Читать онлайн Самовар, разлив, граната. Гид по неприятностям бесплатно

От автора

С момента написания повести «Т-34 – танк Победы. Как восстановить памятник» прошло одиннадцать лет. Впервые приключения Витьки, Генки и Жмуркина увидели свет в 2004 году в серии «Только для мальчишек». Концепция серии была неожиданна для того времени: реалистическая приключенческая повесть как жанр была практически позабыта, оттеснена на обочину фэнтези, детским детективом, набиравшими популярность страшилками. Реализма как такового в то время в подростковой литературе вообще было немного, а реализма прикладного и подавно. Имелись серьёзные сомнения – будет ли востребован читателями текст, в котором герои не сражаются со всемирным злом, не сохнут от неразделённой любви, не расследуют исчезновение египетского кота, а просто строят забор. А потом красят забор.

Оказалось, что будет. Да ещё как.

Предполагалось, что повести новой серии станут не только увлекательными, но и познавательными, ориентированными по большей части на мальчишескую аудиторию. На тех, кто должен не только уметь забить гвоздь и натянуть цепь на велосипеде, но и построить дом на дереве и сделать ремонт своими руками. Впрочем, канона строгого не предписывалось, писатели были вольны в своих сочинениях. Взялся за проект и я.

Работа увлекла, тем более за детство у меня скопился изрядный багаж идей и приключений, случившихся со мной или с моими товарищами. Книжки сочинялись легко, с удовольствием, и я даже не заметил, как их сочинилось семь штук. Последняя, «Т-34», должна была поставить в серии точку. Витька, Генка и Жмуркин, имевшие вполне себе реальные прототипы, читателям полюбились, книжки издавались и переиздавались, однако меня уже занимали другие сюжеты и другие герои.

К персонажам я вернулся несколько лет спустя, в книге «Кусатель ворон», в которой появляются повзрослевшие Витька и Жмуркин. Мысли продолжить непосредственно серию про похождения трёх товарищей тоже возникали. И вот совершенно неожиданно, буквально в один день, придумалась повесть «Самовар, разлив, граната», а за ней и следующая повесть под рабочим названием «Апрельский Пал». Те, кто впервые знакомится с жизнью трёх непоседливых друзей, порадуются новым историям. Постоянным же читателям предоставляется интересная возможность сравнить стиль автора сейчас и десять лет назад.

Впрочем, не исключено, что появятся и новые произведения, ведь актуальность «Настоящих приключений» не убавилась, скорее наоборот. Время доказывает, что книг, ориентированных непосредственно на мальчишескую аудиторию, не хватает. Так что приключения Витьки, Генки и Жмуркина продолжаются.

Глава 1

Последний кадр

Конечно, так нагло звонить мог только Жмуркин. Нагло, настойчиво, нервно. Витька открыл глаза, посмотрел на часы. Полвосьмого. Спать и спать, вполне можно спать до десяти. Или до девяти хотя бы. И угораздило же Жмуркина заявиться…

Витька решил не открывать. И вообще, майские праздники, имеет он право, что такое – каждый май зверские приключения…

В дверь начали стучать.

Точно, Жмуркин, подумал Витька. Только он может стучать в дверь ногой, остальные знакомые Витьки люди вполне приличные, звонят в звонок.

Бум-бум-бум.

Дверь, конечно, крепкая. Хорошая дверь, стальная.

Но Жмуркин терпелив. Чего-чего, а терпения Жмуркину не занимать, особенно же богат Жмуркин на терпение дурное. Целый день может стоять у двери и долбать в неё ногой. Два часа точно.

Бум. Бум. Бум.

Витька разозлился и поднялся с дивана. Прошёл через коридор, запнувшись за оставленный родителями лоток для рассады, ругнулся, приложился к глазку.

В глазке темно, закрыли пальцем. Точно, Жмуркин.

– Открывай! – потребовал Жмуркин. – Я слышал, как ты мебель уронил. Или ты это головой? Звук был нечеловеческий…

Отступать было некуда, Витька открыл.

Жмуркин стоял на пороге. Жмуркин как Жмуркин, башка лысая, свежебритая, несколько кусочков пластыря по периметру. Плохой признак – Витька давно заметил, что в бритую жмуркинскую голову идеи приходили чаще и беспощаднее.

– Всё спишь, – сказал Жмуркин.

Витька не ответил.

– Всю жизнь проспишь. – Жмуркин отстранил Витьку плечом и проник в коридор.

Витька вздохнул. Жмуркин с утра утомлял, но было поздно – теперь не выпроводить.

– Родители где? – спросил Жмуркин негромко.

– На даче, – ответил Витька, тут же спохватился и соврал: – Но скоро приедут.

– Ага, понятно…

Жмуркин понюхал воздух в сторону кухни.

– А ты что дома? – подозрительно спросил Жмуркин.

– У меня вчера температура поднялась, я остался. Лечусь вот…

Витька вздохнул. Жмуркин протянул ладонь, пощупал лоб Витьки.

– К вечеру поднимется, – пообещал Витька.

– Молодец. – Жмуркин одобрительно кивнул. – Ловко от дачки откосил, учишься с годами. Проводить майские денёчки на даче – насилие над человеческой личностью.

– Да нет, у меня на самом деле…

– А у меня бронхи, – не дослушал Жмуркин. – Бронхи – это не шутки.

Жмуркин постучал себя кулаком в грудь, выпучивая при этом глаза и втягивая щёки, отчего сразу становилось ясно, что бронхи его вот-вот доконают. Покашлял ещё.

– Мы же тоже дачу купили, – поморщился Жмуркин. – Теперь с мамой предаёмся мещанским страстям, тыкву выращиваем. Мама вообще хотела до десятого мая в дачу погрузиться, я хотя бы на первые числа отбрыкался.

– Да я не отбрыкивался, у меня…

– А помнишь, как прошлой весной? Улица Победителей, танк, покарание злодеев… – Жмуркин ностальгически зажмурился. – Как раз год прошёл.

– Да, – Витька тоже вспомнил танк и улыбнулся. – Год…

– У меня уже тогда появились мысли… – Жмуркин осёкся. – Я там был, кстати, вчера.

– Да?

– Угу. Там всё в порядке, танк на месте, клумба свежая, местные ребята ухаживают, всё путем. Фотки себе сделал.

– Зачем?

Жмуркин хмыкнул.

– Зачем… Для портфолио. Каждое доброе дело должно быть задокументировано, время такое.

– Мы же от души… – не понял Витька.

– Тем более. Как говорил классик – души прекрасные порывы надо фиксировать особенно тщательно!

Жмуркин рассмеялся своей шутке.

– А зачем тебе портфолио? – спросил Витька. – Ты его для чего собираешь, для института или…

– Что делать думаете? – перебил Жмуркин.

Не дослушав ответ, Жмуркин нагло прошёл в Витькину комнату.

– Ничего, – ответил Витька. – Лето скоро, чего делать? Как-то так…

– Печально, – Жмуркин бухнулся в кресло. – Печально и скорбно.

– Что тебе печально? – поинтересовался Витька.

– Печально, что у меня тоже нет никаких мыслей. То, что их не возникает у вас, я уже привык, но я…

Жмуркин пощупал за лоб уже себя.

– У меня нет тоже никаких оригинальных идей, вот что меня беспокоит, – сказал Жмуркин и протёр ладонь о штаны. – Впрочем, ничего удивительного – в любых замкнутых системах уровень всегда выравнивается по минимуму.

– Что это значит?

– Это значит, что, общаясь с вами, я оту-пел, – объявил Жмуркин. – Деградировал. Даже нет, не отупел, я стал таким же унылым, как вы. А это ещё хуже.

Жмуркин вытянул ноги.

– А между тем жизнь проходит. – Жмуркин вздохнул. – В моём возрасте надо уже определиться, а я…

Жмуркин посмотрел с отвращением на своё отражение в экране телевизора.

– А я трачу его на вас с Генкой. Очередную чудесную весну своей жизни…

– Не трать, – посоветовал Витька.

Жмуркин вздохнул.

– Рад бы, – сказал он. – Только все остальные ещё хуже вас. Вот и приходится… Из двух зол не пошить камзол…

– Бедняга, – посочувствовал Витька. – Как страдаешь.

– И не говори. Лучшие годы… У тебя ничего пожевать нет?

Жмуркин с отвращением оглядел комнату Витьки.

– Пельмени, – ответил Витька. – В морозилке.

– Пойдёт.

Жмуркин поднялся из кресла, удалился на кухню, вернулся с пачкой. Вытряхнул на ладонь пельмень, закинул в рот.

– Ты что, их прямо так ешь? – лениво спросил Витька. – Мёрзлыми?

– Ага, если маленькие. Большие, конечно, приходится жарить. А маленькие и так ничего…

Жмуркин стал жевать пельмень.

– Мне мать еды оставила, конечно, – объяснил Жмуркин. – Но я что-то вчера… Много думал, короче. Вот и съел всё.

– Ты съел запасов на три дня? – спросил Витька.

– Взгрустнулось, – пояснил Жмуркин. – Потом, знаешь, если нечем заняться, всегда есть хочется.

Жмуркин закинул в рот ещё пельмень.

Витька молчал. Жмуркин тоже молчал. Они молчали несколько минут. Витька думал, когда Жмуркин начнёт. Уговаривать. Убеждать. Говорить, что надо срочно подняться и бежать…

Куда-нибудь.

Но Жмуркин молчал. Ел пельмени. Сначала немного размораживал пельмень во рту, потом хрустел, потом жевал. Задумчиво, сосредоточенно.

Витька не выдержал и сам вытряхнул из пачки мороженый пельмень. Закинул в рот. Пельмень тут же прилип к языку.

– Надо нам, наверное, к Геннадосу пойти, – сказал Жмуркин. – Может, у него идеи какие?

– Может.

Витька пельмень всё-таки разжевал. Пельмень, как и ожидал Витька, оказался невкусным и с сильным лучным привкусом, так что Витька потихоньку выплюнул его в цветочный горшок.

– Пойдём к Генке? – Витька кивнул в сторону прихожей.

– Погоди, сейчас доем.

И Жмуркин сжевал ещё полпачки. Витька позавидовал и неприхотливому аппетиту Жмуркина, и его дурацкому здоровью. Вот если бы он, Витька, умял пусть хоть полпачки, то у него непременно заболело бы горло. А Жмуркину хоть бы что, организм у него крепкий.

– Чаю, может? – Витька потёр горло.

– У Генки попьём, – сказал Жмуркин. – У него чай всегда хороший, а матушка печенье печёт ореховое – во!

Витька не стал сильно спорить, печенье мама Генки действительно пекла хорошее, и на майские дни она его наверняка наделала с запасом. Витька накинул куртку, и они со Жмуркиным отправились в гости.

К Генке.

– Конечно, наш Крокодайл личность дремучая, – рассуждал по пути Жмуркин. – Вряд ли у него сейчас бурлит мысль, скажу больше, никакой мысли у него вообще нет. Могу поспорить: лежит себе на диване и думает – поменять ему масло в мотоцикле сейчас или уже потом, в июле.

– Да он уже поменял…

– Значит, и о масле не думает. Лежит, мух считает.

Витька не спорил, потому что подозревал, что, скорее всего, так всё оно и обстояло.

– Да нет, – сказал Витька. – У Генки на даче скважину бурят, так он хочет на неё двигатель Стирлинга поставить, чтобы можно было воду дровами качать.

Жмуркин остановился возле ларька, купил жвачку.

– Вечный двигатель? – уточнил Жмуркин. – Воду дровами?

– Двигатель Стирлинга. Он почти вечный, может работать на чём угодно…

– Чрезвычайно интересно, – сказал Жмуркин. – Просто спать теперь не смогу. Чувствуется рука мастера, узнаю-узнаю. Генке вручат Нобелевку. Две!

Жмуркин выдул пузырь.

Витька плюнул, до дома Генки не разговаривали. Жмуркин чавкал жвачкой, а Витька мечтал, чтобы Жмуркин челюсть вывихнул. Но челюсть Жмуркина была крепка.

На площадке Генкиной квартиры Жмуркин выплюнул жвачку и приклеил её к подоконнику.

Витька нажал на кнопку звонка, дверь сразу открылась.

Витька и Жмуркин заглянули в пустой коридор Генкиной квартиры.

– Никого… – произнёс Жмуркин с изум-лением. – Дома никого, а дверь открыта.

– Генка на площадку видеоглазок вывел, – объяснил Витька. – А к замку дистанционный закрыватель. Очень удобно.

– Не доведёт это его до добра, – покачал головой Жмуркин. – Найдётся другой такой Стирлинг, дистанционный открыватель придумает. А сам Илон Маск[1] где?

– На диване, – предположил Витька.

– Во-во, – кивнул Жмуркин. – Пока их гении в космос летают, наши на печи сидят. Нет, в нашей стране надо что-то менять…

Витька поглядел на Жмуркина с испугом.

– В каком смысле?

Жмуркин не ответил, поспешил в комнату Генки.

Генка действительно лежал, но не на диване, а в раскладушке, в мрачном настроении.

У стены рядом с раскладушкой стояли пять свеженьких табуреток груботесаного вида. В крайнюю табуретку был вбит угрожающего вида нож. Пол от стены до стены был засыпан стружками. Пахло деревом.

– У, как всё запущено. – Жмуркин кивнул на табуретку. – Грустишь, Геннадий?

– Немного. – Генка дотянулся до ножа, выткнул его из табуретки, стал чистить ногти.

Витька оглядел комнату.

Дома у Генки он не был уже давно, обычно они встречались в гараже, подальше от родителей. За прошедшее время в жилище Генки случились обновки. Компьютер лишился старомодного монитора, саморучно построенного Генкой в стимпанковском стиле, вместо него на столе чернела скучная корейская плазма. Плазменная панель висела и на стене, где раньше стоял обычный телевизор. На небольшом журнальном столике под телевизором располагалась внушительная фотокамера с толстым объективом.

Нашлись и другие изменения, настораживающие.

Диван, на котором обычно жил Генка, был аккуратно забран разноцветным пледом, подушка белела аккуратным квадратом. Рядом с диваном зеленел большой тактический рюкзак, возле рюкзака стояли могучие заслуженные берцы с высокими голенищами и толстыми шнурками.

– Да тут у тебя обитель зла просто. – Жмуркин кивнул на рюкзак.

– Угу.

Генка достал из-под раскладушки толстую доску и стал задумчиво стругать её ножом. Стружки безрадостно падали на пол.

– Гребёт в тоске необъяснимой печальный Карло по столице. – Жмуркин поглядел на Генку с сочувствием. – Ты что, Геныч, застрогаться решил? На табуретчика тренируешься?

– Папа Карло был шарманщиком, – напомнил Витька. – Столяром был Джузеппе. Вот он мог застрогаться.

– Да хоть затабуретиться, – отмахнулся Жмуркин. – Я просто понять не могу – взрослый пацан лежит весной в раскладушке и строит табуретки. Зачем?

– С братаном поспорил, – объяснил Генка. – Он говорил, что охотничьим ножом можно только кости рубить да шкуру снимать. А я сказал, что таким ножом хоть что можно, дело не в ноже, дело в руках.

– И что?

– Поспорили – смогу ли я табуретку за час вырезать. – Генка кивнул на табуретки. – Я вырезал. Вот, ножик выиграл.

Генка взял тетрадный лист и быстрыми движениями напластал его на тонкие бумажные полоски.

– Хороший нож. – Витька забрал у Генки нож, стал изучать лезвие. – Дамаск?

– Булат[2], – поправил Генка с гордостью. – Тигельный.

Витька пощёлкал ногтём по ножу. Булат звенел. А на рукояти ножа красовалась глубоко вытравленная в меди буква «Г».

Нож потяжелел.

– Так это… – Витька кивнул на рюкзак. – Это…

Хотя Витька уже всё понял. Понял, кто заявился в гости к Генке.

Витька вернул нож на табуретку.

– Герасим, – подтвердил Генка. – Он самый. На биофаке учится.

Витька и Жмуркин осторожно обогнули берцы и рюкзак Герасима и сели на новенькие табуретки.

– У него общагу на ремонт закрыли, – сообщил Генка. – Вот он у нас и пережидает. Недели две, наверное, пробудет…

Генка взял нож, приложил его ко лбу лезвием.

– Сейчас Герасим где? – осторожно спросил Жмуркин.

– На дачу с предками отвалил, – ответил Генка. – Крышу на бане с отцом будут перекрывать.

– А ты что не поехал? – так же осторожно поинтересовался Жмуркин.

– У нас на даче места мало, – пояснил Генка. – Так что меня дома оставить ре-шили.

– Понятно, – ухмыльнулся Жмуркин. – Этот варвар Герасим способен только быкам хвосты крутить! Тоже мне десантник-зоотехник нашёлся!

Жмуркин бесстрашно пересел на прибранный диван. Генка поглядел на этот подвиг с сомнением.

– А откуда у нашего зоотехника фотик? – Жмуркин кивнул на фотоаппарат. – Или это ты в лотерею вдруг выиграл?

– Нет, это Герасима, – ответил Генка. – Он трекингом увлекается.

– Чем? – не понял Витька.

– Это такой пешеходный туризм, – просветил Жмуркин.

– Угу, – кивнул Генка. – Герасим ходит пешком по лесам, ночует в спальнике, фотографирует насекомых.

Жмуркин хмыкнул и постучал себя кулаком по лбу.

– А что? – возразил Генка. – Это модное увлечение, сейчас многие насекомых фоткают…

– Это увлечение для бестолковых, – заявил Жмуркин. – Для тех, кому абсолютно нечего делать. Ну какой нормальный человек будет фотографировать насекомых?! А вообще-то…

Жмуркин уставился на камеру.

– А вообще-то я с детства люблю всякое макро, – изрёк Жмуркин.

После чего он взял фотоаппарат и принялся возиться с настройками.

Витька особо не интересовался насекомыми, но спорить со Жмуркиным ему было лень.

– Ген, на телике вайфай есть? – спросил Жмуркин.

– Есть.

– Хорошо. Сейчас настроим…

Жмуркин вооружился пультом, включил панель и стал перещёлкивать каналы.

– О-па!

На экране возникла красивая девушка, в тельняшке и с автоматом. Девушка строго морщила брови и целилась во врага.

– Жизнь насекомых, конечно, богата и разнообразна, – заметил Жмуркин. – Заслуживает повышенного внимания…

– Это, наверное, Марина, невеста Герасима, – предположил Генка. – Они в сентябре собираются пожениться. Хватит смотреть…

Генка попытался отобрать у Жмуркина камеру.

– Нет-нет. – Жмуркин отбежал с камерой в дальний угол комнаты. – Давайте дальше немного посмотрим, могу поспорить, там пойдут сплошные насекомые…

Витьке было не очень приятно смотреть на чужие фотографии, хотя Марина с автоматом ему, если честно, понравилась.

– Сейчас какая-нибудь сороконожка выскочит, – предположил Жмуркин. – Или горбатый хрущ. Или медвянка.

Так и оказалось. Сразу за Мариной последовал коричневый мелкий жук с острой мордой, треугольным телом и длинными лап-ками.

– Я же говорил, – с разочарованием произнёс Жмуркин. – Вот и таракан подоспел…

– Это не таракан, – перебил Витька. – Это клещ.

– Точно, – кивнул Генка. – Снежок каждую весну таких пригоршню собирает. Клещ.

– Сначала невеста, потом клещ… – Жмуркин пошевелил бровями. – Герасим – разносторонний человек. Посмотрим дальше.

На следующем снимке снова был клещ. И на следующем. И на послеследующем. Клещи были сфотографированы крупно и в лоб, так что можно было рассмотреть каждую ворсинку на их гадких туловищах.

– Мне кажется, это какая-то патология, – заметил Жмуркин. – Генка, в твоём роду не было серийных убийц?

– Нет, кажется… – растерянно помотал головой Генка. – Я просто не знал…

– Мы всё не знали. – Жмуркин кивнул на экран. – Но теперь всё так счастливо открылось.

– Он же биолог, – напомнил Витька. – Может, это курсовая? Вроде как «Влияние поголовья клеща на удои средней полосы». Даты на фотках свежие, на той неделе снято.

Жмуркин поглядел на Витьку с интересом.

– Хорошая версия, – согласился Жмуркин. – Но мне кажется, что этому Герасиму просто нравится фоткать клещей. Геннадий, твоего брата пора серьёзно обследовать на предмет.

Жмуркин скорчил страшное лицо.

– Вот ты это сам ему и скажи, – надулся Генка.

Жмуркин нажал кнопку на камере. На экране телевизора возникла белка. Белка сидела на ветке и с интересом смотрела в объектив.

– Белочка… – улыбнулся Витька.

– Марина – клещ – белка, – тут же выстроил цепочку Жмуркин. – Что бы это значило?

– Да ничего. – Генка приблизился к Жмуркину. – Нечего выискивать никаких смыслов. Просто белочка. С дерева слезла, Герасим сфоткал…

Генка попытался отобрать камеру у Жмуркина, но тот её из рук не выпускал, Генка потянул посильнее.

Фотография на экране телевизора сменилась.

– Ого! – произнёс Жмуркин.

Это был снимок старой деревни. Заброшенная, заросшая травой, с покосившимися пустыми домами, с высохшими и одичавшими деревьями. Один дом был больше других, сильнее, он словно не проваливался в землю, как остальные, а вырастал из неё.

– Интересное местечко, – сказал Генка. – Выглядит… Мрачно, если честно.

– Дом колдуна, – зачем-то сказал Витька.

Жмуркин стал листать снимки дальше. Герасим бродил по деревне и фотографировал дома. Несколько раз снял большой дом, потом переключился на другие. К фотографированию у Герасима имелся явный талант – брошенные дома получались выразительно, фактурно, цепляли. На самом краю деревни Герасим остановился и сделал несколько кадров брошенного дома, отличавшегося удивительными резными наличниками, на которых ещё сохранилась кое-где синяя краска.

– Интересные наличники, – заметил Жмуркин. – Нехарактерные для наших мест, обычно такие южнее…

Наличники заинтересовали и Герасима, мимо он не прошёл, сфотографировал их в разных ракурсах. И сам дом тоже сфотографировал поближе.

Дверь дома была распахнута, порог подломился, Герасим, видимо, не удержался и вошёл внутрь – следующий кадр был сделан уже в доме.

Комната с проваленным полом, опрокинутый стол, куча хлама в углу, стены со странными круглыми подпалинами.

Пень. Пень Герасим сфотографировал уже на воздухе, понятно почему – на пне выставились совершенно сказочные сморчки.

– Всё почти. – Жмуркин поглядел в монитор камеры. – Последний кадр остался. Сейчас…

На последнем кадре был запечатлён панорамный вид мёртвой деревни и ржавый указатель с названием.

Жмуркин подбежал к экрану и, сощурившись, прочитал:

– Ежовка. Ежовка, значит. Вот и прекрасно!

– Что прекрасно? – спросил Генка.

А Витька заметил, как глаза Жмуркина блеснули целеустремлённостью. Что всегда свидетельствовало лишь об одном – у Жмуркина появилась идея.

ИДЕЯ.

– Сначала скажите мне спасибо, – потребовал Жмуркин.

– Это ещё с какого перепугу?

– С такого, что среди вас я – самый умный. Нет, не так, не самый умный, а единственно умный, так точнее. Ведь только я заметил.

– Что ты заметил? – Генка уставился в экран. – Что деревня Ежовкой называется?

– Это тоже, но главное другое. Смотрите.

Жмуркин вернулся на несколько кадров назад, к фото, на котором были запечатлены комната и мусор.

– Вот, – сказал Жмуркин торжеству-юще.

Витька и Генка уставились в экран. Витька ничего не видел – ну, пол, ну, мусор, окна, свет падает сбоку.

– Если честно… – Генка почесал подбородок. – Если честно, я что-то тут…

Жмуркин презрительно фыркнул.

– Я тоже ничего, – поддержал Витька. – Ничего не вижу особенного.

– Неудивительно, – сказал Жмуркин. – Вы вообще ничего не видите.

– Ладно, Жмуркин, не тяни, – сказал Генка. – Что такого на этом снимке потрясающего?

– А вот что!

Жмуркин увеличил кадр. Фотоаппарат у Герасима был неплохим, и при приближении изображение пикселями не поплыло. Теперь на весь экран красовалась куча старого барахла, Витька опознал вывернутый чемодан, кривую лампу, небольшую квадратную кастрюлю, рваный баян, ещё какой-то мусор.

– Ну, гармонь, – сказал Генка. – На ней что, сам Шаляпин играл?

– Эх ты, Геннадий, – сказал Жмуркин с укоризной. – Шаляпин играл на контрабасе, это всем известно.

Витька посмеялся.

– Ладно, оставим Шаляпина. Вот это знаете что?

Жмуркин ткнул пальцем в квадратную кастрюлю.

– Деспердатор, наверное, – предположил Генка. – По форме напоминает.

– Сам ты, Генка, деспердатор. Это никакой не деспердатор, это самовар.

Жмуркин сделал большие глаза.

– Самовар – это почти то же самое, что деспердатор, – произнёс Генка. – Прибор широкого профиля…

– Это… – Жмуркин постучал по экрану. – Это же чрезвычайно редкий квадратный самовар…

– Откуда знаешь? – перебил Генка.

– Да уж знаю, – заверил Жмуркин. – Есть один человечек…

Витька помотал головой. Генка мученически воздел глаза к потолку.

– Ладно, – отмахнулся Жмуркин. – Ладно, не человечек, родственник мой дальний, материн брат четвероюродный. Он собирает утюги, колокольчики, самовары, большой авторитет в этом вопросе, между прочим. Мне своей коллекцией хвастался.

Жмуркин поглядел на друзей с превосходством, точно ему коллекцией утюгов хвастался не восьмиюродный дядя, а сам Микеланджело.

– У него такой самоварчик имеется, – сказал Жмуркин. – В точности совершенной. Квадратный дорожный самовар, Голландия, восемнадцатый век, серебро. Знаете, сколько стоит?

Витька помотал головой.

– Тысяч сто пятьдесят, – предположил Генка.

Жмуркин засмеялся с большим неуважением.

– Двести, что ли?

– За двести тысяч… – Жмуркин показал пальцами нули. – За двести тысяч ты от этого самовара только краник купишь. Миллион.

«Миллион» Жмуркин произнёс обыденно и как бы невзначай.

– Да-да, – подтвердил Жмуркин. – Миллион. Шесть красивых круглых нулей.

– Ты хочешь сказать, что вот этот мятый горшок стоит миллион? – тихо спросил Генка.

– Угу, – уныло ответил Жмуркин. – Можете не верить. Но это так.

Витька всмотрелся. Было вообще непонятно, самовар ли это или просто так, слон наступил на скороварку.

– Почему Герасим этот самовар сам не забрал? – спросил Витька.

– Да что ваш Герасим понимает? – поморщился Жмуркин. – Культуры в нём никакой, он только клопов разбирает да пулемёты какие-нибудь… У него же не мозг, а планка Пикатинни. И вообще, не взял – его проблемы. А мы должны взять.

– Как это?

– Так это. Деревня Ежовка – её найти на раз-два в Интернете. Дом с голубыми окнами там, самовар наверняка там, судя по дате, восемь дней всего прошло. Смотаемся в Ежовку, достанем самовар. Проще простого.

Миллион. Миллион, только это и вертелось в голове у Витьки. Если миллион поделить на троих…

– Я против, – возразил Генка.

– Почему это? – тут же спросил Жмуркин.

– Это чей-то дом, – объяснил Генка. – Даже если самовар такой ценный, как ты говоришь, то он кому-то принадлежит.

– Кому?! – Жмуркин подпрыгнул. – Кому принадлежит, Гена? Это бесхозный дом, я в этом абсолютно уверен. Он сто тысяч лет уже брошен! Вы сами видели – дверь открыта, замка нет, пол проломлен, труба провалилась. Это всё – дом ничейный, заходи и бери что хочешь. Морской закон.

Жмуркин уставился на Витьку.

Витька отвернулся.

– Нет, ну ваше дело. – Жмуркин обиженно пожал плечами. – Ваше, я вас тащить не буду. Но…

Жмуркин указал на фотоаппарат.

– После праздников с дачи вернётся Герасим. Герасим загрузит эти фотки в Интернет, знающие люди увидят самовар, а они-то стесняться не будут. На следующий же день мотанутся в эту Ежовку, заберут самовар, продадут и на полгода завалятся отдыхать на Канары!

Жмуркин смотрел то на Генку, то на Витьку.

– Ну и ладно, – сказал Жмуркин. – Ну и хорошо. Отдыхайте, выпиливайте табуретки. Только потом не говорите мне: «Жмуркин, дай нам денег, нам надо амортизаторы менять». Адьос, амигос.

Жмуркин удалился. Хлопнул дверью от души, окна дрогнули.

Витька смотрел в телевизор. Генка тоже иногда поглядывал. Деревня Ежовка, однако.

– Что-то мне эта история напоминает, – вздохнул Генка.

И обернулся на стену, где висела большая фотография – он в обнимку со Снежком.

– Жмуркин, как всегда, бесподобен, – согласился Витька.

– И, как всегда, врёт.

– Ага. Могу поспорить, этот самовар уже давно стащили.

– Да там вообще никакого самовара не было, это банка из-под оливкового масла.

– А если был, то ржавый.

– А Ежовка эта за сто километров в лесу.

– А в лесу полно клещей.

– Энцефалит бушует.

– А ещё бореллиоз.

– Можно в заросший колодец провалиться.

– А у меня температура, мне постельный режим нужен, мне по глушам скитаться нельзя.

– Нет, пусть сам Жмуркин в это Ежокино едет.

– Пусть едет.

– Дураков нет.

Глава 2

Самовар судьбы

– Никакой снаряги! – напутствовал Жмуркин на вечернем совете. – Никаких топоров, никаких котелков, никаких бензопил! Мы – энтомологи!

Витька и Генка поглядели на Жмуркина с сочувствием, а Витька подумал, что могло быть гораздо хуже. Повезло, что на снимках Герасима оказались клещи, а не пиявки какие. Хотя…

– Мы энтомологи, – повторил Жмуркин легенду. – Городские лопухи, отправившиеся изучать популяцию местных кровососов, кто на них посмотрит?

– На всякий случай надо бы… – начал было Генка.

– Никаких всяких случаев не случится! – заверил Жмуркин. – Всё пройдёт чётко и быстро.

– Но всё-таки на природу идём… – продолжал сомневаться Генка.

– Если мы попрёмся на природу с баулами и спальниками – сразу возникнет вопрос: где взрослые? По весне все бдительные, как овчарки. А вот если с сачками и в джинсиках пойдём, то никто и не посмотрит.

Логично, подумал Витька, Жмуркин хитёр.

– Энтомология – лучшее прикрытие, – изрёк Жмуркин. – Взрослые обожают ботаников и жучковедов. Тот, кто изучает клещей, не лазит по чердакам и крышам.

– Можно поехать на мотике, – предложил Генка. – Я его как раз недавно расконсервировал…

– Никаких мотоциклов! – перебил Жмуркин. – «Пчелу» за сорок километров видно, а нам важна скрытность. Едем на автобусе, там отличная дорога. Отправляемся не с автовокзала, а с ближайшей остановки – чтобы не покупать билетов в кассе.

– Почему не в кассе? – не понял Генка.

– Не надо предъявлять паспорт, – объяснил Жмуркин. – И там везде камеры наблюдения. Надо соблюдать конспирацию.

Витька потрогал лоб. Горячий.

– Не переживай, – успокоил Жмуркин. – У меня есть чудесный аспирин.

– Да я…

– Если ты боишься, мы и с Геннадием справимся.

– Я не боюсь, – сказал Витька.

– А я всё-таки прихвачу ножик, – сказал Генка.

Но ножом Генка не ограничился, это Витька понял сразу, как только встретил друга на автовокзале в шесть часов утра.

Генка действительно не взял ни вещмешка, ни мешка с палаткой, ни раскладной пилы. Впрочем, раскладная пила вполне могла скрываться в жилете-разгрузке, который Генка натянул поверх свитера. Нож там скрывался наверняка, не мог Генка упустить возможность выгулять выспоренную у Герасима новинку!

Сам Витька оделся просто – джинсы и ветровка.

– Как здоровье? – поинтересовался Генка.

– До вечера не сдохну, – ответил Витька.

– Смертельно рад. – Генка поправил разгрузку.

Стали ждать третьего.

Через несколько минут показался Жмуркин. С небольшим городским рюкзаком и прорезиненным туристическим мешком, в котором он планировал вывезти заветный самовар. Кроме этого у Жмуркина в руках красовались сачки. Зелёные детские сачки для ловли бабочек. Чего уж.

– А могли бы и отказаться, – вздохнул Витька.

– Надо развивать силу воли, – вздохнул Генка. – Если не сделать этого в детстве, потом может и не отрасти.

– Поступай в Суворовское училище, там, говорят, с этим всё путём, – усмехнулся Витька.

– Надо подумать…

Подошёл Жмуркин.

– У меня есть родственник в цирковом, – вместо приветствия сказал он. – Могу устроить вас обоих. Стране не хватает хороших дрессировщиков.

– А я думал клоунов, – ухмыльнулся Витька.

– Клоунов нам девать некуда, хоть соли.

Жмуркин пожал руки Витьке и Генке и потащил их к остановке автобуса, и через двадцать минут все трое уже катили на север в раритетном венгерском автобусе. Туда, где в семидесяти километрах, окружённая лесами, болотами и реками, лежала Ежовка.

Дорога была нескорая и тряская, сидели они на корме, и после очередной колдобины Генка прикусил язык.

– А кто тебя заставлял такой язык отращивать? – тут же спросил Жмуркин.

Генка прошипел:

– Жмуркин, я тебя убью!

Он высунул язык и скосил на него глаза.

У Витьки от вида прикушенного Генкиного языка заболел язык собственный – прикушено было хорошо. Кроме того, кровь успела распространиться по деснам и зубам, и Генка немного напоминал вампира. А на самом языке вспухла бордовая гуля.

– Отличная дорога! – проскрежетал Генка и поглядел на Жмуркина свирепо.

– Надо прополоскать, – немедленно посоветовал Жмуркин. – Прикусил язык – прополощи лимонейдом, прабабкин способ, традиционная медицина, наши предки так всегда делали.

Жмуркин достал из рюкзака поллитровую пластиковую бутылку и протянул Генке.

– Спасибо. – Генка с подозрением взял лимонад.

– Говорю, лучше прополоскать, – повторил Жмуркин. – А то потом волдырь вскочит, будешь мучиться.

Генка стал открывать бутылку, Витька порадовался, что между ним и Генкой расположился Жмуркин, не всегда Жмуркин бесполезен, дорога же ухабиста всегда.

Генка открыл бутылку и поднёс её к губам.

Автобус снова попал в колдобину. Газировка немедленно вспенилась и залила Генку, и на куртку попала, и под куртку, и на Жмуркина.

– Жмуркин! – скрипнул зубами Генка.

– Держаться надо крепче, – огрызнулся Жмуркин. – Это тебе не город, это тебе…

Жмуркин не нашёл что сказать. Генка ёжился и морщился, лимонад неприятно растекался под одеждой.

– Надо было некалорийную брать, как я и советовал, – заметил Жмуркин. – Она не липкая, и приятно освежает. А тебе, Генадос, повкуснее всегда хочется, попитательнее. Сам виноват.

Жмуркин отвернулся.

Генка с отвращением отряхивался от сладкой газировки. Жмуркин демонстративно читал «Морфологию насекомых». Витька смотрел в окно. За грязноватым стеклом проезжал серо-зелёный весенний лес, солнце отражалось в весенних лужах, чиркало по глазам, Витька жмурился. Он сидел у прохода, подоткнул под бок свёрнутый непромокаемый баул, приложился к нему и думал.

О том, что они с Генкой ничему не учатся, а за годы общения со Жмуркиным окончательно превратились в заслуженных мастеров бега по граблям. Что уже не один раз давали зарок не втягиваться в безумные жмуркинские затеи. Что клялись и божились не поддаваться на коммерческие провокации.

Что ничем хорошим это, разумеется, не кончится, это уже сейчас понятно.

Автобус тряхнуло, пристроенный к стене сачок упал на впереди сидящую старушку, но та не заметила, спала. Витька поправил сачок.

– У меня за шиворот попало, – пожаловался Генка. – Противно…

– Смотри на это шире, – посоветовал Жмуркин.

– Как шире?

– Так. В Африке людям жрать нечего, а ты ноешь.

Генка застыл с открытым ртом.

Водитель затормозил у остановки.

– А тебе не кажется, Жмуркин, что ты немножечко…

– Смирно сидим! – велел Жмуркин. – Водитель идёт!

Генка и Витька выпрямились и стали стараться походить на юных энтомологов. Жмуркин с умным видом погрузился в «Морфологию насекомых».

– Нет, у меня полбутылки за шиворот пролилось, – пожаловался Генка с обидой в голосе.

– Чем сильнее ты ёрзаешь, тем больше вода распространяется, – прошептал Жмуркин. – И вообще, сделай энтомологическое лицо, я же говорю, водитель приближается.

– Сам делай себе лицо, – огрызнулся Генка.

А Витька не стал спорить, лицо сделал, хотя как именно должно выглядеть энтомологическое лицо, он не очень хорошо представлял.

Водитель шагал по салону, собирая деньги у пассажиров, севших в автобус на предыдущих остановках, ругаясь за недоплаты, кляня человеческую скупость и с удовольствием наступая на посторонние ноги.

– А вы куда, пацаны, едете? – водитель завис над задними рядами.

– Мы энтомологи, – значительно ответил Жмуркин.

– Сочувствую, – кивнул водитель. – Едете куда?

– В Родниково, – ответил Жмуркин. – Там зафиксировано необычайно…

– Мне плевать, – перебил водитель. – С вас по сто пятьдесят с носа.

Жмуркин отсчитал деньги, злобный водитель удалился на своё капитанское место.

– Наверное, мы не очень похожи на энтомологов, – предположил Витька.

– Да что этот Шумахер в энтомологах понимает! – Жмуркин вернулся к чтению «Морфологии…». – Смешно. Совсем распустились…

Автобус тронулся с места, Витька снова стал глядеть в окно и скоро уснул, утомлённый мельканием однообразного весеннего пейзажа.

Проснулся от того, что Жмуркин тыкал его древком сачка прямо в лоб.

– Приехали-приехали, – дребезжал Жмуркин. – Родниково! Выгружаемся!

Витька пнул Жмуркина в голень.

– Веди себя достойно, – сказал Жмуркин. – Ты же натуралист, а не какой-нибудь там балетмейстер… Наука нам не простит!

– Поскорее! – крикнул водитель. – Ждать не буду!

Ребята поспешили выбраться на воздух, автобус окатил их сажевым выхлопом и покатил дальше. Жмуркин сделал вид, что ловит бабочку, хотя бабочки ещё совсем не проснулись.

Едва автобус скрылся из виду, Жмуркин забыл про насекомых и сказал:

– Ну что, энтомологи, в путь! Тут совсем недалеко, всего двенадцать кэмэ.

Витька прищёлкнул языком. Началось, подумал Витька, началось.

– Стоп! – Генка поймал Жмуркина за рукав. – Ты же говорил, Ежовка рядом с дорогой!

– Конечно, рядом. Двенадцать километров – разве это не рядом?

– Ты говорил, что мы до самой деревни доедем, – напомнил Витька.

– Вить, ты что, с вертолёта свалился? Заброшенные деревни, до которых можно доехать на автобусе, давно по три раза разграблены. Так что двенадцать километров…

Жмуркин зевнул.

– Двенадцать километров – это нам не крюк. Три часа туда, три обратно, час на поиски – вечером дома. С самоваром.

– То есть почти тридцать километров, – подытожил Генка. – Немало…

Они стояли на дороге возле указателя «Родники 1,5 км». Рядом был деревянный мост, перекинутый через разлившуюся речку. Речка называлась Вожга, неширокая, затянутая жухлой хвоей и рыжей пеной, она ещё держалась в берегах, но было видно, что разлив приключится вот-вот.

– Надо перейти мост, – указал Жмуркин. – А за мостом направо, там вдоль реки просёлок. Вот по нему и двинем. Готовы? Генка, перестань хмуриться, Витька, держись бодрее, от температуры ещё никто не умирал.

– Я бодрее… – сказал Витька.

– Тогда вперёд!

И Жмуркин с энтузиазмом направился через мост. Витька и Генка пошагали за ним.

Жмуркин шагал размашисто, широко, гулко ступая по доскам. На середине моста остановился, перегнулся через перила и плюнул в воду.

– Не плюй лучше, – посоветовал Генка. – Нельзя, переходя, плевать…

– Предрассудки, – поморщился Жмуркин. – Можно хоть сто раз плюнуть – и ничего. Оставьте дома бабьи сказки, вы же энтомологи, мужественные люди!

А потом ещё пульнул в воду камень.

– Лучше прикидывайте, куда деньги тратить будете, – сказал Жмуркин. – Я бы на вашем месте…

Жмуркин запнулся и едва не упал.

– Я же говорил – не плюй, – злорадно заметил Генка.

Жмуркин ответил неразборчиво.

За мостом направо отворачивала неширокая дорога, теряющаяся в лесу.

– Немного инсектицида, – сказал Жмуркин. – А ну-ка, пацаны, стоим-боимся…

Он достал из рюкзака оранжевый баллончик. На баллончике красовался омерзительный гигантский клещ, нависающий над перепуганной туристкой. Жмуркин потряс баллончик и густо опрыскал штаны до колен и кроссовки. Витька отметил, что шаг правильный, и тоже опрыскался. И Генка.

– Вот видите. – Жмуркин спрятал баллончик обратно. – Всё продумано вашим мастером и предводителем. Безопасность прежде всего. А теперь в путь!

Жмуркин уверенно ступил на дорогу.

– Опять… – устало сказал Генка. – У меня дежавю…

– Надо держаться дороги и никуда не сворачивать, – предложил Витька. – Тогда есть шанс…

– На что? На самовар?

– На то, что домой вернёмся.

– Не унывать! – призвал Жмуркин. – Всё будет хорошо! Где ваш оптимизм?

– Кончился у нас оптимизм, – буркнул Генка. – Фатализм вместо него завезли.

Витька оценил, а Жмуркин не рассмеялся и стал рассказывать про самовар, за которым они шли в глуши. В его представлении это был не просто какой-то там самовар, пусть и дорогой, нет, это был знак. ЗНАК. Жмуркин говорил, что он, как индивидуум, давно застыл в интеллектуальном кризисе. Для Жмуркина настала смутная душевная пора, прежние жизненные ориентиры уже не манят, а новых пока не образовалось, и он, Жмуркин, утратил горизонт и векторы. Но тут случился этот самый самовар.

И Жмуркин воспринимал этот самовар как знак, посланный свыше. Самовар поможет, самовар направит.

– Этот самовар станет переломом! – энергично воскликнул Жмуркин. – Этот самовар – перст судьбы! Мы найдём самовар, и над нами засияет заря новой надежды.

Витька шагал последним, Жмуркина он не особо слушал, потому что не очень верил в самовар судьбы. Витьку занимало другое – зачем он пошёл? Зачем они с Генкой пошли? Он, Витька, не томился смысложизненными проблемами и горизонтов не утрачивал. Зачем тогда?

Ответа Витька не находил.

Генка, похоже, в самовар предназначения тоже не сильно верил. Особенно в квадратный. Квадратный самовар – это всё равно что круглая балалайка.

Дорога тянулась и тянулась через лес, навстречу не попадались ни машины, ни пешеходы, но природа вокруг была хороша, щебетали птички, кое-где цвели фиолетовые подснежники, и Витька постепенно оттаивал. Голова сделалась легче, в горле больше не першило, настроение от воздуха и солнца постепенно улучшилось, и температура не подступала, дышалось легко.

Генка же был обычно мрачен, шагал, ссутулившись, жевал сорванную еловую веточку, и по виду ни о чём хорошем не думал.

Жмуркина, кажется, тоже отпустило, он перестал болтать и теперь шагал сосредоточенно, глядя под ноги.

Через час они вышли к мосту.

– Опять мост, – печально сказал Генка.

– Сгоревший мост, – уточнил Витька. – Мост в никуда…

Мост на самом деле был негодящий. Вся правая его часть выгорела, а от левой остались только перила и ещё немного досок под ними. По виду всё это выглядело решительно непроходимо, хотя сама Вожга была здесь и неширока.

– Ну вот, – сказал Жмуркин, – всё понятно. Почему самовар уцелел. Сюда просто давно никто не ездит. Мост сгорел, а больше в Ежовку никаких дорог.

– Интересно, почему он сгорел? – спросил Витька.

– Да мало ли? – пожал плечами Жмуркин. – Молния ударила, вот и сгорел. Или окурок кто-то бросил. А что?

– Да нет, просто… – Витька пнул сохранившуюся часть моста. – Не знаю.

– А почему не починили? – Генка тоже попинал мост.

– Да зачем? – не понял Жмуркин. – Деревня вымерла, мост бросили. Через него перейти можно?

Генка поглядел на Витьку.

– Пять километров почти, – сказал Витька. – Зря, что ли, тащились?

Генка не ответил, хрустнул кулаками и направился по уцелевшей стороне моста. Продвигался он медленно, проверяя каждый шаг, держась за перила. Сам мост был недлинный, метров сорок, в ширину же после пожара осталось от силы полметра, под которыми сохранилось несколько обгорелых опор.

Витька и Жмуркин следили. Витька не особо переживал – Генка отлично чувствовал любые материалы, и железо, и пластик, и тем более дерево. И конструкции Генка тоже чувствовал, поэтому, дойдя почти до середины моста, он замер.

– Что? – спросил Жмуркин.

Генка не ответил, стоял, прислушиваясь к мосту. Затем начал отступать.

– Я так и знал! – Жмуркин хлопнул в ладоши. – Я так и знал, Генка, что ты в мостах ничего не понимаешь!

Генка не ответил. Возвращаться спиной ему было неудобно, поэтому отступал он чрезвычайно аккуратно, шажками.

– Пройти нельзя, – объявил Генка, вернувшись на землю. – Опоры здорово играют, надо другое место искать.

– Да брось, Ген, этот мост трёх сумоистов выдержит, – ухмыльнулся Жмуркин.

– Валяй. – Генка кивнул на мост. – Если ты сумоист…

– Да легко. – Жмуркин подтянул рюкзак, вручил Витьке сачки и прорезиненный мешок и шагнул к реке.

Генка помотал головой, но останавливать Жмуркина не стал. И Витька не стал, был уверен, что Жмуркин испугается и на мост не сунется.

Но, как оказалось, Жмуркин изменился. Он немного помялся у моста, пораздумывал, затем ступил на доски. Сделал несколько шагов, обернулся.

– Ты, Крокодил, перестраховщик, – улыбнулся Жмуркин. – В наши дни надо уметь рисковать.

Генка промолчал.

Жмуркин шагал уже не осторожко, а пошире, так что мост ощутимо заскрипел.

– Жмуркин! – позвал Витька. – Жмуркин, вернись, я всё прощу!

– Трусы, – отозвался Жмуркин. – Трусы, жалкие, ничтожные…

Мост подломился. Кинематографично так подломился, словно его нарочно заранее подпилили. И упал Жмуркин эффектно, с громким бульком.

Жмуркин бухнулся в воду, тут же всплыл.

– Самовар судьбы, – заметил Генка. – Бывает.

Жмуркин тонул. Молча, с достоинством. Уцепился за подвернувшееся бревно и висел на нём, пронзая Витьку и Генку требовательными взглядами.

– Скажу больше – квадратный самовар судьбы, – добавил Витька. – Ладно…

Витька сделал движение в сторону Жмуркина, но Генка остановил.

– Погоди, – сказал он. – Хочу насладиться.

Жмуркин явно изменился. Ещё год назад он бы верещал, призывая его спасти, сейчас было по-другому. Жмуркин молчал.

– Надо его как-то вытаскивать, – сказал Витька. – А то околеет…

– Ещё немного, – ухмыльнулся Генка. – Аж дышать легче стало, честное слово.

– Помогите, – попросил Жмуркин.

– Что-то у меня со слухом, – сказал Генка. – Какой-то писк…

– Помогите, – попросил Жмуркин. – Тону.

– Плыви к берегу, – смилостивился Генка. – Тут три метра, мы тебя подцепим.

– Течение быстрое, – ответил Жмуркин. – Унесёт…

Генка хмыкнул и достал из отделения разгрузки моток капронового шнура с карабином.

– Золотое правило, – пояснил Генка. – Идёшь в лес на час, собирайся как на год. И никогда не слушай Жмуркина. Это уже бриллиантовое правило.

– Помогите же! – подал Жмуркин уже требовательный голос.

Витька попытался выхватить у Генки шнур.

– Да погоди ты, – сказал Генка. – Хочу как следует насладиться!

– Может простыть, – заметил Витька. – Холодно ведь, потом на себе потащим…

– Кому сейчас легко?

Генка раскрутил над головой шнур и забросил его Жмуркину.

– Вокруг себя обмотай, – велел он. – И застегнись петлёй.

Жмуркин обмотал шнур вокруг корпуса и отпустил бревно. Течение выдернуло его на середину реки, Витька и Генка ухватились за шнур и потащили Жмуркина, как рыбаки тащат на берег огромную белугу.

Жмуркин вызывающе молчал.

На берег его добыли минут через пять. Мокрого, грязного, злого. И замерзшего, само собой. Жмуркин стоял на берегу, подпрыгивал и клацал зубами.

– Приятное, однако, начало, – сказал Генка.

– Его лучше высушить. – Витька указал на Жмуркина. – А то заболеет.

Жмуркин тоже что-то произнёс.

– Раздевайся, – велел Генка. – Я займусь костром, а ты, Вить, наруби веток. Толщиной в два пальца, длиной в рост.

– Чем нарубить?

Генка достал из жилета булат Герасима.

– Ого! – Витька схватил нож. – Говорят, булат может волос на лету разрезать!

– Преувеличивают, – ответил Генка.

Сам он вытащил из разгрузки всё-таки складную пилу, расправил её и приступил к заготовке дров. Мудрствовать Генка не стал, подошёл к сохранившимся перилам моста и начал выпиливать из них метровые бруски. Витька отметил, что пила просто роскошная, острейшая и разрезает дерево в несколько движений, впрочем, ничего удивительного в этом не было – Генка всегда держал инструменты в порядке.

Витька отправился в прибрежный кустарник и стал рубить ветки, хотя и не очень представлял зачем. Но рубил.

Это оказалось не только лёгким, но и приятным занятием. Булат оправдывал свою легендарную славу – чёрное шершавое лезвие с одного удара рассекало ствол, так что Витьке оставалось лишь срезать сучки и отбросить палку поближе к мосту. Приятно и несложно.

Раздевшийся до трусов Жмуркин приплясывал от холода возле моста.

Генка быстро напилил достаточное количество дров и теперь занимался костром. Он сложил распиленные перила срубиком, наколол щепы и чиркнул охотничьей спичкой. За апрель мост хорошенько просох, перила горели весело. Из нарубленных Витькой веток Генка составил несколько треног, на которых развесил жмуркинскую одежду. Самому Жмуркину Генка велел забраться между одеждой и огнём. Теперь Жмуркину было уже не холодно, а жарко, он то и дело ойкал и поворачивался, чтобы не обжечься.

Через полчаса одежда Жмуркина более-менее просохла и он смог в неё облачиться.

– Где твой рюкзак? – поинтересовался Генка.

Жмуркин указал на реку.

– Чудесно, – сказал Генка. – Можно поворачивать…

– Нет, – перебил Жмуркин.

Витька и Генка уставились на него.

– Нет, – повторил Жмуркин. – Мы никуда не отвернём. Одежда почти высохла, так что можем дальше…

– А куда дальше, ты знаешь? – спросил Витька.

– У тебя же там навигатор был, – напомнил Генка. – В рюкзаке. И карта распечатанная…

– Карта у меня в голове. – Жмуркин пощупал джинсы. – А навигатор тут и вовсе не нужен, всё прямо и прямо, я помню. Всё предусмотрено. Шмотки ещё чуть подсохнут, и пойдём дальше.

Витька подкинул в костёр полено.

– Как пойдём? – Генка проверял лезвие ножа на ногте.

– Да брось, Ген, – ухмыльнулся Жмуркин. – Только не говори, что ты не можешь построить мост!

Глава 3

Ананас не для нас

Конечно же, мост Генка строить не стал.

Он поступил проще.

Метрах в двадцати вверх по течению над водой зависла сосна, вода размыла корни, и дерево накренилось, зависнув над противоположным берегом. Генка решил её подпилить. Трудность заключалась в том, что раскладная пила для таких целей не очень подходила. Генку, впрочем, это не сильно беспокоило, он вытряхнул пилу и стал пилить, предусмотрительно устроившись от ствола сбоку.

Витька взял нож и стал подрубать сосну с другой стороны.

Жмуркин, как обычно, командовал, стоял перед деревом и велел Генке пилить быстрее, а Витьке рубить глубже.

– Я бы на твоём месте командовал издали, – сказал Генка, выпилив в стволе значительную прореху.

– Ты меня не гони. – Жмуркин подошёл поближе. – Если я вами руководить не буду, вы тут три дня провозитесь.

– Может быть. – Генка продолжил пилить. – Просто когда дерево надломится, тебе может башку оторвать. А так ничего, стой на здоровье.

– Пугаешь? Меня не запугать…

Но на всякий случай предусмотрительный Жмуркин отошёл подальше.

Генка допилил дерево до середины, оно треснуло. Ребята отскочили в стороны, но сосна надломилась удачно и упала ровно, поломав кусты на противоположном берегу.

– Старые трюки – самые надёжные, – изрёк Жмуркин. – Никогда в вас не сомневался. Не мозгом, так пилой – вот наш девиз…

– Не утомляй, – сказал Генка.

После чего он запрыгнул на дерево и легко перебрался на противоположный берег. Жмуркин перебрался вторым, и легко это у него не получилось – после купания в весенней водичке Жмуркин стал осторожен и передвигался по дереву верхом.

Витька перешёл последним. Прежде чем ступить на другой берег, он оглянулся. Ему показалось, что это уже было. И река, и мост из поваленной сосны, и путешествие через лес, всё было. От этого Витька почувствовал себя уже человеком пожилым и видавшим виды. Потому…

– Хватит мечтать. – Жмуркин кинул в Витьку шишкой. – Нам надо поторапливаться. Время – самый ценный ресурс в жизни.

Витька спрыгнул с дерева.

За мостом дорога почти кончилась. Если до моста её прокатывали грибники и ягодники, то за мостом началась глушь и пустошь. Вместо дорожной колеи осталась узенькая тропинка. Прошлогодняя трава на ней была суха и нетронута, что особо радовало Жмуркина.

– Видите?! – Он то и дело пинал эту траву, поднимая вокруг себя вихри. – Тут уже сто лет никто не хаживал! Последнюю неделю – точно! Самовар цел!

Погода стояла полосатая, по небу катились облачка, похожие на тополиный пух, солнце выглядывало из-за них – и становилось тепло, солнце пряталось – и чувствовалась весенняя прохлада. Витька глядел по сторонам и замечал в лесу следы необычайно долгой зимы: снег, оставшийся под ёлками и в низинках, лужи, которые поблескивали утренним ледком. Лес ещё толком не проснулся, ничто не жужжало и не шуршало листвой, птицы тренькали, но не казались, природа походила на декорацию перед началом спектакля – всё готово, слышны голоса актеров, и оркестр уже скрипит стульями в яме, но веселье ещё не началось.

– Стоп, – сказал вдруг Генка и остановился.

– Что «стоп»? Почти пришли, а ты «стоп»…

– Надо попить. – Генка огляделся. – Насколько я понимаю, наша вода утонула в реке?

Жмуркин пожал плечами.

– Да потерпим, – предложил Витька.

– Нет, – уверенно сказал Генка. – Терпеть в походе можно только паразитов…

Он поглядел на Жмуркина, Жмуркин презрительно хмыкнул.

– Терпеть жажду опасно.

– Воды-то всё равно нет, – напомнил Витька. – Разве снег пожевать, или из проталины…

Генка помотал головой, достал из разгрузки пакет, а из пакета устройство, состоящее из нескольких пластиковых воронок, соединённых прозрачными трубочками с резиновым резервуаром, напоминавшим грелку.

– Вот он – деспердатор! – с пафосом произнёс Жмуркин.

Генка не обратил внимания, направился к ближайшей берёзе. Он закрепил грелку на стволе с помощью резинового жгута, после чего стал ножом подрезать кору под крупными ветками и прилаживать к надрезам воронки.

– Это не деспердатор, это для берёзового сока, – пояснил Витька.

– Деспердатор для берёзового сока, – согласился Жмуркин. – Бывает…

Вернулся Генка, отряхнул руки.

– Полчасика подождём, – сказал он.

Стали ждать.

– Наша область – депрессивный регион, – неожиданно изрёк Жмуркин минут через пять.

«Всё-таки началось», – подумал Витька.

– Зона рискованного земледелия, – продолжил Жмуркин. – Только лук да картошка хорошо растут, да и то не каждый год.

– Да ладно. – Генка принял подачу. – У нас сосед виноград выращивает, арбузы в парнике, даже ананас один раз…

– Вот именно, – перебил Жмуркин. – Ананас один раз. Ананас можно вырастить, только ананас этот будет золотым по себестоимости. Слушай, а зачем он ананас выращивает? Если есть берёзовый сок и еловый мёд?

– Как зачем? Интересно же. Хочет узнать – можно ананас вырастить или нет. Оказывается, можно. В экспериментальных целях.

– Сегодня ростит ананас, а завтра Родину продаст, – Жмуркин захихикал. – Ананас – не для нас! Не ананас растить надо, но репу! Репа – наш продукт!

Жмуркин пустился рассуждать о пользе репы, о том, что она чрезвычайно питательна, но несправедливо позабыта, а вот наши предки культивировали репу и одним ударом кулака убивали лошадь…

Резиновая бутылка, привешенная к берёзе, заметно наполнилась.

– Почему позабыта? – перебил Генка. – Я вчера в гипермаркете видел, вполне себе продают, из Пригородного фермер привозит. У меня мама в щи кладёт, очень вкусно.

– Репа в гипермаркете… – с презрением произнёс Жмуркин. – Репа должна быть на грядке у каждого! В сердце у каждого землепашца! Репа – это фундамент! Это основа народной жизни! Репа – это…

Жмуркин поперхнулся и закашлялся.

Витька и Генка посмотрели на Жмуркина с очередным удивлением.

А Витька достал блокнотик и записал «Ананас – не для нас».

– Ты зачем это записал? – тут же спросил Жмуркин.

– Красиво звучит, – объяснил Витька. – Художественно.

– Зачем тебе художественность? – подозревал Жмуркин.

Бутылка наполнилась ещё. Берёзовый сок быстро стремился по трубкам, словно в дереве работал приличный компрессор.

– Нам по литературе на лето эссе задали написать, – объяснил Витька. – На социально значимую тему. А я не могу тему придумать. Вот, может, про репу напишу.

– Эссе про репу? – недоверчиво сощурился Жмуркин.

– Ну да, а почему нет? Про репу и ананас. Поеду к фермеру, спрошу, что да как, выгодно ли возделывать репу, колосится ли ананас…

Теперь уже Генка и Жмуркин посмотрели с удивлением на Витьку.

– Ты что, в журналисты решил податься? – спросил Жмуркин.

– Да нет, так… Эссе же надо написать.

– Из тебя бы получился неплохой журналист, – заметил Генка. – Ты наблюдательный…

– Я сейчас слезу пущу, – перебил Жмуркин. – Пошлите друг другу открытки с Новым годом.

– Нормальная профессия, – сказал Генка. – Если, конечно…

– Сейчас каждый пятиклассник сам себе журналист, – снова перебил Жмуркин. – Лепят всё, что в голову приходит, не думая, не проверяя, лишь бы брякнуть. Журналист – синоним непрофессионализма.

– Ну не знаю, – не согласился Витька. – Вот у нас весь двор был заставлен гаражами, двенадцать лет не могли снести. А как в газете вышел репортаж, так за неделю сломали и баскетбольную площадку воткнули…

– Ты что, на самом деле в журналисты решил податься? – уже серьёзно спросил Генка. – С чего это вдруг?

– Да не решил я, – отмахнулся Витька. – Просто. Чего пристали?

– Да ничего. Неожиданно просто.

Сок брызнул из бутылки. Генка поспешил к берёзе, отнял от неё своё приспособление, замазал надрезы припасённой глиной, первым отпил от бутылки.

– Пойдёт. Литра два собралось, хорошо качает.

Отпил ещё.

– Я вашу бурду пить не стану, – заявил Жмуркин.

– Как хочешь. – Витька взял бутылку, сделал несколько глотков.

Сок оказался приятным, чуть кисловатым и совсем не сладким, не как в магазине.

– Витаминами на три дня мы обеспечены, – сказал Генка. – Раньше так даже туберкулёз лечили. Допивай, Вить, и пойдём.

Витька стал допивать. Жмуркин не утерпел, выхватил бутылку, сделал несколько больших глотков, а потом и вовсе сам допил.

– Редкая гадость, – сказал Жмуркин и посмотрел на берёзу. – Может, ещё набрать? На обратном пути попьём.

– На обратном и наберём, – Генка свернул подсочник, убрал в разгрузку. – Пойдём поскорее.

– Ну, пойдём. – Жмуркин зевнул.

Следующие полчаса не разговаривали. Генка морщил лоб, думал о чем-то, Жмуркин то и дело оглядывался и сочувственно улыбался.

Витька ощущал себя необычно. Точно он взял и признался, что его инопланетяне похищали, и теперь все вида стараются не подавать, но про поехавшую крышу думают.

– Холодает что-то, – поёжился Витька.

На самом деле похолодало. Несмотря на то что солнце светило и пригревало в спину, Витька отметил, что кончик носа у него вполне себе замёрз.

– Это оттого, что мы в долину спускаемся, – объяснил Жмуркин. – Наш городишко на возвышенности, а тут низина. В низинах холодный воздух скапливается, вот и прохладно. В таких низинах иногда по ночам даже снег выпадает. Надо шагать поскорее, ещё обратно возвращаться.

Жмуркин стал шагать побыстрее, ступая мягко, змеёй огибая проросшие на забытой дороге берёзки. Генка шагал раздражённо и напролом, а если на пути попадались дикое деревцо или высохший, похожий на мёртвого марсианина борщевик, Генка рубил его своим булатным ножом.

Витька поспевал последним. Не хотел, чтобы смотрели ему в спину и думали, что он свихнулся и решил стать журналистом. А что такого, в конце концов? Журналист – не самая худшая профессия, интересная, можно много где побывать… Нет, он не думал про это серьёзно, но почему нет? Вон Генка не знает, кем хочет стать, а Жмуркин знает, но каждую неделю по-разному знает…

Тропинка постепенно растворилась в подлеске, и правильность направления можно было определить лишь по встречавшимся иногда верстовым столбам, Витька насчитал восемь штук. Это означало, что они удалились от шоссе на восемь километров, и Ежовка с самоваром должна случиться скоро. Жмуркин тоже столбы считал и с каждым столбом прибавлял скорости, шагал шире, спешил, опасаясь, что самовар найдут раньше его.

Так и шагали.

– А вот и Ежовка, – остановился Жмуркин.

Пришли. Как-то неожиданно быстро. По прикидкам Витьки, оставалось ещё пара километров, но, видимо, несколько столбов не сохранилось или они их не заметили.

– Уже? – засомневался Генка.

– Пришли-пришли.

Жмуркин указал на покосившийся столб у дороги. К столбу был прикручен проволокой указатель с надписью «Ежо…», дальше табличка была безвозвратно съедена ржавчиной.

– Я же говорил, – улыбнулся Жмуркин. – За пять часов успели. Теперь времени не теряем, быстро входим, быстро берём самовар, быстро обратно. И через три дня получите по триста тысяч на нос! И сбудутся мечты!

Витька в этом сильно сомневался. Про то, что сбудутся мечты.

– А вы мне не верили, – улыбнулся Жмуркин. – Вы мне всегда не верите, считаете, что я бестолочь…

– Жмуркин, пошли открытку самому себе, – посоветовал Генка.

– Свали в гараж, – ответствовал Жмуркин.

Они двинулись дальше. Тропинка загнулась книзу, и минут через пять ребята увидели деревеньку, устроившуюся в речной петле. Хотя это была уже не деревня, а форменные руины. Жители покинули Ежовку давно, и дома, как водится, быстро утратили силу, съехали, промялись и стали стеснительно погружаться в землю. Провалившиеся крыши торчали из серой прошлогодней травы чёрными спинами, Витька посмотрел и подумал про динозавров. Жили-жили, потом метеорит, всего три года ядерной зимы, потом стало светло, саблезубые мыши вылезли из своих нор и увидели. Спины мёртвых диплодоков, торчащих из мёртвой травы. Везде. Так и тут.

– На черепах похоже, – по-другому увидел Генка.

– Урежьте свои фантази, – велел Жмуркин. – Теперь надо осторожно.

– Почему? – не понял Витька. – Ты же говорил, что здесь никого?

– Я в смысле… В колодец можно провалиться. Пойдёмте поскорее.

Но поскорее не получилось. Перед деревней лежал овраг, тропинка вильнула вокруг, пришлось соответствовать. Вокруг Ежовки пробирались почти полчаса: овраг был залит водой и пришлось долго искать обход. Пробрались через сад, через колючий терн и корявые яблони, оказались на окраине, перед остатками связанной из жердей ограды.

– Это, наверное, она. – Жмуркин ткнул в ограду. – Околица.

Ограда упала. Ребята вошли в деревню.

«Странно всё это, – подумал Витька. – Ни дорог, ни улиц, просто дома, и всё. Запустение, однако. И выглядят… По-другому».

– И куда дальше? – спросил Генка. – В какой дом?

– Можно проверить все, – предложил Витька. – Тут их десяток от силы…

– Эх, Виктуар, – Жмуркин усмехнулся, – зря ты хочешь быть журналистом. Тебе наблюдательность развивать и развивать. Вы невнимательно просматривали фотографии Герасима.

– И что там на фотографиях?

– На фотографиях Герасима в нужном доме были синие наличники. Забыли уже? А здесь?

Жмуркин кивнул на деревню.

Генка согласно кивнул. Он запустил руку в один из карманов разгрузки и извлёк маленький, вполладони бинокль.

– У меня тоже бинокль был, – сказал Жмуркин. – В рюкзаке утонул только…

Генка разглядывал деревню недолго, потом сказал:

– Крайний дом справа. Наличники красивые, резные. Вроде подходит.

– Нам туда, – указал Жмуркин. – Пойдём…

Генка поймал Жмуркина за шиворот.

– Не спеши, – сказал Генка. – Лучше вокруг. На всякий случай.

– Да на какой случай? Зачем опять вокруг? До ночи круги нарезать станем? – Жмуркин снова дёрнулся в сторону деревни.

Генка снова его поймал.

– Что опять?! – Жмуркин обернулся.

– Не спеши, говорю, – сказал Генка спокойно. – Не надо спешить. В заброшенных деревнях обожают селиться животные.

– Какие ещё животные? – не понял Жмуркин.

– Дикие. Еноты, росомахи, медведи могут заночевать, лоси рогатые. Собаки бездомные часто стаями живут. Так что просто так соваться в деревню не стоит.

Жмуркин перестал вырываться. Генка продолжил разглядывать в бинокль Ежовку, Витька думал: про животных это Генка Жмуркина пугал или на самом деле?

– Погоди, Ген, какие тут лоси? – спросил Жмуркин. – Герасим же тут был недавно, здесь клещи одни.

– Был… – Генка не отрывался от бинокля. – Но это ничего не значит, лоси чрезвычайно коварны, ты просто не представляешь как. Забодают – моргнуть не успеешь, только кишки на сучьях повиснут…

Жмуркин не стал спорить, кишки на сучьях убеждали.

– Есть ещё дрофа, – медленно рассказывал Генка. – Охотники её называют смерть-птица. Она прыгает сверху и сразу выклёвывает глаза.

Жмуркин огляделся. Смерть-птица Витьке понравилась, красиво, записал в блокнот.

– Есть ещё коростель…

– Хватит мне лапшу вешать, – перебил Жмуркин. – Дрофа, коростель, корова Стирлинга, белки-самоубийцы… Слушай, Ген, я все ваши ужимки как пять пальцев знаю, меня лосем не запугаешь. Пойдём!

– Как знаешь. – Генка спрятал бинокль в разгрузку. – Тебе виднее.

Они начали обход деревни.

Ежовка размерами не отличалась, как и количеством домов. Немного домов, Витька на самом деле насчитал десять. Дом с синими наличниками приближался. Жмуркин нетерпеливо чесался, Генка не торопился, продвигался медленно, внимательно глядя по сторонами.

– Да нет тут никого, – досадовал Жмуркин. – Давай поскорее…

Генка не спешил. Они поравнялись с домом, который сохранился лучше всего, дом колдуна, вспомнил Витька, лучше бы не вспоминал.

Дом колдуна смотрел тёмными окнами. Это выглядело странно, точно за выбитыми стёклами отсиживалась ночь.

– Ген, давай поскорее всё-таки! – попросил Жмуркин. – Мне кажется, что тут кто-то есть…

Витька почувствовал пробежавший по шее холодок, он тоже, как и Жмуркин, чувствовал, что в Ежовке есть ещё кто-то.

Генка замер на полшаге.

Витька на всякий случай тоже остановился – Генка никогда не допускал резких движений без достаточного повода. Жмуркин, обладавший хорошей реакцией только в вопросах халявы, не остановился и сделал ещё два шага.

Но потом тоже замер.

– Не шевелитесь! – испуганным голосом произнёс Генка.

Витька задержал дыхание. С Генкой они дружили уже сто лет, и Витька прекрасно знал, что таким встревоженным голосом Генка не шутит.

Они стояли во дворе колдунского дома. Вблизи было видно, что от дома осталось всё-таки немного, фасад ещё как-то держался, остальная часть просела, провалилась в землю. Кирпичный фундамент потрескался и осыпался красной пылью. Верх трубы обвалился и пробил в кровельной дранке большую дыру, конёк крыши сполз набок и теперь смотрел в землю. Сам двор зарос высокой, почти по пояс, травой, кусты малины раскинулись вокруг розовыми розгами, всё было серо и сухо. «Хорошо, что грозы по весне редко бывают, – подумал Витька. – А то бы горело всё и горело…»

– Не шевелиться! – повторил Генка. – И не бежать. Видите?! Прямо перед нами!

В траве кто-то сидел. Небольшой, размером, может, с полтора валенка. Шевелился, но полностью не проявлялся.

Генка стоял, не двигаясь. Витька тоже. Жмуркин нет.

– Это кто? – ехидно поинтересовался он. – Лось-потрошитель, дрофа-вырвиглаз, росомаха-трупомаха?

Жмуркин хихикнул.

Витька попытался разглядеть существо в траве. Существо, кажется, чесалось. Как-то слишком нервно оно чесалось, с привизгиванием и подтявкиванием, так что Витька подумал на собаку.

– Точно, – продолжал веселиться Жмуркин. – Это лось. Только карликовый. Всемирно известный сибирский карликовый лось-потрошитель…

– Это хуже, – сказал Генка.

– Почему хуже? Что может быть хуже лося-потрошителя?

– Это лиса, – ответил Генка.

Трава раздвинулась, и лиса показалась.

Лиса была худой и какой-то дёрганой, озиралась, нюхала воздух, поскуливала, прижав хвост к земле. «Одноухая», – отметил Витька. Правое ухо срезано совсем, под основание, над ушной раковиной нарос рыжий пух, как мать-и-мачеха в мае.

– Бешеная, – добавил Генка.

Лиса издала квакающий звук. Помотала головой, точно стараясь вытрясти воду из ушей.

– Отступаем к крыльцу, – сказал Генка. – Потихоньку, помаленьку, чтобы не…

Жмуркин кинулся бежать первым.

– Стоять! – прошипел Генка и тут же крикнул: – Ладно, бежим!

Витька рванул вслед за Жмуркиным. Не хотелось быть покусанным бешеной лисой. Очень.

Лиса завизжала и бросилась за ними. Генка растерялся и секунду промедлил, и лисе этого хватило – в два прыжка она оказалась возле Генки и попыталась вцепиться в ногу.

Но вот просто так загрызть Генку у лисы не получилось, Генка изловчился и ловко отпнул зверюку. Лиса откатилась в сторону и с трудом поднялась.

Жмуркин ломился в дверь дома. Крыльцо немного перекосило, и дверь не открывалась. Подоспел Витька, навалился тоже. Дверь не поддавалась.

Лиса прыгнула снова. В этот раз Генке увернуться не удалось, лиса вцепилась зубами в разгрузку. Генку повело в сторону, он запутался в траве и упал. Лиса оказалась сверху, щёлкнула зубами возле Генкиного носа.

Витька и Жмуркин бросили дверь и поспешили на помощь. Но Генка уже расстегнул жилет, вывернулся, перекатился и на четвереньках устремился к крыльцу.

Лиса трепала разгрузку.

Витька и Жмуркин подхватили Генку и уже втроём толкнули дверь. Та громко скрипнула и чуть уступила.

Лиса обернулась на скрип.

Ребята ударили в дверь дружнее и провалились в сени. Генка тут же вскочил и затворил дверь за собой. Снаружи послышался царапаюший звук.

– Скребётся! – взвизгнул Жмуркин и отполз к стене.

– Сюда не пролезет, – успокоил Генка. – Можете не дёргаться.

– А кто тут дёргался? – немедленно нагло поинтересовался Жмуркин. – Мне кажется, ты сам больше всех затрясся, половину гардероба растерял. А как неустрашимо ты убегал на карачках?! Просто песня! Песнь про храброго Генку!

Витька огляделся. Постепенно глаза привыкали, и Витька начал различать обстановку. Они находились в сенях, разделённых для лучшей теплоизоляции на две части. Через низкую крышу проникали тоненькие, как паутина, лучи света, хотя и смотреть особо тут было не на что – сени оказались заполнены рухлядью. Самой настоящей: сломанными стульями, сгнившими ватогрейками, высох-шими вениками, вешалками, почему-то дровами, сопревшими журналами «Крестьянка», шишками, ржавыми вёдрами, ещё барахлом.

– Приятное местечко, – сказал Жмуркин. – А дальше что?

Генка стянул свитер и изучал – не успела ли его царапнуть лиса? А Витька ничего не изучал.

– Дальше что? – снова спросил Жмуркин. – Долго будем от этой лисы спасаться?

Генка не ответил.

– От этого дома до дома с самоваром пятьдесят метров, – сказал Жмуркин. – Нас остановит какая-то жалкая бешеная лиса?

– Как-то… – поёжился Витька. – Как-то не хочется быть искусанным…

– Это же не смертельно, – успокоил Жмуркин. – Всего сорок уколов в живот.

– Устаревшие сведения, – возразил Генка, надевая свитер. – Сейчас всего шесть уколов. И не в живот.

– Это, конечно, всё упрощает, – сказал Витька. – Но мне как-то и шести не очень хочется.

Помолчали.

Жмуркин уселся на ведро с картошкой, закинул ногу на ногу.

– Так долго здесь будем сидеть? – спросил он.

Генка промолчал.

– Всего шесть уколов, – напомнил Жмуркин.

– Иногда вакцина и не срабатывает, – заметил Генка. – Конечно, это редко случается…

– Да она ушла уже, наверное, – ухмыльнулся Жмуркин. – Вы что, думаете, она там нас караулит?

Генка пожал плечами.

– Да она уже убежала сто раз, – заявил Жмуркин. – Давайте выйдем и…

– Вот иди и посмотри, – сказал Генка.

– Почему я? – тут же начал отнекиваться Жмуркин. – Я сегодня и так пострадал. Простыл до костей. У меня, скорее всего, воспаление лёгких будет. А если на пневмонию ещё и бешенство наложится…

Жмуркин трагически вздохнул.

– Вирусы могут мутировать, – резюмировал он.

– У меня тоже температура, между прочим, – напомнил Витька.

Генка вздохнул.

– Ладно, ладно, не вздыхай, бросим жребий, – сказал Жмуркин. – Конечно, мы с Витькером рискуем больше по состоянию здоровья, но всё должно быть по-честному? Мы ведь старые друзья.

– Надо действительно бросить жребий, – предложил Витька. – Кто вытащит короткую, тот и пойдёт смотреть.

– У кого спички есть? – поинтересовался Жмуркин.

– У меня, – ответил Генка. – В разгрузке. Может, сходишь?

– Спички – это условность, – сказал Витька.

Он дотянулся до веника, выдрал из него три прутика, обломал, спрятал в ладони. Протянул Генке.

Генка вытянул длинную.

Жмуркин короткую.

– Сегодня явно не мой день, – трагически произнёс Жмуркин. – Я это ещё с утра понял. Мне какая-то гадость снилась, в каше два камня попалось, чуть зуб не сломал…

– Мне кажется, тебе пора, – напомнил Генка.

– Да-да, я сейчас, – кивнул Жмуркин. – Я сказать вот хотел…

Жмуркин поглядел на дверь.

– Ты мне ножик, что ли, дай. – Жмуркин повернулся к Генке. – С ножиком как-то веселее…

Генка достал нож, протянул его Жмур-кину.

– Не зарежься, – предупредил Генка.

– Без сопливых, – грубо ответил Жмуркин.

Он сжал нож, повернулся к двери, вдохнул.

– А мы пойдём дом посмотрим, – сказал Генка. – Вдруг что интересное…

Генка и Витька перебрались во вторую часть сеней, которая примыкала непосредственно к дому. Здесь вообще ничего выдающегося не нашлось, одни дрова до середины стены. В избу вела толстая тяжёлая дверь, примерно такая же, как с улицы в сени.

– Зачем они такие двери толстые делали? – поинтересовался Витька.

– Мой дом – моя крепость… – Генка постучал по двери кулаком, затем хорошенько её пнул. – Потом, это традиция – дверь в деревнях делали с запасом, чтобы медведь не мог выломать.

Безрезультатно.

– И тут перекошено, – сказал Генка.

– У-у-у-а-р! – послышался зверский жмуркинский вопль.

Витька вздрогнул, Генка нет, не удивился, продолжал изучать дверь.

Из сеней снова послышался вопль.

Генка невозмутимо сел на поленницу, устало улыбнулся.

Витька не очень понимал, что происходит. Генка терпеливо сидел на дровах. Жмуркин орал.

– Что это он? – спросил Витька.

– Тоскует, – предположил Генка.

Сам Генка был тоже невесел. Не нравилось ему приключение, Генка приключения вообще не очень жаловал.

– Тоскует…

Жмуркин перестал орать и начал лаять. На разные лады, и громко, и тихо, и визгливо, видимо, стараясь изобразить широкий кинологический ассортимент.

– Как нашего Джульбарса-то корчит, – заметил Генка философски. – Душа наружу рвётся…

Витька не удержался и выглянул в сени. Жмуркин продолжал лаять, стоя у двери. Получалось довольно убедительно.

– Зачем лаешь? – спросил Витька.

– Лису отпугиваю. Лисы собак боятся, услышит лай и убежит.

– Наоборот всё, – усмехнулся Витька. – Бешеных громкие звуки только раззадоривают, они как зомби – на звук торопятся. Ты что, фильмов про зомби не видал?

– Как зомби? – поёжился Жмуркин.

– Ага. Так что лучше потихоньку иди.

Жмуркин с сомнением поглядел на дверь.

– Да не бойся ты, – успокоил Витька. – Есть один секрет.

Витька поднял с пола дырявую грязную корзину, вручил Жмуркину.

– Старинный кержацкий способ.

– Какой способ?

– Кержацкий. Будь уверен, работает на сто процентов. Если лиса на тебя кинется, ты брось корзину – и беги. Лиса вцепится в корзину, а ты оторвёшься. Как Генка – сбросил разгрузку, а сам спасся.

Витька был не очень уверен, что корзина поможет, как разгрузка, но Жмуркина следовало как-то воодушевить.

Жмуркин прижал корзину к груди, шагнул к двери, дёрнул за ручку. Дверь не открылась.

– Закрыто…

Жмуркин дёрнул дверь посильнее, дверь снова не поддалась.

– Не открывается, – с облегчением сказал Жмуркин.

– Как?

– Так. – Жмуркин вручил корзину обратно Витьке. – Лиса не только бешеная, но ещё и хитрая. Дверь нам прикрыла.

Жмуркин воинственно пнул дверь.

Из вторых сеней показался Генка.

– Что тут у вас?

– Не открывается, – пояснил Жмуркин. – Абсолютная непроходимость. День закрытых дверей какой-то. Я говорил, с утра всякое…

Жмуркин вцепился в ручку двери крепче, упёрся ногами в косяк, дверь не шелохнулась.

– Но сюда-то мы вошли? – занервничал Жмуркин. – Дверь открывалась. Не могли же её снаружи завалить в самом деле? Зачем её снаружи заваливать?

– Мало ли… – вздохнул Витька.

Жмуркин и Генка поглядели на него с подозрением.

– Шутников сейчас всяких развелось, складывать некуда. Вот недавно в Кармановке местные тоже шутили – припёрли мужика в бане бревном, да и спалили.

– Зачем?! – вместе спросили Жмуркин и Генка.

– Да не зачем. Просто так, для веселья…

– Нас что, поджигать будут? – дрожащим голосом спросил Жмуркин.

– Ну, не обязательно…

– Никто никого поджигать не будет, – заметил Генка. – Не надо разводить панику. И потом, дверь внутрь открывается – как её завалишь?

Жмуркин затравленно огляделся, увидел коромысло. Воткнул нож, который он до сих пор сжимал, в стену, схватил коромысло, подсунул под дверную ручку, навалился. Ручка выворотилась из полотна двери. Вместе с гвоздями.

– Молодец, – похвалил Генка. – Это, конечно, нам всё сильно облегчило.

Жмуркин в ярости шваркнул коромысло о стену.

– А действительно, почему дверь не открывается? – поинтересовался Витька. – Сюда-то мы вошли.

– Обычная физика, – сказал Генка. – Во-первых, при входе мы дверь толкали втроём, а тут приходится тянуть одному. Усилия прикладываются весьма разные. Во-вторых, мы внутри сеней. Вместе мы весим… килограммов сто пятьдесят, наверное. Фундамент только у избы, у сеней нет – добавился лишний вес, вот и перекосило.

– То есть дверь не открыть? – спросил Витька.

– Всё можно открыть. Надо просто подумать как.

– Так думай поскорей! – потребовал Жмуркин. – Время идёт!

– У нас же булат есть. – Витька указал на торчащий из стены нож. – Разруби эту дверь, да и все дела.

– Точно ведь… – оживился Жмуркин. – У нас же супернож!

Генка улыбнулся и вырвал нож из бревна.

Витька в очередной раз отметил, что Генке очень нравится новый нож, нравится вынимать его из ножен, нравится трогать лезвие, нравится пускать клинок в дело.

– Дверь крепкая, конечно, – начал прибедняться Генка. – Не знаю…

– Да не кривляйся уже, время уходит, – поторопил Жмуркин. – Мы что, тут на самом деле до вечера сидеть будем?

– Ладно, попробую поддеть.

Генка подошёл к двери, примерился, затем воткнул нож в щель между крайней дверной доской и толстым брусом косяка. Нож вошёл до половины, Генка налёг весом на рукоять, стараясь отжать полотно двери.

Дзиньк!

Генка потерял равновесие и грохнулся в дрова. Лезвие осталось торчать между дверью и косяком.

Генка выбрался из поленьев, поражённо глянул на рукоять ножа. Клинок обломился у самой гарды.

– Ничего себе… – с удивлением произнёс Витька. – А ты здоров…

– Ты же говорил, что это почти кладенец! – заметил Жмуркин. – А он сломался как карандаш.

– Тигельный булат сломал…

Генка резко отшвырнул рукоять в сторону, брезгливо вытер ладонь о штаны.

– Китайская подделка, – с досадой сказал он. – Развелось сейчас всякого… даже булат стали подделывать.

– Наколол тебя Герасим, – с удовольствием отметил Жмуркин. – А ещё брат называется. В самый нужный момент, когда на кону жизнь… А он тебе поддельный булат задарил.

– Да он и сам не знал, наверное…

Генка растерянно поглядел на Витьку.

– Бывает, – сказал Витька. – Время такое, ничему доверять нельзя. Даже Герасиму.

– А часики тикают, – капризно напомнил Жмуркин. – А мы застряли.

– Надо в дом пробраться, – предложил Витька. – А там через окно вылезем.

– В дом тоже дверь ведёт, – сказал Генка. – Могло и её скособочить…

Отправились во вторые сени. Генка принялся изучать дверь, Витька и Жмуркин ждали вердикта.

Жмуркин нервничал, а Витьке было как-то всё равно. Ситуация не казалась ему опасной, скорее глупой. А в глупых ситуациях они благодаря Жмуркину барахтались не один раз.

– Открыть не откроем, – сказал наконец Генка. – Но сломаем.

Генка принялся перебирать дрова. Через минуту он вытянул длинное круглое еловое полено и вручил его Витьке.

– Познакомься, Виктор, это Буратино, твой старший брат, – прокомментировал Жмуркин.

Себе Генка выбрал полено потолще.

– О, да тут целая семья, как я погляжу, – заметил Жмуркин. – Бунт древоточцев!

Генка на все эти жмуркинские словечки внимания не обращал, впрочем, как и Витька, привыкли уже. Генка велел направить длинное полено точно в центр двери, где располагалась самая неширокая доска.

– Держи крепче, – велел Генка.

Витька и так крепко держал.

– Папа Карло верит в вас! – сказал Жмуркин с издевательским пафосом.

Это было смешно, Витька не выдержал и рассмеялся, полено скосилось, и Генка ударил вкось, едва не размозжив Витьке пальцы.

– Да, – вздохнул Жмуркин. – Простые вещи разучились делать. Папа Карло переворачивается в своём тесном гробу.

Витька хотел сказать Жмуркину, но не сказал, вспомнив, что Жмуркин всегда такой.

– Держи ровнее! – попросил снова Генка.

Витька принялся держать ровнее, а Генка стал лупить сильнее, после пятнадцатого удара доска вылетела.

Из дома со стоном вырвался пыльный вихрь, он взвился до потолка, поднял грязь и сухие листья, ударился в одну стену, ударился в другую, распался.

– Словно выдохнул кто-то, – сказал Витька.

– Перепад давления… – объяснил Генка. – Воздух застоялся…

Но не очень уверенно.

Жмуркин осторожно заглянул внутрь дома.

– Ничего не видно, – сказал он. – Темнота полная.

– Надо ещё одну доску выломать, тогда пролезем.

Генка и Витька отдохнули немного и выбили вторую доску. Чёрная щель стала шире.

– Кто первый? – спросил Жмуркин.

Он понюхал воздух, с сомнением покачал головой.

– Тебе же короткая выпала, – сказал Витька.

– Мне короткая выпала на бешеную лису, – заявил Жмуркин. – А тут совсем другое. Если по-честному, то надо жребий перетянуть…

Генка отстранил Жмуркина и пролез в щель.

Глава 4

Зловещая кровать

Витька и Жмуркин глядели в тёмный прямоугольник двери.

– Прохладно здесь, – сказал Генка с другой стороны.

– Что-нибудь видишь? – спросил Витька.

– Не. Темнота. Вить, у тебя на телефоне фонарик есть?

Витька достал телефон, включил фонарик. Стало светлее, но синий свет, исходящий из телефона, сделал все предметы резкими, острыми и какими-то…

Зловещими.

Даже Жмуркин, который обычно выглядел комично, здесь, в белом холодном мерцании, приобрёл мрачные черты вампира из старинного ещё чёрно-белого фильма «Носферату. Симфония ужаса». Такой же лысый, костистый, с блестящими глазами.

Витька постарался побыстрее просунуть телефон за дверь.

– Тут, кажется, окна занавешены, – сказал Генка. – Сейчас посмотрю, что…

Генка взял телефон.

– Осторожнее там.

– Угу, – ответил Генка.

Шаги Генки удалились в глубь дома. Стало тихо. Совсем тихо.

Витька и Жмуркин смотрели на чернеющий проём в двери.

– Что-то долго его нет, – не выдержал Жмуркин.

– Дом большой, – ответил Витька.

– Наверное, провалился.

– Куда провалился? – не понял Витька.

– Да мало ли куда провалиться можно? Вдруг там пол разобран? Или люк в подвал? Или волчья яма…

– Зачем здесь волчьи ямы? – перебил Витька.

– Да так. Мало ли… всего можно ожидать. Психопаты жили какие…

– Пойду посмотрю.

Витька решительно приблизился к двери.

– Погоди! – Жмуркин схватил Витьку за куртку. – Погоди, может, сам объявится…

Но Витька не стал годить, стряхнул жмуркинскую руку и просунулся в щель.

Темнота была абсолютной. Если в сенях висел серый, размывающий краски полумрак, то в доме господствовала абсолютная тьма. Пахло пылью и извёсткой.

– Ген! – позвал Витька. – Ты здесь?!

Генка не отозвался. Зато за спиной послышались скрип и ворчание – Жмуркин тоже просовывался в дверь. «Испугался, – улыбнулся Витька, – не захотел один сидеть. Ничего не меняется».

– Ну что? – спросил Жмуркин. – Видишь его?

– Ничего вообще не вижу, – отозвался Витька. – Надо подальше пройти.

– Куда подальше?! Сейчас сами куда-нибудь провалимся…

Но Витька не стал слушать Жмуркина, он вытянул перед собой руки и сделал осторожный шаг. Затем ещё один.

– Ты куда?! – заволновался Жмуркин. – А ну-ка стой…

Витька не слушал, аккуратно, стараясь не отрывать ногу от доски, стал прощупывать носком пол. Ничего. Руки Витьки продолжали ощупывать пустоту, под ботинками хрустело стекло, никаких признаков Генки. Только темнота.

– Нашёл чего? – спросил Жмуркин.

Витька обернулся.

Жмуркин тоже исчез. В темноте растворилась и дверь, сквозь которую они проникли в дом, и Жмуркин, и вообще… И вообще, Витьке вдруг показалось, что он находится не в доме, а в другом помещении, огромном, с далёкими стенами и высоким потолком, что он заблудился и если замолчит ещё и Жмуркин, то он, Витька, потеряется. Захотелось крикнуть, а ещё лучше рвануть в сторону…

Паника.

Витька глубоко вдохнул и взял себя в руки.

– Жмуркин! – позвал он.

– Я здесь, – отозвался Жмуркин неожиданно близко.

Витька шарахнулся в сторону, за что-то зацепился ногой и полетел в темноту.

Он врезался во что-то железное, упал на твёрдое, пребольно ударился коленом об острое и раскинул руки, чтобы не провалиться в волчью яму, уцепиться за края.

– Не двигаться! – послышался голос Генки. – Стоять на месте! А то ноги поломаете!

– Ты куда пропал? – плаксиво спросил Жмуркин из тьмы. – Мы тебя обыскались, думали…

– Да тут я, – ответил Генка. – Тут.

Вдруг стало светло.

Глаза отвыкли от света, и вспыхнувший солнечный луч показался Витьке ослепительным. Витька успел заметить, что Генка стоит возле окна и держит в руках край тёмной портьеры, или одеяла, или куска брезента, Генка чихнул и дёрнул за занавеску.

Пространство вокруг заполнилось светом и пылью.

Витька зажмурился и несколько секунд привыкал. Когда перед глазами перестали плясать синие круги, Витька сел и огляделся.

Комната была большой и просторной и внутри выглядела гораздо больше, чем дом снаружи. Избу сильно косило вправо, кое-где доски выдавились из пола и торчали волнами, из неровных стыков брёвен вываливался порыжевший мох. Мебели Витька не заметил, ни стола, ни стульев, ни шкафов, вместо всего этого вдоль стен располагались два сундука: один, красный, побольше, другой, неопределённого цвета, поменьше. Посреди комнаты стояла железная койка с пружинной сеткой. Вот и вся обстановка.

Ещё окна.

Генка изучал окно. Это было самое обычное окно деревенского дома, с широким подоконником, чтобы зимой ставить вторую раму, весной огуречную рассаду, а летом горшок с геранью. Вот только это обычное скучное окно было забрано крепкой решёткой. Решётка была приварена к толстым железным прутам, выведенным наружу через стены. Конструкция самодельная, но вполне себе монументальная, Витька взглянул всего разок и понял, что сломать это нельзя. Разве что автогеном.

Генка тоже это понимал, это читалось у него на лице.

Жмуркин стоял, упершись руками в большую белую русскую печку, поперёк лба шла полоса сажи.

– Какая странная кровать, – сказал Жмуркин, не отрываясь от печки.

– Чем же странная? – спросил Витька. – Койка как койка. У нас на даче точно такая же.

– Ты на ножки посмотри.

Жмуркин отлип от печки и подошёл к койке.

Витька поглядел на ножки. Все четыре были зачем-то помещены в стеклянные литровые банки.

– Оригинально… – сказал Витька.

Генка оторвался от изучения окна и тоже подошёл к кровати.

– Зачем… Зачем ножки в банках? – спросил Витька.

– Не знаю… – Генка помотал головой. – Если честно… Не могу даже предположить.

– Это колдовство, – заявил Жмуркин. – Дом колдуна…

«А ведь это очень удобно, – подумал Витька. – Удобно, когда все считают тебя придурком, когда все привыкли к тому, что ты придурок, когда «придурок» написано у тебя на лбу. Можно с искренним видом говорить всякую ерунду. Брякнул чушь – и ничего, все уже давно привыкли и не спорят особо, что с него взять?»

– Колдовство, – повторил Жмуркин. – Чистой воды.

– И что же можно наколдовать… – Витька оглядел комнату ещё раз. – С помощью железной койки и пол-литровых банок?

– Это защита, – объяснил Жмуркин с видом знатока. – Защита от земельных эманаций!

Генка крякнул.

Витьке слово «эманации» не понравилось. Особенно в сочетании со вспученными досками пола.

– Точно вам говорю, – повторил Жмуркин. – Вы что, «Шторм экстрасенсов» не видели ни разу?

Витька и Генка переглянулись. Генка смотрел в основном познавательные каналы, Витька вообще почти ничего не смотрел.

– Стекло – лучший изолятор, – сообщил Жмуркин с видом человека, определённо в эманациях разбирающегося. – Недаром в нём можно кислоту хранить. А любые тёмные сущности очень похожи на кислоту, так что через стекло они проникнуть не могут. Таким образом можно защититься…

– Нельзя, – перебил Витька. – Ножки в банках, а остальная кровать-то нет.

– И что? Зло не может переноситься по воздуху, оно передаётся только через предметы. Через прикосновения, никакого воздушно-капельного пути. Поэтому изолировав кровать от пола, хозяева защищали себя от тьмы.

– Чушь, – уверенно сказал Генка. – Я не знаю точно…

Он перешёл к другому окну, сдёрнул штору. Это окно не отличалось от первого.

– Слишком много решёток, – заметил Витька.

– Я же говорю – колдун тут жил. Он превратил дом в крепость!

Жмуркин указал на решётки.

– Да-да, колдун. – Генка сдёрнул брезент с третьего окна. – В комнате аццкая кровать, а на чердаке чёрный гроб…

– А почему тогда кровать в банках?!

– Не знаю, – ответил Генка. – Мало ли? Может, тут псих жил? Или от мышей спасался?

– От мышей банки не защитили бы, – возразил Витька. – То есть тут понадобились бы трехлитровые банки, на них они не влезли бы.

– Может, это от электричества. Крыша протекала, на полу образовывались лужи: если человек лежал на койке, его могло дёргать. Так как-то… Слушайте, отстаньте от меня! – занервничал Генка. – Я не знаю, отчего здесь банки! И выяснять не собираюсь!

– Вот! – Жмуркин едва не подпрыгнул. – Вот посмотрите!

Жмуркин снова указывал на кровать.

Генка громко вздохнул.

– Вы вокруг посмотрите! – Жмуркин указал на пол. – На пол! Глаза-то разуйте!

Витька увидел. Кровать стояла в центре выжженного круга. Ребята замолчали и отошли к печке.

– Кровать стоит в центре круга, – стараясь быть спокойным, сказал Витька. – Круг… Круг точно выжжен гигантским выжигателем. Ножки кровати в стеклянных банках…

– Да уж… – Генка почесал голову.

– Давайте отсюда валить, – сказал Жмуркин. – Валить как можно быстрее. Эти решётки с окон можно оторвать?

– Нет, – ответил Генка. – Они наружу выведены и на болты взяты. Чтобы их снять, часть стены нужно вырезать. Если бы время было…

Генка потёр виски.

– Можно было бы добыть огонь, разогреть прутья и немного их разогнуть. Но это долго…

– Надо через подвал попробовать, – предложил Витька. – У меня у бабушки примерно такой же дом, тоже крыльцо, тоже фундамент. Так вот, фундамент не может сплошным быть, в нём обязательно отверстия присутствуют – для вентиляции или чтобы картошку засыпать. У бабушки вообще дверка потайная имелась.

– Или чтобы кошки лазили, – сказал Жмуркин.

Витька и Генка поглядели на Жмуркина.

– Я не кошка, – тут же отказался тот.

– Ты самый тощий, – заметил Генка. – Тебя легче всего наружу выставить.

– Вы сначала в подвал попадите, потом командуйте. Я ещё погляжу, кого мы наружу выставлять станем.

Но попасть в подвал оказалось совсем несложно, Генка минутку поразмышлял, затем стал изучать пол вокруг печки. В самом дальнем углу под ветхим сопревшим ковриком нашёлся квадратный люк с железной петлёй, Генка ухватился за неё покрепче, потянул.

Открылся широкий лаз, в который вела крепкая лестница с дощатыми ступеньками.

– И кто на этот раз первый? – осведомился Жмуркин. – Опять со жребием мухлевать станете?

– Я не мухлевал со жребием, – ответил Витька. – Всё по-честному…

Генка не стал слушать их спор и спустился в подвал первым.

– Жмуркин, – сказал Витька, – ты истеричка.

После чего последовал за Генкой.

– Сам истеричка! – сказал Жмуркин и слез последним.

Витька оказался прав – отверстия в подвале имелись. По всему периметру в фундаменте были оставлены проёмы, сквозь которые пробивался свет.

Проёмы шириной в два кирпича.

Никакой потайной дверцы, никакого скрытого хода, фундамент был сплошным и кирпичным.

Витьке в жизни приходилось пару раз спускаться в подвалы, и все они сильно отличались от этого. Банки с домашними заготовками, ящики с водкой, припасённой впрок, двадцатилитровые бутыли с пшеном, цинки с сахаром и мешки с солью, ржавые консервы и старая обувь – одним словом, всё необходимое для обычного существования. Ничего такого здесь Витька не увидел. Только стены да четыре кирпичных столба, держащих печь.

– Нормально… – протянул Генка.

В дальнем углу подвала темнела длинная и довольно широкая прямоугольная яма.

– Могила, – прошептал Жмуркин. – Это могила!

– Почему сразу могила? – не согласился Витька.

Хотя подумал, что на могилу похоже. Вполне себе могила.

– Какой дурак в доме хоронит? – спросил Витька. – Ты представь, похоронил ты в подвале труп, он начал разлагаться, через несколько дней не продохнуть будет.

Все трое медленно приблизились к яме и осторожно заглянули через край.

Глубокая, отметил Витька, метра два, пожалуй. И длинная. Типичная могила.

– Точно, – подтвердил Генка. – У нас крыса на балкон забралась и сдохла за шкафом, воняло зверски.

– Во-во, – кивнул Витька. – Тут не могила, тут, наверное, клад был зарыт.

– Клад? – немедленно оживился Жмуркин. – А что, вполне может быть…

Жмуркин отодвинул Витьку в сторону.

– Деревенька богатая была, если по самовару судить, – сказал он. – Так что тут вполне могли и клады закапывать. Дайте дядя посмотрит, он в кладах понимает…

Витька хотел освежить жмуркинскую память по поводу кладов, но Жмуркин отодвинул его ещё дальше и бесцеремоннее.

– Клады не каждому остолопу даются, – пояснил Жмуркин. – Клады любят фартовых челов…

Жмуркин ступил на край ямы, земля у него под ногой обломилась, нога повисла.

– Тыдыщь, – сказал Витька.

Жмуркин сделал неловкое движение, попытался схватиться за потолок, не получилось. Жмуркин испустил отчаянный вопль и обрушился в яму.

Свалился он удачно, на бок, тут же поднялся и попытался выбраться из ямы, свалился обратно.

– Ничего не сломал? – заботливо спросил Генка.

– Нет, не сломал. Только вот…

– Аккуратнее надо, – посоветовал Генка наставительно. – Всё проваливаешься и проваливаешься…

– А ну, помогите-ка мне, – сказал Жмуркин.

Витька и Генка смотрели на него сверху.

– Что пялитесь, помогите!

Генка ткнул Витьку в спину.

– А ты что, сам не можешь выбраться? – вкрадчиво поинтересовался Генка.

– Как тут выберешься? Ямище как на слона…

Жмуркин снова подпрыгнул, попытавшись ухватиться за край ямы. Не ухватился.

– Тут глубоко, – сказал Жмуркин. – А я не кенгуру. Что стоите, вытаскивайте меня отсюда!

Генка вздохнул.

– Что-то у меня рука болит, – сказал он. – Наверное, растянул.

– А у меня спина, – подхватил Витька. – Наверное, продуло.

– Сам ты продуло! – разозлился Жмуркин. – Доставайте меня немедленно!

Генка взял Витьку за руку и отвёл от ямы.

– Он меня достал, – громко прошептал Генка. – Командует, обзывается. Сколько можно терпеть?!

Генка ухмыльнулся и подмигнул обоими глазами.

– Правильно, – так же громко прошептал Витька. – Терпеть его просто невозможно! Снова втравил нас в неприятности! Это из-за него мы тут застряли.

– Эй, вы о чём там шушукаетесь? – насторожённо спросил Жмуркин из ямы.

Генка показал Витьке два больших пальца. Витька кивнул.

– Оставим его здесь, – предложил Генка. – Сами заберём самовар, никто и не узнает.

– Да, – сказал Витька. – Пожалуй, ты прав. И никто не узнает.

– Это точно, – коварно улыбнулся Генка. – Был такой Жмуркин – и вышел. А куда вышел, зачем вышел?

– Хватит! – взвизгнул Жмуркин. – Это не смешно совсем!

– Сколько может человек прожить без воды? – спросил Витька.

– Дня четыре в сознании и дня два в лёжку, – ответил Генка. – Правда, мы сока берёзового напились, это отсрочит неизбежный конец на пару дней…

– Ну, хватит! – потребовал Жмуркин. – Доставайте!

Генка направился к лесенке, Витька за ним.

Жмуркин рычал и сыпал проклятиями, некоторые проклятия были вполне себе мощные.

Витька и Генка поднялись в дом, Генка захлопнул люк.

Жмуркин бушевал в подполе. Витька и Генка сидели и слушали. Минут через десять Жмуркин затих.

– Чего это он? – спросил Витька.

– Не знаю… В обморок, может, свалился.

– Полезли, лучше посмотрим.

Генка спорить не стал. Они откинули крышку подпола и снова спустились в лаз. Заглянули в яму.

Жмуркин сидел на дне ямы и ухмылялся. Совершенно невозмутимо.

– Как я вас, а? – Жмуркин подмигнул.

– Как ты нас? – спросил Генка.

– Легко я вас. Как ананас. В дрова я вас, в полено вас.

Жмуркин хихикнул.

– Я же сразу просёк, что вы меня разыграть решили, вот и подыграл. Истерика, пожалейте маму, я всё прощу. Даже приколоться правдоподобно не умеете, как были лопухи, так и остались. Чему я вас только сто лет учил?

Витька и Генка переглянулись.

– Может, его ещё подержать? – предложил Генка. – Оставить на денёк, пусть в ямке повеселится, умник…

– Прекратите этот цирк! – потребовал Жмуркин. – Эти ваши розыгрыши совсем не ко времени! Лучше бы подумали, как отсюда выбраться!

– Не, Ген, – возразил Витька. – Ночь в могиле… это перебор.

– Немедленно меня отсюда достаньте! – рявкнул Жмуркин.

Жмуркин подпрыгнул и попытался вскарабкаться по стенкам. Опять не получилось, земля осыпалась, и Жмуркин обвалился на дно.

– Только из-за твоей матери, – сказал Генка. – Она у тебя очень хорошая.

Генка нагнулся над ямой и протянул Жмуркину руку. Витька не придумал, что ему сказать остроумное и поучительное, поэтому сказал:

– Во имя гуманизма.

И тоже протянул Жмуркину руку.

Жмуркин ухватился, Витька и Генка рывком выдернули его из ямы.

– Уроды, – поблагодарил Жмуркин. – Я вам это ещё припомню.

Жмуркин принялся отряхивать с себя пыль и выгребать из карманов завалившуюся в них землю.

– А земля, кажется, не очень плотная, – заметил Витька. – Может, попробовать подкопаться всё-таки? Если хорошенько взяться…

– Не, – забраковал Генка идею. – Лопаты нет. Дом здоровенный, фундамент наверняка глубоко сидит. Неделю будем копать. Да и завалить может. Нет, через подвал не выбраться, подвал надёжен. Подкоп – это крайний случай…

– Чтобы вам всю жизнь подкопы копать, – продолжал ругаться Жмуркин. – Чтобы вам лопаты из рук не выпускать до пенсии…

– Тогда надо чердак проверить. – Витька указал пальцем в потолок. – Где-то наверняка должен иметься лаз, не бывает, чтобы из дома на чердак не пролезть…

– Мама… – прошептал Жмуркин.

Витька и Генка повернулись к нему.

Жмуркин стоял предусмотрительно подальше от ямы, он вытянул ладонь, на которой лежала…

– Кость, – сказал Генка.

Небольшая косточка, размером с фалангу большого пальца.

– В кармане была, – прошептал Жмуркин.

– Похожа на… – Витька задумался. – Я не очень разбираюсь в костях…

– Это кость от руки, – сказал Жмуркин. – Почему она очутилась в моём кармане?!

Сделалось темнее, проникающий в подпол свет побледнел, яма в земле стала почти неразличимой.

– Спокойно, – рассудительно сказал Генка. – Спокойно, ничего необычного…

– На меня навели порчу, – упавшим голосом произнёс Жмуркин. – Кто-то подкинул мне в карман эту кость. Поэтому у нас ничего не ладится – это порча!

«Шторм экстрасенсов», – подумал Витька. Вот что бывает с теми, кто слишком много смотрит телевизор.

– Теперь я проклят… – шептал Жмуркин. – Мне нужно пройти очищающий обряд…

– Тебе нужна скорая астральная помощь, – сказал Витька. – Потомственный мольфар Иннокентий Азатот поможет в трудных жизненных ситуациях. Энурез, диарея, запор, студентам сезонные скидки.

– Не смешно! – огрызнулся Жмуркин. – Это не тебе в карман такую гадость подкинули! Теперь… теперь я, может быть, ослепну…

– И покроешься бородавками и струпьями, – с удовольствием добавил Витька.

– Про струпья не знаю, а вот бородавки… – Генка почесал подбородок. – Говорят, пресвитер Жохов хорошо бородавки лечит. Живительным словом и святым пламенем.

Жмуркин швырнул кость в яму, плюнул на ладонь и принялся протирать её о штаны.

– Кто, интересно? – размышлял Жмуркин вслух. – Кто мне такую свинью подложил?

– Да никто, – сказал Генка. – Никто тебе не подсовывал. Эта кость валялась в яме, когда ты там барахтался, она просто завалилась в карман вместе с землёй. Вот тебе и ответ.

Витька кивнул. Он всегда завидовал Генке, Генка мог легко объяснить всё. Или почти всё. У Витька объяснить всё не получалось, как он ни старался.

– Если я её зачерпнул там, – Жмуркин кивнул на яму, – то это значит… Это значит, что яма на самом деле могила!

«Логично, – подумал Витька. – Могила. Порой некоторые вещи лучше иметь недообъясненными».

– Чёрт, – прошептал Генка.

Жмуркин рванул к лазу, ведущему из подвала. Витька и Генка за ним.

Глава 5

Шторм экстрасенсов

– Это могла быть нечеловеческая кость, – размышлял Генка. – Никто из нас не отличит кость человека от кости собаки, но выводы сразу делает.

Генка забрался на печь и изучал потолок – искал чердачный лаз.

– Зачем собаке такая здоровенная могила? – спросил Витька.

– Вот именно, – вставил Жмуркин. – Зачем?

– А с чего вы взяли, что кость связана с могилой? – Генка толкал потолочные доски. – Это может быть свиная кость или баранья. Кошка стащила кусок мяса, обглодала его в погребе, кость осталась валяться здесь. Когда рыли яму, она в неё провалилась, а потом с землёй в карман Жмуркина. Вот и все дела. Могила никак не связана с костью.

– Дом колдуна, – прошептал Жмуркин. – Все сходится. Кровать в банках, выж-женный круг, могила. Лиса бешеная… По-пали…

– Это всё из-за чьей-то жадности, – заметил Генка. – Продадим самовар – выручим миллион… Вот тебе и миллион. Жадность – верный путь в яму.

Генка толкнул потолок в последний раз, отряхнул руки и спрыгнул на пол.

– Ничего, – сказал он. – Или не было лаза, или он тоже перекосился. На чердак ходу нет.

Генка зевнул и улёгся на сундук, стоящий возле окна.

– Сколько времени сейчас, интересно? – спросил Жмуркин. – Вить, посмотри на телефоне, а?

– Часа три, – ответил Витька.

– Ты не гадай, ты посмотри.

– Да не могу я посмотреть, батарея села.

– Что?

Жмуркин приподнялся с сундука.

– Батарея села, – повторил Витька. – Когда фонариком светили, разрядилась.

– Как всегда, – усмехнулся Жмуркин. – Хоть бы раз всё по-человечески получилось. Пошли-взяли-вернулись. Каждый раз какая-то дежурная глупость. А в этот раз просто классика: один телефон утонул в реке, другой закусала бешеная лиса, в третьем сели батарейки.

– Всё равно здесь сети нет, – сказал Витька. – Чего страдать?

– Страдать, конечно, нечего, вот только всё это подозрительно…

– Сейчас около четырёх, – перебил Генка.

– Откуда знаешь? – спросил Жмуркин.

– По цвету солнца, – ответил Генка. – В четыре часа солнце как раз такого цвета.

Витька в оттенках солнечного цвета разбирался не так глубоко, но и он чувствовал, что день повернулся к вечеру. Конечно, до сумерек ещё далеко, но…

– Что же мы тогда лежим? – спросил Жмуркин. – Надо спешить, а мы лежим!

– Куда спешить? – зевнул Генка.

– Как куда… Отсюда!

– Смысла уже нет, – ответил Генка. – Даже если мы сейчас выломаем эти решётки…

Генка зевнул.

– А мы их не выломаем, – сказал он. – Но если выломаем. До дороги мы доберёмся часа через четыре, то есть в восемь вечера. На автобус до города опоздаем. И что делать будем? В кустах ночевать?

Правильно, подумал Витька. Генка, как всегда, рассуждает мудро. Это не Жмуркин, который дальше своего носа не видит, это стратег. Ему бы в армию, точно полководцем бы стал.

– Так что, лучше здесь торчать? – Жмуркин покосился на зловещую кровать.

– Не знаю, где лучше, – ответил Генка. – Но в весеннем ночном лесу куковать… Удовольствие ниже среднего, ты уж мне поверь. Наутро по сорок клещей на каждом будет. Лучше нам переночевать здесь, а утром…

– Что утром?

– Утром чего-нибудь придумаем.

Генка повернулся на бок.

– Вить! А Вить! Ты что, тоже?

– Что тоже?

– Тоже в этом доме ночевать собираешься? – отчаянно спросил Жмуркин.

– А где ещё? На чердак выбраться не получилось, через подвал никак…

– Это не случайно, – дрожащим голосом произнёс Жмуркин. – Этот дом – западня. И мы в неё угодили…

– Жмуркин! – сказал Генка уже серьёзно. – Прекрати, Жмуркин! Ты сейчас и нас и себя так запугаешь, что ночью кошмары сниться будут! Сиди спокойно лучше.

– Я не могу спокойно, – ответил Жмуркин. – Я не могу спокойно сидеть в доме, в котором в подвале могила!

– Прекрати! – уже потребовал Генка.

– А что прекрати?! Могила же! Тут был похоронен колдун, а сейчас колдуна нет…

Жмуркин замолчал, а Витька опять ощутил неприятные мурашки по спине.

– А почему его нет? – спросил Жмуркин, но уже не у Генки, а у самого себя. – Его нет, яма есть…

– Лучше бы тебе заткнуться, – посоветовал Генка.

– Потому, что он откопался, – не заткнулся Жмуркин.

Витьке стало холодно. Он поглядел в окно. Солнце висело высоко над горизонтом, но приближение вечера чувствовалось. А яма действительно походила на могилу. Неглубокая такая могила, кое-как зарыли, а он взял и вылез…

Бр-р-р!

– Эта лиса – она не случайно на нас накинулась, – продолжал Жмуркин. – Это не просто лиса, это… Она нас загнала в ловушку! Теперь мы здесь сидим…

– Прекратить! – рявкнул Генка. – Немедленно прекратить!

Жмуркин замолчал.

Витька смотрел в окно. Солнце садилось. Конечно, Витьке не хотелось торчать всю ночь в этом доме, но… Так бы он торчал дома, мерил температуру и пил клюквенный морс. А тут и температура, кажется, отпустила.

Витька потрогал лоб. Холодный.

– Повторяю, – сказал Генка. – Повторяю последний раз для тех, кто на Эвересте, – никакого колдуна, никаких мертвецов, никаких прочих ужасов.

– А яма в подвале? – негромко спросил Витька.

– Могила… – прошептал Жмуркин.

– Никакая не могила, – устало повторил Генка. – Обычная яма. Хозяева прятали что-то… пулемёт, например. А когда уезжали – выкопали. Вот и вся могила. И хватит на могильные темы рассуждать. Точка.

Скоро начало темнеть, и стемнело быстро, едва солнце зацепило деревья, темнота сгустилась. Стало сумеречно и неуютно.

– Что ты думаешь? – Жмуркин кивнул на железную койку и на выжженный круг. – Что тут случилось?

– Не знаю…

– Во-во. Я тоже не знаю. Но это мне совсем не нравится…

Жмуркин стал рассказывать, что именно ему не нравится. Не нравилось ему почти всё. И Витька во многом был с этим согласен. Как-то всё слишком удачно. Самозакрывающиеся двери, бешеная лиса, нож сломался. И мост сломался.

– Это был нам знак, Вить.

Жмуркин с опаской поглядел на Генку и перешёл на шёпот:

– Я, конечно, не хочу нагнетать, но… а если правда? Про колдуна?

– Жмуркин, я тебя слышу, – сказал Генка.

– А у нас даже света нет, – продолжал Жмуркин. – Ни света, ни огня. А что это за выжженный круг? А если…

Жмуркин напряжённо замолчал.

– Что, если хозяин вернётся?

– Спрячься в сундук, – усмехнулся Генка. – Сундуки раньше крепкие были.

– Может, лучше нам всем в сундуки спрятаться? – совершенно серьёзно предложил Жмуркин. – Вы залезете в тот, что побольше, я в другой…

– Жмуркин, ты меня достал, – сказал Генка. – Твой бред становится неконтролируемым. Можешь думать как хочешь. Колдуны, вурдалаки, стриги – на здоровье. Развлекайся. Лично я полез на печь.

– Зачем на печь? – не понял Витька.

– Боится, что его мыши съедят, – объяснил Жмуркин.

– Это пустой дом, – устало сказал Генка. – Здесь мышей не водится.

Генка подошёл к печке, хрустнул плечами и забрался на полати.

– Я буду звать тебя Емельян, – сказал Жмуркин.

Стало ещё темнее. Лежать на сундуке было неудобно.

– Эй, ловите!

Генка швырнул с печки полиэтиленовый пакет. Витька подобрал его и заглянул внутрь. В пакете лежали свечки. Штук десять свечей и зажигалка. Жмуркин подбежал и тоже заглянул.

– Я же говорил – колдовство, – повторил Жмуркин. – Ритуальные свечи…

– Самые обычные. – Витька достал свечку, чиркнул зажигалкой, свеча загорела. – Это же деревня, тут электричество часто отключали. Вот хозяин и держал про запас.

Витька поставил свечу на печной приступок.

Обычная дешёвая стеариновая свеча, горела неровно, с потрескиванием, но от её света сделалось как-то спокойнее. И темнее не-много.

– Генка прав. – Витька улёгся на освободившийся сундук. – Лучше спать лечь пораньше и пораньше же проснуться.

Между краем сундука и бревном стены образовалась небольшая ложбинка, Витька устроился в ней поудобнее, закрыл глаза.

Жмуркин на своём сундуке расположиться не мог долго, ворочался, переваливался с боку на бок, скрипел сундуком и зубами.

Генка на полатях не мучился совсем, покашлял и почти сразу с чистой совестью захрапел.

Свечка догорела и погасла.

Витька тоже уснул.

Разбудил его, конечно, Жмуркин.

– Вы видите?! – в голосе Жмуркина слышался ужас. – Вы видите?!

Витьке не хотелось ещё чего-то видеть, хотелось спать и дальше, но Жмуркин запричитал громче:

– Посмотрите же! Там, на стене!

Витька повернулся на бок и посмотрел на стену.

По стене шла светящаяся надпись. Незнакомые стрельчатые буквы складывались в слова, слова – в фразу. В комнате было темно, но от слов на стене исходил свет.

– Люминофором написано, – определил Генка. – Занятно…

– Ген, а как ты их раньше не заметил? – спросил Витька.

– Не знаю, – ответил Генка. – Сначала фонариком светил, потом… Не знаю как. Их не было вроде… я не заметил…

– Это предупреждение! – объявил Жмуркин.

– Какое ещё предупреждение? – зевнул Генка. – Обычные каракули, ничего не разберёшь… Вить, ты можешь это прочитать?!

– Нет! – заорал Жмуркин.

Он вскочил с сундука, подбежал к стене и встал перед надписью.

– Это нельзя читать! – повторил Жмуркин. – Ни в коем случае!

– Почему? – не понял Витька.

– Потому!

Жмуркин схватил зажигалку, зажёг свечу. Надпись на стене исчезла.

– Это нельзя читать, – повторил Жмуркин уже спокойнее. – Вы что, «Зловещих мертвецов» не видели?!

Витька усмехнулся. Генка постучал кулаком по полатям.

– Вот-вот. – Жмуркин зажёг ещё одну свечу. – Ребята в фильме тоже не верили, тоже думали, хиханьки-хахоньки. Пока не прочитали из книги.

Жмуркин засветил третью свечку.

– Жмуркин, – сказал Витька. – Вот уж не думал…

– А мне плевать, думал ты или не думал. Читать это нельзя!

– Ну ладно, – не стал спорить Витька. – Я и не хотел особо. Просто ты… нервы прибери. А то мы спим, а ты вдруг начинаешь орать. А у нас тоже, кстати, нервы слабые. Вот мне, например, уже почти как три года хочется тебе отвесить по шее…

– Это так для тебя характерно, – оборвал Жмуркин. – Когда в споре нет весомых аргументов, примитивное сознание пускает в ход кулаки.

– Замолчали бы оба, – попросил Генка. – Спать охота, а вы все не уймётесь.

– Это у Жмуркина воображение разыгралось, – сказал Витька. – Зловещие мертвецы ему мерещатся.

– А у тебя вообще воображения нет. Я не против того, чтобы поспать. Но ведь можно спать при свечах, чего-чего, а свечей у нас много. Свечей много, мозгов мало.

Последнее Жмуркин добавил вполголоса.

– Всё-таки ты, Жмуркин, неисправим, – сказал Витька. – Ничто тебя не учит…

Жмуркин поёжился, оглядел избу, затем неожиданно подошёл к печи и забрался внутрь, в топку.

– Ты чего? – спросил Витька.

– Ничего. – Жмуркин пролез подальше в печь. – Просто… Холодно мне.

– Холодно? Ну-ну…

Витька вытянулся на сундуке.

– А по-моему, это клиника уже, – сказал он. – Клиника в полный рост. Нет, ты нас, конечно, и раньше радовал, но сегодня… Жмуркин, ты втянул нас в зверский бред.

Жмуркин в печи промолчал.

– Ты втянул нас в зверский бред и спрятался в печи.

Генка на полатях хихикнул.

– Я всё понимаю, – продолжал Витька. – Всё понимаю, квадратный самовар надежды, все дела… Но почему всегда мы?

Жмуркин не отвечал.

Витька ворочался. На этот раз он подобрал с пола брезентовую оконную занавеску, свернул её и расстелил на сундуке.

Брезент пропах пылью, но стало мягче и удобнее.

Свечки догорали. Витька почувствовал усталость. День выдался беспокойный, стремительный, как спуск на санках с горы. Повороты, повороты, ямы, кочки, приехали. На самом деле приехали, один на печке, другой в печке, забег по граблям увенчался сокрушительным домкратом.

А я на сундуке лежу, подумал Витька. И свечи опять догорают. И дом этот странный, и жмуркинские сказки… История, похожая на анекдот.

– Жмуркин? – позвал Витька. – Ты меня слышишь, Жмуркин?

Жмуркин обиженно промолчал.

– Зря ты в печь забрался, Жмуркин, – сказал Витька. – «Зловещих мертвецов» помнишь, а русское-народное позабыл. Как там у нас… «Содись, Ивашко, на лопату да полезай в печь…»

– От слабоумия, говорят, рыба помогает, – отозвался Жмуркин из печи.

– Жмуркин, я придумал тебе прозвище, – сказал Витька. – Жмуркин – Запечный. Тебе пойдёт.

После чего завернулся в брезент и уснул.

Глава 6

Тёмные воды

Бум-м!

Витька открыл глаза.

Темнота.

Темно и холодно.

Бум!

Стены дрогнули от мощного удара, что-то тяжёлое упало на чердаке.

– Эй! – послышался голос Жмуркина. – Эй, вы где?

– Тут, – отозвался Генка. – Где ещё…

– Здесь, – сказал Витька.

– Что это было?!

– Кто-то в стену постучал, – ответил Витька.

– Постучал?! Да кто-то долбанул…

Снова ударили, словно там, на воздухе возле дома, стоял хулиганистый великан и бил сапогом в завалинку.

– Он пришёл, – с отчаянием в голосе сообщил Жмуркин.

– Кто? – спросонья не понял Витька.

– Хозяин!

Слово «хозяин» Жмуркин произнёс с трепетом. ХОЗЯИН. А Витьке опять представился злобный великан.

– На эту надпись и смотреть нельзя было, – сокрушённо прошептал Жмуркин. – А мы все посмотрели. И древнее зло пробудилось!

Витька как-то не мог поверить в пробуждение древнего зла, скорее уж в великана. Хотя какие великаны, великаны вымерли сто тысяч лет назад…

Бум!

В этот раз ударило так сильно, что с потолка на Витьку осыпался всевозможный мусор вперемешку с дохлыми мухами.

– Оно рвётся внутрь! – воскликнул Жмуркин. – Оно идёт!

Бум!

– Надо зажечь свет! – Жмуркин завертелся в печке. – Витька, там у тебя свечи где-то? Зажги! Зажги, оно боится света!

Витька подумал, что тот, кто с таким усилием ломится в

Продолжить чтение

Читать онлайн Самовар, разлив, граната. Гид по неприятностям бесплатно

От автора

Глава 1 Последний кадр

Глава 2 Самовар судьбы

Глава 3 Ананас не для нас

Глава 4 Зловещая кровать

Глава 5 Шторм экстрасенсов

Глава 6 Тёмные воды

Глава 1

Последний кадр

Глава 2

Самовар судьбы

Глава 3

Ананас не для нас

Глава 4

Зловещая кровать

Глава 5

Шторм экстрасенсов

Глава 6

Тёмные воды