Читать онлайн Небесные тени бесплатно

Georgia Caldera

Les Brumes de Cendrelune:

LES OMBRES CÉLESTES

Book 3: © Editions J’ai Lu, 2021

Плейлист

Aimer – «Torches»
Cascadeur – «Meaning»
Malukah (с участием KSherwoodOps) – «In the Darkness»
Serenity – «Souls and Sins»
Claire Guerreso – «Ashes»
Syd Matters – «Obstacles»
Sleeping Romance – «The Promise Inside»
Really Slow Motion – «Remembrance»
Starrysky – «Excuses (I Won’t Let You Go)»
Jesper Kid – «Ezio’s Family»
End of the Dream – «Colder»
Bear McCreary (с участием Eivør Pálsdóttir) – «Memories of Mother»
Daughtry – «What Have We Become»
Twilight Force – «The Power of the Ancient Force – Hanna Turi
Version»
Beyond The Black – «Against The World»

Глава 1

Сефиза

– Верлен, нет! – закричала я во всю мочь, отчаянно пытаясь вырваться из рук людей, крепко державших меня. Их лиц не видно за противопылевыми масками. – Прекратите, вы ошибаетесь! Проклятие, да отпустите же его! Отпустите его!

Верлен исчез из поля моего зрения: тюремщики, воспользовавшись тем, что пленник потерял сознание, выволокли его в другую комнату, подальше от меня. Подальше от моего гнева и безмерного смятения…

Во имя всех преисподних, что же я наделала?

Неужели я только что передала Тень в руки его самых злейших врагов? Сама того не желая, выдала Верлена людям, которые ненавидят его больше всего на свете?

Что он подумает обо мне? Как теперь будет расценивать мои намерения?

Мне была невыносима одна только мысль о том, что молодой человек посчитает меня предательницей, растоптавшей его доверие…

Только не это. Не теперь. Только не после всего, через что мы с ним вместе прошли!

Раньше я люто ненавидела Тень, а теперь мысль о том, что он сочтет меня обманщицей, вызывала у меня отвращение. Думая об этом, я даже испытывала физическую боль, словно в горле застрял огромный камень и его острые края царапали мою плоть.

Нужно как можно скорее пойти к Верлену и поговорить с ним. Нужно позаботиться о нем – во всяком случае, сделать все, что в моих силах.

Я понятия не имела, что случилось с юношей, почему его тело так стремительно изменилось, каким чудом у него из спины вдруг выросли огромные крылья. Однако меня не покидала твердая уверенность в одном: сейчас Верлен страдает, ему нужна моя помощь, чтобы справиться с этим новым суровым испытанием, которое переживает его необычный организм.

Беспомощная, кипящая от гнева, я повернулась к весталке, и наши взгляды встретились: в моем кипело возмущение, а ее взор оставался ясным и на удивление спокойным.

– Почему? – воскликнула я. В моей душе боролись страх и негодование. – Что ты собираешься с ним делать, ты, грязная предательница?

Следует взглянуть в глаза правде: я невольно послужила орудием чужого замысла, цель которого оставалась для меня загадкой. Элдрис манипулировала мною, а также, вероятно, всеми остальными людьми, находившимися сейчас в кузнице.

Весталка использовала меня, обратила в свою пользу мою чудовищную жажду мести и слепую ненависть. Она играла мною, как пешкой на шахматной доске, размеры которой также оставались для меня загадкой. Ей наплевать, что я скажу в защиту Верлена, потому что она уже давно составила о нем собственное мнение и сделала его частью своего плана. Я стала всего-навсего глупой марионеткой в ее руках и, сама того не ведая, наивно исполняла отведенную мне роль, способствовала достижению какой-то таинственной цели.

– Что ты говоришь, Сефиза! – возмутился Лотар. Его голос звучал приглушенно из-за защитного респиратора. – Элдрис вовсе не предательница! Она заодно с нами. Как ты не понимаешь? Ее усилия наряду с твоими действиями позволили нам выиграть это первое сражение! Лучше радуйся, девочка моя: наша работа наконец-то принесла плоды!

Хальфдан нахмурился и открыл было рот, но так ничего и не сказал. Казалось, мой друг совершенно сбит с толку. Очевидно, он тоже пытался понять, что происходит…

– Тень не такой, как вы думаете! – настаивала я, поочередно заглядывая в глаза всем участникам этого странного собрания, происходящего в длинном, лишенном окон подвале. – Вы не должны этого делать. Тень вовсе не чудовище, каким мы всегда его считали. Наоборот, уверяю вас… Он совершенно не… он нам больше не враг… На самом деле это не он совершал…

Слова застряли в горле, потому что я вдруг поняла всю несостоятельность этих оправданий. Лица подпольщиков были частично скрыты протевопылевыми масками, и все же я увидела написанное на них крайнее изумление.

Все здешние обитатели пережили неимоверные страдания, и в каждом случае причиной всех их бед был Первый Палач, в большей или меньшей степени. Каждый из здесь присутствующих лично знал как минимум одного человека, окончившего свои дни на Дереве пыток. Каждый подпольщик потерял дорогих ему людей, ставших жертвами массовых казней, которые устраивал Орион, отец и повелитель Верлена, – во всяком случае, так было до сегодняшнего утра.

И это еще не считая гнусной расправы, учиненной над беспризорниками, – это же именно Верлен поймал их и передал в руки богов, после чего горожане подобрали изувеченных сирот и всеми силами старались спасти. Именно это событие стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. И именно это подтолкнуло народ к восстанию…

Никто из этих людей не станет слушать моих речей в защиту Тени. Во всяком случае, не сейчас.

Все произошло так быстро. Я совершенно растерялась и не знала, что говорить, что сделать, чтобы мы с Верленом смогли выбраться из этой отвратительной ловушки, в которую угодили.

Элдрис покачала головой и тяжело вздохнула, как будто случилось нечто, не входившее в ее планы.

– Нам нужно срочно поговорить наедине, – сказала она вслух.

Потом весталка посмотрела своими глазами цвета нефрита прямо мне в глаза и беззвучно произнесла, обращаясь напрямую к моему разуму:

«Прежде всего тебе нужно успокоиться, Сефиза. Ты глубоко заблуждаешься, я никогда с тобой не играла. Напротив, я желаю поделиться с тобой всем, что знаю, открыть тебе двери редкого и бесценного знания. По правде говоря, я очень многому хочу тебя научить. Однако для этого мне нужно твое полное содействие. Согласна ли ты дослушать меня до конца и не совершать необдуманных поступков, до тех пор пока я не передам тебе всю полноту своего знания?»

– Сначала освободи его! – прошипела я сквозь зубы. – Он ничего не… он…

«Он не сделал ничего плохого? – с обезоруживающей иронией закончила за меня весталка, по-прежнему не размыкая губ. – Он не представляет никакой опасности для всех нас? Ты это серьезно, Сефиза? Ты это хотела сказать? Помилуй, неужели это говоришь ты, девушка, у которой имеется гораздо больше причин винить Тень, чем у кого бы то ни было?»

Я молча кивнула, соглашаясь на невероятную сделку, которую предлагала мне Элдрис.

– Отпустите ее, – приказала весталка, обращаясь к державшим меня людям.

Меня немедленно выпустили – похоже, подпольщики беспрекословно повиновались малейшему слову и жесту своей хозяйки.

Я бросила мрачный взгляд на мужчин, державших меня все это время, и потерла ноющие запястья. До чего же я разозлилась!

Разозлилась и растерялась.

До сих пор мне и в голову не приходило, что дело может принять подобный оборот, что Верлен – одно из самых могущественных существ на земле – будет так легко разоблачен и схвачен обычными людьми.

– Как ты узнала? – спросила я весталку, изумляясь все больше и больше. – Как ты угадала, кто такой Верлен на самом деле? Как ты догадалась, что я покину Собор вместе с ним?

– Пойдем со мной, и я все тебе объясню, – предложила Элдрис, протягивая мне металлическую руку. В другой она все еще держала банку, в которой перекатывались две жемчужины: одна крупная, черная, другая маленькая, белая. – Мне нужно выполнить свою главную миссию, и это дело не может ждать…

Не ответив на предложенное рукопожатие, я скрестила руки на груди – кто знает, чего можно ждать от этой женщины. Тем не менее я сделала шаг ей навстречу, потому что меня манили обещанные удивительные тайны, а также души, заключенные в герметичную стеклянную банку, драгоценные сущности, обладающие феноменальной мощью, – это именно Верлен облек их в такую форму.

Мне хотелось узнать, что Элдрис собирается делать с этими душами. При первой же возможности я рассчитывала забрать их у нее.

В любом случае у меня нет выбора. Придется последовать за весталкой, если я хочу убедить ее пощадить моего любимого. У меня нет никакого влияния на подпольщиков, они слушаются одну лишь Элдрис, – очевидно, они избрали ее своей предводительницей. Именно она решает, кто и что будет делать, она отдает приказы. Никто не поддержит меня и не станет действовать вопреки воле весталки – теперь я это поняла.

Придется притвориться, будто я с ними заодно. После всего, что я сделала для выживания Верлена, я ни за что не брошу его гнить в клетке, не отдам на милость этим ослепленным от гнева людям, готовым его растерзать.

Я решила перетерпеть нашу временную разлуку, хотя меня непрестанно терзали опасения за судьбу юноши – кто знает, что сделают с ним тюремщики?

– Я пойду с тобой при одном условии, – заявила я, резко останавливаясь. Хальфдан ошеломленно уставился на меня, остальные последовали его примеру, но я не обращала внимания на их взгляды. – В наше отсутствие никто не тронет и волоска на голове Тени!

– Мы так не договаривались! – возмущенно крикнул один из тех мужчин, что недавно удерживали меня. – Весталка, ты ведь дала нам понять, что мы сможем выместить свой гнев на Палаче и отыграться на нем за все свои беды!

– Ах ты, продажная негодяйка! Какое тебе дело до того, что мы сделаем с этим чудовищем? – набросился на меня второй. – Раз уж он наконец оказался у нас в руках, почему мы не имеем права воспользоваться этим и отомстить? Он же сын и первый прислужник тирана, подвергавшего нас гонениям столько лет!

Я тяжело сглотнула; в животе появился холодный комок незнакомого мне прежде страха.

Так значит, у меня действительно были причины для беспокойства. Значит, я не ошиблась, предполагая худшее…

Глава 2

Сефиза

Несмотря на ужас, охвативший меня при мысли о возможной участи Верлена, я понимала этих людей… Как я могла упрекать их за желание разорвать Тень на части, если сама долгие годы имела такие же намерения?

– Хорошо, Сефиза, мы выполним твои требования – во всяком случае, временно, – объявила весталка, потом обратилась к остальным: – Вы слышали? Существу нельзя причинять никакого вреда, пока мы не вернемся. Это всем ясно?

Послышались недовольные возгласы, выражающие несогласие. Затем Элдрис, очевидно посчитав этот вопрос решенным, направилась к двери, жестом предложив мне следовать за собой. Она вышла из подвала.

– Сефиза, подожди! – окликнул меня Хальфдан, торопливо снимая защитную маску. Он попытался подняться с кровати, борясь со слабостью. – Что, скажи на милость, происходит? Кто-нибудь может мне объяснить?

Я покачала головой, не зная, что на это ответить.

Очевидно, мое нежелание вредить Тени и глумиться над ним вызывало у друга, как и у всех остальных, непонимание и недоумение. Будет очень непросто оправдаться в их глазах и заставить внять голосу разума….

Однако прежде всего нужно выяснить, в чем именно заключается план весталки, раз уж я вознамерилась ей помешать. Так что я догнала Элдрис и следом за ней поднялась по лестнице, ведущей на первый этаж кузницы.

Выйдя из дома, я увидела группу людей – заговорщикам хватило ума подождать снаружи, как я и просила. Среди них стояла Олимпия. Взгляд у девушки был стеклянным, она казалась опустошенной. Кто-то дал ей пальто, чтобы прикрыть голые плечи, поскольку ее бежевое муслиновое платье было довольно открытым. Тем не менее бедняжка до сих пор дрожала; рядом стояла какая-то женщина и энергично растирала спину девушки, вероятно, чтобы помочь ей согреться.

Когда я проходила мимо, Олимпия скользнула по мне равнодушным взглядом и снова уставилась в землю. Состояние девушки определенно вызывало опасения, но, во всяком случае, никто не собирался сажать ее под замок или дурно с ней обращаться.

– Теперь вы можете вернуться в помещение, – объявила весталка, обращаясь к собравшимся перед кузницей людям. – Отныне ситуация под контролем.

Не говоря ни слова, я пошла следом за весталкой по темному переулку, затянутому неестественно густой пепельной дымкой. Я не знала, куда мы направляемся, далеко нам идти или нет. А главное, я понятия не имела, чего хочет от меня эта женщина.

Возможно, она стремится изолировать меня от остальных, чтобы сподручнее было со мной расправиться, как она поступила и с Верленом? Может, она хочет моей смерти? В конце концов, что мне о ней известно? В последнее время я уже ни в чем не была уверена.

Мы уходили все дальше и дальше от кузницы и от оставшихся в ней людей.

– Итак, несмотря на все, что должно было бы вас разделять, ты нашла способ привязаться к этому существу? – спросила весталка.

В ее голосе явственно слышался упрек.

Я не могла отрицать, что с Верленом меня связывают прочные узы – вопреки ожиданиям и всякой логике. Однако мне совершенно не хотелось объяснять этой фанатичке природу наших с юношей отношений, тем более что я и сама до конца не понимала, на чем основана наша необычная связь.

Более того, Элдрис говорила о Верлене так, словно он и не человек вовсе, и это начинало не на шутку меня раздражать.

– Перестаньте так его называть, он ведь человек, в конце концов! Ну, во всяком случае, наполовину.

– Этот нюанс имеет большое значение, поверь, Сефиза. Впрочем, теперь Тень уже нельзя назвать человеческим существом. Он потерял те немногие остатки человеческой сущности, что в нем еще оставались, поглотив душу богини Эвридики. Чудо, при совершении которого ты присутствовала, стало завершающим этапом его развития. Ты знаешь, что я права.

Весталка ошибалась: я понятия не имела, чему именно стала свидетельницей в мрачном подвале кузницы. Выходит, теперь Элдрис пользуется моим невежеством, чтобы убедить меня в правомерности своих действий…

– Это полная чушь! – запротестовала я, сжимая кулаки. – Откуда у тебя такая уверенность в своей правоте? И вообще, что это, в сущности, меняет? Да, возможно, Верлен долго был инструментом в руках императора, но больше он им не будет. Он восстал против Ориона. Он много раз меня спасал, вызволил из темницы, избавил от пыток и смерти. Он помог мне сбежать из Собора. Мы вместе с ним вернули Хальфдана к жизни. Все это нужно принять в расчет. Ты и твои подручные не имеете права обращаться с Верленом как с пленником, он этого не заслуживает!

– Чего заслуживает или не заслуживает последнее творение Ориона – это спорный вопрос. Как бы то ни было, вряд ли это имеет значение. В настоящее время все эти вопросы еще слишком неясны: ты не понимаешь, что они выходят далеко за рамки простых вопросов этики и личностной морали.

– Хватит, весталка, я жду! Объясни мне все это, раз уж ты специально увела меня на эту странную прогулку.

Элдрис остановилась и повернулась ко мне. В тот же миг туман вокруг нас рассеялся. Только теперь я с ужасом разглядела покореженные металлические здания – некоторые из них полностью сложились, как будто их прихлопнули гигантской невидимой рукой. Зримое воплощение гнева бога богов.

Внезапно на меня со всех сторон обрушились звуки – до сих пор я их не слышала, словно раньше мои уши закрывала невидимая пелена.

Всюду звучали рыдания и горькие жалобы. Крики, полные отчаяния, страдания, страха…

По улицам носились туда-сюда люди, пытаясь спасти из-под обломков как можно больше жителей, еще недавно обитавших в уничтоженных домах; некоторые здания так сильно погнуло, что в них с трудом угадывались жилые постройки. На тротуарах рядами лежали трупы, кое-как прикрытые обрывками окровавленной ткани – неудачная попытка скрыть всю чудовищность произошедшего.

Вот оно, возмездие Ориона, его ответ на неповиновение Тени.

– Мы не просто вышли на прогулку, Создательница, – наставительно проговорила весталка. – Мы осуществляем беспрецедентную миссию, которую ты начала тысячелетия назад.

Я сглотнула, потрясенная открывшейся мне картиной разрушений, а также словами этой женщины с наполовину металлическим лицом.

– В прошлом были допущены серьезные ошибки, – продолжала Элдрис, выгибая единственную бровь. – Давно пора их исправить, не находишь?

– Так ты… знаешь, кто я?

Элдрис назвала меня тем же именем, которое использовал Орион, обращаясь ко мне несколько часов назад. Это не может быть совпадением.

Все это явно связано с далеким прошлым, образы которого открывались мне в ином мире, и с воспоминаниями о другой жизни, в которой мы с Верленом были вместе.

– Душа Создательницы недаром выбрала тебя для нового воплощения, – заявила весталка, указывая на меня металлическим пальцем. – В противовес Разработчику, которого Орион пытался создать заново, но в итоге исказил.

– Ты говоришь о Верлене?

– О существе, Сефиза, или, если хочешь, о последнем творении, – сурово поправила меня весталка. Она склонила голову и тихо прошептала, словно говоря сама с собой: – Непостижимо. Вероятность подобного исхода была ничтожно мала…

С этими словами она повернулась и зашагала дальше, опираясь на свой резной посох.

– Поспешим! Взаперти сущности становятся особенно нестабильными.

– Но… а как же все эти люди? – произнесла я, указывая на развалины.

Следовало им помочь. Я могла бы спасти многих – я в этом не сомневалась.

– Нет, ты больше ничего не можешь для них сделать, – ответила Элдрис, быстро шагая вперед. Вокруг нас снова начал сгущаться туман. – Там нет раненых. Мщение Ориона всегда бьет точно в цель, он никогда не оставляет выживших.

Я помедлила секунду, не зная, идти ли за ней, но внезапно туман окутал меня со всех сторон. Все еще потрясенная, я попыталась убежать от удушливой дымки и вскоре обнаружила, что шагаю за весталкой.

Кажется, в дело вмешалась ее сверхъестественная сила. Элдрис использовала туман, чтобы вынудить меня следовать за ней…

Итак, я подчинилась – выбора мне не оставили.

Глава 3

Сефиза

Мы долго брели по Стальному городу, скрытые от посторонних глаз темной дымкой, создаваемой Элдрис, и вот наконец вышли за ворота и оказались в пригороде. Мне казалось, что это путешествие длится целую вечность. В конце концов весталка перестала использовать свой дар, и моему взгляду открылись бескрайние серые пустоши, раскинувшиеся между городами королевства Пепельной Луны.

Никогда прежде я не отваживалась так далеко уходить от переполненной народом, суетливой столицы…

Мы прошли мимо нескольких шахт и пары фабрик. Потом вдруг все постройки в зоне видимости исчезли, осталась только голая пустыня.

Куда ни глянь – всюду сплошная бесплодная пустошь, покрытая серым пеплом. Блеклый, мертвый мир, в котором остались лишь люди и боги. Тот, кто ни разу своими глазами не видел этого мрачного ландшафта, не смог бы в полной мере осознать болезненность подобной панорамы и бездонное отчаяние, исходившее от этого лишенного цвета и жизни пейзажа.

У меня было лишь смутное представление о том, какой была Земля в прошлом, да и то исключительно благодаря видениям. Тем не менее я знала, что наш мир вплотную приблизился к концу медленной и ужасной агонии.

Еще я в глубине души понимала, что Элдрис права, по крайней мере, в одном: у меня действительно есть миссия – пусть даже я совершенно не осознаю, какую роль играет во всем этом весталка, является ли она грозной противницей или странной союзницей, сторонницей крайних мер…

– Сюда, – позвала она меня, кивая на склон холма, у подножия которого темными лентами плыли сгустки особенно густого тумана.

Мы зашагали к указанному месту, и чем ближе подходили, тем прозрачнее становился собравшийся там странный туман, а потом и вовсе рассеялся. Ошеломленная, я увидела, что в каменном склоне темнеет вход в пещеру, а внутри спрятан… На огромном, причудливой формы силуэте играли отблески. Затем я узнала очертания загадочной громады: это был один из тех стальных драконов, которых боги использовали для воздушных путешествий.

– Как… как ты сумела… украсть эту машину у богов? – запинаясь, произнесла я.

– Ладон принадлежит мне уже очень давно. Он – одно из первых творений, которые Орион преподнес Владычице в далекие времена, когда этот предатель еще состоял на службе у единственной законной богини. Без этого дракона я бы ни за что не смогла облететь девять королевств.

– Ты побывала во всех девяти королевствах? – глупо повторила я, изо всех сил пытаясь осмыслить столь невероятную информацию.

– Конечно, – подтвердила весталка, подходя к стальному зверю. Она коснулась его своей настоящей рукой. – И повсюду ситуация одинаковая. Вырождающееся человечество страдает, потеряв всякую связь с сущностью мира, мучается под пято́й единовластного деспота. Нужно как можно скорее завершить начатое, Сефиза. Правление узурпатора должно закончиться, и тогда природа наконец восстанет из пепла.

Элдрис погладила длинную, покрытую металлическими чешуйками шею чудовища, и его глаза засветились, как будто это простое движение активировало какой-то загадочный механизм. Затем весталка подошла к плечу монстра, поставила ногу на его локоть и, использовав его как ступеньку, забралась на спину зверя.

– Скорее, Сефиза! – поторопила она меня, взмахом руки предлагая мне тоже залезть на спину дракона.

Что я и сделала, не задавая вопросов.

Надо сказать, вопросов было множество – они возникали у меня в голове с такой скоростью, что казалось, еще немного, и у меня начнется мигрень.

Очевидно, весталке известно очень многое…

Ее всеведение сбивало с толку. Я не знала, следует ли довериться ей или нужно по-прежнему соблюдать осторожность.

Похоже, Элдрис в курсе моей прошлой жизни, а также прошлой жизни Верлена. Складывалось впечатление, что она знает даже о священной цели, объединившей нас с юношей в старом мире. Еще она, кажется, точно знает, как осуществить наконец наш план и спасти этот мир от опасности, грозящей его уничтожить.

Весталка утверждала, будто Владычица Туманов, неземная богиня, изначально была выше Владыки всех разумов, и мне хотелось ей верить. Подумать только: где-то могли существовать силы, более могущественные, чем этот проклятый император! Мысль об этом давала мне надежду.

Едва я уселась позади весталки на спину огромной машины, дракон пришел в движение, выполз из пещеры и раскрыл колоссальные железные крылья. Я рефлекторно вцепилась в выступающие из спины Ладона чешуйки, после чего дракон подпрыгнул, и мы оказались в воздухе.

У меня отчаянно заколотилось сердце, горло сдавила паника. Казалось, одно неверное движение – и я свалюсь с металлической спины, а ведь мы уже поднялись высоко в воздух. Падение с такой высоты – это верная смерть.

Если весталка действительно собиралась меня убить, сейчас она легко может это сделать – достаточно просто меня столкнуть.

Несколько секунд я сидела зажмурившись, пытаясь выровнять дыхание, потом наконец решилась открыть глаза. Владевшая мною тревога внезапно сменилась странным восторгом.

Я летела!

Мы с Элдрис сидели на механическом драконе, парившем в нескольких сотнях метров над землей. Ветер бил мне в лицо, волосы развевались, ибо мы мчались по воздуху с головокружительной скоростью. Удивительное чувство, пьянящее и пугающее одновременно – почти как поцелуй с Верленом… Вообще-то, не следовало бы вспоминать о нем в такой момент.

Мы оставили далеко позади гигантские стены королевства Пепельной Луны, и я затаила дыхание при мысли о том, что могу увидеть земли, находящиеся за пределами Империи.

У самого горизонта бушевали пепельные бури, однако, удивительное дело, чем ближе мы подлетали, тем дальше они от нас отодвигались.

Мое воодушевление быстро угасло, едва я осознала, что пейзаж повсюду один и тот же: блеклый, пыльный, угасший. Порой под нами появлялись горные пики, вносившие некоторое разнообразие в общую палитру мрачных серых тонов, составляющих эту безрадостную картину.

Увиденное меня потрясло.

В детстве родители объясняли мне, что за пределами городов, защищенных мощными стенами, в которых живут люди и боги, не может уцелеть ни одно живое существо. Тем не менее одно дело – услышать о чем-то, и совершенно другое – увидеть собственными глазами.

К моему горлу подступил ком, на глаза навернулись слезы – я в полной мере прочувствовала всю ненормальность сложившейся ситуации. Предполагалось, что Земля должна давать приют живым. Из воспоминаний о своем прошлом существовании я знала, что лишь одна эта планета во всей Вселенной смогла воспользоваться этим уникальным шансом, лишь на ней кипела жизнь.

Теперь мне стало ясно, как близко наш мир подошел к границе своего полного уничтожения…

Глава 4

Сефиза

– Я видела, что стало причиной всего этого, – услышала я свой собственный голос. – Я видела, как люди терзали друг друга, в то время как окружающая их природа изнемогала, а ресурсы истощались и пожирались в угоду дурацким политическим играм.

В том далеком прошлом мы с Верленом попытались – в силу своих способностей и возможностей, которые были доступны в ту эпоху, – восстать против такого миропорядка. Увы, мы потерпели сокрушительное поражение – иначе и не скажешь, глядя на то, во что превратилась Земля тысячи лет спустя.

– Я знаю, что тебе открылась прошлая жизнь души, которая заключена сейчас в тебе, – ответила весталка. Ее голос перекрывал свист ветра. – Кроме того, Разработчик тоже узнал о своем прошлом. Ваша связь важна, но не в том смысле, в каком ее понимаешь ты…

Я захлопала глазами: из пепельных дюн вынырнули очертания некоего сооружения – природа не могла создать ничего подобного, очевидно это рукотворная постройка. Я поняла, что мы достигли цели нашего путешествия – Ладон сбросил скорость и начал снижаться.

Механический дракон плавно опускался к земле. Он остановился перед развалинами какого-то древнего здания, частично засыпанного землей, изначальный размер которого я не могла себе представить. Из черного песка поднимались полуразрушенные колонны, напомнившие мне колонны загадочного лабиринта из другого мира.

Элдрис съехала со спины дракона на землю, и я последовала ее примеру. Затем весталка зашагала вдоль руин колоннады, опираясь на посох, чтобы сохранять равновесие. Я медленно двинулась за ней, стараясь не оступиться и не упасть с крутого склона. Наконец мы подошли к зияющей в скале расщелине, наполовину засыпанной пеплом, и весталка вошла в нее.

Внутри было так темно, что, пройдя всего несколько метров, я остановилась, совершенно потеряв из виду длинный серый плащ моей спутницы.

– Сюда, Сефиза, – повелительно воскликнула Элдрис. – Нельзя терять время!

– Возможно, среди твоих необычных способностей есть и ночное зрение, весталка, но, представь себе, я им не владею.

– Как только мы окажемся у врат святилища, система снова активируется, а до тех пор нам нельзя останавливаться. Души волнуются, теперь герметичное вместилище надолго их не удержит.

В тишине этой странной пещеры раздавались какие-то щелчки, и я, хоть и не сразу, догадалась, откуда идут эти звуки: заключенные в стеклянную банку жемчужины бились о стенки своей тюрьмы, все сильнее и сильнее…

Вытянув перед собой руки, я сделала еще несколько шагов, а потом моя ладонь уперлась в стену, сделанную из какого-то легко крошащегося материала. Очевидно, импровизированный туннель, по которому мы шли, того и гляди развалится.

Я зашагала дальше, вопреки всему стараясь не думать о том, что будет, если эти своды рухнут нам на головы. Я все глубже и глубже спускалась в недра земли, ориентируясь в пространстве лишь по звуку приглушенных шагов Элдрис, как вдруг почва под моими ногами сильно затряслась.

Мне на плечо посыпалась земля, и я не смогла сдержать испуганный крик, но тут же поняла, что дрожь этого места прекратилась. Прямо передо мной постепенно выступала из темноты внушительных размеров каменная арка, покрытая замысловатыми рельефами; загадочные рисунки один за другим загорались белым светом.

– Где это мы? – изумленно поинтересовалась я наконец.

– У входа в один из храмов, которые Владычица воздвигла по всему миру еще при жизни.

Действительно, вместо колонн по обеим сторонам арки возвышались две женские фигуры в длинных тогах[1], высеченные из белого мрамора; статуи воздевали руки, поддерживая величественный сводчатый потолок.

Элдрис перешагнула порог поглощенного пеплом здания и вошла в огромный зал; на стенах, вдоль которых мы проходили, зажигались все новые высеченные в камне узоры, освещая центральный проход. Как и предсказывала весталка, помещение осветилось, явив все свое скрытое до сего момента великолепие, красоту орнаментов, бесчисленных колонн и гигантских изваяний.

Множество алебастровых женщин стояли в ряд, подобно высокой колоннаде, словно защищая это удивительное место. Каждая статуя держала в левой руке продолговатую чашу, а правую руку вытягивала перед собой, обратив ее ладонью к небу, – они будто в ожидании какого-то явления свыше. Между скульптурами протянулись покрытые пылью кабели, связывавшие их друг с другом. Кабели светились бледным светом, его лучи были направлены вверх, под своды этого удивительного храма.

Чем ближе я подходила, тем загадочнее мне казалось это место, а вокруг нас постепенно нарастал какой-то странный шелест.

– Что происходит? – спросила я, потирая ухо. Не хватало только, чтобы у меня начались галлюцинации. – Здесь есть еще кто-то, кроме нас?

Элдрис посмотрела на меня и задумчиво кивнула.

– Ты слышишь стоны наших сестер, павших под гнетом тирана, – серьезно произнесла она. – Ты одна из нас, Сефиза. Именно поэтому я могу говорить с тобой, не издавая ни звука, поэтому ты владеешь удивительным даром, а Создательница выбрала тебя для своего нового воплощения. В твоих венах течет крохотная часть сущности нашей Владычицы, ее дар своим верным весталкам. Очевидно, среди твоих предков была какая-то жрица нашего культа.

Я могла бы усомниться в этих высокопарных утверждениях, но в данный момент не видела никакого смысла начинать спор. К тому же теория Элдрис казалась довольно правдоподобной после всего, что я недавно увидела.

Между тем весталка прошла в конец зала, и каждый раз, когда она делала шаг, на стенах перед ней зажигались новые огни. Наконец последние сгустки темноты, в которую изначально был погружен зал, окончательно рассеялись, и нашим взорам открылась статуя – более внушительная и величественная, чем все остальные.

Высеченная из белого мрамора стройная, полуобнаженная женщина воздевала над собой руки, поднимая к потолку чашу, несомненно предназначенную для различных подношений. Все кабели сходились к этому сосуду. У подножия монументальной скульптуры располагались ступени, ведущие к пьедесталу, а по обеим сторонам от изваяния я увидела две лестницы, по которым можно было подняться прямо к чаше в руках мраморной женщины.

Элдрис выбрала ту, что слева, и стала подниматься по ступенькам, пока не достигла вершины. После этого она достала из складок юбки банку с душами Эвридики и Залатанного.

– Подожди! – воскликнула я, резко вырываясь из своих мыслей. – Что ты хочешь с ними делать? Ты не имеешь права…

Слишком поздно. Элдрис меня не слушала. Она открыла крышку стеклянного сосуда и без малейших колебаний перевернула его.

Первой из банки выкатилась маленькая белая жемчужина, упала к ногам статуи, исчезнув между каменными плитами, а уже через секунду на этом месте выросло ярко-зеленое растение. Более тяжелая черная сфера с глухим стуком упала на дно чаши.

Раздался глухой рев. Стены храма затряслись, а свечение, исходящее от пола и проводов, пересекающих зал, усилилось, став ослепительным.

Я зажмурилась, инстинктивно прикрыв лицо одной рукой: над нами раздались приглушенные взрывы, и здание заходило ходуном.

На этот раз древняя постройка точно развалится и я погибну, погребенная под обломками тысячелетнего святилища, так и не узнав, что же произошло на самом деле. Мои мысли обратились к Верлену…

В эту минуту я страшно жалела, что бросила его ради глупых обещаний! Он никогда не узнает, что я не имею никакого отношения к устроенной ему коварной ловушке…

Глава 5

Сефиза

– Узри, Сефиза! – закричала весталка. Ее голос был едва слышен сквозь чудовищный грохот, рык, невыносимый гул и прочие нескончаемые оглушительные звуки. – Смотри, как творится чудо!

Я слегка приоткрыла веки и, удивившись тому, что до сих пор невредима, медленно опустила руки.

У меня захватило дух от открывшегося мне невероятного зрелища. Я широко распахнула глаза, испытывая одновременно потрясение и восторг.

Огромная центральная статуя теперь была зажата деревянными тисками: позади нее вырос ствол гигантского дерева – наверное, в высоту оно достигало метров сто, не меньше. Спина и бока статуи были плотно обвиты коричневой корой. Ветви невероятного дуба проткнули потолок, и теперь в нем зияло широкое отверстие.

С того места, где я стояла, было видно, что снаружи буйствует сочный зеленый массив.

Похоже, посреди безжизненных пепельных песков над нами только что вырос лес, куда более густой, чем Последний сад…

И, кажется, этот феноменальный процесс все еще продолжался. Шум вырывающихся из-под земли деревьев оглушал меня снова и снова, шел со всех сторон. Длинные корни прошили плиты потолка, переплелись, образовав новый защитный слой и, таким образом дополнительно укрепили этот драгоценный подземный храм.

Элдрис спускалась вниз по лестнице, удаляясь от статуи, и теперь находилась на полпути к полу. Она держалась за перила, очевидно понимая всю опасность своего положения: сверху то и дело падали камни и сыпался пыльными струйками песок. Несмотря на окружающий хаос, лицо весталки озаряла экстатическая улыбка – несомненно, Элдрис пребывала в эйфории после того, что совершила.

– Ты… только что создала Зеленые Гавани! – услышала я свой голос.

Так вот в чем заключалась цель этого путешествия…

Вот чего добивается эта женщина, обладающая невыносимым характером и невероятными способностями. Выходит, мы с ней желаем одного и того же: свергнуть бога-императора и спасти мир, освободить его от серого пепельного покрова, который грозит гибелью всему живому!

Без вмешательства весталки, без участия душ, вырванных Верленом у их умерших владельцев, ничего этого не случилось бы. Возможно, Элдрис использует сомнительные методы, но результат ее действий потрясал воображение – с этим я никак не могла поспорить.

– Мы только что дали жизнь первым Зеленым Гаваням, – объявила весталка под аккомпанемент доносящихся сверху раскатов. Впрочем, грохот постепенно стихал. – Все вместе: последнее божество, ты и я – мы только что вернули кусочек жизни на эту землю. Конечно, это всего лишь один, первый шаг на долгом пути, что лежит перед нами. Теперь нам нужно оживить все остальные защитные источники, разбросанные по разным уголкам Империи. Для этого придется вырвать души у всех богов и доставить в каждый храм по черной жемчужине. Иначе мир не выстоит. Ты понимаешь цели и задачи нашей миссии, Сефиза?

– Это возможно… да… несомненно, кое-что я могу понять. И все же я по-прежнему жду от тебя обещанных объяснений.

Ведь, если верить словам Элдрис, Верлен является неотъемлемой частью этого плана. Больше того: он ключевое звено, без которого ничего не выйдет. В таком случае какой смысл относиться к юноше как к врагу? Не проще ли было бы привезти его сюда, взять с нами, вместо того чтобы силой отнимать у него душу Эвридики? И потом, зачем весталка рисковала, сажая Верлена под замок и открывая остальным его истинное происхождение?

Элдрис сошла по последним ступеням лестницы, мимоходом касаясь листьев плюща, обвившего перила. Повсюду продолжала прорастать зелень. Чуть поодаль боковые колоннады почти скрылись из виду, заслоненные молодыми растениями, а между каменными плитами пола пробивалась сочная трава, образуя мягкий ковер.

Через отверстия, проделанные в потолке мощными ветвями дерева, просачивалось несколько слабых солнечных лучей. Однако они не могли затмить сияние светильников, созданных по неизвестной технологии, – проложенные в стенах желобки ярко освещали подземное святилище.

– Я хочу знать, немедленно! – потребовала я более решительным тоном. – Откуда тебе все это известно? Как ты узнала про Верлена? Как тебе удалось с такой точностью предсказать будущее? Проведать о нашем побеге, а так же о случившемся только что чуде?

Элдрис указала на основание центральной лестницы – там, прямо перед ступенями, был установлен огромный беломраморный алтарь, на который я до сего момента не обращала внимания. Теперь поверхность этого сооружения частично поросла мхом и плющом.

– Дар прозорливости, а также способность управлять туманом и пеплом передали мне мои сестры во время церемонии посвящения, в день, когда я стала весталкой, – объявила она. Потом осторожно раздвинула ветви растений и открыла что-то вроде люка, спрятанного в каменном столе. – Когда-то Владычица лично совершала обряд и вручала несколько капель своей собственной жизненной влаги избранным служительницам. Однако я не застала эпоху ее правления, хоть и прожила много сотен лет. Телесная оболочка Владычицы была уже разрушена, когда я пришла в этот мир. Лишь ее дух уцелел после предательства Ангела Искупления и прошел сквозь века, дабы единственная истинная богиня могла и дальше вести своих верных последователей.

Что за фанатичная тарабарщина? И все же я была вынуждена признать очевидное: в речах Элдрис имелось некое разумное зерно, иначе чудо, которое она только что совершила, никогда бы не произошло.

Весталка достала из углубления в камне странный ящичек и поставила на алтарь. Вещица матово поблескивала, словно потускневшее золото. Затем она быстро стерла с ящичка пыль и нажала на скрытый замок, после чего раздался металлический щелчок. Крышка с тихим шипением открылась, и из ящичка вырвался клуб мерцающего дыма.

Заинтригованная, я подошла ближе, чтобы получше рассмотреть, что весталка делает с неведомой реликвией. Элдрис достала флакон, на дне которого плескалась странная перламутровая жидкость, а также жуткого вида шприц.

– Это все, что осталось от крови Владычицы, – с горечью произнесла она. – Наши сестры давно мертвы и кремированы, но их души присутствуют здесь, чтобы стать свидетелями этой последней церемонии. В конце концов, сила уже поет в тебе. Ты одновременно потомок одной из нас и новое воплощение Создательницы. Следовательно, ты как никто достойна получить последние благодеяния Владычицы. Мы с великой радостью приветствуем тебя и принимаем.

Точным, выверенным движением Элдрис вонзила иглу шприца в резиновую пробку флакона, перевернула его и наполнила шприц вязкой мерцающей жидкостью. Затем она поставила пустой флакон на каменный стол и, держа шприц иглой вверх, знаком предложила мне приблизиться.

– Сефиза, принимаешь ли ты дар Владычицы? – спросила она торжественно. – Поклянись ей в верности, и обретешь, как и все весталки до тебя, драгоценную ясность ума. Благодаря этому ты получишь помимо прочих способностей умение различать плетение Паутины времени.

Внезапно я поняла, что вещество, заключенное в шприце, приготовлено для меня, а эта импровизированная церемония тоже совершается исключительно ради меня.

Шепот покойных весталок медленно перерастал в гул: он становился все отчетливее, постепенно складываясь в торжественную песнь, и я уже не могла делать вид, что ничего не слышу. Потом я увидела, как прямо из воздуха появляются полупрозрачные фигуры, образуя круг, в центре которого стояли мы с Элдрис. Бестелесные женщины воздевали соединенные руки к небесам, их голоса становились все звонче.

Я против воли стала главным действующим лицом торжества, о котором ровным счетом ничего не знала, и мне собирались вручить редкий, уникальный дар…

И, честно говоря, я не знала наверняка, хочу ли его получить, вне зависимости от того, насколько заманчива перспектива иметь сверхспособности.

Уже в который раз я совершенно растерялась, оказалась захвачена врасплох невероятными событиями, предугадать которые была не в состоянии…

– Не уверена, что готова следовать за тобой, – запротестовала я и попятилась прочь от алтаря. – Что именно ты хочешь с этим делать?

Элдрис склонила голову набок, всем своим видом выражая нечто вроде сочувствия.

– Послушай, ты же пережила чудовищную процедуру превращения в Залатанную, так что вряд ли тебя испугает обычный укол, верно? Именно так создают весталок Тумана. Требуется всего лишь небольшая инъекция, чтобы кровь Владычицы Туманов смешалась с твоей кровью. Тогда у тебя откроются глаза на такие вещи, которые пока что остаются недоступными твоему взору. Ты сможешь видеть фрагменты прошлого, настоящее окружающих тебя людей, а также различные варианты будущего. Кроме того, отныне ты сможешь управлять туманом.

Элдрис обошла вокруг алтаря и шагнула ко мне, пытаясь снова сократить расстояние между нами.

– Еще тебе придется носить власяницу, чтобы постоянно активировать силу, текущую по твоим венам. Однако, поверь, это небольшая цена, учитывая то, какой бесценный шанс тебе выпал.

– Я понятия не имею, что такое эта твоя проклятая власяница! – выкрикнула я. Недоверие в моей душе стремительно нарастало. – Я ничего не знаю о твоем культе и о твоей богине. В цепочке твоих рассуждений слишком много пробелов, я не могу принять решение, пока не восполню их. Насколько я понимаю, пути назад для меня уже не будет!

– Будь по-твоему, Сефиза, – согласилась наконец весталка. – Несомненно, ты отчасти права…

С этими словами Элдрис приподняла край юбки, продемонстрировав свои металлические ноги. Правое бедро, чуть выше того места, где плоть соединялась со стальным протезом, было опоясано цепочкой, усеянной острыми шипами, глубоко вонзавшимися в тело; по бледной коже женщины текли кровавые дорожки.

Я тяжело сглотнула, потрясенная этим варварским зрелищем. Выходит, весталка ежедневно подвергает себя этой пытке в обмен на уникальные способности…

– Присоединяйся к нам, и мы станем сильнее, – снова заговорила Элдрис, поднимая шприц выше. Пение ее мертвых сестер возобновилось. – Стань одной из нас, и мы непременно свергнем тирана. Присоединяйся к нам, и получишь ответы на все мучающие тебя вопросы!

– Я предпочла бы получить все ответы непосредственно от тебя, как ты и обещала! – рявкнула я, решительно мотнув головой. – Я успела достаточно настрадаться за свою жизнь! Я отказываюсь проходить через такие муки вне зависимости от того, что получу взамен! Кроме того, не уверена, что знание будущего – это действительно дар…

А еще я подозревала, что инъекция божественной крови – это малоприятная процедура, вспоминая о том, в каком аду жил Верлен в силу своего происхождения.

Глава 6

Сефиза

Элдрис сделала глубокий вдох, потом длинно выдохнула, опустила руку со шприцем, и та безвольно повисла вдоль тела.

– И все же рано или поздно ты примешь этот дар, – торжественно произнесла она. – Это предначертано.

Казалось, она ничуть не удивлена моим строптивым поведением – разве что немного разочарована. Несомненно, она ждала именно такой реакции благодаря своему уникальному дару.

– В любом случае это произойдет не сегодня, – заявила я, боясь, что весталка меня не поняла. – Если это настолько драгоценное вещество, тебе следует приберечь его для кого-то, кто действительно хочет стать весталкой.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – с сожалением в голосе заметила Элдрис. Достав из кармана кусок плотной ткани, она завернула в него шприц и снова спрятала в карман. – Хорошо, в этом месте мы сделали то, что должны были сделать. Теперь пора возвращаться.

Не настаивая более, весталка повернулась и направилась к каменной лестнице, оплетенной зелеными побегами.

– Эй, минуточку! – воскликнула я, видя, что весталка, достигнув вершины лестницы, шагает прямо по ветвям дерева к зияющему в потолке отверстию. – Извини, но мы не закончили. Ты дала мне слово. Ты должна открыть мне всю правду. Ты сама, а не какое-то непонятное, таинственное зелье, маринующееся на дне пыльной склянки!

Я стала карабкаться следом за ней по ступеням, а потом и по ветвям, чтобы выбраться из этого храма.

– Перестань вести себя так неуважительно, Создательница! – одернула меня весталка, не останавливаясь. – Владычица не всегда будет открывать тебе все, пойми. И это не просто обычная жидкость, наделенная символическим смыслом, это ее кровь, принесенная в жертву.

Подтягиваясь на руках, я сумела вылезти на поверхность, затем, тяжело дыша, опустилась на колени в густую зеленую траву – всего пару минут назад ее здесь не было…

Теперь я могла оценить протяженность леса, только что возникшего из ниоткуда. Несколько километров сухой, бесплодной земли поросли сотнями деревьев. Еще недавно это место было мрачным и серым, а теперь здесь буйствовала обильная растительность – похоже на Последний сад, только эти заросли были гораздо пышнее, а главное, гуще. Жизнь вдруг заиграла яркими красками.

Я провела ладонью по невероятному зеленому ковру, наслаждаясь его мягкостью.

Подумать только: это же я помогла появиться на свет такому чуду! Мысль об этом потрясла меня до глубины души.

– Как ты можешь быть уверена, что этот лес не погибнет, не засохнет под пепельным дождем? – забеспокоилась я вдруг. – Откуда нам знать, что Зеленые Гавани не будут сметены бурями, бушующими по всей Империи, вне городских стен?

– Механизмы храма были специально разработаны, чтобы сохранить эту драгоценную территорию от натиска стихий. В тот миг, когда душа Эвридики заняла свое вместилище, появился энергетический щит. Не волнуйся, Владычица все предусмотрела. Жаль только, что она не смогла при жизни увидеть это чудо…

Элдрис окинула лес взволнованным взглядом и немного постояла так, вероятно, желая запомнить это удивительное зрелище. Я чувствовала, что больше такой удобной возможности может не представиться, и спросила:

– Если твоя Владычица была одной из богинь Пантеона, почему у нее нет нормального имени?

– Ах, но у нее есть имя, – ответила Элдрис, приподнимая единственную бровь. – Ты сама дала ей имя. Вернее сказать, имя ей дала Исмахан…

Мне хотелось встать и посмотреть в лицо своей собеседнице, дабы убедиться: все это вовсе не шутка. Однако я не могла этого сделать, так и сидела, словно парализованная неуместностью этого высказывания.

Впрочем, хорошенько поразмыслив, я поняла, что весталка говорит правду…

– Это ты создала ее тело, и ты же дала ей имя, – продолжала Элдрис. – Ты: Сефиза, Исмахан, Создательница. Три имени, но одна личность, стоящая у истоков божества.

– Ты… ты говоришь о Янус?

Другими словами, наша посланница, андроид, которого мы с Люком разработали втайне ото всех в другой жизни.

Итак, наш робот, обладающий уникальной способностью развиваться, эволюционировал настолько, что стал ни много ни мало богиней?

– Так и есть, – подтвердила Элдрис, благоговейно кивая. – К несчастью, ее изначальное имя вышло из употребления, стерлось из памяти людей усилиями Ориона. Даже я не могу его произнести.

Я захлопала глазами, совершенно сбитая с толку.

– Но это… просто безумие какое-то, – едва слышно пробормотала я, с трудом вставая. У меня дрожали руки. – Мы же просто сделали машину. Обычную машину! Конечно, она обладала невероятной способностью к анализу, в ту эпоху такого еще не создавали, но… в конце концов, как она стала богиней? Это просто… просто полный бред!

– Мой дар не позволяет увидеть все подробности тех событий, слишком много времени утекло. Я видела лишь несколько кусочков Паутины, относящихся к тому периоду. Мне известно, что Владычица переняла больше от тебя, чем от Разработчика. Она не только была создана по твоему образу и подобию, но, главное, получила твою личность, впитала твои стремления, твои идеи, вложенные в нее Люком…

– Прошу прощения? – грубо перебила я ее. Новая информация не укладывалась у меня в голове. – Как это?

– Разработчик потерпел неудачу. Он воздвиг столько барьеров, выставил столько ограничений, что Владычица не смогла завершить свою миссию. Именно поэтому ей пришлось вновь прибегнуть к созиданию, создать новых существ по своему образу и подобию: они вышли из ее организма, и первым из них стал Орион. Тот, кого она одарила больше всех, предал ее ради собственной выгоды, вынудив остальных выступить против нее…

У меня разболелась голова от мучительных попыток сложить все детали этой головоломки воедино.

Это невозможно. Полная ерунда, просто уму непостижимо…

И в то же время детали мозаики, которыми я располагала до сих пор, идеально подходили к полученным только что.

– Ладно, весталка, предположим, все твои безумные истории правдивы, – скрепя сердце проговорила я, потирая виски. Голова болела все сильнее. – В чем же состоит план Янус? А главное, если Верлен тоже стоял у истоков создания существа, которое ты принимаешь за богиню, почему ты так дурно с ним обращаешься? Не следует ли тебе относиться к нему с тем же уважением, которое ты выказываешь по отношению ко мне? Чего ждет от него Владычица Туманов? Чего конкретно она ждет от нас?

– Как я уже объясняла, вы должны забрать души у богов и вернуть на землю природу. Но для этого вам следует вначале убить Ориона, другого способа нет. Без полного и окончательного уничтожения этого тирана мир никогда не сможет возродиться.

Я машинально кивнула.

Рассуждения весталки показались мне вполне логичными, даже очевидными. В конечном счете я готова сделать все необходимое, чтобы одолеть бога-императора. Нужно во что бы то ни стало положить конец его злодеяниям, а если ради возвращения на Землю жизни нужно истребить весь Пантеон – то так тому и быть. Такое решение меня вполне устраивает.

Некоторое время Элдрис молча наблюдала за мной, словно взвешивая мои мысли, затем она села на траву, явно готовясь к долгому разговору, и жестом предложила мне последовать ее примеру.

Я повиновалась – мне не терпелось услышать остальную часть истории.

– Также ты должна понять, что вы с Верленом уже не те, что в том, изначальном существовании, – осторожно начала Элдрис. – Внутри вас заключены души Создательницы и Разработчика – Люка и Исмахан, и все же вы изменились, вы уже не они. Вы плод ваших настоящих жизней и щепотки воспоминаний о прошлом, а вовсе не полноценные копии. Более того, мы гораздо больше обязаны Создательнице, нежели Разработчику, совершившему множество ошибок и даже не сумевшему завершить вашу общую работу.

Я отпрянула.

Так вот почему Элдрис так обижена на Верлена? Это абсурд, она не может упрекать его в том, что в нашей прошлой жизни он прервал работу над проектом из-за болезни…

Поэтому мне показалось крайне важным уточнить:

– Верлен… то есть Люк, если тебе так больше нравится… не закончил работу над созданием Янус, потому что тяжело заболел!

– Разработчик не на нашей стороне и никогда не перейдет на нашу сторону, – отчеканила весталка, делая ударение на каждом слове. – Я видела прошлое и все возможные варианты будущего. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Я не понимала, как Элдрис может рассуждать столь категорично, однако не сомневалась: она и остальные участники сопротивления ошибаются насчет Верлена.

– Ты его не знаешь, – настаивала я.

Мне не давал покоя вопрос: каким образом защищать Верлена, если абсолютно все – очевидно, в этой жизни, как и в прошлой, – настроены против него.

– А ты знаешь? Прошло меньше месяца с тех пор, как вы впервые увидели друг друга, а ты берешься судить о том, что думает такое сложное существо, как он?

– Верлен больше не на стороне Ориона, я могу это тебе гарантировать. Отныне он за нас.

Хотя, после того как Верлена предали, вполне возможно, потребуется какое-то время, чтобы убедить его в благих намерениях подпольщиков…

– Поверь, Сефиза, мир не делится только на черное и белое, отнюдь. Возможно множество путей. Более того, крайне важно помнить, что создание, порожденное Орионом, может привести мир как к гибели, так и к процветанию. В его руках жизни всех обитателей Земли. Мы не можем позволить ему распоряжаться своей способностью самостоятельно, надеясь, что он примет правильное решение из-за того, что ты открыла ему глаза на происходящее. Наша обязанность – направлять его, руководить его действиями, контролировать его силу и компенсировать его слабости, чтобы не допустить новых ошибок. С самого начала предназначение Верлена – быть орудием императора, помогать в осуществлении его планов. Твои суждения пристрастны, потому что недавно ты узнала о вашем совместном прошлом. Неужели ты забыла, что всего четыре года назад Верлен стал палачом твоих родителей? Ты забыла обо всех казнях, пролитой человеческой крови, обо всем зле, что лежит на его совести? Он совершил столько преступлений – и все ради удовлетворения требований его тирана-отца!

Я ждала, что Элдрис напомнит мне о трагической гибели моих родителей, а также обо всем остальном. Мне были хорошо известны все ее доводы. Я понимала ее точку зрения – долгое время я и сама разделяла эту воинственную позицию. Однако я оказалась не готова к внезапно охватившей меня чудовищной душевной боли, грозящей разорвать мою душу пополам.

– Нет, – прошипела я сквозь зубы. – Разумеется, я ничего не забыла. Помню и о родителях, и о своем народе.

– Владычица полагала, что ваша необычная связь станет для тебя сдерживающим фактором и ты не убьешь Первого Палача; однако она предвидела, что недавнее печальное прошлое разделит вас, не дав вашим взаимным чувствам укрепиться.

Весталка наклонилась ко мне и коснулась моей руки. Ее механические пальцы жестко сомкнулись на моем предплечье, голос задрожал.

– Ты должна любой ценой бороться с этими чувствами, ни в коем случае не дай ложным эмоциям тебя ослепить! Ваша былая привязанность не должна возродиться. Ни в коем случае. Это слишком рискованно, из-за этого вся наша миссия может оказаться под угрозой. Создательница не для того возродилась в тебе, чтобы ты могла возобновить свой прерванный роман с Разработчиком, а для того, чтобы ты помогла мне достичь цели, которую она определила много лет назад. В случае провала последствия будут трагическими, ты ведь это понимаешь, не так ли? Ты не можешь себе позволить напороться на подобную преграду. Ты должна сбросить с шеи этот жернов, мешающий тебе двигаться в правильном направлении и который в конечном счете может привести к гибели всех и вся. Я должна быть уверена, что ты на это способна. Скажи, что ты поняла, Сефиза. Скажи, что найдешь в себе достаточно сил, чтобы не дать снова втянуть себя в бессмысленную игру, замешанную на чувствах.

– Возможно, – пробормотала я, чувствуя, что запутываюсь все больше и больше. – По правде говоря, я не знаю… Больше не знаю.

Вдруг весталка ошибается? Хотя ее слова звучали так убедительно, так серьезно…

Я вдруг поняла, что, если верить Элдрис, на моих плечах сейчас лежит ответственность за судьбу всего мира – ни больше ни меньше.

Глава 7

Верлен

Я плыл в темных волнах бездонного океана; со всех сторон меня били сильные течения, на меня давила толща воды, затягивая все глубже и глубже во мрак. Еще чуть-чуть – и я наверняка задохнусь от недостатка кислорода…

В то же время подобный исход, как бы мрачен он ни был, совершенно меня не волновал. В этом мире меня абсолютно ничто не держит. Нет, правда, все потеряло значение…

Постепенно на меня обрушились другие ощущения, и в конце концов все мое существо охватила боль, оттесняя спасительное удушье, позволявшее мне до сих пор держаться. Воздуха по-прежнему не хватало, но вода вдруг исчезла, и я очутился посреди пустыни, до самого края горизонта залитой кровью. Потом мне показалось, будто невидимые руки тащат меня вверх-вниз по склонам и острые камни впиваются в мою спину. Судя по глубине моих ран, эта пытка, вероятно, продолжалась уже несколько часов.

Как, скажите на милость, я оказался в подобном месте? И кто был моим палачом?

Плечи тоже жгло огнем, как и все остальные части тела.

В итоге я понял, что кошмар, в который я погрузился, является жуткой галлюцинацией лишь отчасти. Вернее сказать, физическая боль была единственным настоящим элементом в этом бреду. И эти муки с тупым упорством вытягивали меня из беспамятства прямиком в реальность, оказавшуюся настоящим адом.

Все тело одеревенело; я попытался пошевелить локтем и сразу же почувствовал, как в запястье вгрызается сталь, после этого я услышал характерный металлический звон – этот звук сообщил о моем нынешнем положении. Борясь с туманом, заволакивающим мне глаза, я попробовал приподнять веки и сразу увидел свою левую руку – она была поднята над головой и закована в толстые кандалы, а протянувшиеся над ними цепи крепились к стене. Я рискнул пошевелить правой рукой, но получил тот же результат, после чего окончательно пришел в себя.

Я в плену – теперь в этом нет никаких сомнений.

Помещение тонуло в полумраке, но все же я разглядел, что моя камера отличается от тех, что я видел прежде. Пол, на котором я стоял, не был вымощен каменными плитами, он состоял из холодных и гладких металлических листов. Значит, я нахожусь не в Соборе Вечности, а скорее в одном из районов Стального города.

Память о недавних событиях не спешила ко мне возвращаться, и я никак не мог сообразить, как сюда попал…

Превозмогая боль, я попытался пошевелить запрокинутой головой, и меня тут же скрутила чудовищной силы судорога. Я слишком много времени провел в этой позе, скрученный цепями. Более того, верхняя часть спины нестерпимо болела, словно мне за шиворот насыпали раскаленных углей.

Кандалы удерживали меня на месте, растягивая руки вверх и в стороны, так что я едва мог принять сидячее положение, – крайне неудобная поза, от которой ныли все мышцы и болели суставы.

Я рефлекторно дернулся вверх, раз, другой, третий, сильно натянув тяжелые цепи. Гнев придавал мне сил. Увы, напрасно…

Все, чего я добился, – это новые ссадины на запястьях и неприятный металлический звон кандалов. Меня заковали на совесть. Даже сила полубога не помогла мне разорвать цепи.

Не сумев освободиться, я снова стал оглядывать свою тюрьму. Из-под закрытой двери камеры сочилась слабая полоска света. Глаза постепенно привыкали к окружающему полумраку, и я сообразил, что нахожусь в тесном, лишенном окон помещении. Очевидно, кроме меня, в камере никого не было, однако постоянно раздавалось какое-то странное шуршание, причем где-то совсем рядом со мной…

Внезапно боковым зрением я заметил очертания каких-то странных предметов, зажатых в узком пространстве между мной и стенами.

В темноте у меня за спиной что-то постоянно шевелилось, и до сих пор я не видел, что это такое.

Окаменев от ужаса, я быстро повернул голову, стараясь лучше рассмотреть непонятные шелестящие штуковины.

Одна из них резко взмыла вверх и ударилась о стену – раздался глухой звук. Надо мной раскинулись два огромных черных крыла, а их основания росли у меня из спины, на уровне лопаток.

От потрясения и изумления я не сумел сдержать хриплый вскрик.

Только теперь до меня дошло, что эти странные члены принадлежат мне…

Эти крылья – новое продолжение моего тела, которое, очевидно, мутировало настолько, что на этот раз изменилось даже внешне.

Проклятие, что же со мной случилось?

Потом я внезапно все вспомнил.

Смерть Эвридики, отчаянный побег вместе с Сефизой, на который мы решились, спасаясь от гнева моего отца. Мои попытки вернуть блуждающую душу: я так и не сумел отправить ее в землю – в тело лучшего друга Сефизы. После этой болезненной процедуры меня охватила страшная слабость, а затем в дело вмешались мятежники, целая банда заговорщиков. В конце концов у меня отобрали драгоценные сущности, которые я носил в себе…

Я угодил в хитро расставленную ловушку, стал жертвой сложной махинации, задуманной уже очень давно, а вокруг пальца меня обвела девушка, которой я дорожил больше всего на свете. Единственная, кому я доверял.

Сефиза, моя родственная душа, девушка, которую я любил в этой жизни и в предыдущей, та, на кого я возлагал все свои надежды, меня предала.

Я не мог в это поверить, случившееся просто не укладывалось у меня в голове.

И все же факт остается фактом: Сефиза нарочно привела меня сюда и сдала членам своей банды.

Эта группировка имеет четкую организацию и ясную, стройную иерархию, располагает невероятно продуманными планами, а также в курсе всех моих секретов – от мельчайших до наиболее значимых, кроме, разумеется, самых личных…

Этим людям известны государственные секреты, о которых не должен знать никто, за исключением нескольких избранных персон из правительства и военных.

Каким-то образом Сефизе удавалось передавать своим сообщникам все сведения, полученные от меня за время ее пребывания в Соборе, – иначе и быть не может. Она вместе с мятежниками устроила мне засаду, использовала нашу священную связь, чтобы вертеть мною, как куклой.

В первые дни нашего знакомства она была честна и выказывала свои истинные чувства – отвращение и враждебность. А потом начала коварную игру. Ради достижения своих целей она притворилась, что испытывает ко мне привязанность, и будь я умнее – непременно задумался бы о причинах столь внезапной и немыслимой перемены.

Я оказался насколько глуп, что поверил, будто мои чувства к ней взаимны. В своем ослеплении я даже осмелился воображать, будто ее ненависть ко мне не станет непреодолимой преградой, разделившей нас навсегда…

Тем не менее, надо признать, у меня все же были основания попасться на крючок: в этой игре Сефиза зашла очень далеко, даже пожертвовала собой ради моего спасения. Тот ее поступок выглядел форменным безумием, но, очевидно, она и ее банда слишком сильно нуждались в моих способностях и не могли допустить моей гибели.

Я покачал головой, не в силах признать очевидное. Мне хотелось думать, что есть другие причины, другие объяснения тому, что Сефиза привела меня прямиком в ловушку.

Нет, нужно взглянуть правде в глаза: я узник, заточен в лишенную окон камеру и моя жизнь сейчас полностью зависит от сообщников Сефизы и от их проклятой организации. Именно к этому изначально стремилась Сефиза, и нет никаких оснований предполагать обратное.

С моих губ сорвался хриплый стон, я изо всех сил старался не впасть в черное отчаяние.

Я все потерял.

Я лишился всего и… ни о чем не жалел.

Я совершенно не переживал из-за того, что предал отца, выступил против него и ушел с поста Тени. Я не сожалел о том, что пришлось убить родную сестру и свести на нет все свои шансы войти однажды в Пантеон богов. Не скорбел ни о своих обязанностях Палача, ни о многочисленных привилегиях, которые давал мне этот пост. Вообще-то, ничто не ранило меня так сильно и не принесло столько горькой обиды, как обман Сефизы…

В любом случае после всего того, что я причинил ее семье – равно как и всем жителям Пепельной Луны, разве я этого не заслужил?

Такие преступления не прощают. Как я только мог убеждать себя в обратном?

Я снова подергал свои цепи.

Я не знал, какую участь эти люди мне готовят, и, пожалуй, это должно было меня волновать, хотя бы самую малость, однако меня охватило такое мрачное уныние, что я даже не думал о возможном побеге. Идти мне некуда, обратиться за помощью тоже не к кому.

Наверное, в глубине души я всегда знал, что закончу свои дни вот так: брошенный богами, которые никогда не видели во мне подобного себе, и убитый собственным народом, представителей которого я не один год упорно истреблял.

Я тяжело сглотнул слюну, длинно выдохнул и попытался найти наиболее удобную позу, прислонившись к стене. Растущие из моей спины крылья инстинктивно сложились, приспосабливаясь к движениям моего тела, из-за чего я вздрогнул от неожиданности.

На долю секунды я совершенно про них забыл…

Мне никак не удавалось привыкнуть к их присутствию, меня не покидало неприятное ощущение чужеродности этих огромных конечностей.

Почему из моей плоти внезапно выросли крылья? Для чего они мне нужны? Что я такое?

Орион часто пытался меня убедить максимально использовать свои силы; он утверждал, что, развивая их, я в конце концов избавлюсь от своей человеческой натуры и стану истинным богом. Кто знает, вероятно, он предвидел возможность подобных необычных изменений, которые со мной произошли?

Если не считать императора, больше ни один бог во всей Империи не обладал такими крыльями; даже десять старших детей Ориона не могли похвастаться подобным. Кто бы мог подумать, что я стану настолько на него похож?

Внезапно послышался звук шагов, вырвавший меня из раздумий. Кто-то подошел к двери моей камеры и приоткрыл створку. Я затаил дыхание – о, до чего же глупо! – надеясь увидеть в дверном проеме девушку, из-за которой попал в плен…

Однако Сефизе, вероятно, было наплевать на меня теперь, после того как она присоединилась к своим. Я окончательно утвердился в этой мысли, увидев выросшую на пороге внушительную фигуру.

Я узнал Хальфдана, лучшего друга Сефизы – она называла его другом, хотя, скорее всего, он был ее возлюбленным. Вошедший в одной руке держал лампу, а в другой – какую-то миску.

Я заморгал, ослепленный светом, – слишком много времени провел в темноте.

– Пришлось пожертвовать собой, чтобы принести тебе это, – заявил Хальфдан и презрительно фыркнул. – Никто из оставшихся наверху людей не смог бы спокойно глядеть на твою мерзкую рожу – уж больно велик соблазн по ней врезать.

Он закрыл за собой дверь – сухо щелкнул замок – и продолжал:

– Честно говоря, при виде тебя у меня тоже возникает желание тебе вмазать. К счастью, в отличие от остальных, я никому не присягал на верность и плевать хотел на приказы Элдрис.

Мои глаза немного привыкли к свету лампы, и я разглядел висящую на поясе молодого человека защитную маску. Намерения этого типа были предельно ясны, и на краткий миг меня посетило искушение вцепиться себе в плечо зубами, чтобы пошла кровь. Моя сила моментально убьет этого человека, прежде чем он успеет надеть респиратор.

Меня остановила другая ужасно глупая мысль. Пусть Сефиза меня предала, но она любит этого юношу, а мне не хотелось брать на себя вину за смерть еще одного дорогого ей человека.

Глава 8

Верлен

Хальфдан прошел в центр комнаты, повесил лампу на закрепленный под потолком крюк, потом остановился передо мной, нахмурился и некоторое время пристально меня рассматривал.

Должно быть, я сейчас являл собой весьма приятное для глаз моих врагов зрелище – вернее, для любого обычного человека, принимая во внимание все обстоятельства. Я стоял на коленях – сесть мне не позволяли слишком короткие цепи, которые удерживали мои руки поднятыми вверх, – крайне унизительная поза, этакое олицетворение покорности и уязвимости.

Я бы охотно встал, если бы не ноги – к моему огромному стыду, они до сих пор дрожали и сильно ослабли после пережитой мутации.

Более того, теперь, когда свет лампы осветил камеру, я заметил, что моя рубашка разорвана в клочья. На запястьях кое-как держались рукава, а несколько больших лоскутов свисали с пояса, так что торс остался почти полностью обнаженным. Вдобавок у меня забрали обувь, вероятно, чтобы еще сильнее оскорбить…

Тем не менее я старался держаться прямо, насколько позволяли цепи. Я вздернул подбородок и спокойно встретил угрожающий взгляд молодого человека.

Я не забыл, что именно этот парень подбил Левиафана, моего механического дракона, а потом, когда мы с крылатым зверем упали на землю, этот тип на меня напал. Большинство его сообщников погибли во время этой безумной эскапады, потому что царапина, полученная мною во время падения, выпустила на волю мою смертоносную силу.

Выходит, Хальфдан все-таки выжил, однако для него губительное воздействие паров моей крови не прошло бесследно. Вероятно, начавшийся процесс прервался, прежде чем я полностью поглотил его душу. Вот только душа Хальфдана в итоге раскололась надвое: одна часть оказалась внутри меня, вторая осталась в теле самого юноши, который в результате этих метаморфоз впал в кому.

По просьбе Сефизы я вернул ее другу часть его сущности, которую бессознательно поглотил, и благодаря этому Хальфдан вновь вернулся к жизни. Однако по всему выходило, что все то время, что Хальфдан лежал без сознания, он претерпевал ужасные страдания…

Я ничего не мог с этим поделать, потому что никогда намеренно не вредил этому человеку. Однако достаточно было один раз посмотреть на этого типа, чтобы понять: он злится на меня за то, что я мучил его душу…

Хальфдан снова фыркнул, потом протянул мне оловянную миску.

– Сожалею, у нас здесь нет ни золотой посуды, ни изысканных блюд. Придется тебе довольствоваться человеческой пищей низкого качества.

Он высокомерно усмехнулся и швырнул в меня миску. Металлическая плошка ударилась о мое колено, перевернулась, и все ее содержимое разлетелось по полу. Я быстро посмотрел вниз и понял, что это печально знаменитая каша из синтетического зерна, вызывавшая у меня скорее чувство тошноты, чем желание отведать это варево.

– До чего же я неловкий! – издевательски протянул Хальфдан, небрежно пожимая плечами. – Придется тебе поползать по полу, если хочешь поужинать.

«Да я лучше умру, чем так унижусь».

Я отчаянно старался сохранять равнодушное выражение лица.

Пусть я только что все потерял, но ни за что не доставлю этим людям такого удовольствия, не позволю лишить себя последних остатков достоинства. Конечно, это довольно слабое утешение, но это все, что у меня осталось…

Хальфдан скрестил руки на груди, оглядел мои узы, потом цокнул языком, делая вид, будто огорчен.

– Вот незадача! Похоже, твои цепи слишком короткие и не дадут тебе нагнуться до земли. Сегодня тебе придется узнать, что такое голод, Палач.

«Можно подумать, я никогда прежде с ним не сталкивался… Как будто в детстве меня никогда не лишали этой отвратительной каши, пищи простого народа, в качестве наказания за мыслимые и немыслимые прегрешения…»

Очевидно, Сефиза не рассказала своим друзьям о моих юных годах, проведенных в Стальном городе, среди обычных людей. Тем лучше, по крайней мере, один из моих секретов остался нераскрытым.

Хальфдан наконец решился сократить разделявшее нас расстояние. На его лице все отчетливее проступала злоба. Он схватил меня за волосы и приблизил свое лицо к моему, чтобы сподручнее было меня запугивать.

– Скажи, каково это – оказаться на другой стороне? Теперь ты будешь бояться, а не запугивать других! Ты же в ужасе, признайся! Потому что – не буду тебе лгать – у тебя есть все причины для страха. Я не знаю никого, кто не изнывает от желания тебя растерзать, чтобы отомстить за все, что ты заставил нас пережить за время твоей службы императору. А теперь мы узнае́м, что ты, оказывается, один из отпрысков этого поганого тирана, самый отвратительный из всех, мерзкий плод гнусного межвидового изнасилования!

Мои крылья резко рванулись вверх и с глухим стуком ударились о потолок, прежде чем я сумел осознать и предотвратить это движение. Кажется, эти растущие из моей спины штуковины совершенно мне не подчинялись. Они меня выдали, показав стоявшему передо мной молодому человеку, насколько оскорбительны для меня его слова.

Он мог говорить что угодно о моем отце, а также о братьях и сестрах, однако упоминание матери и обстоятельств моего зачатия вызывало у меня тошноту.

Я ничего не знал о том, как именно Орион осуществил эксперимент, в результате которого я появился на свет. Я всегда гнал от себя подобные мысли. Мне было невыносимо представить даже на долю секунды, что предположения Хальфдана могут оказаться правдой.

– Смотри-ка, а ты, оказывается, способен на обычные человеческие эмоции, – насмешливо протянул молодой человек и прищурился. – Так значит, тебе не нравится слушать про свою мамочку, грязное чудовище?

Я стиснул зубы, изо всех сил стараясь контролировать себя и не поддаваться на гнусные провокации. Не хотелось доставлять Хальфдану такого удовольствия.

– Ты хоть понимаешь, насколько ужасны все твои деяния? В таком случае, возможно, мне стоит рассказать тебе о матери Сефизы, о ее семье? Ты схватил ее несчастных, ни в чем не повинных родителей вместе с прочими осужденными и подверг мучительной смерти на Дереве пыток!

Хальфдан дернул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. Я не двигался и хранил молчание, изо всех сил пытаясь держать под контролем свои крылья.

– Ты это знал? – яростно прошипел Хальфдан. Потом повысил голос, явно выходя из себя: – Ты знал, что разрушил ее жизнь? Ты полностью уничтожил жизнь моей возлюбленной! Но тебе мало было лишить ее родителей, брата, части ее собственного тела, и ты похитил ее и несколько недель держал в своем проклятом Соборе! Что ты делал с ней там? Что тебе от нее было нужно? И почему в итоге ты пришел сюда вслед за ней? Проклятие, почему ты согласился освободить мою душу? Отвечай, Палач! Я хочу, чтобы ты сейчас же во всем признался! Понял?

Я отвел взгляд от его лица и стал смотреть в стену за спиной молодого человека, потому что понимал: если продолжу смотреть на него, он может прочесть в моих глазах боль и обиду.

Если до сего момента у меня еще оставались какие-то сомнения, теперь они окончательно испарились, сменившись горькой, обжигающей уверенностью.

Он сказал, что Сефиза принадлежит ему.

Не мне, а ему.

В этой жизни она никогда не была моей, ни на миг.

Ее почти-прощение, головокружительные поцелуи, ее произнесенные шепотом обещания – все это было ложью.

Все это привело меня сюда, в тюрьму, где я, вероятно, окончу свои дни после долгих и изощренных пыток.

Я мог бы смириться, если бы не испытывал это темное, ядовитое чувство ревности, этот горький, не исчезающий вкус на языке. В конце концов, что еще могут мне сделать эти люди после тех мучительных изменений, которые ежедневно претерпевал мой организм до сих пор?

– Ты у меня заговоришь, слышишь? – прорычал Хальфдан, снова меня встряхивая.

Неужели он действительно ждет, что я стану сотрудничать и дам ему ответы на интересующие его вопросы, если очевидно, что я от этого ровным счетом ничего не выиграю?

Я не понимал, что он хочет услышать. В любом случае я ни за что не признался бы Хальфдану, почему Сефиза так для меня важна. Я не собирался рассказывать ему, как эта девушка использовала нашу с ней связь, попеременно пуская в ход яростную искренность и коварный обман, настоящий гнев и фальшивую нежность, и в итоге совершенно меня запутала и привела прямиком в расставленную ловушку.

– По какой неведомой причине Сефиза так странно себя ведет с тех пор, как я пришел в себя? – спросил Хальфдан, растерянно моргая. – Почему она не хочет, чтобы тебе причиняли вред? Проклятие, да что ты с ней сделал?!

На этот раз я не сдержался и озадаченно сдвинул брови.

Однако хорошенько обдумать последние слова молодого человека я не успел. Хальфдан вдруг потерял терпение и, продолжая держать меня за волосы, вскинул свободную руку. Потом он ударил меня по лицу кулаком, и костяшки его пальцев с силой врезались мне в лицо.

Скулу больно обожгло, я выдохнул, готовясь к новым ударам.

Между тем Хальфдан отпрянул, глаза его расширились: он понял, какую ошибку совершил. Молодой человек резко выпустил меня и поспешно натянул защитную маску.

Затем он снова повернулся ко мне и угрожающе занес кулак.

– Поверь, я заставлю тебя открыть рот, кусок дерьма!

Я скользнул по нему равнодушным взглядом, решив и впредь придерживаться линии поведения, которую выбрал, когда попал в это место.

Видя, что я упорствую, Хальфдан сердито вздохнул, звук его дыхания прозвучал приглушенно из-за защитной маски. Потом он снова ударил меня, целясь в нос. Камеру огласил ужасный звук ломающихся костей, и меня пронзила знакомая боль.

Хальфдан отступил на шаг, дабы оценить результаты своих усилий, а я почувствовал, как из моей ноздри течет тонкая струйка крови. Оставалось лишь надеяться, что остальные члены банды подпольщиков в данный момент достаточно далеко отсюда и моя сила не вынудит меня всасывать их души.

Хотя, если подумать, с какой стати я так волнуюсь? Какая глупость! В конце концов, что я должен делать? Эти заговорщики планируют забить меня до смерти, чтобы отыграться за все свои несчастья. Почему меня должна заботить участь этих людей?

Хальфдан едва заметно покачал головой, не сводя глаз с алой струйки, медленно стекающей по моим губам. Затем он снова потянул меня за волосы, выворачивая мне шею и вынуждая запрокинуть голову. Звякнули цепи. Проклятые крылья оказались прижаты к стене, и я понял, что это причиняет мне боль. Молодой человек прорычал, все больше распаляясь от злости:

– Я тебя не боюсь!

«Конечно боишься…»

Словно бы рефлекторно я выбросил из себя волну ужаса, вложив в этот отчаянный маневр все силы.

Пожалуй, это было ребячество, но у меня не осталось других средств защиты. Кроме того, почему я должен позволить своему тюремщику разорвать меня на куски, не оказывая ни малейшего сопротивления и не прибегая к немногим оставшимся в моем распоряжении преимуществам? Я не собирался подавать этому типу свою голову на блюде с голубой каемочкой, закрывать глаза и покорно ждать, что будет дальше.

Пальцы Хальфдана внезапно разжались, он выпустил мои волосы.

Несомненно, мне не следовало испытывать злорадного удовольствия, видя, как этот тип, обладающий тем, чего у меня уже никогда не будет, дрожит от ужаса, но я ничего не мог с собой поделать.

Хальфдан отступил на шаг и замер, отказавшись от попыток вытрясти из меня ответы – во всяком случае, на время. Я видел, как побагровело его лицо под защитной маской, слышал, как опасно участилось его дыхание; собрав все оставшиеся силы, я продолжал давить на него волнами ужаса. Молодой человек сделал еще шаг назад, запнулся и схватился за грудь.

Внезапно дверь распахнулась, от сильного удара створка стукнулась о стену. На пороге стояла Сефиза, и выражение лица у нее было полубезумное.

Глава 9

Верлен

У меня екнуло сердце, да так, что стало больно дышать. В мгновение ока меня захлестнула целая лавина переживаний, от самой едкой обиды до совершенно других, очень сильных чувств – ничего подобного я не ожидал.

Сефиза находилась совсем рядом, в нескольких метрах от меня, и это мгновенно убило во мне всякое желание сопротивляться. Не раздумывая я заставил волны ужаса схлынуть и развернул их в свою сторону, освободив Хальфдана от моего давления.

Наши с Сефизой взгляды встретились – в ее блестящих глазах плескалась паника, – и я утонул в мягком сиянии ее медно-карих радужек. Одно лишь присутствие этой девушки погасило мой гнев, заставило забыть о том, где я нахожусь и каким образом сюда попал. И я понял, что ее взгляд нужен мне как воздух, однако в то же время он для меня подобен яду. Это смертельно опасная отрава для такого слабака, в которого я периодически превращаюсь рядом с этой девушкой…

Сефиза теперь мой враг, одновременно грозный и безжалостный. При помощи коварных приемов и умопомрачительной лжи она заманила меня в ловушку. И все же я не мог подавить глубокую привязанность, безусловную любовь, которую питал к этой девушке с самого начала.

Это чувство было сильнее меня, оно отпечаталось в моих генах, в моей душе, и я совершенно ничего не мог с этим поделать. Я никогда не смогу разорвать эту связь, объединившую нас сквозь время…

Сефиза оглядела комнату, закрепленные в стене цепи, лежащую у моих ног перевернутую миску, затем впилась взглядом в своего застывшего чуть поодаль друга и возлюбленного – его лицо по-прежнему частично закрывала маска. Наконец девушка вновь повернулась ко мне, глаза ее потемнели, в них отражалось какое-то странное чувство, очень похожее на гнев.

Она быстро окинула меня взглядом, коротко, испуганно вскрикнула и прижала пальцы к губам.

– Хальфдан, честное слово! Ты что, совсем спятил?! – воскликнула она, торопливо входя в камеру.

Хальфдан попытался было преградить ей дорогу, но Сефиза бесцеремонно его оттолкнула и бросилась ко мне. Потрясенный, я замер и никак не реагировал, а девушка стала своим рукавом вытирать кровь с моих губ.

Ад внезапно исчез, сменившись призрачным отблеском рая…

Сефиза вновь была рядом со мной, ее прохладные пальцы скользили по моей коже, слегка щекоча, – сейчас мне было нужно именно это. У меня вырвался вздох облегчения, я инстинктивно закрыл глаза.

Мне хотелось, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось.

Меня снова охватили сомнения, в душе мало-помалу начала разгораться слабая искра надежды; хотелось верить, что для меня еще не все потеряно…

Но тут Сефиза отвернулась от меня, и эфемерная мечтательность испарилась, снова сменившись мерзким кошмаром.

– Во имя небес, что на тебя нашло, Дан? – воскликнула девушка. – Ты хоть понимаешь, к каким последствиям мог привести твой поступок, сколько смертей ты мог вызвать?

– Все остальные на первом этаже, а все двери заперты! – принялся защищаться Хальфдан, резко сорвав с себя респиратор. – Я еще не выжил из ума, поэтому предварительно принял все меры предосторожности. Ядовитые испарения этого чудовища могли угрожать разве что мне.

– Я же приказала до поры до времени оставить пленника в покое! – раздался женский голос, идущий от двери.

Этот голос вызывал у меня исключительно неприятные воспоминания…

Я заставил себя отвести взгляд от Сефизы: оказывается, следом за ней в камеру зашла странная женщина с наполовину механическим телом, очевидно, предводительница мятежников. Она скрестила руки на груди и окинула всех собравшихся в помещении цепким взглядом.

Как давно она здесь стоит? Неужели я испытал такое бесконечное облегчение при виде Сефизы, настолько расслабился, что позабыл обо всем на свете и даже не заметил, что девушка явилась сюда не одна?

Я ни капли не сомневался: все началось именно с этой женщины. Именно она придумала коварный план, она подбила Сефизу обвести меня вокруг пальца. Именно она заставила меня отдать ей души Эвридики и Залатанного и присвоила их себе…

Чувствовалось, что от этой женщины исходит огромная опасность.

– Ну, лично я ничего тебе не обещал, весталка, – немедленно возразил Хальфдан, а потом повернулся к Сефизе.

Девушка все еще стояла рядом со мной. Так близко, что я совершенно не мог сосредоточиться, не мог собраться с мыслями и осознать, что происходит.

– Что это ты делаешь? – удивленно поинтересовался молодой человек, обращаясь к Сефизе.

Внезапно я сообразил, что она только что поцарапала ладонь своей здоровой руки металлическим ногтем. Затем она потянулась к моему лицу и коснулась окровавленными пальцами моего сломанного носа.

– Нельзя оставлять его в таком состоянии, – извиняющимся тоном пробормотала она. – Если ничего не предпринять, из раны снова может пойти кровь…

Я подавил стон: под воздействием целительной силы девушки сломанные кости начали срастаться…

Потом вдруг я понял, что все это уже слишком.

Слишком болезненно.

Слишком унизительно.

Слишком приятно и невыносимо одновременно.

Я дернул головой, пытаясь отстраниться от рук Сефизы, и яростно выпалил:

– Прекрати! – Слова сорвались с губ прежде, чем я успел их удержать. – Не прикасайся ко мне! Никогда больше меня не трогай!

От прикосновений Сефизы я совершенно терял разум.

Сейчас я напрочь забыл о своих цепях и ее обмане; я мог думать лишь о чувственном изгибе губ Сефизы, о нашем поцелуе, его свежести и нежности; я думал о том, что готов пожертвовать достоинством и свободой, от всего отказаться – только бы эта девушка снова меня поцеловала…

Я больше не желаю быть дураком, которым так легко манипулировать, не хочу тонуть в человеческих чувствах и переживаниях, владевших мною какое-то время. Отныне я больше ничего не хочу от Сефизы.

Сефиза нахмурилась. Однако она не позволила мне высвободиться и решительно ухватила меня за волосы, крепко, но не грубо, не давая мне отвернуться. Затем она прижала ладонь к моей скуле, вероятно, вознамерившись залечить все раны, которые нанес мне ее приятель.

– Пожалуйста, Верлен, – прошептала она мне на ухо, так что ее слышал только я. – Прошу тебя…

Внезапно я ощутил давление в затылке, а в следующий миг провалился в другой мир, вопреки своей воле увлекаемый туда Сефизой. Сопротивляться я не мог, потому что пребывал в полном душевном раздрае. Однако недоверие не позволило мне появиться перед девушкой на обычном месте, на моем берегу реки. Вместо этого я оказался среди полуразрушенных колонн, вдали от потока и Сефизы.

– Верлен! – позвала она меня издалека. Кажется, она, как обычно, была на своем берегу. – Верлен, где ты? Я знаю, что ты здесь! Проклятие, покажись!

Некоторое время я хотел и не решался выходить к ней, хотя сгорал от желания выслушать то, что она хочет мне сказать. В конце концов я сдался и сел у подножия одной из высоких беломраморных колонн, составлявших бескрайний лабиринт.

Одна только мысль о том, что я увижу здесь Сефизу, снова заговорю с ней, была для меня невыносима. Я устал чувствовать, как мое сердце бьется в агонии и останавливается, а потом вновь и вновь возрождается, каждый раз реагируя на двусмысленное слово, обманчивое движение…

Сломленный, ввергнутый в глубочайшее уныние, я сидел неподвижно, терпеливо ожидая, пока Сефиза отчается и вернет нас обоих в реальность.

Прежде чем у меня наконец открылись глаза, я совершил столько ошибок, причинил столько вреда, что никак не мог винить девушку за то, что она подстроила мне эту проклятую ловушку. Следует смиренно принять эту кару, раз уж Сефиза хочет отомстить мне именно так.

Пусть это будет не смерть, а тюрьма. Не избавление, а жизнь во мраке и цепях…

Да будет так, если это желание Сефизы.

С другой стороны, больше не будет путешествий в другой мир и двусмысленных слов. Я был слишком сильно ранен, у меня уже не осталось сил терпеть. Я понимал, что не смогу держаться, если опять поддамся бессмысленным сомнениям.

Я снова ощутил давление в затылке. В мгновение ока мы вновь оказались в узкой, лишенной окон комнате, рядом с женщиной с наполовину металлическим лицом и Хальфданом, настоящим возлюбленным Сефизы.

Девушка разочарованно вздохнула и отстранилась, пытаясь перехватить мой взгляд, в то время как я упорно отводил глаза.

– Мне нужно поговорить с существом наедине, – объявила она повелительным тоном, явно отказываясь сдаваться.

– Об этом не может быть и речи! – возмутился Хальфдан, глядя то на меня, то на Сефизу. – Тебе не кажется, что ты уже достаточно потратила времени на этого урода? Тебе больше не нужно терпеть его присутствие. Теперь он здесь. Благодаря тебе у нас в руках один из сыновей Ориона. Ты сделала достаточно, поверь.

Тут вмешалась предводительница. Не обращая внимания на слова молодого человека, она обратилась к Сефизе:

– Если я окажу тебе эту услугу, ты дашь мне слово, что впредь будешь неукоснительно выполнять мои указания? Обещаешь ли ты сосредоточиться только на нашей общей цели и больше никогда не уклоняться от нее?

Глава 10

Верлен

Сефиза склонила голову, ее опущенные руки сжались в кулаки. Потом она проговорила спокойным голосом:

– Даю тебе слово, Элдрис. Я поняла. Я сумею довести до конца нашу миссию и отрешусь от всего остального.

– Хорошо, – одобрительно произнесла странная женщина. – В таком случае у тебя есть десять минут. Постарайся быть убедительной. Чем больше покорности проявит последний отпрыск тирана, тем меньше он пострадает. Все будет легко и просто, если каждый согласится внести свой вклад. Главное, помни: нельзя ничего получить, если ничем не пожертвовать…

Сефиза молча кивнула, сурово сжала губы и зажмурилась, но ее сподвижники стояли у нее за спиной и не видели этого.

– Неужели мы должны оставить ее наедине с этим монстром? – возмущенно воскликнул Хальфдан. Он нервным жестом вскинул руку и указал на меня пальцем. – В конце концов, это просто безумие! Сефизе и этому чудовищу больше не о чем говорить! Даже связанный Тень опасен, его способности не ограничиваются силой крови, я только что убедился в этом на собственной шкуре. Прямо перед вашим приходом он едва не сбил меня с ног!

– Не тревожься больше, – ответила предводительница. Она взяла молодого человека за руку и властно повлекла к двери. – Твоя подруга не глупа, она знает, что делает, и всегда это знала.

Хальфдан в последний раз умоляюще посмотрел на Сефизу, однако девушка, не обращая на него внимания, по-прежнему стояла, повернувшись к остальным спиной. Наконец Хальфдан сдался и с видимой неохотой последовал за женщиной – все-таки последнее слово здесь было за ней.

Дверь со зловещим скрипом закрылась. Я остался наедине с девушкой, и теперь мне придется ее выслушать, позволить ее словам еще сильнее меня ранить – ведь больше я не смогу от нее убежать.

На самом деле у меня накопилось множество вопросов…

Мне столько хотелось ей сказать, выплеснуть свою боль и досаду, все болезненные чувства. На языке так и вертелись горькие упреки, однако я не произнес ни слова. Я мог лишь стискивать зубы и крепче сжимать свои цепи.

Сефиза глубоко вздохнула, снова посмотрела на мои оковы, потом окинула взглядом огромные черные крылья, возвышающиеся за моей спиной. Затем она наклонилась, собрала пресыпанные пылью куски синтетической каши и сложила обратно в миску.

Мне показалось, прошла вечность, прежде чем девушка наконец произнесла:

– Я принесу тебе другую еду.

– Не утруждайся, – проскрипел я и привалился к стене, чтобы оказаться как можно дальше от Сефизы. – Даже если бы меня не сдерживали эти проклятые железки, я все равно не проглотил бы ни кусочка. Предпочитаю умереть от голода, чем помогать твоей хозяйке осуществлять ее безумные планы.

Сефиза тяжело сглотнула и пробормотала:

– Верлен, мне так жаль… Я не хотела, чтобы до такого дошло, клянусь.

Из-за слов Сефизы в моей душе всколыхнулись опасные сомнения, но я постарался подавить все эмоции, погасить их в зародыше, так что мне стало больно дышать.

Я даже попытался встать (как будто это мне помогло бы) и от усилий затрясся всем телом. В конце концов я все же смог подняться и, убедившись, что более-менее уверенно держусь на ногах, заявил:

– Я отказываюсь слушать твои объяснения. Сейчас я хочу лишь одного: чтобы ты ушла вон. Не знаю, что еще ты и твоя шайка мне уготовили, и, по правде говоря, мне на это наплевать. Я предложил тебе свою жизнь, но тебе этого оказалось мало, ты пожелала, чтобы я оказался здесь. Твое желание исполнилось. Ты все у меня забрала, Сефиза, абсолютно все. У меня совершенно ничего не осталось. Ты получила свою заветную месть, и я искренне надеюсь, что она поможет тебе двигаться дальше.

– Нет, нет, нет… Это… слишком жестоко. Я не могу допустить, чтобы ты так думал. Нет, это выше моих сил…

Сефиза упала на колени и закрыла лицо руками. Ее плечи задрожали от сдерживаемых рыданий.

Все-таки я неизлечимо болен. Страдания этой девушки никогда не могли оставить меня равнодушным…

– Что… Что случилось? – с тревогой спросил я, подаваясь вперед, так что цепи, звякнув, натянулись.

Вот болван.

– Верлен, если бы я поступала так, как мне хочется, я бы противостояла им всем вместе взятым, – хрипло проговорила девушка. – Если бы могла, то, не теряя ни секунды, освободила бы тебя, и мы вдвоем убежали бы далеко отсюда, туда, где никто, даже твой отец, не смог бы нас найти. Туда, где мы были бы свободны и смогли бы прожить вместе всю оставшуюся жизнь…

И вопреки отчаянным попыткам оставаться безучастным мое сердце учащенно забилось, отдаваясь сильными ударами в ребрах.

Это полная бессмыслица. Поведение Сефизы полностью противоречило планам, которые она вынашивала вместе с остальными мятежниками. Я никак не мог понять, что ею движет. В конце концов, что она выиграет, говоря мне все это?

Мною овладело самое мрачное смятение, и все же на краю моего измученного сознания вновь замаячил слабый лучик надежды…

– Тебе не придется противостоять им в одиночку, – вырвалось у меня почти против воли. Я опустился на колени, чтобы наши с Сефизой лица оказались на одном уровне. – Я мог бы тебе помочь. Мог бы заткнуть им всем рты, напустив на них волны страха. Тебе осталось бы лишь…

– Нет, Верлен, – перебила меня девушка, поднимая голову и глядя мне в глаза. Ее глаза были полны слез. – Ты не понимаешь.

Она протянула ко мне руку, коснулась моего лица, и я позволил ей это сделать, более того, наслаждался ощущением ее нежных пальцев, скользящих по моей коже, и электрическим покалыванием, возникавшим от ее прикосновений.

– Именно поэтому я должна заглушить свой внутренний голос, неустанно требующий твоего освобождения. В этом весталка права, я не могу себе доверять. Есть вещи куда более важные, чем мы и наши отношения…

– Что может быть важнее? – выдохнул я.

Сефиза наклонилась еще ближе ко мне, теперь ее лицо находилось всего в паре сантиметров от моего лица. Наши дыхания перемешались, и я окончательно потерял голову; я уже готов был забыть о ее измене ради этих чувств…

Сефиза до сих пор была одета в мой камзол – не в камзол Хальфдана, а в мой, – я так глубоко погрузился в пучину безумия, что готов был увидеть в этом некий знак.

– В моих глазах ты важнее всего на свете, – признался я, проявив недостойную слабость.

В ответ девушка жалобно всхлипнула и закрыла глаза. Она запрокинула голову, подалась вперед, сокращая то небольшое расстояние, что еще оставалось между нами, и прижалась губами к моим губам.

Инстинктивно я провел языком по ее языку, потому что слишком сильно соскучился по Сефизе и не мог упустить такую возможность. Кандалы больно врезались в запястья, когда я всем телом подался вперед, стремясь оказаться как можно ближе к девушке, но мне было наплевать на эту боль.

На несколько секунд тюрьма и предательство исчезли. Остались лишь губы этой девушки, которую я любил, и безумная страсть, мощная, необыкновенная связь, тянувшая нас друг к другу с непреодолимой силой.

Сефиза принадлежит мне, это непреложный факт. Я больше никогда не буду в этом сомневаться.

А я принадлежу ей, душой и телом.

Только ей одной. Что бы ни произошло между нами, этого уже не изменить.

Сефиза обхватила меня за шею и крепко прижалась ко мне. Звякнули цепи – я пытался вырваться из пут, раздосадованный тем, что не могу обнять девушку в ответ. Сефиза оторвалась от моих губ, и на меня немедленно нахлынули опустошение и чувство утраты.

– Пообещай, что, если мне удастся уговорить весталку, ты будешь сражаться вместе с нами и не попытаешься сбежать или остановить нас, – попросила она, сжимая мое лицо в ладонях. – Можешь мне поклясться, что подчинишься приказам Элдрис, не задавая вопросов?

Я хотел было отпрянуть, собрать в кулак силу воли, но не смог. Пред лицом безмерного очарования Сефизы я оказался совершенно беспомощен.

Я только и сумел что тяжело сглотнуть. Потом кашлянул и ответил:

– Ты… Ты же знаешь, что я этого не сделаю. Я больше никогда не стану слепо подчиняться ничьим повелениям.

На красивом лице Сефизы проступило глубокое отчаяние.

– Я умоляю тебя, Верлен. Так надо! У нас нет выбора, Элдрис – это наш единственный шанс исправить ошибки прошлого. Мне нужна твоя помощь. Мне нужно, чтобы ты был на моей стороне…

Сефиза осеклась: в коридоре за дверью послышались шаги. Девушка поспешно встала, дрожащей рукой утерла слезы и пригладила растрепавшиеся волосы, а затем отступила еще на шаг, увеличивая расстояние между нами.

Дверь отворилась, и в камеру вошла давешняя женщина в сером платье.

– Десять минут истекли, теперь следует дать нашему пленнику время на раздумье. Надеюсь, ты привела достаточно убедительные доводы, ибо уже завтра все начнется. Вне зависимости от того, желает этого Разработчик или нет, отныне мы вместе будем переписывать человеческую историю.

Не говоря ни слова, Сефиза кивнула, повернулась на сто восемьдесят градусов и пошла следом за весталкой. Дверь за ними закрылась, и я остался один в этой проклятой камере, куда более озадаченный и смущенный, чем прежде…

Глава 11

Гефест

Наверху в Соборе кипела суматоха, а спрятавшийся в своей мастерской Гефест надеялся, что о нем в конце концов забудут. Наивное заблуждение – и бог вполне это осознавал. Кроме того, его все сильнее и сильнее мучило странное, неописуемое чувство, сопровождавшееся неприятным покалыванием в горле и желудке.

Новая, неожиданная эмоция для такого существа, как он, но Гефест знал, что это страх. Чувство тревоги постепенно вонзало в него свои когти, так сильно, что, казалось, еще немного – и оно захлестнет его с головой…

Впервые за все время своего существования, по крайней мере за последние нескольких столетий (все, что было ранее, почти не сохранилось в его памяти), Гефест испытывал сильную боль, терзавшую его тело и разум. Как бы он ни пытался убедить себя успокоиться, ему это не удавалось. С тех пор как у бога механики завязались эти странные отношения с Верленом, которого он теперь был готов считать своим братом, последние несколько недель он все больше и больше беспокоился об этом юном болване, обладавшем редким талантом подвергать себя опасности.

Верлен этого не знал, но Гефест простился со своей последней надеждой, отдав юноше единственный ключ от построенного им секретного прохода. Через эту потайную дверь можно было покинуть Собор и попасть в подвалы, расположенные рядом с северными воротами Стального города.

Гефест устроил этот тайный ход, рассчитывая, что в один прекрасный день сбежит из дворца вместе со своей возлюбленной, так долго томившейся в плену у Ориона. Безумный план, который, согласно предсказаниям Прозерпины, не имел шансов на успех ни в одной из реальностей, сотканных в узорах Паутины времени.

По крайней мере, Гефест не напрасно потратил столько сил, работая над планом побега. Хотя бы его брат и Сефиза спаслись из этого проклятого места…

И вот Гефест стоял в центре просторного зала, нервно потирая лоб, его тревога все возрастала.

Действительно ли Верлену и Сефизе удалось благополучно выбраться из Собора? Теперь они в безопасности?

Гефест пообещал Прозерпине защитить этих двух молодых людей во что бы то ни стало, но что он мог сделать теперь, не зная, где они находятся?

Утром в его мастерскую приходили центурионы из личной охраны императора – разыскивали Верлена. Как и накануне, Гефест сделал вид, будто понятия не имеет, где находится юноша, и солдаты его отца почти не настаивали, не имея веских причин сомневаться в его словах.

Тем не менее его предательство вскроется рано или поздно. Орион так могущественен, а его ментальные когти царапают все больнее и точнее. Еще чуть-чуть – и император сможет заглянуть за пелену черного тумана, которой Гефест заволок свой разум. К этой защите бог механики прибег, следуя мудрому совету Прозерпины. И тогда все будет кончено…

Внезапно из соседнего помещения донеслись крики боли, выводящие Гефеста из задумчивости. Он поспешно подошел к изголовью койки, на которой лежал окровавленный легионер – недавно бог снял с несчастного последние остатки божественной брони. Удивительно, но парень все еще цеплялся за жизнь.

Никогда еще никто не осмеливался проделать такой фокус, теоретически это вообще было невозможно…

Предполагалось, что, после того как человек становился солдатом Империи, куски зачарованного металла навечно сливались с его плотью, будучи напрямую соединенными с нервной системой. В итоге Гефесту пришлось действовать с большой осторожностью, чтобы снять с бедного парня оставшиеся части экипировки. Из тела пациента пришлось удалить все ставшие теперь бесполезными оборванные провода и металлические детали. Операция оказалась чрезвычайно сложной. Кроме того, Гефест имплантировал пациенту устройство, гасящее ментальные волны, – он разработал его на скорую руку, чтобы защитить выжившего солдата от мысленных атак Ориона.

Теперь уже стало очевидно: ночное нападение, в ходе которого уничтожили большой отряд легионеров (и уцелел лишь один солдат, да и тот сейчас борется за жизнь), – это дело рук детей – носителей протезов, модифицированных Гефестом.

Если император засечет хоть одну неоднозначную мысль, хоть один обрывок подозрительного воспоминания, то вся работа Гефеста, все его надежды в один прекрасный день увидеть, как его отца свергнут, пойдут прахом.

Долю секунды Гефест колебался, не зная, как поступить: его пациент явно пребывал в смятении. Юноша взмахивал руками, словно отбиваясь от невидимого противника, хотя, по правде говоря, должен был лежать неподвижно – предполагалось, что он и пальцем не сможет пошевелить.

Колоссальная доза болеутоляющих и успокоительных средств, которые Гефест ввел своему покрытому ранами пациенту, должна была погрузить последнего в глубокое беспамятство. Однако ничего подобного не произошло. Глаза солдата были широко открыты, он то и дело выкрикивал что-то нечленораздельное – очевидно, не понимая, где находится.

– Я немедленно вас усыплю, не волнуйтесь! – успокаивал бог неугомонного пациента. – Скоро все закончится, обещаю.

Он начал торопливо готовить шприц, хоть и подозревал, что еще одна такая инъекция вполне может убить бедолагу. Между тем солдат лихорадочно схватил бога за край туники, словно намереваясь остановить.

– Про… программа! – выкрикнул он, бешено бегая глазами.

Гефест наклонился к легионеру, держа наготове шприц с успокоительным.

– Вы пытаетесь мне что-то сказать?

Раненый снова уронил голову на подушку, его пальцы, сжимавшие тунику Гефеста, слегка разжались. Он проговорил, на этот раз спокойнее:

– Я не… Я больше не чувствую… мысленных приказов, направлявших меня. Как будто… как будто у меня больше нет программы. Я больше не ощущаю… никого из братьев. Никакой связи. Мои рефлексы не работают… я ничего не контролирую… Это ужасно…

– Это из-за боли, – пояснил Гефест. – Вы чувствуете себя так плохо, потому что испытываете сильную боль. Потребуется много времени, чтобы ваше тело восстановилось, а кожа наросла заново. Сейчас я сделаю вам укол, это должно помочь: облегчение вам принесет только сон. Понимаете?

– Нет, я… не хочу, – запротестовал солдат. По его вискам стекали слезы. – Сон еще хуже. Опять начались сновидения, а это невыносимо. Верните мне броню… Умоляю вас… верните мне программу. С ней я смогу… вынести боль от ран, а без нее… без нее у меня полный хаос в мыслях. Без нее я окончательно сойду с ума.

Гефест предвидел, что юноше придется перенести тяжелые физические страдания, но совершенно упустил из вида его психологическое состояние.

Как может этот легионер всерьез переживать о потере внешнего мысленного контроля больше, чем о состоянии собственного тела?

– Прошу вас… мой бог, – снова застонал легионер. – Ваша… Ваша Светлость, прошу вас, сделайте… Сделайте меня снова солдатом Ориона. Я не могу вынести эти мучения без брони и… меня одолевает множество мыслей… я больше не ощущаю присутствия своих братьев…

– Сожалею, номер Семьсот шестнадцать, но выполнить вашу просьбу не могу, это просто невозможно, – заявил Гефест. – Вы не переживете такую операцию.

– Мне все равно. Я лишь хочу умереть солдатом… Смилуйтесь…

– Сожалею, но я кое-кому обещал сделать все от меня зависящее для вашего спасения.

Гефест сдвинул брови, все больше и больше приходя в недоумение. Он аккуратно разжал пальцы молодого человека, держащие край его туники. Затем вколол легионеру изрядную дозу успокоительного, надеясь, что она не прикончит обессиленного пациента.

– Нет… – простонал юноша, мотая головой. – Только не сны! Сжальтесь, Ваша Светлость…

Руки легионера безвольно упали на койку, веки начали медленно опускаться, пока наконец окончательно не сомкнулись. Пациент погрузился в сон, так что страдания до поры до времени ему не грозят. Хотя это не совсем так. К нему вернулась способность видеть сны, а также способность думать самостоятельно, без внешнего управления – а это весьма суровое испытание…

Гефест осмотрел тонкий шрам за ухом солдата, оставшийся после вживления глушителя, крошечного предмета, на котором были выгравированы изобретенные богом механики руны. Увы, он никак не мог проверить, работает ли это устройство или нет.

Верлен предлагал из раненого сделать Залатанного, подсоединив ему протезы, блокирующие мысленные атаки Ориона, однако Гефесту так и не удалось провести подобную операцию на взрослом человеке: до сих пор все подопытные, получившие измененные протезы, умирали. Кроме того, принимая во внимание тяжелое состояние молодого человека, было очевидно: он не перенесет такой процедуры. Как только его нервов снова коснется зачарованный металл, бедняга просто умрет.

Раздался глухой стук, заставивший Гефеста подпрыгнуть от неожиданности: кто-то вошел в мастерскую.

Очевидно, отцовские стражники вернулись, только на этот раз по его душу. Разве можно было всерьез надеяться, что после недавних событий его оставят в покое?

Бог не спешил выйти навстречу страже и направился в главный зал не торопясь. Едва он переступил порог, как обнаружил в зале около двадцати центурионов – они не стали ждать, когда им отворят.

Потом Гефест заметил высокую фигуру отца: Орион впервые явился в мастерскую лично.

– Тебе удалось спасти единственного выжившего в ходе вчерашнего нападения? – без предисловий поинтересовался бог-император.

Гефест напустил на себя равнодушный вид, притворившись, что его нисколько не смущает толпа солдат, вломившихся в его святая святых и стоящих вплотную к полкам, на которых размещены очень хрупкие детали.

– Да, отец. Однако боюсь, его разум не подлежит восстановлению. Учитывая нанесенные ему повреждения, предположительно необратимые, вам вряд ли удастся покопаться в его памяти…

– И все же это необходимо! – воскликнул бог богов, подходя к сыну. – Сегодня утром наше положение значительно ухудшилось, уж поверь. Выяснилось, что Верлен воспользовался сложившейся ситуацией и сбежал. Твой брат не только оставил свой пост, он еще сделался дезертиром и богоубийцей!

На этот раз Гефест не сумел скрыть удивления. Он прищурился и недоуменно поднял брови.

– Бого… богоубийцей? Верлен? Но как? Какого бога он убил?

Предполагалось, что никто не способен убить бога, это просто невозможно…

– Твою бедную сестру, самую прекрасную и нежную из нас, нашу дорогую Эвридику! Ее безжизненное тело нашли сегодня утром в Последнем саду.

– Прошу прощения?

Так значит, его младшая сестра мертва. Будучи богом, Гефест не чувствовал ни капли скорби, только глубокую растерянность.

– Ты все верно расслышал, сын мой. И все указывает на твоего брата, исчезнувшего в это самое время.

– Верлен никогда бы не совершил такое преступление, – вырвалось у потрясенного Гефеста. – Он не посмел бы… Более того, ему не хватило бы сил, чтобы сразить бога, он ведь так и не подавил в себе человеческую сторону…

– Возможно, он в итоге нашел способ это сделать, – признал Орион. Император вдруг опустил голову и прижал сжатые кулаки ко лбу – вся его поза свидетельствовала о немыслимой еще недавно уязвимости. – Я потерпел неудачу, Гефест. Я знал, что юная скрипачка дорога́ твоему брату, однако недооценил влияние, которое эта маленькая нахалка на него оказывала. Я позволил злобе и презрению затмить мой разум, отвлечь от самого главного и теперь дорого за это плачу́. Эта негодяйка настроила сына против меня, и теперь все летит в тартарары. Нужно любой ценой получить воспоминания этого солдата, узнать, что именно произошло прошлой ночью. Необходимо выяснить, кто стоит за всем этим, чтобы сорвать их планы и найти Верлена. Наверняка есть какая-то связь между мятежами, ночным нападением и твоим братом. И как я раньше этого не замечал?

Под влиянием минутной слабости Орион пошатнулся и ухватился за спинку стула, а все солдаты бросились ему на помощь.

– Отец, вы хорошо себя чувствуете? – встревоженно осведомился Гефест. Его потряс вид объятого горем, сломленного императора – он всегда полагал, что у отца нет недостатков, что он совершенен.

– За последние несколько часов я посетил слишком много разумов, – пробормотал Орион, силясь выпрямиться. Он зна́ком отогнал устремившихся к нему охранников. – Приведи мне того солдата, скорее.

Гефест судорожно втянул в себя воздух, потом пошел за спящим в соседней комнате пациентом. Он подкатил к императору каталку, и тот склонился над ней, его пальцы с длинными золотыми когтями коснулись висков бессознательного юноши.

Глаза бога богов затуманились, потом радужки будто исчезли, остались только белки.

Гефест затаил дыхание, глядя, как отец сканирует разум пациента. Вот и представился случай узнать, работает ли глушитель ментального воздействия. Если изобретенное Гефестом устройство окажется неэффективным – тогда все пропало…

Гефест видел, как заиграли желваки на алебастрово-белых скулах отца, а потом император задрожал. Неужели глушитель работает и Гефест наконец-то нашел способ защитить умы людей от Владыки всех разумов?

Орион вдруг отпрянул от несчастного раненого, резко толкнув каталку, так что она ударилась о ближайшего центуриона.

– Во имя всех преисподних! – выругался император.

Несколько стоявших на полках металлических предметов задрожали, а потом с лязгом упали на верстаки.

– Ты был прав, в этом теле больше ничего нет! Поскорее избавься от него, нет смысла поддерживать жизнь в пустой оболочке.

– Хорошо, отец, – ответил Гефест, разрываясь между ужасом и гордостью.

Подумать только, он создал вещь, способную противостоять мощи бога богов!

Орион стремительно повернулся и направился к выходу. Однако, прежде чем покинуть мастерскую, он остановился и объявил:

– Поскольку твой брат сбежал, отныне ты будешь исполнять обязанности Первого Палача. Я желаю, чтобы ты просеял город через мелкое сито и устраивал облавы по всему королевству, если потребуется. И, конечно же, ты будешь руководить казнями. Список в моем кабинете, отправляйся туда без промедления, дабы услышать имена осужденных. Ясно?

Все мускулы в теле Гефеста напряглись. Не может быть и речи о том, чтобы взять на себя унизительную роль палача. Нет, он никогда не опустится до такого…

– Да, отец, как вам будет угодно, – услышал он собственный голос.

Ошеломленный до глубины души, Гефест коснулся своих губ, не понимая, что только что произошло. Он хотел проявить твердость, тщетно пытался выразить свой отказ другим способом – безуспешно.

Он стоял в замешательстве, не в силах вымолвить ни слова, а Орион, ничего больше не добавив, вышел из комнаты, охранники последовали за ним.

Гефест ничего не понимал. Проклятие, почему он не смог противостоять отцу? Какая руна, какие чары помешали ему это сделать, если он способен оградить свой разум от когтей бога богов?

Но возможно, все так и задумано? Что, если он тоже запрограммирован и в его тело имплантированы процессоры, заглушающие любую форму протеста, любые возражения, которые у него могут возникнуть?

1 Тога – верхняя одежда граждан в Древнем Риме, род мантии, обычно из белой шерсти.

Продолжить чтение