Читать онлайн Вдоль берега Стикса бесплатно

Вдоль берега Стикса

I. Отмель

136:4

В день (другой) призвал их и рёк:

Сядьте вкруг Меня, ибо хочу говорить с вами.

И сделали, как сказал Он.

Пришли, и сели, и внимали.

И сказал Он:

В мире средь мириадов миров, где есть место только Богам,

Жил Бог, равный другим Богам.

Он ходил меж Их миров и видел те миры.

И тварей созданных, и тварей разумных, и тварей презренных, и тварей высших.

136:5

Говорил Бог равным себе Богам:

Прекрасны и благословенны миры Ваши!

И силы в них Ваши, и законы в них Ваши,

И каждая песчинка, и каждая капля,

И каждое существо в них прекрасно!

Теперь создам и я свой мир среди миров.

Вложу в него все лучшие силы Ваши, и лучшие законы Ваши.

А лучшие из лучших приумножу.

А лучших из детей Ваших превознесу Я в великие.

136:6

И превзойдёт Мой мир совершенством и красотой все Ваши миры.

Будете Вы, равные среди равных, ходить в Мой мир

Свободно, как ходил к Вам Я.

И будете любоваться Моим миром, как Я любовался Вашими.

И как славлю Я сейчас Ваши миры, так будете славить Мой мир,

Лучший из сотворённых равными среди равных!

Яма

Рис.0 Вдоль берега Стикса

Кажется, внизу, на дне ямы, что-то шевелилось.

Впрочем, это могла быть банальная иллюзия. Вызванная испугом, темнотой и неровным светом факелов. Примитивных, наспех скрученных из сучьев и промасленных тряпок.

Яма была довольно большая. Впрочем, и об этом тоже можно было судить только по первому мимолётному впечатлению, на невооруженный взгляд и в почти полном сумраке. Но сгущающаяся впереди непроглядная темень, гулкое эхо и тот небольшой пятачок внизу, на который хватало чахлого освещения, – всё это уверяло Альку, что яма просто огромна.

Зачем нужна такая здоровенная яма внутри ещё более здоровенной пещеры? Была она дном древнего подземного озера или образовалась при выработке руды? Вряд ли об этом знали нынешние обитатели поселка рудокопов. Да и спрашивать у них сейчас о чём бы то ни было Алька не хотел.

Если немножко вытянуть шею и выглянуть из-за края, можно было разглядеть внизу грубое каменистое дно. Неровное, с торчащими повсюду острыми скальными выступами. Да ещё и заваленное всяким хламом. По этим неровностям, по хламу металась тьма, то заполняя собой всё пространство, то вдруг отступая, когда тряпки фитилей с шипением и вонью разгорались чуть сильнее.

Глаза постепенно привыкали к темноте. Вот уже в ближнем углу, куда света падало немного больше, можно стало различить отдельные предметы. А иногда даже отметить кое-какие интересные детали.

Скажем, эти сапоги. Это сначала казалось, что сапоги. А сейчас глаз попривык к темноте и стало хорошо видно, что не сапоги это вовсе. Это ноги в грубых грязных ботинках. Почему-то все чёрные: и ботинки, и ноги. Почему-то одни лишь ноги, без остальной части своего хозяина.

Чуть дальше – вовсе не корявая ветка, а металлический прут. Похоже, средних размеров пика, только согнутая в двух местах почти под прямым углом. А утолщение у одного сгиба (видно его плохо) вполне может быть кистью руки. Ну а что, если есть ноги, почему бы где-то рядом не быть и рукам?

Дальше сумрак становился совсем плотным. Разве что летучая мышь смогла бы разобрать, навалена там груда камней или это тела вперемешку с обломками оружия? А в самом дальнем углу, в средоточии тьмы, куда свет факелов не доставал вовсе… Что это было? Глаза? Или со страха показалось?

– Ну шо, певун, нравится новая квартира? Специально для тебя готовили, ага! – сказал толстый поселенец и почесал надорванное ухо со свежим кровоподтеком.

Алька это только услышал, смотреть не стал, чтобы поворотом головы не спровоцировать новый тычок под рёбра.

– Ни баись, мы тебе даже ножик дадим. Или копьё. Хошь копьё? Ну а что, будешь обороняться! – второй поселенец звонко заржал.

Алька поглядел вниз. Одно копьё там уже было.

– Лучше инструмент мой верните, придурки.

На этот раз заржали оба. Тот, с надорванным ухом, по-приятельски обнял Альку за плечи. Сразу захотелось впиться ему зубами и в другое ухо, тоже надорвать для симметрии. Но Алька сдержался. Ему и после первого каждый вздох отдавался в рёбрах.

– Инструме-е-ент? – ехидно протянул корноухий. – А на что он тебе? Там-то?

– Так он его, небось, убаюкать хочет! Убаюкаешь его, а, певун?

Похоже, им это и вправду казалось смешным. Алька попытался пожать плечами, но локти были связаны так туго, что не вышло даже намёка.

– Кого хоть, его? – спросил Алька, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и равнодушно.

– А вот сейчас сам и узнаешь!

– И познакомишься, ага! Ни баись, певун, долго ждать не придётся. Он всегда бы-ыстро знакомится!

– И еще быстрей прощается!

Под новый взрыв хохота Алька получил тяжелого пинка под зад и кубарем полетел в яму. Склон оказался хоть и крут, но землянист. Здесь было не так много острых камней и имелось некоторое количество уступов, поэтому шею свернуть не удалось. Всё ограничилось десятком новых синяков, которые на общем фоне особой погоды не делали.

Наверху какое-то время молча наблюдали. Алька со стоном приподнялся и сел, при этом толстый удовлетворённо крякнул: «О, живой! Невезучий, знать!»

Когда конвоиры проржались, об дно ямы звякнул металл.

– Это тебе ножик, певун! Как обещали! Режь верёвку-то! – объяснил толстый.

– Ты не торопись, он сегодня не голодный, – порадовал второй. – Скоро не жди, режь спокойно.

– А может, наоборот, лучше поторопись. Он когда сытый, то сонный. Может, оно тебе и на руку, певун? Может, ты его во сне первым прирежешь?

Они снова расхохотались на два голоса. Алька совершенно не понимал, что здесь может быть смешного. Даже для таких придурков, как эти двое.

Перед носом опять брякнуло, но на этот раз не звонко, а глухо.

– Это тебе, чтоб не страшно было к нему идти-то. Ну, как руки освободишь, там сам разберёшься. А мы пошли.

– Да, ты уж не серчай, но мы пойдём, смотреть не будем. Ты ж не думаешь, что мы извращенцы какие-то? Нам на это смотреть – никакого удовольствия!

– К тому же, мы это уже столько раз видели, что не интересно совсем. А вот он не любит, когда мы смотрим, злится. Зачем его просто так злить? Так что, прощевай, певун!

Взгоготав еще раз, конвоиры скрылись из виду. Ну, хоть факелы оставили. Только воткнули их в крепления на стенах, за краем ямы. Поэтому внизу наступила почти полная темнота.

Алька прислонился затылком к холодному камню и несколько минут сидел бесшумно, неподвижно, глядя перед собой. Здесь было не только темно, но и очень холодно. Постепенно он начал дрожать, а вскоре почувствовал, что отчетливо постукивает зубами. Тогда, кряхтя, снова повалился набок и стал шарить по земле почти совсем бесчувственными пальцами в поисках ножа.

Веревку поселенцы пожалели, взяли гнилую, никуда не годную. Она подалась очень быстро. Хотя нож оказался ей под стать: из никудышнего металла, тупой и мягкий, как старый валенок. Но на путах не было тысячи узлов, как казалось перетянутым рукам, просто пленнику очень плотно обмотали запястья, десятками витков – сплошным слоем. Стоило с грехом пополам перетереть тупым лезвием в одном месте, как пеньковые кольца ослабли и начали сваливаться сами, почти без усилий.

«Зато согрелся!» – сказал Алька сам себе и заскулил. Нет, не от страха. И не от обиды. Кровь вернулась в запястья, ладони и пальцы. Словно тысячи иголок впились в каждый сантиметр под кожей. По крайней мере, сам себе Алька объяснил невольный всхлип именно этим.

В драном мешке он нашёл кремень и факел, смердящий тухлым жиром так сильно, что перебивал даже здешний могильный смрад. К тому моменту, по примерным прикидкам, он находился в яме уже с полчаса. Оставленные конвоирами наверху факелы давно догорели, стало хоть глаз коли. Организм сам собой начал отмечать малейшие шорохи и дуновения ветерка, каждый раз выбрасывая в кровь всё новые порции адреналина.

«Откуда ты его только берешь, из чего производишь? Три дня не жравши, из них день еще и без воды, да на привязи. Вообще сил не должно оставаться для страха!» – увещевал себя пленник.

Или он теперь уже не пленник? А кто тогда? Жертва? Корм?

Не сразу, но огонь удалось разжечь. Руки плохо слушались, зато Алька снова согрелся, неумело высекая искру. Когда пламя прижилось на палке, он встал и поднял факел над головой.

Яма была сырая, мерзкая. Мерзкая она была с первого взгляда, еще сверху, но истинное омерзение вызывала тут, вблизи. Повсюду валялись кости, полуистлевшие тряпки, сломанное оружие и даже один разорванный пополам тяжелый доспех. Но ничего, напоминающего пригодную для носки одежду. Просто кусков ткани хватало, но все они были сырые и гнилые, расползались прямо в руках. Прикрыться от холода этой рванью не стоило и пытаться.

Мало того, кроме ещё одного обгорелого факела, поблизости не наблюдалось никакого другого дерева, даже щепочек на самый крохотный костерок. Зато повсюду висели хлопья сажи, будто здесь не пещера, а жерло старой коптильни. К тому же большинство заржавелых обломков имели такой вид, точно их гнули и плавили в кузнечном горне.

«Дракона вы тут что ли держите?» – пробормотал Алька. И, шатаясь, стуча зубами от каждого прикосновения босых ступней к ледяной земле, пошёл вперед.

  • * * *

Пленник сидел в самом дальнем углу.

За самой большой грудой щебня. Сидел так тихо и неподвижно, что отличить в сумраке его силуэт от окружающего барахла было невозможно. Но в какой-то момент он открыл глаза и повернул голову, давая Альке возможность оценить перспективы.

Яма и впрямь оказалась огромной. Алька обследовал её не особо тщательно, понимая, что свет с ним очень ненадолго. Почти сразу случилась небольшая радость, пожалуй, первая за целую неделю, а оттого ещё более приятная. Настолько, что Алька даже не расстроился из-за отбитого пальца, когда споткнулся. Главным было, обо что он споткнулся!

Поселенцы отобрали у него эти ботинки в первый же день. Здесь вообще было туго с обувью, местные в большинстве носили самодельную жуть вроде плетёных из толстой кожи сандалий на деревянной подошве. Отсюда вечно мокрые сбитые ноги и постоянные простуды. Выторговать у маркитантов обувку поприличнее могли позволить себе только несколько человек из приближенных к старосте-наместнику или к воеводе. Но и они при виде толстых тёплых горных ботинок пустили слюни.

За попытку отбиться от грабежа Альку избили во второй раз. Первый был за порванное ухо того дурака, что разбил скрипку. Закончив воспитательную работу, ботинки всё-таки сняли. Долго с сомнением разглядывали и даже ковыряли пальцем в глубоком протекторе (здесь, очевидно, о резиновых подошвах никогда не слышали). Потом заметили и обнюхали логотип с клыкастым ящером. Тут бы Альке уняться, но он был слишком зол, поэтому провозгласил на всю улицу, что обувь сделана из шкуры демона, на ней лежит заклятье, которое покарает любого, кто посмеет…

Он много чего наговорил, его иной раз разбирает – не заткнуть. И когда нового владельца ботинок поутру нашли у колодца, утонувшим в корыте для лошадей, виновного немедля определили. Конечно же, это был не сосед убитого, уже щеголявший в обновке, а негодяй и мерзкий колдун Алька.

Его и убили бы, не будь староста всё-таки поумнее прочих. Он приказал выбросить ботинки в яму, от греха подальше, и интерес поселенцев к пленнику мгновенно иссяк. Ямы они явно боялись сильнее, чем иллюзорного проклятия на каблуке. Тогда Алька еще не знал, что это за яма такая.

«Родненькие мои, как же я скучал без вас!» – бормотал он, отыскав среди камней и напяливая впопыхах второй ботинок. Держались плохо, шнурки кто-то варварски спорол ножом, но это ерунда. Главное, теперь тепло и сухо. А шнурки… Алька поскорее вернулся к месту, откуда начал свой путь, и собрал с земли несколько кусков гнилой верёвки. Зашнуровал, как сумел, обувь, да ещё подвязал штаны, всё время сползавшие без ремня на бёдра.

Вскоре первый факел догорел и пришлось использовать остатки второго. Когда уже почти догорал и этот, неожиданно снова повезло. Удалось найти рваную седельную сумку, а в ней – сразу два новых факела, почти сухих, и пучок жирной ветоши в придачу.

Алька окончательно повеселел, даже страх отступил. Стал осматривать землю поблизости: вдруг в сумке была хоть какая-нибудь еда? Ну пожалуйста! Может, она просто выпала?

Тут груда щебня шевельнулась, и Алька увидел его.

Роста в существе было, наверное, метра три. Трудно точно сказать, если такой зверь сидит в темноте, поджав ноги. Грудь у него широкая, пропорционально росту. Прикрыта прекрасно выполненным рыцарским панцирем, матовым, с выпуклым узором в виде ребер. Хотя… Мурашки побежали по загривку. Кажется, это не панцирь, а собственный, природный внешний скелет.

– Нет, на дракона ты не очень похож, – выдавил Алька хриплым шёпотом.

Голова у пленника была большая, сильно вытянутая вперед, как у крупной собаки. Или, исходя из размеров, как даже у лошади. Руки длинные, но тонковатые для такого большого тела. Из-за спины на плечах проглядывали какие-то еще наросты, время от времени пошевеливались в лад с движениями рук. Что же это? Рудименты? Или настоящие, но жестоко обрубленные крылья?

– Что ж они с тобой сделали, сволочи? – Алька покачал головой, уже испытывая жалость к чудному зверю.

Существо фыркнуло. Алька вздрогнул и отскочил назад. Вернее сказать, отскочил на зад, поскользнувшись и пребольно ударившись мягким местом об камни.

Что это оно? Наверное, звука испугалось? Или правда, это была усмешка?

Поборов желание ползти вот так, прямо на карачках, обратно на дальний край ямы, Алька постарался взять себя в руки. Да, оно наверняка хищное, иначе бы здесь не сидело. Но оно пока не двигалось и попыток напасть не предпринимало. Как там говорили эти придурки? Сонное, пока сытое? Повременив немного, Алька всё-таки встал и сделал пару неуверенных шагов вперёд.

Да, это был пленник, никаких сомнений. Не ночной зверь – владелец этого логова. И не загнанная в ловушку ради недолгой потехи тварь, а именно узник. В глазах его, внимательных, цепких, читался интерес и понимание.

Судя по всему, побега этого пленника поселенцы боялись больше, чем пожара или оползня с гор. Существо было изуродовано. Через кольца, ввинченные прямо в плечевые кости, пробегала тяжелая цепь. Блики от пламени высвечивали ряды кривых рун, рассыпанных по металлу. Концы цепи садисты пропустили через другие кольца, в кандалах, а затем закрепили на запястьях. Длину подобрали так изуверски, чтобы пленник мог либо сидеть, либо стоять, согнувшись, но не имел возможности распрямиться в полный рост.

Под ногами существа тоже мерцали символы. Оно сидело на железной плите. Сидело очень неудобно, сжавшись, словно не могло с неё сойти. По форме рун Алька догадался, что плита заговорена одним заклятием с цепью.

С месяц назад, пытаясь незаметно пробраться в поселение, он уже видел похожее приспособление на рынке, только размером раза в четыре меньше. Плита служила подиумом перед палаткой работорговца, а лёгкие браслеты не давали разбежаться живому товару. Если отойти, оковы наливались свинцом, тяжелея с каждым шагом. Передвигаться поблизости можно, но так неуклюже, что даже ребёнок без труда собьет пленника с ног.

Чудовище сковали не в пример надёжнее. Словно силами оно превосходило десять рабов разом. В таких оковах оно и охотиться, наверное, не в состоянии. Любая добыча может не только убежать, а уйти спокойным шагом, иногда останавливаясь для перекура.

– Бедолага! Это надо, такого зверя осилили. Как же ты им подставился?

Существо прыснуло, не разжимая губ. Алька удивлённо замер. Оно не смогло сдержаться: подняло морду кверху, по телу пробежали конвульсии. И вся округа наполнилась громким, заливистым гортанным клёкотом.

– Ты-ы-ы… Ты что ли смеешься надо мной? – Алька побагровел.

Пленник опустил голову, смерил человека взглядом и снова громко отрывисто заклекотал.

– Да как же вы все меня сегодня достали! Что я такого смешного делаю, что каждый встречный урод надо мною хохочет?

Алька стиснул кулаки и, кажется, от негодования даже топнул ногой. Нож, выданный поселенцами, выскользнул из-за шнурка, подвязанного вместо пояса брюк, и со звоном упал на камни.

Зверь проводил оружие взглядом и зашелся в новом приступе то ли лая, то ли клёкота. Трясущимся пальцем он указал в сторону ножа и произнес низким, но вполне человеческим голосом:

– И это что, всё, что ли? Ты вот с этим на меня шел? Топора не подобрал? Даже с копьём бросаться не станешь?

Он так хохотал, что воздух в больных лёгких закончился быстро. Монстр едва сумел закончить фразу и тяжело, надрывно закашлялся.

– Может… – с трудом вставил он в перерывах между спазмами, – Может, хоть камнями покидаешь издали?

Кстати. У Альки только сейчас возник в голове вопрос. Если пленник такой беспомощный, от чего тогда погибли все те люди в разных концах ямы? Не имея сил гадать, он только развел руками.

– Кидать камнями? А что, надо?

Собеседник наконец поборол кашель. Сделал серьёзную морду, словно задумался над вопросом. Повёл рукой, громыхая цепью.

– Честно говоря… Но ты же планировал как-то меня победить? Чтобы выйти отсюда? Тебе должны были сказать, что это возможно только после моей смерти.

– В общих чертах, да.

– Ну вот. Камни. Это какой-никакой, а способ.

Алька окинул взглядом пещеру и скривился.

– Как-то, я смотрю… Раньше этот способ никому особо не помог?

Зверь снова забулькал-рассмеялся, но осторожно, оберегая горло.

– Да, это верно. Так мне можно только панцирь поцарапать. Ну, и разозлить. Я не люблю две вещи: пустую суету и полировать хитин.

– Ага, заметно. Возле тебя не очень суетно. В обозримых окрестностях лишь покой и тишина.

Существо недоуменно нахмурило лоб, но потом уловило смысл сказанного и еще раз рассмеялось.

– Да, действительно! – И добавило, цыкнув зубом, – Мёртвая тишина!

При виде пятисантиметровых клыков у Альки, только-только успокоенного присутствием разумного, адекватно воспринимающего юмор существа, как рукой сняло эту дурь. Он опять напрягся и приготовился дать дёру при первых же признаках опасности.

– Слушай-ка… А если, скажем, посидеть возле тебя спокойно?

– Даже не знаю… – протянул незнакомец. – Раньше никто не пробовал. Думаю, тогда мне было бы абсолютно наплевать.

Алька поднял факел повыше и оглядел территорию, усеянную чьими-то останками.

– То есть, что? Никто до сих пор не догадался с тобой просто поздороваться? Ну там, поболтать, рассказать пару анекдотов?

– Хммм… Ты считать, я надеюсь, умеешь? – существо по-прежнему забавлялось. – Посмотри вокруг, посчитай, сколько у меня здесь собеседников?

Алька посмотрел направо, налево – и молча пожал плечами.

– Вот-вот. Вообще-то, ты тоже до такого не додумался. Ты же не со мной болтал, а сам с собой, от страха просто. Ну признайся, бздишь меня?

– Фу, какой низкий жаргон. Давно такого не слышал. С самого утра. А так, в целом, да, конечно.

– Это хорошо, это правильно. Значит, не всё ещё растерял я на привязи, чтоб её! – неизвестный мотнул головой, словно пытаясь сбросить цепь, и застонал от боли.

– Ты насчет моего жаргона извини. Не так часто приходится с человей… человек… А, стиксово теченье, с людьми живыми общаться. Эти, местные, они разве собеседники? Так, словно вши тут, ползают иногда. А ты, я вижу, не здешний. Верно?

– Да, верно. Далековато я забрался.

– Ага, я заметил. Здешний бы ни один со мной разговаривать не стал. Зна-а-ают! – довольно протянул незнакомец. – Но сказать по совести, сочувствовать мне человек вообще впервые взялся. Я имею ввиду, не только в этой дыре, а за всю мою жизнь.

В это время далеко наверху, у выхода из пещеры послышался шум, топот, появились факелы.

– О, всполошились! – проворчал зверь. – Забегали. Да уж, давно я не пугал их своим голосом. Всё чаще наоборот, гости мои голос подавали.

Алька озабоченно вгляделся в дальний край ямы. Люди столпились там и пытались, не рискуя спускаться, издали разглядеть, что же такое странное происходит внизу.

– А они тебе ничего?… Не этого?

– Ты что, опять? – незнакомец фыркнул.

– Ну, боязно всё-таки. Ты на цепи. Вдруг чего?

– А пусть попробуют, – он приложил один палец к шее под челюстью, и голос его вдруг загрохотал трубным басом, слышным не только по всей яме, но далеко даже за пределами пещеры. – Только суньтесь сюда, мерзоты! До самого горизонта кишки распущу!

Алька кивнул. Сразу верилось, что этот – может. И поселенцы наверху тоже, поверив, отпрянули. Но всё равно заспорили, не скинуть ли вниз кого-то из рабов для разведки.

– Странный ты, – неожиданно проговорил пленник прежним, вполне спокойным тоном. – Как хоть тебя звать-то?

– Алька.

– Алька? Странное имя.

– Оно не настоящее. Один дед так назвал, когда меня нашёл. С тех пор на Альку и отзываюсь.

– Тогда иди сюда, Алька, садись рядом. Да иди, не бойся, я сытый!

  • * * *

– Ты уверен, что это была рысь?

Он еще раз проделал этот фокус, от которого у Альки каждый раз перехватывало дух. Протянул руку к костру и пошевелил угли.

Впечатляло всё. В первую очередь, что тонкая рука собеседника, тоже полностью бронированная хитином, имела два локтя и раскладывалась в нужный момент, как лапа богомола. В развёрнутом виде такой рукой можно подобрать с земли упавшую монету, не замедляя шага.

В сложенном положении длинная узкая кисть плотно прилегала к предплечью, а ловкие многосуставные пальцы выступали вперед примерно на длину человеческих. Необычное строение конечностей трудно было заметить, руки существа выглядели обычными мощными когтистыми лапами.

И, конечно же, не менее впечатляло, что угли в костре незнакомец ворошил прямо пальцем. А перед этим зажёг костёр, просто плюнув на камни. Кстати, вместо углей в огне светились сейчас именно эти камни…

– Так что, точно рысь? Не волк и не лев?

– Ну что я, рысь от волка не отличу? Или от льва?

– Ну мало ли. Может, со страху перепутал.

– Нет, это была именно рысь. Да, размером с телегу, но точно рысь!

– Плохо. Значит, далеко ушла. Тяжело будет сыскать.

– Ты что, искать её собрался? Зачем? Я вот еле ноги унес, и еще раз встречаться с таким чудищем нет никакого желания.

– Тут дело, во-первых, личное. Во-вторых – принципиальное. Я очень сильно прокололся, войдя в эту деревню. Нехорошо прокололся. И должен исправлять свои ошибки.

– А поконкретнее?

– Поконкретнее? Я расслабился. Утратил осторожность. Слишком привык, что в этом глухом углу практически нет достойных противников. Считал, что мне нечего бояться, а кое-кому только это и было нужно.

– Полагаешь, за тобой охотились целенаправленно?

– Полагаю? Абсолютно уверен. Ну сам посуди, откуда местные безмозглые землеройки, утратившие знания даже об элементарном обустройстве сортиров, могли знать рецепты магического усыпления? Они заранее, еще до моего появления, заготовили все средства и зелья, часть из которых вообще не встречается в этом мире.

– Значит, их кто-то надоумил?

– И снабдил всем необходимым, тут гадать нечего. И даже рассказал о некоторых особенностях моей анатомии, позволяющих, – он громыхнул цепями, – на время лишать силы и мощи.

Алька бросил взгляд на обломки костей, торчавшие повыше лопаток.

– Они отрубили тебе крылья?

– Да. Отравили, сковали, пропитали шкуру ртутным раствором тысячегнойника, иначе чёрта с два бы у них что-нибудь вышло. И рубанули паровым зубилом. Но я найду того, кто придумал всё это. Найду, стиксово теченье, и заставлю до капли пережить всю боль и унижение, которые я испытал!

Алька представил себе. Передёрнуло.

– Я думал, ты больше злишься на самих рудокопов.

– На этих-то? Да брось! Что с них взять, они ж убогие. Они ведь живут в постоянном страхе, что я освобожусь. Понимаешь, когда они скидывали меня в яму, я предупредил, что запомнил всех до единого. Память у меня отменная, слово я держу. Их вождя, главного затейника, я сожрал всего год спустя, как только кожа на спине затянулась.

– Год спу… – Алька присвистнул. – Так у тебя над раной новые кости в локоть вышиной! Как давно ты здесь сидишь?

– Не так много. Лет десять. Или двадцать. Как их считать, если здесь не меняется ни день, ни ночь? Раньше поселенцы сами приходили ежедневно, проверяли, не сорвался ли я с цепи. Потом ещё туристов за деньги водили, можно было вести счёт. Но интерес постепенно пропал, теперь могут месяцами не появляться, так что…

Алька, согревшийся и осмелевший, встал и обошёл «сокамерника». Тот напрягся.

– Вот я очень не люблю, знаешь ли, когда так делают. Чего тебе там надо?

– Извини, хочу осмотреть цепь. Вдруг смогу тебе чем-то помочь?

Послышалось клокотание, словно закипал чайник.

– Нет, я не могу к этому привыкнуть. Человек, ты точно не из этого мира! Помогать мне? Добровольно? Ты уверен? А если я после этого встану и сожру тебя?

– Ой, ладно! Я только что сидел в метре от тебя, настолько голодный и уставший, что ты мог бы съесть меня, вообще не вставая. Если я сниму с тебя цепь, принципиально что-то изменится?

– Ну, скажем, тогда я смогу выбраться из этой ямы и уничтожить всю деревню.

– Тю! Они несколько дней держали меня на верёвке. Били, не давали пить и есть. Только за то, что я на местном рынке хотел спеть несколько песен и поиграть на скрипке.

– Ты что, совсем не знаешь здешних традиций? Здесь пение считается разновидностью черного колдовства. А за скрипку… те, кого просто повесят, считают, что им повезло.

– Они разбили скрипку и скинули меня сюда, тебе на съедение. Так что я не задумывался о судьбе деревни, предлагая тебе… Постой-ка!

– Что там? – он забеспокоился.

Алька ощупал крепление цепей, с лёгким содроганием коснулся хрупкой, словно обугленной, легко крошащейся кости существа.

– Тут темно. Ты не мог бы мне посветить?

Длинная лапа за неимением факела выудила из костра раскаленный булыжник, поднесла к спине. Алька вгляделся в глубокие борозды на металле. Цепь была толщиной в три пальца, разорвать такую нереально, но вот крепление…

– Скажи, у тебя что, едкая кровь?

– Не без этого. Не кислота, конечно, одной каплей полы на трёх этажах не прожечь. Но трогать без толстых перчаток я бы всё-таки не советовал. Что ты там нашёл?

Алька только кивнул и продолжал ощупывать плечо пленника.

– Я думаю, у меня получится. Если будет больно, потерпи немного.

– Э, нет, так не пойдёт! Я дума… А-а-а-а-а!!!

Потрясший пещеру вопль вызвал даже небольшой обвал неподалёку. Вернув способность ориентироваться в пространстве, Алька обнаружил себя лежащим на спине, метрах в пяти от костра. Существо стояло над ним, сверкая глазами и занеся кулак. До него постепенно доходило, что раньше в цепях нельзя было и стоять, и при этом поднимать руку.

– Вот и всё. Твой организм очень крепкий, он постепенно вытолкнул остриё на кольце, которое было ввинчено под лопатку. Ну, наша кожа так выталкивает занозы. Сначала нарыв, больно, потом – хоп…

– Я ничего такого не чувствовал.

– Это руны. Кандалы защищены магией, иначе ты, я думаю, давно бы их порвал или расплавил. Но на острие руны не нарисованы. То ли заказчик продешевил, то ли кузнецы поленились. И когда шип вылез из кости, кровь стала разъедать его. Я просто дёрнул как следует.

– Это было больно!

– Надеюсь, ты не будешь так орать, когда я потяну за второй?

Он, конечно, пообещал. И конечно, орал еще громче прежнего, потому что шип удалось вырвать только с третьей попытки. К этому времени на край ямы сбежалась уже почти вся деревня. Поселенцы решили, что Алька добивает их зверушку, и очень распереживались.

Когда вопль стих, Алька кое-как осмелился открыть глаза. Над ним в отсвете костра возвышался настоящий гигант. Теперь, когда он мог расправить плечи и вдохнуть полной грудью, пластины его брони раздались в стороны, а шипы на суставах угрожающе поблескивали. Пленник был величественен и страшен.

– Ну, вот видишь, я и пригодился. Конечно, руки и ноги у тебя по-прежнему скованы, зато хоть встать можешь в полный рост. И раны, если их не тревожить, заживут быстрее.

– Скованы? – пещеру сотряс демонический хохот. – Да теперь я даже с этими оковами могу завоевать полмира и не слишком устать. Поднимайся, человек, я хочу пожать тебе руку. Азраил давно не был так счастлив, как сегодня!

– Азраил? Я уже где-то слышал это имя. Кажется, в нашей мифологии так звали одного из ангелов.

– Ангелов? Стиксово теченье, вот уж дудки! Обидная догадка!

– Тогда кто ты?

– А вон, послушай. Они говорят правду. Они-то знают!

Чудовище (а сейчас он был полноценным, предвкушающим, выдыхающим пар из ноздрей чудовищем) повернулось к краю ямы, где метались факелы.

– Эй, вы, там! – проревел он. – Вы готовы? Поиграем?

Наверху ахнули, взвизгнули. С криками: «Дьявол! Дьявол освободился!» люди побежали к выходу, сшибая и давя друг друга. Кто-то вопил, кто-то упал, разбивая голову о камни, кто-то в толчее не удержался и полетел с края ямы вниз. Алька ужаснулся.

– Дьявол? Нет!

Пленник задрал морду и огласил яму взрывом клокочущего хохота.

– Азраил, подожди! Ты же шутил, когда сказал, что сожрешь всю деревню? Скажи, что пошутил! Нет, не надо, я прошу тебя!

Но тот уже бежал за своими тюремщиками, и смех его леденил кровь, не предвещая ничего хорошего.

  • * * *

– Она живёт там, за камнем.

Азраил старался ступать тихо, хотя оба они понимали, что в случае с ночным хищником это бесполезно. Крыса, если она у себя в норе, давно знала о приближении охотников.

– Ты уверен, что нам надо туда лезть? – у Альки не было ни уверенности, ни желания.

– Иначе никак, – заверил Азраил. – В ней часть моей силы. Она одна из четырёх.

– Из каких ещё четырёх?

– Из четырёх животных, между которыми делится сила, чтобы поработить дьявола. Меня, в данном случае.

– Как можно крысе отдать твою силу? Это же бред?

– Я уже говорил, местные очень хорошо подготовились к моему появлению, – объяснил Азраил. – Не только цепи заговорили, но и животных. Затем в течение месяца не кормили крысу, давая только куски моей печени, пока эта тварь не начала её жрать и не впитала таким образом мою силу.

Алька посчитал в уме.

– Не получается. Это не может быть та самая крыса.

– Почему?

– По продолжительности жизни. Крысы живут максимум три года. Если она уже была взрослой… Короче, ни одна не протянет столько, сколько ты здесь просидел.

– Эта протянет. Она и сто протянет. Пока она связана со мной, будет жить. Только я могу ее убить, и только убив её, я смогу вернуть силу, которую она забрала.

Алька сделал ещё два шага и снова остановился. Нора была огромна, достаточно широка для человека и недостаточно – для дьявола. Она не вызывала желания заглянуть внутрь.

– Если там не одна крыса, а целый выводок? Они плодятся по пять раз в год, как мы найдём нужную?

– О, на этот счёт не переживай. Ты её сразу узнаешь. Получив мою силу, крыса… м-м-м, немного изменилась. Её нынешние размеры не позволяют, как бы это сказать, естественным путём размножаться. Так что за выводок можешь не переживать.

Алька медленно отступал от норы, пока не упёрся спиной в ногу дьявола.

– А скажи мне, Азраил, только честно. Насколько сильно она изменилась?

– Ну… Ты когда-нибудь видел лесного кабана?

Алька икнул. Ведь он только что всерьёз собирался отправиться в крысиное логово! Один и в полной темноте!

– Заметь, я не заставляю туда силком идти, ты сам вызвался. Да не трясись так, чего испугался? – недоумевал Азраил. – Я же не прошу с ней драться. Всё, что нужно, это выманить крысу сюда, ко мне.

– Шутишь? Если у неё хотя бы вполовину прыти, какая есть у обычной маленькой крысы, то я даже не успею «мама» сказать, уже без головы останусь. Думаю, я понять не успею, что умер, потому что не увижу её в темноте!

– Ах, да, я же совсем забыл!

Дьявол протянул руку к алькиному лицу. Тот испугался, попробовал увернуться, но не тут-то было. Грубые корявые пальцы ловко ухватили за волосы, острия двух когтей легли аккурат на брови.

Стало больно, но пискнуть Алька не успел. По плечам Азраила, по обломкам его крыльев пробежали две лёгкие багровые точки, словно из костра вылетели искры. Дьявол зашипела от боли, а Алька одновременно вскрикнул, потому что такие же искры сорвались с когтей на его лицо.

– Открывай. Да открывай уже, не бойся! Всё кончилось.

Никакой боли в глазах, и правда, не было. Алька прекратил жмуриться и осторожно поднял веки. Пещера преобразилась. Теперь по черноте ямы распространился багровый туман. Куда бы Алька не посмотрел, всё отсвечивало красным, и в этих отсветах было видно камни, изгибы каменных стен, хлам на полу и, конечно, Азраила. Он предстал в новом свете как кроваво-красный сгусток, внутри которого различимо билось четыре сердца, а от них в стороны расходились по венам волны пульса.

– Не пугайся. Зрение зверя улавливает только самое важное для хищника. Поэтому детали материального мира будут скрыты для тебя в тумане, зато всё живое ты заметишь издалека, и даже сумеешь на расстоянии определить его слабые места.

– Учитывая, что раньше я вообще ничего не видел, такой вариант устраивает.

– Тогда торопись. Эта сила действует недолго. Тебе стоит выбраться обратно раньше, чем снова ослепнешь.

Нечего сказать, замечательное напутствие!

  • * * *

Нора была неровной и неухоженной.

Он шёл медленно, нащупывая ногой пол на каждом шагу. Зрение зверя оказалось не такой уж замечательной штукой. Холодный камень внизу виделся сплошной черной полосой. На ней Алька дважды еле удержался на ногах, споткнувшись, а один раз почти провалился в боковой отводок норы. Еле вылез в основной коридор, иначе потерял бы направление к выходу.

Как там сказал Азраил? Не гоню, сам вызвался? Вот уж воистину, язык мой – враг мой!

Алька действительно вызвался помочь дьяволу сам. Когда тот прекратил гоняться за рудокопами и вернулся с края ямы обратно, на свою плиту, то на все вопросы долго отмалчивался. Только раздражённо буркнул, что не дошёл до деревни. С одной стороны, это вызвало облегчение, что люди живы. С другой, его было даже жалко…

– Пообещай, что не тронешь больше эту треклятую деревню. А я взамен помогу тебе освободиться от цепей, – предложил Алька.

– С какой стати? – удивился дьявол. – Клятву покарать всех участников моего оскорбления я дал раньше. Не вижу причин её нарушать.

– Ты достаточно напугал их сегодня. Уверен, что они всё поняли. И раскаиваются.

– Сам-то веришь? – Азраил фыркнул. – Эти могут раскаиваться только в одном случае. Когда я поочередно отрываю им руки и ноги.

Он вытянул из кучи хлама сырую тряпку, вытер лапу. Заметил, как Алька поморщился при виде пятен крови на ткани.

– Ой, да сколько я там убил-то? Троих всего. Значит, с учётом прошлого раза, осталось всего десятка три-четыре. Остальные мне без надобности, но эти… Думаю, года за два перебью всех. Уж теперь-то, когда могу подняться в полный рост!

– А почему вернулся?

– Так плита! У выхода из штольни тяжесть цепей становится совсем невыносимой. А плиту с собой не унести, я пробовал.

– И сколько же ты планируешь тут сидеть?

– А пока всех не перебью. Лишь бы не передохли сами от пьянства и дизентерии. Или пока крысу не словлю.

– Какую крысу?

– Ну, крысу. Живёт тут одна. Вот если бы её поймать, я бы в тот же день отсюда дёру дал.

Алька подумал.

– Вот если слово дашь, тогда я поймаю тебе эту крысу.

– М-да? Забавно. А тебе это зачем? На тебе цепей нет, ступай себе.

– Как я из ямы вылезу?

– Совсем не проблема. Тут края рыхлые, не надо быть альпинистом. Немного упорства, и ты свободен. Пока я добрый, могу подбросить, это еще быстрее. Но это обойдётся тебе парой сломанных костей, если неудачно приземлишься.

– И первый же поселенец прирежет меня, решив, что мы с тобой в сговоре?

– Это как пить дать. Но это уже не моя забота, прояви осторожность.

– Если я не попадусь здесь, меня продадут в рабство в ближайшем городе. Подорожной грамоты у меня нет, цеховой печати тоже, клейма знатного гражданина и подавно. Я не знаю ни местности, ни как себя вести, ни куда идти, что делать.

– Жить захочешь, так разберешься. Перейди, например, горы. Там к музыке спокойнее относятся, будешь на скрипке по площадям тренькать.

Алька замотал головой.

– Инструмент у меня отняли. Новую скрипку просто так не достать, а на чём другом играть я не умею. Наверное. Я ведь не музыкант.

– Это как? А кто же ты?

– Я… – Алька надолго задумался. – Не помню. Я помню себя только последние два-три года, когда меня подобрал на развалинах старый Яков.

– О! Травма мозга? – Дьявол ехидно ухмыльнулся. – Весьма заурядное враньё, присущее многим ворам или убийцам, скрывающим старые грешки. Я встречал таких. Как правило, они не очень убедительны.

Алька помотал головой.

– Нет, вовсе нет. У меня не было травм. Наверное… Следов от ран на голове точно нет. И обрывков воспоминаний нет. Я за эти пару лет перечитал кучи книг по теме. Там сказано, что пропавшие при травмах воспоминания постепенно должны вернуться.

– Вот-вот, обычно так и бывает. Я как-то раз приложил одному герцогу… Не рассчитал, в общем. Он неделю бредил тучными стадами и аукционами на шерсть. Но потом вроде ничего, оправился.

– Нет-нет, – Алька поневоле улыбнулся. – Я же сказал, у меня не было травм.

– На этом попадается большинство симулянтов. Так что, если будешь кому-то ещё лапшу навешивать, рекомендую другую версию.

– Я не… – но дьявол не дал себя перебить.

– Рассказывай про Dissociare fugue.

– Фуга? Говорю же, я не музыкант…

– Да не музыка это! А ещё книжки читал… Фуга – это тоже мозговая болячка, только встречается реже и про неё в этом проклятом мире мало кто знает даже из самых прославленных лекарей. Разве что в столице такой сыщется. В общем, идеальное прикрытие.

– Но зачем? Я же не вру?

– А ты ври! В этих краях медицина ещё не окончательно вывелась, нарвёшься на знатока, он симулянта на раз распознает. И тебя тогда не в яму кинут, а натянут на кол посреди рыночной площади, не вдаваясь в детали.

Алька помолчал, осмысливая такие странные рекомендации, потом всё же согласился.

– Хорошо. А эта фуга… В чём разница?

– Фуга не просто потеря памяти, а полная потеря себя. Представь, что проснулся в незнакомом месте, не помня даже имени. А если какие воспоминания придут, могут оказаться не настоящими, а плодом больной фантазии.

– Вообще-то, у меня примерно так и есть. Иной раз вспоминаю большой город в огнях, женщину какую-то нереально красивую… В общем, это явно что-то психическое.

– Вот, так всем и рассказывай.

Алька прищурился.

– А ты что, врач?

– Скорее, наоборот, – хохотнул дьявол. – Поэтому, знаешь ли, интересуюсь биологией своих… пациентов. Но что мы всё обо мне? Давай уж в тебе до конца разберёмся. Например, сколько тебе лет?

Алька грустно усмехнулся.

– А на сколько я выгляжу?

– Скажем… На двадцать? Двадцать пять?

– Нет, это вряд ли. Те два года, что я жил в городе… Короче, это был не мой город. А ещё раньше, в другом городе, который иногда вспоминаю, я был… Не помню. Но я точно был серьёзным человеком, с профессией. Может быть даже уважаемым. Возможно, кстати, врачом.

– С чего такой вывод?

– Там, где я оказался позже, у старика Якова, в моём распоряжении был книжный магазин и много свободного времени. Книги по медицине давались мне легче других. Я многое в них понимал с первого раза. Конечно, многие слова чужого языка были незнакомы, а дряхлый и вечно пьяный дед объяснить мне их не мог, но я всё равно узнавал описания некоторых болезней и лекарств. Словно и раньше знал.

– Поосторожнее с этим, – предостерёг дьявол. – Не распространяйся нигде о книгах и о лекарствах. В этих землях врачевание считают колдовством, как и музыку.

– Я уже понял. Сдуру спросил в городе, где найти аптеку и как купить аспирин. Неделю потом в себя приходил. Но, кроме музыки и тяги к медицинским книгам, других талантов я за собой не знаю, так что долго не протяну.

Азраил с полувздохом-полустоном, в котором слышалось явное удовольствие, вытянул ноги, затёкшие в неудобной позе.

– Думаешь, рядом со мной тебе будет безопаснее?

– Веришь, так и думаю! Уже года два я нигде не чувствовал себя спокойно, кроме этой ямы.

– М-да, нонсенс. Человек напрашивается в друзья дьяволу.

– Не в… – попытался возразить Алька, но Азраил не обратил внимания.

– Правильно ли я понял, человечишка? Ты готов таскаться по свету в такой компании только потому, что пожалел этих подонков? Ты почти неделю терпел от них унижения и побои, а теперь, можно сказать, жертвуешь своей свободой ради них? Не просишь меня пойти и разорвать их в клочья? Даже не заикаешься про отнятую у тебя – что там они отняли, скрипку? Наоборот, ставишь дьяволу условие, простить и забыть?

Алька прекратил попытки вставить хоть слово, закрыл рот. Подумал ещё раз.

– Да. В целом, ты прав. Больше этого я хотел бы только одного: разобраться в себе, вернуть свою личность. Если в этом ты мне помочь не сможешь, то я хотел бы просто таскаться, как ты выразился.

– Более глупой сделки я не заключал уже лет сто. Но хорошо, по рукам. Хочешь скрепить договор кровью?

Алька от серьёзного тона дьявола уже жалел о своём предложении.

– Можно как-нибудь обойтись без этого?

– Ну, это в ваших сказках так принято. Откуда мне знать, можно ли без этого?

На том и порешили. А когда вскрылись подробности о крысе и о способах её поимки, менять условия договора было уже поздно.

  • * * *

Камни тихо хрустели под драными подошвами.

«Говорила мама, не лазь по подвалам, не общайся с чужими, не доверяй дьяволам. Наверняка говорила! Если б дядя Яша её знал и мне передал, я бы тут не оказался», – думал Алька, осматривая звериным взором очередной коридор. Советы дяди Яши сейчас очень бы пригодились. Уж в чём, а в крысах он был величайший специалист. Жизнь в подвале заброшенного супермаркета научит такому поневоле.

«Крыса – самое хитрое существо на свете. Капканы и человека с ружьём она чует за версту. Никогда не выйдет, если почует засаду. Но ещё она – самое жадное существо на свете. Уж если она почуяла добычу, ничем её невозможно остановить», – рассказывал старик, заряжая пневматический гарпун.

В том подвале дед поселился за полгода до нашествия крыс. Успел основательно подготовиться к обороне, но после недели круглосуточных дежурств проиграл войну. Серые твари нашли лаз даже в переоборудованный и укрепленный промышленный морозильник.

Потеря склада с крупами и полуфабрикатами стала для дяди Яши ударом. С тех пор он люто ненавидел крыс и истреблял их при любой возможности. Потом, когда в его жизни появился Алька, старик долгими темными вечерами обучал его всем премудростям крысиной охоты. Часами мог рассказывать про повадки, про установленные порядки в выводке, про слабости и приметы…

Алька сразу же заявил Якову, что это ему не интересно, он не собирается всю жизнь просидеть в подвале. При любой возможности он убегал на верхние ярусы. Но дед знал, что легко отыщет «чертяку юродивого, упертого» либо в книжном, за перебором остатков не сгнившей и не погрызенной мышами макулатуры, либо в соседнем отделе музыкальных инструментов.

Там, среди тяжелых бессмысленных многоглазых чемоданов и дырявых барабанов Алька отыскал однажды скрипку. Подтянул струны, приложил смычок – и заиграл так, словно всю жизнь держал в руках именно этот инструмент.

Деду Яше он потом пытался объяснить, что впервые видит скрипку. Откуда взялась музыка, понятия не имеет. Старик плюнул, ругнулся, потому что знал: Алька о многих вещах говорит то же самое, выпытывать бесполезно. Лучше бы что путное подобрал в оружейном отделе, а то починил бы электричество! Так нет же, скрипка… Как он будет, бестолочь, оборонять подвал или, к примеру, в город на охоту ходить, когда самого старика удар хватит?

И Яков снова погружался в рассуждения про повадки местной фауны, основу основ которой составляли крысы. А Алька снова норовил улизнуть. Так и жили.

«А вот слушал бы старших, так и придумал бы что-нибудь получше, – шептал себе Алька, продираясь в узкий проход между камнями. – Додумался! Сам идёшь в логово, несёшь крысе себя на обед. Яков бы узнал, так ремнём бы высек!»

Впереди послышался звук. Тихий, словно камешек упал на пол пещеры. Или… или крысиные когти царапнули скалу. Алька, замерев, вслушивался в темноту и глядел во все глаза. Багровый туман колыхался, накатывал волнами, Что-то… Что-то медленно приближалось с той стороны. Осторожное, хитрое. Большое.

Алька подумал про узкий шкуродёр, через который только что протискивался. Отступать можно только обратно в него. А если в нём застрять…

Крыса, хитрющая тварь, выглянула из-за угла осторожно, одним носом. Повела усами, оценивая незнакомый запах. Ни железа, ни яда, ни пороха. Ничего из явных признаков опасности, сопровождающих поселенцев. Те без острого железа и огня в её логове вообще не показываются. Хотя теперь крыса способна расправиться сразу с тремя вооруженными рудокопами, врождённая осторожность не позволяла ей бросаться на жертву, не разведав обстановку со всей тщательностью.

Мясо. Свежее мясо. Одинокое, беззащитное, местами пораненное и завораживающе пахнущее кровью. Кровью и страхом. Внутри крысы начал просыпаться охотничий азарт. Осторожность почти уступила место жадности, но тут в палитре запахов удалось уловить один новый, знакомый, ненавистный.

Запах врага. Шерсть на загривке крысы вздыбилась. Откуда здесь этот запах? Враг так близко? Он посмел угрожать ей не только в своей тюрьме, но и здесь, вдали от плиты?

О, крыса была умна и знала, что это невероятно. Враг никогда не покидал своего места и уж точно не сунулся бы никогда в её нору. Это она могла, развлекаясь, улучать моменты сна и нападать на врага, яростно впиваясь в его мягкий живот или глотку. А потом мгновенно сбегать, унося в зубах кусок плоти, а разъяренный дьявол слал вдогонку огонь и молнии. Глупый, медлительный, вкусный.

Нет, враг никогда бы не решился забраться сюда, где передвигаться мог только ползком, без возможности развернуться, без защиты лап и хвоста. Это пахло от добычи. Она столкнулась с врагом и – удивительно! – выжила. Наверное, успела забежать в нору. Поэтому от нее так несёт страхом: ей некуда бежать. Позади ждёт голодный дьявол, впереди – не менее голодная крыса.

Да, мясо знает про неё. Поэтому и запах страха всё сильнее, поэтому и пятится назад всё быстрее. Ну уж нет, из этих нор ещё никто не уходил живым!

Жадность и азарт овладели зверем. Лапы сами подбросили тяжёлый круп. Короткими, но стремительными скачками крыса настигала Альку, а тот, обдирая в кровь бока и локти, трепыхался между узкими стенами. В его изменённом зрении крыса выглядела омерзительным, леденящим душу пучком мышц и вен. Волшебный взгляд игнорировал мех и шкуру, но острые выпирающие вперёд зубы грызуна показывал во всех деталях. Когда резцы готовы были вцепиться в ногу, Алька изо всех сил лягнул их, судорожно рванулся и вылетел пробкой из каменного шкуродера, оставив монстру только правый ботинок.

Крысу узкими норами было не удивить. Когда-то она, поголодав, легко могла протиснуться в бутылочное горлышко. Сейчас габариты не те, но вытянуться струной по-прежнему умеет. Алька обернулся на бегу, увидел, с какой ловкостью огромное животное движется там, где сам он едва не застрял. Пискнув от ужаса, бросился бежать, не разбирая дороги и полагаясь лишь на удачу.

Крыса не могла, не желала упустить добычу. Она уже ощутила вкус, уже захлебывалась слюной в предвкушении. Ещё два движения короткими лапами, ещё усилие, ободравшее немного шерсти на бёдрах, и можно скакать во всю прыть.

Она настигла Альку у самого выхода. Даже не видя земли, не разбирая дороги, в одном ботинке он, вдохновленный смертельным страхом, показал скорость бывалого спринтера. Минуя ямы и боковые ходы, Алька добежал почти до самого конца, и только тут, слыша почти над самым ухом писк убийцы, совершил ошибку.

Крыса знала про короткий тупиковый отводок. Да что там, с год назад она сама, загнав туда одну из последних своих сестёр, оценила возможности ловушки. Не один день был потрачен, чтобы расширить и удлинить тупик. И с тех пор крыса неоднократно пользовалась им как местом для засады или комнатой для убийства.

Чтобы покинуть крысиную нору, требовалось здесь и только здесь свернуть с основной дороги почти под прямым углом. Бегущие в панике жертвы всегда пропускали нужное место и углублялись сюда, в каменный мешок, место последнего вздоха и последнего крика.

Алька увидел преграду за пару шагов, не сумел притормозить и врезался в стену, аж дух вышибло. Крыса остановилась: теперь можно не торопиться. Она напрягла лапы, пригнула морду к земле, готовясь к последнему победному прыжку…

И умерла.

  • * * *

Очнулся он опять в полной темноте.

Кое-как сориентировавшись на слабый свет от входа, с головы до ног перепачканный своей и крысиной кровью, Алька выполз из норы.

На костре крутился вертел и пахло едой. Живот свело. С одной стороны, от пустоты внутри, от целой недели голода. С другой, от омерзения и понимания, что именно жарится на неестественном зеленоватом огне.

– Ты что, будешь это есть? – выдавил он из себя хриплым от спазма голосом.

– А ты что, не будешь что ли?

Алька брезгливо поморщился.

– Дед Яков их ел. И шкурки дубил, и поделки из черепов делал. Но он был сумасшедший. Он ненавидел крыс и истреблял, словно это цель всей его жизни.

– А ты, значит, брезгуешь.

– В нашем доме всегда был запас более приятных на вид и на вкус продуктов. Да и поохотиться можно было на любую другую дичь.

– Здесь, как видишь, – дьявол развёл руками, – другой нет. Эта бестия сожрала всё, что шевелится. В последнее время, когда вокруг остались одни камни, она так осмелела, что повадилась таскать овец у поселенцев. Ишь, как отожралась!

Алька присел, чтобы не так кружилась голова.

– Как ты её прикончил?

– Тебе в подробностях? Проткнул насквозь ударом руки, сломал хребет, ухватил пальцами…

– Не-не-не, избавь от таких деталей! Как ты подобраться к ней сумел? Я думал, у неё чутьё на опасность.

– Жадность. Чрезмерная сила делает любое существо уязвимым. Вы, люди, говорите про попавших в такую ситуацию «из грязи в князи». То есть, получил силу, а справляться с ней не умеет. Слабая сторона большой крысы – её пропорционально разросшаяся жадность. В общем, она так хотела тебя сожрать, что забыла обо всём на свете. Даже не заметила меня у входа в нору. Раньше она бы ни за что не подошла так близко, а тут опомнилась, когда я уже вырвал ей сердце.

– Фу, ну я же просил!

Азраил усмехнулся.

– Я тебе так скажу. Если хочешь выжить в этом мире, учись принимать неприятное, находить удовольствие в трудностях и расценивать любого врага как пищу.

– Учитывая, что раньше ты был пищей для него… – в животе Альки предательски урчало. – Кстати, если я поем это, твоя сила перейдет мне?

– Вот ещё. Передача силы – это сложный мистический ритуал, в котором без подготовки больше шансов сдохнуть в муках, чем стать сильнее. Нет, не думаю, что тебе что-нибудь перепадёт.

Алька решительно протянул руку и отломил кусок ароматного мяса. По виду и размеру туша напоминала кабана, вот пусть и считается, что это кабанятина.

– К тому же, с печенью я сразу всё решил. Ты бы видел, какая это была печень! Килограмма полтора, не меньше.

Тьфу ты! Алька постарался пропустить эту информацию мимо ушей.

– К тому же, – не унимался дьявол, – если что-то пойдет не так, если ты действительно получишь часть моей силы, я всегда могу поправить положение. С помощью твоей печени.

Алька подавился, закашлялся, на глаза навернулись слёзы.

– Азраил!!!

Дьявол, довольный проделкой, захихикал.

Час спустя от туши остались одни кости. С учетом дьявольского аппетита Азраила, костей остался тоже не полный набор. Чувствуя тяжесть и даже легкую боль в переполненном животе, оба пленника привалились к камням и отдыхали.

Грудь Азраила ходила ходуном. Черный с темно-красными прожилками хитин панциря дёргался вверх и вниз, словно дьявол запыхался.

– Это ничего, это пройдет, – заверил он, уловив взгляд. – Я просто отвык от метаморфоз. Возвращение силы не описать словами, просто поверь, восторг полнейший. Так хорошо я себя не чувствовал уже лет триста!

– Послушай, а ты что, правда дьявол? – с последней каплей надежды в голосе спросил Алька.

– Нет, стиксово теченье, я рождественский гусь на противне! Кто же ещё?

– Что, вот прямо из Ада? Как Люцифер?

У Азраила в удивлении на секунду отвисла челюсть. Убедившись, что собеседник не шутит, он пояснил:

– Во-первых, не из Ада, а из Стикса. Тоже местечко так себе, но с Адом принципиально различается. Во-вторых, я – дьявол, а Люцифер – сатана.

Алька нервно хихикнул.

– Тоже принципиально различается?

– Ну, знаешь ли! Вообще-то, совершенно разные биологические виды. Ты бы ещё крысу с пауком сравнил.

Альке не хотелось больше думать про крысу, хватит с него на сегодня крыс. Тема пауков в темноте пещеры тоже не воодушевляла.

– В каком смысле, биологические виды? Вы что…

– Мы не что, мы кто, – перебил Азраил. – И я, и он. Мы жители Стикса, существа, отвергнутые богами, но всё-таки живые.

– Проклятые?

– Можно и так сказать. Хотя есть более верное определение. Они нас не проклинали, им стало на нас наплевать. А нам на них. И все бы ничего, только вот их приближенные, чем ближе – тем фанатичнее, действительно проклинают нас. И с радостью сжили бы со света. А создания попроще и пониже рангом просто боятся нас, отчего не менее опасны.

– Понятное дело. В наших сказках и религиозных книгах, к примеру, встреча с дьяволом ничего хорошего не сулит. Просто смерть, это в лучшем случае. А можно и души лишиться!

Азраил заинтересовался.

– Это какой такой души?

– Ну какой-какой? Обыкновенной. Богом вложенной.

– А-а-а-а, ты про эту. Тогда позволь уточнить, а на кой она мне сдалась, душа твоя?

– Ох, ну ты спросил. Откуда же я знаю? Это тебе виднее должно быть. Скажу тебе сразу, я вообще не силен во всех этих духовных материях. Я агностик. Если бы тебя, к примеру, не встретил, так и думал бы до сих пор, что дьяволов не бывает.

– Знавал я разных агностиков. В большинстве случаев это оказывались просто лодыри, которым лень было читать книги.

– Ой, да ла-а-дно! – Алька легко поддался на провокацию. – Читали мы всякое, и про Стикс этот ваш, кстати, тоже читали!

– Правда? Ну-ка, поведай!

– Стикс, порождение Тьмы и Хаоса, океан первобытного страха. Или река. Через неё нужно перебраться всем умершим, чтобы занять свое место в аду или в раю. Те мертвецы, кто не смог переправиться и упал в Стикс, обитают там в вечных муках, терзаемые подводными демонами. Ну как, всё верно?

– Почти. За исключением вот этой ерунды насчет мертвецов. В Стикс никак не может упасть мертвец, туда попадают только живые.

– Вот как? – Алька удивился. – И что же, они там в муках живут вечно?

– С чего бы? Живут, как везде. И умирают, как везде.

Алька даже приподнялся на локте, всматриваясь в лицо Азраила.

– А умирая, они все-таки попадают в рай?

– Ну что за ерунда? Рай – мир, не очень отличающийся от этого. Солнце там посветлее, ночами не так холодно, да ещё клопы там не водятся. И туда действительно некоторые попадают, кто переправился через Стикс, нашёл нужный проток. То же и с Адом, только там климат чуток пожёстче. А вот те, которые не переправились, умерли в Стиксе, вот они…

– Что? – Алька не дождался окончания умышленной театральной паузы.

– Они просто умирают. Кстати, и в Раю тоже умирают. И в Аду. Всё. Какая может быть жизнь после смерти?

– Значит, Рай и Ад есть, а спасения души нет?

Дьявол издал звук, словно собирался вот-вот завыть.

– Ну, вот на кой?

– Что?

– На кой сдалась кому-то твоя душа? Что там спасать?

– Ну… Богу?

– Послушай, он ведь создал вас по образу и подобию, так в вашей вере?

– Да.

– Значит, своя душа у него есть? Точно такая же, только первородная, наикрутейшая из крутых? Зачем тогда ему еще и ваши, синтетические души?

– Ну…

– И еще вопрос. Представляешь, сколько существ населяло ваш мир за всю его историю?

– Миллиарды?

– Не в цифре дело. В том, на кой ляд богу такое количество одинаковых бестолковых душ, которые всю жизнь заботились только о собственном благополучии? Чисто практически, что ему с ними делать?

Алька задумался.

– Я не знаю. Я не священник, и даже не философ. Они бы тебе, наверное, ответили.

– Вот-вот! Вот цена твоих знаний. И не только твоих. Зато люди из-за своих суеверий впадают в транс при одном только виде дьявола. Ну, почти все, – тут он подмигнул Альке.

– Кстати! Ведь Стикс и дьявол – это термины из совершенно разных эпох и религий? Народ, веривший в существование Стикса, поклонялся многим разным богам на Великой горе, а дьявола и сатаны не знал!

– Тааак, – весело подзадорил Азраил. – И о чем это нам говорит?

– Что ты не можешь происходить из Стикса!

– И вот наш игрок номер один получает приз за глупость! – дьявол сотворил в воздухе фигурку в виде жирной огненной единицы. – Нам это говорит о том, что упомянутый тобой народ был крайне ограничен в знаниях. Либо они понятия не имели о сути Стикса, либо никогда не сталкивались с такими, как мы. Впрочем, это не удивительно. Мы, дьяволы, редко выходим на свет. В вашем климате нам некомфортно. А что касается расы сатанов, то каждый второй из них – ксенофоб и социопат, они вообще не любят показываться кому-нибудь на глаза.

Азраил сладко потянулся и зевнул, продемонстрировав ужасающего вида оскал. Но Алька на сегодня выбрал полный лимит страха. Усталость чувствовал такую, что бояться в кредит тоже не стал, поленился.

– Если хочешь знать, во всех последующих мифологиях и религиях Стикс присутствует. Под разными названиями, в разных формах, но его можно найти везде. И это естественно, учитывая, что такое Стикс.

– Да? А что он такое?

Азраил хмыкнул, наклонился и дунул в костёр. Булыжники оплавились и стали светить ярче.

– Не могу объяснить. Там надо побывать, чтобы понять.

– Ну хоть попробуй!

– Ладно, – неожиданно легко согласился дьявол. – Какой в твоем мире главный религиозный символ?

Алька задумался, напряг память.

– Кажется, круг, символ идеала. Разделенный по центру чертой на две равные половины, символ мужского и женского.

– Ага, вот. Считай, что Стикс – это черта, которая легла на всю эту религию. Река слёз, юдоль отчаяния. Пространство без места и время без меры, последнее пристанище обречённых. Так понятнее?

– Тот свет? Загробный мир?

– Ну-у-у, нет. Не вполне. В какой-то степени, но не в том смысле, в каком ты понимаешь эти слова.

– Обалдеть, как ты здорово объяснил! Спасибо. Как бы мне теперь всё забыть?

– Зачем? – не понял Азраил.

– Чтобы еще раз спросить! Узнать заново, но нормальным языком, что ж за место? Иначе, боюсь, у меня мозги свернутся, будет кефир в голове.

– Ладно, попробую по-другому. Когда бог разочаровывается в каких-то своих созданиях, то лишает их пригляда и исключает из своих помыслов. Судьба изгоев коротка и трагична, а единственный способ выжить – это найти дорогу в Стикс. А найти её можно только своими ногами и только в том случае, если отчаяние изгоя достаточно, чтобы открыть этот путь.

– Получается, в Стиксе живут не только демоны?

– А по-твоему, он должен быть заселён сплошь монструозными тварями?

– По логике вещей должно быть так. Отвергнутые, преследуемые, опасные для всего мира – какими же ужасными они должны быть? Невообразимо!

– Типа меня? – усмехнулся Азраил.

– Ну… Нет, ты не лучший пример. С тобой можно у костра байки потравить и уснуть спокойно, имея шанс проснуться с головой на плечах. И с сердцем в груди, а не в котелке над огнём. Твари из Стикса должны быть пострашнее.

– В какой-то степени ты прав. Стать ненужным никому, включая собственного бога… Для этого нужно сделать что-то из ряда вон. Только ты заблуждаешься, считая жестокость главным критерием отбора. Многим богам в вашем, человеческом пантеоне жестокость не претила. Если бы не хотели допустить, могли бы поставить запрет на её проявление? Сразу, в скрижалях, определяющих замысел божий. Ведь по образу и подобию, ты помнишь? По образу и подобию!

– Но что тогда?..

– Подумай сам, что может быть страшнее всего для создателя мира? Не для обитателей, которые только продукт создания, а для автора грандиозного эксперимента?

– Ну… Не знаю… Может, гибель всех обитателей?

– Не то, опять же не то! Ты мыслишь другими категориями! Представь, к примеру, такой мир, где цель эксперимента – проверить, насколько быстро вымрут обитатели. Ну думай, думай!

– А если они вдруг не вымрут?…

– Ну! Ты в шаге от истины!

– Получается… Самое страшное, если творения нарушат правила эксперимента?

– В точку! Промысел божий, слышал про такое? Никому не дано понять замысел его, но все должны ему следовать! А кто не будет следовать…

– Тот будет отвергнут и проклят.

– Ну наконец-то.

– Но это же не объяснение?

– Почему же?

– Как понять, следуешь ты замыслу или нет? Какой путь ведёт к проклятию, а какой к богу?

– И вот тут мы подходим к самой сути. Слышал ли ты когда-нибудь фразу «Благими намерениями вымощена дорога в ад»? Пытался ли осознать, почему в стольких языках есть такие похожие афоризмы?

– Чтобы навлечь проклятие, надо совершать благие дела?

– Тьфу, дурак. Надо осознать несправедливость бытия, понять суть высшего замысла и действовать наперекор. Исходя из собственных устремлений или из блага для всего мира – не важно. Действовать так, как ты понимаешь, а не как было задумано.

– Тогда выходит, что Стикс должен быть заселён…

– В большинстве своем адекватными существами. Но особенными. Теми, кто не согласен с правилами, не желает в них укладываться. А главное, мешает это делать другим.

– Философы? Подвижники?

– Ну-ну-ну, ты ещё скажи – праведники. Я же говорил «нарушают правила», а не «подстраиваются». Мораль и гуманизм никогда жителей Стикса не отличали, можешь не обольщаться.

Алька надолго задумался. Потом вспомнил.

– А Люцифер?

– Ой-ой, вот это моя самая любимая песня от вида Homo sapiens.

Азраил устроился поудобнее, подперев голову рукой.

– Ну давай, расскажи мне! Что там Люцифер?

– Он родом из Стикса?

Азраил ожидал чего-то другого, даже хмыкнул разочарованно.

– Как тебе сказать… Скорее нет, чем да. Стикс может только принять в свои воды, но не может быть родиной никому и ничему. Люцифер довольно известен в Стиксе, частенько появляется, но не живёт в его течении постоянно. Отсиживается в одном негостеприимном месте, где его никто не тревожит.

– Ну так и что, он тоже на твой взгляд… Адекватный и понимающий?

– Как ты мощно сгладил! Обычно здесь следуют рассказы о съеденных живьём младенцах, замученных праведниках, а также обвинения и проклятия.

– Я уже понял, что у нас с тобой сильно разнятся оценки и суждения.

– Но ты всё равно спрашиваешь? Похвально. Тогда я намекну на два важных момента, а там думай сам. Во-первых, Люцифер происходит из высших. Причём, не из тех высших, которых бог бросил вместе со всей надоевшей планетой. Он высший, самостоятельно восставший! Его попытка выйти из рамок, противодействие богу – это невероятно редкое по масштабу событие. Даже для Стикса.

– Значит, людские книги не врут?

– Скажем так, они верно улавливают суть драмы. Но ты же понимаешь, эти книги писали люди, оставшиеся в лоне верности своему богу. Они не могли сохранять беспристрастность. Разумеется, история была очень сильно приукрашена в ущерб одному и в угоду другому.

– Не так страшен чёрт?…

– Вот не надо на эту тему, а? Особенно, если ты не видел никогда настоящего чёрта и не представляешь, насколько он может быть страшен.

  • * * *

Уходили они в спешке.

Азраил разбудил Альку грубо и немилосердно, пнув ногой под зад и буркнув: «Вставай! Собирайся быстро!» Собирать было нечего, а торопиться некуда, поэтому Алька ответил грубой бранью. Но уже уловил носом тонкий запах гари, уже услышал гул множества голосов. Проснулся и рывком сел.

В голове помутилось. Всё тело болело от побоев, словно чувствительность, притупившаяся за последнюю неделю, после сытного ужина вспомнила о своих обязанностях. Ныл перегруженный живот, тошнота подступала к горлу. Но всё это сейчас было неважно.

За дальним краем ямы, под каменными сводами пещеры метались огни и тени. Пока Алька соображал, что происходит, на дно с хрустом полетели большие охапки хвороста, тканевые тюки и вязанки веток.

– Они что, собрались нас сжечь?

– Не думаю. Рудокопы знают, что я рождён в огне. Они уже как-то раз пробовали, горько пожалели.

– Почему же тогда осмелели?

– Потому что это не наши знакомые поселенцы. Я вижу там солдат в тяжелых панцирях. У них пятиметровые пики, осадные машины, а ещё арбалеты из пружинной стали с механическим взводом. Это даже не регулярная армия! Это лучшие штурмовики наместника.

– Ты не справишься с ними?

– Без крыльев? Нет. В таком виде я способен только пугать пьяных крестьян, против пудового стального гарпуна моя шкура не устоит.

Тем временем приготовления наверху закончились. Несколько громыхающих латами солдат подбежали к краю ямы и бросили вниз факелы. В местах их падения к потолку пещеры взлетали снопы искр. Хворост быстро занялся огнём.

– Ну вот, а ты говоришь…

– Подожди. Нас нельзя сжечь на таком расстоянии, если дров так мало. Здесь что-то другое.

Азраил раз-другой шумно втянул воздух и вдруг закашлялся.

– Проклятье! Их опять кто-то подучил!

– Что такое?

– Ладан, змееловник, стодым, дикая конопля. А главное, жёлтая сера. Мешков сорок серы!

– И что?

– Они хотят не сжечь, а выкурить нас отсюда. Или уморить. Эта адова смесь отравит быстрее, чем яд анчара! Бежим!

Бело-голубые клубы дыма быстро поползли над землей. Сначала они потянули свои щупальца вверх, вслед за сквозняком, и Алька успел ехидно заметить, что солдаты нюхнут своего зелья первыми. Но из жерла каменоломни высунулась хитрая машина, завертела лопастями, погнала ветер в обратную сторону. Направление тяги сменилось, дым ещё быстрее распространился в яме.

– Скорей, скорей! – подгонял Азраил. – Этим нельзя дышать. Два-три вдоха и потеряешь ориентацию, ещё пара – упадёшь, минута в дыму – и смерть!

Алька и без пояснений скакал по камням, что твой козёл. Ноги давно были сбиты в кровь, обуваться-то некогда, да и ботинок всего один. В темноте видел только Азраил, оставалось держаться строго за ним, чтобы успеть, прибежать… Куда?

Вариантов было не много. Втолкнув Альку вперёд себя в крысиную нору, дьявол кое-как втиснулся следом. Дым наползал, непреклонный и смертоносный, как замедленная волна цунами. Азраил, гремя цепями, поднял руки, упёрся в потолок, закряхтел от натуги. Своды не выдержали, хрустнули и осыпались, подняв тучу каменной пыли.

– Это задержит дым, но не остановит. Тяга в нашу сторону. Надо бежать дальше, вглубь.

– Да, я тоже об этом подумал! – Алька испытал в каком-то смысле гордость, что сам сумел догадаться. – Крысы всегда делают запасные выходы из своих нор. Мы сможем…

– Да при чём тут крысы? Что мы сможем? Я уже еле ноги передвигаю из-за тяжести цепей!

Руны на цепях, и правда, светились всё ярче и ярче. Из-за их блеска в норе было почти светло, без всякого звериного взгляда.

– На-ка вот, потаскай, принеси пользу, – Азраил протянул одну и цепей.

Алька ухватился за холодный металл и оценил, как ноша становится тяжелее с каждым шагом.

– Не могу больше, – заявил он наконец. – Сейчас брошу. Если мы не доберёмся до выхода из норы, зачем вообще сюда полезли? Остались бы и сдохли без лишних мучений внизу.

– Мой жизненный принцип – кусайся до последнего. И пока он меня ещё ни разу не подводил, а я немного постарше тебя. К тому же, есть одна шальная мыслишка. Теперь, когда крыса вышла из игры и кое у кого спутались все карты, я чувствую, как у меня чешется между рогов.

Алька осмотрел лысый лошадиный череп попутчика.

– У тебя нет рогов.

– Вырастут. Ещё как вырастут. Раз чешутся, значит всё.

– И как это поможет нам выбраться?

– Уже помогло! – Азраил остановился и стал когтями ощупывать-остукивать монолитную стену. – Да, вот мы и пришли!

С трудом подтащив к себе цепи, дьявол отступил от стены, насколько позволяли габариты норы, и резко ударил ногой. Стена дрогнула, но устояла. Ударил ещё раз, по камню пошли сколы и трещины. Азраил оттолкнулся и навалился плечом, всей массой, вызвав новый обвал.

Проход вёл в небольшой зал естественного происхождения, неправильной формы. По углам валялся какой-то мусор, белели голые кости. Возможно, здесь располагалась старая крысиная кладовая. На вид тут не было ничего примечательного, но Азраил даже напевал что-то под нос от радости.

– А вот и источник!

– Где? Тут пусто.

– Ну вот же! Неужели не видишь?

И тут Алька увидел. На полу в самом дальнем углу лёгкая дрожь пробежала по поверхности… Чего? Пол был ровный, чуть влажный, как в любой пещере. Но дрожь прошла снова. На этот раз Алька был уверен, водяные круги разбежались прямо в воздухе, на расстоянии по меньшей мере в ладонь от пола.

– Что это значит, Азраил?

– Это Стикс. Это значит, что мы всё-таки нашли его, и у богов снова ничего не вышло на мой счёт.

– Ты опять говоришь загадками. У каких богов и почему во множественном числе? И что у них к тебе за счёт?

– Ныряй вслед за мной. Если не струсишь, я расскажу тебе. И про Стикс, и про множество богов. И про самого несчастного из них, единственного бога, который действительно заслуживает уважения.

С этими словами Азраил, едва волоча за собой неподъёмные цепи, ступил в невидимую лужу. Провалился в камень сразу по колено, по всей пещере побежали волны. Сделал шаг, но не упёрся в стену, а стал растворяться в ней, словно камень был лишь декорацией, видением, за которым находилось совершенно другое пространство.

– Ну? Ты идёшь? – искушающе подмигнул дьявол и погрузился по шею.

Алька пошёл.

Ангел

136:7

Сказав так, пошёл Он в место Своё,

И создал всё по слову Своему.

Сказал так: Да будет время для меры замыслу Моему.

И стало время.

Сказал так: Да будет во времени Моём пространство,

Где поместить замысел Мой.

И стало пространство.

136:8

Как сказал Он, так и стало в мире Его.

Время готово было идти,

А пространство готово было вмещать,

Лишь ждали на то воли Его и слова Его.

Простиралась тьма над бездною,

Была она безвидна и пуста,

Он один носился над нею Духом бесплотным.

И видел, что это хорошо.

Рис.1 Вдоль берега Стикса

Ботинок был правый, тот самый, его ботинок.

– Где ты его взял?

– В норе подобрал, разумеется, где же ещё?

– А сразу почему не отдал?

– Ты бы начал обуваться прямо там, в темноте и дыму. А нам надо было торопиться.

– Зато тогда я не выкинул бы левый ботинок! – взвизгнул Алька, ступни у которого распухли от ушибов и ссадин, к тому же замёрзли на холодном камне и очень болели.

Азраил неодобрительно поцокал языком.

– Ты что, бросил его?

– Ну да!

– А зачем?

– Да потому, что у меня не было правого, крокодильи твои мозги! Ходить в одном ботинке неудобно и глупо.

– А, ну да. Умнее разбить в кровь вторую ногу. Логика, просто блеск.

С этими словами дьявол вынул из котомки ещё один – левый! – ботинок и кинул под ноги Альки, рядом с правым.

– Одевайся и догоняй. И смотри под ноги, здесь хорошая обувь в большом дефиците.

– Ты… Ты!!! – от гнева подходящие слова не шли на ум, но Азраил уже отвернулся и пошёл по узкой тропе, обвивающей край скалы.

Некоторое время шли молча. Алька боролся со злостью и болью в ступнях, от которой злость накатывала всё больше. Потом горы наконец-то пошли под уклон, шагать стало легче, а молчать – тягостнее.

– Азраил!

– Что?

– Почему ты сказал, что без крыльев не мог бы справиться с штурмовиками? С крыльями что, легче? Или ты просто улетел бы?

– Куда бы я мог улететь в кандалах? Нет, имей я крылья, просто вызвал бы огненный дождь. А уцелевших потом перебил бы сам лично и с удовольствием.

– То есть, крылья добавили бы тебе сил?

– Не крылья. Полноценность. Гармония. Дьяволы очень гармоничны.

– Даааа? – протянул Алька, с прищуром разглядывая щербатый затылок.

– Да. Только попробуй пошутить на эту тему, узнаешь, что мы ещё и вспыльчивы.

Алька постарался хихикать молча, но был уверен, что Азраил его слышит.

– Вдоль Стикса разбросаны миллиарды миров, и гармоничность позволяет дьяволам не просто выживать, а неплохо себя чувствовать в большинстве из них. Есть миры, в которых мы почти неуязвимы. Но всё меняется, если дьявол ущербен. Поэтому в нашем обществе так часто за проступки применяют телесные наказания. По той же причине мы всегда стремимся первыми уничтожить любого, кто угрожает причинить физический вред.

– Но как может внешняя гармония придавать сил? На мой взгляд, это глупость.

– Глупость – это прийти из иного мира, но не знать, что такое Стикс.

– Ой, ну не начинай опять! – Алька скривился.

– Если погасить солнце на этом небе, гармония мира исчезнет? – невпопад ответил вопросом Азраил.

– Ну разумеется.

– А хватит ли тогда у этой земли сил плодоносить, хватит ли тепла сохранить жизнь?

– Н-не думаю. Вряд ли.

– А если у твоей скрипки вырвать струну и раздавить смычок, она будет играть так же, как прежде?

– Нет, – буркнул Алька, поняв аналогию.

– А если я оторву тебе правую руку и левую ногу, сил у тебя поубавится?

– Да всё уже, заканчивай, я понял!

– Ничего ты не понял. Дьявол – это не просто мясо и панцирь. Дьявол – это, между прочим, поток энергий, тонко настроенный на окружающий мир. Если дьяволу… к примеру… вырвать рог, – Азраил почесал бугристую лысину с обломанными костяными пеньками, – он не сможет настраиваться гармонично. Его музыка будет звучать, как твоя дребезжащая скрипка!

– Хей! Ты не слышал ещё, как звучит моя скрипка!

– Ещё как слышал. До того, как ты своей музыкой стал вызывать зубную боль у поселенцев, и они отобрали инструмент, я прислушивался по вечерам к твоим концертам.

– Правда? – Алька был неожиданно польщён. – Тебе понравилось?

Азраил опустил ладонь на уровень пояса и пошевелил пальцами из стороны в сторону.

– Эй! Не может быть! Ты просто ничего не понимаешь в музыке!

– Да где уж мне! – согласился тот, качнув обломками крыльев.

Алька посмотрел на оголенные кости и едва стянувшуюся вокруг ран кожу. Вдруг вспомнил:

– Послушай, а там в яме… Ну помнишь, когда ты дал мне ночное зрение?

– Взгляд зверя.

– Не важно, я всё равно не запомню. В тот момент у тебя выступила кровь на плечах?

– Всё так. В этом и проявляется утрата гармонии. Любое напряжение, попытка использовать мои исконные силы наносит новые раны.

– А если не использовать эти… силы?

– Тогда раны затянутся, а со временем могут восстановиться даже утраченные органы. Вот только каждый дьявол от рождения настолько горд, что не может смириться с ущербностью. Продолжает жить, как раньше, вести себя по старым привычкам. Однажды это заканчиваются срывом и гибелью.

Сейчас, без цепей, свободно идущий в полный рост, он был величественен. По-прежнему комично-уродливый, но уже совсем не тот колченогий зверь, каким его впервые увидел Алька. Гордый, свободный.

Его волшебные кандалы разлетелись тучей осколков там, на вершине, как только дьявол выбрался из вод Стикса в этом новом мире. Радуясь не пойми чему, Азраил выловил за шкирку своего спутника, втащил его в реальность и похвастался полным освобождением.

– Поддержание магии требовало больших усилий от того, кто создал заклятье. Чем тяжелее становились цепи, чем ярче горели руны, тем больше они забирали сил у колдуна.

– А чего ты довольный-то такой? – спросил тогда Алька.

– А ты не понял? Мы пронесли цепь через Стикс!

– И что?

– Да как что? Стикс не знает расстояний! Мы сейчас находимся где-то настолько далеко, в триллионах годовых переходов от моей тюремной плиты. Ты только представь, какой удар обрушился на гада, державшего меня взаперти!

Алька прикинул.

– Если вес цепей удваивался каждые сто шагов, то на таком расстоянии они должны весить… Наверное, как само солнце!

– Точно! Сил, способных это вынести, нет ни у одного из известных мне существ, даже среди самых могущественных высших! Как только я вынырнул, ему здорово досталось. Надеюсь, ему душу вырвало таким ударом!

Алька подошёл к краю скалы и огляделся. Они не в ущелье рудокопов, это точно. Горы вокруг намного выше, темнее, острее. Луна крупнее, небо другого оттенка.

– Значит, вот это и есть твой Стикс?

– Какой же это Стикс? – Азраил расстроился, что финт с избавлением от цепей не оценён по достоинству. – Горькая вода всего лишь путь, которым мы сбежали.

Алька с трудом заставил себя отвернуться от незнакомой луны. После многих дней сумеречного заточения глаза радовались необъятности небесных просторов, а кожа – свежему ветру.

– Ты же говорил, что Стикс огромен и в нём обитают множества народов? – он недоверчиво прищурился на Азраила. – Я даже разглядеть не успел, вдохнул в яме, а выдохнул уже здесь.

Дьявол пожал плечами.

– Мы нашли брод в одном из узких протоков. Здесь слишком бурное течение, нас сразу же выбросило на другой берег. К тому же, мне показалось, что ты не способен чувствовать Стикс. Это дано только проклятым. И это странно.

– Что именно?

– Ты не в первый раз входишь в Горькую воду. Но как-то через силу, не умея видеть его, не становясь его частью. Тебя не подхватывает течение, а выбрасывает в первый же попавшийся мир. Будто Стикс противится твоему присутствию. У меня всё наоборот.

– Как, наоборот? Мир выталкивает тебя в Стикс?

– Именно. Только у него кишка тонка. Я могу войти и удержаться в любом мире по оба берега Стикса. Был бы, собственно, берег.

Алька всё ещё с сомнением озирался на горные склоны.

– Так это правда, что ли? Ты провёл меня каким-то образом на другую планету?

– Это не просто другая планета. Это вообще другой мир, созданный другим богом.

– Откуда ты можешь знать? Если один бог создал оба этих мира, тебе об этом известно всё равно не будет.

– Ты, наверное, не в курсе? Я – проклятый, житель Стикса, сын отвергнутого народа. Я видел тысячи таких миров, и у каждого из них свой бог и свои законы. Глупо не знать об этом человеку, который уже дважды путешествовал по Стиксу, но так и не понял его сути.

Теперь настал черёд Альки сердито надуть губы.

– Ну, тогда давай, расскажи мне, где мы находимся и какой бог создал это место?

– А чёрт его знает. Впервые вижу эту местность.

Азраил действительно был в недоумении. Он встал рядом с Алькой, почёсывая пенёк правого рога, и разглядывал пейзаж с таким же нескрываемым интересом.

– Чёрт знает? На всякий случай напоминаю, Азраил, ты и есть чёрт.

– Я не чёрт. Я дьявол.

– Это не одно и то же? Я не вижу разницы.

– Еще раз такое скажешь – вырву сердце. Дам в руки, так и будешь ходить.

В минуты обиды или гнева желваки под челюстью у него тоже играли, как у человека. Был бы у Азраила кадык, метался бы вверх-вниз от эмоций.

– Если ты мне вырвешь сердце, то я не смогу ходить. Я окочурюсь.

– Вот когда ты накрепко запомнишь разницу между чёртом и дьяволом, я вставлю твое сердце обратно в грудь, чтобы ты мог окочуриться. Если захочешь.

– Ага, начинаю понимать. Чёрт – это такое мелкое нечто, прямо фу, на которое не стоит и внимания обращать. Но зато он всегда всё знает. А дьявол – это совсем другое дело, могущественный владыка, может даже сердце вынуть и вставить назад. Вершина пищевой цепочки! Но не может определить, куда приплыл.

– Знаешь, Алька… Меня крайне бесит твоя привычка упрощать до примитивного, что бы я ни сказал. Но манера дополнительно высмеивать каждый свой домысел, превратить самую серьезную мысль в глупую шуточку – это бесит меня в десять раз сильнее!

Алька закивал, чтобы скрыть невольную улыбку.

– Конечно знаю, Азраил. А иначе, зачем бы я это делал?

– Наверное, когда-нибудь ты доведешь меня. Я не сдержусь и откушу тебе голову.

– Конечно, Азраил. Когда-нибудь. Я только на то и надеюсь, что ты по-прежнему не будешь понимать мои шутки слишком быстро. И в тот роковой момент, когда до тебя дойдёт, я буду где-то очень далеко от тебя. Тогда мне хотя бы не будет больно.

– Намекаешь… Ты что, опять? – от морды существа, имеющего радикально иные представления о смешном, можно было прикуривать.

– Ну что ты, конечно нет! Я не нарочно!

Азраил сжал кулак, но потом просто махнул рукой и пошел вперед, не оглядываясь.

– Эй, извини! Слышишь? – Алька, прихрамывая, побежал следом. – Ну вот! Кажется, я обидел дьявола!

  • * * *

Потом они сидели вдвоём у костра.

Пытались согреться в наступающих сумерках. Небольшая ниша в склоне горы, образовавшаяся лет с тысячу назад, когда обвал уволок с собой приличный кусок скалы, давала некоторую защиту от ветра.

Костёр развели самый обычный, наломав сухих деревьев на косогоре и не прибегая к способностям Азраила. Алька выступил категорически против любых действий, приводящих к членовредительству в целом и к самоистязанию в частности.

Азраил хмыкал, фыркал, но соглашался. Только комментарии не забывал отпускать, что капля крови, потраченная на добывание магического огня, обойдется ему легче, чем колка дров голыми руками. А самоистязание, мол, куда более привычная для людей практика, чем для дьяволов.

Алька снова повёлся на провокацию, начал спорить, за что немедленно выслушал краткий обзор широкого арсенала средств, применяемых людьми для причинения себе боли. Начал дьявол с атрибутов религии, вскользь прошёлся по веригам, практикам дервишей и скопцов, от ритуалов психопатического экзорцизма внезапно перешёл к косметологии и пирсингу. Когда речь зашла о сексуальных игрушках, Алька не выдержал и потребовал заткнуться.

– Но при всём при этом, именно наше умение извлекать пользу из аутотравм вы считаете злом и проявлением греха, – резюмировал Азраил.

В итоге никто никого не убедил, но костёр развели, как хотел Алька, по праву охотника. Да, на этот раз именно он отличился, сбив из пращи некрупное животное вроде зайца (уроки старого Якова всё-таки не пропали даром).

– А откуда ты так много знаешь про историю и обычаи людей? – поинтересовался Алька, вгрызаясь в обгорелый кусок мяса. – Существу вроде тебя непросто было бы жить среди нас, оставаясь незамеченным!

– Я бывал в сотнях людских миров, все они более или менее похожи друг на друга. В некоторых научились жить относительно мирно с другими видами, кое-где даже дьяволы не редкость. А в некоторых мирах я специально жил годами, прикрываясь магической маской. В общем, была возможность вас изучить.

– Что значит «людские миры»? Хочешь сказать, мы тоже спокойно ходим по этому твоему Стиксу, и даже заселили другие планеты?

– Не то, чтобы вызаселили. Вернее будет сказать – вамизаселили. Ваш вид наиболее живуч и универсален, поэтому боги частенько используют его в своих экспериментах.

Алька не поверил.

– Ты шутишь?

– Отнюдь. Люди… Как бы точнее описать? Это такой шаблон разумного обитателя, используемый богами по умолчанию. Сотворить с нуля сбалансированную флору и фауну – это же огромный труд. Чуть где отвлёкся, и либо козы всю траву вытопчут, либо волки всех коз вырежут. Касательно разумной жизни задача ещё сложнее. Поэтому, если при создании нового мира богу некогда возиться или просто лень… короче, почти наверняка для заселения будет использован человек.

– И таких миров…

– Тысячи и тысячи, – подтвердил Азраил. – Иногда бог дорабатывает кое-что, даёт вам лишнюю пару рук, хвост или там крылья. Но не всегда. Миров полностью уникальных один на сотню. Так что, я думаю, ты удивишься, насколько чужое общество и его обычаи будут похожи на тот мир, из которого в Стикс погрузился ты сам.

Алька отрицательно покачал головой.

– Я совершенно не помню этого. Даже тот мир, который я некоторое время считал своим, на самом деле может оказаться мне чужим.

Азраил посмотрел на него с интересом.

– Так бывает. Стикс принимает в свои воды многих нуждающихся. Особенно, находящихся в отчаянной ситуации.

– Если и так, я ничего подобного не помню. Сам факт, что обитаемый мир не один во вселенной, для меня новость.

– А вот это странно. Увидеть и забыть Стикс… Для меня это сродни святотатству.

Алька оставалось лишь беспомощно развести руками.

– Единственное, что мне удалось вспомнить за последние годы, это женщина. Я встретил её в коридоре, полном других людей. Они сидели вдоль стен на скамейках, словно пациенты в больнице, а она шла навстречу. Она показалась мне очень грустной. И я даже остановился спросить: что случилось? Она не ответила, отвернулась, а я успел разглядеть её глаза…

– Жёлтые, как мёд? – хмыкнул дьявол.

– Да, откуда ты знаешь? И зрачки…

Азраил сам не ожидал, что угадает. Услышав ответ, он напрягся, сел, совершенно серьёзный.

– Вертикальные кошачьи зрачки?

– Да. Ты знаешь её?

– Что было дальше? – вместо ответа спросил дьявол. – Что ещё ты помнишь?

Но больше Алька не помнил почти ничего. Женщина вскочила и быстрым решительным шагом покинула помещение. Он стоял в нерешительности, убеждая себя, что дело в цветных контактных линзах, модной молодежной игрушке. Тогда почему она ушла, чего испугалась? И он всё-таки решился, побежал за ней и…

– И тут произошло нечто, швырнувшее тебя в Стикс, – закончил за него Азраил. – И лишившее тебя памяти.

– Возможно, так. Всё остальное, что я помню о себе, связано с миром чёрного неба, разрушенных домов и диких тварей. Там меня подобрал один старик. Дед Яков. Выходил, подлечил, кое-как научил выживать. Но однажды он промахнулся на охоте.

Алька закрыл глаза и снова увидел те три страшных раны на животе. Что-то большое, хищное располосовало Якову толстую кожаную дублёнку, позаимствованную всё в том же магазине, этажом выше их укреплённого сталью и бетоном обиталища.

Только начиная обживать подвал, Яков уже строил планы на будущее. Он хотел превратить в крепость весь супермаркет целиком. Стройматериалы в хозяйственном отделе быстро закончились, а таскать на себе новые было далеко и тяжело. Поэтому, всё обдумав, он ограничился только одним крылом подвала, но уж там всё сделал на совесть. Остальной подвал перекрыл менее надёжно, постепенно потаскивая кирпичи из соседних руин и скрепляя их в оконных проёмах слабым цементным раствором.

Дальше, на защиту от непрошенных гостей первого этажа с его большущими окнами-витринами, дед потратил почти год. А всё, что выше, так и осталось в почти свободном доступе для любого мародера или дикого зверя. Поэтому в свободное время Яков, а потом и Алька, обшаривали отдел за отделом в поисках полезностей для себя и ценностей на обмен, стаскивая в подвал самое нужное и припрятывая на месте потенциально пригодное. И в безопасности себя там не ощущали, всегда держа под рукой оружие.

Но попался Яков не так, как боялся больше всего, не у дома в период неосторожной расслабленности. Наоборот, в тот миг, когда он был максимально напряжён и сосредоточен, выслеживая добычу. Не заметил, в какой момент сам оказался претендентом на украшение стола.

– Она здесь. Она рядом. Будь осторожен, мой мальчик! Всегда, всегда! – бормотал он в горячечном бреду, пока Алька готовил ему отвар для промывки ран.

Слишком долго он полз к дому. Слишком крючковатые когти были у того, кто рвал ему кожу и жилы прямо с толстой зимней одеждой. Алька понимал, что Якову вряд ли дожить до утра, но все равно перевязывал, колол последние болеутоляющие и давным-давно просроченные противостолбнячные.

Яков тоже всё понимал. Потому и торопился дать недотёпе последние наставления. Как найти припасы, где промышлять еду, в какой район города не совать свой нос ни при каких обстоятельствах… Слушает ли он, запоминает ли?

Алька только кивал. Дежа вю не отпускало: несколько лет назад он сам вот так лежал на топчане, а Яков хлопотал над ним, вливая с ложки по капле лекарства. Это была их первая встреча и дружба навсегда, дружба совершенно чужих людей из разных миров, но крепкая, как дружба деда и внука.

Пусть говорит, пусть считает себя по-прежнему нужным. Это главная дедова мечта: всегда быть нужным хоть кому-то. Жене, которая не перенесла катаклизм, дочери, которая ушла годом позже от неизвестной болезни. Двум близнецам-разбойникам, которые почти стали родными, а однажды ночью попытались взломать дверь в хранилище и подорвались на установленной Яковом мине. А потом вот Альке…

Он всё говорил, говорил, говорил, не давая себе отдыха, боясь не успеть. Так и уснул, продолжая шепотом бредить. А к полуночи ушёл насовсем. Держа Альку за руку. Нужный. Почти счастливый.

Утром Алька похоронил его во внутреннем дворе магазина, где не смогут найти и выкопать стаи диких собак. Потом запер в хранилище всё ценное и нужное, что могло бы пригодиться новым жильцам. Всё, что поместилось.

Он взял с собой только скрипку, немного продуктов, большой нож и свой лук, с которым кое-как научился управляться под понукания деда. Подержал в руках тяжелый многозарядный карабин, но потом поставил в угол, заменив на дедов пневматический гарпун. Неудобное, зато опасное, тихое и надёжное оружие. Последняя память о старом Якове.

В первый день он прошёл сразу километров тридцать, почти не останавливаясь. Пренебрегал скрытностью, шёл прямо по улицам, лишь бы скорее покинуть этот ужасный город. Карт не было, поэтому брёл вдоль шоссе наугад. Ночевал в выгоревшем посёлке, где единственным сохранившимся зданием среди пепла торчал гараж-ракушка. В нём и спал, заперев себя изнутри на навесной замок. Утром, не почувствовав голода, даже не перекусив, пошёл дальше.

На третий день рысь его выследила. Может, он так и погиб бы в её когтях, но кошка слишком устала. Впечатляющие габариты делали её неспособной к долгому преследованию. Когда Алька, намереваясь выйти из-за сухих деревьев на открытое пространство, предусмотрительно оглянулся, хищница не успела скрыться с глаз. Движение пыли по земле и кончик хвоста, мигом исчезнувший за камнями, выдали её.

Алька успел добежать до огороженного бетонными плитами участка. Промзоны или перевалочной базы, заваленной щебнем, чугунными чушками, бухтами стальной проволоки и ржавыми остовами машин. Забор не остановил охотницу: она с сопением и не с первого раза, но всё-таки запрыгнула наверх. Больше не торопясь, убедилась, что добыче теперь некуда деваться.

Альке оставался только один выход. Забраться на козловой кран и надеяться, что такая тяжелая туша не осилит подъем вслед за ним по корявым скобам железной лестницы. Хотя этот путь означал полноценную ловушку и, вероятно, скорую смерть от голода (если рысь не проголодается и не уйдёт раньше), это был единственный шанс.

Наверх он взлетел, словно птичка. Как раз успел увидеть, как мохнатое чудовище грациозно спрыгнуло со стены и потрусило к погрузочной зоне. Действительно в этот момент под лапами рыси шла рябь, словно бежала она по воде, а не по раскаленному солнцем асфальту? Или это игры разума сейчас накладывают отпечаток на воспоминания? Кто знает…

Хищница встала на задние лапы, вытянулось во весь свой нереальный рост и попыталось лапой дотянуться до жертвы. Раздраженно тряхнула мордой, когда пышные усы случайно задели мазутное пятно. Прошла вокруг крана раз и другой, обдумывая дальнейший план действий. Наконец, заприметила лестницу, зацепила когтями сразу десятую ступеньку и, временами срываясь, стала настырно ползти наверх.

Прыгать с такой высоты – самоубийство. Даже если ноги не переломать, а просто отбить, убийца прыгнет следом. Стрелять? Спортивный лук хорош против белок, крыс и некрупных собак. Тут стрелять нужно только наверняка.

Алька стиснул обеими руками гарпун и ждал. Когда морда животного показалась над верхней платформой, он прицелился. И тут увидел её глаза. Жёлтые глаза, цвета свежего мёда.

Рысь совершила невозможный прыжок, оказавшись на одном уровне с человеком сразу вся, целиком. Сразу же напружиненная, готовая к атаке. Алька прозевал этот прыжок. Спустил курок, когда когти уже неслись к его лицу. Вряд ли попал, потому что от неожиданности и испуга оступился. И хотя, с одной стороны, движение в сторону не позволило рыси ухватить его лапами, но с другой, гигантская кошка толкнула его.

Роняя оружие и пожитки, молотя в воздухе конечностями в поиске опоры, Алька полетел с крана вниз. Туда, где колыхался кругами асфальт, словно залитый невидимо-прозрачной водой. Или это разгорячённый разум подбрасывает теперь ложное воспоминание?

  • * * *

В деревню Алька сразу заходить не хотел.

Просто из осторожности, а вовсе не из-за каких-то там дурных предчувствий, как съязвил Азраил. Внешний вид перекошенных грязных домов издали сулил неприятности.

Женщина была прибита к столбу толстыми ржавыми гвоздями. Тело специально расположили под таким углом, чтобы под собственным весом оно растягивало раны и само причиняло себе страдания. Но только болезненные, не слишком сильные, чтобы жертва не умерла и даже не слишком быстро теряла сознание.

Сверху раны облили едким раствором. И вообще, повсюду на теле можно было заметить следы пыток. Над ней изуверски издевались, а на столб подвесили под самый конец, уже не для развлечения, а лишь стараясь продлить муки.

Когда Азраил шагнул из проулка на площадь, стало ясно, что дьяволов местные жители ещё никогда не видели. Тощий старикан в чёрной рясе с красными символами на груди и спине, суетившийся у лобного места, заметил путников первым. Заунывная песня, которую он горланил у пыточного столба, оборвалась.

Чумазый мальчишка-оборванец с вилами, поставленный, должно быть, для охраны орудия пытки, бросил своё оружие и с воплями унёсся прочь. Второй охранник, постарше, тоже занервничал, но сохранил самообладание. Только когда монах (или кем там был старикан в рясе) кивнул ему, мужчина тоже побежал. В противоположную от мальчишки сторону, к домам, и не с паническими воплями, а с вполне осмысленным призывом: «Сатана! Сатана явился за своей ведьмой! Поднимайтесь на бой с сатаной!»

– Тебя повысили, – отметил Алька. – И сейчас придут бить.

Азраил никак не прореагировал. Со спокойным лицом он разглядывал женщину и её мучителя. Сам Алька, как обычно, главное заметил не сразу, не с первого взгляда понял, что происходит. Когда, наконец, наткнулся взглядом на столб и осознал увиденное, улыбка стёрлась с лица, а голос сорвался.

– Что это? Почему? – ничего больше выговорить он не сумел.

Дыхание перехватывало. Но если бы слова, интонации голоса имели магическую силу, старик в рясе промёрз бы в тот же миг до костей.

– Изыди! – монах вскричал и поднял над головой продолговатое железное устройство: округлое, с рукоятью и гардой в середине, чуть подлиннее жезла, но покороче посоха. – Сгинь, проклятый слуга зла! Прихвостень тьмы, не смей обращаться ко мне!

В другой ситуации Алька бы прыснул со смеха, но не здесь и не сейчас. Старик завывал, растягивая слова, произнося их нараспев. Слуха у него не было, речь звучала в таком виде крайне неуместно. А поскольку незнакомцы стояли молча, он осмелел и шагнул вперед. Занесенная железяка вибрировала и, кажется, раскалилась с одного конца.

– Я несу Божественный Свет, и ты не властен надо мной, сатана!

– Заткнись, дурак! – приказал Азраил. – Сатану от дьявола не можешь отличить, а еще скапулярий напялил. Украл, небось, у бродячего инквизитора? Да не мельтеши, дай-ка сюда!

Шагнув навстречу старику, Азраил ловко выхватил у него из рук непонятное приспособление. Мельком глянув, отшвырнул в сторону.

– Клоунский реквизит. Как я и думал, истинного Света в тебе ни капли. Он иссяк уже в твоей бабушке, когда она согрешила с проезжим кузнецом, больным дурной болезнью.

– Лжёшь, лжёшь, исчадье Ада! – дал петуха монах и потряс кривым грязным пальцем.

– Да затихни уже. Не позорь наследство. Бабка-то ризу берегла, руны золотом вышила, а ты в ней скачешь, как козёл на ярмарке. Знаешь, мало напялить платье со знаком пламени, чтобы приблизиться к богу. Ей проще было, она хотя бы не была психопаткой.

Старик взвился, словно ужаленный.

– У меня есть Глаз божий, он остановит тебя и рассеет гнусную клевету!

– Глас божий? Да плевать на него, женщину отпусти! – Алька направился было к столбу, но Азраил тут же положил свой тонкий палец ему на плечо и удержал на месте.

Старик оценил этот жест по-своему.

– Ааааа, бойтесь меня, глупцы! Бойтесь Глаза Бога! Он остановит адских выродков!

С этими словами старик извлёк из-под рясы внушительную золотую цепочку, увенчанную чёрным камнем. На краях камень был сколот, сквозь него проглядывало нечто округлое и блестящее. Азраил заинтересовался и протянул пальцы к украшению. Старик, не ожидая такой реакции, в страхе отпрыгнул и прижал не сработавший амулет к груди.

Алька знал, что будет дальше, а вот крикливый монах – не знал. Когда Азраил резко выбросил вперёд свою длинную руку и распрямил вывернутый локтем внутрь складной богомолий сустав, старик от неожиданности уселся в дорожную пыль. Дистанция, которую он считал безопасной, оказалась иллюзией. Цепочка блеснула в острых когтях дьявола.

– А ты не так прост, как кажешься, – отметил Азраил, разглядывая своё приобретение. – Хотя… Ты ведь даже не знаешь, что это и как пользоваться? Ой, дурак!

– Пропади! Не смей! Я слуга церкви и тебе не дано проникнуть в мои мысли!

– Да какие у тебя могут быть мысли? Если твои мозги пожарить, нарезать и разложить на блюде, я и тогда смогу пересказать всё, о чём ты думал последнюю неделю.

Женщина на столбе пришла в себя и тихо застонала. Пока опозоренный инквизитор поднимался с земли, а Азраил любовался находкой, Алька решительно шагнул к несчастной и попытался вынуть гвоздь из ступни. Получилось плохо, он только впустую потревожил ногу и женщина закричала. Зато Азраил наконец отвлекся от амулета и тоже подошел к ней.

– Почему? Почему так? Зачем это? – Алька упорно дергал ржавую шляпку гвоздя, обдирая пальцы.

Ответить женщина не могла, только подвывала на одной ноте. Азраил прикоснулся пальцем к ее виску.

– Тише, тише, сейчас боль отступит. Да, вот так. Расскажи ему.

Женщина стала дышать ровнее и открыла глаза. Они были голубые, радостного небесного цвета. Единственное, что напоминало о радости во всей этой чёрной деревне.

– В кургане завелись бесы. Мужчины пошли их прогнать, но не смогли. Трое погибли. А бесы пустили в нашу сторону адский пал. Огонь шел прямо по камням, по пустой земле как по сухой соломе. К посевам. Мы бы все умерли с голоду.

– Она врёт! Она ведьма! Это она вызвала адский пламень! – инквизитор на расстоянии, но снова громко и самоуверенно дал о себе знать.

– Говори, девочка. В чём твоя сила?

– Я говорю с ветром. Я сама научилась, еще маленькой. Я попросила – и ветер подул, отвел огонь от поля. Но несколько домов все равно сгорели.

– Ведьма! Врёшь, ведьма!

– Если ты еще раз встрянешь в разговор, пожалеешь! – железным голосом сказал Азраил.

Он не повернул головы и не повысил голоса, но его услышали все до последнего селянина. Они уже сбежались на крики, вооружённые дрекольем, но пока нерешительные.

– Продолжай. Они обвинили в пожаре тебя?

– Да, добрый господин, – дьявол вздрогнул, а женщина продолжила. – Раньше они не видели, как я говорю с ветром. Я скрывала. А в этот раз они увидели и испугались. Никто из них так не может. Но староста сказал, что это я навела огонь.

– Ты что, открыла им свою силу?

– Да. Я просто хотела объяснить, что не могу повелевать огнем, только ветром.

– Понятно. А старый козёл объявил тебя ведьмой и велел пытать, чтобы призналась.

– Я призналась. Почти сразу призналась. Когда так больно, признаешься в чем угодно, даже в родстве с сатаной. Но они все равно мучали меня. Потому что они не…

Просвистев над ухом у Альки, вилы пробили женщине живот. Тупые пруты не воткнулись в древесину столба, не удержались в ране, и вилы с тихим стуком упали на землю. На изувеченном теле появились две новые струйки крови. Женщина охнула, а как только палец Азраила отодвинулся от ее головы – обмякла.

– Он хотел спасти ведьму! Смерть ведьме! Смерть сатане! – старик бесновался, толпа одобрительно гудела.

Алька нашел взглядом того, кто метнул вилы. Это был тот мужчина, охранник, который созывал народ.

– Как ты посмел прервать мою беседу? – рассвирепев, Азраил заговорил злобным свистящим шепотом, от которого кровь у всех, кому полагалось расслышать сказанное, заледенела в жилах. – Как ты посмел поднять руку на того, кто находился под моим покровительством?

Убийца поступил правильно, бросившись бежать, но слишком поздно. С каждым его шагом Азраил свирепел. Когда мужчина поравнялся с толпой, селяне расступились, давая ему дорогу. Он вбежал в людской коридор еще человеком, а выбежал из него уже гудящим от жара факелом. Его тело пока не осознало, что случилось, и продолжало бежать. Его горло исторгало крик, но сам он был уже мёртв. Вот чёрный остов, споткнувшись, рухнул на землю, а дьявол, зло сверкая глазами, продолжал вливать в него свою силу, раздувать огонь всё жарче.

Алька глянул Азраилу на плечи. Дело было плохо. Обломки крыльев дрожали, от приложенных усилий кожа на костях полопалась, кровь пузырилась и черными дымящимися каплями стекала по спине.

– Хватит! Азраил, хватит же! Остановись!

Алька не исключал, что дикая ярость обрушится сейчас на него самого, но тут снова заголосил наряженный инквизитором старик, и Азраил словно бы очнулся.

– Сыноооок! Сынок, сыночкаааа! – орал староста, на коленях подползая к обугленному телу. – Нет, нет, нет, нет!!!

– Блошиное семя! Так это был твой сын? Это к нему ты заставлял переехать ведунью, когда погиб её муж?

Глаза старосты полыхнули не меньшей злобой, чем минуту назад глаза дьявола. Злобой и страхом.

– Нет! Ты лжешь! Она не говорила такого!

– Не успела. Поэтому вы и хотели её убить. Но ты забываешь, кто я. Я и без слов знаю, что она отвергла тебя и отказалась переехать к твоему сыну.

– Ложь! Я вырву твой поганый язык! – старик, окончательно потеряв рассудок, кинулся на дьявола, потрясая тощими кулаками.

– Молчать! – Азраил ударил, старик кубарем покатился в пыли. – Она пригрозила выдать вас, когда вы взяли ее силой. Вот за что ты казнил её. Ты сам виновен в смерти своего сына!

Повернувшись спиной к толпе, которой сейчас нужно было осознать услышанное, Азраил подошел к лобному месту. Алька смотрел на него с испугом.

– Я стар даже по меркам нашего народа. Повидал немало мерзости и жестокости. Я и сам порой за год причиняю больше страданий, чем иной человечий подонок за всю свою жизнь. Но я равнодушен к вашим грехам и страданиям, такова моя природа. Вы, люди, бредите моралью, но только суть ваша с годами не меняется. Вы учитесь строить дома повыше да мучать друг друга поизощрённее, а в остальном – всё такие же.

Он поднял руку и указал когтем на старика.

– Единственный ваш грех, который вызывает у меня отвращение, – это гордыня. Когда какая-то плесень начинает считать себя равным богу, понимающим божьи замыслы, говорящим от имени бога и принимающим решения, угодные богу… Не важно, в каком из миров я нахожусь и о каком из богов идет речь. Поэтому сними ризу и уходи. Никогда не попадайся мне на глаза. И пусть этот урок преследует тебя до конца дней.

Старик поднялся, отводя глаза. И вдруг…

– Умри, сатана!

Он метнул невесть откуда взявшийся топор с такой силой, какой позавидовал бы молодой молотобоец. Лезвие вонзилось в и без того разбитую плечевую кость. Дьявол застонал, и это послужило сигналом.

– Он смертен! Я ранил его! Убейте, убейте сатану! – орал инквизитор, и селяне сделали свой выбор, начали швырять в Азраила камни, топоры, копья, вилы. Один, второй, третий снаряд достиг своей цели. Азраил не мог или не хотел уворачиваться.

А в следующий миг он уже стоял в самой гуще толпы. Острые вытянутые челюсти одним движением срезали старосте голову, фонтан крови окропил их всех. Дьявол повернулся и дал хорошенько рассмотреть, осознать случившееся. А потом двинулся дальше.

Альку замутило, он отвернулся, стал затыкать уши руками… Следующее, что он увидел – глаза. Голубые как небо глаза женщины. Алька был не в силах отвести от них свой взгляд. Она смотрела на него с мольбой.

Затем наступила тишина. Всё кончилось. Азраил подошел и, тяжело дыша, остановился рядом.

– Умоляю! Умоляю вас! – прошептала женщина.

– Как ты поступишь? – спросил Азраил.

– А ты можешь…?

– Нет. Ты сам знаешь, что не могу. А если бы мог? – дьявол сделал несколько круговых движений кистью, словно колдуя. – Стал бы ты об этом просить? Много ли радости даст ей исцеление? После всего, что пришлось пережить?

Женщина не сводила с путников своих голубых глаз, в которых давно не осталось слёз.

– Coup de grâce?

– Это было бы благородно.

– Но я… Азраил, я не смогу.

Дьявол пожал плечами.

– Тогда просто уйдем и оставим её здесь – умирать медленно.

Алька отвёл взгляд от столба. И отвёл от попутчика, ожидающего ответа.

– Я не смогу. Так нельзя.

Дьявол поднял с земли, ухватив за лезвие кончиками двух пальцев, толстый ржавый нож-хлеборез. Протянул Альке. Деревянная рукоять была рассчитана на совсем другую, мощную и мускулистую руку. Алька принял нож и, не поднимая глаз, сделал пару шагов. Рука тряслась, лезвие прыгало из стороны в сторону.

– Пожалуйста, Азраил!

Дьявол презрительно фыркнул, оттолкнул человека с дороги и шагнул к столбу сам.

– Азраил!

Он оглянулся.

– Пусть ей больше не будет больно. Никогда.

Он пожал плечами и прикоснулся пальцем ко лбу женщины. По её телу пробежала конвульсия. Алька отвернулся и, словно этого было мало, зажмурился.

Покидая деревню, в ту сторону они больше ни разу не посмотрели.

  • * * *

– Не подпускай бесов слишком близко!

– Что? Так вот это и есть бесы? Какие мерзкие существа!

Алька осторожно выглядывал сверху на копошащуюся внизу кучу полупрозрачных телец. Описать их словами казалось сложно, больше всего они напоминали полуметровых розовых головастиков с только ещё формирующимися лапками. Или же небольших клыкастых толстохвостых свинок с, наоборот, недоразвитыми ногами, по-кроличьи изогнутыми и очень подвижными.

– Мерзкие? Тебе так кажется? – удивился Азраил. – Странно.

– Что тут странного?

– Я ничего подобного не чувствую.

Алька разглядывал шкурки, похожие на поверхность холодца с застывшим на ней тонким слоем жира. Тела то ли сами мерцали изнутри розовым, то ли свет умирающего солнца давал на них слабые блики. От этого существа казались призрачными и еще более неприятными. Бээ.

– У тебя, Азраил, наверняка своё представление о прекрасном. Хотя… Ну ты посмотри, как они там возятся, кряхтят… Противно.

– Вообще-то они там не возятся, а собираются обедать. Конкретнее, сожрать нас.

Азраил отломил от крыши щепку и бросил вниз. Одно из существ мгновенно заглотило обломок, не разбираясь, съедобен ли он. Дьявол улыбнулся.

– Если не ошибаюсь, это бесы загнали тебя на крышу, а не ты их, поэтому мне и странно, что ты о них так пренебрежительно отзываешься. Они оказались более сильными и приспособленными, так что ещё вопрос, кто тут мерзок.

– Опять ты всё сводишь к силе и живучести.

– А почему же нет? Как по мне, это самые объективные критерии. И я даже думаю, что в тебе сейчас просто звучит обида на этих милейших созданий. Или даже, не побоюсь этого слова, зависть.

– Фу. Ну какая зависть? При чем здесь физическое превосходство? Кстати, сомнительное: один на один я бы, может, и сам наделал из них шашлыка. Но я же не об этом! Я говорю о чисто эстетическом впечатлении!

– О, вот как?

Азраил еще раз выглянул вниз и шевельнул бровью.

– Что, тебе их внешность действительно неприятна? Прямо вот настолько? Даже по сравнению с моей?

Алька улыбнулся. С таким попутчиком самая поганая ситуация будет казаться забавной.

– Ты, если хочешь знать, по сравнению с ними просто красавчик! Разве можно сравнить настоящего дьявола и этот вот студень на лапках?

– Благодарю. Хотя мне кажется, это был сомнительный комплимент.

Один из бесов задрожал и вдруг резко сорвался с места. До стены было недалеко, но даже уткнувшись мордой, он продолжал семенить лапками, не желая признавать препятствия. И добился своего: цепляясь за трещины в грубой кирпичной кладке, полез вверх. Периодически сползая, но не бросая дела, настырная гадина в итоге долезла почти до самой крыши.

Едва только клыкастая морда показалась над краем, Алька от души вдарил по ней ногой, отправив беса обратно вниз. Азраил сморщил нос, что в его мимике означало крайнее неодобрение.

– Поаккуратнее!

– Да-да, ты уже говорил. Надо беречь обувь, найти новую будет непросто. Извини, я не удержался от соблазна.

– Я не об обуви. Просто постарайся никого из них не ранить. Если пробьёшь бесу шкуру, он полыхнет так, что твою ногу можно будет сразу подавать к столу.

Алька взглянул на дьявола с недоверием: не шутит ли? Похоже, что не шутит.

– Если ты не издеваешься надо мной, то почему раньше не предупредил?

– Я раньше не предполагал, что ты додумаешься лупануть его по самому уязвимому месту. Клыки у бесов хрупкие. Иногда при ударе в морду они обламываются и протыкают нежную оболочку рта. Последствия сравнимы с выбросом расплавленной бронзы из плавильной печи.

– У них что, такая кровь горячая?

– Нет. У бесов вообще нет крови. Они энергеты.

– Кто?

– Энергеты. Процентов на восемьдесят они состоят из чистой энергии, и лишь оставшиеся около двадцати – материя. Поэтому они такие шустрые, что ты не всегда их движения уловить можешь. Вибрации их тел твой глаз воспринимает как мерцание.

Азраил в тысячный раз бросил на Альку презрительный взгляд и добавил:

– Для сравнения, в тебе соотношение материи и энергии больше, чем 99 к одному.

– Уел, – легко признал Алька. – Это звучит достаточно обидно. Если всё так, то они – ходячие вулканы. Как такое возможно? Как они сохраняют в себе такую мощь и не сгорают изнутри, не распадаются на атомы?

– С одной стороны, они не белковая форма жизни, там просто нечему гореть изнутри. С другой, ещё как распадаются. Я же только что тебе рассказал, что достаточно пробить оболочку. К счастью (или к несчастью), их шкура со всех остальных сторон, кроме морды, слишком крепка для распространенных видов оружия. А морды свои бесы очень берегут, реакция у них отменная. За счет этого вид и выживает.

– А если враг оказывается слишком удачливым…

– От врага остаются только угли, а по окрестностям начинает гулять огненный вал, про который ты недавно уже слышал. Там, в деревне. И чтобы остановить этот вал, нужно приложить немало усилий. А сородичи беса обязательно будут рядом в ожидании пиршества. Между прочим, из этого и родилась легенда, что обитают бесы в адском пламени.

Алька взглянул на стаю хищников уже не так пренебрежительно.

– Сколько же мяса они должны сжирать, чтобы поддерживать в себе такое пламя?

– Ты не так меня понял. Они не поддерживают в себе пламя. Они сохраняют энергию и контролируют её за счет постоянного движения. Поговорка «движение – жизнь» здесь реализовалась в самом буквальном смысле.

– Они что же, никогда не спят?

– Бесы не знают ни сна, ни отдыха. Если бес остановился, он почти моментально погибнет. Поэтому про слишком активных говорят, что в них бес вселился. Что нет спасения тому, кого бесы терзают, тоже отсюда.

– Я всегда считал эти фразы иносказательными.

– Теперь ты знаешь, что они предельно точны. Кстати, этот же принцип распространяется почти на все виды живых энергетов. Как и то, что им совсем не обязательно питаться именно мясом.

– А чем же еще?

– Охота для бесов только реализует инстинкт хищника, полученный при создании, с божественным замыслом. А так, они всеядны в самом широком смысле. Лишь бы в пище была свободная, легкодоступная энергия. Могут грызть горящие поленья, могут забраться в костер или в печь, могут присасываться к биополям могущественных существ. Или, например, к машинам, выделяющим энергию. Скажем, в мирах, где известен магнетизм, обожают сосать электроэнергию прямо из проводов.

– Занятные зверушки.

– Не ехидничай, запоминай! Глядишь, пригодится. Мне кажется, именно то обстоятельство, что бесы прямо через шкуру могут впитывать энергию из любого источника, привело их на Стикс самыми первыми из живых существ. Суть Стикса – божественная сила, и эти розовые мерзавцы быстро пронюхали, где можно отъедаться задарма. Чтобы прорваться в Реку Слёз, они даже смогли преодолеть свою двумерность.

– Что, прости?

– Двумерность. А что?

– Это как так?

– Ну… Очень просто. В том мире, где зародились бесы, божий замысел не предполагал третьего измерения. Конечно, традиционно их не менее трех, а порой и больше, но вот конкретно здесь третье не требовалось. Создатель и не стал заморачиваться. И все детища его были сотворены двумерными, в том числе и бесы.

– Азраил, ты мне так хитро и не смешно мозги пудришь? Когда эта зараза сюда влезла, была вполне объемна. Да и те внизу, видно же, не брюхом по земле ползают, вполне на лапах держатся.

– Это просто аномалия. Следствие невозможности существования двумерной жизни в трехмерном мире. Они здесь кажутся объемными, но при первой же возможности примут свой изначальный двумерный вид. Этим объясняется способность беса проникнуть почти в любое место, была бы малейшая щель. Кстати, они и лапы-то приобрели уже в процессе прорыва в многомерный Стикс, а в родном мире бесы передвигаются без всяких посторонних приспособлений, силой внутренней энергии.

– Дьявол, ты окончательно меня запутал. Если всё так, то какого чёрта эти бесы не сидят в Стиксе всю жизнь, бесплатно питаясь его энергией? Как они, на таком пайке и с такими способностями, еще не захватили и не выжрали все миры? И почему, в частности, не поднимутся к нам наверх и не прикончат по-быстрому?

– Как много вопросов! – Азраил рассмеялся. – Пойду по порядку. Бесы не могут постоянно находиться в Стиксе по той же причине, по которой ты не в состоянии посвящать все свое время поглощению пищи. Я знаю гениев чревоугодия, но даже у них есть предел, за который не стоит заступать. Тем более, когда вместо обычной энергии поглощаешь божественную. В определенный момент она поглотит тебя и растворит без остатка. Это ответ на твой первый вопрос.

Азраил выставил вверх длинный когтистый палец и продолжил.

– Второе. Бесы, как и любые другие существа, принятые Стиксом и способные в нем жить, когда-то были прокляты и отвергнуты своим создателем. Более того, он в свое время почти истребил популяцию на корню, за ненадобностью. Только бегство за пределы родного мира спасло бесов от полного вымирания. Узнав, что его создания научились прогрызать ткань материи, чтобы забраться в Стикс, их бог принял экстренные меры. В последний, практически, момент прервал им эволюцию, заблокировал саму возможность развития. Поэтому за последовавшие миллионы лет бесовское отродье практически не изменилось, даже лапы не сформировались окончательно.

– Как это мешает им порабощать другие миры?

– Существа они глупые и беспокойные, благосклонно местные жители ни в одном мире их не примут. Как только бесы привлекают слишком много внимания, неизбежно попадают в поле зрения высших созданий или самого Творца. А уж как те не жалуют чужаков в своих землях! Следует немедленное божественное вмешательство. Проще говоря – геноцид.

– Непростая у них ситуация, да?

– Конечно. Но бес – существо хитрое, он нашел выход. Его стаи живут в приграничных районах, у прорывов мировой материи, по обе стороны прохода в Стикс. Там они скрываются и набираются сил, тут – удовлетворяют охотничьи инстинкты. И только в тех мирах, которые совсем перестали интересовать богов, бесы расходятся в полную силу. Верная примета: если бесов стало больше, чем обычно, значит, этому миру пришел конец.

Азраил торжественно выставил второй палец.

– Наконец, почему они не лезут к нам наверх. Потому что двумерность сознания бесов не позволяет им понять, что такое верх. Они чуют нас, улавливают биение наших сердец, искры наших нервных сокращений, волны мозговой активности. И всё равно не могут понять, где мы. Поэтому будут кружить поблизости, пока не настроятся на нас достаточно чётко, чтобы высасывать жизненные силы на расстоянии. Ну, или пока не случится что-нибудь, способное отвлечь или напугать, загнать их обратно в Стикс.

Алька встрепенулся:

– Например?

– Ну, не знаю… Появится более мощный источник энергии. Вулкан начнет извергаться или лес гореть… Или наоборот, что-то станет высасывать их самих. Скажем, мощный магнит исказит жизненные поля. Или дождь пройдет и намочит их шкуры – бесы избегают воды, боятся ее до одури. Это как-то связано со способностью земли поглощать безвозвратно большие объемы энергии, даже молнии. Кстати, говорят, что в некоторых мирах обитатели наловчились бороться с бесами, растворяя в обычной воде гран божественной силы. Тогда даже одной капли может быть достаточно.

Алька подошел к краю крыши.

– Всего капля, ты сказал?

– Да. Уж не знаю, как они это делают, ведь для такого процесса требуется очень большой запас веры! Но по слухам, если использовать освященную воду, можно растворить беса насквозь и свести весь его заряд в землю. Без вспышки и пожара.

– Но у нас ведь нет освященной воды, Азраил?

– Конечно, нет. Если бы и была, в моих лапах она мгновенно стала бы самой обычной водой. Или того хуже, превратилась бы в мертвую.

Алька обернулся. Его лицо сияло хитрой хулиганской миной.

– Да простят меня боги этого загибающегося мира, я не знаю, как в нашей ситуации достать хотя бы каплю освящённой воды. Но я кое-что знаю про солевые растворы и заземление. Приготовься бежать, Азраил, у нас будет всего-то пара минут.

Продолжая ухмыляться, Алька развернулся к бесам и расстегнул штаны.

  • * * *

Конечно, внутрь заходить он отказался.

– Это же церковь! – удивился дьявол. – Ты что, предлагаешь мне спрятаться в церкви?

– А почему бы нет?

Азраил остановился. Собор возвышался впереди, на фоне закатного солнца, и длинная тень от религиозного символа на куполе падала прямо к ногам дьявола. Между копытом и тенью оставался зазор буквально пару сантиметров.

Алька озирался по сторонам, каждую минуту ожидая появления врага. Но к счастью, пока на улице лежала только пара порубленных и утыканных стрелами трупов. Один – человеческий, второй – коричневой шерстистой твари с кривыми ногами кенгуру, козлиными острыми рогами и пастью, полной тонких игловидных зубов.

Хорошо, что оно уже мертво.

– Послушай, ну что ты замер? Все видели, как ты дрался. Спас не одну сотню жизней. Они поняли, что мы на их стороне. Мы не можем больше оставаться здесь, нужно отступить в укрытие! И церковь – это единственное крепкое здание на весь город!

Азраил прищурился

– Ты что-то путаешь. Мы не на их стороне. Уж я-то точно – нет. И с величайшим удовольствием покину этот обреченный городишко, как только появится первая же возможность.

– Ну нет такой возможности! Ты сам со стены смотрел, сам сказал, что нет! Черти всё на подступах пожгли, кругом голая горелая степь. А цитаделей здесь не строят. Собор – это единственный шанс для всех. И то, за него придется драться, а воинов почти не осталось. Поэтому они впустят нас!

Губы Азраила свело непривычной мимикой – это должно было обозначать саркастическую улыбку.

– Впустят? Несмотря на то, что я сломал челюсть этому заполошному?

– Не преувеличивай! Ты всего-то выбил ему пару зубов. К тому же сам говорил, что на ангелах заживает быстро.

– Я не говорил «быстро». Я говорил «как на собаке».

– Прекрати, сейчас не время для ехидства!

Азраил не двигался с места. Алька теперь больше злился, чем боялся, хотя вдали уже слышались визги и завывания. Это враг поднимался в новую атаку. Ну как еще убеждать этого упёртого барана?

– Я. Не войду. В церковь! – дьявол оставался спокойным и категоричным. – Ты иди, спрячься. Но только… Они ведь всё равно прорвутся. А горожане, стараниями твоего блондинистого дружочка, драться не станут. Они сядут рядом с ним и будут молиться о защите. Поэтому черти вышибут ворота и вырежут всех до единого.

Позади, у жалкого подобия крепостной стены, началось движение. Авангард штурмового отряда осмелел после полученной не так давно трёпки и снова полез на стены. Над тяжелыми старыми бревнами, теперь обугленными и полуобвалившимися, появились первые оскаленные рогатые рожи.

Азраил недобро ухмыльнулся, перехватил поудобнее огромный мясницкий топор, который подобрал еще во время первой схватки, и зашагал навстречу чертям. Алька, разочарованно застонав, догнал его и попытался остановить.

Ну да, остановишь такого. Даже не заметил.

– Азраил, стой! Это просто упрямство. Или глупость. Из-за того, что они пошли с ангелом, а не с тобой, не обязательно лезть в самое пекло!

– Ой, я тебя умоляю! Мне-то про пекло не рассказывай! – Дьявол оскалился. – Тебе бы там точно не понравилось.

Он выставил впереди себя широкое лезвие, и по нему, звякнув, ударила пика. Черти были ловкими, натренированными метателями.

– Вот это мне не нравится, – произнес Азраил. – Я не смогу контролировать тебя, не смогу защищать нас обоих. Тебе действительно стоит уйти к остальным.

Ага! Алька ухватился за тему как за соломинку.

– Нет уж, без тебя я никуда не уйду. Или вместе пойдём, или вместе тут сдохнем.

– Да не собираюсь я тут сдохнуть. Просто продержу их на расстоянии как можно дольше. Мало ли, вдруг идея вашего белокрылого тупицы сработает и местный бог ответит на его призывы?

Оценив, как лицо человека снова потускнело, утратив надежду, дьявол решительно развернулся и зашагал к стене.

– Ревнивая скотина! – прокричал вслед Алька. Передвинул со спины на грудь арбалет и побежал следом.

В это же время чёртовы разведчики решились, наконец, возобновить штурм. Двое спрыгнули со стены на мостовую и поцокали копытами прямиком на Азраила. Тот, как всегда прагматично и без суеты, ударил лишь в самую последнюю секунду, наотмашь, разрубив одного чёрта пополам, а второму снеся только голову. Даже не сбившись с шага, переступил через трупы и пошел дальше.

– Дежа вю. Просто дежа вю! – заметил Алька.

Совсем недавно, перед полуднем, когда очередная стая бесов выгнала их из леса и вынудила искать убежище в городе, Азраил совершенно таким же приёмом расправился с другими двумя представителями чертячьего племени. Только на тот момент рогатые не нападали, а были заняты мародёрством, вот и вся разница. Один рогатый пинками отгонял парочку бесов от тела крестьянина (что удивительно, бесы слушались!), а второй, не дожидаясь, уже начал жрать то, что не доели предыдущие падальщики.

Азраил, заметив этих диковинных, с точки зрения Альки, существ, не стал терять времени. На ходу выдернул из стога сена большую острую косу, в три прыжка оказался возле опрокинутой повозки и одним взмахом успокоил обоих. Так тихо и быстро, что вряд ли черти успели осмыслить, чьей рукой направлялась их смерть.

Затем, наподдав под брюхо приблизившемуся было бесу, да так, что тот улетел и сшиб с кривых ножек другого, Азраил наклонился к мохнатому рогатому трупу. Ругнулся и снял с его шеи кулон. Визжащие и хрипящие от ярости бесы тут же потеряли к Азраилу всякий интерес, зато вцепились зубами в куски коричневой плоти, которой только что не замечали.

Пока они были заняты, дьявол снял ещё один кулон с трупа второго чёрта и отдал Альке.

– Надень. Это Слеза Стикса. Очень мощный оберег.

Алька беспрекословно подчинился. Бесы, скалившие зубы на новую близкую добычу, растерянно повели носами по сторонам, а потом снова принялись терзать труп.

– К сожалению, амулет не может отбить запах. Так что, если они окажутся слишком голодными или на тебе будет свежая кровь, не рассчитывай на защиту. Просто беги.

– Это хорошо, что им есть сейчас, чем подкрепиться!

Азраил оглядел обглоданный, быстро уменьшающийся в размерах труп с сомнением.

– Надолго его не хватит даже этим двоим. А ты видел, их здесь около сотни.

– Это плохо.

– Это было бы плохо, попытайся такая стая напасть на город сама по себе. В конечном счёте, центробежная сила мироздания выдавила бы бесов обратно в Стикс. Они слишком много энергии тратят, чтобы поддерживать здесь свою трёхмерность. Поэтому вне Реки постоянно голодны, и даже когда жрут – быстро устают и истощаются. Но есть здесь кое-что похуже. Поэтому давай вести себя осторожнее.

– Куда уж ещё? – пробурчал Алька, на ходу поправляя рюкзак. – И так от каждого шороха в кусты ныряем.

Дорога в сторону города вела через пару маленьких посёлков, пустых, недавно разорённых. Азраил настырно старался сменить направление, чтобы не только миновать поселения стороной, но и в конечном счёте в город не заходить, и даже к нему не приближаться. Стычка в деревне показала, что этот мир не чужд сверхъестественного и магического, а народ тёмен и груб, в основной массе. Стоило опасаться, что внешний вид дьявола вызовет у местных жителей нервную реакцию. Особенно в сочетании с нашествием чертей и бесов.

Двигаться, тем не менее, приходилось только прямо, и только в сторону города. Каждый раз, как только путники пытались сойти с дороги, натыкались на небольшие, разрозненные, но многочисленные отряды рогатых коротышек.

Вдоль дороги они попадались реже, их пока удавалось обойти стороной или переждать. Также время от времени попадались и бесы, но Алька быстро привык, что их больше не нужно опасаться. Полагаясь на силу Слезы, он бесстрашно проходил рядом, а однажды даже врезал ногой под хвост свиноподобному.

Бес неожиданно навострил уши и в последнюю секунду обернулся. Удар прошёл мимо, Алька едва не рухнул в грязь.

Азраил неодобрительно морщился.

– Они не видят тебя, но вполне могут услышать. И как любые хищники, они обладают прекрасной интуицией. Поэтому, если не прекратишь заниматься ерундой, тебя вычислят по шуму и следам. Чтобы сожрать, на еду не обязательно смотреть.

Пристыженный Алька некоторое время брёл молча. Впереди показалось ещё одно поселение на три двора, дома во всех трёх догорали.

– Ты говорил о чём-то похуже бесов. Это насчёт тех коричневых, козоголовых?

– Это были черти. Ещё одни коренные жители Стикса. Появились там сразу вслед за бесами. Да, пожалуй, в нашей ситуации они будут «чем-то похуже».

– Мне показалось, или они разумны?

– В какой-то степени да. Они в процессе эволюции обрели возможность рассуждать и пользоваться разными орудиями. Но не настолько, чтобы основать свою цивилизацию. И даже не настолько, чтобы искоренить каннибализм и научиться готовить пищу.

– Это я заметил. Хотя, ты так легко с ними расправился…

– Только потому, что напал первым. И их было всего двое. В Стиксе говорят: «Где чёрт, там и его легион».

– Они кочуют племенами? Что, большими?

– Ордами. Их племена называются ордами. И ещё у нас говорят: «На пути орды не стоят даже бесы».

Алька не сразу сообразил.

– Постой, это ты к чему? Бесы и черти – не союзники?

– Бесы всего лишь тупые хищные животные. Не умнее крыс. А черти – такие же тупые дикие варвары, не имеющие представления о приручении и дрессуре. Никому в страшном сне не привидится, что эти два чудных вида способны действовать сообща.

– Получается… Так вот, значит, что такое «нечто похуже»!

– Получается даже ещё того хуже. Кто-то умышленно снабдил чертей мощными артефактами и научил, как управляться с дикими бесами.

Они поравнялись с первым пожарищем. За поворотом открывалась картина погрома и резни. Несколько обглоданных трупов, буквально разорванных на части, валялось вдоль обочины. У калитки расплылась большая лужа крови, а прямо посреди улицы чернел и дымился кратер размером с сарай.

– Похоже, местные бедолаги не успели укрыться в городе. Но одного беса они все же одолели! – отметил Азраил.

– Это им не помогло, – добавил Алька.

– Зато это помогло нам! После такой вспышки все остальные сбегутся сосать огненную стену. И никакими пинками их не отгонишь. Вал пошёл в сторону от города, так что, будем надеяться, вся живность сейчас в лощине.

Азраил указал на широкую выжженную полосу, которая протянулась от кратера до холма, поросшего редким лесом. Из-за холма валил густой белый дым.

Дьявол пошёл дальше, осунувшись и втянув голову в плечи. Его движения выдавали нервозность. Можно было подумать, что виной тому страх, но Алька не мог представить ничего, способного напугать этого монстра.

– Подожди меня!

Алька бегом обогнул деревянный колодец-журавль с дощатым оголовком и красивым резным домиком, укрывавшим воду от пыли и мусора. Молодой некрупный чертёнок, чуть больше метра ростом, как раз поднимался позади этого колодца на ноги. Он там что-то увлечённо жрал и на крик Альки среагировал с запозданием.

Вовремя разглядеть чёрта, а тем более остановиться, не было никакой возможности. Рогатый оказался очень легким, костлявым – от столкновения кубарем покатился по земле. Алька тоже не удержался на ногах, но грохнулся удачнее, а вскочил быстрее. И даже успел ухватить двумя руками большущее коромысло. В тот момент, когда полная клыков рогатая рожа завопила, Алька нанес сокрушительный удар своим неуклюжим оружием – слева в висок.

Из человека такой удар наверняка вышиб бы дух. Чёрт оказался хлипче, его кости отчетливо хрустнули. Когда тело ударилось о колодец и сползло в грязь, сомнений не возникло, козлорогий мёртв.

Алька облегченно выдохнул и отбросил коромысло. Миг спустя из-за забора следующего дома выпрыгнули еще два чёрта покрупнее и, истошно вопя, сходу поскакали в атаку. Всего в несколько прыжков они преодолели половину дистанции, а Алька за это время только успел подумать, что никак не успеет снова поднять брошенное оружие.

О том, чтобы повернуться к чертям спиной, не могло быть и речи. Не потому, что они бегали быстрее человека и спастись таким способом все равно бы не удалось. Нет, эта мысль даже в голову Альке не пришла, его попросту парализовало от страха. Насколько легко, интуитивно удалось расправиться с первым врагом, настолько же невозможно оказалось предпринять что-нибудь против нового. Тогда Алька тоже заорал. Во всю глотку, так, что черти в удивлении заткнулись и сбились с шага.

Первого Азраил располовинил огромным мясницким топором. Где только успел подобрать? Инструмент был хороший, добротный, на толстой засаленной ручке. И по весу, и по размеру как раз подходил для длинных рук дьявола.

Второй черт понял, что его тоже вот-вот пустят на холодец. Издав какой-то совсем уж ультразвуковой вопль, аж заболели уши, рогатый развернулся и побежал в обратную сторону. Азраил подобрал с земли злосчастное коромысло и метнул его навроде биты из игры в городки.

– Да, хлипковатые ребята! – прокомментировал Алька очередную жуткую смерть.

– Это верно. Они живут в очень суровых условиях, хорошо приспособлены переносить высокие температуры, – Азраил словно читал лекцию на кафедре зоологии, а не помахивал в воздухе окровавленным топором. – Но вот физической крепости в них из-за этого немного. Зато они ловкие, как… Как черти.

Он сорвал с пояса одного из чертей грубую поясную сумку, покопался внутри одним когтем, но ничего интересного не нашел.

– Да, и постарайся больше так глупо не попадаться!

– Я же не специально. Я думал, оберег от них тоже скрывает.

– Думал он! Не надо думать, лучше спроси. Слеза Стикса защищает только от бесов!

Алька поковырял пальцем в ухе и пару раз подпрыгнул на одной ноге, словно вытряхивая воду.

– Какие они все-таки визгливые! Мне аж уши заложило.

– Да, и это сейчас самое плохое. Он звал подмогу. Скорее всего, его крик услышали.

Тишина вокруг нарушалась только треском догорающих бревен, ничего живого поблизости даже не шевелилось, поэтому Алька поглядел на Азраила с недоверием. Но тот внимательно смотрел на холм. Туда, откуда валил густой дым.

Алька проследил за его взглядом и тоже увидел.

– Тысяча чертей! – фраза вырвалась невольно.

– Они самые. А что, у вас тоже знают эту присказку?

  • * * *

До города они добежать не успеют.

Это стало понятно еще на половине пути. Черти, как и полагается дикарям, беглецов приняли за несомненно лёгкую добычу. Повинуясь охотничьему инстинкту, дружной ревущей толпой (ордой – вспомнил Алька) бросились вдогон. Скорость копытные рогачи могли развивать раза в два выше человеческой, так что изначальная фора в пару километров таяла на глазах.

Но погоня – лишь полбеды. Широкая долина, начинавшаяся за холмом, раскинувшая изумрудный травяной ковёр от горизонта до горизонта, тоже кишела чертями. От речной глади вдалеке справа до горных пиков так же далеко слева – повсюду поднимались к небу дымы пожарищ.

Монстры ворвались в этот тихий пасторальный регион совсем недавно. День, максимум два назад, а может быть даже одновременно с появлением здесь Альки и Азраила. В лесу этого было не понять, но отсюда, с высоты холма, открывалась полная панорама вторжения, происходившего прямо сейчас.

Город-крепость, достаточно крупный, способный вмещать тысяч тридцать жителей, готовился к осаде. Крошечные человечки шевелились на стенах и башнях. Все ворота стояли распахнутыми, по дорогам внутрь торопились проскользнуть вереницы телег и подвод.

Огромное число людей скопилось в пригороде. Там сейчас, должно быть, полная паника и хаос. Люди под стенами живут, как правило, зажиточные. Не такие богатые, как в самом городе, но уже причисляющие себя к среднему классу. И жадность ещё не уступила в них место банальному желанию жить. А толпы крестьян, сбегающихся к крепости кто верхом, а кто и на своих двоих, даже без котомки за спиной, зато в свежих рваных ранах, – такая картина способна довести до истерики любого нувориша.

Судя по забитым дорогам, всё произошло очень быстро и крайне неожиданно для людей. Ещё не все деревни были даже оповещены, оповещённые – брошены, а брошенные – разорены. Черти и бесы надвигались, словно саранча: без единого командования и военного порядка, но неумолимо и неотвратимо.

– Глупцы, – цедил сквозь зубы Азраил, глядя на эту картину. – Сами загнали себя в ловушку.

– Ты про них или про нас? – уточнил на бегу Алька.

– Все хороши. Нам надо было поселения за версту обходить. Понятно же, что там сейчас расправа. А этим стоило давно город бросить, детей в охапку и бежать за реку, не останавливаясь.

– Наверное, они рассчитывают отбиться?

– Глупо, – снова констатировал Азраил. – Они просто не представляют, что такое легион чертей. Не говорю уже про бесов. Город обречён, никто не выживет.

– Эти шустрые твари… Что толку бежать? И за рекой догнали бы, рано или поздно.

– Конечно. Но на несколько дней позже. Ведь тех же бесов в воду дубиной не загонишь, а переправу построить – это не по чертячьим мозгам задачка. Люди имели бы хоть небольшой, но шанс спастись. А здесь всё очевидно.

– Ну, не знаю… Стены кажутся мощными.

– Стены продержатся от силы час, – категорично заявил Азраил.

Алька остановился, упёрся руками в колени, стараясь отдышаться.

– Тогда зачем мы туда бежим?

– У нас нет вариантов, – ответил дьявол, тоже тяжело дыша, хотя выглядел он куда менее уставшим. – От Стикса мы отрезаны, в лес вернуться уже не можем, да и выследят. В реке можно было бы укрыться от бесов, но черти воды не боятся. Да и не дотянем до реки, догонят. В городе протянем чуть подольше. Хотя… На месте гарнизона я расстрелял бы нас издали, не подпуская к воротам.

Тут он поднял глаза в небо, обернулся и оценил расстояние до преследователей, снова кинул взгляд вверх.

– Не добежать нам. В предместьях уже горит что-то. Вон до той мельницы дотянем, если повезёт. Если встречающие сильно не задержат.

Алька, прищурившись, разглядывал город, небо, равнину, но никаких намеков на встречающих не видел.

– Встречающие – это хорошо или плохо?

– Скажу, когда поймём, кто именно нас встречает. И с какой целью.

Они пробежали ещё с полкилометра, когда ангел рухнул с неба прямо им под ноги. Здоровенный, почти с Азраила ростом, плечистый блондин с широким светлым лицом. Издалека его можно было бы принять за человека, но вблизи бросались в глаза многочисленные отличия в анатомии. Сильно выступающие вперёд челюсти, редкие жёсткие волосы толщиной с гитарную струну, иные пропорции конечностей и суставы, вывернутые в другую сторону. Да, внимательный наблюдатель в итоге пришёл бы к выводу, что это существо строением ближе скорее к Азраилу, чем к Альке.

Впрочем, все особенности своего тела ангел старательно скрывал под эмалевыми белыми латами и широким голубым плащом, по центру которого был нанесен символ из красных языков пламени.

– Ну, я так и думал, – пробурчал Азраил и добавил громче: – Как звать?

В ответе ангела прозвучало ничуть не меньше презрения, а пара белоснежных крыльев угрожающе приподнялась за плечами.

– Дьявол и человек? Я так и знал! Только такой греховный союз мог навлечь на город беду…

– Я спросил, как твоё имя, светлячок? – уже с явной угрозой перебил его Азраил.

Ангел гордо-оскорблённо дёрнул головой, вытянул вперёд руку и продемонстрировал длинный узкий меч с волнистой заточкой на одну сторону. Таким удобно срубать головы, проносясь над врагом на бреющем полёте.

– Вы слишком далеко оторвались от своей армии…

Тут дьявол произнёс нечто такое, от чего в ушах у Альки противно зазвенело, словно под ногами взорвалась большая петарда. Слов он не расслышал, зато отчётливо увидел, как воздух сгущается и отлетает от пасти Азраила каждый раз, стоит ему открыть рот. Фразы физически хлестали ангела, а тот стоял, ошеломлённый, и только прикрывал лицо крестовиной меча, словно со словами в глаза летела дорожная пыль.

– И не доводи до того, чтобы мне ещё раз пришлось повторять! – закончил дьявол.

– Я всё равно не стану называть тебе своё имя, – сказал блондин, но уже без вызова в голосе. – Ты старше и сильнее, но ты всё же падший. И не назвал бы мне своё имя… в других обстоятельствах.

Продолжить чтение