Читать онлайн Почему я так одеваюсь? Как разобраться в себе, своем гардеробе и изменить сценарий своей жизни бесплатно
© Крупичева И.Ю., перевод на русский язык, 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Вступление. Моя история стиля
«Мы восхищаемся красотой бабочки, но редко признаем изменения, через которые она прошла, чтобы достичь этой красоты»[1].
Майя Энджелоу
ЧТО, ЕСЛИ БЫ Я СКАЗАЛА ВАМ, что мода – это доступный и очень надежный способ почувствовать контроль над своей жизнью? Что есть возможность подобрать одежду под ваше настроение, использовать аксессуары для усиления чувства комфорта, а правильный выбор ткани и цвета может снизить тревогу и обеспечить вам ощущение силы, когда это особенно необходимо? Одежда способна помочь нам поддерживать нашу культурную идентичность даже в тех случаях, когда окружение требует ассимиляции. И наоборот, поможет вписаться в общество в те моменты, когда это выгодно нам. Мне не терпится поделиться с вами знаниями в области модной психологии, чтобы вы смогли вырваться из заезженной колеи стиля, создать универсальный образ, победить страх «мне нечего надеть», обуздать импульсивные покупки и отказаться от тех трендов, которые вам не подходят или не по карману. Что, если бы я сказала вам, что одежда способна помочь вам справиться с отчаянием? Мода не бессмысленна. Это далеко не так. Мода – это тот голос, который мы используем, чтобы заявить о себе миру.
Мне был 21 год, когда мне пришло в голову заняться психологией в рамках моды. Я готовилась защищать две степени магистра (магистр искусств и магистр педагогики) на факультете психологического консультирования в педагогическом колледже Колумбийского университета. Я только что окончила факультет психологии Государственного университета Боулинг-Грин в Огайо и всю жизнь прожила на Среднем Западе. Но когда я переехала в Нью-Йорк для завершения образования, то сразу взялась за дело. Я не только училась, но и успешно работала моделью на подиуме и PR-ассистентом в сфере моды. На подиуме я показывала интересные наряды, хотя я интроверт и больше люблю наблюдать за теми, кто меня окружает. Я была заворожена калейдоскопом стилей, которые мне встречались на улицах и в подземке моего нового города. Пока я разглядывала одежду моих соучеников, других моделей за кулисами и ньюйоркцев, у меня в голове крутился один и тот же вопрос: «Что ваша одежда говорит о вашей психике?» Именно эта идея стала тем семечком, из которого выросла впоследствии модная психология, как я стала ее называть. Тогда я инстинктивно поняла то, что теперь знаю благодаря академическим и клиническим исследованиям: с помощью одежды люди выражают свои эмоции, свое благополучие и даже травмы. Одежда, в свою очередь, может быть мощным инструментом излечения. Я выяснила это на собственном опыте.
Как только я ступила на Манхэттен, то сразу почувствовала себя дома. Я ощущала, что ритм города мне подходит. Я привыкла вставать рано и сразу приниматься за дела, совмещая учебу и творческие увлечения. Пока я росла, я занималась вокалом, изучала музыку, оперу и актерское мастерство в Кливлендской школе искусств. Я всегда отлично училась и даже перескочила через пятый класс благодаря моему любознательному уму и бесконечному желанию угодить родителям. В моей семье успех значил очень много, особенно для моего отца, иммигранта с Ямайки, работавшего смотрителем школьного здания. Мама работала помощником администратора в больнице, практически в одиночку воспитывая меня и моих братьев, так как родители никогда не были женаты. Поэтому мы с моим братом-близнецом постоянно перемещались между двумя домами. В рабочие дни мы жили у мамы, а выходные проводили у папы (у моего младшего брата другой отец, и он бывал у него). Я много училась и выступала на сцене, и у меня сформировалась личность – «актриса» и «любительница рисковать», – которая помогла мне выделяться на фоне моих более застенчивых и более сдержанных братьев.
Но жизнь на сцене определенно создала некоторое напряжение между моими ровесниками и мной. В средней школе из-за моей внешности (я была высокой, худой и носила очки) надо мной издевался парень, который пятнадцать лет спустя пригласил меня на свидание через Facebook. Одна девочка («лучшая подруга», которая была кем угодно, только не ею, вы же знаете таких, да?) очень любила говорить о своей дизайнерской одежде и намеренно спрашивать о моей. У меня дизайнерских вещей не было.
Мой отец считал, что бренды – это пустая трата денег, – так как одежду такого же качества, можно купить в несколько раз дешевле. В старших классах надо мной смеялись, потому что у меня был оперный, а не церковный голос. В колледже девушка из нашей общины высмеивала меня за то, что я наголо побрила голову, а в холодную погоду экспериментировала с шарфами, похожими на хиджабы женщин-мусульманок. И хотя я испытывала неуверенность из-за всего этого, я всегда чувствовала глубинную потребность бросать вызов нормам моим внешним видом. Я творчески относилась к своему стилю, использовала все, что было в моем гардеробе, и это было и остается для меня главным источником радости. Хорошие оценки и довольные зрители были внешними подтверждениями того, что я на правильном пути и вовсе не являюсь неуместной, хотя меня и пытались убедить в этом мои недоброжелатели.
Поэтому, начав учиться в Колумбийском университете, я использовала мою проверенную формулу. Я много училась, много работала, соглашалась на любую подработку моделью, которую мне предлагали. В моменты простоя придумывала и делала вручную эффектные украшения из жемчуга и перьев. Эту линейку я назвала Optikal Illusion (#truth). Я обзавелась новыми подругами, и они позировали в моих украшениях для рекламных фото. Я работала волонтером в кризисном центре для жертв сексуального насилия Барнард-колледжа в кампусе университета. Эта работа была моим призванием, и ей предстояло приобрести для меня особое значение, хотя тогда я об этом не подозревала. Я была той, кого мои преподаватели могли бы назвать амбициозной самоучкой.
Я была одной из немногих чернокожих студенток в моей программе. К тому же я выросла в семье, относящейся к низшей части среднего класса, поэтому считала, что мне необходимо все и всем доказывать.
Я была мотивирована, сосредоточена и работала на пределе возможностей. Я с энтузиазмом обратилась к нескольким преподавателям с просьбой о руководстве. Я говорила, что должна практиковать модную психологию, надеясь, что они помогут мне найти работу. Но это поле деятельности, насколько я могла судить в то время, как будто не существовало. Одна из преподавательниц признала, что мое резюме словно поделено пополам: 50 процентов относится к миру моды, другие 50 процентов – к миру Фрейда. Она посоветовала мне для начала искать место ассистента известного стилиста знаменитостей. Об этом стилисте говорили, что она сначала морально уничтожает клиентов, а потом снова возвращает их к жизни с помощью преображения. Ее подход не казался мне правильным. Не казался он мне и передовым, учитывая принципы приятия себя, бодипозитива и инклюзии, которые начали появляться в поп-культуре, хотя еще и не достигли критической массы в индустрии моды того времени.
Несмотря на то что работу, в которую я верила, было не так легко найти, я не могла отказаться от идеи создания внешнего стиля, идущего изнутри. Мне казалось очевидным, что стилисту следует признать, что его клиентка – человек, исследовать ее эмоциональную историю, семью, самоуважение – все те личностные характеристики, которые и привлекли меня в психологии. Только так можно понять, как все вышеперечисленное влияет на ее облик.
Мне хотелось понять людей, чтобы помочь им носить великолепную одежду. Люди и мода завораживали меня в равной мере. Я сама начала практиковать в терапии сочетание беседы и оценки гардероба, сначала с друзьями семьи, потом с друзьями друзей. Обо мне стали говорить, и мой круг клиентов постепенно начал расти. Но мой путь к успеху не был гладким – идея о создании этого нового подвида психологии продолжала раздражать академический истеблишмент. Некоторые коллеги называли меня «поп-психологом». Но, как теперь говорят добившиеся власти женщины, тем не менее я выстояла. В конце концов, вы не научитесь упорству без сопротивления. И я всегда помню о том, что люди, перед которыми я в ответе, это те, кому я помогаю: мои клиенты, мои студенты и вот теперь вы. Они – и вы – теперь моя путеводная звезда.
Время обучения в Колумбийском университете помогло мне отточить мое понимание психологии моды и прояснить мою миссию в ней. Я определила ее так: «Изучение и работа с тем, как цвет, красота, стиль, образ и форма влияют на поведение человека, с опорой на культурные ценности и культурные нормы». Почему культура? Мои занятия научили меня этому. Я узнала, что расово-этническое происхождение пациента – это важный контекстуальный момент в терапии. Это понятие особо подчеркивали мои преподаватели.
Видите ли, мои преподаватели были в высшей степени академичными гражданами мира, они были в курсе последних исследований. Хотя я относилась к меньшинству в моей программе, обучение, казалось, было выстроено так, чтобы учитывать мою этническую реальность. Как будущих психологов, нас учили всегда помнить о том, что различные культуры по-разному реагируют на эмоциональные трудности и влияют на то, будет человек обращаться за психологической помощью или нет. Нас учили, что культурная принадлежность клиентки может формировать ее отношение к терапии. Иногда это влияние бывает сильнее социально-экономического фона. К примеру, в коллективистских культурах Азии личные проблемы женщины могут восприниматься как отражение ее семьи в целом. Потеря лица, признание слабости, обращение за помощью при проблемах с психическим здоровьем в большинстве случаев навлекут позор на семью. Женщина никогда не откроется психотерапевту – чужому человеку.
Если речь идет об афроамериканцах или американцах карибского происхождения, таких как я, то для них также существует стигма относительно обращения к психологу. Для людей моего происхождения выложить свой багаж перед каким-то случайным человеком равносильно богохульству или поношению. В моей семье люди предпочтут помогать себе сами, чем говорить с кем-то о пережитой травме. В статье для журнала Psychology Today доктор Моника Т. Уильямс из Колумбийского университета цитирует исследование 2008 года, опубликованное в Journal of Health Care for the Poor and Undeserved: «Среди чернокожих… более трети чувствуют, что легкая депрессия или тревога будут считаться «дурью» в их социальных кругах. Попытка поговорить о своих проблемах с посторонним (к примеру, с психологом) может быть воспринята как демонстрация «грязного белья». И более четверти чувствуют, что обсуждение психического нездоровья не будет считаться правильным в их семье»[2].
Я действительно связана с моей семьей. Мой папа – мой чемпион, моя надежная скала. Но до сих пор, если я плачу, когда говорю с ним по телефону, папа всегда просит, чтобы я повесила трубку, взяла себя в руки и позвонила ему после того, когда буду владеть своими чувствами. Если что-то случается в нашей семье, у нас существует негласное правило: об этом не говорить. Я всегда была бунтаркой и решила не следовать этому правилу, когда в моей жизни случился кризис. Я проучилась полтора года в университете. Весной 2011 года мой тогдашний жених приехал в Нью-Йорк из Огайо, чтобы провести со мной уик-энд. Мы встретились в колледже, были в отношениях два года. Мы любили друг друга. И он меня изнасиловал.
Уик-энд моего изнасилования начался и закончился одеждой. Я знала, что мой жених приедет из Огайо в субботу, поэтому для ужина тем вечером я выбрала мое любимое маленькое черное платье. Между нами намечался разрыв, и это терзало меня, хотя я старалась гнать от себя эти мысли.
Я училась в университете, работала в различных областях. Мой жених продолжал жить в Огайо, работал официантом в ресторане, предположительно копил деньги, чтобы жить со мной в Нью-Йорке после того, как мы поженимся. По крайней мере, таким был мой план.
Даже когда я демонстрировала модели на подиуме и ходила на кастинги, меня никогда не привлекали развлечения из серии «модели и выпивка», которые засосали и выплюнули очень многих девушек, с которыми я знакомилась за кулисами.
У меня все было иначе. «Я не могу сегодня, у меня завтра занятия» – такой была моя отговорка, чтобы вернуться домой и остаться наедине с собой, интровертом. Это был мой путь. И я видела, что он ведет только в одном направлении – вверх. Я уже все представила и каждый день повторяла мою фантазию словно мантру. Я даже проиллюстрировала мои цели на доске настроения: я буду жить на Манхэттене, выйду замуж за моего возлюбленного, у нас будут дети и собака. У меня будет потрясающая карьера психолога с частной практикой. Свободное время я посвящала планированию моей свадьбы. Моей свадьбы, не нашей. Вот так я застряла в видении того, как должна складываться моя жизнь. У моего возлюбленного была роль – жених на свадебном торте на странице в Pinterest. Знала ли я его как следует? Во всяком случае, мне в голову не могло прийти, что мой партнер совершит преступление по отношению ко мне.
Он приехал во второй половине дня. Когда мы шли в ресторан неподалеку от моей квартиры в центре города, я была на седьмом небе от счастья. У меня в голове крутились идеи приглашений, я сравнивала приемы, обсуждала сочетания цветов, говорила о подружках невесты. Я скороговоркой выпаливала это между кусками еды. Он выглядел равнодушным и далеким. И выпил больше обычного, но. мы же праздновали. Я радовалась, а ему как будто было скучно. «Но он никогда не был особенно разговорчивым», – говорила я себе. И все же пыталась понять, как между нами возникла настолько очевидная стена. Оглядываясь назад, я думаю, что слишком увлеклась погоней за моим будущим и забыла признать мое настоящее.
Между нами все уже было кончено. В эссе о женщинах и силе для New York Magazine автор Линди Уэст написала: «Женщины вынуждены подчинять собственные нужды интересам других людей и пытаться сделать так, чтобы у всех все было хорошо, эмоционально и практически. И в результате женщины забывают о том, что в приоритете их собственная безопасность и даже их самосознание»[3]. В тот момент я этого не понимала. Но теперь я с ней согласна. Теперь я знаю, как ощущается собственное бессилие.
Когда в тот вечер мы вернулись домой, я больше не могла выносить напряжение. Эмоции зашкалили, и я спросила у него, что происходит. Он вышел из себя, что было совершенно на него не похоже. В моей голове зазвенел колокольчик тревоги. Почему он не говорит мне напрямик, что его беспокоит? Я почти ощущала странное сочетание неуверенности, тревоги и раздражения. У нас была своя история, у нас несколько лет были теплые близкие отношения. Позднее в тот вечер он захотел секса, я отказалась, пока мы не поговорим. В своей книге «Подарок страха: сигналы выживания, которые защищают нас от насилия» (The Gift of Fear: Survival Signals That Protect Us from Violence) эксперт по безопасности Гэвин де Беккер пишет: «…когда речь идет об опасности, интуиция всегда права в двух отношениях: 1) Она всегда реагирует на что-то. 2) Она всегда действует в ваших интересах»[4]. В тот вечер интуиция пыталась защитить меня от этого мужчины, которого я уже считала своим мужем. Я была совершенно сбита с толку. Моей интуиции не хватило. Мой жених изнасиловал меня. Мой лучший друг изнасиловал меня.
Я, изучающая психологию, адвокат психического здоровья, эмпат, стала жертвой. По данным Центра по контролю и профилактике заболевания США, «в течение жизни примерно 1 из 4 женщин и почти 1 из 10 мужчин испытали контактное сексуальное насилие, физическое насилие и/или преследование от интимного партнера»[5]. Я вошла в эту статистику. Я потеряла сознание от шока, просто отключилась.
Ночью я пришла в себя, и мой жених начал просить прощения, говорить, что он сожалеет о том, что сделал. Он не отрицал случившегося, и во мне что-то щелкнуло. Я в панике выбежала из квартиры и позвонила родителям в Огайо. Они оба спросили меня, что я хочу сделать. Я им сказала, что не хочу подавать заявление в полицию, что хочу только закончить учебу и привыкнуть к жизни без жениха. Но на самом деле мне хотелось отмотать время назад. Я сердилась на себя. Как я могла не предвидеть эту ситуацию? Я была ошеломлена. Как мне соединить любовь с такой жестокостью? Я чувствовала себя одинокой. Кто поверит, что мой жених изнасиловал меня? Как я могла вызвать полицию и отправить еще одного чернокожего парня за решетку?
Я вернулась домой, выгнала его из моей квартиры и сказала, чтобы он никогда больше не возвращался. Не знаю, где я нашла силы для этого. Он молча собрал свои вещи и ушел. Спустя несколько часов в мою дверь постучали. Я подумала, что это он вернулся, но это была полиция кампуса.
Кто-то из моих родителей (я до сегодняшнего дня не знаю, кто именно – я не задавала вопросов) вызвал полицию, чтобы я написала заявление. Я сообщила детали двум офицерам. У меня было такое ощущение, что я парю вне моего тела. А потом, когда мой бывший жених уже ехал в автобусе обратно в Огайо, я официально отказалась давать делу ход. Как только полиция ушла, я сказала себе, чтобы буду жить дальше. Воскресенье я провела в постели, не ела, не принимала душ, почти не шевелилась. В понедельник утром я проснулась и открыла мой шкаф с одеждой.
Я выбрала платье в стиле 1950-х годов с облегающим лифом, напоминающее силуэт канонического платья Одри Хепберн от Живанши. Надела короткие перчатки и широкополую шляпу. Накрасилась. Взяла яркую губную помаду и гигантские серьги-перья ручной работы. Мне казалось, что, если я буду хорошо себя чувствовать в моей одежде, я просто буду хорошо себя чувствовать. Точка. В следующие месяцы я продолжала выбирать эффектные наряды, ходила на занятия в платьях. Другие студенты, носившие джинсы и футболки, косились на меня, но мне было все равно. Когда я утром одевалась, это был единственный светлый момент моего дня. Моя квартира стала мастерской, где у меня все было под контролем. Выбирая одежду и аксессуары, я могла снова почувствовать себя ребенком, вспомнить ощущение радости, игры. То, что некоторые могли бы назвать одеждой силы, я называла одеванием моей боли. С тех пор я думаю об этом как об одевании от сердца. Я знаю только одно: после изнасилования я цеплялась за одежду, как малыш цепляется за плюшевого мишку, как тонущий цепляется за спасательный плот.
Исследователи в колледже дизайна университета Миннесоты провели серию интервью, спрашивая жертв сексуального насилия, как они выбирали одежду после этого. Более половины изменили свой стиль. Некоторые одевались так, чтобы не привлекать внимания. Другие, наоборот, выбирали такую одежду, чтобы воплощать неукротимую силу[6]. Это был мой случай. Годы спустя я нашла еще больше исследований с подробным описанием этого типа поведения. Я читала их с открытым ртом, как будто собственный дневник. В Школе бизнеса университета Квинсленда в Австралии преподаватель маркетинга доктор Аластер Томс выяснил, что женщины ассоциируют позитивные чувства с определенными предметами одежды, а негативные чувства – с другими на основании предыдущего эмоционального опыта и воспоминаний о том, как они носили эту одежду. Томс провел продолжительные интервью с 30 женщинами и пришел к выводу, что «выбор наряда соответствует настроению и является формой самовыражения, но мы также выяснили, что одежда используется для контроля или для маскировки эмоций»[7]. Вот так. Это я и делала: контролировала, маскировала и пыталась трансформировать мои эмоции с помощью одежды. И это немного помогло. Действительно помогло.
В результате я определила это поведение как Одежда, Усиливающая Настроение. В этом случае вы используете одежду, чтобы улучшить или оптимизировать ваше эмоциональное состояние, чтобы развеселиться. Вы же знаете, как говорят: «Не одевайтесь для той работы, которая у вас есть, одевайтесь для той работы, которую вы хотите иметь»? Мы можем перенести эту идею на эмоции.
Одежду, Усиливающую Настроение, вы надеваете, чтобы передать чувства, которые хотите испытывать. Я выбирала более яркие цвета, чтобы доставить себе радость, высокие каблуки, чтобы чувствовать себя сильной, а макияж, чтобы ощущать себя ухоженной и элегантной. Все это были действия, усиливающие настроение. Это были способы инвестировать в себя, когда тот, кого я любила и кому доверяла, только что показал мне, что, с его точки зрения, я не слишком дорого стою. Все перечисленное выше говорило: «Хорошо выглядеть – это лучшая месть». Сегодня это трансформировалось в популярный хештег #RevengeBody. Но я одевалась не для моего бывшего жениха. Я этого больше не делала и никогда не стану делать. Я одевалась, чтобы взглянуть в лицо миру. Хорошо одеваться стало первым шагом к тому, чтобы вернуть мою жизнь.
Разумеется, этого было недостаточно. Незачем быть психологом, чтобы понять: для того чтобы прийти в себя после насилия со стороны сексуального партнера, требуется намного больше, чем юбка-карандаш и изящные босоножки на каблуках. В то лето и осень мои наряды становились все более и более фантастическими, а от моего прошлого «я» осталась только оболочка. Преподаватели обратили на это внимание. Да и как они могли не заметить меня в тех нарядах, которые я выбирала? У меня состоялось несколько встреч за закрытыми дверями, на которых я обо всем им рассказала. Для этого мне потребовалась вся моя храбрость. И хотя преподаватели были в курсе моей ситуации, связанная с моим культурным происхождением неспособность говорить о психическом здоровье мешала им. Поэтому в декабре они рекомендовали мне уйти из программы обучения. По их мнению, мне «не хватало необходимой эмпатии, чтобы стать психологом».
Оглядываясь назад, я понимаю, что, вероятно, страдала от какой-то разновидности посттравматического стресса и не могла полноценно общаться с пациентами или ровесниками в повседневной жизни. Это не оправдание тому, что произошло. Мне просто важно объяснить, что в глубине души я знала, что по-прежнему остаюсь сочувствующим, чувствительным, интуитивным человеком, которым я всегда была. Я просто была отрезана от этой части моего «я», как будто не могла найти путь к самой себе. Мне оставалось всего пять экзаменов, чтобы получить вторую степень магистра по консультативной психологии, когда меня вышибли из Колумбийского университета. Я получила степень магистра искусств и была официально обученным психологом. С тех пор я отпустила все сожаления по этому поводу. Я твердо верю, что, наткнувшись на закрытую дверь, вы все равно можете выбирать. Вы можете сдаться или найти другую дверь.
Итак, мне было 23 года. Я оказалась в глубоком экзистенциальном и эмоциональном кризисе. Меня отчислили из университета, я потеряла жениха. Вернуться домой и зализывать раны? Нет, это был не вариант, даже если бы мне был по карману авиабилет в Огайо. Я чувствовала себя одинокой и опустошенной. Если бы я только знала, что оказалась в хорошей компании, ведь по данным исследования Американской ассоциации психологов, проведенного в 2009 году, 87 процентов выпускников-психологов сообщают о том, что испытывают тревогу, а 68 процентов – депрессию[8].
Изучение психологии неслучайно в шутку называют «поиском себя», потому что люди, которых влечет к профессиям, связанным с психическим здоровьем, обычно хотят решить собственные проблемы, при этом помогая другим[9]. И да, у меня действительно были проблемы.
Как и у других людей, многие вопросы, возникшие в моей жизни, уходят корнями в детство. Я уже упоминала о том, что мой отец работал смотрителем здания в средней школе. Но это еще не вся история. Я сама днем училась, а вечером работала моделью, вот и у моего отца было еще одно занятие. Когда мне было 13 лет, его осудили за наркотики, и он отбыл два года в тюрьме. В это же время обострилась борьба моей матери с наркоманией. Все закончилось хорошо: оба моих родителя не так давно сумели пройти обучение в колледже – это наполняет меня такой гордостью, что мне трудно ее выразить. Но тот период, когда они употребляли наркотики, оставил отпечаток на всех нас. Уйдя из Колумбийского университета, я испытала депрессию, какой не ощущала с подросткового возраста, когда отца посадили в тюрьму. Но все же я не могла больше винить себя за проблемы моих родителей. В затруднительном положении, в котором я оказалась, тоже не было моей вины, но с ним я должна была справиться одна. Я оказалась на неизученной территории.
В прошлом, реагируя на трагедию, разочарование или препятствия, я начинала работать еще усерднее, толкала себя к тому, чтобы добиваться лучших результатов. Я хотела, чтобы все мной гордились, хотела привлечь внимание к себе и компенсировать проступки родителей.
Я рано поняла, что усердный труд поможет вытащить себя практически из любой ямы. Сестра моего отца первой в семье эмигрировала в США. Она работала горничной, мыла полы и в конце концов заработала достаточно денег, чтобы вытащить с Ямайки и моего отца. Я первой в семье поступила в колледж, не говоря уже об университете Лиги плюща. Поэтому, когда администрация заявила мне, что я не на своем месте, это был удар под дых не только мне, но и моей семье. Как к этому отнесся мой отец? «Ты родилась здесь, в Соединенных Штатах. И ты отправляешь нас назад на два-три поколения». Я почувствовала себя неудачницей. Предполагалось, что у меня все получится, я собиралась стать той, кто спасет всех нас. Вместо этого моя неудача распространилась словно круги по воде, пятная позором мою и без того уязвимую семью. Была ли папина реакция справедливой или заслуженной? Хотела ли я по-прежнему играть роль спасителя семьи? С этими вопросами я до сегодняшнего дня сражаюсь на сеансах у психотерапевта.
Твердолобая этика в работе была не единственной вещью, которую я унаследовала от моей семьи. Мне рассказывали, что, когда моя бабушка по материнской линии попыталась заговорить об изнасиловании, ее поместили в психиатрическую больницу. Как группа, чернокожие женщины коллективно и на протяжении поколений носили в себе переживания по поводу расовых предрассудков, сексуального насилия, ежедневных оскорблений и мимолетной агрессии. Это опустошающее наследие. Понятно, почему мы «закрываемся». Понятно, почему мы так неохотно обращаемся за помощью. Ученые, работающие в области эпигенетики, исследуют вопрос наследования травмы, теоретически обосновывая вопрос передачи из поколения в поколение психических ран[10].
Ученый-биолог Лоуренс В. Харпер из Колумбийского университета написал в Psychological Bulletin, опубликованном Американской психологической ассоциацией: «В настоящее время поведенческое развитие считают результатом взаимодействия наследственности, врожденных характеристик, культурного контекста и родительского воспитания, так как они напрямую влияют на индивидуума. Эволюционная экология указывает еще и на влияние эпигенетического наследия, передачу потомству фенотипических реакций родителей на вызовы окружающей среды, даже когда потомство само не переживает эти вызовы»[11]. Иными словами, прожитые нами ситуации могут быть связаны с нашими генами. Как утверждают некоторые ученые, травма может наследоваться.
После изнасилования я решила разорвать этот порочный круг замалчивания жестокого обращения. Я рассказала о нем, чтобы моя будущая дочь не родилась с грузом моей боли и боли моей бабушки. И я продолжала об этом рассказывать. Открывшись родителям и преподавателям, я в конце концов обратилась за помощью к психологу. Недавно я прочла об этом лекцию в TED-X[12]. Стыд расцветает в молчании, поэтому я заговорила и продолжаю говорить.
Но сразу после изнасилования меня волновал только один практический аспект моего выживания. Чтобы оставаться в Нью-Йорке и держаться на плаву с финансовой точки зрения, я устроилась работать няней. Мне казалось, что это гигантский шаг назад, поражение и отступление от моих целей.
Поначалу казалось, что эта работа ничем не лучше мытья полов и туалетов – той работы, которую мой отец и моя тетя выполняли сразу после эмиграции. Но другую работу я найти не могла. Вне моей программы я никого не знала и могла выбирать только между работой няни и работой в «Макдоналдсе». Если бы моя жизнь была кинофильмом, то тут как раз зазвучала бы печальная музыка. Я была няней невероятного семилетнего мальчика с особыми потребностями. Я ухаживала за ним, и ради него мне пришлось все делать медленнее, а это оказалось самой лучшей терапией, на которую я только могла надеяться. После изнасилования моя жизнь разделилась на до и после. Донн, которой я была, превратилась в Донн, которой я никогда больше не буду. Я снова и снова проживала ту ночь. И все же, как вам об этом скажут многие из тех, кто пережил сексуальное насилие, когда это случилось, мир не рухнул. Мы продолжаем ходить раненые, стоим в очереди в кофейнях, заходим в супермаркет, смотрим себе под ноги. «Это непризнанное поле битвы, – написала в Twitter певица Лиз Фэр о жертвах сексуального насилия, – и мы ветераны без наград»[13].
Во время учебы в университете, если я чувствовала себя уязвимой, мои идеально скроенные и сшитые платья были моим бронежилетом, доспехами, прикрытием. Моим способом сообщить миру, что я не просто в порядке, а чувствую себя замечательно. Но одежда не только маскировала мои страдания – чистые красивые наряды опровергали хаос в моей жизни. Я отчаянно пыталась улучшить свое настроение.
И это не было безумием, я действовала методично. Чтобы по-настоящему излечиться после изнасилования, потребовалось время. Годы. И знаете что? Я все еще выздоравливаю, изучаю себя, часто сижу дома в пижаме, хожу к психологу. Меня поддерживают мои друзья и семья, кроме того, помогает моя собственная открытость, когда, выступая на публике, я рассказываю об изнасиловании. Эти вещи стали краеугольными камнями моего восстановления. Помогла мне и работа с тем маленьким мальчиком. Работая няней, я носила тренировочный костюм. Мы ездили в подземке, играя в астронавтов. Никто из нас не знает наверняка, кем станет, когда вырастет. Как я теперь понимаю, это означало, что мое видение будущего было открыто для изменений. Мы вместе спускались в подземку и позволяли нашему воображению уносить нас в бесконечность и дальше. После изнасилования моя одежда заставляла меня чувствовать опору под ногами, она была единственной ощутимой, реальной вещью, которая соединяла меня с тем моим «я», которое, как я боялась, было потеряно навсегда.
«Не все штормы нарушают вашу жизнь, – написал в Twitter писатель Пауло Коэльо. – Некоторые приходят для того, чтобы расчистить ваш путь»[14]. Мне еще нравятся слова Кэтрин Маккенетт: «Горы не поднимаются без землетрясений». Я прочла их в Instagram. Мой отец в отчаянной попытке добиться лучшей жизни сделал выбор и заплатил за последствия, а мать, чтобы справиться с разочарованиями, одурманивала себя наркотиками. Мне нравится думать, что я усвоила этот урок, взяла то, что могла использовать, и на основании своей истории выстроила другое будущее.
Я убеждена в том, что, приняв свои чувства, показав другим на своем примере, что наше прошлое не определяет будущее, я смогла в конечном итоге реализовать то, к чему всегда стремились мои родители, – американскую мечту.
Через семь лет после изнасилования The New York Times назвала меня «Доктор-Одежда» и описала мои смежные интересы как «отношения между одеждой и ощущениями: это не только о том, как вы выглядите в одежде, но и о том, как вы в ней себя чувствуете»[15]. Моя мать недавно работала таксистом в Lyft[16], чтобы подзаработать. Когда вышла статья, она услышала, как две пассажирки обсуждали ее, сидя на заднем сиденье машины. Мама с гордостью сказала им, что я ее дочь. Они ей не поверили.
Через шесть лет после того, как я начала работать няней, я стала сотрудничать с платформой здорового образа жизни Арианны Хаффингтон Thrive Global. Почти десять лет назад мои преподаватели пожимали плечами, услышав о модной психологии, а сейчас я запатентовала этот термин, и корреспондент журнала New York Magazine назвала эту отрасль науки «взрывным популярным инструментом», который помогает «объяснить мир, в котором мы живем»[17]. Если бы десять лет назад вы сказали мне, что я буду делать презентацию по этой теме на международной конференции Women’s Empowerment Conference, организованной ООН, я бы рассмеялась, чтобы не расплакаться[18]. С годами, работая с клиентами, я создала себе репутацию и собственную школу – благодаря сарафанному радио. Случайная встреча с журналисткой привела к тому, что я появилась на ТВ в 35 странах.
Я стала первой чернокожей женщиной – преподавателем психологии в нью-йоркском Технологическом институте моды – знаменитом образовательном учреждении для дизайнеров, где учились среди многих других Кельвин Кляйн и Майкл Корс. Меня наняли на работу, когда мне было между 20 и 30 годами, и я была одним из самых молодых преподавателей. За несколько коротких лет я создала мой священный Грааль карьерных целей миллениалов – собственный бренд. Теперь вы знаете, через что мне пришлось пройти, чтобы добиться этого. И, черт побери, я сделала это на каблуках!
Разумеется, у меня есть критики. Некоторые из моих коллег усомнились в том, что модная психология может найти применение в клинической практике, и поставили под сомнение ее ценность как научной темы (подробнее об этом в Главе 1). Но я хочу сказать вам, что она действительно работает и ее уроки применимы на практике. Для каждого. Если вы спросите меня, то сомнения уходят корнями в убеждение, что сама по себе мода поверхностна или фривольна. Но это несерьезно. В наши дни я не могу не думать о том, что все, тесно связанное с женственностью, уязвимо для пращей и стрел, для яда и насмешек, для недоверия. Поэтому соединение «глупой», «девчачьей» моды с такой уважаемой областью, как психология, словно фальшиво возносит первое, но при этом удешевляет второе. Скажу честно: к черту! Я утверждаю, что с точки зрения эмоций и экономики мода не фривольна. Это большой серьезный бизнес.
А стиль, то, как мы используем моду, чтобы сказать что-то о себе, – это один из самых важных элементов, который связывает нашу личную жизнь с публичной. Наша одежда – это соединительная ткань между физическим и эмоциональным, она, как кольчуга, защищает самое подлинное, самое нежное наше «я» от зачастую жестокого мира. Когда Мелания Трамп или Ким Кардашьян набрасывают пыльник[19] на плечи, словно накидку супергероя, скрывая руки, они без слов говорят: смотрите, но не прикасайтесь. В нашей повседневной жизни и в нашей карьере нам не разрешено, образно выражаясь, ходить с душой нараспашку. В цивилизованном обществе нас учат скрывать наши чувства и эмоции, сохранять внешнее спокойствие. Но даже когда нам удается спрятать чувства, мы все равно отправляем подсознательные сигналы с помощью одежды.
Когда я оглядываюсь на пройденный путь, я часто вспоминаю утро понедельника после изнасилования. Почему я решила надеть один из лучших моих тогдашних нарядов в тот день, который можно было бы назвать худшим? Почему одежда была так важна, так неотделима от моей воли к жизни? Я пришла к выводу, что стиль – это доказательство нашей человечности. Со вкусом и тщательно подобранный наряд – свидетельство того, что вы – действующий член общества. Ваша одежда может сделать так, чтобы вас заметили, или может спрятать то, что вы хотите скрыть. Мы все скрываем какую-то боль. Это могут быть проблемы в семье, финансовое напряжение или психическое здоровье, но вы все равно должны выглядеть презентабельно.
Вам все равно надо идти в школу или на работу. Вам все равно надо показать себя или какую-то версию себя. Одежда – это великий уравнитель. Как говорят, мы все надеваем сначала одну брючину, потом другую. Как говорят, одежда делает человека. Почему же не воспользоваться тем, что у вас под руками, – реальным, осязаемым инструментом, который уже есть у вас в гардеробе, – чтобы успокоить себя или придать себе сил? Идея проста: если я могу открыть вам глаза на то, ПОЧЕМУ вы надеваете то, что надеваете, то я смогу помочь вам сделать лучший выбор.
То, что вы надеваете, – это прежде всего выбор, даже если вы не осознаете, что его делаете. Вы можете выбрать гламурный облик или комфортный, вам может захотеться стать практически невидимкой или потребовать к себе внимания. То, что вы надеваете, показывает вас со всех точек зрения. Это и обо мне тоже. Моя одежда – мои доспехи. Нарядная одежда не только помогла мне выйти из дома в то ужасное утро понедельника, она определила всю мою жизнь. Я не собираюсь требовать, чтобы вы полностью изменили то, как одеваетесь, я не верю в «правила стиля». Этого я вам предложить не могу. Но я знаю: то, что на мне надето, оказывает огромное влияние на то, как я себя чувствую. В этом знании сила. И эта сила будет вашей.
Глава 1. Модная психология
«Одежда… меняет наш взгляд на мир и взгляд мира на нас»[20].
Вирджиния Вулф
ВЫ ИСПЫТЫВАЕТЕ ТРЕВОГУ ПРИ МЫСЛИ О ТОМ, что надеть, или не чувствуете связи с тем, как вы одеваетесь? Добро пожаловать. Я – модный психолог, и мои клиенты представляют весь спектр возрастов, рас, народностей, полов и национальностей. За помощью ко мне со своими тревогами обращаются клиенты из разных социальных слоев. Кому-то нужно личностное развитие, кто-то не может справиться с шопоголизмом, кто-то не знает, в чем пойти на свидание, а кому-то необходимо продвижение по службе. Я консультирую исполнителей высокого ранга и молодых мам, приходящих в себя после кесарева сечения (а некоторые женщины справляются одновременно с обеими этими ролями!). Некоторым людям нужна помощь, чтобы улучшить свой профиль в онлайн-пространстве, другим сложно ориентироваться в шкафах, лопающихся от одежды. Один клиент судился с женой за опеку над ребенком и хотел знать, что ему надеть, чтобы склонить судью на свою сторону. Хотя ни одна ваша проблема не является уникальной, уникальны решения, потому что они находятся внутри вас. А теперь давайте искать их вместе.
Вы знали, что одежда говорит? Моя точно разговаривает. Недавно утром мне нужно было идти преподавать, но я всю ночь писала статью для новостного сайта.
Лежа в постели, я оценивала свое настроение и поняла, что чувствую себя измученной и недовольной плюс хандра середины зимы. Мне хотелось надеть универсальный комфортный наряд – спортивный костюм, но я должна была провести занятие для студентов и поэтому решила найти соответствующее настроение и хорошенько повысить уровень моей энергии. Момент модной дилеммы. Я добавила тренч с леопардовым принтом и такую же обувь на высоких каблуках, и знаете что? Я почувствовала себя намного лучше! Соединив удобство спортивного костюма со стильным верхом и обувью, я действительно подняла себе настроение. И мои студенты увидели, что я на острие моды, оценив мою интерпретацию популярного тренда на спортивную непринужденность (спорт-шик). Одевшись настолько броско, я как будто говорила им: я воспринимаю вас как креативных, визуально ориентированных и разбирающихся в трендах, изучающих моду студентов. Мой посыл был таким: я занимаю авторитетную позицию (высокие каблуки), но не отношусь к себе слишком серьезно (спортивный костюм).
В этот момент я соединяла две основные философии модной психологии: Иллюстрацию настроения и Усиление настроения. Иллюстрация настроения – это когда вы одеваетесь так, чтобы отдать должное вашему настроению или соответствовать ему. Усиление настроения – это выбор одежды, чтобы изменить настроение к лучшему. Я отдала должное (или иллюстрировала) моему эмоциональному состоянию, надев мягкий удобный спортивный костюм. Но одновременно я улучшила его, выбрав броскую верхнюю одежду и такую же броскую обувь.
Мы подробнее поговорим об этих концептах стиля на основе настроения в Главе 5. А пока мне важно, чтобы вы увидели, как эти принципы используются в реальной жизни, и поняли, что ваша одежда действительно связана с эмоциями.
Когда вы одеваетесь, в игру вступает еще один не менее важный фактор. Это ваш сигнал другим людям. То, что я надеваю, посылает сигналы вам – тем, кто меня видит. А то, что надеваете вы, посылает сигналы мне, и я их интерпретирую. Между нами происходит молчаливый диалог, когда наши пути пересекаются и мы сканируем друг друга в поисках визуальных ключей. Что бы мы ни думали друг о друге, это будет основой для нашего социального взаимодействия. Большая часть этого взаимодействия происходит на подсознательном уровне практически мгновенно. Если другие люди реагируют на ваши модные образы, то вы можете быть уверены, что сигнал уже послан вашей одеждой, даже если вы еще ничего не сказали. Когда другие смотрят на вас, оценивают и рассматривают вашу одежду, они собирают информацию о том, кто вы. Это неизбежно. Ваша одежда говорит, ее не заставишь молчать. В эпоху соцсетей, политической поляризации и быстрого потока новостей, жадного до заголовков, модная психология необходима как никогда. Одержимые количеством лайков и фолловеров, мы выставляем себя напоказ и читаем друг друга 24/7. Что вы носите? Кто это сшил? Сколько вы за это заплатили? Кто вы? Каково ваше происхождение? Каковы ваши ценности?
В модной психологии сталкиваются сама психология, политика, религия, раса, пол, национальность, возраст, социальный слой и культура, говорим ли мы о воротниках-бантах на блузках или о брючных костюмах, о худи чернокожего подростка или о свитшоте за 895 долларов от Balenciaga с рисунком из уличных граффити, которую носит Тейлор Свифт (да-да, такое было)[21]. Что провоцирует в нас буркини?[22] А что насчет кроссовок Yeezy Boost? Почему Стив Джобс носил одну и ту же одежду каждый день? А как одевается его преемница Элизабет Холмс? Что говорят рэперы дизайнерскими логотипами и бриллиантовыми накладками на зубах? Что мы ощущаем, когда Ким Кардашьян сочетает платье из латекса неонового цвета с роскошной машиной такого же неонового цвета? Как Instagram влияет на покупателей? Как под влиянием селфи Кайли Дженнер у подростков возникает тяга к пластической хирургии? Главы государств, студенты, представители крупных модных лейблов, ведущий передачи «Доброе утро, Америка» и многие другие просили меня поднимать эти и другие вопросы. Как только вы поймете, насколько сильно мода влияет на восприятие, вы сможете управлять этой силой.
Но сначала давайте вернемся к этим мгновенным оценкам. Серьезное исследование, результаты которого были опубликованы в журнале Psychological Science, показало, что мы определяем привлекательность, степень доверия, компетентность и агрессивность другого человека за 100 миллисекунд[23]. Всего-навсего. В поддержку этой точки зрения приведу цитату из интервью певца, комика и дрэг-квин[24] Трикси Маттела. «В обществе, – сказал он в интервью New York Magazine, – мы то, во что мы одеты»[25].
Если вы в полицейской форме, вы коп, объясняет он, вы облечены властью. Если вы в медицинском халате, вы врач, интеллигент, обладаете властью, но еще и заботитесь. Если вы с головы до пят одеты в одежду спортивного лейбла Lululemon, вы – обеспеченный поклонник здорового образа жизни. Мы редко ставим под сомнение то, что видим, как не сомневаемся и в правильности подобных утверждений. Мы инстинктивно убеждены, что первое впечатление верно. Но так бывает не всегда, хотя такая вероятность существует. К примеру, когда люди испытывают стресс или переживают серьезные испытания, может показаться, что у них душа нараспашку. Говорят, глаза – это зеркало души. Я говорю, что одежда – зеркало души. Когда человек в депрессии надевает неряшливую, грязную одежду, это тоже пример того, как одежда иллюстрирует настроение. В конце концов, выбор одежды отражает целую палитру эмоций, в число которых входят и эмоции неприятные. Такой была ситуация у моего клиента Джима. Давайте с ним познакомимся.
Все истории были включены в книгу с согласия моих клиентов. В некоторых случаях я изменила имена, чтобы защитить частную жизнь.
История клиента: что происходит с человеком, у которого разбито сердце?
Когда я впервые встретилась с Джимом, ему было за сорок. Он как раз разводился со своим мужем, с которым у него общие дети. Хотя Джим сделал хорошую карьеру в юриспруденции, в тот момент в его жизни царил эмоциональный хаос. Несмотря на сильнейший личностный кризис, он чувствовал необходимость сохранять видимость благополучия на работе. И все же при каждой нашей встрече я замечала, что на его рубашке не застегнута пуговица или две или она не полностью заправлена в брюки. Когда я аккуратно намекнула ему на это, уровень его тревоги мгновенно вырос, а самоуважение рухнуло. Ему казалось, что не завязанный шнурок на ботинке доказывал, что у него проблемы. Хуже того, посторонние это понимают. Его неопрятная внешность была внешним симптомом упадка духа. У Джима не было моральных сил беспокоиться о таких мелочах. Глядя на себя в зеркало, он видел того человека, которым он стал: разведенный, разлученный с людьми, которых он больше всего любил, не имеющий ничего общего с тем, каким он когда-то был. Поэтому Джим избегал зеркал. Но то, что он игнорировал свою внешность, только усиливало его тревогу и продолжало уменьшать его чувство самоценности.
Рецепт стиля
Так как же я помогла Джиму? Я не посоветовала ему пойти и купить новый костюм от Ralph Lauren, хотя он был ему по карману.
Вместо этого во время нашего третьего сеанса я попробовала применить к нему познавательную поведенческую терапию. Я попросила Джима сосредоточиться на его рубашке и, не торопясь, медленно и аккуратно застегнуть каждую пуговицу. Затем я попросила его по кругу заправить ее в брюки. Дальше я попросила проверить, правильно ли застегнут его ремень. К удивлению Джима, эти простые осознанные действия и уход за собой помогли ему снова обрести ощущение контроля. Когда Джим на какое-то время уделил все свое внимание одежде, он в этот момент не мог думать ни о чем другом. Он был вынужден находиться в настоящем, а не гонять по кругу неприятные мысли. Таким простым способом я показала Джиму, что он по-прежнему способен успокоить мозг, ухаживать за собой и относиться к своей внешности как к приоритету.
В течение тех месяцев, что я работала с Джимом, я помогла ему определить его чувства. Вместо того чтобы говорить: «Моя жизнь – катастрофа», с моей помощью он смог четко описать свои эмоции: «Я беспокоюсь, что навсегда останусь одиноким. Я испытываю глубокую печаль, когда скучаю по детям». Потом мы начали работать над тем, чтобы определить конкретные шаги для того, чтобы он мог обрести силу. Джим мог договориться о ланче со своим братом, записаться на бесплатные занятия с личным тренером в новом спортзале и так далее.
Пока он, не торопясь, занимался своей внешностью, ему удалось найти ощутимый, действенный способ двигаться дальше, пережив кризис, а не застряв в нем.
Самовыражение с помощью одежды – это не новость. На самом деле оно старо как мир. Или, по крайней мере, появилось в Средние века, когда, по мнению историков, люди впервые начали носить одежду для обозначения своего положения в обществе[26]. Факт в том, что мы очень давно используем нашу одежду для обозначения пола, принадлежности к той или иной группе, классу, выражения неосознанных чувств и желаний. Модный критик Робин Гиван, лауреат Пулитцеровской премии, однажды сказала: «Как только человек вышел из пещеры, одежда приобрела социальное значение. Не думаю, что был такой период, когда рубашка была просто рубашкой!» На протяжении всей истории люди использовали одежду, чтобы обозначить свое племя, богатство или статус, положение в социальной иерархии. «Подобные вещи всегда были завернуты в моду, – продолжает Гиван, – говорим ли мы об эпохе французских королевских дворов или даже о появлении хип-хопа»[27].
Но хватит умничать! Если говорить о том, что мы имеем в сухом остатке модной психологии, то мы просто смотрим, как одежда влияет на поведение человека. Так какое же отношение это имеет к вещам, в которых вы завтра должны пойти на работу? Прежде всего моя задача – убедить вас, что одежду можно использовать для того, чтобы люди реагировали на вас так, как вам хочется, и чтобы вы почувствовали себя наилучшим образом.
Вы больше не одеваетесь на автопилоте. Эти дни остались в прошлом. (смотрите Как сделать утро осознанным на странице 46). Затем я помогу вам определить вашу модную личность и понять ваш фирменный стиль (он же ваш личный бренд). Я помогу вам справиться с нездоровыми привычками в покупках и выбраться из заезженной колеи стилей. И все это мы сделаем с использованием приемов психологии моды.
Как только вы обретете незамутненное видение вашего идеального стиля и разберетесь с триггерами, которые заставляют вас отправиться за покупками, мы поговорим о других, более упрощенных подходах к выбору одежды. Моя цель – помочь вам упростить процесс, чтобы уменьшить стресс. Вы научитесь более осознанно относиться к своему настроению перед тем, как выбрать одежду, определять, как вы себя чувствуете каждый день и какую реакцию надеетесь вызвать. Затем мы актуализируем эти цели, когда вы наденете ту одежду, которая у вас уже есть. Я дам вам все необходимые инструменты, например, экономящий время капсульный гардероб, не вызывающие тревогу украшения и сильные цвета, которые улучшат ваш облик и ваши перспективы.
В этой книге не будет списков «Делайте/Не делайте» или врезок об идеальном маленьком черном платье (оно вовсе не решение всех проблем, что бы там ни говорили эксперты!). Вместо этого я научу вас поддерживать вашу культурную идентичность в любых обстоятельствах, в любое время. Вы сможете делать более стильные фотографии для вашего Instagram, избавитесь от чувства «мне нечего надеть».
Вы будете обходить стороной тренды, когда они не вписываются в ваш стиль жизни (если шорты для байка, так катайтесь на велосипеде!). Я буду делиться с вами историями клиентов, реальных людей, которых я консультировала (как Джима). И вы поймете, как ваши привычки в одежде и взгляды на моду помогают вам либо вас губят. И я докажу вам, что вы не одиноки в ваших проблемах. У меня в запасе множество мотивационных и направленных на рефлексию упражнений. Это те же самые упражнения, которые я предлагаю моим клиентам, они помогут и вам взяться за дело немедленно. Но прежде чем я все это сделаю, мне бы хотелось чуть больше рассказать вам о том, чего я делать не буду.
Кто такой, ради всего святого, модный психолог?
Обо мне: я преподаватель и практикующий психолог, имеющий опыт работы и испытывающий страсть к индустрии моды. Я скептически отношусь к правилам, мимолетным трендам, терапии шопингом и советам по стилю как под копирку. Я хочу знать, как вы себя чувствуете в вашей одежде, чтобы помочь найти такие вещи, в которых вы будете чувствовать себя феноменально. Я верю в то, что мода может быть катализатором социальных перемен. Когда я болтаю за чаем с одетыми в абайю[28] клиентами в Дубае или развиваю тему «Трэйвон Мартин и эффект худи»[29], я глубоко осознаю то, как культурные традиции отражаются в нашей одежде. Мне всегда были невероятно интересны люди. То, как вы одеваетесь, – это всего лишь один аспект вашей личности, но это важный аспект.
Если у вас есть вопросы по стилю, то у меня есть на них ответы. Но сначала я собираюсь попросить вас заглянуть в вашу душу.
Я могу помочь вам чувствовать себя и одеваться лучше, но я не стилист, по крайней мере, не в традиционном смысле этого слова. Стилист, консультант по имиджу или персональный закупщик говорят клиенту, что носить, основываясь на новейших трендах, на том, что показывают на подиумах и что висит на вешалках. Такой специалист предлагает то, в чем, по его/ее мнению, клиент будет выглядеть наилучшим образом. В Голливуде подбор гардероба для знаменитостей – это процветающая индустрия со своей эксклюзивной экосистемой. «Личный стиль» звезды обычно покупается и оплачивается, но, как правило, не самой звездой. Это результат труда команды профессионалов, которых называют гламурной командой. Это их работа – претворять в жизнь гламурные модные фантазии. Моя работа заключается в том, чтобы улучшить вашу реальную жизнь. И да, я надеюсь сделать ее чуть более гламурной.
Я и сама работала с известными людьми, но я не ставила перед собой цель стать стилистом для знаменитостей, потому что для меня в этой индустрии не хватает инклюзии. Стилист Джейсон Болден, который работает с Минди Калинг, Сереной Уильямс и Тараджи П. Хенсон, описал те препятствия на пути к красной дорожке, которые были связаны с расовыми предрассудками. Когда он обратился в ведущие модные дома в поисках платьев для примерки номинанткой на «Оскар», которая принадлежала к меньшинству, ответ был один: «О нет. Мы пас». Об этом он рассказал журналу The Cut. «Но потом я увидел, что они работают с той [белой], у кого нет ни карьеры, ни модного профиля. Это странно»[30].
В игру вступает и дискриминация по размеру. На звезд, которые не влезают в 00 размер платьев, дизайнеры обычно не рассчитывают. Возможно, вы помните, как в 2016 году актриса Лесли Джонс из «Субботнего вечера» не смогла найти дизайнерское платье, чтобы пойти на премьеру ее фильма «Охотники за привидениями». Она написала в Twitter: «Очень забавно, что не нашлось ни одного дизайнера, желающего помочь мне с платьем для премьеры фильма. Гмм. Это изменится, но я все запомню»[31]. Хотя модные дома часто ссылаются на законные причины того, что коллекции отшиваются в ограниченном количестве размеров (цена, производство и т. д.), это их «вы нам не подходите» означает, что талантливые девушки начинают чувствовать себя старыми. Я не только не играю в эту игру, я вообще никогда ничем подобным не занималась.
Для меня не имеет значения, каковы ваши тип тела, цвет кожи, национальность, возраст, банковский счет, я помогу вам взглянуть на вашу жизнь по-другому и пересмотреть ваши отношения с одеждой. Я отлично вижу, когда люди используют моду для демонстрации силы или в качестве эмоционального костыля. Стилисты могут быть удивительно профессиональными, но их прежде всего волнует внешний вид. Их заботит то, как клиент выглядит. Меня волнует то, как вы себя ощущаете. В индустрии моды, в мире Instagram знаменитостей и в Голливуде аутентичность ценится, но имидж значит намного больше.
Моя работа заключается в том, чтобы помочь вам установить связь между одеждой и чувствами. Для стилиста внутренняя жизнь клиента вторична, случайна, если о ней вообще кто-то задумывается. Вы, вероятно, сочли бы совершенно недопустимым и непрофессиональным, если бы ваш стилист начал расспрашивать вас о личной жизни, о прошлых травмах, об обстановке в семье. А я начинаю именно с этого.
Модный психолог начинает с раскопок того, что скрывается под поверхностью, отсюда и мой девиз: «Стиль, идущий изнутри». Я хочу знать, почему женщина, сидящая передо мной, одевается именно так, а не иначе. Поэтому я задаю вопросы, спрашиваю о ее личной жизни, о ее расовом, этническом, религиозном, культурном происхождении, ее семейной истории, уважении к себе, боди-имидже, образе жизни, отношениях, страхах и сомнениях, слабых и сильных сторонах. И это задолго до того, когда мы решим изменить хотя бы стежок на ее одежде. Обычно я встречаюсь с клиенткой трижды, чтобы побеседовать, и только потом я принимаюсь за ее гардероб. Так как это книга, я не могу прийти и посмотреть на ваш гардероб. Но я могу научить вас самостоятельно создавать ваш стиль с помощью одежды и аксессуаров, которые у вас уже есть.
А теперь давайте перейдем к сути. Как работает модная психология? В следующей истории клиента вы увидите ее в действии и начнете понимать, как она может помочь вам.
История клиента: не сломано, но мы все равно можем это починить
Моя клиентка – модный редактор из Австралии за двадцать по имени Трэйси. Она очень востребованный специалист. Эта жизнерадостная девушка часто не знает, что ей надеть на различные социальные мероприятия, интервью со знаменитостями и профессиональные встречи, которые есть в ее расписании. Я бы описала ее личный стиль как авангардный и эклектичный. Она смело выбирает одежду: без колебаний одновременно наденет белый бомбер из имитации крокодиловой кожи, шелковую футболку с голубым и черным леопардовым принтом или белые лодочки из змеиной кожи. Но при этом она отдает предпочтение расслабленным, не облегающим базовым предметам гардероба (топы, брюки, пиджаки), она носит все.
У Трэйси великолепное чувство стиля, но ей недостает целостного видения того, кто она и как это передать. В результате утром она спешит и обычно надевает несколько трендовых вещей сразу, а потом пытается уравновесить их слишком небрежными базовыми предметами гардероба, например, вытертыми мешковатыми джинсами «бойфренд». Трэйси одевается в такой суете, что не успевает подумать о том, как это все смотрится вместе и как она будет себя чувствовать в этом наряде в течение дня.
Врожденная креативность Трэйси и ее энергия в сочетании с работой, на которой она находится под давлением, создают тревогу, вынуждая носить то, что ее подавляет. У нее все есть, но этого просто слишком много.
Когда мы с Трэйси обсуждали ее социальный календарь, я посоветовала, как упростить стиль для предстоящих встреч, которые заставляли ее волноваться. Давайте посмотрим, сможете ли вы применить некоторые мои советы в вашей жизни.
Обзор эффективности работы. Женщины, особенно в корпоративной среде, часто понимают, что в одежде должны копировать тех, кто обладает властью. Так как Трэйси работает в журнале, она легко могла бы взять «деловой костюм» из шкафа с модной одеждой в офисе или направиться в магазин быстрой моды, например в Zara, и купить что-то «профессиональное» для важной встречи. Но после долгой беседы мы выяснили, что новехонький костюм с резко очерченными плечами и узкими брюками причинит ей больше вреда, чем принесет пользы. Если она не будет чувствовать себя естественно в своей одежде, то она почувствует себя самозванкой (#ImposterSyndrome) и ее тревожность увеличится.
Рецепт стиля
Я предложила Трэйси надеть мягкую шелковистую сорочку на пуговицах сверху донизу, в которой она великолепно себя чувствует и которую она надевала в особенно удачные дни. Эта сорочка ассоциируется у нее с ощущением собственной силы. У нее есть несколько таких топов с деликатными принтами или отделанных кантом по краю. Эти детали могут ненавязчиво установить границы между вами и миром.
Затем мы выбрали узкие черные брюки с небольшим количеством лайкры (представьте брюки-сигареты, чтобы уравновесить объем топа), классический черный пиджак и лодочки с острым носом.
Мне хотелось, чтобы Трэйси чувствовала себя собой на всех важных встречах. Поэтому я посоветовала ей начать совершенствовать свой рабочий стиль заранее, носить подобные наряды за несколько дней до того, как она договорится о встрече, посвященной ее повышению. Проверьте ваш наряд в деле! Вот что я сказала Трэйси: «Ты привыкнешь видеть себя сильным игроком, и так же тебя будут воспринимать все те, кто на тебя смотрит. Если ты будешь одеваться так, словно ты уже получила желаемую работу, то этот образ поможет твоему начальству увидеть тебя в этой роли».
Вы пришли на свадьбу без спутника. Возможно, вы чувствуете себя уязвимой, если пришли на свадьбу без спутника. Но, как я сказала Трэйси, лучше принять ваши чувства, чем топить их в вине.
Когда Трэйси обдумывала, что ей надеть на предстоящую свадьбу летом, я попросила ее представить, как она будет общаться с другими гостями, и предсказать те комментарии, которые могут подорвать ее уверенность в себе. После этого я посоветовала ей одеться так, чтобы получить те комплименты, на которые она надеялась.