Читать онлайн Клоп бесплатно

Глава 1 – Это что-то с чем-то!

По воде плыл небольшой корабль, одно самое обычное судно плыло по одному из самых обычных морей. Стояла тихая погода, собирался новый день, который мог остаться совсем незамеченным, если бы наша история не начиналась именно отсюда. В небе показались первые птицы. После долгого плавания пассажиры корабля этим утром выходили на палубу в приподнятом настроении, они потягивались и зевали, и устремляли свои взоры вдаль, пытаясь разглядеть на горизонте признаки обещанного им берега, пока обслуживающий персонал хлопотал над завтраком. Сюда же окончательно пробудиться от снов вышел неприметный худенький мальчик. У него был здоровый цвет лица, но небольшие синяки под глазами и слегка поджатые губы создавали довольно мрачный вид. Челка темных волос спадала на морщинку между бровей – очевидно, он привык хмуриться, – но не прятала, не смотря на общее суровое выражение лица, доброго и наивного взгляда. Звали мальчика… Впрочем, сейчас могло быть важней другое. Например, почему он выглядел таким одиноким? И почему с большим волнением, чем все остальные, смотрел туда, где в скором времени должна была показаться земля?

В доме, где вырос мальчик, никогда не праздновали Нового года, не справляли Дней Рождений. Музыку он мог услышать только из окон соседних домов. Книги, которые ему доводилось читать, были только научного содержания, а весь кинематограф составили для него четыре документальных фильма. Один из них назывался «Полезные черви», и в нем на протяжении полутора часов усердно ползали и изгибались длинные и короткие червяки, соревнуясь, кто же полезней. Но даже этот просмотр считался развлечением, для которого требовалась неделя прилежного поведения и ежедневных уборок во всем доме. Комната мальчика была выкрашена в серый цвет, о другом цвете нельзя было и помыслить, считалось, что яркие краски ведут к распущенному характеру. В комнате не находилось ни шкафов ни тумбочек: книги ставились на полки, одежда вешалась в чулан возле двери на улицу, белье складывалось под умывальник в ванной комнате. Это был дом учителя местной школы, и по несчастью он стал домом мальчика, родители которого умерли один за другим, едва тот научился различать игрушки. Отец умер после матери, лежа в постели, перед смертью он позвал единственного друга и попросил взять сына на воспитание. Хуже участи для мальчика придумать было нельзя, но отец также попросил не сообщать родственникам о ребенке, сказав, что они с женой держали его рождение в тайне. Так этот друг стал опекуном. Среди коллег в школе он считался замкнутым и раздражительным человеком, большими достоинствами не обладал и как друг. С появлением малыша в доме сердце его не согрелось. Он раздражался на рассеянность ребенка, раздражался, когда тот был чересчур послушен. Придумывая новые правила, каждый раз удивлялся, с какой покорностью тот всему подчиняется. Царившая вокруг строгость без отпора не замечалась. Расписание дел вымерялось секундами, расстановка вещей проверялась линейкой, мытье посуды всегда заканчивалось ее блеском, а чистка ковров – отсутствием самых неприметных соринок. В конце концов, выйдя на пенсию, строгий учитель все-таки оставил мальчишку в покое, махнув рукой на неисправимого «недотепу», которого ни разу не удалось довести до слез. К тому времени в доме завелся определенный порядок, казавшийся нерушимым и остававшийся таким до тех пор, пока опекун неожиданно не скончался в столовой за обедом. И, наверное, если бы не заключение эксперта о сердечном приступе, все бы подумали, что произошло отравление, соседи, часто слышавшие крики и ругательства, служившие воспитательным целям, сами уже не раз мечтали задушить тирана. За неделю до своей смерти друг семьи успел нарушить обещание и по случаю достижения его воспитанником двенадцатилетнего возраста отправил письмо на единственно известный ему адрес, единственно известному родственнику мальчика.

Стоя на палубе с угрюмым видом, – привычка скрывать хорошее настроение, чтобы лишний раз не раздражать опекуна, – мальчик смотрел вперед и был в радостном возбуждении в ожидании чего-то неизвестного и остававшегося невозможно далеким столько лет. Его сердце стучало от радости так громко и часто, что заглушало шум волн. Еще несколько дней назад, когда после несчастного случая ему сообщили, что объявился его родственник и что он должен собрать вещи, мальчик понимал необходимость посочувствовать своему опекуну, но просто не мог не обрадоваться такому стечению обстоятельств. Конечно, этот неожиданно возникший родственник, о котором ему никогда не говорили, может оказаться не лучшим подарком, чем прошлый воспитатель, но тогда у него хотя бы останется в памяти это путешествие на корабле. Поэтому когда на горизонте показался берег, мальчик не мог ни о чем сожалеть и оставлял надежду на то, что по утрам в новом доме его не станут заставлять умываться почти что кипятком и есть холодную капусту (до восхода солнца эти жертвы в старом почему-то считались особенно полезными для организма).

Берег приближался, его окутывал странный фиолетовый туман. Мальчик никогда ничего подобного не видел и даже не подозревал о существовании фиолетовых туманов. В это время пассажиры корабля уже завтракали, и он, оставаясь на палубе в одиночестве, задумался – не мерещится ли ему? Туман сгущался, приобретая насыщенный цвет, он окружил корабль и затянул все вокруг, но вдруг, словно застигнутый кем-то врасплох, совершенно растворился, и в этот момент перед глазами появился порт города Грамса во всем его… А, в общем-то, просто – появился порт. У пирсов стояли суда, из которых люди выгружали ящики, набитые чем-то тяжелым. Их относили и составляли горками за несколько метров, а затем оттуда отвозили к амбарам за дальними самыми большими причалами с кранами. Порт со всем береговым хозяйством тянулся вдоль берега на километры. Различные подсобные предприятия, мастерские, пассажирские терминалы, административные и другие здания теснились друг к другу. Над одной из дверей висела табличка с изображением кружки пива и надписью «Веселый Эль», правда, в конце надпись была затерта, и оставалось хорошо различимо только «Веселый Эл». В каждом отдельном месте порт был устроен, как небольшой и уютный (если бы кто-нибудь смог выразиться так о каком-нибудь порте) при всем его общем огромном размере.

Спустя несколько минут все пассажиры уже стояли на палубе, готовясь сойти на берег. Так порт города Грамса встречал мальчика по имени… Но прежде, чем тот успел протиснуться сквозь толпу, расчищая себе путь старым потрепанным чемоданчиком, пассажиры внезапно надавили. Всеобщее внимание привлек соседний грузовой пирс, где моряки с грузчиками неожиданно устроили потасовку.

Все началось с того, что пятеро крепких моряков после хорошего ночного отдыха вырвались на улицу из Веселого Эла. С красными счастливыми лицами, распевая свои любимые «морские» песни, каждый свою – только однажды всем вместе удалось дружно протянуть: «…а на реч-ике нету кач-ики…», – они наткнулись на недовольных ранней занятостью грузчиков. Возможно, все было иначе, например, некоторые очевидцы стояли на мнении, что пятеро крепких грузчиков наткнулись на развязанных моряков, но были ли одни слишком веселыми, другие – чересчур скучными, оба соперника, минуя рассуждения, ощутили по отношению к себе проявленную грубость, после чего каждый дал выход чувствам. На деревянные доски пирса и каменные дорожки на берегу посыпались клубки ниток, ленты и шкатулки – самый разный мелкий товар из брошенных ящиков. Особо хрупкая посуда в оберточной бумаге падала на землю и разбивалась, превращаясь в свертки с мусором; не разбилось несколько ваз, они покатились и упали в воду.

Всей этой возней были отвлечены не только пассажиры, но и работники порта, поэтому корабль пришвартовывался необычно долго. К тому времени, как подали трап, драка закончилась, грузчики и моряки расстались удовлетворенные проделанными усилиями, словно проведя вничью какой-нибудь спортивный матч. Моряки, поубавив пыл, возвращались в Веселого Эла. Грузчики стали разбираться с ящиками, несмотря на прибавление работы из-за разбросанного товара, они с беззаботным видом подсмеивались друг над другом.

Убедившись, что продолжение не последует, пассажиры спокойно зашагали по трапу. Мальчик с чемоданчиком в руке покидал корабль одним из последних. На самом деле ему хотелось первым вступить на трап, но давка у борта оказалась серьезным препятствием для его худых плеч.

Мальчик спустился с корабля, прошел по пирсу и остановился, заметив в стороне на вымощенной булыжниками дорожке какой-то блеск. Между двумя булыжниками лежал небольшой блестящий предмет. Пропустив последнего пассажира, мальчик подошел и поднял красивую позолоченную брошку. Он сидел на корточках и разглядывал интересную вещицу, когда услышал задорный мальчишеский голос:

– Наверное, это выпало из ящиков и прикатилось сюда.

Он выпрямился и протянул брошь стоявшему перед ним невысокому мальчугану в потертой джинсовой кепке, из-под козырька которой выступал повязанный на голове красный платок.

– Зачем? – удивился тот. – Это ведь ты нашел. Расстояние приличное, наверняка кто-то случайно подопнул.

– Да, наверно.

– Слушай, а как тебя зовут?

– Пиус.

– Ну и ну! – воскликнул мальчик. – Выходит твое полное имя Пиус Клоп? Это что-то с чем-то! Нет, серьезно…

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Извини, меня зовут Крочик, – сказал он, протянув руку. – Вообще-то у тебя классное имя. Правда. – Он задумался, а когда они пожали друг другу руки, оглянулся назад и торопливо заговорил: – Но мне уже пора бежать. Еще увидимся. Слушай, приходи в порт, спроси обо мне кого угодно. Крочик. Запомнил? Тебя я знаю, где найти.

После этих слов он убежал, скрылся из виду так же неожиданно, как растворился фиолетовый туман, а на его месте появилась высокая фигура. Незнакомец подошел вплотную к мальчику и смерил его взглядом.

– Пиус Клоп? – важно спросил он.

Мальчик смог только, раскрыв рот, слабо кивнуть. Впервые его имя звучало так «официально». Незнакомец приветливо улыбнулся, взял из рук мальчика чемодан и представился:

– Патвин. Я помогаю твоему деду. Он сейчас не совсем здоров. Ну, пойдем.

– У меня что, есть дед? – раздался слабый голос за спиной у Патвина.

– Разумеется, – ответил тот, не оборачиваясь и шагая вперед. – А ты разве не знал?

Пиус Клоп не знал, что у него есть дед. О прошлом своей семьи ему было известно меньше малого. Даже о своих родителях ему никогда не удавалось ничего толком услышать от опекуна, если тот и упоминал о них, то очень редко и все обрывисто. Иногда мальчику казалось, что он один на всем белом свете. И то, что теперь он направлялся к родному деду, ему очень понравилось.

Они прошли по автостоянке – почти пустой в это утро – к большому черному автомобилю. Было тихо и пустынно, но где-то недалеко за деревьями и дорогами уже слышался гул оживленного города.

– А что с ним? – спросил Пиус, имея в виду своего деда, который был не совсем здоров.

– Плохо, совсем плохо, – досадовал Патвин, открывая дверцу автомобиля, совершенно подходящего под его строгий черный костюм. – Но надо думать, приезд внука его приободрит. Врачи разводят руками. А разве такой подарок не лучшее лекарство?

Пиус рассуждал, может ли он быть для кого-нибудь подарком или лекарством, а машина мчалась по дороге, обгоняя каждый настигнутый ею транспорт. За окнами только мелькала архитектура старого города. Многие прохожие провожали их взглядами, потому что когда Патвин вел машину, это был по-настоящему опасный аттракцион. Посмотрев на своего пассажира в зеркало заднего вида, он сказал:

– Там рядом с тобой лежит коробка. Она для тебя.

– Что это? – удивился Пиус, взглянув на коробку. Она была размером примерно с его чемоданчик, который сейчас лежал на переднем сидении.

– Просто конфеты. На самом деле я не знал, чем можно порадовать мальчика вроде тебя. А сладкое, кажется, все любят.

Получая от жизни все новые сюрпризы, тот поблагодарил Патвина и, открыв коробку, обнаружил, что просто конфетами назвали такие замечательные вещи, как огромные разноцветные леденцы на палочке, шоколадные звезды, нежные фруктовые батончики с нугой, жевательный мармелад, шипучую карамель и прочие сладости. Пиус понимал это так: с ним происходят точно странные события.

– Я знал твою мать, – сказал Патвин, когда автомобиль остановился на светофоре. – Она была совсем еще девчушкой, когда я попал к твоему деду. Сколько же тогда было мне? Да такой же зеленый, и в магии не разбирался, а вот время для меня, что говорить, было непростое. Но она всегда хорошо ко мне относилась. Милая добрая девочка. Потом я надолго уехал, а когда вернулся, ее уже не было. Знаешь, говорят, что она сбежала, но я бы не стал про нее так говорить.

Машина ехала дальше. Пиус только теперь понял, что он даже не знал родственник отца или матери собирается приютить его в своем доме. Ему купили билет, посадили на корабль и не посчитали нужным вдаваться в подробности. Прежде он знал только о каком-то загадочном родственнике, потом выяснилось, что это его дед, но, не имея опыта размышлять о родственных связях, он даже не задумался, кому тот приходится отцом. Теперь становилось понятно: много лет назад его мать сбежала из дома, в который они сейчас направлялись. Однако вместо того, чтобы уточнить это, Пиус поинтересовался другим.

– М-м… А что значит в магии? – спросил он.

– Просто я в детстве увлекался… Погоди-ка. – Патвин снова посмотрел в зеркало. – Ах да, конечно, ты же из таких мест, где знать не знают… Но ничего, тебя еще успеют просветить. Думаю, быстро освоишься.

Не совсем разобравшись, в чем он быстро освоится, Пиус принял понимающее выражение лица, он не любил надоедать расспросами, и особенно не хотел делать этого в тот момент, когда все, похоже, складывалось не самым худшим образом. В самом деле, ведь вместо сладостей он мог сразу получить намек на кипяток и холодную капусту. Да он уже и сам готов был намекнуть, что это всего лишь он – Пиус Клоп, и с ним не церемонятся и не разговаривают «по-доброму». Он даже хотел извиниться за всю эту суету вокруг его персоны, из-за которой другим теперь приходилось тратить столько ценного времени.

Машина резко затормозила, оставив позади себя тормозной путь. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к земному притяжению, так что Патвин успел выйти из машины и открыть дверцу для Пиуса, пока тот приходил в чувства. Мальчик неуверенно поставил ноги на землю и замер в изумлении.

В нескольких шагах от дороги стояло здание, справа и слева зажатое меньшими по размеру домами. Само оно выглядело высоким, но сосчитать количество этажей без определенных навыков казалось неосуществимой задачей. Дело в том, что при описании его фасада было бы невозможно ограничиться нормальной прямоугольной формой. Выше третьего этажа – примерно до этого уровня доходили соседние дома – начинали хаотично громоздиться непохожие друг на друга участки. Например, часть здания обнажали почтенного возраста камни, такие потрескавшиеся глыбы можно увидеть на фасадах старинных замков, между ними всегда растет мох, а в трещинках пробивает дорогу плющ. Вот и здесь плющ оплел стены, и в его зарослях спрятались узкие свечеобразные проемы, которые в нескольких местах на верхних этажах и на башнях заменяли окна. Другие окна были с обычными рамами: круглыми и квадратными, овальными и прямоугольными, и они разбросались по той части здания, где стены покрывали деревянные панели и штукатурка. Такое сочетание архитектур могло показаться нелепым, но все выглядело на удивление гармонично и даже как-то естественно, как будто по-другому все это построиться просто не могло. Казалось, даже крошечный кованый лепесток на решетке балкона совершенно необходим и находится на самом подходящем для него месте. Слева от входа выступал лифт, поднимаясь до самой крыши. Двери лифта не выходили на улицу, но можно было увидеть, как по стеклянной артерии плавно движется тонированный цилиндр. Над входом с массивными высокими дверями красовалась вывеска, золотые буквы на зеленом фоне: «КЛОП». Рядом с названием неуклюже держались пять золотых звезд. Эти звезды, возможно, единственные выбивались из общей картины.

– Добро пожаловать в отель «Клоп Пять Звезд», – торжественно произнес Патвин и со старым чемоданчиком Пиуса в руке быстро направился к двум небольшим ступенькам перед входом.

Пиус очнулся, чтобы поспешить за ним.

В просторном холле отеля царило спокойствие. Не было слышно, как работают кондиционеры, не было их видно, но прохладная свежесть окутывала помещение. Справа за толстыми белыми колоннами виднелись диваны с шелковой обивкой. Слева красивая арка из темного мрамора вела к столикам на изящных тонких ножках. Напротив входа в конце холла за стойкой регистрации работали двое служащих в белоснежных рубашках. Они были братьями-близнецами, и их важный вид притягивал взгляд. Рядом со стойкой вверх вела широкая дугообразная лестница. По ней уже резво поднимался Патвин, в то время как Пиус, ступив на узорчатый ковер, стал разглядывать свисающую с потолка огромную старинную люстру с несколькими ярусами колец разного диаметра, усыпанную зажженными свечами. Пиус задержался бы здесь и подольше, он не мог оторвать глаз от убранства помещения, но Патвин, похоже, куда-то спешил, и пришлось догонять его, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

– Так значит, мы сейчас идем к моему… – Пиус замялся. – Идем, чтобы я познакомился со своим… дедом?

– Прежде, если не возражаешь, мы заглянем в мой кабинет. Меня там должны ждать. Это новый хозяин текстильной фабрики, которая поставляет нам ткань для мебели. Мы их главные клиенты, и сменившемуся руководству важно сразу наладить с нами контакты. Я только поздороваюсь. Дальше мы отправимся к твоему деду. Ну а потом, возможно, я еще успею показать тебе твою комнату.

– Я что, буду жить здесь? – воскликнул Пиус в одном из коридоров, чуть не выронив коробку со сладостями.

– Теперь это твой новый дом. Нравится тебе здесь?

Пиус поискал подходящие слова, но все они казались ему не теми, которыми можно было бы описать его состояние.

– Нравится, – тихо проговорил он, озираясь по сторонам.

Они проплывали мимо позолоченных скамеек, ваз с орнаментами, картин в старых рамах; со стен свисали богатые покрытые пылью ткани и светильники с различными плафонами, а на полу в каждом новом коридоре сменялись пестрые ковры. От такого большого количества разных узоров кружилась голова. Пиус с трудом бы смог описать, что именно ему нравится, но он был уверен в своем ощущении: ему нравилось все. Даже новые незнакомые запахи казались родными и приятными. Пиус подумал, что Патвин, наверное, шутит над ним, ведь не может же он и в самом деле здесь жить. И потом, все вокруг напоминало скорее сказочные декорации, чем то место, которое можно назвать домом.

Они повернули несколько раз, миновали три небольших лестницы и вскоре оказались в аккуратной приемной с диванчиками. Здесь Патвина дожидался какой-то полный мужчина в сером костюме. Он оторвался от газеты, поздоровался и с любопытством перевел взгляд на Пиуса.

– Это внук господина Клопа, – представил мальчика Патвин.

– Большая честь, – произнес незнакомец и пожал мальчику руку.

– Подожди здесь, – попросил Патвин, обращаясь к Пиусу. – Я мигом.

Он проводил своего гостя в кабинет, и Пиус остался в приемной в полном одиночестве. Незнакомец мальчику почему-то сразу не понравился. «Очевидно, это и есть новый хозяин текстильной фабрики, – размышлял Пиус. – Этот точно мечтает загнуть цену».

Дверь вскоре открылась, и из нее вышел Патвин, а в проеме Пиус заметил недовольное лицо оставшегося в кабинете хозяина текстильной фабрики. Казалось, что в обсуждении новых условий Патвин не шел на уступки.

Через некоторое время, промчавшись по коридорам отеля, Пиус уже стоял возле нужной двери. Это была большая черная дверь с многочисленными цвета охры трещинками и ручкой в виде стеклянного шара с чернильными разводами внутри. Патвин толкнул ее и дверь открылась. Пиус заметил красивые часы на руке Патвина, на серебряном циферблате которых был выгравирован четырехлистный клевер, пронзенный стрелой.

Они вошли в комнату, наполненную теплым светом. В центре в кресле-качалке, отвернувшись от двери, сидел завернутый в шерстяной плед пожилой господин. Он с трудом приподнял руку, и Патвин показал Пиусу, чтобы тот приблизился. Мальчик отдал коробку и неуверенно подошел к креслу-качалке. Старческая рука обхватила его запястье и потянула к себе.

– Меня зовут, – все так же не без труда начал старичок, приоткрывая затуманенные глаза и еле заметно улыбаясь, – Коэл Салвагор Диму… и-л-л-ириус Клоп. Я твой дед. Как хорошо, что ты приехал. Вот славно, мой мальчик. Вот славно.

После этих слов его хватка ослабла, а через некоторое время раздался негромкий храп.

– Не бойся, пойдем, – тихо позвал Патвин.

«И что, это все?» – Пиус уже начал надеяться, что сможет выяснить хоть что-то о своей семье, а с ним лишь поздоровались.

– Похоже, твой приезд хорошо подействовал на него, – заключил Патвин, когда они вновь очутились в лабиринте коридоров.

– Вы думаете?

– Ну, разумеется! Давненько мы не слышали от него ничего настолько внятного, а тут даже отца и деда своего вспомнил. Но ты, похоже, загрустил. Не расстраивайся, теперь-то уж все наладится. Будешь жить здесь, можно сказать, у очага предков, сам приободришься, вот и у господина Клопа дела на поправку пойдут. Мы ведь говорили ему о внуке, но могли лишь надеяться, что он понимает. И видишь, как все выходит, просто замечательно. Однако же я ужасно спешу. – Он посмотрел на свои часы. – Извини, что не успеваю показать твою комнату. Эй, Снук! – остановил он, спускающегося по лестнице, молодого служащего в сером форменном пиджаке с изумрудным воротником-стойкой и лимонными пуговицами. – Проводи юного господина Клопа в его комнату. И вообще оставляю его на твое попечение. Проследи, чтобы он был сыт, всем доволен, ну, сам знаешь. А я совсем опаздываю.

Он передал чемодан Снуку и попрощался.

– Так значит ты… – протянул Снук.

– Пиус.

– Пиус, – повторил Снук. – Пиус Клоп. Привет. А я – Снук. А тот, что убежал – Патвин. Как он тебе? Чудаковат иногда. А ты, смотрю, парень неплохой. Ну да ладно, пойдем.

Снук бежал по коридорам еще быстрее Патвина и в мгновение доставил Пиуса к дверям его комнаты. На самом же деле это был целый номер.

– Семь тысяч триста восьмидесятый, номер с видом на парк, – сказал Снук и открыл незапертую дверь (ключ уже был вставлен в замочную скважину).

Он бросил чемоданчик на кровать, после чего достал из коробки в руках Пиуса мармеладку, сунул ее себе в рот, извинился на тот случай, если в чемоданчике было что-то хрупкое, и, пообещав ждать на кухне, испарился.

Пиус не успел и глазом моргнуть, как остался один. Перед ним только пустой номер и пустой коридор, и как добраться до кухни, мальчик не представлял. Что ж, поставив коробку со сладостями на комод, он решил не терять времени зря и сразу отправился на поиски. После быстрой беготни по лестницам он был бы не против передохнуть, но терзался сомнениями, что хоть к завтрашнему утру отыщет эту самую кухню. Он только перевел дыхание и вышел за дверь. Потом подумал, нужно ли закрывать ее на ключ, все-таки запер и отправился блуждать по «Клопу».

Теперь-то уж Пиус мог вдоволь налюбоваться убранством отеля, но сложный лабиринт из коридоров и лестниц не внушал доверие, можно ли надеяться на спасение, однажды вступив в него.

Спустившись куда-то вниз, пришлось вдруг подняться, потом снова спуститься. Ступеньки сами указывали на эти маневры, потому что небольшими пролетами были разбросаны по зданию, но лестницы, спускающие с этажа на этаж, собирались где-то в отдельности, и это место еще нужно было найти. Выплывая из узких коридорчиков в просторные залы и снова погружаясь в коридоры, Пиус миновал уже не меньше дюжины подозрительных развилок, и каждый раз выглядывая во встретившееся на пути окно, не мог с уверенностью сказать, что в его передвижениях наблюдаются какие-либо успехи. Он насчитал семь фарфоровых кошек на столиках возле скамеек, около пяти собачьих портретов, два рыцарских доспеха, а после четвертого лакированного сундука вышел к номеру с табличкой: «7380». Это был его номер, означавший, что весь проделанный путь ни на шаг не приблизил его к цели.

Откуда-то из-за угла послышались шаги, и Пиус, прислушавшись к ним, двинулся вперед. За поворотом он увидел удаляющуюся фигуру толстого господина, который медленно переступал с ноги на ногу, покачиваясь всем телом. Полнота этого господина не то что изумляла, а была какой-то неестественной, его как надувшийся шар распирало во все стороны, так что он просто с трудом удерживал равновесие. Было бы удачно, если бы он направлялся перекусить, решил Пиус.

Из-за медлительности господина пришлось довольно долго шагать за ним, но уже через два поворота они остановились у высоких дверей без ручек. От пола до потолка на обеих створках красовалось рельефное изображение огромной серой жабы. «Вот чудо!» – обрадовался Пиус, когда двери разъехались в разные стороны, он и забыл о том, что здесь есть лифт, и как замечательно было обнаружить его, да еще так недалеко от своего номера. Они зашли внутрь, сначала постоялец, пыхтя и что-то недовольно бормоча себе под нос, а следом Пиус.

– Я ведь не на иностранном… Аахп!.. объяснял… Аахп!.. мне это не годится… Аахп!.. совсем не годится, – слышал Пиус за спиной, когда лифт ехал вниз. Не смотря на то, что мальчик разбирал эту речь, она больше походила на хриплый собачий лай с перерывами на это резкое и пронзительное «Аахп!» – так иногда втягивают воздух, пытаясь остановить икоту.

Он обернулся и увидел над собой раздувшиеся щеки постояльца отеля. У того был крайне раздраженный вид.

– Наверное, мне лучше знать… Аахп!.. с моей аллерги… Аах… Ай!

Лифт вдруг дернулся и замер, но двери не открылись. Пиус поискал кнопки, и их не оказалось, только небольшое колесико с ручкой.

– Поверни.

Он снова обернулся. Рядом с ним стоял тот же господин, но несколько десятков его килограммов словно испарились.

– Поверни ручку, – показал он рукой в воздухе.

Пиус взялся за ручку и осторожно стал поворачивать. Лифт легко поддался и плавно поехал вниз.

– Ну, совершенный бардак. Ведь я им неоднократно напоминал о своем отношении к высоте. Так еще с лифтом непорядок. Я им сейчас!..

Когда лифт остановился, и двери открылись, вместе с Пиусом в холл вышел уже совсем не толстый господин, а поджарый мужчина с негодующим лицом.

– Я расскажу про лифт, можешь отправляться по своим делам.

– Я искал кухню. Вы не скажите?..

– Ресторан слева. Проклятье! Отдыхаешь с семьей?

– А? – отозвался Пиус, не поняв, что вопрос обращен к нему. – Да.

– Тоже мне обслуга! Что за времена! До свидания.

В ресторане в самом конце зала Пиус встретил Снука.

– Ну как, проголодался? Тут настоящий полигон. Вечером ожидается Состязание Двух Обжор. Все к нему готовятся.

Они прошли по кухне, где творилась неразбериха: кастрюли пролетали над головами, люди бегали с кусками сырого мяса, овощами и фруктами, вокруг витал запах специй, а под потолком стоял пар.

– Я надеюсь, ты хорошенько закрыл дверь, – сказал Снук, увернувшись от подноса. – В отеле сейчас неспокойно.

– Да, закрыл, – ответил Пиус, постучав по карману с ключом. – А что, здесь действительно есть семь тысяч триста восемьдесят номеров?

– Это шеф-повар ресторана, господин Лазар.

Невысокий мужчина с животиком со скошенным набок поварским колпаком мчался мимо. Его красное лицо выглядело немного безумным. Он приостановился, громко, но невнятно выругался, вскинув вверх руки, и побежал дальше.

– Вряд ли это он тебе. Столько номеров? Нет, не думаю. Сомневаюсь, что их вообще когда-то столько было. А это, позволь представить, главное действующее лицо на кухне, несравненная Лирудж Ратер. – Он указал на смущенную этими словами рыжеволосую девушку в белоснежном фартуке. – Лазар – просто игрушка в ее руках.

– Это совершенная неправда, – возразила она. – А ты, значит, внук Коэла Клопа?

– Да. Это Пиус Клоп, – торжественно объявил Снук, – победитель драконов и самый печальный мальчик в Грамсе.

– Тебе не нужно ничем заняться, Снук?

– Сейчас я как раз занят этим юным господином, о Лирудж.

– А как смотришь на то, чтобы я посадила Пиуса за стол, а для тебя попросила у Лазара какую-нибудь работу в ресторане?

– О нет, боюсь у меня еще много-много дел… там. Ну, в общем, пока. Увидимся позже, парень.

После этих слов Снук скрылся в толпе суетящихся работников кухни.

Лирудж отвела Пиуса в ресторан и усадила за свободный столик.

– У нас сегодня полный завал, – говорила она, жалуясь и оправдываясь одновременно. – Вечером ожидается важное событие.

– Состязание Двух Обжор, кажется.

– Снук уже рассказал? Это настоящее испытание для любого ресторана. Поэтому я распоряжусь, чтобы тебя накормили и вернусь к своим обязанностям, если не возражаешь. Еще пообщаемся.

Через некоторое время его столик заполнился различными яствами. Здесь были куриные котлеты, грибной суп, пирожки, салаты из овощей и морепродуктов, разноцветные соусы. Он бы не смог столько съесть, но на отдельном небольшом столике привезли еще сладкое, потому что конфеты, пирожное и фрукты на его стол уже не помещались.

Пиус только хлопал глазами. На одной из стен вешали плакат с изображением полной женщины, жадно поглощающей жареного цыпленка. Надпись на плакате гласила: «Мы помним и любим тебя Обжора Номер Один». Пиусу казалось, что он имеет прямое отношение к этому плакату и чем-то подобным озадачивает всех посетителей ресторана.

Все словно готовилось к большому празднику. Помещение украшали бумажными фонариками, лентами, плакатами: «Приветствуем дуэлянтов». Всю первую половину дня можно было наблюдать это оживление с развешиванием украшений, переносом с места на место раздвижной лестницы и доносящимся из кухни грохотом посуды.

Когда Пиус вышел из-за стола, наевшись так сытно и вкусно, как еще никогда в жизни не наедался, он, наконец, почувствовал сильную усталость от путешествия. Его клонило в сон, и он решил подняться к себе.

В лифте он встретил Снука.

– Вот приставили к этой капсуле, представляешь? – негодовал он. – Торчи тут теперь, как будто мне больше заняться нечем!

Служащий довез мальчика до Этажа Жабы. Вернувшись в свой номер, Пиус упал на кровать. Он открыл чемодан и обнаружил там самые бесполезные, по его мнению, вещи. В самом деле, вот зачем ему могли понадобиться ключи от бывшего дома или пресс для чеснока? Просто ключи были подарком на первый день в школе, а у пресса на ручке был выгравирован красивый рисунок. И все в подобном роде. Когда Пиусу сообщили, что он должен собраться в дорогу, он не знал, что собирать, у него почти не было личных вещей. Его тем временем ждали, поэтому он набил чемоданчик первыми ценностями, которые пришли ему в голову. Сейчас Пиусу казалось, он мог бы и совсем ничего не брать.

Он задвинул чемодан под кровать, лег на спину, раскинув руки и ноги, и заснул прямо так, утонув головой в подушках.

Глава 2 – Состязание Двух Обжор

«Какой странный сон! – подумал Пиус, когда проснулся. – И этот город, и эти удивительные коридоры отеля с огромной жабой, и королевский обед, вкус которого до сих пор…»

Пиус открыл глаза и огляделся. Нет, это была не каюта на корабле, как он сначала решил, а номер в том самом отеле, который ему будто грезился. А развеял грезы старик с морщинистым лицом, внезапно появившись в них, сказавший, что он его дед. Так все это правда!

Рядом с коробкой со сладостями на комоде Пиус увидел часы. До Состязания Двух Обжор, на которое его не забыли позвать, оставалось еще много времени. После короткого сна Пиус все-таки чувствовал себя полным сил и решил лучше осмотреться, что же это за место, в которое он попал? Для начала он обследовал свой номер, состоявший из просторной комнаты с большой кроватью и санузла, отделанного удивительно красивой мозаикой. В общем-то, в номере было просто все необходимое, но мальчику казалось, что все слишком красивое и удобное. Оставалось только привыкнуть к мысли, что он просто никогда не жил в отелях, и смотреть на эту не меньше чем трехместную кровать, предназначенную для него одного, на изящную мебель и богатые занавески на окнах (настоящие занавески – это не дырявая серая простынка, натянутая на леску), как на что-то с другой планеты. И с этой планетой ему случайно пришлось столкнуться. Считая себя пришельцем, он взглянул на укутанный в зелень парк за окном и подумал, что быть пришельцем очень здорово.

Лифтом все еще управлял Снук. Увидев Пиуса, он очень оживился, стал шутить и рассказывать разные истории. Они катались вверх-вниз, доставляя постояльцев на нужные этажи. В основном этажей всегда было семь: холл, 2К, третий полуночный этаж, Этаж Жабы, Пятая Зона, этаж № 6 и «Башни». Эти названия выступали на деревянной табличке под потолком, они словно выжигались, когда лифт останавливался. Но иногда в очень редких случаях этажи имели свойство прибавляться. Тогда лифт останавливался непонятно где, а на табличке появлялось соответствующее название этажа. Пиус не знал, верить этому или воспринимать появляющиеся из ниоткуда этажи как шутку Снука.

– При мне такого ни разу не было. Но вот старик Шемла рассказывал о подобных чудачествах.

Шемла был служащим лифта, его неотъемлемой частью. С пяти утра до полуночи, по словам Снука, Шемла не отходил от ручки управления. Вот только пошла уже третья неделя как старик хворал и не вставал с постели, всем доставалось понемногу дежурить. Неделю же назад в отель проездом прибыл знаменитый маг…

– Так я и не узнал имя этого жутко знаменитого мага, и неважно, но он, видно, оказался храбрецом. Знаешь, не всякий рискнет колдовать в «Клопе». Что ты так на меня смотришь?

– Он колдовал?

– Ну, так он же маг. Чего ему еще делать? В общем, он попробовал наложить заклятие на лифт, и у него получилось. До сегодняшнего дня сам по себе преспокойно ездил. Вот если бы встал два дня назад, я бы выиграл, а так, по-моему, деньги достанутся Корбу… или господину Ривилиану. Слушай, тебя нужно со всеми познакомить. Нет, господин Ривилиан делал ставку больше чем на неделю. Кстати, «Башни» открыты не для всех постояльцев. Туда ход разрешен, кроме персонала, только специальным гостям, знаменитостям разным, ну и, я думаю, Клопам тоже. – Он хитро повел бровью. – Поднять тебя на «Башни»?

Пиус как-то неожиданно для самого себя энергично закивал головой.

– Только мне еще нужно достоять смену. Но ты и сам разберешься. Выйдешь из лифта, пройди прямо и поднимись по лестнице – это самая высокая башня в отеле. Еще советую оранжерею – это сразу направо.

Пиус так и поступил, он шел прямо, пока не достиг лестницы, ведущей наверх. Самая высокая башня в отеле была прямоугольной и достаточно просторной, чтобы вмещать в себя запертые комнаты. Минуя их, Пиус поднимался все выше и выше и, остановившись у последних ступенек, оказался на площадке под самой крышей. Между двумя балконами, пронизывающими ее, гулял ветер. Под ленивым вниманием голубей на балках Пиус прошел по каменным плитам к перилам одного из балконов. Здесь под ногами скатывалась и обрывалась в пространство высоты темно-алая черепица. С этой точки город Грамс был как на ладони, демонстрируя старинную архитектуру. На другом балконе можно было лучше рассмотреть отель сверху с его крышей и башнями. А впереди далеко за домами виднелись краны городского порта; там начиналось море, и взгляд Пиуса устремился в эту вдаль; откуда-то оттуда, оставив свою старую жизнь, он прибыл в это удивительное место.

Пиус наклонился вперед, чтобы рассмотреть внизу блестящую на солнце стеклянную поверхность. Довольно большая четвертинка купола располагалась в углу между стенами на последнем этаже. «Наверное, это оранжерея» – подумал Пиус. Ему вдруг непременно захотелось посетить это место, словно его он и искал.

Добравшись до лифта, он повернул там, где сказал Снук, и вышел к стеклянным дверям, за которыми виднелся настоящий цветущий сад. Как бы красиво не выглядела оранжерея сверху, внутри она оказалась все-таки интересней. Все вокруг заполняла зелень, клумбы с цветами источали сладкие благоухания, а где-то в глубине птичьи голоса перемешивались с журчанием воды. Солнце проникало через стекло, пробивалось сквозь растения и падало узором на извилистые каменные дорожки. Снаружи трудно было предположить, насколько здесь просторно, ведь по оранжерее можно было совершить настоящую прогулку.

Пиус немного прошелся и сел на скамейку, его заворожило пение двух маленьких птиц в золотой клетке. Когда те вдруг смолкли, он услышал разговор где-то за спиной.

– Перестань капризничать, – звучал приятный молодой голос. – Ну, сколько можно тебя уговаривать?

– А ты не уговаривай, – отвечал кто-то низким басом. – Не строй из себя папочку.

Пиус обернулся и сквозь широкий лист лопуха разглядел двух мужчин, они о чем-то оживленно спорили, расположившись у небольшого фонтана. Один из них был худым, он сердился, жестикулировал руками, и это ему принадлежал молодой приятный голос. Второй был очень крупным, говорить старался тише, и разговор его, похоже, сильно утомил.

– Я не строю, – говорил первый. – Но какого папочку ты вспоминаешь? Я бы на твоем месте не заикался об отце, которого ты не стоишь.

– Ну вот, опять старая песня. Да не вспоминал я своего отца!

– Хорошо, я не попрекаю тебя, но ты обещал не капризничать. Ведь ты, дитя малое, пойми, нам все это сейчас очень кстати. Этот год может стать для тебя худшим за всю карьеру. О тебе скоро забудут.

– Можешь потише?

Они огляделись по сторонам, не нарушил ли кто-нибудь их уединение. Пиусу хотелось уйти, но они снова заговорили, и он, побоявшись создать шум и оказаться замеченным, замер.

– Всего-то, – возмущался здоровяк, – какое-то… даже состязаньицем не назовешь.

– Ах, состязаньице! Тебе по пальцам перечислить? Хорошо, посмотрим. Турнир Древнего Ветра пропустил? Пропустил. Раз. В подземелье к Хорду спускаться не стал. Это два. За принцем Тутником не пошел? Отказался. А выставка копий? Это три и четыре…

– И пять и шесть. Хватит! Сколько можно нотации читать!

– А сколько можно быть таким…

– Каким?

– Таким эгоистом.

– Эгоистом? Подожди, я-то думал, речь о моей карьере. Ну, прости, что все тебе порчу.

– Ты не эгоист, нет, ты олух. А карьерой меня, пожалуйста, не смеши, тебе прекрасно известно, будь я агентом своего брата, я бы уже давно на самой вершине был. И с кубком сборных и с турниром Пурпурного диска за плечами.

– И с премией Липфера.

– Почему бы нет?

– Так возвращайся к своему брату.

– Может, так и сделаю.

– Скатертью дорога! Ой, напугал!

– Значит так: или ты вечером спускаешься в ресторан, или пеняй на себя – утром меня здесь не найдешь.

– Ау, Сфифтушка!

– Не перепутай где право, где лево, когда будешь обуваться.

С этими словами худой развернулся и зашагал по дорожке. Обогнув кустарник, он заметил Пиуса и бросил на мальчика недобрый взгляд.

– Давно ты здесь? – спросил он.

– Нет, – быстро ответил Пиус.

– Если тебе нужен автограф, то ты ошибся дверью. Здесь нет знаменитостей! – выкрикнул он, обернувшись назад, и быстрым шагом направился прочь из оранжереи.

Через мгновение из-за кустарника показался здоровяк. Из-под пышных бровей на огромном лице смотрели два близко посаженых небольших глаза.

– Тебе автограф? – с улыбкой спросил он.

– Я здесь просто… – смущенно начал объясняться Пиус.

– Не обращай на него внимания. Он вообще-то нормальный малый, когда не сердится. Так что там? Ах да, автограф. Подожди-ка минутку.

Он запустил свою огромную руку в карман куртки и вытянул какую-то карточку.

– У тебя есть ручка или карандаш?

Пиус помотал головой. В это время появился Снук. У него тоже не оказалось ни ручки, ни карандаша. Тогда здоровяк порылся в карманах, нашел ручку и оставил им на карточках с его фотографиями в полный рост неразборчивым подчерком два автографа. После этого он потрепал Пиуса по волосам и побрел к выходу.

– Сочувствую ему, – сказал Снук, когда они остались вдвоем. – Сдуется скоро. Ты только посмотри, он ошибку в своем имени сделал. Вместо «Даэркрон» написал «Дарэкрон». Совсем чокнулся.

– Даэркрон, – выговорил Пиус. – Кто он такой?

– Ну, ты, приятель, даешь! Он, конечно, уже не тот, что раньше, но это же все-таки Гроукан Даэркрон!

– Гроукан…

– Громовой сокрушитель!

– М-м?

– Знаменитый воин, между прочим. Ай, неважно. «Д» у него, конечно, очень размашистая. Второй автограф мне уже дает. Первый я взял, когда его до номера провожал. Мне для сестры надо, она их собирает. Что же мне со вторым делать? Немного-то за него выручишь. Но может, удастся продать Корбу, например.

– А что он сам не возьмет?

– Он из прачечной почти не вылезает. Слушай, а пошли сейчас к нему. Нужно же тебя как-то вводить в курс дел.

В лифте Снука заменил пожилой швейцар, которого Пиус, кажется, видел где-то в холле отеля. Его звали Тоил. Он обвел мальчика со служащим презрительным взглядом и спустил их вниз.

– Эй, почему ты его просто не заколдуешь? – с усмешкой спросил Снук.

Тоил еще раз «взглянул» на них и поехал наверх.

– Мрачный тип, – сказал Снук, проходя по холлу к стойке регистрации. – Это Рэни и Клайвель. – Он показал на двух служащих-близнецов за стойкой, и те, не спуская с себя важного вида, кивнули. – А это Пиус Клоп, теперь живет здесь. Я говорю, мрачный тип, – продолжал он, ведя мальчика дальше и открывая дверь в подсобные помещения. – Стараюсь держаться от него подальше. Это не так сложно, на самом деле, потому что он сам не особенно любит попадаться на глаза. Подумай только, швейцар не любит попадаться на глаза, никогда у входа его не увидишь. Еще он, кажется, считает, что у него неплохо получается с колдовством. Я бы не советовал доверять таким басням. Вообще, мне этот Тоил! Я предпочел бы спуститься по лестнице, но не заблудиться на лестницах, ведущих с «Башен», весьма затруднительная задача. Нет, я не хочу так рисковать. Теперь нам сюда.

Они прошли через комнату, до самого потолка заставленную какими-то устаревшими механическими агрегатами, и спустились по чугунной винтовой лестнице. Снук подвел Пиуса к двум решеткам и опустил один из двух выходящих из стены рубильников. Правая решетка заскрипела, и ржавые дверцы разъехались в стороны. После мигания лампочек небольшая ниша осветилась несколькими тусклыми огоньками.

– Еще два лифта в отеле, – сказал Снук, – один спускается в котельную, другой в прачечную.

– А Патвин умеет колдовать? – спросил Пиус.

Они стояли в лифте и жевали конфеты, которые Пиус захватил с собой.

– Патвин? Хм. Ну, не жнаю. По крайней мере, не на штолько хорошо, чтобы жаколдавать лифт. Приехали.

Двери со скрипом разъехались, и они оказались в ярко-освещенном просторном помещении. Вокруг все блестело. В отличие от комнаты, набитой вышедшими из употребления механизмами, здесь царила стерильная чистота. Вдоль одной из стен стояли огромные стиральные машины с дверцами размером с колесо от грузовика.

– Привет! – крикнул с другого конца комнаты низенький служащий с большой лысой головой. Его голос прозвучал приглушенно из-за шума машин.

Служащий закончил возиться возле какого-то станка, от которого валил пар, и подошел к Снуку с Пиусом.

– Так, кто тут у нас? – весело произнес он.

– Это тот самый Клоп, – сказал Снук. – Мальчугана зовут Пиус, и он интересуется колдовством.

Пиус смутился.

– Меня зовут Корб, очень приятно. Колдовством, значит? Да, кое-что о колдовстве я могу рассказать.

– Ничего ты не можешь рассказать, – перебил его Снук. – Он отличный малый и не забивай ему голову всякой чепухой. Лучше скажи, сколько дашь за автограф Даэркрона?

– Спроси сначала, нужен ли мне автограф того, кто в этом году ни одного стоящего подвига не совершил.

– Ладно, пока.

– Подожди, подожди, я ведь еще ничего не сказал. Покажи его.

Снук достал карточку и стал ловко крутить ее в руках. Пиус прошел вглубь комнаты, чтобы рассмотреть невиданных размеров стиральные машины.

– Исследуй, только ни во что не суй свои пальцы, они могут оказаться очень хрупкими, – выкрикнул, не сводя глаз с автографа, Корб, – да, да, я имею в виду твои пальцы.

Пока Снук торговался, Пиус успел постучать по стеклу огромной колбы с какой-то пенящейся жидкостью, обойти вокруг выпускающего пар станка и заглянуть в несколько корзин, куда белье сыпалось прямо из отверстий в потолке.

В конце концов Корб согласился на прощение долга за какой-то обед плюс небольшую доплату в обмен на автограф. Он пообещал принести деньги завтра, Снук пообещал принести тогда же карточку. Они притворно полюбезничали при расставании, после чего Корб вернулся к машине с паром, а Снук с Пиусом сели в лифт.

– Так о чем мы? – как будто очнулся Снук. – Ах да, о колдовстве. Ты только послушай, рассказать о колдовстве он может. Тут дело в том, что каждый, кто заполучил работу в «Клопе», уже считает себя нехилым волшебником.

– А как же ты?

– А что я? Я тоже с этого начинал. А ты думал! Просто я быстро сообразил, что тут особый талант нужен. Нет, каждый, конечно, может научиться, скажем, превращать ящерицу в какой-нибудь мякиш, но это и без магии можно сделать и совершенно, на мой взгляд, безынтересно. А вот чтобы вырастить у той ящерицы крылья, да еще чтобы она полетела, тут уже одной ловкости недостаточно.

– Почему ты все-таки понял, что у тебя нет таланта?

– Хм. Как же объяснить? Смотри, отель «Клоп» в Грамсе – это как пчелиный улей посреди леса. Ты любишь мед?

– Да, – честно ответил Пиус, вспомнив, как однажды его опекун принес в дом тянущуюся сладкую субстанцию песочного цвета.

– Теперь представь, вокруг этого улья летают всякие мухи да комары и знают, что внутри у него сладкий вкусный мед. Мед стекает по стенкам, расплывается по полу, закручивается в воронки.

Пиус представил эту картину. Она отличалась от его взгляда на пчелиные соты, но мальчик решил не перебивать.

– Мухи и комары думают, что можно умываться им, пить его и есть. Не все, конечно, грезят медом, многие занимаются своими мошкариными делами и ни о чем больше не думают. Есть ведь такие, которые не особенно верят, да и знать не хотят ни про какой там мед. Но те, кому очень нужно, дорогу все-таки найдут. Тем более что улей – вот он, прямо перед носом. Тут они начинают из кожи вон лезть, чтобы пчелой себя почувствовать. Только вот что я тебе скажу, сколько бы этим мухам и комарам не крутиться рядом с ульем, а мед они производить не начнут. Некоторые даже обмажутся им с ног до головы, а все равно остаются теми, кем были. Им невдомек, как сложно устроено это производство меда и что каждый должен заниматься только своим делом. И знаешь, в чем беда? В том, что какая-нибудь мошка найдет на себе желтые и черные полоски и узнает вдруг, что она пчела. А в таком случае, почему бы каждому комару не посчитать себя избранным? Я как раз тот комар или та муха, если угодно, которая поняла, что она не пчела и что не нужно из этого делать трагедию. Я, кстати, тоже мед люблю. И вообще что-то мне есть захотелось. Пошли, перехватим по сэндвичу.

В ресторане к этому времени посреди зала установили длинный стол. Он был разделен на две части рядом из блюдец, в которых лежали монетки. Большие тарелки с множеством вилок и ложек располагались на широких темных салфетках в разных концах. Больше на гладкой отражающей поверхности стола ничего не было.

В зале уже началось небольшое столпотворение. Столики были убраны, а стулья теперь ровными рядами тянулись вдоль стен. На некоторых стульях сидели постояльцы отеля, они о чем-то оживленно переговаривались.

Снук подсадил Пиуса на заполненный цветочными горшками выступ, откуда открывался хороший обзор, и стал пробираться через толпу к дверям кухни.

Со всеми развешанными украшениями место состязания выглядело очень нарядным. В ресторане собралась разная публика, кто-то спустился из своего номера, но многие пришли с улицы. Последних было нетрудно определить, они озирались по сторонам, не скрывая своего любопытства. Люди разговаривали, спорили и смеялись, создавая общий неразборчивый гул, но то и дело какая-нибудь компания смолкала, принюхиваясь к различным вкусным запахам, исходящим из кухни.

– Ма-ам, я тоже хочу туда залезть, – сказал рыжеволосый мальчуган, дергая мать за платье и показывая на Пиуса.

– Там нельзя сидеть, – объяснила ему мать. – Видишь, служащий идет, сейчас он этого мальчика оттуда сгонит.

Снук протиснулся сквозь двух полных дам, бросил пакет с сэндвичами Пиусу и запрыгнул на выступ.

– Кое-как выбрался, – сказал он. – Там у них сумасшедший дом. Да и здесь, смотрю, народу прибавилось.

– Я думал, состязание начнется позже.

– Позже. Но ведь это Состязание Двух Обжор! И как я погляжу, ты ничего о нем не знаешь.

Они сидели, поедая добытые в бою сэндвичи, и Снук вспоминал об истории Поединка Избранных Громадин или Состязания Двух Обжор, как чаще водилось в обиходе.

Однажды в какой-то деревне произошло это знаменательное событие. То были времена голода, нищеты и постоянных войн. Помимо болезней и неурожая людям приходилось спасаться от набегов варваров. Многое решалось силой, и даже магия была грубой и неуправляемой. И вот одна деревня, пострадав от очередного грабежа, собрала совет. Деревни, часто горюя по потерям, отчаянно искали разрешений своих бед. Некоторые соседние деревни уже находили их в том, что организовывали собственные банды и с вилами и топорами двигались на соратников; по одному существующему мнению, чтобы защищаться, требуется больше силы и храбрости, нежели для нападения. Те далекие и жестокие времена могли стать этому примером. Жители деревни, о которой идет речь, не отличались силой и храбростью, но не обладали и необходимой для похода против соседей решимостью. Собравшиеся на совет долго искали выход и даже не заметили, как прошла ночь. В окна забило яркое теплое солнце, оно словно пробудило всех. Не найдя же никакого решения, они отправились – и тут уже история либо расходится в предположениях, либо совсем умалчивает причину – в гости к одному мальчику. Этот мальчик был самым толстым в деревне (к слову, его родители, не отличавшиеся особой полнотой, не могли объяснить, почему в их семье родился такой крупный ребенок). В два месяца он уже не помещался в колыбельную, в два года мать не могла передвинуть его без посторонней помощи, а в то время, когда к нему наведались люди из совета, ему было шесть лет, и он был крупнее своего отца. Прокормить такого детину, особенно в те тяжелые времена, являлось сложной задачей. Люди из совета посидели в гостях, посмотрели на мальчика и позвали его на праздник, устраивавшийся тем вечером. Кто-то удивился, откуда взялся этот праздник, но, тем не менее, пришли все и принесли угощение, какое смогли. Тогда мальчика усадили за большой стол и объявили: сколько ему этим вечером удастся съесть, столько добра и будет деревне и от такого количества горя она будет избавлена. Стол стали заполнять едой, и постепенно на нем исчезло свободное место. Никто не верил, что шестилетний ребенок, пусть и таких необычных размеров, сможет все это съесть, и люди были поражены, когда на столе горой выросли пустые тарелки.

– Все были в восторге и побежали домой за новыми порциями, – сказал Снук, скомкав пустой пакет из-под сэндвичей. – Нет, ты только подумай, у самих дома шаром покати, а они бегут за добавкой для бездонного бочонка.

– И как, было у них потом много добра? – спросил Пиус, стряхивая крошки с колен.

– А почем знать? Я бы не удивился, если бы они умерли с голоду. Только о той кормежке прознали все вокруг. Почему-то она вдруг стала очень важным событием. Тут же все ринулись на поиски своих собственных дарований, ну, понимаешь, чтобы накормить какого-нибудь полнишку. Если не находили никого подходящего у себя, мчались в другие деревни, где уже появлялись прямо-таки знаменитости в поедании праздничных обедов и ужинов. Так эта затея и развивалась, кто-то просто забавлялся зрелищем, а кто-то поклонялся обжорам, наверное, связывая это с каким-нибудь жертвоприношением. Дело в том, что причина, по которой все началось, так и осталась неясна. А что неясного? Лично я скажу так, просто был там на совете родственничек того мальчишки, например, его дядя, и сестра ему уже все уши прожужжала, жалуясь на пропасть-сынка. Вот он и предложил: мол, раз уж не знаем, как справиться с варварами, так давайте сдуру накормим одного славного мальчугана, который живет в нашей деревне и вешает, как телега. Кто-то быстро сообразил, что из этого можно состряпать неплохой аттракцион, естественно, вконец разорить людей, но хоть на время отвлечь их от насущных бед, а родственник, разумеется, надеялся, что парнишка, наконец, лопнет.

Пока Пиус сдерживал улыбку, в толпе началось какое-то волнение. Оно главным образом сосредотачивалось вокруг длинного стола посреди зала.

– Пойду выясню, в чем там дело, – сказал Снук и спрыгнул вниз.

Через некоторое время он вернулся и сообщил, что шумиха поднялась из-за отсутствия стульев и что Лирудж послала его разыскать господина Ривилиана (господин Ривилиан выступал в отеле по хозяйственной части). Стулья нужны были специальные, и их никак не могли найти.

Пиус остался наблюдать за происходящим вокруг стола волнением и видел, как люди подходили и бросали в блюдца монеты. Подошла высокая дама в шляпе с широкими полями, какой-то господин в клетчатом пиджаке, старушка, ведомая под руку молодым парнем, который думал о чем-то своем и не замечал окружающих, а после старушки внимание Пиуса привлекла одна девочка. У нее были красивые золотистые волосы, которые вились вокруг ее премилого личика. Она стояла в бирюзовом платье, подвязанном на груди желтой лентой, вытянув изящную тонкую руку, чтобы бросить монету в блюдце. Пиус никогда не видел никого прелестней этой девочки. Так он и сидел, оцепенев, пока какой-то мальчик не подбежал и не шепнул ей что-то на ухо, тогда они вдвоем скрылись в толпе, и Пиус пришел в себя. Подбежавший мальчик был меньше ее ростом и из-за их сходства мог быть ее братом. Спустя время Пиус уже уверенно считал, что это действительно брат и сестра. Он поискал в толпе, но перед глазами мелькали лишь взрослые фигуры.

– Дорогу! Дорогу! – раздался громкий голос Снука. – Дайте, пожалуйста, дорогу!

Толпа подалась в стороны, и по освободившемуся проходу зашагали Снук и какой-то горбатый старичок с редкими седыми волосами на затылке. Каждый нес впереди себя по широченному красиво украшенному стулу. По красным лицам было заметно, каких усилий им это стоило. Стулья и в самом деле были огромными, на одном таком стуле могли сидеть сразу три человека. Их поставили по краям стола напротив друг друга. После этого старичок, о котором Пиус предположил, что он и есть господин Ривилиан, отправился на кухню, а Снук вернулся на свое место на выступе.

– На чем мы там остановились? – спросил он, отдышавшись.

– На том, как один родственник хотел накормить мальчика, чтобы тот лопнул.

– Да? Да, так вот… Ох, и тяжелые они. А чего это я про этого родственника?

– Ты объяснял, с чего все началось. Кто-то просто веселился, кто-то относился серьезно, но всем понравилось.

– Во-во. Тогда-то и начались первые поединки громадин, то есть Поединки Избранных Громадин, которые потом чаще стали называть Состязанием Двух Обжор. Это то, во что, в конечном счете, вылился праздник кормления крупных мужчин и женщин. Хоть некоторые и продолжают придавать им особенное сакральное значение, сейчас это дело уже давно приравнялось к спортивным играм со своими чемпионатами, титулами и прочей атрибутикой. Я тебе сразу скажу: я не фанат. Хотя и взял автограф у той знаменитой громадины, что остановилась в отеле. Но это для моей сестры.

– А для чего люди бросают монеты в те блюдца?

– О, это старая традиция, уходящая корнями в те времена, когда за еду еще платили зрители. Бросают на удачу. Держи.

Он вытащил из кармана монету и протянул ее Пиусу. Пиус спрыгнул вниз и стал пробираться через толпу людей к длинному столу. Он обернулся и посмотрел на Снука, тот жестами подсказывал ему использовать локти и быть напористей. Наступив кому-то на ногу и прервав несколько оживленных бесед, мальчик прорвался к блюдцам. Он подбросил свою монету к остальным и огляделся по сторонам, но найти кого-то среди всех этих спин было невозможно.

– Спускается, идет, – послышалось со всех сторон.

Люди переходили на шепот, освобождали место вокруг стола, и Пиус поспешил назад. Снук подал ему руку, помог залезть на выступ, и они стали ждать.

В зале повисла тишина. Потом вдруг раздался звук, похожий на утиный манок. Музыкант появился возле стола, словно из ниоткуда.

– Специальная традиционная дудка, – шепотом комментировал Снук. – На крупных чемпионатах используют много волынок и эту дудку. Тогда она звучит более убедительно. Смотри, вот и он.

В ресторан под всеобщее восхищение вошел человек огромных размеров. Он не походил на того раздувшегося, как шар, неуклюжего постояльца, с которым Пиусу довелось спускаться на лифте, и который по прибытию в холл сделался вдруг неожиданно стройным. Этот господин, двигавшийся по залу спокойно и уверенно, напоминал скорее громадный валун с равными сторонами, чем что-то круглое и раздувшееся.

– Это первый участник готовящегося представления, – сказал Снук. – Знаменитая громадина Лаиулар Сум.

Люди расступались, многие протягивали альбомы для автографов; снимки на камеры делались тайком, фотографировать неофициальные состязания, как сказал Снук, считалось дурным тоном.

– А это состязание неофициальное? – спросил Пиус.

– Ну разумеется. Чемпионаты не устраивают в ресторанах, для этого существуют стадионы.

– Тогда что же это?

– Если в одном ресторане оказываются или, как в данном случае, поселяются в один отель одновременно двое громадин, то, само собой, жди состязания.

– То есть его еще может не быть? – удивился Пиус. – А как же все эти люди?

– Да что с них взять? Им только намекни, что где-то в городе двое громадин забронировали соседние столики, они тут же организуют круглосуточные дежурства возле этого заведения. Громадины и сами понимают, что если встретятся на этой дорожке, состязания не избежать, поэтому по городу катаются с осторожностью. Но если уж случилось, то случилось.

Сум медленно продвигался к столу с покоящимися на животе руками. Лишь один раз он отвел руку в сторону, чтобы дать автограф. Под восторженным вниманием толпы Сум прошел к столу и с изяществом полутонного мешка с песком опустился на стул. Он снял с головы вишневый бархатный берет, обнажив блестящую лысину, и посмотрел на противоположный пустующий стул. На мгновение Пиусу показалось, что на лице громадины появится ухмылка, но тот безразлично отвел взгляд и два раза хлопнул в ладоши. В тот же момент все вокруг ожило: музыка заиграла с новой силой, публика зашевелилась и загалдела, а из дверей кухни стали появляться официанты с подносами. Различные яства наполняли помещение изысканными ароматами. Понадобилось время, прежде чем официанты смогли заставить всю половину стола до ряда блюдец с монетами.

– Состязание состоится, можешь не сомневаться, – сказал Снук. – У Даэркрона есть большая заинтересованность в этом. В последнее время он сильно сдал, и не спуститься сегодня вечером в ресторан было бы ошибкой для его карьеры. Как воин, он обладает статусом громадины и может бросить Суму вызов. А даже такое неофициальное состязание – приличный для воинов подвиг.

– Вот как, – произнес Пиус. Ему вспомнился разговор воина с агентом в оранжерее.

– Проще говоря, встретились случайно две громадины: профессиональный обжора и воин, а раз встретились, то тут уж все равно выяснится, кто слопает больше. И нам такое зрелище пропустить нельзя.

Толпа снова радостно зашумела, и Пиус увидел входящего в ресторан Даэркрона. Тот шел, казалось, не замечая людей.

– Ну, что я говорил?! – воскликнул Снук. – Посмел бы он не прийти – я поставил на него чесночный суп моей бабули.

– Ты поставил суп?

– Да, на обжор мы всегда ставим еду. А этот супец здесь, поверь мне, легендарная вещь. Каждый месяц бабуля присылает мне фляжку. Кстати, как на счет твоей ставки? Еще не поздно.

– Но мне нечего ставить.

– Та-ак. А у тебя еще остались конфеты?

– Полная коробка! – оживился Пиус.

– Отлично. Я принимаю за ставку твои полкоробки конфет. На кого будешь ставить?

Пиус посмотрел на участников. На Даэркроне не было лица, между тем Сум вежливой улыбкой приглашал воина за стол.

– Ставлю на Сума, – сказал Пиус.

Окончательно убедившись в том, что состязание состоится, зрители теперь вместо разговоров старались занять места с наилучшим обзором. Даэркрон сел напротив Сума, он хлопнул два раза в ладоши, и официанты усердно стали заполнять блюдами вторую половину стола. Состязание началось.

В руках у Снука оказался листок, который он назвал «программкой», каждый раз сверяясь с этим листком, он произносил сложные названия, чем обогащал свои комментарии по ходу состязания. Правда, он не всегда обещал высокую точность этих догадок.

Сум начал с креветок, он выуживал их ложкой из глубокой тарелки, поливал соусом и отправлял в рот. Даэокрон в первую очередь принялся за форель, и Снук, взявшийся ответственно следить за процессом, сразу отметил, что оба соперника предпочли морепродукты. Он пояснил, что «выбором для разогрева» сейчас интересуются все зрители. Ведь для определения стратегии они будут тщательно разбирать каждое движение обжор. Пиус видел только двух огромных мужчин, без остановки поглощающих горы еды, но зрелище исчезающих продуктов так завораживало, что и в нем вдруг проснулся азарт.

– Что, нравится? – спросил Снук, заметив блеск в глазах мальчика.

– Здорово.

– Подожди, вот во время десерта ты точно полюбишь Состязание Двух Обжор.

Соперники не смотрели друг на друга, не обращали внимания ни на кого вокруг и занимались только трапезой. Создавалось впечатление, словно они даже не знают о соревновании, не видя ничего удивительного в своей привычке много есть. Но то, с какой непринужденностью происходило поглощение еды, было интересней всего. Сум с художественной тонкостью подхватывал двумя пальцами жареную куриную ножку, политую молочным соусом, отправлял ее в рот и вынимал гладкую кость. Это выходило одним движением. За первой куриной ножкой тут же шла вторая, потом третья, четвертая; рука лишь изящно описывала круг, а куриные ножки сменялись горой костей. Даэркрон вычерпывал огромной ложкой тминный суп, крошил туда трюфель и пил, чуть хлюпая, чтобы не обжечься. Он осторожно мизинцем стал поднимать край тарелки, черпая последние остатки, и уже косился на утку горячего копчения с черносливами.

Только особенно крепкий стол с толстой столешницей и массивными ножками мог держать на себе это пиршество. Впрочем, поле сражения не указывало явно на соревнование, так как участники не довольствовались одинаковыми наборами блюд. Так у Даэркрона – на его половине стола – лежал приличных размеров жареный поросенок с кисло-сладкими яблоками, а у Сума его не было. Зато у того лежал, возвышаясь над всеми остальными блюдами, бараний бок, запеченный с томатами и перцем. Вдвоем обжоры разделили между собой огромное количество разнообразных рецептов, начиная от изысканных руладов из баклажанов с полентой и заканчивая обычным винегретом с орехами. В «программке» из очень сложной кухни присутствовали: плов с ядовитыми грибами (несколько сортов таких грибов долгое время вымачивают в особом растворе с кервелем и горчицей, прежде чем подвергать тепловой обработке и специальной сушке), лососевое масло с шафраном и горькими семенами пислы, которую невозможно вырастить вне естественной среды, а также такие деликатесы, как сырно-чесночный крюшон (напитки могли требовать отдельного внимания) и буйабассе с коньяком. Немалое пространство на столе заполняли глиняные горшочки различных размеров. В них томились мясные котлеты, запеченные маринованные грибы, анчоусы в яичных желтках, картофельные пирожки, горячие похлебки и каши. Над всеми горшочками поднимался густой пар. Для дополнительной пикантности вокруг тарелок участников стояли крошечные стеклянные графинчики с соусами и заправками. Среди прочего особым украшением выглядели пальмовые стебли в шлафроке из лососины, тимбалы из горбуши с кремом из авокадо и королевское овощное рагу с каштанами и розмарином.

Здесь было так много еды, что Пиус засомневался, может ли все это предназначаться только для двоих. «Даже после того как они лопнут, на столе должно остаться еще много нетронутого» – подумал он. Но количество блюд, похоже, нисколько не смущало самих участников.

– С ума сойти, – произнес Снук, обводя глазами стол. Он как будто услышал мысли Пиуса. – В детстве я, конечно, частенько выбирался на Состязание Двух Обжор, но видеть подобное в «Клопе» доводится впервые. Странное ощущение, скажу тебе. Как если бы какой-нибудь чемпион по спринту бежал стометровку в твоих кроссовках.

– Неужели они действительно все это съедят?

– И это и еще много чего. Знаешь, некоторым ресторанам приходится закрываться после того, как в них встретятся громадины. Если ресторан не смог предоставить должные условия для состязания, его репутация будет подорвана. Тут и обслуживание и меню. Кухня, например, не должна быть однообразной. Изысканности разные – это хорошо, но куда же без старого доброго тминного пирога? – Снук показал на Даэркрона, который как раз профессионально закидывал кусок свежего пирога себе в рот. Сум в это время окунал треугольник хлеба в тыквенный суп. Он проглотил его, показав в уголках глаз улыбку удовольствия, и Снук продолжил: – Теперь возьмем, к примеру, случай, когда какой-нибудь ресторан не смог все как следует организовать, или исчерпал свои ресурсы раньше, чем закончилось состязание. Ладно, участники – носами покрутят и разойдутся. Но зрителей-то обидели. Разве они простят? В общем, мало того, что заведение станет жертвой обжор, оно еще будет опозорено. И уж непременно на следующий день появится во всех заголовках газет. Да, но с «Клопом» такого не случится. Доверимся Лазару. И еще больше Лирудж.

Пустые тарелки забирали, но освобожденное место тут же заполняли новые блюда.

Громадины успели разгорячиться, их лица покраснели и обмякли, а в движениях появлялось еще больше легкости. Они все с большим интересом подходили к выбору вин. Крепким напиткам уделялось особое внимание, они прибавляли аппетит, но иногда участникам важней было подумать о силах для долгой борьбы. Помимо различных бокалов и стаканов, использующихся в трапезе, у каждого из участников всегда под рукой была специальная тяжелая кружка с крышкой. К такой кружке, в которой можно было бы спрятать целого щенка, истинный обжора готов прильнуть при любом удобном случае. С начала состязания кружку Даэркрона наполнили пивом, и ему он оставался предан, Сум предпочел медовуху, которую уже успел сменить элем.

На отдельных круглых столиках официанты привозили кувшины с прохладительными напитками. Здесь стояли ягодные и фруктовые соки, яичный флип и лимонад. Иногда напитки подносили кому-нибудь из толпы. Так происходило общение с публикой. Пиус видел, как одна девочка простояла все состязание, обнимая стакан двумя руками и не отваживаясь пить из него.

Однажды Пиус слышал о мнении, что наблюдать за тем, как работает мастер – одно удовольствие, и чем бы этот мастер ни занимался, если он знаток своего дела, можно легко заразиться его интересом. С этого вечера мальчик стал разделять такое мнение. Еда пропадала со стола, словно по волшебству. Вот охотничьи сосиски, придвинувшись к громадине и окунувшись в подливку, вдруг одна за другой взмыли вверх и испарились. Там вмиг исчез салат из душистого перца, здесь ростки бамбука в маринаде двигались вслед за ломтиками сочной жареной семги и вместе с ними угодили в пасть к громадине. И при этом ни одного лишнего движения.

Состязание продолжалось с зажженными фонарями. За окнами темнело, а в ресторане обстановка становилась все более мистической. Музыкант успел сменить несколько мелодий.

Пиус попытался разглядеть кого-нибудь, кто приближался бы к столу.

– А как судятся такие состязания? – спросил он. – Я не вижу никого, кто напоминал бы судью.

– Специального человека не существует, – ответил Снук.

– Но как понять, кто съел больше?

– Им самим предстоит это решать. На официальных состязаниях судейством занимаются другие громадины, получается, тебя судит группа твоих соперников. Но лично я согласен, кому еще понимать до конца все тонкости обжорства?

– Незаметно, чтобы они следили друг за другом.

Однако Пиус не сомневался в том, что громадины знали свое дело. Во время поединка было съедено безмерное количество еды. Уже несколько человек могло умереть от переедания, если бы они сидели на этих огромных стульях. Но участники только больше оживились и, похоже, чувствовали себя превосходно.

Даэркрон первым попросил сладкое, и это означало, что он опережает Сума по очкам (каким все-таки образом они начисляются, если только не с помощью шестого чувства, мальчик не понимал). Официанты забегали. Стол освобождали для десерта. Снук кивнул головой, обещая самое интересное. Вскоре и Сум хлопнул в ладоши, объявляя свою готовность ко второму этапу, который должен был определить победителя.

Тарелки и горшочки забирали со стола, а на их месте возводили настоящие сладкие крепости, интерес к которым зрители выражали красноречивым молчанием. Целый кондитерский отдел быстро вырастал между громадинами. Разновидностям пирожных не было числа: заварные, бисквитные, со слоеным тестом, с песочным, пропитанные сиропом, в шоколадной глазури, обсыпанные кокосовой стружкой – многоярусные подносы скрывались под всей этой пышностью. За свободное пространство толкались и чуть не громоздились друг на друге разноцветные торты: шоколадно-миндальный с мандариновым джемом, апельсиновый с марципаном, лимонный, кофейный, медовый, крахмальный, из помадки, с цукатами, с объемными узорами из масляных, сливочных и заварных кремов. Любой сладкоежка смог бы добавить что-нибудь с этого стола к своим фантазиям. А еще были конфеты, мороженое, фруктовые салаты, и в голове у Пиуса все краски смешались в одну пеструю массу.

Даэркрон захрустел вафельными трубочками, и снова оставалось только поражаться его до идеала отточенными движениями. Смотря на то, как после пары завораживающих хрустов он принимается за новую трубочку, уже пододвигая к себе свободной рукой поднос пирожных с маковой начинкой, Пиусу пришла мысль, что еда создана именно для таких громадин. Вот кто умел с ней обращаться, даже невозможно оторваться от зрелища, все остальные – просто дилетанты. В финальной части знаменитый воин, очевидно, решил обходиться совсем без передышек. С такой техникой он уверенно поглощал кусок за куском, успевая между печеньем и кексами забросить в себя несколько шоколадных конфет. Знаменитая громадина Лаиулар Сум действовал иначе, он дождался, когда ему принесут большую «для особенно долгих посиделок» чашку с чаем, и после каждого пирожного делал аккуратные глотки. Скорость, которую избрал его соперник, могла быстро утомить, поэтому самоуверенность Даэркрона нагнетала интригу. Но Сума было не так легко смутить, он продолжал состязание, не предвидя ничего другого, кроме своей победы. Корзиночки с зефиром и взбитыми сливками исчезали с подноса без видимых причин, то есть можно было моргнуть, а на подносе уже на одну корзиночку меньше – Сум только подносит салфетку к губам.

– А кто эта женщина на плакате? – спросил Пиус.

– Легенда среди громадин, несколько лет подряд сохранявшая титул чемпионки мира. В те времена никто не мог назвать состязание преимущественно мужским делом. Обжора Номер Один – это она сама любила себя так называть. Так и умерла непобежденной.

– Умерла?

– Да. Подавилась рыбьей головой.

– Чем?!

– Представь, но и такие профи от ошибок не застрахованы. Наверное, увлеклась. А сам видишь, что они с едой вытворяют. Тут одна промашка – и последствия могут оказаться трагическими. Я, например, не способен с двух заходов обглодать до косточек крупную стерлядь. Даже не знаю, сколько опыта нужно для такого трюка. А звали ее Азари Фланш. И вот она прошлась с одной стороны рыбины, перевернула и сделала второй заход, да только смотрит, а головы на скелете нет. У них тонкий расчет, и лишний кусок – серьезный промах, так голова в горле и застряла. Фланш была веселой и умела завести публику, не то, что некоторые, смотри, что Лазар выделывает.

Вокруг стола действительно кружил шеф-повар. Он бил в украшенный лентами и перьями бубен, заглушая традиционную дудку. Сделав, слегка пританцовывая, три полных круга, он отдал бубен музыканту. В конце своего выступления – как догадался Пиус, снова традиционного – Лазар поклонился, получил в ответ одобрительные аплодисменты и ушел обратно на кухню.

Как до этого над горшочками с жарким клубился пар, теперь он витал над шариками из мороженого. Фисташковое, ванильное, крем-брюле, с повидлом и орехами – все мороженое окутывал небольшой туман. Взгляды зрителей метались по всему столу от стекающего с блинчиков сиропа до танцующего желе. А Пиус особым объектом внимания выбрал медовую горку, напомнившую ему сравнение магии с медом. Маленькие шарики песочного теста, утопающие в меде, но не теряющие выстроенной формы, так и наталкивали на мысль о волшебстве. А вообще, на столе было столько сладкого, что Снук предложил построить целый дом, смазывая кирпичи джемом.

Когда Сум приступил к ореховым кексам с фруктами, Даэркрон был сосредоточен на персиковом варенье, к которому он добавлял разные мелкие сладости: от сушеных ананасов до мармеладных подушечек. Пиус приметил, что за все время поединка знаменитый воин ни разу не улыбнулся и лишь изредка отрывал глаза от стола. Конечно, он, как и его соперник, демонстрировал полную отдачу, но иногда в нем как будто ощущались иные переживания помимо тех, что вызваны спортивным духом. Пиус подумал о проблемах с популярностью у воина и об его агенте, но где сам агент? И в толпе ликующих зрителей мальчик нашел знакомое лицо человека, который молча наблюдал за происходящим, изредка поглядывая на Сума и почти неотрывно следя за своим подопечным.

Атмосфера накалялась. Гроукан Даэркрон набирал темп и уже просто набрасывался на шоколад, огромное количество разнообразного шоколада. Он глотал пластинки горького шоколада, брикеты молочного, шоколадные конфеты с арахисом и изюмом, мягкие шоколадные рулеты и горсть за горстью различные орехи во все том же шоколаде. Он двигал руками с такой скоростью, что стал похож на жонглера, использующего в своем выступлении одновременно не меньше дюжины предметов. Зрители принялись выкрикивать его имя по слогам: «Да-эр-крон!». Даже Сум не мог больше оставаться равнодушен, и часто посматривал на соперника, стараясь теперь подгонять себя. «Да-эр-крон! Да-эр-крон!» – слышалось со всех сторон. Агент знаменитого воина вытянулся во весь рост и в такт махал в воздухе кулаками.

– Не зря я на него ставил, – радовался Снук. – Да-эр-крон! Да-эр-крон!

Пиус уже сам готов был присоединиться к поддержке воина (под общее ликование забылась даже собственная ставка в пользу соперника), но внезапно тот ударил руками по столу, разбросав посуду, и застыл в такой позе. Все сразу стихло. Сум перестал набивать рот пирожными. Зрители уставились на Даэркрона, несколько секунд тот оставался неподвижен, а затем с распростертыми руками рухнул на стол, раздавив под собой все десертные чудеса.

Первым к нему подбежал его агент, остальные продолжали пребывать в недоумении.

– Скорей, врача, – произнес он.

– Скорей, скорей, – помог опомниться остальным возглас Сума.

Тут все ожили и засуетились. Из кухни появились Лазар, Лирудж и ворох официантов. По залу распространялись возбужденные перешептывания. Очевидно, воин дышал и не нуждался в той экстренной помощи, которую оказывают подавившемуся человеку. Лирудж распорядилась, чтобы принесли носилки. Не дожидаясь доктора, бессознательного Даэркрона решили перенести в номер. Вместе с носилками, похоже, собранными из каких-то дверей, появился Патвин, который попросил зрителей пройти в общий зал, где им будет предложен чай.

Знаменитого воина Гроукана Даэркрона погрузили на носилки и понесли через толпу зрителей. Большая группа официантов и поваров с трудом выполняла эту задачу. Именно сейчас, будучи распростертым, это тело выглядело особенно огромным и тяжелым. Снук хотел последовать за ними, но Патвин попросил его проводить Пиуса до номера.

– Пошли, парень, – сказал Снук. – Вряд ли сегодня здесь будет еще что-то интересное.

Они вышли из ресторана и направились к лифту. Всех зрителей провожали через холл в общий зал с мягкими диванами, обещая в скором времени уведомить о состоянии знаменитого воина.

Когда двери лифта открылись, Пиус увидел перед собой невысокую девушку с длинными волосами в костюме служащего. Она кивнула Снуку, и по выражению ее губ можно было догадаться, что она уже знает о случившемся. Но все притихли, потому что в лифт вошел Сум. Громадина с утомленным лицом занял большую часть кабины, оттеснив двух служащих с мальчиком к стенке лифта. Вышел он на третьем полуночном этаже, следующим был Этаж Жабы.

– Пиус – Кулона, Кулона – Пиус, – представил их Снук.

– Что там произошло? – спросила Кулона. – Я видела, как Даэркрона понесли на носилках по лестнице.

– Здоровяк свалился прямо во время состязания, – Снук развел руками. – Понятия не имею, что с ним произошло. Если что-нибудь узнаю, расскажу.

Снук проводил Пиуса и пообещал прикатить тележку с ужином. Мальчик считал, что сейчас ему кусок в горло не полезет, но когда в номере появились бутерброды с ветчиной и сыром, а также ароматное овсяное печенье с молоком, почувствовал голод и стал уплетать за обе щеки.

– Не волнуйся, – сказал Снук, – это не из того, что предназначалось для обжор. Лирудж приготовила это отдельно.

– А что, разве Даэркрона отравили? – спросил Пиус, вытирая молочные усы.

– Ну и заключение! Быстро ты расставил все по местам. Вообще-то доктор подозревает именно отравление. Случайное ли? То-то зрители сейчас рады нашим чайком баловаться. Пока я был на кухне, я узнал, что сюда направлен какой-то инспектор. Еще та ночка будет! Тебе был наказ до утра не покидать номер. Так что не бойся, закрывайся на ключ и ложись спать. Даэркрон ведь жив, ничего страшного не произошло, поэтому спи спокойно. Утром расскажу, как дела. Отравили – скажешь тоже! Хотя я сам так думаю. – Он направился к двери и по пути вытащил конфету из коробки на комоде. – Вот конфеты, считай, сохранил. А я супец свой все-таки проиграл.

Снук улыбнулся и вышел за дверь.

В номере горел свет, поэтому за окнами стояла черная стена. С одним ночником стало куда спокойней, сейчас хотелось затаиться и не привлекать внимание.

Какое-то время Пиус жевал овсяное печенье и размышлял, что сегодня ему точно не заснуть, ведь где-то в этих стенах проводилось расследование, а потом он оказался в кровати и заснул так крепко, как, возможно, не удалось никому этой ночью во всем отеле.

Глава 3 – Порт Грамса

Парк, прилегающий к отелю, был отделен от мира чередой непроходимых деревьев. Этих деревьев с избытком хватило бы на целый лес, но все они разместились вдоль одной линии самого надежного забора. Крона переплеталась так плотно, что выглядела однородной рекой листьев. Сады парка тоже были богаты растительностью, а еще мелкими постройками – дорожка то и дело наталкивалась на мостик или беседку.

Вокруг одной из беседок двигалась бесформенная фигура. Это Лаиулар Сум совершал утреннюю пробежку. Тело громадины облегал спортивный костюм насыщенно-синего цвета, голову покрывал берет. Наблюдая за Сумом из окна своего номера, Пиус вспоминал события вчерашнего вечера уже не в таких темных красках. Если бы еще немного ярче светило солнце, пожалуй, трудно было бы справиться с хорошим настроением, но небо заволокли тучи, и день обещал быть пасмурным.

Пиус подумал, что необязательно дожидаться каких-то новостей, а можно самому спуститься вниз. Ему ведь было сказано не покидать номер только до утра. Так не пора ли разведать обстановку? К тому же подходило время завтрака, а первое, что Пиус успел понять за время пребывания здесь, что голодом его морить не собираются. Поэтому он заправил постель, набил карманы конфетами и вышел в коридор.

В стенах отеля не ощущалось никакого волнения, если не считать одного странного чувства, будто бы отель недоволен вчерашним происшествием. Но мог ли он испытывать обиду как живое существо? Наслушавшись вчера разных странностей, Пиус решил не исключать такую возможность. Если уж здесь каждый мнит себя волшебником, почему бы отелю не считать себя живым?

На этот раз за ручкой управления лифтом стоял господин Ривилиан.

Пиус поздоровался, и тот спустил его в холл.

– А, ты, должно быть, Пиус Клоп. – Господин Ривилиан горбился, но нагнулся еще ниже, чтобы разглядеть лицо мальчика. – Жаль твоего деда. С тех пор, как господина Клопа одолела болезнь, тут просто бардак.

– А давно с ним это?

– Ох, сложно сказать. Как-то постепенно он слег. Этот отель может дать много сил, а может все их отнять.

Пытаясь разобраться в словах господина Ривилиана, Пиус вышел из лифта и тут же столкнулся с Сумом. Чтобы попасть из парка в холл, громадина должен был сначала подняться по специальному пролету, выводящему на главную лестницу, и уже по ней спуститься вниз. И это после пробежки. Не удивительно, что с него ручьем стекал пот. Он шел, положив руки на живот, как и вчера перед состязанием.

В ресторане все выглядело так, словно никаких происшествий здесь не случалось. Кроме того – никаких следов вчерашнего представления с толпой зрителей, эта атмосфера «без посторонних» отличалась статичностью, но зато казалась естественной. Столы были аккуратно расставлены, плакаты и украшения убраны, вдоль одной из стен тянулась стойка с едой. За ней двое официантов обслуживали небольшую очередь из посетителей. Там раздавали завтраки. За столиками сидело еще несколько посетителей (некоторые предпочитали медленно просыпаться, уткнувшись в меню), в целом в зале было довольно свободно, поэтому Пиус легко занял первый приглянувшийся столик.

Наверное, следовало встать в очередь за завтраком, но ему захотелось просто посидеть и понаблюдать за постояльцами отеля. Часть из них так и притягивала внимание. На одном было что-то вроде туники, у другого костюм украшали устрашающие амулеты. Кто-то имел длинную бороду, а кто-то метровый рост, и нависающие над воротником бакенбарды принадлежали совсем не ребенку. Присутствие детей здесь вообще как-то не вписывалось, зато у всех прослеживалась одна общая черта – особая серьезность. Возможно, все они были важными персонами. По крайней мере, сами себя и свои дела они, похоже, высоко ценили. Пиус с трудом удерживался от смеха из-за одного маленького человека с длинным носом и большими ушами, который сидел за столиком недалеко от него и с полным достоинства выражением лица тщательно натирал золотую пуговицу на рукаве своего пиджака. Казалось, он для того и спустился в ресторан, чтобы целый день предаваться этому занятию.

На помощь Пиусу пришла Лирудж, которая принесла завтрак и отвлекла мальчика.

– Ну и ночка! – произнесла она, сев напротив. – Ты нормально спал? И знаешь, тебе нужно хорошо питаться, а то ты вон какой худой.

С этими словами она пододвинула к нему поднос. Здесь были гренки, сосиски, яичница, масло, джем – все необходимое для завтрака в хорошем питании. Что еще? Ах да, под блестящей крышкой оказалось несколько ложек очень горячей дивно пахнущей овсянки.

Пиус поблагодарил за все. Очевидно, Лирудж, увидев его за столиком, направилась к стойке с завтраками.

– Ты ешь. Что тут творилось! – Она приложила руку ко лбу, ее лицо выглядело уставшим. – Поспать совсем не удалось.

– Снук говорил, что в отель приедет какой-то инспектор.

– Инспектор полиции.

– Полиции? – Он-то подумал, что речь шла о какой-нибудь санитарной службе.

– То ли инспектор Варди, то ли Варли. Не помню. У меня плохая память на имена людей, которые разговаривают с тобой, как с преступником. А мы еще до его приезда успели найти орудие преступления.

Пиус смотрел на нее полными любопытства глазами. Девушка еще больше хотела заинтересовать его, но колебалась, не сулит ли такой интерес неприятности. Наверное, прикинув, что некоторые детали расследования вреда не причинят, она торжественно произнесла:

– Миндаль в шоколаде.

– Это он был отравлен? А как вы догадались?

– Когда Даэркрона отнесли в номер, мы стали перебирать оставшиеся на столе сладости. Хотели понять, к чему еще не притрагивались и что уже съедено. Мы в основном искали возле самой тарелки.

– Последнее, что он съел, – догадался Пиус. – Конечно, ведь он замер так внезапно.

– Вот именно. И когда я увидела вазочку с миндалем, очень удивилась. Дело в том, что на днях я лично вернула на рынок корзину с фундуком и миндалем. Они мне не понравились, а новые мы закупить еще не успели. Тогда стали выяснять, кто готовил миндаль в шоколаде, но оказалось, никто им не занимался, да и в меню он не был включен. Когда приехал этот Варди, мы уже знали, что отдавать на экспертизу. Сегодня утром все подтвердилось. В сладостях нашли быстродействующий яд. Даэркрона спасло только то, что он успел достаточно много съесть, чтобы организм справился с отравой.

– Но кто его подложил?

– Неизвестно. Всю ночь нас допрашивали, сначала поваров, потом официантов, а затем весь обслуживающий персонал. Даже к Хорифелду поднялись, хотя тот никогда своей башни не покидает. Инспектор полиции так и вцепился в это дело, ведь речь идет об обыкновенном яде. Понимаешь, раз все произошло в «Клопе», проще было бы рассудить, что здесь замешена черная магия, и пусть тогда свои разбираются. Полицию обычно только держат в курсе. Но рассуждать так неверно, происшествия происшествиями, а разным проклятиям в «Клопе» не место. С другой стороны, разве вчерашний инцидент не показывает неспособность отеля защитить себя? Бедный господин Клоп совсем обессилел. Патвин из-за случившегося был просто в ярости. Никогда его таким не видела. И понятно, ведь он за все отвечает. Помимо его обязанностей директора, на нем с некоторых пор весь отель. Он вынужден быть его лицом на разных встречах и мероприятиях, но продолжает следить за внутренними передвижениями. Вот сейчас поругался с полицейскими. Даже поехал разбираться в участок. Они, кажется, собираются развернуть в отеле свою штаб-квартиру. Вряд ли у них это получится. Отель ведь этого не захочет. Слушай, совсем я тебя заговорила. Извини, просто из-за бессонной ночи я вся на нервах.

– На самом деле мне очень интересно.

– Хорошо, но в следующий раз ты сам мне что-нибудь расскажешь. – Она улыбнулась и спрятала за ухо прядь рыжих волос. – Пожалуй, побегу, а то меня на кухне потеряют. Там тоже все как на иголках.

Через несколько шагов Лирудж вдруг о чем-то вспомнила.

– Ах да, – сказала она, обернувшись, – Снук уехал с господином Ривилианом, но попросил передать тебе фляжку с супом. Его знаменитый чесночный суп. Вернее суп его бабушки. Заберешь на кухне, когда захочешь.

Маленький человек по-прежнему начищал свои пуговицы. Но кое-что изменилось, похоже, теперь это был другой рукав пиджака.

Пиус заканчивал завтрак, думая о вчерашнем состязании, полицейском расследовании и живых чувствах отеля. И вообще, чем ему сегодня заняться? Кроме того, останется ли этот господин когда-нибудь доволен блеском своих золотых пуговиц?

– Ты разве не боишься все это есть? – услышал он за спиной чей-то голос.

Пиус повернулся и увидел за соседним столиком девочку со светлыми волосами, ту самую, которая вчера подходила к блюдцам, чтобы бросить в них монету. Сегодня на ней был красивый бледно-розовый джемпер и бежевая юбка. Она держала в руках стакан с соком и большими изумрудными глазами выжидающе смотрела на Пиуса. Мальчик смог только помотать головой.

– Совсем не боишься?

Справляясь с оцепенением, Пиус снова помотал головой.

– А я после вчерашнего боюсь тут даже к чему-то прикасаться.

Пиус понял, что если еще раз помотает головой, то просто пристукнет себя. «Каким же болваном я, наверное, выгляжу!» – звучало в его голове. Поэтому он взял себя в руки и заговорил.

– Вряд ли такое повторится. К тому же никто на кухне не причастен к вчерашнему индынд… цинд… нденд… нду.

Девочка встала, подошла к столику Пиуса и движением глаз, от которого у мальчика забегали электрические разряды по затылку, попросила разрешения сесть рядом.

– Кажется, мы тебя здесь вчера видели, – сказала она.

Пиус хотел сказать, что тоже ее видел, но решил промолчать.

– Ты правда что-то знаешь?

Не было оснований скрывать информацию (Пиус надеялся, что нет оснований), и он рассказал то, что минутами ранее сам услышал от Лирудж. Внимательные глаза девочки стали ему наградой.

– Выходит, его специально отравили?

– Похоже, что так.

– Это мог быть постоялец, – рассуждала она. – Возможно, тот, кто это сделал, до сих пор находится в отеле.

– Вполне вероятно. – (Раньше он об этом не думал).

– Жуть, – произнесла она, но сделала несколько глотков сока. До этого стакан оставался полным.

Пиус сидел лицом к холлу, он увидел, вошедшего в ресторан, неброско одетого и аккуратно причесанного молодого мужчину в очках, который кого-то искал.

– Джозиз! – выкрикнул тот.

Собеседница Пиуса обернулась.

– Давай скорей, мы уже опаздываем. – Мужчина поманил ее рукой и вышел из зала.

– Это мой папа, – сказала она. – Мы сегодня едем на какие-то воды. Выбрал самый ранний автобус, а теперь мы, оказывается, опаздываем. Ладно, еще увидимся. Мы остановились на Пятой Зоне. Ах да, меня, кстати, Джозиз зовут. – Она протянула свою «фарфоровую» руку.

– Пиус.

Они пожали друг другу руки, и Джозиз быстро направилась к выходу. Она была ростом примерно с Пиуса, стройная и с совершенной осанкой.

– До встречи, Пиус, – помахала она ему рукой на прощанье.

Пиус проводил ее взглядом, и когда она скрылась за колонной, смог набрать воздуха в легкие. Еще какое-то время он вспоминал, что Пятой Зоной называется один из этажей в отеле.

После завтрака он перешел в общий зал, где развалился в большом мягком кресле. В его груди разливалось тепло, в котором хотелось просто медленно нежиться. Было в этой Джозиз что-то такое, от чего мог стать радостным даже пасмурный день.

Общий зал находился в полумраке. Помимо того, что за окнами солнце прятала завеса туч, сами окна наполовину скрывали тяжелые портьеры. Несколько настольных ламп в разных частях зала давали приглушенный янтарный свет. Без них было бы сложно разобрать, кто находится в помещении. Сейчас кроме Пиуса и пожилой супружеской пары, дремлющей за несколько диванов от него, здесь никого не было.

Большое количество почти в беспорядке расставленной мягкой мебели не отличалось пестротой, в отличие от ковров с колоритными узорами, покрывающих все стены и пол. Где-то в дальнем углу притаились две двери. А напротив входа с его толстыми белыми колоннами из стены выступал огромный мраморный камин. Вокруг камина не было решетки, и человеку с улицы, впервые оказавшемуся здесь, могло прийти в голову, что это небезопасно, или что, возможно, это не рабочий камин, а то и муляж, но на самом деле он исправно работал и в холодное время года собирал возле себя немало постояльцев.

Здесь Пиус чувствовал себя довольно уютно. Казалось, лучшего места, чтобы спрятаться, просто не придумаешь. Но внезапно его укрытие было обнаружено, и чей-то голос произнес:

– Пиус Клоп! – У колонны стоял один из братьев-близнецов, работающих за стойкой регистрации, то ли Рэни, то ли Клайвель. – Вас спрашивает одна молодая особа.

Пиус вскочил с кресла – неужели Джозиз вернулась и хочет ему что-то сказать? Но в холле его ждал кое-кто другой, мальчик в потертой джинсовой кепке, тот самый Крочик, которого он встретил в порту по прибытию в Грамс. Разочарования не было. Почему-то Пиус ему очень обрадовался.

– Вот, решил узнать, как ты тут обосновался. К тому же ведь нужно показать тебе город. Как на счет пошататься где-нибудь?

– Отлично!

Грамс представлял собой за столетия выстроившийся из деревни крупный город. Пиус успел немного рассмотреть его из окна машины, когда ехал из порта в отель. Старый район располагался за несколько улиц от «Клопа». Крочик сказал, что когда-то между ними лежал лес. Потом город разрастался и однажды поглотил отель.

Ребята бродили по городу, обмениваясь мнениями о зданиях, пиная камушки и болтая о самых несерьезных вещах. Крочик оказался тем мальчиком, для которого не важно, что ты никогда ничего не коллекционировал и из всех спортивных игр лучше всего умеешь играть в уборку по дому на скорость. Сам Крочик тоже рос сиротой. В пять лет он сбежал из приюта, и с тех пор его домом стал порт. Он отлично там обосновался. Возможно, сложилось бы иначе, если бы он не умел играть в покер. Но Крочик умел и не просто умел, а был настоящим виртуозом. Все в порту знали и боялись этого мальчика, который был на полгода младше Пиуса. Каждый моряк или капитан, приплывающий на корабле, стремился проверить слухи о юном вундеркинде. О чем потом всегда жалел.

– На самом деле я отлично играю в любую карточную игру, – говорил он. – Сам не пойму, почему всем понравилось связывать со мной именно покер. – Он запрыгнул на скамейку. – Я бы смог обыграть их во что угодно. Но, наверное, им так легче – выходить из-за стола непобежденными во всех остальных играх и думать, что уж в них-то они бы отыгрались.

Крочик пообещал, что научит Пиуса обыгрывать всех взрослых как нечего делать. Миновав футбольный стадион, вереницу магазинов и большое красивое здание нового кукольного театра, они прошли вдоль рядов овощного рынка, где Крочик на глазах у продавца взял, не заплатив, два огромных яблока.

– Взрослые за картами ведут себя как дети. У них все на лицах написано. Мне самому и делать-то ничего не приходится. Зато об их поведении у меня есть множество теорий. Держи. – Он кинул Пиусу яблоко. – Это результат одной из них.

– Ты когда-то обыграл продавца?

– С кем я только не играл. Но раз он не возмутился, что я взял яблоки, значит, что-то мне задолжал.

Он надкусил красный плод. Пиус тоже захрустел яблоком, оказавшимся сочным и сладким.

Иногда, проходя рядом с каким-нибудь ограждением, Крочик пользовался случаем, чтобы размяться. Он прыгал и перелазил через препятствия, а если возле него оказывался бордюр, шел непременно по нему. Еще он заразительно смеялся. Особенно его веселил бывший опекун Пиуса.

– Он правда заставил тебя переписать весь учебник?! – Крочик был потрясен, услышав, какое наказание последовало за ошибку в расстановке небесных тел.

– Если хочешь быть таким безграмотным, то будь марсианином и живи на Марсе, – припомнив слова, передразнил своего опекуна Пиус.

– Да он сам настоящий инопланетянин, – смеялся Крочик.

– А мы в классе еще даже не изучали астрономию. – Пиуса самого забавляли все эти воспоминания.

За кустами в одной из аллей мальчики обнаружили площадку с качелями. Пиус забрался на сиденье, а Крочик повис на турнике вниз головой.

– Темной личностью был твой опекун, – заключил он. – Наверняка он должен был умереть какой-нибудь ужасной смертью. Что с ним произошло? Летучие мыши выпили всю его кровь? Тогда бы они точно отравились. Может, он сам собой отравился? Начал гнить и захлебнулся в жиже.

– Мерзкая смерть! – с кривой улыбкой на лице согласился Пиус. – Но, может, так и было. Он умер за обеденным столом, как будто отравился.

– Все сходится.

– Прямо как Даэркрон. Ты знаешь, что произошло вчера вечером в отеле?

– Утром слышал, как обсуждали статью о «Клопе» в газете. Но сам не смотрел.

Пиус рассказал, что вчера вечером в ресторане отеля проводилось Состязание Двух Обжор, на котором знаменитого воина Гроукана Даэркрона пытались отравить.

– Когда он упал на стол, все замерли. Весь десерт под ним, наверное, превратился в лепешку. Не представляю, как там отыскали миндаль в шоколаде.

– Поединок Избранных Громадин, – скептично произнес Крочик, насколько возможно скептично говорить, вися вниз головой. – Нехитрое дело, когда кто-то кого-нибудь пытается отравить на соревнованиях по поеданию еды. Громадины для безопасности давно предпочитают относиться к тому миру, к которому принадлежит отель «Клоп». – Слова «к тому миру» он произнес с большой осторожностью, снова насколько позволяло его висячее положение. – Хотя лично мне кажется безумием считать, что безопасней… превратиться во что-нибудь. Эй, что ты там увидел?

Пиус вытягивал голову, стараясь выглянуть из-за кустарника.

– Мне кажется, я вижу агента Даэркрона.

– И что он делает?

– Просто идет по улице.

Ребята одновременно спрыгнули на землю и подскочили к кустам.

Улица была почти пустой. По дороге редко проезжали машины. Пешеходы поодиночке двигались вдоль зданий.

Из листвы выглянули две мальчишеских головы и стали переговариваться.

– Который, который, где? – спрашивал мальчик с красным лицом.

– Вон, идет на той стороне. – Второй мальчик кивнул в сторону молодого человека, шагающего под окнами парикмахерской и тревожно оглядывающегося.

– Вон тот? Ну, что я тебе скажу, вовсе он не «просто идет по улице», а явно что-то задумал.

– Что задумал?

– Какое-нибудь темное дельце. Смотри, как нервничает.

– А ведь это он вчера уговаривал Даэркрона спуститься в ресторан и участвовать в состязании.

– Все ясно. Идем, нужно проследить за ним.

Они вышли из кустов и осторожно перебрались через дорогу на другую сторону улицы. Но внезапно замерли, спрятавшись за тележкой с газетами, потому что агент Даэркрона остановился. Тот достал из кармана часы, взглянул на них и продолжил движение.

Пока ребята прятались за тележкой, Пиус успел рассмотреть заголовок одной из газет. «Насколько надежен сегодня «Клоп»?» – спрашивал заголовок, и дальше шла статья о том, как долго репутация отеля сможет выдерживать удары, если в нем уже давно не все гладко. Выйдя пятьдесят лет назад из «комы», отель успел пережить свой расцвет и упадок, а теперь не повторится ли история, способная громко нашуметь в обоих мирах?

Крочик отвлек Пиуса, и они стали продвигаться по улице, преследуя агента Даэркрона.

Несколько кварталов, ведя слежку, Пиус думал о газетной статье. Что было пятьдесят лет назад? Мальчик хотел спросить Крочика, но решил, что лучше обратиться к кому-нибудь из отеля.

Наконец, свернув за угол дома, агент Даэркрона перешел через дорогу и скрылся в большом красивом здании. Мальчики прижались к автобусной остановке и стали наблюдать.

– Заметил, как он посмотрел по сторонам, когда входил внутрь? – спросил Крочик.

– Да. Что ты думаешь?

Большое красивое здание с важностью смотрело на них через дорогу. Оно принадлежало банку и на всем оставляло отпечаток важности.

– Думаю, наш объект сейчас получает за что-то деньги.

– За что? – прошептал Пиус.

– За что человек может получать деньги с таким выражением лица?

– Я не разглядел.

– Он боится быть пойманным, ведь тогда обнаружится связь между ним и его преступлением. Сейчас он выйдет не с пустыми руками, и я окажусь прав.

Через некоторое время агент Даэркрона вышел из банка с пакетом в руках. Он свернул его и спрятал под мышку. Затем достал часы, но вдруг обернулся и посмотрел на противоположную сторону улицы. Его взгляд был направлен именно на автобусную остановку, где затаились мальчики. Пиус спрятался за Крочика, а Крочик принялся хвалить какую-то собаку на руках у старушки. Старушка недовольно отодвинула питомца подальше.

– Думаешь, он нас заметил? – спросил Пиус, когда агент зашагал по улице.

– Ты видел, эта псина на меня чихнула!

– Понки не любит, когда ей лезут в мордочку, – объявила старушка.

– Подумаешь! Я просто поздоровался. И какая-то несчастная эта ваша Пенка, – бросил Крочик и поспешил за Пиусом, который уже пересекал дорогу.

– Я уверен, он нас видел, – бубнил Пиус.

– Не волнуйся. Люди, которые опасаются слежки, становятся на самом деле очень не наблюдательными. А наш объект, похоже, сильно нервничает и куда-то спешит. Уверен, он не видит дальше собственного носа.

– Надеюсь, ты прав. Но может, все-таки прекратить слежку?

– Почему? Движется он не в сторону отеля, и мы не должны упустить его из виду. Возможно, самое интересное еще впереди. Смотри, оглядывается. В пакете наверняка пачки банкнот, и их там немало.

– Но зачем забирать их из банка? Чтобы спрятать?

– Мне кажется, он направляется в сторону порта. Может, хочет бежать?

Крочик не ошибся с направлением. Через несколько минут они оказались у порта города Грамса. Здесь Корчик был как рыба в воде, и мальчики перестали бояться упустить агента Даэркрона. Тот прошел по дороге, по которой еще недавно шли Пиус с Патвином, немного поблуждал и выбрался к одному из пирсов. Ребята спрятались на расстоянии дома от него. Им было очевидно, что «объект» кого-то ждет. Вскоре к нему вышел неизвестный господин в коричневом пальто и шляпе. Они обменялись несколькими фразами. Пиус с Крочиком жалели, что ничего не слышали, но подходить ближе не решались.

– Так, и что дальше? – как будто дразнился Крочик.

Дальше агент Даэркрона, все так же нервничая и оглядываясь по сторонам, протянул незнакомцу сверток. Незнакомец, который в отличие от первого вел себя весьма хладнокровно, раскрыл пакет и стал пересчитывать деньги (теперь можно было убедиться, что это они).

– Ага! – ударил кулаком по ладошке Крочик. – Я так и думал. Это не ему заплатили, это он платит.

– Платит за какую-то работу.

– Именно.

Незнакомец в коричневом пересчитал всю сумму и, похоже, остался недоволен. Агент Даэркрона принялся что-то объяснять, но так как все уговоры не возымели действия, достал из кармана часы. Это были золотые часы на цепочке. Вымогатель повертел их перед глазами и состроил недовольное лицо. Тем не менее, кивнул головой, бросил часы в пакет к остальной добыче и сразу удалился. Агент Даэркрона облегченно вздохнул и зашагал в том направлении, откуда прибыл.

– С этим все ясно, – сказал Крочик. – Теперь нужно не потерять второго.

Они бросились в переулок между домами и выбежали на набережную. Пирсы не были забиты людьми, и мальчики легко отыскали новый объект преследования. Он как раз собирался скрыться в дверях Веселого Эла.

– Что будем делать? – спросил Пиус.

– Деваться ему некуда. А если мы туда заявимся, на нас сразу обратят внимание. Будем ждать.

Они присели на низкую ограду напротив Веселого Эла.

Время тянулось медленно. Тучи продолжали прятать солнце, и атмосфера становилась мрачной. Повезло еще, что Пиус набил карманы конфетами, выходя из номера. Чтобы скрасить ожидание, они жевали их, а Крочик рассказывал о жизни в порту. Здесь никогда не было скучно, постоянно что-то происходило. Это Пиус уяснил сразу. Прибывающие корабли вместе с грузом доставляли много интересных новостей, и от любознательного Крочика ничего не ускользало. То моряки поделятся диковинными вещицами, то у капитана найдется какая-нибудь история о морском чудище. А однажды в контейнере для перевозки грузов нашли редкую породу говорящих страусов, их пытались продать частному музею, обнаружив же, вернули на родину.

Крочик любил рассказывать, а Пиус слушать, но ребята притихли, когда из Веселого Эла вышел незнакомец в коричневом пальто. Тот прошел по дорожке, вымощенной булыжниками, и затем по пирсу к пришвартованному пассажирскому судну. Мальчики провожали его взглядом, пока он поднимался по трапу, а когда он ступил на палубу, переглянулись.

– Все? – удивился Пиус.

– Куда бы он ни плыл, мы свое дело сделали, – заключил Крочик.

Ребята побрели вдоль невысоких зданий. Раз они оказались в порту, Крочик решил показать Пиусу местные достопримечательности и свое жилище.

За кирпичными домами начинались склады. Некоторую площадь занимали контейнеры, похожие на автомобильные гаражи. Далеко впереди виднелись огромные амбары. Туда вела удобная дорога, и по ней ездили специальные тележки, пустые или нагруженные. На одной из них ребята прокатились до заброшенной свалки, где, свернув по направлению к морю, углубились в залежи лома.

Немногие знали, где точно находится «логово» Крочика. Приведя сюда Пиуса, тот выказывал свое доверие. Лабиринт из деревянных и металлических завалов выводил к воде. Когда-то в этом месте был пирс. Но он давно выступал в воду лишь на четверть своей длины. Остальное постепенно унесло в море. Здесь Крочик устроился со всеми удобствами. Из пустых ящиков и бочек он построил превосходное бунгало, не бросающееся в глаза на фоне горы такого же мусора. Однако место у входа было аккуратно расчищено, даже лежал коврик для ног с наполовину истертым названием какой-то корабельной компании, а рядом стояло развернутое к морю кресло. Вдоль берега тянулся силовой кабель, и Крочик, вскрыв ближайший щиток, обеспечил свое жилье электричеством. Еще он подключился к трубопроводу, и в итоге его бунгало ничем не уступало любому обычному дому. Специальный механизм поднимал доски, открывая в него вход. Внутри Крочик устроил все просто замечательно. В порту он раздобыл много полезных вещей: масляную батарею, плитку, раковину, кухонные приборы, несколько ламп с симпатичными абажурами. Самые ценные предметы он выиграл в покер. Рядом с окошком, за которым сейчас наблюдались хмурые волны, стояли старинные часы, а журнальным столиком служил красивый лакированный сундук. В углу, очевидно, от старых времен, когда еще не было подведено электричество, осталась небольшая чугунная печка. Одну из стен завешивала рыболовная сеть. Конечно, чем-то внутреннее убранство напоминало пиратскую хижину, но крайне чистую и уютную. И эта опрятность могла навредить имиджу Крочика, державшему в страхе весь порт. Не зря об этом месте почти никто не знал. В остальном жилище выглядело таким, и было устроено так, что любой мальчик двенадцати лет мог позавидовать его обладателю. Правда, если тот сам не жил в фамильном отеле. Поэтому Пиус просто выразил свое восхищение.

Крочик сделал морс из ягод, которые отыскал в маленьком холодильнике, угостил Пиуса бутербродами с сыром и разложил на сундуке колоду карт. Он показал какие-то приемы игры и даже несколько карточных фокусов. Сидеть так было здорово, но вскоре Пиус понял, что в отеле его могут потерять. Ведь Лирудж основательно взялась за его питание и к обеду наверняка ждала мальчика в ресторане.

Корабль с незнакомцем в коричневом пальто уже отплыл. Мальчики оглядели морской простор и зашагали прочь из порта. Они возвращались другой дорогой, теперь не сворачивая к банку, поэтому Пиусу в этот день удалось увидеть немалую часть города.

Крочик проводил его до отеля, пообещав выяснить что-нибудь о незнакомце. На этом они расстались, и Пиус направился прямиком в ресторан, где его в самом деле ждала Лирудж.

– Вы там поосторожнее, – сказала она, узнав про поход в порт (но не про слежку, разумеется). – Есть такие места, куда детям лучше не соваться, и порт, между прочим, я бы назвала одним из таких мест.

Пиус заверил, что в сопровождении Крочика был в полной безопасности, и особенно в порту. В конце концов Лирудж сдалась.

– Не знаю, – улыбнулась она. – Твой приятель может быть неплохим малым, и тем не менее.

Получив обещание не впутываться в неприятности, она ушла на кухню, оставив мальчика за накрытым столом. Все было съедено наполовину, другую половину осилить не представлялось возможным. Несмотря на то, что все как всегда было вкусно, всего как всегда было слишком много.

Хотя Пиус довольно долго просидел в ресторане, Джозиз так и не заглянула.

К вечеру в отеле поднялась шумиха из-за появления нового номера, к немалому удивлению сотрудников, предназначенного для полиции. Так было указано на двери в одном из коридоров 2К и на ключах в ящике возле стойки регистрации. Отель сам желал привлечь полицию к расследованию отравления. Многие спрашивали, означает ли это, что он больше не способен заботиться о себе? Кто-то считал, что в истории с отравлением все-таки не обошлось без черной магии. Другие утверждали, что эта неприятность является недоразумением. Например, работники ресторана, которые видели отравителем обычного преступника. И все соглашались, что только болезнь господина Клопа могла позволить такую дерзость. С его выздоровлением связывали поправление всех дел. Пока же полицию пустили в новый номер: идти против воли отеля никто не собирался.

Пиуса тянуло рассказать всем про агента Даэркрона, но что рассказывать? Их слежка с Крочиком ни на что явно не указывала. Для них все было ясно, но вряд ли остальные воспримут их всерьез. Нужны были доказательства того, что агент Даэркрона замешан в отравлении. Однако какой опасности до сих пор подвергался знаменитый воин? Этот вопрос тревожил Пиуса, и он не знал, что ему предпринять.

Глава 4 – Дождь и то, что он принес

На следующий день Пиус проснулся только к полудню. Но не потому, что так утомился походом в порт или мыслями об агенте Даэркрона, просто с ночи по окнам забил дождь, который усыплял всех, кто прятался в тепле.

С трудом разлепив глаза, Пиус подошел к окну и выглянул на улицу. Дождь лил не переставая, парк со своими дорожками и беседками промок насквозь, а горизонт превратился в непроглядную серую массу. Было очевидно, что в ближайшее время ливень не прекратится.

«Если Джозиз спускалась в ресторан к завтраку, то не меньше двух часов назад», – рассудил Пиус. Он, безусловно, опоздал. В потертом чемоданчике под кроватью лежала одна замечательная вещица, про которую он вспомнил, подумав о Джозиз: красивая позолоченная брошка, найденная в порту. Пиус достал ее из чемодана и рассмотрел. Внутри изящного узора блестели камешки. Мальчик надеялся, что преподнесет Джозиз чудесный подарок. Он не представлял, когда и как появится такая возможность, но решил, что появится. А пока убрал брошку назад в чемодан.

Дождь стучал по черепице, бежал по водостокам и словно впитывался в камни стен. Во всем отеле не было места, где бы он не оставил меланхоличного настроения. Разве что на кухне продолжалась суета. Да и то какая-то расслабленная или вовсе наигранная.

– Пусть хоть этот дождь смоет с отеля все напасти, – говорил шеф-повар ресторана господин Лазар, встряхивая сковороду над огнем.

Эпизод с отравлением за пределами отеля вызвал даже больший интерес, чем в нем самом, вышло несколько статей в газетах, велись разговоры и споры. Постояльцы же держались от этого события в стороне. От Лазара с его командой они по-прежнему ждали высокого уровня, и кухня работала в привычном режиме. В глазах клиентов репутация ресторана, похоже, не пострадала, однако его работники требовали скорейшей поимки отравителя. «Даже полицией не стоит пренебрегать», – говорили они, быстрее других забыв о ночи дознания. Зато остальные сотрудники отеля к присутствию посторонних относились как к вторжению.

О личном пространстве, возможно, беспокоились и постояльцы. В ресторане Пиус слышал, как обсуждалось здоровье старого господина Клопа. Напоминание о деде, который находился в отеле, но до которого Пиус не представлял, как добраться, заставили мальчика загрустить. И даже когда Лирудж обменяла выигранный им чесночный суп Снука на большой красивый торт с розовым кремом, Пиус смог лишь изобразить вежливую улыбку на лице. Он заверил, что не заболел, свое настроение объяснил дождливой погодой и побрел в общий зал с диванами.

В зале было темно и безлюдно, и Пиус не заметил, как среди мягких подушек под стук капель в окна стал проваливаться в сон. Последние его воспоминания были о торте и одиночестве, которое он испытывает, являясь его обладателем. Лирудж поставила этот торт на Сума в Состязании Двух Обжор, где как и Пиус вышла победительницей. Ее всегда интересовал хранящийся в секрете рецепт знаменитого чесночного супа от бабушки Снука, и теперь она хотела лучше разобраться в нем, имея целую фляжку. Еще у нее оказалась бутылка портвейна от проигравшего господина Ривилиана. Конечно, для Пиуса из этого предпочтительней всего был торт. Но Крочик, с которым бы он его разделил, не мог появиться в такой дождь. И Снук куда-то пропал. В итоге сон выглядел заманчивей любых десертов.

Чье-то тихое покашливание разбудило мальчика. Ему было неловко, что он заснул. Хотя в таком помещении с плотно завешанными как сейчас шторами его вообще могли не заметить. Пиус огляделся и обнаружил на полу тонкую полоску света, идущую от окна. Там, перевалившись через диван и отодвинув одну из портьер, кто-то смотрел на улицу. В этой маленькой фигуре Пиус узнал мальчика, который крутился возле Джозиз перед состязанием. Пиус тогда решил, что это ее брат, поэтому теперь был рад встрече, несмотря на то, что с неудовольствием вышел из сна. Брат Джозиз заранее становился хорошим приятелем.

– Проснулся? – раздался неподходяще бодрый для такой погоды голос.

– Я-э… Привет, – залепетал Пиус.

– Привет, – сказал мальчик, обернувшись, и соскочил с дивана.

В первую очередь Пиус заметил несколько зеленых и пурпурных локонов на его челке.

– Ты ведь Пиус? Джозиз говорила, что познакомилась с тобой. Я ее сестра, Лилил.

Перед Пиусом стояла девочка. Она было ростом меньше сестры, и в ее глазах светился огонек. Но вообще-то как в девочке Пиус больше не находил в ней сходства с сестрой. Разве что цвет волос, только в отличие от длинных шелковистых кудрей Джозиз у Лилил была короткая стрижка, украшенная спутанными локонами, и возникали сомнения, не обрезала ли она свои волосы тупыми ножницами или каким-нибудь ржавым клинком, а то и вовсе не подожгла ли она их. Пиусу оставалось порадоваться, что он не успел назвать ее братом Джозиз.

– Давно ты здесь? – спросил он, пытаясь понять, сколько проспал.

– Не очень. Ну и погодка! Так значит, ты все-таки Пиус?

Она подошла, пожала мальчику руку, подергав ее как заправский мальчишка, а потом отступила назад и рухнула в кресло.

– Да, это я. Слушай… Лилил?..

– Нет, Лил, просто Лил.

– Вы ведь остановились здесь с семьей? Я вчера видел твоего папу.

– Мама умерла давно. Мы с Джозиз ее не помним. Живем с папой. Он писатель. Сейчас работает над новой книгой об истории пуговиц. В Грамсе есть целый музей, посвященный пуговицам. Ты, наверное, о таком и не слышал.

– Нет, не слышал. Но я здесь недавно.

И Пиус рассказал, как оказался в отеле. История получилась короткой, но увлекательной. Сначала его растил опекун, который затем умер, но у мальчика нашелся родной дед. После путешествия на корабле следовал приезд в отель и знакомство со старым Коэлом Клопом. И вот он здесь.

– Пиус Клоп, – произнесла Лил. – Да, история. А тебе не кажется странным, что твой опекун умирает в тот момент, когда ты узнаешь об отеле?

– Что ты имеешь в виду? Думаешь, он предчувствовал свою смерть и успел сообщить о моем существовании?

– Нет, вряд ли. Я хочу сказать, не странно ли, что он сообщает о тебе и в скором времени умирает?

– То есть, по-твоему, его могли?..

– Не знаю, просто как-то подозрительно.

Они немного помолчали.

– Дождь вызывает ко всему подозрения, – заключила Лил.

– Он какой-то странный. У меня от него мурашки.

– Точно! – радостно воскликнула Лил. – А знаешь, где сейчас страшнее всего?

– Где? – настороженно спросил Пиус.

– В башне. В самой высокой. Вот где, наверное, по-настоящему жутко.

– Пожалуй, – согласился Пиус.

– Вот бы туда попасть!

Лилил мечтательно закатила глаза, Пиус напротив – опустил их и стал теребить угол подушки.

– Я был там, – проговорил он. – Действительно, жуткое место.

Он попытался вложить в слова угрозу. Но это произвело неожиданный эффект. Глаза Лил заблестели как огоньки и уставились на мальчика.

– Был!? – восхитилась она. – Вот здорово! А я так боюсь высоты.

– Я бы мог попросить поднять нас на «Башни».

На самом деле Пиус считал безумием подниматься на башню в такой ненастный день, но последние слова девочки позволили надеяться, что серьезно она этого не хочет. И он ошибся…

– Как здорово! – воскликнула она и помчалась к лифту.

В холле, пока они ждали лифт, Лил высказалась, как ей повезло встретить сегодня Пиуса. Ее папа с Джозиз с утра уехали в другой город на показ мод, посвященный традиционным костюмам. Папу, между прочим, считавшего, что дождь уже заканчивается, в показе интересовали пуговицы, Джозиз – костюмы, а Лилил ничего не интересовало, поэтому она осталась в отеле. Дождь же только расходился, и ее семья могла задержаться в дороге. А тут невероятная удача в лице ничем не занятого Пиуса. Тот вежливо улыбался и надеялся увидеть в лифте Тоила, который откажет им в просьбе. Но лифтом управляла Кулона, которая с удовольствием подняла Пиуса и его подругу наверх, предварительно взяв с них слово, что они не отправятся дальше оранжереи. Оказывается, башни она тоже считала сейчас не самым лучшим местом для проведения времени.

Доставив ребят на последний этаж, лифт закрыл двери и поехал вниз. Лил стала осматриваться. Ее папа был не очень знаменитым писателем и не мог свободно подниматься на «Башни», поэтому девочка пребывала в восторге. В другое время Пиус охотно привел бы ее сюда, но сейчас он предпочел бы держаться подальше. Освещенный рядами тусклых светильников коридор тянулся вперед, вбирая в себя разные клокочущие звуки. Некоторые светильники нервно мерцали. Пиус стоял и прислушивался, он думал об опасности, которая может исходить от эмоций отеля. Но Лил выглядела счастливой.

– Нам сюда, – скомандовал Пиус.

Когда они добрались до главной башни, Лил первая вбежала на лестницу. Пиус плелся сзади. Среди эха нарастающего концерта в лестничной шахте, ему послышалось что-то помимо бьющих капель. Он обернулся, но ничего не увидел. На другой лестнице повторилось то же самое. Какое-то движение или даже тихий голос. Мальчик посмотрел вниз и замер. На долю секунды перед ним промелькнула светлая фигура. Более того, Пиус решил, что видел ребенка, но фигура сразу растворилась. Тем временем Лил убежала высоко наверх. Обитал ли кто-нибудь за запертыми дверями на лестничных площадках, Пиус выяснять не собирался и поспешил за Лил.

Истинный ливень и все буйство непогоды ощущалось именно здесь, под крышей башни, где было шумно, прохладно и сыро. С двух сторон через балконы в нее залетали брызги, делая камень на полу мокрым и скользким. На балках сидели притихшие птицы.

– Осторожней! – выкрикнул Пиус, не сходя с последней ступеньки.

– Как же здесь страшно! – радовалась Лил. – Смотри на птиц, им это явно не нравится. А на улице-то, на улице, выгляни туда, посмотри.

– Нет, лучше ты подойди ближе к лестнице.

Но Лилил медленно подбиралась к балкону.

– Это просто здорово, – говорила она с улыбкой. – Здесь так высоко, а горизонт совсем не видно.

– Я серьезно. Лучше вернемся.

– Но я должна коснуться перил.

– Что?!

– Я должна это сделать.

– Ты с ума сошла! Тебя сдует ветром, и ты упадешь.

– Не говори глупости.

Она подошла к балкону и уже коснулась края проема в крыше. У Пиуса не было сил наблюдать за ней, и он шагнул вперед. Чем дальше он продвигался, тем неувереннее делалась его походка, а руки все ниже доставали до пола. Лил тянулась к перилам, но дождь отчаянно хлестал по ее телу. Когда Пиус подполз и ухватился за край ее футболки, ткань оказалась мокрой и едва не выскользнула из руки. Стараясь не забывать держать одну ногу за пределами балкона, он крепче сжал кулак. Сверху с черепицы на мальчика сбегала вода. Но Лил словно не замечала всего этого. Она стояла с запрокинутой головой, держась за перила. Затем девочка повернулась к Пиусу и улыбнулась. «Здорово, правда?» – говорило выражение ее мокрого лица. «Нет, совсем не здорово», – отвечало выражение лица Пиуса. Постепенно ему удалось оторвать ее от перил и затащить под крышу. Они оба выглядели принявшими душ.

– Это было нечто! – произнесла Лил.

– …

– Что?

– Пойдем в оранжерею, – сказал Пиус.

Глубоко вздохнув, он побрел по лестнице вниз. Лилил, полная восторга, зашагала следом.

Стеклянная оранжерея была охвачена стихией, но в ней самой все будто застыло, и звуки с улицы сюда почти не проникали.

Ребята присели на скамейку и посмотрели на свои мокрые одежды.

– И что мы скажем Кулоне? – вслух думал Пиус. – Разве не очевидно, что мы поднимались на башню?

– Знаешь, я пару раз пыталась добраться до этого этажа по лестнице, правда не совсем удачно… Ну, то есть я заблудилась. Но, думаю, спуститься-то у нас получится…

– А я думаю, лучше посидим здесь. Может, скоро высохнем.

– Тогда лучше развесить одежду на ветках.

Пиус нашел эту мысль удачной, но потом ему пришло в голову, что как бы Лил ни походила на мальчишку, она все-таки оставалась девочкой.

– Нет, – сказал он, – нам не нужно сушить одежду, мы пойдем прямо так и скажем, что упали в фонтан. Вот он в оранжерее.

– А зачем мы в него упали? – спросила Лил.

– Ну, потому… Потому, что ты боишься пауков. Ты увидела паука, испугалась, побежала и упала в фонтан. А я принялся тебя вытаскивать, но ты случайно уволокла меня за собой.

– Даже не знаю. Как-то неправдоподобно.

Они подошли к этой истории с разных сторон, попробовали исправить ее и в итоге, не добившись лучшего, вернулись к первому варианту, только поменялись ролями: пауков боялся Пиус, а Лил его спасала.

В оранжерее мальчик вспомнил о Даэркроне и об опасности, которая по-прежнему угрожала знаменитому воину. Ему казалось, он нес определенную ответственность. Ведь он знал больше остальных: он слышал спор с агентом, а потом еще им удалось проследить и увидеть, как тот расплачивается с кем-то. Каково же было удивление Пиуса, когда Лил вдруг предложила, после того как они переоденутся, навестить знаменитого воина Гроукана Даэркрона.

– Ты что, знаешь его? – спросил он.

– Он славный. Однажды голыми руками согнул пополам трехметрового ящера. Три метра! Это еще без хвоста.

Пиус ни о чем больше не спрашивал.

Поверила ли Кулона в историю с фонтаном или нет, она посмеялась над двумя «бедолагами», заверив, что пауки в оранжерее не водятся – скорее всего, он им просто показался.

Лил вышла на Пятой Зоне. Она сказала, что будет ждать Пиуса у лифта на Этаже Жабы. Номер Даэркрона находился на одном этаже с номером мальчика.

Переодевшись в сухое, Пиус отправился к дверям с изображением огромной серой жабы. Лил не заставила себя ждать, но появилась не из лифта, а откуда-то сбоку. Она объяснила, что совершать переходы между остальными этажами для нее несложное дело.

– Пустяки, – говорила она, вытряхивая воду из ушей. Она переоделась в белую майку и широкие черные шорты, ее волосы стояли дыбом. – Ну что, идем?

– А ты уверенна, что нас не прогонят?

– О чем ты? Я говорю, он славный.

Пока они шли по коридору, Пиус озадачился, как назвать славным человека, сгибающего пополам трехметрового ящера (это без хвоста)? Тем не менее, ребят приняли радушно. Даэркрон действительно знал Лилил, он сам открыл дверь гостям, а потом лег в постель.

– Мне прописали все время находиться в постели, – сказал он. Больным знаменитый воин не выглядел, скорее чем-то расстроенным. – Сфифт тщательно следит за мной.

– А где он сейчас? – спросила Лил.

– Распоряжается насчет ужина. Сначала проверял, что приносили, а теперь сам ходит на кухню. Он уже должен…

В этот момент послышался звук открывающейся входной двери, затем скрип колесиков, и в спальню Даэркрона, пропустив вперед передвижной столик, вошел его агент, который сразу недоверчиво покосился на ребят.

– Мои друзья, – представил их Даэркрон, – Лил и…

– Пиус, – сказала Лил.

– И Пиус. Ты ведь помнишь Лил, Сфифт?

– Я помню, как эта особа пыталась пронести в твою комнату брикет мороженого.

– У меня строгая диета, – пожаловался Пиусу воин. – Этот жуткий тип думает, что кусочек сладкого меня сразу убьет.

– Этот жуткий тип спасает тебе здоровье, – сказал Сфифт. Он стал исследовать ящики комода. – Ну и где вы его спрятали?

– Ничего мы не прятали. Ребята только что пришли, у них ничего с собой не было.

– Я вам не верю.

– Но это правда, – возмутилась Лил. – Я специально ничего не принесла, потому что знала, вы все равно отберете.

Сфифт снял с тележки полотенце, показав тарелку с вареными овощами.

– Это твой ужин. Чтоб все съел и не ныл.

С этими словами он вышел из комнаты.

– И чем я это заслужил? – простонал Даэркрон. – Живу с надзирателем.

Пиус представил, как вчера этот надзиратель крадучись пробирался по городу, и еще подумал, стоит ли скрывать от знаменитого воина правду о его агенте. Но Даэркрон может просто рассмеяться. А если Сфифт узнает, что его подозревают, он станет осторожнее.

Пока Даэркрон, набивая рот овощами, рассказывал о своих подвигах, Пиус не находил себе места, поглядывая на дверь. В соседней комнате, по его мнению, затаился преступник, и какой смысл ничего не предпринимать, если тот совершит преступление прежде, чем как-то разоблачит себя? Возможно, стоило наоборот – припугнуть его? Даэркрон успел вспомнить с полдюжины историй, а Пиус продолжал решать, кому и как намекнуть о подозрениях. Тут в комнату заглянул Сфифт и сообщил, что на пару часов должен уехать.

– Куда же ты поедешь, – удивился воин, – там ведь льет как из ведра.

– Я вызвал машину. У меня важная встреча. Работа, знаешь, от погоды не зависит.

– Господин Сфифт, – не выдержал Пиус (его голос срывался от напряжения), – вы не подскажете, который час?

– Насколько я могу видеть, половина пятого, – ответил Сфифт, посмотрев на часы, стоящие на комоде. – Ох, я опаздываю.

Его лицо помрачнело, когда он выходил.

Лил с Даэркроном удивленно посмотрели на Пиуса. Тот отвел глаза и вжался в кресло.

– А теперь, когда мы остались одни, – сказал Даэркрон, – я могу угостить вас шоколадкой, которую Лил принесла вчера. У меня, кажется, оставался кусочек.

Он запустил руку под подушку и достал пустой сверток фольги.

– У меня есть идея получше, – сказал Пиус. – Мы угостим вас тортом.

Идея была принята с восторгом. Пиус отправился за тортом Лирудж, который все трое вскоре дружно поедали. Торт оказался очень вкусным, а есть его тайком во время дождя было вдвойне приятно. Даэркрон выглядел довольнее всех.

– Ты мой спаситель, Пиус, – говорил он, закатывая глаза.

– Надеюсь, вам от этого не станет хуже, – сказал Пиус.

– От куска прекрасного торта? Не смеши меня! От него только польза. Послушайте, дело не столько в диете. Меня морят голодом, боясь новых покушений. Да кому придет в голову покушаться на меня? Что я, случайно кому-то не дал автограф?

– То есть вы не знаете, кто имел бы мотив?

– Честное слово, если не из-за автографа, то не представляю. Кстати, Лил мне рассказала, что ты внук хозяина отеля. Мой папа хорошо знал старого господина Клопа. Тогда все говорили о том, как процветает ваш отель. Теперь жалко критику в его адрес слышать. В наши дни, кажется, всем лишь бы критиковать. А ты бы хотел послушать про старое время?

– Конечно! О чем еще тогда говорили?

– Вашу фамилию везде уважают, а что-то вспомнить… Про твоего деда помню, что он рос в большой семье. Братьев и сестер у него предостаточно, но отель выбрал именно его. Я родился, когда он уже был здесь хозяином. А когда я свою карьеру начинал, господин Клоп как раз заболел.

Пиуса снова кольнуло знакомое чувство, он понял, как сильно хочет узнать о прошлом своей семьи. Почему его родители жили втайне от всех? Почему все выглядит так, будто дочь сбежала от отца? Мальчик решил, что обязательно должен расспросить о тех временах у сотрудников отеля.

Даэркрон быстро вернулся к своим подвигам. После десерта он захотел поведать, как находились все его прозвища, но визит пора было заканчивать, и ребята попрощались.

Первое, чем поинтересовалась Лил, когда они вышли в коридор, что означала выходка Пиуса с вопросом про время.

– Ты на него так смотрел, словно собирался прожечь дыру, – сказала она.

Тут Пиус все ей объяснил, рассказав о вчерашней слежке.

– И что, вы с этим Крочиком сразу решили, что он отравил Даэркрона? – удивилась она.

– А за что ему платить деньги какому-то незнакомцу в порту?

– Мало ли за что! Может, он что-нибудь коллекционирует.

– А для чего красться?

– Может, он коллекционирует фарфоровых слоников, и ему от этого неловко.

– Неправдоподобно.

– Хочешь сказать, не подходит для такой «опасной» слежки? Хорошо, допустим, кто-нибудь собрал на Даэркрона компромат, а Сфифт его выкупал.

– Не знаю, не знаю.

– Не смахивает Сфифт на убийцу. Задумать такое дело… И какой, главное, смысл?

Тогда Пиус рассказал о ссоре в оранжерее.

– Еще хлеще! – усмехнулась Лил. – Что удивительного в заботе агента о карьере подопечного? И зачем, интересно спросить, ему заставлять Даэркрона спускаться в ресторан, чтобы там на глазах у всех его отравить? Он мог сто раз по-другому это сделать.

И правда – зачем? Пиус не знал. Он был уверен в виновности Сфифта, хотя не отрицал многие возможные объяснения его странностям. Сейчас он надеялся, что достаточно просто не выпускать эту парочку из внимания.

Ребят мучила жажда, они захотели спуститься в ресторан. Лил уговорила Пиуса идти по лестницам, последним аргументом стал риск столкнуться в лифте со Сфифтом. Спуститься с четвертого этажа по лабиринтам «Клопа» выглядело всего лишь опасной затеей. И той по обещанию должны были закончиться все авантюры на сегодня.

Лил без запинки провела их по лестницам, то есть она ни разу не задумалась, где повернуть, и задерживалась только по вине отстающего Пиуса.

Они уже стояли на верхней ступеньке главной лестницы в холле, когда парадные двери распахнулись, впустив в отель вместе с дождем высокую фигуру в красном плаще с капюшоном. Двери захлопнулись, осталась одна фигура. Это была красивая женщина с прямой спиной и острым выразительным взглядом. В руке она сжимала клетчатый чемодан. Снимая капюшон и стряхивая с себя воду, она представилась неизвестно откуда возникшему Тоилу. Тот с чего-то учтиво поклонился и проводил гостью к лифту. Ребята с интересом следили за сценой.

– Не хочется попадаться ей на глаза, – сказал Пиус.

– Мурашки по коже от таких появлений, – согласилась Лилил.

В ресторане ребята только выпили по кружке чая с молоком, голодными они не были. Пиус захватил пакет с бутербродами, чтобы перекусить перед сном в номере. Из ресторана они перебрались в общий зал, где еще раз обсудили Сфифта. Затем пришла пора отправляться по номерам.

Лифтом управлял Снук, поэтому Пиус не вышел на своем этаже, он проводил девочку до Пятой Зоны и остался со служащим закончить его смену. Тот рассказал о новой постоялице в красном плаще, вернее, не постоялице, а новом директоре «Клопа». Кроме того она приходилась двоюродной или троюродной – этого Снук до конца не знал – тетей мальчику. Теперь Патвин мог полностью перенять дела хозяина отеля, а госпожа Валунна – так звали двоюродную или троюродную родственницу – готовилась заменить его на посту директора.

– А кто она такая? – спросил Пиус.

– Вроде это ее профессия. Если я правильно понял, она работала директором в других отелях. Откуда и зачем к нам пожаловала, не берусь отвечать. То ли ее пригласили, то ли сама напросилась. Но скажу тебе, парень, не люблю, когда так начинается.

Смена Снука закончилась поздно. А еще Пиус понял, что забыл в общем зале пакет с бутербродами, и ему пришлось возвращаться за ними. Пакет он не нашел, зато увидел возле лампы грустную Лил, поедающую его бутерброды.

– Папа с Джозиз еще не вернулись, и мне вряд ли удастся уснуть, – объяснила она, протянув Пиусу пакет.

Тому ничего не оставалось, как присоединиться к девочке. Они съели бутерброды, а потом до глубокой ночи сидели в молчании, поклевывая носами. Дождь убаюкивал. Пиусу было приятно, что за этот день он стал ближе к Джозиз. Вот он даже имел право ждать ее.

В разгар ночи в холле послышались долгожданные шаги. Лил выглянула из общего зала и сонными глазами встретила свою семью. Такие же глаза были у Пиуса, он вышел следом.

– Рувдис Прелтит, – вытирая рукавом мокрое лицо, представился отец Лилил и Джозиз.

– Пиус Клоп, – ответил Пиус.

Господин Прелтит объяснил их задержку ужасным сервисом автобусной компании, не пожелавшей отправлять рейсы в такую погоду. Они наняли машину и прибыли на железнодорожную станцию, но подходящих билетов не было, тогда они арендовали трейлер для семейных путешествий, а когда тот сломался, полдороги добирались автостопом. Отец Лил поблагодарил Пиуса за то, что тот составил компанию его дочери. Но самое главное – Джозиз улыбнулась ему и помахала на прощание рукой, когда мальчик выходил из лифта на Этаже Жабы. Это было чудесно. Он помахал рукой в ответ, кивнул Лил и, застыв ненадолго в компании возникшей перед ним серой жабы, направился в свой номер.

Глава 5 – И вот…

И вот, после первых дней знакомства с отелем, Пиус окунулся в новую жизнь. Его беспокоило, что он не будет знать, как действовать в этих непривычных условиях. В своем прошлом он видел бесполезные серые будни, лишенные какого-нибудь ценного опыта. С другой стороны, некоторые исследователи, например, наделяют ценностью любой опыт. Самых успешных воинов они не подмечают среди выпускников военных школ, зато приводят примеры, когда дети фермерских семей начинали выдающиеся карьеры (кстати, успех любого воина складывается из силы, помноженной на выносливость и разделенной на количество приобретенных ранений). По их словам, часто лучшими студентами магических факультетов становятся бездельники. Никак положительно не проявляющие себя в школе, они развивают свободомыслие, так необходимое для творцов заклинаний. Такие исследователи убеждены, что человек не всегда знает, к чему окажется подготовлен. Что за испытания выпадут Пиусу, и как он себя проявит, разумеется, выяснится.

Однако, все по порядку.

Пиус следил за судьбой Даэркрона. Он навещал «больного», чтобы присматривать за его агентом. А еще теперь в отеле двадцать четыре часа в сутки находились полицейские. Их расположенный этажом ниже номер должен был связать Сфифту руки.

Пиус появился в отеле в тот момент, когда у всех хватало своих забот, но это не означало, что его сразу потеряли из виду. Отель, казалось, переходил в новую систему порядков, и для Пиуса в ней нашлось свое место. С вступлением Валунны на должность директора, Патвин, уже не выполняющий двойную работу, смог уделить мальчику внимание. Питание Пиуса так и перешло в заботу Лирудж. Среди сотрудников отеля ни у кого не нашлось сверстника двенадцатилетнему мальчику, и все выдумывалось на ходу. Взрослые готовились одобрять любые его замыслы. Мальчику понадобилось составить гардероб, и в помощь для походов по магазинам ему был предоставлен Снук. Помимо одежды нужны были другие вещи, но Пиус привык заботиться о себе, и такая самостоятельная жизнь его не смущала. Вот только почему-то новые возможности не изменили его скромных запросов и модным мальчишкой с множеством интересных «вещиц» он не стал. Например, если на его руке появились «достойные» часики на симпатичном широком ремешке, то в этом была заслуга Снука.

Довольно легко решилось дело с его образованием. Господин Прелтит нанимал для своих дочек репетитора. Из-за частых переездов так было удобней следить за образованием детей. Пиус всего лишь присоединился к ним. Патвин распорядился выделить для занятий отдельное помещение. Там были столы, стулья, на стене висела доска, имелся даже проектор, то есть место походило на настоящий учебный кабинет. Пиус был возраста Джозиз, но Джозиз проходила программу своей на год старшей сестры. Получалось, что Джозиз опережала свой курс, но и для Пиуса, который вырос в доме учителя, не составило большого труда начать заниматься по программе Лилил.

И все-таки приезд Пиуса в отель не стал особенно заметным событием. Облик «Клопа» не изменился. Вот что действительно предрекало изменения, так это появление нового управляющего, также урожденной Клоп. Почему-то сотрудники дальнюю родственницу мальчика Валунну сразу восприняли как дамоклов меч. Она не привязывалась по пустякам, зато с первого дня своего назначения дала понять, что работа отеля перейдет на новый уровень, она профессионал своего дела, поэтому разрушит всю устаревшую закоченелую систему и добьется безупречности с новыми методами. И хотя пока никаких кардинальных сдвигов не наблюдалось, уже в самом воздухе витало ожидание чего-то значительного. Всем показалось, что работать станет тяжелей.

В такой среде Пиус обитал как в большой семье, где есть друзья, свои порядки, где ребенок может оставаться незамеченным, а иногда может сильно выделяться на фоне многочисленных взрослых. Круг его общения определялся в основном теми, кто встретился ему в первые дни. Из взрослых это были Снук и Лирудж. Недалеко держался Патвин, правда, с ним было как-то иначе: он слишком сложно представлялся без статуса взрослого. Конечно, Пиусу очень повезло встретить в отеле семейство Прелтитов. Почти все свободное время он проводил с Джозиз и Лилил. Часто к ним присоединялся Крочик. Тот познакомился с сестрами на следующее утро после дождливого дня, когда Пиус и Лил ели торт в номере Даэркрона. Крочик принес одну вещицу, те самые часы Сфифта, которые перешли к незнакомцу в коричневом пальто. Пиус был удивлен, каким образом часы попали к Крочику. Оказалось, были выиграны в покер. А перед этим проданы бармену в Веселом Эле, где успел побывать незнакомец в коричневом пальто. Мальчики не отправились снова в город, на этот раз Пиус решил показать Крочику отель. Но так как для экскурсии по «Клопу» он в общем-то сам нуждался в провожатом, эта роль легко перешла к встретившейся им Лил. Так получилось, что Джозиз присоединилась к ним, и с того дня вся компания была вместе.

Очень быстро у них появились общие дела. Например, новый постоялец отеля, сразу обративший внимание ребят на себя. Высокий, худощавый, в черном плаще и шляпе с широкими полями он медленно вышагивал в стенах «Клопа», редко моргал и всегда смотрел вперед себя. А началось все так. Первой, кто увидел этого господина в черном, была Джозиз. Он появился в отеле практически без багажа. Когда он медленно подходил к стойке регистрации, девочка направлялась в ресторан. Новый постоялец бросил на нее случайный взгляд, который встревожил ее.

– Человек с таким взглядом вызывает подозрение, – заявила она, встретив в ресторане Пиуса и Лил и рассказав им о постояльце.

– Так какой у него был взгляд? – уточнила Лил.

– Точно не знаю. Он как будто смотрит, но не видит.

– Как, увидел тебя и не пришел в восхищение?

– Все-таки мне кажется, – продолжала Джозиз, игнорируя сестру, – что приезд этого типа в отель связан с неприятностями.

– Скажи поконкретней.

– Что здесь сказать? Или разве у всех этих странных типов на груди весят таблички с задуманными злодействами? «Здравствуйте, я хочу ограбить банк, очень приятно». «Добрый день, завтра я убью дядюшку и получу наследство». Так бы ты хотела?

– И неплохо бы, чтобы в конце они не забывали: «…с уважением, такой-то такой-то», – заметил Пиус.

– Ах вот как! – возмутилась Лил поддержкой со стороны мальчика. – Что ж, все это увлекательно, а подозрения на счет Сфифта пока не подтвердились, вам уже хочется забыть о нем?

Стоит отметить, что Джозиз вместе с Пиусом и Крочиком приняла позицию обвинения агента Даэркрона.

– Вот и хорошо, что пока не подтвердились, – возразил Пиус, – Даэркрону могло не поздоровиться. Но ведь если один преступник выжидает удобного момента, это не означает, что на остальных можно махнуть рукой.

– Подхалим! – усмехнулась Лил.

Пиус покраснел и попытался запить смущение чаем. Джозиз спокойно улыбнулась ему благодарной за поддержку улыбкой и принялась за кекс. Она вообще никогда не смущалась и словно не замечала, как Пиус робеет и обмякает в ее присутствии, как утверждала Лил, становится дурачком.

И они стали приглядывать за высоким постояльцем в черном, которого так и прозвали Черный Плащ.

Ход времени терялся в «Клопе». С одной стороны дни были так насыщенны событиями, что каждый вечер Пиус сомневался, события сегодняшнего или вчерашнего дня крутятся в его голове. С другой стороны миновало уже около месяца пребывания в отеле, а мальчику казалось, что только на днях он переступил его порог.

Пиус сидел на лавочке в парке отеля и вспоминал, как из окна своего номера наблюдал за утренней пробежкой Лаиулара Сума. Тот выехал из отеля почти две недели назад, но дорожки парка, наверное, до сих пор помнили вес знаменитой громадины. Рядом с Пиусом на траве скрестив ноги сидела Лил и вникала а задачу, разместившуюся на двух страницах учебника по математике. Свое домашнее задание девочка уже решила и теперь помогала сестре. Вернее, не то чтобы помогала, просто она проиграла какое-то пари и теперь обязана была делать чужое домашнее задание (учитель, надо заметить, никогда не задавал трем ребятам одинаковых задач, к их великому сожалению).

– У меня уже голова идет кругом, – простонала Лил. – Эта дурацкая задача кажется настолько простой, что я не верю.

– Не веришь, что она простая? – спросил Пиус.

– Да. Моя была гораздо сложнее. Видимо, здесь какой-то подвох.

– Может, помочь?

– Еще чего! – возмутилась Лил. Она захлопнула учебник, легла на спину и посмотрела на небо. – Какая замечательная погода! Солнце радует уже несколько дней. Сейчас вообще не до учебы. Позже над уроками подумаю.

По одной из дорожек к ним приближалась Джозиз.

– Лил, ты будешь счастлива, – сказала она. – Знаешь, кого я только что видела?

– Кого?

– Шепелявика.

– Где?! – в два голоса спросили Пиус и Лил.

Шепелявик был енотом, которого держал у себя смотритель парка. Кроме того, что Шепелявик был дружелюбным и милым с виду зверьком, он имел странную особенность – очень плохую память. Енот жил в домике смотрителя, но стоило ему отойти от него на какое-то расстояние, и он уже не мог найти дорогу назад. «Это не столько связано с памятью, просто он тугодум, – говорил смотритель. – Можно ли забыть свой собственный запах?». Тем не менее, смотритель, которого звали Рой, был очень привязан к зверьку и всегда сильно расстраивался, когда Шепелявик убегал. Потому что если тот убегал, то проходило немало времени, прежде чем его обнаруживали где-нибудь в беседке под скамейкой, голодного и с перепачканной шерстью. Вот и в этот раз Рой искал его уже два дня.

Джозиз нашла зверька совсем рядом с отелем и отнесла в домик смотрителя.

– Я тоже хочу на него посмотреть, – обрадовалась Лил. – Давайте захватим что-нибудь из еды и угостим его. Все равно заняться больше нечем.

– Хорошо, давайте, – сказала Джозиз. – А как там продвигается моя задача?

– Ай, – отмахнулась Лил. – Такая ерунда эти задачи. И кто их придумывает?

Она встала и, пряча за спиной учебник, быстро направилась к отелю.

– Лил! – воскликнула Джозиз.

– Нужно бежать за угощением, – весело отвечала Лил.

Она стала вприпрыжку убегать от сестры.

Домик смотрителя находился в восточной части парка, близко от ограждающей стены деревьев. Ничем не примечательный прямоугольный домишко с такой же непримечательной прямоугольной крышей, казалось, не принадлежал к архитектурному ансамблю отеля. Иногда по вечерам, выглянув в окно, Пиус замечал дым, тянущийся из трубы этого обычного домика, но в нем самом никогда не был. Зато со смотрителем парка Роем все ребята уже успели познакомиться. Причиной тому был как раз енот Шепелявик, или, точнее, тогда еще Шипик, это уже потом, после знакомства с Пиусом, Лилил и Джозиз, у зверька появилась новая кличка. Рой частенько брал его с собой, когда отправлялся на осмотр парка, и однажды поблизости оказались ребята. Зверек издавал странное сопение, из-за которого смотритель называл его Шипиком, но Лил убедила всех, что зверек вовсе не шипит, а шепелявит. В конце концов Рой согласился с этим утверждением, и так появилась новая кличка (по словам Роя енот все равно никак не реагировал на свое имя, поэтому можно было менять его хоть каждый день).

Ребята принесли Шепелявику гостинцы из кухни, в основном фрукты. Рой еще раз поблагодарил Джозиз за то, что та нашла питомца, и усадил ребят за стол.

Скорее всего, Рою было много лет, но он был из тех людей, к которым звание старца никогда не прикрепляется. Такие люди, однажды достигнув определенного возраста, вдруг перестают взрослеть и стареть. Тело его было высоким и сухим с длинными «паучьими» руками и ногами. Рой всегда ходил в одном и том же узком бледно-голубоватом костюме с высокой помятой фуражкой на голове. А еще у него были пышные седоватые усы.

– Несчастная животина, – произнес Рой и посмотрел на Шепелявика, который в это время сидел на руках у Лил. – Вот так однажды потеряется, да и околеет где-нибудь под кустом. Парк не такой большой, но уголков в нем тайных много.

О размерах парка можно было судить по-разному. До какого-нибудь настоящего парка, какие разбивают в центре города, ему было далеко, но и каким-то садом, прилегающим к обычному городскому отелю, он не был.

– Шепелявик такой маленький, он не может пробраться через деревья и убежать в город? – спросил Пиус.

– Нет, через этот забор и мышь не проскочит. В этом не сомневайтесь. Так он устроен, этот парк.

– Наверное, те деревья очень древние, – рассудила Лил. Поглаживая Шепелявика, она отодвигала его от сестры. – А парк всегда относился к отелю?

– Конечно. Вы разве не знаете? «Клоп» стоял здесь еще до того, как вырос забор деревьев. Никакого Грамса тоже не существовало, а отель уже стоял на этом месте, окруженный одними лесами. Правда, то был огромный замок, все пространство парка занимали башни и крепости. Это, считайте, вытянут он был в другую сторону, чем сейчас, и парадный вход, то есть, верно, ворота, располагались в другом месте. Возможно, там, где сейчас находимся мы. Но с течением времени замок много раз преображался. Он уменьшился, и освободившееся пространство сделалось парком.

Ребята поразились, что «Клоп» такой древний отель. А Пиусу было трудно поверить, что его род столько поколений владел им.

– Неужели город строился вокруг отеля? – спросила Лил.

– Точно. Только сначала, по-моему, неподалеку деревню поставили, а уже потом перебрались сюда. Я же только в парке вожусь, а если хотите узнать об отеле, спросите кого-нибудь там, лучше из стариков. Например, Шемла больше вам расскажет. Если, конечно, разговорите его.

– А вы не знаете, господин Шемла болеет, – сказал Пиус.

– Не знал, – нахмурился Рой. – Жалость. А я ни сном ни духом. Кто же управляет лифтом?

– Все сотрудники отеля несут дежурство по очереди.

– Ну, невидаль! Чего уж – времена. Раньше меня частенько кто-нибудь из отеля навещал. Господин Клоп пока не слег часто захаживал. Раньше кто-нибудь шепнул бы нужное словцо, да заговорил бы зверюшку, чтоб от дома далеко не убегала?

Шепелявик издал невнятное мурлыканье с сопением, за которое получил оба свои прозвища. Потом он обвел окружающих безразличным взглядом и зевнул.

– Несчастная животина, – повторил Рой. – Ничегошеньки не соображает. Наелся и лежит на руках довольный. Поглядите на него! А если не найдут тебя в следующий раз? Местечек, говорю, в парке таких полным-полно. Заберется когда-нибудь в одно, – обвел он глазами ребят, – и не сообразит, где пропитание искать.

– Может, стоит кормушек по парку расставить, – предложил Пиус.

– Хм… – задумался Рой. – А что, в самом деле.

– Пиус, отличная идея! – поддержала Лил.

– Я бы даже из дома его не выпускал, – сказал Рой. – Так ведь не уследишь.

– Мы вам поможем расставить кормушки, – сказала Лил.

Весь этот день ребята провели на свежем воздухе, перебегая от одного дерева к другому и расставляя кормушки. В сарае возле домика смотрителя нашлось много разных коробочек и пластиковых бутылок, из них получились приспособления для хранения воды, сухофруктов и кукурузы, которую особенно предпочитал Шепелявик.

– В воде скоро недостатка быть не должно, – сказал Рой, глядя на небо и разматывая веревку. – Последние солнечные деньки в этом году проводим. Потом пойдут дожди, и как начнет все затапливать!

Пока другие обматывали стволы деревьев пониже к земле веревкой и привязывали к ним кормушки, кто-то из ребят держал на руках щурящегося на солнце Шепелявика. Енот успел побывать на руках и у Пиуса, но видя, какое сражение за это право развернули сестры, мальчик отступил и в итоге занимался только кормушками.

Вечером в ресторане отеля ребята вместе с ужином вкушали заслуженный отдых.

Из окон в помещение вливался теплый абрикосовый свет. Он создавал обстановку, сближающую посетителей за столиками. Все думали об одном и том же, об этом уютном времени суток, и знали, что остальные подвержены тем же чувствам.

В ресторан из холла быстрым шагом вошла Валунна. Она ни на кого не смотрела. Ее строгое лицо пролетело по залу и скрылось на кухне. Казалось, не прошло и десяти секунд, как после, очевидно, важного личного вмешательства в работу поваров женщина вновь появилась в зале. Ее худое вытянутое тело, облаченное в какой-то бардовый чехол, собиралось пронестись мимо столиков обратно, но неожиданно раздался громкий голос:

– О, Собияна! Собияна Кемфри!

Голос доносился из-за соседнего столика рядом с Пиусом, Лилил и Джозиз, поэтому Валунна остановилась возле ребят. Она стояла к ним спиной, похожая на изваяние. И не проронив ни слова, просто смотрела на того, кто к ней обращался.

– Ой, извините, – опять заговорил кто-то, скорее с досадой, чем со смущением, – видимо я ошибся.

Валунна повернула голову, и ее взгляд упал на Пиуса. Но сразу сорвавшись с места, она покинула ресторан, словно не останавливалась. Пиусу был знаком этот взгляд. Так на него смотрели, когда он не во время оказывался под рукой. Он давно привык к этому сожалеющему – «Я сожалею, что ты попался мне на глаза» – взгляду.

– Дамочка с характером, – изрек голос.

Теперь никто не загораживал поле зрения, и можно было разглядеть того, кому он принадлежал. За соседним столиком сидел упитанный и очень не высокий (наверное, по пояс или по грудь обычному человеку) мужчина. У него были длинные светлые волосы, длинная борода с усами и пышные брови. Вообще, все, что различалось на его лице – это два впалых глаза и большой шершавый нос. Его одежда, наверное, когда-то была яркой, но со временем истерлась и выцвела. Мужчина развалился на стуле, закинув свои коротенькие ноги с толстыми икрами на другой стул.

Незнакомец понял, что привлек внимание ребят и представился.

– Меня зовут Бамбур, – громко и весело произнес он. Он, похоже, имел привычку всегда говорить громко. – А это мастер Гамбри. – Он показал на господина, сидящего за его спиной. – Приятель, оторвись от газеты.

Мастер Гамбри в отличие от первого был обычного роста, худощав. Завернутый во что-то наподобие туники, он сидел, отвернувшись от Бамбура, и читал газету. Когда назвали его имя, он опустил газету, посмотрел поверх очков на соседний столик и спокойно произнес:

– Здравствуйте, дети.

Затем вернулся к газете.

Пиус, Лил и Джозиз поздоровались и представились. Вернее, поздоровались они все, а имена каждого из них назвала Лил, те не успели и рта раскрыть.

– Вы ведь гном? – сразу после этого выпалила девочка. – Так же, ведь так? Вы самые лучшие, сильные, самые смелые…

– Ха! Какая славная девчушка, – засмеялся Бамбур. – Слышал, мастер Гамбри? Что ты нашел в этой газете? Тут вон ребятня замечательная. Ну, расскажите, давно вы в «Клопе»? Что за новости? О чем слышали? Я так считаю, дети-то всегда получше взрослых все знают. Ха-ха-ха! Везде что-нибудь наловят.

Бамбур очевидно только что хорошо набил живот и теперь желал с кем-нибудь поговорить. Он буквально сочился задорным настроением. Здесь Лил, которая при любом удобном случае источала восторг, можно выразиться, нашла своего… гнома.

Пиусу и Джозиз не удавалось вставить ни слова, пока Лил красочно описывала трагедию на Состязании Двух Обжор, отравление знаменитого воина Гроукана Даэркрона, появление в отеле полиции и ее неэффективность, раз отравитель так и не пойман.

– Ну, дела! – удивлялся Бамбур. – Кому понадобилось этого воина травить? Да еще на глазах у стольких людей?

Несмотря на то, что Лил на фоне тяжелого гнома Бамбура выглядела худенькой колибри, они родились с одинаковыми улыбками, которыми теперь одаривали друг друга.

– В наше время везде одна суета, – изрек мастер Гамбри, не отрываясь от газеты.

– Так в следующий раз приедем в «Клоп», а им уже управляет какое-нибудь гоблинское мурло, – весело говорил Бамбур, забивая табак в трубку с длинным мундштуком.

– Не здесь же! – возмутился какой-то «древний» старец в рясе за другим столиком.

Мастер Гамбри тоже покачал головой и протянул Бамбуру маленький бархатный мешочек.

– Все нормально, папаша, – почти выкрикнул гном, махая мешочком недовольному старцу.

Он раскурил трубку, выдыхая дым в мешочек, и все время, пока курил, так делал. Мешочек впитывал в себя дым и даже притягивал тот, что шел из самой трубки.

– А кто такая Собияна Кемфри? – спросил Пиус.

– О, это скверная особа. Ни то, чтобы приятельница. Одна давнишняя история. Чем-то мне эта тетка ее напомнила. Может, помелом? Хе-хе! Почему-то его отсутствием, той тоже его не хватало.

– Да, ты так говорил, – сухо произнес мастер Гамбри.

– А знаете, кого она еще мне напомнила?

– Кого? – заинтересовались ребята.

– Гролей. Что, никогда не слышали о гролях? Это такие мерзкие создания побольше гоблинов с острыми как бритва зубами и двумя глазами-щелочками. Смердит от них, как от болотной тины. Знаете, сколько их тут в тоннелях под городом? Кишмя кишит.

Ребята переглянулись.

– Думаете, пугаю? А вот нет, все правда. Так ведь, мастер Гамбри? Во, видите, кивает. Да что ты, на бирже играть вздумал? Такие эти гроли жуткие, но нет, хе-х, эта особа напомнила мне о них потому, что она не смотрит по сторонам, а ходит, уставившись в одну точку. Именно так нужно поступать, когда встречаешься с гролями. У них есть особенность нападать только тогда, когда на них посмотришь. Наверное, стесняются уродства, кто знает, но так с ними и обращаются. Если, конечно, под рукой нет чего понадежней, молота, например, или славного топоришка. Но им еще нужно неплохо владеть. Ха-ха! Правильно я говорю, мастер Гамбри? Читает! Ладно, ребятки, спасибо за компанию, еще увидимся, мы здесь, думаем, на недельку остановились.

Он встал и похлопал себя по груди (тут можно уточнить, что ростом он оказался скорее по пояс, чем по грудь обычному человеку).

– До свидания, – произнес его попутчик.

Они оба зашагали к выходу. Один словно плывя, другой грузно двигаясь, о чем-то оживленно рассказывая на ходу и хохоча всем телом.

– Ну и парочка! – произнесла Джозиз.

– Этот Бамбур какой-то… странный, – высказался Пиус.

– Я слышала, гномы весьма эксцентричны, – заметила Лил. – Вот здорово! Думаете, много гролей он зарубил?

– Я сильно сомневаюсь в их существовании, – отрезала ее сестра.

– И вряд ли они обитают прямо под нами, – согласился Пиус.

Все трое осторожно посмотрели на пол.

Пиус почти привык, что в холле или в ресторане он мог встретить необычных с виду постояльцев, но этот случай был первым, когда кто-то так запросто признался ему, что он гном. Впрочем, постояльца с такой внешностью он увидел тоже впервые за этот месяц. Возможно, сейчас рядом с ним сидел гном, а теперь сидит какой-нибудь знаменитый волшебник, однако в большее волнение мальчика приводила мысль о близости к своему роду. Этим «Клоп» стал для него по-настоящему необычен. Теперь Пиус был не одинок, ведь он принадлежал тому миру, к которому имело отношение его семейное древо, чем бы этот мир ни был. Если его родители сбежали и хотели уберечь сына от их прошлого, из этого ничего не вышло, потому что он вернулся домой.

Глава 6 – Прошлое приоткрывается

Смотритель парка Рой говорил о последних солнечных днях, и значит, поверив ему, их следовало использовать с толком.

Рано утром Пиус стоял в ванной комнате перед зеркалом, чистя зубы. Он разглядывал свое отражение, и было в нем что-то, чего раньше мальчик не замечал. Он вертел лицом, поворачиваясь к зеркалу то одной, то другой щекой – да, определенные изменения. И небольшая сыпь тут ни при чем (возможно, от переизбытка сладкого в последнее время), появилось что-то новое в глазах, линиях губ, очертаниях носа – может, когда в упор разглядываешь гнома, твой собственный нос становится больше? А может, просто сам мальчик подрос за последний месяц? В любом случае, изменилось хотя бы то, что он вот так изучал себя. Раньше Пиуса Пиус особенно не интересовал. Ему с раннего возраста дали понять, что он скорее предмет, чем личность, да еще от которого больше вреда, чем пользы. Если на дуршлаг можно откинуть лапшу, а все остальное время он тихо-смирно лежит в шкафу, то мальчика, пусть даже подходящего для мытья посуды или чистки одежды, приходится видеть каждый день, и каждый день приходится ожидать от него глупостей.

– Нуфно быво фоверфать бойфэ гуупофпей, – грызя зубную щетку, выговорил Пиус.

Выйдя из ванной комнаты, он выглянул в окно. Небо было ясным, все вокруг готовилось пропитаться солнечным теплом. День требовал выделиться чем-то грандиозным. Но сначала успеть позавтракать и бежать на занятия.

Преподавателем, которого нанял господин Прелтит, был серьезный молодой человек по имени Филис Парник. Ребята обращались к нему «учитель» и никак иначе, преподавание он видел своим призванием и даже получал удовольствие, когда к нему обращались именно так. Лил вообще вскоре забыла его настоящее имя. Дети не называли его «господин учитель» – просто «учитель» (может быть, иногда еще «мучитель», но для этого у каждого здорового ребенка найдутся причины).

Когда Пиус зашел в кабинет, учителя в нем еще не было. За длинным столом напротив друг друга сидели сестры Прелтит. Перед ними были разбросаны учебники и тетради. Лилил и Джозиз приветственно помахали Пиусу, и он сел рядом с ними.

– После уроков мы с папой идем на пляж, – сказала Лил. – Надеюсь, у тебя нет других планов.

– Конечно, нет. Я с удовольствием.

– Отлично.

Пиус взял учебник и попытался вспомнить страницу, на которой закрыл его в прошлый раз. Рядом лежала его тетрадь по математике. На самом деле замечательно, когда тебе не нужно носить с собой на занятия груды тяжелых книг и письменные принадлежности, каждый раз все необходимое ждало на своем месте в одном помещении. Но Пиус не мог вспомнить нужную страницу, потому что теперь думал о пляже. Лучшей идеи для сегодняшнего дня и придумать нельзя.

– Ты решила мою задачу? – спохватилась Джозиз.

Лил отвела глаза в сторону. Сестра уставилась на нее испепеляющим взглядом. В этот момент в кабинет вошел учитель.

Не смотря на то, что Джозиз после занятий пообещала, что не будет разговаривать с Лил по крайней мере три месяца, для поездки на пляж она согласилась сделать малюсенькое исключение.

Господин Прелтит вышел из отеля в шлепанцах и с огромной панамой на голове. Его лицо сияло, он смотрел на небо и щурился. В одной его руке был маленький, но увесистый чемоданчик, в другой большая корзина, накрыть которую смогла бы только его панама. Следом за ним в приподнятом настроении в легких летних майках показались Лилил, Джозиз и Пиус. Вся компания спустилась со ступенек и встретила Крочика. Тот направлялся к ним в отель, и ребята позвали его с собой. Мальчик пригляделся к господину Прелтиту и согласился.

Дорога не заняла много времени. Пока отец Джозиз и Лил вышагивал впереди, ребята перешептывались о своих делах. Темой для обсуждения стал инспектор полиции, с некоторых пор пребывающий в «Клопе».

– Как там его… Фанди, Финди? – вспоминала Лил.

– Фарди, – сказал Пиус.

– Лично я считаю, что этот Фарди ничего не найдет, – сказал Крочик. – Скоро Даэркрон уедет из отеля, и это дело зависнет дырой в его карьере. Кстати, почему Даэркрон до сих пор живет в «Клопе»?

– Неизвестно. Он прекрасно себя чувствует. Может, хочет отомстить отравителю?

– Если он хочет отомстить, – сказала Лил, – инспектор Фарди явно не поможет ему обнаружить преступника. Он лишь важничает. А еще, говорят, он всем грубит и с высокомерием относится к «Клопу». Зачем только отель выделил для полиции номер? И почему те направили туда именно этого инспектора?

– Вообще-то я слышала про его хорошую репутацию, – отрезала Джозиз. – Кажется, у него блестящая карьера.

– А я слышала, что он болван. Некоторые его побаиваются.

В выходной день пляж заполняла бы толпа отдыхающих. Здесь было все-таки оживленно, но свободное местечко удалось найти быстро.

Господин Прелтит сразу устроился на шезлонге. Оглядевшись и вобрав в себя побольше горячего воздуха, он положил на колени чемоданчик, открыл его (это оказалась печатная машинка), спрятался от палящего солнца под панамой и с головой окунулся в работу.

Не успели ребята решить, кто будет разбирать корзину и расстилать полотенца, а кто должен испытать воду, Лил уже мчалась по раскаленному песку к морю. Пиус и Крочик с боевыми возгласами бросились за ней. Джозиз все-таки обратилась к корзине, для нее главным в походе на пляж являлся загар. Она достала из корзины полотенце, тюбик с кремом и солнцезащитные очки со стеклами диаметром с чайное блюдце.

Больших волн не было, и удавалось забежать сразу далеко в воду. Лил была уже по грудь в воде, когда мальчики с брызгами ринулись в море. Пиус бежал сразу за Крочиком. Несколько раз до приезда в Грамс ему доводилось бывать на море, но поход на пляж с семьей Прелтитов было иное дело. Сейчас, шлепая по воде, которая уходила далеко за горизонт и там опускалась на немыслимые глубины, он чувствовал себя свободным и счастливым.

Теперь можно окунуться. Зажав нос и крепко зажмурившись, потому что непривычно страшно. Спустя мгновение все трое уже плескались, визжали от удовольствия и снова ныряли.

Через некоторое время Джозиз пришлось нести им надувной мяч, и в итоге она присоединилась к общему веселью. Потом уставшие ребята развалились на песке. Господин Прелтит сходил за большой порцией мороженого для каждого. Лилил и Джозиз сообщили ему, что он забыл про лимонад. Тогда он дал им денег, чтобы они сходили сами, так как настигшее вдохновение сделало его чрезвычайно занятым.

– И все-таки непонятно на счет этого Фарди, – сказала Лил, возвращаясь к разговору об инспекторе, – если Джозиз говорит, что у него блестящая карьера, зачем полиции посылать такого эксперта – который, тем не менее, все равно болван – расследовать дело о неудавшемся отравлении в не совсем привычном для людей мире?

– Ответ подскажут последние газетные статьи, – сказал Крочик, выглядывая из-под козырька кепки, с которой он расставался только для ныряния в воду. – Пиус говорил, что видел статью про «Клопа», когда мы следили за Сфифтом.

– Правда, я не дочитал ее.

– Я прочел. В общем-то, ни о чем конкретно там не говорится, но сам характер статьи говорит о многом. Это не благоприятное упоминание об отеле, и оно не единственное в СМИ. Люди считают, там творится что-то неладное. Ты, между прочим, смог узнать, что там произошло пятьдесят лет назад?

– Если честно, мне еще не удалось ни с кем об этом поговорить.

Пиус даже покраснел, хотя под солнцем это не бросалось в глаза. По правде ему было жутко интересно узнать любые подробности о прошлом отеля, но он стеснялся заговаривать с кем-то о своей родне. Одним из родственников в отеле был его дед, угасающий в болезни хозяин «Клопа», а еще тетя, новый всеми ненавистный директор. Но именно сейчас он твердо решил, что должен добиться желанной информации.

– Я за ним прослежу. – Лил уверенно кивнула Крочику, и тот одобряюще кивнул в ответ.

– Нам известно только то, – продолжил Крочик, – что пятьдесят лет назад отель не работал.

– Не работал, – повторила Джозиз.

– Находился в отключке. Очевидно, для общественности все это было связанно с чем-то нехорошим. И вот теперь, после многих лет, когда отель тихо занимался своими делами и приобрел добрую репутацию, он переживает упадок. К чему я все это веду? Когда что-то большое и таинственное переживает упадок, когда начинают распространяться слухи, люди чувствуют себя некомфортно. Они не знают, чего им ожидать. Многие стараются держаться подальше от всей этой магической мороки. Да чего говорить, вы знаете, для меня самого этот мир, рядом с которым вы трое находитесь, кажется чересчур…

– Чудным? – предложила Джозиз.

– Жутким? – подбросила Лил.

– Сложным… В общем, я считаю, полиция уже присматривается к «Клопу», стараясь быть в курсе событий. Вот для чего нужен и опытный инспектор.

– Все сотрудники отеля твердят об этом, – сказал Пиус, – что время уже не то, что без господина Клопа отель загибается и в нем уже может произойти что угодно. Что даже простое появление полиции в стенах отеля – это большое оскорбление, что раньше бы такого никто не допустил. Патвин был взбешен и многие другие. Появление номера для полиции вообще выглядит как предательство со стороны самого «Клопа». Может быть, он злится на беспомощность моего деда?

– А может, у него нет другого выхода, – сказала Лил.

– Хочешь сказать…

– Наверное, она хочет сказать, – подхватила Джозиз, – что в отеле творится что-то такое, о чем никто не знает.

– Отель просит помощи, – заключил Крочик.

– Отравление Даэркрона не главная причина? – задумался Пиус.

– Тебе предстоит выяснить об отеле побольше. Нам нужно от чего-то отталкиваться.

С этим все согласились.

– А я попробую навести справки об этом вашем инспекторе-болване. Он может оказаться полезен. И если уж его направили на отравление Даэркрона, значит, все дела «Клопа» теперь, так или иначе, будет вести он.

Солнце меньше обжигало, тени ползли все дальше, ребята были совсем разморившиеся, когда ближе к вечеру засобирались в обратный путь. К этому времени пляж стал набиваться людьми, после трудового дня все потянулись к вечернему морю. Ребята для продолжения слишком устали, а господин Прелтит еще повел их в кафе. Здесь все четверо уже не могли наедине обсуждать свои дела, поэтому были немногословны и смотрели в свои тарелки. Затем Крочик попрощался со всеми. Пиус и семья Прелтитов вернулись в отель.

Наедине в своем номере Пиус стал придумывать, как подарить Джозиз брошку, которую он держал в чемоданчике под кроватью. Хорошо бы не выглядеть при этом, как выражается Лил, дурачком. Особенно он решил поспешить после того, как, купаясь в море, Крочик в стороне от всех сказал ему, что у Джозиз очень красивые волосы. Разумеется, красивые!

От этих мыслей он проголодался и отправился к Лирудж. Рыжеволосая девушка поставила перед ним целую гору свежих ароматных булочек с корицей. Зал сейчас казался слишком тоскливым, поэтому Пиус поглощал булочки с горячим какао прямо на кухне, сидя перед суетившейся над каким-то салатом Лирудж. Пока ел, мальчик постоянно намеревался заговорить с ней. Для такого разговора Лирудж выглядела лучшей кандидатурой, но он не решался начать и только набивал рот булочками. Что до самой девушки, она не была сильно увлечена готовкой, но в ее голове стояла утренняя ссора с Лазаром по поводу количества фасоли в фасолевом соусе, и она просто не замечала горящих глаз мальчика.

Наевшись булочек, он побрел к лифту. Лифтом в эти часы управлял заведующий хозяйством господин Ривилиан. Пиус посмотрел на старенького сгорбившегося сотрудника, и ему пришла мысль, что тот должен быть достаточно стар… Все прочие мысли вылетели из головы, когда он вспомнил разговор со своими друзьями.

– Господин Ривилиан, вы давно работаете в отеле? – спросил он.

– О, всю жизнь здесь провел.

– А вы не знаете, почему пятьдесят лет назад отель был закрыт?

– Знаю. – Он с какой-то странной тоской посмотрел на Пиуса. – Вот что, сынок, сейчас должен прийти Снук, чтобы меня подменить, тогда мы с тобой кое-кого проведаем, договорились? Время для тебя не позднее?

В предвкушении того, что сейчас они куда-то отправятся и это может быть связанно с историей «Клопа», сон у мальчика сразу прошел. Он бодро помотал головой.

Они пару раз подняли постояльцев на их этажи, и в скором времени появился Снук.

Пиуса провели по нескольким коридорам 2К, потом он куда-то спускался и очутился в довольно темном коридоре, загруженном пестрыми рулонами ковров, стоящими вдоль стен.

– Это моя комната, – указал господин Ривилиан на одну из дверей.

Они миновали ее и подошли к соседней. Старый сотрудник отеля постучался и сразу вошел (дверь была не заперта).

В углу просторной комнаты на небольшой тумбе стоял уютный светильник, он еле справлялся с тем, чтобы освещать убранство помещения. Убранство было скромным, но казалось, что пару веков здесь все так и простояло.

Седовласый старик с пронзительным взглядом лежал на крепкой дубовой кровати. Одна сторона кровати прикасалась к большому ковру на стене.

– Фемик, старина, смотри, кого я привел. Это внук господина Клопа.

Пиус вышел из-за спины господина Ривилиана и уставился на хозяина комнаты.

– Это Фемик Шемла, управляющий лифтом, – представил того господин Ривилиан.

– А, это ты, Гек! – Старик приподнялся на локтях. – Кого ты привел?

– Говорю, привел внука господина Клопа. Его зовут Пиус.

– Здравствуйте, – сказал Пиус.

– Внук господина Клопа? Ну-ка, дайка я на тебя погляжу, – произнес Шемла и постарался присесть, подложив под спину подушки.

Господин Ривилиан подошел к кровати и помог ему. Тот тщательно всматривался в лицо мальчика. Должно быть, он плохо видел. Догадавшись об этом, Пиус подошел ближе.

– Похож. Слышишь, Гек? На Глэту похож.

– Слышу, слышу. И на отца тоже.

– Подожди, а как того паренька звали?..

– Залан, кажется.

– Да, как-то так. Столько времени прошло. Точно, так его звали, Залан, славный паренек. Значит, с ним девочка осталась.

– Видишь, – обратился господин Ривилиан к Пиусу, – мы в отеле узнали о смерти Глэты уже после ее похорон. И со дня ее уезда с Заланом вплоть до самой трагедии мы ничего не знали о ее жизни.

– Считай, восемнадцать лет твоя мама скрывалась.

– Восемнадцать лет, – протянул господин Ривилиан. – Конечно, грустно, что тебе самому об этом времени ничего не известно. Говорят, опекун от тебя все скрывал. Тебе-то сейчас сколько?

– Двенадцать.

– Выходит, тебе было два года, когда ты потерял родителей. О твоем отце, как понимаешь, немного мы можем рассказать. Но на того паренька, с которым твоя мама уехала, ты действительно похож. Значит, звали его Залан, хоть это знаем.

Шемла сидел на кровати, укутав ноги в шерстяное одеяло. Господин Ривилиан пододвинул к кровати два кресла с высокими спинками, где разместились они с Пиусом, а посередине поставили маленький круглый столик и тарелку с мармеладом.

– Завари-ка нам чаю, Гек, – попросил Шемла.

– Юный господин Клоп хотел знать, почему пятьдесят лет назад отель был закрыт, – сказал господин Ривилиан, гремя посудой.

– А-а, вон в чем дело…

На самом деле события такой давности Пиусу были уже не интересны. Ему хотелось узнать, почему его родители сбежали, и что происходило в отеле именно в то время.

– Все просто. Пятьдесят лет назад отель пробудился ото сна. Закрыт он был потому, что не было достойного претендента, который мог бы стать его хозяином. Сколько он так простоял?

– Да те же пятьдесят лет взаперти стоял, – ответил господин Ривилиан, засыпая листья в чайник.

– С отелем ведь не договоришься. Сколько бы Клопов не билось за это место, отель словно умер для всех. В колдовской среде, ясно, большой переполох случился.

– Видишь ли, в чем дело, отель стоит на перекрестке двух важных путей. Необычных путей. На протяжении многих веков самые разные существа, которые предпочитают оставаться незаметными для окружающего мира…

– Тут можно спорить, какой из миров окружающий.

– Верно. Так вот, эти существа используют их и, путешествуя по ним, давно находят приют в этом отеле. С основанием «Клоп» стал настолько знаменит, что многие не просто проезжают мимо, но даже специально посещают это место.

Они пили чай с мармеладом, и два старых сотрудника все больше оживлялись.

– Чаще владение «Клопом» переходит от родителя к ребенку, – рассказывал Шемла. – Но главный критерий отбора – это чистое сердце. Отель обмануть невозможно. Если у претендента есть корыстные мысли, отель никогда не сделает его избранником и никогда не соединится с ним.

– Отель и в самом деле живой? – проговорил Пиус.

– С момента его основания каждый его камушек, – не задумываясь, ответил господин Ривилиан.

– Тут как, определенные помыслы твоего предка завели эти шестеренки. Такой отель нужен был, и он появился. А если волшебный мир сделал его своей частью, то все в этом отеле является частичкой волшебства. Сам воздух пропитан им, хоть ножом разрезай. Окунешься в этот мир, и уже никуда не деться. Если, конечно, согласен окунуться.

– Однако с этим живым отелем не так все просто. Это не человеческий разум. Живой? Да. Но это сама жизнь, как есть. Не жди, что отель станет понимать тебя, а ты его за нечего делать. Он не человек и не приятель. Все несколько иначе, и сложно – суметь разобраться.

– Короче говоря, – продолжил Шемла, – когда никого достойного не оказалось, шестеренки остановились и отель вроде как заснул. Потому что сам без хозяина он существовать не может. А пятьдесят лет назад твоя прапрабабушка вдохнула в него силы.

– Моя прапрабабушка?

– Да, она оказалась той достойной и оживила его. А потом твой прадедушка, ее сын, перенял бразды правления.

– Наконец, – с выражением произнес господин Ривилиан и прикинул в уме, – тридцать семь лет назад твой дед стал хозяином «Клопа». Глэте тогда было…

– Семь лет.

– Совсем девчушка, миленькая и очень добрая. Мы ее все сразу полюбили. А убежала она – шестнадцать ей было. Вот считай, почти десять лет она с нами прожила. Господин Клоп в отель переехал, хозяином став, а до этого за границей жил. Один дочку воспитывал, жена его во время родов умерла.

– Но об этом господин Клоп почти не говорил.

– Вот с дедом твоим «Клоп» опять силу и обрел. Отель вернул себе былую славу. И даже когда мама твоя исчезла, господин Клоп слабость не проявлял. Если уж это был ее выбор, надеюсь, она нашла свое, пусть и недолгое, счастье.

– Но почему она сбежала? – спросил Пиус.

Старики опустили глаза и вздохнули.

– Мир «Клопа» не прост, – сказал Шемла, притянув друг к другу седые брови. – Он и не может быть таким. Сколько в нем одного, столько и другого… противоположного. Помнишь, окунуться или нет – выбор каждого?

– Ведь вовсе не удивительно, что она сделала такой выбор, – сказал господин Ривилиан. – Не так легко согласиться со всем, что здесь происходит. Покоя здесь не получить.

– Правда, сейчас ощущают период застоя.

– Но и это обман. Уже много лет происходит что-то темное. Быть может, известие о смерти твоей матери сокрушило господина Клопа. Он тогда уже неважно себя чувствовал, но последние десять лет – просто черное пятно. Сперва все больше отходил от дел, а теперь совсем на краю.

– Все как будто на краю. Разбираться в этих «темностях» опасно. Понять того, кто не хочет превращать свою жизнь и жизнь близких во что-то нестабильное и окутанное мрачными тайнами совсем нетрудно.

– Поэтому она придумала уехать и избавиться от такой судьбы, а твой папа оказался рядом. В одиночку она, может, не решилась бы.

– Ладно служащим, мы хоть и живем тут, а все равно только рядышком. Но если ты Клоп и твой отец хозяин отеля, значит, придется ощущать вес на собственных плечах. Хозяин отеля имеет власть, зато многие не понимают, что страдает он больше остальных.

– Но твоя мама понимала. Да и господин Клоп удерживать бы ее не стал… Ах да, там ведь еще какая история была. Ну, то, почему, возможно, Глэта так поспешно уехала. Ведь старший брат Патвина вроде как ухлестывал за ней.

– Просто ужасно! Он был хулиганом, противоположностью Патвина. Да, в общем, из него и вырос разбойник. Сначала они почти в один год уехали из отеля.

– Одному четырнадцать, другому пятнадцать. Погодки.

– Потом старший через два года вернулся. Поговаривали, за твоей мамой. Она от него как от чумы могла сбежать. Говоришь, могло быть такое, Гек?

– Вот не помню, все в одно время происходило, раньше она уехала, чем он вернулся или наоборот… Может, была какая связь. Риксил, так этого негодного мальчишку звали, он приехал, ничего не добился и уехал, а уж потом поколесил по свету! Прославился, нечего сказать. Он когда еще в «Клопе» появился, было уже в ребенке что-то.

– Расскажи тогда и про них. А то Пиус ничего не понимает.

На самом деле Пиус так жадно слушал, что ему не казалось, что он чего-то не понимает. Он просто старался не перебивать.

– Появились они в отеле через два года после того, как хозяином «Клопа» стал твой дед. Было их три брата. В детдоме, где они жили, случился пожар. Я думаю, Риксил его и устроил. Один постоялец привез их как опекун, а потом исчез из отеля. Тогда господин Клоп взял и оставил их при себе. У самого дочка их возраста. Здесь, в стенах отеля, они росли. Им было семь, девять и десять лет. Патвин из них средний. Младшего звали Молк. Но с ним через два года произошел несчастный случай. Братья отправились в пещеру в центральном парке, и мальчик упал в расщелину. Это была трагедия. Хотя им строго-настрого запретили играть возле пещеры. В ней только появилась эта бездонная яма, и участок загородили, но мальчишкам все не страшно. Сейчас там поставили решетки и проводят экскурсии, уже нет такой опасности. А тогда Пат с Риксилом прибежали испуганные, твердят несуразицу. Только когда спокойней заговорили, мы поняли, что произошло. Хоть Глэту не потащили с собой. Патвин все себя винил в произошедшем. Но я скажу, к этому причастен тот, кто наверняка также причастен к пожару. Да, Риксил, выросший преступником, являющийся членом Ордена Пяти.

– А что это? – вырвалось у Пиуса.

– О, очень темное общество, которое принимает к себе только самых отъявленных негодяев.

– Кто лучше всего расскажет о нем, это Хорифелд.

Господин Ривилиан уставился на Шемлу, что вызвало новое любопытство Пиуса.

– Тебе вообще может быть полезно с ним пообщаться.

– Полезно пообщаться с Хорифелдом? – удивился господин Ривилиан. – Хорифелд – наш библиотекарь, но его уже много лет никто не видел.

– Я знаю, Кулона носит ему еду.

– Уверен? Может, он давно превратился в мумию.

– Кажется, носит, но нужно спросить у нее. Я, Пиус, советую тебе так и сделать.

– А я не советую. Про Орден Пяти он, конечно, расскажет, и, если он жив, это еще один свидетель давних событий, но в том-то и штука, его вообще нельзя назвать свидетелем каких-то событий. Если мы хоть что-то помним, то он просто не может ничего помнить. Потому что он самый затворившийся из затворников на земле. Еще он странный. Даже для «Клопа».

– Гек просто хочет предупредить, чтобы ты не испугался нашего библиотекаря. Что ж, может, что-то такое есть. И да, он затворник. Не такой, как Рой со своим парком, как Корб, почти живущий в прачечной, или как я, всю жизнь простоявший в лифте. Такая у нас работа, я могу рассказать массу невероятных историй, которых я нагляделся. Но Хорифелд не покинет своей библиотеки, даже если с неба на отель лава польется. Нет, отрицательно это его никак не характеризует, я вообще не считаю, что в этом человеке нужно искать что-то дурное. Мой тебе совет – подняться к нему на досуге и просто познакомиться.

– Главное, смотри, чтобы он тебя в какие-нибудь неприятности не втянул.

Два старика с интересом посмотрели на мальчика.

В свой номер Пиус вернулся довольно поздно. На небе улыбалась луна. Тут он почувствовал, как устал. Настоящая вселенская усталость обрушилась на него, и у него даже не было сил поразмышлять обо всем, что удалось узнать. Впереди еще предстояло добыть сведения об Ордене Пяти. Но сейчас нужно было дать отдых тяжелой голове. Когда та коснулась подушки, мальчик уже спал.

Глава 7 – Восточная башня

Она не была самой высокой, самой большой и почему-то считалась восточной. Башни «Клопа» вовсе не располагались по сторонам света. Обнаружить у них определенную геометрическую расстановку было невозможно, даже найти задумку. Так получалось, что восточная башня легко могла сойти за северную. Теперь уже вряд ли кто-то скажет, почему Восточная башня именовалась именно так. И все это было не очень важно: в конце концов, у этой башни были и другие названия, которыми никто не пользовался, либо не пользовались официально. Допустим, Башня Знаний, или еще – Съехавшая башня (в честь главного ее обитателя).

Личность библиотекаря Хорифелда была в какой-то степени популярна. По крайней мере, среди знатоков. Некоторые постояльцы, приезжающие с маленькими детьми (редчайший случай), придумали даже страшилку на ночь: «Спи, а то тебя Хорифелд в свою библиотеку утащит». Другие, в том числе сами сотрудники отеля, кто знал о Хорифелде, думали, что он давно умер. Были и такие, кто считал, что этот человек просто миф. А еще были те, кто умудрялся подняться на Восточную башню, заглянуть в библиотеку, просидеть там битый час и так и не узнать о существовании библиотекаря.

Помещение библиотеки, как и башня, было круглым с очень высоким потолком. Полки тянулись вдоль стен в два ряда. Книги покрывали их от пола до потолка. Внутреннее кольцо полок было поделено на блоки и имело участок свободного пространства. Чтобы освободить нужную полку на следующем кольце, все полки внутреннего кольца приходили в движение и разъезжались по кругу, пока где-нибудь не смыкались. Они ездили по рельсам с помощью маленьких колесиков; не смотря на внушительные размеры конструкции, механизм был хорошо отлажен и работал без затруднений. Единственной проблемой такой системы являлось освещение. Несколько узких окошек, пронизывающих задние полки под самым потолком, то и дело закрывались, оставляя помещение без дневного света. По этой причине здесь всегда горели светильники, самые разные и в разных местах: на столах, на потолке, в полках. Некоторые светильники размещались на решетке лестницы. Эта винтовая лестница располагалась в центре башни, ее решетка представляла собой цилиндр, в котором золотистые прутья красиво извивались, расступаясь для прохода на каждый этаж. Лестница поднималась в библиотеку и продолжала тянуться до верхнего яруса. Там под крышей хранились самые редкие фолианты. А еще там жил Хорифелд.

– В отеле есть библиотека? – удивилась Лил.

– Выходит, есть, – ответил Пиус.

– Ничего себе!

– Что-то не пойму причину твоего возбуждения, – сказала Джозиз.

– Ну как же! Наверняка это настоящая сокровищница. Представляете, какие книги там могут храниться?

– Не совсем обычная литература? – уточнила Джозиз.

– Те книги, от которых не был бы в восторге Крочик? – предположил Пиус.

– Вот именно! Поэтому не станем его дожидаться и пойдем туда прямо сейчас.

Пиус рассказал о вечере в компании господина Ривилиана и Шемлы на следующий же день. Тогда же было решено воспользоваться советом одного из них и отправиться к загадочному Хорифелду. Пиус не имел ничего против совместного похода.

В первую очередь они разыскали Кулону. Она провожала в номер нового постояльца. Ребята узнали у братьев за стойкой регистрации, какой именно номер им нужен. Он оказался на третьем полуночном этаже, и Лилил быстро его отыскала.

– Что, Шемла в самом деле посоветовал тебе пообщаться с Хорифелдом? – удивилась Кулона.

– Совершенная правда, – заверила Лил, будто сама присутствовавшая при разговоре.

– Удивительно, потому что все его недолюбливают. Шемла сам не раз подхватывал резкие высказывания, а он, между прочим, обычно молчун.

– Представляешь!

– Что ж, я с радостью провожу вас. Я правда там бываю, приношу еду. Знаете, он там совсем один.

– Как это грустно, – сказала Лил. – Но почему он никогда не спускается вниз?

Не смотря на беспокойство Пиуса, живое участие Лил только подстегнуло Кулону, и та захотела поскорей познакомить ребят с библиотекарем.

– Пойдемте, – сказала она. – Вам не придется ни о чем спрашивать.

Они поднялись на «Башни» и прошли в самое дальнее крыло, где никто из ребят еще не был. Неудивительно, ведь чтобы сюда добраться, они юркнули в какой-то совершенно непримечательный проход и миновали не один абсолютно темный коридор, где идти приходилось на ощупь.

– Не удивляйтесь, – сказала из темноты Кулона. – Здесь так всегда. В этом месте происходит столкновение каких-то полей, и они поглощают свет. Можете в следующий раз взять с собой фонарик или спички. Посмотрите, что будет. Но не советую приходить сюда с масляной лампой или зажигалкой. Они тоже потухнут, но прежде вы устроите фейерверк.

«Лучше бы она этого не говорила», – подумал Пиус. За следующим поворотом он услышал, как кто-то радостно шепчет ему на ухо:

– У нас в номере как раз имеется одна старая масляная лампа. Вот здорово!

Наконец они оказались в круглом помещении с винтовой лестницей в центре. Это была Восточная башня. Кулона вступила на лестницу первой, ребята следом за ней. Вскоре перед ними предстал старинный зал «Клопа». От книг и деревянных полок исходил насыщенный запах. Не смотря на большое количество светильников, свет заполнял библиотеку как-то неровно, однако он всегда падал на столы и полки с книгами.

Они огляделись и стали подниматься выше, туда, где прямоугольный люк сливался с потолком. Легче было подумать, что лестница никуда не ведет, чем разглядеть щель между потолком и люком. Кулона поднялась на такую высоту, чтобы достать рукой, и смело постучала. Не прошло пяти секунд, как люк со скрипом отворился и над ребятами показалась высокая фигура (но может и не очень высокая, ведь они смотрели вверх).

– Добрый день, Хорифелд, – сказала Кулона. – С вами кое-кто хочет познакомиться.

Хорифелд посмотрел на ребят и произнес:

– Сейчас спущусь.

Люк со скрипом закрылся, и все сошли в библиотеку. Пиус и Джозиз присели за один из столов. Кулона осталась стоять у решетки. А Лил отправилась мерить шагами библиотеку. Она сделала полный круг и пришла к тому месту, откуда начала. Тогда люк снова заскрипел, и по лестнице стал спускаться Хорифелд. Это был мужчина преклонных лет, но назвать его стариком даже в голову не приходило. Дело было не в моложавой фигуре или движениях, не как со смотрителем парка Роем, а что-то совсем другое. Его лицо покрывала седоватая щетина. На библиотекаре висел похожий на мантию домашний халат, голову покрывал ночной колпак, на крючковатом носу держались очки-полумесяцы, из-за которых выглядывали два небольших глаза… да, верно, именно в этих глазах было что-то такое… В общем, ребята сразу насторожились.

Кулона познакомила его с Пиусом и сестрами Прелтит и сказала, что сходит за обедом.

– Добрая девочка, – сказал про нее Хорифелд, когда она ушла, – суетится как! Похожа этим на Патвина. Тот когда мальчишкой был, тоже все мне обеды носил. Пока я его не прогнал.

– А за что вы его прогнали? – спросила Лил.

– За то и прогнал, что крутился тут. Чтобы не маячил передо мной и голову свою чем попало не забивал. А вы ко мне с чем? – Он присел на стул и уперся ладонями в колени. – Вопросы задать или просто познакомиться?

Лил присоединилась за столом к сестре и Пиусу, и теперь все трое сидели напротив библиотекаря.

– Мы пришли познакомиться, – сказала Джозиз, – и расспросить про Орден Пяти.

– Ах, вот как…

– Видите ли, нам хочется что-нибудь узнать о нем, и нам сказали, лучше обратиться к вам.

– Что ж, понятно, – немного подумав, сказал Хорифелд. – Вполне разумно. Кто же еще информирован лучше меня?

Он встал и прошелся до одной из полок. Ребята в это время переглянулись. Вскоре перед ними на стол положили толстую книгу, открытую на какой-то странице.

– Орден Пяти – одно из древнейших тайных обществ. Стоит отметить, в наше время ведущее самую активную деятельность. Это не какое-нибудь размякшее на насиженных местах собрание. Это очень живая, не дающая покоя мировым правителям организация со своими традиционными принципами. Самые несведущие люди называют ее членов обычными преступниками. В основном это полицейские и политики. Да, в их мире тоже знают об этом ордене. Но не понимают всей его богатой истории. Все началось здесь, вот с этого символа.

Ребята проследили за скользящим по странице пальцем и увидели символ, состоящий из пяти дуг одна над другой и каждая больше предыдущей.

– Видите? Похоже на пять мостов. Это пять братьев, основавших орден. Самый верхний, большой – это старший брат. А вот этот, нижний – младший. Семейка преследовала благородные цели, объединившись и создав инструмент воздействия… Как и сейчас, тогда положением дел люди были не сильно довольны. У братьев же были свои суждения, а еще мнение, что они должны во всем принимать участие. Так появилось тайное общество, разбирающееся с разными проблемами. А когда сеть разрослась, среди братьев начались разногласия. Правильней сказать, у младшего из братьев создалось свое представление о задачах Ордена Пяти. Остальные братья видели кругом одно неравенство и борьбу с ним хотели сделать основной деятельностью ордена. Младший брат считал это вздором. Он не хотел, чтобы люди управляли орденом, в чем он обвинял своих братьев. Он хотел, чтобы орден управлял людьми, потому что такую власть находил единственно возможной. Но отделяться и создавать новую организацию, когда эта прекрасно работала, было непрактично. И он убил своих братьев. С этого началась история Ордена Пяти, известного в наше время только как вселяющего ужас. Жуткая история! Чтобы избавиться от братьев, убийца воспользовался одной возможностью. Были у них семейные собрания за закрытыми дверями, все посторонние ожидали снаружи, и в зале за столом оставались только пятеро, чтобы обсудить самые важные вопросы. Наверное, тогда в основном это были споры вокруг взглядов младшего брата. В роковой день тот запер двери в зал и расправился с братьями. Ему помогла каминная решетка, которая была заранее разделена на части. Исследователи полагают, что эта окровавленная реликвия до сих пор является новым символом ордена, ведь главная часть якобы состояла из пяти острых прутьев. Но это недостоверно известно. На орден ведется охота, но тот тщательно скрывается. Как же поступил младший брат, оставшись один? Не изменив название для сети, просто взял пять уздечек в свои руки. Вскоре не осталось тех, кто пытался возражать. В наше время поле деятельности ордена нелегко охватить. И эти дела всегда окутаны тайнами. Считается, что Орден Пяти стоит за многими известными волнениями, только считается.

Речь произвела впечатление, но Хорифелд не смотрел на ребят. Он пролистал несколько страниц в книге.

– Здесь собранны имена тех, кого считают членами Ордена Пяти. Они разыскиваются сейчас или когда-то разыскивались.

Пиус стал искать на странице одно имя.

– И брат Патвина здесь есть? – спросил он.

– О да! – Хорифелд быстро ткнул пальцем в одно из имен в списке. – Риксил.

Все трое ребят склонились над книгой, чтобы удостовериться в этом.

– В своей области он был очень талантлив.

– В какой? – спросила Лил.

Уставившись на Лил, библиотекарь показал небольшую улыбку, от которой могла застыть кровь в жилах.

– А почему был? – спросил Пиус. – Разве он умер?

– Неизвестно, но я полагаю, что да.

– Но почему?

– Начнем с того, что это был не совсем обычный член Ордена Пяти. Он как раз не любил оставаться в тени. Настоящий позер, в своем пиратском прошлом исколесил полмира, сделавшись весьма знаменитым. Но уже давно о нем нет слухов. А во-вторых, скажу как есть. – Он придвинулся ближе. – Он был очень плохим человеком и просто обязан был умереть.

Библиотеку заполнил тихий скрип досок.

– Будем надеяться, – сказала Джозиз.

Кулона принесла обед. Она захватила кое-что для ребят, и это было кстати, потому что они никак не уходили. Хорифелду пришлось обедать прямо здесь. Неясно, раздражался ли библиотекарь, но ел он, как птичка, и дети не считали, что мешают его трапезе. Себя они стесненными тоже не чувствовали и стали расспрашивать про книги в зале. Главное их интересовало, есть ли среди этих томов магические экземпляры. Оказалось, есть и много. Но все они, в общем-то, безопасные книжки. А действительно серьезные фолианты, обладающие силой, подробности о которой умалчивались, хранились на верхнем ярусе в комнате библиотекаря. Но туда простым смертным попасть было не так легко.

– У вас там, наверное, есть книга заклинаний? – спросила Лил.

– Книги заклинаний есть и в этом зале. Вас, дети, что-то интересует?

– Ну… – Лил задумалась. – А бывают такие заклинания, которые развязывают человеку язык?

Пиус и Джозиз посмотрели на девочку. Они догадались, что речь шла о каких-то их общих делах.

– Вроде сыворотки правды, что ли?

– Ну да, когда кого-то в чем-то подозреваешь и хочешь выяснить, виновен он или нет.

Тут друзья поняли, что она имеет в виду Сфифта. Именно его она хотела либо оправдать, либо вывести на чистую воду в деле об отравлении Даэркрона.

– Виновен или нет? Значит все-таки узнать правду. Давайте я немного объясню вам мир заклинаний. Если ты не маг и не обладаешь даже малым талантом, как работают такие заклинания? Все люди имеют определенную связь. Это хоть вы знаете? Так вот, когда создается какое-нибудь заклинание, им может пользоваться каждый. Если оно не создано индивидуально для конкретного заклинателя. Оно быстро распространяется в мире по невидимым нитям, связывающим наши сознания. Но когда это происходит, вскоре создается противоядие. Это некая прививка против заклинания. Ведь если одним, скажем, хочется узнать о ком-то правду, другим не хочется кому-то эту правду выкладывать. Так одни заклинания устаревают, создаются новые, а потом может снова набрать силу какое-нибудь забытое. Поэтому если бы мы с вами, допустим, решили изучить заклятие, раскрывающее правду, нам пришлось бы собрать целую библиотеку томов его разновидностей и разновидностей его противозаклятий. Какое-то могло бы работать, какое-то нет. Но это значит, правды все равно не добиться. Мы бы просто не узнали ее точность. Такая беда с подобными заклинаниями. Если против тебя его применяют, вполне вероятно, какое-нибудь противозаклятие уже существует, оно распространенно, гасит его и защищает тебя.

Ребята разочаровались, особенно Лил.

– Выходит, одного заклинания мало, – вздохнула она. – Нужно все равно обязательно быть магом. Не интересно!

– Ты совершенно права. На деле все скучнее. Сначала создаются законы, потом лазейки. Потом создаются законы для лазеек и так далее до бесконечности. Но кое-что я для вас все-таки найду.

Он встал и решительно направился к себе.

– С предметами несколько иначе, – крикнул он, поднимаясь по лестнице.

Вернулся он с увесистой черной книгой в руках.

– Это одна из старинных книг заклинаний серых эльфов. На самом деле всего лишь студенческий учебник. Но все равно большая редкость.

Хорифелд положил книгу на стол и принялся листать ее. На страницах были начертаны какие-то письмена. Где-то на середине несколько листов были вырваны, сложены пополам и лежали между страниц. Хорифелд развернул их, осмотрел и приставил к оставшимся в книге обрывкам. Листы тут же на глазах срослись с книгой. Библиотекарь листал дальше. Другую страницу он сам вырвал, приблизил к глазам и вставил обратно.

– Есть одно заклинаньице. А вот, тоже хорошее, но вы не поймете. Вот это бы вам понравилось, но опять слишком сложное. А вот это я вам никогда не покажу… Так, подождите, кажется, оно. Да, его я искал. – Он вырвал лист с несколькими строчками и протянул его ребятам. – Заклинания из этой книги нужно всегда читать с листка. Если выучить слова наизусть и просто произносить их по памяти, толку не будет. Не потеряйте листок. Я уже сказал, это очень редкая книга. В первых трех строчках ударение падает на первую гласную в словах, а в последней строчке слово произносится с ударением на предпоследнюю гласную.

На вырванной странице золотом блестели слова:

Эллени амари неглема

Умафа аглама нагема

Тубрэа тубриэ либрэм

Аланамбрэга

– Что это за заклинание? – спросила Джозиз.

– Что оно делает? – поинтересовалась ее сестра.

– Это заклинание «преступные намерения». Его строчки я не смогу дословно перевести. Даже не все эльфы знают язык серых эльфов. Я бы, возможно, сумел прочесть слова оригинального текста, но сделать перевод… А это транскрипция. Их довольно много в этой книге. Произносите слова четко. Но часто его не используйте.

Ребята по-прежнему выжидающе смотрели на него.

– Ах да, заклинание «преступные намерения» накладывается на предмет. Оно выявляет, связано ли с предметом какое-нибудь преступное намерение. Когда вы прочтете заклинание над интересующим предметом, тот должен зайтись голубым пламенем, если нет отпечатка злого умысла. Но если предмет скрывает какую-нибудь недобрую информацию, его поглотит розовое пламя. Учтите, этот предмет не должен превышать размеры вот этой книги. Так считается. Хотя на самом деле опыт показывал, что радиус действия составляет примерно вот такую сферу с метром в диаметре. Да, еще кое-что, предмет не должен содержать в себе предметы, не имеющие к нему отношение. То есть если у вас что-то украли и спрятали это в сундуке, нельзя применить заклинание на целом сундуке, чтобы узнать, в нем ли спрятана украденная вещь. Но… вы можете, скажем, применить заклинание… на украденной вещи.

– И узнать, что она украдена? – уточнила Лил.

– К примеру.

– Значит, голубое пламя – все в порядке, розовое – предмет связан с преступлением?

– Верно, дитя.

Хорифелд сказал, что устал от разговоров и хочет вернуться к себе. Дети поблагодарили за листок с заклинанием и пообещали, что не потеряют его.

– Это ведь полезное заклинание? – спросил Пиус у девочек, когда они покинули библиотеку.

– Что ж, – задумалась Лил, – если у нас в руках окажется пирог, которым должен отравиться Даэркрон, мы сможем проверить и убедиться, что пирог отравлен. Или если из-за угла на нас бросится какой-нибудь псих с ножом, мы сможем прочитать заклинание и узнать, что от ножа нам грозит опасность.

– Вы просто смотрите не под тем углом, – сказала Джозиз, и Пиус сразу перестал смеяться.

В это время они зашагали по той части коридора, где поглощается свет, и все притихли. Они осторожно продвигались вперед, были слышны только их шаги. Пиусу не удавалось различить их, и внезапно у него появилось ощущение, что рядом с ним продвигается кто-то еще. Ему казалось, что сейчас их не трое, а четверо. Мурашки пробежали по его спине, он насторожился, боясь окликнуть сестер Прелтит. Но когда темные коридоры кончились, на свет вышли лишь трое ребят.

– Я говорю, смотрите не под тем углом, – продолжила Джозиз. – Это заклинание может оказаться даже очень полезным. И вообще Хорифелд оставил приятное впечатление. Немного странный.

– А по-моему, – сказала Лил, – этот библиотекарь – совершенно сдвинутый…

Сестры посмотрели на Пиуса.

– Пиус, что случилось? Ты как будто приведение увидел.

– А они здесь есть? – спросил Пиус.

– Я никогда не слышала о приведениях в «Клопе», – ответила Лил.

– А у меня в коридорах иногда бывает ощущение, что за мной наблюдают.

– Но ведь отель, говорят, живой и все такое.

– Нет, к этому чувству я уже привык, здесь что-то другое. Мне даже кажется, это ребенок.

– Приведение ребенка?

– Не знаю.

– Нужно спросить кого-нибудь, есть ли в отеле приведения. А если есть, добрые или злые у них намерения.

– Интересно, а приведение приравнивается к человеку или предмету? – задумалась Джозиз. – Можно ли применить к нему заклинание?

– Возможно, мне просто мерещится.

– Будем надеяться, что нет, – сказала Лил. – А ты, кстати, что думаешь о Хорифелде?

– Он вроде бы ничего.

– Выходит, только тебе, Лил, он не понравился, – заметила Джозиз.

– Понравился! Я всего лишь сказала, что считаю его совершенно сдвинутым. Но что в этом плохого?

Лифтом управлял Тоил. Ни у кого из ребят не возникло желания спросить его о приведениях. Они молча спустились в холл и отправились в общий зал.

– У этого Тоила наверняка в каждом кармане найдется что-нибудь с преступным намерением, – сказал Пиус.

– Вот кого бы я проверила, это Валунну, – сказала Лил. – Хотя бы взять ее воротник из лисы. Помните, она появилась в нем в ресторане. Думаю, она сама задушила ту лису.

– Мне не кажется, что заклинание будет действовать на жертве преступления, – возразила Джозиз.

– Я имею в виду уже воротник, который восстал из мертвых, чтобы служить хозяйке. Смотришь на него и представляешь, как он на тебя кинется.

Тут всем пришлось согласиться, что Валунна скорее всего действительно ведьма. Не забыли они и про Черного Плаща, которого так же держали в особом списке. И вообще многие постояльцы попали под различные подозрения. Ребята развлекались, вспоминая ужимки каждого, с кем они изо дня в день сталкивались в стенах отеля, каждый теперь оказался вовлечен хотя бы в одно темное дельце. Все это, разумеется, отдавало крупным заговором, в эпицентре которого случайно оказались трое детей с Крочиком в придачу. А поскольку речь шла ни много ни мало о преступлении века, то и методы требовались крутые. И вот ребята уже стояли возле цепочки арестованных, личные вещи которых перерывали полицейские, все подозрительное относилось к Пиусу, Джозиз и Лил; дальше над вещами читалось заклинание и выносилось наказание в зависимости от степени серьезности преступления. В конце концов ребята ужасно загордились своими достижениями. Из-за фантазий они совсем не заметили, как проголодались.

– Чем интересно питается Хорифелд, когда Кулона не носит ему еду? – удивилась Лил.

– Может быть пауками? – предположил Пиус.

– Уф! – сморщилась Джозиз. – Хотя где-то я слышала, что пауки питательны.

– Скорее всего, такое говорили про тараканов, – поправила ее сестра. – А еще ведь есть кузнечики. Ну, сверчки там всякие и мухи… и моль.

– По-моему, между пауком и кузнечиком по питательности нет большой разницы, – сказал Пиус.

– Ну, все, хватит! – остановила их Джозиз. – А то я есть не смогу.

– А я, наоборот, за всеми этими разговорами о жучках сильнее проголодалась. Идем скорее в ресторан.

Не дожидаясь пока Лил начнет ловить и поедать мух, друзья пошли обедать.

– Надеюсь, ты шутишь, – бросила вслед сестре Джозиз.

Глава 8 – Карьера Даэркрона висит на волоске

Проснувшись, Пиус стал готовиться к новому дню. Он умылся, натянул на себя чистую футболку и выглянул в окно. Тогда-то он в первый раз и обнаружил на подоконнике странную горстку пепла. Нет, вообще-то это была самая обычная горстка пепла, но удивительно было, откуда она здесь взялась. Не найдя никаких объяснений, мальчик сгреб пепел в ладошку и высыпал его в корзину для мусора.

Пора спускаться к завтраку, затем бежать на занятия, а дальше, кто знает, возможно, семья Прелтитов снова захочет пойти на пляж. Вдруг сегодня последний подходящий для этого день? Уже завтра осень могла заявить о правах на деревья, чтобы окрасить все своими цветами. На пляж тогда не потянет. В Грамсе приход осени замечали по убранным зонтикам на пляже. Отсутствие загорающих тел сопровождалось словами: «Вот и осень пришла».

В лифте Пиус столкнулся с инспектором Фарди. Впервые мальчику представилась возможность разглядеть его так близко. Это был мужчина еще не в солидном возрасте, но уже растратившийся на карьеру. Чертам его лица, слегка изрытого оспой, вполне шла самоуверенность. Плащ и костюм сидели на нем идеально, выглядели опрятно, хоть и были изрядно поношены. Пиуса даже удивило хорошее впечатление производимое инспектором и почему-то удивило само их столкновение. Однако тот был еще в большей растерянности. Фарди полоснул Пиуса взглядом и уткнулся носом в двери лифта. Похоже, он пребывал в плохом настроении. Выскочив в холл, он направился прочь из отеля. Пиус задержался перемолвиться словом со Снуком, управлявшим в это время лифтом.

– Что это с ним?

– Ай, не обращай внимания, – отмахнулся Снук. – В полиции небольшое замешательство. Отзывают своих назад.

– Как это?

– Ты разве не слышал? Даэркрон съезжает, и Валунна, то есть наша госпожа, попросила полицию не задерживаться, то есть не мешкая выметаться из отеля. Все равно, какая от них польза?

– Даэркрон съезжает? Когда? Значит, номер для полиции уже не существует?

– Существует, но, похоже, до этого уже никому нет дела. Ногу сломаешь разбираться, кто прав, кто виноват. Безобразие, скажу тебе. Скоро все заметят, помяни мое слово. Отель никому не доверяет, отелю тоже не доверяют. Корб рассказывает, как у него машины отказываются работать. Пусть номер для полицейских простаивает, нас это не заботит. Непонятно кто устанавливает непонятно какие правила, то ли мы пытаемся помочь «Клопу», то ли воюем с ним, а может, он воюет с нами. Я бью в набат, и мне уже досталось за это от госпожи. А то, что Даэркрон нас покидает, так давно пора. Чего он засиделся? Дел что ли других нет? Скатертью дорога, пусть спасибо скажет, что жив остался. А что, такие времена!

Снук пришел в волнение. Пиус не хотел еще больше взводить его и быстренько ретировался.

Увидев за столиком Джозиз, пребывающую в одиночестве, Пиус слегка оторопел. А она как всегда ласково улыбалась ему, словно не замечая его подкошенных коленей. Что ж, это была очаровательная девочка с прелестным личиком, себе на уме и с хорошими манерами. Кто знает, сколько мальчишек потеряло голову, прежде чем Пиус решил завоевать ее расположение. Только где взять достаточно смелости? Конечно, если начать разговор о своих чувствах, будешь выглядеть дурнем, в этом Пиус не сомневался. Однако он и не думал становиться героем, ему хотя бы не бояться выглядеть дурнем.

Пока это было непросто. Он промычал что-то про сытый и здоровый завтрак, и когда в ресторан забежала Лил, даже обрадовался ей. Тогда он смог спокойно рассказать девочкам, что Даэркрон съезжает из номера, а полицейских выгоняют из отеля.

– И что, все? – растерянно произнесла Лил. – Неужели все так закончится?

– А чего ты ожидала? – тихонько зевнула ее сестра. – Рано или поздно все должно было закончиться его отъездом. Сами говорили, полиция ничего не найдет.

– Но это неправильно. С чем мы остались? У нас положение хуже, чем у Фарди. У него хоть нет подозреваемых.

– Я его сейчас встретил. Видок у него, как будто ведро пиявок проглотил.

– Мы с Джозиз тоже встретились с ним вчера в холле. Он очень удивился, и знаешь, что сказал: «Я и не знал, что в отеле живут дети». Видимо, чего он здесь только не нагляделся, но дети – уже перебор. Я отметила его наблюдательность, и мы пошли дальше.

После занятий было решено отправиться к Даэркрону, чтобы попрощаться с ним. Перед его агентом у ребят осталось неприятное чувство поражения. Однако поход к знаменитому воину пришлось отложить, потому что после занятий пришел Крочик, и ему столько всего нужно было рассказать. Причем все принялись рассказывать одновременно и каждый свое. Лил в первую очередь заговорила о коридорах, где поглощается свет, Джозиз начала описывать Хорифелда, а Пиус решил сразу сообщить, что полицию выгоняют из отеля.

– Ой, ой, стойте, давайте все по порядку, – прервал их Крочик. – Вы отправились в библиотеку «Клопа»?

Слово взял Пиус и начал с самого начала, с того, как господин Ривилиан привел его в комнату Шемлы. Он рассказал, что его прапрабабушка пятьдесят лет назад оживила отель, потом о своих родителях Залане и Глэте, наконец о старшем брате Патвина, известном пирате и члене Ордена Пяти. Тут речь зашла о Хорифелде, с которым посоветовал пообщаться старик Шемла.

– И к библиотекарю вас отвела, конечно, Кулона, – как бы между прочим произнес Крочик, озадачив друзей, потому что имя этой служащей не произносилось не только сейчас, но, кажется, вообще никогда при нем.

– Откуда ты знаешь? – спросил Пиус.

– Я знаком с Кулоной очень давно. Мы с ней росли в одном детском доме, до того как я сбежал оттуда. Тогда я был… Какое это имеет значение?

– Нет уж, говори.

– Был маленьким, и она вроде как заботилась обо мне. Я знаю про Хорифелда, потому что мы… иногда обмениваемся информацией.

– Как мило, – протянула Джозиз.

– Не понимаю, о чем ты, – отвернулся Крочик. – Когда она поступила на работу в отель, я стал считать ее своим осведомителем в «Клопе». Ты ведь не спрашивал, как я узнал о твоем приезде.

– Верно, – согласился Пиус.

Джозиз умиленно улыбалась, а Крочик, стараясь не смотреть на нее, продолжал слушать рассказ Пиуса.

Пиус даже упомянул, как столкнулся в лифте с инспектором Фарди. Кода он закончил перечислять все важные, по его мнению, события, Крочик спросил:

– Ну, так вы применили этот листок из книги?

– Но на чем? – пожали все плечами.

– Как на чем! На часах Сфифта, конечно.

– …

– Ну конечно! – воскликнула Лил. – Какие мы глупые!

Тут все поняли, что их вчерашний пыл, когда они собирались разоблачить с помощью заклинания половину постояльцев отеля, помешал им увидеть средство для поимки агента Даэркрона.

– Раз Сфифт часами расплатился с незнакомцем в коричневом пальто, – сказал Пиус, – а мы знаем, что он платил за расправу над Даэркроном, значит, на часах должны остаться следы преступного намерения.

– Мы еще успеем разоблачить его, – сказала Джозиз.

– Тогда чего мы ждем? – воскликнула Лил.

Ребята отправились в номер Пиуса, где положили часы Сфифта на ковер и сели вокруг них. Джозиз взяла в руки листок с заклинанием. Они не спросили у Хорифелда, как именно применять заклинание на объекте, поэтому, по общему разумению, девочка просто склонилась над часами и стала произносить слова, то заглядывая в листок, то переводя взгляд на круглый блестящий предмет.

– Эллени амари неглема. Умафа аглама нагема. Тубрэа тубриэ либрэм. – Пока она читала заклинание, ничего не происходило, наконец она произнесла: – Аланамбрэга.

В этот момент раздался звук разгорающегося фитиля, и часы Сфифта занялись ярким голубым пламенем. Они горели, словно бумажные. Ребята отпрянули. Все сработало так точно, как будто Джозиз миллион раз проделывала этот фокус, а сейчас прошло одно из ее лучших выступлений. От силы, спрятанной в строчках, всем сделалось жутко, особенно Крочику. Постепенно пламя погасло. На полу лежали невредимые часы Сфифта.

– Ух ты! – произнес Пиус. – Я думал, ничего не выйдет.

– Значит, все удовлетворенны? – спросила Джозиз. – Или повторить для надежности?

– Нет, – ответил Крочик, – пожалуй, хватит.

– Нужно произнести его в коридоре рядом с Восточной башней, – оживилась Лил.

– Вернемся к главному, – сказал Пиус. – Пламя было голубым. Мне ведь не померещилось?

– Нет, мы все видели, – подтвердила Джозиз.

– Я был бы рад ничего не видеть, но могу заверить, оно не было розовым, – сказал Крочик. – Но почему? Может, вы что-то перепутали?

– Между прочим, я говорила, что Сфифт тут ни при чем! – воскликнула Лил.

– Не думаю, что Хорифелд мог что-то напутать, – сказал Пиус.

– А я говорила!

– Что будем делать? – Джозиз сложила листок и спрятала его в карман своей жилетки.

– Говорила!

Все посмотрели на Лил.

– Идем к Даэркрону, – решительно произнес Пиус.

Однако прежде Джозиз вынула листок, чтобы проверить заклинание на своей заколке. Крочик пожелал выйти из номера, но друзья уговорили его остаться постоять возле двери в стороне от эксперимента. С заколкой произошло то же, что с часами. После голубого пламени она стала прежней обычной заколкой. Теперь, убедившись в отсутствии на часах преступного намерения, вся компания направилась к знаменитому воину.

Даэркрон встретил их широкой улыбкой и с распростертыми объятиями. Пригласил всех в номер и хотел вручить каждому по автографу. Он в одиночестве укладывал вещи.

– Завтра или послезавтра мы уезжаем. Сфифт покупает билеты.

– Далеко отправляетесь? – спросила Лил.

– Да, наверное… везде надо успеть. Побывать там и там. Сфифту лучше знать. Он, кстати, сейчас билеты покупает.

– А вы давно с ним знакомы? – сразу перешла к делу Джозиз. Даэркрон сегодня, казалось, не очень хорошо владел своим языком и вообще мыслями.

– С кем? Со Сфифтом? Дайте подумать, начинал он со своим братом, тоже знаменитым воином, а потом ко мне перешел, и уже лет восемь или девять мы вместе.

– Да, много, – заметил Крочик.

– Но не серебряная свадьба, – возразила Джозиз.

– Бывают обстоятельства, когда не важно, сколько лет, – рассудил Пиус.

– Правильно, мало ли какие тут интересы замешаны.

Даэркрон с любопытством следил за их переговорами.

– А, думаете, мог бы ваш агент желать вам зла? – спросила Лил.

– Зла? Мне? Ну, он, конечно, бывает иногда занозой.

– Мог бы он замыслить что-то против вас?

– Да нет, что вы. Зачем? И что замыслить? Что ты имеешь в виду, Лил?

– Что я имею в виду, лучше спросите их.

Даэркрон уставился на ребят. Те собирались все объяснить, но в этот момент пришел Сфифт. Теперь готовился более интересный разговор. Агент появился в комнате, и десять глаз уставились на него. Все напряженно замерли. Пиус, Крочик и Джозиз не могли отбросить подозрений, их глаза будто говорили: «Мы все знаем, вам осталось сорваться с места и убежать». Но вместо этого Сфифт прошел вперед и заговорил.

– У вас тут прощальная вечеринка, я погляжу. Вовремя, завтра мы уезжаем.

– Я как раз говорил, завтра или послезавтра, – пробурчал Даэркрон. – Значит, завра? Я вот вещами занимаюсь.

– Во сколько вы уезжаете? – спросил Пиус.

– Наш поезд в десять утра.

– Возьмите это, чтобы не опоздать.

Пиус протянул Сфифту золотые часы. Тот уставился на них, как на морское чудовище, вынырнувшее из трубы в раковине. Представить выражение лица того, кто пережил подобное, для ребят теперь не составляло труда.

– Смотри, Сфифт, это же твои часы, – удивился Даэркрон. – Ты ведь их потерял.

– Да, только они не были потеряны, – сказал Пиус.

– Где вы их нашли? Откуда они у вас? – спросил Сфифт.

– Мы знаем, вам пришлось расплатиться ими.

Тут Сфифт лишился дара речи.

– Расплатиться часами? – не понимал Даэркрон. – Сфифт, о чем ребята говорят? В какие неприятности ты попал? Меня почему-то спрашивают, мог бы ты замыслить что-то против меня.

– Замыслить? – очнулся Сфифт.

– Вот и я говорю, смехота!

– Слушайте, дети, не знаю, откуда у вас мои часы и что вам известно, но все это не ваше дело. Не суйте свои маленькие носы в чужие дела.

– Полицейским вы бы так же сказали? – спросил Пиус.

– Да что вам нужно?! Вы меня в могилу сведете! Давайте уж сразу к газетчикам отправимся! Только объясните, какая цель? Представляетесь друзьями Даэркрона, а сами погубить его хотите?

– Что? Хотим его погубить?

– Вам нужны деньги, на конфеты или что там у вас? Или вам просто скучно? Крутитесь тут уже целый месяц, проходу не даете. Думаете, если все узнают, что Даэркрон сдулся, это вызовет сенсацию? Да какая сенсация, он уже давно не настолько знаменит, а мы лишь стараемся удержаться на плаву. Вы просто нас тихо потопите.

– О чем вы говорите? Вы хотели отравить его на Состязании Двух Обжор.

– Это был бы определенно необычный способ спасти его карьеру. Откуда вы взяли эту чепуху?

– Так, давайте разберемся, – успокоила всех Джозиз.

Чтобы внести ясность, пришлось раскрыть карты. Пиус сообщил, что Сфифт был случайно замечен сначала у банка, а потом в порту (выходило, в обоих местах совершенно случайно). Тот внимательно выслушал обвинения и после паузы быстро заговорил:

– Вижу, вы ничего не знаете, но лучше вам рассказать, чтобы дело не приняло скверный оборот, а то вы такого напридумываете!

И Сфифт рассказал ребятам то, о чем при других обстоятельствах не поведал бы ни одному человеку на свете. Всем было известно, что карьера Даэркрона переживала трудные времена. Но Сфифт тщательно скрывал, насколько глубоки проблемы знаменитого воина. Например, тот посещал специалиста по лечению психических нарушений, о чем никто не знал. В подробности Сфифт не вдавался.

Даэркрон во время рассказа вел себя так, словно все это касались не его, – он слушал своего агента, иногда с интересом, улыбаясь или поддакивая, как будто говоря: «Вам должно понравиться, я слышал эту историю раньше». Потом он незаметно отделился от ребят и продолжил собирать вещи для отъезда.

Однажды на состязании Охоты На Полярных Кротов Даэркрон и еще один воин ушли далеко вперед от остальных по очкам. Соперник в итоге одержал победу. Их счет был тринадцать против одиннадцати убитых кротов. Но когда стали проверять данные, выяснилось, что среди тех тринадцати была одна беременная самка. Результат изменился, потому что по правилам за убитую самку участник терял три очка. Вообще-то жителям ближайших деревень давно надоели регулярные нападения Полярных кротов, и они были бы только рады полному их истреблению. Однако убийство самок, приносящих новые потомства, организаторы считали почти преступлением. На бывшего победителя обрушились обвинения. Участники состязания вообще привыкли к факту, что в конце они могут оказаться безжалостными убийцами, а не увенчанными славой героями, ведь самец от самки не имел внешних отличий. Но соперник Даэркрона не смог справиться с обидой и впал в такую сильную депрессию, что несколько знаменитых писателей заинтересовались его биографией.

Большое потрясение от этой реакции испытал сам Даэркрон, что и подкосило его карьеру.

– Он боится соперничества, не желая побеждать, – объяснил Сфифт. – Что мы только не пробовали: тренинги, заговоры, диеты, вонючие ванны. Ни в чем первым ему теперь не быть. Уж проиграть из-за физической слабости, а тут что?

Судя по тому, что Даэркрон ничему не возражал, продолжая укладывать костюмы, ребята могли верить словам его агента.

– Может, это объясняет проблемы Даэркрона и почему вы настаивали на его участии в Состязании Двух Обжор, – сказал Пиус, – но остается непонятно, что вы делали в порту, если не желали ему вреда.

На этот раз Даэркрон отвлекся от своих дел и тоже посмотрел на Сфифта.

– Уже некоторое время, – вздохнул тот, – разными уловками я стараюсь не дать опуститься его рейтингу. Мы прячемся от прессы и не участвуем во многих состязаниях. Некоторые ассоциации приходится подкупать, чтобы Даэркрона не вычеркивали из списков. Так в этом году нам удалось не потерять несколько рейтингов. Его позиции не блещут, но имя пока фигурирует.

– Значит, в порту вы платили человеку из ассоциации? – спросила Джозиз.

– Гильдия Поклонников Кричащих Камней. Остаться в их рядах сейчас очень выгодно. Недавно у них сменился председатель. К этому харизматичному молодому человеку было приковано большое внимание СМИ. Между тем за прошедший год гильдия провела четыре крупных соревнования. В одном нам удалось поучаствовать. Участников спускают в центр лабиринта, откуда они должны выбраться, избегая встречи с песчаным големом. Победителями считаются все выжившие. Эта победа плюс то, что нас не успели выбросить из списка в прошлый раз, помогло подкупить гильдию.

– Откуда деньги? – удивился Даэркрон. – Мы ведь банкроты.

– Есть кое-что.

– Надеюсь, ты не занимал денег у своего брата.

– Вот поэтому я не говорил. Знал, ты будешь против, но это смешно. Мы отдадим долг, когда решим наши проблемы.

Даэркрон не считал свое возражение смешным и завел со Сфифтом спор, обещавший стать долгим и тяжелым. Они то извинялись друг перед другом, то предъявляли претензии. Ребята не собирались присутствовать при этом разговоре, сразу догадавшись тихо ретироваться. Следовало все обсудить.

– По крайней мере теперь мы знаем, что Сфифт не хочет убивать Даэркрона, – сказала Лил. – Значит, заклинание работает.

– Про заклинание можно будет сказать, когда мы увидим пламя другого цвета, – возразил Пиус.

– И все же обидно!

– Лил, тебя не понять, – усмехнулась ее сестра.

– Я рада, что история с отравлением не закончилась по-вашему, но мне обидно, что мы до сих пор ничего не знаем, я одновременно и довольна и разочарованна.

– Если обстановка в стенах «Клопа» будет нагнетаться, – сказал Крочик, – для тайн не останется места.

Позже в одиночестве Пиус вспоминал последний момент, когда Даэркрон садился в машину. Сфифт захлопнул заднюю дверь, а водитель еще некоторое время укладывал чемоданы в багажник. Пиус наблюдал за ними из окна общего зала. Инспектор Фарди также провожал взглядом отъезд знаменитого воина, стоя на ступеньках отеля. Когда автомобиль тронулся, он медленно зашагал по улице. Полицейских выставили, в то время как их номер продолжал существовать. С другой стороны, расследование никуда не продвинулось, да и Валунна не предпринимала действий, пока Даэркрон находился в отеле.

Горстка пепла, обнаруженная Пиусом на подоконнике, снова появилась на следующий день. Совершенно озадаченный Пиус как и в прошлый раз собрал ее и отправил в корзину для мусора. Кто и каким образом мог оставлять пепел, было неясно, ведь вчера перед сном Пиус этой горстки не видел. Мальчик допустил существование в отеле птиц-фениксов, которые нашли способ по ночам пробираться в номер, чтобы сгореть на подоконнике. Еще он вспомнил разговор о привидениях, сразу будто почувствовал на себе чей-то взгляд и даже поспешил выйти из номера.

По коридорам Этажа Жабы разливалась тихая музыка. Пиус знал, что в одном из номеров на его этаже на днях остановился бард. Он последовал за музыкой, стараясь запоминать дорогу, чтобы не заблудиться или даже не оказаться на другом этаже. Сложно было определить, откуда звучит мелодия, становится она громче или затихает. Мальчик долго шел по коридорам, и, в конце концов, стал возвращаться. Проходя мимо лифта, он приложил руку к его дверям и спрятался за угол. Когда двери открылись, в лифте оказалось Кулона. Пиус не знал, кого он ожидал увидеть, ему хотелось проверить. Девушка выглянула из лифта, посмотрела по сторонам, прислушиваясь к музыке, что вызвало у мальчика смех, и повезла капсулу на другой этаж. Пиус снова подошел к дверям с изображением жабы и стал разглядывать узоры на ее раздутом горловом мешке, решая, куда ему отправиться. Так как сегодня он проснулся раньше обычного, до занятий еще далеко, можно спуститься в ресторан, вернуться в номер или попробовать еще раз проследовать за музыкой. Но тут он понял, что та почти совсем стихла. И в тишине ощущалось беспокойство. Пиус обернулся и увидел в том месте, где только что стоял, выглядывающего из-за угла ребенка, тело которого словно окутывала дымка. Его можно было принять за привидение. Однако Пиус не собирался бояться теперь. Когда привидение хотело скрыться, он крикнул:

– Постой! Это ведь ты был на башне, когда шел дождь. Ты преследуешь меня?

Привидение помотало головой.

– Ты можешь говорить?

Кивок в ответ, потом оно как будто задумалось и пожало плечами.

– Меня зовут Пиус.

В это время неожиданно открылись двери лифта. Из него вышла пожилая дама.

– Привет, – сказала Кулона, увидев Пиуса. – Ну как вам Хорифелд? Надеюсь, он вас не обидел.

– Нет, – отозвался Пиус, продолжая смотреть на угол, где теперь никого не было. – И вообще он не показался мне таким уж странным.

– Хм, – протянула девушка и широко улыбнулась. – Тебе куда, вниз?

– Э-э… нет, мне еще нужно кое-куда.

Пиус скрылся за углом и побежал по коридору. Коридор нигде не разветвлялся и вывел к залу с высоким потолком. Здесь сходились несколько коридоров Этажа Жабы. Куда бежать дальше Пиус не знал, он сел на скамейку в центре зала и стал разглядывать портреты на стенах. Но тут же увидел сидящего рядом ребенка. Он отпрянул от неожиданности. Тогда и без того бесцветное привидение еще больше растворилось.

– Я не слежу за тобой, – произнесло оно, с интересом прислушиваясь к собственному голосу. – По крайней мере, я не хотел тебя пугать. Это ведь я сейчас говорю?

– Конечно, ты. Как тебя зовут?

– Я не знаю. Точнее, у меня, наверное, нет имени.

– Ты привидение? Давно с тобой это произошло?

Пиус обвел его рукой, предположив, что с собеседником в возрасте мальчика произошел несчастный случай. Но существо, сидевшее на скамейке, очевидно, разбиралось в привидениях хуже Пиуса. Оно не знало, кто оно и почему стало таким. На подобный вопрос оно просто пожало плечами.

– Это интересно – разговаривать с кем-то. Я представлял, но теперь стало понятно, что мне нечего рассказать.

– Не знать, кто ты, тоже интересно.

– Правда?

– Конечно, ведь так здорово выяснять это.

– А это можно выяснить?

– Уверен, что можно. Мы с друзьями как раз любим разгадывать тайны. Я познакомлю тебя с ними. Знаешь, кажется, ты просиял немного, а то был совсем прозрачным. Еще нужно решить, как к тебе обращаться. Хочешь придумать для себя имя?

– Лучше ты.

– Мм-м, дай-ка подумать. Может, Люк?

– Я не против.

– Хотя нет, подожди, или Ларс? Нет, тоже не то. – Пиус потрепал свои волосы и задумался. – Думаю, помощь не помешает.

Глава 9 – Четыре испытания «Клопа»

Сначала друзья Пиуса не поверили, что он собирается познакомить их с привидением. И что это за привидение, которое не знает, что оно привидение? Но они были заинтригованны, сидя в номере Пиуса. Крочик заметно волновался, что оно вылетит из стены или материализуется из воздуха. Вместо этого из ванной комнаты вышел ребенок, только не совсем обычный, а какой-то прозрачный.

– Привет, – произнес он.

Даже такое появление произвело впечатление. Пока Джозиз с Крочиком подбирали нужные слова, Лил ринулась ему на встречу.

– Классно! – воскликнула она. – Хотела бы я побыть привидением.

Привидение с интересом наблюдало за девочкой, пытавшейся коснуться его и понюхать.

– Лил, немедленно вынь руку из его шеи, – сказала ее сестра, – может, ему неприятно.

– Меня зовут Лил, – девочка прекратила кружить и протянула свою руку.

Привидение протянуло свою, и Лил сделала вид, что жмет ее.

– Что ты чувствуешь? – спросила Джозиз.

– Мурашки, – хихикнула Лил.

– Вообще-то я его спрашиваю.

– Я ничего не чувствую, – ответило привидение. – С другой стороны, мне приятно. Это как в оранжерее. Я не чувствую запаха цветов, как говорят люди, но мне все равно приятно их нюхать.

Так произошла встреча. Ребята помогли выбрать для нового знакомого имя Элберт. Оказалось, тот не против любого имени. И он стал Элбертом. В основном на этом настояли девочки. Крочик с Пиусом решили не спорить, а новоиспеченного Элберта называть просто Элом.

О привидениях – разумеется, если он был привидением – выяснилось много интересного. Например, Элберт не мог летать сквозь стены. Он вроде и умел проходить сквозь предметы (именно проходить, парить в воздухе, не смотря на все уговоры Лил, у него не выходило), но это сопровождалось усилием и помогало лишь миновать запертые двери. Стены все равно оставались непреступными. Похоже, Элберт блуждал по отелю уже давно, но как и когда точно тут оказался, он не знал. Окружающие не замечали его, вернее не видели, хотя бы даже смотрели на него в упор.