Главная
Сказки
Галина Матвеева
Пастушок и король эльфов и другие скандинавские сказки (сборник)
Читать онлайн бесплатно

Читать онлайн Пастушок и король эльфов и другие скандинавские сказки (сборник) бесплатно

Уважаемые правообладатели!

Мы приняли все возможные меры, чтобы найти вас и договориться о приобретении прав на использование в наших книгах переведенных вами сказок.

Однако информации по этому вопросу нет.

Ваши произведения представляют высокую художественную ценность, являются одними из лучших среди имеющихся в наше время переводов, поэтому, в связи с отсутствием соответствующей информации, мы взяли на себя смелость издать их.

Пожалуйста, по вопросам предъявления авторских прав на перевод или обработку помещенных в эту книгу сказок обращайтесь в издательство «Книжный Клуб “Клуб Семейного Досуга”» (тел. 057-783-88-89).

* * *

Гедливёр

Исландская сказка

Рассказывают, что в последние годы папства[1] на востоке Исландии в Боргар-фьорде на хуторе Квол жила богатая супружеская чета. У них было много скота, и они держали несколько работников. Неподалеку от этого хутора в горах обитала скесса[2], люди никогда не считали её опасной.

Но вот однажды рождественской ночью хозяин Квола вышел из дому и не вернулся, долго его искали, да так и не нашли. А через год, опять на Рождество, исчез и один из работников. Его тоже не нашли, и никто не знал, что с ним сталось. После этого случая хозяйка Квола со всеми домочадцами надумала переехать на другой хутор. У вдовы было четыре коровы, одна отелилась в конце лета. За два дня до отъезда из Квола хозяйке приснился сон. Ей снилось, будто к ней пришла незнакомая женщина в старинном исландском наряде, с виду небогатая, дружески поздоровалась и сказала так:

– У тебя уже отелилась одна из коров, а у меня корова отелится только к Рождеству. Трое моих малышей сидят без молока, поэтому прошу тебя: каждый день, как станешь кормить своих работников, наливай и мне молока в жбанчик, который найдёшь на полке у себя в чулане. Я знаю, через два дня ты собираешься переехать в Гилсаурведлир, потому что боишься оставаться тут. Это понятно, ведь тебе неизвестно, почему исчезли твой муж и работник. Я открою тебе эту тайну, если ты останешься в Кволе и исполнишь мою просьбу, а ещё я дам тебе хороший совет и помогу прогнать нечисть из ваших мест.

Проговорив это, женщина исчезла, а хозяйка проснулась и задумалась о своём сне. Занимался день, она встала и в чулане на полке нашла деревянный жбанчик. Хозяйка наполнила его парным молоком и поставила обратно на полку. Жбанчик тут же исчез, а вечером снова появился на прежнем месте.

Почти до самого Рождества хозяйка наполняла жбанчик молоком, а в ночь на мессу Торлаука[3] ей снова приснился сон. К ней пришла та же женщина, дружески поздоровалась и сказала:

– Ты оказалась не любопытной и даже не пыталась узнать, кто же постоянно берёт у тебя молоко. Но теперь я откроюсь: я – аульва[4] и живу в холме по соседству с твоим домом. Ты поступила благородно, но больше я в твоём молоке не нуждаюсь, моя корова вчера отелилась. Прими же от меня в благодарность ту безделицу, которую я положила на полку, где прежде ставила свой жбанчик. А ещё я расскажу тебе, куда пропали твой муж и работник, и научу, как спастись от неминуемой беды. Дело в том, что у скессы, которая живёт неподалёку, очень ленивый и капризный сын. Он не хочет пасти её овечье стадо, вот почему она утащила в прошлые зимы твоего мужа и вашего работника – ей нужно было, чтобы кто-то выпасал овец и ухаживал за ними. Теперь опасность грозит тебе самой, так как некому прясть овечью шерсть. На Рождество, ровно в полночь, тебе вдруг захочется выйти из дому – не противься этому желанию и выходи. На дворе ты увидишь огромную безобразную скессу, она схватит тебя, перенесёт через луг, перейдёт вброд реку и направится к горе Стадарфьядль. Дай ей отойти от реки подальше, а там скажи: «Что это мне слышится?» Она спросит: «А что тебе слышится?» Ты скажешь: «Мне слышится, будто кто-то зовёт: “Мама Гедливёр! Мама Гедливёр!”» Она удивится, потому что ни один человек не знает её имени, и скажет: «Должно быть, это мой сын!» Тут она бросит тебя на землю и помчится домой. Я тем временем распахну настежь все ворота, чтобы её овцы разбрелись по округе. Скесса сильно разгневается. Пока великанша будет препираться с сыном из-за овец, ты потихоньку освободишь мужа и работника. Тогда уж не мешкайте и бегите! Вам надо добежать до церкви, прежде чем она спохватится. А если вам недостанет сил, я помогу. И помни: скесса очень не любит звон церковного колокола.

Когда хозяйка проснулась, было уже светло. Она пошла в чулан и нашла на полке узел, в нём лежало красивое, искусно сшитое платье. Она взяла платье и спрятала его в ларь. Настал Сочельник, всё было тихо и спокойно. В рождественскую полночь обитатели Квола уже крепко спали, не спалось только хозяйке. Вдруг ей очень захотелось выйти из дому. Она не стала противиться этому желанию и вышла, и в ту же минуту огромная скесса схватила её, перемахнула с ней через луг и зашагала вброд через реку.

– Что это мне слышится? – дрожа от страха, сказала женщина.

– А что тебе слышится? – спросила скесса.

– Мне слышится, будто кто-то зовёт: «Мама Гедливёр! Мама Гедливёр!» – отвечала хозяйка Квола.

А дальше всё было точь-в-точь, как предсказала аульва. Овцы скессы разбежались, словно подгоняемые неведомой силой. Вот скесса бросила женщину и побежала к своему жилищу. Хозяйка Квола, прячась за овцами, пошла за великаншей. Она освободила своего мужа и работника из неволи, и они что есть духу поспешили к селению. И тут их будто кто под руки подхватил, так им стало легко бежать. Только вдруг по каменистому склону Стадарфьядля с грохотом посыпались камни, и в ярком свете месяца хозяева Квола увидели, как через ложбину к ним мчится великанша. Женщину охватил такой ужас, что она непременно упала бы, но муж поднял её и донёс до самой церкви. Все трое вбежали внутрь и заперли за собой дверь. В церкви было много народу, звонарь ударил в колокол что было мочи. Паперть задрожала от тяжелой поступи, и люди увидели в окне безобразную скессу, которая страшно закричала, услыхав колокольный звон, выбила ногой большой кусок церковной стены и побежала прочь, злобно рыча и закрывая уши. Хозяева Квола пробыли в церкви всю заутреню и обедню, а после побрели вместе с работником домой, радуясь своему чудесному спасению.

Гилитрутт

Исландская сказка

Жил в давние времена один молодой работящий крестьянин. Был у него свой хутор с обширными пастбищами и много-много овец. И вот он женился. Жена ему, на беду, попалась бездельница и лентяйка. Целыми днями она била баклуши, даже обед мужу и то ленилась приготовить. И муж ничего не мог с ней поделать.

Однажды осенью приносит он жене большой мешок шерсти и велит за зиму всю её спрясть и выткать из неё сермягу[5]. Жена даже не взглянула на шерсть. Время идет, а она и не думает приниматься за работу. Хозяин нет-нет, да и напомнит ей про шерсть, только она и ухом не ведёт.

Как-то раз пришла к хозяйке огромная безобразная старуха и попросила подаяния.

– Я тебе помогу, но и ты должна оказать мне одну услугу, – ответила хозяйка.

– Это справедливо, – сказала старуха. – А что я должна для тебя сделать?

– Спрясть шерсть и выткать из неё сермягу, – ответила хозяйка.

– Давай сюда свою шерсть! – сказала старуха.

Хозяйка притащила весь мешок. Старуха вскинула его на плечо как пушинку и промолвила:

– В первый день лета я принесу тебе сермягу!

– А как я с тобой расплачусь? – спросила хозяйка.

– Ну, это пустяки! – ответила старуха. – Ты должна будешь с трёх раз угадать моё имя. Угадаешь – и ладно, больше мне ничего не нужно.

Хозяйка согласилась на это условие, и старуха ушла.

В конце зимы хозяин снова спросил у жены про шерсть.

– Не тревожься, – ответила жена. – В первый день лета сермяга будет готова.

Хозяин промолчал, но заподозрил неладное. Меж тем зима шла на убыль, и вот замечает хозяин, что его жена с каждым днём становится все мрачнее. Видно, что она чего-то боится. Стал он у неё выпытывать, чего она боится, и в конце концов она рассказала ему всю правду – и про огромную старуху, и про шерсть. Хозяин так и обомлел.

– Вот глупая, что наделала! – сказал он. – Ведь то была не простая старуха, а скесса, что живёт здесь в горах. Теперь ты в её власти, добром она тебя не отпустит.

Как-то раз пошел хозяин в горы и набрёл там на груду камней. Сперва он её даже не заметил.

И вдруг слышит: стучит что-то в каменной груде. Подкрался он поближе, нашёл щель между камнями и заглянул внутрь. Смотрит: сидит за ткацким станком огромная безобразная старуха, гоняет челнок, смеётся и поёт себе под нос о том, что никто не знает, как её зовут. А имя её – Гилитрутт.

И ткёт себе да ткёт.

Смекнул хозяин, что это та самая скесса, которая приходила к его жене. Побежал он домой и записал её имя, только жене об этом ничего не сказал.

А тем временем жена его от тоски да от страха уже и с постели подниматься перестала. Пожалел её хозяин и отдал ей бумажку, на которой было записано имя великанши. Обрадовалась жена, а всё равно тревога её не отпускает – боязно, что имя окажется не то.

И вот наступил первый день лета. Хозяйка попросила мужа не уходить из дома, но он ей сказал:

– Ну нет. Ты без меня со скессой столковалась, без меня и расплачивайся. – И ушёл.

Осталась хозяйка дома одна. Вдруг земля затряслась от чьих-то тяжёлых шагов. Это явилась скесса. Хозяйке она показалась еще больше и безобразнее, чем прежде. Швырнула скесса на пол сермягу и закричала громовым голосом:

– Ну, хозяйка, говори, как меня зовут!

– Сигни, – отвечает хозяйка, а у самой голос так и дрожит.

– Может, Сигни, а может, и нет, попробуй-ка угадать ещё разок!

– Оса, – говорит хозяйка.

– Может, Оса, а может, и нет, попробуй-ка угадать в третий раз!

– Тогда не иначе как Гилитрутт! – сказала хозяйка.

Услыхала скесса своё имя и от удивления рухнула на пол, так что весь дом затрясся. Правда, она тут же вскочила и убралась восвояси. И с той поры в тех краях никто её не видал.

А уж жена крестьянина была рада-радёшенька, что избавилась от скессы. И с того дня её будто подменили, такая она стала добрая и работящая. И всегда сама ткала сермягу из шерсти, которую осенью приносил муж.

Йоун и скесса

Исландская сказка

Жил на севере один крестьянин, который имел обыкновение каждую осень и зиму уезжать на острова Вестманнаэйяр ловить рыбу. У крестьянина был сын по имени Йоун, в то время уже взрослый, парень умный и расторопный. Не раз отец брал его с собой на острова ловить рыбу.

Как-то осенью отец отправил Йоуна на острова одного, потому что сам уже одряхлел и такая работа стала ему не под силу. Но прежде чем Йоун уехал, отец строго-настрого наказал ему ни в коем случае не делать привала под скалой, возвышающейся на склоне холма, по которому проходит дорога. Йоун дал отцу слово, что ни беда, ни ненастье не заставят его остановиться в этом месте, и уехал. У него было с собой три лошади – две вьючные и одна верховая. На зиму он собирался оставить их в Ландэйясанде, как обычно делал отец.

Поездка Йоуна шла благополучно, и вот наконец он подъехал к холму, о котором говорил отец. Был полдень, и Йоун надеялся, что до вечера успеет миновать скалу. Но только он с ней поравнялся, как налетел ветер и начался дождь. Огляделся Йоун и увидел, что удобнее места для привала не найти: и травы для лошадей много, и есть где укрыться от ливня. Не мог он взять в толк, почему бы ему тут не заночевать. Думал он, думал и наконец решил остаться. Расседлал лошадей, стреножил их и вдруг увидел вход в пещеру.

Обрадовался Йоун, перетащил туда свои пожитки и расположился поужинать. В пещере было темно. Не успел Йоун приняться за еду, как в глубине пещеры раздались вой и плач. Йоуну сделалось жутко, и он призвал на помощь всё своё мужество. Достал он из мешка с провизией вяленую треску, содрал с неё кожу до самого хвоста, обмазал рыбину маслом и швырнул треску вглубь пещеры, крикнув при этом:

– Эй, кто там, берегись, чтоб не зашибло! А коли хочешь, бери и ешь эту рыбу!

Вскоре плач прекратился, и кто-то начал есть, громко чавкая.

Йоун поужинал и лёг спать. Вдруг зашуршала галька у входа в пещеру. Он пригляделся и увидел страшную скессу, от неё исходило какое-то странное сияние. Йоуну стало не по себе. Скесса вошла в пещеру.

– Чую человечий дух в моём доме! – сказала она, прошла вглубь пещеры и сбросила на землю свою ношу.

Своды пещеры дрогнули. Потом Йоун услышал приглушённые голоса.

– Горе тому, кто за добро не заплатит добром, – произнесла скесса и со светильником в руке направилась к Йоуну.

Она поздоровалась с ним, назвалась по имени, поблагодарила за то, что он накормил её детей, и пригласила его к себе в гости. Йоун принял её приглашение, и скесса, подцепив мизинцем ремень, которым были перетянуты его пожитки, перенесла их вглубь пещеры. Там Йоун увидел две постели, на одной из них лежали двое детей. Их-то плач он и слышал. В углу валялась огромная связка кумжи[6], которую скесса наловила в тот вечер, от этой кумжи и шло призрачное сияние, напугавшее Йоуна.

– На чью постель ты ляжешь, на мою или на детскую? – спросила скесса у Йоуна.

Йоун сказал, что на детскую. Тогда она уложила детей на полу, а Йоуну постелила чистое белье. Он лег и мигом уснул. Проснулся он, когда великанша принесла ему вареной кумжи. Он ел, а она занимала его беседой и оказалась обходительной и весёлой.

– Уж не собрался ли ты на острова ловить рыбу? – спросила она.

Йоун ответил, что именно туда он и идет.

– Ты уже нанялся на какую-нибудь шхуну? – спросила скесса.

– Нет, – ответил Йоун.

– Сейчас там на всех ботах и шхунах команды уже набраны, – сказала великанша. – Больше они никого не возьмут. Свободное место найдётся только у одного старого бедолаги, который ещё ни разу в жизни не выловил ничего путного. Судёнышко у него ветхое, того и гляди ко дну пойдёт, а гребцы такие же никудышные, как сам хозяин. Дельные люди к нему не идут. Но тебе я советую наняться именно на это судно. Старик не захочет тебя брать, но ты стой на своём, пока он не уступит. Придет время, и я ещё отблагодарю тебя за то, что ты накормил моих детей, а сейчас возьми эти два рыболовных крючка. Один оставь себе, а другой дай старику, и, будем надеяться, на эти крючки клюнет много рыбы. Только запомни: вам следует выходить в море последними, а возвращаться первыми. И смотрите не заплывайте за скалу, что возвышается над водой неподалёку от берега. Как приедешь в Ландэйясанд, увидишь, что последние суда на Вестманнаэйяр вот-вот отойдут. Поезжай с ними, а лошадей стреножь и оставь на берегу. Никому их не поручай, я сама присмотрю за ними зимой. И если дело обернётся так, что за зиму ты наловишь рыбы больше, чем сможешь увезти на своих лошадях, оставшееся навьючь на мою лошадь – она будет ждать тебя вместе с твоими. Я буду рада вяленой рыбе.

Йоун обещал следовать всем её советам и рано утром покинул пещеру. Расстались они друзьями. О дальнейшей поездке Йоуна нечего говорить, пока он не прибыл в Ландэйясанд. Последние суда были уже готовы к отплытию. Йоун спрыгнул с седла и стреножил лошадей тут же на берегу, однако не попросил никого за ними приглядеть. Люди насмехались над Йоуном.

– Смотри, как бы к концу лова твои клячи не разжирели от такого корма! – кричали они.

Но Йоун не обращал внимания на эти шутки и делал вид, будто не слышит их. С последним судном он уплыл на острова. Там и в самом деле на всех шхунах команды были давно уже набраны, и Йоун не нашёл ни одного свободного места. Наконец он пришёл к старику, про которого говорила великанша, и попросился к нему на бот. Старик наотрез отказался взять Йоуна к себе.

– Не будет тебе проку от этого, – сказал он. – Ведь я не то что рыбы – рыбьего хвоста не выловлю. Посудина у меня ненадёжная, гребцы никудышные. В море мы выходим только в штиль. Негоже крепкому парню связываться с такой компанией.

Но Йоун ответил, что в случае неудачи будет пенять только на себя, и уговаривал старика, пока тот не согласился его взять.

Он перебрался на бот к старику, и люди, полагавшие, что ему не слишком-то повезло с наймом, ещё пуще потешались над ним.

Начался лов. Однажды утром старик с Йоуном увидели, что все суда уже вышли в море. Погода стояла тихая и безветренная. Старик сказал:

– Уж и не знаю, стоит ли нам нынче пытать судьбу. По-моему, не будет нам удачи.

– Избыток не убыток, – ответил Йоун.

Надели они рыбацкие робы и вышли в море. Недалеко от причала Йоун увидел скалу, о которой ему говорила великанша, и предложил старику дальше не плыть, а попытать счастья в этом месте. Изумился старик:

– Здесь место пустое, – сказал он, – нечего и стараться.

Однако Йоун попросил разрешения всё-таки закинуть лесу для пробы, и старик согласился. Закинул Йоун лесу, и на крючок сразу попалась рыба. Тогда он отдал старику второй крючок, подаренный скессой, и они стали удить. В тот день они трижды возвращались на берег с полным ботом рыбы. К прибытию остальных рыбаков у них была уже вычищена большая часть улова. Рыбаки только рты разинули. Стали они спрашивать старика, где он наловил такую пропасть рыбы, и он рассказал им всё как было.

На другой день спозаранок все рыбаки собрались у той скалы, да только ни один не поймал ни рыбёшки. Тогда они двинулись дальше, а старик с Йоуном приплыли на своё место и стали ловить, как накануне. Всю зиму рыбачили они у скалы, и ни у кого на островах не было такого богатого улова.

Теперь следует рассказать, что Йоун возвращался в Ландэйясанд на том же судне, на котором осенью приплыл на острова. Всю дорогу матросы потешались над ним, вспоминая, как он обошёлся со своими лошадьми. Когда судно пристало к берегу, лошади стояли на том же месте, где Йоун их оставил. Все с любопытством уставились на них – вид у лошадей был такой, будто всю зиму их кормили отборным овсом. Вместе с ними стояла красивая вороная лошадь под вьючным седлом. Спутники Йоуна оторопели, приняв его за всемогущего колдуна.

А Йоун невозмутимо навьючил рыбу на лошадей и отправился домой. Следует сказать, что на одну вороную он навьючил столько же, сколько на двух своих. О его поездке нечего рассказать, пока он не добрался до пещеры, где жила великанша. Она приветливо встретила Йоуна, он отдал ей рыбу, что была навьючена на вороную, и прогостил у неё несколько дней.

Скесса поведала Йоуну, что ждёт его впереди.

– Ты проживёшь всю жизнь на родительском хуторе, и тебе во всём будет сопутствовать удача, – сказала скесса. – И нынешним летом ты женишься.

Потом она отвела Йоуна в боковую пещеру, где стояли два сундука со всякими драгоценностями. Сундуки эти вместе с вороной лошадью скесса подарила Йоуну.

– Вороная лошадь довезёт тебя до самого дома, – сказала скесса. – Тебе не придётся пересёдлывать её в пути.

Они расстались друзьями. Сбылись её предсказания насчет его свадьбы – в начале лета он взял в жёны дочь крестьянина из своего же прихода. С тех пор Йоун долго и счастливо жил на земле своих предков, он был очень богат и удачлив, и люди почитали его.

Королевский сын Асмунд и его сестра Сигни

Исландская сказка

В далёкой стране правил когда-то один король. Он был женат, и у него было двое детей – сын и дочь. Его сына звали Асмунд, а дочь – Сигни. В те времена люди не знали королевских детей лучше этих. Асмунд и Сигни выросли добрыми и умными, окружённые заботой своего отца. Они изучили все искусства, которые полагалось знать принцам и принцессам.

Король подарил своему сыну Асмунду два могучих дуба, которые переплелись ветвями. Дубы эти стояли в лесу. Для забавы детей он выдолбил их и устроил внутри комнаты. Часто Сигни ходила с Асмундом в лес и восхищалась дубами. Ей тоже хотелось владеть ими вместе с ним. Щедрый брат позволил ей это, и принцесса хранила в потайных дубовых комнатах драгоценности, которыми одаривала её мать.

Однажды их отец отправился в поход, а королева тем временем заболела и умерла. Тогда брат и сестра отправились в лес и поселились в дубах. Они взяли с собой припасы на целый год.

А в другой стране жил королевич Хринг. Хринг услышал о красоте Сигни и решил просить её руки. Сначала он отправил подарки для принцессы и всей королевской семьи. Некоторое время спустя королевич сел на корабль и с попутным ветром приплыл в ту страну, где жила Сигни.

Не успел ещё корабль Хринга причалить, а на берегу его уже встречала необычайно красивая девушка. Хринг спросил, кто она такая, и девушка ответила, что она – королевская дочь Сигни.

– Я получила твоё послание и согласна стать твоей женой, – сказала она.

Королевич не мог прийти в себя от радости и хотел идти с ней к королю, но Сигни сказала, что её отец в военном походе, а матушки уже нет на свете. Хринг опечалился, услыхав это, и спросил:

– Кто же выдаст тебя замуж?

– Не волнуйся, королевич, мой брат, принц Асмунд, поведёт меня к алтарю, – ответила Сигни.

Тогда жених вернулся на свой корабль, уговорившись с принцессой, что на следующее утро она и принц Асмунд отправятся с Хрингом в его страну.

Как и было условлено, утром принц Асмунд и принцесса Сигни явились на пристань. Хринг увидел, что они доставили к морю два дуба, вырванные из земли с корнями, чтобы погрузить их на корабль. Сигни сказала королевскому сыну, что это её приданое, а другого имущества у неё нет. Они поплыли в родную страну Хринга.

Король, королева и сестра Хринга, принцесса Хавбьёрг, очень радушно встретили Асмунда и Сигни и стали готовиться к свадьбе.

Жених подарил Сигни красивый замок и велел посадить её дубы перед окнами.

Дубы, которые привезли принц и принцесса, были диковинкой в этой стране, поэтому сестра Хринга часто приходила посмотреть на могучие деревья. Однажды она услышала голоса Сигни и Асмунда, которые раздавались из дубовых стволов.

– Мне очень страшно, брат мой Асмунд! Злая ведьма и её брат замышляют недоброе, – говорила принцесса.

– Не бойся, Сигни, в наших деревьях мы в безопасности, – отвечал ей принц Асмунд.

– Но королевичу Хрингу грозит беда!

– Жаль, что ни Хринг, ни Хавбьёрг не знают, что королевская невеста и её брат – на самом деле злые волшебники!

«Так вот оно что!» – сказала себе принцесса Хавбьёрг. Теперь она знала, что настоящие принц Асмунд и принцесса Сигни прячутся в дубах, и решила им помочь.

Наутро Хринг пришёл к Сигни и сказал, что в его стране невесты шьют себе свадебные наряды сами. Он принёс ей для этого прекрасную ткань, золотые нитки и драгоценные камни.

– Мы сыграем свадьбу, как только будут готовы наряды для тебя и твоего брата, – сказал королевич Хринг.

Когда он ушёл, Сигни бросила ткань на пол, стала выкрикивать гневные проклятия и превратилась в безобразную ведьму.

– Не знаю я, как шить такие платья, потому что никогда рукоделием не занималась! – вопила она.

Вошёл её брат Ярнхойс и стал ей советовать:

– Заставь настоящую принцессу Сигни сшить наряды. Скажи, что иначе убьешь её брата и жениха.

Ведьма так и поступила. Ночью она пришла к дубам и сказала:

– Если ты, принцесса Сигни, не хочешь, чтобы я погубила принца Хринга и принца Асмунда, то принимайся за работу! Сшей наряды для меня и моего брата.

Сигни сделала так, как приказала злая ведьма. За шесть дней она сшила самые изысканные платья, какие только могла, потом вышла с ними из своей дубовой комнаты и положила их на стол в замке. Ведьма обрадовалась этому.

– Когда я выйду замуж за королевского сына, я заживу лучше, чем сейчас. Я сразу же прогоню весь этот сброд из дворца и позову сюда своих родичей троллей. И тогда, я думаю, тролли полюбят меня и моего мужа Хринга, – приговаривала ведьма, разглядывая свадебные наряды.

– Пойду, пожалуй, скажу твоему жениху, чтобы не медлил со свадьбой! – засмеялся злой Ярнхойс.

На следующий день назначили свадьбу. Вот королевский сын Хринг пришёл к замку своей невесты, но она всё не появлялась.

– Пойдём, брат мой, поторопим принцессу, – предложила принцесса Хавбьёрг.

Королевич Хринг и его сестра Хавбьёрг вошли в покои Сигни и увидели безобразную ведьму и её брата Ярнхойса. Они лежали на полу, крепко спелёнутые волшебными тканями.

– Эта злая ведьма и её брат хотели обмануть тебя и захватить наше королевство, – сказала принцесса Хавбьёрг. – Они превратились в принцессу Сигни и принца Асмунда, и только наряды из волшебной ткани вернули им прежний облик и пленили их.

– Где же настоящие принц и принцесса? – воскликнул королевич Хринг.

– Поищи свою невесту в дупле дуба, – ответила королевичу сестра.

После того как королевич Хринг заточил в темницу злую ведьму и её брата, принц Асмунд и принцесса Сигни вышли из своего убежища. Они рассказали Хрингу и Хавбьёрг о том, как злая ведьма с братом хотели заполучить их родное королевство, как поджигали их дубы, но волшебные деревья оставались невредимы и надежно защищали своих владельцев. Тогда кровожадный Ярнхойс рассказал своей ведьме-сестре, что от королевича Хринга приплыли гонцы и скоро прибудет сам королевич, чтобы сватать принцессу Сигни. Тогда-то злые волшебники и задумали обманом захватить королевство Хринга. А волшебные деревья они забрали с собой, чтобы принц Асмунд и принцесса Сигни не могли выдать их.

Принц Асмунд посватал сестру Хринга Хавбьёрг, а Хринг – принцессу Сигни. Сыграли две свадьбы. Асмунд вернулся с мудрой и смелой женой домой к своему отцу. Королевичи сели на трон после своих отцов и правили до старости. И так заканчивается эта история.

Сигни и принц Хлини

Исландская сказка

Жили-были король с королевой. Короля звали Хринг, а у королевы было такое диковинное имя, что трудно даже выговорить. У них был сын – прекрасный и отважный принц Хлини. В этом же самом королевстве на берегу глубокого озера стояла ветхая лачуга, в которой жил бедный охотник со своей больной женой и красавицей дочерью Сигни.

Однажды принц отправился со своими друзьями в лес поохотиться. Разгорячившись, он так углубился в чащу, что не заметил, как потерял товарищей. А когда опомнился, уже стемнело и не было видно ни зги.

В это время его расстроенные товарищи вернулись домой и сообщили королю, что принц исчез. Опечаленные родители сейчас же объявили повсюду, что тот, кто найдёт принца Хлини и вернёт его во дворец, получит полкоролевства. Три дня сотни лучших охотников с борзыми собаками обыскивали каждый уголок заповедного леса, но всё было напрасно – принц бесследно исчез.

Вскоре весть о пропавшем молодом наследнике достигла и хижины бедного охотника. Сигни завернула в узелок кусочек хлеба, надела ботинки на толстой подошве и отправилась на поиски. Долго ли, коротко ли шла она и пришла наконец к густому лесу. У края леса располагалась глубокая-преглубокая пещера. Сигни, недолго думая, смело шагнула вглубь. И что же она там увидела?

Внутри стояли две громадные кровати. Покрывало на одной из них было из чистого серебра, а на другой переливалось золотом. Наволочки на подушках оказались из небесно-голубого шёлка, с белоснежными лебедями, вытканными по нему тонкой пуховой нитью. Вокруг лебедей виднелись диковинные слова. Очарованная такой красотой, Сигни стояла не двигаясь, и вдруг, присмотревшись, заметила на одной из кроватей, той, что с золотым покрывалом, спящего принца. Это был Хлини! Она кинулась к нему и изо всех сил принялась его тормошить, но Хлини спал беспробудным сном. Вдруг снаружи послышался шум, и Сигни едва успела спрятаться за дверью, как в пещеру ворвались две страшные ведьмы. Одна из них, старшая, потянув носом, закричала жутким голосом:

– Фу-фу, пахнет человеческим духом!

Молодая ведьма возразила ей:

– Что ты, это наш маленький принц.

Затем они подошли к кровати, на которой безмятежно спал Хлини, и прокричали заклинание, чтобы принц просыпался, потому что и так уже долго спал, а ведь настал новый день.

Вытканные на подушках лебеди ожили и запели, и принц Хлини открыл глаза. Тогда молодая ведьма спросила его:

– Принц, ты хочешь есть?

– Нет, колдунья, не хочу, – ответил принц.

– Принц, ты женишься на мне? – задала новый вопрос ведьма.

– Нет, колдунья, не женюсь.

Ведьма прямо-таки позеленела от злости и прокричала заклинание усыпления.

Лебеди запели, и Хлини опять уснул. Ведьмы плотно поужинали и, удобно устроившись на серебряной кровати, тоже погрузились в сон.

Утром, едва проснувшись, молодая ведьма вновь подбежала к принцу и прокричала заклинание пробуждения.

Лебеди запели, и принц проснулся.

– Хочешь ли ты есть? – спросила его ведьма.

Принц отказался.

– Женишься ли ты на мне? – снова спросила она.

И принц отказался вновь. Разъярённая ведьма велела лебедям спеть сонную песню и усыпить принца, а сама вместе со старухой матерью улетела по делам.

Едва лишь они скрылись, бедная, дрожащая от страха крошка Сигни выбежала из своего укрытия и, подойдя к принцу, зашептала волшебные слова, пытаясь разбудить Хлини.

Белоснежные лебеди запели, и принц проснулся. Он был страшно удивлён: вместо безобразной грязной ведьмы он увидел перед собой удивительную красавицу. Сигни поведала ему, кто она, а он рассказал ей о своих злоключениях: о том, как его поймали и околдовали две ведьмы, притащили к себе в пещеру и пытались заставить его жениться на одной из них.

– Вот что мы сделаем, – сказала принцу Сигни. – Когда ведьмы прилетят сюда и будут спрашивать тебя, хочешь ли ты есть и женишься ли на одной из них, ты на всё соглашайся, но потребуй сначала, чтобы они рассказали тебе, что написано на этих шёлковых подушках и чем они занимаются целый день в лесу.

Хлини пообещал выполнить всё в точности, как велела Сигни. Они весело провели время, играя в шахматы, а когда наступил вечер, Сигни усыпила принца и, спрятавшись за дверью, стала ждать. Вскоре вернулись ведьмы. Они развели огонь, приготовили ужин и, разбудив принца, стали опять спрашивать его про еду и женитьбу. К их величайшему удивлению, принц на всё кротко отвечал: «Да». Но в конце добавил, что хотел бы непременно узнать, что написано у него на шёлковой подушке.

– Это заклинание, – ответила ведьма. – Если ты дважды произнесёшь: «Эй, постель, улетай и меня забирай», то постель станет как волшебный ковёр-самолёт и доставит тебя куда пожелаешь.

Принц поблагодарил её и спросил:

– А что ты делаешь целый день в лесу?

И ведьма ответила:

– Мы охотимся, а затем отдыхаем под старым дубом и стережём наше яйцо жизни.

– А что это такое? – поинтересовался Хлини.

– В этом яйце заключена наша жизнь, и если оно разобьётся, мы умрём.

Принц притворился страшно уставшим и лёг спать. Ведьмы усыпили его, а сами, плотно поужинав, тоже легли. Утром они проснулись и сразу же отправились в лес.

Крошка Сигни выбежала из своего укрытия, разбудила принца и сказала:

– Возьми свой лук и стрелы, бежим скорее в лес. Ты должен уничтожить это яйцо, иначе ведьмы убьют нас.

Принц взял свой лук, усадил Сигни на кровать и сказал: «Эй, постель, улетай и меня забирай».

Не успел он договорить, как кровать вместе с покрывалом и шёлковыми подушками оказалась в воздухе, и не прошло и минуты, как она очутилась на верхушке старого дуба. Сигни с принцем быстро спрыгнули и притаились в ветвях.

Сверху им были хорошо видны ведьмы, которые сторожили своё яйцо. Принц прицелился и, туго натянув тетиву, выстрелил в яйцо, которое тут же разлетелось на тысячи мелких осколков. Бездыханные ведьмы упали к подножию дуба. Принц подхватил Сигни, усадил её на волшебную кровать, и они полетели во дворец.

Вне себя от радости, король с королевой тут же обвенчали их в дворцовой церкви. Матушку Сигни вылечили, а отца поселили в замке и сделали королевским егерем.

Вау-вау

Датская сказка

Жила в округе Венсюссель бедная крестьянская семья. Хозяин умер, и осталась вдова с кучей ребятишек мал мала меньше. Недаром ведь говорят: «У богача – деньги, у бедняка – дети». И раньше-то они кое-как перебивались, а как не стало хозяина, и вовсе обнищали. Вот однажды и говорит вдова старшему сыну Пелле:

– Сходи, сынок, к пастору. Авось подаст он нам чего-нибудь на бедность.

А пастор в той округе враждовал с помещиком и ни в чём ему уступать не хотел. Пришёл Пелле к пастору, а тот его спрашивает:

– Ты у помещика был?

– Был, – отвечает Пелле.

– И что же он тебе на бедность дал?

А Пелле, не будь дурак, и скажи:

– Дал мне помещик ржи мешок да окорок свиной.

– Вон что! – говорит пастор. – Ну так и мне от него отставать негоже.

И велел выдать Пелле два мешка ржи и два окорока в придачу.

Воротился Пелле домой и накормил мать с детишками досыта. Только ртов-то ведь в доме много! Скоро все припасы у них вышли, и опять приспела нужда Пелле за милостыней идти. Явился он теперь уже к помещику, а тот его спрашивает:

– Ты у пастора был?

– Был, – отвечает Пелле.

– Ну и что ж тебе скряга дал? Небось шиш с маслом?

– Да нет, – говорит Пелле, – дал мне пастор два мешка ржи да два окорока.

– Ишь как расщедрился! – удивился помещик. – Ну так и мы не хуже его. – И приказал выдать Пелле четыре мешка ржи да четыре окорока.

Хоть и надолго хватило им теперь еды, а всё же и эти запасы они прикончили. Тогда Пелле говорит матери:

– Надоело мне, матушка, побираться. Да и не дело это. Отправлюсь-ка я лучше по свету искать счастья. Авось и хозяином стану. Тебя на старости лет пригрею, братишек да сестрёнок в люди выведу.

Напекла ему вдова лепёшек, надел он на спину котомку, взял в руки палку и отправился в путь-дорогу. Шёл он лесом весь день, а к вечеру проголодался и присел на пенёк закусить. Вдруг видит – идёт по тропинке старуха с клюкой. Подошла она к нему поближе и говорит:

– Вечер добрый, паренёк! Не дашь ли и мне чего на ужин?

– Как не дать, – отвечает Пелле, – садись, бабушка, всё, что есть, пополам разделим.

Вот ужинают они, а старуха его расспрашивает:

– Далеко ли идёшь, сынок? Куда путь держишь?

– Брожу по свету, счастья ищу, – говорит Пелле. – Дома у меня мать да сестрёнки с братишками голодные сидят. А сейчас надо куда-нибудь на ночлег проситься. Дело-то к ночи!

– Вижу я, сердце у тебя доброе, – говорит ему старуха. – О матери и детишках душой болеешь, со мной последним куском поделился. И за это не придётся тебе далеко за счастьем ходить. Как выйдешь из лесу, свернёшь на дорогу – постучись в первый дом по левую руку. Только перед тем, как войти, отыщи под дверью серый камешек и положи его в карман. А войдёшь в горницу – норови хозяевам за зло лаской отплатить. Что бы ни говорили они тебе, ты отвечай им: «Спасибо» – и только! А как улягутся все спать, проберись тихохонько к очагу, разгреби золу да и спрячь камешек в жар.

– Спасибо тебе, бабушка, – говорит Пелле. – Всё сделаю, как ты велела.

Вышел он из лесу, свернул на дорогу и увидел по левую руку большой красный дом. Взошёл он на крыльцо, поднял из-под двери серый камешек, сунул его в карман и постучался.

А в доме этом жили богатый крестьянин с женой. И до того они были жадные да прижимистые, что просто беда. Снегу у них зимой не выпросишь. А уж чтоб приютить или накормить прохожего человека – так это ни-ни! И была у богатеев дочь на выданье. Девушка красивая, расторопная и всему отцову добру наследница.

Вот вошёл Пелле в горницу к богатеям и видит: хозяйка у очага ужин стряпает. Поклонился ей Пелле и говорит:

– Вечер добрый, хозяюшка, нельзя ли у тебя в доме переночевать?

– Ещё чего! – закричала хозяйка. – Много вас тут бродит! Проваливай, откуда пришел!

– Спасибо на добром слове! – ответил Пелле.

– Да ты никак оглох! – опять закричала хозяйка. – Я говорю: убирайся отсюда вон!

– Спасибо на добром слове, – повторил Пелле. Сел он на дровяной ларь и котомку на пол скинул.

Хозяйка только руками развела. Не силой же парня из дому выволакивать!

Отстряпалась хозяйка, а тут и муж домой подоспел. Увидел он Пелле и спрашивает у жены:

– Это что за парень?

– А кто его знает, – говорит хозяйка. – То ли глухой, то ли придурковатый. Я ему кричу: «Убирайся отсюда!», а он мне: «Спасибо на добром слове».

Собрала хозяйка на стол и говорит мужу:

– Садись ужинать, а что не доешь, я к завтрему припрячу.

А Пелле живо к столу подсел и говорит:

– Спасибо тебе, хозяюшка!

Положил он себе и каши, и масла, и мяса – и давай за обе щеки уплетать.

Хозяин с хозяйкой только глаза выпучили. Поужинали все, хозяйка постель постелила и говорит мужу:

– Иди ложись спать.

А Пелле вместо него отвечает:

– Спасибо!

Разделся он скорёхонько и лёг. Хозяева оглянуться не успели, а уж он храпит вовсю. Что тут будешь делать? Пришлось им в эту ночь на полу укладываться. Выждал Пелле, покуда все уснули, подкрался к очагу, разгрёб золу и спрятал камешек в жар.

Наутро хозяйская дочка первая поднялась. Так уж у них в доме заведено было, что она раньше всех вставала, огонь в очаге разводила и кофе варила. Взяла она кочергу, разгребла золу и положила хворосту на угли. Ждёт-пождёт, а огонь всё не разгорается.

Встала тогда девушка на коленки, надула щёки и хотела было угли раздуть. Только вдруг, сама не зная как, завопила что есть мочи:

– Вау-вау-вау-вау!..

И огонь ей никак не раздуть, и крика не унять. Ударилась тут девушка в слёзы, а сама всё повторяет: «Вау-вау-вау-вау!..»

Проснулась мать и спрашивает:

– Что это с тобой?

– Вау-вау… – всхлипывает девушка, – огонь… вау-вау… не разгорается!.. Вау-вау-вау-вау…

– Ну что за беда – огонь не разгорается, – говорит мать. – Зачем же этак-то убиваться?

Вскочила хозяйка с пола, взяла кочергу, помешала угли и хотела было подуть на них. Только вдруг как завопит сама:

– Вау-вау-вау-вау-вау-вау!..

Тут уж мать с дочерью в два голоса взвыли. Проснулся отец и спрашивает:

– Вы что, спятили? С чего это вы так расшумелись?

А мать с дочерью знай вопят:

– Вау-вау-вау-вау-вау!..

Встал хозяин и видит, что они огонь в очаге развести не могут.

– Вот уж правду молвят люди, что у бабы волос долог, а ум короток, – говорит он, – из-за этакого вздора крик подняли!

Взял хозяин кочергу, помешал угли и хотел было подуть на них. Только вдруг как завопит что есть мочи:

– Вау-вау-вау-вау-вау-вау!..

И стали тут они все трое голосить: «Вау-вау-вау-вау!..» Послал тогда хозяин дочку за пономарём. Пусть, мол, придёт поскорее да прочтёт над очагом молитву. Туда, видно, нечистый забрался.

Кинулась девушка со всех ног к пономарю. Прибегает и говорит:

– Вау-вау-вау… кланяется вам батюшка… вау-вау… и матушка… вау… вау… и просят прийти… вау-вау… молитву над очагом прочитать… вау-вау… Он у нас… вау-вау… заворожен… вау-вау-вау-вау-вау!..

Понял пономарь, что с девушкой неладно, и помчался следом за ней к дому богатея. Прибежал и видит: топчутся хозяева у очага и изо всех сил орут-надрываются: «Вау-вау-вау-вау-вау-вау…»

Взял пономарь кочергу, чтобы очаг перекрестить и нечистого прогнать, дотронулся до углей и тоже завёл:

– Вау-вау-вау-вау-вау-вау!..

Послали тогда девушку за пастором. Прибежала он к нему и говорит:

– Вау-вау-вау… нечистый… вау-вау… в очаг забрался… вау-вау… и на всех порчу напустил… вау-вау… и на батюшку… вау-вау… и на матушку… вау-вау… и на пономаря… вау-вау… Прочитайте, ваше преподобие… вау-вау… молитву над очагом… вау-вау-вау-вау.

Нацепил пастор на нос очки, взял под мышку молитвенник и зашагал следом за девушкой. Явился он в дом к богатею и видит: топчутся все у очага, орут наперебой: «Вау-вау!», а огонь всё не разгорается.

Взял пастор кочергу, дотронулся ею до углей. Раскрывает он молитвенник, а у него вместо «Отче наш» одно выходит: «Вау-вау-вау-вау-вау…»

Тут хозяин и вовсе голову от страха потерял. Посулил он, что тому, кто его дом от заклятья избавит, отдаст он в жёны единственную дочку и всё добро после смерти откажет.

А Пелле уж давно проснулся и весь этот переполох видел. Тут смекнул он, что теперь самое время ему вмешаться. Вскочил он с постели, вытащил камешек из очага и выкинул его за дверь. А сам к хозяевам повернулся и говорит:

– Спасибо вам, добрые люди, что берёте меня в зятья.

Тут со всех колдовские чары разом спали, и принялись они Пелле обнимать и кричать:

– Спасибо, спасибо тебе!

Хочешь не хочешь, а пришлось богатею свою дочь за Пелле замуж отдать. Пастор их на радостях задаром обвенчал, а пономарь для них задаром псалмы пел. Скоро богач с женой умерли, и стал Пелле в усадьбе полным хозяином. Перевёз он к себе мать с сестрёнками и братишками, и зажили они все вместе припеваючи. Так и нашёл Пелле своё счастье. Повезло ему, что жена его не в отца с матерью уродилась. Была она женщина добрая и хозяйка радушная. А Пелле всегда помнил, как тяжко ему смолоду приходилось. И потому всяк, кто шёл мимо их дома, находил у них место у огня, сытный ужин и приют на ночь.

Два плута

Датская сказка

Бродяжили по дорогам острова Борнхольм два плута – Ларе и Йенс.

Шли они, шли и сильно проголодались, а в карманах у них ни единого скиллинга[7], и в котомках пусто. Сели они рядышком на обочине и стали думать, как бы им еды да денег раздобыть.

И вот послушайте-ка, что они надумали. Подошли они к крестьянской усадьбе. Ларе неподалёку в кустах спрятался, а Йенс вбежал во двор и ну вопить что есть мочи! Поднялся тут переполох, народ сбежался.

– Что такое, что стряслось? – спрашивают у Йенса.

А он не своим голосом орёт:

– Люди добрые, слыхали вы страшную весть? Северное море загорелось! Так вот огнём и полыхает!

– Ты что за околесицу несёшь, мошенник? – закричали кругом. – Где ж это слыхано, чтобы Северное море – да загорелось? Видно, ты нас за болванов считаешь!

Набросились на него с кулаками и отдубасили так, что он еле ноги унёс.

Только он скрылся из виду, Ларе в усадьбу входит. Поздоровался он с народом и сел тихонько в стороне. Окружили его люди и рассказывают:

– Был тут давеча какой-то мошенник и хотел, видно, посмеяться над нами. Ишь что удумал! Северное море, дескать, загорелось! Ты вот по дорогам бродяжишь, так не слыхал ли про это каких разговоров?

– Чего не слыхал, того не слыхал, – отвечает Ларе. – Только по пути сюда повстречался мне обоз, а возы сельдью жареной набиты. Так что, может статься, парень и не врал вам.

– Да неужто? – так и ахнули люди. – Стало быть, он правду говорил! А мы-то его зря отдубасили! Стыд какой!

Накормили они Ларе, напоили, и котомку доверху всякой снедью набили. А на прощанье сказали:

– Повстречаешь этого парня – подели с ним поровну всё, что мы тебе дали. Да скажи, пусть не помнит зла за тумаки.

Рассказали они Ларе, какой Йенс с виду, и посулил он им сделать так, как они просили. А после встретились Ларе и Йенс на дороге, поделили еду, наелись досыта и нахохотались вдоволь. Пошли они дальше весёлые, сытые. Только спустя день-два котомка у плутов опустела, и опять у них животы подвело. Решили они и в другой усадьбе такую же шутку выкинуть.

– Только теперь уж ты вперёд иди, – говорит Йенс. – А то что ж выходит – мне одному колотушки?

Поохал, повздыхал Ларе, да куда денешься? Пришлось ему согласиться.

Притаился Йенс в кустах, а Ларе вбежал во двор и поднял крик на всю усадьбу. Собрался народ, а Ларе не своим голосом вопит:

– Люди добрые, слыхали страшную весть? Прилетела в соседнюю деревню птица-великан. Села на колокольню, крылья расправила, и до того она большая, что солнце застит.

– Враньё всё это! – зашумели кругом. – Таких птиц и на свете-то нет! Полно тебе чепуху молоть. Катись-ка ты отсюда подобру-поздорову!

Набросились люди на Ларе, поколотили и вытолкали взашей за ворота. Только он из виду скрылся, Йенс в усадьбу входит. Поздоровался чин чином и попросил позволения отдохнуть с дороги. Народ к нему кинулся:

– Не слыхал ли ты, прохожий человек, про птицу-великана, что в соседней деревне объявилась? Будто села она на колокольню, крылья расправила и солнце застит? Был тут давеча какой-то мошенник и наплёл с три короба. Хотел, видно, посмеяться над нами. Ну уж мы его и проучили! Век не забудет!

– Чего не слыхал, того не слыхал, – отвечает Йенс. – Только когда проходил я в той деревне мимо церкви, попалась мне навстречу толпа людей. И тащили они цепями да канатами яйцо с дом величиной. Так что, может, тот парень и не врал вам.

– Стало быть, правду он говорил! А мы-то его отколотили да прогнали! Стыд и срам! Возьми, добрый человек, у нас денег и еды на дорогу, поделись с тем парнем. Скажи, пусть зла на нас не держит.

Встретились опять Ларе и Йенс на дороге, наелись, напились и дальше пошли.

Так и бродяжили они с той поры по острову Борнхольм. Дураков да простаков за нос водили, но зато умные и сами им спуску не давали. Так что иной день они бывали сыты, иной день биты, а иной день – и то и другое.

Дочь колдуна

Датская сказка

Жил на свете бедный сирота, мальчик по имени Андерс. Негде было ему голову приклонить, нечего есть, некуда руки приложить; надумал он отправиться по белу свету, какое ни на есть дело себе приискать.

Вот бредёт Андерс бором дремучим, навстречу ему незнакомый человек. Спрашивает он Андерса:

– Малый, а малый, куда идешь?

– Да вот, – отвечает Андерс, – брожу по белу свету; ищу, не подвернётся ли служба какая.

– Ступай ко мне в работники, – говорит человек, – мне такой мальчишка, как ты, позарез нужен. Плату тебе положу хорошую: за первый год службы – мешок далеров[8], за другой год – два мешка, а за третий – целых три. Потому как служить придётся ровно три года. Гляди только: слушайся меня во всём, даже если что чудным покажется. Бояться тебе нечего. Никакой беды с тобой не случится, покуда из воли моей не выйдешь.

На том дело и сладилось. Нанялся Андерс на службу и пошел за хозяином к нему домой.

Диковинное то жильё скрыто было близ озера, в горе посреди дремучего бора. Кругом ни души, тишь да безлюдье.

Люди и звери, птицы и рыбы в те края носа не казали. Хочешь знать почему? Хозяин Андерса был страшный колдун, и властвовал он над всей округой.

Сколько за ним тёмных дел водилось – не счесть. Человек ли, зверь ли – колдуну всё одно было, никого он не щадил. Сказывают, родную дочку не пожалел, спрятал от людей на дне морском. Злодействовал колдун нещадно: кого до смерти губил, кого долгами душил, кого в плен брал.

В подземных его зверинцах какие только звери, птицы и рыбы не томились! Кормил их колдун в три года раз, а уж измывался над ними вволю.

Поначалу приставил колдун Андерса лесных зверей кормить.

Подивился мальчик, какие они все – волки и медведи, олени и зайцы – тощие да понурые. Накормил он их досыта. Хоть и много было их (диковинные зверинцы на целую милю под землёй растянулись), Андерс в один день с работой управился.

Похвалил его колдун:

– Молодец!

А на другой день говорит мальчику:

– Нынче не надо зверей кормить. Корм им не всякий день, а раз в три года перепадает. Поди поиграй в лесу; как нужен будешь, покличу тебя.

И стал вдруг колдун непонятные слова бормотать:

– Снур-ре! Снур-ре! Снур-ре – випс! Зайцем, малый, обернись.

Обернулся Андерс зайцем и скок-поскок в лес. И пошла в лесу потеха: охотники стреляют, собаки лают! Ведь в лесу, кроме как на зайца, и охотиться было не на кого, никакого зверя больше не осталось: колдун кого сгубил, кого в подземные зверинцы загнал.

Обрадовались охотники, что хоть заяц в лесу объявился, да все разом за ним и припустили. Сгодились зайцу быстрые ноги! Пришлось ему и от охотников, и от собак побегать. Беспокойная пошла у зайца жизнь!

Но как ни гонялись за ним собаки, как ни стреляли в него охотники – всё попусту. Оставался заяц цел-невредим и убегал от охотников всё дальше в лес. Понял наконец заяц: псам за ним не угнаться, охотникам его не подстрелить. Успокоился. По душе ему даже пришлось собак да охотников дразнить.

Бегал Андерс, прыгал зайцем целый год, а как настало время, кликнул колдун его домой. И опять пробормотал непонятные слова:

– Снур-ре! Снур-ре! Снур-ре – випс! Человеком обернись!

Обернулся заяц человеком.

– Ну как, доволен службой? – спрашивает колдун. – По душе тебе зайцем по лесу скакать?

– Да, служба хороша, – отвечает мальчик. – Прежде я так резво не бегал.

Показал колдун Андерсу мешок далеров, что мальчик заработал, и согласился тот служить ещё год.

Приставил теперь колдун Андерса лесных птиц кормить.

Какие только птицы у него в неволе не томились: и орлы, и ласточки, и кукушки, и вороны. И тоже все были облезлые да понурые.

Приворожил их колдун и согнал в клетки.

Растянулись те клетки на целую милю под землёй.

Накормил Андерс и птиц досыта. Управился он и с этой работой за один день. Похвалил его колдун:

– Молодец!

А на другой день говорит мальчику:

– Нынче не надо птиц кормить. Корм им не всякий день, а раз в три года перепадает. Поди поиграй в лесу; как нужен будешь, покличу тебя.

И стал вдруг колдун непонятные слова бормотать:

– Снур-ре! Снур-ре! Снур-ре – випс! Вороном, малый, обернись.

Обернулся Андерс вороном, взмыл ввысь. «До чего хорошо! – подумал он. – Летать вороном куда привольней, чем бегать зайцем; и собакам до меня не добраться. То-то потеха на них сверху глядеть!»

Но покоя ему и в небе не было. Снова поднялась в лесу суматоха: охотники стреляют, собаки лают. Ведь в лесу, кроме как на ворона, и охотиться было не на кого, никаких птиц больше не осталось: колдун кого сгубил, кого в подземные клетки загнал. Потому-то и палили по ворону охотники.

Испугался было ворон: того и гляди подстрелят. Но скоро приметил, что пуля его не берёт. И стал себе летать без опаски.

Летал он, парил вороном целый год, а как настало время, кликнул его колдун домой. И опять пробормотал колдун непонятные слова:

– Снур-ре! Снур-ре! Снур-ре – випс! Человеком обернись!

Обернулся ворон человеком.

– Ну как, доволен службой? – спрашивает колдун. – По душе тебе вороном быть?

– Да, служба хороша! – отвечает мальчик. – Не доводилось мне прежде в поднебесье летать.

Показал колдун Андерсу два мешка далеров, что он в тот год заработал. Стояли они рядом с тем, прошлогодним. И согласился мальчик служить ещё год.

Приставил теперь колдун Андерса рыб кормить.

Какие только рыбы у него в неволе не томились: и акулы, и лососи, и сельдь, и треска! И тоже все костлявые да понурые.

Приворожил их колдун и собрал в свои пруды и садки. Растянулись те пруды и садки на целую милю под землёй.

Накормил мальчик и рыб досыта.

Управился он и с новой работой за один день, а утром следующего дня опять пробормотал колдун непонятные слова:

– Снур-ре! Снур-ре! Снур-ре – випс! Рыбкой, малый, обернись!

Обернулся Андерс рыбкой – и плюх в речку! Плещется в воде мальчик, весело ему: то на дно нырнёт, то наверх всплывёт.

Плыл он, плыл, всё дальше и дальше. А потом вынесла его речка прямо в море.

Видит Андерс – на дне морском хрустальный замок стоит.

Заглянул в окошко, заглянул в другое: горницы и зал, словно зеркало, блестят. Убранство в замке богатое. Столы, лавки, поставцы из китовой кости сделаны, золотом оправлены да жемчугом выложены. Полы мягкими коврами устланы, а на коврах пуховые подушки раскиданы. Яркие – будто радуга! То тут, то там диковинные деревья с затейливыми цветами растут. Из улиткиного домика фонтан бьёт, струйки водяные вниз падают, о прозрачные раковины ударяются. И всюду звучит дивная музыка!

Но краше всего была в том замке его молодая хозяйка! Бродит она по хрустальным палатам грустная-прегрустная. Не радуют её, видно, диковины вокруг; в хрустальные стены, что как зеркало блестят, даже не поглядится, красой своей не полюбуется.

«Красавицы такой на всём белом свете не сыскать», – подумал Андерс.

Плавает он вокруг замка, в окошки заглядывает, а самого тоска одолевает: «Превратиться бы мне из жалкой немой рыбёшки снова в человека! Вспомнить бы те слова, что говорит колдун, когда ворожит!»

Плавал Андерс, нырял, думал да вспоминал, покуда его не осенило:

– Снур-ре! Снур-ре! Снур-ре – випс! Человеком обернись!

Едва произнёс он эти слова, как снова человеком обернулся, встал на морском дне.

Спешит Андерс тут в хрустальный замок, подходит к молодой красавице и заговаривает с нею. Испугалась она до смерти! А как услыхала его ласковые речи, как узнала, почему очутился он здесь, так и отлегло у красавицы Хельги от сердца. И рада она радёшенька, что больше не одна на дне морском, что с ней вместе пригожий парень.

Андерс-то и оглянуться не успел, как взрослым стал.

Бегут, летят дни в радости да веселье. И почти совсем забыл Андерс, что скоро надобно ему к колдуну возвратиться.

Напомнила ему об этом однажды красавица Хельга:

– Скоро кликнет тебя колдун обратно домой; хочешь не хочешь, а придётся возвращаться: ты в его воле. Только прежде надо тебе снова рыбье обличье принять, а не то живым на сушу не выберешься. Настала пора – должна я тебе открыться. Я – дочка того самого колдуна, которому ты служишь. Хоть и отец он мне, но, честно скажу, злодей беспощадный! Скольких людей сгубил – одна я знаю. И заточил он меня в хрустальный замок, чтоб некому было за людей, за зверей, птиц и рыб заступаться.

Подивился Андерс, что у злого колдуна такая дочка, добрая да красивая. А она и говорит:

– Знаю я средство, как от колдуна избавиться, всех из неволи вызволить. Слушай меня и запоминай хорошенько всё, что я скажу. Короли всех окрестных земель задолжали колдуну. О простом люде и говорить нечего, он и вовсе из кабалы у колдуна не выходит. Нынче настала пора королю одной ближней страны свой долг колдуну платить. Не уплатит в срок – жизни лишится. А платить ему нечем, точно знаю.

Ты сделай вот что: откажись от службы. Три года ты отслужил и волен теперь от колдуна уйти. Забирай шесть мешков далеров, что за эти годы заработал, ступай в ту самую страну и наймись на службу к тамошнему королю. А как приметишь, что король затужил, значит, настал ему срок долг колдуну платить. Тогда и скажи ему: знаю, мол, какое горе тебя гложет, могу, дескать, выручить, дать денег в долг. А королю и нужно ровнёхонько шесть мешков далеров. Но дашь ты деньги королю взаймы с уговором: как пойдёт он к колдуну, пусть возьмёт тебя с собой, выдаст за шута королевского и позволит тебе впереди себя бежать. А у колдуна будешь вытворять всё, что вздумается: проказничать, стёкла бить. Разгневается тогда батюшка мой, колдун, и призовёт короля к ответу за твои шутовские проделки. Придется королю, хоть и заплатит он свой долг, либо три загадки отгадать, либо жизни лишиться.

Сперва спросит у него мой батюшка-колдун: «Где моя дочка?» А ты стой рядом с королем и отвечай: «На дне морском!» Тогда он спросит: «А признаешь ты мою дочку?» «Как не признать!» – ответишь ты. Пройдут мимо тебя девушки гурьбой – все на одно лицо, волос в волос, голос в голос. Самому тебе меня нипочём среди них не угадать. Тогда я подам тебе знак, как стану мимо проходить. Ты хватай меня тогда за руку и держи крепко, не выпускай. Вот и отгадаешь первую загадку колдуна.

А потом спросит колдун: «Где моё сердце?» Выходи вперёд и отвечай: «В рыбьем брюхе!» – «А признаешь ты ту рыбу?» – «Как не признать!» – ответишь ты. Проплывёт тут мимо тебя стая рыб – все одна в одну. Самому тебе ту, что надо, не признать. Но я уж буду держаться поблизости и толкну тебя, когда та рыба мимо поплывёт. Хватай сразу рыбу да вспори ей брюхо ножом. Тут колдуну и конец! А мы с тобой никогда больше не расстанемся.

Выслушал Андерс советы Хельги и обещал ей всё исполнить в точности. А как пришло время ему назад плыть, стал он вспоминать те слова, что говаривал, бывало, колдун, когда ворожил. Хельга тех слов не знала, а Андерс их, видно, начисто позабыл.

Бродил он день-деньской, думал-думал – никак вспомнить не может! И ночью ему не спалось, всё думал да вспоминал; чуть задремал Андерс на рассвете, его и осенило:

– Снур-ре! Снур-ре! Снур-ре – випс! Рыбкой, малый, обернись!

Едва произнёс Андерс эти слова, как обернулся рыбкой и – плюх в воду! Кликнул тут колдун Андерса, переплыл тот одним махом море и речку и вот уж у берега ныряет.

А на берегу колдун стоит и свои непонятные слова бормочет:

– Снур-ре! Снур-ре! Снур-ре – випс! Человеком обернись!

Обернулась рыбка человеком.

– Ну как, доволен службой? – спрашивает колдун. – По душе тебе рыбкой плавать?

– Ещё бы не доволен, – отвечает Андерс. – Лучше службы на всем свете не сыщешь!

И сказать по правде – душой он не покривил. Полюбилась ему красавица Хельга, по сердцу пришлась жизнь на дне морском.

Показал колдун Андерсу три мешка далеров, что он в тот год заработал. Стояли те мешки рядом с тремя прежними, и было теперь у парня всего шесть мешков золота.

– Может, послужишь ещё год? – спрашивает колдун. – Заработаешь ещё шесть мешков далеров в придачу. Всего будет у тебя двенадцать. Такое богатство на дороге не валяется!

– Нет! – отвечает Андерс. – С меня и этих денег хватит. Хочу по другим землям побродить, у других людей послужить, их обычаи поглядеть, ума-разума набраться. Может, когда-то вернусь к тебе назад.

– Приходи, коли вздумаешь! – говорит колдун. – Ты верно служил мне три года, как уговорились. А удержать тебя не в моей воле!

Взял парень свои шесть мешков далеров и пустился в дорогу, в ту самую ближнюю страну, о которой толковала его невеста Хельга.

Зарыл он золото в надёжном месте, неподалёку от королевского двора, пошёл к королю и попросился на службу. Наняли его конюхом, королевских лошадей холить да чистить.

Вскоре приметил Андерс: затужил-загоревал король. Гложет короля горе, гневается он на всех и про веселье забыл.

Приходит однажды король в конюшню, конюх ему и говорит:

– Дозвольте, ваше величество, спросить, отчего печалитесь? Почему гневаетесь и про веселье забыли?

– Что проку болтать попусту, – отвечает король, – всё равно ты от меня беду не отведёшь.

– Как знать! – говорит конюх. – Может, мне и ведомо, какое горе сердце ваше королевское гложет. Может статься, помогу я вам.

Обрадовался король несказанно и стал конюха расспрашивать, что ему делать да как быть.

– Дам я вам, ваше величество, шесть мешков далеров, чтобы долг ваш колдуну уплатить, да только с уговором: возьмите меня с собой, как пойдёте долг отдавать. А я выряжусь посмешнее, прикинусь королевским шутом и впереди побегу. Набедокурю я там, напроказничаю. Только вы, ваше величество, не опасайтесь. Беды от того не случится.

– Быть по-твоему! – весело сказал король. – А теперь самое время в путь.

Пришли они к горе в лесу, а там прежнего жилья колдуна как не бывало. Зато вырос на взгорье хрустальный замок, которого Андерс раньше и не видывал.

Но знал он про хитрости колдуна и вовсе не удивился бы, исчезни неожиданно хрустальный замок, как неожиданно он и появился по велению колдуна.

Подошли они к замку поближе.

Прикинулся Андерс королевским шутом и ну проказничать, разные смешные коленца выкидывать: задом наперёд ходит, на голове стоит. А потом вдруг хрустальные двери да окна бить начал и всё, что под руку попадётся, ломать. Беда, да и только!

Колдун чуть не задохнулся от злости. Выскочил из замка зверь зверем и давай короля на чём свет стоит поносить:

– Зачем, такой-сякой, мерзкого шута с собой привёл? Голодранец ты этакий, век тебе свои убытки не возместить. И со старым-то долгом ещё никак не расквитаешься!

А шут ему в ответ:

– Это мы мигом!

И подносит тут король колдуну шесть мешков далеров, что ему конюх дал. Взял колдун мерку, деньги размерил – всё точно сошлось.

Разделался король со старым долгом, получил от колдуна долговую расписку. Только теперь за королём новый долг числился – за убытки, которые шут колдуну нанёс.

А платить королю нечем.

Говорит тогда колдун королю:

– Загадаю я тебе три загадки. Отгадаешь – твоё счастье: прощу тебе долг. Не отгадаешь – ответишь головой.

Делать нечего – пришлось королю согласиться.

– Вот тебе первая моя загадка, – говорит колдун. – Где моя дочка?

А шут вместо короля отвечает:

– На дне морском!

– Откуда ты знаешь? – спрашивает колдун.

– Её видела там серебристая рыбка, – отвечает шут.

– А признаешь ты мою дочку? – спрашивает колдун.

– Как не признать! Веди её сюда! – говорит шут.

Махнул колдун рукой, и явились, откуда ни возьмись, девушки, все на одно лицо и все с Хельгой схожи. Но были то не живые люди, а призраки. Под конец и Хельга показалась, а когда проходила она мимо шута, ущипнула его тихонько. Чуть не вскрикнул Андерс, да вовремя опомнился.

Как схватит он её за руку! И чувствует, что не призрак то, а живая Хельга.

Пришлось колдуну признать, что первую его загадку отгадали.

– А вот вторая моя загадка! – говорит колдун. – Где моё сердце?

– В рыбьем брюхе! – отвечает шут.

– А признаешь ты ту рыбу? – спрашивает колдун.

– Как не признать! Кликни её сюда! – говорит шут.

Махнул тут колдун рукой, и поплыла мимо стая рыб – все одна в одну. Но как только показалась нужная рыбка, толкнула Хельга шута тихонько. Схватил он рыбку, вспорол ей брюхо ножом и вытащил сердце колдуна.

Упал тут колдун замертво и превратился в груду камней. Утратили в тот же миг силу все его колдовские чары. Вырвались из подземелий на волю звери, птицы и рыбы и рассеялись по лесам, в поднебесье, в реках, морях и озёрах.

А бедный сирота Андерс с красавицей Хельгой вошли в хрустальный замок и свадьбу сыграли.

Кого только на той свадьбе не было! Все пришли, кого Андерс от кабалы и неволи избавил.

Избрали люди Андерса своим королём, и правил он мудро и справедливо. И коли Андерс с красавицей Хельгой до сих пор не умерли, так и теперь живут в любви да радости.

Малёк

Датская сказка

У одного человека было три сына: старший – Поуль, средний – Педер и младший – по прозванию Малёк. Поуль и Педер были парни хоть куда, а Малёк непутёвый вышел, знай у печки лежит да в золе копается. И не разберёшь, каков он есть, до того весь в золе перемажется.

Раз приходят Поуль с Педером к отцу и говорят, что надумали они пойти по свету, службу себе поискать. Ну, отец дал им своё согласие. А Малёк как узнал, что братья уходят, тоже с ними запросился. Отец и слышать не хотел, чтоб его из дому отпускать: он ни к какому делу не годный да и видом неказист. Этакому замарашке чужим людям и на глаза-то показаться стыдно. А Малёк своё заладил: пойду да пойду!

Стали Поуль с Педером в дорогу собираться, справили им новую красивую одёжу, а Малёк как был в грязном затасканном тряпье, так и остался. Старшие братья его стыдились, никак не хотели, чтобы он следом увязался, а Мальку и горя мало, идёт себе за ними, и всё тут.

Вот пришли Поуль с Педером в королевский зáмок, и взяли их там в услужение, да притом на хорошие места определили. А как Малёк туда явился, для него и работы-то найти не могли: куда поставишь этакого замарашку? Потом, однако ж, послали его на конюшню, самым распоследним подручным конюха – грязь да навоз вычищать.

Старшие братья знаться с ним не желали: мало что сам замарашка, так и место захудалое – хуже не сыщешь. Малёк меж тем работал со старанием и в скором времени получил местечко получше.

Тут Поулю с Педером завидно стало, да и боязно: ну как Малёк им нос утрёт? Пришли они к королю и говорят: дескать, Малёк похвалялся, что может у горного тролля барана увести, а баран тот особенный – как шаг ступит, так полфунта шерсти с себя скинет; королю от него выгода будет немалая, всему войску сукна на мундиры достанет. Только пусть король Малька припугнёт, что прикажет голову с него снять, коли он барана не раздобудет: без угроз проку от него не добьёшься.

Призвал король Малька и спрашивает, верно ли, что он волшебного барана раздобыть похвалялся. Малёк отвечает, что он про барана слыхом не слыхивал, да и где ему с этаким делом управиться? А король говорит:

– Не добудешь барана – голову долой, а добудешь – дам тебе хорошее место.

Малёк в слёзы, да ведь плачь не плачь – с королём не поспоришь.

Попросил он, чтоб дали ему деревянную кадку, черенок от метлы да передник. Кадку он себе под судёнышко приспособил, из черенка мачту сделал, а передник вместо паруса натянул. И поплыл он по морю к тому месту, где было жилище горного тролля.

Волшебный баран на берегу пасся, схватил его Малёк да скорей на судёнышко – и прочь поплыл. А тролль-то со своей горы увидел его. Бросился он со всех ног на берег, стал у воды и кричит:

– Эй, кто у меня барана уволок?

А Малёк в ответ:

– Это я уволок, Мальком прозываюсь!

– Ну держись, сейчас догоню! – кричит тролль.

– Давай догоняй! – отвечает Малёк.

Горный тролль ну бесноваться, по берегу-то скачет, а воды боится. Малёк от него и ускользнул.

Воротился он в зáмок с бараном, король его на радостях на хорошее место определил.

А братьев ещё больше зависть одолела: этак Малёк, чего доброго, не сегодня-завтра с ними сравняется. И надумали они новую хитрость.

Пришли к королю и говорят: дескать, Малёк похвалялся, что может у горного тролля волшебный светильник раздобыть, какой на три королевства светит; королю от него выгода будет немалая, особенно как придёт ему нужда с войском своим в поход выступить. Только пусть он Мальку пригрозит, что казнить прикажет, коли он волшебный светильник не добудет, а не то от него проку не жди.

Опять призвал король Малька и спрашивает, верно ли, что он волшебный светильник у горного тролля раздобыть похвалялся.

И опять Малёк в слёзы: про светильник он и слыхом не слыхивал. А король ему:

– Добудь мне светильник! Не добудешь – не сносить тебе головы, а исполнишь моё повеление – ещё лучше место получишь.

Делать нечего, попросил Малёк, чтоб дали ему мешок соли, и под вечер поплыл в деревянной кадке к жилищу горного тролля.

Как смерклось, взобрался он на гору, где у тролля огонь в очаге горел, и давай в котёл с кашей соль бросать пригоршнями. Вот приходит старая троллиха кашу попробовать, какова она на вкус, а каша-то чересчур солона. Разбавить бы надо, воды принести, а на дворе уже вовсе стемнело. Сходила старая троллиха за волшебным светильником и отправилась с ним по воду, а Малёк тут как тут: схватил волшебный светильник – да и был таков!

Только он от берега отплыл, а тролль уж к воде прибежал и кричит:

– Эй, Малёк, это ты?

– Я! – отвечает Малёк.

– Ты у меня барана уволок?

– Уволок!

– Да еще и волшебный светильник унёс?

– Унёс!

– Ну держись у меня, сейчас догоню!

– Давай догоняй! – отвечает Малёк.

Забегал горный тролль по берегу, запрыгал, будто в воду броситься изготовился, а Малёк знай себе дальше плывёт.

Воротился он домой весёлый и довольный, король еще лучше место ему дал, он уж и над братьями своими возвысился, а они от зависти покой потеряли, только о том и думают, как бы его со свету сжить.

Пришли опять Поуль с Педером к королю и говорят: дескать, Малёк похвалялся, что может у горного тролля волшебный звонок раздобыть, какой на три королевства звонит; от него выгода будет немалая, особенно как надумает король на врага войною пойти. Только пусть он Мальку казнью пригрозит, а не то проку не будет.

Снова король Малька призвал и спрашивает: верно ли, будто он похвалялся у горного тролля звонок раздобыть, какой на три королевства звонит. Малёк отвечает: он, мол, про звонок слыхом не слыхивал, да и не под силу ему такое дело. А король ему:

– Не добудешь волшебный звонок, тогда с жизнью прощайся, а добудешь – получишь принцессу в жёны да полкоролевства в придачу. Ну а после моей смерти – и всё королевство.

Что тут делать? Спустил Малёк на воду кадку и поплыл опять к горному троллю. Приплыл он туда поздно ночью, тролль с женою уж спать улеглись. Пробрался Малёк вглубь горы, в троллевы покои, и залез под кровать, где был припрятан волшебный звонок. Малёк мигом его нашарил и собрался бежать, да не тут-то было: звонок как зазвонит! Горный тролль и проснулся. Ткнул он в бок жену-троллиху и спрашивает:

– Это что такое?

А она ему спросонья:

– Кто его знает, может, это я звонок задела, он и зазвонил.

Поворчал тролль на жену, потом угомонились они и заснули. Малёк как услышал, что тихо стало, решил еще разок попробовать, да где там: только он за звонок схватился, такой опять трезвон поднялся, что тролль вскочил, растолкал троллиху и закричал:

– Что за напасть, опять это ты?

А она отвечает:

– Кому ж ещё быть? Верно, я ненароком звонок задела.

На этот раз тролль разворчался не на шутку: и что ей неймётся, лежала бы спокойно! А потом оба снова заснули.

Малёк и думает: «Была не была, попробую в последний раз».

Только он собрался из-под кровати вылезти и убежать, тролль почуял неладное, хвать рукой рядом с кроватью – и поймал Малька. Ну, тролль, понятно, догадался, кто это, и говорит:

– Малёк, это ты?

– Я! – отвечает Малёк.

– Ты у меня барана уволок?

– Уволок!

– Волшебный светильник у меня унёс?

– Унёс!

– А теперь и звонок хотел утащить?

– Хотел!

– Скажи-ка, а что бы ты со мной сделал, кабы я вот так тебе в руки попался? – спрашивает тролль.

– Откормил бы орехами да сливками отпоил, а потом бы зажарил, – отвечает Малёк.

– Ладно, и я с тобой так сделаю, – говорит горный тролль.

Посадили Малька в клетушку и стали его орехами откармливать и сливками отпаивать. Приставили к нему девушку, чтоб еду готовила да подавала, а девушку ту тролль из родительского дома выкрал и служить себе заставил. И сговорились Малёк с девушкой друг дружке помогать.

Вот прошла неделя или две, захотел тролль поглядеть, как там Малёк, накопил ли жирку. Глаза у тролля худые были, девушка и научила Малька вместо пальца лучинку ему протянуть. Видит тролль: не больно-то Малёк разжирел, и велел его ещё две недели откармливать.

Как прошло две недели, тролль опять захотел поглядеть, довольно ли Малёк жиру накопил. Тут Малёк вместо пальца коровий сосок ему подсунул. Увидел тролль, какой он стал жирный, и сказал, что пора из него жаркое готовить.

Вот пошел тролль работать в поле, а жене наказал Малька зажарить и, как будет готово, в волшебный звонок позвонить. А девушка опять научила Малька, что ему делать.

Собралась троллиха жаркое готовить, посадила Малька на противень – вроде того, как хлебы ставят выпекать, – и хотела в печку засунуть, а Малёк-то с противня и свались! Она его сажает, а он сваливается, будто никак удержаться не может. Тут Малёк и говорит троллихе: он, дескать, в толк не возьмёт, как на противне усидеть и не падать, пусть уж она ему покажет.

Ну, троллиха и уселась на противень. Только она хорошенько умостилась, сунул Малёк противень в печку и заслонку закрыл. Потом взял её ночной чепец и положил в постель на подушку: со стороны поглядеть – будто сама троллиха лежит. Отыскал он волшебный звонок, и бросились они с девушкой к берегу, а там их кадка на воде дожидалась.

Пока они с горы бежали, звонок трезвонил без перерыва, а тролль-то подумал, что жена его зовёт жаркое есть, он и припустил домой со всех ног. Вошёл, а в доме никого не видать, потом заприметил чепец в постели и думает: «Верно, жена отдохнуть прилегла, устала, пока жаркое готовила». Пригляделся, а там никого, один чепец.

Кинулся тролль что было духу на берег, а Малёк с девушкой только-только отчалили, совсем еще недалеко уплыли. Принялся тут тролль прыгать да скакать, будто вот-вот в воду бросится, вдогонку поплывёт. А сам кричит Мальку:

– Ты у меня барана уволок?

– Уволок! – отвечает Малёк.

– Волшебный светильник унёс?

– Унёс!

– И волшебный звонок утащил?

– Утащил!

– Да вдобавок девушку увёл?

– Увёл!

– Ну держись у меня, сейчас догоню!

– Давай догоняй! – отвечает Малёк.

Тут тролль до того разъярился, что от злости лопнул. И рассыпался горный тролль на тысячи красных кремешков, твёрдых и острых, о какие мальчишки ноги себе режут, когда летом босиком бегают.

А Малёк благополучно домой прибыл, король и принцесса обрадовались, встретили его с почётом, и в скором времени свадьбу сыграли, богато и весело пировали.

Пер-сквалыга

Датская сказка

На острове Зеландия близ озера Арре жил старый холостяк; звали его Пер, а по прозвищу Сквалыга. Досталась ему в наследство богатая усадьба и куча новёхоньких далеров. Но был Пер такой жадный, что даже жениться боялся.

«А ну как попадется мне такая жена, что хозяйство вести толком не сможет и всё моё имение по ветру пустит!» – думал он.

И ещё вбил он себе в голову, что женщины – объедалы заправские. День-деньской только и знают, что едят да едят: то тут кусок схватят, то там. Не успеешь оглянуться, проедят всё твоё добро.

Как подумает про то Пер – в дрожь его кидает!

Ну а ежели с другой стороны взять, так без помощи ему в усадьбе всё равно не обойтись, а чёртовых работничков кормить-то тоже надо!

Одолели Пера чёрные думы, и никто никогда не видел, чтоб богатей веселился. День и ночь выискивал он, как бы ему прожить подешевле да тратить поменьше.

Был Пер уже в летах, и ломота в костях докучала ему не на шутку. А присматривать за ним некому. И ещё стал Пер к старости поболтать охотник, а словом перемолвиться ему тоже не с кем. Вот и пришло Перу на ум, что не худо бы, может, и жениться. Пусть жена за всем в хозяйстве приглядывает и его, Пера, старость покоит. Только жену надо сыскать такую, чтоб была не обжориста, ела бы поменьше, а работала бы побольше. Иначе и расчёта нет жену брать, очень уж накладно выйдет.

Прослышал один бедняк хусман[9], что Пер жениться надумал. А была у того хусмана дочка по имени Грете. Вот и стал бедняк дочку уламывать, чтоб замуж за Пера шла да помогла бы своим из нужды выбиться.

Заупрямилась было Грете поначалу. Да и то сказать: ведь старик не бог весть что за находка для молодой пригожей девушки!

А потом подумала Грете про братьев и сестёр: «Вечно они голодные сидят! А уж обновки-то и в глаза не видят! Пойду-ка я за Пера. Пусть хоть моим хорошо будет».

Только надо было, чтобы Пер поверил, будто Грете мало ест. Вот и уговорились Грете с отцом, что богачу сказать.

А как дальше было – сейчас узнаете.

Однажды утром проходил Пер-сквалыга мимо хусмановой лачуги и глядит – у обочины Грете гусей пасёт. Пасёт она гусей и чулок на ходу вяжет, а сама всё приговаривает:

– Гуси, милые, вперёд! Пасёт вас та, что не ест, не пьёт!

Заслышал те слова Пер-сквалыга, да так и обмер. Стоит, подслеповатыми глазами моргает и ушам своим не верит. А Грете знай себе повторяет:

– Гуси, милые, вперёд! Пасёт вас та, что не ест, не пьёт!

– Кто это не ест, не пьёт? – спрашивает Пер.

– Да я! – отвечает Грете.

– Слыханное ли дело! Как это ты можешь – не есть, не пить?!

– Дома-то семь голодных ртов, а еды только на шестерых хватает. Вот я и привыкла почти что вовсе без еды обходиться.

– Чем же ты тогда живёшь?

– А воздухом! Просверлил отец дырки в столбе, что посреди горницы стоит, вот я и сосу из них воздух. Видно, и воздухом можно жить!

– И не такая уж ты тощая! – сказал Пер.

Откашлялся он и говорит:

– Может, ты слыхала, я жениться надумал. Только нужна мне жена такая, чтоб за всем приглядывала. Девушка ты пригожая и мне по сердцу пришлась. Скажи, хочешь стать в усадьбе хозяйкой?

– Отчего ж не стать! – ответила Грете.

Сыграли они свадьбу, и переехала Грете к богатею в усадьбу. Поставил Пер-сквалыга столб посреди горницы, провертел в нём дырки, чтоб Грете могла из них воздух сосать и тем воздухом питаться.

Прошло немного времени, и однажды говорит Пер своему работнику Нильсу:

– Сдаётся мне, будто жена моя раздобрела! Уж не подкармливается ли она случаем в поварне? Как бы мне про это разузнать?

– Вот что, хозяин, – отвечает Нильс. – Подсажу-ка я тебя в дымовую трубу, а ты оттуда в поварню подглядывай: не ест ли Грете там чего?

– Ловко придумано! – обрадовался Пер. – Давай подсаживай!

Подсадил Нильс хозяина в дымовую трубу, уселся там Пер на доске; сидит, будто в люльке.

А тем временем пошел Нильс к хозяйке и говорит:

– Берегись, не ешь ничего в поварне, хозяин в дымовой трубе засел!

– Ладно! – сказала Грете.

Знала Грете и раньше, что Пер – сквалыга. Только хотелось ей своим помочь. Потому и пошла за него. А когда насмотрелась, как богатей людей своих голодом морит, надумала проучить этого толстосума. Работники да служанки в усадьбе все на её стороне были. Если б не Грете, вовсе бы они с голоду померли. Она их всех тайком подкармливала.

Вот позвала Грете служанок и велит:

– Наносите сырых дров да зелёных сучьев и подложите их в очаг!

От такого топлива, ясное дело, больше дыму да копоти, чем тепла!

А как смекнул Нильс, что хозяин уж довольно в трубе подкоптился, забрался он на крышу к самому коньку и вытащил Пера на свет божий. Смахивал теперь Пер-сквалыга на копчёную баранью ногу; и слова вымолвить не мог, не то что лаяться. Пришлось Перу тут же в постель улечься.

– Ну как, ела она что в поварне? – спросил Нильс хозяина.

– Нет, там она ничего не ела, – ответил Пер-сквалыга.

Прошло какое-то время, и опять Пер говорит:

– Сдаётся мне, Нильс, что Грете ещё ядрёнее стала. Щёки у неё круглые, да и сама она – бочка бочкой, такая дородная да гладкая. Уж не подкармливается ли она чем? Как бы мне про это разузнать?

– Вот что, – говорит Нильс, – может статься, она наверху в клети разными кушаньями лакомится. Давай распорем большую перину, что в клети лежит, запихну я тебя туда и снова зашью. А ты дырку в перине проткни и подглядывай. Так и узнаешь, не подкармливается ли хозяйка чем в клети.

– Ловко придумано! – обрадовался Пер. – Давай распорем!

Зашил работник хозяина в большую перину, а сам пошел к Грете и говорит:

– Не вздумай есть ничего наверху, в клети, там хозяин в перине зашит.

– Ладно! – сказала Грете.

Позвала она служанок и велит:

– Выволоките-ка постели из клети на солнышко да выколотите их хорошенько! А то они давно не проветривались. Лежат там и плесенью покрываются.

Служанки – не будь дуры – тут же смекнули, что к чему. Хохочут, заливаются, а сами постели вниз волокут. А большую перину, хоть она и тяжёлая, тоже во двор вынесли. Колотят её служанки, колотят что есть сил, а сами песни весёлые распевают. Выколотили служанки постели, а потом опять их наверх втащили.

Вызволил Нильс Пера-сквалыгу из перины, а на нём живого места нет: не может ни идти, ни ползком ползти.

– Ну как, ела она что в клети? – спрашивает Нильс.

– Нет, там она ничего не ела, – стонет Пер.

Пришлось ему опять в постель лечь, и прохворал он целую неделю. Ходит за ним Грете хорошенько, а сама ему выговаривает:

– Послушался б меня, Пер, ел бы, как я ем, вот и был бы здоровёхонек.

Прошло немного времени, а как оправился Пер после колотушек, что ему задали, призвал он снова Нильса и говорит:

– Сдаётся мне, что хозяйка твоя всё ж таки чем-то подкармливается. Щёки у неё такие круглые – того и гляди, лопнут. Одним воздухом такого жиру не нагуляешь. Как бы всё в точности разузнать?

– Да, задал ты задачу, – говорит Нильс. – Коли она ни в поварне, ни в клети не кормится и никто никогда не видал, чтоб она ела, ума не приложу, где она прячется. А может, она в погребе подкармливается? Знаешь что, стоит там старая пивная кадка, вот ты и залезай туда и сквозь дырочку, куда втулку вставляют, подглядывай. Так и разузнаешь, не прячется ли она в погребе, не подкармливается ли там.

– Ловко придумано! – отвечает Пер.

Залез он в кадку. Нильс накрыл его крышкой, а сам пошёл к Грете и говорит:

– Не вздумай ничего в погребе есть, там в пивной кадке хозяин сидит, сквозь дырочку подглядывает.

– Ладно! – сказала Грете.

Позвала она служанок и велит:

– Подогрейте-ка воды да принесите щёлоку! Старая пивная кадка в погребе смердит так, что дух захватывает. Вылейте воду со щёлоком в кадку сквозь дырочку, пускай стоит кадка да отмокает, покуда чистой не станет.

Расхохотались служанки и живо взялись за дело. Налили они в кадку воды и ушли из погреба.

Снял тут Нильс крышку с кадки и спас Пера-сквалыгу от смерти. А то он чуть было не захлебнулся.

Однако обварили всё же хозяина служанки. Пришлось его в постель укладывать, мазями целебными смазывать да тряпками перевязывать. Прохворал Пер ровно месяц.

А Грете ходит за ним да приговаривает:

– Не впрок тебе эти поездки – всякий раз хворым домой возвращаешься.

Как соберётся, бывало, Пер за женой подглядывать, он и врёт ей, что в дальнюю поездку отправляется.

Покуда Пер хворал, у Нильса дома последняя скотина пала. А у Пера стояли в хлеву два жирных вола. Вот и говорит Грете Нильсу:

– Слышь-ка, Нильс, служил ты мне верно; бери этих волов, ступай с ними на ярмарку во Фредериксборг да продай их, а деньги себе оставь или старикам родителям отдай. Очень уж вы обнищали!

Нильс так и сделал.

А Пер-сквалыга стал меж тем во двор выходить. Хоть и больно ему было, а всё же ходит по двору, на палку опирается да глядит, как служанки по хозяйству управляются.

Зашел он как-то в хлев и хватился тех жирных волов. Заковылял он из последних сил в поварню. А там у огня сидит Грете да присматривает, как бы вода из котла не выкипела.

– Где волы? – спрашивает Пер.

– Я их съела, – отвечает Грете.

– Как это съела? – говорит Пер. – Ты в своём уме?!

– А меня к еде потянуло, – глазом не моргнув, говорит Грете. – Брюхо своего требует. Раньше я себя сдерживала да воздухом кормилась. Но всё до поры, до времени!

– Волы мои, волы, – захныкал Пер, – где мои волы? Их можно было продать.

– Я их съела, – опять отвечает Грете, – с рогами и с копытами. Трудненько, правда, было их глотать, но всё ж проехало. Беда только, что я не досыта наелась. Правда, осталось у нас еще одиннадцать поросят да двадцать три овцы. Коли не засадишь служанок овец стричь, чтоб шерсть мне горло не щекотала, я их со шкурой съем.

Как услыхал Пер такие речи, потерял он разум да как грохнется оземь. Пришлось его в постель тащить и лекаря к нему звать, но средства от его хвори не нашлось.

Пришел тут конец Перу-сквалыге, похоронили его, и положила Грете тяжёлую плиту на его могилу. А денег на эту плиту пошло! Ох и разозлился бы Пер до смерти, будь он жив!

Вышла Грете замуж за Нильса, и живут-поживают они до сих пор в радости и веселье.

Солдатский ранец

Датская сказка

Служил в Дании солдат по имени Ларе. Исполнял он королевские приказы ровно восемь лет, и настал срок ему с солдатчиной проститься. Рад был Ларе, что службе конец пришел: ведь кому служба – мать, а кому – мачеха. Неохота только с тощим кошельком домой возвращаться. Считали, прикидывали, а больше трёх скиллингов солдату в расчёт никак не выходило. Этакая малость за восемь лет службы! Спасибо хоть отдали ему те скиллинги сразу. А то, бывало, покуда солдатские кровные денежки получишь, с ног собьёшься.

«Ладно хоть так обошлось!» – подумал Ларе и отправился в путь.

Весёлый малый был солдат! Идёт, палкой помахивает, песенки распевает. А навстречу ему старушонка убогая; горько-горько плачет, на нужду свою жалуется.

– Не подашь ли, служивый, скиллинг? – спрашивает старушонка.

– Отчего не подать! – говорит солдат. – У меня и всего-то три скиллинга, а два ли, три ли – всё одно. Нет денег – и это не деньги. Может, хоть тебе мой скиллинг пригодится.

Немного погодя повстречалась ему другая старушка, да такая сгорбленная, что голова книзу клонится и лица никак не разглядеть; горько-горько плачет, долю свою проклинает и молит слёзно:

– Не подашь ли, служивый, скиллинг?

– Ладно, – говорит солдат. – У меня два скиллинга, а у тебя ни одного; коли дам тебе один, мы богатством сравняемся. Бери на здоровье!

Отдал он ей половину своих денег и дальше пошёл; легко у солдата на душе и легко в кармане. Идёт, песенки распевает.

Немного погодя повстречалась ему третья старушка; горько-горько плачет, милостыню просит:

– Не подашь ли, служивый, скиллинг?

Усмехнулся солдат и отдал ей последний скиллинг.

– На, бери! У меня всего-то один скиллинг; а есть он, нет ли – разница невелика. В кошельке у меня ветер гуляет, теперь уж никому помочь не смогу.

Пошел солдат дальше, весёлый-превесёлый. И добра-то у него теперь осталось – только старая одёжка, что на нём, да ранец за спиной. В ранце том рваная рубаха да пара дырявых носков. Правда, была у него ещё пачка жевательного табака.

Идет солдат, солнцу и теплу радуется, табак жуёт, палкой помахивает, песенки распевает, да так звонко, что отголоски далеко по холмам разносятся.

Входит Ларе в лес и видит: сидит на камне старушонка, отдыхает, видно. А камень-то огромный-преогромный.

– Садись, служивый, потолкуем, – говорит старушка. – Довелось нам с тобою и раньше трижды встречаться, да ты всякий раз так торопился, что мы и словечком с тобой не перемолвились.

– А, так это ты все мои скиллинги выманила! Ну да на здоровье! Не зря они тебе достались. Пришлось небось побегать! Прыткая ты, что правда, то правда! А потолковать я с тобой не прочь! Чего тебе надо?

Уселся Ларе на камень рядом со старушкой, посмотрела она на него и говорит:

– Загадай три желания!

Почесал солдат в затылке.

– Что б такое загадать? Ну, это проще простого! Хочу я жить с людьми в мире и дружбе, без этого не быть человеку счастливым. А ещё хочу, чтоб ранцу моему никогда износу не было – денег на новый мне всё равно не раздобыть.

– Загадай последнее желание! – сказала старушка.

И Ларе загадал:

– Пусть всё, что ни прикажу, мигом попадёт в мой ранец, а захочу – пусть ранец снова пустой будет.

– Сбудутся твои желания. Счастливого пути! – проговорила старушка и вдруг пропала, будто сквозь землю провалилась.

«Куда она подевалась? – подумал солдат. – Ну да не моего это ума дело!»

Поднялся он и снова тронулся в путь, но, на беду, споткнулся о камень, на котором сидел вместе со старушкой. Рассердился Ларе, помянул чёрта и пожелал: «Ну-ка, камень, ступай ко мне в ранец!»

А камень скок-поскок – и уж лежит в его ранце.

Но был тот камень такой огромный да тяжёлый, что потянул Ларса книзу. Опрокинулся солдат через голову и покатился по земле. Катится он, катится, синяки и шишки набивает! Натолкнулся, к счастью, на кряжистое дерево и остановился.

Отдышался солдат – уф-уф! – и прищурил глаз. Смекнул наконец: «Старушка-то, видно, не зря болтала – дело, выходит, серьёзное. Вот так здорово! Только я загадал, а камень уж в ранце лежит».

Пожелал Ларе от камня избавиться, и камень – скок-поскок – выпрыгнул из ранца.

Пошёл солдат дальше, весёлый-превесёлый. Только вдруг у него под ложечкой засосало, проголодался служивый: уж очень долго шёл он в тот день.

Видит Ларе: стоит у дороги помещичья усадьба. И надумал он зайти туда, хлеба ломоть попросить. Так и сделал. Заходит на поварню, а повариха как раз хлеб нарезает и маслом ломти намазывает.

– Не найдётся ли для меня хлеба ломоть? – спрашивает солдат.

– Найтись-то найдётся, – говорит повариха, – да только в этом доме всякий кусок на счету. Несдобровать мне, коли даже самой малости недосчитаются.

– Дом-то господский, а обиход, видать, сиротский! – сказал солдат.

– Твоя правда! – говорит повариха. – А может, тебе к помещику зайти? Потолкуй с ним, глядишь, и покормить велит! Бывают же чудеса на свете. Он у себя в горнице сидит. Как выйдешь за дверь, так иди всё прямо.

– Спасибо за совет! – поблагодарил повариху солдат и пошёл к помещику.

А тот как раз деньги свои считает. Видит солдат: стоит на столе глиняный горшок, из тех, что в Ютландии делают, и в нём полным-полно золотых дукатов, а на полу – сундук железный, и в нём далеров серебряных не счесть сколько!

– Ну, какой за тобой должок? – спрашивает помещик. Он и не взглянул на солдата, думал, кто-то из издольщиков плату принёс.

– Ни долгов, ни денег у меня не водится. А вот велишь меня накормить – спасибо будет за мной, – говорит солдат.

Помещик аж покраснел – не привык он, чтоб его о чём-нибудь за спасибо просили. Спасибо-то в карман не положишь и шубу из него не сошьёшь! Замахал он на солдата руками, затопал ногами и кричит:

– Вон со двора!

Встал Ларе по стойке «смирно», сам себе скомандовал: «На-а-пра-во!» – повернулся и солдатским шагом марш-марш со двора.

Шёл он, шёл, а потом, ухмыльнувшись, говорит:

– Ну-ка, золотые дукаты, прыг ко мне в ранец!

Фь-ю-ю-ють! – и уже лежат в солдатском ранце золотые дукаты из ютландского горшка.

«Так! – подумал солдат. – Не худо бы и серебром разжиться, золотом только хвастуны расплачиваются».

– Ну-ка, серебряные далеры, прыг ко мне в ранец! Да столько, чтоб унести под силу было. Лишнего мне не надо!

Фью-ю-ють! – и уже лежат в солдатском ранце серебряные далеры из помещичьего сундука.

Стал ранец тяжёлый-претяжёлый, а все равно полегче полной походной выкладки, к которой привык солдат на службе.

Отправился Ларе дальше; идёт, песенки распевает. Пришёл он под вечер в небольшой городок, постучался в дверь самого что ни на есть богатого постоялого двора и попросил еды и питья.

Стал Ларе за обе щеки ужин уписывать. А с ним за столом важные господа сидят. Вот и давай они над простым солдатом потешаться. Смешно им, как он на еду налегает.

Поел солдат и стал карманы выворачивать: сначала один – пустой и рваный, потом другой. А там, кроме початой пачки табаку, хоть шаром покати. Тут уж господа со смеху животы надорвали.

– И на старуху бывает проруха, – говорит один из них. – Знатный граф тоже, случается, дома деньги забывает, только жадность всегда при нём.

А солдат будто и не слышит. Кладёт он на стол ранец, раскрывает его и внутрь заглядывает. А господа ещё пуще хохочут, за животы хватаются. Только хозяину не до смеха. Смотрит он на Ларе волком, боится: не заплатит ему солдат. А солдат будто и не видит его опасений. Достаёт он пригоршню дукатов, швыряет на стол и говорит:

– Сдачи не надо!

Вытаращили тут важные господа глаза, слова вымолвить не могут, точно им рты заткнули.

А хозяин заулыбался, Ларе кланяется. Приказал он бутылку вина принести в награду за щедрость.

– Не найдётся ли у тебя горницы переночевать? – спрашивает Ларе.

– Горницы все постояльцами заняты, – говорит хозяин, – одна только пустая стоит, да ночевать в ней нельзя. Кто там заночует, тут же ночью помирает. Я, как стал хозяином, никого туда не пускаю, горница у меня на запоре.

– Самая подходящая для меня квартира! – сказал солдат. – Прибери там хорошенько, стол накрой к ужину. Не забудь принести четыре бутылки вина и четыре свечи поставить, да положи четыре колоды карт, а как всё сделаешь – неси мне ключ от горницы.

Мялся хозяин, мялся, а потом и говорит:

– Моё дело остеречь, а коли ты, господин, всё равно там ночевать хочешь, что ж, воля твоя!

Пришло время спать ложиться. Отправился солдат в страшную горницу. Высыпал он из ранца на стол все золотые дукаты и серебряные далеры, зажёг четыре свечи, открыл четыре бутылки вина к ужину, о котором позаботился хозяин, проверил четыре колоды карт. Положил Ларе ранец на пол, уселся за стол и ждёт, что дальше будет.

Немного погодя как затрещит в печке огонь, как печка подпрыгнет! Отскочила дверца, заколыхалось пламя – и вывалился на пол чёрный клубок. Разматывался тот клубок, разматывался, рос, рос, покуда не обернулся огромным чёрным чёртом с рожками, хвостом и клыками. И страшен же был тот чёрт! Вместо ногтей у него – когти звериные.

– Добро пожаловать, друг любезный! – спокойно и ласково говорит солдат. – Садись к столу да подкрепись маленько.

Не успел он речь свою кончить, огонь опять как затрещит, печка как подпрыгнет! Отскочила дверца, заколыхалось пламя – и выкатился на пол другой чёрный клубок.

Обернулся тот клубок таким же огромным чёрным чёртом. А за ним и третий чёрт тут как тут. Кувыркаются на полу трое чёрных чертей. Солдат ласково со всеми тремя разговаривает, к столу просит и вином угощает.

Наелись черти, напились. Ларе их спрашивает:

– Не перекинуться ли нам в картишки?

Завизжали черти от радости и давай с солдатом в карты играть.

Играют они, играют, а сами потихоньку к солдату подбираются, когти в него запускают.

– Эге! – говорит солдат. – Неплохо с дружком в картишки играть, да когти в него ни к чему запускать! А ну, полезайте ко мне в ранец!

Фью-ю-ють! – и уже сидят в солдатском ранце три чёрта. Как они там ни барахтались, как ни визжали, как ранец ни когтили – всё зря. Ведь ранцу тому износу не было.

– Сидите, покуда не выпущу! – приказал солдат. – Теперь и потолковать с вами можно. И время быстрее пройдёт! Чего это вы сюда в горницу повадились? Что вам здесь надо?

– Тут за печкой пивной котёл с золотом стоит. Вот мы его и караулим, – сознались черти.

– Всего-то и дела! Стоит из-за денег честных людей в страхе держать! – подивился солдат.

Стали тут черти скулить: молят солдата на волю их выпустить. А Ларе и ухом не ведёт. Скинул сапоги, улёгся в постель и крепко заснул.

Рано поутру пришел хозяин и заглянул в замочную скважину. Так и есть: лежит Ларе и, похоже, не дышит – видно, мёртвый. Стал тут хозяин бить-колотить в дверь.

Проснулся солдат, помянул чёрта и кричит:

– Чего надо? За ночлег заплачено, а спать не дают!

Убрался хозяин – рад-радёшенек, хоть не очень ласково обошёлся с ним Ларе. Солдат-то в живых остался! Вот счастье привалило! Нашёлся неробкий человек – никакое колдовство ему не страшно!

Выспался Ларе и пошёл к хозяину. А тот уже его поджидает. Не терпится ему послушать, что да как!

Но из солдата ничего не вытянешь. Сказал только, что спал, дескать, сладко, а теперь не худо бы позавтракать.

Хозяин перед Ларе травой стелется; чего только на стол не ставит – ешь, сколько хочешь. Солдат ел-ел, всё, что на столе было, съел и спрашивает:

– Не найдётся ли в городе двух дюжих парней?

– Как не найтись! – отвечает хозяин.

– Ну так зови их сюда, – говорит Ларе, – да гляди, чтоб были самые что ни на есть дюжие. Работёнка их ждет нелёгкая.

– Какая такая работёнка? – любопытствует хозяин.

– Надо ранец мой к кузнецу оттащить, пусть из него пыль выколотит. Для этого дюжие парни и требуются, не всякому под силу такой ранец поднять.

«Не иначе как рехнулся, – подумал хозяин. – А может, из него ещё вчерашний хмель не выветрился?»

Но перечить Ларе не стал: платил солдат исправно, не скупясь.

– Ладно, – обещает хозяин, – приведу тебе двух дюжих парней, останешься доволен.

Послал он мальчишку в город, и тот привёл двух здоровенных молодцов.

Оглядел их Ларе и спрашивает:

– Хотите по серебряному далеру на брата заработать? Тащите этот ранец к кузнецу, пусть из него пыль выколотит.

Переглянулись парни и думают: «Везёт же нам! Шальные, видать, у него деньги. Работа-то пустяковая!»

Взялись они за ранец, хотят поднять его, да не тут-то было. Еле-еле от пола оторвали!

С охами и вздохами вытащили силачи ранец из дому. Идут, по́том обливаются; покуда до кузницы добрели, семь раз останавливались дух перевести.

Хозяин постоялого двора вместе с ними пошёл. Объясняет он кузнецу: остановился-де у него один денежный человек. И желает, чтоб кузнец пыль из его ранца выколотил. Человек этот то ли рехнулся, то ли под хмельком ещё со вчерашнего, но перечить ему не стоит: платит он не скупясь.

Подошёл тут солдат и спрашивает:

– Сколько за работу возьмёшь?

– Далера два-три, – отвечает кузнец.

– Смотри, продешевишь, – говорит солдат. – За такую работу не меньше пяти далеров брать надо. Но уж чтоб выколочено было на совесть.

– А как же иначе? За такие-то деньги! Пылинки в твоём ранце не останется, – обрадовался кузнец. – Только вот останется ли что от ранца под нашими молотами?

– Уж это не твоя забота! Молотите, сил не жалейте!

Два силача ранец на наковальню едва взвалили, а кузнец трёх подмастерьев приставил пыль из него выколачивать.

То-то было веселье! Такой потехи в здешних краях не видывали.

Засучили рукава молодцы, поплевали на ладони – да как размахнутся, как ударят молотами по ранцу! Поднялись тут такие визг и вой, что у подмастерьев молоты из рук от страху попадали. Стоят, на ранец уставились, слова вымолвить не могут.

– Не бойтесь, – говорит солдат, – это кожа у ранца усохла, вот он и скрипит, будто кто воет. Скоро вою конец придет.

Опять взялись подмастерья за работу. Бьют, молотят, пот с них ручьями льёт. Думали они поначалу, что от чёртова ранца ничего не останется. Как бы не так! Молотили они, молотили, а ранец всё такой же, как и был.

Солдат одно твердит:

– Сил не жалейте! Вы и половины дела не сделали! Пыли в ранце накопилось немало. Ведь по каким только дорогам я его не таскал, и на войне он со мной побывал.

С трёх смешливых подмастерьев семь потов сошло, обессилели они вконец и молоты из рук выпустили. Позвал кузнец трёх новых молодцов. Взялись они со свежими силами за работу – и давай ранец молотами гвоздить. А он по-прежнему целёхонек. «Видно, ранец этот тролль заколдовал», – подумали они. Глядят – ранец железом окован. И надумали подмастерья железо молотом бить. И не такое им сгибать приходилось! Но и железо не поддаётся, хоть умри! Обессилели они и молоты выронили. А ранец лежит на наковальне всё такой же, как был.

– Хватит, пожалуй, – говорит солдат.

Заплатил он кузнецу пять далеров, еще один дал в придачу и наказал силачам тащить ранец к реке.

Притащили молодцы ранец к реке, открыл его Ларе, глядь – а в нём чёрной трухи полным-полно, и несёт от той трухи серой. Это трёх чертей кузнечные молоты в труху истёрли. Высыпал солдат труху в реку, вздулись, почернели её воды. Понеслась чёрная река на сотни миль к Северному морю. Влились чёрные воды в синее море, и поплыла по морю грязная пена.

Минула неделя, очистились река и море, снова стали синими, прозрачными.

А что было с солдатом?

Воротился Ларе на постоялый двор вместе с хозяином и рассказал ему, что в страшной горнице за печкой котёл с золотом спрятан.

Отодвинули они печку от стенки, выломали кирпичи, а там и вправду пивной котёл стоит. И набит он до самого верха золотом.

Солдат, ясное дело, поделился с хозяином, отдал ему добрую половину. А хозяин на радостях, да ещё за то, что Ларе всю округу от страха избавил, подарил ему сад.

Построил солдат в том саду дом и зажил припеваючи. А как же иначе: был он человеком и добрым, и честным, и не робкого десятка. И ещё: жил он с людьми в мире и дружбе – без этого человеку счастья не бывает.

Белый олень

Датская сказка

Жили-были два брата. Жили они дружно, всё на двоих делили: и радости, и горести. Выросли они сильными и крепкими, да ко всякому ремеслу способными. Вот однажды позвал их к себе отец и говорит:

– Скажите мне без утайки, какое ремесло вам по сердцу?

Сыновья подумали-подумали и отвечают:

– Нам всего милей охота. Зверя дикого выслеживать, уток стрелять.

– Что ж, вот вам тогда луки прочные, стрелы острые и псы верные, – сказал им на это отец. – Отправляйтесь по белу свету своё счастье искать.

Поклонились братья отцу, поблагодарили его за добрые слова и ушли из родного дома.

Долго ли, коротко ли шли они, наконец пришли в тёмный лес. Стали выслеживать гусей, диких уток и лебедей да стрелы из лука пускать. И в такую чащу братья забрели, что никак не выбраться. И припасы на исходе. Всё же решили они не унывать. Вдруг ветки рядом хрустнули – то две серны мимо бегут. Подняли братья свои луки, а серны просят:

– Не стреляйте в нас, случится так, что мы вам пригодимся!

Переглянулись братья и опустили луки. Идут дальше, в самую глушь. Огоньки жёлтые блеснули – бегут два волка. Братья – за луки. А волки их просят:

– Не стреляйте в нас, случится так, что мы вам пригодимся!

Пожалели братья волков, спрятали стрелы острые. Идут дальше. Листва зашелестела – бегут два зайца. Братья снова луки подняли, прицелились. А зайцы просят:

– Не стреляйте в нас, случится так, что мы вам пригодимся!

Пощадили братья и зайцев. Идут они дальше. Дошли до перепутья. Спорили-спорили, по какой дороге пойти, и надумали врозь счастья попытать. Но сначала каждый брат воткнул в кору старого дуба на развилке дорог свой нож, чтобы приходить сюда и замечать: если нож брата и острый, и чистый – брат жив, здоров и счастлив, если нож заржавел – брат попал в беду и надо его выручать. Условились так, и пошёл каждый в свою сторону: один направо, другой налево.

Старший брат шёл день и другой, а на третий видит: стоит замок высокий, башни в небо упираются. Только вот загадка – ни одной живой души вокруг, из одного окошка девица выглядывает.

– Скажи, красавица, куда все люди подевались? – спрашивает старший брат.

– Хотели они поймать белого оленя – крутые рога, да превратились в камни. С ними и батюшка мой.

– Не тужи, красавица. Я и оленя изловлю, и батюшку твоего выручу.

Кликнул старший брат серну, волка и зайца на помощь, вышел со двора и видит: бежит белый олень – крутые рога. Бросился молодец за ним вдогонку со всеми своими зверями, да не тут-то было – олень как сквозь землю провалился, словно туманом стал. Побродил старший брат по полю, вышел к опушке леса. На опушке пенёк, у пня костерок, а у костра старушка руки греет. Подошел к ней старший брат и просит:

– Не пустишь ли, бабушка, у твоего огня погреться?

– Отчего же не пустить! Худого в том нету. Только позволь мне сначала зверей твоих погладить.

– Гладь себе на здоровье, – старший брат отвечает.

Чуть тронула старушка зверей рукой – превратились они в камни, и старший брат с ними.

Тем временем младший брат весь лес прошёл вдоль и поперек и вышел к королевскому дворцу. В королевстве том некому было овец пасти, вот младший брат и подрядился за стадом ходить.

Вдруг нежданно-негаданно случилась в этом королевстве беда страшная – выплыл из вод морских змей могучий. Всех рыбаков змей проглотил, все поля водой затопил и потребовал всех трёх дочерей королевских отдать ему на съеденье.

– А если не будет по-моему, – сказал змей, – всё море взбаламутится, выйдет из берегов, и королевские города под воду уйдут.

Король меньшую дочь пообещал в жены тому, кто змея одолеет. Объездили его глашатаи всё королевство, да не оказалось смелых.

Погоревал король, погоревал, но слезами горю не поможешь. Приказал, чтобы наутро снарядили карету – везти старшую дочь змею на съеденье. Прослышал о том младший брат и решил со змеем сразиться. Стал он днём овец стеречь, а ночью ковать меч.

Рано поутру едет мимо пастбища карета королевская. Везут старшую королевну змею на съедение.

– Эй, возница, куда путь держишь? – спрашивает пастух.

– К змею, куда же ещё! А ты что, пастух, хочешь змею зубы пересчитать?

– А почему бы и нет? – ответил младший брат и пошел вслед за каретой.

Привез кучер королевну на берег и сам скорей бежать. Стоит девица, плачет, о помощи молит.

Стало тут море чернеть и мутиться, и показался из воды змей о трех головах. Звери на него и бросились: серна копытами бьёт, а волк с собакой на части рвут. А младший брат размахнулся мечом, да отсёк все три головы змею.

Потом вырезал языки из всех трёх пастей, кинул их в пастушью суму и, ни слова не сказав, ушёл дальше стадо пасти.

А кучер увидал издали, что змей повержен, да бегом к королевне:

– Видала, как мы тебя выручили! Только смотри не говори, что и пастух тут тоже был. А станет король спрашивать, скажешь: «Отвёз возница, привёз возница, ему и награда».

Королевна ни жива, ни мертва, со страху слова вымолвить не может. Закивала головой, пообещала молчать.

Но на другой день в море кипучем объявился змей о шести головах. И потребовал всех трёх дочерей королевских отдать ему на съеденье.

Тот же возница повез и среднюю королевну змею на съедение, да снова тем же лугом, где младший брат овец пас. И на этот раз пастух за каретой на берег пришёл и спас королевскую дочь от гибели. А все шесть языков змеиных кинул в пастушью суму.

Но на третий день в море кипучем объявился змей о девяти головах. И потребовал всех трёх дочерей королевских отдать ему на съеденье.

И снова пастух спас королевну. Тут младшая королевна и дала своему избавителю колечко. Поклонился ей младший брат, а потом в третий раз вырезал языки змеиные, кинул в пастушью суму и, ни слова не сказав, пошёл к своему стаду. А кучер за пригорком прятался. Только пастух из виду скрылся, он на берег бегом и к королевне:

– Видала, как мы тебя выручили? Только смотри не говори, что и пастух тут тоже был. А станет король спрашивать, скажешь: «Отвёз возница, привёз возница, ему и награда».

Делать нечего, пришлось и младшей королевне это пообещать.

А во дворце король не знает, куда от радости деться. Обнимает он кучера и говорит:

– Ты всех моих дочерей от погибели спас. Бери в награду младшую королевну в жёны и полкоролевства в придачу.

Объявили по всему королевству о свадьбе. А принцесса в слёзы:

– Пойду только с тем к венцу, у кого моё колечко, кто меня у змея отбил.

Пришел пастух ко двору. И сказала отцу младшая королевна:

– Вот мой истинный избавитель!

А король с возницей в один голос:

– Пусть докажет!

Тогда пастух надел королевне на палец её колечко.

– Ну, если и этого мало, – говорит королевна, – пусть победитель змея покажет языки чудища.

– Ну, покажи скорей змеиные языки, – говорит король вознице, – да и дело с концом!

А кучеру на это и ответить нечего. Зато младший брат из пастушьей сумы все восемнадцать языков достал.

И повелел тогда король одеть пастуха в золотое платье и обвенчать с младшей дочерью. А возницу, хитреца, прогнать прочь!

Так женился младший брат на прекрасной королевне, взял полкоролевства в придачу и живёт себе весело и богато. Но неспокойно было у него на душе, и решил он пойти поглядеть на нож брата. Подошел к дубу, смотрит – а нож-то заржавел по самую рукоятку. Как ни жаль с женой расставаться, а надо отправляться в путь – брата из беды выручать. Позвал он своих зверей – серну, серого волка и зайца, да ещё собаку – и пошёл брата искать.

Младший брат шёл день и другой, а на третий видит: стоит замок высокий, башни в небо упираются. Только вот загадка – ни одной живой души вокруг, из одного окошка девица выглядывает.

– Скажи, красавица, куда все люди подевались? – спрашивает младший брат.

– Хотели они поймать белого оленя – крутые рога, да оборотились камнями, – отвечает она.

– А не проходил ли здесь охотник с серной, волком, собакой и зайцем?

– Проходил охотник, тоже оленя искал.

– Так это мой брат! Пойду его выручать.

Вышел младший брат в поле и видит: бежит белый олень – крутые рога. Кинулся младший брат за оленем со всеми своими зверьми, да не тут-то было – олень как сквозь землю провалился, словно туманом стал.

Побродил младший брат по полю, вышел к опушке леса. На опушке пенёк, у пня костерок, а у костра – старушка руки греет. Подошёл к ней младший брат и спрашивает:

– Скажи-ка, бабушка, что это за камни да серые валуны кругом?

– Дай я сначала твоих зверей поглажу, а потом и скажу.

Смекнул младший брат, что дело тут нечисто, и говорит:

– Ну нет, отвечай, не то придётся моему мечу с тобой поговорить!

Пришлось ведьме сознаться:

– Эти валуны – заколдованные люди и звери. Тут и брат твой.

– Говори, как их оживить! – крикнул младший брат.

– Видишь костёр? Возьми из него золы и посыпь валуны.

Сделал так младший брат. И тотчас обернулись валуны людьми – целое королевство народу и сам их король тут. С ними и старший брат со своими зверьми. Звери так сразу и кинулись на ведьму, лишь клочки от неё полетели.

Как только ведьма испустила дух, с белого оленя сошло проклятие: стал он, как прежде, по лесам и лугам вольно скакать, а люди перестали за ним охотиться.

Тогда и с девицы прекрасной, что в замке сидела и выйти не могла, чары спали. Выбежала она навстречу своему отцу-королю. Радости людской не было конца! А король в награду отдал старшему брату дочь в жёны.

А младший вернулся к жене, да так и живёт в своем королевстве.

Ханс и Грете

Датская сказка

На краю деревни, у околицы стоял одинокий покосившийся домишко. Жили там муж и жена со своей единственной дочерью, а звали её Грете. Жили они в большой бедности, хоть и трудились с утра до вечера.

Грете была девушкой работящей и красивой. Одно нехорошо: не умела она держать язык за зубами. Болтала без умолку, что надо и что не надо. Да и то сказать: у отца её с матерью тоже язык без костей был.

В той же деревне стояла богатая усадьба, и жил в ней молодой красивый парень Ханс. Отец его умер и отказал всё своё добро сыну. Жил Ханс с матерью; старушка домовничала, а Ханс всю мужскую работу в усадьбе справлял. Шел Хансу двадцатый год, и жениха богаче его во всём приходе не было. А уж пригож был Ханс! Первый на всю округу красавец!

И немудрено, что девушки по нему сохли. Грете, бывало, тоже на него заглядывалась.

Как-то утром, только рассвело, приходит Ханс на поварню, где стряпала Грете, и говорит:

– Послушай-ка, голубушка Грете! Девушка ты скромная, добрая и очень мне по душе пришлась. Надумал я взять тебя в жёны. Только гляди, до поры до времени никому про то не сказывай.

Боялся Ханс: не проведала бы мать раньше срока, что задумал он сватать девушку из бедных. Хотелось ей невестку побогаче да познатнее. Вот и просил Ханс, чтоб Грете помолчала.

– Спасибо тебе, – отвечает Грете, – уж я-то не проболтаюсь.

Ушёл он, а Грете опять взялась за стряпню – молочный кисель к завтраку готовила. Засыпала она в горшок пригоршню-другую муки, развела молоком… Стряпает Грете, а у самой только Ханс на уме. Вот и всыпала она невзначай золу в кисель вместо сахару. Помешивает Грете кисель половником, а сама от счастья будто солнышко сияет.

Мать ждала-ждала завтрака, не дождалась и пошла поглядеть, чего это дочка так на кухне замешкалась. Вошла она в кухню, увидела дочкину стряпню да как закричит:

– Ты что это, Грете, делаешь? Для чего золу в кисель сыплешь?

– Ох, матушка, – отвечает Грете, – я от радости себя не помню.

– Чему ж ты так обрадовалась? – спрашивает мать.

– Был тут Ханс, сказал, что возьмёт меня в жёны, да только с уговором: молчать про то до поры до времени.

– Ну, уж мы-то не проболтаемся, – говорит мать. – Вот счастье привалило!

Стала она сама кисель половником мешать и вовсе горшок опрокинула.

И отец ждал-ждал завтрака, не дождался и пошёл поглядеть, чего это дочка с матерью на кухне замешкались. Входит он в кухню и видит: горшок опрокинут, а кисель весь по столу разлился.

– Что это вы тут настряпали? – спрашивает хозяин.

– Ох, батюшка, мы от радости себя не помним! – в один голос отвечают мать с дочерью.

– Чему ж вы так обрадовались? – спрашивает отец.

– Был тут Ханс, сказал, что возьмёт Грете в жёны, да только с уговором: молчать про то до поры до времени.

– Ну, за этим дело не станет! – говорит хозяин.

На радостях он и про завтрак забыл. Вышел во двор и давай коней своих задом наперёд в телегу впрягать. А мимо как раз Ханс проходил. Увидал он, что хозяин выделывает, и дивится:

– Ты зачем коней мордой к телеге ставишь?

– Ох, Ханс, – отвечает отец, – я от радости себя не помню.

– Чему ж ты обрадовался? – спрашивает Ханс.

– Как чему? Ты ведь сказал, что хочешь взять нашу дочку в жёны! – удивился и хозяин.

Разозлился тут Ханс и говорит:

– Да, хотел, а теперь свои слова назад беру. Не сумела она держать язык за зубами, пусть на себя пеняет.

Пошёл Ханс своей дорогой, а Грете ни с чем осталась.

С той поры Ханс к ней и носу не казал.

И вот дошёл однажды до Грете слух, будто посватался Ханс к дочке богатого хуторянина и в воскресенье будет оглашение в церкви. В воскресенье Грете говорит матери:

– Схожу-ка я нынче в церковь, перекинусь словечком с моим суженым.

Вошел Ханс со своей невестой в церковь, а Грете улучила время, отозвала его в сторону и шепчет:

– Хоть и покинул ты меня, а я тебя из сердца не выбросила.

Видит невеста, что какая-то девушка с её женихом шепчется, и ну Ханса выспрашивать:

– Кто да что? И что это она тебе на ухо шептала?

– Да одна тут, – отвечает Ханс, – обещался я взять её в жёны, коли она про то до поры до времени не проболтается, а она не сумела удержать язык за зубами.

– Слыханное ли дело? – усмехнулась невеста. – Неужто она помолчать не сумела? Кто её за язык тянул? Я семерых женихов обманула и ни одной живой душе ни единым словом про это не обмолвилась. Вот только сейчас ненароком с языка слетело.

Как услыхал такие слова Ханс, как пустится бежать! Только невеста его и видела.

Рассудил потом Ханс: «Всё же Грете – девушка скромная и работящая».

Поженились Ханс с Грете и жили долго и счастливо.

Леший

Датская сказка

Было в одном королевстве глухое лесистое болото. Тянулось оно на много миль, и шла о нём в народе недобрая молва. Кто ни забредет туда ненароком – человек ли, зверь ли, – сгинет без следа, точно его и на свете не бывало. И прозвали это место Чёртова Трясина.

Вот однажды надумал король дознаться, кто это там на болоте затаился и всё живое губит. Снарядил он большое войско и велел своим ратникам болото вдоль и поперёк исходить, чтобы ни одна живая душа от них не укрылась. Искали воины, искали и наткнулись на болотного лешего. Диковинное чудище был тот леший. Обличьем с человеком схож, только весь с головы до пят шерстью оброс, да глаз у него один посреди лба торчит. Накинулись на него ратники, пока он спал, опутали крепкой железной цепью и поволокли к королю. Обрадовался король. Слышал он, будто хранят лешие в болотах богатства несметные; вот и не прочь он был запустить руку в лешачью казну. Только как ни пытали лешего, как ни выспрашивали его про сокровища – он и слова не проронил.

Тогда велел король посадить лешего в железную клетку за семью дверями и глаз с него не спускать. Еду и питьё ему сквозь прутья клетки просовывали, а ключи от замков король всегда при себе держал. И поклялся король страшной клятвой, что немедля отрубит голову всякому, кто лешего из клетки вызволит.

А тут случилось вскоре королю в поход с войском идти – иноземному королю на подмогу. В ту пору ведь много на свете королей было! Отдал он тогда ключи от клетки своей жене и наказал беречь их пуще глаза, а не то не сносить ей головы. Королева ключи эти к поясу привесила и ни днём, ни ночью с ними не расставалась.

А был у короля с королевой сынок, хорошенький мальчик-семилеток. Играл однажды принц в саду золотым яблоком, а оно возьми да и прикатись к лешему в клетку. Стал мальчик лешего просить, чтобы он ему обратно яблоко кинул, а леший ему отвечает:

– Не отдам я тебе яблоко, пока ты сам ко мне в клетку не войдёшь.

– Да как же мне войти к тебе, когда клетка на замке, а ключи моя матушка всегда при себе носит?

Научил тут леший мальчика, как ему у королевы с пояса ключи выкрасть. Побежал мальчик к королеве, головёнку ей на колени положил и говорит:

– Растрепались у меня кудри, матушка, причеши мне волосы!

Взяла тогда королева золотой гребень и принялась сыну кудри расчёсывать. А мальчик тем временем у неё украдкой ключи с пояса снял и в карман спрятал. Воротился маленький принц к пленнику, отомкнул первую дверь и говорит:

– Отдавай теперь моё яблоко.

А леший ему в ответ:

– Отомкни и другую дверь!

Отомкнул мальчик другую дверь, а леший и тут яблоко не отдаёт, просит третью дверь открыть. Так королевич все семь дверей отпер и взял своё яблоко. Только тем временем леший из клетки выскочил. Протянул он мальчику серебряную дудочку и говорит:

– Коли попадешь когда в беду, подуди в эту дудочку, и я тотчас к тебе явлюсь.

Сказал так леший и убежал обратно к себе на болото.

Увидел тут мальчик, что он натворил, и вся кровь ему в лицо бросилась. Вспомнил он, чем отец пригрозил тому, кто лешего из клетки вызволит. Замкнул тогда мальчик живо все семь двере

Продолжить чтение