Читать онлайн Рассеиваясь, как свет. Призрачная красота бесплатно

Аэропорт

Я почувствовала, как кожу на лбу начинает пощипывать пот, когда на меня сердито воззрился охранник в униформе.

– Мисс, пройдите обратно и, пожалуйста, положите ваши ювелирные украшения вон туда, – повторил он, кивком показывая на небольшой пластиковый поддон. – Все до единого, как и написано в инструкции, – с нажимом сказал он, когда одна моя рука в нерешительности застыла над запястьем другой.

– Я… я… я сейчас, – запинаясь, пролепетала я. – Затем чуть слышно прошипела: – Кэллум, ты нужен мне здесь сейчас же!

– Поторопитесь, пожалуйста. Вы задерживаете очередь. – Охранник раздражался все больше. Я видела, как впереди, по другую сторону рамки и рентгеновского аппарата для осмотра багажа, мои родители забирают с ленты транспортера свои вещи. Они не замечали, что я остановилась. Как же я могла заранее об этом не подумать, не учесть, что мой амулет заставит металлодетектор тревожно запищать? Куда же подевался Кэллум?

Охранник взял поддон и раздраженно подтолкнул его ко мне. Я невольно огляделась по сторонам – я отлично знала, что не смогу увидеть Кэллума, и оглядывалась просто в надежде, что что-нибудь подскажет мне, как можно правдоподобно объяснить охраннику мое странное поведение. На теле у меня выступил холодный пот. – Кэллум! – опять прошипела я так громко, как только посмела.

– Почему произошла задержка? – Сзади на меня напирал мужчина в деловом костюме, торопящийся на свой рейс и явно любящий совать нос в чужие дела. Мой взгляд метался туда-сюда от рассерженного охранника к не менее рассерженному пассажиру, стоящему в очереди за мной. Я нервно сглотнула.

– Тут дело нечисто. Я вызываю полицию, – объявил охранник, видя мое очевидное беспокойство по поводу браслета. И нажал красную кнопку на рамке металлодетектора. Не прошло и нескольких секунд, как к нему сбежались полицейские с автоматами наперевес.

– Право же, в этом нет никакой нужды, – сказала я так спокойно, как только могла. – Просто-напросто мой браслет очень туго охватывает руку, и мне больно его снимать, только и всего. – Я постаралась одарить охранника как можно более милой улыбкой, пытаясь при этом не смотреть на автоматы полицейских. Они еще не навели свое оружие на меня, и мне совершенно не хотелось, чтобы это все-таки сделали. Между тем мои родители заметили начавшуюся суматоху и направлялись обратно к рамке, перед которой стояла я.

– Неужели вы не можете просто проверить его на моей руке? – спросила я, надеясь, что мое отчаяние не слишком очевидно и что мне удастся избежать стычки между охранником и моей мамой.

– Этого не позволяют правила. Все ювелирные украшения должны быть сняты, чтобы сканер не давал сигнала тревоги.

– Алекс? Что стряслось? – крикнула мне мама. – В чем дело? – не скрывая своего раздражения, спросила она охранника. – Почему вы не пропускаете мою дочь?

– Отойдите, пожалуйста, назад, – сказал один из полицейских, преграждая ей путь.

– Вот, смотрите, я его снимаю, вас это устроит? А потом пройду через рамку. – Я подцепила амулет и, не торопясь, сняла его с запястья, после чего продолжала придерживать согнутым пальцем, пока это было возможно. – Ну, же, Кэллум, скорее! – пробормотала я опять. Когда я совсем уже собралась отпустить амулет, чтобы он лег на дно поддона, моя рука наконец-то ощутила привычное покалывание и знакомый голос в моей голове сказал: – Можешь идти. У меня здесь все под контролем. С тобой все будет в порядке.

Вздохнув с облегчением, я окончательно опустила амулет в маленький поддон, где уже лежали мои часы и ожерелье.

– Теперь я могу пройти? – с надеждой в голосе спросила я охранника. Один из его коллег, стоящих у рентгеновского аппарата для осмотра багажа, поднял поддон с ленты транспортера, подцепил мой амулет концом ручки и выудил его. Стараясь не смотреть на то, что делают охранники с амулетом, я робко шагнула к металлоискателю. – Я могу пройти? – спросила я, поймав взгляд одного из полицейских и не решаясь идти дальше, пока он наконец не кивнул. Мама благоразумно молчала с тех самых пор, как увидела полицейские автоматы, но, заметив ее сжавшиеся в тонкую линию губы, я поняла, что она еще не закончила.

Я осторожно прошла через рамку металлодетектора, который, к моему облегчению, больше не запищал. Однако охрана еще не закончила со мной. Ко мне подошла женщина-охранник и тщательно ощупала меня всю. Во время этого обыска я по-прежнему старалась не смотреть, что охранники, стоящие у рентгеновского аппарата, делают с моим амулетом. Наконец женщина-охранник объявила, что я не представляю опасности, и я повернулась к ленте транспортера, чтобы забрать свои вещи. Оказалось, что большую часть их уже забрал папа, но охранник, у которого был мой амулет, явно поджидал меня.

– Это ваше? – спросил он, сбрасывая амулет с конца своей ручки в отдельный поддон.

– Да, – кивнула я. – Я могу его забрать?

– Ваш браслет был произвольно отобран для дальнейшей проверки, – скучающим тоном объявил он.

Я изо всех сил старалась не паниковать, думая о том, что сейчас может делать Кэллум, чтобы отвратить от меня опасность, и как долго ему еще удастся продержаться. Отчаянно силясь не показывать своего страха, я улыбнулась охраннику, который забрал мой амулет. – Понятно. А что это, собственно, означает?

Я пыталась поддерживать разговор с ним, между тем как багаж других пассажиров, нетерпеливо ожидающих в очереди, снова начал проходить через рентгеновский аппарат и выезжать из него на ленте транспортера. Мужчина в деловом костюме оттеснил меня в сторону, чтобы взять сумку со своим ноутбуком, и я почувствовала, что его так и распирает от гнева.

Охранник безразличным тоном ответил:

– Браслет будут проверять на наличие следов взрывчатых веществ. – Он взял щипчиками кусочек ткани и начал протирать ею амулет, стараясь не касаться его руками. Я закусила губу.

– Что это они делают, Алекс? К чему эта задержка? – Рядом со мной стояла мама, преисполненная возмущения.

– Похоже, они воображают, что от моего браслета исходит опасность, только и всего, – ответила я так спокойно, как только могла, боясь, что в любую секунду Кэллум может проиграть схватку, которая сейчас, несомненно, кипит вокруг. Если его одолеют, я буду обречена и через считаные секунды практически превращусь в труп. Я знала, что он сделает все, что в его силах, чтобы уберечь меня от такой участи, но и мне надо постараться вести себя так, чтобы амулет как можно скорее вновь оказался на моей руке.

Я заставила себя расслабиться и не подавать вида, когда охранник поместил кусочек ткани в какой-то детектор и нажал несколько кнопок. Ожидание показалось мне бесконечным, но, скорее всего, заняло не более минуты. Наконец на детекторе зажегся зеленый огонек. Плечи охранника чуть заметно опустились – он явно рассчитывал на более интересный результат. С еще более скучающим видом он бросил поддон с амулетом на стол передо мной и повернулся, высматривая среди пассажиров свою следующую жертву.

– Все в порядке! Следующий! – крикнул он, когда поддон со стуком приземлился на стол. Я с облегчением схватила амулет, желая как можно скорее надеть вожделенный серебряный ободок обратно на свое запястье. Но, вынув его из поддона, я обратила внимание на какую-то гравировку на внутренней части ободка. Я в недоумении пригляделась к ней и увидела, что это определенно выгравированные слова, слова, которых я не видела здесь прежде. Но у меня не было времени на более внимательный осмотр. Надев амулет снова на правое запястье, я обрадовалась, когда мою руку охватило знакомое ощущение покалывания.

– Честно говоря, все было чисто, вокруг не оказалось никого из Зависших, – сказал Кэллум. – Тебе вовсе нет нужды паниковать.

– А откуда, по-твоему, мне было это знать? – чуть слышно пробормотала я.

– Что, Алекс? Ты что-то сказала?

– Нет, мама, ничего. Просто поблагодарила охранников за бдительность. – Я постаралась как можно более убедительно изобразить на своем лице улыбку. Мое дыхание и сердечный ритм постепенно пришли в норму, но я вся была покрыта липким холодным потом. Мы все быстро двинулись в сторону зала вылета.

– Я пойду поищу туалет. Скоро вернусь, – сказала я, пока родители и мой брат Джош оглядывались по сторонам в поисках свободных кресел.

– Не задерживайся, Алекс, – крикнул мне вслед папа. – Скоро объявят наш рейс.

Я махнула ему рукой, чтобы дать понять, что я его слышала, затем быстро вставила в уши наушники от мобильного телефона. Как только я нашла тихое местечко, где родители не могли меня видеть, я подошла к стене и прислонилась к ней.

– Как ты мог так со мной поступить – я же вся извелась! – зашипела я на Кэллума. – Куда ты вообще подевался так надолго?

Его голос, зазвучавший в моей голове, был сладок, как шоколад, и я могла ясно себе представить весь его изумительный облик. Его слегка взъерошенные русые волосы, идеальную кожу, чуть искривленный нос и, разумеется, его колдовские голубые глаза. Я невольно бросила взгляд на амулет, камень в котором играл в ярком освещении аэропорта – камень, который так походил на его глаза…

По его голосу было слышно, что ему немного неловко.

– Я отходил, чтобы проверить, могу ли я летать на самолетах. Раньше я никогда не пытался, да и теперь ничего не вышло – все самолеты оставляли меня на взлетно-посадочной дорожке. Да знаю я, знаю, – продолжал он, когда я облегченно фыркнула от смеха, – но попробовать все-таки стоило. Ведь если бы дело выгорело, я смог бы полететь с тобой!

– Я поверить не могла, что тебя нет рядом.

– Но я же знаю, что тебе не нравится, когда я разговариваю с тобой в присутствии твоей семьи, да и кто мог знать, что очередь будет двигаться так быстро?

– Дело вовсе не в том, что мне это не нравится, – поправила его я. – Просто это создает дополнительные трудности, вот и все. Мне всегда хочется, чтобы ты был рядом, и ты это знаешь.

– Конечно, знаю, – ответил он. Я не доставала из кармана зеркальце, но по его голосу было слышно, что он улыбается. Я могла видеть Кэллума только в отражениях. Он был Зависшим, одним из тех, кто застрял в полном тоски и отчаяния полубытии после того, как утонул в водах текущей под Лондоном реки Флит. Мой браслет или амулет был точно таким же, как амулеты на запястьях Кэллума и товарищей по несчастью, и, когда я нашла его в перемешанном с илом и галькой песке Темзы, он бесповоротно связал меня с Кэллумом. Я отдала Кэллуму свое сердце и была полна решимости отыскать какой-нибудь способ вернуть его в мой мир и сделать наше совместное будущее возможным. Я работала над планом, в успехе которого была уверена почти полностью. Но мой амулет был единственным средством, которым остальные Зависшие могли воспользоваться, чтобы вырваться из плена своего ужасного мира, и мне надо было носить его постоянно; только так я могла оставаться в безопасности.

– Ладно, теперь паника уже в прошлом, – сказала я. – Просто никак не могу забыть эту жуткую схватку с Лукасом. – Я подумала об этом и подавила невольную дрожь. Лукас почти заставил меня снять с руки амулет, и мне совсем не хотелось пережить нечто подобное снова.

Я почувствовала прикосновение Кэллума к моей щеке, легкое, как прикосновение перышка. – Уверяю тебя, Лукаса больше нет, а никто из остальных не посмеет сделать с тобой то, на что пошел он, во всяком случае, пока рядом нахожусь я.

Я больше не могла противиться искушению – я достала из кармана зеркальце и сделала вид, что поправляю волосы. За моим плечом, на своем обычном месте, появилось прекрасное лицо Кэллума. Наяву оно было еще красивее, чем в моих воспоминаниях, и я невольно улыбнулась ему. Я подняла руку к плечу и погладила его по щеке, стараясь делать это, не привлекая внимания других людей в аэропорту. Ощущение было такое, словно я пытаюсь гладить тончайший газ. – Спасибо, что защитил меня от него, – прошептала я, глядя в эти темно-голубые глаза.

– Я люблю тебя, Алекс, и буду стараться оберегать всеми доступными мне средствами.

– Я буду так скучать по тебе, пока мы будем в отъезде, – вздохнула я, глядя на свои часы. – Ох, мне пора возвращаться к своим. Мама начнет психовать, если я задержусь еще.

– Конечно, – согласился Кэллум. – Мне просто жаль, что я не могу отправиться с тобой.

Еще раз взглянув на его лицо, я положила зеркальце обратно в карман и поспешила обратно к своей семье.

– О, Алекс, наконец-то ты вернулась. А то я уже собиралась тебя искать, – набросилась на меня мама, когда я плюхнулась в одно из свободных кресел.

– Не понимаю, чего ты так беспокоишься, – лениво растягивая слова, сказал Джош. – Мы просидим здесь целую вечность, а потом еще дольше проторчим у выхода на посадку. Это все делается для того, чтобы заставить нас обойти здешние магазины и что-нибудь купить. – Он сделал паузу, потом ухмыльнулся, глядя на меня. – Так что пора тебе идти в дьюти-фри и купить себе флакон каких-нибудь дорогущих духов, чтобы Макс нашел тебя неотразимой.

Я рассмеялась. В Испании нам предстояло встретиться со старыми друзьями наших родителей, парой, у которой было двое детей: Макс и Сабрина. Мы не виделись уже несколько лет и с нетерпением ждали встречи с ними в отеле. Но когда я последний раз видела Макса, он для своего возраста был довольно низкоросл, на его зубах красовались огромные скобки, у него были прямые сальные волосы, а его интерес к спортивным автомобилям граничил с одержимостью.

– Макс! – фыркнула я. – Ну, конечно, по-твоему, это и есть мой тип парней. Скорее уж тебе понадобится что-нибудь этакое, чтобы покорить Сабрину, – может быть, для этого подойдет надетый на голову бумажный пакет?

Я видела, что Джош собирается припечатать меня в ответ какой-нибудь короткой, но убийственной фразой, но тут в дело вмешалась мама. – Как я вам и говорила, у нас мало времени. Только что объявили наш вылет. – Она даже не попыталась скрыть своего самодовольства. – Нам пора, пошли.

Я видела, как папа улыбнулся, повернувшись, чтобы взять ручную кладь.

– После всего этого в следующий раз ваша мама заставит нас явиться в аэропорт на рассвете!

– Ох, я тебя умоляю, – простонал Джош. – Если она попытается вытащить меня из постели еще раньше, чем сегодня, я могу и отказаться лететь.

– То есть отказаться от халявного пляжного отдыха в Испании? – Я рассмеялась. – Так я в это и поверила!

Мы собрали всю нашу ручную кладь и отправились к выходу на посадку, до которого было довольно далеко. Всю дорогу я чувствовала в правом запястье знакомое покалывание, говорившее о том, что Кэллум идет рядом со мной. Большую часть времени он молчал, но мне было хорошо от самого сознания того, что он здесь, и оттого, что он лишь изредка задает вопросы, на которые я могу отвечать, кивая или качая головой. Я изо всех сил старалась не думать о том, что очень скоро мне придется с ним попрощаться.

У выхода на посадку выяснилось, что самолет еще не готов, поэтому мы снова уселись в кресла, чтобы опять ждать. Кэллум начал говорить со мной о том, что видит вокруг, о том, что он делал в последнее время, и вообще о том о сем, чтобы мы с ним оба не зацикливались на мыслях о предстоящей разлуке. Он болтал об охраннике и сканере, через который мне пришлось пройти, когда я вдруг вспомнила о надписи на ободке амулета.

– Мне надо кое-что сказать Грейс, – объявила я, вскакивая со своего кресла. – Я отойду и быстренько ей позвоню.

– Тебе следовало подумать об этом раньше, – досадливо сказала мама. – Смотри, не уходи далеко.

– Хорошо, – пробормотала я, вставляя в уши наушники. Подойдя к одному из окон, я посмотрела на самолет, на котором мы должны были полететь в Испанию. Внизу кипела работа – целые орды людей готовили его к отлету.

– Что случилось, Алекс? – спросил Кэллум. Его голос ясно звучал в моей голове.

– У сканера, когда снимала амулет, я увидела на внутренней стороне его ободка какую-то гравировку. Ты ее заметил?

– Нет, не думаю. А что это было?

– По-моему, какие-то слова. Во всяком случае, не изображение.

– Ну, есть там внутри гравировка – что в этом такого?

– Все дело в том, что раньше ее там не было. После того как я нашла браслет, я довольно внимательно его осмотрела, и на нем не было никаких надписей. В какой-то момент мне показалось, что я что-то вижу, но когда я посмотрела на это место во второй раз, то увидела только переплетение серебряных жгутиков, по которому явно колотили чем-то тяжелым. Но сегодня гравированная надпись была видна совершенно ясно.

– Странно. А что в ней говорилось?

– У меня не было времени ее прочитать. Скажи, сейчас я могу снять амулет и посмотреть – это не опасно?

Я чувствовала, что Кэллум колеблется, но в конце концов он заговорил вновь:

– Похоже, рядом нет других Зависших. Но когда снимешь, продолжай держать его пальцем; это тебя защитит, и мы по-прежнему сможем говорить. Я сразу же дам тебе знать, если увижу кого-нибудь из наших.

– Ну, хорошо, давай посмотрим. – Я осторожно сняла С-образный браслет со своего запястья и, следуя указаниям Кэллума, зацепила ободок согнутым указательным пальцем и, чувствуя успокаивающее покалывание, быстро перевернула амулет и вгляделась во внутреннюю часть его серебряного ободка. Там виднелись красиво выгравированные буквы: mor memoriae.

– Ты это видишь? – прошептала я. – Раньше этого здесь не было!

– Как чудно. Что значат эти слова?

– Не знаю. Думаю, это латынь, но я до конца не уверена. И как ты думаешь, эта царапина между словами – это буква «s»?

– Дай мне посмотреть. Я даже не знаю, учил ли я когда-либо латынь. – Мы оба с минуту молча вглядывались в надпись, затем он вздохнул. – Нет, я понятия не имею, что это значит. Должно быть, латыни все-таки не было среди предметов, которые я изучал.

– Но это так странно! Каким образом я теперь могу видеть эту надпись, хотя, когда осматривала амулет в первый раз, ее там не было?

Он мгновение помолчал.

– Хм-м. А ты хоть раз взглянула на внутреннюю сторону ободка с тех пор, как Грейс снова надела амулет на твое запястье в больнице?

Я задумалась. Столько всего произошло за те короткие недели, которые миновали после того, как я едва не погибла от рук сестры Кэллума. Она украла амулет, а затем заставила меня поверить, что уничтожила его. Едва я в конце концов сумела заполучить его обратно от ее сообщника, моего бывшего бойфренда Роба, как сразу же надела его на запястье и с тех пор не снимала. Опасность – это, конечно, плохо, но отсутствие возможности общаться с Кэллумом – это еще хуже, намного хуже. Без амулета я не могла позвать его, не могла видеть его в зеркалах, желать его легчайшие прикосновения. Я никогда не чувствовала себя такой одинокой, как в те дни, когда амулет был не со мной.

Когда Кэтрин украла все мои воспоминания, чтобы спастись от существования в качестве Зависшей, Кэл-лум сумел скопировать их и спас мне жизнь, Теперь, нося амулет, я могла видеть эмоции, которые испытывали люди. Когда тот или иной человек был счастлив или предавался приятным воспоминаниям, у него появилась аура различных оттенков желтого цвета, яркие искорки счастья, которые плясали над его головой, как светлячки. Гнев и злость проявлялись как красные облачка, а у людей, чувствующих себя несчастными, головы окутывала фиолетовая дымка. Глядя на толпу авиапассажиров, чей рейс был отложен, я в основном видела красные облачка над головами взрослых и желтые огоньки, танцующие над головами детей.

Что-то в процессе перенесения моих воспоминаний из амулета Кэллума обратно в мой мозг подарило мне эту нежданную способность, и я получала от нее немалое удовольствие. Теперь я могла видеть, когда у моих друзей минорное настроение и их надо развеселить и подбодрить, а также определять, не сердится ли из-за чего-то моя мама. Быть может, именно благодаря силе амулета я смогла увидеть и эту загадочную надпись на внутренней стороне его ободка.

– Если не считать того времени, когда он, будучи украден, находился в чужих руках, я не снимала его ни на секунду, так что я не смотрела на внутреннюю часть, – призналась я. – Но вполне вероятно, что и способность видеть эту надпись я тоже получила от тебя. На нашем бледном отражении в толстом листовом стекле окна я видела, как он смотрит на амулеты на наших совмещенных друг с другом запястьях. Странный голубой, похожий на опал камень на моем амулете сиял в ярком свете, и золотые крапинки в нем играли всякий раз, когда я двигала рукой.

– Интересно, какие еще способности проявятся у тебя благодаря амулету? – прошептал Кэллум. – Какие еще странные таланты ты у себя обнаружишь?

– Кто знает? – сказала я, постаравшись произнести это как можно более небрежно, потому что мне совсем не хотелось обсуждать эти свои новые возможности. Только не сейчас, не посреди аэропорта. К тому же, прежде чем заговорить на эту тему, мне еще надо было провести кое-какие изыскания. – Я спрошу про эту надпись у Джоша – по-моему, в школе он немного изучал латынь. Или погуглю ее, когда мы заселимся в отель.

– Смотри – твоя мама машет тебе рукой. Думаю, вам всем сейчас надо будет пройти на посадку. Когда ты хочешь попрощаться – сейчас или в самолете?

– Как же мне жаль, что ты не можешь полететь со мной, – проворчала я.

– Я знаю, но, судя по всему, ты сможешь отлично провести там время. Две недели тебе надо будет только есть, спать и заниматься сёрфингом – чего еще можно пожелать?

– Тебя, дурачок. Вот что мне нужно, и не делай вид, будто этого не знаешь.

– Обещаю, когда ты прилетишь обратно, я буду встречать тебя здесь.

– Я люблю тебя, Кэллум, люблю больше всего на свете.

– А я тебя. Смотри, твоя мама уже идет сюда – тебе пора идти. Не успеешь оглянуться, как я уже буду встречать тебя здесь. – Я почувствовала легчайшее прикосновение его губ к своей щеке.

– До свидания, – вздохнула я. – Как бы мне хотелось иметь возможность обнять тебя и попрощаться так, как и следует прощаться влюбленным.

– Желаю тебе хорошо провести время, моя красавица. Я люблю тебя. – Его чудесный голос сказал это в моей голове, а затем ощущение покалывания резко прекратилось.

* * *

Полет прошел спокойно и занял немало времени, так что я могла без помех обдумать свой план. Я знала, что именно благодаря мне Зависший по имени Лукас вырвался из своего ужасного мира, полного отчаяния и тоски. Но я не знала, что случилось с ним потом: если, как я надеялась, он сейчас жив, это значит, что я смогу таким образом освободить и Кэллума. Но если из-за меня Лукас умер окончательно… я должна буду это выяснить, чтобы знать наверняка. Последние недели я потратила, обшаривая Интернет в поисках какой-нибудь полезной информации, но там не было ничего насчет того, что его тоже выловили из реки, как в свое время выловили Кэтрин. Так что осуществление моего плана по возвращению Кэллума к настоящей жизни и нашему с ним соединению в моем мире было отложено до того момента, когда я уверюсь, что ему не грозит смерть. И тогда я уже буду уверена, что мне больше никогда не придется встречаться и говорить с Кэтрин. Похоже, она знала, как можно освободить всех Зависших, и считала, что мне без нее не обойтись. Сознание того, что я прекрасно могу обойтись и без нее, давало мне приятное чувство довольства собой. Оставшуюся часть полета я думала о Кэллуме и представляла себе, как здорово было бы, если бы он мог полететь со мной в Испанию, и как хорошо нам всегда вместе.

В отель мы прибыли, когда день уже клонился к вечеру, и мы с Джошем отправились на пляж. Погода оказалась просто идеальной – было все еще тепло, но дул легкий ветерок, так что нас не мучила жара. Пляж был длинен и широк, а море – испещрено пятнами разноцветных кайтов[1], носящихся то туда, то сюда, поскольку тем фактом, что дул бриз, пользовались опытные кайтсёрферы, возносясь в воздух и кружась над волнами. Как всегда, я поражалась тому, что ни один из них не запутывается в веревках кайта, который тянет за собой кайтборд[2], но все они были слишком искусными мастерами в этом виде спорта. Каждые несколько минут какой-нибудь кайтсёрфер без видимых усилий брал курс на берег и, подплыв к нему, одним плавным движением подхватывал свою доску и направлял воздушный змей на пляж, где множество хорошо сложенных красивых людей были готовы прижать его к песку. Сделать здоровому спортивному образу жизни лучшую рекламу, наверное, было бы нелегко.

Мы с Джошем прошли по песку дальше, пока не добрались до того места, где кайтсёрферы-новички учились контролировать свои воздушные змеи, которые были немного меньше, чем у тех, кто занимался кайтсёрфингом уже достаточно давно. Пока мы шли, я не могла не предаться одной из моих самых любимых фантазий о том, как мы с Кэллумом вдвоем идем по пляжу, держась за руки, и я смотрю, как его золотистые волосы блестят на солнце, и чувствую прикосновение сильных пальцев, переплетенных с моими. Он был достаточно красив и атлетичен, чтобы легко вписаться в ту картину, которую я видела вокруг – мужчины и женщины с ухоженными спортивными телами, лежащие на песке. Я снова начала гадать, сколько еще времени пройдет, прежде чем я смогу воплотить свой план в жизнь, план, который позволит ему вырваться из жуткого мира и даст нам возможность быть вместе в полном смысле этого слова.

– Макс должен ждать где-то здесь, – заметил Джош, прервав мои сладкие мечты. – Он сказал мне, что его урок кайтсёрфинга заканчивается примерно в это время. Ты его нигде не видишь?

– Нет, – ответила я, щурясь, поскольку, хотя солнце уже стояло низко над горизонтом, его лучи еще были ярки.

В наш разговор вклинился низкий мужской голос. – Алекс и Джош! Давненько я вас не видел!

Я удивленно оглянулась и увидела стоящего за нашими спинами незнакомца. Он спустил свой гидрокостюм до бедер, так что стал виден его безупречный брюшной пресс; он оказался намного выше меня, и его темные волосы были небрежно откинуты со лба назад.

– Макс? – изумилась я, когда они с Джошем обнялись.

– Привет, Алекс. – Он повернулся ко мне и ослепительно улыбнулся, обнажив великолепные зубы. Я почувствовала, как у меня отвисает челюсть – от того странноватого подростка, которым он был несколько лет назад, не осталось и следа. Теперь Макс мог бы работать моделью для рекламы снаряжения для сёрфинга. У него был совершенно потрясающий вид.

Сёрфинг

– Честное слово, Макс, я могла бы столкнуться с тобой на улице и не узнать тебя. Ты так изменился со времени нашей последней встречи. – Мы все четверо, развалившись, сидели вокруг низкого столика в нашем излюбленном пляжном баре, время от времени с опаской поглядывая на участников игры в волейбол, которая шла прямо перед нами, поскольку к нам в любую секунду мог залететь их мяч.

– А сколько лет прошло с тех пор, как мы все были здесь вместе в прошлый раз? – спросил Макс, глядя на свою сестру Сабрину. – Я никогда не запоминаю таких вещей.

Сабрина поджала губы и сложила руки на груди. – О, целая вечность. Я хочу сказать, что мы обе были тогда еще малы, верно, Алекс?

– Мы все четверо были такими зелеными, что никому из нас не разрешалось выходить по вечерам без сопровождения взрослых.

– Как мы ни упрашивали мам и пап! – рассмеялся Джош.

Наши семьи дружили давно, но последние годы Макс и Сабрина с родителями жили в Гонконге. Их семья только что вернулась в Англию, поселившись в доме, находящемся неподалеку от нашего, и мне очень хотелось встретиться и пообщаться с Сабриной во время каникул после такой долгой разлуки.

Мы все остановились в одном отеле. Здесь классно, и мы с Джошем были от нашего отдыха в полном восторге. На завтрак можно приходить и поздно, в отеле имелся отличный бассейн, не говоря уже о самом пляже – тянущейся на многие мили полосе золотистого песка, который, слава богу, не был сплошь усеян крикливыми туристами и их маленькими детьми. Здесь было идеальное место для сёрфинга и полным-полно пляжных баров, которые каждый вечер заполнялись кайтсёрферами и каждый из которых имел свою собственную изюминку. В одном баре имелись огромные засыпные кресла-мешки, расставленные на обращенных к морю террасах, чтобы можно было любоваться закатами, в другом – огромный выбор охлажденных фруктов, из которых делали соки, а перед тем, который мы четверо любили больше всего, находилась площадка для игры в пляжный волейбол.

Мы сидели за одним из лучших столиков, сбросив с ног шлепанцы и откинувшись на спинки кресел. Джош и Макс, сидевшие напротив нас с Сабриной, были поглощены наблюдением за идущей на площадке игрой в волейбол.

Сабрина, удостоверившись, что наши братья нас не слушают, наклонилась ко мне.

– Ну, Алекс, колись – кто этот твой таинственный бойфренд?

– О, полагаю, про него можно сказать, что он больше мой друг по переписке. Что Джош рассказал тебе о нем?

– Совсем немного, как я его ни расспрашивала. Ну, так как же его зовут?

– Кэллум.

– А где он живет?

– В Венесуэле. Нам не удается видеться часто.

– Ух, ты, Венесуэла – это далеко. А как ты с ним познакомилась?

Хотя Макс и смотрел в другую сторону, я заметила, что он вдруг замер, и поняла, что он все-таки прислушивается к нашему разговору.

– Ну, в общем, можно сказать, что через одну мою подругу. Наши отношения начались недавно, так что мы не… я пока еще не ездила к нему туда. – Я старалась говорить как можно более безразличным тоном, не желая ввязываться в обстоятельную беседу о Кэллуме. Слишком трудно было бы запомнить всю ту ложь, которую в этом случае мне пришлось бы о нем нагородить. – А как насчет тебя? Как у тебя идут дела на личном фронте? Нет отбоя от поклонников?

– Ха! Если бы! Сейчас у меня никого нет, – ответила она с заговорщической улыбкой как раз в тот момент, когда игра закончилась и наши братья опять повернулись к нам. – Но дай мне время!

Она взяла бокал со свежевыжатым апельсиновым соком и начала потягивать его через соломинку, оглядываясь по сторонам. – Это заведение не меняется, верно?

Вокруг было немало гламурной молодежи, выглядящей по-настоящему классно: парни-кайтсёрферы, высокие, спортивные, бронзовые от загара, девушки в крошечных шортиках с ногами, растущими от ушей, и волосы у них всех эффектно взъерошены и выгорели от солнца. По сравнению с ними я казалась себе очень бледной и совсем неинтересной, и у Сабрины определенно было точно такое же чувство. И я, и она успели загореть лишь самую малость, и нам явно не светило догнать в этом плане некоторых других девушек, у которых был такой вид, словно они каждый год проводили здесь все лето. Пожалуй, наши братья вписывались в эту тусовку лучше нас.

– Как вы думаете, кто-нибудь из здешних завсегдатаев когда-нибудь ездит домой?

– Не-а, – растягивая слоги, произнес Макс. – Думаю, отсюда они просто перемещаются на горнолыжные курорты, а потом опять возвращаются сюда. Неплохой образ жизни, мне бы такой.

– А как у тебя идут дела с кайтсёрфингом? – спросил его Джош. Я знала, что Макс учится этому виду сёрфинга и ему очень хочется стать хорошим профи – но он начал заниматься только недавно, так как в прошлый раз, когда мы здесь отдыхали, он был для этого еще слишком юн. Сейчас же он боялся, что ударит в грязь лицом, если попробует прокатиться на доске, влекомой воздушным змеем, на глазах у всех этих кайтсёрферов, которые были в этом деле почти профессионалами.

Он с воодушевлением кивнул.

– Хорошо.

– Ты берешь уроки?

– Да, у меня их было уже несколько. По-моему, все идет прекрасно. Но я не знаю, сколько еще уроков я возьму. Аренда кайтов – удовольствие не из дешевых, а продолжительность урока слишком мала.

Джош довольно потер руки.

– Отлично, теперь ты сможешь чему-нибудь научить и меня. Мне жутко хочется попробовать кайтсёрфинг, и было бы здорово поучиться ему у человека, которого я знаю, а не у кого-то из инструкторов, которые будут смотреть на меня сверху вниз!

– Ну, я совсем не уверен, что моих навыков достаточно для того, чтобы преподавать. – Макс нервно кашлянул. – Будет куда лучше, если тебя будет учить профессионал.

Сабрина засмеялась.

– Брось, Макс, перестань скромничать! Почему бы тебе просто не сказать им правды?

Мы с Джошем посмотрели на Макса, который заливался густой краской.

– Ну, хорошо, хорошо, – пробормотал он. – Похоже, у меня получается совсем неплохо. Мой тренер спрашивал меня, не хочу ли я принять участие в соревновании для начинающих на следующей неделе, но я не уверен, что мне это нужно. Мне просто хочется получать от кайтсёрфинга удовольствие.

– Да ну? – сказал Джош. Он был явно впечатлен. – Это здорово. Как ты думаешь, не могли бы и мы поучаствовать в твоем следующем уроке? Мне понадобится по-настоящему хороший инструктор.

– А как насчет тебя, Алекс? – спросила Сабрина. – Хочешь попробовать? Лично я подумываю о том, чтобы хотя бы попытаться.

– Да ты с ума сошла! – ответила я. – Нет уж, на меня не рассчитывайте – если бы я попыталась заняться кайтсёрфингом, я бы точно кого-нибудь покалечила. Так что я собираюсь просто прочитать ту кучу книг, которую взяла с собой, пока буду загорать!

– Какая ты ленивая! – засмеялся Макс. – Неужели ты собираешься обходиться вообще без физических нагрузок?

– Возможно, время от времени я буду гулять по пляжу, но я же здесь на отдыхе. – Я потянулась и зарылась пальцами ног в песок. – С меня достаточно и такой нагрузки, как еда и сидение у бассейна в здешних барах.

– Тогда ты так растолстеешь, что нам придется катить тебя в аэропорт, когда придет время улетать, – подначил меня Джош. – Возможно, стоит подумать о приобретении еще одного билета на самолет, ведь тебе там может понадобиться дополнительное кресло…

– Осторожно!

Мы быстро протянули руки за нашими напитками – на стол приземлился волейбольный мяч, но Макс не успел вовремя схватить свое пиво. Его бокал опрокинулся ему на колени, и остатки пива намочили шорты. Игрок, который бросил мяч, подбежал к нам и начал многословно извиняться по-испански.

– Не парься, приятель, – сказал Макс, натянуто улыбаясь и протягивая испанцу мяч. – Я уже почти его допил. – Он снова сел, поморщившись, когда холодная мокрая ткань облепила тело.

– Тебе надо переодеться, не годится ходить в таком виде. Так ты никогда никого не закадришь.

Макс бросил на свою сестру испепеляющий взгляд.

– Спасибо за совет, Сабрина.

– Значит, ты сейчас одинок и находишься в свободном поиске? – спросил Джош. – А что случилось с красоткой Кейт?

– Ну, ты же знаешь, как бывает, – ответил Макс. – Мне и ей нужны были совершенно разные вещи. Я о ней уже забыл.

– Да ну? Мне казалось, у вас с ней все серьезно.

– В этом-то и беда – она тоже думала именно так. А мне просто хотелось немного повеселиться.

– А, – с понимающим видом ответствовал Джош.

– Бедная девушка, она была ужасно разочарована, – вполголоса сообщила мне Сабрина. – Она-то думала, что он у нее в кармане.

Я хмыкнула, но, поскольку Кейт была мне не знакома, я не знала, на чью сторону встать – на ее сторону или на сторону Макса.

– По-видимому, она никогда не слыхала о правиле: «Чем меньше ты любишь мужчину, тем больше он ценит тебя», – пробормотала я в ответ.

– О чем это вы двое там шушукаетесь? – спросил Макс, вставая и с отвращением оттягивая от тела свои насквозь пропитанные холодным пивом шорты.

– Ни о чем, – засмеялась я. – Макс, тебе правда лучше переодеться. И вообще, может быть, нам всем пора идти в отель? Сегодня вечером мама и папа хотят повести нас с Джошем в ресторан на ранний ужин.

– Да, хорошо, – согласился Макс. – Давайте встретимся завтра на пляже. – Он посмотрел на меня и улыбнулся: – Алекс, ты уверена, что мы не сможем уговорить тебя хотя бы попытаться заняться кайтсёрфингом?

– У вас нет ни единого шанса! – рассмеялась я, на миг растерявшись, когда в уголках его глаз собрались веселые милые морщинки. Я все никак не могла прийти в себя от потрясения, которое испытала, увидев, как разительно он изменился. Его темные волосы высохли и растрепались, а глаза смешливо блестели. Я понимала, почему незадачливая Кейт так хотела его удержать. Внезапно почувствовав легкое смущение, я поискала под столом свои шлепанцы. – Пошли, пора возвращаться в отель.

Только намного, намного позднее я вдруг осознала, что за весь день ни разу не подумала о Кэллуме. Честно говоря, с тех самых пор, когда увидела на пляже Макса.

– Это просто потому, что он мой старый друг, – сердито пробормотала я себе под нос, глядя на амулет.

Камень мерцал и в тусклом свете, но слабо. Сейчас он выглядел как нечто совершенно обыкновенное, ничто не напоминало о том, как велика его таинственная сила. На таком большом удалении от Лондона даже цвета аур людей выглядели, пожалуй, менее насыщенными и яркими. Кэллум казался мне таким невероятно далеким, и я невольно сжала кулаки и крепко зажмурила глаза, чтобы вспомнить каждую деталь тонких черт его лица, которую еще хранила моя память. Но детали были неясны, размыты.

– Я все так же люблю тебя, Кэллум, как бы далеко от тебя я ни находилась, помни об этом, – прошептала я и на миг задалась вопросом: кого пытаюсь убедить – его или себя?

* * *

На следующее утро я нашла на пляже тихое местечко, где могла спокойно загорать и читать, пока остальные будут заниматься кайтсерфингом. Я все еще чувствовала себя виноватой из-за того, что так быстро забыла о Кэллуме. Когда я ложилась на полотенце, держа в руке свою книгу, золотые крапинки в глубине камня заиграли, и я подумала: интересно, что он делает сейчас, в этот миг? Бродит ли он по кинотеатрам в поисках радостных мыслей, возникающих у людей при просмотре комедий, собирая то, что ему необходимо, чтобы пережить грядущий день? Или же он сейчас в Галерее шепота собора Святого Павла, где обитают его товарищи по несчастью? Но когда в моей голове промелькнули эти мысли, я вдруг поняла, что знаю, где он наверняка: на Золотой галерее, опоясывающей верх купола собора Святого Павла. Для нас двоих это было особое место – единственное, где Кэллум казался мне живым, имеющим материальное тело – не фантомом, а настоящим человеком. В последние два месяца мы провели там столько времени, сколько возможно. И я была бы готова поспорить на все деньги на моем накопительном счете в банке, что он сейчас стоит там, облокотившись на ограждение, глядя на открывающийся оттуда вид и думая обо мне.

– Я скучаю по тебе, Кэллум. Не уверена, что ты можешь меня слышать, но, если можешь, я хочу сказать тебе еще раз: я ужасно по тебе скучаю.

Я взяла книгу и попробовала было ее почитать, но испытания, переживаемые Джо, Мег, Бет и Эйми[3], не могли отвлечь меня от моих мыслей. Когда я со вздохом положила книгу на полотенце, амулет на запястье блеснул на солнце, напомнив о надписи на внутренней части его серебряного ободка. Как удивительно, что она вдруг стала заметна. Когда я узнаю ее перевод, даст ли он мне какие-нибудь зацепки? Подтвердит ли он надежды на то, что мой план сработает и мы с Кэллумом сможем соединиться навсегда?

Я придвинула к себе свой рюкзачок и, порывшись в нем, отыскала записную книжку. Я записала в ней непонятные слова, составляющие надпись, после того как мы с Кэллумом прочли их в аэропорту. Перелистав страницы, я нашла ту, на которой второпях нацарапала: mor memoriae.

Решив, что спрошу Джоша, что они значат, сразу же, как только смогу, я снова взяла книгу и устроилась поудобнее на полотенце, расстеленном на нагретом солнцем песке.

* * *

Через некоторое время я снова увидела Джоша, Макса и Сабрину. Все трое лежали у бассейна и выглядели совершенно вымотанными.

– Честное слово, Алекс, завтра тебе стоит пойти с нами. Это очень здорово, – сказала Сабрина и поморщилась, протянув руку за бокалом сока.

– Оно и видно! Вы все трое выглядите так, будто находитесь на последнем издыхании! Скажите честно, сегодня утром кто-нибудь из вас, кроме Макса, хоть немного покатался на кайтборде по воде? – Все трое нервно переглянулись, потом Сабрина и Джош заговорили одновременно.

– По правде говоря, сегодня урок был посвящен не этому…

– Понимаешь, сначала нужно научиться управлять воздушным змеем, иначе…

Я подняла руку.

– Понятно. Общая картина мне ясна. Сегодня вам явно не довелось поноситься по волнам. Я рада, что не стала зря терять время, отправившись на урок вместе с вами. А как насчет завтрашнего дня? Инструктор сказал, что вы сможете оказаться на досках в море хотя бы тогда? – Говоря это и глядя на Джоша, я пыталась удержаться от самодовольной ухмылки, но у меня ничего не вышло.

– Собственно говоря, он сказал, что у них обоих все получается очень хорошо и они подают большие надежды, – включился в разговор Макс.

Я посмотрела на него. Он сидел на самом краю шезлонга, уперев локти в колени и уронив голову на руки. Его густые темные волосы свисали ему на лицо.

– Макс, с тобой все в порядке? – мягко спросила я, на миг коснувшись его плеча. Он вздрогнул и посмотрел на меня, длинными пальцами откинув волосы с лица. Я невольно отметила про себя его бронзовый загар и здоровый румянец на щеках.

– Ой, извини, я просто немного устал. Инструктор хотел выяснить, что именно я уже могу делать, и гонял меня чуть более энергично, чем вчера. Не уверен, что способен сейчас шевелиться. – И по лицу его скользнула мимолетная улыбка.

– Как вы смотрите, если сегодня вечером мы не пойдем в бар, а вместо этого через некоторое время встретимся здесь и свежим в город, чтобы поесть пиццы? – спросила Сабрина и опять поморщилась. Макс посмотрел на свою сестру, и они обменялись взглядами, значения которых я не поняла.

– Отличная мысль, – сказал Джош, потягиваясь. – В таком случае я, пожалуй, посплю прямо здесь. Разбудите меня за двадцать минут до выхода, ладно?

* * *

Как он и обещал, Джош остался спать в шезлонге, но все-таки ухитрился привести себя в порядок за ничтожно короткое время между своим пробуждением и нашей встречей в баре отеля. Городок Тарифа был недалеко, и у отеля имелся микроавтобус, который по вечерам отвозил постояльцев туда, а потом привозил обратно. Мы называли нашу любимую пиццерию пещерой. В детстве мы бывали в ней часто, и низкий сводчатый потолок в этом помещении, находящемся в старинном, типично испанском здании, вкупе с приглушенным светом, отсутствием окон и большим количеством темного дерева вокруг создавали такое чувство, будто мы находимся под землей. В этой пиццерии делали пиццы размером с колесо повозки, и я всегда заказывала себе только половину порции. А Джош, у которого был волчий аппетит, уже много лет съедал за один присест по целой.

Какое-то время нам пришлось простоять в очереди, после чего мы сели за столик и вскоре уже начали уминать огромные тарелки с горами кусков пиццы. Ребята благодаря своей тренировке нагуляли зверский аппетит и теперь с воодушевлением набросились на заказанные пиццы. Однако в конце концов даже Джош несколько притормозил, и мы окинули взглядами то, что осталось на столе от нашего пиршества. Мой брат, заложив руки за голову, откинулся на спинку стула.

– Ух, мне было необходимо все это съесть. Как вы думаете, мы будем чувствовать себя такими же голодными после каждого урока?

Макс подцепил с огромной тарелки последний кусок своей пиццы.

– Лично я голоден всегда. – Он несколько секунд пожевал, потом отодвинул тарелку: – Сестренка, ты собираешься доедать этот оставшийся кусок?

– Можешь его забирать, – Сабрина пододвинула свою тарелку к брату. – Тебе надо приучить себя есть меньше до того, как ты поступишь в университет, – сказала она, – иначе не пройдет и недели, как ты останешься без гроша.

– Это точно, – невнятно согласился Макс, пережевывая громадный кусок пиццы с пеперони.

– В какой университет ты подал документы? – спросила я.

– Предпочтительнее всего университет в Лидсе, а в качестве запасного варианта я выбрал университет в Эксетере, – ответил Макс.

– Я тоже собираюсь в Лидс, – заметил Джош. – Не знал, что и ты собираешься туда же. Оказаться там вместе было бы здорово.

– Все зависит от моих оценок, – уныло сказал Макс. – Экзамены оказались труднее, чем я ожидал. Я не уверен, что смогу попасть хотя бы в один из этих университетов.

– А какие предметы ты выбрал в школе? – спросила я.

– Историю, английский язык, литературу и латынь.

Латынь! Прекрасно! Значит, я смогу попросить Макса перевести мне ту надпись. Наверняка он знает этот мертвый язык намного лучше, чем Джош. Я повернулась к нему и улыбнулась.

– Это как раз те предметы, которые я бросила изучать, как только стало возможно! Представить себе не могу, как ты пишешь все эти скучные эссе.

– А ты вроде изучаешь естественные и точные науки, верно? – спросил он. – Лично я в них полный невежда. Так что из нас вышла бы отличная пара, тебе так не кажется?

При этих словах Сабрина и Макс переглянулись, и, к своей немалой досаде, я почувствовала, что краснею.

– А какие планы у тебя, Алекс? – Сабрина облокотилась на столик и оперлась подбородком на руку, глядя на меня с искренним интересом и дружеской улыбкой. – В какие университеты будешь подавать документы ты?

Несмотря на теплый испанский вечер, от ее вопроса меня пробрала дрожь, и я почувствовала, как по моей спине пробежали мурашки.

– Алекс еще не решила, кем она хочет быть, – доброжелательно заметил Джош. – Когда попробовала поработать в ветеринарной клинике, это оказалось совсем не веселым делом.

– Вот точно, – подтвердила я, тяжело вздохнув. – Честно говоря, это был настоящий кошмар, и теперь мои планы по выбору университета и дальнейшей профессии разбились в прах. Я хотела быть ветеринаром с самого детства, но, когда столкнулась с суровой реальностью, оказалось, что по большей части это нудная работа, которую оживляет только появляющаяся время от времени необходимость кого-нибудь убить.

Ребята неловко рассмеялись, не уверенные в том, что я говорю серьезно. Я продолжила:

– Однажды к нам привезли маленького песика. Он был бродячим, и его сбила машина. – Я помнила все так ясно, как будто это случилось только вчера; я почти ощущала под своими руками его свалявшуюся белую шерсть, чувствовала едкий запах антисептика, видела доверчивый взгляд собачьих глаз. – Он получил очень тяжелые травмы, и, если бы остался жить, это была бы не жизнь, а сплошное мучение. Так что моей задачей было держать его на руках, успокаивая и разговаривая с ним, пока мистер Хендерсон делал ему смертельный укол.

Я старалась не вспоминать всех деталей – я держала песика на руках, пока вколотая ему смертельная доза наркотика делала свою работу, и смотрела, как его хвостик, все время вилявший, несмотря на ужасные травмы, наконец стал двигаться медленнее, а потом и вовсе обвис, а глаза, взгляд которых был так ласков, дружелюбен и приветлив, постепенно остекленели, и огонек в них погас.

Не решаясь поднять голову, я продолжала:

– Это ужасно. И мне стало понятно, что я не создана для того, чтобы быть ветеринаром. Проблема заключается в том, что теперь у меня нет ни малейшего представления, на кого мне надо учиться.

Я подняла глаза и увидела, что Макс пристально смотрит на меня и взгляд его полон понимания и сочувствия. Он потянулся через стол и ласково сжал мою руку, задержав ее в своей лишь на долю секунды дольше, чем следовало. Я внезапно обнаружила, что не могу смотреть ему в глаза. Он отпустил мою руку, разговор потек дальше, и я улыбалась и смеялась всякий раз, когда остальные от меня этого ожидали, но что-то было не так. Я никак не могла понять, что так выбило меня из колеи: воспоминание о смерти маленького белого песика или прикосновение Макса. Мои пальцы горели там, где их сжимала его рука.

Спасение

Несмотря на то что у меня было такое чувство, будто я напрашиваюсь на неприятности, я начала каждый день наблюдать за тем, как Макс и остальные берут уроки кайтсёрфинга. Макс носился и подпрыгивал на своем кайтборде все лучше и больше и больше походил на тех, кто занимался кайтсёрфингом уже давно. Каждый день мы ходили в любимый пляжный бар, а вечерами наша четверка по большей части ездила в город. И родители Макса и Сабрины, и наши с Джошем мама и папа настаивали на том, чтобы мы возвращались в отель не слишком поздно, но у нас все равно было достаточно времени, чтобы танцевать, смеяться над шутками и болтать, и каждый вечер я пыталась не замечать все разгорающийся интерес во взглядах, которые бросал на меня Макс. А также делать вид, будто он мне неинтересен и мне не льстит его внимание.

Вечером в субботу мы все договорились с нашими родителями, что проведем за пределами отеля немного больше времени, чем обычно, и в конце концов оказались на вечеринке, которая проходила в одном из пляжных баров, находящихся неподалеку от отеля. Вечер был безлунный, и вдалеке от дороги свет исходил только от фантастически яркой россыпи звезд и от далеких огней, сверкающих на горизонте. Я все никак не могла до конца поверить, что смотрю на Африку: огни, виднеющиеся всего в нескольких милях от нас, горели на другом берегу Гибралтарского пролива, в Марокко. Ветер совсем стих, и, приближаясь к бару, мы услышали несущуюся из него в окружающую темноту ритмичную музыку. После окутанного тьмой пляжа здешнее освещение казалось особенно ярким, и я невольно заморгала, оглядываясь по сторонам. Здесь собрался весь цвет здешней тусовки, люди либо сидели, развалившись, за столиками, либо танцевали на небольшом пятачке, образовавшемся там, где несколько столиков были отодвинуты в стороны.

Знакомый инструктор Макса по кайтсёрфингу находился здесь же вместе с несколькими из своих друзей и немедля пригласил нас присоединиться к их компании. Все его друзья и подруги выглядели невероятно спортивными, и я заметила, что в их обществе Джош немного оробел. Макс же явно чувствовал себя совершенно непринужденно и флиртовал с девушками из тусовки. Я несколько часов протанцевала с Сабриной и остальными девушками и парнями, которые вместе с ней обучались кайтсёрфингу у этого инструктора, но время от времени невольно бросала взгляд на Макса. Через некоторое время он пропал из виду, и, когда я увидела его вновь, возвращаясь из туалета, он был поглощен беседой с шикарной брюнеткой. Она явно давно занималась кайтсёрфингом, поскольку у нее имелись бронзовый загар и атлетическая фигура, а ее блестящие коротко подстриженные волосы позволяли любоваться длинной изящной шеей. Я не могла слышать, о чем они говорят, но видела, что она оживленно жестикулирует, словно стараясь что-то описать. Он улыбался и кивал, а потом наклонился к ней и…

– Алекс, с тобой все в порядке? – Откуда ни возьмись, прямо передо мной появился Джош, перекрыв собой всю картину.

– Да, я чувствую себя прекрасно. Классная вечеринка, не так ли? – Я отодвинулась в сторону, чтобы посмотреть, что происходит у него за спиной, но Макс и девушка уже ушли. Я быстро огляделась по сторонам и наконец увидела его вновь. Макс уходил из освещенного пространства в темноту, следуя за брюнеткой. Отчего-то это здорово меня раздосадовало, но я никак не могла взять в толк, отчего. То, что делал Макс, совершенно меня не касалось, и я не смогла бы назвать ни одной причины, почему он не может закадрить какую-нибудь девушку. Я просто-напросто не хочу, чтобы он это делал. Я хотела, чтобы он оставался рядом, и я могла поболтать с ним и посмеяться над дурацкой музыкой и над ужасно неуклюжим танцем того парня в светящейся рубашке.

Джош посмотрел туда, куда смотрела я.

– Знаешь, ты ему нравишься.

– В самом деле? Я этого что-то не заметила. Как бы то ни было, похоже, это у него уже прошло. – Я постаралась говорить таким тоном, чтобы не выдать своего легкого сожаления.

– Пошли, теперь твоя очередь покупать мне выпивку. – Джош обнял меня за плечи и, лавируя между танцующими, двинулся к стойке бара. Пока мы шли, он слегка сжал мои плечи. – Не будь так строга к себе, Алекс. Ведь никто ничего не узнает.

– О чем ты?

– Да так, ни о чем. Просто наслаждайся жизнью, вот и все, что я хочу сказать. В конце концов, ты здесь на отдыхе.

Я продолжала танцевать с Сабриной и остальными, но мне это было уже не так приятно, как прежде. Я никак не могла выбросить из головы Макса, улыбающегося той брюнетке. В конце концов я все-таки заставила себя перестать думать об этой картине, начав гадать, что сейчас делает Кэллум, и чем дольше я о нем думала, тем меньше мне хотелось оставаться на этой вечеринке.

Через какое-то время я заметила, что Макс вернулся и они с Джошем смеются над какой-то шуткой. Волосы у него немного растрепаны, и он явно пребывал в отличном настроении. Брюнетки нигде не было видно. Я старалась не обращать на него внимания, но в какой-то момент я не смогла удержаться от искушения бросить взгляд туда, где стояли он и мой брат. Макс смотрел прямо на меня с полуулыбкой на лице, но заметив, что и я смотрю на него, быстро отвернулся.

Через несколько секунд он уже был рядом.

– Хочешь, потанцуем? – Он протягивал мне руку, чтобы повести меня в танце по крошечной танцплощадке. В сиянии свечей и гирлянд цветных лампочек его темные волосы блестели, выражение глаз было непроницаемо. «Кэллум бы понял, что потанцевать с кем-то – это пустяки, разве не так?» – подумала я. Я уже готова была взять Макса за руку, когда вспомнила о брюнетке: не прошло и часа, как он уходил с вечеринки вместе с ней, и меня охватило сильнейшее нежелание стать второй девушкой, которую закадрили в этот вечер.

– Мне уже немного надоело танцевать. – Говоря это, я пожала плечами настолько небрежно, как только могла, полная решимости внести ясность. Его улыбка погасла, и он пошел прочь.

* * *

Ночью я плохо спала и проснулась в до нелепости ранний час. Во второй кровати тихо похрапывала Сабрина, так что я не могла включить свет, чтобы почитать. В конце концов мне надоело лежать просто так, и я встала, надеясь, что от прогулки по пляжу у меня перестанет болеть голова. Оставив Сабрине записку, я бесшумно открыла дверь и тихонько вышла на прохладный рассветный воздух.

Мне нравилось гулять на рассвете, и я уже делала это и прежде: ходила в одиночестве по огромному, почти безлюдному пляжу, наблюдая за маленькими птичками, носящимися по песку в промежутках между накатывающими волнами, и слушая тишину. Я могла пройти так несколько миль, увидев за все время только нескольких человек.

Шагая, я постаралась выбросить из головы мысли о Максе и сосредоточиться на том, что было действительно важно, – на том, как возвратить Кэллума в наш мир, чтобы мы могли быть вместе. Сначала мне нужно точно выяснить, что же случилось с Лукасом после того, как он напал на Роба. Я знала, что он не смог забрать воспоминания Роба, поскольку, придя в себя, Роб вспомнил все, за исключением событий последних пяти недель, то есть тех, которые произошли после того, как я нашла амулет. Я вступила в бой с Лукасом, использовав силу амулета, и он на моих глазах растворился, превратившись в светящуюся лужицу. Не сумев заполучить все воспоминания живого человека, он едва ли смог вернуться к жизни в нашем мире, как это сделала Кэтрин. Или же и этому Зависшему удалось ожить? Находится ли он сейчас в одной из лондонских больниц, помня только пять недель из жизни Роба Андервуда и больше ничего? Или же он все-таки умер? Утонул ли он в реке после того, как его тело вновь материализовалось? Или же я отправила его куда-то еще, заставив умереть по-настоящему, о чем и мечтали все Зависшие?

У меня не было ответов на эти вопросы, и все они, все эти мучительные вопросы, продолжали раз за разом прокручиваться в моей голове, пока я шла по пляжу. Если бы точно знала, что с Лукасом все в порядке, я могла бы рискнуть и попробовать проделать то же самое с Кэллумом. Мне достаточно будет встать перед ним, совместить наши амулеты и мысленно направить в его амулет мощный заряд энергии. А пока что я была однозначно уверена только в одном – теперь мне больше не нужна помощь Кэтрин. Она сказала, что ей известно, как спасти всех Зависших, и что никогда не откроет мне этот секрет, но она не знала, что я сделала с Лукасом. Я чувствовала, что заключенная в моем браслете сила только и ждет, чтобы я пустила ее в ход. Я посмотрела на серебряный ободок на своем запястье, мерцающий в лучах низкого рассветного солнца, и в который раз задалась вопросом, как ему удается вершить все то, что он творит.

Подняв глаза, я вдруг поняла, что зашла дальше, чем обычно. Я подходила к той части пляжа, рядом с которой в более поздние часы практиковались бывалые кайт-сёрферы, но в такую рань на море не было видно почти никого. Я заметила на воде только одного-единственного кайтсёрфера и ненадолго остановилась, чтобы понаблюдать за ним. Яркий красно-желтый воздушный змей четко выделялся на фоне темно-бирюзовых волн.

Пляж был длинен и имел изогнутую форму. На одном его конце в море вдавался возвышенный мыс, а на другом располагались ближайший город и порт. Сейчас я находилась невдалеке от мыса, куда за многие-многие годы непрестанно дующий ветер нанес с пляжа половину имевшегося там песка, образовав громадные песчаные дюны. Я всегда с удовольствием смотрела на движение кайтов и на невероятные маневры искусных кайтсёрферов: они могли ловко поймать волну, так что раздувающий кайты ветер поднимал их над водой на пять или даже десять метров, прежде чем они на высокой скорости опускались обратно, чтобы оседлать следующий вал. Их ноги были прикреплены к кайтбордам, и они могли двигаться поразительно быстро. Я села на песок, наблюдая за движением одинокого воздушного змея как раз в тот момент, когда он поймал ветер, и кайтсёрфер взмыл в воздух.

Он описал над водой изящную дугу, затем на бешеной скорости опустился на следующую волну. Воздух дул ему в спину, и он несся в мою сторону. Вот он приблизился к мелководью, и я услышала, как его кайтборд с шипением скользнул по воде. Он был так близко от берега, что я подумала – сейчас парень спрыгнет с доски, подхватит ее и взбежит на него, но для этого он двигался слишком быстро. Он промчался мимо меня, и мне показалось, что его яркий кайт сияет в лучах рассветного солнца. Улыбнувшись такому явно бьющему на эффект маневру, я отвернулась, встала и хотела было продолжить свою прогулку, но не успела я пройти и двух шагов, как до моих ушей вдруг донесся ужасный треск. Мгновенно повернувшись, я увидела, как кайт падает на воду; по пляжу от меня до него было метров пятьдесят. Кайтсёрфера стало не видно. Я продолжала смотреть, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, когда он всплывет, но тот все не всплывал. Я видела только веревки кайта, быстро уходящие под воду.

Я посмотрела в одну сторону, в другую, но пляж по-прежнему был безлюден. Медленно тянулись секунды, а кайтсёрфер все не всплывал.

– О, нет, Господи, нет! – вполголоса воскликнула я, осознав, что с человеком на доске что-то не так, ужасно не так. Я побежала, проваливаясь в мягкий песок, так быстро, как только могла, пока не поравнялась с воздушным змеем. Бросив на песке свои шлепанцы и телефон, я кинулась бежать по мелководью. В этот ранний час вода была студеной, и у меня перехватило дыхание от холода, когда волны промочили мою одежду насквозь. Вскоре я уже двигалась по пояс в воде, торопясь, чтобы побыстрее добраться до ближайшего конца кайта. Его крыло все еще было раздуто, так что вся эта штука выглядела так, будто ветер может поднять ее в воздух и унести прочь в любой момент. Кайтсёрфера все еще не было видно. Либо запутался, либо потерял сознание, но он все еще пристегнут к концам этих веревок. Надо как можно скорее отыскать его. Молясь о том, чтобы воздушный змей не унесло, я все тянула и тянула на себя веревки, пытаясь то шагом, то вплавь преодолеть прибой. Сколько времени он пробыл под водой? Не слишком ли долго?

– Где ты? – Я начала истошно кричать. – Помогите! – вопила я, лихорадочно оглядываясь по сторонам и теряя драгоценные секунды. Вокруг по-прежнему не было ни души, а веревки все не кончались. Я тянула и тянула их на себя, безуспешно пытаясь преодолеть прибой, снова и снова толкающий меня к берегу.

Наконец я почувствовала, что подтянула к себе неподвижное человеческое тело, и, когда вода дошла мне до груди, еще раз напрягла все силы и приподняла тело кайтсёрфера над водой. На какое-то время натяжение веревок ослабло, и я схватила его за плечо.

– Ну, же, давай! – крикнула я обмякшему телу, пытаясь удержать в своих руках скользкий гидрокостюм.

В конце концов я схватила человека за руку чуть ниже плеча и нечеловеческим усилием подняла так, что его лицо оказалось над поверхностью воды. Я уже собралась было обхватить его подбородок, чтобы вытащить из моря лицом вверх, но тут он вдруг забил по волнам руками и ногами, закашлялся, и из рта вылетел фонтан воды. Судорожно глотая воздух, он наконец смог встать на ноги, крутя головой и отбросив с лица волосы, чтобы они не мешали ему видеть. Это был не кто иной, как Макс.

– Макс! – хрипло вскрикнула я. – Ты не пострадал? Что слу…

– Скорее, доберись до крыла воздушного змея и хватай его! – перебил он меня, продолжая захлебываться кашлем. – Надо не дать ему взлететь опять.

– Но как ты…

– Нет времени объяснять, – крикнул он. – Я травмирован. Скорее, хватай его и держи под водой.

Судя по его напряженному тону, надо было сделать это безотлагательно, и я опять, борясь с волнами, двинулась в сторону плавающей на воде ткани, складки которой уже начали угрожающе раздуваться. Молясь о том, чтобы ветер не поднял нас в воздух, я хватала ее, стараясь погрузить в воду.

Все еще заходясь кашлем, Макс пытался подтянуть воздушный змей к себе, в сторону берега, но ему это было не под силу. Мне придется делать это в одиночку. Я зарылась пятками в песок и постаралась собрать вместе как можно больше ткани крыла, медленно подтягивая ее к безопасному берегу. Когда внезапный порыв ветра наполнил большую ее часть воздухом, над нами с Максом нависла опасность. Я почувствовала всю силу воздушного змея, когда он раздулся и с легкостью потащил меня из воды вверх. Если он сорвется с места и полетит в сторону моря, пока я буду на нем висеть, моя жизнь окажется под угрозой, но я не могла и отпустить его, поскольку веревки все еще были прикреплены к специальной ременной сбруе Макса.

– Я не могу удержать! – задыхаясь, крикнула я, осознав, что проигрываю битву с кайтом. Он был подобен живому существу, его сила все росла по мере того, как расширялся слой воздуха между ним и водой. – Мне надо его отпустить. Дергай за привод, отцепляйся! – Я на мгновение увидела Макса за пузырями раздувающейся ткани – он никак не мог справиться с механизмом крепления кайта к сбруе. Если я отпущу змей сейчас, он утащит Макса за собой, а тот травмирован и не сможет им управлять. Скользкая ткань вырывалась из моих рук. Если я и дальше буду цепляться за змей, он выдернет меня из воды, я повисну в воздухе и буду висеть, пока мои руки не разожмутся. И тогда я упаду в море…

Собрав все силы, я в последний раз попыталась удержать змей под контролем, но это было невозможно, а между тем ветер все крепчал. Я больше не могла видеть Макса.

– Мне надо отпустить его ПРЯМО СЕЙЧАС! – завопила я. – Ты уже отцепился?

Мокрая ткань издала громкий треск, когда ветер наконец завладел ею, кайт наполнился воздухом и начал подниматься над водой. Я видела, что Макс все еще возится со своей сбруей. Я почувствовала, как веревки в моих руках быстро заскользили вверх.

– Режь веревки!

Наконец я увидела, как в руке Макса блеснул нож, и тяжесть его тела перестала удерживать змей. Я не успела вовремя разжать руки, сжимавшие веревки, и они больно ободрали мои ладони. Змей взмыл в воздух и стремительно скрылся за мысом, а я, вновь опустившись на ноги, шатнулась назад. Внезапно стало очень тихо.

– Алекс! Ты не пострадала? – Теперь паника звучала уже в голосе Макса.

Я повернулась к нему, ослабев от чувства огромного облегчения.

– Мы спаслись чудом. Какого черта ты делал в такой дали один?

Он не ответил на мой вопрос и двинулся ко мне, хотя было видно, что ему больно идти.

– Где он тебя поранил?

Я убрала с глаз мокрые волосы и увидела свою ладонь.

– Какого черта?.. – Я подняла вторую руку и увидела, что обе мои ладони сильно кровоточат там, где нейлоновые веревки содрали с них кожу. Я была вся в крови. – Ничего страшного, просто ободрала руки. Пошли, давай к берегу.

Я подставила ему плечо, чтобы легче было идти, и мы вместе, пошатываясь, выбрались на берег. Едва отойдя от воды, мы оба разом обессиленно плюхнулись на песок.

Макс все кашлял и кашлял, пытаясь расстегнуть застежки своей сбруи.

– Сколько же морской воды ты попытался вдохнуть? – спросила я, перестав рассматривать окровавленные руки, чтобы стукнуть его по спине.

Он поднял голову и вымученно улыбнулся.

– Ха-ха. Похоже, я вдохнул половину океана. – Наконец, сорвав с себя лямки сбруи, он повалился навзничь на песок, морщась и держась за колено – оно у него явно сильно болело.

– Что с твоим коленом, Макс? И что ты тут делал?

Прежде чем ответить, Макс опять зашелся кашлем.

– Я не собирался отдаляться от берега. Я практиковался в маневрах с кайтом на берегу, и все шло хорошо, вот я и подумал, что, если немного поношусь туда и обратно по мелководью вдоль пляжа, вреда не будет. – Он на секунду замолчал, глядя на воду. – Видимо, я знаю это мелководье не так хорошо, как мне казалось.

– На что ты натолкнулся?

– Под волнами что-то было – думаю, подводная скала. Я заметил ее слишком поздно и мчался слишком быстро, чтобы через нее перескочить. Я сумел приподнять кайтборд, но недостаточно высоко. – Он огляделся по сторонам. – Мне следовало посмотреть на флаги, показывающие ветер. И эта часть мелководья вообще небезопасна во время отлива – здесь слишком много скал и камней. – Он повернул голову и показал рукой на объявление, виднеющееся на некотором отдалении от нас.

У меня мороз побежал по спине.

– Не могу поверить, что ты чуть не убил себя.

Макс не повернул головы, только едва заметно пожал плечами.

– Тебе очень повезло. Но где ты взял этот кайт?

– Он мой, или скорее был мой, – сказал Макс, с несчастным видом глядя на мыс. – Я купил его вчера вечером. – Я воззрилась на него с удивлением. – Я его правда купил, – продолжил он, прежде чем я успела что-либо сказать, и загорелое лицо покрылось смущенным румянцем. – Его продавали по дешевке, и я подумал, почему бы и нет? Так мне не придется тратить все свои деньги на оплату уроков, и я смогу больше времени практиковаться… – Его голос затих, когда он увидел ярость на моем лице.

– Это просто нелепо! – не раздумывая, набросилась я на него. – Ведь учиться кайтсёрфингу без инструктора крайне опасно, и к тому же нам осталось жить здесь всего лишь одну неделю.

На побелевших от соли губах Макса заиграла чуть заметная улыбка.

– А я и не знал, что тебе не все равно, что со мной случится.

Я почувствовала, что краснею до корней волос.

– А кто – кто тебе его продал? – быстро пробормотала я.

– Одна девушка, участвовавшая в нашей вчерашней вечеринке в пляжном баре. И сегодня я испробовал его в первый раз. Я и не подозревал, что он такой быстрый.

– О, Макс, как же ты сглупил, – не удержавшись, сказала я.

– Знаю, – вздохнул он. – Я понимаю – это было глупо, опасно, и я, вероятно, зря потратил деньги, если безвозвратно его потерял. – Он замолчал, убирая непослушную гриву темных волос со своих глаз, глаз, которые внезапно загорелись. – Но пока я не налетел на скалу, все было просто классно!

– Что ж, раз уж он твой, надо будет собрать людей, чтобы отправиться на его поиски. Ведь должен же кайт где-то приземлиться. Но Макс, у тебя повреждена нога! Тебе надо в больницу.

Мы оба посмотрели на его ногу – все его колено покрывал огромный синяк. А у него довольно красивые ноги, не желая того, рассеянно подумала я, прежде чем поймать себя на этой мысли и выкинуть ее из головы. Макс встал и осторожно оперся на больную ногу, потом сделал несколько шагов вперед. Было видно, что это причиняет ему боль, но, прежде чем повернуться ко мне, он стер с лица страдальческое выражение.

– Да брось ты, думаю, со мной все будет в порядке. Вряд ли я что-то себе сломал, это просто ушиб. – Он осторожно опустился обратно на песок. – Но я не прочь немного посидеть, прежде чем мы пойдем назад. До отеля путь неблизкий. Но бог с ним, с моим коленом. Как твои руки?

Я посмотрела на свои ладони, по середине обеих шло по кроваво-красной полосе – верхний слой кожи был содран, но кровотечение почти прекратилось.

– Я это переживу. Они какое-то время поболят, но думаю, ничего непоправимого не произошло. Мне просто понадобится немного времени, прежде чем все заживет. – Я посмотрела на часы и резко села. – Вот черт! Я пропустила завтрак! Надо послать маме текстовое сообщение и дать ей знать, что с нами случилось.

Макс смутился.

– А что именно ты ей напишешь?

– А чего бы хотел ты? Чтобы я написала, что у тебя просто возникла внезапная проблема с кайтом? – догадалась я.

Он кивнул, снова залившись краской. – Если ты напишешь, что я едва не убился, когда пытался произвести впечатление, это выставит меня в глупом свете, не находишь?

Я рассмеялась.

– Ладно, ладно, но мне все-таки придется как-то объяснить, почему меня так долго не было. – Затем я посмотрела вниз и вспомнила, в каком состоянии нахожусь. – Особенно если учесть тот факт, что я промокла с головы до ног и поранилась. У тебя есть какие-нибудь идеи?

Макс повернулся и окинул меня взглядом, поджав губы и хмуря лоб. Он уже наполовину стащил с себя гидрокостюм, и мне было весьма нелегко не давать своим глазам смотреть не на его лицо, а на его мускулистые грудь и живот.

– Ты могла бы написать, что мой кайт улетел, когда я его проверял, а ты попыталась помочь поймать его. Такое объяснение тебе бы сгодилось?

– Наверное, да. Или же ты можешь просто рассказать всем правду – что ты испытывал свой кайт, на что-то напоролся, растянул колено и тебе пришлось позволить кайту улететь. Ведь в этом нет ничего страшного, что, разве не так?

– Пожалуй, ты права. – Он крутил в своих длинных пальцах обрезок веревки, не поднимая глаз. Я быстро отправила сообщение и начала ждать, когда он заговорит. Какое-то время мы оба сидели молча, глядя на море. Для большинства кайтсёрферов час был еще слишком ранний, но двое уже носились по морю, и мы молча проводили взглядами одного из них, когда он промчался мимо нас, поймал волну и взмыл в воздух.

В конце концов первой заговорила я.

– Я наблюдала за тобой. Тот прыжок, который ты проделал незадолго до того, как упал, был просто потрясающим!

– Знаю, – невесело согласился он. – Я ужасно доволен собой. Я чувствовал себя так, словно взаправду могу летать.

– Ты и правда взмыл очень высоко, – подтвердила я. – А что с тобой было потом?

– Точно не знаю. У меня все шло просто отлично, и тут я увидел на берегу тебя, не смог удержаться от искушения немного порисоваться. Затем раздался жуткий треск, и я оказался под водой.

Я украдкой скосила на него глаза – он сидел, понурив голову, и длинные темные волосы, упавшие ему на лицо, мешали мне видеть его черты, а пальцы все еще нервно теребили обрезок веревки.

– Я думал, что умру, Алекс, правда думал, что мне конец. Падение вышибло из меня весь воздух, и мои легкие сразу наполнились водой. Я не понимал, где верх, куда нужно двигаться, чтобы всплыть на поверхность, и был в жуткой панике. Я едва смог поверить своему счастью, когда обнаружил, что ты меня перевернула и подняла из воды, и увидел тебя. – На секунду он снова замолчал. – Если бы не ты, я был бы уже мертв.

То, что Макс описывал, было мне до странности знакомо, и, когда он закончил говорить, я поняла, почему – Кэллум уже описывал мне, что человек чувствует, когда тонет, как ему кажется, что его легкие горят и у него нет иного выбора, кроме как вдохнуть смертоносную воду, как он теряет последнюю надежду…

– Ты слишком драматизируешь ситуацию! – Мне совсем не хотелось, чтобы он чувствовал меня своим должником. – Рядом были и другие люди, только там, за деревьями, а не на самом берегу. Так что погоди рисовать себе картины похорон. – Я игриво ткнула его кулаком в бицепс, но тут он неожиданно осторожно и нежно сжал мою руку в своей.

– Я не забуду этого, Алекс, – тихо произнес он, и его пронзительные темно-карие глаза посмотрели прямо в мои.

Я на мгновение стиснула его руку, постаравшись не передернуться от боли в ладони, затем быстро отпустила ее, рассмеявшись так естественно, как только могла.

– Ты слишком размяк, – поддразнила его я, пытаясь не допустить, чтобы наш разговор окончательно перешел в серьезное русло, в которое его, похоже, стремился повернуть Макс. – Как сейчас твоя нога? Или ты наврал, когда сказал, что тебе не нужно обращаться в больницу?

Макс вытянул ногу и поморщился; мы оба уставились на его колено. Я невольно подумала, что у него очень красивый загар.

– Честно говоря, я чувствую себя совсем неважно. Вряд ли сегодня еще раз выйду в море на кайтборде.

– Вероятно, тебе надо будет приложить к колену пузырь со льдом, иначе придется пролежать на пляже все остающееся время нашего пребывания в Испании.

– Бывают места и похуже, – пробормотал он, глядя на меня с чуть заметной улыбкой. Я улыбнулась ему в ответ, потом повернулась и снова начала смотреть на волны.

Мое внимание привлек блеск солнца на серебряном ободке браслета, и я вдруг представила себе, что сейчас на меня – на нас – смотрит Кэллум и видит, как мы вместе сидим на песке. Меня пробрала дрожь, но я тут же твердо сказала себе: да ну, это просто смешно, ведь Макс всего лишь мой друг, и так все и останется. Я уверяла себя в этом так убедительно, что почти поверила в это сама.

Искушение

Макс растянул колено, но после долгого осмотра в местной больнице врач заявил, что в остальном несчастный случай, который с ним произошел, не нанес ему вреда. Мне же наложили на руки огромные повязки и посоветовали несколько дней воздерживаться от плавания. Новость о том, что я фактически спасла Максу жизнь, разлетелась быстро: похоже, когда все это случилось, вокруг было куда больше народу, чем думали тогда мы. Придя в себя после потрясения, его родители страшно рассердились на сына за то, что он повел себя столь безответственно. Они также были так благодарны мне за то, что я вытащила его из воды, что я начала чувствовать себя неловко.

– Право же, Макс, ты должен унять их пыл, – пожаловалась я ему во время одной из наших совместных прогулок, которые мы совершали два раза в день. – Если твоя мама в благодарность купит мне еще один браслет типа индийских, я просто не смогу больше поднимать руку. – Я посмотрела на свое запястье, на котором амулет был почти полностью скрыт кольцеобразными браслетами из серебра, плетеного шелка и сверкающего бисера. Его мать явно перестаралась в выражении своей благодарности, но по крайней мере у нее был хороший вкус.

– Ох, да не мешай ей, пусть тешится. Она не перестает с наслаждением выносить мне мозг, как будто с меня недостаточно тех упражнений, которые прописали мне в больнице.

И правда, врач назначил ему для укрепления колена физиотерапию и ежедневные прогулки, и у меня быстро вошло в привычку гулять вместе с ним. Мы ходили по здешнему прекрасному песчаному пляжу, говоря о самых разных вещах. Общаться с Максом было легко. Он рассказал мне все о Кейт, девушке, с которой только что порвал, а я немного рассказала ему о Кэллуме. Мне надо было делать это осторожно, но я хотела, чтобы и другие люди воспринимали Кэллума как реального человека. Говорить о нем было мукой – мне ужасно его недоставало, но все же каждый день я ловила себя на мысли, что с нетерпением ожидаю очередной прогулки или похода в бар в обществе Макса, и тогда проходило по нескольку часов, в течение которых я ни разу не вспоминала о Кэллуме. Когда я говорила о нем, это несколько ослабляло мое чувство вины. Я успокаивала себя мыслью о том, что он бы меня понял, что он сам хотел, чтобы я хорошо проводила время, и что, как бы то ни было, между Максом и мной нет ничего такого, из-за чего я могла бы чувствовать себя виноватой.

Так что мы продолжали гулять, ходить по вечерам в бары и вообще проводить время вместе, но больше всего мне нравились наши утренние прогулки по пляжу, где мы были почти одни. С каждым днем нам удавалось заходить все дальше по мере того, как состояние его колена улучшалось.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, когда мы добрались до небольшого каменистого мыса, у которого днем раньше мы повернули назад. В это время как раз был прилив, так что идти в обход мыса стало опасно; если мы решим идти дальше, надо будет перелезать через нагромождение валунов.

– Совсем неплохо, – ответил он.

– Ты бы мог перелезть на ту сторону? – спросила я, с сомнением оглядывая нагромождение огромных камней.

Макс пару раз согнул и разогнул колено.

– Уверен, со мной все будет в порядке. Только выбери путь полегче и держись рядом.

Самый безопасный способ перебраться на ту сторону мыса состоял в том, чтобы вскарабкаться на не слишком большую высоту и потом спуститься обратно на песок. Когда мы взобрались наверх, Макс схватил меня за руку.

– Мы можем здесь немного подождать? Стыдно признаться, но я немного запыхался.

– Конечно. Давай присядем и полюбуемся видом.

– Именно это я и имел в виду, – тихо сказал он и, отыскав плоский камень, сел на него, не отпуская моей руки. – Не могу представить себе такого места, где бы мне хотелось находиться сейчас больше, чем здесь. – Он потянул меня за руку, чтобы я села рядом с ним. Я чувствовала тепло руки, прижатой к моей, его сильные пальцы были сплетены с моими. Другой рукой он начал пересчитывать браслеты на моей руке, и я чувствовала острое возбуждение от каждого его прикосновения. Он считал вслух, чуть заметно улыбаясь. – Хм-м, семь. По-моему, она перестаралась, тебе так не кажется?

Я знала – мне следует отодвинуться от него, но я не могла сдвинуться с места. Я сидела так близко от него, что почти чувствовала биение его сердца, и подумала, что оно наверняка бьется сейчас так же быстро, как и мое. На мгновение на меня накатила волна желания: Макс был так великолепен, так явно увлечен мной, и с ним все стало так просто. Я знала, что, если он сейчас повернется, чтобы поцеловать меня, я не стану его останавливать.

Я почти не дышала, ожидая этого поцелуя, предвкушая прикосновение его губ к моим и то, как я ему отвечу, и поэтому не сразу сообразила, что он разглядывает мой амулет.

– Больше всего мне нравится вот этот браслет; он такой необычный. Он ведь у тебя не от моей мамы, верно?

– Да. Я ношу его уже довольно давно.

Ощутив внезапную дрожь, я вдруг ясно осознала, как дурно с моей стороны позволять Максу касаться искусно сделанной серебряной сетки, в которую заключен странный голубой камень, и, когда он подцепил ободок пальцем, пытаясь перевернуть его, чтобы разглядеть получше, мне пришлось парня остановить. Мягко высвободив руку из его пальцев, я натянуто улыбнулась и немного отодвинулась от него. Мое поведение повергло меня в ужас – ведь я подошла совсем близко к тому, чтобы позабыть обо всем и предать Кэллума.

Макс почувствовал, что что-то изменилось.

– Все в порядке? – Он поднял руку и заправил мне за ухо упавшую на лицо прядь волос.

– Да, все хорошо. Кстати, я рассказывала тебе историю этого браслета? Я нашла его на берегу Темзы. Он был проволокой прикреплен к большому валуну. Я невольно коснулась левой рукой голубого камня, находящегося внутри своего рода клетки из красивых витых серебряных жгутиков.

– В самом деле? Тебе повезло. Должно быть, он стоит немалых денег.

– Да, наверное. – Я замолчала, понимая, что должна добавить кое-что еще: – Это любимый браслет также и для Кэллума.

Макс выпрямился, чуть заметно покачав головой.

– Понятно. Что ж, тогда первый раунд, наверное, выиграл Кэллум. – Говоря это, он улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз.

Мы решили все-таки не идти по пляжу дальше и спустились по камням тем же путем, которым и взобрались наверх, после чего, ступая по песку, пошли обратно к отелю. Наше молчание затянулось, становясь все более неловким. Я понимала, что должна что-то сказать, но все, что приходило мне на ум, казалось таким банальным. В конце концов я подумала, что можно было бы задать Максу тот вопрос, который я откладывала уже несколько раз.

– Я понимаю, что это вопрос не по теме, – нарочито бодрым тоном сказала я, – но ты ведь, кажется, говорил на днях, что изучал латынь?

– Да, изучал. Сдал по ней выпускной экзамен, но если и соберусь еще вернуться к ее изучению, то точно не скоро. А что? – В его голосе сквозило удивление.

– Недавно я наткнулась на одну надпись и подумала, что это, возможно, латынь, но я в этом не уверена.

– А ты помнишь, что там было написано?

– Ну, как это правильно произнести, я не знаю, но там было написано что-то вроде mor memoriae, – с запинкой произнесла я незнакомые мне слова.

– В самом деле? Ты уверена?

– Думаю, да. Шрифт трудновато разобрать, но, по-моему, там были именно эти слова.

– А ты можешь показать мне эту надпись?

– К сожалению, нет. Вещь, на которой я ее видела, находится не здесь. Надпись сделана на… – Я замялась, не желая говорить, что это надпись на моем амулете, поскольку была совершенно уверена, что он не сможет ее разглядеть. – Она выгравирована на серебряной рамке для фотографий, которую кто-то подарил одной из моих подруг.

– А ты можешь написать эти слова? – Он нагнулся, подобрал длинную палку, валяющуюся среди других выброшенных морем на берег деревяшек, и показал ею на гладкий песок.

– Да, думаю, могу. – Я взяла у него палку и стала писать, стараясь воспроизвести все завитушки в выгравированных буквах, которые только могла вспомнить. Макс стоял рядом, и вид у него был задумчивый.

– В латыни группы из нескольких слов могут иметь разные значения, поскольку структура грамматики этого языка отличалась от нашей. Но эта фраза не имеет никакого смысла. Memoria, слово, которое при склонении превращается в memoriae, означает «память» или «воспоминание», а что касается mor, то я никогда не слышал о таком слове.

– В самом деле? Ну, тогда, может быть, это все-таки не латынь.

– Или же тот, кто сделал эту надпись, знал латынь недостаточно хорошо. Возможно, он имел в виду mors, что означает «смерть».

Я застыла, вспомнив едва заметно нацарапанную между словами букву «s».

– Смерть?

– Да, думаю, эта надпись может означать «смерть памяти» или «смерть воспоминаний». Наверное, это была рамка, в которую оказалась заключена фотография умерших родных твоей подруги.

Смерть воспоминаний. Я поняла, что надеялась, будто у надписи на амулете окажется более глубокое значение, такое, которое могло бы помочь мне разгадать загадку мира Зависших. Но эта надпись идеально соответствовала сущности амулета; она описывала то, что амулеты на запястьях Зависших делают каждый день – мертвецы без конца забирают воспоминания у живых. Именно что-то в этом духе и должно быть написано на такой зловредной штуке. Я подумала обо всех этих несчастных Зависших, намертво прикованных своими амулетами к ужасному миру, в котором они обречены на вечный тяжелый и однообразный труд. Я смотрела на надпись на песке, и тут сильная волна быстро залила его поверхность и стерла начерченные слова. Меня вдруг охватило сразу несколько чувств: острая жалость к душам, застрявшим в своем чудовищном полубытии, на которое их обрекли амулеты и написанные на этих амулетах странные слова, злость на себя из-за моей собственной неспособности придумать, как их можно спасти, и пронзительное ощущение моей вины перед ними – ведь я потратила так мало времени на то, чтобы отыскать путь, ведущий к спасению.

– Эй! – Легкое прикосновение Макса к моей руке чуть не заставило меня вздрогнуть. – Что с тобой, Алекс? Почему эти слова так тебя огорчили?

Я не могла сказать ни слова и только продолжала смотреть на гладкий мокрый песок. От начертанных на нем слов не осталось и следа.

* * *

Вернувшись в отель, я заперлась в номере и обессиленно опустилась на кровать, уронив голову на руки. Как я могла так быстро позабыть про свой план спасения Зависших и как случилось так, что я едва не позволила Максу поцеловать меня? Я не могла поверить, что со мной и впрямь творится такое: в моей душе боролись друг с другом вожделение и чувство вины. Мне надо было излить душу и посоветоваться, и во всем мире имелся только один человек, который действительно был способен меня понять. Мама будет в бешенстве, когда узнает, что я позвонила по своему мобильному телефону, чтобы поболтать с кем-то, находящимся во Франции, но эту проблему я решу тогда, когда она возникнет. Молясь о том, чтобы мобильник Грейс был сейчас при ней, я нашла в контактах ее номер и набрала его. Сначала раздалось шипение и незнакомые звуки иностранной системы мобильной телефонной связи, затем послышались гулкие гудки. Гудки все продолжались и продолжались, и я уже была готова отключиться, когда в трубке раздался щелчок и наконец – задыхающийся голос Грейс.

– Алекс, это ты?

– Привет, Грейс. Как отдых?

– Нормально. Скучаю – делать тут почти нечего. А как дела у тебя?

– Возникли сложности. Мне нужно быстро с тобой поговорить, пока меня не застукала мама. Она запрещает нам пользоваться мобильниками, пока мы в Испании.

– Что случилось? Кто он? – Как и всегда, Грейс сразу же уловила суть проблемы.

– Помнишь, я рассказывала тебе о Максе, парнишке, с которым мы каждый год встречались здесь несколько лет назад? Раньше он был настоящим фриком, но с тех пор, как я видела его в прошлый раз, он превратился в красавца. Я веду себя очень сдержанно, не флиртую, но между нами определенно существует взаимное влечение. – Я замолчала, чувствуя, как от одной этой мысли у меня запылали щеки.

– Понятно, ну, и?

– Сегодня мы сидели с ним на пляже, и я вдруг поняла, что хочу, чтобы он меня поцеловал! Как это может быть возможно? Я по-прежнему люблю Кэллума, но Макс невероятно сексапилен.

– И что – ты с ним поцеловалась? – спросила она.

– Нет, я сумела вовремя себя остановить. Но я все еще испытываю по этому поводу ужасное чувство вины.

– Почему? Ведь ты же на отдыхе.

– Что? Как ты можешь говорить такие вещи?

– Ох, да ладно тебе, расслабься и в кои-то веки развлекись.

Я не могла поверить, что она говорит мне такое.

– Ну, конечно, значит, вот чем ты сейчас занимаешься – пожираешь глазами всех французских парней?

– Разумеется, нет. Джек слишком важен для меня, чтобы я заглядывалась на кого-то другого.

– Кэллум тоже важен для меня, и это не обсуждается.

– Но я знаю Джека уже давным-давно, мы и раньше были друзьями, к тому же у нас с ним все по-настоящему.

– И у меня с Кэллумом серьезно.

Грейс помолчала долю секунды.

– Алекс, милая, подумай сама. Не говоря уже о том, что ты знаешь его всего ничего, про него даже нельзя сказать, что он по-настоящему жив! – Грейс была единственным человеком, которому я рассказала правду про Кэллума, и она мне поверила. Для меня было таким облегчением, что я могу откровенно говорить с ней о Кэллуме, хотя я и не сумела согласиться с тем, что она предлагала мне сейчас.

– Это низко, Грейс. Я люблю Кэллума. Я знаю, что это так, несмотря на все проблемы. Думаю, к Максу я испытываю лишь мимолетное вожделение, только и всего.

Я почти слышала мысли Грейс.

– А ты никогда не задумывалась над тем, что это к Кэллуму ты испытываешь мимолетное вожделение и оно скоро пройдет? Я хочу сказать, что ты запала на него что-то уж слишком быстро.

– Нет, – сердито сказала я. – С ним все совершенно по-другому.

– Успокойся и послушай меня. Все вполне может быть именно так, как предположила я: Кэллум вдруг появляется в твоей жизни из ниоткуда, он шикарный парень, он хочет тебя, но ты не можешь его заполучить. Это идеальный рецепт для возникновения вожделения, которое невозможно утолить. Смотри на вещи трезво, дорогая.

– Я и так смотрю на вещи трезво. Я сделаю так, что мы будем вместе по-настоящему.

Последовала короткая пауза – Грейс явно считала, что я сошла с ума.

– Алекс, и как же, позволь спросить, ты собираешься это сделать? Ведь это невозможно.

– А вот и нет, возможно. Я думаю, что, быть может, существует способ вернуть его в наш мир. Просто сейчас я не могу объяснить тебе все детали.

Последовала еще одна пауза, заполненная атмосферными помехами.

– Что ж, – сказала она наконец, явно умирая от желания услышать подробности моего плана, – в таком случае, если ты уверена в том, что говоришь, тебе надо быть острожной в том, как ты будешь вести себя с Максом. Нельзя играть с чувствами других людей.

– Я знаю и чувствую себя ужасно виноватой.

– Ты должна держаться от него подальше. Покажи ему, что он тебе неинтересен.

– Наверное, ты права. Но это будет ох как нелегко.

Грейс замолчала, и я явственно увидела, как там, где она находится сейчас, в сотнях миль от меня, она в своей обычной манере пожимает плечами.

– Так уж устроен мир, дорогуша. Это для тебя единственный выход.

– Я понимаю. Просто мне не хочется, чтобы это так и было, и я надеялась, что у тебя найдется какой-нибудь волшебный ответ на мой вопрос.

– Извини, но волшебного ответа у меня нет.

Я понимала, что она права, но представить себе, что мне придется намеренно игнорировать Макса, отказаться гулять с ним по пляжу, не ходить вместе с остальными по вечерам в пляжные бары, было нелегко.

– Спасибо, Грейс. Прости, что вывалила на тебя свои проблемы.

– Не парься, – ответила она. – Но я уверена, что ты проигнорируешь мой спасительный совет. Так что, когда мы обе вернемся в Англию, я захочу, чтобы ты рассказала мне об этом Максе все.

Я улыбнулась и отключилась, думая о том, как же мне повезло, что у меня есть такая подруга, как Грейс. Какое-то время я сидела, рассеянно глядя в окно на цветущую бугенвиллею, отбрасывающую кружевную, окрашенную розовым тень, и на толстую пчелу, жужжа перелетающую с одного ее цветка на другой.

Разговор с Грейс только запутал меня еще больше, поскольку она заставила меня увидеть кое-какие неприятные истины. Я и вправду запала на Кэллума до нелепости быстро. Так любовь ли это? Или же всего лишь вожделение? И вообще, откуда мне знать, в чем заключается разница между тем и другим?

* * *

Как и предсказывала Грейс, я не смогла заставить себя полностью игнорировать Макса, но я все же старалась больше не сидеть с ним наедине. К счастью, нам оставалось пробыть здесь всего лишь несколько дней. Я держала в узде и его, и себя и не делала ничего, что могло бы внушить ему мысль о том, что я испытываю к нему какой-то интерес. Каждый вечер я вставала перед зеркалом в ванной, стараясь представить себе знакомые черты Кэллума за моим плечом или ощущение от его легчайшего прикосновения к моим волосам, щеке, плечу. И с каждым новым вечером это давалось все труднее. Мне недоставало его все больше и больше, и я с нетерпением ждала дня, когда мы вернемся в Англию и я смогу снова подняться на Золотую галерею собора Святого Павла. Я подолгу предавалась фантазиям о том, что мы будем говорить и делать, когда наконец увидимся вновь, и старалась не вспоминать те разы, когда мои мысли устремлялись в совсем другом направлении. Теперь думать о Максе я себе просто запрещала.

Но в последний день нашего пребывания в Испании весь мой тщательно продуманный план потерпел крах. Когда мы были на пляже, я вызвалась принести из бара холодные напитки для всех, и Макс предложил мне свою помощь. Ответить отказом было бы с моей стороны просто грубо, и мы вместе отошли от остальных.

– В последние дни ты очень молчалива, Алекс, – сказал он, как только мы отошли достаточно далеко, чтобы Джош и Сабрина не могли нас слышать. – Я что, сделал что-то не так?

– Нет, честное слово, дело вовсе не в этом.

– Тогда в чем же? Должна же быть какая-то причина. За последнее время ты со мной почти не говорила.

Что же мне ему сказать? Что лучше: что-нибудь придумать или выдать правду? Я посмотрела на него – он внимательно за мной наблюдал.

– Я не хотела причинять тебе боль, Макс, – медленно произнося слова, призналась я, потом торопливо выпалила: – Я не хотела создавать ложное впечатление, чтобы потом мне не пришлось тебя разочаровывать. – Я почувствовала, как к моим щекам приливает кровь, и продолжала смотреть в песок.

– Какое впечатление ты имела в виду? – спросил он, и по его голосу я поняла, что он улыбается.

– Я не хотела, чтобы ты думал, будто у тебя, ну, ты понимаешь…

– Чтобы я думал, будто у меня есть шанс, ты это хочешь сказать?

– Вот именно, – быстро ответила я, радуясь тому, что мне не пришлось произносить эти слова самой.

– Не уверен, что дело только в этом, – сказал Макс небрежным тоном, продолжая идти рядом со мной. – По-моему, я тебе тоже нравлюсь, но ты себе не доверяешь.

– Ну, может быть, и так, но только самую малость, – призналась я, и уже через долю секунды подумала, что, возможно, мне лучше бы было сделать вид, что я оскорблена.

– Я так и знал! – Макс схватил меня за руку и повернул лицом к себе.

– Ты нравишься всем, Макс, и тебе это известно.

– Мне не нужны все, Алекс. Мне нужна только ты.

Я наконец подняла глаза и встретилась с ним взглядом, ожидая увидеть его обычную широкую улыбку, но он глядел на меня, не отрываясь, и у него было такое открытое и искреннее выражение лица, что мне стало невмоготу смотреть ему в глаза. Он был такой милый, а я только и делала, что давала ложные надежды. Внезапно меня охватил стыд.

– Прости. – Мой голос дрогнул.

Макс обнял меня и прижал к груди.

– Пожалуйста, не расстраивайся, – прошептал он, уткнувшись в мои волосы.

Эта его доброта стала последней каплей, и на секунду я перестала держать себя в руках. Из моего горла вырвался всхлип, и его руки тут же обняли талию еще крепче, словно он хотел меня защитить.

– П… прости меня, – пробормотала я, упираясь лицом в его футболку, потрясенная внезапным чувством защищенности.

– Шшш. Успокойся. Только тебе решать. – Он нежно погладил мои волосы, напомнив мне другое прикосновение. Я тут же высвободилась из его объятий, отвернув лицо.

– Я не хотела этого делать. Прости меня.

– Ты говоришь это уже в который раз, – мягко сказал Макс, повернув мое лицо к своему. В его бархатисто-карих глазах горела страсть, и у меня перехватило дыхание. Он тотчас наклонился и прижал свои губы к моим. Он был нежен, от него шло тепло, и вкус у его губ был чуть солоноватый. На долю секунды я, не удержавшись, ответила на поцелуй, но тут же опомнилась. И оттолкнула его так решительно, как только могла. Он посмотрел на меня с невеселой улыбкой.

– Прости, Макс, но это не то, что мне нужно.

– Ты в этом уверена? Я мог бы поклясться…

– Я абсолютно уверена. Ты отличный парень, Макс, и будь обстоятельства иными, ну, в общем, тогда все могло бы быть иначе, но я не свободна.

– Кэллум сейчас далеко. Неужели я не могу хотя бы чуточку тебя соблазнить, прежде чем завтра мы сядем в самолет? – Он говорил серьезно, и все же в его глазах горел дружеский огонек.

Я улыбнулась ему.

– Это, конечно, огромное искушение, но я однолюбка. И тут уж ничего не поделаешь.

Он снова притянул меня к себе, но эти объятия были уже больше похожи на медвежьи.

– Черт возьми! Что вы, девушки, за существа?

– Верные, вот какие, нахал ты этакий. – Я тоже крепко обняла его, потом опустила руки. Он тут же сделал то же самое, и мы, не глядя друг на друга, оба отступили назад. – Так принесем мы в конце концов эти напитки или нет? Джош и Сабрина наверняка уже гадают, где мы запропастились.

– Думаю, так оно и есть, – согласился он, и мы пошли по пляжу дальше. Я пыталась беззаботно болтать с ним о пустяках, но меня все больше охватывали стыд и чувство вины. Как я могла ответить на его поцелуй, хотя так беззаветно люблю Кэллума? Ведь я же люблю Кэллума, не так ли?

Возвращение домой

Наутро мы все улетали обратно в Англию, но наши самолеты вылетали в Хитроу из разных аэропортов. Отец Макса и Сабрины был очень доволен собой, потому что их билеты на рейс, вылетающий из Севильи, оказались вдвое дешевле, чем наши на рейс из Малаги. Но ехать в аэропорт им надо было намного раньше, чем нам, и я мысленно вздохнула с облегчением, когда наконец попрощалась с Сабриной и Максом в вестибюле отеля. Макс быстро чмокнул меня в обе щеки, но ничего не сказал, а я изобразила на лице самую бодрую из своих улыбок и все говорила и говорила о том, как нам было здесь здорово и как чудесно будет снова увидеть всех их дома.

Я смотрела им вслед, пока они шли к своей машине, не понимая, почему мне так тошно видеть, как уходит Макс, несмотря на то что всего через несколько часов меня встретит Кэллум. Как я ни старалась держать себя в узде, мои мысли блуждали туда-сюда между темноволосым, вполне материальным и доступным Максом и белокурым, бесплотным, застрявшим между жизнью и смертью Кэллумом.

Полет показался мне нескончаемым, но на самом деле мы приземлились в Хитроу немного раньше времени, значившегося в наших билетах. Когда самолет наконец остановился напротив входа в аэропорт и пассажиры начали вставать со своих мест, я тихо позвала Кэллума. Не прошло и нескольких минут, как я снова ощутила в руке знакомое покалывание и осознала, что задыхаюсь от лавины чувств, порожденных одним лишь сознанием, что он вновь рядом со мной.

– Привет, моя красавица, ты вернулась чуть раньше срока. – Звуки его голоса наполнили меня страстным желанием быть с ним вместе по-настоящему, и я снова испытала острое чувство вины из-за того, что провела столько времени, не думая о нем.

– Привет, прости – сейчас мне трудно говорить, но я хотела, чтобы ты знал, что я вернулась. Я позову тебя опять, как только смогу, хорошо? – прошептала я хотя и отчетливо, но так тихо, как только могла. И все же мой шепот оказался недостаточно тих, чтобы не привлечь внимания мамы.

– Что ты сказала, Алекс?

– Ничего, мама, просто пробормотала несколько слов, говоря сама с собой.

Она немного поворчала, но больше не задавала мне вопросов, и слава богу. Мне так хотелось увидеть Кэллума, чтобы убедиться, что он и впрямь так добр, чуток, совершенен и – да, и это тоже – прекрасен собой, как говорили мне мои воспоминания. Но всякий раз, когда я думала о нем, в мое сознание вторгалось воспоминание о том, как я поцеловалась с Максом. Я гнала его от себя, но оно упорно возвращалось снова и снова, и чем дальше, тем острее становилось мое чувство вины. Я была рада, что благодаря носимому мною амулету вокруг моей головы нет ауры: ведь будь она там, то наверняка бы выдала смятение моих чувств.

Нам пришлось проторчать на иммиграционном контроле целую вечность, и к тому времени, когда мы наконец добрались до зоны получения багажа, все уже были на взводе. Началась обычная для такого случая гонка за тележками для багажа, затем все начали расталкивать друг друга, чтобы занять место в очереди поближе к багажным транспортерам. Пока на них не было ни одного чемодана, несмотря на то что мы очень долго простояли в очереди на паспортный контроль. Я быстро огляделась по сторонам и обнаружила, что вокруг имеется множество мест, где можно, делая вид, что я болтаю по телефону, поговорить с Кэллумом. Я отошла от остальных под предлогом того, что мне нужно в туалет, на ходу вставляя в ухо наушник от мобильника.

– Кэллум, у меня есть несколько минут до того, как появятся наши чемоданы. Ты здесь?

Я только что зашла за колонну, чтобы скрыться от глаз моих родителей, и стояла, ожидая, что теперь в любую секунду смогу ощутить знакомое покалывание в правом запястье, так что, когда кто-то легко коснулся моей левой руки, я от неожиданности вздрогнула всем телом.

– Алекс! О, извини, ты вроде бы говоришь по телефону?

От удивления я так растерялась, что даже забыла, что надо солгать.

– Макс? Нет, не говорю. Что ты здесь делаешь?

– Наш рейс задержали, – пожаловался он. – Вот и аукнулись нам папины дешевые билеты. Но я рад, что мы прилетели сюда именно сейчас. Это дает мне возможность сказать тебе то, что я хотел сказать еще раньше, но так и не решился.

Я посмотрела ему в лицо – он улыбался, но определенно нервничал. И в ту же секунду ощутила покалывание в руке. Вот невезение! Кэллум был здесь, рядом, он слышал каждое слово этого разговора, и, что бы ни собирался сказать мне Макс, Кэллуму это наверняка не понравится.

– Право же, больше не о чем говорить, – попыталась я прекратить эту беседу, говоря небрежным, но дружеским тоном, не желая обижать Макса и в то же время отчаянно тщась придумать какой-нибудь выход из этой ситуации. Но в голове у меня было совершенно пусто. Между тем покалывание в моем правом запястье продолжалось.

– Нет, я все-таки должен это сказать. – Макс поднял руку и быстро погладил меня по щеке. – Я чудесно провел время в Испании, и это благодаря тебе и особенно нашим волшебным дням на пляже. Я не скоро забуду, как целовал тебя. Ты замечательная девушка, Алекс, и твоему бойфренду из Венесуэлы стоило бы приехать к нам сюда до того, как попытать счастье с тобой захочет и кто-нибудь другой. – Он наклонился и поцеловал меня в щеку. – Кто знает, может быть, это буду я, – прошептал он.

Я почувствовала, как в лицо мне бросилась кровь, когда он провел ладонью по моей руке, прежде чем повернуться и уйти. И только теперь я вдруг осознала, что покалывание прекратилось.

– Кэллум? – в ужасе прошептала я. – Где ты?

Ответом мне было молчание.

* * *

Пока мы ехали из аэропорта домой, я была как в чаду и пресекала все попытки вовлечь меня в общую беседу. Очень скоро родители и Джош отстали от меня и просто продолжали, смеясь, вспоминать наш отдых в Испании. Я же смотрела в окно такси, прокручивая в памяти свой разговор с Максом. Весь ли его слышал Кэллум? Поскольку с тех пор он не объявлялся, приходилось предполагать самое худшее.

Я изо всех сил старалась не думать о Максе и не вспоминать, как он гладил меня по щеке или что шепнул мне на ухо.

После того как мы вошли в дом, мне было нелегко найти случай уединиться, чтобы снова позвать Кэллума. На коврике в прихожей образовалась горка накопившейся корреспонденции, и, хотя мы отсутствовали всего лишь две недели, в доме стоял затхлый нежилой запах. Я отнесла свой чемодан наверх и с надеждой взглянула в зеркало, но Кэллум не маячил за моим плечом. Мне было необходимо найти какое-нибудь тихое, уединенное место, чтобы положить конец этому недоразумению. Совершенно необходимо. Внезапно меня осенило, и, спрыгнув с кровати, я сбежала по лестнице вниз.

– Мама, нам не нужно купить молока?

Она посмотрела на меня с удивлением.

– Ну, думаю, нужно. Алекс, с тобой все в порядке? Ты всю дорогу молчала.

– Просто… в такси меня немного укачало, только и всего. Мне бы хотелось выпить сейчас чаю с хорошим британским молоком. Вот я и сбегаю за ним в магазин.

Не успела мама что-либо ответить, как я схватила свой рюкзачок и торопливо вышла за дверь. На улице я немедля вставила в ухо наушник и достала из кармана зеркальце.

– Кэллум? Ты здесь? Пожалуйста, подойди, мне надо с тобой поговорить!

Я шла быстро, но не настолько быстро, чтобы он не мог идти рядом, но его все равно было не видно и не слышно. Дойдя до детской площадки, я сразу же села на ближайшую скамейку. Теперь, когда я сидела, у меня появилась возможность воспользоваться зеркальцем, чтобы поискать его вокруг. Но его нигде не было.

– Кэллум! Пожалуйста, подойди и поговори со мной. Честное слово, ты понял все совершенно не так! Неужели ты не дашь мне возможности все тебе объяснить?

Я немного подождала, но не ощутила знакомого покалывания в своей руке. Я знала, что Кэллум может слышать меня, где бы он сейчас ни находился, и испытывала такое отчаяние, что была готова на крайние меры.

– Послушай, хотя бы выслушай меня, и тогда, если ты захочешь уйти, я смогу тебя понять. «Неужели я действительно говорю эти слова?» – подумала я. Но сначала выслушай то, что я скажу, пожалуйста!

Оглядываясь по сторонам с помощью зеркальца, я вздрогнула всем телом. Кэллум стоял прямо за моей спиной, но его лицо было закрыто капюшоном. Он не двигался с места и не пытался совместить наши амулеты.

– Я не знаю, что именно ты услышал, но уверяю тебя, ничего не было – ты должен мне верить, потому что это чистая правда! – Моя рука по-прежнему не ощущала покалывания, и я попробовала еще раз. – Хорошо, я расскажу тебе все. Макс друг нашей семьи, вернее, он друг Джоша. Наши семьи встретились в Испании после долгого перерыва, вот мы с ним и проводили много времени вместе, но только как друзья. Я знаю, ему хотелось бы большего, но, уверяю тебя, я его не поощряла. Он знает, что у меня есть парень, но думает, что ты живешь в Венесуэле, об этом он и толковал, когда сказал, что тебе стоило бы поскорее приехать сюда. – Я положила зеркальце на скамейку и вытянула руку вперед. – Я люблю тебя, Кэллум. Мне тебя не хватало, не хватало до зарезу. Пожалуйста, иди сюда, ладно?

Я продолжала сидеть молча, не дыша. Что же мне делать, если он уйдет и я никогда больше его не увижу? Я уже знала, какая это боль – потерять Кэллума, и не смогла бы пережить ее снова.

Прошло несколько мучительных секунд, и, почувствовав наконец знакомое покалывание в запястье, я с облегчением выдохнула.

– Спасибо, – прошептала я. – Уверяю тебя, все это было просто ужасной ошибкой.

– Ты в этом уверена, Алекс? – Голос Кэллума звучал хрипло. – Я видел, как этот парень смотрел на тебя. Он определенно не думал, что это ошибка.

– Нельзя помешать ему воображать все, что угодно. Я могу поклясться тебе в одном – я не поощряла его, и он знает, что я принадлежу тебе. – Я услышала в своей голове какой-то звук, затем последовало молчание. Я все еще не решалась поднять зеркальце к глазам, чтобы посмотреть на него. Я не хотела видеть на его лице гнев, гнев, причиной которому была я. – Мне уже дважды приходилось думать, что я потеряла тебя, Кэллум. Не заставляй меня пережить это снова. Я бы не смогла выдержать это еще раз.

Внезапно я почувствовала легчайшее прикосновение к своей щеке – ее словно погладили легком перышком.

– Я тоже не смог бы этого выдержать, – сказал он голосом, в котором было столько муки, что я содрогнулась. Нет, он не сердился на меня, но я явно причинила ему ужасную боль. Я медленно подняла зеркальце и увидела его за своей спиной. Красивое лицо было искажено страданием, оно выглядело сейчас точно таким же, как в крипте[4] собора Святого Павла под тем местом, где находился купол.

– Пожалуйста, поверь мне, Макс не значит для меня ничего – ничего! Мне отчаянно хотелось снова увидеть тебя, поговорить с тобой. – Он слегка приподнял голову, и взгляд его полуприкрытых глаз встретился с моим.

– Знаешь, я бы не стал тебя осуждать. Ведь я понимаю – на что я тебе такой, какой я есть сейчас? – В его словах сквозила горечь.

– Мы уже это обсуждали, – сказала я так терпеливо, как только могла. – Мне нужен тоько ты. Все участники моей любимой музыкальной группы могли бы выстроиться в очередь, прося меня пойти с кем-то из них куда-нибудь, чтобы поразвлечься, и меня бы это не соблазнило. Ведь я люблю тебя, Кэллум. Тебя и только тебя.

– Я знаю, но это же не может продолжаться вечно, что, разве не так? Я хочу сказать, что тебе надо быть честной с самой собой. Наши отношения не могут и дальше продолжаться таким образом, когда мы не можем нормально смотреть друг на друга или целоваться!

– А почему это не может продолжаться именно так? Я понимаю, что все это, – тут я взмахнула рукой, чтобы подчеркнуть то, что имела в виду, – далеко от идеала, но ведь у нас с тобой есть еще и Золотая галерея! Там ты становишься для меня таким же реальным, как любой другой человек на нашей планете! – Я сделала паузу, чтобы перевести дух, злясь все больше, когда вспоминала произнесенные им слова. – И вообще, откуда тебе знать, чего именно я хочу?

– Я знаю, чего ты хочешь, как тебе кажется сейчас, но что будет через месяц? Или через два? Или через три? Когда тебе захочется иметь детей? Что будет тогда?

– Ради бога, мне же всего лишь семнадцать лет! Пока что мне и дела нет до таких вещей!

– Вот именно. – Его голос вдруг зазвучал совсем тихо. – Тебе всего лишь семнадцать лет. Тебе надо веселиться с Грейс и Джеком и всеми остальными своими друзьями, знакомя их с твоим новым бойфрендом – с Максом.

– Ох, ну, по-ожалуйста, – пробормотала я, говоря скорее не с ним, а с собой. – Мне же не победить, верно? Ты уже решил, что я тебе не пара. Так что же, ты сейчас возьмешь и уйдешь? Давай, говори, что так оно и есть.

– Перестань, Алекс. Не нагнетай.

– Кто – я? Я?! Это ты все понимаешь не так! Мы можем все преодолеть и быть вместе!

– Да ну? И как же? Неужели мы можем жить счастливо и умереть в один день? Неужели ты нашла кого-то, кто готов умереть, чтобы я перестал быть Зависшим, неужели все обстоит именно так?

– Разумеется, нет!

– Тогда как же мы можем быть вместе? Да ты вообще не понимаешь, о чем говоришь!

– Да нет, знаю! Я могу вернуть тебя в свой мир хоть сейчас – в любой момент, когда захочу.

Внезапно наступила пауза – мы оба осознали значение того, что я сейчас сказала, и я почувствовала, как у меня от удивления отвисает челюсть.

– Что? – тихо проговорил Кэллум. – Объясни мне, что ты имеешь в виду, Алекс. Что ты хочешь этим сказать?

Я робко подняла на него глаза.

– Прости. Я хотела окончательно удостовериться в том, что права, прежде чем говорить об этом тебе. Я вовсе не хотела обнадеживать тебя зря.

– Хотела удостовериться в чем?

Я глубоко вздохнула и посмотрела на его прекрасное страдальческое лицо. Внезапно я услышала раздающееся в ставшем безлюдным после полудня парке щебетание птиц. Все вокруг было таким нормальным, таким обычным, но то, что мне придется сейчас сказать, отнюдь не отличалось нормальностью. Я посмотрела в глубину голубых глаз Кэллума, изо всех сил желая заставить его поверить мне.

– Когда исчез Лукас, это произошло вовсе не из-за того, что ему удалось украсть большую часть воспоминаний Роба, а из-за того, что его остановила я. Я почувствовала тогда сильнейший гнев, и из моего амулета излилась какая-то сила, которую я направила в его амулет. В тот момент я не понимала, что делаю, мне хотелось одного – помешать ему убить Роба.

Теперь уже Кэллум сел на скамью, удивленно разинув рот. Он пару раз открывал его и снова закрывал, прежде чем смог заговорить.

– Ты остановила Лукаса? С помощью амулета?

Я быстро кивнула.

– Да, это точно сделала я. Но я еще точно не знаю, мне только предстоит выяснить, что с ним произошло после того, как он исчез. Если он, как и Кэтрин, оказался в реке, оставшись невредимым, то я могу проделать то же самое и с тобой. Но пока не узнаю этого точно, я не смогу пойти на такой риск.

– Почему ты не рассказала мне всего этого раньше? – Голос Кэллума прозвучал неожиданно резко.

– Я просто хотела точно выяснить, что случилось с Лукасом потом. Мне казалось, что было бы слишком жестоко предлагать тебе подобный выход, пока я не уверена, что это действительно может тебя спасти. – Я посмотрела на него, чувствуя, что на глаза у меня вот-вот могут навернуться слезы. – Так что же, я уже опоздала? И ты решил, что поиграли и хватит? Я все равно готова вернуть тебя в мир живых, даже если…

– Теперь ты определенно нагнетаешь ситуацию, – вздохнул он. – Нет, ты не опоздала – просто было бы лучше, если бы ты сказала мне об этом раньше. Тогда я мог бы потратить последние две недели, обыскивая больницы и пытаясь найти там Лукаса.

– Прости, я об этом не подумала. Просто я хотела…

Тут меня перебил пронзительный звонок моего телефона, от звука которого мы оба вздрогнули.

– Подожди, я сейчас, – сказала я ему, вынимая телефон из заднего кармана джинсов: – Привет, мам. А, да, конечно, извини… Я тут встретилась кое с кем из школы, и мы поболтали о том о сем. Я буду дома через пять минут.

Я посмотрела на Кэллума.

– Мне надо идти, – виновато сказала я. – Они ждут своего чая с молоком. Я должна купить им молока.

Он коротко рассмеялся.

– Ну, тогда тебе лучше идти, мне совсем не хочется, чтобы твоя семья долго ждала своего чая с молоком. Но нам надо поговорить еще, Алекс. Нам надо много о чем поговорить. – Взгляд его колдовских глаз по-прежнему был непроницаем.

Я нервно сглотнула.

– Само собой, нам надо обговорить все детали. Я расскажу тебе, как именно это случилось, и мы оба сможем начать искать Лукаса. – Кэллум коротко кивнул, но больше ничего не сказал. Я попробовала еще раз: – Послушай, это же хорошая новость. Я уверена, что хорошая. Нам надо решить только одну проблему – разыскать Лукаса.

– Хотел бы я, чтобы так все и было, – вполголоса пробормотал он, потом вдруг перешел на наигранно бодрый тон: – Сейчас мне надо идти собирать нектар. Ты будешь дома позже? – Я молча кивнула. – Хорошо, тогда я приду в твою комнату. – В зеркале я увидела, как он встал и быстро поцеловал меня в макушку, после чего ушел. Но от вида его лица, которое я на секунду увидела перед тем, как он повернулся, чтобы уйти, у меня застыла кровь. Его глаза были полны непролитых слез.

Телефонный номер

Вернувшись домой с купленным молоком, я чувствовала себя ничуть не лучше, чем когда уходила якобы для того, чтобы сбегать в магазин. Моя фантазия о том, как мы с Кэллумом бросимся в объятия друг друга, как только сможем, разрушилась в прах. Я сидела вместе со своей семьей, пока они все рассматривали фотографии, сделанные в Испании, стараясь не смотреть на те из них, где был изображен Макс. И все это время внутри у меня зияла пустота.

Это не было похоже на то чувство, которое я испытывала, когда считала, что Кэллум меня не любит, или когда Кэтрин украла мой амулет и я думала, что она отрезала меня от него навсегда. Теперь во всем оказалась виновата только я сама. Боль в глазах Кэллума была делом моих собственных рук, и я не смогу его винить, если он решит положить нашим отношениям конец. Ведь он чувствовал себя несчастным и без того, что ему сделала я. Я сказала, что мне нужно идти к себе и оставила своих весело болтающих родителей и брата, чтобы подняться в комнату. Там все еще царил полнейший беспорядок – перед отъездом я собирала свои вещи в спешке, и на полу кучками валялись предметы одежды, обувь и косметика, которые я достала из шкафа, но не сочла нужным взять с собой. Не думая о том, что делаю, я начала подбирать вещи с пола, находя пусть весьма слабое, но все-таки утешение в том, что навожу в своей комнате хоть какой-то порядок. У письменного стола я остановилась, чтобы убрать стоящее на нем зеркало на его обычное место, и вдруг увидела в нем фигуру в плаще с лицом, закрытым капюшоном, и ощутила покалывание в правой руке.

– Кэллум? – прошептала я так громко, как только посмела, почувствовав огромное облегчение. – Это ты? Я не ожидала, что ты вернешься так скоро.

Фигура в капюшоне осталась неподвижной, но по ощущению в моем запястье я сразу же поняла, что это не Кэллум.

– Оливия? Это ведь ты, да? Сядь и скажи мне, что ты тут делаешь. – Я постаралась сказать это как можно более бодрым тоном. Оливия была еще ребенком; когда она утонула в реке Флит, ей было не больше двенадцати или тринадцати лет. Ее очень легко расстроить, и она все никак не мжет прийти в себя после своего недавнего столкновения с Кэтрин.

Я уселась за стол и увидела в зеркале, как фигура в капюшоне медленно села рядом со мной, снова и снова смыкая кончики больших и указательных пальцев обеих рук, соединяя получившиеся кружочки и образуя из них что-то вроде звеньев цепочки – Оливия всегда повторяла и повторяла это движение, когда нервничала, так что мне приходилось смотреть на ее руки и перемещать запястье, чтобы не потерять возможность слышать то, что она говорит. Наконец она откинула свой капюшон. Я приготовила для нее приветливую улыбку, совершенно не ожидая, что выражение на ее маленьком личике окажется таким подавленным и безутешным.

– Оливия! Что стряслось? Что с тобой?

– Это из-за Кэллума. Ему очень плохо, Алекс. Что у вас случилось? Пожалуйста, расскажи мне.

– Что значит «очень плохо»?

– Я еще никогда не видела его таким. Он страшно подавлен. Я думала, Кэллум будет рад, что ты вернулась, потому что он все время только об этом и говорил, но вместо этого его настроение сейчас просто ужасно.

Меня опять охватило острое чувство вины.

– Это сложно объяснить, Оливия. Он неправильно понял ситуацию, вот и все.

Она сразу же уловила суть проблемы.

– Ты нашла себе кого-то другого, когда была в Испании? Ты его бросила?

– Нет, это вовсе не так, – быстро ответила я, гадая, когда она успела научиться схватывать суть дела буквально на лету. Ведь она же в конце концов всего лишь ребенок.

– Тогда, наверное, дело в том, что он думает, что это все-таки так.

Я поняла, что не могу объяснить ей, как все обстоит на самом деле; это было бы нечестно по отношению к Кэллуму.

– Я уверена, что он вовсе так не думает, Оливия. Вероятно, он просто не успел собрать сегодня достаточно нектара, потому что ждал меня в аэропорту. Ты же сама знаешь, как это бывает.

Оливия пожала плечами, неохотно соглашаясь с тем, что я, возможно, права. Ее нижняя губа задрожала.

– Пожалуйста, не расстраивайся, – сказала я, видя ее несчастное лицо. – Все далеко не так плохо, как ты думаешь. Да, кстати, а когда ты сама в последний раз собирала нектар?

– Ммм, собрала немного сегодня утром, – всхлипнула она, все еще стараясь удержаться от слез.

– И потом больше ничего? Ничего не собрала днем? – Она покачала головой, опустив глаза в пол.

– Этого недостаточно, – мягко напомнила ей я. – Тебе надо собрать еще нектара. Помнишь, что всегда говорил тебе Кэллум? Ты должна все время пополнять запас, хранящийся в твоем амулете, особенно когда изначально чем-то огорчена.

– Наверное, ты права. Ведь мне все еще приходится как-то существовать со всем тем, что осталось от Кэтрин.

– О, Оливия! А я-то надеялась, что ее воспоминания уже выветрились сами собой.

Она покачала головой.

– Это невозможно. Мне не избавиться от них никогда.

Когда Кэтрин впервые появилась в нашем мире и принялась всячески изводить меня, Оливия украла у нее кое-какие из ее самых важных воспоминаний. Это привело Кэтрин в еще большую ярость, и она пообещала мне, что превратит мою жизнь в ад. И ей удалось. Оливия знала, что это отчасти ее вина и что воспоминания, которые она украла у Кэтрин, носили жизненно важный характер – они могли бы помочь мне спасти всех Зависших. Но, после того как Оливия их забрала, они были утеряны навсегда. А вдобавок к тому они еще оказались перемешаны с такой злобой, что отравили саму Оливию, и с тех пор она была вынуждена все время бороться с нарастающей тоской, которая грозила поглотить ее целиком. Я чувствовала себя ответственной за эти муки, и мне очень хотелось хоть как-то ей помочь.

– Тебе надо пойти и заняться сбором нектара, Оливия, и думаю, будет лучше отправиться на его поиски прямо сейчас.

– Пожалуй, я могла бы это сделать, – согласилась она, но вид у нее при этом был почти недовольный.

– Полагаю, Кэллум сейчас в здешнем кинотеатре. Ты сможешь найти его там и позднее вернуться сюда вместе с ним. – Я улыбнулась ей, но только мельком, не желая, чтобы она вообразила, будто я весела.

– Хорошо, я сейчас пойду. Я понимаю, что мне надо пособирать еще нектара.

– Ты же вернешься сюда, да? Ты должна понять, что у нас с Кэллумом все в порядке. Между нами просто произошла небольшая размолвка, только и всего. Такое иногда случается. – Говоря это, я пожала плечами, пытаясь преуменьшить серьезность всей этой истории.

Она, не мигая, посмотрела на меня своими большими грустными карими глазами.

– Я не хочу, чтобы это случилось. Я хочу, чтобы вы с Кэллумом смогли жить долго и счастливо и забрали в свой мир и меня.

В груди защемило сердце.

– Я знаю, и мы с ним хотим того же. Нам просто надо отыскать верный путь в этот мир. А теперь, – продолжила я уже куда более бодрым тоном, – отправляйся, набери в свой амулет желтых огоньков. Увидимся позднее.

Когда ощущение покалывания в моем запястье прекратилось, я вздохнула с облегчением. Иметь дело с Оливией было нелегко, но то, что она сообщила, очень меня обеспокоило. Я не хотела, чтобы Кэллум так жестоко страдал, и на меня вновь нахлынуло чувство вины. Если бы в Испании я вела себя с Максом тверже, он не набрался бы такой самоуверенности. В который раз я вновь в деталях вспомнила те кошмарные минуты в аэропорту, когда сознавала, что рядом со мной находятся они оба. Бедный Кэллум! Я понурила голову, сгорая от стыда, когда подумала о том, что сказал тогда Макс. Все было бы не так страшно, если бы он не упомянул, что поцеловал меня. Если бы я сейчас закрыла глаза, то смогла бы ясно вспомнить каждую деталь наших с ним прогулок по пляжу, каждый взгляд, который он бросал на меня, каждое его прикосновение и, разумеется, тот факт, что я, пусть и всего на мгновение, ответила на его поцелуй, прежде чем оттолкнуть от себя. Это и было самым худшим, потому я знала – я была не вполне честна, когда сказала Кэллуму, что не делала ничего, чтобы поощрить Макса.

Это случилось только вчера, но теперь мне казалось, что это произошло давным-давно.

* * *

Я с нетерпением ждала возвращения Кэллума и Оливии, и мне казалось, что вечер тянется бесконечно. Я распаковала свой чемодан и достала из него вещи, которые надо было постирать просто для того, чтобы чем-то занять свои мысли, но делая это, я то и дело вглядывалась в каждую полированную поверхность в надежде увидеть Кэллума и Оливию вновь. Однако, по мере того как текло время, мне казалось все менее и менее вероятным, что они смогут прийти. Вечером, в определенный момент нечто в амулетах Зависших вынуждало их всех возвращаться в собор Святого Павла, где они проводили ночь в Галерее шепота. Поэтому они не могли уходить далеко от Лондона, и у меня не было никакой возможности осуществить мою любимую фантазию и погулять с Кэллумом по пляжу на берегу моря, разве что мне удастся с помощью моего плана вернуть его в мир живых.

Я посмотрела на часы, и у меня упало сердце. Вероятность того, что сегодня я вновь увижу Кэллума, таяла с каждой минутой, а мне совсем не хотелось, чтобы он провел ночь, изводя себя беспокойством по поводу моих чувств к нему. И я решила подождать еще пять минут и, если он за это время не появится сам, позвать его. Взяв в охапку свою грязную одежду, я спустилась на первый этаж, туда, где стояла стиральная машина. Мама сидела на кухне, разбирая гору почты, накопившейся за время нашего отсутствия.

– Привет, Алекс, какая же ты молодец! Ты принесла мне одежду для стирки самой первой. Если хочешь, можешь загрузить все в машину, чтобы я включила ее перед тем, как пойду спать.

– Да, здесь почти все светлых тонов. – Но, засовывая одежду в стиральную машину, я все же вытащила из вороха одну из футболок. – Мама, а как насчет вот этой? Ее можно стирать со всем остальным?

Мама подняла глаза от горы писем и посмотрела на футболку, сдвинув очки на кончик носа.

– Хмм, не уверена. Дай-ка мне посмотреть на этикетку. – Какое-то время она читала крошечные буковки на этикетке футболки. – Нет, я бы не стала так рисковать. Я точно не помню, сколько раз она уже была в стирке, и думаю, она еще может полинять. Мы же не хотим, чтобы это случилось опять, не так ли? – И она усмехнулась, глядя на меня. Не так давно одна из моих бирюзовых футболок оказалась в машине вместе с кучей белых полотенец, и в результате все они приобрели довольно приятный бледно-зеленый цвет.

– Думаю, я пораньше лягу спать, мамуля, ведь сегодня мы встали, едва рассвело. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, солнышко. Я загляну к тебе, прежде чем лечь спать. – Она снова начала перебирать почту, и мне пришлось опять повернуться к ней, когда она вдруг сказала: – Алекс, погоди, тут есть для тебя какое-то письмо. – Мама достала из той стопки писем, которая была поменьше, простой белый конверт и протянула его мне. – Выглядит интригующе, – заметила она с улыбкой, в который раз проявив свое обычное докучливое любопытство.

– Вероятно, оно от кого-то из толп моих поклонников, – ответила я, с небрежным видом беря конверт.

– От кого именно?

– Это тебя не касается!

Она рассмеялась и сгребла со стола целый ворох рекламных листовок, предлагающих доставку пиццы.

– Но попробовать все же стоило! Теперь ты не рассказываешь мне вообще ничего. – Она по-прежнему улыбалась, но я знала – ей до смерти хочется узнать, что у меня нового на личном фронте. Когда я была младше, то рассказывала ей все, и мне известно, что теперь ей не хватает этих моих рассказов. К тому же после моего знакомства с Кэллумом, я стала особенно скрытной, так что неудивительно, что она сходила с ума от желания хоть что-нибудь узнать.

Я бегом поднялась к себе, держа в руке нераспечатанный конверт. Он был изготовлен из плотной бумаги – настоящий качественный конверт, а не один из тех, которые заклеиваются сами. На его передней части были аккуратно выведены от руки мое имя и адрес. Я сбросила со своего кресла-футона все барахло и плюхнулась на него, поддев пальцем клапан конверта. Внутри находился листок такой же плотной бумаги, сложенный вдвое. Я развернула его на колене и тут же нахмурилась.

Алекс, пожалуйста, позвоните мне, как только сможете. Нам с вами надо кое-что обсудить, и это важно.

Под этими строчками был тем же аккуратным почерком написан номер мобильного телефона. Я перевернула листок. На другой его стороне ничего не было. Конверт также ничего не говорил о том, от кого пришло это письмо, а почтовый штемпель оказался смазан и не читался. Просто обращенное ко мне послание и телефонный номер. Ни имени отправителя, ни какой-либо иной информации, по которой я могла бы догадаться, кто это может быть.

Нахмурив лоб еще больше, я взяла свой мобильник и ввела в него телефонный номер, указанный в письме, чтобы проверить, не принадлежит ли он кому-нибудь из тех, кого я знаю, но оказалось, что этого номера нет в списке моих контактов. Правда, это было совсем неудивительно, поскольку примерно месяц назад я ухитрилась испортить свой прежний телефон и не смогла перенести в новый все номера, которые в нем были. Так что теперь в памяти моего мобильника содержались только те номера, по которым я звонила уже после того случая.

Мой большой палец застыл над кнопкой вызова, когда я взглянула на обозначение времени. Было уже слишком поздно, чтобы звонить человеку, который, вероятно, мне не знаком. Я стерла неизвестный номер и бросила телефон обратно на письменный стол, после чего уселась поудобнее и уставилась в потолок. Я побеспокоюсь о том, кому принадлежит этот номер, завтра, а сейчас мне нужно подумать о более насущных вещах, а именно о том, как перенести Кэллума в мир живых и спасти его от вечного прозябания в мирке Зависших.

Я погладила поверхность камня, вделанного в амулет, на миг вглядевшись в золотые крапинки в его глубине, которые улавливали свет. Было почти невозможно объяснить то чувство, которые он мне дарил, чувство могущества и силы. В порядке эксперимента я вытянула руку и сконцентрировалась на этом изящном браслете, вернувшись мыслями к тому, что я сделала с Лукасом. Тогда я мысленно направила заряд энергии из моего амулета в его собственный, когда они были совмещены. Сейчас я попробовала снова мысленно послать подобный заряд, думая о том, чтобы сконцентрировать энергию, необходимую для помощи Кэллуму: надо же перенести его в мир живых.

Мою руку начало медленно охватывать странное ощущение, и амулет начал светиться.

Ошарашенная, я опустила руку, тряся ею, как будто мне хотелось избавиться от надоедливой мухи. Странное свечение тотчас прекратилось.

– Ничего себе, – невольно пробормотала я вслух.

Я сидела, глядя на свой амулет, и на меня вдруг снизошло ни с чем не сравнимое чувство спокойствия. И вместе с этим спокойствием пришла четкая и абсолютная уверенность в том, что я могу спасти Кэллума и всех остальных Зависших. Я просто знала это, и все.

Я слишком беспокоилась о том, что случилось с Лукасом, поняла я. Возможно, мы так никогда этого и не узнаем и проведем всю оставшуюся жизнь, изводя себя сомнениями, все больше раздражаясь от собственного бессилия и так и не попытавшись вернуть Кэллума в мир живых. Но теперь я была твердо убеждена – я знала, что достаточно мне попытаться, и с Кэллумом случится то же самое, что и с Кэтрин. Единственная разница будет состоять в том, что вместо прямого использования силы моих воспоминаний, чтобы помочь ему освободиться, я пропущу эту силу через амулет.

Я почувствовала себя так, словно у меня гора упала с плеч. Решение было принято, и я невольно улыбнулась. Оставалось только выбрать время.

Я все еще сидела на своем кресле-футоне, глядя на амулет, когда покалывание в запястье известило меня о том, что Кэллум наконец пришел.

– Привет, – нерешительно сказал он.

– Ты все-таки пришел! А я уже собиралась позвать тебя, пока еще не поздно. – Я начала вставать, чтобы сесть за стол.

– Нет, не двигайся. Мы можем поговорить и здесь.

Я уселась поудобнее.

– Если тебе так хочется. Но я предпочла бы видеть тебя.

Кэллум кашлянул с несвойственной ему неловкостью.

– Скажи, сегодня вечером, недавно, ты что-нибудь делала со своим амулетом?

– А что? Ты что-то почувствовал?

– Примерно пять минут назад мой амулет несколько секунд светился. Думаю, с амулетами некоторых других Зависших произошло то же самое, так что я сразу поспешил к тебе, чтобы узнать, все ли в порядке. Ты что-то делала со своим?

Я не могла его видеть, но сам он наверняка видел мое лицо, которое – я это чувствовала – заливалось краской. Так что не имело никакого смысла врать.