Читать онлайн Высшая ведьма бесплатно

Глава 1

«Быть высшей ведьмой означает, что ты могущественна и опасна».

– Всему свое время

Всё вокруг пылает. Пламени так много, что кажется, будто мы подожгли небо. Солнце давно исчезло, скрывшись за завесой дыма и пепла, но его магия все еще разливается по моему телу.

Пожар бушует уже шесть дней. Он начался с крошечной искры и в одно мгновение превратился во всепоглощающую огненную бурю. Пламя распространяется так стремительно и беспорядочно, будто за ним кто-то гонится.

Разжечь огонь легко. Но потушить его гораздо труднее.

Сегодня у нас последнее занятие по лесным пожарам в этом сезоне, и оно куда сложнее, чем все прошлые занятия вместе. Огонь сильнее. Пламя выше. А земля суше.

Однако сейчас нам угрожают настоящие лесные пожары, и потому мы должны учиться. В школу для этого приехало больше сотни ведьм со всего света.

Остальные ведьмы помогают. Вёсны дают топливо, выращивая многочисленные акры сосен для поддержания огня. Зимы вытягивают влагу из деревьев, а осени стоят вдоль учебного поля, не давая пламени распространиться дальше.

Нам нужно учиться, но это, конечно, не значит, что мы можем спалить всю школу во время занятий.

Остальное за ле́тами, и у нас одна задача: вызвать дождь.

И задача эта нелегка. Зимы вытянули столько влаги из земли, что она стала похожа на сухие опилки.

В глазах щиплет. Пепел толстым слоем покрывает вспотевшее лицо. Моя голова запрокинута, руки вытянуты, энергия течет по венам. Летняя магия – это непрерывный напор, сильный и яростный, и я подталкиваю эту магию к лесу, где вода напитает землю, а неспешный ручей заструится между деревьев. Сила окружающих меня ведьм следует за мной, и я веду ее глубже в лес.

Она оплетает деревья и скользит по лесной почве, пока не находит самый влажный участок земли. По коже бегут мурашки, когда жар моей магии сталкивается с холодной влагой. Воды здесь хватит, чтобы напитать ею облака; хватит, чтобы погасить пожар и очистить воздух от дыма.

Сегодня я участвую в групповом занятии впервые с тех пор, как тренировалась с лучшей подругой на этом самом поле. С тех пор, как моя магия молнией метнулась к ней, яркая, словно пламя, которое пылает сейчас передо мной. С тех пор, как подруга закричала так громко, что ее крик до сих пор эхом отдается у меня в ушах.

Я пытаюсь отогнать воспоминания, но меня всю трясет.

– Сосредоточься, Клара, – позади звучит твердый, уверенный голос мистера Харта. – У тебя все получится.

Я делаю глубокий вдох и собираюсь с мыслями. Мои глаза закрыты, но алые и рыжие отблески пламени все равно проникают под веки – тусклый свет, который я продолжу видеть даже после того, как пожар потухнет.

– Давай, – командует мистер Харт.

Остальные леты посылают мне магию, и ее поток вплетается в мою. Я чувствую напряжение под ее тяжестью. Наша совместная сила куда мощнее отдельных потоков, парящих по лесу, – точно так же, как полотно прочнее отдельных в нем нитей.

Но как же тяжело.

Обычные ведьмы не смогли бы выдержать такую магию. Лишь ведьме, связанной со всеми временами года, под силу управлять подобной мощью. И хотя высшие ведьмы рождаются редко, ведь даже в поколении наших учителей не было ни одной – я первая за все столетие, – обучаться нужно всем. Но удерживать магию стольких ведьм, мне кажется, как-то неправильно.

Совсем неправильно.

– Дыши глубоко, Клара, – говорит мистер Харт. – Ты хорошо справляешься.

Руки дрожат. Так горячо. Жар от пламени смешивается с жаром от солнца. Окружающая магия тяжело нависает над моей. Я направляю все силы на то, чтобы вытянуть влагу из земли.

Наконец над деревьями появляется небольшое облако.

– Вот так. Не спеши, – произносит мистер Харт.

Облако разрастается и темнеет. Магия внутри меня ширится, готовая вырваться наружу, и от ее мощи у меня начинает кружиться голова. Кошмарное чувство, словно я вот-вот потеряю контроль.

Я уже дважды теряла контроль. И больше не хочется – мне хватает ужаса, мучащего меня по ночам.

Капли пота проступают на коже, я дышу с таким трудом, словно стою на вершине Эвереста, а не посреди поля в Пенсильвании.

Я сдерживаю поток и делаю три вдоха. Всего три.

И начинаю сначала.

Вместо дождя с неба падает пепел. Пламя прыгает к небу, будто насмехается надо мной.

Я нахожу нить своей магии, парящей над лесной почвой. Выпускаю немного энергии из кончиков пальцев, чтобы нить двигалась дальше, но не более того.

– Дождь, – шепчу я.

Вода поднимается от земли и застывает. Появляются крошечные капельки. Мне нужно лишь соединять их, пока они не отяжелеют настолько, что не смогут удержаться в воздухе.

Вот так. У меня получится.

Я отталкиваю облако от деревьев, ближе и ближе к огню, пока оно не зависает над самым сердцем пожара.

Мощь вихрем вьется вокруг меня, и я направляю ее витками в воздух, прямо к каплям, которые уже почти превратились в дождь.

Во мне поднимается еще больше магии, готовой вырваться наружу. Дышать практически невозможно. Магии очень много, но мне страшно выпускать ее, страшно от того, что может произойти. Я посылаю небольшой поток, но давление внутри меня не ослабевает, и я направляю оставшуюся мощь назад.

Слишком мало.

Туча подрагивает, угрожая свести на нет все мои усилия. Ей нужно больше энергии.

– Не сопротивляйся, – говорит мистер Харт позади меня. – Дай ей волю. У тебя все получается.

Ошибаетесь. Дать магии волю – это как сломать плотину и надеяться, что вода сама поймет, куда течь. Я лучше знаю. Я знаю, какой разрушительной может быть моя сила.

Столько людей смотрит на меня, на тучу, сгущающуюся над огнем. Я сосредоточена на том, чтобы управлять и потоком собственной магии, и силой остальных, но мне все это кажется неправильным.

Не могу больше.

Не хочу.

Магическая нить рвется, и энергия начинает хлестать как из выпущенного пожарного шланга.

Окружающие меня ведьмы дружно охают. Я без сил опускаю руки, ноги подкашиваются, давление изнутри уже не удерживает меня. Я опускаюсь на землю, чувствуя лишь страшную усталость и ничего больше.

Я могла бы заснуть прямо здесь, на засушливой земле в окружении ведьм и пламени.

Я закрываю глаза и слышу ровный голос мистера Харта, дающего указания другим:

– Те, кто стоят на северо-восточной стороне, будут с Эмили. На северо-западной – с Джошем. Юго-восток – с Ли, юго-запад – с Грейс. Давайте уже потушим этот пожар.

Голос мистера Харта звучит спокойно, но я знаю, что он разочарован, ведь он целый год меня обучал.

Спустя несколько минут четыре крепкие нити магии восстановлены, и туча над огнем разрастается еще больше и чернеет. Эмили, Джош, Ли и Грейс машут вскинутыми вверх руками, и вся вода, вытянутая из земли, поднимается к небу, выше и выше.

Они хлопают ладонями в унисон, и капли соединяются, слишком тяжелые, чтобы удержаться в воздухе.

Я смотрю вверх. Когда первая капля дождя падает на щеку, меня пронзает неприятное ощущение. Нам понадобилось четыре сильнейших ведьмы, чтобы сделать то, что должно быть для меня естественным. Простым.

Другая капля падает.

Еще одна.

И небо разверзается.

Вокруг меня раздаются радостные возгласы, смешиваясь с шумом дождя. Ребята хлопают друг друга по спине, обнимаются. Джош поднимает меня с земли и обнимает за талию, кружа в воздухе, словно я и не потерпела крах на глазах у всех.

Волосы промокли, одежда прилипла к телу.

Джош опускает меня и раздает пять окружающим нас ведьмам.

– Получилось, – говорит он, обнимая меня за плечо и целуя в висок.

Но эти тренировки – ничто в сравнении с пламенем, бушующим в лесах Калифорнии. В этом году мы выпускаемся и начнем сражаться уже с настоящими пожарами. А они становятся все сильнее.

Столетиями ведьмы управляют природой, поддерживая спокойствие и порядок. И мы всегда справлялись. И всегда были сильны.

Но теневые – те, кто не обладает магией, – были поражены возможностями мира, защищенного магией; мира, каждый сантиметр которого можно использовать для своей выгоды. Они вынуждали нас и природу использовать все больше сил. Поначалу мы были не против, заразившись их энтузиазмом. Однако скоро их энтузиазм превратился в жадность – они отказались сбавить шаг и, не обращая внимания на наши предостережения, ринулись вперед, словно магия была бесконечным ресурсом. Словно планета была бесконечным ресурсом. И сейчас они переступили черту.

Мы пытались подстроиться и справиться с изменяющейся атмосферой, но просто не успевали. Мы как будто пытались задуть свечи в полыхающем доме. Когда мы поняли, что миру нужна передышка, то обратились к теневым. Мы умоляли сохранить наш дом. Но мы оказались в меньшинстве. А теневые лишь желали большего. Они осваивали земли, которые человек не должен был трогать. Они требовали распоряжаться природными зонами, которые должны были оставаться дикими.

Нам просто не хватает магии, чтобы справиться.

И теперь природа погибает.

Еще три года назад мы не тренировались так усердно тушить лесные пожары. Они быстро распространялись и приносили разрушения, но ведьмам всегда удавалось погасить их прежде, чем они начинали бушевать повсюду. А сейчас нам просто не хватает ведьм, чтобы справиться со всем, чем отвечает нам планета. Я вспоминаю все акры земли, сгоревшей в этом году в Калифорнии и Канаде, Австралии и Южной Африке, и мне становится все ясно. Ясно до боли.

Нам больше не хватает сил, и наше руководство надеется, что я смогу изменить что-то, изменить все.

Но не стоит им на меня полагаться.

Когда я закончу учебу, я уже ничего не смогу изменить.

Глава 2

«Просто помни: выбор, который ты сделаешь сейчас, отразится на будущей тебе».

– Всему свое время

Довольно долго я продолжаю стоять посреди поля. Земля покрыта пеплом, от многочисленных угольков к облакам тянутся струйки дыма. С трудом верится, что наш Летний бал был всего три дня назад. В честь окончания сезона на поле установили тонкий шатер.

Солнце скрылось за горизонтом. Вокруг тишина.

Последние мгновения лета. Сегодня равноденствие, и ведьмы заполонят сады, чтобы поприветствовать приход осени. Леты будут оплакивать окончание их сезона, а осени, наоборот, праздновать.

Позади меня раздаются шаги, и я оборачиваюсь – мистер Харт идет по обожженному полю. Завтра здесь хорошенько поработают вёсны, и трава вырастет в считаные дни, а всего через неделю от лесного пожара не останется и следа.

Мистер Харт расстилает плед и садится на него, наблюдая за струйками дыма вместе со мной. Спустя несколько минут он спрашивает:

– Что сегодня случилось?

– У меня не хватает сил.

Я не смотрю на него.

– Дело не в силе, Клара. С самого начала нашего обучения я видел, что ты сдерживаешь себя.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он вскидывает руку, и я молчу.

– Я уже давно занимаюсь обучением. У многих учеников с трудом получается выпустить магию наружу. Я знаю, о чем говорю. Но ты же постоянно сопротивляешься этому, удерживая магию внутри. Почему?

Я смотрю на бесплодное поле передо мной.

– Вы знаете почему, – шепчу в ответ.

Мистера Харта не было здесь, когда погибла моя лучшая подруга, когда моя магия устремилась к ней и тут же убила ее, в один миг. Но он слышал об этом. И все же не сторонился меня. Когда его пригласили обучать меня, он не испугался, что может в какой-то момент разделить участь Никки.

Он шел мне навстречу, когда другие бежали прочь.

– Ее слишком много, – говорю я. – Я не могу с ней справиться.

– И никогда не сможешь, если не позволишь мне научить тебя. Неужели ты хочешь прожить всю жизнь, страшась самой себя? Клара, ты не научишься управлять магией, если будешь избегать мощи, которой обладаешь. Тебе нужно овладеть ей. Представь, сколько хорошего ты смогла бы сделать, если бы посвятила себя этому.

– Как я могу посвятить себя тому, что отняло у меня так много? – спрашиваю я.

Мистер Харт смотрит прямо перед собой. Он поправляет очки в позолоченной оправе, и лунный свет отражается от его белых вьющихся волос.

– Когда-нибудь ты перестанешь корить себя за то, что уже не в силах изменить. Учиться использовать свою магию не значит смириться с потерей, которую она принесла. Прекрати приравнивать это.

– Как будто это так легко.

– Нелегко. Возможно, сложнее уже ничего и не будет.

В глазах начинает щипать от слез, и я опускаю взгляд. Я никогда не плакала перед мистером Хартом и не хочу начинать.

– Тогда зачем пытаться?

– Потому что ты заслуживаешь покоя.

Ошибаетесь. Не заслуживаю.

Я знаю, что наше руководство давит на мистера Харта, но он никогда не вынуждает меня переступать через себя. Он всегда идет мне навстречу. Но я должна стать самой могущественной ведьмой из ныне живущих, и школа начинает терять терпение из-за нас обоих.

– Да и ты наверняка устала.

– Устала? – переспрашиваю я.

– Слишком много сил приходится тратить, чтобы сдерживать магию. Куда больше, чем использовать ее.

– Может, вы просто скажете, что моя магия не работает?

– Никто в это не поверит. У тебя есть сила, хочешь ты того или нет, Клара. Ты нужна нам.

Я молчу. Школа давит на меня, как будто я ответ всем бедам, как будто я смогу в одиночку восстановить баланс в природе. Только будь это правдой и умей я пользоваться всей мощью внутри меня, магия никогда бы не причинила вред моим близким. Она бы не сеяла смерть.

Магия забрала у меня так много, слишком много, и я ненавидела ее за это.

– Посмотри на меня.

Мистер Харт поворачивается ко мне, и я встречаюсь с ним взглядом.

– Что я сказал тебе, когда мы начали работать вместе?

– Никогда не лги мне. Говори все как есть.

Он кивает.

– Все верно.

Какое-то время мы просто молчим. Поле окутано темнотой, в небе ярко сияют звезды. Вдалеке поднимается легкий ветерок, унося остатки дыма к деревьям.

– Да, я устала, – говорю я. Мой голос не более чем шепот. – Ужасно устала.

Впервые в жизни мистер Харт видит мои слезы.

* * *

Уже поздней ночью я наконец добираюсь до своей небольшой лесной хижины со старой, повидавшей так много сезонов черепицей, но с прозрачными, словно хрусталь, окнами. Только сквозь них в мое скромное жилище проникает свет, поэтому я протираю их с какой-то одержимостью. Хижину построили полвека назад для местного смотрителя, но он женился и уехал из школьного городка, а домик пустовал много лет. Пока не приехала я.

Стряхнув паутину с потрескавшегося побеленного потолка, я отмыла стены, и теплые деревянные доски снова заиграли красками. Но сколько бы я ни убиралась в домике, затхлый запах так никуда и не исчез. Впрочем, я уже привыкла к нему.

Проходя мимо общежитий, где разместили остальных учеников, я иногда спрашиваю себя: уйдет ли когда-нибудь боль? Раньше я жила вместе со всеми летами, но после гибели Никки руководство школы заставило меня переехать в хижину за садами.

Поначалу мне было очень горько. Когда я покидала общежитие, где мы жили с Никки, мне казалось, что я снова ее потеряла. Но я знала, почему не могу оставаться там.

Когда умирает тот, кого ты так сильно любил, умирает и частичка тебя, способная на любовь. И ты переезжаешь в хижину подальше от других, чтобы подобное не повторилось.

Я толкаю дверь, и пол скрипит, когда я вхожу внутрь. Джош ждет меня, сидя за рабочим столом. Сумрак лежит рядом с ним, мурлыча и прижимаясь черной головой к нему.

– Что ты здесь делаешь?

– Сегодня моя последняя ночь. Хочу провести ее рядом с тобой. – Джош чешет Сумрака за ушком и добавляет: – И с тобой, Сумрак.

Когда Джош устает, его акцент становится сильнее. Завтра он улетит в Англию, и мы больше не увидимся.

Он приехал сюда три недели назад на занятия по лесным пожарам. Он не стал слушать никаких предостережений обо мне, потому что слишком высокомерен, а я не стала его останавливать, поскольку знала, что не влюблюсь.

Возможно, несколько лет назад да, могла бы, но не сейчас.

К тому же сегодня равноденствие, и когда осень придет на смену лету, все нежные чувства к Джошу тут же растворятся без следа. Такова жизнь высшей ведьмы – со сменой сезонов меняюсь и я.

Завтра утром мои чувства к Джошу исчезнут, как раз к тому времени, когда он улетит в Лондон. Но пока еще лето, и сейчас больше всего на свете я хочу тепла его тела.

– Тогда оставайся, – говорю я.

Я беру Джоша за руку, и он делает три шага вместе со мной к постели, притягивает меня к себе и касается губами моей шеи.

До этой минуты я даже не понимала, как сильно нуждалась в этом, нуждалась в нем. Я закрываю глаза и отпускаю тяжесть этого дня. Она будет ждать меня завтра, но сейчас я лишь хочу ни о чем не думать, отбросить снедающее чувство вины, все тревоги и ожидания, которые полностью занимают мои мысли.

Я притягиваю Джоша к себе на кровать, и под весом его тела забываю обо всем. Еще на одну ночь я могу притвориться, будто страшное одиночество не изъедает меня. Еще на одну ночь я могу притвориться, будто помню, что значит любить. И быть любимой.

И я притворяюсь.

Темнота наполняется нашим тяжелым дыханием, переплетением рук и жаркими поцелуями, и когда луна достигает вершины в небе, Джош уже спит, лежа рядом со мной.

Осеннее равноденствие начнется через семь минут.

Через семь минут и одну секунду действительность обрушится на меня. Моя магия переменится, чтобы слиться с осенью, и я стану кем-то другим.

Внезапно меня охватывает гнев, жгучая ярость пронзает с головы до ног. Я опасна, а моя магия причиняет вред близким. Неужели этого мало? Но нет, со сменой сезонов и я невольно меняюсь, и частички меня уносятся прочь, словно листья, подхваченные течением реки.

Кожа становится горячее, а дыхание – быстрее и прерывистей. Изо всех сил я пытаюсь успокоиться, но что-то внутри меня надламывается. Как же я устала терять других.

Терять себя.

Солнце притянет меня к осени, как луна притягивает море, вызывая приливы и отливы.

В груди все сдавлено. Боль такая глубокая, такая пронзительная. Мне кажется, она проникает даже в Джоша.

Еще четыре минуты.

Мне больно, потому что я пытаюсь лежать неподвижно, совершенно неподвижно, чтобы Джош не увидел, как я мучаюсь. Он поворачивается и покрепче притягивает меня к себе.

В комнате тихо, слышится лишь ровное, размеренное дыхание Джоша, и я пытаюсь подстроиться под него.

Полминуты.

Я снова прижимаюсь к Джошу. Как можно ближе, чтобы между нами не осталось ни миллиметра.

На этот раз я буду бороться. Я буду держаться за Джоша, я не отпущу. Равноденствие пройдет, и я останусь. Я хочу остаться.

Я хватаю Джоша за руку, и он во сне бормочет мое имя, зарываясь лицом в мои волосы.

По спине бегут мурашки, и я цепляюсь за Джоша, не желая отпускать.

Три.

Не отпущу.

Два.

Ни за что.

Один.

Глава 3

«Первый день осени особенный – воздух превращается в лезвие, невидимое острие которого стирает все следы лета.

Времена года очень ревнивы. Они хотят всегда быть в центре внимания».

– Всему свое время

Я выпускаю руку Джоша. Ладони горячие и влажные оттого, что я сжимала его руку слишком крепко. Дыхание выравнивается, и гнев постепенно угасает, уступая место горечи.

Я проиграла. Снова.

И зачем я все еще пытаюсь, зачем так поступаю с собой? Ведь ничего не меняется.

И все же мне хочется узнать, каково это заснуть с уверенностью, что наутро мои чувства к человеку рядом со мной не угаснут. Но я тут же отбрасываю эту мысль.

Никогда я не проснусь с точной уверенностью в чем-либо, уж тем более в своих чувствах.

Мы лежим слишком близко, я и Джош. Я встаю с кровати и широко раскрываю окно. Осенний воздух холодит. За окном простирается ясная ночь.

Джош слегка ворочается в кровати. Я натягиваю спортивный костюм и ставлю чайник. Я смотрю, как спит Джош, спокойно и безмятежно. Когда чайник начинает свистеть, он просыпается.

Его присутствие уже не такое сильное. По мере того, как Земля меняет свое положение по отношению к Солнцу и лето отдаляется, магия Джоша ослабевает. Когда снова наступит лето, его сила достигнет былой мощи на три удивительных месяца.

Но сейчас он слабеет, и я вижу это по его лицу.

Я же слабее не стану. Такова реальность. Моя магия никогда не иссякает. Никогда не исчезает. Она просто меняется.

– С равноденствием тебя. – В голосе Джоша звучит нотка грусти.

– С равноденствием. Чаю?

Джош кивает, и я беру две кружки, стоящие на краю стола. Джош встает и одевается, а потом снова садится на постель.

Я слышу, как ведьмы приветствуют осень, хотя на дворе стоит ночь. Джош смотрит на меня. Взгляд его голубых глаз скользит по мне, пока я завариваю чай.

Я протягиваю ему кружку и сажусь на стул рядом с кроватью. Пар поднимается, клубясь между нами.

– У тебя же сегодня день рождения, да?

– Да, – говорю я. – Откуда ты знаешь?

– Мистер Харт как-то обмолвился. – Джош поднимает кружку. – С днем рождения, Клара.

– Спасибо. – Я слегка улыбаюсь, но посмотреть ему в глаза не могу.

Ведьмы рождаются в день солнцестояния или равноденствия, но никто не знает, что связывает высшую ведьму со всеми временами года. Я родилась в день осеннего равноденствия и должна была стать обычной ведьмой осени. Но когда я родилась, что-то произошло и превратило меня в это: в того, кто едва может взглянуть на человека рядом, потому что все чувства к нему испарились в одно мгновение.

– А ты не преувеличивала, когда говорила, что станешь другой, – произносит Джош. В его голосе нет ни капли злости и обиды, но мне все равно слышится в нем упрек. – Как ты ведешь себя, как держишься… Ты словно замкнулась в себе.

Я молчу.

– На что это похоже? – спрашивает он.

Вопрос застает меня врасплох.

– Что похоже?

– Изменение. Переход от лета к осени. Всё.

Никто до это не спрашивал меня о подобном вот так. Когда другие понимают, что больше мне неинтересны, они уходят. И я не виню их. Но в голосе Джоша звучит искренний интерес.

– Сначала все происходит резко, словно меня бросают из горячей ванны в холодный океан. Хотя я знаю, что́ произойдет, мне все равно сложно к такому подготовиться. Магия изменяется в одно мгновение. Осенняя магия не такая бурная, как летняя, поэтому все немного замедляется. И я, наверное, тоже. Вся летняя страсть угасает. – Я делаю глоток чая, ерзая на стуле.

– Как сейчас ко мне? – спрашивает Джош.

– Да.

Он вздрагивает и опускает взгляд на кружку.

– Прости, Джош.

Я говорю спокойно, но внутри меня все кричит. Ненавижу извиняться за то, кто я есть.

Или, может, я просто ненавижу себя.

Я уже не знаю.

– Не беспокойся, – говорит он. – Ты же предупреждала.

Его голос звучит ровно и обыденно, но улыбка у него немного печальная.

Из открытого окна доносятся смех и пение.

– Поверь, лучше так, чем по-другому.

Едва проговорив эти слова, я тут же хочу забрать их обратно. Завтра Джош уезжает. Не нужно ему знать обо мне то, что я хочу скрыть.

– Ты о чем?

– Моя любовь тебе ни к чему.

Я смотрю в окно, но вижу не ночь, а Никки, родителей. Я зажмуриваюсь и прогоняю образы прочь.

Джош дует на чай, хотя тот уже холодный.

– Ты о подруге, да?

Видимо, до всех доходят эти слухи. Даже до Джоша, который приехал сюда всего три недели назад.

Я киваю, но ничего не говорю. Сумрак запрыгивает мне на колени и смотрит на меня, словно желая убедиться, что я все еще люблю его. Я целую его в макушку, и он начинает мурлыкать.

– Ты же завтра улетаешь, так что ни о чем не беспокойся, – говорю я чуть громче, пытаясь заглушить повисшее в воздухе напряжение.

– А знаешь, я все равно отлично провел время. Пятьдесят фунтов стоили этого.

– Что?

– Я поспорил с ребятами, что даже после равноденствия ты не разлюбишь меня, – смеется Джош, но немного неловко. – Не всегда же выигрывать.

Живот у меня как-то мерзко скручивает, и я делаю глоток чая, чтобы заглушить это чувство.

– Ты поспорил на меня?

Джош встречается со мной взглядом, и выражение его лица меняется. Кажется, он только сейчас понял, как ужасно прозвучали его слова.

– По-дурацки как-то вышло. Я просто хотел сказать, что мне было очень хорошо с тобой. Правда.

Джош тянется к моей руке, но я отстраняюсь.

– Так хорошо, что ты поспорил на деньги с друзьями об этом.

– Да это просто глупое пари. Прости меня. Я сказал чистую правду.

Джош опускает глаза, а у меня просто нет сил на огорчения.

Мне неловко. Но еще больше становится неловко от того, что его слова задели меня. И я не хочу, чтобы он узнал об этом.

– Мне тоже было хорошо с тобой, – наконец говорю я. – На пятьдесят фунтов точно потянет, – добавляю колко, но Джош улыбается.

– Да, – соглашается он.

Как обычно, в конце лета я клянусь больше не заводить романов. Летом я жажду прикосновений, жажду близости другого человека, и я поддавалась своим чувствам эти три года, потому что они неважны. Моя привязанность длится недолго, и опасность никому не грозит.

Однако со временем постоянные перемены стали казаться мне проклятьем, и больше я не хочу их. Не хочу видеть, как моя собственная неуверенность отражается в глазах других.

И сейчас, с наступлением осени, увидев разочарование на лице Джоша и выдавив из себя извинения, я понимаю, что оно того не стоило.

Я беру из рук Джоша пустую кружку и встаю как раз в ту минуту, когда черное небо пронзает ярко-зеленая вспышка.

Я смотрю в окно. Джон подходит ко мне.

Еще одна вспышка.

– Видел? – спрашиваю я.

– Да.

В его голосе звучит резкость, который не было ранее.

Затем появляется темно-красный свет. Он плывет по небу, словно атласная лента, которой взмахивает гимнастка. Его сложно не заметить.

Я выпускаю кружки из рук. Они падают на пол и разбиваются.

Я выбегаю из хижины, Джош держится рядом.

Нестабильность атмосферы обжигает кожу, как только мы оказываемся снаружи. Тысячи крошечных разрядов щиплют руки так, что волоски встают дыбом. Пока мы бежим к садам, световое шоу продолжается. Цвета танцуют в ночном небе зелеными и голубыми волнами, фиолетовыми и желтыми завитками, словно само солнце, как художник, рисует по небу.

Северное сияние заливает наш городок удивительным светом. Но мы ведь не на Аляске, не в Норвегии или Исландии. Мы на севере Пенсильвании недалеко от гор Поконо.

И меньше всего мы ожидаем увидеть здесь северное сияние.

Ученики праздновали в саду равноденствие, но смех и радостные возгласы быстро сменились тревожным шепотом, а потом и вовсе молчанием. На мощеных дорожках стоят брошенные кружки с сидром и чаем с корицей. Все ведьмы смотрят на небо.

Джош стоит рядом со мной. Он больше не расслаблен, как обычно, спина выпрямлена, а кулаки сжаты.

– Ты такое уже видела раньше?

Его глаза широко распахнуты, в голосе звучит любопытство. Любопытство и страх.

– Нет.

В небе висят ярко-зеленые арки, мерцающие вверху оттенками красного и розового. Кто-то позади ахает, и холодок бежит у меня по спине.

Вот уже двадцать лет как ведьмы работают на северном и южном полюсах, помогая направлять заряженные частицы Солнца. Мы невосприимчивы к излучению этих частиц, но, если они проникнут сквозь атмосферу, уровень радиационного отравления для теневых возрастет.

Теневые твердят, что магия – это наша стезя и они не хотят вмешиваться, не хотят стоять у нас на пути. Да только они не понимают одного – они уже стоят у нас на пути, такой огромной преградой, что мы не можем обойти ее. Их безразличие настолько ядовито, что разрушает наш единственный дом. Магия – лишь временная мера, стабилизатор. Она не решение. Нам нужна помощь теневых, но те и слушать не хотят, что это они вызывают проблемы, что сейчас они и есть проблема.

Мы делаем все, что в наших силах, но остальное уже зависит от них.

– Что за чертовщина творится?

Джош не сводит глаз с сияния, и сдается мне, что он не сильно жаждет получить ответ.

– Ведьм мало. Они не могут охватить все места, освоенные теневыми. Никогда мы не должны были использовать так много магии. Земле нужны неизведанные территории, свободные от людей и их влияния. – Я продолжаю смотреть в небо. – Теперь планета дает отпор, и мы не можем справиться с ним.

Налетает еще один порыв солнечного ветра, и небо озаряется фиолетовым светом, который в ту же секунду заливает весь сад.

– По идее, нам должно хватить сил, чтобы все стабилизировать, – произносит Пейдж позади меня.

Я не видела, как она подошла, но меня не удивляет, что она здесь.

– Ты о чем? – спрашивает Джош.

Пейдж оглядывает его с головы до ног. Она слегка хмурится и переводит взгляд на меня.

– А ты разве не знаешь? Мы благословлены, ведь в наше время родилась высшая ведьма.

– Не надо, Пейдж.

Шея у меня начинает гореть.

Я смотрю на Пейдж, но той все равно.

– Чего не надо? Мне кажется, он имеет право знать, что из-за тебя мы все в опасности. Ведь ты не хочешь использовать свою силу. Не случайно же, что за целое столетие высшая ведьма родилась именно сейчас, когда она так нам нужна. Только нам досталась такая, которая не хочет иметь дела с магией, – резко бросает Пейдж.

Вот что происходит, когда доверяешься кому-нибудь. И пусть отношения уже окончены, другие будут знать твои тайны. И будут знать, как уколоть больнее.

– У Клары есть на то причины.

Приятно, что Джош заступается за меня, но это не поможет.

– Я знаю о ее причинах побольше твоего, – едко замечает Пейдж, и Джош проглатывает слова, которые хочет сказать. Она смотрит на меня. – Все изменилось. Если кому-то придется погибнуть, чтобы помочь тебе, так тому и быть.

Она звучит как истинная зима, но все же в ее голосе проскальзывает нотка грусти.

– Вряд ли Никки согласилась бы с тобой.

Я говорю это так тихо, что только Пейдж меня слышит. Слова больно ранят ее. Она отшатывается и с трудом сглатывает.

Как я хочу забрать свои слова обратно. Смерть Никки причинила Пейдж не меньше страданий, чем мне. Мы трое были неразлучны. Страстный и спонтанный характер Никки сочетался с искренней и добросовестной натурой Пейдж, и обе они были идеальным балансом для меня.

Когда мы с Пейдж начали встречаться, Никки даже бровью не повела. Мы часами думали, как сказать ей об этом, мучаясь над каждым словом.

Когда мы наконец признались, Никки расхохоталась и воскликнула:

– Да на вас лиц нет от ужаса!

Она смеялась так сильно, что начала задыхаться. Слезы текли по ее лицу, и вскоре я уже сама начала хохотать. Наш смех был таким безудержным и таким нелепым, что даже Пейдж не смогла спокойно смотреть. И все. Больше мы ни разу не говорили об этом, а Никки никогда не чувствовала себя третьей лишней, потому что никогда не была таковой.

Я отгоняю воспоминание и смотрю на Пейдж.

– Никто не смеет указывать, как мне жить. Даже ты.

Гнев в глазах Пейдж сменяется печалью, и она качает головой.

– Ты просто впустую тратишь жизнь, – произносит она.

Солнечный ветер сталкивается с атомами азота на высоте почти в сто километров, заливая Пейдж ярко-голубым сиянием, когда она уходит.

«Ты просто впустую тратишь жизнь».

Я пытаюсь выкинуть ее слова из головы, но они эхом отдаются в ушах, как звук падающих капель воды эхом разносится по пещере.

– Ты как? – спрашивает Джош.

– Нормально, – отвечаю я, хотя это не правда.

– Так, ладно, все по комнатам, – раздается голос мистера Донована.

Я различаю его высокую фигуру в толпе.

Ученики возвращаются в общежитие, но я стою не шевелясь. Сияние в небе освещает мою вину и страх, осуждая меня так же, как и Пейдж.

– Иди спать, Клара, – говорит мистер Донован.

Он проводит рукой по густым каштановым волосам и вздрагивает, когда очередная вспышка света крадет темноту. Он еще молодой. Ему, наверное, тридцать с небольшим, но от беспокойства вокруг глаз уже появились морщинки.

– Вам чем-нибудь помочь? – спрашиваю я.

Мистер Донован качает головой:

– Мы слишком далеко от юга. Остается дело за ведьмами на полюсе. Мы ничем не сможем помочь.

Я пытаюсь не обращать внимания на тревогу в его голосе, но она преследует меня, пока мы с Джошем идем к хижине. Джош собирает вещи и оставляет мне номер телефона и адрес, если я вдруг захочу связаться с ним.

– Так, на всякий случай, – говорит он, хотя мы оба знаем, что я не стану этого делать.

После его ухода я подхожу к окну и смотрю наружу. Беру Сумрака на руки, чешу ему голову и прижимаю к груди.

Если я пойду по пути, который мне предлагает Пейдж, мистер Харт и руководство школы, я поддамся своей магии. Стану говорить, что это нормально, когда люди гибнут из-за нее.

Но я не согласна.

И поэтому через одиннадцать месяцев, когда все ведьмы укроются от полного солнечного затмения, я останусь снаружи и буду стоять в тени луны. Я утрачу связь с солнцем и лишусь магии. И никто больше не погибнет из-за моей силы.

Я решила так поступить с тех пор, как узнала о затмении. Полное солнечное затмение происходит довольно редко, но скоро оно случится здесь. Ни за что не упущу такую возможность.

Ведьма может лишиться магии, если попадет под полное затмение или ее силы истощатся. Многие ведьмы погибают от истощения, но если другие увидят это, то придут на помощь, поэтому такой план мне не подходит.

Говорят, что истощение подобно агонии и невыносимой боли. Но все же куда больнее хоронить родителей. И лучшую подругу.

Я переживу и начну все заново.

Может, пойду в школу теневых и заведу настоящих друзей. Узнаю о вещах, которые мне интересны, а не буду практиковаться в магии, которая только и делает, что все отнимает у меня.

Я еще не знаю, что выберу, но у меня хотя бы будет выбор.

Глава 4

«Затишье перед бурей – всего лишь миф. Это просто мгновение, когда ты думаешь, что ничего не произойдет».

– Всему свое время

Я все еще вижу северное сияние, хотя оно было несколько недель назад. Перед глазами вспыхивают зеленые, голубые и фиолетовые огни, как молния вспыхивает в облаках.

Оно появилось во всех соцсетях – теневые выкладывали одну фотографию за другой. Они думали, это прекрасное чудо природы, а не сигнал того, что атмосфера становится неустойчивой. Теневые доверяют нам, и оттого они беспечны. Им и в голову не приходит, что происходит что-то не так.

И как это ни прискорбно признавать, нам нужно их доверие.

Мы говорили им, что нам становится тяжело, но они ответили, как отвечали всегда: «Мы знаем, что вы справитесь. Вы всегда справляетесь». И это правда. Когда теневые хотели расширять свои владения, развивать самые неприступные уголки на планете, мы предостерегали их не делать этого, предупреждали, что у нас может не хватить магии. Но они не слушали, уверенные, что мы просто осторожничаем. А когда мы говорили, что некоторые земли неприветливы, но они все равно шли туда, нам приходилось помогать им, чтобы никто не погиб. И мы справлялись.

Но все недавние события – лесные пожары и северное сияние – лишь капля в море. Мы видим, как море ширится. Смотрим внимательно, пытаясь контролировать приток воды. Но когда-нибудь оно выйдет из берегов, и мы не сможем остановить его.

Мы так долго жили мирно с теневыми, так долго защищали их, что они подумали, будто мы устроили для них потрясающее световое представление. Но мы не можем защищать их ценой нашего дома. И не станем. Если они хотят выжить, им придется сделать такой же выбор.

Десять минут назад закончилось собрание. Было много объявлений. Тяжелый и напряженный час, который я с трудом выдержала. Северное сияние окутало школьный городок туманом тревоги, который сложно не заметить. Все, даже учителя, очень нервничают.

Я вся вспотела под парадной мантией. Атласная ткань тяжело висит на плечах. На фоне темно-синего цвета мои рыжие волосы смотрятся еще ярче. Я убираю несколько волосков с ткани. Оранжевый, багровый, изумрудный и небесно-голубой шелк шали обмотан вокруг моей шеи, отягощая меня чужими ожиданиями.

Это единственная полосатая шаль, которую сделала Восточная школа солнечной магии за всю свою историю.

Я не спеша иду к ферме. Солнечный свет льется сквозь ветви деревьев и отражается от старых кирпичных зданий и дорожек, заливая камень ярко-желтым цветом нарциссов.

Несколько осенних ведьм собирают яблоки в саду. Они о чем-то болтают, бросая плоды в холщовые мешки, свисающие с плеч. Часть меня хочет присоединиться к ним, поддаться соблазну и просто собирать яблоки. Но это слишком опасно.

Магия – глубоко личное понятие. Она переплетается со всеми эмоциями ее обладателя. Из-за того, что моя сила такая яростная и мощная, тренировок недостаточно для ее выхода. Она накапливается и накапливается, а когда давление становится слишком сильным, ищет другой путь, чтобы вырваться, и притягивается к моим близким, потому что узнаёт мою эмоциональную привязанность к ним. Такая же привязанность у нее ко мне.

Но никто не может выдержать ее мощи.

Одни вообще не владеют магией, как мои родители, другим же ведьмам, как Никки, просто не хватает сил, чтобы противостоять ей.

Так или иначе, они погибают.

Поэтому я не могу сближаться с другими, не могу взращивать сильные чувства – чтобы моя магия не ощутила этой связи.

Осознать, что ты кого-то любишь, как заметить солнечный ожог на коже – ты не понимаешь, когда это точно произошло, но знаешь, что пробыл на солнце слишком долго.

Поэтому я как можно меньше общаюсь с другими.

Со всеми.

Когда показывается ферма, я сбавляю шаг. Мисс Сантайл стоит рядом с мистером Хартом и каким-то незнакомцем. Я собираю всю волю в кулак, чтобы не развернуться и не уйти прочь. Мисс Сантайл работает директором школы с тех пор, как меня зачислили сюда двенадцать лет назад. Мне было тогда пять. Меньше всего мне хочется, чтобы она наблюдала за моей тренировкой. Будто от этого у меня лучше получится.

Ряды зеленых стеблей простираются передо мной до самого леса, рядом с которым стоит ферма. Земля мягкая и рыхлая, а солнце заливает пшеничное поле справа от меня, окрашивая его в золотистый цвет. Вдали высятся горы, и на мгновение я чувствую умиротворение.

Я ступаю на поле и кидаю сумку между рядами сельдерея. Снимаю полосатую шаль и мантию и кладу их на сумку. Моя бледная кожа покраснела, и руки пошли красными пятнами. Футболка промокла от пота.

– Мисс Сантайл хочет посмотреть на наше занятие, – говорит мистер Харт.

По его тону я понимаю, что он тоже не в восторге от происходящего.

– Мистер Берроуз приехал из Западной школы солнечной магии. Он тоже посмотрит на наш урок.

Мистер Берроуз кивает, но руки для приветствия не протягивает.

– Нас огорчило, что ты не справилась на тренировке по лесным пожарам.

Мисс Сантайл смотрит на меня как на проблему, которую нужно решить, а не как на живого человека. Волосы ее забраны в такой тугой пучок, что темно-коричневая кожа кажется натянутой до предела. Седина уже тронула черные волосы. Взгляд у директора усталый, вокруг глаз морщинки, но сегодня ее глаза блестят ярче, чем летом. Она рада вернуться к своему сезону, как и остальные осени.

– Я сделала все, что могла.

– Мы знаем, что это ложь, мисс Денсмор. Сделай вы все, что могли, вы бы справились с летней магией и потушили пожар самостоятельно.

– Просто это показалось неправильным, – начинаю объяснять я, но тут меня прерывает мистер Харт:

– Почему бы нам не начать занятие? – Он бросает на меня извиняющийся взгляд и жестом показывает встать с ним рядом. – Мы потренируемся использовать больше силы в спокойной обстановке, чтобы ты меньше волновалась…

– Нет, – обрывает его мисс Сантайл, вскидывая руку. – Заставьте сельдерей созреть, используя мою магия, магию мистера Харта и собственную.

Я перевожу взгляд с мистера Харта на мисс Сантайл. Они оба осени, но я не уверена, что у меня получится.

– Я никогда не работала с такими опытными ведьмами, как вы. Только с другими учениками.

– Вам нужен толчок посильнее, мисс Денсмор. Только так вы сможете научиться.

Мистер Берроуз кивает в такт ее словам, и меня охватывает гнев.

Мистер Харт поджимает губы и отводит взгляд в сторону, словно решая, стоит ли спорить с мисс Сантайл у меня на глазах. И предпочитает не делать этого.

– Ладно, Клара, приступаем. Мы предупредим тебя, когда объединим силы. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

– Нет.

Я поворачиваюсь к ним спиной и приступаю. Пучки сельдерея прорастают из земли передо мной. Если ничего не делать, они созреют через месяц.

Я рада спокойствию, которое приходит с осенью. Летняя магия мощная и дерзкая, насыщенная долгими солнечными днями. Она словно огромный поток воды, в котором я всегда боюсь утонуть.

Но осенью магия медленнее. Я посылаю небольшой импульс энергии, пытаясь понять, что нужно росткам. Вот как это работает осенью: я задаю вопрос, и мир мне отвечает.

Магия ширится внутри меня, и я выпускаю ее в почву. Она ползет по земле и впитывает воду, а затем оплетает сельдерей тугими кольцами. Я повторяю так снова и снова, пока нить не наполняется прохладной и спокойной водой.

Я уже хочу выпустить ее на урожай, как тяжелый импульс сторонней энергии сталкивается с моим.

– Я еще не готова, – говорю я, пытаясь сосредоточиться.

– Вы не всегда будете готовы. Вы должны научиться работать с окружающей природой. – Голос мисс Сантайл звучит резко. – Осенняя магия переходная. Пользуйтесь этим себе во благо.

– У тебя получится, Клара.

Услышав голос мистера Харта, я успокаиваюсь и перенаправляю энергию.

Резким движением переключаюсь с воды на солнечный свет – быстрая смена магии возможна только осенью. Я пробираюсь сквозь туман и осторожно тяну солнечный свет с неба полосами, чтобы озарить поток. На этот раз, когда мисс Сантайл посылает мне свою магию, я готова, но что-то не так. Словно она хочет не переплести свою магию с моей, а обернуть ее вокруг моей и раздавить.

Слишком тяжело.

– Соедини ее с водой, – говорит мисс Сантайл.

Я украдкой бросаю на нее взгляд, и она сжимает вытянутую руку. Ее сила смыкается вокруг моей магии, угрожая уничтожить ее.

Солнечный свет пульсирует в потоке магии, откликаясь на силу мисс Сантайл.

Она вовсе не помогает мне, она борется со мной. Вот что она делает. Она знает, что я использую не всю силу, и пытается заставить меня выпустить оставшуюся магию.

– Мы здесь, – произносит мистер Харт. – Тебе ничего не грозит. Ничего не случится.

Я отчаянно цепляюсь за свою магию. Мисс Сантайл снова сжимает, и я начинаю стонать под таким давлением. Это настоящая му`ка. Боль, следуя за потоком от солнца, пронзает мое тело. Кажется, что огненные руки сжимают все мои органы.

Я пытаюсь найти воду, которой окружила посевы, но уже не могу вернуться к ней.

Мисс Сантайл сжимает руку, и я вскрикиваю от боли. Солнечный свет проникает в меня и обжигает кожу. Я теряю нить и падаю на землю.

– Хватит! – кричит мистер Харт.

– Зачем вы так со мной? – Я поднимаю взгляд на мисс Сантайл, стоящую надо мной.

– Потому что дела обстоят куда хуже, чем вы можете себе представить, мисс Денсмор. Вы хоть знаете, сколько ведьм погибло от истощения, пытаясь справиться с северным сиянием?

Я качаю головой.

– Четыре. Четыре ведьмы за одну ночь. До этого за целый год от истощения умирало не больше тринадцати. – Директор пристально смотрит на меня. – Вы могущественнее, чем думаете, мисс Денсмор, но, если вы не сможете ничему научиться, от вас никакого толку. Завтра попробуем еще раз.

Мисс Сантайл, не оглядываясь, уходит прочь, но ее слова преследуют меня, отдаваясь жестоким эхом того, что сказала Пейдж.

Как бы я хотела, чтобы мне не было так больно от ее слов.

Как бы я хотела не думать: а что, если она права?

Мистер Берроуз молча и неподвижно наблюдает за мной. Потирая рукой подбородок, он изучает меня. Затем, покачав головой, уходит вслед за мисс Сантайл.

Мистер Харт опускается на колени рядом со мной.

– Зря она так сказала. Мне жаль, что тебе пришлось выслушивать подобное. Как ты?

Я не отвечаю.

– Она говорит правду? Неужели я действительно могу все изменить?

Несколько секунд мистер Харт молчит.

– Можешь, – наконец произносит он. – Она не лжет.

– Все так плохо?

– Да, – отвечает мистер Харт. – Очень много ведьм гибнет от истощения. Если так продолжится и дальше, мы не сможем справиться с простыми вещами, не говоря уже об аномалиях. – Он замолкает и поправляет очки. – Но не думай пока об этом. Послушай меня. Я знаю, что ты хотела бы быть обычной ведьмой, чтобы другие не возлагали на тебя надежды как на высшую, но ведь именно перемены делают тебя сильной. Не бойся владеть этой мощью.

Мистер Харт помогает мне подняться. Он поднимает свой портфель и вынимает из него что-то, обернутое в коричневую бумагу.

– У меня небольшой подарок для тебя, – говорит он, протягивая мне вещицу, похожую на книгу.

– Что это?

В воздухе тут же что-то меняется. По телу пробегают мурашки, и меня пробивает дрожь.

– Я несколько лет пытался достать ее для тебя, – говорит мистер Харт.

Его глаза блестят от волнения, но я не слышу его. Он еще не ощущает перемены.

Я хочу развернуть подарок, но что-то не так. Я вожу рукой над коричневой бумагой. Закрываю глаза и слушаю. Чувствую перепады и переходы. Теплый воздух. Холодный воздух.

Да, это точно оно. Нужно скорее искать укрытие.

– Клара? В чем дело?

– Что-то происходит.

– Ты о чем?

Я смотрю в небо.

– Нужно где-то укрыться.

Мистер Харт вскидывает голову.

Я чувствую ее еще до того, как вижу: перемену в атмосфере. Давление. Туман рассеивается, обнажая тучи, такие темные, что они поглощают солнечный свет. Вдали поднимается ветер – сильные порывы, которые никто из ведьм не вызывал.

– Ты права.

И тут из динамиков раздаются пять громких коротких звонков.

Один длинный – конец урока.

Два коротких – начало урока.

Пять коротких – экстренный случай.

– В актовый зал, – велит мне мистер Харт.

Небо темнеет прямо на глазах. Над нами клубятся тучи, словно волны в бушующем море.

Я запихиваю нераспечатанный подарок в сумку и перекидываю ее через плечо.

– А как же вы?

– Я сразу за тобой. Беги! – тревожно восклицает мистер Харт.

Буря близко.

Буря, которую мы не вызвали и к которой совершенно не готовы.

И она очень сильная.

Глава 5

«О Солнце, ты же ведьма. Заведи себе кота».

– Всему свое время

В актовом зале шумно. Все кричат, зовут друг друга. Стоят гвалт и суматоха.

За все двенадцать лет обучения в нашей школе я впервые слышу, чтобы тревога сработала вне запланированного обучения по землетрясениям или пожарам. В помещении темно, за большими окнами виднеется зловещее небо.

– Все в подвал! Живо! – кричит мистер Донован из глубины актового зала.

Ученики бегут вниз под вой сирены.

Снаружи поднимается ветер. Мисс Сантайл и миссис Темперли, наш школьный психолог, шепчутся о чем-то, но я могу уловить лишь несколько фраз.

Им интересно то же, что и всем остальным: чем заняты ведьмы, отвечающие за этот регион?

Буря налетела так внезапно, что у руководства просто не было времени связаться с местными ведьмами. А помогать им опасно – если направить на грозовой очаг слишком много конфликтующей энергии, все может стать только хуже. Если кто-то из учителей попытается вмешаться, его могут уволить.

Впрочем, это все равно неважно, ведь ни у кого из них не хватит сил справиться с такой мощной бурей.

Нам придется довериться ведьмам, отвечающим за здешний регион. Но глядя на чернеющее небо за окном, доверять становится все сложнее.

Я несусь вниз, в подвал, но вдруг застываю на месте. Ужас растекается по телу, как лава по вулкану, – горячий, густой и тяжелый. Сумрак остался снаружи: изучает широкие просторы школьного городка.

Я скидываю сумку и разворачиваюсь. Мчусь вверх по лестнице, проталкиваясь сквозь поток людей. Кто-то окликает меня, но я не останавливаюсь.

Я выбегаю из актового зала и устремляюсь к деревьям.

– Сумрак! – кричу я, лихорадочно осматриваясь вокруг. – Сумрак! – снова зову я, отбегая дальше от актового зала.

В небе раздается громкий треск, и начинается дождь. Огромные тяжелые капли падают с неба, и через пару секунд я уже вся мокрая. Смахнув воду с лица, я мчусь к деревьям.

– Сумрак!

Уже в глубине леса ищу хоть какие-то следы своего кота.

«Не останавливайся, ищи».

Я спотыкаюсь о какой-то большой корень и падаю в грязь. Боль пронзает ногу. Не обращая внимания, я заставляю себя подняться.

Вторая гроза следует за первой. Так темно. Я уже почти ничего не вижу.

Нужно найти Сумрака.

Лодыжка пульсирует. Наступив на больную ногу, я едва не падаю.

Небо озаряется светом, когда молния разрезает тучи.

Один.

Два.

Бах!

Гром такой сильный, что отдается в груди и оседает в животе.

И вдруг я замечаю его. Нашла. Его держит незнакомец.

Я бросаюсь к нему и хватаю Сумрака.

– Он прятался у сарая. Увидел его, когда запирал дверь, – говорит незнакомец. – Твой?

Я киваю.

Спаситель Сумрака – высокий и худощавый азиат с золотисто-бронзовой кожей и густыми черными волосами, мокрыми от дождя. Его промокшая утепленная рубашка прилипает к телу, руки испачканы в земле.

– Спасибо, – благодарю я, уткнувшись лицом в шерстку Сумрака, отчего мой голос звучит глухо. – Я Клара, а это Сумрак, – говорю я сквозь шум дождя.

– Сан, – представляется спаситель.

Ливень хлещет по нам. Очередная вспышка молнии освещает тучи. Громкий треск разрывает небо. Я отскакиваю назад как раз вовремя – молния ударяет в ближайшее дерево. Земля дрожит.

– Уходим отсюда! – кричит Сан.

Мы бежим к актовому залу. Я прижимаю Сумрака к груди и мчусь, превозмогая жгучую боль в лодыжке, ветер и дождь. Но когда мы сворачиваем за угол, я замечаю что-то вдали. Щурясь сквозь льющуюся по лицу воду, различаю троих мальчишек, стоящих посреди поля. Они вытягивают руки перед собой. У меня дурное предчувствие.

– В чем дело? – спрашивает Сан, перекрикивая завывания ветра.

Я показываю на учеников.

– Нельзя их тут бросать.

Сан смотрит на актовый зал, а потом на небо. Еще одна вспышка молнии разрезает тучи, а секундой позже раздается раскат грома. Небо оживает. Совсем скоро две грозы сольются воедино, и на школу обрушится смерч.

– Черт! – ругается Сан, но бежит к полю.

– Вы что творите? – кричу я, подбегая к мальчишкам.

Новенькие. Учатся на факультете управления погодой. Им ни за что не хватит сил остановить бурю.

Троица молчит. Их руки вытянуты, лица напряжены. Все они скоро будут истощены. Я чувствую это.

Когда в одном погодном явлении слишком много энергии, ты создаешь непрерывную петлю – замкнутый круг – с солнцем, используя все больше и больше магии, чтобы остановить постоянно усиливающуюся бурю. И справиться с таким невозможно. Если остаться в петле надолго, магия сгорит, как провод при коротком замыкании.

Я протягиваю Сану Сумрака и подхожу к мальчишкам.

– У вас истощатся силы! – кричу я. – Если не остановитесь, лишитесь магии!

Но они слишком поглощены процессом и не слышат меня. Я хватаю одного из мальчишек за плечо и трясу его. Он выглядит растерянным, но прекращает вливать энергию в бурю.

– Останови своих друзей, пока их силы не истощились! – кричу я ему.

Он хватает их за руки и тянет. Они вздрагивают, и их концентрация рушится, а энергия рассеивается.

– Ты ведь Кевин? – спрашиваю я, глядя на первого мальчика.

Он кивает.

– Мы просто… мы подумали, что сможем помочь, – произносит он, готовый расплакаться.

Мы все насквозь промокли, ветер нещадно хлещет по нам.

– Буря слишком сильная, – говорю я. – Вы ничего не сможете сделать. Вы же даже не осени.

Ну конечно. Они вёсны, поэтому решили помочь. Именно они лучше всего справляются со смерчами, которые возникают в основном весной. Но сейчас вёсны слишком слабы и мало что могут сделать, ведь их время года наступит еще нескоро.

Сейчас дело за осенними ведьмами, только смерчи не их конек.

– Идем. Скорее, – говорит Сан.

Сумрак извивается у него на руках.

Что-то удерживает меня. Я не хочу уходить.

– Клара, – говорит Сан.

Я уже не уверена, что мне нужно бежать. Буря зовет меня, тянется ко мне, словно хочет, чтобы ее удержали. Мальчишки бы истощились – слишком много энергии и мало магии. Но я сильнее их. Если буря позовет и я отвечу, если возьмусь за это дело, то, возможно, смогу остановить ее.

Мисс Сантайл, Пейдж и мистер Харт верят, что я могущественна, что смогу изменить что-то. Я не разрешаю себе таких мыслей, поскольку не такой жизни я хочу. Но сейчас, когда небо надо мной бурлит и чернеет, я задумываюсь: а может, они правы?

Сан видит, как я пристально смотрю в небо, склонив голову в раздумьях.

– Клара, буря слишком сильная. Даже если сейчас твое время года, тебе не справиться.

– Она высшая, – говорит один из мальчишек.

Я жду реакции Сана – удивленного взгляда, поспешных слов, нескончаемых вопросов. Но вижу лишь, как уголки его губ слегка подрагивают, словно он хочет улыбнуться.

Конечно, вмешиваться вот так, даже не поговорив со здешними ведьмами, безответственно, но времени просто нет. Я жду, что Сан скажет именно это, но он лишь смотрит на меня.

– Тебе решать, – говорит он. – Что хочешь делать?

Я знаю, это опасно. Знаю, у меня могут быть неприятности. Но буря манит меня, тянется ко мне.

– Я хочу попробовать.

Я беру у Сана Сумрака и передаю его Кевину.

– Пожалуйста, присмотри за ним. Отнеси его в актовый зал, а я сделаю все, что смогу. Только никому не говори, что видел нас.

Кевин прижимает Сумрака к груди, и мальчишки убегают прочь с поля.

Вспышка молнии озаряет небо. Моя одежда вся промокла, лодыжка пульсирует, отдаваясь острой болью вверх по ноге.

– Ты тоже уходи! – кричу я Сану.

– Слишком опасно, – говорит он. – Кто-то должен присматривать за тобой, если что-то случится. Я буду наблюдать. Прослежу, чтобы ты не лишилась силы.

Если я застряну в такой же петле, что и мальчишки, посылая магию буре, которую вряд ли можно остановить, моя магия может истощиться. А я не готова к такому. Не сегодня.

Я киваю и вскидываю голову. Молния раскалывает небо надвое, а когда воздух снова соединяется, раздается оглушительный раскат грома.

– Да где же вы, черт возьми? – шепчу я ведьмам, которые должны усмирять бурю.

Но в ответ лишь мерцает новая вспышка молнии.

Глава 6

«Смерчу все равно, куда обрушиться. Главное – обрушиться».

– Всему свое время

Надо мной нависают две грозы, поглощая солнечный свет и окутывая тьмой школу. Дождь так и льет. Я вытираю глаза, вскидываю руки, и тело отвечает. Энергия течет по мне, как река, которая несется к океану.

Первое дождевое облако перемещается и зависает прямо надо мной. Вдали бушует гроза, приближаясь к нам.

Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на буре. Ветер треплет волосы, и мокрые рыжие пряди бьют мне по лицу. Кровь стучит в ушах, сливаясь с шумом движущегося воздуха. Я чувствую каждую частицу грозы. Восходящие и нисходящие потоки. Высоко в небе собирается град. Дождь и электричество.

Мне нужен нисходящий поток.

Я отмечаю его и тяну со всей силой. Мышцы горят, руки трясутся. Но туча откликается. Я вытягиваю левую руку, направляю нисходящий поток воздуха к земле и вожу правой рукой по кругу, быстрее и быстрее.

И вдруг воздух понимает, о чем я прошу его, и устремляется вниз.

– Получается! – кричит Сан позади меня.

Со всей силы я оттягиваю свою магию от нисходящего потока и бросаю ее в восходящий. Я держу руки ровно, делая неспешные постоянные движения, не позволяя воздуху подняться. И когда воздух больше не может подняться, туча исчезает.

Вторая гроза приближается ко мне, пытаясь уцепиться за эту тучу, но уже поздно. Ливень слабеет, теперь он уже просто морось, и вскоре гроза полностью исчезает.

Вторая гроза не может повстречаться с ней, не может станцевать с ней, не может образовать смерч.

Я выдыхаю, долго и протяжно. Сил нет. Каждая частичка меня умоляет о сне, о том, чтобы дать отдых усталым мышцам. Лодыжка так распухла, что ботинок врезается в кожу.

Но бури нет.

Оставшаяся гроза разгневана. Она тяжелее, темнее и осыпает нас градом.

– Клара?

Я оборачиваюсь к Сану, но он смотрит не на меня, а вдаль, за бурю. Он указывает куда-то, и я следую взглядом за его жестом.

Я замечаю ее в то же самое мгновение, когда и гроза чувствует ее. Буря отворачивается от нас и тянется к другой буре вдали. К той, которую я не заметила.

Я вытягиваю перед собой руки, пытаясь оттянуть бурю назад, подальше от другой. Но у меня не получается. Она слишком большая. И сильная. И не хочет иметь со мной никакого дела.

Я пытаюсь еще раз.

Я тяну, встряхиваю и снова тяну. Буря немного отступает, движется обратно, и я ослабляю хватку на секунду.

На секунду дольше, чем нужно, и буря с новой силой начинает двигаться вперед. Я уже не могу притянуть ее.

Возможно, если бы я тренировалась, как того хотела мисс Сантайл, если бы поддалась на их уговоры применять всю свою магию, у меня бы хватило сил остановить эту бурю. Но я не знаю, как использовать свои способности на полную мощь, я боюсь выпустить магию и все разрушить.

И сейчас я расплачиваюсь за это. Вся школа расплачивается.

Мне не хватает сил.

Сан судорожно сглатывает, глядя, как соединяются две бури.

Атмосфера тут же становится нестабильной, и в груди у меня все сжимается, живот скручивает. Магия умоляет выпустить ее, но буря слишком сильная.

И тут внезапно что-то меняется. Ветер начинает двигаться в другую сторону.

Он крепчает. Начинает вертеться по горизонтали. Восходящий поток воздуха сталкивается с вращающимся воздухом, наклоняя его.

Он клонится.

Клонится.

И клонится.

Пока не превращается в вертикаль.

Появляется воронка. Она тянется вниз.

Стоило бы испугаться, бежать в укрытие, но я буквально прирастаю к земле.

Поразительно.

Смерч касается земли. Огромный, темный и яростный туннель ветра, ревущий вдали.

Я тянусь к туче над ним, пытаюсь установить связь, разорвать громаду. Удивительно, но туча откликается. В руках ощущается тяжесть. Меня приглашают войти.

– Уходим! – кричит Сан.

Смерч несется на нас, но туча позволяет мне управлять ею. Надо попытаться.

Я насквозь промокла. Мышцы до того напряжены, что, кажется, сейчас просто оторвутся от костей. Но туча колеблется, ее края растворяются в небе, как день растворяется в ночи. Она уже почти рассеялась, почти забрала смерч с собой.

Но внезапного всплеска в восходящем потоке мне уже не выдержать. Это слишком для меня.

Туча уплотняется, принимает четкие очертания, а смерч несется на нас.

Я снова тянусь к ней, умоляя остановиться, но смерч не замедляется. В последний раз я посылаю столько магии, сколько могу, пытаясь отогнать смерч от нас. Он кренится назад к ферме, давая нам немного времени, чтобы найти укрытие.

Но мы не двигаемся с места, зачарованные этим вращающимся вихрем. Смерч задерживается на секунду, вторую, третью. И затем снова мчится на нас.

– Бежим! – кричит Сан.

Не хочу бежать.

Какая поразительная сила, безграничная мощь ветра, который несется на меня. Мне хочется дотронуться до него.

Больше я не боюсь. У меня совершенно нет сил, и мне больше нечего отдавать, не осталось ничего, чтобы остановить его. И на долю секунды я понимаю смерч.

Он всего лишь хочет дотронуться до земли.

– Клара, бежим!

Сан хватает меня за руку, и момент разрушен.

Высокая сосна накреняется и падает на землю.

Если не побежим, нам конец.

Мы бежим к актовому залу, но смерч преграждает нам путь. Ближе всего к нам Весенний дом, и мы поворачиваем к нему. Лодыжка страшно болит. Я изо всех сил стараюсь не упасть и бежать дальше.

Смерч следует за нами по пятам, когда мы врываемся в Весенний дом. На первом этаже оранжерея. От смерча нас защищают лишь высокие стеклянные окна по кругу здания. Мы отбегаем от окон как можно дальше и падаем на пол.

Времени нет.

Смерч врезается в здание.

Окна дрожат и разбиваются вдребезги, осколки летят прямо в нас. Я прикрываю голову, смутно понимая, что истекаю кровью. Растения летают по оранжерее, цветы разных оттенков кружат в воздухе, словно парят на крыльях. Я поднимаю взгляд на разбитый стеклянный потолок.

Я хочу увидеть бурю.

Теплая кровь льется по лбу. Сан прижимает мне рану рукой.

– Ничего страшного, – произносит он спокойным и ровным голосом, словно мы прогуливаемся по пляжу, а не прячемся от страшного смерча.

Кровь сочится сквозь пальцы Сана, стекает по моему лицу и капает на грудь. Глиняные горшки падают и разбиваются, земля просыпается на цементный пол, обломки летают по всей оранжерее.

Смерч гудит как грузовой поезд.

Нам страшно не повезло. Краем глаза я вижу узкое горлышко, вижу, как оно изгибается, поворачивается и поднимает растения, а потом отшвыривает их в сторону.

– Осторожно! – кричу я, когда смерч вырывает перголу и обрушивает ее.

Сан все так же крепко держит руку на моем лбу и прижимает мою голову к своей груди, закрывая меня.

Часть перголы падает на него, но он не двигается с места.

Осколки сыплются на пол, над нами пролетает камень и врезается в стену позади. Ветви бьются о здание. Оранжерея сотрясается, когда огромное дерево падает на землю.

Висячие растения яростно раскачиваются в разные стороны. Большой стол с ростками разлетается на куски, когда ствол дерева падает в разбитое окно прямо на него.

А потом все прекращается.

Ничего не падает.

Не ломается.

Завывания стихают, и тишина заполняет оранжерею. Тьма отступает с неба, и сквозь облака пробивается робкий солнечный свет.

Все закончилось.

Глава 7

«Осень подобна Земле, которая вскоре заснет».

– Всему свое время

Я с трудом поднимаюсь. Сан и я молчим. Пол усыпан землей и черепками от цветочных горшков. Солнечный свет льется через разбитые окна и отражается от стеклянных осколков. Я вытираю ладонью лоб, и рука тут же обагряется кровью. Точно так же, как и рука Сана.

– Нужно продезинфицировать, – говорит он, глядя на мой порез.

Сан хватает горсть листьев тысячелистника на выходе. Его правый глаз начинает заплывать большим синяком.

Лодыжка пульсирует от боли. Я кусаю губу и заставляю себя идти дальше. Школьный городок в полном беспорядке. Повсюду лежат поваленные деревья и куски цемента, свисают водосточные желоба, валяются вырванные с корнем кусты. Огромная сосна упирается в Эйвери-холл, крыша которого обвалилась.

Но городок выжил. Он все еще на месте.

Нужно, конечно, починить все и везде прибраться, но школа выстоит.

На противоположной стороне ученики не спеша выходят из актового зала. Я хочу найти Сумрака и узнать, как он, но едва могу идти. В каком-то трансе я ковыляю к своей хижине, наслаждаясь странным контрастом между усыпанными обломками дорожками и чистым солнечным светом, согревающим мою кожу.

Сан останавливается и вытирает мне лоб краем своей рубашки.

– Так мы никогда не доберемся до Осеннего дома.

– Иду как могу, – сухо говорю я. – И вообще я живу не общежитии, а в небольшой хижине за Осенним домом, рядом с лесом.

– Ну, туда мы тоже не дойдем.

Присев передо мной, Сан дотягивается до плеча и похлопывает себя по спине.

– Залезай.

– Ну уж нет.

Сан смотрит на меня, и я надеюсь, что он заметит, как унизительно мне слышать его предложение.

– Я не шучу. Залезай.

– Да мы же едва знакомы. А ты хочешь прокатить меня на своей спине через весь городок.

– Почему бы и нет, – отзывается Сан. – Мы вместе пережили смерч. Это уже что-то.

Я вздыхаю, размышляя, как лучше поступить. Сан выжидающе на меня смотрит.

– Ладно, но это так нелепо.

– Зато действенно, – говорит он.

Я обвиваю руками его шею и залезаю ему на спину. Он обхватывает мои ноги, стараясь не задеть лодыжку, и идет через школьный двор.

– Ты новенький? – спрашиваю я, крепко держась за Сана.

– Вроде того. У меня углубленное обучение. Изучаю ботанику.

Это многое объясняет. Его доброту, терпеливость. Он весна.

– Я недавно окончил Западную школу и сразу же согласился поехать в вашу, где учатся все сезоны. Я тут на год или два. Мы вместе с наставником будем заниматься независимыми исследованиями.

Западная школа солнечной магии – школа-побратим нашей. Ведьмы выпускаются в восемнадцать лет. Значит, Сан старше меня на год.

Я молчу, пытаясь не думать о смущении оттого, что меня несет на закорках малознакомый парень.

Завидев хижину, я слезаю со спины Сана и скачу на одной ноге остаток пути. Сан, ничего не говоря, просто распахивает дверь, и я сажусь на край постели.

– Надо обработать твои порезы. Я скоро.

– Да не нужно! – кричу я ему вслед, но Сан уже выходит из хижины.

Я замечаю на окне большую трещину, а на крыше – кучу веток и сосновых иголок, но в остальном домик не пострадал. Спустя пару минут Сан стучит в дверь и просовывает голову.

– К тебе гость, – говорит он.

Сумрак врывается в хижину и запрыгивает на кровать. Он дрожит, его черная шерстка стоит дыбом. Он рад меня видеть и вместе с тем обижен, будто я в чем-то виновата.

В какой-то мере это так.

– Где ты его нашел?

– Встретил Кевина по дороге. Он искал тебя. Сказал, что в семь вечера в школе будет собрание.

Я беру миску Сумрака и наполняю ее водой в раковине. Чешу ему голову, про себя благодаря Солнце, что он не пострадал.

Сан приносит полотенца, большую чашку со льдом, пластиковые пакеты и бутылочку перекиси водорода. Он ставит все на кровать рядом с пучком тысячелистника.

– Не надо, – говорю я. – Мне просто нужно немного отдохнуть.

– Да у тебя повсюду порезы, и некоторые глубокие. Ты что, хочешь получить заражение крови?

Я вздыхаю.

– Только дай я сначала переоденусь.

– Я подожду снаружи.

Погладив Сумрака, Сан выходит из хижины и прикрывает дверь.

Я снимаю рубашку, морщась, когда ткань задевает лоб. Рубашка вся в крови. Я бросаю ее в корзину для белья и надеваю школьный спортивный костюм и чистую футболку.

– Заходи, – приглашаю я, открывая дверь. – Я готова.

– Садись, – говорит Сан, указывая на кровать.

Я сажусь, не в силах спорить. Сан пододвигает стул и смотрит на меня.

Хижина кажется слишком маленькой для двоих. Из-за деревянных стен и низкого потолка она выглядит теснее, чем на самом деле.

Пол скрипит, когда Сан наклоняется ко мне. Он открывает бутылочку с перекисью и наливает немного жидкости на полотенце.

– Я сама справлюсь, – говорю я.

– Ты же не увидишь все порезы.

– Встану перед зеркалом.

– А стоять будешь на ноге размером с бревно?

Я вздыхаю. Сан прав. Вставать не хочется. Заметив, что я сдалась, он спрашивает:

– Готова?

Я киваю. Он промокает мне лоб полотенцем. Меня передергивает, когда перекись начинает пузыриться, а рану щипать.

– Ты как?

– Лучше всех.

Я закрываю глаза. Сан несколько раз проходит полотенцем по ране на лбу, а затем переходит к порезам ниже ключицы.

– А почему ты живешь здесь, а не в общежитии?

К этому вопросу я не готова и судорожно вздыхаю. Сан, наверное, думает, что мне больно из-за порезов, и тихо извиняется.

– Раньше я жила в общежитии.

Сан ждет, что я продолжу, но я молчу, и он не настаивает. Я благодарна ему за это.

– Готово, – говорит он, убирая полотенце. – У тебя есть кружка?

Я указываю на стол.

– Вытащи из нее ручки.

Сан кладет на стол листья тысячелистника, немного поливает их водой и затем размягчает их дном кружки. Собирает размятые листья в кучку и добавляет еще немного воды, чтобы сделать из них кашицу. Хижину наполняет аромат свежести и пряности, перебивая затхлый запах.

Рука у Сана окрашена зеленым, розовым и коричневым цветами. Интересно почему, но я не спрашиваю.

– Запрокинь голову, – говорит он.

Я вскидываю подбородок. Сан смазывает мне рану на лбу травяной кашицей и накладывает повязку.

– Это остановит кровотечение, – поясняет он.

– Спасибо.

– Так, теперь давай приподнимем ногу.

– Почему ты так добр ко мне? Ты ведь даже не знаешь меня? – спрашиваю я немного раздраженно, но с неподдельным интересом.

– Может, потому что я порядочный человек, который видел, как ты пыталась спасти школу от смерча.

Я молчу. Кладу ногу на кровать, и Сан подсовывает подушку мне под лодыжку. Он закатывает штанину и вздрагивает.

– Вот это ушиб, – произносит Сан.

Он кладет немного льда в пластиковый пакет и прижимает его к моей лодыжке.

– Можно положить туда еще измельченной лаванды, чтобы снять опухоль.

– Спасибо.

Сан начинает собирать свои вещи, но я останавливаю его.

– Не торопись, – говорю я.

– Что?

– Ты вообще-то тоже пострадал.

Сама не знаю, почему это сказала, но Сан был так добр ко мне, что мне захотелось ответить тем же.

– Садись, – говорю я, указывая на стул.

– Да все нормально, – говорит он. – На меня каждый день падают перголы.

– Да неужели?

Он кивает.

– Я уже и не замечаю этого.

– У тебя глаз весь заплыл, – говорю я.

Сан садится.

Я насыпаю льда в другой пластиковый пакет, заворачиваю его в полотенце и протягиваю ему. Сан прикладывает лед к глазу.

– Как ты? – спрашивает он меня.

– Нормально.

Я понимаю, что он спрашивает о смерче, но у меня даже не было времени подумать об этом. Переварить все.

– У тебя почти получилось, – говорит Сан, качая головой. – Смерч накренился, словно хотел, чтобы ты им управляла.

– А толку-то? Мне не хватило сил.

– Это было потрясающе, – возражает Сан.

– Да неважно. «Почти» не считается.

Когда раздается тревожный стук в дверь, я подскакиваю. Киваю Сану, и тот открывает.

– Как я же рада вас видеть, – тараторит миссис Темперли так, что я едва различаю ее слова.

Она хватается за сердце. У нее моя сумка. Она кладет ее на пол и достает мобильник.

– С ними все хорошо, – говорит она кому-то на другом конце линии. – Да, они оба здесь. Поняла.

В моей хижине никогда не было столько людей. Мне как-то не по себе. Кажется, даже крошечный домик понимает, что я должна быть одна. Если бы мы все трое встали бок о бок и вытянули руки, мы бы заняли всю хижину.

Я прошу Сана открыть окна.

Миссис Темперли заканчивает разговор по телефону и принимает вид лучшего школьного психолога. Пучок светлых волос растрепан, а розовая помада слегка размазалась по подбородку.

– Мы не досчитались вас в подвале. Где вы были?

Миссис Темперли раскраснелась. Она берет с моего стола пачку бумаги и обмахивается ею.

Лгать у меня не было сил.

– Я пыталась рассеять бурю.

Миссис Темперли прикрывает рот рукой.

– И что произошло? – спрашивает она, оглядывая мой лоб и распухшую лодыжку.

– Не вышло. Мы укрылись в Весеннем доме. Я подвернула ногу, а осколки разбитых окон поцарапали меня.

– А с тобой что? – спрашивает миссис Темперли, повернувшись к Сану.

– На меня упала пергола.

– Ничего, с ним такое все время происходит, – говорю я.

Сан пытается не засмеяться, но уголки его губ подрагивают, что тут же выдает его. На щеках проступают ямочки, и он откашливается.

– Клара, тебе нужно к медсестре, – говорит миссис Темперли. – Если лодыжка сломана, придется поехать в больницу.

Я киваю.

– Сан, если чувствуешь себя хорошо, можешь заглянуть к мистеру Доновану в спортзал? Он хочет провести опрос перед собранием.

– Без проблем.

Я хочу поблагодарить Сана. Хочу сказать спасибо, что он остался и не дал мне истощить все силы. Поблагодарить за то, что прикрывал мою рану на лбу. За то, что уберег от перголы.

Но больше всего я хочу поблагодарить его за то, что он позволил мне решить самой – попробовать остановить бурю или нет.

– Был рад знакомству, Клара, – говорит Сан, и мне становится смешно.

Как же это нелепо звучит после того, как за нами гонялся смерч.

Сан уходит прежде, чем я успеваю что-то сказать.

Миссис Темперли выглядит изможденной. Она еще раз обмахивает лицо бумагами и кладет их обратно на стол.

– Не стоило этого делать. О чем вы только думали?

– Стоило попробовать.

Миссис Темперли вздыхает, но ее взгляд смягчается.

– Я позвоню мистеру Доновану и узнаю, можно ли вызвать машину и отвезти тебя в кабинет медсестры.

– Спасибо.

Я молчу прежде, чем задать мучивший меня вопрос. Я и хочу узнать ответ, и страшусь его. Я с трудом сглатываю. Все равно придется спросить, рано или поздно.

– Миссис Темперли? Про бурю что-нибудь уже известно? Она двинулась дальше школы?

Миссис Темперли садится за стол и смотрит на меня. Она опускает взгляд в пол. На секунду мне кажется, что она заплачет. Она летняя ведьма, и это не в ее характере. Внутри у меня все сжимается.

– Смерч прошел за школой еще шесть километров.

Я откидываюсь на спинку кровати, чувствуя облегчение. Но миссис Темперли продолжает:

– Пока только двое погибших. Не из Восточной школы. Одна ведьма оказалась истощена. – Психолог смолкает и смотрит на меня.

По спине у меня бежит холодок.

– Мистер Харт пока не связался с нами. Только он из школы числится пропавшим без вести.

– В смысле пропавшим без вести? Я видела его прямо перед началом бури. Он сказал, что пойдет в актовый зал.

– Уверена, он скоро придет. Может быть, он где-то застрял, пытаясь спасти ферму. Ты же его знаешь. А пока давай позаботимся о твоей лодыжке.

Я почти не дышу, когда миссис Темперли говорит о ферме. Ведь именно туда я оттолкнула смерч, чтобы мы с Саном смогли сбежать. Если мистер Харт был там, я отправила смерч прямо к нему.

Миссис Темперли замечает выражение моего лица и мягко похлопывает меня по плечу.

– В школе переполох. Время еще есть. Дай ему время.

Я киваю, и миссис Темперли выходит, чтобы найти машину. Я чувствую, как беспокойство разливается по всему телу и завязывается узлом в животе.

Меня привозят в медицинский кабинет, перевязывают лодыжку и отвозят обратно в хижину.

Мистер Харт так и не объявляется.

Глава 8

«Обрести контроль сложно, но еще труднее отказаться от него».

– Всему свое время

Мистер Харт искал Сумрака, когда обрушился смерч. Оказалось, он все же добрался до актового зала, но кто-то сказал ему, что я убежала искать кота. Мистер Харт находился на ферме, и когда я оттолкнула смерч, тот пронесся по полю, зацепив плуг. Плуг упал на мистера Харта и пробил ему голову.

Мистер Харт был там, конечно, не ради Сумрака, а ради меня. Ему пришлось не по душе, что меня изолировали ото всех, хотя он и понимал почему. Наверное, он подумал, что я не переживу смерть Сумрака.

Только он не подумал о том, как я переживу его смерть.

Скорее всего, он вычислил, что смерч пройдет мимо фермы. Он думал, что в безопасности. Если бы я не вмешалась, мистер Харт был бы сейчас жив.

Когда я узнала о его смерти, мне показалось, что сердце, пронизанное горем и чувством вины, остановилось навечно и никогда больше не забьется. Но нет, я все еще тут, обречена жить с еще одной утратой.

Я вспоминаю о завернутом подарке, лежащем на прикроватном столике, который не могу заставить себя открыть. Мистер Харт был так рад подарить мне его, но я уже никогда не смогу поблагодарить его. И это страшно мучит меня. С тех пор как я узнала о его смерти, все было как в тумане. Иногда мне кажется, что я никогда из него не выберусь. Может, так и есть.

– Клара, они ждут тебя, – говорит мисс Беверли.

Я подхватываю костыли и медленно ковыляю в кабинет мисс Сантайл. Она сидит за своим рабочим столом, рядом расположились Сан и мистер Берроуз, который приходил на мою последнюю тренировку с мистером Хартом.

Мне как-то нехорошо. Я кидаю на Сана вопросительный взгляд, но он не смотрит на меня. Его синяк почернел. Я вспоминаю, как он крепко прижимал ладонь к моему порезу на лбу, даже не поморщившись при виде крови.

– Присаживайтесь, мисс Денсмор, – говорит мисс Сантайл, возвращая меня к действительности. – Это Аллен Берроуз, вы встречали его ранее. А это Сан Пак, он углубленно изучает ботанику. Его вы уже знаете. Они из Западной школы солнечной магии.

Желудок у меня завязывается узлом. Сан ведь говорил, что приехал к нам вместе со своим наставником. А этот мистер Берроуз даже не поздоровался со мной. Я помню, как он изучал меня после неудачи и как презрительно и нетерпеливо смотрел на мистера Харта.

Я вытираю ладони о джинсы, стараясь не волноваться.

– Как мы поняли, вы пытались остановить смерч, – говорит мистер Берроуз.

Средних лет, короткие каштановые волосы разделены на пробор и уложены толстым слоем геля. Толстые очки в черной оправе ярко выделяются на бледном лице. Его подбородок слегка вздернут, и кажется, будто он смотрит на меня свысока.

– Я хотела помочь, – говорю я.

Смотрю на Сана, ища поддержки, но он глядит на стол, разделяющий нас.

Мистер Берроуз кивает.

– В этом-то и проблема. У вас все должно было получиться.

Я не такого ответа ожидала.

– Простите?

– У вас должно было получиться уничтожить смерч. Нас беспокоит, что высшая ведьма, которая обучается в прекрасной школе, не смогла справиться со смерчем категории F2 по шкале Фудзиты.

Мистер Берроуз смотрит на меня так, будто он раздражен.

– Я пыталась…

– Позвольте мне закончить, мисс Денсмор. Тут скорее речь не о вас, а о вашем обучении.

Мисс Сантайл слегка ерзает в кресле.

– Суть в том, что вы должны были предотвратить появление смерча. Он не должен был добраться до фермы и уж тем более выйти за пределы школы. Никто не должен был погибнуть.

Его слова пробуждают во мне чувство вины. Я едва могу дышать.

«Никто не должен был погибнуть».

«Мистер Харт не должен был погибнуть».

– Откуда вам знать, что я должна уметь, а что нет?

Мистер Берроуз смотрит на меня поверх очков.

– Потому что мы обучали Элис Холл.

Я подскакиваю, и все внутри у меня замирает.

– Элис Холл, последнюю высшую? – Я медленно произношу слова, словно они священны.

– Ее самую.

Я хотела разузнать о ней больше с той минуты, когда услышала о ней, когда узнала, что до меня была другая высшая ведьма. Но Элис – настоящая загадка, сейчас уже даже больше легенда. Жаль, что это так. Знай я о ней чуть больше, может, не чувствовала бы себя такой одинокой.

– Но она же жила в конце девятнадцатого века.

– Да, и к сожалению, нам очень мало известно о ее – вашей – магии. Но ее занятия были тщательно записаны. А поскольку именно наша школа обучала ее, мисс Сантайл посчитала, что лучше нам заняться твоим обучением. И она совершенно права. Мы знаем о тренировке высших ведьм больше, потому что уже делали это раньше.

Ярость вспыхивает во мне, разливаясь по груди и шее. Мисс Сантайл собиралась заменить мистера Харта еще до его гибели. Я сжимаю кулаки. Я беззвучно молюсь Солнцу, надеясь, что мистер Харт не знал об этом. В кабинете становится тесно, будто что-то тяжелое повисло в воздухе. Я молчу.

– Мы не станем сообщать никуда о вашей попытке остановить смерч, и в ваш аттестат это тоже не пойдет. Я заменю мистера Харта и буду наблюдать за обучением. Если к концу учебного года вы хорошо проявите себя, мы забудем о случившемся.

– Но я не хочу ничего забывать. Мистер Харт погиб из-за меня… Это ведь я направила смерч в его сторону. Так бы смерч не обрушился на ферму. Вы должны сообщить об этом, – говорю я, умоляя рассказать всем правду.

Умоляя приговорить меня к жизни без магии.

«Прошу вас, запретите мне пользоваться магией. Скажите всем, что я опасна. Лишите меня силы».

Не хочу я никакой магии. И никогда не хотела.

Нужно лишь дожить до затмения и избавиться от магии раз и навсегда.

– Это был несчастный случай. Мы не обвиняем учеников в подобном. Нам нет никакого смысла наказывать вас. Нам нужно, чтобы вы совершенствовались. Чтобы вы стали сильнее.

– Мистер Харт был потрясающим учителем, – говорю я. – Он не виноват в том, что я топталась на месте. Это я сдерживала свою силу. – Изо все сил я пытаюсь говорить ровно.

– Понимаю. Но больше вам нельзя себя сдерживать. Я надеюсь, отныне вы будете двигаться только вперед. Недавний смерч – это просто ерунда.

Мистер Берроуз замолкает и ждет – вдруг еще кто-то хочет высказаться, но все молчат.

– Сан будет тренировать вас каждый день. Он будет следовать плану, который мы разработали вместе с мисс Сантайл, и постоянно сообщать о вашем прогрессе.

– Почему Сан? – брякаю я, даже не подумав.

Сан смотрит на меня, а я на него. Сан, который мне помог, теперь превратился в другого человека. Теперь он сидит рядом с мистером Берроузом, напротив меня, и я понимаю, что он вовсе не на моей стороне, а на их.

– Потому что эффективнее всего Элис обучалась вместе со своими сверстниками. Сан был лучшим учеником в классе, так что выбор очевиден. Я уже несколько лет курирую его обучение и полностью ему доверяю. Ваш школьный психолог считает, что вам будет спокойнее тренироваться со сверстником, а значит, и прогресс пойдет быстрее – точно так же, как у Элис. Если вдруг это окажется не так, за ваше обучение возьмусь я.

Всякий раз, когда Сан отводит взгляд или кивает в такт словам мистера Берроуза, я все меньше ему доверяю. Но уж лучше он, чем мистер Берроуз. Как тот еще не лопнул от своего эго.

– Хорошо, – говорю я.

Мистер Берроуз снимает очки и потирает виски.

– Я знаю, что у вас были теплые отношения с мистером Хартом. Мне жаль, что так случилось. Нам всем жаль. Если вы преуспеете в своем деле, его смерть не будет напрасной.

Я молчу. Как же ужасно, что он использует смерть мистера Харта, чтобы замотивировать меня.

– А они рассказали тебе об опасности? – колко спрашиваю я, глядя на Сана.

Даже не знаю, зачем я это говорю. Я чувствую злость и боль. Мне так не хватает мистера Харта, что в груди все сжимается.

– Он знает, – отвечает мистер Берроуз.

– А сам он сказать не может?

Мистер Берроуз кивает Сану.

Я скрещиваю на груди руки и жду.

Сан откашливается.

– Если магия выходит из-под контроля, она нацеливается только на тех, к кому ты чувствуешь сильную привязанность. Так же было и с Элис. Но мы не знаем друг друга, между нами ничего нет. Мне ничто не угрожает. – Сан произносит слова так, словно заучил их – неестественно и сухо.

Я тяжело вздыхаю.

Воспоминания о маме с папой и Никки грозят захлестнуть меня. Я была еще совсем ребенком, когда моя магия обратилась против родителей, но прошел лишь год с тех пор, как мисс Сантайл оттащила меня от изувеченного тела Никки.

Я помню ее смерть, словно она произошла вчера. Я не смогла выполнить простое упражнение по управлению погодой на глазах у всего класса. Мистер Мендес выглядел разочарованным. Ребята шептались, что я самая бестолковая высшая ведьма в истории.

Никки заступилась за меня, сказав, что когда-нибудь они подавятся своими словами. Когда все пошли на ужин, она уговорила меня потренироваться на поле, чтобы стереть из памяти прошлое занятие.

И мы пошли. Мы повторили упражнение, и я прекрасно справилась. Мы смеялись и танцевали под заходящим солнцем, а наша магия кружила вокруг без всякой цели. Вечер был чудесным. До определенного момента.

Я прогоняю воспоминание и выравниваю дыхание.

– Согласны, мисс Денсмор? – Мистер Берроуз смотрит на меня выжидающе.

Через пару секунд я прихожу в себя и киваю.

Я буду тренироваться изо всех сил, только бы он не начал обучать меня.

– Никто из вас даже близко не сравнится с мистером Хартом.

Слова звучат как детский лепет, но мне плевать. Мне хочется как-то заступиться за мистера Харта, дать ему понять, что только с ним я хочу заниматься. Сказать ему, что буду больше стараться. Стану лучше.

– Похоже, он был невероятным человеком, – произносит Сан.

– Мисс Денсмор, правда такова… – начинает мистер Берроуз, не обращая внимания на слова Сана.

Как же я ненавижу его.

– Никогда еще столько ведьм не погибало от истощения, – продолжает мистер Берроуз. – Атмосфера все более нестабильна, ведьм все меньше и меньше. Только сейчас теневые начинают понимать свою ответственность за содеянное. Нравится вам или нет, но у вас есть сила, которая нужна миру. Сейчас речь не о вас, или мистере Харте, или прошлых трудностях. Сейчас главное – научиться управлять своей силой. Если вы сможете полностью контролировать свою магию, то станете непобедимой.

– Это как? Вы же толком ничего не знаете о моей магии, а говорите, что мне делать.

– Мы все будем учиться, мисс Денсмор. Мы стараемся изо всех сил, – говорит мисс Сантайл.

– Поэтому мы меняем план обучения. Больше никаких упражнений на каждое время года, никакого сплетения магии с силами других ведьм.

Я вздрагиваю от его тонкого намека на мою недавнюю тренировку по лесным пожарам.

– Теперь на каждом занятии вы будете учиться контролировать свою магию, – продолжает мистер Берроуз. – Вы должны стать сильнее, чтобы потом справиться с магией других, когда придет время соединять ее со своей.

– Я не хочу никому навредить.

Я ругаю себя за то, что слова звучат не так твердо, как я хотела.

– Мы делаем все, чтобы этого не случилось. Вы будете в спокойной обстановке с человеком, к которому не привязаны. Ваша магия не станет атаковать его. Никто не пострадает.

Перед глазами вспыхивает пламя. Слышатся крики. Родители и Никки погибли одинаково.

Мне кажется, что стены кабинета давят на меня, угрожая раздавить в любую секунду. Мне нужно на свежий воздух. Отвлечься от всего. Голова идет кругом.

Я встаю и подхватываю костыли. У двери я останавливаюсь.

– Я сделаю все, чтобы стать сильнее. Буду работать в поте лица. Но если не получится, я откажусь от своей силы, и никто больше не погибнет из-за меня.

Мисс Сантайл смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Мистер Берроуз открывает рот, чтобы возразить, но я обрываю его:

– Клянусь вам в этом.

Глава 9

«В словах сила. Используй их».

– Всему свое время

«Клянусь вам в этом».

Слова вырвались прежде, чем я успела обо всем хорошо подумать. Я открыла им тайну, о которой не говорила другим. Ведьмы считают, что лишиться сил куда хуже смерти.

Одно дело убеждать себя, что помчишься навстречу солнечному затмению, когда другие побегут прочь от него, а другое – когда руководство школы знает о секрете, который ты так долго хранила.

Если лишиться магии, то на смену ей придет постоянная боль во всем теле. По крайней мере, так говорят. И хотя боль со временем притупляется, ты превращаешься в ходячее воспоминание, отголосок силы, которой некогда владела, к которой все еще тянешься, но не можешь использовать, сколько бы ни пыталась. И всю оставшуюся жизнь ты жаждешь того, чего уже никогда не сможешь вернуть.

Но я уже живу такой жизнью. Я жажду того, что никогда не смогу обрести вновь. Уже много лет я жду солнечное затмение, считая дни до того мгновения, когда освобожусь. Мне не страшно лишиться магии. Вряд ли я почувствую боль. Скорее облегчение.

Прошел месяц с тех пор, как налетел смерч, но я все еще настроена сдержать свое обещание.

Лодыжка наконец зажила, так что я снова могу практиковаться. Мисс Сантайл все это время не оставляла меня, словно обеспокоенная мать. Она с нетерпением ждала, когда я избавлюсь от костылей и начну тренироваться с Саном. Я посещала все занятия, но после бури ни разу не занималась практической магией.

Я сижу на кровати, держа в руках нераскрытый подарок от мистера Харта. Вожу пальцами по коричневой бумаге. Прижимаю подарок к груди.

Сегодня у меня первое занятие с Саном, но я бы все отдала, чтобы вместо него был мистер Харт.

Я делаю глубокий вздох и разрываю бумагу. Она падает на пол, и Сумрак тут же кидается к ней.

Под бумагой оказывается книга, на которой написано: «Неопубликованные мемуары Элис Холл». Дыхание у меня перехватывает. Я открываю книгу, и из нее выпадает записка от мистера Харта.

«Дорогая Клара!

Много лет я пытался раздобыть эту книгу. Семья Холлов известна своей закрытостью. Они никогда не делились этой рукописью. Они любезно согласились встретиться со мной, когда я был в Калифорнии. Я рассказал им, что обучаю тебя, и они позволили мне сделать копию рукописи. Я попросил скопировать и переплести ее в местной печати. Всего рукописей две: эта и та, что у семьи Холлов. Холлы разрешили мне сделать копию при одном условии – прочитать ее можешь только ты. Даже я не читал ее.

Надеюсь, тебе станет немного лучше, зная, что ты не одинока.

С безграничным восхищением,

мистер Харт».

Я знала о том, что Элис Холл написала мемуары, с тех пор, как один ее из дальних родственников попытался опубликовать их и сделать на этом деньги. У него ничего не вышло, так как вмешалась семья Холлов, но после этого о мемуарах узнали все. Мистер Харт говорил, что пытался раздобыть их для меня. Не верится, что у него получилось.

Глаза щиплет от слез, и я прижимаю книгу к груди.

Мистер Харт лишь хотел, чтобы я полюбила магию, приняла ее. В груди у меня все сжимается, когда я понимаю, как разочаровала его. И теперь я ненавижу свою магию еще больше. Если бы завтра наступило затмение, я бы тут же отдала ему всю силу до последней капли.

Чтобы ничего не осталось.

Сумрак запрыгивает на кровать. Поглаживая его по голове, я открываю первую страницу мемуаров Элис. Она сплетает воедино слова, которые будто бы взяла из моего сердца. Я в полной растерянности. Я словно читаю свои собственные мысли, и оттого чувствую себя беззащитной. Уязвимой.

Из-за магии высшей ведьмы мне кажется, что в моем теле вместо органов тяжелые механизмы. С каждой сменой сезонов шестеренки начинают двигаться и скрежетать, скручивая мои органы все туже и туже. К тому времени, как механизмы встают на свое место и по телу разливается облегчение, время года снова сменяется. Я жажду стабильности и последовательности. Спокойствия и обыденности.

Я жажду, чтобы меня поняли.

Всю жизнь меня спрашивали, почему я так сильно меняюсь, и я уверилась, что при моем рождении что-то пошло не так. Эта уверенность поселилась постоянной болью в животе, которую никак нельзя унять. Я бы все отдала, чтобы хоть на один день почувствовать себя нормальной и обычной.

У Элис все наладилось. В конечном итоге. Она посвятила всю жизнь своей магии, которую глубоко любила. Она чувствовала себя всемогущей и настоящей, когда мир подчинялся ее приказам.

Но она тоже жила в уединении. Я вздрагиваю, когда читаю, как она случайно убила трех ведьм и двоих теневых. Тогда-то она и отгородилась ото всех, чтобы никому не причинить вреда. Она предпочла магию всему остальному, и на меня накатывает острое чувство одиночества, ведь я не люблю магию, как любила ее Элис. Мне кажется, что-то со мной не так.

«Я люблю магию сильнее и глубже, чем кого-либо, и она любит меня в ответ. Жертва велика, но и награда бесценна».

Я жутко злюсь от ее слов, но хуже того – я чувствую страшное одиночество. Как она могла любить то, что отняло у нее так много? Я хочу ее понять, но вряд ли смогу.

Я погружаюсь в чтение и совершенно не замечаю, как быстро пролетает время. Когда Сумрак выбегает через свою дверку, я проверяю телефон. С трудом оторвавшись от мемуаров Элис, быстро одеваюсь и выбегаю из хижины. Не останавливаясь, мчусь к учебному полю, где меня уже ждет Сан. После той встречи я видела его только мельком, один раз. Он вскидывает брови при виде меня.

– Я уж думал, ты не придешь.

– Прости, – задыхаясь, произношу я. – Зачиталась немного и не заметила, как пролетело время.

– Ничего страшного, – говорит Сан. – Кажется, ты выздоровела. – Его голос звучит немного неуверенно.

Я уже хочу ответить ему, как вспоминаю, что он будет докладывать все мисс Сантайл и мистеру Берроузу, и желание тут же пропадает. Сложно думать о человеке, который спас Сумрака и вместе с тобой прятался от смерча, когда ты лишь видишь в нем того, кто будет делать о тебе заметки и обсуждать тебя за спиной.

Между нами вырастает невидимая преграда – высокая, крепкая и непреодолимая.

Сан наклоняется к сумке и вынимает оттуда лист бумаги с фирменным оттиском Восточной школы солнечной магии наверху.

– План занятий?

– Да, – коротко и задумчиво отвечает Сан.

– Ты только не радуйся уж так сильно.

Сан убирает лист бумаги обратно в сумку и вздыхает.

– Прости, я… – Он замолкает и смотрит на меня. – Я уехал за четыреста километров от родного дома, чтобы изучать ботанику. Я хотел поехать вместе с родителями в Корею на целый месяц к нашим родственникам, но пришлось отказаться, так как мистер Берроуз сказал, что мне выпала уникальная возможность. Но вместо учебы я тренирую тебя. Он не предупреждал, что так будет, – говорит Сан, ходя кругами по полю.

Мне даже легче на душе. Теперь я понимаю, что он хочет быть здесь не больше моего.

Сан проводит рукой по волосам и бросает на меня извиняющийся взгляд.

– Прости. Понимаю, ты не виновата. Не стоило вымещать обиду на тебе.

– Я не знала, что они отвлекли тебя от исследований. Мне жаль.

Сан качает головой.

– Я не просил об этом. Я вообще ни о чем не подозревал, пока мисс Сантайл и мистер Берроуз не вызвали меня в кабинет за двадцать минут до твоего прихода.

– Ты не один такой. Но вряд ли бы мистер Берроуз стал предупреждать тебя до того, как ты отказался от семейной поездки и приехал сюда.

– Он не знал, что мистер Харт погибнет, – говорит Сан.

Но он знал, что будет обучать меня. И понимал, что будет заниматься со мной, а не с Саном.

Я вспоминаю, как вел себя мистер Берроуз на той тренировке. Теперь мне совершенно ясно, что мисс Сантайл пригласила его на замену мистеру Харту. Она давно хотела это сделать, и смерть мистера Харта лишь облегчила ей задачу.

В груди снова все сдавливает от боли.

Сан смотрит на бумагу, торчащую из его сумки.

– Я знаю, он кажется немного грубоватым, но мистер Берроуз прекрасный учитель. Я, конечно, думал, что не так проведу свое время здесь, но все равно рад, что буду учиться у него. Когда узнаешь его получше, сама все поймешь.

– А по-моему, он просто козел, – говорю я.

Сан стискивает зубы, тонкие мышцы слегка пульсируют. Он злится.

– Может, начнем?

Я кидаю сумку на землю.

– Давай, – кисло отвечаю я, краем глаза замечая, как Сан качает головой. Я тут же мысленно ругаю себя и уже куда мягче спрашиваю: – Что у нас сегодня по плану?

– Упражнение для любого времени года. Оно будет у нас базовым на тренировках. К концу году ты его столько раз проделаешь, что больше никогда не захочешь повторять. Сегодня мы обозначим исходную отметку. Мистеру Берроузу нужно знать, с чего мы начнем, чтобы потом оценить прогресс.

Одно только имя пришлого учителя уже нервирует меня. Я никогда не стану сильнее, если буду постоянно раздражаться из-за него и беспокоиться о том, что придется заниматься уже с ним, если не продвинусь дальше.

– Только давай так. Ты не упоминаешь при мне его имени без острой необходимости, а я не буду говорить, какой он козел, согласен? – Я хочу пошутить, но выходит как-то грубо.

«Перегнула палку», – мысленно упрекаю я себя.

Но Сан головой не качает и зубы не стискивает. Уголки его губ слегка подергиваются, и он сглатывает, пытаясь не засмеяться.

– Согласен, – говорит он.

– А как мы наметим исходную точку?

– Поработаем с ветром – он есть в любое время года. Видишь тот ряд деревьев? – Сан указывает на край поля, где акры вечнозеленых растений и высоких сосен простираются до самых гор. – Сегодня хорошая погода. Посмотрим, как далеко ты сможешь послать порыв ветра сквозь деревья. Затем отметим это дерево, и оно станет нашей отправной точкой. Ничего сложного.

– И все? Как-то просто.

– В этом весь смысл. Проще всего научиться управлять магией, сделав ее легкой и обыденной. Как привычку. В теории, если постоянно выполнять одно и то же упражнение и ни на что не отвлекаться, оно в итоге станет привычным и не будет вызывать затруднений. Ты начнешь уверенно направлять свою силу. И тогда сможешь снова работать с другими ведьмами. Но прежде, чем управлять магией других, ты должна подчинить свою. Логично?

Мне не нравится, как он говорит со мной. Как будто знает меня и какую боль может причинить моя магия. Ничего он не знает. Просто повторяет то, что сказал ему мистер Берроуз.

Мне тут же хочется все бросить. Не хочу тренироваться с ним. Ни с кем не хочу.

«Потерпи еще девять месяцев», – напоминаю я себе.

Я молчу, и Сан продолжает:

– Сначала потренируемся пару раз, а потом уже обозначим исходную отметку. Согласна?

Я киваю.

– Так, скажи, когда будешь готова.

Задачка простая, но я отчего-то волнуюсь. Сердце начинает биться быстрее. Я вытираю ладони о джинсы. Закрываю глаза и вытягиваю руки вперед, но они дрожат, и я опускаю их.

– Прости, – смущенно говорю я. – Со дня смерча не практиковалась в магии.

– Ничего страшного. Не торопись.

Кажется, что напряжение, повисшее между нами, исчезает. Голос Сана звучит спокойно и доброжелательно. Точно так же, как в день нашего знакомства.

Я делаю несколько глубоких вдохов и снова начинаю. На этот раз руки не дрожат, и я призываю магию на поверхность.

Осенняя магия происходит из благодарности и печали, это симфония смешанных чувств, в которых легко потеряться.

Благодарность за плоды и урожай.

Печаль из-за приближающейся смерти. Дни становятся короче, небо окрашивается в серый цвет, а растения засыпают.

Вскоре я забываю, что Сан смотрит на меня, и погружаюсь в магию, в те чувства, когда из ниоткуда призываешь ветер, когда прохладный воздух нежно танцует на лице и шее. Управлять магией легче, когда на кону ничего не стоит. Мой ветер все крепчает, и по сигналу Сана я посылаю его в деревья.

Я открываю глаза и вижу, как ветер залетает в лес и затихает в первых рядах сосен.

Видимо, выгляжу я разочарованной, потому что Сан говорит:

– Это просто тренировка. Попробуй еще раз.

Я киваю. Но когда поднимаю руки и начинаю, ощущения какие-то другие. По телу разливается спокойствие, выравнивая мои сердцебиение и дыхание. Мне хочется поддаться силе внутри меня. Мне кажется, что все получится. Будто нет никакой опасности.

Я тут же открываю глаза и смотрю на Сана.

– Ты что делаешь? – спрашиваю я резче, чем хочу.

– Прости. Нужно было сразу сказать тебе, – отвечает он. – Мистер Бер… – Сан обрывает себя на полуслове и продолжает: – Весенняя магия спокойная, как ты знаешь. Я могу отделить это ощущение и направить наружу. Это то же самое, что ощущать магию других ведьм, с которыми работаешь вместе. Просто в моей магии чувствуется умиротворение. – Он пожимает плечами.

– Какое сильное чувство, – говорю я. – Я ощущаю скрытые эмоции других ведьм, с которыми тренируюсь, но они всегда слабые и едва уловимые. Поразительно, что ты можешь управлять своей магией вот так.

– Хотелось бы приписать себе заслугу, но я не учился контролировать это. Просто мне это дано природой.

– Потрясающе, – говорю я, но скорее себе, чем Сану.

И все же мне как-то не по себе. Вряд ли это просто совпадение, что Сан обладает магией, которая успокаивает меня, когда я использую свои силы.

Ну конечно! Мистер Берроуз отправил сюда Сана не для изучения ботаники, а на помощь мне. Он надеется, что успокаивающая магия Сана прогонит мой страх утратить контроль.

– Что-то не так? – спрашивает Сан.

В глубине души мне хочется рассказать, что его обманули, но в то же время не хочется, чтобы он уехал, ведь учиться тогда придется с мистером Берроузом.

Я с трудом делаю вдох.

– Нет, все хорошо. Просто удивилась. Продолжим.

Я сразу же чувствую магию Сана, которая успокаивает кипящий во мне гнев. Я делаю глубокий, протяжный вдох и расслабляю плечи. Выпрямляю спину и вскидываю руки.

Внутри меня поднимается осенняя магия. Из пальцев льется печальная песня и создает ветер. Он развевает мои волосы, треплет куртку, становясь сильнее и сильнее, вбирая все больше магии.

Интуитивно я хотела бы остановить магию, не дать ей разрастись, но здесь нет никого, к кому она могла бы притянуться. Кому могла бы причинить вред.

На душе сразу легко и в то же время так одиноко, что трудно дышать.

Ветер начинает стихать, но тут я чувствую успокаивающую магию Сана. Она помогает мне вновь сосредоточиться, и на этот раз, когда ветер достигает своего пика, я посылаю его в лес.

Он пролетает дальше, и Сан одобрительно кивает.

– Знаешь, со мной ведь не всегда будет тот, кто сможет меня успокоить, – сухо замечаю я.

– А тебе это и не надо, – говорит он. – Главное, что ты узнаешь, каково это – пользоваться всей своей магией в контролируемой, спокойной обстановке. Ты привыкнешь к этому. Научишься управлять своей силой. И больше она не будет тебя пугать.

– Запомнил из лекции вводного курса по высшим ведьмам?

Сан качает головой и смотрит на меня так серьезно, что я отвожу взгляд.

– Не всем от тебя что-то нужно.

Я вздыхаю.

– Прости. Не хотела язвить.

– Я понимаю, что тебе пришлось нелегко. Но раз уж мы занимаемся вместе, давай выжмем из наших тренировок максимум. Я приложу все усилия, если и ты постараешься.

– Хорошо, – говорю я. – Согласна.

– Давай обозначим исходную отметку и закончим на сегодня.

Я повторяю упражнение. Спокойствие Сана окутывает меня как покрывало. Когда я посылаю ветер в лес, Сан запускает в поток красную ленточку. Мы смотрим, как ветер проносится сквозь деревья еще дальше. Наконец он стихает, и ленточка повисает на ветви.

– По идее я могла бы уничтожить весь лес, – говорю я, когда мы отправляемся на поиски ленточки. – Я так привыкла сдерживать магию, что уже даже не знаю, как выпускать ее. По-моему, я не потеряю контроль, даже если захочу этого.

– У тебя все получится, – говорит Сан таким голосом, будто это что-то очевидное.

Добравшись до дерева, на котором повисла ленточка, Сан достает клейкую ленту ярко-красного цвета и несколько раз обматывает ею ствол.

– Поздравляю, – говорит он. – Вот и твоя отправная точка.

– Не очень-то далеко, – смущенно произношу я.

Мне еще многое предстоит.

– Но уже что-то, – добавляю я.

– Еще бы, – соглашается Сан.

Мы возвращаемся к полю и собираем вещи.

– Клара, – говорит Сан и смолкает ненадолго. – Даже представить не могу, как тебе тяжело было сегодня заниматься со мной, а не с мистером Хартом.