Читать онлайн Типа я. Дневник суперкрутого воина бесплатно
Пятница.
Делать уроки – для слабаков
– Тебе нужны какие-нибудь вещи! – раздосадованно сказал Крутой Али.
– Какие вещи? – спросил я.
– Ну такие, чтобы ты сразу разозлился. То есть вспомнил их – и сразу злой!
– С ходу?
– С ходу!
– Как Халк?
– Да, точно, как Халк, или лучше как я. Я бы вырубил Гасана-Вонючку.
– Тебе легко говорить. Ты суперкрутой воин.
Я пощупал рукой свежий синяк под правым глазом. Это место болело, но не так сильно, как могло показаться со стороны. Да и боль пока не ощущалась, ведь драка завершилась только минут пять назад.
– Ай… Сильно видно?
– Пока он просто красный, но, судя по моему чемпионскому опыту бесконечных драк с разными врагами, этот фингал станет синим.
– А потом?
– Желтым, зеленым, фиолетовым, – пожал плечами Крутой Али.
Я доверяю мнению Крутого Али, потому что он опытный уличный воин, но вообще у меня тоже неплохой опыт. Я тоже типа часто дерусь. В школе все крутые часто дерутся, и я не отстаю. Если бы в нашей школе сделали рейтинг драчунов, я точно был бы в десятке! Махмуд, Анвар, два Маги, Заирбек, Зубастик, Ася, которая ходит на карате, Наби – ее брат (он тоже ходит на карате), Велихан и я. Ну, Муртуз, Гасан-Вонючка, Марат, Саид, Умар… Да блин! Ну я точно был бы на двадцатом месте или даже выше! Так-то я веду список всех драк, которые случаются у нас во втором классе, и иногда пишу третий класс тоже, а то откуда знать, с кем придется делить поле брани.
– Крутой Али?
– Чё?
– Почему место, где дрались, в древности называли «поле брани»?
– Ты откуда это узнал?
– Учительница так сказала. А еще в фойе висит картина «Поле брани… чёта… чёта…».
– Наверно, это ошибка. Там поле брóни должно быть.
– Ты чё? Серьезно?
– Нет, откуда мне знать. Мы называем это «местом помахаться», типа: «Идем, там есть место помахаться». Щас еще говорят «зарубиться»: «Если тебе что-то не нравится, мы можем зарубиться один на один за школой». Есть еще плохие слова, но я их не говорю.
Я остановился, потому что вспомнил: типа мама увидит синяк и опять захочет прийти в школу. В прошлый раз мне удалось ее кое-как отговорить. Но когда я учился в первом классе, она целых три раза приходила разбираться, почему я так часто прихожу домой с синяками. Ей не понять, что для таких, как я, очень важно делать то, что мы любим. А мы любим драться и побеждать, а потом опять драться. Так делают все воины, и Крутой Али тоже, и я должен быть таким же.
– Крутой Али?
– Чё?
– Типа мама узнает, что меня побили.
– Тебя не побили! – крикнул на меня Крутой Али так, что после его крика у меня в левом ухе свистело еще несколько минут. – Их было много. Пять или… или двадцать пять. Или миллион, я не помню.
– Я дрался один на один, – выдохнул я грустно.
– Это ты так думаешь! Ты же не видел, что происходило вокруг, а я там был и все видел. Сколько у тебя глаз?
– Два.
– А сколько их там стояло?
– Пять? – спросил я, посчитав в уме.
– Я уверен, что их там было не меньше ста, но даже если пять, это была психологическая атака. Они отвлекали тебя от Гасана-Вонючки. Они кричали всякие обзывания, чтобы ты смотрел в их сторону, пока Гасан-Вонючка пытался тебя побить. Это все было заранее запланировано. А ты видел портфель с Человеком-пауком у Саида?
– Ага.
– Все знают, что Человек-паук твой любимый герой, поэтому этот Саид принес его, чтобы ты отвлекался на портфель.
– Точно, – удивился я.
– Меня слушай, я опытный воин. Это был их план, они знали, что у тебя только два глаза.
– Тогда ты должен был мне подсказать!
– Я пытался! Но ты не видел мои сигналы. Я делал так! – Крутой Али показал на свои глаза указательным и средним пальцами, потом на мои. – Тебя отвлекали дурацкий портфель и обзывания. Не волнуйся. Когда дерешься с подлыми врагами, такое бывает. Я привык, я дрался с тысячами врагов, всегда побеждал, но это же я.
– Гасан-Вонючка! – буркнул я и опять остановился. Огляделся. Мы шли вдоль Собачьего парка. Отличное место для драки. Отличное поле брани.
– Ну чё? – спросил Крутой Али.
Я зашел в кусты, сломал сухую ветку об колено два раза, третий не получилось, и вернулся на тротуар.
– Я когда злой, мне надо что-нибудь ломать, – произнес я и добавил: – Это я только что понял. Когда я буду злой, мне надо будет что-нибудь ломать, и типа чтобы все видели. Ударить ногой мусорку или… или ветки ломать, как сейчас. Ты слышал мощный звук? Такой хтыщ!
– Слышал.
– Круто, да же?
– Круто. Лучше бы кости твоих врагов, но и маленькая веточка сойдет. Насчет мамы…
– Типа мамы, – поправил его я.
– Типа мамы. В прошлый раз она сказала, что придет разбираться в школу, если еще раз увидит тебя с синяком.
– Репутация… – выдохнул я себе под нос. Меня бесит, что репутация так важна.
– Да, репутация – это важно, – многозначительно сказал Крутой Али. – Если она придет в школу, это конец. Скажешь ей, что вступился за девочку, мамы это любят. И выиграл.
Я согласился. Это звучит логично, а потом он добавил:
– А девочка тебя поцеловала, и все это видели. Четко?
– Ты чё?
– Ладно, насчет поцелуя не говори, в остальном все так: защищал девочку, выиграл. Вопросы?
Я помотал головой. Хороший план. У Крутого Али всегда есть план. Хорошо, что мы лучшие друзья.
Я пришел домой и закрылся в своей комнате. Типа брат может прийти в любой момент, а типа мама придет только после шести. Крутой Али сидел под окном. Он вообще никогда не заходит в дом, потому что он уличный воин. Я хочу быть на него похожим.
Я подошел к зеркалу, чтобы изучить боевую отметину. Линейка уже была наготове.
– Третье октября, – объявил я, включив диктофон на телефоне. – Подрался с Гасаном-Вонючкой. Проиграл.
– Это была ничья, – влез Крутой Али, заглядывая в окно второго этажа.
– Я был внизу, он был наверху! – разозлился я, но скорее на себя, чем на Крутого Али.
– Хорошо, проиграл так проиграл, – пожал плечами Крутой Али. – Тебе надо принять поражение и стать сильнее!
– Великие воины не принимают поражения! Ты же не принимал!
– Я не проигрывал, – он опять пожал плечами. Бесит.
– Не сравнивай нас. Ты великий воин, а я только начинаю свой путь воина. Итак, результат – синяк, четыре сантиметра в ширину, три в высоту, под правым глазом. Крутой Али!
– Чё?
– Есть разница между синяком и фингалом?
– Не-а.
– Хм, фингал круче звучит. Как думаешь?
– Да.
– Фингал… Причина драки – моя нереально крутая крутость. Нет, просто нереальная крутость, которой завидуют все в классе. Общий результат неутешительный.
Я вынул свою таблицу разборок и записал результат: «Вничью». Получилось три победы, семь ничьих и шесть поражений, но это нечестно, у меня только два глаза. (Примечание: «Психологическая атака количеством. Надо что-то с этим делать в будущем».) Но я только начинаю. Пока только три месяца прошло, как я решил стать крутым воином. Так что это не в счет. Это просто тренировки.
Я решил, что скажу типа маме, что это не задиры, а я вступился за Амину, и скажу, что победил, это не считается за вранье. Когда хочешь сделать хорошее, врать можно. Я хотел защитить Амину, это хорошо – значит, так можно сказать.
– Что думаешь, Крутой Али? – Я показал ему последние записи в дневнике воина.
– Потом можно, если что, извиниться. Извинения детям всегда прощают. Сколько тебе уже?
– Восемь.
– Да, тебе еще можно врать и потом извиняться, – кивнул он с пониманием дела.
Я убрал боевой архив обратно в шкаф и отжался пять раз. Неделю назад я отжимался три раза, а теперь пять. Я настроен серьезно. Я должен быть готов, когда судьба позовет делать великие и крутые дела.
Ближе к вечеру пришла типа мама. Она спросила, как прошли уроки, я ответил, что нормально, но я знал, что она заметила синяк. Это значит, что мы еще вернемся к этому разговору. Придется рассказать, что это результат «исключительно джентльменского поступка» (так сказал мужик из рекламы духов для мужчин). Думаю, типа мама меня похвалит за то, что я вступился за честь девушки. Женщин легко обмануть. Я вообще суперкрутой мастер обманывать, но не обманываю просто так. Только иногда. Вообще редко, тем более что на кону моя репутация. Это мой шанс начать новую жизнь и показать, что я изменился за время летних каникул. А я и так изменился. Я решил встать на путь воина и в тот момент познакомился с Крутым Али!
– Кушать-ку-ку-кушать! Кушать-ку-ку-кушать! – объявила на всю квартиру типа мама.
Я вышел из комнаты с недовольным лицом. Пусть не думает, что я голодный. Великого воина нельзя никуда заманить вкусной едой. Только славной битвой. Славной битвой на поле брани. Я сел за стол и подумал, что эта кухонька будет для меня маленькой, когда я стану воином. А ведь в квартире живут еще типа брат Ахмед и типа мама. Зачем она вообще готовит еду в такой маленькой кухне? Почему мы не переезжаем в нормальную большую квартиру?
– Ку-ку-ку! А, ты тут, – сказала она, увидев меня.
Ходьба в стиле ниндзя под названием «шепот листьев» – моя новая техника, меня недавно научил Крутой Али.
– Шелест лучше, – сказал, сунувшись в окно, Крутой Али.
Я согласился.
– Итак, великий воин… ммм… ты определился с геройским именем? – спросила типа мама.
Я пожал плечами, прямо как Крутой Али. Я совсем недавно отказался от своего старого имени, потому что подумал, что если начинать с чистого листа, то нужно новое и суперкрутое имя.
– Не понимаю, почему тебе не нравится Артур. Очень даже геройское имя. Король Артур, круглый стол, все дела. Не круто? Это вполне себе крутой мужик. Артурчик?
Я промолчал. Нельзя отзываться на имя, от которого ты отказался.
Мы услышали барабанный стук в дверь.
– Вот тебе и вовремя! – обрадовалась типа мама. – Открой, пожалуйста.
Я открыл дверь, вошел Ахмед.
– Артуридзе, – поздоровался типа брат.
– Не называй его так, это не его геройское имя, – влезла типа мама.
– Ты еще не решил? – поднял бровь Ахмед.
Я не ответил и вернулся за стол.
– Руки мыть, за стол садиться, вкусно покушать, меня поцеловать, вопросы? – продолжала типа мама. Она все время улыбается и шутит. Бесит.
– Все понял. – Ахмед, помыв руки слишком быстро (за это время микробы не умирают, я уверен), прыгнул за стол, попутно чмокнув типа маму в щеку. Между нами десять лет, а он ведет себя как ребенок. Бесит. – Что у нас?
– Макарохи по-флотски. Безымянный воин заявил, что с этого дня не кушает ничего, кроме мясной еды. Бери с него пример.
– Серьезно? А что не так с овощами? – спросил он.
Я собирался ответить, но типа мама опять влезла:
– Ну, это еда для слабаков. Мясо рулит. Только не вареное – оно невкусное.
– А мощный бульон? – спросил типа брат.
– Не, – скривился я.
– Как это так? От немясной еды решил отказаться, а бульон тут при чем? Спроси у каждого серьезного мужика, бульон – это сила. И вареное мясо сила. О, у меня новый вариант! Арчибальд! Как тебе?
– Тупость, – буркнул я.
– Согласен. Артурио?
– Тупость.
– Артурян?
– Тупость.
Типа мама поставила на стол тарелки.
– Артуриан? Это не армянское, типа из «Властелина колец». Король эльфов Артуриан!
– Тупость.
– Артуроид? Это как робот. Робот-воин, не?
Типа мама села за стол.
– Тупость.
– Хватит, – влезла она. – Других тем, что ли, нет? Артурудин, как тебе?
Они оба засмеялись, но простым людям не понять. Пусть смеются, а я буду говорить только по делу и вообще буду вечно молчать. Мне понравилась мысль вечно молчать. Со всеми буду вечно молчать. Пусть вместо меня говорят мои кулаки.
– Ты не должен молчать со своим сенсеем, – заметил Крутой Али.
– Кроме тебя, – ответил я Крутому Али. А потом ответил типа маме: – Тупость.
– Я пыталась. Найти себе геройское имя – сложное дело, как оказалось. Прогугли, – она пожала плечами.
– Загугли, – поправил ее типа брат и спросил: – А как будешь учиться в школе, если ты отказался от имени?
– Они не узнают. Смысл секретного воина в том, чтобы никто не знал хода его мыслей, – ответил я суперскрытно.
Типа брат сложил губы дугой и молча согласился, переглянувшись с типа мамой.
Я решил было, что они что-то задумали против меня, какой-нибудь заговор, но потом оба вместе кивнули. Кажется, теперь Ахмед понял всю серьезность ситуации с именем.
– Ты крут, кумиж, – сказал он.
Я задумался над кумижем. Жумик. Умжик. Кимуж. Мужик… Он думает, что я совсем дурак и не понимаю его шифровки?
– Кумиж? – спросила типа мама.
– Женщина, тебе не понять мой секретный шифр, – Ахмед подмигнул мне. Это ему не понять, что я все понимаю. Ракуд. Дукар. Акдур.
После ужина я ушел от этих детей в свою комнату. Я решил, что надо хорошо продумать план побега из дома, когда судьба позовет великого воина. Подошел к окну и выглянул вниз. Второй этаж. Не так уж высоко, но и не так уж низко. Крутой Али стоял у окна, только с улицы. Мы как раз стали одного роста.
– Крутой Али, что будет, если я выпрыгну из окна?
Крутой Али посмотрел себе под ноги.
– Я думаю, что ты выживешь, но ходить не сможешь.
– Думаешь, лучше веревка из одежды или типа парашют?
– Ты хочешь круто или как лох?
– Как круто.
– Тогда тебе нужен правильный момент. Надо дождаться высокой машины. «Газель» дяди Махмуда пойдет. Он проезжает четыре раза в день у тебя под окном. Или мужик, который продает соленья во дворе, или который молочник, или который привозит хлеб в магазин рано утром. Не забудь выкрикнуть что-нибудь крутое.
– Что, например? «В бесконечность и даль»? «Банзай»? Или «Ээ-хе-хей»?
– Оставь эти детские игры! – гаркнул он. – Ты живешь в Дагестане. Для таких случаев тут уже придумали свой крик. Все кричат: «Ииииууууу!»
Мне не очень нравится «Ииииууууу!». Я иногда слышу его из машин с громкой музыкой, которые едут по Махачкале. Вчера, когда я шел из школы домой, они крикнули «Ииииууууу!», проезжая рядом с нашей новой суперкрасивой учительницей английского языка. А еще «Ииииууууу!» постоянно кричат в наших дагестанских роликах на ютубе. Наверное, это круто. Я достал свой «Дневник воина» и записал туда: «Научиться ииииууууу».
– Шанс выжить? – спросил я, выглянув из окна еще раз. Здесь нужен серьезный подход.
– Писят на писят, – пожал плечами Крутой Али.
Он слишком крут, чтобы знать, что это значит. Поэтому он придумывает цифры, я уверен.
Остаток дня я потратил на то, чтобы сделать уроки, хотя я знаю, что если решил быть крутым, то должен перестать делать уроки. Все самые крутые в школе не делают уроки. И Анвар, и Мурад, и Гаджи, и Гасан-Вонючка, и Азиз, и другие. Хотя Азиз начал делать уроки, он больше не крутой. Нельзя учиться хорошо и быть крутым. Это несовместимые вещи.
Несовместимые вещи называются оксюморонами или исключениями. Никто не хочет быть тупым исключением. Вчера в крутом историческом фильме главный герой сказал: «Ради великой цели мы должны пойти на эту великую жертву!» – а потом их всех убили. Вот и я подумал: ради великой цели (стать крутым и по возможности злым воином) я должен пожертвовать школой. Надо пожертвовать всей обычной жизнью. Я уже начал жертвовать. Я дал обет безбрачия. Это значит, я никогда не женюсь на Амине. Но мне себя не жалко. Жалко Амину, потому что у нее никогда не будет крутого мужа.
Вообще, делать уроки мне нравится, мне нравится делать вещи, которые мне нравятся. Я люблю гулять, люблю учить новые боевые стили (вчера я изучил кунг-фу, стиль змеи), люблю делать уроки (но скоро должен перестать), люблю говорить крутые слова. Типа «типа». Когда говоришь «типа» в каждом предложении, это уже круто, но типа мама и типа брат не поэтому. Они «типа», потому что они по-настоящему мне не мама и не брат. Мою маму убили, так что я должен готовиться к великой судьбе воина. Может, когда-нибудь я смогу отомстить за нее.
– Когда плачешь, отворачивайся, чтобы никто не увидел, – подсказал Крутой Али.
– Хорошо, – сказал я и отвернулся.
– И платок носи, чтобы вытирать сопли.
– Хорошо.
Я заканчивал домашнюю работу, когда в комнату вошла типа мама. Я даже ее не услышал. Мне надо тренировать свой слух. Я не уверен, но есть вероятность, что секретная техника «шелест листьев» передается по генам. Хоть она мне и не мама.
– Что делаешь, зайчик? – спросила она и села рядышком.
Я успел закрыть «Дневник воина» и спрятать его.
– Не называй меня так, – ответил я.
– Извини, я все еще не привыкла, что ты уже вырос.
«Ты и не видела, как я рос! Не притворяйся, мы с тобой знакомы только два года, ведешь себя, как будто ты меня родила!» – подумал я, но сказал… ничего не сказал.
– Можно, пока ты не определился с новым именем, называть тебя просто Артур? Временно.
Я кивнул. Воин должен иногда проявлять милосердие.
– Ну и что у тебя? Математика?
– Уже закончил.
– Молодец.
Мы немного помолчали. Я делал вид, что занят чем-то важным. Она смотрела то в окно, то на меня. У нее грустный взгляд всегда, когда она не улыбается. Я не люблю такие моменты. Лучше бы она была обычной. Не шутила и не грустила.
– Слушай, зайчик, ой, то есть Артур, мне неудобно, но я хочу спросить у тебя кое-что.
– Да, я подрался. Я заступился за девочку и выиграл, – сказал я спокойно, как будто делаю так каждый день. Я и так делаю так каждый день. Ну, дерусь. А за девочек я вообще не заступаюсь.
Крутой Али показал мне из окна «класс».
– Ух ты, за девочку? – усмехнулась типа мама, как будто это великое дело и уже надо выбирать галстук для свадьбы.
– Да, но я дал обет безбрачия, – жестко отрезал я.
– Да-да, помню. Этого я не забуду, мой маленький безымянный воин, который в восемь лет дал обет безбрачия, – сказала она и чмокнула меня так быстро, что я не успел применить защиту. – Извини, не удержалась. Но, как гласит великая мудрость, перед любым великим делом надо закончить школу и сдать ЕГЭ на пять. Я пошла, спокойной ночи. – Она пулей вылетела из моей комнаты.
– Крутой Али!
– Чё?
– Есть такая великая мудрость?
– Не-а, она все врет.
Я всегда знал, что взрослые врут. Они думают, что мы не знаем, когда они врут. Когда я вырасту, не буду врать детям. К черту Деда Мороза, Гарри Поттера, аистов и капусту. Я сразу расскажу, откуда все берется. И дети, и подарки.
Суббота.
Я люблю ходить в школу – и это проблема
На следующий день я опять пошел в школу. По дороге вспомнил свои вчерашние мысли про крутые слова и решил дальше их обдумывать. Есть много крутых слов, которые пока у меня не получается говорить, но это дело привычки. Чем больше говоришь, тем легче. Это как с матом. Если хочешь говорить плохие слова, надо их часто говорить. Но Крутой Али сказал, чтобы я не учился говорить плохие слова, потому что «тебе за это дадут по башке, а еще ты мусульманин. Мусульмане не ругаются матом». Я ответил: «А крутые пацаны в классе тоже мусульмане, но говорят плохие слова». А он: «Они олени. Ты не олень». Я сказал: «Понятно». Я не матерюсь. Я не олень.
– Эй, Крутой Али, какое слово самое крутое из всех?
– Из вообще всех или которые тут говорят, в этой яме?
Ямой он называет «это место». А «этим местом» он иногда называет место, где мы стоим, а иногда Махачкалу, а иногда Дагестан. Это правило для любого, кто хочет быть крутым и злым: мы должны называть место, где живем, ямой.
Я сразу получил доказательство, что становлюсь из-за «ямы» крутым. Учительница дала нам тесты, и в вопросе «Назовите республику, в которой вы живете» из вариантов «Дагестан», «Татарстан», «Башкортостан», «назвать другое место» я написал: «ЯМА». Мне поставили двойку. Потом классная руководительница звонила типа маме. В классе многие смеялись, когда узнали, а некоторые показывали на меня пальцем и говорили: «Дурак». Меня похвалили Анвар, Мурад и Гаджи, самые крутые и плохие пацаны в классе, а Гасан-Вонючка взбесился из-за того, что всем понравилось то, что я сделал. Как я и сказал, крутость зависит от оценок.
– Крутой Али?
– Чё?
– Какое крутое слово ты знаешь вообще из всех?
– «Атомный» или «ядерный». Это крутое слово везде. Если какие-нибудь президенты спорят, кто-нибудь говорит «ядерный» – и остальные все кидают задний, – уверенно сказал Крутой Али.
– А что значит «кинуть задний»?
– Зассать, испугаться, дать деру, ну ты понял. Ты даже не должен слышать про эти слова, понял?! – закричал вдруг Крутой Али.
Я могу его понять. Злой воин его уровня не захочет даже слышать слово «испугаться».
– Понял. А какое крутое слово тут?
– Сейчас… – Крутой Али задумался и, пожав плечами, ответил: – Жиесть.
«Жиесть» – слово, которое нужно всем. Оно важнее даже, чем «Ииииууууу!».
– Круче, чем «уцишка»?
– Чем «уцишка» тоже. И чем «хищник». Его можно добавлять к любому предложению в любом месте, и оно всегда звучит четко. Вот смотри: «Вот ты, в натуре, жиесть!» Видел? В любом месте.
– Жиесть – это да-а-а… – протянул я, восхваляя это слово.
Я уже давно пытаюсь говорить «жиесть», но это слово пока звучит из моего рта тупо. У всех вокруг это получается легко и естественно, но я раньше не говорил «жиесть», а теперь научиться тяжело. Это как родной язык: мама учила меня говорить, но у меня плохо получалось, ее убили – и теперь меня никто не учит и я не могу говорить. А крутые слова – другое дело. У меня есть учитель – Крутой Али.
– Жиесть. Жиесть. Жиесть. А что оно значит, если точно?
Крутой Али пожал плечами. Он не знает слова, которые говорит, ему нельзя знать их смысл, потому что он крутой, и поэтому он сказал:
– Тебе не нужно знать смысл, ты должен просто говорить. Правило номер сорок шесть! Записывай!
Я быстро вынул «Дневник воина». Когда Крутой Али произносит новое правило, я должен быть всегда наготове. Это очень важный момент.
– Готов?
– Ага.
– Пиши: «Правило воина номер сорок шесть! Крутой и злой боец…» Тебе больше нравится боец или воин?
– Оба.
– Пиши «воин». Итак: «Крутой и злой воин может говорить без причины разные слова и не обязан знать смысл этих слов!» Записал?
– Ага.
– Запомни это правило. В жизни будет много случаев, где тебе надо будет говорить не только «жиесть», но и целые предложения без смысла! Например, например… Вот, смотри.
На противоположной стороне улицы несколько студентов шли вдоль дороги, бросали друг другу скрученные трубочкой тетради, как в регби, и громко смеялись.
– Круто? – спросил Крутой Али.
– Круто, – автоматически ответил я, пытаясь разглядеть скрытый смысл крутости.
Один из пасов вылетел над головами ребят прямо на проезжую часть. Самый высокий и самый быстрый из них выбежал на дорогу и поймал тетради, едва не приземлившись на капот машины. Старик-водитель опустил стекло и сказал слово, которое мне нельзя говорить. В ответ они предложили ему замолчать, тоже используя нехорошее слово, и убежали.
– Вовремя, – обрадовался Крутой Али наглядному примеру. – Видел, как он поймал тетради?
– Ага.
– Как бы ты его похвалил?
– Молодец? Четко? Круто? – спросил я нерешительно. Я знал, что тут не все так просто.
– Если бы ты был лохом, ты бы сказал «молодец», еще скажи «хороший мальчик». Ты должен сказать новое модное выражение: «В натуре, ты пушка!» Понял?
– Какая пушка?
– Никакая!
– А где пушка? Я не понял.
– Вот именно, я же сказал, правило сорок шесть, прочитай вслух.
Я опять достал тетрадь и прочитал правило:
– Крутой и злой воин может говорить без причины разные слова и не обязан знать смысл этих слов!
– Теперь понял?
– Ага.
Я зафиксировал полпути до школы, ровно на остановке. Я знаю это, потому что считал шаги: 750 шагов – половина пути, еще 750 – и я в школе. Быстрым шагом можно дойти за 13 минут 30 секунд, обычным – примерно за 20 минут. Кстати, я иду в школу не потому, что должен ходить в школу. Я сам решаю, что мне делать, и решил ходить в школу, потому что типа мама мне не разрешает бросить ее. Я спрашивал позавчера. Это одна из моих серьезных проблем: если хочешь быть крутым, ты не должен любить ходить в школу. Поэтому я начал придумывать вещи, из-за которых я не люблю школу. Я должен приходить туда с плохим настроением и уходить с хорошим. «Школа – это тюрьма» – вспомнил я одно из первых правил Крутого Али.
– Перемены? Я не люблю перемены, – сказал я.
– Перемена – это хорошо. Это возможность кого-нибудь побить, – ответил Крутой Али. У него на все есть ответ. Он крутой.
– Ах да… – Я вспомнил, что все еще не придумал вещи, которые должны меня злить, чтобы я мог сразу разозлиться и подраться, как настоящий воин. Злой воин, и даже плохой. Если я буду злиться, то смогу напасть даже на слабых, если они на меня посмотрят не так. Или так. Или вообще посмотрят. Или вообще все что угодно. – Я не люблю школу за вонючие парты, – вдруг вспомнил я.
– Почему?
– Ты же их видел, Крутой Али, они сломанные, разваливаются, краска падает с них, они кривые, на них пишут всякие гадости. Я хочу нормальные парты.
– Нормальных парт нет ни в одной школе этой ямы, – сказал он уверенно, вероятно имея в виду Махачкалу. – Ты поменял уже три школы, тебе хотя бы раз попалась нормальная парта?
– Нет.
– А ты видел, чтобы у кого-нибудь когда-нибудь при тебе была нормальная парта в любом из классов любой из школ?
– Нет.
– Тогда чё ты пристал к партам?
– Ты видел, что нарисовано у меня под партой?
– Ты.
– Что я?
– Под твоей партой нарисовали тебя, и у тебя во рту всякие гадости.
– А еще?
– «Артур черт».
– Я это уже стер. Там вообще много чего пишут. Даже про Амину, а она мне нравится. Меня бесят эти парты. Я сразу злюсь.
– Из-за них или из-за надписей?
– Я с тобой не разговариваю! Тебе легко говорить, ты за парту не влезаешь. Тебе надо на полу сидеть, чтобы нормально помещаться за партой. И вообще, никто ничего плохого о тебе не писал на партах и тебя не рисовал, потому что ты крутой и все тебя боятся, Крутой Али! Они меня бесят. Я не хочу ходить в школу, чтобы сидеть за этими партами.
Я вообще разозлился, и мне понравилось, что у меня получилось разозлиться. Но я вспомнил, что со временем некоторые вещи перестают меня злить. Мой второй лучший друг после Крутого Али – это Расул. Он сидит позади меня. Раньше он меня злил, потому что он самый умный в классе, но потом мы сравнили наши оценки и решили, что я второй самый умный после него. Он больше меня не злит. Еще меня злила Амина, я дергал ее за косички три или четыре раза, а потом я в нее влюбился и решил, что она больше меня не злит, и это проблема. Из-за нее, а еще из-за лучшего друга я люблю ходить в школу. А еще из-за природоведения, и изо, и чтения. Блин!
Пока мы шли, Крутой Али переворачивал машины по моей просьбе, побил несколько человек и ограбил два магазина. Я подумал, что это неплохая профессия для меня в будущем. Я могу стать ограбителем. Для всех должна быть работа – и для злых, и для добрых. Ограбитель – работа для злых. Как пират. Как обманщик-вор-ниндзя-убийца. Как учитель физры. Я думаю, все учителя физры в школе были крутыми и злыми двоечниками. Я не хочу быть учителем физры, я хочу быть еще круче. Ограбитель – это круче учителя физры.
«Нужно что-то более злое, чем парты, Крутой Али», – подумал я, потому что представил гигантские весы и на одну чашу поставил Амину, Расула, природоведение, изо и чтение, а на другую – плохие парты. Хорошего было явно больше, поэтому мне нужно что-то ну очень сильно меня злящее, иначе не получится возненавидеть школу.