Читать онлайн Ева бесплатно

Однажды

Ева открывает глаз. Первое, что она видит, – черного таракана на потолке. Он делает несколько быстрых мелких витков и забегает в щель между досками. Сердце Евы сжимается от боли и, кажется, перестает биться.

– Девочка моя, наконец ты очнулась, – слышится знакомый голос. Боль исчезает, пульс восстанавливается.

Она с трудом поворачивает голову и видит лицо Бабушки – почти белое, большеглазое, длинноносое и тонкогубое.

– Ба… – еле произносит Ева.

Во рту привкус крови.

– Выпей. – Бабушка подносит зеленую пахучую жидкость.

Ева делает глоток и тут же выплевывает.

– Что это?

– Это душа чабреца, пей. Тебе нужно набраться сил.

Бабушка гладит Еву по искромсанным длинным черным волосам.

– Ничего не помню. Что случилось?

– Потихоньку все вспомнишь, тебе нужно время. – Бабушка присаживается рядом с Евой и, еле сдерживая слезы, смотрит на изуродованное лицо девушки. Нужно выйти, нужно, чтобы Ева не увидела Бабушкиных слез – только не сейчас.

– Ты отдыхай, я пойду наберу растений и трав в окрестностях, тебе нужны новые снадобья. Скоро вернусь.

Бабушка закрывает за собой дверь.

Ева протягивает руку к лицу, ощупывает раненый глаз, опухший и влажный. Лицо болит. Волосы лезут в рот, несколько зубов сломано. Что случилось? Пытается подвигать ногами – тщетно. Такое чувство, словно ног вообще нет. На меня напали? Я упала с высоты? Обожглась?

Подносит руку к голове. Волосы. Волос нет. Вместо них шрамы разной величины. Зрачок Евы увеличивается, сердце учащенно бьется. На правой половине головы волосы есть, они спадают на плечо и на подушку. Ева медленно выдыхает. Это хорошо: с одной стороны волосы есть. Она вновь подносит руку к шрамам на голове. Пальцы скользят по затвердевшей и местами утратившей чувствительность поверхности. Бабушка чем-то ее намазала. Что-то липкое, наверное, душа шиповника, думает она и криво улыбается. Физическая боль стерла ей память, оставив только знакомый запах комнаты, деревянный потолок и падающий извне на железяки кровати синий свет. Ева решает уснуть. Через минуту открывает глаз. В комнате монотонно шелестит радио.

– Бабуль?..

В комнате кто-то есть. Ева пытается встать, но не может. Ребра болят так, будто вросли в мясо. Она отводит руку в сторону, пытается что-то нащупать. Ищет оружие или что-то в этом роде. Может, здесь зверь – волк или медведь. Изо всех сил, до боли широко открывает глаз и смотрит в сторону двери. В углу кто-то стоит. Черный продолговатый силуэт. Глаза, лицо в тени. Над головой что-то вроде зонта.

– Ты кто? – шепотом спрашивает Ева.

Со стороны двери дует холодный ветер, и шелест усиливается. Уши Евы наполняются гулом ливня. Потом все сразу исчезает: на несколько секунд все звуки умолкли. С потолка на Еву падает несколько капель воды. Из носа течет кровь. Ева вытирает нос, оставляя на лице красный след.

Вскоре дверь со скрипом открывается, и Бабушка входит, неся в подоле передника невидимые растения. Подол оттопырился, но Ева знает, что она ничего не увидит.

Бабушка находит растения, которые никто не видит. Дает им названия, зарисовывает строение, красивым почерком заносит описания в книги и использует каждый удобный повод, чтобы рассказывать невероятные истории о невидимых растениях. Дух чабреца, согласно Бабушке, постоянно смеется, и тогда целебные цветочки опадают, отлетая от него. Если чабрец перестает смеяться, он тут же умирает и становится еще более целебным, нужно найти именно умирающий чабрец, что очень непросто. Они в основном или смеются, или давно умерли и утратили свою силу.

– Бабуль, что ты мне дала, ядовитые грибы? У меня глюки.

– Что ты видела? – удивилась Бабушка.

– Человека, над головой которого зон… – Ева не успевает договорить.

– Зонт? А ветер был? Шелест?..

Бабушка отпускает уголки передника, мечется по дому, заглядывает под стол, открывает дверцы шкафов. Что-то ищет, бормоча себе под нос. Весь дом вверх дном. Ева различает в ее бормотании «да чтоб мне ослепнуть» и «вай-вай-вай».

– Бабуль, что случилось, почему ты переполошилась?

– Ева, это Зонт. Он приходит… приходит, когда оставляет в доме зонт. – Бабушка, задыхаясь, приближается к кровати Евы, отбрасывает покрывало в сторону. – С тобой все в порядке? На тебе вроде ничего нет.

– Что на мне должно быть, кроме моих ран?

– Если приходит Человек-зонт, он должен кого-то убить. Или же он оставляет зонт – в знак, что убийство просто откладывается.

– Почему должен убить? За что?

– Не знаю, не знаю… – отвечает Бабушка, тщательно осматривая все вокруг.

Потом заботливо укрывает Еву, стирает платком кровь с ее щеки, еще раз проверяет все углы дома, просовывает голову под кровать, потом садится на постель, уставившись в потолок.

– Человек-зонт оставляет в теле металлические зонты, потом те медленно раскрываются, и жертва погибает в невыносимых страданиях, – похолодевшим голосом говорит Бабушка.

– А если не убивает и не оставляет зонта?

– Не знаю…

Бабушка раздумывает, кто послал Человека-зонта. Герберы? Вряд ли. Он действует в одиночку. Раз ничего не оставил и не взял, значит, у него другие планы.

Ева закрывает глаз и вырубается.

Бабушка гладит ее ополовиненные черные волосы.

– Ох, Ева… – Бабушка вздыхает, и из ее больших, почти белых глаз катятся черные слезы.

Рассвет

Ева просыпается в абсолютной темноте. Что случилось, что произошло? В голове постоянно крутятся одни и те же вопросы, и от неспособности найти ответ ее душа словно скукоживается. На потолке появляются следы потеков. Крышу нужно починить. Но снаружи нет дождя, и Ева вспоминает Человека-зонта. Наверное, он снова пришел с намерением убить.

– Если бы мои волосы были при мне, я бы его прикончила, – говорит она с кривой ухмылкой. На ее опухший лоб с потолка падает несколько капель воды. Лицо искажается от боли.

Капли крупные и холодные. Из глаз Евы катятся фиолетовые слезы. Сердце начинает покалывать, дыхание затрудняется. Не то чтобы ей хотелось плакать, но слезы текут сами собой. Словно какая-то сила вытягивает, выжимает их из нее.

И вдруг фиолетовые капли отделяются от ресниц и взмывают вверх, к потолку. Капли впитываются в потолок и, оставляя темные следы, исчезают. Ева все еще надеется, что у нее галлюцинации из-за невидимых растений. Через несколько минут она, обессилев, проваливается в глубокий сон.

Утром Бабушка заходит в комнату и открывает окно.

– Как тебе спалось, Ева?

– Обалденно.

– Ничего странного не было?

– С потолка падали капли, крышу нужно починить, Ба.

Бабушка приближается к Еве:

– А потом?

– Что потом?

– Что случилось потом, после капель?

Бабушка беспокойно потирает руки, словно мнет крапиву.

– Потом мои слезы взмыли вверх. Наверное, полетели чинить твою крышу. Какие травы ты будешь испытывать на мне сегодня?

Бабушка присаживается на Евину постель и берет девушку за перевязанную руку:

– Ева, ты скоро все вспомнишь.

– А ты не хочешь рассказать мне, что случилось?

– Нет, не могу. Если расскажу, ты все равно ничего не поймешь, только еще больше запутаешься. Ты должна сама все вспомнить. Могу только сказать, что Человек-зонт забрал твои слезы, а это значит, что он их тебе еще вернет. – Бабушка замолкает, на мгновение сосредотачивается на жужжании пчелы, а потом продолжает: – Он вернет тебе твои слезы сторицей, и тогда ты все вспомнишь.

– Ба, мне страшно. Мне кажется, я узнаю что-то такое, от чего свихнусь. Скажи, это так?

– Нет, моя Ева. Ты уже сумасшедшая. – Бабушка улыбается. – Выпей эту настойку, она придаст тебе сил.

– Что это? Я ничего не вижу.

– Это боевая крапива, она поможет тебе в нужный момент.

– Ну конечно.

Ева открывает рот и ощущает покалывание на языке и в горле. Смотрит на Бабушку и улыбается. Она соскучилась по беспокойному взгляду и суетливым движениям Бабушки.

– Ева, мне нужно сходить в город, у меня там дела, – говорит Бабушка, пряча взгляд. Встает, отряхивает передник. – Все необходимое разложено рядом с тобой. К утру вернусь. Что тебе привезти из города?

– Ты оставляешь меня одну? А кому убирать весь этот беспорядок? Ты же переворошила весь дом. Глянь, у порога рассыпаны невидимые растения.

Бабушка смущенно смотрит в сторону двери, ей на миг кажется, что Ева стала видеть эти растения. А потом она понимает: девушка просто не хочет оставаться одна. Бабушка понимает, но ничего не может поделать. Она выходит из дома, запирает дверь на ключ, оборачивается и прислоняется к двери, сдерживая слезы.

– Привезешь кока-колу! – хрипло кричит из-за двери Ева, замечая, что Бабушка еще стоит у порога. – Иди, все будет хорошо. Иди, Бабуль.

Вот теперь Бабушка плачет. Она прикрывает рот рукой и направляется к гаражу.

На шкафу стоят статуэтки белых козлят. Кажется, Бабушка не прикасалась только к ним: в комнате все вверх дном. Эти статуэтки кажутся такими знакомыми, они напоминают Еве о детстве. Но больше она ничего не помнит.

Возвращение

Нужно найти Лома. Скоро Ева все вспомнит, Лом должен быть рядом.

Бабушка стягивает с машины пыльный чехол и отбрасывает в сторону. Пыль остается висеть в воздухе. Бабушке хочется все разнести, перевернуть вверх дном, ее сердце разрывается оттого, что она знает, что ждет Еву. И, черт возьми, неужели Человек-зонт не мог подождать пару дней, пока Ева оправится?! Проклятое чудище.

Мотор старенького, когда-то синего, а теперь заржавевшего пикапа заводится с громким рычанием. Машина тихонько выдвигается из-под залежей пыли. Бабушка запрыгивает в нее на ходу. Колеса разъезжаются в разные стороны. Ворота гаража закрываются.

– Едем в город, нужно найти Лома, – говорит бабушка и захлопывает дверь. Разложенные на сиденьях высушенные листочки мяты разлетаются в стороны. Бабушка верит, что душа ее умершей раньше срока сестры Шушан переселилась в машину, и она часто болтает с машиной о том о сем, часами сидит, обняв руль, а иногда и засыпает в таком положении до рассвета.

Бабушка недолюбливает город. Там она теряет свои способности, за вычетом пары мелочей. Кроме того, именно в городе она потеряла самое важное, самое дорогое – Шушан. До выезда на ведущую в город магистраль еще примерно полчаса. Бабушка включает радио. Монотонный шелест время от времени перебивается тоненьким голосом ведущего. Голос рекламирует какое-то эффективное лекарство, делающее жизнь легче и счастливее. Бабушка фыркает, выключает радио, а потом крутит потрепанный тяжелый кожаный руль и начинает насвистывать себе под нос. Она и сама не знает, что именно свистит, – просто хочет отвлечься, чтобы мысленно не возвращаться в лес, в дом, где лежит Ева. Она вынуждена оставить Еву одну, ей нужно все вспомнить – это именно Евина битва, а потом, потом Бабушка уже будет рядом.

Один из простаивающих заводов находится в самом центре города, но все его забыли и забросили. Бабушка знает, что детство Лома прошло в этих краях, предполагает, что он укрылся в одном из подвалов завода, и решает сначала проверить именно эту территорию. Она направляется к часовому заводу. Проезжает через бедняцкий квартал, наталкиваясь на испуганные взгляды. Бабушка останавливается у полуразрушенного дома, раздает столпившейся у машины детворе конфеты. У дверей дома появляется Вафля – самый толстый и краснощекий нищий квартала.

– Мне нужен бензин, – говорит Бабушка с улыбкой и вынимает из кармана несколько купюр.

– Кого я вижу! Давненько ты у нас не показывалась. Ты все такая же. – Вафля улыбается, обнажая редкие зубы.

– Ну да, я все моложе и моложе, – смеется она. – Скажи мне, Вафля, все по-прежнему?

– Все еще хуже, Бабуль. Налоги повышают, полиция Гербера за неуплату долгов берет наших женщин и детей в плен. – Вафля говорит шепотом, боясь, что его услышат. – Ну а я продаю бензин из-под полы и обеспечиваю детишек квартала хлебом.

– Знаю, Вафля. Поэтому тебя все любят.

Бабушка вытаскивает из машины полотняные мешки с хлебом и кладет рядом с дверью.

– Бабуль, когда это все изменится? – Глаза у Вафли грустные.

– Не знаю, – говорит Бабушка, садясь в машину, – я не знаю, Вафля.

– Бабуль! – Вафля заглядывает в приспущенное окно машины. – Спасибо.

Бабушка подмигивает ему и заводит машину. Детвора бежит рядом с машиной, провожая Бабушку и предвкушая вожделенный миг: Бабушка несколько раз сигналит, и малыши хлопают в ладоши и гогочут. Вафля провожает Бабушку взглядом и думает: «Как она живет без Евы?»

Солнце заходит, и в лесу синеватые тени деревьев растягиваются по траве. Ева смотрит на упавшую на стену тень занавески и напрягает слух. Звуки приглушены, как будто кто-то нарочно выключает один за другим. Она смотрит на птиц за окном. Они перепрыгивают с ветки на ветку, раскрывают и закрывают клювы, но их чириканья не слышно.

Она берет поставленную рядом с ней чашку и швыряет об пол. Чашка разбивается вдребезги, но – ни звука. Ева громко говорит, не слыша саму себя. Последний звук – постепенно сходящее на нет биение ее сердца. Абсолютная тишина. Она щупает свои уши, потом кладет руку на сердце.

Ева еще в состоянии думать о том, что с ней происходит, почему она оглохла, и размышлять о глухих людях и их чувствах, но одна мысль настойчиво отделяется от остальных и вырывается вперед. Она не оглохла, кто-то вырубил все звуки, специально выключил их в ее голове, потому что сейчас что-то должно произойти. Точно так было за несколько секунд до появления Человека-зонта. Ева ухватывается за края кровати и немного приподнимается. Боль сжигает ее тело – миллиметр за миллиметром.

Взгляд падает на выстроенные на шкафу статуэтки козлят, она начинает их считать. Один, два, три, четыре, пять… Ева хочет убедить саму себя, что еще в состоянии думать, что страх не окончательно затуманил ей мозг. Щеки и челюсть сводит от напряжения. Она смотрит на потолок. На нем появляется подтек, он принимает форму ее тела, словно это ее отрезанная тень. Входная дверь медленно открывается, хотя Бабушка, уходя, крепко-накрепко заперла ее на ключ. Девушка мысленно воспроизводит скрип двери.

В дверях появляется большой черный зонт. Раскрывается, наклоняется к Еве и начинает крутиться – медленно, равномерно.

Вскоре зонт замирает и резко закрывается, оставив в воздухе мириады капель воды. Он немного отступает и стремительно мчится к Еве. Девушка успевает уклониться и крепко зажмурить глаз. Зонт останавливается прямо напротив Евиного глаза, и в ту же секунду и глаз Евы, и зонт одновременно открываются. Ресницы Евы касаются металлического навершия зонта. Ее искромсанные волосы поднимаются от ветра и остаются висеть в воздухе.

Всей кожей она ощущает, что зонт изучает ее. Ева ждет удара, и ее искромсанные волосы готовы растерзать металлические прутики и ткань зонта.

– Вспомни!

Голос идет будто изнутри. Мужской голос. Где-то в голове начинает звучать «В-в-в» и, словно продолжаясь над ее изголовьем, тянет ее за волосы. Ева снова напрягает слух: как и прежде – тишина. Зонт в нескольких миллиметрах от ее глаза крутится еще быстрее. Наверное, со стороны кажется, будто зонт вырос из Евиного глаза. «Чего он хочет, что собирается сделать?» – думает девушка, задыхаясь от тревоги.

Она чувствует, как лишается сил, ее тело слабеет, теперь уже и руки не двигаются.

Вспомнить? Но как? Что? Она пытается выговорить эти слова, но тишина снова вонзается ей в горло.

Зонт такой большой, что Ева больше ничего не видит. Он так близко, что ничего другого и не увидеть.

Мужской голос снова расщепляет тишину. Бархатный, ровный, спокойный голос.

– Вспомни.

На этот раз голос звучит в ее ушах и тянется до затылка. Все тело покрывается мурашками и холодеет. Повернуться невозможно, она только скашивает в сторону зрачок открытого глаза, но зонт магнетически притягивает его к себе.

Чернота зонта полностью занимает ее окоем. После нескольких минут обездвиженности Ева пытается отклонить голову назад и закрывает глаз. Еще через минуту неподвижности из молчания и мрака прорывается детский крик:

– Ева! Ева!

Ее зрачок расширяется, сердце бьется о грудную клетку. Глаз, как дымом, заполняется красными капиллярами. Она крепко ухватывается за постель, тело бьется в конвульсиях. Она вспоминает ребенка – его лицо, цвет глаз, узнает его голос. Потом вспоминает метро, где они впервые встретились. Ева безостановочно мысленно повторяет: «Артур!» Снова и снова. Она не хочет упустить появившуюся в памяти картинку, которая может снова затеряться, как прозрачный край скотча.

Зонт отступает. С потолка капают фиолетовые капли. «Это мои слезы», – думает Ева и видит, что среди капель зажигаются маленькие огоньки. Некоторые из горящих слез падают в ее глаз, и через мгновение девушка оказывается на знакомой городской улице. Вокруг горящие дома, деревья, кто-то валяется в конце улицы. Она знает, кто там упал, но изо всех сил отгоняет мысль об этом. Поворачивается и начинает бежать, но, как это бывает во сне, бежать становится невыносимо трудно. Все замедляется. Ноги увязают в горячем асфальте.

– Артур! – мысленно повторяет она знакомое имя.

Голоса в городе словно растянуты, искажены. Улица не кончается, лежащее на земле тело отдаляется. Ева уже в другом месте.

Станция метро «Еритасардакан» пуста, практически пуста. К Еве приближается мальчик лет шести-семи:

– Салфетки купите?

Она смотрит на розовые щеки, рыжие ресницы мальчика и улыбается:

– Куплю. Сколько нужно заплатить?

– Пятьсот. – Мальчик утирает нос рукой.

Ева берет две пачки, одну кладет в карман, вторую протягивает мальчику:

– Это тебе.

Несколько минут они стоят рядом, потом мальчик спрашивает:

– Дашь свой номер?

Ева удивляется:

– Ты что, хочешь пригласить меня на свидание?

– Н-е-ет, – смеется мальчик. – Хочу, чтобы у меня были друзья. Ты кажешься хорошей.

– Так сразу стал мне доверять?

– Я знаю, кому можно доверять, – обиженно говорит мальчик и снова утирает нос.

Появляется работник метрополитена. Он визжит:

– Сколько раз тебе говорили, мальчик, не показывайся здесь!

– Он со мной, – вступается Ева. – Это мой брат.

– Скажите своему брату, что тут не магазин.

– Пойдем, – обращается Ева к мальчику. – Пойдем поедим мороженого. Ты ведь любишь мороженое?

– Нет.

– Как странно.

Фиолетовые капли падают с потолка Еве на лицо. Она снова возвращается на улицы горящего города. Сцены войны, как в рекламе, отдельными фрагментами крутятся в ее голове. Во мраке памяти пробуждаются самые страшные бои. Трупы, раненые, плач, крики. Буквы прокручиваемого текста поочередно мигают, как в конце виртуальной игры. Ты проиграла. Образы в голове взрываются и причиняют невыносимую боль. Ева видит себя среди множества гиен, видит, как она, длиннокосая, сражается с ними, бросая гиен на землю, расшвыривая в стороны. Там, в начале улицы, сражается какой-то высокий человек, вооруженный большим железным шестом. Это Лом. Ева вспоминает Лома. Вокруг него много гиен. Одна из гиен просто наблюдает с крыши и не нападает. Она из охраны Гербера Четвертого. В какой-то момент все становится хаотичным, непонятным. На секунду Ева отвлекается, чувствуя что-то неладное. И именно эта секунда должна все решить. Ева взглядом ищет Артура, и свора гиен поднимает ее до крыши здания. Ева отрубает нескольким головы и оказывается в руках Гербера. Она видит, как Гербер поймал и душит ее обеими руками.

– Ах ты, сучье отродье! Ты что, думала, что можешь меня победить?! Да я тебя разжую и косточки твои выплюну. Нет, я тебя искалечу, сделаю инвалидом, посажу на цепь как собаку, а потом прикончу.

Увесистые удары по животу, спине, лицу… Ева все еще ищет взглядом Артура. От ударов ее кровь взмывает вверх и дождем проливается на лицо.

Зонт возвращает Еву в комнату и открывает ей глаз. Теперь ничего не вспомнить. Невыносимая боль раздирает на кусочки. Повязки на теле покраснели, рубцующиеся раны кровоточат. Ева готова умереть прямо здесь и сейчас.

Зонт снова раскрывается и клонирует сам себя. Кровать Евы симметрично окружают шесть одинаковых зонтов. Руки девушки безвольно свисают с обеих сторон кровати, она смотрит на фигурки козлят, последним усилием пытаясь ухватиться за реальность.

Медленно кружась, зонты приближаются к ней и полностью накрывают.

Кошмар продолжается. Она возвращается в город, где в агонии валяется на улице. Чуть поодаль спиной к ней лежит кто-то знакомый. Ребра Евы торчат из тела, руки и ноги переломаны в разных местах. Пальцы – как скрюченные ветви дерева. Коса вырвана с частью скальпа, и из головы течет кровь, заливая разорванное веко и рот. Девушка выплевывает сломанные зубы.

Маленькое тело отрывается от асфальта, поворачивается и приближается к Еве. Его лицо настолько близко, что она ясно видит каждый миллиметр, каждую веснушку, каждый капилляр, кожные поры и растущий из них пушок.

Лицо Артура в крови. Рыжие ресницы распушились в разные стороны. Глаза полузакрыты… Он не дышит. В руках Артура пачки салфеток. Мышцы Евы искромсаны, кости переломаны, но она ползет. Опираясь на локти, пытается продвинуться вперед. Она должна попросить у Артура прощения и сказать, что любит его.

Нет ни города, ни тела мальчика. Все кончено. Сражавшегося с ней отряда тоже нет. Выжили немногие. Ева проиграла, но она хочет остаться в своих кошмарных воспоминаниях, хочет лечь рядом с Артуром, обнять его и забыться вечным сном.

– Я не успела, – говорит Ева и снова оказывается в комнате. – Не успела. Я не успела!

Она беззвучно кричит, и в этот миг все ее тело отрывается от кровати и медленно поднимается в воздух. И остается висеть. С вздувшимися венами, вытянувшимися ногами, беспомощно зависшая между потолком и постелью, она пытается окровавленными руками ухватиться за воздух. Все раны Евы снова открылись. Слившись воедино, слезы и кровь льются на постель, зонты, пол.

В тишине тихонечко проступают чириканье птиц, шум далекой реки, стрекотанье сверчков, а потом – крик Евы, нарастающая громкость которого заставляет дребезжать все стекла в доме. Крик превращается в сигнал тревоги и заглушает остальные звуки леса. Время от времени крик перемежается горькими рыданиями, а потом продолжается, становясь непрерывным.

Раненый, отекший глаз, выплеснув из себя фонтан крови, открывается, и в это же мгновение из глубин горла вырывается облако блестящих пылинок. Комната наполняется мерцающими в воздухе золотистыми блестками. Бабушкина боевая крапива сражается за Евину жизнь. Все звуки возвращаются. Комната освещается. Ева начинает задыхаться от покалываний пыли и с высоты падает в свою постель, теряя сознание. Раны медленно затягиваются. Потолок высыхает. Зонты исчезают. Входная дверь с грохотом захлопывается. Черные волосы Евы прилипли к лицу, обвили шею. Золотистые блестки приклеились к телу. Один из козлят упал на пол. Разбился.

Начало

На темные коридоры и ржавые станки падает рыжий свет. Бабушка спускается в подвал, откуда несет сыростью.

– Лом? Лом? – зовет Бабушка.

Через несколько минут тьма поглощает последний луч света.

Бабушка достает из кармана головку ромашки и дует на нее. Цветок начинает сиять и указывать Бабушке путь, освещая часть ее седых волос.

– Лом, ты где? Отзовись!

Может, Лом покинул город и ушел в леса? Вряд ли: он дитя заводов и шума, к тому же, если бы он собрался в лес, пришел бы к ней. Точно пришел бы. Когда он, сам тяжело раненный, доставил Еву домой, то после долго жил у Бабушки. Бабушка выхаживала обоих. Но Ева, конечно, была в ужасном состоянии. Не было никакой надежды, что она выживет. Тогда Бабушка зашила раны Евы нитями паутины. Скрепила кости тянучкой из сока горных трав. Каждый день на рассвете она шла на поиски новых лекарственных трав. Тем временем и Подполковник пришел на помощь: своими руками сделал Еве несколько операций. Несколько ребер они заменили звериными костями.

Бабушка вспоминает, и ее глаза снова наполняются слезами. А теперь Еву ждут новые страдания. Воспоминания болезненнее ран.

Бабушка решает дождаться Лома и засыпает, прислонившись к влажной стене. Когда открывает глаза, свет ромашки внезапно падает на крупное лицо и зубы Лома. Он улыбается.

– Лом! – Бабушка испуганно скрещивает руки на груди. – Ты что, стоял и смотрел на меня? Как давно ты вернулся и почему меня не разбудил?

Лом виновато отводит взгляд. Пряди его кудрявых волос прилипли ко лбу.

– Как ты? – Бабушка вытирает тряпочкой лоб Лома.

– Хо-о-оро-о-ошо-о-о… – говорит Лом врастяжку. – Норм.

– Я пришла за тобой… Ева очнулась.

Лом снимает очки и улыбается, потом обнимает Бабушку.

По пути к машине Бабушка говорит Лому, что Ева все вспомнила и теперь ее нельзя оставлять одну.

Он смотрит на Бабушку, которая ему едва ли по пояс, и кивает.

– Лом, шагай от меня чуть подальше, а то ненароком раздавишь. И почему ты постоянно кренишься вбок при ходьбе? Малыш-великан!

Он садится в фургон, с головой накрывается широкой тканью, чтобы не привлекать к себе внимания, и они отправляются из города домой.

Лом сидит под тканью и рассматривает свои ноги – большие и заляпанные грязью.

Действительно ли Ева все вспомнила? Лом крепко держится за железный шест – свое оружие, на котором после разных войн и битв осталось множество мелких царапин. А на его руках красуются мозоли, уродливые шрамы и рубцы. Сколько гиен он убил за войну – не перечесть. Лом помнит окровавленный рот Гербера, помнит, как тот зубами отгрыз одну из Евиных кос. Помнит, как швырнул Еву вниз с крыши высотного здания. Лом поклялся всегда быть рядом с Евой, в борьбе, всю жизнь. Но теперь он не знает: что будет, что именно он должен делать и должен ли вообще?

Бабушка положила в фургон еды, зная, что Лом будет голоден. Он берет набитую сыром и тархуном буханку и начинает жадно есть.

Зузан

Зузан, она же Кузнечик, сидит на камне и напевает себе под нос. Держа тонкими пальцами ножик, она точит деревяшку. Волосы спадают ей на глаза, плечи, доходят до выпирающих локтей.

– Зузан! – окликает ее младший брат. – Эй, Зузан, тебя зовут!

– Кто зовет, бро? – не оборачиваясь, кричит она.

– Не знаю, незнакомцы. Мама говорит, чтоб ты шла.

Зузан закладывает деревяшку за пояс и, как кузнечик, большими скачками спускается с холма.

Дверь дома нараспашку. Оттуда доносится веселый голос матери:

– Наша Зузан особенная, другой такой нету.

Девушка входит в комнату. На большом диване расселись незнакомые люди. В центре сидит покрасневший, смущенный юноша.

– Рож баш, – здоровается Зузан на своем родном езидском языке.

– Проходи, дорогая, к тебе свататься пришли, доченька. Посмотри, какой красивый парень наш Саид!

Мать отводит волосы со лба девушки. Длинные ресницы Зузан спутались. Гости внимательно, с ног до головы, изучают невесту и, одобрив, улыбаются.

Зузан поднимает подол платья и демонстрирует металлическую ногу:

– Вы видели, что со мной случилось после войны? Я наполовину железная. Но вы не думайте, моя нога по-прежнему сильная. У нее есть пружина, на которой я прыгаю.

– Ладно, Зузаночка, гостям это не интересно. – Мать смущенно поправляет подол дочки и усаживает ее на стул. – Лучше расскажи Саиду, что ты любишь, чем занимаешься, а он тебе расскажет о себе.

Родители Саида смущены и напуганы больше него, а его сестра злобно смотрит на Зузан и сжимает локоть матери. Саид смотрит на Зузан широко раскрытыми от изумления глазами.

– Ну, я люблю воевать, – говорит Зузан, поправляя волосы, – оружие люблю. Домашнюю работу не люблю, она мне противна. Мама подтвердит. Иногда что-то читаю, люблю валяться в траве под дождем. А ты что любишь, Саид?

– Я… – Он мешкает, его голос прерывается, потом он берет себя в руки. – Я люблю одиночество.

Его родители ошеломленно молчат, а мать Зузан прикрывает рукой лоб и прислоняется к стене. Младший брат Зузан подсматривает из-за двери и посмеивается.

– Ну, мы, пожалуй, пойдем, – говорит мать Саида, – надеюсь, еще увидимся. Придете к нам на кофе. Как-нибудь.

Отец недовольно смотрит на Зузан и что-то ворчит себе под нос.

Гости выходят из дома. Зузан стоит у двери и машет Саиду, который, заложив руки в карманы, постоянно оглядывается и улыбается.

– Доченька, ну как же так можно! – возмущается мать. – Разве ты не хочешь иметь семью? Они хорошие люди, но ты нарочно все испортила.

– Не-а, не хочу. Хватит искать мне женихов. Я солдат. Я сражалась в отряде Евы.

– Ох уж эта Ева! Всем жизнь испортила. Жаль, что она умерла, но мы из-за нее проиграли, а ты осталась без ноги. Даже не знаю, что бы мы делали, если бы не зелья Бабушки.

– Не говори так. Ева была сильной, умной. Мы все проиграли. А нога… Подумаешь, прекрасно действует. – Зузан обнимает мать. – Мам, ты сама говоришь, что я особенная. Не пытайся сделать меня обыкновенной. Это бессмысленно. Принимай меня такой, какая я есть. Ты знаешь, я скоро буду брать заказы. Я вас буду обеспечивать, мы ни в чем не будем нуждаться. И Саида возьмем на содержание, ладно, ты только не грусти.

Мать вытирает слезы и улыбается:

– Осталось только, чтобы этот парень еще и ребенка родил.

– Да, было бы здорово, – говорит Зузан, смеется и, опираясь на одну ногу, подпрыгивая кузнечиком, бежит к обрыву.

Дом

Бабушка осторожно открывает окно. Ева еще без сознания. Лом снаружи приближает свое крупное лицо к окну, снимает очки и круглыми глазами высматривает, где Ева.

Бабушка одной рукой прикрывает рот, другую подносит к сердцу. Комната утопает в крови и блестках крапивы. Ева дышит – ровно, спокойно.

– Лом, изготовишь для Евы коляску? – спрашивает Бабушка, не отрывая взгляда от Евы. – В гараже есть все: инструменты, велосипед, всякие моторы, придумай что-нибудь, будь другом. А я приведу в порядок дом.

Он кивает и исчезает среди деревьев.

Бабушка поправляет Евину подушку, целует девушку в лоб. Влажным полотенцем вытирает ей лицо, руки. Плачет, потом собирает разбросанные вещи, прибирается в доме. Снова присаживается к Еве, долго смотрит на нее. Так же долго смотрит на разбитую статуэтку козленка, склеивает осколки, ставит козлика рядом с остальными и утирает слезы.

На следующий день Ева все еще спит, Бабушка проверяет ее пульс, прикладывает лечебные травы к глазам и лбу, присаживается к кровати и рассказывает о новых растениях, найденных в окрестностях.

Лом мастерит для Евы полуавтоматическую коляску, чтобы она могла самостоятельно передвигаться. Он непрерывно трудится, жуя тянучку из горных трав.

– Во-о-от… – гигант растягивает гласные и потягивается сам.

В полдень Бабушка и Лом вместе пьют под деревом кофе или чай. Лом смотрит на горы, потом на свои руки. Бабушка курит, закинув ногу на ногу, и не щурясь смотрит на солнце. Лом очень крупный, он с трудом помещается в доме, поэтому Бабушка разместила его в просторном гараже с пятиметровым потолком.

– Как ты думаешь, Бабуль, – спрашивает он, – можно совершить революцию?

– Ну да, конечно. Я, ты да Ева в коляске. Разумеется, можно.

Лом громко смеется и снова всматривается в свои ладони.

Проспав четыре дня, Ева открывает глаза и шумно зевает.

Бабушка бежит из кухни в комнату. Помогает Еве сесть, поправляет подушку. Лом просовывает голову в окно.

Лом протягивает свою большую руку к кровати. Ева кулаком бьет по его загрубевшей, растрескавшейся ладони.

Бабушка предлагает Еве чашку с синей жидкостью.

– Я хочу колу, Ба, никаких зелий.

У Бабушки в холодильнике есть все, особенно то, что любит Ева.

После трех бутылок колы Ева рыгает, вытирает рот ладонью и растерянно оглядывает стены и потолок.

– Извините, а сколько я спала?

– Четыре дня, – одновременно отвечают Бабушка и Лом.

– А как долго я здесь?

– Три месяца, а может, и дольше, – отвечает Бабушка.

– Бабуль, дай мне зеркало.

Бабушка неуверенно идет за зеркалом. Неужели Ева не вспомнила? Лом смотрит на Еву и еле сдерживает слезы.

– Ева, как хорошо, что ты есть! – Лом обнажает кривые зубы в улыбке.

Бабушка приносит маленькое потрескавшееся зеркальце. Ева рассматривает себя, наклоняя голову в разные стороны.

Бабушка и Лом ждут, затаив дыхание.

– Я не спасла Артура, я не успела… – Ева откладывает зеркальце и всхлипывает.

– Ева, ты сделала все, что могла, – убеждает Лом. – Я тебя еле оттуда вытащил и думал, что ты погибла. Когда я тебя сюда принес, Бабушка наложила повязки сначала на тебя, потом на меня, вылечила наши раны, она спасла нас, Ева. А Артура я не видел, мне показалось, что его тело исчезло. Во-о-от.

– То есть, возможно, он жив? – Ева трет раненый глаз.

Лом сникает:

– Вряд ли.

– Никакой надежды? – спрашивает Ева прерывающимся голосом, и ее фиолетовые слезы текут, крупные капли виснут на подбородке. Она слизывает слезы с губ. Подбородок дрожит. Ева похожа на маленькую беззащитную, растерянную девочку.

– Надежда есть всегда, – говорит Бабушка, вытирая зеркальце подолом, – только она и есть, остальное неизвестно.

На следующий день Лом помогает Еве сесть в кресло. На дворе солнечно, веет теплый ветер. Бабушка радостно хлопочет рядом с коляской:

– Лом, ты гений! Прекрасная коляска, у нее почти заводской вид!

В действительности коляска получилась слегка кособокой и из нее кое-где торчат гвозди, но Бабушка не желает замечать недостатки. Главное – Ева уже может гулять по двору, дышать свежим воздухом. У Евы кружится голова, тело еще ноет от боли. Она пытается улыбаться, но печаль гасит ее улыбку и наполняет сердце безнадежностью.

Бабушке и Лому так нравится катать коляску, что они принимаются бегать с ней туда-сюда.

Лом огромными ручищами раскручивает собственный шедевр и ужасно громко хохочет. Солнечные лучи проходят сквозь блестящий ежик Евиных волос, только начавших отрастать, согревают ей лицо и испаряют крупные фиолетовые капли, висящие на кончиках ресниц.

– Ева, разве не кайф? Глянь, какая у тебя машина, – говорит Лом.

Бабушка перестилает Евину постель, пододвигает кровать к окну. Комната сверкает от чистоты. Ева уже в состоянии садиться и может видеть, как прекрасен рассвет, может играть с Ломом в шахматы или карты на подоконнике. Во что захочется.

Бабушка смотрит на огромного Лома, который, как ребенок, крутится вокруг Евы и улыбается. Любовь и забота Лома безграничны.

Ева пытается встать, но ноги ей не подчиняются. Лом хватает ее своими ручищами, как Кинг-Конг, и через окно вносит в комнату. Правда, в процессе он задевает Евиной головой за оконную раму, но потом укладывает девушку на кровать.

– Лом, что ты делаешь?! – всплескивает руками Бабушка.

Ева кривится от боли и смеется.

– Ой, извини. – Лом тоже смеется и виновато смотрит на Бабушку.

Ночью из окна видны звезды, серебристые контуры гор, но Ева смотрит на потолок. Боль не покидает ее ни на минуту.

– Просто нужно подождать, – вполголоса говорит Ева. – Сначала придется биться топорами. Возможно, Бабушкиным арбалетом или охотничьим ружьем. Человека-зонта необходимо ликвидировать, иначе он меня уничтожит моими же воспоминаниями.

В ту же секунду на ее лоб с потолка падает несколько капель, Ева морщится. Она чувствует, что страх возвращается. С потолком все в порядке, как и несколько минут назад.

– Если ты здесь и тебе есть что сказать, объясни, что за знаки посылаешь, или оставь меня в покое, – произносит Ева.

С потолка снова падает несколько капель, на этот раз – прямо Еве в глаза. Она трет глаза. Похоже, Человек-зонт попросту издевается над ней.

– Ты издеваешься надо мной, – говорит Ева и поворачивается набок. С потолка срывается холодная капля и падает в глубины Евиного уха. Девушка накрывается одеялом с головой. – Детский сад… – бурчит она и засыпает.

Бабушкины козлята

Через неделю Ева заявляет, что, как только встанет на ноги, начнет принимать заказы, и Бабушка решает поведать ей о своей сестре Шушан, Мэри, козлятах, Герберах и Подполковнике. Пришло время.

Ева пьет горячий шоколад и ждет, притворяясь, что очень заинтересована Бабушкиным рассказом. Историю Шушан она слышала уже тысячу раз и вызубрила назубок.

– Я должна рассказать тебе все во всех подробностях, Ева. Пришло время. Правда, ты уже знаешь о Шушан, но выслушай еще раз, и, возможно, ты передумаешь, образумишься.

Ева недовольно смотрит в сторону. Бабушка зажигает лампу, и желтый свет мерцает на ее морщинистом лице, а тени от ресниц тянутся до потолка. Бабушка садится на стул и переворачивает свою кофейную чашку.

– У Шушан был заказ, – начинает Бабушка. – Она была сильная, как ты, дралась при помощи своих кос. Заказ был связан с семьей Герберов.

Ева переводит взгляд на Бабушку.

– Гербер по прозвищу Доктор, один из самых чудовищных подонков в городе, для собственного удовольствия мучил и унижал людей. Чтобы сделать их несчастными, он был готов на все. Все кварталы города платили ему. А тех, у кого не было денег, он брал в рабство и ставил на них разные медицинские опыты.

Заказ поступил от Парикмахерши Мэри, тогда она была маленькой девочкой. Все знали ее из-за вытатуированных на лице двух пар больших ножниц. В действительности Мэри не имела никакого отношения к ремеслу парикмахера. Она мастерски дралась на мечах и, кстати, была в этом деле одной из лучших. Но в одиночку Мэри справиться не могла, потому что ей еще не хватало сил, и она обратилась к Шушан. Она была очень молода, и Шушан не могла оставить ее одну.

Подполковник был против, чтобы Шушан брала этот заказ.

– Кто этот… Подполковник? – спрашивает Ева, разжимая потемневшие от шоколада зубы. – Ты о нем не рассказывала.

– Видишь, каждый раз узнаёшь что-то новое. Еще дойдем до него. Шушан узнала от уличных шшатинок, где Герберы проводят время. Церетели – квартал потаскух, тебе это известно. И вот Шушан оделась как проститутка и дождалась, пока Доктор выбрал ее. Шшати помогла ей это устроить. Когда, наконец, они остались наедине, Шушан приготовилась к атаке, даже не думая, что все может пойти не так, как она предполагала. Мэри втайне от Шушан поднялась по балконам здания и следила за ними.

Бабушка умолкает, смотрит в чашку, и ее тень играет на стене, порой не соответствуя движениям хозяйки. Вдруг тени замедляются и каменеют. Бабушка бросает на Еву таинственный взгляд:

– Шушан не знала, что ее ждет после первой атаки. Наверное, она была уверена, что все очень быстро закончится, что Доктор умрет за пару секунд.

– За пару секунд… – Ева повторяет себе под нос те фрагменты истории, которые заучила наизусть.

– Она атакует, делает захват ногами, и специально встроенные в ее туфли ножи раскрываются и вонзаются в межреберье противника. Она душит его своими косами, и вдруг в большом, жирном животе Доктора раскрывается пасть и начинает пожирать Шушан. Мэри, застыв, смотрит на умирающую Шушан. Их взгляды встречаются, и Мэри понимает, что, если она не убежит, ее ждет та же участь. Никто не знал о второй пасти Доктора. У него на животе есть вторая голова, как у Гербера Четвертого, которого ты уже… встречала. Его тайное оружие, о котором даже шшатинки не знали. У некоторых из Герберов такие пасти были в животах, и их оперировал сам Доктор.

Я готова была разорвать его пополам, но как, что я могла сделать? После этого ужасного происшествия Мэри жила со мной, в лесу. Она долго не могла говорить. Мы садились на берегу реки и вместе молчали. Мэри принесла пучок волос Шушан. Вот все, что осталось от моей сестры. Я понимала, что рано или поздно Шушан все равно погибла бы, выполняя какой-нибудь заказ. Ее ослепила жажда убийства, она утратила чувство реальности, потеряла понимание цели, ради которой стоило сражаться, и, казалось, ничто не в состоянии ее остановить. Не хочу, чтобы ты стала такой, как она. Шшати, ангел-хранитель шшатинок, поклялась убить Доктора. Надеюсь, она сдержала свое слово.

– Почему Мэри заказала убийство Доктора? – спрашивает Ева.

– Война Парикмахеров и Герберов идет уже очень давно, как и все наши войны. Доктор четвертовал родителей Мэри за долги и скормил гиенам. Трое детей остались сиротами. Марат и Мари жили в городе. Чародейка Вика долго скрывала их в своем доме, ну а Мэри была у меня. Спустя какое-то время Герберы нашли мой дом. Наверное, они искали выживших Парикмахеров. Подполковник укрыл нас с Мэри в лесах. Он через бинокль заметил приближавшееся зверье. Сын Доктора, Дог, и его телохранители с гиенами разрушили мой дом, сожгли сад, деревья – господи, деревья-то за что! – и отняли у меня последнее, что было мне дорого. Моих козлят. Они растерзали, разорвали на кусочки всех моих козлят. Я издали смотрела, как их режут друг за дружкой, и сходила с ума от боли. Мэри и Подполковник удерживали меня, чтобы я не бросилась со скалы. Дог поднял самого маленького козленка и сожрал его. Кровь медленно обагрила воздух, и я потеряла сознание.

Бабушка еще ниже склоняется над чашкой и опускает голову. Ева поднимает руку, хочет обнять Бабушку, но лишь тени ее пальцев касаются тени Бабушкиного плеча.

Сквозь слезы Бабушка продолжает свой рассказ:

– Не знаю, что со мной тогда случилось. Во мне будто что-то взорвалось, я воздела руки к небу, и оно тут же почернело. Подполковник и Мэри так и замерли. А я не понимала, что происходит. Тучи, кружась, сгустились, и я поняла, что они подчиняются мне. Я еще больше скрутила их руками, собрала воедино и со всей силы швырнула в сторону города. Весь мой гнев превратился в бурю и град. Гроза заглушала все, молнии били по домам, зданиям, заводам, испепеляли машины и строения. С тех пор каждый апрель в городе бывают град, буря и снег. Легенда о том, что Бабушкиных козлят погубили град и снег, – нелепость. С тех пор мои глаза стали почти белыми, а слезы почернели, я вижу невидимые растения. И не щурясь смотрю на солнце. Наверное, я сошла с ума. Бабушкины козлята погибли, Ева, и гибнут до сих пор.

Ева кладет руку на Бабушкино плечо.

– В тот день небесные молнии выковали для Мэри синий меч. Она вернулась в город и ждет новых столкновений. Она похожа на Шушан, ни перед чем не останавливается. Я за нее тоже беспокоюсь.

Глаза Евы блестят от радости. Наконец нашелся кто-то, кто хочет довести начатое дело до конца.

Она берет Бабушку за морщинистые руки:

– Мы восстановим справедливость, обещаю. Ради Шушан, козлят, Артура и всех тех, кто пожертвовал собой во имя свободы или стал жертвой этих властей. Дог заплатит жизнью за ту боль, которую причинил тебе и другим.

– Прошу тебя, Ева, не связывайся с этими людьми! От них нужно держаться подальше. Вообще от Герберов нужно быть подальше.

Бабушка думает, что Ева еще маленькая, многого не понимает, и умолкает.

Свобода? Справедливость? Эти слова больше не вызывают никаких эмоций.

– А кто такой Подполковник, Бабуль? – спрашивает Ева.

– Подполковник, он же Учитель, живет в этих краях, в парочке гор и оврагов отсюда. В отрыве от всего и всех. Кажется, будто он ничем не интересуется. Целыми днями сидит под своим любимым деревом и говорит, что занят. Он входит в число лучших бойцов, но никогда не дрался на стороне каких-то группировок или против них. Мастера в этом смысле всегда изолированы и оторваны от действительности. У них своя собственная действительность.

– Кто не знает об их высокомерии… – вздыхает Ева.

– После первой войны он отказался принимать участие во внутренних и внешних войнах городов. Но он всегда между двумя реальностями: не может ни уйти в полную самоизоляцию, ни влиться в городскую жизнь.

Евины глаза расширяются от любопытства:

– Каким оружием он сражается?

– На охотничьих ножах, серпом и молотом. Знаешь, что интересно: серп и молот достались ему от предков, но семейному оружию, передававшемуся из поколения в поколение, он предпочел короткие ножи. У него тяжелый характер, он упрямый, строгий, однако в глубине души добрый. Он ведь меня спас, нет? Мог же вообще не вмешиваться? Наверное, сейчас изменился, стал более…

– Бабуль, ты ведь знаешь, что я долго ждать не буду, ты же знаешь, что я возьмусь за заказ?! – перебивает ее Ева. – Как только встану на ноги – уйду. И это не обсуждается.

– Ты уже говорила. Ты всегда то приходишь, то уходишь – и каждый раз впутываешь меня в какую-нибудь историю. Всю свою жизнь. На этот раз будет по-другому. Я договорилась с Подполковником.

– О чем договорилась? – удивляется Ева.

– Подполковник станет твоим учителем. Я не дам согласия на новый заказ, пока ты не пройдешь подготовку. Знаю, ты можешь не учитывать мое мнение, но тебя будет мучить совесть и ты очень пожалеешь, что меня не послушалась.

Бабушка скрещивает руки на груди и строго смотрит на Еву.

– Бабуль, ну хватит… – Девушка не знает, что сказать.

– Говорю тебе: ты должна пройти переподготовку, и все тут. Или остаешься дома и занимаешься сельским хозяйством. Или идешь в город и… не знаю… не высовываешься оттуда. Тема закрыта.

– Сколько мне нужно заниматься с этим… человеком? – спрашивает обескураженная Ева.

– Столько, сколько нужно. Он сам тебе скажет, сколько. Скоро я отведу тебя к нему. Очень скоро.

Ева отворачивается к стене, с которой исчезла Бабушкина тень.

– Что это у тебя на шее?

– Что? – Ева подносит руку к шее и ощупывает ее.

– Когда это ты успела набить татуировку? Странно, что я ее до сих пор не видела.

Бабушка подходит к Еве с фонарем.

– Что это, Бабуль, что у меня на шее?

Бабушка ошарашенно отшатывается:

– Зонт, Ева! Человек-зонт тебя пометил.

– Что это значит? Что он меня не убьет или что убьет?

– Не знаю. Возможно.

– Что именно возможно? Убьет или нет?

– Он убийца, Ева. Не забывай об этом.

– Ты меня успокоила, Бабуль, теперь я чувствую себя в абсолютной безопасности.

Ева лежит в постели и смотрит на потолок.

– Ну, – шепчет она, – если у тебя есть планы на мой счет, то ты должен знать, что и у меня есть свои планы. Что значит этот зонт?

Потолок влажнеет, и капли воды провисают в воздухе, они медленно и равномерно кружатся. Ева закрывает глаза и проваливается в глубокий сон.

Гости

Бабушка и Ева просыпаются от голоса Лома.

– Вижу машину. Она приближается! – кричит он.

Бабушка быстро накидывает на себя цветастый халат и окликает Еву. Та в соседней комнате уже открыла окно и высунула наружу свою наполовину лысую голову.

Лом стоит перед домом со своим ржавым ломом, широко расставив огромные ноги, готовый к бою. Его очки запотели, волосы всклокочены, он медленно жует тянучку, обнажая крупные зубы.

Бабушка вытаскивает из шкафа охотничье ружье, а Еве передает арбалет и два больших ножа. Потом выбегает наружу и, ссутулившись, становится неподалеку от Лома.

– Ева, не высовывайся, закрой окно! – кричит Бабушка. Она уже видит приближающуюся машину и прицеливается широко распахнутым глазом.

Ева не слушается Бабушку, быстро устраивается в инвалидном кресле и, убрав ножи за спину, с арбалетом на коленях выкатывается наружу.

Что за гость? Кто-то из Герберов? Сын Доктора Дог? Может, они нашли новый дом Бабушки? Может, узнали, что Ева жива? Или они охотятся за Парикмахерами?

Машина приближается и резко тормозит, расшвыривая камни и песок.

Окна затемнены, ничего не видно.

Бабушка, Лом и Ева не мигая следят за машиной.

Дверь машины открывается, и кто-то изнутри кричит тонким, писклявым голоском:

– Бабу-у-уля-а-а!

А потом с молниеносной скоростью бежит к Бабушке. Ева и Лом растерянно переглядываются.

Это девушка с длинными розовыми волосами, в золотых очках, искусственной синей шубке, длинных желтых гетрах и туфлях на высоких каблуках. На ее лице отпечатаны две пары розовых ножниц.

«Неужели Мэри? – удивляется Ева. – Я ее помню не такой».

– Мари! – радуется Бабушка и крепко обнимает девушку.

Это сестра Мэри.

– Бабуль, Мэри передает вам приветы. Она не смогла приехать. Где? Где Ева? Я с нетерпением жду нашего очередного знакомства. Так вот ты где, моя бедная инвалидочка?! Ой! Как ты изменилась!

Ева сидит в коляске и переводит взгляд с гостьи на Бабушку, потом на Лома.

Все происходит так быстро, что она не понимает собственных эмоций, которые, кстати, трудно назвать положительными. На ее лице застыла фальшивая улыбка.

Мари набрасывается на Еву, обнимает.

– А теперь селфи! – щебечет она. От сильной вспышки Ева зажмурила глаз. – Мы приведем твои волосы в порядок, даже не думай, я дам тебе хороший парик, а то так ты похожа на чудище Франкенштейна. Вот, я посылаю фотку Мэри, пусть она нас увидит и умрет от зависти.

Ева хочет что-то сказать, но молчит. Лом тащит сумки Мари.

– Бабуль, куда это поставить?

– В Евину комнату.

Ева недовольно смотрит на Бабушку и думает, что день начинается хуже не бывает.

– Ну, не бесись. Скоро я останусь в твоей комнате одна. Ты ведь должна пойти на тренировки, нет? – Мари радостно хлопает, зля Еву еще больше.

Та взбешенно смотрит на Бабушку:

– Я так понимаю, все уже знают о моих планах!

– Это не твои планы, дурочка! – хохочет Мари.

У нее розовые щечки, лицо покрыто зелеными блестками, и некоторые из них прилипли к лицу Евы.

Бабушка улыбается, а Ева от ярости раскраснелась. Прилипшие к лицу зеленые блестящие точки делают ее еще смешнее.

– Кто эта клоунесса, Бабуль, и чего она добивается от меня своим птичьим щебетом? Лучше бы вместо тебя приехала Мэри! – кривится Ева.

– Что, простите?! – Мари притворяется, что плачет.

– Успокойтесь, девочки, через несколько дней вы станете не разлей вода, – говорит Бабушка и кладет руку на плечо Евы. Та фыркает и мотает головой.

Лом через окно забрасывает сумки в комнату.

– Потише, гигант, там косметика, которая стоит как твои почки!

Лом тоже недоволен. Ему не нравится Евин настрой. А шуточки Мари не так уж и плохи. Лом любит новые знакомства.

– Мара-а-ат! – громко пищит Мари. – Бабуль, Марат со мной. Выйди из машины.

Все удивленно оглядываются на машину.

– Я в машине никого не увидел… – ошеломленно замечает Лом.

– Марат умеет быть незаметным, – поясняет Бабушка, – в этом его сила.

Дверца машины открывается. Сначала видны только белые кроссовки. Затем – высокий худой парень в черной спортивке. Блестящие волосы падают ему на глаза. Ножниц на лице нет. Он подходит к Бабушке, здоровается. Бабушка крепко обнимает Марата, громко целует в обе щеки.

– Мой мальчик, как я рада тебя видеть! Марат будет жить в гараже с Ломом. Как хорошо, что вы здесь!

Ева недовольна, Лом рад. Он не любит оставаться один. Длительное одиночество сводит его с ума, у него начинает дергаться глаз.

Марат тоже недоволен, он надеялся, что будет жить в доме, в своей любимой комнате. Но Бабушка объясняет, что заперла эту комнату и не собирается ее отпирать. Тема закрыта.

Лом и Подполковник выстроили Бабушкин дом точь-в-точь таким же, как прежний. Перед бегством Бабушка загрузила в машину все самое необходимое. В новом доме она в деталях воспроизвела прежний уклад и так же расставила всю мебель.

Жареная картошка, жареная курица, салат из огурцов и помидоров, эстрагон, сыр, лаваш, айвовый компот. Длинный деревянный стол накрыт прямо во дворе под деревьями.

Лом ест, не отрывая глаз от Мари, а Мари, не переставая, щебечет своим птичьим голосом – о городе, новых магазинах, загрязненном воздухе. Она подносит к Бабушкиным глазам свои наманикюренные ногти и рассказывает, сколько времени тратит на уход за ними. Жалуется, что ее младшая сестра Мэри целыми днями читает книги или сражается своим длинным мечом с воображаемыми врагами и не общается с ней.

– Бабуль, у меня смутные подозрения, что Мэри – тю-тю.

Марат сидит молча, ссутулившись, из-под челки еле виднеется один глаз. Ева исподтишка рассматривает этот глаз – черный и блестящий, непривычно блестящий.

По словам Бабушки, в раннем детстве Ева, Мэри, Марат и Мари дружили. Ева притворяется, что ничего не помнит, а Мари все помнит. Она утверждает, что Ева была влюблена в Марата, и громко, звонко хохочет. Марат отводит пряди от лица, но через секунду они снова спадают обратно. Ева говорит, что не доверяет воспоминаниям Мари.

Лом смеется над каждым словом Мари, что еще больше нервирует Еву. Мари радостно заявляет:

– Война закончилась, можно снова влюбляться!

– Война не окончена, – отвечает Ева и смотрит Марату прямо в глаза. – Все только начинается.

Мари улыбается и берет ее за руку:

– Мы проиграли, Ева. Все кончено. Кстати, твои ногти в ужасном состоянии. Сейчас Герберы сильнее всех. Их сила удвоилась. Ты видела новых полицейских? Ничего нельзя сделать. Только влюбляться и мечтать.

Ева выдергивает руку.

– Я собираю новый отряд. Война продолжается, это просто короткий перерыв.

Мари поворачивается к Бабушке и часто моргает:

– Бабуль, это она сейчас серьезно? Сбрендила не только Мэри?

– Мари, дорогая, у Евы есть время подумать. Сейчас она еще в шоке. Ей нужно время.

– В шоке?! – Ева нервно смеется, а потом становится серьезной. – Никто не может меня остановить. Так и знайте: я готовлюсь к войне! – еще громче заявляет она. – После нескольких заказов я нападу на Герберов! – уже кричит Ева, сложив ладони рупором, и ее голос разносится над высоченными лесными деревьями.

– Деревья услышали тебя, дорогая. А разве мало было смерти Артура и других? – испуганно спрашивает Мари.

Ева встает, бьет ногой по коляске, отбрасывая ее в сторону. Нога нестерпимо болит, но девушка, затаив дыхание, терпит.

– Наше дело не закончено. Мы не можем сдаться. Без вариантов, Иначе нас по очереди сожрут заживо.

– А если договориться с Герберами? Заключить временный договор, как это сделал Марат? Он взял несколько заказов – и теперь Парикмахеры свободны от преследования. – Мари смотрит на Еву и не понимает, о чем она думает.

– Заказы от Герберов? Никогда. Исключено! – ухмыляется Ева. – Я готовлюсь к новой войне. Как говорит Бабушка, тема закрыта.

Девушка поворачивается и идет к дому. Не доходя до дверей, она чувствует головокружение и пошатывается. Марат подбегает и успевает ее подхватить:

– Спокойно, Ева, спокойно. Тебе нельзя напрягаться.

Все набились в комнату Евы. Бабушка просит остальных выйти. Лом отводит взгляд от окна:

– Ева, война ничего не решит. Ты хорошо это знаешь. Мы проиграли, Ева. Заказы – пожалуйста, но я не буду готовить тебя к войне. Я не…

– Ба, они ни перед чем не остановятся. Они уничтожат нас одного за другим, по очереди. Понимаешь? Почему вы не хотите этого понять? Ты веришь, что они отстали от Парикмахеров? Почему у Мэри проблемы с Мари и Маратом? Все очень просто. Мэри знает, что нас ждет, и готовится к этому каждый день.

Бабушка выходит из комнаты и закрывает за собой дверь. Ева зажимает рот подушкой и плачет. Она хочет повернуть время вспять, спасти Артура и других соратников. Хочет начать все сначала, с той же точки. Ах, если бы можно было изменить хотя бы несколько минут, несколько эпизодов в своей жизни!

Мари

– Бабуль, мне кажется, Ева свихнулась, – произносит Мари и, перекинув волосы на одну сторону, заплетает косичку.

– Не говори так. Она видела слишком много всего. Для восемнадцатилетней девушки это чересчур. Но и мне кажется, что она сошла с ума. Как твоя сестра. Они последовательницы Шушан, а ты, надеюсь, будешь похожа на меня.

Бабушка рисует новое растение в своей книге. Вместо листьев – длинные перья.

– Оно, это растение, меняет настроение человека. Делает его беззаботным, веселым. Наверное, Еве поможет.

– Антидепрессант? – Мари улыбается. – А мне тоже дашь?

– Тебе не нужно. Представляю, как оно на тебя подействовало бы. Осталось только определить правильную дозу, и все готово. Ева должна забыть о новой войне.

– Не понимаю. Едва пришла в себя – и снова грезит о войне? Бабуль, если она атакует – не выживет. Ее разорвут на кусочки.

– Ну ладно, ладно, Мари, прошу тебя… – Бабушка умоляюще смотрит на Мари.

Та быстро меняет тему:

– Бабуль, ты помнишь Шшати?

– Конечно. Что случилось?

– Ее сын Дэв в меня влюбился.

Мари красит губы. Шоколадные глаза блестят.

– Мне кажется, Дэв хороший парень, несмотря на плохую репутацию, – говорит Бабушка и лукаво улыбается.

– Почему ты улыбаешься, Бабуль? Скажи, ну скажи. Ты явно что-то знаешь!

– А может, ты мне что-то скажешь, а не я тебе?

Мари опирается о стул и с грустью смотрит на свои покрытые лаком длинные ногти.

– Ну да, это я влюбилась, а не он. Он вообще не обращает на меня внимания. Ты представляешь, Бабуль? Это просто невероятно.

– Он обязательно влюбится, ведь ты самая красивая девушка на свете.

– У тебя есть подходящие травы на этот случай? – спрашивает Мари, подаваясь вперед.

– Нет, я еще не нашла растений для таких вещей. – Бабушка улыбается. – Но, обещаю, как только найду – дам знать.

– Бабуль, а может, мне стоит сходить к прорицателю Бабкену? Вдруг он как-нибудь поможет?

Бабушка бледнеет, смотрит на Мари, откладывает ручку в сторону, выпрямляет спину и чеканит изменившимся голосом:

– Никогда, никогда не смей к нему ходить! Обещай мне, что ты этого не сделаешь.

Бабушка задыхается. Мари испуганно обещает, но не понимает, в чем дело. Бабушка ничего не объясняет, говорит, что тема закрыта, и уходит.

Мари осторожно открывает дверь в комнату Евы, входит и валится на постель. Слышны равномерное дыхание Евы и стрекотанье сверчков.

Мари не спится, она размышляет, что ей делать: «Буду думать о Дэве, представлять, как мы вместе идем на свидание». Она миллионы раз представляла это свидание, и нить ее воображения всегда обрывалась на одном и том же месте. Тогда она начинала все сначала, и так до тех пор, пока не проваливалась в сон.

Дэв, сын Шшати, – личность противоречивая. О нем рассказывают разные, иногда ужасные истории. Дэв рос с потаскухами, и его мать проститутка. Окружающий Дэва мистический ореол, его спокойствие, самоуверенность и сила манят Мари и делают беззащитной.

Мари чувствует, как кровь в ее венах нагревается и устремляется к животу.

– Мари… – слышится голос Евы.

– Ты что, не спишь? Ты меня напугала. – Мысли Мари возвращаются в комнату, в которой ничто не напоминает о Дэве.

– Ты знаешь, где могила Артура? – шепотом спрашивает Ева.

– Да, знаю. Я иногда ее навещаю. Наверное, кроме меня, туда никто не ходит.

– Возьмешь меня с собой?

Мари недолго думает и отвечает.

– Если обещаешь всю ночь меня слушаться – возьму.

И Мари до рассвета рассказывает о Дэве, неутолимой жажде боя, которой одержима Мэри, своих снах, всех кварталах города, преступлениях Герберов и снова о Дэве.

Шаги

Ева переступает через порог дома и чувствует мокрую траву под ногами. Ходит осторожно, медленно. Делает глубокий вдох. С одной стороны головы волосы растут торчком, еще виднеются шрамы, а с другой – доходят до травы и касаются ее росистой поверхности. Раненый глаз полузакрыт, отеки на лице спали. Ева быстро выздоравливает.

– Ты не спала? – слышит она голос Марата, который стоит под деревом, прикусив травинку. Ева удивляется, что не заметила его. Он появляется из ниоткуда.

– Нет, твоя сестра делает все, чтобы я вдруг не вырубилась, и заставляет меня как можно быстрее встать на ноги.

Ева не вполне разбирается в собственных ощущениях, но присутствие Марата ее напрягает. Резким движением головы он отбрасывает волосы в сторону, на мгновение показывая блестящие глаза.

– Мы почти ровесники, но твоя сила превосходит и мою силу, и силу Мари в совокупности. В детстве ты не была такой сильной, хотя так кусалась, что на моей руке до сих пор остались следы.

– Каковы ваши навыки? – спрашивает Ева, словно не слыша, о чем рассказывает Марат, и садится на деревянный стул.

– Мари сражается электрической пилой. А я могу исчезать или появляться так, чтобы никто не заметил. И душить поясом.

Марат показывает пояс, на котором изображены золотые ножницы.

– Впечатляет, – говорит Ева и чувствует, как потеют ее ладони.

Марат приближается, начинает кружить вокруг стула Евы.

– Ты действительно не помнишь детство? Не помнишь, как я учил тебя стрелять из лука?

– Я помню какие-то эпизоды из детства, но тебя – смутно.

Конечно, она помнит Марата и Мари, но воспоминания размыты. После войны у нее остались обрывки воспоминаний.

– На твоей шее вытатуирован зонт. Ты встречалась с Человеком-зонтом, ты его видела?

– Почти.

– Его мало кто видел. Говорят, он один из мощнейших мастеров, даже сравнивают по силе с Герберами. Странно, что он тебя не убил.

– Ничего странного. Еще убьет.

Приближается Бабушка, держа чашку:

– Выпей.

– Что это, Бабуль?

– Тебе всегда нужно знать, что? Успокоительное.

– Разве я не спокойна? Не хочу, спасибо.

Бабушка безнадежно всплескивает рукой и идет обратно в дом.

– Почему ты не выпила? Бабушка тебе плохого не предложит, – говорит Марат, приближая голову к Евиной шее. – Зонт тебя защищает. Он тебя не тронет.

Ева оборачивается. Их лица очень близко.

– Защищает меня?

– Да, он поставил на тебе метку, означающую, что ты под его опекой.

Ева молчит. «Человек-зонт защищает меня, но почему? Есть что-то, чего я не знаю».

– Ева, у тебя даже раны красивые, – улыбается Марат. – Никогда не видел столько цветов на одной голове. Не верится, что ты меня не помнишь. Это меня даже забавляет.

– Бабушка не обратила внимания, что я добралась сюда самостоятельно. Что коляски нет. – Ева снова меняет тему и встает со стула. – Вместо этого она хочет успокоить мои нервы. Это значит, что она не замечает или не хочет замечать самого важного.

– Как и ты, Ева, – говорит Марат, – ты повторяешь одно и то же и не хочешь меняться.

Ева опирается о стул и садится обратно.

Марат снова улыбается и исчезает среди деревьев.

Ева все еще напряжена, сердце учащенно бьется. Неужели Марат ей нравится? Как? Она даже не знает его толком. Ева смотрит на длинный деревянный стол. Ящерка смотрит на Еву, сжимая челюстями пеструю бабочку. Бабочка безнадежно машет одним крылом и затихает.

Весь день Бабушка избегает общения. Она очень обеспокоена и понимает, что Ева сделает то, что запланировала. Бабушка села в свою машину. Она обращается к мертвой сестре:

– Я должна удержать ее от войны. Это самоубийство. Я не хочу ее потерять. Ты должна подать мне знак, Шушан, скажи хоть что-нибудь.

Бабушка включает фары. Напротив стоят гаражные шкафы, в которых хранятся старые книги, ящики, разное барахло.

Лом и Марат сидят на втором этаже, откуда видна Бабушкина машина.

– Опять она сама с собой разговаривает. Бабушку что-то беспокоит, – говорит Лом и делает ход на шахматной доске.

– Шах и мат. – Марат опирается на спинку стула и скрещивает пальцы на затылке. – Знаешь, если Ева решит ступить на тропу войны, то все мы пойдем за ней. Ты готов умереть, Лом?

Лом смотрит на него, обнажая крупные зубы:

– Я всегда готов. Сыграем еще раз?

– Нет, пойду прогуляюсь.

С этими словами Марат исчезает.

– Решено, – говорит Бабушка, держась за руль, – я заставлю ее выпить это зелье. Другого выхода нет.

И выключает фары.

Ева сидит на кровати и смотрит куда-то вдаль.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Мари, расчесывая ей волосы.

– Думаю, нужно сходить на могилу Артура, пока Бабушка не отправила меня к Подполковнику. Может, сегодня ночью? Подождем, пока все уснут, и поедем на твоей машине?

– Можно, но почему ты не хочешь, чтобы Бабушка узнала об этом? Она не будет против.

– Не хочу, чтобы она поехала с нами.

– Почему? Чем она тебе помешает? Бабушка очень деликатна, она оставит тебя одну у могилы.

Ева глубоко вздыхает, Мари понимает, что вопросы излишни, и соглашается на ночную поездку.

– Сегодня я написала Дэву письмо. Представляешь, он не ответил. Наверное, у него есть девушка. Как ты думаешь, есть? Написала, что я теперь живу в лесу, далеко от города.

– Не пиши ему, раз не отвечает, Мари, лучше пиши кому-нибудь другому.

– Кому?

– Тому, кто будет отвечать.

– Может, он нарочно не отвечает? Может, он меня испытывает?

– Зачем? – спрашивает Ева и закрывает окна.

– А я знаю? Кто поймет этих парней. Я очень хотела сходить к прорицателю Бабкену, но Бабушка не пускает. Хотя бы порасспрашивала, он бы что-то сказал, я бы столько не думала о Дэве.

– Бабушка не пускает? – Ева повернулась к Мари. – Почему?

– Не знаю, она побледнела, когда я упомянула прорицателя.

Ева подходит к Мари:

– Хочешь, съездим к нему втайне от Бабушки?

– Ева, мне вовсе не хочется заводить от нее какие-то секреты, но да, давай.

– Смотри, Мари, Бабушка принесла мне чай. Я уверена, что в него что-то подмешано. И мне об этом не говорится. Иметь секреты – это нормально. Мы ничего не знаем о ее прошлом.

Глаза Мари блестят, она залпом пьет чай, предназначенный для Евы.

– Значит, поедем на кладбище, а потом к прорицателю. На рассвете доедем домой. И никто нас не хватится.

Ева кивает.

$Рис.14 Ева$

Кладбище

– Который час, Ева? – Мари ворочается в постели и фыркает.

– Успокойся, ты спрашиваешь, который час, раз в две минуты, я скажу, когда будет пора.

– Не могу ждать, я очень нетерпелива и очень счастлива.

– Ты счастлива, что поедешь на кладбище? – Ева удивленно поднимает брови.

– Да, то есть нет. Счастлива, что потом мы поедем к прорицателю. Мне не терпится, я уже продумала вопросы. У тебя нет вопросов к прорицателю?

– Я в такие вещи не верю. Я сама нахожу ответы на свои вопросы.

– Ну да, ясно. Я тоже особо не верю, но кайфово же?

– Нет, – отвечает Ева и смотрит в потолок.

Мари без конца болтает, даже в темноте видно, как блестят ее глаза. Марат похож на Мари. Они как близнецы. Ева смотрит на потолок и думает о Человеке-зонте.

– Хорошо бы тебе присоединиться к моему отряду, – говорит Ева, не отрывая взгляда от потолка.

– Кому? Мне? Не знаю, наверное, присоединюсь. Я никогда не участвовала в крупных сражениях.

– Я не тебя спрашивала. Просто размышляла вслух.

– Ты можешь говорить шепотом? – Мари поднимается с места.

– Я говорю шепотом… – шепчет Ева.

– Да, но громко.

– Как можно громко говорить шепотом?

– Вот именно так, как ты.

Ева прикладывает руку ко лбу, закрывает глаза.

– А меня ты не спросишь, присоединяюсь я к твоему отряду или нет? – спрашивает Мари.

Ева вздыхает:

– А тебе нужно для этого специальное приглашение?

– Конечно, Ева! Я же не абы какой солдат. Ты бы видела, как я сражаюсь! Прямо зажигаю!

– Значит, я приглашаю тебя в свой отряд.

– Я же не оставлю тебя, Марата и свою психованную сестру одних. Могу я кое-что спросить?

– Спрашивай.

– Который час?

Ева встает с кровати, берет ключ со стола.

– Ты невозможна, Мари. Я буду ждать тебя в машине у гаража. Придешь через пять минут.

– А почему мы идем не вместе? Ты решила слинять?

– Обещаю, что не слиняю.

– Подумаешь, я тоже Бабушке пообещала, что не пойду к прорицателю.

– Я свое слово держу.

Ева выпрыгивает из окна. На секунду каменеет от боли, потом выпрямляет спину.

– Но почему ты собираешься вести мою машину? – не унимается Мари.

– Ты под воздействием сомнительных травок, – отвечает Ева и убегает.

За гаражом есть узкая тропинка. Ева оглядывается по сторонам, выводит машину за ворота. Машина похожа на танк, только не стреляет. Хотя кто ее знает.

– Лом и мой брат тебя увидели? – спрашивает Мари, плюхаясь на сиденье.

– Увидели. Сказала, что едем на кладбище, что на рассвете вернемся. Глянь: они стоят там вдалеке и смотрят на нас. Бабушка обычно принимает снотворное, если бы не приняла – стояла бы сейчас перед машиной, расставив ноги и подбоченившись.

– Да уж, представляю… – вздыхает Мари и добавляет: – Ничего, в такой позе она будет ждать нас по возвращении.

Ева вертит связку ключей, и гигантская машина движется, выравнивая небольшие холмики колесами.

Самое большое кладбище находится за чертой города. За пределами кладбища есть особый участок, где хоронят людей, у которых нет родных. Их имена и фамилии написаны белой краской на тоненьких жестянках, на некоторых табличках вообще ничего не написано. У этой части кладбища есть свое название: Детдом.

Мари показывает дорогу и время от времени восторженно хлопает. Мелкая мошкара бьется о лобовое стекло.

– Знаешь, Ева, я всегда прошу прощения у мелкой живности, когда наношу ей вред, а вот у людей прощения не прошу.

Ева понимает, что не нужно было говорить Мари про чай.

– Мари, научись любить людей. В действительности они не так уж плохи. Наверное, ты бы хотела родиться богом. Или чувствуешь себя богом.

– Наверное. Разве мы не боги? Или хотя бы божественные сущности.

– Мы обычные люди, Мари. Таких, как мы, много.

– Не говори так. Ты меня огорчаешь. Я другая, я счастлива. Я счастлива, как мошки. Вот и все.

По сути, Бабушка хотела вызвать у нее иллюзию счастья. На короткий миг Еве даже становится любопытно: выпей она чай, продолжила бы думать о войне или нет? «Не попробуешь – не узнаешь», – говорит она самой себе и тормозит. Фары освещают большой участок Детдома.

– Здесь есть сторож? – спрашивает Ева.

– Нет, о чем ты? Кому нужен Детдом, кроме нас с тобой? Слушай, а ты цветы не привезла?

– Ага, конечно, привезла, вот прямо сейчас собрала, высунув руку из окна машины, разве ты не заметила? – Ева в упор смотрит на Мари.

– Ладно, ладно. Здесь растут красивые маки, пойду принесу несколько штук.

Мари провожает Еву до могилы и исчезает. Она прекрасно понимает, что Ева хочет остаться одна.

Ева подходит к покосившемуся указателю. Пытается поправить. Не получается. Колени подгибаются. Она, задыхаясь, опирается на могильный холмик. Гладит землю. Могилу Артура украшают несколько высохших цветов. Наверное, кроме Мари, сюда никто не приходил.

– Здравствуй, сердце мое. Я пришла, – говорит Ева, и фиолетовые слезы текут из ее глаз.

Боль в глубине сердца только усиливается. Запачканными в земле руками Ева хватается за грудную клетку, словно хочет вырвать боль из себя.

– Почему, ну почему ты пришел во время боя? Я же тебе запретила. Я же тебя просила. Тебя не должно было там быть, глупый, глупый мальчишка!

Мари издали смотрит на Еву. В свете фар она видит согнувшееся, уменьшившееся тело, но не чувствует боли. Нет, она улыбается и собирает цветы. Решает запеть, уходит в глубь кладбища – подальше от глаз и ушей Евы.

Для этого страшного места Мари слишком счастлива.

«Какой хороший чай», – думает она. Цвета стали ярче, звезды крупнее. Она поет и проходит мимо табличек с именами, и у каждой из них оставляет по маку, потом присаживается под каким-то высохшим деревом и глядит на луну. Представляет, что Дэв сидит рядом и молча смотрит ей в глаза.

Она видела Дэва лишь однажды, на дне рождения однокурсницы. Мари тогда красила волосы в зеленый – для образа русалки. Помнит, что Дэв сидел на диване и потягивал пиво. Он ни с кем не общался, но многие пытались с ним заговорить – и парни, и девушки.

– Ты любишь море? – спросила его Мари, присаживаясь рядом.

Дэв встретился с ней взглядом и кивнул. Она сразу влюбилась в эти медовые глаза. Через несколько минут Дэв испарился, и Мари скучала весь вечер, постоянно высматривая его.

Телефон звякает, и Мари отвлекается от воспоминаний.

Дэв ответил: «Рад, что ты в лесу».

– А-а-а… – стонет Мари и в обнимку с телефоном ложится на холодную землю.

Чуть позже она встает и пытается понять, как долго она здесь лежала. Нужно вернуться к Еве. Фары слепят ей глаза. Поднялась ужасная пыль. Ветра нет. Ева включила мотор? Откуда столько пыли? Мари подходит к могиле Артура. За песчаными холмиками глубокая яма. Ева стоит в ней. Мари направляет в яму свет мобильника. На грязном, пыльном лице Евы улыбка.

– Его здесь нет, Артур не здесь. Маки не нужны. – Она смеется.

– Ева, ты меня пугаешь. Давай руку, выбирайся оттуда.

Машина движется, оставляя позади большую яму Детдома, желтые клубы пыли.

– Откуда у тебя лопата? Тебе для этого понадобилось пять минут, чтобы я не видела, что ты берешь из гаража? Поэтому ты не хотела, чтобы Бабушка ехала с нами? Ева, ты сумасшедшая! Но как же так, где Артур?

– Не знаю, нужно его найти.

Теперь громко смеется Мари.

– Что случилось? – спрашивает Ева, тоже со смехом.

– Посмотри на себя, Ева, ты как зомби, будто сама – выбравшаяся из-под земли покойница.

– Да, очень смешно. Я ждала, что ты скажешь что-нибудь интересное. Похоже, снадобья не улучшают качество юмора. Ладно, скажи, где живет этот прорицатель.

У кромки леса дорога раздваивается. Вторая дорога, по которой Ева никогда не ездила, узкая и грязная.

– Ты уже бывала здесь, Мари?

– Нет, но изучила это место по карте. Один знакомый рассказал мне о прорицателе. Какой чудесный день, даже не верится.

Мари, быстро моргая, глядит в автомобильное зеркальце и подкрашивает губы. В конце дороги стоит маленький дом с полуразвалившейся крышей. Перед ним колодец.

От звука машины в домике зажигается свет. Дверь открывается.

Свет падает прямо на лицо Бабкена. Он стоит с охотничьим ружьем наперевес, в грязном халате.

Высокий старик с длинными седыми волосами.

– Я его представляла именно таким, – говорит Ева.

Мари выходит из машины:

– Эй, здравствуйте. Мы приехали к прорицателю Бабкену. Ой, это вы? Я заплачу, хорошо заплачу.

Она вынимает деньги из золотистой сумочки и размахивает ими в воздухе.

– Извините за неожиданный визит, но у нас есть важные неотложные вопросы.

Непонятно почему Мари говорит тоненьким голосом, и Ева удивляется ее непосредственности и таланту перевоплощения. Птичье чириканье сменилось мышиным фальцетом. Ведет себя как туристка. Просто поразительно, что Мари умеет драться, да еще и пилой.

Бабкен, ворча под нос, приглашает ее войти.

Ева решает подождать в машине и только немного спустя, когда Мари входит в дом, думает, что не стоит оставлять ее одну. Может произойти все что угодно. Бабушкин чай тому свидетель.

Ева входит в дом. Красный коридор, с потолка которого свисают маленькие красные лампочки. Внутри невыносимая вонь. Большой холодильник громыхает, словно вертолет. Повсюду расставлены ведра, куда капает грязная вода с потолка. Кухня тесная. Оттуда доносится беседа Мари и прорицателя.

– Да, не беспокойтесь, это моя подруга. А теперь, как говорится, перейдем к моим баранам. Я хочу узнать о чувствах вот этого парня.

Вероятно, Мари показывает фотографию Дэва в телефоне. Ева изучает кухню. На столе остатки рыбы. Просевший пол покрашен в зеленый цвет. Под стеной выстроились банки, наполненные кусками мяса. «Надеюсь, не человечиной», – думает Ева.

– Хм, – бормочет Бабкен, – красивый парень… Но ты красивее. Положи руки на стеклянный шар и закрой глаза, красавица. Вот так. А теперь скажи, что ты видишь?

– Вижу лицо Дэва. Смотрит на меня и улыбается.

Ева ухмыляется, потом вздыхает и решает краем глаза изучить прорицателя и обстановку. Комната неприбранная и пыльная. Со стен свисают полотнища разных размеров и цветов. Прорицатель и Мари сидят за круглым накренившимся столом. Откуда-то издалека доносится какой-то звук, Ева напрягает слух. Может, ей кажется?

– Что он чувствует ко мне, прорицатель Бабкен? – спрашивает Мари с закрытыми глазами.

– Скоро он в тебя влюбится. Но может ли он любить тебя так, как ты хочешь?

– Ха-ха-ха! Как можно меня не любить, прорицатель Бабкен?

– Да-а-а, коне-е-ечно… – Он кладет свои руки на стеклянный шар поверх рук Мари. – Тебя невозможно не любить. Ты действительно красавица. В моей жизни была красавица, похожая на тебя.

Ева смотрит Бабкену в лицо, и ее знобит от смертельного холода.

Мари открывает глаза:

– Ой, расскажите о вашей любви, я послушаю.

– Любви? – Бабкен смеется и заходится в кашле.

Ева смотрит на часы. Время еще есть, но для нее все это невыносимо. Что-то здесь не так. Нужно быстро уходить отсюда, пока дело не зашло слишком далеко.

– Мари! – зовет Ева, стоя в дверях комнаты. – Может, пойдем? Ты получила ответы на свои вопросы.

– Проходи, деточка, дай я тебе тоже погадаю, – говорит Бабкен хриплым голосом и кашляет.

– Не хочу. Я не верю таким, как ты.

– Ева, пожалуйста, только не сейчас. Веди себя прилично.

Ева думает, что Бабкен сейчас покажет свое истинное лицо.

Ее слова ему явно не нравятся:

– Я слышу твой голос. Ты многое потеряла. Но ты сама виновата. Ты архитектор собственных поражений. Покажи свое лицо, деточка!

Ева проходит вперед и смотрит прямо в глаза прорицателю.

– Ну и грязная же ты!

Бабкен смеется сквозь кашель и мерит Еву взглядом с ног до головы.

На ее пыльном лице следы от слез прочертили свою карту. Она смотрит на герб Герберов на руке старика.

– Хочешь знать, что тебя ждет? – злобно спрашивает прорицатель, вытирая рот.

Ева приближается к нему:

– А ты хочешь узнать, что ждет тебя?

Кивком она дает Мари понять, что пора двигаться.

Бабкен разъярен, он багровеет от гнева. Голова трясется, изо рта идет пена.

– Ты что, думаешь, я не знаю, кто ты, проигравшая, малодушная потаскуха?! – Бабкен плюет на пол. – Из-за тебя погибли люди. Их жизнь для тебя и гроша ломаного не стоит, тьфу!

Ева поворачивается и медленно идет к выходу. Мари встает со стула и смущенно кладет купюры на стол.

– Я тебе вот что скажу, – не унимается прорицатель. – Ты умрешь. Вот что тебя ждет. Вот что написано у тебя на лбу. Ты думаешь, ты мужик? Думаешь, против тебя приема нет? Да тебя раздавят, как мошку. Не знаю, как ты выжила. Наверное, Бабушка над этим поработала. Неплохо, неплохо.

Ева не оборачивается. Бабкен смеется и кашляет.

– Имел я таких, как ты. Как и твою Бабушку. Ах, как же она меня умоляла, чтобы я ее отпустил!

Прорицатель вытаскивает из-под ног охотничье ружье.

Коса Евы молниеносно рушит стену и обвивается вокруг шеи Бабкена. Над косой поднимается пыль и зависает в воздухе. Ружье стреляет в потолок и падает.

– Скажи хотя бы слово, и я тебя не убью. – Ева наклоняется и одним глазом смотрит на задыхающегося старика.

– …е-е… с-с-с… х-х… – хрипит он.

Мари вскакивает на стол и разбивает голову Бабкена стеклянным шаром.

Кровь, смешанная с крошевом костей, брызжет на развешанные на стенах полотна. Несколько секунд Ева и Мари неподвижны, каждая застыла на своем месте. Потом они переглядываются. Мари улыбается. Все ее лицо в крапинках крови.

– Ему ведь не нужно было заканчивать предложение, правда? Я ведь правильно поняла твой взгляд?

– Нет, Мари. Неправильно.

Ева говорит, что нужно осмотреть дом. Ведущие вниз ступеньки нещадно скрипят. Снизу слышны голоса. Закрытая дверь.

Мари возвращается, снимает связку ключей с пояса старика, фотографирует его размозженную голову на телефон и улыбается. Потом посылает снимок Дэву: «Это сделала я».

За закрытой дверью – маленькая клеть, там сидит женщина, посаженная на цепь, как собака. Так вот откуда шли звуки. Ее руки тоже закованы и связаны.

– Мари, освободи женщину. Я подожду у машины.

Ева швыряет труп прорицателя в колодец. От его изувеченной головы отрывается глаз и, покатившись, замирает у кроссовок Евы. Она со всей силы бьет по нему ногой. Глаз подпрыгивает и исчезает во тьме.

– Чертов прорицатель Бабкен… – ворчит Ева и заводит машину.

Едут молча.

Женщина напугана. Мари вытирает тряпкой лицо и руки. Ева водит медленно, думая, как все объяснить Бабушке.

– Как вас зовут? – спрашивает Мари, протягивая женщине бутылку с водой.

– Арпине.

– Вы уже в безопасности, не нужно бояться. Все будет хорошо.

Женщина наклоняет голову и закрывает глаза.

– Она очень слаба, – говорит Мари. – Ева, что мы скажем Бабушке?

– Скажем все как есть. Трудно придумать что-то другое.

Мари смеется.

– Хватит хохотать! Послушай, я все возьму на себя, – обещает Ева. – Соврешь, что я тебя убедила, нет, заставила.

– Нет уж, не выйдет. Это я ей сказала о прорицателе, она тебе не поверит. Так что не нужно ничего выдумывать.

Ева как будто утратила чувство времени: ей кажется, что они едут уже несколько часов.

– Что обо мне говорят в городе? – неожиданно для Мари спрашивает она.

– Все думают, что ты умерла, а те, кто не верит в это, ожидают твоего возвращения, чтобы убить своими руками.

– Понятно. Круто. – Ева включает радио.

– Знаешь, ты не такая уж плохая, – наклоняется вперед Мари, – я тебя представляла другой. Сухой, бездушной.

– Я такая и есть, Мари, ты не ошибалась.

– Хочешь быть такой, но не получается. – Мари снова смеется и дергает Еву за косу.

У гаража стоят Лом и Марат.

Ева и Мари выходят из машины, воровато оглядываясь по сторонам.

– Я даже не хочу знать, что случилось, – говорит Марат. – Надеюсь, здорово повеселились.

– Ева! – слышится голос Бабушки. Она стоит чуть поодаль. Расставив ноги, скрестив руки на груди. – У вас десять минут, чтобы привести себя в порядок. Всех жду за столом.

Бабушка резко разворачивается и идет к дому.

– Который час? – шепотом спрашивает Мари и фыркает.

– Ты лучше подумай о том, что у нас в машине спит гостья. Мы еще должны всех перезнакомить.

– А мне зачем об этом думать? Пусть Бабушка думает.

Арпине

Во главе стола в тени дерева восседает Бабушка с очень сердитым лицом. Лом опустился на землю. Понурившись, он жует травяную тянучку. Марат, скрестив ноги, пьет лимонад и смотрит вдаль. Ева и Мари сидят с полузакрытыми глазами, уставшие и обессиленные. Бабушка закуривает трубку. Ева рассказывает все о кладбище, прорицателе и Арпине. Бабкен, дескать, был неучтив с ними, поэтому они его убили. О его словах, касающихся Бабушки, она умалчивает.

– За неучтивость не убивают, Ева, – строго говорит Бабушка и ждет объяснений.

Мари пинает Еву под столом.

– Бабуль, он прикоснулся ко мне, понимаешь, по-плохому, а еще сказал, что не выпустит нас, будет держать в плену, как Арпине.

– Ты обещала мне, Мари. Ты дала слово, что не пойдешь к прорицателю. Ева, зачем нужно было от меня скрывать? Ты решила отомстить за успокоительное снадобье? Я займусь Арпине, – спокойным голосом продолжает Бабушка, выпуская дым. – Потом видно будет, что делать. Завтра на рассвете Марат проводит Еву к дому Подполковника. А ты, Мари, поможешь мне по дому и, пока ты здесь, никуда больше не пойдешь. В отличие от тебя, я сдержу слово. Я не скажу Мэри о твоих приключениях. Ты сама ей расскажешь. Даже не представляю, что тебя ждет. Уверена, Мэри за такое по головке не погладит.

– Но она моя младшая сестра. К тому же мои приключения ее развеселят. Скажет: наконец ты себя правильно проявила. Бабуль, это все твоя травка, давшая мне сверхъестественную силу. Дашь еще?

– Господи, – вздыхает Бабушка, поднимая глаза к небу, – больше никаких трав, никаких сюрпризов… Мы поняли друг друга?

Мари кивает, прикрыв глаза.

– Лом поедет на кладбище, потом в дом прорицателя, чтобы снова все проверить и стереть следы. Все. Тема закрыта. Конец.

Бабушка удаляется. Мари и Ева кладут головы на стол и немедленно засыпают.

У гаража стоит Арпине. Бабушка приближается к ней, знакомится, дает чашку снадобья из успокаивающих трав, свежую одежду и провожает к ванной.

– Закончишь – приходи на кухню, вместе пообедаем. – Видя, что Арпине смотрит на нее со страхом, добавляет: – Здесь тебя никто не обидит. Успокойся.

– Спасибо. – Арпине подносит руку к поврежденным губам, словно хочет скрыть свои раны. Под глазами у нее глубокие круги. Руки и ноги сплошь в синяках. Часть ногтей отсутствует.

«Что пережила эта женщина?» – думает Бабушка и, понурившись, идет к дому. Воспоминания рвут ей душу, но она быстро выпрямляет спину и мотает головой, отбрасывая плохие мысли.

После обеда Бабушка ставит на стол кофе и теплую выпечку.

– Я шесть месяцев была в плену, – говорит Арпине, – работала на одной из фабрик Герберов.

– На твоем запястье их знак, я заметила. Если я правильно понимаю, тебя наказали за непослушание.

– Перед гражданской войной наша маленькая группа сформировала оппозицию, и мы пытались организовать переворот. Кто-то донес о наших планах дирекции. За день убили десятерых. Мне и еще нескольким сотрудникам натянули мешки на головы, посадили в машины, и мы не знали, что нас ожидает. Думали, что и нас убьют. Лучше бы убили. По приказу Гербера я и еще одна женщина достались прорицателю Бабкену. Он делал с нами такое, что мне не снилось и в самых страшных снах. Другую женщину ждала еще более жуткая судьба. Прорицатель отрубил ей ноги и разложил мясо по банкам. Потом каждый день ел это мясо, глядя нам в глаза. Через несколько дней женщина умерла от кровотечения. – Арпине замолкает и отводит волосы со лба. – Долгие годы я не видела своих дочек. Мысль о них придавала мне сил.

Она замолкает, берет чашку с кофе и склоняется над ней.

– Что делали сотрудники на фабрике? – спрашивает Бабушка, и волнение сжимает ей горло.

– Как и на других фабриках – скармливали людей гиенам. Производили оружие, одежду, машины – все только для Герберов. Мы были дешевой рабочей силой. И только. Меня лишили и паспорта, и возможности видеть дочек.

– Ты выжила, ты все выдержала, Арпине. Все будет хорошо. – Бабушка берет женщину за тонкую руку, покрытую синяками.

– Я сразу узнала Еву. – Арпине смотрит на Бабушку большими синими глазами. – Она тоже выжила. Если она решит начать войну, я присоединюсь к ее отряду.

Бабушка резко отстраняется и встает со стула.

– Тебе нужно отдохнуть, давай я провожу тебя в твою комнату.

Чердак

– У меня есть ключ от чердака, – шепчет Марат Еве на ухо.

– Что ты предлагаешь? Снова предпринять что-то втайне от Бабушки? – Ева раздумывает. – Все равно завтра меня здесь уже не будет, а, как говорит сама Бабушка, секреты существуют для того, чтобы их раскрывали. Пойду за Мари.

– Нет, – говорит Марат, – только ты и я. Бабушка и Арпине пошли гулять. Лом спит. Мари в твоей комнате зависает в мобильнике. Сейчас или никогда.

Закат. На деревья ложится красный свет. Ева и Марат открывают дверь на чердак. Внутри пыль, ящики, книги, высохшие растения и бессчетное количество паутины. Из маленького окна видна узкая дорожка. Ева заглядывает в один из ящиков. В нем старые фотографии и письма.

– Посмотри, это Шушан, Бабушка и Мэри. На этой фотографии моей сестре лет пять.

Ева ошеломлена своим сходством с Шушан. Бабушка не изменилась, как будто осталась в том же возрасте.

– Где твои родители? – спрашивает Марат.

Ева пожимает плечами:

– Они живут в другом городе.

– Ты не поддерживаешь с ними связь?

– Иногда говорю с мамой по телефону. Она не признает мой образ жизни. Когда я была без сознания, она несколько раз приезжала.

Ева открывает ящик за ящиком. Кажется, в них нет ничего странного, но Бабушка настаивала, чтобы это помещение оставалось запертым. Может, ей не хочется воскрешать воспоминания? А может, то, что она прячет, невозможно найти, да она и не хочет, чтобы это нашлось? В одном из ящиков запертая шкатулка. Ключа нет. Интересно, что в ней. Ева выдвигает один из ящичков и видит завернутый в ткань кусок косы. Наверное, это волосы Шушан. В том же ящичке лежит фотография.

– Женщина в фиолетовой шляпе – Чародейка Вика, – объясняет Марат, – твоя крестная.

– Моя крестная? А что это значит?

– Ничего. – Марат смотрит на Еву. – Наверное, она из твоих ангелов-хранителей.

Ева поворачивается и приближается к окну. Темнота обнимает лес. Только падающий с крыши дома свет позволяет видеть фрагмент гаража и дорогу, в конце которой можно различить силуэты Бабушки и Арпине.

– Пойдем, они скоро придут, – говорит Ева и поворачивается к двери.

Марат перегораживает ей путь:

– Подожди, ты действительно ничего не помнишь? Эта комната ни о чем тебе не напоминает?

Ева чувствует дыхание Марата на своем лице. У Марата хорошо знакомый запах, родной. Словно они уже встречались и все это – повторение множества встреч.

Марат упирается рукой в стену и наклоняется к Еве. Его черные глаза поблескивают из-под ресниц. Ева почти не дышит. Другая рука Марата обвивает талию девушки и притягивает ее к нему еще ближе. Сердце Евы учащенно бьется, и Марат своим телом ощущает прерывистую пульсацию ее грудной клетки.

– Я хочу тебя, – говорит он низким хриплым голосом.

Вырывающееся из его ноздрей горячее дыхание проходит по Евиной коже, а полураскрытые губы готовы подчинить себе сжатый и по-детски скривившийся рот Евы, готовы уверенными и настойчивыми поцелуями раскрыть ее губы. Волосы Марата касаются лба Евы, ее носа. Девушка прислоняется к стене и дрожит всем телом. Марат берет ее за бедра и тянет к себе. В непривычной тишине слышны неровное дыхание, шелест соприкасающейся одежды.

Марат приближает свои губы к губам Евы и шепчет:

– Вспомни!

Ее зрачки расширяются. Она отстраняется. Удовольствие сменяется страхом.

– Идем вниз, Марат. Сейчас же.

Ева сбегает по лестнице.

«Вспомни»? Что она должна вспомнить? Может, перед войной они встречались? Ева не помнит, только чувствует запах Марата на своей коже. Тот же голос, то же спокойствие. Марат – Человек-зонт? Нет, наверное, нет. В третий раз она слышит то же слово, произнесенные тем же тоном. Голос проникает в ее голову и, отдаваясь эхом, исчезает.

У чердачного окна стоит Марат, сложив руки поверх золотых ножниц на своем поясе. Ева не помнит. Она забыла все, что с ним связано. Странно. Сколько раз они встречались в городе и на чердаке старого дома.

Завтра на рассвете Ева уедет. Надолго. Марат ее проводит. О чем нужно поговорить в пути? Спросит она, не Марат ли – Человек-зонт?

Ева лежит в постели и смотрит на потолок.

– Ты там? – спрашивает она шепотом.

С потолка на губы Евы падает капля. Ева медленно сжимает губы. Сомнений нет. Марат – Человек-зонт.

Мари с шумом входит в комнату и валится на постель.

– Я устала. Уже час моем с Ломом машину. Я ничего не хочу делать, а Бабушка сегодня уже дала мне несколько поручений на завтра. Я должна набрать клубники, подмести двор. Да, еще заняться стиркой.

– Не так уж страшно, радуйся, что есть стиральная машинка и тебе не придется стирать в реке.

– Издеваешься? Я не привыкла к такой работе, – говорит Мари и быстро-быстро хлопает глазами.

– Ну, предполагая, что завтра ждет меня, я могу немного подтрунить над твоими страданиями.

– Я не успеваю заняться уходом за собой. Посмотри на мои ногти, они ужасны.

Ева смотрит на потолок, по телу проходит приятная дрожь.

– Твой брат сегодня хотел меня поцеловать, – говорит она.

– Серьезно? – Мари смеется. – Он настоящий сердцеед, Ева. Я просто предупреждаю.

– В каких мы были отношениях до войны?

– Знаешь, Марат не посвящает меня в свою личную жизнь. Возможно, вы несколько раз встречались. Я вас вместе не видела.

Обе молчат.

– Ева, – Мари решает сменить тему, – там, в доме прорицателя, я почувствовала, что ты не хочешь убивать старика. Ты готова была оставить его в живых.

– А ты ни секунды не сомневалась. Ты размозжила ему голову и даже бровью не повела. Ты идеальная убийца.

– Ах, Ева, – улыбается Мари, – для меня это большой комплимент. Мэри считает, что я слишком мягкотелая. А ты хорошо сделала, что не рассказала Бабушке подробности. Я даже знать не хочу, что там произошло.

– И я не хотела бы знать. А рассказать это Бабушке было бы трудно.

Мари смотрит в телефон. Новое сообщение от Дэва: «Что это, Мари?»

«Расколотая голова прорицателя», – отвечает она и добавляет сердечко.

Еще до рассвета

Слышен звук мотора. Бабушка провожает Еву к машине. Целует в лоб. Дает рацию и какой-то узелок:

– Передашь Подполковнику. Будем на связи.

Ева обнимает Бабушку и шепчет ей на ухо:

– Прости меня, Бабуль.

– Я тебя очень люблю, Ева.

Мари выглядывает из окна комнаты и машет рукой.

– Мари! – восклицает Ева и криво улыбается. – Не крась стены моей комнаты в розовый и не рисуй бабочек.

Лом обнимает Еву.

Марат укладывает ее сумки, и они пускаются в путь. Бабушка остается стоять, пока машина не исчезает из виду.

– Удачи, девочка моя, – говорит она и возвращается в дом.

Марат молчит. Ева мысленно выстраивает вопросы.

«Это ты Человек-зонт?»

«Может, это ты сражаешься с помощью зонтов?»

«Ты ничего не хочешь мне сказать?»

«Мы встречались до войны?»

«Ты любишь зонты?»

Все вопросы кажутся тупыми. Лучше молчать.

– Тебя что-то беспокоит? – спрашивает Марат. – Подполковник хороший человек, не волнуйся.

– Ты его знаешь?

– Да, несколько раз встречались. Скоро доедем.

Ева выглядывает из окна. Лес меняется: другие деревья, другие цвета. Более холодно и сыро.

Марат с грустью смотрит на нее. Это не прежняя Ева, она изменилась, она чужая. Ее реальность изменилась, и Марат остался в прошлом. Все кончено.

Он тормозит.

Вокруг густой еловый лес. Все голубое.

– Мы доехали. – Марат выходит из машины. – Отсюда нужно идти пешком. Смотри, видишь эту крышу? Не заблудишься, идти минут пять.

Он выгружает сумки.

– Марат, спасибо. Извини, я многого не помню. У меня в голове все смешалось.

Марат садится обратно в машину и улыбается:

– Все в порядке. Мы друзья.

Машина исчезает среди деревьев.

Солнце взошло, но здесь у него другой цвет. Оно белое и холодное, как луна.

Ева идет по узкой тропинке. Марат даже не обнял ее, ничего не сказал. Наверное, нужно забыть про вчерашнее, сейчас есть вопросы поважнее. Она делает глубокий вдох и приближается к сложенному из бревен дому. Перед ним разложены камни разной величины. У дома маленькие окна. Все заперты. Девушка стучится в дверь. Никто не открывает.

– Подполковник, – зовет она, – это я, Ева!

– Иди сюда, я здесь! – слышится издалека.

Ева не понимает, откуда доносится голос. Она обходит дом. Задняя часть дома резко отличается от фасада. Она полностью застекленная. Видна внутренняя часть дома. Кажется, там никого нет. Позади дома из-под прозрачных облаков открывается ущелье. Вдали горы и низкие облака.

– Я здесь.

Подполковник сидит под деревом, спиной к Еве.

Вот это знаменитое дерево. И сидящий под ним Подполковник очень занят.

– Подойди, Ева.

Ева неуверенно приближается. Пробует подойти, хочет увидеть лицо Подполковника.

Подполковник резко поворачивается к Еве и улыбается.

Ева думает, что учитель довольно приятный человек. Довольно молодой. Странно, время словно не трогает его, не меняет. У Подполковника высокий рост, борода, пропорционально сложенная фигура и безгранично привлекательная улыбка. Напряжение спадает с Евы. Она снимает сумки с плеча, кладет на землю и пристраивается в траве.

– Это Бабушка вам прислала, – протягивает она узелок.

– А-а-а, это же мой любимый хлеб. Ева, – говорит Подполковник, отламывая кусок хлеба, – я составил для тебя график занятий. Пять-шесть километров бега, библиотека, шахматы, занятия на камнях, небольшой перерыв, боевая тренировка, короткий перерыв, потом прогулка и отбой. Ты только пришла в себя, поэтому график щадящий.

«Кажется, все не так уж и ужасно», – думает Ева.

– Когда начинаем, Подполковник?

– Сейчас. Разложи свои вещи. Начнем с камней.

Для Евы предусмотрена маленькая, но удобная комната. Из окна открывается удивительно красивый вид. Влажный воздух отдает резкой свежестью.

Ева завязывает шнурки на кроссовках и спускается во двор, где ее ждут пронумерованные камни разных размеров.

– Значит, – все еще жуя хлеб, говорит Подполковник, – ты должна перепрыгивать с камня на камень. Очередность камней отмечена.

Ева становится на первый камень. Прыгает на второй, потом на третий и так по всем камням.

– Снова. В обратном порядке.

Ева снова прыгает. Это легкое задание.

– Снова. На этот раз только по четным числам.

Ева падает с шестого камня, быстро встает на ноги и продолжает. Шестой камень острый, и на него трудно становиться.

– Очень хорошо. Ты быстро выздоровела. Теперь все это нужно повторить двадцать раз, а потом придешь в комнату для тренировок. Первый этаж, от лестниц налево. Не потеряйся.

Ева выполняет задание и радуется, что не чувствует усталости, наоборот: силы словно восстановились на девяносто процентов.

Комната для тренировок полностью черная, как будто собрана из обугленного дерева. Одна стена целиком из стекла, по ту сторону которого видны ущелье и горы с белыми вершинами.

Подполковник одет в черное. На стене за его спиной изображены золотые серп и молот.

– Сейчас мы сразимся без оружия. Начнем с рукопашного боя.

– Только руками? А моя коса? – спрашивает Ева.

– И ногами. Всем телом. Я не использую свое оружие, и ты прибереги косу на будущее. Начали.

Оба становятся в боевую стойку. Девушка нападает первой. Одним прыжком она настигает Подполковника, наносит несколько ударов. Учитель мастерски отражает все. Она прыгает, перекручивается в воздухе и пытается ударить ногами, и так несколько раз. Ни один удар не достигает цели.

Ева отскакивает назад и замирает в ожидании ответной атаки Подполковника. Учитель приближается – спокойно, неспешно, потом разворачивается всем телом и стремительно бьет. Ева не успевает отразить удар и падает на пол. Какая скорость! Девушка встает в защитную стойку. Подполковник подбегает к ней, одной рукой ухватывает за косу и тянет. Ева перекручивается в воздухе и пытается ударить – тщетно. Она молотит руками у грудной клетки Подполковника, но ни один удар не достигает цели. Учитель уклоняется от всех ударов и еще сильнее тянет ее за косу. И все это с неизменной улыбкой. Ева в ярости и не знает, что делать. Она изо всех сил оттягивает голову назад и пытается обмотать свою косу вокруг шеи Подполковника. Учитель наматывает косу на руку, от локтя до кисти, и притягивает Еву к себе:

– Бой окончен. Это даже не бой – уличная драка. В следующий раз, если будешь драться косой, я ее отрежу, а заодно и твою голову. А теперь ступай в библиотеку: время шахмат.

– Подполковник, но сейчас же время прогулки.

– Это я планирую твой день. Я меняю составленный мной график, ты только подчиняешься.

– Ладно.

– Не ладно, а «да, Подполковник!», – исправляет учитель.

– Да, Подполковник, – повторяет Ева.

В библиотеке симметрично расположены металлические стеллажи, между которыми оставлены проходы. Библиотека напоминает большой лабиринт. В центре стоят два стола. Один предусмотрен именно для шахмат: столешница разрисована белыми и черными квадратами, а тяжелые и массивные фигуры сделаны из железа. Ева ходит белыми.

– Я плохо играю, учитель.

– А мне не нужно, чтобы ты хорошо играла. Мне нужно, чтобы ты сконцентрировалась.

Игра начинается.

Ева ходит быстро, а потом долго ждет ответных ходов Подполковника.

Зевает. Подполковник щелкает пальцами прямо перед ее лицом:

– Сосредоточься! Ты должна внимательно следить за игрой.

Ева проголодалась. Она с утра не ела.

– У меня в сумке есть яблоко, могу я его принести и съесть?

– Нет, съешь после игры. А теперь твой ход. Обдумай его. Что ты делаешь?! Ты специально так ходишь, чтобы быстрее проиграть?

– Я же сказала, что плохо играю.

Подполковник хватает Еву за косу и тянет к себе. Ева выворачивается на стуле и из-под стола бьет по ногам Подполковника, тот вспрыгивает на стол, пинком сметает шахматные фигуры. Ева быстро опускает голову и выходит из-под стола, оказавшись в противоположной стороне. Учителя на столе нет, его вообще нигде нет. Ева удивленно оглядывается.

– Кухня в правом крыле, – доносится из угла комнаты, словно по радио, голос Подполковника. – Поешь, отдохни, завтра подъем в пять утра.

В углу стоит усилитель. Учитель действительно говорил по радио.

Ева сидит на своей кровати и смотрит на горы. Вынимает из сумки яблоко, ест. То, что приготовил Подполковник, несъедобно. Больше всего это похоже на корм для кур.

Она очень устала. Ложится, смотрит на потолок и засыпает.

Через несколько часов ее будит радиоголос:

– Подъем!

День четвертый

Цифры на камнях изменены. Нужно прыгать, ориентируясь на них. Это почти невозможно. Ева, подбоченившись, бродит вокруг камней.

– Вы хоть представляете себе, как прыгать по нарисованным цифрам?

– Так и прыгать, – говорит Подполковник, лежа под деревом.

Ева становится на один камень и смотрит на следующий. Между ними три метра. Следующий камень расположен высоко и косо. Прыжок. Она упала и повредила бедро.

Подполковник осматривает ушиб: ничего страшного, нужно завершить задание. Когда Ева допрыгивает до последнего камня, ее ноги сплошь в ушибах и синяках.

После утренней пробежки девушка устала, она задыхается. Выяснилось, что учитель изменил маршрут. Нужно было пробежать через каменистую чащобу колючего кустарника без намека на зелень, к тому же за время, назначенное учителем. Она спешила, чтобы успеть. Руки расцарапаны, лицо тоже.

– Ты не концентрируешься, поэтому наносишь себе увечья, – утверждает Подполковник, – твои мысли тебе мешают. Они просто захламляют твою голову. У тебя нет своего «я». Если тебе кажется, что это не так, ты очень ошибаешься. Ты то, что тебе дали. У тебя нет способности к анализу. Что ты сделала со своими ногами? Куда ты смотрела при беге? Я просто поражаюсь, как ты выжила. Если ты решила брать заказы, помогать людям, нужно уметь нести ответственность за это. Представь, что ты собираешь себя заново, как пазл. Начни с нуля. Собери для себя новый образ. Наполни свою пустую голову новыми вещами. Подвергни сомнению все, что знаешь. Твои стереотипы утомительны. Ты хочешь заплакать? Начни сначала. Бегом. Перепрыгивай через камни. Думай. Это ужасно, Ева. Ты плохо играешь, Ева, ты не умеешь драться, ты не концентрируешься, Ева, ты ужасно слаба. Ты какой-то суррогат воина. У тебя критические дни? Меня это не интересует. Болеутоляющего нет, можешь биться головой о стенку. И ты плохо вычистила туалет. Да, это тоже входит в твою переподготовку. Завтра осмотрю раны на твоих ногах, если их будет больше, чем сегодня, ты пойдешь домой. Клянусь твоими косами, ты долго не протянешь.

Вечером во время десятиминутной прогулки Ева связывается по рации с Бабушкой.

– Алло, Бабуль, ты меня слышишь? Прием!

– Ева, слышу, прием.

Связь плохая, постоянный шум, слова прерываются. Ева старается говорить тихо. Ей кажется, что Подполковник везде, что он следит за ней.

– Бабуль, Подполковник – монстр. Я говорю – монстр. Алло. Куда ты меня отправила?

– Ева, ты должна быть сильнее. Все будет хорошо.

– Бабуль, такими темпами хорошо быть не может. А можно я хотя бы на день вернусь домой, почувствую себя человеком?

– Ева, я не слышу, потом поговорим. Конец связи.

Шум.

Ева выключает рацию, садится на камни, смотрит на небо и шепчет:

– Конец связи…

День девятый

Ева в бандане – так велел учитель. Так безопаснее. Не стоит лишаться единственной косы. Волосы немного отросли, конечно, но вторая коса еще коротка, и ею пока можно поранить только собственную шею. Ева стала двигаться быстрее. Но этого все равно недостаточно, чтобы уклоняться от непредсказуемых и стремительных ударов Подполковника. Учитель блистательно ощущает собственное тело. Он спокоен и одновременно неописуемо быстр. Ева пытается найти в себе спокойствие, хочет быть стремительной, как учитель. С шахматами у нее до сих пор так же паршиво, как раньше. Она постоянно проигрывает, но хотя бы научилась внимательно следить за игрой.

– Можно спросить?

– Уже спросила.

– И что вы ответите?

– У этого вопроса нет ответа. Пытаешься острить?

– В любом случае спрошу. Кто еще был вашим учеником?

Подполковник отвечает, не отрывая взгляда от шахматной доски:

– Из Герберов – Анна.

– Дочь Гербера Четвертого? – Ева ошарашена.

– Да, это было давно, еще до войны.

– Она не сражалась на войне.

– Знаю. Отец приберегает ее для особых случаев.

– Получается, вы с ними общались.

– Только с Анной. Она довольно независимая, каким бы странным ни казалось это слово для Герберов.

– То есть они сражались с нами не в полную силу?

– Видя, как дико ты сражаешься, я могу только подтвердить, что ты проиграла тогда и проиграешь снова, если не изменишь отношение к искусству боя. Ты снова готовишься к войне?

– Да. Я обязана закончить начатое.

– Жажда войны – психическое расстройство.

– Но я…

– У тебя нет своего «я». – Подполковник совершенно спокоен. – Любая война лишает людей их «я».

– Мы должны восстановить справедливость.

– Хорошее желание.

Ева не понимает, это он серьезно или издевается.

Вообще трудно понять, когда Подполковник говорит серьезно, а когда шутит. Сомнения червями вгрызаются в Евины сердце и мозг. Она не спит всю ночь, пытается вспомнить все детали войны, анализирует последовательность всех шагов. И приходит к страшному для себя выводу. На победу не было шансов. Но почему, почему она тогда была так уверена и верит до сих пор?! Что ею движет? Мания убийства, месть, безумие или стремление к справедливости? Наверное, все сразу. Она пожертвовала Артуром. Из-за нее семилетний мальчик, скорее всего, погиб. Многие погибли.

Все, все те, кто стремится изменить погрязшие в грязи и лжи города, точно знают, чего хотят. Справедливости. Нет, это не безумие. Это исступленное желание изменить жизнь. Жизнь не должна быть такой, как сейчас. Обезумев, броситься в огонь, пытаясь его погасить, – вот что было главной причиной участия в войне. А теперь будет иначе. Ева лежа смотрит на потолок и спрашивает:

– Ты тоже думаешь, что война против Герберов – безумие?

Потолок сух. Ни капли. Ева поворачивается к окнам и смотрит на черные контуры гор. В ее усталых глазах отражаются звезды. Ева начинает мысленно считать и, не досчитав до десяти, засыпает.

День десятый

С каждым днем Ева бегает все быстрее. Ни одной царапины. Она сосредоточена и видит каждый кустик, каждую колючку. Слышит каждый звук, чувствует каждое движение. Подполковник учит ее чувствовать, познавать собственное тело. Ева носится по лесу, как ветер. Она двигается уверенно и раскованно.

У нее есть несколько лишних минут до возвращения. Добежав до реки, останавливается, переводит дыхание и достает рацию:

– Бабуль, прием. Бабуль!

– Ева, прием, все в порядке? Я еще сплю.

– Да, Бабуль, все прекрасно. Пожалуйста, передай рацию Марату, мне нужно поговорить с ним, прием.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем она слышит голос Марата. За это время Ева успевает сосчитать выброшенные рекой на берег камни, гнезда на поваленных деревьях и мысленно прочертить все варианты перехода через реку.

– Ева!

– Марат, послушай. Мне нужно, чтобы ты отошел в сторонку, есть разговор, прием.

– Я стою далеко от дома, Бабушка не со мной, прием.

– Ты должен встретиться с Анной, убедить ее не участвовать в войне. Прием.

Слышны только радиопомехи.

– Марат, алло, прием.

– Анна? Я правильно понимаю, о ком речь? Прием.

– Да, да. Именно с ней. Прием.

– Она всегда окружена телохранителями, практически не бывает в одиночестве, прием.

– Марат, ты же найдешь способ незаметно приблизиться к ней, у тебя это хорошо получается, ну пожалуйста. Прием.

– Ладно, не проблема – сделаю. А если я влюблюсь в нее? Прием.

– Лучше, если она в тебя влюбится. Конец связи.

Ева бежит обратно к дому. Подъем трудный, часть пути проходит через реку. Учитель каждый день усложняет и меняет задания. Девушка перебегает по склизким камням, сохраняя равновесие. Местами вода доходит ей до подбородка, и она ныряет, открывает глаза и плывет, глядя на мелких прозрачных рыбешек. В такие моменты она забывает обо всем. Звуки исчезают, тело оказывается в невесомости, прошлое и настоящее отступают. Холодная вода раскидывает ее волосы, и они изогнутым куполом защищают ее от внешнего мира.

– Только под водой ты можешь оставаться сама с собой, – сказал Подполковник, – ты возродишься, если захочешь.

Ева застывает в воде. Водные голоса ее печалят, разбивают сердце на мелкие осколки. Кажется, она проживала ту же самую жизнь много-много раз, и ничего не изменилось.

– Посмотри в глаза своему страху, – учил Подполковник. – Не оставляй его одного. Он должен быть понят.

Девушка видит, как краснеет вода, как бордовые водоросли беспокойно колышут свои неровные язычки, как вода бурлит и вышвыривает ее наружу.

Это и есть новое рождение? Вряд ли. Семь минут под водой. Ева улыбается, думает, что ей не хватает мудрости и ума для перерождения и, перепрыгивая с камня на камень, уклоняясь от ударов колючих веток, мчится домой.

Преодолев последний ряд деревьев и кустов, она добирается до поляны, откуда видны пронумерованные камни. Напротив Подполковника за пластиковым столом перед домом кто-то сидит. Большой красный зонт защищает их от солнца. Интересно, откуда здесь взялись белые стулья и стол из кафе? Наверное, Подполковник хранит их как музейные экспонаты.

Ева не видит, кто сидит перед учителем. Он в черном плаще. Рука закинута на спинку стула.

Девушка вытирает подолом мокрой рубашки потную шею, лоб и пытается незаметно приблизиться. Подполковник улыбается, он спокоен. Значит, все в порядке. Ева прячется за ствол дерева и пытается услышать, о чем они говорят. Разговор прерывается. Незнакомец наклоняет голову. Ева еле успевает разглядеть его падающие на глаза волосы, поднятый воротник плаща, закрывающий часть лица. Ее окатывает холодная волна: незнакомец знает, где она стоит.

– Ева, – зовет Подполковник, – иди к нам, ты добралась на пять минут раньше, это хороший результат.

«На десять минут», – мысленно поправляет его Ева и медленно шагает к ним, не отрывая взгляда от незнакомца. Тот встает и протягивает руку. Теперь она может разглядеть его получше. Ее сердце колотится, шея начинает гореть. Высокий незнакомец с угольно-черными волосами словно и не человек вовсе: в нем есть что-то неземное. Девушка берет его за руку. Неописуемо холодная. От волнения она начинает задыхаться, спазм сжимает горло, она не может произнести ни слова.

– Я Человек-зонт, – представляется незнакомец и улыбается.

Она столбенеет.

– Ева, ну что ты стоишь? Пойди принеси из кухни лимонад, посиди с нами.

По стаканам разложен лед, она берет несколько кубиков и разминает их в ладонях. Человек-зонт? Это не шутка?

Ева протирает шею льдом. Вытатуированный зонт еще прожигает кожу.

Почему он здесь? Откуда знает Подполковника? Ну хорошо, нужно собраться с мыслями, нужно понять, что к чему. Ева вытирает полотенцем лицо, берет лимонад, стаканы со льдом и выходит из дома.

Сидящие за столом мужчины смотрят на нее, а она не знает, что сказать. Слишком много вопросов.

– Ева, – обращается к ней учитель, – сегодня можешь посмотреть на мой поединок с Челом.

Чел? Ну и сокращение.

– С удовольствием, а откуда вы знаете друг друга?

– Мы друзья, – отвечает Человек-зонт, и Ева снова ощущает волну холода на своей коже.

– Ты слышала о побоище на Северном проспекте? – спрашивает Подполковник.

– Нет. – Ева поправляет косы.

– Ладно, неважно, – говорит учитель, вставая со стула. – Я скоро вернусь.

Девушка смотрит на удаляющегося Подполковника и не может заставить себя повернуться к гостю. Кажется, стоит ей взглянуть, как она снова потеряет чувство реальности.

– Ева! – зовет ее Человек-зонт. Даже его голос влияет на ее самочувствие. – Я должен спросить у тебя кое-что.

– А я у тебя.

Она с трудом поворачивается к Человеку-зонту.

Его глаза блестят, как глаза Марата. Уголки рта опущены. Лицо спокойное, но жесткое. Волосы и воротник закрывают большую часть бледного лица.

– Спрашивай… – Он медленно моргает.

– Как твое настоящее имя?

Человек-зонт смотрит прямо Еве в глаза, и девушка понимает, что он видит всю ее суть, поглощает ее всей своей мощью, делая беззащитной.

Продолжить чтение