Читать онлайн Тени Темного кристалла. Книга первая бесплатно

J.M. Lee

SHADOWS OF THE DARK CRYSTAL

This edition published by arrangement with Penguin Workshop, an imprint of Penguin Young Readers Group, a division of Penguin Random House LLC.

Глава 1

Сначала была тишина…
Затем зазвучала песня.
«Темный кристалл: мифы о сотворении»

Гостья появилась рано утром, еще до того, как Самое Большое Солнце достигло зенита на бледно-голубом небосводе.

Найя наблюдала за ней с прохладного полога сомкнувшихся могучих апекнотовых деревьев. Сперва она взялась за бола из веревки с камнями, но приостановила движение, когда гостья не решилась снять потяжелевшую от грязи и водорослей накидку. Найя разглядела, что под капюшоном скрывалось серьезное личико девушки-гельфлинга с серебристыми волосами. Как вапра оказалась в Заболоченном лесу Сог? Это было в диковинку, даже немного подозрительно, однако сердце Найи не заколотилось от страха, и она убрала руку от бола. Весь Заболоченный лес Сог потягивался и позевывал, просыпаясь. Гулкие жужжуны и стрекочущие карабкуны тарантили в гармонии с великой песней мира. Приглядывая за передвижениями гостьи, Найя вынула из поясной сумки альфен-фрукт и задумчиво надкусила его.

– Должно быть, она давно в пути, – прошептала Найя.

В ответ Нич, свернувшийся в ее кудрях компаньон, издал тихий булькающий звук и поглубже зарылся головой в дреды. Когда гостья продолжила свой путь, Найя аккуратно установила гладкую, величиной с костяшку пальца, косточку альфен-фрукта между двумя выступами в апекнотовом стволе. Быстрый щелчок пальцами, и косточка помчалась вниз по спиралям и изгибам коры, пока не исчезла в глубине крючковатых деревьев. Затем и Найя пустилась в движение, замелькав в калейдоскопе теней.

До полудня незнакомка продолжала идти к центру Заболоченного леса. Пару раз Найя подумывала вернуться в деревню и предупредить о приближении гостьи, но побоялась, что та погибнет в трясине или попадется каким-нибудь голодным болотным созданиям. Конечно, можно дать о себе знать и предложить помощь, но странников неспроста называют странными. Для Найи столкновение с чужаком посреди болот могло оказаться не менее опасным, чем для вапры – встреча с каким-нибудь болотным обитателем.

Путь, на который Найе понадобилось бы всего несколько часов, растянулся на целый день. Когда небо стало темнеть, густые апекноты расступились перед большой поляной, где росли огромные древние деревья, за которыми бережно ухаживали гельфлинги. Вот они и дошли до места обитания клана Дренчен. Стоя на одной из дощатых дорожек, проложенных по поверхности болота от одного апекнота к другому, Найя взглянула наверх – на свою деревню. Решетчатые подмостки и веревочные переходы соединяли между собой постройки, вырубленные в крючковатых узлах могучих стволов или свисающие с толстых ветвей. Настоящий подвешенный над болотом мир.

Пока гостья, покрытая синяками и укусами жужжунов, сияющая от пота, приостановилась, чтобы отдохнуть у Гленфута, Найя помчалась в сердце деревушки. Она перепрыгнула с ветки на ближайший веревочный переход и вихрем понеслась по нему, обхватывая веревку пальцами ног. В центре лесистой лощины виднелся Великий Смерт – самое старое дерево во всем Заболоченном лесу, в котором на протяжении многих поколений проживала ее семья. Исполинский ствол обвивали дорожки, усеянные круглыми входами и окошками, украшенными пышными цветами и свисающими толстыми лианами.

Одним прыжком она перелетела расстояние в полдюжины шагов и аккуратно, но громко – ка-тамп! – приземлилась на верхнюю посадочную площадку. Звук от бескрылой посадки был как у мальчишек, но от этого никуда не денешься. Да и все равно у нее нет времени на изящные манеры. Найя протиснулась в дверной проем, и эхо ее шагов разнеслось по округлому холлу, расположенному в золотистой сердцевине дерева. По пути ей встречались дружелюбные лица, но ей было некогда отвечать на их приветствия.

– Матушка!

Когда запыхавшаяся Найя ворвалась в семейные покои, Нич с облегчением пискнул и распушил шерстку на шейке.

Ее матушка, окутанная в расшитую яркой бирюзой и золотом ткань, сидела на маленьком стульчике, а две младшие сестры Найи вплетали в ее косы бусины и цветные нити. Модра Лаэсид была настоящей модрой клана Дренчен: ее доброе лицо излучало терпеливую мудрость, а смех был юным. Усыпавшие серовато-коричневую кожу веснушки отсвечивали зеленым, а крылья мерцали, будто прекрасная накидка цвета индиго с бирюзовым отливом. На руках у нее лежал малыш муски размером всего в половину Нича, страдающий из-за небольшого пореза на гладкой черной коже.

– Найя, добрый вечер! – произнесла Лаэсид. – Ты пропустила обед, но, полагаю, вполне успеваешь на ужин.

– Чужачка, – выдохнула Найя.

Неподалеку от сестер, на полу, стояла лохань. Найя схватила влажную тряпочку и вытерла со своих щек болотную хмарь. Сестры посмотрели на нее с сомнением, и она поняла, что стала говорить не с самого начала.

– Сегодня утром во время дозора я заметила, как в Заболоченный лес вошла чужачка. Она уже здесь, у Гленфута. По-моему, она вапра – серебрянка, волосы светлые и лицо тоже. Матушка, ты приглашала Аль-Модру?

– Нет, – ответила Лаэсид, не отводя глаз от малыша угря, которого бережно держала в одной руке, а другой медленно круговыми движениями водила над ним. Ее пальцы светились нежным синим светом, словно у нее была полная ладонь кристальной воды. Когда модра убрала руку, порез уже затянулся и отек уменьшился. Угорь благодарно пискнул и упорхнул в окно.

Элиона, средняя дочь модры, встала и навострила уши от удивления, которого не выказала матушка.

– Чужачка! – воскликнула она. – Из Ха’рара? Принесла дары от Аль-Модры?

– Если так, то они уже все в грязи, – фыркнула Найя. – Она пошла нижним путем. Матушка, она шла целый день! Неужели серебрянки не разбираются в тропах Заболоченного леса?

– Нет, на вапранском побережье нет болот, – со сдержанной иронией ответила Лаэсид. – Вообще-то, ты могла ей помочь. Тебе самой это было бы полезно.

Найя поджала губы, скрестила руки на груди, предпочтя не отвечать на легкий упрек. Как ни старалась Найя хорошо обдумывать свои решения, у матушки всегда тотчас находилось решение получше. Такова суть модры, а Найя еще не была модрой.

– И что мы будем делать?

– Если ее действительно прислала Аль-Модра, то нам лучше поприветствовать ее, и чем раньше, тем лучше. Встреть ее у Гленфута. Пемма, позови отца, пусть он вместе с Найей встретит гостью. Если она попросит, я приму ее в своих покоях.

Пемма, младшая из дочерей, резво бросилась звать отца, а Лаэсид, наклонившись, подняла с пола клюку и выпрямилась, опершись на нее. Найя вытерла лицо рукавом. Ей стало неловко: она будет встречать гостью самостоятельно! Хоть она была уже взрослой и не нуждалась в няньке, втайне она радовалась тому, что ее будет сопровождать отец. Из-за появления вапры у Найи почему-то мутило в животе.

– Матушка, – тихо произнесла она. – Это может быть связано с Гурджином?

Модра Лаэсид пожала плечами и показала открытую ладонь, в которой не было ответов.

– Не все события связаны с твоим братом, милая, – ответила она, но в голосе ее слышалась тревога, от горечи которой у Найи еще сильнее замутило в животе.

– В прошлый приход серебрянок… – начала она.

– И не каждый дошедший до нас вестник Аль-Модры намерен забрать твою семью, – договорила Лаэсид. – А теперь иди, не заставляй гостью ждать. Покажи мне, как ты усвоила этикет. Пригласи ее на суп, и мы узнаем, о чем весь этот сыр-бор.

Найя промолчала, не зная, чем объяснить свои ощущения. Когда Гурджина призвали на службу в Замок Кристалла, Найю переполнили обида и зависть. Хоть они с братом были одного возраста, обладали одинаковыми навыками и волей, судьба у них оказалась разная. Ему предстояло отправиться на службу, а она должна остаться в Соге и учиться у матушки. В конце концов, таков долг старшей сестры. Такова традиция. Найя успела смириться со своей участью, но продолжала надеяться на то, что однажды на пороге появится воин, который и ее призовет покинуть Заболоченный лес. Но у матушки, похоже, было другое мнение.

Усмирив обиду, Найя отправилась по Пути Камня: вниз по длинному петлистому туннелю к основанию Великого Смерта. Она так торопилась по серпантину, что игнорировала осторожные взгляды и улыбки мужчин и детей. Найя переживала, что о ней могут подумать: крылья распустились даже у Элионы, а она была на один трайн младше… Найя прогнала навевающие неуверенность мысли. Матушка сказала, что это вопрос времени: «Взросление – путешествие, а не цель».

Самое Большое Солнце уже давно было в зените, а его красный брат выглянул из-за горизонта и согревал лощину, освещая задумчивых дренченов, которые шагали по мостикам и веревочным переходам. Повсюду шептались соплеменники Найи: серые, зеленые и коричневые лица выглядывали из вырубленных окошек, чтобы рассмотреть усталую путницу, которая присела отдохнуть на ближайший корень. Вблизи Найя смогла получше разглядеть то, что не могла увидеть днем. В отличие от крепких дренченов, гостья оказалась худенькой, с узким личиком и высокими нежными скулами. Толстые косы Найи были скручены в жгуты и переплетены веревками черного и зеленого цветов, а у девушки-серебрянки прямые волосы свисали грустными бледно-лавандовыми прядями. У гостьи была гордая и прямая осанка и поведение взрослого человека, но ее можно было бы с легкостью взять одной рукой и забросить обратно в болото, через которое она пришла.

– Привет, – обратилась к ней Найя.

Та вздрогнула от неожиданности, и ее уши повернулись, будто изысканные чашечки цветов.

– Привет, – ответила она с акцентом.

Произносимые ею слова звучали резче и короче. Невзирая на усталость, она встала и произвела короткий официальный поклон, придерживая на плаще у шеи резную брошь в форме юнамота.

– Возможно, вы сможете помочь мне. Я – Тавра из Ха’рара. Надеюсь, я могу побеспокоить вас просьбой о гостеприимстве вашего клана: мне бы поговорить с вашей модрой…

Когда Тавра умолкла, Найя поняла, что гостья завершила свою краткую речь, даже не закончив предложения, предоставив Найе самой догадаться, что она имела в виду, но не произнося этого вслух. Найя потрогала зубы языком и приняла расслабленную позу, но подбородок держала вздернутым вверх – свою позу она хорошо натренировала.

– Модра – моя матушка, я ее старшая дочь. Можете вместо нее побеседовать со мной.

На продолговатом личике Тавры появилось выражение облегчения, хотя взглядом она по-прежнему следила за Найей: наблюдала за ней, как за диким небри, пытаясь понять, опасен он или нет. Вот как, значит, чужачка думает о дренченах?

Но выражение лица Тавры и, наверное, слова, которые она собиралась произнести, улетучились с приходом отца Найи. Белланджи был крепким и дородным, косички на своей роскошной бороде он обвязывал ниткой с бусинами, а в руке он свободно держал копье – формальность, которую он исполнял на правах супруга модры.

– Приветствую! – прозвучал громкий голос Белланджи. – Найя! По-моему, я просил тебя почистить добычу, прежде чем тащить ее на ужин! – он гулко рассмеялся, в основном для Тавры, и Найя ощутила, что уголки ее губ поднялись вверх.

– Отец, это Тавра, – произнесла она. – Из Ха’рара.

Белланджи выгнул густую черную бровь.

– Из Ха’рара? – повторил он. – Вас послала Аль-Модра? Или, должно быть, вы – одна из ее дочерей! Сколько их нынче? Наверняка не меньше шестидесяти четырех.

Бледные щеки Тавры порозовели, она вскинула руку.

– Я – простая путница, которой посчастливилось быть родом из дома Аль-Модры гельфлингов, – произнесла она. – Я давно наслышана о красотах и… запахах… Заболоченного леса Сог. Я надеялась, что смогу побеспокоить вас просьбой о гостеприимстве, чтобы засвидетельствовать все самой.

Белланджи ждал, пока его дочь самостоятельно примет решение, хоть она и не была модрой. Найя, почувствовав за репликой Тавры что-то еще, позволила наступить тишине. Вапра о многом умалчивала, но инстинкт подсказывал Найе, что в ее секретах не было такой опасности, с которой не справился бы клан Дренчен. Так и порешив, она уверенно кивнула отцу. Он улыбнулся и, прежде чем уйти, стукнул древком копья о помост.

– Ну а мы, так или иначе, что-нибудь засвидетельствуем, верно? – бросил он через плечо. – Найя, найди для Тавры из Ха’рара место, где она сможет прочувствовать наше гостеприимство. Пусть остается так долго, сколько ей захочется. А за ужином она сможет насладиться столь желанными ею красотами и запахами!

Просьба Тавры была удовлетворена, однако ее личико не осветилось энтузиазмом.

Глава 2

Тем вечером в Торжественном зале глубоко в недрах Великого Смерта Тавра сидела во главе стола по левую руку от Найи. Приняв ванну и отдохнув, гостья-вапра стала выглядеть благороднее. Найя даже могла вообразить, как гостья стоит в белокаменных стенах вапранского Ха’рара, обители Аль-Модры. Со своего места Найя хорошо видела лицо вапры и все же замечала, что та нервничала, когда официанты подкатывали к ней тележки с традиционными блюдами дренченов. На каждой тележке красовались многоэтажные подносы с древесно-лиственными чашами, щедро наполненными извивающимися деликатесами: фуксийными жуками, творожными клецками из молока небри, грибными крылышками и обожаемыми Найей слепоглазками, отловленными на самом дне болота. Найя запускала руки в проходящие мимо тележки, набирала полные пригоршни яств и перекладывала в свою широкую лиственную чашу. Веселые ритмы поющих барабанщиков, которые находились на самом верхнем балкончике, разносились по залу.

– А где… – заговорила Тавра и, прежде чем обдумать и задать вопрос, обыскала взглядом длинный стол. – Вы пользуетесь столовыми приборами?

– Есть шпажки, – ответила Найя и указала на камышовый стаканчик с дюжиной заточенных шпажек, который стоял на другом конце стола рядом с пустующим местом, где обычно сидел Гурджин.

Тавра покачала головой, лишь побледнев еще больше, когда Найя, чавкая, заглотила трепещущий белый усик слепоглазки. После нескольких тележек голод все-таки возобладал над Таврой, и она потянулась к лиственной чаше, но обнаружила в ней ползающие мохнатые водоросли. Поначалу Найя молча удивлялась мучениям Тавры, но потом ощутила в глубине души жалость к бедняжке и, отодвинув свой стул, поднялась.

– Пойдем, Нич, найдем что-нибудь съедобное для нашей гостьи.

Обвивающий ее шею Нич всколыхнулся, плавно соскользнул на плечо и расправил перепончатые крылья. Он коротко пискнул, метко поймал цикаду, отпрыгнувшую далеко от стола, и принялся лениво жевать ее, пока Найя петляла меж снующих официантов и общительных пирующих гельфлингов. Между перекусами некоторые дренчены стучали по столу в такт барабанам, и бурные ритмы эхом, словно сердце, пульсировали внутри Великого Смерта. Музыка разносилась по Заболоченному лесу, и самые диковинные болотные обитатели проникали через прорубленные окна и сновали под ножками стульев и столов в надежде поймать свалившийся на пол деликатес.

Найя положила на тарелку зелень и слепоглазку, которую предусмотрительно аккуратно порезала на удобные для поедания кусочки. Вернувшись к столу, она поставила блюдо перед Таврой и добавила к яству стакан молока небри. На лбу серебрянки как тиара красовались бисеринки пота, будто пир оказался для нее еще более мучительным испытанием, чем путь к лощине дренченов.

– Спасибо, – произнесла она, хоть и казалось, что вот-вот лишится чувств.

Беспокоясь о гостье, Найя осклабилась на остальных гельфлингов, чтобы те угомонились. Затем смогла изобразить улыбку помягче. Несмотря на то что Найя поступала так ради Тавры, ей самой стало неожиданно спокойнее.

– Простите, у нас нет… столовых приборов, – произнесла Найя, возвращаясь на свое место. – Мы считаем, что еду нужно чувствовать. Все имеет значение: запах, вкус, вид и то, какая она на ощупь.

Найя показала Тавре, как заворачивать зелень и рыбу в курчавые листья, и та откусила немного. Испуганные раскосые глаза вапры расширились от удивления и, прожевав и проглотив пищу, она сказала:

– Это очень вкусно!

Найя рассмеялась и принялась за свою порцию. Она покатала между пальцами усик листовой водоросли и только потом отправила в рот, чтобы ощутить соленый затхлый привкус. Отмечая возрастающий аппетит Тавры, Найя снова улыбнулась. Она заметила, что родители, которые сидели подальше, тоже улыбались, глядя на нее.

– Каковы ваши впечатления о Соге теперь, когда вы не по пояс в его топях? – спросила модра Лаэсид.

– Во время своих путешествий я повидала много разных мест, – ответила Тавра, когда съела большую часть того, что лежало у нее на тарелке, – но это, безусловно, то место, которое сильнее всего отличается от тех краев, откуда я пришла, а они как раз находятся возле океана.

– Могу представить, – хмыкнул Белланджи.

– Я никогда не видела океан, – произнесла Найя.

– Между болотом и морем есть существенная разница. Если встать у болота, то вода и земля – едины. У океана же стоишь на земле у волн, и вода тянется до самого горизонта, сколько взглядом можно охватить.

Рис.0 Тени Темного кристалла. Книга первая

Найе оказалось трудно представить, как такое возможно. В Соге – куда ни глянь в любом направлении – везде есть что-то вблизи или вдали. Даже ночью на небе сверкали бесчисленные звезды и сияли три белоликие Сестры-Луны. Воображать, будто что-то тянется дальше, чем она способна увидеть, скучно – или, возможно, с содроганием осознала она, невыносимо.

– Кто это вокруг твоей шеи? – спросила Тавра.

Найя опустила взгляд на Нича, который лениво обвился и свисал с ее плеч, как шарф.

– Его зовут Нич. Муски нужны для охоты: подбитая цель падает неизвестно где, а потеря добычи или бола – это большая потеря, – она почесала Нича под подбородком, и он довольно заурчал. – Он еще совсем малыш, с возрастом станет больше. Когда мы с братом были маленькими, мамин угорь был такой большой, что мы на нем вдвоем могли кататься.

Тавра протянула руку, чтобы погладить Нича, но он вздыбил шерсть, растопырил жабры у головы и расправил крылья, чтобы казаться крупнее. Тавра отдернула руку и извинилась. Шикнув на него, Найя пригладила оперение.

– Твой брат… – произнесла вслух Тавра, но так тихо, словно говорила сама с собой. Она показала головой на пустующий стул, который стоял за сестрами Найи, отчаянно выхватывающими вареники с проезжающих мимо тележек с подносами. – Гурджин?

Найя кивнула.

– Его призвали на службу в Замок Кристалла, – произнесла она. При его упоминании вокруг них посреди барабанного боя, галдежа и пиршества возник неуютный пузырь тишины. – Два трайна назад. Прежде он навещал нас, но замок очень далеко, к тому же, полагаю, там все грандиозное и величавое, там ведь живут лорды, поэтому поездки в Заболоченный лес больше не радуют его жабры.

Найя пыталась говорить о брате с гордостью, как и подобает, но вышло вяло. Когда Гурджин нашел время, чтобы навестить их, он без умолку болтал о замке и о мире за пределами Сога. Все происходило исключительно в связи с ним: и изысканные празднества, и даже гости со всех уголков Тра. Найя обожала деликатес из слепоглазки, но с тех пор, как Гурджин сказал, что ничто не сравнится с пиршествами лордов, даже пиры дренченов, она жаждала увидеть описанный им банкетный зал с высоким сводчатым потолком, инкрустированным драгоценными камнями и блестящими металлическими вставками. Она жаждала попробовать наваристых бульонов, сладких пирожных и ползунов, наваленных высокими горами на десятках укрытых скатертями столов. Пировал ли он прямо сейчас, в то время как она живет в Соге, день за днем обходит все тот же старый Заболоченный лес и страдает от строгого матушкиного обучения будущей модры? Возможно.

– Соперничество между детьми – это нелегко, – сказала Тавра.

Она пыталась утешить жестко высказавшуюся Найю, но только спровоцировала выплеск эмоций. Да что эта путешественница понимает в соперничестве?

– Ха! У нас с Гурджином – одинаковые навыки, одинаковые интересы. Мы даже одного возраста – мы близнецы! Но раз уж я старшая дочь, то должна стать модрой, а его призвали в замок. Если бы не это, мы бы ушли вместе.

Тавра звучно сомкнула рот и задержала дыхание.

– Ох, – наконец выдохнула она.

Больше они об этом не говорили. Найя дождалась, пока старая обида стихнет, и упрятала ее подальше.

Что-то протаранило их сзади. Найя, ойкнув, влетела в гостью, и они обе повалились на пол. Найя тотчас вскочила на ноги и что-то закричала вслед двум хулиганистым мальчишкам-дренченам, которые стремглав налетели на стол, опрокинув плетеные чаши с тарелками и питьевые стаканчики, и с хохотом понеслись дальше по залу.

– Извините! – воскликнула Найя.

Она наклонилась и подала руку лежащей на спине гостье, чье недавно вычищенное платье оказалось перепачкано едой, которая лежала на ее тарелке.

Вапра взялась за руку Найи, но стоило им соприкоснуться, как у Найи перехватило дыхание от внезапно нахлынувших видений, которые понеслись перед ее внутренним взором. Прекрасная гельфлинг-вапра в сияющей диадеме, разодетая в струящиеся серебристые одежды, с белоснежными волосами, заплетенными и уложенными изысканными завитками и узлами. Ее нежное лицо – слегка сурово от бремени необходимости управлять гельфлингами.

В голове Найи зазвучал голос. Голос Мейрин, Аль-Модры всех гельфлингов…

«Найди Райана. Найди Гурджина».

Имя брата вызвало воспоминания, которые сразу попали в сновидение, она даже не успела их остановить. День, когда они с Гурджином попрощались и он ушел с другими воинами. Ссоры с матушкой, которая не позволила присоединиться к брату… и еще тот самый день, когда Найя сдалась, сжав свой гнев в маленький черный шарик. Она приняла свой долг стать модрой, обучиться использованию целительной силы влийайа, урегулированию споров между жителями ее клана и изучить историю.

В памяти Тавры снова возник голос Аль-Модры, на сей раз более твердый и резкий:

«Найди их. Найди любых их союзников…»

Найя отдернула руку, и наказ растворился в воздухе, а Тавра снова упала на пол. Контакт прервался, и видения исчезли.

– Я… прошу прощения, – сказала Найя. – Я не хотела… Вот.

Она сосредоточилась на происходящем и снова протянула руку. Теперь, когда Тавра дотронулась до ее пальцев, видения не появились – теперь они не обменивались воспоминаниями.

Раскрасневшаяся Найя помогала Тавре почистить водой испорченное платье. Тавра молчала, но Найя была уверена, что она размышляет о случившемся. Непроизвольное совместное сновидение означало нарушение личных границ, и уж в ее-то возрасте Найе уже пора было уметь контролировать себя.

– Простите, – проговорила Найя.

– Мне пора ложиться спать, – ответила Тавра, не отреагировав на извинение. – У меня был трудный день. Боюсь, я недолго еще смогу держать глаза открытыми.

Найя стояла, опустив голову. Тавра спешно поблагодарила за ужин и удалилась. Когда она скрылась, Лаэсид кивком подозвала Найю.

Обескураженная Найя подошла к матушке и потерла лоб тыльной стороной ладони.

– Надо же, как быстро она убежала, – произнесла Лаэсид, машинально поглаживая косички Найи. – Что случилось?

– Я нечаянно сновиделась с ней, – тихо пробормотала та в надежде, что слова частично улетучатся, прежде чем матушка их услышит. Она аккуратно убрала руки матушки от своих волос, меньше всего желая сейчас ощущать себя ребенком. – Мне очень стыдно.

– Если никто не пострадал, уверена, вы обе переживете недоразумение, – ответила Лаэсид спокойно.

Белланджи явно заинтересовался услышанным и наклонился поближе.

– Ты увидела что-то важное? – спросил он.

Поначалу Найя подумала, что он ее поддразнивает, но его взгляд был серьезен. Она пыталась позабыть увиденные личные воспоминания Тавры, но стоило отцу задать свой вопрос, как образ прекрасной Аль-Модры всех гельфлингов возник в ее памяти, как и тревожные фразы:

«Найди Райана. Найди Гурджина».

Кто такой Райан? Как он связан с братом Найи? И, что важнее, зачем они Тавре? Найя поведала об увиденном. Когда она закончила свой рассказ, Белланджи и Лаэсид, глядя друг на друга, беззвучно обменялись мнениями: они так иногда делали – не произнося ни слова и не сновидясь. Они кивнули друг другу в знак согласия.

– Найя, – голос Лаэсид был ровным, но твердым. – В свете случившегося, полагаю, пора прояснить причину не самого приятного притворства гостьи. После ужина сразу же явись в мои покои. Нам предстоит слегка запоздалый непростой разговор с Таврой из Ха’рара.

Глава 3

Найя выполнила пожелание матушки, хоть наслаждаться ужином теперь было трудно, потому что она уже предвкушала противостояние. Когда тележки наконец прекратили выкатываться из кухни, а члены ее клана, выразив благодарность за угощение, молитвенно хлопнув ладонями над головами и глубоко поклонившись, легкой походкой разошлись на ночлег по домам внутри Великого Смерта и соседних апекнотов, она вздохнула с облегчением.

Элиона отправилась поблагодарить вечерних музыкантов и официантов, а Найя помогала убирать посуду с главного стола и переносила ее в плетеные люльки, которые свисали с балконов рядом с кухней. Ночной дождь начисто вымоет посуду, сбросив остатки пищи и соуса в болото, чтобы ими могли полакомиться местные обитатели. Справившись со своими обязанностями, Найя по веревочным переходам взобралась на верхние ветви Смерта, преодолела холл, виляющий вправо и влево, и нырнула в туннель. Он-то и привел ее к покоям матушки – самой большой комнате в Великом Смерте, расположенной ближе всего к сердцевине дерева.

Глубоко внутри Смерта и столь поздней ночью должно было быть очень темно, но светящийся пещерный мох на округлых стенах придавал помещению нежное сине-зеленое сияние. Разрисованные защитными фигурками и исписанные магическими заклинаниями сами стены большей частью укрыты гобеленами, украшенными бусинами, перьями, чешуйками и резными клыками. В некоторых местах – но в основном над дверным проемом и матушкиной шкатулкой для врачевания – висели деревянные талисманы с выгравированными на них оттисками, оставшиеся еще с тех времен, когда модрой клана была создательница снооттисков. Слова были выведены темным, как будто выжжены, – насыщенным‑черным и красным цветами. Буквы не теряли яркости, сколько бы лет ни прошло. Гравировка снооттисков – редкий дар, и потому талисманы ценились очень высоко.

Наверху покоев располагался широкий купол с отверстием наружу. Когда Голубая Луна, самая большая из Сестер, была полной и проходила прямо над туннелем, начинался новый унум.

Модра Лаэсид возлегала в кресле-гамаке, слегка раскачивая себя единственной ногой, а ее супруг уже набил трубку из бивня небри и раскурил ее. Под цепким взором мудрой женщины-дренчен Тавра сидела на полу на подушке, держа спину ровно, а руки церемонно положив на заостренные коленки. Тихо на цыпочках Найя обошла комнату по периметру и села на стул рядом с гамаком матушки.

Здесь царила напряженная атмосфера, но Найя порадовалась, что находится рядом с матушкой. Однако она уже много раз попадала под прицел ее взора и сейчас совершенно не завидовала Тавре.

– Теперь, когда все в сборе, – заговорила Лаэсид, – Тавра из Ха’рара, мы предложили вам свой очаг и дом, но, по-моему, вы поведали нам не всю свою историю.

– Прошу прощения, модра, – вымолвила Тавра. – Я лишь…

Быстрым движением руки Лаэсид оборвала ее речь.

– Я могла бы продолжать деликатный разговор и вытягивать из вас информацию по кусочкам в стиле Аль-Модры и вашего серебристого народа северных земель, но тут в Соге у дренченов на это нет времени, – в голосе Лаэсид слышалась нарастающая серьезность. – Скажите, почему вы пришли сюда и как ваш визит связан с моим сыном Гурджином?

Найя ожидала, что Тавра затараторит пронзительным голоском, как на пиру. Однако та спокойно вдохнула, закрыла глаза и выдохнула, прежде чем ответить на взгляд Лаэсид уверенным, натренированным взором.

– Я – воительница, отправленная с поручением Аль-Модры Мейрин, – начала она и посмотрела на Найю, но без обвинения, а с пониманием. – Должно быть, ваша дочь поведала вам об этом. Ее навык сновидения сильнее, чем у большинства ее сверстников.

– Поведала, да. И она – сильный сновидец. Но я предпочитаю свежую воду из источника, – произнесла Лаэсид. – С каким поручением отправила вас Аль-Модра?

– Конечно, я бы предпочла рассказать обо всем при менее постыдных обстоятельствах…

– Переходите к сути, – вступил Белланджи. – И поживее!

В знак согласия Лаэсид приподняла бровь. Найя посмотрела на поежившуюся Тавру и ощутила укол удовольствия. Вапра задумалась в нерешительности, сжала кулаки и заговорила уверенным тоном.

– Вашего сына вместе с другим стражем замка, Райаном из Камня-в-Лесу, лорды скексисы обвинили в измене. Их преступное действие заключается в распространении лжи о Замке Кристалла и Ха’раре. Их вызвали в суд, чтобы они предстали перед законом, но они сбежали. С тех пор их никто не видел. Я собиралась сообщить вам утром, после формальностей. Прошу прощения.

Найя затаила дыхание, ее уши горели, а взгляд метнулся на матушку. Замок доверили скексисам еще с начала времен, а в ответ они несли древнейшую обязанность по его защите вместе с гельфлингами. То было частью великой Песни Тра – бесконечной гармонии существования всего в должном порядке. Выбиться из гармонии можно только через могущественную тьму и порочность. Гурджин порой беспечно относился к своей службе, но в целом сохранял серьезность: Найе хотелось закричать о том, что он не мог предать скексисов, замок и находящееся в нем Сердце Тра.

Но Найя крепко прижала язык к верхнему нёбу, принуждая себя сидеть молча, пока матушка ведет разговор.

– Что же, лучше поздно, чем никогда, – Лаэсид отреагировала на извинение, но едва ли признала его.

Если она столь же сильно и ершисто удивилась, то не подала виду, а только прислонилась спиной к спинке кресла-гамака и постукивала указательным пальцем по губам.

– Значит, вы пришли выяснить, не скрывается ли Гурджин-изменник у себя дома?

Тавра мрачно посмотрела на нее и согласно кивнула.

– Да. Его не видели даже лорды скекЛак и скекОк, которые в прошлом унуме проводили перепись населения. Они учли всех гельфлингов к югу от Черной реки, но не нашли ни Райана, ни Гурджина – те исчезли, как снег летом. Если я не найду их, мне приказано привести по ближайшему родственнику каждого из них, дабы тот предстал перед трибуналом. Если в течение одного унума они не явятся в Ха’рар и не признают себя ответственными за свои деяния, им будет вынесен смертный приговор.

Смертный? Найя снова посмотрела на родителей: оба выглядели абсолютно невозмутимыми, поэтому она тоже изобразила полную невозмутимость, хоть новость оказалась хлесткой, а срок – очень жестким. Даже самый быстрый вестник свутху доставлял сообщение Аль-Модре за целый унум, как же за унум они собирались найти кого-то и доставить в суд?

– Получается, речь не о том, чтобы предстать за Гурджина перед судом, а о том, чтобы выполнить роль откупа, – сказал Белланджи. – Так будет точнее. Всего за один оборот Сестер? Серьезно? И что будет с родственником, если Гурджин не найдется?

– Выступит в качестве свидетеля. Если родственник признает Гурджина виновным, это ускорит решение суда. Если он решит защищать Гурджина, решающее слово будет за лордами.

– До такого не дойдет, – отмахнулась Лаэсид. – Мой сын – не изменник. Как только он узнает, что Аль-Модра держит его родных в заложниках, явится на суд и быстро развеет любые обвинения. Уверена, его исчезновение имеет объяснение.

– Как вы можете быть уверены в том, что он не изменник, если не общались с ним после его обвинения? – без обиняков спросила Тавра настолько открыто, что ее реплика прозвучала почти в стиле дренченов. – Неспроста считается, что служба в Замке Кристалла оканчивается только смертью. Она меняет характер. Несмотря на ваши возражения, при встрече с Гурджином вы могли бы не узнать его.

– Его интересуют охотничьи забавы и ухаживания за девушками, а не политика, – произнес Белланджи. Тяжелыми и гулкими шагами, которые эхом ухали по всему помещению, он пересек покои и застыл перед Таврой. – Своим привычкам он вряд ли изменит до конца жизни хоть на службе в замке, хоть где-то еще. Я с радостью посмотрел бы на румянец на щеках Ее Серебристости, когда она узнает, что он не задумывает измену, а укрылся где-нибудь на дереве с хорошенькой крылаткой.

– Если бы так, – отреагировала Тавра с легким презрением.

– Значит, виноват негодяй стоунвудец, – продолжал настаивать Белланджи. – Я всегда знал, что эти лесные жуки ни на что не годны, кроме как камнями стучать…

– Белланджи, – предостерегла его Лаэсид от дальнейших рассуждений, и он замолчал, но в его глазах продолжал гореть огонь.

– Я побывала в Камне-в-Лесу, – сказала Тавра. – Их там нет.

– Поищите снова, – ответил ей Белланджи. – Уверен, выяснится, что Райан затащил моего мальчишку в бездумный розыгрыш.

Тавра не скрывала своего раздражения. Найя очень хотела, подобно родителям, уверенно отстаивать Гурджина, но, по правде говоря, в словах Тавры был смысл. Как ни неприятно признавать, однако имелась вероятность того, что жизнь за пределами Сога постепенно изменила брата. Будь она на его месте, она бы точно надеялась измениться: хотя бы немного повзрослеть. Матушка всегда поговаривала, что от службы у мальчика могут вырасти крылья, тем самым постоянно провоцируя соперничество Найи с ее братом. Но, может, пока Найя обучалась своему искусству, готовясь принять ответственность, Гурджин замыслил недоброе. Нет, напомнила она себе, Тавра сказала, что он что-то замыслил.

Нет никаких доказательств того, что Гурджин – изменник.

– Коли вы так уверены, что ваш сын невиновен, прошу вас отправить в Ха’рар со мной его ближайшего родственника, – вымолвила Тавра, впервые с начала встречи посмотрев на Найю.

– Я готов! – воскликнул Белланджи. – Если это поможет положить конец расследованию, то путешествие будет стоить того!

Щеки Тавры порозовели, и она сжала губы. Похоже, она имела в виду не Белланджи.

– Но вы нужны здесь, в лощине, – произнесла она. – Сестра Гурджина…

– Еще проходит обучение. Я пойду с вами, серебрянка. Посмотрим, сохранит ли суд Ха’рара свое мнение о Гурджине, когда в зале появится готовый к непростому разговору дренчен. Отправляемся завтра.

Отец был столь решительно настроен, что, казалось, готов безотлагательно взять копье и отправиться в дом Аль-Модры всех гельфлингов, и каждый волосок на его теле дрожал от негодования. Лаэсид не отговаривала его. По крайней мере пока. Она по-прежнему постукивала указательным пальцем по губам, в глубокой задумчивости изучая личико Тавры. Найя обратила внимание, что в глазах сереброволосой воительницы из Ха’рара нет ни тени сомнения. Правдива ли история об измене или нет, Тавра однозначно верила в то, что делает. Даже гнев Белланджи не поколебал ее.

– Да, вполне, – проговорила Лаэсид. – Белланджи, утром отправляйся в Ха’рар и лично побеседуй с Аль-Модрой. Разберемся цивилизованно… не надо рыскать тайком и подсылать загадочных гостей, чтобы расследовать вопрос под покровом ночи.

Тавра открыла рот, чтобы опять возразить, но Лаэсид продолжила:

– Найя, ты пойдешь с отцом.

Найя выпрямила спину. Руками она сжимала колени, а сердце колотилось от удивления и восторга.

– Правда?

– Тебе пора покинуть Сог, а это хорошая возможность. Отправляйся с отцом и посмотри сама, как ведут дела в Ха’раре, – затем Лаэсид добавила потише, будто говорила сама с собой: – Там есть шипастая крапива. Между Замком Кристалла и скексисами, раззадоривает Аль-Модру и гельфлингов. Покуда она разрастается, нам, жителям окраин Скарита, надо получше изучить тех, кто нами правит.

Белланджи выпустил кольцо дыма и с неприличным грохотом положил трубку.

– Чудесно, – произнес он. – Решено. Найя, отправляемся с восходом Самого Большого Солнца. Я пойду спать.

Напоследок он ударил себя кулаком в грудь и испустил громогласное «гр-р-р-р-р-р-р». Душок пронесся по всем покоям, и после его ухода Тавра сморщила нос. Она снова обратилась к Лаэсид:

– Модра, я сопровожу вашу дочь и супруга в их путешествии в Ха’рар.

– С благословения Огры, непременно сопроводите, – ответила Лаэсид. Ее выгнутая дугой бровь однозначно демонстрировала степень доверия. – Вот прекрасный способ убрать вас с глаз долой. Отправляйтесь в постель и хорошенько выспитесь. Вы покинете нас завтра утром, а вместе с вами – и все слова, высказанные против моего сына. Вы поняли?

– Я могу держать рот на замке, но истина находит себе певцов всюду, где окажется, – заявила Тавра и встала. – Тем не менее я благодарна за вашу снисходительность. Коли таково ваше желание, я отведу вашего супруга к Аль-Модре, чтобы он смог высказаться на суде Гурджина. Однако я не могу гарантировать, что его обращение будет иметь успех.

Заметив проблески непочтительности в голосе вапры, Найя сжала кулаки, но промолчала, как сдерживалась на протяжении беседы. Ей это не нравилось, но она понимала, что так поступают взрослые, и потому мучительно терпела.

Лаэсид пожала плечами и махнула рукой, не реагируя на заносчивость вапры.

– Мне не нужно от вас никаких гарантий, Тавра из Ха’рара, кроме одной: убирайтесь из моего Заболоченного леса с первыми лучами солнца, как только станет виден путь.

Глава 4

На следующее утро Найя проснулась спозаранку. Поплескав в лицо холодной водой из чаши за окном, она надела легкую тунику и заткнула за пояс парочку бола. Потом взяла с единственной вырезанной в стене полки кожаную сумочку и открыла ее. Внутри лежал подарок от Гурджина, который брат принес ей в свое первое возвращение со службы в Замке Кристалла: кинжал с клинком из настоящего металла. В превосходную рукоятку был инкрустирован отполированный речной камень, черный как ночь и такой блестящий, что она могла рассмотреть в нем свое отражение. Это был единственный принесенный им подарок, не считая многочисленных историй, которые раздразнивали в ней жажду путешествий, но которым она нигде не могла воспользоваться. Охота на болотах требовала перехода на большие расстояния, и в ноже не было необходимости. Однако Найя все равно хранила его – в память о брате и их совместной, хоть и разделенной, ответственности.

Она не позволяла чувству горечи набросить тень на воспоминания. Сначала нужно увидеть, каким он стал. Кроме того, ему грозила опасность. Она очень надеялась, что он не растратил попусту свободу, которой у нее никогда не было.

Напоминая себе об этом, она засунула кинжал за пояс.

Найя погладила Нича по жабрам, тихонько попрощалась со своей комнатой и выбралась наружу через окошко, чтобы по веревочным переходам промчаться до края лощины. Она волновалась, с нетерпением и трепетом ждала отца и Тавру. Неужели она предстанет перед Аль-Модрой в Ха’раре, когда он будет излагать свою позицию? Может, по пути им встретится Гурджин и еще до их прибытия в обитель Аль-Модры всех гельфлингов докажет, что Тавра ошибается?

Увидит ли она бескрайний океан?

Тавра, похоже, почти не спала: под глазами появились круги, уши сникли, а cобранные в слабую косу волосы растрепались и завивались от влажности болотного воздуха. Она избавилась от большинства накидок и одежд, которыми пользовалась на пути к ним, и теперь на ней была лишь расшитая стеклянным бисером туника с вырезом на спине, чтобы серебристые прозрачные крылья были свободны. На бедре в ножнах покоился короткий тонкий меч. Шедший рядом с ней Белланджи был одет в стрелковую амуницию: легкие доспехи из дубленой кожи небри и затвердевшей на солнце апекнотовой коры. За плечами он нес дорожную сумку, а в руках – охотничье копье. В тишине пробуждающегося утра они обменялись кивками и отправились в путь, оставив позади лощину дренченов и Великий Смерт.

Вслед за отцом Найя взобралась на деревья.

Белланджи показал Тавре, как попасть в лабиринт апекнотовых ветвей, чтобы ее путь не оказался столь же изнурительным, как дорога в Сог. Добравшись до полога, они ускорили шаг. Опираясь на копье, Белланджи легко и проворно, несмотря на поклажу, перепрыгивал с одного апекнота на другой, Найе приходилось не терять бдительности и шустро следовать за ним. Ее опьянял обдувающий кожу ветер и будоражила необходимость поспевать за отцом или хотя бы не отставать от него. Сердце в ровном ускоренном темпе билось в ритме песни Заболоченного леса. Так они с раннего утра и до обеда продвигались на север.

Найя кивком прощалась с каждым апекнотом, мимо которого проходила, до сих пор с трудом веря в то, что к концу дня она наконец-то выйдет из Заболоченного леса, который не покидала с момента рождения.

К ее удивлению, Тавра держала темп. Без тяжести накидки и присасывающейся к обуви трясины серебрянка проворностью не уступала болотным летунам. Найя могла только вообразить, насколько легко Тавра перемещалась бы по открытой местности или даже верхом на длинноногом землеходе. Крылья Тавры оставались плотно прижатыми к спине ровно до нужного момента – и затем сразу пор-р-р-р-рх! Они раскрывались, подхватывали потоки воздуха, и она плавно парила до меткого приземления на другую ветку, после чего продолжала пеший путь.

Когда у края Заболоченного леса деревья стали редки, Тавра сделала особо впечатляющий прыжок, устремившись высоко в воздух и пролетев изрядное расстояние без промежуточной посадки. В полог проникал солнечный свет, лучи играли в крыльях серебрянки, подсвечивая их вспышками и искорками. Найя, надувшись от зависти, так увлеклась зрелищем, что едва поспевала двигаться с нужной скоростью, как вдруг земля внезапно задрожала. От звука раскатистого рева апекноты попытались завернуться в себя: молоденькие деревца, те что пониже, успешно скатались в узловатые кулаки, а взрослые деревья, бронированные затвердевшей веками корой, лишь скрипя и кряхтя, вздрогнули. Найя крепко ухватилась за кору, вонзившись в нее ногтями, и задержала дыхание, понимая, что если сорвется с ветки, то ничто не замедлит ее падения.

$Рис.1 Тени Темного кристалла. Книга первая$

Когда дрожь утихла, Найя услышала крик. Они дошли до Высокого Перехода – великолепного скопления апекнотов, ограничивающих территорию дренченов от остального Заболоченного леса, за которым открывались травяные угодья. Убедившись в отсутствии угрозы равновесию, Найя спрыгнула и поискала взглядом отца и Тавру. Оказалось, их сбросило вниз, почти до уровня болота… но они оба были в целости.

Но не в безопасности: из мрачных глубин возникло нечто чудовищное.

От оглушительного рева Найя зажала уши руками. С чудовища обваливалась земля и комьями грязи разлеталась в разные стороны. Он был похож на небри: крупный, с бивнями и темными чернильными глазами, расположенными по разные стороны лобастой головы. Вот только это существо оказалось в десять раз больше и чернее ночи. Он грозно поднимался к пологу, широко расставляя ласты, как гигантские толстые крылья. Глаза сверкали фиолетовыми паутинками. Болото вокруг него скукожилось. Даже Найя ощущала исходящую от него энергию. Растерянность. Страх. Злость.

Пока Найя доставала бола, чудовищный небри бросился к ее отцу и Тавре. Они отпрыгнули, и чудовище всей своей массой двинулось напролом через апекноты, ломая их ветви, словно палки. Небри шумно, с громогласным: «БА‑БУ‑У‑У‑УМ», рухнул в болото, а Тавра приземлилась на ближайший корень, держа меч наготове. Белланджи напрягся, принял стойку с упором на пятки и нацелил копье с каменным наконечником на ближайший глаз чудища.

Небри взвыл в попытке вытащить себя из трясины, обнажая бивни, каждый из которых был в два раза больше отца Найи. В полном напряжении Белланджи отслеживал при помощи наконечника копья движения чудовища.

– Что довело тебя до такой ярости, небри? – прокричал он.

– Он собирается напасть! – предупредила его Тавра.

Она посмотрела вверх и резким движением руки велела Найе бежать.

Но Найя сжала в руке веревочную свивку бола. Ноги ее были скованы страхом и ужасом, но не за себя, а за отца. Небри ревел, готовясь к новой атаке, и у Белланджи, при всей его ловкости, не было ни малейшего шанса избежать громадного бивня. Не задумываясь, Найя раскачала противовес своего бола и запустила, попав в сферичный глаз. Обвязанный веревкой камень легко отскочил обратно, но чудовище заметило Найю.

– Нет! – крикнула Тавра. – Так ты еще больше его разозлишь! Лучше уходи оттуда!

– И дать ему убить моего отца? Ни за что!

Найя метнулась вдоль по ветке. Дикий небри отвлекся от Белланджи и нетвердой походкой направился к ней.

– Иди сюда! – закричала Найя. – Смелее, болван-переросток!

– Будь осторожна! – предостерег ее отец, отступая прочь из тени небри.

Со своей высокой выигрышной позиции Найя полагала, что чудище не сможет ее достать. Если бы получилось заманить его подальше от Тавры и отца, они бы все вместе взобрались на безопасный полог и сбежали бы. Найя запустила второй бола, на сей раз он угодил в морду чудовища, и небри пронзительно взвыл. Он поднялся на дыбы, оказавшись выше, чем предполагала Найя, и вперился в нее пустым взором, исходящим из глаз, подернутых паутиной ядовитого фиолетового свечения.

Тавра удивленно спросила дрожащим голосом:

– Что случилось с его глазами?

Заглянув в глубокие глаза небри, Найя ощутила боль. Там была только чернота с фиолетовыми вспышками, будто чудовищу довелось посмотреть на что-то столь яркое и жуткое, что увиденное им выжгло из его мозгов все остальное.

– Найя, уходи оттуда!

Отцовский оклик настиг ее слишком поздно. Небри замахнулся головой на дерево, на котором находилась Найя, и ударил бивнем так, что ствол раскололся и со свистом, будто камень, полетел вниз, вспарывая собой поверхность заболоченного озера. Старое и крепкое дерево лопнуло, издав оглушительный ТРЕСК, и сотни птиц взметнулись в небо. Пока верхушка кренилась, Найя спешно пробиралась среди спутанных веток и зарослей, подыскивая прочные для передвижения места. В конце ветки она уже знала, что не сможет перебраться на другую, но все же прыгнула, потому что другого выбора не было. Листья растопыренной напротив ветви проскочили у нее между пальцев, и она стремительно упала прямиком сквозь тень темного небри.

Найя ударилась о мутную озерную гладь и, обездвиженная от болевого шока, стала погружаться в воду. Как и ее соплеменники, Найя не боялась утонуть. Раскрылись расположенные по бокам шеи жабры, и она сделала глубокий глоток воды. Она опускалась все глубже, пока ее спина не коснулась мягкого грязевого дна. Нич, который прятался в ее косичках, теперь плавал вокруг, выплевывая пузырьки беспокойства. В мутной воде Найя видела тень небри и вспышки света.

Вода заглушала все звуки, кроме рева наполовину подтопленного небри. Ей оставалось лишь надеяться на то, что отец и Тавра смогут выжить.

В пальцах появилось покалывание, и спустя какое-то время, которое показалось ей вечностью, Найя начала ощущать свое тело. Она запустила пальцы в грязь, чтобы упереться и оттолкнуться вверх. И замерла. Пальцы наткнулись на что-то твердое. Она повернулась посмотреть, что там, и разгребла придонный ил и осадок. Под серым и черным обнаружился пульсирующий свет – фиолетовая искра. Найя расчистила место и увидела проходящую сквозь породу кристаллическую жилку – толщиной с нить, но Найя инстинктивно зажмурилась, будто ее глаза знали, что источник, каким бы далеким он ни был, был столь ярким, что мог ослепить.

Творящийся наверху хаос тоже казался очень далеким. Она очнулась, только когда до нее дошли волны от громкого всплеска, и взглянула наверх: оттуда к ней опускалось неподвижное тело, вокруг которого вода окрашивалась красным. Найю накрыла волна паники, и она забыла про кристалл. Она оттолкнулась ногами от дна озера и поплыла вверх.

Отец тонул, истекая кровью из обширной раны в боку.

Найя подхватила его и замедлила падение. Белланджи был едва в сознании, но по-прежнему сжимал в руке копье. Найя, барахтаясь, выталкивала тяжелое тело отца, пока они не вынырнули из озера. Дальше Тавра потащила его на мокрый, укрывающий апекнотовые корни мох, вот только одна ее рука беспомощно повисла, а туника окрасилась красными пятнами крови.

Они наполовину вытащили Белланджи из воды и сделали передышку. Слезы на щеках Найи смешивались с болотной водой, зелеными водорослями и илом. Было тихо, и на мгновение ей показалось, что небри исчез, как вдруг Тавра прошептала:

– Найя, беги.

Сознание прояснилось, и Найя заметила накрывшую их огромную тень: над ними угрожающе навис небри, трясущийся и ревущий от ярости, – так близко, что она могла разглядеть выступающие из его толстой пятнистой шкуры шерстинки. С рыла и бивней зверя срывалась пена. И вдруг он ее заметил. Нет, ей не сбежать с такой тяжелой ношей, как отец. Слова Тавры эхом стучали в ее сознании, но она не могла сдвинуться с места: неподвижные, словно каменные ноги ее не слушались.

Небри оглушительно взвыл, но вместо страха Найя на мгновение ощутила агонию в его крике, которая настолько внезапно срезонировала внутри ее, что на глазах выступили слезы. Небри страдал от боли, которую она ощущала как свою собственную. От этого неожиданного открытия ее ноги пошли сами, но не прочь от чудовищной тени.

– Найа, нет! – шикнула на нее Тавра и попыталась оттащить Найю здоровой рукой, но не дотянулась.

Найя подошла к небри так близко, что могла прикоснуться к нему. Она молча провела рукой по шершавой коже. Он не шелохнулся, только продолжал смотреть в небо невидящими глазами. Низкий протяжный, исходящий из его чрева гул, казалось, рождался где-то за пределами небри, словно само болото терзалось от невыносимой боли.

– Прошу тебя, – сказала она, не зная, что еще можно сделать. Она говорила искренне, желая, надеясь и молясь, чтобы небри ее услышал. – Я не понимаю, что тебя изводит. Мы не причиним тебе вреда…

При звуках ее голоса небри изумленно вытаращился, оголив бивни и зубы и вертя головой. Тавра выругалась и попыталась оттащить Белланджи, отчаявшись заставить Найю бежать прочь.

Найя не обращала на нее внимания, сосредоточившись на небри. Откуда он явился? Что такого видел, что его настолько изменило? В ее уме возникло видение: кристаллическая жила в озере и ее ужасающая тьма. Мрачные призрачные фигуры. И страх – он наползал на нее, окутывая, как безлунная ночь, но она не могла позволить себе потеряться в нем. Она подумала об отце, о матушке, о сестрах и о Гурджине, где бы он ни был.

Небри издал высокий, наполненный болью вопль и содрогнулся, отчего Найя попятилась. Она выставила руки перед собой и наблюдала за зверем. Краем глаза она заметила, что Тавра перестала пытаться сбежать и тоже наблюдает. Если бы небри ринулся вперед, они бы не выжили… но он стоял, не шелохнувшись, беззвучно. Умолкло болото, только слышалось, как капает вода, и затем раздался низкий, рокочущий стон, настолько несчастный и полный боли, что Найя заплакала. Небри передернулся от рыла до зада и обрушился волной из ласт, усов и плоти. Он тяжело вздохнул неровным, глубоким и пустым вздохом.

Наступила тишина. Небри умер.

Глава 5

Тавра помогла Найе перетащить отца на лежанку из водорослей и мха. Найя заметила, что его рана, которая оказалась глубокой, была не настолько ужасной, как показалось в воде, когда вокруг клубилась кровь. Тавра судорожно вздохнула и упала на колени, придерживая свою руку: плечо явно было вывихнуто, из кожи торчали острые, как кинжал, щепки, некоторые из которых вонзились и в ее тело. Наверное, она налетела на раздробленную ветку или ствол дерева, которыми был усеян весь Высокий Переход. Одно крыло было помято, но зато целое. Рухнувший между апекнотами небри теперь был всего лишь горой серой и черной плоти. Один ласт безвольно повис в воздухе: в скором времени звериные санитары болот превратят его в насест и кормушку.

– Отец, – прошептала Найя. – Ты в порядке?

– Ой, перестань, – буркнул Белланджи и сел, прижимая руку к боку. – Конечно, в порядке.

Найя порылась в пристегнутой к его поясу дорожной сумке в поисках лечебных трав, потом оторвала от туники кусок материи и прижала к ране. Тавра нашла копье Белланджи и аккуратно положила рядом, после чего проверила, не таится ли в пологе новая опасность. Вся живность разбежалась, испугавшись чудовища, которым стал небри.

Найя прижала рану отца, закрыла глаза и обратилась к ней сердцем – как учила ее матушка. Сосредоточиться оказалось трудно, каждый нерв был настороже на случай нового нападения. Она внимательно посмотрела на отцовскую рану и велела кровотечению прекратиться. В ответ на ее усилия под ними зашуршал начавший расти мох. Из ее пальцев и раны Белланджи хлынуло голубое свечение. Через мгновение кровотечение остановилось, но отец еще не мог встать.

– Восхитительно, – тихо произнесла Тавра. – Песни о целительской силе модры дренченов оказались правдой.

– Будь она здесь, результат был бы лучше, – сдавленным голосом ответила Найя. Она пыталась отогнать от себя чувство вины за то, что не могла сделать больше. – Я только начала обучаться искусcтву влийайа.

Белланджи закашлялся и хмыкнул, а затем сел, в основном для бравады, но его кожа уже принимала привычный вид, и Найя ощутила небольшое облегчение.

– Не стоит волноваться, маленькая прыгунья, – сказал он. – Ты отлично справилась. Я бы больше переживал из-за нашей серебристой подруги.

Тавра, перебросив поникшее крыло через плечо, сооружала поддерживающую повязку из рукава туники. Найя не знала, стоило ли ей попытаться исцелить крыло вапры, как и не знала, могла ли поинтересоваться, хочет ли Тавра такого лечения. Но Найя не успела вымолвить ни слова: Тавра дотянулась рукой до спины и резким движением, зашипев от боли, вправила крыло. Летать она пока не сможет, но травма пройдет. Приближаясь к ним, она поморщилась, но жаловаться вслух не стала.

– Целительские способности Найи очень сильны, но ваша рана еще в плохом состоянии, – произнесла она ровным голосом, за холодностью которого почти наверняка скрывалась боль. Или она пыталась скрыть беспокойство от Найи. – Ему нужно вернуться в лощину, и побыстрее. Путешествие в Ха’рар надо отложить.

– Если твоей матушке дозволительно потерять ногу, то мне вполне дозволительно получить царапину от простого небри, – сказал он и для эффекта кашлянул с усилием: – Ха!

Его шутливый тон немного успокоил Найю, но не заглушил дурного предчувствия. Поведение небри – совершенно неестественно. А сколько таких еще? Если хотя бы один доберется до ущелья, весь клан окажется в опасности.

– Этот небри не был простым, – произнесла она. – Я думаю, он болел или оказался одержим… Я кое-что видела под илом. Похоже на кристаллические жилы и такого же цвета, как свет в его глазах. Если одно связано с другим, то проблема может быть не только в небри. Пораженными могут оказаться и многие другие обитатели.

Она ожидала, что отец опять отпустит шутку и посмеется, но шуток не последовало. Невзирая на лечение, рана брала свое, покуда Белланджи мрачно созерцал павшего зверя.

Покряхтывая от усилий, отец встал с опорой на копье. Не самое лучшее решение, но прохлаждаться здесь до полного его исцеления они не могли. Тавра права, им следовало вернуться к Смерту, где лекари клана смогут залечить их раны, а модра Лаэсид могла более умело провести исцеление влийайа. Найя обошлась без травм, отделавшись лишь шишками и синяками.

– Тавра из Ха’рара, – произнес Белланджи, взирая на сереброволосую вапру. – Наверное, нам следует о чем-то знать? Может, вы не рассказали нам о чем-то еще?

– Мне об этом ничего не известно, – ответила Тавра. На сей раз ее голос звучал твердо, а щеки не вспыхнули предательским огнем. Она не лгала. – Если Найя сказала правду и действительно видела сияние Кристалла в земле… то ярость небри вызвана не просто болезнью. Жилы, пульсирующие в Сердце Тра, тянутся до самых отдаленных мест. Что-то не так.

Найя толком не понимала, о чем говорит Тавра, но была согласна с ней. Если что-то вредило Тра – портило ее, добавляло яд в ее жилы, – выходит, небри тоже был отравлен? Белланджи подобрался, и на косичках его бороды затряслись капли болотной воды. Он выкрутился из дорожной сумки – водонепроницаемой, как и бытовые предметы дренченов, – и надел ее на плечи Найи, которая внезапно поняла, о чем он собирается ее попросить. Тавра тоже это заметила и потянулась в попытке остановить его.

– Вы ведь не думаете отправить ее в Ха’рар одну! – воскликнула вапра. – Она еще почти ребенок!

Найю возмутило такое обращение. Она в состоянии о себе позаботиться, и уж точно уже не была ребенком, хоть ее крылья пока не распустились. Однако сейчас у нее есть дела поважнее споров с вапрой. Она взяла отцовскую сумку: сама-то она без травм и легче справится с ношей, чем двое пострадавших взрослых.

– Нет, отец, – сказала она. – Я помогу вам дойти до лощины. А когда вы оба исцелитесь, мы вместе отправимся в Ха’рар. Аль-Модре придется подождать.

Она попыталась положить его руку себе на плечо и повернуть с ним в сторону Великого Смерта, но Белланджи не шелохнулся.

– Аль-Модра не должна ждать таких новостей, – сказал он и подбородком указал на Тавру. – Вам лучше других должно быть это известно. Найя увидела мерцание Кристалла и почувствовала неладное, и мы тоже видели небри, а он был в сильном разладе с Тра! А теперь он мертв, а мы пострадали. Пока я исцелюсь, может пройти целый унум. Боюсь, к тому времени…

Никому не хотелось услышать окончание речи Белланджи, поэтому он не стал произносить его. Найя взглянула на то, что осталось от небри. Она надеялась, что в этом нет знамения, но матушка учила ее, что все взаимосвязано.

Тавра, поморщившись, пожала плечами.

– Я исцелюсь быстрее. С помощью землеходов клана спритонов я быстро доберусь до Ха’рара и сообщу о том, что видела Найя.

В глубине глаз вапры плавали другие мысли, но она не выразила их вслух, только хмуро крепче сжала тонкие розовые губы.

– Если вы пойдете в одиночестве, то кто выступит в суде за Гурджина? – спросила Найя.

Тавра фыркнула.

– Если до него дойдет слух о том, что его отец пострадал в попытке защитить его честь перед Аль-Модрой, может, у него проснется совесть, и он явится в суд, чтобы постоять за себя.

Найя втянула воздух и закусила губу, чтобы сдержаться. Тавра быстро заглянула в ее глаза и сразу отвернулась, чтобы перейти к пологу и начать обратный путь в лощину.

– Нам пора, – сказала вапра. – С такими травмами, как у Белланджи, нельзя терять время. Нужно поспешить, чтобы успеть вернуться к ночи. Найя, помоги своему отцу…

– Нет.

Слово прозвучало отчетливо на фоне пробуждающегося болота, медленно оправляющегося после стонов небри. Тавра обернулась, ее здоровое крыло раздраженно затрепетало. Белланджи молчал и не встревал: пусть Найя и вапра-воительница завершат спор.

– Прошу прощения? – произнесла Тавра.

Найя решительно шагнула вперед. Она сжала кулаки, чтобы не тряслись руки, и постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно и контролируемо, но без намеков на компромисс.

– Нет, – повторила она. – Вы поможете моему отцу вернуться в лощину. А я пойду в Ха’рар. Предстану перед Аль-Модрой, выступлю от клана дренченов и от лица моего брата.

Тавра уперла здоровую руку в бедро и смерила Найю взглядом опытной воительницы. Поначалу Найя подумала, что серебрянка попросту рассмеется, но держалась неуклонно, не желая, чтобы из ее решительности сделали посмешище. Однажды она станет модрой клана дренченов. Сейчас не время обращаться с ней как с ребенком, особенно когда на кону честь Гурджина и если доверять интуиции относительно той кристаллической жилы.

Тавра закончила изучать ее лицо и вздохнула.

– Хорошо, – произнесла она. – Однако уверяю тебя, легко не будет.

Найя сдержала усмешку. Победоносная эйфория продлилась недолго, уступив узлу с клубком волнений: за здоровье отца и за предстоящее путешествие, которое она вызвалась совершить… в одиночку. Но скрыла беспокойство, успокаивая себя и поправляя лямку на отцовской дорожной сумке. Тавра подняла бровь, но молча поднырнула под руку Белланджи, чтобы помочь ему держаться на ногах. Он принял помощь, улыбнувшись явно не в знак благодарности, а из чувства гордости.

Когда Белланджи встал устойчиво, Тавра протянула руку. Найя с подозрением посмотрела на нее, и вапра, вздохнув, наконец-то улыбнулась.

– Ты ведь никогда не покидала Сог? Я покажу тебе дорогу.

На этот раз сновидение оказалось намеренным и ярким, куда более интенсивным, чем случайно вызванное на пиру. Найя увидела северную окраину болот у опушки леса. Дальше открывались травяные угодья, на западе омываемые морем, а на востоке окруженные дикой чащобой. В своем сознании Найя услышала голос Тавры:

«Ступай на север через равнины и холмы клана Спритон, пока не доберешься до Черной реки. Постарайся не входить в Темный лес, но если войдешь не говори с его духами. Следуй за рекой до Камня-в-Лесу, к северу от него находится Ха’рар».

Еще дальше к северу за тысячами поросших травой холмов с востока на запад тянулся горный хребет, схожий с заостренным позвоночником ползущей змеи. У его подножия текла Черная река, которая резко разворачивалась опять на север – через дикие места и леса, покуда не достигала Серебряного моря. Там она впадала в бухту, над которой растянулись завораживающие, сверкающие, подобные сапфировым россыпям, деревни гельфлингов с видом на океан. Навершием этого великолепия был Ха’рар – родной дом Аль-Модры Мейрин из клана Вапра.

Тавра убрала руку.

– Обещаю тебе безопасно доставить отца в лощину. Надеюсь, увидимся в Ха’раре.

Белланджи крепко обнял дочь. Судя по тому, что он не стал смотреть ей в глаза, прощаться ему было больно.

– Отправляйся к Аль-Модре в Ха’рар, – вымолвил он. – Расскажи о том, что увидела сегодня над водой и под ней. Защити честь брата.

– Я найду истину и доставлю ее Аль-Модре, – пообещала она.

Отец улыбнулся, и даже взгляд Тавры смягчился.

– Позаботься о моей малышке, Нич, – добавил Белланджи.

Нич заурчал, обнимая шею Найи. Она смахнула слезу и метнулась на ближайший расположенный к северу апекнот, страстно желая отправиться в путешествие.

Глава 6

Найя вступила в истончившиеся травянистые топи, последнюю окраину Сога. Воздух ранним вечером стал суше и прохладнее. По пути она подбирала камни, вытирала их от грязи и обвязывала запасенной в сумке веревкой взамен пары бола, потерянных во время стычки с небри. После захода солнца она достала из дорожной сумки плащ и набросила на плечи, подвязав вокруг шеи, чтобы защитить себя от ночного холода. Она хотела выбраться отсюда до первого привала – так у нее будет чувство, что она продвигается вперед в правильном направлении и… и еще она переживала, что, если поутру проснется в уютной и знакомой заболоченной местности, храбрость может покинуть ее, и тогда родители увидят ее дома к ужину.

Смена обстановки не давала ей расслабиться, но на фоне физической усталости ее посещали самые разные мысли. Она думала о Великом Смерте, о том, что уже скучает по матушке, отцу, сестрам и гамаке в своей комнатушке. Ее раздражало, что она тоскует по дому, лишь недавно покинув его, хотя она так долго и страстно мечтала о дороге. Но поскольку никто не мог заметить ее конфуза, она хотя бы могла признаться себе в том, что ей одиноко.

Она ощущала клинок Гурджина на бедре и надеялась, что брат в безопасности. Она надеялась, что найдет его и отыщет какое-нибудь объяснение происходящему. Вместе они предстанут перед Аль-Модрой и лордами скексисами и докажут верность клана Дренчен, а также то, что Гурджин достоин своего места в Замке Кристалла.

Она вспомнила о Тавре и их совместных сновидениях: намеренном и случайном. Подумала об одичалом небри, чьи крики эхом раздавались в ее памяти, и ощутила в пальцах рук и ног беспомощное пульсирующее покалывание чувства вины. Каждый раз, когда в ближайших деревьях что-то шевелилось, сердце билось от страха: вот сейчас к ней выйдет очередной ревущий зверь, разрушающий все на своем пути… но никаких чудовищ не было. Не считая обычных летунов, вьюнов, ползунов и плывунов, они с Ничем были одни. Нич покусывал обволакивающий деревья светящийся мох и мерцал, впитывая в себя люминесцирующую ауру растений. Теперь он озарял дорогу подобно сверкающей и сияющей ночной флоре. Стараясь быть прозорливой, Найя пару раз останавливалась, чтобы набрать светящегося лишайника и положить его в сумку.

Постепенно заросли апекнотов поредели, и еще несколько миль Найя тащилась по топкой заболоченной почве, которая должна была уже уступить место великим равнинам севера. К моменту, когда под ее изможденными ногами высохли последние топи, превратившись в открытое поле, Три Брата Солнца уже скрылись. Стоя на границе, она смотрела вдаль, окидывая взглядом и пытаясь осознать головокружительный пейзаж с золотисто-зеленой травой, усыпанной красными цветами и колышущейся, будто волны на ветру. Далеко в мглистом небе виднелись косые серые спины гор, которые прежде Найя видела, только когда сновиделась с Таврой: всего лишь зыбь над горизонтом, которая, возможно, ей пригрезилась. На небосводе красовались две луны: одна – бледная, розовато-лиловая, а другая, которая повыше и поменьше, – серебристая. Тут, на травяных угодьях, не было высоких апекнотов, и при взгляде наверх у нее кружилась голова от осознания того, сколь велико небо и сколь мала она сама.

Восхищение прервалось настойчивым зевком, и ей пришлось вспомнить об усталости. Пора разбить лагерь. Но где именно? На болотах ее бы устроила любая крупная апекнотовая ветвь, но апекнотов уже не было. Вместо них Найя высмотрела поблизости заросли – группку кустарников в окружении трех цветущих деревьев. Она быстро вскарабкалась на ствол и нашла в отцовской сумке еду. Запасы оказались обильными, но Найя ела понемногу, чтобы их хватило надолго, поскольку не знала, легко ли будет найти пищу в новых местах.

– Полагаю, это мы узнаем утром, – сказала она Ничу и почесала его под подбородком, отчего тот тихонько заурчал.

В ту ночь ей снилось, будто она лежит на вершине высокого холма и смотрит в темное небо. По обе стороны от нее находились те, с кем она сновиделась. Они держались за руки крепко, но нежно, и они обменивались видениями друг с другом и с Тра как внизу, так и вокруг. Звезды мерцали как драгоценные камни, собранные в созвездия, которых Найя никогда не видела. Лишь на горизонте она смогла рассмотреть знакомое кольцевое созвездие Йесмит – Глаз Огры.

Найя проснулась вместе с Самым Большим Солнцем. Она хорошо отдохнула. Обильная листва дерева давала достаточную тень, но через тоненькие и округлые просветы она видела потоки теплого раннего света. Многочисленные соцветия на ветвях раскрылись на рассвете, сдвоенные бутоны превратились в прекрасные желтые пушистые завитки размером с кулак. За каждым ухаживал восьминогий летун со спиралевидным сдвоенным хоботком, который идеально подходил к соединенным цветкам соцветия. Летуны, жужжа, сновали туда-сюда, абсолютно игнорируя незнакомцев.

Найя наблюдала за ними, потягиваясь и массируя ступни, перед тем как спуститься на сухую луговую почву.

Тавра снабдила ее устными инструкциями и ментальной картой, переданной во время интенсивного совместного сновидения, но север легко определялся безо всяких карт. Горы были однозначным символом, дополняющим травяной ландшафт, и вокруг нигде не было таких деревьев, которые могли бы закрыть обзор. Однако Найе уже с трудом верилось, что где-то может что-то существовать, даже Ха’рар с Серебряным морем. В своей жизни Найя не видела ничего, кроме Сога. Если бы кто-нибудь сказал теперь, после того как она увидела луговые угодья, что это и есть вся Тра, она бы поверила. Между луговыми растениями порхали летуны поменьше. Одни опыляли цветы, другие мгновенно оказывались захлопнутыми в самозапирающиеся лепестки. С каждым третьим шагом в окружающей траве высотой по колено что-то шуршало, когда кто-то удирал.

Когда Самое Большое Солнце достигло высшей точки и не было ни единой тени, Найя сделала остановку и взобралась на гладкий теплый камень, чтобы вытащить колючки и мелкие камни из отекших ступней. В некоторых местах кожа растрескалась и кровоточила. Почва была очень сухой и грубой по сравнению с щадящей рыхлостью болот. Умирающее Солнце, которое в свете Самого Большого Солнца выглядело тусклым лиловым пятнышком, уже касалось места, где небо встречается с землей, – места, которого не увидеть из глубины Сога.

Найе часто приходилось слышать о крохотном умирающем солнце и даже видеть его изображенным на календарях, но никогда прежде она не видела его собственными глазами. И сейчас она наблюдала, как светило плавно скользило по линии горизонта, будто водяная букашка по спокойной глади воды. Нич дремал в тени локонов хозяйки, и ей остро захотелось поменяться с ним местами, чтобы он шел вместо нее. Долгий пеший поход совсем не походил на те приключения, о которых она мечтала. Она была голодная, раздражительная, а день выдался жарким и сухим.

Со вздохом Найя встряхнула плечами и руками. Почесав пятку в последний раз, она скатилась с насиженного камня, желая, чтобы его гладкость оказалась под ее ногами здесь и сейчас… Стоп! С искрой надежды Найя распахнула дорожную сумку и достала витую веревку – мягкую на ощупь, но очень крепкую. Свернув ее в руке, она направилась к ближайшим периодически встречающимся деревьям, не обращая внимания на жжение в ступнях в надежде, что оно скоро прекратится.

У подножия дерева с толстой рельефной корой она достала из пояса кинжал Гурджина и сделала два быстрых надреза. На землю упали два куска коры, с одной стороны рифленых и грубых, а с другой – гладких, как ее ладонь в детстве. Каждый кусок она обстрогала до размера своей стопы, прижала гладкой стороной к коже и плотно обмотала веревкой.

Стоять было нелегко, но она наловчилась. В конце концов, она отлично держит равновесие. Довольная собой, Найя зашагала дальше… и через несколько шагов обнаружила, что кора выбилась из веревки и выскользнула из-под ног.

Провисшая веревка спуталась так, что ее невозможно было развязать, и Найя задрыгала ногами, куски коры с веревкой сорвались с ноги и исчезли в высокой траве.

– Подумаешь, узлы на веревке! – проворчала она. – И что теперь?

Ответом ей стал нежный ветерок и шелест поля. Некому услышать ее отчаяние. Не было никого, кроме Нича, который зевнул и снова уткнул свою мордочку под крыло. Даже горы взирали с отчужденностью. Учитывая, что у них не было покрытых волдырями стоп, сочувствия от них ждать не приходилось.

Проглотив досаду, Найя ступила в высокую траву, где упали сандалии, и нашла их на кусте. На мгновение она представила себе, как оставит их и вернется домой. Если поспешить, то к рассвету она окажется у Великого Смерта, в большом зале пообедает с родными и поухаживает за раненым отцом, а затем в конце вечера уютно свернется в гамаке. Она позволила себе немного помечтать об этом, плюхнувшись на землю и вынув клинок Гурджина.

– Если я вернусь обратно, то кто пойдет вперед? – спросила она у клинка, отчасти надеясь на то, что он каким-то образом свяжет ее с братом.

Клинок ничего не ответил, только блеснул на солнце – и она все поняла. Поставив сандалии на колени, она вырезала ножом по бокам выемки в толщину бечевки.

Когда все было готово, сандалии уютно ощущались под стопой, а веревки крепко обвивали лодыжки. Найя встала, попрыгала и походила кругами. Даже после легкой пробежки обувь прочно сидела на ногах.

Она посмотрела на юг в сторону Сога и решительно зашагала в другом направлении, шлепая и щелкая по грунту новенькими сандалиями.

– Вас! Тамо, вас!

Услышав звуки, Найя остановилась. Что такое? Определенно слова, но откуда?

Она оглянулась по сторонам, но ничего, кроме травы, не увидела. Вдруг голос снова заговорил, на сей раз она узнала одно слово:

– Вас, гельфлинг!

Трава справа зашуршала, раздвинулась, и оттуда возникло круглое коричневое лицо с большими черными глазами.

Глава 7

Существо смахивало на маленького гельфлинга – с ногами, руками и пальчиками, но голова его была более широкая, в то время как у гельфлингов она вытянутая. Нос создания походил на шишку. Всклокоченные жиденькие рыжие волосы стянуты вязаной шапочкой, а на теле красовались заляпанная грязью рубашонка и такие же штанишки. В пухлой ручонке оно держало садовую лопатку.

– Гельфлинг! – снова повторил незнакомец.

Поскольку она ничего не ответила и лишь ошеломленно глазела на него, человечек, наклонив голову, поинтересовался:

– Разумеете? Я не говорить подлинг?

Найя наконец-то выдохнула и убрала руку с клинка на поясе.

– Нет, не говорю. Я знаю только язык гельфлингов.

– Говорить только гельфлингов! Ха! – произнес коричневый человечек. Он подергал головой вверх-вниз и рассмеялся. – Что здесь делаешь? Почему я такая зеленая? Никогда не видел зеленых гельфлингов! Я ищет Сами? Я выглядит потерялась! – Он снова рассмеялся так, как хихикали сестры Найи.

– Я не ищу Сами, – сказала она и задумалась. – Я не знаю, кто она такая.

– Она! Простодужан. Сами! Чащоба Сами. Деревня.

Он примял траву, чтобы все стало видно лучше, хотя рост Найи позволял ей отследить направление, в котором указывал его палец. Неподалеку с восточной стороны находилась чащоба. Найя ее уже заметила, но не придала ей значения.

Теперь, когда на нее указывало похожее на клубень существо, она разглядела поднимавшуюся из-за деревьев тонкую дымовую завесу и как минимум одну выглядывающую из листвы маленькую смотровую башню, хорошо сокрытую от неопытных глаз.

– Деревня?

– Да-да! Там гельфлинги!

Сердце Найи заколотилось. Деревня! О таком она и не думала. Ну конечно, между Согом и Камнем-в-Лесу должны быть и другие поселения гельфлингов. Возможно, они предложат ей уютное местечко для ночлега.

Но потом она заволновалась. До сих пор она не встречала никого не из клана Дренчен, за исключением Тавры, знакомство с которой прошло не особо хорошо. Тогда Тавра была чужачкой, а теперь… В животе у Найи жалобно заурчало, и она накрыла его ладонью, чтобы успокоить. Проглотив гордость, она поблагодарила маленького человечка и направилась к деревьям. Он помахал ей вслед, продолжая смеяться.

– Простодужан! – забормотал он, но если он и пытался поддразнить ее, то сделал это с улыбкой на своем круглом личике.

По мере приближения к чащобе Найе встречалось все больше человечков, которые, стоя на коленях, копались в земле садовыми совочками и другими инструментами и выкапывали корешки и ползунов. Они поглядывали на нее, но, очевидно, им было все равно. Их взгляды были вполне обыденными, хотя порой смотрели они на нее с любопытством. Добравшись до тени деревьев, Найя разглядела деревню, устроившуюся среди пышной ухоженной растительности, в скоплении крепких стволов. Она услышала голоса и почувствовала запах готовящейся на огне еды, затем увидела двух спускающихся со смотровой башни гельфлингов в курточках-безрукавках с тисненым рисунком вроде той, которую Найя надевала, когда отправлялась на охоту. У них была темно-коричневая кожа, а черные, уложенные в косы волосы украшены бусинами. Должно быть, это клан Спритон. В замке многие стражи были из него, Гурджин о них рассказывал: мастерски управляются с бола и другими штучками, высокие и атлетичные. Однако, судя по тому, что в руках у них не было оружия, у них нет особой нужды в ежедневной обороне деревни. Возможно, Гурджин предпочел бы такую службу дома строгой, по его словам, службе в Замке Кристалла, – он бы мог заниматься этим в Соге, в то время как она носила бы черно-фиолетовую форму стража.

– Хо тебе, гельфлинг! – обратился к ней один из дозорных. – Доброй дороги. Что привело тебя в Чащобу Сами клана Спритон?

– Я Найя из клана Дренчен в Соге, – ответила она.

– В Соге? – спросил он, слегка наморщив нос. Он попытался «исправить» выражение своего лица, пока Найя ничего не заметила, но было уже поздно.

– Я иду на север, в Ха’рар. Один из маленьких человечков направил меня сюда…

Это вышло легко, но дальше она не знала, что сказать. Что говорила Тавра, когда только прибыла к подножию Великого Смерта?

– Надеюсь, я могу побеспокоить вас… просьбой… о гостеприимстве вашей деревни.

Хоть Найя и считала, что Тавра говорит излишне цветисто, но странная сила ее слов оказала нужное влияние на дозорных клана Спритон. Они осмотрели ее с головы до пят и, решив, что ей можно доверять, расслабились. Один даже убежал прочь, помахав рукой и предоставив напарнику показать гостье деревню. Оставшийся дозорный сделал приглашающий жест и отошел в сторону.

– Клан Дренчен всегда соблюдал правила доброго соседства по отношению к нам. На площади найдешь модру Меру. Только не задерживай ее, поняла? Сегодня вечером все очень заняты.

Найя неуверенно поклонилась, прежде чем следовать его указаниям. По обе стороны широкой утоптанной тропинки, которая петляла через чащобу, стоял деревянный реечный забор. Когда она добралась до центра чащобы, под ногами появилась вымощенная камнями дорожка, по которой защелкали и заклацали ее самодельные сандалии.

Чем ближе она подходила к деревеньке, тем громче слышались голоса и музыка. Забор по обе стороны дорожки сменился воткнутыми острием вниз копьями. Нежный лесной ветерок колыхал и вертел гирлянды и ленты. У главных ворот гирлянды сменили полноценные лозунги и праздничные флаги с нанесенными на них разноцветными изображениями длинноногих и широкоухих землеходов. Найя подумала, что, наверное, скачущие по равнинам и обитающие в лесах землеходы были тотемом клана Спритон, подобно тому, как муски являлись тотемом клана Дренченов.

Чащоба Сами оказалась не таким большим поселением, как дом клана Дренчен у Великого Смерта. Деревня состояла из главной грунтовой дороги, которая обходила расположенную в центре площадь с вырытым костровищем (в нем теплились уголь и дрова). Вокруг площади стояли домики и особые жилые холмы, некоторые многоэтажные, из глины, камня и дерева с круглыми окошками в стенах. Защищающая от дождя кровельная плитка напомнила Найе чешую рыбы-имир, которую они с Гурджином ловили в детстве.

В деревне оказалось много спритонов и маленьких человечков. Некоторые общались, другие спорили, третьи смеялись, но в основном большинство были заняты делом. Время от времени над головой мелькали тени: девочки-спритоны перелетали с крыши на крышу, мягко приземлялись и ныряли в какой-нибудь люк. На площади царила суета: спритоны носили корзины с фруктами и орехами и воздвигали искусно украшенные столбы с флагами, увитые лентами и вьюнами и огромными роскошными цветами. На другом конце площади располагался насыпной холм с жилищем из глиняных кирпичей и тяжелых бревен, который значительно превышал размеры остальных домов. Наверное, это место сбора клана Спритон, решила Найя, подобно тому как клан Дренчен собирается в большом зале.

Потрясенная увиденным, Найя застыла, не зная, с чего начать. Спритоны не обращали на нее внимания и сосредоточенно готовились к празднеству, лишь изредка удостаивая ее взглядом. Дважды она уступала дорогу спешащим трудягам: первый нес полную охапку хвороста, а другая – превосходно вышитую ткань, которую изящно раскинула на одном из нескольких столов для пира, расставленных ближе к центру площади. В животе у Найи снова заурчало и, поправив накидку и сумку, вздернув подборок повыше и попытавшись придать себе респектабельный вид, она подошла к сидевшему на камне парнишке-гельфлингу. Подобно всем спритонам его кожа имела оттенок темной умбры. А еще он мог похвастаться длинной толстой черной косой, которая почти доставала до земли, когда он сидел. Он напряженно смотрел в свои раскрытые ладони и подпрыгнул, когда Найя прочистила горло. Он положил руки на колени, прежде чем Найя успела подсмотреть, что в них. Ее любопытство взяло верх над намерением расспросить о модре спритонов, и она произнесла:

– Что ты делаешь?

Его изумленные зеленые глаза вспыхнули, словно листок, сквозь который просвечивает солнце. Он был высокий, но худой, стройный по сравнению с ровесниками-спритонами, которые быстро становились крепкими и возмужавшими. У дозорных на входе в чащобу были потертые и загрубелые руки, а изящные пальцы парнишки мягко лежали на коленях. Мгновение тишины, повисшее на кончике вопроса Найи, болталось, будто слепоглазка на леске.

Парнишка неожиданно кашлянул и, раскрыв ладони, просто сказал:

– Орех.

У него в руках лежали две расколотые половинки. Под рыжевато-коричневой оболочкой и впрямь был белый орех. В серединке – красное семя, а по расположенной между семенем и оболочкой мякоти концентрическими кругами и овалами шли тонкие зеленые линии. Узор идеально совпадал, он был отзеркален, идентичный с обеих сторон. Интересное зрелище, но в пределах разумного.

– А, – произнесла она, стараясь вести себя вежливо. В конце концов, она ведь задала вопрос. – Не мог бы ты сказать, как мне найти вашу модру?

Парнишка прокашлялся и спрятал орех в карман, смущенно отведя уши назад.

– Конечно, – сказал он. – Модра Мера у очага.

Он указал на костер, на котором что-то готовилось, – его легко было заметить под тонкими, лениво поднимающимися в небо струйками дыма. Пожилая женщина-гельфлинг сидела там в окружении детей и наставляла двух мальчишек, которые находились ближе к костровищу и держали раздвоенные ветки над слабым огнем.

– Спасибо, – ответила Найя. – Ну… наслаждайся своим орехом.

Она оставила парнишку заниматься своим делом и пошла, следуя указанному им направлению и своему носу. Она почуяла еду и вблизи рассмотрела, что на обеих раздвоенных ветках поджаривался вишневый сквош. От сладкого насыщенного аромата готовящихся фруктов у нее раздразнился аппетит, и она услышала, как модра раздает приказы по всей площади, руководя спритонами, которые сновали вокруг, как жуки-скалли.

– Вы, дренчены, всегда знаете, как оказаться в нужном месте в самое неудобное время, верно? – произнесла модра, как только подошла Найя.

Она улыбнулась, правда, немного холодно, и протянула руку, подобно тому как делала матушка. Найя взяла модру за руку, сосредоточившись, чтобы удержаться от невольного сновидения.

– Добро пожаловать в мою Чащобу Сами. Я Мера из клана Спритон. Ты здесь вместе с матушкой? Найя, да? Выглядишь в точности, как Лаэсид!

– Нет, модра, – ответила она, удившись тому, что модра Мера смогла узнать в ней дочь модры клана Дренчен, да еще и назвать по имени. – То есть я не с матушкой, но да, меня зовут Найя. Я отправилась в Ха’рар вместе с отцом, но он пострадал от травм, и мне пришлось продолжить путь одной.

– Это в духе Белланджи! А ты – храбрая девочка, раз решилась продолжить путь в одиночестве… Лунь! Не так близко, не видишь, коптится? Они должны получиться идеальными! Если подгорит, заставлю съесть!

Найя наблюдала, как Лунь отодвинул рогатину от огня и жаждал полакомиться, пусть даже и подпаленным яством. Она снова попыталась воспользоваться методом Тавры, раз он так хорошо сработал на дозорных.

– Модра Мера, надеюсь, я могу побеспокоить вас просьбой о гостеприимстве…

– Разумеется, – ответила та. – Я не откажу тебе, хотя вечер хуже не бывает… Ну что ж поделать. Счастливая девочка, однако. Для сегодняшнего вечера подлинги собрали вишневый сквош, и если мальчишки не сожгут его до хруста, у нас будет больше, чем смогут съесть лорды.

– О, благодарю вас… – начала Найя, как вдруг кровь отлила от ее лица. – Лорды?

Модра Мера глубоко вздохнула и махнула рукой.

– Да, моя болотная девчушка, лорды. Ведут перепись населения. А теперь послушай меня. Они скоро приедут, и если ты собираешься остаться на ночь, мне понадобится твоя помощь в подготовке, а когда они прибудут, держись от них подальше.

Сердце Найи забилось от волнения и легкого укола благоговейного страха. Лишь один вид обитающих на Тра существ модра гельфлингов могла назвать лордами. Они прибудут в Чащобу Сами? Вот так удача! Подумать только: всего на второй день за пределами Сога она собственными глазами увидит лордов сексисов.

– Я обожаю помогать! – воскликнула она.

– Умница. Я скажу, с чего тебе начать. К востоку от деревни есть ручей. Сходи туда и помойся перед ужином, ладно? Ты пахнешь болотистым Согом, и я не хочу, чтобы у кого-то отшибло аппетит.

Глава 8

Ручей находился сразу за деревней: журчал тонкой струйкой, через которую она бы легко перепрыгнула с разбегу. В самом глубоком месте вода доставала лишь до бедер, так что она сбросила одежду, сумку и сандалии, оставив их на виду, и уселась на камень, чтобы ощутить, как ее обтекает вода.

На болотах почти вся вода медлительная и неторопливая, полная жизни. Здешняя была быстрой и настолько чистой, что виднелся песок на дне. От нее знобило, но холодная влага приятно освежала, смывала прилипшую к коже грязь и травинки. Нич разок обнюхал струящиеся потоки, вздыбил гребень и скользнул по воздуху в безопасность – на берег, где съежился под измятой накидкой хозяйки.

Найя соскользнула в ручей и опустилась на колени, чтобы вода пробежала по плечам, поплескала в лицо и сделала глоток утолить жажду.

Затем она откинула голову назад и целиком погрузилась в ручей, раскрыв жабры и вобрав ими побольше жидкости.

Когда ей показалось, что она уже достаточно чистая – она очень на это надеялась, – она оделась и насухо выжала косички. В Заболоченном лесу не было необходимости купаться, потому что день напролет дренчены погружались в воду. Найя подняла руку и обнюхала себя: не так уж плохо она пахнет. Но если такова традиция спритонов и если попросила модра Мера, то следовало искупаться. Меньше всего ей хотелось опозорить клан Спритон перед лордами, особенно учитывая тот факт, что она сама однажды станет модрой.

Она снова встряхнулась и направилась в деревню, рисуя в своем воображении высоченных скексисов с кольцами и скипетрами, собравшихся в гигантском замке. Она еще не видела ни одного скексиса, только слышала от Гурджина о декорированных перьями мантиях, покрытых рубинами, и о золоченых коронах с инкрустированными драгоценными камнями. Хоть они и были лордами всей Тра, их почему-то особо интересовали именно гельфлинги. По словам Гурджина, они готовы уделять внимание даже самым бедным и кротким представителям их расы. Совет скексисов руководил Тра уверенной дланью и щедро делился всем с гельфлингами через Аль-Модру Мейрин. Они поделились с гельфлингами секретами для умелого ведения сельского хозяйства, горного промысла, а также помогли им со строительством парусных суден и создания колесных тележек. Такое отношение вполне доказывало их покровительственное отношение. Они оберегали Замок Кристалла и были хранителями Сердца Тра, и вот-вот они приедут прямо сюда, в Чащобу Сами, сегодня вечером.

Интересно, какие у лордов лица? Она была наслышана об их черных длинных перистых хохолках и аспидных клювах, об их всевидящих и разумных глазах. В последний свой приезд Гурджин почти ни о чем таком не говорил. Он лишь упомянул, что лорды видят тебя насквозь и смотрят в глубь тебя. Словно видят внутри вселенную.

При мысли о брате сердце Найи неуютно всполошилось. Его распирало от гордости, когда он рассказывал такие истории о замке, от которых ее охватывала зависть, но теперь надо думать о другом: брат пропал, и его нигде не могли найти.

Продолжить чтение