Читать онлайн Теория относительности с точки зрения путешественника во времени бесплатно

Лекси, которая побуждает меня по-новому помнить прошлое

Дэвиду, который всегда вместе со мной видит прошлое, настоящее и будущее

Все мы лжём себе, когда это нужно. А разница состоит в том, что некоторые врут более убедительно, чем другие. Моя семья достигла в этом виртуозного совершенства. Знаете ли, ведь мы доставляем ложь прямо себе в руки. Вот представьте, что сейчас вы спокойно занимаетесь какими-то делами, а в следующее мгновение уже смотрите в свои честные глаза, которые убеждают вас поступить так или этак. Трудно оставаться объективным перед собственным отражением. Но если вы не можете доверять единственному в мире человеку, который по определению должен желать вам только добра, то кому вообще можно доверять?

Кстати, не могу понять, я сейчас забегаю вперёд или, наоборот, отступаю?

Кажется, всё-таки вперёд.

Что ж, конец – всегда лучшее место для начала.

Итак, я умираю.

Моё старое тело наконец развалилось. Будьте добры, не тратьте свои драгоценные минуты на сожаления! Поверьте, в мире мне было дано гораздо больше времени, чем положено. И я доверяю этой старой карге, в которую превратилась. Я могу её не любить, но я ей верю. Все ошибки, которые я совершила в жизни, все до единой, уже видны мне с отчётливой ясностью. Вот очередной из немногих горьких даров, которые вручила мне старость.

Поверьте, я исправляла оплошности, когда могла, и даже сдвинула парочку гор, когда в том была необходимость.

Но вообще-то это история не про меня. Она про Финна. Если я всё сделала правильно, у него будет собственное будущее и своя история, которую он когда-нибудь сможет рассказать.

Надеюсь, он сможет исправить то, что не удалось мне, поскольку если и у него ничего не получится… что ж, тогда это меняет всё…

…и ничего.

Глава 1

Финнеган Ферт вылез из окна спальни и прошлёпал босиком по холодному патио, вымощенному сланцем. Он собирался проверить почтовый ящик и сделать это как можно скорее, пока не сработал папин будильник. Дорсетский участок трассы Лоу-Халлоу-роуд был первой остановкой на маршруте мистера Бута, местного почтальона, поэтому следовало поторопиться. Финн дошёл до конца длинной, извилистой подъездной дорожки и остановился перед своей жестяной судьбой.

Решившись, он отщёлкнул задвижку, потянул на себя дверцу и услышал знакомый скрежет металла о металл. Ничего. Почтовый ящик представлял собой всё ту же чёрную дыру, что и в последние три недели.

Финн не удивился. Обескураживающая рутина уже успела стать для него новой обыденностью.

Он постоял немного на пустынной дорожке, прислушиваясь к шелесту первых опадающих листьев, думая о том, что неужели так теперь будет всегда. Финн не мог перестать надеяться, хотя все мыслимые сроки говорили о том, что ему пора с этим завязывать.

Если бы кто-нибудь сказал Финнегану, что мама исчезнет накануне его тринадцатилетия, он ответил бы, что такое событие крайне маловероятно. Да, с некоторых пор родители ссорились чаще, чем обычно, но ничто не говорило о том, что дела настолько плохи. Она исчезла, не оставив даже записки! Не прислала ни одного письма, ни разу не позвонила и не написала по электронной почте. Финн пытался дозвониться ей на мобильный, но его сразу переключали на голосовые сообщения, а он пока не собрался с силами оставить ей такое послание.

Сперва папа твердил одно и то же: мама обязательно вернётся, ей просто нужно время. Но проходили неделя за неделей, и он всё больше замыкался в себе. Профессора Ферта нельзя было назвать открытым человеком, но в последнее время Финну всё чаще казалось, что в скупых и взвешенных ответах отца стали звучать нотки отчаяния.

И он ни разу не обмолвился о дне рождения сына. «Забыл, и ладно!» – мрачно подумал Финн.

Нельзя сказать, чтобы этот день когда-нибудь был настоящим семейным праздником. Сказать по правде, в глубине души Финн всегда со страхом ждал наступления октября. Целый месяц в доме царили тишина и гнетущая тяжесть. Сколько он себя помнил, над каждым именинным тортом всегда висело дымчатое облако печали. В нынешнем году ему исполнится тринадцать, что, по идее, должно ощущаться, как начало новой Вселенной. И новая жизнь должна начаться с Большого взрыва! Но всё шло к тому, что это будет самый грустный год. Финн оказался нестабильной частицей, никчёмным остатком однажды нарушенного уравнения. Вечным мальчиком, который остался в живых.

Он поплёлся по дорожке к дому. Сегодня ему не досталось даже луны. Он пришёл слишком поздно. Луна уже скрылась за горой. Только несколько утренних звёзд задержались на небе и сочувственно подмигивали Финну. Он залез в окно и тихо потянул за раму, пока резиновый уплотнитель не встал на место, запечатав его изнутри.

* * *

– Финн, пора собираться! – крикнул отец из гостиной.

– УЖЕ!

Финн стоял перед шкафом, блуждал взглядом по корешкам книг и делал расчёты в уме. Итак, на трёхдневные выходные в доме бабушки ему понадобится как минимум четыре книжки. Не так-то просто выбрать, какие бы перечитать… Он совсем было склонился к тому, чтобы продолжить построение всех диаграмм Фейнмана[1] из курса Калифорнийского технологического института, но потом понял, что этот проект уже начал ему приедаться.

Отец вошёл в комнату, держа в руке большой чемодан.

– Финн! Хватит витать в облаках! Ты вечно… – он резко осёкся и замолчал: в последнее время отец постоянно обрывал себя на середине предложения. – Я уже опаздываю!

Финн рассердился. Нужно быть совсем слепым, чтобы так говорить. А он не витал ни в каких облаках! Он взвешивал и оценивал. Они с отцом никогда не жили на одной волне, но после маминого исчезновения разногласие между ними стало ещё сильнее. Мама понимала Финна. Она любила слушать его рассказы о том, что он вычитал в научных журналах. По крайней мере, он так думал.

Допустим, день его рождения наступит, потом пройдёт, а от мамы по-прежнему не будет никаких известий? Может, жизнь рядом с ним сделалась для неё невыносимой? Вдруг она уехала из-за него? В конце концов, разве само существование Финна не было постоянным напоминанием об её утрате?

Он отобрал пять книг. Взял с запасом. Работы астронома Карла Сагана[2] уже лежали в рюкзаке вместе с планшетом, куда Финн загрузил десяток статей из разных научных журналов. Тетрадь с диаграммами он тоже решил прихватить. Просто на всякий случай.

* * *

Папина машина неслась по узким грунтовкам Дорсета. Всполохи осенней листвы праздничными конфетти взрывались за окнами. Финн прижался лбом к стеклу и глубоко вздохнул, отчего оно сразу запотело, приглушив буйство красок снаружи.

– Так нечестно.

Финн внутренне сморщился от звука своего голоса, невыносимо похожего на хныканье младенца. Нет, в самом деле, почему человек, «взявший отпуск, чтобы проводить больше времени с сыном», продолжает столько работать?

– Выше нос, – заметил папа. – Это же до понедельника. И ты очень любишь свою бабушку.

– Конечно, люблю!

– Может, ты хочешь, чтобы я оставил тебя с кем-нибудь из двоюродных бабушек? Если да, ты только скажи: до них ехать всего на пять минут дольше по той же дороге.

Разумеется, отец шутил. Ни один родитель – даже самый безответственный и невнимательный – не оставит собственного ребёнка у какой-либо из бабушкиных сестёр. Бабуля Эв будет колебаться в диапазоне нескольких вариантов, склоняясь к тому, чтобы полностью забыть о существовании Финна, или же намереваясь замучить внука своей болтовнёй. Ну а бабушка Билли всегда была настоящим угловатым кошмаром: сплошные локти, костяшки и коленки, вкупе с острым как бритва языком. Если бы не убийственные замечания, время от времени слетавшие с её вечно поджатых губ, Финн был бы готов поклясться, что эти губы накрепко пришиты друг к другу.

– Пап, я просто хочу остаться дома, в своей комнате. Почему мне нельзя? Я уже достаточно взрослый.

– Нет, Финн. Двенадцать лет – ещё не…

– На следующей неделе мне будет тринадцать.

– Знаю. Ты ведь не думаешь, что я забыл о твоём дне рождения?

Финн даже отвечать не стал. Он смотрел, как ветер закручивает миниатюрные циклоны из листьев. Мама называла такие вихри вертушками.

– Если соскучишься, позвони Габи, пригласи её в гости. Бабушка будет только рада.

«Ага. Сейчас». Как будто у Габи не имелось более интересных занятий с её новыми друзьями! Но какой смысл говорить отцу, что накануне вечером он уже послал Габи сообщение и спросил, готова ли она потусоваться в выходные? Раньше они могли часами переписываться или болтать онлайн. Финн вкратце пересказывал статьи, которые прочитал, а Габи посвящала его в детали сюжетов фантастических книжек. Но со временем общение свелось к тому, что Габи спрашивала, нет ли новостей о его маме и не говорил ли Финн с отцом. Это стало не на шутку его раздражать. Она исходила из ошибочного представления, что всё можно решить, если задавать побольше вопросов! Может, так оно и было, если речь шла о нью-йоркских семьях, типа Рэндов, но в случае Финна это вообще не работало.

Вчера вечером, в ответ на его сообщение Габи прислала какую-то бессмыслицу. Он целую минуту ломал голову, пытаясь понять, что бы это значило, но потом Габи напечатала: «Ой! Ошиблась адресом». И всё. Больше она ему ничего не отправляла.

Мальчик посмотрел на отца, который двумя руками держался за руль и внимательно смотрел на дорогу.

– Я хочу остаться дома.

– Это не обсуждается. Ты ещё слишком мал, а бабушка стареет. Я рассчитываю, что вы с ней присмотрите друг за другом.

– Понятное дело, что тебе-то очень удобно! Расщепляешь, так сказать, два атома одним нейтроном.

Отец сделал вид, что не услышал его сарказма.

– Ты взял все продукты, которые просила купить бабушка?

Финн вытащил из кармана список. В нём было три коротких пункта. Он пробежал глазами по строчкам, чтобы убедиться, что ничего не упустил. В прошлый раз он забыл об обязательном воскресном кексе, за что бабушка заставила его расплатиться унизительной игрой в скрэббл[3]. Беда в том, что она помнила все высокобалльные слова из двух букв[4]. Четырехбуквенные она тоже знала назубок. По правде говоря, благодаря ей Финн серьёзно расширил свой словарный запас. Он улыбнулся. Пожалуй, выходные будут не так уж плохи.

– Да. Продукты в рюкзаке.

– Невероятно! Неужели ты сумел найти время в промежутке между изучением всего творчества Фейнмана?

Но сегодня у Финна совершенно не было настроения подыгрывать отцовским шуточкам на тему «история важнее, чем наука». Папа изучал то, что уже произошло, а он – то, что могло произойти.

– Нельзя было отложить поездку?

– Нет, ты же в курсе, – ответил отец: он даже не посмотрел на сына и продолжал глядеть на дорогу. – Мне срочно нужно написать статью, а в библиотеке Уайденера[5] как раз в эти дни есть окно для исследователей.

– Ты преподаёшь историю! Я уверен, что за месяц факты нисколько не изменятся.

Отцу было нечем крыть. Финн прикусил внутреннюю часть щеки, и его лицо исказилось болезненной гримасой. Мальчик продолжал глазеть в окно, сначала – на собственное отражение в стекле, затем на дорогу. «Предметы, отражающиеся в зеркале, на самом деле ближе, чем кажутся». Он где-то читал об этом.

Они уже подъезжали к повороту на Нижний Дорсет. Оставалось не так много времени. Финн решил, что надо сказать всё прямо сейчас.

– Ты беспокоишься о маме?

Отец резко втянул ноздрями воздух. Костяшки пальцев, вцепившихся в руль, побелели.

– Конечно!

– Почему же ты продолжаешь работать? Почему не пытаешься найти её и вернуть домой?

– Предоставь это мне, Финн. Прошу тебя.

– Она звонила?

– Нет… Я бы сказал тебе, если бы она позвонила.

– А почему ты решил, что мама в порядке?

– Послушай, – отец вздохнул: очевидно, его терпение было на исходе, – бабушка говорит…

Финн резко выпрямился.

– Они разговаривали?

Папа покачал головой:

– Нет-нет. Но она знает, что в голове у твоей мамы.

– И что говорит ба?

– Давай не сейчас.

В другое время он бы настоял на своём, но они уже подъезжали к дому бабушки. Поэтому Финн уступил. Возможно, ему удастся что-нибудь из неё вытянуть.

Шины захрустели по гравию подъездной дорожки. Финн инстинктивно бросил взгляд за дом, в сторону трассы, ведущей к Дорсетскому пику, чтобы посмотреть, припаркованы ли на обочине машины. Нет, сейчас там было пусто.

– Хорошо, что здесь никого нет! – произнёс отец тем особым приподнятым тоном, в котором проступала надежда на смену темы, так хорошо знакомая Финну. – Вроде бы сегодня будет сильная гроза. Никому не пожелаю застрять в горах в такой день!

Они оба ни словом не обмолвились о том, что именно мама приучила их проверять дорогу. Она всегда тревожилась за неопытных туристов, которые могли не учесть погодные условия или позднее время.

Мальчик взял свои вещи и только потом понял, что папа не выключил двигатель и даже не взялся за ручку дверцы.

– Ты что, не зайдёшь?

– Нет, я уже общался с бабушкой по телефону. Дорога долгая, а мне ещё нужно обогнать грозу.

Финн промолчал, поэтому отцу всё-таки пришлось перевести на него взгляд.

– Эй, сынок, не надо так на меня смотреть.

Финн молча схватил рюкзак и со всей силы грохнул дверцей автомобиля. Затем выволок из багажника велосипед. Он уже шагал по подъездной дорожке, когда услышал рёв двигателя. Он не сразу обернулся, чтобы помахать на прощание, затем всё-таки сделал это, но отец уже съехал с дорожки и скрылся из виду. Все хотели избавиться от Финна – и чем быстрее, тем лучше!

Какое-то время мальчик стоял, разглядывая широкий двор. Даже деревья выглядели уставшими от затянувшегося вермонтского лета. Воздух был тяжёлым и влажным. Финн ненавидел такую погоду. Казалось, будто из атмосферы выкачали кислород. Холодный фронт должен добраться до Вермонта только к вечеру. Скорее бы!

Финн был уже возле входной двери, когда она вдруг распахнулась изнутри: всего на несколько дюймов, ровно настолько, чтобы оттуда выглянуло морщинистое лицо бабушки. Её седые волосы непривычно торчали в разные стороны, поэтому трудно было понять, то ли она не спала несколько ночей подряд, то ли только что проснулась.

– Финн! Я сейчас не совсем готова… – Она обернулась, чтобы посмотреть на что-то, чего мальчик не мог разглядеть со своего места. – Э-э-э… слушай, я кое-что придумала! Давай ты сначала заедешь на велосипеде к Габи, а потом вернёшься сюда?

– Ба, тебе не нужно встречать важных гостей! Это ведь я – Финн.

И он взялся за ручку двери, чтобы войти внутрь.

Но бабушка с грохотом захлопнула створку перед его носом. Да ещё с такой силой, что мальчик чуть не свалился со сланцевых ступенек крыльца.

– Прости, Финн, – голос звучал приглушённо из-за толстого деревянного полотна. – Возвращайся через часок. Или через два. Да! Лучше через два!

– Ба, ты в порядке?

– Всё отлично! Через два часа, милый.

– А как же продукты?

– Оставь на крыльце. Я их заберу. Спасибо! А теперь беги, а я пока… приберусь.

Финн прижал ухо к двери и услышал, как бабушка с кем-то говорит приглушённым голосом. И как это понимать? Может, он едва не испортил сюрприз, который ба решила заранее приготовить ему на день рождения? Нет, вряд ли. С тех пор как мальчику исполнилось три года, у него ни разу не было настоящего праздника. Наверное, он нечаянно прервал романтическое свидание.

Финн обернулся и посмотрел на подъездную дорожку. Неужели он не заметил старый джип доктора Ловелла? Нет, тут не было ни одной машины. Наверное, кто-нибудь подбросил дока до бабушкиного дома.

– Очень странная ситуация, – процедил мальчик.

Бабушка и доктор Ловелл встречались на протяжении двух лет, и хотя они оба усердно делали вид, что никогда не остаются друг у друга ночевать, Финн прекрасно всё понимал. Впрочем, он был только рад, что ба нашла себе приятеля. Просто не хотел слишком задумываться над этим.

Однако он не ожидал, что бабушка предпочтёт кого-то другого своему единственному внуку. Финн привык всегда быть здесь главным. Короче, ему стало немного досадно.

– Ладно, ба! – прокричал он, уставившись на тяжёлую деревянную дверь. – Вернусь позже. Напиши, если я тебе понадоблюсь.

Мальчик подождал несколько секунд, надеясь, что она передумает. Но когда стало до обидного ясно, что ничего подобного не произойдёт, Финн вынул из рюкзака небольшой пакет с продуктами и поставил его перед входной дверью.

Ничего, он обо всём расспросит её позже.

Глава 2

Жилище Габи всегда напоминало Финну гигантский жёлудь, который скатился по склону горы и остался лежать внизу, пока кто-то не выдолбил его изнутри, добавив несколько дверей и окошек. Габи постоянно жаловалась, что их домик совсем маленький, но Финн находил его идеальным. По сравнению с ним его собственный дом казался просто гигантским – и пустым, – особенно после того, как исчезла мама.

А вот мать Габи была в саду, подрезала увядшие головки поздних цветов. Она выпрямилась и вытерла о фартук пальцы своих перепачканных садовых перчаток. Миссис Рэнд совершенно не походила на его маму, но в этом жесте было столько знакомого, что дыра в груди Финна снова напомнила о себе – и болезненно заныла.

Когда мальчик слез с велосипеда, миссис Рэнд сдвинула назад шляпу от солнца и тепло ему улыбнулась.

– Сегодня отличный денёк для прополки!

Она держалась так естественно и непринуждённо, что Финн опять задался вопросом, почему миссис Рэнд и его мама не стали близкими подругами. У них же столько общего – от любви к театру до садоводства. Впрочем, у его матери никогда не было ни одной настоящей подруги.

Но у неё даже садовая шляпа оказалась точно такой же, как у миссис Рэнд. Воспоминание заворочалось на задворках сознания, всплыло на поверхность и не позволило себя прогнать – вот мама показывает ему богомола, своего любимого садового жителя. «Ты знаешь, что это единственное насекомое, которое может повернуть голову на сто восемьдесят градусов и посмотреть себе за плечо? Вот почему к богомолу почти невозможно подкрасться незаметно».

И она уговорила Финна попробовать. Он послушался, и богомол, конечно же, обернулся и уставился на него. Мальчик отскочил в сторону, но мама с гордостью ему улыбнулась.

«А самка прячет яйца в защитный мешочек, чтобы они были в безопасности всю зиму». На ветке, на уровне маминого плеча, висело нечто, напоминающее грецкий орех из коричневого пенопласта. Финн внимательно рассмотрел его.

Действительно, очень маленький мешочек.

«А как она защищается на зиму?»

«Ох, вот ты о чём… Понимаешь, ей не суждено пережить холодные месяцы».

Самка сразу перестала казаться такой уж страшной. Финну было её очень жаль, как и её деток, которые будут расти без мамы.

Впрочем, позже он узнал, что самки часто пожирают самцов, и это несколько поубавило его сочувствие.

Миссис Рэнд прервала его воспоминания:

– Габи… она только что уехала… вниз. Если ты поторопишься, то сможешь догнать её.

Финн с трудом выдавил улыбку. Он не представлял, что сказать в ответ. «Вниз» могло означать только одно – старый мраморный карьер, залитый водой и превращённый в общественные купальни. Дорсет появился на свет именно благодаря ему, поэтому город очень гордился местной достопримечательностью. Но семья Фертов уже много лет подряд обходила карьер стороной.

– Я думал… ей туда нельзя…

Вообще-то старшие ребята ездили к мраморному карьеру. Но только не Финн с Габи. Они жили в своём собственном маленьком мирке: запасались вчерашними рогаликами из «Юнион Стор» и продолжали исследовать лес, который уже хорошо знали.

– Габи очень просила, и я уступила, – чуть замешкавшись, сказала миссис Рэнд, теребя золотую цепочку, которую всегда носила на шее. – Вы оба выросли, верно? А сегодня, возможно, последний жаркий денёк. Все хотят напоследок урвать побольше солнышка.

Теперь она говорила оживлённо и чересчур быстро. Потом миссис Рэнд замолчала и несколько мгновений пристально разглядывала Финна. Он сразу понял, что сейчас будет. Жалость.

– Если хочешь, можешь подождать её здесь.

Нет. Сегодня он, пожалуй, откажется. И будет нормальным – таким, как все.

– Ничего, я догоню Габи. Спасибо!

И он покатил прочь на велосипеде.

– Финн, ты уверен? – крикнула миссис Рэнд ему вслед. – Я как раз сделала свежий лимонад!

Но он уже умчался вперёд. То, от чего он уезжал, лишь подстёгивало его ещё быстрее крутить педали. Финн почти наяву слышал мысли миссис Рэнд. «Бедная семья, сколько же на них свалилось: сначала несчастная малышка, а теперь Лиз исчезла».

Только отъехав на изрядное расстояние, мальчик осознал, куда он направляется. Он сбавил скорость. Вообще-то мраморный карьер – не совсем то место, куда стоило бросаться, очертя голову. Кому, как не Финну, это знать.

Он увидел Габи, когда свернул на Тридцатое шоссе. Она была примерно в пятидесяти-шестидесяти ярдах впереди. Несколько секунд Финн смотрел на неё, решая, что делать дальше. Он мог догнать её и, возможно, даже уговорить вернуться домой. Это вполне могло получиться. В конце концов, лимонад есть лимонад…

– Габи! – крикнул мальчик.

Она обернулась, увидела его и радостно замахала рукой. Финн догнал Габи, спрыгнул с велосипеда, пошёл рядом с ней.

– Я думала, ты будешь у бабушки, – сказала она.

– Она жутко нервничала и послала меня проветриться. Похоже, не обошлось без доктора. Неожиданный визит бойфренда, сама понимаешь.

Габи приподняла брови.

– Думаю, стоит подобрать другой термин для случаев, когда речь идёт о пожилых людях.

– Типа?

– Возлюбленный? Любовник? – Она с ухмылкой покосилась на него. – Ухажёр?

– Из-за тебя меня сейчас вывернет обедом, – рассмеялся Финн. Габи всегда умела его рассмешить. – Боюсь, ничего из этого не подойдёт. Но попытка была неплохой.

– Раз уж она так занята со своим бойфрендом… – Габи пропела это слово таким насмешливым тоном, что Финн невольно поёжился, – поехали со мной?

Она схватила его за руку, её глаза радостно заблестели.

– Сегодня там соберётся весь наш класс, и мама мне разрешила!

Финн выдернул руку.

– Я… ну… вроде подумал, что мы могли бы посидеть дома…

– Брось, ты только посмотри, какой денёк! Завтра уже будет осень, а послезавтра и вовсе зима! Давай? Пожалуйста! Хотя бы ненадолго.

– Там, наверное, полно туристов.

– А вот и нет! В любом случае нас будет больше! И не вздумай отказываться!

Неужели она могла не знать? Конечно, он никогда не рассказывал ей подробности. Он произнёс одно- единственное слово. «Утонула». Но ведь весь Дорсет знал о случившемся в его семье! Финн ненавидел сплетни, но нельзя не признать, что они всегда служили ему защитой. Слухи извиняли его странности, замкнутость, отчуждённость. Люди никогда не ждали от него слишком многого.

До сих пор Финн был уверен, что кто-нибудь давным-давно просветил Габи. Правда, Рэнды – приезжие, не уроженцы Дорсета, но мама Габи точно должна быть в курсе! Смерть Фейт стала местной страшилкой. Дети болтали о маленькой утопленнице, которая живёт на дне мраморного карьера и может утянуть к себе зазевавшегося пловца, чтобы вечно играть с ним. Но теперь мальчик с болезненной ясностью понял, что Габи – та самая Габи, которая во всём, что касалось повседневной жизни, всегда сопоставляла факты гораздо быстрее, чем он, – ещё не сложила два и два в этом простом уравнении.

Пожалуй, ему следовало сказать: «Я не пойду с тобой. И я не смогу плавать в той воде». Но он произнёс:

– Ребята меня терпеть не могут.

– А вот и нет! И ты ведь будешь со мной. Всё будет отлично, обещаю.

Габи привыкла к тому, что он избегает людей. Социализация была её сильной стороной, а не его.

Девочка побрела по дороге, болтая о погоде, но Финн почти не слушал её. Он горячо убеждал себя в том, что ему вовсе не обязательно лезть в воду. Можно просто посидеть на камнях и почитать. И Габи останется довольна. Если он по-настоящему углубится в статью или книгу, то сумеет не думать о том, где находится, а потом пора будет возвращаться. Вероятно, это будет его первый шаг к тому, чтобы стать таким, как все…

– Внимание-внимание! Земля вызывает Финна!

– Извини, я отвлёкся.

– Ясно! – рассмеялась Габи. – Как всегда, за миллион миль отсюда. Я сказала, что сегодня там будут все из театрального лагеря.

– Я не хочу с ними разговаривать.

Габи не понимала этого, потому что для неё общение было естественным, как дыхание. Она могла мгновенно подружиться с кем угодно.

А Финн прожил без друзей почти тринадцать лет, и лишь некоторое время назад у него появилась она.

– Ты помнишь тот день, когда впервые увидел меня в школе? – вдруг спросила Габи.

– Ага…

Ещё бы он не помнил! Первый день занятий в третьем классе… Габи оказалась новенькой из Нью-Йорка. Он представился и тут же услышал: «Финн Ферт? Ого! Твои родители любят аллитерацию, верно?» На что он смог промямлить только жалкое: «Мм?..» Она спросила, есть ли у него братья и сёстры, и он немедленно заявил: «Да». Он никогда не говорил о Фейт в прошедшем времени. Он – брат-близнец. Без этого он не был Финном. Когда он, в свою очередь, спросил её, Габи ответила: «Один старший брат».

Но позже Финн узнал, что Ксавьер тоже умер. Он был морским пехотинцем и погиб в открытом море. Миссис Рэнд всегда носила золотую цепочку с его именем. Отец Габи не смог справиться с горем. Он ушёл из семьи вскоре после смерти сына.

Финн сразу почувствовал симпатию к Габи, несмотря на то что порой ему нужен был словарь, чтобы понять её. Когда она хохотала, он расплывался в улыбке. Он помнил, как ему нравилось, что она неправильно произносит «карыша» вместо «крыша». Он смеялся над ней, а она сердилась. Она была с равнины, чужая в Дорсете, и это роднило её с Финном, хотя он прожил здесь всю свою жизнь. Он был живым напоминанием о местной трагедии. Мальчиком, за спиной которого шептались.

– Ты знаешь, почему мы с тобой подружились? – поинтересовалась Габи.

– Потому что я осмелился подойти и заговорить с тобой? – предположил Финн, решив, что своим вопросом Габи хочет напомнить ему о важности социализации.

– Да, но настоящая причина проявилась только через несколько дней. Мне приснился кошмар о том, что ты попал в беду. Ну… один из тех снов, которые кажутся настолько реальными, что ты помнишь их во всех подробностях даже после пробуждения. Там был ты, но в то же время как будто не ты. Понимаешь, о чём я?

Финн кивнул.

– Короче, в том кошмаре ты не мог вернуться домой и не мог видеть. А я послала тебе огромный шар солнечного света, и всё стало хорошо.

– Свет был, разумеется, волшебный?

– Не насмехайся надо мной! Мы же тогда учились в третьем классе!

– По-моему, хлипковатое основание для начала большой дружбы, – произнёс он и шутливо пихнул её локтем.

– И не надо включать Мистера Скепсиса! – фыркнула Габи. – Именно поэтому я и не говорю тебе всего.

– Прости. Это круто. Но на будущее ты должна иметь в виду, что если запустить в меня шар солнечного света, то я наверняка дам дёру в противоположную сторону.

– Ладно. Но сегодня я веду тебя к солнцу, а не прочь от него! Так что вперёд!

Чем ближе они подходили к небольшой парковке, посыпанной гравийным щебнем, тем сильнее колотилось сердце Финна. Теперь, когда всё стало более чем реальным, он осознал, насколько глупым оказался его план спрятаться за книгой. При виде огромных глыб мрамора, которые выступали из зеленоватой воды, как гигантские покосившиеся надгробия, у него свело живот. Он давно не бывал здесь, хотя часто видел это место во сне. Выступающие слои белого камня и отвесные склоны над глубокой водой придавали карьеру сходство с криво разинутым ртом, скалившим гнилые зубы. Карьер имел форму почти идеального узкого прямоугольника шириной примерно с бассейн олимпийского размера, но гораздо более длинный – и намного более глубокий. И это было вовсе не естественное озеро или другой природный резервуар, а рана, с жутковатой аккуратностью нанесённая у подножия горы. Уродливое дело человеческих рук, притворяющееся природным водоёмом.

Но Габи смотрела во все глаза и сияла так, словно попала в одну из обожаемых ею фантастических книжек. Финн припарковал велосипед у забора и поплёлся следом за ней.

Он надеялся оставаться незаметным и махнул рукой на груду мраморных глыб, которые валялись далеко от воды, зато находились близко к парковке. Габи искоса взглянула на него, но с улыбкой согласилась. Она вытащила из сумки дурацкий модный журнал (раньше она такое даже не читала), а потом расстелила полотенце. Финн, скрестив ноги, уселся на каменный обломок, а Габи растянулась на животе.

– Как же здорово, что у нас есть карьер!

Она перевернулась и положила руки за голову, подставив лицо солнцу, её локти покоились на полотенце. Финн огляделся по сторонам, скользнул взглядом направо и налево, проверяя, не пялится ли кто-нибудь на него. Не осуждает ли за то, что он сюда пришёл.

– В Нью-Йорке такое просто невозможно! До сих пор поражаюсь, почему взрослые не закрыли его для других, не оградили забором.

Финн тоже часто думал об этом.

– Он – наш собственный Стоунхендж… только лучше!

Пожалуй, Финн мог себе представить, каким волшебным местом ей кажется карьер, с выступающими из воды гигантскими мраморными плитами, в окружении деревьев, растущих словно из голого камня.

– А я иногда воображаю, что здесь – наш уголок Земноморья.

Габи вздохнула, как делала всегда, когда хотела поговорить о фантастических книгах. «По крайней мере, она не перестала их читать», – подумал Финн. Ему позарез было нужно, чтобы она оставалась той Габи, которую он знал. Его Габи, которая обожала лес, искала фейри и гномов в роще за бабушкиным домом. Что и говорить, жизнь была намного проще, когда они учились в третьем классе.

– Но ты в этом не разбираешься, – и она с напускным возмущением наставила на него палец, – потому что не любишь фантастику! Ничего, когда-нибудь тебе придётся проглотить всю Ле Гуин!

Обычно в таких случаях он напоминал Габи, что она не хотела учиться играть в шахматы. Сейчас же Финн был готов пообещать ей прочитать любой фантастический роман, но ему помешали громкие вопли мальчишек, сигавших в воду с высоченного утёса. Точнее говоря, это был тридцатифутовый обрыв, покорить который решались только самые храбрые – или самые безрассудные, – в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Мальчики с разбега прыгали вниз и переворачивались в воздухе. Звук, с которым они врезались в водную гладь, хлестнул Финна, как пощёчина.

Он быстро взглянул на зеленоватую воду и убедился, что ушёл бы туда с головой. Это было бы медленное погружение, с открытыми глазами, с растопыренными пальцами, вытянутыми к стремительно уменьшающемуся солнцу…

– Знаешь, Габи, напрасно я согласился. Мне пора.

– Брось, Финн, мы ведь только что пришли! Никто не заставляет тебя прыгать с обрыва! Нам и к воде приближаться вовсе не обязательно. И чего ты так переполошился? Ты умеешь пла…

Габи вдруг осеклась, вытаращив глаза.

– Но не здесь же…

Мальчик не мог смотреть на неё. Даже кивнуть не смог. Он уставился на крошечные хлопковые петельки ниток на её полотенце.

– Ой, Финн, почему ты ничего не сказал?

Габи вскочила и начала собирать вещи.

Финн тоже встал, чтобы не мешать ей. Он не хотел встречаться с ней взглядом. Он должен был сказать. Но он промолчал и поставил её в неловкое положение.

Габи лихорадочно затараторила, сворачивая полотенце:

– Финн, прости меня. Я всегда думала, что это случилось на озере. Я считала, что девочка… ну… та девочка-призрак… просто какая-то легенда столетней давности!

Она изо всех сил старалась впихнуть «непослушное» полотенце в свою маленькую сумку. Лицо Габи раскраснелось, она тоже прятала глаза.

– Эй, Габи! Ты куда?

Перед ними буквально из ниоткуда появился мокрый Себастиан Коннорс. Его Финн тоже старался избегать. Парень был новеньким, однако уже успел стать лидером мальчишек, которые вечно лезли на рожон и всегда выходили сухими из воды.

– Привет, Себастиан. Прости, у нас нет времени. Я забыла… кое-что, – пролепетала Габи.

– Ты ведь только что пришла! – Парень взглянул на Финна и улыбнулся. – Неужели вы сбежите отсюда, даже не искупавшись?

Вот и наступил тот момент, когда альфа-пёс смотрит ему в глаза и – пока вполне невинно – начинает разговор. Почему-то Финн всегда удостаивался этого шанса. Возможно, из-за своего роста, благодаря которому к нему по умолчанию относились с некоторым уважением… пока не узнавали получше. Обычно с ним даже начинали шутить. Да, всегда была та доля секунды, когда к Финну относились так же, как и к остальным, ну а дальше всё зависело от него. Он каждый раз узнавал этот момент, но до сих пор не научился понимать, что нужно сказать или сделать, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу.

Вокруг них стали собираться члены команды Себастиана, мокрые и накачанные адреналином.

– Это я виноват, – пробормотал Финн. – Я забыл кое-что дома.

Глаза Себастиана сузились, рот скривился.

Так и есть. Готово. Финн опять каким-то образом показал себя жертвой.

– В таком случае Габи не нужно уходить. Оставайся с нами! А Финни пусть возвращается, раз ему приспичило.

«Финни». За спиной у Себастиана раздались смешки.

– Нет-нет. – Габи была сконфужена. – Мне, и правда пора.

– Может, прыгнешь разочек перед уходом, Финни?

Теперь Себастиан скалился во весь рот.

– Нет, спасибо.

– А ты когда-нибудь прыгал? Ты же не трусишь, а?

Коннорс толкнул в бок Троя Спрага. Трой и остальные неловко переминались с ноги на ногу, явно опасаясь того, на что Себастиан захочет подбить их на сей раз.

– Нет, спасибо, – повторил Финн и наклонился, чтобы взять рюкзак.

– Почему? Боишься, что девочка-призрак утащит тебя на дно и оставит там навсегда?

Себастиан прыснул и оглянулся на своих клевретов, ожидая одобрения.

Но ответом ему было только неловкое молчание.

Кроме того, он заметил испепеляющие взгляды, которые метала на него Габи.

Трой наклонился и что-то прошептал на ухо Себастиа- ну. Финн молча смотрел на них обоих и без труда представлял, что было сказано. «Чувак, да это ж его сестра здесь утонула».

На лице парня отразилось смущение, а затем злоба. Понятно, что Финн нисколько не виноват в том, что Себастиан поставил себя в неловкое положение, но разве это имело значение? Мальчишки вроде Коннорса всегда ведут себя одинаково. Если им случается опозориться, они сразу найдут, кого надо обвинить.

– Финн, пойдём отсюда!..

И он почувствовал, как Габи взяла его за руку. Финн посмотрел на Себастиана: парень явно проследил за её жестом.

Когда они двинулись прочь, Финн услышал обрывки приглушённых фраз и даже разобрал слова «сестра» и «мать». А потом Коннорс громко произнёс:

– Теперь мне ясно, почему он такой придурок. Это всё объясняет. Он с приветом.

Реплика Себастиана обрушилась на Финна, как удар. Было бы намного легче, если бы парень просто врезал ему.

Правда оказалась гораздо болезненнее.

* * *

До самого дома Габи шла намного быстрее, чем обычно, чтобы не отставать от Финна. Миссис Рэнд уже не возилась в саду, что порадовало мальчика. Сейчас он не смог бы вынести её сочувствие, не говоря уже о милой светской беседе.

– Можем зайти в дом и перекусить, – предложила Габи.

– Нет, спасибо. Я лучше поеду к бабушке.

– Финн, прости меня.

– Ты ни в чём не виновата.

– Не вздумай переживать из-за того, что думают эти придурки!

Сейчас Габи говорила совсем как мама. Однажды, когда мальчику было лет восемь, не больше, мама взяла его с собой в супермаркет, и Финн пересказал, что о ней болтали дамы в соседнем отделе. Он хотел, чтобы она рассердилась на них так же, как он. Но она только вымолвила: «Люди такие, какие они есть. Их нельзя переделать. Но ты можешь изменить своё отношение к ним».

– Ты в порядке? – спросила Габи.

Финн кивнул и буркнул что-то утвердительное.

Потом он поехал прочь, а Габи стояла во дворе и смотрела ему вслед. Финн не знал, долго ли она там находилась, потому что ни разу не обернулся.

А я могу вам точно сказать, как долго Габи пробыла во дворе. Я всё видела. Она стояла и ждала, озабоченно сдвинув брови, пока он не свернул за поворот и не исчез из виду. Лишь тогда она медленно побрела к дому, её голова и плечи были сгорблены, словно под тяжестью невидимого груза. Какой же Габи показалась мне тогда маленькой! Наконец она скрылась за дверью, но вскоре появилась в огромном окне. Вытащила из кармана телефон и начала набирать номер.

Глава 3

Когда Финн отъехал от дома Габи, поднялся ветер. Тот самый горячий тревожный ветер, похожий на дыхание приближающейся грозы. И точно, небо начало заволакиваться тучами. Понятно, что с каждым днём темнело всё раньше, но сейчас это были совсем другие сумерки.

В такое время суток солнце должно стоять высоко. Финн видел полосы облаков за деревьями по обеим сторонам дороги. Огромные тучи стремительно неслись над головой, обгоняли друг друга, как серые лошади, соревнующиеся, кто из них первой добежит до солнца и закроет его собой. Финн уже видел нечто подобное раньше, правда, в кино, на ускоренной перемотке.

Скоро гром поскачет по горам, эхом прокатится по городу. Обычно Финн любил грозу, но сегодня ему хотелось поскорее очутиться под крышей и спрятаться от всего на свете.

Тяжёлая дождевая капля ударила его по макушке, как оскорбительный щелчок. Финн процедил нечто такое, что ему не разрешалось произносить вслух. Он представил, как молния поджарит Себастиана и его шайку прямо в карьере, во время заплыва, и мгновенно устыдился своей мысли. Он сердился на отца и на бабушку. Ничего бы этого не случилось, если бы она не выставила его вон!

Он бросил велосипед за гаражом и припустил бегом по дорожке. Бабушка ждала его в дверях, смотрела встревоженно.

– Габи звонила.

– Отлично. Просто замечательно.

Финн протиснулся мимо неё, она отодвинулась.

– Можешь не беспокоиться! Я не буду тебе мешать.

Он сразу же понял, что сказал это гораздо злее, чем нужно.

Не в силах видеть её испуганный взгляд, Финн бросился вверх по лестнице и промчался по коридору в комнату, отведённую ему в бабушкином доме. Швырнул рюкзак на пол и упал ничком на кровать.

Раздался тихий стук в дверь.

– Мы можем поговорить?

Бабушка заглянула в комнату и, убедившись, что он не возражает, вошла и присела на край кровати.

– Габи рассказала мне, что случилось, и мне очень жаль. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Гораздо тяжелее, чем я думала.

Финн ничего не ответил. Мальчик знал, что она желает ему только добра, но сейчас ему хотелось лишь одного: постараться забыть этот кошмарный день.

Она легонько потрепала внука по спине.

– Уилл сегодня не придёт, и мы с тобой будем совсем одни. Давай-ка я приготовлю тебе что-нибудь поесть?

Финн хотел огрызнуться и напомнить ей, что еда не решит никаких проблем, но поскольку он уже много часов ничего не ел и не пил, предательский желудок выдал его громким урчанием.

– Я позову тебя, когда будет готово.

Бабушка улыбнулась и вышла из комнаты, бесшумно закрыв за собой дверь. И от её доброты в ответ на его грубость Финну стало ещё хуже.

Он сел, потянулся за рюкзаком и вытащил оттуда планшет. Статьи, которые он загрузил, помогут ему отвлечься от этого мира и перенестись в другую, куда более грандиозную вселенную. Самое лучшее в размышлениях о пространстве – это то, настолько оно огромное: ведь по сравнению с ним всё остальное начинает казаться мелким. Наверное, именно поэтому ребята в школе совершенно не интересуются ни пространством, ни вселенными. В их жизни просто нет ничего такого, что им хотелось бы уменьшить.

Конечно же, он ошибался. Ты ведь знаешь это, правда? У каждого из нас есть нечто такое, что нужно уменьшить, сделать более управляемым. Каждый, так или иначе, страдает. Вот что делает нас людьми.

Глава 4

Первый всполох молнии мелькнул за окном. Финн отсчитал несколько секунд и услышал дальний раскат грома.

Он отправился на кухню до того момента, как бабушка пришла звать его. Финн знал, что ей не нужно никаких извинений, но всё равно решил попросить прощения.

– Я приготовила горячий суп. Специально ждала, когда закончится жара, чтобы насладиться хорошим супом!

Она отодвинула для внука деревянный стул и снова отошла к плите.

Мальчик сел и стал смотреть, как бабушка разливает густую жидкость в две глубокие миски. Это был его любимый суп – картофельный, с крупными ломтями бекона.

– Возьми хлеба!

Бабушка протянула ему корзинку с домашним хлебцем. Тот даже не успел остыть. Финн оторвал горбушку и окунул её в суп. Проглотил, почувствовал, что тепло разлилось по всему телу.

– Вкусно?

– Как всегда, ба. Прости меня.

– Забудь. Давай ешь!

Как ни противно было это признавать, но отец оказался прав. Вот что нужно Финну: здесь, на кухне, он по-прежнему чувствовал себя в полной безопасности. А от одной бабушкиной улыбки мир становился гораздо светлее. У неё была особенная улыбка, лучившаяся в её глазах. Он хорошо запомнил Пасху, которая была как раз после смерти Фейт. Именно тогда бабушка настояла на том, чтобы жизнь для мальчика продолжала идти своим чередом. Она взяла внука за руку и повела по своему огромному саду, помогая отыскивать разноцветные пластиковые яйца, спрятанные так, чтобы их мог найти ребёнок. Его мать, бледная и молчаливая, тихо сидела на веранде, отец не покидал её, как будто она в любую секунду могла не выдержать и сорваться.

Бабуля помогла Финну пересчитать яйца в корзинке и смеялась, когда он твердил, что их ровно «дидинадцать». Потом он потянулся, дотронулся до её щеки и сказал что-то про «морщинистые глаза». Папа услышал и резко повернулся к нему: «Финн! Это невежливо». Но она шикнула на него и велела замолчать, а внуку сказала, что он может сколько хочет говорить о её морщинах. И это было здорово, потому что мальчик любил эти красивые складочки, которые появлялись лишь для него одного. В то время улыбки в его семье стали большой редкостью.

Впрочем, если подумать, с тех пор почти ничего не изменилось. Финн отложил ложку, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Ба, я должен знать, почему мама пропала.

Если его вопрос и застал её врасплох, она ничем этого не выдала. Глядя в её серые глаза, Финн продолжил:

– У неё появился другой мужчина? Она ушла от папы?

«И от меня тоже». Чем дольше он думал об этом, тем сильнее склонялся к тому, что развод был наиболее очевидным ответом на все вопросы. Бритва Оккама: самые простые теории всегда самые верные. Кроме того, Финн собственными ушами слышал, как в течение последних недель ссорились его родители. Наверное, сейчас мама где-то обустраивает свою новую жизнь.

– Ах, нет же! Ничего подобного! – Лицо бабушки посуровело, как бывало, когда она сердилась на кого-то в городе. – Кто тебе такое сказал?

– Ба, мне вообще никто ничего не говорит!

Она сняла фартук, положила его на соседний стул и села рядом с Финном.

– Ты спрашивал у отца?

– Да, но он твердит только одно, что она вернётся. – И мальчик передразнил папин бесстрастный профессорский тон: – «Ей просто нужно время».

– Понятно.

На какое-то мгновение ему показалось, что бабушка растерялась. Он видел, что она напряжённо о чём-то размышляет.

– Я уверена, что во многом так оно и есть, Финн.

– Ба, она тебе звонила? Она сказала что-нибудь… обо мне?

Она страдальчески сморщилась.

– Нет. Не звонила. Финн, будет несправедливо по отношению к твоему отцу, если я за его спиной начну строить предположения и обсуждать с тобой свои догадки.

Воображение мальчика заработало на полную катушку. Мамины постоянные мигрени. Поэтому-то она и оставалась в постели в самые важные моменты – на его выпускной в детском саду, во время бесчисленных школьных конкурсов и даже научных выставок. Все эти события, с виду такие разные, имели кое-что общее. Они были рубежами, переходными этапами, ритуалами, которые Финн должен был проходить вместе с Фейт.

– Ты знаешь что-то, но молчишь.

– Финн…

– Ба!

Она продолжала разглядывать пустую стену, как будто та вдруг превратилась в окно, через которое бабушка могла выглянуть наружу.

– Твой отец должен сам объяснить тебе всё. Я не могу, прости.

Финн вздохнул и бросил горбушку в миску с супом. Папа, даже находясь в сотнях милях отсюда, каким-то образом ухитрялся присутствовать на кухне, пресекая возможность узнать правду.

– Съешь ещё супа. Я хочу поведать тебе одну историю о нашей семье.

– А я не собираюсь выслушивать истории столетней давности! Мне надо знать о том, что происходит сейчас!

Несколько секунд она смотрела на него, сузив глаза.

– Всё происходит сейчас, милый. Даже не сомневайся, Финн, всё, что случилось до твоего рождения, имело и имеет самое непосредственное отношение к тому, кто ты такой и что ты делаешь. Слишком многое в нашей жизни зиждется на том, что случилось до нашего появления на свет. Как писал Фолкнер: «Прошлое никогда не умирает. Оно даже не прошлое»[6].

Она умолкла, дожидаясь отклика Финна. Он кивнул с полным ртом. Всё это смахивало на одну из пафосных отцовских лекций о важности истории как науки. Ладно, придётся потерпеть. Может, когда бабушка будет готова, она захочет поговорить о маме.

– Ты в курсе, что у меня никогда не было близких отношений с сёстрами.

Финн с тоской закатил глаза. Меньше всего на свете ему хотелось слушать бабулины жалобы на Эв и Билли.

– Не торопись. Поверь, это совсем неплохое начало истории.

Дождь стучал по стеклянной крыше, словно просил впустить его в дом.

– Эв и Билли много лет были настоящими занозами в моей заднице. – Бабушка рассмеялась, как будто пошутила, но смех у неё получился грустным. – Сёстры должны быть близки. Мне жаль, что у нас ничего не вышло.

– Я всегда считал, что у вас с бабулей Эв нормальные отношения.

Финн потянулся к хлебу. То, что говорила бабушка, пока его не слишком касалось, поэтому можно было слушать и есть.

– Ах, милый, мы с ней мирно сосуществуем. Но у нас почти нет ничего общего. Она настолько импульсивна, что нам трудно… уживаться вместе. Видишь ли, у нас имеются, скажем так, давние семейные обязанности. – Она снова посмотрела в невидимое окно, а потом переключилась на внука. – Тем не менее с Эв мне всегда было проще, чем с Билли.

Внезапно раздался сильный удар о дощатый помост, и Финн инстинктивно вскочил, загородив собой бабушку. Она тоже встала и обошла внука, чтобы выглянуть в окно.

– Всё в порядке. Ветер сломал гнилую ветку. Она упала на помост, но ничего не разрушила.

– Я завтра там уберусь. И распилю ветку на дрова.

Бабуля улыбнулась:

– Ты у меня настоящий помощник. Ты ведь и сам знаешь, верно?

Финн отвернулся. Напрасно он жаловался, что его заставляют провести здесь выходные.

– Я мог бы больше помогать, – заявил он.

Бабушка снова села, на сей раз на стул возле большой чугунной печки.

– Ты и так делаешь достаточно. Но сейчас я хочу рассказать тебе о нас троих. Мы всегда были сёстрами Сайкес. Нравилось нам это или нет, но наши соседи объединяли нас в одно целое. Мы и теперь живём в маленьком городе, но раньше он был ещё меньше. Каждый знал всё друг о друге.

– Ничего не изменилось.

– Поверь мне, тогда было ещё хуже. Понимаешь, тогда юным девушкам приходилось несладко. У нас не было тех возможностей, которые в наши дни воспринимаются как само собой разумеющееся. Родители надеялись, что мы будем жить на ферме до замужества. В идеале они должны были одобрить наших будущих мужей, после чего нам предстояло навсегда осесть здесь и родить много-много детей, которых дедуля мог бы качать на колене.

По её тону трудно было понять, смеётся она или сожалеет. Бабушка оказалась единственной из сестёр, которая вышла замуж и родила дочь – мать Финна. Но мальчика интересовала только мама, а бабуля, похоже, просто пыталась избежать его расспросов.

– Ба, я…

– Думаю, ты не удивишься, – продолжала она, будто не услышав, – если я скажу, что это совершенно не устраивало меня, да и Эвелин тоже. Я не собиралась впустую растрачивать мозги, которыми наградил меня Создатель. Я хотела как можно скорее сбежать в школу. И Эв была готова удрать из Дорсета любой ценой, даже если бы для этого ей пришлось на ходу запрыгнуть в вагон поезда.

Финн заинтересовался:

– Ты серьёзно?

Он попытался вообразить, как невысокая полная бабуля Эв прыгает в отходящий поезд. Увы, как Финн ни старался, он не мог представить своих двоюродных бабушек молодыми.

– Ничуть. Она бы именно так и поступила. Зато Билли… наша Билли была совсем не прочь остаться в Дорсете. Она рассчитывала выйти замуж за самого перспективного холостяка в городе. Проблема заключалась в том, что им оказался избалованный богатый мальчишка, который и не думал утруждать себя какими-либо планами на будущее. Он знал, что со временем унаследует отцовские земли, поэтому ему не придётся ни учиться, ни трудиться. В довершение всего, он был очень красивый, из тех мальчиков, которые заставляют девочек приосаниваться, когда те входят в комнату. Разумеется, я его терпеть не могла.

Понятно. Парень, который имел всё. Финн сразу его возненавидел.

– На меня его чары не действовали. Меня не волновали ни его светло-серые глаза, ни квадратный подбородок, ни… – бабушка протянула руку, пригладила торчавшую прядку взъерошенных волос Финна, – блестящие волосы, каштановые с золотым отливом.

Мальчик застыл с поднесённой ко рту ложкой супа.

Бабушка откинулась на спинку стула и улыбнулась:

– Конечно, Финн. Это был твой дедушка, мой Джек. Ты невероятно похож на него. Просто вылитый. Поэтому я и осталась в Дорсете.

Финн уже не в первый раз слышал, что он – точная копия дедушки Джека. Неужели тот оказался в юности красавцем? Дедушка, которого он помнил, был ветхим и сгорбленным. Если по нему и впрямь сохли местные девушки, значит, он и не походил на Финна. Все девочки, кроме…

– Ба, стой! Ты же его не любила! Ты сказала…

– Видишь ли, Дорсет пережил три года засухи. Семейная ферма Джека пришла в упадок. Его отец не выдержал переживаний, вероятно, у него случился сердечный приступ. И ферма перешла к твоему будущему дедушке. Невзгоды проявляют истинный характер человека. Помни это, Финн. Джек превратился в человека, которым я восхищалась. И я полюбила его всем сердцем.

– И бабуля Билли тебя не простила?

– Думаю, нет. Эв тоже очень рассердилась на меня.

– Но почему?

– Потому что я не захотела уезжать из Дорсета. Мы с ней с детства мечтали о великих делах, которые будем вершить вместе, а я взяла и решила остаться дома.

– Но бабуля Эв тоже никуда не уехала!

– Нет, почему же… Как раз наоборот. Но она вернулась. Как и все мы.

Он опять хотел задать вопрос, но бабушка не дала ему такой возможности.

– Билли сильно ожесточилась. Она стала замкнутой, прекратила встречаться с друзьями. В свободное время она что-то писала в тетрадки, которые никому не показывала. Однажды воскресным утром я притворилась больной, а когда все ушли в церковь, прокралась в её комнату, нашла «гуляющую» половицу, под которой Билли устроила тайник, и прочитала её записи.

Финн подумал, что бабушка поступила очень плохо по отношению к сестре, но в то же время вынужден был признать, что сгорает от любопытства.

– И что ты обнаружила?

– Это были невероятно подробные заметки о моей жизни. Обо мне и Джеке, о том, где и когда мы встретились, при каких обстоятельствах впервые остались наедине. Точнее, в тот момент мне казалось, что мы были наедине…

– То есть она за вами следила? Жуть какая!

– И не говори. Создавалось впечатление, что сестра делала эти записи как раз для того, чтобы понять, где она совершила ошибку. Как будто существовала возможность вернуться назад и всё исправить. Билли словно искала путь в ту реальность, в которой они с Джеком могли быть вместе.

– Хм…

Вообще-то Финн совершенно не интересовался историями о безнадёжной подростковой любви, но услышанное его не на шутку зацепило: кстати, даже напомнило о статье, которую он прочитал перед ужином.

– Мне кажется, бабуля Билли пыталась отыскать нечто вроде параллельной вселенной. В физике на этот счёт существует новая квантовая теория. Она базируется на принципе Многомировой интерпретации, но это совершенно новая теория!

Бабушка посмотрела на него примерно так же, как и Габи, когда та хотела попросить Финна остановиться и объяснить термины из последнего предложения. Он по опыту знал, что здесь следует уступить.

– Ладно. Ба, ты знаешь о Многомировой теории?

– Да, – осторожно ответила она. – Вроде бы.

Финн привык к тому, что люди обычно только делают вид, будто понимают его, когда он рассуждает о науке. Значит, придётся снова объяснять на пальцах.

– Смысл в том, что мы живём в так называемой мультивселенной. А рядом с нами существуют другие вселенные. Они почти полностью идентичны нашей, но имеют некоторые отличия.

– Целые вселенные? Рядом с нами?

– Конечно, в это нелегко поверить. Мозги можно свернуть! – Финн проглотил ещё одну ложку супа. – Итак, эти миры похожи на наш, но с небольшими отличиями. Ну… как теория хаоса! Ты ведь слышала об эффекте бабочки?

– Наверное. В том смысле, что даже крошечные изменения могут оказать воздействие на другие миры?

– Ага! Нечто совершенно невинное, вроде взмаха крылышка бабочки над Мехико, – Финн помахал в воздухе пустой ложкой, – может вызвать ураган в Китае или, как в нашем случае, заставить дедушку Джека жениться на ком-то другом.

Он рассмеялся, ожидая, что бабушка засмеётся вместе с ним. Но она продолжала выжидающе смотреть на Финна, поэтому он продолжил:

– Короче, незаметные глазу взмахи крыльев бабочки создают новые вселенные! Потрясающе, правда?

Но бабуля не выглядела потрясённой, напротив, она казалась испуганной.

– Значит… в этом и заключается новая теория?

– Нет, я рассказал про старую. Новая – просто космос! Она ещё не доказана математически, но даже не выходит за рамки возможного. В общем, это теория Множества взаимодействующих миров. Кратко – МВМ. Суть в том, что вселенные не только сосуществуют рядом друг с другом, но взаимодействуют на квантовом уровне!

Финн потянулся за очередным ломтём тёплого хлеба, лежавшего в корзинке в центре стола, но бабушка перехватила его руку и крепко сжала запястье, удерживая на месте.

– Подожди! И как они взаимодействуют?

– Ой, ба, это же пока теория. Но в квантовой механике есть много странностей, которых и не должно быть. Например, свет, который ведёт себя и как волна, и как частица. А учёные, которые выдвинули теорию, считают, что такие квантовые странности могут объясняться тем, что параллельные вселенные не просто взаимодействуют, а врезаются друг в дружку, – объяснил Финн и громко хлопнул в ладоши. – Очень аккуратно, понимаешь?

– Но как они сталкиваются? И что, человек может перескочить из одной вселенной в другую?

Глаза бабушки расширились, Финну вдруг показалось, что она близка к панике.

– Ба, имеется в виду квантовый уровень. Учёные говорят о частицах, а не о людях!

– Но каким образом?.. Они же не могут знать наверняка!

Она встала со стула, схватила кухонное полотенце, лежавшее на столешнице, вытерла руки и рассеянно бросила его в мусорку.

– Бабуль, это не про людей!

Но она смотрела сквозь него, её мысли витали где-то за много миль отсюда. Повисло неловкое молчание, а затем бабушка произнесла:

– Один небольшой поворот – и две параллельные линии перестают быть параллельными.

Теперь уже Финн смешался.

– Да, с математической точки зрения всё верно…

– Я не очень хорошо себя чувствую. Пойду прилягу. Ты сможешь убрать со стола? – попросила бабушка и зашаркала к двери. – Ничего страшного… разыгралась моя обычная мигрень, – добавила она.

Финн очень надеялся, что это будет не так, как с мамой. Иначе ему придётся звонить отцу, чтобы тот отвёз бабулю в приёмный покой в Ратленде.

– Сильно болит? – спросил он.

– Если я не прилягу, будет хуже.

Её голос оборвался. Она вышла из кухни и побрела по коридору, оставив мальчика в кухне одного, с тиканьем часов и стуком дождя по стеклу. Он встал из-за стола и начал убирать тарелки. Вытащил кухонное полотенце из мусорного ведра, спрятал остатки еды в холодильник.

Покинув кухню, Финн постоял перед дверью своей спальни, взявшись за ручку, прислушиваясь. Из комнаты бабушки, расположенной дальше по коридору, не доносилось ни звука. Должно быть, она уже легла. Хорошо, если она и впрямь уснула!

Он кое-что задумал, и сделать это будет намного проще, если она будет спать.

Глава 5

Свой дом он уже обыскал от пола до потолка, нетронутым остался только отцовский кабинет: ведь папа сразу заметит, если переложить на дюйм хотя бы одну скрепку. Пока розыски ни на шаг не приблизили Финна к разгадке тайны исчезновения мамы. Мальчик не нашёл никаких клочков бумаги с зашифрованной информацией, не обнаружил и писем – ни бумажных, ни электронных. В общем, не было никаких намёков на то, где она может находиться.

Но мама не могла уехать, не послав бабушке открытку. Это была одна из тех её старомодных привычек, которые Финн находил просто смешными. Зачем пользоваться услугами обычной почты в эпоху, когда можно запросто и мгновенно прислать фотографию из любой точки мира? Так или иначе, бабушкин дом, возможно, был именно тем местом, где следовало продолжить поиски.

Бабушка определённо знала больше, чем говорила. Поздно вечером Финн выглянул из спальни и стал медленно красться по тёмному коридору, чувствуя, как сердце гулко колотится в груди. Неужели здесь может быть так тихо? Или это только кажется из-за громкого тиканья больших напольных «бабушкиных» часов, стоящих на лестничной площадке?

«Они называются “бабушкины”, а не “дедушкины”, поскольку дверца у них не стеклянная, и все таинственные пружинки и шестерёнки спрятаны внутри», – так бабуля всегда говорила тем, кто спрашивал. Обычно Финн даже не замечал тиканья часов, но сейчас это был самый оглушительный звук в доме.

Первым делом он направился в столовую. Сервант оказался забит скатертями, свечами, набором для фондю родом из семидесятых годов прошлого века, обширной коллекцией сувенирных напёрстков и какими-то бумагами. Финн просмотрел их: это были просто-напросто старые счета. Никаких свежих выписок по кредитным картам, никаких открыток, ничего, что могло бы указать на то, куда исчезла мама.

Гостиная, с её пухлыми креслами и огромным камином, всегда казалась Финну тёплой и уютной, но сейчас, в полумраке, камин смахивал на зияющую чёрную дыру, под притяжением которой, похоже, осели кресла. Мальчик лишь для порядка огляделся по сторонам: в этой комнате было бы сложно спрятать пачку писем.

Значит, оставалось только одно место. Подвал.

Но туда давно никто не спускался. Ещё три года назад крутые ступеньки стали слишком опасны для бабули, и родители Финна перенесли стиральную и сушильную машины в прихожую. Когда он был младше, бабушка хранила в подвале продукты и часто посылала туда внука за банками с концентрированным молоком[7] или консервированными персиками. Он старался не выказывать страха, хотя внизу было темно, а ещё там водилось великое множество пауков-волков. Огромных, размером с тарантула.

Страшно вообразить, какие ужасы ждали его сейчас за дверью, которую несколько лет никто не открывал. Финн осторожно снял крючок с засова. Дверь тотчас со вздохом распахнулась, словно устала держаться на крошечном кусочке металла.

Мальчику потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к темноте. Знакомые с детства запахи пыли, плесени и дерева ударили в нос прежде, чем он смог что-то увидеть. Финн зажёг фонарик мобильного телефона и посветил на знакомые красные деревянные ступеньки. Потом нашарил на стене выключатель и убедился, что тот находится в положении «Включено». Просто не было лампочки.

Он стал медленно спускаться по истёртым ступенькам, каждый раз пробуя ногой, не сгнила ли перекладина. Доски жутко скрипели, Финн преодолевал их по одной, прислушиваясь к шорохам наверху.

Добравшись до конца лестницы, он с удивлением обнаружил, что подвал не превратился в кишащую пауками погребальную камеру мумии. Верстак дедушки Джека по-прежнему стоял у дальней стены. Тяжёлый, сделанный из дуба, он выглядел так солидно, будто подпирал собой всю стену дома. После смерти мужа бабушка берегла верстак, как святыню. Финн живо представил, как дед садится к нему и снимает чехол, прикрывавший инструменты, выглядевшие вполне пригодными образцами археологических раскопок.

Мальчик рассеянно взял в руки экземпляр журнала по деревообработке за две тысячи второй год и вдруг заметил, что под ним что-то блеснуло. Бабушкины голубые наручные часики. Те самые, о пропаже которых она сильно горевала в прошлом году, когда думала, что посеяла их где-то в городе. Она считала, что ремешок случайно расстегнулся и часы упали, канув навсегда. Финн очень обрадовался, что нашёл пропажу, но загвоздка состояла в том, что он не мог вернуть их, не признавшись в своих тайных розысках. Впрочем, разве бабушка сегодня не проговорилась, что поступила точно так же со своей сестрой Билли? Возможно, она его поймёт… или нет?

Поколебавшись, он всё-таки сунул находку в карман. Пожалуй, он просто положит их куда-нибудь, где хозяйка часов их точно найдёт.

Мальчик направился в дальнюю часть подвала, огибая картонные коробки с сезонными праздничными украшениями, которые было уже слишком сложно доставать из места хранения. Он ненадолго остановился перед цветными детскими балансирующими качелями. Они были затянуты паутиной, яркие краски потускнели под многолетним слоем пыли, но Финн и так знал, какого они цвета. Синие, зелёные и ярко-жёлтые. Его мозг тут же выдал идеальную картинку: он вместе с Фейт во дворе у бабушки восседает на маленьком пластиковом балансире, рассчитанном на вес двух карапузов.

– А потом вас сразу отправили в подвал? – прошептал Финн, подумав, что обращается к печальному разумному существу, которому было не суждено исполнить своё предназначение.

За качелями стояла прогулочная коляска – двойная, для близнецов. Значит, бабушка с дедушкой сохранили эти вещи-воспоминания в подвале, не захотели выбросить их или передарить кому-нибудь. Нет, они спрятали их внизу, как глубокую внутреннюю травму. Финн пришёл сюда за следами матери, а нашёл только Фейт.

Пора возвращаться. Ясно ведь, что бабуля не могла ничего тут припрятать, по крайней мере, без посторонней помощи, да и вообще затея с розысками улик в подвале начала его не на шутку пугать.

Финн поднялся уже до середины скрипучей лестницы, но вдруг заметил свёрток, засунутый между четвёртой и пятой ступеньками, и потому заметный только отсюда. Мальчик вытащил его. Это оказался чёрный мусорный пакет, завязанный узлом сверху. Финн присел, держа его перед собой. Внезапно он понял, что боится заглядывать внутрь. Пересилив себя, он осторожно развязал узел.

Первым делом ему бросился в глаза знакомый цветочный узор материнского саквояжа для поездок. Финн расстегнул его и увидел мамин кошелёк и её же мобильный телефон, лежащие поверх стопки одежды. Похоже, кто-то в спешке побросал сюда её самые нужные вещи. Всё то, без чего она не могла уехать из дома.

Финн сунул руку в саквояж и извлёк сумочку, которую он хотел бы каждый день видеть на своём привычном месте: висящей на спинке кухонного стула. Со дня исчезновения мамы прошло лишь несколько недель, но сейчас мальчику казалось, будто он держит в руках древний экспонат, которому следует храниться в музее, поэтому прикасаться к нему можно только в белых перчатках. Он открыл кошелёк и уставился на материнское водительское удостоверение, лежавшее в маленьком пластиковом кармашке. Под улыбающейся фотографией стояла её подпись – знакомый почерк, по которому он так скучал (Финн каждый день надеялся найти в почтовом ящике конверт с адресом, написанным материнской рукой).

Финн провёл пальцами по буквам, словно его прикосновение могло каким-то образом вызвать расписавшуюся прямо сюда.

Телефон. Батарея разряжена.

Маленький бас-барабан загрохотал в его груди.

Перед ним лежали вещи, которые непременно должны были понадобиться маме в течение трёх последних недель.

Вещи, которые она точно взяла бы с собой.

Он прыжками взбежал по лестнице. Больше не заботясь о тишине, заорал во всё горло:

– Бабушка!

Как она могла прятать от него саквояж? Запнувшись о порог, Финн выскочил из подвала, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. Он не собирался ничего скрывать! У него есть полное право рыскать там! Она должна немедленно ответить на любые его вопросы!

– Ба! – закричал мальчик, очутившись в коридоре.

Он поднял такой шум, что разбудил бы даже мёртвого. Но из-за двери её комнаты не доносилось ни звука.

– Ба?

Он громко постучал. Тишина.

И вдруг кто-то схватил его сзади за плечо. Финн подскочил от страха, обернулся – и увидел бабушку, стоявшую там, где её не было две секунды назад.

Глава 6

– Ты меня напугала! – воскликнул Финн. Чтобы не упасть, он упёрся левой рукой в стену, потом поднял мамину сумку, как улику. – Откуда это у тебя? Почему она здесь? Отвечай! Отвечай сейчас же!

Он приготовился к тому, что его тон её ужаснёт. Но она лишь спокойно кивнула и произнесла:

– Нам нужно поговорить. Давай пройдём в гостиную.

Бабушка опустилась на пухлый диван и похлопала рукой рядом с собой. Это был скорее приказ, чем приглашение. Финн сел. В комнате царил полумрак – было ещё слишком рано, да и облака продолжали клубиться после недавней грозы. Мальчик потянулся, чтобы включить лампу, стоявшую на столике возле дивана. Бабуля перехватила его руку и отрицательно покачала головой.

– Я знаю, ты сердишься. Но сейчас ты должен выслушать то, что я скажу.

Она пристально посмотрела на него. Разглядывала так, словно видела впервые в жизни. Финну было не по себе.

– Я должна тебе кое-что сообщить.

– Да уж! Почему ты прячешь мамины вещи?

Она схватила внука за обе руки и наклонилась к нему так порывисто, что он совсем струхнул. Финн увидел золотые искорки в её голубых глазах и удивился, почему никогда не замечал их раньше.

– Финн. Когда ты только появился на свет, я уже начала обдумывать, как начать этот разговор. Я решила, что мы с Лиз вдвоём поговорим с тобой и…

Она печально покачала головой. Мальчик услышал, как ветер свистит в холодном камине за их спинами.

– Где она?

Нервы Финна натянулись и застыли в надежде и страхе. Теперь всё на свете зависело от ответа бабушки.

– Это… несколько сложнее, чем просто «где».

– Она в порядке?

Бабушка пылко притянула его к груди и крепко обняла. Руки у неё были сильные, такие же, какими Финн ощущал их в детстве, когда падал с трёхколёсного велосипеда. Потом она немного отстранилась, продолжая держать внука за плечи.

– Мама любит тебя. Мы все тебя любим. Больше, чем ты можешь себе представить.

– Ты меня пугаешь, – Финн поразился тому, как пискляво и жалко прозвучал его голос.

– Ах, я вовсе не хочу тебя пугать!

Бабушка отпустила его и нервно переплела пальцы. Раньше Финн никогда не замечал у неё такого жеста.

– Я не должна тебя пугать! Хотя… может, и должна. Не знаю! Она оставила мне так мало указаний! Ладно, из соображений безопасности… допускаю, что у тебя есть все основания бояться.

Она взглянула на цифры, светившиеся на панели приставки кабельного телевидения, и нахмурилась.

– Послание, которое мне надо тебе передать, исходит не от твоей матери. Оно от… что ж, будем считать, что от меня. Точнее, от будущей меня. Я – та бабушка, которую ты знал несколько лет тому назад. Сколько тебе сейчас? Нет, постой, не отвечай!

И она так резко взмахнула растопыренной пятернёй перед его лицом, что чуть не ударила Финна по носу.

– Молчи! Я не хочу, Финн… Не нужно. Прости.

Она провела рукой по щеке внука, словно хотела заново вылепить его черты.

– Итак, твоя бабушка и я… короче, мы с ней вроде как заодно.

Она бросила печальный и встревоженный взгляд в сторону коридора и снова впилась глазами в его лицо.

– Бабушка, которую ты знаешь, попросила меня прийти сюда и поговорить с тобой.

Мальчику потребовалось несколько секунд, чтобы переварить информацию, которая вывалилась на него. В словах бабули нет абсолютно никакой логики! Но она не шутила. В её голосе была серьёзность, которой Финн никогда не слышал раньше, и потому его даже пробрал озноб.

– Бессмыслица какая-то! Ба, ты хорошо себя чувствуешь?

– Конечно, тебе трудно понять. Но попробуй думать обо мне как об одном из своих уравнений. Да, именно так! Вот от чего мы будем отталкиваться! Но не говори мне свой точный возраст! Прошу тебя. Насколько я могу судить, речь идёт годах о пяти, не больше… Считай меня Бабушкой Минус Пять. Неплохо, да?

Она накрыла своей ладонью его руку – и Финн увидел часы.

Те самые узкие голубые часики!

– Как ты их нашла?

Он показал на её запястье и тут же сунул руку в карман. Пусто! Это был какой-то фокус.

– Ты ведь жаловалась, что потеряла часы! Я обнаружил их в подвале, на дедушкином верстаке…

– Ах, Финн! Хорошо, что ты мне сказал. Как видишь, они уже здесь. А теперь слушай внимательно и пообещай не перебивать меня, пока я не закончу.

Теперь она смотрела на него в упор и ждала, чтобы он дал слово и позволил ей продолжать. Мальчик заставил себя кивнуть.

Бабушка сделала глубокий вдох.

– Я умерла, Финн. Прошлой ночью. Уснула и не проснулась.

– Не смешно, ба.

Он невольно покосился в сторону коридора, где была дверь её спальни, и снова перевёл глаза на бабушку. Бог знает, в какие игры она играла, но ему всё это совершенно не нравилось.

– Я не пытаюсь тебя рассмешить, Финн. Ты меня перебил.

Её коротко подстриженные волосы мягко сияли бесчисленным множеством оттенков серебра, а пахло от неё перечной мятой. С одной стороны, всё в ней казалось привычным и родным, с другой же, что-то было явно не так… И дело не только в странном фокусе с часами. Финн не мог отделаться от нелепого ощущения, что перед ним – не та бабушка, с которой он расстался накануне.

Она постарела. Наверное, так начинается угасание. Деменция. Может, они с отцом проглядели первые признаки…

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему твоя мама так любит историю? – спросила она.

– Потому что она вышла замуж за историка?

Ответ прозвучал грубее, чем он хотел.

Бабушка разочарованно вздохнула, но вздох относился не к Финну, а к ней самой.

– Начни с начала, Бет, – негромко пробормотала она и на секунду закрыла глаза.

– Твоя мать – так называемая Путешественница, – выпалила бабуля. – Она может проникать в складки времени и пересекать их. Иными словами, она способна перемещаться в прошлое и будущее.

Финн вдруг почувствовал себя страшно одиноким. Бабушка выжила из ума. Вероятно, он не сумел скрыть своего ужаса.

– Ради всего святого, не смотри на меня так! Я совершенно нормальная! Твоя мать – Путешественница. Как и я, как и все твои бабки. Этот дар передаётся в нашей семье по женской линии.

Она взглянула на стенные часы, потом на свои часики. А это уже перебор. Нужно поскорее позвонить отцу, предупредить его, что бабуля спятила.

– Значит, все женщины в моей семье могут путешествовать во времени?

– Не мели чепуху! – Бабушка вскинула подбородок, приосанилась и добавила: – Только по линии твоей матери.

Она произнесла это таким тоном, словно родовая линия его отца была какой-то ущербной.

– Ба, ты чего? – Финн предпринял последнюю отчаянную попытку воззвать к остаткам её разума. – Подумай сама, разве может быть, что наша семья – единственная в мире, наделённая такими сверхспособностями?

– А кто тебе сказал, что мы уникальные? – вопросом на вопрос ответила она. – Многие признаки указывают на то, что мы не одни. Но мы единственные в Дорсете. Вот почему именно нам и придётся разыскивать твою мать. Больше некому.

Мальчик вспомнил о сумочке. Он пребывал в таком смятении, что бросил её на пол.

Финн схватил сумку и взмахнул ею перед лицом бабули.

– Но как… почему?

– Они упаковали её вещи в тот день, когда она исчезла. Всё должно было выглядеть естественно. Мол, она просто уехала… и всё. Твоя бабушка и твой отец не хотели, чтобы ты – или полиция – думали, что с ней что-то случилось.

– Ба! Ты ведь недавно заявила, что мама в порядке!

Слова с такой скоростью вылетели из его рта, что Финн едва не задохнулся.

– Твоя бабушка сказала мне, что они старались представить всё таким образом, будто Лиз уехала по собственной воле.

Её глаза увлажнились.

Но она не ответила на его вопрос.

– Ба! Она… она же не…

Бабуля отвернулась.

– Все мы живы – или мертвы – в какой-то момент времени…

Она по-прежнему не смотрела на него, только успокаивающим жестом положила руку на его колено.

– Мама не бросила тебя, Финн. Твоя бабушка и твой отец пытаются… пытались выяснить, в каком она времени. Папа день и ночь ищет малейшие зацепки.

Финн мучительно пытался понять, что она имеет в виду.

– Она… заблудилась?

– Мы так считаем. Мы знали, что она сильно рискует, поэтому не хотели её отпускать. Они… то есть мы… точнее, твой отец и я из твоего времени почти год пытались отговорить её от последнего прыжка. Но она нас не слушала. Сказала, дескать, только она знает, как ей надо поступить. В конце концов, она – лучшая Путешественница в нашей семье. А каждое следующее поколение превосходит предыдущее.

Почти все авторитетные физики уверенно отрицали возможность подобных путешествий. Это Финн знал наверняка. Но сердце, не дожидаясь санкции разума, заставило его задать новый вопрос.

– Значит, и я тоже могу… – он смущённо поёрзал на краешке дивана, – ну… типа, перемещаться во времени?

Фраза была настолько абсурдной, что Финн сам не верил в то, что произнёс её вслух.

– Нет. Ни один мужчина в нашей семье не обладал таким даром, – мягко ответила бабушка.

Мальчик заметил, что она продолжает нервно проверять время на дисплее приставки и на своих наручных часах, будто вот-вот должно было произойти нечто очень важное.

– Но существует другая возможность. Твоя мама создала особый портал, через который её можно будет найти, если сложится какая-либо чрезвычайная ситуация.

Портал. Одно из любимых словечек Габи. Термин из её обожаемых фантастических книжек. В научных статьях, которые читал Финн, говорилось не о порталах, а о «червоточинах», или «кротовых норах»[8].

– Он находится в дереве, – добавила бабушка. – Корни дерева пронизывают не только землю, и оно не подчиняется законам времени, а служит своего рода якорем, позволяющим людям путешествовать от узла к узлу или же от точки к точке по временной шкале. Твоя мама создала его на случай крайней необходимости.

– Ты имеешь в виду, что она создала дерево?

– Нет, оно просто выросло само по себе! Слушай, что я тебе говорю! Твоя мать выбрала дерево и превратила его в портал, понимаешь? Это невероятно! До сих пор никому из нас не удавалось сделать ничего подобного. Она ведь наиболее талантливая Путешественница из нашего рода! – Бабушка так и просияла, гордясь дочерью. – Но дерево – наш большой секрет, Финн. О нём не знает никто, кроме меня и твоей матери, даже твой отец про него не догадывается.

– И она сделала это для меня?

Бабуля неловко поёжилась и снова отвела глаза.

– Портал – страховочный пункт, который твоя мама создала несколько лет тому назад. На случай, если вдруг заблудится. Быстрый доступ или же прямая линия связи с ней.

– То есть она сделала его для тебя?

– Нет. Не для меня.

Бабушка повернулась к окну, за которым высился Дорсетский пик.

– Но тогда для кого же она…

Мальчик оборвал себя, не договорив. Мама создала портал для Фейт! Для своей единственной дочери, очередной Путешественницы во времени…

Когда бабушка снова заговорила, в её голосе прозвучала горечь человека, вынужденного до поры до времени скрывать мрачную правду.

– Мы надеемся, что у тебя может получиться. Шанс ничтожный, но он всё-таки есть.

– У меня? По-твоему, я могу попытаться разыскать маму, не зная, где она находится?

– Даже не зная, в каком времени она находится, – уточнила бабушка.

– Но почему я? Ты пользовалась деревом, ба?

– Думаю, я предпринимала попытки. Возможно, ещё попробую. Финн… я не имею ни малейшего представления о том, что именно делали твоя мать и Будущая Я, но полагаю, что у них ничего не получилось. Иначе сейчас меня бы здесь не было. А теперь дело за тобой.

Наверное, нужно позвонить доктору и попросить отвезти бабулю в больницу в Ратленде. Это был бы по-настоящему зрелый, ответственный поступок. Но нелепая мысль о том, что он, никчёмный и оставшийся в одиночестве Финн, может как-то вернуть маму, побуждала его продолжать расспросы.

– А если и у меня не получится? Что тогда?

– Нам не стоит такое обсуждать.

– Нет, стоит! Скажи.

– Что ж… ничего не произойдёт, и для тебя это будет просто старое дерево.

– Или?.. Ба, ответь! Я ведь вижу, ты что-то скрываешь! Я всегда чувствую, когда ты так делаешь.

Она уставилась на подлокотник дивана.

– Ты можешь застрять где-нибудь… или навсегда пропасть.

Финн взял её за руки, заставил посмотреть ему в глаза.

– Объясни мне, бабушка!

– Ты можешь исчезнуть, полностью распасться на клеточном уровне… умереть.

– Какое-то безумие! И ты хочешь, чтобы я тоже рисковал?

Он осёкся, напомнив себе, что всё, что она сказала, вообще чепуха. Притом нереальная.

– У нас есть только ты, Финн. Ты – наша последняя надежда. Наверное, многое не укладывается у тебя в голове, но поверь, мы должны попробовать! Вы с Фейт – близнецы. Раньше в нашей семье никогда не рождались близнецы. Кто знает, вдруг тебе что-то передалось в утробе матери!

Ему очень хотелось возразить, что он и Фейт были разнояйцевыми близнецами, иначе говоря, генетически схожими не больше, чем самые обычные братья и сёстры. Но он быстро понял всю абсурдность привлечения науки в их безумный разговор.

Бабуля кивнула на окно:

– Портал находится на вершине Дорсетского пика. Если ты сумеешь воспользоваться им, то сможешь найти её.

«Найти её». Слова бабушки что-то всколыхнули у него внутри. Разве не этого хотел Финн? Разве не мечтал, чтобы кто-нибудь обнаружил его маму? Ведь он со злобой прокричал отцу несколько недель тому назад: «Давай же! Иди и найди её!» А теперь он может сделать всё сам. Конечно, идея насчёт портала казалась выдумкой чистой воды, но, вероятно, возле пика найдутся настоящие подсказки – записка, письмо или что-нибудь ещё.

Нужно любой ценой побудить бабушку продолжать говорить, даже если ему придётся для видимости поддержать её полностью антинаучную теорию.

– У тебя есть карта?

– Твоя мать сказала, что она тебе не понадобится. Ты сам всё отыщешь.

– Каким образом я найду одно-единственное нужное дерево на горе?

– Не спрашивай, Финн! Мне известно только, что Будущая Я считает это возможным.

Мальчик вспомнил, что мама обожала прогулки по горам. Дорсетский пик всегда был её любимым маршрутом: ведь там встречалось мало туристов, восхищавшихся красотами местной осенней листвы.

И она знала эту тропу как свои пять пальцев.

Финн пытался мысленно соединить воедино все фрагменты истории, но рациональная его часть продолжала нашёптывать: «Бабушка больна. Ты должен помочь ей!»

А она заговорщически наклонилась к внуку.

– Теперь слушай, что будет дальше. Доктор Ловелл уже едет ко мне в гости. Он хороший человек. Делай так, как он скажет, ему можно доверять.

Финн на мгновение задумался, знает ли эта бабушка о том, что её бойфренд как раз и есть док. Ну и мысли у него! Разумеется, она в курсе! Это чистое безумие, и она вовсе не из прошлого! Однако она только что назвала своего друга «доктор Ловелл». Почему? Она всегда звала его Уилл – и никак иначе.

– Ты встретишь его на подъездной дорожке. Веди себя так, будто только что приехал, ладно? Скажи, что отец решил переждать грозу, поэтому немного опоздал и высадил тебя возле дома. Но ты ещё не видел меня и не общался со мной! Ясно, Финн?

Она вскочила с дивана: наверное, думала, что он присоединится к ней.

– Нет. Послушай, ба, я вообще ничего не понимаю!

– Я тебе объясню позже! Конечно, может показаться, что у меня уже не будет времени, но я всё растолкую, честно, Финн!

Бабуля выбежала в коридор, принесла из гостевой комнаты его рюкзак и кроссовки, швырнула в сторону дивана. Она не дождалась, пока мальчик как следует обуется: схватила его за руку и потащила к лестнице, не обращая внимания на то, что Финн прыгает на одной ноге.

– Беги на дорожку и жди. Ни в коем случае не входи в дом без доктора Ловелла!

По-прежнему недоумевая, он послушно спустился по лестнице. Бабушка взялась за дверную ручку, потом вдруг обернулась и посмотрела на внука. Финн увидел, что её губы сложились в слабую печальную улыбку. Она отпустила его руку, коснулась щеки мальчика. Её глаза блестели ярче, чем обычно. И морщинок у неё вроде бы стало меньше? Нет, этого не может быть.

– Как ты повзрослел, Финн! А теперь тебе придётся взрослеть ещё быстрее.

– Я не хочу взрослеть, – сказал он.

Сейчас ему не хотелось быть собой. Хорошо, что док скоро приедет. Он поможет. Он всё исправит. Даст бабушке лекарство, и она будет чувствовать себя хорошо. Через несколько дней они будут со смехом вспоминать об этом случае.

– Никто не хочет взрослеть, милый, но альтернатива ничуть не лучше, – теперь в её глазах сверкнули слёзы. – И знай, я ни о чём не сожалею. Я люблю тебя, Финн.

– Я… я тоже тебя люблю, ба.

Он не понял, что она имела в виду, говоря о сожалении.

Это просто какой-то абсурд. Бабушка абсолютно не в своём уме.

Мальчик прибег к научному методу, чтобы расставить всё на свои места. Итак, ему предложена гипотеза: женщины в его семье обладают способностью путешествовать во времени. Финн должен её опровергнуть. Он никогда не перечил бабушке, но сейчас она была не в себе.

И тогда он развернулся, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел вверх по лестнице и припустил по коридору.

– Финн! Нет, не надо!

Сначала он почувствовал запах. Кисловатый, гнилостный запах болезни. На кровати лежала бабушка. Но она ведь уже мчалась к нему, задыхаясь от быстрого подъёма по лестнице и пробежки по коридору! Финн посмотрел на кровать, затем на бабулю. Это была она – одна живая и одна мёртвая.

– Я… я не хотела, чтобы ты увидел меня такой, – пролепетала она.

Финн отшатнулся и ухватился за комод, чтобы не упасть. Он не сразу осознал, что теперь очутился ближе к телу, лежавшему на кровати, и машинально шагнул вперёд.

Да, так и есть. Бабуля лежала на спине, её глаза были открыты, но ничего не видели. Всё остальное в комнате выглядело до жути, до отчаяния привычно. Её бумаги на прикроватной тумбочке. Её таблетница. Розовые домашние тапочки, аккуратно поставленные возле кровати. Спальня не совмещалась с неживой бабушкой. Всё вдруг стало казаться настолько нереальным, что можно было поверить, что это неправда.

Почти.

Финн попытался что-то сказать. И не смог произнести ни слова. Потом из его рта вырвался звук, похожий на скрежет шин по гравию, и тогда бабушка – та, что была живой, – быстро посмотрела в коридор и снова перевела взгляд на внука.

– Мы должны немедленно выйти из дома. Милый мой, я пыталась уберечь тебя от этого!

Она вывела его из комнаты. Он был слишком ошеломлён, чтобы протестовать, поэтому покорно побрёл за ней. Бабушка открыла дверь, первой вышла наружу и вытащила Финна за собой с такой силой, которую не выказывала уже много лет.

– Мы ещё увидимся. Точно тебе говорю. Не грусти. Я так тебя люблю!

Он несколько раз споткнулся на мокрой земле, прежде чем его ноги окончательно подкосились. Опустился на траву, привалился головой к стене дома. Заморгал и с трудом выдавил:

– Но как… ба? Как это может быть?

Финн ждал ответа, но его не последовало. Бабушка исчезла. Он был совсем один.

И почти сразу же раздался голос доктора Ловелла, который входил в дом и весело окликал её по имени:

– Бет? Я всю дорогу мечтал о твоём печенье!

Находясь снаружи, Финн не мог видеть гостя. Он только слышал, как тот перемещается по комнатам. Мальчик мог запросто представить себе его облик. Доктор Ловелл всегда выглядел одинаково. Тщательно уложенные седые волосы. Накрахмаленная клетчатая рубашка, застёгнутая на все пуговицы и заправленная в мешковатые брюки, дополненные вечно грязными кроссовками. Бабуля часто смеялась над ним, приговаривая, что людям следует любоваться только его «верхним этажом», не обращая внимания на безобразный цоколь.

Мальчик услышал, как док снова позвал бабушку: в его голосе прорывалось уже знакомое Финну смятение. Раздалось ещё более осторожное:

– Бет?

И, наконец, испуганный вопль.

Финн услышал его не только ушами, а буквально всем сердцем.

Он попытался встать, но ноги ему не подчинялись. Тот запах до сих пор обступал его, чувствовался во рту. Оказывается, у смерти тоже есть вкус. Финна вырвало в кусты. Он с трудом поднялся, вытер руки о джинсы. Почувствовал какую-то складку в кармане, сунул руку внутрь и нащупал бабушкин список. Всего час назад это был обычный перечень покупок, а теперь он превратился в очередную реликвию.

Мальчик развернул листок. Он выглядел совсем иначе, сделался нечётким и неряшливым из-за тёмных чернил, проступивших с другой стороны листа. Надпись была размашистая, наверное, сделанная в спешке, но Финн сразу узнал почерк бабушки. Он перевернул клочок бумаги и прочитал:

«Я ошиблась. Не доверяй никому».

Глава 7

Стараясь не шуметь, Финн побрёл вокруг дома. Поднялся ветер, тяжёлые капли дождя громко застучали по земле. Все чувства мальчика были обострены до предела. Это смахивало на неприятное внутреннее жужжание, которое он никак не мог заткнуть. Кожа вибрировала от постоянного гула. Своим новым, обострившимся слухом он улавливал шорох полёвки в листве и одновременно слышал, как доктор Ловелл разговаривает по телефону: мужчина ещё не выходил наружу. Он говорил очень взволнованно, и Финн не мог разобрать отдельные слова.

Сейчас мальчик отчётливо различал только одно послание: оно снова и снова громким эхом разносилось в мозгу, хотя Финн лишь прочитал его на листке бумаге.

«Не доверяй никому».

Привалившись к стене, Финн непослушными пальцами перевязал испачканные в грязи шнурки. Нет, он не мог обратиться за помощью к доку.

Планы поменялись. Бабушка изменила своё мнение об Уилле.

«Никому».

Финн кинул взгляд на первый горный перевалочный пункт. Пик вовсе не казался безопасным. Наоборот, он выглядел как отвесная стена высотой в три тысячи футов, на которую ему предстояло взобраться, чтобы отыскать маму.

Если, конечно, Финн сможет её найти.

Ему нужна помощь.

«Никому».

Но бабуля не могла иметь в виду Габи!

Но ведь больше Финну не к кому обратиться. Он доверял Габи с третьего класса, и что бы там ни было написано на клочке бумаги, ему срочно требовался союзник.

Мальчик бросился в рощу, которая начиналась сразу за домом. Крепко вцепившись в лямки рюкзака, он припустил туда, стараясь, чтобы его нельзя было увидеть со стороны дороги. Ветки падали на землю, ветер усиливался, новый раскат грома прогрохотал по долине. Атмосферный фронт стремительно надвигался. Финн прекрасно понимал, как опасно в такую погоду находиться в лесу, но всё равно старался держаться среди деревьев. Он не хотел, чтобы док заметил его на шоссе.

Дыхание сделалось прерывистым от быстрого бега… или от воспоминаний.

Такого просто не может быть. Бабушка не могла умереть.

Монотонный топот собственных ног помог заглушить несмолкаемое гудение внутри. Теперь Финн смог соображать яснее. Бет находилась в доме. Она лежала на кровати – и в то же время стояла у него за спиной. Это невозможно. Единственное объяснение состояло в том, что та бабушка – точнее, Бабушка Минус Пять – говорила правду.

Вероятно, Габи права, и её фантастические романы правдивее его научных книг… Нет! Финн пока не был готов признать, что наука ошибалась. Но как так вышло, что все женщины в его семье могли путешествовать во времени?

В мозгу всплыли смутные воспоминания о домашнем задании по биологии. Решётка Пеннета, митохондриальная ДНК[9]… Кажется, он где-то читал, что некоторые гены могут из поколения в поколение передаваться только от матери к дочери. И вовсе не обязательно, что наука ошиблась. Она может объяснить всё – пусть и не сразу.

Чудовищный раскат грома прогремел в небе, гулом отдался в груди Финна.

Он побежал быстрее, перепрыгивая через упавшие ветки. Зацепился носком кроссовки за корень и растянулся во весь рост, едва успев отвернуться, чтобы не разбить лицо о камни. Некоторое время он лежал на животе, переводя дух и размышляя о собственной бренности.

Потом его ноздрей коснулся знакомый запах. Озон. Новая вспышка молнии озарила небо, мир с грохотом раскололся пополам. Близко. Совсем рядом.

Финн встал и задумался. Он не знал, что делать дальше. Все варианты плохи: и остаться в лесу, где его может убить молнией, и выйти на дорогу, где его могут заметить.

«Не доверяй никому».

Значит, что он должен всё сделать сам. Один. Но Финн не был готов к подобному раскладу! Это вообще не в его духе. Он привык изучать, анализировать, формулировать ответы. Ходить по горам и искать порталы… увольте, такие занятия не для него.

– Порталы! – недоверчиво произнёс он вслух.

Допустим, он даже найдёт то дерево, а что дальше? Он же не сумеет путешествовать во времени! Он исчезнет или – как там выразилась Бабушка Минус Пять? – полностью распадётся на клеточном уровне!

Нет, этого не может быть. Хотя, наверное, где-то на пике растёт какое-то дерево. Ну и что? Дерево – оно и есть дерево! Путешествий во времени не существует! Так говорил разум, но сердце с ним не соглашалось, и Финн опять вспомнил о своей мёртвой бабушке, а затем и о той бабуле, что стояла за его спиной.

Новый раскат грома сотряс землю под ногами. «ЛАДНО! – с ожесточением сказал себе мальчик. – Хорошо. Допустим, путешествия во времени реальны. Проверим гипотезу».

Даже если такое дерево и есть, то оно предназначено для Фейт, а не для него. Его сестра была единственной и неповторимой. Семья Финна не смогла примириться с её гибелью. Теперь стало окончательно понятно, что дела обстоят гораздо хуже, чем он предполагал. Как часто Финн ловил разочарование во взглядах родных, обращённых на него! Теперь всё прояснилось. Они смотрели на него и думали примерно следующее: какая несправедливость, что из близнецов смерть выбрала девочку, наделённую даром!

Чем дальше Финн забирался в лес, тем глубже он погружался в пучину своих мрачных мыслей.

Жужжание внутри сделалось громче. И вдруг оно изменилось. Волоски на руках мальчика встали дыбом, он почувствовал лёгкое покалывание, пробегающее по коже головы.

«Ох, нет…»

Новая молния ударила, как пушечный выстрел. Земля ушла из-под ног, вспышка белого света на миг ослепила Финна. Он упал на колени, зажал ладонями уши. Когда к нему вернулось затуманенное зрение, мальчик лихорадочно ощупал конечности, спеша убедиться, что они на месте.

– Я в порядке, – произнёс он.

И не услышал своих слов. Он уже не слышал ничего, кроме громкого звона в ушах. Финн встал, поднял руку, дотронулся до мочки, после чего осмотрел пальцы, ожидая увидеть кровь. Ничего. Он с облегчением перевёл дух и начал озираться по сторонам, ища след от удара молнии. Он чувствовал запах озона и горящей древесины, а в глубине леса, примерно в двадцати футах от места, где он стоял, разгоралось зарево.

Огненный след полыхал в стволе огромного старого дуба. Молния угодила прямо в него. Дерево пылало изнутри, горело расплавленным багрянцем, а вблизи наверняка опаляло печным жаром. Зрелище было красивое и жуткое.

Мозг сказал: «Обычное явление после попадания молнии». Сердце возразило: «Знак».

Пусть всё случилось не на горе и дуб – не мамино дерево, но Финну этого оказалось достаточно.

Он должен вернуть маму. Даже если ему нужно взобраться на пик и разыскать одно-единственное дерево. Он посмотрел туда, где должна была выситься гора, сейчас полностью скрытая тучами.

Мальчик приказал своим ногам пуститься бегом, и они, словно по волшебству, повиновались. Он промчался через лес: подошвы так и пружинили по дороге. Машин не было. Дождь налетал и хлестал по спине. Вскоре Финн мчался по пустым улицам и, будто издалека, слышал, как его кроссовки шлёпают по лужам.

Через некоторое время перед ним выросла стена домика Габи, притулившегося к склону Дорсетского пика. Её жилище напоминало бункер – такой маленький и такой надёжный. Уже подбегая к нему, Финн вдруг сообразил, что совершенно не представляет себе реакцию миссис Рэнд. Разумеется, в такой ранний час мать Габи будет дома! Он не мог заявить ей, что бабушка… умерла. А она умерла?.. Финн не был в этом уверен. Ведь он её видел. Для большинства людей умереть означает уйти навсегда, но бабуля разговаривала с ним и пообещала, что они увидятся снова. Он не понимал, чему и во что верить. Не говоря о том, что ему не следовало заглядывать в спальню. Он ничего не должен был знать!

Мальчик свернул за угол и кинулся к задней части дома. Окно комнаты Габи светилось тёплым янтарным светом. Она впустит его! Финн бросился туда и забарабанил в стекло.

Габи чуть не подпрыгнула до потолка, когда увидела силуэт Финна за окном. Наверное, в свете молний он выглядел по-настоящему зловеще. Мальчик поднял руку в робкой попытке заверить её, что это всего лишь он.

Габи открыла окно, он неловко забрался внутрь.

– Финн! Что ты делаешь?

Она шептала и кричала в одно и то же время.

Что он здесь делает? Ему нужно кому-то довериться, и этим кем-то оказалась Габи.

– Мне нужна помощь.

Она прижала палец к губам, выбежала из комнаты и быстро вернулась с огромным полотенцем. Финн снял рюкзак, промокший насквозь. Габи накинула полотенце мальчику на плечи.

– Что случилось?

Слова вырвались все сразу – потоком… а может, как рой пчёл из улья.

По мере его рассказа карие глаза Габи распахивались всё шире и шире, а когда он закончил, она сосредоточенно прищурилась.

Финн приготовился к неизбежному. Он ждал, что сейчас девочка встанет, позовёт маму, закричит, что он сошёл с ума. В понедельник в школе Габи расскажет всем своим новым друзьям, что он спятил. Себастиан и его свита будут хохотать до упаду.

Но Габи сказала:

– Всё сходится.

– Ч-что?

– Прошу тебя, Финн, пойми меня правильно. Ваша семья всегда была… ну… очень странной.

Я и раньше не любила путешествовать в плохую погоду. Наверное, вы скажете, что пора бы уже привыкнуть. Так-то оно так, но с возрастом становится только хуже. Это настоящая пытка для моих суставов.

А теперь мне придётся снова подниматься на гору. Да-да, на ту же самую. Вот она высится надо мной, насмехается. Но я успела отлично её изучить. Конечно, я не буду всю дорогу карабкаться вверх по старинке. В моём возрасте это было бы слишком тяжело.

Я надеюсь, что на сей раз мне посчастливится избежать неприятностей. Мне нужно оставаться незаметной. Не знаю, сколько ещё времени моё бедное тело сможет выдержать эти муки.

Мой враг не знает, что такое угрызения совести, ничто не остановит его. Он способен терзать и терзать беспомощную старуху.

Наверное, всему виной то, кто я есть на самом деле. Наверное, дело в гневе, который враг испытывает по отношению ко мне.

Второй удар грома… четвёртая вспышка молнии… порыв ветра с запада. Всё это – тиканье огромных часов.

Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь скажу это?

Но я говорю сейчас – моё время на исходе.

Глава 8

Зазвонил стационарный телефон, и ребята замерли. Финн услышал беспечный голос миссис Рэнд.

– Да? – произнесла она, а затем её интонации стали серьёзными и вопросительными. – Нет… Его здесь нет. Что-то случилось? О нет!

Повисла пауза.

– Ах, какое несчастье! Мне так жаль. Нет, но я спрошу Габи. Я перезвоню вам, если что-то узнаю.

Раздались шаги на лестнице. Финн в панике бросился к шкафу. Габи покачала головой, жестом прося его оставаться на месте. Дверь распахнулась… Лицо миссис Рэнд вытянулось при виде насквозь мокрого Финна, дрожащего в комнате её дочери. Щёки мальчика запылали от смущения, хотя тело оставалось холодным, как лёд.

– Привет, мам! – прощебетала Габи: она даже улыбнулась, как будто мир оставался прежним. – Не сердись, ладно? Финн решил сделать бабушке сюрприз и с утра пораньше сбегать за её любимыми маффинами в «Инн». Его застигла гроза, а он всё равно хотел их купить, но я заставила его зайти в дом и переждать.

Габи была лучшей вруньей на свете. Финн даже не знал, следует ли ему восхищаться или насторожиться.

– Через окно? – спросила миссис Рэнд и перевела взгляд с дочери на Финна, но возмущение в её глазах сразу сменилось сочувствием. – Ты… ты ведь ещё не заходил к бабушке?

– Не заходил.

Финн ненавидел лгать. Он не сомневался, что каждый раз, когда он врёт, у него на лбу загорается огромная неоновая вывеска. Однако миссис Рэнд, кажется, ничего не заподозрила. Напротив, вид у неё сделался совершенно несчастный. Она явно собиралась с силами, чтобы сказать ему о бабушке. Финн испытал огромное сочувствие к маме Габи. Он хотел сказать, что уже в курсе, но девочка в упор уставилась на него, молчаливо приказывая прикусить язык.

Финн лихорадочно соображал, как ему надо отреагировать. Откуда ему знать, как правильно воспринимать известие о смерти бабушки? К тому же он намеревался увидеться с ней снова. По крайней мере, бабуля ему это пообещала, верно?

Но ведь она сказала, что он может доверять доктору Ловеллу, а потом в записке написала прямо противоположное. Плечи Финна невольно поникли под тремя слоями промокшей насквозь одежды.

– Только что звонила твоя двоюродная бабушка Билли. Доктор Ловелл сейчас в доме Бет.

Финн увидел, как горло миссис Рэнд задрожало, и женщина с усилием сглотнула. Она дотронулась до руки мальчика.

– Плохие новости. Боюсь, твоя бабушка скончалась во сне.

Странно, но он действительно почувствовал себя так, словно впервые об этом узнал. После реплики миссис Рэнд случившееся окончательно стало реальностью. В здешнем мире бабушки уже не было. В третий раз за всю свою жизнь Финн потерял незаменимого человека.

– Мне очень жаль, Финн. Её больше нет.

Откуда-то всплыло невыносимое воспоминание: полицейский говорит его рыдающим родителям то же самое. «Её больше нет». Но он не мог этого помнить!

А ведь ещё несколько недель тому назад отец произнёс нечто подобное, когда Финн кричал на него и требовал немедленно связаться с мамой. Папа сгорбился в своём рабочем кресле, уронил лицо в ладони и произнёс сквозь сомкнутые пальцы: «Я не могу. Её больше нет».

Финн больше никогда в жизни не хотел слышать эти слова.

Но они продолжали эхом звучать в голове. Он решил заговорить с миссис Рэнд, с Габи. Они смотрели на него и ждали. Но он не мог ничего сказать. Он проваливался куда-то вглубь себя. Уже не чувствовал ни сырости, ни холода. Сделался совершенно пустым и гулким, полным отголосков и отзвуков. Он падал и падал, и ему не за что было ухватиться.

«Её больше нет».

Слёзы не приходили. Паника с бешеным сердцебиением тоже не наступала. Не было ничего, кроме ощущения, что мир вокруг него стремительно заворачивает Финна во множество слоёв ваты. Габи что-то спросила, миссис Рэнд негромко ответила, но он не понимал смысла услышанного. Слова перестали быть связными и превратились в приглушённые звуки. Всё смазывалось и стихало, а он продолжал проваливаться всё ниже и ниже.

Он приземлился где-то глубоко внутри себя и застыл в полной темноте.

* * *

Когда Финн очнулся, в мозгу звучали чьи-то голоса. Множество голосов. Они произносили отрывочные фразы, которые останутся с ним навсегда.

«Она была мертва уже несколько часов… скончалась во сне… дар небесный…»

«Вы только посмотрите на бедного мальчика! Нужно срочно связаться с Джеймсом!»

«Когда Джеймс погружается в свои исследования, он совершенно перестаёт обращать внимание на сообщения! Лиз всегда бушевала по этому поводу».

«Он может пока остаться у нас, мам. Ну пожалуйста!»

«Я должен поговорить с мальчиком!»

Сердитый мужской голос. Миссис Рэнд что-то резко прошептала в ответ. Впечатление было такое, что она спустила посетителя с крыльца и резко захлопнула за ним дверь.

Финн снова услышал тот же голос.

Доктор Ловелл!

Нехороший страх медленно распустился в груди Финна, как капля чёрной туши в чистой воде. Что-то насчёт доверия… Но он не позволил этому чувству вывести себя из оцепенения. Нет, он дождался, когда чернила медленно растворятся, и снова вернулся в свой приглушённый мир.

Остаток вечера слова и поступки окружающих продолжали медленно раскручиваться вокруг него. Финн стал тяжёлой необитаемой планетой со слишком сильным притяжением. Люди, как осторожные спутники, медленно вращались по его орбите.

Миссис Рэнд заставила его поесть, и мальчик послушно проглотил несколько кусочков чего-то, что вполне могло оказаться картоном. Этот новый мир не имел ни очертаний, ни звуков, ни вкуса.

В какой-то момент Финн обнаружил себя сидящим на кухне дома Габи. Он глядел в окно, за которым птицы занимались своими обычными делами: прыгали в мокрой траве и чирикали как ни в чём не бывало. Он злился на их нахальство. И на солнце тоже. Теперь не должно быть никакой погоды! И вообще ничего не должно быть.

Её больше нет. Больше нет. Нет.

(Нет) х 3.

Уравнение Финна.

Мальчик представил, как записывает данные на старомодной зелёной доске. Увидел себя – совсем маленького, ничтожного, отскакивающего от зелёного суконного поля, как незначительный остаток, меловой пылью оседающий на пол.

Потом эхо стихло вдали, и Финн услышал что-то другое. Он открыл глаза и очутился дома – в гостиной, на диване.

Габи держала его за руку.

– Финн? Тебе что-нибудь нужно?

Она сжала его пальцы. Мальчик почувствовал это мягкое пожатие: оказывается, кожа имела границы чувствительности.

– Мы останемся с тобой, я и мама. Хорошо?

Теперь он услышал звуки, доносившиеся из кухни: почти забытые звуки дома, в котором кто-то готовит еду. Финн посмотрел в ту сторону и обнаружил возле раковины миссис Рэнд. Как бы он хотел, чтобы на её месте была мама! Или бабушка.

«Верните мне хоть одну из них!» – беззвучно взмолился он.

Руки Габи обвились вокруг его шеи.

И тогда он заплакал, уткнувшись в её плечо, пряча лицо, чтобы она не видела, каким беззащитным он выглядит.

Глава 9

Они молча поглощали еду, которую приготовила миссис Рэнд. Громкий стук в дверь заставил всех вздрогнуть от неожиданности. Мама Габи тихо привстала со стула и выглянула в боковое окно.

Потом она выпрямилась, глубоко вздохнула и направилась в прихожую. Финн услышал, как она нехотя пригласила доктора Ловелла войти в дом, который ей не принадлежал. По её тону мальчик понял, что находись они сейчас в коттедже Рэндов, где мама Габи была полной хозяйкой, дверь оставалась бы на замке.

– Финн? – Женщина появилась на пороге кухни. – Ты поговоришь с доком?

Он не хотел ни с кем разговаривать. Но рано или поздно сделать это всё равно придётся, какой смысл откладывать? Он медленно встал и поплёлся в гостиную.

– Финн, я глубоко соболезную твоей утрате. Я… я… в общем, ты знаешь, как я любил Бет… твою бабушку.

Глаза дока покраснели, вид у него был такой, словно он несколько дней не спал и не причёсывался. «Второй этаж» наконец-то пришёл в гармонию с «цоколем».

Глядя на визитёра, Финн усомнился в своих подозрениях и в предостережении бабули. Почему он не должен доверять доку? Последние несколько лет доктор Ловелл и Бет были неразлучны. Бабушка была счастлива, когда она находилась рядом со своим другом: она постоянно смеялась и вела себя как школьница. К Финну он тоже нормально относился. Однако она почему-то оставила эту записку… Кроме того, в поведении её бойфренда и в том, как он смотрел на Финна, появилось нечто новое. Он явно чего-то хотел. Более того, док, похоже, не сомневался, что мальчик вряд ли захочет отдать это что-то добровольно. Проблема заключалась в том, что он и понятия не имел, что нужно доктору.

Он сунул руку в карман и нащупал бабушкину записку. Она была настоящая. Материальное доказательство того, что он не придумал всю эту историю.

– Я пытаюсь связаться с твоим отцом, – продолжал док. – Я оставил ему сообщения на мобильный и на телефон в его рабочем кабинете. Уверен, он в ближайшее время перезвонит.

Мальчик кивнул. Он знал, что миссис Рэнд сделала то же самое. Папа часто забывал проверять телефон, когда с головой погружался в работу, но сейчас-то он мог перезвонить. Да что там – он уже должен быть здесь! Кстати, отец собирался возвратиться в понедельник вечером, но, получив первое сообщение, ему следовало немедленно броситься к машине и помчаться домой.

– Финн, по предварительным данным, твоя бабушка умерла во сне от сердечного приступа. Более точную информацию мы получим позднее, наверное, на следующей неделе.

Он услышал шорох за спиной и понял, что Габи и миссис Рэнд, которые были на кухне, прислушиваются к разговору.

– Ты общался с бабушкой в последнее время? Возможно, она упоминала что-нибудь… странное…

– Странное?

– Видишь ли, сердечному приступу могут предшествовать некоторые вызывающие опасения признаки – спутанность сознания, изменения поведения, порой даже… бред.

Последнее слово повисло между ними, как червяк на крючке.

Он знал.

Мальчик увидел это в глазах дока. Подозрение, нетерпение и тлеющие угольки гнева, скрытые в глубине. Доктор Ловелл сердился на Финна, хотя тот до сих пор оставался в неведении. Но почему он злился? Может, он видел, как Финн убежал из бабушкиного дома? Или каким-то образом был в курсе того, что рассказала своему внуку Бет?

Так или иначе, Финн не собирался заглатывать приманку.

– Я не видел бабушку с вечера среды. И тогда она была совершенно здорова.

Он удивился тому, как твёрдо прозвучал его голос.

Глаза дока сузились.

– Да вы и сами можете это подтвердить, – добавил Финн. – Вы виделись с ней в тот же вечер! Ведь вы пришли сразу после того, как я уехал.

Вероятно, реплика Финна его смутит? Каждый раз, когда док оставался у бабушки на ночь, они оба старательно скрывали этот факт от окружающих.

Доктор с вызовом скрестил руки на груди.

– Ничего подобного! У меня был неотложный вызов в Руперте. На прошлой неделе я не наведывался к ней. И я был уверен, что ты останешься у неё на выходные.

Последняя фраза прозвучала почти как обвинение.

– Ну… я как раз шёл к ней в гости, когда бабуля Билли позвонила миссис Рэнд.

Финн лихорадочно соображал, не оставил ли он каких-нибудь следов своего пребывания в бабушкином доме прошлой ночью. Заправил ли он кровать? Он не мог вспомнить.

В комнате скопилось слишком много лжи. Если бы враньё вдруг сделалось видимым, как дым, Финн не сумел бы ничего разглядеть в чаду. А док продолжал смотреть на него в упор, оценивая, взвешивая и делая выводы.

Но Финн упорно стоял на своём.

Пожалуй, он всё-таки сможет научиться врать.

Миссис Рэнд вошла в гостиную, вытирая руки посудным полотенцем. Она встала между мальчиком и Уиллом Ловеллом, забросила полотенце на плечо. Вот оно – недвусмысленное объявление войны. Мама Габи была по меньшей мере на два фута ниже дока, но казалась одного роста с ним, когда расправляла плечи.

Но Габи решила держаться в стороне. Она осталась на кухне, выглядывая из-за двери.

– Я полагаю, вы узнали всё, за чем пришли, – произнесла миссис Рэнд. – Или вы нашли какой-то способ связаться с Джеймсом?

– К сожалению, нет. Я оставил для него сообщение… через библиотекаря…

– Это очень интересно, поскольку я уже позвонила в библиотеку.

Уилл Ловелл настороженно прищурился.

– Не понимаю, зачем вы так поступили. Думаю, я совершенно ясно дал всем понять, в том числе и вам, что лично займусь этим вопросом.

– Конечно, но я решила, что вы можете случайно забыть. Ведь у вас такое горе.

Лицо доктора Ловелла расцвело всеми оттенками красного и лилового. Финна посетило смутное ощущение, что миссис Рэнд знает о доке намного больше, чем ему этого хотелось бы.

– Дело в том, что в библиотеке Уайденера мне сказали, что у них не запланировано посещение Джеймса Ферта. Он не резервировал время, специально отведённое для учёных-исследователей. Разве они вам этого не сообщили?

– Постойте! Значит, папа даже не ездил в библиотеку?

Миссис Рэнд взглянула на Финна с таким удивлением, словно на мгновение забыла, что он до сих пор стоит посреди гостиной.

Док поспешил воспользоваться её замешательством.

– Спасибо вам за помощь, – сказал он, снял куртку и перекинул её через локоть. – Но вы, разумеется, понимаете, что в такое время Финн должен быть в кругу своей семьи, – добавил он. – Если Джеймс не вернётся к завтрашнему утру, я договорился отправить мальчика в Олбани, к кузенам его отца.

– В Олбани?! Нет! – воскликнул Финн и протестующе повернулся к доку, но миссис Рэнд мягко дотронулась до его руки, останавливая его.

– Если вы по каким-то причинам не хотите оставлять ребёнка на моём попечении, я уверена, что его двоюродные бабушки с радостью побудут с внуком. Я не думаю, что…

– Я не сомневаюсь в том, что вы не думаете. У сестёр Бет, к вашему сведению, тоже имеются проблемы со здоровьем. А мы здесь, в штате Вермонт, всегда сообразим, что надо делать.

При этих словах док слегка улыбнулся миссис Рэнд. Финн понял, на что он намекает: мама Габи ещё оставалась в Дорсете чужой, приезжей с равнины. Губы женщины превратились в узкую линию. Она с трудом сдерживала гнев.

– Что ж, не буду отнимать у вас время, – произнёс доктор.

Он быстро развернулся и направился к двери. На полпути оглянулся, скупо улыбнулся и съязвил на прощание:

– Кстати, если вы получите известие от Джеймса, дайте мне знать.

Как только дверь за ним закрылась, мальчик заорал во весь голос:

– Я не поеду в Олбани! Да я никогда в глаза не видел этих кузенов!

– Он ведь не может заставить Финна уехать? Правда? – прокричала Габи, выбегая из своего кухонного убежища.

Похоже, она была потрясена не меньше, чем Финн.

Гнев миссис Рэнд улетучился, сменившись обречённостью.

– Не представляю, чего от него ожидать. Честно говоря, я не имею права заботиться о тебе, Финн. Нам нужно срочно связаться с твоим отцом. Подумай хорошенько, где он может быть?

Где? Возможно, папа занимается своими исследованиями в каком-нибудь другом месте… или ищет маму.

В конце концов, он мог просто сбежать!

Нет, это исключено. Даже его новый, почти незнакомый отец не мог поступить со своим сыном таким образом.

– Вероятно, ты что-то неправильно понял и он посетил другую библиотеку? У тебя есть список мест, которые мы могли бы обзвонить?

– Есть ещё две-три библиотеки, в которых он часто бывает. Но я абсолютно уверен: он сказал, что едет в Уайденер.

Несмотря на их последние ссоры, Финн отчаянно хотел, чтобы отец вернулся. Папа не позволит доку отослать его в Олбани!

– Доктор Ловелл очень старался убедить всех в том, что он оставил твоему отцу сообщение, но мы уже выяснили, что он ничего подобного не делал. Он нас обманывает. Почему-то он не хочет, чтобы твой папа находился здесь. – Миссис Рэнд помолчала, дожидаясь, когда мальчик посмотрит ей в глаза. – Как думаешь, какие у него могут быть на то причины?

Габи едва заметно покачала головой. «Не доверяй никому». Финн не знал, распространяется это на миссис Рэнд или нет. Ему не хотелось относиться к ней с недоверием, ведь она так искренне переживала за него.

– Я не знаю, – ответил он.

Миссис Рэнд кивнула и торопливо направилась на кухню. А Финн ошибался насчёт вранья. Оно снова далось ему с большим трудом. Видимо, всё зависит от того, кому ты лжёшь.

Глава 10

– Мы не можем рассказать твоей маме! Она ни за что не отпустит меня в горы, – заявил Финн.

Габи выглядела удручённой. Возможно, враньё всё-таки давалось ей не так легко, как он думал. Миссис Рэнд разговаривала по телефону на кухне, обзванивала по составленному Финном списку любимые места исследовательских изысканий его отца.

Ребята устроились на огромном секционном диване. Габи сидела в углу с планшетом на коленях, а Финн привалился к дальнему подлокотнику, подтянув колени к груди.

– То есть она никогда не отпустит в горы нас вдвоём? – резко переспросила Габи.

Теперь понятно, из-за чего она так насупилась!

– Думаю, что должен идти один.

Это логично. Если Уилл Ловелл будет его искать, Габи сможет сбить дока со следа, по крайней мере, на некоторое время.

– Что?! Нет!

Она вскочила, планшет свалился на ковёр.

– Мне надо убраться отсюда до того, как доктор отошлёт меня в Олбани. Значит, завтра утром я уже должен исчезнуть.

– Даже не надейся, что сбежишь без меня! – объявила Габи, решительно подбоченившись.

Финн с трудом сдержался, чтобы не сказать ей, что это не игра. Ему предстояло обыскать весь пик в поисках одного-единственного дерева. Да на это придётся потратить столько дней!

– Послушай, я пока не пойму, почему он так торопится выдворить меня из города. Но бабушка… она предупредила меня не доверять никому…

– Теперь ты и мне не доверяешь?

– Я этого не говорил!

Габи опустила руки.

– В таком случае я иду с тобой! Решено.

– Я не хочу подвергать тебя опасности.

– Какая ещё опасность? Финн, ты чего? Кого нам бояться? Доктора? – Её глаза широко распахнулись.

– Нет… не знаю!

Может, у него развилась паранойя? Неужели он всерьёз верит в то, что док может заделаться его врагом? Разве такое возможно? Уилл Ловелл любил бабушку, в том не было никаких сомнений. Но…

– Я… Мне кажется, он что-то скрывает.

– Конечно. Например, то, что он не звонил твоему отцу и не оставлял для него никаких сообщений.

– Вот именно!

– Да, как-то странно, – кивнула Габи.

Она наклонилась, подняла планшет, положила его на диван и села рядом, озадаченно сдвинув брови.

– Твоя мама его недолюбливает, – заметил мальчик. – Почему?

Габи поёрзала, стараясь не смотреть на Финна.

– Ты сам понимаешь… Он же один из них, настоящих местных. Мы переехали сюда два года назад, а он до сих пор за глаза называет маму «та городская штучка». Она уверена, что как раз из-за него ей никогда не предлагают участвовать в заседаниях городского совета. Короче, ей не за что любить доктора Ловелла.

– Да уж, – согласился Финн. – Ему нужно время, чтобы принять людей с равнины.

Несколько мгновений Габи смотрела на него с разинутым ртом, а затем выпалила:

– Слушай, а сколько ему нужно времени, чтобы принять пуэрториканцев? Вот в чём проблема, а вовсе не в равнине.

Теперь и Финн, в свою очередь, вытаращил глаза:

– Чего-чего? Значит, доктор расист?

– Он определённо не слишком дружелюбно относится к моей маме.

Финн никогда об этом не задумывался.

– Я считал, док просто не любит переселенцев с равнин.

– Наверное. Ладно, забудь.

Мальчик подумал, что вряд ли сможет это сделать. Как, впрочем, и Габи. Теперь он стал ещё меньше доверять доктору.

– Есть ещё одна причина, по которой она терпеть не может мистера Ловелла, – продолжала Габи. – Она просила меня про это не распространяться, потому что вроде бы сомневалась… Но, судя по тому, как мама разговаривала с ним сегодня, она ещё как уверена.

Финн был потрясён до глубины души.

– Габи! Так нечестно! Я всегда рассказываю тебе все свои секреты!

– Извини. Но секрет-то ведь не мой.

Она вытащила нитку из диванной подушки и теперь нервно накручивала её на палец. Домотав до конца, Габи отпустила нить, и та, развернувшись, упала на погасший экран планшета и осталась лежать там, как синяя закорючка на чёрном льду.

– Выкладывай!

– В прошлом месяце, когда мы с мамой по пути из Нортшира заехали в кафе в Манчестере, я видела дока с твоей бабушкой Билли. Они о чём-то ругались шёпотом. И всё было похоже на ссору с девушкой, а не с сестрой девушки, если ты понимаешь, о чём я. – Габи сморщила нос. – Думаю, нам нужно подобрать какое-нибудь более подходящее определение!

Финн почувствовал вскипающее бешенство. Неужели доктор обманывал бабушку с её сестрой?!

– Ты уверена?

– Слушай, возможно, это ничего не значит, – ответила Габи. – Но мне поведение дока показалось странным. По словам мамы, она много раз видела их вместе, когда ездила в Руперт за театральным реквизитом. Она заявила, что это жутко подло со стороны мистера Ловелла, но у неё нет доказательств. Ещё она сказала, что твоя бабуля Билли тоже хороша. Каждый в Дорсете знает, что она всегда завидовала своей сестре Бет.

Финна взбесило то, что весь город знал о его семье больше, чем он.

– Но она всегда была такой. Ба мне рассказывала, что Билли в своё время была влюблена в моего дедушку Джека. Но…

– Наверное, она не смогла повзрослеть и хочет заполучить то, что есть у её сестры.

Финн вспомнил про тетрадки, которые маниакально заполняла и хранила бабуля Билли. Неужели она до сих пор оставалась той ревнивой обиженной девочкой?

– Они тебя заметили?

– Я отлично умею быть невидимой, когда нужно. – Габи снова схватила многострадальную синюю нитку и принялась накручивать её, теперь на мизинец. – Финн, ты не думай, я никому больше ничего не рассказывала. Только маме, но ведь она не участвует в местной машине сплетен.

– Да, конечно. Просто я раньше думал, что в курсе того, что болтают о нашей семье. Оказывается, я ошибался.

– Гм… А зачем тебе быть в курсе? По-моему, лучше не слушать всякие глупости.

Но Финн не согласился с Габи. Если бы он и впрямь знал все сплетни, то смог бы, по крайней мере, задать правильные вопросы.

– Но всё равно чепуха какая-то! С чего бы доктор стал интересоваться Билли? По сравнению с бабушкой она – пустое место!

– Ну… может, ему нравится повышенное внимание.

– Ага. Но я считаю, что доктор скрывает не только свои делишки с бабушкой Билли. – Финн вернулся к главной теме. – И ещё… Габи, ты должна оставаться здесь, пока я буду в горах. Вдруг что-то случится? Если я не вернусь к условленному времени, ты сможешь прислать мне помощь.

Габи придвинулась к нему, посмотрела в глаза.

– Даже не вздумай провернуть это без меня, ясно? Я тебе пригожусь. Ты же не разбираешься в горных походах!

Она права. Финн не мог похвастаться этим умением – в отличие от его родителей. Мальчик не был походником-спортсменом, да и вообще не любил проводить время на воздухе, но сейчас, конечно же, не собирался ни в чём признаваться.

– А что там сложного? Пойти вверх по тропе и спуститься обратно!

Вот чего ему точно не следовало говорить. Габи мгновенно пустилась поучать:

– Финн, в горных маршрутах очень легко запутаться. Ты уж поверь мне. Я несколько раз поднималась в горы с ребятами из туристического клуба мистера Шумана. У меня даже телескопические палки есть!

Девочка скрестила руки на груди и с вызовом уставилась на Финна, ожидая, когда он засыплет её вопросами.

Он впервые слышал о таком инвентаре, и Габи прекрасно это понимала, поэтому сразу же ответила:

– Существуют профессиональные металлические палки для ходьбы. Мама выиграла их на пикнике в честь Дня основателей скаутского движения. Они незаменимы на крутых подъёмах. Значит, без меня ты не обойдёшься. Ты ведь ничего не знаешь!

– Думаю, сломанная ветка отлично заменит твои хвалёные палки, а два прогулочных похода под руководством мистера Шумана не делают тебя экспертом.

– Хватит спорить! Нам нужна карта маршрута.

Ладно. Теперь путешествие вдвоём казалось ему более привлекательным. Кроме того, Финн вынужден был признать (пусть только самому себе), что ему будет гораздо спокойнее, если Габи составит ему компанию. Хотя это эгоистичное желание и гордиться тут нечем.

Следующие двадцать минут они рылись в Интернете в поиске карт и путеводителей.

– А маршрут к Дорсетскому пику довольно скучный. Мне удалось найти лишь несколько блогов коллекционеров вершин, и все они пишут, что там нет ничего примечательного, – сказал Финн.

– Кто такие коллекционеры вершин?

– Ага, вот и наступила моя очередь научить тебя кое-чему о восхождении!

Финн вздёрнул бровь и уже хотел что-нибудь съязвить, но быстро передумал, увидев лицо Габи. Когда она сердилась, то становилась похожа на нахохлившегося воробушка. Конечно, было бы приятно ещё немного подразнить её, но сейчас всё могло выйти ему боком. Откровенно говоря, время просто поджимало.

– Это альпинисты, которые стремятся покорить как можно больше пиков. Они поднимаются в горы не для удовольствия и не для того, чтобы полюбоваться видами, а только ради очередной галочки в списке вершин, которые они планируют покорить.

– Ты ведь только что о них узнал, да?

– Да, – признался Финн и улыбнулся – впервые за целую вечность.

Габи придвинулась к нему, взглянула на экран.

– Карты там есть? Какие-нибудь советы по поводу маршрута? – спросила она.

– Ничего. Может, поднимемся на тропу и пойдём по ней до самого верха?

– Ты хочешь заблудиться? Не забывай, что тропы часто пересекаются.

Мальчик продолжил кликать и листать экраны, выискивая хоть что-нибудь, похожее на карту. Если бы не необходимость действовать скрытно, они бы заглянули в «Инн» и взяли карту со стойки, но сейчас это было невозможно. Вдруг их кто-нибудь заметит? Внезапно Финна осенило: они напрасно всё усложняют!

– Стой! Путеводитель наверняка есть в кабинете моего отца!

Но краткий прилив уверенности мгновенно улетучился, стоило Финну открыть дверь и увидеть, во что превратился некогда безупречно аккуратный папин кабинет. Впечатление было такое, словно кто-то перевернул его вверх дном, Финн прекрасно понимал, что этим кем-то оказался как раз его отец. В последнее время он выглядел рассеянным, но мальчик даже не догадывался, насколько далеко всё зашло.

– Как ты рассчитываешь здесь что-то найти? – спросила Габи, осторожно перешагивая через стопки книг, грозящих опрокинуться на ковёр.

Насколько помнил Финн, ковёр здесь точно был. Он отодвинул ногой рассыпанные листы. Так и есть, бордовый ковёр с восточным орнаментом никуда не делся.

– У него всегда было так аккуратно, что я боялся сюда заходить. Но сейчас всё намного хуже, чем я думал.

Финн скользнул взглядом по письменному столу, на котором четырёхдюймовыми стопками лежали распечатки газетных статей девятнадцатого века. Вот что было типично для отца: его любимое столетие и бумажные копии источников, с которыми он работал.

Мальчик повернулся в другую сторону, чтобы изучить книжные полки. Их содержимое ему тоже хорошо знакомо. Старые книги, несколько пресс-папье, папины академические дипломы, стеклянный снежный шар и фотография карьера в рамке. Для Финна всегда было загадкой то, почему его отец хранил фотографию этого ужасного места. Приглядевшись, он различил в дальней части снимка две крошечные фигурки. Странно, что он никогда не замечал их раньше.

Двое детей сидели на мраморных глыбах, повернувшись спиной к камере. Мальчик и девочка.

Финн взял фотографию в руки, всмотрелся внимательнее. Можно сказать, ему помогла Фейт. Эту круглую голову с шапкой рыжих волос ни с чем не перепутаешь. Её кудряшки всегда так ярко сияли на солнце, что Финн даже вспомнил, какими они были на ощупь. Возможно, то была последняя фотография, на которой они с Фейт запечатлены вместе. Почему он никогда не замечал её? Его взгляд остановился на маленьких оранжевых цифрах в правом нижнем углу снимка. Метка, проставленная камерой, запечатлела дату, наступившую более чем через год после смерти сестры. Наверное, раньше отец просто не мог заставить себя проявить плёнку.

– Что там у тебя? – спросила Габи, стоявшая в дверях.

– Фотография, которую сделал мой папа.

Финн вернул на полку обрамлённое фото вместе с воспоминаниями. Это может подождать.

Он нашёл то, что искал, на самой нижней полке, покрытой толстым слоем пыли. Путеводитель по южному Вермонту.

– Вот что нам нужно.

Он протянул книгу Габи.

– Мама идёт! Прячь!

Миссис Рэнд переступила порог комнаты, огляделась по сторонам.

– Я надеюсь, в мыслях у твоего отца порядка чуть больше, чем в его кабинете!

Мальчик выдавил смешок. Толстая книга в бумажной обложке больно впивалась ему в спину между ремнём и поясницей.

– Что вы здесь забыли? – спросила миссис Рэнд.

– Финн хотел найти адрес ещё одной библиотеки, в которую мог поехать его отец, – не задумываясь, соврала Габи.

Миссис Рэнд мгновенно просияла.

– И как? Нашёл?

– Нет, – ответил Финн.

Вообще-то это не было ложью.

– Ну и ладно, – вздохнула миссис Рэнд. – Боюсь, нам остаётся только надеяться, что он вернётся в тот срок, который назвал. Я уверена, что завтра вечером он будет дома. А я съезжу в город и поговорю с мистером Абернети. Возможно, он подскажет какой-либо законный способ хотя бы на время умерить активность доктора Ловелла.

Она изо всех сил старалась держаться бодро, но в её голосе звучала безысходность поражения.

* * *

Ребята составили план. В четыре утра они встретятся в коридоре, выйдут через застеклённые двери в кабинете отца Финна, доберутся до дома Габи, возьмут необходимое снаряжение, а также запасы еды и воды из холодильника. Затем они – ещё в темноте – отправятся к стартовой площадке, которая находилась неподалёку от жилища Габи, и дождутся восхода. Когда станет достаточно светло, они начнут восхождение.

– Как же моя мама? – спросила Габи, когда они сидели в комнате Финна. – Она до смерти перепугается, когда поймёт, что нас нет. В горах связь отвратительная, мы не сможем даже послать ей сообщение.

Воцарилась тишина. Они не были любителями рисковать. Вероятно, Габи была чуть более безрассудной, чем Финн, но в целом они оба всегда вели себя осторожно. Как и положено оставшимся в живых. Уцелевшим. Остаткам.

Мальчик украдкой покосился на Габи. Ведь она тоже была остатком.

Они никогда не говорили о том, что у них общего, но каждый знал, что должен во что бы то ни стало беречь себя. Оставшиеся осмотрительны: они не могут допустить, чтобы их родители вновь пережили боль утраты. Остаток, конечно, не целое число, но всё-таки больше, чем отрицательное. Им ни в коем случае нельзя становиться отрицательными величинами. Очередное отрицательное число уничтожит всё уравнение.

Девочка взглянула поверх макушки Финна, скептически покосилась на Периодическую таблицу, висевшую на стене. Неужели Габи тоже думает о них двоих как об элементах неустойчивого уравнения? Разумеется, нет. Это только его личный, странноватый способ описания реальности. Она не интересуется наукой.

Её объяснения всегда были скорее мистическими, совершенно оторванными от реальности. Порой мальчик даже жалел о том, что у него не получалось поверить в то, во что так страстно верит она. Впрочем, наверное, как раз сейчас у него это получится. Почему бы и нет? Допустил же он возможность путешествий во времени! Кто знает, во что он поверит завтра.

– Вряд ли твоя мама будет страшно волноваться, – ответил Финн, но его слова прозвучали фальшиво.

Он старался не думать о том, что произойдёт, если его отец вернётся домой раньше и увидит, что его сын исчез. Мальчик не хотел представлять себе папу, оставшегося в полном одиночестве. За последние несколько недель он и так слишком сильно изменился.

– Нельзя отправляться в горы, никому ничего не сказав, – возразила Габи. – А вдруг нам понадобится помощь, но никто не будет знать, где мы находимся?

– Логично, – согласился Финн, и внезапно его осенило. – Давай отправим электронное письмо с отсрочкой доставки? То есть напишем его сегодня, но выставим более позднее время для отправки… хотя бы завтра, к обеду. К тому моменту мы уже вернёмся, а в самом послании будет сказано, где мы. Просто на всякий случай.

Габи кивнула, мгновенно успокоившись:

– Да, это должно сработать. Если с нами что-нибудь случится, люди, по крайней мере, будут знать, куда мы пошли.

– Точно, – с наигранной уверенностью поддакнул Финн.

А негромкий недоверчивый голос в его голове осторожно добавил: «Даже если будет слишком поздно».

Глава 11

Остаток вечера миссис Рэнд суетилась вокруг них, пичкая бесконечными перекусами. Для Финна еда казалась размоченным картоном, но он послушно клевал то, что она предлагала. Ему не хотелось огорчать маму Габи: мальчика точило чувство вины за всё, что ей предстояло пережить.

Завтра днём она будет сходить с ума от тревоги, а виноват в этом будет он.

Ужин миссис Рэнд заказала из ресторана «Инн». Они сидели за столом, беседовали ни о чём, а мама Габи пристально наблюдала за Финном. Он чувствовал себя образцом, лежащим на предметном стекле под микроскопом. Ему хотелось успокоить её, заверить, что он не собирается замыкаться в себе до полной отключки, но он и сам не знал, так ли это. Стоило мальчику вспомнить бабушку – неживую, неподвижно лежащую в постели, – как ему снова хотелось сжаться в комок и спрятаться. Но теперь ему достаточно было взглянуть в ближайшее окно, чтобы вернуться обратно. Там высился Дорсетский пик, ждавший его.

Когда ночью Финн остался один в своей комнате, то, вместо того чтобы лечь спать, он долго смотрел на знакомый узор теней, которые ветки дерева отбрасывали на потолок. Он всегда спал с поднятыми жалюзи. Ему нравились лунные блики, и он любил просыпаться при свете.

На горе росли тысячи деревьев, а ему нужно найти одно-единственное. Наверное, мама позаботилась о том, чтобы сделать его узнаваемым. Он должен довериться ей.

Оставив попытки уснуть, Финн перевернулся на живот и сунул руку под матрас, где лежал спрятанный путеводитель. Луна светила так ярко, что можно было читать и без лампочки. Как он любил такие ночи! Судя по карте и описанию, подъём обещал быть не слишком трудным. Как и говорила Габи, на маршруте имелось несколько ответвлений, но путеводитель заверял, что они «хорошо размечены».

Веки Финна отяжелели. Уже через несколько часов, задолго до рассвета, его разбудит будильник телефона… Озарённые луной ветки продолжали качаться под порывами ветра, время от времени негромко царапались в окно. Это были уютные звуки – звуки дома…

Мальчика разбудил резкий, торопливый стук. Финну показалось, будто в стекло с разгона врезалась крупная птица или кто-то шлёпнул по нему ладонью. Он сел в кровати и уставился в окно, ожидая, что звук повторится.

И тогда он увидел тень.

Согнутая, грузная человеческая фигура вынырнула словно из ниоткуда и с неестественной быстротой подскочила к окну. Финн спрыгнул с постели и в ужасе прижался спиной к стене.

Стук. Затем тень. А потом – ничего.

Финн на цыпочках приблизился к окну и набрался храбрости приглядеться.

Кто-то нервно расхаживал туда-сюда по мощёному дворику, держась на расстоянии футов в двадцати от дома. Двигался этот некто всё с той же бросающейся в глаза неестественностью. Движения были далеки от обычной человеческой походки. Неизвестный расхаживал с неловкой запинкой, как монстры в фильмах ужасов – те, которые только притворяются людьми. Вот силуэт застыл. Голова медленно повернулась – прямо в сторону окна.

Финн инстинктивно отскочил назад и с грохотом налетел на рабочее кресло. Растянувшись на ковре, он в страхе взглянул в окно и увидел, как глядящее оттуда лицо медленно обретает знакомые черты.

Бабуля Эв жестом попросила его открыть окно. Финн инстинктивно повиновался, вскочил и распахнул створку.

– Как же ты долго! Одевайся быстрее! У нас куча дел.

Бабуля Эв облачилась в несколько кофт и курток, на руках красовалось по меньшей мере пять пар перчаток. Она напоминала огромный валун на ножках.

– Ну?.. Что я тебе сказала, мальчик? Я знаю, тебя учили уважать старших. Поторопись! Нам нужно выбраться отсюда – нельзя, чтобы меня заметили.

Финн натянул джинсы, которые носил последние несколько дней, и снова почувствовал шуршание бабушкиной записки в кармане. Он решил было выложить её, но потом подумал, что оставлять её дома будет небезопасно. Он не мог позволить себе потерять её. В конце концов, это его единственное доказательство.

Бабуля Эв ждала мальчика в тени, за внутренним двориком.

– Быстрей! У нас мало времени.

С этими словами она решительно зашагала в сторону леса.

– Куда мы идём? – резко спросил Финн, всматриваясь в темноту.

– Доверься мне. Мы скоро вернёмся. Даю слово.

Он оглянулся на свой дом.

– Я должен позвать Габи.

– Что?

– Я никуда не пойду без Габи.

– Точно?

Странно, она, похоже, и не рассердилась, но слегка озадачилась. Финну показалось, что бабуля Эв пробурчала себе под нос нечто неразборчивое вроде: «Это что-то новенькое», – хотя он не был точно уверен. Немного помолчав, она кивнула:

– Ладно. Только поживее! И не пользуйся дверью. Лезь в окно.

* * *

– Куда она нас ведёт? – спросила Габи.

Сонно протирая глаза, она придвинула стул к окну.

– Понятия не имею, – ответил Финн и протянул руку, чтобы поддержать её.

– Ты ей доверяешь?

– Да… то есть… нет. Короче, у меня нет идей. Но поскольку я собираюсь как можно больше узнать о наших семейных секретах, это может быть неплохая возможность расширить свои познания.

На лице Габи отразилось нечто среднее между досадой и решимостью.

– Ты хоть понимаешь, что нам предстоит за пять часов подняться на вершину горы? Между прочим, нам бы не помешало хорошо выспаться перед походом!

– Не знаю, как ты, но я с трудом уснул. И мы всё равно не можем начать восхождение до рассвета. Ты хочешь остаться?

– Ладно, иду, – буркнула Габи и выбралась во внутренний дворик. – Но если моя мама узнает, я буду сидеть взаперти до тех пор, пока мне не стукнет тридцать.

Они на цыпочках пересекли дворик, проскользнули мимо окна гостевой комнаты, где спала миссис Рэнд.

Бабуля Эв нетерпеливо всплеснула руками.

– Наконец-то! Поспешите за мной – и без разговоров!

– Мы не двинемся с места, пока ты не объяснишь, куда мы идём.

Финн не мог позволить себе полностью утратить контроль над ситуацией.

– Во имя всех святых! Ты твёрдо решил усложнить жизнь? И не прикидывайся простачком! Я в курсе, что ты всё знаешь. Не может быть, чтобы моя сестрица, вся из себя такая крутая Путешественница в будущее, оставила этот бренный мир, не попрощавшись со своим единственным внуком!

Финн с вызовом скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что не собирается подтверждать её гипотезы.

– Куда. Мы. Идём?

– На одно очень важное собрание. Которое, кстати, тебе давным-давно следовало посетить!

Сейчас бабуля Эв по-настоящему распалилась. Кажется, она была полна решимости исправить какую-то давнюю ошибку.

– Что за собрания в час ночи? – спросила Габи.

Бабуля Эв сердито покосилась на неё:

– Ты здесь вообще ни при чём, детка. Подумай хорошенько. Ты уверена, что хочешь ввязываться в нашу историю?

Плечи девочки напряглись. Финн мгновенно узнал позу Габи. Она вытянулась во весь свой – не слишком большой – рост. Зная её, было нетрудно догадаться, что будет дальше: пылкая речь, по окончании которой обидчик трижды подумает, прежде чем решится ещё раз назвать её деткой.

Финн поспешно встал между Габи и бабулей Эв.

– Да, она собирается принять в этом участие, – произнёс он и посмотрел на Габи: – Правда?

Девочка выглянула из-за его плеча и твёрдо посмотрела в глаза бабуле Эв.

– Передай этой пожилой даме, что я в деле.

– Бабушка, ты так и не ответила на вопрос Габи. Что за собрания в час ночи?

– МОВС. Понятно?

– МОПС? – неуверенно переспросил Финн, пробуя незнакомое сокращение на язык.

Он был озадачен.

– Собрание Международного общества временных сцеплений, которое благодаря стараниям моей ненормальной сестрицы в настоящий момент лишено компетентного руководства!

Финн переглянулся с Габи, в надежде ожидая, что она скажет, будто слышала об этом. Но девочка отрицательно помотала головой.

– Если вы не хотите терять моё драгоценное время, то будьте так любезны, идите за мной!

Бабуля Эв двигалась с необычайной прытью для своих шестидесяти с чем-то лет… или ей уже семьдесят с чем-то? Финн понятия не имел, сколько ей стукнуло, он только знал, что она – младшая сестра его бабушки. Сейчас она вела их через лес в сторону города. Лунный свет озарял тропу ровно настолько, чтобы можно было разглядеть, куда ставить ногу. Мальчик старался ни на шаг не отставать от провожатой, а Габи шла сразу за ним.

– Почему международное? – спросил Финн.

– Я настояла на таком названии, когда на несколько лет переехала в Италию. Это было давно, ещё в семидесятых годах прошлого века. Бет согласилась со мной, только чтобы я отстала.

Некоторое время Финн шёл молча, обдумывая услышанное.

– Почему ты назвала бабушку Путешественницей в будущее?

– Большинство из нас могут всего лишь отправиться в прошлое и вернуться обратно. Билли, благослови Господь её доброе сердце, не может и этого, разве что случайно. Но твоя бабушка и твоя мать обладали способностью двигаться вперёд во времени. Правда, каждое такое путешествие имеет свои последствия.

Она остановилась и посмотрела на него. Её губы задрожали, лицо на миг исказилось печалью, но бабуля Эв быстро взяла себя в руки и с досадой тряхнула головой. Затем она резко свернула, и Финну снова бросились в глаза её дёрганые движения. Она как будто преодолевала сопротивление реальности. Это выглядело чрезвычайно странно. Финн обернулся, чтобы переглянуться с Габи, и по её лицу понял, что она тоже всё заметила.

– А почему ты так странно двигаешься? Как в старой киноплёнке с пропущенными кадрами?

Габи бросила на него возмущённый взгляд, недовольная тем, что он выдал их новый секрет. Но мальчик пристал с расспросами к бабушке только потому, что Габи тоже обратила внимание на её походку.

– Ах, вот что! – Бабуля Эв с улыбкой оглянулась через плечо. – Дело в том, что, двигаясь по временной петле, я слишком сильно приблизилась к моему оригиналу. Оригинал – это наша версия, живущая в том временном периоде, в который мы переместились. Путешествуя в прошлое, мы удваиваемся, а если оказываемся в непосредственной близости от своего оригинала, то порой выглядим странно. Ну а будучи пожилой дамой, – она насмешливо вздёрнула бровь и в упор посмотрела на Габи, – я уже не столь проворна, как раньше.

Габи отвернулась, и Финн догадался, что не будь в лесу так темно, он увидел бы, как она покраснела.

Бабуля Эв кивнула ему:

– А ты наблюдательный. Думаю, я в тебе не ошиблась: вскоре ты станешь замечать и многое другое.

Он почувствовал прилив чего-то, похожего на надежду, впрочем, тотчас сменившуюся знакомым ощущением сосущей пустоты под ложечкой.

– Во мне нет ничего особенного. Бабушка сказала, что мальчики не могут путешествовать.

– Зато они смогут что-нибудь другое. Мы же пока ничего о тебе не знаем, Финн, верно? Именно этому и посвящено сегодняшнее собрание. Давайте поторапливайтесь. Всё уже началось. Мы тихонько войдём и спрячемся на хорах.

На хорах? Значит, они идут в церковь? Получается, собрания их семейного тайного общества проходят как внешкольные встречи юношеских организаций?

– А что будет, если нас кто-нибудь увидит? – поинтересовалась Габи.

– В принципе вас там и не должно быть. Доктор и его сторонники настаивают на том, чтобы как можно дольше скрывать от Финна правду о путешествиях во времени. По их мнению, он ещё несколько лет должен оставаться в неведении. – Бабуля Эв покосилась на них поверх своего серого буклированного шарфа, несколько раз обмотанного вокруг шеи. – Если они увидят тебя, то сразу поймут, что я нарушила правила. А если они увидят тебя… – и она ткнула пальцем в толстой вязаной перчатке в сторону Габи, – ох, даже не представляю, что они устроят.

_{«Не доверяй никому». Бабушкина записка до} сих пор лежала в кармане Финна.

– А при чём здесь док? Он не член нашей семьи! Его наши дела не касаются!

Чем больше Финн думал об Уилле Ловелле, тем сильнее убеждался, что этого человека вообще ничего не должно касаться.

– МОВС – не только наша семья, мальчик мой. Город умеет хранить свои секреты, которые передаются из поколения в поколения. МОВС – это своего рода ближний круг людей, которым мы можем доверять.

Если бабуля Эв доверяет доктору, значит, с ней нужно держать ухо востро. Пожалуй, не стоит торопиться показывать ей записку Бет.

– Разве они не заметят, что тебя нет? – спросил Финн, ускоряя шаг, чтобы нагнать её.

Бабуля Эв впервые искренне развеселилась.

– Как это меня там нет? Я давным-давно сижу на собрании! Выходит, ты пока ещё ничего не понял?

– Нет, – честно ответил Финн. – Пока нет.

Глава 12

Они продолжили путь, стараясь держаться ближе к задворкам и редким рощицам, раскинувшимся между домами. В центре города все здания были одного цвета – белые с зелёными ставнями. В лунном свете они выцвели до серого и чёрного. Финну редко доводилось видеть Дорсет глубокой ночью, и он впервые в жизни был поражён красотой белёсых мраморных тротуаров, прорезающих зелень, которую теперь следовало назвать непроглядной тьмой. Трава превратилась в чернильные озёра, окружённые ярким сиянием мрамора, который поблёскивал, как лунное зеркало.

– Красиво, правда? – спросила бабуля Эв, которая внимательно наблюдала за внуком.

– Я никогда не видел, как мрамор выглядит ночью. Он светится.

– Да, таков настоящий дорсетский мрамор, – с гордостью заявила бабуля Эв. – Такие у нас здесь горы.

– Мы это проходили в школе, – произнесла Габи.

– Да ничего вы не проходили, девочка! – снова взорвалась пожилая женщина. – Что вам могли рассказать в школе? Наверняка говорили, что наш город обязан своим рождением бизнесу, заключавшемуся в потрошении горных пород? Вы учили экономику, детка! Вам рассказывали про камни. Но это не камень! Тебе известно, что у мрамора есть жилы и он дышит? Он создан из минералов, которые есть внутри вас! Вы, дети, просто смотрите на горы и видите обычную неживую громаду, высящуюся вдали. Старый карьер для вас не более чем летний бассейн, вы и думать не хотите о том, чем он является на самом деле. А ведь там не просто дыра в земле, а открытая рана!

Финн содрогнулся. Бабуля Эв невольно напомнила ему о пережитом горе. Он и так знал, что эта рана – самая глубокая, нанесённая его семье.

Видимо, она тоже быстро поняла, что сказала и, главное, кому. Её тон мгновенно смягчился.

– Горы имеют корни. Нельзя подрывать их и думать, что всё останется прежним.

– А мрамор как-то связан с путешествиями?

Интерес Габи был разбужен: значит, никакие вспышки гнева не могли её отпугнуть. Мальчик понял это по её голосу. Именно так она говорила о необъяснимых загадках, когда изобретала нечто фантастическое на грани известного и неизвестного. Похоже, теперь она нашла союзника в лице бабули Эв. Финн почувствовал себя в меньшинстве.

– Я считаю, что именно здешний мрамор позволяет нам перемещаться. Никто из членов нашей семьи не может путешествовать за пределами Дорсета. Мрамор не только даёт нам силы, он укореняет нас. И он привязывает нас ко времени нашего рождения, – ответила бабуля Эв: она сунула руку под бесчисленные слои своей верхней одежды и выудила оттуда гладкий белый камешек. – Мы все носим с собой вот такие заземляющие камни. Именно благодаря им мы остаёмся там, где нам нужно быть.

– Но это же просто камень! – Финн пока ещё отказывался принимать всю абсурдность ситуации.

Бабуля Эв кинулась на него, как разъярённая гадюка. Она подскочила так близко, что он увидел сеточку лопнувших кровеносных сосудов в белках её глаз.

– Просто камень, значит? А если я насыплю пригоршню песка тебе в ладони, ты скажешь, что это обычный песок?

– Конечно.

– Болван! Без песка и своевременного удара молнии у нас никогда не было бы стекла. А без стекла – ни телескопов, ни микроскопов, ни твоих хвалёных компьютеров! По каждой песчинке мы можем проследить весь путь к взорвавшейся звезде, породившей её. То, на чём основывается твоя драгоценная наука, зиждется на куче песка!

Финну очень хотелось заметить, что в действительности всё обстоит гораздо сложнее и, строго говоря, речь идёт не о песке, а о минерале под названием кремнезём. Но другая мысль уже зародилась у него в голове, заворочалась на краю сознания.

Бабуля Эв наклонилась к нему и прошептала в самое ухо:

– Пора начать мыслить шире и глубже, чем написано в твоих дурацких книжках! Продвинуться дальше и глубже!

Продвинуться. Дальше. И глубже.

Финна охватило мгновенное ощущение сопричастности с мирозданием. Целая вселенная внутри его внезапно распахнулась – и так же быстро и внезапно схлопнулась. Он словно очутился на грани понимания некоей математической формулы, которую оставалось лишь извлечь на свет. К сожалению, он не успел ухватить эту мысль.

Несколько мгновений бабуля Эв продолжала настороженно разглядывать его, но вдруг смешалась.

– Прости меня. Мне не раз говорили, что я становлюсь чересчур воинственной, когда кто-то оспаривает мои заветные идеи. Я и сама замечала, что начинаю с жаром проповедовать, когда разволнуюсь. Понимаю, что в таких случаях я превращаюсь в очень неприятную спутницу.

Она схватила Финна за руку и решительно вложила заземляющий камень в его ладонь. Тот оказался прохладным и гладким, и мальчик инстинктивно сомкнул пальцы вокруг него.

– Возьми его. Я знаю, ты – не Путешественник, но, возможно, он принесёт тебе удачу.

– Он тебе уже не нужен?

– У меня есть ещё. А этот пусть будет у тебя. И никаких возражений!

Камешек начал согреваться в его руке. Как живой, как будто в нём бился пульс. Финн отвернулся, чтобы взглянуть на Дорсетский пик, и с удивлением обнаружил, что не может разглядеть его очертания в ночном небе. Но гора, разумеется, находилась на своём месте и никуда не делась. Ну а бабуля Эв ему многое объяснила. Теперь он понял, почему его семья живёт в Дорсете на протяжении стольких поколений.

Финн задумался, надо ли рассказать бабуле о дереве. Он должен хранить тайну, но ему необходимо выведать, что ещё ей известно.

Он решил начать издалека и говорить как можно осторожнее.

– Ба, а временные порталы существуют? Например, для людей, у которых нет способности к путешествиям?

Финн был неприятно поражён тем, как отчаянно и заинтересованно прозвучал его вопрос. Он не посмел взглянуть на Габи, но почувствовал, что девочка уставилась на него, испугавшись, что он выдал их тайну.

– Портал? Ты насмотрелся кино! Обычные люди не могут путешествовать, ясно? И не может быть никаких машин времени или порталов в пространственно-временном континууме! Путешествие – генетический дар. Способность, с которой мы появляемся на свет и которую оттачиваем на протяжении нашей дальнейшей жизни.

Бабуля Эв выпрямилась, и Финн на мгновение подумал, что она хочет похвастаться своими достижениями. Но то, что она сказала, опровергло его догадки.

– Твоя мать – самая лучшая из нас. Она может попасть куда хочет, причём без единого сбоя или запинки. Она была профи уже в твоём возрасте. Каждое новое поколение превосходит предыдущее, каждая мать уступает собственной дочери.

Слово «дочь» обрушилось на Финна как пощёчина. В глазах бабули Эв он увидел то же, что видел во взглядах родных: мамы, отца, бабушки. Глубокую скорбь о том, что погибло вместе с Фейт, и горькое разочарование в том, что осталось.

Разочарование в нём.

Бабуля повела ребят к местной церкви. Остановившись перед задней дверью, она сняла перчатки, и мальчик увидел странный прибор на её запястье. Чёрный, но с золотым блеском. Финн отметил огромный нелепый циферблат с окошком для цифр и множеством кнопок внизу. Что это такое? Неужели некое научное приспособление для путешествий во времени? Мальчик с любопытством склонился над штуковиной и понял, что она напоминает старинный калькулятор на жидких кристаллах.

– Часы. Прихватила их на прошлой неделе из тысяча девятьсот восемьдесят второго года, а ещё взяла пару вязаных шерстяных гамаш цвета фуксии. Вообще-то я их стащила, если быть совсем честной.

Бабуля Эв повернула запястье, чтобы показать часы во всей красе.

– Удобная вещица и довольно точная. Восьмидесятые были не так уж и плохи.

Она снова надела перчатки, спрятав под ними гигантские часы, и строго посмотрела на Финна и Габи.

– А теперь вперёд. Сегодня вам предстоит очень многое узнать. Только ни звука! Если я иду, сразу же следуйте за мной. Если вдруг остановлюсь, замрите, как мышки. Пригибайтесь, если я пригнусь. Короче, смотрите на меня и всё делайте как я. Будьте моей тенью. Понятно?

Они кивнули и следом за ней переступили порог церкви.

Глава 13

Она провела их мимо закрытых помещений и остановилась перед старинными деревянными стрельчатыми створками. Здесь они немного постояли, молча ожидая, когда бабуля Эв снова сверится с ретрочасами. Она еле слышно сосчитала до двенадцати и приоткрыла тяжёлую деревянную дверь, за которой оказался огромный главный зал. Финн рванулся за ней и с изумлением понял, что пространство ярко освещено и гудит от множества голосов.

Зал был полон людей, которые о чём-то жарко спорили. Финн, Габи и бабуля Эв мгновенно очутились на виду, но на них никто не смотрел. Пожилая женщина направилась внутрь с такой уверенностью, словно была невидимкой. Финну и Габи ничего не оставалось, кроме как тихонько последовать за ней. Сделав ещё несколько шагов, бабуля присела на корточки, притаившись за длинным рядом раскладных кресел с потрёпанной тёмно-бордовой обивкой. Ребята сделали то же самое.

Потом Финн услышал знакомый голос, звучавший громче остальных.

– Мы не можем действовать без Уилла! Давайте подождём его возвращения!

Раздалось гневное стаккато каблуков, стремительно приближавшихся прямо к тому месту, где они прятались. Мальчик был уверен, что их сейчас увидят. Он в панике покосился на бабулю Эв, но она ответила ему безмятежной улыбкой.

Звонкий цокот каблуков принадлежал бабуле Билли. Она подошла прямо к их укрытию. Шнурки её серых ботинок оказались в одном футе от ног Финна. Мальчик не видел её почти год, со дня большого бабушкиного приёма в честь Дня благодарения. Тогда Билли и Эв сильно поцапались, и всё закончилось не слишком хорошо, хотя Бет и пыталась урезонить сестёр. Сейчас Финн был потрясён тем, как сдала бабуля. Он поспешно отвернулся, чтобы она не поймала его взгляд. Стоило ей опустить глаза, как она сразу бы их заметила.

Но бабуля не смотрела вниз. Её взгляд был устремлён вперёд.

– Вы все идиоты! – проорала она. – Вы просто не представляете, во что ввязываетесь!

Толпа продолжала спорить, поэтому бабушка Билли возмущённо развернулась на каблуках и выскочила из церкви. Финн повернулся к бабуле Эвелин, чтобы бесшумно выразить своё изумление, но оказалось, что она уже ползёт на четвереньках по залу. Ребята торопливо устремились за ней.

Бабуля Эв остановилась под лестницей, ведущей на хоры, спокойно выпрямилась и отряхнула пыль с куртки и юбки. Шея Финна крутилась, как на шарнирах. Он то и дело оглядывался, проверяя, не смотрит ли кто-нибудь на них. Габи схватила его за локоть. Она тоже нервничала, но собравшиеся в церкви продолжали препираться. Бабушка Эвелин снова сверилась с ретрочасами и махнула рукой в сторону узкой деревянной лесенки. Мальчик пропустил Габи вперёд, потом начал подниматься сам, стараясь не шуметь.

Эв кряхтела позади.

Ещё один знакомый голос эхом облетел церковь:

– Я настаиваю на том, что мы должны привлечь Финна.

Услышав своё имя, мальчик застыл как вкопанный. Зал оглашал голос бабули Эв. И это было невероятно, ведь она продолжала дышать ему в спину, но в то же время находилась в толпе. И она спорила по поводу него, Финна. В следующий миг ближняя версия бабушки Эв с силой пихнула его между лопаток своей тяжёлой рукой в вязаной перчатке, побуждая продолжить подъём по узкой лестнице.

Когда Финн снова посмотрел вниз, ему вдруг бросилось в глаза то, как странно выглядела нижняя бабуля. Её окутало мерцание, похожее на марево, которое появляется над раскалённым шоссе в жаркий летний день. Воздух вокруг неё рябил. Странно, что никто, кроме него, ничего не замечал. Мальчику хотелось спросить у Габи, обратила ли она внимание на этот феномен, но все расспросы могли подождать.

Бабуля Эв продолжала его подгонять.

Хоры оказались отличным наблюдательным пунктом. Внизу сгрудилось как минимум человек тридцать. Финн знал каждого из них. Миссис Хенритти, портье из «Инн», дискутировала с почтальоном, мистером Бутом. Городской управляющий мистер Уэллс неодобрительно качал головой, а миссис Аллен, председательница Дорсетского исторического общества, строго вторила ей:

– Вот именно! Это всегда было прерогативой ближайших родственников!

– Но в настоящий момент рядом с мальчиком нет ближайших родственников, которые могли бы с ним поговорить! Я считаю, мы имеем право вмешаться! – Эти решительные слова произнесла мерцающая бабушка Эв.

В следующий миг бабуля Эв, стоявшая за его спиной, дала ему такого тумака, что он едва не рухнул на колени. Это привело Финна в чувство, по крайней мере, настолько, что он сообразил пригнуться и продолжить подъём. Габи уже сидела на корточках на верхней площадке и смотрела вниз. Мальчик устроился рядом с ней. Здесь тоже нужно вести себя тихо, а на хорах их хотя бы никто не видел.

Эвелин бесшумно закрыла люк над лестницей. Финн поискал глазами ближайший выход. Слева и справа имелись две двери, по одной с каждой стороны. Мальчик впервые был на хорах. Он и в церковь ходил только тогда, когда бабушка тащила его с собой. Что касается родителей, то предметами их религиозного культа являлись исключительно пешие походы или пикники.

Мистер Уэллс громко крикнул, перекрывая голоса остальных:

– Возможно, Бет уже обо всём позаботилась?

Кое-кто поддержал его:

– Верно!

– Вы правы!

– Но если Бет ввела его в курс дела, он бы пришёл на наше собрание! – возразила миссис Хенритти.

– Я считаю, что мы должны подождать возвращения доктора и Джеймса, – произнёс мистер Уэллс. – Пусть они решают, как быть.

Он сложил руки на груди и вытянул ноги, скрестив их в щиколотках, всем своим видом давая понять, что его аргументы исчерпаны.

Губы Финна презрительно скривились. Доктор просто-напросто притворялся, что ищет его отца. Неужели никто из собравшихся ни о чём даже не догадывался?

Мерцающая бабуля Эв открыла было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг передумала. Она принялась расхаживать взад-вперёд, потом взглянула вверх, на хоры. Мальчик готов был поклясться, что она заговорщически улыбнулась ему.

– Именно в этот момент меня осенила гениальная идея привести тебя сюда, – прошептала ближайшая бабуля Эв ему на ухо. – Правда, я сногсшибательна, когда у меня рождается великолепный план?

Она высунула голову и украдкой помахала себе, стоящей внизу. Всё это было настолько абсурдно, что у Финна слегка закружилась голова.

А мерцающая Эвелин повернулась к соратникам:

– В таком случае я считаю, что нам нужно выработать план! Не забывайте, что мы уже много лет не проводили инициации, потому нам необходимо тщательно продумать процедуру.

Финн подался вперёд. Теперь он понял, почему бабуля привела его сюда. Сейчас он узнает все семейные тайны сразу!

– Какой смысл, Эвелин? Он всё равно не может путешествовать, ведь он мальчик! – Мистер Уэллс выпрямился, и его модные ботинки скрылись под креслом.

– Ну и что? Вреда точно не будет! – заявил кто-то.

Участники собрания начали перешёптываться.

– Док полагает, что мы должны подождать, пока ему не исполнится восемнадцать! Надеюсь, вы не забыли, что мы до сих пор придерживались этого плана? – снова заговорил мистер Уэллс.

– Но последние события многое изменили! – воскликнула миссис Уэллс. – Теперь ему необходимо всё рассказать! Мальчик может стать для нас полезным помощником, таким же, как Джеймс.

– Джоан…

Мистер Уэллс просто произнёс имя своей жены, но этого оказалось достаточно, чтобы заставить её замолчать. Она покорно уронила руки на колени и опустила глаза. Финн поморщился. Будь здесь его мама или бабушка Бет, они бы пришли в бешенство, увидев, как обращаются с миссис Уэллс.

– Как печально! – вздохнула мисс Алистер, которая стригла Финна уже много лет, даже когда он был совсем маленьким. – Увы, но именно Фейт помогла бы нам решить все проблемы.

Краем глаза мальчик увидел, что Габи повернулась к нему. Финн не хотел встречаться с ней взглядом. Он с силой надавил кулаком на свой живот, чтобы избавиться от напряжения.

На несколько мгновений собравшиеся погрузились в задумчивое молчание. Скорбная тишина была слишком хорошо знакома Финну.

Наконец мерцающая бабуля Эв произнесла:

– Я уверена, Бет и Лиз хотели бы, чтобы мы это сделали.

Последовала недолгая пауза, и мальчик обнаружил, что многие присутствующие согласно кивают. Даже мистер Уэллс был вынужден умерить своё раздражение при упоминании матери и бабушки Финна.

Странно, но никто в зале не обращал внимания на странную энергию, которую излучала бабуля Эв. Финн не знал, чем это объяснить – то ли они ничего не замечали, то ли давно привыкли к подобным феноменам.

– В ближайшее время мы должны будем принять мальчика в свой круг, поэтому его нужно срочно обучить азам! – мерцающая Эвелин снова сосредоточилась на деле.

Тогда подал голос мистер Абернети, единственный адвокат в Дорсете:

– Я думаю, что мы напрасно тратим время, но если вы хотите следовать процедуре, то предлагаю поставить вопрос на голосование. Согласно регламенту я передам вопрос в комитет…

– Ради всего святого! – простонала мерцающая бабуля Эв. – Вот только не надо процедурной чепухи! Кто за – поднимите руки.

– Эвелин, ты могла хотя бы поставить на голосование вопрос об изменении правил!

Мистер Абернети был явно расстроен столь грубым попранием церемонии.

– Да брось, Том! Ты, конечно, наш единственный городской адвокат, но порой ты – ужасный зануда!

Она пнула ножку его кресла, и мистер Абернети подскочил от неожиданности, но тотчас взял себя в руки, устыдившись собственной нервозности.

Финн задумался над тем, кто же здесь главный. Внезапно он вспомнил, что бабуля Эв сказала в лесу по поводу временного отсутствия компетентного руководства.

Так и есть! Бабушка возглавляла МОВС! Только ей было по силам держать в узде неуправляемое сборище.

– Поднимите руку и скажите, что не возражаете, если вы считаете, что нам следует провести ускоренное обучение Финна, чтобы подготовить его к вступлению в наши ряды.

Мальчик внимательно сосчитал поднятые руки. За предложение бабули Эв проголосовало не меньше семи человек. Он пытался запомнить, кто на его стороне, но его отвлёк громкий шум, донёсшийся из левой части зала.

Дверь распахнулась и тут же с грохотом захлопнулась.

– А я решила остаться! – громогласно сообщила бабушка Билли.

Она величественно прошествовала к своей мерцающей сестре – седые волосы зачёсаны в неизменный тугой пучок, тощие костлявые руки то