Читать онлайн Вася-волк бесплатно

Глава 1. Подкидыш

– Франсуа! Анри! – позвала Мэри мужа и сына. Она стояла на ступенях крыльца, в ее лапках пищал и извивался сверток.

– Что это, мама? – отдышавшись от быстрого бега, спросил котенок Анри.

Мэри, аккуратно откинула уголок одеяла и слегка наклонила сверток:

– Это волчонок, смотри.

– Фу, отвратительно, – презрительно сощурился Франсуа. – Всегда ненавидел эту собачью породу. Все на одну морду.

– Но это же совсем малыш, Франсуа.

Мэри была так поражена находкой, что даже не обратила внимания, что ее сын Анри стоял в мятой рубахе, разорванных на коленях штанах и держал рогатку – игрушку простолюдинов! Это было непозволительно для графского отпрыска, обязанного по традициям семьи соблюдать великосветский этикет даже находясь один на один с самим собой.

– Мама, папа, мы оставим его себе, правда?

Мальчик с надеждой взглянул на мать, чувствуя в ней союзницу. Дома не было других детей кроме него. Только льстивые слуги и превредная гувернантка Зовель.

– Я согласна.

– Но, дорогая…

– Франсуа, – Мэри ласково положила ладонь на плечо мужа. – Милый, ты ведь знаешь, доктор сказал, что у нас больше не будет детей. Господь сжалился – дал нам второго сына…

Глава 2. Недовольство Зовель

Вася… Это смешное имя, похожее на пушок вербы, было вышито на одеяле, в котором нашли волчонка.

До того, как он появился в графском доме, Анри было одиноко. Теперь он радовался появлению маленького брата, ждал, когда малыш подрастет, чтобы с ним можно было играть. Терпеливо выносил все младенческие капризы и ночные концерты, помогал с ним гулять, носил молоко из графской кухни, сам наливал в соску, пеленал, сажал на горшок… Вот Вася сказал первое слово, сделал первый шаг, выучил первую букву, прочитал первую строчку в букваре. Анри был счастлив.

А у гувернантки Зовель прибавилось хлопот – нужно было зорко следить, как бы два плута не сбежали с уроков. Она благословляла прежние времена, когда Анри рос один. Ему было скучно, от скуки он послушно учил этикет, решал задачи по математике, зубрил теоремы по геометрии. А если иногда шалил, вдруг начинал лазить по заборам или стрелять из рогатки по сосновым шишкам, его можно было легко приструнить.

Но Вася… Это был заводила непослушания. Сбегал с уроков сам и тащил за собой Анри. Вся прислуга бросалась по приказу хозяйки на поиски сорванцов, прочесывала господский сад и даже соседний лес, а мальчишки, как ни в чем не бывало, полеживали на крыше дома или играли в разбойников в подвале, или зарывались в стог сена и шепотом рассказывали друг другу сказки… Каждый раз, выкинув новенький фортель, они возвращались к ужину невообразимо грязными и безмерно довольными.

Мэри все это, конечно, не нравилось. Она пробовала пронять детей и задушевной беседой, и даже грозилась выпороть розгами. Заканчивалось каждый раз одинаково. Оба мальчика меньше всего хотели огорчать добрую маму. Они искренне каялись, бросались ей на шею, глаза Мэри затуманивались слезами. И когда в две ее разгоряченные щеки тыкались два холодных мокрых носика, она таяла и все прощала. А на завтра все начиналось снова.

Но больше всего от сорванцов доставалось Зовель. То, выходя из комнаты утром, она ступала каблучком на разлитое в коридоре масло и скользила по нему как на коньках. То во время обеда, чинно садилась на стул, политый соусом или горчицей. То обнаруживала свои тапки приклеенными к стене, под окном, как будто они застыли в минуту побега. То падала через натянутую над полом леску. Кроме Зовель никто больше в графском доме не попадал в такие чудовищные ситуации. Все понимали, кто затейник шалостей, и все, кроме Франсуа, посмеивались над Зовель, потому что ее никто не любил за злобный характер и высокомерность.

Однажды, когда служанка молодая кошечка Бэла смахивала с комода пыль, она нечаянно столкнула вазочку. Та покачнулась, начала падать, но девушка успела ее подхватить. Это увидела Зовель и кинулась на Бэлу, как коршун на ласточку:

– Ах, ты, неуклюжая. Дай сюда! – она отобрала у служанки метелочку и замахнулась на нее.

Девушка закрыла головку лапками.

– Вы не смеете! – вдруг послышался тонкий мальчишеский голос.

Вася и Анри подбежали к гувернантке, волчонок подскочил первым и выхватил из ее лап метелочку.

Зовель кипела. Ах, если бы это были не хозяйские дети, а к примеру, кухарские… С каким удовольствием она их оттаскала бы за уши и хвосты!

– Я сообщу о вашем недостойном поведении господину Франсуа, – холодно сказала она, глаза ее метали молнии.

– В первый раз, что ли? – улыбнулся Вася.

У Зовель задергались ноздри. Она хотела отнять метелочку у дерзкого мальчишки, но тот кинул ее старшему брату, Анри ловко поймал и помчался по коридору. Зовель – за ним, но, не сделав и пяти шагов, почувствовала, что бежать все трудней, ноги отяжелели, словно на них нависли гири. Она бросила взгляд вниз – часть пола оказалась залита цементом, который быстро подсыхал. Зовель ничего не оставалось, как, метая ругательства, устремиться в свою комнату отмываться и переобуваться.

Анри передал метелочку Васе, тот подошел к Бэле, галантно опустился на одно колено и, прижав одну руку к сердцу, другой протянул метелочку, будто это был красивый цветок:

– Это Вам, прекрасная дама.

Бэла засмеялась. Принимая игру, она сделала реверанс и взяла метелочку:

– Спасибо Вам, благородный рыцарь. Вы спасли меня от злой ведьмы.

Когда она удалилась, Анри подошел к Васе:

– Оруженосец Анри отныне Ваш верный слуга, сэр, – с иронией произнес он.

– Благодарю, – тем же тоном ответил Вася.

После этого случая все еще больше полюбили волчонка. Все, кроме Франсуа. Он знал обо всех «подвигах» пасынка. Гувернантка все время жаловалась на него.

– Этот негодяй превращает в разбойника и Вашего сына, господин, – в бешенстве твердила Зовель. – Избавьтесь от него.

Хозяйке Зовель тоже жаловалась, но гораздо более сдержано, боялась, что Мэри предпочтет избавиться от гувернантки, нежели от сына, подаренного Богом. Понимал это и Франсуа. Мэри считала Васю родным и с одинаковой силой любила обоих своих детей. А Франсуа любил жену.

Глава 3. Знакомство

– Вася, проснись!

…Звезды вяло покачивались над головой, телегу трясло, Вася замычал, хотел было повернуться на другой бок. Но…

– Проснись!

Телегу еще раз тряхнуло, Вася открыл глаза.

Ни телеги, ни звезд. Детская комната. Над Васей сияющие в темноте глаза старшего брата:

– Пойдем, кое с кем познакомлю!

– С кем? – недовольно буркнул Вася, натягивая одеяло до самого подбородка.

Но Анри не дал ему снова уснуть.

– Я познакомился с Жаком только сегодня, но это теперь мой друг! Пошли! Ты должен тоже познакомиться!

– Давай завтра, а?

– Завтра? Да я не дотерплю до утра. Понимаешь, я расставлял около леса птичьи силки, наткнулся на домик. А в нем – Жак! Я такое узнал! Пошли!

Вася, мало что понявший из сумбурной речи брата, вздохнул:

– Ну, пошли.

Мальчики выпрыгнули в открытое окно. Стояла лунная ночь, в тишине стрекотали сверчки. Графский дом, похожий на огромный корабль с мачтой-флюгером на крыше, спал. Братья пробежали по саду, перелезли через забор и пошли по дороге.

– А он какой? Большой? Маленький? Сколько ему лет? – спрашивал по дороге Вася. Он уже окончательно проснулся и с удовольствием втягивал чутким волчьим носом ночные запахи.

Анри улыбался и ободряюще похлопывал братишку по плечу:

– Тебе понравится, даю слово.

Наконец, они подошли к огромному дубу. Дальше начинался лес – целый оркестр поскрипывающих стволов, шепчущих листьев, похрустывающих веток. Дуб стоял чуть поодаль, раскинув ветви, как дирижер.

Вокруг, кроме Васи и Анри, не было ни души.

– Твой друг опаздывает? – спросил Вася.

Но тут его нос отчетливо уловил посторонний запах. Он завертел головой. Сверху, в ветвях дуба, послышался шорох, и кто-то почти бесшумно спрыгнул на землю, тут же закрутив Васе назад лапу известным приемом карате.

– Убива…

Васе зажали рот и в самое ухо зарычали:

– Попался!

– Жак! Ты чего? – на помощь брату бросился Анри! – Ты в своем уме? Отпусти его!

– Но это же волк!

– Это мой брат!

Хватка ослабла, Вася потряс затекшей рукой и исподлобья взглянул на того, кого Анри назвал Жаком. Так, ничего особенного – худышка на палочках. А хватка будь здоров, сильная. Стоп, а это что – косички?

– Вася, познакомься, это Жаклин, но она просит называть ее Жаком.

– И это… твой друг? Девчонка?

Вася был поражен.

– Да, – хмыкнул «друг» – Но я не просто девчонка. Я – боевая!

– Это и видно, – буркнул Вася. – На будущее, боевая, запомни – сначала наводи справки, потом уже кидайся с деревьев.

Девчонка расплылась в улыбке, звезды блеснули в ее зрачках.

– Какие мы нежные, – сказала она и притворно вздохнула. – Да еще и зануды.

Вася даже зарычал от возмущения.

– Жаль, что ты – девчонка. Я с девчонками не дерусь.

– Спокойно, спокойно!

Между Жаклин и Васей встал Анри.

– Может пройдем в дом? – примирительно сказала Жаклин.

– В какой дом, – удивился Вася и на всякий случай огляделся: вокруг не было домов.

– Посмотри вверх!

Жак быстро вскарабкалась по стволу дуба. Вася задрал голову и тут же его по носу хлестнул конец веревочной лестницы.

– Добро пожаловать! – крикнула сверху Жаклин.

***

Когда хозяйка зажгла свечи, Вася рассмотрел обстановку в домике. Вместо стола – большое бревно. На нем – самовар и чашки. Вместо стульев – бревна поменьше. На окнах вместо занавесок – паутина. В углу – лежанка с толстым слоем соломы. На ней – самый настоящий лук с туго натянутой тетивой. Теперь мальчуган рассмотрел и саму хозяйку – юную разбойницу. Именно так он окрестил пятнистую рысь, одетую Робином Гудом, с торчащими из колчана за спиной стрелами. На вид девочка была ровесницей Васи, чуть повыше его ростом, но очень уж худенькая – кожа да кости.

Вася неожиданно понял, что ему нравится Жак. Нравятся ее взлохмаченная челка, кисточки на ушах, торчащие в стороны косички, смелый взгляд, темное пятнышко на щеке. Чтобы снова услышать ее голос, он спросил:

– Почему у тебя на щеке пятно?

– Это родимое, – ответила она и вздохнула, – У папы было такое же.

– Почему было? Где твой отец?

Жак не отвечала. Она вдруг погрустнела.

– Скажи ему, – попросил Анри. – А хочешь, расскажу я.

Жак встряхнулась, смахнула слезинки:

– Нет, я сама. Слушай, Вася.

Глава 4. Король чужой страны

Жаклин жила в тихой рыбацкой деревушке. Как и все деревенские дети, она рано, едва научившись стоять, ходить, говорить, начала работать, помогая родителям. Раз в неделю вместе с Францем, своим отцом, выходила в море ловить рыбу. Потом вместе с Жузеппой, матерью, продавала ее на рынке. Зарабатывали они неплохо, нужды не испытывали.

Однажды им с отцом попался такой большой улов, какого раньше привозить с моря не доводилось.

– Ну что же, – сказал Франц. – вернемся на берег, куплю тебе большой пряник.

– А маме платочек?

– Ну конечно. И часть рыбы продавать не будем. Сами съедим.

***

Вот и рынок. Франц, Жузеппа и Жаклин еле успели занять последнее свободное место.

– Ты сегодня будешь продавать рыбу с нами? – спросила Жаклин, видя, что отец, выгрузив товар, не собирается уходить.

Франц улыбнулся. Какая у него добрая улыбка. Лучшая в мире. Жаклин сразу стало весело, она захлопала в ладоши и рассмеялась. Мать потрепала ее по волосам.

Только они расположились, раздались звуки фанфар, на рыночную площадь выехала роскошная карета. Лакей соскочил с облучка, распахнул дверцу, из кареты вышел богато одетый волк.

– Папа, это кто? – спросила Жаклин.

– Друг нашего короля Эшелота I, король соседней страны Даниил.

Вслед за Даниилом из кареты выкатился сам Эшелот – добродушный толстяк. У него была абсолютно круглая, как колобок, физиономия с седыми усами и белой пушистой бородой. Его друг был значительно моложе, строен, красив. Пышные чёрные, залихватски закрученные усы, тросточка, нетерпеливо отбивающая такт по ноге, затянутой в узкий длинный сапог, надменный взгляд, в котором не читалось ни капли теплоты. Жаклин поймала этот взгляд красавца короля, холодный, жесткий, ни радости в нем, ни сострадания. «Как клинок кинжала, того самого, что висит у его пояса», – подумала Жаклин.

Тем временем, Эшелот размял короткие ножки и весело воскликнул:

– Ну-с, прогуляйтесь пока, мой друг. А я к канцлеру загляну, заодно тоже прогуляюсь, посмотрю, чем живет рынок в моей стране. Карета в Вашем распоряжении, мои лакеи – тоже. Эшелот сделал знак рукой, от его свиты отделились двое слуг и в почтительных позах застыли позади друга своего короля.

Даниил медленно, с брезгливой миной тронулся между торговых рядов. Слуги засеменили следом. Возле прилавка с румяными пирогами Даниил остановился, потянул носом воздух. Аромат был и впрямь знатный. Маленькая, чистенькая старушка-торговка протянула ему самый большой каравай с ягодной начинкой:

– Попробуйте, Ваше величество, вкусно, сладко, не пожалеете.

Даниил взял двумя пальцами пирог, словно это было отвратительное насекомое, лизнул, куснул:

– Кислятина и сухарь, словом, дрянь.

Надкусанный пирог полетел в старушку. Та стояла, недоуменно глядя на короля, из ее глаз капали слезы.

Жаклин закипела. Девочка сама не раз лакомилась выпечкой тетушки Лизы и сейчас прямо задыхалась от желания сказать грубияну что-нибудь обидное. Отец взял ее за руку и покачал головой. А мать шепнула:

– Тише, он идет сюда.

Даниил действительно направлялся к их прилавку.

– Что продаете?

– Рыбу, как видите, Ваше Величество, – сказал Франц.

Даниил почесал подбородок.

– Я беру у вас все.

– Какая честь!

– Эй, слуги! Возьмите это, – он стукнул тростью по тележке с рыбой, – и несите в багаж.

– Простите, а деньги? – робко спросила Жузеппа.

– Я не плачу никому и никогда.

– Что? – Франц готов был взорваться. Видно было, какого труда стоит ему сдерживать себя. – Бесплатно брать еду имеет право только наш король Эшелот, но он никогда не пользуется этим правом. Он благороден и добр. А Вы – не наш король. И Вы позволите себе оставить голодными подданных своего друга?

Франц с вызовом смотрел в глаза Даниилу.

– Грязный мерзавец! – взвизгнул оскорбленный король.

С Даниилом еще никто не говорил таким тоном. Сжав губы, он замахнулся тростью на дерзкого торговца, но ударить не успел. Франц, перехватил ее налету и переломил. Жузеппа в ужасе застыла, Жаклин радостно захлопала в ладоши, слуги было сделали слабые попытки защитить короля, но король-то был чужой, а у Франца оказались тяжелые кулаки. И слуги быстро перестроились на роль почтительных зрителей. А Даниил выхватил кинжал…

Дальше все произошло быстро. Франц вдруг начал оседать, упал. По земле потекла темно-алая кровь.

Жузеппа очнулась, опустилась на колени рядом с мужем. Франц был мертв. Жузеппа заплакала, Жаклин глухо заворчала и кинулась на убийцу, тот пинком отбросил ее в грязь.

– Зря ты сделала это, – сквозь зубы сказал ей Даниил и подошел к рыдающей Жузеппе…

На короткий миг снова блеснуло лезвие кинжала… И вот Жаклин – сирота.

Истошно завопила старушка-торговка, на землю посыпались пирожки.

– Тихо! – крикнул убийца. – Кто расскажет об этом королю Эшелоту, станет вестником войны. Понятно?

В напряженной тишине раздался короткий всхлип. Это плакала торговка пирожками. Даниил шагнул к ней.

– Тому, кто не понял, объясняю. Я… Пойду… Войной… На вашу… Страну.

Под каблуком Даниила растекалась красная лужа – из расплющенного пирожка вытекало вишневое варенье.

– И уберите трупы, – он пренебрежительно пнул мертвую Жузеппу.

Жаклин хотела оттолкнуть его ногу, но получила каблуком по лицу…

– После того, как маму с папой похоронили, я попросила папиного старого друга, строителя Делона построить мне домик на дереве. Сказала, что за это отдам ему всю оставшуюся у нас рыбу. Но он рыбу не взял, а домик построил. В этом домике я пряталась, когда хотела побыть одна, а жила у Делона с женой. Но Даниил разорил их, они уехали, звали и меня с собой, а я осталась. Теперь сама рыбачу, как учил отец или ловлю дичь, как учил Делон. Скоро рассвет, друзья, Вам пора.

– Пора, – как эхо повторил Вася.

– До свидания, Жак, – сказал Анри.

Мальчишки спрыгнули на землю, помахали маленькой фигурке, запутавшейся в ветвях. На фоне луны четко обрисовался тонкий силуэт с двумя косичками вразлет.

Хорошо, что луна светила со спины, оставляя в тени мордашку. Иначе бы мальчишки увидели, как блестят глаза Жаклин, а по щекам сползают крупные слезы.

Глава 5. Смерть или война

Прошло семь лет. Анри исполнился двадцать два, Васе и Жаку – по пятнадцать. Впрочем, Жаклин теперь никак нельзя было назвать Жаком. Она превратилась из нескладной худышки в прелестную стройную девушку. Мальчишки тоже выросли, возмужали. Их подруга по-прежнему жила на дереве, а они все так же тайком от родителей и слуг бегали к ее домику.

Жак все больше нравилась Васе. Он мог часами наблюдать, как она тренируется в стрельбе из лука по шишкам, как разжигает костер и варит уху или борщ, как молчит, улыбаясь своим мыслям… Помогал ей нарезать лук, потереть морковь. Его сердце сладостно замирало каждый раз, когда ее лапка случайно задевала его рукав. «Как же так? – думал он, – Я – волк, а она – рысь. – Как же это получается?». Он почти не ел и плохо спал по ночам, думал о ней. А что Жаклин? Она привыкла считать его другом, и не подозревала о Васиных мучениях или просто не хотела их замечать. Не знала, как он пытался сочинять стихи и как у него ничего не получалось. Не ведала о его сладостных снах, в которых они гуляют рука об руку, головокружительно вальсируют и в изнеможении падают в луговые цветы, заливаясь звонким смехом.

Однажды, поняв, что больше не может молчать, Вася все рассказал Анри.

– Я знаю, – спокойно улыбнулся брат.

– Как? Откуда?

– Когда кто-то влюблен, это сразу видно…

– Да?

– Но раз уж ты сам начал, позволю себе дать совет. Если она тебе нравится, подари ей что-нибудь.

– Что? – растерялся Вася.

– Например, цветы. Девушки это любят, поверь.

– Но… Но Жак – не обыкновенная девушка, Анри! Как я это сделаю?

– Очень просто. Возьми самые красивые розы из нашего сада. Подойди к ней, держа букет за спиной, скажи, что у нее красивые глаза, улыбка, волосы, да, в конце концов, что она, Жаклин, самая красивая девушка на свете…

– Нет! – воскликнул Вася и стал пунцовым, как свекла. – Я не смогу…

– Дурашек, – вздохнул Анри. – Ну, тогда скажи о чем-нибудь постороннем, например, какая сегодня прекрасная погода.

– Ну, – успокоился Вася, – а потом?

– А потом все равно придется сказать, что Жаклин – красавица, такая же, как эти самые розы, что ты ей даришь, а может, и еще красивее… Станешь на одно колено… Помнишь, как в детстве перед Бэлой, когда мы спасли ее от Зовель?

– Но… Бэла – это просто Бэла. А Жак – это… это…

– Не Жак, а Жаклин, – сухо оборвал старший брат. – Жак – это пацаненок в юбке, а Жаклин – прекрасная принцесса, которая кое-кого свела с ума.

– Я не смогу, – выдохнул Вася.

– Тогда ты – знаешь кто? Трусливая тухлятина. Вот.

Старший брат демонстративно отвернулся. И это было невыносимо.

– Что? Кто я? – набычился Вася, сжав кулаки.

– Если не попытаешься признаться ей сейчас, то не сделаешь этого никогда. Понял? Так и останешься тухлой труслятиной… То есть трусливой тухлятиной.

– Ну… ладно, – сквозь зубы процедил Вася.

Но одно непредвиденное обстоятельство все-таки помешало ему это сделать.

***

Мэри гуляла в саду, когда вдруг увидела идущего по аллее взволнованного Васю. Мэри окликнула сына.

– Что с тобой, мой дружок? Кто-нибудь обидел?

– Нет, мама.

– С Анри не поладил?

– Нет, не в Анри дело.

Мэри внимательно посмотрела на сына и вдруг поняла.

– Ты влюбился, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала она.

Вася вздохнул, искоса посмотрел на доброе лицо Мэри:

– Догадалась?

– Да. Удачи тебе, Васенька.

Вася улыбнулся, будто камень свалился с души. Оказывается, все совсем просто. Подумаешь – цветы подарить. Раз – и готово. Вдруг раздался страшный грохот, будто где-то неподалеку выстрелила пушка.

– Вася, берегись, – крикнула Мэри и с силой оттолкнула его, так, что он упал.

– Мама, ты что…

Вася не договорил. Где-то совсем рядом снова громыхнуло, на этот раз оглушительно. Взрывной волной Мэри сбило с ног, отбросило в сторону. Мальчика запорошило взорванной землей. Когда Вася открыл глаза, стояла тишина. Жуткая тишина, какой не бывает на свете. Неподалеку лежала Мэри, неподвижно, в луже крови, неудобно подвернув руку, неестественно вывернув ногу.

– Мама! – закричал Вася и не услышал собственного крика.

Вокруг по-прежнему стояла жуткая тишина. А он все кричал, кричал и не слышал. Ни себя, ни Анри, который бежал к месту взрыва, размахивая длинными лапами и широко, как рыба, разевая рот. Не слышал он и Франсуа, который потеряв весь свой аристократизм, ползал в пыли рядом с женой, прижимал к груди ее голову, целовал в закрытые веки, в пульсирующую жилку на виске…

***

Мэри в полузабытьи лежала на кровати. Вася сидел рядом, держал ее за лапку. Слух уже вернулся к нему, и мальчик с тревогой прислушивался к тяжелому дыханию матери. Пришел доктор, жестом попросил мальчика выйти.

В коридоре уже стояли Анри и Франсуа. Вася бросился к ним. Старший брат крепко сжал Васино плечо, а Франсуа отвернулся. Вышел доктор. Мужчины окружили его.

– Как она? – спросил Франсуа, его голос дрожал.

Доктор медлил с ответом. Анри тронул его за локоть, доктор отпрянул.

– Ну же, – Анри попытался поймать взгляд доктора, но сделать это ему не удалось: доктор тщательно рассматривал носки своих туфель.

– Ни чем не смогу помочь, – наконец пробормотал он. – Ровным счетом, ни чем.

Он виновато взглянул на Франсуа:

– Медицина бессильна.

И быстро ретировался к выходу.

У Васи затряслись плечи. Анри обнял брата:

– Держись, дружок, ты же мужчина.

– Это… я… виноват, – стиснув зубы, стонал Вася. – Я… виноват…

И тут страшный вопль взорвал тишину, повторившись многократным эхом в глубине высоких залов:

– Мэри-и-и-и-и!…

Мальчики вбежали в комнату матери. Около кровати, упав на колени у изголовья жены, почти по-волчьи выл Франсуа. Мэри не дышала, ее лапка безжизненно свесилась с ложа, кудрявые волосы золотым облаком рассыпались по подушке и груди.

Анри и Вася тихо подошли. Вася хотел прикоснуться к челу матери, но Франсуа вскочил и больно ударил волчонка по лапе:

– Не трогай, – сквозь зубы процедил он…

– Почему?

– Убийца! – продолжал рычать Франсуа, наступая на него. – Она умерла из-за тебя!!!

– Что ты такое говоришь, отец! – вступился за брата Анри, но граф оттолкнул сына и нанес волчонку удар в челюсть.

Послышался деликатный стук в дверь, в проеме показалась довольная морда Зовель – гувернантка, конечно же, все видела, и не могла скрыть своих чувств.

– Прошу прощения, хозяин, – пряча улыбку, сказала она, – но Вас по неотложному делу желает видеть этот молодой человек.

Она пошире открыла дверь, представив взору растрепанных мужчин курчавого подростка лет пятнадцати, одетого в военную форму.