Читать онлайн Портрет Кати Е. бесплатно

Замечательный рыжий сеттер

Возможно, это была самая умная и самая красивая собака в городе. Она водила по проспекту Пархоменко слепого человека. У человека на пиджаке были старые, потускневшие ордена, и Оля каждый раз, когда встречала его, думала, что слепым он стал, конечно, во время боя.

Человек и собака шли по улице не торопясь. Собака чуть впереди – рыжий ирландский сеттер, шерсть его отливала тёмным золотым блеском. На спине у собаки были специальные ремни, и на правом – красный крест, чтобы все знали, что собака эта не простая, а вожатый, поводырь слепого.

У человека было большое и доброе лицо, он шёл рядом с собакой, иногда что-то тихо ей приговаривая.

Собака подводила своего хозяина к булочной и спокойно сидела у крыльца, пока хозяин покупал батон и круглый хлеб. Потом она вела его к другому магазину, где продавались крупы и колбаса, потом к газетному киоску. Там они переходили улицу. Если ехала машина, собака садилась – пережидала.

Однажды, когда поперёк их улицы рабочие вырыли траншею, Оля увидела, как собака села у этой траншеи и не двинулась с места. Слепой человек что-то сказал ей тихо, погладил за ухом, и собака повела его в обход к деревянным мосткам.

Дальше они шли к школе и там отдыхали у высокого клёна.

Из школы появлялась девочка-первоклассница. Вскидывая ранец за спину, она подбегала к ним, целовала собаку в нос, брала слепого за руку, и назад они шли втроём.

Однажды Оля вышла из дома и увидела, что слепой человек идёт по улице один, без собаки, неуверенно щупая асфальт впереди себя палкой. «А собака заболела», – подумала Оля.

Собаки не было на другой день и на третий. И слепой человек тоже стал появляться на улице всё реже.

У Оли была двоюродная сестра Саша. Они родились в один год, в один месяц и даже в один день. И праздновали день рождения по очереди – то у Оли, то у Саши.

Оля любила Сашин дом. Он стоял на Владимирском проспекте рядом с театром. На театре всегда висели афиши, вечером их часто разглядывали люди; Оля тоже любила их разглядывать. Сашины окна были под самой крышей. Чтобы их увидеть, надо было перейти на другую сторону проспекта и задрать голову. И тогда поймёшь, какой это интересный дом: по три окна-фонаря сбоку и один – большой – посередине. Большой фонарь – это Сашин, два по бокам – тоже её.

Оля перебежала на другую сторону проспекта, а Саша открыла большое окно, замахала рукой и закричала через проспект:

– Оль! Не туда! Сюда, сюда!

Была весна, было тепло, всюду мыли окна и ходили уже без пальто. И крикнуть собственной двоюродной сестре, что она пошла в булочную не в ту сторону, – одно удовольствие.

Оля приехала в гости к Саше. Но тут неожиданно обнаружилось, что в доме кончился сахарный песок, – и Оля вызвалась за ним сбегать. Ей стали объяснять, где булочная, но она и сама знала, что булочная почти на углу Владимирской площади. А на другую сторону перешла просто так, чтобы полюбоваться на Сашины окна-фонари.

И тут с ней случилось несчастье.

Подбежали трое и сразу:

– Девочка, девочка, иди сюда быстрей! Иди быстрей, тут такой прикол!

Ещё понятно, когда к тебе пристают мальчишки, а то ведь девчонки – такие же, как она, из четвёртого или пятого класса!

– Зачем? – спросила растерянно Оля и всё-таки пошла за ними в парадное.

– Сейчас, сейчас, – сказала одна из троих, самая высокая. Они прошли через первые двери, около вторых – больших, с матовым стеклом – Оля было приостановилась, но тут её подтолкнули внутрь, к лестнице.

– Сейчас, сейчас увидишь, – хихикнула самая толстая.

И за Олей мгновенно захлопнулась дверь со стеклом. Тут же девчонки задвинули засов. Оля очутилась одна на полутёмной лестнице.

«Подумаешь, – решила она, – поднимусь по лестнице, открою другую дверь и выйду через чёрный ход. А если нет чёрного хода, кто-нибудь из жильцов пойдёт и откроет засов.

Оля так и сделала: поднялась, дёрнула другую дверь, но та не поддалась. Она дёрнула сильнее – дверь была заперта.

А внизу за матовым стеклом три девчонки, кривляясь, запели противными голосами:

– Обманули дуру, длинную фигуру! Обманули дуру, длинную фигуру!

Оля бросилась было вниз, задёргала изо всех сил дверь со стеклом, закричала громко:

– Откройте! Откройте, слышите! Открывайте быстро!

Но девочки в ответ запрыгали ещё радостней.

И тут Оля вспомнила, как смотрела на этот дом из Сашиного окна и ещё удивлялась, что в доме выбито несколько стёкол. А Саша объяснила:

– Он на капитальном ремонте, там никто не живёт.

Только теперь Оля поняла, что она в полной власти этих девчонок. Захотят – откроют и выпустят, а захотят – уйдут и оставят неизвестно на сколько времени, даже на ночь могут.

Девчонки так и сделали – захотели и ушли. А Оля осталась одна на пустой лестнице из четырнадцати ступенек.

Она ещё надеялась, что девчонки вернутся и потребуют что-нибудь, какой-нибудь выкуп, например. Строила планы, как она обманет их: пообещает выкуп, выскользнет из двери и бегом через проспект. Но девчонки и за выкупом не возвращались.

Сначала Оля просто стояла у стены и плакала от бессильной злости и унижения. Несколько раз она подходила к запертым дверям и дёргала их: надеялась, вдруг это ей просто показалось, что двери заперты, а сейчас они откроются, поддадутся.

Но запоры не поддавались.

Потом она устала стоять и села на каменную ступеньку. Лестница была холодная, и Оля быстро поднялась. С улицы из-за двух дверей иногда доносился шум трамвая, грохот тяжёлых грузовиков, потом снова становилось тихо. Она пробовала считать, досчитала до трёх с половиной тысяч и сбилась. Однажды послышалось завывание милицейской машины, и Оля обрадовалась: вдруг это её ищут родители вместе с милиционерами. Но свисток больше не повторялся.

Наконец, когда у неё уже не было сил на то, чтобы плакать, когда она перестала вслушиваться в уличный шум и даже надеяться на спасение перестала, а впала в странную полудрёму, в этот миг уличная дверь неожиданно грохнула.

Оля вздрогнула от этого грохота и в первый момент особой радости не почувствовала, может быть, испугалась.

Кто-то затопал ко второй двери, с узкими матовыми стёклами, остановился, вздохнул и стал открывать засов.

Оля стояла, прижавшись к стене, и было ей по-прежнему страшно.

Но когда дверь открылась, она неожиданно для самой себя бросилась к ней и увидела мальчишку. Оля натолкнулась прямо на него, и мальчишка чуть не бухнулся вниз, а потом с удивлением и испугом на неё посмотрел.

Оля прыгнула быстрей к уличной двери, приоткрыла её, а мальчишка продолжал смотреть на неё, как на сумасшедшую.

– Ты чего запираешься? – спросил он.

И тут Оля догадалась: конечно, этот мальчишка в потрёпанной синей нейлоновой куртке – из той же девчоночьей компании. Они заперли, поиздевались в своё удовольствие, потом он открыл, а они рядом где-нибудь в подворотне продолжают хохотать.

И теперь, когда ясно стало, что она на свободе, потому что уличная дверь была приоткрыта, кругом был свежий вечерний воздух, горели фонари, а напротив театра люди рассматривали освещённые афиши, теперь к Оле пришла злость на тех девчонок и на этого мальчишку. Вон как он виновато смотрит! Понял свою подлость!

– Я сейчас… я сейчас… в милицию тебя отдам! – сказала вдруг Оля решительным голосом и даже сама удивилась этой своей смелости.

А тут как раз на другой стороне улицы появились папа и милиционер.

– Папа! – крикнула Оля через улицу по-прежнему смелым голосом. Папа услышал. Оглянулся удивлённо, увидел Олю, сказал что-то милиционеру, и они побежали через трамвайные пути.

– Нашлась! – Папа схватил её за руку, но лицо у него всё ещё оставалось взволнованным. – Ну, куда ты потерялась, дочка!

– Это он! Он вместе с девчонками меня запер! – Оля показала на мальчишку, стоявшего в дверях и глядевшего на них с удивлением.

– Никуда я тебя не запирал, – тихо проговорил мальчишка, глядя в землю.

– Не может этого быть, – сказал милиционер странно спокойным голосом, а потом кивнул мальчишке: – Антон, ты не видел, кто это сделал?

– Нет, не видел. – Мальчишка по-прежнему не поднимал головы.

– Замёрзла совсем! Совсем замёрзла! – говорил в это время папа. – Спасибо вам большое, сержант, я пойду её чаем напою. Может, и вы зайдёте чайку попить, ведь нашлась!

– От чая бы не отказался, да найти надо виновников… Протокол составить: что было с девочкой, зачем её заперли, с какой целью.

– Главное, что благополучно нашлась! – Папа наконец заулыбался.

– А протокол всё-таки надо составить, – продолжал говорить милиционер. – Я на своём участке порядок строго поддерживаю, а участок у меня трудный. Так что вы идите, напоите дочь чаем, а потом вместе в отделение. Разберём подробно, как и что происходило. Если дети начнут так исчезать…

– Хорошо, хорошо. – Папа кивнул и, не отпуская Олину руку, повёл её через проспект в дом к Саше.

Они поднялись на лифте, а в квартире её обступили все. Мама то плакала, то смеялась. Саша и её отец тоже не переставали улыбаться.

– Я все свои улицы обегал, только заскочил домой узнать новости, гляжу в окно – вы идёте! – повторял Сашин отец.

Праздничная еда со стола была уже убрана, но Оле принесли отдельно. Она ела, пила чай с особенным пирогом, который испёк отец Саши, и рассказывала, как на неё налетели девчонки из шайки, загнали на лестницу, продержали весь вечер, а потом послали своего знакомого мальчишку отпереть.

– Это просто так оставлять нельзя! – говорил папа решительным голосом. – Сейчас допьёшь чай и пойдём в отделение.

Но в отделение милиции они так и не пошли, потому что после чая Олю разморило – захотелось спать в любом месте, какое подвернётся. Олины родители вызвали по телефону такси и отвели полусонную Олю в машину, а Саша с отцом их проводили.

В следующие дни Олин папа ещё несколько раз вспоминал про отделение милиции, а потом у него появились другие срочные дела, и он о трёх девчонках больше не думал.

Потом начались летние каникулы, и Оля всё реже вспоминала о том случае. Но в начале сентября, когда она ехала с мамой в электричке, она вдруг увидела мальчишку. Мальчишка был в той же голубой потёртой куртке, вошёл он в вагон на остановке Тарховка, а Оля ехала из Сестрорецка. Она сразу узнала его, а он нерешительно оглядел пассажиров, и вид у него был виноватый. Может быть, он снова сделал какую-нибудь пакость людям? А через секунду Оля даже вздрогнула от удивления: мальчишка вёл рыжего ирландского сеттера, очень похожего на собаку, которая была у слепого человека на проспекте Пархоменко.

Мальчишка прошёл по вагону со своим виноватым лицом, уселся в самом конце, достал из сетки бутылку с водой, алюминиевую мисочку и стал поить сеттера, а собака принялась громко пить.

Олю он, к счастью, не замечал. Но Оля всё видела и слышала.

Какой-то взрослый повернулся к мальчишке и спросил дружелюбно:

– Как зовут твою собаку, мальчик?

И, вместо того чтобы спокойно назвать имя, если ты везёшь свою собаку, мальчишка вдруг вздрогнул, испуганно оглянулся и только потом виноватым голосом что-то проговорил.

И в эту секунду собака села, а потом смешно положила правую лапу на голову, словно прикрыла ухо. Точно так же делала и собака пожилого слепого человека.

Тут уж самый недогадливый сообразил бы, что это за сеттер!

Сержант Петренко

Сержант Петренко был человеком пожилым и одиноким. В прежние годы у него была жена, но потом она скончалась, и сержант каждый месяц, переодевшись в гражданское, ездил с цветами на место, где она теперь лежала.

Антона и маму его – докторшу Нину Фёдоровну – сержант милиции Петренко знал хорошо. И не только потому, что они жили на его участке и в одном с ним доме. А ещё и потому, что Антон с докторшей ему нравились. Зимой, когда Нина Фёдоровна не подрабатывала на скорой помощи, а вечерами была дома, сержант любил зайти к ним и попить чаю с вареньем.

Иногда он думал, как хорошо получилось бы, если бы Антон был его сыном. Они бы вместе ездили в лес за грибами, вместе дома мастерили бы нужные для хозяйства вещи, а в воскресенье на стадионе смотрели футбол.

Конечно, Антон был мальчишкой сложным, но простых людей в жизни не бывает – сержант это знал по службе.

В марте решил Антон сделать фотографию Владимирской площади с крыши троллейбуса. Он в это время фотографией увлекался. Троллейбусов на кольце было несколько. Антон забрался на один из них, а водитель его не заметил и поехал. Хорошо, прохожие на улице закричали, да и сержант был неподалёку, а то бы так и повезли мальчишку по городу на крыше троллейбуса.

Очень тогда хотелось сержанту наказать Антона, но, с другой стороны, фотография – это ведь увлечение, страсть.

Как раз в тот вечер, когда потерялась, а потом нашлась девочка, у сержанта был разговор с начальством. Начальство приказало сотрудникам милиции срочно найти подозрительного мужчину. Подозрительный воровал всевозможные вещи, даже несколько собак, оставленных у магазинов, украл. Действовал он в основном в центре.

И первая мысль, когда сержанта остановили и сказали о пропаже девочки, была страшная: неужели этому подозрительному уже мало вещей и собак и он теперь на девочек перешёл?

Но всё кончилось благополучно. Девочка нашлась, указала почему-то на Антона. Наверняка перепутала. В том, что Антон не станет запирать прохожих на улицах или красть их, сержант был уверен. И всё-таки сержант жалел, что отпустил девочку с отцом, не выспросил их о подробностях. Поверил им, а они так в отделение и не пришли.

Сержанта люди, бывало, и обманывали, такая уж у него была служба, но он продолжал верить людям, потому что без веры в людей в милиции лучше не служить.

Рыжий сеттер

Эту удивительную собаку Антон увидел в первый же день, как приехал на дачу.

Всё лето он думал о ней. Даже сделал несколько её портретов и повесил в своей комнате.

На даче в Тарховке Антон жил с того лета, как помнил себя. А помнил он себя, не то что некоторые, – с годовалого возраста. Он даже по мнил, как учился ходить, как ему было страшно, оттого что земля качается под ногами. Он помнил огромное улыбающееся мамино лицо, потому что взрослые приближают лица к своим детям почти вплотную. Он помнил и другое лицо – с длинными усами. Позднее такое лицо он увидел в альбоме у бабушки Насти. И бабушка объяснила, что это – его отец. Отец и мама поссорились, когда Антону был год, и расстались навсегда.

Отец даже в Москву переехал, потому что не мог спокойно жить в одном городе с ними. Он регулярно присылал своей матери – бабушке Насте – заводские газеты с заметками о самом себе. В тех заметках писали, какой он замечательный производственник, новатор и рабочий-изобретатель. К десятилетию Антона отец прислал ему в подарок большой ящик. Там были фотоаппарат, увеличитель, кюветы и книга «Советы юному фотолюбителю».

С того дня Антон и увлёкся фотографией. Он сделал портреты двух своих соседок по коммунальной квартире, а весной снял льдины, плывущие по Неве, и крыши домов, отражающие огни реклам. Сержант Петренко даже советовал послать эти фотографии на выставку – так хорошо они получились.

А ещё Антон мечтал о собаке.

…Красивый тёмно-рыжий пёс с умными печальными глазами ходил рядом с хмурой тёткой по Гагаринской улице. Уши у пса были длинные, висячие, шерсть тоже длинная, блестящая, такая у пса была порода – ирландский сеттер, ещё он назывался рыжим сеттером. Антон знал многие породы собак – в библиотеке он прочитал специальную книгу.

Опытный собачник, встретив хозяина и собаку, сразу определит, в каких они отношениях.

У тётки лицо было всегда недовольное, она не смотрела на своего сеттера, а шла сама по себе. Значит, она его не любила, не уважала. А сеттер шёл спокойно рядом, не дёргал поводок, лишь иногда грустно оглядывался по сторонам да останавливался понюхать у столбика, чтобы узнать, кто здесь проходил до него.

Тётка при этом дёргала поводок, значит, собак не понимала.

Антон мечтал о собаке с младшей группы детского сада. Он жил вместе с матерью в коммунальной квартире, там были ещё две старушки. А в коммунальной квартире без разрешения жильцов собаку держать нельзя. Черепаху можно, рыбок в аквариуме, кое-каких бессмысленных животных, можно даже змею, конечно, если она по коридору не ползает, а собаку – запрещено. И правильно. Потому что у соседки Валентины Егоровны от шерсти животных – кашель. Он даже как-то по-учёному называется. Прежде она сама держала кошек, а потом ей врачи запретили, и она передала их в хорошие руки. Раньше, когда Антон учился в первом классе и не понимал жизни, он время от времени заговаривал с мамой про собаку, но мама лишь грустно вздыхала.

И всё-таки Антон продолжал мечтать о собаке, а с того дня, как увидел на даче сеттера, он стал мечтать именно о таком красивом и благородном псе.

Едва хмурая тётка показывалась вместе с сеттером на улице, Антон выходил за калитку и шёл за ними в небольшом отдалении, словно загипнотизированный.

Сон

В городе на Владимирском проспекте недалеко от Антона жила девочка Саша.

Она тоже училась в пятом классе. Антон узнал это случайно, когда увидел её в Эрмитаже на школьной экскурсии. Там же он узнал и её имя.

Саша занималась музыкой – Антон несколько раз встречал её на улице с нотной папкой.

Однажды Антон переходил Владимирский, взглянул нечаянно на засветившийся окно-фонарь под самой крышей и увидел в нём Сашу. Антон даже остановился от неожиданности. На него чуть грузовик не наехал.

Так Антон узнал, где можно Сашу увидеть. Мимо её дома он проходил каждый день и всегда, будто нечаянно, взглядывал на окно. Но Сашу он видел там редко.

Антон и летом на даче о ней вспоминал, а недавно она приснилась ему. Во сне Антон шёл по своей Колокольной улице вместе с рыжим красивым сеттером. И такая у них была настоящая дружба с умным псом, что Антон вдруг остановился и поцеловал сеттера в коричневый кожаный нос. И тут из-за угла показалась Саша. А из подворотни неожиданно выскочили три хулигана. Хулиганы почему-то были одеты в женские платья, они бросились к Саше. Но Антон с сеттером были начеку. Быстрым уверенным шагом они приблизились к хулиганам. Сеттер грозно зарычал на них, и хулиганы, придерживая подолы платьев, разбежались в разные стороны. А девочка взглянула на Антона, на смелого пса, неожиданно присела в своём красивом голубом пальто и тоже поцеловала сеттера в коричневый кожаный нос. А потом они все вместе пошли по улице.

Внезапно громко засигналил грузовик, Антон отскочил от него, но это уже был грузовик из жизни, а не из сна. Из города приехала машина за вещами соседей.

Вода в консервной банке

Днём Антон снова шёл за рыжим ирландским сеттером и хмурой тёткой.

Было жарко. Желтеющие листья светились на солнце и шуршали от ветра. Тётка и сеттер подошли к магазину. Там тётка привязала пса к столбу, а сама пошла вовнутрь.

Умный пёс лёг на землю, чтоб было прохладнее. Он громко дышал, и с его длинного языка падали на землю капли.

Антон остановился около сеттера. Уже сколько дней ему хотелось погладить блестящую собачью шерсть, но он всё не мог решиться. Ведь сеттер не знал его, не замечал.

– Твоя собака, мальчик? – спросил вдруг прохожий. – Кто же собаку на солнце привязывает. Смотри, как она от жажды мучается. – И прохожий сокрушённо вздохнул.

Близко была колонка для воды. Там как раз наливали воду в вёдра. Сеттер посмотрел на плещущую воду и облизнулся. И тут Антон сообразил. Он схватил валявшуюся консервную банку из-под шпрот, набрал холодной воды и отнёс псу.

Сеттер стал пить громко и быстро. Антон снова набрал воды – теперь сеттер пил спокойнее, даже оставил немного в банке. Антон осторожно погладил его по спине, и сеттер грустно взглянул Антону в лицо.

Тут как раз вышла хмурая тётка.

– Что ж вы собаку на солнце привязали, – сказали ей люди, стоявшие у магазина. – Хорошо, мальчик догадался, попить принёс.

– Продали мне эту собаку за хорошие деньги, говорили, дом сторожит, а она только сидит, вздыхает да в глаза заглядывает, – пожаловалась в ответ тётка, – теперь и мучаюсь. И сама болею, и собаку мучаю. Был бы хороший человек, задаром бы отдала.

Тётка отвязала сеттера от столба, они пошли назад к Гагаринской улице. Антон снова брёл за ними следом.

Разговор

Сколько раз он так ходил за ними на небольшом отдалении, всё лето, мечтая хотя бы ещё раз прикоснуться к сеттеру, хотя бы поймать его взгляд! Иногда он набирался смелости, решался подойти к тётке и заговорить о чём-нибудь, о чём угодно: предложить донести тяжёлую сетку, полить огород, а в ответ тётка разрешила бы ему погулять с собакой. Но в последний момент смелости всё-таки не хватало.

И вдруг тётка обернулась к Антону сама и сама заговорила с ним.

– Мальчик, ты зачем следом бродишь? Или замыслил что?

– Я не брожу, я так… – Антон растерялся.

– А я думаю, что не так. Или собака нравится?

– Нравится, – ответил Антон и почувствовал, что голос у него стал от волнения хриплым.

– А я вот собак не люблю. Купила, думала, привыкну, всё-таки живая душа. Не получается. И его мучаю, и сама мучаюсь, – снова сказала тётка.

Она замолчала, словно ожидала, что теперь Антон станет продолжать разговор.

Но Антону заговорить было невозможно.

– Завтра в город. И куда я его с собой повезу? Не было у бабы хлопот, купила она испанеля.

– Это не спаниель, это – ирландский сеттер, – поправил Антон. – Спаниели меньше ростом, а уши у них длиннее.

– А мне всё одно, что сеттер, что испанель.

– Не испанель, а спаниель, – снова не сдержался Антон.

– Во-во, спаниель. Тот, который продавал, так и говорил – спаниель. – Тётка замолчала опять и принялась рассматривать Антона.

Антон опустил голову, и даже жарко ему стало. Он почувствовал, что наступает главное мгновение.

– А что, – спросила тётка, – ты собак серьёзно любишь? Я смотрю, ты всё лето за нами бродишь.

Антон так и не смог выдавить ответ, а лишь кивнул опущенной своей головой.

– Чего же тогда тебе родители не купят? Или деньги жалеют?

– Жалеют, – сказал Антон.

Это была неправда, и поэтому выговорилась она легче.

– Ну-ну, – проговорила тётка и пошла с сеттером дальше.

Антон же остался стоять около дерева.

Полдня он не мог ни о чём другом думать. Все мысли были только о собаке. А к вечеру тётка снова вышла на улицу с сеттером. И сама подошла к Антону.

– Что-то я тебя всё одного вижу, без родителей. Где они у тебя? Отец-то есть?

– Есть, – соврал Антон, – он в Москве сейчас.

– А мама – тоже в Москве?

– Мама врачом в больнице работает.

– Врачом – это хорошо, – подумав, сказала тётка. – А что родители скажут, если собаку дома увидят? Не похвалят?

– Похвалят.

– Ну, смотри, парень, – решилась тётка, – я тебе эту собаку дарю, но чтоб ты её ничем не обидел.

Антон стоял по-прежнему, глядя в землю.

– Что сказать надо, когда тебе дарят подарок взрослые?

– Спасибо, – с трудом выговорил Антон.

– Правильно, спасибо. Завтра утром я уезжаю, завтра с утра собака твоя. Ты мне адрес дашь, в город приеду, проверю, как ты его содержишь.

– Хорошо, – прошептал Антон.

– Приходи завтра с утра и забирай. Только смотри, чтоб всё было по-серьёзному… Этот, который мне продал, никудышный был человек. Спрашиваю, как собаку-то зовут. А он говорит – Буль. У меня, говорит, дома всех Булями зовут. – Тётка презрительно махнула рукой. – Это он так своё питьё на були меряет. Ну, у тебя-то собаке будет хорошо. Я видела, как ты его водой поил.

– Спасибо, – снова повторил Антон тихо.

Счастье

Это было счастье, счастье, счастье! У него была своя собака! Он мог теперь гулять с ней, сколько захочется. Хотя бы два дня, пока длится дача.

А потом он может взять сеттера в город, устроить у хороших людей жить, а сам будет ходить с ним каждый день.

У него была своя собака!

Он хотел быстрее дожить до утра, потому что боялся – вдруг тётка передумает.

Тётка не передумала.

– Пришёл? – обрадовалась она, когда Антон приблизился к калитке. – Молодец. Я всё приготовила: миску, поводок – прямо сейчас и забирай. А я дачу запираю и в город. Вещи уже отправила.

Она неловко погладила Буля, прижала его голову к себе и сказала:

– До свидания, милый. Ты прости, что я с тобой так, не по-умному.

И Антон вдруг увидел настоящее тёткино лицо. Было оно не сердитым, не хмурым, а добрым и просто немного больным.

Они вышли за калитку, и тётка смотрела им вслед.

Антон держал в левой руке алюминиевую миску, а правой вёл Буля на поводке. Ему казалось, что вся улица их разглядывает.

Он гордо прошёл до угла по направлению к даче бабушки Насти и только в эту минуту, дойдя до угла, понял вдруг, что ему с собакой деваться некуда. Ведь не вести же пса к своей даче – попробуй объясни бабушке, где он его взял.

На минуту ему стало страшно, даже захотелось бежать назад к бывшей хозяйке, посадить молча, не глядя на её изумление, сеттера рядом с ней и убежать куда-нибудь в лес.

Но тут он перехватил умный взгляд Буля, и страх прошёл. Антон решил пойти с сеттером в лесок к заливу. По дороге он несколько раз останавливался погладить пса и угощал его печеньем.

– Буль, Буль, – приговаривал он, – мы теперь с тобой вместе. Ты у меня самый хороший пёс.

Буль печенье ел с удовольствием и однажды в ответ лизнул руку.

Все оказалось другим

Прежде, в мечтах, Антон часто представлял себе прогулки с собакой. Вот он идёт, спокойный и уверенный, держит в руке поводок. А поблизости весело бегает сеттер, постоянно оглядывается на хозяина, ловит каждое его слово, каждый знак. «Сидеть!» – командует Антон, и сеттер мгновенно садится. Антон гладит его, берёт на поводок, они переходят дорогу, а потом Антон снова отпускает сеттера, и опять продолжается их счастливая прогулка…

Всё оказалось другим.

Большего позора с Антоном не случалось никогда. Едва они пришли в лес и Антон отпустил сеттера, как пёс, понюхав кусты, мокрые от утренней росы, повернулся и не очень быстро, но не так уж и медленно побежал в сторону Гагаринской улицы.

– Буль! Буль! – звал Антон и показывал сеттеру печенье.

Но Буль перестал замечать Антона. Он приостанавливался на секунду, нюхал куст или столбик, а потом бежал дальше. Антон был для него посторонним, чужим.

И Антон представил, как сеттер сейчас прибежит к тёткиному дому, а тётка в это время будет как раз запирать калитку. Сеттер усядется рядом с нею, и тётка посмотрит на Антона презрительно, а потом скажет:

– Эх ты, нельзя тебе собаку доверять!

Антон бежал за Булем по улице и уже не звал его громко, а лишь тихо, про себя, повторял:

– Что же делать, а? Ну что делать?!

На калитке у тёткиной дачи висел тяжёлый замок. Буль ткнулся носом в рейки, отодвинул одну из них и проскользнул за забор.

Он прошёл по песчаной дорожке, взобрался на крыльцо, вздохнул и лёг около двери на веранду.

Антон снова звал его, протягивая через забор печенье, но сеттер лежал, отвернувшись и уставившись носом в дверь.

Мимо по улице шёл человек.

– Не дразни собаку, мальчик, – сказал он строго.

– А я и не дразню, – ответил Антон со злостью. – Это моя собака, мне её подарили.

– И не разговаривай так грубо. – Человек посмотрел на Антона ещё строже. – Кто тебе её подарил?

– Тётка!

– Какая тётка? – удивился прохожий. – Как её зовут?

Антон не ответил.

Прохожий покачал головой и пошёл по улице дальше. А Антон сел у забора на траву. Лезть через забор к сеттеру ему не хотелось. А другого выхода не было. Оказывается, недостаточно, когда один человек передаёт собаку другому. Надо, чтобы и собака поняла, что новый хозяин – её друг. Сеттер пока этого не понимал и по-прежнему считал хозяйкой хмурую тётку. Сохранял ей верность.

И ещё Антон стал понимать, что с Булем ему будет непросто. Но это была лишь первая трудность.

О других пока Антон не догадывался.

Новый день

Поднималось солнце, и становилось жарче.

Буль по-прежнему лежал на крыльце. Он вывалил язык и часто дышал.

Нужно было принести ему попить. Алюминиевая миска, которую прежняя хозяйка дала Антону, была всё ещё у него в руках.

Антон набрал из колонки воды в эту миску, просунул её через ту же щель, в которую пролез Буль. Сеттер оглянулся на воду, но с крыльца не сдвинулся.

Тогда Антон решился и перелез через забор. Он поставил воду рядом с сеттером, и лишь тогда пёс посмотрел на Антона, вильнул хвостом, а потом, спеша и расплёскивая воду, как в прошлый раз у магазина, принялся пить.

Потом, когда Буль напился, Антон посидел рядом с ним на крыльце, положив руку ему на спину, и пёс несколько раз вильнул в ответ хвостом.

…Вчера всё казалось простым. «Лишь бы собаку получить, а уж накормить-то её будет легко», – думал тогда Антон. Точнее, в те вчерашние минуты, когда решалось, быть у него сеттеру или нет, Антон о еде для пса и вовсе не думал. Как не думал особенно о том, где сеттер станет жить через несколько дней. Даже сегодня его поместить некуда было. Хорошо, под крыльцом была дверца, которая не запиралась, и сеттер, полежав рядом с Антоном, ушёл туда. Там был теперь его дом.

Обед Антон решил унести к Булю незаметно для бабушки Насти. Но ведь суп в руках не унесёшь. Зато на второе была котлета, и её Антон спрятал удачно.

Но котлету Буль есть не стал. Он даже не посмотрел на неё, отвернулся.

Антон боялся теперь выйти с ним на улицу и просидел на крыльце рядом с сеттером до вечера. И до вечера Буль ничего не ел.

А утром Антон уезжал в город. Скоро начиналась школа, а перед школой, как всегда, – медицинский осмотр.

Антон взял из холодильника у бабушки Насти кусочек колбасы, сделал бутерброд и отнёс его Булю.

– Вечером приеду, ты не волнуйся, – успокаивал он пса, а Буль и не волновался. Буль, как и вчера, лишь шевельнул хвостом, но на еду даже и не посмотрел.

Антон положил еду на лист лопуха в тень около крыльца и побежал к своей даче. Там его ждала бабушка Настя, чтобы ехать в город.

Антон надеялся, что бабушка на дачу вернётся. У него была маленькая комната под крышей. Днём, когда солнце разогревало крышу, в комнате было душно и при открытых окнах. Зато вечером от крыши с потолка шло приятное тепло. Окно выходило на сосну. От сосны тоже шёл сухой, тёплый, смолистый запах. По ночам сосна шуршала, поскрипывала, тихо вздыхала. Бабушка говорила, что съездит в город на день и вернётся назад. Теперь, по дороге к электричке, Антон узнал, что бабушка передумала, решила приехать на дачу лишь недели через две, когда пойдут осенние грибы. Дачу она заперла на все замки, потому что дачники уже уехали. Получалось, и комната Антона была теперь заперта.

Копилка

И в электричке Антон не переставая думал о Буле. Увидел на платформе длинную кривоногую таксу – вспомнил о своём сеттере.

Бабушка Настя заговорила о чём-то – он не слышал её, лишь кивал головой. Она проверила варенье в кошёлке, вновь говорила. Но Антон думал только о Буле.

Сеттера подстерегали опасности со всех сторон.

Во-первых, он по-прежнему не брал еду, а только пил.

Во-вторых, его легко мог украсть любой. Заберёт себе или продаст на сторону.

В-третьих, если Буль выйдет на дорогу, его могут схватить собаколовы и отправить на усыпление.

И он, Антон, ещё не став хозяином, уже бросил сеттера, едет по своим делам в город.

Бабушка Настя довезла Антона до дома на Колокольной улице.

Дома их ждала мама.

– Всё одна живёшь, сама по себе, – сказала бабушка, пробуя из тарелки с синими цветочками мамин суп.

– Почему же одна, теперь вот Антон приехал, снова будем вместе.

– Выходила бы ты замуж, – сказала бабушка, продолжая хлебать суп.

– Это за кого же? – сказала мама, глядя в сторону.

– А хоть бы за того милиционера, который к вам на чай заходит. Это ничего, что ты – врач, а он – сержант. Главное, чтоб человек был добрый.

Мама негромко и грустно рассмеялась.

Такие разговоры бабушка Настя заводила всегда, когда видела маму. Антон слушать их не любил и старался быстрее уйти. Он и сейчас тоже быстро поел и побежал на осмотр в школу.

Маму, вышедшую за кого-нибудь замуж, он не представлял. Он привык, что в жизни их только двое: мама да он.

В школе на осмотр собрался почти весь класс. Каждый рассказывал свои новости: кто где летом был, кто что делал. Антону тоже хотелось рассказать про Буля, но он молчал, потому что о сеттере рассказывать было пока нельзя.

Осмотр длился долго: была большая очередь. «Как осмотрюсь, так на дачу к Булю поеду», – думал Антон.

Но на дачу ехать ему не пришлось.

Когда он вернулся домой, бабушки Насти уже не было. Антон надеялся, что мама тоже уйдёт на вечернее дежурство в скорой помощи. Он ещё деньги хотел взять из копилки, потому что других денег на еду для Буля у него не было.

– А мы с тобой в кино идём, – сказала мама. – Я так по тебе соскучилась! Сегодня у меня выходной вечер, я уже билеты взяла.

А Буль оставался на даче один. Без еды и питья.

Во время фильма зрители громко смеялись, потому что показывали комедию. Мама тоже смеялась. Лишь Антону было непонятно – и чего смешного все они находят в этом скучном фильме. Ему даже спать под конец захотелось.

Зато утром он проснулся рано и всё ждал, когда же мама уйдёт на работу.

– Что ты так рано проснулся, вставай завтракать, если не спишь, – сказала мама. – Вставай, вставай, дружок, и скушай пирожок, – пропела она.

Она и в самом деле успела к завтраку испечь пирожки.

– Какие у тебя планы на сегодняшний день? – спросила она за завтраком. – Я сразу из больницы на дежурство в скорую помощь. Вся еда – в холодильнике. Не разучился подогревать?

– Не разучился, – ответил Антон.

– Будет минутка, вечером забегу.

Как только за мамой захлопнулась дверь, Антон взялся за копилку. Это был игрушечный чемоданчик с ручкой и замком. Замок открывался специальным ключиком.

Антон вывалил деньги на постель и стал пересчитывать. В копилку они собирали монеты уже больше трёх лет.

Антон взял на еду собаке, остальные деньги всыпал назад.

На углу в магазине он купил пакет молока, рядом в булочной – городскую булку.

Встреча в булочной

В булочной к нему подошла Саша.

Конечно, не к нему подошла, а просто остановилась рядом, взяла батон, круглый хлеб, встала за Антоном в очередь, чтобы заплатить деньги.

Антон уже столько раз представлял, как они однажды окажутся рядом, хотя бы где-нибудь в кино, что он ей скажет, постарается сказать что-нибудь весёлое, чтобы сразу показать, какой он остроумный, а она в ответ улыбнётся и посмотрит на него и тоже что-нибудь скажет. И так у них получится знакомство.

И вот они встретились. И произошло это в булочной. Он держал дурацкий пакет с молоком, а в другой руке булку и никак не мог нащупать в кармане мелочь. Даже кассирша на него заворчала, что он так долго копается. А на Сашу он не смотрел, лицо его само собой стало деревянным, ноги-руки – тоже деревянными, и уж не только остроумного слова, а даже просто слова сказать он ей не мог.

Они вышли из булочной почти одновременно. Саша сразу пошла к своему дому, Антон же – к метро «Владимирская».

…В электричке Антону стало страшно.

Это прежде всё казалось так просто: была бы собака, а остальное сделается само собой.

Даже осень и та казалась далёкой. А, оказывается, вот она – осень.

За окнами поезда по-осеннему гнулись от ветра желтеющие клёны, на низком осеннем солнце горели рябины, по шоссе ехали машины с грибниками – у каждого огромная корзина, не только гриб в такую влезет, а даже и медведь поместится.

Осень пришла, но Антон не знал, где поселить Буля. Кто ж согласится собаку держать у себя просто так, не считая её своей.

Потом он вспомнил про булочную и Сашу. И ему стало стыдно ещё больше, чем в булочной, оттого что он так одеревенел, долго возился с мелочью в кармане и выглядел перед Сашей по-дурацки. «Но уж в следующий раз!» – подумал он.

Наконец электричка остановилась у платформы Тарховка.

Саша

Ну, конечно, Саша узнала этого странного мальчишку в булочной. Он смотрел на неё испуганно, не отводя глаз, а потом выбежал на улицу.

Она и прежде его замечала, всегда чувствовала его взгляд, когда он шёл следом по Владимирскому проспекту. И ей становилось неловко от этого взгляда, казалось, все прохожие понимают и перемигиваются – вон идёт следом за девочкой мальчишка и смотрит на неё в упор.

Лишь однажды она сама смотрела на него и даже закричала громко, на всю улицу: это когда он забрался с фотоаппаратом на троллейбус, а троллейбус неожиданно поехал и повёз его на крыше. Хорошо, что водитель услышал крики на улице и троллейбус быстро остановился.

В обычные дни Саша редко вспоминала про этого мальчишку, но иногда вдруг подступало странное такое настроение, когда она думала только о нём и ей хотелось, чтобы он снова встретился на улице, снова шёл следом и смотрел на неё не отрываясь.

Удивительно: почти всегда в такие дни мальчишка обнаруживался на улице и смотрел на неё, смотрел!

А впервые она его заметила год назад в начале мая, когда готовилась к экзамену по музыке.

Была жара, окна раскрыли, она всё воскресенье сидела у пианино и повторяла сонатины, а когда в перерывах отходила к окну, видела на противоположной стороне проспекта одну и ту же фигуру. Сначала Саша думала, что он просто ждёт там кого-то, а потом поняла, что он притворяется ожидающим, на самом же деле смотрит на её окна.

Весь день он там простоял или отходил куда-нибудь – Саша не знает. Уже вечером к нему подошла женщина, что-то сказала сердито, мальчишка сразу отвернулся от Сашиного окна и пошёл следом за женщиной, наверное, за своей мамой.

С тех пор Саша и стала узнавать его.

А однажды этого мальчишку окликнул на улице другой мальчишка и назвал его Антоном.

Корова

Антон подходил к даче и уже издалека смотрел сквозь забор на крыльцо – хотел увидеть Буля. Но Буля на крыльце не было… И когда Антон встал у забора вплотную, Буля он не увидел тоже.

«Украли!» – подумал он с ужасом. Ему даже отодвигать рейки и лезть в дыру на чужой участок расхотелось.

А может быть, бывшая хозяйка вернулась проведать дачу, увидела, что Буль один, и увезла его?

Антон всё-таки полез в дыру, и едва он скрипнул рейками, как рыжий сеттер сразу выскочил из-под крыльца и бросился навстречу.

Кто-то, наверное, испугался бы, если ему навстречу бросилась бы собака, да так неожиданно! Но у сеттера было настолько радостное выражение на морде, что Антон сразу понял: Буль его ждал и вчера, и сегодня утром.

Антон тоже смеялся от радости и подставлял Булю щёки, а Буль счастливо их лизал.

Вчерашняя еда была съедена, и вода выпита тоже.

Антон налил в миску молока, накрошил булку, и сеттер тут же принялся есть, расплёскивая молоко по крыльцу. Но потом, когда у миски были вылизаны все края, аккуратный пёс и с деревянных половиц тоже слизал все белые молочные капли.

А потом они пошли гулять.

Буля можно было бы и без поводка вести, он бы всё равно шёл рядом – Антон это сразу почувствовал. Но по улице иногда проезжали машины, и поэтому до леса Антон вёл Буля на поводке. А в конце улицы, у первых деревьев, отпустил.

И там Буль весело бегал вокруг Антона. А Антон бросал ему палку, командовал: «Апорт!» – и Буль сразу подносил, обегал кругом и усаживался с палкой у левой ноги.

Скоро Буль улёгся на мху, Антон тоже сидел рядом на пне. Буль громко запыхтел, и Антон понял, что пёс так отдыхает и охлаждает себя. Потом они снова вместе играли. И счастливее минут у Антона, наверное, не было никогда в жизни.

Но тут неожиданно из-за кустов появилась бодливая корова. Она и раньше паслась там, привязанная тонкой верёвкой, медленно жевала траву и задумчиво смотрела на редких прохожих. Вечером корову забирала старушка с палкой, и Антон всегда думал, что корова эта спокойная и добрая.

А сейчас корова тащила за собой обрывок верёвки и шла в наступление на Буля – рогами вперёд. Антон сразу понял, что корова идёт в нападение, такой у неё был упрямый и злобный вид.

Буль сначала не заметил её, а потом стал пятиться к кустам.

Кусты были густые, они сплелись ветками, и через них невозможно было продраться. Антон даже не подумал – подумать он не успел, скорее почувствовал, что ещё полминуты, и озверевшая корова прижмёт Буля рогами к этой зелёной стене.

И тут он увидел на земле длинную ветку с высохшими листьями. Он схватил эту ветку, подскочил к корове и хлестнул её изо всех сил по спине.

Раньше он и к мирной бы корове ни за что не подошёл так близко, он был городским человеком, а все городские коров остерегаются. Но сейчас, когда рога нацелились прямо на Буля и Буль, прижатый к кустам, робко взглянул на Антона, весь страх забылся.

Антон снова и снова хлестал корову по спине.

Корова остановилась, и мгновенно вид у неё опять стал смирный и добрый. Она даже оглянулась на Антона виновато, и Антон закричал ей, как настоящий деревенский пастух:

– Пошла отсюда! А ну пошла!

И корова шагнула в сторону, а потом отбежала на несколько шагов.

А Антон повёл Буля на другую лужайку. Теперь он даже самому себе казался смелым и решительным, а Буль смотрел на него с уважением. Как на настоящего друга.

Пора было возвращать Буля назад, на дачу. А так не хотелось оставлять его за забором! Но в городе ему негде было пока жить.

Антон уходил и всё оглядывался на Буля. А Буль просунул голову между реек и грустно смотрел на Антона. Уходя, Антон сказал ему: «Место!» – и Буль честно выполнял приказ.

Первое сентября

Утром первого сентября всегда чувствуешь себя необычно. Ты идёшь по улице, на тебя светит низкое неяркое солнце и дует прохладный ветер, издалека из громкоговорителей летит праздничная музыка. И каждому школьнику кажется, что взрослые прохожие на него оглядываются со вниманием. А взрослым в это время тоже и грустно и празднично, потому что в их памяти оживают свои первые сентября, свои волнения. Такой уж это необыкновенный день, когда каждый школьник начинает новую жизнь, и вновь вспыхивают надежды, и кажется, что теперь-то уж, в новом учебном году, удача тебя не обманет… И первые минуты первого урока тоже чувствуешь себя необыкновенно и празднично…

Антон сидел за одной партой с Колей Кудлаевым, и они часто ходили вместе из школы, потому что жили на одной улице в соседних домах.

– Я с Урала коллекцию камней привёз, – сказал Коля, – пошли после школы ко мне.

Антон согласно кивнул. А на последнем уроке вспомнил, что он же к Булю должен ехать на дачу.

После уроков они вышли и вместе дошли до Владимирской площади.

На углу Антон остановился.

– У меня дело есть. Мне в метро надо.

– Ты чего? – удивился Коля. – Сделаешь дело потом. – Было видно, что он обиделся.

– Нет, надо сейчас, – сказал Антон извиняющимся голосом. – Завтра покажешь, а?

– А может, у меня завтра настроения не будет?

Так они и пошли в разные стороны, недовольные друг другом, и Антону было неприятно оттого, что он ни за что обидел Колю Кудлаева. И в метро, и в электричке он ехал с этим неприятным ощущением. Только когда вышел на Гагаринскую улицу и увидел издалека сквозь забор Буля, настроение его улучшилось.

Буль обрадовался Антону ещё больше, чем вчера. А потом они опять вместе гуляли, и не хотелось им расставаться. Надо было что-то обязательно придумывать, надо было переселить Буля в город.

Пустой дом

И на следующий день, второго сентября, сразу после школы Антон опять поехал на электричке к Булю. А перед этим, как и вчера, обидел Колю Кудлаева. Потом было воскресенье, и Антон сказал маме, что идёт гулять по городу с Колей. Он и вправду зашёл к нему и посмотрел наконец его коллекцию камней. Камни были интересные – целый тяжёлый ящик. Коле хотелось их всем показывать, но не носить же тяжеленный ящик с собой, и Коля зазывал гостей к себе.

От Коли Антон поехал на дачу к Булю, и они гуляли почти весь день. Антон купил Булю дешёвой колбасы, и они с Булем съели её вместе.

А шестого сентября с утра полил дождь и задул холодный ветер.

Уроки кончились, но на вокзал ехать не хотелось, а было надо. Антон представлял, как Буль сидит под мокрым крыльцом, на него сквозь щели стекает холодная вода и задувает ветер, и ругал себя за то, что не позаботился как следует о псе и что до сих пор не знает, куда поместить его в городе. Он заговорил с Колей Кудлаевым, но у Коли в квартире жили две кошки. Эти кошки были знамениты своей вредностью: они первые нападали на собак, и одна собака даже умерла от разрыва сердца – так перепугалась кошачьего нападения. Это Коля ещё весной рассказывал. Других людей, которым можно было доверить тайну Буля, Антон не знал. А к сержанту милиции ему идти не хотелось, потому что он мог рассказать обо всём маме.

В буфете на вокзале Антон купил для Буля четыре жареных пирожка и пакет молока. По мокрой платформе к поезду люди бежали бегом. Поезд тоже стоял весь мокрый, а когда тронулся – дождь замолотил по окнам и стал растекаться на стёклах.

Пока Антон шёл от электрички до Буля, он совсем промок. Перед забором была широкая лужа. На крыльце оставались сухими лишь две узенькие полоски. И на Буля действительно капала вода.

Буль обрадовался Антону, быстро съел из миски накрошенные в молоко пирожки, но потом убрался назад под крыльцо и лишь высунул голову, как бы приглашая Антона в гости к себе. Сверху ему на нос капала струйка дождя, и он время от времени смешно встряхивал головой и вновь смотрел на Антона, звал его к себе.

Антон погладил его, а потом пошёл назад к электричке.

Он совсем продрог, пока ждал поезда, и даже в вагоне едва согрелся.

«Ну, конечно, это не дело – держать собаку под крыльцом, одну, саму по себе, особенно теперь, когда задули холодные ветры и начались дожди», – думал Антон в метро по дороге домой. А когда он вышел на свою Колокольную улицу, появилась у него в голове замечательная мысль.

Он поднял глаза и увидел пустой дом, огороженный забором.

Этот старинный дом на углу Дмитровского переулка и Колокольной готовили для капитального ремонта, жильцов из него выселили, и он стоял пустой с тёмными окнами.

Ломать его внутренние стены собирались только весной, так сказал сержант милиции Петренко, а значит, всю осень и зиму дом пробудет целым.

Антон пролез через дыру в заборе, вошёл в пустое парадное, на ступеньках лестницы лежала толстым слоем пыль, а ноги его оставляли чёткие следы. Антон поднялся на второй этаж. Двери всюду были не заперты, и он обошёл несколько квартир, стараясь дышать и ступать тише, словно за ним следом кто-нибудь крался. В доме было непривычно тихо, мёртво, и лишь в окна иногда доносились уличные звуки. В некоторых квартирах стояла кое-какая ненужная мебель, на ней, как и на полу, толстым мохнатым слоем лежала пыль.

На третьем этаже в квартире номер двадцать Антон увидел большой картонный ящик из-под телевизора. В ящике даже человек мог поместиться, а для Буля это был настоящий дом. Конечно, Булю будет уютнее, если он не просто в пустой комнате станет жить, а в собственном, хоть и картонном, доме.

«Поселю его пока здесь, – решил Антон. – Буду гулять с ним утром перед школой и по дороге домой».

На следующий день было солнце, но Антон всё равно сразу после уроков поехал за Булем, захватил его миску, налил в пустую, валявшуюся у забора бутылку воды, чтобы попоить сеттера в поезде, и повёз его в город.

И всё-таки изнутри это был странный дом.

Кроме кривой поломанной мебели, жильцы оставили на некоторых стенах свои фотографии, цветные картинки из журналов. В бывших кухнях торчали трубы без кранов и раковин. Антону страшно было шагать по дому даже вместе с Булем. Ему всё время казалось, что в доме есть кто-то ещё, что кто-то ходит, вздыхает, кашляет, шелестит то на нижнем этаже, то наверху.

Антон настороженно прислушивался и каждый раз убеждал себя, что никого в доме, кроме них, нет.

В другой квартире он взял чистый красивый половик. Надо было лишь стряхнуть с него пыль на лестнице. Этот половик Антон положил в картонный ящик. Рядом поставил миску с водой и сказал Булю: «Место».

Буль улёгся и спокойно задремал.

Антон посидел с ним рядом, а потом пошёл вниз по лестнице. Он хотел сходить домой, чтобы принести для пса новой воды и какую-нибудь еду. Он уже пролез в дыру, уже прошёл вдоль забора до самого угла и вдруг услышал, что кто-то его догоняет.

Оглянулся – это был Буль… Оказывается, пёс так и не понял, что переселился теперь в квартиру на третьем этаже.

Антон снова отвёл Буля в ту квартиру и на всякий случай обвязал ручку двери верёвкой, прикрепил её к крюку, так что дверь теперь Булю было не открыть.

Прогулка

Вечером он вывел Буля гулять. Медленно они прошлись по Дмитровскому переулку, и все люди оглядывались на них. А одна старушка сказала:

– Красавец какой идёт.

В угловом садике вечером всегда были люди с собаками. И в тот вечер тоже – бородатый человек в шляпе прогуливал красиво подстриженного пуделя.

– Твой пёс не дерётся? – спросил бородатый Антона и настороженно посмотрел на Буля.

– Он умный, – сказал Антон с уверенностью, хотя и не знал, как поведёт себя Буль с этим пуделем.

Но Буль и правда повёл себя умно. Он обнюхал пуделя и отошёл к Антону.

Антон сел на скамейку рядом с бородатым человеком, и Буль тоже сел около них.

– С воспитанной собакой в городе легче, – сказал человек Антону. В этот момент на улице издалека показался велосипедист. Антон и не заметил бы его, но пудель вдруг выскочил из садика и помчался велосипедисту навстречу. При этом он смешно лаял тонким, но злым го лосом.

– Ну вот, как раз, – человек с бородой грустно вздохнул, – он терпеть не может велосипедистов.

Человек подошёл к воротам и громко закричал:

– Паша! Пашенька! Паша, ко мне!

Пудель, не слушая его, бегал вокруг велосипеда, подпрыгивал, отскакивал в сторону. А когда из-за угла выскочило такси, он даже не обратил на него внимания. Велосипедист как раз поравнялся с такси, и пудель бросился под колесо машины. Такси заскрипело тормозами.

Хозяин пуделя уже подбегал к машине. Ему удалось схватить своего кудрявого пёсика, но водитель такси всё равно открыл дверь и стал ругать хозяина.

– Первый раз за месяц решили отпустить, ему ведь тоже надо побегать, – оправдывался бородатый человек.

Такси уехало, а человек и пудель снова пришли в садик. Теперь пудель был на поводке.

– Сегодняшний город не для собак, – горестно проговорил хозяин пуделя, опять садясь на скамейку рядом с Антоном. – Им бегать необходимо, а тут машины кругом. Тебе хорошо, у тебя пёс вон какой смирный. А мой – ещё молодой, ему резвиться необходимо.

Велосипедист сошёл со своего велосипеда, подошёл к ним и оказался Колей Кудлаевым.

– Тебе собаку купили? – удивился он. – Чего же ты не сказал. Твоя собака? – снова переспросил он.

– Моя. – Антон ответил специальным уверенным голосом, чтобы Коля не сомневался.

– А мне с нашими квартирными кошками только во сне собаки снятся. Она обученная?

Антон молча подобрал палку, лежавшую у скамейки, и бросил её в тёмный угол садика. Буль тут же сорвался с места, потоптался там, в темноте, и бегом принёс палку в руки Антона.

Бородатый человек снова похвалил:

– Рыжие сеттеры – умнейшая порода!

Он погладил своего пуделя, встал и отправился к дому.

Коля тоже отвёз свой велосипед подальше от них и поехал в сторону своего дома.

Антон подождал, пока Коля скроется за углом, и только тогда повёл Буля в пустой дом.

Кончились деньги

Утром у Антона кончились деньги.

Их и раньше оставалось в копилке немного. Хорошо, мама давала на завтрак.

Сначала Антон рассчитывал, что сам он есть в школе не будет, а на те деньги станет покупать еду Булю.

В большую перемену все бежали в буфет. Кто покупал булочку и сок, кто сосиски, а кто жареные пирожки. Антон с Колей Кудлаевым в прошлом году тоже всегда ходили в буфет. Лишь иногда Антон голодал день или два, чтобы прикупить себе что-нибудь для фотографирования.

Голодать ежедневно оказалось трудным.

Коля Кудлаев звал его в буфет, а он притворялся сытым и специально уходил в другой конец коридора. Там поставили фонтанчик с водой для питья. Антон ещё весной прочитал в одной книге, что, если хочешь унять чувство голода, надо пить больше воды. В первый день он пил и пил всю перемену, но есть по-прежнему хотелось, хотя вода уже выливалась изо рта в раковину.

Потом Антон не сдержался. Проголодав большую перемену, перед последним уроком он решил заглянуть в буфет просто так, для интереса, чтобы посмотреть, не изменилось ли там что-нибудь. И сам, не ожидая этого, вдруг подошёл к буфетчице и набрал всё, что пробовал прежде: и сосиски, и булочку, и жареный пирожок.

– И ты успеешь это всё съесть? – удивилась буфетчица.

– Успею, – проговорил Антон, откусывая сразу половину пирожка. Денег ушло в тот день в три раза больше, чем на обычный завтрак.

А сегодня на последние деньги из копилки он купил Булю пакет молока и четвертинку чёрного хлеба. На завтрашнюю еду для сеттера денег не оставалось. Их надо было срочно искать.

Непонятная история

Саша шла по улице и увидела Антона. Он вёл красивую рыжую собаку. Собака часто оглядывалась на Антона и радостно мотала хвостом. Саша прошла немного следом за ними. Она любила смотреть на собак.

И вдруг Антон скрылся. Впереди был дом с пустыми окнами, приготовленный для ремонта. Вокруг дома стоял забор. Антон увёл собаку зачем-то туда, за забор.

На другой день у Саши была музыка и Антона она не видела. А на третий она вышла на улицу специально в то же время – и опять Антон гулял с собакой, а потом опять увёл её за забор.

Любой человек заинтересуется такой непонятной историей.

Саша подождала недалеко от забора в подворотне минут пятнадцать и наконец снова увидела Антона. Он вылезал через дыру в заборе один, без собаки. Оглянулся и отправился к своему дому.

Луноход

Раньше Антон о деньгах особенно не задумывался. Семейные деньги лежали на полке в коробочке, их обычно хватало до маминой получки.

Если Антону нужно было взять деньги на фотографии или для школьных надобностей – он брал, а потом говорил маме. Если мама забывала дать на завтрак, он сам себе отсчитывал – на четыре дня. Так было уже несколько лет – Антон в любой момент мог взять деньги из коробки, если они требовались.

Года два назад с ним произошёл несчастный случай. Антон был на дне рождения у Коли Кудлаева. Там они весь вечер играли радиоуправляемой игрушкой – луноходом, который мог поворачиваться, мигать лампой, ездить вперёд и назад. А отдавать приказы ему можно было даже из другой комнаты – по специальному аппаратику с клавишами и антеннами.

– В Гостином Дворе продаётся! – с гордостью сказал Коля Кудлаев.

И как же захотелось Антону играть такой же игрушкой дома! После школы он сходил в Гостиный Двор и узнал, сколько этот луноход стоит. Домой он бежал, как мог, быстро – боялся, что игрушку раскупят другие люди. Мама была на работе, а в коробке лежало шесть бумажек по тысяче рублей. Антон взял все, и через час вездеход уже разъезжал по их комнате, урчал, мигал сигнальной лампой, а Антон командовал им со своего складного диванчика. В коробке оставалась теперь лишь сдача.

Антон играл луноходом часа полтора, потом ему надоело, он оставил игрушку в углу, а сам сел за уроки.

Вечером пришла из больницы мама, решила сходить в магазин, открыла коробку, а денег мало. Взглянула она на луноход, что стоял в углу, и всё поняла.

– Завтра я заплачу за электроэнергию, и останется у нас до получки денег только тютелька. А получка через пять дней. Так что нам с тобой на разъезды да тебе на школьные завтраки – хватит. Картошка дома есть, подсолнечного масла тоже почти полная бутылка, как-нибудь проживём.

Занимать деньги мама не любила.

Лучше бы она тогда его отругала. Отлупила бы луноходом по спине. Так нет же, весело напевая, чистила картошку, а потом утром и вечером макали они её в подсолнечное масло да пили чай с хлебом и залежавшимися леденцами. При этом мама подкладывала сыну картофелину размером побольше, а сама старалась пить чай несладкий.

Эту стыдную историю Антон не забывал никогда.

Поэтому сейчас для Буля он не мог взять деньги из коробки, хотя они и лежали свободно. Надо было добывать деньги как-то иначе.

Но Антон так ничего и не придумал и лёг спать.

Утром он, как и во все эти дни, встал на полчаса раньше, чтобы погулять с Булем. Буль издалека слышал шаги Антона на гулкой пустой лестнице и нетерпеливо взлаивал за дверью. А когда Антон отпирал дверь, Буль счастливо прыгал навстречу ему и облизывал лицо, и щёки, и уши.

Потом они гуляли. Шли до Невского по одной стороне улицы, а возвращались по другой. И так им было радостно идти вместе. Тротуар осве щало низкое нежаркое солнце. От Буля и Антона падали на асфальт длинные тени. А шерсть Буля красиво отсвечивала на солнце.

Во время прогулки Антон перебрал в памяти всё, что он мог продать: фотоаппарат, старый увеличитель, фонарик, складной нож, паяльник и луноход. Никто из знакомых не стал бы это покупать.

Обычно после школы Антон заходил в магазин и покупал еду для Буля. Потом дома наливал в бутылку воды и шёл с бутылкой и едой к сеттеру.

Он думал о деньгах весь день, даже во время диктовки. И когда кончился последний урок, когда все одноклассники Антона, подталкивая друг друга, устремились в раздевалку, Антону пришла в голову настоящая идея.

Собака в пустом доме

Саше страшно было лезть в ту дырку в заборе, за которой скрывались Антон и собака. Но узнать, что там, было нестерпимо интересно. «Загляну на секундочку и сразу назад», – подумала она.

Осторожно пролезла Саша в щель и подошла к парадному. Ничего особенного там не было. Пустой тихий дом. Она постояла немного у двери, потому что трудно было решиться и войти внутрь дома. Но всё-таки она решилась, вошла в парадное.

По бокам на лестнице лежала пыль. Посередине ступеньки были чище, иногда на них были видны следы человеческих и собачьих ног. На стене был выцарапан нелепый диалог: «Димка-красавчик» и ответ «Сам такой». Всё как в любом старом доме. Всё, кроме пустоты да тишины.

На цыпочках поднялась она на второй этаж и отшатнулась от распахнутых дверей. От пустых с раскрытыми дверьми квартир ей стало страшно, и она решила уже сбежать вниз, но вдруг услышала сверху негромкий собачий лай.

Саша подождала немного. Лай стих, потом снова повторился. Так у соседей взлаивала собака, когда ждала хозяев. Наверное, эта собака тоже кого-то ждала, может быть, Антона.

Ещё осторожнее поднялась она на следующий этаж. Лай шёл из-за закрытой двери. Ручка двери была привязана к крючку верёвкой.

Саша быстро, не задумываясь, развязала верёвку, дверь распахнулась, и из квартиры выскочила та самая красивая рыжая собака. Она выскочила с радостью, словно хотела подпрыгнуть, встать на задние лапы и облизать Саше лицо. Но тут же, уже во время прыжка, собака поняла ошибку, присела смущённо, потом отпрыгнула в сторону, к лестнице, там гавкнула коротко, зевнула и равнодушно пошла внутрь квартиры.

Получалось, что она вовсе и не к Саше прыгала, а лишь на лестницу, чтобы на кого-то невидимого сверху пролаять.

Саша пошла за собакой следом. Собака уже лежала на коврике около огромного картонного ящика, стоявшего вертикально. Рядом с нею была миска с водой, обглоданная кость и резиновый мячик. На подоконнике лежали поводок и ошейник.

Теперь Саша всё поняла.

В кармане у неё была ириска. От конфеты, положенной на пол, собака равнодушно отвернулась.

Саша осторожно погладила сеттера по спине, а потом медленно пошла к выходу. Она боялась, что собака тут-то и вскочит, и не выпустит её из квартиры. Но сеттер оставался лежать, лишь следил за ней большими грустными глазами.

Саша вышла из квартиры и снова привязала дверь верёвкой.

Пальто

В мае, перед концом учёбы, мама купила Антону новое пальто. Антон не очень-то любил крутиться перед зеркалом, но в магазине, когда мерил пальто, его отражение ему понравилось. Пальто было с погончиками, кроме боковых карманов, на нём были ещё и нагрудные, с красивыми пуговицами. Антон даже себя другим человеком в нём почувствовал – серьёзным и взрослым.

Это пальто он ни разу не надевал, даже ярлыки болтались на длинных нитках.

Ещё у Антона была старая нейлоновая куртка. И в ней можно было проходить осень, а может быть, и следующую весну.

Это пальто он отнесёт назад в магазин. Такая была прекрасная идея. А маме скажет, что потерял его или что стащили пальто где-нибудь на детской площадке.

…В магазине, в отделе детской одежды, в Гостином Дворе на втором этаже с Антоном разговаривали недолго.

– Что тебе надо, мальчик? – спросила пожилая продавщица с утомлённым лицом.

– Я пальто назад принёс, мне другое купили, – соврал Антон бодрым голосом.

Он выложил на узкий прилавок около кассы своё пальто с этикетками. Но продавщица лишь покачала головой:

– Мы не берём вещи назад, мальчик. Тем более без чека. Пальто хорошо сшито? Рукава на месте?

– На месте, – растерянно ответил Антон. Он не мог поверить, что совсем новое пальто с неоторванными этикетками в магазине назад не берут.

– Ну вот, – сказала продавщица, – был бы брак, один рукав длиннее или пола короче, тогда бы взяли и деньги бы вернули. А раз хорошо сшито – носи на здоровье. – Продавщица отвернулась от Антона и стала упаковывать пиджак и брюки другим покупателям.