Читать онлайн Веселые приключения мальчишек бесплатно

Рекомендовано для пионеров и пенсионеров. Книга № 2

Предисловие

Читайте. Надеюсь, что вы буквы знакомые встретите. Рекомендую ребятам постарше 14 лет. Они острее чувствуют, что детство неумолимо проходит, и хотят возвратиться на пару лет назад. Но если честно, не стоит об этом переживать.

Главное ребята всегда в душе оставаться детьми способными фантазировать, надеяться и удивляться. Тогда никакая бяка не сделает черным ваш овеянный светом мир. Москва 2021 год. Дмитрий Соловьев. Контактный тел. 8 917-567-56-35, почта [email protected]

Волшебные приключения, произошедшие с Димкой Гольцовым – учеником пятого «в» класса на самом деле

Однажды темной летней ночью у меня зачесался нос и я проснулся.

И так я проснулся, почесал нос и собирался дальше спать, но тут небо заволокло тучами, что-то мрачно каркнуло и луна, до того ясная и большая, куда то исчезла.

Я зевнул во весь рот и, завернувшись в простыню, отвернулся к стенке. В конце концов, ночью надо спать и какое мне дело до исчезнувшей луны! – Завтра появится!

Вот когда я решительно собирался заснуть! даже один глаз закрыл для начала! Вот когда я все эти сонно-спальные приготовления сделал, у меня перед уже почесанным носом, появился, возник из воздуха здоровенный таракан.

Я такого никогда не видел! Просто слон, а не таракан! У нас такие точно не водились, а то бы я раньше заметил.

– Брысь! – сказал я ему, – я в тебя не верю! Приснится же такое!

Но таракан брысь не сделал, а, глядя на меня печальными глазами, стал перевоплощаться!

Сначала у него отросли уши, и пока они росли, таракан тихо стонал и стрекотал, сучил лапками.

– Ну ты, блин даешь! – в восхищении сказал я приподнимаясь, а тараканьи уши продолжали неуклонно, неумолимо расти!

Вскоре они выросли больше самого таракана и тот, потеряв равновесие, шлепнулся на свою спинку.

Никогда раньше не видел таких быстрорастущих ушей, мне даже пришлось согнуть ноги в коленках и поджать пальцы на ногах, так стремительно они расширялись!

Уши были какие-то волосатые и противные! А уж наглые!

Мне пришлось хлопнуть по ним тапком, чтоб они меня с кровати не вытеснили!!!

После этого они покраснели, стали сворачиваться в трубочку, а когда окончательно свернулись, то задымились, съежились и превратились в маленькую сморщенную старушку со шваброй.

Я замахнулся на нее простыней и потянулся за рогаткой, но старушка, испустив сноп искр заверещала: – Стой невоспитанный мальчишка! Замри хулиган! А то…..О-еей!

– Пошла ты! – распрощался я с нею, потому что узнал подлую сразу!

Это была фея – моя совесть, как она утверждала!

Я просто затрясся от негодования, так она мне надоела!

А фея. тем временем, размахивала своей швабро- палочкой, горела глазами и обличала спрашивая: – Кто сегодня съел у кота Кузьки предназначенную ему сосиску!? Кто вместо нее сунул ему под нос ватку с нашатырным спиртом!? Кто потом говорил что он взбесился!?? А!?

– Отстань! Надоела! – отмахнулся я от нее.

– Кто подложил папе кнопки в туалетную бумагу, кто покрасил бабушкины вставные челюсти в зеленый цвет!!?? Кто!? Кто!?? Кто!!!??

– Ну я, – уныло признался я, отгораживаясь от нее подушкой.

– Негодный мальчишка! И тебе не стыдно!!??

– Ни сколечко! – признался я, – И вообще, не пора ли тебе смыться, а то если я не высплюсь, то утром буду раздражительным и злым – пригрозил я ей на всякий случай.

И тут с ней начались новые превращения!

Она затрещала и заискрилась как бенгальский огонь, даже простыню прожгла в трех местах, и превратилась в сладкоречивую принцессу.

– Димочка, – сказала она ангельским голосом, – ну почему бы тебе не исправиться и стать обычным мальчиком, разве интересно стрелять из рогатки в бабушек и дедушек на пруду, разве хорошо вгонять гвоздик в тапочек твоего братца, неужели тебе нравится драться и плеваться, говорить нехорошие слова подслушанные у взрослых, и сыпать соль в варенье!?

– Хи-хи, здорово получилось!! Правда!? – порадовался я, вспомнив свои проделки, – Это еще не все, ты просто не знаешь, я еще попи…….

– Не надо! – быстро прервала меня принцесса.

– Надоела! Господи, как же ты мне надоела! – потеряв терпение вскочил я на кровати, вознеся руки к обшарпанному потолку, и топая ногами по издерганной простыне.

– Что ты от меня хочешь!? Чтобы я, как мальчик паинька ел конфеты и нюхал цветы!?? Может тебе еще стихов почитать!? А!?? В рифму!!!!

– У-У-У, Ненавижу! В прошлый раз всю рогатку мне испоганила, я над нею неделю трудился, а ты ее своими тибидохами в свеклу превратила!

Несъедобную, между прочим! Да!? Ведь так!?

У-У-У ЗЗАРАЗА!!

– Не дождешься! Я хулиганил, хулиганю и буду хулиганить! – Всю жизнь! Тебе назло! Чтоб ты лопнула!!»

Я вопил это самозабвенно и исполнял дикарский танец, подпрыгивая до потолка, а моя бедная измученная кровать скрипела своими натренированными пружинами.

Нагнувшись, я изловчился и запустил в фею подушкой, но тут же почувствовал на своих ребрах, чью то огромную когтистую лапу и через мгновение болтался в воздухе примерно на высоте лампочки.

– Щекотно! – сказал я, хихикая, но стоящая внизу фея ткнула меня шваброй в живот – Помолчи!

– О-ееей, сейчас меня стошнит! Б..е..е..еее …. – решил я ее подразнить.

– Ты неисправим! – печально заметила фея, – Поэтому я тебя арестовала летающей волосатой рукой, чтобы ты не ерзал, не дерзил, не делал мне пакостей и не мешал, пока я буду накладывать на тебя сложное заклятие.

– Па..а..адумашь!! – презрительно пожал я плечами и, извернувшись, ущипнул державшую меня руку. Я собирался применить к ней один хитрый болевой приемчик по заламыванию пальцев, но у руки вместо локтя рос хвост, и она махала крыльями, и я растерялся.

Все это время фея, что-то бормотала себе под нос, а потом помазала мне нос касторкой, погладила по голове, сказала, что бы я вел себя прилично, и с легким хлопком исчезла.

– Отпусти! – сказал я волосатой руке, – Отпусти дура!

И мгновением позже шлепнулся на диван.

Луна вновь светила, тучи растворились и я, забравшись под простыню, сладко уснул.

***

Наутро день начинался как обычно.

Увидев солнце в окне, я подмигнул ему и улыбнулся, затем секунд тридцать лежал неподвижно, размышляя, стоит ли вставать или поспать маленько.

Спать не хотелось и я, дрыгнув ногой, сорвал с себя простыню, потянулся вытянувшись в струнку и замер, наслаждаясь прохладой.

Из раскрытого окошка доносился птичий гомон, звук ранних машин и нежно веял ветерок.

Мне нравилось лежать так, пока еще никто из домашних не проснулся, и впитывать каждой косточкой, каждым мускулом начало нового дня.

Очень приятно чувствовать пятками утренний холодок и ждать когда все тело покроется мурашками.

Жизнь словно заново заполняет тебя и ты, ликуя, вскакиваешь, встаешь на голову, кувыркаешься и, подобравшись на четвереньках к висящему на стене зеркалу, пытаешься шевелить ушами, высовывать до подбородка розовый язык и безуспешно стараешься напрячь отсутствующие бицепсы, и всякие там трицепсы.

Сегодня мне не терпелось послушать своего кота. Он здорово вопит, когда дергаешь его за хвост! Но Кузя вовремя смылся!

Доставать его из-под кровати было хлопотно и я, шаркая по полу дырявыми тапками, словно на лыжах доехал на них до ванной комнаты.

Там я закалился под горячей водой, съел немного зубной пасты, поменял все зубные щетки местами и чуть-чуть поперчил мыло.

Пора было приниматься за активный отдых, и я, высунувшись в окно, заорал чужим голосом: – Ходют тут всякие! Трам тарарам! – и противно замяукал.

Соседская собака живет на балконе, а кошки приводят ее в легкое помешательство!

Теперь район точно проснется без всяких там будильников! Правда в воскресение мало кто ходит на работу, но это детали!

Нынче собака превзошла, самые лучшие мои ожидания и просто давилась от ярости. Вопли ее хозяйки лились мне бальзамом на душу и я, прошествовав на кухню, принялся есть из холодильника самое вкусное.

Запив съеденное чашкой крепкого чая я стал раскачиваться на табурете и думать.

– Димон! – сказал я себе, зажав нос прищепкой, – Димон, чем бы тебе таким заняться в такое прекрасное, замечательное утро!??? Может быть поджечь на улице помойку?

Представив себе, густой черный дым и взрывающиеся в бачках бутылки, я расплылся в улыбке.

Но мои намерения тут же были извращены и неправильно поняты вошедшей в комнату мамой (которую я сразу не заметил)

– Правильно, сходи дружок на помойку, а то ведро уже полное, – ласково похлопала она меня по плечу.

– На помойку….. на помойку, – мрачно забормотал я, – человек только встал с постели, даже котика любимого не успел приласкать, а его посылают на какую-то поганую помойку!

– Давай, давай, нечего лениться, а я тебе пока яичницу с жареными сосисками приготовлю, – сказала мама, и я нехотя поплелся одеваться.

– Шорты дырявые! Майка рванная, сандалеты скоро развалятся, носков нет, – шепотом наедине перечислял я свои претензии к маме, и, захватив на всякий случай запасную рогатку, вышел с ведром из квартиры.

Я шел к помойке и нес к ней помойное ведро, но внутри себя я все еще сомневался, стоит ли мне выносить этот дурацкий мусор или не стоит. Я просто измучился от этих сомнений, постепенно замедляясь, пока на полпути вовсе не остановился. Стыренная с кухонного стола конфета скрасила мой досуг, а упавший под ноги фантик навел меня на дельную мысль.

– Зачем существуют дворники? – спросил я себя и недолго думая, вывалил мусор на дорогу.

– Удачно получилось, – радовался я, раскидывая его ногой в разные стороны.

– Дима! Димочка, сынок, подожди! – раздался от нашего подъезда знакомый голос, и я, втянув голову под воротник, приготовился к неприятностям!

Но мама, пролетев мимо меня, бросилась к разбросанному мусору и стала в нем интенсивно рыться.

– Слава богу, что ты его не выбросил в помойку, уж там то я его точно бы не нашла! – хвалила она меня, разгребая картофельные очистки.

– Ура! Нашла! Мое обручальное кольцо…….! – засмеялась мама и, повернувшись ко мне просветлевшим лицом, поцеловала меня в макушку.

– Надо же! – подумал я и пошел домой, на душе было немного грустно. Пакость как-то не удалась, получилась стертая хорошим поступком, а поэтому неинтересная.

Впереди меня шла незнакомая девица и я, подкравшись с хихиканьем надел ей на голову помойное ведро.

Она взвизгнула от неожиданности и как слепая курица сделала по инерции еще пару шагов вперед и в тот же момент ей на голову, со свистом рухнул сверху, глиняный горшок с геранью.

Кто-то на четвертом этаже сдавленно охнул-ахнул, а потом старобабским голосом завопил: -Убилааааааааа! Я…….Убилаааааааа!

– Кого убила!? – глухо спросила девочка из-под ведра. Теперь она стояла на четвереньках, стараясь осмыслить происходящее, и бодала головой с ведром останки герани.

Я молча готовился к встрече с бабкой, героически насвистывая траурный марш Мендельсона. Я собирался ей нахамить, но выбежавшая из подъезда бабка заключила меня в крепкие объятья.

– Спаситель! – залопотала она, – А какой смелый! Не каждый догадается! Горшок уже летел, когда ты, рискуя жизнью, защитил ее ведром!

– Чмок, чмок – обслюнявила она меня, – Чмок, чмок.

– Герой! Аполлон Бельведерский! Рыцарь туманного образа! Куинджи!

Я с трудом вырвался из ее липких объятий, а меня уже поджидала выползшая из ведра девочка.

Она смотрела на меня любящими глазами, и колбасные очистки трогательно свисали с ее растрепанных косичек.

– Давай дружить, – прошептала она, – о мой Квентин Дорвард!

– Хорошо….. но потом… – с трудом выдавил я из себя слова, – ты просто меня плохо знаешь, я жуткий хулиган и никогда не дружил с девчонками.

– Какой ты скромный, – опустила она глаза и часто заморгала ресницами.

– Ладно, давай провожу тебя до дому, – неожиданно для себя предложил я.

– Спасибо! Но я уже пришла! Я здесь живу! На первом этаже! – застенчиво затеребила свою юбочку девочка, – Лучше заходи к нам в гости, я тебе покажу свои игрушки, ну там (она задумалась) в куклы поиграем.

– Ненавижу куклы! Не люблю девчонок! Дружу только с мальчишками, а играю в солдатиков и в войну только за наших! – забубнил я себе под нос, медленно пятясь от своих почитателей.

– Возьмите ведро! Наш принц! – обратилась ко мне бабка.

– Да, да! Конечно! – сказал я и со всех ног бросился домой.

***

Яичница показалась мне безвкусной, я ел и думал, что со мной происходит!?

***

Спустя час выйдя во двор я вовремя увидел удаляющийся хвост удиравшего кота и недолго думая достал рогатку, я стрелял почти не целясь, навскидку, уж чего, чего, а искусством стрельбы из рогатки я владел в совершенстве. Приятный вопль влетевшего в забор кота подтвердил точность моего прицела и остроту моих глаз.

– Мастерство не пропьешь! – похвастал я прошмыгнувшей мимо меня малявке, но та, подбежав к забору, заползала на коленках чирикая: – чиф-чиф – что-то разыскивая в высокой траве, а потом, радостно заулыбавшись и бережно прижимая к груди трепыхавшийся комок перьев, подошла ко мне.

– Спасибо добрый мальчик! – закричала она, – вы спасли мою любимую птичку из когтей этого негодного бродячего котищи.

Я собирался с мыслями, чтобы ей ответить, но тут услышал новый голос.

– Бедный котик! – сказала проходившая мимо и остановившаяся над ошеломленным котом женщина, – Ему пушистику плохо, наверное, перегрелся на солнышке или съел какую-нибудь гадость из помойки! Пожалуй, я возьму его к себе!

– У-тю-тю миленький, я буду кормить тебя осетриной! Давно мечтала завести себе такого рыжего красавца!

Они ушли, а я остался стоять. Что со мной происходит!? Почему все то гадкое и пакостное что я делаю, превращается в благородное и героическое!?

Тут что-то не так!!

Неужели эта старая ночная поганка, эта медоточивая фея со своими сюсями-мусями так мне подгадила!

Ладно, проверим! Что бы такого сделать, что бы уж наверняка!?

Минут через десять план был готов и поражал меня своим нахальством.

***

Прошагав пару кварталов, я остановился у ювелирного магазина.

Народу в нем было немного, да я и не собирался в него заходить. Я просто нагнулся, поднял с земли булыжник и швырнул его в отполированное безбликовое стекло!

Тут же заверещала сигнализация, а по витрине поползли шикарные трещины!

Вдалеке ей завторила милицейская сирена и вскоре послышался приближающийся визг тормозов. Люди из ювелирного магазина тоже выбежали. Сразу бросалось в глаза, что они сильно расстроены, настолько расстроены, что даже не заметили меня, а сразу бросились в ближайшую подворотню.

Вскоре оттуда заверещали милицейские свистки, и бабахнула пара выстрелов.

Все это было крайне подозрительно, но я стоял и ждал приезда милиция. Правда, когда они выехали юзом, на дымящихся шинах, из-за угла, я немного струсил.

Затормозив у входа в магазин, милиционеры посыпались из машины как грибы из корзины. По-моему, их было в ней человек семь, не считая водителя. Все семь были вооружены до зубов автоматами, резиновыми дубинками и газовыми баллончиками. Шесть из них сразу исчезли в недрах магазина, а один облокотившись о машину, закурил.

Набравшись смелости, я подошел к нему и срывающимся от волнения голосом честно признался: – Это я кинул камень.

– Молодец парень! Не растерялся! – обнял меня подоспевший из подворотни милиционер с майорскими погонами, – Мы с твоею помощью сынок, обезвредили опасных преступников, самую зловредную банду грабившую ювелиров. Я за ними полгода гоняюсь! Если бы не ты они опять бы скрылись!

***

Ночью я не мог заснуть, ворочался и все ждал фею, но она, гадина, не прилетела.

На следующий день, едва проснувшись, я, набрал по телефону ноль два и позвонил в милицию: – Ало! Заверещал я, милиция!? – И притворяясь страшно взволнованным, сказал дежурному, что мост через Москва реку заминирован.

Через три часа нашу квартиру осадили журналисты и телевидение, а генерал ФСБ благодарил меня по телевизору за бдительность.

От моста с мигалками вывезли двенадцать грузовиков со взрывчаткой, оставшейся с войны, а куча экспертов в вечерней аналитической программе чуть не передрались споря до хрипоты слетели бы при взрыве звезды с кремля или же не слетели.

Меня, моих маму и папу допрашивали три недели, а затем представили к наградам.

Все повсюду заговорили, какой я хороший и смелый мальчик!

Спасенная девочка и старуха стали телезнаменитостями, расхваливая меня за врожденную скромность!

Милиция благодарила за неоценимую помощь в поимке грабителей, а малютка-девочка показывала журналистам своего дурацкого чижика пыжика вырванного мною из когтястых лап рыжего разбойника.

Мало того, меня стали ставить в пример другим мальчикам и девочкам, как самого умного и славного!!!!??

И тогда я понял что погиб! Погиб как хулиган! Разве можно стать хулиганом в таких недопустимых условиях!

Я тут на днях ударил палкой по спине, какого то еле двигавшегося парня и он бросился мне на шею со слезами благодарности!

Оказывается, при ударе у него вправился какой-то позвонок, с которым он уже год как мучился! Думаю, если бы я дал ему в глаз, у него бы прошла близорукость!

Представляете, что за жизнь у меня наступила!!!????

Теперь я не бью стекол, не кричу в бассейне – Пожар! – потому что если я это сделаю, то потом меня долго будут благодарить пожарники за своевременное предупреждение.

А враги!? Если я дам в нос врагу, то непременно избавлю его от гайморита или насморка!!!

Чем больше я дерусь, тем больше у меня появляется друзей! И скоро мне не с кем будет драться!! Просто кошмар!!!

Все-таки фея добилась своего! И я ей, если честно, по большому счету благодарен.

Не сразу, но я ее понял.

Оказывается, делать людям добро намного приятнее!

Со временем я научился пользоваться даром феи на пользу другим.

Но это совсем другая история.

Усыновление барбоса

После школы сразу идти домой не хотелось. Весеннее солнышко высушило весь асфальт. Голубое глубокое небо с белыми облаками и такой свежий и веселый воздух. Мы гонялись друг за другом, пинались, дрались портфелями. А потом потные подошли к ларьку и стали требовать наперебой у продавщицы фанту и печение.

Привыкшая к суматошной школате, полная накрашенная тетя Феня между делом обсчитала Мишку на тридцать копеек и тот застыл перед нею столбом складывая в уме покупки.

Когда его внутренний калькулятор выдал ошибку, окошко ларька было закрыто на обед, а тетя Феня затаилась.

– Я ей точно ларек подожгу – мстительно пнул его Мишка. Тетя Феня почему-то всегда обсчитывала только его из нашей компании.

– РРРРГАФ – требовательно раздалось где-то внизу и из-за помоек показалась разбойничья морда какого-то барбоса.

– РРРРГАФ – сел он перед нами на задницу, нетерпеливо перебирая передними лапами и подметая хвостом валяющиеся на дороге окурки.

Прохиндейские глаза весело на нас смотрели и требовали – дай пожрать.

Лохматое криволапое чудище голодно сглатывало слюну, прицелившись карим глазом в мое печенье.

Барбос, на мой взгляд, был милый и смешной, он быстро проглотил всю пачку печенья и даже сжевал обертку, шумно обнюхивая ее. Затем его влажный нос ткнулся в мою руку. Пес благодарно облизнулся и даже дал мне себя погладить по голове, хотя и прижал от страха свои огромные уши.

Мишка ревниво смотрел то на меня, то на подобревшего от жрачки барбоса, после чего предположил что у того лишай, бешенство и вши.

Барбос стойко выслушал все Мишкины обвинения, завертелся вокруг своей оси пытаясь догнать свой хвост и задницу, энергично щелкая зубами в поисках кусачих блох.

Посмеиваясь, мы пошли в направлении дома, а оглянувшись у подъезда, вновь увидели его.

– Придется взять его к себе, как-то позабыв о родителях, опрометчиво пообещал я, и барбос последовал за мною в подъезд. Только тут я почувствовал, как от него тянет псиной и вблизи рассмотрел его пыльный весь в репейнике и каких-то опилках, зад. Похоже, там еще висело засохшее говно.

В любом случае это чудо надо было срочно помыть, пока оно не запрыгнуло на мамины белоснежные простынки.

Понятное дело я еще снимал ботинки, а этот бандит стал бодро обнюхивать коридор, а потом, наткнувшись на зашипевшего от негодования и ужаса кота, стал обиженно лаять.

– Кузя познакомься это Вася, нарек я барбоса мальчишеским именем. Но Кузя, забравшись на вешалку, скворчал как сковородка и возмущенно на меня смотрел.

То, что я посмел привести в дом собаку, он воспринял как предательство и явно обдумывал планы будущей мести в виде обоссаных тапок и загаженной постели.

Погрозив ему пальцем, я бросился за псом, который, встав на задние лапы, засунул свое наглое рыло в стоящую на столе кастрюлю.

– Стой! – заорал я – это мой обед!

Но он лишь сыто облизнулся, по уши, погрузившись в еду.

Он чавкал и даже похрюкивал от удовольствия. Никто его на помойке не научил, не быть таким наглым.

С вешалки на меня таращил глаза Кузя. Он словно мне говорил – Вот видишь, чего ты натворил! Теперь-то ты точно выгонишь эту прожорливую сволочь.

– Вася пошли мыться – строго сказал я барбосу. Но Вася, сыто икая и бурча животом, мыться не хотел. Более того, увидев открытый кран, он пришел в ужас и чуть меня не укусил.

Теперь в квартире гундосило целых два недовольных животных. Кузя сверху и Вася из-под стола.

Я попытался надеть на него веревку вместо ошейника, но он уперся всеми четырьмя ногами и не собирался из-под стола выходить.

Съев колбасы прямо из холодильника, я пошел делать в свою комнату уроки, но этот мерзавец завыл. Выскочив в коридор, я увидел его перед дверью рядом с огромной кучей говна посередине такой же огромной лужи.

Васе надоело сидеть дома, и он собирался отправиться на родную помойку. И тут я почувствовал такую огромную радость, от того, что мне не придется его выкидывать пинком под зад из квартиры, просто мне надо изловчится, не замочив носки открыть входную дверь.

– Прощай Вася! Слава богу, тебе скучно с нами! – прокричал я ему вслед.

Вася, не оглядываясь, бодро затрусил по лестнице вниз, а я со вздохом закрыл дверь. Мне предстояло глубоко осознать и пожалеть о своих опрометчивых действиях.

Васино говно островом высилось перед ногами. Кузя, умываясь, смотрел на меня круглыми глазами. Наверное, он думал, что можно меня теперь простить и даже пожалеть. Вася отомстил за него так, как он и за год не смог бы нагадить.

Бандитские страсти в городской больнице

Доктор явно был бандит!

Он все время шушукался с нашей медсестрой Мариной и подозрительно косил глазами. Да и вообще он был противный и облезлый, как и полагается быть нехорошему человеку. Руки у него торчали как у пугала в разные стороны, и он ими постоянно кого-нибудь мучил.

Мальчику из соседней палаты он так надавил на живот, что у того вылез язык до подбородка, а глаза и по сей день выпучиваются.

У меня пресс, мне не страшно – хоть кулаком бей, а вот Толик – рыхлый как тесто карапуз при одном взгляде на него трясется. Правда злые языки говорят, что это у него после удара по голове палкой, но я не верю, потому что раз эта палка при ударе сломалась, значит, она была непрочная и вреда нанести не могла!

Ну да это неинтересно. Самое интересное, что сегодня этот доктор-бандит явно чего-то замышляет, даже рожу побрил!

Ничего, я его без присмотра не оставлю, главное ночью с него глаз не спускать!

Весь день мы с Алешкой (он тоже в больнице лежит), за ним следили, разговоры подслушивали, да ничего из них не поняли.

Зато после отбоя, ровно в полночь – Бум, бум, бум! – мы босиком в трусах, прямо с кроватей переползли на гладкий линолеум пола и заскользили по нему на четвереньках в коридор.

В полутьме тускло мерцала лампа на далеком столе дежурной медсестры, и мы босиком, небольшими перебежками направились к нему.

Тихо, очень тихо мы вползли в освещенный лампой круг и затаились.

Приятное волнение от опасности холодило кровь, и зябко передернув лопатками, я осторожно выглянул из-за угла.

– Так я и знал – медсестры за столом не было и я, приподнявшись, на цыпочках, вытягивая от любопытства шею, подкрался к приоткрытой двери.

Черной дырой зияла щель в медсестринскую и оттуда, чуть поскрипывая, ко мне тянулась мертвая тишина!

Схватившись за ручку, я медленно начал открывать эту дверь, когда кто-то положил свою ледяную руку на мое голое плече!

Взвизгнув, я подпрыгнул на два метра и, врезавшись лбом в притолоку, осыпался на пол.

Пока я пытался убежать по воздуху, внизу гнусно хихикал мой напарник, он, видите ли, пошутил – Придурок!

Мы долго бы с ним шипели друг на друга и переругивались, но тут в комнате застонали пружины, заскрипела кровать, и кто-то стал ожесточенно чесаться.

Нас словно ветром сдуло под стол, и мы тревожно затаились.

А из комнаты послышались невидимые шаги!

Кто-то большой и бестелесный щелкнул выключателем, и нашему взору предстали тощие волосатые ноги в тапках. Эти ноги нервно заходили вдоль стола, а голос сверху хрипло сказал: – Наверное, показалось!

Затем ноги повернулись к нам пятками и сверху капризно зашептали: – Все же нам надо быть поосторожнее Марина! Я тебя предупреждал.

– Да брось ты! Никто в такое время по коридорам не шляется, разве только мальчишка какой в туалет соберется! – стал успокаивать его женский голос.

– Ты плохо его знаешь, я с ним раньше работал, если Федор хоть что-нибудь заподозрит, он нас убьет! Ему для этого никаких улик не понадобится.

– Не бойся, уверяю тебя, никто ничего никогда не узнает, а даже если и узнает, то кто в это поверит.

Они это говорили, а мы тряслись от ужаса под столом.

Я сразу узнал голос бандитского доктора и понял, что мы находились на краю гибели.

Мы слушали их зловещие тюремные разговоры, а стол так, и подпрыгивал от нашей неустрашимой храбрости.

– Ты слышал? – посеревшими губами спросил меня спустя вечность Алешка, – Пора смываться из этой больницы!

– Нет, – сказал я, храбро выглядывая из под стола, – нас двое и мы сильнее его! Сейчас как скрутим! Главное его чем-нибудь тяжелым угостить! Неожиданно! – Кирпичом к примеру.

……Ладно, пойду, поищу!

Я уже выполз из-под стола и на четвереньках запутешествовал к санитарной комнате, где имелись в наличии швабры, ведра и прочие полезные для атаки предметы, когда меня кто-то ухватил за трусы.

– Отстань! – лягнул я своего не в меру шутливого друга ногой. Но меня не отпускали.

– Ты чего разгуливаешь в одних трусах по коридору!? – задал мне вопрос нехорошо-знакомый голос.

Если раньше мурашки были у меня только на спине, то теперь они заползали по мне всему, даже уши стали в мурашках.

Перевернувшись на спину, я чуть не закричал от ужаса!

Надо мною, склонившись, стоял врач-бандит!

Отталкиваясь пятками и локтями, я заскользил от него по линолеуму и тут же уперся спиной в холодную стену.

– Чего ты делаешь ночью в коридоре! – зловеще переспросил кровожадный врач-убийца, и его здоровенные, волосатые руки медленно потянулись ко мне!

Вблизи его скрюченные пальцы показались мне огромными, кусать их было противно, а орать я не мог от страха.

Я вдруг показался себе очень маленьким и беззащитным, несмотря на мой пресс и там всякие бицепсы трицепсы.

Я боялся, но парализовавший мои движения страх не мешал мне думать, и я соображал, соображал и успел сообразить еще до того, как эти страшные руки дотронулись до меня.

– Вот в туалет захотелось, – пролепетал я, – а что, разве нельзя?

– А почему на четвереньках!? – удивился он.

– Да так…..– пожал я плечами, – захотелось.

– Захотелось!? – вытаращил он глаза, – В первый раз вижу мальчишку, который ходит в туалет на четвереньках.

Я благоразумно молчал, чувствуя, что сморозил глупость, а бандито-доктор с треском почесав свою облезлую репу, проговорил: – Ладно, быстро туда и обратно и что бы сразу в постель, я проверю!

– Хм, захотелось!! – несколько потрясенно произнес он, провожая меня взглядом.

Пока он разговаривал сам с собой я, не чуя под собой ног, стремительно преодолевал пространство от него до унитаза.

После пережитого страха толчок показался мне родным и уютным, я просто прилип к нему, прикипел душей, размышляя, а не удрать ли мне пока не поздно по водосточной трубе.

Нелегко было покидать насиженное место, но не оставаться же здесь на всю жизнь. Я представил, как обо мне напишут газеты, мальчик умер от голода в туалете, выслеживая особо опасного преступника, и мне это совсем не понравилось!

С опаской я выглянул в коридор. Тишина, тепло и никого нет. Шлепая босыми ступнями, я помчался в родную палату и вскоре стоя на четвереньках, разыскивал под кроватями своего храброго друга. Увидев меня, он перестал притворяться валенком и сразу выполз в мои объятия.

– Пошли дальше следить, – предложил я

– Ну, уж нет! – решительно отказался тот

– Трусишь!? – пристыдил я его.

– А ты нет? – сердито спросил Лешка.

– Не знаю! – честно признался я, но если мы его не выследим, то нам будет стыдно всю жизнь!

– В кино всегда как-то легче – вздохнул мой друг.

– А нам медали дадут и еще пистолеты именные с разрешением, что бы в школу носить! – мечтательно прикрыв глаза, сказал я.

– Пошли! Чего сидеть! – заторопился Лешка.

И мы пошли!

Вначале в санитарную комнату, где я вооружился самой увесистой сучковатой шваброй, прихватив вместо щита крышку от ведра. Лешке досталось протершееся от употребления старинное эмалированное судно, и висевшая на крючке резиновая клизма с предлиннющим резиновым шлангом.

Теперь мы были не кучкой запуганных больницей мальчишек, теперь мы стали регулярной армией, и пол содрогался под нашей могучей несокрушимой поступью.

Мы успели вовремя! Медсестра в темной комнате как раз закричала: – Ой…ой…ой! Больше не могу! – а он с рычанием на нее накинулся и вроде бы начал душить.

Мы подкрались незаметно. Как гром в ясную погоду на его голову!

Медсестра, закрыв глаза, тяжело прерывисто дышала, а над ней нависал ненавистный доктор.

Он, почему-то забрался к ней под одеяло и садистски кряхтел и сопел, вцепившись в медсестру своими страшными руками.

Наша помощь подошла вовремя!

Швабра с высоты птичьего полета врезалась в его затылок словно бомба!

Еще звенела ударившаяся об его лоб ведерная крышка, а клизма прыгала по кровати как лягушка, а он, почему-то неубитый и почему-то без штанов убегал торопливо вдаль, а мы вопили на всю больницу: – Караул, убивают! Милиция!

Но тут из дверей выскочила, почему-то совсем не замученная медсестра Марина и погналась за нами, крича, что мы хулиганы.

Странная она все-таки! Наверное, сообщница! Мы ее спасли, а она нас в благодарность за уши оттаскала.

Но самое удивительное, что этот бандит через день на работу вышел, я как его увидел, чуть с кровати не свалился! Все-таки плохо у нас работает милиция!

Шпионская история

В последнее время развелось столько шпионов! Просто ужас!

Я раньше не замечал как-то! А тут на каждом шагу расплодились! Мы с ребятами даже штаб организовали под кодовым названием ШКАП – шпионам капут (расшифровывается) В него вошли я и Мишка, оба командирами! А больше в него никто не вошел потому что, видите ли, им рядовыми не хочется быть!

Работа нам предстояла трудная и не очень благодарная.

Вообще шпион это страшная штука! Его сразу не распознаешь, потому что он прячется. Иногда так запрячется, что его даже свои найти не могут.

Вот я слышал, в одной зарубежной стране случай был.

Послали туда из другой страны шпиона и потеряли. Искали тридцать лет! Нету! Устали, конечно! Ну, их главный по разведке и говорит: – Умер, наверное, наш шпион смертью храбрых. – Поставил ему памятник, орденом наградил и позабыл.

А тут во вражеской стране перевыборы. Нового президента избрали! Вот он, этот президент, и приезжает в ихнюю страну с визитом. Охраны взял целую кучу! Всякие там ниндзя ногами дрыгают – подпрыгивают, снайперы на деревьях сидят, даже пушку с собой привез суперсекретную, которая только врагов убивает.

Ну, днем он с вражеским президентом поговорил, чайку вместе попили, потом подрались немножко и по своим резиденциям разошлись.

А ночью, как только часы двенадцать пробили, тот приехавший президент из постели вылезает, кнопкой свою охрану вызывает и говорит: – Вы тут посидите маленько, в шашки поиграйте, а я один по улочкам прогуляюсь.

Вышел в город и исчез!

Три контрразведки его искали! Даже наша милиция! Не нашли! Нету его и баста!

Представляете, чего тут началось!

Та страна на эту кричит, президента назад требуют, войной угрожают, а те руками разводят: – ничего не знаем – говорят.

Ну, корабля по три они друг у друга потопили – успокоились. Те, у кого президента не стало, нового выбрали и о старом позабыли.

А через десять лет, когда документы рассекретили, оказалось что в ту ночь президент, вместо того чтобы по улицам шляться да свежим воздухом дышать, прямиком пошел к начальнику вражеской контрразведки, достал из потайного кармана смятый документ, раскрыл захваченный с собой чемоданчик с суперсекретными материалами. Фуражку из-за штанов достал, руками разгладил, себе на голову надел. Ногами в лакированных ботинках щелкнул и честь отдал!

– Ваше задание товарищ генерал выполнено! Прошел в высший эшелон власти! Устал вусмерть! Ностальгия замучила! Хочу на родину к маме и папе!

Ну, тут его генерал обнял, еще пару орденов дал, вместо отмененного памятника, и говорит: – Родина вас не забыла! Идите назад! Будете нам по дипломатической почте всю их вражью информацию передавать! Вы ведь у них президент – самое лучшее прикрытие.

Ну, тут президент заплакал, ногами затопал: – Хочу домой! Прошу политического убежища!

Что тут делать! Отправили его к маме и папе, а потом в тюрьму посадили, как двойного агента!

Он оказывается, и на ту страну тоже работал!

***

Вот какие истории бывают! Но это редко! А так шпионы, если к ним присмотреться очень даже легко вычисляются.

Во-первых, они где-нибудь обязательно работают и притворяются нашими. А после работы шпионят. Всюду ходят, что-то вынюхивают, где-то подсматривают. Иногда даже в целях маскировки пьяными прикидываются и в лужах лежат.

Кстати это они хитро придумали. Найди себе лужу поближе к секретному объекту, водолазный костюм под одежду надень и лежи себе подсматривай. Никому в голову не придет что это враг! Сразу скажут: – Наш! Родной! Товарищ!

Вот мы с Мишкой одного такого уже третий день пасем.

По утрам он чистенький и трезвый, а вечером пьяный и грязный. Сразу видно с задания (шпионского) возвращается!

Вчера он весь день, зачем-то искал пустые бутылки, что тоже очень подозрительно!

Сами понимаете! Бутылки можно найти где угодно, они у нас валяются повсюду! Можно и к заводу секретному подкрасться, даже через забор находящийся под электричеством перелезть.

Если вдруг поймают, всегда оправдание есть – Бутылки собирал! Забора не заметил!

Вообще хитрющий этот тип! Вчера с бабкой какой-то остановился поговорить, а когда мы поближе подкрались, он чтобы отвести от нее подозрение и направить нас по ложному следу, вдруг как треснет ее по лбу свернутой газетой, вдруг как заорет на нее: – Ах ты старая дура! Да чтоб я….. да чтоб тебя…!

Ну, мы эту бабку заприметили. Даже узнали, где она живет! Так что скоро вашему шпионскому гнезду господа вражеские агенты – каюк! Что в переводе на наш язык – капец!

Мишка считает, что уж сегодня мы точно его расколем, потому что сегодня воскресенье, а по воскресениям все порядочные шпионы назначают своим сообщникам встречу на явке, потому что это не подозрительно!

По воскресеньям мои мама и папа тоже ходят в гости, но, по-моему, они не шпионы, потому что они хорошие!

И вот мы следим сегодня за ним с перерывом на завтрак, обед и полдник, то есть практически постоянно! И фиксируем его контакты.

Правда нам приходится периодически переодеваться то в бабушек, то в дедушек, а сейчас я изображаю второклассницу, но это ничего! Это окупится! Слава мне не нужна! Орден я сразу спрячу к себе в шкафчик, что бы даже мама не догадалась! Когда стану старым, выну, полюбуюсь (как разведчица в фильме) и опять спрячу – Секретность!

– Уф! Этот тип играет в домино второй час! Я уже устал прыгать через прыгалки! А тут еще эта приставала, эта противная зануда с дурацким именем Ляля! – Завет меня поиграть в классики! Мишке то что! Ему хорошо! Он сейчас дебила изображает, все от него шарахаются!

– Ну наконец то! Ура! Наш шпион наигрался! Встает! Чего-то передает толстому пенсионеру! Вот оно!

Преследуем пенсионера! Очень подозрительно толстого! Ага, оглядывается! Матерый! Интересно, в каком кармане у него пистолет и нож! Бр..р..р – за пазухой наверняка! Большой такой с зазубринами на тусклом изогнутом лезвии – я такой в фильме видел!

– Ой! Чего-то мне страшно сделалось, коленки подгибаются. Ну почему я!? При свете солнышка! Во цвете лет, в расцвете сил должен рисковать жизнью из-за какого то поганого шпиона. Эх, будь бы у меня пистолет, я бы его застрелил немножко, а теперь приходится идти на него в рубашке и шортиках, без грима, как и полагается мальчику десяти лет.

Оглядываюсь назад. Мишка отстал – сильно! Он теперь изображает хромого и не очень торопится!

А этот бандит в обличии пенсионера, этот хладнокровный убийца с кривым ножом за пазухой и пистолетом в кармане несет суперсекретные сведения своей шпионской радистке!

– Мишка! – сиплым шепотом кричу я другу, – Мишка быстрее!

С замиранием сердца мы ныряем в темный подъезд и крадемся на цыпочках по лестнице вверх, слыша над головой удаляющиеся шаги – Бум, бум, бум!

Со скрипом открывается и захлопывается тяжелая дверь на последнем пятом этаже! Неужели мы опоздали!? Скорее, ну же скорее!! Теперь перебежками и по-пластунски к двери. Надо узнать! Надо услышать! Хоть что-нибудь!

Я встаю на подламывающихся ногах и плотно прикладываю ухо к теплому дерматину! До меня доносится звук включенной воды и аппетитный перезвон ложек о посуду. Мы почти у цели! В логове врага!

И тут сдавленно охает Мишка, а мои уши почему-то отрываются от дерматина вместе с ногами, закрыв глаза, я хочу завопить от страха, но мне зажимают рот. Я болтаюсь в воздухе на своих подтяжках и явно спускаюсь вниз. Темный подъезд кончается, и меня опускают ногами на нагретый солнцем асфальт, один сандалет потерялся и босая нога ощущает его приятную шершавость. Вокруг голоса, но мне по-прежнему темно! Ах да, надо открыть глаза!

Осторожно приоткрыв глаз, я незаметно осмотрелся – Куча народа, мальчишки и бабки, столпились вокруг нас с Мишкой и галдят.

Передо мной стоит взрослый парень лет пятнадцати в джинсах и майке, в руке сандалет.

– Твой? – спрашивает он меня.

– Мой – обретаю я дар речи.

– Носи дальше! – говорит он, и, оборачиваясь к толпе, объясняет, – Вот шпионов поймал! Они за моим дедом от самого сквера следили!

Куриное дело

Дело происходило на пляже. Образовав круг, мы играли в волейбол.

Классная, на мой взгляд, игра, тут и попрыгаешь вволю, и поорешь на друзей во всю глотку. Этим приятным делом я как раз и занимался, когда к нам из деревни пришла делегация – Два деда в валенках на босу ногу и одна бабка лет семидесяти.

Странновато они выглядели на фоне прыгающих в одних плавках мальчишек! И это в середине июля!

– Смотри, предки пришли купаться, – рассмеялся стоявший рядом со мною Серега, и, отвлекшись, получил в лоб мячом.

– Вот зараза! – ощупывая голову, пробормотал Сережка, а мяч, закончив полет, звонко шлепнулся в воду.

– Ты кидал тебе, и доставать! – закричали ему ребята и он, размахивая кулаками, помчался за самым горластым из мальчишек.

Игра сама собой закончилась, и мы, с Джамбулом забравшись по уши в реку, словно крокодилы, наблюдали за странной троицей, гадая, чего им от нас нужно.

Вы, конечно, спросите, с какого перепуга мы решили, что эти чудики пришли за нами? Да потому что мы с Джамбулом самые знаменитые сыщики этого захолустья!!!

Не успели мы, выйдя на берег зарыться в горячий песок, как они подошли к нам и смущенно обратились к греющему свое необъятное пузо Джамбулу.

Меня они так и вовсе не заметили, спасибо не наступили, а перед Джамбулом стелились!!

Я обиженно уткнулся носом в песок, и, навострив уши, стал слушать.

Оказывается в соседней деревне кто-то или что-то повадилось таскать кур! Вначале грешили на жившую в лесу лисицу, потом на серого волка. Но куры стали пропадать не только ночью, но даже среди бела дня!

За последние две недели их дворы не досчитались двадцать несушек и одного не в меру гулящего петуха.

– Волка я сама давеча видела! Ужас! – богобоязненно перекрестилась бабка, – Глаза как дырки и горят словно конфорки, Я со страху чуть не обделалась, а он на задние лапы встал, да как завоет, да как побежит.

– Это волк-то! – дернулся от возмущения я.

– А ты пацан, лежи и не подслушивай! – погрозил мне когтястым пальцем валенко-дед.

На что Джамбул сказал этим врунам, что я его помощник. Представляете!!!? Не напарник, а помощник! Нет, он у меня сегодня точно получит!

Мне даже расхотелось их вранье дальше слушать, так я обозлился!

Нырнув в прохладную воду, я мысленно продолжал ругаться – Хватит с меня! Сыт по горло! Кто у нас главный, у кого самые умные мысли! Это все моя проклятая скромность! А Джамбул редиска!

Минут через пять, выбравшись на берег, я молча прошел мимо Джамбула и, собрав свои вещи, не оборачиваясь на его крики, зашагал домой. Он что-то орал мне вслед, но я, гордо вздернув нос, делал вид, что его не слышу.

– Так тебе и надо, Джамбульчик, – бубнил я себе под нос всю дорогу, – дружи если хочешь со всякими старушками, слушай их бредовые сказки и лови до зимы синих вурдалаков. Один! Можешь, правда, дедов в валенках в помощники взять – так для разнообразия!

– Интересно, а в чем они зимой ходят!? – последний вопрос так насмешил меня, что я захихикал! – Ну, до чего же я остроумный!!

У дома меня все же нагнал весь растрепанный и растерянный Джамбул, ему, видите ли, было не понятно, почему я обиделся, он оказывается, не подумал что напарник и помощник не одно и тоже.

– Давай помиримся! Ты мой единственный друг! – грустно сказал он, умоляюще глядя мне в глаза, – Первый и единственный, на всю жизнь!

Разве мог я на него после этих слов дуться!

***

Остаток дня мы посвятили разработке плана действий. История с похищением кур выглядела странной, и нам необходимо было побывать на месте преступления, собрать хоть какие-то улики и опросить жителей обо всем, что им известно.

На том и порешили.

Лежа на раскладушке, на веранде, глядя на звездное небо, под шелест ветра и листвы я незаметно уснул.

***

Этой ночью пропало сразу две курицы!!!

Когда мы приехали на велосипедах к месту преступления мы увидели затоптанную множеством ног поляну. У курятника наблюдалась такая же картина!

В общем, жители деревни показали свою поголовную криминалистическую неграмотность. Джамбул долго объяснял им новые правила, после чего они на цыпочках удалились.

Вообще жители деревни были не на шутку напуганы. Сегодня ночью снова появлялся черный огромный волк и в двух руках утащил кудахтавших спросонья очередных кур.

В центре деревни мы увидели приходского священника, разбрызгивающего во все стороны святую воду из ведра. Он освещал крестным знамением каждую из четырнадцати хат этой процветающей деревни.

– Совсем сбрендили охламоны, – шепотом поделился он с нами сокровенными мыслями.

Черное уныние встречали мы и на местных лицах, им уже было не жалко кур, лишь бы самих не съели.

Увидев такое, мы срочно занялись окрестностями, но никаких следов не обнаружили.

Разумеется, мы мало верили в россказни полоумных старух и непросыхающих от пьянства дедов (больше в деревне никто не жил), но раз куры пропадали, то значит их кто-то ел!

На ночь мы решили устроить засаду, но для этого нам необходимо было вернуться домой, сделать определенные приготовления и тайком удрать из своих комнат.

***

Стояла полная луна и звезды, густо рассыпанные по черному небу, таинственно сияли над нами. В кромешной темноте мы въехали в деревню.

Электричество сюда забыли провести еще пятьдесят лет назад, и окна хат были мертвыми. Лишь в некоторых из них мерцал свет керосиновой лампы.

Когда мы прятали за забором свои велосипеды, ночную тишину разорвал тоскливый протяжный вой, и мы затряслись от страха.

Прошли, напряжено тикающие минуты, но ничего ужасного не произошло. Мы обрели силы пошевелиться и нервно захихикали, но тут где-то треснула ветка и мы вновь онемели. Затем кто-то большой и толстый, пыхтя, прошлепал босыми лапами до деревянного сортира и застрял там на полчаса.

Вскоре мы осмелели настолько, что принялись рассказывать друг другу анекдоты и вполне бодрые встретили рано наступившее утро.

Несколько разочарованные мы поглядывали на часы – половина четвертого! И никого! Словно вор догадывался о нашем присутствии.

До этой ночи он появлялся регулярно!

Через час я зевал во весь рот и хлопал уставшими глазами. В таком состоянии я не увидел бы перед собой слона, не то, что несчастного воришку, зато Джамбул увидел!

Он даже заикаться стал, когда увидел, только тыкал меня кулаком в бок, указывая на дорогу, и говорил: – Ва….ва….ва…

Увидев Ва…ва… я вытаращил глаза и стал объяснять Джамбулу что это: – Гы…гы…гы…!!!

Потом мы оба заорав: – А…..А……А… – бросились на утек.

Остановились мы только в лесу и, взглянув друг на друга, заверещали от нервного смеха. Да видок у нас был еще тот.

– Ты видел его? – успокоившись, спросил Джамбул.

Я кивнул. Меня до сих пор брала оторопь от жуткого зрелища. Старухи оказывается, совсем не врали и уж точно не преувеличивали. Такое страшилище я наблюдал только на телевизионном экране при просмотре третьесортного ужастика.

Неужели они существуют на самом деле!? – ужаснулся Джамбул.

– Бр..рр! – передернул я плечами.

И тут мимо нас, вновь остолбеневших от ужаса, шумно промчался по тропинке давешний монстр!! Он бежал, как будто за ним гнались черти, собиравшиеся затащить его обратно в преисподнюю!!

И у него было две головы!!!

Две! Я мог поклясться!

Одна волчья, а вторая лохматая с черными усами и бородкой клинышком!

– Ты видел? – задал я вопрос другу, – Перевоплощается!!!!!!

Но тот, упав на четвереньки, уже обнюхивал след.

Я наклонился, собираясь увидеть, что ни будь вроде копыта, но увидел совсем не то, что ожидал!

– Ботинок! Сорок пятого размера! Вот падла! – запрыгал Джамбул по земле как ищейка.

– Ты хочешь сказать…. – дошло до меня.

– Да! Да! Да, черт возьми! – в восторге завопил мой друг, – Ну теперь то мы его точно поймаем! Прямо сейчас и схватим этого прохвоста!

– Прохвоста за его фальшивый хвост! – исполнил я вокруг Джамбула дикий танец! – Ну погоди куриный истребитель!! Мы за тобой идем!

И мы пошли!

Нам даже нагибаться не пришлось, так красиво отпечатался его след на дороге!

Мы миновали какую-то заболоченную речушку, прошагали вдоль поля и свернули в реденький лесок на пригорке.

Там след терялся в густой траве, но нам он уже был не нужен!

Совсем рядом, за кустами, на маленькой опушке кто-то пел густым баритоном арию Мефистофеля из оперы Фауст.

– Люди гибнут за металл! Люди гибнут за металл! Ха-ха-ха…

***

Встав на четвереньки, мы осторожно по очереди выглянули из-за куста.

Вот он родименький! Рядышком! Радостный и ничего не подозревающий! Уже освободившийся от волчьего костюма! В штанишках и без тапочек!

А вон и шкурка плюшевая лежит, на солнышке сушится!

Мы застали разбойника за занятием, ярко указывающим на его ближайшие планы.

Находящаяся в глубоком обмороке курица вяло шевелила своими связанными лапками, не подозревая о своей печальной участи, а похититель кур – солидный дядька лет пятидесяти стоя на коленках, раздувал под котелком костер.

Рядом, на расстеленной газете лежал пакетик лаврушки, баночка с солью, горошины черного перца и прочие ингредиенты для приготовления наваристого куриного бульона.

– Руки вверх! – неожиданно ткнул его пальцем в спину подкравшийся Джамбул, и похититель, издав сдавленный вопль, тут же поднял руки. Затем, театрально схватившись за горло и закатив глаза, он свалился замертво на зеленую травку.

– Чего это он!?? – ошеломленно оглянулся мой друг.

– Воры, они все нервные! – подумав, предположил я, – Вон, давеча дед Федор тоже откинулся.

– Давай его свяжем, пока он в этом самом обмороке, – почесав макушку предложил Джамбул.

– Давай, – согласился я, и мы быстренько обмотали пленника найденной тут же веревкой.

Что бы он ее, не дай бог, не перегрыз мы, посовещавшись, надели ему на голову авоську, зацепив ее ушками за торчащие на дереве сучки.

– Ну вот, так оно спокойнее, – с облегчением выдохнул Джамбул, – теперь можно заняться делом.

И сорвав травинку, он принялся щекотать похитителю ноздри.

Вскоре раздался рычащий чих, и на нас с ели посыпались шишки.

– Небо в клеточку! Что с моими глазами! Где я!? – завопил, вращая глазами очнувшийся похититель.

– Успокойтесь! Пока вы еще не в тюрьме! – начал его утешать мой приятель.

– Прекратите хулиганить, …..дети… – скосив глаза в мою сторону строго сказал злоумышленник и стал грызть авоську.

– Не смейте грызть авоську, она у меня последняя!!! – предупредил его Джамбул.

– Мне наплевать, что она у тебя последняя! Хулиган! Вредитель! – раздраженно огрызнулся тот, но авоську грызть перестал.

Пошевелив руками и ногами и напрягшись, он понял, что самостоятельно не освободится, и сердито надулся.

– Вы меня похитили! – спустя три минуты заявил он загробным голосом, – За это вас посадят на тридцать лет в тюрьму! Будете жить там в железной клетке как обезьяны и хавать гнилую капусту!

– Мы вас арестовали на месте преступления, – высказал иную точку зрения Джамбул.

– Я ее купил! – быстро взглянув на очнувшуюся курицу, соврал похититель.

– И где же вы ее купили? – ехидно поинтересовался я, – Может сходим в деревню и вы нам покажите?

– Нет! – решительно отказался похититель, – Мне некогда!

– Почему вы воруете кур именно из этих мест? – спросил я его.

– Здесь они вкуснее, – после некоторого раздумья приободрился он, – суп из них получается наваристый, и вообще они тут экологически чистые.

Облизнувшись, он перевел расслабленный приятным воспоминанием взор на курицу и вдруг забился в авоське!

– Эй, не вздумай ее отпускать!! – заорал он на Джамбула, – Я на нее охотился три дня и умираю с голоду!

– Так как ваше имя? Чем вы занимаетесь в свободное от воровства кур время? Место вашего рождения, где и кем работаете? – приступил к допросу Джамбул.

– Не скажу! – гордо отвернулся разбойник, но тут Джамбул пощекотал ему соломкой в ухе и тот заерзал хихикая.

– Ну, так как ваше имя!? – склонился над ним Мюллером Джамбул

– Отстань! Ой…ой.. не могу, хи-хи, – заржал тот, когда травинка залезла в его волосатые ноздри.

– Дальше будет хуже! – предупредил Джамбул, указывая на его грязные пятки.

– Ладно! Ешьте меня с котлетами….. на завтрак! – сдался тот, и хитро нам, подмигнув, торжественно заявил, – Сейчас вы услышите душещипательную историю моего рода! Я артист и сын, и внук артистов. Меня знала вся Европа! Я гремел в Азии и прочих городах (запутался он в географии). Мир рукоплескал мне, заливаясь слезами!! Дамы падали при виде меня сразу в морг, минуя реанимацию!

– Артист!?? – широко раскрыв глаза рот и уши, переспросил я, – И вы… вы снимались в фильмах!?

– Там где я был, телевидение не работало, больницы ломились от моих покалеченных поклонниц, а репортеры в толчее давили друг друга насмерть! – восторженно продекламировал он.

– А вы не врете? – засомневался Джамбул.

– Чтоб я сдох! – поклялся тот.

– Лучше дайте честное слово, – предложил я более приличную клятву.

– Чтоб я сдох, честное слово! – поправился он.

– Но тогда зачем вы воруете кур? – с любопытством спросил я.

– Это у нас наследственное! – пригорюнился он, – Моя бабушка – графиня Грязская, воровала кур из своего курятника! Для этого ей даже пришлось переехать из столицы в свое загородное имение. Ее сын – мой папа из-за этого был лишен светского образования и вырос колхозником. Времена тогда несколько изменились, и ему пришлось воровать кур на принадлежащей колхозу «Красная Коммунарка», птицеферме.

Мне же, как артисту приходится годами разъезжать с гастролями по разным странам. Как вы догадываетесь, в гостинице при помощи кипятильника хороший куриный бульон не сваришь!

– Поверьте мне это так! Я пробовал! – в отчаянии вскричал он, – Вот и приходится мучиться! Если бы не отпуск, я бы сошел с ума! Целый месяц я отвожу душу на лоне дикой природы и отъедаюсь курочкой на год вперед!

– И когда у вас этот отпуск заканчивается? – осторожно поинтересовался я.

– Завтра! – заливаясь горькими слезами, расстроился артист, – О господи, в тюрьме мне не увидеть курицы десять лет, я так и умру, не попробовав курочки!!!

Отойдя в сторонку, так чтобы нас не слышал похититель, мы устроили совещание.

– Может быть отпустим его на все четыре стороны? – предложил я.

– Несчастный, больной человек! – пожалел его Джамбул, – Только перед отпусканием возьмем с него клятву, что он больше сюда не приедет, и голову волчью у него заберем, как улику. Надо же нам людей успокоить!

Узнав наше решение, пленник от радости перегрыз на себе все веревки и бросился нас обнимать и подбрасывать высоко в воздух.

– Вы очень добрые хорошие ребятишки, хотя и отпустили мою курицу! – расчувствовался он, – Никогда, никогда я не забуду вашего сочувствия. И если увидите на афишах мой псевдоним, то знайте, что я буду всегда рад вас снова увидеть.

– А какой у вас псевдоним? – спросил я его на прощание.

– Ах да! – хлопнул он себя по лбу ладонью, – Чуть не забыл! Позвольте представиться – Александр Ильич Бобрякуло, творческий псевдоним – Истребитель кур летчик Петухов! Прошу любить и жаловать! А теперь мне некогда, опаздываю на поезд! Вот вам ребятки конфеты и пять банок компота абрикосового! – разворошил он маленький стожок, – Пальчики оближете, рекомендую.

Собирался он недолго, покидав все свои манатки в огромный рюкзак.

– Зубы не успел почистить!! – сокрушенно вздохнул он, и помахав нам на прощание бодро зашагал к железной дороге.

– Обалдеть можно, – сгибаясь под весом шкуры и подарков, пробормотал я, провожая взглядом господина Бобрякуло.

– Целая детективная история с хорошим концом, – согласился со мной Джамбул.

– Обязательно когда-нибудь опишу ее в рассказе, – сказал я.

– А ты что умеешь писать рассказы!? – удивился Джамбул.

– Ну, если честно, – замялся я, – то не очень!

– Когда-нибудь обязательно научишься, главное чтобы тебе это нравилось, – подбодрил меня мой друг, и мы, больше не оглядываясь, зашагали навстречу солнцу и нашей славе! Славе победителей монстров!

Детективная история

Это случилось в середине июля. Мой младший братец вторую неделю тянул лямку в пионерском лагере и, судя по его отчаянным письмам, влачил там безрадостное существование.

Послания его грамотностью не отличались, но были полны жалоб и вселенской тоски.

Однако это не мешало мне резвиться на полную катушку.

Жили мы в поселке, расположенном в живописных приокских местах, в снятых на лето у Марфы Петровны двух комнатах.

До реки было сравнительно недалеко, около километра. Но я, как и большинство моих сверстников, предпочитал ездить к ней на велосипеде.

Сама поездка таила в себе массу очарования, когда ты мчишься по тропинке среди величественных сосен, обдуваемый прохладным ветерком.

Я выезжал рано утром. В лесу было тихо, и только пение птиц да дребезжание моего росинанта нарушали безмолвие. Как правило, вскоре меня нагоняли проспавшие зорю друзья, и начинались гонки. Велосипеды превращались в норовистых коней, а мы – в диких индейцев. Лес сразу наполнялся нашими криками, железные кони вставали на дыбы и рвались в бой.

Вскоре я безнадежно отставал, видя далеко впереди себя смуглые спины товарищей. Однако все это были пустяки, и, оставив зарывшиеся колесами в песок велосипеды, мы босиком добегали до реки, с размаху кидаясь в прохладную бодрящую воду.

Наплескавшись до синевы, мы, обессиленные, выползали на горячий песок и блаженствовали под лучами солнца. Пляж, окружавший нас, был огромен. Заросший во многих местах лопухами и неизвестными мне колючими растениями, он представлял для нас великолепный полигон для мальчишеских игр. Мы расстреливали друг друга из пулеметов, дрались на деревянных ножах, снимали скальпы и устраивали засады на ничего не подозревающих отдыхающих.

При таком положении дел родители видели меня лишь за завтраком и иногда за обедом.

К ужину я приползал на обессилевших ногах и, скинув шорты, замертво падал на набитый соломой матрац-диван, стоявший на открытой веранде. Спать внутри в душных комнатах было невозможно, а здесь меня обдувал ветерок.

Утром все повторялось сначала, и так изо дня в день. Такое полудикое существование мне нравилось, зато мама, глядя на мой темный загар, надоедала постоянными требованиями почаще находиться в тени и одевать рубашку.

В играх время летело необыкновенно быстро, дни сменялись днями, и я не заметил, как прошел месяц.

Со дня на день должен был приехать на пересменок мой брат, и наше семейство, к моему неудовольствию, засобиралось в город.

Я не видел особых причин для своего присутствия при встрече и новых проводах брата, справедливо считая, что там и без меня обойдутся.

Признаюсь честно, я не успел соскучиться по своему братцу. За зиму он мне и так надоел! К тому же скучать по дому он давно перестал, вполне довольный своей жизнью. Его последние письма ярко об этом свидетельствовали. Написанные корявыми, мелкими буквами, наискосок в правом нижнем углу огромного листа, они содержали несколько коротеньких фраз типа: – Мама и папа, живу я хорошо. Пришлите еще печенья. Здравствуйте, ваш сын Андрюша.

Не подумайте, что я перепутал их очередность, просто братец писал слова по мере важности в сторону убывания.

Узнав о моем нежелании покидать деревню, мама вначале расстроилась, но, посоветовавшись с папой, подозрительно легко согласилась. Я даже обиделся на нее, решив, что она рада от меня избавиться.

И вот я стою по щиколотку в пыли, а вдалеке затихает натуженный рев перегруженного автобуса. Раннее утро, и я предоставлен самому себе. На целых четыре дня!

Не торопясь, зарываясь пальцами ног в песок, я направляюсь через всю деревню к нашему дому. Солнышко едва взошло, но уже ласково греет, и я наслаждаюсь теплом и прохладой.

Мимо проходит пастух, подгоняя малочисленное стадо, кудахтают за забором куры, где-то звякнуло ведро.

– Все прекрасно и замечательно, – думаю я, открывая калитку, и застываю с открытым от удивления ртом.

Марфа Петровна – наша хозяйка, с кочергой наготове затаившись, сидит на карачках за колодой дров, неподалеку от сарая, и напряженно всматривается в его раскрытую дверь.

Первой моей мыслью было, что старуха окончательно спятила. И от такого предположения мне стало не по себе.

– Марфа Петровна, – тихо позвал я ее, предусмотрительно отступая на безопасное расстояние, – что с вами?

Я думал, она подпрыгнет от неожиданности, но та, обернувшись в мою сторону, раздраженно зашикала.

На лбу ее расцветала здоровенная шишка, и я немного успокоился.

– Иди сюда, – позвала она меня, усиленно жестикулируя, – слава богу, ты пришел, а то уж больно страшно!

И она поведала мне странную историю.

Как обычно, встав спозаранку, Марфа Петровна хлопотала по хозяйству. В процессе работы ей понадобилось, что-то в сарае, куда она легкомысленно и отправилась.

Открыв засов, она смело вошла в темное помещение – и тут же получила крепкую затрещину!

– У меня аж искры из глаз посыпались, – пожаловалась она, потирая солидную выпуклость на лбу. – Хорошо еще я не растерялась, наугад, как размахнусь, да во что-то мягкое врежу, и бегом сюда. Ну, думаю, коли за мной погонится, тут я его…… ну, в общем, с криками удеру. А он, гад, затаился, не выходит! Уже полчаса здесь сижу без толку!…..Боюсь, как бы он не спер чего ценного из сарая!

– Да что, Марфа Петровна, у вас в нем может быть ценного? – удивился я.

– Много чего! – несколько сварливо ответила хозяйка, и, по-видимому, решившись на что-то, обернулась ко мне.

– Ну, я пошла! Пойду проверю, можа он сбежал через щель какую.

Свое нападение она проводила крайне воинственно, при этом подбадривая себя криками типа: – Эй ты, выходи, я уже милицию вызвала!

Мне все это было безумно интересно и немного страшновато.

Более всего меня удивило бесстрашие нашей хозяйки, когда она, распахнув пошире дверь, храбро вошла в сарай.

Не скрою, я затаил дыхание, а спустя пару секунд услышал глухой звук удара (палкой по голове), ругань и стенания, после чего увидел и саму хозяйку, пулей вылетевшую из сарая с очередным фингалом.

Она бежала так, словно за ней гналась стая волков, и если бы не мой окрик, снесла бы забор.

Придя в себя, Марфа Петровна начала истошно кричать, призывая на помощь, чем до смерти перепугала старичка соседа, который тут же исчез в недрах своего дома.

В общем, крики «убивают и грабят» дали обратный эффект. Прохожих словно ветром сдуло, а на противоположной стороне улицы зачем-то включили на полную громкость музыку.

– Беги в милицию, – хватаясь за сердце, прошептала несчастная старуха. – Скажи, бандит с тюрьмы сбежал, у нас прячется.

– Один? – уточнил я.

– А хто его знает, – с сомнением потрогала она шишки, – говори что много, быстрее приедут.

Мне не очень хотелось оставлять ее одну, но и пользы от меня здесь не было, да и страшно стало настолько, что я пожалел, что не поехал с родителями в город.

Местного милиционера я нашел не сразу. В будке его, как всегда, не оказалось, дома тоже. Только пораспрашивав соседей, я обнаружил его в одних подштанниках на прилегающей к участку лужайке, за распитием какой-то бутылки, которую он при виде меня тут же спрятал.

– Чего надо? – недовольно спросил он меня, почесывая внушительное брюхо.

– Бабка Марфа в сарае бандита держит! – выпалил я.

– Прячет что ли? – несколько озадаченно переспросил тот.

– Да нет же! – в досаде на его бестолковость разъяснил я. – Бандит в сарай забрался, палкой дерется, не выходит!

– Так уж не выходит, – усомнился он, – палкой, говоришь, хе- хе. Ну, что ж, веди.

– Вы бы пистолет захватили да приоделись, – напомнил я ему.

– Все это ерунда, – отмахнулся тот, – я его одними руками в бараний рог согну. Плевое дело!

Дошли мы довольно быстро, несмотря на то, что блюстителя порядка слегка штормило.

Бабка Марфа, все это время не покидавшая свой наблюдательный пост, бойко отрапортовала, что никаких попыток прорваться противник не предпринимал.

Милиционер снисходительно выслушал ее, с уважением поглядывая на бугристо-лиловые выпуклости старушкиного лба. Они явно произвели на него сильное впечатление, потому что, покричав с безопасного, по его мнению, расстояния, чтобы невидимый злодей немедленно сдался, тот заторопился к себе за амуницией.

Полчаса, которые он отсутствовал, показались мне вечностью.

Ветер гонял по двору кусок крафтового пакета, и тот зловеще скрежещал в безмолвии. Тихо, тихо перемещались стрелки на часах, а главное, слишком медленно.

Наконец на нашей сонной улочке раздалось дребезжание, а вскоре появился наш защитник в форменной рубашке и даже в сапогах.

Приехал он для быстроты на старом двухколесном драндулете, и вид у него был очень бравый.

– Ну что, – соскочив на землю, спросил он, – никак не проявился?

– Молчит, гад! Затаился! – ожесточенно подтвердила Марфа, погрозив невидимому обидчику старческим ревматическим кулаком.

– Удрал давно, наверное, – с надеждой предположил милиционер, доставая из кобуры пистолет ПМ.

Дело принимало серьезный оборот, и я, затаив дыхание, следил за его действиями.

В отличие от бабки тот продвигался к сараю бесшумно, почти на цыпочках. И лишь ворвавшись внутрь, грозно заорал: – Всем руки вверх! Стрелять буду!

Затем в сарае вновь прозвучал знакомый звук, послышалась какая-то возня, закончившаяся новым ударом и градом ругательств. После чего на божий свет вывалился весь избитый милиционер. Обернувшись, он с остервенением нажимал на спусковой крючок, извлекая из пистолета еле слышные щелчки. Еще раз, выругавшись и в конец, озверев, страж порядка, передернув затвор с криками: – Ах ты, паскуда! Драться!? – вновь скрылся в недрах сарая.

Судя по звукам, там началась страшная потасовка, рев и удары следовали один за другим. Но внезапно все прекратилось. Последнее что мы слышали был смачный шлепок по голове бедолаги, сдвоенный выстрел и его предсмертный стон. После чего наступила мертвая тишина.

Я и бабка Марфа тряслись от страха, а столпившиеся после приезда милиционера зеваки залегли прямо в пыль.

– Звони в РУОП, – посеревшими губами произнесла старушка, –Беги, беги, – подтолкнула она меня к калитке.

Дважды упрашивать меня не пришлось. Я обернулся назад лишь у административного здания.

Телефон РУОПа я, конечно, не знал и, ворвавшись в помещение, мимоходом до смерти перепугал местную власть ужасным рассказом.

Дрожащей рукой председатель поселкового совета набрал по телефону 02 , а так как после бега я запыхался, стал сам объяснять в трубку, что бандит убил одного и взял в плен двух милиционеров коих и удерживает в сарае, пока не предъявляя никаких требований.

И тут закрутилось!

Не прошло и часа, как в село въехало два грузовика, набитых до отказа молодыми солдатами из близко расположенной части. Каждый из них был вооружен автоматом и парой гранат.

Их командир, пожилой подполковник, явно приехавший не по чину в надежде на ордена, зычно приказал ротному окружить опасный участок и окопаться.

Вскоре солдаты с испуганными лицами почти по-пластунски рассредоточились по периметру, предварительно отогнав все увеличивающуюся толпу зевак.

Ко мне как к очевидцу это отношения не имело, и я в восторге шнырял между подполковником, председателем и ротным с удовольствием глазея на все их приготовления к штурму.

– Да, – радостно думал я, – вот настоящее приключение! Глядишь, и телевидение понаедет.

Похоже, что подполковник надеялся на то же. Его громовой голос раздавался то тут, то, там заставляя всех понять, кто здесь главный.

Время шло, и волнение улеглось. Все ждали омоновцев, но те не торопились.

Прошел час, другой, но никто не ехал.

Председатель вновь пошел к себе, поклявшись не слезать с телефона пока не придет помощь.

Дисциплина среди солдат постепенно падала, и те от нечего делать швыряли в сарай камешки. Но тот отвечал гробовым молчанием.

Лишь к трем часам прибыли омоновцы, чем вызвали новое оживление в поредевшей толпе. К версии о заложнике они отнеслись довольно скептически, а, услышав, что в течение дня от преступников не поступило никаких требований, они предположили, что в сарае засел или засели какие-нибудь психи, замочившие милиционера.

Покричав для протокола в мегафон, они оперативно приступили к захвату преступников, зашвырнув для начала в раскрытую дверь сарая дымовую шашку.

Зрелище было захватывающее, дым повалил изо всех щелей, а спустя мгновение кто-то большой ломанулся через дверной проем им навстречу.

Его тут же скрутили и, попинав для порядка, под гул всеобщего одобрения повели к автобусу. Мне не терпелось узнать, кто он такой, но тут начался сам штурм, приковав к себе все внимание.

Одетые в противогазы военные, на ходу стреляя холостыми патронами, с ходу ворвались сарай.

Бац, бац, еще мгновение …. И наступила тишина.

Остатки дыма постепенно рассеялись, и, словно из преисподни, из них появились сумрачные силуэты омоновцев. Один из военных что-то бережно нес на руках.

Когда они подошли поближе, я увидел у одного из них здоровенный фингал под глазом.

Остановившись перед своим командиром, он четко отрапортовал: – Задание выполнено, террорист обезврежен. – И бросил к ногам подполковника широченные грабли.

– Вот он, террорист, – опасливо пнул он железяку носком ботинка.

Подполковник медленно наливался краской, а его подчиненные еле сдерживали обидный хохот.

– Похоже, он оказал вам яростное сопротивление? – смеясь, спросил руководитель группы. Его слова потонули во взрыве всеобщего веселья. Хохотала вся поляна, омоновцы, солдаты, зрители, ну и, разумеется, я!

Только избитому и помятому милиционеру было не до смеха. К ЕГО ТРЕМ ШИШКАМ РАЗГОРЯЧЕННЫЕ ОМОНОВЦЫ ДОБАВИЛИ БЛАНШ ПОД ГЛАЗОМ, УШИБ ГРУДНОЙ КЛЕТКИ И ХУГ СЛЕВА В РАСПУХШУЮ ЧЕЛЮСТЬ, К ТОМУ ЖЕ ОН НАГЛОТАЛСЯ ДЫМА И БЫЛ ПЬЯН.

Его тут же поместили в санитарную машину, стоявшую рядом на случай перестрелки, а подполковник, проводив бедолагу задумчивым взглядом, удивленно пожал плечами: – В первый раз вижу человека, трижды наступившего на одни грабли.

Река

После двух часов гребли вдоль замечательного по красоте берега я приметил уютную бухточку.

Войдя в нее, я залюбовался видом. Яркое солнце отсвечивало от сочной, словно покрытой воском листвы, тихая прозрачная вода мягко шелестела, разрезаемая носом моей лодки. Необычно высокая трава покрывала почти плоскую долину. Даже отсюда были видны целые россыпи голубики, а пение птиц и зудящий звук крупных слепней придавали открывшемуся виду яркость и остроту восприятия. Лишь несколько чахлых деревьев с наполовину засохшими ветками портили картину.

Этот берег был настолько приветлив и непохож на заросший соснами крутой противоположный, что мне захотелось пристать к нему, поесть ягод, поваляться на траве, позагорать и искупаться.

А почему бы и нет, – размышлял я, медленно подгребая к берегу. Насчет позагорать, это было лишнее, так как последние два часа я этим только и занимался, а моя одежда, аккуратно сложенная, лежала у меня за спиной на скамейке.

Прихлопнув севшего на плечо слепня, я встал в лодке и, щурясь от яркого солнца, огляделся. Налетевший ветерок приятно холодил разгоряченное тело и шумел в зарослях прибрежного камыша. Вода весело играла бликами, словно тысячи маленьких зеркал, и звала к себе, обещая бодрящую свежесть.

К моему удивлению, хотя до берега оставалось довольно далеко, лодка почти касалась ровного песчаного дна, весла стали зарываться в ил, и, решив не мучиться, я спрыгнул в воду.

Замечательная прохлада охватила до щиколоток мои ноги, я попытался сделать шаг и провалился.

Это было ужасное ощущение, дно подо мной словно разверзлось, и я мгновенно погрузился по пояс в предательскую трясину.

Только теперь я понял, как обманулся, приняв желтое илистое дно за песок.

Падая, я ухватился за весло, и оно, выскочив из уключины, под моей тяжестью погрузилось под воду. Я, в отчаянии рванулся, чтобы удержать лодку, и погрузился еще глубже. Страх сковал все мои движения, над водой оставались только моя голова и плечи. Я не шевелился.

Постепенно муть, поднятая моей борьбой, улеглась, и я увидел, что весло, на которое я опирался, скрылось под илом.

Шло время, а я не осмеливался глубоко вздохнуть. Все так же весело светило солнце, и кружевные белоснежные облачка медленно паслись по ярко голубому небу. Озорной ветерок ерошил мне волосы, над болотом щебетали птицы. Природа была как всегда безмятежна, и ей не было дела до насмерть перепуганного мальчишки.

Находиться неподвижно в том положении, в котором я оказался, было мучительно. Спина, шея и руки у меня затекли от напряжения, а доходившая до груди трясина не давала нормально дышать, стискивая в своих объятиях тело.

Положение мое было отчаянным. Никто не встревожится моим отсутствием, по крайней мере, до вечера, да и потом вряд ли кому придет в голову искать меня в этом месте. Только надежда на плавающую рядом лодку заставляла меня бороться. Глядя на нее, я испытывал танталовы муки. В обычной ситуации мне достаточно было сделать всего один шаг, чтобы оказаться в ней, сейчас же это расстояние превратилось в мили. Я не знал, сколько времени нахожусь в воде, ибо рука с часами скрылась под пленкой ила, и я не осмеливался поднять ее.

Несмотря на неподвижность, я постепенно, с каждым вздохом погружался в пучину. Пузырьки болотного газа, вырвавшись на свободу, щекотали мне кожу. Казалось, время остановилось, и я целую вечность не отрывал взгляда от свисавшего с лодки каната. Покачиваясь на волнах, она медленно от меня уплывала. Со слезами отчаяния я провожал ее глазами, явственно чувствуя холодное прикосновение смерти.

–Господи, каким я оказался глупцом. Тихая заводь! Зеленый луг! Ведь я же видел камыши – верные спутники болот, и чахлые редкие деревья должны были насторожить меня. Какая страшная, коварная ловушка поджидала меня!

–Только бы выбраться, – твердил я словно молитву сквозь зубы, – только бы выбраться, и я никогда так опрометчиво не спрыгну в воду, прежде чем не испытаю дно веслом.

Непокрытую голову сильно припекало, слепни облепили мои потные плечи, лезли в лицо, стиснув зубы, я вздрагивал от укусов, сгонял их, окуная лицо в воду.

Не дай бог умирать таким образом, при свете дня в райском уголке, испытывая пытку солнцем и болью, связанным по рукам и ногам ужасом и трясиной, – чувствовать, как тело твое постепенно засасывает в холодную зловонную жижу!

Вскоре я так перегрелся, что меня стало бросать то в жар то в холод, а воспаленные глаза застилал туман.

Я больше не погружался в трясину, но чувствовал, что еще немного – и я, потеряв сознание, захлебнусь в этой прозрачной воде. Постоянный звон стоял в ушах, не давая пробиться иным звукам, я грезил наяву, и перед моим взором открывались сказочные, красочные картины.

Кто-то сильно давил мне на живот и ребра, не давая дышать, и, хватая раскрытым ртом воздух, я внезапно очнулся.

С трудом, разлепив закрытые глаза, я, мучимый жаждой, глотнул воду и увидел перед собой лодку.

Уткнувшись в илистое дно носом, она под действием ветра разворачивалась кормой в мою сторону.

Я смотрел на это чудо, не смея поверить, а ее левый борт, покрытый облупившейся местами краской, уже заслонял мне полнеба.

Рванувшись, я попытался выдернуть из грязи ушедшую по локоть руку, но она не слушалась, и борт, царапнув меня по щеке, начал удаляться.

Мои дерганья не пропали даром, вода стояла выше подбородка, почти заливая нос. Это был мой последний шанс, и я снова рванулся, вложив в рывок все отчаяние и жажду жизни. Наполовину освобожденная рука, разбросав куски грязи, выскочила из-под воды, поймав уходящую корму.

Накренившись, лодка остановилась и нехотя поплыла обратно, а я, еще не веря в свою удачу, выпростал вторую руку и с силой подтянулся.

Теперь лодка вплотную стояла ко мне кормой, и, отвоевав у трясины несколько сантиметров, я, высоко задрав голову, сумел положить подбородок на ее теплые шершавые доски. Прямо перед моим лицом лежали снятые джинсы и рубашка, и какими родными показались они мне, я смотрел на них с непонятным восхищением, словно они были вестниками из дома.

– Ну что, ребята, я вас еще поношу, – заговорил я с ними и снова сильно дернулся, выбираясь из трясины.

Работа эта была непростая, и лодка часто грозила перевернуться, зачерпывая все новые и новые порции воды, но я не унывал, и вскоре, навалившись грудью на борт, вырвался из ловушки.

Только отдышавшись, я понял, что все еще нахожусь в смертельной опасности, вся моя одежда плавала в наполненной водой лодке, а через ее края, стоявшие почти вровень с водами залива, при каждом моем движении перехлестывала поднятая легким бризом волна.

Еще немного – и лодка бы затонула, прочно увязнув в илистом дне.

Не передать вам, с какой осторожностью я вычерпывал из нее ладонями воду. Не найдя ковша, я воспользовался рубашкой, выжимая ее за борт. Так трудился я больше часа, прежде чем борта немного приподнялись над уровнем озера.

Я страшно устал и готов был упасть на дно лодки и уснуть беспробудным сном, но залив внушал мне такой ужас, что я не собирался находиться в нем ни минуты больше, чем требовалось; перегнувшись через борт, я попытался отыскать в иле весло, однако вскоре оставил эту бесполезную работу.

Весло навечно поглотило болото, и я мог только радоваться, что отделался так дешево.

Неумело орудуя оставшимся веслом, я кое-как вывел свою лодку на открытую воду.

Огромное озеро окружало меня, темное от глубины, грозное, но без обмана!

Полузатопленная посудина плохо слушалась весла, до ближайшего берега, поросшего соснами, было метров сто, и, подчиняясь внезапному порыву, я, бросившись в прохладную воду, поплыл к нему, наслаждаясь свободой движения, ныряя в его глубины и фыркая, словно дельфин, по грудь, выскакивая из нее.

Никогда еще я не испытывал такой радости. Куда делась моя головная боль! Я волшебно излечился.

Отмывшись от грязи, усталый, я вышел на подгибающихся ногах на каменистый берег, прижался лицом к покрытой теплой хвоей земле и неожиданно для себя разрыдался.

Я, Мишка, братец и злой «чемодан»

Есть такие друзья, от которых происходят всякие неприятности. Мой друг Мишка к примеру. Лето на дворе. Играй себе, сколько хочешь, купайся, загорай – так нет же. Не терпится ему поэкспериментировать. И не на ком ни

будь, а на самой злющей в округе собаке, которую за зубастую квадратную пасть прозвали чемоданом.

Пришел он ко мне ранним утром, с какой-то заляпанной черной краской картонкой. И прямо с порога, тыча в не закрашенные круги, посвятил меня в свою замечательную идею.

С его слов эти круги были вовсе не круги, а глаза неведомого зверя, которые просто обязаны напугать любую порядочную собаку.

Я слушал его вполуха,– согласитесь стоять в одних трусах у открытой двери, даже летним утром прохладно и вообще я был сонный и не выспавшийся, а потому невнимательный и злой.

Мне очень хотелось захлопнуть перед Мишкиным носом входную дверь но, к сожалению, я этого не сделал. Вместо этого я развесил уши и впустил его в дом.

Вскоре мы втроем—я, Мишка и мой младший братец пили на кухне душистый чай, а мой друг, между делом опустошая холодильник, доказывал нам всю прелесть задуманного.

Оказывается, ему кто-то сказал, что служебных собак так выбраковывают.

– Ей богу, дело верное и чемодана усмирим и повеселимся – разгорячено кричал он в промежутках между жеванием. Спорить с ним было бесполезно, но я попытался.

– Хорошо – говорю, – может быть, это и так, но не факт, что сей барбос, к охранной службе не годен, как схватит за задницу, мало не покажется.

– Чепуха, – успокоил меня Мишка, – чемодан самый тупой пес на свете, он даже клички своей запомнить не может.

Так бы мы с ним долго спорили, уж больно мне его затея не нравилась, но тут мой шустрый братец захихикал, захлопал в ладошки и побежал в комнату одеваться. Оставшись в меньшинстве, я поотнекивался для вида и вскоре сдался.

Через десять минут наша компания вприпрыжку спустилась во двор.

Выйдя на улицу под жаркие лучи солнца, мы прошли через заросший травой двор, перешли дорогу и, углубившись в море листвы высокого кустарника, вскоре оказались на замусоренной опушке у не менее замусоренного сарая.

Где-то поблизости была среда обитания чемодана и, оглядевшись, я подобрал валявшуюся в траве палку.

Лучше бы я этого не делал! Мой поступок вызвал бурю возмущения. Мишка заныл о чистоте эксперимента и заодно облил меня презрением.

Раздосадованный я зашвырнул палку в самую гущу кустов и незаметно нащупал в кармане газовый баллончик, с ним я чувствовал себя поувереннее.

Тем временем мой братец принялся беспечно собирать цветочки что-то, бубня себе под нос.

Стрекотали кузнечики, каркали вороны, Мишка глазел на свой кусок картона. Время шло, но ничего не происходило.

– Ну – прервал я затянувшееся молчание – Где зверь?

– Откуда я знаю! Может он где-нибудь гуляет, – высокомерно, произнес Мишка, отгородившись от меня плакатом.

Так мы стояли и чего-то ждали – пока мой братец не сказал: – Мяу.

Кошки были самым сильным раздражителем для чемодана и почти сразу из кучи мусора показалась его страхолюдная морда.

Увидев нас, он злобно зарычал, показывая пожелтевшие клыки, и издавая: – гыр, гыр, гыр – неторопливо засеменил, переваливаясь на кривых лапах, к обомлевшему от страха Мишке.

– Палка! – с дрожью в голосе спросил Мишка. – Где палка?

– Ты же просил ее выкинуть! – напомнил я ему, прикидывая в какую сторону легче смыться.

К этому времени чемодан уже подбирался к моему другу с плотоядным урчанием, и следовало позаботиться о себе.

– Кыш, кыш отсюда, – боязливо попросил Мишка, и неуверенно ткнул своим пучеглазым плакатом в веснушчатую харю чудовища.

Наступил момент истины, и я затаил дыхание.

Вначале чемодан брезгливо принюхивался, в недоумении уставившись на рисунок. Затем. Почесав задней лапой, ободранное ухо, он крепко призадумался.

Прошло секунд десять, прежде чем он решил испугаться, и, поджав хвост, попятиться к родной куче.

Увидев это, Мишка просто взвыл от восторга и продолжил преследование.

– Видишь, как я его? – вместе с плакатом обернулся он ко мне и тут же поплатился за свою неосмотрительность.

Я не успел и рта раскрыть, как чемодан, ничем более не сдерживаемый, мгновенно отвоевал утраченное пространство и радостно вцепился в Мишкину задницу.

Завопив, тот пулей взлетел на крышу сарая, а лишенная добычи псина, обратила свои взор на меня.

Братец мой, который дома самостоятельно не мог взобраться на табуретку, тут проявил чудеса ловкости, вскарабкавшись на ближайшее дерево.

Каждый спасался, как мог. Я это сразу понял.

Для начала, достав газовый баллончик, я пшикнул им в приближающуюся пасть, и не дожидаясь эффекта, сломя голову, помчался к кустам.

Бежал я, не разбирая дороги, пока не поскользнулся на глинистой почве. Скорость моя была немалой, так что я пару раз кувыркнулся через голову, прежде чем приземлиться на четвереньки по другую сторону большей квакающей лужи.

Полет временно спас меня от неприятностей. Лохматый преследователь чуть поотстал, брезгливо обнюхивая зацветшую воду, и этих мгновений вполне хватило, что бы я заметил лежащую перед моим носом знакомую палку.

Находка была столь своевременной, что я не преминул ей воспользоваться. Ко мне сразу вернулась былая уверенность и я, помахивая оружием, пошел войной на преследователя.

Приятно было посмотреть на приунывшего барбоса. Он даже перестал гавкать! В отличие от баллончика он хорошо знал предназначение палки и затормозил всеми четырьмя лапами. Словно загипнотизированный он следил за ее движением в моей руке, а затем, сделав вид, что меня не замечает, печально побрел восвояси.

Мое появление на поляне вызвало бурю эмоций.

Меня приветствовали как героя – Мишка со своего сарая – и мой братец – с верхушки высоченного дерева.

Поначалу нам было очень весело, но вскоре восторги поутихли, и виной тому был мой драгоценный братец. Взобраться то он на дерево взобрался, а вот спускаться с него его никто не научил, и теперь он непрерывно ныл из поднебесья, требуя незамедлительной помощи.

Наивный парень, он думал, что это так просто!

Подойдя к дереву, я присвистнул, редко увидишь в наших местах такие гладкие стволы. Самое неприятное заключалось в том, что эта гладкость (будь она неладна), наблюдалась на высоту до трех – четырех метров, после которой начинались сравнительно толстые сучки и ветви.

Сперва я попрыгал, стараясь дотянуться до веток, затем попробовал обхватить ствол руками и ногами, чтобы залезть на дерево, но они скользили по нему как по маслу.

Вскоре мне все это надоело. Отдышавшись, я подозвал Мишку, и мы устроили военный совет.

Думали мы долго, но безуспешно.

Мишка, правда, предложил подождать, пока мой брат на ветке уснет, и сам вниз свалится. Но это не понравилось моему братцу, который залился горючими слезами и обозвал нас бяками.

Со стороны это, наверное, выглядело смешно, но сидеть, сложа руки, любуясь вопящим братом, мы не могли, да и не хотели. И я, при помощи пыхтящего от усердия Мишки, сумел дотянуться до ближайшей ветки.

Дальше дело пошло веселее, и я вскарабкался наверх, словно по лестнице.

Но рано я радовался.

Пока я к нему вскарабкивался, мой трижды ненаглядный братец, со свойственной ему наивностью, решил посмотреть на прилетевшую птичку поближе и залез на самую верхушку.

Теперь он сидел, обхватив ногами и руками тонюсенькую макушку дерева.

Лишь трогательный хохолок листвы реял над его собственной макушкой и он, вместе с ветром проделывал опасные кренделя на высоте пятиэтажного дома.

Теперь ему, конечно, стало страшно. Глаза его были крепко зажмурены, а рот, соответственно, широко открыт, что позволяло ему орать во всю силу своих легких.

Почти непрерывно он оглашал окрестности горестными воплями и совершенно не слышал моих увещеваний.

В конце концов, потеряв терпение, я тоже заорал на него, снизу ко мне присоединился Мишка. И так мы орали, кто громче, на протяжении нескольких минут.

Первым умолк братец. С интересом свесившись, он во все глаза таращился на меня и смеялся.

Ему было смешно!

– Бяка закаряка, – подвел он итог своим наблюдениям, и доверчиво протянул мне ладошку.

Что бы дотянуться до него, мне пришлось подняться еще выше. С предельной осторожностью, я снял своего братца с ненадежной макушки, и, нагнувшись, усадил его на крепкую ветку.

– Смотри, не упади, – предостерег я вертлявого младенца, и собирался дать ему еще пару ценных советов, когда сук, на котором я стоял, с треском обломился, и я молча полетел вниз.

Сказать, что я испугался, ничего не сказать!

За четверть секунды полета, я вспомнил всю свою жизнь, успел покаяться во всех грехах, обозвать идиотом себя, Мишку и особенно братца, а так же торжественно поклясться никогда не лазить по деревьям!

Все эти ценные мысли пронеслись у меня в голове за время достаточное для того, что бы с размаху грохнуться на расположенную чуть ниже толстую ветку.

Пребольно ударившись, об нее животом, я, словно летучая мышь, повис, раскачиваясь над бездной кверху тормашками.

В таком положении мне не составляло труда любоваться своими ногами, которые болтались в непосредственной близости от моего носа.

Рассматривая себя со столь необычной точки зрения, я впервые увидел, до чего старые у меня сандалеты и насколько протерты джинсы на коленках.

Где-то внизу бестолково бегал, размахивая руками, Мишка, и участливо спрашивал, как я себя чувствую.

Его глупые вопросы я только потом расслышал, а в начале я не мог ни вздохнуть, не выдохнуть. Так я капитально треснулся.

Прошло некоторое время, прежде чем я, приняв нормальное положение, огляделся.

В мире ровным счетом ничего не изменилось. Все так же чирикали птицы, а кучевые облачка бодро неслись по синему небу. Мой братец, успокоившись, задумчиво ковырял в носу и всецело был увлечен исследованием какой то букашки. Мои страдания его ничуть не взволновали и даже позабавили.

– Интересно, а что было бы, если бы ты упал вниз? – спросил он с чисто детской непосредственностью.

Такое нездоровое любопытство меня возмутило.

– Хочешь, на тебе проверим,– неласково предложил я, ощупывая, пострадавший живот и считая набитые шишки.

Если честно, то я еще легко отделался, лишившись трех пуговиц на рубашке и получив пару синяков и царапин.

Отдышавшись и передохнув, я продолжил эвакуацию любимого брата. Тот усиленно мешал мне, цепляясь за ветки всеми руками и ногами и попискивая со страху.

Изрядно с ним промучившись, я решил облегчить себе жизнь, опрометчиво усадив его на плечи. Эта ошибка чуть не стоила жизни моим ушам. Вскоре, потеряв равновесие, он схватился руками за мои уши, словно за поводья, и только чудом не оторвал их.

Придя в себя, я продолжил спуск, но не прошло и двух минут, как брат, чего-то, испугавшись, так вцепился мне в горло, что мы едва не загремели на землю. Здесь моему терпению пришел конец. И дальше я тащил его за шиворот.

Он злился, но, поглядывая на мою мрачную физиономию, благоразумно помалкивал.

Так мы добрались до последней ветки и……………………………Застопорились.

Четыре метра сверху показались мне восьмью.

От одной мысли, что надо спускаться по отвесному стволу, у меня тряслись поджилки. Дерево стояло на пригорке, и от этого ощущение высоты удваивалось. Нахохлившись, я смотрел вниз на важно расхаживавшего Мишку, из которого так и сыпались умные советы. Давалось они ему легко. Стоя на твердой земле по щиколотку в траве, он прямо таки излучал уверенность.

– Чего тут бояться – разглагольствовал мой друг, поплевывая на ладони. – Подумаешь, каких то четыре – пять метра! Обхвати ствол руками и ногами и спускайся.

В его интонации нет, нет, да и проглядывало легкое презрение к моей нерешительности, и это обстоятельство окончательно вывело меня из себя.

– Хотел бы я посмотреть, как ты бы запел на моем месте – обозлившись, прокричал я, в сильном негодовании.

– Все вы мастаки советовать стоя на земле, а кости ломать мне!

– Ерунда! – хмыкнул Мишка, ничуть не обидевшись. И пожав плечами, с поразительной быстротой забрался к нам на ветку.

– Я же говорил. Все это пустяки, – отдуваясь, сообщил, он, и собрался в обратный путь. Но тут он случайно поглядел вниз и вцепился в меня мертвой хваткой.

– Давай, давай – поторопил я его – нечего здесь задерживаться. Спускайся!

– Ага! Нашел дурака, – почему-то заорал на меня Мишка, – что я самоубийца? Уж лучше посижу здесь……..Пока, кто ни будь, мимо не пройдет!

Меня его заявление развеселило, но Мишке стало не до шуток. Он приуныл почище моего братца. А, считая меня виновником своих бед, он надулся, как мышь на крупу, и не желал со мной разговаривать.

Так мы и сидели – как куры на насесте.

Сидели, и чего-то ждали!

А время шло, и солнце, до того стоявшее над самой головой постепенно клонилось к западу.

– Есть хочется, – нарушил молчание Мишка.

– Не помешало бы,– согласился я, вспомнив, что толком и не позавтракал.

– А я писать хочу – внес свою лепту в разговор ненаглядный братец.

– Может, потерпишь? – уныло осведомился я, заранее зная ответ.

– Я и так давно терплю, мне не только писать хочется, – заныл тот, раскачивая ветку.

– Ну, так снимай штаны и делай, – посоветовал я ему.

– Здесь!? – ужаснулся он, и, покраснев, шепотом признался – Я стесняюсь»

Это заявление меня окончательно добило. И я растерянно взглянул на друга.

– Не бойся, мы отвернемся, – подбодрил его Мишка. Но моего братца это не устраивало.

– Нет! – уперся тот, упрямо набычившись, – мне на одной ветке с вами стыдно! Лучше я повыше заберусь, что бы вы меня не видели

– Об этом и не думай, – поспешно проговорил я, не желая усугублять наше и без того плачевное положение.

Да, скажу я вам, ну и занятие. Мы с Мишкой сидели тремя ветками выше, болтали ногами и ждали пока он, кряхтя поудобней пристраивался.

– Эй, скоро ты там – потеряв терпение, окликнул я его.

– Чего-то не получается, – напряженным голосом отозвался тот.

– Как бы не лопнул, – заботливо покосился на него Мишка, и тут же, кстати, припомнил анекдот про мышь, которая, какая, так выпучила глаза, что ее спутали с совою.