Читать онлайн Хрустальный замок бесплатно

Глава 1

– Мишка! Мишка, ты дома? – донеслось из распахнутого настежь окна в душистое солнечное июльское утро.

«Нет, «душистое» как-то не звучит, – подумал Мишка, почесав кончиком ручки затылок. – Ароматное? Пряное? Да и утро ли? Одиннадцать часов. Почти. Это, скорее, уже день, а не утро».

– Мишка!

– Ну чего? – вскинулся Мишка, перегнулся через стол и выглянул в окно, едва не столкнувшись лоб в лоб с Шоколадкой, чья веснушчатая физиономия внезапно возникла перед ним. – Ой!

Шоколадка, то есть Саша, рыжая и вечно чумазая приставучая прилипала с огромными голубыми глазами, вцепилась в оконную раму и выгнулась назад. Удивленно вспорхнули длинные пышные ресницы.

– Ты чего не отзываешься? Я зову, зову, – спросила Саша, тряхнув лохматой шевелюрой, и смешно выпятила нижнюю губу, вымазанную соком малины.

– Я занят, – буркнул Мишка, опустившись на стул. Он склонился над раскрытой тетрадью и сосредоточенно обхватил голову руками. – «Душистое солнечное утро…» Глупость какая-то!

Мальчик закусил кончик ручки и принялся его жевать.

– А что ты делаешь? – никак не отставала Саша.

– Пишу! – грубовато бросил Мишка. Ну неужели она не может оставить его в покое хотя бы сегодня?

– А чего пишешь? – Саша перегнулась через подоконник, вытянула шею и попыталась заглянуть в тетрадь.

– Не твое курносое дело! – поспешно закрыл тетрадь Мишка.

– Фи! – Уголки губ опустились, но тут же вновь приподнялись, вместе с бровями. – Стихи, да?

– Нет!

– А чего?

– Слушай, Шоколадка… – разозлился Мишка, не всерьез, так, немножко.

– Я Саша, – поправила девочка и смешно наморщила нос.

– Тем более. Я занят, видишь?

– Угу, – понятливо кивнула Саша. – Может, сходим на речку?

Мишка набычился и упрямо уставился в стол: «Ну почему она такая приставучая? И чего вообще ко мне привязалась? Мальчишек других нет, что ли?»

– Ты чего, заснул? – спросила Саша и, нагнувшись, заглянула снизу в Мишкино лицо.

– Заснул, – отвернулся Мишка, пряча глаза, и невольно улыбнулся.

– А, улыбаешься! – торжествующе воскликнула Саша. – Я видела, видела! А то строит из себя заумную буку.

– Ничего я не улыбаюсь. И не строю, – с трудом подавил улыбку Мишка и подумал, а собственно, почему бы и не искупаться, тем более ничего путного в голову не приходит. Да и не горит вовсе. – Пошли! – решительно сказал он, вставая. – Все равно ведь не отвяжешься.

– Не отвяжусь. – Саша спрыгнула на землю. – Я тебя у калитки подожду.

Мишка прошел в тесную прихожку со скрипучим полом, нацепил растоптанные сандалии и крикнул:

– Бабуль, я на речку!

– Конечно, пойди позагорай, накупайся, – отозвалась бабушка из маленькой комнаты, где тихонько бубнил телевизор. – Как приехал, так и торчишь дома почем зря. Такая погода, а он дома…

– Я пошел.

Мишка выскользнул в двери, чтобы не слушать бабкино ворчание, остановился на крыльце, сунул руки в карманы шорт и прищурился на солнце.

– Ты идешь? – окликнула Саша, нетерпеливо мявшаяся у калитки.

– Иду. – Мишка быстрым шагом пересек двор и распахнул калитку. – Пр-рошу! – галантно прогнулся он, вскинув руку.

– Мерси, – сделала книксен Саша, придержав короткий подол легкого сиреневого сарафана, хихикнула и выбежала со двора.

Мишка важно вышел следом, затворил калитку и направился вдоль пыльной раскаленной улицы. Саша нагнала его и пошла рядом.

– Ты двоечник? – спросила она.

– Почему двоечник? – немного обиделся Мишка. – Я твердый хорошист, если хочешь знать.

– А чего тогда задания какие-то делаешь?

– С чего ты взяла?

– Ну, в тетрадке.

– Скажешь тоже, задания! – презрительно фыркнул Мишка. – Это я рассказ пишу. Ясно тебе?

– Ух ты! – восхитилась Саша. – Дашь почитать?

– Дам, – подумав, сказал Мишка. – Когда напишу. Только я долго буду писать – не выходит ничего.

– Жалко, – расстроилась Саша. – А я рисовать люблю.

– Рисовать? – заинтересовался Мишка.

– Ага. Я тебе как-нибудь рисунки покажу. Вообще-то, я никому их не показываю, но тебе можно.

– Почему?

– Ты серьезный. Не будешь смеяться.

– Чего тут смешного? – недоуменно пожал плечами Мишка.

– А я по-своему рисую и поэтому стесняюсь.

– Ну и глупо, все по-своему рисуют, – сказал Мишка.

– Глупо, – согласилась Саша, вздохнула и замолчала.

Мишка скосил глаза на девочку – широкие скулы, тонкий, чуть вздернутый нос и уши оттопырены, совсем чуть-чуть, почти незаметно. Подбородок острый, плечи острые, коленки – тоже острые, ободранные. Сильно смахивает на мальчишку. Если бы не сарафан – ну вылитый мальчишка. Мишка вспомнил, как познакомился с Сашей. Он как раз только-только приехал на каникулы к бабке и тащился с пригородного автобуса, насилу волоча тяжелую сумку. А тут навстречу двое мальчишек, в коротких шортах и футболках, загорелые, особенно тот, что с копной рыжих, вернее, выгоревших на солнце каштановых волос. Обоим лет по девять-десять. Встали и смотрят.

– Ну, чего? – спросил Мишка, отдуваясь.

– Ты кто? – спросил загорелый, пригладив влажные волосы. На носу у него блестели капельки воды – похоже, только что купались, позавидовал Мишка. Неплохо бы тоже искупаться после душного автобуса.

– Миша, – сказал он. – Я на каникулы, к баб Варе, – и добавил на всякий случай: – Степановой. – Мало ли баб Варь в деревне.

– Я Саша. А он Олег, – кивнул загорелый.

– Шоколадка, – усмехнулся Олег и шутливо ткнул товарища локтем в бок. Тот пихнулся в ответ.

– Почему Шоколадка? – уставился на Олега Мишка.

– Потому что негра, – расхохотался Олег, а Саша только снисходительно улыбнулся.

– Завидует, – сказал он. – У него не получается так загореть.

– Но Шоколадка – это вроде как она, – сумничал Мишка и скривил губы в усмешке.

– А я и есть «она», – рассмеялся Саша, и улыбка сползла с Мишкиного лица.

– То есть как?

– Вот дурак! Я девочка. Зовут Саша, Александра.

– А… – сказал Мишка и замолчал. Теперь-то он точно видел, что Саша никакой не мальчик, а девочка. Если приглядеться хорошенько, очень даже видно, по фигуре. Нет, надо же было так глупо обмануться. А какой знатный вышел конфуз!

– Ну ладно, мы пойдем, – сказал Олег. – Бывай, Михай! Еще свидимся.

– Да, конечно, – пробормотал Мишка и проводил взглядом Сашу. Девочка помахала рукой и заспешила прочь. А Мишка еще долго стоял посреди улицы дурак дураком, скребя затылок…

– Ты чего молчишь? – спросила Саша.

– А? – опомнился Мишка. – Извини, я задумался.

Они шли по широкому лугу: трава по колено, полевые цветы пахнут просто одуряюще, и от свежего воздуха кружится голова.

– Я говорю, ты видел, как плачут цветы? – спросила Саша.

– Разве цветы плачут? – засомневался Мишка.

– Плачут, – очень серьезно сказала девочка. – Только рано утром. Если выйти на луг и походить туда-сюда, все ноги сырые будут. Цветы не любят, когда их рано будят, и оттого плачут.

– Так это роса, – отмахнулся Мишка.

– А еще писатель, – с укором сказала девочка, остановилась и, наклонившись, вытянула руку ладонью вверх. – Смотри, бабочка!

Мишка тоже остановился.

Большая бабочка, желтая с серым, с синими и красными глазками на крылышках, вспорхнула с цветка и опустилась на палец девочке, сложила крылья.

– Махаон, – тихонько засмеялась Саша.

– Семейство парусников, – сказал Мишка и придвинулся ближе. – Красивая.

Бабочка взмахнула крыльями и улетела. Ребята проводили ее взглядами.

– Я бы тоже хотела иметь крылья, – широко расставила руки Саша и привстала на носочки. – Представляешь, как здорово вот так парить над лугом, над речкой, над лесом!

– Да, – на всякий случай согласился Мишка.

Саша немножко странная, большая фантазерка. Мишка не такой – он серьезный, здравомыслящий человек. Как-никак уже двенадцать с во-от таким хвостиком.

– Тогда уж лучше птицей – бабочки над лесом не летают. Что им делать над лесом?

– Эх ты! – насупила брови Саша, но появившиеся было морщинки на переносице тут же разгладились. – Побежали?

Саша взмахнула руками и побежала, подпрыгивая и смеясь. Легкий сарафан вздымался и опадал, будто девочка и вправду взмахивала крыльями, низко-низко летя над лугом. Мишка сорвался с места и быстро нагнал Сашу.

– Догоняй! – крикнул он и понесся к росшим над рекой березам.

– Так нечестно! – донеслось сзади. – У тебя ноги длиннее.

– Честно, честно, – бросил Мишка, но все же сбавил темп.

Из-за спины доносились шорох травы и натужное сопение – Саша быстро нагоняла. У берез Мишка резко затормозил и уперся в гладкий, чуть шероховатый ствол руками, пытаясь отдышаться. Саша пронеслась мимо.

– А я первая, первая! – радостно крикнула девочка и, едва не скатившись кубарем с пригорка, сбежала на травянистый берег.

Она на бегу скинула сарафан, отбросила сандалии и вбежала в воду. Водная гладь раскололась, в воздух взлетели сверкающие брызги-осколки.

– Ну где ты там? Идем, вода теплая, – сообщила Саша.

Мишка спустился с пригорка, разделся и приблизился к воде.

– Не плескайся, – строго сказал он и потрогал воду пальцами правой ноги. – Холодная, – засомневался Мишка и обхватил себя руками.

– Ничего не холодная. Пошли! – призывно махнула Саша и вошла по пояс.

Точно шоколадка, подумал Мишка, наблюдая за девочкой. Шоколадное эскимо на палочке, вернее, на палочках, на двух –голенастых, с сильно выдающимися внутрь коленками. Или бронзовая статуя речной нимфы, ожившая, чтобы насладиться купанием в лазурных водах реки. А он – бледный как поганка, даже неудобно как-то, только руки и ноги немного загорели.

Саша уже вошла по шею и поплыла по-собачьи, затем вдруг скрылась под водой. Мальчик еще раз попробовал ногой воду и, набравшись решимости, побрел на глубину. Вдруг кто-то схватил его за ноги и дернул. Мишка вскрикнул, взмахнул руками и ушел под воду. Пальцы выпустили дергающуюся ногу. Мишка поплавком выскочил из воды, сделал судорожный вдох и замолотил по воде руками. Ноги не доставали до дна, а он – стыдно признаться – не умел плавать. Совсем рядом вынырнула Саша, подхватила Мишку под руку и потянула на мелководье, работая ногами и загребая свободной рукой. Мишка ударил ногами и почувствовал дно. Выдернув руку, он двумя рывками приблизился к берегу, сел на дно и закашлялся.

– Ты как? – спросила Саша, подплыв. Ее большие глаза стали совсем огромными, в них светились страх и сочувствие.

– Нормально! – буркнул Мишка. – Ты что, сдурела?

– Прости, но я же не знала, что ты плавать не умеешь.

– Да, не умею! – огрызнулся Мишка. – Это преступление?

– Но я же не знала, – тихо повторила Саша, села рядом, подтянула колени к подбородку и обхватила ноги руками.

– Ладно, проехали. – Мишка отер мокрое лицо ладонью.

– А хочешь, я тебя научу?

– Ну уж дудки! – сказал Мишка и отодвинулся еще ближе к берегу.

– Да это совсем не трудно, вот увидишь.

– Ладно, – сдался Мишка. – Только учи здесь, где мелко.

– Здесь так здесь, – пожала Саша плечами, встала на колени и вытянула руки. – Ложись на живот.

– Чего это я к тебе на руки ложиться буду? – воспротивился Мишка.

– Ложись! – повторила девочка и требовательно пошевелила пальцами. – Ну?

Мишка помялся для проформы и перевернулся на живот. Саша чуть приподняла Мишку из воды, и мальчик почувствовал себя законченным дураком: девчонка учит его плавать, держа на ручках, словно младенца – какая стыдобища! Хорошо, что никто не видит.

– А теперь работай руками. Выбрасывай правую и загребай, потом левую… Да нет, ты шлепаешь, а нужно как веслом. И пальцы вместе держи, чтобы ладошка лопаткой была.

– Так? – Мишка старательно выполнял все, что ему говорили.

– Так, так, – покивала Саша. – И не части. Ногами, ногами работай. Во-от, уже плывешь.

– Только не отпускай!

– Да здесь же мелко.

– Все равно.

– Ладно, пока так учись, – тяжко вздохнула Саша. Терпения ей было не занимать.

Минут через двадцать Мишка самостоятельно проплыл несколько метров туда-обратно вдоль берега и выбрался из воды.

– Уф! – довольно улыбнулся он, оправив трусы. – Кажется, научился.

– Видишь, ничего сложного.

– Ничего, – согласился Мишка, хотя все еще не до конца был уверен в собственных силах – на глубину его нисколько не тянуло.

– Ты еще будешь купаться?

– Нет, хватит, – решительно отрезал он.

– Ладно, тогда загорай, а я еще поплаваю, – сказала Саша и нырнула дельфином.

– Ага, – запоздало ответил Мишка, опустился на узкую полоску крупного горячего песка, нагреб под себя и положил голову на руки.

Прилетела вертлявая, дерганая стрекоза, устроилась рядом на травинке и уставилась на Мишку большущими глазами. Крылья у стрекозы были прозрачные и радужные, словно из тонкой слюды. Стрекоза покачивалась на травинке, изредка взмахивая крыльями.

– Чего? – спросил Мишка у стрекозы.

Стрекоза, конечно, ничего не ответила, только согнула и разогнула суставчатый хвост.

– Ну и сиди себе, – сказал Мишка и отвернулся.

Сзади донесся плеск воды, зашуршал песок, и на Мишку упала тень. Девочка присела рядом на корточки. С ее коротких волос ручейками стекала вода, на носу и подбородке повисли дрожащие капельки воды.

– Мишка, смотри, что я нашла. – Саша показала небольшую жестяную коробку, покрытую скользкими водорослями. Коробку девочка держала обеими руками. – Тысячу раз тут ныряла и ничего не находила, а тут – смотрю, в глине что-то блестит.

Мишка повернулся на бок, сел и отряхнул руки от налипшего песка.

– Коробка какая-то. Старая. Наверное, выбросил кто-нибудь, – внимательно оглядел он находку. Металл хорошо сохранился, лишь на петлях виднелся наплыв ржавчины. Стенки и крышка были чуть помяты, но несильно. – Интересно, что там внутри?

– Посмотрим?

– Давай!

Саша встала на колени и повертела коробку в руках.

– Там обязательно должно быть что-нибудь интересное, – сказала она.

– Почему?

– В старых коробках всегда таится какая-нибудь тайна. Слушай! А вдруг там клад?

– Скажешь тоже, – отмахнулся Мишка от глупейшей, как ему казалось, идеи. – Какой дурак станет выбрасывать в реку клад?

– Может, плыл по реке на лодке и выронил, – предположила Саша и ощупала пальцами выпуклость на боку коробки, скрытую водорослями. – Тут, кажется, защелка.

Девочка поддела ногтем небольшую плоскую собачку. Раздался щелчок, и крышка чуть приоткрылась. Ребята затаили дыхание. Саша осторожно начала приподнимать крышку – только бы коробка не оказалась пустой или с какой-нибудь совершенно ненужной вещью – будет очень обидно. Крышка скрипнула и, повернувшись на петлях, откинулась назад. В коробке, тщательно укрытое влажной тряпицей, лежало что-то угловатое.

Мишка протянул палец и провел им по ободу коробки.

– Резиновый уплотнитель, – сказал он. – Коробка не такая и старая, ей меньше ста лет, может, даже тридцать или двадцать.

– Почему? – удивилась Саша.

– Резину изобрели всего сто лет назад. А теперь посмотри на петли – они почти нержавые. Жалко только, что вода попала в коробку. Ну, открывай уже! – потребовал Мишка, теряя терпение.

– Сейчас, сейчас.

Саша никак не могла решиться стянуть с неведомой вещицы тряпку. Вдруг под ней окажется какая-нибудь безделушка. Скорее всего, так и будет, ведь глупо надеяться найти клад на дне Юги. Наконец решившись, Саша осторожно, двумя пальчиками, ухватила тряпицу и потянула на себя. Солнечный свет отразился от стеклянных граней прелестной вещицы, и из коробки ослепительно полыхнуло, словно жидким пламенем.

Ребята невольно зажмурились, но потом во все глаза уставились на находку. Ей оказался замок, настоящий, только маленький, и хрустальный – так ярко и чисто мог сверкать только хрусталь.

– Какая прелесть! – восхитилась Саша. Глаза ее заблестели не хуже прелестной поделки. По лицу девочки скакали солнечные зайчики. – Кто мог такое выбросить?

– И главное, зачем? – поднял палец Мишка.

Затем он осторожно взял замок обеими руками и вытащил из коробки. Замок весь наполнился светом и засиял еще ярче.

– Держи, – передал он замок Саше, забрал у нее коробку и заглянул на дно. – Здесь еще что-то лежит.

Мишка вытащил что-то плоское, завернутое в другую тряпицу и развернул.

– Книжка какая-то, – разочарованно наморщила нос девочка.

– Записная. Или дневник.

Мишка провел кончиками пальцев по шершавой кожаной обложке и аккуратно раскрыл книжку. Влажные, немножко покоробившиеся, пожелтевшие от времени и сырости страницы слиплись. Кое-где виднелись бледно-фиолетовые потеки чернил. Мишка подцепил ногтем пустой титульный лист и перевернул. На первой странице красивым убористым почерком было написано не по-русски.

– Ого! – вскинул брови Мишка. – Англичанин какой-то писал.

– Шпион! – охнула Саша и округлила глаза.

– Не говори глупостей! Почему, если англичанин, то обязательно шпион?

– Значит, пират, – сказала Саша, мгновенно утратив интерес к книжке. Гораздо интереснее было вертеть на ладони замок, наблюдая за игрой света.

Мишка покачал головой и ничего не ответил. Он лег на живот и, держа книжку перед глазами, беззвучно задвигал губами.

– Ты что делаешь?

– Читаю.

– По-английски?

– Ну да, а что?

– Ты знаешь английский? – поразилась Саша, опуская замок.

– У меня мама переводчик, – фыркнул в ответ Мишка. – Не хочешь – научишься.

– Тогда читай вслух, я тоже хочу знать, что написал пират. – Девочка осторожно поставила замок на песок.

– Значит, так, – сказал Мишка и почесал нос.

«Хрустальный Замок был великолепен – небольшая, семидюймовая, совершенная копия замка Бодиам, настолько совершенная, что даже дух захватывало! Сквозь стеклянные стены, невероятным образом сложенные из маленьких кирпичиков, и сверкающие черепичные крыши можно было видеть его внутренние помещения – огромные залы и небольшие комнатушки, разделенные стенами и межэтажными перекрытиями. Имелись даже крохотные воротца, поднятая решетка и внутренние лесенки. И было вовсе непонятно, кому и зачем понадобилось воссоздавать замок с такой скрупулезной точностью, тем более в хрустале. Но это было не самое главное. Замок, казалось, вбирал в себя солнечный свет, отчего начинал сверкать и лучиться даже в самый хмурый, непогожий день. А если чуть прикрыть веки и хорошенько приглядеться, можно было заметить, как внутри стен и башен крутятся яркие разноцветные вихри, растекаясь и тая серебристыми всполохами. Это было непередаваемо красиво, и я часами мог любоваться удивительной игрой света. Возможно, мне это только казалось – мама всегда говорила, что у меня очень богатое воображение. К тому же тогда мне было лет десять или одиннадцать – в таком возрасте все кажется сказочным».

Мишка послюнявил палец и перевернул лист. Саша улеглась рядом с Мишкой, повозилась, устраиваясь поудобнее, подперла подбородок руками и приготовилась слушать дальше.

«Хрустальный Замок стоял на лотке, вернее, низком раскладном столике на хлипких ножках, с каких бедные уличные торговцы продают всякую недорогую всячину. Торговец, мужчина в мятом сером чесучовом костюме, небритый и угрюмый, хмуро взирал на спешащих мимо прохожих глубоко посаженными глазами из-под низко нависавших седых бровей. У мужчины никто ничего не покупал, по крайней мере, я ни разу не видел, чтобы кто-то приобрел какую-нибудь из его стеклянных безделушек. Но мужчину, казалось, отсутствие интереса к его товару нисколько не смущало. Он не зазывал покупателей, как это делали другие торговцы, не обещал скидок и вообще вел себя очень странно – просто сидел и смотрел. А стоило кому-нибудь из прохожих приблизиться к лотку, как он ощупывал его тяжелым взглядом и говорил всегда одно и то же: «маленькие – двадцать пенсов; средние – пятьдесят; большие – фунт», – после чего терял интерес к покупателю, опускал голову и принимался разглядывать носы своих крепких, потертых, несколько стоптанных ботинок».

– А фунт – это сколько? – спросила Саша.

– Много, – подумав, ответил Мишка и перелистнул еще одну страницу. – Да и какая разница?

«Так продолжалось до вечера, а потом мужчина собирал столик, неспешно складывал в него сувениры и удалялся. Появлялся он на следующее утро, и все повторялось в точности, как и днем ранее.

Мне жутко хотелось заполучить Хрустальный Замок, но мы жили бедно, и родители, разумеется, никогда в жизни не позволили бы мне заработанные тяжким трудом деньги потратить на сущую безделицу, каковой, впрочем, и был Замок при всей своей прелести. Но все же было в нем нечто таинственное и притягательное. Я день за днем прибегал полюбоваться Хрустальным Замком и подолгу стоял невдалеке от прилавка, боясь приблизиться: вдруг торговец решит, что я собираюсь у него что-нибудь украсть, рассердится и запретит мне близко подходить к лотку».

– Дальше все отсырело, и чернила потекли, ничего не разобрать.

– Жалко, – вздохнула Саша и покачала скрещенными ногами.

Мишка перевернул страницу и собрал на лбу складки.

– Видно плохо, но кое-что прочесть можно, – сообщил он.

«Сегодня торговец пропал. Приходил каждый день две недели кряду – и вдруг бесследно исчез, растворился. Я целый месяц ходил на то место, где он обычно сидел, но мужчина не приходил. Помню, я был сильно расстроен и даже собирался искать его на других улицах. Может быть, он просто перебрался в другой район? Впрочем, денег на Замок у меня все равно не было, и я не представлял, где и каким способом ребенок может заработать несколько фунтов…»

Мишка замолчал.

– Ну? – потребовала Саша.

– Ничего не разобрать, – пожаловался Мишка.

– Тогда смотри дальше.

Саша протянула руку к стоявшему на песке замку и провела пальцем по стене правой башенки.

Мишка полистал книжку.

– Дальше почти все размокло.

– Читай, что не размокло.

– А стоит ли? – засомневался Мишка. Рукописный витиеватый латинский шрифт трудно было разбирать, да еще и буквы расплывались.

– Стоит. Этот пират не просто так сунул дневник в коробку.

– Ты так думаешь?

Саша не ответила, она сложила руки, положила на них подбородок и неотрывно уставилась на замок восторженными глазами.

– Ладно, – сдался Мишка, вернулся к той странице, на которой прервался, разравнял пальцем сгиб и начал читать:

«Мужчина появился только спустя год или около того. Уже позабыв и про него, и про Замок, я был крайне удивлен, увидев мужчину в том же мятом костюме, на том же месте и с тем же товаром. Я до мелочей помнил расположение стеклянных фигурок на прилавке – оно всегда было одним и тем же, и каждая фигурка занимала свое место, будто мужчина специально расставлял их, придерживаясь неясной мне закономерности. Но удивительнее всего было то, что за год он не смог продать ни одной из них. Или это были совсем другие фигурки? Но нет. Вот стеклянный коник с тонкими ножками – у него, как я помнил, имелось маленькое белое пятнышко на лбу. А у слона со вздернутым хоботом и с паланкином на спине в левом бивне застыл пузырек воздуха. Да и другие фигурки мне были знакомы. Замок мужчина выставил последним, затем по обыкновению опустился на раскладной стул и стал наблюдать за прохожими…»

Мишка перелистнул две страницы и разгладил их.

«Мне удалось выявить закономерность: мужчина в сером костюме торговал сувенирами ровно две недели, а потом исчезал куда-то на целый год. Так повторялось уже не раз. Я не мог понять, в чем тут дело, но подспудно чувствовал, что с мужчиной не все так просто. У меня накопился целый ворох вопросов: почему именно две недели и год; где пропадал мужчина в остальное время; почему он никому ничего не продавал, а просто сидел и глазел на людей? Ни на один из них ответа у меня не было. Да и вряд ли происходящее можно было объяснить здравым смыслом…»

– Слушай, какая-то таинственная история получается, – сказала Саша, пока Мишка искал следующий неповрежденный отрывок текста. – Прямо шпионский роман.

– И что, по-твоему, он выслеживал, сидя посреди улицы и торгуя стекляшками? Да еще ровно две недели в году. Чепуха! – отмахнулся Мишка.

– Может быть, – дернула плечами Саша. – Жалко, что книжка намокла. Тогда бы мы обязательно все узнали.

– Вряд ли, – не согласился Мишка. – Вот, послушай.

«Когда мне исполнилось двадцать пять, умер отец, а за ним следом ушла и мама – ее сильно подкосила смерть отца. Я остался совсем один. Учебу пришлось бросить – за нее нужно было платить, а я в то время нигде не работал, находясь на содержании у семьи. В тягостных раздумьях я случайно забрел на ту улицу, где появлялся торговец стеклянными сувенирами. Он был на своем месте. Странно, но я только сейчас осознал, что он ничуть не изменился за пятнадцать лет. На вид ему все также было лет пятьдесят, на лице не прибавилось морщин, а небольшие залысины не стали шире…»

Мишка покусал губу, сосредоточенно водя пальцем по размытым строчкам, а потом продолжил читать:

«Я стоял и смотрел на Хрустальный Замок. Мужчина, как всегда отстраненно, снизу вверх взирал не меня. Сейчас скажет свою коронную фразу, подумал я, но ошибся. «Что желаете, молодой человек?» – спросил он. – «Почем замок?» – спросил я. – «Замок? – почему-то сильно удивился мужчина. – Вы видите замок?» – «Конечно! – не понял я вопроса. – Вот же он стоит. Как его можно не увидеть?» – «Да, разумеется, – пробормотал мужчина, затем достал из кармана гребень и зачем-то стал причесываться». – «Так сколько?» – повторил я вопрос. В наследство мне достались накопления отца – он был очень бережливым человеком, – и я решил в память о нем исполнить свою детскую мечту…»

– Неужели нельзя было завернуть книжку в целлофан? – посетовала Саша на недальновидность человека, писавшего дневник.

– Не было тогда целлофана, – пояснил Мишка. – Его начали применять только в середине века.

– Откуда ты столько всего знаешь?

– Хэ вэ зэ, – усмехнулся Мишка.

– Чего? – выгнула брови дугой Саша.

– Хочу все знать. Я много читаю и вообще всем интересуюсь.

– А-а, – понятливо протянула девочка и вновь взялась покачивать ногами.

– Так, попробуем здесь:

«Мужчина неловко улыбнулся и сказал, что Замок, к большому его сожалению, не продается. – «То есть как?» – спросил я. – «Я вижу на вашем лице печать горя», – ушел от ответа мужчина. – «Да, я потерял родителей», – сказал я. – «Сочувствую. И у вас никого больше нет?» – «Никого», – развел я руками. – «А работа?» – «Меня ничто не держит в Бристоле, если вы об этом спрашиваете». – «Прекрасно! – воскликнул мужчина. – О простите, я вовсе не хотел задеть ваших чувств. Я имею в виду, что желал бы предложить вам нечто сногсшибательное…»

– Ну? – завозилась на песке Саша, словно ей неудобно было лежать. – Чего он ему предложил?

– Почем я знаю! Видишь же, сплошное чернильное пятно, ничего не разобрать.

– Тогда ищи дальше! – потребовала Саша и отогнала надоедливую стрекозу, собравшуюся пристроиться на башню замка.

– Нет, так не пойдет. – Мишка полистал книжку и закрыл. – Нужно попробовать в ультрафиолете.

– В чем? – приподнялась на локтях Саша.

– Нужна кварцевая лампа. Только где ее достать?

– Не знаю. У нас точно нет. А по-другому никак нельзя?

– Вообще-то можно попробовать аккуратно мягким карандашом заштриховать. Обычно ручки оставляют след на бумаге.

– Так давай заштрихуем!

– Ага, хитренькая! А если совсем испортим?

– Ну, можно попробовать там, где ничего не разобрать, – предложила Саша.

– Дельная мысль, – загорелся Мишка. Он отложил дневник, встал и отряхнул грудь и живот от налипшего песка. Влез в шорты. – Одевайся быстрее и идем ко мне.

– Ага.

Накинув сарафан и обувшись, Саша подхватила замок и дневник и начала взбираться на пригорок вслед за Мишкой.

Пустая жестяная коробка осталась лежать на песке.

Глава 2

В хрустальном замке, стоявшем на подоконнике, причудливо преломлялись росшие в саду яблони, еще забор, куст смородины и снующие туда-сюда по двору, без устали квохчущие куры. Стоило чуть сдвинуться в сторону, и хитросплетение красок преображалось удивительным образом, складываясь в невероятные узоры. Как в калейдоскопе, только еще более захватывающе. К тому же кусочки мозаики были как бы прошиты тончайшими, словно золотыми нитями солнечных лучиков.

– Получается? – спросила Саша, отвлекшись от новой игрушки.

Девочка нагнулась, сложила руки на столе и заглянула в дневник, в котором Мишка, высунув от усердия кончик языка, быстро и размашисто черкал простым карандашом.

– Не очень, – выпрямился Мишка. – Но кое-что можно прочесть.

Он отложил карандаш, поудобнее устроился на стуле, подобрав под себя ноги, полистал книжку и начал читать:

«Удивительный мир предстал моим глазам…»

– Постой, постой, – Саша коснулась Мишкиной руки, – какой еще мир? Ты же остановился на том, что торговец хотел что-то ему предложить.

– Там дальше ничего не разобрать, – буркнул Мишка, недовольный тем, что его прерывают. – Я читаю только то, что смог разглядеть.

– Ладно, читай, – сдалась Саша и положила голову на руки. – Только, мне кажется, будет ничего не понятно.

Мишка продолжил:

«Собственно, описывать его нет смысла. Скажу только, что он вовсе не похож на наш. Здесь все по-другому, и все находится в постоянном движении, меняется и преображается – это одна из причин, почему я не берусь рассказывать о нем. Стоит начать, а все уже иначе, чем было вначале. Есть и другая причина, но о ней напишу позже. Одно могу сказать наверняка: мир этот можно было бы назвать сказкой, если бы не…»

Мишка перевернул пару страниц.

– Что «не»? – подняла голову Саша.

– Не могу прочесть.

– Вот, я же говорила, что ничегошеньки не поймем.

– А что я могу поделать? И так весь дневник изрисовал!

– Ладно, читай, что есть.

«Изначально Хрустальных Замков было десять, по числу Хранителей. Но сейчас остался лишь тот, с помощью которого мне удалось попасть сюда. Хранитель тоже остался один, остальные растворились в…»

Мишка прищурился и поводил пальцем по едва заметным строчкам, затем поднял книжку и поглядел с разных углов.

– Ну вот, опять! – безнадежно вздохнула Саша. – Где они растворились? Или в чем?

Мишка не ответил, только что-то едва слышно проворчал и зло полистал страницы.

«Хрустальные Замки создали Инженеры в Эру Благополучия, предвидя… деградацию Мира».

– Чего? – спросила Саша.

– Деградацию. Когда что-то приходит в упадок.

– Понятно.

«Неизбежность нависла над Миром, и в Хрустальных Замках Инженерам виделся выход. Подвижный, изменчивый Мир нуждался в донорах, но как отвратительно жить за счет других!

Замок же есть не что иное, как ключ к этому миру, доступный лишь людям с богатой фантазией, потребной Миру, да и то не всем – другие его просто не видят. Теперь я понимаю, почему торговец, вернее, прежний Хранитель так удивился, когда я хотел его купить: он ничего не продавал, а искал нужного человека, преемника. Ах, старый Исраэль…»

Мишка медленно перелистнул три страницы. Саша засопела и выпятила нижнюю губу.

«Во мне нарастал протест. Я больше не в силах был терпеть подобное, и потому решил избавиться от Замка, закрыв тем самым путь в Их Мир. Но, как оказалось, Замок невозможно ни разбить, ни сломать, и вообще уничтожить любым известным мне способом. Я пытался вызнать, куда пропали еще девять Замков, видя в том решение своей проблемы. Скорее всего, другие Хранители, подобно мне, усомнились в благородстве и величии своей миссии, как это преподносили Они и неведомо как избавились от Замков. Но мне не удалось узнать ровным счетом ничего. Тайна эта была укрыта пологом строжайшей тайны. Поэтому я…»

– Безобразие! – вскинулась Саша. – Разве можно так обращаться с дневниками?

– Да, – только и сказал Мишка и перевернул последнюю исписанную страницу – дальше шли лишь несколько чистых, замаранных поплывшими чернилами.

«Во время одного из моих бесконечных странствий я наконец решился исполнить задуманное. Боюсь, если я не сделаю этого сейчас, потом у меня не останется шансов. Мне кажется, Они что-то подозревают. Я упакую Замок вместе с дневником в коробку и брошу в реку. Так будет правильно. Давно пора избавить Землю от этой напасти. Если кто-нибудь найдет Замок и прочтет дневник – пусть написанное мной станет для вас предостережением».

– Все! – сказал Мишка и закрыл дневник.

– Жуть какая, – зябко поежилась Саша и покосилась на замок. Тот все также мирно и радостно сверкал на подоконнике. – О чем он хотел предупредить?

Мишка не ответил, в задумчивости скребя ногтем обложку дневника.

– По-моему, все это глупости, – сказал он спустя некоторое время. – Обычный хрусталь, и ничего больше. Инженеры, Хранители!.. Бред!

– А вдруг не бред?

– Ну, это очень легко проверить. – Мишка сполз со стула и подтянул вечно сползающие шорты. – Во-первых, можно попробовать его разбить.

– Ты что, рехнулся?! – Саша резво схватила замок и прижала к груди. – Такую красотищу.

– Если написанное правда, то ему ничего не сделается.

– А если нет?

– Ну… тогда останется второй вариант: покажем замок бабуле. По идее, она не должна его увидеть.

– Почему?

– Бабуля ничего не придумывает и терпеть не может всякие фантазии. Она вообще очень серьезная.

– Тогда можно, – согласилась Саша. – Только не бросай его, ладно?

– Ладно, ладно. Давай сюда, – требовательно протянул руку Мишка.

Немного поколебавшись, Саша нехотя отдала замок и направилась следом за Мишкой на кухню, где бабушка накрывала стол к обеду. На плите тихонько сипел чайник, а в сковороде скворчала жареная картошка кружочками с лучком. При виде картошки с румяной поджаристой корочкой Мишка вдруг понял, что страшно проголодался, но сейчас было не до того.

– Бабуль, смотри, что мы нашли на речке, – сказал Мишка и вытянул руку, демонстрируя находку.

Бабушка обернулась, утерла руки передником и подслеповато прищурилась.

– Что нашли? – спросила она.

– Замок.

– Это у вас игра такая? Прости, но у меня сейчас нет времени на ваши забавы. Мойте руки и садитесь за стол.

– Но разве ты не видишь хрустальный замок?

– Фантазеры, – ворчливо сказала бабушка, очень внимательно оглядев Мишкину ладонь. – Ладно, потом будете играть, а сейчас пора кушать, – строго добавила она.

Мишка с Сашей переглянулись.

– Мы сейчас, бабуль, – сказал Мишка, и они вернулись в комнату. – Вот так! – подвел он черту и опустил замок на стол.

Саша с немым изумлением и, казалось, страхом глазела на замок, словно видела его впервые.

– Ладно, пошли есть, а то бабуля будет сердиться, – сказал Мишка.

– Не хочется что-то, – заартачилась девочка.

– Пошли, пошли! – Мишка потянул Сашу за руку.

Обедали молча. Каждый думал о своем.

Мишка размышлял, как, с точки зрения здравого смысла, можно объяснить невидимость замка – если, разумеется, бабуля не сказала это специально, чтобы Мишка от нее отвязался. Конечно, она занята серьезным делом, а тут он со своими глупостями – скорее всего, так оно и было.

Саша же думала о сказочной стране, ключом к которой был замок. Где она находится, и где та дверь, что следует открыть, чтобы заглянуть в неведомое далеко? Разумеется, прекрасное – иначе и быть не может! Потому что, если так прекрасен замок, то люди, создавшие его, должны быть очень добрыми и славными. И их Мир с большой буквы – тоже. И мало ли что в своем дневнике написал какой-то брюзга. Может, у него было плохое настроение, а может, он просто вредный и хмурый по своей природе человек. «Тоже мне, Хранитель выискался, – думала Саша, уплетая картошку и тихонько болтая ногами, чтобы не дай бог не скрипнул старенький венский стул – кому понравится, если в твоем доме расшатывают мебель. – Да мало ли какие Хранители бывают».

Ей вспомнился дед Прохор, который раньше охранял склад, хватил лишнего да заснул. Так у него из-под носа полсклада вынесли, а он ни сном, ни духом. Вот они, Хранители, какие бывают!

Но как же все-таки открыть потайную дверь?..

Саша никак не могла дождаться, когда закончится обед. Но после сытной картошки пришла очередь чая и пирожков с повидлом, и пришлось съесть три штучки, чтобы не обидеть Мишкину бабушку. А баба Варя все подкладывала ей пирожки и подливала чаю, сетуя на Сашину худобу, отчего вскоре девочка почувствовала себя изрядно отяжелевшей.

– Спасибо, больше не хочется, – решительно сказала она, когда на ее тарелке появился еще один пирожок. – Все было очень вкусно.

– На здоровье! – сказала баба Варя и с чувством исполненного долга наконец поднялась из-за стола.

Саша легонько пихнула Мишку локтем в руку.

– Долго ты еще?

– Дай поесть, – жуя, проговорил Мишка, и крошки из его рта посыпались на стол. – Куда ты так торопишься?

– Куда-то, – загадочно кивнула Саша в сторону комнаты, где на столе ее ждал замок. Девочке до зуда в ладонях хотелось разрешить тайну хрустального замка. Она даже поскребла ногтями ладошку, но это не помогло.

– Ладно, пошли. – Мишка запихнул в рот остатки пирожка, отряхнул руки и залпом допил чай. – Спасибо, бабуль!

Замок, конечно же, все также стоял на столе, там, где его оставил Мишка. Только теперь он был немного тусклый, похожий на обычные стеклянные сувениры. Но стоило Саше приблизиться к нему, как в нем снова заиграли, расцвели краски лета. Или ей это только показалось, потому что из-за набежавшего облачка выглянуло солнце и коснулось лучами одной из башенок?

– Что будем делать? – спросил Мишка, наблюдая за Сашей.

Он не понимал, почему девочка так вцепилась в обычную безделушку. Красиво, конечно, но вовсе не стоит того, чтобы тратить на нее столько времени, когда можно сесть и попробовать написать рассказ или просто побегать по улице, погонять с мальчишками в футбол, поудить рыбу наконец. В углу сеней, заваленном всякой всячиной, за висящим на вешалке вылезшим пыльным тулупом, Мишка обнаружил удочку, оставшуюся от деда, и все собирался ее опробовать, но руки никак не доходили.

– Понимаешь, мне очень-очень хочется хотя бы одним глазком взглянуть на тот мир.

Саша взяла в руки замок и поднесла к самым глазам.

– Сказки, – презрительно фыркнул серьезный Мишка.

– Да-а? А почему тогда твоя бабушка не видела замок? – спросила Саша, разглядывая крохотные воротца за поднятой решеткой. Ей казалось, что двери вот-вот распахнуться, и она удивительным образом перенесется в неведомый мир.

– Потому, – отрезал Мишка, решив не спорить с Сашей. После сытного обеда вообще неохота спорить и что-то доказывать.

Но вдруг он округлил глаза и удивленно распахнул рот.

– Смотри! – ткнул Мишка пальцем в сторону окна, едва сдержавшись, чтобы не крикнуть.

Саша тоже заметила нечто необычное и подняла глаза. Совсем рядом над столом дрожала ломкая пелена. Воздух в этом месте, казалось, сгустился и образовал подвижное полотнище, играющее гранями прозрачных кристалликов и шевелящееся, будто легкая занавесь на слабом сквозняке. От восхищения Саша даже перестала дышать.

– Что это? – наконец спросила она, облизнув пересохшие от волнения губы.

Мишка не ответил. Он протянул руку и осторожно коснулся невесомого полотна. Его поверхность дрогнула, пошла рябью и расцветилась радужными всполохами, волнами пробежавшими к краям полотнища. Мишка отдернул руку, но потом вновь протянул. Пальцы вошли в полотно, не ощутив ничего. Тогда Мишка погрузил руку сначала до запястья, а потом по локоть. Рука будто растворялась в сверкающем мареве. Мишка поспешно выдернул из полотнища руку, придирчиво оглядел ее и подвигал пальцами – рука как рука, ничего с ней не сталось.

– Ты понимаешь? – почти шепотом, чуть хрипло спросил Мишка.

– Ага, – неуверенно кивнула Саша. – Кажется, мы нашли дверь.

Девочка опустила замок. Полотнище судорожно дернулось, сломалось и скрылось под столом. Мишка упал на колени и заглянул под стол. Нет, полотнище все еще было здесь, только спряталось, наполовину уйдя в пол.

– А ну-ка подними замок, – сказал Мишка, вставая.

Саша послушно приподняла. Полотнище выбралось из-под стола, прошло сквозь него, словно прорезало его насквозь, и застыло.

– А теперь повернись к стене.

Саша медленно повернулась. Полотнище, колыхаясь и сверкая, потянулось следом, выбралось из стола и повисло напротив стены.

– Вот это да! – восторженно выдохнул Мишка и пригладил макушку.

– Что будем делать? – рассеянно спросила Саша. Сердце у нее часто и гулко колотилось от охватившего девочку возбуждения.

– А ничего, что тот дядька?..

– Дядька, дядька, – не дала закончить Саша. – Мало ли чего он там понаписал. Мы должны сами посмотреть, ну хоть одним глазочком. Только взглянем и назад, а?

– Не знаю, – заколебался Мишка. – А вдруг дверь, то есть оно, закроется, тогда что? Ты хоть знаешь, как его… ее открыла?

– Н-нет, – помотала головой Саша.

– Тогда лучше сначала попробуй еще раз открыть, – потребовал Мишка.

– Да, но…

Саше очень не хотелось, чтобы дверь, – а хрупкое сияние могло быть только ей и ничем иным, – закрылась. Вдруг у нее не получится во второй раз, и будет очень обидно.

– Ладно! – решилась она. – Но сначала ее нужно закрыть.

– Тогда закрой.

– Как?

– Попробуй подумать, чтобы она исчезла, – подсказал Мишка.

Саша изо всех сил стала думать о закрывающейся двери, но марево из кристалликов не исчезало.

– Ничего не выходит, – пожаловалась она.

– Ты, наверное, неправильно думаешь. – Мишка взялся терзать подбородок.

– Что значит, неправильно? – разозлилась Саша. – Если такой умный, то думай сам!

– Да погоди ты! Тут надо по-научному подойти.

– А это как?

– О чем ты думала, когда оно появилось?

– Я думала, что маленькие воротца откроются, и мы войдем в них.

– Тогда все ясно, – кивнул Мишка собственным мыслям. – Теперь думай наоборот.

– Как наоборот? – растерялась Саша и пару раз недоуменно моргнула.

– Ну как? Думай, чтобы они закрылись.

Саша вздохнула, закрыла глаза и попыталась представить, что маленькие дверцы закрываются. Глупость, конечно, они и так закрыты. Она была уверена, что ничего путного из этой затеи не выйдет, но тут Мишка воскликнул:

– Получилось, исчезло!

Саша распахнула глаза. Марева не было и в помине.

Девочка испытала прилив гордости. Еще бы! Пусть и случайно, но она отыскала ключ к разгадке, и даже может управлять дверью по желанию! Не мешкая, она опять пожелала, чтобы дверь появилась.

– Есть, есть, получается! – подскочил Мишка.

– Уф-ф, – выдохнула Саша и улыбнулась. Все же она немного сомневалась. – А теперь-то пойдем?

– Я-то пойду, а вот ты…

– Что – я?

– Эх ты, балда! Да ведь оно привязано к замку и двигается вместе с ним, – потряс руками Мишка. – Как же ты в него собираешься войти?

Саша подвигала для проверки руками. И действительно, волшебная дверь двигалась туда-сюда, словно и вправду привязанная. Девочка сделала шаг ей навстречу, но дверь шустро отпрыгнула и прилипла к бревенчатой стене. Саша отступила назад – дверь попятилась за ней.

– Не получается, – расстроилась она. – Но как-то же можно в нее войти!

– Конечно, можно! Например, оставить замок на столе.

– С ума сошел? – Саша покрутила пальцем у виска. – А как назад?

– Да, проблемка, – задумался Мишка и почесал за ухом. – Слушай, а попробуй ей сказать, чтобы она застыла.

– Застыла?

– Ну да, стояла на месте. Может, так специально сделано.

– Зачем?

– Как же ты не понимаешь! А вдруг дверь появится в каком-нибудь дереве или в стене? Или как у нас – в столе, а то и вообще на потолке. Как ты тогда войдешь в нее?

– Никак, – согласилась Саша.

– Вот и получается, что ее сначала нужно удобно расположить, а потом приказать ей не двигаться. И входи себе, сколько влезет!

– Хорошо, я попробую, – согласилась Саша и про себя сказала вредной двери: «Стой на месте, замри!», – а потом быстро шагнула вперед. Дверь осталась на месте.

– Ура! – взмахнул руками Мишка.

– Дети, не шумите, играйте потише, – крикнула из кухни бабушка, сердито гремя посудой, и Мишка приложил палец к губам.

– Пошли, – шепотом сказал он. – Только туда и обратно.

– Да, глянем – и назад, – покивала Саша. Ее глаза заблестели в предвкушении интересного, незабываемого приключения. – Только ты держи меня за руку, ладно? А то я чуточку боюсь.

– Хорошо.

Мишка сделал суровое, мужественное лицо, сжал Сашину ладонь, и они вместе шагнули в дверь. Марево отозвалось радужным всплеском и со звоном хрустальных колокольчиков схлопнулось за спиной ребят.

Комната опустела.

Глава 3

– Как ты? – Мишка бросился к Саше и присел рядом на корточки.

– Коленку разбила, – пожаловалась Саша, смаргивая слезы и нянча больную ногу. – Бо-ольно.

– Дай посмотрю.

Мишка опустился на колени и внимательно оглядел ранку.

– Ничего серьезного, – сказал он с видом знатока. – Пара царапин, пройдет.

– Все равно больно.

Саше было немножко обидно, что Мишка так холодно отнесся к ее ране. Пусть коленка действительно чуть саднила и несильно кровила, но ушиблась девочка сильно.

– Надо промыть. – Мишка выпрямился и протянул руку. – Пошли, там, кажется, река.

Саша взялась за Мишкину руку и поднялась, поморщившись.

– Очень больно? – забеспокоился Мишка. Только бы не было ничего серьезного, вроде перелома или еще чего.

– Да нет, совсем немножко болит. Когда наступаешь. – Саша оперлась на Мишкину руку и сделала пару шагов. – Ничего, пройдет, – натянуто улыбнулась она.

Вышло очень неудачно. Они вывалились из двери прямо на склон холма, не удержались на ногах и покатились вниз. Саша ударилась коленкой о вросший в землю валун. Мишке повезло больше – он влетел в широкий куст, не похожий на другие кусты, какие ему доводилось видеть раньше. Его ветви оказались гибкими, не имели листвы и поросли нежным пухом. Куст спружинил и остановил Мишкино падение, словно мальчик влетел в мягкую перину.

– Слушай, а где замок? – запоздало спохватился Мишка и завертел головой.

– Ой! – Саша округлила глаза и коснулась пальцами губ.

– Ладно, посиди здесь, я поищу.

Мишка помог девочке сесть на землю, поросшую пружинистой порослью бархатистой лиловой травы, тонкой и закрученной пружинками, и вернулся к злосчастному валуну. Саша, конечно же, не виновата. Ну кто мог знать, что за дверью их ожидает такая неприятность. Тут уж точно не до замков. Особенно, когда катишься кубарем.

Тщательно обыскав низину, Мишка облазил все кусты и поднялся на холм. Огляделся. Замка нигде не было.

Разбиться он не мог, размышлял Мишка, спускаясь с холма и шаря взглядом по траве. Если верить дневнику, то замок нельзя разбить. Но даже если бы он разбился, обязательно остались осколки, хотя бы один крупный и заметный. А тут ну совершенно ничего, как сквозь землю провалился! Может, украл кто? Хотя здесь никого не было. По крайней мере, Мишка, пока катился, и после, выбравшись из кустарника, не видел ни одного человека. Странно… И очень плохо, просто жуть как плохо. И, главное, непонятно, что теперь делать.

– Нету, – досадливо буркнул Мишка, вернувшись к девочке.

– Не нашел? – охнула Саша.

– Нет. – Мишка поджал губы и собрал складки на лбу.

– Ой, мамочки-и, – тихонько взвыла Саша, схватившись за щеки и разом позабыв про ноющую коленку.

– Да не вой ты. Ноешь тоже без толку! – Мишка в сердцах пнул камешек и засунул руки в карманы шорт.

– Но как же мы вернемся? – всхлипнула Саша и утерла слезы пальцами.

– Что-нибудь придумаем, безвыходных ситуаций не бывает. Пошли!

– Куда? – Саша поднялась с земли и оправила сарафан. Коленка уже почти не беспокоила.

– Туда! – кивнул Мишка в ту сторону, откуда доносился шум воды. – Будем искать людей. Идти можешь?

– Могу. Но я все равно не понимаю, куда он мог деться, – сказала Саша и пошла чуть хромающей походкой рядом с Мишкой. – Я точно помню, что держала его в руках, а потом, когда покатилась вниз, его уже не было.

– Я поднимался наверх. Там тоже ничего, одна дурацкая лиловая трава.

Они помолчали. Разговаривать было не о чем, да и не хотелось, если честно. Оба размышляли, как быть теперь.

Глупо вышло, думал Мишка. Замок не мог пропасть случайно, его явно кто-то стащил нарочно. Ждал, когда они с Сашей сунутся в дверь, и стащил. Угодили, как две глупые мыши в мышеловку: дверь открылась, вошли, дверь закрылась. Мол, нечего кому попало шастать туда-сюда без спросу.

– Посмотрели, – сказал Мишка.

Саша не ответила.

Холм слева внезапно опал, порос высокой синей травой, похожей на осоку, и чудными деревьями со скрученными из толстых ветвей стволами. На кончиках торчащих во все стороны растрепанным помелом веток вспухли и закачались плоды, походившие на крупные сизые носы, будто деревья принюхивались к чему-то. Мишка остановился, и Саша прижалась к нему плечом.

– Что это? – дрожащим голосом спросила девочка.

– Без понятия, – дернул плечами Мишка, с подозрением разглядывая лес. – Нюховые деревья? – предположил он. – Вынюхивают, что творится вокруг.

– Давай уйдем отсюда, – поежилась Саша и, подхватив Мишку под локоть, потянула прочь.

Лиловая трава под ногами вдруг исчезла, и на ее месте распушились длинными иглами кочки, похожие на очень крупных ежиков. Осторожно обходя кочки – мало ли чего можно от них ожидать, – ребята заспешили туда, где всего минуту назад шумела река. Вскоре по краям тропинки появились еще более необычные деревья. Их стволы напоминали вытесанные из камня статуи людей высотой метра в три, а на крупных, будто грубо отесанных, безглазых головах лохматились длинные и тонкие белесые побеги. Деревья походили на сердитых стражей, слепо и недобро взирающих на путников.

– Я боюсь, – дрожащим голоском сказала Саша и еще крепче прижалась к Мишке.

– Обычные деревья, – хотел подбодрить девочку Мишка, но в его голосе тоже чувствовалась неуверенность. – Пойдем быстрее.

Постоянно оглядываясь на безмолвных «стражей» дороги, ребята ускорили шаг, и за очередным поворотом внезапно вышли на берег большого, идеально круглого водоема. Вода в нем была почему-то желтого цвета, а поверхность его кое-где покрывала красная ряска, крупная, в виде сердечек. У самого берега в воде сидела чумазая девочка лет одиннадцати. Темные всклокоченные волосы неопределенного цвета сосульками топорщились у нее на голове, лицо и шею покрывали грязновато-желтые пятна. Она брезгливо оглядывала себя и что-то неразборчиво бурчала под нос. Рядом с девочкой на берегу лежало старое платье, сильно заношенное, без рукавов и с рваной бахромой внизу. Мирная картина маленькой купальщицы в желтом озере после страшного леса так поразила ребят, что они, позабыв о деревьях, замерли как вкопанные и уставились на девочку во все глаза. Под Мишкиной ногой хрустнул камешек. Девочка резко обернулась и смерила ребят подозрительным взглядом, затем подхватила платье, поспешно накинула на плечи и встала. С мокрого подола ручьями потекла вода.

– А я уже вас заждалась. – Девочка, тяжело рассекая воду ногами, быстро вышла на берег и тщательно отжала подол, а после принялась за волосы. – Решила искупаться, пока есть озеро. Вернее, было. Только что здесь был прекрасный водопад с чистой водой, и мне захотелось поплавать, а теперь его нет. А озеро стало желтым.

– Что значит «пока есть»? – спросил Мишка, разглядывая девочку – симпатичная, но все портят слишком густые брови и тонкие, будто недовольно поджатые губы. И к тому же грязнуля. Впрочем, может быть, она замаралась в желтой воде, больше похожей на разбавленную акварельную краску?

– Ну да. Его скоро не будет, – сказала девочка и тряхнула гривой волос. Во все стороны полетели брызги, а волосы на макушке встали дыбом.

– Как холма? – догадался Мишка.

– Вот именно. Здесь все постоянно меняется.

– Почему? – спросил Мишка.

– Почему… Не знаю, почему. Так кто-то захотел. Кстати, меня зовут Чумазуля.

– Мы заметили, – хмыкнул Мишка и упер руки в бока.

– Но-но! – сердито погрозила чумазым пальцем Чумазуля и направилась к деревьям. – Я не грязная, я чумазая. Понятно?

– Понятно, – сказала Саша. – А ты здесь живешь?

– Конечно, где же еще мне жить? Тут недалеко моя пещера.

– А пещера, значит, не исчезает? – спросил Мишка, идя за Чумазулей.

– Нет, пещера никогда не исчезает. Потому что она моя, личная.

Озеро скрылось за «каменными» деревьями, вскоре закончились и они, и ребята вышли на луг, поросший лохматыми цветами. Именно лохматыми – вместо лепестков у них имелось нечто вроде длинного меха, колышущегося на слабом ветерке. Мех был ярких цветов, с глянцевым отливом. Попадались красные, синие, желтые и фиолетовые цветы. И даже кое-где лазурные. Белых почему-то не было вовсе. Цветы раскачивались на толстых стебельках и взмахивали полупрозрачными длинными листиками, будто радовались ребятам.

– Это они со мной здороваются, – пояснила Чумазуля и приласкала несколько цветов. Цветы протянули к ней листочки, но Чумазуля увернулась и пошла дальше. – Потом, некогда сейчас, – серьезно сказала она цветам.

– Почему именно с тобой? – спросила Саша.

– Потому что они мои.

– Все, все?

– Конечно, это я их создала.

– Вырастила?

– Создала, придумала. Я потом тебе объясню.

– Ты сказала, что ждала нас. – сказал Мишка, нагнав Чумазулю. – Разве ты знала, что мы попадем сюда?

– Конечно! – сделала удивленные глаза Чумазуля, будто Мишка сморозил несусветную глупость. – Мне сказали Они.

– Они?

– Именно! Они сказали, что вы скоро должны появиться здесь, на холме.

– Который исчез?

– Ага.

– Но откуда они знали?

– Не они, а Они. – Чумазуля остановилась и уставилась на Мишку фиалковыми глазами. – Следует произносить как имя, понимаешь?

– Понимаю, – сказал Мишка, хотя ничего не понял.

– Нам нужно торопиться.

Чумазуля бросила взгляд на небо и заспешила дальше. Ребята тоже прибавили шагу.

– А зачем торопиться?

– Облака. Скоро будет дождь. – Чумазуля говорила короткими, отрывистыми фразами, словно специально рвала их, стараясь подчеркнуть важность каждой.

Мишка взглянул вверх. По небу, быстро сгущаясь, неслись зеленые облака. Именно зеленые, похожие на изумрудную пену.

– Зеленый, – предупредила Чумазуля и скорчила презрительную гримасу.

– Зеленый дождь? – не поверила ушам Саша.

– Ага!

Мишка с Сашей переглянулись.

– А далеко еще до пещеры? – спросил Мишка.

– Нет, здесь рядом.

– А почему зеленый? – уточнила Саша.

– Почему, почему! Откуда я знаю, почему. Так кто-то захотел. Чтобы был зеленый. Кому-то очень тоскливо, вот он и шлет зеленый дождь. Слышала про зеленую тоску?

– Д-да, – неуверенно подтвердила Саша.

– Ну вот, она и есть. Только я не люблю зеленый.

– Потому что станешь зеленой как лягушка? – засмеялась Саша. Чумазуля смерила ее взглядом и фыркнула.

– Холодный он, прямо ледяной.

– Может, тогда лучше побежим? – предложил Мишка. Мокнуть под ледяным дождем ему нисколько не хотелось. Вот под теплым – другое дело.

– Не успеем. Вот-вот польется, – вновь уставилась на небо Чумазуля, и, словно услышав ее слова, разразился грандиозный зеленый ливень.

Вода стояла стеной, будто кто-то ведро за ведром, и даже не ведро, а цистерну за цистерной опрокидывал на головы ребят. Они мгновенно вымокли до нитки. К тому же ливень оказался взаправду ледяным. Цветы втянули нежный мех, закрыли головки и недовольно завозили листиками – им тоже было холодно и неуютно.

– Ненавижу зеленый, – буркнула мокрая как курица Чумазуля и припустила со всех ног. Ребята бросились за ней.

Через несколько минут, будто из-под земли, выросла одиноко стоящая гора, в которой точно посередине виднелся черный зев пещеры.

– Быстрее! – крикнула Чумазуля. – Сейчас еще сильней ливанет.

– Еще сильней? – засомневался Мишка (разве может литься с неба еще больше воды?) и понесся, что было мочи.

– Меня подождите-е! – крикнула Саша, задыхаясь от быстрого бега. Мишке пришлось остановиться и подождать девочку.

– Ну, чего ты? Давай быстрей! – поторопил он, не переставая отирать ладонью воду с лица. Противная зеленая вода заливала глаза и лезла в рот.

Он ухватил Сашу за руку и потянул за собой. Чумазуля уже скрылась в пещере, а Мишке с Сашей оставалось всего каких-нибудь пятнадцать шагов, когда с неба обрушился настоящий водопад. Он сбил ребят с ног и потащил прочь от пещеры. Мишка ухватился рукой за появившийся неизвестно откуда гибкий извивающийся корень и, превозмогая напор стихии, поднялся на ноги. Потянул за руку Сашу.

– Держись за корень! – крикнул он девочке, стараясь перекричать вязкий шум ливня, похожий на грохот водопада. Когда Саша повисла на корне, Мишка начал перебирать заледеневшими руками, толчками продвигаясь к пещере. Он все время оборачивался – Саша двигалась за ним. Лицо у нее было бледное, а глаза испуганные. – Не отпускай, держись! – ободряюще крикнул Мишка.

Осталось четыре шага, затем три. Ох, как трудно они даются! Два. Казалось, ливень специально пытается отбросить ребят от пещеры. Еще один шажок. Налетевший порыв ветра ударил в грудь, силясь оторвать Мишку от корня. Только бы Сашу не унесло, подумал мальчик, ухватил девочку за запястье одной рукой, рванулся из последних сил, и ребята повалились на теплый, сухой каменный пол пещеры. За порогом бушевала буря, а в пещере царила удивительное затишье – ни капли воды, ни дуновения ветерка.

Мишка тяжело поднялся с пола и тряхнул головой. Рядом с ним стояла Чумазуля.

– Ты чего не помогла? – зло бросил Мишка и нервным движением руки пригладил мокрые волосы.

– Я помогла, я вам стебель-бегунок сделала, – надула чуть пухлые щеки Чумазуля. – Вот и помогай после этого людям.

Она отошла вглубь пещеры, опустилась у потухшего очага, скрестила ноги и сложила руки на груди.

На полу завозилась Саша. Приподнявшись на руках, она села, прислонилась к стене и обхватила себя руками. Девочку бил озноб.

– Х-холодно, – пожаловалась она, стуча зубами.

– Да, – сказал Мишка.

– Раздевайтесь, а то еще заболеете, – донеслось из глубины пещеры. – Я сейчас костер сделаю.

– А-апчхи! – утерла мокрый нос Саша.

– Вот-вот. Мне только больных и не хватало, – ворчливо добавила Чумазуля и покачала головой.

Ребята сидели вокруг жарко полыхающего в очаге костра и жадно протягивали к нему озябшие руки.

– Сейчас быстро согреетесь, – сказала Чумазуля, вороша дрова длинной палкой. – Хороший костер получился.

– Д-да, – не очень уверенно кивнула Саша и подвинулась поближе к огню. На ней, как и на Мишке, была пышная соломенная юбочка, очень неудобная и колючая, хотя от нее шел приятный дух ранней осени. Солому пришлось позаимствовать из постели Чумазули – ни одеял, ни простыней, ни другой одежды у маленькой хозяйки пещеры не было.

Над костром колыхалась одежда, развешанная на просушку. Сама Чумазуля все еще сидела в насквозь мокром платье, словно не ощущала холода.

– А т-тебе разве не х-холодно? – спросила Саша, которая никак не могла согреться.

– Нет, я привыкла, – бесцветным голосом отозвалась Чумазуля. – Я здесь уже очень давно.

Костер потрескивал, бросаясь снопами искр и чадя. Мишка смотрел в него и думал, как по-дурацки все получилось. Не нужно было соглашаться на Сашину затею. Сидели бы сейчас себе дома, в тепле, а не в какой-то пещере в идиотских юбочках в компании дикарки, у которой окромя соломы в углу, на которой ей, видишь ли, нравится спать, больше ничего нет. Даже посуды. Интересно, в чем она еду готовит?

– Слушай, Чумазуля, – сказал он, – а как ты костер без спичек разожгла?

– Ну как? – рассеянно пожала плечами девочка. – Не знаю как. Просто захотела, чтобы он был. У меня костер делать получается, и еще цветы, вообще растения. Пещеру могу, если очень захочу. Облака и дождь, но их все могут. Только я не люблю дождь.

Она замолчала. В ставших вдруг печальными глазах плясали красноватые отблески костра. Мишка ощутил жалость к чумазой девчонке. С ней что-то было не так, нехорошо, и еще она казалась ему гораздо старше своего возраста.

– Ты одна живешь? – спросил он.

– Одна, – кивнула Чумазуля. – Мы все здесь одни.

– Все?

– Вон там, – неопределенно взмахнула палкой Чумазуля, – живет Черныш. А вон там, – палка указала в другую сторону, – Болтушка. Мы иногда ходим друг к другу в гости, когда становится совсем скучно, вернее, противно. Но живем порознь.

– Почему?

– Не знаю. Так хотят Они. И не спрашивай почему! – добавила она.

– Хорошо, не буду. А разве Они могут вам запретить?

– Они могут нам запретить желать, и мы не сможем делать то, что умеем, а от этого становится еще хуже. На душе. Видел, какой ливень был?

– Так это?..

– Да, кому-то стало очень грустно. А вы что можете? – ушла от неприятных расспросов Чумазуля.

– Мы? – Мишка переглянулся с Сашей. – В каком смысле?

– В прямом, конечно! Некоторые, говорят, могут воображать даже дворцы или всяких там сказочных животных.

– Я не знаю, – ошалело пробормотал Мишка. До него начало понемногу доходить, о чем толкует Чумазуля.

– И я, – поддакнула Саша, которая уже немного согрелась, отчего настроение у девочки улучшилось. – Мы же здесь совсем недавно.

– Ничего, Они вам скажут, что вы можете. Или сами догадаетесь.

– Да кто Они-то? – вскинулся Мишка.

– Они – это Они.

– Слушай! – сказал Мишка, поняв, что Чумазуля не хочет обсуждать неведомых хозяев этого мира – то ли побаивалась, то ли еще что. – У нас пропал замок. Хрустальный такой.

– Они забрали, – сказала Чумазуля, кивнув, и опять поворошила костер палкой. Пламя недовольно всколыхнулось и выбросило искры. – Точно Они, больше некому.

– Но как же мы попадем назад?

– Замок остался всего один, – продолжала Чумазуля, будто не расслышала вопроса. – Вы не представляете, как Они переполошились, когда он пропал. Хранитель вернулся, а замка при нем нет. Говорит, утопил случайно.

– Мы его нашли, – сказала Саша. – Он в… – но Мишка больно ущипнул ее за руку, и девочка, надувшись, замолчала.

– Ну вот, я и говорю: замок-то последний! – Чумазуля не слушала. – Я еще помню, когда их было три. А потом – бац! – и один.

– Но зачем он вообще нужен? Только чтобы ходить туда-сюда?

Чумазуля как-то странно посмотрела на Мишку и сказала:

– Нужен. Очень нужен. И не только ходить. Нас мало. Без замка не будет новых фантазеров, и Их мир превратится в мочалку.

– Какую еще мочалку? – Мишка свел брови на переносице.

– Это я ее так называю. Видел мочалки, которые растут? Ну вот, представь себе, что земля становится очень похожей на серую мочалку. И все вокруг становится серым. Даже небо – ни деревьев, ни травы – ничего, только сплошная мочалка.

– М-да, – протянул Мишка, пытаясь представить себе землю в виде мочалки. Может быть, Чумазуля имела в виду пустыню, серую и невзрачную, высохшую до трещин. Но при чем здесь мочалка?

– Какой сейчас год? – вдруг спросила Чумазуля.

– Год? – растерялся Мишка. – Семьдесят восьмой, а что?

– Семьдесят восьмой – чего? – уточнила Чумазуля.

– Тысяча девятьсот.

– Надо же, почти девяносто лет… – тихо сказал Чумазуля, что-то прикинув в уме, и кисло улыбнулась. – Я сюда попала в одна тысяча восемьсот девяносто втором.

– Но этого не может быть! – возразил Мишка. – Ты же девочка.

– Девочка, – согласилась Чумазуля. – но очень старая.

– Но…

– Здесь не стареют. Здесь остаются такими, какими были, а потом уходят.

– Куда уходят?

– Куда… – глухо повторила Чумазуля. Было хорошо заметно, что она теряет интерес к разговору, погружаясь в себя. – Откуда я знаю, куда! Уходят, и все. Давайте лучше спать.

Она поднялась, ушла в угол и, завалившись на солому, отвернулась к стене. Мишка с Сашей посидели еще немного у костра, прислушиваясь к тихому, ровному сопению Чумазули. Костер, то опадал, грозя вот-вот погаснуть, то вдруг сам собой заново разгорался. За порогом все еще бушевал ливень, неистово хлеща землю плетьми зеленых струй. Зеленая тоска, вспомнил Мишка. И вправду тоска: желтое озеро, каменные деревья-стражи, зеленый дождь. Где же те неведомые прелести, о которых рассказывал в дневнике незнакомец?

Нет, нужно отсюда бежать, подумал Мишка. И чем быстрее, тем лучше. Но где искать Их? И еще неизвестно отправят ли Они Мишку с Сашей обратно. А вдруг откажутся? Скажут, раз пришли, куда вас не звали, то и живите теперь здесь. И будут они жить вот в такой же пещере, как самые дикие из дикарей, спать на соломе и купаться в желтых озерах. А потом, через много-много лет, станут такими же хмурыми неряхами, как столетняя девочка Чумазуля… Нет, нужно обязательно отыскать замок, во что бы то ни стало!

– Пошли спать, – сказал Мишка, заметив, что Саша начинает клевать носом.

– Угу, – отозвала девочка и широко зевнула.

Они доплелись до вороха соломы, зарылись в нее, чтобы было теплее, и мгновенно провалились в сон.

Глава 4

Мишка проснулся оттого, что кто-то заливисто и звонко смеялся. Он приподнялся с жесткой постели, протер глаза и оглядел пещеру. Девочек не было.

Ливень закончился, и снаружи вовсю сияло солнце. Оно заглядывало в пещеру через широкий проход, проливаясь золотистой рекой на пол и стены.

Мишка сполз с шуршащего ложа, прошел к очагу, шлепая босыми ногами, стянул с веревки вещи и с удовольствием облачился в привычную одежду. Обулся.

Хотелось пить, но воды нигде не было. О чае и говорить было нечего. Ну хоть бы одну кружечку, подумал Мишка. Почему-то вспомнилось, как они с мамой ездили куда-то – Мишка не помнил, куда именно, потому что был еще маленьким, – но ему запомнилась большая труба, из которой шумным напором изливалась вода. К трубе была прикована металлическая кружка. Мишка держал кружку двумя руками, потому что она была очень тяжелая, и набирал воду. Яростный напор воды вырывал кружку из рук, и Мишка едва не упустил ее, а потом неторопливо пил, причмокивая от удовольствия губами. Вода была очень вкусная и ледяная, от нее ломило зубы…

Что-то звякнуло позади.

Мишка обернулся.

У стены, рядом с ворохом соломы, стояла та самая кружка, и цепь, которой она была прикована, была та же самая – крупные, крашенные под серебро звенья. Цепь уходила в стену пещеры.

Мишка, не веря глазам, приблизился. Кружка покачивалась на неровности каменного пола, и в ней плескалась вода. Опустившись на колени, мальчик бережно поднял кружку и долго смотрел на воду. Потом поднес кружку к губам и сделал глоток. Вода была ледяной. Делая маленькие глотки, Мишка вдосталь напился и опять заглянул в кружку. Воды не стало меньше, хотя он выпил никак не меньше половины. Забавно!

Не став ломать голову над странностью происходящего, Мишка аккуратно опустил кружку на пол и, утирая губы тыльной стороной ладони, направился к выходу.

На ярко-синем небе не было ни облачка. Светило ласковое утреннее солнце, и вновь распустившиеся цветы тянули к нему лохматые головки, поблескивающие капельками росы. Будто и не роса вовсе, а диадемы с крохотными бриллиантами в волосах красавиц.

Слева от пещеры росли пальмы, самые настоящие, с гроздями спелых бананов. Пальмы едва заметно покачивали широкими длинными листьями, будто звали полакомиться своими плодами. Мишка не помнил, были ли вчера здесь пальмы. Может быть, не заметил из-за ливня, о котором и вспоминать не хотелось? Да нет, точно не было. Одну бы он мог не заметить, но не разглядеть целую пальмовую рощу просто невозможно. Он хорошо помнил, что до самой горы простирался цветочный луг.

Мишка приблизился к одной из пальм, задрал голову и похлопал по ее тонкому, в сухих чешуйках, словно небрежно завернутому в упаковочную бумагу, стволу. Пальма дрогнула, от грозди отделились и упали три банана. Мишка едва успел отклониться назад и подхватить их. Теперь хоть будет, чем позавтракать, решил он, снимая кожуру с одного из спелых бананов. Другие он сунул в карманы шорт.

Из рощи вновь донесся смех, и Мишка, надкусив сладкую мякоть, запетлял меж стволов.

Небольшая роща закончилась так же внезапно, как и началась, и перед Мишкой раскинулось крохотное озеро чистейшей воды, подернутое мелкой рябью. Слева озеро вплотную примыкало к серому отвесному боку скалы, справа тянулась узкая полоска белого песка, а дальше земля поросла высокой травой, ромашками и одуванчиками, вплоть до росших полукругом пальм. Над цветами порхали бабочки, а в траве, утопая по пояс, прыгали девочки, размахивая руками и радостно хохоча.

– Мишка! – Саша заметила мальчика и махнула ему рукой. – Идем к нам!

– Да, да, идем! – подхватила Чумазуля. – Смотри, какое мне озеро Саша подарила. И еще бабочек. Сто лет не видела бабочек.

Мишка прожевал банан, отбросил кожуру и направился к девочками.

– Что значит, подарила? – спросил он, приблизившись.

– Я представила себе озеро, и оно появилось! – восторженно воскликнула Саша. – Представляешь?

– Угу.

Мишка не разделял Сашиной радости: им нужно торопиться домой, родители, наверное, на нет извелись, а она тут, видишь ли, озера выдумывает.

– А потом я вообразила пальмы, и они тоже появились, – засмеялась Саша, но посерьезнела, глядя на хмурую Мишкину физиономию. – Ты чего?

– Я-то ничего, а вот ты, кажется, домой совсем не хочешь.

– Нет, почему, я хочу! Даже очень, – тряхнула головой Саша. – Но я сделала озеро!

– Ну, сделала и сделала, – сказал Мишка и сурово поджал губы. Хватит с него всяких глупостей. – Нам пора!

Чумазуля сразу погрустнела и даже позабыла про бабочек, кружащих у нее над головой.

– Жалко, – сказала она, шмыгнув носом. – Жалко, что вы уходите. Мне с вами хорошо. И подарки мне давно никто не дарил. Тем более озеро.

– Видишь, как здорово! – попытался утешить ее Мишка. – Хоть нормально искупаешься – это тебе не желтая лужа. И бананы, если что, есть, – он вспомнил про два банана и отдал их девочкам.

– Спасибо, – сказала Саша и понюхала банан. – Никогда их не ела. Вкусно пахнет!

– Да, – согласился Мишка.

Чумазуля долго вертела банан в руке, потом осторожно надкусила вместе с кожурой. Скривилась и выплюнула.

– Вот балда! – рассмеялся Мишка. – Их же надо чистить.

– Чистить? – Чумазуля, понаблюдала за Сашей и сноровисто раскрыла кожуру на три половинки. – Так?

– Так-так. А теперь ешь.

– Ничего, – сказала Чумазуля, попробовав, но было хорошо заметно, что она не в особом восторге от бананов. – Вы добрые, – немного погодя, вздохнула она, – и я вам кое-что скажу, по секрету.

Она повертела головой, нет ли кого поблизости, и поманила ребят пальчиком.

– Во-первых, можете не очень торопиться. Там, у вас, прошло всего каких-нибудь полчаса, – зашептала она. – Здесь время идет по-другому.

– Да ну! – поразился Мишка, недоверчиво скосив глаза.

– Не перебивай! – Чумазуля оскалила на удивление белые зубы, сильно контрастирующие с ее чумазой внешностью. – Во-вторых, вам все-таки стоит торопиться. Чем меньше вы здесь находитесь, тем лучше.

– Почему?

– Потому! Я… не могу сказать, – расстроенно повесила нос Чумазуля. – Это большая тайна, хотя ее знают все.

– Какая же это тайна, если ее все знают? – возразил Мишка.

– Такая. И вы узнаете, если задержитесь надолго. Только потом будет поздно.

– Ой, мамочки! – тихо сказала Саша. Недоеденный банан вывалился из кожуры и упал в траву, но девочка не заметила, продолжая держать в руке пустую кожуру.

– Вот, вот, – подтвердила Чумазуля. – Так что ищите замок – и аревуар, – помахала она ручкой.

– А ты? – спросил Мишка.

– Что – я?

– Ты не пойдешь с нами?

– А зачем?

– Тебе здесь больше нравится?

– Сам подумай, что я там буду делать, в вашем семидесятом, который тысяча девятьсот? Да и нельзя мне, – повесила она нос.

– Она права. – Из-за пальм вышел чернокожий парень лет двадцати с небольшим и направился к ребятам. Парень был одет в свободные холщовые штаны и безрукавку без пуговиц. – Ей действительно нельзя. И мне тоже.

– Черныш! – обрадовалась Чумазуля. – Сколько лет, сколько зим?

– Не знаю, если честно, – почему-то смутился парень и почесал кончик чуть приплюснутого, широкого носа. – Давно. Видите ли, – он повернулся к Мишке и широко улыбнулся, – у нас со временем проблема, в смысле, мерять его не получается.

– Да и кому оно нужно, – отмахнулась Чумазуля. – Меряй не меряй, а все одно ничего не меняется.

– Все как раз меняется, постоянно, а вот мы…

– Ты какими судьбами?

– Да вот, послали так послали, – развел руками Черныш. – Говорят, дойди до Чумазули и проводи новеньких.

– Так и знала, что ты по делу, – немножко расстроилась Чумазуля. – Просто так никогда не зайдешь.

– Нет, почему! – очень натурально возмутился Черныш.

– Да чего уж там. Ладно, идите, Они не любят ждать. Доброго пути и скорого возвращения.

– Куда? – оторопело уставился на девочку Мишка.

– Вот чудила! Домой, конечно, – выкатила глаза Чумазуля.

– Это уж как Они решат, – сказал Черныш. – Идемте.

– Нам домой надо, – уперто повторил Мишка.

– Да, да, – согласилась Чумазуля. – Но если что, вы знаете, где я живу.

Было хорошо заметно, что ей вовсе не хочется отпускать ребят.

Черныш развернулся и пошел в обратную сторону.

– Вы, главное, понапористей там, – напутствовала ребят Чумазуля, идя рядом с Сашей. – Вам-то что терять? Вам терять нечего.

– А вам есть что? – спросила Саша.

– Уже нет, – таинственно ответила Чумазуля. И непонятно было, отшутилась или сказала всерьез.

Она проводила ребят и Черныша до края банановой рощи, остановилась и стала махать рукой. Саша обернулась и помахала в ответ. Чумазуля как-то горько улыбнулась и еще долго глядела ребятам вслед, пока те не скрылись за «каменными» деревьями.

Мишка обернулся лишь один раз, когда они вошли в лес, но Чумазули уже не было. Наверное, побежала к своему озеру, решил Мишка, и быстрее зашагал за Чернышом, стараясь не отставать от него.

– А Черныш – это ваше имя? – спросил мальчик.

– Нет, – засмеялся парень, – прозвище. Здесь мало кто пользуется настоящими именами. Традиция, что ли, такая, вроде как имена навевают ненужные грустные воспоминания о былых временах.

– Обидное какое-то прозвище, – буркнул Мишка. Чернокожих ему еще ни разу не доводилось видеть вживую, и он с интересом, исподтишка разглядывал мускулистого антрацитового парня.

– Почему обидное? Разве я не черный?

– Черный, – подтвердил Мишка. – Но, мне кажется, неправильно лепить ярлыки.

– А это вовсе и не ярлык, а скорее, – Черныш щелкнул пальцами, – отличительная черта. Я здесь один такой. Еще есть желтыши и беляши, – пошутил он.

– Беляки, – поправил Мишка. Слово ему не нравилось – выходило, что они, вроде как, белогвардейцы, но другого ничего на ум не приходило. Впрочем, были и зайцы-беляки. – Беляши – это такая еда, – добавил мальчик.

Черныш засмеялся. Смех у него был раскатистый, хриплый и какой-то напряженный. Он вел себя крайне настороженно, постоянно вертел головой и к чему-то приглядывался.

– А куда мы идем? – спросила Саша, которой до смерти надоело смотреть на унылые волосатые изваяния-деревья.

– К Ним.

– Далеко?

– Не очень.

– А я озеро сделала, – похвасталась она. – И пальмы!

– Молодец.

– И еще бабочек.

– Угу.

– А вы умеете делать озера?

– Нет, – поразмыслив, честно признался Черныш.

– А огонь? Как Чумазуля.

– И огонь не умею. Зачем он мне?

– А что вы тогда умеете?

– Саш, отстань от человека, – не вытерпел Мишка.

– Отстань, отстань! – надулась девочка и уставилась на кривое, будто согнутое болями в пояснице, дерево. Она только сейчас заметила, что деревья почему-то начали сгибать стволы, неуловимо медленно, но если долго не смотреть на них, то становилось очень заметно. – Чего это с ними? – спросила Саша и кивнула на деревья.

Черныш, не сбавляя шага, огляделся.

– Пришло их время, – неопределенно сказал он и пошел еще быстрее. – Идемте.

– Что значит, пришло? – Саша нагнала Черныша и пошла рядом.

– Вроде как исчерпали запас жизненных сил. Бутафория.

– Что-что?

– Бутафория, подделка, пшик. Как твои бабочки или пальмы.

– Какая же они подделка? – не поверила Саша. – Они живые, летают.

– Ну, не подделка. Даже не знаю, как тебе объяснить. – Черныш помолчал. – Сначала было нечто. Потом кто-то придумал и слепил из него деревья, но запас их жизненных сил оказался небольшим, и они опять превращаются в нечто.

– В серую мочалку? – вспомнил Мишка.

– В какую еще мочалку? – недоуменно вскинул жидкие брови Черныш. – Ах, вон ты о чем! Любимая тема Чумазули. Мочалка – это крайняя степень, когда нечто переходит в ничто, если так можно выразиться.

– Все равно ничего не понял, – честно признался Мишка.

– Да я и сам, если честно, не до конца понимаю. Впрочем, какая разница, что и во что переходит.

Саша вновь посмотрела на деревья. Теперь они походили на оплывшие под палящим солнцем снеговые бабы, только черные. Или тесто, сбежавшее из кастрюли. А еще на свечки, оставленные в жарком месте.

Внезапно опавшие «волосы» деревьев приподнялись, лихо свернулись в фитили и вспыхнули ярким пламенем.

– Глядите! – вскрикнул Мишка и указал на пылающие верхушки бывших деревьев.

Саша глядела на деревья широко распахнутыми глазами, а Черныш даже остановился и поднял брови.

– Никогда такого не видел, – сказал он и опустил глаза на девочку. – Это ты сделала?

– Я подумала, что они похожи на свечки, – пробормотала Саша, словно извиняясь.

– Поразительно! – воскликнул Черныш. – Мне еще ни разу не доводилось слышать, а уж видеть – и подавно, чтобы кто-то научился так быстро видоизменять формы. А уж чужие…

– Это плохо? – совсем тихо спросила Саша.

– Это необычно. Такого еще не было. У тебя явный дар: ты сильно чувствующая натура. С одной стороны, это великолепно, а с другой… – Черныш пожевал губами. – С другой, ты слишком быстро почувствовала связь. Слишком быстро. Идемте же!

Черныш пошел быстрым шагом, выкидывая длинные ноги далеко вперед, и теперь ребята едва поспевали за ним. Деревья-свечки все полыхали, продолжая оплывать в бесформенные бугры, но теперь Саша разглядывала их с каким-то потаенным страхом. Она не поняла, что имел в виду Черныш, но интонация, с которой говорил парень, ей не понравилась. Будто Черныш о чем-то хотел предупредить, но не решился.

– И зачем вы только полезли сюда, – вдруг сказал Черныш. Как-то разочарованно и словно разговаривал сам с собой. – Почему дети такие любопытные?

– Не знаю, – пожал плечами Мишка и уже про себя добавил: «Можно подумать, только дети бывают любопытными».

– Вот именно: не знаешь! Вечно вам до всего есть дело, – продолжал ворчать Черныш. – Отшлепать бы вас!

– Бить детей непедагогично, – буркнул Мишка.

– Возись теперь с вами, – продолжал Черныш, будто не слышал.

– А мы, между прочим, и не просили, чтобы вы с нами возились, – разозлилась Саша.

– Молчи, ребенок! – беззлобно сказал Черныш. – Конечно, не просили. А что мне остается? Шлепать непедагогично, словами вас не проймешь. Разве мамы вам не говорили, что совать нос куда попало очень и очень плохо?

– Но вы-то тоже сунули, – не вытерпел Мишка.

– Сунул, – вздохнул Черныш. – И меня нужно отшлепать.

– Да-да, и меня тоже, – сказал кто-то очень знакомым голосом позади.

Мишка с Сашей обернулись одновременно.

– Чумазуля! – обрадованно вскрикнула Саша.

– Вот, решила вас проводить, – сказала девочка, теребя драный подол платья. – Можно?

– Можно, – только и покачал головой Черныш. – Здесь, похоже, с некоторых пор всем все можно.

– Не ворчи, – сказала Чумазуля. – А если мне скучно одной?

– Как бы тебе взамен не стало слишком весело, – грозно, с неясным намеком предупредил Черныш.

Мишка не решился задать свой коронный вопрос: «почему?» – слишком много «почему» и слишком мало ответов.

– Ну и пусть! – насупилась Чумазуля. – Надоело бояться. Все надоело.

– Ну, ну, дело твое, – меланхолично сказал Черныш и пошел дальше. – Глядите в оба.

– На что? – пискнула Саша, у которой от предупреждений Черныша уже дрожали коленки.

– На все, – лаконично отозвался тот.

Внезапно он выбросил левую руку, и Мишка с Сашей, идущие позади, налетели на нее. Саша ойкнула и едва не упала.

– Вы чего?

– Смотри!

Одно из оплывших деревьев впереди и чуть слева вдруг набухло, потеряло плотность и вспухло огромных размеров пузырем. Стенки пузыря заколыхались, расправляясь, и внезапно стали прозрачными. Пузырь дернулся в одну сторону, потом в другую, недовольно загудел, рывком оторвался от земли и медленно пошел вверх. Его поверхность расцветилась радужными переливами и солнечными бликами.

– Ого! Вот это пузырище! – восторженно воскликнула Саша и хлопнула в ладоши.

– Пузырилла, – поправила Чумазуля, стоявшая с запрокинутой головой. – Попадешь в такую и уже не выберешься. Пока она сама не лопнет. А если лопнет на высоте…

– То что? – не понял Мишка.

– Бац – и в лепешку! – Чумазуля повернулась к Мишке и уставилась на него. Мальчик поежился. – Если близко подойти к пузырилле, когда она рождается, может засосать внутрь.

– Жуть какая! – сказал Мишка, заметно побледнев. – Кто вообще такое выдумывает?

– Бука. Его владения. Мы стараемся к нему не заходить. Но к Ним другой дороги нет. Пошлите, – призывно махнула Чумазуля и пошла первой, обходя стороной все больше расползающиеся, жирно блестящие черные массы непонятно чего. – Если не поторопимся, здесь скоро будет не пройти. Эх, нужно было подождать, пока они все не испузырятся, – посетовала она.

– Да, – только и сказал Черныш. Он взял ребят за руки и потянул за собой.

– Быстрее, быстрее! – торопила Чумазуля, петляя меж неприятно шевелящихся куч.

Черныш почти бежал, ребята пугливо жались к нему.

Черная бугрящаяся масса уже подползала почти к самым ногам. Сзади и слева вспухли сразу несколько пузырилл, оторвались и, утробно гудя, поплыли в небо. Совсем рядом начала вспухать еще одна. Мишка почувствовал, как его, словно магнитом, тянет к нарождающемуся пузырю. Черныш больно дернул Мишку за руку и прижал к себе. А пузырей становилось все больше, воздух уже вибрировал от их гудения.

– Да скорее же! Чего копаетесь? – окликнула Чумазуля, и тут она слишком приблизилась к одной из наполовину округлившихся пузырилл.

Раздался хлопок, и девочка исчезла. Черныш замер. Саша вскрикнула, а Мишка хотел было бежать на выручку, но Черныш только крепче прижал его к себе.

– Пустите, да пустите же, вы! – продолжал вырываться Мишка.

– Ты ей все равно не поможешь, – угрюмо сказал Черныш, наблюдая за метаморфозами пузыриллы, проглотившей Чумазулю.

– Но нужно же что-то сделать. Нельзя так! – выкрикнул Мишка, но рваться перестал.

– Будем надеяться, что пузырь лопнет не очень высоко, – горько вздохнул Черныш.

Пузырилла стала прозрачной, и все увидели, как внутри нее бьется Чумазуля. Девочка пинала упругую оболочку шара, била кулаками и что-то кричала, но что именно, за гудением было не разобрать. Потом она без сил опустилась на дно пузыриллы, припала лицом к его прочной оболочке и печальными глазами уставилась на ребят. Пузырилла медленно и тяжело поднималась над землей.

«Эх, лук бы сейчас со стрелами. Как кружку, – подумал Мишка. – Я бы попал. Еще не поздно».

Что-то упало к ногам мальчика. Он опустил глаза. Лук, настоящий лук, и еще колчан, полный стрел, такой, о котором он мечтал когда-то, посмотрев фильм про лихих индейцев.

Мишка вывернулся из-под руки Черныша и подобрал лук. Звякнула цепь. Мишка тупо уставился на лук, прикованный к земле короткой цепью.

– Чтоб тебя! – в сердцах воскликнул он, судорожно соображая, что тут можно поделать.

Пузырилла с Чумазулей уже поднялась метра на два над землей. Еще немного, и будет поздно. Времени выдумывать что-нибудь другое совсем не осталось, и Мишка, припав на одно колено, выхватил непослушными от волнениями пальцами стрелу из колчана, наложил ее на тетиву и, прогнувшись, насколько позволяла цепь, прицелился в шар. Только бы не промахнуться и не попасть в Чумазулю, только бы…

Он сделал глубокий вдох и затаил дыхание. Шар поднялся уже метра на четыре.

– Не смей! – опомнился Черныш. – Она разоб… – но договорить не успел.

Басовито прогудела тетива, и стрела, блеснув стальным наконечником, впилась в бок пузыриллы. Раздался громкий хлопок, взвизгнула, взмахнув руками, Чумазуля. Саша закрыла глаза и вцепилась в Черныша, но тот оттолкнул девочку и, протягивая руки, бросился на выручку падающей Чумазуле. Воя пароходной сиреной, Чумазуля влетела в объятия Черныша и, сжавшись в комок, затихла у него на руках.

– Уже… все? – немного погодя спросила она и осторожно приоткрыла глаза.

– Все, – выдохнул Черныш и осторожно спустил девочку с рук.

– Уф, а я уж думала, улечу за тридевять земель, а потом ка-ак… В общем, спасибо.

– Да, конечно, – сказал Черныш, разминая немного ноющие руки. – Ты зачем стрелял? – обернулся он к Мишке, все еще державшему в руке лук.

– Как – зачем? – растерялся мальчик.

– А если бы попал в Чумазулю или я не успел ее подхватить?

– Ну-у, – протянул Мишка, покраснел и шаркнул босоножкой. – А если бы я не выстрелил, она улетела далеко и непременно разбилась.

– Ладно, извини. Нервы, – сказал Черныш, приблизился к Мишке и легонько потрепал по голове. – На самом деле, это я растерялся. А ты – молодец! Быстро сориентировался.

Мишка кисло улыбнулся.

– Эй! Кто вам разрешил лопать мои радужные шары? – донесся сквозь гул звонкий мальчишеский голос.

Мишка поднял голову.

Глава 5

Неподалеку стоял мальчишка чуть старше Мишки, худой, высокий, с костистым лицом, курчавой шевелюрой и злыми глазами. Одет он был в короткие, чуть ниже колен, штаны на лямках, какие Мишка видел на картинках в книге про Тома Сойера.

– Бука, – сказала Чумазуля.

– Сама ты… – огрызнулся мальчишка, засунул руки в полуоторванные карманы, сплюнул и закачался с пяток на носки.

– Твоя пузырилла проглотила Чумазулю, – сказал Мишка.

– Подумаешь! Нечего было сюда лезть. Лезут тут всякие.

– Ну, ты! – Мишка начал наступать на Буку, но лук, зажатый в руке, дернул его назад.

– Ха! – сказал Бука и криво усмехнулся. – Вот дурила.

Мишка бросил лук, прикованный цепью к земле, отпихнул ногой колчан и, сжав кулаки, попер на нахала. Дойдя до мальчишки, Мишка вскинул голову и снизу вверх уставился на Буку. Бука выпятил грудь и нижнюю челюсть и одарил Мишку презрительным взглядом.

Мальчишка был выше Мишки на целую голову, и, возможно, потому не видел в нем угрозы. Или просто был не дурак подраться. Мишка тоже был не из трусливых. Он свел брови на переносице, еще крепче сжал кулаки и стал буравить Буку взглядом, полным ненависти.

– И что дальше? – надменно осведомился Бука.

– Ты зачем сделал шары?

– А тебе какое дело? – толкнулся Бука животом.

– Большое!

Мишка в отместку ткнул мальчишку плечом в грудь. Бука отлетел на пару шагов, скривил злобную физиономию и выставил кулаки. Мишка тоже приготовился к драке и, втянув голову, пошел на противника.

– Я тебе покажу, как людей в пузыри пихать, – прорычал Мишка. Он всем своим видом излучал такую решимость дать отпор врагу, что Бука отступил еще на шаг.

– Но, но! – сказал он. – Ты не очень, понял? Я маленьких не бью, но если будешь нарываться…

– Буду!

– Бешеный, что ли? Вот сейчас придумаю какой-нибудь шпынятор и зашпыню вас куда подальше.

– Ну-ну, попробуй! – Мишка приблизился к Буке и опять уставился на него снизу вверх.

– И попробую!

– Попробуй!

Бука честно решил исполнить угрозу, даже весь напрягся, но Мишка вновь толкнул его плечом, и все пошло насмарку.

– Мальчики, ну хватит вам, – крикнула Саша и обернулась к Чернышу, спокойно стоявшему со сложенными на груди руками. – Чего вы смотрите? Сделайте что-нибудь!

– Зачем? – пожал плечами Черныш. – Бука трус, он все делает только исподтишка.

– Я не трус! – вскинулся Бука, и ноздри его начали раздуваться, как у звереющего от колыхания тряпки быка.

Мишка опустил руки, расслабился и отступил. Он вдруг понял, что Бука действительно не будет драться. Нет, он не трус, просто не хочет, хотя и задирается.

– Он вечно все портит, что ни сделай, – сказала Чумазуля. – Были озеро и водопад, красивый, чистый. А стала желтая лужа, и водопад исчез. Сделаю красивые деревья, а он назло мне переделает их в каких-нибудь волосатых каменных уродов. Еще во всякие носатые или глазастые корявые уродины. Бр-р! А облака? Придумала я как-то нежные, сливочные, а он сделал из них противное красное желе, и они попадали на землю.

– Ха! – сказал Бука и утер пальцем нос.

– И еще дурацкие пузыриллы, – закончила Чумазуля.

– Знаете, что мне это напоминает? – сказал Черныш. – Так мальчик дергает за косички или лупит портфелем девочку, которая ему нравится. Проявление нежности он воспринимает не иначе как слабость, недостойную мужчины, и потому делает ей разные пакости, чтобы обратить на себя внимание.

Саша хихикнула, Чумазуля уставилась на Буку во все глаза, а Мишка лишь ухмыльнулся.

– Да вы чего? – очумело пробормотал Бука и стал похож на хорошо проваренного рака. – Вы совсем того? Да чтобы я… мне… эта грязнуля?

– Точно влюбился, – авторитетно заявила Саша.

– Вот дурак! – теперь пришла очередь Чумазули покраснеть. Она опустила глаза и принялась неистово теребить подол. – А если и так, то зачем делать всякие гадости? Глупо.

Бука чуть выпятил губы и уставился куда-то вверх.

– И правда глупо, – поддержала Саша подругу. – Нужно было подарить ей цветы или пригласить погулять. Или… не знаю что еще.

– Да, – качнул головой Мишка. – А делать всяких монстров и пихать людей в шары…

– Да чего ты привязался к моим пузырям? – взъярился Бука. Ему было стыдно, но сдаваться он не собирался.

– Да ну его! – разозлилась Чумазуля. – Видите же, он непробиваемый, упертый толстокожий болван.

Пузыриллы уже закончились, и можно было смело отправляться в путь. Мишка задрал голову и прищурился. Радужные шары поднялись очень высоко и теперь казались безобидными мыльными пузырями. Пузырилл сносило к горизонту. То одна, то другая из них лопалась. Мишка, холодея, представил, что могло бы случиться с Чумазулей, не вызволи они ее из шара.

– Я бы придумала кучу соломы и упала в нее, – сказала Чумазуля, догадавшись, о чем думает мальчик.

– Очень помогла бы твоя солома, грохнись ты с такой высотищи, – проворчал Мишка.

– Я уже один раз падала. Страху натерпелась – жуть! Только та пузырилла и вправду лопнула ниже, – примерилась девочка к парившим в вышине шарам, прищурив один глаз.

– Вы идете? – позвал Черныш и пошел в одному ему известном направлении.

Девочки нагнали его и вприпрыжку поскакали рядом. Мишка оглянулся на стоявшего в сторонке хмурого, как грозовая туча, Буку, сосредоточенно разглядывающего что-то у своих ног. Мишку, да и всех остальных, он принципиально игнорировал.

Мишка развернулся и побежал догонять уже порядком отдалившихся Черныша с девочками.

Вдруг земля под ногами колыхнулась, и Мишка едва удержался на ногах. Он остановился и замер, широко расставив ноги. О землетрясениях он, конечно же, слышал, но ощущать их лично ему еще ни разу не доводилось. Черныш тоже остановился, а девочки, вскрикнув, повисли на нем. Мишка все не решался сделать шаг, текли долгие мгновения, и когда он решил, что опасность миновала и собрался идти дальше, земля вновь пошатнулась из стороны в сторону – так катают по блюдцу горошину.

На этот раз не смог устоять никто. Люди посыпались с ног и припали к земле. Саша испуганно взвыла. Более выдержанная Чумазуля, сжавшись, будто пантера, готовая к прыжку, озиралась по сторонам в ожидании худшего. Мишке стало страшно одному. Он вскочил и побежал под защиту Черныша, будто тот мог уберечь его от пугающих толчков. Но опять не добежал. Новый толчок сбил Мишку с ног, и мальчик покатился. Из-под земли донесся приглушенный зловещий гул, за ним последовал удар, словно кто-то могучий пытался выбраться из-под земли, и перед самым Мишкиным носом зазмеилась разрастающаяся вширь кривая трещина. Мишка похолодел, заглянув в казавшийся бездонным черный пролом, и поспешно отполз назад. Вскочила Чумазуля.

– Эй ты! – крикнула она, обращаясь к Буке. – Ты чего творишь?

– Я н-ничего не делал. – Бука был напуган не меньше других. Он стоял на корточках и тряс головой, будто пытался прогнать наваждение.

– Ври больше! – не поверила Чумазуля.

– Да говорю же: это не я.

Внутри расползающейся трещины, отрезавшей Мишку с Букой от остальных, что-то надсадно клокотало. Трещина, пыхнув пылью, выбросила новые извилистые побеги и устремилась к Чумазуле.