Читать онлайн Охота на ламию. Институт неблагородных бесплатно

1

На Доске факультета ламий появилось новое объявление. Я заметила его издалека, поскольку, как и все сокурсницы, обладала поразительно острым зрением. Поразительным для студентов остальных факультетов, конечно.

Не заметить объявление было трудно, учитывая то, что для особо важных новостей секретарь декана применяла аудиовизуальный экран, который на некоторое время затенял все прочие листки с текущими заметками, вроде светской хроники, приглашений на очередной бал или официальных извещений об окончании летних каникул.

Всё это читали в основном первокурсницы, воодушевлённые поступлением в Кломмхольм и необычным переездом в Дольний мир. Приглашённым с помощью кривых зеркал, которые служили проводниками между мирами, им всё было в диковинку.

Второкурсницы тоже нередко заглядывали в эту часть коридора, обычно для того, чтобы не пропустить объявление о новых отчисленных или о приглашении на бал.

Для многих это была прекрасная возможность покинуть стены института досрочно, так сказать, со справкой, что они раскрыты как ламии. А замужней даме диплом не обязателен, разводы здесь не приветствуются.

Но сегодня у доски толпилось подозрительно много ламий.

– Регина, что ты здесь делаешь? – прошипела за спиной моя закадычная подруга Фарф. – Уже посмотрела объявление? Ну как, он хорош собой, этот ссыльный Дракон?

Я обернулась и оттащила Фарф в сторону к пустому окну. Упоминать здесь Драконов, одну из трёх Истинных рас Илиодора, можно было только шёпотом, но подруга никогда ничего не боялась.

Впрочем, я тоже, но получать лишний раз взбучку от декана, строгой гранды Лагры, не было ни малейшего желания. Тем более что последний наступающий учебный год был единственным шансом набрать хорошее количество баллов и получить достойное распределение. В столицу, разумеется.

– Что за Дракон? – быстро спросила я, на всякий раз обернувшись.

– Да сама посмотри, – засмеялась подруга и глазами указала на экран. – Вон он, красавчик. Весь институт уже гудит, одна ты не в курсе!

Я вгляделась в экран, и на нём, как по заказу, появился Дракон. «Рандал Гумонд» – гласила надпись, и во весь экран появился он: высокий, не слишком широкоплечий, с прямыми чёрными волосами до плеч и огненным взглядом немного раскосых глаз, выдававших в новом преподе, а именно так представлял его экран, восточные корни. Он явно был в родстве с ящерами, обитавшими за горным хребтом Проаса.

– Немудрено, что он оказался здесь, – нахмурилась я, не в силах отвести взгляд. И вовсе не потому, что втюрилась в ссыльного с первого взгляда, как добрая половина слышавших о нём! Почти все мечтали оказаться замужем за Драконом. Неважно каким и как. – Огнедышащие не простили ему примеси чужеродной крови.

Увы, это так. Будь ты хоть семипядным и шагай к успеху так, что остальные только завистливо пристывали во след, кровь в Илиодоре значит больше прочего. Разве что ты такой никчёмный, что только опозоришь родичей! Хотя среди Драконов, что ни говори, подобных почти не встретишь.

– Говорят, это большая тайна, – шепнула на ухо Фарф, одновременно махая знакомым. – Вроде бы он серьёзно напортачил в родной академии.

– Да, такая большая тайна, что ты о ней знаешь во всех подробностях, – покачала я головой и усмехнулась. Сплетни были родной стихией для Фарф, как вода для рыбы.

– Вот увидишь, что я права, – подруга прищурила глаза, превратившиеся из светло-синих в тёмные, как ночь, и погрозила мне пальцем. А потом рассмеялась и обняла: – Ладно, в комнате поболтаем. Приходи сразу после собрания, а то я тебя знаю…

И отпустив шутку, Фарф отошла к знакомым. Я же осталась у окна, чтобы не лезть во всё прибывающую толпу участниц факультета, которым не терпелось воочию убедиться в правдивости слухов.

Итак, он будет преподавать Зеркальную магию и Метаморфизм. Конечно, что же ещё! Драконы – знатные мастера перевоплощений, это даётся им столь легко, что остаётся только восхищаться. Впрочем, я всегда считала, что настоящая победа – это та, которая приходит через пот и кровь. Попробовал бы он обратиться, если бы родился человеком!

И на меня нахлынули воспоминания. Я не жалела, что выбрала Дольний мир и навсегда оставила свой, здесь я чувствовала себя свободнее, счастливее и востребованнее. Сейчас не древние времена, когда таких Пришлых, как я, приносили в жертву на алтарных камнях, заставляя девственниц отдаваться всем желающим во время ритуала Посвящения. Потом рождались полукровки, обречённые становиться слугами Древних, носителей особой магии.

Но затем Илиодор завоевали три новые расы – Драконы, Волкодлаки и Маги. Истинные, как они себя величали. Они и поделили между собой власть, а Пришлые получили шанс, как это правильно сказать? Интегрироваться в общество.

Ну и славно. Однако Драконы придерживались старых традиций и женились исключительно на девственницах. Вот я и подумала, сколько подобных среди той толпы, что теснилась у стенда? В лучшем случае, половина.

«Ну, ты же проходишь по этому критерию», – подумалось кстати, но я только покачала головой. Вовсе не из-за того, что ждала Дракона. Просто решила сохранить то немногое, что здесь ценится у Пришлых. Мало ли как оно пойдёт? Да и не встретила я пока того, кто бы покорил настолько, что забыть об учёбе и окунуться в страсть с головой.

Из задумчивости меня вывел звонок, возвещающий начало завтрака. Я кинула последний взгляд на стенд и фигуру Дракона, спокойно стоящего, скрестив руки на груди, и смотрящего на зрителя с выражением лёгкой усталости. Наверное, заносчивый индюк, который тащится от своего происхождения. Повидала я таких на балах, что устраивали Высшие расы для выбора жён.

Пришлая – неплохое приобретение. Умна, образованна и будет заглядывать в рот мужу. Нет, это, пожалуй, не по мне. Вот доучусь, и получу распределение. Буду снимать комнаты в Доходном доме, а там подумаю. Место дознавателя вполне хлебное, так что независимость мне обеспечена.

Я шла по коридору к столовой, что находилась на первом этаже в боковом флигеле. Трапеза проходила без преподавателей, поэтому можно было расслабиться и свободно поболтать с гарпиями или перекинуться парой словечек с феями, которые всегда могли рассмешить шуткой, сотворённой над первокурсницами. Тем, конечно, было до слёз обидно, но что поделать: такова традиция!

Засмеявшись от воспоминаний о том, как разыграли меня, я задумалась и совсем не заметила, как из-за очередного крутого поворота со всего размаху налетела на мужчину.

– Ой, простите, – начала было я, а потом подняла глаза и остолбенела. Это был именно он, тот самый дракон, который только что смотрел на меня с экрана на Доске объявлений. – Это вы…

Нет, ну что я несу! Надо сухо извиниться и пройти дальше, как ни в чём не бывало.

– Да, я – это я. А вы – это вы, – серьёзно и с некоторой долей пренебрежения произнёс Дракон. Так, будто давал понять: не ровня, конечно, а ты что подумала?

Он выглядел точно так же, как на экране, разве что даже моложе: чёрный длинный пиджак модного кроя с присборенным рукавом в три четверти, пояс из змеиной кожи, три раза обёрнутый вокруг талии и руническая табличка, выскочившая из ворота рубашки. Он поспешил спрятать её и нахмурился ещё больше, отметив, что я посмотрела.

– Так вы дадите мне пройти? – произнёс он низким приятным баритоном. Голос был бархатным и в тоже время сильным, его хотелось слушать бесконечно. Да, все на курсе теперь из трусов повыпрыгнут. Но только не я!

– Конечно, извините, задумалась, – сухо произнесла я, смотря в сторону и отходя с дороги. Хорошо хоть свидетелей не было! А нет, вон уже и мои сокурсницы шепчутся в стороне. Теперь скажут, что я нарочно столкнулась с новеньким преподом.

– Вы ведь ламия? – окликнул он меня, окинув оценивающим взглядом. Не как мужчина, скорее, как ценитель-коллекционер, изучающий редкое пресмыкающееся. Да, тот, кто летает не может понять того, кто ползает. – Странно, я думал, у вас прекрасное зрение. Видимо, это слухи и преувеличения. Хорошего дня!

И, довольный отпущенной колкостью, отправился дальше, сжимая в руке увесистую папку. Наверное, что-то из исследовательской. Только у них сохранились бумажные копии.

Я очнулась только тогда, когда мужчина скрылся из виду. Вполне возможно, он применил гипнотический взгляд, Драконы часто обладают такой особенностью, позволяющей покорить и подчинить своей воле любую Пришлую. На Высшие расы, а тем более на оставшихся Древних это почти не действовало.

Прекрасно понимая, что оказалась в дурацком положении, я уже хотела было свернуть к себе, но свидетели моей неловкости уже понукали присоединиться к завтраку, желая пересказать случившееся в о всех подробностях.

Я бы наплевала на них и спокойно удалилась в парк, но это только развяжет им языки, и мою обычную неловкость, благодаря которой я неизменно попадала в дурацкое положение, выдадут за намеренную попытку очаровать опального препода.

Надо бы наплевать, но и впрямь стыдно. Ну, честное слово, я нечаянно! И надо было такому случиться! Как вообще я теперь буду смотреть в глаза Дракону на занятиях. «Да он о тебе и не вспомнит», – успокоила я себя и с гордо поднятой головой отправилась в столовую.

2

Этот завтрак стал для меня настоящим испытанием. Находиться в центре внимания было настоящей пыткой, но я так мрачно посматривала на всех, кто осмеливался намекнуть на попытку флиртовать с Драконом, что вскоре все разговоры свелись к тому, как же красавчик выглядит.

– Он молодой? – уточнила сидящая рядом гарпия третьего курса.

Младших мы обычно в свою компанию не брали, и те сидели за отдельными столами, не смея вмешиваться, но, вероятно, прислушиваясь к разговору.

– Не сказала бы, что мальчик, – пояснила я, вспоминая осторожный взгляд. Глаза не юные, это точно. Годы Драконов отличались от земных, но я бы дала ему не больше тридцати, будь новый преподаватель человеком. – Наверное успел в Совете поработать.

Совет – высший орган, где заседали благородные расы. Далеко не каждый мог стать чиновником и законотворцем, здесь связи имели большой вес, и всё же большинство Магов, Драконов и Волкодлаков делали именно такую карьеру, если не выбирали науку и преподавание.

Кто-то сказал, что Гумонд не слишком знатен, но семья родовитая и богатая. Некоторые даже раздобыли информацию о какой-то романтической истории, из-за которой он оказался в Кломмхольме и теперь несколько лет будет вынужден преподавать Пришлым.

Вроде бы Сильфа – та самая дама его сердца, дочь влиятельного Дракона, – была предназначена в жёны другому, но решила отдать свою честь ему. Словом, скандал с эротическим подтекстом, что, впрочем, только придало ему флёра очарования в глазах адепток.

К еде почти никто не притронулся. А я с удовольствием уплела вкуснейшие хлебные лепёшки с душистым летним мёдом, который собирают на самом юге.

Стараясь не слушать сплетни, а вспомнить содержание книги, которую только с утра взяла в библиотеке и собиралась в одиночестве пролистать, уединившись в парке. И чем раньше я закончу завтрак, тем скорее это время настанет.

– Он будет на Приветственном балу, – тем временем произнесла Фарф, обожавшая сплетни. Разумеется, как их поставщик, а не объект. Все знали, то, что известно Фарф – самая достоверная информация из первых рук. Будто на Доске объявлений повесили. Боги знают, откуда она её брала, но прогнозы всегда сбывались.

– Чур, я танцую первой, – донеслось с другого конца стола, где сидели дриады, удивительно грациозная и миловидная раса.

– А я вторая, – тут же подхватила её соседка, и когда счёт перевалил за двадцать, все дружно захохотали.

Общее возбуждение электризовало воздух, даря иллюзию равных шансов, как второкурсницам, надеявшимся очаровать Истинных наивностью и восторженностью, так и третьекурсницам, на стороне которых был статус и молодость.

Лишь те, что только прибыли в Дольний мир, вряд ли могли рассчитывать на особое внимание и скорую свадьбу. Да и новый преподаватель сам решит танцевать ему или презрительно щуриться в сторонке, фыркая и заранее осуждая всеобщее оживление. Мне он показался способным именно на второе.

Я бы с удовольствием встала и вышла, но это только вызовет сплетни. Неприятно. Хоть и не смертельно, но я так дорожила своей репутацией, что желала поскорее отмыться от этой сомнительно-случайной встречи с Драконом.

Лучше посидеть, а потом, когда все разойдётся, отправиться по своим делам. И вскоре эта история забудется. Тем более что больше поводов для сплетен о нас я давать не собиралась.

3

Я сидела в арке на своей любимой скамейке и листала «Историю магических преступлений». Учебник, что нам выдали на новый семестр, был увесистым, но содержал любопытные иллюстрации. Поверхностно ознакомившись с ними, я с разочарованием захлопнула увесистый том: понятно, что преподавали в Кломмхольме.

Во всех громких преступлениях виноваты Древние. Этот народ включал полевых и домовых эльфов, грифонов и прочих существ, которые некогда владели Дольним миром и вершили тёмные ритуалы

Их магия была настолько грозной и сильной, что со временем развратила своих последователей, сделав их безжалостно кровожадными, и привело к вырождению. Именно так говорили Пришлым, не забывая упомянуть, что ранее людей использовали в качестве жертвенных дев.

И лишь Истинные расы принесли в Илиодор освобождение и всеобщее равенство. А вот и нет! Судя по учебнику, что я держала в руках, всё было не так.

Ну не могли же Истинные становиться преступниками! А если и могли, то это были изгои, отщепенцы, бракованные особи, от которых отвернулось общество.

Мысли снова перекинулись на нового преподавателя. Интересно, почему его сослали в Кломмхольм? Всем известно негласное правило: представители Истинных рас преподавали только в Академии для себе подобных. Их в столице было аж три, поэтому у меня в голове не укладывалось, какие устои клана умудрился пошатнуть Гумонд.

Каждая ламия как будущий законник носом чуяла грязную тайну, а здесь и острый нюх не нужен. Явно, история имеет романтический подтекст. Во-первых, Дракон слишком молод для мздоимца, во-вторых, для таких приготовлена камера в Стокле, тюрьме для государственных преступников.

А ссылка – наказание для тех, кого осуждает общественная мораль. А так как она у нас довольна нестрогая, то и проступок должен быть из ряда вон выходящим. Надеюсь, Дракон не вожделел к сёстрам или… и того хуже. К братьям.

Нет, чушь! Его бы услали в дипломатической миссии рядовым секретарём. Куда-нибудь на юг, к варварам, почитающих летающих ящеров наказанием, насланным их деревянными божками.

В общем, я сидела, жмурясь на летнем солнце и выстраивала самые невероятные версии, разумеется, не в пользу вновьприбывшего преподавателя. Гордец не может быть добрым, как и язвительный – способным прощать.

Знак на запястье загорелся светло-зелёным. Татуировка, возникшая в момент посвящения первокурсниц в ламии, представляла собой змею с тремя извивающимися кольцами.

И когда куратор курса требовала кого-то из учениц, она не тратила вовремя на поиски адептки. С момента сигнала должно было пройти не более часа, если к тому времени призванная не явится под светлые очи Персилии Лагры, сама о том пожалеет. Раньше, чем закончится день.

«И что ей нужно от меня? – думала я, пока спешила к основному корпусу Кломмхольма. Куратор не баловала доверительными беседами, я не входила в круг её любимых лучших учениц, но, справедливости ради, стоит упомянуть, что и не была ей гонима. То есть гранда меня попусту не замечала, как и всех середняков.

Преподавательское крыло располагалось на третьем этаже и ничем особо не отличалось от обычных помещений для адепток, кроме как тишины и развешанных по стенам портретов бывших ректоров Кломмхольма.

Я тихо постучала в дверь гранды Лагры и тут же получила приглашение войти.

– Присаживайтесь, вила, – Персилия сама встретила меня у порога, что поразило ещё больше.

Серебристые волосы, уложенные волосок к волоску, и добродушный взгляд, сочетающийся с мягкостью движений, не могли меня обмануть.

Персилия когда-то была ректором этого заведения и ушла с высокого поста лишь по настойчивой просьбе сверху. Уж она-то умела манипулировать окружающими. Причём делала это так, что жертва и не догадывалась, от кого на самом деле исходили мысли, так внезапно пришедшие им в голову.

– Я позвала вас, чтобы поговорить о будущем, – начала она, самолично пододвигая мне чашку ароматного чая. Весьма недурного, если судить по запаху и цвету, похожему на рассветное небо. – Вашем, разумеется. В моём возрасте думы о собственном будущем только прибавляют морщин.

И, улыбнувшись, Персилия метнула взгляд в зеркало, висящее за моей спиной. Она обожала зеркала, хотя я подозревала, что те лицемерно отражают не истинный облик хозяйки комнат, а ту Персилию, которой она была сорок лет назад. Или того больше. Ламии живут дольше ста земных лет и активны до самого конца.

– Я знаю, что вы хотите получить место в столице. Разумно и дальновидно, – продолжила куратор, откинувшись в кресле. Её наманикюренные коготки цвета спелой сливы постукивали по фарфоровой поверхности белоснежной чашки. – И я хочу помочь вам. Почему, скоро узнаете, да это и неважно. Мест в столице, сами знаете, негусто, но если мы договоримся, для вас одно найдётся.

Ага, вот, значит, почему Персилия услала секретаршу и встречает меня собственной персоной! Значит, дело серьёзное, не для чужих ушей. И важное для неё лично.

– Среди Пришлых в этом году есть одна ламия, которую надо взять под особый контроль. И я предлагаю тебе стать её патроном, – видя, что я готова отказаться, Персилия поспешила добавить с самой обаятельной улыбкой: – На один семестр из трёх. Не более, Регина. Там и делать ничего особенного не придётся, а за хлопоты получишь награду. Я своё слово сдержу.

Последняя фраза была сказана твёрдым тоном, подразумевающим следующее: «А не справишься, пеняй на себя».

– И всё же, гранда, что именно, мне надо будет делать? Смотреть, чтобы подопечная не сблизилась с кем не надо? – спросила я прямо. Ну а чего ещё ожидать от ламии!

Персилия улыбнулась и кивнула. Уж она-то знала цену откровенности. В глазах куратора промелькнуло уважение. Ум среди ламий не редкость, а вот смекалистость в цене. И не только среди ламий!

– Вот именно, Регина! Между нами говоря, а я рассчитываю на твоё молчание, иметь дело с незаконными отпрысками Истинных всегда хлопотно. Особенно когда отцы не спешат раскрывать чадам свою личность, но при этом хотят, чтобы дети выбрали пару среди своего клана. Так вот, Виктория Крим – дочь Волкодлака и на первом же балу должна заинтересоваться волком. А ты должна следить, чтобы никто другой не занял её сердце.

– Сердце – странная штука, гранда, – поспешила заметить я, отпивая чай, оказавшийся необычайно вкусным. – Говорят, что ему не прикажешь.

– И мы обе знаем, что это человеческая чушь, Регина, – строго посмотрела на меня Персилия, а потом встала и, запахнувшись в шаль, подошла к окну, посмотрев на внутренний двор. Хрупкая фигура придавала куратору курса обманчивый флёр слабости. Но именно у этой дамы всегда на всё был ответ и план.

– В случае осложнений сразу сообщай мне, – сказала Лагра, не оборачиваясь. Я поняла, что аудиенция окончена, и поставила чашку на место, чуть не уронив её. – А я уже приму соответствующие меры.

– Хорошо, гранда, – вздохнула я, понимая, что выбора нет. И что я теперь втянута в кулуарные игры бывшего ректора против нынешнего. А заодно и играю некую неизвестную мне пока роль в планах Истинных. – Когда мне представиться девушке?

– После Посвящения. Я сама вас познакомлю, Регина. А пока наслаждайся последними днями летних каникул, – добавила куратор и благодушно улыбнулась, снова надев маску всем довольной пожилой дамы.

4

Покинув кабинет Персилии, я снова столкнулась с новым преподавателем. К счастью, он был не один, а в обществе Мортигера Сеймура, первого проректора Кломмхольма, а по совместительству известного дамского угодника. То, что он дослужился до столь высокой должности, будучи потомком Древних, списывали на его лояльность новой власти и абсолютную беззлобность.

– Кстати, а вот вам и вила в помощь, – нарочито громко произнёс Дракон, скользнув по мне насмешливым взглядом.

– А, так вы уже знакомы, – протянул с улыбкой шаловливого купидона Мортигер. – Регина Лесникова –  моя лучшая ученица. По части магического права с ней мало кто сравнится.

Дракон вежливо улыбался, не глядя на меня, и я была почти уверена, что угадала его мысли: «Да плевать!». Собственно, мне на него также, поэтому, когда преподаватель спешно откланялся, сославшись на необходимость поторопиться с приёмом лаборатории, я только обрадовалась.

– Вы не рассматривали возможность остаться в Кломмхольме? – вывел меня из задумчивости Мортигер. – Могу посодействовать.

Улыбка у проректора стала ещё шире, как у того Чеширского кота, которого я запомнила из детства. Он был таким душкой на картинке в книжке про Алису. Как знала, что тоже окажусь в кроличьей норе и мне придётся общаться с Красной королевой, как называли ректора Келисию, обожавшую одеваться в алое!

– Нет, я планировала осесть в столице, – и скромно потупила взгляд. Может, он отстанет?

– Подумайте ещё раз, Регина, – Мортигер мягко дотронулся до моего локтя, как бы провожая до лестницы. – Тем более, что у нас пополнение преподавательского состава. И, возможно, не последнее. Конечно, вначале вы можете претендовать только на должность старшего лаборанта, но всё же это не так мало. А там, как будете стараться.

Всё было предельно ясно. Гранд Сеймур говорил почти открыто, не опасаясь, что я пожалуюсь. В конце концов, он никогда никого не принуждал, не выкручивал руки в прямом и переносном смысле. А ходили слухи, что его услуги как представителя Древних, знакомых с запретными ритуалами, весьма пригождаются ректорессе.

– Я подумаю, – уклончивый ответ самый лучший. Это я уяснила давно.

– Подумайте. Гранд Гумонд, если хотите знать, здесь задержится надолго. Впрочем, у вас будут общие дела. Не зря же вы так сталкиваетесь в коридорах?! Можете поверить моему чутью, – и Мортигер, улыбнувшись, подмигнул мне, на миг поменяв цвет глаз с ярко-синих на бледно-зеленые.

И, пожелав не опоздать на собрание факультета, отправился дальше.

Полевики, к которым относил себя гранд Сеймур, когда-то питались человеческой кровью и могли предсказывать будущее, но те времена давно канули в прошлое, оставив наследникам Запретной магии только невероятное обаяние, с помощью которого их предки заманивали добряков и наивных девушек в свои сети.

«Что ж, ныне пришли другие времена», – успокаивала я себя, вернувшись в комнату, чтобы по-быстрому принять душ и подготовиться к собранию. Фарф не было, вероятно, она отправилась собирать очередную порцию сплетен.

Значит, можно не просто принять душ, а расслабиться в ванной. В секции для ламий они не зря были столь большими, что напоминали купальни. Каждой змее иногда надо сбрасывать кожу, а каждой ламии – возвращаться к изначальной сущности.

Я засекла время, закрылась на замок и наполнила ванну тёплой, почти горячей водой. Превращение занимало совсем немного времени. Сняв одежду, я встала перед зеркалом, придирчиво осмотрев себя. Вполне привлекательная блондинка с миловидными чертами лица, впрочем, ничего особенного. Немного худовата, без явных форм, которые так ценятся многими мужчинами.

Но моя истинная сущность была гораздо привлекательнее. Поэтому я так любила её, что обращалась каждые три дня. Даже если не было на то большой необходимости.

Вначале вода казалась обжигающей горячей, и человеческая кожа покраснела. Я аккуратно села в ванну и, вытянув ноги, закрыла глаза. В груди нетерпеливо билось ещё человеческое сердце, но я уже перестала чувствовать пальцы на ногах. Вскоре пришло жжение, вода в ванной почти закипела, но больше не обжигала.

Я застонала, запустив руки в волосы и откинувшись назад от того, как менялись мои кости, почти причиняя боль, сравнимую с наслаждением. Нижняя половина тела онемела, а грудь покрылась мурашками, будто кто-то дотрагивался до сосков нежными поцелуями.

В момент превращения я испытывала острое желание, болезненной иглой сконцентрированное внизу живота. И лишь когда превращалась полностью, получала что-то сродни сексуальной разрядки.

На секунду я почувствовала, что грудь сдавливает сила, мешающая дышать. Но вот она отпустила, и я услышала шелест собственных колец и тихие всплески воды.

Открыла глаза и улыбнулась. Там, где только что лежали мои ноги, переливался изумрудной чешуёй длинный хвост, заполнивший всё пространство ванны.

Теперь можно, не торопясь, понежиться в воде. Некоторые считают нас отвратительными, придумывают небылицы о кровожадности ламий, представляя нас чем-то средним между Медузой Горгоной и вампиром. Но это не так.

Мы очень красивы и грациозны в своём истинном облике.  Изумрудно-зеленая чешуя блестит как напыление из драгоценных камней, она покрывает нижнюю часть тела и тончайшим газом окутывает грудь. Проступающая сквозь причудливый рисунок чешуи человеческая кожа  на спине и животе выглядит припудренной изумрудной пылью. Плечи и лицо остаются неизменными и только глаза сверкают особым блеском, выдающим в нас потомков нагов, когда-то населявших Дольний мир, а потом затерявшихся в легендах.

Отчасти в облике и скрывался вопрос, почему я не хочу замуж. Ловить брезгливые взгляды супруга и его родни, которые не примут моей истинной природы и будут делать вид, что я осталась человеком – ну уж нет! Лучше быть одной и вовсе не знать мужчины, чем видеть в его глазах страх или отвращение.

Особенно этим грешили Драконы, полагая, что тот, кто не имеет крыльев, всегда будет ниже того, кому дано видеть небо и летать в облаках. Да и чёрт с ними, как любила я говорить, используя выражение из прошлой жизни! Его здесь никто не понимал, и от этого оно звучало ещё таинственнее.

И всё бы хорошо, даже настроение, испорченное кислой миной нового препода и сальными намёками проректора улучшилось, но, бросив взгляд на часы, я поняла, что не правильно установила напоминалку и просто катастрофически опаздываю на собрание факультета. Не прийти туда – значит, получить пять штрафных баллов, и это в самом начале семестра!

Если Персилия влепит мне их, а в этом можно не сомневаться, вздумай я проигнорировать раз и навсегда заведённый порядок, считай, семестр псу под хвост. Нет большого балла – нет дотации – нет прогулкам в столицу – нет стажировки в Отделе Дознания. Ах, она обещала мне! Но что-то подсказывало, что справиться с подопечной будет непросто. Интересно, почему куратор выбрала меня?

Эти мысли крутились в голове, пока я бежала по коридору и вниз по лестнице, схватив сумку и маленький аудиовизуальный экран. Превратиться обратно было гораздо проще, особенно когда поджимало время. А уж наскоро вытереться, отжать волосы и втиснуться в смятую одежду – и вовсе минутное дело.

–Ну ты даешь, – прошептала Фарф, когда я села рядом на заднем ряду. Собрание, к счастью, ещё не началось, хотя, казалось, тяжёлый взгляд с трибуны для преподавателей просто приклеился ко мне. – Опять воду расплескала?

–Я уберу, – прошептала я, стараясь заколоть в пучок влажные волосы.

– Хотела произвести впечатление на нового преподавателя? Ну, признайся, – продолжала подначивать меня подруга, хихикая и толкая в бок.

– Ну тебя! Что ему здесь делать, на нашем собрании? – успела произнести я, но тут зал, наполненный тремя курсами факультета, стих. На трибуне появились Персилия, наш декан, преподаватели, которых я знала по прошлым двум годам обучения, и Он. Дракон.

Дракон.

Нет, они были здесь важнее, хотя бы из-за долгих лет преподавания. Я же тот самый новичок, который должен быть счастлив, что его не отправили гораздо дальше, чем Кломмхольм, находящийся у самого подножия столицы.

Я сидел рядом с другими преподавателями как на иголках. До сих пор не верилось, что всё это правда. И скромно украшенный зал для собраний, вмещающий больше сотни учащихся, и огромная люстра, слишком вычурная, чтобы быть дорогой, и Древние, сидящие рядом как равные.

И всё же я чувствовал себя отвратительно. Моя семья, друзья, те, с кем работал раньше, – все делали вид, что ничего страшного не случилось. Три года по меркам Драконов не тот срок, чтобы стоило всерьёз об этом сокрушаться.

Приёмные родители пытались уверить, что произошедшее никак не связано с моим происхождением, но я знал, что это говорится из большой любви к тому, кого они усыновили ребёнком. Почти младенцем, выжившим после мора в Захребетье, где путешествовали мои родители.

Официально мама не вышла замуж, поэтому родственники отца не смогли оставить меня, передав в Илиодор, откуда и была родом мать. Впрочем, вероятно, они быстро утешились. Иногда я раздумывал, какой была бы моя жизнь в Проасе, и всегда приходил к выводу, что не особо радостной.

Что там, что здесь, полукровка был чужаком с примесью благородной жилы Дракона. Но её слишком мало, чтобы не винить его в любых несчастьях, случившихся в ближнем кругу.

И в этот раз Академия Благородных тут же обвинила меня, когда из лаборатории зельеваров пропало несколько химических веществ, из тех, что входили в состав Адамантовой Жилы – крепкого и особо ценного зелья.

При малом употреблении оно позволяло легко, но ненадолго менять внешность в рамках своего пола, при частом – сводило с ума. Когда-то в юности я был частым завсегдатаем чайных на востоке столицы, где подпольно торговали зельем, находящимся под запретом. Меня даже ловили с ним, но никогда не заставали за его применением.

И ещё эта некрасивая история с сильфой из очень уважаемой семьи, которую планировали выдать замуж за другого, но честь она подарила мне. Теперь брак с Драконом был ей заказан, но имелись и другие Истинные, готовые с радостью взять её в жёны. Дочь Седьмого Драка не могла запятнать себя связью с тем, чей отец родом из восточных земель.

И путь Сесилия клялась, что не забудет нашей дружбы, но истинная дочь Дракона с детства знает, что поступать надо так, как прикажет семья, а свои желания оставить в стороне.

И всё же этого вкупе с происхождением было достаточно, чтобы дознователи принялись брать пробы крови и таскать на допросы. Ничего не доказав, администрация Академии для Истинных решила сослать меня сюда.

Официальная причина: нити тянулись в Кломмхольм, и мне было поручено выяснить, не здесь ли учится или работает тот, кто замешан в изготовлении и продаже Адамантовой жилы. .

– Как вам, гранд Гумонд, в нашем скромном заведении? – спросила Персилия, декан факультета змееликих. Дама весьма обходительная и коварная, судя по манерам и улыбке.

– Пока ещё не решил, гранда Лэнг, – ответил я без тени любезности. Не для того, чтобы нагрубить и сорвать злость, никто из присутствующих не был виноват в моих затруднениях. И наверняка с радостью поменялся бы со мной ролями.  – Но, конечно, не стану скрывать, после академии Вильгемина всё кажется не таким.

– Конечно-конечно, – улыбка Персилии стала ещё любезнее. – Я ни в коем случае этого не оспариваю. У нас, к примеру, мало развита кафедра зельеварения. Лаборатории слабо оснащены и не имеют и десятой доли тех ингредиентов, коими славится ваша родная академия. Говорят, там даже можно изготовить Адамантову жилу.

Персилия выразительно подняла тонкую бровь и невинно улыбнулась. Да, слухи летят впереди меня.

– Вам виднее, гранда Лэнг, – буркнул я, проклиная всех Богов и тех, кто усадил меня подле это змееликой. Не грублю дамам, пока они не выведут меня из себя, и даже в этом случае ограничиваюсь цепким замечанием. – С запрещёнными веществами дела не имею. Мне не по статусу.

Декан змееликих слащаво улыбнулась, и всё лицо Персиии Лэнг испещрили тонкие морщины. «Сколько же ей сотен лет?» – подумал я, стараясь не выдать взглядом отвращения. Все, кто имел дело с ламиями, понимал: добра от кровопийц не жди. Они жестоки, лицемерны, хитры и опасны. Идеальные дознаватели Илиодора.

Истинные не любили змееликих больше прочих. Возможно, потому что теми сложно было управлять, да и восхищения Истинными ламии почти не выказывали. Хотя какое мне до этого дело?! Потерплю!

И тут в зал вошла та, кого мы все с нетерпением ожидали: ректор Келисия. Все почтительно встали, подождав, пока дама в красном платье с неприлично высокими разрезами по бокам не заняла своего места. О ректоре Кломмхольма ходили противоречивые слухи, но мне всё это было безразлично.

Гарпия, а это была именно она, заняла кресло начальства и, произнеся приветственную речь, обозначавшую начало Посвящения. Ежегодная процедура, по результатам которой Пришлые попадали в один из четырёх факультетов: саламандр, ламий, гарпий или фей. Интересно будет посмотреть, в Вильгемине ничего подобного нет. Мы сразу рождаемся Драконами, Волкодлаками или Магами.

Закончив речь, ректор представила меня как нового преподавателя, и добавила безо всякого намёка на улыбку:

– Жду вас в своём кабинете сразу после Посвящения. Из вашей Академии пришла любопытная бумага. Думаю, вам тоже будет не безынтересно на неё посмотреть.

1

Всё собрание я просидела, не поднимая головы. Но как бы я ни старалась, нет-нет, да и посматривала в сторону Дракона, заседающего за длинным столом на трибуне.

Его место, случайно или нет, оказалось рядом с Персилией, нашим деканом, а по другую руку от нового препода восседал, надувшись, словно сыч, второй проректор, а по совместительству преподаватель танцев и светской этики, Нардик Стенсен.

Говорят, прошлый ректор, Эмма Минос, нежданно-негаданно растворившаяся в другом мире вместе с некими драконьими секретами, специально назначила гранда Стенсена на эту должность. В насмешку за то, что он посмел ей перечить и не поддерживать открыто её кандидатуру в борьбе за кресло ректора.

Может, и так, но точно уже не узнаешь. Эмму я не застала, всё случилось до того, как я появилась в Кломмхольме. Но Фарф клялась и божилась, что слухи точны, а раз это говорила она, то так оно и было.

Моя синеокая подруга пришла из мира, где каждая женщина, если можно так назвать существ, похожих на полупрозрачных эльфов, имела дар прорицания, и даже в Илиодоре Фарф сохранила остатки прежнего дара, только теперь она не провидела будущее, а могла заглядывать в прошлое, смотря в него, как в осколок зеркала. Что-то видно, но целой картинки не получишь.

– Да ты и не слушала ничего, – разочарованно протянула Фарфелия, когда мы вышли из зала, уступив место первокурсницам. Сейчас они пройдут Посвящение и распределение по факультетам. Весьма впечатляющее зрелище, жаль на него нельзя посмотреть в качестве зрителя!

– Нет, прости, устала, – отмахнулась я и загадочно улыбнулась. Сейчас подруга отстанет, это был наш условный сигнал. Усталость означала, что я не расположена к беседе.

– Ну и ладно, – проворчала Фарф, поджав алые губки. – Пойду к девчонкам, а ты иди, мечтай в уголке. Вдруг там тебя найдёт некий красавчик-Дракон?

И, подмигнув, заливаясь хрустальным смехом, Фарф умчалась прочь по коридору, оставив меня среди сокурсниц, разбредающихся кто куда. Перед последним учебным годом у нас появилось много забот.

Желательно было самим найти место, чтобы не попасть по распределению в такую дыру, что не рад будешь свету белому, в крайнем случае обзавестись патроном или патронессой, которые смогут продвинуть начинающего дознавателя по службе, замолвить словечко перед кем надо.

Словом, здесь всё решали знатность, богатство и связи, совсем как там, откуда я родом. Только декорации поменялись. Нет, вру.

Здесь играл роль и дар. Ламии могли узнавать правду, попробовав на вкус кровь обвиняемого, прекрасно пели и вообще считались страстными женщинами, не прощающими измен. Но правда была и в том, что нашим Даром сложнее управлять, чем, к примеру, Даром гарпии или саламандры.

Наверное, поэтому ламии редко выходят замуж, предпочитая отдавать себя служению дару или становиться жрицами в храме Кибелы, богини-покровительницы змееликих.

– Скучаете, вила?

Я обернулась и нос к носу столкнулась с преподавателем танцев и светской этики. Не любила ни то, ни другое.

Если остальные ламии отличались врождённой грацией, которой позавидовала бы любая балерина, то я, увы и ах, была деревянной и несгибаемой. А светскую этику и вовсе считала чепухой, пригодной только для бездельниц и завсегдатаев салонов.

– Нет, гранд Стенсен, – поклонилась я в знак почтения. – Просто задумалась о том, какую стезю избрать.

– Я как раз об этом и хотел с вами переговорить, Регина. С глазу на глаз.

И его спокойные серые глаза уставились на меня так, будто хотели пригвоздить к месту. Орлиный крючкообразный нос довершал сходство с хищной птицей, привыкшей рассматривать добычу из засады.

Мне так хотелось выдумать предлог для отказа, но за пару секунд это сделать не просто. К тому же, передо мной проректор, а не обычный преподаватель. Словом, пришлось согласиться.

2

В кабинете проректора было темновато, а обстановка казалась настолько аскетичной, что наводила на мысль, что хозяин кабинета осуждает любое проявление радости и жизнелюбия. Тёмные картины, развешанные по стенам, на них едва ли можно было разглядеть сгорбленных существ, стремительно убегающих от любопытных взглядов.

– Присаживайтесь, вила, – мягко произнёс Стенсен и даже самолично подвинул кресло, что совсем меня насторожило. Трудно было представить менее галантного человека (а я по привычке всех считала людьми), чем поборник строгой добродетели Нардик Стенсен.

– Я слышал, что декан уже говорила с вами. Не удивляйтесь, я знаю всё, что творится в этих стенах, даже если оно не предназначено для моих глаз и ушей.

Да, все знали, что проректор – глаза и уши ректора Келисии.

– Так вот, не верьте вашей покровительнице. Она всем обещает найти место в Отделе Дознания, но туда возьмут от силы двух-трёх ламий с выпуска, а остальным двадцати семи придётся самим устраивать свою судьбу. Не думайте, что если станете служить Истинным, уберегая их чадо от дурных мыслей и поступков, то они перестанут считать вас грязью у сапог. Обслугой, змеёй, простите, ползающей под ногами. Пока она даёт целебный яд, её держат, а потом перерубают шею одним движением. А тело выбрасывают.

Проректор неторопливо вышагивал за моей спиной, отчего приходилось сворачивать шею, чтобы посмотреть на него. В какой-то момент его безэмоциональная речь утомила меня. Слушать гадости, неприятно само по себе, так ещё исходили они от того, кто впервые проявил ко мне внимание, что было и вовсе странно.

Я закусила нижнюю губу и опустила голову, дожидаясь окончания странной аудиенции. В присутствии аскетичного проректора мне невольно хотелось сжаться в комок и исчезнуть. Каково же было моё удивление, когда разглагольствуя о наказании, при слове «шея» сухарь Стенсен дотронулся до моей кожи. Мазнул холодными как лёд пальцами, заставив вздрогнуть и инстинктивно податься вперёд.

Но проректора это ничуть не смутило. На слове «тело» он схватил меня за волосы и запрокинул голову так, что у меня перехватило дыхание. Наши взгляды встретились, и в серых глазах мужчины я увидела только похоть и желание унизить.

– Ты в курсе, Регина, что некие силы объявили на ламий охоту? Конечно, нет, но скоро эти слухи поползут по Кломмхольму, обрастая новыми ужасающими подробностями. Официальные органы молчат, потому что в деле прослеживается след Истинных, а обвинять их без доказательств нельзя.

Наконец, меня отпустили, едва не выдрав клок волос. Сердце колотилось как бешенное, а руки дрожали, но я пыталась казаться невозмутимо оскорблённой.

– Что вы себе позволяете, гранд Стенсен?! – произнесла я, чувствуя, как в голосе звенит ярость. Спокойно поднявшись, пригладила растрепавшиеся пряди, выбившиеся из хвоста, и обернулась к хозяину кабинета. – Я не ваша служанка, которую можно наказать за любую провинность.

Тот отошёл к окну, повернувшись так, чтобы лицо оставалось в тени, и, скрестив руки на груди, отчеканил:

– Ты хуже, Регина. Ты ламия. Существо, которое боятся и презирают, а я могу защитить тебя не только от нерадостного будущего в глухой дыре на окраине Илиодора, но и от возможности стать следующей жертвой. Магия Древних, которая течёт в моей крови, и не на такое способна. Что для неё эти новомодные артефакты по лишению Дара? Так, безделушки!

– Разрешите идти? – холодно произнесла я, вскинув подбородок.

И почувствовала, что в присутствии этого господина в чёрном сюртуке, застегнутом в самую страшную жару на все пуговицы, у меня мурашки бегают вдоль позвоночника.

Стенсен отделился от окна и медленно двинулся в мою сторону. Я могла в два счёта оказаться в коридоре, все ламии быстры и стремительны, но понимала: это не тот случай, чтобы проявлять дерзость. И всё же запугать себя окончательно не позволю! Пусть думает, что мне не страшно. Ни на грамм.

– Позже. Я дам тебе время подумать над моим предложением.

– Я его так и не услышала.

Сказать такое было дерзостью, но и разговор выходил не вполне официальный.

– Но прекрасно поняла. Ты будешь скрашивать мои дни, а особенно ночи, а я предоставлю тебе защиту, покровительство и дам попробовать кровь Древних. Она придаст сил и подарит новые ощущения, можешь быть уверена.

– Почему я? – только и сумела выдохнуть, когда проректор сократил дистанцию между нами до расстояния одного локтя. Эх, ну и плевать на приличия! Я отступила к двери, выставив руки перед собой.

– Не подходите! Не смейте!

И чуть оторопев от собственной смелости, не разбирая дороги, бросилась к выходу, чуть не налетев лбом на открывающуюся дверь.

Позади было слышно лишь довольное хмыканье проректора, ответить на которое я смогла только одним способом: захлопнуть за собой дверь кабинета так, что та чуть не сорвалась с петель.

Дракон

Я бывал в кабинетах ректоров и раньше, все они походили один на другой, но главе Кломмхольма удалось меня удивить. Уже одно то, что она добилась изменения названия института, пусть и вставив одну лишнюю букву «м», говорило о Келисии, как о выдающейся и предприимчивой даме.

– Что за бумага, гранда? – я сразу перешёл к делу, усевшись в предложенное кресло.

Келисия следовать моему примеру не спешила, изучая меня долгим взглядом. Конечно, сидеть в присутствии дамы невежливо, но я был наслышан о повадках главной гарпии Кломмхольма и понимал, что она не приемлет поведения, хоть как-то намекающего на слабую роль женщины. Тем более от Истинного.

– Я соврала. Отчасти. Никакой бумаги нет, только устная рекомендация сделать так, чтобы вы выбрали себе пару среди ближайшего выпуска. Боюсь, гранд Гумонд, кто-то наверху очень хочет понизить ваш социальный статус.

– Зачем же вы всё это мне говорите? – спросил я, внимательно смотря на её лицо.

Ярко-алые губы, чуть раскосые глаза, ректор была красавицей, хоть и прожила половину жизненного срока. И всё же ощущалось в ней что-то отталкивающее. Такую красоту называют «хищной», внутренне чутьё подсказывало, что у дамы, стоящей передо мной, и характер такой же, как внешность: резкий, пугающий яркостью и напористостью.

– Чтобы вы понимали, насколько всё плохо, гранд. И не посчитали моё предложение оскорбительным.

Келисия, наконец, присела в огромное кресло, обитое чёрным бархатом, и откинулась на его спинку, поставив локти на рукоятки.

– Всё понятно. Допустим, я вам верю, – ответил я, отзеркалив позу ректора.

Гарпия сузила глаза, в глубине которых полыхнул огонь, похожий на драконий, но конечно, далеко не такой сильный. Говорят, что гарпии раньше были драконицами, а потом разучились обращаться и превратились в подобие хищных птиц.

– Я не стану ничего вам доказывать, – улыбнулась Келисия, смягчившись. Царица с тиарой на голове теперь имела немного усталый вид.

Наверное решила, что приём с «большой и грозной ректоршей» со мной не пройдёт. Вероятно, эта дама собрала какие только можно сведения обо мне и моём прошлом и уже решила, как сможет использовать это в своих интересах.

– Но предложу помощь. Учтите, только раз. Если не согласитесь пойти на мои условия, считайте, что я с радостью увижу ваше падение.

– Падение Истинного у прочих рас всегда вызывает чувство, носящее оттенок злорадства, – парировал я известным каждому в Дольнем мире выражением. – Я слушаю, гранда. И поверьте, как никто, умею ценить откровенность.

Терять возможного союзника, не позволив ему даже высказаться, верх глупости, а Драконы бывают заносчивыми, хитрыми, высокомерными, но никогда – дураками.

– Вы слышали о прошлом ректоре Кломмхольма? Эмма Минос была из Древних, – начала нараспев и издалека Келисия, время от времени бросая на меня взгляды из-под ресниц.

Точь-в-точь как какая-нибудь первокурсница, желающая произвести на кавалера впечатление умудрённой опытом девицы. Здесь, должно быть, наоборот. Ректор Келисия пыталась предстать передо мной не слишком далёкой грандой, которую при желании легко обвести вокруг пальца.

Пусть так, подыграю ей пока.

– Что-то такое слышал, но, признаться, гранда, раньше я не слишком интересовался прошлым Кломмхольма.

– Видите, никто не знает, куда нас приведут Боги, – лишь слабо улыбнулась собеседница.

Келисия чувствовала себя в своей тарелке и смотрела на меня, как орёл на мелкую птаху, которую может сожрать в любой момент, но он пока сыт и решил поиграть.

Любому Истинному, а тем более Дракону, такое не по нраву, но я не любой Дракон. Изгнанник из своей среды, отвергнутый поклонник, приёмный сын чужаков из Захребетья. Одного из всего перечисленного хватило бы, чтобы стать изгоем. А тут все звёзды сошлись в божественном небесном знамении так, что привели меня в этот кабинет именно в этот час.

– Так вот, моя предшественница тоже связалась с Драконом, сделав его любовником, и поплатилась за это. Я её ошибок повторять не собираюсь, но раз богини Судьбы сами послали вас к нам, воспользуюсь вашей помощью. Видите ли, кто-то уничтожает ламий.

Келисия замолчала и выразительно посмотрела на меня с такой жёсткостью во взгляде, будто этим кем-то был лично я.

–Что значит «уничтожает»? Смертей в Илиодоре не было уже лет триста, – осторожно произнёс я, наблюдая за реакцией гарпии.

Она поморщилась и пояснила:

– Смертей. Будто смерть самое страшное. Нет, уже пострадали две ученицы. И если в первый раз всё можно было списать на случайность, то, увидев, во что превратилась ламия во второй раз, я и все, кто в курсе, а это двое или трое, перестали сомневаться. Дело в артефакте, так, кажется, постановил неофициальный дознаватель из столицы, но и только.

– Что же вы хотите от меня? Маги гораздо более искусны в таких делах, – почёсывая подбородок, ответил я, смотря за спину Келисии. Окно в её кабинете было распахнуто, но из сада не доносилось ни звука.

«Защитный щит», – догадался я. Нехитрое, но действенное средство от прослушки.

– Официального расследования не будет. Это решено не мной, но я вынуждена подчинится. Всё списали на проделки Древних, ваши расы всегда так поступают, когда надо найти крайнего в роще Истины.

– А может, так и есть?

– Нет! – выкрикнула Келисия, вскочив на ноги, и принялась расхаживать по обширному кабинету, показывая мне свои не скрываемые откровенным нарядом прелести. – Двое моих заместителей, как вы могли заметить, из Древних. Они сказали, а врать им ни к чему, что использовалась новомодная магия, недавно созданный по их меркам артефакт. Вам о чём-то говорит название «Пожиратель»?

Я вздрогнул. Ректор права, этот артефакт подчиняется только Истинным, но он довольно опасен и непредсказуем, способен только отбирать Дар, выхолащивая душу. В том числе и своего хозяина. Само собой, артефакт относится к запрещённым, да и для того, чтобы его создать, требуется немало знаний и Дар тёмного Мага.

– Насколько мне известно, гранда, – произнёс я медленно, вслушиваясь в собственную речь. – Такую штуковину не создать в одиночку. Это раз. И от неё всегда остаётся след. Это два.

– Поэтому, гранд Гумонд, когда мне сообщили, что сюда переведут Дракона, в чьих жилах течёт кровь восточных следопытов, я поняла, что вас посылает сама Богиня Судьбы.

– Я бы не бросался столь громогласными заявлениями, – усмехнулся я, чувствуя себя не в своей тарелке.

Мало того что эта гарпия, затянутая в золотистый корсет, прознала о моей родословной, так ещё и была намерена втянуть в кулуарные игры Истинных.

Я и так у них не на лучшем счету, а стоит ещё раз перейти дорогу, останусь в этом затрапезном Кломмхольме навсегда. Несмотря на то, что Институт Неблагородных, как его насмешливо величали Истинные, приобрел ещё одну букву «м», на его репутации это никак не сказалось.

– И потом, если вы правы, и всё это проделки Истинных, какой толк в теневом расследовании?

– Добудьте мне доказательства заговора, и я заставлю ваших соплеменников принять меры. К тому же вряд ли это заговор настолько велик, что затрагивает все слои общества. Легче провести в Совете запрещающий вердикт, чем уничтожать ламий по одиночке. Нет, Стенсен, второй проректор, говорит, что Пожирателем управляют четверо.

Келисия снова начала виться вокруг моего кресла. В итоге мне надоело поворачивать голову туда-сюда, и я встал.

– Вам потребуется помощь ламии. Официально я ничего не смогу сделать, поэтому это будет одна из выпускниц третьего курса. Они достаточны опытны для подобного расследования и будут молчать, опасаясь, что их отчислят с курса за болтливость. Впрочем, змееликие очень осторожны. Они понимают, что окружающие их не любят.

Создавалось впечатление, что Келисия говорила сама с собой, размышляла вслух, позабыв о моём существовании. Пришлось напомнить о себе деликатным покашливанием.

– Я ещё не согласился участвовать в вашем любительском представлении, гранда. И при всём уважении…

– …которого вы ко мне пока не питаете, – перебила меня ректор. В один миг она оказалась на расстоянии короткого шага. Черты лица заострились, теперь она напоминала не юную девицу, распустившийся бутон, а злобную старуху, почему-то играющую роль не по возрасту.

– Вы согласитесь. Нет другого пути ни у вас, ни у меня, – произнесла он сквозь зубы. А потом наваждение исчезло, и передо мной снова была та самая блистательная длинноногая вечно юная гарпия.

– Ах, забыла сказать. Пришла рекомендация для вас лично. От Академии Вильгемины. Вам приказано выполнять все мои распоряжения, сколь бы необычными они ни были. Так вот, я хочу, чтобы вы выбрали себе одну из ламий. Все знают, что они не только крайне прозорливы в мелочах, но и довольно страстны. А то, что ползают, не беда. Рождённый летать должен со снисхождением отнестись к тем тварям, которые этого не могут.

1

Я не почувствовала себя в безопасности, пока не оказалась в тиши собственной комнаты. Фарф уже была здесь и крутилась перед большим напольным зеркалом, выбирая заколку, подходящую к её светлым волосам.

Почти все ламии блондинки, в изначальном мире мне приходилось чуть осветлять волосы, чтобы добиться того оттенка, который появился у меня в Илиодоре. Чудо, не иначе!

– Что ты такая мрачная? – Фарф засмеялась, поймав мой взгляд в зеркале.

– С проректором говорила, – ответила я, тяжело опустившись на кровать. – Со Стенсеном. Он сам меня позвал и предложил стать покровителем.

– Ух ты, – присвистнула подруга и обернулась ко мне. – Конечно, не самый приятный тип, но потерпеть годок можно.

– Я ему отказала.

Вероятно, у меня было такое выражение лица, что Фарф, уже хотевшая выразить удивление, осеклась на полуслове. Подруга подошла и села рядом, взяв меня за руку.

– Ну, это не то чтобы правильно и дальновидно, но я знаю, что на тебя заглядывается и другой проректор. Ты ведь у нас нетронутый кусок, вот они и хотят снять сливки.

Глаза Фарфелии снова потемнели, так бывало всякий раз, когда она задумывалась. Для многих моя девственность была настолько странной и неестественной, что казалась мифом.

2

Попаданок в Дольний мир издревле готовили только к одному – к роли жертвы на алтаре Древних, причём каждый, участвующий в мистерии, мог использовать опоённую дурманом жертву по прямому назначению. Так рождались новые Маги, обречённые стать слугами Древних, потому что полукровки не обладали Даром своего отца.

А бедные девицы-попаданки даже не знали отцов своих первенцев, да и сами Древние порой того не ведали. Так продолжалось столетиями, пока магия Древних не выродилась. Говорят, тому виной заклинания, которые они использовали против Истинных, пришедших из ниоткуда и стремящихся отвоевать новый мир.

Это знали все в Академии Кломмхольма, как и то, что нынче девушкам, которых Дольний мир призвал к себе, больше не надо бояться, что их используют помимо воли. Это было так и одновременно совсем по-другому.

Официально попаданки поступали в Кломмхольм, определяли свои способности и начинали обучение. Все, кроме ламий, проводили в стенах альма-матер три года, и только мы – четыре. Декан объясняла это тем, что в нас течёт кровь Древних.

– Где мы могли её получить? – задала вопрос Лилия, девушка с янтарными волосами и такого же цвета глазами. Она никогда не рассказывала о своём изначальном мире, а когда её спрашивали, морщилась, будто готовилась заплакать.

– Древние, как ныне и Истинные, любят путешествовать по мирам, вила, – пожала плечами Персилия. – От этого рождаются дети. Чаще всего отцы заботятся о том, чтобы их отпрыски попали сюда.

– Для чего? – вопрос Фарф был задан дерзким тоном, но декан сделал вид, что не заметила этого.

– Чтобы магия в этом мире не иссякла. Да и в ваших прекрасных мирах нет места тем, кто обречён стать ламией. Мы особенные. Да, гонимые, потому что опасные из-за магии Древних, чья доля в нашей крови превышает безопасную, определённую Истинными. Но это не тема для первокурсниц.

И Персилия загадочно улыбнулась, приложив палец к тонким губам.

3

– Я просто не встретила того, с кем хотела бы лечь, – отделалась я заученной фразой.

– Неужели это не тревожит тебя по ночам? Не приходит во снах? Как ты сдерживаешь силу, требующую выхода?

На этот раз Фарф спрашивала искренне. Да, ламия время от времени должна сбрасывать напряжение, иначе оно сведет её с ума. Но я нашла выход: пила кровь животных. Тех, кого могла поймать в близлежащих рощах. И водила дружбу с местным дубовиком, нелегально проживавшим там.

Его звали Хадриан. Сейчас полевик маскировался под торговца сластями, которые я просто обожала, так мы и сдружились. Однажды я пришла в его лавочку за пастилой и медовыми пряниками, стоило встретиться нашим взглядам, как мы поняли, что можем быть полезны друг другу.

И не ошиблись. Он поставлял мне жертв, в основном это были зайцы или бурундуки, я же снабжала его некими секретами, которые удавалось услышать в Кломмхольме. Так мы и жили. До сегодняшнего дня.

4

Я рассказала Фарф всё, что мне сообщил проректор Нардик Стенсен. В том числе сообщила и об охоте на ламий, якобы устроенной Истинными.

– Что за чушь?! – возмутилась она, всплеснув руками. – Мы бы уже знали. На ходу придумал, так полапать тебя не терпелось!

– Не думаю, – протянула я в задумчивости. – Полагаю, наш учитель светской этики и танцев напрочь лишён воображения. Разве можно такое выдумать?

– Почему бы и нет? – фыркнула подруга и снова куда-то засобиралась. – Перед Приветственным балом нам разрешат одно посещение столичных магазинов. Надеюсь, ты не потратила все сеуты на сладости?

Сеутами называют здешнюю валюту, как и положено в институте, нам платят стипендию, хотя и называют её громким словом «довольствие». Какое там довольствие, если приличное платье в столичной лавке стоит не меньше пятисот сеутов, а за один месяц ламиям, даже самым успешным, выдают не больше пятидесяти! Хоть форма, еда, бельё и прочие жизненные потребности бесплатны для адепток, и на том спасибо!

От природы я бережлива, да и знакомый полевик Хадриан иногда приплачивает за особо ценные секреты, поэтому накопления у меня были. Скромные, на два шикарных платья, не более того, но всё же. И хранились надёжно, у местного казначея Института, домовика Юстиниана.

– У меня всё записано, ничего не пропадает, – небольшого роста человечек смешно, по-кошачьи растягивал слова. Он обожал мяту, подпрыгивал при ходьбе, будто кто-то колол ему пятки, и ел только овощи. И всё же мне он нравился, несмотря на то, что любил рассказывать байки, обижаясь, когда видел, что ему не верят.

Только вот идти на балы, напоминающие невольничий рынок, полный плененных красавиц, совсем не хотелось. Иногда мне удавалось отмазаться от сей почётной награды, сославшись на дежурства, болезни или специально провинившись аккурат перед очередным балом. Чаще, нет.

И сеуты тратить тоже жаба душила. Они пригодятся, когда я после окончания Кломмхольма, получу назначение в Отдел дознания или Тайную канцелярию.

Жить в комнатухе, которую давали всем новичкам, не хотелось. Нет, я сниму, если и не меблированные комнаты, то приличную комнату у какой-нибудь добросердечной вдовы, бывшей служанки сиятельной госпожи. Они часто дарили верным людям домики или землю.

Словом, я замечталась и не заметила, как Фарф выскользнула из комнаты. Она торопилась на свидание с кавалером. Из Истинных, кстати. Вроде бы даже Магом, она как-то вскользь упоминала, но я слушала вполуха. Не потому что не интересовалась жизнью подруги, а потому что все рассказы Фарф сводились к описанию головокружительных постельных утех.

А о кавалере подруги я знала только то, что он пьёт много кофе, носит очки и зовут его Агвид.

– Он просто огненный! – визжала от восторга Фарф, когда речь заходила о поклоннике. – Идеал. Мой сиятельный гранд.

– Ты знаешь его месяца три, – произнесла я с сомнением в искренности чувств таинственного Мага, которого никто в Кломмхольме не видел. Фарфелия бегала к нему на свидание под покровом ночи, подкупая охрану Института на деньги, которые дарил её весьма щедрый любовник.

И всё бы ничего, если бы не слова Стенсена об охоте на ламий. Я была уверена, что проректор сказал правду, просто чувствовала это всей своей змеиной сущностью. Но, с другой стороны, где же жертвы?

Если ламий убивают, то здесь бы уже за каждым кустом стояло по дознавателю. Или что там имел в виду Стенсен под словом «охота»? Он что-то плёл про новомодный артефакт, лишающий Дара.

Я вздрогнула. Такое и представить сложно, это дома, на Земле, можно было неплохо устроиться и безо всяких способностей, а здесь, существо, лишённое Дара, было обречено на полубезумное существование. Пустая оболочка, тоскующая по тому, что нельзя вернуть. Додумать мысль я не успела, знак на запястье обжёг руку.

Меня снова хотела видеть Персилия Лагра. Ах да, она же предупреждала, что познакомит меня с первокурсницей, которую я должна буду нянчить и наставлять на путь истинный, пока та не выберет себе в поклонники определённого Волкодлака.

Снова возникла ассоциация с рынком невольниц. Что так, что сяк, а нами по-прежнему торгуют как живым товаром, только теперь это считается проявлением доброй воли потенциальной невесты. Те же яйца, только в профиль.

Дракон

Я только что получил письмо из дома и распоряжение из родной Академии. Келисия, утащи её в запретную рощу дубовики, не солгала.

Мне придётся взяться за расследование двух случаев отнятия Дара у ламий, хотя раньше я ничем подобным не занимался. И выбрать одну из змееликих в помощь. Всё будет тайно, разумеется.

Ректор продумала всё до мелочей: жертв отселили в отдельное крыло Кломмхольма, устроив по соседству с лазаретом, но так, чтобы никто их не увидел, кроме лекарицы-травницы. Преподаватель целительной магии сразу сообщила, что «такое» не вылечить.

– Я уже испробовала все известные мне способы и зелья, – вздохнула немолодая гранда Тулия, пригладив огненного цвета волосы. В них почти не было проседи, хотя поговаривали, что саламандра настолько стара, что Персилия Лагра, декан змееликих, по сравнению с ней юная девчонка.

– Может, вы что придумаете, – развела она натруженными жилистыми руками. По венам целительницы тёкла кровь напополам с огнём, поэтому иногда её кожа искрилась, светилась изнутри, будто вот-вот вспыхнет.

Подавив чувство опасности, которое вмиг зашевелилось в груди, я подошёл ближе. На соседних койках лежали две светловолосые девы c одинаково пустым выражением глаз. Обе смотрели в потолок так, как если бы над ними было бескрайнее синее небо.

– Они не разговаривают, только ходят, пьют, справляют естественные надобности, – продолжила объяснять целительница, когда я осторожно присел рядом с одной и взял её холодную и бледную, как мрамор, руку. – И не реагируют на обращённую к ним речь. Вообще ни на что.

Я перевернул кисть жертвы ладонью кверху и поднёс её к глазам. На подушечках пальцев остался чуть заметный след чёрного порошка, похожего на сажу. Принюхавшись, я уловил знакомый запах.

– Подайте мой саквояж, пожалуйста, – попросил я гранду, с любопытством заглядывающую мне через плечо. Целительница с рвением застигнутого врасплох кинулась выполнять просьбу.

В глубине небольшой сумки хранились различные артефакты, выполненные зеркальных дел мастером специально для меня. Я аккуратно открыл небольшой чехол, похожий на очечник, и достал овальное зеркальце безо всякой оправы.

– Кого из них нашли первой? – не оборачиваясь, спросил я.

– Гардению, – вздохнула целительница и указала на соседнюю койку. – Второй курс, большие планы и надежды. Говорят, она последнее время часто виделась с неким Магом. Но доказательств встреч нет. И не будет. Истинные, уж простите, гранд, очень осторожны, когда дело касается неблагородных рас.

– Никому не хочется связать себя узами, разорвать которые будет весьма проблематично, – ответил я, дохнув на зеркало, и, обойдя койку, склонился над второй жертвой.

Курносый носик, тёмные глаза с расширенными зрачками, мелкие ровные зубы и белоснежная кожа, лишённая румянца, – довольно привлекательна. И вот сейчас мне придётся её убить. Окончательно.

1

– Они всё равно мертвы, – произнёс я вслух, как бы в оправдание того, что собираюсь совершить.

Кажется, гранда вскрикнула и попыталась меня остановить, но я поднёс запотевшее зеркало к глазам девушки, и белый свет вмиг окутал её лицо.

– Река встанет, полночь придёт, сова забормочет на суку. Меня волнует одно дело. Надо у луны спросить, быть может, она знает то, что может интерес мой утолить.

– Гранд Гумонд, – робко сказала целительница, дотронувшись до моей руки, но я резко оттолкнул её.

– Лучше отойдите, а то задену ненароком, – отмахнулся я от назойливой саламандры. Конечно, они тоже владеют магией огня, но драконов им не пересилить.

А мне некогда возиться со случайными свидетелями! Свободной рукой я дотронулся до белого облака, окутавшего лицо девы. Другого бы непременно ожидал серьёзный ожог, но я лишь ощутил покалывание в кончиках пальцев, предвещающее явление огня. Не того, что извергают драконы, лишь его отдалённого подобия, но и этого хватит, чтобы приоткрыть завесу.

Покалывание в пальцах усилилось до лёгкого жжения, а потом рука и вовсе онемела. Зато облако зашипело, сквозь него стали проглядывать языки пламени. И всё стихло. Женский вскрик, похожий на всхлипывание. Скорее всего, я слышал его в своей голове.

Облако рассеялось, оставив на кровати уже не живое тело, но коченеющий труп.

– Она погибла, – услышал я шёпот гранды Тулии, и в тоне её голоса, к моему облегчению, просквозила лишь лёгкая грусть.

Так печалятся по концу лета, по последнему теплу и по опавшим в осень листьям. Грустят по невозможности остановить естественный ход вещей.

– Физически, да, а так девушка умерла гораздо раньше. Когда Пожиратель забрал Дар, – пояснил я, бережно спрятав запотевшее зеркало в футляр.

То, что таится внутри, можно увидеть лишь раз, зеркальная магия не может сохранить доказательства преступления, но вполне способна направить расследование в нужное русло.

– А что делать со второй?

Вопрос саламандры-целительницы застал меня врасплох. Не то чтобы я ожидал от неё истерики, мы все достаточно взрослые, чтобы понять, когда можно помочь, а когда приходится смириться и покончить с жалким существованием телесной оболочки, лишённой Дара и разума, но всё же её спокойствие неприятно поразило.

Будто все Неблагородные во главе с ректором Келисией ждали, пока придёт кто-то и избавит их от необходимости помещать жертв Пожирателя в Приют скорби, где обитают телесные оболочки, лишённые разума.

Однажды мне довелось посетить этот ухоженный сад, окружающий белоснежный домик, внутри которого всё лежало на своих местах, потому что бродившим по коридорам и бесчисленным комнатам теням нет дело до происходящего вокруг.

Приёмные родители привели меня туда, чтобы воочию показать жертв злоупотребления Адамантовой жилой. Этого раза мне хватило, чтобы больше никогда к ней не притрагиваться.

– Так что делать с прочими жертвами, гранд? Ректор приказала оставить всё на ваше усмотрение, – гранда Тулия, выведшая меня из задумчивости, улыбнулась так ласково, будто говорила не о живых несчастных девах, а о врагах, которые подлежат уничтожению.

– Прочими? Но жертв пока двое, – начал было говорить я и тут же замолчал, осенённый догадкой. Ректор Кломмхольма знала, что жертв станет больше. И была к этому готова. Возможно, даже радовалась тому, что охота идёт за змееликими.

– Почему вы их так ненавидите? – я вернулся и, посмотрев саламандре в глаза, спросил то, что давно не давало мне покоя. – Змееликие такие же, как и вы. – Из-за крови Древних?

– Никто не испытывает к ламиям неприязни, – с неизменной улыбкой ответила целительница. Она напоминала мне учительницу из средней школы, которая старалась казаться милой и приветливой, и лишь глаза выдавали то, каких усилий ей это стоило. – Просто они могущественнее всех остальных рас. И ещё…

– Ещё? – удивился я.

– Ну, право, гранд Гумонд, кто же станет любить змей? Больших, опасных и кровожадных?

2

Персилия Лагра не любила ждать, это было известно каждой ламии. Но в этот раз мне хотелось выдумать какую-нибудь вескую причину, чтобы не прийти на зов декана.

Раньше мне никогда не поручали опекать новичков, но дело не только в этом. Я не хотела следить за новенькой и заставлять её делать такой выбор, какой хотели от неё декан, папаша несчастной первокурснице или прочие личности, которые раньше не учувствовали в судьбе девушки.

Сейчас, конечно, она полна надежд на будущее, оглушена новым интересным миром и своей ролью в обществе волшебных существ. Да что там! Я вспомнила себя, когда только попала в Дольний мир.

Всё казалось таким ярким, прекрасным и пронизанным магией, даже пыль, летающая в библиотеке и садящаяся на книжные полки представлялась волшебным порошком, способным творить чудеса.

А после раскрытия я испытала нечеловеческий восторг. Сказал бы мне кто раньше, что можно радоваться змеиному хвосту и раздвоенному языку, ни за что бы не поверила!

Хотя, возможно, Виктория Крим не человек вовсе, ведь в Кломмхольм попадали девушки из бесчисленного множества миров.

Так размышляла я, пока шла коридорами в административный корпус.

– А вот и наша отличница! – услышала я с порога. Персилия поднялась мне навстречу, и только теперь я увидела сидящее на диване из красного бархата субтильное создание с пепельно-серыми волосами и такого же цвета глазами.

– Это и есть Виктория Крим, наша первокурсница!

Во время знакомства Персилия вглядывалась в моё лицо, будто опасалась, что мне плевать. Ламии любят правду, но каждая змееликая знает, насколько излишне острой и неуместной она бывает. Так с чего бы декану опасаться моей несдержанности?!

– Регина Лесникова, уже четвёртый курс. Она поможет тебе освоиться с нашими правилами.

Персилия взяла меня за руку и чуть ли не силой усадила рядом с новенькой. Движения её потеряли былую мягкость и сейчас она напоминала дёрганную нервную даму, которая всеми силами старалась сохранить мир накануне войны.

«Это из-за жертв среди ламий», – догадалась я. Только сколько их, этих жертв? И как ректор могла такое допустить? Здесь, на территории Кломмхольма?

Мне очень хотелось взять какую-нибудь толстую книгу и за её чтением поразмыслить об этом. Особенно хорошо думалось над «Историей магических преступлений». Я нередко представляла себя на месте дознавателей тех эпох и прикидывала, как бы могла раскрыть громкие дела.

И вот теперь сама оказалась в эпицентре преступления. Более того, могла стать следующей жертвой, если верить второму проректору. А Стенсен, испытывающий возбуждение от того, что запугивал правдой, лгать не станет.

«Почему вы ничего не говорите девушкам об опасности? Почему никто не трубит о преступлениях на каждом углу?» – хотелось мне спросить каждый раз, когда наши с Персилией взгляды скрещивались.

Сегодня деканша первый раз за всё время нашего знакомства отводила глаза первой.

«Потому что паники быть не должно». Вот и весь ответ, витавший в воздухе.

Вместо реальных действий мы сидели и пили чай, будто в Дольнем мире никогда ничего не менялось. Я, ламия последнего года обучения, Персилия Лагра, прожившая столько лет, что ей не страшны никакие угрозы Истинных, и новенькая, смущённо смотрящая лишь на дно своей чашки.

– Кем ты была в своём мире? – спросила я Викторию, когда декан соизволила нас отпустить, повторно взяв с меня слово беречь подопечную, как зеницу ока.

Новенькая испуганно оглянулась, но, увидев, что коридор пуст, вздохнула и еле слышно прошептала:

– Ундиной. Раз в месяц я всплывала на поверхность Океана и пела песни ветру. У меня был очень сильный голос, даже Борей, дедушка всех ветров, это признавал, а теперь я его потеряла.

Ещё чуть-чуть, и пугливое создание заплачет. Только этого мне хватало: вытирать сопли новичкам! Я не была сентиментальна, как эта малышка, что оказалась на голову ниже меня.

– Что теперь вспоминать? – попыталась я найти хоть какое-то утешение. – Зато ты станешь ламией. Первое раскрытие уже на следующей неделе. У тебя снова будет хвост, да ещё какой!

– Какой? – с любопытством посмотрела Виктория, позабыв о горестях.

– Изумрудный. Ты испытаешь ни с чем не сравнимое чувство. Будто вмиг сделалась самой сильной и быстрой, – начала было я, и внезапно начала задыхаться. А потом увидела себя и Викторию будто со стороны.

Вот бывшая ундина испуганно таращится на меня, а я, прижав руку к горлу, могу только хрипеть и хватать ртом воздух. Это длилось пару секунд, не дольше, а потом прошло, словно ничего и не было.

– Что случилось? – испуганно пролепетала Виктория, чья кожа стала такой же серой, как и волосы.

– Ничего, показалось, – ответила я, заглянув за поворот, из которого на нас только что кто-то смотрел. Конечно, я никого там не обнаружила. – Давай я провожу тебя до комнаты.

Девушка с радостью согласилась. Наверное, сама хотела об этом попросить. Уходя, я пару раз оглянулась, но коридор по-прежнему был пуст. Кто бы ни смотрел на нас из-за угла, больше его здесь не было.

Дракон

В кабинете ректора собралась любопытная компания. Оба проректора, вдруг прекратившие разыгрывать взаимную неприязнь, уселись на диванчике в углу, при свете красных фонарей, вделанных в стену, их лица казались удивительно похожими.

– Мы с нетерпением ожидаем вас, сиятельный, – произнесла Келисия, занявшая кресло за массивным письменным столом. Рыжие волосы ректорши были забраны наверх, а на переносице залегла глубокая вертикальная складка. – Вы сказали, что сможете узнать, кто виновен.

– Не совсем так, гранда, – поправил я начальство, а то вообразят ещё, что можно посмотреть в заговорённое зеркало, и завеса тайны откроется. – Серебряное полотно покажет только то, что видела жертва в последний момент. Никто не может заранее знать, как долго продлится видение.

– То есть, это просто забавный фокус? – тонкие брови Персилии Лагры взметнулись вверх, а на губах заиграла противная снисходительная улыбка.

– Можно и так сказать, но это хотя бы что-то. Напомню, гранда, что Тайная полиция вообще не взяла след.

В глазах декана змееликих погасло вспыхнувшее было торжество.

– А почему так? – подал голос первый проректор. – Неужели штучки любителя, если они действительно так хороши, не взяты, так сказать, на вооружение Отделом артефакторики?

Мортигер подался вперёд, жадно следя за всеми моими действиями, даже и без того длинный нос проректора вытянулся ещё больше. Поставить саквояж на кресло и аккуратно вытащить чёрный бархатный чехол, в котором и находилось затуманенное зеркало оказалось делом пары минут, всё самое главное было впереди. Артефакт задействуется от прикосновения только того, кто его активировал.

– И вы всё-таки не ответили на мой вопрос, – мягко напомнил добродушный Мортигер. – Я преподаю судебное право и понимаю кое-что в подобных вещах. Это ведь незаконно, верно?

– Как и ваши проделки, Сеймур! – жёстко вмешалась ректор, не дав мне возможности ответить. – Как и то, что ламии продолжат гибнуть, и никто ничего не собирается по этому поводу предпринимать. Официально постараются замалчивать, а когда жертв станет столько, что это будет невозможно, просто найдут крайних. И ими могут оказаться присутствующие.

Я только усмехнулся. Кломмхольм напоминал растревоженный улей, пока ещё о жертвах знали немногие, но адептки в коридорах больше не ходили по одной, и вообще старались не выбираться за пределы Института после заката. Конечно, пока жертвами стала только парочка змееликих, но все понимали, что испытывать судьбу не стоит.

– Ректор – должность хорошая, – вздохнула Персилия, как бы нечаянно остановившись напротив пустого письменного стола. – Но это кресло – вещь крайне ненадёжная. Ещё никто не сумел усидеть в нём до старости, Келисия! Вспомните хотя бы Эмму, а ведь она была покрепче многих.

Змееликая издала сухой смешок, похожий на треск дерева, обнимаемого слабыми языками пламени, и отступила в тень. Целительница-саламандра кинулась было уступать ей место, но Персилия сделала знак рукой, чтобы та осталась на месте.

– Я ещё не настолько стара, Юлианна, чтобы принимать ваши милости. Возможно, вы и не увидите моей дряхлости.

Целительница вспыхнула, как первокурсница, которую отчитала куратор курса, но смолчала и опустила голову.

– У меня всё готово.

Я нахмурился, кожей ощущая удушливую атмосферу просторного ректорского кабинета. Хотя окна были открыты настежь, хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. А лучше обратиться и слетать к озеру среди Мирного леса. Говорят, его воды дивно освежают и тело, и дух.

– Это безопасно для нас? – внезапно спросил Стенсен, до этого невозмутимо разглядывающий картину, висевшую на стене напротив.

Художник представил Кломмхольм в лучах рассветного солнца, должно быть он провёл здесь немало счастливых минут, поэтому и изобразил Институт мирно-спящим заведением, обителью Неблагородных, единственным местом, где никто не стремился тыкать в лицо превосходством Истинных рас.

Второй проректор уставился на меня, словно коршун, изучающий, по силе ли ему противник, или наступать пока не время.

– Я слышал, зеркальная магия подчиняется только Истинным, да и то не всем.

– Это неправда, гранд, – спокойно ответил я, закончив приготовления. Сейчас артефакт, аккуратно положенный на стол, покоился на футляре, как на подушке, и смотрел затуманенным оком на белоснежный потолок. – Иначе бы смысла преподавать её здесь не было. Азы доступны всем, конечно, некоторые приёмы требуют серьёзной подготовки.

– И родословной, – мягко добавила Персилия Лагра. Ламии и Драконы издревле не испытывали любви друг другу, но сейчас декан змееликих была бы готова с радостью объявить меня источником всех зол.

– Да, восточной крови Драконов Захребетья, – быстро добавил я, с улыбкой посмотрев на единственную здесь ламию. – Может, пора наконец начать?

– Да-да, гранд, мы повели себя невежливо. Некоторые живут так долго, что давно позабыли о правилах приличия, – поддержала меня Келисия, вернув шпильку старушке-змее.

Второй проректор Стенсен что-то крякнул со своего места, вероятно, вспомнив, что именно ему следует лучше всех разбираться в светской этике, раз уж взялся её преподавать, но я больше не обращал ни на кого внимания, сосредоточившись на зеркале.

Поверхность затуманенного серебра подёрнулась, как ожившая от лёгкого дыхания вуаль, и масляные лампы, равно как и светильники магического огня вспыхнули, чтобы в следующее мгновение погаснуть. В наступившей темноте никто не издал ни звука и не шелохнулся.

Я быстро провёл раскрытой ладонью над артефактом и почувствовал знакомое покалывание. «Сейчас будет больно», – только и успел подумать, как ощутил лёгкий толчок в грудь. Стало трудно дышать. Острые игры вонзились под ногти, но в следующий миг отлегло.

К этому сложно привыкнуть, однако результат всегда ошеломителен. Вот и на этот раз я ощущал, что все взгляды направились к потолку, на котором проступали картинки.

Вначале они казались бессвязными, мало относящимися к делу, но вскоре мы увидели светловолосого и светлоглазого юношу, похожего на Мага, какими они бывают в недолгую пору юности. Он улыбался и протягивал руку.

Картинки лишены звука, так что мы не могли понять слов, но губы Мага шевелились, а на губах играла великодушная улыбка. С таким выражением лица обычно рассказывают детские сны или делятся тёплыми воспоминаниями.

А потом в руке блеснул перстень с жёлтым камнем. Он болтался на цепочке, будто огромный шмель-игрушка на ниточке. Вспыхнул, – и комната погрузилась во тьму.

1

Свет масляных ламп вернулся первым. Потом уже стараниями первого проректора, строящего из себя дамского угодника, в кабинете стало светло, как прежде. Я приготовился к бесчисленным вопросам, которые всегда возникали после демонстрации зеркальных артефактов, но вместо этого меня ожидал сюрприз.

– Мы хотели бы, чтобы прежде чем истолковать увиденное, вы, гранд Гумонд, выслушали кое-кого, – задумчиво, подбирая слова и время от времени бросая недовольные взгляды на декана змееликих, произнесла Келисия.

– Неужели свидетеля? – удивился я, но тут же сам себя обругал за смелое предположение.

Ну какие свидетели?! Пожиратель, а это был именно этот артефакт, высасывает Дар из любого, оказавшегося в зоне трёх метров и не защищенного заклинанием укрытия. Да и будь у этой честной компании живой свидетель, разве не предъявили бы его Тайной полиции?

– Нет, думаю, это обычная мнительность юных барышень, но всё же стоит послушать, – уже увереннее, не глядя ни на кого, продолжила Келисия. – Но некоторые считают эту юную ламию довольно способной. Вот я и предлагаю вам выслушать её рассказ, однако предупреждаю, Сиятельный, не ожидайте слишком многого. Адептки часто впечатлительны, а уж какой фурор вы произвели своим появлением, сами знаете!

– Она уже ждёт вызова в коридоре, гранда, – мягко напомнила Персилия. Её кроткая улыбка сияла благодарностью, но все присутствующие ощущали, что декан испытывает желание вцепиться начальнице в горло.

– Приглашайте!

Последовал милостивый кивок, и декан самолично отправилась за девушкой. Движения змееликой были плавны и грациозны, будто она не шла, а скользила по паркету и мягкому ковру, как бывшая танцовщица. Я видел в Захребетье подобных искусниц: они завораживали и оказывали гипнотическое воздействие на мужчин, заставляя последних выдавать сокровенные тайны и государственные секреты. Притом, неважно, была ли танцовщица молода и хороша собой, часто жертва потом не могла вспомнить ни её лица, ни возраста.

Я нетерпеливо обернулся на звук открывающейся двери. Играть в игры иных рас мне было неинтересно, равно как и выслушивать свидетельства перепуганной, не в меру впечатлительной особы. Но то, что я увидел с помощью зеркального уловителя, и впрямь было любопытно. Келисия права, кровь восточных следопытов вдруг проснулась во мне и требовала идти по следу. Пусть, и такому малозаметному.

От этих мыслей меня отвлекло появление девушки. Худенькая, светловолосая и светлоглазая, как и прочие змееликие, она ничем не выделялась для меня из толпы таких же адепток-старшекурсниц. Все они смотрели так, будто знают обо всём на свете.

– Регина Лесникова, – мягко представила её Персилия, словно перед нами был экземпляр, достойный особого внимания. Девушка поджала губы, опустила глаза и хотела было отступить на шаг, но чуть не упала, неловко поставив ногу.

Странно, обычно ламии грациознее одна другой. Откуда она взялась? Её имя было смутно знакомым, но я не мог вспомнить, при каких обстоятельствах услышал его впервые.

– Это одна из моих лучших учениц. Судебное право знает почти наизусть, даже те положения, которые уже отменены, – закудахтал напыщенный петух Мортигер Сеймур.

Первый проректор разулыбался, всплеснул коротенькими ручками и сложил губы трубочкой. Омерзительное зрелище. И почему потомки Древних всё время носят маски и ведут себя нарочито карикатурно?! Чтобы привлекать меньше внимания, понятно.

– Я вспомнил вас, – игнорируя прочих, я обратился напрямую к ламии. Казалось, такое заявление ей не понравилось. Девица надула тонкие губы, вздернула и без того курносый носик и произнесла, глядя в глаза:

– А я вас. Правда, сложно не заметить того, чей облик день и ночь красуется на аудиовизуальном экране моего факультета.

Отчеканила всё до последнего слова и тут же вспыхнула, потупив взор, потом, видимо, справившись с робостью, снова уставилась на меня, ожидая вопросов.

– Простите её. Гранд Гумонд, Регина очень волнуется, но вы тоже могли бы быть снисходительнее к её промахам, – напомнила Персилия, обнимая подопечную за плечи. Её коготки цвета тёмной сливы с такой силой впились в блузку несчастной, что я даже пожалел беднягу-выскочку, но лишь на пару секунд. Дела ламий меня не касаются.

Как только адептка принялась описывать, что видела, я приготовился к бессвязному повествованию и эмоциональной передаче ощущений, начиная с «мурашек по спине», заканчивая «но я собрала волю в кулак и посмотрела в сторону опасности», однако эта самая Регина доложила об увиденном столь кратко, что я с интересом пригляделся к ней повторно.

– Может, вам это показалось? – спросил я, желая сбить девушку с толку.

– Нет, – та упрямо покачала головой и спрятала руки за спину. Наверное, чтобы я не увидел, как пальцы девушки сжались в кулаки. – Там точно кто-то был. Обычно я чувствую такие вещи, но в этот раз этот кто-то был не совсем собой.

– Что это значит? – быстро спросила Келисия, до этого делавшая вид, что этот допрос её утомляет и лишь отнимает драгоценное время.

– Будто у него два лица, – не дрогнув, произнесла адептка, но вскоре под пристальным взглядом ректора нахмурилась и опустила голову. – Я не могла ошибиться. Это особое ощущение, два контура, два взгляда, но одно существо.

– Крысы, – внезапно вклинился со смехотворным предположением второй проректор. – От них уже житья нет. Даже ловушки с магическим зовом и то не справляются.

Странно, этот немолодой строгий господин в чёрном сюртуке всегда казался мне наиболее разумным здесь.

– Ради Всеблагого, Нардик, это случилось в административном корпусе на третьем этаже! Разве что эти крысы благодаря твоим магическим штучкам превратились в ворон!

Персилия фыркнула и выпустила девушку из рук так резко, что та еле удержалась на ногах. Мне инстинктивно захотелось подойти и сказать храброй адептке, что она права, а все, кто смеются, – нет. Двойной контур! О, я слишком хорошо знал, кто им обладал.

Таких совпадений не бывает! И мне обязательно надо расспросить эту Регину. Её имя я запомню, память у Драконов долгая и цепкая, почти как наш век.

В этот момент девушка, не обращая внимая на колкости, которыми обменивались Персилия и второй проректор Стенсен, подняла на меня глаза. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга: я – с интересом, а она – с укором. «Зачем вы здесь? – спрашивал внимательный взгляд серых глаз. – Совпадение ли ваш приезд и появление жертв среди ламий?»

Я усмехнулся и отвернулся первым. «Ты просто испугался, что она тоже заметит у тебя двойной контур», – напомнил о себе внутренний голос. Совесть. Что ж, так и есть, но остальным об этом знать ни к чему, а с девушкой надо будет пообщаться без свидетелей.

1

Я шла по коридорам, всё время оглядываясь, не преследует ли кто. Глупо, эти слухи о жертвах, которых никто не видел воочию, и праздная болтовня пугали и лишали сна. Сначала мне казалось, то, что я почувствовала в коридоре административного корпуса, всего лишь призрачное видение, виной которому расстроенные нервы.

Но теперь точно убедилась, что всё произошло на самом деле. И этот преподаватель, из Истинных, так смотрел, будто хотел спросить о чём-то ещё, но не решался в присутствии остальных.

Впрочем, всё это мои домыслы.

– Ну, о чём тебя пытали? – первым делом накинулась на меня Фарф, когда я вернулась в комнату. Только здесь я чувствовала себя в безопасности. – А красавчик был там, да? Смотрел на тебя?

Подруга не давала мне и слова вставить. Это так похоже на Фарф, она обожала флиртовать, хотя мало кого из поклонников допускала в ближний круг.

– Мне надо собираться на занятие, – отмахнулась я с улыбкой от назойливых вопросов. – Спрашивали, не видела ли чего подозрительного, и только. Да уймись ты, это связано не со мной, а с первокурсницей, Викторией Крим. О ней пекутся, не о нас.

– Да, удобно, знаешь ли, когда ты такая пришла в новый мир, а у тебя уже родственники среди Истинных! – хмыкнула Фарф, снова вернувшись к прерванному занятию. Подруга выбирала шляпку на вечер. Рядом на комоде лежали три экземпляра, похожие на ту, что сейчас примеряла Фарфелия.

Ей шли любые шляпки, даже самые дешёвые, выполненные из соломы, но те, что я увидела, были не из таких. Коробки, валяющиеся на её кровати, подтвердили догадку: вензель магазина торгового дома «Схоун» говорил сам за себя. Это отличный товар, привезённый из Захребетья. Стоит столько, что, если собрать всю стипендию за месяц с нашего курса, хватит только на пару штук.

– И не надо этой Виктории изворачиваться и разыгрываться между сердцем и разумом! – закончила мысль подруга и остановила выбор на невысокой шляпке с плоским верхом и без полей, украшенной брошкой с тёмно-синим глазком. Такие обычно носили замужние дамы или обручённые девы.

– Я чего-то не знаю?

Увидев в зеркале мой взгляд, Фарф только покраснела и рассеялась, а потом повернулась ко мне и кинулась на шею.

– Ах, Регина, ты ничего не знаешь! Но обещаю, что расскажу тебе первой. Когда придёт время, – прошептала подруга и, чмокнув в щёку, помахала рукой и выскользнула из комнаты.

Всё было понятно без слов. Фарф надеялась, что её Маг сделает предложение. По её сияющим глазам я видела, что она влюблена не на шутку, только, справедливости ради, какой Истинный захочет связать жизнь с ламией? Если и были такие случаи, мне они не известны, у нас своя дорога, и она ой как далека от брака с Сиятельным.

Чтобы избавиться от печальных мыслей, я решила отправиться на занятие по Магии крови заранее. Этот предмет – привилегия ламий, здесь собирались только наши, можно было поболтать в перерыве или после занятия, не опасаясь косых взглядов адепток остальных факультетов.

Но сегодня учебная аудитория гудела и волновалась, как штормовое море. Почти вся группа, обычно состоящая из десяти человек, была на месте, кроме одной невзрачной девицы по имени Есения. Она слыла форменной занудой и дружила с такими же ботанами, интересовавшимися только книгами и будущим распределением.

Стоило мне войти, как все взгляды устремились на меня.

– Закрывай быстрее дверь! – шикнули на меня трое, а остальные замахали руками или нетерпеливо кивнули. Мол, проходи, не задерживай собрание.

Это и впрямь походило на тайное сборище, посреди импровизированного круга стояла Амелия, темноокая подруга Есении, за длинные руки прозванная «паучихой». Хотя существом она была беззлобным и наивным, насколько таковым может быть ламия.

– Есения сегодня не пришла ночевать! – выпалила она, увидев, что я подошла ближе.

2

Признаться, новость не произвела на меня большого впечатления.

– Многие не приходят, – стараясь не поддаваться всеобщей панике, осторожно произнесла я. – Мы уже выпускной курс, и на эти отлучки комендант смотрит сквозь пальцы.

– Регина, перестань! – произнесла Амелия и чуть ли не топнула ногой. – Хватит говорить глупости! Есения не бегала к кавалерам, у неё их не было!

– Ну, она могла не говорить, – раздался голос с задних рядов. Кто-то рядом одобрительно хмыкнул, и девушки замолчали. Это была та напряжённая тишина, когда слышно дыхание рядом стоящего, и ты понимаешь, что скоро аудитория огласится криками и возмущёнными возгласами.

Ох, как бы мне сейчас пригодилась поддержка Фарфелии, но, к сожалению, девушка не входила в мою группу по занятиям Магией крови!

– Не могла! Мы все знаем друг друга так хорошо, что можно смело перестать себе врать.

Амелия снова огляделась, ища поддержки на лицах, но девушки испытывали лишь разную степень сомнения, не стремясь с ходу занять чью-либо сторону. Это и понятно, слухи слухами, а никому не хотелось прослыть паникёршей и легковерной дурочкой.

Тем более на последнем курсе, когда в недалёком будущем нас ждёт распределение. Попасть в столицу, если о тебе ходит такая молва, нереально.

– Есения не водилась ни с кем, кроме учебников, – резонно заметила другая девушка. Ума раньше была ундиной, как и моя подопечная Виктория, но, в отличие от последней, говорила мало, хотя и строго по делу, предпочитая прослыть молчуньей.

– Это ничего не значит! – возразила я. – Она могла тебе не говорить о новом знакомом. Все знают, что иногда Истинные сами находят нас, а порой и не только они.

– И все вдруг прямо бросились на зануду с посредственной внешностью! – промурлыкала совсем рядом Монисия, признанная красавица. Она раньше была суккубом и знала много о том, что и как предпочитают мужчины. И неважно, в каком мире они обитают, и какое обличье носят.

Продолжать дискуссию дальше нам не пришлось, дверь открылась, и в аудиторию вошла гранда Рада Дэви. Между собой мы её прозвали Левша. Трудно представить себе ламию, настолько обожавшую музыку, но не умеющую танцевать или петь. А ещё эта дама с внешностью бледной моли постоянно путала стороны, за что и получила своё прозвище.

– Уймитесь, непослушные! – звонкий голос гранды мгновенно снял напряжение. Мы расселись вокруг стола преподавателя полукругом и достали тетради и перья, не требующие чернил, принесённые с собой в небольших синих кожаных папках, которые выдавались с первого курса каждой адептке.

– Итак, все ли здесь? Если глаза не изменяют мне, кого-то не хватает?

– Мы как раз это и обсуждали, гранда Дэви, – Амелия встала и обвела нас торжествующим взглядом. – Есения вчера не пришла ночевать. Я с ней попрощалась после ужина, и всё. Никто её больше не видел.

Преподавательница совсем не поменялась в лице, а всё так же всем видом выражала внимание к словам говорившей. Гранда Дэви всегда умела владеть собой и, хоть одевалась без внешнего лоска, в этой простоте, светлых тонах строгого платья, в аккуратно скрученных в кулю на затылке белёсых волосах была неизъяснимая прелесть. Казалось, Раде Дэви можно доверить самое сокровенное, не опасаясь огласки, и вдобавок получить мудрый совет.

– У Есении не было никого. Я бы знала, – добавила растерявшаяся Амелия, наморщив лоб и на глазах у класса превратилась из отстаивающей свою точку зрения бесстрашной девы в беспомощное создание, не способное сказать и слова против без одобрения свыше.

– Не стоит паниковать, вилы, – мягко произнесла старшая ламия. – Я понимаю, что в последнее время хотят ужасные слухи, но это просто страшилки, которые любит разносить молва по малейшему поводу.

– Но две девушки из наших пострадали, это я точно знаю, – сказала Ума, и от её спокойного тона мурашки по спине побежали. Уверена, не только у меня.

Бывшая ундина не стала бы говорить то, в чём не была уверена. Вот и сейчас девушка не задала вопрос, а, склонив голову набок, искоса из-под густых ресниц посмотрела на преподавательницу.

– Это правда, я считаю, вы должны знать правду, поэтому скажу её вам, но только здесь и сейчас. И больше мы к этому не возвращаемся, согласны?

Все закивали и подвинули стулья, сузив полукруг и жадно вперившись взглядами в лицо старшей ламии. А я смотрела не на лицо преподавательницы, а на руки, спокойно лежавшие на коленях, поэтому и заметила, как подрагивали её длинные худые пальцы.

– Двое девушек, к сожалению, погибли. Второй и третий курсы, очень жаль, – вздохнула Рада Дэви, опустив глаза, но, когда снова подняла их, во взгляде была только светлая печаль. Ни капли волнения, а уж тем более страха.

– Но как так произошло? Что же Тайная Полиция? Это убийство? – неслось со всех сторон, и мне захотелось положить голову на колени, зажав уши ладонями, чтобы ничего не слышать, не видеть и не чувствовать.

– Эти двое, имена, я думаю, вам известны и без меня, решили проникнуть в лабораторию, чтобы украсть некоторые ингредиенты для запрещённого зелья, способного приукрасить внешность. Это им удалось, и до поры до времени осталось незамеченным. Но всё тайное рано или поздно становиться явным. К сожалению, испытать зелье можно только под открытым небом, вот они и поплатились за свою страсть к запрещённым знаниям.

Гранда Дэви рассказывала так складно, ни разу не запнувшись, не сказав, что чего-то не знает, и я заподозрила её в сокрытии части правды. Говори она откровенную ложь, мы бы все почувствовали, а так можно было безбоязненно что-то утаить. Попробовать кровь гранды мы бы все равно не смогли.

– Так они погибли вместе? – первой задала вопрос Монисия, выразительно подняв бровь. Значит, не только я сомневалась в услышанном!

– Нет, каждая решила попробовать зелье, как и положено, в одиночестве. С интервалом в одну неделю, н довольно об этом! Вернёмся к заклинаниям, которым мы научились в прошлом году. Давайте вспомним виды крови. Регина, вижу тебе хочется ответить!

Очень умно гранда перевела разговор на другой предмет, а я как раз собиралась спросить, где же эти двое несчастных взяли столь секретный рецепт зелья, да ещё и достали ингредиенты. Такие вещи, должно быть, стоят целое состояние, но я подумаю об этом позже.

Сейчас надо дать правильный ответ, чтобы получить его в будущем. Однако уже совсем на другой вопрос. Или вопросы.

Дракон

Поговорить с этой Региной я решил как можно скорее. Не каждый хорошо обученный Маг со способностями выше средних способен увидеть двойной контур существа, выпившего Адамантову жилу. И тут ламия!

Не то, чтобы я принижал их способности, но всё же считал их цепными псами Тайной полиции, способными только на то, чтобы вести допрос подозреваемых, используя Магию крови.

Все Истинные расы презирали такие грубые методы, но не могли от них отказаться. Змееликие полезны, но не преданы общему делу построения государства, где Сиятельные, как многие называли Истинных, занимали бы верхушку власти.

Даже Древние давно смирились с текущим положением вещей и не отсвечивали перед властью, а та закрывала глаза на их тёмные делишки, ведь по сути, они не угрожали свободе и жизни граждан Илиодора.

А ламии, служившие нам, всё же стояли особняком. Наделённые силами, потенциально опасными для Истинных, они могли в любой момент объединиться с теми, кто захотел бы использовать это в своих интересах.

С Волкодлаками, например, ведь последние не испытывали к змеям такого же отвращения, как Драконы. А это грозило бы гражданской войной. По крайней мере, так говорили все старшие Драконы, которых я знал.

Но сейчас мне не было до политики никакого дела. Если уж быть точным, то и я сам не вписывался в тот круг, к которому принадлежал по праву рождения. Полукровка из Захребетья лучше ползающей кровожадной твари или прочих пережитков старинных родов, владевших этими землями до Великого Прорыва, но он всё равно не ровня чистокровным Истинным.

Заслужу ли я право вернуться в ряды Драконов, если узнаю, кто здесь, в Кломмхольме, делает запрещённое зелье, это ещё вопрос. За три года можно выяснить ещё и не такое, особенно тому, в чьих жилах течёт кровь Восточных Драконов, но сейчас меня волновало другое дело.

Ламии. Кто-то целенаправленно уничтожает девушек, и я хотел знать, кто и зачем. Это самое я и поспешил донести до ушей Регины Лесниковой, которую нашёл в саду.

Я застал её в тот момент, когда девушка сидела на скамье и жевала яблоко, листая страницы толстенной книги.

– Доброго дня! – начал я разговор, хотя терпеть не мог все эти прелюдии к настоящему обсуждению.

– Доброго, гранд Гумонд!

В первый миг она растерялась, проглотила кусок и поспешно придала лицу равнодушно- вежливое выражение, лишь в глазах остались живые искры удивления.

– Я бы хотел с вами поговорить. Здесь и сейчас. Вы уж извините, но мне важно кое-что уточнить. Это касается того, что вы сказали в кабинете ректора. Не бойтесь, всё останется между нами.

Признаться, я не большой мастер вести светские беседы, да и близость девушки меня немного раздражала. Я смотрел на неё, как на большое опасное насекомое. С виду безвредное, но способное сбросить личину и за мгновение стать кем-то ещё. Способности ламий до конца не мог постичь никто. Даже они сами.

Регина Лесникова молчала и слушала, всё так же сжимая в руках раскрытую книгу. Конечно, я должен был спросить, что она читает, почему сидит одна в столь погожий день, когда все её подружки, должно быть, играют в липовых аллеях, окружающих Кломмхольм.

А потом вспомнил, что отнятие Дара у несчастных жертв как раз происходило там. Вспомнил я и то, что накануне упокоил и вторую девушку, навсегда заблудившуюся в лабиринте разума. И этот солнечный осенний день вмиг перестал быть таким уж безоблачным и тёплым. Откуда-то сбоку потянуло сыростью и плесенью подвала, будто в земле открылся люк, ведущий в склеп.

Девушка продолжала смотреть на меня, и я понял, что молчу уже минуту.

– Я всё уже сказала, гранд. Мне больше нечего добавить, – произнесла она, чётко разделяя слова. Забавно, наверное, я ей так же неприятен, как и она мне.

– Я про двойное лицо, которое якобы было у подсматривающего.

– Не уверена, что он вообще реально существует, а не рождён моим воображением, – сразу ответила адептка и пристально посмотрела в глаза. Это удобная отговорка, она сама верит в то, что говорит? Нет, разумеется.

– Вы слышали, что пропала ещё одна из нас? Её уже два дня нет, а все делают вид, что Есения только что вышла прогуляться перед обедом.

Взгляд Лесниковой сделался таким цепким, что я ощутил себя мухой под стеклом натуралиста. Тут же выставив магический экран, чтобы избежать чтения эмоций.

Хотя вряд ли адептка, даже выпускного курса, может пробить ту защиту, которую я, как плащ, накидываю на себя поутру. На всякий случай. Тот, кто пробовал Адамантову жилу, вынужден всю оставшуюся жизнь носить двойной контур. Если посмотреть на такого магическим взглядом, а попросту это называется «пригляд», можно заметить именно то, о чём говорила сидящая передо мной: у существа будто два лица, одно поверх другого.

– Не беспокойтесь, Регина, дознаватель уже в пути, он скоро будет здесь, если уже не таится неузнанным где-нибудь в этих краях.

Я посмотрел вокруг. Такая обманчивая тишина и разлитая в нагретом воздухе нега! Но девушка права: это всё тоже ненастоящее. Двойной, обманчивый контур, скрывающий под личиной безмятежности ужасные тайны.

– Так что вы видели? Может, вспомните подробности? – спросил я безо всякой надежды. Эта нить ведёт в никуда. Тупик.

– Нет, я на секунду увидела себя его глазами. А потом всё пропало.

– Интересно, и кто же он, тот с кем у вас возникла такая сцепка магических полей? Весьма редкое явление.

Я склонился к её лицу, скользнув взглядом по открытой книге. «История Магических преступлений». Редкостная дрянь, отредактированная ложь, но впечатлительным барышням, вроде моей собеседницы, по нраву именно такое.

– Да, я читала, что такое возможно, если у двоих очень сильная связь, – осторожно и слегка испугано произнесла Регина, не мигая.

– Нет, такое возможно, если в ваших жилах течёт одна и та же кровь. Это ваш родственник, Регина, хоть и дальний.

– У меня здесь никого нет! – вспыхнула она. Злость или разочарование звучали в её тоне. – Тем более среди Истинных.

А эту фразу девушка добавила уже совершенно по-иному: почти шёпотом, испуганно, недоверчиво.

– Значит, это был Истинный?!

Она не отвечала, а лишь боязливо таращилась на меня, будто только что решила судьбу государства. Вполне возможно, так и есть.

Не задумываясь о последствиях, я схватил её за худые плечи и силой поставил на ноги. Девушка даже не пикнула, лишь угол рта нервно дрогнул, да зрачки потеряли округлость и стали щелевидно-острыми.

– Отвечай же! – я легонько встряхнул ламию, чтобы та пришла в себя. – Это важно. Уверена, что тот, чьими глазами ты смотрела, был Истинным.

– В тот момент я просто это знала. Волкодлак, – прошипела ламия и дёрнулась с такой силой, что мне показалось, ещё миг – и выскользнет. – Вы не имеете права. Думаете, раз Сиятельный, можете лапать нас, а мы только рады будем?!

Даже не задумывался об этом в таком ключе. Она действительно решила, что представляет для меня какой-то интерес, кроме исследовательского?!

– Идите, никто вас не задерживает.

Я отпустил плечи девицы, а стоило отойти на шаг, сразу стало легче дышать. У змееликих всегда такой удушливо-сладкий аромат парфюмированной воды, что першит в горле и носу.

– Только пока вы строите из себя невинность, ваши соратницы буду погибать.

Я уже повернулся было, чтобы вернуться обратно в Кломмхольм, как ламия остановила меня вопросом:

– Это правда, что сюда едет дознаватель из столицы? И Есению найдут?

– Я так сказал, вила, – коротко бросил я через плечо и поспешил уйти своей дорогой.

Взгляд, полный надежды, сверлил спину. Мне хотелось быстрее оказаться вне его досягаемости. Девушку скоро найдут, это правда. И мне придётся сделать с ней тоже самое, что и с первыми двумя.

1

После того как нашли очередную жертву, в коридорах только и разговоров было, что о таинственном нападавшем. Однако сплетничать об этом можно было только шёпотом, официальная версия случившегося снова выглядела довольно беспечной: девушка решила попрактиковать сложное заклятие крови, вот и не справилась, бедняга.

Будет урок всем ламиям: не высовываться без надобности за ворота Кломмхольма и не брать на себя больше, чем положено по учебной программе.

После этого случая, ставшего третьим в череде подобных, не только ламии, но и остальные существа ждали приезда дознавателя из столицы. Все надеялись, что уж он-то точно быстро разберётся в происходящем.

– Почему ты в этом сомневаешься? – спросила Фарф, когда мы сидели в столовой поодаль от остальных. Девушка накручивала на палец прядь светлых волос и совсем не притронулась к еде, которая начала остывать.

– Потому что здесь уже был такой, он ничего не нашёл, кроме того, что виноваты Древние. Ну, это уже такая отмазка, похожая на местный анекдот с бородой, – усмехнулась я, приканчивая салат из свежих овощей.

Еда в Дольнем мире была не так вкусна, как в моём изначальном. Ни тебе пиццы, ни сосисок в тесте, ни даже шаурмы. Но за три года нахождения здесь я уже привыкла к отсутствию кулинарных шедевров, к тому же раз обернувшись ламией, мои вкусовые пристрастия немного изменились в сторону принятия более простой, не обработанной на огне пищи.

– Кто это «анекдот»? И почему он с бородой? Из Древних, что ли? – оживилась Фарф, которая последнее время была не по характеру тиха и задумчива.

Я так громко рассмеялась, что сидящие за соседними столиками обернулись на нас с недоумением. Мол, разве можно в такое время чему-то веселиться?! По слухам, даже проведение Приветственного бала, открывающего первокурсниц светскому Илиодору, было под вопросом, чего не случалось лет двести, если верить хроникам и моей подруге. Хроникам я не доверяла, а вот Фарф – вполне.

Вот уже четвёртый год, как я обрела новый дом и Отчизну, как стала той, о ком мельком читала в «Мифах Древней Греции», а всё не могла избавиться от прежних выражений!

– Это так говорили в моём мире, когда подразумевали то, о чём всем давно известно, равно как и то, что всё это неправда. Вот здесь принято все беды сваливать на Древних, —пояснила я, вытирая слёзы. Давно я так искренне и открыто не смеялась!

– А-а-а, – протянула подруга, румянец на щеках которой, вызванный моей шуткой, снова уступал место привычной бледности. – Ладно, мне пора. Пойду запишусь на боевую магию. Сейчас этот предмет стал таким популярным, что берут не всех.

– Хорошо, и меня тоже запиши! – бодро сказала я вслед Фарф, та обернулась и в знак того, что поняла, помахала рукой.

На самом деле в то, что нас способны защитить боевые заклинания начального уровня, которые преподавались здесь в качестве выборного предмета, я не верила. Выпускной курс мог набрать себе дополнительные занятия по любой дисциплине, не включённой в обязательный перечень.

Я выбрала Боевую магию, Магию Разума, призванную научить управлять своим сознанием, находящимся под магическим колпаком, и Анимагию – раздел зоомагии, изучающий, как привязать к себе животное. Чтобы зверь стал не только служить тебе, но и можно было видеть его глазами.

Словом, за исключением первой дисциплины, крайне непопулярные направления, практикуемые больше Древними, чем Истинными. Знали бы мои руководители, что Хадриан, торговец в лавке со сладостями, взялся обучать меня ещё и Магии Иллюзий!

Этот вид маготворчества находился под строжайшим запретом, ведь именно благодаря такой магии жертвы Древних добровольно шли к ним в лапы и отдавали свою жизнь с радостью и улыбкой на устах.

Именно к Хадриану я сейчас и хотела отправиться, но сначала следовало подойти к Амелии, подруге последней жертвы. Она сидела за столиком в углу в окружении молчаливых сочувствующих ей девушек с нашего же курса.

К слову сказать, таковых было всего шестеро, оно и понятно, никто не хотел сближаться с той, рядом с которой прошла смерть. Хоть в этом мире и владели магией так же просто, как и столовыми приборами, суеверия всё же проникли в умы многих юных особ.

– Амелия, я хочу сказать, что была не права, когда сомневалась в серьёзности причины отлучки Есении. Прости меня, – выдохнула я, смотря девушке в глаза.

– Многие сомневались. И лучше бы вы оказались правы, а я – нет, – спокойно ответила та, не выказывая горя. Здесь не принято рыдать, показывать на людях слабость, важнее прочих достоинств, даже девственности, умение держать себя в обществе и находить слова там, где, казалось бы, должен слышаться только сдавленный плач.

Поговорив ещё немного, я уже собиралась идти дальше, как неожиданно для всех спросила подругу Есении:

– Ты видела её после того?

Продолжать было не надо, все всё поняли. И то-то даже посмотрел с осуждением.

– Да.

Голос Амелии дрогнул, но взгляд был таким же твёрдым, хотя длинные паучьи пальцы, до этого беспрестанно сжимавшие и разжимавшие платок, на миг замерли.

– Но эта уже не она! В глазах какая-то безразличность, и эта улыбка… Просто мороз по коже!

Я кивнула. Большего мне и не требовалось. Лишение Дара, не иначе. Всё, как когда-то обмолвился второй проректор. Откуда от знал?

Я раздумывала об этом, направившись к воротам. Магия Благословений, которую придётся прогулять, всегда казалась мне глупым предметом, не способным тягаться по силе даже с самым средним Проклятием, выпущенным из уст второкурсника. Другое дело, что за Проклятие придётся ответить, а след от него почти невозможно стереть, так что обнаружить того, кто проклял, проще пареной репы.

– И куда это вы все шастаете?! Вона что творится, а всё ходют, будто мёдом намазано! – вздохнул привратник, усатый немолодой мужчина из полукровок. Ими становились дети волшебных существ, чьи матери или отцы не обладали никаким видом Магии, кроме бытовой. Потомки первых попаданок, которых насиловали на алтарях Древние во время Мистерий.

– Дорминт, я за сладостями, – улыбнулась я привратнику. Не сказать, что мы были добрыми знакомыми, но так как я никогда не была высокомерна, то и он выделял меня среди прочих волшебных существ. – Туда и обратно.

– Аккуратно там и ни с кем не балабольте. Опасное нынче время! А то ли ещё будет!

Я кивнула и пообещала, скрестив пальцы левой руки. Всегда делала так в детстве, когда собиралась соврать. Мне надо было поговорить с Хадрианом, это в прямом смысле был вопрос жизни и смерти.

Дракон

Я был в числе тех, кто первым встречал дознавателя из столицы. Наведя справки о его персоне, я был немного разочарован. Понятно, что никого путного на это дело не пришлют, потому как раскрыть его с помпой не получится.

Всё останется в стенах Кломмхольма и не выйдет за его ворота, но в Тайной полиции есть и гораздо более способные люди, чем любитель выслуживаться перед начальством Ламберт Дазромак.

Волкодлак из побочной ветви не самого громкого дома. Но это, на мой взгляд, играет в его пользу. Да что скрывать, я и сам такой! Однако драконье чутьё никогда меня не подводило: Волк, присланный расследовать Лишение Дара, был существом скользким, угодливым и невероятно хитрым.

– А вы тот самый Дракон! – всплеснув короткими руками, обратился он ко мне.

Келисия снова собрала нашу честную компанию у себя в кабинете, чтобы представить официальное лицо. Вернее, дать ему ознакомиться с нами лично.

– Тот самый, – ответил я. Если этот щеголевато-одетый Волк с выбитым левым клыком ожидал, что я оскорблюсь подобной реакцией, то был разочарован. Но виду не подал.

– С вами мы ещё отдельно побеседуем, гранд Гумонд, – он подмигнул мне голубым глазом, после чего, похихикивая и потирая руки, затянутые в перчатки бежевого цвета, отправился знакомиться с Нардиком Стенсеном.

– А сколько в вас Древней крови? – спросил дознаватель второго проректора «в лоб». – Я всегда честен со всеми подозреваемыми.

– Ах, да, я же сразу попал в их число! – холодно заметил Стенсен, изогнув губы в презрительной улыбке. – Хорошо, что позволяете сидеть в своём присутствии.

– Помилуйте, я не тиран. И не член Совета, чтобы все отдавали не честь, – развёл руками дознаватель и переключил внимание на соседа Стенсена.

– А в вас, гранд Сеймур? Хотя, конечно, кровь Магов смывает любые пятна с биографии.

Оба проректора заметно напряглись. Первые дознаватели, присланные несколько месяцев назад, покрутились в Кломмхольме с неделю и, заявив, что в деле явно прослеживается след Древних, укатили обратно, прижимая надушенные платки к выбеленным носам.

– Не больше восьмой части, – обезоруживающе улыбнулся Сеймур, продолжая играть роль всеобщего любимца и беззаботного дамского угодника. – Это написано в моей метрике.

– Мы очень ждали вас, гранд Дазромак, – мягко произнесла Келисия, подойдя ближе к Волкодлаку.

Сейчас в облике ректора ничто не напоминало о той хищной гарпии, с которой я имел честь познакомиться при первой личной встрече. Келисия улыбалась, потупив взор, как первокурсница на Приветственном балу, и кружила вокруг дознавателя, заходя то слева, то справа, не давая возможности жертве поймать её взглядом.

– Это случаи просто вопиющие для Кломмхольма. Такого раньше не бывало.

– Верно, – отозвалась Персилия, скромно сидящая на стуле, положив руки на колени. Каждый в этой комнате играл роль, и партия безвредной старушки, которую держат на должности декана из жалости и уважения к прежним заслугам, досталась Персилии. – Сколько живу, а такого безобразия не припомню. А живу я долго, гранд Дазромак, скольких руководителей Кломмхольма перевидала, всех и не упомнить. Вот и самой довелось, так сказать, стать во главе.

Келисия заметно напряглась. Полагаю, ей очень хотелось ответить Персилии чем-то колким, в духе «что ж не удержались?!», но выходить за рамки реплик обольстительницы, желающей сохранить кресло ректора, не хотелось. Уверен, Келисии было плевать на ламий: одной меньше, да даже если и тремя-четырьмя придётся пожертвовать, не страшно, вон их сколько.

Тридцать в каждом выпуске, и большинство так и не находят себе места в светском обществе, а, значит, пополняют ряды жриц Кибелы, полузабытой богини подземных гротов!

– А вы что скажете, гранда Тулия? – воспользовавшись паузой, Дазромак подошёл к целительнице-саламандре, скромно стоявшей у книжного шкафа.

– Я всё для вас записала в Журнале лекарских дел. Каждую мелочь, касаемо состояния обнаруженных ламий. Гранд Гумонд может рассказать про них гораздо больше меня.

Голос саламандры лился сладким киселём, она никуда не торопилась, будто ей не было дела до погибших, травницей двигал только научный интерес. Таким же тоном она могла говорить о сожжённых заклятием лягушках. Впрочем, и злобы в её тоне тоже не было. Воистину, это тот случай, когда равнодушие звучит гораздо неприятнее, чем самая лютая злоба.

– Простите, гранд Дазромак, думаю, вы должны это знать, – внезапно прошелестел голос второго проректора.

Нардик Стенсен смотрел на свои сложенные на коленях руки с идеальным маникюром и всем видом выражал сомнение в собственных словах. Однако, присмотревшись, по осторожному взгляду я понял, что он готов кинуть кость собаке. То есть Волку, чтобы пустить его по ложному следу.

Возможно, ради шутки или из желания посмотреть, как этот некрасивый, одетый по последней моде в серый костюм, который тем не менее сидел на нём мешковато, Волкодлак заглотит наживку и станет делать то, над чем можно будет поиронизировать за чашкой вечернего чая. Считаешь себя самым умным, господин дознаватель, так получай по шапке, сам не рад будешь, что приехал!