Читать онлайн Эля дома бесплатно

Юля и Алик Бейсеновы

Эля дома

Предисловие

Некоторое время назад я обнаружил на нашем домашнем компьютере открытую страницу онлайн-дневника моей супруги Юли, который она вела на livejournal.com в 2014-2015 годах. В теории я знал, что в тот период она периодически публиковала краткие очерки по мере развития нашей истории удочерения Эли и делилась ими с друзьями. А тут они оказались прямо передо мной. И поскольку Юля была дома, я сразу же получил возможность вновь окунуться в события тех лет.

Я нашёл её дневник весьма интересным, и потому предложил поделиться этими записями с людьми. На мое удивление, супруга оказалась против. Во-первых, она выразила сомнение в том, что блог, который вёлся для себя и узкого круга подруг, может представлять интерес для непосвященных. А во-вторых, по ее мнению одну треть из всего этого печатать нельзя, потому что публикация этих данных может навредить некоторым персонам. Вторую треть – не хочется, так как в ней много мыслей и чувств личного характера. А оставшееся, мол, и так уже выложено в общем доступе.

После долгой полемики всё же удалось убедить Юлю позволить мне сначала скомпоновать ее дневник в последовательное повествование и лишь затем решать, насколько оно может быть пригодно и полезно для стороннего читателя. С воодушевлением я принялся за текст. Но, в итоге, получить добро на публикацию я смог только после безжалостного количества купюр. Хотя некоторые из ключевых моментов я всё же отвоевал, убедив Юлю, что без одной части из них сложно понять мотивационную составляющую определенных действий. А другая – является определенной канвой, помогающей читателю без сопротивления пробираться сквозь официально-деловую лексику и тематическую терминологию. Особое внимание я уделял тому, чтобы, придавая текстовому материалу чуть большую лёгкость восприятия, оставить в нём как можно меньший собственный след. Надеюсь, что мне и то и другое удалось.

Выражаю безмерную благодарность Юле Жуковой, Ане Гомозовой и Ольге Александровне Сурначевой за корректуру и редактуру книги.

А. Бейсенов

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

10 июля 2014.

Вот уже десять лет, как я иду к усыновлению ребенка из детского дома. За эти года робкие мои мысли выросли в мечту, а из мечты в потребность. Сейчас я ощущаю ее физически, ощущаю как необходимый для меня жизненный шаг. А где-то чуть более месяца назад мои грезы начали обретать реальные очертания. Все это жутко будоражит мой ум и сердце. Мыслей и чувств так много, что если я не начну в ближайшее время делиться ими с кем-нибудь близким мне по духу, то рискую просто взорваться. И я не смогла придумать ничего лучшего, как вылить все это в онлайн-дневник, который буду вести для себя и своих друзей.

Начну с краткой предыстории до того момента, с которого я начала записи. Моя семья родом из Казахстана, где я выросла, выучилась, вышла замуж. Там же родился наш первенец. В начале нулевых мы большим семейным кланом эмигрировали в Германию, на родину моих предков по материнской линии. На новом месте достаточно быстро обустроились, нашли работу.

С тех пор, как сама стала мамой, я осознала, насколько остро дети нуждаются не только в уходе, но и в любви, внимании, заботе. И когда я обнимала своего малыша или целовала его на ночь, то меня все чаще стали посещать мысли о тех детях, которые всего этого лишены. Почему они этого лишены? И почему я раньше не задавалась этим вопросом? Может, потому, что, как и многие, считала, что я тут ни при чем. Мне и в голову не приходило, что их судьба – это следствие и моего равнодушия в том числе. Но со временем мое бездействие в отношении такого положения вещей становилось для меня все более тягостным. Я занялась волонтерством в сфере детских домов России. Д/д в самой Германии как таковых нет, потому что количество желающих усыновить намного превышает число детей, подлежащих усыновлению. А ребенка, который по каким-либо причинам не может оставаться с родителями, не лишенными родительских прав, устраивают, как правило, во временную семью. Да и в целом я решила для себя, что немецким сиротам не настолько тяжело, как детям в детских домах постсоветского пространства.

По классике жанра в первую очередь я подключилась к акциям в духе "зажечь радость в глазах детишек". Многие волонтеры начинают с подобного, ведь это первое, что приходит на ум тем, кто пока далек от темы детских домов. И только погрузившись в нее глубже, начинаешь понимать, что все эти вереницы новых и новых лиц, посещающих детские дома с целью "подарить сироткам праздник", наносят детям скорее вред, чем пользу. Сегодня надо сплясать перед красивой тетей на высоких каблуках, чтобы получить от нее конфетку, завтра спеть песенку лысому дяде, который одарил планшетами. А после все они исчезают из жизни детей навсегда. Но это ничего, ведь на замену им всегда прибывают новые лица. В итоге ребенок приходит к выводу, что поскольку он сирота, то все вокруг должны ему априори, а сами отношения между людьми – это нечто поверхностное и непостоянное. И когда выпускники детских домов, будучи в душе все ещё незрелыми детьми, остаются к совершеннолетию предоставлены самим себе, с невольно взращенным в них потребительским отношением к обществу, которое вдруг разворачивается к ним на 180 градусов, то и оказываются они по большей части в нездоровых отношениях да на кривых дорожках. Неумолимая статистика гласит, что из десяти выпускников сиротских учреждений четверо становятся алкоголиками или наркоманами, четверо оказываются в тюрьме, один кончает жизнь самоубийством… И только одному из десяти удается встать на ноги и наладить нормальную жизнь. И наши "праздники для сироток" – одна из причин такой печальной картины.

По мере осмысления всей этой информации я стала искать более эффективные пути помощи и открыла для себя сообщество "Невидимые дети". В нем каждому ребенку из д/д ищут индивидуального сопровождающего взрослого. И этот взрослый пишет своему подшефному письма, настоящие письма, собственным почерком и на обычной бумаге, посылает их в конвертах с марками, созванивается по телефону. А по праздникам шлёт небольшие посылочки, что-то недорогое и личного характера. В общем, присутствует в жизни своего подопечного на осязаемом для ребенка уровне, делая упор именно на отношения, а не на финансовый аспект. У ребенка появляется осознание того, что он не безразличен конкретному человеку. И если такая дружба складывается на года, то она дорогого стоит. Таким образом я стала шефом нескольким ребятам из разных детских домов России.

Но со временем, участвуя в волонтерских программах, я поняла, что и это полумеры, что никто и ничто мамы заменить не может и что как минимум для одного такого ребенка я могу стать ею. Муж поначалу от идеи взять "чужого" ребенка был далек. Но, будучи близким для меня человеком, был неизбежно вовлечен и в мои проекты. К тому же он видел, насколько это важно для меня. И несколько лет назад мы приняли решение, что сначала родим третьего ребенка, а когда он немного подрастет, удочерим девочку, которая должна оказаться на тот момент самой младшей в нашей семье. Таким образом будет соблюден настоятельно рекомендуемый психологами естественный по возрасту приход детей в семью. Согласовали также и возраст – 2 или 3 года. Золотая середина между желаемой мной 5-7-леткой (грудничков и без меня разберут, да и с большими детьми мне интереснее) и первоначальной готовностью мужа только на годовасика (пока характер не сформировался).

Когда родился и начал подрастать наш маленький, я стала ежедневным посетителем различных интернет-площадок в духе "Ребенок ищет родителей". Понимала, что рановато. По уговору наш малыш должен дорасти до 3-4 лет, но меня все равно магнитом тянуло на эти платформы. Одним из самых читаемых мною стал форум сайта отказники.ру. Специфика его такова, что там ищут семьи тем детям, шансы которых на усыновление не очень велики. А именно это и было моей целью. Как в той притче о мальчике, который ходит по берегу и забрасывает выброшенные волнами морские звезды обратно в море. "Что ты делаешь, чудак? Ведь их тут тысячи. И от твоих действий ничего не изменится!" – воскликнул однажды случайный прохожий. Бросив очередную звезду в море, мальчик ответил: "Для нее – изменится". Хочется верить, что он все еще там.

Поначалу я обращала внимание лишь на более или менее "здоровых" деток. Но, параллельно читая истории усыновления детей с инвалидностью, ощутила, что в моем сознании что-то начало меняться. Ключевой стала история мамы Фени и ее приемного сына Рената, которого она, вопреки мнению многих врачей, поставила на ноги. Посмотрев это видео https://www.youtube.com/watch?v=AKKeC4hocaU , я почувствовала, что во мне достаточно сил, чтобы поднять и более сложного ребенка. С горящим сердцем я поделилась с мужем своими доводами. И – о, чудо! – мой самый лучший в мире не стал мне сразу же вразумлять разницу между облаками и твердой землей.

Чаще всего истории усыновлений начинаются с пресловутого "сердце ёкнуло". Так вот, с Элей, когда я в 2013 году в первый раз прочла про неё на отказниках.ру, у меня ничего не ёкнуло. У ребенка ручки присутствуют только наполовину… Не потяну. История Ренатика к тому моменту еще не "вправила мне мозги", и я была не на той ступени "просветления". В теме Эли на форуме никто ничего не писал, и она "уплыла" в архив. В октябре того же года про нее появились новые сообщения, и я вновь только вздохнула, пожелав ей хорошей семьи, и топик утонул вслед за многими другими. В июне 2014 опубликованные новые фотографии Эли вернули тему на первые места в списке "Дети ищут родителей". Лицо девочки было уже знакомым. Ручки, ручки… Что же с ними делать? И я стала заглядывать к ней изо дня в день. Просматривала фотографии и видео бессчетное количество раз: открытая детская мордашка, оттопыренное ушко, огромные глаза. И ручки. Недоразвитые, искривленные, изогнутые. Но пройти мимо я уже не смогла.

Рассказала все мужу. Вместе взвешивали все за и против. Это бездетная пара может загореться малышом для души и для себя, у нас же немного другая мотивация. Мы старались более трезво оценить свои ресурсы: душевные, физические, финансовые. Насколько реально нашей семье помочь девочке, не надорвавшись при этом самой. И наконец пришли к выводу, что в целом, кажется, это в наших силах. Так что пока идем дальше.

Эля старше нашего младшенького ровно на четыре месяца: будут почти что двойняшки. И пусть еще абсолютно ничего не ясно и масса преград впереди, но я буду писать о ней. Иначе либо взорвусь от своих мыслей и переживаний, либо так достану мужа своими отчетами, что его искреннее согласие удочерить перерастет в острое желание послать маньяка в моем лице глубоко в сад. К тому же я верю в материальность мысли, и чем больше хороших людей будут думать и просить о нас Всевышнего, тем лучше. И, может быть, когда-нибудь я расскажу Элечке эти строки Милы Хамамелис:

То, что я сейчас скажу –

Важно.

Я тебя удочерю.

Можно?

Это будет вовсе не

Страшно.

Это будет даже не

Сложно.

Ну не плачь, послушай, я

Честно!

Обещаю настоящей быть,

Тёплой.

Усажу тебя к себе,

В кресло,

Вытру слёзы со щеки

Мокрой.

Сладкой-сладкой угощу

Ватой.

Назову своей морской

Пчёлкой.

Разрешу без рукавов

Платье,

И подольше, до весны,

Ёлку.

Заболтаю – ни о чём

Сказкой,

Понадую пузырей

Мыльных.

Заберу и спрячу все

Маски –

Те, в которых ты была

Сильной.

Подарю блаженство стать

Слабой,

Беззащитной, не боясь

Фальши.

Хорошо ведь младшей быть,

Правда?

Ну и что, что ты чуть-чуть

Старше.

На ладошке напишу –

"Мама" –

На своей, а на твоей –

"Дочка".

Так хочу, чтоб ты была

Самой…!

Я тебя удочерю.

Точно.

11 июля 2014. Сбор информации.

Итак, маленькую девочку без мамы зовут Эля. И живет она в доме ребенка в Приморском крае. Я начала собирать о ней все, что только могла найти в интернете. Списалась с одной девушкой из волонтерских кругов Приморья и рассказала ей немного о себе, о своих планах, о сложностях усыновления из Германии и о том, что для принятия окончательного решения мне бы сейчас помогла любая информация о ребенке. Девушка поделилась со мной парой контактов и имеющимися данными. Поразмыслив немного, я отправила ей новое письмо. Поблагодарила ее за всё и, сославшись на сложность телефонной связи с Владивостоком по причине 9-часовой разницы во времени, обратилась к ней с просьбой выяснить в учреждениях по месту важные для меня вопросы: есть ли у девочки другие серьезные диагнозы и есть ли кандидаты, которые оформляют на нее документы. Девушка связываться с чиновниками отказалась. Ну что ж, придется звонить самой.

12 – 18 июля 2014. Твой ребенок.

Уложив детей спать и дождавшись часа ночи, позвонила в Департамент образования Приморского края. Очень волновалась. Молча выслушав меня, региональный оператор отрезала:

"С Германией мы не работаем!".

Уняв дрожь, я в мягкой форме стала сетовать, ведь речь идет о девочке с патологией ручек.

"А, знаю, знаю такую, – смягчилась регоператор, – да, действительно, жалко. А впрочем, на нее как раз подали заявление потенциальные российские усыновители".

"А когда станет известно, забрали они ребенка или нет?"

"Через 10 дней".

"Можно, я вам позвоню через 2 недели снова?"

"Можно".

Ну, и на том спасибо.

На форумах усыновления как-то прочла, что один из критериев понять, насколько ребенок "твой", – это представить момент, в котором он едет в другую семью, и попытаться определить собственные ощущения. Чувствуешь ли ты облегчение и радость за малыша или же это боль расставания с ним. У меня было скорее первое: главное, чего мне хотелось, – это помочь девочке. И дело не только в ручках. Эля окажется не самой младшей в нашей семье, а это может стать серьезным камнем преткновения для немецких органов опеки. Да и расстояние до Приморья весьма ощутимое: согласно сайтам-калькуляторам время перелета Москва-Владивосток составляет 8 часов 25 минут. Плюс Мюнхен-Москва и еще Владивосток-Уссурийск. Весело. А у нас трое детей, которых мы на такое длительное время еще не оставляли. Впрочем, если решусь, это, конечно, не преграда. Что там пару раз слетать на край света – акция-то разовая. Главное, понять, "мой" ли Эля ребенок. Чтобы успокоить рой собственных мыслей, я решила дать себе время и ничего не предпринимать в эти две недели, а там видно будет. Утром пересказала мужу, он кивнул – мол, подождем.

18 – 28 июля 2014. Диагнозы.

Двух недель я, конечно же, не вытерпела, хватило и десяти дней. За прошедшее время осознала, что Эля не выветривается из моей головы. Делая обычные повседневные дела, играя со своими детьми, часто ловлю себя на мыслях об Эле, идущих задним фоном, словно включенное радио. Но я все еще чувствую в себе и сомнения и некий страх. Попыталась понять, чего же боюсь больше всего. Типичные для усыновления проблемы: адаптация, "полюблю-не полюблю" и тому подобное – меня не сильно беспокоят. О них сполна я начитана и не они страшны мне в данном случае. А именно возможные Элины проблемы. Решила составить список, который выглядел следующим образом:

1. Я нашла уже достаточно информации о данной патологии рук. Так как точный диагноз мне пока неизвестен, нельзя исключать, что ручки – лишь сопутствующий фактор более серьезных синдромов. Беспомощно вздыхая, понимаю, что умственно отсталого ребенка мне не потянуть. Для меня один из самых важных критериев здоровья усыновляемого ребенка – сохранное ментальное развитие. Я ни разу не ищу будущих профессоров, но честно призналась себе, что детей с тяжелыми диагнозами в сфере умственного развития усыновить не смогу (ЗПР и ЗРР в счет не идут).

2. Проблемы с ручками могли быть, согласно разным источникам, разовым сбоем во время внутриутробного развития. Но это могла быть также и генетически запрограммированная особенность, которая передается по наследству. Что тогда? Выходит, что мои внуки и правнуки по этой ветке всегда будут с такими руками? Глупо, конечно, но эта мысль не отпускала меня несколько дней и в какой-то момент начала пугать больше других, пока я не поделилась этими опасениями с мужем, и он не осадил меня: "Нашла о чем переживать. В крайнем случае, в будущем, осознавая риски наследственности, ей можно будет усыновить ребенка. Но в любом случае это будет ее решение". Всего-то.

3. Я почти уверена, что ручки мы "починим". Я усердная, и у нас в стране есть много хороших клиник, да и медицина не стоит на месте. Но, читая разную информацию по теме, стала понимать, что если функциональность рук можно будет улучшить, то оптический вид, с большой вероятностью, нет. Попыталась представить Элю подростком: влюбленности, свидания, комплексы по поводу своей внешности. На гормональном фоне вообще "крышу сносить" будет. Найдет ли она человека, который полюбит и примет ее такой, какая она есть? А как она станет выглядеть взрослой женщиной с маленькими руками? Кем сможет работать? Как будут складываться ее отношения с людьми? Готова ли я сама в случае провала плана "большой починки" принять ее на всю жизнь именно с такими ручками? "Не вижу в этом проблемы", – пожал плечами муж на мои очередные метания. Ладно, пока разузнаю все поподробнее. А думать – "я подумаю об этом завтра", как говорила Скарлетт О'Хара.

Сегодня дождалась ночи и набрала дальневосточный номер. Регоператор вспомнила меня с трудом. Сказала, что не знает, забрали ли потенциальные родители Элю, что ей нужно позвонить в дом ребенка (д/р) и велела связаться с ней через полчаса. Чтобы унять волнение и ускорить время, я заняла себя раскладыванием по полкам высохшего белья. Через полчаса мне сообщили, что девочку не забрали. На мой вопрос "почему?" регоператор с удивленным возмущением выдала:

"Ну, она же инвалид!"

Во мне всколыхнулся протест:

"Так они перед знакомством с ребенком знали об этом и все равно пошли знакомиться".

"Ну, не знаю, видимо, оценили свои силы и решили, что не смогут".

Решили и решили. Регоператор по моей просьбе дала уссурийский номер органов опеки и попечительства, отвечающих за девочку, и велела в дальнейшем информироваться у них. Я позвонила к ним. Женщина на другом конце провода попалась более отзывчивая. Пообещала, что сможет узнать картину по здоровью ребенка минут через 30, и я продолжила разбор белья. Дождалась, связалась с ней повторно. Выслушала длинный список медицинских терминов, окончанием которого было – "и плоскостопие". После чего сотрудница органов опеки вздохнула:

"Видите, какой сложный ребенок."

"Вот уж плоскостопие – это, блин, вообще ни в какие ворота", – подумала я про себя, и эта улыбка немного разрядила мое внутреннее напряжение.

На половину диагнозов, на мой взгляд, можно смело закрывать глаза. На постсоветском пространстве детей в целом диагностируют от души. В этом у меня имеется и личный опыт. А в д/д гипердиагностика – тем более обычное дело. Ребенок, который растет в семье, находится под ответственностью родителей, а за здоровье сироты отвечают врачи, которые его ведут. А ну как потом обнаружатся последствия ранее не запротоколированного заболевания? С кого спрос будет, что проглядели? Вот они и перестраховываются, навешивая диагнозы там, где домашнему ребенку, может быть, и "простили" бы некоторую индивидуальность и несоответствие нормам. К примеру, "гидроцефальный синдром" Эле поставили на основании несколько видоизмененной формы черепа. Как я позже узнала от главврача, МРТ ей не делали. В течение трех лет в росте головы резких скачков и увеличений не было и каких-то других сопутствующих этому заболеванию симптомов у девочки также не наблюдалось. Поэтому диагноз переквалифицировали в "гидроцефальный синдром скомпенсированный".

Или взять ПЭП (перинатальная энцефалопатия) – классический диагноз, который на территории СНГ ставят чуть ли не каждому второму новорожденному. Он означает, что при родах или непосредственно после них были какие-то сложности, например ребенок перенес гипоксию (нехватку кислорода). "ПЭП" – это нечто вроде "метки" врачам, которые в дальнейшем будут вести ребенка в духе "мне что-то показалось, посмотрите внимательно!". Впоследствии она зачастую за ненадобностью снимается. В международной классификации данного диагноза вообще не существует. Как говорят на форумах, страшен не ПЭП, а его последствия, если они проявятся, чего чаще всего не происходит. С такими диагнозами определили девочку в неврологический Дом Ребенка, а это уже ярлык: в такие учреждения усыновители редко заглядывают. Дальше тележка с диагнозами будет только расти, поскольку многие из них тянут за собой другие. А вследствие депривации и педагогической запущенности появляются новые. В результате ребенок щедро снабжен приданым в виде толстенькой папки, которая многих потенциальных родителей отпугнет не только от него самого, но и от идеи усыновления как таковой. Эх!

Разговор с главврачом дома ребенка. Как повезло и мне и Эле, что в ее учреждении на этой должности работает такой душевный человек. Первый в бюрократической цепочке, тянущейся за каждым ребенком-сиротой, который сказал об Эле что-то хорошее. Видел в ней личность, а не инвалида. Как выяснилось, никто с Элей в данные 10 дней не знакомился. И за три года жизни ребенка толком и не было семей, которые посмотрели бы в ее сторону. "Что Вы, у нас в регионе и здоровых детей не забирают, а деток с проблемами тем более!" Кровные родители отказались от девочки еще в роддоме, и после никто из родственников ни разу не навещал кроху и не интересовался ею.

Элины проблемы по здоровью я разделила для себя на четыре группы:

1. Список диагнозов, связанных с патологией ручек. К счастью, это – самые большие проблемы.

2. Косоглазие.

3. Гидроцефальный синдром скомпенсированный и Резидуально-органическое поражение центральной нервной системы (РОП). Насколько я смогла найти информацию, данное РОП и выше упомянутая ПЭП – неразлучные братья. Если ребенку на первом году жизни был поставлен ПЭП и на втором году жизни некоторые отклонения от стандартов сохраняются, то ближе к двум годам ставят уже РОП. У Эли ПЭП/РОП проявляется, согласно словам главврача, только в задержке речевого развития.

4. "Вдогонку": Дисплазия тазобедренных суставов, признаки удвоения правой почки (с этим живут спокойно всю жизнь, к тому же признаки эти следует дообследовать), задержка физического развития (маленький рост и вес). И, конечно же, плоскостопие. Вот с ним что делать – ума не приложу.

Сердечко в норме, ножки тоже. Ходит сама, что для меня важно. Неходячий ребенок – это перестройка всего дома, инвалидное кресло, пандусы. Это действительно совсем другой образ жизни. И чтобы сознательно усыновить неходячего ребенка, нужна такая смелость и сила, какие мне и не снились. Главное, что умственное, психическое и прочее развитие главврач похвалила. По своей инициативе она зачитала мне характеристику на Элю, так как сама проводит занятия с ней и наблюдает ее в качестве невропатолога. Я слушала характеристику, кивала и постепенно чувствовала, что куда-то уплываю, будто слушаю что-то хорошее, свое. "Говорит предложениями по типу "Где Оля?", знает имена детей в группе. Полностью проговаривает простые слова, знает цвета, формы. Любит книжки, игрушки, пазлы. Самостоятельно держит ложку, справляется с развивающими играми, рамками и вкладышами. Любит музыкальные занятия, танцует, кружится, топает ножкой".

Последующие пару недель я только и представляла, как Эля танцует, кружится и топает ножкой. Речевое развитие по сравнению с моим домашним ребенком даже впечатляет. Наш "болтун" до сих пор называет всех детей в садике собирательным "ляля". Средненькая же моя в этом возрасте давно уже декларировала Чуковского и общалась сложноподчиненными предложениями. Поэтому я, как мама троих детей, прочно убедилась в том, что каждый ребенок индивидуален и развивается своими темпами. И единственный человек, с которым следует его сравнивать, – он сам. Динамика развития должна присутствовать, а с ней у Эли, похоже, все в порядке. Я от души поблагодарила главврача за беседу. Сказала, что в ближайшее время уезжаю в отпуск к родственникам в Казахстан, что все обсужу с мужем и в конце августа позвоню.

Преисполненная энергии, в эту же ночь начала искать немецких светил медицины по проблемам с ручками и строчить им запросы. Очень хвалят одного профессора в Гамбурге. Утверждают, что волшебник и в своей сфере творит чудеса. После еще раз проследила пути на карте мира и оценила среднюю стоимость перелета. Затем снова зависла на какое-то время над фотографиями и видео с Элей. И легла спать.

Поворочавшись, вскочила снова позвонить главврачу.

"Извините, у меня еще один вопрос".

"Да, Юля, спрашивай", – уже как-то по-доброму и по-свойски приветствовала она меня.

"До какого времени Эля будет в доме ребенка и куда она попадет потом, если ее не удочерят?"

"До апреля 2015 она будет в доме ребенка, до ее четырехлетия, а потом будет переведена в детский дом. Нет, в дом инвалидов вряд ли, т.к. она сама себя обслуживает и вообще умственно сохранный ребенок".

Тогда я и запомнила, что день рождения Эли – 19 апреля. И с этим ворохом информации в половине пятого утра поползла обратно в кровать. Обняла спящего младшенького и с теплыми мыслями уснула.

24 августа 2014. Внеочередная запись.

Оказывается, об Эле и на форуме "литтлван" есть отдельная тема! Одна женщина, Тая из соседнего с Элей города, взяла направление и ездила к ней буквально пару дней назад. Я с трепетом читала про их личное знакомство. Первое чувство – ааа, почему топик назван "Девочка, которую очень хочется обнять"?! Это уже моя девочка, почему к ней ездят! На меня накатила тоска. Мы в этот день отмечали день рождения нашего маленького Даника, и мне с трудом удавалось переключаться и дожидаться, пока разойдутся гости, чтобы дочитать ветку целиком. Конечно же, в первую очередь я желаю Эле счастья, и за ребенка радоваться надо. У неё появился еще один шанс, которого долгое время совсем не было. Да и пока у меня бы всё получилось (если бы вообще получилось), могли пройти долгие месяцы. А ей в семью сейчас надо, и чем быстрее, тем лучше. Пишут, что чахнет на глазах, что перестала прибавлять в весе, что у нее снизился жизненный тонус, что тускнеет и замыкается в себя. Заведующая вроде хочет перевести ее в обычный д/д, так как у Эли сохранное ментальное развитие. Но, насколько я поняла, решает не она одна. И даже в этом случае она боится, что в обычном д/д у нее не будет возможности противостоять более сильным сверстникам. Уже сейчас в среде, где она одна из самых старших, некоторые дети воздействуют на нее физически. Если в детском доме инвалидов она "погибнет" интеллектуально и морально, то в обычном д/д – морально и физически.

В текущий понедельник эта женщина везет Элю на медицинское обследование во Владивосток. В моих отношениях с Таей сразу же вырисовывается сложный узор. С одной стороны, топик этот болтается на форуме "литтлван" больше года, где пока дальше охов в стиле "я БЫ ее еще год назад забрала" или "я давно влюбилась в ее фото и давно уже ХОТЕЛА забрать" не заходит. И пока взрослые рядятся, ребенок гаснет. А тут – впервые кто-то к ней действительно поехал. У Эли с Таей уже сложился контакт. С другой стороны, сама она считает, что не имеет ресурсов на этого ребенка. Говорит, что у нее трое несовершеннолетних детей, двое из которых приемные, и что дочь четырех лет висит на ней практически сутки напролет. А направление на Элю она взяла только для того, чтобы организовать ей независимое обследование и лечение. И собирается, не подписывая ни отказа, ни согласия, тянуть и продлевать направление, насколько это возможно. В случае если "никто другой, достойный, не возьмет Элю", она заберет ее сама, чтобы не оставлять в д/р. Насколько я вижу ситуацию, Тая просто не смогла пройти мимо. В моих глазах она, конечно же, Человек. Но у этого Человека сейчас слишком много всего на плечах, и Элю она вполне может не потянуть.

Ну, а я? Что конкретное могу предложить сейчас взамен я? Месяцы ожидания без гарантии на успех? С риском, что в последний момент российская сторона откажет? Я как раз собиралась писать следующую запись в дневнике про полученные мной отказы от немецких агентств. Нет у них аккредитации на Приморский край, и война нам предстоит большая. Я в полном расстройстве чувств. Хотя все, что мне нужно, – это время, и я бы точно горы свернула. Я уже начала. А что теперь?

Воевать за Элю, конечно же, не собираюсь. Моя мечта – дать семью тому, кому она необходима, а не вырывать из рук ребенка, которого и без меня усыновляют. Что мне делать теперь, не знаю. Наверное, самое разумное – продолжать собирать документы здесь, в Германии, попутно наблюдая за развитием событий там. Правда, если Элю Тая таки заберет, мне придется прервать все процессы по месту жительства. И немецкие службы опеки в следующий раз, если я найду другого нуждающегося в маме, будут работать со мной с предвзятостью. Они и так весьма неохотно идут на усыновление самостоятельно выбранного ребенка. Обычно подбором кандидатуры занимаются усыновительские агентства, и лишь в качестве исключения они согласились на то, что я им предложила сейчас. Четвертого сентября у меня запись на встречу с местными органами опеки "Jugendamt". Надо продумать, как вести разговор. Необходимо, не выдавая того, что у меня все может сорваться, выяснить возможные пути отступления и переключения на другого ребенка.

Три с половиной года девочка была никому не нужна, причем, полтора из них – в активном пиаре. И как только я позвонила главврачу и сообщила ей, что мы приняли решение удочерить Элю (об этом напишу позже), тут же, через пару часов, взяла направление и приехала знакомиться с ней Тая! Как мне это понимать? Я пока не писала ей: не хочу давить на принятие ею решения. Если она заберет Элю, то и хорошо. Для Эли. Конечно, я уже настроилась именно на нее, но детей, которым нужна семья, к сожалению, еще вагон и маленькая тележка. В ближайшие пару недель выяснится, насколько вообще реальны мои шансы удочерить Элю. Когда у меня на руках будет конкретная информация, буду думать, что же делать дальше.

28 июля – 24 августа 2014. Решение принято.

Теперь-таки сделаю запланированную запись и расскажу о первой половине августа.

Мы ездили в Казахстан к родителям мужа. Ни дня не проходило, чтобы я не вспомнила об Эле. Что она сейчас делает? Спит ли или "кружится и топает ножкой"? Сколько времени в ее часовом поясе? С этими мыслями я мыла посуду, гуляла с детьми или засыпала. На тот момент я еще не решила, что "созрела", но чувствовала, что уже на пути. В один из дней мы поехали в Каркаралинские горы. По скалистым ущельям поднялись к бездонному, по местным легендам, озеру, находящемуся на вершине гор. Такая причуда природы. Там же растет "Дерево Желаний", веточки которого покрыты бесчисленными ленточками, повязанными туристами. Мне тоже захотелось привязать свою, только вот с формулировкой желания замешкалась. То, что оно связано с Элей, знала точно. Но чего именно я хочу? "Пусть у Эли появится любящая семья". С легким сердцем почувствовала, что так оно выражено честно. Не в этот ли момент решилась Тая?

Ближе к возвращению домой традиционно сходила в книжный магазин закупиться детской литературой на русском языке. Одна книжка бросилась мне в глаза, и неожиданно для себя самой очень захотелось ее приобрести. Она называлась "Мама для мамонтенка". На ней есть кнопка, при нажатии на которую играет известная, щемящая сердце песенка. Сначала я планировала сдать ее "во временное пользование" Данику и потом, если все получится, передарить Эле. В итоге припрятала. Лежит теперь у меня в шкафу непонятно для чего.

Под конец отпуска собралась с духом и поговорила с мужем, предварительно попросив его выслушать меня до конца. Рассказала подробно про все диагнозы, выдала прочую информацию. Сказала, что сама еще не до конца уверена, но, кажется, очень хочу забрать девочку:

"Давай примем решение: Эля не идет у меня из головы, измаялась вся уже".

Муж укорил меня в том, что я психологически давлю на него, пытаюсь манипулировать, так как постоянно провожу параллели с нашими детьми в духе "а это как у нашего" или "а у нас тоже такое было". Настойчиво попросил выложить ему факты в чистом виде, не сравнивая, не приукрашивая и не приуменьшая. Мол, он не кисейная барышня, и ему нужна конкретика.

В итоге дал зеленый свет. Теперь это совместное решение, и я действительно готова принять ее такой, какая она есть. А дальше оперировать, лечить, реабилитировать и т.д. и т.п. Вернулись мы домой 15 августа с настроем удочерять Элю.

Всю первую неделю после отпуска собирала информацию, звонила, писала. На сегодня состояние дел таково:

1) Дом ребенка. Сообщила главврачу, что мы приняли решение забрать Элю. В ее голосе почувствовалось искреннее одобрение, что порадовало меня. Разузнала о некоторых нюансах диагнозов, расспросила о самочувствии девочки, о том, не навещает ли ее кто-нибудь. "Нет, никто не навещает. А Элечка в последнее время грустная, очень плохо кушает, возможно, из-за жары. Жара у нас плюс 35 и 95 процентов влажности, как в сауне, соль даже в солонке отмокает". Договорились, что я займусь юридической стороной дела и буду держать их в курсе. А через пару часов, как выяснилось позже, взяв направление, к ним приехала знакомиться Тая.

2) Российский краевой Департамент образования.

"Здравствуйте, так и так, мы хотим удочерить Элю. Проживаем в Германии. Как нам можно это сделать?"

"У нас – никак!"– с дежурной безапелляционностью заявила регоператор. Зная ее имя, я специально зову к телефону одну и ту же женщину, надеясь, что рассказывать и пояснять придется меньше. И она каждый раз меня забывает. Но мой небольшой опыт общения с бюрократической машиной начал сказываться, и я заставила себя спокойно выслушать почему. Она в очередной раз объяснила, что те четыре немецких агентства, которые аккредитованы в России, не работают с Приморским краем, а все решается только через них. И мне надо искать тех, кто согласится вести процесс на месте, то есть ехать в Приморье.

3) Немецкая касса больничного страхования. Выяснила, что в плане страховки усыновленный ребенок в Германии приравнивается к своерожденному. То есть если мы усыновляем ребенка, то его так же, как и моих детей, застрахуют без доплат и по моему договору. Исключений по каким-либо хроническим заболеваниям или инвалидности нет – усыновляйте и лечитесь сколько душе угодно. Это очень хорошо. Вполне допускаю, что какие-то сложные обследования, материалы и всякое "дополнительное" будет платным. Но то, что базовое медицинское обслуживание Эли будет покрываться семейной страховкой, весьма порадовало.

4) Агентства. Связалась со всеми четырьмя немецкими усыновительскими агентствами, аккредитованными для работы с Россией. Одно из них уже отказало по причинам удаленности региона, а также усыновления выбранного самостоятельно ребенка. Второе и третье дали предварительно следующую информацию: "С Россией сейчас сложные отношения, но мы пока продолжаем работу. Возможность сотрудничества с Приморским краем надо согласовать. И обычно мы усыновлением конкретного ребенка не занимаемся. Выясним в ближайшее время и свяжемся с Вами". Четвертое агентство пока молчит.

5) Немецкий областной Департамент по делам молодежи и детства. По идее, областной Департамент "Landesjugendamt" имеет законные полномочия проводить процедуру иностранного усыновления (ИУ). Это намного дешевле упомянутого выше пути через агентство, и к тому же ограничений по регионам РФ нет. Но "Landesjugendamt" загружен другими делами, потому любит отправлять всех в агентства. И только в случае особых предпосылок может взяться за дело сам. Значит, если агентства откажут, – мне сюда, я это так вижу. Правда, и Россия отказывается работать с немецким Департаментом, хотя, по сути, это государственное учреждение. Официальной причиной, по которой российские чиновники хотят знаться с усыновителями только через агентства, является то, что агентства проходят проверки российскими инстанциями и шлют ежегодные отчеты по развитию ребенка в семье. Мол, таким образом у российской стороны больше контроля. Я не в курсе истинных причин, но факт таков: пока путь только через агентство. Если с ними не выйдет, вернусь к варианту "Landesjugendamt" и буду добиваться от России согласия сотрудничать в Элином случае с немецким Департаментом. Он так же, как и агентство, проверяет семью потенциальных усыновителей, так же только после тщательных проверок выдает заключение о праве быть усыновителем, так же высылает отчеты о развитии ребенка в Россию. И в российских законах нигде не прописано, что исключительно агентства могут заниматься ИУ. Я нашла только то, что ими не могут заниматься частные лица, а немецкий государственный "Landesjugendamt" таковым ни разу не является.

6) Городской Департамент по делам молодежи и детства. Непосредственно выдачей заключения о праве быть усыновителями занимается местный городской Департамент "Jugendamt". Поговорила с ними, объяснила ситуацию. Меня заверили, что заняться проверкой нашей семьи они могут и социальный отчет подготовят. Назначили первую информационную встречу на четвертое сентября. Пойду к ним пока одна, заполню все необходимые бланки, задам насущные вопросы. В свете последних событий один из самых важных – выяснить, возможно ли будет позже использовать это заключение и для другого ребенка. А также срок его годности. Помимо прочего, нельзя забывать, что я никоим образом не должна показать, что девочка, о которой я им все уши прожужжала, вот-вот может уйти в другую семью, чтобы этой информацией не уменьшить их желание заниматься нашим случаем, если таки придется идти через "Landesjugendamt".

Пока все непонятно.

25 августа 2014. Выйти из шкафа.

Написала на литтлван-форуме о своих намерениях и текущем прогрессе. Волнуюсь. Как отреагирует Тая? Из последних новостей: она свозила Элю на независимое медицинское обследование во Владивосток. Консилиум вынес вердикт: "никакая операция не поможет". Это немного расходится с тем, что говорят их немецкие коллеги, правда, у последних нет полной картины. Но я все-таки верю и в функциональное, и в косметическое улучшение и не очень доверяю врачам больницы Владивостока, которая вроде бы и не специализированная по ортопедии, а общего профиля.

26 – 29 августа 2014. Консолидация.

Дружба с "потенциальной приемной мамой" Эли пока не складывается. Розовая картина, которую я успела себе нарисовать в духе "она будет ангелом-хранителем Эли, покуда мы не сможем забрать ее", рассеивается в туман. Да и счастья у Таи на предмет того, что появился человек, которому можно "передать ребенка" со спокойной совестью, пока не наблюдается. Хотя она сама так хотела, чтобы "миновала ее чаша сия" и чтобы нашлись более ресурсные родители. Может, она не верит в перспективу усыновления в Германию и потому не воспринимает меня всерьез? Как бы то ни было, я в глубоком игноре. "Доктор, почему меня никто не замечает? Следующий! (с)". Тая не отвечает мне ни в личке, ни в ветке. На форуме она на всех разобиделась и больше не пишет никаких новостей.

Конечно, ее можно понять. Обидно, что в "теме помощи ребенку", как она сама это называет, на нее накинулись, обвиняя в "придерживании ребенка для себя". Дескать, она тянет время и не пишет ни согласия, ни отказа. В то время как за всё предыдущее время ни единая душа не интересовалась Элей. А как только она взяла направление, забеспокоились. Чего это она девочку каким-то мифическим кандидатам не отдает? Мол, как собака на сене. Хотя и сами не берут, да сторожат только. Мне даже досадно за нее – вот написала Тая, что поездка во Владивосток была тяжелой, и Элю рвало всю дорогу, а в ответ ни слова поддержки или сочувствия.

Но и с другой стороны, ведь не все сидят на литтлване и не все знают, что сначала надо лично представиться Тае, чтобы доказать свою "профпригодность". И пока она не напишет отказ, новым кандидатам вообще неоткуда появиться, потому как им просто не выдадут направление на знакомство с ребенком. Я уже и раньше замечала, что нередко волонтеры в сфере, подобной усыновлению, думают больше сердцем, чем головой. Может, так оно и должно быть. Народ в этих проектах, по-моему, априори хороший. Не может плохой человек осмысленно и бескорыстно дарить частицу себя чужим. И в этом смысле мне до Таи, как до Китая.

Только почему она не хочет идти на контакт со мной? Ведь и я человек вроде неплохой, который всячески пытается найти с ней общий язык, чтобы совместно помогать Эле. А там уж видно будет, что из этого выйдет. Первые дни я в ожидании ответа постоянно обновляла страницу форума и на работе, и дома, по нескольку раз просыпалась ночами и скорее открывала сайт. Разница у нас во времени 9 часов, может быть, ответила. Нет. Пару раз даже ловила ее онлайн – сейчас наверняка напишет. Вдруг забирает Элю! Или отказывается. И сердце замирало минут на 15, пока ее ник не помечался "оффлайн". Ушла. Снова молча. Меня этот игнор жутко вымотал. Еще и агентства тянут с ответами. Ждать, ждать, ждать… Как же это непросто!

Я постаралась внутренне собраться: "так нельзя! Если ты уже сейчас изнемогаешь от ожидания, как ты собираешься пройти через весь многомесячный процесс?". И вообще, сдалась мне "дружба" с этой женщиной! Что от этого изменится? Самое разумное – дальше идти своей дорогой по документам тут и параллельно наблюдать, как и что у нее решится там. Время покажет. Главное, чтобы для Эли в итоге все сложилось хорошо. Более-менее удалось абстрагироваться и меньше зацикливаться: теперь обновляю форум всего лишь каждый час :) В остальном – новостей нет, жду по всем фронтам. В это воскресенье хочу позвонить главврачу дома ребенка, поинтересоваться делами Эли. А 4-го сентября иду в наши местные органы опеки.

30 августа – 2 сентября 2014. Сны и их последствия.

30 августа Тая мне наконец-то ответила. Коротко, в паре предложений, но таки личным сообщением. Сказала, что рада познакомиться, и спросила, насколько реальны мои шансы на усыновление. Я описала ситуацию как есть: что успех зависит не только от меня, но я очень стараюсь. И если она Элю забрать не сможет, то сделаю всё, чтобы "вытащить" ее в семью. Но если она чувствует силы и имеет возможность забрать Элю в ближайшее время, я только порадуюсь за ребенка и от души пожелаю им счастья. В конце задала ответный вопрос: какова вероятность того, что она заберет Элю.

На общем форуме Тая написала, что Эля ложится 8-го сентября на полное обследование, и вместе с ней будет ее старшая совершеннолетняя дочь. Боюсь, что за эти 2 недели вся их семья так прикипит к ребенку, что уже не забрать ее они не смогут… Ну, да неисповедимы пути Господни, и пусть сложится так, как лучше для Элечки.

На 2-ое сентября ответа от Таи все еще нет. Хочется уже какой-нибудь внутренней определенности. Стараюсь особо не думать о сложившейся ситуации, но получается не всегда. Приснился сон: вижу Элю, подхожу к ней, глажу ее по головке. Ей говорят что-то обидное, я ее защищаю. Тут подходит женщина, и я понимаю, что это Тая. Она бережно берет Элю на руки и уносит, говоря, что забирает ее в свою семью. Я с комом в горле улыбаюсь им вслед. Мне грустно за себя и радостно за них: "Ну, вот и хорошо, пусть Эля в своей новой семье будет счастлива". Поворачиваюсь, а Эля стоит на том же месте! Я в растерянности, ничего не могу понять. Потом до меня доходит, что эта женщина все-таки не забрала ее. Просыпаюсь, и сон еще долго не выходит из головы.

По-прежнему вскакиваю ночами и ищу телефон. Допрыгалась до того, что, сходив очередной раз за телефоном, который стоял на подзарядке, и вернувшись в полумраке обратно к кровати, села спросонья мимо нее. Кажется, сломала копчик, теперь ни сесть, ни встать. Но при ходьбе ничего так, если ходить медленно. Как говорится, любопытной Варваре на базаре…

Еще одно агентство отказало, остались два. Скорее бы 4-ое сентября и мой поход в органы опеки! Хочется хоть каких-то конкретных движений: режим ожидания жутко выматывает. Для разрядки читаю истории других малышей: вдруг именно там ждет меня моя дочка. А в остальном, прекрасная Маркиза… Да нет же, в целом все хорошо: радуюсь своим деткам, сегодняшнему дню рождения мужа. Благодарю Мироздание за все, что у меня есть, и прошу посодействовать Эле попасть в любящую семью, а уж в какую – Ему виднее.

3 – 4 сентября 2014. Jugendamt.

Долгожданный поход в местные органы опеки состоялся. Всю ночь ворочалась, пытаясь найти удобное положение для копчика – такая маленькая косточка, а в скольких процессах задействована! Всю гармоничность и уникальную слаженность организма можно оценить только тогда, когда заедает какая-то деталька. Оказывается, даже чтобы чихнуть или посмеяться, нужен копчик. Охо-хо, как же я пойду завтра в опеку. "Куда вам ребенка-инвалида, Вы же сами каракатица!". Наконец-то утро. Я кое-как скатилась с кровати, собралась и выползла из спящей квартиры. Перед выходом выпила болеутоляющее, чтобы выглядеть бодрее и веселее.

По пути начала прикидывать возможные вопросы, продумывать "правильные ответы", готовить речи. А потом думаю: "да ну, я же с честными намерениями иду. Я знаю, чего хочу и почему этого хочу, вот и буду отвечать просто и искренне". Потом вспомнила, что совсем без макияжа: "да ей даже привести себя в порядок некогда, откуда у нее время на четвертого ребенка". Остановиться и накраситься что ли? Тогда подумают: "вот фифочка, только о себе, любимой, и заботится, не до детей ей". В итоге, с улыбкой над собой слегка подкрасила губы, нашла нужный кабинет, приняла легкую осанку, дав копчику установку на бодрость духа, и стала ждать.

Подошла приятная на вид женщина, проводила меня в зал переговоров, и мы мило пробеседовали часа полтора. Чувствовала я себя с ней комфортно и без напряжения. В основном только слушала. У меня сложилось впечатление, что она хорошо знает, каково детям в детских домах, особенно такого "системного" типа.

"В Германии в 50-60-ые годы было подобное устройство детских учреждений – длинный ряд кроватей, режимный и дружный подъем, все кушать, все на прогулку, все спать. Всё по команде. Детям оказывался уход, но не более. Индивидуального внимания и тепла не было. Бывало, конечно, что у воспитателей некоторые сироты вызывали личную симпатию, и к ним они относились с особым вниманием, но это опять же негативно сказывалось на других детях", – рассказывала она. Чувствовалось, что ей понятны мои мотивы и нет необходимости ее в чем-либо убеждать. Это порадовало. Поговорили также об актуальной "неблагоприятной политической погоде", как она сама ее назвала. О том, как ее огорчает то, что власть России делает детей-сирот заложниками политических отношений. У меня сложилось хорошее впечатление: тут работают люди, которых, действительно, заботят интересы детей.

Вырисовался следующий план:

1) мне выдали пачку бланков на заполнение, список документов, которые необходимо получить.

2) до 7-го октября я должна буду все это собрать, оформить и после снова прийти к ней. Теперь уже с мужем.

3) потом нам назначат несколько посещений у нас дома: будут говорить отдельно со мной, отдельно с мужем, затем вновь с нами обоими. Посмотрят наших детей, жилищные условия и т.п.

4) следующим этапом будет обучающий семинар: что-то вроде школы приемных родителей (ШПР). Возможно, если семинар состоится не очень скоро, они найдут другую альтернативу и не будут вынуждать нас ждать долго.

5) и в итоге, если они убедятся в нашей благонадежности, нам выдадут заключение о праве быть усыновителями. И – там-тарам! – это уже в декабре!

Я боялась гораздо более длительных сроков. Правда, заключение – это лишь "первая часть Марлезонского балета", но и это огромный шаг. С того момента мы будем уже не абы кто, а Кандидаты с Пакетом Документов.

Помимо этого, я вызнала, что:

а) заключение будет не на конкретного ребенка, а в стиле "семья признана способной усыновить ребенка такого-то пола, таких-то возрастных границ, с такими-то ограничениями по здоровью".

б) страна происхождения ребенка будет указана, и причем только одна. Будем просить Россию. Если железный занавес опустится, придется позже пытаться переделывать на Казахстан.

в) если сейчас все агентства откажут, достаточно реален путь через Landesjugendamt. Соцработник доверительно разъяснила, что это ведомство уполномочено проводить подобные усыновления и что нужно быть с ними твердыми и просить о сотрудничестве. О, это я умею! А также, что Россия, по идее, не имеет оснований настаивать на агентствах. Я это и так знала, но приятно увидеть поддержку. Хорошая женщина мне попалась. После она повела меня в другой кабинет и познакомила с вышестоящей по должности коллегой, которая также будет заниматься нашим процессом и которая оказалась не менее дружелюбной. Но взгляд ее ясных глаз из-под приспущенных очков словно просканировал меня – я почувствовала почти рентгеновское облучение. Аж растерялась. Оно и понятно, подумалось мне позже: отдел работает, помимо прочего, по изъятию детей из проблемных семей, по налаживанию контактов внутри семей в моменты кризисов и прочее. Им необходимо уметь "считать" как можно больше с человека в сжатые сроки.

Садилась и вставала у них я достаточно изящно, вышла бодренькой походкой. И только на улице позволила себе обратное перевоплощение в щадящий копчик старушечий образ и поплелась потихоньку восвояси. Потом снова приосанилась: окна же никто не отменял. Села в электричку и поехала на работу, вникая по пути в полученные бланки. Будем заниматься документами и ждать 7-го октября! Ощущение было такое, что я наконец-то встала на первую ступень эскалатора и поехала куда-то наверх.

5 – 8 сентября 2014. Сводка новостей.

Актуальная сводка новостей:

1) На выходных заполняли с мужем формуляры для кандидатов в усыновители. Взялась я за них с радостью: с детства любовь ко всяким анкетам. Но мой энтузиазм быстро прошел. Почувствовала себя покупателем в магазине, ковыряющимся на полках в поисках подходящего товара. Я, конечно, понимаю, что вопросы поставлены так, чтобы потенциальные родители получили информацию к размышлению о том, с какими проблемами они могут столкнуться. Это может помочь им более трезво оценить свои возможности. Но тем не менее:

– Вы согласны усыновить ребенка с синдромом Дауна?

Отмечаю "нет" и чувствую себя предателем по отношению к таким детям. Ну выпал им особый билет, с каждым могло случиться, а я отгораживаюсь. Стыдно за себя становится.

– Вы готовы усыновить ребенка с физическими недостатками, например, с патологией рук, ног или неходячего?

Как тут ответить "да", если неходячего не осилю… Да и суть та же, что и в предыдущем вопросе.

– Вас обеспокоило бы, если бы вы узнали, что в роду у ребенка имеются отсидевшие в тюрьме, проститутки, наркоманы, душевно больные или физические инвалиды?

Ну, зачем же всех в одну кучу? Социальные "нарушители" меня не особо беспокоят. Душевные болезни, передающиеся по наследству, обеспокоили бы.

Вопросы сложные и в плане неоднозначности, и в смысле душевного равновесия. Почти к каждому приписала на полях кучу комментариев, поскольку места для них предусмотрено не было. На основании анкет позже с нами будут проведены беседы. Погоняют нас еще по наркоманам и инвалидам, и я опасаюсь, как бы после подобных вопросов мой благоверный не начал сомневаться. Но все-таки он у меня замечательный! "Изменить жизнь хотя бы одного нуждающегося к лучшему – и, может быть, мир станет немного лучше", – записала я его формулировку собственной мотивации к усыновлению в анкету. Но рано он радуется, что отделался от вопросов. Прежде чем выдать заключение, не раз еще покопаются в наших мыслях, чувствах и отношениях. Наверно, иначе сложнее отсеивать нездоровых и оплошных кандидатов. Только бы нас на основании наших ответов в "неадекваты" не записали.

2) Сегодня Эля должна была лечь на госпитализацию на 2 недели со старшей дочерью Таи. Но та молчит как рыба об лёд. И непонятно, что там у них творится.

3) Отказало третье агентство. Мол, регион Приморский край с ними не сотрудничает. Зато четвертое написало, что очень сложно браться за наш случай, но они пока не отказываются и предлагают встретиться лично. В Баден-Бадене. И это в наш доблестный век телефонов и интернетов. У меня после получения письма сначала сработал постсоветский менталитет: всякие "надо поговорить", "можно договориться" звучат неоднозначно, но я отмахнулась от этого допущения. Уже столько лет в Германии живу, пора бы уже и отвыкнуть. Хотя с другой стороны, агентство работает с Россией. Ну, хорошо, хотят поговорить лично – не вопрос! За 350 километров – да легко! Главное, чтобы толк вышел.

Предложили на выбор текущий четверг, 11 сентября, или следующий вторник, 16 сентября. Дилемма. Если поехать пораньше, то можно скорее сообщить Тае, насколько у меня все реально. И она на основании этих данных сможет принять свое решение. Если позже, то на момент поездки, может быть, у нее уже что-либо определится. И я буду знать, говорить ли мне с агентством об Эле или более абстрактно. Ведь если Баден-Баден сейчас пойдет на исключение и даст мне добро на Элю, то последующий отказ и разговоры о другом ребенке отрицательно скажутся на моем положительном доверительном балансе.

Выслушав мои излияния, муж предложил ехать 11-го. Говорит, нет смысла ждать шагов Таи и затягивать. Ну, вот и славно. Запросила один день отпуска, забронировала билет. Прокачусь в четверг в местные Ессентуки. Надо же когда-то побывать в местах, которые сыграли столь особую роль в русской литературе.

11 сентября 2014. "…и в ту же ночь уехал в Баден-Баден" (с)

Поездка получилась продуктивной и подающей надежды. Но обо всем по порядку. В этой записи будет только про само путешествие, а в следующей – цели и результаты.

В четверг я проснулась в пять утра. За окном было темно, так что имею полное право сказать: "И тут же ночью уехала в Баден-Баден". Оффтоп: "Тургенев хотел быть храбрым, как Лермонтов, и пошел покупать саблю. Пушкин проходил мимо магазина и увидел его в окно. Взял и закричал нарочно: "Смотри-ка, Гоголь (а никакого Гоголя с ним и вовсе не было), смотри-ка – Тургенев саблю покупает! Давай мы с тобой ружье купим!" Тургенев испугался и в ту же ночь уехал в Баден-Баден". Спасибо подруге Наде за Хармса.

Так как дома все спали, я смогла спокойно собраться и своевременно выехать. Успела даже запить в привокзальной пекарне круассан капучино. Ехать нужно было с пересадками, так дешевле. В поезде достала свои папочки и анкеты, заполнение которых растянулось на весь первый отрезок пути до Карлсруэ. Сам город оказался симпатичным, аккуратным и ухоженным. Во время прогулки встретила беременную женщину. Подумала, что ведь и я в некотором смысле вынашиваю ребенка, хоть по мне и не видно. Но кто знает, может, через 9 месяцев "роды" тем не менее состоятся.

Дорога от Карлсруэ до Баден-Бадена заняла не больше получаса. На вокзале я пересела на автобус, направляющийся на центральную площадь, и уже по пути обнаружила необычайную красоту города. При пешем осмотре он оказался еще прекраснее. Забавно, что весь центр Баден-Бадена был покрыт красной ковровой дорожкой. Кажется, что я бы не удивилась, если бы увидела людей, выходящих из дому в домашних тапочках. Как будто в зазеркалье оказалась. Вокруг парки, деревья, фонтаны, а также бесчисленное количество изящных скамеек – садись да любуйся. И… цветы, цветы, цветы!

Достаточно быстро нашла местоположение агентства. В перерыве на обед позволила себе рыбный суп и креветки на палочке. Путешествие, да без детей – гулять так гулять! Когда я гуглила Баден-Баден, отметила для себя Аллею Лихтенталь (Долина Света). Но специально искать ее не стала: в последнее время вокруг меня всё цели да цели, поэтому захотелось побродить бесцельно. И случайно набрела именно на нее. Вот чудеса. По всей аллее протекает ручей, через который перекинуто множество чудных мостиков, украшенных цветами. И деревья, очень старые, очень объемные и очень высокие. Городу около тысячи лет. Я ознаменовала его самым красивым городом Германии. Понимаю Тургенева.

Четыре с половиной часа обратной дороги дали ясно понять, насколько я устала за день. В поисках приемлемого положения для все еще не выздоровевшего копчика я свернулась калачиком на двух сиденьях и проспала некоторое время. Муж встретил на вокзале, и в час ночи мы были уже дома. Детки спали точно так же, как и утром, будто никуда и не уезжала. Зарылась под одеяло и сразу же заснула.

25 сентября 2014. Я вся такая внезапная…

Сегодня искала среди друзей тех, кто имеет регистрацию и возможность писать на литтлване, с просьбой заручиться за меня. А то я пишу-пишу на форуме, а меня "не видят" и продолжают твердить, что надо "искать семью". Не верят. А доверие и репутация надежного человека мне сейчас необходимы, т.к. нужна будет помощь на месте, например в поиске хорошего адвоката, да и не раз придется что-нибудь передать или отвезти. К тому же в той ветке обитает Тая, и мне хотелось, в первую очередь, именно до нее донести серьезность своих намерений.

После передумала. Не буду никому ничего доказывать, пусть все идет как идет. Не хочу ни к кому набиваться в друзья – кто меня поддержит, тот поддержит. Все просто.

11 – 26 сентября 2014. Баден-Баден (об итогах поездки).

Теперь о самой встрече 11-го сентября. При входе на стенах усыновительского агентства я обнаружила стенды с бесчисленными фотографиями веселых деток, нашедших через них родителей. Сотрудники агентства произвели на меня положительное впечатление. Очень интересовались и мной, и Элей.

Первое, о чем меня спросили: "Покажите, где находится детский дом?" Я показала точку на большой карте мира, висящей на стене. В ответ прозвучало: "Дааа, это же край света…" Ну да, край. Потом мы долго беседовали. Они все качали головами и удивлялись, что я уже столько лет занимаюсь волонтерскими делами, что мы, имея троих детей и возможность родить самим, хотим усыновить. "У нас усыновляют обычно бездетные пары в возрасте около или за 40", – сказал сотрудник. И, указав пальцем на фотографию Элечки с ее ручками, сокрушенно констатировал факт: "Этого ребенка никто из усыновителей нашего агентства не забрал бы. Никто".

Я думаю, что личная симпатия к Эле, желание ей помочь, а также, возможно, мой энтузиазм сподвигнули их таки взяться за наш случай. "Вы уже были в Jugendamt и там Вам не дали от ворот поворот? Я удивлен", – говорил мне руководитель агентства. – "Правильный ответ от них должен быть таким: найденного своими силами ребенка усыновлять нельзя, если только речь не идет о родственных связях. Как Вам удалось расположить их к себе?"

В итоге мне был предложен, как исключение, такой вариант:

1) Весь процесс будет проходить через агентство и от их имени. Все строго по законам, немецким и российским.

2) Их московский представитель будет при крайней необходимости приезжать в Уссурийск, например на суд: это очень далеко, а жить там полгода он не может. В целом Москва задействована практически не будет – за счет этого стоимость процесса, возможно, будет тоже снижена.

3) Всей рутиной по документам на месте будет заниматься адвокат, найти которого нам следует самим. Он получит от агентства полномочия / доверенность и будет действовать от его имени. То есть будет, по сути, их представителем.

4) Большая часть работы ляжет на меня: переводы, которые не требуют нотариального заверения, созвоны, контакт с адвокатом и прочее… Да я с радостью!

5) Отчеты до 18-летия ребенка будет писать агентство. Если они пропустят хотя бы один отчет, их могут закрыть. Для них это архиважно. Отчеты будут слать либо через свое московское представительство, либо напрямую в приморскую опеку курьерской почтой, либо через выше упомянутого адвоката. Как опека скажет.

Весь успех плана фокусируется на человеке на месте, в Приморье, и потому он должен быть таким:

– ему можно доверять на 100%,

– у него хорошие связи с судом и опекой,

– желательно с юридическим образованием, чтобы имелись определенные полномочия,

– как вариант – бывший представитель американских агентств, ведь раньше они оттуда усыновляли.

Если я отыщу такого человека, агентство возьмется за усыновление. Причем найти его и согласовать с ним все дальнейшие шаги, списки документов и т.п. я должна до того, как будет готово мое заключение. А готово оно будет в декабре.

Я очень осторожно спросила, не упоминая о существовании Таи, что будет, если чисто теоретически до того времени Элю заберет российская семья. Ведь она на данный момент за мной не "зарезервирована". Мне сказали, что договор и заключение будут оформлены на общих основаниях, без привязки к конкретному лицу. И что если не выйдет с Элей, то можно будет усыновить кого-то из тех детей, чьи анкеты уже есть в агентстве. Меня это успокоило. Хотя мне очень важно найти именно "своего" ребенка. В агентстве тебе предоставят одну и ровно одну анкету. И если ты почувствуешь, что ребенок не твой или что его и без тебя усыновят, и отказываешься, то можешь заплатить еще одну кучу денег и получить вторую анкету.

Спрашивать о том, смогу ли я сама в случае чего найти из "волонтерских проектов" другого ребенка, пока не стала. Предположив, что если они сейчас делают для нас, с их точки зрения, настолько большое исключение, то вряд ли такой шанс будет дан дважды. Главной для меня была информация: если не получится с Элей, то возможность на другого ребенка имеется. Пока этого достаточно.

Там же мне вручили приглашение в ШПР, которая будет проходить в Хайдельберге, городке рядом с Баден-Баденом, и состоять из двух блоков: 22-23 сентября и 9-10 октября. Причем записаться туда надо срочно. Сроки приема давно закончились, но нам опять-таки идут навстречу. Следующий заезд в школу только через полгода, а без ШПР Россия на нас и смотреть не станет. Дали очередную кучу бланков с договором, которые надо заполнить и подписать в ближайшие дни. Распрощались мы тепло, и я вышла из агентства с массой новых надежд, страхов и переживаний. Но главное – с чувством наличия реального шанса. В большом возбуждении часа полтора я бродила по чудесному зеленому парку и обсуждала с мужем по телефону текущую ситуацию. Это был диалог льда и пламени. Ему удивительным образом удаётся успокаивать и стабилизировать амплитуду моих чувств и эмоций. Я ему так благодарна за тот разговор!

– Мне сказали искать человека на месте и звонить в опеку. Через приморские форумы искать никого не могу, т.к. там они все знают, что Эля пока с Таей. В опеку звонить тем более нет смысла, мне скажут, что ребенка посещают: "давай, до свидания".

– Пока никого не ищи. Поговори с Таей, проси писать отказ.

– Я не могу и не хочу давить на нее, я не собираюсь забирать ребенка у "мамы"!

– Тогда жди. К тому же ей до "мамы" Эли еще далеко, она же сама не уверена, что имеет на Элю ресурса.

– Но на днях начинается Школа Приемных Родителей, что делать? Если мы сейчас не поедем, то потеряем время, а следующая будет нескоро. А если поедем, то заплатим уйму денег, потратим отпускные дни на работе, пройдем ШПР – а "завтра" Тая возьмет да и заберет Элю! Что делать: ехать или не ехать?

– Ехать, – невозмутимым голосом говорит муж.

– А что делать с договором агентства? При заключении уже нужно оплатить первый взнос!

– Заплатим.

– Но ведь всё в любой момент может сорваться!

– Конечно, может. Ты сейчас в любом случае вступила на тонкий лед. Все может провалиться в любой момент. Поэтому единственное, что можно и нужно делать, – внимательно и осторожно идти вперед. И действовать по обстоятельствам…

А я-то боялась, что муж скажет, что детей на столько дней не бросит, что такую сумму отдавать в неизвестность не согласен и т.д. и т.п. Я чуть не расплакалась от счастья.

Ожидание.

9 дней прошло в ожидании решения потенциального приемного родителя: забирает ли она Элю. Чувство бессилия и связанных рук. Мне удалось завоевать в Баден-Бадене репутацию активной, настроенной на действия и на успех, уверенной в себе будущей приемной мамы. Они ждут от меня хоть каких-то шагов, а я тяну время, темню, отмалчиваюсь.

Но чувство беспомощности было только в душе – на деле я провернула за эти дни массу дел:

– заполнила бесконечные бланки, биографии и договор для агентства.

– не раз сбегали с мужем за справкой о несудимости: то форма не та, то присутствие обоих нужно.

– еле выкроила удачный момент, пока детей не было дома, чтобы навести идеальную видимость идеального порядка. И, ловя последние лучи заходящего солнышка, запечатлела все комнаты нашей съемной квартиры, чтобы приложить их к папке усыновителей.

– записались в ШПР, оплатили участие (1200 евро) и первый взнос агентству за процесс усыновления (2000 евро)

– взяла на три дня на работе отпуск. Три, так как Баден-Баден настоял, чтобы после ШПР мы сразу же заехали к ним. Хотят видеть нас парой.

Осталось найти билеты на поезд и ночевку в Хайдельберге на время ШПР. Надо также не забыть про гостей, которые придут 20-го на отмечание моего дня рождения. Маленькой радостью были новые фотографии Эли, выложенные на форуме.

21 сентября, день накануне поездки в ШПР, выдался убойным. Пропал интернет. В его поисках мы подолгу висели на горячих линиях техподдержки, нажимали кнопочки, дергали провода и потряхивали сами девайсы – всё безрезультатно. А интернет был нужен, чтобы купить билеты и найти ночевку. Как позже выяснилось, что-то перегорело в самом роутере. В итоге муж поехал вечером на работу искать и распечатывать все там.

В саму ночь перед отъездом в ШПР заболел наш младшенький. Он кашлял уже пару дней, но тут горло опухло до того, что дыхание стало с каким-то присвистыванием. Температура 39. В 2 часа ночи муж поехал с ним в неотложку, я осталась дома со старшими и с заведенным на 5 утра будильником. В 5:40 надо было быть уже в поезде. В 4:15 позвонил муж и сказал, что малыша планируют оставить в больнице. Врачи ввели ему кучу препаратов, чтобы улучшить дыхание, – не помогает. Оно по-прежнему затрудненное, и врачи хотят держать Даника под контролем. Мой бедный малыш… Я начала плакать. Ну почему все складывается против нас? Прокрутили возможные варианты, все сводилось к тому, что никуда не поедем.

В 4:30 дыхание наконец-то улучшилось. Видимо, лекарства начали срабатывать с задержкой. Даника еще раз осмотрел заведующий отделением и сказал, что состоянием ребенка доволен – он отпускает их домой с наказанием делать ингаляции с NaCl и сальбутамолом каждые пару часов. В 5:15 они были дома, и в эту же минуту нужно было уже выбегать, чтобы успеть на поезд.

Мы, естественно, никуда не выбежали. Лечили младшенького. В таком состоянии оставить его с моими родителями мы не могли.

"Давай заберем Даника с собой. И ингалятор, и лекарства и твоего папу тоже, чтобы смотрел за мелким, пока мы будем на занятиях. Поедем на машине. По времени успеваем", – предложил муж, умеющий в таких ситуациях сохранять холодную голову. Это был вариант! Позвонила в 5:30 папе, описала ситуацию: "Сможешь поехать с нами?" У моего папы в таких случаях ответ один: "Запросто!" Если Эля окажется когда-нибудь с нами, это будет заслуга и моих родителей. Без команды в этом деле не обойтись.

В шесть утра мы уже ехали в Хайдельберг. За окном звездное небо и уходящие за линию горизонта полоски автобана. Муж, которому после бессонной ночи пришлось вести машину четыре часа кряду, пил крепкий горячий чай, слушал музыку и местами подпевал, чтобы взбодриться. Даник спал рядом со мной. Папа периодически подбирал падавшую в полусне на грудь голову. Я улыбалась сквозь слезы: какая у меня все-таки семья! И просила Бога помочь нам.

В семь позвонила старшим, чтобы разбудить и отправить в школу. После школы их встретит и покормит моя мама. В 10:20 мы были уже на месте. Припарковали машину, нашли нужное здание и с невозмутимой улыбкой вошли в аудиторию ШПР.

ШПР.

Программа была интересной. Нас было 8-10 семей усыновителей: некоторые приходили и уходили. Приятные люди, каждая из будущих мам будто "беременна": теплый взгляд и легкая улыбка на лице. Почти все – бездетные. Они делились тем, насколько горько им было десятилетиями ждать беременности. Отвечать на бестактные вопросы: "А почему у вас нет детей? А в ком причина: в тебе или в муже?"

На уроках рассказали много дельных вещей: давали практические советы по формированию привязанности, смягчению адаптации. Значительную часть этого материала я уже и раньше находила в интернете, но было хорошо в плане подытоживания и общего обзора. Для мужа нового было больше, хотя и он многое уже слышал от меня. Обычно его подобные лекции не особо вдохновляют, тем более было приятно видеть его заинтересованность. Однако позже он мне признался, что это была больше видимость. И в основное время он боролся со сном и старательно пучил глаза, создавая причастную видимость, чтобы не вызывать против нас предубеждений у преподавателей, которые, возможно, будут писать на нас характеристики. Из семей периодически формировали маленькие группки, в которых мы что-то обсуждали, прорабатывали. Какая информация важна для нас о ребенке и его предыстории? Как можно смягчить стресс расставания малыша с детским домом? Что важно в первые дни/недели/месяцы?

В перерывах мы бегали под дождем, как студенты, к своему ребенку и таскали ему булочки с колбасками. Искали в соседних зданиях электрическую розетку, чтобы подключить ингалятор и тут же, на полу, сажали Даника себе на колени и лечились. Мы не хотели светить малыша в школе. Мало ли, как это расценят. "Больного ребенка притащили, разве им можно еще одного доверить?"

Папа с Даником весь день гуляли под большим зонтом по улицам, укладывались на обеденный сон в машине, отсиживались в магазинах. В 17:00 школа закончилась, и мы поехали искать жилье. Нам повезло, и после десятка ответов "мест нет" мы нашли свободную и недорогую квартирку на краю города. Рядом – горы с зеленью и речка. Хайдельберг находится в часе езды от Бадена-Бадена и сравним с ним по красоте. Наконец-то душ, тепло и уют. Купили продукты, приготовили, поужинали и свалились спать. Я обнаружила, что заразилась от младшенького, и из-за боли в горле полночи не могла заснуть.