Читать онлайн Гробница древних бесплатно

Посвящается А. С. Бьятт, чье творчество оказало влияние на эту книгу и все последующие

Вы увидите,
что такое власть —
держать в руке
и демонстрировать
человеку его страх!
Эми Тан

Публикуется по договоренности с HarperCollins Children’s Books, a division of HarperCollins Publishers

Переведено по изданию: Roux M. Tomb of Ancients: A Novel / Madeleine Roux. – New York: HarperTeen, 2019. – 384 p.

Перевод с английского Елены Боровой

Иллюстрации на с. 51, 91, 139, 196, 251, 276, 335, 376, 405 Айрис Компит

Пролог

Медленна,
но неукротима
мощь богов.
Эврипид

Было все труднее и труднее понять, где кончается мое сознание и начинается он. Сны Отца становились моими собственными и, как его темное сердце, вызывали ужас и смятение. Я боялась засыпать – и при этом засыпала легко, впадая в глубокий, наполненный видениями сон, как только голова касалась подушки. Иногда в этих снах я блуждала в прошлом – моем прошлом или его – простым сторонним наблюдателем, оценивающим сделанный мною – или им – выбор.

Но в эту ночь я обследовала зал, казавшийся мне бесконечным, – с арочными сводами и стенами, полом из черного мерцающего стекла. И хотя никто мне не объяснял, что это за место, я каким-то чудом знала: и этот зал, и мое присутствие в нем реальны. Хотя я скользила по этому залу в своем сне, он ощущался настоящим, как кости в моем теле, как кровь в моих венах. Реально существующее место, спрятанное где-то, храм звездного света и тайны. Какой-то страшный секрет бурлил и вспенивался в его глубине, словно кровь в сердце.

Входя в зал, я слышала шаги Отца, ощущала присутствие его души в своем теле, его голос звучал в моей голове, словно он был где-то рядом со мной и с ухмылкой спрашивал: Ты заблудилась, дитя мое?

Во сне я не чувствовала, что заблудилась в этом странном, бесконечном коридоре. В конце него меня что-то ожидало – ответ или, возможно, гибель. Я двигалась к нему целенаправленно, с дрожью в руках, потому что смерть не наступает легко и за каждый ответ на вопрос нужно платить определенную цену.

Глава 1

В том, что случилось на балу леди Трэмптон, я не была особо виновата, хотя все, кто видел последствия происшедшего, могли утверждать обратное. И с их логикой было бы трудно спорить, учитывая тот факт, что я вышла из дома, с головы до ног покрытая кровью, сжимая в руках небольшой тупой нож. Превращаясь когда в меч, когда в щит, он становился любым средством защиты, которое мне было нужно, острым или тупым, – по моему желанию и по мановению моего дара Подменыша, как никогда мощного.

Потому что я носила в своем теле дух бога. Его использовали, чтобы меня оживить, и именно из-за него все эти неприятности и начались. Именно из-за него очаровательная бальная зала превратилась в скотобойню, сцену ужаса и запекшейся крови, кишок в чаше для пунша, исполненных боли криков страдания и мучений, которые разносились над сэндвичами с тонко нарезанными огурцами.

Я не ожидала попасть в засаду на балу леди Трэмптон, хотя были знаки того, что в Лондоне происходит что-то плохое, неправильное.

В тот вечер, когда должен был состояться бал, я посмотрела на пол веранды, усеянный десятками мертвых пауков, и инстинктивно потянулась к двери за спиной. Несомненно, это указывало на то, что кто-то следит за домом со злым умыслом, внимательно наблюдая за ним – и за нами! – и теперь этот кто-то оставил свою визитку. Это вовсе не было данью вежливости, как это сделала я несколько недель назад у своей сводной сестры, с которой мы никогда прежде не виделись. Нет, это была вовсе не попытка примирения, скорее предупреждение. И теперь я ломала голову, не связано ли это каким-то образом с Мэри. Когда мы только приехали в Лондон, она использовала свои силы Темной Фейри, чтобы скрыть наше присутствие в доме. Это были своего рода меры предосторожности, которые объяснялись моим предчувствием, что нам не удастся так просто сбежать из Холодного Чертополоха, где произошло слишком много мрачных событий. И она с готовностью согласилась возвести вокруг нас легчайшую защиту, нечто вроде миража, который помог нам раствориться в толпе скучных местных жителей.

Но после того как несколько недель все было тихо, я сказала, что в такой защите больше нет необходимости. Как же я ошибалась!

Носком туфли я осторожно отодвинула в сторону нескольких дохлых пауков и внимательным взглядом окинула периметр лужайки до самых ворот, стараясь найти что-то необычное и неуместное. Но вокруг клубился густой туман, и все те, кто в этот поздний час задержались на улице, были либо скрыты тяжелыми черными плащами, либо скользили мимо в каретах и колясках. В тумане эти коляски, казалось, двигались сами по себе, словно в них были впряжены не лошади, а призраки. Тяжело ступая, я снова вошла в дом.

Лондон оказался вовсе не таким, как я ожидала.

При всей странности и ужасах, творившихся в Холодном Чертополохе, в нем было ощущение покоя. Я просыпалась там под едва слышные разговоры прислуги и гостей и засыпала под раскатистый храп Бартоломео и голосок Поппи, которая пела себе колыбельные, погружая нас обеих в сладкие сны.

В Лондоне покоя не было. Я ничего не имела против, потому что цокот копыт по мостовой, крики бродячих котов и веселые песни выпивох, поздно вечером возвращающихся домой из пивной, помогали мне отвлечься. Шум не давал мне слишком погрузиться в свои мысли и страхи. И не давал прислушиваться ко все большему количеству голосов в моей голове, которые появились там в тот момент, когда мой друг и бывший коллега Чиджиоке подселил в мое тело душу Отца, тем самым спасая меня от неминуемой смерти.

Да, все эти изменения не беспокоили меня до тех пор, пока на моем пороге не начали появляться дохлые животные и насекомые.

Сначала, неделю назад, появилась маленькая пыльная птичка, завернутая в носовой платок. Ее обнаружила Мэри. Она открыла дверь, чтобы забрать доставленные дрова, и взвизгнула от неожиданности. Дрова доставили, но на них лежала птица. Ее угольно-черные лапки торчали вверх, коготки были хищно скрючены, часть клюва отсутствовала, словно его сломали специально, а в груди торчала серебряная ложка.

Второй неприятный сюрприз появился спустя пару дней, когда мы принимали у себя нашего соседа мистера Кинтона с дочерьми. Мы с воодушевлением разыгрывали партию в вист, когда в дверь постучали, Кхент извинился и пошел помочь нашей служанке Агнес встретить посетителя. Они отсутствовали слишком долго, поэтому я прекратила игру и отправилась в прихожую. Там оказалась еще одна странная вещь – на сей раз детская игрушка, черный пудель. Голова у него была оторвана и валялась рядом с туловищем. Мы с Кхентом понимающе переглянулись. К счастью, Агнес было этого не понять.

Я вернулась в дом с ощущением, что сегодня вечером нам еще придется обмениваться подобными взглядами. Там не было ни Кхента, ни Агнес, только Мэри. Ее вьющиеся рыжевато-каштановые волосы были аккуратно собраны над ушами, заплетены в косу и уложены короной вокруг головы. На подруге было красивое белое платье, плечи укутывала зеленая шаль. Мэри кинулась ко мне, сразу заметив мое побелевшее от ярости лицо: я всего лишь вышла глотнуть свежего воздуха, потому что нервничала перед первым в жизни балом с танцами.

– Опять, да? – спросила она, побледнев, как и я.

Кхент появился из тени у лестницы, элегантный и готовый к балу – в черном костюме и плаще-накидке. Нарядная одежда скрывала его многочисленные шрамы и татуировки.

– Что на этот раз? – Его низкий голос дрожал от возмущения.

– Пауки. – Я перевела взгляд с Мэри на Кхента, направилась к лестнице и прислонилась к перилам. Мне вдруг стало дурно, а шепот голосов в голове становился все громче, словно нарастающий шум прибоя.

– Птица с ложкой, мертвая собака, пауки… Это не случайные предупреждения, это сообщения от кого-то, кто знает, почему мы сюда приехали.

– Мне не следовало снимать щит, прикрывавший нас, от него была какая-то польза. Возможно, нам не стоит ехать на этот бал, – заметила Мэри, прикусив губу. – Это может оказаться опасно.

– Возможно, мы будем в большей безопасности вдали от этого дома, – предположила я.

В холле уютно горели канделябры, зажженные вечером, витал запах жаркого и свежеиспеченного хлеба, который остался после ужина. Агнес и наша экономка, Сильвия, болтали в кухне – их работа на сегодня была уже закончена.

– Я принесу метлу, – добавила я. – Пауки испугают их.

– Они имеют право знать, что что-то не так, – возразила Мэри и пошла за мной к небольшому шкафу в чулане прихожей. – Кто-то пытается напугать тебя. Нас.

– Я знаю это и обязательно скажу им, Мэри, я просто не хочу, чтобы им пришлось переступать через кучи дохлых пауков.

Я опять ответила ей слишком грубо. Она отпрянула и, поплотнее завернувшись в шаль, вернулась в прихожую. В последнее время это происходило все чаще: я внезапно теряла самообладание. Бесконечная борьба со звучащими в голове голосами превращала меня в измученную злыдню.

– Это было несправедливо, Мэри, прошу прощения. Я просто расстроена.

А еще я измучена. И растеряна. Я нашла метлу и, поспешив с ней к наружной двери, сначала осмотрелась в поисках признаков присутствия посторонних на нашей территории, после чего быстро смела крошечных черных пауков в кусты живой изгороди.

– Неудивительно, – проворчал Кхент. За время нашего путешествия и последующего переезда в Лондон его английский настолько улучшился, что в его речи остался лишь едва заметный акцент. Его стиль все еще требовал внимания, но это были уже мелочи. – Отныне я буду спать снаружи. Они не будут чувствовать себя столь уверенно, когда я поймаю их с поличным.

– Это абсурд, – возразила я, снова закрывая дверь, чтобы спрятаться от холодного тумана. – Мы же можем делать это по очереди, верно? Что-то вроде ночного караула.

– Я почти скучаю по Постояльцам, – прошептала Мэри, имея в виду тех ужасных существ, тени, которые бродили по нашему прежнему жилищу. Они несли неусыпную стражу, хотя время от времени мне удавалось от них ускользнуть. – Я уверена, что миссис Хайлам знает какое-нибудь колдовство, которое поможет защитить нас – вроде стражей или чего-то в этом роде.

– Нам не нужны стражи, – возразил Кхент, забирая у меня метлу и возвращая ее в шкаф. – У нас есть… – он откашлялся и оглянулся, чтобы удостовериться, что поблизости нет Агнес или Сильвии и нас никто не слышит, – я. У нас есть мой нюх. Ты была достаточно добра, чтобы позволить мне остаться в этом доме. Ты меня приютила, так что позволь мне сделать что-нибудь взамен. Кроме того, ты…

Он смотрел на меня так пристально, что у меня покалывало кожу. Его необычные глаза пульсировали пурпурным светом. Это был побочный эффект его дара, способности превращаться в похожего на шакала гигантского монстра с острыми, как бритва, когтями и клыками. Потом до меня дошло, что он имеет в виду. Меня. Мои голоса. Мою проблему.

– Пожалуйста, закончи свою мысль.

– Ты не должна обижаться, эйачу. В тебе звучит голос безумного бога. Это серьезное испытание даже для самого сильного Фейри.

Мэри попятилась, все еще обнимая себя за плечи.

– Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты меня так называешь!

Мой характер все чаще становился причиной споров и ссор. Было неприятно осознавать, что и Мэри, и Кхент видят мою внутреннюю борьбу. Предполагалось, что это я – глава дома. Это я получила наследство, которое позволяло оплачивать нашу новую роскошную жизнь в Лондоне. Это на меня они должны были полагаться и от меня зависеть. Но теперь становилось ясно, что моя тайная борьба уже не такая и тайная.

Я почесала переносицу и глубоко вздохнула, отмахнувшись от голосов, пытаясь собрать их вместе, запихнуть подальше и надежно запереть где-то глубоко внутри. Но это было все равно что пытаться удержать воду, утекающую сквозь пальцы. Один или два хитрых шепотка всегда выскальзывали на свободу.

Они допрашивают тебя. Они смеют тебя допрашивать?!

Голоса, совершенно очевидно, были далеко не дружелюбными. Если я хотела, чтобы мои спутники считались со мной, то пришла пора действовать. Я расправила плечи и, скрестив руки, спокойно посмотрела на них.

– Сегодня вечером мы пойдем на бал, чтобы не тревожить Агнес и Сильвию. Сегодня вечером Кхент будет охранять территорию, а завтра мы примем окончательное решение. Утром я сообщу служанкам, что у нас неприятности, и расспрошу, не замечали ли они в последнее время чего-нибудь странного. Мэри, будь так добра, напиши Чиджиоке. Я уверена, он либо выскажет собственные предположения, либо поговорит с миссис Хайлам.

Глаза Мэри загорелись. Я очень удивилась, когда она согласилась остаться со мной в Лондоне, а не возвратилась в Холодный Чертополох. Очевидно, она не без сожаления приняла такое решение, учитывая теплые чувства, которые питала к садовнику поместья. Их частая переписка тоже не ускользнула от моего внимания.

– Значит, развлечения, – произнес Кхент, одарив меня широкой улыбкой, – и возлияния!

– Один или два бокала, – мягко предупредила я египтянина. – Я напоминаю, что это не один из пиров Сети.

Кхент знал невероятные истории о царях и царицах, чьи имена были столь же прекрасны, сколь и необычны. Я сомневалась, что хотя бы половина из них правда, но он рассказывал в таких деталях и с такой убежденностью, что трудно было не поверить. В любом случае эти истории о древнем величии, свидетелем которого он был, стали нашей с ним общей тайной. Я была единственным человеком, которому повезло услышать эти сказки. Как говорил сам Кхент, их истинность была утрачена во времени и в неослабевающих ветрах песчаных пустынь. Я пыталась читать с ним «Жизнь Сета» Террассона, но он утверждал, что там столько неточностей, что это невозможно вынести.

Он фыркнул, подмигнул и подставил мне локоть.

– Его пиры были скромными по сравнению с пирами Рамзеса. Я рассказывал тебе о том, как съел двух скорпионов на спор с Сиятельнейшим?

Приняв предложенную руку, я шагнула с ним за порог, в туманный холод.

– Сомневаюсь, что на балу у леди Трэмптон будут подавать скорпионов.

– Гадюк?

– Ни единой, – со смехом отозвалась я.

На крыльце осталось несколько трупов пауков, но я старалась на них не смотреть. По моей спине пробежала холодная дрожь.

Кхент скорчил гримасу, помогая мне спуститься по ступеням. Я была в темно-красном шелковом платье. Мэри поступила мудро, захватив шаль, и теперь я жалела, что не последовала ее примеру.

– Мы едем на праздник или на похороны? – проворчал Кхент. – Проклятые англичане!

Две ирландские девушки не стали бы ему возражать. Мы подошли к воротам у дальнего края лужайки, и я улыбнулась Кхенту, который, казалось, был поглощен мыслями о более грандиозных и буйных празднествах. С его быстро расширяющимся английским словарем и дружелюбными манерами я иногда забывала, что он жил много-много веков назад и провел сотни лет в ледяной изоляции, куда его заточил Отец – жестокий бог, который теперь обитал в моей голове.

Свернув на аллею к дому, к которому мы направлялись, он заметил, что я на него смотрю. Мэри тихонько хихикнула за нашими спинами, но я не обратила на это внимания. Пока мы шли, меня не покидало неприятное ощущение, что за нами наблюдают, но я проигнорировала и это, списав все на непривычность городской жизни после загородного уединения.

– В чем дело? – спросил он, ухмыляясь. – Этот взгляд заставляет меня нервничать, хуатье.

Пожав плечами, я наконец отвела взгляд.

– Я просто рада, что ты свободен. И здесь. Что мы все здесь.

Густой туман, казалось, заглушал и глотал наши слова.

Чувство, что за нами наблюдают, продолжало неотступно меня преследовать, и постепенно мою душу охватил страх. Я проделала такой долгий путь в Лондон и построила себе новую жизнь – такую, какую, наверное, всегда хотела и о какой всегда мечтала. Но даже теперь я не была в безопасности. Даже теперь, далеко-далеко от Холодного Чертополоха и его темных тайн, за мной кто-то охотился.

Через дорогу от нас на ступенях церкви сгрудилась группа женщин в белых платьях, таких ярких, что они буквально пронизывали густой туман. Я и раньше замечала этих женщин, когда прогуливалась по Мэйферу. В последнее время их количество увеличилось. Все больше и больше групп в белых одеяниях распевали на углах улиц. Они, дрожа, жались друг к другу, как овцы на пастбищах, храбро бросая вызов дождю и холоду, пели и кричали что-то прохожим.

Когда мы проходили мимо, я не удержалась и уставилась на них. Возможно, было бы разумнее отправиться на бал в фаэтоне, но я предпочитала ходить пешком, как и мои соотечественники. Кхент наслаждался темнотой и свежим воздухом, обвевающим лицо. Мэри тоже долгое время просидела взаперти и была в восторге от прогулки. Никто, казалось, не обращал внимания на поющих, кроме меня. Вглядываясь в туман, я прислушивалась к их пронзительным голосам, которые перекрывали мерный перестук колес:

– Пастух направляет тебя любя! Стань частью паствы, становись одной из нас! Без пастуха ты заблудшая овечка! Ты заблудшая душа!

Потом они начали петь хором простенькую песню об уютных, надежных объятиях пастуха.

– Его руки защищают от ветра, он прощает всех грешников…

Острая дрожь вернулась, и тотчас в моей голове кто-то зашептал. Я встретилась взглядом с одной из певчих, и она крикнула нам через улицу:

– Ты заблудилась, дитя?

Звук вечерних гимнов должен был приносить утешение, но мои внутренности извивались, словно в них ползали змеи. Во всем этом была какая-то неправильность, и мои собственные инстинкты или инстинкты тех, кто шептал в моей голове, остро ощущали опасность. Я зашагала быстрее, как будто могла убежать от того, кто обитал в голове, и от этих женщин в белом, которые внимательно следили за тем, как мы исчезаем в сгущающихся сумерках.

Глава 2

Когда на балу объявляли наши имена, к подолу моего платья прицепился паук – как гротескная маленькая бусина. Я поморщилась, заметив это, когда присела в реверансе, приветствуя хозяев. Эта традиция меня раздражала, но Кхент чувствовал себя удивительно уверенно. Возможно, эта помпезность и величественность затронула какие-то струны его души и напомнила те давние дни, когда он вращался среди египетских царей. Как бы то ни было, он отвесил поклон, который не остался незамеченным. Леди Трэмптон была богатой вдовой, высокой и стройной, с проницательными карими глазами и узким подбородком. Она была одета в белое муслиновое платье, на ее шее сверкало ожерелье с крупными изумрудами. Она еще энергичнее замахала веером в ответ на непередаваемую грацию Кхента. Его гладкие черные волосы были зачесаны назад, открывая широкий лоб, а гладковыбритые щеки освободились от жестких щетинистых бакенбард, которые обычно росли там, как сорняки, скрывая линию челюсти.

Иногда было очень легко забыть, что на самом деле он Темный Фейри, как и я, и в любой момент способен превратиться в массивного лохматого шакала.

Мэри заметно нервничала, я тоже. Она неуверенно поклонилась, пошатнувшись и чуть не уронив при этом шаль. Это был мой первый бал, и нервы у меня сжались в тугой комок, словно жестокое напоминание о том, что я родилась в безвестности и бедности и что имя Луиза Диттон ничего не значит для холеных аристократов, скользящих мимо меня по паркету.

– Мисс Луиза, я была рада узнать, что вы и ваши… очаровательные родственники присоединитесь к нам сегодня вечером. – Леди Трэмптон с поджатыми накрашенными губами едва заметно запнулась на слове «очаровательные». Очевидно, она имела в виду «странные». Трудно было найти менее похожих людей, чем мы трое. – Мисс Блэк так хорошо о вас отзывалась! Насколько я понимаю, вы до этого жили в Йоркшире?

Мне захотелось поправить юбки, но я заставила себя скромно сложить руки на животе, стараясь казаться важной и чопорной.

– Это так.

Хорошее начало, покажи чуть больше энтузиазма.

– Мы решили оставить сельскую жизнь ради чего-то более увлекательного. Там только и развлечений что охота на птиц, но это быстро надоедает.

Кхент тихо откашлялся.

– А вы не замужем? – Она еще сильнее скривила губы при этих словах.

Мэри заерзала рядом со мной. Я взглянула на нее, но она ничем не могла мне помочь: в ее огромных глазах плескался ужас, будто эта богатая вдова была поднявшимся на задние лапы медведем, а не изящной хрупкой женщиной.

– Я только-только вошла в права наследства. Замужество может подождать, пока я не устроюсь окончательно.

– Наследство! – Теперь глаза леди Трэмптон сверкали, как стеклянные пуговицы. – Как интригующе! Вы должны рассказать мне об этом подробнее, дорогая, после того как попробуете пунш и протанцуете один-два танца. Разумеется, вы желанная гостья в моем доме.

Разумеется.

Но когда она это говорила, в ее голосе чувствовалось напряжение. Мы снова вежливо поклонились и повернулись к арочному входу в зал. Слева широкая, пологая мраморная лестница вела вниз, в великолепное фойе. У меня было мало опыта пребывания в таких аристократических домах, не считая Холодного Чертополоха, но о доме леди Трэмптон ходило немало сплетен среди «гламурной элиты». Она предпочитала рельефный набивной коленкор и экзотические ковры. В фойе было множество каменных постаментов, на которых стояли статуэтки и вазы. Ее богатство было выставлено на всеобщее обозрение, и я не питала иллюзий на свой счет, понимая, что лишь благодаря недавно полученному огромному наследству мне позволено наслаждаться ее обществом.

Если бы она знала мое истинное происхождение, то швырнула бы меня в канаву, как использованную салфетку.

– Мисс Луиза Диттон, мисс Мэри Диттон и мистер Кхент Диттон!

Церемониймейстер почти выкрикнул имена поверх наших голов, когда мы начали спускаться по лестнице в зал, а потом так стукнул тростью об пол, что я подпрыгнула от неожиданности.

– Под этим фраком чешется кожа, – сообщил мне Кхент, оттягивая воротник. – И мне не понравилось, как та женщина на тебя таращилась. Как долго нам нужно здесь пробыть?

– А мне показалось, тебе понравилось производить впечатление на леди Трэмптон, – поддразнила я.

– Очаровывать нелепую личность и терпеть этот жуткий костюм – не одно и то же.

– По крайней мере до тех пор, пока я не поговорю с Джастиной Блэк, – тихо ответила я.

Леди Трэмптон была не единственной, кого мы заинтересовали. Наше присутствие наверняка вызвало волну сплетен: три непохожих друг на друга незнакомца в Мэйфере, ворвавшиеся в общество, без всякого имущества, без связей, с таинственным наследством и розовым пауком в клетке, который достался мне от загадочного отца. Мы были обречены стать объектом пересудов, и присутствующие на балу даже не пытались скрыть любопытство и, конечно, презрение.

– Постарайтесь получить удовольствие и развлечься как следует, – с натянутой улыбкой сказала я. – В конце концов, это довольно забавно: все смотрят на нас, подозревая, что мы голодранцы и мошенники, а ведь в реальности все гораздо страшнее.

– Они бы не вели себя так высокомерно, если бы знали, – с хриплым смешком поддержал меня Кхент. – Демонстрация силы предполагается?

– Нет! Категорически нет!

Но он просто надо мной подшучивал, и они с Мэри рассмеялись. В любое другое время это не задело бы меня и я бы присоединилась к их веселью. Но сейчас в голове проснулся мерзкий, отвратительный голос, и он недовольно порыкивал. Отцу не нравилось, когда над ним смеются, и его неудовольствие разъедало мою душу подобно яду.

Я сжала руки в кулаки, чувствуя тошноту и изо всех сил стараясь унять голос у себя в голове. Мне срочно следовало что-то изменить. Обращаясь к Чиджиоке по поводу странных событий, происходящих в нашем доме, нужно было спросить и о том, как устранить влияние тьмы, изо дня в день пытающейся подмять меня под себя. Я, конечно, была благодарна Чиджиоке за то, что он спас мне жизнь, и понимала, в каком отчаянном положении тогда находилась. Моя жизнь утекала из тела, когда я получила смертельное ранение, и весьма кстати рядом оказался дух, который смог вернуть меня назад. Но на самом деле это выглядело так, будто на меня обрушилось очередное проклятие. Свои силы Подменыша я уже научилась более или менее контролировать, но это было нечто совершенно иное.

Это я контролировать не могла. Новое проклятие стремилось контролировать меня, и это заставляло мое сердце сжиматься от ужаса.

Но сейчас вокруг нас мерцали свечи и по паркету кружились пары в черных фраках и вечерних платьях с пышными рукавами и изящными кружевами, похожие на безупречных кукол. Мэри очень обрадовалась возможности изучить последние новинки лондонской моды и постаралась нарядить нас так, чтобы мы не чувствовали себя не в своей тарелке. К сожалению, она ничего не могла поделать с моей неестественно бледной кожей и мягкими черными волосами. Более того, из-за плохого сна у меня под глазами залегли тени, а щеки казались впалыми. Нет, я вряд ли нашла бы на этом балу пылких поклонников, хотя и не стремилась к этому.

– Напомни мне, пожалуйста, как выглядит Джастина, – попросила Мэри.

Кхент заметил длинный стол с закусками и напитками и подтолкнул нас в том направлении. Я послушно направилась туда, скользя взглядом по лицам гостей, мимо которых мы шли, и пытаясь найти женщину, которая походила бы одновременно и на меня, и на моего отца – так называемого Кройдона Фроста.

– Мы встречались однажды, – пояснила я. – Я навестила ее без предупреждения, а ей нужно было ехать на какую-то помолвку. В основном мы общались посредством переписки. Она очень красивая, высокая и грациозная, с черными волосами и выразительными карими глазами.

– С ее стороны было очень любезно тебя выслушать, – ответила Мэри. – В конце концов, все это немного неожиданно, да?

– Ты хотела сказать – грязно и унизительно.

– Нет! – Она выглядела ошеломленной. – Родителей не выбирают.

Я рассеянно кивнула. В бумагах отца я нашла информацию о том, что у него дети буквально повсюду и Джастина лишь одна из них. Моя сводная сестра. Она была одной из немногих, кто, как и я, пережил его смертоносные планы. Я написала еще нескольким выжившим, но мне не ответил никто, кроме Джастины. Ее письмо было уклончивым и осторожным, но теперь стало ясно, что она хотела бы продолжить дружбу и услышать больше о нашем странном отце.

Хотя твоя история, откровенно говоря, ужасна и неправдоподобна, какая-то часть меня знает, что это правда. Прости за то, что я так говорю, но я рада, что есть хоть что-то хорошее в его ужасных поступках. Прошло так много времени, мы можем никогда не стать настоящими сестрами, но я посылаю это письмо с дружеским расположением и надеждой, что мы узнаем друг друга лучше.

Наконец у одного из окон в дальнем конце бальной залы я заметила свою сводную сестру.

– Вон там, – сказала я, слегка кивнув. – Следуйте за мной.

Кхент запротестовал, с тоской глядя на поднос, на котором высились пироги с вареньем.

Я улыбнулась и, схватив Мэри за руку, потащила ее за собой.

Было не лишним предупредить его, учитывая, что я видела, как жадно он ест дома:

– Невежливо съедать сразу все пироги.

Кхент понял намек и поспешил к еде. Пока я смотрела на Джастину, Мэри обводила взглядом зал, упиваясь видом великолепных платьев и туфелек. От изумления у нее даже рот приоткрылся. На меня все это не произвело такого впечатления, как я когда-то ожидала. Мне ничего не хотелось из новой лондонской жизни. Наследство отца должно было стать наградой за жизнь, полную лишений, и все, на что я рассчитывала, – это уютный теплый дом, обильная еда и общество друзей. Мы могли бы посетить различные уголки страны. Или увидеть Париж! Но до сих пор ничто не принесло мне радости, и даже этот бал ощущался как работа. Я пришла сюда в поисках Джастины, надеясь укрепить нашу дружбу. Именно это должно было стать здесь, в Лондоне, моим якорем.

Двигаясь сквозь разгоряченную, благоухающую духами толпу, я убеждала себя, что делаю это по собственной воле и что мое отчаянное стремление познакомиться с Джастиной Блэк не имеет ничего общего с голодным духом у меня в голове.

– С тобой все в порядке? – спросила Мэри.

– Да, а почему ты спрашиваешь? – пробурчала я.

– Ты чуть не раздавила мне руку, Луиза. Будь осторожна.

Она была права. Ее несчастная рука уже покраснела.

– Может, следует позвать Кхента? – прошептала я, отпуская ее ладонь.

Я на мгновение остановилась. Вокруг нас плыли шуршание шелка, музыка и звуки разговоров, вызывая легкое головокружение. Я покачнулась, чувствуя подступающее оцепенение, которое всегда накрывало меня подобно океанской волне перед тем, как что-то должно было произойти. Неужели дух Отца почувствовал, что одна из его дочерей оказалась рядом? Что он вообще хочет, чтобы я с ней сделала?

– Не думаю, что Джастина причинит тебе вред, – заметила Мэри, стараясь меня поддержать. – Ты говорила, что ваша переписка была дружеской.

Я вздохнула и кивнула, заставляя себя открыть глаза. Мне вдруг показалось, что свет в зале слишком яркий.

– Я беспокоюсь не о ней, Мэри.

Перед глазами всплыло лицо одной из последних гостий Холодного Чертополоха, которую я обслуживала, Амелии. Отец выпил ее сущность, чтобы сохранить собственную жизнь, оставив лишь сухую и хрупкую оболочку. Пока я не испытывала искушений подобного рода, но нельзя было исключать того, что наряду с темпераментом я получила и его ужасную силу.

Мы подошли к Джастине, которая стояла чуть в стороне от толпы гостей и грациозно покачивалась в такт музыке. Ее ярко-синяя юбка, шурша, колыхалась из стороны в сторону. Для меня это было все равно что смотреть в светлое красивое зеркало, а ей, вероятно, напоминало отражение в кривом зеркале. Она была совершенно очаровательна – с мягкими розовыми щечками и узким, как у отца, подбородком. Ее темные блестящие волосы завивались упругими локонами, тогда как мои казались припорошенными сажей.

– Луиза? – Она удивленно распахнула глаза, но потом улыбнулась. – Приятно видеть тебя снова!

Джастина бросилась вперед, взяла меня за обе руки и закружила. Рядом с ней стояла женщина постарше, вся усыпанная веснушками, с ярко накрашенными губами и множеством сверкающих золотых цепочек. Она тут же стала принюхиваться, словно учуяв что-то протухшее.

– Это моя опекунша, миссис Лэнгфорд, – скромно сообщила Джастина.

Я представила Мэри и извинилась, объяснив, что третьего члена нашей компании задержали десерты.

– О, это полностью его оправдывает, – отозвалась Джастина, касаясь моего подбородка надушенным веером. – Повар леди Трэмптон – один из лучших в Лондоне. Я и сама неравнодушна к его марципанам.

– Может, на этот раз не стоит налегать на марципаны, Джастина, – протянула миссис Лэнгфорд, окинув взглядом с головы до ног сначала меня, потом свою подопечную.

– Успокойтесь, миссис Лэнгфорд, я буду есть столько, сколько захочу. А сейчас прошу нас извинить, нам с Луизой нужно о многом поговорить. Мы хотим обсудить все скандальные сплетни.

Она подмигнула опекунше. Та раскрыла веер и отвернулась, скользнув, как призрак, к столику с лимонным мороженым. Я вовсе не пожалела о том, что она ушла, хотя сила убеждения Джастины выбила меня из равновесия. С одной стороны, это радовало, но одновременно шокировало. Прежде чем я успела сказать хоть слово, она подхватила нас с Мэри под руки и увлекла в сторону, противоположную той, куда отправилась ее опекунша, и мы снова смешались с разгоряченной толпой смеющихся, флиртующих гостей.

– Видишь ли, с моей стороны это была лишь шутка, поскольку я всегда веду себя очень прилично. Но я надеюсь все же, что в том, что я сказала, есть доля правды. Судя по твоим письмам, у тебя очень интересная жизнь. Столько захватывающих событий! А я только и делаю, что вышиваю образцы узоров да хожу в гости на чай. – Она испустила мелодраматичный вздох.

Я вспомнила все жестокие слова, которые Отец использовал, говоря о своих человеческих дочерях. Он считал их совершенно незначительными фигурами, а их жизнь – жалкой и короткой. Мое сердце забилось при этом воспоминании, ибо это было весьма далеко от истины. Джастина оказалась доброй, яркой и живой – в отличие от своего нерадивого отца.

– В Йоркшире, несомненно, много всего произошло, – усмехнулась Мэри.

– Звучит заманчиво. Ты должна рассказать мне, как именно узнала о нашем родстве, Луиза. Но знаешь, я всегда чувствую ложь. Ты чего-то недоговариваешь о нашем отце…

Сначала я была уверена, что голова у меня кружится просто потому, что в зале слишком жарко. Все вокруг нас, казалось, были одеты в такой сверкающий ослепительно-белый шелк, что в комнате стало еще светлее, и от яркого света у меня заболела голова. Но мне становилось все хуже, шум в голове все усиливался, и я уже едва могла расслышать, что говорит Джастина. Мы снова вынырнули из толпы, на этот раз у противоположной от столов с десертами стены. Комната плыла перед глазами, пол казался мягким, и я, спотыкаясь, сделала несколько шагов.

Мэри мгновенно оказалась впереди и поддержала меня. Я несколько раз сморгнула. Ее каштановые волосы расплывались перед глазами, пока дурнота не схлынула.

Молодец, дитя, ты привела меня к одной из моих дочерей.

Вот что это был за шум в ушах – голос Отца. Его дух пытался повлиять на меня, пока ему не удалось вытеснить мои собственные мысли. Казалось, вся неистовая мощь грозы сконцентрировалась у меня в голове. У меня перехватило дыхание.

Поглоти ее. Ты можешь. Ты должна. Мы это сделаем.

– Нет! – услышала я собственный голос.

У меня подкосились колени. Боль стала невыносимой. Я распахнула глаза, но оказалось, что я совсем ничего не вижу – перед глазами была только кроваво-красная стена. Красная-красная ненависть. Я почувствовала, как мои пальцы скрючиваются и превращаются в острые когти, жаждущие разорвать добычу.

Глава 3

Сон пришел внезапно, неожиданно, как будто спустился свыше, чтобы не позволить мне вести себя как чудовище. Как такое могло быть: я шла – и вдруг заснула? Но вот я снова стою в огромном стеклянном зале, но его стены превратились в черные, потому что я постепенно перестала видеть все в красном свете. Казалось, алый закат сменился темной ночью. Вот уже и звезды взошли, те же звезды, что я разглядывала в этом сне раньше. Они ослепляли. Этот бал и его всепоглощающий жар, казалось, были где-то внизу, в тысяче миль отсюда, а я словно парила в небе.

Запрокинув голову, я брела по сверкающей черноте, наблюдая, как мерцающие огни надо мной начинают двигаться. Они соединялись между собой, образуя упорядоченные формы, четыре отчетливых созвездия, которые мерцали над моей головой. Первое было похоже на оленя, второе – на змея, а третье – на барана. Четвертое, и последнее, созвездие, несомненно, было пауком. Звезды, как только окончательно выстроились и приняли законченную форму, вступили в своего рода битву: олень встал на дыбы перед столкновением с другими и поверг змея и барана – и звезды этих созвездий рассыпались по небу, как бусины, оторвавшиеся от платья. И только паук остался. Казалось, олень, который становился все больше и больше, растопчет паука. Но перед самым нападением паук вдруг превратился в человека. Женщину.

Женщина подняла руку, и олень остановился, а потом и вовсе рассыпался, и свои места на небе заняли еще пара десятков звезд.

Оно осветилось, пылая, как очаг, – сотни созвездий пульсировали, мерцая серебристым светом. Их невозможно было ни сосчитать, ни запомнить, но они исчезли так же быстро, как появились, – и небо стало плоским и гладко-черным.

А потом на мое плечо опустилась чья-то тяжелая рука. Все внутри сжалось.

Я резко повернулась и вскрикнула, увидев перед собой худое, бледное, похожее на череп лицо. Отец. В его светящихся красным пламенем глазах виднелись крошечные черные точки. Плечи окутывал плащ из листьев, они дрожали и шелестели, словно наполненные чьим-то шепотом. Его шею и туловище окутал туман. От него отчетливо пахло гнилью.

– Ты не должна была этого видеть! – прогремел его голос, так что моя голова чуть не раскололась. Я отшатнулась, едва не упав, но Отец подхватил меня. – Ты не должна была это принять. Ты удалишься, дитя. Ты удалишься из моей головы!

Это было слишком громко – казалось, мой череп вот-вот расколется. Мое тело жгло огнем в том месте, где он касался моего плеча. Я закричала, стараясь вырваться из его рук, а потом он вдруг исчез в клубах красного и серебристого дыма.

– Нет! Это ты убирайся из моей!

Я с криком проснулась и, размахивая руками, села, оказавшись нос к носу с Мэри, глаза которой были широко распахнуты от испуга. Кхент озабоченно вышагивал перед маленьким диванчиком, на котором я лежала. Мы были далеко от бальной залы и совсем одни – где-то в библиотеке, в глубине дома. От плеч до талии я была закутана в тонкую шаль. Когда я села, со лба мне на колени упала холодная мокрая салфетка.

– Как долго я спала? – прошептала я.

– Недолго, – ответил Кхент. На рукаве его сорочки виднелось пятнышко от варенья. Когда он подошел ближе и опустился на колени, морщины у него на лбу разгладились. – Всего несколько мгновений. Ты в порядке?

– Похоже, что нет, – призналась я.

Они с Мэри обменялись тревожными взглядами, но я отмахнулась, подняла салфетку и приложила ее к горящей голове.

– Я была… не до конца откровенной относительно того, что со мной происходит. – Я говорила, стараясь не встречаться с ними взглядом, разглядывая вышивку на шали, укрывающей меня, и обводя узоры кончиком пальца. – Дух внутри меня колотит кулаками в дверь, да так, что дверные петли начинают скрипеть.

– Господи… – выдохнула Мэри, по привычке перекрестившись. – Я подозревала, что это может произойти. Значит, ты слышишь его голос?

Я кивнула и потянула за одну из ниток шали. Она легко подалась, и я принялась накручивать ее на палец.

– Более того, я чувствую его волю. Я чувствую, что он хочет… контролировать меня. Сейчас он хотел выпить жизнь Джастины, как выпил ее из Амелии.

Кхент выругался себе под нос на родном языке.

– Где она? – спросила я, внезапно запаниковав. Я схватила их руки и с силой сжала. – Господи боже, только не говорите…

– Она жива-здорова, – заверил меня Кхент. – Озабочена и говорлива, но жива. Она пошла разыскивать коляску, чтобы отвезти нас домой.

– Нужно, чтобы она держалась подальше от меня, – угрюмо проговорила я. – Просто на всякий случай.

– Ей это совсем не понравится. Я думал, она потеряет сознание, когда ты упала, – добавила Мэри. – Но мы придумаем какие-то отговорки, и, надеюсь, нас никто не увидит, когда мы будем выходить. У тебя хватит сил встать?

– Уверена, наша хозяйка в восторге, – пробормотала я и кивнула. – Очередная сплетня готова. – Отпустив их руки, я повернулась, свесила ноги на пол и положила салфетку на поднос возле дивана. – Если бы только я могла сказать ей правду… Всю правду! От этих секретов больше проблем, чем они того стоят, но бедняжка никогда не поверит во все это.

– Во что я никогда не поверю?

Мы застыли и посмотрели на Джастину, которая появилась в дверях. Я оглядела уютную узкую библиотеку. Стены от пола до потолка были заставлены аккуратными рядами книг. Джастина, держа в руках графин с вином, прошла в комнату, упрямо стиснув зубы.

– И мне очень не нравится, когда меня называют бедняжкой. Я в состоянии многое понять. Так что это за странные и ужасные секреты?

– Эй, сейчас не время для…

Но Джастина, покачав головой, решительно прервала Кхента:

– Не нужно этого делать. От меня не так легко отделаться. Разве я не твоя сестра?

– Сводная сестра, – мягко поправила ее я, вставая.

Джастина подошла к декоративному столику рядом с диванчиком, где были выставлены стаканы для бренди, чтобы мужчины, которые пришли на бал, могли прийти в библиотеку и спокойно выкурить по сигаре.

Джастина взяла два хрустальных стакана, налила в оба немного вина и вручила один из них мне.

– За правду, – провозгласила она. – И за смелость. А значит, я должна спросить: наш отец был преступником?

Кхент негромко присвистнул.

– В некотором смысле… – Я выпила вино, надеясь, что оно не только обожжет горло, но и придаст мне смелости. – Не знаю даже, с чего начать.

И нужно ли вообще начинать?

Но огромные карие глаза Джастины смотрели умоляюще, и когда я глянула на нее, мне захотелось ей довериться. Разве я пришла не с целью укрепить связь с сестрой? Но если эта связь для меня важна, то так же важно защитить ее. Я попятилась и снова вернулась к дивану.

– Все так плохо, что ты даже не можешь взглянуть мне в глаза?

– Мэри, – пробормотала я, игнорируя вопрос, – если что-то пойдет не так… ты сможешь прикрыть ее щитом от меня?

Слегка кивнув, Мэри пересекла комнату и встала между нами. Отойдя на безопасное расстояние, я обернулась и принялась нервно крутить в руках хрустальный стакан. Джастина беспокойно заерзала и налила себе еще вина.

– Полагаю, ты веришь в Бога…

Она удивленно распахнула глаза.

– О! Какой необычный вопрос! Да, конечно.

– Это все усложняет.

– Господи, неужели все так ужасно? – воскликнула Джастина. – Значит, он не был благочестивым человеком?

Я чуть не рассмеялась.

– Он был невероятно могущественным – как герой волшебной сказки. Он повелевал тварями и насекомыми, он правил королевством, в котором обитали фантастические существа, – я посмотрела сначала на Мэри, потом на Кхента, – чудесные существа. И он мог изменять внешность по своей воле. Он мог стать кем угодно и чем угодно.

Вот как ты меня описываешь? Как патетично!

Съежившись, я покачала головой и приказала ему замолчать. В основании шеи начала пульсировать тяжесть, угрожая превратиться в очередной спазм головной боли. Я гадала, не очередная ли это попытка с его стороны удержать меня и не позволить поделиться с Джастиной правдой. Какое это теперь имело значение? Он был заперт в моей голове, а она была его дочерью, и это давало ей право узнать правду.

Джастина долго смотрела не мигая, обдумывая услышанное, потом побледнела.

– Ты, должно быть, шутишь! Как такое может быть правдой?

– Это правда, Джастина. Я проделала этот путь не для того, чтобы тебе лгать.

– Я отчаянно хочу поверить тебе, сводная сестра, но т-такие сказки… – Она, запнувшись, покачала головой, помолчала и тихо добавила: – Кажется, гувернантка рассказывала мне истории о чем-то подобном. Маленькие чудесные создания, которые носились по лесам, похищали младенцев и всякие блестящие побрякушки и превращались в котов или птиц, чтобы дурачить людей.

– Именно так, – подтвердила я. – Но все эти невероятные сказки для детей на самом деле правда. И я – одно из таких существ. Я могу менять свой облик.

Подробности того, как это происходит, сейчас были не важны, Джастина и так побледнела.

– Ты? Ты. Тогда, значит, и я тоже…

– Боюсь, что нет, – перебила я. – По крайней мере, я так не думаю. Отец охотился за всеми своими детьми, своими дочерьми, надеясь, что кто-то из нас унаследует его силу, мечтая поглотить нас и нашу силу, чтобы поддерживать свою жизнь… ну, наверное, вечность. Со временем он постепенно слабел. – Я со вздохом развела руками. – Прости, там столько всего было! Войны, ссоры, вражда… Там вмешались еще другие богоподобные существа.

Джастина накрутила на палец смоляной локон.

– Все это звучит как тщательно продуманная шутка, – заметила она, искоса взглянув на меня.

– Я понимаю, – согласилась я с сестрой.

– И при этом вы все выглядите настолько серьезными, что я склонна вам верить.

Я взяла с дивана шаль Мэри и кивком указала на дверь, ведущую из библиотеки.

– Нет необходимости верить мне, Джастина. Ты просила правду, и я попыталась ее рассказать. Все, что я могу, – это поделиться тем, что знаю сама. Что ты решишь делать после этого, зависит только от тебя.

Мэри укуталась в шаль, и мы направились к двери.

– Это не шутка и не розыгрыш. Я хотела, чтобы ты узнала правду, потому что в нас течет одна кровь.

Кхент присоединился к нам, когда мы уже обошли Джастину. Она вскинула дрожащую руку.

– Подожди, – пробормотала она. – Не оставляй меня прямо сейчас. Я… Ты расскажешь дальше? – Она повернулась, глядя на нас огромными блестящими глазами, и робко улыбнулась. – Пожалуйста! Не могу обещать, что поверю тебе, но обещаю, что выслушаю.

– Послушайте!

Кхент поднял руку и поднес ее к губам, призывая к молчанию. Его фиолетовые глаза сузились, превратившись в щелки, и я заметила, что он навострил уши. Наши взгляды скрестились, и я почувствовала, как между нами прошла холодная дрожь.

Ewhey charou – hur she eshest? Chapep.

Прислушайся. Ни звука. Почему так тихо? Странно.

Кхент говорил со мной на этом языке, только когда хотел сохранить тайну. Что-то происходило, и он своим обостренным собачьим чутьем это уловил. И был прав: в бальной зале стало вдруг тихо. До этого оттуда доносился ровный гул голосов и отдельные взрывы смеха, но сейчас… Полная тишина. Ни звона бокалов, ни шарканья по паркету танцующих, ни бравурных звуков музыки.

– Ужасно тихо, – пробормотала Мэри, которая тоже заметила необычную, жутковатую тишину.

– Как странно… – начала Джастина.

– Нет, – возразила я, – что-то не так. На балу не может быть так тихо!

Ее глаза расширились от страха, а голос понизился до шепота:

– Миссис Лэнгфорд… Надеюсь, с ней ничего не случилось. Мы должны проверить.

– Я посмотрю, – сказал нам Кхент, снимая узкий фрак и роняя его на пол. Он закатал рукава, открывая мешанину шрамов и выцветших татуировок. – Вы останетесь здесь.

Внезапно раздался треск и из бальной залы донесся стон, исполненный боли. По моей спине пробежал холодок, и я ахнула, осознав, что это не просто захлестнувший душу страх, а предупреждение. Я уже чувствовала такое беспокойство, такой ледяной холод в Холодном Чертополохе, когда с неба начали спускаться Арбитры пастуха.

– Думаю, эта скучная английская вечеринка стала намного интереснее, – прошептал Кхент, после чего бросился к двери и выскочил в коридор.

Глава 4

Когда дом содрогнулся и раздался грохот, будто прямо над головой прогремел раскат грома, кровь в моих жилах застыла, превратившись в беспощадный колючий лед. Мне этого хватило. Уже шагнув в коридор, я повернулась к Мэри и Джастине.

– Защити ее, Мэри, – приказала я. – Надеюсь, я скоро вернусь.

– Я тоже должна идти, – упрямо сказала Мэри, развязывая свою шаль. – Трое лучше, чем двое.

– Не спорю, но сейчас ты нужна Джастине. Со мной все будет в порядке. Помнишь? Внутри меня скрывается монстр.

Похоже, этот довод ее не успокоил, но она осталась и вместе с Джастиной вернулась в библиотеку, закрыв за собой двери. По крайней мере, мне стало немного легче, ведь Мэри умела использовать магию для защиты, что меня всегда поражало, когда мы жили в Холодном Чертополохе. Я знала, что она обеспечит безопасность невинной Джастины независимо от того, что произойдет в бальной зале. У меня свело желудок, пока я бежала к источнику шума, с ужасом представляя, что там могло случиться. Конечно, прежде всего я подумала, что предупреждения, оставленные на нашем крыльце, не были пустыми угрозами. Более того, когда я покидала Холодный Чертополох, мистер Морнингсайд предостерегал меня, что таким, как я, глупо надеяться затеряться в толпе.

Можешь тешить себя мыслью, что тебе удастся сбежать, но древние колеса продолжают неумолимо вращаться, а старые и безобразные раны рано или поздно вскрываются.

Я неслась к бальной зале и гадала, какая именно старая рана вскрылась.

Но времени подумать об этом у меня не было – я промчалась сквозь украшенные позолотой коридоры дома леди Трэмптон и вскоре нашла бальную залу. Ее высокие величественные двери были закрыты. Снаружи топталось несколько растерянных гостей в замешательстве, визгливо жалуясь. Вечер был безнадежно испорчен. Впустую потраченное время! Конечно, они были растеряны. Их ухоженным рукам не доводилось держать ничего тяжелее чашки послеобеденного чая.

Как только я приблизилась к дверям, они с грохотом распахнулись от резкого порыва ветра. Поток пыли и ароматов женских духов, хлынувший на меня, разом выбил весь воздух из моих легких. Гости с криками разбегались в разные стороны, в спешке теряя туфли, веера и стаканы с пуншем. Но не все приглашенные убежали – кое-кто задержался в бальной зале. Оставшиеся, облаченные в простые белые одежды, прижались спинами к стенам, наблюдая за сражением, разворачивавшимся в центре комнаты, прямо под огромной хрустальной люстрой.

Сверху оторвался тонкий слой штукатурки, рассыпавшейся в белоснежную пыль, которая окутала две сцепившихся фигуры. Из-за того, что произвело тот чудовищный шум, на потолке образовалась трещина. Отвратительный лед в жилах затвердел, и на то была причина: нас посетил один из Арбитров, грузно, как тяжелый якорь на дно, упав с неба на паркет. Тот раскололся в щепки в том месте, где приземлился Арбитр.

– Спэрроу, – тихо произнесла я, остановившись как вкопанная.

Ее желтые волосы были коротко подстрижены. Она сменила серый костюм на одеяние, напоминавшее старинные кожаные доспехи. Ее горло было обмотано белым бинтом, а на руку наложена шина – последствия столкновения с Отцом в Холодном Чертополохе. Несмотря на раны, полученные от его рук и когтей, в тот момент она выглядела вполне дееспособной. И разгневанной.

– А-а, блудная дочь здесь! – Она с неестественной скоростью устремилась к Кхенту и бедром отшвырнула его с дороги. – Я знала, что этот блохастый болван лжет. Уверена, он не смог бы все организовать, он же всего лишь обычный пес. Ты подзываешь его свистом?

Я вдруг осознала, что иду к ней. Обычно, глядя на нее – высокую, золотоволосую и невероятно сильную, – я не решалась вступать с ней в открытое противостояние. А сейчас единственное, что меня останавливало, – это кучка ни в чем не повинных людей, глазевших на нас.

– На твоем месте я бы себе такого не позволяла, – сказала я. Стоявший в стороне Кхент явно негодовал. Не надо было иметь наметанный глаз, чтобы заметить, как напряглись мускулы у него под кожей. Его вторая, звериная ипостась была готова вырваться наружу.

– Мы истребили этот вид много веков назад, – сказала Спэрроу, бросив на него свирепый взгляд. – Жаль, одного упустили.

От звука, который издал Кхент, мои волосы встали дыбом. Такое рычание не может произвести человек. В любую секунду он мог принять свой второй облик – похожего на собаку монстра двух с половиной метров роста, с острыми, как стальные лезвия, когтями. Сгрудившиеся в углу леди-аристократки могли запросто отдать Богу душу, увидев такое преображение.

– Нет! – выкрикнула я. – Она пытается тебя спровоцировать. Спровоцировать нас обоих. Мы должны доказать, что мы лучше ее.

– Не сможете! – возразила она, закатив ярко-синие глаза. – Дворняжка и служанка.

Спэрроу вытянулась в полный рост. Ее человеческая оболочка растаяла, как свечной воск, и обнажилось скрывавшееся под ней сияющее золотое тело. Черты ее лица стали трудноразличимыми, а кожа и кости превратились в расплавленное золото. Неповрежденная рука вспыхнула, трансформируясь в длинное острое копье.

Я ожидала, что услышу изумленные крики и вздохи оставшихся гостей, но те не издали ни звука. Мою челюсть свело, в животе холодным комом перекатывался страх – но теперь причина была не только в Спэрроу. Ее присутствие пугало, да, но кроме того, я ощущала, что что-то еще не так. Кхент озирался по сторонам – похоже, он тоже это заметил. Его взгляд блуждал по зале, и в это время мужчины и женщины, которые замерли у стен, стали вдруг приближаться, словно окружая нас. Как такое возможно? Почему они ее не боятся?

Спэрроу рассмеялась при виде нашего замешательства – зловеще и неприятно, как всегда.

– Ты думала, тебе все сойдет с рук? – язвительно спросила она, размахивая золотым копьем, в которое превратилась ее рука. – Ты проглотила душу Темного Отца. И книга, в которой заключены знания этих жалких Фейри, тоже скрыта внутри тебя. Разве ты не получала мои предупреждения, дорогая? Я думала, идея с пауками была неплохой, принимая во внимание, что тебя отделяли считаные секунды от того, чтобы превратиться в это ничтожное мертвое насекомое.

Она атаковала. При этом ее золотая кожа настолько сияла, что глазам было больно смотреть. Но я должна была защищаться. Спотыкаясь, я отступила и с удивлением обнаружила, что гости, выстроившись в ряд, медленно приближаются ко мне. Их лица были скрыты за одинаковыми масками бесстрашия. Один усатый мужчина даже самодовольно ухмылялся. Я почувствовала жар Спэрроу, когда та приблизилась ко мне, но в последнюю секунду увернулась, отпрыгнув в сторону. Она притормозила, грациозно повернулась, и за ее спиной затрепетали и тут же исчезли крылья. Она приняла оборонительную позицию, опустив копье вдоль тела. Конец этого смертоносного оружия чуть было не проткнул усмехавшегося усача.

– Немедленно прекрати! – крикнула я. – Ты сейчас кого-нибудь убьешь!

Спэрроу снова расхохоталась и стрелой кинулась на меня.

– Дорогая, так и задумано!

Она просто свихнулась от ненависти и набросилась на меня, пытаясь проткнуть своим копьем. Казалось, еще никогда она не казалась такой безумной, как сейчас. Было слышно, как мужчины и женщины вокруг нас стали хором что-то говорить нараспев. Я вдруг осознала, что все это певчие пастуха, которые мало отличаются от странных толп, бледной сыпью расползшихся по Лондону.

Пастух укажет нам путь, даст все, что попросишь; ради него мы живем, ради него мы умрем…

Они снова и снова скандировали эти слова, сначала невнятно, а потом все отчетливее и громче. Спэрроу кивала головой в такт ритму их медленных песнопений, а затем подняла свое копье, словно дирижер палочку, чтобы управлять хором.

Я стиснула зубы, напоминая себе, что у них может быть множество причин следовать за пастухом. Возможно, они растеряны и нуждаются в вере, чтобы укрепить дух и найти утешение. Или, быть может, Арбитры – как, например, Спэрроу – знают способ, позволяющий вербовать людей против их воли. Мне не хватало знаний, и не было доказательств, что этим людям можно причинить вред.

– Я не причиню им вреда, – сказала я Спэрроу, но она продолжала надвигаться на меня с прежней скоростью. Потом резко направила на меня копье. Оно оказалось близко – так близко, что его острие порвало мне платье на плече. Я испуганно вздрогнула, упала на бок и быстро перекатилась, чтобы уклониться от очередного удара. Копье глубоко вонзилось в пол. Пока Спэрроу пыталась его вытащить, я вскочила на ноги и перебежала к Кхенту – на противоположную сторону неровного, сжимающегося круга людей. Скандирование оказывало гипнотическое воздействие, но я заставила себя сосредоточиться.

– Идеи есть? – прошептал он. – А то они скоро причинят вред нам.

Его руки защищают от ветра, он прощает всех согрешивших…

– Дай подумать, – в ответ прошептала я.

Однако мы понимали, что у нас нет времени на размышления и сомнения. Голову привычно сдавило, а значит, Спэрроу и кольцо ее сторонников не были единственными нашими проблемами. Так же как и Кхент, Отец был готов мстить.

Скандирование не прекращалось. Затем один из гостей, находившийся за моей спиной, рванулся вперед и, схватив меня за руки, попытался удержать. Я боролась с ним, кричала, наносила удары, и, пока он меня отвлекал, Спэрроу, воспользовавшись возможностью, высоко подняв свое копье, бросилась на меня.

– Сделай это! – приказала я Кхенту.

Ему не нужны были дальнейшие указания. Сражаясь с человеком, вцепившимся в мои руки, я слышала, как его красивая рубашка рвется в клочья и звериная натура вырывается на свободу, проступая сквозь кожу. Спэрроу опешила, но только на секунду, которую я использовала, чтобы придумать возможные способы защиты. У меня больше не было любимой ложки, но, вспомнив о ней, я нашла решение. Металл. Доспехи. Я закрыла глаза и замолчала, полностью сосредоточившись на своем облачении. Должно быть, нас спасло охватившее меня в тот момент отчаяние, потому что мое шелковое платье стало тяжелеть, а копье Спэрроу процарапало только прочный нагрудник. От столкновения металлов перед глазами заплясали красные и золотые искры, обдав меня жаром. Я услышала, как мужчина, державший мои руки, изумленно вздохнул, и с силой наступила ему на ногу ступней, обутой уже не в туфельку из мягкой кожи, а в сталь.

Извернувшись, я отскочила от них обоих. Толпа врассыпную бросилась к стенам, но Спэрроу не испугалась. Вращая копье, она выставила его перед собой. Ее сапфировые глаза метались между массивной фигурой Кхента и моей, одетой в доспехи.

– Друзья! – позвала она и подняла руку-копье, подбадривая их. – Последователи нашего великого пастуха, не бойтесь! Вы должны вырвать страх из своих сердец, как сорняки из сада. Ко мне! Хватайте все, что сможете найти, и ко мне!

Мы наблюдали, как гости – последователи пастуха в изящных платьях и красивых костюмах под белыми плащами – начали поспешно подбирать столовые ножи и различную утварь. Они хватали бутылки, оставленные ошеломленными лакеями, и отбивали горлышки. В острых мокрых осколках отражался свет люстры. А потом они, как и приказывала Спэрроу, с криками устремились к нам. Их монотонное скандирование перешло в отдельные вопли. Слишком поздно я почувствовала в себе присутствие Отца. Возможно, из-за страха, который я даже не пыталась вытеснить из сердца, я позволила ему явиться. Хотя, вероятно, я ждала этого момента с тех пор, как Спэрроу пытала меня в Холодном Чертополохе. Трудно понять, из-за моей ли слабости или из желания отомстить, но я вдруг услышала где-то внутри себя звук – словно рвалась какая-то плотная прочная ткань. Доспехи впились в мою плоть, потому что мое тело стремительно увеличивалось и меняло форму. Мои ноги становились все длиннее и сильнее, мои руки обвивались темными пышными лианами, пальцы вытягивались, а ногти превращались в острые черные когти.

Моя трансформация застала Спэрроу врасплох, но ее вздох изумления вскоре перерос в решительный рык. Она и ее приспешники набросились на нас. Удары со всех сторон наносили десятки, несколько десятков рук. Я дотянулась до какого-то тупого ножа, оброненного одним из гостей, и превратила его в меч, чтобы оградить себя от последователей пастуха. Но меч их не остановил, поэтому я представила, что нож становится огромным щитом, который смог бы отшвырнуть этих людей и освободить пространство. Казалось, ничто не способно их испугать. Я хотела только остановить их, заставить отступить, но, получив приказ Спэрроу, они словно обезумели.

Послышался глухой звук увесистого удара, который отпустил Кхент одному из гостей. Тело бедняги кувырком отлетело в сторону и упало, как тряпичная кукла. До нас добрались несколько ножей и бутылок с зазубренными краями и ранили, но несерьезно. Пол вокруг стал скользким от крови – и моей, и Кхента, но большей частью это была кровь Спэрроу.

Я дотянулась до нее. В голове стоял багровый туман. Мое поле зрения сузилось до ее золотого сверкающего тела и направленного на меня копья. Без моего желания моя рука вытягивалась и вытягивалась, становясь неестественной и уродливой, но в тот момент такая странная форма была мне очень полезна. Я схватила Спэрроу за шею и увидела панический ужас в ее глазах. Потом я прорвала повязку на шее и сдавила сильнее. Ее копье пронзило мой бок, отыскав уязвимое место в доспехах, но я даже не почувствовала боли. В зал ворвались другие почитатели пастуха, но было слишком поздно. Отец полностью захватил контроль над моим телом, всецело поглотил меня своей волей, словно я была просто оболочкой, которую он на себя надел. Я смотрела его жестокими глазами и наносила удары его жестокой рукой, свалив Спэрроу на пол, отчего дом снова содрогнулся. Бальная зала была разрушена, вдоль стен валялись опрокинутые столы и стулья. Свечи выпали из канделябров, рассыпались по полу, и кое-где даже появились небольшие язычки пламени, угрожая разрастись в настоящий пожар. Над моей головой пролетел кто-то из гостей, кого ударил Кхент. Из-под пола взметнулись корни толщиной со взрослого человека, такие же крепкие, как и в шатре, где мы собрались, чтобы противостоять Отцу. Сейчас эти цепкие черные корни были на моей стороне. На нашей стороне.

– Потолок! – прорычал Кхент сквозь острые зубы. – Махар! Смотри!

Кхент отпрыгнул, прорезав дорогу сквозь толпу гостей, и я благоразумно последовала за ним. Посмотрев на потолок, я увидела, что он треснул, когда дом содрогнулся. Люстра угрожающе скрипела, раскачиваясь на разболтавшихся скобах. Последним толчком для ее падения стали входные двери, которые с грохотом распахнули Мэри и Джастина. Их лица исказились от шока и ужаса, но Мэри, шагнув вперед, стремительно провела руками над Джастиной как раз в тот момент, когда скобы люстры оторвались от потолка. Золотые и серебряные подвески устремились вниз, полетели брызги свечного воска. Девушек окутала слабая дымка – это защитная магия Мэри хлынула из ее рук.

Мне захотелось отвернуться, но Отец не позволил. Кхент, стоявший возле меня, пригнулся, потому что люстра рухнула и разбилась в дребезги, превратившись в месиво из осколков, металлических обломков и деревянных брусков, скрыв под собой Спэрроу. Она слабо вскрикнула, и наступила долгая жуткая тишина. По искореженному полу растекалась лужа воска, добираясь до меня. Я почувствовала острую боль и увидела, что моя рука вся в крови.

Наконец я ощутила, что влияние Отца ослабевает, и отвернулась, осознав, что совершила. Да, на нас напала Спэрроу, но сейчас она была тяжело ранена. Нет, содрогнулась я от внезапного осознания: мертва! Вокруг лежали и другие тела, при взгляде на которые меня чуть не вырвало. Ноги подкосились, я пошатнулась и облокотилась на накрытый для фуршета стол, когда-то красивый и нарядный, а сейчас заляпанный кровью. Тяжело дыша, я взглянула на свое отражение в серебряном подносе. От увиденного у меня перехватило дыхание. Дымящиеся красные глаза, обугленный череп, увенчанный изогнутыми оленьими рогами…

Чудовище. Чудовище. Но вот начали проявляться мои собственные черты, а монстр, в которого я превратилась, постепенно исчезал. Наконец в подносе отразилась перепуганная девушка с измазанным кровью лицом. В ее трясущейся руке был зажат тупой столовый нож.

Глава 5

Казалось, падение люстры и гибель Спэрроу освободили последователей пастуха от помешательства. Все, кто мог сбежать от нас, устремились к выходу. Шлейфы их белых одеяний развевались, словно флаги капитуляции.

Мой живот все еще сжимал спазм. Рядом со мной тяжело дышал Кхент, его темно-серая шерсть была покрыта запекшейся кровью. Умные собачьи глаза ярко-фиолетового цвета наблюдали за мной, пока я медленно шла от стола к Мэри и Джастине.

Мне не хватало храбрости посмотреть на люстру. На Спэрроу. С момента нашей первой встречи она была для меня противной жалящей колючкой, засевшей в теле. Однако я отказывалась верить в то, что она заслужила такую смерть.

– Силы небесные! Луиза, какой ужас! С тобой все в порядке? – на одном дыхании произнесла Мэри, приближаясь и протягивая ко мне руки. – Мы слышали кошмарный шум…

– Нам нужно найти безопасное место, – сказала я в ответ, уклоняясь от ее объятий и направляясь к двери. Джастина стояла как вкопанная, закрыв рот руками.

– Где твоя опекунша, Джастина?

– Д-должно быть, где-то в доме, – заикаясь, пробормотала она. – Я не видела ее в толпе, и, конечно, она не одна из этих… этих…

– Надо ее найти, – сказала я.

И хотя я выглядела вполне здравомыслящей, в голове у меня стоял туман. Со двора позади холла раздавались приглушенные голоса. Проскользнув мимо Джастины, я подала знак Мэри и Кхенту. Он уже вернул себе человеческий облик, но одежда на нем была изорвана в клочья. Мы поспешили к источнику шума.

На лужайке перед домом опекунша Джастины миссис Лэнгфорд, вся в холодном поту от страха, обмахивалась веером. Она находилась в компании тех гостей, что сразу сбежали, и тех, которые выжили в схватке с нами. Уцелевшие выглядели ошеломленными и были покрыты кровью. Они утратили свой боевой дух, как только их предводительница Спэрроу была погребена под люстрой. Казалось, все они смотрят на что-то на противоположной стороне лужайки. Мы легко прошли сквозь толпу. Никто из тех, кто меня заметил, не хотел находиться рядом с девушкой в перепачканном кровью одеянии и с ножом в руках. Пожилая женщина в оранжевом атласном платье потеряла сознание и рухнула на траву, когда я проходила мимо нее.

Мы увидели человека, который стоял перед толпой. Он был молод – едва ли старше меня. Ярко-рыжие волосы, румянец на щеках. Простой костюм кое-где в заплатах. Его глаза закрывала светлая повязка, словно они были повреждены. Но, судя по всему, он видел, несмотря на повязку, потому что при нашем приближении покачал головой.

Молодой человек окинул толпу оценивающим взглядом, но тут меня за локоть схватила маленькая сильная рука.

– Луиза! Боже мой, Луиза, ты говорила правду!

Это была Джастина. Ее волосы спутались, красивые глаза расширились от ужаса. Я повернулась к ней, не зная, что сказать и как объяснить все, чему она только что оказалась свидетельницей. Я надеялась, что она станет моей подругой. Надеялась найти в ней какое-то подобие нормальности. Но сейчас, увидев, что с ней сделала правда, я пожалела о своем решении прийти на бал. У нее так сильно тряслись руки, что я накрыла их ладонью и сжала. Во мне зарычал Отец, все еще не остывший после битвы и, несомненно, жаждавший продолжения. Продолжения за счет собственной дочери – несмотря на то, что ей не хватало силы Фейри.

Я должна была отдалиться от Джастины как можно быстрее – до того, как он навредит ей через меня. Она рыдала, опустив голову. Я вздохнула. Единственное отличие между нами состояло в случайности рождения. Все могло сложиться иначе, и Джастина могла бы стать прóклятой, в которую вселился дух Отца, а я – беззаботной богатой городской барышней. По чистой случайности она избежала отцовской расправы. Он не успел до нее добраться, так как путь сначала привел его ко мне, а потом и вовсе оборвался. Поэтому Джастину он не тронул. Я решила, что, возможно, то, что мне пришлось нести эту ношу в одиночку, даже лучше.

– Тебе понадобится время, чтобы все понять, – мягко сказала я. – И…

Я не успела ничего добавить, потому что ко мне обратился молодой человек, стоявший перед толпой.

– Полагаю, именно ты устроила всю это кровавую мессу? – Он вздохнул всей грудью и отбросил волосы со лба. У него было очень много веснушек – даже больше, чем у Мэри. – Ничего удивительного, ведь вы друзья Генри.

– Мы не его друзья. Мы… – начала я, но он оттолкнул меня в сторону и простер руки навстречу собравшимся в тумане гостям, которые дрожали под легкими шалями.

Джастина продолжала плакать, уткнувшись в подол своего платья.

– Дорогие друзья, все вы устали и растеряны. Позвольте мне вам помочь.

Он открыто улыбнулся и вздохнул. Из его груди начал исходить и разрастаться все больше и больше мягкий желтый свет, окутывая гостей и последователей пастуха. Казалось, посреди ночи вспыхнул солнечный луч и нежно осветил их всех. У них остекленели глаза и приоткрылись рты. Даже Джастина выглядела завороженной. Свет исчез так же неожиданно, как и появился. Юноша снял плащ и накинул мне на плечи, закрыв кровь и царапины.

Я выпустила руки Джастины, они больше не тряслись. Она смотрела на меня как на чужого человека. Мне стало больно, но я старалась это понять, зная, что она пережила, получив знания и увидев то побоище.

– Ну полно! – негромко сказал он людям, с тревогой смотревших на него. – Вечеринка получилась просто отвратительной. Должно быть, вы все ругаете леди Трэмптон из-за посредственного пунша и не перестаете говорить о расстроенной виолончели квартета. А вы, леди Трэмптон? Вам стоит вместе с домочадцами переехать на некоторое время в деревню, чтобы прийти в себя после позора, который вам пришлось пережить на этом печальном неудачном приеме.

Я не заметила леди Трэмптон среди последователей пастуха, но теперь поняла, что она была одной из тех, кто на нас нападал. Она поднесла залитую кровью руку к губам и нахмурилась.

– Это даст мне время, чтобы все подчистить после ваших злоключений, – сказал он, а затем быстро и непринужденно поклонился. – Дальтон Спайсер, безрассудный глупец, который решил помочь вам сегодня вечером.

– Спайсер… – повторила я, следуя за ним к воротам на границе поместья.

Наступила моя очередь чувствовать себя как в тумане. На какой-то момент толпа позади нас смешалась, а потом постепенно начала рассеиваться. Джастина нашла свою опекуншу, но мне надо было знать, как много из случившегося в этот вечер она запомнит. Наш разговор в библиотеке, например… Будь судьба благосклоннее, она бы вообще ничего из него не вспомнила.

– Я знаю это имя, – продолжила я. – Почему оно кажется мне знакомым?

– Потому что я – старый приятель Генри, – беспечно произнес он, – и Арбитр. Пропавший зубец из трезубца с Финчем и Спэрроу.

Услышав эти слова, я замерла. По обе стороны от меня встали Кхент и Мэри.

– В этом нет нужды. Я вам не враг. Я уже давно прекратил приводить приговоры в исполнение и перестал выполнять распоряжения пастуха. Поэтому… – Дальтон Спайсер указал на повязку, скрывавшую его глаза, и рывком ее стянул. Вместо глаз там зияли пустые дыры. – Мы становимся Незрячими, когда уходим от него.

Он вернул повязку на место, вышел из ворот и энергично зашагал в противоположном от нашего дома направлении.

– Незрячими? – переспросила я.

– Я не смог бы исполнить над тобой Приговор, даже если бы захотел. Мои способности сейчас ограничены… и с каждым днем их становится все меньше и меньше. Но я ни о чем не жалею. Лучше уж я буду медленно превращаться в ежа, чем стану похожим на Спэрроу.

Он замолчал, я тоже шла молча. Каждый из нас чувствовал себя виноватым в ее смерти. Невозможно было поверить, что кто-то, обладающий такой силой и магией, как она, мог просто умереть. И умереть из-за меня.

– Жаль, что ты не встретилась с ней раньше, – сказал Дальтон, будто прочитав мои мрачные мысли. – Она изменилась после того, как я ушел. Если бы я знал, что мой уход настолько ее рассердит и ожесточит, то, возможно, повел бы себя иначе. Совершенно иначе. Но все это, как и твои отношения с Генри, мы сможем обсудить позже. А прямо сейчас мне нужно отвезти вас в безопасное место.

Немного дальше по улице, на почтительном расстоянии от фонарей и заполненной людьми лужайки имения леди Трэмптон, нас ожидала скромная карета, запряженная двумя безукоризненно белыми лошадьми. Именно к ней Дальтон и привел нас, но когда мы подошли к двери и он ее открыл, я замешкалась. Кучера не было.

– Подожди, – сказала я, – я признательна тебе за то, что ты для нас делаешь, но как-то это все неожиданно.

Кхент кивнул:

– Хм… Как мы можем тебе доверять? Ты – один из них. Мне это не нравится.

Он был прав. Рядом с Дальтоном я чувствовала ледяной холод в венах, но ощущение было не настолько острым, как в присутствии Спэрроу и Финча. Я пристально смотрела на юношу, но его лицо было непроницаемым.

– Спэрроу и ее сторонники узнали, где мы живем, – заметила Мэри, – они подбрасывали к нашей двери дохлых птиц и насекомых, чтобы нас предупредить. Мне все это тоже не нравится. Думаю, нам пока не следует возвращаться домой.

– Наконец-то, – фыркнул Дальтон, – заговорил здравый смысл. Послушайте, мне не важно, доверяете ли вы мне или нет, но мне необходимо, чтобы вы меня выслушали. Эти последователи не будут вечно пребывать в замешательстве. Спэрроу использовала их в личных целях, а теперь, когда она погибла, ее место, вне всякого сомнения, займет кто-нибудь другой и будет их контролировать. Они придут в себя, их сердца снова преисполнятся преданностью, и их первым порывом станет последовать за тем, кого им пошлют. Скорее всего, им станет Финч или кто-то из любимцев пастуха. Я выиграл для вас время, но совсем немного.

Я переминалась с ноги на ногу, перекладывая под плащом нож из одной руки в другую.

– А все наши вещи? Агнес и Сильвия будут волноваться, если мы просто исчезнем. Им нельзя оставаться в доме, если там им угрожает опасность.

– Я пойду, – сказал Кхент, решительно тряхнув головой. – Агнес и Сильвию можно уволить, а я соберу наши вещи и сложу их в фаэтон. Где мы сможем встретиться?

Его решимость, похоже, понравилась Дальтону. Он одобряюще усмехнулся и кивком головы указал в сторону кареты.

– Дептфорд. Это недалеко. Там есть маленькая церковь Святого Николая. Ты узнаешь ее по черепам и костям над внешними воротами.

Это прозвучало зловеще. Кхент коснулся моего плеча и плеча Мэри, ожидая ответа на свое предложение.

– Конечно, конечно, – поспешно сказала я, – иди. Думается, сегодня вечером я доказала, что могу за себя постоять.

– Я никогда в тебе не сомневался, эйачу. – Потом он с серьезным видом обратился к Мэри: – Но ты все равно за ней присмотри.

– Ага. Мы позаботимся друг о друге, – заверила Мэри, – я обещаю.

И Кхент растворился в ночи. Он мог двигаться невероятно быстро, когда хотел. Я пыталась угадать, примет ли он свой второй облик, чтобы ускориться в темноте. Дальтон не стал смотреть ему вслед, а залез в карету и поторопил нас:

– Нам надо добраться до Дептфорда до рассвета. Чем меньше людей в этом городе увидят вас, тем лучше.

Туман, опустившийся на лондонские улицы, рассеялся, когда мы подъехали к Дептфорду. Я еще ни разу не бывала в этой части города, и аккуратные ряды домов и садов отвлекли меня от ощущения тревоги, не покидавшего сердце. Измученная Мэри спала, положив голову мне на плечо. Карета двигалась без кучера, лошади уверенно бежали по городу, как будто их тренировали именно с этой целью.

– Я вспомнила, где встречала твое имя, – тихо сказала я Дальтону, стараясь не разбудить Мэри. – В Холодном Чертополохе хранится старая копия книги Генри с дарственной надписью Дальтону Спайсеру.

– Уверен, он рассердился, что я ее не взял.

В его голосе прозвучала нотка сожаления.

– Вы двое были близки, – продолжила я, – он рассказывал о тебе.

Дальтон заерзал на сиденье, отодвинулся от меня и повернулся к окну.

– Не буду притворяться, что мне интересно то, что он вынужден был сказать. Да, какое-то время мы были друзьями. Отчасти именно он стал причиной того, что я решил оставить служение пастуху. У него были грандиозные идеи, как исправить положение вещей и прекратить вечные споры богов. Его планы были такими кардинальными и такими заманчивыми… Сейчас я понимаю, какими они были на самом деле, – прошептал он. – Сплошная ложь.

– У него это хорошо получается, – сухо ответила я. – Лгать.

– Мы приехали.

Казалось, Дальтон обрадовался тому, что наше путешествие закончилось, потому что выпрыгнул из кареты, когда та еще двигалась. Внезапная остановка разбудила Мэри, но я успокоила подругу, накрыв ее руку своей ладонью. В темноте за нами наблюдала сова, сидевшая на каменном черепе. Как и говорил Дальтон, у входа в церковь стояли два столба, каждый из которых был увенчан черепом и костями – мрачное украшение этого довольно странного места, очаровывавшего своей стариной. Здание церкви светлым квадратом возвышалось за воротами, а справа на лужайке покачивалось тщедушное деревцо.

Дальтон распахнул дверцу, и мы выбрались из теплой кареты. Нас тут же обожгло холодом. Карета тронулась дальше, завернула за угол, и дробный цокот копыт постепенно стих в холодной дали. Я зябко ежилась под плащом, который одолжил мне Дальтон, продолжая крепко сжимать в руке подобранный столовый нож. Ничего не указывало на то, что он мне еще понадобится, но я уже раз обожглась, доверившись одному из служителей пастуха, и в этот раз была подготовлена. Когда Надмирцы впервые появились, Чиджиоке предупреждал меня, что они никогда не станут мне друзьями, но я упорно верила, что среди них встречаются добрые, такие как Финч, которые прислушиваются к голосу своей совести, а не слепо выполняют приказы. В конце концов он занял сторону пастуха, ужаснувшись тому, свидетелем чего стал в Холодном Чертополохе. И все же я верила Дальтону Спайсеру, и интуиция подсказывала мне, что душа у него добрая или, по крайней мере, он действует из лучших побуждений.

Однако Отец придерживался иной точки зрения.

Убийца. Предатель. Золотистый лжец.

– Огромное спасибо, но с меня хватит, – пробормотала я.

– Что ты сказала? – спросил Дальтон, повернувшись ко мне, пока мы проходили через ворота с черепами.

– Ничего, – ответила я. – Мы будем спать в церкви?

Мы пересекли лужайку по направлению к двери, но в последний момент свернули в сторону и, крадучись, обогнули здание. Я протянула руку и дотронулась до прохладных камней. Меня охватил озноб, будто мне передался холод, царивший в церкви. Подняв голову, я пристально посмотрела на окна, но не заметила ни пламени свечей, ни бдительных глаз.

– Это место служит убежищем для непокорных с тех пор, как… в общем, очень долго. Не только для таких, как я и ты, но и для людей. Оно пережило пожары, войны, Тюдоров и Стюартов, Вильгельмов и Георгов, – издал тихий смешок Дальтон. – Я подозреваю, что это убежище сохранится и после того, как все позабудут о Генри, пастухе и о тебе.

Мне показалось странным, что меня включили в одну компанию с теми двумя, но я не стала возмущаться. Позади церкви, рядом с несколькими осыпавшимися каменными могильными памятниками, находилась тяжелая дверь, ведущая в подвальное помещение, которое было отделено от основного здания. Над этим укромным местом вздымалась каменная грубо высеченная арка. На ней были выгравированы символы, которые ничего для меня не значили. Казалось, они привели в замешательство и Мэри. Дальтон постучал три раза носком ботинка в дверь подвала.

Изнутри послышался женский голос с необычным акцентом, не утративший своей мелодичности, несмотря на толстую деревянную преграду.

– Какая расплата за грех? – спросил голос.

– Смерть.

Послышался шум, словно отпирали шесть тяжелых замков. Взвизгнули петли, и дверь перед нами медленно отворилась. Дух, запертый в моей голове, начал сопротивляться, но я мысленно оттолкнула его, зная, что позже мне, вероятно, придется расплачиваться за свою дерзость головной болью. Я просто хотела укрыться от холода, переодеться в чистое, выпить чашку чая и решить, что мы будем делать, внезапно став беглецами.

К нашему удивлению, едва мы ступили на ведущую в подвал лестницу, как на нас пахнуло теплом. Я думала, что внизу встречу только мокрые холодные камни, но подземная обитель была укреплена старинной древесиной, и пока мы спускались, войлочный ковер скрадывал звук наших шагов. Огромные лампы, сделанные из старых бочонков, висели над нами так низко, что можно было протянуть руку и дотронуться до них. В воздухе витал травяной аромат – смесь мяты, лаванды и розмарина, чистый и интенсивный, как в аптеке.

В самом низу длинной-предлинной лестницы нас ждала женщина, чей голос мы уже слышали. Она была смуглой и невысокой, одетой в просторную мужскую рубашку, перетянутую поясом, и широкую полосатую юбку. Ее черные волосы были смазаны маслом и заплетены в толстую голландскую косу, перекинутую через плечо.

– Фатом Льюис, – представилась она, протянув мне руку.

– Боюсь, мои руки… Они не готовы к рукопожатию. Быть может, вы согласитесь на реверанс?

– Как вам угодно, – тут же ответила Фатом.

Она, Мэри и я обменялись реверансами, которые выглядели довольно нелепыми, учитывая обстоятельства.

– Ох уж эти американцы со своими манерами, – насмешливо улыбнулся Дальтон. – Она из какого-то местечка, именуемого Пенсильванией. Одному богу ведомо, каково там жить.

– На самом деле там совсем не плохо, – усмехнулась женщина. Этот факт объяснял ее необычный акцент. – Дальтону это место не понравилось бы: там слишком мало снобов – таких, как он сам.

– Ха-ха!

– Он сообщил мне, что сегодня вечером случится беда, – сказала Фатом, игнорируя смех, и шагнула вглубь убежища.

Мы последовали за хозяйкой.

– Глядя на вас, я понимаю, что он был прав.

– Спэрроу ее здорово вымотала, – объяснил Дальтон. – Трудно было предположить, что она нападет так быстро. И с такой жестокостью. Для нее это плохо закончилось. Впрочем, как и для ее сторонников.

Мы вошли в большой зал, стены которого были сплошь заставлены книжными шкафами, плохо сочетавшимися друг с другом. Они были завалены бумагами, шкатулками и всевозможными диковинками. Помещение немного напоминало библиотеку, которой мне разрешил воспользоваться мистер Морнингсайд, когда я переводила для него дневник Бенну. Только, судя по всему, вещи здесь не были настолько ценными. До сих пор в моей памяти возникали картины прошлого, и меня охватывала минутная ностальгия. Удивительно, что я с нежностью вспоминала Холодный Чертополох, а сам дом и все, что с ним было связано, казались невероятно далекими. Там я не была в полной безопасности, но все-таки тогда мне было не так плохо, как сейчас.

Фатом исчезла в боковом коридоре, но быстро вернулась, держа в руках поднос с чашками и, слава богу, заварочным чайником. Пока она накрывала на четверых старый расшатанный стол, Мэри рухнула на один из мягких стульев.

– Еще один прибор, пожалуйста, – попросил Дальтон, – к нам присоединится еще один господин. Днем он египетский принц, а ночью, если не ошибаюсь, лунный пес.

– Абедью, – поправила я, обидевшись за Кхента. Название «лунный пес» не отражало его настоящей сущности.

– Извини, ошибся. Да, именно так, и он вскоре прибудет с пожитками. Думаю, после открытого нападения Спэрроу им не стоит возвращаться домой. Найдутся и другие, которые захотят последовать ее примеру, а Финч будет искать свою сестру и обязательно здесь появится.

Я поежилась. Финч. Возможно, мы не были в хороших отношениях, когда расставались, но я знала, что смерть Спэрроу приведет его в отчаяние. Все-таки они были родными братом и сестрой, хотя и странными. Мне не доставляли никакого удовольствия размышления о том, как он страдает или какие планы мести вынашивает. Я не хотела сражаться ни с ним, ни с кем-либо еще, я просто хотела скрыться. Но похоже, что побег и нормальная жизнь – невыполнимые желания.

– А ты… ну, одна из нас? Пикси, или демон, или кто-кто еще? – спросила я, не считая нужным продолжать разговор о Финче.

В случае необходимости я собиралась сделать все возможное, чтобы избежать встречи с ним и новых битв.

– О нет, гораздо хуже. Я поэтесса, – ответила Фатом, покачав головой.

– Американская поэтесса. Боже мой!

Она и Дальтон разразились смехом, а я переглянулась с Мэри, которая пожала плечами и принялась за чай. Не было похоже, что они что-то против нас замышляют. Наоборот, они предложили нам чай и теплое убежище, но мои подозрения еще не рассеялись. Их смех меня встревожил. Только что умерла Надмирка, пусть она и была нехорошей. Только что погибло много людей. Я не понимала, как можно смеяться, и задавалась вопросом, осознают ли они, какой груз сейчас лежит на моих плечах, ведь я все еще была покрыта пятнами запекшейся крови – свидельствами тех смертей.

Этот вопрос привел в действие дух Отца. Моя голова снова заполнилась багровым туманом, мои собственные мысли стали постепенно исчезать, и вот уже я слышала непрерывный барабанный бой, который все усиливался и усиливался. Мои пальцы крепко сжались на чашке, и она треснула. Капля горячего чая, попавшая на руку, привела меня в чувство, и чары разрушились.

Открыв глаза, я увидела, что все трое во все глаза уставились на меня.

С потолка упал тонкий слой штукатурки. Должно быть, от моего гнева содрогнулся подвал.

– Простите меня, – прошептала я, чувствуя, насколько осип мой голос. – Со мной что-то не так.

Никто из них не проронил ни слова. Мэри, протянув руку, стиснула мои пальцы.

– Думаю, вам не известно, что во мне живет еще одна сущность.

Дальтон медленно покачал головой, а я потерла стол большим пальцем. Фатом на минуту вышла и вернулась с теплым влажным кухонным полотенцем. Я вытерла руки и прерывисто вздохнула.

– Начну с самого начала, – сказала я.

И постепенно выложила все незнакомцам, доверчиво выслушавшим мою фантастическую историю. Я сделала это в надежде на то, что найдется выход, который спасет меня от опасности, затаившейся внутри, хотя и понимала, что, скорее всего, мне никогда не избавиться от проклятия Отца.

Глава 6

Дальтон и Фатом слушали. Они слушали с поистине ангельским терпением.

– Спэрроу, должно быть, услышала о Чиджиоке, который переправлял души, и это привело ее в бешенство, – серьезно произнес Дальтон, когда я закончила описание того, как древнюю душу поместили в мое тело.

– Это не его вина, – огрызнулась Мэри. – Он сделал то, что мог, чтобы спасти Луизу!

– Никто никого не обвиняет, – заверил он ее, наливая нам всем еще чаю. В моей чашке была маленькая трещина, но они все равно дали мне новую. – Но Финч ни за что не утаил бы этого. Пастух, должно быть, пришел в ярость и теперь пытается захватить власть при поддержке этих своих фанатиков. Он боится того, кем стал теперь Генри, и того, что он творит в своем доме.

Он бросил на меня быстрый взгляд, и я нахмурилась.

– Если вы хотите спросить, каков его план, то я понятия не имею, – призналась я.

– Мэри?

Она прикусила губу и задумалась.

– Мы всегда делали только то, что он велел, уничтожая плохих людей, которые останавливались в Холодном Чертополохе, а Чиджиоке помогал ему содержать их души в некоем подобии зверинца. Птицы, сотни птиц… Он сохранял их всех, но никогда не объяснял причины.

– Сколько птиц? – На сей раз вопрос задала Фатом, наклонившись к нам через узкий стол.

– Сотни, – ответила Мэри. – Думаю, да… думаю, сотни.

– Сотни пойманных душ? Тебе не кажется, что это напоминает армию? Потому что для меня это звучит как армия.

Фатом присвистнула и толкнула Дальтона локтем.

– В этом весь Генри, который вечно думает только о себе и не беспокоится о том, что последствия его действий могут причинить вред остальным. Неудивительно, что пастух так отчаянно вербует себе последователей.

Дальтон отодвинулся от стола и достал с ближайшей полки графинчик. Тот стоял рядом со стеклянной банкой, наполненной чем-то похожим на маринованные свиные ножки. Он щедро плеснул содержимое графина в свой чай.

– Я просто хочу держаться от всего этого подальше, – нетерпеливо сказала я, ожидая… чего-то. Ответов. Хоть каких-нибудь. Даже если эти ответы будет неприятно слышать. – Генри. Пастух. Это их война, не моя. Все, что мне нужно, – выбросить чудовище из своей головы.

Дальтон кивнул, задумчиво постукивая пальцами по столу рядом с чашкой.

– Это мне не по силам, но я знаю, кто сможет тебе помочь.

– Пожалуйста, только не говори, что это мистер Морнингсайд.

Он откашлялся.

– Это Генри.

– Ну конечно…

Я указала на графин. Дальтон пожал плечами и, поколебавшись, передвинул его через стол ко мне.

– Луиза, – Мэри выглядела сонной, но потерла глаза, отгоняя усталость, и выпрямилась на стуле, – мы ведь собирались написать Чиджиоке, верно? Разве это не одно и то же?

– Я надеялась не вмешивать в это дело мистера Морнингсайда, – коротко бросила я. – Ты же знаешь, что я не горю желанием возвращаться в Холодный Чертополох.

Я надеялась, что больше никогда не вернусь в Холодный Чертополох. Я пообещала себе, что если наша новая жизнь в Лондоне не заладится, то испробую самые разные места, прежде чем вернуться в Йоркшир. Даже Первый город со всеми его древними призраками казался более привлекательным. Но теперь я посмотрела на Мэри и, увидев, что у нее дрогнула рука, опустила взгляд под стол. Она вынула из кармана маленькую рыбку, которую вырезал для нее Чиджиоке, и теперь вертела ее в пальцах.

– Ты уверен, что Генри сможет мне помочь? – спросила я Дальтона, который снова встал и принялся рыться в бумагах на забитых до отказа книжных полках.

Если мне предстояло сдаться и вернуться в Холодный Чертополох, а также, вполне вероятно, принять участие в противостоянии между мистером Морнингсайдом и пастухом, мне нужна была веская причина для этого. Я взглянула на Мэри. Я не была уверена, но мне почудилось, что ее глаза ярко блеснули, а на лице промелькнула тень надежды.

– Я все время напоминаю, чтобы ты рассортировал весь этот хлам, – проворчала Фатом, украдкой отхлебнув из графинчика.

– Ты могла бы и сама это сделать, поэт.

– Поэтесса, благодарю покорно.

– А-а, вот оно.

Что-то в Дальтоне неуловимо напоминало мне мистера Морнингсайда. Интересно, насколько они были близки, учитывая, что они держались и жестикулировали совершенно одинаково? Они были похожи даже телосложением и ростом, хотя у них был совершенно разный цвет глаз и волос. Было легко представить их в паре – таких разных, но невероятно похожих.

Дальтон вернулся к нам с дневником, написанным от руки, и я съежилась. У меня в памяти всплыли воспоминания о судорогах в запястье, когда я истово переводила дневник Бенну для мистера Морнингсайда. Что ж, возможно, у меня не было тайной ностальгии по библиотеке, в конце концов. Этот дневник, однако, оказался на английском языке, и Дальтон осторожно передал его мне, как будто тот был сделан из сахарной ваты, а не из плотного пергамента. Дневник был покрыт толстым слоем пыли, от его потертых страниц пахло плесенью. Тисненая кожаная обложка была перевязана ниткой, и на ней стояла надпись «1248–1247 гг. до н. э.».

– Ты производишь впечатление книгочея, поэтому, думаю, нет нужды предупреждать, что эта книга существует в единственном экземпляре, – сказал Дальтон. Когда я взяла дневник и начала изучать обложку, его лицо напряглось. – Когда мы с Генри путешествовали вместе, то обнаружили удивительные сведения о местах, откуда оба родом. – Он помолчал и махнул рукой сначала в мою сторону, потом в сторону Мэри. – Откуда мы все родом. Генри был одержим Черным Эльбионом, всеми этими книгами. Он хотел знать, как они появились. Это было… как наваждение, мания. Он без устали искал ответы на вопросы.

– И что? – загорелась я, откровенно взволнованная возможностью узнать больше о таинственных богоподобных книгах. Собственный опыт говорил мне, что я оказалась привязанной к Холодному Чертополоху после того, как коснулась Черного Эльбиона, и мой друг Ли был по-прежнему привязан к нему по темной воле экономки. Она использовала тени и заклинания, чтобы вернуть его к жизни, но это было лишь подобие жизни, поддерживаемое самой книгой.

– Не любишь сюрпризов? – поддразнил он.

– Мм… Я хотела бы выслушать вашу историю от начала до конца, но мне необходимо избавиться от порочного божества, которое отравляет мои мысли и чувства, – столь же резко ответила я.

– Конечно. Ну, просто я хочу сказать, что если тебе кто-то и может помочь, то наверняка только те существа, которые создали книги силы. Генри убежден, что знает, где эти существа и как туда проникнуть, но, насколько мне известно, он не желает этого делать. Или не может. Все это тут, – пояснил Дальтон, кивая на дневник. – Может, ты лучше, чем я, сможешь понять, что с нами произошло. Ты говорила, что твой отец каким-то образом поглотил книгу Темных Фейри, да? Тогда тебе будет интересно узнать, откуда появилась эта книга.

– И мистер Морнингсайд знает, где это, – пробормотала я. – Он никогда тебе не говорил?

Дальтон улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. Он отвернулся от меня и сосредоточил внимание на дневнике. В подвале было темно, но я могла поклясться, что его глаза наполнились слезами.

– Ты ведь его знаешь, Луиза. Это человек, который тщательно оберегает свои секреты. Даже от… – Он вздохнул, вытер рот и потянулся за графином. – Ну да ладно, это не имеет значения. Дневник теперь твой. Внимательно изучи его. Я боюсь, что решение твоей проблемы находится в Холодном Чертополохе.

Глава 7

Вскоре после того, как Дальтон вручил мне дневник, Мэри решила отправиться спать. В подвале оказался целый лабиринт из узких коридоров и невероятного количества дверей, ведущих в кладовые, каморки и чуланы, туалетную комнату и несколько уютных комнат с койками, застеленными свежим бельем. Я последовала за Фатом и Мэри по этому извилистому туннелю, но когда мы добрались до кроватей, оказалось, что спать мне не хочется. Я была бодра как никогда, а дневник, зажатый под мышкой, возбуждал слишком сильное любопытство, чтобы оставить его и отправиться в царство Морфея.

Я пожелала Мэри спокойной ночи и немного подождала, пока она устроится поудобнее на мягком матраце. Фатом нашла мне какую-то старую одежду, потому что мое собственное платье превратилось в лохмотья, заляпанные засохшей кровью. Платье, которое она мне дала, было великовато, но в нем оказалось достаточно тепло. Темно-бордовые бархатные рукава были оторочены дорогим, пожелтевшим от времени кружевом. Мэри заснула почти сразу же, свернувшись клубочком и сунув под щеку кулачок с зажатой в нем рыбкой – подарком Чиджиоке.

Фатом и Дальтон исчезли в одной из соседних комнат. Направившись обратно к центральному входу, я остановилась перед их дверью и прислушалась к приглушенным голосам.

– Мне нужно подышать свежим воздухом, – сказала я им через дверь.

– Хорошо. Постучи в крышку подвала, когда захочешь войти. Будь осторожна, Луиза. Сегодня по Лондону рыскает не только твой друг-оборотень.

Это меня не разубедило. Я пробралась через все убежище назад, к лестнице, поднялась по бесконечным ступеням вверх, плечом открыла тяжелый люк, выбралась наружу и с глухим стуком опустила крышку на место, закрыв вход в подвал. Здесь царила предрассветная прохлада, но меня это только обрадовало. Мне казалось, что в подвале слишком душно, хотя, возможно, дело было совсем в другом: с того момента, как стало ясно, что мне придется вернуться в Холодный Чертополох, внутри с каждым часом нарастал страх.

Оказалось, что все дороги ведут в Холодный Чертополох. Снова и снова. Меня это нервировало. И еще больше меня бесило то, что Генри Морнингсайд оказался прав. Самодовольный негодяй будет радоваться тому, что я снова не могу без него обойтись, что мне снова нужна его помощь. Из-за длинной гряды облаков выглянула ослепительно-белая луна, залив призрачным светом весь церковный двор. Я отошла на несколько шагов от двери подвала и побрела по едва различимой тропе между высокими травами и надгробными плитами. На высокой кирпичной стене, окаймлявшей двор, виднелись светлые таблички – словно мемориальные доски тем, кто ушел в мир иной.

Я развязала нитку, обмотанную вокруг дневника Дальтона, и приподняла обложку, но вдруг остановилась. В последнее время чтение таинственных книг навлекало на меня одни неприятности. Более того, я опасалась, что то, что могу найти внутри, изменит мои чувства к мистеру Морнингсайду. У меня не было желания узнать его получше. Мне нужна была только его помощь, а для этого не было нужды в более глубоком понимании его жизни.

Начал накрапывать легкий дождик, и по небу растянулись тучи, закрыв луну, хотя свет ее не померк. Я съежилась, прижавшись к одной из стен, под каким-то деревом, надеясь защитить дневник, но все еще не решаясь вернуться внутрь. Мое плечо касалось стены, и через бархатную ткань я чувствовала холод камня. Было по-прежнему достаточно светло, и я смогла прочесть табличку, к которой прислонилась: «Рядом с этим местом покоятся бренные останки Кристофера Марлоу».

Я обнаружила, что смеюсь, – но не над кончиной этого человека, а над иронией судьбы. Однажды я взяла у мистера Морнингсайда булавку этого человека и использовала ее, чтобы освободиться от сковывающей магии Холодного Чертополоха. Но хотя я отдала булавку назад, я снова вынуждена была туда вернуться. Как оказалось, ни булавка, ни всепоглощающая жажда свободы не могли удержать меня вдали от этого дома.

Позади в траве послышался слабый шорох. Я обернулась и увидела Кхента, который крался через кладбище по направлению ко мне. Руки его были заняты нашими пожитками, на спине висел дорожный мешок, до отказа забитый одеждой и книгами. В правой руке он держал маленькую клетку. Из нее выглядывала Мэб, наша пурпурно-розовая паучиха.

– Ты не забыл о ней, – прошептала я, и он присоединился ко мне под кроной дерева. Его волосы блестели от дождя, и он встряхнулся, как собака. – Как это восприняли Агнес и Сильвия?

– Достаточно хорошо, – ответил он. – Я сказал им, что тебя насмерть затоптала лошадь и в их услугах мы больше не нуждаемся.

– Кхент! – вздохнула я, но потом рассмеялась. – Можно было и помягче.

Он пожал плечами, ему явно не причиняла неудобств тяжелая поклажа.

– Они получили от меня некоторую сумму и ушли. Разве ты не этого хотела? Почему ты стоишь под дождем?

– Просто в этом убежище немного душно. И я не… Я сомневаюсь, что вообще смогу уснуть.

– Нет-нет, тебе надо отдохнуть. Это был утомительный день. – Он огляделся по сторонам. – Куда мне отнести все эти вещи?

– К люку подвала, – ответила я. – Пойдем, я тебе покажу.

Кхент последовал за мной под моросящим дождем к двери. Я постучала по ней три раза, дверь распахнулась, и я жестом пригласила Кхента зайти первым. Забрав у него из рук клетку с паучихой, я несла ее на вытянутой руке, пока мы спускались вниз. Что-то в этом толстом мохнатом разноцветном тарантуле всегда меня беспокоило.

Глядя на нашу Мэб, я ощущала в глубине сознания какую-то странную дрожь – одновременно отталкивающую и знакомую.

Фатом тепло приветствовала нас, кутая плечи в шерстяное одеяло. Она предложила нам еще чаю и еды, но Кхент отказался. Он тяжело, сонно моргал: ему не терпелось лечь в постель.

– Койки вон там, – объяснила я, ведя его за собой сквозь лабиринт коридоров.

– Здесь тепло и сухо, эйачу. Почему ты не можешь спать?

Я неохотно пожала плечами. Когда мы добрались до комнаты, где спала Мэри, он осторожно освободился от своей ноши, но наша подруга лишь пошевелилась. Я тяжело плюхнулась на койку напротив той, на которой спала Мэри, и поставила клетку с Мэб на ящик, который был приспособлен под столик. Комнату освещала одна-единственная свеча. Я наблюдала за тем, как наш розовый питомец взволнованно вышагивает взад-вперед по клетке. Кхент сел рядом, потом откинулся назад – его ноги свисали с края койки.

– Если ты боишься, что нас найдут люди пастуха, я буду охранять это место, – закинув руки за голову вместо подушки, сказал он. – Или ты не доверяешь нашим странным новым друзьям? Я не почуял магии в девушке. Только чернила и доброту.

Я бы не называла их друзьями. Пока.

– Они бы причинили нам вред до того, как ты вернулся, если бы у них были такие намерения. Нет, их я не боюсь. Но я боюсь своих кошмаров.

Кхент сел на кровати и сгорбился, чтобы стащить с себя превратившуюся в лохмотья рубаху.

– Что ты делаешь? – воскликнула я, почувствовав, как вспыхнули мои щеки.

– Мне тоже снятся кошмары, – объяснил он, не подозревая о моем смущении. Он указал на правую руку, крест-накрест изрезанную шрамами и ранами. Они выглядели весьма болезненными. Некоторые еще не до конца зажили. – Вот это – от того существа, которое меня покусало. А эти? – Он провел пальцами по линии, что тянулась через плечо. – Мой отец думал, что сможет выбить из меня проклятие. Он старался изо всех сил. Я был сыном дворянина, а не чудовищем, и он не мог смириться с тем, что меня покусал монстр. Но сколько бы ударов он ни нанес, это не избавило меня от проклятия.

– А эти отметины? – спросила я.

– Эти? Это был мой выбор. В полночь в полнолуние я попросил жреца Анубиса и писца нанести письмена чернилами на мое тело. Я не стыдился своей природы, поэтому решил рассказать о ней миру. Моя семья была в ярости, но я знал, что потерял ее в тот самый момент, когда меня выбрало то странное создание. Им не нужно было меня любить, нужно было только принять меня, но даже это оказалось для них слишком сложным. К счастью, у меня появилась новая семья – та самая, к которой мы с тобой оба принадлежим.

Ряды изображений и символов на его руке перемежались с многочисленными шрамами. Эти знаки и символы напоминали значки и рисунки скорописи, которые использовал Бенну в своем дневнике. Их было трудно прочесть, но мне все же удалось разобрать несколько символов.

Старший сын, принадлежащий Луне

– Мне так жаль, – тихо сказала я. – Я и представить себе не могу…

– Конечно можешь, – усмехнулся он, прикрыв сонные фиолетовые глаза. – Жить – значит быть про́клятым. Часто нашим проклятием становится то, чего мы изменить не в состоянии. Шрамы и кошмары – вот что нас объединяет, эйачу. Думаешь, Мэри видит идеальные сны? Ее любовь далеко – может быть, в опасности. Она долгие месяцы была заточена в темницу твоим отцом. Нет, Луиза, кошмары приходят ко всем нам.

Мне стало стыдно за то, что я думала, будто я единственная мучаюсь, стоит мне только закрыть глаза. Я не видела сочувствия ни от родителей, ни от бабушки с дедушкой, ни от кого-то в той ужасной школе Питни.

– У меня так мало приятных воспоминаний! Еще ребенком я видела только упреки и пренебрежение. Родителям я была не нужна, дед с бабкой и вовсе от меня избавились. Теперь выясняется, что мой родной отец гораздо хуже того пьяницы, которого я пыталась любить в детстве, – со вздохом пожаловалась я Кхенту. – Так что же мне делать?

Кхент снова откинулся на койку, взял одеяло, свернул его и подложил под голову вместо подушки.

– Повернись к кошмару лицом, эйтехт, не убегай. И ударь его ногой прямо в зубы.

Я улыбнулась и покачала головой. Какое-то непродолжительное время я думала, что мое сердце принадлежит застенчивому, но вдумчивому Ли. После нашего разрыва я чувствовала себя разбитой и растерянной, но теперь находила утешение в прямолинейности Кхента, даже если она казалась пугающей. И рискованной. Слишком рискованной, слишком опасной для кого-то в моем положении.

– Эти прозвища начинают мне надоедать.

Он зевнул.

– Я никогда не надоедаю.

– В самом деле, если ты так смело смотришь в лицо своим кошмарам, ты не надоедливый, но храбрый. Мне бы твою храбрость. Меня просто трясет от страха.

Его большой палец ткнулся мне в спину, как раз между лопаток.

– Эйем. Вот. Теперь можешь спать спокойно. Я отдал тебе всю свою храбрость.

Каким-то образом это сработало, или я больше не могла бороться с усталостью после такого тяжелого дня. Такого сражения. Я свернулась калачиком на койке и сунула дневник под подушку. Сонно моргая, я наблюдала, как паучиха Мэб танцует при свечах.

Вскоре я оказалась во сне. Неудивительно, почему я часто чувствовала себя не до конца проснувшейся: одну жизнь я проживала днем, а другую – ночью, оставляя один мир ради другого. Даже ночью мне не было покоя. И вот я снова блуждаю по залу звезд, на этот раз они окружают меня со всех сторон, словно я иду по тоннелю в небе.

Привычный страх не спешил подниматься в душе, хотя в конце зала меня ждала темная масса, похожая на клубок теней. Над головой и вокруг меня двигались звезды, принимая очертания созвездий. Они медленно кружились в ослепительном танце мерцающих огней. Темная масса росла и росла, и в центре ее пульсировало какое-то зло. Именно там сосредоточился весь ужас, который я предвидела, именно там рождались терзающие меня кошмары.

Первая кровь, – шептала бесформенная масса. – Первая кровь.

Конечно, это был голос Отца, знакомые рокочущие ноты обволакивали меня, оплетая, словно веревкой. Внезапно в этом длинном, как тоннель, зале стало душно. Я принялась судорожно хватать ртом воздух и потянулась к горлу. Казалось, моя грудная клетка готова лопнуть от давления.

Мы отведали крови, их крови. Тебе понравилось?

Его тело не имело определенной формы – это был просто сгусток теней, но я ощущала его повсюду. Опутывающая меня холодная, все сильнее сжимающаяся веревка не позволяла сдвинуться с места. Я вновь видела окружающее в кроваво-красном цвете – передо мной было лишь обмякшее тело Спэрроу, ее кровь лужей расползалась по искореженному паркету. Я старалась не смотреть на нее мертвую, но Отец ее видел. Отец смотрел. И теперь мне приходилось осознавать, что именно я наделала. Нет-нет, что она наделала. Что мы все наделали.

– Я не хотела причинять ей боль, – прохрипела я.

Нет, хотела. Была пролита первая кровь, но теперь она потечет полноводной рекой.

Я видела ее пустые, ледяные глаза и единственную капельку крови, стекавшую между ними. Эти мертвые глаза уставились на меня. Рот был открыт, из него торчал осколок хрусталя, сверкающий, как ее золотое копье. Тело под обломками металла и стекла, пронзившего его насквозь, странно изогнулось, одна рука ладонью вверх со скрюченными под немыслимыми углами пальцами была словно протянута ко мне.

Помоги мне, – казалось, пыталась крикнуть она, – помоги мне!

На войне нет места сожалению.

Теперь голос Отца душил меня. Как ни старалась, я не могла оторвать взгляд от мертвых глаз Спэрроу.

Больше никаких сожалений. Вырви их с корнем. Первая кровь, больше крови. За то, что они сделали с нашим народом, – еще больше крови.

– Я так не думаю.

Удерживавшие меня тени ослабли, и я услышала низкий древний вздох. Отца явно застигли врасплох. Мое зрение снова стало отчетливым, дыхание выровнялось. Я попыталась разглядеть, кто еще пришел. Это был женский голос, который плыл ко мне, разгоняя тени, словно медленно разгорающийся рассвет.

Освободившись, я рухнула на землю и смотрела, как извивающиеся черные тени сливаются в форму. Отец. Он возвышался надо мной в изодранной одежде, его лицо походило на череп, глаза горели красным огнем, а рога вздымались почти до усыпанного звездами потолка.

– Ты достаточно долго мучил это дитя. Она не заблудилась. Она все это время не сходила с тропы, а ты только и делал, что пытался сбить ее с пути.

Изогнувшись, я увидела высокую грациозную фигуру, плавно скользившую к нам. Она была одета в великолепные пурпурные перья, а ее кожа была темно-фиолетовой. Восемь розовых глаз уставились на меня, в унисон взмахивая длинными ресницами, такими же прекрасными, как ее яркое одеяние с бесчисленным количеством перьев.

Я узнала женщину, но при взгляде на нее у меня начала гореть голова.

Пространство вокруг нас заполнил рев Отца, созвездия на мгновение исчезли, словно испуганные, но постепенно вернулись, и я почувствовала, как женщина приблизилась ко мне. Мягкая оборка ее платья коснулась моих рук, и я сразу почувствовала себя в безопасности. Появилась храбрость.

– Я буду защищать ее от тебя, как смогу, и мои дети тоже. Она твоя только по крови, но сердце у нее доброе. Ты связал меня чарами и полынью, кровью и чернилами, вином и водой, но жестокое заклятие может быть уничтожено только существом с доброй волей, и именно она готова добровольно пойти на это.

– Она никогда не будет твоей прислугой. – Слова Отца практически потонули в его реве.

– Она будет не прислугой, а другом.

Она стояла передо мной, заслонив меня от Отца, и хотя он кричал, возмущался и сотрясал звезды, я почувствовала, что присутствие этой женщины угрожает его власти.

Я на коленях подползла к ней, обеими руками вцепившись в ее юбку. Она улыбнулась, глядя на меня сверху вниз, красивая и безмятежная.

– Я хочу, чтобы ты позволила мне защищать тебя всерьез, дитя мое, – прошептала она.

Отец в плаще из теней удалялся, исчезая в тоннеле, но его красные глаза еще долго горели вдали. Я содрогнулась.

– Как? – умоляла я ее. – Как?

– Ты узнаешь меня, – ответила она. – Ты узнаешь меня по имени, когда проснешься. Мэб.

Одно это слово, словно молот, разбило ужас происходящего. Меня окутала тьма – без сновидений, без кошмаров. И только названное имя эхом отдавалось в ушах, унося меня все ближе к утру.

Глава 8

Когда я проснулась, на меня смотрели восемь крошечных любопытных глазок, а маленькая крючковатая лапка была приподнята вверх, словно собиралась потрясти меня, чтобы разбудить. Паучиха. Моя паучиха. Паучиха прикасается к моему лицу. Она провела лапой по моему носу. Я завизжала, дернулась и чуть не ударилась о Кхента. Он вскрикнул, проснувшись, и принялся размахивать руками, отбиваясь от воображаемой угрозы. И при этом сыпал такими витиеватыми проклятиями, что это было слишком даже для него.

– Прости меня! Ох, прости меня!

Мэри кинулась ко мне, казалось, из ниоткуда. Это был настоящий хаос. Когда мой пульс выравнялся, я поняла, что она выходила в коридор. Судя по чайнику с чаем, который Мэри осторожно держала в руках, она ходила на поиски завтрака для нас.

Паучиха смотрела на меня, не шевелясь, а ее мохнатая лапа все еще была поднята вверх.

– Я подумала, ей так надоело сидеть взаперти… – пробормотала Мэри. – Конечно, глупо было открывать клетку…

Незаживший укус на моей руке начал зудеть, и я накрыла это место ладонью.

– Нет, ты правильно сделала, что выпустила ее на свободу. Она вовсе не паук.

Мэри посмотрела на меня, начиная наливать чай, и я увидела, как она медленно перевела взгляд поверх моего плеча на Кхента. Я вскочила с кровати и опустилась на колени, мое лицо оказалось на одном уровне с паучихой. Мэб не пыталась прикоснуться ко мне, но я чувствовала, что за внешностью арахниды скрывается разум.

– Словно одно и то же слово крутится в голове уже несколько месяцев, но никак не может сорваться с языка. Но теперь я знаю, – сказала я, игнорируя их напряженные взгляды, – ее зовут не Мэб, а Мать. Душу древнего бога нельзя убить, да? Но ее можно спрятать. Отец поймал ее и заточил сюда, как только заполучил книгу Темных Фейри. Я видела ее, когда умерла, и снова увидела только что, во сне.

Мэри опустилась на колени рядом со мной, изучая существо так же внимательно, как и я. Кхент тоже рассматривал Мэб со своей койки. Как странно, должно быть, чувствовала себя Мать, когда мы трое чуть не носами уткнулись в нее. Она, казалось, решилась на следующий шаг и прикоснулась своей странно мягкой лапкой к моей руке в том месте, где был незаживший укус.

– Да, ты укусила меня, – кивнула я, вспомнив, как в Холодном Чертополохе паучиха укусила меня, спрыгнув с плеча Отца, когда тот старательно притворялся человеком. – Ты пыталась предупредить меня, не так ли?

Паучиха переступала на месте, по-прежнему касаясь моей руки.

– Как странно… – выдохнула Мэри. – И как ужасно: она так долго заключена в эту форму, как в темницу!

Кхент тоже вступил в разговор на своем языке, но его слова по поводу Отца и его методов резали, как отточенная сталь, и я была рада, что Мэри не понимает, о чем речь.

– Но как это исправить? – размышляла я вслух.

– Это должно быть где-то в твоей голове, верно? Если Отец поместил ее душу в тело этого существа, значит, воспоминание об этом просто нужно найти, – предположила Мэри. – Ах, я понимаю, это легче сказать, чем сделать.

Продолжить чтение