Читать онлайн Два миллиарда причин бесплатно

Глава 1.

Настя так громко завизжала, когда, внезапно появившиеся перед нами близнецы в одинаковых чёрных пальто и старомодных шляпах, дружно вцепились в мой портфель и вырвали его у меня из рук, что, казалось, должно было заложить уши не только у меня и нападавших, но и у всей милиции города. Однако, люди продолжали спокойно проходить мимо нас, будто и, не замечая творящегося у них на глазах беззакония.

– Позвольте, – пытаясь остаться в рамках поведения стандартного интеллигента, возмутился я, – по какому праву?

– Тебе же лучше будет, – бесцветным голосом произнёс один из близнецов.

– Ещё спасибо нам скажешь, – поддержал его второй.

Меня не отпускало чувство сюрреализма всего происходящего. Настя продолжала визжать, делая короткие перерывы на вдох, а окружающие нас многочисленные прохожие продолжали никак не реагировать на её вопли.

– Но там документы по работе, – промямлил я, хотя прекрасно понимал, что моя смета на покраску стен в гараже Института кормов и животноводства, полностью перестроенного теперь под офисное здание, может заинтересовать только налоговиков, на которых агрессоры были совершенно не похожи.

– Бумаги вернём, – заверил один из близнецов. – Надеюсь, что, положив их туда, ты ничего не пожелал?

– Замолчи уже – тебя никто не режет! – заорал я на жену, визг которой совершенно не давал мне мыслить разумно. – Пожелал что? – спросил я налётчиков.

Близнецы переглянулись.

– Всё, – сказал первый, – уходим. Он не в курсе.

– Может, на всякий случай ликвидировать? – засомневался второй.

Они переглянулись. Их лица по-прежнему ничего не выражали, и от этого становилось особенно страшно. Да, к тому же до меня дошло то, что говорили они о ликвидации отнюдь не портфеля с завышенной по просьбе заказчика сметой, а нас с женой! А ликвидировать, по всей вероятности, означало убить!

– Да там завышение-то копеечное, – дрожащим от страха голосом попытался оправдаться я, – вы только скажите, и я всё переделаю. Зачем же сразу ликвидировать. А Настя тут и вовсе не причём, – попытался я «отмазать» хотя бы супругу.

– О чём он говорит? – спросил один близнец другого всё тем же бесцветным голосом.

– Вероятно, о бумаге, – ответил второй, – глупец, – добавил он. – Не стоит из-за них лишний раз вмешиваться в энергетические потоки мироздания. Слишком много усилий ради такой ничтожной цели.

И оба исчезли так же внезапно, как и появились, оставив меня в полном недоумении и без портфеля, а жену в полуобморочном состоянии на грани нервного срыва.

Что удивительно, прохожие вдруг обратили на нас внимание. Заметив, как Настя едва держится на ногах, вцепившись обеими руками в моё плечо, к нам подошли сразу несколько обеспокоенных граждан с вопросами о том, что случилось, и предложением вызвать скорую помощь. Где они все были минуту назад, когда нас грабили и хотели убить? Вот чего я не мог понять. Все проходили мимо, будто нас тут и не было!

Глава 2.

Кто-то, я не запомнил, кто именно, благородно вызвался довезти нас до дома на своём автомобиле, и даже не взял с нас денег. Напротив, помог мне довести супругу до квартиры, ибо Настя периодически почти отключалась и висла у нас на руках. Надо быть последними мерзавцами, чтобы так пугать беззащитную женщину. Хотя, признаться, я и сам чувствовал себя не намного лучше.

Рассыпаясь в словах признательности, я наконец проводил нашего спасителя до лифта и, вернувшись обратно в квартиру, запер за ним дверь. После чего проследовал на кухню, чтобы налить жене стакан воды с корвалолом и застыл, как вкопанный, у стола, тупо уставившись взглядом в лежащие на нём бумаги. Это была та самая смета для гаража ВНИИКорЖ, которую, как я до сих пор был уверен, похитили у меня вместе с портфелем.

Осторожно, кончиками пальцев я прикоснулся к документу, ожидая, что он сейчас исчезнет, как те два странных налётчика, однако ощутил лишь шершавую структуру дешёвой бумаги для принтера, на которой только и возможно печатать левые сметы для обожающих «откаты» чиновников. Но я же точно помнил, что положил документы в портфель! Хотя, постойте, что там говорил один из близнецов? Он обещал бумаги вернуть!

Теперь уже я сам чуть не потерял сознания, попытавшись представить себе, как напавшие на нас люди умудрились проникнуть в нашу квартиру раньше нас, не оставив никаких следов, кроме возвращённой сметы? И откуда они узнали адрес? Ведь я прописан у родителей в другом районе города, а эту жилплощадь мы с Настей снимаем, а её огромную квартиру в центре, доставшуюся ей в наследство, сдаём, и этот наш адрес не значился ни в каких справочниках и не фигурировал ни в каких договорах. Неужели нас планомерно выслеживали? Но зачем?

Стакан воды до жены я всё же донёс, хотя она к тому времени уже сама пришла в себя, и только мокрые дорожки от слёз на щеках напоминали о недавнем потрясении. Передав бокал супруге, я кинулся осматривать секретер, где в малахитовой шкатулке, подаренной когда-то одним нашим уральским другом, хранились наши скромные сбережения. Однако деньги оказались на месте, как и золотые украшения Насти.

– Ничего не понимаю, – пробормотал я себе под нос.

– А чего тут понимать? – всё ещё всхлипывая, произнесла жена. – Портфель натуральной кожи, фирменный, в бутике покупала! Больших денег стоит! Я тебе на твой юбилей его подарила, копила деньги полгода!

А я и забыл совсем о том подарке. Вот же заработался, трудоголик, что уже и о подарках любимой женщины не помню! Хотя, постой, вспомнил я, ведь тот портфель так и оставался лежать в платяном шкафу среди нужных и не очень нужных тряпок, а на работу я ходил со своим старым, точно таким же, но дерматиновым. И я тут же стремглав бросился к шкафу в спальне, не обращая внимания на удивлённые возгласы супруги. Неужели странные близнецы украли и его? Настя тогда совсем расстроится.

Мои опасения оказались напрасными – портфель, упакованный в целлофан, лежал на одной из полок шкафа в том месте, где я его и оставил, когда мы вернулись из ресторана, где с друзьями и родственниками отмечали моё тридцатилетие.

– Ты чего? – услышал я голос Насти, появившейся в дверях нашей спальни, и теперь с удивлением наблюдавшей мои манипуляции с её подарком.

– Всё в порядке, – с облегчением ответил я ей, – твой подарок на месте, а они украли мой старый портфель.

– А зачем он им? – удивилась Настя. – Ты хранил в нём что-то незаконное? Наркотики? Порнографию?

Нервный срыв был на лицо. Пожалуй, надо было вызвать скорую и вколоть жене успокоительное. Пока истерика в зачаточном состоянии, но грозит вот-вот перерасти во всё сметающую на своём пути бурю.

– Да боже упаси, Настя! – я старался говорить спокойным мягким голосом. – Бандиты приняли нас за кого-то другого. Может, такой же портфель преследовали. Ты, кстати, точно не с рук мне подарок покупала?

Как и следовало ожидать, жена тут же встала на дыбы. Да как я мог, да как у меня ума хватило, да за кого я её считаю, мама ей всегда говорила! Тут уже не выдержал я:

– Какая мама, Настя? Ты ж детдомовская.

Зря я это вспомнил, уж лучше бы просто выдержал истерику до конца. А теперь пришлось держать новый удар стихии:

– Так ты меня вот чем попрекаешь! – голосила моя несчастная супруга. – Я для тебя не слишком родовитая? Так зато с квартирой! Вот чего тебе надо-то было! А ещё в любви мне клялся! Всю молодость мою загубил!

Учитывая то, что женаты мы всего два года, а она младше меня на семь лет, то молодость свою она уж очень сильно укорачивает.

За нашу короткую супружескую жизнь мне ещё не приходилось сталкиваться с такой мощной и продолжительной истерикой, поэтому я предпочёл укрыться в ванной комнате, где заперся на шпингалет и включил воду, дабы плеск струи о дно ванны хоть немного заглушал крики разошедшейся супруги.

Устроившись на полу, рядом со стиральной машиной, я чуть было не уснул под звуки льющейся из крана воды, когда обратил внимание на странную тишину в квартире. Голоса Анастасии больше не было слышно. Неужели успокоилась? Или просто ушла из дома? Рано или поздно мне всё равно пришлось бы покинуть своё убежище, и я решил, что лучше это сделать в период затишья, пока «молчат пушки».

Отодвинув шпингалет, я осторожно приоткрыл дверь ванной комнаты и выглянул в коридор – он был пуст. На цыпочках, чтобы не разбудить, возможно, уснувшую под воздействием лекарств, жену, я прокрался в комнату, в которой произошла неприятная сцена. Но там обнаружил только портфель, освобождённый от целлофановой упаковки, и, почему-то, открытый. Насти нигде не было. Не оказалось её и во второй комнате. Её вообще не было в квартире, хотя её плащ и сумочка оставались висеть на вешалке в прихожей.

Меня начали терзать нехорошие предчувствия. Я ещё мог не услышать за шумом воды того, как моя супруга тихонько, не хлопая дверью, выскользнула из квартиры, но почему она ушла раздетая, без верхней одежды? Друзей или знакомых, насколько я знал, у неё ни в нашем подъезде, ни во всём доме не было.

Обшарив всю квартиру в поисках записки, в которой она могла объяснить своё внезапное исчезновение, и не найдя таковой, я испугался уже всерьёз. Вкупе с сегодняшним происшествием, стоившим мне старого портфеля и истерики жены, эта пропажа начинала казаться весьма зловещей.

Первым делом надо обзвонить её подруг, решил я, благо, что их совсем не много и все их телефоны занесены в записную книжку, всегда лежавшую на тумбочке у телефонного аппарата. Возможно, она связалась с одной из них, когда покинула квартиру. Однако, набирая по порядку все телефонные номера подруг своей жены, я каждый раз в ответ на свой вопрос о том, не звонила ли сейчас вам Настя, слышал один и тот же ответ:

– Настенька не звонила. – И с неподдельным интересом, – а у вас что-то случилось? – словно все эти курицы вышли из одного яйца и мыслили, как и говорили, в унисон.

От отчаянья я даже позвонил в полицию, заранее, впрочем, зная, что они мне ответят – и не ошибся. Меня очень вежливо, но вполне однозначно послали, как только услышали, что моя супруга пропала из квартиры несколько минут, а не три дня назад. Даже мой рассказ про украденный портфель вызвал у стражей порядка больше интереса. Однако, как только они узнали о том, что в портфеле не было ничего ценного, да и сам он был старым и дешёвым, меня послали ещё раз, попросив не отвлекать людей от серьёзной работы.

Что ещё я мог сделать? Только позвонить своей маме, которая наш брак не одобряла с самого начала.

– Сынок, – говорила она, – поверь женскому чутью – эта особа не та, за кого себя выдаёт! И она нацелилась на нашу квартиру.

Вот поэтому нам и приходилось жить на съёмной жилплощади, дамы две мои самые любимые женщины не загрызли друг друга в кухонных склоках. Никогда не понимал, почему мать и жена очень редко могут поделить между собой мужа и сына, хотя для них обеих он исполняет совершенно разные функции!

– Мама, – всегда отвечал я, – живи в нашей квартире и ни о чём не беспокойся. Ты же знаешь, что у Насти есть своя жилплощадь.

– А чего ж тогда по чужим углам скитаетесь?

– Потому что денег всегда не хватает, – устало, уже в который раз объяснял я, – за настину квартиру в центре мы в четыре раза больше получаем, чем платим за съём этой!

– А кормить она тебя станет? – не унималась мать. – А клизму поставить сможет, если тебя запрёт, как тогда в десять лет?

У всех мам есть такай пунктик – будь нам хоть полтинник, но они продолжают считать нас детьми, не способными решать свои проблемы. Отвязаться от их объятий так, чтобы не обидеть маму, есть искусство, доступное не каждому! В итоге звонить маме я передумал, там Насти точно быть не могло.

Итак, я остался один на один со своей бедой. Мобильный жены продолжал приятным женским голосом предлагать мне позвонить позже. Куда уж позже? На улице давно стемнело, с тротуаров исчезли прохожие, рассосались автомобильные пробки, и только Насти не было рядом со мной.

Я сел у телефона и стал ждать. Если её похитили, то должны позвонить с требованием выкупа. Что можно быстро собрать? Лихорадочно соображал я. Продать дачу соседу, который давно на наш участок глаз положил. Это раз. «Ниву» мою за полцены спихнуть, если срочно. Это два. Карточки кредитные обнулить. Это три. Но хватит ли? Похоже, я совсем перестал нормально соображать.

А, если не хватит, то есть ещё супермодный портфель из бутика! Пусть это подарок Насти, но я ничего не пожалею, чтобы вернуть её себе. Я бросился, как кошка, и схватил портфель. Его кожа приятно ласкала мои ладони. Даже на ощупь было ясно, что эта вещь не из дешёвых. Но он оказался раскрыт, и внутри портфеля лежала какая-то бумага, вернее листок, вырванный из блокнота. Я сунул руку в портфель, достал его, развернул, и прочёл одно единственное слово, написанное печатными буквами: «ПУТЬ».

Чтобы это значило? Листок был вырван из блокнота, всегда лежавшего рядом с телефоном. И вырван был только что, ибо до этого и блокнот был закрыт, и портфель, упакованный в целлофан, лежал в шкафу.

Где-то у меня имелся травматический пистолет, купленный по случаю и забытый в недрах стираного белья в шкафу, ибо я, один чёрт, не смог бы никогда выстрелить в человека. Однако я всё же решил его разыскать. Похитителям моей жены не поздоровится, когда я, вооружённый и бесстрашный, загоню их в угол!

Пистолет долго не желал находиться, зато, когда я всё же докопался до него, то был награждён ещё и находкой пачки запасных патронов, что могло оказаться очень кстати, если врагов окажется слишком много.

Так я и стоял, прижимая к груди одной рукой портфель, а другой пистолет и патроны, когда в дверь позвонили. Весь растрёпанный, с сумасшедшим взглядом я пошёл открывать милиции. Видимо, участкового ко мне направили после моего звонка «02». Однако прежде чем открыть дверь, я, в силу привычки, привитой мне с детства, прошедшего в неспокойные девяностые годы прошлого века, сперва посмотрел в глазок, и чуть не упал в обморок – по ту сторону двери, всё с теми же ничего не выражающими лицами, стояли два уже знакомых мне близнеца.

Я помнил, что перед стрельбой затвор пистолета надо передёрнуть (по крайней мере, так говорят и делают в кино), но руки у меня были заняты, поэтому я просто громко, чтобы близнецы услышали, закричал в сторону двери:

– Я вооружён! Верните мне жену, или буду стрелять! – и вновь припал к дверному глазку, чтобы увидеть результат, который возымели мои слова.

Двое бандитов переглянулись, вновь без всякого выражения.

– Что он делает? – спросил тот, который стоял слева от двери.

– Собирается в кого-то стрелять из незаряженного пистолета, – бесцветным голосом ответил тот, что стоял справа.

– Если в нас, – также с полным отсутствием эмоциональной составляющей в голосе произнёс первый, – то ему надо открыть дверь, ведь через железо пули не пройдут.

Больше всего меня пугала их полная невозмутимость. Пугала даже больше, чем их способность безошибочно выходить на свою жертву посреди огромного современного мегаполиса, вплоть до квартиры.

– Я уже вызвал полицию, – прокричал я сквозь дверь, продолжая прижимать к груди портфель, пистолет и патроны, совершенно не представляя, что предпринять в данной ситуации. – Вас сейчас арестуют и заставят сказать, куда вы дели мою Настю!

– Куда мы дели Настю? – спросил левый, совершенно игнорировав угрозу скорого появления полиции.

– Мы не знаем, куда дели Настю, – сказал правый, – просто отдай сосуд. Ты можешь разрушить мир, ты не понимаешь.

Однако теперь я уже был близок к истерике и не воспринимал смысла их слов. Я знал лишь одно – моя жена у этих людей, но они не желают мне её возвращать просто так, им нужен какой-то кувшин! Но у нас в доме не было кувшинов! Только чайники и кофеварка.

Где-то в подъезде хлопнула дверь, вселив в меня оптимизм и новые силы.

– А вот и полиция, – закричал я, – сдавайтесь!

– Надо всё же было его ликвидировать, – произнёс левый, – простите, коллега, что не поддержал вашего мнения. Давайте исправим ошибку и заберём сосуд.

– Хочу напомнить, коллега, – ответил на это предложение правый, – что сосуд нельзя получить силой, он должен передать его добровольно.

– Силой нельзя, – подтвердил левый близнец, – но забрать имущество после смерти временного владельца вполне допустимо.

– Ты действительно готов умереть за него? – спросили они хором.

Боже мой, взмолился я, похоже, меня сейчас будут убивать, причём, я совершенно не понимаю, за что! Господи, укажи путь к спасению!

– Не смей желать! – успел я услышать из-за двери совместный вопль обоих близнецов, как в голове у меня с треском разорвалась бомба, коридор поплыл перед глазами, и я, судя по всему, потерял сознание.

Глава 3.

Если вам кто-то скажет расхожую фразу: «едва я очнулся, как увидел…», не верьте ему. Когда приходишь в себя после потери сознания, то сначала слышишь, а уже после фокусируется зрение, так как наш слуховой аппарат, являясь верхом эволюции биологической механики, менее подвержен поломкам и реже выходит из строя в результате внешнего воздействия, чем точно настроенная система визуального контроля – то есть глаза.

Когда я начал приходить в себя, то сначала услышал странный обмен мнениями над моим телом. Странный уже потому, что это явно не были близнецы, а больше никого ни внутри, ни рядом с нашей квартирой я не наблюдал. Но говорили обо мне, в этом никакого сомнения не было, что следовало из самого контекста разговора.

– Этот точно не из первородных, – густо пробасил один из присутствовавших, и моего слуха коснулся звук, похожий на перестук подкованных лошадиных копыт по брусчатке мостовой в центре столицы.

– Я бы сказал, что он даже не результат их сексуальных экспериментов со смертными, – поддержал его второй, до противности ворчливый голос.

– Может, кто-то из Старших? – с сомнением произнёс первый, и конь под ним заржал, выбив очередную дробь подковами по камню.

– Аура слишком слабая, – с сомнением проворчал второй. – Только Высший способен так замаскироваться. Но зачем Высшему валяться посреди Пути?

– Да, но у него в руках Сосуд, – с опаской, как мне показалось, сказал первый, который явно был верхом. – Может нам забрать его, пока он не пришёл в себя?

– Если ты самоубийца, – проворчал второй, – то я лучше отойду подальше, мира за три, пока ты будешь взрывать Вселенную. Хотя и это меня вряд ли спасёт. Ты в колледже, как я понимаю, больше в скачках участвовал, чем зубрил материал, а потому и не знаешь, что забрать сосуд можно только, если его владелец отдаст тебе его добровольно! Как, скажи мне, лишённое сознания существо добровольно расстанется со своей ношей?

– Может, всё-таки это Высший? – В голосе первого послышался неподдельный ужас. – Откуда тут взяться смертному с Сосудом?

– Учитывая, кто перед этим прошёл по Пути, – добавил ворчливый. – Я думаю, что лучше бы нам никогда не рождаться, чем вмешиваться в это дело!

– Но доложить-то мы обязаны, – с легко читаемым сомнением произнёс всадник.

– Вот и доложи, – согласился второй, – лично я встревать в дела, в которых явно замешана она, не намерен, ибо жить хочу даже после трёх тысяч прожитых веков. А когда тут ещё и Сосуд объявился, то жить хочется ещё больше, а возможность жизнь потерять очень сильно возрастает для тех, кто встанет на её пути! Её даже Высшие побаиваются, хотя и делают беспристрастные лица, подчёркивая свою независимость.

– Как меня раздражает эта политика, – произнёс тот, который был на коне.

– Это ещё не беда, – проворчал второй, – политика часто убивает! Нам с тобой это надо?

– Конечно, нет!

– А значит, мы ничего и никого не видели! Правильно?

– И тогда она на нас в обиде не будет! – идея остаться в стороне от каких-то только этим парням понятных разборок пришлась первому по душе. Впервые слышал, чтобы двое мужчин так боялись одной женщины, хотя, прежде чем оценивать, надо бы узнать ту женщину, может, и я бы её испугался.

Голоса начали удаляться, и я решился, наконец, открыть глаза и посмотреть им в след. И тут же чуть не поседел: в сторону от дороги, на которой я лежал, продолжая обнимать портфель и пистолет с патронами, уходили в пустыню кентавр и сатир, такие, какими их только можно представить, читая греческие трагедии.

Значит, меня накачали наркотиками: объяснить как-то иначе свои видения я не мог. Поэтому решил лежать и не двигаться, пока не пройдёт действие зелья, дабы не натворить бед своим безумием, которое рвалось из меня во все стороны.

– Это то, о чём я думаю? – Я снова открыл глаза, но, лучше бы, я не видел её! Более соблазнительное существо даже представить себе было трудно.

– Думаю, что это последствия, – прохрипел простуженный мужской голос.

Теперь на до мной склонилась совсем молоденькая девушка, чью чарующую наготу прикрывали лишь очень длинные и пышные локоны зелёных волос, ниспадающих вдоль тела до самых изящных, словно выточенных скульптором из мрамора, лодыжек. Рядом с ней стоял жутко волосатый мужик, с небольшими рожками на лбу и трезубцем в руках.

– Смотри-ка, – прохрипел волосатый, – а он, похоже, очнулся и слышит нас.

– Надо бы проводить его до ближайшего Поста, – проворковала голая красавица, – с такой ношей нельзя в одиночку бродить по Пути, тем более, когда тут только что прошла она.

– И не говори, – от негодования мужик даже ударил трезубцем о землю, отчего та задрожала, как при не очень сильном землетрясении, – плохой знак. Последний раз она появлялась перед большой войной с титанами. Жуткое тогда было время.

– Да, – согласилась девушка, – она появляется только перед очень большими событиями. Даже перед потопом её не видели.

– Что ей потоп? Мелочь! И смертных-то не всех смыло из-за Его вмешательства. А она словно знала заранее и не воспользовалась Путём.

– Только теперь, судя по всему, – проворковала зеленоволосая нимфа, – всё гораздо хуже. Перед нами смертный, и у него Сосуд. Ничего подобного в истории ещё не было. И заметь, при этом, она прошла по Пути, не оглядываясь, словно точно знала, что произойдёт следом. Не удивлюсь, если и этого смертного она подослала. Ты только подумай, как тонко она играет! Ведь теперь его и убить-то нельзя, пока он сам не передаст Сосуд из рук в руки новому владельцу!

– Всегда была стервой, – согласился волосатый, – и всегда играла только по своим правилам. Я-то помню её ещё совсем молоденькой, но уже тогда даже Высшие старались с ней не ссориться. Помнишь «ночь огня»?

– Ещё бы!

– Я тогда едва успел спрятаться за семь миров, но и там мои океаны почти полностью выкипели! А ей всего лишь замечание сделали!

– Что ты хочешь? – усмехнулась девушка. – Она же Его любимая дочь!

Они немного помолчали, рассматривая меня, словно диковинку в музее. Потом волосатый тяжело вздохнул и протянул ко мне руку.

– Не дам, – взвизгнул я. Ибо единственное, что понял из их разговора, так это то, что меня не убьют, пока я сам, по доброй воле, что-то им не отдам. Никакого сосуда в руках у меня не было, поэтому я не собирался им отдавать ничего.

– Тогда сам вставай, – предложил мужик с трезубцем, – или ты тут решил до самого конца времён лежать?

– Мы проводим тебя до Поста, – ласковым голосом добавила нимфа, – чтобы кентавры (а они все плохо учились) не дай ОН, не попытались отнять у тебя сосуд силой. А ты потом замолвишь за нас словечко перед Ней, раз уж ты ей так приглянулся, смертный.

Я кое-как встал на ноги, продолжая прижимать к груди свою, теперь бесценную, ношу. Ведь я не мог пока определить, какой из согретых моим телом предметов, они называют «сосудом». Сосудом, из-за которого меня готовы были убить. Теперь понятно, что и близнецы охотились именно за ним. Ещё бы разобраться с видениями кентавров и зеленоволосых девушек, явно навеянных каким-то галлюциногеном. Хотя, против вида девушки я ничего не имел. Она меня полностью устраивала.

– Может связаться с Пандорой? – с некоторым сомнением в голосе предложил волосатый мужик. – В конце концов, это дело касается её больше всех.

– Ну-ну, – парировала девушка, – а когда о твоём участии в этом деле узнает её сестрёнка, ты знаешь, в какое место она воткнёт тебе твой трезубец? Да ещё провернёт раза три, дабы помнил – никогда не лезь в чужие семейные разборки!

– Но надо же как-то узнать, из-за чего весь этот сыр-бор? – попытался оправдаться мужик. – Сначала она появилась на Пути, что уже ничего хорошего не предвещает. Потом этот смертный с сосудом. Как он вообще-то сюда попал? Ты как тут оказался? – обратился он ко мне. – Только даже не пытайся мне врать! Одиссей за это от меня уже однажды получил десять лет скитаний по Средиземному морю.

Мама дорогая. Так передо мной сам Посейдон! Ничего себе, куда завели меня глюки! Однако, пока я всё ещё под действием наркоты, придётся играть по их правилам. Боги не любят молчаливых смертных.

– Меня ограбили, а потом хотели убить близнецы с каменными лицами, – произнёс я спокойно, уверенный, что во сне мне бояться больше нечего. – А затем пропала Настя. Это моя жена, которую я очень люблю. И снова близнецы, а я их встретил с портфелем и пистолетом, но попал сюда. Меня отравили?

– Ты глупец, – без всякого выражения произнёс Посейдон. – Хотя и везучий.

– В нашем мире два миллиарда богов и полубогов, а она выбрала смертного, – проворковала зелёная девушка, придирчиво рассматривая меня. На всякий случай я втянул живот, от чего джинсы сразу съехали на бёдра, а спереди образовался значительный мешочек, отнюдь не соответствующий размерам моего достоинства.

– Вот это сон так сон! – восхитился я.

Сильный удар в скулу, от которого искры с минуту фонтанировали в моих глазах, привёл меня в чувство.

– Теперь проснулся? – Поинтересовался Посейдон. – У тебя Сосуд! Я не знаю, почему она доверила его тебе, но теперь ты самое значительное существо во всех мирах после того, чьё подлинное имя знает только Она и Высшие! На тебя охотятся силы, рядом с которыми ты, если бы не являлся владельцем Сосуда, просто зачах бы от одного их присутствия. Так что возьми себя в руки и хоть немного соответствуй статусу.

– Не знаю, о каком сосуде вы все говорите, – проблеял я, – но может мне его кому-нибудь отдать? Чисто добровольно?

Мужик как-то уж очень плотоядно воззрился на меня.

– Торопишься умереть? – уточнила нимфа, слегка отодвинув его в сторону. – Запомни, глупый человечек, ты жив в этом мире ровно до тех пор, пока хранишь Сосуд, – сообщила мне она, – как только передашь его кому-нибудь, твоя ценность исчезнет, и даже Она не сможет тебя спасти, хотя, судя по всему, ты ей чем-то очень дорог.

– Да скажите мне, наконец, – взмолился я, – какая такая «она», какой такой Сосуд, и верните мне жену!

– Он вообще-то понимает, с кем разговаривает? – недовольно произнёс волосатый мужик, угрожающе приподняв свой трезубец. – Последняя килька в моём океане имеет больше почтения к повелителю водной стихии!

– Остынь, повелитель вод, – усмехнулась нимфа, – похоже, что она вручила ему Сосуд, но не посвятила в правила игры! Почему-то я совсем этим не удивлена. Она что-то задумала, или от чего-то спасается, выстраивая новую реальность.

– Хватит разговоров, – проворчал морской царь, – идём, а то и так уже любопытные начинают собираться.

Посмотрев вокруг, и я теперь заметил, что на почтительном расстоянии небольшими пока группами, негромко переговариваясь между собой, топтались, звонко цокая копытами о ссохшуюся до состояния камня землю, кентавры с мощными мужскими торсами и телами породистых жеребцов, колченогие сатиры и ещё какая-то нечисть, даже классифицировать которую я не был в состоянии.

И мы пошли. Если б не постоянное ворчание Посейдона, кожа которого была неприспособленна к сухому континентальному климату, из-за чего сильно пересыхала, что его и бесило, и приводило в дурное расположение духа, то прогулка могла бы показаться мне даже приятной. Не каждый день приходится путешествовать бок обок с божествами. Хотя я до сих пор до конца не верил в то, что это всё не сон.

– Может, просветите меня хоть немного по поводу Сосуда и всего прочего? – попросил я, когда бесконечные жалобы подводного владыки на погоду меня окончательно достали. – Как-то странно играть роль, даже не прочитав сценария.

– А он шутник, – усмехнулась нимфа, – такой смешной.

– А эти смертные все смешные, – продолжая по инерции ворчать, ответил волосатый, – сначала с гордым видом строят большие лодки, называют себя покорителями морей, а потом, когда тонут, ты бы видела, какими испуганными и беспомощными они становятся! Куда только девается вся их кичливость и смелость!

– Да ладно тебе, – рассмеялась зеленоволосая девушка, – кто бы почитал тебя, приносил жертвы и слагал о тебе мифы, если б не люди? Твоим безмозглым килькам совершенно всё равно, есть ты или нет тебя. Я уж молчу про то, что именно человечки дали тебе имя! Как тебя мама-то при рождении назвала?

Волосы на теле морского владыки встали дыбом, а трезубец он сжал так, что из него в небо ударила молния, грянул гром, от чего кентавры с сатирами бодро развернулись и бросились наутёк.

– Не желаю этого вспоминать.

– Заморышем она тебя назвала, – не унималась нимфа, – склизким тритоном, а ещё, если русалки не врут, вялой мокрицей!

– Да ты знаешь, что я сделаю с этими русалками! Да я их…

– Знаю, знаю! Про это они мне тоже рассказывали!

Молния с новой силой ударила в небо, а от грома, сопровождавшего её, я чуть не оглох. Зачем она его дразнит? Мне теперь только не хватало, чтобы на моих глазах передрались боги! Они же в пылу своей драки меня могут просто не заметить и, походя зашибить!

– Заткнись, блудница! – проревел Посейдон. – Мало Гера таскала тебя за волосы, когда узнала про твои шашни с Зевсом! Вот только доведём Хранителя Сосуда до Поста, и я тебе покажу свою силу в деле! Попробуй только потом назвать меня «вялой мокрицей»!

– Жду не дождусь, заводной мой! – и девушка послала морскому чудовищу воздушный поцелуй. Что навело меня на мысль – не оказался ли я без всякого на то умысла свидетелем любовной прелюдии двоих бессмертных?

– А вот и Пост, – произнёс владелец смертоносного трезубца с нотками сладострастного предвкушения в голосе. – Тебе туда, – указал он, обращаясь ко мне, – а у нас ещё есть одно незаконченное дело.

Глава 4.

Не знаю, как должен в этом мире выглядеть Пост, но я наблюдал перед собой лишь мраморную арку, возведённую над дорогой. Ни вокруг неё, ни за ней я никого и ничего не видел. А сладкая парочка между тем уже исчезла из вида, по всей вероятности, отправившись в царство Эроса. Мне же оставалось только идти в указанном ими направлении, так как позади уже снова начали собираться группки любопытных кентавров.

Окончательно я испугался, когда увидел позади себя обоих близнецов, которые бежали ко мне, и орали на ходу!

– Не смей желать!

– Да чтоб вас дикие звери сожрали! – испуганно завопил я. – Чтоб вас дракон унёс! Отстаньте от меня и не подходите к моей семье ближе, чем на километр!

И тут началось такое, чего я, и представить себе не мог ещё минуту назад. Песок разверзся, и из образовавшейся пустоты выскочили львы и тигры, которые тут же с голодным рыком набросились на близнецов, впиваясь в их плоть своими когтями и зубами. Потом с неба, подобно аэроплану спланировал огромный зелёный дракон, и, подхватив когтями, жалкие останки моих преследователей, унёс их за горизонт. Тигры и львы, довольно урча, уселись рядом с местом трагедии, вылизывая друг друга. Кентавры при виде всего этого безобразия исчезли за горизонтом с огромной, не свойственной обычным копытным скоростью, оставив после себя только облако пыли, долго висевшее в воздухе.

– Я очень уважаю вас, – услышал я негромкий осторожный голос, – но, всё же, думайте прежде, чем желать. А то так и всю вселенную разнести можно. Вас разве не предупреждали?

– Заткнись, Кассандра, – произнёс голос уже не только знакомый, но и очень родной, – свои предсказания оставь для нищих греков, которые их всё равно не слушают, как ты ни стараешься! Уже свои острова продают, чтобы пополнить казну.

– Так это твой парень? – голос казался более испуганным, чем удивлённым. – Почему сразу не сказала? Ведь знаешь, что твои действия я предсказывать не в состоянии. Да и кто я против дочери того, кого нельзя назвать по имени!

– Очень хорошее решение, – произнёс до боли мне знакомый голос, – ты правильно всё поняла. Если я доверила ему Сосуд, то это так и должно быть.

– Он же простой человек!

– Иисус был тоже простым человеком!

– Пусть хотя бы портфель свой закроет поплотнее, – жалобным голосом взмолилась та, которую называли Кассандрой. – Ещё ничего, если он всех тут драконам и львам поскармливает – восстановимся, хотя я эту процедуру жуть как не люблю, так он ещё и изнутри может много чего выпустить! А это похуже львов будет!

Самое странное было в том, что голоса не имели источника и исходили, казалось, сразу отовсюду, и, как я не вертел своей головой, не видел, по-прежнему, никого и ничего, кроме мраморной арки. Однако, не на шутку напуганный предсказанием, портфель я всё-таки захлопнул и застегнул на ремешок. Пока не разберусь толком, что со мной происходит, и где я, слушаться вполне резонных советов показалось мне самым правильным.

Вспомнив так же и о том, что арку мне представили, как некий Пост, я решил, наконец, пройти в неё, посчитав это лучшим, чем продолжать топтаться на пороге и слушать странные голоса у себя в голове. К тому же один из голосов, которые звучали у меня скорее в мозгу, чем в ушах, явно принадлежал моей пропавшей жене, или же походил на него вплоть до полного соответствия, и это меня сильно интриговало и беспокоило, так как ещё больше всё запутывало. И я несмело шагнул под арку.

Ничего не произошло и не изменилось. Я сделал второй шаг и застыл ошарашенный внезапной переменой в окружающем меня мире. Передо мной, утопая в зелени вечнозелёных деревьев и кустарников, под явно южным жарким небом раскинулся небольшой городок с единственной улицей, плавно спускавшейся с холма в зелёную долину навстречу безумно голубому морю, покрытому ближе к берегу барашками пены на гребнях набегающих волн.

По обе стороны от меня оказались две очень воинственного вида амазонки, вооруженные луками и короткими бронзовыми, на вид, мечами. За спиной у них висели колчаны, полные густо оперённых стрел, а правая грудь оказалась крепко стянута матерчатой повязкой с кожаным нагрудником, чтобы не мешала при стрельбе, левая при этом была весьма соблазнительно обнажена.

Девушки рассматривали меня без тени смущения, даже с безразличием к моей персоне, однако обе нахмурились, одинаково сдвинув прекрасные брови, от чего у обеих на лбу появилось по неглубокой морщинке, которые совсем не красили эти милые личики, когда их взгляды обратились к моей ноше.

На всякий случай, я плотнее прижал к груди и портфель и пистолет, уж очень многих они здесь, судя по последним событиям, интересовали, а я так всё ёщё пока не мог понять – почему. Например, я уже был уверен, что дороговизна модного аксессуара, изготовленного из кожи молодого ягнёнка под одним из самых модных брендов, никого из них не впечатляла и абсолютно не волновала. Про обычный травматический пугач я и вовсе молчу. Но что же тогда?

– Проходи, – не предложила, а скорее приказала мне одна из амазонок, кивнув прекрасной головкой на изящной шейке в сторону городка.

– Не занимай проход, – добавила вторая, – и переоденься уже в нормальную одежду, а то выглядишь, как деревенщина, – фыркнула она мне в след, когда я уже осторожным шагом начал спускаться с холма по единственной улице.

Ничего себе заявление, подумал я, невольно оглянувшись на полуобнажённых красоток, и вспомнив абсолютно голую нимфу, это я-то одет, как деревенщина? Конечно, мои брюки, туфли и рубашка не были куплены в бутике, в отличие от портфеля, однако имели очень приличное качество и обошлись мне достаточно дорого. А здесь, похоже, ходить с голым торсом, в коротенькой кожаной юбочке без нижнего белья считалось приличным тоном! Я гордо выпрямил спину и расправил плечи, всем своим видом олицетворяя цивилизованное превосходство над пошлыми нравами этого мира!

Вот только передо мной в полную высоту и ширину теперь стоял огромный вопросительный знак с большой и жирной точкой под ним – а что мне делать дальше? Куда идти? Позади, осталась мраморная арка с неприветливыми амазонками. Впереди, в конце дороги, по которой я шёл, шелестело мягким прибоем бескрайнее море, в глубинах которого, скорее всего, и тискал сейчас нимфу тот, с трезубцем. А по бокам тянулись ряды довольно однообразных, окрашенных в светлые тона домишек, укрытых от лучей палящего небесного светила брилиантово-зелёными кронами высоких деревьев совершенно не знакомой мне породы.

– Эй, путник! – вдруг услышал я голос, который в этот раз имел источник, находившийся справа от меня. – Зайди, покушай, промочи горло!

Повернув голову направо, я обнаружил очередного колченогого сатира (а может, и того же самого – они все на одно лицо для меня), который стоял на чистом, окрашенном охрой крыльце одного из домов, под вывеской, если я не ошибался, написанной по-гречески. Сатир призывно махал мне. А я, признаться, со всеми этими злоключениями и впрямь сильно проголодался, не говоря уже о жажде, мучавшей меня ещё с момента встречи с Посейдоном. Тот, как я теперь предположил, высосал из меня всю влагу почти до капли, чтобы спасти от обезвоживания собственное зелёное рогатое тело, оставив мне ровно столько, чтобы я мог дойти до этой странной таверны недалеко от морского берега.

– О, Великий Зевс! Да ему же плохо! – сквозь вату забвения, вызванного внезапной слабостью во всех членах моего тела, услышал я голос сатира. – Скорее несите его в дом! – на этой фразе я и отключился.

Глава 5.

Если кто-то вам скажет, что «внезапно очнулся», то повторюсь – не верьте такому человеку. Он либо писатель, привыкший держать читателя в напряжении внезапными переходами от грёз к яви, либо просто врёт. Ибо из бессознательного состояния ещё никто «внезапно» не выходил. Теперь я это знал и по себе.

Сначала невнятные голоса, перед глазами рябь, сквозь которую видятся лица, вроде бы знакомые, но ещё памятью не идентифицированные, а потому неприятные. Затем неприятными становятся сами голоса, которые тебя о чём-то спрашивают, но ты ещё не разбираешь смысла слов родного языка. Иногда в такие моменты в попытке овладеть своим сознанием отключаешься снова, что я и сделал.

Вернувшись снова в мир, я очень рассчитывал на то, что, открыв свои глаза, не увижу более ни сатиров, ни кентавров, а только стены нашей съёмной квартиры и лицо Насти, склонившееся надо мной. А увидел снова лохматую полукозлиную рожу, дышавшую на меня ароматами полупереваренного сена, и ощутил на языке вкус хорошего вина, которое мне заботливо вливали в рот прямо из расписанного древнегреческим орнаментом глиняного кувшина.

– Ну, ты как? – ещё гуще дыхнув на меня, спросил рогатый. – Кто ж тебя так выпил? Неужели сам Водяной Царь? Едва мы тебя отпоили. Теперь всё в порядке! – Вокруг послышались радостные возгласы и звук ударяющихся друг о друга кружек с вином. – Теперь бы тебе ещё поесть. Сейчас всё организую!

– Помогите встать, – только и попросил я. Есть действительно очень хотелось, да и влитое в меня прекрасное, но слишком крепкое для меня вино вызвало прилив аппетита.

Меня дружно и очень легко поставили на ноги, подперев, однако, для надёжности с двух сторон какими-то мускулистыми гигантами, ибо моё тело изрядно шатало. Голова кружилась, хотелось только есть и спать.

– Давай я сумочку-то приму у тебя, – ласково предложил сатир, которого я уже почти что считал другом, – у нас тут для вещей клиентов камера хранения имеется, – тараторил он, как заводной, – а со своим в таверну нельзя! Давай я сумочку приму. Зачем тебе этот сосуд за ужином? – и тут он осёкся, поняв, что проговорился.

Не знаю как, но разум мой на мгновение прояснился, позволив мне осознать, что я в ловушке и делаю последний шаг к капкану. Лица, окружавшие меня, вдруг стали отчётливо видны, как и злоба с ненавистью, которую они выражали. Ещё не понимая толком, что собираюсь предпринять для своего спасения, я поднял вверх руку с пистолетом и выстрелил в потолок.

От грохота выстрела все неожиданно разбежались и попрятались по углам. И только сатир, отскочив на несколько метров, снова начал осторожно приближаться ко мне.

– Зачем гостей пугаешь? – с уже напряжённой и неестественной мягкостью в голосе, вопрошал меня он. – Тут все свои! Давай портфель сам положи в сейф, если мне не доверяешь, и иди кушать, а то мясо стынет!

– Хорошо, – ответил я, пользуясь остатками просветления, и ощущая новое приближение дурноты, – только спрячу в него пистолет, чтобы народ не пугать. – С этими словами я расстегнул портфель, и медленно, чтобы не вызвать никаких подозрений у хозяина, стал опускать в него свой травматический пистолет.

– Идиоты! – послышался почти истеричный крик откуда-то сбоку. В таверну, мешая друг другу в узком коридоре, вломились оба близнеца, на моих глазах растерзанные львами, но вновь отбредшие плоть. – Не дайте ему пожелать!

Но было поздно. Грохот выстрелов и пороховые газы заполнил всё вокруг. Люди, полулюди и звери метались в замкнутом пространстве, пытаясь увернуться от вполне реальных пуль, но те настигали их, где бы они ни прятались, превращая их тела в кровавое месиво. Оба близнеца так и были застрелены у самого порога, хотя теперь я знал, что это ненадолго спасёт меня от их преследования.

– Только не засыпать, – пробормотал я, теряя сознание.

И тут же очнулся. Дурнота исчезла, голова больше не кружилась. Лишь тело всё ещё оставалось немного ватным, но теперь я точно знал, что с этим делать.

– Хочу быть бодрым и свежим, – повелел я.

Наконец утвердившись на своих ногах, и немного попрыгав на месте, дабы удостовериться в достаточном уровне бодрости и свежести, я вновь захлопнул портфель и, оглядев множество трупов самых диковинных существ, устилавших пол, перешагнул через тела близнецов и вышел из таверны. И в ту же секунду буквально упёрся носом в левую, обнажённую грудь одной из амазонок.

– Ты что тут себе позволяешь, смертный? – грозным голосом поинтересовалась она.

– Сосуд – не игрушка! – вторила ей вторая стражница. – Ты должен сдать его нам немедленно! – и девушка недвусмысленно подняла свой лук, а второй рукой демонстративно потянулась к колчану за стрелой.

Я с сожалением вздохнул и так же демонстративно и не торопясь принялся расстёгивать пряжку портфеля. Как я и ожидал, это подействовало.

– Эй, стой, – крикнула мне первая дама, – что ты собираешься делать? – Рука второй девушки, при этом, застыла, так и не коснувшись оперения стрелы.

– Да вот, думаю, а не развеять ли мне вас в пыль по всему свету, – съехидничал я в ответ, продолжая свои манипуляции с застёжкой, – чтобы вам потом труднее было восстанавливаться. И чтоб навсегда меня запомнили!

– Я поражена! – снова раздался ниоткуда голос женщины, именовавшейся Кассандрой. – Даже я не ожидала от него такой смелости и решительности. Теперь я начинаю понимать, почему ты выбрала его хранителем Сосуда!

– Оставьте его! – повелительно прозвучал второй голос, адресовав свой приказ, судя по всему, моим прекрасным противницам. И я снова мог поклясться чем угодно, что этот голос принадлежал Насте!

Амазонки с сомнением переглянулись, однако лук, та, которая собиралась стрелять в меня, всё же опустила.

– Кто может приказывать нам – стражам Поста, когда мы находимся при исполнении своих прямых обязанностей, возложенных на нас Тем, чьё имя нельзя произносить? – стараясь сохранить в голосе решительность, спросила первая красавица.

– Та, которая идёт впереди рока! – загрохотал, словно горный обвал, Настин голос, и мне стало как-то не по себе. – Та, которой даже Он, чьё имя нельзя называть, не может приказывать! Его дочь!

Обе барышни, как подкошенные, рухнули на колени и склонили головы к самой мостовой у моих ног, жаль только, что головами ко мне, а не наоборот.

– Не карай нас, Вездесущая! – возопили они дружным хором. – Мы не ведали, что этот смертный находится под твоим покровительством. Но нам велено забрать Сосуд, владеть которым может только бог по рождению.

– Пошли вон обе, – не дожидаясь голоса той, которую только слышно, но не видно, рявкнул я, уже постепенно привыкая к своим новым полномочиям в этом затянувшемся сонном ночном кошмаре.

Амазонки не двинулись с места, лишь, приподняв головы, посмотрели на меня снизу вверх. В их взглядах читалось недоумение, каким-то немыслимым образом связанное одновременно с ненавистью, презрением и ужасом!

– А он весёлый, – прозвучал у меня в голове смех Кассандры, – и тот ещё жеребец! Ты посмотри, как он смотрит на их отсутствующее декольте!

Честно говоря, я действительно пялился на груди амазонок, склонившихся у моих ног. Однако виновным себя не считал. Да у любого мужчины младше того возраста, когда пропадает интерес к женщинам и остаются только воспоминания о молодых годах, взгляд сам автоматически бы съехал с красивых, но злых лиц этих дам, на их изумительные и такие близкие обнажённые прелести!

– Уймись уже, подруга, – стараясь казаться безразличным и холодным, прозвучал из ниоткуда голос Насти. – А вы обе встаньте, – это уже касалось свирепых стражей, всё ещё продолжавших вдыхать дорожную пыль, – и отведите смертного ко второму порталу.

Девицы разом вскочили, отряхнули то немногое, что было на них надето и недобро переглянулись, что не предвещало мне ничего хорошего.

– О, Великая, – едва сдерживая непонятную мне радость, поинтересовалась одна из дев, – ты же не обвинишь нас в смерти своего раба, если она придёт к нему не от наших рук и после того, как мы выполним твоё поручение?

Вот что-то не понравилось мне в её словах. О каком рабе речь? И почему он должен умереть после того, как меня проводят ко второму порталу? Я покрепче прижал к груди заветный портфель. Похоже, в этих краях рассчитывать мне придётся только на него, да на свою природную изворотливость, которая в отличие от приписанной мне Кассандрой смелости во мне действительно была.

– Вот дуры! – хихикнула Кассандра. Но, похоже, что это услышал только я и женщина с голосом моей жены.

– Отведите его, – безо всяких эмоций предложил властный голос, – Однако, если по пути с ним что-то случится… Например, в него ударит молния и убьёт, на вас нападут кентавры и изрежут всех в куски, случится цунами, землетрясение, извержение вулкана (кстати, с Вулканом я договорилась о невмешательстве), то я буду винить в его смерти вас обеих! И тогда не обессудьте! Я сошлю вас в Валгаллу на развлечение сумасшедшим викингам лет на пятьсот! А потом сотру в порошок и развею по ветру те тряпки, которые от ваших красивых тел останутся. Я ясно выражаюсь?

– А Тору бы они понравились! – снова захихикала Кассандра. – А у него такой молот! Многие богини его стороной обходят и стараются на глаза не попадаться!

– Подруга, если ты сейчас сама не замолчишь, то я тебя к Дельфийскому Оракулу отправлю, – недовольно произнёс Настин голос, – уж он-то тебя научит не растрачивать слов попусту.

Девушки-амазонки, тем временем, совсем расстроились. Видимо, попасть на пиршество викингов в качестве забавы им совсем не хотелось. Они дружно закинули за спину луки и с поклоном указали мне путь, по которому следовало ступать. Собственно, как я уже упоминал, это и была единственная дорога, и вела она нас к морю.

– Далеко ли до портала? – спросил я ту, что шла слева от меня.

Не подумайте, что она мне понравилась, хотя и выглядела ослепительно, просто мне надо было с кем-то поговорить, а именно эта моя спутница выглядела наиболее дружелюбной на данный момент времени.

– Дойдём – увидишь, – процедила она сквозь зубы, – только, боюсь, что вид его тебе не понравится. – И она вульгарно сплюнула на мостовую.

Вторая девушка, едва заметно тронула меня за рукав, и, показав глазами в сторону подруги, очень тихо прошептала, так, что я сам едва мог слышать:

– В юности её изнасиловал кентавр, – у сплетницы было такое выражение лица, будто кентавр изнасиловали и её тоже, – и бросил! – В словах мнимой подруги почему-то проскользнула нотка восторга, что никак не вязалось с образом скорбящей хранительницы душевных тайн своей сестры и соратницы.

– Но я же не кентавр, – заметил я нарочито спокойным тоном.

– Ей всё равно, раз вы мужчина! – продолжала нашептывать сплетница тем временем, как сестра её продвигалась вперёд с выражением полнейшего презрения на лице.

Вот так всегда и бывает. За грехи одной женщины отвечает только она сама, да и то не всегда, чаще находит того дурака, который их присваивает себе. А в грехах одного мужчины в глазах женщины всегда повинны все разом представители сильного пола! И изменить эту традицию не в силах ни века, ни церковь, ни власть.

– Хорошо, – сообщил я доброжелательнице, – я уйду, как только доведёте меня до портала, хотя я даже не представляю, что это такое. И всем станет спокойно, и всех привлекут привычные заботы!

Амазонка, как-то уж очень согласно закивала, что подняло в моём разуме целую волну нехороших предчувствий. Я уже усвоил, что так вот просто тут ничего не происходит. Всегда имеется какой-то подвох, которого сразу не увидеть. И в следующую минуту оказался прав, услышав признание спутницы.

– Сначала тебя убьют, – без особых эмоций шепнула мне девушка.

А вот отсюда поподробнее, решил я. Быть убитым совершенно не входило в мои планы на будущее. Мы планировали поменять дачу, даже подобрали неплохой вариант, конечно, с доплатой, но с небольшой и на 30 километров ближе к городу. Настя собиралась учиться на права, а там и вторая машина в кредит. А ещё мы хотели детей! В моём возрасте такими планами уже не пренебрегают ради смерти в каком-то сказочном мире, в котором кентавры стадом насилуют амазонок! Смерть в страшном сне, или чем был весь этот кошмар, в мои планы совершенно не вписывалась.

– Кто убьёт? – спросил я, стараясь сдерживать дрожь в голосе.

Девушка нарочито засмеялась, и резво, насколько только позволяли ей её тонкие упругие ноги, отбежала в сторону и спряталась за какими-то развалинами, напоминавшими мне виденный как-то в Греции Акрополь. А прямо передо мной возник он.

– Бог мой! – изумился я.

– Какой именно? – услышал я вопрос Кассандры. – На Пути два миллиарда божеств, богов, полубогов, четвертьбогов и всяких мелких демонов. К кому ты призываешь?

– Он просто слегка растерялся, – произнёс Настин голос, – человек не каждый день встречается на Пути с Минотавром.

С таким телом он бы мог завоёвывать трибуны старинных арен и крохотных комнат грязных общаг. Калачи его бицепсов чуть ли не рвали кожу на его руках! Он был потрясающ! Но в то же время он был тупым и грязным монстром, предпочитающим на завтрак мясо молоденьких девиц, которых ему исправно поставлял Тесей, делавший вид, что охотится на него, хотя на самом деле парень был простым снабженцем.

Передо мной стоял могучий мужик с головой быка.

– Привет, – сказал я, ибо ничего иного придумать не успел. – А папа у тебя был симпатичный! Ты прямо вылитый он.

Судя по всему, мозги у этого телёнка-переростка тоже были папины. Он начал пускать пар из огромных влажных ноздрей, и рыть землю тем, что должно было быть копытом, но смотрелось вполне обычной, с признаками запущенного плоскостопия, ступнёй.

Я немного поднял глаза и аж присвистнул. Не знаю, как там у кентавров, но такого хозяйства мои провожатые амазонки могли действительно испугаться. И этот эксбиционист не носил даже подобия набедренной повязки! Я уже хотел было открыть портфель и пожелать ему нижнее бельё, как эта гора мышц, перестав скрести ногами почву, двинулась меня убивать, наклонив голову рогами вперёд.

Когда-то в детстве мой папа почти что силой загнал меня в дворовую секцию дзю-до. Я плакал и всячески сопротивлялся, но папа задавил меня своим авторитетом – пришлось подчиниться. К счастью, с тренером мне очень повезло, и уже через неделю занятий я влюбился в историю и культуру этой японской борьбы, один из главных постулатов которой – используй силу и энергию противника для победы над ним.

Бычья голова уже почти коснулась своими рогами моей груди, когда я сделал шаг в сторону и со всей силы, которую придал мне страх смерти, со всей ненавистью к говядине и этому странному миру, я врезал ногой по тому, что так пугало женщин, попадавшихся в лапы этого чудовища. Ноге сделалось больно и мокро. Чудовище взревело, повалилось на колени, потом совсем упало и начало кататься в пыли, зажимая руками то, чем минуту назад могло гордиться.