Читать онлайн Хозяин химер бесплатно

Сквозь дыру, пробитую в стенке склепа, тревожно свистел ветер.

Величайший архимаг прошлой эпохи лежал в гробу, смиренно сложив руки под подбородком. Поверх лба ощетинился шипастыми лучами обруч смерти, на высохшей шее – цепь с жетоном, проваленные глазницы прикрыты тусклыми плоскими кристаллами желтого римертина. Из-за толстого слоя пропитанных ароматическими маслами бинтов, туго намотанных на конечности и торс, возникало обманчивое впечатление, что тело не подверглось тлению, оставшись столь же гладким и округлым, каким было при жизни. В ногах мертвеца неровным рядом теснились причудливой формы бутыли.

На снятой крышке гроба плечом к плечу невозмутимо восседали слуги-зомби: хромой Адам и приземистая ширококостная Эва, сцепившая обе пары своих заскорузлых ладоней в замок на животе.

Домушник по кличке Кныш почесал небритый подбородок, опасливо покосился на неподвижных слуг, на покойника и украдкой сложил пальцы щепотью, но некромант был начеку:

– Куда лапы тянешь? Креститься вздумал?! Предупреждал же, отсушу по локоть!

– Жутко мне! – заныл вор, поеживаясь и дергая плечами.– Прибавить бы денежку, господин маг!

Старательно выпученные якобы в припадке страха цепкие птичьи глазки выжидательно уставились на Киоруса, и некромант в очередной раз пожалел, что связался с бродячим отребьем. Мало того что Кныш проковырялся с запорами два часа, рискуя шумной возней привлечь внимание кладбищенского сторожа, мало того что дверь так и не поддалась его отмычкам и им пришлось ломать стену, так еще и эти несвоевременные приступы религиозности.

Вот что значит не иметь денег! Ты вынужден довольствоваться скромной пищей, экономить на свечах и нанимать для вскрытия склепа дешевого воришку.

– Потом поговорим.

– А не обманете, господин маг?

Киорус отвернулся и усилием воли подавил в себе волну ненависти к Кнышу – скрюченному уродцу, покрытому коркой грязи, с хитренькой лисьей мордочкой и многократно переломанным носом, угадать первоначальную форму которого было уже невозможно. Мерзкое отребье!..

Под тяжелым взглядом некроманта правый кристалл римертина неожиданно провалился в глазницу мертвеца и что-то зашуршало в черепе, заставив незваных гостей синхронно вздрогнуть.

– Лерия, да начинай же!

Магисса-целительница была полной противоположностью единоутробного брата: пухлые румяные щеки, тучная фигура классической кухарки, испуганно-добродушное выражение лица. Худой, с сухой желтой кожей и узкими плечами некромант походил на нее не более, чем скрученный в трубку пергамент походит на плотно набитую подушку.

– Хорошо, я попробую его поднять, – хрипло сказала Лерия.

– Только осторожно! – предупредил Киорус.– Не повреди голову, иначе он не сможет говорить.

Толстуха-магисса по-плотницки поплевала на руки, склонилась над мертвецом и провела ладонями вдоль тела.

– Подайте мне сердце и печень! – велела она, не отрывая глаз от лба покойника.

Кныш отреагировал на приказ первым. Он ловко сгреб пыльные бутыли в кучу и вдруг замер, прилипнув взглядом к одной из них.

– Ну! – не выдержала Лерия.

– Дьявол, – потрясенно прошептал домушник.– Никогда не видел ничего подобного! У него было двойное сердце?

Осуждающе посмотрев на воришку, некромант выхватил у него нужные сосуды и протянул требуемое Лерии. Вытряхнув из бутылей и бережно уложив заспиртованные органы прямо поверх бинтов, та приступила к работе. Руки магиссы запорхали над покойником, поглаживая, отряхивая, массируя, давя. В какие-то моменты казалось, что пухлые кисти мастерицы погружаются в мертвую плоть по самые запястья, а сердце слабо сокращается.

Мутная жидкость, наполняющая опустевшие стеклянные сосуды, забурлила. Покойника тряхнуло, и жетон его засветился. Пропитанные маслами бинты треснули и сами собой начали разматываться, виток за витком, пока не упали путаными ворохами по обе стороны от гроба.

Медленно, тяжелыми рывками, обнаженный и разом похудевший мертвец сел. Желтые кости, покрытые морщинистой, пергаментно-тонкой кожей, протестующе заскрипели; свалявшиеся в паклю волосы встали дыбом. Сухие лепестки век широко распахнулись, из пустых глазниц посыпались мертвые осы.

Киорус поджег пентаграмму, и она вспыхнула, осветив лежащую в центре жертвенную овцу с оскаленными желтыми зубами. Выполнившая свою задачу усталая магисса отошла в сторону и бессильно присела рядом с Эвой на треснувшую крышку с буквами АШ, стараясь не задеть подолом тушки черных петухов – выпотрошенных, набитых колдовскими снадобьями и вновь зашитых грубой конопляной нитью.

– Получилось. Теперь твоя очередь…

Хромой слуга Адам неуклюже приковылял в пентаграмму на кривых ногах и подставил хозяину чан с жертвенной кровью.

Некромант ополоснул руки и, подняв их перед собой, начал выводить основную канву заклинания. Ладони мелькали, рассекая воздух, за пальцами тянулись полосы пурпурного свечения, медленно уплывающие под потолок склепа и впитывающиеся в гладкие плиты облицовки.

Череп с натугой повернулся на позвонках шеи, уронил челюсть и исторг из себя давно высохших насекомых, словно рвотную массу; обездвиженные тельца ос посыпались на пол шелестящим дождем. Сдув их в угол, Киорус приступил к следующему этапу. Одну за другой предупредительный Адам поджигал петушиные тушки и подавал их хозяину. Тот дожидался, пока из горла мертвой птицы не вырвется истошный крик «Ку-ка-ре!..», и деловито совал их под нос покойнику, стараясь, чтобы ядовито-горький дым наполнил череп до краев.

– Вскипает, – тревожно прокомментировал Кныш, указывая грязным пальцем на клубы дыма, окутывающие мертвеца.

Лерия пнула его в бок. Выражение лица домушника мгновенно сменилось на обиженное, и он поспешил отползти в угол.

Некромант тем временем закончил поджаривать птичьи тушки. Взяв свечу, он аккуратно вставил ее в открытое ротовое отверстие архимага. Дым, наполняющий череп, вдруг вспыхнул ярким пламенем. Киорус едва шевельнул бровью, и получивший беззвучный приказ внимательный Адам с удивительной для его корявого тела ловкостью подхватил с пола чан с кровью и вывернул его над головой скелета. Свеча погасла. По желтым костям заструились потоки овечьей крови, остатки волос покойника намокли и повисли жалкими прядками.

– Великий Аш, я даю тебе язык! Говори! – велел некромант, приближая к мертвецу свое лицо.

Череп дрогнул, и по нему побежали фиолетовые сполохи. Из ротового провала выполз длинный раздвоенный язык нестерпимо яркого красного цвета, сочащийся густой слизью.

– Ку… ка… ре…

Лерия отвернулась в стене, пряча нервную усмешку. Из угла донесся ядовитый гогот Кныша.

– Да погодите вы! – досадливо рыкнул некромант, совершая дополнительные пассы.– Говори! Да говори же, Аш!

Из пустых глазниц вырвались два тонких луча света. Мельком скользнув по лицу Киоруса, взгляд мертвеца прилип к замершему в углу Кнышу.

– Могильные шакалы? – презрительно поинтересовался он.– Зря старались, гробовые воришки, в склепе нет ничего ценного. Кстати, каким образом вам удалось проникнуть внутрь? Замок был заговорен.

– Э? Как заговорен? Мы об этом не договаривались! – Кныш шумно, возбужденно задышал, собираясь затянуть старую песню насчет прибавки, но вовремя спохватившаяся Лерия оттерла его плечом.

– Кажется, это мы собирались задавать покойному архимагу Ашу вопросы! – с упреком заметила магисса некроманту.

Киорус схватил скелет за шею обеими руками.

– Ты будешь говорить или нет?!

Улетевшее к потолку и заблудившееся среди дымных клубов эхо издевательски повторило: «Не-э-эт!..» Раздвоенный язык возмущенно затрепетал:

– Вонючие хорьки! А что я, по-вашему, делаю?

– Мы пробудили тебя, чтобы получить ответ на один вопрос!

– Что вам нужно?

– Двести семьдесят лет назад ты вырастил в своей лаборатории восемь магических биообъектов – солдат, которые одержали победу над целым войском. Нам требуются точные рецепты их создания.

– И как ими э-э-э… управлять! – поспешно добавила магисса, держа наготове чистую тетрадь в жестком медном переплете.

– Это уже два вопроса, – сварливо заметил покойник, с мученической миной ерзая в гробу.

– Что случилось? – встревожился Киорус.

– Черт бы побрал пройдоху-гробовщика, что обстругивал этот проклятый ящик! – с досадой пожаловался мертвый архимаг.– У меня в заднице огромная заноза, и я не могу нормально сидеть, вот что!

– О боги! – прорычал разъяренный некромант.– На тебе практически не осталось кожи, твои органы сложены в банки, словно соленые каштаны, и ты при этом сетуешь на какую-то занозу?!

– Иногда мелочи раздражают больше всего! – с непередаваемой философской ухмылкой заявил Аш. Взбешенный некромант разразился короткой фразой, не имеющей ничего общего с магией.

– Кажется, ты вздумал водить нас за нос? Я приказываю тебе отвечать на поставленные вопросы! Нас интересуют биосолдаты!

Бывший архимаг, а ныне почтенный скелет прикрыл глаза. Точнее, попытался прикрыть, ибо обрывки век были малопригодны для этого.

– Мои создания… – мечтательно сказал он, с явным удовольствием направляя воскрешенную память в неведомую даль прошлого.– Аш-шуар, непобедимый убийца. Аш-горг, по прозвищу Змей, непревзойденный в проникновении под землю и рытье ходов любой длины. Аш-апарет, человек-паук, панцирь которого не поддавался стрелам, слюна была смертельно ядовита, а клейкие нити тянулись из живота на долгие версты; на то, чтобы связать ими врага, он тратил не более трех секунд. Аш-кар, человек-пес, чья моча воняла столь нестерпимо, что я держал его во дворе. Лучший защитник из существующих в мире! Он ловил стрелы на лету и спокойно подставлял тело под удары, потому что я подарил ему редчайшую способность к регенерации. К нему я особенно привязался. Аш-куол – человек-эфир, не имеющий плоти, но зато обладающий умением растворяться в воздухе и отравлять своим ядовитым дыханием по сотне врагов разом. Аш-керил, аш-вен и аш-бор – люди-призраки, которых я поселил в пустые астральные тела, что позволило им перемещаться быстрее ветра в любой среде…

– Армию Аша можно воссоздать? – затаив дыхание, спросил Киорус.

– Если соблюсти ритуал и пожертвовать достаточным количеством силы – да.

– Ты помнишь заклинания?

Череп мертвого архимага исказился гримасой. Он и рад был солгать, но под воздействием чар некроманта не имел воли отказаться. Захлопнув рот, торопящийся выдать все тайны скопом, он до крови сжал зубами рвущийся наружу самовольный язык и грустно кивнул.

– Говори! – с нажимом велел Киорус.– Не упускай ни одной детали! Только правду и ничего, кроме нее! По порядку о каждом солдате! Ну! Мы готовы записывать!

– Записывать? – презрительно повторил Аш, прожигая осквернителя своей могилы взглядом.– На свете нет подходящих слов, чтобы зафиксировать ритуалы на бумаге.

– Хорошо, тогда я просто запомню, – нетерпеливо согласился некромант.

– Кажется, ты сам не понимаешь, чего требуешь. Одному эту ношу не поднять. При малейшем нарушении обряда знания расплавят твои мозги изнутри, горячей лавой стекут в живот и отравят внутренности раньше, чем ты произнесешь последний звук!

Повисла тяжелая пауза.

Покойный архимаг знал, что через несколько минут суррогатная жизнь, насильно дарованная ему, начнет неумолимо утекать из его тела, словно песок внутри песочных часов, просачивающийся сквозь узкую воронку. Воины Аш были не просто его созданиями – они были лучшим, что он сделал в своей карьере, его вечной неумирающей славой, тем самым «невозможным», которое он сумел воплотить вопреки неверию коллег и козням врагов. Архимаг скорее согласился бы разрубить сам себя на куски, чем расстаться с тем, что хранилось в его памяти. Он беззвучно молил всех известных ему богов о том, чтобы пауза тянулась как можно дольше.

Киорус кусал губы, с каждым мгновением чувствуя приближение горького поражения. Ради получения этих знаний он наступил на горло собственным принципам, влез в долги, нарушил закон – только так можно было вскрыть зачарованный склеп, даровать мертвому гению временную жизнь и заставить его говорить. И вот теперь оказывается, что все зря. Что делать? Рискнуть и открыть свой мозг для чужого и явно недружелюбно настроенного разума? Но ведь Аш не мог солгать – он под воздействием колдовских чар. Выходит, это тупик? Как заполучить полное знание ритуалов и заклинаний, не рискуя собственной безопасностью?

Кап…

Архимаг с мстительным удовлетворением ощутил, что обратный процесс начался. Вложенная в него жизненная энергия начала иссякать, по капле покидая истерзанное тело. Но как медленно, боже, как медленно!

– Что скажешь, Лерия? – Некромант выжидательно уставился на сестру, не решаясь просить.– Ты со мной?

Магисса покраснела.

– Даже не знаю, смогу ли… черная магия…

– Я не стану склонять тебя к колдовству. Просто согласись стать физическим вместилищем информации, а ритуал я беру на себя.

– Ну если ты обещаешь…

Кап…

– Не тру-у-удись. Тво-о-ой мо-о-озг все ра-а-авно сли-и-ишком ма-а-ал, женщи-и-ина-а-а-а, – с нескрываемым злорадством сообщил архимаг Аш, старательно растягивая слова.

Кап…

– А как насчет этого типа? – Киорус указал на вжавшегося в стенку Кныша.

– Во-о-оры нико-о-огда не бы-ы-ыли сильны-ы-ы в нау-у-ках. Его-о-о мо-о-озг меньше-е-е моего-о-о кулака-а-а! – почти счастливым голосом сказал покойник.

Кап…

– Дьявол! А если… – мрачно начал Киорус.

– Во-о-от тво-о-оего мо-о-озга по-о-очти хва-а-атит! – перебил его мертвец.– Пра-а-авда, сра-а-азу по-о-осле того-о-о, ка-а-ак ты-ы о-озвучишь зна-а-ание, о-о-от тебя оста-а-анется мо-о-окрое место-о-о. Жела-а-аешь, что-о-обы я на-а-ачал?

Кап…

О боги, скорее!

– Моего мозга хватит не только на это! – злобно прищурившись, прошипел некромант.– Я велю тебе, великий Аш, сказать мне точно: сколько людей потребно, чтобы вместить знания обо всех солдатах? И прекрати заикаться, это меня бесит!

То был очень горький момент для успевшего поверить в свою победу архимага. Он хотел бы упасть и рассыпаться горкой костей, но рот по-прежнему исправно открывался, а предательский язык выплевывал слова. Время словно замедлилось.

– Пять или шесть живых, умственно здоровых человек, – с трудом сказал Аш.

Некромант довольно потер руки.

– Всего-то!

– Ты думаешь?..– Магисса с сомнением оглянулась на пролом в стене склепа, через который они проникли внутрь.

– ДА! – проорал Киорус.– Сейчас ночь! И к тому же полнолуние! На кладбище наверняка находятся несколько любителей острых ощущений и мальчишек-некромантов начального уровня. Надо только притащить их сюда. Адам! Возьми удавки и мой нож!

Ковыляка молча кивнул и захромал к дыре.

Неловко вывалившись из склепа, слуга встал на косолапые ноги и замер, словно охотничий пес. Звуки слышались с разных сторон. Любовная парочка, расположившаяся на древнем надгробии? Кладбищенские цветочные воришки, еженощно собирающие почти свежие букеты, которые можно отряхнуть от земли и продать поутру еще раз? Или компания некромантов-новичков? Повинуясь некой садистской корпоративной солидарности, зомби Адам выбрал коллег своего хозяина.

Несчастные жестокие глупцы, мечтающие овладеть тайнами черного мастерства и решать в будущем судьбы мира, даже не подозревали, как близок на самом деле грустный час их триумфа. Двое деловито потрошили могилу, еще трое в неровном лунном свете раскладывали на земле магические приспособления.

Ковыляка привел в склеп всех пятерых.

Скрученные нечеловечески сильным захватом холодных бескровных рук, оглушенные некроманты-недоучки тихо выли от ужаса всю дорогу и заорали еще громче, узрев воочию оживленного покойника, сидящего в гробу в позе мыслителя и мрачно почесывающего окровавленный лоб.

– Всего пять? – с сомнением уронил покойник.

Что-то почуявший своим звериным нюхом Кныш рванулся было к выходу, но Адам был начеку, и пойманный за лодыжку домушник тяжело рухнул на каменный пол.

– И шестой в запасе, – поправил Киорус.– Им не выйти за пределы пентаграммы без моего приказа. Вот мозги, готовые для записи твоих хитростей! Начинай!

Насильно вырванный из мира мертвых архимаг Аш заплакал. И хотя вместо слез по его костяным скулам катились жгучие потоки чужой магической силы, зрелище было печальное – очень уж не хотелось бывшему великому чародею расставаться с секретами, унесенными в могилу. Но почему иногда умираешь так медленно?!

Ухватив кистями рук голову пленника, покойник прижался своим лбом к его лбу так плотно, что кончик носа жертвы вошел в соответствующий носовой провал черепа. В потолок выстрелил яркий разряд контактной магии. С тихим шипением соединенные головы накрыло облако едкого пара, на пол посыпались опаленные огнем волосы, запузырилась плавящаяся кожа.

Кап…

– Готово, – тяжело уронил Аш, отталкивая от себя бледного, лысого, застывшего с неподвижно выпученными глазами бедолагу.– Давайте второго…

Пока Киорус пристраивал у гроба вторую жертву, магисса ловко сунула в разверстый рот первого пленника восковой кляп, наспех сооруженный из свечных огарков.

Кап…

Спустя несколько минут пять неподвижных мужчин, погруженных в глубокий обморок, подпирали стену обгорелыми макушками, а архимаг умолк. Внутри его черепа бушевали пурпурные вихри, а язык начал заплетаться и проваливаться.

– Великий Аш! Разве ты сказал все? – заторопился некромант.

Кап…

Шатающийся покойник с трудом нашел в себе силы презрительно хмыкнуть.

– О семерых солдатах все.

– Но ведь их было восемь!

– Восьмым был аш-шуар. Я не использовал для его изготовления человеческий материал, это не солдат, а просто одна из моих ручных химер. Но с поразительными способностями.

– Какие ритуалы нужны, чтобы ее создать?!

Скелет позволил себе широкую улыбку.

– Ничего сложного: обычная колдовская месса, специальный кокон и комплекс живительных заклинаний. Аш-шуар был капризом, потехой для самолюбия. Так он вам тоже нужен?

– Идиот! Он был нужен в первую очередь! Быстро говори заклинания!!! – Некромант уже орал.

Кап…

– Я не успею сказать, – честно признался архимаг, с заметным усилием держа голову прямо.– Поищите мои старые записи. Где-нибудь… кажется, я сунул тетрадь в ненужные бумаги.

– Ненужные бумаги?! – Киорус задохнулся от ужаса.– Погоди, не умирай! Скажи еще хоть что-нибудь!

– Охотно. Будьте прокляты вы сами и то, что вы задумали.

Кап.

Скелет пожал плечами, отчего клочки плоти на его груди разошлись в стороны, и вяло сполз в угол гроба.

На некроманта было страшно смотреть. Аш-шуар один стоил целой армии, и уж опытный маг никак не ожидал, что попадется в такую простую ловушку: упрямый мертвец выполнил все требования, отдал знания – но в обратном порядке, утаив тем самым главное.

Зарычав, он кинулся к покойнику и пал на его грудь, оглашая склеп воплями ужаса.

– Выпустите меня! Скорее выпустите! Я не хочу больше здесь находиться! – занервничал Кныш.– Аш проклял нас от всего сердца, а ведь оно у него двойное!

– Заткнись, мразь! – огрызнулся Киорус, колотя сжатым кулаком по крышке гроба.– Проклятие мертвеца ничего не стоит! Двойное, тройное… Его сердце просто кусок тухлого мяса, засунутый в банку! А сам он всего лишь старый скелет. Адам! Свечи и двух оставшихся петухов! Быстро!!!

– Ты собираешься повторить попытку? Через такой короткий промежуток времени? – испугалась магисса.– Это же запрещено! Не только боги, демоны могут разгневаться!

– Молчи, женщина! Я не могу уйти просто так!

Ковыляка невозмутимо подал требуемое. Торопясь ухватить тонкую ниточку окончательно ускользающей жизни, некромант с поразительной скоростью повторил завершающий фрагмент ритуала, с размаху полоснул ножом по собственному запястью и щедро оросил голову мертвеца своей кровью.

Уже застывающий скелет конвульсивно вздрогнул и лязгнул зубами.

Киорус зажал порез и угрожающе навис над телом.

– Говори! Как изготовить аш-шуара – быстро и по существу!

Слабые розовые лучи осветили глазницы. Архимаг Аш с ненавистью воззрился на некроманта.

– Для начала взять шесть частей тел от разных животных и…

В наступившей тишине отчетливо послышался звук хлопающих крыльев, и почти тотчас же голова покойника вдруг резко дернулась, словно кто-то невидимый дал ему пощечину, хотя некромант мог бы поклясться, что в склепе кроме них никого нет.

– Дальше! – простонал Киорус, с ужасом наблюдая, как осмысленное выражение сползает с лица архимага, сменяясь безмятежной гримасой.

Скелет сладко улыбнулся, засучил ногами и, неожиданно ловко ухватив окровавленный палец некроманта оскаленным ртом, начал увлеченно сосать, блаженно причмокивая.

– Дьявол! Что это с ним! – перепугался некромант, вырывая свою конечность из зубов покойника и брезгливо вытирая палец о подол.

– А я предупреждала! – с упреком заметила магисса, осторожно наклоняясь над мертвецом.– Ух ты, мой маленький! Так тебя можно поздравить с днем рождения? Проголодался, котик?

Лишенный пальца для сосания архимаг скривился в удивительно искренней страдальческой гримасе и зашелся плачем, прихлюпывая и сопя отсутствующим носом.

– Дьявольщина! – выдавил из себя Киорус.– Он действительно больше ничего не помнит?

– В сущности это уже не он, – строго сказала магисса, деловито потряхивая над лицом покойника использованной тушкой петуха в качестве погремушки.

– Гу! – подтвердил скелет, сплетая ноги в узел и орошая мятые бинты призрачной светло-желтой струей.

– Ах ты, зайка! Обделался, маленький?

Некромант застывшим взглядом проследил, как магисса умело обкручивает тазовые кости бинтами, сооружая нечто вроде гигантского подгузника, прикусил губу и начал рвать канву заклинания с яростью, от которой клочья силы разлетались по склепу, прилипая к стенам и медленно сползая на пол, словно жидкая грязь.

– Надеюсь, он сгорит в аду!

– Возьми себя в руки, брат, – мягко сказала Лерия, ритмично покачивая гроб, словно хлопотливая толстуха-нянюшка, и с неодобрением глядя на беснующегося некроманта.– Пусть не восемь, а только семь – это тоже неплохой результат! Мы и так сделали почти невозможное, теперь самое время позаботиться о «сосудах» знания. Тихо-тихо-тихо! А кто у нас плачет? Не надо плакать! Спи, маленький!

Киорус оглянулся на неподвижные тела, аккуратно сложенные у стены в строгом порядке, и кивнул Эве.

Служанка-зомби тут же засуетилась.

В четыре руки склеп был вычищен, лоб каждого «сосуда» украсился свежими царапинами, обозначающими цифры, а мертвый архимаг с теперь уже новыми реинкарнированными мозгами уложен в гроб и прикрыт крышкой. Собрав в подол ритуальные свечи, смыв кровь, соскребя с потолка копоть и уничтожив малейшие следы пребывания в склепе посторонних, Эва закончила работу положенным книксеном и застыла в углу, словно огромная нелепая кукла в человеческий рост.

– Мои деньги! – Едва крышка гроба захлопнулась, Кныш немедленно воспрянул духом и отклеился от стены.– Деньги за работу!

– Вот, держи.

– А за молчание? – Ладонь требовательно вытянулась вперед, острые птичьи глазенки не мигая уставились на Киоруса.

– Адам! – приказал некромант, шевельнув бровью.

Нельзя сказать, что ковыляка был умелым бойцом, но удар камнем по затылку удался ему, как всегда, превосходно. Вынеся Кныша прочь и бросив его на соседнюю могилу, Адам придал телу домушника коленопреклоненную позу скорби, забрал у него деньги и вернулся к хозяину.

Через полчаса от ворот кладбища отъехали две кареты.

Трясясь на жестком сиденье в компании слуг, вялый от пережитых волнений, энергетических затрат и потери крови некромант прикрыл глаза, но задремать так и не смог. Перед мысленным взором упорно стояло лицо мертвеца, а в ушах звенели его последние слова. Никаких угрызений совести Киорус не испытывал: профессиональная некромантия категорически не сочеталась с такими понятиями, как жалость, доброта или раскаяние. Но если к проклятиям в свой адрес ему было не привыкать, то задуманная цель была слишком серьезна, чтобы подвергать ее дополнительному риску.

– Адам? – задумчиво вопросил Киорус.

Прислоненный к стенке кареты слуга подобострастно оскалился:

– Мугу?

– Возьмешь шесть паундов, что я обещал Кнышу, поутру сходишь в церковь, купишь лучших свечей и поставишь около каждой иконы.

– Мугу.

– Еще паунд мелочью раздашь попрошайкам.

– Мугу.

Прибегнув этому наивному самообману, некромант сразу почувствовал себя значительно лучше. Наверное, он бы даже задремал, но тут карета свернула с укатанной дороги на вихлястую тропу, и вопрос отдыха отпал сам собой.

База филиала преисподней. Общежитие полевых работников. Комната Пятого

Сосредоточенно пыхтя, я рылся в куче собственных носков с целью рассортировать их по парам.

Безуспешно. Двадцать две штуки, и все разные.

Оставалось только развести руками и признать существование некоего хитрого физического закона: носки, как и одноименные заряды, обладают тенденцией отталкиваться друг от друга. Причем носки, в отличие от одноименных зарядов, не просто отталкиваются друг от друга, но еще и прячутся. В самых непредсказуемых местах.

Бережно отложив в сторону пару если не близнецов, то, по крайней мере, родных единоцветных братьев, я грустно почесал рог, и тут из помывочного отсека донесся тонкий вибрирующий сигнал – дали долгожданную холодную воду. Ура!

Галопом доскакав до кабинки, я до отказа открутил кран и блаженно зажмурился под прозрачной освежающей струей, но приятное расслабленное состояние было злодейски нарушено хриплым голоском домашнего водяного, в просторечии именуемого душевым.

– А жрать? – сварливо рявкнули над ухом.

– Вчера только оставлял! – возмутился я, приоткрывая один глаз.

– Вот и приходил бы вчера! – отрезал душевой с самоуверенностью монополиста.– Эксплуататор проклятый!

Я хмыкнул от такой наглости и тут же получил полные уши воды – душевой насмешек не терпел.

– Жрать! – категорично повторил он.– А то холодный кран заткну!

– Погоди! Дай хоть домыться! – возмутился я.

– Ногой заткну! – пригрозил душевой.– Нет, даже обеими ногами!

Я, как был, наполовину намыленный, полез из кабины прочь. Искать какую-нибудь еду. Одну ногу в кране я бы еще вынес, но обе – это уже чересчур.

Те, кто не встречался с душевыми лично, ошибочно представляют их себе как миловидных существ с влажными блестящими кудряшками и розовой, скрипучей от постоянного мытья кожей. Следуя той же логике, самое чистое существо на свете – это слесарь-сантехник.

На деле типичный душевой представляет из себя мелкого сморчка в резиновых сапожищах до колена, мотком проволоки под мышкой, вечной колючей щетиной, ржавчиной под ногтями, нечесаной гривой цвета пакли и хронически нудным характером. Пахнет это прекрасное создание стоячими водами. И хотя некоторые эстеты деликатно именуют данный запашок «речной свежестью», сквозь тинные тона отчетливо пробиваются нотки тривиального канализационного засора.

Грустно, но приходится признать: моя собственная, можно сказать, родная домашняя нечисть относится ко мне совершенно наплевательски.

Наверное, я слишком мягкий по характеру. Вот у моей напарницы Второй совершенно иная ситуация: ее нахлебники ходят по струнке, лишний раз боятся кашлянуть и по утрам приносят строгой хозяйке кофе в постель. Что же касается лучшего друга, то Третий и вовсе проживает в гордом одиночестве, ибо не родилась еще на свете зверушка, способная выжить в нелегкой борьбе с этим прожорливым хозяином за кусок еды.

Тихо бурча под нос и придумывая страшную кару для распоясавшейся домашней нечисти, я побрел на кухню, оставляя за собой мокрую дорожку следов. Зоркий взгляд, брошенный на скудное холостяцкое хозяйство, выделил среди хаоса несколько предметов, идентифицированных мною как потенциально пригодные для еды.

К сожалению, более внимательный осмотр сократил их количество до одного.

Остатки психоделически синей колбасы отпали сразу– за это угощение душевой не то что ногами, задом трубу заткнет. Два одиноких огурца, стыдливо скорчившиеся в углу подоконника на тарелке и мастерски задрапированные пучком укропа, выглядели как прошлогодние покойники и пахли примерно так же. А вот вчерашний бутербродик, забытый на столе, оказался вполне ничего, даже не покоробился, держится молодцом. Винишко и вовсе свеженькое, практически только что открытое – еще головная боль от вечерней дегустации не прошла. Придется оторвать от сердца и добавить к бутерброду.

Пусть проклятый нахлебник подавится, очень уж освежиться хочется.

Тарелка была торжественно внесена в санитарный отсек. Огрызок бутерброда заставил зажравшегося наглеца недовольно поморщиться, но початая бутыль плодово-ягодного была принята более чем благосклонно.

Поворчав для порядка, душевой сцапал угощение и удовлетворенно забулькал в углу.

Вернувшись в душевую кабину, я принял исходное помывочное положение и некоторое время терпеливо ждал.

Тишина. И сухо как в пустыне.

– Ну! Где вода? Ты же получил обещанное! Или все-таки посмел заткнуть трубу, дрянь вонючая?

– Да я фуф не фри фем! Ее фыкуфили! – не прерывая бодрого чавканья, равнодушно поведал душевой уже откуда-то из стены.

– Что? – не понял я.– Отставить хрюканье, говори внятно! Почему холодная вода не течет? Ты долго собираешься издеваться?

– Выключили ее… о… о…о… – Короткая фраза скользнула по потолку и выплеснулась из сухого крана, дразня хвостиком прицепившегося эха.

– Выключили?! Ах ты, мерзкий сортирный барабашка! – разозлился я.– Ты же заранее должен был знать! Я весь в мыле засохшем! Почему не предупредил?!

– Ага! – хихикнули из унитазного бачка.– Хрен бы ты тогда мне поесть дал!

Смыв с себя корку подсохшей пены кипятком под надрывные завывания «Ой, рыбина-а кудрявая-а-а-а…» счастливого душевого, я громко пообещал в самое ближайшее время угостить кое-кого пирожками с отравой, вытерся и, пыша одновременно телесным и душевным жаром, отправился одеваться.

Любовно составленной «пары» носков на месте не было.

Кошки Шивы тоже – вот странное совпадение!

Натянув на копыта то, что осталось от былой роскошной коллекции, я впрыгнул в раздвоенные по подошве ботинки, застегнул полевую форму, тихо выругался и еще минут десять потратил на то, чтобы отчистить камуфляж от налипшей серой шерсти.

Здравствуй, воспетое поэтами романтическое время – весна! Пришла, долгожданная ты наша, пора любви и кошачьей линьки!

Закончив приводить себя в порядок, я мельком глянул в зеркало, полюбовался нашивками, стряхнул с рогов пылинки и пригладил волосы.

– Краса-а-авец! – ехидно протянул в наушнике голос курирующего администратора.– Чистый, аккуратный – хоть картину рисуй! Только напрасно ты, Пятый, так старался. Полевой комбинезон не понадобится. Работенка сегодня предстоит несколько… э-э-э… специфическая…

– И в чем специфика? – насторожился я.

– Если коротко, будешь сопровождать смертное лицо мужского пола из пункта А в пункт Б.

– И только-то? – оскорбился я.– С каких это пор Организация выполняет функции охранного агентства? Я полевой работник шестого ранга!

– Слушай, сынок, хватит привередничать. Дали работу – делай ее. Сейчас не до тебя, других проблем хватает.

– Ага, – загорелся я.– Ловлю на слове! Значит, про масштабную боевую операцию все правда! Недаром в общаге по углам шушукаются! Расскажите подробности, до смерти любопытно.

– Пятый! – укорил куратор.– Ты просишь меня выдать служебные тайны? Меня?!

– Лучше узнать правду от родного курирующего администратора, чем питаться слухами, – твердо сказал я.

– Не имею права разглашать!

– Ну и ладно. Сейчас пойду в курилку и все узнаю лично от товарищей по филиалу.

– Вот уж поистине сверхнадежный источник! – Из наушника вылетел презрительный смешок.– Эти твои так называемые товарищи только и умеют, что байки травить!

– Ошибаетесь. Например, я в курсе того, что позавчерашней ночью душа покойного архимага Аша, принимающая вечные муки на нижнем круге преисподней, взлетела над сковородой и начала бешено крутиться вокруг своей оси, потому что кто-то из смертных потревожил его могилу. Говорят, две панны сначала почистили гроб на предмет золотишка, а потом надругались над мертвым телом.

– Брехня, – механически поправил куратор.– На самом деле склеп вскрывали трое: бродяжка-домушник, некромант и его сестра магисса-целительница. И никакого золота в гробу не было.

Я дипломатично хмыкнул.

– Тогда понятно, отчего они так разъярились, что повели себя… э-э-э… не слишком культурно.

– Что-то ты в последнее время стал излишне сексуально озабочен, Пятый, – ядовито сказал куратор.– Никак весна в голову ударила? Должен тебя разочаровать, но покойника никто не насиловал. Все гораздо хуже: его воскресили и допросили. Скажу больше: во время допроса архимаг Аш невольно чуть не похерил грандиозный план Организации. Сболтни он еще хоть слово – конец всему. Хорошо, черт-истопник вовремя сориентировался: быстро доложил наверх, и к месту захоронения нашего элитного грешника вылетела аварийная бригада. В последнюю секунду успели: заткнули рот болтливому мертвецу.

– Знаю, – кивнул я, – теперь он в Раю. У ночного дежурного прямо руки от волнения тряслись, когда рассказывал. Говорит, жуткое зрелище было: только что душа перед носом крутилась-вертелась, а потом – фюить! – пустая сковорода!

– Бред. У твоего дежурного руки тряслись, потому что он позорно бросил пост и с перепугу напился как свинья. На самом деле Аш удостоился не Рая, а всего лишь внеочередной реинкарнации. Допрос оказался для него слишком мучительным.

– Повезло. А чем он вообще прославился, этот старик? В курилке говорят, что на спор придумал каких-то невероятных биороботов, которые триста лет назад всемером разгромили целую армию.

– Опять мимо. Не роботов, а настоящих живых солдат с удивительными способностями. И не армию они громили, а четыре сотни обычных рабов, на которых тогдашний император Орасса и Каперии Либбиак Второй разрешил провести испытание.

– Еще говорят, что Организация собирается в ближайшее время воссоздать этих существ и натравить их на ангелов.

В наушнике раздался характерный глухой звук – куратор постучал себя по лбу (в беседах со мной он часто использует этот прием).

– Пятый, Пятый… Что же ты всякие глупости слушаешь, сынок! Ангелам эти солдаты, как медведю комариный укус. Вот восьмое изобретение архимага Аша действительно удостоилось внимания аналитиков Организации. Отдел прогнозов утверждает, что если все пойдет по плану и чудо-зверь будет рожден, поголовье ангелов в мире сократится минимум в десять раз.

– А как же Кодекс? – тихо ахнул я, пытаясь связать в уме услышанную новость с полученным заданием и не находя ни одной связующей ниточки.

– Никаких нарушений! – торжественно отчеканил куратор.– Никаких! Руки носителей Отрицательной сущности не запятнает ни одна капля ангельской крови, все произойдет чисто случайно! – В наушнике послышался характерный шорох потираемых ручонок.– Аш-шуар, Пятый, это такой невероятный зверь, против которого… – Тут администратор резко осекся, и я понял, что диалог подошел к логическому завершению.

– Так я пошел?

– Куда? – настороженно уточнил куратор.

– В курилку.

– Стоять!

– Но…

– А я говорю, тпррру!!! Не сметь разглашать служебную тайну! Немедленно в костюмерную, там твою одежку как раз до ума доводят!

Оскорбленно задрав подбородок, я двинулся по коридору в сторону костюмерной, но на полпути в меня врезался коротконогий чертенок-курьер, бережно несущий на вешалке нечто странное мешковатого покроя. Беззлобно треснув растяпу по рогам, я от души оттоптался на белой тряпке, в результате столкновения слетевшей с вешалки на пол, и уже почти скрылся за поворотом, как чертенок робко окликнул меня:

– Товарищ полевой работник шестого ранга инвентарный номер 437/138-5! Подождите, я как раз к вам!

– Серьезно? – изумился я, притормаживая.– И по какому вопросу?

– Рабочий костюм отдать.

Короткие ручонки старательно отряхнули бесформенный балахон, на белом фоне которого теперь красовались четкие отпечатки моих собственных копыт, и торжественно протянули его мне:

– Вот.

Наушник миниатюрного переговорного устройства, закрепленного на моем ухе, затрясся от кураторского смеха.

– Видел бы ты сейчас свое лицо, Пятый! – поделился радостью куратор.– Вот умора!

Видимо, курьер из костюмерной так не считал. Едва подняв на меня глаза, он тихо ойкнул, сунул мне балахон и ускакал по коридору со скоростью жеребца – фаворита королевской конюшни, участвующего в финальном забеге.

– Саван? – мрачно предположил я, брезгливо держа вешалку на вытянутой руке.

– С чего ты решил? – удивился куратор.– Скорее наоборот.

– А подробнее?

– В данный момент по водам Кораллового моря движется пассажирский корабль. Спустя несколько часов он возьмет курс на маяк и причалит в порту Крабса. С борта судна спустится на берег очень важный для нас пассажир – наследный принц рода От-Абу-Шоох по имени Фарад. Твоя бригада должна охранять его с момента высадки на берег до прибытия в гостиницу. Чтобы ни один волос с головы не упал!

– Ого! – насторожился я.

– Этот человек нужен нам позарез, Пятый. Он последний потомок покойного архимага Аша и является хранителем бесценного древнего заклинания. При малейшей опасности закрывайте клиента своими телами!

– Судя по тону вашего голоса, товарищ куратор, опасности гарантированы?

– Не то чтобы гарантированы, но… – смутился куратор.– Надеюсь, Пятый, ты согласишься со мной, что на свете существуют такие понятия, как везение и невезение.

– На все сто.

– Так вот: данный наследный принц является на редкость невезучей человеческой особью. Если в королевской резиденции От-Абу-Шоох происходит несчастный случай, все заранее знают – не обошлось без принца. Будь он простолюдином, а не особой голубой крови, и до совершеннолетия не дожил бы. Началось с того, что мать его, бедная страдалица, двое суток рожала. Дальше еще хуже. Только повитуха младенчика на руки взяла – уронила, мыть начали – кипятком ошпарили, в люлечку положили – ножка опорная подломилась, во двор воздушком подышать вынесли – злодейки-птицы малыша обгадили. Потом Фарадик чуть от горячки не помер, всеми детскими болезнями переболел, в росте отставал, до пяти лет заикался, головными болями и ломотой на погоду мучился, почесухой от молочного, мясного, круп, яиц, орехов, красных овощей-фруктов, чеснока, острого, сладкого, собачей шерсти, лошадиного пота, птичьих перьев и рыбьей чешуи страдал.

– Впечатляющий анамнез… – уважительно прокомментировал я.– Два тома медицинской энциклопедии мелким шрифтом заполнить можно. Приметы принца можете не сообщать, я его наверняка в порту сразу узнаю. Небось слепой, глухой, в шрамах и коросте с ног до головы, постоянно чешется и на коляске передвигается?

– Вовсе нет. На своих двоих, стопроцентно видит, слышит еще лучше, а уж орет… дворцовые павлины от зависти моментально затыкаются и перья теряют, – возразил куратор.– С личной жизнью тоже порядок. Трижды счастливо женат, для развлечений вне семьи имеет небольшой гарем. Видишь ли, Пятый, прежние детские болячки принц благополучно перерос, и теперь его невезение такого редкого свойства, что падать-то неприятности на него падают, вот только сразу отскакивают. На других. И горел он уже, и тонул, и в пустыне трое суток плутал, и с лестницы падал, и грибами травился – а все живехонек и целехонек. А вот среди королевской прислуги постоянная текучка. С такой завидной регулярностью из дворца на больничную койку вылетают, что правящее семейство имена новых слуг уже и запоминать не пытается. Всех девок кличут «Эн», всех парней – «Жак». Испытательный срок неделя, и то не каждый везунок успевает продержаться.

– Значит, меня уготовили на роль очередного Жака? – грустно констатировал я.

– А кого еще? – удивился куратор.– Твоя бригада славится исключительной удачливостью, особенно в трудных ситуациях. Да ты не тушуйся, задание-то в сущности простенькое. Проводите Фарада от порта до пригорода Нифера, поприсутствуете в гостинице – и готово!

– Заманчиво, – осторожно сказал я.– Но как-то чересчур легко. Нет ли тут подвоха, товарищ куратор?

– Ох и проницательная ты зараза, Пятый! – Голос административного работника моментально посерьезнел.– Ладно, признаюсь. Сам понимаешь, операция не рядовая, а потому фиксируется «глазами» Всевидящего Ока во всех подробностях, чтобы позже наверху могли изучить материал. В связи с этим у меня к тебе просьба. Личного, так сказать, характера. Выполнишь?

– Хотите что-нибудь из людских безделушек заказать? – предположил я.– Легко! Пронесем мимо «глаз» через карантинную камеру любую ценность в лучшем виде, не сомневайтесь!

– С ума сошел? – перепугался куратор.– Какие еще безделушки?! Тоже мне, контрабандист хренов! Хочешь родной филиал перед САМИМ опозорить? Вы должны продемонстрировать начальству лучшие качества полевых работников. Проявить верность долгу, исполнительность, смекалку, выносливость, принципиальность!

– Есть продемонстрировать! – разочарованно буркнул я.– Это и была личная просьба?

– Не совсем, – замялся куратор.– Э-э-э… Скажи-ка, Пятый, не могли бы вы по ходу дела озвучить в кадре несколько фраз?

– Каких именно, товарищ куратор? – тоскливо уточнил я, мысленно представляя, каким идиотом буду выглядеть, декламируя к месту и не к месту «Слава Организации!», «Зло навсегда!» и прочие политкричалки.

– Сейчас, минутку! – В наушнике зашуршало, после чего администратор прочистил горло и начал методично перечислять.

На двадцать втором пункте («Ничто не утоляет жажду лучше, чем пиво „Хмельной родник“ – спрашивайте в трактирах города!») я рискнул прервать бесконечный поток деликатным кашляньем:

– Кх-кх!

– Прости, увлекся! – опомнился куратор.– Текста не очень много, не более двух с половиной страничек. Полный список я отдал Третьему. Не пугайся, никакого криминала, только проверенные бренды. Кстати, помимо традиционного сухого пайка я распорядился положить в багажный отсек капсулы лучшие образцы рекламируемой продукции, полакомитесь между делом. Ну так как, сможете? Ненавязчиво так, мимоходом. Но громко! И разборчиво!

– Постараемся! – вздохнул я, не зная, огорчаться или радоваться такому оригинальному повороту событий.

– Я так и знал, что на тебя можно положиться! – расцвел мягкими полутонами благодарности голос куратора.– Уверен, что с заданием тоже все будет в полном порядке!

– Не знаю, не знаю… – попробовал заупрямиться я.– Работа с невезучим клиентом…

– А кому сейчас легко? – немедленно откликнулся куратор, подбавляя металла в голос.– Долг есть долг, сам понимаешь! Ты уж, сделай милость, не перечь принцу. Если он тебя Жаком обзовет – откликайся. То же самое касается и напарников. Третий – Жак, Вторая – Эн. Сейчас они подойдут, я предупредил. Одевайся, сынок, пора лететь в порт, его высочество Фарада От-Абу-Шооха встречать.

– В простыне?!

– Не вздумай повторить эту фразу при Фараде. Перед тобой, Пятый, не простыня, а скрупулезно воспроизведенный сотрудниками нашего пошивочного цеха национальный аброузский костюм, мельчайшие детали которого соответствует традиции.

– Детали? Не знал, что у мешка с дыркой для головы столь сложный покрой.

– Напрасно скалишься. Форма аброузского наряда разработана таким образом, чтобы потоки положительной энергии «си», попадая внутрь, могли свободно курсировать, насыщая тело владельца здоровьем и силой, – поведал куратор. Выдержал эффектную паузу и уронил со снисходительностью интеллектуала, беседующего с темным невеждой: – Ты хоть знаешь, что такое «си», Пятый?

– Обижаете, товарищ куратор! – оскорбился я.– Самая модная нынче тенденция! Не пойму только одного: каким боком эти энергетические выкрутасы касаются работы? Есть же полевая форма! Не скажу, что шедевр от кутюр, но всяко лучше данного тряпичного убожества!

– Это не глупости. Если ты еще не забыл Устав, то должен знать, что желание клиента есть закон, – сухо сообщил куратор.– А их высочество пожелал, чтобы его обслуживали черти именно аброузской национальности. Говорит, общий язык проще будет найти.

Я так изумился, что уронил вешалку.

– Товарищ куратор? У носителей Отрицательной сущности есть национальности? Кажется, я что-то упустил за четыреста с лишним лет своего существования на этом свете…

– Прекрати ерничать! – досадливо крякнул наушник.– Фарада нервировать – все равно что на бочке с порохом шашлыки жарить. Хочет иметь в сопровождение чертей-земляков – предоставим. Скажи спасибо, что доставшееся нам высочество является принцем Аброузии, а не соседнего с ней халифата. У тех костюм весит как боевые доспехи коня-тяжеловоза, имеет сто двадцать два строго регламентированных разреза по спинке и рукавам, а вместо брюк подразумевает расклешенную юбку до середины бедра. Я тебя утешил?

– Только сейчас я понял, до чего мне повезло, – вздохнул я, подбирая с пола окончательно утративший товарный вид балахон.– Ладно, задание ясно, иду переодеваться…

Я как раз раздумывал, где у аброузского костюма перед, а где зад, когда в комнату без стука ворвался полевой работник четвертого ранга инвентарный номер 576/654-3 или, проще говоря, Третий.

Мой лучший друг и постоянный напарник был красен лицом и тоже наряжен в скрупулезно воспроизведенное национальное одеяние, отчего выглядел так, словно подрядился изображать привидение на деревенской ярмарке. Точно такой же балахон, как и у меня, был толстяку заметно маловат и на особо выступающих частях тела (шея, плечи, грудь, бедра, живот) угрожающе потрескивал. Несчастной энергии «си», сдуру залетевшей в его наряд, оставалось лишь одно: ввиду невозможности свободного перемещения тихо забиться под мышку и сгинуть там навеки. От возмущения и неудобства Третий не шел, а летел над полом, скосолапив ноги.

– Тебе достался костюм не того размера! – констатировал я, разглядывая кругленького «призрака».

– Нет! Ангелы побери Аброузию! – рявкнул толстяк, с опаской приземляясь на диван.– У этих извращенцев, оказывается, просто не бывает крупных мужиков! Что за страна, спрашивается? Сборище дистрофиков!

Из коридора послышался шум, и на пороге эффектно возникла наша напарница.

Красавица чертовка на минуту застыла, чтобы дать нам возможность полюбоваться ею, а потом, виляя бедрами, вплыла внутрь.

Нежнейшие шелковые шаровары обвивали ее ножки мягкими складками, украшенные драгоценностями ремешки босоножек подчеркивали изящество щиколоток, ажурный золотой пояс, оставляющий обнаженным пупок, позванивал при каждом движении маленькими колокольчиками, чашечки лифа были пошиты так ловко, что не скрывали, а скорее выставляли напоказ свое соблазнительное содержимое. Единственной деталью, предназначения которой я не понял, была тонкая серебристая сеть с крупными ячейками, спускающаяся от головы прелестницы к ее ногам.

– Привет, Жаки! – выпалила наша напарница, довольно крутанувшись на каблуке под звон колокольчиков.

– Ты красотка, Эн, – вынужден был признать я.– А сетка зачем? Национальное женское аброузское приспособление для ловли скатов на досуге?

– Какая ловля скатов? Это паранджа! – доложила Вторая, с интересом разглядывая толстяка.

– Серьезно? – удивился я.– Оказывается, я еще менее силен в моде, чем думал раньше. Разве паранджа предназначена не для того, чтобы прятать под собой от похотливых самцов женскую красоту?

– Классическая паранджа, – четко доложила Вторая, – есть сетчатая конструкция, длиной от макушки до щиколоток с прорезью для глаз. Размер ячеек не регламентирован, я лично проверила в архиве. Пусть тот, кто найдет в данном экземпляре паранджи несоответствие нормам Аброузии, первым бросит в меня камень.

– Э-э-э… А прорезь для глаз? – сглатывая слюну, спросил Третий.

– Мой костюм даже строже, чем приписывают традиции, – скромно ковыряя босым пальцем ноги пол, заявила Вторая.– Чтобы не нервировать похотливых самцов своими прекрасными девическими глазами, я отказалась от прорези. Что застыли? Так мы летим или не летим?

– Летим, – с трудом отводя глаза от заманчивого зрелища, сказал я.

Сзади шумно вздохнул толстяк и раздался треск все-таки порвавшегося на могучей груди балахона.

Полураздавленная энергия «си» вырвалась на волю.

Каперия. Пригород Крабса

Весна, как это часто бывает в приморье, нагрянула внезапно.

Этрюна, лениво стекающая с гор и представляющая собой практически весь год хилый ручеек, вдруг вспомнила о том, что она река, и угрожающе разлилась, наполнившись талой водой. Зимний лес очнулся от спячки и вновь обрел звуки. Окружающие луга зазеленели первой робкой травой, радуя домашнюю скотину долгожданным угощением. У деревенских жителей появился шанс найти то, что выскользнуло из рук за долгую зиму и бесследно пропало в снегу. А так как находки с завидным постоянством попадались под ноги вовсе не тому, кто посеял вещицу, предпочитая посторонних счастливцев, народная каперийская мудрость придерживалась в данном вопросе принципа «кто первый нашел, тот и хозяин».

Тропа чавкала при каждом шаге.

В очередной раз вытащив ногу из грязи, юноша с узлом за плечами наклонился и выудил из-под подметки нечто, подмигнувшее ему на солнце блестящим боком. Монетка? Увы, всего лишь полированная пуговица!

Разочаровано хмыкнув, молодой человек отшвырнул бесполезную вещицу прочь и упругим шагом (что само по себе было непросто, учитывая состояние тропы), двинулся дальше. Последний раз он вкушал пищу чуть более суток назад, и хотя родниковая вода была, несомненно, хороша и свежа на вкус, питательной ее назвать было никак нельзя. Хотелось уже не просто есть, а жрать. Впиться зубами в толстый кусок мяса – так, чтобы прозрачный сок потек по подбородку. Жевать мягкий печеный картофель, поливая его острым соусом, обжигая язык и охлаждая бушующий во рту пожар ледяной брагой. Одной рукой отшвыривать от себя обглоданное свиное ребро, а другой хвататься за следующее.

С грустной иронией юноша подумал о том, что граница между порядочным человеком и мелким преступником проходит аккурат по линии желудка. Стоит только как следует проголодаться – и ты начинаешь понимать базарных воришек, нарушающих божественные заповеди за горячий пирожок.

Несмотря на невеселые мысли, шага путник не сбавлял. Его близорукие голубые глаза с прежним упрямством смотрели вперед, а мягкие русые пряди взлетали над головой, повинуясь порывам озорного весеннего ветра.

Звали молодого человека Геллан, и он не просто гулял по окрестностям, а находился в процессе поиска работы.

Первоначальная наивная уверенность в том, что его– такого молодого, сильного и энергичного – отхватят с руками и ногами, давно покинула Геллана. Теперь, умудренный опытом трехнедельных отказов, он знал: энергичные молодые люди без документов и приличных рекомендаций ажиотажным спросом у работодателей не пользуются. Бодрым темным лошадкам хозяева предпочитают пусть не таких бодрых, но зато хорошо знакомых.

Вот такие нынче времена, увы. Нет между людьми прежнего доверия.

Впрочем… справедливости ради стоит отметить, что пара скелетов в шкафу молодого путника все же имелась.

Первая и основная тайна заключалась в том, что Геллана на самом деле звали Алессандр Ла-Эм, он имел от рождения гречишно-медовую кожу, высокие скулы, острые уши, скрученные жесткими дредами черные волосы и яркие зеленые глаза. Коротко говоря, юноша был чистокровным оттийцем, и за одно это сейчас в Каперии могли оторвать голову.

Кроме того, в жилах псевдо-Геллана текла кровь не рядового гражданина, а клана правителей Оттии, и за это голову могли уже не просто оторвать, а оторвать с особым цинизмом и выслать с курьером оттийскому королевскому дому.

На маленькое северо-западное островное государство имели зуб все соседи и некоторые соседи соседей. В свое время Оттия повоевала вничью со всеми, до кого дотянулась, и, не выиграв ни одной войны, все же сумела нанести противникам столь глобальные разрушения, что они долго зализывали раны и восстанавливали руины, проклиная тот миг, когда они по дурости ввязались в эту авантюру.

В самой Оттии рушить было практически нечего. Сельское хозяйство по праву гордилось высокоудойными коровами, морозоустойчивыми зерновыми, сомнительного качества льном и красным перцем такой убийственной остроты, что некоторые страны запретили его к ввозу, признав опасным для здоровья человека. При этом коренные оттийцы безо всякого ущерба для организмов приправляли этим продуктом большинство блюд, включая детские лакричные тянучки.

Но есть на свете справедливость. В настоящий момент страна расплачивалась за прошлые грехи, беднея и потихоньку уменьшаясь с каждым годом – со всех сторон на остров наступало море. Причины столь странного природного явления были покрыты мраком неизвестности, но ни коллективные молитвы всем богам, включая языческих, ни попытки укрепить берег с помощью новейших конструкций и самых дорогих магических реактивов ничего не дали. Остров таял.

Так как исторически сложившимися увлечениями оттийцев были морской разбой, вырезание фигурок из дерева и кости, а также умение драться, помногу пить и долго, разухабисто, с чувством петь, в самые патетические моменты переходя на ультразвук, то соседние страны принимали у себя переселенцев неохотно. Ситуация усугублялась еще и природной силой северных генов. Стоило оттийцу жениться на чужеземке, и уже через поколение никто не мог признать в совместном потомстве ничего материнского, кроме штанишек с национальным узором. Оттиец плюс иностранка всегда равнялось множеству маленьких симпатичных оттийцев – без вариантов.

Королевский дом держался до последнего. Но когда береговые улицы превратились в каналы, в фонтане на набережной вовсю плескалась морская вода и метали икру рыбы, а в окна нижнего этажа стали заглядывать гребни самых высоких волн, королева-мать сдалась.

Новая земля была не просто нужна – она была нужна позарез.

Рядовые граждане, погрузив на лошадей годами нажитый скарб, с проклятиями переселялись в центр острова, в горы. Половина государственного флота круглосуточно дрейфовала по нейтральным водам в тщетной надежде наткнуться на необитаемый островок, двор полным составом осел в загородной резиденции. Король-отец лично провел с единственным сыном доверительную беседу, в ходе которой сообщил, что славную оттийскую традицию жениться либо по большой любви, либо по маленькой досадной случайности, метко именуемой в народе «залет», придется на время забыть. Брак с дочерью одного из соседских монархов, во-первых, гарантирует ненападение на Оттию этого самого монарха, во-вторых, дает немного денег и новых земель в качестве приданого. Кроме того, пора взрослеть и набираться жизненного опыта, чтобы оттийская корона легла не на легкомысленную голову лоботряса, а на чело сознательного человека, имеющего стойкие принципы.

Уже давно ожидающий чего-то подобного Алессандр ответил, что, во-первых, быть лоботрясом – это и есть его стойкий принцип, а во-вторых, как сознательный человек он категорически не согласен с матримониальной политикой правящего семейства и намерен жениться исключительно по собственному выбору.

Король саркастически улыбнулся и предложил сыну попытаться для разнообразия хотя бы месяц пожить, самостоятельно зарабатывая на жизнь. Заключительной нотой беседы стало вручение Алессандру дорожного предписания для поездки в монастырь, где он должен был в течение года набираться ума, терпения, выносливости и прочих качеств, необходимых будущему монарху.

Уйдя из залы с упрямо вздернутой головой, принц обнаружил под дверью семейного старичка-мага Муальда, застывшего в недвусмысленной позе.

– Опять поругались, – уверенно констатировал маг и засеменил следом за широко шагающим принцем.

– Подслушивал? – укорил Алессандр, не оборачиваясь.

Толстый ковер смягчил звук энергично впечатываемых в лестницу кожаных подметок. Прохладный соленый ветер взлохматил небрежно переброшенные на спину дреды.

– И не скрываю этого, – согласился Муальд, ступая вслед за наследником престола на балкон.– Как придворный маг я обязан быть в курсе самых важных событий королевства.

– Я думал, для этого существуют колдовские шары и специальные зеркала.

– Безусловно, магическая наука значительно продвинулась вперед, но… личное присутствие все же кажется мне более надежным. Вот ты, например, еще не знаешь, на какой день назначен твой отъезд в монастырь, а я знаю!

– Отъезда не будет, – решительно отрубил принц.

– То есть как? – искренне удивился Муальд.– Когда я подслушивал их величеств за завтраком, твоя мать совершенно отчетливо произнесла…

– Не будет! – еще тверже повторил Алессандр.– Я просто сбегу из этого чертового дворца и начну наконец жить как свободный человек.

– Не смей! – перепугался маг.– Даже не думай, Алес! Пока тебя поймают, королева-мать из меня последнюю душу вытрясет! Чем плох монастырь? Выучишь молитвы, попрактикуешься в рукопашном бое, наберешься опыта…

– И ты туда же! – вскипел принц.– Сговорились, да? Ты еще вспомни о необходимости жениться для блага страны!

– А что такого? – изумился Муальд.– Практически все монархи женятся по расчету – и это правильно. Думаешь, если ты выберешь невесту самостоятельно, она окажется лучше той, что подберет для тебя родной отец? Алес, мальчик мой, ты еще слишком молод и горяч! Когда ты смотришь на хорошенькую незнакомую девушку, то сразу представляешь ее в своей постели – а это роковая ошибка для будущего монарха!

– А где я должен ее представлять? – хмыкнул принц.– В чужой постели?

– Ты должен увидеть ее на троне! Именно так и не иначе! Сумеет ли выглядеть скромной и одновременно величественной? Каким тоном будет говорить с подданными? Здорова ли, крепка ли разумом? Достаточно ли терпима? Мудра или эгоистична? Не склонна ли поддаваться чужому влиянию? Мой тебе совет: ищи такую же, как твоя матушка, ничего лучше ни для себя, ни для страны не придумаешь.

– Да уж, – мрачно процедил Алессандр, внутренне содрогаясь.

– Что же касается монастыря, – окрыленный успехом своей речи, продолжил Муальд, – то я приготовил тебе в дорогу небольшую иноземную диковину. Держи, повесишь на шею.

Маленькая раковина-жемчужница с запаянными серебром створками послушно скользнула в протянутую ладонь, оставив за собой влажный след.

– Там в отверстии пробковая затычка, – начал объяснять маг.– Если вдруг срочно понадобится передать из монастыря важную информацию, вынешь воск и поднесешь ракушку ко рту. Я услышу все, что ты скажешь. Только почем зря не болтай! Артефакт заряжен всего на несколько минут разговора!

Вечером в довершение всех неприятностей в комнату принца торжественно вплыло туманное белое пятно, имеющее дамские очертания. Как любой уважающий себя древний замок, родовое гнездо Ла-Эмов имело своего призрака, и это была покойная пра-пра-прабабушка Алессандра королева Скрешиния. Встреча с ней считалась такой же верной приметой близкой свадьбы, как набухшая влагой черная туча перед дождем. Еще при жизни покойница отличалась склонностью к подглядыванию в чужие спальни, не оставив этого увлечения и после смерти. Разница с прежним материальным существованием состояла лишь в том, что призраку не было нужды просверливать в настенных портретах дырочки, и ее покойное величество Скрешиния вовсю пользовалась данным преимуществом, перепугав до икоты не одно поколение новобрачных.

– Алес, мальчик мой, почему ты до сих пор холост? Я устала ждать! Ты обязан вступить в брак как можно скорее и показать себя молодой жене настоящим Ла-Эмом! – рявкнула призрачная дама, сопровождая напутствие не слишком приличным жестом, и степенно удалилась через потолок.

Той же ночью Алессандр бежал.

Единственный холостой наследник дома Оттии ушел истинно по-королевски: в кромешной темноте, не прощаясь, взяв с собой только деньги и раковину, он величественно шагнул прямо с подоконника в рыбацкую лодку. Разместившись на жестком дне среди кильки и молча терпя щипки от крабов, возмущенных тем, что сначала их зачем-то выловили, а потом на них вдобавок сели, Алессандр читал при тусклом свете фонаря облепленную чешуей позавчерашнюю газету и все более мрачнел.

Новости были неутешительные. В Луалабатском султанате произошел очередной переворот и теперь разгоралась гражданская война. Ввиду огромного потока беженцев все благополучные страны континента ввели режим запрета на въезд подозрительных иностранцев. Кроме того, оказалось, что один из флагманов Оттии спровоцировал настоящий дипломатический скандал. Перепившиеся моряки не то напали на мирный круизный корабль флага Орасса и сгоряча обесчестили несколько пассажирок, не то по-дружески попросили взаймы пресной воды и, получив отказ, в сердцах постреляли экипаж – на месте описания подробностей бесчинств в газете оказалась дыра.

Алессандр вздохнул. Зная соотечественников, можно было предположить что угодно. Ясно одно – соваться в разгар конфликта в любой портовый город с зелеными глазами и витыми черными дредами на голове было все равно как написать краской на собственной груди: «Ударь меня, моряк, – я оттиец. Возможно, именно я просил взаймы воду и в качестве благодарности надругался над твоей теткой».

По счастью, на свете мало проблем, которые не решаются с помощью денег.

Старенький деревенский шаман, не имеющий лицензии, лично вытравил принцу волосы кислотой и сообщил, что отныне они станут расти тонкими и слабыми, но зато идеально прямыми. Он же осветлил кожу до умеренной бледности, убрав терракотово-медовый оттенок.

Приведенный шаманом хирург подрезал острые уши до благопристойной круглизны и закапал в глаза едкую настойку, от которой Алессандр стал значительно хуже видеть, но зато окончательно утратил остатки сходства с самим собой. Голубые глаза, мягкие русые волосы, розовые щеки – истинный капериец, да и только.

Или орассец.

Или халлиянин.

Или еще кто из порядочных рас, в любом случае уже не придерешься.

Времени Алессандру было отпущено год – именно такую гарантию на сохранность измененной внешности, посовещавшись и поскандалив друг с другом, дали доктора. Всего лишь год на то, чтобы получить новые (и при этом законные) документы, найти приличное местечко для проживания и доказать всем, что он не лоботряс, а самостоятельный мужчина.

Рыбацкая лодчонка, на этот раз заполненная не рыбой, а кальмарами, высадила Алессандра в мелком каперийском городке Крабсе. Денег почти не осталось, документов не было вовсе, и молодой человек решил проблему самым простым, как ему казалось, способом. Едва сойдя на берег, он добрел до порта, незаметно нырнул в воду и выплыл уже перед самым причалом, притворившись утопающим. Дескать, чудом спасся во время шторма – теперь при себе ни денег, ни бумаг.

Как оказалось, простой способ не учитывал местный менталитет. Единственными, кто обратил внимания на вяло бултыхающегося в холодной воде парня, были мальчишки. Они же и оказали ему посильную помощь, закидав обломками деревянного бочонка в качестве плавстредства и искренне сокрушаясь, когда попадали не рядом, а непосредственно по голове страдальца.

Алессандр впервые в жизни плавал так долго и так тяжело. Он нахлебался воды до соленой отрыжки, над поверхностью оставалась только дрожащая от холода рука с синими ногтями, когда его наконец заметили и вытащили на причал скучающие без работы грузчики. В итоге спасательной операции Алессандр потерял именной нож и дорогие сапоги, а приобрел стойкое отвращение к морю во всех видах, новое имя – Геллан и новую профессию: помощник трактирщика.

В трактире принцу не понравилось, очень уж скудный оказался заработок. Каперийцы падали под стол на той стадии, которая у оттийцев называлась «прополоскать горло перед тем, как начать пить»: две кружки, и готово.

Устав копить медяки, Геллан высказал хозяину все, что думает о его заведении, ассортименте напитков, постоянном контингенте, а также перспективах на будущее. Все бы ничего, но в азарте спора нахальный юноша до того разгорячился, что посмел сравнить хваленую «Каперскую горькую» с «Перцем Оттии», обозвав каперийскую гордость «тухлой копией». Хозяин в свою очередь поведал наемному работнику всю правду о нем, красочно описав храп по ночам, высокомерную улыбочку, привычку кривиться, когда клиенты заказывают слишком мало, а также сообщил, что, по его мнению, представляет собой «Перец Оттии» и куда его следует засунуть Геллану.

Постепенно к спору присоединились посетители, несогласные с тем, что их называют «чернь», и отпрыск королевского семейства подвергся реальной опасности быть размазанным по липкому трактирному полу. Прекрасные свежепрооперированные округлые уши Геллана чуть не оторвали.

По счастью, принц вовремя опомнился. Скользким угрем протиснувшись сквозь спровоцированную им же самим потасовку, он сгреб и увязал в узел свое скромное имущество и покинул трактир, сожалея лишь об оставленном жалованье за текущую неделю. Зато документ был при себе – желтый пергамент, выписанный портовым отделением стражи Крабса, гласил, что «предъявитель сего, кличущий себя Гелланом, является особой, пострадавшей от утопления, вследствие чего не имеет другой бумаги, кроме представленной».

Крабс не единственный город на свете.

И Геллан бодро двинулся вдоль побережья, тормозя всех, с кем ему было по пути, и расплачиваясь за добрую услугу затейливыми байками. Возницы на рассказы про быт и нравы королей только недоверчиво хмыкали, но слушали во все уши – принц оказался прирожденным сказителем.

Именно так родился на свет новый способ путешествия на дальние расстояния без денег, в дальнейшем метко названный «телегостопом». Среди неимущей молодежи он набирал популярность столь стремительно, что когда сутки спустя Геллан поднял руку, голосуя на обочине старой дороги, из остановившийся телеги принцу радостно замахали.

– Привет, коллега! – сказал кудрявый черноволосый парень, зыркая глазами из-под съехавшей на брови круглой шапочки-подшлемника. Крутой изгиб полных губ подчеркивали тонкие завитые усы, прямо под ними притаилась крупная родинка. Подбородок чисто выбрит, в ухе поблескивает серебряное колечко серьги. Синяя куртка была ему явно коротковата, и он то и дело поддергивал уезжающие к локтям рукава.– Тебе куда?

Геллан неопределенно махнул, описав полукруг.

– Мы в Буркатскую долину, – меланхолично доложил возница.

Геллан, которому было уже все равно, куда ехать, лишь бы не идти, мотнул головой в знак согласия.

– Садись.

Черноволосый попутчик учтиво подвинулся.

– Спасибо, – сказал Геллан, запрыгивая в телегу и устраиваясь между двумя туго скрученными рулонами свежевыделанных коровьих шкур. Нос моментально уловил соблазнительный запах – у самого бортика приютилась огромная голова домашнего сыра, распространяющая вокруг аппетитный аромат.

– Пожалуйста, – пожал плечами черноволосый и представился: – Терслей.

– Геллан, – ответил бывший принц, отворачиваясь от сыра и сглатывая голодную слюну. Сейчас даже окружающий пейзаж воспринимался им сквозь призму пустого желудка: трава зеленела, словно пучок молодого лучка на тарелке, камни обманчиво притворялись печеными картофелинами, а горки разрытого кротами чернозема подло смахивали на любимую королевским семейством осетровую икру.

– Слушай, – доверительно шепнул ему на ухо Терслей, – какие-нибудь дорожные байки знаешь? До того охочий до брехни возница попался – у меня уже язык опух, а ему все мало.

– Правдивые истории из жизни коронованных особ подойдут? – уныло предложил Геллан, глядя себе под ноги.

– То, что надо! – обрадовался попутчик.– Начинай!

Крабский порт

В порту вовсю кипела подготовка к встрече высокородного гостя. Стайками летали широко раскрытые «глаза», вдоль береговой линии курсировали две боевые капсулы Организации, а высоко над ними неподвижно висело приплюснутое веретено наблюдательного отряда, ощетинившееся таким количеством антенн, пушек и защитных лучей, что даже облака предпочитали обходить его стороной.

Мы появились как раз в тот момент, когда с палубы пассажирского корабля спускался капитан. Точнее, его бережно несли на носилках двое матросов.

Третий, как штатный паникер нашей бригады, немедленно заподозрил худшее.

– Почему он не шевелится? Что стряслось?

– Ничего из ряда вон выходящего, – безмятежным тоном профессионального психоаналитика ответил куратор.– Не то холера, не то острое кишечное отравление, не то перелом. Очередная жертва невезения Фарада. В больнице разберутся, не беспокойся, Жак.

– А как там наш ценный клиент? – встревожился я.– Не заразился ли от капитана?

– Нет! – уверенно сказал куратор.– Целехонек! Да вот же он!

Это действительно был принц, и мы с напарниками сразу его узнали.

Бывают люди, в которых на первый взгляд нет ничего особенного, их много. Гораздо реже встречается другой тип – тот, кто сразу бросается в глаза и остается в центре внимания, где бы ни находился и что бы ни делал.

Принц Аброузии был характерным представителем клана оригиналов. Уже в том, как он величаво и неспешно ступил на трап, заключался вызов – ведь за его спиной теснились остальные пассажиры, многие из которых спешили. Но отодвинуть в сторону закутанного с ног до головы в белые одежды иностранца было поистине невозможно: двое молчаливых чертей, замаскированных под слуг, держали толпу на расстоянии.

Вышитая туфля с загнутым носком коснулась трапа и немедленно отдернулась.

– Пфуй! – расстроился принц, останавливаясь, снимая с ноги обувку и поднося ее к глазам.– Грязно!

Толпа, собравшаяся к этому времени сзади, застонала. Заплакал чей-то ребенок, зажатый среди тел и придавленный кладью. Сопровождающие Фарада черти мученически возвели глаза к небу и крепче стиснули зубы.

– Эй, на трапе! – заорали с палубы.– Что застыли – спускаемся, спускаемся! Поживей!

На лицах «слуг» появилось одинаково отчаянное выражение. Они переглянулись, дружно вздохнули и наконец приняли единственно верное решение: подхватили его высочество под локотки и понесли к берегу. Чисто автоматически я отметил, что у одного из чертей обломан рог, а лицо второго пылает лихорадочным воспаленным румянцем. М-да… Как говорится, есть о чем задуматься…

Ступив на твердую землю, наши несчастные коллеги заметно оживились. Тот, что с обломанным рогом, остался сторожить Фарада, а его краснощекий напарник шустро метнулся в сторону портового трактира и спустя минуту возвратился, ведя под руку упирающегося таможенника.

Вырванный из мягких лап алкогольного дурмана, сотрудник таможни явно торопился обратно и потому приступил к выполнению служебных обязанностей с поразительной ретивостью.

– Куда следуете? – гаркнул он, в упор сверля принца глазами.

– Малая Велия! Нифер! – безмятежно сдувая и надувая щеки, сообщил пассажир.

– Велия? – изумился таможенник.– Какого же тогда рожна… гм… зачем сошли в Крабсе? Морем до Лагаса, далее по реке. Так намного проще и дешевле.

– Дешшевле? – Иностранец будто покатал слово во рту и выплюнул, попробовав на вкус и сочтя несъедобным.– Мне. Нужно. Велия. Нифер. Карета. Пять.

Таможенник вздохнул.

– Багаж есть?

Судя по недоумевающему взгляду иностранца, он не понял вопроса.

– Ну багаж! Такие коробки, сумки, сундуки.– Таможенник нарисовал руками в воздухе прямоугольные фигуры.– Сколько? – Он поднял два пальца, потом три, четыре и, не дождавшись реакции на свою пантомиму, уронил руку.

Обычное человеческое заблуждение состоит в том, что при взаимном непонимании стороны начинают орать. Незнание языка исключением не является – многие искренне верят, что громко выкрикнутое в ухо собеседнику слово автоматически доходит до мозга уже переведенным. Даже без словаря.

Откашлявшись и приподнявшись на цыпочки (принц был высок), таможенник гаркнул:

– По-нашему говорите?

Отшатнувшись и потерев ухо, иностранец кивнул.

– Как ваше имя?! Что у вас есть?! Предъявите документ!

– Я есть Фарад От-Абу-Шоох. Я имею жену Розу, имею жену Зарему, имею жену Парасю, имею Лолиту, имею гарем.

С восторженным ужасом поглядев на извращенца и на всякий случай отодвинувшись, таможенник уточнил:

– И где все эти родственники? Зарема, Парася и эта, как ее… Роза! Где этот гарем?

– В ка… ку…

Придя на помощь хозяину, слуга-черт выразительно указал назад. На берег как раз величественно сходили две типичные восточные матроны в черных одеяниях до пят; за ними, сотрясая скрипучий трап, двигалась широкоплечая красавица, разодетая в парчу и увешанная пучками золотых подвесок. Короткая, до плеч, паранджа откинулась, и на свет появились яблочно-румяные щеки, две толстые косы кренделем и любопытные глаза, щедро обведенные сурьмой. Красный рот расплылся в улыбке и сплюнул подсолнечную шелуху.

– Парася! – обрадовался иностранец, по-медвежьи ласково шлепая любимую пониже спины.

– Это гарем? – на всякий случай уточнил таможенник.

– Гарем там, – ткнула пальчиком через плечо Парася.– Сейчас спустятся, не беспокойтесь. Вместе с багажом и Лолитой. Вы че надо спрашивайте – я переведу.

– Куда следуете?

– В Малую Велию.

– Отчего сходите в Крабсе?

– Не можем плыть, Лолиту укачивает, – со смешком сообщила Парася.– Всю палубу заплевала, дура горбатая. Нас тут встретить должны, Фарадик договорился. Поедем каретами. Думаю, в четыре влезем. Или в пять, если евнухи в одной не уместятся. Разожрались – страсть! Зады больше моего – куда годится, а?

– С вами еще и евнухи? – опешил таможенник, с содроганием пытаясь представить себе мужской зад больше Парасиного.

– А как же! В гареме без них никуда. То подай, это поднеси. Опять же за Лолитой с ковров навоз подбирать, сами понимаете…

Откровенно говоря, таможенник понимал все меньше и меньше. Но когда на трапе показались возбужденная компания дам в черном, группа рыхлых мужчин с мешками и бережно ведомая за рубиновый ошейник белая верблюдица с чисто человеческим отвращением на морде – в нем проснулся профессиональный долг.

– Перегруз! – радостно завопил он.– Перевозка домашней скотины не предусмотренных правилами размеров! Придется доплачивать!

– Ты насчет скотины того… поосторожней, – предупредила Парася, но иностранец уже лез за кошельком. Видно, слово «платить» и его производные были ему известны.

– Сколько? – деловито осведомился он, доставая из недр одежды диковинную штуку – кожаный футляр с навесным замочком и блестящими кнопками.

Ответ на этот вроде бы простой вопрос вызвал у таможенника некоторые затруднения. Глаза помутнели, словно смотрели не наружу, а внутрь черепной коробки, где шел сложный процесс подсчета.

– По половине паунда за каждое место багажа! – выдал пробный результат таможенник.– Устроит?

Судя по тому, что иностранец не отшатнулся в испуге, – вполне.

– И десять сентаво за каждый фунт верблюда, – облегченно закончил таможенник.

– Сентаво? – удивился иностранец.

– Ну да, монетки такие – знаете?

– Покажите образец, – выступила вперед Парася.

Таможенник вытряхнул горсть мелочи, на всякий случай продемонстрировав и паунд – обмен иноземной валюты на местную по произвольно выбранному курсу был одной из постоянных статей дохода сотрудников таможни. Но пассажир не стал просить об услуге. Он взял монеты, рассмотрел их, попробовал на зуб и расстегнул кнопки кожаного футляра.

На свет появились три блестящих «колбаски», тесно упакованные в обрывки сетчатого чулка. Развязав одну из «колбасок», иностранец протянул таможеннику короткий столбик монет, небрежно сунув остальные обратно в футляр.

– Платить! – пояснил он и добавил что-то непонятное с извиняющимся жестом.

Таможенник растерялся.

– Да вы берите, берите! – пришла на помощь Парася, у которой, судя по всему, в карманах росли подсолнухи. К этому времени красавица успела нащелкать столько семечек, что земля под ее ногами была усеяна шуршащей шелухой.– Фарадик извиняется, но у нас нет ваших денег, только золото. Если что, сдачу оставьте на чай. Вы не возражаете?

Интересно, найдется ли на земле человек, который возразит против получения куска высокопробного золота вместо горсти паундов? Среди таможенников точно таких нет. Убрав пошлину подальше за пазуху и прикинув, урожай скольких чайных плантаций он сможет выпить за здоровье щедрого иностранца, таможенник вручил ему бумагу со смазанной печатью, благодарно поклонился и поспешил откланяться.

Сопровождающие принца черти в преддверии скорого освобождения от непосильных обязанностей развили бурную деятельность. Буквально через минуту из того же портового трактира были вытащены за уши возницы, и молчаливые евнухи под руководством «слуг» начали складывать и утрамбовывать вещи. Чтобы уместить верблюдицу, из второй кареты пришлось убрать все сиденья. Сопротивляющуюся Лолиту общими усилиями втолкнули внутрь и, чуть не придавив ей хвост, тут же поспешили закрыть дверь на наружную щеколду.

Не отвлекаясь на эти хлопоты, принц с невозмутимой улыбкой глазел на море и молчал. Замаскированные под слуг черти послушно переминались рядом, с трудом скрывая нетерпение.

Из окошка третьей кареты высыпалась порция подсолнечной шелухи и высунулось румяное лицо.

– Фарадик, кого ждем? – строго спросила супруга.

Услышав ее голос, одна из младших гаремных красавиц немедленно начала скандалить, требуя халвы; из пятой кареты донесся тихий хоровой ропот – это протестовали евнухи, теснившиеся вместе с обширным скарбом. В заплеванное окно билась лбом возмущенная верблюдица.

– Пятый! Видите его? – прорезался голос куратора.

– Смотрим во все глаза, товарищ куратор, – сказал я.– Однако и клиент у нас в этот раз! Золотом кидается, как его любимая Парася подсолнечной шелухой. Богатый, сразу понятно!

– Это не он богатый. Это мы бедные, – грустно возразил куратор.– С Фарадом подписано полное возмещение дорожных расходов. Главный бухгалтер уже рыдает в истерике. Кто ж знал, что его высочество так разой-дется…

Наконец принц отвернулся от моря и сделал маленький шажок назад. Черти-телохранители уставились друг на друга с выражением чудом выживших в смертельной катастрофе, облегченно вздохнули и испарились.

– Пятый! Пора! – дернула меня за рукав Вторая.– Он официально пересек границу.

Боевые капсулы снизились и приняли стартовое положение над каретами. Растолкав толпу, мы с толстяком выступили вперед, готовые защищать принца от любой опасности. Наши костюмы были похожи на его костюм, как близнецы. Надетые на нас личины демонстрировали дружелюбие, мудрость, услужливость и покорность.

Принц скользнул по нам взглядом и снова отвернулся.

– Ну! – оскорбился Третий.– Эй! Ваше высочество! Отчего такой холодный прием? Мы ваши новые Жаки! Согласно договоренности назначены в группу сопровождения до гостиницы.

– Жаки? – удивился принц, не то действительно ничего не понимая, не то талантливо изображая дурачка.

– Бумагу! – прошипел я.

Толстяк с досадой начал рыться внутри импровизированной сумки-кармана, надетой поверх национального балахона Аброузии. Ветер с шелестом погнал в сторону моря хвостики от копченых колбасок и несколько разноцветных конфетных фантиков.

– Третий! – простонал в наушнике куратор.– Где соглашение? Скорее! Что же ты, скотина, преисподнюю позоришь?

– Спокойно, – пробормотал толстяк, просеивая сквозь пальцы мелкий мусор.– Да не волнуйтесь вы так! Все будет в шоколаде!

Наушник вздрогнул.

– Вот этого не надо! – нервно сказал куратор.– Ни в шоколаде, ни в мармеладе, ни в других продуктах! Ангелы побери ту минуту, когда я рискнул доверить твоим жирным рукам официальный документ! Обжора!

– Бессовестный поклеп! – оскорбился мой друг, извлекая наконец из недр кармана почти не помятый шестиугольный лист, на черном фоне которого сверкали золотые буквы.– Прошу!

При виде черного шестиугольника Фарад оживился. Он ковырнул буквы невероятно длинным ногтем мизинца, моргнул, еще раз обшарил нас глазами, озадаченно почесал чалму и наконец величественно указал на первую карету.

– Садись, Жак. И ты садись, Жак – это уже относилось ко мне.

После этой лаконичной приветственной речи принц развернулся к нам задом, поставил ногу на ступеньку и полез на бархатное сиденье. Я поспешил последовать за ним, но не успел подобрать полы одежды. Короткий свист вместо приказа – подол моего балахона прихлопнуло дверкой, и первые две кареты двинулись по дороге, не дожидаясь, пока мы рассядемся.

Засуетившийся Третий бросился вдогонку, как мальчишка, и ввалился внутрь кареты прямо сквозь окно. Вероятно, на этот маленький казус никто не обратил бы внимания, если бы толстяк не опомнился на середине, так сказать, «пути». Еще не успев завершить маневр, мой друг набросил на себя невидимость, совершенно не подумав о последствиях. В результате преграда зажала его в себе, «внутрикаретная» часть Третьего стала невидимой, а «уличная» продолжала болтать ногами на потеху зевакам.

Отчаянным усилием воли и мышц живота толстяк сумел втиснуться внутрь, навалившись на меня и придавив к жесткой обивке. Не решаясь орать во весь голос в присутствии высокородной особы, я придушенно хрюкнул и с трудом откатил с себя дружеское тело, по-прежнему видимое только наполовину.

Последней в карету влетела Вторая – разъяренная, словно фурия, – и плюхнулась рядом, немного не рассчитав. Острые ювелирные украшения красотки впились в мой бок всеми каратами.

– Пардон! – рыкнула Вторая, хватаясь за подол хламиды толстяка, чтобы подняться с пола кареты.

Под тихий хрип невидимой верхней части Третьего нижняя дрыгнулась, суча ногами.

Принц Аброузии невозмутимо оглядел нашу тесно переплетенную в дружеских объятиях группу из двух с половиной «слуг» и вежливо улыбнулся взъерошенной чертовке.

– Эн, – констатировал он.

Вовремя подвернувшаяся под колеса колдобина избавила нас от мучений. Карету тряхнуло так, что Третий вновь обрел полную видимость, а нашу компанию равномерно разбросало по сиденьям.

Вторая изящно облокотилась на бархатную подушку, я незаметно потер ноющее плечо.

– Уф! Ваше высочество! Простите за небольшую накладку при погрузке и разрешите наконец поприветствовать вас на гостеприимной каперийской земле! Предположительное время пути до Нифера – девятнадцать часов, по прогнозам синоптиков, осадков не ожидается, в дороге вам будут предложены прохладительные напитки, зеленые остановки по первому требованию. Смею заверить: вы находитесь под самой надежной защитой, какую только может пожелать себе человек!

Третий дружелюбно улыбнулся и поднял на принца казенное лицо, где медленно наливались под глазами два огромных, почти симметричных лиловых синяка.

Как особа, получившая королевское воспитание, Фарад не стал озвучивать свое впечатление от знакомства с супергруппой охранников.

Но посмотрел на нас с большим сомнением.

Пригород Крабса. Старая дорога

Когда на очередном верстовом столбе показалась цифра «21», Геллан обнаружил, что история королевского двора Оттии, включающая в себя ратные подвиги, любовные интриги, политические скандалы, забавные случаи и просто сплетни, подошла к концу.

Из поколения в поколение Ла-Эмы таскали на себе тяжеленные доспехи, рисковали жизнями, соблазняли красавиц, напивались в стельку и отбивали чужих невест – и все это вместилось в пару часов неспешного рассказа. Обидно.

Искоса глянув на возницу и убедившись, что он уже не слушает, Геллан плавно свернул монолог и начал молча глазеть по сторонам. На море поднимался шторм, и соленый прибой все энергичней захлестывал прибрежные камни, оставляя после себя белые пенные кляксы. Гигантские сосны под ударами ветра гнулись, трещали и с шуршанием роняли иглы. Дорога после поворота сузилась, и шаткая телега то и дело чиркала колесом по неровной обочине, грозя перевернуться и вывалить пассажиров.

Отвернувшись от жутковато-притягательной пропасти, принц прислонился к бортику и зажмурился. От голода и тряски голова немного кружилась, а перед закрытыми глазами танцевали ослепительно-белые точки.

Вот тебе и свободная жизнь. Раздолбанная дорога, кривая телега и пустой желудок – сплошная романтика. Если в течение следующих суток не удастся найти ночлег и работу, придется выковыривать пробку из магической раковины и униженно просить помощи у старика Муальда. Пусть высылает гонцов за беглым принцем-неудачником. Кстати, еще неизвестно, признают ли родители в Геллане родного Алессандра после радикального изменения внешности. Впрочем, теперь уже поздно сожалеть, надо было раньше думать…

– Слушайте! Там кто-то есть! – настороженно сказал возница, приподнимаясь на козлах.– Э! Кажется…

Не закончив фразу, он коротко вскрикнул и завалился набок, сдернутый со своего места тонкой петлей. Выпущенная из кустов стрела просвистела в миллиметре от щеки принца и зацепила ухо спокойной коняги. Лошадь встала на дыбы, заставив телегу круто дернуться в сторону. Одна оглобля оторвалась, Геллана отшвырнуло в придорожные кусты и придавило свернутыми в рулоны шкурами, на время лишив возможности видеть, что происходит на дороге.

Впрочем, ему хватило и звукового сопровождения. Звериное рычание смешивалось с воплями, глухими ударами и кряхтением. Отдельно выделялись крики Терслея – его высокий голос азартно поминал чью-то маму, что позволило Геллану предположить: надежда выйти из неприятности живыми у них еще есть.

Кое-как выкарабкавшись из-под шкур, он, не вставая с колен, высунулся и похолодел: на дороге творилось настоящее побоище.

Затянутый в кожаные доспехи загорелый жилистый боец, вооруженный короткой саблей, дрался с его нечаянным попутчиком, явно стараясь не убить, а только обезоружить. Терслей, держа в правой руке кривой нож, отбивался, как мог. Совсем рядом с Гелланом под сосной стояли сапоги. Задрав голову, принц обнаружил их хозяина: мучнисто-бледный, как червь, молодой мужчина сидел на ветке, скрестив босые ноги и невозмутимо глядя на схватку. Перепуганный до смерти возница дрожал и трясся в крепких ручищах здоровенного мужика с квадратной бородой, меланхолично повторяющего одно и то же:

– Где принц? Где принц? Где принц?..

Несмотря на то что даже родная мать вряд ли признала бы сейчас в Геллане единственного сына, он заподозрил страшное: побег не удался, обман раскрыт.

– Не знаю! – простонал возница, узрев среди веток всклокоченную Гелланову голову.– Со мной только вот эти парни! Один от порта едет, второй три часа назад на старой дороге подсел! Байками расплатился!

– Нищий студент и каперийский рохля с вытаращенными голубыми глазками? – Квадратнобородый зыркнул на Геллана, отвернулся и принялся трясти возницу еще энергичнее.– Вместо бриллианта стекляшки подсунуть хочешь? Признавайся, сволочь! Куда дел настоящего принца?

Геллан, еще минуту назад мечтающий быть на себя ни капельки не похожим, на рохлю все же оскорбился, за неимением оружия подхватил с молодой травки туго перевязанный рулон шкур и с размаху опустил его на голову ближестоящего разбойника.

– Держись, брат! – заорал он тяжело дышащему Терслею.– Держись!

От удара бечевка, что стягивала шкуры, треснула, но цель была достигнута – боец упал, дав черноволосому юноше передышку. Прижимая упавшего врага к земле, чтобы не дать подняться, Геллан, к своей радости, обнаружил в дорожной пыли маленький шкуродер. Наверное, выпал из рулона. Схватив нож и зажав его пальцами, принц наклонился, мстительно полоснул крест-накрест по ягодицам завопившего жилистого бандита и старательно прошелся по его доспехам. «Шкурка» треснула по лопаточному шву и перекосилась на одно плечо. Окрыленный успехом Геллан ударил еще. И еще.

Первым опомнился квадратнобородый. Крик разбойника, с которого уже практически сняли кожаные доспехи, угрожая так же ловко расправиться с его собственной шкурой, отвлек его от взбалтывания несчастного возницы и заставил обернуться.

Здоровенная ручища вышибла шкуродер из пальцев Геллана одним щелчком и заграбастала его за шиворот. Поднеся юношу поближе, квадратнобородый внимательно вгляделся в него и рявкнул:

– Куда принца дели, гады?

Геллан попытался пожать плечами, но не смог в силу своей висячей позы. Рядом, пойманный ногами в петлю, с отчаянным ревом рухнул в пыль его черноволосый попутчик. Нож отлетел к кустам. Здоровяк скрутил кисти Терслея веревкой и укатил связанное тело к обочине. Спустя несколько минут Терслею под бок швырнули Геллана, а затем и возницу, приставив для верности к их кадыкам сабли.

Это было совершенно новое, незнакомое ощущение для принца, и нельзя сказать, чтобы оно ему понравилось. Нет, безусловно, голубое небо и сосны над головой были весьма красивы, но прижатое к шее холодное лезвие значительно портило удовольствие.

– Грижан! – позвал квадратнобородый.

Сухие ветки зашуршали, и лысый наблюдатель ловко спустился с дерева, прыгнув обеими ногами точно в собственные сапоги. Наклонившись над Терслеем, он недовольно поморщился, скользнул взглядом по лицу Геллана и покачал головой.

– Э! – возмутился бородатый.– Чего молчишь?

Лысый пожал плечами, снял один сапог и начал деловито вытряхивать из него иголки.

– Мне кажется, что это не они, – изрек он.

– Не они?! – заорал боец, вскакивая и на ходу ловя сползающую амуницию.– С чего ты решил? И время, и место совпадают!

– Принц на телеге? – скривился лысый парень, с достоинством натягивая сапог на грязную босую ногу.– Сомнительно как-то. Портовые чики уверяли, что он золотом сорил, словно мусором. Да и сопровождающие! Три жены, гарем, прислуга… не в карманах же они их прячут! Такую кучу народа не утаишь.

Три жены? Гарем? Геллан с облегчением понял, что охота велась никак не на него. У него и одной-то жены пока, к счастью, нет, не то что гарема.

– Значит, опаздывают, – буркнул бородатый и, оглянувшись на лысого, взорвался криком: – Чего обулся, бестолочь? А кто за дорогой следить будет? Работа не окончена! Полезай на дерево!

Лысый одарил крикуна презрительным взглядом и степенно удалился к кустам. Боец досадливо сплюнул ему вслед и напряженно изогнул шею, стараясь рассмотреть испорченный доспех.

Минута – и разбойная троица исчезла так же стремительно, как и появилась.

Потирая оцарапанный кадык, принц встал и помог Терслею избавиться от пут. Первым делом Терслей кинулся к ножу, проверил лезвие и с заметным облегчением вставил оружие в ножны.

– Кто были эти люди? – поинтересовался Геллан у попутчика.

– Понятия не имею, – коротко ответил тот и, заметив недоумевающий взгляд, пояснил: – Сейчас бандитских шаек развелось – прямо беда. Ста верст не проедешь, как кто-нибудь пристанет.

Тихо матерясь, с дороги поднялся возница.

– Черт бы побрал злодеев! – пробурчал он.– Добро бы еще денег хотели – так нет, им принца подавай!

Оглоблю приладили на место в рекордно короткие сроки.

Возница, несмотря на солидный возраст, птицей взлетел на телегу. Геллан с его помощью втолкнул на место размотавшийся в результате драки рулон коровьих шкур и запрыгнул следом. Взъерошенный Терслей сел последним, когда лошадь уже тронулась, и повернулся к принцу:

– Слушай! А ты неплохо дерешься! И со шкуродером ловко управляешься. Даже не пойму: скорняк или профессиональный воин?

Геллан горько усмехнулся.

– В данный момент всего лишь безработный.

– Шутишь? – вскинул брови Терслей.– Столько талантов сразу, и никому не нужно? Так не бывает.

– Бывает, – вздохнул Геллан.– Когда вместо документов вот это, – он протянул попутчику квадратик пергамента.

– «Предъявитель сего, кличущий себя Гелланом, является особой, пострадавшей от утопления, вследствие чего не имеет другой бумаги, кроме представленной», – прочел Терслей вслух и задумчиво почесал затылок.– М-да… Утопленник, значит. Действительно, особого доверия не внушает. Такие бумажки у нас обычно носят те, кто в бегах находится. Сунут приморской страже денежку – и даже портки мочить не надо. Как говорят в народе, выходят сухими из воды. Надеюсь, ты не преступник?

– Чист перед законом как стеклышко, – сказал Геллан, со злостью теребя воротник.

– М-да, дилемма, – еще задумчивей протянул Терслей, искоса внимательно разглядывая его.

Геллан вцепился в борт, усиленно делая вид, что не замечает пристального осмотра.

– Кроме шкуродера, чем из холодного оружия владеешь, скорняк? – наконец бесстрастно спросил Терслей.

– Меч, сабля, ножи, – сухо перечислил принц.

– Стрелять умеешь?

Геллан закашлялся.

– Еще месяц назад спокойно бил куницу в глаз с восьмидесяти шагов, – грустно сказал он, понимая, что бессовестно врет, одновременно говоря чистую правду. Действительно бил. Раньше.

– Ладно, рискну, – решился Терслей.– У меня помощника на прошлой неделе звери сожрали, а вчерашним утром, как нарочно, Гильдия заказ подкинула. Хочешь подзаработать?

– Гильдия? – прохрипел Геллан, не веря своим ушам.– А чем она занимается?

Терслей покосился на мерно покачивающегося в такт лошадиным шагам возницу, в очередной раз поддернул короткие рукава и приступил к рассказу. Не жалея эпитетов, он поведал Геллану о важности дела, которое тащит на своих плечах Гильдия. Об огромной ответственности, смелости, выносливости и ловкости ее членов. О том, что даже неприятный труд содержит в себе золотое зерно истины, и о том, что самые прекрасные розы растут именно из грязи.

Из опыта прошлой дворцовой жизни Геллан знал, что степень расхваливания любой должности обратно пропорциональна ее престижности. Например, министр финансов Оттии всячески подчеркивал тяжесть своей работы, особо упирая на ее муторное однообразие и жуткую вредность для здоровья. Но вы бы послушали придворного золотаря!

Внимая речам Терслея, принц втайне недоумевал, какого черта тот перед ним распинается. Волшебное слово «подзаработать» словно склеило его уши сладким медом, делая глухим к ненужным подробностям. В данный момент дела его были плохи настолько, что он легко согласился бы пахать днем и ночью всего лишь за пищу и кров. Дополнительным осложняющим фактором выступал злосчастный сыр – после падения с телеги его аромат усилился, нахально пробираясь через нос и вызывая приступы острой гастрономической ностальгии.

– Короче, – буркнул принц.– Как называется Гильдия?

– Ловцов, – явно раздосадованный отсутствием восхищения в голосе Геллана, буркнул Терслей.

– И кого ловите? – поинтересовался Геллан.

– Кулбов, – вздохнул Терслей.

– Это еще что за звери?

– Магический брак. Ты слыхал что-нибудь об измененных? Можешь не отвечать, по лицу вижу, что нет. На континенте последнее время новое поветрие – использовать в хозяйстве магически измененных животных: кошек, собак, ловчих птиц. Если маг опытный и ритуал проходит гладко, получаются отличные охранники, охотники и помощники: умные, послушные, врага чуют за сто верст, болезням не подвержены, и кормить почти не надо – сами пропитание находят. А вот если что-то идет не так…

Геллан тихо сглотнул – стыдно признаться, но одно упоминание о пропитании вызвало у него слюноотделение.

– Вместо верного пса появляется кулб, у которого стадии покоя и агрессии либо путаются, либо меняются местами, – как ни в чем не бывало продолжил Терслей.– Согласно предписанию Совета Магов, создатель-маг обязан самостоятельно уничтожить неудачного зверя и официально сообщить об инциденте, но маги – народ бессовестный и предпочитают просто выкинуть получившегося кулба за порог: нет доказательства – нет проблемы. Хотя колдунов тоже понять можно. С обычным мечом против разъяренного зверя пойдет не каждый, а магию в этом деле применять нужно с оглядкой – неизвестно, как подействует.

– А что происходит с кулбами потом? – уточнил Геллан.– Вы их ловите и…

– При наличии правильного оружия в сочетании с быстрой реакцией «и» не бывает, – улыбнулся Терслей.– В конце концов, это просто звери, хоть и неверно измененные. Мы чистим побережье, а Гильдия хорошо за это платит.

Хорошо платит? Бросив взгляд на куцую куртку Терслея, Геллан тихо хмыкнул.

– Я не понял, скорняк, – угрожающе подбоченился Терслей, – вот эта кривая ухмылочка – это было «да» или «нет»?

– Не знаю, – честно сказал Геллан, мучаясь сомнениями.– Надо подумать…

– Не знаешь? – изумился попутчик.– В кармане пусто, вместо нормальных рекомендательных бумаг воровская отписка, а ты еще думаешь, соглашаться или нет? Ну ты и наглец, скорняк! Какого лешего я вообще с тобой разговариваю?

Что-что, а торговаться в Оттии умели всегда.

– Я же не просто скорняк, – скромно напомнил Геллан, – а еще и снайпер. Куницу в глаз с восьмидесяти шагов бью и сразу шкурку сдираю. А тебе, кажется, срочно нужен помощник, чтобы выгодный заказ не ушел. Кстати, а насколько он выгодный? Монет десять дадут?

– Ты что?! – вытаращился на него Терслей.– За десять я бы даже пальцем не пошевелил. Трое бродячих кулбов кошачьего происхождения, один из которых в острой стадии агрессии, прибились к деревне Сомы недалеко от Бурката. Поначалу деревенские думали справиться самостоятельно, но когда обломали о кисок вилы и рогатины, догадались запереться на чердаках, по-быстрому скинулись и послали гонца с донесением Буркатской страже. Две дюжины за пару и двадцать пять за третьего.

Геллан молчал, переваривая информацию.

– Так я не понял – ты согласен?

– За половину? Да.

– За половину я найму десяток портовых попрошаек с рогатками и выстрою их цепью. Минимум один точно попадет в цель, уверяю тебя. Двадцать процентов – мое последнее слово.

– Сорок!

Повисла зловещая тишина, нарушаемая мерным сопением возницы, скрипом телеги и еще одним, совершенно предательским звуком – голодным урчанием живота Геллана. Принц прижался к бортику, надеясь заглушить эти трели, но прием не помог – пустой желудок запел еще громче.

– Слушай, скорняк, – как ни в чем не бывало начал Терслей, вытирая рукавом широкую ладонь.– Твой внутренний голос гораздо разумнее тебя самого. Только что он совершенно отчетливо сказал «да». Предлагаю отметить наше соглашение дружеским перекусом. Держи.

Приличный кусман сыра появился перед лицом принца.

– Убери! – гордо сказал Геллан.– Это чужое.

– Ешь! – строго ответил Терслей, спокойно отламывая сырный край и забрасывая рассыпчатый комок себе в рот.– На голодный желудок голова соображает гораздо хуже, по себе знаю. Если бы не ты, этот продукт сейчас валялся бы на обочине и, вполне возможно, что мы – рядом с ним. Заслужил! Как и свои двадцать процентов…

– Тридцать, – уже без прежнего энтузиазма предложил Геллан, вгрызаясь в угощение и чувствуя, как с каждым укусом растет его уверенность в себе.

– Ну ты и акула, скорняк! – уважительно помотал головой Терслей.– Ладно, уломал, ни тебе, ни мне – двадцать пять процентов! И жилье за казенный счет, – быстро добавил он, заметив протестующую гримасу Геллана.– По рукам? Вот и ладно. Значит, вечером иду в Гильдию и забираю заказ. У тебя родные близко?

– Так далеко, что я почти сирота, – вздохнул принц, расправляясь со вторым сырным куском уже медленней и аккуратней.

– Сирота – это хорошо, – с убийственной прямотой одобрил попутчик, и нельзя сказать, что его слова пролились на душу Геллана успокаивающим бальзамом.

Получив в свое распоряжение долгожданную еду, желудок радостно принялся за работу, а освободившийся от голодных мечтаний мозг запоздало родил весьма интересную мысль: «А ведь прежнего снайпера сожрали, дружок. Деньги – штука хорошая. Вот только нужен ли будущему королю такой жизненный опыт?»

Территория Каперии, пригород Бурката. Дом, арендованный Киорусом

Пять человеческих «сосудов», наполненных бесценными знаниями покойного архимага Аша, терпеливо ждали своего часа. Не мертвые, но и не живые, они покорно существовали в тайном убежище, ни на что не реагируя и слепо тараща глаза в пустоту. Их рты по-прежнему были закрыты печатями, и для поддержания сил у каждого «сосуда» дежурил специально приставленный слуга, чтобы кормить страдальца через ноздри жидкой пищей и следить за состоянием его здоровья.

Еще больше похудевший и мучающийся хроническим недосыпанием некромант практически жил в карете. Он прекрасно понимал, что, несмотря на признание Аша, перед ним стоит почти непосильная задача. Как только магическая пробка будут удалена и первый «сосуд» начнет перечислять ингредиенты вслух, бежать за покупками будет поздно. Следовательно, все необходимое должно быть под рукой.

Полки хранилища в ветхом, полуразваленном доме, который арендовал Киорус, едва не подламывались под мешками, банками и коробками, содержащими в себе лучшие, редчайшие снадобья и вещества, что удалось достать. Железы морского червя и жабьи глаза, сушеная печень страдающих циррозом людей и желчные пузыри мулов, порошок из костей новорожденных младенцев, порох, черный тальк, паутина, огарки церковных свечей, кровь гюрзы и кожа с капюшона кобры, муравьиная кислота, крысиный помет и пена с губ эпилептика, мел, пот, выпаренная морская соль и комариная эссенция – набор для будущего тайного колдовства пополнялся ежечасно.

Некромант, перелопативший ради такого случая кучу старых записей, все равно был хмур и напряжен, вполне отдавая себе отчет, что предусмотреть все никак невозможно. Архимаг Аш при жизни славился эксцентричностью. Он включал в свои заклинания строчки из языческих ритуальных песен, портовые ругательства и даже искаженные фрагменты молитв, посягая тем самым на основы религии. Какая каверза подстерегает Киоруса во время ритуала? Может, стоит закупить розовые лепестки? Ослиную мочу? Волосы монашки?

В среде магов Киорус был известен тяжелым нравом и поистине нечеловеческим упрямством. Сухой и жилистый, с прямыми плечами и острым кадыком, он был похож на гигантского нетопыря, когда стремительно несся по улице, а крылья плаща развевались за его спиной. Его глубоко посаженные серые глаза постоянно прятались в тени набрякших век и оттого казались черными, а покрытая пигментными пятнами кожа собиралась в жесткие складки, скрывая настоящий возраст: магу было чуть за сорок, хотя выглядел он значительно старше. Как все зарегистрированные в Совете некроманты, в юности Киорус прошел через процедуру «маски хладнокровия»: левая половина его лица была навеки лишена подвижности благодаря специальному парализующему уколу, и с каждым годом живая половинка отличалась от нее все меньше и меньше – черный маг успешно приучал себя заменять внешнее проявление эмоций скрытыми внутренними размышлениями.

Свою карьеру он начал с того, чем другие ее обычно заканчивают: провалил задание. Попытка сделать для высокородного пана даже не зомби, а тривиального ходуна-пугало, чтобы он веселил гостей во время маскарада, не удалась: у Киоруса получился примитивный хромой урод, который забавно передергивал плечами, часто падал и пугался живых людей до дрожи в коленях. Покорно приняв ругань заказчика, начинающий некромант выкупил у толстосума позорный результат собственных чар и заперся в лаборатории на неделю. Спустя семь дней он явил миру невиданную доселе диковинку.

Нормально ходить недоделок так и не научился, но зато в остальном… Послушен, внимателен, богатырски силен, не знает усталости и чутко реагирует даже на мимолетное движение бровей хозяина. Киорус, сумевший превратить свой первый блин комом в уникальное создание, прозвал его Адамом. Дополнительное удобство ковыляки как слуги заключалось в том, что он прекрасно выполнял поручения вне дома. Адам не напивался, всегда приносил полностью сдачу, и его никогда не обсчитывали лавочники. Некоторые проблемы возникали лишь в тех редких случаях, когда ковыляке по каким-то причинам приходилось вне дома чего-либо долго ждать: пару раз его забирала с улицы в городской морг дежурная стража, приняв холодного неподвижного слугу за окоченевший труп.

Именно с Адама началось стремительное восхождение в гору ничем не примечательного новичка-некроманта весьма скромных способностей. Уже не случайно, а вполне намеренно повторив ошибку в традиционном ритуале и заклинаниях, некромант создал слуге подружку – уборщицу Эву, ради пущего эффекта присобачив ковыляке-даме лишнюю пару рук. Парочка зарекомендовала себя прекрасными, неутомимыми, бесплатными трудягами, и с тех пор не проходило месяца, чтобы Киорус не принимал заказ на изготовление очередного слуги для домашних нужд состоятельным оригиналам.

Когда мода на слуг-зомби прошла, некромант оказался в непривычной для себя ситуации: он был уважаем, известен, никому не нужен и вследствие этого почти нищ.

Удар ножом в печень, полученный Киорусом в темном переулке через полгода после падения с пьедестала, вполне мог бы положить конец моральным терзаниям, но ему повезло – родная сестра-целительница сумела поставить его на ноги, а предсмертное погружение в мир бессознательного неожиданно подсказало некроманту новое решение всех его проблем.

Находясь в пустоте между жизнью и смертью, раненый утратил зрение, но зато слух его обострился до немыслимой чувствительности. Плавно погружаясь в небытие, Киорус слышал, как порхают над ним дрожащие от волнения руки Лерии, как капли дождя за окном сталкиваются в воздухе друг с другом, как колеблется пламя свечи, как медленно рвется тонкая нить, связывающая его тело с миром живых, – и это было далеко не все!

Самое главное: некромант отчетливо слышал диалог засевших в углах комнаты призрачных существ, ясно понимая, что это демоны, которые уже пришли за ним и болтают в ожидании свежей пищи.

За мгновение до того, как острые когти дотянулись до его груди, Лерия окончательно вырвала брата из лап смерти, и демоны разочарованно убрались во Тьму, не подозревая, что их разговор не только подслушан, но и навеки сохранен в памяти чудом выжившего некроманта.

Прежде чем приступить к плану, выздоровевший Киорус постился сорок дней.

Затем сварил призывающее зелье, начертил пентаграмму, расставил по углам кристаллы кварца, заколол жертвенную крысу и начал резко рвать воздух руками, по буквам высекая заклинание Имени: «А», «Т», «Р», «И»…

Манией величия некромант не страдал и потому был твердо уверен, что твари, имена которых он слышал тогда в комнате, явно относятся к мелкой сошке демонского царства, а значит, прекрасно подходят для его цели. Но явившийся по зову бесхвостый шакс, выпрыгнувший из пола в центре пентаграммы, оказался мал до того, что Киорус даже оскорбился. Шмакодявка ростом в ладонь суетливо заметалась по кругу, царапая доски грубыми босыми пятками с наростами костяных шпор и истерично вскрикивая каждый раз, когда натыкалась на раскаленный кристалл кварца.

– Атрихигор? – на всякий случай уточнил некромант, словно демон был бестолковым посыльным из лавки, случайно перепутавшим его крыльцо с соседним.

– Кто же еще? – зло рявкнул сморчок, сжимая синие кулачки и нервно притоптывая.– Клянусь всеми молниями Адского Болота, ты вытащил меня из другого мира, идиот! У вас что, своих демонов нет? Откуда ты узнал мое истинное имя, наглец?!

– Два месяца назад ты навещал меня у постели, – сухо напомнил Киорус.– Собирался сожрать мой мозг. Не помнишь?

– Я не ем всякую пакость! – презрительно рыкнул Атрихигор, сплевывая и ковыряясь в зубах изогнутым ногтем.– Кто ты такой, чтобы личный помощник Мамады навещал тебя у постели?

– Мамады? Не слышал о нем.

– Наглец, неужели ты еще глупее, чем кажешься с первого взгляда? Мамада – один из семи высших демонов Адского Болота!

– Но как же… – испугался Киорус. Контакт со злом высшего уровня вовсе не входил в его планы.– Ведь эти голоса… они тебя постоянно упоминали! Повторяли одно и то же много раз и так мерзко хрюкали при этом…

– А! Поедальщики! Наверняка поедальщики, – хмыкнул Атрихигор, всплескивая шершавыми ручонками.– Обычное дело. Шляются из мира в мир и набивают животы всякой падалью. А пока ждут очередного куска мяса, брешут и сплетничают. Найду – размажу крысиных детей по стенке, чтобы чужие имена почем зря не полоскали.

– Гм! – вздрогнул Киорус, не слишком довольный сравнением с падалью.– Кстати, насчет «вернусь» – я готов немедленно отпустить тебя в обмен на маленькую услугу.

Шакс улыбнулся и уселся на пол, вытянув костлявые ноги.

– Можешь не отпускать, я не настаиваю. Как раз сейчас я должен делать господину Мамаде вечерний педикюр, а он не любит ждать. Выдергивает из любого места, где бы я ни находился.

– А как же пентаграмма? Активированное заклинание? И охранный кварц? – насторожился Киорус, чувствующий себя все менее уверенно.

– Мамаде твой кварц до одного места, – ядовито сказал Атрихигор.– Сейчас сам увидишь. Молния в лоб, копье в зад, пожар в глотку – он любит такие вещи.

– Любит?…– жалко повторил некромант.

– О! Мамада эстет! – с уважительным одобрением поведал демон, закидывая ногу на ногу.– Недавно он начал собирать коллекцию колдунов разных стран – знаешь, такие коробочки, в которых вместо одной стенки решетка, а внутри человечек. Чудная вещица! Говорит, потом сделает шахматы. Кстати, из вашего мира пока никого, ты станешь первым. Правда, приятно?

Киорус пошатнулся и рухнул на колени.

– Слушай, я умоляю! Ну помоги ты мне, а? Никому мои мертвяки больше не нужны! Ни одного заказа на адамов! Какое-никакое завалящее кресло в Совете Магов Орасса и Каперии – большего не прошу. Я ведь не с жиру бешусь – жрать скоро нечего будет! Хочешь, буду служить лично тебе?

Атрихигор прищурился и оценивающе окинул взглядом нетопленую комнату с остатками роскошной обстановки.

– А что? Можно, – уклончиво сказал он, сверкая блестящими глазками.– Ладно, устрою тебе кресло в Совете ваших магов. Только, чур, половина всех будущих доходов моя!

– Ты же из чужого мира, зачем тебе наши деньги? – удивился некромант.

– За бесплатно только святые пашут, – огрызнулся шакс.

– Ладно…

Мелкий демон умолк и оценивающе глянул на застывшего Киоруса, подергивая вывернутыми ноздрями.

– Слабоват, – подвел он неутешительный итог.– Нет в тебе настоящей силы, боюсь, в одиночку не справишься. Вот что – наклони лицо, я с тобой поделюсь.

Когда дыхание шакса проникло в рот некроманта, Киорус едва не отшатнулся от омерзения: густая струя смердела не хуже городской свалки, от нее сводило горло и щипало язык, но дарованная сила – черная, мощная, неповоротливая – стоила испытанных неудобств. Впервые в жизни некромант почувствовал, что ему по плечу настоящее колдовство.

– Нравится? – понимающе хихикнул Атрихигор.– А теперь слушай и запоминай…

Получивший подробные наставления Киорус только после исчезновения маленького демона понял, что вместо ожидаемого мешка рыбы ему вручили хилую удочку для ее ловли. Не иначе, как неведомый Мамада покровительствовал хитрецам и скупцам. Вскрыть склеп покойного архимага, воскресить его, заставить выдать тайные формулы и заклинания – огромный риск без всякой уверенности в конечном результате. Вся полученная от демона сила уйдет на ритуал – а вдруг затея окажется напрасной? В таких скользких делах никто не гарантирует успеха…

Когда информация была с горем пополам добыта, некромант уединился в лаборатории и трижды произнес вслух истинное имя шакса. Явившийся по зову Атрихигор не скрывал недовольства.

– Связался с тобой… – хмуро сказал он, прищелкивая маленькими золотыми ножничками с загнутыми концами.

– Опять педикюр? – догадался Киорус, кивая на ножнички.

– Ну да! Стригу и стригу, как проклятый! У Мамады жизненная сила как раз на подъеме, волосы и когти растут прямо на глазах.

– Что, серьезно?

– Не в том смысле, – успокоил шакс.– Давай быстрей докладывай, пока он не спохватился. Как там у тебя со склепом – порядок?

– Я воскресил архимага, но знания о самом ценном его создании – боевой химере – выведать не удалось. И у меня упорное чувство, что нас кто-то подслушивал, хотя я никого не видел.

– Это вполне возможно, – согласился шакс.– В тонком мире охотников до чужого добра всегда предостаточно. И чего ты хочешь от меня?

– Завтра в пригороде Нифера начнется магический аукцион, будут торговать оружием и «котами в мешках» – невостребованным имуществом покойных колдунов. Архимаг во время допроса упомянул свои старые записи, не мог бы ты проверить будущие лоты, вдруг записи Аша там?

– А сам чего? – презрительно хмыкнул шакс.– Сходил бы и купил, если так приспичило!

– Денег почти нет. Пришлось арендовать помещения для будущего колдовства, нанимать дополнительную прислугу для ухода за «сосудами», покупать снадобья, реактивы, платить помощнику. Ты не предупредил меня, что выращивание биосолдат – такое дорогое дело.

Атрихигор пожал плечами.

– Ладно. Надеюсь, это все?

– Аванс бы мне, – решился Киорус, ненавидя в этот момент сам себя.– В счет будущих отчислений.

– Еще не хватало! – гаркнул шакс, гневно сверкнул глазами и испарился.

Если бы Киорус знал, на что подбил мелкого демона!

Аукцион был в самом разгаре, когда шакс проник в палату и затаился под куполом. Улизнувший из своего Адского Болота под предлогом затачивания пилочки Атрихигор выделил на все про все четверть часа – именно столько, по его расчетам, капризный Мамада смог бы обойтись без верного слуги. А так как основным правилом любого аукциона является умелое затягивание процесса с целью выжимания максимального количества денег из присутствующих, то за указанный период не было продано ничего.

Устав ждать, шакс засучил ножками и нырнул в подсобку, из которой слуги выносили новые лоты. Не имея понятия, как именно выглядят «коты в мешках» и что конкретно в них находится, Атрихигор решил проблему самым простым и привычным для него способом, неоднократно применяемом в родном Адском Болоте.

– Да гори оно все…

Нечто неуловимое мелькнуло под куполом, и маленькая искра полетела вниз, кружась и петляя в полете, словно снежинка, бросаемая резким зимним ветром. Спустя минуту довольный шакс уже стриг коготь на мизинце правой ноги верховного демона Мамады, а аукционная палата пылала нереально мощным пламенем.

Атрихигор не учел лишь одного.

Среди участников аукциона всегда найдется тот, кто скорее сгорит, чем упустит свою выгоду. Худой мужчина в уже тлеющей мантии сделал резкий крюк, чтобы успеть схватить один из опечатанных ящиков, и уже потом ломанулся к выходу, на бегу сбивая огонь с головы и натужно кашляя от дыма.

По пути в Нифер. Карета его высочества Фарада От-Абу-Шооха

Извилистая дорога от порта до основного тракта на Малую Велию оказалась с характером. Стелиться под колесами она не желала, предпочитая щипать эти самые колеса и заставляя карету подпрыгивать, раскачиваться из стороны в сторону и взбалтывать свое живое содержимое.

Лицо Третьего все заметней бледнело, отчего свежие синяки казались более яркими, Вторая молча забилась в угол, тихонько скорбя над обломанными ногтями и время от времени прикладывая к носу надушенный платочек. Я искренне старался не заснуть, тараща слипающиеся глаза и делая вид, что весь внимание.

Один только принц стоически переживал тяготы пути. Впрочем, какие это для него тяготы? С такой-то биографией! Скажу больше: после особенно ощутимых ударов о стенку кареты его лицо расползалось в мягкой мазохистской улыбке. Поначалу меня это несколько напрягало, но потом я понял: если все идет чересчур гладко, это невероятно нервирует его высочество. Фигурально выражаясь, его многострадальные ноги, привыкшие ежедневно и помногу раз наступать на грабли, испытывали острейший дискомфорт, нечаянно ощутив под собой гладкую землю. Зато каждую выпавшую на его долю мелкую неприятность принц буквально смаковал, прекрасно зная, что могло быть в сто, в тысячу раз хуже.

Пейзаж красотами не изобиловал. Что заставило меня высунуться в окно, сам не знаю, но пожалел я об этом поступке в тот же момент. Глаза вмиг запорошило пылью, а в носу стало щекотно.

– Кх! Кх! Апчхи! Что это там впереди?

– Где? – вяло спросил толстяк, не утруждая себя даже поворотом шеи.

Мои уши различили тихий свист, потом высоко в небе что-то рвануло, лес затрясся, и справа от дороги вдруг образовался глубокий кратер, в который медленно начали валиться вырванные с корнями сосны.

– База? – насторожился я.

– Никакой паники, держитесь, Пятый! Банальный метеоритный дождь! Одна из боевых капсул сопровождения сбита обломком! – сообщил куратор.

– Как же та… – начал Третий, но тут карету тряхнуло, и он прикусил язык.

Кажется, знаменитое невезение Фарада готовилось продемонстрировать нам свои возможности. А судя по тому, что через несколько минут карету уже не просто тряхнуло, а вдруг подбросило в воздух и резко опустило опять на дорогу, развлечение началось.

Согласно законам физики, тела пассажиров от удара послушно изменили свои положения. Согласно закону бутерброда, эти самые тела отчего-то предпочли упасть именно на меня.

Вторая рухнула мне на колени, в очередной раз оцарапав до крови своими украшениями и чудом не заехав локтем в самое дорогое, Фарад всей массой пришиб меня к стене. Один только Третий (спасибо, друг!) остался на полу. Правда, не удержался в позе лотоса и колено-преклоненно бухнулся в ноги принцу.

Бум! Хрясь!

Судя по очередному тычку, грохоту и отчаянным воплям Лолиты, раздающимся уже непосредственно за спиной, в зад нашей кареты врезалась та, в которой ехала верблюдица. Остальные участники группы сопровождения пока запаздывали.

Занавеска на окошке, грубо сорванная чужой рукой, улетела в сторону, и в карету заглянуло широкое бородатое лицо того ровного смуглого оттенка, который бывает у людей, постоянно работающих на свежем воздухе. Многократно переломанный нос, синяки разных степеней свежести и нехорошее выражение глаз наглядно указывало на то, что эта работа явно противоречит закону. Коротко говоря, что владелец данной физиомордии не пахарь.

– Спокойно, ребята! Это нападение! – предупредил он нас.– Всем оставаться на своих местах.

– Начинается! – простонал в наушнике кураторский голос.– Я так и знал! Оба кучера мертвы. Прикройте принца!

Вторая немедленно исполнила приказ буквально, рывком подняв с пола стоящего на коленях Третьего и бросив его на Фарада. Я с трудом отклеился от стенки и придвинулся к окну, изучая обстановку.

В обрамлении каретных драпировок, как картинка в раме, нарисовались трое. Поджарый боец в кожаных доспехах, подвязанных на уровне плеча забавными бантиками. Высокий лысый парень, стоящий поодаль в одном сапоге (второй сапог он умудрялся зажимать между колен). И смуглый мужик с квадратной бородкой, что уже заглядывал в окно.

– Приготовьтесь! – коротко приказал куратор.

Трое смертных, пусть и вооруженных, против троих чертей? Смешно!

Под ударом ноги дверь послушно слетела с петель. Некоторое время мы якобы безразлично смотрели друг на друга и, судя по ухмылкам, искривившим губы бандитской троицы, мы не показались им достойными противниками. Особенно Вторая. Масляные взгляды нападавших, беспрепятственно проникая сквозь паранджу, обшарили каждый изгиб ее тела, а короткий обмен подмигиваниями намекнул, что после собственно налета бандиты не прочь перейти к другим противозаконным забавам.

– Так-так-так! – тараторил в наушнике куратор.– Пятый, все под контролем! Запасная боевая бригада немедленно устранит помеху, от вас требуется только терпение и максимальная осторожность. Никаких сильнодействующих средств, чтобы не рисковать его высочеством! Просто отгоните их от кареты!

Выдохнув, я поймал в ладонь отскочивший от обивки крохотный огненный шарик и небрежно метнул снизу, старательно целясь по ногам. Яркая шаровая молния брызнула горячими искрами – нападающие испуганно рванули к кустам.

– Этого еще не хватало! Его сопровождает магическая охрана! Берем щиты! – выкрикнул на бегу боец.

Запахло паленым.

– Ой! – Его высочество Фарад дернулся под толстяком, пытаясь выползти из собственного тлеющего костюма.

– Секундочку, секундочку! – Вторая ловко задула подол принца.

– Пятый! – гаркнул куратор.

– Сам не понимаю, как ему удалось подставиться! – удивился я, виновато затаптывая пепел.– Ангелы побери… Вот же упрямые разбойнички попались – опять подходят! Где боевая бригада?

– Уже на подлете! Никакого насилия, просто тяните время, Пятый!

Я переглянулся с чертовкой.

Вторая кивнула и выпрямилась в разбитом дверном проеме. Угрожающе зашипев, она протянула вперед руки и начала быстро перевоплощаться, послойно накидывая на свое тело все более страшные мороки. Головастое чудище скалилось окровавленными зубами, исторгало из брюха склизких червей, из пасти зловонные пары, а его кожа сочилась раскаленной слизью.

Бандиты кривились, прятали морды за щитами, но стояли как вкопанные.

Зато Фарад тихо взвизгнул и поджал ноги, стараясь полностью уместиться под тушей толстяка, словно ребенок, ищущий спасения от ночного кошмара под теплым одеялом.

– Стоп! Спокойнее, Вторая! Спокойнее! Не перегибай палку, – занервничал куратор.– Как бы его злосчастное высочество кондрашка не хватила!

Чудовище обиженно рыкнуло, усилием мышц втянуло обратно в разверстый живот червей, облизнуло кровь с зубов и выжидательно замерло, не зная, что делать дальше. Из-за щитов доносился шепот – разбойники совещались. Но где же боевая бригада?!

Серебристое веретено сверкнуло в небе, и почти тотчас же на дорогу обрушился град выстрелов. Я метнулся к скулящему принцу и для верности добавил свое тело к живой баррикаде. «Чудовище» юркнуло внутрь кареты, обдирая о дверной проем слои морока, и привалилось к стене, пачкая обивку шипящей зеленой слизью. Из помятого звериного тела высунулись изящные руки Второй и принялись споро творить охранный купол над качающейся каретой.

Занятие оказалось бесполезным – пули прошивали купол насквозь, пропарывая защиту и застревая в дереве. Идиоты, мы же свои! Что вы делаете?!

Над моим ухом просвистел кусок свинца. Рикошетом отскочив от рога толстяка, он впился в сиденье, пролетев от бедра чертовки буквально на миллиметр.

– База… база… база… – нервно зашептал толстяк, вжимая голову в плечи.– Смените наводку боевой бригаде, нас ошибочно приняли за цель!..

Выстрелы стали реже, а потом и вовсе прекратились. Наступившая тишина была полна той зловещей напряженности, что бывает исключительно перед бурей. Даже эфир молчал.

Я осторожно перевел взгляд на Вторую, но заговорить не рискнул – почему-то казалось, что даже самый тихий звук поколеблет то состояние неустойчивого равновесия, в котором оказались мы и наш злополучный клиент. Чертовка застыла на сиденье мрачным изваянием, Третий и вовсе почти не дышал.

И в этот момент его высочество не нашел ничего лучшего, как чихнуть.

Брызгая слюной, смачное «апчхи» выстрелило с непреклонностью стартового пистолета. Словно по команде, плоский боевой луч-резак аккуратно слизнул крышу кареты, и нам предстало серое небо, на фоне которого эффектно входила в штопор серебристая капсула, окруженная стаей метеоритных обломков. Один из них задел металлический бок, отскочил и со свистом рухнул на лес, сшибая сосновые ветки. Другой упал буквально на расстоянии вытянутой руки от нашей кареты.

Далеко впереди трещали кусты: разбойники давным-давно благополучно покинули поле боя, и тут… тут оземь грохнулся третий, самый крупный кусок метеорита.

Земля дрогнула, будто стремясь скинуть с себя раскаленную ношу, и провалилась широкой воронкой. Взрывная волна широко выплеснулась в стороны. Комья черного грунта еще порхали в воздухе, когда боевая капсула вспыхнула и раскаленной кляксой устремилась вниз, выжигая и калеча все на своем пути.

По верхушкам уцелевших сосен, словно миниатюрные змейки, быстро поползли голубые и зеленые искры.

Куратор разразился коротким, но емким ругательством, для экономии времени собрав несколько бранных слов воедино и получив совершенно удивительный по смыслу результат. По крайней мере, я понял, что аккурат перед взрывом в капсуле были активированы все имеющиеся на борту боевые приспособления, что в данный момент суммарная сила возможного удара спрессована в несколько комков и висит над лесом в режиме ожидания, что даже десятой доли этой магии достаточно, чтобы превратить окрестный горный пейзаж в выжженную пустыню, что сейчас кому-то придется плохо и что скорее всего «кто-то» – это мы.

Перво-наперво следовало защитить принца.

Вытащив обалдевшего Фарада из-под моего друга, я максимально нежно, практически не касаясь руками, отряхнул его, придал вертикальное положение и уже приготовился набросить охранную пелену, как из наушника послышался отчаянный визг и меня с двух сторон сплюснули напарники.

– Ты что? – шикнула Вторая, показывая мне сжатый кулачок.– Никакого колдовства, иначе сдетонирует! Уносим ноги!

Выбравшись через отсутствующую крышу, я спихнул бесчувственного кучера на обочину и взял вожжи. Дрожащие лошади на удивление послушно отреагировали на приказ, и наша многострадальная карета, потряхивая битыми боками, со скрипом двинулась вперед.

За прошедшие несколько минут пейзаж изменился до неузнаваемости. Дорога походила на дырявую тряпку, кратеры и ямы от упавших метеоритов еще дымились, а опасно накренившиеся деревья в любую секунду угрожали рухнуть на голову неосторожному путнику.

Зато наверху было красиво до ужаса. Искрящиеся жгуты силы, зависшие над остатками леса сверкающим полукругом, казались гигантской сказочной диадемой, а комки спрессованных боевых маго-ударов выделялись на их фоне, словно яркие драгоценные камни в тонкой оправе.

Безусловно, я нервничал, ожидая следующих неприятных сюрпризов. Но не так быстро!

Мы проехали не более сотни метров, когда карета вдруг по-стариковски закряхтела и начала самостоятельно разбираться на детали: стенки отдельно, колеса отдельно, оглобли в стороны, пол вниз. Некоторое время я по инерции бежал с вожжами в руках, но, в конце концов, не отягощенные грузом лошади прибавили скорость, и я был вынужден остановиться.

Против воли вспомнились затравленные лица и мелкие физические увечья чертей, сопровождавших Фарада до границ нашего филиала. Сейчас, чудом оставшись в живых под обстрелом и не имея больше никакого транспорта, кроме собственных ног, я понимал, что им, оказывается, просто повезло! Кто ж знал, что Жак – это не имя и даже не кличка, Жак – это приговор! Фатальное невезение было накрепко приклеено к принцу, срощено с ним, словно невидимый уродливый близнец, садистски толкающий единоутробного брата всегда в опасную сторону.

Опустив хвост, я прошаркал к развалинам кареты, твердо намереваясь усадить злосчастного клиента к себе на закорки и любой ценой доставить его в гостиницу, даже если ради этого мне придется сточить копыта до крови.

Меня встретил медитирующий в позе столба целый и невредимый Фарад в компании изрядно помятой Эн и взъерошенного Жака номер два. Насколько я мог судить по торчащим занозам и царапинам на конечностях, на его долю выпали оглобли, колеса и мелкие детали корпуса кареты, предварительно разбитые в щепу.

– Как вы?

– Пока живы, – осторожно ответила Вторая.

– Тогда берем его высочество под мышку и уходим отсюда.

– Погоди, – сморщилась чертовка.– Может, дождемся остальных карет? Вместе безопасней.

– Забудь это слово, – отрубил я, выразительно указывая на толстяка.

– Гм-гм! – Фарад прервал сеанс медитации и непринужденно напомнил о своем присутствии.– Я хотел бы… уединиться!

Вторая, явно приняв фразу за остроумную шутку, неискренне расхохоталась.

– Я желаю остаться без свидетелей! – повторил принц.– Немедленно!

– За каким лешим? – удивился толстяк, но взглянув на переминающегося с ноги на ногу его высочество, догадался самостоятельно.– А! В смысле поливки зеленых насаждений? Давай прямо здесь, на обочине, все свои!

– Жак! – скрипнул зубами Фарад.

– Не вопрос, Эн отвернется, – покладисто согласился Третий.

Но принц проявил неожиданную настойчивость. Более того: он категорически отказался воспользоваться крайними кустами, решительно углубляясь в лес.

Вот именно в этот относительно спокойный момент, когда его высочество выбрало подходящий кустик и изволило задрать национальный балахон, и начался второй акт драмы.

Осчастливленный Фарадом кустик оказался самым неподходящим из всех, что имелись в лесу: из него выпрыгнул уже знакомый нам лысый парень в одном сапоге и с мокрой макушкой. Столкнувшись с принцем, он как-то совершенно не по-бандитски вздрогнул, выпучил глаза и застыл в позе цапли. Мы с Третьим, как и положено телохранителям, закрыли принца собой, но лысый до того перепугался, что и не думал нападать. Более того, он решил, что это мы имеем виды на его тощую шкуру, и бросился бежать со всех ног, не разбирая направления.

Сосна, в которую влупился лбом незадачливый разбойник, качнулась совсем чуть-чуть, но этой малости хватило, чтобы ее ветки вступили в контакт со сверкающей «короной».

Цепь боевых магических зарядов замкнулась. Раздался треск, и деревья, растущие вдоль правой стороны дороги, дружно начали валиться набок, загибаясь по спирали и образуя странные концентрические круги. Воздух вращался все сильнее и сильнее, втягивая в себя изломанные ветки и землю. С отвратительным чавканьем проглатывая мусор, нереально огромная воронка то заставляла его кружить над лесом, то хулигански швыряла вниз.

С неба послышался визг – это летела захваченная смерчем Вторая. Ее конечности бестолково болтались, а меж позолоченных рожек сверкали мелкие огоньки, разбегаясь по ячейкам паранджи. Наполненный пузырьками концентрированной силы туман поплыл вперед, и меня словно шарахнули по голове пыльным мешком. Мой лучший друг в обнимку с Фарадом со слабым вскриком рухнул на землю, и я понял, что воздух снова чист, но я не могу ни раскрыть рот, ни пошевелиться.

Из наушника в качестве символического ответа «все пропало» повалил сладковатый дымок.

Удивительно, но главному герою трагедии не досталось даже царапины. Упруго отскочив от сосны, словно живой мячик, лысый приземлился на пятую точку, потер лоб и замер, озадаченно пуча глаза.

Спустя несколько минут к нему подползли остальные.

– Вот это буря так буря! – тихо сказал боец, глядя на поваленные сосны с легкой опаской.– Подфартило, ничего не скажешь! Нам даже рук марать не пришлось.

– Г-г-г-готово, – мертвым от ужаса голосом сказал лысый, с содроганием рассматривая поле боя.

– Одна девка, мужиков трое, – быстро подсчитал бородатый «непахарь», поочередно загибая пальцы над нашими парализованными тушками.– Дышат. Вот только кто именно из них принц? Одеты одинаково, в национальные тряпки.

– Сейчас мигом разберемся! – хмыкнул боец, пренебрежительно пиная ногой мой бесчувственный бок.– Смотри сюда. Видишь – сплошные мышцы? Этот точно не королевской крови, скорее всего, рядовой телохранитель. Второй мужик и вовсе жидковат, даже на телохранителя не тянет. Слуга или компаньон, не иначе. Настоящего принца по фигуре отличать надо. Говорят, восточные богатеи чай с салом пьют, а мясо медом обмазывают. Традиция такая. Их высочество должен быть самый жирный.

Единственным, кто выразил немой протест против этого высказывания, был «жидковатый» принц. Казалось, сама мысль о том, что великая Аброузия может родить толстяка, привела его в негодование, заставив мелко трястись. А уж представить себе жирную тушу на троне родной страны он и вовсе не мог. Фарад попытался гневно уставиться на нападавших, но это у него плохо получилось по весьма прозаической причине – его высочество лежал лицом вниз.

Тем временем внимательно прищуренные глаза бойца вернулись к нашей группе. Я обреченно замер, прекрасно понимая, на кого именно падет выбор. Если в кастинге не участвуют слоны, мой лучший друг неизменно получает пальму первенства за упитанность. И точно, как в воду глядел!

– Он! – уверенно сказал боец, тыча пальцем в Третьего.– Самый жирный из присутствующих. И рожа такая… ну, ты понимаешь. Прямо на лбу написано – принц. Дураку ясно, привык, что все за него делают слуги, сам и пальцем не шевельнет.

Третий от возмущения так напрягся, что даже сумел привстать.

– О! – обрадовался боец.– Знает кошка, кто за мясо отвечать будет! Ты гляди, ты гляди, как он рожу кривит!

– Слушай! А тот, что рядом лежит, тоже кривится! – обеспокоенно сказал бородатый, наклоняясь над молчаливо пышущим гневом Фарадом.

– Не! – запротестовал боец.– Разве ж то королевская мимика? Плебейские ужимки. Сразу понятно, что быдло быдлом.

Принц потрясенно вздернул брови, собирая на них грязь, но похитители уже потеряли интерес ко всем, кроме Третьего.

– Позвольте, ваше высочество!

Обездвиженное «высочество» было вынуждено позволить. Моего лучшего друга и напарника бережно взяли под мышки и понесли куда-то вдаль. Так как делать все равно было нечего, я предался мысленному сочувствию его неясной дальнейшей судьбе, с радостью осознавая – чувствительность понемногу возвращается. Встать еще не могу, но пошевелить конечностями – уже да! Рядышком остервенело крутила пальцами рук и ног Вторая, умудряясь даже это примитивное физическое упражнение выполнять эротично. По крайней мере, Фарад уже не пучил глаза на бурелом в немом протесте, а масляно закатил их вбок, не упуская ни одного движения нашей красавицы.

К трагической реальности нас с принцем вернул простой вопрос, заданный грубым голосом:

– А что с остальными делать? Под ребра?

Мысленно я всеми фибрами организма молил и подсказывал «отпустить», прекрасно понимая, что сам на месте похитителей ни за что не отпустил бы свидетелей живыми. Боец с равнодушием человека, привыкшего качественно исполнять свою работу, приподнял принца за воротник, взмахнул ножом и…

Несчастная беглая верблюдица Лолита высунула из кустов лилейную шейку в рубиновом ошейнике удивительно вовремя. Драгоценные камни сверкнули на солнце, рассыпая алые лучи, а белоснежная любимица принца грациозно вытянула морду и элегантно плюнула прямо в лоб застывшему бойцу. Тот инстинктивно уклонился в сторону, чиркнув ножом по краю мочки Фарадова уха и не сводя глаз с драгоценной безделушки.

– Ух ты, какая…

Ничуть не удивляясь тому факту, что по лесу бегают верблюды в фамильных украшениях, боец медленно и плавно протянул дрожащие руки к белой шее, и тут до моего слуха донесся самый радостный звук в мире – скрип рессор и топот копыт лошадей, везущих отставшие от нас кареты с гаремом, евнухами и законными супружницами Фарада.

Только теперь я понял, что иногда три жены не роскошь, а средство спасения. Супруги принца действовали быстро, слаженно и практически не задумываясь, как музыканты давно сыгранного оркестра. Роза бросилась к лежащему в пыли муженьку, Парася засучила рукава, а Зарема просто откинула с лица густую паранджу – и этого оказалось вполне достаточно для устрашения противника. Во всяком случае, даже я, по-прежнему не способный встать с места, почувствовал острую необходимость немедленно оказаться как можно дальше отсюда. Бегом. Ползком. Россыпью молекул. Любым способом!

Пока я в ужасе жмурился, отрезвленный нечеловеческой харизмой Заремы, меня подстерегло новое испытание – об меня споткнулась добросердечная Парася, со всех ног спешащая на выручку любимому.

Не знаю, спотыкался ли когда-нибудь об вас слон, но никак иначе не могу передать то ощущение внезапной тяжести, острой боли и короткого полета в неизвестность, которое пережил. Одно хорошо – сверху я смог насладиться панорамой поля битвы во всех подробностях.

Вот Третий бьется в тесных объятиях бородатого. Вот Роза душит бойца собственным чулком. Вот лысый пытается сбежать и падает, как подбитая птица, сшибленный на бегу тяжеленным лифом красавицы. Вот Зарема ласково склоняется над ним, и лысый лишается от ужаса сознания. Вот Парася заканчивает делать искусственное дыхание Фараду и выпрямляется во весь рост, оглядывая окрестности с характерным выражением былинного богатыря, у которого нестерпимо чешутся руки совершить очередной подвиг.

Вот разморенный принц находит в себе силы указать пальцем на бородатого «непахаря» как на виновника всех несчастий. Вот Парася берет негодяя за шкирку и запускает в небеса.

И вот…

– Пятый! Пятый!

Я пришел в себя от дружеского тычка.

– Уснул, что ли? – неприветливо осведомилась Вторая, отряхивая шаровары.– Спасай клиента, хватай бандитов!

– Думаешь, надо? – ради порядка спросил я, с легким скрипом принимая вертикальное положение.– Кажется, супруги Фарада и сами неплохо справляются!

– Действуй, Пятый! – выкрикнул куратор.– Баб с евнухами завораживай и отправляй вперед, чтобы под ногами не путались, похитителей в узлы!

– Прикажете лишить жизни? – плотоядно облизнув губы, уточнил Третий, угрожающе надвигаясь на избитый ногами Параси комок, еще минуту назад бывший бойцом.

Глянув на лицо чертовки, я понял, что она считает быструю смерть слишком легким наказанием, и потопал за веревками.

Уже давно тяжелая физическая работа не приносила мне такого удовлетворения. Третий связал пару похитителей просто виртуозно, а я лично затянул узлы, стараясь, чтобы пенька не просто врезалась в тело, в по возможности медленно перепиливала его на части при каждом вдохе и выдохе.

Полюбовавшись красивой композицией из двух спеленутых грешников, Вторая одобрительно кивнула и поволокла пленников к ближайшему уцелевшему после смерча дереву, чисто случайно соседствующему с высоким муравейником.

Третий рванулся было следом, но вдруг резко затормозил и обернулся ко мне:

– Стойте! Кажется, наверху остался еще один боевой заряд.

– Где? – испугался я, задирая голову.

Словно откликнувшись на зов, маленький неразорвавшийся комок спорхнул с ветки, со свистом устремился вниз, выбирая жертву, и… спустя секунду его высочество пережил самую последнюю и самую непоправимую неприятность в своей жизни.

Принц Аброузии Фарад из древнего рода От-Абу-Шоох был не просто раздавлен.

Он был раздавлен физически и добит магически до того безнадежного состояния, когда воскрешение бессмысленно в силу полного износа материальной оболочки. Таким пациентам врачи уже не щупают пульс – его просто не на чем щупать. Наверное, сейчас изображение принца транслируют в эфир сразу сотня «глаз», очень уж мелкие получились кусочки.

Третий застонал и тихо опустился на землю. Вторая ахнула и прикрыла рот ладошкой. Я обмер.

– Вот это побоище! Молодцы, ребята! Да-а… Комиссии будет на что посмотреть! – восхитился наушник и вопросил: – А где Фарад? Что-то я его не наблюдаю.

Беспомощно оглянувшись по сторонам, я широким жестом руки обвел грустный пейзаж, тихо дрожа в предвкушении разноса, собирая волю в кулак и отчаянно завидуя тем побитым счастливчикам-чертям, которые все-таки сумели доставить принца из своего пункта «А» в пункт «Б», пусть и ценой некоторых физических увечий. Они-то доставили, а вот мы…

– Как бы точнее сказать, товарищ куратор… Фарад… Он… Его… Ему… Словом, он теперь везде.

– Это как? – не понял куратор.

– Обстоятельства оказались сильнее нас, – тихо сказал я, скорбно опуская голову.– Метеоритный дождь, нападение местных криминальных элементов, гибель сразу двух боевых бригад, ошибка при наведении на цель… Его высочество уже не вернуть, мне очень жаль. Простите, товарищ куратор…

Рядом со мной встала Вторая, трагически хмуря выщипанные в ниточку брови.

В эфире повисла жуткая тишина.

– Это все, что вы можете сказать? – прошептал наушник.

Бывают вопросы, на которые лучше не отвечать. Однако бывают черти, до которых подобные тонкости не доходят.

Третий, слоняющийся по травке, получил предупредительный пинок от Второй, но понял его по-своему. Короткие пальцы моего друга выудили из накладного кармана мятую бумажку с кураторским списком. Подхватив кончиками когтей «глаз», исправно транслирующий все происходящее на поле боя, толстяк завлекательно сверкнул в мировой эфир крепкими зубами и голосом, полным меда, доверительно сообщил:

– А неплохо бы сейчас перекусить! Кровяные колбаски мясника Шурцера – что может быть лучше? Все только натуральное!

– Пятый! – простонал в наушнике куратор.– Прошу тебя, забери ты у него эту проклятую бумажку! Как же так? Последний потомок Аша… Хранитель редчайшего заклинания «хозяин химер»… Только с его помощью можно подчинить аш-шуара, «хозяину химер» буквально не было цены. Операция под угрозой!

– Не стоит паниковать раньше времени, – с мягким оптимизмом возразил я, кося глазом в сторону бурелома.– Растите спокойно свое чудо-юдо, убивать – дело нехитрое. Надо будет – порвем вашу зверушку на меховые портянки безо всякого «хозяина химер», уж это я вам точно гарантирую.

Буркат, дом Терслея. Поздний вечер

– Мы пришли! – Терслей гостеприимно указал на трехэтажное здание коричневого кирпича, находящееся в самом хвосте улицы.

Шириной не более десятка шагов, постройка была умело втиснута между соседними домами. Потревоженные светом фонаря бродяги шмыгнули мимо них, обдав Геллана волной запахов прелой еды и немытых тел.

Задрав голову вверх, принц изучил узкие окна, обрамленные разводами сажи, резной каменный пояс вдоль мансарды, пару маленьких грифонов-водостоков над рамой тяжелой двери и вслед за хозяином вошел в тесную прихожую.

Вверху что-то загрохотало, вспыхнул свет, и на лестницу упала длинная ломаная тень.

– Илуш, – гордо пояснил Терслей.– Мой слуга.

Шум наверху усилился, со звоном разбилось что-то стеклянное, и наконец в прихожую ввалился заспанный мужчина, пропорции тела которого удивительно напоминали дом: очень высокий и очень худой. Он, не таясь, зевнул и молча уставился на Геллана с выжидательным выражением на лице.

– Илуш, это мой новый снайпер, – пояснил Терслей и пригласил Геллана: – Ты проходи в комнаты, располагайся! Илуш тебе в мансарде постелет. Не стесняйся, ужинай и ложись.

– А ты? – спросил Геллан.

– Пойду в Гильдию брать заказ. Не жди, я могу задержаться.

Пока флегматичный слуга выполнял приказ, принц осматривал хоромы нового приятеля и будущего коллеги.

Жилище с головой выдавало потомственного бедняка, что обзавелся деньгами относительно недавно и потому тратил их бессистемно и с показным размахом, столь обожаемым лавочниками. Дощатые полы давно нуждаются в ремонте, потолок кое-где отвалился до самой дранки, зато на окнах колышутся от сквозняка дорогущие портьеры из бархата с куньей оторочкой. На дешевом поцарапанном столе красуется письменный прибор из поддельного мрамора с золотыми прожилками, под скамейкой рядком стоят шикарные остроносые туфли вперемешку с простецкой, к тому же изрядно поношенной обувкой.

Попутно принц отметил явную тягу Терслея к необычному оружию: на крючках висели две изумительные сабли с рукоятями, обмотанными прозрачными полосами рыбьей кожи; несколько ножей с красными лезвиями странной волнообразной ковки, заправленных в специальные эластичные ремни; длинная трость с пружинной кнопкой на набалдашнике; кастет с деревянными иглами.

За ширмой обнаружился ворох одежды и коробка, до половины наполненная разномастными перчатками, явно неоднократно бывшими в употреблении. Приподняв одну, Геллан хмыкнул при виде налипших волосков шерсти; схватил другую – тут же вляпался в густую желеобразную слизь и поспешил вернуть перчатку на прежнее место. Судя по всему, то была не просто свалка отслуживших свое аксессуаров, а своеобразная коллекция.

Оно и правда, магические монстры – это вам не кабаны, головы над камином не повесишь.

Книжная полка явила принцу несколько романов в дешевых матерчатых обложках, ряд научных трактатов, посвященных основам религии, и сложные переплетения паутины, наверняка создаваемые не одним поколением пауков. Отдельно покоился толстенный фолиант в кожаном переплете «Кулбы и прочие виды магической нечисти» без следов пыли и с пометкой красными чернилами по обложке: «Для служебного пользования». Открыв его двумя пальцами за уголок, словно вышеупомянутая нечисть могла вдруг выскочить с плоских страниц, Геллан с интересом пробежал глазами рукописный текст.

С первой же строчки стало понятно, что книга в лучшем случае является копией с копии. Не слишком старательные и к тому же безграмотные переписчики не утруждали себя исправлением ошибок, щедро добавляя к уже имеющимся ляпам собственные описки и ошибки. Нетопыри, к примеру, упорно именовались «недопырями», фантомы – «фантамами», а абзац об умертвиях и вовсе вызвал у Геллана ироническую улыбку. Далее, перевернув страницу, новоиспеченный снайпер Гильдии Ловцов натолкнулся на совет «украсть левый носок вампира, набить камнями, натертыми чесноком, и бросить в море» и не смог сдержать хохот. Прохохотав до середины фолианта, принц долистался до раздела «Кулбы» и подавился собственным смехом: с картинки скалилось нечто жуткое, с налитыми кровью белками, сморщенным носом и широкой пропастью рта, в котором с трудом умещались острые клыки. «Нетипично измененный кот. Повышенная агрессивность, нечувствительность к боли, отсутствие самоконтроля» – гласила подпись, и до Геллана вдруг дошло, что через несколько часов он увидит этих самых «нетипично измененных» котов, собак, птиц и бог знает кого еще на расстоянии буквально нескольких шагов. И не только увидит, но и будет вынужден в них стрелять, целясь своими подслеповатыми голубыми глазами.

Задуманное предприятие предстало совершенно в новом свете.

Отужинав пригорелой кашей, все более нервничающий Геллан разложил свои скромные пожитки на стуле у кровати, послонялся по мансарде и понял, что не уснет. Тогда он отпустил выразительно зевающего Илуша и сам сел у окна, ожидая возвращения нового приятеля и коллеги.

Треньканье колокольчика раздалось далеко за полночь.

Решив не будить сладко храпящего слугу, Геллан сам открыл дверь с помощью длинной задвижки и впустил хозяина.

Терслей был мрачен как грозовая туча.

– Ушел заказ, – коротко пояснил он, отвечая на невысказанный вопрос.– Буквально час назад забрали. Если бы не нападение по пути, я бы успел. А так…

– Выходит, я тебе не нужен, – констатировал Геллан со смешанным чувством радости (встречаться с нечистью не придется) и грусти (опять без жилья, денег и работы).– Переночевать-то хоть позволишь?

– Какое там не нужен! – с непонятным злорадством возразил Терслей, сбрасывая сапоги у порога и поднимаясь по лестнице босиком.– Я отчего-то так расстроился, что с досады ухватил себе новый. Такой кус, что как бы рот не порвать, – почти двести монет, работа оплачивается казной. В Гильдию явился какой-то сумасшедший бродяга с обгорелой головой. Он утверждает, что некий маг заставил его прислуживать при тайном ритуале и не заплатил ни сентаво, хотя обещал золотые горы. Что этот скупец похитил для своих целей со старого кладбища пятерых колдунишек-самоучек, что он собирается провести некие секретные испытания на людях и животных, и что в город вот-вот будет выпущена нечисть, о которой потом напишут в легендах. Имени мага бродяга не помнит, подробностей не помнит и все разговоры у него сворачивают к денежной теме. С одной стороны, похоже на бред, но городской страже за прошедшие дни было подано сразу несколько заявлений обеспокоенных граждан, которые своими глазами видели огромные тучи насекомых, слетающихся к жилым поселениям, и стаи бродячих собак. Верный признак, что кое-кто из каперийских магов действительно прячет кулбов в доме.

– Почему?

– Сейчас весна, а готовый к спариванию кулб умеет подавать зов такой силы и дальности, что его чуют все животные без исключения. Честно говоря, по этому заказу следовало отправить минимум две, а лучше три группы, но в Гильдии, как назло, ни одного свободного ловца. Теперь мне без снайпера никак. Справишься, скорняк?

– Приложу все силы, – каменным тоном пообещал Геллан.– Когда выступаем?

– Завтра, перед закатом, – вздохнул Терслей.– На всякий случай, чтобы не попасться на глаза возможным наблюдателям от ордена, пойдем Нижним городом, карту пути сейчас правят, утром Жекон ее привезет. Ты в седле как держишься?

– Лучше, чем на ногах, – сказал Геллан.– Можно сказать, вырос верхом. А кто такой этот Жекон? Твой слуга?

– Смотри, не ляпни при нем! – предупредил Терслей.– Жекон – это один из внештатных магов Гильдии. Пойдет с нами.

– Вот и хорошо, все безопаснее!

Терслей посмотрел на него скептически.

– Это как сказать, – вздохнул он, задумчиво хлопая себя по колену.– Двести монет, безусловно, вещь хорошая. Но если бы я знал, что к заказу прилагается Жекон, лучше бы пару недель в ожидании другого заказа лапу сосал. Ей-богу!

– Чем же маг тебе не угодил? – заинтересовался Геллан.

– Личная несовместимость.

– Я слышал, что маги достаточно сдержанные люди.

– Обычная походная норма Жекона: пара скандалов в общественных местах, один мордобой и один коллективный дебош с битьем посуды. Утречком сам посмотришь, какой он сдержанный, – зловеще пообещал Терслей.– Тем более, до рассвета всего ничего осталось, вот-вот у стражи смена караула начнется. О! Слышишь, топают?

Геллан выглянул в окно.

Улочка была грязна до невозможности и к тому же причудливо виляла от одной темной подворотни к другой, словно стесняясь показываться на свет. Срезая повороты, по ней отчаянным галопом неслись два всадника в форменных одеждах стражей. Копыта лошадей высекали икры из булыжника, а общая потрепанность служителей закона указывала на то, что день выдался непростой.

– Вроде пусто. Интересно, за кем это они? – полюбопытствовал принц, провожая стражей глазами.

– Надеются успеть первыми догнать похитителя, – пояснил Терслей, сладко потягиваясь.– Час тому назад из городской сокровищницы кубок унесли. Ценная вещица, из ягового дерева особой полировки, по заказу прежнего императора изготовлена. За ее возврат нынешний королевский дом положил десять дюжин монет вознаграждения.

– Надеюсь, реликвия благополучно вернется на прежнее место, – искренне пожелал Геллан.

– Ну это вряд ли. Вора не найдут.

– Почему ты уверен? – удивился принц.

– Предчувствие, – рассеянно ответил Терслей и широко зевнул.– Ладно, скорняк. Что-то притомился я. Да и перенервничал сегодня от души. Ты, наверное, тоже с ног валишься? Поставь под дверь Илуша свои сапоги, чтобы он почистил, и на боковую.

Намек был слишком прозрачен.

Пожелав новому приятелю спокойной ночи, Геллан поднялся по лестнице в мансарду и сам не заметил, как провалился в глубокий, без сновидений, сон…

Новая жизнь напомнила о себе бывшему принцу, а ныне снайперу Гильдии Ловцов, визгливыми чертыханьями Илуша и звоном посуды – непосредственно под его комнатой в доме располагалась кухня. Мечтающий еще немного понежиться в объятиях сна Геллан заворочался и накрыл голову подушкой, но неумолимая реальность в лице нового приятеля была начеку.

– Дрыхнешь, скорняк? – задорно поинтересовался Терслей, наклоняясь над ним и сдергивая подушку.– А кто работать будет? Куницы в лесу уже все извелись от нетерпения. Ждут, когда ты их с восьмидесяти шагов в глаз бить будешь.

Бывший попутчик и нынешний коллега выглядел не в пример веселее, чем вечером.

– Терслей… – вяло промямлил Геллан, потягиваясь.– Ну имей ты совесть! Дай поспать! Сам же сказал, выступаем к вечеру.

– Совесть? – изумился Терслей.– Нет у меня того, о чем ты просишь, брат скорняк. Хватит морду плющить, одевайся, полдень на дворе. Пора завтракать и с Жеконом знакомиться.

– Маг уже здесь? – встрепенулся Геллан, вылезая из-под теплого одеяла.

– Еще бы! Он у нас ранняя пташка, – посетовал Терслей.– На твое счастье, конями занимается, а то бы и поесть толком не дал.

Наскоро позавтракав вчерашней кашей, Геллан едва успел утереть рот, как настырный Терслей выдернул его из-за стола и потащил вниз.

Первое, что увидел Геллан, оказавшись на заднем дворике, был конь.

Невысокий, не более шести локтей в холке, грубоватой конституции, он топтался у забора, объедая молодую крапиву. У него была толстая шея, короткий вислый круп и выражение хронической непокорности судьбе на длинной морде.

– Гм, – сказал принц тактично.

Терслей хихикнул.

– Знаю, знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ожидал увидеть чистокровку? Вот была бы глупость! Ты не смотри, что он скромный. Зато выносливый, в галопе резв и работать может хоть в упряжи, хоть под седлом, хоть под вьюком. И громких шумов не боится.

– Как же звать это бесценное сокровище? – уныло уточнил Геллан, уже понимая, кому предназначен выносливый уродец.

– Корд, – сказал Терслей.

– Корд, – задумчиво повторил Геллан, и конь шумно вздохнул, положив горбоносую голову ему на плечо.

Сзади раздалось ехидное воронье карканье.

Обернувшись, принц увидел краснощекого мужчину средних лет в помятой одежде, стоящего в стороне. Некогда шоколадного цвета куртка в данный момент имела своеобразный оттенок, именуемый в народе «цветом детской неожиданности», заправленные в сапоги штаны подозрительно напоминали заношенное исподнее, и только крахмальная рубаха сияла безупречной белизной, намекая на то, что ее хозяин вполне приличный и достойный человек. Черты его лица были крупны и несимметричны: растрепанные пышные бакенбарды, рот с кривинкой, брови разной длины и нос бумерангом. Резко прекратив каркать, незнакомец почесал ноздрю и молча застыл, к чему-то прислушиваясь.

Взгляд его серых глаз был нечеловечески безмятежен, и, приглядевшись, Геллан понял почему. Незнакомец просто не фокусировал зрение ни на одном предмете, игнорируя реальность и витая в неких неведомых облаках.

– Это он? – шепотом спросил принц.

– Да. Жекон Шумный собственной персоной. Внештатный сотрудник Гильдии, – так же тихо пояснил Терслей.– Сейчас он остальных лошадей приведет, и займемся оружием, магическими припасами и общей экипировкой. Ты почему перед сном сапоги слуге не отдал, как я тебе вчера велел?

– Забыл, – пожал плечами Геллан.

– Напрасно. Возможно, часть дороги придется идти через болото, их надо было барсучьим жиром пропитать, чтобы не промокали.

Тем временем калитка громко хлопнула – маг вышел.

– Теперь я понимаю, отчего он получил свою кличку, – хмыкнул Геллан.

– Нет, пока не понимаешь, – серьезно возразил Терслей.– Думаешь, это шум? Я посмотрю, как ты через пару дней будешь уши лоскутами затыкать. Жекон – жуткий позер и питает слабость к театральным эффектам. А уж как примется после колдовства силы восстанавливать – хоть святых выноси и местное население эвакуируй.

– Почему? – удивился Геллан.

– Потому. Знаешь, как маги подзаряжаются?

– Сладкое едят, – осторожно сказал Геллан, стараясь не проявлять излишней осведомленности. Придворный маг отца всегда носил на поясе мешочек карамелек, это он помнил.– Конфетки, например.

– Сладкое! Сладкое, брат Геллан, оказывается, не самая сытная вещь! Наш Жекон провел ряд экспериментов и вычислил гораздо более интересный продукт. Коктейль «магический» называется. Не поручусь за пропорции, но самогоном от этого чудодейственного пойла прет за версту. Зато, как утверждает Жекон, один стакан является жидким заменителем целого мешка конфет.

– Пьет, – догадался Геллан.

– Пьет? – взвился Терслей.– Если это называется пьет, то я не знаю, что делают остальные, потребляющие алкоголь. Наливается до бровей! Жрет все, что горит! Я как узнал, что он с нами идет, – чуть прямо на месте от заказа не отказался!

– Ничего, – успокаивающе тронул приятеля за плечо Геллан.– Справимся. Ледяная вода, вороний помет наконец крепкие веревки. На свете существует масса способов успокоения бушующих алкоголиков. У нас в семействе был один пьющий двоюродный дядюшка…

– Ага! – буркнул, перебивая его, Терслей.– Только твой дядюшка не был магом! Хотел бы я посмотреть, как ты рискнешь облить Жекона ледяной водой или подсунуть ему помет! Да он тебя самого в ворону превратит!

Дядюшка Геллана действительно не был магом. Он был правящим королем. Умение превращать обидчиков в ворон ему было просто ни к чему – он легко превращал рисковых смельчаков в безголовые трупы одним мановением руки, но рассказывать об этом Терслею явно не стоило, и Геллан промолчал.

Тем более что в этот момент калитка опять распахнулась и во двор степенно ступил Жекон, ведущий в поводу пару коней, при виде которых у принца заныло сердце. Первый был обычный ладный скакун мышастой масти, зато второй…

Второй был практически точной копией его родного Вихря, оставленного скучать без хозяина в далекой Оттии. Широкая грудь, короткая сильная спина, маленькая голова и мощная шея. Почувствовав, что на него смотрят, конь двинулся величавым танцем вдоль забора, картинно высоко поднимая ноги.

– Это и есть твой новый стрелок, Терслей? – спросил маг, предварительно ощупав застывшего Геллана липким взглядом.– Хорошенький. А чего он на лошадей так уставился? Никогда не видел, что ли? Кто он в миру?

– Скорняк, – пояснил Терслей.

– Значит, прикидывает, как шкуру ловчей снимать, – понимающе кивнул маг и наконец соизволил обратиться напрямую к Геллану: – Ну здравствуй, новый стрелок. Ты уж моего Ниала пока на ремни не полосуй, сделай милость.

– Да я… Как вы только можете… – смешался принц.

– Ух, какой чувствительный мальчик! – восхитился Жекон.– Просто дуся!

– Э! – протестующее открыл рот принц, но маг уже потерял к нему интерес и вплотную занялся погрузкой на коня каких-то свертков и фляг, скрепленных друг с другом тонкими цепочками и веревками.

Движения Жекона были резкими, порывистыми, и крепления то и дело рвались. Связывая веревки по новой крупными узлами, маг громко ругался своим скрипучим птичьим голосом, пересыпая брань загадочными словосочетаниями: «куриная слепота», «белая плесень», «заячий скок», «темень простая»…

При упоминании «темени простой» в мозгу Геллана словно что-то щелкнуло, и он вспомнил, как маленьким мальчиком стоял на балконе, а семейный маг точно так же, как сейчас Жекон, укладывал в подкаретный ящик импортированное с континента магическое снаряжение для боевого отряда.

Действительно, очень похоже.

Разве что свертков сейчас в два раза больше.

28-я верста дороги на Нифер. Случайно уцелевшая поляна среди поваленного леса

– Ладно. Ставьте метку над кратером и зовите гноментов, – мертвым голосом изрек наушник.

– Есть звать гноментов. Хотя… кажется, они уже здесь, – убитым тоном признался я, глядя на подъезжающую кибитку с выведенной наверх трубой, из которой, весело пыхая, выпрыгивали комочки дыма.– Помяни лихо…

– Отряд дорожного патрулирования Орасса и Каперии! – бодро заорала низкая фигурка, еще не успев спуститься по резной деревянной лесенке.– Вижу, у вас проблемы?

– Никаких! – процедила Вторая, с тоской оглядываясь на дорогу, усыпанную дамским нижним бельем, словно грядка семенами. Отдельно, как спаренные корзинки для сбора урожая, на обочине покоился Парасин лиф.

– У-у-у! – порадовался гномент, без малейшего смущения поднимая с земли окровавленное ухо и принюхиваясь к нему.– Человечинка! И лес вповалку! Да тут, кажется, магией попахивает. Заказное или просто народный шабаш?

– Несчастный случай, – ровным голосом сказала Вторая, утирая лоб и отряхивая от земли бедро, приходящееся как раз на уровне лба гномента.

– Ничего себе несчастье! – хмыкнул гном, отшвыривая кусок чужой плоти так небрежно, словно это была грязная бумажка.– А кто там к дереву привязан?

– Убийцы, – пояснил Третий, с ненавистью оглядываясь на пленников и грозя поваленному лесу кулаком.

– Серьезно? – обрадовался гном, потирая маленькие ладошки друг о друга.– Ребята! Сюда! Есть работенка!

– Ну это на два часа… – обреченно протянул в наушнике голос куратора.

– Мы не виноваты! – буркнул я.

– А кто виноват? – взорвался куратор.– Принц убит! Убит позорно, случайно, не успев выполнить свою миссию. Разорван в клочья прямо на глазах сразу трех полевых работников, которые хлопали глазами, вместо того чтобы защитить его! А все дисциплина ваша, Пятый!

– Да мы… – начал оправдываться я.– Старались всеми силами! Третий так вообще себя превзошел!

– Ты про кровяные колбаски? – дрогнул голос куратора.– Не надо об этом, вот позорище… упаси Сатана, кто из начальства дознается!

– Да где же вы? – продолжал надрываться под кибиткой гном, нетерпеливо дергая за полог.

– Идем, – лениво отозвался наконец басовитый голос, и полог раздвинулся, выпуская наружу маленькую ножку, обутую в форменный ботинок.

Лирическое отступление.

Уже не первый год в подземных гномьих владениях вновь кипит жизнь. Маленький народец, как в славные прежние времена, производит оружие, добывает редкие металлы, выращивает драгоценные камни особой чистоты, виртуозно надувая представителей человеческого рода во время сбыта всей вышеперечисленной продукции. Кроме этих традиционных занятий, гномы все чаще нанимаются в верхние города приморья охранниками, уборщиками и уличными стражами. Причем если уборщиками в основном служат гномы мужского пола, то в бригадах гноментовской стражи около трети сотрудников – барышни с крепкими кулачками и непомерно высокими амбициями.

О! Легка на помине!

Решив продемонстрировать идеальное воспитание и полную законопослушность, я вежливо протянул руку малышке в сером форменном комбинезоне, неуклюже спускающейся по шаткой лесенке. Гномиха презрительно фыркнула, проигнорировала мою конечность и, чудом не сверзившись на сломанной ступеньке, спрыгнула-упала на дорогу.

Вот еще одна новая зараза нашего мира, выползающая из-под земли: фемигномизм во всей красе.

Оглядев наши растерзанные кареты, толпу свидетелей и отдельно стоящих в два ряда жен и наложниц принца, старший гномент навскидку оценил фронт работы, загрустил и приступил к допросу:

– Имя!

– Жак.

– Что можете сказать о смерти хозяина?

– Я ничего не видел.

Закончив заполнять бумагу, гномент пристально посмотрел слуге в глаза с тем особенным выражением «мы оба знаем, что ты виноват», которое свойственно опытным представителям закона.

– Следующий!

Второй слуга послушно сделал шаг вперед.

– Имя!

– Жак.

Встретив второго Жака, гномент не слишком удивился. Действительно, ничего особенного, имя вполне распространенное. Но после допроса третьего, четвертого, пятого и шестого Жака мелкий служака начал проявлять признаки раздражения, явно подозревая скрытое издевательство над своей персоной. К несчастью, после слуг настала наша с толстяком очередь.

– Имя! – настороженно спросил гном, глядя на меня снизу вверх с предостерегающим прищуром.

Посудите сами – что я мог ему ответить? «Носитель Отрицательной сущности полевой работник шестого ранга индивидуальный инвентарный номер 437/138-5»? Конечно нет, ведь многочисленные Фарадовы «половинки», «четвертинки» и «осьмушки» знали меня под совершенно другой кличкой, прекрасно вам известной.

Понурившись и уже предвкушая недоброе, я открыл рот и как можно тише и мягче сказал:

– Жак…

За что уважаю гноментов, так это за крепкие нервы. Представитель человеческой расы после этого признания уже давно бы оттоптался бы на нашей подозрительной компании по полной программе, а он ничего. Удержал себя в руках.

Когда меня отпустили и пришла очередь Третьего, гномент поступил очень просто. Глядя в глаза толстяку, он утвердительно уточнил:

– Жак?

Третий кивнул.

Гном спокойно смял стопочку уже заполненных протоколов допроса, вышвырнул прочь, достал чистый бланк и начал размашисто заполнять.

Заглянув ему через голову, я обнаружил, что на бланке выведено:

«Слуги – одиннадцать человек. Имя – Жаки. Показания – ничего не видели».

Выйдя таким образом из положения, гномент дежурно оскалился нам и приступил к тяжелой артиллерии: жены и любовницы.

Уже наученный горьким опытом, сотрудник закона не стал распыляться. Очередной бланк был озаглавлен «жены», явно признавая тот факт, что жены – это одна цельная особь, состоящая из нескольких женщин исключительно в силу национальной специфики, но все равно имеющих одно мнение на всех.

Когда остатки Фарада были аккуратно сметены в кучку и погружены в карету вместе со связанными преступниками, несчастные овдовевшие дамы закончили отвечать на вопросы и кибитка в сопровождении кавалькады карет удалилась, я облегченно вздохнул. Вот теперь все законно. Ни один ангел не подкопается, мы ни при чем.

Подул ветерок, играя тонкими цепочками паранджи нашей прекрасной напарницы.

Вторая поежилась в своем не по сезону легком костюмчике и осторожно шепнула в свой микрофон:

– Товарищ куратор! Фарад мертв, охранять некого. Что прикажете делать дальше?

– На базу? – предположил Третий.

– Ага, – каменным тоном сказали в наушнике.– Премию получать. За быстро и виртуозно выполненное задание. Три секунды – и от здорового мужика одни обрывки остались! Вот спасибо, ребятушки! До тридцати с лишком годков клиент дожил, пока на свою беду не нанял телохранителей. Простейшее дело осилить не смогли!

– За решетку, – догадался толстяк, опуская рога и мрачнея лицом.

– Там видно будет, – вздохнул куратор.– Оставайтесь пока на месте и ждите коллег. Особая бригада должна вот-вот прибыть, чтобы поучаствовать в завтрашних аукционных торгах. Попросите подкинуть вас до Нифера.

– Есть! – буркнул я, нервно подергивая хвостом.– А что наши коллеги собираются приобрести на завтрашнем аукционе?

– Ничего особенного, – холодно сказал куратор.– Так называемого кота в мешке. Обычный деревянный ящик, в каких распродают имущество, оставшееся после смерти неизвестных магов. По некоторым сведениям, из двенадцати штук, что удалось собрать по стране, один представляет собой настоящую ценность. Именно в нем старые записи архимага Аша, дневник с текстами заклинаний и необходимые принадлежности для выращивания химеры.

Только сейчас до меня дошло, отчего Организация столь щедро бросалась золотом, оплачивая дорожные расходы покойного Фарада – в кои-то веки слухи оказались правдой. Обычно в финансовых вопросах наша администрация предпочитает умеренность, граничащую с патологической скаредностью.

– Неужели этот ваш легендарный аш-шуар – обычная химера? Да ведь их кто только из магов не делал! Могу прямо сейчас поделиться секретным рецептом: берешь туловище козла, голову льва, хвост змеи, сшиваешь воедино – только крепко, чтобы не оторвались, – и готово! Все животные должны быть одного пола, по желанию тушку можно украсить крыльями. Видите, как просто?

– У недалеких личностей все просто, – ядовито сказал куратор.– Только почему-то до сих пор никто, кроме архимага Аша, не сумел создать формулу существа, не знающего поражений, не подверженного усталости и способного с равным успехом истреблять кого угодно: от бактерий до демонов. Я тебе больше скажу – архимаг предполагал, что его новая химера является практически вечной, и на всякий случай придумал «химериаш» – заклинающее число химеры, иначе именуемое «хозяином химер» и позволяющее отдавать этим созданиям любые приказы вплоть до самоуничтожения.

– Архимаг Аш действительно создал такую удивительную химеру? – удивилась чертовка.– Но ведь это противоречит элементарной логике! Таких монстров просто не может быть в природе!

– Их и не бывает, – согласился куратор.– Только жизнь, Вторая, штука сложная. Она одной природой не ограничивается. Аш-шуар был самым простым и при этом самым совершенным созданием архимага Аша. Старичок использовал для его создания части тел не трех, а шести разных животных, и козы среди них не было – архимаг терпеть не мог коз, они напоминали ему о далеких временах нищего детства, когда он вынужденно зарабатывал на жизнь изнурительным выпасом огромного стада. Лев, утконосый вепрь, скорпион, дикобраз, грифон и гигантский варан – именно на них пал выбор. Соединив составные части, Аш начинил сырую заготовку вместо сердца магической капсулой, укрыл все это дело коконом и оставил для окончательного дозревания. Целительные заклинания способствовали росту и быстрой регенерации. Боевые – наделили химеру способностью к сражениям. А вот дальше уже пошла чистая импровизация – архимаг применил специальную формулу непобедимости.

– Значит, если мы заполучим точные заклинания и вырастим копию аш-шуара, эта тварь начнет без устали крошить всех подряд? – недоверчиво уточнил я.

– Не всех, – язвительно ответил куратор.– Эта, как ты выразился, тварь…

Рассказ остался неоконченным. Оттопыренное от любопытства ушко нашей напарницы загородило мне обзор, но по характерному скрежету металла о камень и обиженной ругани можно было догадаться: прибыла капсула с коллегами.

– Уф! Еле успел! – доложил запыхавшийся черт, утирая потный лоб.– На пределе летел. Только какого лешего меня подгоняли, понять не могу. Аукцион-то отменили!

– Как? – удивился куратор.– Разве торги магического имущества назначены не на завтра?

– Вряд ли, – безмятежно ответил посыльный.– В аукционную палату зачем-то пробрался один из мелких демонов соседнего мира. Судя по фигуре, пяточным шпорам и синему цвету кожи – это шакс, обитатель Адского Болота. Он поджег зал еще до начала распродажи «котов в мешках», причем поджег так качественно, что аукционная палата сгорела дотла буквально за несколько секунд. Как прикажете распорядиться выданными казенными деньгами?

Из наушника вылетел протяжный стон.

Радуясь тому факту, что пожар никак нельзя было списать на нашу бригаду, мы приняли из рук взмыленного коллеги три увесистых кошеля и резво погрузились в капсулу, затолкав казенные монеты для лучшей сохранности под сиденья.

– Мы в гостиницу! – крикнула чертовка, выпихивая носком ботинка назойливого посыльного, вознамерившегося занять ее место.

Под скрежет кураторских зубных протезов капсула взмыла в воздух и понеслась в сторону границы с Малой Велией, ориентируясь на Нифер. Это был первый случай в моей практике, когда Третий не жевал во время полета, а Вторая не произнесла ни слова.

Мы уже были на подлете, когда из багажного отсека донеслось отчетливое царапанье.

– Что это там? – вопросительно подняла брови чертовка.– А ну, Третий, посмотри!

– Почему опять я? – попытался запротестовать толстяк, но при виде угрожающе прищуренных глаз нашей красавицы молча слез с сиденья и зашаркал в хвостовую часть капсулы.

Спустя минуту из багажного отсека полетели такие звуки, что я не выдержал. Выбрав в качестве временной парковки заброшенный пустырь, посадил капсулу, заглушил двигатель и кинулся на помощь лучшему другу.

Как оказалось, помощь не требовалась, Третий был в полном порядке и даже весел. Уперев руки в бока и наклонившись, он с интересом рассматривал нечто довольно крупное, белое и отчаянно скулящее.

Чтобы разглядеть находку точнее, требовалось отодвинуть друга, что я и проделал с немалым трудом. Затраченные усилия окупились сторицей: ничего подобного в капсулах полевых работников до сих пор не водилось.

Перед отлетом с базы техники явно поработали над конструкцией багажного отсека, снабдив его двойными стенками. В данный момент перегородка была вырвана с мясом, и потайное отделение открылось для обозрения во всей своей красе.

Внутри, роняя крупные слезы на грубую холщовую подстилку, сидел самый натуральный ангел.

Его одеяния были измяты и запачканы, нимб темен от злости, нос покраснел и распух, мятые крылья светились пролысинами, а тощие ноги и руки сковывали тяжелые ржавые кандалы…

Буркат, дом Терслея

Корд оказался конем с характером.

Еще во дворе он то и дело наклонялся к Геллану, упорно щипал его губами за уши и ехидно ржал, словно намекая на то, что ему известна тайна нового стрелка и он сейчас всем ее расскажет.

В итоге Геллан, как последний дурак, натянул на голову позаимствованный в шкафу Терслея старенький кольчатый капюшон и тщательно застегнул его под подбородком – так зловредный конь не мог достать его многострадальные уши. В сочетании с нарядной курткой с двумя рядами пуговиц вид получался еще тот.

Узрев перед собой новичка-ловца в столь странном облачении, Жекон настороженно обошел его вокруг и, почесав затылок, вымолвил:

– А ты оригинал, дуся моя!

Бывший принц только скрипнул зубами.

Обижаться на злополучную «дусю» было делом безнадежным – маг попросту не реагировал на возражения. В отместку Геллан попытался сократить имя Жекона до обгрызанного «Жек», но желаемого эффекта не добился. Магу явно было безразлично, как к нему обращаются.

Приятным сюрпризом для принца оказалось то, что командиром их маленького отряда формально являлся не Жекон, разменявший минимум четвертый десяток, а молодой Терслей, о чем его новый приятель и поведал без малейшего смущения. По крайней мере, Геллана эта новость искренне порадовала.

Вторым сюрпризом оказалось хитрое наручное устройство, выданное ему командиром со строгим наказом «беречь пуще самого себя». Ценность имела вид широкого браслета с приделанным сверху круглым циферблатом, похожим на часовой, но поделенным всего на четыре сектора: «животное», «человек», «кулб» и «нечисть». Разноцветные кристаллы по периметру время от времени слабо моргали, и тогда легкая стрелка в центре принималась плясать, попеременно указывая то на «животное», то на «человек».

– Ну что, готовы? – Терслей критически оглядел помощников, хмыкнул при виде слегка побледневшего Геллана и разложил карту прямо на траве.– Глядите сюда. Я соединил линией те пункты, которые нам придется посетить, по принципу убывания срочности. Верхние Кожемяки – Биттивас – Верлют – Конеброды. На первый взгляд маршрут кажется петлистым, но если присмотреться, обнаруживаешь главное: первые два адреса находятся на одном тракте.

– Где же на одном? – удивился Геллан.– Через перевал!

– Это на поверхности через перевал, – снисходительно пояснил Терслей.– Мы же пойдем Нижним городом. Вот видишь – тонкий желтый пунктир? Это основные дороги Лакатки, гномьего поселения. Согласно свежим донесениям обеспокоенных соседей, к обеду над одним из заброшенных домов пригорода Бурката мухи уже не просто кружили – за ними крыши не было видно. Не знаю, какую ценность представляет собой скрываемый кулб, но только несколько часов назад от ворот этого дома отчалила довольно большая карета в сопровождении наемника. Сейчас они двигаются в сторону планкитового прииска, и нам это очень даже на руку. Максимум к полуночи хозяин кулба остановится на ночлег, не доходя до Бирючьей Плеши, и выставит охранника. Тогда и будем брать зверя.

– Почему ты думаешь, что именно там? – не удержался Геллан.– А если нет?

– Остановится, – уверенно повторил Терслей.– Ни один путник в здравом уме не ночует там, где резвятся волки. Напасть с поверхности не удастся – голое место, каждый человек слишком заметен. Под Верхними Кожемяками на уровне Нижнего города располагаются Дубилки, оттуда и будем проникать в лагерь, гномы подскажут точное местонахождение. Чтобы нас случайно не заметили охранники, полезем наверх не обычными воротами, а через аварийный лаз.

– И гномы согласятся? – недоверчиво спросил Геллан.

– Лакатке выгодно сотрудничество с Гильдией, – коротко ответил командир.– Кулбы инстинктивно тянутся к темноте и глубине; если вовремя не уничтожить – рано или поздно лезут под землю, а это гномам, сам понимаешь, не слишком нравится. Пропуск у меня, трогаемся через час. Надеюсь, правила хорошего тона помнят все?

– Ноги на стол не задирать? – со смешком предположил Геллан.

Терслей серьезно и без улыбки посмотрел на него.

– Нет, – наконец сказал он.– Исключить из лексикона фразочки типа «мелкий как гном», «малявка» и прочее. Постараться не упоминать турниры по тридилгу – хоть мяч и переименован императорским указом из «головы гнома» в «голову тролля», некоторые из людей по старинке оговариваются, гномам же эти вещи очень обидны. А вот ноги на стол задирать как раз не возбраняется. Маленький народец и так не слишком высокого мнения о культуре Верхнего города, и ты не слишком покоробишь их этим поступком.

– Ты, дуся, не стесняйся! – поддержал Жекон.– Клади на скатерть все, что хочется.

Корд, который до этого старательно обгрызал куст репейника, со смачными всхлипываниями чавкая колючками, громко заржал. Осмеянный сразу с трех сторон, включая коня, Геллан прикусил губу и отвернулся.

Часа, отведенного на сборы, хватило впритык.

Забросивший на седло мягкую дорожную сумку принц задумчиво присел, вытянув ноги, но тут из дверей вывалился Жекон, обвешанный новыми свертками, штопаными мешочками, с пучком разнокалиберных фляг-калабас на поясе и почему-то змеей вокруг шеи. Тонкая, блекло-малахитовая змея плавно скрутилась кольцом, внимательно уставилась на собственный хвост и начала уверенно сжимать гибкое тело.

– Помоги, дуся! – задушенно прохрипел маг, и Геллан бросился на выручку.

Отодрав змеюку от шеи мага, он швырнул ее под ноги и уже приготовился растоптать, но был отброшен умелым пинком. Вскрикнув, Геллан отпрыгнул в сторону, а змея стремительно рванула в противоположную.

– Ты что творишь, дуся? – заорал Жекон, подхватывая в ладонь нервно дрожащего гада.– Я тебя просил вещички подержать, а ты чуть Шушулика не убил! Ух ты, мой маленький! Испугался, Шушуленька?

– Да я… – начал оправдываться Геллан, запоздало разглядев бледные желтые пятнышки у головы гада, указывающие на то, что он всего лишь безобидный уж.

– По какому поводу скандалим? – поинтересовался подошедший Терслей, держащий в руках тонкую саблю.

– Моя вина, – честно признался Геллан.– Увидел, что Жекона змея душит, и кинулся его спасать. Я понимаю, это плохо.

– Ох и горяч ты, снайпер, – вздохнул Терслей.– Горяч, но не слишком внимателен. Шушул входит в наше походное снаряжение, и убивать его не надо. Напрасно скалишься. Не дай бог, придется биться – тогда и посмотришь. Жекон не такой великий маг, чтобы из пустоты боевых чудовищ создавать, так что Шушул у нас сотрудник с опытом. Какими только тварями не побывал! Ладно, давайте грузиться.

Чтобы не пропустить вход в Нижний город, Геллан смотрел по сторонам во все глаза и все-таки прозевал.

Прижимающаяся к кромке леса тропа вдруг приобрела резкий уклон, а небо над головой сменилось непроницаемой теменью. Остановив лошадей, некоторое время они просто ждали, привыкая к отсутствию света и неуютной, звенящей тишине. Слабый сквозняк касался кожи, словно ощупывая ее. Казалось, что темнота густо населена странными слепыми существами, внимательно изучающими путников кончиками липких пальцев и неодобрительно фыркающими прямо в лицо.

Но тут на черном фоне вспыхнул круглый желтый шар фонаря, и к ним подошли два гнома.

Принц, впервые в жизни наблюдающий представителей маленькой расы во плоти, чудом удержался от неуместной улыбки: гномы имели забавно непропорциональное телосложение, грибообразные головы, а их сухая бледная кожа казалась грубой и толстой, словно шкура крупного животного.

Терслей спрыгнул со своего коня и, порывшись в вещах, протянул вперед что-то объемное, завернутое в тряпицу. Форма предмета больше всего напоминала высокую вазу с парными ручками по бокам, детально описанную им самим вчера, но за точность выводов принц бы не поручился. Вполне возможно, это была не краденая ценность старого императора, а что-то другое.

Один из гномов отогнул край тряпицы, постучал по предмету и одобрительно кивнул. Второй загремел чем-то металлическим, отпирая замок. С мягким шуршанием разъехались в стороны створки ворот, открывая слабо подсвеченную арку.

Терслей оглянулся на приятелей.

– Пошли. Лошадей и поклажу оставляем тут. С собой берем только личные вещи. На ступеньках аккуратнее, они узкие.

Жекон ловко отделил от своих многочисленных сумок одну совсем небольшую, а остальное стал деловито складывать в подставленные руки Геллану.

На тихий протест гнома он тут же уверенно заявил, что все это личные вещи, без которых ему никуда, и был беспрепятственно пропущен в ворота.

Сам Геллан протиснулся туда с трудом. Во-первых, мешали тюки мага, во-вторых, со лба запутанной веревочкой свешивался невозмутимый Шушул, после недоразумения отчего-то воспылавший к нему теплыми чувствами и норовящий то облизать узким языком, то нежно задушить в объятиях.