Читать онлайн Самовар, разлив, граната. Гид по неприятностям бесплатно

От автора

С момента написания повести «Т-34 – танк Победы. Как восстановить памятник» прошло одиннадцать лет. Впервые приключения Витьки, Генки и Жмуркина увидели свет в 2004 году в серии «Только для мальчишек». Концепция серии была неожиданна для того времени: реалистическая приключенческая повесть как жанр была практически позабыта, оттеснена на обочину фэнтези, детским детективом, набиравшими популярность страшилками. Реализма как такового в то время в подростковой литературе вообще было немного, а реализма прикладного и подавно. Имелись серьёзные сомнения – будет ли востребован читателями текст, в котором герои не сражаются со всемирным злом, не сохнут от неразделённой любви, не расследуют исчезновение египетского кота, а просто строят забор. А потом красят забор.

Оказалось, что будет. Да ещё как.

Предполагалось, что повести новой серии станут не только увлекательными, но и познавательными, ориентированными по большей части на мальчишескую аудиторию. На тех, кто должен не только уметь забить гвоздь и натянуть цепь на велосипеде, но и построить дом на дереве и сделать ремонт своими руками. Впрочем, канона строгого не предписывалось, писатели были вольны в своих сочинениях. Взялся за проект и я.

Работа увлекла, тем более за детство у меня скопился изрядный багаж идей и приключений, случившихся со мной или с моими товарищами. Книжки сочинялись легко, с удовольствием, и я даже не заметил, как их сочинилось семь штук. Последняя, «Т-34», должна была поставить в серии точку. Витька, Генка и Жмуркин, имевшие вполне себе реальные прототипы, читателям полюбились, книжки издавались и переиздавались, однако меня уже занимали другие сюжеты и другие герои.

К персонажам я вернулся несколько лет спустя, в книге «Кусатель ворон», в которой появляются повзрослевшие Витька и Жмуркин. Мысли продолжить непосредственно серию про похождения трёх товарищей тоже возникали. И вот совершенно неожиданно, буквально в один день, придумалась повесть «Самовар, разлив, граната», а за ней и следующая повесть под рабочим названием «Апрельский Пал». Те, кто впервые знакомится с жизнью трёх непоседливых друзей, порадуются новым историям. Постоянным же читателям предоставляется интересная возможность сравнить стиль автора сейчас и десять лет назад.

Впрочем, не исключено, что появятся и новые произведения, ведь актуальность «Настоящих приключений» не убавилась, скорее наоборот. Время доказывает, что книг, ориентированных непосредственно на мальчишескую аудиторию, не хватает. Так что приключения Витьки, Генки и Жмуркина продолжаются.

Глава 1
Последний кадр

Конечно, так нагло звонить мог только Жмуркин. Нагло, настойчиво, нервно. Витька открыл глаза, посмотрел на часы. Полвосьмого. Спать и спать, вполне можно спать до десяти. Или до девяти хотя бы. И угораздило же Жмуркина заявиться…

Витька решил не открывать. И вообще, майские праздники, имеет он право, что такое – каждый май зверские приключения…

В дверь начали стучать.

Точно, Жмуркин, подумал Витька. Только он может стучать в дверь ногой, остальные знакомые Витьки люди вполне приличные, звонят в звонок.

Бум-бум-бум.

Дверь, конечно, крепкая. Хорошая дверь, стальная.

Но Жмуркин терпелив. Чего-чего, а терпения Жмуркину не занимать, особенно же богат Жмуркин на терпение дурное. Целый день может стоять у двери и долбать в неё ногой. Два часа точно.

Бум. Бум. Бум.

Витька разозлился и поднялся с дивана. Прошёл через коридор, запнувшись за оставленный родителями лоток для рассады, ругнулся, приложился к глазку.

В глазке темно, закрыли пальцем. Точно, Жмуркин.

– Открывай! – потребовал Жмуркин. – Я слышал, как ты мебель уронил. Или ты это головой? Звук был нечеловеческий…

Отступать было некуда, Витька открыл.

Жмуркин стоял на пороге. Жмуркин как Жмуркин, башка лысая, свежебритая, несколько кусочков пластыря по периметру. Плохой признак – Витька давно заметил, что в бритую жмуркинскую голову идеи приходили чаще и беспощаднее.

– Всё спишь, – сказал Жмуркин.

Витька не ответил.

– Всю жизнь проспишь. – Жмуркин отстранил Витьку плечом и проник в коридор.

Витька вздохнул. Жмуркин с утра утомлял, но было поздно – теперь не выпроводить.

– Родители где? – спросил Жмуркин негромко.

– На даче, – ответил Витька, тут же спохватился и соврал: – Но скоро приедут.

– Ага, понятно…

Жмуркин понюхал воздух в сторону кухни.

– А ты что дома? – подозрительно спросил Жмуркин.

– У меня вчера температура поднялась, я остался. Лечусь вот…

Витька вздохнул. Жмуркин протянул ладонь, пощупал лоб Витьки.

– К вечеру поднимется, – пообещал Витька.

– Молодец. – Жмуркин одобрительно кивнул. – Ловко от дачки откосил, учишься с годами. Проводить майские денёчки на даче – насилие над человеческой личностью.

– Да нет, у меня на самом деле…

– А у меня бронхи, – не дослушал Жмуркин. – Бронхи – это не шутки.

Жмуркин постучал себя кулаком в грудь, выпучивая при этом глаза и втягивая щёки, отчего сразу становилось ясно, что бронхи его вот-вот доконают. Покашлял ещё.

– Мы же тоже дачу купили, – поморщился Жмуркин. – Теперь с мамой предаёмся мещанским страстям, тыкву выращиваем. Мама вообще хотела до десятого мая в дачу погрузиться, я хотя бы на первые числа отбрыкался.

– Да я не отбрыкивался, у меня…

– А помнишь, как прошлой весной? Улица Победителей, танк, покарание злодеев… – Жмуркин ностальгически зажмурился. – Как раз год прошёл.

– Да, – Витька тоже вспомнил танк и улыбнулся. – Год…

– У меня уже тогда появились мысли… – Жмуркин осёкся. – Я там был, кстати, вчера.

– Да?

– Угу. Там всё в порядке, танк на месте, клумба свежая, местные ребята ухаживают, всё путем. Фотки себе сделал.

– Зачем?

Жмуркин хмыкнул.

– Зачем… Для портфолио. Каждое доброе дело должно быть задокументировано, время такое.

– Мы же от души… – не понял Витька.

– Тем более. Как говорил классик – души прекрасные порывы надо фиксировать особенно тщательно!

Жмуркин рассмеялся своей шутке.

– А зачем тебе портфолио? – спросил Витька. – Ты его для чего собираешь, для института или…

– Что делать думаете? – перебил Жмуркин.

Не дослушав ответ, Жмуркин нагло прошёл в Витькину комнату.

– Ничего, – ответил Витька. – Лето скоро, чего делать? Как-то так…

– Печально, – Жмуркин бухнулся в кресло. – Печально и скорбно.

– Что тебе печально? – поинтересовался Витька.

– Печально, что у меня тоже нет никаких мыслей. То, что их не возникает у вас, я уже привык, но я…

Жмуркин пощупал за лоб уже себя.

– У меня нет тоже никаких оригинальных идей, вот что меня беспокоит, – сказал Жмуркин и протёр ладонь о штаны. – Впрочем, ничего удивительного – в любых замкнутых системах уровень всегда выравнивается по минимуму.

– Что это значит?

– Это значит, что, общаясь с вами, я оту-пел, – объявил Жмуркин. – Деградировал. Даже нет, не отупел, я стал таким же унылым, как вы. А это ещё хуже.

Жмуркин вытянул ноги.

– А между тем жизнь проходит. – Жмуркин вздохнул. – В моём возрасте надо уже определиться, а я…

Жмуркин посмотрел с отвращением на своё отражение в экране телевизора.

– А я трачу его на вас с Генкой. Очередную чудесную весну своей жизни…

– Не трать, – посоветовал Витька.

Жмуркин вздохнул.

– Рад бы, – сказал он. – Только все остальные ещё хуже вас. Вот и приходится… Из двух зол не пошить камзол…

– Бедняга, – посочувствовал Витька. – Как страдаешь.

– И не говори. Лучшие годы… У тебя ничего пожевать нет?

Жмуркин с отвращением оглядел комнату Витьки.

– Пельмени, – ответил Витька. – В морозилке.

– Пойдёт.

Жмуркин поднялся из кресла, удалился на кухню, вернулся с пачкой. Вытряхнул на ладонь пельмень, закинул в рот.

– Ты что, их прямо так ешь? – лениво спросил Витька. – Мёрзлыми?

– Ага, если маленькие. Большие, конечно, приходится жарить. А маленькие и так ничего…

Жмуркин стал жевать пельмень.

– Мне мать еды оставила, конечно, – объяснил Жмуркин. – Но я что-то вчера… Много думал, короче. Вот и съел всё.

– Ты съел запасов на три дня? – спросил Витька.

– Взгрустнулось, – пояснил Жмуркин. – Потом, знаешь, если нечем заняться, всегда есть хочется.

Жмуркин закинул в рот ещё пельмень.

Витька молчал. Жмуркин тоже молчал. Они молчали несколько минут. Витька думал, когда Жмуркин начнёт. Уговаривать. Убеждать. Говорить, что надо срочно подняться и бежать…

Куда-нибудь.

Но Жмуркин молчал. Ел пельмени. Сначала немного размораживал пельмень во рту, потом хрустел, потом жевал. Задумчиво, сосредоточенно.

Витька не выдержал и сам вытряхнул из пачки мороженый пельмень. Закинул в рот. Пельмень тут же прилип к языку.

– Надо нам, наверное, к Геннадосу пойти, – сказал Жмуркин. – Может, у него идеи какие?

– Может.

Витька пельмень всё-таки разжевал. Пельмень, как и ожидал Витька, оказался невкусным и с сильным лучным привкусом, так что Витька потихоньку выплюнул его в цветочный горшок.

– Пойдём к Генке? – Витька кивнул в сторону прихожей.

– Погоди, сейчас доем.

И Жмуркин сжевал ещё полпачки. Витька позавидовал и неприхотливому аппетиту Жмуркина, и его дурацкому здоровью. Вот если бы он, Витька, умял пусть хоть полпачки, то у него непременно заболело бы горло. А Жмуркину хоть бы что, организм у него крепкий.

– Чаю, может? – Витька потёр горло.

– У Генки попьём, – сказал Жмуркин. – У него чай всегда хороший, а матушка печенье печёт ореховое – во!

Витька не стал сильно спорить, печенье мама Генки действительно пекла хорошее, и на майские дни она его наверняка наделала с запасом. Витька накинул куртку, и они со Жмуркиным отправились в гости.

К Генке.

– Конечно, наш Крокодайл личность дремучая, – рассуждал по пути Жмуркин. – Вряд ли у него сейчас бурлит мысль, скажу больше, никакой мысли у него вообще нет. Могу поспорить: лежит себе на диване и думает – поменять ему масло в мотоцикле сейчас или уже потом, в июле.

– Да он уже поменял…

– Значит, и о масле не думает. Лежит, мух считает.

Витька не спорил, потому что подозревал, что, скорее всего, так всё оно и обстояло.

– Да нет, – сказал Витька. – У Генки на даче скважину бурят, так он хочет на неё двигатель Стирлинга поставить, чтобы можно было воду дровами качать.

Жмуркин остановился возле ларька, купил жвачку.

– Вечный двигатель? – уточнил Жмуркин. – Воду дровами?

– Двигатель Стирлинга. Он почти вечный, может работать на чём угодно…

– Чрезвычайно интересно, – сказал Жмуркин. – Просто спать теперь не смогу. Чувствуется рука мастера, узнаю-узнаю. Генке вручат Нобелевку. Две!

Жмуркин выдул пузырь.

Витька плюнул, до дома Генки не разговаривали. Жмуркин чавкал жвачкой, а Витька мечтал, чтобы Жмуркин челюсть вывихнул. Но челюсть Жмуркина была крепка.

На площадке Генкиной квартиры Жмуркин выплюнул жвачку и приклеил её к подоконнику.

Витька нажал на кнопку звонка, дверь сразу открылась.

Витька и Жмуркин заглянули в пустой коридор Генкиной квартиры.

– Никого… – произнёс Жмуркин с изум-лением. – Дома никого, а дверь открыта.

– Генка на площадку видеоглазок вывел, – объяснил Витька. – А к замку дистанционный закрыватель. Очень удобно.

– Не доведёт это его до добра, – покачал головой Жмуркин. – Найдётся другой такой Стирлинг, дистанционный открыватель придумает. А сам Илон Маск[1] где?

– На диване, – предположил Витька.

– Во-во, – кивнул Жмуркин. – Пока их гении в космос летают, наши на печи сидят. Нет, в нашей стране надо что-то менять…

Витька поглядел на Жмуркина с испугом.

– В каком смысле?

Жмуркин не ответил, поспешил в комнату Генки.

Генка действительно лежал, но не на диване, а в раскладушке, в мрачном настроении.

У стены рядом с раскладушкой стояли пять свеженьких табуреток груботесаного вида. В крайнюю табуретку был вбит угрожающего вида нож. Пол от стены до стены был засыпан стружками. Пахло деревом.

– У, как всё запущено. – Жмуркин кивнул на табуретку. – Грустишь, Геннадий?

– Немного. – Генка дотянулся до ножа, выткнул его из табуретки, стал чистить ногти.

Витька оглядел комнату.

Дома у Генки он не был уже давно, обычно они встречались в гараже, подальше от родителей. За прошедшее время в жилище Генки случились обновки. Компьютер лишился старомодного монитора, саморучно построенного Генкой в стимпанковском стиле, вместо него на столе чернела скучная корейская плазма. Плазменная панель висела и на стене, где раньше стоял обычный телевизор. На небольшом журнальном столике под телевизором располагалась внушительная фотокамера с толстым объективом.

Нашлись и другие изменения, настораживающие.

Диван, на котором обычно жил Генка, был аккуратно забран разноцветным пледом, подушка белела аккуратным квадратом. Рядом с диваном зеленел большой тактический рюкзак, возле рюкзака стояли могучие заслуженные берцы с высокими голенищами и толстыми шнурками.

– Да тут у тебя обитель зла просто. – Жмуркин кивнул на рюкзак.

– Угу.

Генка достал из-под раскладушки толстую доску и стал задумчиво стругать её ножом. Стружки безрадостно падали на пол.

– Гребёт в тоске необъяснимой печальный Карло по столице. – Жмуркин поглядел на Генку с сочувствием. – Ты что, Геныч, застрогаться решил? На табуретчика тренируешься?

– Папа Карло был шарманщиком, – напомнил Витька. – Столяром был Джузеппе. Вот он мог застрогаться.

– Да хоть затабуретиться, – отмахнулся Жмуркин. – Я просто понять не могу – взрослый пацан лежит весной в раскладушке и строит табуретки. Зачем?

– С братаном поспорил, – объяснил Генка. – Он говорил, что охотничьим ножом можно только кости рубить да шкуру снимать. А я сказал, что таким ножом хоть что можно, дело не в ноже, дело в руках.

– И что?

– Поспорили – смогу ли я табуретку за час вырезать. – Генка кивнул на табуретки. – Я вырезал. Вот, ножик выиграл.

Генка взял тетрадный лист и быстрыми движениями напластал его на тонкие бумажные полоски.

– Хороший нож. – Витька забрал у Генки нож, стал изучать лезвие. – Дамаск?

– Булат[2], – поправил Генка с гордостью. – Тигельный.

Витька пощёлкал ногтём по ножу. Булат звенел. А на рукояти ножа красовалась глубоко вытравленная в меди буква «Г».

Нож потяжелел.

– Так это… – Витька кивнул на рюкзак. – Это…

Хотя Витька уже всё понял. Понял, кто заявился в гости к Генке.

Витька вернул нож на табуретку.

– Герасим, – подтвердил Генка. – Он самый. На биофаке учится.

Витька и Жмуркин осторожно обогнули берцы и рюкзак Герасима и сели на новенькие табуретки.

– У него общагу на ремонт закрыли, – сообщил Генка. – Вот он у нас и пережидает. Недели две, наверное, пробудет…

Генка взял нож, приложил его ко лбу лезвием.

– Сейчас Герасим где? – осторожно спросил Жмуркин.

– На дачу с предками отвалил, – ответил Генка. – Крышу на бане с отцом будут перекрывать.

– А ты что не поехал? – так же осторожно поинтересовался Жмуркин.

– У нас на даче места мало, – пояснил Генка. – Так что меня дома оставить ре-шили.

– Понятно, – ухмыльнулся Жмуркин. – Этот варвар Герасим способен только быкам хвосты крутить! Тоже мне десантник-зоотехник нашёлся!

Жмуркин бесстрашно пересел на прибранный диван. Генка поглядел на этот подвиг с сомнением.

– А откуда у нашего зоотехника фотик? – Жмуркин кивнул на фотоаппарат. – Или это ты в лотерею вдруг выиграл?

– Нет, это Герасима, – ответил Генка. – Он трекингом увлекается.

– Чем? – не понял Витька.

– Это такой пешеходный туризм, – просветил Жмуркин.

– Угу, – кивнул Генка. – Герасим ходит пешком по лесам, ночует в спальнике, фотографирует насекомых.

Жмуркин хмыкнул и постучал себя кулаком по лбу.

– А что? – возразил Генка. – Это модное увлечение, сейчас многие насекомых фоткают…

– Это увлечение для бестолковых, – заявил Жмуркин. – Для тех, кому абсолютно нечего делать. Ну какой нормальный человек будет фотографировать насекомых?! А вообще-то…

Жмуркин уставился на камеру.

– А вообще-то я с детства люблю всякое макро, – изрёк Жмуркин.

После чего он взял фотоаппарат и принялся возиться с настройками.

Витька особо не интересовался насекомыми, но спорить со Жмуркиным ему было лень.

– Ген, на телике вайфай есть? – спросил Жмуркин.

– Есть.

– Хорошо. Сейчас настроим…

Жмуркин вооружился пультом, включил панель и стал перещёлкивать каналы.

– О-па!

На экране возникла красивая девушка, в тельняшке и с автоматом. Девушка строго морщила брови и целилась во врага.

– Жизнь насекомых, конечно, богата и разнообразна, – заметил Жмуркин. – Заслуживает повышенного внимания…

– Это, наверное, Марина, невеста Герасима, – предположил Генка. – Они в сентябре собираются пожениться. Хватит смотреть…

Генка попытался отобрать у Жмуркина камеру.

– Нет-нет. – Жмуркин отбежал с камерой в дальний угол комнаты. – Давайте дальше немного посмотрим, могу поспорить, там пойдут сплошные насекомые…

Витьке было не очень приятно смотреть на чужие фотографии, хотя Марина с автоматом ему, если честно, понравилась.

– Сейчас какая-нибудь сороконожка выскочит, – предположил Жмуркин. – Или горбатый хрущ. Или медвянка.

Так и оказалось. Сразу за Мариной последовал коричневый мелкий жук с острой мордой, треугольным телом и длинными лап-ками.

– Я же говорил, – с разочарованием произнёс Жмуркин. – Вот и таракан подоспел…

– Это не таракан, – перебил Витька. – Это клещ.

– Точно, – кивнул Генка. – Снежок каждую весну таких пригоршню собирает. Клещ.

– Сначала невеста, потом клещ… – Жмуркин пошевелил бровями. – Герасим – разносторонний человек. Посмотрим дальше.

На следующем снимке снова был клещ. И на следующем. И на послеследующем. Клещи были сфотографированы крупно и в лоб, так что можно было рассмотреть каждую ворсинку на их гадких туловищах.

– Мне кажется, это какая-то патология, – заметил Жмуркин. – Генка, в твоём роду не было серийных убийц?

– Нет, кажется… – растерянно помотал головой Генка. – Я просто не знал…

– Мы всё не знали. – Жмуркин кивнул на экран. – Но теперь всё так счастливо открылось.

– Он же биолог, – напомнил Витька. – Может, это курсовая? Вроде как «Влияние поголовья клеща на удои средней полосы». Даты на фотках свежие, на той неделе снято.

Жмуркин поглядел на Витьку с интересом.

– Хорошая версия, – согласился Жмуркин. – Но мне кажется, что этому Герасиму просто нравится фоткать клещей. Геннадий, твоего брата пора серьёзно обследовать на предмет.

Жмуркин скорчил страшное лицо.

– Вот ты это сам ему и скажи, – надулся Генка.

Жмуркин нажал кнопку на камере. На экране телевизора возникла белка. Белка сидела на ветке и с интересом смотрела в объектив.

– Белочка… – улыбнулся Витька.

– Марина – клещ – белка, – тут же выстроил цепочку Жмуркин. – Что бы это значило?

– Да ничего. – Генка приблизился к Жмуркину. – Нечего выискивать никаких смыслов. Просто белочка. С дерева слезла, Герасим сфоткал…

Генка попытался отобрать камеру у Жмуркина, но тот её из рук не выпускал, Генка потянул посильнее.

Фотография на экране телевизора сменилась.

– Ого! – произнёс Жмуркин.

Это был снимок старой деревни. Заброшенная, заросшая травой, с покосившимися пустыми домами, с высохшими и одичавшими деревьями. Один дом был больше других, сильнее, он словно не проваливался в землю, как остальные, а вырастал из неё.

– Интересное местечко, – сказал Генка. – Выглядит… Мрачно, если честно.

– Дом колдуна, – зачем-то сказал Витька.

Жмуркин стал листать снимки дальше. Герасим бродил по деревне и фотографировал дома. Несколько раз снял большой дом, потом переключился на другие. К фотографированию у Герасима имелся явный талант – брошенные дома получались выразительно, фактурно, цепляли. На самом краю деревни Герасим остановился и сделал несколько кадров брошенного дома, отличавшегося удивительными резными наличниками, на которых ещё сохранилась кое-где синяя краска.

– Интересные наличники, – заметил Жмуркин. – Нехарактерные для наших мест, обычно такие южнее…

Наличники заинтересовали и Герасима, мимо он не прошёл, сфотографировал их в разных ракурсах. И сам дом тоже сфотографировал поближе.

Дверь дома была распахнута, порог подломился, Герасим, видимо, не удержался и вошёл внутрь – следующий кадр был сделан уже в доме.

Комната с проваленным полом, опрокинутый стол, куча хлама в углу, стены со странными круглыми подпалинами.

Пень. Пень Герасим сфотографировал уже на воздухе, понятно почему – на пне выставились совершенно сказочные сморчки.

– Всё почти. – Жмуркин поглядел в монитор камеры. – Последний кадр остался. Сейчас…

На последнем кадре был запечатлён панорамный вид мёртвой деревни и ржавый указатель с названием.

Жмуркин подбежал к экрану и, сощурившись, прочитал:

– Ежовка. Ежовка, значит. Вот и прекрасно!

– Что прекрасно? – спросил Генка.

А Витька заметил, как глаза Жмуркина блеснули целеустремлённостью. Что всегда свидетельствовало лишь об одном – у Жмуркина появилась идея.

ИДЕЯ.

– Сначала скажите мне спасибо, – потребовал Жмуркин.

– Это ещё с какого перепугу?

– С такого, что среди вас я – самый умный. Нет, не так, не самый умный, а единственно умный, так точнее. Ведь только я заметил.

– Что ты заметил? – Генка уставился в экран. – Что деревня Ежовкой называется?

– Это тоже, но главное другое. Смотрите.

Жмуркин вернулся на несколько кадров назад, к фото, на котором были запечатлены комната и мусор.

– Вот, – сказал Жмуркин торжеству-юще.

Витька и Генка уставились в экран. Витька ничего не видел – ну, пол, ну, мусор, окна, свет падает сбоку.

– Если честно… – Генка почесал подбородок. – Если честно, я что-то тут…

Жмуркин презрительно фыркнул.

– Я тоже ничего, – поддержал Витька. – Ничего не вижу особенного.

– Неудивительно, – сказал Жмуркин. – Вы вообще ничего не видите.

– Ладно, Жмуркин, не тяни, – сказал Генка. – Что такого на этом снимке потрясающего?

– А вот что!

Жмуркин увеличил кадр. Фотоаппарат у Герасима был неплохим, и при приближении изображение пикселями не поплыло. Теперь на весь экран красовалась куча старого барахла, Витька опознал вывернутый чемодан, кривую лампу, небольшую квадратную кастрюлю, рваный баян, ещё какой-то мусор.

– Ну, гармонь, – сказал Генка. – На ней что, сам Шаляпин играл?

– Эх ты, Геннадий, – сказал Жмуркин с укоризной. – Шаляпин играл на контрабасе, это всем известно.

Витька посмеялся.

– Ладно, оставим Шаляпина. Вот это знаете что?

Жмуркин ткнул пальцем в квадратную кастрюлю.

– Деспердатор, наверное, – предположил Генка. – По форме напоминает.

– Сам ты, Генка, деспердатор. Это никакой не деспердатор, это самовар.

Жмуркин сделал большие глаза.

– Самовар – это почти то же самое, что деспердатор, – произнёс Генка. – Прибор широкого профиля…

– Это… – Жмуркин постучал по экрану. – Это же чрезвычайно редкий квадратный самовар…

– Откуда знаешь? – перебил Генка.

– Да уж знаю, – заверил Жмуркин. – Есть один человечек…

Витька помотал головой. Генка мученически воздел глаза к потолку.

– Ладно, – отмахнулся Жмуркин. – Ладно, не человечек, родственник мой дальний, материн брат четвероюродный. Он собирает утюги, колокольчики, самовары, большой авторитет в этом вопросе, между прочим. Мне своей коллекцией хвастался.

Жмуркин поглядел на друзей с превосходством, точно ему коллекцией утюгов хвастался не восьмиюродный дядя, а сам Микеланджело.

– У него такой самоварчик имеется, – сказал Жмуркин. – В точности совершенной. Квадратный дорожный самовар, Голландия, восемнадцатый век, серебро. Знаете, сколько стоит?

Витька помотал головой.

– Тысяч сто пятьдесят, – предположил Генка.

Жмуркин засмеялся с большим неуважением.

– Двести, что ли?

– За двести тысяч… – Жмуркин показал пальцами нули. – За двести тысяч ты от этого самовара только краник купишь. Миллион.

«Миллион» Жмуркин произнёс обыденно и как бы невзначай.

– Да-да, – подтвердил Жмуркин. – Миллион. Шесть красивых круглых нулей.

– Ты хочешь сказать, что вот этот мятый горшок стоит миллион? – тихо спросил Генка.

– Угу, – уныло ответил Жмуркин. – Можете не верить. Но это так.

Витька всмотрелся. Было вообще непонятно, самовар ли это или просто так, слон наступил на скороварку.

– Почему Герасим этот самовар сам не забрал? – спросил Витька.

– Да что ваш Герасим понимает? – поморщился Жмуркин. – Культуры в нём никакой, он только клопов разбирает да пулемёты какие-нибудь… У него же не мозг, а планка Пикатинни. И вообще, не взял – его проблемы. А мы должны взять.

– Как это?

– Так это. Деревня Ежовка – её найти на раз-два в Интернете. Дом с голубыми окнами там, самовар наверняка там, судя по дате, восемь дней всего прошло. Смотаемся в Ежовку, достанем самовар. Проще простого.

Миллион. Миллион, только это и вертелось в голове у Витьки. Если миллион поделить на троих…

– Я против, – возразил Генка.

– Почему это? – тут же спросил Жмуркин.

– Это чей-то дом, – объяснил Генка. – Даже если самовар такой ценный, как ты говоришь, то он кому-то принадлежит.

– Кому?! – Жмуркин подпрыгнул. – Кому принадлежит, Гена? Это бесхозный дом, я в этом абсолютно уверен. Он сто тысяч лет уже брошен! Вы сами видели – дверь открыта, замка нет, пол проломлен, труба провалилась. Это всё – дом ничейный, заходи и бери что хочешь. Морской закон.

Жмуркин уставился на Витьку.

Витька отвернулся.

– Нет, ну ваше дело. – Жмуркин обиженно пожал плечами. – Ваше, я вас тащить не буду. Но…

Жмуркин указал на фотоаппарат.

– После праздников с дачи вернётся Герасим. Герасим загрузит эти фотки в Интернет, знающие люди увидят самовар, а они-то стесняться не будут. На следующий же день мотанутся в эту Ежовку, заберут самовар, продадут и на полгода завалятся отдыхать на Канары!

Жмуркин смотрел то на Генку, то на Витьку.

– Ну и ладно, – сказал Жмуркин. – Ну и хорошо. Отдыхайте, выпиливайте табуретки. Только потом не говорите мне: «Жмуркин, дай нам денег, нам надо амортизаторы менять». Адьос, амигос.

Жмуркин удалился. Хлопнул дверью от души, окна дрогнули.

Витька смотрел в телевизор. Генка тоже иногда поглядывал. Деревня Ежовка, однако.

– Что-то мне эта история напоминает, – вздохнул Генка.

И обернулся на стену, где висела большая фотография – он в обнимку со Снежком.

– Жмуркин, как всегда, бесподобен, – согласился Витька.

– И, как всегда, врёт.

– Ага. Могу поспорить, этот самовар уже давно стащили.

– Да там вообще никакого самовара не было, это банка из-под оливкового масла.

– А если был, то ржавый.

– А Ежовка эта за сто километров в лесу.

– А в лесу полно клещей.

– Энцефалит бушует.

– А ещё бореллиоз.

– Можно в заросший колодец провалиться.

– А у меня температура, мне постельный режим нужен, мне по глушам скитаться нельзя.

– Нет, пусть сам Жмуркин в это Ежокино едет.

– Пусть едет.

– Дураков нет.

Глава 2
Самовар судьбы

– Никакой снаряги! – напутствовал Жмуркин на вечернем совете. – Никаких топоров, никаких котелков, никаких бензопил! Мы – энтомологи!

Витька и Генка поглядели на Жмуркина с сочувствием, а Витька подумал, что могло быть гораздо хуже. Повезло, что на снимках Герасима оказались клещи, а не пиявки какие. Хотя…

– Мы энтомологи, – повторил Жмуркин легенду. – Городские лопухи, отправившиеся изучать популяцию местных кровососов, кто на них посмотрит?

– На всякий случай надо бы… – начал было Генка.

– Никаких всяких случаев не случится! – заверил Жмуркин. – Всё пройдёт чётко и быстро.

– Но всё-таки на природу идём… – продолжал сомневаться Генка.

– Если мы попрёмся на природу с баулами и спальниками – сразу возникнет вопрос: где взрослые? По весне все бдительные, как овчарки. А вот если с сачками и в джинсиках пойдём, то никто и не посмотрит.

Логично, подумал Витька, Жмуркин хитёр.

– Энтомология – лучшее прикрытие, – изрёк Жмуркин. – Взрослые обожают ботаников и жучковедов. Тот, кто изучает клещей, не лазит по чердакам и крышам.

– Можно поехать на мотике, – предложил Генка. – Я его как раз недавно расконсервировал…

– Никаких мотоциклов! – перебил Жмуркин. – «Пчелу» за сорок километров видно, а нам важна скрытность. Едем на автобусе, там отличная дорога. Отправляемся не с автовокзала, а с ближайшей остановки – чтобы не покупать билетов в кассе.

– Почему не в кассе? – не понял Генка.

– Не надо предъявлять паспорт, – объяснил Жмуркин. – И там везде камеры наблюдения. Надо соблюдать конспирацию.

Витька потрогал лоб. Горячий.

– Не переживай, – успокоил Жмуркин. – У меня есть чудесный аспирин.

– Да я…

– Если ты боишься, мы и с Геннадием справимся.

– Я не боюсь, – сказал Витька.

– А я всё-таки прихвачу ножик, – сказал Генка.

Но ножом Генка не ограничился, это Витька понял сразу, как только встретил друга на автовокзале в шесть часов утра.

Генка действительно не взял ни вещмешка, ни мешка с палаткой, ни раскладной пилы. Впрочем, раскладная пила вполне могла скрываться в жилете-разгрузке, который Генка натянул поверх свитера. Нож там скрывался наверняка, не мог Генка упустить возможность выгулять выспоренную у Герасима новинку!

Сам Витька оделся просто – джинсы и ветровка.

– Как здоровье? – поинтересовался Генка.

– До вечера не сдохну, – ответил Витька.

– Смертельно рад. – Генка поправил разгрузку.

Стали ждать третьего.

Через несколько минут показался Жмуркин. С небольшим городским рюкзаком и прорезиненным туристическим мешком, в котором он планировал вывезти заветный самовар. Кроме этого у Жмуркина в руках красовались сачки. Зелёные детские сачки для ловли бабочек. Чего уж.

– А могли бы и отказаться, – вздохнул Витька.

– Надо развивать силу воли, – вздохнул Генка. – Если не сделать этого в детстве, потом может и не отрасти.

– Поступай в Суворовское училище, там, говорят, с этим всё путём, – усмехнулся Витька.

– Надо подумать…

Подошёл Жмуркин.

– У меня есть родственник в цирковом, – вместо приветствия сказал он. – Могу устроить вас обоих. Стране не хватает хороших дрессировщиков.

– А я думал клоунов, – ухмыльнулся Витька.

– Клоунов нам девать некуда, хоть соли.

Жмуркин пожал руки Витьке и Генке и потащил их к остановке автобуса, и через двадцать минут все трое уже катили на север в раритетном венгерском автобусе. Туда, где в семидесяти километрах, окружённая лесами, болотами и реками, лежала Ежовка.

Дорога была нескорая и тряская, сидели они на корме, и после очередной колдобины Генка прикусил язык.

– А кто тебя заставлял такой язык отращивать? – тут же спросил Жмуркин.

Генка прошипел:

– Жмуркин, я тебя убью!

Он высунул язык и скосил на него глаза.

У Витьки от вида прикушенного Генкиного языка заболел язык собственный – прикушено было хорошо. Кроме того, кровь успела распространиться по деснам и зубам, и Генка немного напоминал вампира. А на самом языке вспухла бордовая гуля.

– Отличная дорога! – проскрежетал Генка и поглядел на Жмуркина свирепо.

– Надо прополоскать, – немедленно посоветовал Жмуркин. – Прикусил язык – прополощи лимонейдом, прабабкин способ, традиционная медицина, наши предки так всегда делали.

Жмуркин достал из рюкзака поллитровую пластиковую бутылку и протянул Генке.

– Спасибо. – Генка с подозрением взял лимонад.

– Говорю, лучше прополоскать, – повторил Жмуркин. – А то потом волдырь вскочит, будешь мучиться.

Генка стал открывать бутылку, Витька порадовался, что между ним и Генкой расположился Жмуркин, не всегда Жмуркин бесполезен, дорога же ухабиста всегда.

Генка открыл бутылку и поднёс её к губам.

Автобус снова попал в колдобину. Газировка немедленно вспенилась и залила Генку, и на куртку попала, и под куртку, и на Жмуркина.

– Жмуркин! – скрипнул зубами Генка.

– Держаться надо крепче, – огрызнулся Жмуркин. – Это тебе не город, это тебе…

Жмуркин не нашёл что сказать. Генка ёжился и морщился, лимонад неприятно растекался под одеждой.

– Надо было некалорийную брать, как я и советовал, – заметил Жмуркин. – Она не липкая, и приятно освежает. А тебе, Генадос, повкуснее всегда хочется, попитательнее. Сам виноват.

Жмуркин отвернулся.

Генка с отвращением отряхивался от сладкой газировки. Жмуркин демонстративно читал «Морфологию насекомых». Витька смотрел в окно. За грязноватым стеклом проезжал серо-зелёный весенний лес, солнце отражалось в весенних лужах, чиркало по глазам, Витька жмурился. Он сидел у прохода, подоткнул под бок свёрнутый непромокаемый баул, приложился к нему и думал.

О том, что они с Генкой ничему не учатся, а за годы общения со Жмуркиным окончательно превратились в заслуженных мастеров бега по граблям. Что уже не один раз давали зарок не втягиваться в безумные жмуркинские затеи. Что клялись и божились не поддаваться на коммерческие провокации.

Что ничем хорошим это, разумеется, не кончится, это уже сейчас понятно.

Автобус тряхнуло, пристроенный к стене сачок упал на впереди сидящую старушку, но та не заметила, спала. Витька поправил сачок.

– У меня за шиворот попало, – пожаловался Генка. – Противно…

– Смотри на это шире, – посоветовал Жмуркин.

– Как шире?

– Так. В Африке людям жрать нечего, а ты ноешь.

Генка застыл с открытым ртом.

Водитель затормозил у остановки.

– А тебе не кажется, Жмуркин, что ты немножечко…

– Смирно сидим! – велел Жмуркин. – Водитель идёт!

Генка и Витька выпрямились и стали стараться походить на юных энтомологов. Жмуркин с умным видом погрузился в «Морфологию насекомых».

– Нет, у меня полбутылки за шиворот пролилось, – пожаловался Генка с обидой в голосе.

– Чем сильнее ты ёрзаешь, тем больше вода распространяется, – прошептал Жмуркин. – И вообще, сделай энтомологическое лицо, я же говорю, водитель приближается.

– Сам делай себе лицо, – огрызнулся Генка.

А Витька не стал спорить, лицо сделал, хотя как именно должно выглядеть энтомологическое лицо, он не очень хорошо представлял.

Водитель шагал по салону, собирая деньги у пассажиров, севших в автобус на предыдущих остановках, ругаясь за недоплаты, кляня человеческую скупость и с удовольствием наступая на посторонние ноги.

– А вы куда, пацаны, едете? – водитель завис над задними рядами.

– Мы энтомологи, – значительно ответил Жмуркин.

– Сочувствую, – кивнул водитель. – Едете куда?

– В Родниково, – ответил Жмуркин. – Там зафиксировано необычайно…

– Мне плевать, – перебил водитель. – С вас по сто пятьдесят с носа.

Жмуркин отсчитал деньги, злобный водитель удалился на своё капитанское место.

– Наверное, мы не очень похожи на энтомологов, – предположил Витька.

– Да что этот Шумахер в энтомологах понимает! – Жмуркин вернулся к чтению «Морфологии…». – Смешно. Совсем распустились…

Автобус тронулся с места, Витька снова стал глядеть в окно и скоро уснул, утомлённый мельканием однообразного весеннего пейзажа.

Проснулся от того, что Жмуркин тыкал его древком сачка прямо в лоб.

– Приехали-приехали, – дребезжал Жмуркин. – Родниково! Выгружаемся!

Витька пнул Жмуркина в голень.

– Веди себя достойно, – сказал Жмуркин. – Ты же натуралист, а не какой-нибудь там балетмейстер… Наука нам не простит!

– Поскорее! – крикнул водитель. – Ждать не буду!

Ребята поспешили выбраться на воздух, автобус окатил их сажевым выхлопом и покатил дальше. Жмуркин сделал вид, что ловит бабочку, хотя бабочки ещё совсем не проснулись.

Едва автобус скрылся из виду, Жмуркин забыл про насекомых и сказал:

– Ну что, энтомологи, в путь! Тут совсем недалеко, всего двенадцать кэмэ.

Витька прищёлкнул языком. Началось, подумал Витька, началось.

– Стоп! – Генка поймал Жмуркина за рукав. – Ты же говорил, Ежовка рядом с дорогой!

– Конечно, рядом. Двенадцать километров – разве это не рядом?

– Ты говорил, что мы до самой деревни доедем, – напомнил Витька.

– Вить, ты что, с вертолёта свалился? Заброшенные деревни, до которых можно доехать на автобусе, давно по три раза разграблены. Так что двенадцать километров…

Жмуркин зевнул.

– Двенадцать километров – это нам не крюк. Три часа туда, три обратно, час на поиски – вечером дома. С самоваром.

– То есть почти тридцать километров, – подытожил Генка. – Немало…

Они стояли на дороге возле указателя «Родники 1,5 км». Рядом был деревянный мост, перекинутый через разлившуюся речку. Речка называлась Вожга, неширокая, затянутая жухлой хвоей и рыжей пеной, она ещё держалась в берегах, но было видно, что разлив приключится вот-вот.

– Надо перейти мост, – указал Жмуркин. – А за мостом направо, там вдоль реки просёлок. Вот по нему и двинем. Готовы? Генка, перестань хмуриться, Витька, держись бодрее, от температуры ещё никто не умирал.

– Я бодрее… – сказал Витька.

– Тогда вперёд!

И Жмуркин с энтузиазмом направился через мост. Витька и Генка пошагали за ним.

Жмуркин шагал размашисто, широко, гулко ступая по доскам. На середине моста остановился, перегнулся через перила и плюнул в воду.

– Не плюй лучше, – посоветовал Генка. – Нельзя, переходя, плевать…

– Предрассудки, – поморщился Жмуркин. – Можно хоть сто раз плюнуть – и ничего. Оставьте дома бабьи сказки, вы же энтомологи, мужественные люди!

А потом ещё пульнул в воду камень.

– Лучше прикидывайте, куда деньги тратить будете, – сказал Жмуркин. – Я бы на вашем месте…

Жмуркин запнулся и едва не упал.

– Я же говорил – не плюй, – злорадно заметил Генка.

Жмуркин ответил неразборчиво.

За мостом направо отворачивала неширокая дорога, теряющаяся в лесу.

– Немного инсектицида, – сказал Жмуркин. – А ну-ка, пацаны, стоим-боимся…

Он достал из рюкзака оранжевый баллончик. На баллончике красовался омерзительный гигантский клещ, нависающий над перепуганной туристкой. Жмуркин потряс баллончик и густо опрыскал штаны до колен и кроссовки. Витька отметил, что шаг правильный, и тоже опрыскался. И Генка.

– Вот видите. – Жмуркин спрятал баллончик обратно. – Всё продумано вашим мастером и предводителем. Безопасность прежде всего. А теперь в путь!

Жмуркин уверенно ступил на дорогу.

– Опять… – устало сказал Генка. – У меня дежавю…

– Надо держаться дороги и никуда не сворачивать, – предложил Витька. – Тогда есть шанс…

– На что? На самовар?

– На то, что домой вернёмся.

– Не унывать! – призвал Жмуркин. – Всё будет хорошо! Где ваш оптимизм?

– Кончился у нас оптимизм, – буркнул Генка. – Фатализм вместо него завезли.

Витька оценил, а Жмуркин не рассмеялся и стал рассказывать про самовар, за которым они шли в глуши. В его представлении это был не просто какой-то там самовар, пусть и дорогой, нет, это был знак. ЗНАК. Жмуркин говорил, что он, как индивидуум, давно застыл в интеллектуальном кризисе. Для Жмуркина настала смутная душевная пора, прежние жизненные ориентиры уже не манят, а новых пока не образовалось, и он, Жмуркин, утратил горизонт и векторы. Но тут случился этот самый самовар.

И Жмуркин воспринимал этот самовар как знак, посланный свыше. Самовар поможет, самовар направит.

– Этот самовар станет переломом! – энергично воскликнул Жмуркин. – Этот самовар – перст судьбы! Мы найдём самовар, и над нами засияет заря новой надежды.

Витька шагал последним, Жмуркина он не особо слушал, потому что не очень верил в самовар судьбы. Витьку занимало другое – зачем он пошёл? Зачем они с Генкой пошли? Он, Витька, не томился смысложизненными проблемами и горизонтов не утрачивал. Зачем тогда?

Ответа Витька не находил.

Генка, похоже, в самовар предназначения тоже не сильно верил. Особенно в квадратный. Квадратный самовар – это всё равно что круглая балалайка.

Дорога тянулась и тянулась через лес, навстречу не попадались ни машины, ни пешеходы, но природа вокруг была хороша, щебетали птички, кое-где цвели фиолетовые подснежники, и Витька постепенно оттаивал. Голова сделалась легче, в горле больше не першило, настроение от воздуха и солнца постепенно улучшилось, и температура не подступала, дышалось легко.

Генка же был обычно мрачен, шагал, ссутулившись, жевал сорванную еловую веточку, и по виду ни о чём хорошем не думал.

Жмуркина, кажется, тоже отпустило, он перестал болтать и теперь шагал сосредоточенно, глядя под ноги.

Через час они вышли к мосту.

– Опять мост, – печально сказал Генка.

– Сгоревший мост, – уточнил Витька. – Мост в никуда…

Мост на самом деле был негодящий. Вся правая его часть выгорела, а от левой остались только перила и ещё немного досок под ними. По виду всё это выглядело решительно непроходимо, хотя сама Вожга была здесь и неширока.

– Ну вот, – сказал Жмуркин, – всё понятно. Почему самовар уцелел. Сюда просто давно никто не ездит. Мост сгорел, а больше в Ежовку никаких дорог.

– Интересно, почему он сгорел? – спросил Витька.

– Да мало ли? – пожал плечами Жмуркин. – Молния ударила, вот и сгорел. Или окурок кто-то бросил. А что?

– Да нет, просто… – Витька пнул сохранившуюся часть моста. – Не знаю.

– А почему не починили? – Генка тоже попинал мост.

– Да зачем? – не понял Жмуркин. – Деревня вымерла, мост бросили. Через него перейти можно?

Генка поглядел на Витьку.

– Пять километров почти, – сказал Витька. – Зря, что ли, тащились?

Генка не ответил, хрустнул кулаками и направился по уцелевшей стороне моста. Продвигался он медленно, проверяя каждый шаг, держась за перила. Сам мост был недлинный, метров сорок, в ширину же после пожара осталось от силы полметра, под которыми сохранилось несколько обгорелых опор.

Витька и Жмуркин следили. Витька не особо переживал – Генка отлично чувствовал любые материалы, и железо, и пластик, и тем более дерево. И конструкции Генка тоже чувствовал, поэтому, дойдя почти до середины моста, он замер.

– Что? – спросил Жмуркин.

Генка не ответил, стоял, прислушиваясь к мосту. Затем начал отступать.

– Я так и знал! – Жмуркин хлопнул в ладоши. – Я так и знал, Генка, что ты в мостах ничего не понимаешь!

Генка не ответил. Возвращаться спиной ему было неудобно, поэтому отступал он чрезвычайно аккуратно, шажками.

– Пройти нельзя, – объявил Генка, вернувшись на землю. – Опоры здорово играют, надо другое место искать.

– Да брось, Ген, этот мост трёх сумоистов выдержит, – ухмыльнулся Жмуркин.

– Валяй. – Генка кивнул на мост. – Если ты сумоист…

– Да легко. – Жмуркин подтянул рюкзак, вручил Витьке сачки и прорезиненный мешок и шагнул к реке.

Генка помотал головой, но останавливать Жмуркина не стал. И Витька не стал, был уверен, что Жмуркин испугается и на мост не сунется.

Но, как оказалось, Жмуркин изменился. Он немного помялся у моста, пораздумывал, затем ступил на доски. Сделал несколько шагов, обернулся.

– Ты, Крокодил, перестраховщик, – улыбнулся Жмуркин. – В наши дни надо уметь рисковать.

Генка промолчал.

Жмуркин шагал уже не осторожко, а пошире, так что мост ощутимо заскрипел.

– Жмуркин! – позвал Витька. – Жмуркин, вернись, я всё прощу!

– Трусы, – отозвался Жмуркин. – Трусы, жалкие, ничтожные…

Мост подломился. Кинематографично так подломился, словно его нарочно заранее подпилили. И упал Жмуркин эффектно, с громким бульком.

Жмуркин бухнулся в воду, тут же всплыл.

– Самовар судьбы, – заметил Генка. – Бывает.

Жмуркин тонул. Молча, с достоинством. Уцепился за подвернувшееся бревно и висел на нём, пронзая Витьку и Генку требовательными взглядами.

– Скажу больше – квадратный самовар судьбы, – добавил Витька. – Ладно…

Витька сделал движение в сторону Жмуркина, но Генка остановил.

– Погоди, – сказал он. – Хочу насладиться.

Жмуркин явно изменился. Ещё год назад он бы верещал, призывая его спасти, сейчас было по-другому. Жмуркин молчал.

– Надо его как-то вытаскивать, – сказал Витька. – А то околеет…

– Ещё немного, – ухмыльнулся Генка. – Аж дышать легче стало, честное слово.

– Помогите, – попросил Жмуркин.

– Что-то у меня со слухом, – сказал Генка. – Какой-то писк…

– Помогите, – попросил Жмуркин. – Тону.

– Плыви к берегу, – смилостивился Генка. – Тут три метра, мы тебя подцепим.

– Течение быстрое, – ответил Жмуркин. – Унесёт…

Генка хмыкнул и достал из отделения разгрузки моток капронового шнура с карабином.

– Золотое правило, – пояснил Генка. – Идёшь в лес на час, собирайся как на год. И никогда не слушай Жмуркина. Это уже бриллиантовое правило.

– Помогите же! – подал Жмуркин уже требовательный голос.

Витька попытался выхватить у Генки шнур.

– Да погоди ты, – сказал Генка. – Хочу как следует насладиться!

– Может простыть, – заметил Витька. – Холодно ведь, потом на себе потащим…

– Кому сейчас легко?

Генка раскрутил над головой шнур и забросил его Жмуркину.

– Вокруг себя обмотай, – велел он. – И застегнись петлёй.

Жмуркин обмотал шнур вокруг корпуса и отпустил бревно. Течение выдернуло его на середину реки, Витька и Генка ухватились за шнур и потащили Жмуркина, как рыбаки тащат на берег огромную белугу.

Жмуркин вызывающе молчал.

На берег его добыли минут через пять. Мокрого, грязного, злого. И замерзшего, само собой. Жмуркин стоял на берегу, подпрыгивал и клацал зубами.

– Приятное, однако, начало, – сказал Генка.

– Его лучше высушить. – Витька указал на Жмуркина. – А то заболеет.

Жмуркин тоже что-то произнёс.

– Раздевайся, – велел Генка. – Я займусь костром, а ты, Вить, наруби веток. Толщиной в два пальца, длиной в рост.

– Чем нарубить?

Генка достал из жилета булат Герасима.

– Ого! – Витька схватил нож. – Говорят, булат может волос на лету разрезать!

– Преувеличивают, – ответил Генка.

Сам он вытащил из разгрузки всё-таки складную пилу, расправил её и приступил к заготовке дров. Мудрствовать Генка не стал, подошёл к сохранившимся перилам моста и начал выпиливать из них метровые бруски. Витька отметил, что пила просто роскошная, острейшая и разрезает дерево в несколько движений, впрочем, ничего удивительного в этом не было – Генка всегда держал инструменты в порядке.

Витька отправился в прибрежный кустарник и стал рубить ветки, хотя и не очень представлял зачем. Но рубил.

Это оказалось не только лёгким, но и приятным занятием. Булат оправдывал свою легендарную славу – чёрное шершавое лезвие с одного удара рассекало ствол, так что Витьке оставалось лишь срезать сучки и отбросить палку поближе к мосту. Приятно и несложно.

Раздевшийся до трусов Жмуркин приплясывал от холода возле моста.

Генка быстро напилил достаточное количество дров и теперь занимался костром. Он сложил распиленные перила срубиком, наколол щепы и чиркнул охотничьей спичкой. За апрель мост хорошенько просох, перила горели весело. Из нарубленных Витькой веток Генка составил несколько треног, на которых развесил жмуркинскую одежду. Самому Жмуркину Генка велел забраться между одеждой и огнём. Теперь Жмуркину было уже не холодно, а жарко, он то и дело ойкал и поворачивался, чтобы не обжечься.

Через полчаса одежда Жмуркина более-менее просохла и он смог в неё облачиться.

– Где твой рюкзак? – поинтересовался Генка.

Жмуркин указал на реку.

– Чудесно, – сказал Генка. – Можно поворачивать…

– Нет, – перебил Жмуркин.

Витька и Генка уставились на него.

– Нет, – повторил Жмуркин. – Мы никуда не отвернём. Одежда почти высохла, так что можем дальше…

– А куда дальше, ты знаешь? – спросил Витька.

– У тебя же там навигатор был, – напомнил Генка. – В рюкзаке. И карта распечатанная…

– Карта у меня в голове. – Жмуркин пощупал джинсы. – А навигатор тут и вовсе не нужен, всё прямо и прямо, я помню. Всё предусмотрено. Шмотки ещё чуть подсохнут, и пойдём дальше.

Витька подкинул в костёр полено.

– Как пойдём? – Генка проверял лезвие ножа на ногте.

– Да брось, Ген, – ухмыльнулся Жмуркин. – Только не говори, что ты не можешь построить мост!

Глава 3
Ананас не для нас

Конечно же, мост Генка строить не стал.

Он поступил проще.

Метрах в двадцати вверх по течению над водой зависла сосна, вода размыла корни, и дерево накренилось, зависнув над противоположным берегом. Генка решил её подпилить. Трудность заключалась в том, что раскладная пила для таких целей не очень подходила. Генку, впрочем, это не сильно беспокоило, он вытряхнул пилу и стал пилить, предусмотрительно устроившись от ствола сбоку.

Витька взял нож и стал подрубать сосну с другой стороны.

Жмуркин, как обычно, командовал, стоял перед деревом и велел Генке пилить быстрее, а Витьке рубить глубже.

– Я бы на твоём месте командовал издали, – сказал Генка, выпилив в стволе значительную прореху.

– Ты меня не гони. – Жмуркин подошёл поближе. – Если я вами руководить не буду, вы тут три дня провозитесь.

– Может быть. – Генка продолжил пилить. – Просто когда дерево надломится, тебе может башку оторвать. А так ничего, стой на здоровье.

– Пугаешь? Меня не запугать…

Но на всякий случай предусмотрительный Жмуркин отошёл подальше.

Генка допилил дерево до середины, оно треснуло. Ребята отскочили в стороны, но сосна надломилась удачно и упала ровно, поломав кусты на противоположном берегу.

– Старые трюки – самые надёжные, – изрёк Жмуркин. – Никогда в вас не сомневался. Не мозгом, так пилой – вот наш девиз…

– Не утомляй, – сказал Генка.

После чего он запрыгнул на дерево и легко перебрался на противоположный берег. Жмуркин перебрался вторым, и легко это у него не получилось – после купания в весенней водичке Жмуркин стал осторожен и передвигался по дереву верхом.

Витька перешёл последним. Прежде чем ступить на другой берег, он оглянулся. Ему показалось, что это уже было. И река, и мост из поваленной сосны, и путешествие через лес, всё было. От этого Витька почувствовал себя уже человеком пожилым и видавшим виды. Потому…

– Хватит мечтать. – Жмуркин кинул в Витьку шишкой. – Нам надо поторапливаться. Время – самый ценный ресурс в жизни.

Витька спрыгнул с дерева.

За мостом дорога почти кончилась. Если до моста её прокатывали грибники и ягодники, то за мостом началась глушь и пустошь. Вместо дорожной колеи осталась узенькая тропинка. Прошлогодняя трава на ней была суха и нетронута, что особо радовало Жмуркина.

– Видите?! – Он то и дело пинал эту траву, поднимая вокруг себя вихри. – Тут уже сто лет никто не хаживал! Последнюю неделю – точно! Самовар цел!

Погода стояла полосатая, по небу катились облачка, похожие на тополиный пух, солнце выглядывало из-за них – и становилось тепло, солнце пряталось – и чувствовалась весенняя прохлада. Витька глядел по сторонам и замечал в лесу следы необычайно долгой зимы: снег, оставшийся под ёлками и в низинках, лужи, которые поблескивали утренним ледком. Лес ещё толком не проснулся, ничто не жужжало и не шуршало листвой, птицы тренькали, но не казались, природа походила на декорацию перед началом спектакля – всё готово, слышны голоса актеров, и оркестр уже скрипит стульями в яме, но веселье ещё не началось.

– Стоп, – сказал вдруг Генка и остановился.

– Что «стоп»? Почти пришли, а ты «стоп»…

– Надо попить. – Генка огляделся. – Насколько я понимаю, наша вода утонула в реке?

Жмуркин пожал плечами.

– Да потерпим, – предложил Витька.

– Нет, – уверенно сказал Генка. – Терпеть в походе можно только паразитов…

Он поглядел на Жмуркина, Жмуркин презрительно хмыкнул.

– Терпеть жажду опасно.

– Воды-то всё равно нет, – напомнил Витька. – Разве снег пожевать, или из проталины…

Генка помотал головой, достал из разгрузки пакет, а из пакета устройство, состоящее из нескольких пластиковых воронок, соединённых прозрачными трубочками с резиновым резервуаром, напоминавшим грелку.

– Вот он – деспердатор! – с пафосом произнёс Жмуркин.

Генка не обратил внимания, направился к ближайшей берёзе. Он закрепил грелку на стволе с помощью резинового жгута, после чего стал ножом подрезать кору под крупными ветками и прилаживать к надрезам воронки.

– Это не деспердатор, это для берёзового сока, – пояснил Витька.

– Деспердатор для берёзового сока, – согласился Жмуркин. – Бывает…

Вернулся Генка, отряхнул руки.

– Полчасика подождём, – сказал он.

Стали ждать.

– Наша область – депрессивный регион, – неожиданно изрёк Жмуркин минут через пять.

«Всё-таки началось», – подумал Витька.

– Зона рискованного земледелия, – продолжил Жмуркин. – Только лук да картошка хорошо растут, да и то не каждый год.

– Да ладно. – Генка принял подачу. – У нас сосед виноград выращивает, арбузы в парнике, даже ананас один раз…

– Вот именно, – перебил Жмуркин. – Ананас один раз. Ананас можно вырастить, только ананас этот будет золотым по себестоимости. Слушай, а зачем он ананас выращивает? Если есть берёзовый сок и еловый мёд?

– Как зачем? Интересно же. Хочет узнать – можно ананас вырастить или нет. Оказывается, можно. В экспериментальных целях.

– Сегодня ростит ананас, а завтра Родину продаст, – Жмуркин захихикал. – Ананас – не для нас! Не ананас растить надо, но репу! Репа – наш продукт!

Жмуркин пустился рассуждать о пользе репы, о том, что она чрезвычайно питательна, но несправедливо позабыта, а вот наши предки культивировали репу и одним ударом кулака убивали лошадь…

Резиновая бутылка, привешенная к берёзе, заметно наполнилась.

– Почему позабыта? – перебил Генка. – Я вчера в гипермаркете видел, вполне себе продают, из Пригородного фермер привозит. У меня мама в щи кладёт, очень вкусно.

– Репа в гипермаркете… – с презрением произнёс Жмуркин. – Репа должна быть на грядке у каждого! В сердце у каждого землепашца! Репа – это фундамент! Это основа народной жизни! Репа – это…

Жмуркин поперхнулся и закашлялся.

Витька и Генка посмотрели на Жмуркина с очередным удивлением.

А Витька достал блокнотик и записал «Ананас – не для нас».

– Ты зачем это записал? – тут же спросил Жмуркин.

– Красиво звучит, – объяснил Витька. – Художественно.

– Зачем тебе художественность? – подозревал Жмуркин.

Бутылка наполнилась ещё. Берёзовый сок быстро стремился по трубкам, словно в дереве работал приличный компрессор.

– Нам по литературе на лето эссе задали написать, – объяснил Витька. – На социально значимую тему. А я не могу тему придумать. Вот, может, про репу напишу.

– Эссе про репу? – недоверчиво сощурился Жмуркин.

– Ну да, а почему нет? Про репу и ананас. Поеду к фермеру, спрошу, что да как, выгодно ли возделывать репу, колосится ли ананас…

Теперь уже Генка и Жмуркин посмотрели с удивлением на Витьку.

– Ты что, в журналисты решил податься? – спросил Жмуркин.

– Да нет, так… Эссе же надо написать.

– Из тебя бы получился неплохой журналист, – заметил Генка. – Ты наблюдательный…

– Я сейчас слезу пущу, – перебил Жмуркин. – Пошлите друг другу открытки с Новым годом.

– Нормальная профессия, – сказал Генка. – Если, конечно…

– Сейчас каждый пятиклассник сам себе журналист, – снова перебил Жмуркин. – Лепят всё, что в голову приходит, не думая, не проверяя, лишь бы брякнуть. Журналист – синоним непрофессионализма.

– Ну не знаю, – не согласился Витька. – Вот у нас весь двор был заставлен гаражами, двенадцать лет не могли снести. А как в газете вышел репортаж, так за неделю сломали и баскетбольную площадку воткнули…

– Ты что, на самом деле в журналисты решил податься? – уже серьёзно спросил Генка. – С чего это вдруг?

– Да не решил я, – отмахнулся Витька. – Просто. Чего пристали?

– Да ничего. Неожиданно просто.

Сок брызнул из бутылки. Генка поспешил к берёзе, отнял от неё своё приспособление, замазал надрезы припасённой глиной, первым отпил от бутылки.

– Пойдёт. Литра два собралось, хорошо качает.

Отпил ещё.

– Я вашу бурду пить не стану, – заявил Жмуркин.

– Как хочешь. – Витька взял бутылку, сделал несколько глотков.

Сок оказался приятным, чуть кисловатым и совсем не сладким, не как в магазине.

– Витаминами на три дня мы обеспечены, – сказал Генка. – Раньше так даже туберкулёз лечили. Допивай, Вить, и пойдём.

Витька стал допивать. Жмуркин не утерпел, выхватил бутылку, сделал несколько больших глотков, а потом и вовсе сам допил.

– Редкая гадость, – сказал Жмуркин и посмотрел на берёзу. – Может, ещё набрать? На обратном пути попьём.

– На обратном и наберём, – Генка свернул подсочник, убрал в разгрузку. – Пойдём поскорее.

– Ну, пойдём. – Жмуркин зевнул.

Следующие полчаса не разговаривали. Генка морщил лоб, думал о чем-то, Жмуркин то и дело оглядывался и сочувственно улыбался.

Витька ощущал себя необычно. Точно он взял и признался, что его инопланетяне похищали, и теперь все вида стараются не подавать, но про поехавшую крышу думают.

– Холодает что-то, – поёжился Витька.

На самом деле похолодало. Несмотря на то что солнце светило и пригревало в спину, Витька отметил, что кончик носа у него вполне себе замёрз.

– Это оттого, что мы в долину спускаемся, – объяснил Жмуркин. – Наш городишко на возвышенности, а тут низина. В низинах холодный воздух скапливается, вот и прохладно. В таких низинах иногда по ночам даже снег выпадает. Надо шагать поскорее, ещё обратно возвращаться.

Жмуркин стал шагать побыстрее, ступая мягко, змеёй огибая проросшие на забытой дороге берёзки. Генка шагал раздражённо и напролом, а если на пути попадались дикое деревцо или высохший, похожий на мёртвого марсианина борщевик, Генка рубил его своим булатным ножом.

Витька поспевал последним. Не хотел, чтобы смотрели ему в спину и думали, что он свихнулся и решил стать журналистом. А что такого, в конце концов? Журналист – не самая худшая профессия, интересная, можно много где побывать… Нет, он не думал про это серьёзно, но почему нет? Вон Генка не знает, кем хочет стать, а Жмуркин знает, но каждую неделю по-разному знает…

Тропинка постепенно растворилась в подлеске, и правильность направления можно было определить лишь по встречавшимся иногда верстовым столбам, Витька насчитал восемь штук. Это означало, что они удалились от шоссе на восемь километров, и Ежовка с самоваром должна случиться скоро. Жмуркин тоже столбы считал и с каждым столбом прибавлял скорости, шагал шире, спешил, опасаясь, что самовар найдут раньше его.

Так и шагали.

– А вот и Ежовка, – остановился Жмуркин.

Пришли. Как-то неожиданно быстро. По прикидкам Витьки, оставалось ещё пара километров, но, видимо, несколько столбов не сохранилось или они их не заметили.

– Уже? – засомневался Генка.

– Пришли-пришли.

Жмуркин указал на покосившийся столб у дороги. К столбу был прикручен проволокой указатель с надписью «Ежо…», дальше табличка была безвозвратно съедена ржавчиной.

– Я же говорил, – улыбнулся Жмуркин. – За пять часов успели. Теперь времени не теряем, быстро входим, быстро берём самовар, быстро обратно. И через три дня получите по триста тысяч на нос! И сбудутся мечты!

Витька в этом сильно сомневался. Про то, что сбудутся мечты.

– А вы мне не верили, – улыбнулся Жмуркин. – Вы мне всегда не верите, считаете, что я бестолочь…

– Жмуркин, пошли открытку самому себе, – посоветовал Генка.

– Свали в гараж, – ответствовал Жмуркин.

Они двинулись дальше. Тропинка загнулась книзу, и минут через пять ребята увидели деревеньку, устроившуюся в речной петле. Хотя это была уже не деревня, а форменные руины. Жители покинули Ежовку давно, и дома, как водится, быстро утратили силу, съехали, промялись и стали стеснительно погружаться в землю. Провалившиеся крыши торчали из серой прошлогодней травы чёрными спинами, Витька посмотрел и подумал про динозавров. Жили-жили, потом метеорит, всего три года ядерной зимы, потом стало светло, саблезубые мыши вылезли из своих нор и увидели. Спины мёртвых диплодоков, торчащих из мёртвой травы. Везде. Так и тут.

– На черепах похоже, – по-другому увидел Генка.

– Урежьте свои фантази, – велел Жмуркин. – Теперь надо осторожно.

– Почему? – не понял Витька. – Ты же говорил, что здесь никого?

– Я в смысле… В колодец можно провалиться. Пойдёмте поскорее.

Но поскорее не получилось. Перед деревней лежал овраг, тропинка вильнула вокруг, пришлось соответствовать. Вокруг Ежовки пробирались почти полчаса: овраг был залит водой и пришлось долго искать обход. Пробрались через сад, через колючий терн и корявые яблони, оказались на окраине, перед остатками связанной из жердей ограды.

– Это, наверное, она. – Жмуркин ткнул в ограду. – Околица.

Ограда упала. Ребята вошли в деревню.

«Странно всё это, – подумал Витька. – Ни дорог, ни улиц, просто дома, и всё. Запустение, однако. И выглядят… По-другому».

– И куда дальше? – спросил Генка. – В какой дом?

– Можно проверить все, – предложил Витька. – Тут их десяток от силы…

– Эх, Виктуар, – Жмуркин усмехнулся, – зря ты хочешь быть журналистом. Тебе наблюдательность развивать и развивать. Вы невнимательно просматривали фотографии Герасима.

– И что там на фотографиях?

– На фотографиях Герасима в нужном доме были синие наличники. Забыли уже? А здесь?

Жмуркин кивнул на деревню.

Генка согласно кивнул. Он запустил руку в один из карманов разгрузки и извлёк маленький, вполладони бинокль.

– У меня тоже бинокль был, – сказал Жмуркин. – В рюкзаке утонул только…

Генка разглядывал деревню недолго, потом сказал:

– Крайний дом справа. Наличники красивые, резные. Вроде подходит.

– Нам туда, – указал Жмуркин. – Пойдём…

Генка поймал Жмуркина за шиворот.

– Не спеши, – сказал Генка. – Лучше вокруг. На всякий случай.

– Да на какой случай? Зачем опять вокруг? До ночи круги нарезать станем? – Жмуркин снова дёрнулся в сторону деревни.

Генка снова его поймал.

– Что опять?! – Жмуркин обернулся.

– Не спеши, говорю, – сказал Генка спокойно. – Не надо спешить. В заброшенных деревнях обожают селиться животные.

– Какие ещё животные? – не понял Жмуркин.

– Дикие. Еноты, росомахи, медведи могут заночевать, лоси рогатые. Собаки бездомные часто стаями живут. Так что просто так соваться в деревню не стоит.

Жмуркин перестал вырываться. Генка продолжил разглядывать в бинокль Ежовку, Витька думал: про животных это Генка Жмуркина пугал или на самом деле?

– Погоди, Ген, какие тут лоси? – спросил Жмуркин. – Герасим же тут был недавно, здесь клещи одни.

– Был… – Генка не отрывался от бинокля. – Но это ничего не значит, лоси чрезвычайно коварны, ты просто не представляешь как. Забодают – моргнуть не успеешь, только кишки на сучьях повиснут…

Жмуркин не стал спорить, кишки на сучьях убеждали.

– Есть ещё дрофа, – медленно рассказывал Генка. – Охотники её называют смерть-птица. Она прыгает сверху и сразу выклёвывает глаза.

Жмуркин огляделся. Смерть-птица Витьке понравилась, красиво, записал в блокнот.

– Есть ещё коростель…

– Хватит мне лапшу вешать, – перебил Жмуркин. – Дрофа, коростель, корова Стирлинга, белки-самоубийцы… Слушай, Ген, я все ваши ужимки как пять пальцев знаю, меня лосем не запугаешь. Пойдём!

– Как знаешь. – Генка спрятал бинокль в разгрузку. – Тебе виднее.

Они начали обход деревни.

Ежовка размерами не отличалась, как и количеством домов. Немного домов, Витька на самом деле насчитал десять. Дом с синими наличниками приближался. Жмуркин нетерпеливо чесался, Генка не торопился, продвигался медленно, внимательно глядя по сторонами.

– Да нет тут никого, – досадовал Жмуркин. – Давай поскорее…

Генка не спешил. Они поравнялись с домом, который сохранился лучше всего, дом колдуна, вспомнил Витька, лучше бы не вспоминал.

Дом колдуна смотрел тёмными окнами. Это выглядело странно, точно за выбитыми стёклами отсиживалась ночь.

– Ген, давай поскорее всё-таки! – попросил Жмуркин. – Мне кажется, что тут кто-то есть…

Витька почувствовал пробежавший по шее холодок, он тоже, как и Жмуркин, чувствовал, что в Ежовке есть ещё кто-то.

Генка замер на полшаге.

Витька на всякий случай тоже остановился – Генка никогда не допускал резких движений без достаточного повода. Жмуркин, обладавший хорошей реакцией только в вопросах халявы, не остановился и сделал ещё два шага.

Но потом тоже замер.

– Не шевелитесь! – испуганным голосом произнёс Генка.

Витька задержал дыхание. С Генкой они дружили уже сто лет, и Витька прекрасно знал, что таким встревоженным голосом Генка не шутит.

Они стояли во дворе колдунского дома. Вблизи было видно, что от дома осталось всё-таки немного, фасад ещё как-то держался, остальная часть просела, провалилась в землю. Кирпичный фундамент потрескался и осыпался красной пылью. Верх трубы обвалился и пробил в кровельной дранке большую дыру, конёк крыши сполз набок и теперь смотрел в землю. Сам двор зарос высокой, почти по пояс, травой, кусты малины раскинулись вокруг розовыми розгами, всё было серо и сухо. «Хорошо, что грозы по весне редко бывают, – подумал Витька. – А то бы горело всё и горело…»

– Не шевелиться! – повторил Генка. – И не бежать. Видите?! Прямо перед нами!

В траве кто-то сидел. Небольшой, размером, может, с полтора валенка. Шевелился, но полностью не проявлялся.

Генка стоял, не двигаясь. Витька тоже. Жмуркин нет.

– Это кто? – ехидно поинтересовался он. – Лось-потрошитель, дрофа-вырвиглаз, росомаха-трупомаха?

Жмуркин хихикнул.

Витька попытался разглядеть существо в траве. Существо, кажется, чесалось. Как-то слишком нервно оно чесалось, с привизгиванием и подтявкиванием, так что Витька подумал на собаку.

– Точно, – продолжал веселиться Жмуркин. – Это лось. Только карликовый. Всемирно известный сибирский карликовый лось-потрошитель…

– Это хуже, – сказал Генка.

– Почему хуже? Что может быть хуже лося-потрошителя?

– Это лиса, – ответил Генка.

Трава раздвинулась, и лиса показалась.

Лиса была худой и какой-то дёрганой, озиралась, нюхала воздух, поскуливала, прижав хвост к земле. «Одноухая», – отметил Витька. Правое ухо срезано совсем, под основание, над ушной раковиной нарос рыжий пух, как мать-и-мачеха в мае.

– Бешеная, – добавил Генка.

Лиса издала квакающий звук. Помотала головой, точно стараясь вытрясти воду из ушей.

– Отступаем к крыльцу, – сказал Генка. – Потихоньку, помаленьку, чтобы не…

Жмуркин кинулся бежать первым.

– Стоять! – прошипел Генка и тут же крикнул: – Ладно, бежим!

Витька рванул вслед за Жмуркиным. Не хотелось быть покусанным бешеной лисой. Очень.

Лиса завизжала и бросилась за ними. Генка растерялся и секунду промедлил, и лисе этого хватило – в два прыжка она оказалась возле Генки и попыталась вцепиться в ногу.

Но вот просто так загрызть Генку у лисы не получилось, Генка изловчился и ловко отпнул зверюку. Лиса откатилась в сторону и с трудом поднялась.

Жмуркин ломился в дверь дома. Крыльцо немного перекосило, и дверь не открывалась. Подоспел Витька, навалился тоже. Дверь не поддавалась.

Лиса прыгнула снова. В этот раз Генке увернуться не удалось, лиса вцепилась зубами в разгрузку. Генку повело в сторону, он запутался в траве и упал. Лиса оказалась сверху, щёлкнула зубами возле Генкиного носа.

Витька и Жмуркин бросили дверь и поспешили на помощь. Но Генка уже расстегнул жилет, вывернулся, перекатился и на четвереньках устремился к крыльцу.

Лиса трепала разгрузку.

Витька и Жмуркин подхватили Генку и уже втроём толкнули дверь. Та громко скрипнула и чуть уступила.

Лиса обернулась на скрип.

Ребята ударили в дверь дружнее и провалились в сени. Генка тут же вскочил и затворил дверь за собой. Снаружи послышался царапаюший звук.

– Скребётся! – взвизгнул Жмуркин и отполз к стене.

– Сюда не пролезет, – успокоил Генка. – Можете не дёргаться.

– А кто тут дёргался? – немедленно нагло поинтересовался Жмуркин. – Мне кажется, ты сам больше всех затрясся, половину гардероба растерял. А как неустрашимо ты убегал на карачках?! Просто песня! Песнь про храброго Генку!

Витька огляделся. Постепенно глаза привыкали, и Витька начал различать обстановку. Они находились в сенях, разделённых для лучшей теплоизоляции на две части. Через низкую крышу проникали тоненькие, как паутина, лучи света, хотя и смотреть особо тут было не на что – сени оказались заполнены рухлядью. Самой настоящей: сломанными стульями, сгнившими ватогрейками, высох-шими вениками, вешалками, почему-то дровами, сопревшими журналами «Крестьянка», шишками, ржавыми вёдрами, ещё барахлом.

– Приятное местечко, – сказал Жмуркин. – А дальше что?

Генка стянул свитер и изучал – не успела ли его царапнуть лиса? А Витька ничего не изучал.

– Дальше что? – снова спросил Жмуркин. – Долго будем от этой лисы спасаться?

Генка не ответил.

– От этого дома до дома с самоваром пятьдесят метров, – сказал Жмуркин. – Нас остановит какая-то жалкая бешеная лиса?

– Как-то… – поёжился Витька. – Как-то не хочется быть искусанным…

– Это же не смертельно, – успокоил Жмуркин. – Всего сорок уколов в живот.

– Устаревшие сведения, – возразил Генка, надевая свитер. – Сейчас всего шесть уколов. И не в живот.

– Это, конечно, всё упрощает, – сказал Витька. – Но мне как-то и шести не очень хочется.

Помолчали.

Жмуркин уселся на ведро с картошкой, закинул ногу на ногу.

– Так долго здесь будем сидеть? – спросил он.

Генка промолчал.

– Всего шесть уколов, – напомнил Жмуркин.

– Иногда вакцина и не срабатывает, – заметил Генка. – Конечно, это редко случается…

– Да она ушла уже, наверное, – ухмыльнулся Жмуркин. – Вы что, думаете, она там нас караулит?

Генка пожал плечами.

– Да она уже убежала сто раз, – заявил Жмуркин. – Давайте выйдем и…

– Вот иди и посмотри, – сказал Генка.

– Почему я? – тут же начал отнекиваться Жмуркин. – Я сегодня и так пострадал. Простыл до костей. У меня, скорее всего, воспаление лёгких будет. А если на пневмонию ещё и бешенство наложится…

Жмуркин трагически вздохнул.

– Вирусы могут мутировать, – резюмировал он.

– У меня тоже температура, между прочим, – напомнил Витька.

Генка вздохнул.

– Ладно, ладно, не вздыхай, бросим жребий, – сказал Жмуркин. – Конечно, мы с Витькером рискуем больше по состоянию здоровья, но всё должно быть по-честному? Мы ведь старые друзья.

– Надо действительно бросить жребий, – предложил Витька. – Кто вытащит короткую, тот и пойдёт смотреть.

– У кого спички есть? – поинтересовался Жмуркин.

– У меня, – ответил Генка. – В разгрузке. Может, сходишь?

– Спички – это условность, – сказал Витька.

Он дотянулся до веника, выдрал из него три прутика, обломал, спрятал в ладони. Протянул Генке.

Генка вытянул длинную.

Жмуркин короткую.

– Сегодня явно не мой день, – трагически произнёс Жмуркин. – Я это ещё с утра понял. Мне какая-то гадость снилась, в каше два камня попалось, чуть зуб не сломал…

– Мне кажется, тебе пора, – напомнил Генка.

– Да-да, я сейчас, – кивнул Жмуркин. – Я сказать вот хотел…

Жмуркин поглядел на дверь.

– Ты мне ножик, что ли, дай. – Жмуркин повернулся к Генке. – С ножиком как-то веселее…

Генка достал нож, протянул его Жмур-кину.

– Не зарежься, – предупредил Генка.

– Без сопливых, – грубо ответил Жмуркин.

Он сжал нож, повернулся к двери, вдохнул.

– А мы пойдём дом посмотрим, – сказал Генка. – Вдруг что интересное…

Генка и Витька перебрались во вторую часть сеней, которая примыкала непосредственно к дому. Здесь вообще ничего выдающегося не нашлось, одни дрова до середины стены. В избу вела толстая тяжёлая дверь, примерно такая же, как с улицы в сени.

– Зачем они такие двери толстые делали? – поинтересовался Витька.

– Мой дом – моя крепость… – Генка постучал по двери кулаком, затем хорошенько её пнул. – Потом, это традиция – дверь в деревнях делали с запасом, чтобы медведь не мог выломать.

Безрезультатно.

– И тут перекошено, – сказал Генка.

– У-у-у-а-р! – послышался зверский жмуркинский вопль.

Витька вздрогнул, Генка нет, не удивился, продолжал изучать дверь.

Из сеней снова послышался вопль.

Генка невозмутимо сел на поленницу, устало улыбнулся.

Витька не очень понимал, что происходит. Генка терпеливо сидел на дровах. Жмуркин орал.

– Что это он? – спросил Витька.

– Тоскует, – предположил Генка.

Сам Генка был тоже невесел. Не нравилось ему приключение, Генка приключения вообще не очень жаловал.

– Тоскует…

Жмуркин перестал орать и начал лаять. На разные лады, и громко, и тихо, и визгливо, видимо, стараясь изобразить широкий кинологический ассортимент.

– Как нашего Джульбарса-то корчит, – заметил Генка философски. – Душа наружу рвётся…

Витька не удержался и выглянул в сени. Жмуркин продолжал лаять, стоя у двери. Получалось довольно убедительно.

– Зачем лаешь? – спросил Витька.

– Лису отпугиваю. Лисы собак боятся, услышит лай и убежит.

– Наоборот всё, – усмехнулся Витька. – Бешеных громкие звуки только раззадоривают, они как зомби – на звук торопятся. Ты что, фильмов про зомби не видал?

– Как зомби? – поёжился Жмуркин.

– Ага. Так что лучше потихоньку иди.

Жмуркин с сомнением поглядел на дверь.

– Да не бойся ты, – успокоил Витька. – Есть один секрет.

Витька поднял с пола дырявую грязную корзину, вручил Жмуркину.

– Старинный кержацкий способ.

– Какой способ?

– Кержацкий. Будь уверен, работает на сто процентов. Если лиса на тебя кинется, ты брось корзину – и беги. Лиса вцепится в корзину, а ты оторвёшься. Как Генка – сбросил разгрузку, а сам спасся.

Витька был не очень уверен, что корзина поможет, как разгрузка, но Жмуркина следовало как-то воодушевить.

Жмуркин прижал корзину к груди, шагнул к двери, дёрнул за ручку. Дверь не открылась.

– Закрыто…

Жмуркин дёрнул дверь посильнее, дверь снова не поддалась.

– Не открывается, – с облегчением сказал Жмуркин.

– Как?

– Так. – Жмуркин вручил корзину обратно Витьке. – Лиса не только бешеная, но ещё и хитрая. Дверь нам прикрыла.

Жмуркин воинственно пнул дверь.

Из вторых сеней показался Генка.

– Что тут у вас?

– Не открывается, – пояснил Жмуркин. – Абсолютная непроходимость. День закрытых дверей какой-то. Я говорил, с утра всякое…

Жмуркин вцепился в ручку двери крепче, упёрся ногами в косяк, дверь не шелохнулась.

– Но сюда-то мы вошли? – занервничал Жмуркин. – Дверь открывалась. Не могли же её снаружи завалить в самом деле? Зачем её снаружи заваливать?

– Мало ли… – вздохнул Витька.

Жмуркин и Генка поглядели на него с подозрением.

– Шутников сейчас всяких развелось, складывать некуда. Вот недавно в Кармановке местные тоже шутили – припёрли мужика в бане бревном, да и спалили.

– Зачем?! – вместе спросили Жмуркин и Генка.

– Да не зачем. Просто так, для веселья…

– Нас что, поджигать будут? – дрожащим голосом спросил Жмуркин.

– Ну, не обязательно…

– Никто никого поджигать не будет, – заметил Генка. – Не надо разводить панику. И потом, дверь внутрь открывается – как её завалишь?

Жмуркин затравленно огляделся, увидел коромысло. Воткнул нож, который он до сих пор сжимал, в стену, схватил коромысло, подсунул под дверную ручку, навалился. Ручка выворотилась из полотна двери. Вместе с гвоздями.

– Молодец, – похвалил Генка. – Это, конечно, нам всё сильно облегчило.

Жмуркин в ярости шваркнул коромысло о стену.

– А действительно, почему дверь не открывается? – поинтересовался Витька. – Сюда-то мы вошли.

– Обычная физика, – сказал Генка. – Во-первых, при входе мы дверь толкали втроём, а тут приходится тянуть одному. Усилия прикладываются весьма разные. Во-вторых, мы внутри сеней. Вместе мы весим… килограммов сто пятьдесят, наверное. Фундамент только у избы, у сеней нет – добавился лишний вес, вот и перекосило.

– То есть дверь не открыть? – спросил Витька.

– Всё можно открыть. Надо просто подумать как.

– Так думай поскорей! – потребовал Жмуркин. – Время идёт!

– У нас же булат есть. – Витька указал на торчащий из стены нож. – Разруби эту дверь, да и все дела.

– Точно ведь… – оживился Жмуркин. – У нас же супернож!

Генка улыбнулся и вырвал нож из бревна.

Витька в очередной раз отметил, что Генке очень нравится новый нож, нравится вынимать его из ножен, нравится трогать лезвие, нравится пускать клинок в дело.

– Дверь крепкая, конечно, – начал прибедняться Генка. – Не знаю…

– Да не кривляйся уже, время уходит, – поторопил Жмуркин. – Мы что, тут на самом деле до вечера сидеть будем?

– Ладно, попробую поддеть.

Генка подошёл к двери, примерился, затем воткнул нож в щель между крайней дверной доской и толстым брусом косяка. Нож вошёл до половины, Генка налёг весом на рукоять, стараясь отжать полотно двери.

Дзиньк!

Генка потерял равновесие и грохнулся в дрова. Лезвие осталось торчать между дверью и косяком.

Генка выбрался из поленьев, поражённо глянул на рукоять ножа. Клинок обломился у самой гарды.

– Ничего себе… – с удивлением произнёс Витька. – А ты здоров…

– Ты же говорил, что это почти кладенец! – заметил Жмуркин. – А он сломался как карандаш.

– Тигельный булат сломал…

Генка резко отшвырнул рукоять в сторону, брезгливо вытер ладонь о штаны.

– Китайская подделка, – с досадой сказал он. – Развелось сейчас всякого… даже булат стали подделывать.

– Наколол тебя Герасим, – с удовольствием отметил Жмуркин. – А ещё брат называется. В самый нужный момент, когда на кону жизнь… А он тебе поддельный булат задарил.

– Да он и сам не знал, наверное…

Генка растерянно поглядел на Витьку.

– Бывает, – сказал Витька. – Время такое, ничему доверять нельзя. Даже Герасиму.

– А часики тикают, – капризно напомнил Жмуркин. – А мы застряли.

– Надо в дом пробраться, – предложил Витька. – А там через окно вылезем.

– В дом тоже дверь ведёт, – сказал Генка. – Могло и её скособочить…

Отправились во вторые сени. Генка принялся изучать дверь, Витька и Жмуркин ждали вердикта.

Жмуркин нервничал, а Витьке было как-то всё равно. Ситуация не казалась ему опасной, скорее глупой. А в глупых ситуациях они благодаря Жмуркину барахтались не один раз.

– Открыть не откроем, – сказал наконец Генка. – Но сломаем.

Генка принялся перебирать дрова. Через минуту он вытянул длинное круглое еловое полено и вручил его Витьке.

– Познакомься, Виктор, это Буратино, твой старший брат, – прокомментировал Жмуркин.

Себе Генка выбрал полено потолще.

– О, да тут целая семья, как я погляжу, – заметил Жмуркин. – Бунт древоточцев!

Генка на все эти жмуркинские словечки внимания не обращал, впрочем, как и Витька, привыкли уже. Генка велел направить длинное полено точно в центр двери, где располагалась самая неширокая доска.

– Держи крепче, – велел Генка.

Витька и так крепко держал.

– Папа Карло верит в вас! – сказал Жмуркин с издевательским пафосом.

Это было смешно, Витька не выдержал и рассмеялся, полено скосилось, и Генка ударил вкось, едва не размозжив Витьке пальцы.

– Да, – вздохнул Жмуркин. – Простые вещи разучились делать. Папа Карло переворачивается в своём тесном гробу.

Витька хотел сказать Жмуркину, но не сказал, вспомнив, что Жмуркин всегда такой.

– Держи ровнее! – попросил снова Генка.

Витька принялся держать ровнее, а Генка стал лупить сильнее, после пятнадцатого удара доска вылетела.

Из дома со стоном вырвался пыльный вихрь, он взвился до потолка, поднял грязь и сухие листья, ударился в одну стену, ударился в другую, распался.

– Словно выдохнул кто-то, – сказал Витька.

– Перепад давления… – объяснил Генка. – Воздух застоялся…

Но не очень уверенно.

Жмуркин осторожно заглянул внутрь дома.

– Ничего не видно, – сказал он. – Темнота полная.

– Надо ещё одну доску выломать, тогда пролезем.

Генка и Витька отдохнули немного и выбили вторую доску. Чёрная щель стала шире.

– Кто первый? – спросил Жмуркин.

Он понюхал воздух, с сомнением покачал головой.

– Тебе же короткая выпала, – сказал Витька.

– Мне короткая выпала на бешеную лису, – заявил Жмуркин. – А тут совсем другое. Если по-честному, то надо жребий перетянуть…

Генка отстранил Жмуркина и пролез в щель.

Глава 4
Зловещая кровать

Витька и Жмуркин глядели в тёмный прямоугольник двери.

– Прохладно здесь, – сказал Генка с другой стороны.

– Что-нибудь видишь? – спросил Витька.

– Не. Темнота. Вить, у тебя на телефоне фонарик есть?

Витька достал телефон, включил фонарик. Стало светлее, но синий свет, исходящий из телефона, сделал все предметы резкими, острыми и какими-то…

Зловещими.

Даже Жмуркин, который обычно выглядел комично, здесь, в белом холодном мерцании, приобрёл мрачные черты вампира из старинного ещё чёрно-белого фильма «Носферату. Симфония ужаса». Такой же лысый, костистый, с блестящими глазами.

Витька постарался побыстрее просунуть телефон за дверь.

– Тут, кажется, окна занавешены, – сказал Генка. – Сейчас посмотрю, что…

Генка взял телефон.

– Осторожнее там.

– Угу, – ответил Генка.

Шаги Генки удалились в глубь дома. Стало тихо. Совсем тихо.

Витька и Жмуркин смотрели на чернеющий проём в двери.

– Что-то долго его нет, – не выдержал Жмуркин.

– Дом большой, – ответил Витька.

– Наверное, провалился.

– Куда провалился? – не понял Витька.

– Да мало ли куда провалиться можно? Вдруг там пол разобран? Или люк в подвал? Или волчья яма…

– Зачем здесь волчьи ямы? – перебил Витька.

– Да так. Мало ли… всего можно ожидать. Психопаты жили какие…

– Пойду посмотрю.

Витька решительно приблизился к двери.

– Погоди! – Жмуркин схватил Витьку за куртку. – Погоди, может, сам объявится…

Но Витька не стал годить, стряхнул жмуркинскую руку и просунулся в щель.

Темнота была абсолютной. Если в сенях висел серый, размывающий краски полумрак, то в доме господствовала абсолютная тьма. Пахло пылью и извёсткой.

– Ген! – позвал Витька. – Ты здесь?!

Генка не отозвался. Зато за спиной послышались скрип и ворчание – Жмуркин тоже просовывался в дверь. «Испугался, – улыбнулся Витька, – не захотел один сидеть. Ничего не меняется».

– Ну что? – спросил Жмуркин. – Видишь его?

– Ничего вообще не вижу, – отозвался Витька. – Надо подальше пройти.

– Куда подальше?! Сейчас сами куда-нибудь провалимся…

Но Витька не стал слушать Жмуркина, он вытянул перед собой руки и сделал осторожный шаг. Затем ещё один.

– Ты куда?! – заволновался Жмуркин. – А ну-ка стой…

Витька не слушал, аккуратно, стараясь не отрывать ногу от доски, стал прощупывать носком пол. Ничего. Руки Витьки продолжали ощупывать пустоту, под ботинками хрустело стекло, никаких признаков Генки. Только темнота.

– Нашёл чего? – спросил Жмуркин.

Витька обернулся.

Жмуркин тоже исчез. В темноте растворилась и дверь, сквозь которую они проникли в дом, и Жмуркин, и вообще… И вообще, Витьке вдруг показалось, что он находится не в доме, а в другом помещении, огромном, с далёкими стенами и высоким потолком, что он заблудился и если замолчит ещё и Жмуркин, то он, Витька, потеряется. Захотелось крикнуть, а ещё лучше рвануть в сторону…

Паника.

Витька глубоко вдохнул и взял себя в руки.

– Жмуркин! – позвал он.

– Я здесь, – отозвался Жмуркин неожиданно близко.

Витька шарахнулся в сторону, за что-то зацепился ногой и полетел в темноту.

Он врезался во что-то железное, упал на твёрдое, пребольно ударился коленом об острое и раскинул руки, чтобы не провалиться в волчью яму, уцепиться за края.

– Не двигаться! – послышался голос Генки. – Стоять на месте! А то ноги поломаете!

– Ты куда пропал? – плаксиво спросил Жмуркин из тьмы. – Мы тебя обыскались, думали…

– Да тут я, – ответил Генка. – Тут.

Вдруг стало светло.

Глаза отвыкли от света, и вспыхнувший солнечный луч показался Витьке ослепительным. Витька успел заметить, что Генка стоит возле окна и держит в руках край тёмной портьеры, или одеяла, или куска брезента, Генка чихнул и дёрнул за занавеску.

Пространство вокруг заполнилось светом и пылью.

Витька зажмурился и несколько секунд привыкал. Когда перед глазами перестали плясать синие круги, Витька сел и огляделся.

Комната была большой и просторной и внутри выглядела гораздо больше, чем дом снаружи. Избу сильно косило вправо, кое-где доски выдавились из пола и торчали волнами, из неровных стыков брёвен вываливался порыжевший мох. Мебели Витька не заметил, ни стола, ни стульев, ни шкафов, вместо всего этого вдоль стен располагались два сундука: один, красный, побольше, другой, неопределённого цвета, поменьше. Посреди комнаты стояла железная койка с пружинной сеткой. Вот и вся обстановка.

Ещё окна.

Генка изучал окно. Это было самое обычное окно деревенского дома, с широким подоконником, чтобы зимой ставить вторую раму, весной огуречную рассаду, а летом горшок с геранью. Вот только это обычное скучное окно было забрано крепкой решёткой. Решётка была приварена к толстым железным прутам, выведенным наружу через стены. Конструкция самодельная, но вполне себе монументальная, Витька взглянул всего разок и понял, что сломать это нельзя. Разве что автогеном.

Генка тоже это понимал, это читалось у него на лице.

Жмуркин стоял, упершись руками в большую белую русскую печку, поперёк лба шла полоса сажи.

– Какая странная кровать, – сказал Жмуркин, не отрываясь от печки.

– Чем же странная? – спросил Витька. – Койка как койка. У нас на даче точно такая же.

– Ты на ножки посмотри.

Жмуркин отлип от печки и подошёл к койке.

Витька поглядел на ножки. Все четыре были зачем-то помещены в стеклянные литровые банки.

– Оригинально… – сказал Витька.

Генка оторвался от изучения окна и тоже подошёл к кровати.

– Зачем… Зачем ножки в банках? – спросил Витька.

– Не знаю… – Генка помотал головой. – Если честно… Не могу даже предположить.

– Это колдовство, – заявил Жмуркин. – Дом колдуна…

«А ведь это очень удобно, – подумал Витька. – Удобно, когда все считают тебя придурком, когда все привыкли к тому, что ты придурок, когда «придурок» написано у тебя на лбу. Можно с искренним видом говорить всякую ерунду. Брякнул чушь – и ничего, все уже давно привыкли и не спорят особо, что с него взять?»

– Колдовство, – повторил Жмуркин. – Чистой воды.

– И что же можно наколдовать… – Витька оглядел комнату ещё раз. – С помощью железной койки и пол-литровых банок?

– Это защита, – объяснил Жмуркин с видом знатока. – Защита от земельных эманаций!

Генка крякнул.

Витьке слово «эманации» не понравилось. Особенно в сочетании со вспученными досками пола.

– Точно вам говорю, – повторил Жмуркин. – Вы что, «Шторм экстрасенсов» не видели ни разу?

Витька и Генка переглянулись. Генка смотрел в основном познавательные каналы, Витька вообще почти ничего не смотрел.

– Стекло – лучший изолятор, – сообщил Жмуркин с видом человека, определённо в эманациях разбирающегося. – Недаром в нём можно кислоту хранить. А любые тёмные сущности очень похожи на кислоту, так что через стекло они проникнуть не могут. Таким образом можно защититься…

– Нельзя, – перебил Витька. – Ножки в банках, а остальная кровать-то нет.

– И что? Зло не может переноситься по воздуху, оно передаётся только через предметы. Через прикосновения, никакого воздушно-капельного пути. Поэтому изолировав кровать от пола, хозяева защищали себя от тьмы.

– Чушь, – уверенно сказал Генка. – Я не знаю точно…

Он перешёл к другому окну, сдёрнул штору. Это окно не отличалось от первого.

– Слишком много решёток, – заметил Витька.

– Я же говорю – колдун тут жил. Он превратил дом в крепость!

Жмуркин указал на решётки.

– Да-да, колдун. – Генка сдёрнул брезент с третьего окна. – В комнате аццкая кровать, а на чердаке чёрный гроб…

– А почему тогда кровать в банках?!

– Не знаю, – ответил Генка. – Мало ли? Может, тут псих жил? Или от мышей спасался?

– От мышей банки не защитили бы, – возразил Витька. – То есть тут понадобились бы трехлитровые банки, на них они не влезли бы.

– Может, это от электричества. Крыша протекала, на полу образовывались лужи: если человек лежал на койке, его могло дёргать. Так как-то… Слушайте, отстаньте от меня! – занервничал Генка. – Я не знаю, отчего здесь банки! И выяснять не собираюсь!

– Вот! – Жмуркин едва не подпрыгнул. – Вот посмотрите!

Жмуркин снова указывал на кровать.

Генка громко вздохнул.

– Вы вокруг посмотрите! – Жмуркин указал на пол. – На пол! Глаза-то разуйте!

Витька увидел. Кровать стояла в центре выжженного круга. Ребята замолчали и отошли к печке.

– Кровать стоит в центре круга, – стараясь быть спокойным, сказал Витька. – Круг… Круг точно выжжен гигантским выжигателем. Ножки кровати в стеклянных банках…

– Да уж… – Генка почесал голову.

– Давайте отсюда валить, – сказал Жмуркин. – Валить как можно быстрее. Эти решётки с окон можно оторвать?

– Нет, – ответил Генка. – Они наружу выведены и на болты взяты. Чтобы их снять, часть стены нужно вырезать. Если бы время было…

Генка потёр виски.

– Можно было бы добыть огонь, разогреть прутья и немного их разогнуть. Но это долго…

– Надо через подвал попробовать, – предложил Витька. – У меня у бабушки примерно такой же дом, тоже крыльцо, тоже фундамент. Так вот, фундамент не может сплошным быть, в нём обязательно отверстия присутствуют – для вентиляции или чтобы картошку засыпать. У бабушки вообще дверка потайная имелась.

– Или чтобы кошки лазили, – сказал Жмуркин.

Витька и Генка поглядели на Жмуркина.

– Я не кошка, – тут же отказался тот.

– Ты самый тощий, – заметил Генка. – Тебя легче всего наружу выставить.

– Вы сначала в подвал попадите, потом командуйте. Я ещё погляжу, кого мы наружу выставлять станем.

Но попасть в подвал оказалось совсем несложно, Генка минутку поразмышлял, затем стал изучать пол вокруг печки. В самом дальнем углу под ветхим сопревшим ковриком нашёлся квадратный люк с железной петлёй, Генка ухватился за неё покрепче, потянул.

Открылся широкий лаз, в который вела крепкая лестница с дощатыми ступеньками.

– И кто на этот раз первый? – осведомился Жмуркин. – Опять со жребием мухлевать станете?

– Я не мухлевал со жребием, – ответил Витька. – Всё по-честному…

Генка не стал слушать их спор и спустился в подвал первым.

– Жмуркин, – сказал Витька, – ты истеричка.

После чего последовал за Генкой.

– Сам истеричка! – сказал Жмуркин и слез последним.

Витька оказался прав – отверстия в подвале имелись. По всему периметру в фундаменте были оставлены проёмы, сквозь которые пробивался свет.

Проёмы шириной в два кирпича.

Никакой потайной дверцы, никакого скрытого хода, фундамент был сплошным и кирпичным.

Витьке в жизни приходилось пару раз спускаться в подвалы, и все они сильно отличались от этого. Банки с домашними заготовками, ящики с водкой, припасённой впрок, двадцатилитровые бутыли с пшеном, цинки с сахаром и мешки с солью, ржавые консервы и старая обувь – одним словом, всё необходимое для обычного существования. Ничего такого здесь Витька не увидел. Только стены да четыре кирпичных столба, держащих печь.

– Нормально… – протянул Генка.

В дальнем углу подвала темнела длинная и довольно широкая прямоугольная яма.

– Могила, – прошептал Жмуркин. – Это могила!

– Почему сразу могила? – не согласился Витька.

Хотя подумал, что на могилу похоже. Вполне себе могила.

– Какой дурак в доме хоронит? – спросил Витька. – Ты представь, похоронил ты в подвале труп, он начал разлагаться, через несколько дней не продохнуть будет.

Все трое медленно приблизились к яме и осторожно заглянули через край.

Глубокая, отметил Витька, метра два, пожалуй. И длинная. Типичная могила.

– Точно, – подтвердил Генка. – У нас крыса на балкон забралась и сдохла за шкафом, воняло зверски.

– Во-во, – кивнул Витька. – Тут не могила, тут, наверное, клад был зарыт.

– Клад? – немедленно оживился Жмуркин. – А что, вполне может быть…

Жмуркин отодвинул Витьку в сторону.

– Деревенька богатая была, если по самовару судить, – сказал он. – Так что тут вполне могли и клады закапывать. Дайте дядя посмотрит, он в кладах понимает…

Витька хотел освежить жмуркинскую память по поводу кладов, но Жмуркин отодвинул его ещё дальше и бесцеремоннее.

– Клады не каждому остолопу даются, – пояснил Жмуркин. – Клады любят фартовых челов…

Жмуркин ступил на край ямы, земля у него под ногой обломилась, нога повисла.

– Тыдыщь, – сказал Витька.

Жмуркин сделал неловкое движение, попытался схватиться за потолок, не получилось. Жмуркин испустил отчаянный вопль и обрушился в яму.

Свалился он удачно, на бок, тут же поднялся и попытался выбраться из ямы, свалился обратно.

– Ничего не сломал? – заботливо спросил Генка.

– Нет, не сломал. Только вот…

– Аккуратнее надо, – посоветовал Генка наставительно. – Всё проваливаешься и проваливаешься…

– А ну, помогите-ка мне, – сказал Жмуркин.

Витька и Генка смотрели на него сверху.

– Что пялитесь, помогите!

Генка ткнул Витьку в спину.

– А ты что, сам не можешь выбраться? – вкрадчиво поинтересовался Генка.

– Как тут выберешься? Ямище как на слона…

Жмуркин снова подпрыгнул, попытавшись ухватиться за край ямы. Не ухватился.

– Тут глубоко, – сказал Жмуркин. – А я не кенгуру. Что стоите, вытаскивайте меня отсюда!

Генка вздохнул.

– Что-то у меня рука болит, – сказал он. – Наверное, растянул.

– А у меня спина, – подхватил Витька. – Наверное, продуло.

– Сам ты продуло! – разозлился Жмуркин. – Доставайте меня немедленно!

Генка взял Витьку за руку и отвёл от ямы.

– Он меня достал, – громко прошептал Генка. – Командует, обзывается. Сколько можно терпеть?!

Генка ухмыльнулся и подмигнул обоими глазами.

– Правильно, – так же громко прошептал Витька. – Терпеть его просто невозможно! Снова втравил нас в неприятности! Это из-за него мы тут застряли.

– Эй, вы о чём там шушукаетесь? – насторожённо спросил Жмуркин из ямы.

Генка показал Витьке два больших пальца. Витька кивнул.

– Оставим его здесь, – предложил Генка. – Сами заберём самовар, никто и не узнает.

– Да, – сказал Витька. – Пожалуй, ты прав. И никто не узнает.

– Это точно, – коварно улыбнулся Генка. – Был такой Жмуркин – и вышел. А куда вышел, зачем вышел?

– Хватит! – взвизгнул Жмуркин. – Это не смешно совсем!

– Сколько может человек прожить без воды? – спросил Витька.

– Дня четыре в сознании и дня два в лёжку, – ответил Генка. – Правда, мы сока берёзового напились, это отсрочит неизбежный конец на пару дней…

– Ну, хватит! – потребовал Жмуркин. – Доставайте!

Генка направился к лесенке, Витька за ним.

Жмуркин рычал и сыпал проклятиями, некоторые проклятия были вполне себе мощные.

Витька и Генка поднялись в дом, Генка захлопнул люк.

Жмуркин бушевал в подполе. Витька и Генка сидели и слушали. Минут через десять Жмуркин затих.

– Чего это он? – спросил Витька.

– Не знаю… В обморок, может, свалился.

– Полезли, лучше посмотрим.

Генка спорить не стал. Они откинули крышку подпола и снова спустились в лаз. Заглянули в яму.

Жмуркин сидел на дне ямы и ухмылялся. Совершенно невозмутимо.

– Как я вас, а? – Жмуркин подмигнул.

– Как ты нас? – спросил Генка.

– Легко я вас. Как ананас. В дрова я вас, в полено вас.

Жмуркин хихикнул.

– Я же сразу просёк, что вы меня разыграть решили, вот и подыграл. Истерика, пожалейте маму, я всё прощу. Даже приколоться правдоподобно не умеете, как были лопухи, так и остались. Чему я вас только сто лет учил?

Витька и Генка переглянулись.

– Может, его ещё подержать? – предложил Генка. – Оставить на денёк, пусть в ямке повеселится, умник…

– Прекратите этот цирк! – потребовал Жмуркин. – Эти ваши розыгрыши совсем не ко времени! Лучше бы подумали, как отсюда выбраться!

– Не, Ген, – возразил Витька. – Ночь в могиле… это перебор.

– Немедленно меня отсюда достаньте! – рявкнул Жмуркин.

Жмуркин подпрыгнул и попытался вскарабкаться по стенкам. Опять не получилось, земля осыпалась, и Жмуркин обвалился на дно.

– Только из-за твоей матери, – сказал Генка. – Она у тебя очень хорошая.

Генка нагнулся над ямой и протянул Жмуркину руку. Витька не придумал, что ему сказать остроумное и поучительное, поэтому сказал:

– Во имя гуманизма.

И тоже протянул Жмуркину руку.

Жмуркин ухватился, Витька и Генка рывком выдернули его из ямы.

– Уроды, – поблагодарил Жмуркин. – Я вам это ещё припомню.

Жмуркин принялся отряхивать с себя пыль и выгребать из карманов завалившуюся в них землю.

– А земля, кажется, не очень плотная, – заметил Витька. – Может, попробовать подкопаться всё-таки? Если хорошенько взяться…

– Не, – забраковал Генка идею. – Лопаты нет. Дом здоровенный, фундамент наверняка глубоко сидит. Неделю будем копать. Да и завалить может. Нет, через подвал не выбраться, подвал надёжен. Подкоп – это крайний случай…

– Чтобы вам всю жизнь подкопы копать, – продолжал ругаться Жмуркин. – Чтобы вам лопаты из рук не выпускать до пенсии…

– Тогда надо чердак проверить. – Витька указал пальцем в потолок. – Где-то наверняка должен иметься лаз, не бывает, чтобы из дома на чердак не пролезть…

– Мама… – прошептал Жмуркин.

Витька и Генка повернулись к нему.

Жмуркин стоял предусмотрительно подальше от ямы, он вытянул ладонь, на которой лежала…

– Кость, – сказал Генка.

Небольшая косточка, размером с фалангу большого пальца.

– В кармане была, – прошептал Жмуркин.

– Похожа на… – Витька задумался. – Я не очень разбираюсь в костях…

– Это кость от руки, – сказал Жмуркин. – Почему она очутилась в моём кармане?!

Сделалось темнее, проникающий в подпол свет побледнел, яма в земле стала почти неразличимой.

– Спокойно, – рассудительно сказал Генка. – Спокойно, ничего необычного…

– На меня навели порчу, – упавшим голосом произнёс Жмуркин. – Кто-то подкинул мне в карман эту кость. Поэтому у нас ничего не ладится – это порча!

«Шторм экстрасенсов», – подумал Витька. Вот что бывает с теми, кто слишком много смотрит телевизор.

– Теперь я проклят… – шептал Жмуркин. – Мне нужно пройти очищающий обряд…

– Тебе нужна скорая астральная помощь, – сказал Витька. – Потомственный мольфар Иннокентий Азатот поможет в трудных жизненных ситуациях. Энурез, диарея, запор, студентам сезонные скидки.

– Не смешно! – огрызнулся Жмуркин. – Это не тебе в карман такую гадость подкинули! Теперь… теперь я, может быть, ослепну…

– И покроешься бородавками и струпьями, – с удовольствием добавил Витька.

– Про струпья не знаю, а вот бородавки… – Генка почесал подбородок. – Говорят, пресвитер Жохов хорошо бородавки лечит. Живительным словом и святым пламенем.

Жмуркин швырнул кость в яму, плюнул на ладонь и принялся протирать её о штаны.

– Кто, интересно? – размышлял Жмуркин вслух. – Кто мне такую свинью подложил?

– Да никто, – сказал Генка. – Никто тебе не подсовывал. Эта кость валялась в яме, когда ты там барахтался, она просто завалилась в карман вместе с землёй. Вот тебе и ответ.

Витька кивнул. Он всегда завидовал Генке, Генка мог легко объяснить всё. Или почти всё. У Витька объяснить всё не получалось, как он ни старался.

– Если я её зачерпнул там, – Жмуркин кивнул на яму, – то это значит… Это значит, что яма на самом деле могила!

«Логично, – подумал Витька. – Могила. Порой некоторые вещи лучше иметь недообъясненными».

– Чёрт, – прошептал Генка.

Жмуркин рванул к лазу, ведущему из подвала. Витька и Генка за ним.

Глава 5
Шторм экстрасенсов

– Это могла быть нечеловеческая кость, – размышлял Генка. – Никто из нас не отличит кость человека от кости собаки, но выводы сразу делает.

Генка забрался на печь и изучал потолок – искал чердачный лаз.

– Зачем собаке такая здоровенная могила? – спросил Витька.

– Вот именно, – вставил Жмуркин. – Зачем?

– А с чего вы взяли, что кость связана с могилой? – Генка толкал потолочные доски. – Это может быть свиная кость или баранья. Кошка стащила кусок мяса, обглодала его в погребе, кость осталась валяться здесь. Когда рыли яму, она в неё провалилась, а потом с землёй в карман Жмуркина. Вот и все дела. Могила никак не связана с костью.

– Дом колдуна, – прошептал Жмуркин. – Все сходится. Кровать в банках, выж-женный круг, могила. Лиса бешеная… По-пали…

– Это всё из-за чьей-то жадности, – заметил Генка. – Продадим самовар – выручим миллион… Вот тебе и миллион. Жадность – верный путь в яму.

Генка толкнул потолок в последний раз, отряхнул руки и спрыгнул на пол.

– Ничего, – сказал он. – Или не было лаза, или он тоже перекосился. На чердак ходу нет.

Генка зевнул и улёгся на сундук, стоящий возле окна.

– Сколько времени сейчас, интересно? – спросил Жмуркин. – Вить, посмотри на телефоне, а?

– Часа три, – ответил Витька.

– Ты не гадай, ты посмотри.

– Да не могу я посмотреть, батарея села.

– Что?

Жмуркин приподнялся с сундука.

– Батарея села, – повторил Витька. – Когда фонариком светили, разрядилась.

– Как всегда, – усмехнулся Жмуркин. – Хоть бы раз всё по-человечески получилось. Пошли-взяли-вернулись. Каждый раз какая-то дежурная глупость. А в этот раз просто классика: один телефон утонул в реке, другой закусала бешеная лиса, в третьем сели батарейки.

– Всё равно здесь сети нет, – сказал Витька. – Чего страдать?

– Страдать, конечно, нечего, вот только всё это подозрительно…

– Сейчас около четырёх, – перебил Генка.

– Откуда знаешь? – спросил Жмуркин.

– По цвету солнца, – ответил Генка. – В четыре часа солнце как раз такого цвета.

Витька в оттенках солнечного цвета разбирался не так глубоко, но и он чувствовал, что день повернулся к вечеру. Конечно, до сумерек ещё далеко, но…

– Что же мы тогда лежим? – спросил Жмуркин. – Надо спешить, а мы лежим!

– Куда спешить? – зевнул Генка.

– Как куда… Отсюда!

– Смысла уже нет, – ответил Генка. – Даже если мы сейчас выломаем эти решётки…

Генка зевнул.

– А мы их не выломаем, – сказал он. – Но если выломаем. До дороги мы доберёмся часа через четыре, то есть в восемь вечера. На автобус до города опоздаем. И что делать будем? В кустах ночевать?

Правильно, подумал Витька. Генка, как всегда, рассуждает мудро. Это не Жмуркин, который дальше своего носа не видит, это стратег. Ему бы в армию, точно полководцем бы стал.

– Так что, лучше здесь торчать? – Жмуркин покосился на зловещую кровать.

– Не знаю, где лучше, – ответил Генка. – Но в весеннем ночном лесу куковать… Удовольствие ниже среднего, ты уж мне поверь. Наутро по сорок клещей на каждом будет. Лучше нам переночевать здесь, а утром…

– Что утром?

– Утром чего-нибудь придумаем.

Генка повернулся на бок.

– Вить! А Вить! Ты что, тоже?

– Что тоже?

– Тоже в этом доме ночевать собираешься? – отчаянно спросил Жмуркин.

– А где ещё? На чердак выбраться не получилось, через подвал никак…

– Это не случайно, – дрожащим голосом произнёс Жмуркин. – Этот дом – западня. И мы в неё угодили…

– Жмуркин! – сказал Генка уже серьёзно. – Прекрати, Жмуркин! Ты сейчас и нас и себя так запугаешь, что ночью кошмары сниться будут! Сиди спокойно лучше.

– Я не могу спокойно, – ответил Жмуркин. – Я не могу спокойно сидеть в доме, в котором в подвале могила!

– Прекрати! – уже потребовал Генка.

– А что прекрати?! Могила же! Тут был похоронен колдун, а сейчас колдуна нет…

Жмуркин замолчал, а Витька опять ощутил неприятные мурашки по спине.

– А почему его нет? – спросил Жмуркин, но уже не у Генки, а у самого себя. – Его нет, яма есть…

– Лучше бы тебе заткнуться, – посоветовал Генка.

– Потому, что он откопался, – не заткнулся Жмуркин.

Витьке стало холодно. Он поглядел в окно. Солнце висело высоко над горизонтом, но приближение вечера чувствовалось. А яма действительно походила на могилу. Неглубокая такая могила, кое-как зарыли, а он взял и вылез…

Бр-р-р!

– Эта лиса – она не случайно на нас накинулась, – продолжал Жмуркин. – Это не просто лиса, это… Она нас загнала в ловушку! Теперь мы здесь сидим…

– Прекратить! – рявкнул Генка. – Немедленно прекратить!

Жмуркин замолчал.

Витька смотрел в окно. Солнце садилось. Конечно, Витьке не хотелось торчать всю ночь в этом доме, но… Так бы он торчал дома, мерил температуру и пил клюквенный морс. А тут и температура, кажется, отпустила.

Витька потрогал лоб. Холодный.

– Повторяю, – сказал Генка. – Повторяю последний раз для тех, кто на Эвересте, – никакого колдуна, никаких мертвецов, никаких прочих ужасов.

– А яма в подвале? – негромко спросил Витька.

– Могила… – прошептал Жмуркин.

– Никакая не могила, – устало повторил Генка. – Обычная яма. Хозяева прятали что-то… пулемёт, например. А когда уезжали – выкопали. Вот и вся могила. И хватит на могильные темы рассуждать. Точка.

Скоро начало темнеть, и стемнело быстро, едва солнце зацепило деревья, темнота сгустилась. Стало сумеречно и неуютно.

– Что ты думаешь? – Жмуркин кивнул на железную койку и на выжженный круг. – Что тут случилось?

– Не знаю…

– Во-во. Я тоже не знаю. Но это мне совсем не нравится…

Жмуркин стал рассказывать, что именно ему не нравится. Не нравилось ему почти всё. И Витька во многом был с этим согласен. Как-то всё слишком удачно. Самозакрывающиеся двери, бешеная лиса, нож сломался. И мост сломался.

– Это был нам знак, Вить.

Жмуркин с опаской поглядел на Генку и перешёл на шёпот:

– Я, конечно, не хочу нагнетать, но… а если правда? Про колдуна?

– Жмуркин, я тебя слышу, – сказал Генка.

– А у нас даже света нет, – продолжал Жмуркин. – Ни света, ни огня. А что это за выжженный круг? А если…

Жмуркин напряжённо замолчал.

– Что, если хозяин вернётся?

– Спрячься в сундук, – усмехнулся Генка. – Сундуки раньше крепкие были.

– Может, лучше нам всем в сундуки спрятаться? – совершенно серьёзно предложил Жмуркин. – Вы залезете в тот, что побольше, я в другой…

– Жмуркин, ты меня достал, – сказал Генка. – Твой бред становится неконтролируемым. Можешь думать как хочешь. Колдуны, вурдалаки, стриги – на здоровье. Развлекайся. Лично я полез на печь.

– Зачем на печь? – не понял Витька.

– Боится, что его мыши съедят, – объяснил Жмуркин.

– Это пустой дом, – устало сказал Генка. – Здесь мышей не водится.

Генка подошёл к печке, хрустнул плечами и забрался на полати.

– Я буду звать тебя Емельян, – сказал Жмуркин.

Стало ещё темнее. Лежать на сундуке было неудобно.

– Эй, ловите!

Генка швырнул с печки полиэтиленовый пакет. Витька подобрал его и заглянул внутрь. В пакете лежали свечки. Штук десять свечей и зажигалка. Жмуркин подбежал и тоже заглянул.

– Я же говорил – колдовство, – повторил Жмуркин. – Ритуальные свечи…

– Самые обычные. – Витька достал свечку, чиркнул зажигалкой, свеча загорела. – Это же деревня, тут электричество часто отключали. Вот хозяин и держал про запас.

Витька поставил свечу на печной приступок.

Обычная дешёвая стеариновая свеча, горела неровно, с потрескиванием, но от её света сделалось как-то спокойнее. И темнее не-много.

– Генка прав. – Витька улёгся на освободившийся сундук. – Лучше спать лечь пораньше и пораньше же проснуться.

Между краем сундука и бревном стены образовалась небольшая ложбинка, Витька устроился в ней поудобнее, закрыл глаза.

Жмуркин на своём сундуке расположиться не мог долго, ворочался, переваливался с боку на бок, скрипел сундуком и зубами.

Генка на полатях не мучился совсем, покашлял и почти сразу с чистой совестью захрапел.

Свечка догорела и погасла.

Витька тоже уснул.

Разбудил его, конечно, Жмуркин.

– Вы видите?! – в голосе Жмуркина слышался ужас. – Вы видите?!

Витьке не хотелось ещё чего-то видеть, хотелось спать и дальше, но Жмуркин запричитал громче:

– Посмотрите же! Там, на стене!

Витька повернулся на бок и посмотрел на стену.

По стене шла светящаяся надпись. Незнакомые стрельчатые буквы складывались в слова, слова – в фразу. В комнате было темно, но от слов на стене исходил свет.

– Люминофором написано, – определил Генка. – Занятно…

– Ген, а как ты их раньше не заметил? – спросил Витька.

– Не знаю, – ответил Генка. – Сначала фонариком светил, потом… Не знаю как. Их не было вроде… я не заметил…

– Это предупреждение! – объявил Жмуркин.

– Какое ещё предупреждение? – зевнул Генка. – Обычные каракули, ничего не разберёшь… Вить, ты можешь это прочитать?!

– Нет! – заорал Жмуркин.

Он вскочил с сундука, подбежал к стене и встал перед надписью.

– Это нельзя читать! – повторил Жмуркин. – Ни в коем случае!

– Почему? – не понял Витька.

– Потому!

Жмуркин схватил зажигалку, зажёг свечу. Надпись на стене исчезла.

– Это нельзя читать, – повторил Жмуркин уже спокойнее. – Вы что, «Зловещих мертвецов» не видели?!

Витька усмехнулся. Генка постучал кулаком по полатям.

– Вот-вот. – Жмуркин зажёг ещё одну свечу. – Ребята в фильме тоже не верили, тоже думали, хиханьки-хахоньки. Пока не прочитали из книги.

Жмуркин засветил третью свечку.

– Жмуркин, – сказал Витька. – Вот уж не думал…

– А мне плевать, думал ты или не думал. Читать это нельзя!

– Ну ладно, – не стал спорить Витька. – Я и не хотел особо. Просто ты… нервы прибери. А то мы спим, а ты вдруг начинаешь орать. А у нас тоже, кстати, нервы слабые. Вот мне, например, уже почти как три года хочется тебе отвесить по шее…

– Это так для тебя характерно, – оборвал Жмуркин. – Когда в споре нет весомых аргументов, примитивное сознание пускает в ход кулаки.

– Замолчали бы оба, – попросил Генка. – Спать охота, а вы все не уймётесь.

– Это у Жмуркина воображение разыгралось, – сказал Витька. – Зловещие мертвецы ему мерещатся.

– А у тебя вообще воображения нет. Я не против того, чтобы поспать. Но ведь можно спать при свечах, чего-чего, а свечей у нас много. Свечей много, мозгов мало.

Последнее Жмуркин добавил вполголоса.

– Всё-таки ты, Жмуркин, неисправим, – сказал Витька. – Ничто тебя не учит…

Жмуркин поёжился, оглядел избу, затем неожиданно подошёл к печи и забрался внутрь, в топку.

– Ты чего? – спросил Витька.

– Ничего. – Жмуркин пролез подальше в печь. – Просто… Холодно мне.

– Холодно? Ну-ну…

Витька вытянулся на сундуке.

– А по-моему, это клиника уже, – сказал он. – Клиника в полный рост. Нет, ты нас, конечно, и раньше радовал, но сегодня… Жмуркин, ты втянул нас в зверский бред.

Жмуркин в печи промолчал.

– Ты втянул нас в зверский бред и спрятался в печи.

Генка на полатях хихикнул.

– Я всё понимаю, – продолжал Витька. – Всё понимаю, квадратный самовар надежды, все дела… Но почему всегда мы?

Жмуркин не отвечал.

Витька ворочался. На этот раз он подобрал с пола брезентовую оконную занавеску, свернул её и расстелил на сундуке.

Брезент пропах пылью, но стало мягче и удобнее.

Свечки догорали. Витька почувствовал усталость. День выдался беспокойный, стремительный, как спуск на санках с горы. Повороты, повороты, ямы, кочки, приехали. На самом деле приехали, один на печке, другой в печке, забег по граблям увенчался сокрушительным домкратом.

А я на сундуке лежу, подумал Витька. И свечи опять догорают. И дом этот странный, и жмуркинские сказки… История, похожая на анекдот.

– Жмуркин? – позвал Витька. – Ты меня слышишь, Жмуркин?

Жмуркин обиженно промолчал.

– Зря ты в печь забрался, Жмуркин, – сказал Витька. – «Зловещих мертвецов» помнишь, а русское-народное позабыл. Как там у нас… «Содись, Ивашко, на лопату да полезай в печь…»

– От слабоумия, говорят, рыба помогает, – отозвался Жмуркин из печи.

– Жмуркин, я придумал тебе прозвище, – сказал Витька. – Жмуркин – Запечный. Тебе пойдёт.

После чего завернулся в брезент и уснул.

Глава 6
Тёмные воды

Бум-м!

Витька открыл глаза.

Темнота.

Темно и холодно.

Бум!

Стены дрогнули от мощного удара, что-то тяжёлое упало на чердаке.

– Эй! – послышался голос Жмуркина. – Эй, вы где?

– Тут, – отозвался Генка. – Где ещё…

– Здесь, – сказал Витька.

– Что это было?!

– Кто-то в стену постучал, – ответил Витька.

– Постучал?! Да кто-то долбанул…

Снова ударили, словно там, на воздухе возле дома, стоял хулиганистый великан и бил сапогом в завалинку.

– Он пришёл, – с отчаянием в голосе сообщил Жмуркин.

– Кто? – спросонья не понял Витька.

– Хозяин!

Слово «хозяин» Жмуркин произнёс с трепетом. ХОЗЯИН. А Витьке опять представился злобный великан.

– На эту надпись и смотреть нельзя было, – сокрушённо прошептал Жмуркин. – А мы все посмотрели. И древнее зло пробудилось!

Витька как-то не мог поверить в пробуждение древнего зла, скорее уж в великана. Хотя какие великаны, великаны вымерли сто тысяч лет назад…

Бум!

В этот раз ударило так сильно, что с потолка на Витьку осыпался всевозможный мусор вперемешку с дохлыми мухами.

– Оно рвётся внутрь! – воскликнул Жмуркин. – Оно идёт!

Бум!

– Надо зажечь свет! – Жмуркин завертелся в печке. – Витька, там у тебя свечи где-то? Зажги! Зажги, оно боится света!

Витька подумал, что тот, кто с таким усилием ломится в дом, вряд ли боится какого-то там света, но свечки нащупал – слушать эти удары в темноте было неприятно.

– Виктор! Свет!

Витька протянул руку, достал из пакета свечу. Зажёг. Сел.

Сначала Витьке показалось, что ноги его окунули в кипяток. В таз с горячей водой и морской солью, которая прекрасно помогает от всего. Витька зашипел и отдернул ноги.

– Вода… – поражённо всхлипнул Жмуркин. – Тут кругом вода…

С печки выставился Генка.

– Так…

Вся комната оказалась залита тёмной водой. И вода прибывала – крышка подвального люка была откинута, из подвала поднимался бурлящий поток.

– Она из могилы течёт, – простонал из печи Жмуркин. – Мы разбудили хозяина…

Генка не выдержал и запустил в Жмуркина старым валенком. Попал удачно, Жмуркин ойкнул, но тут же продолжил:

– Тёмная вода поднялась за нами. Это оскорблённый дух колдуна! Двери заклинило, на окнах решётки, мы утонем. Это несправедливо! Я уже сегодня тонул! Два раза тонуть нельзя!

– Да замолчи ты! – прикрикнул Генка. – Какое колдовство?! Это не колдовство, это паводок!

Генка хлопнул себя по лбу.

– Как я забыть-то мог! Паводка в этом году не было, лёд втихую сошёл, вот и разлилось! А Ежовка эта в низине…

Генка стукнул по печи кулаком.

Витька осторожно потрогал воду. Она оказалась не горячей, а холодной, почти ледяной.

– Разлив… – прошептал Витька.

Разлив всегда по ночам приходит, вспомнил он. Люди просыпаются, а у них телевизор плавает. И током бьётся.

– Сюда, на печку! – крикнул Генка.

Витька взял свечку, пакет с остальными свечками, побрёл поперёк комнаты и залез на печь. Через минуту на лежанку вскарабкался и перепачканный сажей Жмуркин.

Вода прибывала быстро.

– Что делать? – спросил Витька. – Если она так прибывать будет…

Жмуркин обнимал трубу и дрожал.

Генка схватил свечу и стал снова осматривать потолок над печью. В этот раз он обнаружил широкую доску, засаленную больше других, толкнул в неё плечом.

Доска сдвинулась на полсантиметра, но дальше не поднялись.

– Ногами!

Генка повернулся на спину и упёрся в доску ногами. Витька и Жмуркин присоединились к нему. Но и втроём поднять потолок не получилось.

– На них свалилось что-то, – заключил Генка после нескольких попыток. – Придавило. Надо в другом месте попробовать…

Они сместились на метр в сторону, снова упёрлись ногами в потолочные доски и…

Опять ничего не получилось.

– Мы в ловушке! – с отчаянием произнёс Жмуркин. – В ловушке…

Неожиданно Витька рассмеялся, и в этот раз не истерически, а, наоборот, демонически.

– Жмуркин, в этом есть некоторая ирония, – сказал он. – Думаю, немногим в этом мире так повезло – утонуть, сидя на печи.

– Никто не утонет, – уверенно сказал Генка.

– Как?! Как не утонет?! Скоро вода доберётся до нас!

Генка посветил вниз.

Вода действительно прибывала. Теперь она не только поднималась из подпола, но и затекала в окна. Странное зрелище, Витька вдруг понял, что такое увидишь не часто, разве что в фильмах про конец света. Наводнение. Всемирный потоп.

– За мной! – Генка спрыгнул с печи.

Витька не стал спрашивать зачем. Времени было мало, тратить его на разговоры не стоило, Витька тоже спрыгнул.

Он ухнул уже почти по пояс в холодную воду, зарычал, вздрогнул.

Генка шагал к выходу в сени, Витька направился за ним.

– Вы куда? – пискляво спросил с печи Жмуркин.

– Там сидеть! – Генка погрозил Жмуркину кулаком. – Зажги ещё свечек!

Сам Генка пробирался к выходу, Витька старался за ним. Возле выломанной двери Генка принялся выкручивать доску, которую они выбили с помощью поленьев. Витька стал помогать. Дверная доска ещё довольно крепко держалась в старинных кованых петлях, так что ребятам пришлось постараться.

Доска треснула и оказалась в руках Генки. Отправились обратно к печке. Что придумал Генка, Витька не представлял, но в фантазии Генки он не сомневался. Жмуркин на печке запалил ещё несколько свечей, и в доме стало светло.

Генка забросил доску на печь.

– Что дальше? – спросил Витька.

Он начал замерзать и немного пощёлкивал зубами.

– Дальше… дальше посмотрим.

Генка направился к Витькиному сундуку. Сундук располагался у стены, Генка ухватил его за ручку и неожиданно легко подтянул сундук к печи.

– Мы выплывём отсюда в волшебном сундуке, – брякнул Жмуркин. – В этом гениальный план. Я так и знал.

– Не надо недооценивать сундуки. – Генка влез на печь, подал руку Витьке, втянул и его.

– Да, извиняюсь, – поправился Жмуркин. – Мы не выплывем, мы телепортируемся. Мощь сундуков я на самом деле недооценил.

– Не надо недооценивать сундуки, – повторил Генка. – Сундуки ведь не просто так ящик, сундук – это как сейф сейчас. Его особые мастера делали, и дерево тоже особое использовалось. Доски сушились несколько лет, потом пропитывались олифой, потом снова сушились.

Витька слушал лекцию Генки с удовольствием, как всегда. Даже сейчас, в холоде заливаемой водой комнаты, Генка рассказывал интересно.

– Такой сундук мог пережить пожар, не говоря уже о наводнении. Он абсолютно водонепроницаем.

Вода прибывала. Сундук всплывал вместе с ней. Течение, прорывающееся из окон, подогнало его к печи, и теперь он бодал в приступок квадратным лбом. «Похож на кита, – подумал Витька. – Мы сидим на печке, к нам приплыл кит».

– Значит, будем всё-таки выплывать, – вздохнул Жмуркин. – Трое в сундуке, не считая собаков.

– Сундук водонепроницаем и обладает внушительной плавучестью… – продолжал Генка. – В сущности, он как поплавок.

– Как он через потолок-то проберётся? – осведомился Жмуркин.

Генка не ответил.

Витька взял свечку, свесился с печки. Вода поднялась ещё выше и залила топку.

Витька улыбнулся. Странности происходящего. Нет, не странности, нереальности. Невыносимая нереальность добралась до окон и теперь заливала дом и подбиралась к ногам. Свечи горели. Тишина покачивалась, и её нарушал только сундук, который настырно толкался в кирпичи.

А второй сундук, видимо, был построен не такими искусными мастерами и испытание водой не перенёс, затонул бесславно.

Витька взял свечку и немного погрелся вокруг пламени. Жмуркин тоже грелся о свечку. А Генка не грелся.

«Замёрзнем, – думал Витька. – Если не утонем, то замёрзнем. А можно замёрзнуть, а потом и утонуть».

Вода поднялась ещё, словно где-то открылись шлюзы и на волю выпустили настоящее большое озеро, а не какую-то мелкую реку Вожгу.

Вода. И мир вокруг утонул. Витька вдруг подумал, что это не озеро заглянуло к ним на огонёк. Это ледники. Полярные шапки растаяли от всплеска протуберанцев на солнце, и вода поднялась и надавила на сушу, и твердь выжала из-под земли другую воду, и везде стала вода, и ничего кроме. Только вода. И ещё немного, и эта вода заберёт все, и печку, и дом, и…

– Пора, – сказал Генка.

Витька очнулся:

– Что?

– Пора выбираться. Доску дай.

– Какую?

– Ту, от двери.

Витька дотянулся и подал доску.

– Вот и всё, – сказал Генка.

– Что всё? – очнулся и Жмуркин. – В каком смысле всё? Совсем всё? Вить, он о чём?

Генка взял доску. Один конец доски он приставил к сундуку, а второй установил в потолок.

– Теперь вижу, что всё, – сказал Жмуркин. – А ведь просто хотелось пожить…

Витька пнул Жмуркина в ногу.

– Потолок дощатый. – Генка принялся рассказывать свой план. – Когда кладут потолок, всегда на гвоздях экономят – зачем сильно прибивать? Доски, скорее всего, просто наживлены. Конечно, там всё перекосилось, но шанс поднять потолок есть. Сундук начнёт всплывать – и вытолкнет перекрытие. Физика.

– А если не вытолкнет? – вопросил Жмуркин.

Генка не ответил.

Вода стала прибывать быстрее. Сундук начал погружаться.

– А если доска сломается? – спросил Жмуркин.

Витька надеялся, что с доской всё в порядке будет. Потому что слишком глупо. Слишком глупо умереть на печке во время наводнения, на самом деле глупо.

– А если…

Всё случилось так, как предполагал Генка. Сундук действительно скрылся под водой, а затем всплыл и двинул доску. Генка подскочил и упёрся в потолок руками.

Жмуркин подскочил к нему на помощь, помощи Витьки не потребовалось. Доска поднялась, путь на чердак открылся.

– Надо собрать свечки, – сказал Генка. – И можно переселяться наверх.

– Да-да, конечно, – кивнул Жмуркин. – Кто-то должен быть первым…

Собирать свечки он, разумеется, не стал, быстренько просунулся в открывшийся пролаз и исчез.

– Жмуркин! – крикнул Генка. – Осторожнее там!

Жмуркин не ответил.

– Ладно, – махнул рукой Генка. – Пусть с ним. Давай и мы выбираться.

Генка взял свечку, задул и спрятал в карман. Потом задул вторую свечку. Взял третью…

Неожиданно показался Жмуркин.

Он быстро спустился в проём и уселся на полатях.

– Что? – поинтересовался Витька.

Жмуркин молчал.

Генка хотел затушить третью, но не стал этого делать, смотрел на Жмуркина. Жмуркин сжимал и разжимал кулаки.

– Что случилось? – Витька потряс Жмуркина за плечо.

Тот не ответил, как сидел, так и сидел.

– Плохо дело, – шепнул Генка. – Проверь.

Генка указал на потолок.

– Только осторожно.

Витька взял свечку, переместился поближе к пролазу.

– Не ходи! – прошептал Жмуркин. – Не ходи туда!

– Свихнулся? – спросил Витька.

Жмуркин закрыл голову руками, втянул её в плечи. Лицо у него было перекошено, губы дрожали.

– Свихнулся, – кивнул Витька.

Он начал перебираться к щели, ведущей на чердак.

– Погоди. – Генка остановил Витьку. – Погоди, я сам. Сидите здесь.

Генка отстранил Витьку и быстро вылез на чердак.

Жмуркин сокрушённо помотал головой.

В щель просунулся Генка.

– Что сидите? – спросил он. – Через полчаса печь затопит, вылезайте!

– Куда вылезайте?! – пискнул Жмуркин. – Ты что?!

– Сюда вылезайте. Тут сухо и места много.

Витька переместился.

– Ты что, не видел?! – прошептал Жмуркин. – Не видел, что ли?!

– Видел-видел, – ответил Генка. – Вить, залезай.

– А что там? – нетерпеливо спросил Витька. – Что?

– Там гроб! – страшно сказал Жмуркин. – Там гроб!

Генка кивнул.

– Да, гроб, – сказал он. – И что?

Витька поёжился. Безумие нарастало. «Впрочем, ничего необычного, – подумал Витька. – Если в подвале могила, то на чердаке гроб. Так всегда бывает».

– Удачненько зашли… – сказал Витька.

– Зачем там гроб?! – спросил Жмуркин. – Что он там делает? Я не хочу рядом с гробом…

– Не хочешь рядом, будешь в, – пообещал Генка.

Голова Генки исчезла. Вода поднялась до края печки. Витьке не хотелось сидеть на печи в воде, он прикинул и решил, что в гробе ничего страшного нет. Гроб. Подумаешь, гроб…

– Там не просто гроб, – зловеще прошептал Жмуркин. – Там зелёный гроб!

– По-твоему, лучше, чтобы он был жёлтым? – спросил Витька.

Ответ Жмуркина он дослушивать не стал, просунулся между досками потолка и оказался на чердаке.

Глава 7
Государственное мышление

Гроб был не зелёным, он был красным. И не красным, а бордовым. Генка зажёг на чердаке свечи и стоял теперь возле печной трубы. Труба была расколота надвое, половина мелкими осколками и отсыревшей глиной громоздилась на потолке, другая половина держалась вертикально, выставив рёбрами красные кирпичи. Гроб находился в дальнем конце чердака на трёх чурбаках, да, гроб.

– Жмуркин же сказал зелёный. – Витька указал на гроб.

– Он же дальтоник, забыл?

– Ну да, как же… То есть он видит зелёный гроб и думает, что это… ужас-ужас?

– Примерно так, – кивнул Генка. – Жизнь вообще трудна. Эй, Жмуркин?!

Генка топнул ногой.

– Жмуркин, вылезай, затонешь!

Жмуркин не показывался.

– Ну, пусть там сидит.

Витька снова покосился на гроб. Находиться рядом с такой вещью было неприятно. В голову лезли Гоголь, панночка, летающая по церкви, зловещие мертвецы, прочая малоприятная, особенно в ночное время, дребедень.

А Генку гроб, кажется, не смущал совершенно, он разглядывал печку и на гроб не смотрел.

Витька хотел позвать Жмуркина, но Генка помотал головой.

– Пусть посидит! – сказал он шёпотом.

Витька и Генка устроились возле холодной печки и стали ждать.

– Эй! – не выдержал первым Жмуркин. – Эй, вы там где?!

Генка приложил палец к губам и злорадно ухмыльнулся.

– Эй! – разволновался Жмуркин. – Эй! Вы чего замолчали?!

Витька подумал – не заорать ли? Как-нибудь уж так, пострашнее, раздавленным зайцем, чтобы Жмуркин соскочил с печки и треснулся лбом обо что-нибудь, покрепче треснулся. Но этого и не понадобилось – Жмуркин показался из лаза сам.

Сначала быстро высунулся и спрятался, как сторожевой сурикат совсем. Убедившись, что Витька и Генка живы-здоровы, вылез уже окончательно, отряхнулся и, стараясь не глядеть в сторону гроба, подошёл к друзьям. Как ни в чём не бывало. Спросил:

– И что же дальше делаем?

Генка не стал ему отвечать, продолжил осматривать трубу. Витька знал, что надо делать в первую голову. Согреться. Затем думать, как выбраться. Подать знак, или строить плот, или ещё что. Но сначала согреться. Есть, конечно, ещё гроб… Но с гробом потом, гроб… Неприятная всё-таки штука, и не смотришь на него, а всё равно думаешь. И знаешь, в какой стороне он находится. Точно наблюдает…

Витька потряс головой, чтобы вытряхнуть опасные мысли.

– Трясучка делу не поможет, – заметил Жмуркин. – Последний мозг повредишь, осторожнее с этим, Виктуар…

Генка пнул трубу и выбил из неё кирпич.

– Гений дзюдо просто, – заметил наглеющий на глазах Жмуркин. – Теперь головой попробуй…

Витька опять покосился на гроб.

Гроб и гроб, если его не трогать, то и он не тронет. Глупость какая…

Генка снова пнул трубу, выбил ещё один кирпич.

Витька стал помогать. Вдвоём они быстро распинали ещё половину трубы, после чего Генка сложил из получившихся кирпичей небольшую печурку. Подходящей древесины вокруг было полно, Генка надёргал дранки из крыши, оторвал от стропил доску, расщепал, зажёг. Загорелось весело, дым потянуло в сторону, почти сразу стало тепло и уютно, Витька и Генка устроились вокруг печурки, приложились спинами к теплеющим кирпичам. Жмуркин хмыкнул и тоже сел поближе.

– Зачем всё же здесь гроб? – спросил Жмуркин.

Генка не ответил.

– В молчанку играть будем? – Жмуркин говорил шёпотом. – Вы надо мной смеялись там, но я был прав ведь. Это дом колдуна.

Генка подкинул в печку дранки.

– Мы вляпались, – продолжал Жмуркин. – Я хотел вас предупредить, но вы же не слушаете…

– Гробы дорожают, – сказал неожиданно Витька.

– Что? – переспросил Жмуркин.

– Похоронные принадлежности с каждым годом дорожают, – объяснил Витька. – В доме жила одинокая старушка, запасала на крайний день соль, крупу, макароны, масло растительное. Ну и гроб купила по случаю на распродаже.

– Гроб на распродаже? – не поверил Жмуркин.

– Ты что, мимо похоронных контор никогда не ходил? – спросил Витька. – Там перед каждым праздником распродажи устраивают. Невидимая рука рынка.

– А на чердак одинокая старушка сама гроб затащила? – хмыкнул Жмуркин.

– Жмуркин-Жмуркин, – покачал головой Генка. – Всё-таки ты серьёзно оторван от народа. Сейчас в этом сегменте серьезная конкуренция: если ты покупаешь гроб – тебе его доставляют на дом, без вопросов. А если ты покупаешь пять гробов, шестой тебе дают бесплатно.

– Кому здесь нужны пять гробов? – спросил Жмуркин.

Витька снова поглядел на гроб. Он был не очень хорошо виден, но мозг как-то сам угадывал и его расположение, и его форму, и бордовый цвет. Бордовый цвет Витьке нравился меньше всего. И вообще, слишком много они сегодня о гробах думают.

– Старушкам и нужны, – ответил Генка. – Старушки решили сэкономить…

– Бред! – перебил Жмуркин.

Витька с трудом не рассмеялся. Представил предприимчивых старушек, покупающих оптом похоронные причиндалы.

– Совсем не бред, – поддержал Витька. – У меня рядом с домом похоронный бутик, я же говорю, там всегда реклама висит. Там тем, кто покупает еврогроб, в подарок теплицу дают. Теплицы сейчас дорогие, так что многие пенсионеры сразу двух зайцев убивают – и гроб впрок, и теплицу на дачу. Удобно, выгодно.

– Теплицу? – спросил Жмуркин недоверчиво.

– Угу.

– Ну не знаю…

– Сам посуди, – улыбнулся Витька. – Зачем колдуну держать гроб на чердаке? Если бы он спал в гробу, то, наверное, делал бы это в подвале.

Жмуркин промолчал.

– Вот видишь – никакой мистики. В стену стучало бревно, гроб про запас…

– А он точно пустой? – поинтересовался Жмуркин.

Витька закашлялся. Ему, если честно, в голову не приходило, свободен ли гроб или нет. А что, если не свободен? Вот дело будет…

Витька в очередной раз осторожно поглядел в сторону гроба, и гроб показался ему темнее, чем был, почти чёрным.

Генка поворошил угли. Тепло разбегалось от самодельной печки, Витька чувствовал, как его тянет в сон и что с этим сном бороться тяжело. Генка зевнул, Жмуркин приложил ладони к разогретым кирпичам. Про содержимое гроба он больше спрашивать не стал, спросил про другое:

– Когда ваши родители спохватятся?

– Дня через три, – ответил Генка. – А твоя мать?

– Тоже. У неё там связь не всегда… Плотненько мы здесь застряли. Ничего не поделаешь, будем ждать.

– Кого?

– Спасателей.

– Каких спасателей? – не понял Витька.

– Доблестных. – Жмуркин пристроился поудобнее к печке. – Всё-таки телевизор надо смотреть хоть иногда, Витька. Каждую весну наши спасатели спасают.

– Кого?

– Как кого? Народ. Летом пожары, зимой бураны, весной разливы, народ надо спасать. Осенью, конечно, спасатели вздыхают свободно, а весной…

Жмуркин вздохнул и поморщился.

– Весной наш народ особенно нуждается в спасении, – закончил он. – Он сидит на крышах, грызёт сухие макароны и ждёт оранжевый вертолёт. Нам надо тоже вылезти на крышу и ждать.

Витька поглядел на крышу.

Они едва согрелись возле трубы и выбираться на утренний холод не хотелось. Когда ещё оранжевый вертолёт прилетит? Лучше посидеть. Да всяко до утра надо сидеть, утро весной быстро наступает.

– Не наш вариант, – возразил Генка. – За нами оранжевый вертолёт не прилетит точно.

– Как это не прилетит?! – возмутился Жмуркин. – Разве мы не народ?! Разве нас не надо спасать?!

– Мы, конечно, народ. Вот только МЧС не работает по заброшенным деревням. Зачем сюда присылать вертолёт?

Жмуркин уставился на Генку с непониманием.

– Вертолёт не прилетит, – объяснил Генка. – Нам надо выбираться самим.

– Но как?

– Пусть Жмуркин в гробу плывёт, – сказал Витька. – За подмогой.

Все поглядели на гроб. У Жмуркина задёргался нос, то ли от отвращения, то ли от испуга.

– А что? – спросил Витька. – Гроб похож на лодку. Кстати, если мне память не изменяет, изначально гроб – это лодка и есть.

– Точно, – подтвердил Генка. – Ещё в Древнем Египте усопших перевозил на небо Ра в лодке из золотого тростника. Потом викингов ещё клали в лодку, эскимосов в каяк зашивали и, кажется, пиктов тоже…

– Пиктов? – с подозрением спросил Жмуркин.

– Пиктов, – подтвердил Генка.

– Почему тогда он квадратный? – прищурился Жмуркин. – Лодки же не квадратные?

– Ты про плоскодонки слыхал? Реки не везде были глубокие. Постепенно лодка-плоскодонка трансформировалась в гроб. Но своего функционала не утратила.

Все трое снова посмотрели на гроб.

– А чем же я буду грести? – спросил с сомнением Жмуркин. – Руками, что ли?

– Вот видишь, Ген, он уже согласен.

– Я не согласен, просто…

Жмуркин взглянул на гроб уже благосклоннее.

– Иногда у людей просто нет выбора, – сказал он.

Витька вдруг представил. Разлив, вода повсюду, между деревьями обычный мусор и сучья, и сухие кочки с немногочисленными зайцами и белками, пластиковые бутылки во множестве, и дохлая корова копытами врозь, льдины откуда-то, и между всем этим во гробе, как в чёрной байдарке, плывёт Жмуркин. Зрелище, раздирающее своим безумием душу.

– Наш Жмуркин хочет плыть в гробу, – сказал Витька. – Ха-ха.

– Я не то чтобы хочу, я…

– В гробу, – повторил Витька. – Как Мазай за зайцами.

– Разве Мазай в гробу плавал? – спросил наивный Генка.

– Мазай? Конечно, в гробу. Откуда у него лодка?

Генка задумался.

– Мазай плавал, вот и Жмуркину нашему охота. – Витька кивнул. – Он сам в душе тайный Мазай.

– Я не тайный Мазай… То есть я совсем не Мазай…

– Тебе же охота.

– Мне охота? – Жмуркин хмыкнул. – Нет, мне неохота, это я на крайний случай… А потом…

Жмуркин кивнул на гроб.

– Потом… мы же не знаем… – Жмуркин подышал в ладони. – Мы же не знаем, а вдруг там кто-нибудь есть? Как тогда?

И снова все дружно поглядели на гроб.

– Думаю, стоит этот вопрос прояснить, – сказал Жмуркин. – Надо проверить…

Жмуркин скосил глаз в сторону гроба.

– Так проверь, – предложил Витька.

– Почему сразу я? – как обычно, начал Жмуркин. – Я что, всегда всю работу за вас должен выполнять?! Нет, я понимаю, конечно, что в трудный час самый способный…

– Проверь гроб, – сказал Витька. – Не кривляйся, Жмуркин, проверь. Это ведь мы из-за тебя тут оказались…

Генка кивнул.

– Понимаю, вы боитесь, – презрительно усмехнулся Жмуркин. – Понимаю… Ну что ж, боитесь так боитесь, я не из пугливых.

Жмуркин огляделся.

Ничего подходящего на чердаке не нашлось, ни багра, ни топора, ни ржавого серпа, ни мотыги. Разве что старая облезлая метла, единственное, что хоть немного напоминало оружие.

Жмуркин взял метлу.

– Тебе идёт, – сказал Витька. – Очень неплохо вы с метлой смотритесь, подумай об этом.

– Зря иронизируешь. – Жмуркин взмахнул метлой. – Метла – это вполне себе государственный символ. Опричники всегда привязывали её к седлу – как знак того, что измена и прочий мусор будет выметен из государства.

– Ты что, в опричники метишь? – поинтересовался Витька.

– Почему сразу в опричники? Просто…

Жмуркин сжал метлу в руках.

– Просто возраст подходит. Пора в жизни определяться. Кто-то должен разгрести весь этот бардак, государственников в стране не хватает, зато всяких скоморохов полно…

Жмуркин криво ухмыльнулся.

Витька не понял – это он серьёзно? Про определяться и разгрести бардак? Рейд за самоваром подействовал на Жмуркина явно деструктивно.

– Там ещё собачья голова была, – проявил осведомлённость Генка. – У опричников. Её тоже к седлу приторачивали.

Но собачьей головы на чердаке не завалялось, пришлось Жмуркину ограничиться метлой. Прутья он сдёрнул, остался черенок, с этим черенком Жмуркин направился к гробу.

Ткнул гроб черенком. Ничего. Постучал по гробу увереннее. Звук от этого получался пустой и барабанный.

– Пусто, – объявил Жмуркин.

– Мертвецы так и звучат, – сказал Генка. – Гулко. Нет, надо заглянуть внутрь.

– Да легко… – сказал Жмуркин. Но голос его дрогнул, так что было ясно, что это совсем не так легко, как Жмуркин хочет представить.

Жмуркин вернулся к трубе, положил черенок, выбрал кирпич. Побольше такой кирпич, увесистый.

– Там гвозди загнулись, – пояснил Жмуркин. – Мешают.

– Ага, – ухмыльнулся Витька.

– А как же, – ухмыльнулся Генка.

Жмуркин отправился на второй гробовой заход, приблизился, осторожно ступая по балке.

Начиналось утро. Сумерки быстро рассеивались, и Витька отметил, что теперь гроб не выглядел так мрачно. Жмуркин крался к нему всё медленнее и медленнее и, когда до гроба осталась буквально пара метров, почти совсем остановился.

– Жмуркин, если вдруг мертвечилло выскочит, ты его сильнее кирпичом лупи, – посоветовал Генка. – Лучше по башке, ко-нечно.

Жмуркин сделал шаг назад.

– Стране нужны государственники, – напомнил Витька. – Калёной метлой, и всё такое…

Жмуркин собрался с духом и вернулся к гробу.

– С головы заходи, – продолжал Генка. – С головы…

– Сам знаю! – рыкнул Жмуркин.

Он замер, затем сунул кирпич под мышку. Задержал дыхание и сдвинул крышку гроба.

Некоторое время он смотрел внутрь, потом положил крышку на место.

Жмуркин вернулся к трубе.

Это был уже другой Жмуркин, отметил Витька. Преображённый. Уверенный. Жмуркин-победитель.

– Ну что? – спросил Витька.

– Ничего, – пренебрежительно ответил Жмуркин. – Пусто.

– Ну и отлично.

Взошло солнце. Первый луч полыхнул над лесом, пробился через щели в крыше.

– Кому плыть в гробу… – Жмуркин принял серьёзный вид. – Просто так и не скажешь. Это выбор серьёзный, ответственный.

– Жмуркин, ты что, переохладился? – поинтересовался Витька.

– Я? Нет.

Жмуркин подошёл к пролому в крыше, встал в утренние лучи, причём, как заметил Витька, встал с наивыгодной позиции, чтобы выглядеть величественнее.

– Это не вопрос переохлаждения, – рассудительно произнёс Жмуркин. – Это вопрос ответственности.

– Чего? – спросил Генка.

– Ответственности. Понимаю, что для вас это слово звучит незнакомо, как и государственное мышление… но всё-таки ответственности.

– Лечить, – сказал Генка. – Срочно лечить.

– Пластырь и банки, – посоветовал Витька. – Мазь Вишневского.

– Скипидар, – подхватил Генка. – Очень хорошо от головы помогает.

– Я готов взять на себя эту ответственность, – не слушал их Жмуркин.

Генка привалился спиной к трубе. Витька промолчал.

– Я готов взять на себя эту ответственность, – повторил Жмуркин.

– Вам гроб к подъезду подать или сами в него изволите-с? – спросил Витька.

– Вас не понять. – Жмуркин пожал плечами. – То плыви, то не плыви… Чем вам не подходит гроб-то?

– Это неприлично, – сказал Витька. – Вроде как…

– Что неприлично?

Жмуркин уже смело приблизился к гробу, постучал с вызовом по крышке.

Витька усмехнулся про себя, отметил, что весь жмуркинский шторм экстрасенсов, так неистово бушевавший в тёмное время суток, со светом дня успокоился. И Жмуркин снова стал Жмуркиным, похожим на себя обычного, наглого и бессовестного.

– Неприлично плыть в чужом гробу, – ответил Витька. – Получается, ты берёшь его без спроса… Как-то некрасиво.

– Мы в чрезвычайной ситуации, – объяснил Жмуркин. – Я думаю, усопший нас бы понял. Потом…

Жмуркин снова постучал по крышке.

– Он вряд ли сам сможет воспользоваться своим имуществом в ближайшее время…

Это уж точно, подумал Витька.

– К тому же… – Жмуркин поглядел на гроб. – Я человек цивилизованный. Если усопший будет против… я извинюсь.

Глава 8
Гробноут

– А вода-то прибывает. – Генка указал в лаз. – Думаю, она не остановится, будет подниматься и дальше. Примерно раз в пятнадцать лет разливы случаются просто катастрофические.

– Нас что, всё-таки затопит? – спросил Жмуркин печально.

– Угу, – кивнул Генка. – Затопит. Всё-таки.

– Всю жизнь мечтал…

Жмуркин огляделся, зацепился взглядом за гроб.

– Нет, – помотал головой Генка. – Никаких гробов, хватит! К тому же втроём мы не уместимся.

– Зачем втроём? Я самый лёгкий…

– Нет! – Генка решительно пресёк новый виток гробовых рассуждений. – Будем строить плот.

– Какой плот?! – воскликнул Жмуркин. – Какой плот?! Надо…

Жмуркин оглядел чердак.

– Надо поджечь крышу! – сказал он.

Витька вздохнул.

– Точно! – Жмуркин похлопал по дранке. – Подожжём крышу, подадим знак!

– Чушь, – возразил Витька. – Пока помощь прибудет, мы тут поджаримся все…

– Наверняка, – кивнул Генка. – Наверняка поджаримся. Даже если в одном углу поджечь… Нет, бред.

– Ну, не знаю…

Жмуркин принялся нервно стучать ногой по потолочной балке.

– Построим плот, – повторил спокойно Генка. – Поплывём по течению… А там посмотрим.

– Куда посмотрим? – Жмуркин почесал подбородок. – Как ты собираешься строить плот? У нас нет инструментов! У нас даже ножа нормального нет… То есть у нас нет никакого вообще ножа!

Витька выглянул из пролома крыши. Он знал, что отсутствие инструментов Генку не смутит и, если Генка решил строить плот, он его построит. Витьке же хотелось поглядеть на разлив.

Витька вылез через пролом с чердака на крышу. Ступил осторожно на хрустящую дранку и поднялся до конька, съехавшего на-бок.

Жмуркин и Генка ругались внизу. То есть это Жмуркин, конечно, ругался, Генка нет, лишь иногда отвечал что-то. Генка был спокоен, как всегда.

Вокруг разливалась красота.

Солнце уже успело подняться над лесом и теперь отражалось в воде. Вода же была повсюду, со всех сторон. Она заливала лес, и землю вокруг, и брошенную деревню Ежовку. Вода сияла, куда бы ни смотрел Витька, он видел это розовое сияние.

«Так, наверное, и должна выглядеть настоящая весна, – подумал Витька. – Именно так. Вода, солнце, воздух».

Витька сел на дранку, смотрел.

Ветра совсем не было. Вода двигалась и не двигалась, там, где лежала речка, течение было просто особенно сильным, но всё равно Витьке казалось, что настоящего движения в этой воде нет, что она – одно огромное существо, выглянувшее на несколько часов из земли, что оно лежит по всему свету, а возникающие течения – это лишь кровь, спешащая по её жилам.

– Вить! – позвал с чердака Генка. – Слезай, будем плот строить!

Витька спустился к пролому, вернулся на чердак. Вода поднялась ещё и теперь уже даже переливалась через потолочный люк.

– Ничего сложного нет, – сказал Генка. – Древесины сухой много, не утонем. Конечно, если бы было часов двенадцать, я бы попробовал построить лодку… Но времени мало, ограничимся плавсредством. Для начала…

И Генка тоже посмотрел на гроб.

«Как-то они на гробу зациклились, – подумал Витька. – Что один, что другой».

– Вить, помоги, – попросил Генка. – Нам понадобятся… поплавки».

Генка указал на гроб.

При свете наступающего дня гроб уже не казался мрачным и зловещим, просто красный ящик, никакого колдовства, никакой мистики, недорогая тесьма, прибитая по краям оконными гвоздиками, ручки, как на дверях. Обычный бытовой предмет.

– Надо его снять с чурбаков, – сказал Генка.

– Угу.

Витька взял гроб за узкую часть, Генка за широкую.

– Раз! – скомандовал Генка.

Они дружно подняли гроб и аккуратно переставили его на потолочные балки. Витька с удивлением отметил, что гроб не тяжёлый, лёгонький, словно сколоченный из фанеры.

– Гроб нам не пригодится, – уверенно сказал Генка. – А вот эти чурбаки вполне.

Генка указал три круглых белых полена.

Поленья были сухие и толстые, Генка и Витька откатили их к прорехе в крыше и расположили в виде треугольника.

– Геныч собирается построить дредноут, – прокомментировал Жмуркин. – То есть не дредноут, а гробноут. Могу поспорить, мы покорим все моря.

Генка на это замечание внимания не обратил, стоял над поленьями, прикидывал.

– Как ты построишь плот? – сомневался Жмуркин. – У тебя ни брёвен нет, ни гвоздей. Ничего!

– Главное, что голова на месте, – ответил Генка. – Остальное приложится.

Генка поднял печной кирпич, протянул Витьке.

– Молоток есть, – сказал он. – Теперь нужны доски. Будем разбирать стропила. Там сухие, как раз подойдут.

Витька взял кирпич.

Он подошёл по балке к стропилу, ударил кирпичом по доске. Гвоздь вылетел сразу. Витька ударил по другой стороне доски, выбил и её. Дранка, лежащая на досках, провалилась внутрь, и стало светлее. Витька выбил вторую доску, за ней третью. Генка собрал доски и скрепил ими чурбаки. Получился тре-угольник, каждая сторона длиной метра по два с половиной.

– Генка решил построить НЛО, – хихикнул Жмуркин.

– НЛО круглые, – возразил Витька.

– Профанское мнение. – Жмуркин пнул чурбак. – Круглые – это старой системы. А теперь там треугольные делают. Вот примерно как это корыто, которое собирается построить Геныч.

– Вы бы лучше не болтали, а доски готовили, – сказал Генка. – Иначе НЛО не полетит.

С этим даже Жмуркин не стал спорить, Генка вручил кирпич и ему. Стали готовить доски. Это оказалось несложно просохшие за весну, они выбивались легко, через десять минут ребята запасли достаточное количество. Генка начал строить из них плот. Он прибивал доски по краям треугольника из чурбаков в несколько слоёв, чтобы повысить плавучесть.

Витька занимался палубой. Для того чтобы выстлать её треугольником, доски приходилось ломать. Витька устраивал их между потолочной балкой и самим потолком и прыгал. Доски ломались почти по нужной длине. Получалось не очень аккуратно и ровно, с защепами, но Витька на это особо не смотрел, клал палубу в три слоя, вода подгоняла, не до красоты.

Жмуркин расчищал пролом в крыше. Потрошил дранку, собирал её в кучу, доламывал доски.

Работали молча и быстро. Через час плот был готов.

Вода между тем окончательно затопила чердак. Сухими оставались лишь небольшое место вокруг трубы и центральная балка.

Витька, Генка и Жмуркин, вооружившись досками, сидели на плоту. Витька и Генка молчали, Жмуркина то и дело пробивало на болтовню.

– Не поплывёт, – бухтел Жмуркин. – Не, не поплывёт. Как он может поплыть, если пластиковых бутылок нет? Генка ничего без пластиковых бутылок не строит – а тут вдруг раз. Не, не поплывёт…

Генка не реагировал.

– А проволока? – продолжал Жмуркин. – Где, спрашиваю, проволока? Наш Генка ничего без проволоки не делает, всё должно быть перемотано проволокой. Хорошо бы в два раза проволокой, чтобы скрипело.

Генка был терпелив.

– Соплей, опять же, нету, – не унимался Жмуркин. – А какой без соплей корабль? Если корабль как следует не обмазать соплями, он и не полетит…

Плот качнулся. Вода подняла его над потолком, сдвинула и стала медленно разворачивать.

– Без соплей, говоришь? – Генка повернулся к Жмуркину.

В этот раз промолчал уже Жмуркин.

Вода распространилась по чердаку, перелилась через балку. Плот продолжал разворачиваться, Генка упёрся доской в трубу, навалился и вытолкнул плот через разлом в крыше.

– Земля, прощай, – задумчиво произнёс Жмуркин.

Плот держался хорошо, словно был вырезан из куска коры или из большой пробки. Генка отчалил от дома и выгнал судно на большую воду, и тут же его подхватило струёй и потянуло, словно под дощатой палубой заработал бесшумный двигатель.

– Кстати, – сказал Жмуркин. – А вот и дом с самоваром…

Жмуркин указал пальцем.

Дом, в котором находился самовар, тот самый, с синими резными наличниками, стоял чуть выше, и его успело залить только по окна. Течение несло плот мимо, к основному речному руслу, но Жмуркин вдруг схватил доску и принялся подгребать к самоварному дому.

– Ты что? – не понял Витька.

– Что мы, зря мучились, что ли? – Жмуркин грёб сильнее. – Помогите лучше…

– Жмуркин, прекрати, – попросил Генка. – Нет там никакого самовара…

– Есть, я говорю! – Жмуркин принялся грести уже бешено.

Неожиданно и течение пришло ему на помощь, оно резко свернуло и потащило плот к дому с резными наличниками.

– Прямо к дому! – воскликнул Жмуркин.

– Да нас сейчас разобьёт об этот дом! – заорал, в свою очередь, Генка. – Витька, отгребай!

Витька принялся отгребать доской, но и его и Генки усилия оказались бесполезными – с течением и Жмуркиным им справиться не удалось, плот разгонялся, он уже почти летел на дом.

– Держитесь! – крикнул Генка. – Падайте на настил!

Витька и Генка упали на настил и вцепились в доски. Жмуркин остался на ногах. Плот приближался к стене дома, Жмуркин перебрался на нос и теперь стоял, пронзая дом пылающим взором, как капитан, ведущий в неравный бой обречённый миноносец.

За несколько метров до стены Генка схватил доску и засунул её в щель настила. Руль, догадался Витька. Плот развернуло, и он ударился о стену не носом, а боком.

Жмуркин заорал, подпрыгнул и повис на наличнике. А Витька подумал, что жажда наживы порой вселяет храбрость в самые кроличьи сердца. Жмуркин, урча, быстро перебрался на подоконник и спрыгнул внутрь дома.

– Не отпускаем! – Генка вцепился в наличник.

Витька тоже схватился за наличник, успев отметить, что наличник искусно вырезан и неплохо сохранился. Течение потянуло плот вдоль стены, Генке и Витьке пришлось поднапрячься, чтобы не позволить ему отплыть.

Из дома доносилось рычание Жмуркина, барахтавшегося в холодной воде.

– Жмуркин, поскорее! – попросил Генка.

Жмуркин ответил зверским образом.

Наличник, за который держался Витька, оторвался. Витька потерял равновесие и едва не свалился в воду. Генка держал плот в одиночку.

В окне показался самовар.

Красивый, квадратный, чёрный, чуть выпуклые бока его поблёскивали, а на кранике красовался большой серебряный набалдашник. Витька схватил самовар. Тяжёлый, Витька не представлял, что самовар будет по весу почти как пудовая гиря, а с виду совсем небольшой, с колхозную дыню.

– Жмуркин, скорее! – крикнул Генка. – Тянет…

Руки Генки оборвались. Плот начало относить от дома.

Жмуркин вылез на подоконник, не стал раздумывать и прыгнул в воду. До плота было ещё недалеко, Жмуркин сделал два гребка, протянул руку. Генка рывком выволок его на плот. Жмуркин, не отряхиваясь, тут же шагнул к Витьке и отобрал у него самовар.

– Я же говорил!

Жмуркин повернулся к друзьям.

– Я был прав! – Жмуркин потряс самовар. – Я был прав! Как всегда, прав!

Он торжествующе поднял самовар над головой.

Плот тем временем вырулил от забытой и затопленной деревни Ежовки, выбрался на главное течение и теперь вовсю набирал скорость. Витька отвернулся от упивавшегося добычей Жмуркина и поглядел назад.

Деревня Ежовка показалась ему эскадрой кораблей, проигравших морское сражение. Линкоры и крейсера уже отправились на дно, победители ушли и дымят трубами из-за горизонта, а на месте боя остались хромые миноносцы, парочка недобитых канонерок, шлюпки со спасшимися моряками и мусор. А скоро и этого не останется.

Так подумал Витька. Река повернула, и плот повернул вместе с ней, и перед этим Витька увидел, как дом, в котором они пересидели ночь, снялся с места. Вода подняла его с фундамента, пронесла несколько метров, после чего разобрала на части. Крыша разорвалась, и вместо дома остались лишь куча брёвен, мусор и пыль, и прах, пыльный выдох в небо.

– Вот и всё, – печально сказал Генка. – Всё закончилось…

– Дом колдуна утонул, – сказал Витька. – Теперь не узнаем, что за надпись на стене была. И почему круг выжженный.

– Это не всё закончилось, – возразил Жмуркин. – Это всё началось. Не пойму, откуда у вас такая тоска, а? Самое интересное в жизни ещё впереди. А вы сидите, сопли на кулаки наматываете…

Жмуркин чихнул.

Витька и Генка снова отдали свои куртки Жмуркину. Впрочем, ему было и так не холодно – он сидел, обложившись дранкой и прижимая к себе раритетный самовар.

И был счастлив.

И солнце, уже верно показавшееся из-за горизонта, весело пригревало.

– Смотри-ка ты, – кивнул Генка. – Первый раз в жизни Жмуркин сумел закончить то, что начал.

Плот вытянуло к руслу реки и понесло.

Глава 9
«Мазай»

К удивлению Витьки, плот держался на воде неплохо, набитые друг на друга доски обеспечили приличную плавучесть. Однако с управляемостью возникли некоторые проблемы. Треугольная форма не способствовала чудесам гидродинамики, плот закручивало по часовой стрелке. Сначала Генка и Витька пытались с этим бороться и гребли вовсю, стараясь выровнять плот, однако потом плюнули и перестали бороться с верчением. Они уселись на сухую дранку, сложенную в центре, и стали смотреть по сторонам. У Витьки кружилась голова, Генка и Жмуркин вращения не замечали. Витька с обидой подумал, что из него космонавта вряд ли получится, а вот из Генки да. Да и из Жмуркина, похоже.

Плот несло по разлившейся реке, хотя от самой реки не осталось ни берегов, ни русла. Мутная весенняя вода, и только. Лес. Мусор. Вывороченные деревья.

Суша тоже иногда встречалась – по сторонам то и дело возникали холмы, не тронутые разливом, они возвышались как горы. Витька предлагал причалить, но Генка сказал, что смысла высаживаться на безлюдную землю нет.

– Лучше поплывём, – сказал он. – Так надёжнее. Рано или поздно нас вынесет к поселению, я не сомневаюсь.

Жмуркин, конечно, сомневался, но не самозабвенно, предположил всего лишь, что разлив может вынести плот куда угодно, в деревню маньяков, к заброшенной штольне с древним злом, если повезёт, в пространственный портал.

– Говорят, они во время разлива везде открываются, – сказал Жмуркин и покрепче прижался к самовару. – Можно попасть в другой мир.

– Да мы давно уже попали, – сказал Витька. – Только ещё не поняли. Вот приплывём к людям, они нас спасут, отправят домой. А там…

– Ты, Витька, как я погляжу, фонтазд. – Жмуркин похлопал самовар по квадратному боку. – В твоём возрасте это лечится трудотерапией, я устрою тебя на лето на бетонный завод.

– Почему фантаст? Я больше про путешествия люблю… Это ты нам всякую чертовщину впаривал, между прочим.

– Фонтазд-фонтазд, – настойчиво сказал Жмуркин. – Ещё расскажи сказку, что мы утонули в той избе. И на самом деле мы – не мы, а духи. Я этих сказок в детстве наслушался. От тебя же. Так что сами вы утонули. А я жив.

Жмуркин похлопал самовар по боку.

Витька устроился поудобнее на плоту, тоже уселся на дранку, только Генка продолжал грести доской, никак не мог смириться с тем, что не может управлять движением.

– Мы то с Витькой, может, и утонули, – усмехнулся Генка. – А ты, Жмуркин, не утонул.

Витька хихикнул. В голове постепенно становилось тяжело, то ли от кружения, то ли от усталости, то ли от голода.

– Какая свежая шутка, – поморщился Жмуркин. – Мог бы что-нибудь пооригинальнее придумать. Про то, что я не тону, вы мне тоже уже сто раз говорили. Ничего нового. Вы лучше ответьте – откуда вдруг столько воды взялось?

– Снег в верховьях растаял, – предположил Генка.

– Он давно растаял, – помотал головой Жмуркин. – На севере области заторы на реках давно подорвали, не должно бы…

– Да какая разница, – сказал Витька. – Потоп он потоп и есть. Плывём, пока плывётся. Укачивает что-то…

– Точно, – сказал Генка и оттолкнул доской приблизившееся бревно. – Плывём, пока плывётся.

– Так далеко не уплывёшь, – начал спорить Жмуркин. – Плыть надо, точно представляя куда. А если не представляешь… То вот что получается.

Жмуркин постучал по доскам, потом Генку по затылку.

– А вообще, Генка, всё в соответствии. – Жмуркин снова постучал по дереву. – У нас, в России, не ищут обходных путей, это такая традиция. Наш народный инструмент – балалайка, вот и ты туда же – построил тре-угольный плот. Как большая балалайка. Тебе, Генка, дай изобретать колесо, так ты и колесо треугольным сделаешь. Я уж не говорю о велосипеде. Странно, что у тебя мотоцикл не треугольный, для общей гармонии жизни как раз бы подошло.

Генка сказал, что треугольный не тре-угольный, а не утонули именно благодаря ему. Жмуркин что-то возразил, но Витька уже не услышал, солнце светило через закрытые веки и наполняло голову тяжёлым золотом, Витька уснул.

Ему тут же приснились треугольная чугунная балалайка и несколько треугольных самоваров, всё это продавал одноногий мужик возле дороги, а ещё грузди продавал, но не треугольные, а обычные, солёные в банке.

Проснулся Витька от сырости и холода. Левая нога свесилась с плота и болталась в воде. Витька вытянул её на плот, стряхнул прилипший мусор, огляделся.

Генка и Жмуркин тоже спали. Жмуркин так и не выпускал из рук самовар, прижимался к его квадратным бокам, улыбался во сне. Генка спал сурово, сложив руки на груди, нахмурившись, сдвинув брови. Плот несло по реке.

Течение замедлилось, вода больше не торопилась, не сворачивалась вьюнами и не перехлёстывалась струями, а солидно и с толком влекла свои воды к далёкому Каспийскому морю. Было тепло и немножко жарко, Витька поднялся на ноги, потянулся и увидел дом.

Справа по курсу из воды выступала пологая шиферная крыша. На крыше был сложен шалаш из досок и рубероида, рядом на диске от колеса грузовика горел костерок, возле него в старом кресле сидела старушка. На самом верху крыши, возле кирпичной трубы, стояла коза.

Витька протёр глаза, подозревая мираж. Или сон, сон ведь вполне мог продолжаться, коза ведь…

Старушка помахала рукой.

– Эй, просыпайтесь! – Витька пнул Жмуркина в ногу и толкнул в плечо Генку. – Просыпайтесь, приплыли.

Жмуркин проснулся первым и тут же, ещё не разобравшись, в чём дело, начал закапывать в дранку самовар. Генку пришлось толкнуть ещё раз. Он поднялся на ноги и немедленно схватился за доску.

– Старушка в безвыходном положении, – указал пальцем Жмуркин. – Надо спешить ей на помощь!

Витька тоже взялся за доску, и даже Жмуркин оставил свой самовар и тоже принялся грести. Старушка махала рукой. Течение ослабло ещё сильнее, ребятам удалось развернуть плот, и через десять минут они причалили к крыше.

Старушка улыбалась. Коза, бродившая по коньку, спустилась вниз и по-козьи подозрительно смотрела на пришельцев. Жмуркин подхватил самовар и вместе с ним запрыгнул на крышу первым.

– Здравствуйте, бабушка. – Жмуркин приблизился к старушке. – Не переживайте, мы вас спасём!

Старушка рассмеялась, Жмуркин же был настроен решительно – спасать.

– Не переживайте, – повторил он. – Я могу остаться на крыше, а вы плывите на плоту. Я дождусь эвакуации.

Витька удивился жмуркинскому поведению – жертвенностью их приятель раньше не очень отличался. А старушка рассмеялась ещё громче и сообщила, что она никуда спасаться с крыши не собирается, ей и здесь хорошо.

– Это как? – не понял Генка.

Старушка вздохнула и рассказала.

Её затапливало каждую весну. Поднимался разлив, из высоких озёр пригоняло воду, и та подступала под самую крышу, а иногда и выше. И бабушка поднималась сначала на чердак, а затем и на шифер, прихватывала козу, строила шалаш и жила в раскладушке. Разлив не длился дольше пяти дней, после чего вода обязательно спадала в одну ночь, как и поднималась. Дом от воды рассыхался и портился, зато на огороде оставался плодородный ил. Кроме того, перед самым подъёмом воды бабушка растягивала в огороде сети – и рыбы случалось много.

На пять дней крышного сидения у старушки имелись на чердаке все необходимые запасы: и вода в пластиковых бутылках, и дрова, и провизия – для себя и для козы. Кроме запасов на чердак бабушка поднимала немногое: телевизор, прибор для суставов, мультиварку и одежду, для этих целей на крышу вела особая долгая и пологая лестница.

– А вы что тут делаете, ребятки? – спросила бабушка.

– Заблудились, – ответил Жмуркин. – У меня бабушка, когда в город переезжала, самовар забыла. Вот и попросила его привезти, не может без самовара. Ну, мы поехали за самоваром, самовар нашли и с дороги сбились. А тут потоп…

– Бывает, – кивнула бабушка. – Почти каждый год и бывает, то туристы, то муристы, по полям-то много народа шалобродится. А потом ко мне всех прибивает, так мы тут и кукуем.

– И долго? – спросил Генка.

– Да не, не долго, пять дней, я же говорю. А сейчас и того быстрее, сейчас тут ездят… А что это с тебя вода падает?

– Искупался, – ответил Жмуркин. – Запнулся за шкворень…

Витька незаметно ткнул Жмуркина – чтобы не завирался.

Бабушка вздохнула и принесла с чердака пухлую ватную фуфайку, вручила её Жмуркину.

– Одевай-ка, – велела старушка. – А то, вижу, весь трясешься.

Жмуркин не стал долго сопротивляться, стянул Витькину и Генкину куртки и обрядился в ватник.

Витька не удержался и расхохотался – в телогрейке Жмуркин стал похож на киношного уголовника: бритый, тощий, со зверским взглядом. Не хватало только заточки в руке и кирзовых сапог.

– Ему идёт, – согласно кивнул Генка. – У нас в начале июня фестиваль самодеятельных театров в городе, выступишь там с куплетами.

– С какими куплетами? – не догадался Жмуркин.

– С лырическими. Типа «батя к именинам выточил финарь…».

– Может, вам тоже телогрейки-то нужны? – поинтересовалась бабушка.

– Нет, – отказались Витька и Генка.

– Тогда кушать давайте, как раз время.

Старушка заглянула в рубероидный шалаш и достала из него кастрюлю, закутанную в шерстяной платок. У Жмуркина громко и неприлично забурчал живот, Генка стукнул Жмуркина кулаком в спину.

В кастрюле оказалась пшённая каша, бабушка вручила кастрюлю Жмуркину, затем раздала ложки. Ребята накинулись на кашу, горячую и масляную, вкусную.

– А вы где самовар-то искали? – поинтересовалась бабушка.

– В Жуково, – немедленно соврал Жмуркин. – А потом в какую-то Ежовку попали. Там странно. Дома все… Как сбежать пытались. А один дом точно смотрит… Я вообще слышал, что в Ежовке колдуны жили.

– Да сказки всё это, – махнула рукой бабушка. – Ежовкой всех детишек здешних пугали. Просто там, возле Ежовки, болота хитрые, вот чтобы ребятишки не лезли и рассказывали. А теперь там и совсем никто не живёт.

Зажужжало. Витька обернулся. Перед ним пролетело что-то чёрное и быстрое, похожее на большую муху. Пролетело и тут же вернулось обратно, зависло у Витьки прямо перед носом.

– Ого! – сказал Генка. – Это же квадрокоптер! У нас таких в городе совсем по пальцам пересчитать можно!

– Сейчас, значит, и приедут. – Бабушка указала на квадрокоптер.

– Кто приедет? – Жмуркин прижал к себе самовар.

– Спасатели, – ответила бабушка. – Я же говорила, недолго вам тут сидеть, скоро корабль приплывёт. Этот летунец всегда перед кораблём прилетает.

Бабушка погрозила коптеру пальцем, и тот немедленно взмыл вверх, как согнанная с сахарницы оса.

– Скоро приедут. А мы пока чая попьём.

Старушка поставила на огонь закопчённый чайник. Витька, Генка и Жмуркин уселись вокруг колеса, стали греть руки. От колеса исходило тепло, и солнце грело в спину, и скоро закипел чай, бабушка разлила его по алюминиевым кружкам. Чай был очень крепкий и очень сладкий, к нему полагались маковые сушки. Витька пил чай, грыз сушки, смотрел на воду и впервые думал, что путешествие получилось не таким уж и дурацким. Конечно, без дурацкостей не обошлось, но вообще весной дурацкости штука ожидаемая, что с весны взять? Оставалось вернуться домой и не заболеть, хотя он, Витька, кажется, даже излечился. Сопли пропали, и температура не поднималась. Наверное, от воздуха и солнца. Жмуркин, конечно, накупался в весенней холодной водичке, но вряд ли заболеет, от таких любая болезнь бегом бежит.

– Не двигайтесь! – прошептал вдруг Генка. – Не шевелитесь!

Витька привычно замер, затем медленно повернул голову. К краю крыши приближался хворост, сбитый течением в горбатую кучу. И на самой верхушке этой кучи сидела лиса.

Витька сразу узнал её. Это была та самая лиса, бешеная. Одноухая, с поросшим рыжим пухом на месте уха второго. Тощая и свирепая.

– Догнала, – негромко сказал Жмуркин.

– Осторожно! – Генка нащупал палку. – Бешеная лиса! Если на крышу перескочит, к себе не подпускайте. Отбрыкивайтесь как можете!

– Может, будем все вместе кричать? – предложил Жмуркин. – Криком её отпугнём?

– Криком бешеную не отпугнуть, я же говорил уже…

– Да какая же она бешеная? – хмыкнула бабушка. – Обычная самая. Я бешеных по глазам вижу. Она с пащенком просто.

– С кем? – не понял Витька.

– А вон смотрите. – Бабушка указала пальцем.

И действительно, когда мусорная куча привалилась к крыше, лиса нырнула куда-то в глубь сучков и через секунду появилась с лисёнком в зубах. Небольшой, чуть больше кулака, похожий на живой оранжевый огонёк.

– С дитём в этом году пожаловала, – сказала старушка. – Я её давно помню, ушанку эту.

Лиса уставилась на Витьку. Он мог поспорить – лиса смотрела именно на него, прямо в глаза, точно пытаясь что-то спросить. Смотрела и смотрела. Неожиданно для себя самого Витька кивнул.

И лиса тут же перескочила со своей мусорной кучи на крышу.

– Проходи-проходи, – сказала старушка. – Не стесняйся.

Лиса замерла на шифере и снова долго глядела на людей. Потом медленно, с остановками пошагала ко входу на чердак. Лисёнок, подхваченный мамашей за воротник, веселился вовсю, извивался, пытался вырваться и цапнуть мать за морду.

– Этих тоже каждый год приносит, – пояснила бабушка. – То лисы, то ежи, а раз волка прибило, нога у него сломанная была. Так он у меня долго просидел, пока вода совсем не спала, потом только в лес убежал.

– И чем же вы его кормили? – спросил Генка.

– Чем-чем, хлебом, конечно. Только так жрал, по буханке в день уминал. Я десять буханок запасаю всегда, он всё и слопал. Ну а что мне его, гнать, что ли? Тоже ведь животное.

– А коза как? – Витька поглядел на козу. – Козу задрать не пытался?

Старушка махнула рукой.

– Да что ты! Моя Маська любого волка забодёт. Да и смирный он был, понимал своё положение.

Лиса тем временем чуть обсохла на солнце, подхватила лисёнка и юркнула на чердак.

– Они все там прячутся. – Бабушка махнула рукой. – Лисы на чердаке, ежи за трубой… Надо ей молочка поставить, схожу.

Бабушка достала из шалаша банку с молоком, налила в алюминиевую миску и направилась к чердачному ходу.

– Кис-кис-кис! – приговаривала бабушка. – Кис-кис-кис!

Старушка исчезла на чердаке.

– Бешеная лиса, значит? – Жмуркин поглядел на Генку.

Генка пожал плечами.

– Я не зоолог, – ответил он. – Я что, ещё в лисах должен разбираться? Особенно в бешеных…

– Она просто гнездо защищала, – сказал Витька. – Вот и накинулась на нас. А мы перепугались.

– Гнездо у канареек, – поправил Жмуркин. – У лисы логово.

– Ещё скажи берлога…

– У лисы нора, – поставил точку Генка.

– Чудесно! – Жмуркин хлопнул в ладоши. – У лисы нора. Она защищала эту нору, ты опознал в лисе бешеную – и вот мы здесь, сидим на крыше, радуемся жизни! А ещё меня обвиняли!

Генка промолчал.

– Могли бы давно уже дома сидеть, самовар пилить… – Жмуркин похлопал самовар.

– Бывает, – философски заметил Витька. – С каждым может случиться…

– Бывает… – передразнил Жмуркин. – Молитесь, чтобы серого волка сюда не прибило, а то будет у нас полная компания…

Жмуркин замолчал и повернул голову по ветру, прислушиваясь.

Витька тоже услышал – с верховьев речки в их сторону двигался шум. Резкий и металлический звук.

– Это что? – Жмуркин кивнул в сторону шума. – Самолёт?

Генка почесал ухо и тоже прислушался.

– Не похоже, – сказал он. – Жужжит слишком громко. А приближается медленно. Думаю, это катер на воздушной подушке. Спасатели часто такие используют.

– Это вертолёт, – заявил Жмуркин. – У нашего губернатора есть. Наверняка это он. Знаете, на Западе это очень модно: если наводнения или пожары, знаменитости садятся в свои вертолёты и помогают спасать людей. Харисон Форд, который Индиана Джонс, лично спас двух человек.

– Вряд ли это он, – сказал Витька.

– Конечно, это не он. Это губернатор на своём «Робинсоне».

– Да не полетит никуда губернатор, – сказал Генка. – Не смешите.

– Почему не полетит? – стал спорить Жмуркин. – Власть должна быть близка к народу. Народ тонет – губернатор спасает.

Но прав оказался Генка. Губернаторского вертолёта не показалось, вместо него через минуту из-за поворота реки выскочил корабль. То есть это был не корабль, а на самом деле катер – на широкой синей резиновой лепёшке размещался белый салон с широкими окнами, на носу возвышалась рубка, а на корме два больших пропеллера и рули направления. Катер шумел и почти летел над водой, как небольшая инопланетная тарелка.

Катер уверенно направился к крыше.

– «Мазай»… – прочитал Генка.

– Что?! – не расслышал Витька.

Жмуркин сощурился. И Витька тоже сощурился, но не из-за плохого зрения, а из-за солнца. Действительно, «Мазай», именно это было на борту катера здоровенными красными буквами.

Витька и Генка поглядели на Жмуркина.

– А вы мне не верили, – подбоченился Жмуркин. – Слушайте больше меня, я плохого не посоветую.

С чердака показалась бабушка и помахала катеру рукой.

– Я же говорила – недолго прождёте, – кивнула она. – Сейчас домой вас отвезут.

«Весело тут, – подумал Витька. – Волки, лисы, летающие тарелки, хорошие выходные получились. Самовар добыли. А могли бы и утонуть».

Катер шевельнул рулями, толкнул бортом волну и причалил к дому, подломив по краю шифер. На крышу лихо спрыгнул мужик с багром на одном плече и с баллоном воды на другом и направился к ребятам.

– Привет!

Мужик вручил Витьке багор, Генке баллон с водой, Жмуркина похлопал по плечу. Потом спросил:

– Вы кто?

– Мы… – начал было Генка, но Жмуркин его немедленно перебил.

– Мы пошли в поход, – ответил Жмуркин. – Мы юные энтомологи, изучали поголовье клеща, его размеры…

Жмуркин показал пальцами, какие именно размеры.

– Клеща… – поморщился спасатель. – Поголовье…

– Вот именно, – озабоченно вздохнул Жмуркин. – Оно с каждым годом увеличивается и увеличивается. Мы составляем карту и отбираем взрослых особей, если хотите, я вам сейчас покажу пробирку…

Жмуркин начал рыться в карманах.

– Нет, спасибо. – Спасатель с опаской обошёл вокруг Жмуркина и направился к старушке. – Анна Михайловна!

Пропеллеры катера взвыли, волна колыхнула плот и отогнала его от крыши.

– Анна Михайловна, вы опять с нами не поедете?

Анна Михайловна ехать не хотела. Спасатель принялся её несильно уговаривать, старушка не соглашалась.

Из рубки показался капитан. Он принялся обходить катер, придирчиво проверяя люки, открывая их и перезакрывая. Витька глядел на спасателя, и ему казалось, что он ему знаком.

– Тоже узнал? – спросил Жмуркин.

– Нет…

– А ты, Крокодил?

– Нет, не узнал, – ответил Генка. – Неужели Немо?

Капитан проверил фартук воздушной подушки, попинал её сапогом, удовлетворился, вернулся в кабину и стал проверять штурвал.

– Нет, не Немо, Америка.

– Хи-хи, – ответил Жмуркин. – Как смешно. Сейчас я скажу кто – смеяться перехочется. Это же Буров.

Витька поперхнулся. Генка с тоской поглядел на рубку «Мазая». За штурвалом стоял здоровенный бородатый мужик, в котором с трудом угадывался бывший скаут-мастер. Как-то общаться с Буровым не хотелось. Хотя про Бурова ничего плохого Витька сказать не мог, ну разве что Буров был стопроцентным долдоном. С другой стороны, капитаны вполне могли быть долдонами, не в этом их ценность.

Буров поправил бороду, украдкой погляделся в зеркало, сверился с навигатором.

– А старик Буров совсем не изменился, – заметил Жмуркин.

– А кто изменился? – спросил Генка.

Спасатель в очередной раз предложил бабушке эвакуироваться, та в очередной раз отказалась.

– А вы? – спасатель повернулся к ребятам. – Вы-то поедете?

– Поедем, – кивнул Жмуркин. – Конечно, поедем. Нам клещей сдавать.

Жмуркин поднял самовар.

– Поспешите тогда. – Спасатель отобрал у Витьки багор и перепрыгнул на катер. – Нам ещё в восемь мест заскочить надо.

Жмуркин доверил Витьке самовар, сам стал стаскивать ватник.

– Оставь себе, – махнула рукой бабушка. – Чего мне, у меня и так…

«Весёлая старушка», – подумал Витька. Старушки ему встречались разные, но в основном печальные, баба Аня другая совсем, волка вот не боится, на крыше живёт. И вообще, жизнерадостная.

– Я завезу, – пообещал Жмуркин. – Как только мы вернёмся домой – я сразу обратно завезу…

– Да не нужно, – помотала головой бабушка. – У меня полчердака этих телогреек, не нужно. Оставь себе, в нём снег хорошо разгребать.

– Спасибо, – кивнул Жмуркин.

Баба Анна улыбнулась. После этого она насыпала в карманы Жмуркина, Генки и Витьки ананасовых карамелек.

– Спасибо, – сказал Витька.

– Спасибо, – сказал Генка.

– Ананас не для нас, – пробормотал Жмуркин и прибавил: – спасибо!

Ребята перепрыгнули на «Мазая» и спустились в салон. Людей внутри не было совсем, ребята оказались первыми спасёнными.

Буров отчалил. Зарычали двигатели, катер приподнялся над водой и полетел.

Они сидели в креслах и смотрели по сторонам. Витька никогда не катался на воздушной подушке, и ему не понравилось. Не трясло почти совсем, скорость была высокая, и то и дело катер проваливался в длинные воздушные ямы, плавно поворачиваясь то вправо, то влево. Укачивало. Сидящие рядом Жмуркин и Генка о чём-то разговаривали, но за рёвом двигателя было не слышно, они открывали как рыбы рот и то и дело кивали в сторону рубки катера.

На Бурова.

Буров вёл машину уверенно и ловко, обходя торчащие из воды деревья, точно выбирая фарватер и стараясь держаться подальше от лесистых берегов.

Витька позавидовал. Бурову. Буров, как всегда, знал, куда и с какой скоростью надо двигаться. Витька вдруг понял, что он не знает. Совсем.

Хотя они и двигались к дому.

Глава 10
Самовар, разлив, граната

Генка перебирал карбюратор. Неторопливо, с удовольствием, любовно прополаскивая детали в жестяной банке с керосином, протирая их фланелевой ветошью.

Витька сидел в кресле возле полуоткрытых гаражных ворот. На коленях у него лежал ноутбук, Витька думал. То есть не очень-то он думал, он всё уже придумал и теперь сочинял. Заметку. «Бабушка с козой». Про бабу Нюру, просидевшую с козой на крыше три дня и так и не дождавшуюся оранжевого вертолёта. Про волонтёров под предводительством Бурова. Про то, что не перевелись ещё добрые люди.

Заметка не очень получалась, Витька описал бабу Нюру, описал её ежегодную неделю на чердаке, описал невзгоды и лишения, и равнодушие властей, и отзывчивость волонтёров, но всё равно чего-то не хватало. Материал был, но… Не цеплял.

Витька грыз ногти и призывал вдохновение.

Послышались шаги, Витька оглянулся. Не вдохновение.

В проёме гаражных ворот показался молодой человек в сером костюме и с чёрным портфелем в руках.

В гараже было сумрачно, а на воздухе солнечно, молодой человек выглядел… очень столично и никак не увязывался ни с гаражом, ни со старыми железками, ни с запахом масла и керосина. Он был похож на инопланетянина. На космонавта, ироничным временным парадоксом заброшенного в гущу шестнадцатого века, в слободскую грязь, в вонь, в царство прокисших онучей и протухшей капусты. Попаданец не туда.

– Вам чего? – спросил Витька.

Генка отвлёкся от карбюратора и тоже поглядел на пришельца.

– Мне вас, мои дорогие троглодиты.

Голос. Неповторимый писклявый жмуркинский голос, неповторимые жмуркинские интонации – сразу наглость, самоуверенность и одновременно неуверенность. Жмуркин.

Витька приложил ко лбу ладонь и убедился в том, что незнакомец в костюме – Жмуркин. Вроде бы…

Молодой человек выглядел совершенно посторонне. Витька не разбирался в костюмах, в галстуках и в туфлях, но и первого взгляда хватило, чтобы понять – костюм дорогой. И, видимо, настоящий. Витька слышал, что хороший костюм меняет человека, но никогда не предполагал, что меняет настолько кардинально. Жмуркина было не узнать.

Сутулый Жмуркин, похожий на общипанного цыплёнка с горбатой шеей, исчез. Вместо него перед Витькой стоял новый Жмуркин. Высокий, широкоплечий, серьёзный, ответственный. С таким Жмуркиным уже нельзя было шастать по лесу или плыть в гробу, с таким Жмуркиным хотелось говорить о делах, о финансировании избирательной кампании, о видах на урожай, о политике и волатильности национальной валюты. Серый костюм благородного кроя, галстук в широкую полоску, белая сорочка – и Жмуркин исчез.

И портфель ещё.

Солидный взрослый портфель из богатой коричневой кожи, Жмуркин держал его в руке с элегантной небрежностью, и Витька снова отметил, что дорогие вещи имеют замечательную особенность мгновенно сращиваться с личностью хозяина и эту личность сильно украшать.

И туфли. Тоже из коричневой кожи, тоже настоящие.

Новый Жмуркин, модернизированный, отринувший прошлое, отряхнувший прах со своих ног.

– Я, как вы погляжу, заняты? – Жмуркин вошёл в гараж.

Витька почувствовал себя маленьким и никому не нужным. А Жмуркин…

Жмуркин заглянул в монитор ноутбука.

– Ты что, Виктор, писателем стать захотел? – поинтересовался Жмуркин.

– Писателем? Нет, просто…

– Самовар, разлив, граната, – перебил Жмуркин.

– Что?

– «Самовар, разлив, граната», – повторил Жмуркин. – Если бы я был писателем, то я бы так назвал повесть про наши приключения в Ежовке.

– А при чём здесь граната? – осторожно поинтересовался Генка.

– Граната ни при чём, граната – для привлечения читателей. Вот если ты назовёшь книжку «Разлив», кто её купит? Правильно, никто. А «Самовар, разлив, граната» – наоборот. Интрига, опасность, экшен. Учись, Витька, как надо!

– Да я статью думал сначала… про бабушку с козой… Про ту, которая на крыше…

– Это тоже неплохо. – Жмуркин одобрительно похлопал Витьку по плечу. – Правильно! Молодец! Про бабушку с косой не должен никто забывать, бабушка в любой момент может постучаться.

Жмуркин громко постучал кулаком в стену, Генка вздрогнул и уронил на пол жиклёр[3]. Жмуркин для закрепления эффекта постучал ещё раз, в ритме шагов командора.

– Время – самый невосполнимый ресурс! – объявил Жмуркин. – Время уходит. И нам его не вернуть, как бы мы ни хотели.

– Это точно, – согласился Витька.

– Именно поэтому нам всем давно пора взяться за ум! – произнёс Жмуркин. – Думать о себе, думать о стране, думать о будущем!

Генка залез под верстак искать жиклёр, Витька, привыкший не удивляться Жмуркину, на этот раз удивился.

– Так про что ты там пишешь? – Жмуркин снова заглянул в экран.

– Про то, что бабушка пять дней на крыше, а начальству до фонаря…

– Молодец! – похвалил Жмуркин. – Нам нужны такие честные и принципиальные журналисты.

– Кому это нам? – насторожённо спросил Генка из-под верстака.

– Нам, – ответил Жмуркин. – Нам, молодым и ответственным. А тот, кто не с нами, тот всю жизнь так под верстаком и просидит.

Витька закрыл файл со статьёй.

– Да уж. – Жмуркин потёр руки. – Воистину сказано – «дороги, которые мы выбираем…».

Жмуркин прошёлся по гаражу, остановился перед мотоциклом, протёр носовым платком сиденье, уселся, покрутил ручку газа, усмехнулся.

– Да, славные были времена, – произнёс Жмуркин с ностальгией. – Беззаботные, весёлые… Как сейчас помню… несёмся куда-то, юные, окрылённые…

Жмуркин вздохнул.

Генка выбрался из-под верстака с жиклёром.

– Прощай, детство, – изрёк Жмуркин, шлёпнул мотоцикл по баку. – Прощай, прощай…

– Что это с тобой? – поинтересовался Витька. – Не заболел?

– Выздоровел, – объявил Жмуркин. – И оплакиваю свои иллюзии. Это всегда тяжело. Но это нужно сделать. Только взглянув трезво на пройденный путь, можно шагать дальше.

Генка свистнул в жиклёр.

– Понимаю, – улыбнулся Жмуркин. – Вы, вероятно, рассчитываете до седых волос гонять на мотоциклах, запускать воздушных змеев и погрязать в эскейпизме.

– А ты на что рассчитываешь? – Генка свистнул в жиклёр громче.

– Я?

Жмуркин поднялся с мотоцикла.

– Я намерен заняться чем-нибудь полезным.

– Для кого? – неожиданно серьёзно спросил Генка.

– Для всех. Каждый должен знать свой маневр, каждый должен нести…

Генка скептически поморщился.

– Впрочем, не буду вас учить, друзья мои. – Жмуркин улыбнулся. – У нас свободная страна, каждый сам кузнец своего несчастья. Я к вам вот по какому делу…

Жмуркин вышел из гаража, посмотрел вокруг. Нет ли кого. Витька насторожился. Такая жмуркинская скрытность ничем хорошим обычно не заканчивалась.

Жмуркин вернулся.

– Итак, мои верные друзья, – сказал Жмуркин уже негромко. – Сейчас состоится то, чего вы ждали долгие годы. О чём вы грезили в пыли чердаков и металлоломе свалок.

– Рад за тебя. – Жмуркин пожал Генке руку.

Повернулся к Витьке.

– Рад за тебя. – Жмуркин пожал руку Витьке.

После чего достал из портфеля три зелёные пачки и вручил их оторопевшему Витьке.

А потом и Генке вручил.

– Как видите, друзья мои, предприятие, которое я задумал, завершилось сокрушительным успехом, – сказал Жмуркин. – Я связался с тем коллекционером, моим дальним родственником, серьёзным человеком…

Жмуркин указал бровями в потолок.

– И этот коллекционер, не торгуясь, предложил мне честную цену. Я не стал сопротивляться.

Жмуркин похлопал по портфелю.

Витька не верил. Что вот так. Он ничуть не сомневался, что с самоваром что-нибудь случится не так. Самовар окажется не драгоценным, а обычным. Жмуркин не сможет его продать. А если и сможет, то задёшево.

Витька не верил, но пачки с деньгами были в руке, и Витька оглянулся и затолкал деньги в карман. Генка тоже, только в один карман они не влезли, и Генка вынужден был распихать их по разным.

– Вырученные деньги я по-честному поделил на три части, – продолжал Жмуркин. – Так что вот. Вы рады?

– А, – сказал Генка.

– И куда их теперь… – Витька растерянно глядел на деньги. – Тратить как?

– Купите себе хороший мотоцикл вместо этого примуса, – посоветовал Жмуркин. – Я специально посмотрел, вам хватит на вполне себе иномарку. Правда, вам никто не продаст пока… вложите в доллары.

– Кто же нам доллары продаст? – Генка спрятал деньги в карман.

– Эх вы, инфантилы, – ухмыльнулся Жмуркин. – На Кишенёвской возле сбербанка всегда белая «Нива» стоит, в ней валютчики. Исключительно порядочные ребята, продадут без вопросов по низкому курсу. Ну, или с Герасимом в сбербанк сходите, Герасим за пятьдесят долларов вам обменяет.

Витька почувствовал на спине холодный пот. У него тогда не было таких денег. Даже у его родителей такие деньги случались не всегда. А теперь…

– Ладно, осознавайте пока. – Жмуркин поглядел на товарищей с превосходством. – А мне пора.

Жмуркин взял с верстака портфель, сдул с него былинку, протёр носовым платком.

– Куда? – дружно спросили Витька и Генка.

– Дела, – серьёзно ответил Жмуркин.

И направился к выходу.

– Эй, Жмуркин, погоди, – позвал Витька.

Жмуркин остановился и снисходительно обернулся.

– А сам-то ты куда потратить собираешься?

– Я? Я уже потратил.

Жмуркин сщёлкнул пылинку, севшую на плечо.

– Ты что, потратил триста тысяч на костюм? – поражённо спросил Генка.

– Ну что ты, нет, конечно, – ответил Жмуркин. – Только сто пятьдесят. Остальное на туфли, рубашки, портфель…

Жмуркин с удовольствием понюхал свой портфель, быстро бросил взгляд на Витьку и Генку, насладился произведённым эффектом.

– Ну, и зубы привёл в порядок.

Жмуркин улыбнулся пошире, и Витька заметил, что зубы у Жмуркина стали заметно белее и как-то ровнее, что ли.

– Зачем?! – спросил Витька.

– Для чего?! – спросил Генка.

Жмуркин пренебрежительно зевнул.

– Времена меняются, – сказал он. – Люди меняются. Приличный человек, знающий, чего он хочет от жизни, должен выглядеть соответственно. Я бы вам тоже рекомендовал приодеться…

Жмуркин поглядел на дырявую футболку Генки, на Витькины кеды, скреплённые степ-лером.

– А тебе очень шёл ватник, – сказал Витька.

– Ага, – кивнул Генка. – Ты в нём будто родился.

Жмуркин поморщился.

– Можно подумать, вы в смокингах родились, – сказал он. – Юмористы. Кстати, о ватниках. Я, между прочим, узнал адрес этой старушки. Бабы Ани.

Жмуркин кивнул на Витькин ноутбук.

– Узнал адрес, купил ей генератор и отправил с курьером. Так-то.

Генка почесал затылок.

– Так что можете надо мной, конечно, смеяться, – сказал Жмуркин. – Но я, в отличие от вас, уже примерно знаю, чем буду дальше заниматься в жизни…

– Магазин генераторов откроешь? – поинтересовался Генка.

Витька хихикнул.

– Вижу, вы безнадёжны, – заключил Жмуркин. – Заскорузли в своей заскорузлости. Вам сколько денег ни дай, вы всё равно с толком не приложите. Так что мой вам совет – свозите родителей на море. Будьте хоть раз хорошими детьми. Адьос, бродяги!

Жмуркин удалился.

Генка бросил жиклёр в жестянку с керосином, сел на полено. Витька вернулся в кресло. Оба молчали, наверное, минут пять.

Витька даже не думал. Деньги ощущались в кармане и выбивали из головы все мысли. Не думалось. Раньше Витька часто прикидывал, что сделал, если бы на него вдруг свалилось богатство. И идеи, как потратить, всегда были. Сейчас же ничего в голову не приходило.

С Генкой, похоже, происходило то же самое.

– Не надо торопиться, – сказал Витька.

– Согласен. – Генка проверил карманы. – А то сгоряча сейчас разной ерунды напокупаем, как Жмуркин.

– Точно. Это же надо быть таким… купить костюм и портфель! На эти деньги можно…

Витька замолчал. Он не знал, что можно было на эти деньги сделать.

– Я не знаю, – вздохнул Генка. – Может, прав, Жмуркин? Может, в отпуск съездить? В Грецию…

– Лучше в Италию, там макароны вкусные.

– А можно в Исландию, – предложил Генка.

– Почему в Исландию?

– В Грецию да в Италию все подряд ездят, а в Исландию нет. Там хорошо.

– Там селёдка, – сказал Витька.

– Не знаю…

Генка ощупал карманы.

– Прямо на голову свалилось… – сказал он.

– Всё настроение испортил, – согласился Витька. – Жили не тужили, а теперь вот думай сиди. Родителям рассказывать будем?

Генка промолчал.

– Надо нам, наверное, домой пойти, – предложил Витька.

– Да. – Генка коснулся карманов. – Надо пойти. Хочу…

Генка почесал голову.

– Посмотрю мотоаукционы, – сказал он. – Ведь вправду можно найти хороший аппарат, а?

– Конечно. А я статью допишу про старушку на крыше. В газету, может, отправлю.

– Зачем? – не понял Генка.

– А пусть знают.

– Тоже правильно. – Генка сидел на полене. – Пусть знают.

Они опять замолчали. Генка всё сидел, покусывая губы и разглядывая руки. И Витька сидел, достал из ящика гайку и теперь перекидывал её из ладони в ладонь. И чувствовал себя очень глупо, наверное, в первый раз в жизни ему хотелось уйти домой из гаража. В первый раз ему мешал Генка. Даже немного раздражал. Особенно тем, что каждую минуту как бы невзначай трогал карманы, в которых лежали пачки.

Даже булатный нож, который оказался совсем не булатным, Генка не трогал так часто, как денежные пачки.

– Можешь теперь настоящий булат купить, – сказал Витька. – Ручной работы, с рукоятью из мамонтовой кости, с серебром всяким…

– А зачем? – как-то устало спросил Генка. – У меня есть швейцарский ножик, к чему ещё булат?

– Ну, не знаю. Булат – это… круто.

Генка согласно кивнул, но как-то без заметного энтузиазма.

– Булат – это нож, – сказал он. – Всего лишь… Можно купить обычный, за две тысячи, хватит за глаза… Нож он нож и есть.

– Что это с тобой, Ген?

Генка не ответил.

– Кстати, – в гаражные ворота заглянул Жмуркин. – У меня тут появилась одна могучая идея…

Генка свалился с чурбака на пол. Витька схватился за карман. Ему вдруг захотелось бежать. Бежать далеко и быстро, не оглядываясь. Генка, кажется, испытывал нечто подобное – он пытался подняться на ноги и одновременно дотянуться пальцами до молотка.

Но не дотянулся.

– Не просто идея. – Жмуркин перешёл на доверительный шёпот. – А мегаидея! Будете меня всю жизнь благодарить. Сейчас расскажу.

1 Илон Ривс Маск (род. в 1971) – канадско-американский инженер, изобретатель и предприниматель, миллиардер. Разбогатев на создании системы персональных электронных денежных переводов, вкладывает деньги в исследования космоса и производство электромобилей. В январе 2016 года Маск объявил о том, что его компания готовит экспедицию на Марс. (Здесь и далее – примеч. ред.)

2 Булат – сплав железа и углерода, особым образом изготовленная сталь, необычайно твёрдая и упругая. Отличительная черта булата – узоры на поверхности. С древнейших времён булат используется для создания прочного и красивого холодного оружия.

3 Жиклёр – деталь карбюратора с калиброванными отверстиями для подачи топлива или газа.

Продолжить чтение

Читать онлайн Самовар, разлив, граната. Гид по неприятностям бесплатно

От автора

Глава 1Последний кадр

Глава 2Самовар судьбы

Глава 3Ананас не для нас

Глава 4Зловещая кровать

Глава 5Шторм экстрасенсов

Глава 6Тёмные воды

Глава 7Государственное мышление

Глава 8Гробноут

Глава 9«Мазай»

Глава 10Самовар, разлив, граната

Глава 1
Последний кадр

Глава 2
Самовар судьбы

Глава 3
Ананас не для нас

Глава 4
Зловещая кровать

Глава 5
Шторм экстрасенсов

Глава 6
Тёмные воды

Глава 7
Государственное мышление

Глава 8
Гробноут

Глава 9
«Мазай»

Глава 10
Самовар, разлив, граната