Читать онлайн Простая смертная – 2 бесплатно

Глава 1

Сон этот начинался всегда по-разному, но чаще всего, как и само моё существование – в другом мире.

Во сне я вижу и ощущаю себя не взрослой женщиной, какой была на самом деле в момент моего «попаданства», а ребёнком – вернее, подростком. По ощущения мне лет двенадцать. Я стою у ворот, ведущих в городской сад, обнесённый от тротуара, за которым гудим машинами проезжая часть, высокой металлической, кованной оградой. Вокруг меня яркая, не запылённая листва: такой она бывает только в самом начале лета. А впереди, за воротами, шумная, весёлая, развлекающаяся толпа. Играет музыка, множество цветных воздушных шариков качается под дуновением ветерка, и катаются, кружатся, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, множество аттракционов. И я, горя желанием прокатиться на всём, едва не дрожа от предвкушения, ступаю за ворота. Меня, как при входе в цирк окутывает запахом сладкой ваты и попкорна.

Я знаю, что большинство людей не чувствует запахов, вкусов и перепадов температуры. Может быть это самообман по пробуждению, но я чётко помню этот настойчивый, бьющий в ноздри запах – запах радости, безмятежности и праздника.

Кружатся вокруг большого столба разноцветные лошадки, пони, единороги. И один крылатый дракон, выкрашенный в чёрный цвет – именно он привлекает меня больше всех. Я уже хочу бежать к нему, чтобы оседлать, но чья-то рука тяжело ложится мне на плечо.

– Девочка, предъяви свой билетик.

Я с грустью и страхом понимаю, что билета у меня нет. Как нет и лица у фигуры под чёрным балдахином.

– Нет билета? – словно прочитав мои мысли ухмыляется существо без лица.

Я не могу видеть его ухмылку, но я слышу её в его глубоком голосе.

– Что ж, в Комнату Страха пускают без него.

– Но я не хочу в Комнату Страха! Я хочу кататься на каруселях…

Но говорить было уже не с кем. Фигура в чёрном капюшоне растворилась, словно ей никогда рядом и не было.

Мой взгляд упал на высокий замок, украшенный сверху гротескной маской химеры и дракона. Оба потешно, скорее весело, чем страшно, скалили бутафорские клыки, а между ними яркие буквы гласили: «Комната Страха».

И я, всё ещё охваченная весёлым настроением, не задумываясь бегу в новым полукруглым дверям-воротам и толкаю дверь от себя. Створки захлопываются за моей спиной. Я оказываюсь в тишине и темноте. Стены словно смыкались над моей головой, я физически ощущала их тяжесть.

Теперь во сне я была просто я; больше не девочка, не ребёнок. Я двигалась вперёд по извилистым коридорам и узким лестницам, надеясь выбраться из этого лабиринта камней, заключённого внутри толстых стен.

– Эй! – закричала я так громко, как только могла. – Эй! Кто-нибудь!

Ответом был только неясный шёпот, неизвестно откуда раздавшийся. Он был всюду. Он был нигде.

Накатила волна тяжёлой паники и я побежала вперёд. Я понимала, что бегу неправильно, мне следовало подниматься по ступеням, а не опускаться, но сверху доносился пугающий неясный шёпот и я, вопреки законам логики, которые во сне зачастую и не работают, спускалась вниз до тех пор, пока внезапно не сорвалась и не полетела в гулкую мглу.

Часть меня, видимо, понимала, что это сон и надеялась проснуться. Но мне так не повезло. Я не проснулась, а плюхнулась на нечто мокрое, скользкое и мягкое. Испуганно охнула, испугавшись, что лежу на куче трупов, но – нет. То были лишь песок и вода.

Наверху вспыхнул свет и, прикрывая глаза рукой от яркого пламени, совсем как наяву, я поглядела вверх и различила три фигуры, три силуэта – Зигмунд в своём парадном царском облачении, рядом с ним его жена, королева Олиера, она держала за руку мальчика лет пяти. Моего сына. Все они спокойно смотрели вниз, себе под ноги – на меня.

– Где я? – завопила я, цепляясь за выступы холодного камня. – Что это за место?

– Это водяные пещеры под королевским замком, мама, – тихо и спокойно роняет мой сын. – Ты о них знаешь.

– Это твоё место, – добавляет Олиера.

– Зачем я здесь? Отец! – кричу я Зигмунду. – Вытащите меня отсюда!

– Я не твой отец, – сурово доносится сверху. – И ты это знаешь. На самом деле ты не Анжелика Ванхелия, не моя дочь. Ты всего лишь жалкая воровка.

– Жалкая воровка, – смакуя каждое слово, повторила его царственная супруга.

– Если и так, я не виновата! Не я это выбирала. Эта твоя дочь, настоящая Анжелика, пытаясь спастись от драконов, провела Ритуал Обмена Душами. Сыночек, дорогой, ты ведь поможешь мне?

– Но ты не моя мать. Не моя настоящая мать.

Говорит мой родной и ненаглядный. Ярость и боль затопляют мне сердце.

– Ты мой сын, даже если король мне не отец, и даже если это тело – всего лишь чужая жалкая оболочка. Ты. Мой. Сын!!!

Королева берёт моего сына за руку, и они поднимаются вверх. Свет дрожит и гаснет где-то там, высоко наверху.

– Нет! – рычу я от ярости и страха. – Нет! Вы не можете бросить меня здесь.

Босые щиколотки обжигала ледяная вода. Позади что-то громко плеснуло.

Насторожив слух, прижимаясь к ледяной поверхности стены, я пыталась хоть что-то рассмотреть в беспроглядном мраке.

Снова всплеск.

Дрожа от ужаса и напряжения, я, храбрясь, прокричала во тьму:

– Кто здесь? Зверь? Человек? Демон?..

Зорко вглядываясь во тьму, я увидела, что ко мне что-то приближается.

То был всадник на бледном коне. Всадник – в подземелье? Это не имело смысла, но это было так.

Боевой конь двигался совершенно бесшумно, медленным шагом. Не было слышно ни лязга железа, ни топота копыт, ни водяного всплеска. Только моё собственное прерывистое дыхание.

– Кто ты?.. – повторила я свой вопрос.

Всадник отбросил с лица капюшон, и я увидела лицо своего умершего мужа.

– Эвил…

Его глаза казались двумя льдинками, несмотря на насыщенный цвет. В них не было ни любви, ни нежности – лишь холод и осуждение.

– Эвил?.. Почему ты вернулся?

Белый клочья тумана словно стекали с его тёмных широких плеч. Сам Эвил переливался холодным светом – то светлея, то темнея.

– Мой сын, – тихим, спокойным, бесцветным голосом роняет Эвил, продолжая наступать на неё.

– Твой сын в безопасности рядом со мной.

– Мой сын должен править Десятицарствием. Он должен вернуться в Чёрную Цитадель.

– Нет!

Дикий драконий рёв прокатился по стенам и всё вокруг охватило драконьим пламенем.

***

Драконий рёв всё ещё стоял в моих ушах, когда я проснулась.

Как выяснилось, проснулась я не сама – меня разбудили. На долю мгновения мне показалось, что кошмар продолжается и я в ужасе отпрянула от протянутой ко мне руки.

– Госпожа!

Это была всего лишь моя служанка, хвала всем богам во всех мирах!

– Турхан? – спросонья я испуганно пробежалась глазами по высоким фигурам, обступившим моё ложе.

Одно из самых неприятных в жизни королей – это церемониал. Тебя почти всё время обступают люди. Даже на горшок одному не сходить. Тебя окружает стража и фрейлины. Днём. Сейчас ночь. Страже полагается быть за дверь, а не внутри комнаты!

– Что случилось?

Горло совершенно пересохло, чему немало поспособствовал как жуткий ночной кошмар, так и пробуждение от него.

Для того, чтобы предсказать, что произошло что-то из ряда вон, не нужно было быть Кассандрой, Вангой или Мессингом, хоть в здешних краях о таких слыхом не слыхивали.

У фигур, маячивших за спиной служанки, под плащами мерцали доспехи. В спальне было темно, если не считать фонаря в руке одного из лакеев и догорающих в зеве камина угольков.

Так себе побудка, скажем прямо.

Первой моей мыслью был дикий страх за сына:

– Ангэй?.. – схватила я за руку Турхан.

– С ним всё в порядке, ваше величество.

Я выдохнула, откидывая назад, за спину, спутанные волосы.

Один из безликих людей в плаще и доспехах, чьего имени я даже не знала, сделал шаг вперёд:

– Ваше величество, ваш отец прислал нас за вами.

Остатки сны, где Зигмунд и Олиера забрали у меня сына вновь опутали меня зловещей паутиной. Кожа покрылась мурашками.

– Что же случилось? Говорите! Вы пугаете меня.

– Пришло известие из Чёрной Цитадели.

– Что за известие? – я выдохнула.

Чтобы там ни было, ничего непоправимого, пока моему сыну не угрожает опасность. Со всем остальным можно справиться.

Турхан подала мне чашу, чтобы сполоснуть лицо. В пиале последняя была чуть подкислена лимоном, чтобы освежить дыхание.

Ночной ветер сотрясал ставни, изредка, время от времени, донося до слуха угрожающий рёв Молнии, верной моей драконицы. Вот откуда эти крики прорывались в мой беспокойный сон.

– Не могу знать, принцесса. Его высочество не распространялись об этом, но мне было велено немедленно разбудить вас и препроводить в Башню Советов как можно быстрее.

– Что ж? Выходит, дело важное и не терпит отлагательства. Позвольте мне одеться.

– Как прикажите, ваше величество.

Через мгновение рядом со мной осталась верная Турхан и ещё пара девушек, которым я верила. Ни одна из них за шесть лет службы не вызвала ни нареканий, не подозрений. Хотя во дворце все всегда шпионят за всеми. Но цвет моих нижних юбок сложно отнести к тайне государственной важности.

Итак, сон стал предвестником известий из Чёрной Цитадели.

После гибели Эвила все притязания моей драгоценной свекрови на восстановление государства в границах Десятицарствия не имели оснований. Эвил Санистор был последним Порочным Принцем, без истинного короля трудно было воплотить её замысел.

Признаться, в моих снах колдунья-свекровь пугала меня не менее сильно, чем некогда драконы. Драконов я больше не боялась. С Молнией у нас установилась полная идиллия. А связь с Эвилом не только мне подарила сына, но и у Молнии появилось два прекрасных дракончика. Благо, росли они медленно. Почти как люди. Один из огнедышащих ящеров предназначен моему сыну, а второго когда-нибудь оседлает его жена. В любом случае оба дракончика сегодня беспрекословно следует за Молнией, своей матерью, а Молния слушается меня.

Почему я не думала о том, что мой ненаглядный Ангэй тоже Санистор? Последний Санистор?..

Я и сейчас не хотела об этом думать. Не хотела понимать очевидного.

Когда мы вышли из Ромашковой Крепости, ставшей моей резиденцией, звёзды ещё светили, но небо стало понемногу светлеть. К тому моменту, как мы добрались до Башни Совета, восходящее солнце окрасило все верхушки в ярко-красный цвет, но у земли ночь ещё держала свои права. Вокруг было очень тихо – можно было подумать, что всё вокруг вымерло. Но нет, всего лишь погрузилось в крепкий сон.

У входа несли караул четыре стражника. При моём появлении они распахнули дверь, пропуская меня и мою охрану. Стоило оказаться внутри, как дым начал беспощадно есть глаза. Ох, уж эти чадящие факелы! Пользующиеся такими благами цивилизации, как электричество, просто не знают, каким богатством владеют.

Я поднималась вверх, стуча каблуками по камню. Комната Советов расположилась на самом верху. Собравшиеся в зале разговаривали шёпотом, боясь потревожить короля Зигмунда, который явно был в прескверном настроении.

– Ваше Величество? – даже принцессы обязаны соблюдать этикет.

– Оставь уже эти приседания, – ворчливо фыркнул отец Анжелики.

За столько лет местами я уже даже наедине с собой привыкла называть его своим отцом.

– Судя по этой писульке, что мне доставили послы твоего бывшего мужа, приседать перед тобой надлежит мне.

На лицах главных отцовских советников читалась растерянность. Они не знали, стоил ли услужливо захихикать или и вправду начать раздавать поклоны.

– О чём вы, отец? – поинтересовалась я, приближаясь.

Стук моих каблуков гулко отдавался по зале. Факелы порождали едкие тени и дым.

– Присаживайся, Анжелика. И вы тоже садитесь, господа.

Зал Собраний обставлен был богато. Даже если не приставлять к богато «по средневековым меркам». Вообще роскошь королевских дворцов отличается от роскоши нуворишей того времени и мира, где я родилась. На самом деле и без интернета, электричества и машин можно жить. И даже неплохо. Свечи в большом количестве изготовляются полагающейся гильдией, а множество людей при этом имеют работу. Все довольны. Масляные факелы, свечи в высоких бронзовых люстрах – во дворце нет недостатка в освещении, правда, оно не такое, какое дают электрическое ламы. Живое. Волшебное. Я люблю свет свечей.

Полы залы укрыты мягкими коврами, стены прикрыли гобеленами и расписными ширмами, делящими огромное пространство на более маленькие, которые можно перестраивать и менять при помощи всё тех же, вышеупомянутых, ширм. Статую из мрамора и полированной бронзы отражают свет от своих ощеренных морд.

– Так что за срочное дело собрало нас с такой ранний час, благородные господа? – вопросила я.

Я встретилась взглядом с лордом Северных Земель, Северьяном Дархамиром. Не знала, что он вернулся ко двору. В своей время лорд был возлюбленным моей предшественницы в этом теле, настоящей Анжелики, но о том, что тело одно, а обитательниц сменило две, он не в курсе, поэтому с полным правом считал, что в прошлом был моим любовником. К тому же он спас меня. И поэтому считал себя вправе глядеть на меня с этой своей улыбочкой, граничившей я наглостью.

– Все мы в курсе о тех разрушительных войнах, что ведёт этот наглец – брат вашего мужа, узурпировавший его власть?

– Почему – узурпировавший? – приподняла бровь я.

– Потому что в Атайроне Хасепти нет ни капли благородной крови Санисторов, – всё с той же наглой и высокомерной улыбкой проговорил лорд Дархамир.

– Более того – в нём кровь чёрных колдунов из Горячих Песков. Он истинное отродье своей проклятой матери.

– Иногда власть достаётся не по происхождению, а по самому древнему праву, – твёрдо заявила.

– Да? – поглаживая холёную короткую бородку, напоминающую эспаньолку, мягкими руками в перстнях, проговорил ещё один отцовский советник, лорд Шутэрфэй мягким шалфейным голосом. – Вы, несомненно, просветите нас об этом праве?

– Думаю, речь идёт о праве сильного, – у лорда Агилдара голос был с железной твёрдой интонацией.

Он всегда говорил очень тихо и все замолкали, чтобы услышать его.

– Не так ли, ваше величество? Или теперь мы правда должны обращаться к вам, как к королеве? Отчасти ведь претензии господина Хасепти правильны, как бы мы к нему не относились.

– И вы какой же части они правильны? – спесиво вскинул голову лорд Дархамир.

– Кто-нибудь всё-таки расскажет мне, в чём дело? И почему столь незамедлительно был созван Совет? – напомнила я о собственном присутствии.

Отец разрешал мне заниматься определённого рода государственными делами, ко всеобщему удовольствию. Это было большей части социальные проекты – выражаясь современным языком. Я, как могла, облегчала участь простых людей, ратуя о медицине, гигиене, образовании. Пару раз вникала в водоснабжении и даже канализацию города. Но на Совет меня звали не часто. Например, когда требовалось наше с Молнией участие в укрепление обороны города. Иди принуждению к миру в разбушевавшейся провинции. Сражаться с драконами никто не жаждал, порядок и мир восстанавливались быстро, а затем каждый занимался делами на своей половине.

Что может знать женщина? – вот всегдашний мужской постулат во всех мирах. Я не горела желанием его оспаривать. Тем более, что делать то, что я считала нужным, мужчины не мешали мне. А я не рвалась на их высокие заседания.

А тут меня будят посреди ночи…

– Атайрон Хасепти объявил себя регентом при малолетнем племяннике, – проговорил своим тихим металлическом голосом лорд Агилдар. – А теперь, поскольку мальчик достиг пятилетнего возраста, он требует, чтобы ребёнка отдали ему.

– Никогда! – ужаснулась я. – Сына я не отдам, пока дышу! Никому и ни за что.

– Его самопровозглашённое по праву сильного регентство, думаю, не станет возражать, если вы прибудете вместе с мальчиком, – язвительно проговорил Дархамир. – Даже напротив, рискну предположить, только обрадуется.

– Это не обсуждается! – резко ответил Зигизмунд, так резко, что зашёлся кашлем.

Отца последнее время то и дело сотрясал кашель, что не могло не волновать. Болезнь глубоко укоренилась и, хотя местные лекари были на свой лад не менее искусны, чем мои современники, всё же болезнь медленно, но развивалась. А когда он нервничал, злился или волновался из-за чего-либо, приступы кашля следовали один за другим.

– Анжелика не может отправиться Темную Цитадель.

– Но в случае отказа выполнить его требования, узурпатор грозит нам нападением.

– Даже так? – вырвалось у меня.

– И что с того? У нас есть, чем его встретить! – очередным спесивым жестом вскинул голову Дархамир.

Если бы я не видела его в деле, сочла бы за обычного кичливого брехуна, но это не так. Лорд Дархомир, боец отличный. Хотя по части стратегии… я-то как раз не стратег, но планирование лучше доверила бы кому-нибудь другому. Северьян слишком самонадеян, а от самонадеянности до опрометчивости один шаг.

– У нас три дракона, а у Хасепти лишь один, насколько мне известно?

Шутэрфэй вновь в задумчивости погладил холёную бородку:

– Так-то оно так, но дракон Чернокнижника в два раза больше нашей драконьицы. И, как всем известно, самцы всегда воинственней самок.

– Если только самка не защищает своих детёнышей. А Молния-то как раз и будет.

– Дракон Чернокнижка старше, крупнее, мощнее и свирепее, – вновь заговорил лорд Агилдар. – И в бою сам Чернокнижник опытнее нашей принцессы. При всём уважении, принцесса Алисия, до сих в стычках с нашим противником, вы имели силовой перевес и никогда ничем не рисковали. Вы атаковали сверху, поливая землю огнём и могли не опасаться контратаки снизу. Но в случае схватки между двумя драконами я бы, если бы пришлось делать ставки, поставил на вашего противника. Я не желаю обидеть, но такова правда. Извините за прямоту, но таково моё мнение.

– Не извиняйтесь, милорд. Я разделяю ваше мнение и отнюдь не рвусь в бой.

– Вот как? Предпочитаете вернуться в Цитадель? К брату вашего покойного мужа?

– Этого нельзя допустить, – вновь решительно произнёс король, мой отец. – В случае возвращения Анжелики мы потеряем драконов, не говоря уже о том, что как только эти проклятые колдуны заполучат моего внука, они вновь начнут претендовать на… – задохнувшись, он закашлялся.

Я не испытывала в этот момент к нему ни малейшего сострадания. Мерзкий расчётливый интриган! Его интересуют только драконы! Прекрасный бонус, чего уж там. Но если я знала о нашем условном родстве, то в его-то глазах я была его дочерью безусловно! В прошлый раз это не помешало отдать ему меня фактически на растерзание. И в этот раз он, не колеблясь, готов поступить так же.

– Сражаться с Атайроном Хасепти – заранее обрекать себя на позорный проигрыш, – скрестив руки на груди, холодно заявила я.

От их буравящих, тяжёлых взглядов мне сделалось неприятно. Это как если бы ты встал в сужающемся кругу, причем образовали бы его волки.

– Атайрон один стоит половины армии, потому что владеет Тёмным колдовским искусством.

– Вы тоже, принцесса, – елейным голосом проговорил Шутурфэй. – Вы тоже.

– Даже теми крохами, что порождаем во мне магия дракона, я управляюсь с трудом. А против меня встанет настоящий мастер-виртуоз, не стесняющийся обрушить на нас всю свою мощь. Его дракон крупнее нашего, его магия – больше моей, а его войско, в отличие от наших стражников, воевало все эти пять лет не с городскими беспризорниками. Моё мнение, благородные лорды – в случае прямого столкновения расклад обернётся не в нашу пользу. И в небе, и на земле нас побьют.

– Я не мог позволить ему забрать у меня внука и драконов! – загрохотал отец.

– Боюсь, он всё равно возьмёт своё, не добром, так войной. В итоге вы потеряете драконов и внука, но в добавок ещё потерпите поражение. Войны всегда обогащают победителей, но побеждённые впадают в нищету.

– Можно подумать, принцесса, что вам самой прямо-таки не терпится вернуться к вашему шурину, – с жёсткой усмешкой проговорил Дархамир.

– Что вы хотите этим сказать? – пришёл мой черёд воинственно вскидывать голову.

– Что помню, какими глазами вы смотрели друг на друга пять лет назад.

Я почувствовала, как алые пятна вспыхивают на моих скулах. Каков наглец!

– Что вы себе позволяете, милорд? – ледяным голосом проговорила я. – Вы забываетесь. Говорить подобным образом с принцессой крови и, как вы справедливо заметили, возможно, королевой-матерью, недопустимо. Ещё одно слово, и я стану настаивать на том, чтобы один из нас покинул совет. Корона нуждается в вас, лорд Дархомир, в вашей отваге и преданности, но не настолько, чтобы терпеть оскорбления. Что касается затронутого вами вопроса… я не понимаю, о каких взглядах может идти речь? В том вероломном предательстве я потеряла мужа, а Чернокнижник – старшего брата, которого, безусловно, любил и уважал. Если господа примут решение воевать – это их право. Кто я такая, чтобы оспаривать вашу мудрость? Но не рассчитывайте, что я и мой дракон, выступят против Хасепти.

– Значит, вы готовы подчиниться требованиям вашего деверя?

Я со вздохом откинулась на спинку стула. В своё время я предпочла вернуться к отцу, в столицу Оруэлла хотя и опасалась, что родственники мужа воспримут это в штыки…

Они молчали. Атайран развлекался тем, что играл во власть. Нужно отдать ему должное, он вёл захватнические войны куда более талантливо и успешно, чем мой бедный муж. У Атайрона характер жёстче, сердце из камня, совершенно нет нервов, отличная реакция и, к тому же, как воин и маг он сильнее, чем был его младший брат.

Лишь одно его подводило – происхождение. Его власть по законам Семицарствия была нелегитимна. Зато у него был племянник, от имени которого он вполне мог править лет десять. И это как минимум. Так что требования отдать ему ребёнка должно было последовать. Рано или поздно. И Атайрон проявил своего рода благородство, затребовав ребёнка только теперь.

К тому же и Хатериман, хоть и была злобной циничной ведьмой, своих детей любила. Так что её интерес к внуку мог быть вполне настоящим. При дворе Атайрона я стану королевой-матерью, вдовой его брата. При дворе же собственного отца моё положение было… странным. Меня до сих пор не выдали замуж только по одной причине – Зигмунд не желал терять драконов.

Но если завтра с отцом что-то случится, то королевство окажется на пороге гражданской войны. Я буду либо вынуждена бороться за трон и жизнь своего сына, либо умереть. Если я не посажу на трон Ангэя, моя добрая мачеха нацепит корону на голову моему братцу. И тогда за нашу с сыночком жизнь и гроша, ломанного будет дать много.

Отца можно было понять. Ему нравились мои драконы. Меня тоже можно было понять. Я никогда не рвалась к власти, но стоя на ступеньках трона трудно не бороться за неё, потому что зачастую проигрыш означает смерть. Ладно бы только твою, но есть ещё дети.

В Цитадели выгодно видеть моего сына живым, моя же жизнь не имеет особого смысла. Как и смерть.

В Оруэлле смерть Ангэя выгодна слишком много.

К тому же и явившийся мне ночью призрак мужа (не исключено, что его голосом говорило моё собственное подсознание, но мне нравилась мысль, что Эвил на самом деле навестил меня, что он заботится и печётся обо мне и сыне даже после смерти), тоже не двузначно дал понять, что хочет, чтобы я вернулась к его семье.

– Готова ли я подчиниться? – вздохнула я. – Если это спасёт нас всех от войны – безусловно, да.

Глава 2

Нервы мои были напряжены как струны. Я плохо выспалась, голова была тяжёлой, мысли утратили привычную лёгкость. Больше всего на свете мне хотелось побыть в уединении, чтобы как следует всё обдумать, но моя «драгоценная» мачеха пригласила разделить с ней завтрак. Хуже этого было только объявление войны с утра. Или кобра на подушке. Хотя, если бы выбор был за мной, я бы выбрала кобру. Та в разы менее ядовита.

Если бы посторонний наблюдатель затесался в нашу милую царственную семейную компанию, он бы умилился нашим прекрасным манерам, ласковым речам и улыбкам, источающим мёд.

С тех пор, как я была вынуждена к близкому общению с Олиерой Ванхелией, я ненавижу сладкие голоса и сахарные улыбки. Синильная кислота – цианистый калий, отдающий чарующим запахам миндаля и смертельный даже в дозе пятидесяти миллиграмм. Летучая, легкоподвижная, как эта с виду прекрасная и мягкая, но жестокая и лживая женщина.

Не знаю, к чему эта взаимная ложь, обмен комплиментами, демонстрация семейных уз. Я знаю, что при первой же возможности эта сладкая роза убьёт меня, но, что хуже того – она опасна для моего сына. Олиера никогда не блистала умом, ум ей заменяла хитрость, воистину дьявольская, звериное чутьё и необузданная жажда власти.

Её сын, мой младший брат Жуамин (или брат Анжелики, что в нашем с ней случае теперь одно и тоже), по закону Оруэла должен был наследовать трон моему отцу, потому что здесь, совсем как в средневековой Франции нашего мира, было «негоже лилиям прясть».

Но вот тут и начинались подводные камни, из-за которых улыбка Олиеры была особенно миндальной. Я не была «лилией», я была драконьим всадником. Даже и теперь, при жизни отца, многие лорды шепотками, впрочем, весьма громкими, поговаривали о том, что у Ангэя, последнего Санистора, прав на престол Оруэла в разы больше, чем у сына Олиеры, какой-то герцогини с горных хребтов. Я была королевской дочерью, вдовой порочного принца и матерью короля, способного претендовать не только на эту землю. К тому же, в народе и у лордов я была популярна. При том, что к популярности никогда не стремилась, как и к власти. Политические игры меня интересовали мало, на доске я чувствовала себя «фигурой», а не «игроком». Я финансировала проекты, которые в нашем мире назвали бы социальными, инициировала кое-какие реформы, которые, по моим подсчётам, могли хоть как-то смягчить жестокие условия, в которых проживали люди. Ни одна из партий при дворе не могла бы похвастаться тем, что находится ближе ко мне, чем другая. Ни одна не могла на меня влиять. Для всех я оставалась тёмной лошадкой, при этом лордам я казалась податливым материалом. Кто-то желал прихватить власть, кто-то считал меня лучшим вариантом, чем Олиера со всей её кликой, но все брали в расчёт два главных козыря – Молнию и Ангэя. Дракона и последнего, истинного принца крови.

От заговоров лордов удерживало одно: я не желала участвовать в интригах против моего отца. Зигмунда, хоть и сложно было признать самым любящим отцом на планете, определённо и худшим назвать было нельзя. В делах управления государства он был опытен и осторожен. Я же могла возглавлять какое-то направление, но полновластие?.. Нет уж, увольте! Корона – не игрушка. У тех, кто её носит, должен быть железный стержень внутри. Я хороший ответственный исполнитель, но я не лидер. Я вторая скрипка.

Опасность виделась мне повсюду и это не была паранойя. Нас с сыном много раз пытались отравить, к нам подсылали убийц с кинжалами и хотя я знала, кто стоит за наёмниками, каждый раз тех успевали умертвить прежде, чем необходимые улики могли указать на истинного виновника. Каждый раз заговорщиком назначали либо сошку поменьше, либо вообще невиновного, а мерзкая паучиха с красивым лицом продолжала улыбаться мне всё так же ласково, говорила со мной нежным голосом.

Откровенно говоря, я почти с облегчением приняла требования Атайрона. У Чёрной Цитадели ужасная репутация, но я верила, что рядом с бабушкой и дядей мой сын будет в безопасности. Если не родственная привязанность, то чувство выгоды заставит их заботиться о нём и беречь его жизнь.

Охранники, сторожившие вход в апартаменты Олиеры, склонив головы при моём появлении, распахнули двери.

Олиера сидела на тахте, поджав под себя одну ногу. Пышные юбки спадали вниз тяжёлыми складками. Несмотря на ранний час, причёска королевы была безупречна, как и весь её внешний вид. Косметикой здесь умели пользоваться, она была достаточно хорошего качества, фрейлины мачехи были искусны в использовании румян, помад и сурьмой для подводки глаз. Так что даже для придирчивого вкуса наших современников Олиера Ванхелия показалась бы красавицей. Черноволосая, с зелёными кошачьими глазами, мерцающими и влажными, царственная и приветливая, когда хотела, фурия, если не видели пользы скрывать своей истинной натуры.

– Дорогая моя, – протянула она ко мне руку, – бесконечно рада видеть тебя. Так приятно, что ты приняла моё приглашение и согласилась провести эти бесконечные утренние часы в моей компании.

Одного, едва заметного жеста в сторону фрейлин было достаточно, чтобы те бесшумно наполнили чашки ароматным напитком, напоминавшим мне кофе.

– Могла ли я отказать себе в таком удовольствии, матушка? – отозвалась я голосом, в котором, надеюсь, миндаля также хватало.

Одна из девушек заботливо пододвинула мне кресло. Вторая осторожно подала угощение, держа его передо мной на серебряном расписном подносе.

– Выпей, милая, – щебетала Олиера. – Этот напиток всегда тонизирует.

– Я выгляжу уставшей? – с улыбкой приняла я чашку тончайшего фарфора величиной побольше напёрстка, но ненамного.

На чёрном поле причудливо раскидывали золотистые крылья белые птицы. Не чашка, а произведение искусства. Я с трудом удерживалась, чтобы не отшвырнуть её от себя. Маловероятно, конечно, что Олиера будет настолько наглой и глупой, чтобы отравить меня вот так. Тем более сейчас, когда у неё появилась призрачная надежда избавиться от меня куда более простым путём.

Олиера, помимо меня, была единственным человеком в Оруэле, которая обрадовалась предложению Атайрона. Нет, я этого не видела. Но я не сомневалась, что именно так она отреагировала на эту новость. Приятно, когда соперник устраняется сам и его не приходится уничтожать. Пятнать руки кровью неприятно даже Олиерам Ванхелиям.

– Что вы? – тем временем ворковала королева. – В ваши годы, Анжелика, это невозможно. Вот когда разменяете третий десяток, бессонные ночи действительно станут оставлять следы на вашей внешности.

– Бессонная ночь? – притворилась удивлённой я. – С чего вы это взяли? Я спала прекрасна в эту ночь. Впрочем, как и во все предыдущие.

Улыбка немного скисла на её губах.

– Возможно, я сделала преждевременные выводы. Для меня ночь всегда была плохой, если пробуждение случилось ранним. Я слышала, сегодня на рассвете состоялся совет?

– У вас прекрасные осведомители.

– Я не жалуюсь. Люблю быть в курсе событий.

– Прекрасно вас понимаю.

Взгляды наши были ледяными. Клинков у нас не было, так что сражались мы тем единственным, что у нас пока было – шпильками, остротами, подначками. Завёрнутыми в фольгу комплиментов.

– Ну, же, Анжелика, дитя моё!

Убила бы, если бы могла, за одно – «дитя моё». Нашлась мамочка!

– Не томи. Расскажи о новостях.

– Я думала, вы уже слышали о сути дела?

– Конечно. Но мне так хотелось узнать подробности!

Я откинулась в кресле, с удовольствием отставляя от себя чашку, расписанную золотыми птица.

– Мой деверь требует моего возвращения в Тёмную Цитадель.

– Требует?.. Да как он осмелился!

– Особой храбрости тому, кто преобладает и в силе, и в праве не требуется.

– У нас есть драконы.

– У него тоже. К тому же я не уверена, что Молния пойдёт против своих бывших хозяев.

– Разве она не полностью подчинена тебе?

– Подчинена? Драконы не рабы. То, что вы почитаете за подчинение, я бы назвала неким… симбиозом.

Олиера нахмурилась, пытаясь осознать значение непонятного слова.

– Что такое симбиоз?

– Слияние, сосуществование, соединение. Мы с Молнией связаны, это так. Но она также связана и с родом Хасепти.

– Что это значит?

– Я не уверена, что мы сможем использовать Молнию против этих людей. Поговорите с отцом. Постарайтесь убедить его, матушка, что нам лучше не делать себе врагов там, где можно обойтись и без этого.

Какое-то время мы поговорили о том, о сём. Но я дала Олиере то, что она хотела узнать. Я готова была уехать. Она рада была меня проводить.

Но оставался ещё король Зигмунд. Который не меньше, чем Атайрон желал власти и над драконом, и над последним отпрыском Санисторов.

Впрочем, мне было всё равно, чего желает отец. Слишком много грозовых туч собиралась над нашими с сыном головами. Если потребуется, я воспользуюсь моим единственным козырем без отцовского благословения. Мы с Молнией отыщем дорогу в Цитадель.

Я не отдавала себе в этом отчёта, но ноги сами принесли меня в Драконью Обитель, которую отец повелел отстроить для моей могущественной питомицы. Теперь она обитала здесь вместе с парой своих дракончиков. Я по-прежнему видела в них малышей, хотя оба уже были размером с приличных лошадок. Ну, если к лошадкам приделать ещё крылья, что в размахе достигали около десяти метров.

Почувствовав моё появление, Молния подняла узкую змеиную голову и издала гортанный горловой звук, выдыхая их чёрных ноздрей небольшое облачко дыма.

– Здравствуй, моя красавица. Хочешь покататься?

В жёлтых глазах словно плескалось расплавленное золото, в центре которого островками плавами два вытянутых, узких острых лезвия – зрачки. Молния глядела на меня не мигая. Когда-то этот пристальный взгляд пугал меня до… даже неприлично сказать, до чего. Но я давно перестала бояться мою опасную, чудовищную союзницу.

Я подошла, положив ладонь на горячую, как разогретая печь, драконью чешую. Тому, кто видел Грома или Рока, моя Молния показалась бы изящной. Такой она и была. Девочка-красавица. Но взбираться на неё было приблизительно тоже, что карабкаться по пожарной лестнице на третий этаж.

Земля отодвигалась дальше и дальше, а вокруг меня то поднимались, то опускались, как вздыбленная шерсть, острые шиповатые наросты на драконьей чешуе.

Устроившись на своём излюбленном месте на хребте у Молнии, я прокричала «Лети». И с восторгом ощутила, как мощные мускулы под горячей чешуёй, словно разогретые солнечным светом или пламенем, камни, задвигались. Молния застрекотала и, оттолкнувшись лапами от земли, распрямила крылья. Лицо моё обдало порывом ветра, будто это корабль разворачивал паруса.

Я физически, каждой клеточкой своего тела ощущала сопротивление земли, не желающей нас отпускать. Но что земное притяжение против воли дракона? Мы воспарили!

Как же я любила этот момент. В небе кроме меня и Молнии царили только ветра. Они то сражались с нами, то становились нам союзниками. А всё земное отодвигалось, уходило, отставало.

Я чувствовала людской страх перед нашей с Молнией мощью, их беспомощность и… стыдно в этом признаваться, но я упоённо наслаждалась этим страхом.

Те, кто остаются на земле беспомощны перед парящими в облаках. Сладко быть драконом, способным испепелить любого. Мощь и силы окрыляют не меньше крыльев.

Наша рогатая, крылатая, угрожающая тень парила над городом, укрепляя королевскую власть, внушая страх в сердца отцовских подданных. Молния победно взревела.

Атайрон… я видела его в последний раз более пяти лет назад. Интересно, какой он теперь – Чернокнижник, правящий вместо своего младшего брата? Колдун, ставший королём?

Я всегда избегала думать о том, что связывало меня с братом моего покойного мужа. Я отрицала перед собой эту связь, не желала признавать собственных чувств. Но они были. И это было очевидным для всех. Притяжение между мной и моим деверем было столь сильным, что не укрылось даже от посторонних глаз.

Я никогда не позволяла себе ничего… и Атайрон – тоже. Мы не вольны контролировать собственные влечения и чувства. Только действия. Я была Эвилу верной женой. Я оплакивала моего мужа долгих пять лет. Гораздо дольше, чем знала его.

Атайрон нужен мне. Он нужен моему сыну, без его защиты нам не выжить и не приблизиться к трону. И я больше не стану бегать от того, чему всё равно предрешено свершиться – рано или поздно.

Эвил мёртв. А я – жива. И планирую этим воспользоваться.

Глава 3

Эвил и Атайрон, летая на драконах, никогда не пользовались никакими специальными приспособлениями. В то время как я не могла заставить себя отказаться от «благ цивилизации». На шее Молнии был огромный кованый ошейник, к которому я цепляла нечто вроде уздечки, сделанной из кожи. Подобное приспособление никак не влияло на управление драконом, по аналогии тому, как всадник управляет лошадью, но оно помогало мне держаться более устойчиво, затрачивая меньше усилий.

Молния, сделав последний круг, опустилась в своё логово. Её громогласный рёв заставил содрогнуться пространство. Ему ответили голоса снизу.

Увидев, что между лап «дракончиков», который уже достигли размеров крупной лошади, мне навстречу бежит моё драгоценнейшее сокровище и надежда государства, я едва не возопила громче Молнии.

– Мама! – радостно приветствовал меня Ангэй.

Видеть пятилетнего ребёнка рядом с зубастыми монстрами…

Молния гневно рыкнула и, изогнув узкую клыкастую морду, поглядела на меня кроваво-алыми глазами.

«Прости!», – мысленно извинилась я перед ней. – «Прости, но, когда речь идёт о детях, даже умнейшие из женщин превращаются в медведицу».

Но Молния доверяла мне своих дракош. И сама я, в случае опасности, велела служанкам и самому сыну бежать к Драконьему Дому, потому что этот мир таков, что люди порой в разы опаснее чудовищ. Не при Молнии об этом думать.

– Мама! – радостно бросился сын ко мне, стоило мне, как с горки, съехать вниз по драконьему хребту. – Доброе утро, мамочка! Как покаталась? Я тоже скоро оседлаю моего дракона. Правда, Пингвин?

Чёрный, без единого отблеска, юный дракон, приподняв верхнюю губу, обнажил острые клыки и фыркнул. Из троих детёнышей Молнии именно этот больше всего напоминал Злого Рока и уж меньше всего напоминал Пингвина. Но тут я была совершенно бессильна. Мой драгоценный сын и его дракон договорились об этом без меня.

Как любая мать я рассказывала сказки сыну на ночь. И одной из его любимых была сказка о медвежонке Умке и пингвинчике Лоло. Богатое воображение Ангэя обмануло его. Он решил, что раз существует кто-то, способный выживать среди вечной ночи, льдов и холода, то он необычайно силён, опасен и ужасен. Именно таким в его воображении представал Пингвин. Я пыталась нарисовать сынишке эту зверюшку, но художник из меня столь посредственный, что моё творчество только утвердило его в убеждении, что Пингвин ужасен и велик. Так что, когда пришло время именинаречения, один из драконов стал Пламенем, вторая – Ведьмой, а третий, самый крупный, мощный, со скверным характером, но верным сердцем, обречён был стать Пингвином. Я не смогла убедить сына дать крылатому убийце другое имя. Одно утешало, что никто в этом мире так и не узнает прообраз и все будут убеждены, что Пингвин – это очень страшно.

Подхватив сына на руки, я жадно и нервно прижала его к себе, оборачиваясь к девушкам, робко жавшимся друг к другу:

– Что это значит? – рявкнула я на них.

Почувствовав моё настроение, Ведьма, Пламя и Пингвин, вытянув вперёд длинные змеиные шеи, зашипели, выпуская из узких ноздрей облачко дыма, что привело Ангэя к ещё больше радости.

– Почему мой сын здесь?

– Простите, ваше величество, но он сбежал, не послушавшись.

– Вы упустили его из вида? – сердца моё упало. – Что за никчёмные создания!

Нет, я не была злобной мегерой. Обычно. Но вокруг куча врагов или глупцов, и никому нельзя доверять.

– Я плачу вам кучу денег! Вы ни в чём не знаете отказа! Всё, чего я прошу взамен, не спускать глаз с ребёнка. Вас пятеро. Пятеро! – бушевала я, всё сильнее распаляясь. – И вы не в состоянии за ним уследить?!

– Простите!

Шипение драконов усилилось. Теперь мои монстры не стихали и подбирались ближе, щёлкая хвостами и зубами. Страх девушек возбуждал их. А мне нравилось ощущение силы, которое я в этот момент испытывала. Это было как прилив адреналина.

– Госпожа, прошу вас! Разрешите мне уйти! – не выдержала девушка, пытаясь схватить меня за руку.

Я шарахнулась в сторону и тут же столб пламени ударил между нами. Раздался пронзительный визг. Это подействовало на меня отрезвляюще.

– Назад! – развернувшись к Пингвину, рявкнула на него я.

Но чёрная тварь и не думала отступать. Он пёр на меня, как танк, разевая пасть. Ангэя, к моему страху и досаде, всё происходящее нисколько не испугало, а лишь веселило. Он радостно заливался смехом. Боль и ужас девушек его не трогали.

Не знаю, осмелился ли бы Пингвин напасть на меня, если бы не вмешалась Молния. Её гибкий хвост обвился вокруг тела непослушного детёныша и решительно, гневно отволокло от меня в сторону, отбросив на землю. Одна голова Молнии была чуть меньше по размерам всего Пингвина целиком. Она рыкнула на него. Он огрызнулся. Получил промеж рожек хвостом и наконец угомонился. Под недовольный клёкот возмущённых брата и сестры.

Молния со своими разобралась. Мне предстояло сделать то же самое.

– Вы не ранены? – обратилась я к насмерть перепуганной девушке.

– Нет, моя госпожа, – всхлипнула она испуганно.

Остальные тоже робко жались, пятясь в сторону двери.

– Идёмте, – велела я.

Девушки поспешили к выходу. Я замыкала шествие.

– Пока, Пингвин! – крикнул сын и прощальный рёв его огорчённого товарища прозвучал завершающим аккордом в этой симфонии абсурда.

Верная Турхан Бэш встретила меня на выходе из Драконьего Дома. Внутрь она не входила ни при каких обстоятельствах.

– Это никуда не годится, – холодна выговорила я ей. – Они снова не уследили за ним.

В глазах Турхан промелькнуло странное выражение:

– Простите.

– Сделай с этим что-нибудь. Неужели так сложно найти верных людей, на которых можно положиться?

– Я решу этот вопрос, госпожа.

– Реши.

Я чувствовала, что поступаю не совсем правильно. Недовольство собой лишь усиливало дурное расположение духа.

Поведение сына порой пугало меня. То, что я не могу контролировать драконов, пугало меня. Да, они ещё детёныши, но они могут быть разрушительными. Всё, совершенно всё было не так, как надо. Начиная с дурацкого имени – Пингвин.

Турхан передала мальчика его учителю, а сама последовала за мной. Она была для меня не только придворной дамой и наперсницей, но в какой-то мере другом. Одной из немногих людей, которым я доверяла.

– Госпожа, я не могу не отметить, что, девушки, конечно, виноваты. Но, как не неприятно вам будет это слышать, юный принц ведёт себя слишком вольно.

– Он ещё совсем ребёнок, – холодно отозвалась я, опускаясь в кресло и принимая из рук Турхан бокал с прохладной водой, подкислённой лимоном. – За ним просто нужно лучше следить.

– Он ребёнок. Но он ловко умеет сбегать от своих нянек. Чем подставляет и себя и их.

И снова к груди подкатил комок ледяной ярости. Да как она смеет судить меня?! Мой сын – принц!

«Вот именно, –шепнул невидимый собеседник. – Ты растишь его как обычного мальчишку. Балуешь. Он не учится тому, чему должен. Но он не просто мальчишка, который, после того, как ему исполнится семь, пойдёт сначала в школу, потом сдаст ЕГЭ, поступит в университет, дабы грызть гранит науки. Твой сын – Санистор. Порок, кровь, магия у него в крови. Его уже сейчас радует чужие страхи и боли. Ему нравится причинять людям боль. Нельзя его баловать. Нельзя. Его нужно приучать к ответственности, учить сдержанности».

– Госпожа? С вами всё в порядке?

– Почему ты спрашиваешь? – устало спросила я.

– Вы так резко побледнели…

– Голова разболелась. Видимо, это от перепада давления. Когда летаешь, там, на высоте, воздух разряжен.

– Хотите, чтобы я натёрла вам виски яблочным уксусом?

– Нет. Оставь.

Сыну нужна твёрдая рука, а не мать, которая потворствует ему во всём, не помня себя от страха за его жизнь. Нужен кто-то, кто лучше меня понимает эту глубинную связь с драконами.

Они кровожадны. Иногда всадник способен обуздать дракона, но иногда их звериные инстинкты захлёстывают нас. И тогда мы тоже начинаем получать удовольствия от вида крови и пламени. Связь – она всегда такая. Взаимозависимость – это то, что работает в обе стороны. У дракончиков Молнии всадников нет, но чем больше они растут, тем больше влияют на меня.

– Вы правда планируете вернуться в Чёрную Цитадель? – вывел меня из задумчивости голос Турхан.

Я не обдумывала. На самом деле решение мной было уже принято. Обдумывала я лишь способ, каким можно покинуть Оруэл. Отец меня не отпустит. Он будет чинить препоны.

– Я не исключаю такой возможности.

– Госпожа возьмёт меня с собой?

– Конечно, – не задумываясь, сказала я.

Хотя не была так уж сильно в этом уверена. Если придётся бежать, то сделать это проще всего на драконах. Молнии не составит труда перенести троих седоков вместо двоих. А по ту сторону моря всегда пригодится верный человек. Даже если Турхан служит не одному хозяину… не то, чтобы я не доверяла. Просто допускала возможность. Пусть шпионит, если решится. Будет через кого сливать нужную дезинформацию.

Отец вызвал меня к себе после обеда. Неофициально. Пригласил прогуляться в апельсиновой роще. Он часто прогуливался там после обеда. А я нередко составляла ему компанию.

За последние полгода он постарел и осунулся. Дела государственные никому не идут на пользу, если заниматься ими в полную силу. Какое-то время мы просто шли рядом, и песок тихо поскрипывал под нашими ногами.

– Я знаю, ты обдумываешь способ вернуться, – сказал Зигмунд, не глядя на меня. – Ты всегда этого хотела, а уже если ты чего-то решила, ты этого добьёшься. Такая уж ты есть. Всегда такой была. Упёртая, как рок.

Я смолчала. Одна я знаю, что я была такой не всегда. Что на самом деле я и Анжелика Ванхелия совершенно разные лица. Хотя, если так подумать? Ну, чисто теоретически, могла её душа умереть после ритуала здесь, прожить какое-то время, как Ангелина Владимировна совсем в другом измерении, а потом вернуться? Теоретически могло быть что угодно. И думать об этом совершенно бессмысленно, потому что от этого совершенно ничего не меняется.

– Что молчишь? – возвысил голос отец.

– А что я должна сказать?

– Правду.

– Правду? Извольте, ваше королевское высочество, господин отец. Правда в том, что есть множество причин исполнить волю Чернокнижника Атайрона, и я могу озвучить, почему это разумно. И нет причин эту волю не исполнять.

– Озвучь, – прозвучало как приказ, которому я охотно подчинилась.

– Нам не нужна война, в которой мы заведомо проиграем. Даже просто затяжная и кровопролитная война не нужна никому. А если я не вернусь, Атайрон вынужден будет драться. Наличие племянника позволит ему сохранить регентство, пусть и разделив его со мной, без Ангэя Санистора же кто такие Хасепти?

– Именно поэтому ты так рвёшься к своему бывшему деверю? – насмешливо протянул отец. – Вожделея исключительно мира?

Кровь бросилась мне в лицо, а потом резко отлила от него.

– Я жажду спокойствия и уверенности в том, что мой сын в безопасности.

– Разве здесь он не в безопасности?

– Рядом с вашей женой?.. Прикажите солгать вам, ваше величество?

– Говори мне правду.

– Чернокнижнику племянник нужен живым. А вот партия, стоящая за спиной вашей жены, жаждет моей смерти, но ещё больше – смерти моего сына. Олиера не уймётся, пока не сживёт нас со свету. И рано или поздно я вынуждена буду отвечать ей, защищаясь.

На какое-то время тишина вновь повисла между нами, тяжёлая и вязкая, словно смола.

– Отошлите меня, отец. Сохраните мир. Сохраните жизни. И дайте нам всем пожить в спокойствии хотя бы ещё немного.

– Если я отдам Хасепти такой крупный козырь, рано или поздно он станет претендовать и на мою корону.

– Разве не я ваша законная наследница? И разве не вы сами назвали меня вашей преемницей?

– Это было до того, как у меня родился сын! Я могу решить этот вопрос иначе, выдав тебя замуж.

– Я не соглашусь выйти замуж по вашей указке.

– Ты посмеешь не подчиниться воле своего отца, дерзкая девчонка?!

– Во имя жизни моего сына – ещё как посмею.

– Ты в моей власти. Ты всего лишь слабая женщина. Сделаешь так, как велю.

– На моей стороне драконы. И на моей стороне армия Чернокнижника.

– Он не посмеет двинуться на меня свою орду, зная, что вы в моих руках.

– Вы станете держать в заложниках собственную дочь и внука, отец?

Мы обменялись тяжёлыми взглядами.

Сердце моё трепетало от ярости и жажды действия. Да, у меня есть драконы. Но они в подземелье. И достаточно будет просто не дать Молнии взлететь…

Зигмунд вздохнул и тяжело опустил руки на мои плечи. Он глядел мне в глаза:

– Ты моя дочь, Анжелика. Моя плоть и кровь. Я не наврежу тебе. Никогда.

– А Олиера? Она дважды пыталась меня отравить и трижды нанимала наёмников, чтобы перерезать мне горло.

– Это лишь твои слова. Доказательств нет.

– Плевать я хотела на доказательства! Ей нужна моя смерть. И если она ударит ещё раз, учтите, я отвечу ударом на удар. И, в отличие от неё, я не промахнусь.

Развернувшись, я решительно направилась прочь.

В голове моей зрел план.

Глава 4

Будучи в своей прошлой жизни Ангелиной Владимировной, я никогда не была интриганкой. Да что там – даже банальные сплетни меня интересовали мало. Конечно, с одной стороны, строя карьеру учителя истории, ради чего плести интриги? Чтобы захватить побольше работы, которая оплачивалась простым «большое вам человеческое спасибо плюс премия в полторы тысячи»? Мотивация – делатель прогресса. По крайней мере в том, что касается интриг.

Нет, мастером «тайн мадридского двора» я не стала, но, захочешь жить – научишься чему угодно. Я черпала вдохновения в сериалах и исторических сценах, дошедших до «моего времени в прошлой жизни».

Итак, что я имела в активе? Драконы – раз. Царское происхождение – два. Веру в то, что Атайрон, при известных обстоятельствах, будет моим союзником – три. В последнем я не сомневалась. Мы нравились друг другу в прошлом и только Эвил не дал этой симпатии развиться в нечто большее. Но, даже если отбросить этот факт, Атайрон окажется поддержку племяннику из политических и родственных предпосылок. В любом случае в Цитадели ни у кого нет мотивов видеть меня мёртвой.

В отличие от Оруэлла. Драгоценная мачеха рискнёт всем, чтобы сжить меня со свету.

«Ты безумна, – качал головой отец на мои слова об опасности, что угрожает мне и сыну, – никто в здравом уме не станет угрожать тебе в моём дворце. За смерть родной дочери я отрублю голову жене».

Если только не скончаешься первым, папенька. Логово моих драконов окружают баллисты. Когда я парю на Молнии в небесах – все они не более, чем детские игрушки и выглядят не опаснее иглы для взрослого дракона. Мы спалим их одним выдохом пламени.

Когда мы в воздухе. Но когда дракон взлетает пять десятков баллист вполне способны его уничтожить. Тело драконов покрыто плотной чешуёй, её не пробьёшь, но крылья-то – перепончатые. Их порвать можно. А на земле дракон не так маневрен, как в воде или воздухе. Баллисты способны держать под контролем драконов, значит, и меня. Расправившись со мной, Олиере достаточно закрыть купол и не дать драконам подняться в воздух. Она может попытаться их сжечь. Горят ли драконы? Скорее всего нет. И когда сгорит их логово, мои четыре клыкастых друга поднимутся в небеса и за всё отомстят. А вот если их станут расстреливать и рубить…

Человек найдёт способ расправиться с любым монстром. Хоть с самим дьяволом. Когда доходит до уничтожения, людям нет равных в изобретательности. Увы, но это печальная правда.

В любом случае в своём Логове мои ужасные, но любимые питомцы находятся в заложниках. Да, мне разрешают летать над городом. Пока мой сын находится внизу. С ребёнком летать мне не позволяют, якобы пекутся о безопасности. Как же, как же…

О каждом моём шаге во дворце доносят отцу и Олиере их шпионы. Так же, как о мачехе мне доносят мои.

Пробраться ночью к драконам и улететь в Цитадель – этот вариант пришёл мне в голову первым. При всей естественности и простоте такого порыва реализовать его не так-то просто. Мои покои сторожит моя же стража, стражники стоят вдоль всего коридора и у входа в Логово. Это, не говоря о многочисленной придворной свите, большинство из которых любит таскаться днями и ночами по переходам дворца. Плюс – лучники на баллистах.

Нет, рисковать жизнь драконов и сына – практически всем дорогим, что у меня было в этой жизни, – я стану в последнюю очередь. Когда не останется ничего другого.

План «В» всегда сложнее в исполнении и требует больших усилий. Зато чаще всего последние себя оправдывают. Нужно заставить отца отправить меня к Атайрону в Тёмную Цитадель. А чтобы он решился на этот шаг, у него не должно оставаться даже тени сомнений в том, что его вторая половина представляет угрозу для меня и моего сына.

После последнего покушения Олиеры прошло почти полгода. Она пыталась отравить меня при помощи одежды. В краситель моих нарядов зелёного цвета добавлялась мышьяк. В больших количествах. Благодаря моей эмпатической и магической связи с драконами, которой драгоценная Олиера ничего не знала, её задумка потерпела фиаско. Погибла лишь служанка, ухаживающая за моим гардеробом. Хотя что значит «лишь»? Очень много, когда ты попадаешь в эту категорию. Жизнь – это всё, что у нас есть. Как бы незначительны мы не были для других, для себя мы – вселенная. Можно ли о чужой вселенной сказать «лишь»?

Доказать вину мачехи в очередной раз не вышло. Я лишь поставила очередную галочку напротив её имени. Я не господь. Аз воздавать не буду. Просто считаю, изучаю и… думаю.

Мачеха пыталась убить меня ядом несколько раз. Пыталась подрезать подпругу коня и даже узду у дракона! Меня ничто не брало.

Тогда я подослала к ней своего человека. Этот человек даже не знал, что он мой. Длинная получалась цепочка. На самом деле сам этот человек даже не подозревал, что состоит в конце выстроенной цепи, что я плела почти год. Он был искренне предан королеве-матери, но у него были союзники, которые лили воду на мою мельницу.

Он активно советовал королеве устроить прямую расправу. Против ножа, прямо направленного в сердце жертвы, трудно выстроить. Случайности в этом случае почти не работают. Нож, при всей его незамысловатой простоте – всегда нож. Не больше, не меньше.

План мой был прост. Верный королеве человек нанимал убийцей верного мне человека. И тот должен был организовать покушение, что не оставило бы никаких сомнений в наличии последнего. Мне необходимо поставить царственного батюшку перед выбором: либо казнить свою Олиеру за покушение на меня любимую, либо… отпустить меня с миром и замять скандал.

Недаром говорят, что всё гениальное просто. Но всё простое отличается невероятной сложностью. И требует колоссального вложения сил и терпения. Создать волну предстояло Олиере, я должна была успеть её оседлать.

И, конечно же, были риски…

Верный мне человек доложил, что наши враги готовы нанести удар. И фигуры встали на шахматной доске в правильной позиции. Пришло время для решительного рывка.

Я не верила в местных богов. Признаться, я вообще-то не слишком религиозна. Мне нужно было спокойное место, где я могла бы уединиться, обдумать всё и успокоиться.

Последнее, судя по царившей в моей душе буре, мне не грозило. Страх не оставлял меня ни на минуту. Страх и гнев, что мне не оставили выбора.

Опустив голову на руки, сложенные на алтаре, я в сотый раз прокручивала в голове ситуацию и убеждалась, что делаю правильный выбор. Если хочу сохранить нам жизнь, а для сына – трон. Надо создать волну, оседлать её и выбраться на безопасный берег. Или продолжать барахтаться над пучиной, рискуя в любой момент утонуть.

Однако, волна может захлестнуть с головой…

Время тянулось медленно. Как и всегда. Словно я жду-не дождусь сложного экзамена. И страшно идти вперёд и хочется, чтобы всё это осталось уже, наконец, позади. С другой стороны, жизнь наша такова, что, не успеешь закрыть за собой дверь, отрезая от себя один кошмар, как перед тобой организуется следующий ужас.

Кто знает, что на самом деле ждёт меня в Цитадели?

– Госпожа, – шепотом обратилась ко мне Турхан, помогая переодеться перед обедом. – Всё готово. Они приказали сделать это сегодня вечером.

На мгновение сердце будто покрылось тонкой корочкой льда. Я ещё подивилась собственным предчувствиям – ведь не обманули! С другой стороны, любое предчувствие имеет под собой скорее реальную, чем мистическую основу. Просто наше подсознание выдаёт информацию, которую сознание обрабатывать не успевает.

Турхан выжидающе смотрела на меня, и я молча кивнула, стараясь сохранять спокойствие. Моё отражение в зеркале стремительно теряло цвет, словно выцветало.

– Не волнуйтесь, госпожа, – поспешила успокоить меня Турхан. – Всё пройдёт хорошо. Чёрный Капюшон знает своё дело. Я верю Баниферу. Он не позволит случиться осечке.

– В таких делах легко ошибиться.

– Игры со смертью всегда филигранны, госпожа. Ошибки дорого стоят. Тот, кто в них играет, это не забывают. Накапать вам мятных успокаивающих капель?

– Да, пожалуйста, – устало кивнула я.

Турхан поспешно кинулась исполнять мои пожелания.

– Ангэй точно будет крепко спать? – опрокинув капли так, словно это была водка, спросила я моё доверенное лицо, морщась от вкуса успокоительных капель и вместе с тем необходимости по сотому разу спрашивать одно и то же.

Впрочем, необходимости в этом не было – была потребность.

– И это средство? Оно ведь наркотическое. Оно может навредить моему сыну?

– Не волнуйтесь. Всё будет хорошо.

На её месте я сказала бы себе тоже самое, а на своём я как-то не торопилась в это верить.

– Маковые настойки дают в крайних случаях, и это именно такой. Принц просто заснёт, а когда проснётся, всё будет кончено, – продолжала ворковать Турхан. – Он ничего не увидит, не узнает и не поймёт.

Понурившись, я кивнула.

– А эта несчастная девушка?.. Она-то почувствует.

– Чёрный Капюшон обещал сохранить ей жизнь. Позже мы щедро заплатим ей за всё, до конца дней несчастная ни в чём не будет знать нужды.

– Если выживет, – горько вздохнула я.

Это мерзко, платить за своё благополучие чужим. Но… смысл об этом раздумывать, когда уже решился и дал согласие? Смысла нет. Но голос совести не утихал, звучал и звучал, изнуряя и выматывая, как не пыталась я его заговорить, усыпить или заткнуть. В итоге я смирилась. За всё приходится платить.

«За смерть платят жизнью», – сказала ведьма в одном фильме.

Одна жизнь за шесть. Только тот, чьей жизнью будут рисковать, на это не подписывался.

Необходимая жертва…

Есть ли в этом мире те, кто стоит у власти, не запачканные с ног до головы в кровь? Никто из нас этого не хочет. Никто из нас этого не избегает. Замолчи, проклятая совесть, как бы не был громок твой голос – всё будет, как решено. Я не отступлюсь. Слишком многое, для меня важного, поставлено на карту.

Фигуры на доске заняли нужные позиции. Пора объявлять противнику «шах». Но есть шанс самой получить «мат».

Это было настоящей пыткой, спуститься к столу, сесть рядом с Олиерой, сияющей жизнерадостными улыбками, которые она в этот день расточала особенно щедро, всем и каждому, включая меня. Смотреть на эту гидру и знать, что она уже вложила нож в руки убийцы, и возможно именно этот факт и является причиной её хорошего настроения.

– Отведайте кормарье, дорогая. Блюдо сегодня вышло особенно удачно.

– Непременно, матушка, – ответила я с не менее лицемерной улыбкой, хотя и сомневаюсь, что лицемерить у меня получалось столь же легко и непринуждённо.

Но я старалась и училась.

Я терпеть не могла кормарье и не для кого при дворе это не было секретом. Свиная корейка под соусом из красного вина и экзотических специй.

– Не злоупотребляйте пейн рагуном.

– Ваша забота о моём здоровье так трогательна, – захлопала я ресницами.

Пришлось давиться названным лакомством, больше всего похожим на современную конфету. Пейн рагун готовился из смеси мёда, сахара и воды, томящихся на медленном огне, с добавлением молотого имбиря.

– Я слышала, что юный принц Ангэй сегодня вновь сбежал в Логово? И что драконы сегодня были почти неуправляемы? Право же, уже пора завести мальчика для битья. Ваш сын должен учиться ответственности.

Я ответила холодным взглядом, даже не пытаясь улыбнуться.

– Не слишком ли много нравоучений за один вечер, матушка?

Я знала, что королева-мать терпеть не могла подобного обращения от меня и злоупотребляла им при каждом удобном и неудобном случае.

– Если я и злоупотребила ими, поверь, лишь из лучших побуждений. Мальчик слишком неуправляем для своих лет. У меня с сыном тоже были проблемы, но опытные наставники всегда помогут правильно решить проблему.

– Полагаю, вы хотите сделать рекомендации? Охотно их выслушаю, но давайте поговорим об этом с утра. Вечер – время расслабиться после трудного дня.

– Конечно, – вынужденно согласилась она со мной.

Музыканты продолжали играть на флейтах и арфах, услаждая наш слух сладкоголосыми слащавыми мелодиями. Вскоре к ним присоединились и певцы-трубадуры.

После застолья обычно танцевали. Обильные возлияния за столом требовали движения, танцы прекрасно закрывали эту потребность. При дворе всегда было много красивых и интересных мужчин, флиртовать с которыми одно удовольствие. Недостатка в мужском внимании я не чувствовала. Дочь короля, пусть и не юная дева, но достаточно молодая и красивая, даже по средневековым меркам, пользовалась успехом.

Моя репутация недотроги подстёгивала амбиции прославленных придворных красавцев, не привыкшим получать отказ. А поскольку при дворе ничто долго не могло удержаться втайне, то вскоре моя воздержанность на любовном поле вошла в легенду и даже мой духовник поглядывал на меня с подозрением: молодым людям положено подвергаться «томлениям плоти» как это здесь называется.

Но моя плоть меня не томила, не искушала и жили мы с ней душа в душу, если можно так выразиться. Мне и без любовников хватало проблем по уши. Политика, интриги, драконы, заботы о ребёнке и некоторые государственные проекты – всего этого мне вполне хватало для того, чтобы не скучать. А прекрасные куртуазные речи нисколько не зажигали моего сердца. Чем больше пыла проявлял очередной кавалер, тем меньше я ему верила.

Мне вполне хватало флирта и танцев для развлечения. Моя целомудренная воздержанность создала мне репутацию женщины с холодным сердцем, почти жестокой.

Мужчины не больше женщин склонны терпеть отказы. Особенно после авансов или того, что они за них приняли. Я старалась не наживать себе врагов, держаться в стороне от каждого, кто был достаточно дерзок и амбициозен, чтобы бросать на меня вожделеющие взгляды. Никого не выделять. И всё равно наживала врагов там, где приходилось говорить твёрдое «нет».

– Ваше Высочество?

Знакомая светлая голова склонилась в приветственном поклоне.

– Лорд Дархомир? Вы вернулись ко двору?

– Вы не рады меня видеть?

– Я предполагала, что вы находитесь в ваших землях. Слышала, там сейчас неспокойно?

– Несколько знаменосцев посмели затеять небольшую смуту.

– С чего бы им такое затевать?

– Всё как обычно, не поделили кусок каменистой земли. Право же, принцесса Анжелика, это вовсе не то, о чём мне хотелось бы говорить с вами сейчас.

– А о чём вы желаете говорить, милорд?

– Вы прекрасны. С тех пор, как мы познакомились с вами, вы лишь хорошеете.

– Это несложно. С учётом того, что мы познакомились с вами не при самых приятных обстоятельствах.

– Я счастлив, что все печали остались в прошлом. Но скажите, правдивы вы ли последние слухи?

– Слухи так часто распространяются, что сложно сказать, какие из них – последние. Если бы вы рискнули уточнить, что именно вас интересует, лорд Дархомир?

– Говорят, что Его Высочество всерьёз ведёт разговоры о вашем замужестве?

Я смерила моего собеседника взглядом, мотая на ус услышанное.

– Именно это меня интересует, как одного из ваших самых верных подданных, – к концу фразы голос Северьяна Дархомира так и сочился сарказмом.

Он помнил нашу с ним любовную связь, а я, естественно, нет. Потому что он был первым мужчиной принцессы Анжелики. Которая в тот светлый момент собственной персоной пребывала в моём теперешнем теле. Именно за этот факт и многочисленные сальные намёки я и недолюбливала господина лорда. Человеком он был… сложным. В нём много чего уживалась. Но правда в том, что он, пусть по-своему, всегда оставался для меня верным и надёжным человеком, на которого в трудный момент я всегда могла опереться. Хотя в его жизни давно уже была другая женщина. Или, если уж отражать факты как они есть – женщины. Смелый авантюрист, красивый мужчина, отличный боец. Да и происхождение у него было самое, что ни на есть, благородное.

– Мне о планах отца ничего не известно. Но если и так – что с того?

– С того то, – он прижал меня к себе чуть сильнее, чем того требовала фигура танца и разрешали правила приличия, – что я, возможно, хочу рискнуть и выдвинуть свою кандидатуру.

– Не думаю, что вы преуспеете. Все эти разговоры нужны лишь для того, чтобы оттянуть неизбежное.

– Что вы называете неизбежным, принцесса? – прямо спросил лорд своим чуть хрипловатым, низким голосом.

– Моё возвращение в Цитадель, милорд.

Танец закончился, и я с чистой совестью откланялась.

Я изо всех сил старалась казаться спокойной и непринуждённой, а час «Х» тем временем всё приближался.

Обычно я удалялась с ужина без предупреждений, но в этот раз мне нужно было шоу. Поэтому я поспешила к отцу, восседающему на высоком помосте. Олиера в этот раз тоже не танцевала, оставаясь сидеть на месте.

– Разрешите мне удалиться в свои покои, отец, – обратилась я к его высочеству.

– Ты жаждешь покинуть нас в столь ранний час? Ещё даже не подали десерт?

– У меня мигрень. От музыки она только усиливается.

– Частая мигрень может быть признаком серьёзного заболевания, – тоном, полного соболезнования, проговорила Олиера.

– Уверяю вас, что нет ничего страшного. Лягу сегодня в постель чуть раньше и завтра всё пройдёт.

– Видимо, последние новости повлияли на вас не лучшим образом, – вздохнул король Зигмунд, потянувшись к кубку с вином.

– Так я могу идти, ваше высочество?

– Конечно, ступай. Отдохни. И выздоравливай скорее. Грядут неспокойные времена.

– Будто когда-то они бывали спокойными, – буркнула Олиера, отворачиваясь в сторону, словно заинтересовавшись кувырками акробатов, которые последние проделывали под пронзительный визг волынок. От которых голова начинала болеть вполне натурально, без всякого притворства.

Приближённые фрейлины вынужденно следовали за моей спиной, впереди шагала стража. Вся эта чинная процессия распалась у входа в мои покои. Большинство фрейлин я отпустила, оставив лишь самых надежных и верных.

– Сибил, дорогая, – попросила я одну из них, – будь так любезна, распорядись приготовить воду в купальне. Хочу принять горячую ванну, без которой, чувствую, мне сегодня не уснуть.

– Как прикажите, принцесса.

– Ступай.

Всё было как в дыму или как во сне. Пальцы Турхан, зарывающиеся в мои волосы, расплетающие сложную прическу. Зажигающие свечи девушки. Я как раз успела снять тяжёлое парчовое платье и мне на плечи набросили бархатный халат на алой шёлковой подкладке, как дверь распахнулась и Ангэй, в сопровождении своих гувернанток вошёл в мою комнату.

– Мамочка! Я пришёл пожелать тебе спокойной ночи! – радостно оповестил сын и без спроса забрался ко мне на высокую и широкую кровать.

– Простите, ваше высочество, но он сегодня никак не хотел ложиться в кровать, пока не увидится с вами, – вздохнула одна из сопровождающих сына молодая женщина.

– Ничего, – кивнула я.

Взрослея, Ангэй становился всё требовательнее. С ним было нелегко. Особенно слугам.

– Турхан, принеси сыну горячего молока на ночь.

– Но мама! – возмутился сын. – Я не хочу горячего молока.

– Не капризничай. Молоко помогает организму расслабиться перед сном.

Я нервничала, и сын чувствовал мою нервозность. И, судя по громким воплям, несущимся со стороны Логова, драконы – тоже.

Ангэй скатился с кровати, как с горки и бросился к распахнутому окну, опережая охнувших от испуга девушек:

– Слышишь, мама? Они сердятся! – радостно сообщил он, опираясь локтями на подоконник.

– Ваше высочество! – схватив его за руку, девушка постаралась оттащить мальчика от окна. – Осторожнее! Это опасно.

– Пусти меня! Ты не имеешь права трогать меня! Я – сын короля!

Девушка вскинула на меня испуганные, вопрошающие глаза. Я знаком велела закрыть окно.

– Вернись в постель, – приказала я сыну.

– Я…

– Немедленно. И, если без капризов выпьешь молока, я разрешу тебе остаться со мной на ночь.

– Правда? Отлично! Турхан, давай сюда бокал.

Турхан молча шагнула к Ангэю, протянув ему серебряный поднос с бокалом молока. Мы обе не сводили с мальчика глаз.

Моя верная наперсница знаком разрешила девушкам уйти, и мы остались втроём.

– Кажется, собирается гроза? – вздрогнула я, увидев темнеющую гряду, надвигающуюся с северо-востока.

– Это здорово! Я люблю грозу, – радостно сообщил Ангэй, раскидываясь на подушках.

– Любите, ваше величество?

– Она красивая. Чёрная и блестящая. Драконы тоже чувствуют грозу? Слышишь, мама, их голоса?

Я слышала. И мне с каждой минутой становилось всё тревожнее и страшнее. В отличие от Ангэя я грозу не любила.

– Мама, расскажи мне сказку, – лихорадочно блестя глазами, попросил малыш.

Я чувствовала себя чудовищем. Я готова была передумать и, схватив ребёнка, просто убежать из комнаты. Мне хотелось, как страусу, зарыть голову в песок.

Но вместо этого я тихо спросила:

– Какую сказку тебе рассказать, моя сладкий?

– Расскажи про драконов.

– Может, лучше про пингвинов на льдине?

– Нет. Сегодня я не хочу слушать про лёд. Сегодня я хочу слышать про пламя.

Мне всюду мерещились зловещие знаки. Лицо Турхан было бледным, словно у призрака. Полагаю, моё было не лучше.

Ангэй заснул довольно быстро – зелье делало своё дело.

– Ступайте в купальню, госпожа, – схватив меня за руку, она потянула меня в сторону двери. – Как только вы выйдите, я поставлю свечу на окно. Это будет знаком.

– Турхан, нет! Безумием было даже думать об этом! Я не оставлю моего спящего сына наедине с убийцей! – горячо зашептала я.

– Принцесса, возьмите себя в руки. Подумайте о том, что сегодня мы можем контролировать подосланного к нам убийцу, потому что успели перехватить и переплатить, заставив работать на нас, но завтра?.. Завтра наши шпионы могут не сработать. Или убийцы попадётся честный, – её усмешка была невесёлой, даже зловещей. – Мы всё контролируем.

– А если нет?..

– Да! Ступайте. Я велю его няне лечь рядом.

Дрожа от волнения и напряжения, я всё-таки подчинилась. Не время паниковать. Не время. Нужно следовать заранее намеченному плану.

Из своей спальни я вышла через потайной ход, который сокращал вход к купальне. И позволял врагам думать, что я всё ещё у себя в спальне.

Мы договаривались, что я должна пробыть в купальне не менее получаса. Боже, что это была за пытка! Всё вокруг выглядело таким мирным: тёмная вода в чаше с бассейном, молчаливые девушки, подававшие мне горячие полотенца, ароматные мыла и фрукты. Далёкие зарницы.

Я тщетно прислушивалась, стараясь уловить какие-то звуки. Но вокруг царила мёртвая тишина. И сердце моё леденело, рисуя всякие ужасы.

Я, видимо, сошла с ума, что дала уговорить себя. Что пошла на поводу у моих людей. Как мне могли показаться разумными их доводы? Мои собственные доводы?

Как я могла выпустить из рук сына?!

– Подайте мне халат! Срочно! – нервы мои всё-таки не выдержали напряжения.

Девушки бросились ко мне с полотенцами. Я едва сдержалась, чтобы не выскользнуть из их рук полу-мокрой. Мне хотелось бегом бежать к себе, пусть даже босиком или нагой! Лишь одно удерживало меня – любое моё неосторожное поведение позже сыграем против меня.

И я заставляла вести себя спокойно, хотя душа рвалась из тела.

Мы не спеша двинулись вперёд по коридорам, освещённым жаровням и факелам.

И едва поднявшись на этаж услышали дикие крики.

Девушки переглянулись, а я бегом рванулась вперёд.

У моих покоев собралась целая толпа людей: слуг, придворных, стражников. Все они громко кричали, но при моём появлении замерли.

Краски и звуки отдалились, выцвели и пропали. Я словно вернулась в те страшные времена, когда Эвил умер у меня на руках.

– Анжелика! – из серой толпы на меня словно выдвинулось бледное лицо короля Зигмунда.

Я перешагнула через тело одного из стражников, распростёртого на полу. Горло ему перерезали чисто и умело, от уха до уха. Второй сидел, привалившись к стене и смотрел перед собой невидящими глазами.

Всё пошло не так! Никто не говорил мне о смерти этих людей, а значит…

Я немного пришла в себя, лишь прижав спящее тело сына к своей груди. Ангэй был жив, его тёплое тело доверчиво прижалось ко мне, с губ срывалось равномерное дыхание.

Девушка, лежавшая с ним, была окровавлена, но тоже ещё дышала.

– Анжелика!.. – король Зигмунд помог мне удержаться на ногах, когда я пошатнулась.

– Помогите девушке! Она ещё дышит.

Замерзшие в дверном проёме придворные словно вновь обрели способность двигаться лишь после того, как услышали мой голос.

– Турхан! Где Турхан?!

– Я здесь, госпожа! Позвольте, я возьму у вас ребёнка.

– Нет!!!

– Анжелика, отдай ей сына, – голос отца был мягок, но твёрд. – Теперь он в безопасности.

– В безопасности?! – я с яростью, едва ли не с ненавистью взглянула в лицо отца. – В безопасности?! По чистой случайности меня едва не прирезали в собственной постели! Не смейте мне говорить о безопасности!

Ропот раздавался за моей спиной. Зрелище выглядело весьма живописно, хотя это слишком циничное описание сложившейся ситуации. Но всё это впечатляло.

На что и было рассчитано.

– Анжелика!

– Где ваша жена, отец?

– Анжелика, не думаешь же ты?..

– Что я должна думать?! Кому ещё здесь выгодна моя смерть?!

– Мы сумели схватить убийцу, ваше величество, – заявил начальник личной охраны. – Клянусь жизнью, он заговорит!

– Заговорит? О, конечно! Если только те, кто не нанял его, не заставят его замолчать навеки.

Лицо отца темнело. Помыслить о том, что я могла устроить всё сама он не посмел бы. Да я и не устраивала – я всего лишь знала и подыграла, остальное Олиера сделала сама, без моей помощи. Выводы были очевидными. Других сделать он не мог.

– Я велю срочно приготовить вам другие покои, Анжелика. Вы будете в безопасности…

– В вашем дворце, рядом с вашей женой убийцей я нигде не в безопасности, – с горечью заявила я, поставив финальный аккорд. – Я не останусь здесь дольше необходимого ни на минуту. Если вы мне воспрепятствуете, значит, вы заодно с моими убийцами.

Глава 5

Меня трясло. Я была в ужасе и ярости от всего случившегося, но больше всего я злилась на саму себя, хотя в тот момент и пыталась заниматься самообманом. Мол, я ведь не знала о том, что стражники погибнут? О том, что необходимо сохранить жизнь девушке было оговорено заранее. Мне также обещали, что жизнь самому наёмнику сохранят, но теперь я сомневалась…

Но на самом деле я знала. В глубине души. Я негласно согласилась с чужой смертью. Или не продумала этот момент – какая разница? Смерть этих людей на нашей с Олиерой совести.

Сын так и не проснулся.

– Дай мне вина, – каркающим голосом велела я Турхан.

Не задавая вопросов, она выполнила распоряжение. Я залпом опрокинула его, даже не почувствовав вкуса. Мне хотелось напиться и обо всём забыть.

Ничего не поделаешь. Я этого не хотела, но иначе – как? Чтобы победить чудовище, нужно самому стать чудовищем. Или дать себя растерзать. Ладно бы меня, но сына я не отдам.

– Всё хорошо, госпожа, всё прошло…

– Ещё ничего не прошло! – возвысила я голос. – На самом деле всё только начинается.

Гроза, наконец, разразилась над городом. Ливень гремел по водостокам. Ветер завывал в щелях и трубах.

– Опусти ставни, – велела я Турхан.

Буря казалась плохим предзнаменованием.

Что ж? Смысл теперь о чём-то волноваться, каяться? Кости брошены и игра началась. Будем грести, пока не потонем или не выплавим.

Обняв сына, я провалилась в сон, а когда проснулась, солнце ярко светило на небосводе, а от вчерашней непогоды не осталось и следа.

– Принцесса, – склонилась надо мной Турхан, – королева Олиера уже полтора часа дожидается вашего пробуждения, сторожа у дверей.

Сон с меня как рукой слетел. Змея приползла быстрее, чем я рассчитывала. Предстояла очередная сцена, что б его!..

Утренние омовения королей и королев, принцесс и принцесс – целая церемония и занимает она немало времени. Перейдя в другую комнату, где мои фрейлины уже успели приготовить всё необходимое: платья, чулки и румяна с гребнями, – я кивнула.

– Впустите.

Олиера ворвалась в двери смерчем. Выглядела она бескровной, но собранной и решительной.

– Доброго утра, принцесса.

– Благодарю за добрые пожелания. Боюсь только, что дожила я до него не вашими стараниями, а вопреки им.

Олиера скорбно поджала губы и вскинула голову:

– До меня дошли слухи, что в случившимся вы вините меня. Мне горько это слышать, ведь я желаю мира между нами всем сердцем!..

Я вскинула ладонь, жестом призывая женщину к молчанию.

– Оставьте нас, – велела я своим девушкам.

Турхан, выразительно взглянув на меня, едва заметно покачала головой, явно не желая оставлять нас с королевой-матерью наедине.

Но я своего решения не отменила. Некоторые слова лучше произносить без свидетелей.

Дождавшись, пока девушки с поклоном удалилась, я развернулась к моей сопернице. И моему главное врагу при дворе отца.

– Я понимаю, что говорить начистоту вам будет сложно, но лгать бессмысленно.

– Не понимаю, почему вы упрямо стоите на своём и обвиняете меня во всех смертных грехах. Чтобы я не делала, как бы не старалась понравиться вам все эти годы…

– Вся ваша переписка с Чёрным Капюшоном находится у меня, Олиера. Я была в курсе всех ваших интриг, что вы плели против меня последний месяц. Если, конечно, подготовку заказного убийства можно назвать интригой.

Она замолчала, видимо, прокручивая информацию в голове.

– Не понимаю, о чём вы, принцесса, – продолжала она упрямо стоять на своём.

Даже не знаю, восхититься подобной упорности или позабавиться ею?

– Полагаю, когда я передам ваши письма отцовским советникам, она доходчивее меня разъяснят вам суть дела.

Маска дружелюбия наконец слетела с её лица, уступив место открытой ненависти. Да неужели?..

Она всё ещё колебалась, всё ещё не была уверена, всё ещё желала отрицать очевидное.

– Олиера, давайте поговорим на чистоту? Быть может, в первый и в последний раз в жизни. Расклад у нас с вами, дорогая «матушка», таков: в последнее время мои шпионы работали лучше, и мои люди служили мне более верно, чем ваши – вам. И немудрено, ведь я плачу своим людям втрое больше и никогда не подставляю, в отличие от вас. Служить мне выгоднее. Признаться, я могла бы раньше нанести удар, но мне хотелось расставить вам ловушку. В которую вы и угодили. У меня на руках есть все неоспоримые доказательства вашей вины. Даже не знаю, о чём вы думали, давая письменные указания? Весьма и весьма опрометчиво.

Казалось, стать бледнее, чем она была до этого, просто невозможно, но Олиера успешно справилась – побледнела ещё сильнее. Для неё во всей неприглядной красе встала истина: я не блефую. И козыри у меня на руках правда серьёзные.

– Что вы собираетесь сделать? – сдавленным голосом спросила она.

– Передам ваши письма Совету. С другой стороны, когда наёмник заговорит, его слова легко выведут Начальника Сыскной Канцелярии на людей, служащих вам. Сложить два и два не составит труда.

Она неплохо держалась. С достоинством, нужно отдать ей должное.

– Чего вы хотите? – оставила она наигранную мягкость и заговорила жёстко, по-деловому.

Мне это подходило.

– Справедливости.

Она покачала головой:

– Вы не запятнаете имя династии преступлениями.

– Вы предписываете мне собственные заслуги? – насмешливо осведомилась я.

– Я повторяю свой вопрос, принцесса Анжелика – чего вы хотите?

– Возможно, всего и сразу. Вашу голову и мой трон?

Лицо её зачерствело в каменную маску, глаза с ненавистью смотрели на меня. О! Если бы только взгляды могли убивать! Но, на моё счастье, они не убивают.

– Вы хотите покинуть Оруэл и вернуться к вашему Чернокнижнику, не так ли? – сузились её холодные глаза.

Я хотела было отрицать «своего Чернокнижника», потому что такого в наличии у меня правда не было. Но потом передумала. А не пошла бы она?..

– Вы правда надеетесь ставить мне условия, Олиера?

– Я хочу заключить сделку. Я помогу вам уехать.

– В обмен на моё молчание? Но зачем мне заключать с вами сделку? Будь вы на моём месте, вы бы меня не пощадили.

– Но вы – не я, – отрезала она, не сводя с меня ясных, холодных глаз.

Мы мерялись взглядами.

Это было приятно – держать её на мушке и знать, что она об этом знает. Но не настолько приятно, чтобы забыть о жизни людей, которые заплатили за мой маленький триумф.

– Что помешает мне смешать тебя с грязью? – тихо и зло проговорила, почти прошептала, я.

– Твой отец. И твой брат. Ты не станешь пятнать родовое имя скандалом.

– Ты так в этом уверена?

Мы снова обменялись взглядами.

– Нет. Но всё же… ты хочешь уехать. С моей помощью дело пойдёт быстрее. Станем сражаться – ты, доказывая мою вину, я опровергая, – дело затянется.

– Пусть тянется. Я не тороплюсь.

– Чего ты хочешь, Анжелика? Чтобы я признала твою победу? Ты – победила! Но даже если меня казнят, это не отменяет прав моего сына на корону Оруэла! Но если твой сын станет королём всего Десятицарствия, мой может стать его наместником.

– Почему это не останавливало тебя раньше?

– Убить тебя было бы надёжнее всего. Но раз не получается… проводить подальше – тоже неплохо.

Вот значит – как? Ваше Величество сбрасывает маски? Интересно, я выгляжу такой же циничной и жёсткой, как эта женщина? Надеюсь, что всё-таки нет.

Милая беседа с мачехой предшествовала нашей беседе с царственным папенькой. Я не стала дожидаться, пока он вызовет меня – отправилась на встречу с Зигмундом по собственной инициативе. Меня без промедления и лишних слов допустили в его покои. Готова поставить собственную тиару против выеденного яйца: отец ожидал моего прихода.

– Доброе утро, Анжелика, – с видом, утомлённым и уставшим, сопровождая свои слова глубоким вздохом, произнёс он.

– Добрым? – многозначительно повторила я, саркастично приподнимая бровь.

– Раз в итоге всё остались живы.

– Все? – сарказма в моём голосе прибавилось. – Ах, да, конечно. Стражников у моей двери, едва дышащую девушку и убийцу, которому, скорее всего отрубят голову, мы ведь считать не будем?

Второй вздох короля Зигизмунда прозвучал ещё тяжелее первого. Вряд ли он соболезновал или сокрушался по людям – его огорчало то, что я вообще веду этот разговор. Все эти наши склоки, подковёрные интриги, шпильки-подколки при взаимном общении с Олиерой – всё это огорчительно и существенно портит жизнь. Я понимаю папеньку, но облегчать ему жизнь в мои планы на ближайшее время, к несчастью для него, не входит.

– В каждой профессии есть свои риски. Люди, соглашающиеся охранять царственных особ это понимают.

Царственный лик потемнел, когда отец после короткой паузы добавил:

– Я уже не говорю о тех, кто избрал для себя карьеру убийцы-наёмника.

– Да. Не будем говорить и тех, кого нанимают, – легко согласилась я. – Давайте лучше побеседуем о тех, кто нанимает.

Подозреваю, Зигизмунд с трудом удерживался от того, чтобы устало не закатить глаза, но он только сложил пальцы домиком.

– Дорогая моя Анжелика, если я правильно понимаю тебя, ты пришла требовать правосудия?

Я молчала, ожидая дальнейшего.

– Ты ждёшь его только лишь для Олиеры? Или тебя мне тоже следует покарать?

– За что вы собираетесь меня карать, ваше величество? За то, что вовремя не помешала интригам вашей склочной супруги? Или за то, что имела наглость не умереть?

Прозвучал третий вздох. Самый тяжёлый. Тяжелее некуда.

– Чего ты хочешь от меня, Анжелика?

– Раз вам так много известно, полагаю, и на этот вопрос у вас найдётся ответ, отец. Я хочу вернуться в Цитадель. Как того требует закон, совесть и… сложившиеся обстоятельства, – добавила я после небольшой паузы.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Это значит, что трон после вас сможет занять ваш младший сын и мой младший брат – Жуамин Ванхелий. А моего сына и вашего внука, возможно, ждёт нечто большее.

– Или меньшее, – сокрушённо покачал головой Зигизмунд.

Словно не слыша короткого возгласа, я продолжала:

– Если я отправлюсь с Цитадель, вы избежите двух войн сразу: между вашей дочерью и вашей женой, отец. И с Чернокнижником Атайроном Хасепти, стоявшем во главе армии, по численности, как минимум вдвое превышающим ваше войско; с драконом, вдвое больше моего, виртуозно управляющегося магией.

– Твои слова мне стоит воспринимать как увещевания? Или – как угрозу? – холодно спросил отец, избегая смотреть на меня.

– Остановимся на предупреждении, – предложила я миролюбиво. – Если вы исполните мою просьбу…

– Просьбу? – желчно усмехнулся отец.

– Требования, – отбросила я ненужную в данном случае деликатность. – Вы выполните поставленные вам требования, и мы расстанемся союзниками и добрыми родственниками. Я не стану мешать вам в разрешении создавшегося конфликта между мной и вашей женой. Как сочтёте нужным скрыть или изменить факты, так и будет. В противном случае я сама дам делу ход. У меня достаточно доказательств вины Олиеры. Как только слух о том, что происходит, дойдёт до Цитадели…

– Твой благородный чёрный рыцарь поспешит тебе на помощь – это ты хочешь сказать? – новая усмешка отца была даже более едкая, чем предыдущая.

– Рыцарь он там или нет – это вопрос спорный. Но единственного сына своего брата вам в обиду никто не даст. Боже мой, отец! Да о чём мы спорим?! Разве выбор не очевиден? Разве решение не созрело? Даже мои драконы не стоят подобных рисков! К тому же, если со мной что-то случится – драконы выйдут из повиновения и первым, кого уничтожат, это обитателей дворца.

– Если успеют.

– Молния найдёт способ вырваться. И Пламени никто не отменял.

– Ты так рвёшься вернуться на земли своего мужа….

– Потому что теперь они принадлежат моему сыну.

– Но ты сама можешь стать заложницей. Разве ты не понимаешь этого?

– Разве все эти годы я не была ею?! Заложницей у собственного отца!

– Анжелика! – его возмущение прозвучало почти искренне. – Ты выдвигаешь мне немыслимые обвинения. Разве ты не принцесса? Разве с тобой не обращались согласно твоему положению? Разве, в конце-то концов, я давал повод упрекать меня и был тебе плохим родителем? Всю твою жизнь я заботился о тебе.

– Да. Особенно горячо я ощутила вашу заботу в тот момент, когда вы продали меня за мир, выдав за Эвила Санистора, обрекая на смерть в драконьей пасти.

–Замужество – удел женщины. Не я это придумал. Так устроен мир. И разве ты любила своего мужа? Разве была несчастна с ним?

– Я не желаю обсуждать прошлое, ваше величество. Оно уже мёртвое и в нём ничего не изменишь. Мне важно будущее. И в этом будущем я вижу себя не принцессой, а королевой. Я хочу и должна вернуться туда, где моего сына ждут как будущего властителя. И я больше не стану просить об этом. Получив очередной ваш отказ, я стану действовать.

Зигизмунд снова вернулся к своим тяжёлым вздохам.

– Ты не понимаешь, Анжелика, очень многого. Я удерживаю тебя в первую очередь потому, что пекусь о тебе и моём внуке.

– Не надо, – отрезала я. – Дальше мы будем печься о себе сами.

– Женщине нужен сильный покровитель.

– Никто и никогда в здравом уме ещё не называл Атайрона Хасипти слабым.

Какое-то время мы продолжали вести наш спор, но я уже на середине нашего разговора поняла, что отец сдастся. Плюсов от моего пребывания при дворе становилось значительно меньше минусов. Огласка о преступлении Олиеры против особы королевской крови была чревата приглашением палача к царским покоям. Казнить королеву – скандал, не говоря уже о том, что убивать мать своих детей неприятно. Проще казнить принцессу, но… даже если сбросить со счетов Атайрона и драконов, я была дочерью Зигизмунда. И не то, чтобы нелюбимой дочерью. Может, король Оруэла и не был лучшим отцом в королевстве, но и худшим его считать было бы несправедливо.

Для моей безопасности и всеобщего спокойствия в королевстве было проще отослать меня в Цитадель. Именно на этом решении и пришлось остановиться королю Оруэла, хоть в дальнейшем он и опасался когда-нибудь увидеть в родном внуке узурпатора и завоевателя.

Откровенно говоря, я не могла с уверенностью полностью исключить подобного развития события. Даже сейчас, в свои неполные пять мой сын частенько не признавал никаких авторитетов и отказывался слушаться кого бы то ни было. Авторитетом для него я не была, как не прискорбно это признавать. Чем сильнее взрослеют дети, тем сложнее с ними родителям, словно наши силы вместе с молодостью переходят к тем, кто последует нам на смену.

Беззащитнее всего человек перед тем, кого он любит. Любовь – это зависимость, которая всеми признаётся полезной, но на самом деле – так ли это?

Один выдуманный персонаж сказал однажды: «Чего не сделаешь ради любви?». Правда в том, что, будучи по сути неплохим человеком, все самые скверные свои поступки он совершал под влиянием этого светлого чувства. Да и в жизни бывает так: мы идём на преступления ради тех, кого любим. Мы прощаем то, чего прощать нельзя тем, кого любим. Мы часто бываем несчастны из-за тех, кого любим: любовников, друзей, родителей или детей. Даже любовь к самому себе куда больше отнимает у нас, чем даёт.

В случае с собственными детьми родители не имеют права выбора. С тех пор, как производишь ребёнка на свет ты не знаешь, что такое покой и мир в душе. Любишь недостаточно – тебя терзает чувства вины, любишь чрезмерно – тебя терзает чувство вины. Если я закрывала глаза на выходки Ангэя, позже корила себя за то, что потворствую развитию его дурных наклонностей; если наказывала его, не могла заснуть из-за того, что чувствовала себя виноватой в страданиях и переживаниях сына.

Узнав о том, что ему придётся покинуть дворец деда, где он провёл всю свою недолгую жизнь, Ангэй в восторг не пришёл. Он принялся ругаться и сквернословить, устроил просто безобразную сцену. Служанки не могли его успокоить, да и мне он не спешил поддаваться. При этом драгоценный сынок не постеснялся применить магию. Впрочем, когда он сильно злился или пугался вещи, порой, воспламенялись сами. Ангэй утверждал, что процесс не контролирует. Я предпочитала верить, хотя всё чаще и чаще терзалась смутными сомнениями…

Иногда его капризы или истерики выматывали до такой степени, что я была готова сорваться и таки влупить по будущей царской заднице. По приказу отца к Ангэю был приставлен мальчик для битья. Королевские отпрыски не должны были быть побиваемы, согласно педагогической легенде их с детства чуткая совесть должна болезненно откликаться на болезненные тычки, отданные другому.

Только Ангэю совести не досталось. Ему было всё равно на пощечины и ремень, видимо, моя склонность к эмпатии сыну не передалась. Насколько я помню, Эвил обладал достаточно тонкой душевной организации, но и тут генетика отдохнула. Ангэй оставался доволен и весел после того, как бедокурил и наказание, отданное за него другому, настроение ему не портило. В отличии от меня. Мальчика для битья был упразднён по моему «настоятельному настоянию».

В моей прошлой жизни мне удавалось держать под контролем целый класс. Ну, большую часть времени, по крайней мере. Сын вил из меня верёвки. А из других вытягивал жилы.

Кое-как удалось сбить накал страстей и успокоить Ангэя обещаниями полёта на драконе. В первый момент он обрадовался, но, как Старуха, возжелавшая сначала стать столбовой дворянкой, потом царицей, потом – владычицей морской, попытался вытребовать себе разрешение на то, чтобы самому лететь на Пингвине. Естественно, разрешения не получил. И истерика вышла на новый круг.

Что сказать? Тяжёлая ночь сменилась днём, который легче не стал. Но какая разница? Ведь своей цели я добилась. Мы вскоре вернёмся в Тёмную Цитадель.

Глава 6

Отец старался тянуть время, как мог. Несколько недель ушло на приготовление кораблей, что должны были доставить к Тёмной Цитадели моё сопровождение, сундуки с одеждой, личные вещи, придворных дам и их личные вещи, провиант, лошадей и прочее, и прочее. Всё это было, безусловно, важно. И крайне волнительно.

Сборы и переезды мероприятия, выматывающие нервы не хуже войн. Поводов, хоть отбавляй: удастся ли отчалить без приключений и живыми, не случится ли чего непредвиденного по дороге. Сама я собиралась путешествовать на Молнии, и сына, естественно, планировала взять с собой. Но лететь предстояло не менее пяти часов, с пятилетним ребёнком, устраивавшим капризы и по куда менее важным поводам, чем неудобства. В облаках холодно. И дракон – это не самолёт, с кондиционером на случай жары и пледом, если вдруг ноги замёрзнут.

О том, что ждёт нас на новом месте я старалась не думать. Нет, я не сомневалась в том, что о нашем с сыном благополучии позаботятся. Нам отведут покои, к нам допустят слуг и станут относиться с показным почтением. Но два вопроса не могли меня не волновать: я понимала, что рано или поздно (а скорее, увы, рано) Ангэй покажет родственникам свой истинный норов. И меня признают матерью, не способной достойно воспитать собственного ребёнка. И… это правда. Я потерпела фиаско.

Ангэю нужна твёрдая и жёсткая, но верная рука. При дворе отца таких не было. Здесь большинство людей вполне устраивало то, что в сопернике принца Жуамина с детских лет будут развиваться дурные наклонности. Кто-то же лебезил с детства, потакая недобрые желаниям сына из желания угодить, кто-то – из страха.

Мысль о встрече с Хатериман вгоняла в меня состояние лёгкой паники. Свекровушка в своё время управилась с двумя сыновьями и с тремя драконами, не говоря уже о недоброй сотне врагов, с которыми она расправилась недрогнувшей рукой. Её не пугали ни люди, ни демоны. Но есть все основания опасаться, чтоб плоды моего воспитания произведут впечатления.

Бог даст, втроём, мы сумеем исправить ситуацию к лучшему? Мои надежды на это были одной из причин, почему я торопилась вернуться в лоно семьи моего мужа. Моя мне с этим помочь не могла и не хотела.

Второй причиной моих волнений, опасений и надежд был сам Атайрон-Чернокнижник. В моём сердце он занимал определённое место. К сожалению, куда больше, чем следовало. Я надеялась, что, спустя пять лет после нашей последней встречи, горькой, как ягоды калины, мы сможем начать всё сначала, не опасаясь угрызений совести, не испытывая вины. Но вместе с тем опасалась, что истекшие годы давно изгнали чувства ко мне из его жёсткого и сурового сердца. При условии, что эти чувства когда-нибудь существовали на самом деле, а не только лишь в моём воображении.

Ни один мужчина не станет долго жить в одиночестве. Слухи, доходившие до Оруэла из Цитадели, утверждали, что у Чернокнижника было множество любовниц, но он не женился. Я старалась это отрицать, даже оставаясь наедине сама с собой, но эти слухи ранили меня, заставляя ревновать к неведомым соперницам. Я испытывала нечто вроде глухой недоброй обиды, хотя разумом понимала – Атайрон ничем мне не обязан. Он свободный, молодой мужчина с горячей кровью, внушающий и вызывающий любовь. А всё, на что я имела право и могла надеяться, так это на уважение к себе как вдове его брата.

Мне придётся выучиться держать в узде все свои чувства. Придётся смириться с тем, что при дворе (и в спальне Атайрона) находятся другие женщины. Я должна справиться. В конце концов, все эти годы я спокойно выносила собственное одиночество. Правда, никто из окружающих меня мужчин, как бы не были привлекательны, не способен был занять в моём сердце место Эвила. И Атайрона.

Проводить меня и сына на площадь собралось множество народу. Казалось, половина столицы, не меньше, пришли проститься со мной, чтобы помахать с земли на прощание. Воздух гудел от приветственных криков, приятно согревающих сердце – простонародье меня любило. В отличие от придворных вертопрахов.

Наверное, я бы взгрустнула, если бы не все мои страхи и переживания. Агдэй аж приплясывал от нетерпения, так ему хотелось наконец-то сесть на дракона. А мне предстояло думать, как это сделать.

Молния была умницей. Она покорно опустила перепончатое крыло на землю, создавая нечто вроде лестницы, по которой мы легко поднялись вверх.

Усадив сына перед собой, я тщательно оплела его тело сначала верёвками, а потом – звенящими цепями. Ангэй, вскоре теряя терпения, начал проявлять признаки недовольства.

– Зачем эти дурацкие верёвки, мама? Они тяжёлые! Мне в них неудобно.

– Довольно капризов! – прикрикнула я на него. – Ещё одно слово, и ты отправишься в Цитадель вместе со всеми, на кораблях.

Он в ответ надул губы и отвернулся. Меня это более, чем устраивало. Тишина – это хорошо.

Промолчал сын, правда, недолго. Когда я накинула поверх шапки ему ещё и капюшон, он снова возмущённо возопил:

– Ну, мама! Мне же жарко! Я выгляжу по-дурацки!

– Наверху дует сильный ветер и очень холодно.

– Но спина у дракона горячая, как печка. И очень жарко!

Он был прав. Но страх, что твоё чадо может замёрзнуть вопреки очевидному заставлял меня как можно тщательнее укутывать сына. Вопреки его возражениям.

Понимая, что чем дольше мы остаёмся на земле, тем больше шансов на то, что очередной приступ непослушания и детских истерик случится прямо здесь и сейчас, я, схватившись за уздечку, перекинутую через узкую змеиную голову Молнии, отдала приказ:

– Лети!

Огласив округу радостным рёвом-клёкотом, дракониха, опираясь на перепончатые крылья, словно на передние лапы, двинулась вперёд.

– Держись крепче! – крикнула я сыну, словно впервые чувствуя, как волной пошло подо мной горячее чешуйчатое тело, будто кто-то невидимый включил рычаг аттракциона.

Ангэй завизжал. От восторга.

– Круто! – завопил он, заставляя меня напрягаясь, вспоминать, когда я применила при нём это выражение из другого мира. Здесь так никто не выражался.

Сильный толчок, восторженный рёв поднимающихся в небо драконов и радостно вопящего сына ударили в уши с очередным порывом ветра.

– Мы летим! – орал сын.

– Тише! Ты себе горло сорвёшь! – пыталась увещевать я, опасливо притягивая сына к себе.

Но он, не слушая меня, продолжал голосить дальше:

– Мы летим, мама! Мы летим! Да-а-а! Мы ле-е-етим!!!

Вверх и вниз, волной, набирая высоту, мы взрезали лазурь небес мощными сильными крыльями. Справа и слева, над нами, проплыли Пингвин и Ведьма, а потом, чуть отставая от сестры и брата, мелькнуло крыло Алого Пламени.

Чёрные тени падали на стены отдаляющего, остающегося внизу, города.

Молния пропустила своих деток вперёд, замыкая собой ряд, словно нарочно, чтобы иметь возможность следить за ними.

Сказать, что я боялась – ничего не сказать. Мы впервые летели вот так, вшестером. И ни меня, ни мою Молнию нельзя было назвать спокойными матерями. Подобный долгий перелёт молодые драконы не могли осуществить без перерыва, и я решила, что мы сделаем передышку на одном из островов, каменистой грядой выступающих в море.

Путь есть путь: дорога есть дорога. Помоги нам бог, чтобы всё прошло так же хорошо, как начиналось. В солнечных лучах и яркой синеве. С восторженными криками.

Набрав высоту, драконы перестают раскачиваться подобной лодке на высоких волнах. Расправив крылья, они парили в воздухе, ровно и красиво, как птицы. Ощущения свободного парения, летящего в лицо ветра, окружающей со всех сторон синевы – оно ни с чем не сравнимо.

Людям не дано летать. Но, оседлав дракона, ты словно сама становишься птицей – свободной, сильной и неуязвимой ни для чего из того, что остаётся внизу.

Однако жизнь есть жизнь. Суть её такова, что, преодолев одну ступень, ты вынужден подниматься на другую; отперев одну дверь, останавливаешься перед следующей; избежав препятствий на земле, сталкиваешься с ней в небе.

Воздушные потоки иногда бывают слабыми, а иногда становятся подобной плети или плотной стене; через них приходится пробиваться. А драконы не машины, они живые. Они устают, раздражаются, тревожатся.

Хорошо ещё, что от неуёмных восторгов Ангэй перешёл к восторженному просмотру окрестностей – он никогда не видел столько воды и неба. А потом однообразие пейзажа и мерное покачивание при полёте утянули сынишку в сон. Пока он спал, я за него не волновалась. Зато невозможность лишний раз пошевелиться из-за опасений разбудить сына, либо, утратив равновесие, свернуться сверху вниз в синюю бездну не вызывало комфортных ощущений. Тело у меня затекло, меня накрывало паническими атаками.

Наши полёты с Молнией над столицей не шли ни в какое сравнение с этим длительным переходом. Я волновалась за сына. И за неокрепших дракончиков. И то, что Молния, как всякая мать, тоже может начать паниковать и вести себя неадекватно.

Почему, спрашивается, я не плыла в таком случае на корабле? Потому что не могла оставить моих драконов. А почему не позволила плыть на корабле сыну? А как я доверю его другим людям? В общем, клиника, я понимаю. Но всё есть так, как есть. Мы болтаемся одни посреди океана. И полёт этот уже начинается казаться бесконечным, изнурительным.

Так мы и летели. Меня накрывало волной паники, я беспомощно барахталась в ней, пока последняя не отступала. Чтобы вернуться с новой силой.

А Молния, вопреки моим настроениям продолжала лететь вперёд.

С очередной волной пришёл очередной вопрос: а откуда, собственно, Молния знает, куда лететь. В попе у неё навигатора нет. Вдруг мы сбились с пути и теперь обречены на погибель среди ветров и вод?

В этот момент, словно в ответ на мои мысли я увидела на горизонте чёрную точку, стремительно приближающуюся к нам.

Будто ток пошёл по мне – или то бы ветер, который я ощутила каждой клеточкой моего напряжённого тела? Каждым своим нервом чувствовала я возбуждение и ожидание, напряжение в предвкушении, то ли чего-то ужасного, то ли прекрасного, но грандиозно-значительного, в последнем сомневаться не приходилось. Всё соединилось в одно целое: магия, полёт, влюблённость. В крови будто пенились, пузырились и взрывались пузырьки шампанского.

Пронзительно заголосили-засвистели Пингвин, Алое Пламя и Ведьма, возвращаясь к Молнии под крыло. Она ответила тонким рычанием, и я уже даже начала волноваться, а не сцепятся ли драконы с незнакомцем прямо в воздухе.

В следующий момент я испытала разочарование, не увидев приближающейся точки на горизонте. Но не успела я толком прочувствовать этот эмоциональный «нюанс», как сверху на нас упала огромная летящая тень от дракона такой величины, что все четыре моих в эту тень легко помещались, да ещё и с запасом. Оно и понятно, чем дальше источник тени, тем больше сама тень.

Воздух вокруг заколебался, напоминание колыхание волн, потревоженным большим предметом. И высоко надо мной, гордо раскинув крылья, чёрно-алым вихрем пронёсся Чёрное Пламя Атайрона. Я сразу же ощутила прилив сил. Посреди двух океанов, морского и воздушного, мы с сыном больше не были одиноки. Теперь, когда Атайрон с нами… нет, не то, чтобы мы были в полной безопасности – мир таков, что, пока ты дышишь, опасность витает над тобой каждую минуту, – но нам есть на кого рассчитывать; есть, на кого возлагать свои надежды.

В последний раз я видела его около шести лет назад. Если подумать, мы знали друг друга меньше времени, чем находились в разлуке и сейчас передо мной мог встать незнакомец. Мы поддерживали знакомство лишь в тайной переписке, да и та была политического содержания.

Я, в тайне ото всех столько мечтала об это мужчине, а сейчас, когда мечта моя воплощалась с каждой секундой, готовая предстать передо мной во плоти, мне было страшно. Как и большинство людей я боялась быть счастливой потому, что просто не верила в реальность счастья. Счастья на свете нет – есть лишь мгновенный самообман, за который дорого приходится расплачиваться прозрением.

Пока Атайрон верхом на своём драконе летел впереди, указывая нам путь, я была объята страхом: вот сейчас всё завершится. Мы встанем друг против друга, и я пойму, что все мои мечты были пустым сном. Он не так хорош, как я запомнила. Или я недостаточно хороша для него. Или…

Чёрное Пламя стал снижаться, Молния последовала за ним, беспрекословно принимая первенство дракона, превосходящего её по размерам. К тому же, её единственным сородичем, оставшимся в живых, если не считать её детей.

Вскоре из тонкой пелены белого тумана, то сгущающегося между нами и синей полосой воды, то вновь расходящейся в стороны рваными дымовыми клочьями, выступила серая громада каменистого острова. Атайрон твёрдой рукой вёл нашу крылатую эскадрилью к серой бесплотной кучке камней, затерявшийся посреди океана.

«Здесь мы будем совсем одни. Без свидетелей», – подумала я.

Мы резко снижались.

Атайрон приземлился первым и к тому моменту, как Молния услужливо подставила мне своё крыло, предоставляя возможность сойти вниз, уже стоял внизу, протягивая ко мне руки.

Ангэй не проснулся. Спал, как убитый, словно не убаюканный, а сражённый крепким сном. Я даже забеспокоилась, заглянув сыну в лицо.

– Он просто спит. Не беспокойся о нём – в ближайшие минуты не проснётся, – услышала я глубокий низкий голос и ощутила, как он, словно эхо, резонансом растёкся по позвоночнику.

Ноги плохо слушались. В воздухе качает не меньше, чем на воде. Ощущения было точно такими же, как после того, как покатаешься в лодке и ступишь на сушу.

Крепкие руки Атайрона поддержали меня под руку. Я надеялась, что в первый момент встречи нас будет разделять расстояние, что между нами будут стоять другие люди. Но мы были одни, если не считать гомона морских волн и завывания ветра в расщелинах.

Руки у Атайрона были горячими, как чешуя драконов. И взгляд такой же горячий. Жадный взгляд голодного человека, перед которым вдруг накрыли царственный пир.

Его узкое лицо с высоким лбом и острым подбородком – хищное, умное, часто гневное лицо с узкой переносицей; с глубоко и близко посаженными глазами, вглядывающимися в собеседника цепко, остро, с вызовом, будто ударяя его, как лезвием, – было совсем таким, каким мне запомнилось; каким грезилось одинокими ночами во сне и воображалось наяву. Меня охватило желание закинуть руки ему на плечи и зарыться лицом в мягкий ворс меха широкого воротника на его длинном широком плаще, одновременно с тех вдыхая запах его кожи и волос. Я так истосковалась по простому человеческому теплу, по ощущению, что под тобой есть твёрдая опора, а рядом есть человек, которому можно верить…

По счастью, руки мои были заняты сыном, и я не смогла бы, даже если захотела, осуществить свой порыв на практике. Я была рада, что между нами есть хоть какая-то преграда…

Атайрон-Чернокнижник, привыкший внушать ужас своим врагам одним только взглядом и меня заставить трепетать. Только не от ужаса. От смущения и желания… нет, ничего особенно страстного. Мне бы просто прикоснуться, понять, что то, что я виду, действительно во плоти.

Хотя… кого я обманываю? А главное – зачем лгу самой себе? Я отчаянно хочу оказаться в его объятиях, ощутить прикосновение его губ к своим; ощутить себя живой, способной не только дышать, но и чувствовать страсть. А не только страх или ненависть.

– Анжелика, – с улыбкой, смягчающей, меняющей его жёсткое лицо почти до неузнаваемости, произнёс он моё имя.

Атайрон был много выше меня, я едва доставала ему до плеч. Мне приходилось смотреть на него снизу-вверх, и не то, чтобы я была против.

Обычно тёмный, сейчас его взгляд словно светился внутренним светом.

– Анжелика, – повторил он.

Я почувствовала прикосновение его горячих пальцев в моей руке, а потом он, сжав мою ладонь в своей, поднял её к своему лицу и прижался к моим пальцам губами.

Его губы оказались сухими, чуть шершавыми.

Казалось, что мир замкнулся между нашими взглядами, моими руками, его губами. Я не знала, что говорить и не двигалась, как кролик не в силах пошевелиться и убежать, беспомощный перед взглядом змеи. Кролик понимает, что нужно бежать и сопротивляться, но не находит в себе сил сделать это, а змея пользуется этим.