Читать онлайн Попавший в некроманта 2. Сэр студент бесплатно

Пролог

Пожалуй, я поглупел после смерти. И нисколько не жалею об этом.

На Земле я был уже немолодым человеком. Жизнь прожил удачную и интересную. Опыт соответствующий накопился, знания, некоторая житейская мудрость у меня накопилась.

Там меня убили. Бывает.

Моя душа вселилась в тело молодого парня, живущего в другом мире. Вместе с телом я приобрел все недостатки и достоинства молодости.

Мои знания, опыт и способность думать никуда не исчезли. Но всё это – только средство для исполнения желаний. А рождаются эти желания в глубине подсознания, той глубине, которая тесно связана с телесным.

О чем мечтает молодой здоровый парень? О победах над врагами, поклонении толпы и любви красивых девушек. Его толкает вперед энергия, та самая энергия, которая не дает сидеть на месте, заставляет совершать глупости, подвиги и великие открытия.

В общем, у меня после смерти появилось шило в заднице.

Еще оказалось, что у меня есть сильный дар некроманта.

***

За полгода в новом мире я успел многое.

Спас от банды похитителей Гаммату, баронессу Розовой Скалы.

Довел ее до дворца герцога Прибрежной марки, защитил от опасностей, выдал замуж за сына герцога, Орвальда, графа Омского.

Убил ее врагов и выжил сам.

Получил в награду за всё это безземельный титул рыцаря Лесного.

Денег заработал, как же без них.

Дом купил, небольшой особняк в Ботенне, столице Прибрежной марки, недалеко от дворца герцога.

Стал опекуном, а фактически – мужем Михалии, баронессы Зеленой Долины.

И поступил в Магическую академию.

Сегодня, пятнадцатого ноября по земному календарю, мой первый учебный день.

1. Очень длинный первый учебный день

– Господин, ты приказывал разбудить на рассвете, – вырвал меня из сна голос служанки.

Открыл глаза. Сквозь кисейные боковые занавески балдахина видно, что служанка стоит у столика для умывания и с каменным лицом смотрит прямо перед собой. Чтобы не увидеть лишнего.

– Я проснулся, подавай завтрак в столовую.

Женщина развернулась и утопала за дверь, слегка покачивая полными бедрами. На столике остался таз с теплой водой для умывания и полотенце.

Слева от меня под одеялом закопошилась Миша. Из-под ее ночного чепца выбилась пушистая светлая прядь.

Девушка открыла ярко-синие глаза, улыбнулась мне мягкими после сна губами. Торопливо, чтобы не остудить тело прохладным воздухом, натянула на себя нижнюю рубаху, брошенную вечером на изголовье кровати. Накинула поверх нее что-то вроде халата. Это я изобрел халат, специально, чтобы ей было удобно бегать ко мне в спальню и обратно. Поцеловала меня в щеку, натянула на ноги толстые вязаные носки, подшитые кожей, ушла к себе – умываться, заплетать косу, одеваться.

Наша добрачная связь с Мишей – очень рискованное решение. Если об этом узнают, будет колоссальный скандал. Отец Миши, по всем понятиям, должен будет меня убить за такое. Потому и служанка упорно старается лишний раз не глянуть в сторону постели. Если она чего-то не видит, то и врать не придется, если спросят. Миша тоже сильно рискует – вдруг я погибну, например? И останется она с нарушенной невинностью, без жениха и перспектив брака.

Наверное, «Я-земной» не стал бы так рисковать. А «Я-который-сейчас» не удержался. Нет, я не соблазнял невинную деву. Миша сама так решила, и это было обдуманное решение. Она не глупая девчонка, ее воспитывали, как будущую правительницу, так что во многих вопросах она разбирается лучше меня. По каким причинам она выбрала меня и решила не откладывать наши отношения до официального брака – для меня загадка. Но ее решение сделало меня счастливым. Почти счастливым.

Теперь для нас есть только один хороший выход – мне нужно захватить земли и замок, получить титул барона и жениться на ней. Даже в этом случае наш брак станет жутким мезальянсом: она – баронесса из горных родов, в стране нет никого, кто был бы выше ее отца по знатности, даже герцог Прибрежной марки подчиняется Совету горных баронов; я же – сын равнинных крестьян, получивший титул за заслуги. Думаю, если удастся к замку и баронскому титулу добавить богатство, дело с браком выгорит – отец Миши не так уж богат. Но этим я займусь следующим летом, во время очередной военной кампании герцога.

А пока – у меня начинается учебный год в академии.

***

В столовой собрались все. Миша села справа от меня. Чуть позже вошла, душераздирающе зевающая, Виля, девочка лет десяти, которую я подобрал на улице, взял к себе в воспитанницы и научил вязать (а откуда бы еще в местном средневековье появились бы вязаные носки и шапочки?).

Еще за столом присутствовали Бонина, фрейлина Миши, и Гобен, ее охранник. Они приставлены к ней отцом, бароном Зеленой Долины. Эта пара оказалась в очень двусмысленной ситуации, их верность господину вступила в противоречие с верностью хозяйке. С момента переселения в мой особняк они отчаянно не замечают очевидного.

Дочь служанки принесла свежие булочки, холодное вареное мясо, омлет, какао, масло и прочее, что полагается на завтрак в доме скромного, но обеспеченного рыцаря.

– Мне кажется, ты волнуешься, – Миша бросила на меня взгляд, накладывая себе тушеных с медом яблок.

– Знаешь, да. Всё-таки первый учебный день в незнакомом месте. К тому же я там буду чужаком – все остальные студенты вышли из школ некромантов, а я – из леса.

– Их в школах учат только считать и писать. Еще – владеть оружием, всё-таки они будущие дворяне. Еще – пользоваться за столом ножом так, чтобы нос себе не отрезать. А ты уже умеешь применять дар. Главное – у тебя есть титул, а они простаки. Вот так и смотри на них – как на простаков.

– Что, серьезно они ничего не умеют?

– Серьезно. В курс обучения школьников входят грамота, счет, начала географии и истории, хорошие манеры. Гамма говорила, она тебя всему этому научила, когда вы по лесу шли.

Мне стало спокойнее. Действительно, чего волноваться? Они простаки, а я – рыцарь. Даже если я на стол нагажу, никто и слова не скажет. А если скажет, я могу его зарезать за оскорбление моего достоинства. Потому что я – рыцарь!

– Господин Тимос, а принеси мне череп! – подала голос Виля.

– Зачем тебе? – удивился я.

– Я ему шапочку свяжу и руки-ноги сделаю, будет как кукла, только череп.

Я представил такую картину. Готичненько…

– Не сегодня. Я еще не знаю, где там черепа выдают.

Виля вздохнула, но приняла отказ спокойно. Надеюсь, забудет, а то ведь действительно придется ей череп искать… почистить его… выварить… лаком покрыть неплохо бы… Кошмар, я ведь не взаправду об этом думаю?

***

Слуга оседлал скакуна и ожидал меня с ним перед дверью.

На траве лежал иней, лужицы подернулись тонким ледком. Поздняя осень.

Я шагом выехал за ворота, дальше послал коня легкой рысью. На улицах было почти пусто. Молочники и булочники уже разошлись, служанки на рынок или за водой к фонтанам еще не отправились. Цокот подков по камням мостовой разносился по улице, зажатой между стенами домов, звонким эхом.

За городом я перешел на галоп, пусть скакун разомнется.

Под арку ворот Магической академии я так и влетел, галопом. Никого не зашиб, потому что никого во дворе и не было. Приехал я намного раньше начала лекций – выехал с запасом, толком еще не знаю, сколько времени надо на дорогу. Даже не на саму дорогу, а на всю процедуру: подъем, завтрак, подготовку к выезду…

Свободного времени оказалось много, я сам выводил коня перед конюшней, чтобы он остыл после скачки, только потом передал его конюху. А сам направился в лекционный зал.

Зал был похож на учебные аудитории земных институтов. Те, куда собирают на лекции сразу несколько сотен студентов, с наклонными рядами парт. Когда я вошел, он пустовал. Я, недолго думая, спустился по крутой лестнице вниз и занял место на первом ряду. Разложил на парте свои принадлежности. Чернильницу, деревянную ручку с золотым пером, сделанным по моему заказу ювелиром, несколько листов пергамента.

Тут не принято записывать лекции или делать конспекты. Студенты воспринимают всю информацию на слух. Они так привыкли, им так удобно. А я привык по-другому. Хотя пергамент дорог, так что конспектировать придется очень коротко, только самое важное.

Дважды звякнул колокол на башне учебного корпуса. Это сигнал студентам, пора идти на учебу.

Скоро в зал чрез верхнюю дверь стали шумно заходить группы парней. Многие одеты в одинаковые серые кафтаны, шорты и чулки. Это им в академии одежду выдали. Некоторые одеты в такие же одинаковые костюмы, но синие. Видимо, это казенная одежка, которую выдавали в школах. Есть и те, кто в цветастой одежде, не очень богатой, как у обеспеченных горожан.

Парни заходили и размещались по рядам парт. Большинство устроились на верхних, самых дальних, рядах. Те, кто вошел позже, садились ниже, заполняя середину зала. Всего, навскидку, набралось сотни две человек.

Я никого из студентов не знал, раньше желания пообщаться или познакомиться не возникло, и времени не было. Да и не по статусу мне первому искать знакомства. Я ж рыцарь.

Трижды звякнул колокол. Учеба начинается.

***

Из нижней двери к кафедре вышли сразу десяток преподавателей, которых сопровождала ведьма, секретарша декана факультета некромантов.

Преподаватели расселись на первый ряд, косо поглядывая на меня.

Секретарь вышла к кафедре.

– Студенты, сейчас вы все дружно подымете свои зады и пересядете на первые ряды. Кто останется наверху, будет лишен стипендии. Время пошло! – она со стуком перевернула небольшие песочные часы, которые стояли на кафедре.

Толпа студентов с недовольным гомоном направилась к передним рядам.

К моменту, когда последние песчинки в часах упали вниз, парни уже разместились, заполнив нижнюю половину зала.

– Хорошо. А теперь у меня два объявления. Первое: в этом году к нам поступил студент, уже имеющий титул. Это Тимос, рыцарь Лесной. Сэр Тимос, встань.

Я встал, повернулся назад, чтобы меня смогли рассмотреть студенты.

– Напоминаю, что в нашей академии действуют обычные правила, установленные для общения людей разных сословий. К рыцарю необходимо обращаться «сэр рыцарь», «сэр Лесной» или «сэр Тимос», если он не разрешит иного. При обращении к нему преподавателя или другого сотрудника академии возможен вариант «сэр студент».

Вообще, мне не хотелось выделяться. С другой стороны – как тут не выделяться, если у меня золотая цепь на шее, печатный перстень на руке и кинжал на поясе? Положение обязывает. Может, она и права, проще сразу расставить все точки над «Ё». А то замучаюсь потом убивать всех, кто оскорбил меня недостаточным уважением.

– Теперь второе объявление. Сейчас перед вами выступят все преподаватели, которые будут вести у вас курсы, коротко расскажут, чему они вас будут учить, а потом вам нужно будет распределиться по группам. Каждая из групп будет подчиняться одному из преподавателей и углубленно изучать его предмет.

Вот это мне было интересно, до сих пор я совершенно не представлял, какие направления и специализации присутствуют в некромантии.

***

Первым секретарь представила магистра Арнольда, преподавателя боевой некромантии. Преподаватель выглядел моложаво, такой себе крепкий зрелый мужик. Его настоящий возраст выдавала только седина, сделавшая волосы почти белыми. Глубоко сидящие под кустистыми бровями глаза цепко оглядели аудиторию.

Его речь была короткой и мотивирующей:

– Главная работа некроманта – война. Большинство из вас слабосилки, рожденные от служанок и шлюх. На поле боя вас раздавят, как свежую какашку. Тот, кто будет упорно заниматься моим предметом, имеет шанс выжить и дожить до старости, потому что умение и хитрость всегда побеждают тупую силу.

Следующим вышел магистр Бонифакс, полный круглощекий мужчина в алом кафтане с золотой вышивкой.

– Я буду учить вас всему, что связано с изнанкой и душами. Призыв умерших, их стабилизация в нашем мире и привязка к предметам, создание зомби. И, конечно же, разрушение душ или разрыв их связи с телом.

За ним на кафедру взошел бодрый старик, который даже выглядел стариком. Он единственный из присутствующих был одет не в кафтан и шорты, а в тунику, прикрывающую его ноги до колен. Не удивлюсь, если под туникой у него чулки подвязаны к нижней рубашке, а другого белья нет, – именно так носили одежду лет сто назад.

– Я – магистр Петор. Буду учить вас составлять мыслеформы и объяснять, как они действуют. А также – создавать амулеты на все случаи жизни, в том числе и в сочетании с магией других направлений.

Остальные преподаватели меня не заинтересовали. Среди них присутствовала старая ведьма, которая читала курс анатомии и физиологии. Практик, который будет тренировать нас в использовании некромантии. Учитель вспомогательных мыслеформ, необходимых для облегчения труда некроманта. Преподаватель хороших манер, обычаев и права. Историк, географ и геральдист в одном лице. И еще тренер по владению оружием.

***

Я догадывался, что меня охотно возьмет в свою группу любой преподаватель. О том, что я магически силен, мне говорили, и титул – штука немаловажная. Как отказать рыцарю, да еще если о нем ходят слухи, что он бастард самого герцога, который оплатил его обучение?

Так что выбор у меня был. И выбор этот непрост. Всё такое вкусное…

С первого взгляда кажется, что мне важнее всего военное применение некромантии. Мне же следующим летом в войне участвовать. Да и вообще – убивать и защищаться в этом мире приходится регулярно. А если подумать лучше? Базовым навыкам боя меня и так научат, это входит в общий курс. Специализация… многому меня успеют научить за полгода? С опытными некромантами я тягаться всё равно не смогу. Принципиального перевеса мне курс магистра Арнольда не даст, на поле боя я столкнусь с теми, кто этими знаниями давно владеет. Чтобы победить, надо не просто много уметь и знать, надо уметь и знать больше противника. Такого уровня я достигну нескоро, а когда достигну – окажется, что мне это уже не нужно. Я ведь не собираюсь всю жизнь воевать.

Работа с душами мне нравилась тем, что позволяет узнавать у мертвецов всякие интересные вещи и создавать мертвых слуг. Хорошо устраивается в жизни не тот, кто сам по себе силен, а тот, кто умеет использовать знания и труд других людей. Если эти люди уже мертвы – так даже лучше, нет затрат на оплату, питание и лечение, не нужно места для проживания. С другой стороны – основам призыва нас научат в общем курсе, а как лучше применить эти знания – мне подскажет мой земной опыт. Так что специализироваться именно на работе с душами вроде смысла нет. Да и магистр Бонифакс у меня вызывает подсознательную неприязнь. Слишком уж он лощеный и приветливый. Из таких добродушных толстячков в важных вопросах всегда какое-то дерьмо вылезает.

Магическое конструирование, курс магистра Петора, позволяет создавать новые амулеты и заклинания. Кстати, правильно говорить не «заклинания», а «мыслеформы», так как никакой пафосной абракадабры маг вслух не произносит, никаких потусторонних сущностей не заклинает, всё, что некромант делает – использование законов природы. Просто в этом мире законы природы вот такие, с некромантией и прочей магией.

Так вот, стратегически, в долгосрочной перспективе, умение создавать собственные формы и амулеты позволит удивить любого противника и решить любую задачу. Мне лично такой подход удобен, он ближе всего к земной технике. Возникла проблема – разработал инструмент для ее решения – потом по мере необходимости этот инструмент применяешь, и он выполняет основную работу. Правда, этот путь к могуществу самый медленный и длинный. Можно погибнуть на полдороги. А можно и не погибнуть, если адекватно оценивать свои силы.

***

Распределение по специализациям происходило не первый год, так что процедура была отлажена.

Сначала магистр-боевик вызвал к кафедре всех, кто хотел идти к нему. Желание изъявила половина студентов, что было предсказуемо. Юность студентов, романтика войны, яркое выступление магистра – интерес к этой специализации был неминуем.

Кандидатов выстроили в шеренгу, магистр стал медленно проходить мимо и отбирать самых магически сильных. Что преподаватель отбирает именно сильных, я понял, я уже умел достаточно уверенно определять примерную силу мага по отблеску его энергии.

Ажиотаж вокруг боевого направления окончательно убедил меня в том, что я прав, отказавшись от группы магистра Арнольда. Если куда-то толпой бегут неопытные лохи, то человеку разумному туда точно идти не надо. Потому что там ничего хорошего не дадут, а вот отобрать что-то – могут. Даже если вам кажется, что вариант выигрышный – остановитесь и еще раз задумайтесь – не ваша ли очередь быть лохом? Потому что лох – состояние относительное: сегодня ты гордый хищник, потрошащий глупое мясо, а через месяц накопил жирок – и более сильные хищники потрошат уже тебя.

Магистр Арнольд, гордым жестом отправляющий счастливчиков в отдельный угол, напомнил мне земных гуру, которые появляются везде, где есть толпы лохов. Наверное, сталкивались с рекламой: «Я, сильномогучий эксперт, спекулирую валютой (акциями, фьючерсами, криптовалютой) уже восемь лет и два месяца. За это время я заработал неисчислимое количество денег и теперь хочу поделиться с вами своей мудростью. Если вы мечтаете, не вставая с удобного кресла, стать владельцами яхт, квартир и престижных авто, как можно скорее перечислите мне сто (тысячу, десять тысяч) рублей». Вот на такого эксперта был сейчас похож магистр Арнольд.

Я скучал, опираясь щекой на руку и поглядывая на процесс отбора. Магистр искоса бросал на меня взгляды, в конце концов, не выдержал и решил удовлетворить любопытство:

– А что это наш сэр рыцарь не хочет заниматься боевой магией?

– Так ведь ты меня, магистр, и так научишь всему, что нужно. Неужели такой опытный преподаватель в рамках общего курса не сможет научить боевого рыцаря науке убивать?

Магистр задумался – это я сейчас над ним насмехался, или комплимент ему сказал? Решил, что комплимент.

Арнольд посовещался с секретаршей декана, ему разрешили увеличить группу до тридцати человек. Когда он окончательно определился с кандидатами, секретарь переписала их имена в отдельный список.

***

Следующим к кафедре вышел Бонифакс. Этот тоже вызвал желающих, к нему тоже был избыток кандидатов. И он тоже выбрал себе самых сильных из них. Но не только сила его интересовала – из кандидатов, имеющих средний уровень силы, он отобрал тех парней, которые были богаче одеты. Что его группа одета более цветасто, чем остальные студенты в зале – очень бросалось в глаза, когда они стояли все вместе, кучкой.

***

Третьим вышел Петор. Я сразу же встал и подошел к нему. Со мной вышло еще человек двадцать.

Магистр сразу же жестом отправил меня к секретарю, та меня записала в группу.

С остальными кандидатами получилось не так просто: Петор объяснил, что теория хороша, когда маг в силах построить сложное плетение, а чтобы сделать это, у него уровень энергии должен превышать некий минимум. Поэтому он выбрал всего пятерых человек, кроме меня.

Секретарь возмутилась, заявила, что не может разрешить такую маленькую группу.

Петор развел руки, сказал «хорошо», подошел к доске и мелом нарисовал там какую-то сложную загогулину. А затем объявил, что возьмет в свою группу любого, кто сможет ее правильно повторить.

Я наблюдал за этим спектаклем уже сидя за партой. Загогулина, нарисованная магистром, была запутанной и по-своему красивой. Она мне напомнила арабское письмо, как если бы слово написали по вертикали, размещая буквы одна под другой, и еще добавили туда пару китайских иероглифов.

Тут же к доске вышло несколько желающих попробовать.

Мне тоже стало любопытно. Загогулина казалась чрезвычайно сложной, но состояла из нескольких блоков, которые соединялись вертикальными штрихами. Каждый блок в отдельности был не таким уж запутанным. Я макнул свое перо в чернила и начал выводить на пергаменте этот рисунок. Снизу вверх, как делал это магистр. Старик изобразил свою кривую одним длинным движением руки. Я же действовал старательно, медленно, аккуратно, вырисовывая каждый блок по очереди. Еще и следил, чтобы кляксу не поставить. Когда я закончил, понял, что у меня получилось. Мой рисунок содержал внутреннюю красоту, как и рисунок магистра.

Пока я чертил, несколько парней закончили свои попытки на доске. Один из них нарисовал очень красивую и точную копию, даже я это понял. Забавно, что парень на художника не был похож совсем – высокий, со слегка сутулыми плечами, длинными сильными руками, крупными ладонями. Его легче было представить с топором или кувалдой, чем с пером. Я обратил на этого студента внимание, решил потом познакомиться поближе. У парня явно есть талант начертателя. И впечатление он оставлял приятное, выглядел простым и надежным. Магистр его старания тоже оценил и принял его в группу. Его и еще троих.

Тут я почувствовал, что мое средоточие энергии как бы нагрелось. Опустил взгляд, оказалось – мой рисунок почти прикасается к груди, и его начальная линия, вход, находится прямо у средоточия. Энергия стремилась заполнить рисунок. Она стремилась, а я не стал ее сдерживать. Линии загогулины, нарисованной на пергаменте, блеснули силой.

Кто-то сбоку ударил меня в плечо и отвлек, поток энергии прекратился. Это был магистр Бунд, преподаватель практики, сидевший через проход от меня.

– Поздравляю, сэр студент, ты создал свой первый амулет, – порадовал он меня. – Магистр Петор, ты не мог бы взглянуть на это?

Подошел старик. Глянул на рисунок.

– Какая прелесть. Ты посмотри, как интересно получилось! Вообще это было начертательной схемой амулета от вшей, но вот тут и вот тут, – он показал пальцем. – Линия немного неправильная, так что теперь оно и человека убьет. И энергия фонит сильно. Удивительно, что блок подпитки ты нарисовал вполне работоспособный, и схема теперь сама накачивается энергией.

– Магистр, а что это у тебя туника дымится? – осторожно поинтересовался Бунд.

– Так это защита работает, она на тунику наложена. Полезнейшая штука при моей работе. Я же почему так встал – слив для избыточной энергии у этой схемы сверху находится, и поток сейчас идет прямо на меня, я его своим телом перекрываю. Вот защита и работает. Сэр студент, будь любезен, проведи линию вот тут вот, – показал магистр ногтем.

Я провел.

– А теперь вот тут вот, – я провел, моя схема мелькнула блеском энергии и потускнела. – Угу. Молодец. И больше такого не рисуй без моего разрешения. А если что-то нарисуешь, не наполняй энергией. Я тебе потом продам тунику с защитой, вот тогда и будешь экспериментировать. Даже если защита не поможет, и ты помрешь, я стану богаче на сотню золотых.

– Тебе, сэр студент, стоит заняться начертанием дополнительно, – пробурчал Бунд. – Чем быстрее научишься точно рисовать, тем больше шансов, что никого не убьешь своими рисунками. И сам не убьешься.

***

По остальным группам остаток студентов распределили быстрее. Желающие подошли к своим преподавателям, те отсчитали по два десятка человек и отправили их к секретарю, занести имена в списки групп.

Большинство студентов выбирали группу по принципу «все наши пошли, и я пошел». Они же из некромантских школ приехали, с одноклассниками, с которыми раньше учились. Чтобы и дальше держаться вместе, многие всей компанией записывались к преподавателю, который чем-то им приглянулся, и у которого были свободные места.

Распределение шло долго и шумно, но, в конце концов, закончилось. Самыми маленькими, по десять человек, оказались группы преподавателя географии и магистра Петора.

В конце секретарь огласила расписание общих лекций нашего курса, преподаватели рассказали, где и как будут проходить групповые занятия.

***

После распределения по группам нас отправили в столовую, обедать.

Там студенты расселись за столами. Садились компаниями, то ли по комнатам, которые занимали в общежитии, то ли с одноклассниками из школы. Я опустил свой титулованный зад на стул около свободного стола, ко мне никто подсаживаться не пытался, постеснялись. И я никого к себе не звал. Устал я от шума и большого количества людей с непривычки.

Подошла пышнотелая служанка, поставила передо мной кашу с разваренными волокнами мяса, плошку с квашеной листовой капустой, стакан яблочного взвара, несладкий пирожок с творогом. Пища оказалась не очень вкусной, но достаточно сытной.

После обеда я задумался, куда деть остаток свободного времени. Ничего толкового не придумал, просто сидел, потягивая взвар и наблюдая за окружающими.

В группах студентов выделялись лидеры. Они обычно были одеты богаче остальных, не в серую казенную одежду, а в хорошие яркие кафтаны и чулки. Мне говорили, что многие некроманты помогают своим детям, вот эти видимо были из таких, которым помогают. Интересно, что магической силой они из общей массы не выделялись. Наоборот, парочка самых сильных студентов из тех, кто присутствовал сейчас в столовой, носили серую одежду и вели себя скромно.

За ленивым созерцанием прошло время, прозвучал колокол. Пора было двигаться в сторону лекционного зала.

***

Наша первая лекция была об общих принципах магии, и вел ее магистр Петор.

Стиль его изложения был рассчитан на тех, кто воспринимает лекцию только на слух. И какого-то точного плана лектор не придерживался. Он по два-три раза повторял важные вещи, иногда делал пространные отступления, в конце лекции еще раз повторил самые главные моменты. Часто ссылался на авторитет авторов книг, мне приходилось записывать их имена, названия трактатов, и чем они интересны. При этом магистр не использовал никаких пособий вроде диаграмм или таблиц. Это утомляло. Понять его, запомнить сказанное, и не заснуть при этом – оказалось непросто.

Мне помогло то, что я вооружился пером и листом пергамента и всю лекцию пытался как-то структурировать знания, которые на нас вываливал старый маг.

Если сделать выжимку из его слов, получалось, что кроме мира материального есть еще «изнанка», где содержатся отражения всего живого. Отражение человека – его душа, у животных – более простые и слабые духи. Отражения эти имеют информационную природу и тесно связаны с другими информационными процессами, в том числе – случайными. И как-то всё это связано с температурой окружающей среды.

В изнанке нет привычных нам пространства и расстояния. Зато есть время, именно оттуда время проникает в наш мир. Еще там есть нечто, заменяющее расстояние, какое-то «родство». Родство помогает находить и вызывать нужный объект с изнанки.

Раз на изнанке нет расстояния, можно призвать объект, который принадлежал другому миру. Да, маги знают о существовании разных миров. Другой вопрос – практического смысла призывать душу из другого мира они не видят, потому что наладить общение с такой душой никому не удавалось. Смысл тратить время на сущность, которая тебя не понимает, если можно призвать такую же, но без проблем перевода? О том, что из другого мира можно узнать что-то важное, маги не догадывались, так же, как средневековый схоласт не мог вообразить, что когда-то люди будут использовать сказочно сложные маленькие коробочки, чтобы через невообразимые расстояния мгновенно пересылать друг другу глупые картинки или не менее глупые сообщения.

Пока душа мертвеца находится на изнанке, некромант может ее найти и общаться с ней. Души существуют после смерти тела человека недолго. Большинство душ оказываются неинтересны мирозданию и постепенно распадаются. Некоторые – перерождаются, цепляются к новому телу, теряют память и выходят на новый круг жизни. Вот и я, похоже, переродился, только мне повезло попасть во взрослое тело, а не крошечный плод. Наверное, и память прошлой жизни поэтому не потерял.

Время, пока душа мертвого находится на изнанке, бывает разным, оно зависит от силы духа человека. Чем сильнее человек, тем быстрее уходит на перерождение, и тем дольше не распадается, если с перерождением не повезло. Обычно мертвеца можно призвать около полугода после смерти, и то под конец этого срока он начнет терять память и адекватность. Хотя бывают уникумы, души которых сохраняются веками.

Чтобы нужная для чего-то душа не распадалась, некромант может зафиксировать ее, и самый удобный способ это сделать – привязать душу к какому-то материальному носителю. В некоторых странах есть традиция – после смерти привязывать души аристократов и богатых людей к предметам, хранящимся в родовом склепе. Чтобы потомки могли со всеми предками пообщаться, при необходимости.

Есть и еще один распространенный способ привязки – использовать в качестве носителя мертвое тело или скелет. Тогда можно сделать зомби, который будет способен не только общаться, но и двигаться, совершать работу.

Под конец лекции магистр многословно стал объяснять, как связаны друг с другом разные направления магии. После некоторых мучений я сумел отобразить это в форме схемы из нескольких стрелок, начинающихся в одной точке.

Стрелка вверх, в сторону изнанки – это некромантия. Она имеет дело с душами, с объектами изнанки, и связями этих объектов с материальным носителем.

Стрелка вниз – магия ведьм. Они имеют дело с живыми организмами и могут влиять на них. Точнее, влиять на те случайные процессы, которые происходят в организмах. Например, при размножении животных ведьма может задать свойства потомства и вывести новую породу рабочего скота. Или они могут подстегнуть рост какой-то части тела. А могут ускорить или замедлить рост болезнетворных бактерий, от чего человек заболеет или выздоровеет. И старость замедлить могут, это одна из самых дорогих их услуг.

Несколько стрелок в горизонтальной плоскости – стихийные направления магии. Они тоже управляют случайными процессами, но связаны с неживой материей и специализируются на своих стихиях. Хотя, гипотетически, маг воды может изучить и применять формы из магии огня, например. Тут сложность в том, что объять необъятное нельзя, полезнее хорошо разбираться в одной стихии, чем быть недоучкой в нескольких.

– Что это ты, сэр студент, у себя нарисовал? – заинтересовался магистр Петор под конец лекции.

Я объяснил, что для понимания полезно нарисовать схему, потому что слова из памяти вылетят, а схема – останется. Рассказал, почему я именно так стрелки провел. Магистр пошамкал губами, потом изрек:

– Интересно. Хотя непонятно. Какой смысл в рисунке, если без полного объяснения его не поймешь?

Несмотря на скепсис, потом магистр часто заглядывал в мой конспект после своих лекций, иногда просил разъяснить. Старик, как оказалось, имел очень живой ум и любил узнавать новое.

Постепенно со старым магистром у нас возникла идеальная совместимость – ему было интересно делиться своими знаниями и знакомиться с необычными идеями, а мне были интересны его знания, а идеи, странные с точки зрения этого мира, я генерировал часто, причем делал это совершенно непроизвольно, иногда даже не замечая.

***

В перерыве между лекциями ко мне подсел парень. Одет нарядно. Выглядит каким-то нервным, дерганым. Улыбка кривоватая у него. Магическая сила небольшая, ниже среднего. Улыбается мне во весь рот, как любимому родственнику после разлуки. Вот не люблю я, когда незнакомые люди начинают демонстрировать такую явную добросердечность. Не верю!

– Могу я тут сесть, сэр?

Я пожал плечами. Зал общий, садись куда хочешь, если свободно.

– Меня зовут Лестро, но ты можешь называть меня «Медовые Губки». Я как увидел тебя, сразу захотел познакомиться. Ты такой красавчик!

Я опешил.

– Ты в общежитие живешь? Там так много людей всегда. Но тут есть очень уютный парк. Хочешь, прогуляемся после занятий?

Чтобы не оставлять неясностей, парень погладил меня рукой по бедру.

– Руку убрал!

В моем тоне прозвучала такая явная угроза, что парень отдернул конечность мгновенно.

Меня поразило, что мне вот так вот с ходу предложили услуги орального секса. В уютном парке. После лекций. И сделано это было так запросто, как будто такие услуги в порядке вещей. Жизнь меня к такому не подготовила. И знакомые ничего о таком не говорили. Хотя откуда той же Мише знать, какие порядки в академии некромантов или в некромантских школах? Что-то я еще на Земле читал о том, что в закрытых учебных заведениях для мальчиков складывались очень нездоровые отношения… О чем это я читал? О частных школах для английских аристократов? Да, вроде о них.

– Ты зря так, я очень хорошо умею доставлять удовольствие. Ко мне в очередь выстраиваются, – напомнил о себе Лестро.

– Мне это не интересно. Совсем. Так что больше с такими предложениями ко мне не подходи.

Парень сделал гордое лицо и ушел. Обиделся. Такой вот ранимый педераст…

***

Следующую лекцию вела ведьма, госпожа Блюма. Живенькая старушка преподавала всё, что связано с анатомией, физиологией и пограничными задачами некромантии и ведовства.

Как оказалось, области работы некромантов и ведьм немного пересекались.

Самый простой вариант такой пограничной работы – когда некромант ради сохранения образцов прекращал в мертвом теле все процессы разложения, в том числе и размножение гнилостных микроорганизмов. О существовании микроорганизмов ведьмы знали, хотя и исключительно по наблюдениям результата их работы. Они называли микроорганизмы «флером жизни» и делили их на полезные, бесполезные и болезнетворные.

Госпожа Блюма утверждала, что убийство некромантом «флера жизни» можно использовать при лечении болезней, более того – при лечении некоторых болезней, вроде гнойных ран или холеры, некроманту добиться успеха проще, чем ведьме. Вот только для такой работы некромант должен обладать очень хорошо развитым магическим зрением, что бывает редко.

Еще некроманты, для удобства очистки мертвых образцов от лишнего, научились ускорять разложение мягких тканей. Вот это умение полностью вторгалось в область работы ведьм, что давало надежду, что и другие способы ускорять жизненные процессы некромантам могут быть доступны, хотя и в грубой форме. Эта тема оказалась интересна старой ведьме, потому она долго и увлеченно рассуждала об этом.

Меня больше заинтересовало другое – вопросы наследственности.

В этом мире ведьмы, хоть и не имели электронных микроскопов, сумели опытным путем изучить законы наследования не хуже, чем на Земле.

Они знали, что большинство наследуемых признаков передаются от родителей потомству. Знали, что такие признаки могут быть скрытыми и проявляться во втором поколении. Знали, что некоторые признаки передаются в зависимости от пола потомства. Они даже знали, что есть вещи, которые передаются только от матери, по другим, не генетическим механизмам.

Интереснее всего для меня был вопрос наследования магии. Как оказалось, магия наследуется по особому механизму, не связанному с генетикой, от отца и матери в равных пропорциях. Так что мои дети будут магами, хотя тело охотника Тима до переселения моей души дара не имело.

– Госпожа, но в этом случае магия должна постепенно размываться по всему населению и ослабляться, – сообразил я.

– Молодец, сэр студент, правильно подмечено. Так и происходило бы. Мы за несколько поколений полностью потеряли бы магию, если бы ведьмы не стремились рожать детей только от сильных магов, тем самым поддерживая количество сильных одаренных примерно на одном уровне. При этом маги оплодотворяют и магически неодаренных женщин, так что кроме сильных магов появляется много слабых. На одного ребенка ведьмы приходится десяток слабых магов, рожденных неодаренными женщинами.

Я задумался. Что-то мне в этом объяснении не нравилось.

– Погоди-ка, госпожа. Предположим, сильная ведьма и сильный маг рожают сильного мага. Но он не может быть сильнее родителей, так?

– Так.

– А если сильная ведьма не нашла сильного мага, она рожает более слабое потомство. Получается, есть тенденция, при которой сила падает, но нет тенденции, при которой сила растет. И со временем все равно маги должны становиться слабее.

Ведьма замялась.

– Это сложный вопрос. Слабая ведьма стремится родить от сильного мага, и ее потомство станет сильнее матери. Сильные маги имеют обычно много детей, это увеличивает средний уровень магов. Но, как ты верно подметил, это не может усилить самых сильных, и их уровень должен был бы постепенно снижаться. А этого не происходит. Есть гипотеза, что изредка сильная магия самопроизвольно проявляется у детей, родители которых не имели большого дара. Но это бывает так редко, что мы не смогли подтвердить или опровергнуть этого.

Я мог бы рассказать ведьме о самопроизвольном появлении магии кое-что интересное. Но становиться подопытным кроликом мне не хотелось, так что свою историю о переселении душ я оставил в секрете.

Ведьма отнеслась ко мне благосклонно, как всякая ведьма к сильному некроманту. И это просто отлично, потому что она могла меня научить важным и нужным вещам. Во-первых – лечить болезни, с которыми могут справляться некроманты. В обществе, где люди регулярно мрут от обычного поноса или загрязнения раны, нельзя пренебрегать такой возможностью. Во-вторых – знания анатомии тоже не будут лишними, иногда убить человека отключением его от жизненной энергии невозможно, а вот точечным воздействием на какой-нибудь орган – легко. Знание коварных способов убийства мне не помешает. Убивать мне в этом мире приходится регулярно.

***

После лекции госпожи Блюмы нас разделили на группы, каждая из них перешла в класс своего преподавателя и там занималась еще пару часов.

Нашей группе достался урок географии. В целом занятие меня не впечатлило – всё, что преподаватель рассказывал, я уже узнал раньше от Гаммы. Единственное, что нового он сказал – при упоминании соседних с нами стран сразу указывал, чем интересны они в хозяйстве и торговле. Примерно так: «Пойдешь в поход на запад – там оружие делают хорошее, на юге – золота много можно захватить, на востоке – девки красивые». Географ оказался непрост, о военных походах он говорил, упоминая истории из собственного опыта.

***

Домой я возвращался уже после заката. Осень же, темнеет рано.

Доехал без приключений, на темных улицах города не нашлось самоубийц, которые захотели бы остановить одинокого всадника. Но для себя я решил – надо шлем и кольчугу надевать. И меч брать нормальный, а не кинжал. Хотя и кинжал тоже, не с позолоченной рукояткой, а мизерикорд, иногда он очень сильно упрощает жизнь. И смерть упрощает, да. И щит кулачный, удобно с ним отбиваться от разбойников. Мало ли… для войны не сезон, безработных наемников в городе полно, а еще – простые городские грабители и нищие могут страх потерять, если их собралась целая шайка.

Приехал, перед дверью дома с коня соскочил, Миша уже встречает.

– Беспокоилась я, мой господин. Темно уже.

Это она так намекает, что я без охраны и без кольчуги поехал. Я согласился, пообещал ездить с оружием, чтобы не причинять баронессе беспокойства.

– У нас гостья. Госпожа Грала. Я взяла на себя смелость пригласить ее переночевать у нас.

Я оторопел. Это она на что намекает? Неужели на секс втроем? Подошел ближе, чтобы фрейлина не слышала, уточнил. Миша шепнула:

– Я сегодня хотела бы отдохнуть от тебя, пусть с тобой Грала спит этой ночью. Устала я, слишком ты много мне внимания уделяешь.

Я задумался. Вообще, природный темперамент у нас, конечно, разный. И с этим надо что-то делать.

– А еще, – улыбнулась девушка. – Пусть все видят, что у тебя есть любовница. А то странно это – молодой парень живет в одном доме с девушкой, а любовницы у него нет. Вдруг что подумают про нас? И так подумают, конечно, но с любовницей будет отговорка.

Такая вот у меня Миша предусмотрительная.

Грала ждала нас в гостиной.

– Я хотела поздравить тебя с началом учебы, – поздоровалась, а сама улыбается и глазки строит.

Умылся, поужинали и в постель отправились. С Гралой. Ночь с ведьмой прошла бурно и увлекательно. Как и всегда с ней.

***

– Господин, ты приказывал разбудить на рассвете, – вырвал меня из сна голос служанки…

И так теперь будет каждое утро, кроме беззаботного дня.

2. Первая практика

Собираясь для поездки, я не стал надевать кольчугу и шлем. Утром, при свете дня, мне вряд ли что-то угрожает на улицах. Так что стеганый поддоспешник и доспех я сложил в седельные сумки, вечером надену. Бригантину брать не стал – она намного тяжелее кольчуги, и надевать ее в одиночку не получится, кто-то должен ремни, соединяющие пластины на спине, застегнуть. Шлем взял открытый, пехотный. В нем обзор лучше, и именно в нем я тренировался убивать некромантским взглядом людей с амулетами. Без амулетов и так могу, а с ними – удобно убивать именно в шлеме, его краем можно заслонить блеск амулета, чтобы он не мешал разглядеть средоточие энергии жертвы.

Меч и мизерикорд повесил на пояс, пусть будут. Потом меч сниму, положу в седельную сумку, в конюшне оставлю, чтобы не мешал. Небольшой кулачный щит – на седло, спереди, под левую руку. Там для него крепление есть.

Забрался на скакуна и отправился в академию. Учиться.

***

Первая лекция оказалась для меня тяжелой. Чуть не заснул от перегрузки информацией. История правящих домов цивилизованного человечества – это не фунт изюма.

Замучился конспектировать, кто кого породил, когда убил, с кем воевал, а с кем, наоборот, женился. Интересно, неужели местные студенты могут всё вот это вот воспринимать на слух и запомнить?

В качестве литературы преподаватель рекомендовал нам изучать гербовники Низотезии и соседних стран. Пообещал, что по результатам его курса мы должны будем уметь изобразить генеалогические деревья всех горных баронских родов.

Глупость вроде, но глупость полезная. Буду знать, кто из баронов в какой степени родства находится с моей Мишей или, например, с Гаммой и ее мужем, графом Омы. Или с герцогом Прибрежной марки. Родственные связи – это не просто отношения, это политика. Кто с кем породнился, тот тому и союзник на многие годы.

***

В столовой я поймал проходящего мимо парня, которого приметил раньше. Одного из магически сильных. Пригласил его сесть за мой стол. Тот согласился.

Парня звали Рудо. Он попал в группу к Бонифаксу.

У них уже прошло первое практическое занятие, мне было любопытно, чем они там занимались. Оказалось, пока ничего особого – магистр дал им кусок теории, а практика начнется позже, когда их сводят на кладбище. Нас тоже сводят, в одну из следующих ночей. Почему ночью? Так в темноте призраков видно лучше, и призыв ночью легче происходит, потому что холодает.

– Слушай, а почему ты один ходишь? – поинтересовался я. – Другие вон стаями держатся.

Парень помялся.

– Так они городские или из замков, а я деревенский. Меня мать-ведьма растила в глуши. Я до школы ни говорить правильно не умел, ни одеться.

– А то, что твоя мать в глуши жила, потому что она сильная ведьма и ей в замках и городах душно находиться, – ты знаешь?

– Знаю, конечно.

– А что сам ты один из самых сильных магов на курсе?

– Не, такого мне не говорили. Нам вообще о магии в школе ничего не говорили. И пробовать запрещали, чтобы по дурости кого-нибудь не убили.

– Вот теперь я тебе говорю – ты один из самых магически сильных на нашем курсе студентов.

Парень только вздохнул. Потом пояснил:

– А толку? Одной силой сыт не будешь. Чтобы хорошее место получить, нужны знакомства. Потому парни и крутятся вокруг тех, кому отцы помогают. А я своего отца даже не знаю.

Рудо мне понравился. Без тараканов в голове, адекватный, скромный. Симпатичный, в общем, парень. Я предложил ему держаться вместе. Может он мне чем-то пригодится, может, я ему помогу. В конце концов, у меня большие планы, а для больших планов нужны проверенные люди.

***

После обеда наша группа отправилась к магистру Бунду. На первое практическое занятие.

– Самая маленькая группа? – вспомнил он, когда мы вдесятером вошли в его кабинет. – Раньше магистр Петор не капризничал так, учил всех, кто хотел к нему в группу. Стареет. Ладно, так даже лучше. Идемте.

Мы гуськом двинулись за преподавателем. Тот повел нас к лестнице, а потом – вниз, в подвал. По дороге объяснил:

– Первые занятия мы будем проводить в подвале, в темноте. Во-первых, вам так легче будет научиться видеть энергию, во-вторых – мы там подопытных держим.

У двери подвала стоял столик, на нем – горящая лампада, семисвечник и короб с дешевыми свечами, сделанными из веревочек, толсто обмазанных каким-то жиром. От лампады магистр зажег свечи в канделябре и повел нас дальше, вниз. По узкой кирпичной лестнице с высокими ступенями, посередине которых ногами посетителей за столетия существования академии были вытоптаны глубокие ложбинки.

Еще одна тяжелая дверь, и нам в лицо пахнуло нечистотами.

Впереди оказался темный коридор с арочным сводом, семисвечник магистра освещал только ближайшие несколько метров. По сторонам виднелись закрытые решетками дверные проемы. За ними кто-то завозился, заныл, застонал. Там находились люди.

Бунд распределил нас по коридору, чтобы каждый студент стоял перед дверью в камеру. Пока он был рядом, я в свете канделябра успел заметить, что за решеткой ворочается на лавке крупный мужчина с изуродованным лицом. Похоже, недавно ему на щеках и лбу вырезали слово «Тать». Так издавна клеймили разбойников и убийц. И еще ноздри ему порвали.

– К решеткам не приближайтесь, некоторые из подопытных – буйные. Теперь слушайте задачу, – магистр вернулся в начало коридора и уселся на стоявшую там табуретку. – Вы сейчас в темноте должны увидеть свечение энергии подопытных. Когда увидите – постарайтесь его оборвать, чтобы они умерли. У кого получится – тот пусть мне говорит. Не получится – будете тут торчать, пока не прозреете.

– А у меня в камере точно кто-то есть? Я никого не слышу! – пожаловался один из парней.

– Точно, точно. Старайся лучше.

Я посмотрел внутрь камеры. Я уже неплохо наловчился видеть энергии, помогли тренировки, которыми я занимался раньше, пытаясь повысить свои шансы на выживание. В камере, в углу, затих мой подопытный. Как испуганное животное. Надеялся, что если он замер неподвижно, мне его будет сложнее заметить, и он проживет лишний день.

– Магистр, я уже убивал людей, и в темноте, и при свете. И животных убивал. И с амулетами на шее – тоже. Давайте сэкономим подопытного? – предложил я.

– Что, сэр студент, серьезно убивал? И много?

– Некромантией? Больше полусотни, но меньше сотни. Это если людей. И кур и цыплят – примерно столько же.

– А кур-то зачем?

– Тренировался. Торговка на рынке цыплятам на шею амулеты вешала, и отпускала в загон, они бегали там, а я тренировался их убивать.

– О как! Да ты затейник! Ну, если так – убивай своего подопытного и иди к магистру Петору, он должен быть свободен сейчас. Пусть он тебе найдет полезное занятие. Скажи ему, в следующий месяц тебе на моих уроках делать нечего, пусть лучше займется с тобой начертанием, что ли.

Я выключил энергию у подопытного. Уже привычное ощущение оборванной струны, шорох тела, сползающего по стене на пол.

– Сделал.

Магистр подошел, проверил. И выгнал меня из подвала, дав одну свечу, чтобы я ноги себе не переломал на лестнице.

***

В коридорах академии было пусто и тихо. Издалека, со стороны лекционных залов, доносился монотонный голос преподавателя. Наверное, двери оставили открытыми, вот и слышно.

Подошвы моих сапог негромко постукивали по плитам пола.

По дороге я проходил мимо кабинетов, в которых шли занятия, через двери долетали обрывки слов преподавателей.

Вот и кабинет магистра Петора.

Прислушался – внутри тихо. Из вежливости стукнул костяшками пальцев негромко в дверь и открыл ее. Магистр дремал, сидя на своем кресле с приоткрытым ртом. Я постучал в створку двери погромче. Старик дернул головой, проснулся.

– Магистр, меня прислал магистр Бунд.

– Чего тебе?

– Я уже умею видеть энергию и убивать, он сказал, что в следующий месяц мне нечего делать на его занятиях. Сказал, попросить, чтобы ты придумал мне полезное дело. Например, начертанием заняться.

Магистр провел рукой по лицу, смахивая остатки сна.

– Говоришь, полезное занятие тебе придумать? Ну что ж, прав Бунд. Если ты уже обогнал группу в способности видеть, тогда попробуй опередить их в начертании. Особого таланта в тебе к рисованию нету, но старательный труд сделает из тебя студента, к амулету которого можно подойти без риска умереть.

Магистр встал с кресла. Заглянул в шкаф. Потом в другой. Вытащил из него плетеный короб и стал в нем копаться.

– Вот! – добыл он сундучок.

– Смотри, – поставил он его на стол и открыл. – Это старый набор для учебы начертанию. Сейчас такие не используют, а зря. Очень хорошо руку ставит.

Вытащил из сундука стекло с нарисованным на нем символом. Положил его на подставку, снизу которой находилось зеркало, отрегулировал его, чтобы свет из окна подсвечивал стекло снизу.

– В первой стопке – самые простые символы. Берешь один образец, устанавливаешь в держатель рисунком кверху. Рисунок вытравлен на стекле. Ты пальцем почувствуешь шершавую канавку. Проводишь по рисунку триста раз пальцем. Рука запоминает его. Потом кладешь поверх стекла с символом второе, матовое и гладкое, и уже по нему пальцем символ обводишь. Смотришь внимательно, следишь, чтобы не ошибиться. Потом на стекле, на просвет, обводишь символ мелком. Обводишь, сравниваешь свой рисунок с образцом, стираешь, опять обводишь. Триста раз. Есть у тебя мелки для начертания?

– Есть, – я закупился принадлежностями с запасом, в том числе и тонкими мягкими стержнями, больше похожими на пастель, которой рисуют художники.

– Вот и рисуй, пока не станет получаться точное совпадение. Не торопись, в этом деле важна точность, а не скорость. Скорость наработается сама. Садись в уголок, и рисуй. Закончишь тренироваться – кладешь матовое стекло на стол, рисуешь символ уже без образца. Потом сравниваешь. Если совпадает с образцом – всё получилось, ты молодец. Не совпадает – повторяешь всё с самого начала, пока не получится. Отработаешь первый символ – покажешь мне.

С этими словами старик уселся в свое кресло, недолго почитал какую-то книгу, потом откинул голову затылком на высокую спинку кресла – заснул.

А я стал медленно и аккуратно обводить пальцем символ, похожий на широкую дугу, чуть загнутую на концах. Триста раз…

***

На следующий день во время обеда я в столовой догнал парня из нашей группы. Того, который отличился на распределении, быстро и точно нарисовав загогулину, предложенную магистром Петором в качестве теста.

Парня звали Боно. Я предложил сесть вместе и поболтать. Потом к нам присоединился Рудо.

Я поинтересовался у Боно, какие у группы успехи в убийстве узников академического подвала. Оказалось, никто кроме меня никого убить не смог. Даже разглядеть свечение энергии мало у кого получается. Так что в следующий раз группа будет тренироваться рассматривать энергию. И только когда это будет получаться у всех, магистр Бунд обещал убить кого-то из подопытных, чтобы студенты смогли рассмотреть процесс отключения энергии в момент смерти. После этого научиться убивать будет проще.

У меня сложилось впечатление, что мое зрение работает как-то проще и лучше, чем у большинства парней. Мне не составило труда самостоятельно увидеть энергию человека в ночной темноте. Может, сказывается земная привычка получать через зрение большой поток информации. Вроде есть такой медицинский факт, что у современных детей даже зрительные доли мозга растут быстрее, чем было раньше, до появления телевизора в каждом доме.

Я, в ответ на вопросы Боно, рассказал, какие магистр Петор дал мне упражнения для постановки руки для начертания.

Парни позавидовали.

Я уточнил, что упражнения эти чрезвычайно скучные и долгие, так что завидовать нечему. Я за первый день успел освоить только десяток самых базовых знаков, да и те придется время от времени повторять. На основные знаки уйдет не меньше месяца, а сколько там есть знаков и связок второго уровня, я могу только догадываться. Пакет стекол с картинками в сундучке очень толстый.

– Ничего, – успокоил меня Боно. – Это как с мечом – первые стойки и удары даются тяжело, а потом всё легче и легче.

– С мечом у меня дела обстоят тоже не очень, – грустно вспомнил я.

Всех студентов в школе с детства учили владеть мечом, как будущих дворян. А меня только господин Фрекко потренировал в течение месяца, пока я жил во дворце герцога, – вот и весь мой опыт.

Правда, физически я сильнее и выносливее других студентов. Вряд ли им, как охотнику Тимосу, приходилось каждый день пробегать несколько десятков километров или в одиночку снимать шкуру с медведя или бизона, а потом тащить ее домой и обрабатывать. Да хоть бы и с оленя – знаете, сколько весит сырая шкура крупного оленя? Несколько десятков килограммов. А сам олень, которого надо при свежевании ворочать? Или зимой на снегоступах обходить ловушки для куниц – тоже развлечение не для слабых, километров двадцать по снегу каждый день. Так что я сильнее и выносливее большинства парней, да… Но выносливость и сила вряд ли мне помогут в бою на мечах против умелого бойца.

3. Суровый студенческий быт

В тот день после обеда у нас была назначена тренировка с оружием.

Тренер, крепкий пожилой дядька из горцев, не имеющий магического дара, выстроил нашу маленькую группу на площадке под широким навесом, который защищал нас от мелкой осенней мороси и слякоти под ногами. Оглядел нас.

– Ну, давайте будем пробовать, что вы умеете. Всем взять у стойки деревянные мечи и кинжалы.

«Мечи» представляли собой тяжелые палки с гардой и скругленным концом. Как и «кинжалы», они только длиной отличались.

– Рыцарь Лесной выходи первым. Я слышал, тебе титул дали за боевые заслуги? Целый отряд уничтожил?

– Да. Только я их не мечом уничтожал, – честно признался я.

– Бой!

Я сумел отразить первый удар, принять его на кинжал, и даже ткнуть мечом в сторону противника. Для меня это было уже неплохо.

Тренер увел мой меч в сторону, пнул меня ногой в туловище, откинул назад, но я устоял на ногах. Тут же он сильно ударил сверху мечом, я подставил свой, и… получил удар кинжалом в ребра. Было больно – брони никакой на нас не было.

Глядя на мое поморщившееся лицо, тренер спросил:

– Что, сэр рыцарь, не привык получать удары?

– Я вообще не привык лезть в драку с более сильным противником его оружием.

– Так противник ведь не спрашивает, когда и каким оружием драться.

– Поэтому я предпочитаю нападать первым, когда это удобно мне, а не противнику.

– И как бы ты на меня напал?

– Я бы тебя просто застрелил из лука. Из засады. Со спины, чтобы мечом не отмахнулся, – я был очень зол, он мне чуть ребра не сломал.

Тренер довольно загоготал:

– Вот! Слушайте умную мысль. Не важно, как вы владеете мечом. Не важно, как владеет мечом ваш противник. В реальном бою побеждает тот, кто правильно выберет место, время и оружие для боя. А лучше всего бить в спину. Хорошее владение разными видами оружия даст вам больше возможностей. Поэтому кроме меча вы будете учиться бою с копьем, арбалетом и алебардой.

Я порадовался – с мечом я вряд ли смогу быстро догнать группу, а вот в стрельбе из арбалета окажусь вне конкуренции.

***

Тренер проверил навыки остальных студентов. Они оказались на высоте. Некоторые парни сражались с преподавателем почти на равных.

Это было не удивительно: некроманты – прежде всего боевые маги, а полагаться в бою только на магические умения нельзя – приходится и мечом помахать, и щитом прикрыться. Так-то некромант может убить любое количество людей, но только людей без защиты. А если на них есть амулеты – всё становится сложнее, требует применений форм, а те требуют времени и сосредоточенности, а могут и вовсе не пробить защиту. В общем, ситуации бывают всякими, с мечом и магией выжить гораздо больше шансов, чем с одной магией.

После проверки тренер разбил нас на пары и каждой паре дал задание. Мне достался неуклюжий парень, самый слабый боец группы. Нам нужно было отрабатывать простые удары и блоки.

– Тренер, а почему мы тренируемся без брони? – поинтересовался Боно, который оказался одним из самых сильных мечников в группе.

– Вы сейчас потому без брони, что в пьяных поединках и дуэлях гибнет больше дворян, чем на войне. А на пирах и в кабаках вы будете без брони. Но не переживайте, сражаться в броне я вас тоже буду учить. И в полной броне, и в одной кольчуге. И уязвимые места доспехов покажу.

Занятие прошло весело. Свежий воздух, приятная компания, умеренная физическая нагрузка – что может быть лучше для молодого организма?

***

К концу занятия к нам подошла секретарь декана, укутанная в плотный плащ с капюшоном.

– Здравствуйте, парни, – ведьма приветливо помахала ручкой. – У меня для вас объявление. Сегодня после заката ваша группа идет на кладбище с магистром Бонифаксом. Будете там практиковаться работать с душами.

Я заволновался. Неожиданно это. Дома меня будет ждать Миша, если не приду вовремя – испугается. Надо сообщить.

Сразу после занятия я метнулся к конюшне, поймал там мальчишку, помощника конюха.

– Нужно сбегать в город, записку отнести мне домой, что не приду этой ночью ночевать.

– Так поздно же, до темноты не успею вернуться.

– Можешь в моем особняке остаться на ночь. Там накормят, спать в тепле уложат. И монетку заработаешь, – я показал ему медную денежку в одну «стрелу».

– Пять стрелок! – пожадничал мелкий паршивец.

– Две стрелы, ужин и ночлег.

– Пять!

– А если я сейчас конюха попрошу, он тебе прикажет сбегать и вообще ничего не даст, а денежку себе оставит.

Согласился.

Я достал из сумки пергамент и чернильницу-непроливайку, написал записку для Миши. Даже оттиск своего гербового перстня сделал рядом с подписью.

Отправил мальчишку, а сам побрел на ужин в столовую, а потом – в общежитие.

***

В общежитии я был в прошлый раз в день подписания бумаг о моем зачислении на учебу. Я зашел, управляющая показала мне комнату и кровать, выдала тюфяк, набитую сеном подушку и постель.

Другие студенты приехали и вселились раньше меня, так что кровать мне досталась неудобная – прямо у окна. Окно не застекленное, тут еще не умеют делать большие прозрачные стекла. Большинство окон – просто проемы, которые в холодное время закрывают дощатыми ставнями и шторами. Нередко в помещениях и вовсе окон не делают, так теплее, а освещать и свечами можно. В комнатах богатых господ модно ставить витражи из небольших фигурных кусков мутного цветного стекла, вставленного в массивные свинцовые переплеты. Для большей яркости и четкости мелкие детали на витражах раскрашивают эмалью. Даже «лунного стекла» – круглых мутных дисков, сплющенных из пузырей, сделанных стеклодувом, тут еще не научились делать.

Строение, в котором поселили наш курс, по сути было бараком. Хотя нет, оно даже до барака не дотягивало. Потому что барак – это малоэтажное быстровозводимое строение с удобствами в коридоре. А тут удобства были прямо под кроватями. Да-да, каждому жильцу полагалась ночная ваза, таз и кувшин для воды с длинным носиком, хочешь – умывайся, хочешь – зад мой.

Из общих удобств в общежитии была только кухня, где можно было погреться, постирать, набрать воды: холодной – из бочки, которую наполнял сын управляющей, или горячей – из чана, вмурованного в печь. Еще можно было разогреть на печи какую-то пищу или закипятить травяной чай, какао или взвар из фруктов. Готовить тут смысла не было – кормили всех в столовой, бесплатно. Для тех, кто проголодается ночью, тут стоял столик, на нем – корзинки с сушеными фруктами, несладкими плюшками. Молоко, масло и сметана хранилось в шкафчике, который сохранял продукты от порчи.

В комнатах селили по восемь человек. Получалось тесно – почти вся комната плотно заставлена кроватями, табуретами и тумбочками, проходы между кроватями узкие, только угол рядом с камином свободен, там стол стоит, шкафы для одежды, полки для всякой всячины.

В прошлое посещение общежития из соседей по комнате я видел только двоих, сказал им, что жить постоянно не планирую, может, буду иногда ночевать. Бросил постель на свою кровать и ушел, торопился я тогда.

И вот теперь я собирался пересидеть в общежитие немного времени до заката, заодно на соседей поглядеть.

***

Кухня располагалась прямо напротив входа в строение. Там у печи суетилась управляющая, пожилая тетка, я кивнул ей, проходя мимо.

Когда я открыл дверь своей комнаты, мне в нос ударил мощный дух горячего вина, к которому подмешивались запахи чеснока, давно немытых тел, испражнений и горелого сала.

Неверный свет, который давали огонь из небольшого камина и от нескольких тонких жировых свечей, оставлял комнату почти темной.

Когда мои глаза адаптировались, я обалдел.

Тут собрались почти все жильцы.

Один сидел на ночной вазе. Дело обычное, тут это занятие не считают нужным скрывать.

Второй стоял у камина, задрав нижнюю рубашку до груди. Спущенные до башмаков чулки открывали его волосатые бедра. Перед ним на коленях стоял еще один парень и ублажал своего товарища орально.

Остальные сидели рядом, перед камином, грелись и потягивали горячий глинтвейн из глиняных кружек. Котелок с напитком стоял на каминной полке.

Я на секунду замер, уставившись на происходящее, потом перевел взгляд на свою кровать.

– Вы совсем страх потеряли, овцелюбы! – взбесило меня то, что я там увидел.

Моим тюфяком закрыли проем окна. Не просто закрыли – его прямо насквозь приколотили двумя колышками к рассохшейся щелястой ставне. Теперь тюфяк был безнадежно испорченным – дырявым, промерзшим, еще и мокрым от натекшей через щели на подоконник воды. Одеяло и подушка отсутствовали. Постель небрежно сбросили на пол. А на кровати стоял чей-то сундук.

– Кто?! – я обвел взглядом соседей.

– Я уберу сундук! – испугался один из парней.

– Ты, новичок, веди себя потише, – встал другой, в красном расстегнутом кафтане и голубых шортах с прорезями, через которые видна ярко-лимонная подкладка. – Тут не дворец, твой титул никого не интересует. Мы думали, ты тут всё равно не живешь, а нам тесно и в окно дует, вот и применили с пользой твои вещички.

Его пренебрежительный самоуверенный тон меня окончательно взбесил.

Я, ни слова не говоря, сделал шаг вперед и провел прямой удар ему в челюсть. Тут же добавил правый боковой. Парень удары пропустил, полетел на пол. Они тут все обучены бою с оружием и подсознательно ожидают, что первый удар будет с правой руки, мечом. А я на Земле в детстве боксом занимался, рука у меня была поставлена, и удары получились очень даже неплохо. Вот почему, когда нужно действовать, не раздумывая, из глубин памяти всплывает то, к чему привык в детстве? Хорошо, я в перчатках из мягкой оленьей кожи, а то повредил бы костяшки пальцев, бил я сильно, от души.

Парни испуганно подхватились. Даже тот, который получал оральное удовольствие, отшатнулся и замер в растерянности. Его достоинство стремительно сдувалось.

Жертва моих ударов закопошился на полу, тяжело встал, схватил табурет, набычился. Остальные тоже начали вооружаться тем, что под руку попало.

Я вытащил мизерикорд.

– А теперь замерли, щенки. Вы привыкли считать, что вы лучше других, но пока вы обычные простаки, ваш статус равен статусу мастера или солдата. Титулы вам присвоят только через пять лет. А я уже титулованный рыцарь. Теперь, если тут есть кто-то с мозгами, пусть скажет, что будет, если я кого-то из вас заколю за оскорбление моего достоинства, – я многозначительно покачал четырехгранным острием мизерикорда, длинным, сантиметров двадцать пять от игольчатого конца до небольшой круглой гарды.

– Ничего не будет. А если оскорбление не доказано, то виру в пару серебряных рублей назначат, – парень, перед этим делавший минет, вытер губы и просветил всех в тонкостях права.

– Вот! Вас тут пятеро. Я могу себе позволить потратить десять рублей. А вас, если вы меня убьете, будут пытать, а потом повесят. Так что все встали смирно и опустили табуреты и кувшины.

Студенты послушались. Избитый выплюнул пару зубов и вытирал кровь, льющуюся из носа. Похоже, что-то я ему сломал, слишком много крови.

– А теперь все дружно исправляют то, что натворили. Владелец сундука убирает его с моей кровати. Тот, кто спер мои одеяло и подушку, возвращает их, и возвращает чистыми. Тот, кто придумал мой тюфяк на окно приколотить – рысью бежит к управляющей и выпрашивает у нее новый. И чистую постель.

– Ты пожалеешь, – пробормотал избитый. – Знаешь, кто мой отец?

– Не знаю. И мне это малоинтересно.

Я сделал паузу, потом уже спокойно объяснил:

– Вы привыкли жить в замкнутой среде. В школе вам говорили, что вы особенные, что некроманты лучше других, вы со временем станете некромантами, и значит – вы тоже лучше других. А если ваш отец сидит на хорошей должности, вы и вовсе родились на вершине мира.

Так вот, вам говорили не всю правду. Вы важнее крестьян. Со временем станете важнее горожан и простых солдат. Но это время еще не настало. И вы никогда не встанете на один уровень с аристократами. Потому что у каждого из аристократов кто-то из предков совершил что-то особенное, повел за собой людей, захватил власть и землю, а прямая линия его потомства сохранила свое положение в борьбе с другими претендентами.

Кстати, я, как опекун благородный леди, баронессы Зеленой Долины, временно равен по статусу баронам. Добавлю, что я лично знаком с герцогом и всей его семьей, включая наследника, графа Омского, а графиня Омы мне обязана. Учитывайте это, когда будете жаловаться своим папочкам.

Добро пожаловать во взрослый мир, засранцы!

***

Соседи забегали, приводя в порядок мое спальное место.

– Может, сэр желает расслабиться? – подошел ко мне местный специалист по оральным утехам.

– Нет, не интересует. И в будущем в моем присутствии этим не занимайтесь. Если не терпится – в парк идите или еще куда. Здесь не бордель.

Из-за всей этой суеты времени на отдых почти не осталось.

Я только прилег минут на пятнадцать, чтобы распрямить кости, и уже вечерний колокол брякает – ворота академии закрывают, пора идти на кладбище, к магистру Бонифаксу.

Зато с соседями по комнате познакомился.

***

На улице осенний мелкий дождик перешел в мокрый снег. Под ногами на мощеных дорожках хлюпала вода. Темно, еле видно камни под ногами. Впереди свет свечного фонаря виднеется. Мне туда.

Я надвинул глубже капюшон плаща. Под ним надета круглая вязаная шапочка, сделанная для меня Вилей. Такие шапочки мы продавали дворянам из герцогского дворца по рублю за штуку. Эксклюзив же. И удобно – вот под капюшоном, например, она не мешает. И под шлемом. А тюрбан, намотанный на голову, или берет – мешали бы. Надо бы еще шляпу с полями изобрести, в дождь такая была бы удобнее.

Я подошел к боковой калитке, перекрывающей проход сквозь толстую стену. Кладбище размещалось не во дворе академии, огороженном крепостной стеной, а рядом. Впрочем, оно тоже было огорожено трехметровым кирпичным забором, так что посторонние туда попасть не могли. А результаты экспериментов студентов не смогли бы разбежаться.

У калитки уже ждали магистр Бонифакс с фонарем и несколько студентов из нашей группы. Потом подтянулись остальные.

– Все пришли? – магистр пересчитал нас по головам. – Вроде все. Ну, идемте.

***

На кладбище он выстроил нас у свежей могилы.

– Здесь похоронен один из подопытных, которого использовали при обучении. Здесь вообще большинство могил – могилы подопытных. Студенты еще изредка погибают, их тоже тут хоронят.

Я слушал, искренне не понимая, зачем нас вообще потащили ночью на кладбище. Когда я присутствовал при призыве души старым некромантом в графстве Ома, тот просто в темном кабинете это делал. Темнота важна, чтобы лучше было видно душу, а дождь, холод и грязь – зачем вот это вот всё?

– Теперь вы возьмете лопаты и выроете труп. Он почти свежий, вам понравится.

– Магистр, а зачем? – не выдержал я. – Неужели у вас не осталось пряди его волос или следа биологических жидкостей?

– Объясняю. Вы ничтожества. Жалкие зародыши магов. Вы не только ничего не умеете, но и не хотите трудиться. Многие не готовы запачкать свои ручонки. Труд некроманта часто связан с грязью, кровью и гнилью. Привыкайте к этому. Кто не готов копаться в грязи и боится гнилого мяса, не сможет стать настоящим профессионалом. Я научу вас не бояться трудностей, сморчки.

Что-то мне это напомнило…

…старые американские фильмы о военных, еще времен вьетнамской войны. Там часто показывали, как какой-нибудь тупой вояка-сержант, с бритым затылком и гипертрофированными мышцами, всячески гнобит новобранцев, обзывая их по-всякому и заставляя ползать в грязи. Считалось, что это готовит солдат к будущим трудностям. Оказалось – ерунда всё это, после эпического провала во Вьетнаме американцы начали пересматривать концепцию, и допересматривались до полной толерантности. А воевать у них так и не получилось научиться, да… Наверное, чтобы успешно воевать, надо учиться воевать, а если учиться терпеть унижения – то научишься терпеть унижения. Как-то так это работает.

Так что подход магистра у меня доверия не вызвал. Нет, иногда, наверное, приходится некромантам и в земле покопаться, и с несвежим трупом поработать. И это надо уметь, а значит – надо попробовать. Но вот оскорбления тут явно лишние, это он свои психологические комплексы тешит. Да и ладно, пускай. Мне плевать на мнение вот этого конкретного магистра, так что он может обзывать меня как угодно, на мою самооценку это не влияет, вот вообще никак.

Я одним из первых взял лопату, деревянную, окованную по краю узкой полосой мягкого железа, и начал копать. Остальные студенты присоединились.

Что тут сказать? Копать деревянной лопатой – удовольствие так себе. Даже если копать надо могилу, земля на которой еще не успела слежаться.

Когда мы немного углубились, стали меняться, по очереди двое копали в яме, остальные оставались наверху.

Вокруг темно, в могиле совсем темно, свят пары свечных фонарей туда почти не попадает, сверху падает снег, снизу хлюпает вода и чавкает грязь… Извращение какое-то. И над всем этим сквозь облака мутными пятнами просвечивают две луны.

Испачкались мы все землей и рыжей глиной по уши. Знал бы – переоделся бы в бесплатную одежду, которую в академии студентам выдают. Я человек запасливый, я ее при поступлении получил и в тумбочке оставил.

Наконец – докопались до трупа. Труп оказался завернут в саван, без гроба.

– Уберите землю с головы, – начал командовать магистр. – Теперь разрежьте на голове саван. Нет ножа? Значит, разматывайте или рвите!

Я бросил парням свой кинжал, режущей кромки на моем мизерикорде нет, но хоть проткнуть и разорвать тряпку можно.

Покойник уже попахивал, так что тот парень, который возился с головой, не выдержал – его стошнило.

– Слабак! – презрительно бросил Бонифакс. – Выдерни прядь волос.

Выдернул.

Мы думали – всё, образец тканей покойника получен. Оказалось – нет, не всё.

Пришлось нам всем по очереди лезть в могилу и выдергивать себе по пряди волос. Занятие неприятное, но это не первый покойник, с которым я имел дело. Вот в лесу когда я банду уничтожил – пришлось их ворочать всех и раздевать, чтобы собрать трофеи… правда, тогда они свежими были, зато очень много. Если бы не помощь баронессы Гамматы и ее служанки, я бы тогда дня три возился.

Когда все студенты обзавелись волосами покойника, стали зарывать могилу. Зарывать легче и намного быстрее.

***

Бонифакс окинул нас взглядом. Уставших, замерзших, мокрых, грязных. Удовлетворенно усмехнулся.

– Идемте к выходу, там есть плита с уже размеченной пентаграммой вызова.

Мы гуськом побрели за ним.

Боно пристроился ко мне.

– Как ты, Тим? – я дал ему разрешение называть меня сокращенным именем.

– Устал, – вяло ответил я. – Замерз.

– Труп тебя не смутил?

– Ерунда это. Вот, помню, весной, в апреле, я в засаде сидел над тушей лося, еще зимой прикопанного медведем под снег… туша оттаивать начала, вот там – реально запах был отвратным.

Боно покачал головой:

– Какая у тебя интересная жизнь была. Я вот в детстве в деревне жил, я родом из Прибрежной марки, кто-то из проходящих на войну магов мою мать обрюхатил. Потом в соответствие с указом герцога в школу послали – там только казарму и школьный двор видел, на охоту нас не водили.

– Так и меня на охоту не водили. Сам ходил. Я тоже из деревни, из равнинных крестьян. Начал охотиться в детстве, чтобы от голода не сдохнуть, так и пошло.

Сейчас, когда я говорил «Я», – имел в виду Тима. Всё-таки интересно, когда у тебя две памяти. Я и воспоминания Тима своими считаю, и земные. Получается, у меня было два детства.

***

У выхода с кладбища была небольшая площадка, вымощенная мраморными плитами. На ней лежит черная плита из гранита, полированная, как надгробия на земном кладбище. В плите вырезаны узкими канавками пентаграмма, вокруг и внутри нее – круги, по углам – короткие мыслеформы, по внешнему кругу – тоже мыслеформа из повторяющихся символов. Всё сделано точно, аккуратно, надежно. И красиво.

Магистр начал процедуру призыва, объясняя каждое свое действие. Сначала он залил символы на плите жидкой краской. Можно было обновить их мелками, но краской быстрее – налил ее на плиту, специальным скребком распределил по канавкам, тряпочкой протер поверхность от лишнего – и готово.

Потом преподаватель поместил в пентаграмму один из клочков волос покойника. Это ключ, по родству с которым будет найдена нужная душа.

Состоялся вызов души. Душа была еле заметна в темноте. На свету и вовсе не разглядеть. Умерший оказался дряхлым стариком, видимо, раб, который стал бесполезен хозяевам и по дешевке продан в Академию.

– Мыслеформу вызова я вам потом в классе покажу, выучите ее по трактату «Работа с душами, находящимися на изнанке» магистра Мёбиуса. Книгу возьмете в читальном зале. Надолго не затягивайте, книг мало, перед экзаменом будет очередь, по ночам придется сидеть в библиотеке.

Потратили какое-то время, пока все студенты рассмотрели душу. Некоторым это оказалось сложно. Магистр объяснил, что у некромантов разная способность к магическому зрению, причем обычно сильные некроманты видят тонкие энергии хуже. Я удивился – я сильный, вроде, а вижу хорошо, мне рассмотреть призрака труда не составляет вообще. Может, потому что в своей земной жизни я привык загружать зрение всякими картинками, текстами и видео?

Дальше магистр продолжил:

– Теперь мы подчиняем призрака, форму тоже потом дам. Эта форма, кроме прочего, заставляет души говорить правду. И дает возможность наложить на душу страдание простым жестом или командой. Это чтобы души были послушны некроманту.

После подчинения Бонифакс задал призраку несколько вопросов, чтобы студенты послушали, как он говорит. Показал, как действует на него страдание. Потом отпустил.

На этом занятие закончилось. Было далеко за полночь, но время поспать еще оставалось – рассвет осенью поздно.

***

Я, уставший, сонный, мокрый и замерзший, ввалился в общежитие. На кухне умылся теплой водой. Сделал себе травяной чай. Согрелся. Потом пошел в комнату.

Мои соседи спали.

Вонь, которая встретила меня в прошлый раз, больше в нос не била – запахи вытянуло в трубу еще горячего камина.

В нем теплились угли. Я подкинул туда два полена, повесил напротив камина, на специальной сушилке, свой плащ и камзол. И промокшие чулки. Сапоги поставил.

Улегся спать.

Подушка кололась травинками сквозь наволочку, зато приятно пахла сеном. Одеяло было мягким, теплым и уютным, из шерсти горных верблюдов. Глаза закрылись сами собой, я провалился в вязкий сон, сквозь который иногда слышал чей-то храп и скрип топчанов под телами соседей.

***

Утром я проснулся от звяканья первого колокола. Соседи засуетились, воспользовались ночными вазами, сбегали на кухню за водой, стали умываться и одеваться. Потом дружно отправились завтракать в столовую.

И я с ними.

Студенты были хмурыми, их недовольные лица я объяснил нежеланием просыпаться. Побитый мной парень щеголял синяком на половину лица, но функционировал нормально. На конфликт больше не шел, хотя и разговаривать со мной не торопился.

Уже в столовой я встретился с Рудо и Боно, сели вместе, перекусили яичницей и несладкими булочками и отправились на лекции.

В целом, ночевка в общежитии оказалась не слишком приятной, но сказать, что это ужас-ужас, тоже было нельзя. При необходимости я мог бы так жить. Бытовые условия оказались, конечно, намного хуже, чем в моем особняке, но в чем-то даже лучше, чем в охотничьей землянке Тима. Единственное, что серьезно напрягало, – теснота и присутствие многих людей рядом. Теснота проявлялась в запахах, постоянном фоновом шуме, отсутствию возможности уединиться. Очень мне это оказалось непривычно и неудобно.

4. Гильдия

После обеда наша группа отправилась в кабинет магистра Бонифакса. Углублять и закреплять знания, полученные прошлой ночью на кладбище.

Занятие началось неожиданно:

– Мне сообщили, что сэр Тимос вчера совершил омерзительный поступок, избил своего товарища. Это совершенно недопустимо. Тебе следует умерить свою спесь, сэр студент. Твой титул мало что значит в среде некромантов, запомни это.

– Ссора произошла не из-за моей спеси или титула. Мой сосед, пользуясь моим отсутствием, испортил мои вещи.

– Вещные споры должны решаться другими методами. А если есть сложности в личных отношениях – они могут быть решены на дуэли.

При этих словах магистр усмехнулся. Вот уверен – он уже знает, что я плохо владею мечом, хуже большинства студентов.

– Дуэль невозможна. Я не могу приять вызов от человека без титула. Так же, как преподаватель не может принять вызов студента.

– На самом деле принять вызов ты можешь, как и сделать его. И преподаватели в исключительных обстоятельствах выходили на дуэль со студентами, бывало такое. На кладбище специальная аллейка для таких студентов есть. Надеюсь, до такого не дойдет, и ты научишься находить общий язык с достойными людьми. А парень, которого ты избил, – человек достойный, сын мага, занимающего важное место в Гильдии, и сам в будущем пойдет по стопам своего отца.

***

Дальше занятие покатилось по обычной колее.

Магистр по два-три раза повторял важных вещи, рисовал на доске схемы мыслеформ. Я конспектировал, остальные студенты просто слушали и запоминали.

Потом мы по очереди тренировались копировать формы на доске и напитывать их энергией. Благодаря тому, что наша группа оказалась маленькой, времени хватало, чтобы без спешки успели попробовать все.

Обычно маги, используя мыслеформы, не рисуют их, а просто представляют себе, наполняя силой этот образ. Но до такого владения магическим зрением и символами нам было далеко. Поэтому еще несколько месяцев все операции с формами, вообще все, отрабатывались «на доске». И все новые формы изучались сначала «на доске», только после их закрепления в памяти можно было пробовать работать с воображаемыми образами.

У меня начертание получалось неплохо, сильно помогали занятия с магистром Петором в те часы, которые освободилось от практики в подвале Бунда. Благодаря этому я научился работать с воображаемыми формами раньше других.

***

Слова Бонифакса о моей ссоре и дуэлях не выглядели брюзжанием из-за нарушения порядка. Больше это было похоже на предупреждение. У меня сложилось впечатление, что я влез во что-то серьезное, но куда – не понимал.

Кто мог мне дать информацию? Тот, кто много знает, и кто расположен ко мне. Магистр Петор, при всем моем уважении, не выглядел знатоком интриг и подковерной борьбы. С другими преподавателями отношения были недостаточно близкими, чтобы задавать вопросы об их коллеге. К счастью, секретарь декана могла мне помочь. Она, по роду работы, многое знала, и, как молодая симпатичная ведьма, – неравнодушна к сильным молодым некромантам. Если бы не Миша, я бы даже задумался о сближении с ней. Вот к ней я и направился.

Приняла меня она приветливо. Чаем напоила.

– Я уточнить хочу. Вот есть Гильдия, я знаю. А чем она занимается, чем сильна – не представляю, никогда дела с ней не имел.

Лицо ведьмы стало серьезным.

– Гильдия – это очень важно. Формально она занимается организацией обучения, представляет магов в спорах с властями, и прочим всяким. Но в списке ее прав есть одна очень важная строка – через Гильдию распределяются на работы выпускники магических академий, которые отрабатывают свое обучение. Понимаешь? Все выпускники десять лет работают в тех местах и на таких условиях, которые им укажут в Гильдии. И все аристократы, которые хотят нанять мага, вынуждены обращаться в Гильдию.

– Погоди-ка. Пусть даже маг десять лет после выпуска из академии устраивается на работу через Гильдию. Но потом отработка кончается, и в следующие лет пятьдесят, а то и сто, маг выбирает работу самостоятельно. Значит, влияние Гильдии на распределение рабочих мест не так уж велико?

– Не все так просто, – ведьма помахала у меня перед носом пальчиком. – Во-первых, некроманты часто гибнут. Особенно часто – молодые некроманты, которых Гильдия отправила в какие-нибудь военные отряды. Так что до конца отработки хорошо, если половина доживает. У других магов попроще, они меньше воюют, а у некромантов – вот так вот. Так что от того, как к выпускнику расположены люди из Гильдии, зависит его шанс дожить до конца отработки. Можно ведь послать его бумаги перекладывать в гильдейской канцелярии, а можно – в боевой отряд к командиру с плохой репутацией.

Ведьма вздохнула, гибель молодых некромантов ее печалила.

– Во-вторых, под конец срока отработки Гильдия предоставляет большинству магов вполне приличный долгосрочный контракт с учетом его пожеланий. Большинство магов после окончания отработки надолго остаются на своих местах, только отчисление налога в пользу Гильдии прекращается. Вот и получается, что если аристократ хочет нанять некроманта, ему приходится идти в Гильдию, потому что свободные маги уже имеют места работы и меняют их редко.

– Как интересно… – я в голове начал прокручивать эту информацию. Получается, бюрократы из Гильдии плотно сели на ресурс – магическую рабочую силу. И монетизируют этот ресурс вовсю.

– А магистр Бонифакс как с Гильдией связан?

– Магистр один из представителей Гильдии в нашей академии. Они не просто распределяют магов, они еще в школах отбирают тех, кого потом будут продвигать на хорошие места. А самые хорошие – служба в самой Гильдии.

– И на такую службу попадают дети тех, кто служит там сейчас?

– Да. Попадают, им в первую очередь дают шанс продвигаться. Это общая политика Гильдии, вполне официальная.

Картина складывалась неприятная. Меня от таких потомственных «элит» еще на Земле тошнило. Понятно, что человеку свойственно заботиться о своих детях, но без сильной конкуренции ни к чему хорошему такой способ передачи власти от поколения к поколению не приводит. Уже во втором поколении уровень падает, а потом и вовсе мерзкие люди приходят во власть. Впрочем, во время революций тоже не ягнята на вершине оказываются. Так что, наверное, это просто общее свойство людей – быть мерзкими, если есть возможность делать это безнаказанно.

– Последний вопрос: а как герцог и бароны относятся к Гильдии?

– А что им? Им даже удобно. Есть место, куда можно прийти и оставить заказ на новых магов. И магам удобно – в Гильдии есть хороший выбор мест работы, там собираются запросы по всей стране.

– А то, что предложенные им маги могут оказаться не самыми лучшими, это аристократы понимают?

Ведьма усмехнулась

– Ты же сам с ними общался. Вот скажи, много они понимают? Пиры, война и новые земли, вот что их интересует.

Я задумался.

Вообще, горные бароны были не так просты. Они воспитывали своих отпрысков так, что те с молодости разбирались в войне, политике и хозяйстве. Причем в политике и хозяйстве в большей степени разбирались женщины, роль которых в обществе аристократов не выпячивалась, вряд ли ее понимали люди других сословий.

Дворяне, которые на посылках у аристократов, – те да, в большинстве туповаты. Хотя и среди них всякие люди есть, вот тот же господин Фрекко, который личные поручения герцогской семьи исполняет, тот еще жук. С виду – старый развратник, пьяница и рубаха-парень, а на самом деле – рыцарь плаща и кинжала. Надо с ним поговорить, а то я задней точкой чувствую – большой блудняк какой-то с Гильдией связан.

***

Дома я был встречен Мишей. При фрейлине и слугах она не могла показывать свои чувства ко мне, но в глазах ее и улыбке таились сладкие обещания. Соскучилась. И я соскучился.

– Что интересного было в Академии? – поинтересовалась Миша за ужином.

Я рассказал. И о драке, и о предупреждении магистра, и о разговоре с секретаршей декана. И о своих мыслях, что не всё так просто с этой Гильдией.

Баронесса задумалась.

– Мы давно не нанимали магов. Помню, пару лет назад зашел об этом разговор, нам в баронстве не помешал бы маг-водник. Отец тогда был сильно зол, говорил, что Гильдия в последние годы втрое подняла цены на наём магов. Говорил, что денег у Гильдии больше, чем у герцога, и намного больше, чем у горных баронов. Ругался сильно.

Миша помолчала недолго, потом продолжила:

– В твоем рассказе меня смутило, что и студент, и магистр вслух оспаривали важность титула. Это опасная мысль. От такой мысли недолго до бунта. Если они не боятся говорить такое вслух незнакомцу, значит среди своих они открыто рассуждают о том, что аристократия не имеет значения. А раз не имеет значения, то и власти не достойна. Они заблуждаются, считая себя равными аристократам, но такие заблуждения могут привести к большой крови.

Теперь уже я задумался. В истории Земли бывали случаи, когда какая-то корпорация набирала силу, способную соперничать с государственной властью. Ничем хорошим это никогда не кончалось.

Вот, скажем, история с орденом Тамплиеров. Ребята награбили свой начальный капитал в Палестине. Не просто награбили – они создали монополию, через которую весь этот грабеж проходил. Тогда в Европе золота было мало, основным его источником были остатки роскоши Римской империи. Но для Рима Франция, Англия и куски Германии были далеко не самыми богатыми провинциями, так что и золота там оставалось мало. А вот в Палестине и Египте – много. После грабежа появился у Тамплиеров огромный запас роскоши и золота. А заодно – монополия на безопасность перевозок всего ценного с востока на запад. Кроме материальных ценностей, имелись у них крепости, резиденции и прочие активы, и были они подкреплены военной силой. Капитал должен работать, так они ростовщичеством активно занялись. И что? И в один прекрасный момент король Франции, заручившись поддержкой церкви и своих коллег-королей, решил, что кредиторов проще убить, а их имущество отобрать. И отобрал.

В том случае победила власть. А позже бывали и другие примеры. Скажем, рост капиталов и влияния купцов и промышленников к чему привел? К буржуазным революциям, резне, террору.

Положение Гильдии очень напоминало положение ордена Тамплиеров. Почему?

У Гильдии – фактическая монополия на услуги магов. Это раз.

Гильдия имеет влияние на важную боевую силу – некромантов. Это два.

Гильдия сидит на мощном финансовом потоке, и у нее скопилось огромное богатство. Это три.

Картина складывалась опасная. Вдруг руководству Гильдии придет мысль, что тот, кто охраняет герцога, может его и убить? И поставить нового, более послушного? Или вовсе отстранить от власти аристократов и ввести правление какой-нибудь Магической Директории? Чтобы понять, до какой жестокости могут дойти те, кто свергает аристократию, достаточно почитать о событиях Французской революции. Обычно вспоминают о терроре в Париже и гильотинах, а ведь была еще и Вандея, где резня приобрела в десять раз большие масштабы, причем топили, расстреливали и резали всех, включая женщин и детей.

Не хотелось бы мне оказаться между жерновами какой-нибудь Великой Магической Революции.

– Жаль, Фрекко нет в Ботенне, – вздохнул я. – Он мог бы что-то посоветовать.

Старый развратник уехал в Ому, где и было его основное место жительства.

– На зимние праздники старшая герцогиня и граф Омы с Гаммой приедут в столицу. И Фрекко приедет с ними.

– Два месяца, долго.

– Ты, мой господин, всегда торопишься. Два месяца – короткий срок. Если вести себя осторожно.

– Считаешь, надо вести себя скромнее?

– Ты не можешь уронить свое достоинство, это непозволительно. Но и на рожон лезть – ни к чему.

Мне оставалось только согласиться с рассудительными словами Миши. Целый месяц я ни с кем не дрался и даже не ссорился.

5. Ритуал посвящения

Постепенно я втянулся в учебу.

Пять дней в неделю мы занимались, шестой, беззаботный день, был выходным. С утра я скакал в академию, коня и седельные сумки с кольчугой и шлемом оставлял в конюшне, под ответственность местного конюха. Потом до обеда были лекции, на которых магистры с повторами и длинными отступлениями рассказывали нам всякое важное по своей теме. После обеда начинались групповые занятия. После учебы, если не было ночного занятия на кладбище, я напяливал на себя кольчугу и шлем и возвращался по темным улицам домой.

Раз в неделю, пока магистр Бунд, преподаватель практики, в мрачном подземелье академии учил студентов нашей группы видеть энергию и убивать людей, я приходил к магистру Петору и у него отрабатывал начертание. У меня получалось. К концу первого месяца магистр разрешил мне создавать самые простые мыслеформы в воображении, не рисуя их на доске.

Работа с воображаемыми образами у меня пошла легко, почти без ошибок. Старый преподаватель удивлялся, что я сразу сумел удерживать образы стабильными, избежал обычной для новичков ошибки, когда они не успевают наполнить форму, потому что им не хватает концентрации удержать ее достаточно долго. Думаю, мои способности объясняются той тренировкой, которую проходит зрение современного человека на Земле. Компьютеры, смартфоны, телевизор… да даже и обычное чтение или вождение – всё это с детства создает нагрузку, намного превышающую ту, которая предусмотрена природой.

Конечно, простенькие начальные формы еще не давали какой-то практической пользы. Разве что форма «Уничтожение жизни» – ею, например, можно было стерилизовать что-то. Бинт, ланцет, банку варенья, снятую с животного шкуру, рыцаря в латах (если у рыцаря нет амулета, защищающего от мыслеформ). Еще для формы «Разложение» можно было найти применение – она быстро уничтожала всю органику, правда вонь при этом процессе стояла безбожная и органика превращалась в мутную жижу, которая оставляла липкие пятна на всем, к чему прикасалась.

***

Магистр Бонифакс больше не заговаривал со мной на темы, связанные с моим титулом и Гильдией. Он продолжал раз в неделю гонять нас на кладбище, где мы половину ночи ковырялись в холодной грязи, раскапывая очередную могилу, потом быстро по очереди поднимали призрака, вычерчивая необходимые формы «на доске». Только вместо школьной доски на кладбище мы использовали каменную плиту. Всё это можно было бы сделать и без раскопок могил, где-нибудь в уютном сухом подвале или кабинете с завешенными окнами, но магистру нравилось издеваться над студентами, оправдывая это тем, что он готовит нас к тяжелой работе за пределами академии, в реальной жизни.

***

Наконец, последние парни из моей группы на практике в подвале магистра Бунда совладали с убийством подопытного. Студенты радовались – начальный шаг пройден, теперь они настоящие некроманты. Я мог их понять – сам чувствовал что-то похожее, когда впервые убил взглядом.

***

Я сидел в столовой, когда ко мне подошли незнакомые старшекурсники. Трое. Они потребовали, чтобы Рудо и Боно отсели. Я остановил парней. Не по статусу кому-то распоряжаться за моим столом.

– Да ты понимаешь, с кем говоришь! – дернулся один из старшекурсников.

Второй, тот который стоял посередине этой троицы, жестом остановил своего вспыльчивого товарища.

– Сэр Тимос, нам нужно поговорить без посторонних ушей.

Эта просьба звучала вполне приемлемо. Я предложил присесть за свободный стол.

– Итак, удивите меня, с кем же я говорю?

– Меня зовут Ситтон, я глава студенческого братства «Улыбки Смерти». Это мои лейтенанты.

Я о таком братстве не слышал, впрочем, я и не интересовался. По названию можно было предположить, что это братство некромантов.

– И чем вас заинтересовал скромный первокурсник?

– Все ваши прошли первую практику, убили своего первого подопытного. Стали на путь некромантии. Пора проводить посвящение.

– Что за посвящение?

– Посвящение в члены Братства.

– А я тут причем?

Старшекурсники замялись.

– В общем, мы долго спорили. Для каждого курса от Братства назначается курс-лидер. Обычно это человек, которого поддерживает кто-то из Гильдии. Но у тебя уже есть титул, и если мы назначим не тебя, получится, что мы пренебрегли самым важным кандидатом.

– А, ну с этим не беспокойтесь, – я не претендую на место курс-лидера, – легкомысленно отмахнулся я.

– Ты не можешь отказаться.

– Еще как могу. И вообще, лидер должен быть поближе к народу, а я даже не живу в общежитии.

– Но тогда тебе придется подчиняться лидеру, который будет ниже тебя по статусу.

– Не придется. Я же не собираюсь становиться членом вашего Братства.

– КАК??? – хором вскрикнули братки.

От такой крамольной мысли, что кто-то не собирается присоединяться к ним, они оторопели.

– Это совершенно невозможно! – сообщил Ситтон. – Все студенты-некроманты должны стать членами «Улыбок Смерти».

– Кто сказал? Кому должны?

Задумались…

– Я прошу тебя принять участие в посвящении, – сделал Ситтон вторую попытку. – Мы проследим, чтобы там с тобой ничего неприятного не случилось. И потом не будем докучать поручениями.

Мой слух зацепился за фразу о том, что что-то там неприятное может случиться. Я захотел уточнить, как же проходит это посвящение. В подробностях. Чем дальше я слушал, тем больше округлялись мои глаза.

– В полночь второкурсники выгоняют новичков на улицу, в одних нижних рубашках. Там, вдоль дорожки к тренировочному залу, стоят третьекурсники с палками и прутьями. Они гонят новичков в зал.

– А палки зачем?

– Палками подгоняют тех, кто плохо бежит.

Я представил себе эту картину. Ночь, холод, темнота. Замерзшие полуголые испуганные парни бегут куда-то, их стегают прутьями по мускулистым задам и голым ляжкам…

– В зале третий курс выстраивает новичков у стены и по одному подводит к пятикурсникам. Те каждому загадывают желание.

– И какие желания?

– Ну, всякие бывают… – замялся Ситтон.

– Вот конкретно, какие желания загадывали на прошлом посвящении?

– Кому-то просто говорят попрыгать на одной ноге, или песню спеть, или кукарекать. Кому-то – подползти и сапоги облизать… Или помочиться на кого-то могут… Или по голому заду ремнем стегнуть или розгами… Соскам обычно загадывают отсосать у желающих.

Мои глаза поднялись на лоб и там застряли.

– Вот… а потом все пьют пиво, а новички прислуживают за столом.

– И вы хотите, чтобы я там ползал и сапоги кому-то лизал? А потом прислуживал? – возмутился я. – Никак невозможно!

– Мы тебе что-то простое загадаем. Подпрыгнуть на месте десять раз, например. Чтобы достоинство не пострадало.

– Никак невозможно. Предлагаю другой сценарий: новички моются, надевают чистые одежды, выстраиваются в коридоре общежития в стройную колонну, с песней идут к тренировочному залу. Вдоль дороги выстраиваются третьекурсники с факелами, чтобы новички не споткнулись в темноте. Внутри ты выступаешь с пафосной речью, новички приносят пафосную клятву, потом все дружно бухают. При таком варианте я даже готов стать курс-лидером и пройти впереди колонны в праздничных доспехах.

– Невозможно. Ритуал посвящения не меняется уже много лет.

– Всё когда-то случается впервые. Сами-то вы, я думаю, сапоги никому не лизали. Вам ведь тоже что-то попроще загадали, как уважаемым членам общества?

– Не в нас дело – члены Братства не поймут.

Ну да, ну да… Действительно, тех членов Братства, которых заставляли лизать сапоги, очень расстроит, что кому-то этого делать не придется. А больше всех расстроятся те, кто сейчас на пятом курсе и рассчитывает развлечься за счет новичков.

– В общем, я не буду участвовать в таком посвящении. И мои друзья не будут. Отнеситесь к этому с пониманием.

Переговоры зашли в тупик. Братки повозмущались, но найти компромисс нам не удалось.

Напоследок один из лейтенантов пробурчал, что Братство – не само по себе, оно подчиняется Гильдии. И если я не хочу вести себя по установленным правилам, буду иметь дело не только с Братством, но и с Гильдией.

***

Вернувшись за свой стол, я рассказал Рудо и Боно, о чем был разговор. И подробности процедуры посвящения тоже не забыл рассказать.

– В общем, сам я туда не пойду, и вам идти не советую, – закончил я. – А чтобы не возникало лишних проблем, приглашаю вас на следующий беззаботный день к себе в гости. После занятий в пятницу уйдем, в понедельник утром вернемся.

Боно тут же согласился.

А Рудо задумался, а потом отказался.

– Тут не так всё просто, объяснил он. – Братство тесно связано с Гильдией. А преподаватель нашей группы, Бонифакс, представитель Гильдии. Если я на посвящение не пойду, он меня потом со свету сживет, так или иначе. А если не получится – после окончания учебы припомнит, устроит невыгодное распределение. Так что пойду я, не стану сориться.

– Уверен?

– Да, – пожал плечами Рудо. – Схожу. Все ходят, и я перетерплю.

***

В пятницу я прихватил с собой запасную лошадь, для Боно. Вечером мы попрощались с Рудо и вдвоем шагом поехали по ночному городу ко мне. Я, конечно же, был в кольчуге, Боно держался позади. Дорога прошла спокойно. Как, впрочем, и обычно.

В моем особняке в присутствии Миши Боно сильно стеснялся. Всё-таки баронесса, не фрейлина какая-нибудь. До сих пор он, видимо, не до конца воспринимал мои слова о том, что я опекаю настоящую горную баронессу, и сам имею из-за этого равный ей статус, хоть и «заемный», временный.

Выходной прошел скучновато. Из-за присутствия Боно мы не смогли пойти на малый прием в герцогский дворец, куда нас приглашала Грала.

Сама ведьма тоже не смогла вырваться к нам в гости, беззаботный день – самое загруженное у нее время, количество обращений к ней по разным вопросам в такие дни в разы выше, чем в обычные. Еще выше – только в крупные праздники и дни больших приемов. Кто-то хочет обновить амулет от зачатия, кто-то – разжечь угасшую страсть, кто-то пользуется случаем, чтобы договориться об увеличении груди или интересуется устранением соперницы. Такая она, работа придворной ведьмы.

Других знакомых, с которыми мы могли бы провести время, у нас и не было. Кто был – в Ому уехал до зимних праздников.

***

С утра Боно потренировал меня владению мечом.

После обеда мы собрались в гостиной. Виля вязала очередную шапочку, которую мы кому-нибудь из дворян продадим, а ей отложим половину заработка в кошелек для приданого. Боно с охранником и фрейлиной о чем-то негромко болтали. Миша тоже к нам присоединилась – у нее появилось желание связать мне свитер. Вязать она только училась, но работала старательно, иногда спрашивая что-то у более опытной в этом деле Вили.

Я тихо сидел в уголке и копался в своих конспектах, пытался как-то систематизировать информацию.

В этом мире еще не появилась наука и научный метод мышления. Тут даже число «0» еще не изобрели. Одна монета, две, три, пять – это понятно. А что такое ноль монет? Глупость какая-то.

Трактаты о магии были похожи на труды земных средневековых схоластов. Обычно там излагалось что-нибудь в таком стиле: «Магистр ХХХ использовал похожую форму в таком вот виде (приводилась схема). И эта форма давала такие вот результаты… А магистр УУУ использовал для аналогичных целей вот такую форму (схема), и результаты отличались вот так вот… А я, испытав множество различных вариантов, предлагаю вот такую форму, потому что она лучше вот этим вот…». При этом никто не пытался разобраться, почему работает именно так. Всё, что пытались сделать – постепенные улучшения «методом тыка» схем прежних разработчиков.

До возникновения системного анализа тут пройдут века. Сама идея, что схемы можно разбить на какие-то стандартные части, каждая из которых отвечает за определенные свойства, не скоро придет в головы магистров. Это и не удивительно. Вот представьте, вам дали чертежи нескольких сотен автомобилей, разных по назначению, произведенных в разные времена и разными производителями. Сумеете вы разобраться в том, как в них всё устроено? Ну, наверное, вы быстро догадаетесь, что у всех автомобилей есть колеса. У каких-то – четыре, у каких-то – восемнадцать. Те, у которых восемнадцать, – больше размером и устроены однотипно, имеют кабину спереди и длинный ящик сзади. Сколько усилий и времени вам потребуется, чтобы выделить среди деталей машин двигатель и сцепление? Поймете ли вы, зачем нужен бензобак? Это будет непросто. Но современный человек справится с такой работой, двигаясь от простых машин к более сложным. Он не сможет по чертежу разобраться, как работает двигатель, но что он делает – поймет. Просто потому, что он привык, что сложные объекты можно делить на более простые части, каждая из которых имеет входы и полезный выход. А жители нетехнологического мира этого принципа не знают.

Вот поэтому я копался в простых схемах, пытаясь их систематизировать. Кое-что у меня получалось. Что-то магистр Петор подсказал во время занятий, что-то сам сообразил. Самые простые формы я уже мог осознанно менять, понимая, к какому результату приведут мои изменения.