Читать онлайн Божественная комедия артиста Кукурузина бесплатно
Эпизод 1
Не верите в непознанное? А познавать не пробовали?
Кукурузина толкнули. Обычное дело: никогда никому не до него и невесть какая птица. Вон артистка Кулешова – это да, звезда. Прибыла на съёмки минута в минуту, на гриме два часа отсидела, теперь с костюмерами бодается за цвет юбки. Потом обуется и сядет со сценарием в сторонке. У неё за плечами уже восемь фильмов. Правда, все как один – мыло-сериалы, не отличишь, только с разными именами героев. Нет, Кулешова очень убедительна в меланхолических героинях, хотя характерную роль не потянет, а артистка Саморина…
– Здрасьте…
… прошла мимо. А ведь она вчера удостоила Кукурузина целым монологом на тему «мой партнёр, народный артист, всё такое, конечно, но ему уже под восемьдесят и кто бы ему текст вложил в голову, забывает, замотали дублями»… Эта Саморина хороша в своей роли зечки, ярость передаёт смачно.
«Да, я здесь – ни рыба ни мясо. Я – соя». Кукурузин с тоской оглядел съёмочную площадку: гримёры гримируют, осветители двигают приборы, операторы переговариваются и жестикулируют, режиссёр смотрит в пачку листов, ассистенты носятся по всей Розе ветров…
Эх, никто, никто и не подозревает, что вот тут рядом с ними, всеми толкаемый, сидит гений, Кукурузин, артист десятых ролей, конечно, но писатель не хуже сотен писателей. Тех, чьи книжки лежат в центральном книжном, толстые, дорогие, под табличкой «Хит продаж. Новинки». Если бы они только знали, что не так уж он, Кукурузин, и лелеет мечту стать народным или хотя бы узнаваемым на улице героем телевизора, как вот этот пижон Хромов…
– Здрасьте.
… герой-любовник семи сериалов, и вправду большой мастер эти пузыри надувать. Хромов только что соизволил подъехать, чмокнул Кулешову – сейчас будут по команде «мотор» вечную любовь намыливать по застиранному сценарию. Прачечная.
Нет. Кукурузин настолько глубже всей этой призрачной суеты, что сейчас вот сорвался бы с места и сбежал отсюда навсегда, если бы не Маля.
Она гордится, что её возлюбленный – артист кино. А разочаровать её, а хуже – потерять, нет. Кукурузин будет терпеть, и писать свои книжки тайком. Почему тайком? Почему бы не почитать их Мале? «Обязательно почитаю, только вот закончу «Божественную комедию два», дам прочитать сначала маме, а потом уже Мале…»
Маля – это чудо, это любовь. Имя одно чего стоит. Полное имя у неё тоже кайф – Милина. Съел бы всю.
Февральский снежок уже почернел и почти сполз с дорожек парка. Кукурузин возвращался домой со съёмки в тот же день, когда ЭТО произошло в его жизни. Он просто решил прогуляться, дать крюк через Царицынский музейный парк. Благо, открыт, пока ещё не вечер. Свои пару сцен Кукурузин отыграл ещё до обеда и как был в кадре взъерошенным, сутулым и в своей синей куртке, так и пошёл домой, застегнув в нагрудном кармане нехитрую денежку за половину смены. «Зато я начитанный. Вот, у меня с собой книжка, написанная в четырнадцатом веке итальянским поэтом Данте Алигьери. «Божественная комедия». На съёмочной площадке про такого не слышала половина народу. Или две трети. Может, поэтому я на пятых ролях?.. Тридцать пять лет, мне уже тридцать пять лет…»
И тут арифметику Кукурузина прервали сладкие видения настоящего кино, снятого по сценарию его, «самогО» Николая Кукурузина. Средневековая Италия, город Равенна, сильный ветер с моря, на берегу стоит старый поэт Данте Алигьери и придерживает обеими руками шапочку, чтобы не слетела. Звучит музыка, выражающая смятение души, а вдали, за фигурой поэта зритель видит горящие факелы праздника, суету танцующих и пьяных горожан. И крупно – полный слёз взор Данте, это последний день его жизни… Его мог бы классно сыграть Годаберидзе. А почему бы и нет? Великий Ираклий Годаберидзе.
Есть же имена у людей, сразу понятно – артист. Имя Николай для артиста – очень «не очень». Мама, бывший врач, назвала так сына в честь знаменитого врача Николая Амосова, своего кумира, а сынок теперь обречён переживать всю жизнь. Так, не отвлекаемся. Великий Данте стоит у моря и плачет.
Мимо Кукурузина прошла толпа китайских туристов, каждый из них разговаривал друг с другом одновременно: достопримечательности Москвы их впечатлили.
Кукурузин остановился, чтобы пропустить китайцев вперёд и втянул носом воздух. Тепло, весна.
Опять пошла арифметика. «Семьсот лет назад поэт Данте Алигьери, – Данте, тоже имя подходящее для гения, его мама всё продумала, – написал «Божественную комедию», длинную поэтическую историю, про то, как к нему однажды явился древнеримский поэт Вергилий и предложил путешествие по Аду, Чистилищу и Раю: раз, два, три. И дальше – что и кого поэт там увидел. Телека не было, были поэты и их «сценарии», плюс воображение читателей – вот вам и сериал. Минус – мутноватая картинка. Но главное не это, а смысл. Ад и Рай – понятно. А Чистилище? Тот же ад, только помягче: никакой свободы.»
– Чистилище… – Кукурузин засмеялся женским голосом, но тихонько, хоть никого поблизости и не было. – Переводчики это слово изобрели? Или Папа Римский?
Открывая дверь, сразу понятно, дома любимая или нет. Пока нет. Значит можно сразу в обуви на кухню, к кастрюле. Кукурузин с чувством вины за мокрые следы на паркете достаёт макаронину пальцами и ловит ртом. Маля забыла это посолить. Или соль кончилась? Соли нет. Назад на улицу.
Кукурузин молодецки выскочил из подъезда и мягко врезался в юношу, стоявшего на крыльце.
– Ох, пардон, парень… – произнёс Кукурузин и побежал к огням торгового центра.
На обратном пути в подъезде, под вопли консьержки, он увидел паренька, в которого врезался полчаса назад. Обычный, лет семнадцати, в джинсах с дырками на коленках. Стоит спокойно. Консьержка захлёбывается:
– Не пущу никуда, жди его, я тебе сказала! Приходят в подъезд, на людей не похожи, дырки не зашиты… почему тогда на заднице дырок нет? Пока не модно? А! А, вот он, – махнула ладонью на Кукурузина и смягчила голос, к артисту, всё-таки обращается, – к вам пришли, я не пускаю.
– Ты кто? – спросил Кукурузин подростка.
– Автограф ему небось нужен, – вставилась консьержка.
– Я Вергилий, – не обращая внимания на реплики посторонних, ответил парень.
Как бы ни устал Кукурузин сегодня от суеты, но сейчас он чётко услышал имя проводника поэта Данте. Ничего страшного, увлечённость темой. А на самом деле…фанат кино?
– Кто ты, я спрашиваю?
– С Кавказа, небось, – опять взялась помочь сторожиха.
– Вер-ги-лий. Слыхал? «Божественная комедия»…
Консьержке не понравилась неясность ситуации:
– Может, полицию вызвать?
– Не надо. Это ко мне. Пошли, – кинул он парню, в голове было пусто, никакого подозрения. Но дойдя до лифта, захотелось всё-таки проверку провести. – Пошли пешком.
Двое затопали по лестнице на пятый этаж. «Зачем позвал?» – мелькнула усталая мысль.
– Ещё раз озвучь, – прохладно сказал артист незнакомцу.
– Вообще меня зовут Андрон, Дрон, а Вергилий это… вроде пароля.
Кукурузин остановился.
– Вы же пишете «Божественную»… номер два?
– Мальчик, – сказал Кукурузин, немного заволновавшись, но вспомнил свою роль следователя в прошлом сериале, – ты чекист?
Парень вдруг улыбнулся так просто и по-детски, что артист сериала почему-то почувствовал себя дураком.
– Нет… А настоящее имя Данте Алигьери было Дуранте. Мама его не подумала.
Уши Кукурузина напряглись от странной тишины вокруг. Где звук шуруповёрта из 34-ой квартиры? В это время обычно они уже дома. А стук рэпа из 36-ой?
– Чего тебе надо-то, вундеркинд? – это были слова из позапрошлой роли Кукурузина.
– Я хотел поговорить с вами… на современном языке обо всём этом…
– Что… интересуешься?
– Просто у меня есть информация для вас. Вы же хотите стать звездой? – парень казался теперь постарше лет на пять. Он смотрел прямо в зрачки Кукурузина и туда, в зрачки, из глаз незнакомца словно из двух шлангов лилась невидимая сила. – Я тот самый. Это я Данте Алигьери водил в ад. И в рай.
– И в чистилище, – словно под гипнозом произнёс Кукурузин, и ему очень захотелось домой, спать. Хотя, откуда малец знает всё про мысли малоизвестного артиста?
А мальчик в драных джинсах и, между прочим, в модной новенькой худи с капюшоном ядовито-лимонного цвета, опять солнечно улыбнулся. Подозрительность Кукурузина с азартом вила гнездо на его голове. Но новоявленный Андрон произнёс очень по-дружески:
– С ума вы не сошли, – и добавил: – Милина уже вернулась домой. А нам с вами надо поговорить.
Наконец заверещал шуруповёрт в 34-й квартире.
– Типа мне в ад пора? Или в рай? – Кукурузин чувствовал, что тупит, медленно продолжая подниматься по лестнице.
«Вергилий» следовал за ним.
– Я всё понимаю, вы не…
Кукурузин остановился и неожиданно для себя произнёс:
– А давай на ты?
Это тоже было из роли, но роли пижона Хромова, та самая реплика, из-за которой сегодня с утра делали три дубля: у Хромова никак не выходили эти слова героине Кулешовой. Из-за выражения лица Кукурузина сейчас тоже пересняли бы эпизод.
– Давай, – осмелел и незнакомец, – тебе правда неинтересно?
– Пока ничего интересного ты не сообщил, пацан, – это были слова, подходящие бандиту Глыбе, который угрожал герою Хромова. – И что-то мне подсказывает, что ты не в себе. Я не знаю, откуда ты знаешь, что я знаю про древнеримского Вергилия… Видел, что я книжку читал! На съёмках!.. Давай вали отсюда!
Режиссёр не подозревает, какую ошибку совершил, взяв на роль Глыбы кого-то другого! Но тут Вергилий так устало вздохнул, так опустил плечи, так развернулся и так стал спускаться, что Кукурузин сказал:
– У меня жена дома, а кто ты… как сказать ей… Она же не знает, что я книжки пишу.
Андрон-Вергилий встрепенулся, словно птица и глянул, словно ангел, с улыбкой.
– А она меня не увидит! Ты видишь, а она не увидит!
Подозрительность решила забетонировать своё гнездо. Но вундеркинд, или кто он там был, снова опередил, прочитав мысль Кукурузина:
– Консьержке я захотел показаться и показался – это пустяки. Демонстрировал тебе разные варианты…
– Парень, слушай… – неожиданно для себя изрёк Кукурузин, – я жутко устал, пошли ко мне, разберёмся. Если что, морду я тебе и дома набить смогу.
Двое разулись в прихожей под присмотром двух кошек, Песенки и ПирОжки, и прошли в большую студию. Здесь было уютно и художественно. На стене висела огромная яркая картина, изображавшая, видимо, море, смешавшееся с небом, под картиной – огромный ярко-синий диван, а у окна, которое было стеклянной стеной от пола, в ряд стояли три манекена в платьях, утыканных булавками. Милина была дизайнером одежды. А в данную минуту она пела на кухне, видимо, готовила ужин. Да, вот её голос:
– Мурзик, это ты? Представляешь, соли нет. Сейчас будем чай пить. Или сначала кое-что получше?
Кукурузин и Вергилий посмотрели друг на друга. Кукурузин взглянул на Вергилия как разъярённый барс, а молодой чуть не прыснул. Тут Кукурузин вдруг схватил парня за локоть, зачем-то дёрнул, но они оба неожиданно поскользнулись и в секунду оказались на полу. В следующую секунду Милина высунула очаровательную рыжую головку из кухни:
– Мурзик! О… – голосок её стал игривым, – Кукурузин, ты хочешь на полу?
Никто не успел двинуться с места, как Маля оказалась на Кукурузине, нежно куснула мочку его уха зубками и начала, словно кошка лизать ему шею, помуркивая вдобавок. Кукурузин покосился на гостя, который лежал рядом на полу, и корчился от смеха. А встать он не мог, потому что «Мурзик» продолжал крепко держать его за рукав модной жёлтой худи. Между судорогами смеха юный Вергилий произнёс:
– Она меня не видит… и не слышит…
Кукурузин опомнился:
– Маля, встань, мне щекотно.
Маля не маленькая девчонка, ей уже тридцать. Она, не обижаясь, нежно хлопнув Кукурузина по лбу, встаёт, идёт на кухню:
– Ок, забей! На голодный желудок и правда не очень, – и она заливисто захохотала всеми колокольчиками. – Ты ужинал?
– Что это за куклы? – спросил гость.
– Это манекены… Она платья шьёт…
– Ты будешь ужинать? – Маля музыкально прокричала из кухни.
– Э… да… нет… давай потом! – Кукурузин встал с пола, глядя на залётного Вергилия: она и правда не видит этого? Тот опять лыбится:
– Иди поешь.
Маля кокетливо выглянула из кухни.
– А чего ты сам с собой разговариваешь? А со мной нет? – и опять её голос послышался с кухни нараспев: – Пошла резать сала-а-ат! Вкусно-о-о!
Кукурузин отер лицо ладонью. Стало душно.
– Так. И что дальше-то?
Вергилий-Андрон повис на плече одного из манекенов:
– Ты примешь информацию.
Маля взяла высокую ноту.
– Господи, я заболел, – заметался Кукурузин, – мне надо к маме. Вергилию, после раздумья:
– Слушай, а не пошёл бы ты…
– Там, где Данте жил, в Равенне, там моря нет.
Кукурузин сдался.
– Выйдем, поговорим за дверью что ли…. или нет..
Кошки провожали их взглядом, пока дверь не захлопнулась.
Эпизод 2
Не верите в реинкарнации? Значит,верите в одноразовые компьютеры?
Кукурузин был хорошим человеком с чувством ответственности и совестью, поэтому, когда они с гостем вышли на улицу, он позвонил Мале и сообщил, что к ужину будет, что соль куплена, лежит в прихожей, и что ещё надо прикупить. А Дрону, как теперь он звал встреченного час назад юношу, он предложил пойти в кафе. По пути в кафе Кукурузин продолжил раздражаться, потому что неясность вечера стала навязчивой.
– Так … чистилище… Ну ад, ну рай, а это зачем? Придумали сортировку, чтобы народом управлять…. А поэты верили, толстые книжки писали…
Двое шли через парк, хрустя льдом на редких лужах.
– Слушай, Николай … так тебя все зовут?
– Кроме Мали, – Кукурузин поморщился от своего имени, – но Мурзиком ты меня звать не посмеешь.
– Понимаешь… Я тут не просто так… И у меня не вагон времени.
– Ок, я тебе помогу, потому что ты мне уже надоел. Докладывай. Прямо в яблочко.
– Хорошо. Человечество развивается, но находится как бы ещё в детсадовском возрасте…
– Это философы через одного констатируют.
– То есть ты согласен, что вы не всё понимаете? Вот вы все, – тут Дрон оглядел прохожих.
– Дальше.
– Вы… ты хотя бы способен допустить, что всё реально, что у вас фантастикой или мистикой считается?
– Прям всё? – ехидно засмеялся артист, начиная подмерзать.
– Да вы… больше пяти тысяч лет носитесь только с одним фрагментом физики! – Впервые за час знакомства римский поэт вышел из себя. – Вы вообще ничего не знаете! Чего вы творите!.. Вы спите на ходу! А ваши мысли, тем не менее, материализуются, потому что физику никто не отменял ни в каких вопросах жизни, ни в мыслях, ни в чувствах, в том числе… Вот зачем я тут нарисовался, как вы говорите!.. Такого напортачили!..
– Стоп, по порядку, – попросил по-учительски Кукурузин. – Все мысли материализуются? Мысли всех людей что ли?
– Ну да! – Дрон рассердился. – Таких простых вещей не выяснили до сих пор?! Генетика у них… Электроника! Над вами вся Галактика ржёт!
Кукурузин забыл про кафе. Он остановился.
– Галактика?.. Нас что видно?
– Видно, видно! Как на ладони. Как рыб в воде. А рыбы, заметь, людей на берегу не видят.
– Голова, как утюг, нагрелась за последний час… Ты можешь толком объяснить, ты кто?
– Я тебе уже докладывал.
– Окей! Ты – поэт Древнего Рима Вергилий и показывал Данте Алигьери ад и рай. Так? Типа реально?
– Ну, да, я пришёл к нему во сне, а теперь пришёл к тебе…наяву.
– А я не поэт, не знаешь? Я актёришка!.. Я тебе зачем?
– Я пришёл к Алигьери потому, что тогда только он мог понять, увидеть и сообщить, а теперь вот… ты. Ты можешь понять.
Кукурузин выдал смешок:
– Что понять, что есть ад и рай? Кому это нужно, чего ты ко мне прицепился!
– Видишь ли… В четырнадцатом веке понимали мироустройство так, а теперь можно и нужно понимать так, как есть на самом деле, время пришло. Ну, неужели тебе не интересно?
– Слушай, друг… – Кукурузину вдруг стало жаль парня. – У меня съёмка завтра, с утра…
Но из-под капюшона Дрона на Кукурузина смотрели такие глаза, что тот улыбнулся впервые за этот безумный день.
– Идём. Кофе или чаю горяченького? Ты почему без куртки? Мокасины на голую ногу…
И он открыл дверь в кафе. Двое уселись за столик у окна, уютно поёживаясь в тёплых парах выпечки и аромата кофе.
– В общем, мне конечно интересно, как всё устроено… Можешь рассказать? Что, со смертью всё кончается или как? Я, кстати, думал: столько навязывают в жизни, а за фига, если ты одноразовый? И я что, весну увижу только семьдесят раз и больше никогда?…
Последнюю фразу Кукурузин сказал внутрь себя. Дрон обхватил ладонями чашку с чаем и бросил взгляд на экран телевизора, на котором эстрадная певица, исполняя песню, словно бы безуспешно пыталась снять с себя одежду, то есть трусы с перьями и топ в блёстках:
– Вот вы и живёте все, в основном, как одноразовые… Бр-р! А знаешь, на что на самом деле ваша жизнь похожа? Как будто вы взяли часы за сто тысяч баксов и забиваете ими гвозди.
– Не понял… кто, какие часы…
– Люди! Все! Вы очень сложные супер-био-компьютеры, а делаете… вон, смотри!
За соседним столиком сидел явно спившийся человек в засаленном свитере и собирался упасть лицом вперёд.
– А теперь опять посмотри на него, – и Дрон щёлкнул пальцами.
Кукурузин повернулся и … оказался в компьютерной графике какого-нибудь крутого фильма! ВНУТРИ графики!.. Всё вокруг, все люди в кафе и каждый предмет, слегка мерцая каждый своим оттенком, имели вокруг себя некую геометрическую конфигурацию из пересекающихся светящихся лучей, которая пульсировала светом и цветом. Вокруг пьяницы тоже было это, но цвета его «конструкции» явно были затемнены, а лучи больше напоминали бурые водоросли.
– Ни фига себе… – и это всё, что мог на этот момент произнести рождающийся писатель.
Дрон щёлкнул пальцами и отпил из чашки. Всё приняло обычный вид. Кукурузин теперь смотрел на юного волшебника, как туристы в первый раз на пирамиду Хеопса.
– Что? Не показалось. Можем повторить. Но времени у меня на твоё удивление нет, пойми, – заявил парень.
– Это что, типа ауры? – слегка ожил Кукурузин, пытаясь щёлкнуть пальцами, а Дрон вздохнул.
– Слушай, или вы так и останетесь пещерными обитателями лет на десять… тысяч… если не умрёте от мусора. Или… Ты примешь инфу, усвоишь её, напишешь книжку, прославишься, раскрутишься, начнёшь получать свои миллионы денег, а люди, наконец, выйдут из спячки! Мы тоже… план должны выполнять.
Последняя фраза была вроде смешка.
– Что, прямо все смогут прозреть? – заметил артист не без встречного смешка. – Мне не хотелось бы тебя расстраивать, но обольщаться не стоит.
– Я не совсем спятил, все не проснутся. У меня лично план на несколько сот человек, поверь, это огромная сила…
– Ух ты! Это что, от меня, что ли зависит спасение мира?! – развеселился Кукурузин, – прямо как в американском кино.
– Ещё раз, – начал закипать Вергилий, – я поэту Алигьери дал базу информации, а он уже, как поэт, это всё для читателей расписал. Теперь тебе нужна база, только уже с вашими терминами…
– Хорошо, давай ты сейчас «выключишь чайник» и продолжишь спокойно, – предложил артист, подумав о том, что Маля скоро начнёт ему названивать.
– В общем… – вздохнул Дрон, – я же тебе только что показал. Все вы, всё в вашем мире, и вещи, и живые существа, и вообще всё во вселенных – есть энергия, такие поля. Человек, к примеру, это целая система полей, если очень упрощать.
– Стоп, – прервал Кукурузин, – у меня не одно биополе? Набор?
– Общее поле-то одно, но оно состоит из семи. Это не просто поля, как вы понимаете, это… как телА, пойми, – в тоне парнишки улавливалась просьба.
«Умоляет, как первоклашку. Неужели я такой тупой?», – мелькнуло у артиста, но писатель «по-деловому» прокашлялся:
– И? А для чего мне столько добра?
– Вот! – обрадовался Дрон, – Они тебе, в том числе, для бессмертия!
Кукурузин откровенно не оценил того, что услышал, и это было заметно невооружённым глазом. Он на секунду подумал, что он и правда, просто средний артист, с задатками комика в лучшем случае, просто «соя». А писатель? Может, тоже так себе или просто надо начать работать в стиле фэнтези? Кто его знает, может, и Данте тупил поначалу?
– Типа бессмертие, – спросил Кукурузин механически.
– Люди бессмертны, животные и всё вообще.
– Я в курсе, мать писала, – сшутил Кукурузин кисло, – Все идут в ад-рай.
– Не ищите, нет такого, как в книжке написано, – хмыкнул Дрон. – После смерти тут, в этом измерении, человек продолжает существовать ТАМ, в следующем измерении. И этих измерений не два и не три. Любите всё ограничивать. Сами же мучаетесь. Пора прозреть и убедиться.
Кукурузин взмолился:
– Ещё раз мне можешь повторить? ЧЕМ человек там в другом измерении продолжает существовать, я не понял? Тело же тут…
– Для этой жизни одно тело, вот это, – запросто вещал проводник, указывая пальцем в свитер артиста. – А по ту сторону – твоё тело из другой энергии-материи, понимаешь? Там ты выглядишь так же, как и тут… почти, просто там тип материи, из которой всё состоит, другой.
– Прозрачное, что ли?
– Нет, выглядит таким же… Вот как ты думаешь, в каком теле я с Данте Алигьери путешествовал в другое измерение? А он со мной? Между прочим, он, из плоти и крови, в это время спал на своей кровати.
Кукурузин молчал, потом произнёс:
– Господи.
– Ты чего, не радуешься бессмертию? – вдруг во взоре ангела в лимонном худи зажглась почти ярость. – Выдумали старуху с косой, а расстаться никак? С этой протухшей иллюзией? А может, собраться с духом, наконец, и разобраться? Фактов-то миллионы! Их прячут, затыкают по щелям, чтобы только не просочилось!
– Ну, скажи честно, что, ТАМ лучше? – Кукурузин решил разобраться. Из-под капюшона худи слышалась неподдельная горечь.
– Да, там легче, – вдруг Дрон встал, – я зря тебе рассказал, прости…
И он пошёл к выходу. Кукурузин нагнал Дрона в парке.
– Дрон, подожди, чего вскочил?
– Да не готовы люди… даже ты! – Парень свернул на тропинку, совершенно скрытую во тьме, где их никто ни видеть, ни услышать не мог. – Вы настолько смирились, вроде овец, со всем, что с вами творится! Вы же это и сотворили, своё рабство и в нём пребываете, и делаете вид, что это жизнь! ЭТО?! Ты можешь объяснить, чего вы толчётесь тут семьдесят вёсен на каждого? Испытывать удовольствия от низких до средних? Имеете право. Но дальше-то ЧТО?! Этого вы знать не желаете, как … хомяки!
Кукурузину удалось остановить Дрона, взяв его за плечи. Они не замечали, что стоят в подтаявшей луже. Вдруг Кукурузин почувствовал некую силу, которая наполнила его лёгкие чем-то таким приятным, расслабляющим, манящим к свободе, что он теперь, непонятно по какой причине, хотел сейчас больше всего на свете слушать этого незнакомца. Что-то он там интересное про миллионы денег сказал?
– Успокойся, слышишь? Можешь спокойно? Объясни с другой точки, ещё раз… давай.
– С другой точки? – успокаиваясь, по-детски произнёс Дрон.
– Согласись, я увидел сегодня разные настоящие чудесные вещи: твою невидимость, мысли мои читал… и теперь убегать? Объяснись, я буду слушать.
– У тебя завтра с утра съёмка, – неуверенность переходила в дружбу.
– Но мне жуть интересно, правда, – Кукурузин говорил всерьёз. – И ты правильно сделал, что всё наглядно показал, иначе бы я тебя за чокнутого принял. Давай. Надо продолжить, я ведь должен всё это в книжке написать.
В почти кромешной тьме Кукурузин разглядел Вергилиев взор.
Тот глядел на парковое озеро, и оно отражалось в его глазах мерцающей влагой и печалью. Оба продолжали стоять в луже.
– Маля твоя из себя выходит. Давай завтра!
– Стой, последний вопрос, – Кукурузин придержал Дрона за рукав, – ты там про Галактику что-то… Типа, мы не одни во Вселенной?
Дрон выдержал паузу. Режиссёр похвалил бы.
– Да, есть, к примеру, Совет Галактики… Ты думаешь, что только у вас тут разные организации есть? Вроде как это вы их изобрели? Ладно, пока… Я тебя найду.
И грустный Дрон скрылся во тьме.
Маля принимала клиентку, Ангелину Ивановну, даму за семьдесят, бывшую секретаршу партийного босса, театралку. Маля и Кукурузин заметили, что когда она страшно боится быть уколотой булавкой, но выдавать страх не хочет, она пытается напевать что-нибудь. Когда Кукурузин вошёл, она тихо допевала песню из кинофильма «Кавказская пленница», вернее, сурово довывала:
– «…трутся зимой медведи о земную о-о-ось!» Милиночка, почему у вашей кошки такое странное имя?
– ПирОжка? Так взяли крошечным котёнком, назвали Пирожком, а выросла девочка, – Маля подкалывала длину вечернего платья прямо на Ангелине Ивановне.
Мале пришлось взять паузу, потому что театралка неожиданно захохотала, и это было похоже на ритмично сдувающийся воздушный шар. – Так позабавила её история кошачьего имени.
Во время хохота клиентки Маля успела красиво выложить на тарелку горячую картошку, салат и котлетку, чмокнула Кукурузина и вернулась к старушке.
За огромным окном, словно брошка в бриллиантах огоньках блестел мегаполис Москва. Сто лет назад это был небольшой город с небольшим количеством газовых фонарей, без асфальта, с курятниками во многих дворах и настоящей тишиной по ночам.
Всего сто лет. Сто вёсен.
Эпизод 3
Не верите, что земляне не одиноки во Вселенной?
То есть, совсем не верите в соседей? Они об этом знают?
А ваш психиатр?
Весна резко набирала обороты, заметно потеплело, даже почки лопнули, и по-настоящему запахло новым годом, не то что в январе: кроме календаря, никто ничего очевидного не замечает. С утра на съёмках артистка Саморина закатила скандал: гримёрша накручивала ей волосы и нечаянно сожгла прядь. Конечно, обидно, но ведь нечаянно. Все обрадовались: добавилось двадцать минут на кофе.
Кукурузин был более рассеян, чем обычно. Когда явится новый знакомый, и явится ли? Накопились вопросы…
– Кукурузин, у вас сегодня сцена будет в подвале, там вода, вот сапоги, – помощница режиссёра – молодец: всегда спокойна. И не подозревая, что Галактика её видит.
Дрон не появился и на следующей неделе. Кукурузин в выходной от съёмок день решил поработать, подшлифовать финальную главу своей законченной книжки «Полночный обед», но почему-то открыл файл с «Божественной комедией – два» и вдруг чётко осознал, что надо писать про себя, про это всё, что с ним произошло, да! Пусть будет фантастика, не важно.
Он решительно удалил старый файл с тремя главами. В них содержалась переделанная правда про жизнь Данте Алигьери. А новая информация? Её нет теперь! Вергилий испарился, наверное, с концами…
В другой выходной Кукурузин с утра поехал к маме. Бывший врач Наталья Васильевна Кукурузина жила в дачном посёлке Сосновка, среди сосен и относительной тишины. Летом бывает шумно – колобродят соседи-дачники, а зимой хорошо, тихо. Весной опять: уборки на участках, мангальный дух и вездесущий дым костров.
Мама живёт здесь одна, но сыновья навещают её регулярно. Да, у артиста Кукурузина есть младший брат Антон, шестнадцати лет, живёт со своим отцом в Москве. Мама не раз поднимала вопрос: сыну лучше жить с матерью. Но Отец Антона аргументировал отсутствием школы в дебрях Сосновки. Зато снега тут пока полно, не то что в городе.
– Мама!
Ботинки Кукурузин поставил на коврик, чтобы стекала грязь, всё, как мама любит – больничная чистота.
– Коленька, сынок! А я как раз блинчиков напекла, Масленница же. Проходи. Хоть бы почаще с Милиной приезжал, а то всё один… У вас всё хорошо? Антошу видел?
– Видел, мам, и фингал его видел.
Антон подрался с одноклассником, но мама быстро залечила младшенького.
– Его отец нормальный человек, всё понимает, и они хорошо живут… Антоша приезжает чаще, чем ты.
– Мам… скучать успеваешь?
– Нет, что ты! Вы у меня хорошие дети, просто чудо!
По скатерти разливался теплый свет от абажура, золотилась стопка блинов, сияла белизной сметана, рубинами – вишнёвое варенье, и янтарём крепкий чай в чашке.
– Мне здесь хорошо, – говорила Наталья, глядя в окно на заснеженный двор, – тут тихо, тепло и вы молодцы, мои мужчины, что понимаете меня и помогаете мне… С Антошей мне стало сложно, хоть я и обожаю его. Как и тебя, родной мой.
– Мам, не переживай, – говорил Кукурузин с набитым ртом. – До пятнадцати лет ты его нянчила. На совесть. Теперь пусть его папаша доращивает. Оба же рады.
– Да-да, Коленька, – кивала докторша, – теперь вот так живём… Антоша всё подробно рассказывает, и про свою комнату, и одежда у него вся хорошая, и они вдвоём с отцом ездили на его работу, отец ему там всё показывал, все эти дорогие машины, и как их продавать.
– Я знаю. Он Антохе и велик купил классный.
– Только скажи ему еще раз, пусть мотоцикл не думают покупать! – встрепетнулась Наталья, слегка хлопнув ладошкой по столу.
– Ладно, мамуль, я проконтролирую, – чмокнул мать Кукурузин. – Маля велела тебе передать, чтобы я тебя в гости привёз.
– Ой, спасибо, я приеду! Она такая приятная, твоя Милина, прямо меня к ней тянет, как к подружке, – засмеялась Наталья, обнимая сына.
– Ну и едем сейчас, я поел, поехали к нам, собирайся! – встал из-за стола Кукурузин.
– Как, прямо так? Сейчас?
Маля встретила их как всегда, с искренней озорной радостью, усадила сначала за свой фирменный картофельный суп, подала пироги с зеленью, салат с домашним майонезом, – всё по первому классу. А после, когда накормленная и восхищённая докторша была усажена на синий диван под огромной картиной, Маля взялась за дело:
– Наталья Васильевна, надо вас приодеть, а? Ведь вам всего-то ничего лет, а одеваетесь… не думаете.
Докторша зарделась.
– Ой, как приятно… Я всего год на пенсии… не старая же, правда! Я с удовольствием, но боюсь, ничего не понимаю в современных взглядах на моду. Отстала!
Мале только того и надо. Она подлетела к сундуку, украшенному декупажем, выдернула оттуда кусок ткани и стала наматывать и закалывать его на пустовавшем манекене.
– Вот такая расцветка вам как? Наталья Васильевна, давно хотела вам сказать, – Маля согнала с дивана кошку Песенку, которая уже нежно запустила когти-кинжалы в гостью, – зачем вы коленки показываете?
– А что?
– Ведь они состоят из пятнадцати шишек. Кто-то верно подметил! Некрасиво. Длина будет вот здесь.
И три с половиной (манекен) женщины занялись творчеством под надзором двух женщин-кошек, а Кукурузин, дочерпав ложкой салат, подошёл к окну.
Последние слова Дрона были: «Я тебя найду.» Когда ты меня найдёшь? Я уже набросал примерный план книжки, по-новому… Вот ведь какие разные бывают люди! Одним интересно по-новому выглядеть в новом платье, другим до жути интересна новая информация. Есть и те, которым интересно и то, и другое, и те, кому оба пункта до фени.
И ведь прав этот Дрон! На жизнь людей можно посмотреть и с другой точки зрения: бегание муравьёв по прогрызанным дорожкам! Дорожки разделены на престижные и лузерные. Ни на тех, ни на других мало чего есть надёжного. Рушится и там, и там. Суета и там, и там. Счастье? Богатые тоже плачут. Вернее так: бедные плачут, а богатые рыдают. И действительно, для чего это колесо? На тренажёр похоже.
А дорожки кто протоптал, сами человеки, ведомые своими страстями? Но ведь жанр фантастики может допустить, что эти дорожки, к примеру, созданы внеземным зловещим разумом, и все остальные направления им же заблокированы. Где-то такое уже мелькало в голливудском кино.
Для чего был Леонардо? Зачем Достоевский маялся? Пётр строил, Коперник рисковал, великомученники страдали? Для эволюции общества в целом? Честно, кому она нужна? Да и происходит ли эволюция? Или только технический прогресс… Ясно одно и всем: любому человеку нужно счастье в его коротенькой одноразовой жизни или хотя бы временами периоды радости.
Что-то тут… не всё так просто, нет. И не таков он, Кукурузин, чтобы не заподозрить совершенно другого мироустройства, в котором будет хоть наполовину ясен смысл существования! Ведь для этого он написал «Полночный обед» и начал «Божественную комедию – два». Потому-то и парнишка с того света к нему пришёл.
А что странного в том, что всё устроено иначе, чем кажется? Изнанка вышивки выглядит хаосом, но это же та самая работа, что с другой стороны являет миру вышитые узоры!.. Надо записать. Кукурузин рванулся к ноутбуку и наткнулся на Дрона. Тот стоял около холодильника, как тут и был.
– Ну, брат… Неожиданно. Ты что, и через стенки можешь ходить?.. – только и сказал очень обрадованный Кукурузин.
Дрон лукаво ухмыльнулся:
– Говоришь, как бабка старая. Пойдём, погуляем.
Двое неслись ветром по вечерней Москве, которая прихорашивалась после зимнего сна. По пути неизвестно куда Кукурузин успел узнать, что, конечно, жизни свои люди живут не зря и не зря мучаются. Эволюция всё-таки происходит и оказывается, можно заметить результаты пока живёшь.
– Стой, Дрон, – они остановились возле стены какого-то дома. – Ещё раз про бессмертие. Можешь коротко? Ты же поэт.
Последние пара слов произнесены с широчайшей улыбкой. Почему так получилось, что ни один режиссёр не заметил, ни один не знает, что артист Кукурузин обладает ТАКОЙ улыбкой?! И это не снято??
– Коротко… – замялся Дрон, – Ладно, только надо же как-то так объяснять, чтобы лишнюю информацию не выложить…
– Лишнюю? Не понял…
– Лишней является инфа, которая преждевременна, – отчеканил юнец. – Я должен учитывать ваши нелепые представления: вот папа, вот мама, а там за шкафом бабай, инопланетян нет, после смерти ничего нет, а Бог на облаке сидит. На таком уровне. С такими-то представлениями хотите перед своими детьми умными выглядеть? Смех. Однако, самое время взрослеть и получить новый пакет информации. И не забывай, что я не с тобой с одним вожусь, план у меня, я говорил. Да, да. Что, не слыхал закон Вселенной? Она расширяется? Всё расширяется! И тогда был один Данте, а теперь несколько. По всей планете. Шок?
Проехавший мимо троллейбус вернул Кукурузина в реальность улицы в городе Москва.
– Я переварю… Можешь ещё разок про бессмертие?
Дрон вышел из секундной задумчивости.
– Давай… ладно, коротко, – согласился Дрон. – Это измерение ваше. По номеру Четвёртое: длина, ширина, высота и время. Но ты же должен понимать, что есть Первое, Второе и Третье? Так и Пятое есть! И дальше! С добавляющимися параметрами? Чего вы ограничиваете божественную гениальность мира, а? И Нулевое есть, представь! Это Исток Всего или лучше сказать – Сердцевина… Бога, как вы тут говорите.
– Спокойно, не вскипай опять, я тебя слушаю, и, – артист, оглянувшись, значительно снизил голос, – значит, после смерти народ не помирает? Так? Но про это тут ничего неизвестно, да?
Дрон вздохнул, спрятал руки в обширном набрюшном кармане худи.
– Известно, но двум процентам землян. Это не обитатели психушек. Один процент – просто знают, а другой – знают и молча пользуются.