Читать онлайн Вперед, за Фениксом! Возродим Мир из Пепла бесплатно

Пролог

Много веков, тысячелетий, миллионов лет назад в необъятной пустоте появился Зеркальный мир. Вселенная, потерянная среди бесконечных отражений. Ни живая, ни мёртвая. Ни ужасная, ни прекрасная. Лишь жаждущая полноправного хозяина, который сотворит её особенной, сотворит из неё отражение своей души.

И однажды мир наконец поприветствовал Её, Создательницу, что ступила через волшебное зеркало вместе со своим даром Жизни.

Создательница, одухотворённая и вдохновлённая, воплотила Жизнь в прекрасной планете – Зазеркалье. На этой планете появились нимфы – духи стихий, что возвели горы и наполнили океаны, вырастили леса и осушили пустыни. Благодаря им Зазеркалье стало домом для животных и смертных – существ, наделённых особым даром – разумом.

Для поддержания порядка Создательница даровала смертным десять государств – одинаково сильных и одинаково жаждущих могущества. Правители древности, вставшие во главу этих стран, не удержались от соблазна обладать всем миром и схлестнулись в кровавой схватке – Трёх Мировых Войнах: Войне за Земли, Войне за Воды и Войне за Небеса. Так смертные обрекли себя на погибель: дабы прекратить войны, сама природа, ведомая нимфами, обратилась против смертного рода.

И те уже думали, что их судьба предрешена и Конец Света наступил, однако замысел Создательницы был совсем иным. Милосердная, Она дала смертным шанс, послав им своего слугу – юного волшебника, который должен будет собрать наследников десяти проклятых стран и доставить к Ней на Суд. Именно там Создательница и решит, достойны ли смертные искупить свои грехи или же обречены вымереть навсегда.

Ночной Авем утопал в загадочной тьме, озаряемой будто случайными лучами Орона, падающими меж домов и белоснежных высоких колонн. Тени, похожие на древних охотниц-нимф, дрожали в свете беспокойных огоньков свечей. Прибрежная столица спала, но он неизменно будил мирный народ своими яркими выходками.

Только этот вечер отнюдь не был обычным. Этот вечер, возможно, был последним, который один совсем непримечательный подросток проведёт на Родине – в Великой и Могучей Вондерландии.

– Стой, кому сказал!

– Тебе не укрыться от закона, вор!

– Что на это скажет твоя мать?!

– Реликвия Огня не принадлежит тебе!

И ещё тысяча и одна фраза бравых легионеров, каждую из которых юный «вор» знал в точности, до последнего слова. Но не мог с ними согласиться: нельзя похитить то, что принадлежит тебе по крови. К сожалению, тупоголовые бойцы вряд ли это знали.

Пожалуй, ему должно быть обидно за такие бесчестные оскорбления, но его они мало волновали. В отличие от этих кесарских псов у него имелось нечто поважнее богатых яств и мягких постелей. Предназначение.

Это предназначение спасало его множество раз – спасёт и сейчас.

В Авеме – большом городе с тупиками на каждом шагу – удача лишней не будет. Поэтому, в очередной раз едва не столкнувшись с каменной стеной, Проводник уповал на свою сообразительность и развернулся в другую сторону. В отличие от крепких легионеров ему повезло не с мощным телосложением, но с непревзойдённым умением выпутываться из любой ситуации.

В этот раз, например, он выиграл время: перепрыгнув через неприметный заборчик, под которым спали ничего не подозревающие свиньи, удачливый юноша разбудил крикливую скотину и заставил их попасться точно под ноги преследователям. Его-то животные любили, а вот о неприветливых легионерах такого не скажешь!

Не прошло и минуты, как неприятный запах излюбленной свиньями грязи сменился тонким ароматом морской соли. Значит, Проводник близко! Да и виды говорили в его пользу: тёмная пучина колыхалась, показывая свой грозный лик. А где волны – там и порт.

Вот и лестницы – юноша вскочил на осыпающиеся каменные перила и соскользнул с них вниз, минуя горы сора. Конечно, он не мог пройти мимо, не превратив кучи в пепел. В голубых глазах мелькнула искра, и пламя вспыхнуло из-под земли, вмиг уничтожив сор. Вонь ужаснейшая, зато легионерам – подарок!

Поправив слипшиеся на лбу большие каштановые кудри, юноша усмехнулся и, порадовавшись пакости, отправился дальше.

Многочисленные лестницы постепенно сливались в одну длинную змею, огибающую гору, на которой стоял знаменитый Авемский дворец. Зачастую с его балконов мать, совсем не беспокоясь о сыне, ловила лёгкий морской бриз, лакомясь редким виноградом. Или спала на роскошных перинах и к балкону даже не подходила. В одном юноша был уверен: его матушка даже не подозревает, что сейчас творится под её носом.

И не должна подозревать. Пускай спит спокойным сном, прижимая к груди его малышку-сестру. А Проводнику – как бы то ни было – нужно идти.

Двигаясь по скользким ступеням, он судорожно хватался за стены и перила. Стихия была, как всегда, неприветлива: Эдельгвирское море заходилось в истерических всплесках, особенно по ночам. К высоким волнам с востока – наравне с песчаными бурями с запада – запертые в прибрежных городах вондерландцы уже привыкли. Природа давно восстала против них, возжелав стереть с лица Зазеркалья.

И только один ничтожный смертный способен всё исправить. Один юноша, едва не поскользнувшийся на морской пене, мгновенно пропитавшей кальцеи[1] и края его пенулы[2]. Прокляни Богиня его неуклюжесть!

И так он едва дошёл до порта. Благо сюда за ним легионеры вряд ли последуют.

У облизанного волнами деревянного причала стояли всего пара-тройка суден и один-единственный кесарский корабль. Его – неиспользованный и забытый – уже облюбовали бесстрашные птицы, а у дна – моллюски. Даже гордый вондерландский флаг – красное полотно с восходящим над Игнисом фениксом – годился разве что на тряпки. Прошли времена отчаянных путешествий на другой конец света.

Но ничего. Юный Проводник Богини ещё возродит их.

Несмотря на своенравность Эдельгвирского моря, рыбу добывать было по-прежнему необходимо. В вондерландских землях, издревле не славившихся плодородием, привыкли есть в основном мясо и рыбу. А поскольку на скот нужно тратить драгоценные травы, фрукты и овощи, добывать рыбу оказалось гораздо проще и выгоднее. Поэтому за мешок морских гадов некоторые были готовы продать родную сестру, а смелые дельцы выходили во враждебные солёные воды, несмотря на то, сколько сорвиголов погибло, занимаясь опасным ремеслом.

За отчаянную храбрость юный Проводник их и уважал. В том числе своего ровесника, друга-рыбака, который вместе с семьёй жил у самых берегов.

В доме, вделанном в скалу, выделялась всего одна деревянная дверь. Сколько юноша себя помнил, ни одной волне не удалось сломать этот «бастион». Где его друг-прохиндей достал такие сильные защитные амулеты, юноша не знал. Но чутьё подсказывало, что за рыбу народ готов был заплатить любую цену.

Юноша громко постучался в дверь, отчего та, старенькая и дряхленькая, опасно задрожала. Не прошло и секунды, как в проёме показалось знакомое румяное, курносое, пухлое лицо с большими зелёными глазами, обрамлённое всклоченными светлыми волосами и бакенбардами. Не успел друг раскрыть полных губ, как Проводник провозгласил:

– О, Захария! Тебя даже вчерашний шторм не разбудил…

– За какой мантикорой ты сюда ночью пришёл… – начал было тот, но его оборвали:

– Отпусти прошлое, Захария. И теперь зови меня Феникс! – гордо улыбнулся юноша. – Ведь я наконец-то решился.

Захария вскинул едва видные брови:

– Только не говори мне, что ты не шутил про своё «предназначение».

– Эх, а я думал, ты мне веришь… Пойду, что ли, поплачу в твоей лодке…

– Чего?! А ну, стоять!

Прежде чем Феникс попытался развернуться, Захария схватил его за тунику и вытолкнул из дома. Опешивший Феникс недоумённо уставился на низкого друга-плебея, грозно сверкающего глазами.

– Тебя что, на Игнисе припекло?! – прошипел Захария.

– Ну, с силой Огня это вряд ли возможно… – отшутился Феникс.

– А ну, посерьёзнел, быстро! – ткнул его пальцем в грудь друг. – Ты решил своё четырнадцатилетние отметить скорой гибелью?

– Так удобно же: умру в тот же день, что и родился.

– Тебя в водичку окунуть, чтобы ты охладился?

– О, не-е-ет, пожа-а-алуйста!

На этой театральной мольбе терпение Захарии, судя по всему, кончилось, и он отпустил Феникса. Тот в непонимании остановился, глядя то под ноги, то на багровое лицо друга.

– Хорошо, буду серьёзен, – выдохнул Феникс. – Я правда думал, что ты меня поддержишь. Ты же мне как брат, Захария!..

– Благо кровь моей семьи не смешалась с твоей… бурлящей смесью, – недобро покосился на него друг.

– Я прошу тебя, Захария, это ведь моя судьба, моё предназначение! – всплеснул руками Феникс и указал на море. – Там – моя жизнь. Я больше не могу здесь оставаться.

– Не можешь, значит? – злобно отозвался тот. – А ты о матери подумал? О сестре?

– Да кому я нужен… Точно не матери, – пробормотал в сторону Феникс. Но, подумав, всё же добавил: – Я хочу, чтобы сестра жила в лучшем мире, Захария. Чтобы она хорошо ела, не кашляла, как мать, от песка и пыли, которые пронизывают этот гнилой воздух. Неужели ты бы не хотел этого для своей семьи? Для Доминики?

Имя девушки тут же встряхнуло Захарию. Он на мгновение остановился. Тишину сполна заполнило завывание ветра.

– У всех нас есть свои мамы, сёстры, Доминики, – старался объяснить Феникс. – По ту сторону моря – тоже. И я не могу стоять в стороне, пока с каждым днём умирает всё больше людей, когда мне дарована сила спасти их, спасти всех! Захария, это мой долг, его я не могу не исполнить. И тебя я не заставляю. Но если можешь помочь – помоги, прошу.

Вновь молчание. Глядя в задумчивые глаза Захарии, Феникс начал всерьёз задумываться, а не отправиться ли на случайном украденном судне. Но друг его удивил:

– Ладно. Уговорил. Мои, конечно, этот кошмар переживут, но вот Доминика… – Он вздохнул томно, почти сладко. – Она заслуживает большего.

– Вот и отлично! – довольно улыбнулся Феникс. – А теперь покажи, где твой дохлый кораблик…

– Ты что, захотел моё золотце убить? Мы поплывём вместе.

От такого заявления Феникс ошарашенно застыл. Он даже не двинулся, когда Захария уверенно зашагал мимо него, а его внушительная фигура попыталась его подвинуть.

– Что встал? Без меня ты точно с управлением не справишься. Пошли, птица-Феникс.

– Нет-нет! Я не могу рисковать твоей жизнью, Захария… – запротестовал тот.

– Ну конечно, ты же сам справишься. А я пойду с тобой, – сострил Захария. – И вообще, если я хочу тебе помочь, я как-нибудь сам определюсь чем. А теперь, пока я не сдал тебя твоей матери, запрыгивай!

Феникс застыл. Был ли кто-то другой, кто пошёл бы за ним, кроме Захарии?

– Захария, я тебя обожаю! – рванул за другом Феникс и обнял его за плечи. – Вредная Доминика тебя не заслуживает!

– Благодарность благодарностью, но, пожалуй, ты выбрал не лучшее время, чтобы её выразить.

Захария указал большим пальцем на каменную лестницу, озаряемую неярким светом. Вот Дьявол! Легионеры всё-таки решились за ним спуститься.

Без лишних слов Феникс прыгнул на мостик, который Захария, скакнув следом, тут же убрал. Судно как раз подходило для самоубийственного путешествия. Захария и его семья оборудовали его так, что на нем и в открытое море выйти не страшно: крепкое дерево, большие складные паруса, гальюнная фигура-лев – не укреплённый магией корабль, а настоящая мечта для героя вроде Феникса.

Взойдя на нос, он устремил взор на тёмные дали. Он так долго этого ждал… Он увидит воочию, что показывала ему Богиня! Каждую ночь пламенное сердце, не забывшее о предназначении, посылало ему сны о далёких землях и настоящих подвигах. Феникс душой чувствовал: он и вправду рождён для этого.

– Вперёд, команда! – воскликнул он. – Вперёд, за Фениксом!

* * *

– Сынок! Вернись!

Ещё один шаг – и далёкий крик матери растворился в шуршании песка. Беспощадная буря поглотила фигуру ребёнка – совсем малыша – в льняной тунике и тонких сандалиях. Но тот продолжал идти: его звала пустыня, манила беспокойная стихия, пугающая до глубины души и завораживающая, зачаровывающая.

Короткие ноги кололо, уши окунались в скользящий свист и шорох, тело немело. Но не двигаться дальше мальчишка не мог: глаза видели вдалеке свет, а сердце предчувствовало явление, которое не способен понять разум взрослого.

Вдруг свет преобразился в пламя, а пламя – в крылья. Гордый огненный клюв взметнулся и разразился клокочущим криком. Наконец легендарный феникс обнажил свою пышную пернатую грудь и пронзил незнакомого гостя взглядом янтарных глаз.

Сказочная птица-феникс наклонилась, вглядываясь в тонкую фигурку малыша. Кто бы перед ней ни стоял – благородный правитель или грязный слуга, – её гордый взор не изменился бы. Но мальчишка узнает об этом намного позже, а пока он разглядывал шёлковые перья, не подчиняющиеся ветру и плавно колышущиеся, будто от слабого морского бриза.

Внезапно из ниоткуда, словно с небес и из земли, прогремело:

– Приветствую тебя, юнец! – Голос был грозный, но мальчишка даже не дрогнул. – Поздравляю, ты первый ребёнок, кому хватило смелости заявиться сюда – в место, которое принадлежит Мне.

Он сперва не понял, но спустя миг осознал: мама часто говорила ему, что пустыня Игнисова Могила принадлежит не смертным, а Великой Богине, создавшей всех, и его в том числе. Тело само подсказало ему поклониться.

– Как любопытно… Всего лишь мальчишка – а уже везде чужой и всеми гонимый. Судьба которого – бежать без оглядки. Хм-м-м… Интересно, что будет, если перевернуть всю его жизнь с ног на голову? Какая будет ирония… – Слегка помедлив, Она продолжила: – Что же, такой типаж как раз подойдёт моей задумке. Пожалуй, ты прощён, маленький герой. – На миг мальчишке показалось, что за Её словами мелькнула усмешка. – Я не стану губить тебя и верну матери.

– Мама… – пробормотал малыш, вспоминая.

Он безумно любил свою маму, но, к собственному удивлению, понял, что просто не может к ней вернуться. Его глаза были прикованы к светящимся глазам феникса, а его разум слушал и внимал Её словам.

– Да-да, «мама»… Однако Я дарую тебе не только жизнь, но и нечто гораздо, гораздо… интереснее. – Вдруг мальчик ощутил, как на его плечи опустились потусторонние невесомые руки – мягкие и одновременно удивительно сильные. – Тебе повезло! Я выбираю тебя, чтобы возродить Моё творение – Зазеркалье.

– Но почему я?..

– Боюсь, этого ты никогда не поймёшь. Да и нужно ли это, если моё слово – закон?

В то мгновение воцарилась загадочная гнетущая тишина.

– Одно я могу сказать тебе точно, – продолжила Она с невидимой лукавой улыбкой. – Вся твоя маленькая жизнь шла к этому и с данного момента этому же будет посвящена. Посвящена возрождению твоей Родины – твоей планеты – из пепла.

Феникс прильнул ко лбу мальчишки. Тот не отступил: он исполнит своё предназначение во что бы то ни стало. Исполнит, чтобы сухие земли больше не страдали, чтобы полнились богатым урожаем. Исполнит, чтобы его народ вновь смог увидеть и почувствовать, как благоухают великолепные вондерландские цветы. Исполнит, чтобы ни один ребёнок больше не плакал.

Но лишь потом – через много лет – его станет это волновать. А сейчас он хотел только, чтобы его мама больше не кашляла от песка, навеянного бурями.

– Так прими же Мой дар – пламенное сердце!

Вдруг в крохотную грудь ворвался феникс. От жарких укусов огня мальчишка закричал что есть сил: в одно мгновение его тело с ног до головы пронзила глубокая боль. Мальчишка задрожал и опустился на колени – сердце его трепетало словно слабый огонёк свечи.

Однако стоило волне отойти, как всё естество окунулось в ласковый свет.

– Теперь, маленький герой, Я отпускаю тебя в путь, – пророкотал голос, обволакивающий само сердце, – и отпускаю с важной миссией. Ты станешь Проводником. Твоя цель – найти десять государств и десятерых наследников. Пламенное сердце подскажет тебе, где их искать. Приведи их сюда, маленький герой, и вместе мы возродим Зазеркалье.

Перед глазами замелькали видения: земли, страны, существа, – которые мальчишка едва ли мог представить даже в самом ярком сне. Царство, точно укутанное белыми холодными песками, в котором борются с чудовищами ушастые и хвостатые люди. Империя, небеса которой испещрены причудливыми драконами-лентами и по степям которой шагают люди с чешуёй. Далёкая пустыня, очень похожая на родные просторы, где под жаркими лучами и между грозными вулканами воюют шерстяные дикари. Подводные земли, раздираемые между могучими городами русалок и вольными глубинами людей с кожей рыб. Пронзающий ветрами север, обитаемый полулюдьми-полудухами. Государство, полное живительной зелени и дивных народов, во главе с человеческой королевой, чьи глаза полнятся волшебной силой. Острова – на море и на небесах, – где мелькают крылатые существа с мудрыми взорами. Огромная черепаха, изо рта которой веет чистейшей магией. И, наконец, Родина мальчишки – Вондерландия, страна грозных кесарей[3], легионеров и простого народа, что борется с надвигающейся пустыней.

– Я благословляю твой путь, маленький герой, – сказала Она с незримой улыбкой. – И каждый день буду ждать твоего возвращения. И напоследок запомни кое-что…

Она будто наклонилась к мальчишке, её громогласный голос превратился во всепроникающий шёпот.

– Каждый день твоего промедления смертные будут умирать. Сотнями, тысячами. Только наследникам под силу прекратить это. И чем больше ты медлишь, тем быстрее мир вымрет.

Вряд ли ребёнок увидел бы, но на Её губах промелькнула странная лукавая улыбка.

– А теперь… прощай. И удачи тебе.

Вмиг песчаная буря отступила. Словно растворилась в небесах и в земле. А мальчишка остался стоять на коленях перед божественным светом.

Послышались голоса, и тут же свет растворился в лучах полуденного Игниса.

– Госпожа! Я нашёл его!

– Сынок! Сынок, ты жив! Слава Богине!

Знакомые мягкие руки обняли его маленькое тельце сзади. Малыш взметнул взор и вздохнул. Мамины глаза, как всегда, красивее всех цветов Вондерландии.

– О, мой милый… Что… Что это?

Она коснулась груди мальчишки. Там лежала реликвия Огня – знакомый всем вондерландцам знак истинного кесаря.

Тогда ни мать мальчишки, ни он сам не знали, что в тот же миг, как феникс пронзил грудь юного «проводника», кесарь, владевший реликвией Огня, погиб в морской пучине, пытаясь добраться до помощи.

Глава первая. Единое Берское Царство

В некотором Царстве… Да не в некотором, а в Берском Царстве.

Большом и славном! На долгие аршины его золотистые поля простираются да волшебные леса снегом укрываются. Земли сказочные, земли, полные страшных чудовищ и самых настоящих зверолюдей.

Не то люди, не то звери, они люди телом, а звери – ушами и хвостами. Самые разные племена зверолюдские поселились в Берском Царстве: от Зайцев кротких до Лисиц-хитрюг и Волков-хищников. И изничтожили бы они друг друга, пожрали бы, если бы не мудрые Медведи – великокняжеский род, что сумел все племена помирить и в счастье-благодати объединить.

Но как сильные предводители они знали не только добро и мир, но и злобу, и войну. И пришло всё к тому, что более трёхсот лет назад потерял голову великий князь, соблазнился благословением Матушки-Природы и возомнил себя всего мира государем. А народ зверолюдский, любивший государя, как родного, поверил ему и пошёл в битву против всего мира, что из-за гордости своей затеял великий князь.

Так и началась Первая мировая война – Война за Земли.

Теперь Берское Царство – лишь край дикарей, окружённый свирепыми чудовищами из тёмных лесов. От былого величия князей не осталось и следа… Или?..

1. Мира

В вольном воздухе трепетало солнце: лучи лентами пронзали тучный небосклон и опускались на землю. Их лёгкие прикосновения грели каждого: от крохи-белочки до грозного лесного чудовища. И мы с ними равны перед светом – благословением Матушки-Природы, – пускай далеко не все это понимают. Чудовища тоже заслуживают света.

Я всегда любила их. Больших и маленьких, злых и добрых, оскаленных и напуганных. Зверолюдский народ боится их, хотя кто из нас на самом деле чудовища? Те, что прячутся в тёмной лесной чаще, или те, кто с огнём и оружием бросаются на загнанных в угол обитателей леса? Мне этого явно никогда не понять.

Я могу зайти дальше, в чащу, и не бояться, что меня там съедят волки-симураны. Могу не страшиться пламенного крыла жар-птицы. Могу не искать укрытия от топчущихся копыт индрика-зверя. Я им подруга, хоть и никогда не знала почему. Может, оттого что сама я – то ещё чудовище? И плевать. Зато я могу вдохнуть запах живых елей.

Только вот жалко, что сегодня – последний день, когда я могу побыть собой.

Ещё свободная, я бежала за робким солнцем, укрывавшимся за пушистыми ветками елей-великанш. Подол моего сарафана из раза в раз окунался в подтаявший снег и с каждым шагом всё больше тяжелел от воды. Озорные ручьи дорожками петляли на моём пути, но я перепрыгивала через них, как Зайчиха, не боясь намочить сапог.

А ведь папа-купец с таким трудом их для меня выторговал… Его подарок я точно возьму с собой в новую жизнь.

Пригорок за пригорком, холм за холмом я поднималась и опускалась, слушая своё сбивчивое дыхание. Совсем скоро я выбьюсь из сил: всё-таки нельзя мне бегать. Я ведь никогда не была сильной и здоровой. «Нужно себя беречь!» – каждый день просит мама, и обычно я её слушаюсь… но не сегодня.

За толстым деревом притаился овраг. Уютный, спрятанный от чужих глаз, он всегда нравился мне, и не только как укрытие. Ведь у него была своя особенность.

В этом небольшом овраге всегда царило лето. Вилы-чудесницы поселились в нём и время от времени греют его, распускают в нём пышные цветы. Однажды я даже увидела, как одна из волшебных красавиц опустилась к земле и коснулась её невесомой рукой – и там, из безликого камня, забился источник. Более этот источник никогда не замерзал, даже в самую лютую зиму.

Я прислушалась: за аршины отсюда – никого… Хотя ушам не приходится доверять: ни здоровьем, ни звериными чертами я не пошла в своих родителей – великих и могучих Медведей. У меня ни широких плеч, ни крепкого тела, ни больших рук. Я такая маленькая, что любому Медведю могу разве что в живот уткнуться. Что уж говорить о Матушкиных дарах…

И впрямь, я будто какое-то чудовище, только не страшное, а мелкое и неказистое. Остаётся только успокаивать себя, что мои несовершенства – лишь воля Матушки, и для чего-то мне пригодится моя «особенность».

Маленький овраг принял меня с распростёртыми объятиями. Из небольшой дыры в камне журчал ручей, приветливо дымящийся в это знойное утро. Мягкая зелёная трава встретила мои усталые ноги и окутала их прохладной росой. Я освободила ладони от горячих, непомерно больших варежек и наконец окунула их в прохладную воду. Вода защекотала мои пальцы. Вдруг всё остальное тело стало тяжёлым и душным от пота – я осторожно опустилась и одним быстрым движением умыла взмокшее лицо.

И теперь оно явилось мне вновь. С широкого лба опять сполз украшенный мамой синий венчик[4] – я поправила его и улыбнулась. Постаралась улыбнуться, по крайней мере.

Мама вручила мне этот венчик перед выходом. Сказала: «Он украсит твой величественный лоб и большие уши». Да что ты, мама, шутишь? На этом лбу не хватает только что-нибудь вырезать, и был бы отличный резной забор. А из аляповатых ушей на затылке можно столько меха навырывать, что хватит на полушубок! «А нос? Прямой и гордый!» – заспорила мама, а я ей ответила: «Горбатый, как у Болотной Ведьмы». «Зато лицо изящное, круглое, а щёки какие румяные, губы – красные, красивые», – не унималась она. Но я-то знала, что я, бледная и болезненная, с этим румянцем выгляжу как изукрашенная детская игрушка.

И самое смешное: «Ну всё! Вот об этих глазах ты точно плохого не скажешь, – сказала мама, хватая меня за щёки. – Голубые, как Матушкины чертоги! В них невозможно не влюбиться!»

Может быть, может быть. Но даже если это и так, проверить я уже не смогу.

Треск! Недолго длились мои самоуничижения. Я вскинула голову, отстраняясь. Теперь в мои «небесные» глаза смотрели поистине невероятные, иссиня-голубые глаза, обрамлённые белым, как сам снег, мехом.

Симуран! Волшебный волк показался из чащи, подозрительно щурясь. Его большие лапищи давили неглубокие сугробы, а широкие крылья за спиной сбивали белую мишуру с низких веточек кустов.

– Давно не виделись.

Привычно я похлопала перед собой рукой. Крылатый волк направился в мою сторону и спустя всего два-три шага опустился напротив, продолжая настойчиво смотреть мне в глаза. Его, крупного и величавого, всякий зверолюд наверняка испугался бы. Но я вижу в грозном симуране друга, который спас меня много лет назад.

Тогда, ещё совсем маленькая, едва ли достающая до скамьи, я не любила приключения и загадки. Но однажды меня ни с того ни с сего потянуло в лес – Матушка знает почему. Родители, не привыкшие к моим побегам, искали меня до глубокой ночи. До сих пор они рассказывают эту историю с ужасом в глазах, рассказывают, точно я её не помню.

Однако я знаю, что случилось тогда, в чаще. Я набрела на в то время незнакомый мне овраг, где меня встретил величавый крылатый волк. Несмотря на россказни и страшные истории о лесных чудовищах, я почему-то не испугалась: шёрстка симурана показалась мне такой пушистой, что я тут же окунулась в объятия зверя. И так, на спине, он донёс меня к маме с папой, и с того времени я перестала бояться чудовищ.

Но что вспоминать? С тех пор так много воды утекло…

– Как ты поживаешь, друг сердечный? Как всегда, вместе со стаей охраняешь леса от чужаков?

Симуран выпрямил спину и, не моргая, обвил себя хвостом. Мне бы такой длинный хвост! А не мой пушистый Медвежий огрызок.

– Конечно же, ты не дремлешь, лесной страж, – улыбнулась в ответ я, устраиваясь поудобнее. Зато мой хвост не мешает мне сидеть.

Вдруг гордая морда вопрошающе опустилась. Я сразу поняла, чего хочет симуран.

– Прости… – выдавила я, отворачиваясь. – Сегодня я не могу пойти с тобой в чащу.

Симуран тут же навострил уши. Величавый зверь лёг на передние лапы и, не опуская головы, принялся ловить мой взгляд своим. Мой молчаливый слушатель – на него я всегда могу положиться. Он никому не расскажет мои тайны, никогда меня не обидит и не даст меня в обиду.

– Возможно, мы больше никогда не увидимся, – сказала я, опуская уши. Спустя мгновение я собралась с духом и выпалила: – Завтра я выхожу замуж!

Симуран опустил хвост, укрыл себя крыльями. В его глазах, точно у моих братьев-зверолюдей, клубился туман тоски.

– Мне самой не верится… Я – и замуж! – Я попыталась рассмеяться, но не вышло. Симуран увидел всю мою ложь и нахмурился. – Мне всего пятнадцать… и уже замуж? Хотя почему «всего», а не «целых» пятнадцать?..

Никак не могу понять, что меня так удивляет. То, что я уже повзрослела? То, что меня успели сосватать? Или то, что я совсем не осознаю, что со мной происходит?

– В душе волки воют… Без обид, – оговорилась я, но симуран, кажется, даже не заметил. – Но просто я… Просто это как-то глупо, это всё. Такого же не может быть! Я – и замуж?..

Или я отказываюсь верить? Вроде бы узнала о сватовстве давно, а до сих пор не могу поверить. Более того – со временем всё меньше верится.

– Как будто это происходит не со мной… Но это не так. Думаешь, я с этим справлюсь?

Он вопросительно склонил голову вперёд.

– Мама всегда говорила, что я всё смогу: всё пережить, ко всему привыкнуть. Это всего лишь замужество… Я же не умираю. Надо только привыкнуть, смириться… Да?

Я замолчала в ожидании ответа. Глупо. Как можно ждать ответа от безмолвного крылатого волка? Хотя было бы прекрасно, будь он говорящим.

– Мира! Ми-и-ира!

Моё чуткое ухо обернулось на крик. Этот голос точно не принадлежал симурану!

Быстро, как могла, я отогнала своего мохнатого друга. Он понял, вскочил и отступил на шаг назад, но вскинул взгляд: не мог же он уйти не попрощавшись!

– Я… Я постараюсь вновь к тебе выбраться. Обещаю!

Не хочется врать. Но не хочется и терять веры, что мы снова свидимся!

Наконец он медленно отступил и нырнул в кусты. За его спиной сомкнулись плотные ветви – только серое пёрышко осталось на снегу.

А я выскочила из овражика. Ведь не дай Матушка о моём тайном убежище узнает кто-то ещё!

Точно я выпрыгнула наружу, как столкнулась нос к носу с одной пышноволосой особой. Её мягкое смуглое лицо недобро сморщилось, тонкие губы сомкнулись в узкую полоску, и курносый нос вздёрнулся выше прежнего. Пушистые ресницы слились с болотно-зелёными глазами.

– Мира, дочь Владимира! – вскрикнула она. Её длинноволосый хвост яростно хлестал её по бокам. – Что ты скажешь в своё оправдание?

Я осмотрела её с ушек до головы. Она привстала на копытцах, чтобы казаться выше. Я прикрыла рот рукавом, чтобы не прыснуть от смеха.

– Я тебя спрашиваю, сударыня! – Она грозно ткнула меня пальцем в грудь. – Чего ржёшь?

– Мне казалось, ржание – это больше по тебе, Гили.

– О, нет-нет-нет! Ты так просто не отговоришься. Я тебе не лошадь, я – Лошадь!

Никогда не понимала таких «мудрых изречений» Гили, но, наверное, мне и не дано. Всё-таки Гили – из зверолюдского племени Лошадей, а они в своих странствиях и не такие странности приобретают.

Однако табун Гили давно осел рядом со Звёздградом – вряд ли сама Гили помнит времена, когда её родители путешествовали по всему северу. Теперь она доит коз и перегоняет скот, чтобы тот не съели чудовища, наводнившие леса.

– Поняла, поняла. Только не смотри на меня так, мне слишком стыдно, – отшутилась я, отступив в сторону. Стоило мне это сделать, как Гили споткнулась и едва не зацепилась кудрявыми волосами за куст. – Прости…

Но она не осталась в долгу: мне по ноге пришёлся удар копытом. Ай! Я схватилась за ногу, а Гили – униженная, но не сражённая – гордо забросила копну волос за спину. Конечно, боль болью, зато Гили не боится «сломать» меня. И за это я ей благодарна.

Из накрученного на пояс платка она достала гребень и начала вычёсывать сор.

– Чего смотришь? Будто в первый раз видишь!..

– Вот бы мне было что вычёсывать, – мечтательно вздохнула я.

Мои чёрные как уголь волосы уродливо обрезаны по плечи. У мамы-ведьмы так же. Так принято: от волос чудесники получают силы, а поскольку моя мама не просто чудесница, но и ведьма… В общем, как её дочери мне пришлось унаследовать её недобрую славу.

– Ещё отрастишь, – бросила в ответ Гили. – Твой жених хоть и дурак, но волосы тебе даст отрастить. Какой звер не любит длинные волосы?

– Ну, он же волхв, чтит обычаи…

– Тьфу, и здесь подстава! Ну он и гад, я же говорю…

– Гад он или нет, а мне выходить за него замуж.

– И я очень тебе сочувствую!

Признаться честно, я тоже очень хочу себе посочувствовать. Но нельзя.

Надо смириться. Надо. Смириться!

Опять хруст! Я вскочила, тогда как Гили осталась на месте.

– Приготовься… – сказала она, и тут же мне навстречу вылетело, кажется, само солнце.

– Мира-а-а! Мирочка!

Меня вдруг обняла сама буря – так в меня, по привычке, врезалась пышная Алолика. Её светлые угловатые ушки и тонкие Кошачьи усики-палочки защекотали мою щёку, а крепкие когтистые руки сжали тело до темноты в глазах.

– Ала, Ала, отпусти… Я же задохнусь!..

– Мира, ну наконец-то мы тебя нашли! Уже подумали, что Гили увела тебя в свой табун, – вышла следом рыжеволосая и рыжехвостая Лисица Светлана. Её хитро прищуренный взгляд обратился к вычёсывающейся Гили.

– Погоди, Светлана! Это вы пытаетесь забрать у меня Миру в ваш круг замужних звериц, – нашлась с ответом Гили.

Тем временем солнышко-Алолика отстранилась, глядя на меня травянисто-зелёными глазами и заправляя свою светлую косу под красочный платок, и тут же принялась перевязывать мой венчик.

– Вообще-то Мира выходит замуж раньше меня! – раскраснелась от смущения Светлана.

– Будь твой жених на годок постарше, ты бы выскочила за него хоть сегодня, – подначивала её неугомонная Гили. – А так он что, зверёнок ещё…

– Вот ты так! – Рыжий хвост Светланы гневно распушился. – Ты так говоришь, потому что у самой жениха нет.

– Нужен он мне. Мне вообще ещё рано, в отличие от вас, зверух старых, – гордо отвела взгляд Гили.

– Зверочки, мне казалось, мы сегодня собрались, чтобы проводить нашу Мирушку в новую жизнь, – примирительно произнесла Алолика, отвлекаясь от прихорашиваний. – А вы всё ссоритесь. Давайте лучше устроим Мире настоящий праздник!

– Вот именно! – вспомнила Светлана. – Это же самый счастливый день в жизни, Мира! Я тебе так завидую!..

– Ага, как покойнице, – пробурчала Гили.

– Будешь огорчать Миру – укушу, – прорычала в ответ Светлана.

– Молчу-молчу, большая и злая хищница!

Я хотела было засмеяться им в ответ… Но вдруг, на меня волной накатило странное ощущение. Будто на меня глядели из-за спины. Я обернулась, но там никого не было. Лишь странная искорка промелькнула и тут же потухла.

– Мира? Что-то не так? – спросила Гили.

Я посмотрела на неё – Гили беспокойно вскинула уши.

Не стоит её тревожить. Тем более по пустякам. Наверняка ведь от волнения всякое мерещится.

– Ничего, показалось, – отмахнулась я.

– Давайте пойдём отсюда! Вдруг чудище какое из чащи выскочит, – обхватила себя руками Светлана.

В конце концов мы направились домой. Однако ощущение почему-то не прошло, а только усилилось…

2. Звёздград

Ровной лентой мы направлялись к Звёздграду. Скромные снежные сугробы отражались искрами солнечных лучей. Живая зелёная трава – пока уставшая и помятая, как старая перина – просыпалась от долгого зимнего сна. Шёлковые тени деревьев длиннели, в разы перерастая своих владелиц.

Для чуткого слуха лес полнился звуками. Я лишь отдалённо слышала мирный шорох листвы, колыхаемой ветром, негромкий хруст снега и своё тяжёлое дыхание. А вот мои дорогие зверочки – они смотрели на мир яркими, сияющими от восхищения глазами: они не так часто выходили в лес, и каждый треск, каждый звонкий вскрик птицы приводили их в восторг и в ужас одновременно.

– Ты точно уверена, что на нас не нападут животные? – спрашивала из раза в раз Светлана, прижимаясь к моей спине: я ведь, как всегда, первая.

– Мира, ты знаешь дорогу? Кажется, по этой тропе ты нас ещё не водила, – уточняла Ала.

– Да бросьте вы! Это всего лишь лес. Если на нас нападёт какое чудище, я ему ка-а-ак дам, – успокаивала их Гили, подгоняя нас сзади.

Но со мной им нечего было опасаться. Со мной им должно быть не хуже, чем с престарелым лесником, ведь меня лес не боится. Мы с лесом дружим.

Возможно, даже чуть больше, чем с моими дорогими зверицами.

Рано или поздно подружки всё-таки выдохлись (даже Гили!), а небо стало розоветь. И я повела их назад. Эх, знали бы они, как далеко я захожу без них… Хотя лучше им не знать!

А вот и стена – вдалеке высится гордый частокол, который только-только начали восстанавливать к приезду в город Белых Медведей. Раньше он был местами повален, частично – сожжён. Весь Звёздград казался не более чем лесом с домами вместо деревьев: в нём, тихом и глухом, лишь через вторую-третью улицу удавалось встретить живую зверолюдову душу. Когда-то могучий, стольный град превратился в маленький племенной лагерь.

Но откуда мне знать? Я же никогда не видела старый Звёздград, ещё до войн…

А вот нет! Видела. В отличие от многих, кто здесь живёт, я не хочу ограждаться от прошлого. Разве у этой Матушкой позабытой страны – среди полных чудовищ лесов – что-то осталось, кроме памяти?

Я видела Звёздград в книжках. Да-да, в тех старых грамотах, что разваливаются, стоит их взять в руки. Мои родители были предусмотрительны: научили меня читать и писать, хоть и писать сейчас почти что негде. Я знала старый Звёздград и старых великих князей не понаслышке. Я видела расписной пузатый Неизменный дворец, хоромы великих князей на рисунках пожелтевших страниц. Я встречала князей в потускневших изгибах букв. И прекрасных молодцев – в древних сказаниях о богатырях.

И когда я шла к нашему дому на окраине Звёздграда, я представляла не обвалившиеся крыши хат, не посеревшие стены и не обитые пороги. Я воображала яркие краски резных наличников[5], смешные морды охлупней[6] и дружелюбно распахнутые двери соседей. Мне хотелось видеть резвящуюся ребятню, игравшую в «поймай хвостик», и хохочущих от радости взрослых. Хотелось видеть свет на небесах, а не полутьму под укрывающими нас тучами.

Но тут исчезало солнце. Появлялись душные зверы в шубах, что в разы толще самих зверов. Пыхтели, дыша паром, простые рабочие, в оглушительной тишине рубящие деревья на строительство частокола. Дети грустно смотрели в закрытые ставни окон, а их матери варили пресную похлёбку на костре.

За много вёрст отсюда доносились звуки битвы. Ещё на подходе к стене я заметила, что город опять осаждают – северную стену, что выходит к степям. Маленькие точки мельтешили на небосклоне. Даже у нас подсуетились: зверы, что способны были сражаться, собрали вещи и торопились на подмогу.

Кто на этот раз надвигается? Кажется, аспиды: они покоя не дают уже как неделю. Мы, звёздградские, настолько к этому привыкли, что даже не замечаем. Проще не слышать и не знать, сколько бравых воинов погибает. И не только воинов, но и беззащитных зверей, которые ищут пропитания… Надеюсь, частокол поможет нам защититься от чудовищ. И защитить их от нас.

Нашу западную стену редко беспокоят войны: за всю мою жизнь ни одного нападения. Нас даже в лес свободно выпускают: грибы и ягоды собирать, охотиться.

Поэтому с нашей стороны и решили начать строительство забора. А вот завтра нам идти на север, и…

Не накаркать бы. А может, завтра вообще выйдет солнце и хотя бы на день прекратятся нападения. Праздник же! Ведь не зря к нам приехали Белые Медведи. И не зря у меня завтра свадьба с одним из них.

* * *

Торопясь пройти к своему дому, минуя неприятности и бедные картины родного города, я совершенно не заметила, как ко мне под ноги прокатилась крохотная игрушка. Я чуть не пнула её ногой, но вовремя остановилась, едва не споткнувшись. Отстав от подружек, я наклонилась и подняла безделушку, отряхивая её от снега, который бы вот-вот пропитал её.

Вот это дивный воин! Конечно, среди нашего маленького народа вряд ли нашёлся бы хороший резчик по дереву, да и дерево доставать опасно и сложно, поэтому воин был соткан из ткани. Но зато матушка того зверчонка, которому этот воин принадлежал, явно постаралась: нашла лучшие, самые яркие кусочки и соткала настоящего бойца! И даже щит и булатный меч ему сделала из покрашенных обломков старого оружия.

– Сударыня! Сударыня, отдай, пожалуйста! Это моё!

Я обернулась на крик, испуганно дёрнувшись. Я и не заметила, как это маленькое чудо подбежало ко мне! Снег хрустел под его валенками, но я заметила это только сейчас.

И вовсе это оказался не зверчик – зверчонка из племени Собак (судя по пушистому хвосту и аляповатым большим угловатым ушам). Малютка – лет восьми-девяти, не старше – тут же застыла, стоило ей увидеть моё лицо.

– О, это ты… Прости! Можешь взять…

Я опешила, не зная, что и ответить.

– Ох… Мне не нужно, спасибо! Держи!

Стараясь улыбаться как можно естественнее, я опустилась на корточки и протянула малютке игрушку. Та недолго помялась, но всё же медленно и осторожно взяла своё. Как будто я могла её ударить…

– Извини меня, если я напугала тебя, – посчитала нужным сказать я, видя, как напряглось её тельце. – Я просто хотела тебе помочь.

– Я… п-понимаю, – пробормотала она, смотря себе под ноги. – П-п-просто ты… ты невеста юного государя…

Ах вот в чём дело!..

И это ещё хуже! Я же ведь наверняка должна производить хорошее впечатление, а дети, оказывается, боятся меня… почему-то.

Но это исправимо! Наверняка!

– О, тогда тем более не стоит меня бояться! – проговорила я с колотящимся сердцем. Ведь если мне не поверит ребёнок, то кто тогда поверит? – Я здесь, чтобы все зажили долго и счастливо. И ты тоже.

Краем глаза я заметила, что к нам подошли подружки. Они склонились надо мной и бедной зверочкой – та только сильнее сжалась. Хотелось бы попросить их отойти, но тогда малышка подумает, что я какая-то вредина…

Вдруг, плотно прижав к груди маленького воина, малышка тихо произнесла:

– Волхвы говорят, что чудовища нас убьют, поэтому папа воюет… Какое тут счастье?

С грохотом в ушах я почувствовала, что моё сердце вдруг опустилось вниз, будто упало. Конечно, это ведь не мой папа воюет, а большинство звёзградцев – там, на поле битвы…

– Могла бы я держать меч – я бы всех чудовищ перебила.

А от этих слов зверочки всё во мне похолодело. Такая маленькая, а уже думает о войне… о том, чтобы убивать зверей. По сути, она ведь даже не знает, что они тоже не хотят умирать.

– Ой, лапуля, ты же зверочка – тебе не нужно выходить на бой! Это не твоя забота, – миролюбиво улыбнулась Ала, и от её мягкого голоса малышка почему-то осмелела:

– Но я хочу помочь! А сидеть дома – это не помощь!

Я удивлённо вскинула уши. Вот как! Любопытно: получается, в глазах этой малышки – и, возможно, в глазах её родителей – я просто нахлебница?..

– Ну, поддерживать мир и уют – тоже большая забота, лапочка! Без него воину не за что будет воевать, ему некуда будет возвращаться, – справедливо отметила Ала.

– Я… знаю. Просто… – засмущалась малышка, но её перебила неугомонная Гили:

– Хочет воевать – пусть воюет! Нам что, рук, держащих меч, много? Да и к тому же её жизнь – выбор за ней. Это тебе, Ала, только дома сидеть да вышивать!..

Она права. Малышка не обязана идти по моему пути. Никто не обязан, кроме меня.

Тем не менее одно мне не давало покоя…

– Может, после свадьбы я смогу поговорить с чудовищами, и тогда воевать будет не нужно… – произнесла я больше себе под нос.

Но услышали все. И взгляды, обращённые на меня, были по меньшей мере удивлёнными.

– Сударыня… но это невозможно, – пролепетала малышка – подруги отчего-то поотводили взгляды, а она собралась с силами, чтобы мне это сказать. – Волхвы говорят, что с ними нельзя договориться. И что мы должны воевать, пока их не станет – так было, есть и будет.

Было, есть и будет… Да. Вероятно, этому порочному кругу и впрямь нет конца.

Разве я могу хоть чем-то помочь?

– Ладно, Мира, ты, верно, переволновалась перед свадьбой… Пойдём домой, – наконец сказала Светлана, кладя руку мне на плечо.

– Да… Глупости всякие говорю, не слушайте меня.

Ответив, я встала и приготовилась было идти дальше, но звонкий голос остановил меня:

– Это не глупости! Было бы хорошо, если бы можно было поговорить с чудовищами! И больше не воевать!

Я обернулась, глядя на малышку, чей хвост вилял, как сумасшедший. Ушки её встрепенулись, а щёки загорелись румянцем волнения. Я сама почувствовала, как краснею.

– Это было бы замечательно, – пролепетала она и уже громче добавила: – Но если тебе и твоему жениху понадобится помощь – я всегда рада!

Улыбка сама попросилась на уста, и я не сдержалась, пропуская её. Сердце наполнилось светлой, белой завистью.

Вот бы и во мне пылало столько огня… Вот бы и я могла взять меч и сразиться за то, во что верю.

– Благодарю тебя, юная сударыня, – низко-низко поклонилась я, очень удивив зверочку. – Надеюсь, ты никогда не потеряешь этой искорки в своей душе… и что ты посетишь мою свадьбу завтра.

– Обязательно! Конечно! – подпрыгнула она, улыбаясь в ответ. – До свидания, великая княжна!

– До свидания! – сказала я, и мне вторили подружки.

Я помахала ей рукой, когда она обернулась, со всех ног торопясь к маме. Вот бы мне хоть когда-нибудь стать такой же смелой, как эта малышка…

* * *

А вот и мой дом. Такой же серый, как и все. Зато он отличался теремом[7] – большим и почти не потерявшим старых красок. В нём-то я и живу. Вдали ото всех, но ближе к солнцу.

– Приветствую, Мирочка! И зверочки!

Я завидела отца: видно, к приходу гостей он решил-таки залатать уродливую дыру в заборе.

– Здравствуй, здравствуй, дядя Владимир, – наперебой затараторили подружки, пока я шла впереди.

– Как у вас… Ах ты ж маров сын!

Сердце на мгновение остановилось, но тут же стало биться снова. Похоже, папа молотком ударил себе по пальцу. Я обернулась: он, вспушившийся, полный, весь вспотевший, схватился за большую руку и уставился на неё узкими светло-голубыми глазами.

– Как так, как так… Тебе чем-то помочь? – запричитала Ала.

– Не нужно! – донёсся голос со стороны крыльца. Там стояла мама – её короткие тёмные волосы спрятались под покрытым мукой платком, а руки держали скалку. – Поделом ему! Если бы раньше сподобился этим заняться, возможно, не промахнулся бы в темноте. И не опозорился перед семьёй жениха!

– Что? – удивилась я.

– Ну Милада-а…

– Молчи, Владимир, сам виноват, – шутливо пригрозила скалкой мама. – Что, дорогая?

– Они приходили, пока меня не было?! – ужаснулась я.

– Да, заходили. Я попросила их прийти сегодня днём, чтобы не портили вам зверицин день[8], – улыбнулась мама.

Я лишь вздохнула. Любопытно, что они наговорили, пока я отсутствовала?

А тем временем подруги, словно ураган, едва не снесли маму с ног, здороваясь наперебой и разуваясь. Мама погладила зверочкам ушки и отправила нас есть.

Уже ближе к полуночи мы сидели, озарённые одной лишь тусклой свечой, и занимались чем только можно, пока я не вышла замуж. Конечно, я не стала гулять, как барышни в древности: меня, к сожалению, некому покатать на санях и покормить роскошными яствами.

Я многое упускаю. Во-первых, я, ведьмина дочка, никогда не смогу заплести себе косу. У меня никогда не лягут волнами волосы, а мои подруги никогда не скажут мне пожелания на локонах. Что же, это вовсе не страшно, но…

Второе гораздо тоскливее: мне нельзя плакаться. Обычно невеста должна выплакаться, чтобы не унести горести с собой в новую жизнь. Но мне плакать нельзя…

– О, Гили, ты вытянула из крупы серебряное колечко? – полезла к смущённой подруге Ала.

– Ну, конечно, не золотое. Золотое у нашей великой княжны Миры! – поддержала Светлана, звонко смеясь.

Княжна Мира… Княжне ведь незачем плакать, так?

* * *

История моего сватовства с будущим великим князем началась ещё задолго до моего рождения. Мой отец тогда ещё не боялся путешествовать по пустынным дорогам и маленьким полузаброшенным городкам. Он родился в Звёздграде, но, как он сказал, каменные стены его будто держали взаперти. Каменной стены у нашего дома никогда не было – только рядом с Неизменным дворцом. Но папа читал много книг и знал много красивых изречений, которыми сейчас почему-то совсем не пользуется, поэтому все поняли, что его слова не несли в себе прямого смысла.

Видно, со скуки он и отправился в дорогу. В путешествии же он и встретил мою маму: она жила около небольшой деревушки, была подмастерьем местной ведьмы. Папа забрал её оттуда, однако слава ведьмы осталась с мамой навсегда.

Когда я уже была в мамином животе, отец вёз её в родной Звёздград, чтобы просить благословения у своих родителей. Путь пролегал через Белокаменную Твердыню – древний храм Матушки-Природы в горах. Несмотря на войны и беды, Твердыня стоит до сих пор, не тронутая ни врагом, ни стихией, ни временем. Там живут Белые Медведи и их сподручные Яки. Белые Медведи – род самых сильных чудесников в Берском Царстве, потомственных волхвов. С незапамятных времён они хранят тайны древних обычаев и славят Матушку-Природу.

Папа выбрал это место неслучайно. Во-первых, вокруг гор живут Росомахи-разбойники и Хорьки-воры, а попасться им на глаза с торговым обозом – верная смерть. Во-вторых, что-то подсказывало отцу: если есть возможность провести будущую дочь через самое священное место мира, то наверняка стоит это сделать.

Там его из сердца бури вызволил верховный волхв со своей свитой. Папа не мог не отплатить волхву и сказал, что готов отблагодарить его – дать всё, что у него есть. А волхв вдруг сказал: «Я вижу, ты не только расчётлив, но и храбр. И ещё у тебя доброе сердце, ведь далеко не каждый возьмёт в жёны ведьму. Так вот, чего я хочу… Если у тебя будет сын, пускай он пойдёт в Белокаменную Твердыню и станет помогать моему сыну. А если дочь – она станет женой моего сына». Папа был ошарашен и не смог отказать волхву. Да и кто бы отказался от такой чести – породниться с волхвами?

Тогда он ещё не знал, что через три года те спустятся с гор и заявят свои права на престол. Они вели народ долгое время и считали, что только они смогут возродить Берское Царство из пепла. И потому что верховный волхв дал клятву служить Матушке-Природе до конца жизни, новым великим князем станет его сын – Вячеслав. А другие волхвы – его свитой.

И, конечно же, они не забыли о моём отце и сватовстве. Так я и стала великой княжной Берского Царства – продолжательницей традиций древних Царей.

* * *

Вдоволь погадав, мы не знали, чем ещё заняться. Мы уже выяснили, что у замужней Алы будет трое мурчащих Котят, а Светлана скоро выйдет замуж за своего возлюбленного. И, конечно же, что у Гили будет толстый жених! Гили назвала гадания несусветным бредом и сказала, что лучше останется одна пасти коз, чем выйдет замуж за толстого бедняка. И я с ней согласилась: мало ли что говорят тебе обряды, колдовство которых ещё нужно проверить.

Ведь мне предсказали, что я буду счастлива в замужестве. А этому не бывать.

– Света, Светлана, расскажи историю! Мою любимую! – вдруг вспомнила я.

– Ой, да вы же её сто раз слышали, – смущённо зарылась лицом в подушку та.

– Но ты так рассказываешь – речи как сладкий мёд в уши льются, – мечтательно дёрнула ушками я.

– Да-да-да! Замур-р-рчательно получается, – обняла хвостом Светлану Алолика.

– Вы потише, а то так её перехвалите, – съехидничала Гили, на что Светлана ткнула её коготком. – Эй-эй! Кто-то от стеснения очнулся?

– Так и быть, расскажу. Гили на зло! – усмехнулась та.

Светланиными рассказами и впрямь можно заслушаться.

Она, казалось, знала всё и про всех: про князей, про большие битвы и про прекрасные любовные песни. Из всех нас, кто любил наведываться в книгохранилище Неизменного дворца, именно Светлана любила читать больше всех.

– Тогда слушайте, зверочки, – склонилась к нам Светлана. И мы склонились к ней. – Давным-давно мир был совсем не таким, каким мы его знали. Смертные населяли плодородные земли, глубокие океаны и бесконечные небеса. От вкусной еды ломились столы, барышней не хватало, чтобы носить все самые красивые платья. А чудовища сидели в лесу и не высовывались.

Но однажды, за далёким морем Небесных Отражений, злая королева злой пуринской[9] страны Эллиадии решила захватить весь мир при помощи волшебного зеркала. Матушка послала его на землю, чтобы дать достойному силу править всеми. Пять осколков этого зеркала были разбросаны по миру.

И только нашему великому князю суждено было их найти: так ему предсказал сам сказочный див[10]! И он нашёл их и возобладал ими.

Но, к сожалению, далеко не все приняли своего нового государя. Первой стала злая королева Эллиадии – она объявила великому князю войну! Наслушавшись от неё недобрых слухов, другие правители тоже стали воевать против великого князя и против всего мира. Так началась Война за Земли.

Каждый был сам за себя. Правители предавали друг друга, рушили города и страны! Великий князь же лишь оборонялся: эллиадская королева с её паладинами давила на него с одной стороны, а её союзники – с другой. Почва пропиталась кровью героев и злодеев. Никому не удавалось сокрушить друг друга: народы всех стран давали друг другу такой отпор, что каждый участник этой битвы лишь терял и ничего не приобретал.

И когда земные страны выбились из сил и наконец-то решили заключить мир, из пучины морской вышли новые враги – русалки и рыболюди. Вечно враждующие, они решили поделить между собой землю и доказать друг другу, кто из них сильнее. Так началась Война за Воды.

Русалок и рыболюдей оказалось гораздо больше, чем вымиравших зверолюдов и пуринов. Лишь благодаря своей храбрости и своему упорству земли смогли дать отпор подводным захватчикам.

Стоило подводным народам отступить, как пришли те, кто не вступал в битву до последнего. Птицелюди. Они выждали нужный миг, чтобы уничтожить всех «некрылатых» и забрать весь мир себе.

Из-за войны все бойцы были переброшены совсем в другие земли. Крыло Сирина – остров, чьи жители поклялись защищать Берское Царство от нападок птиц – совсем поредел.

Тогда никто не был в силах остановить птицелюдское братство. Кроме одного народа – могучих вил, с которыми птицелюди враждовали издревле.

Но вилы непросты. Они решили наказать всех, кто проливал кровь. Они обрушили на весь мир беды, которые не снились смертным даже в самых страшных кошмарах. Многие страны не выдержали и исчезли с лица мира. Берскому Царству достался особый подарок: запертые в лесах чудовища начали выходить к зверолюдям и вытеснять их. Но нам удалось выстоять: мы, наполовину звери, не уступали чудовищам ни в силе, ни в смекалке. Однако нас стало намного меньше. И теперь мы вынуждены сидеть в городах, борясь с нашими страхами.

Но! – вдруг взяла мою руку Светлана. – Теперь у нас есть спасение! Наша надежда! С новыми великими князьями мы сможем объединиться и победить любую напасть. Возрадуйтесь же, зверолюди, великой княжне Мире!

Тут же Алолика и Гили закричали от радости. В их улыбках, в их прищуренных искрящихся глазах сияла гордость за меня.

А я улыбалась им в ответ. Улыбалась, молясь, чтобы вдруг не взошло солнце и подруги не увидели, что мои глаза наполняются слезами.

– Мира станет замечательной княгиней. Я уверена! – захваливала меня Алолика. – Она добрая и ответственная, всем поможет и никого не оставит в беде.

– Ещё Мира очень сильная. Вряд ли кто-то, кроме неё, способен выдержать её поганого женишка-княжича! – рассмеялась Гили.

– А ведь Мира – Медведица, она будто сошла с картинок в книжках! – причитала Светлана. – И даже имя как у древних князей: с частичкой «мир», чтобы весь мир объять!

– К-конечно, Светлана. Конечно… – Я не смогла сдержать всхлип.

– Мира, что с тобой?..

Совсем не хотелось объясняться. Не хотелось рассказывать. Если ничего не изменить, лучше забыть.

Я ведь буду хорошей княжной. Я буду помогать, я буду заботиться о других. Я проведу их по лесу, и чудовища заживут с нами в мире.

Но для этого придётся смотреть в глаза…

– Зверочки, вы чего тут развели?

Мама! Её голос спас меня. Стоило всем отвернуться, как я принялась вытирать рукавами мокрые щёки.

– Уже глубокая ночь, а вы раскричались! Владимир уже бубнеть начал, – усмехнувшись, запричитала мама. – А ну, давайте по домам. Иначе завтра на свадьбе уснёте стоя, как лошади!

– Попрошу!.. – начала было Гили, но мама подошла к ней раньше, подталкивая её в спину.

– Да-да, Гили, это всё предрассудки. Это не отменяет того, что вам уже пора. Птичка мне тут принесла, что скоро придёт Светланин жених и вас всех отведёт домой.

– Ах, вот бы мой был такой же внимательный!.. – вздохнула Ала, направляясь к выходу. – А то только на печи сидит и бухтит. До завтра, Мирочка!

– Завидуй-завидуй, – похвасталась Светлана и юркнула за Алой – только рыжий хвост мелькнул. – До свидания, княжна Мира!

Только Гили, встав, задержалась. Она обернулась ко мне – я встала следом и тут же почувствовала толчок в бок.

Это была рука Гили, в которой лежал маленький платочек.

– Спасибо, – шепнула я, на что Гили вскинула уши.

– Держись, – решительно кивнула она. – Хочешь, я завтра приду тебя встретить?

– У нас так не принято, – покачала я головой в ответ. – Ничего, переживу. Всё будет хорошо. Пока, Гили.

– Эх… Надеюсь, что не «прощай». Удачи тебе, Мира.

Так Гили медленно ушла за подругами, громко цокая копытами. Мама закрыла за ними дверь.

3. Бес

В зеркале отражалась другая зверица. С гладкой, совсем не бледной кожей, здоровыми румяными щеками и большими красными губами. Она выходит замуж – не я.

Но как себя обмануть, если этот взгляд – мой?

– Чего же ты грустишь, Мира, радость моя? – сказала мама, прихорашивая меня.

– Мама, я… я не хочу замуж.

– Я слышала, моя хорошая. – Её руки успокаивающе гладили мой затылок, пальцы легонько чесали за ушами. – Это пройдёт. Тебе страшно, вот и всё.

– Я не знаю… Может быть, – сказала я, сразу сдаваясь ей.

И вправду, наверное, это всего лишь страх.

– Все мы через это проходим, – продолжала она, перебирая мои волосы. – Такова жизнь. Сперва кажется, что вот, ты погибаешь, а потом привыкаешь. Думаешь, я так хотела выйти замуж за твоего отца?

– Да, я знаю, мама. Он просто взял тебя в охапку и увёз в сказку.

– Ну вот. Ты хотя бы знала Славу до того, как вам предстояло пожениться. И он тебе сразу понравился. Он что-то сделал, Мира? Мы можем поговорить с его отцом.

Я скривилась. Он… это просто он. В этом вся загвоздка.

– Н-нет, ничего такого. Это всё я, – протараторила я. – Я, наверное, и впрямь боюсь.

Мама права. Он не сделал ничего плохого. Он всего лишь слишком честен.

– Хочешь, я заплету тебе косичку?

Я усмехнулась – вот это вопрос!

– Из чего, мама? – спросила я, дёргая себя за кончики. – Из этих обрывков?

– Разве ты не знаешь, какие у меня ловкие пальчики?

Я не могла противиться её уговорам. Пускай.

Мгновение, второе, третье. Я едва не уснула. Но что-то не дало мне уснуть.

Тревога. Я никогда не забудусь. Я не могу спать. А если, а если, а если… Я продолжала закусывать губу и сглатывать страх. Вопросы роились словно мухи, жужжащие в уши. Назойливо, противно, пытаясь проникнуть в голову и разворошить тот шаткий порядок, что я там выстроила.

Одна лишь мошка – и всё порушится.

– Готово!

Я взметнула взор. Я совсем забыла, что мама помогала мне прихорашиваться.

Невозможно. У меня же такие короткие волосы! Разве из них можно сделать такое?

Мои приглаженные ушки окружили две маленькие едва заметные косички. В них мама воткнула цветы – вечно цветущие цветы, которые она так давно хранила.

– Ох… Как ты так сделала? И зачем ты на меня потратилась?!

– А когда ещё их использовать, кроме как чтобы порадовать тебя, моя малютка?

Она наклонилась и поцеловала меня между ушей. Внутри загорелся почти обжигающий огонёк. Когда она отстранилась, я не удержалась, обернулась и зарылась с ушами в её живот.

– Спасибо, мама, что ты со мной.

– Мира, не нужно так говорить. – Она обняла меня в ответ. – Я и папа всегда будем рядом с тобой, что бы ни случилось. Что бы ни произошло.

Надежда затрепетала в груди… и так же быстро погасла.

Нельзя. Ничего не обратить.

– Утро вечера мудренее, – отстранилась мама. – Ложись спать, Мира.

– Хорошо, – выдохнула я. – Спокойной ночи тогда.

– Спокойной, невесточка моя.

Что бы ни произошло, мама со мной… Сердце пронзило тонкой иглой, когда я осознала: что бы ни произошло и как бы мама ни хотела помочь, выбора у меня всё равно нет.

Она направилась к двери и, перед тем как уйти, улыбнулась. Я улыбнулась в ответ.

Стоило двери закрыться, как у меня почему-то забилось сердце. Неожиданно – от лёгкого стука.

Я обернулась. И застыла на месте.

На окне, держась за ставни, сидел юный зверец. Его сильное тело казалось чудесно-невесомым. Изящные белые уши с вечно приглаженным мехом внимательно встрепенулись. Губы сосредоточенно сомкнулись, а ледяные, точно многовековой снег, глаза хитро прищурились, оглядывая меня с ушей до хвоста.

– Вячеслав… – пробормотала я. – Что ты здесь делаешь?..

Хмыкнул. Усмехнулся.

– Я думал, ты догадаешься. – Голос слегка скрипит, как любят многие зверицы. – Пришёл тебя увидеть, моя дорогая невеста.

На мгновение мне показалось, что он с особым удовольствием говорил это слово – «моя».

– Вячеслав, ты лучше меня знаешь, что жених не должен видеть невесту в ночь до свадьбы. Иначе свадьба не состоится.

– Это всего лишь примета, – пожал плечами тот и беззвучно спрыгнул на пол. – Есть гораздо более значимые обряды, которые стоит соблюдать.

Я постаралась не смотреть Вячеславу в глаза. Не поддаваться. Тем временем он обошёл сзади, стараясь пересечься взорами через зеркало.

Оставалось только глядеть на себя.

– М-м… Эти волосы. – Он взял кончик пряди между пальцев. – Этот обряд я не нарушу. Не дам тебе отрастить волосы. Ты же помнишь, да?

– Да. Помню, – говорила я заученные слова.

Вячеслав всегда смотрел на меня так, как смотрят только на коней на продажу.

– Тебе повезло, – произнёс он, обходя меня с другой стороны и склонившись так, чтобы его слова перетекли из одного моего уха в другое. – Твой отец появился в нужном месте в нужное время…

– Я благодарна ему за это.

– Не перебивай. Пожалуйста.

Глаза Вячеслава недобро сверкнули. Понимая, что я всё-таки попалась, я отвернулась и уставилась на свои ноги.

– Правильно, молчи, – наконец довольно отозвался он. – Лучше подумай о том, какая ты счастливая. Такая простушка, как ты – и замуж за самого великого князя… Ты когда-нибудь думала, что твоя судьба сложится так?

Я помотала головой. Он наклонился ближе, я постаралась отстраниться, оставаясь достаточно близко, чтобы он не возмутился.

– Как Матушка тебя вознаградила… Мне любопытно, за что? За красивое личико? За душу? В тебе ведь нет ничего особенного. Как же так Матушка не подсобила мне?

– Но ведь я не виновата…

– Я кому сказал молчать, Мир-р-ра?

Он прорычал это гортанно, по-Медвежьи, как взрослый звер. В ярости мой отец может рычать так же, как рычал Вячеслав. Может, громче, но не так… пробирающе.

– Пр-р-равильно… Молчи. Только это тебе и осталось. Надеюсь, ты будешь такой же послушной и завтра. И послезавтра, и послепослезавтра, и до конца своей маленькой, нездоровой, жалкой жизни.

На этом он развернулся. Я держалась. Я не буду смотреть ему вслед. Я не сдамся.

Но стоило ему спрыгнуть с окна – до ушей донёсся лёгкий хруст, – как я нырнула лицом в рукава, начав тихо стонать.

И всё-таки я сдалась.

* * *

Голову покалывало от боли. Горло пошло трещинами от сухости. Душе хотелось кричать, но она нема.

Чем сильнее стараешься скрыть горе, тем больнее. Когда пытаешься не кричать, внутренний крик становится громче. Будто никто не слышит, не хочет слышать. Вроде бы догадываешься: они поймут, если ты объяснишься.

Но это никому не нужно. Они будут плакать, для них тоже всё разрушится. Как я могу разбить чьё-то сердце?

За печалью пришёл добрый сон. Усталость не позволила мне долго унижаться и, шепнув волшебное заклинание, погрузила в тёмную дрёму.

Тёмную, глубокую. Пустую.

Но сон хорош, только пока спишь. Просыпаясь в настоящем, рождаешься заново в своём мире, со своей жизнью и с тем, как ты будешь с этой жизнью справляться.

И очередное моё рождение ознаменовалось треском.

Уши вскинулись сами. Слипающиеся глаза обнаружили перед собой лишь тусклый свет догорающей свечи. Всё ещё ночь.

Кто мог пожаловать так поздно? Мама? Папа? Звук донёсся не со стороны дверей.

Но здесь явно кто-то есть. Кто-то наблюдает.

Это снова?..

Вдруг испуг встряхнул меня, заставив мгновенно проснуться. Взгляд обратился к окну, но там не было Вячеслава.

Там был… кто-то другой.

Косматый. Крупный, как настоящий медведь. Его большие руки, или даже лапы, обхватывали проём, словно пытаясь протиснуться. Под ногами опасно трещал подоконник. Матушка, да мы же в тереме высоко над землёй! Как он вообще сюда пробрался?

Я хотела было вскрикнуть, но закрыла рот руками. Сквозь тьму взор неведомого чудовища обратился на меня.

Глаза – словно небеса. Мама говорила такое обо мне, но теперь я знаю, как они выглядят. Голубые, словно Матушкины чертоги, светлые, как душа.

– Кто ты?.. – наконец собравшись с духом, шёпотом спросила я.

Но вместо ответа «он» вдруг вздрогнул. Чёрный мех, покрывавший его с ног до головы, колыхнулся.

Странно… Мех есть, а вот ушей нет. Это не зверолюд… и даже не зверь. Но кто мог быть таким тёмным, такой тенью?..

– Маров сын… Ты бес, да?

Судя по всему, я догадалась: бес начал взволнованно ворочаться из стороны в сторону.

– Тише, я тебе не враг. Зачем ты сюда пришёл?

Я хотела было подойти, приглядеться, протянуть руку…

Но вдруг ночной гость взмахнул мехом точно крылом. Свеча на столе погасла, и комната погрузилась во тьму. Через мгновение та снова озарилась, но теперь лунным светом.

Не медля, я подскочила к подоконнику. Коснулась его руками, а он тёплый, как печка! Что же это за бес такой, с горячими ногами? Чудеса…

Не замирай, Мира! Взбодрившись, я высунулась наружу, ища взглядом, куда же направился бес.

Вот он! Приземлился с терема, целёхонький! И поторопился в тёмный лес. А следы его – мокрые на растаявшем снегу.

– Пос… – хотела крикнуть я, но прикрыла себе рот.

Родители же спят. Спит весь Звёздград! И если беса заметят, сразу примутся его изгонять, как и любое лесное чудище. Я им этого не позволю!

Не теряя времени, я тихонько открыла дверь и невесомыми шагами поскакала вниз по лестнице. Ухо обернулось на звук папиного храпа: значит, родители спят, хорошо. Надо поторопиться! Я ведь даже не знаю, скоро ли рассвет.

В сенях висели шубы – их же вечность надевать! Нет, не стану одеваться. Я ненадолго. Мне хватит сапожек!

А те ещё не успели просохнуть с улицы. Матушка, что же… О, папины валенки! Сойдут. Я быстро обулась и выскочила на крыльцо.

Свежий мороз охватил тело в колючие объятия. Конечно, на дворе весна, но холодно, как в самый разгар зимы. И снег пошёл. Как же вовремя!

Сжавшись, я зашагала к лесу. Валенки тонули в сугробах, как камень, уходящий под воду. Снег засыпал обувь изнутри, отчего тут же становилось мокро, противно. Но я не могла упустить беса.

Я не привыкла доверять ощущениям, но сейчас – сейчас и только сейчас – беса нужно изловить. Будто сама Матушка нашёптывала: «Не упусти возможность! Твоя судьба зависит от того, пойдёшь ты за ним или нет!»

И наконец я достигла леса. Такой… тёмный. Неизвестный. Ведь с детства – с того самого раза, как симуран проводил меня – я более не наведывалась в лес ночью. Там же может крыться всё что угодно. Разбойники, мары… чудища. До этого они были ко мне добры, но останутся ли таковыми и сейчас?

Мара раздери, чем дольше я об этом думаю, тем больше времени утекает! Что же делать, что же делать…

Разве я когда-нибудь вот так срывалась куда-то? Не проверив, не узнав заранее? Испытывала ли я когда-нибудь удачу?..

Что же. Возможно, пора попробовать. Спасибо за пожелание, Гили, удача мне и впрямь пригодится.

Я наступила валенком на свежий след беса.

* * *

Темно. Страшно. Даже зверолюдский глаз не спасал: всё-таки многое укрывалось за пышными кустами, за деревьями, стоявшими плотным строем. Особенно тяжело разглядеть мне – ущербной Медведице, недозверолюдке.

Но я шла вперёд. Уже не зная почему. Валенки промокали всё сильнее. Тело дрожало. Мурашки одолевали не хуже мерзкого зуда. Зубы стучали друг о друга, клыки больно закусывали губы.

Зачем, зачем, ну зачем я сюда пошла? Что бы это мне принесло? Вот же я дура…

С чего я вообще взяла, что бес станет со мной дружить? Но тогда почему же из всех ведьм мира он пришёл именно ко мне? Я гадала, занимала голову, чтобы не упасть прямо на месте и не умереть от холода как «настоящая Медведица».

Самой верной догадкой казалось одно: что я дочь ведьмы. Всё-таки чудовство, как говорят, передаётся в роду. Может, у меня на лбу написано: ведьма, и всё тут. К тому же у меня короткие волосы. Не заметить тяжело!

Да и разве чудовища не должны ходить среди нас? Светлана ведь рассказывала, что они стремятся вытеснить нас, зверолюдей. Может, нам всё это время просто везло? Мне – везло? На самом деле, вот он – бес – пришёл, чтобы на нас – на меня – напасть?

Но что-то не сходится. Ведь я дружу с чудовищами. Они не нападают на меня. Может… бес пришёл за мной?

Может, я принадлежу этому миру? Лесу, волшебному и тёмному? Может, я должна стать ведьмой – хозяйкой чащоб?

Хуже точно не станет. Наоборот, даже лучше! Разве стать ведьмой так уж плохо? Жить с друзьями-зверьми далеко-далеко, там, где никто не достанет. В маленькой хате, сама по себе. Никто ничего не требует, не хочет. Свобода, полная и необъятная.

А ведь иногда ведьмами становятся жёны бесов. Мама стала ведьмой по наследству… Может, у меня похожая, но немного иная судьба? Ведь гораздо лучше выйти замуж за беса, чем за великого княжича Вячеслава.

Стоило мне вспомнить о бесе, как щёки ощутили дуновение тепла. Точно приближался костёр – большой костёр, вокруг которого танцуют ведьмы, бесы и чудовища. Неужели там – мой потусторонний жених? Что же, пора согреться!

Я побежала. Стало теплее. Ещё пара шагов – и даже жарко. Я расслабилась, перестала сжиматься – двигаться стало так легко и так естественно. Будто я никогда не задыхалась, пока бегала! Будто живу как обычная зверолюдка!

Деревья сменяют друг друга, кусты остаются под ногами. Тепло, тепло, тепло! Я чувствую огонь впереди. Движение! Кажется, вон там. Вон там мелькнул тёмный мех!

Ещё чуть-чуть, ещё немного, ещё один прыжок. И вот она – я!

Но вдруг ноги запутываются. Подо мной – воздух, а я, слишком тяжёлая, проваливаюсь в него, как под лёд. Тело не слушается и, пытаясь схватиться руками за ветку, громко разламывая кусты, падает на бок.

Ох… Голова кружится. Руки дрожат, не слушаются. Всё резко заболело, дыхание покинуло грудь. Будто всё естество существовало и вдруг перестало. Хватит.

Я снова сжалась. Матушка, мама… Мама, что же я делаю? Где я? Погналась за каким-то бесом, думая, что так оно и должно быть… Наивная, готова сделать всё, чтобы избежать судьбы.

Даже умереть.

Я перевернулась на спину, начиная реветь. Кричать. Тут никто не услышит. А если услышит – пускай. Пускай придёт и убьёт. Я устала… Как же я устала!

– Я не хочу! Пожалуйста, я не хочу! – заревела я дико, громко, по-Медвежьи. – Хватит, прошу!..

Я не хочу выходить замуж! Я не хочу мучиться вечно! Не хочу терпеть, не хочу привыкать к боли! Оставьте меня одну!

Я задыхалась. Я не знала, чем дышу. Ещё немного – и я совсем перестану дышать. Как больно, как больно…

Звук! Я удивлённо замолчала и прислушалась. Это что… колокольчики?

Я приподнялась на неслушающихся руках. Знакомый овраг… Как я оказалась в овраге?

Только вода больше не журчит. Она не замёрзла, но она застыла, словно само время застыло. Я протянула руку – и впрямь. Вода гладкая, как лёд, но тёплая, как кипяток.

Что тут происходит?..

Вдруг я поняла, что видеть мне помогает не только звериное зрение. Что-то освещает овраг. Как люльку освещает крохотная свеча. Я огляделась и застыла.

Из-за деревьев показались огоньки. Кажется, я читала о них, но, поскольку я гуляла в лесу только днём, до сегодняшнего дня мне не представлялось возможности их увидеть. Блуждающие огни.

Потусторонние помощники Матушки. Они так же священны, как вилы, но не обладают разумом. Они – тихие духи, что полагаются на чувства. Обычно приходят к мёртвым.

Неужели… моё желание умереть осуществилось так скоро? А я… и впрямь хочу умереть?

Я не знаю. Уже не знаю. Огни – белые кругляшки, похожие на маленькие солнца – приближались. Я отстранилась от них, только чтобы попасть в объятия к другим.

Нет-нет-нет… Так не должно быть! Не могу я умереть так просто! Я не должна была этого желать, нет!

Но ведь это бесчестно. Я этого захотела. Значит, надо принять свою судьбу. Разве умирать в мучении лучше, чем поддаться безобидным огонькам?

– Забирайте меня. Забирайте, если хотите…

Застыв, я ощущала, как снежинки покрывают мои уши. Пускай засыпают меня. И я с ними засну.

Вдруг – хруст. Вновь тепло. Кто-то ступал по свежему снегу. Я осторожно подняла взор. И выпрямилась, не веря.

Бес. И рядом с ним мой друг, симуран. Он шёл рядом с бесом, точно равный ему. А бес опустил руки, как призрак, наблюдая. Он вовсе не собирался нападать.

Я замерла, сердце моё замерло. Я не знала, что делать дальше. Я не могла свести взора с беса. С его небесных глаз, прорывавшихся сквозь тьму. И с его лёгкого движения: он встал на одно колено и протянул мне руку.

Почти как один из нас, зверолюдей. Он совсем не похож на чудовище. Он похож на заколдованного княжича. Гораздо больше, чем Вячеслав.

Рука дрогнула передо мной. Косматая голова кивнула на тёмную ладонь – я не знала, что отвечать. Он хочет, чтобы я взяла его за руку? Наверное… Наверное, стоит его послушаться.

Я положила пальцы ему на ладонь. И он поднял меня вверх как пушинку. Я даже не почувствовала, как тело ему подчинилось. Будто он меня околдовал.

– Ты… наложил на меня какие-то чары? – тихо произнесла я, оказавшись на ногах.

Ноги сами несут меня… Это точно волшебство! Никогда не чувствовала себя так легко и так свободно! Я обернулась вокруг, а пальцы беса ненавязчиво держали меня за мои пальцы, почти за коготки.

– О, прости, надеюсь, я тебя не поранила, – негромко отозвалась я, пытаясь его осмотреть.

Но бес оторвал руку, помотал головой. Ах, он не покажется! Вот оно как.

– А ты скромный… Никогда не видела таких вежливых… бесов, как ты, – произнесла я и улыбнулась собственной неловкости. – Ну, вообще, ты первый бес, которого мне довелось увидеть.

Бес склонил голову, глаза его по-прежнему светились, но теперь любопытством. Неужели я вызывала в нём любопытство? Ведь я такая простушка…

Вдруг бес взял мою руку покрепче. Теперь его рука совсем напоминала руку отца: такая же большая и твёрдая. Но при этом совсем ненавязчивая. Бес взглянул на меня, словно чего-то ожидая.

– Да… Да, можешь брать, мне не жалко.

Что же я говорю? Какую чушь несу…

А пока бес, согнувшись, закивал и по-прежнему молча прошёлся мохнатыми пальцами по моей руке. Что-то в его мехе не так… Но я никак не могла понять что.

И так, пройдясь по линиям моей руки, точно Гили, когда она гадает, он раскрыл мои пальцы так, что моя ладонь осталась совершенно беззащитна. Захоти он воткнуть в них когти, он бы смог. Но он не стал.

Вместо этого бес вытянулся в сторону. Протянул руку – вокруг него принялись собираться блуждающие огни. Что же это он, мертвец?! Ну нет! Мертвецы ведь не бывают тёплыми.

И тут один огонёк приземлился ему на пальцы. Скатился, как зверёнок с горки, обогнул руку словно в танце и вновь устроился в ладони, как в чаше. Никогда не видела ничего подобного… даже в книжках. Заворожённо я наблюдала, как бес – видно, мастер-колдун! – игрался с блуждающим огнём и пристроил его у себя, а потом протянул мне.

– Ой… Я не знаю, что с ним делать. Научи меня… пожалуйста.

Но учить меня не пришлось: бес подставил мою ладонь огоньку, и тот перескочил на меня, как озорной мышонок. Я дрогнула: сам свет защекотал тёплую кожу. Бес же осторожно укрыл огонёк моими пальцами.

Засиял… Огонёк так засиял! Он озарил нас с бесом, и бес показался почти светлым, пронизывающим свет. К нам стали приближаться и другие огоньки – один за одним. Они касались меня, цеплялись за меня, как невероятно ласковые репейники. Мне хотелось рассмеяться: как же нежно они щекотали бока!

А тем временем бес провёл указательным пальцем по моей руке. И я захохотала, как, наверное, никогда в своей жизни!

– Бес, бес! Ты чего?! Не на-а-адо! – закричала я, смеясь.

В ответ же мне – я видела это сквозь затмевающий свет огоньков – бес улыбнулся. Я не могла видеть его рта, но его глаза сузились в улыбке. Я улыбнулась в ответ.

Как же прекрасно! Может, я всё-таки не зря сюда попала?

Постепенно свет затмил всё. И тьму, и беса, и меня. И мои горести. Я не умирала – я это чувствовала. То было совсем иное ощущение. Я высоко. Я возвышаюсь – к небесам, в Матушкины чертоги. Сквозь пространство, сквозь время…

Картинки из книг начинают мелькать перед моими глазами. Светлый Звёздград и его полные зверолюдей улицы. Оживлённые дома, полные смеха и песен. Ровный гул народа и крики торгашей. Запах тёплого свежего хлеба и жареного мяса.

И над всем этим высится дворец, который лжёт. Ведь будь он Неизменным, он навсегда остался бы таким красочным и таким великолепным!

Но Звёздград сменяется лесами – пышными, простирающимися от края до края. Животными, резвящимися у большой реки, что спускается с высоких гор. Выше, чем любой частокол и любая башня! Где-то далеко виднеются неприступные стены Белокаменной Твердыни. А далеко за горами – озарённые солнцем поля, золотящиеся на свету.

Взор обращается на небеса, а там – лица. Одно за одним. Гордые, своенравные, знатные. С непоколебимой силой в глазах. Со словом «мир» на устах.

Древние великие князья. Они двигаются, улыбаются, кричат и плачут, чего не увидишь ни на одной картинке, ни в одной книге. Постепенно они сменяют друг друга, становясь всё знакомее, знакомее и знакомее…

Пока не превратились в лицо отца, а потом в моё лицо. Моё. Я открыла глаза и улыбнулась сама себе мирной, уверенной улыбкой. Способной покорить каждого.

Не может быть… Это не я. Как же так?

– Мира! Слушай меня, Мира!

Я застыла. Не может быть… Голос был всеобъемлющ, он захватил меня целиком. Его невозможно перепутать.

– Видишь ли ты эти лица, Мира? Видишь, потому что ты их родственница по крови! Мира, узнаёшь ли ты их? Узнаешь ли ты в них себя? Потому что ты должна. Ведь ты, Мира, их наследница – великая княжна Берского Царства! – пророкотал голос Матушки-Природы.

– Нет, нет… Такого не может быть! – Я воспротивилась, но иные силы, Её силы, сдержали меня.

– Не отворачивайся от истины, Мира. Не отказывайся признавать правду. Ибо это не только твой долг, но и твоё настоящее желание.

Настоящее желание?..

– Только осознав, кто ты есть, ты обретёшь истинную свободу.

Истинную свободу? Свободу от замужеств, свободу от долга, свободу выбирать?

– Какую хочешь свободу, Мира! – Она читала мои мысли. – Свободу жить!

Сердце наполнилось и разорвалось. Ветер проникал сквозь всё моё естество, словно я птица, парящая в голубых небесах. У меня развязаны руки. Я свободна жить!

– Но помни, Мира, – проговорила Матушка. – Свобода – это не только воля. Но и ответственность за свои поступки.

Разве во мне мало долга, мало ответственности? Ведь я сдерживалась всю жизнь.

– Теперь, с новым знанием и со свободой, Мира, ты должна сделать выбор. Свой первый настоящий выбор.

– Какой, Матушка? – Мой голос прозвенел у меня же в ушах.

– Следовать ли за Фениксом, чтобы возродить мир из пепла.

Вдруг свет стал затухать. Но постой, Матушка… Я же ещё не закончила. У меня столько вопросов! Это правда? Что это всё значит? Что мне с этим делать?

Кто такой Феникс?

Но лишь приказ остался у меня от её воли. Матушка исчезла, как лёгкое дуновение ветерка в жару, как огонь свечи в лютый мороз. Остаётся надеяться, что мы снова увидимся, и тогда я узнаю, каковы истинные ответы на мои вопросы.

Как только она ушла, тело начало тяжелеть. Но далеко не от усталости. Руки преисполнились силами. Ноги твёрдо ступили на землю. Я наполнилась чем-то, чего у меня никогда не было. Будто сама уверенность вселилась в меня, наполняя жизнью.

И свободой. Я свободна. Правда? Неужели я свободна?

Свет растаял. Вновь тьма окутала лес. Или меня, вернувшуюся в настоящее? Лишь блуждающие огни знали, но молчали, медленно отстраняясь от меня в причудливом танце.

А бес тем временем – лежал на земле. Кажется, мой полёт заставил его повалиться назад, по ту сторону ручья. Я прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться. Сперва такой страшный, а потом такой смешной комок шерсти!

Я взглянула на беса вновь. Глаза его хлопали от непонимания. Ожидал он этого развернувшегося действа или нет? Если ожидал, то почему упал? Если не ожидал, то почему позволил мне соприкоснуться с блуждающим огоньком?

Я переглянулась с кругляшком, что выплыл из моих рук. Мне почему-то показалось, что тот был удивлён не меньше меня.

– Ну, что же… – проговорила я, неловко качаясь. – Я теперь не понимаю, что делать со всем… этим. Ты же видел, что произошло?

Бес подумал-подумал и пожал плечами.

– А ты слышал, как Матушка говорила со мной? Нет?

На это бес склонил голову, хмуря брови. А брови у него, как ни странно, оказались не из смольно-чёрного меха, а светлые, как корка каштана.

– Постой-ка… Что-то с тобой не так.

Я подошла ближе на шаг, ещё один. Так легко шагалось! Словно я вовсе и не бежала сюда и не упала лицом в снег. Оказавшись рядом с бесом, я протянула ему руку.

– Ну же, вставай! Я тебя не укушу, – улыбнулась я.

С чудовищами и впрямь намного легче. Пускай это чудовище и очень, очень похоже на меня. Подозрительно!

Бес взял мою руку, сжал её. И вспорхнул. Я… подняла его без труда?

Вырвав ладонь, я осмотрела её. Ничего не почувствовала… Я взглянула на беса. А он ведь головы на две выше меня!

– Что-то странное… Не находишь?

А он продолжал смотреть на меня небесными глазами, как наивный зверёнок. Подобравшись поближе, я взглянула повнимательнее на его лицо. Что-то тут точно не так… Глаза слишком светлые.

Только через мгновение я поняла, что подступилась слишком близко. Бес отошёл от меня на шаг, но не отстранился. Глаза его округлились не на шутку.

– Прости, прости! Не стоило подходить так…

Но только я хотела отступить, как меня подтолкнуло нечто прохладное. Я испуганно обернулась: симуран! Он всё это время стоял за деревьями?

– Постой! Я… Я не понимаю, чего ты хочешь, – заговорила я с крылатым волком.

Тот же сощурился. Точно говорил: «А что непонятно?»

– Ты хочешь, чтобы я… и бес?..

Мы с бесом переглянулись. Кажется, он был в таком же недоумении, как и я.

Но потом ко мне подлетел огонёк. Он скользнул по моему боку и задержался на пальцах, заставляя вскинуть руку. Другой огонёк закружился в ногах, заставляя меня сделать шаг, и ещё. Туда-сюда, туда-сюда… Это ведь танец!

– Так легко… Бес, а ты?..

А он – как и я. Старался повторять за огоньками. Забавный! Так выпячивался, вскидывал руки, его заносило. Я улыбнулась, стараясь не засмеяться. У всех же не с первого раза получается! Может, я тоже не очень изящно выгляжу, откуда мне знать?

Так, я подошла к нему ближе. Он взял меня за руку, а потом за другую. Нас закружило: огоньки завертелись, и нам оставалось только следовать за ними. Я старалась широко ступать, чтобы не наступить бесу на ноги. А тот косолапил и топтался на месте, очень стараясь не упасть.

– Если тебе так будет легче, то это мой первый танец, – сказала я, смущённо виляя хвостом. – Тоже.

Сам же бес вдруг подсобрался – выпрямился и выпятил грудь – и слегка толкнул меня, чтобы повести. Я лишь подчинилась ему, понимая, что теперь мы пляшем вместе.

Звенят колокольчики блуждающих огней. Я улыбаюсь и смеюсь: кто бы мог подумать, что я буду танцевать с бесом? Скажи мне раньше – я бы не поверила! Тем более не поверила бы тому, что бес может так ловко двигаться!

Вдруг я краем глаза что-то приметила. О! Симуран! Он отошёл в сторонку?

Я остановилась – бес чуть не врезался в меня, но вовремя опустил руки.

– Друг мой, чего же ты не присоединяешься? Весело же!

Симуран же фыркнул и сел на снег. Крыло его дёрнулось, отодвигая ветку.

– Ну ладно… Посмотри тогда, как я умею!

Я обернулась к бесу. Тот же обратил на меня слегка удивлённый взгляд – я бы даже сказала, смятённый. Бес старался сообразить, что нужно делать, но я, кажется, его опередила.

– Шаг вперёд, шаг назад… И вот так! Во-о-от так!

Я уверенно улыбнулась, исподлобья глядя на беса. Он же исподлобья глядел на меня. Такой забавный!

И вдруг он, будучи всего мгновение назад таким смешным и неуклюжим, задвигался плавно и медленно, беря верх надо мной. Я слышала биение его сердца – глубокие, спокойные «ухи». Небесные глаза сузились, своим взором вселяя уверенность.

Моё тело закружилось в причудливом танце, которого я никогда не знала. Огоньки закружились с нами, щекоча то щёки, то уши. И вдруг я поняла, что и впрямь слышу всё: от перезвона огоньков и биения сердец до тяжёлого, глубокого дыхания беса. Дыхания уверенного, точно у матёрого воина.

Но он вовсе не казался враждебным: наоборот, он касался меня так нежно, что почти неуверенно, поднимал, будто не дотрагиваясь, кружил, словно я кружилась сама. Его пальцы казались ветерком – тёплым, скользящим по бокам и животу в летний полдень. Я отвечала своими касаниями – неожиданно твёрдыми, недрожащими, – словно я знала, что делала.

Но я не знала. И на мгновение мне не хотелось знать.

Последний раз бес закружил меня. Я чувствовала, как он уже выбивается из сил. Я и не против: этот разок полетаю – и хватит с меня.

Раз, два, три… И я дотрагиваюсь земли мысочками в папиных больших валенках и с намоченными краями ночной рубахи.

И стоило бесу закончить, как я рассмеялась. Как же мы по-дурацки выглядим! Меховой мешок и зверочка в больших, слетающих с ног валенках и лёгкой рубашке. Удивительно, но мне совсем не было холодно. Даже наоборот – немного жарко. Но ведь от такого танца неудивительно, что становится жарко!

– Спасибо тебе большое, сударь-бес, – низко-низко поклонилась я. – Буду очень рада станцевать с тобой снова.

А он повторил за мной, поднимая голову, словно убеждаясь, все ли делает правильно. Видно, совсем не знал порядков, дурачок!

Вдруг я заметила симурана: он слегка толкал меня в сторону дома. Точно…

– Ты прав, друг. Наверное, мне и впрямь пора домой. – Мои слова сопроводил раскатистый зевок. – Вот-вот… Наверняка скоро рассвет, не хочу опоздать…

На свою свадьбу. Да. Мне же до сих пор выходить замуж…

Я свободна… Только вот что это на самом деле значит?

– Тогда ты, бес, проводишь меня до дома. Как настоящий зверец! – Я гордо вскинула подбородок и строго выпрямила палец.

Бес кивнул, казалось, всем телом и направился следом за мной в чащу леса. Симуран остался на месте.

– До скорых встреч, друг мой. Как я тебе и обещала!

На этих словах крылатый волк развернулся и прыгнул в кусты.

Шли мы с бесом совсем недолго: его, в отличие от подружек, я провела коротким путём. Мы не разговаривали – я слушала окружающий лес. Как же много, оказывается, вокруг было звуков… Моё ухо раньше ловило их отрывками. А теперь я будто погружалась в новый мир.

А бес молча посматривал на меня. Радуясь за меня. Судя по его мило щурившимся глазам.

В конце концов мы подошли к частоколу. Тусклые огни поселения затмевали звёздный свет. Возвращаться из леса всегда так грустно… особенно сегодня.

Бес стоял рядом. Сперва он смотрел на город, а потом, когда заметил, что я на него смотрю, перевёл взгляд на меня. Взгляд небесно-голубых глаз.

В такие мгновения он совсем не казался чудовищем. Кем-то большим, чем просто чудовище.

– Что же… Не знаю, как правильнее сказать, – вздохнула я. – До свидания или же… прощай.

Я опустила взор. Ведь будь этот бес хоть тысячу раз маровым сыном… но ведь ни один зверец не танцевал со мной.

Бес особенный. Несмотря ни на что, особенный.

– Дело в том, что завтра я выхожу замуж, – призналась я. Бес дрогнул в ответ на мои слова. – И, возможно, я больше никогда не смогу появиться в этом лесу.

Слёзы! Как не вовремя. Они не должны проситься наружу сейчас!

– Но… я не хочу тебя забывать, – честно сказала я. – Даже если это единственная наша встреча, я хочу её запомнить. Навсегда. Так что, наверное, до встречи? В моих воспоминаниях.

К своему удивлению, я увидела, как бес попятился. Глядел то на меня, то по сторонам. Руки его двигались туда-сюда, будто не зная, куда себя деть.

И, кажется, что-то раздумав, бес наконец протянул мне руку. Я непонимающе уставилась на него. Он дёрнул рукой. Хочет, чтобы я положила свою?

Я протянула ему ладонь. И он взял её, легонько потянул на себя, прижал и…Наклонился и дотронулся чем-то. Мягким и тёплым. Таким нежным, что хотелось умереть на месте от одного касания. От одного дуновения тёплого ветерка.

Кажется, он поцеловал мою руку…

Стоило ему это сделать, как я тут же прижала руку к груди.

– Н-наверное, у вас, бесов, так принято… мне очень приятно, спасибо! – воскликнула я, улыбаясь. – Бес, знаешь… Наверное, думать об этом наивно, но вот бы ты сорвал мою свадьбу. – Я засмеялась про себя. – Украл бы меня с алтаря и сказал: «Я забираю её в лес и больше не отдам!» Было бы смешно, правда?

Бес затрясся. Кажется, тоже засмеялся. Наверное, он был нем и не мог мне ответить. В этой немоте мы немного похожи – каждый в своём смысле.

– Ла-адно… Это мечты, – отмахнулась я и подняла на него взгляд. Наверное, полный надежды, потому что моё сердце испытывало именно это чувство. – Ещё увидимся, хорошо?

Бес кивнул. И, видимо, улыбнулся.

– До свидания… До скорого свидания.

Улыбаясь, как дурочка, я развернулась и заторопилась вниз по холму. Бес! Подумать только! Я танцевала с бесом! Чего только ни приключится в жизни! Может, всё-таки не стоит опускать руки?

Дойдя до самых ворот, я обернулась. От беса не осталось и следа, точно его никогда не существовало.

4. Свадьба

Мне никто не поверит. Первая же моя мысль после пробуждения.

Какая княжна? Быть этого не может. Может, это видение, лишь плод моего воображения? Не стала бы Матушка-Природа снисходить до такой букашки, как я.

Но… это не могло быть ничем иным. Такие чудеса другой не сможет повторить. И этот голос… ни с чем не спутаешь.

Уснуть мне так и не удалось. Загадка не выходила у меня из головы: мой разум отказывался верить, моё сердце умоляло не забывать, не отметать, не терять надежды. От одной мечты о свободе всё внутри утопало в вязком тепле счастья. Но холодная когтистая рука настоящего не давала погрузиться в сладкую дрёму, возвращая в настоящее.

И только когда в дверь тихонько постучали, а на пороге показалась радостная улыбка матери, я осознала: настоящее никуда не ушло. Не бывать мне свободной.

Я притворилась спящей: укрылась одеялом с головой. Но прохладные пальцы мамы всё-таки стянули с меня мягкую податливую преграду и опустились на плечи.

– Доброе утро, моя дорогая.

Знала бы мама, какой издёвкой казались её слова.

– Доброе, мама.

Я поднялась на руках, потягиваясь. Глубокий рык-зевок и судорожное трепетание хвоста только напомнили, как трудно мне будет собраться на сонную голову.

Рука мамы упала на мой живот, и вдруг мама ужаснулась:

– Мирочка! У тебя вся ночнушка мокрая!

Она принялась потирать ткань между пальцев, и я вдруг поняла: моя ночнушка ещё мокрая от снега.

То, что было – это не моё воображение. Не сон, из которого я не могу выбраться.

И я не могла понять, радоваться или огорчаться.

– Как же так вышло? – вырвал меня из размышлений голос мамы.

– А? Я просто вспотела. Волновалась… Мне плохо спалось.

И правда, и нет. Маме не стоит знать, что было вчера.

– Тогда надо срочно переодеться! Ты же так и простыть можешь, – запричитала мама, вскакивая с кровати. – Пойду принесу твой наряд, как раз приведём тебя в порядок.

И впрямь. Я могла так легко простудиться. Обычная, прежняя я заболела бы тотчас, а новая я…

Я взглянула на свои руки. Мне почудилось, или они взаправду обрели цвет?

* * *

Ноги несли меня к празднику, точно мне не принадлежали. В меня будто вселилась задорная вила – дух, что никогда не устаёт – и захотела выйти замуж вместо меня.

Стоило мне прихорошиться и выйти на крыльцо, как разукрашенные зверы и зверки принялись встречать меня с песнями и прибаутками. Кто в наряде шипящего аспида, кто с рогом, как у индрика-зверя, кто с ушами, как у коловёртыша. А кто и вовсе бесом разоделся! Хотя до того беса им далеко…

Удивительно, но даже тучи разошлись – солнце озарило светлые улыбки моих звёздградцев.

– Кто идёт? – спросил мой папа, придерживая меня за плечо.

– Невесту украсть пришли! – ответил звонкий голос. Стук копытцев – и я сразу узнала обладательницу.

– Ах, как же так? – состроила грустное выражение лица мама. – Не забирайте её у нас, ещё пригодится!

– Не уйдём никуда без невесты! – сказал кто-то из толпы. – Отдайте, или хуже будет!

– Видимо, пришло моё время… Прощайте, мама, папа!

Я покорно упала в руки «похитителям», и даже голову не закружило. И так прыгнула, что мне показалось, будто я летела на соколиных крыльях!

Мама с папой со мной «попрощались», и мне предстояло встретить их позже, на празднике. А пока ворох гостей, толкаясь и прикрикивая, окружил меня и, напевая весёлые песенки, повёл к Верховетви – реке, что задевала Звёздград и опускалась на север, в степи и поля.

Я шла, даже не чувствуя холода под скромными тёмными одеяниями. Слегка задувало за шиворот, но то оказалось даже приятно. Мех на ушках пушился, а волосы между ушками развевались. И даже когда мы подошли к реке, прибрежный ветерок совсем не смутил меня – наоборот, приятно покалывая, зарумянил щёки.

Здесь, напротив бывшего храма с облупленным золотым куполом, меня должны омыть перед тем, как я выйду замуж. Всё-таки невеста умирает и перерождается, чтобы войти в новую, замужнюю жизнь.

У покатого берега остановилась вереница волхвов, они уже приготовили расписные ковши, чтобы окропить меня водой и отправить под венец.

– Осторожно, Мирочка, скажи им, чтобы не сильно заливали, – беспокойно прошептала мне на ушко Ала. – А то простынешь…

– Конечно, не беспокойся. – Кивнув ей, я прошла вперёд и вышла за пределы круга.

Внизу волхвы встретили меня строгим молчанием. Мы долго разучивали, что и как нужно делать, поэтому я, смиренно опустив голову, без лишних слов встала на колени, смотря на реку. Рядом со мной высился могучий Белый Медведь – совсем как мой папа, только с белыми ушами и бледным, точно высеченным из камня, лицом.

Ухо заслышало журчание: ковшик опустился в речную воду. Коленями и голыми руками я чувствовала, как холод поднимался ко мне, волнами накатывая на кожу. Но кожа моя больше не бледна, и, как ни странно, мне удавалось сносить недобрый ветерок.

Тогда волхв замолился на своём языке – чудесном, как говорили – и наклонил ковш…

Вода растеклась по затылку большими каплями. Я удивилась: совсем не страшно и не холодно. Плечи дрогнули от неожиданности, но не более. Тело снесло муку: казалось, что от такого омовения я должна насквозь продрогнуть. А ведь я даже не попросила волхва налить поменьше воды…

Безумно хотелось встряхнуть мех на ушах, но нет – надо вытерпеть. Если прервать хотя бы один обряд, хотя бы что-то нарушить, придётся начинать сначала. И всю свадьбу – тоже. Волхвы были в этом строги, как никто другой. Наверное, я хорошо подхожу их воспитаннику: я предпочитаю делать всё по правилам, беспрекословно слушаться старших. Больше от страха, нежели из собственного желания, но сейчас-то невелика разница.

Наконец волхв отпел молитву и помог мне подняться. Насквозь мокрая, я вдоволь потряслась и стряхнула с себя всю воду. Люблю купаться, только вот не в холодной реке и не в одежде!

Послышался хохот со стороны толпы. Меня уже ждали, я знаю! Я видела уши Гили, которую затолкнули назад, но она не сдавалась и принялась прыгать что есть силы. О, поверь, Гили, тут нет ничего достойного твоего внимания…

И наконец мой новый наряд. Прелестный сарафан – Алолика помогла мне его соткать. Она из нас самая большая искусница, весь Звёздград у неё одежду подшивает! А для меня Алолика особо постаралась: поделилась своей снежно-белой тканью, научила вышивать узоры красными нитями, вплетать бисер и ленты. Я попросила подругу помочь с узором, и вместе мы украсили сарафан картой Звёздграда и чудесами окружающего его леса.

Когда же меня приодели, я не поверила тому, что увидела в зеркале. Кожа стала золотеть, глаза – яснеть. Мех на ушах встал торчком, пышные волосы обхватили их. Неужели я преобразилась всего за одну ночь? Так ведь не бывает!

Или бывает? Я уже ничего не знаю…

Как бы то ни было, мне нравилось моё отражение. Пускай хоть последний день в жизни побуду такой, какой хотела быть.

А ведь я так никому и не сказала, что увидела ночью…

* * *

Совсем недолго осталось… Считанные доли. Нас должны будут позвать. А пока мы сидели в избе семьи Светланы.

Вся её горница полнилась книгами и красочными грамотами. Корешки стояли плотно и ровно, как стена – не хуже частокола за окном. А между ними то тут, то там лежали картинки. Со старым Звёздградом – пышным и ярким, светящимся и радостным. С далёкими землями, чужеземными дворцами и чудесами Матушки-Природы, которые тяжело вообразить.

И, конечно же, с князьями. И я не могла не смотреть на них с благоговением и трепетом. В ком-то виделись мои губы, в ком-то – нос. Чей-то властный подбородок совсем не похож на мой. А эти глаза – точь-в-точь как у нас с отцом.

Подобрав одну из грамот, я уложила её на свой венок и вгляделась в неё. Старый князь, великий князь Драгомир. Такой суровый, с прищуренным властным взглядом…

– О, при нём началась Война за Земли! – припомнила Светлана, садясь напротив меня. Гили и Ала вздрогнули от того, как резко та прервала молчание. – Тот самый князь, который обладал волшебным зеркалом!

Я коснулась пальцами лица князя. Такой жёсткий взор…

– Он совсем не похож на того, кому суждено править всеми, – честно ответила я.

Было в нём что-то… не от мира сего. Какая-то неземная надменность.

– Не суди книгу по обложке, Мира! – вырвала у меня из рук грамоту Светлана. – Сказания описывают его как звера мудрого и справедливого. Да, порой он не боялся показать силу, но так и нужно! А то как править таким взбалмошным народом, как мы?

Она взглянула на великого князя, и на её лице появилась улыбка. До появления её нынешнего возлюбленного Светлана восхищалась только ими – князьями и богатырями из прошлого. Что ж, в этом она была права: не найти лучшей первой любви, чем великие из прошлого.

– Постойте-ка… – вдруг сощурилась она. Её взгляд медленно перетёк с грамоты на меня, а потом обратно.

Я застыла на месте. Светлана, только не говори…

– А ты очень похожа на князя Драгомира… И других тоже, – пробормотала Светлана, наклоняясь ближе.

Уже внимательнее она осмотрела меня. Со всех сторон, пока я старалась не моргать. Сидевшие позади Гили и Ала переглянулись.

– Ну так она ж Медведица! Они все друг на друга немного похожи, – рассмеялась Гили.

– Гили! Это неприлично! – толкнула её в бок Ала. – А тебе, Светлана, скажу так: сегодня особый день, и неудивительно, что княжна похожа на княжну. Нужно выглядеть величаво, когда наследуешь престол.

– И то верно… К тому же Миру разукрасили, тут нельзя сходу судить, – отпрянула Светлана.

Я облегчённо выдохнула, надеясь, что зверочки не слышали пронзительного свиста из моих ноздрей.

– В любом случае род князей давно пропал, – напомнила Светлана. – Затерялся в веках…

– Когда это произошло? – спросила я.

– Об этом летописи молчат. После Войны за Небеса предки перестали писать о времени. От этого кажется, будто мы живём в совсем разных мирах.

– Да… – выдохнула Ала. – Волхвы, конечно, очень хорошие, но было бы прекрасно, если бы настоящие великие князья вернулись в Берское Царство.

– Может, это и случится, – мечтательно вскинула взор Светлана. – Наверное, тогда весь мир перевернётся, и все станут счастливы.

– До этого надо ещё дожить! – напомнила Гили. – А пока не опускаем нос. Может, Мира станет лучше всякой древней княгини? Вы не думали?

А может, Мира и есть великая княжна? В каком-то смысле если я сейчас выйду замуж за волхва, то возрожу древний род. Пускай об этом никто не будет знать, но всё вернётся на круги своя.

О, Матушка… О какой свободе ты говорила тогда, если мои зверы нуждаются во мне?

Постойте… Она ведь сказала о каком-то Фениксе… Что-то удивительно знакомое!

– Светлана, слушай, а кто такие фениксы, не напомнишь?

– Чего это ты об этом спрашиваешь? – удивилась та.

– Да вот в голову пришло вдруг. Недавно увидела в книге и никак не могу вспомнить… – соврала я, и, видимо, достаточно убедительно, ведь Светлана тут же ответила:

– А-а-а… Это как жар-птицы. Только из-за моря.

– То есть они горят огнём и могут возрождаться из пепла? – переспросила я.

– А что ж ещё?! – воскликнула Гили. – Мира, какая-то ты сегодня совсем рассеянная. Точно ничего не случилось?

Я прикусила язык. Гили – она слишком хорошо видела других. А меня читала как раскрытую книгу…

Вдруг послышался стук. Слава Матушке!.. Из проёма показались белые уши, а за ними – голова волхва.

– Сударыня, пора!

Я замерла. Время пришло.

* * *

Солнце зашло за тучу. Стало холоднеть, плечи осунулись, потускнели краски наряда.

На лицах – улыбки. Мама плачет навзрыд на папином плече. Ала нежно обнимается с мужем, а Светлана – с женихом. Жители Звёздграда собрались все – как цветы, наполняя красками и жизнью истоптанный холм.

А на нём – дуб. Высокий, до самых Матушкиных чертогов. Матушка смотрит свысока, смотрит и, возможно, радуется. А может, горюет… Чего она хочет от нас, простых смертных? Её волю не угадаешь. Может, её разуменье всё же гораздо глубже, чем я могу судить?

Если она хочет, я буду страдать, если хочет народ – буду привыкать. Я буду сильной. Нет толку от свободы, если она делает других несчастными. Плен одного – малая цена за мир во всём мире.

Я взяла под руку волхва, и он повёл меня к дубу. Незнакомые лица. Такие белые, такие каменные. Ни улыбки, ни даже подобия радости. Их глаза холодны, а уста немы. Они вверили свою жизнь служению. И теперь я, выйдя за одного из них замуж, должна стать такой же.

Холодной. Каменной. Немой.

Наконец мы взошли наверх. Я обернулась. Я старалась не смотреть на это лицо до последнего, но теперь не могу. Придётся.

Вячеслав. Он отличается от волхвов. Он вовсе не безразличен. Он полнится чувствами.

Из-под венца я пыталась взглянуть на него: на его мрачный взор, на его сомкнутые губы и на ровные белые брови. Он не мог никого обмануть.

Он становится великим князем, он невероятно горд собой. Горд, что у него есть я. Его царская шапка – сосредоточение власти. Теперь он и есть власть. И ведь он даже не представляет, насколько он прав.

Не хочется прикасаться к его руке. Хочется оттолкнуть. Убежать. Но нет. Я протянула пальцы, убеждая себя не дрожать. Своей волей завязнуть в грязи, во мраке. Рано или поздно мой кошмар должен был кончиться – кончиться моей гибелью.

С прикосновением естество протянулось, как тонкая нить, готовая вот-вот лопнуть. Вячеслав повёл меня обходить дуб. Шаг за шагом, шаг за…

Мы дойдём, нас обвенчают, и всё закончится.

Нет… Это не закончится, я не перетерплю. Я не привыкну никогда, я буду мучиться вечно. Я буду мучиться и умру – только тогда я обрету свободу.

Нет свободы, Матушка, ты обманщица, нет никакой свободы…

Мы обошли. Ступили последний шаг. Перед нами волхв. Верховный. Отец Вячеслава.

Его глубокий голос медленно вытянул меня из пучины горьких мыслей.

– Пути Матушки-Природы неисповедимы, и никогда мы не знали, что наступит этот день, когда Медведи навсегда объединятся в одну славную семью – могучий род великих князей, – по-звериному пророкотал он, обращаясь взором к гостям. – Великий и святой духи объединятся в одном благословенном правителе – ребёнке, что породят эти славные зверолюди. И сегодня тот долгожданный день, когда этот звер, которого я горд называть своим сыном, и эта зверица станут едины под всевидящим взором Матушки.

Так ты видела мою свободу, Матушка? У меня ведь даже не было возможности сделать что-то иначе.

Ко мне никто не пришёл: ни спаситель, ни злодей. Ни богатырь, ни чудовище. Ни бес, ни Феникс.

Я одна. Совсем, совсем одна.

Волхв начал молитву на чудесном языке. Он сложил наши с Вячеславом руки – мою точно под его – и завязал красной лентой.

Прикосновение обжигало. Я закрыла глаза, стараясь не думать. Я отрину мысли. Отрину страдания. Я буду жить совсем пустой и, может быть, тогда сослужу своему народу хоть какую-то службу…

Вдруг – свист. Треск. Уши встрепенулись сами собой. Что это? Я одна это слышу?..

Молитва закончилась. Я открыла глаза. Вскинула их на Вячеслава. Он обернулся. Позже я заметила: обернулись все. Я повторила за ними.

Матушка… Что это?..

Тучи расступились, и показалось солнце. В голубых небесах, из светлых чертогов Матушки-Природы, несётся падающая звезда. Красная, как огонь, точка, оставляющая яркий свет.

Яркий свет крыльев. Не может быть!

Не думая, я разорвала руки. Выкинула ленту. Верховный волхв отстранился, за ним отстранился и удивлённый Вячеслав. Больше не быть ему моим женихом! Больше не быть!

Я всё-таки свободна!

Мои ноги вдруг возобладали невероятной силой – силой настоящих Медведей. Грудь вдохнула свежего колючего воздуха ранней весны. Дуб шелохнулся от моего прыжка.

Я раздвигала толпу, прокладывала себе путь. Все расступались, все были ошарашены, но я наконец-то знаю, что мне делать! Наконец-то я поняла!

Я бежала, как до того никогда не бежала. Вырвавшись, я устремилась туда, вдаль, за точкой. А она приближалась – приближалась и очерчивалась, представала передо мной, прекрасная и чудесная.

Она стала снижаться. Я близко! Как же легко дышалось. Как же пышно расцвели чувства в груди! Как заколотилось сердце, и голова совсем не кружится!..

Точка приземлилась. Жар-птица закрылась крыльями, готовая показаться мне. Я остановилась в нескольких шагах – рассыпавшиеся искры покусывали моё лицо.

Крылья трепетали. Взметнулись, взмахнули и раскрылись.

Я вдохнула. Это не жар-птица. И не птица-феникс. Кто бы это ни был… он был прекрасен.

Высокий, как мой отец. Крепкий и большой – его руки наверняка способны объять многовековой дуб. Яркий и великолепный, он одет так причудливо, словно появился из сказки. С развевающимися кудрявыми волосами цвета спелого каштана, без звериных ушей и со слегка смуглой кожей. И с лицом как у древнего княжича. Мягким и добрым.

– Приветствую тебя, княжна Мира, – поклонился он, выпячивая ногу в красном расшитом сапоге. – Ты просила, и я пришёл украсть тебя.

– Приветствую… Н-но я не знаю тебя! Мы точно не виделись раньше…

– Как же? Ты забыла меня? – его брови изогнулись.

Я подступилась ближе. Вгляделась внимательнее. Я ведь точно не знаю никого без звериных ушей!

Постойте… Нет звериных ушей. Высокий и большой.

Я подняла взор на его глаза. Небесно-голубые. Те самые.

Я улыбнулась, не веря. Закрыла рот руками.

– Бес? Это ты?! – ахнула я, не понимая.

– Ну, если таким ты меня запомнила, то да. Я бес.

Он улыбался в ответ. Широко и живо, с ласковыми ямочками.

– О, Матушка…

– Пойдём со мной, Мира. Возродим мир из пепла.

Он протянул руку. Возродим… Он и есть тот самый Феникс!

Я помедлила. Он выглядел… таким добрым. Таким… родным. Но не могу же я…

Но ведь я свободна.

Сорвавшись с места, я ворвалась в его объятия, зарываясь в них с головой. Если так должно быть, пускай будет!

– Забери меня! Бес, Феникс – кем бы ты ни был! Я хочу быть свободной!

А он лишь усмехнулся. Разрываясь от страха, я взглянула на него. Улыбался, по-прежнему. От его ласкового прикосновения к ушам сердце растаяло.

– Хорошо, – склонился он ко мне. – Но с одним условием.

– Каким? Я всё сделаю… – защебетала я.

– Называй меня Феникс. Мне это имя больше нравится.

– Конечно… Конечно, Феникс! А я – Мира!..

– Да я знаю. Знаю…

Он погладил меня по голове. Хотелось завыть.

Я не буду мучиться, не буду привыкать, я наконец-то свободна!

– Мира, дочь Владимира!

Этот голос. Я дрогнула в руках Феникса. Он такой большой и грозный, но нежный с первого прикосновения. Я боялась оглянуться: казалось, лишнее движение – и я выскочу, и не видать мне воли.

– Мира… Мира, прошу, отступи.

Я взметнула взор. Брови Феникса напряжённо сдвинулись, а взгляд воспылал огнём.

– Не бойся. Я ещё вернусь. – Он усмехнулся. – Только разберусь с одним самозванцем.

Я выпала из его объятий, и Феникс пошёл вперёд, разминая плечи. Что же он собрался делать?..

Так, он вышел вперёд, закрывая меня рукой. А перед ним – огромная толпа. Притихшая, но злобная. И я различала каждое лицо.

Растерянная Светлана. Непонимающая, но готовая ринуться в бой Алолика. Грозно роющая копытом землю Гили. Смущённые, прижавшиеся друг к другу родители.

И волхвы. Вереница, как и всегда. Их белые шубы выделялись среди остальных – грязных, тёмных. Нечистых. Особо высился верховный волхв. А перед ним стоял его гордый сын.

Вячеслав. Руки его сжались в кулаки. Неужели он зол? Из-за меня? Разве он не должен быть рад, что избавился от меня?

1 Кальцеи – вид обуви, представляющий собой кожаные башмаки-сапоги высотой до лодыжек.

2 Пенула – плащ без рукавов и с капюшоном, служащий для защиты от плохой погоды.

3 Кесарь – верховный правитель Вондерландии.

4 Венчик – украшенный узорами головной убор, состоящий из тонкой металлической ленты и подвязываемый шнурками на затылке.

5 Наличник – накладное декоративное оформление оконного или дверного проёма.

6 Охлупень – декоративная деталь на краю крыши (может быть в виде головы петушка, лошади и т. д.).

7 Терем – жилой верхний ярус, расположенный над горницей.

8 Зверицин день – аналог девичника среди берских зверолюдей.

9 Пурины – все, кто не являются людами или смесью животных и разумных существ.

10 Див – сказочная птица, обитающая в Берском Царстве и способная предсказывать судьбу.

Продолжить чтение