Читать онлайн Макс Сагал. Контакт бесплатно

© Ник Никсон, 2021

ISBN 978-5-0050-8269-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

«Все не то, чем кажется»

Утонченный, напыщенного вида мужчина шагал по длинному узкому коридору ветхого дореволюционного дома. Начищенные до блеска туфли сверкали на фоне почерневшего линолеума и облупившихся от старости стен, испещренных матерными словами и рисунками фаллических символов. Жильцы дома, уже привыкшие к визитам высоких гостей, жались к стенам и опускали глаза – от греха подальше.

Мужчину звали Борис Вайно, и это имя успело стать нарицательным в узких кругах московского бомонда. О загадочном миллионере ходили невероятные слухи. Поговаривали, что он вел затворнический образ жизни и никогда не выезжал за территорию собственного шикарного особняка (никто толком не знал, где он расположен). По ночам Борис Вайно закатывал грандиозные вечеринки, куда невозможно было попасть без специального приглашения, которое доставлялось только избранным. У каждого в тусовке был знакомый, либо знакомый знакомых, якобы побывавших там. Счастливчики рассказывали, что в особняке творились невообразимые вещи: напитки подавали жуткого вида клоуны, на подиуме танцевали одноногие стриптизерши, а хозяин дома вместо вина пил человеческую кровь. Пресыщенные развлечениями московские богачи грызли ногти от зависти. Познакомиться с Борисом Вайно мечтал каждый.

Самого Бориса мало заботили сплетни. Он действительно редко показывался на люди, но сегодня – особый случай. У него накопились вопросы, и он рассчитывал наконец получить ответы. Больше не было сил терпеть то, что творилось у него в душе. Боль стала невыносимой.

Прохудившиеся доски со стоном встречали каждый его шаг. Пыль кружилась в воздухе, оседая на ткани его брюк, сшитых на заказ в одном из самых дорогих итальянских бутиков.

Мысленно Борис пытался представить сегодняшнюю встречу, но врожденный скепсис блокировал его воображение. Голос разума призывал бросить эту глупую затею и уходить пока еще не поздно.

А что потом? К кому идти? Кто поможет, если не она?

Борис вошел в указанную в телефонном разговоре дверь без стука. Внутри его встретил затхлый воздух, запертый в тесноте старой квартиры. Окна были занавешены тяжелыми шторами, свет исходил только от свечей, развешанных на старинных настенных канделябрах. В гостиной громоздились серванты с хрусталем и фарфором, посреди комнаты стоял стол на шесть персон и резные стулья, будто сошедшие со страниц романа Ильфа и Петрова.

– Не бойся, – послышался женский голос из глубины.

Озираясь, Борис отыскал комод у стены, над которым висело большое зеркало в старинной багетной раме. Выглядел комод в точности так, как ему описали по телефону: высота по пояс, на вид лет семьдесят, сверху стоит канделябр на шесть свечей и блюдце для пожертвований. Борис положил в него деньги – сто пятьдесят тысяч рублей. Такова плата за прием у самого известного экстрасенса Москвы Сибиллы Сканды. Даже если ты богат, попасть к ней можно только благодаря длинной цепочке рекомендаций. За советом к ясновидящей обращаются звезды кино, бизнесмены и политики. Ходят слухи, что главные решения в Кремле принимаются только с ее благословления.

До попадания на известный телевизионный проект Сибиллу Сканду звали Татьяной Дроздовой, она была обычной учительницей в сельской школе и никогда не занималась экстрасенсорной практикой. По легенде, попав в автомобильную аварию, она была мертва около часа. Там, за чертой, отделяющей жизнь от смерти, женщина встретила свою почившую бабушку – та при жизни была известной деревенской целительницей. Бабуля наказала внучке вернуться в мир живых, наделив даром ясновидения. Придя в себя, Сибилла Сканда стала слышать голоса, видеть образы из прошлого и будущего. Она едва не сошла с ума, пока наконец не осознала, что чудесный дар послан ей не просто так, а ради единственной цели – помогать людям.

На телевидении Сибилла Сканда показала себя во всей красе, продемонстрировав феноменальные способности. Скептики из числа приглашенных на шоу не смогли найти вразумительного объяснения ее уникальному дару. Она по праву завоевала звание самого сильного экстрасенса страны. Это был триумф.

Именно такой человек был нужен Борису. Тот, кто сможет заглянуть в самую его суть – туда, куда не смогли другие.

Куда не способен дотянуться он сам…

Сибилла Сканда, называющая себя черным магом, медиумом и жрицей культа праотцов, появилась в дверном проеме гостиной. Все, кто бывал у нее дома, отмечали, что при первой встрече с этой хрупкой на вид женщиной помещение переполняет мощная энергетика, ощущаемая каждой частичкой тела. Пока гость пребывал в растерянности, Сибилла Сканда считывала с него всю необходимую информацию. Таким образом ни одна тайна не могла от нее ускользнуть.

Ясновидящая направилась к столу. Свечи гасли одна за другой, когда она проходила мимо, пока комната не погрузилась почти в полную темноту.

– Присаживайся, прошу. Не будем терять время.

Под весом Бориса старый стул заскрипел. Сибилла Сканда села напротив, поставила на стол свечу. Зажгла.

В полумраке ясновидящая выглядела моложе своих лет, хотя и годилась Борису в матери. Длинные черные волосы блестели на плечах. Поверх головы золотом сияла диадема с круглым красным камнем в центре.

– Ты можешь называть меня Сибилла.

– Борис, – неуверенно выговорил он.

Воцарилось молчание. Сибилла пристально смотрела на Бориса, практически не моргая.

– Зачем ты пришел? – вдруг спросила она с ноткой недоверия.

– Я думал, это вы мне скажете, – Борис не смог сдержать нервную усмешку, ерзая на неудобном стуле.

– Как только ты вошел, я почувствовала блок с твоей стороны. Ты не веришь. А через блок я не могу пробиться, если ты сам этого не захочешь. Я только потеряю твое и свое время. Есть много людей, которым моя помощь жизненно необходима.

– Прошу прощения, если обидел вас. Я впервые в таком месте и не знаю, как это работает.

Сибилла закрыла глаза и несколько секунд молчала. Затем смахнула пальцем горячий воск со свечи, раскатала в ладони и поднесла к носу. Поморщилась.

– Ты закрыт. Прости, я не могу так работать.

Она встала.

– Нет. Постойте, – Борис вскочил следом. – Я заплачу еще.

– Мне не нужны твои деньги, Борис. Я беспокоюсь только за твою душу. Она заперта внутри сундука твоих предубеждений и неверия.

– Я… готов поверить. Только не знаю как.

Борис вдруг увидел перед собой только Сибиллу. Все остальное растворилось во тьме квартиры, не оставив в этом мире ничего материального.

Сибилла просканировала его рукой. Почти все рассказывали, что в такие моменты ощущали, как энергия из ладони ясновидящей проходит сквозь них. Люди чувствовали себя абсолютно голыми.

– Они говорят, ты всегда не верил.

Борис оступился. Нащупал стул, сел.

– Они?

Сибилла смотрела в сторону от него, где не было ничего кроме темноты.

– Я вижу силуэты, размытые. Я должна настроиться на них, позволь мне. Думай о них, не отпускай.

– Я стараюсь… – вымолвил он.

Она вновь села на стул и поднесла руки к свече. Расслаблено улыбнулась.

– Они говорят, ты всегда любил порядок и частоту. Но иногда, когда никто не видит, ты можешь быть небрежным.

Борис быстро задышал.

– Мама, папа…

– Они восхищались тобой с самого детства. Ты был их сокровищем. Единственный сын, единственный наследник.

– Вы… вызвали их?

– Они пришли с тобой. Они всегда с тобой.

– Что они говорят?

Сибилла напряглась, ее глаза зажмурились.

– Говорят, хотели защитить тебя.

– Да. Это правда.

– Я вижу образы, но не очень понимаю их смысл. Они для тебя, ты должен помочь мне понять.

Борис оглянулся на то место, где, по словам ясновидящей, стояли его родители. Он слышал, что на приемах Сибиллы некоторые люди действительно видели погибших родственников. Это было как в фильмах про призраков – силуэты появлялись из воздуха.

– Они показывают мне прошлое, – говорила Сибилла, протянув к родителям руки. Ее лицо исказилось от напряжения. Пальцы рук словно обхватили невидимый шар, который так и норовил выскочить. – Я вижу их вдвоем, они счастливы. Они любят тебя и строят планы на будущее.

– Мне было семь лет, – выдавил Борис, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.

Она резко вздрогнула, будто кто-то невидимый толкнул ее.

– Темнота, холод. У меня пар идет изо рта.

В гостиной действительно стало ощутимо прохладней.

– Пятнадцатое декабря. Тогда было очень холодно, – подтвердил он.

– Внешняя сила жаждет вас разлучить. Ты боишься. Ты очень боишься. Но ты не в силах помочь им.

Борис вздрогнул. Ему вдруг стало тесно в этом помещении.

В этой жизни.

– Ненужная, трагическая смерть, – ее голос дрожал.

Борис окунул лицо в ладони, его трясло.

– Грабитель хотел денег, отец отказал, – заговорил он. – Тогда этот мерзавец увидел колье матери. Отец… он…

– …не мог позволить подонку ограбить его семью, – закончила за него Сибилла. – Он не простил бы себя. За то, что не смог защитить вас.

Борис уже не мог сдерживать слезы.

– Они сцепились. Потом выстрел. Пуля пронзила их обоих, – объяснил он.

Пламя свечи танцевало причудливый танец африканского аборигена, призывающего дождь.

– Я чувствую сгусток темной энергии вокруг убийцы твоих родителей. Он оказался на вашем пути не просто так. Это не совпадение. Его направили. Кто-то очень сильный наложил мощное проклятие на твой род. Погибнув, твои родители объединили собственные ауры, создав для тебя защитный энергетический панцирь. Только поэтому ты выжил. Они спасли тебя.

Борис положил на стол черно-белое фото родителей. Сибилла поднесла к нему руку. Борису показалось, что он видит энергию, проходящую между фотографией и ладонью ясновидящей.

– Это снято незадолго, – подтвердила она.

– В тот день, за несколько часов…

– Последняя фотография запечатлела их образы в душах. В ней до сих пор хранится их энергетика. Пока фото с тобой, родители будут тебя оберегать.

– Они еще что-нибудь говорят обо мне?

Сибилла беззвучно прошептала какие-то заклинания. Огонек свечи отражался в ее зрачках.

– Они благодарят человека, вырастившего тебя. За то, что ты стал тем, кем являешься, – Сибилла снова направила руку на Бориса. Ее глаза смотрели словно сквозь него. – Она спасла тебя… Нет… – Сибилла замешкалась, – постой… это был он. Мужчина, имя на Т, Г или Д…

– Денис! Друг отца, они были неразлучны с детства.

– А кто такая Света, Татьяна, Марина?..

– Тетя Таня. Мать Дениса! – ошарашенно воскликнул Борис. – Она умерла от рака несколько лет назад.

– Она тоже здесь. Стоит рядом с твоими родителями. Она гордится тобой. Ты был для нее как внук.

Борис осекся.

– Она ненавидела меня. Ненавидела всех, она была сумасшедшей.

Сибилла прислушалась к голосам мертвых.

– Болезнь многие годы пожирала не только ее тело, но и душу. Когда она освободилась от бремени плоти, то поняла, что любила тебя.

– Боже мой… Я был так груб с ней.

– Она простила тебя. Поднеси руки к свече.

Борис сделал, как она сказала.

– Чувствуешь тепло? Родители связаны с тобой через него. Эта связь крепка, но она слабеет. Энергетический щит, позволявший тебе вести скрытный образ жизни, дал трещину. Темные силы овладевают тобой. Ты в клетке, и сам загнал себя туда.

Борис потерял дар речи. Она точно описала все, что он чувствовал. Это было невероятно.

– Твоя воля сильна. Ты очень остро чувствуешь то, что происходит вокруг – в мире. Если бы ты развивал эти способности, мог бы стать могущественным магом.

– Отец хотел, чтобы я пошел по его стопам.

– Ты так и сделал. Наследство, что он тебе оставил, ты приумножил. Но это никогда не было твоей целью.

Борис покивал.

Сибилла протянула к нему руку. Борис коснулся ее ладони. Ясновидящая схватила его за запястье и, опрокинув свечу, вылила горячий воск ему на ладонь. Растекаясь, воск застыл, образовав причудливую фигуру. Сибилла присмотрелась.

– Ты в опасности. И не только ты, но и люди, которые тебя окружают. В первую очередь Денис. Поэтому ты пришел ко мне. Задавай свой вопрос.

Борис секунду-другую молчал, пытаясь переварить услышанное.

– Вы увидели все, как есть. Я… не знаю, что и сказать.

– Я сказала только то, что на вершине айсберга. Если хочешь пойти дальше, ты должен быть готов открыться полностью. Хочешь получить ответ, правильно задавай вопрос. Но учти, я только могу указать путь, ты сам должен по нему пойти. Под лежачий камень вода не течет. Я предлагаю тебе не спасение, а только выход. Я готова лишь показать дверь. Но сначала нужно избавить тебя от проклятия.

Борис распрямил спину, выдохнул.

– Делайте то, что необходимо.

Сибилла поставила на стол новую свечу, зажгла ее. Предыдущую потушила и, проговорив в нее заклинание, протянула Борису.

– Я заперла родовое проклятье в эту свечу. Теперь, когда она потухла, тьма больше не сможет выбраться на свет. Ты должен закопать эту свечу на кладбище под полной луной и сказать: «Вернись к тому, от кого пришла».

– …от кого пришла, – повторил Борис.

– Это очень сильная магия. Надеюсь, ты понимаешь.

Борис сунул руку в карман за деньгами.

– Конечно, сколько скажете.

– Двести.

Борис положил деньги в блюдце поверх предыдущих ста пятидесяти. Вернулся за стол. Сибилла уже что-то шептала новой свече.

– Это новый ты. Свободный от страхов и нечисти.

Пламя горело тонкой струной, почти не шевелясь.

– Откройся мне.

Борис глубоко вздохнул и осторожно заговорил:

– Когда родителей убили, я почувствовал злость. Безумно хотел отомстить. Но что я мог тогда, совсем мальчишка. Несколько дней я скитался по городу, ничего не ел, был как в трансе. Однажды ночью забрел в старый дом, ища теплое места для ночлега. Там я и увидел их… Летучих мышей. Они набросились на меня с такой дикой яростью. Шипели, царапали кожу острыми когтями. Мне было очень больно, но я не бежал. Стоял, истязаемый ими, весь в крови, и смеялся. Я словно… не знаю, как объяснить.

– Через них ты ощутил месть.

– Да! Я почувствовал себя летучей мышью.

– Это называется фантомным подселением. Фантом животного, в твоем случае мыши, стал частью тебя. Ты и сам стал подобен мыши – бодрствуешь ночами, спишь днем. Я сразу увидела фантом, когда ты вошел, но не могла сказать. Ты был под властью родового проклятия, и твой фантом мог отреагировать непредсказуемо.

– Тогда вы знаете, что было после. Долгие годы я готовился. Когда мне исполнилось семнадцать, я увидел грабителя, который преследовал девушку. Я догнал его и начал избивать, и в тот момент ощутил, как во мне проснулась летучая мышь. Она жаждала мести. И я убил его.

Сибилла на миг растерялась. Только глаза ее оставались неподвижны – направлены на Бориса.

– Потом это проявлялось снова. Я думал, что делаю хорошее дело – избавляю мир от плохих людей. Таких же подонков, как тот, что убил моих родителей. Но потом я понял, что это не я, это делает летучая мышь внутри меня. Она управляет мной, и я больше не могу ее контролировать. Поймите, это она убивает людей, а не я. Я очень боюсь, что когда-нибудь не смогу вернуться обратно…

Повисло молчание. Борис поглядывал на Сибиллу умоляющим взглядом.

– Дух… то есть фантом, – заговорила она через силу, буквально выплевывая слова. – Он именно так и поступает. Поступает именно так… если захватил тело относительно… Эм, я хотела сказать носителя…

– Что мне делать? Фантом может вырваться наружу в любой момент. Он больше не выбирает своими жертвами только преступников. Любой, кто хотя бы косо на меня посмотрит – обречен. И вы правильно сказали, я боюсь за жизни людей вокруг меня. Вы все увидели очень точно. Я уверен, только вы мне поможете избавиться от этого фантома.

Он сжал кулаки и обрушил их на стол. Сибилла вздрогнула.

– Летучая мышь рвется наружу. Боюсь, сегодня буду творить зло. Помогите мне. Прошу…

– Я сталкивалась с тяжелыми случаями фантомного подселения. И чтобы вывести фантома, мне потребуются все силы, которыми я обладаю. Сегодня я истощена. Мне нужно восстановиться. Приходи завтра, можно прямо с утра, и тогда я поработаю с тобой.

Борис, вопреки ожиданию Сибиллы, не сдвинулся с места.

– Думаете, я не знаю, что будет завтра. Я приду, а вместо вас меня встретят полицейские. Я не позволю этому случиться. Никто больше не умрет из-за меня.

Сибилла растерянно смотрела на Бориса, ее взгляд метался.

– Вы такая же как все! – закричал он. – Заявляете, что сильная, что можете все, но вы не способны даже изгнать фантома!

– Хорошо. Я попытаюсь прямо сейчас. Проведу ритуал изгнания.

– Нет! Мне уже никто не поможет…

– Борис…

– Вы были правы. Точно. Как же вы были правы! Дверь, вы только что показали мне ее. Я должен войти в нее сам. Даже если эта дверь – последняя.

Борис достал из внутреннего кармана пиджака запечатанный стеклянный сосуд, похожий на лабораторную мензурку. Сосуд выглядел пустым внутри. Борис положил его на стол рядом со свечой.

– Что это? – вымолвила Сибилла.

– Иприт. Еще его называют горчичный газ. При попадании в легкие даже нескольких миллиграмм вызывает быструю мучительную смерть. Если я не могу избавиться от фантома, я закрою ему путь наружу. И тогда я спасу тех, кто рядом со мной. Спасу их от себя самого.

– Ты хочешь выпустить это…

– О, нет! Вам не о чем беспокоиться. Для вас он не опасен. По телевизору вы говорили, что точно знаете дату и причину своей смерти. Если бы причиной стал иприт, разве вы бы приняли меня сегодня? Конечно же нет. Ведь вы видите будущее. Значит вы знали, что я приду к вам, знали, чем все закончится.

Борис потянулся к плотно закрытой пробке сосуда.

– Нет, постой, – выкрикнула Сибилла. В ее глазах отражался ужас.

– Другого пути нет. Вы сами знаете.

– Никакого фантома нет, – выговорила она сквозь зубы. – Только отдай это мне.

– Он заставляет вас говорить это, – Борис снял с сосуда вакуумную пленку. Осталось только вытащить пробку.

Сибилла бросилась к двери. Борис перегородил ей путь.

– Помогите! – крикнула она.

Борис услышал приближающиеся шаги в коридоре.

– Я заблокировал дверь. Когда меня не станет, фантом не должен вселиться в другого носителя. Поймайте его и уничтожьте.

– Это ложь, – разрыдалась Сибилла. – У меня нет никаких магических сил. Я не вижу ни духов, ни фантомов. Это все спектакль.

– Вы же столько всего обо мне рассказали. О моих родителях.

– На меня работает большая команда. Мы собрали информацию о тебе в интернете. Я все знала заранее.

Борис сделал шаг назад, пошатнулся. Сосуд едва не выпал. Сибилла успела подставить руки.

– Пожалуйста, отдай его мне, – взмолилась она.

Борис отдернул руку. Снаружи безуспешно пытались открыть дверь.

– Если это правда спектакль, откуда вы знаете обо мне то, что никто не может знать? О моих привычках к чистоте и порядку. О том, что я чувствую себя запертым в клетке.

Сибилла беспомощным взглядом осмотрела Бориса с головы до ног.

– Ты все сам рассказал мне. Твоя безупречная одежда, твое поведение и стремление к совершенству во всем. Все знают, что ты скрытен, а значит стремишься к защите. Я сказала, что ты ощущаешь себя в клетке, так вот, большинство людей чувствует нечто подобное. Эту фразу каждый поймет по-своему.

– Откуда вы знали про Дениса и тетю Таню?

– Я все лишь перебирала самые популярные имена. Рано или поздно я попала бы в человека, знакомого тебе.

– В той передаче вы показывали такие чудеса…

– Это только шоу. Мы играли роли по сценарию.

Борис вытащил из кармана огрызок заколдованной свечи.

– Просто свеча, в ней нет никаких чар.

Борис был совершенно опустошен. Сибилла с мольбой смотрела на сосуд с ипритом в его руке – сейчас она мечтала обладать только одним даром – двигать предметы взглядом. Только ни этого, ни какого-либо другого дара у нее не было.

– Вот видишь. Магии не существует. Я не колдунья, а просто обычный человек. Ты обычный человек. И тебе нужна помощь врачей. Если ты сделаешь это, то убьешь себя и меня. Ты же не хочешь этого. Правда?

Борис швырнул сосуд на пол. Тот разлетелся на мелкие осколки.

Сибилла вскрикнула и упала на пол, сжавшись комком. Через несколько секунд, осознав, что жива, она подняла голову, осмотрелась.

Сагал снял очки несуществующего Бориса Вайно. Вытащил из встроенной в них портативной камеры крохотную карту памяти.

– Здравствуйте, уважаемая ясновидящая. Или как вас правильно называть – мошенница?

Сибилла непонимающе оглядывала Сагала – не могла сообразить, как произошла эта удивительная метаморфоза.

Сагал сгреб деньги из блюдца и убрал в карман. В отличие от выдуманного им Бориса Вайно, чокнутого миллионера и наивного простофили, Сагал брезговал разбрасываться деньгами. Один только костюм стоил ему целого состояния, и если он поторопится, то успеет сдать его обратно в магазин.

– Вашим клиентам будет небезынтересно узнать столько нового о ваших способностях, – Сагал продемонстрировал ей фото «родителей» Бориса Вайно. – Поклонники «Стартрека» расстроятся, что вы прикончили Спока и Ухуру.

Он откланялся и быстрым шагом вышел из квартиры. В коридоре дожидались два бугая-помощника. Сагал достал из кармана волшебную свечу, за которую Борис Вайно вывалил две сотни. Бросил в бугаев.

– Иприт! Ложись.

Второй раз они на это не купились.

– Иди сюда, козлина.

Сагал побежал в обратную сторону, на ходу тыкаясь то в одну дверь, то в другую – соседние квартиры были заперты. В конце коридора его ждал тупик. Сагал обернулся. Бугаи остановились в трех метрах от него и медленно подходили.

– У него флешка! – закричала Сибилла, выглядывая из квартиры. – Заберите флешку!

Сагал закинул карту памяти в рот. Проглотил.

Пластиковая зараза исцарапала горло.

– Ты у меня выблюешь ее вместе с кишками.

Бугаи навалились на Сагала. Он попытался вырваться, но тут же получил кулаком в лицо. Потом еще в живот и снова по лицу. Через десять секунд он уже лежал, уткнувшись носом в занюханный ковер. Сверху, для надежности, его прижимала подошва сорок шестого размера.

Костюм теперь не только не вернешь, но и не продашь, ругался про себя Сагал. А ведь можно было выручить процентов семьдесят. Всего-то раз надел.

Тем временем Сибилла и бугаи обсуждали, как вытащить наружу флешку. Один предлагал напоить Сагала водой с содой и ждать, когда флешка выйдет через верхнее отверстие. Другой предлагал подождать, пока она, пройдя естественный путь, выйдет из нижнего. Ну а затем Сагал сам ее и откопает.

– Поднимите его, – скомандовала Сибилла.

Она подошла вплотную и с нескрываемой ненавистью посмотрела ему в глаза. Сагал чувствовал на лице ее дыхание.

– И кто же ты такой, мальчик? – она зарядила Сагалу пощечину.

Прямо по набухшей под глазом гематоме!

– Мне тридцать восемь. Какой я мальчик?

– Тридцать девять тебе никогда не исполнится!

– Я рад, что вы показали свое истинное лицо, – сказал он, щурясь одним глазом.

– Ты знаешь, с кем связался? Ты вообще представляешь, какие у меня связи!

– О да. Еще как представляю.

Сагал почувствовал вкус крови во рту. Проверил языком зубы – вроде все на месте.

– Один звонок, и сюда приедет полиция, СК, ФСБ. Кого хочешь могу вызвать. Они на тебе живого места не оставят. А потом на зону уедешь и будешь голыми руками каждый день очко от дерьма отмывать. А я и дальше буду делать то, что делала. Я в день по два ляма получаю с этих лохов. И буду получать…

– Простите, можно я вас прерву? А вы действительно думаете, что у меня была только одна камера?

Сибилла оторопела.

– Обыскать его.

Ему вывернули карманы, ощупали все тело.

Деньги забрали. Уроды!

– За вранье я тебе язык оторву, – выругался бугай и замахнулся.

– Эй, погоди-погоди, – попросил Сагал. – Разве я сказал, что она у меня при себе.

Сибилла приказала одному из бугаев пойти с ней – обыскать квартиру. Второй остался с Сагалом в коридоре.

– Ничего тут нет! – выкрикнула она из квартиры через несколько минут. – Наврал гаденыш. Веди его сюда. Нечего там зевак развлекать.

Подойдя к дверному проему, Сагал резко уперся двумя ногами в косяк и оттолкнулся изо всех сил. Вместе с бугаем они врезались в противоположную стену. Сагал высвободил руку и что было сил зарядил кулаком противнику в пах. Собственный организм из мужской солидарности пропустил болевой спазм ниже живота.

Бугай, завывая, скатился по стене на пол. Сагал высвободился и побежал со всех ног. Из квартиры выскочил второй и рванул следом.

Перепрыгивая через три ступени за раз, Сагал преодолевал один лестничный пролет за другим.

– Стой, сука!

Сердце колотилось демоническим битом.

Оказавшись снаружи, он перемахнул через забор и очутился на оживленной пешеходной улице. Второй бугай дальше забора не двинулся, оставшись глядеть в щель. Сагал помахал ему рукой. Затем поправил порванный пиджак, отряхнул брюки и неторопливо побрел по улице.

ГЛАВА 2

Человеческая память – плохое устройство для хранения информации. Древние не просто так разукрашивали пещеры картинками с изображением своего быта – понимали, что стены сохранят эти послания на века. Сегодня с помощью интернета можно получить доступ к любой информации за секунду, однако миф об «удивительной человеческой памяти» все еще силен. Интересно, почему? Ведь запись информации в мозг – процесс трудоемкий. Потребуются повторения, и нет гарантии, что информация останется в неизменном виде (привет ложным воспоминаниям) либо не исчезнет вовсе. Некоторые биологи считают, что несовершенная человеческая память – не ошибка, а наоборот – полезное достижение эволюции. Ради сохранения устойчивой психики человеку необходимо уметь забывать.

Уже в детстве Сагал понял, что обладает феноменальной памятью. Он с легкостью заучивал длинные последовательности цифр, дословно запоминал любимые фантастические рассказы, идеально перерисовывал картинки по памяти. Любая информация, встретившаяся ему на пути, укладывалась на полках в его мозговой библиотеке, и спустя годы Сагал с легкостью извлекал ее в первоначальном виде.

«Уникальному дару – ответственное призвание».

Отец знал толк в пафосных речах.

Сагал умел запоминать, но, как впоследствии оказалось, совершенно не умел забывать.

С годами ему все труднее удавалось сдерживать поток воспоминаний. Как надоедливые комары, они заставали его врасплох, снова и снова окуная в омут знаковых событий прошлого. И далеко не всегда счастливых.

Единственным способом забыться для него стал алкоголь. За короткое время, будучи еще двадцатилетним пацаном, он довел себя до состояния живого трупа. Вопрос стоял ребром – либо он ищет иной способ сбегать от реальности, либо ему дорога прямиком в морг.

Сагал выбрал первое.

***

В тот вечер, вернувшись домой, он с ходу достал с полки бутылку. Потом неточно запомнил, как чистил костюм, надеясь хотя бы продать за полцены, а затем ковырялся в собственном дерьме в поисках карты памяти. Помнил, как скулил Дау, как скользил по лицу его шершавый вонючий язык.

А потом все померкло.

***

Во сне Сагал снова стал Борисом Вайно. Запершись в собственном особняке, он прятался от стаи летучих мышей. Кровожадные грызуны окружили дом, царапали ставни и двери, пищали так, что голова шла кругом. А потом вдруг стало тихо. Борис понимал, что это ловушка, но все равно открыл дверь. Снаружи было темно, он зажег спичку. В тонком ореоле света перед ним предстало бесчисленное количество безжизненных скрюченных тел. Они заполняли все вокруг. Борис шел вперед, стараясь нащупать ногой свободный островок. Тонкие косточки хрустели под его подошвами.

В лицо ударил яркий свет. Борис не устоял на ногах, упал. Послышался грохот, похожий на лязганье огромных валунов. Землетрясение. Трупы летучих мышей навалились на него со всех сторон. Он оказался в центре воронки, стенки которой стремительно сужались. Летучие мыши засыпали его, как песчинки в песочных часах. Борис пытался выбраться, но ему не хватало сил. Яркий свет уже едва проглядывался через гору мертвых грызунов над ним. Борис задыхался.

Внутри сна он умер.

***

Утром Сагал первым делом осушил полбутылки скотча – завтрак, как уверяли врачи, должен быть плотным. Дау настойчиво требовал прогулку, и отказать мохнатому другу было бы верхом предательства.

Погода стояла под стать настроению – мрачная, выпал первый снег. Осень в этом году затянулась – новогодние салюты отгремели над зеленой травой. Сагал никогда не праздновал Новый год, и вообще ничего не праздновал. Само понятие праздника ему претило. Для того чтобы напиться повод не нужен. А разве есть иная причина существования праздничных дней?

Дау нассал на колесо черного мерседеса с мигалкой, припаркованного у подъезда. Из машины вышел амбального вида водитель в черном костюме и пригрозил оторвать псу голову. Дау в ответ обложил вражину собачим матом. Тогда водитель решил, что вытирать мочу с колеса должен хозяин.

– Сам языком вытри. Тебе ж не привыкать, – ответил ему Сагал.

Если бы не фигура невысокого мужчины в длинном пальто, появившаяся на крыльце, водитель прибил бы их обоих на месте.

– Доброе утро, сосед. – Михаил Гайворонский махнул рукой Сагалу и, не дождавшись ответа, сел в машину.

– Доброе, доброе…

Водитель закрыл за боссом дверь и напоследок выстрелил в Сагала взглядом.

Давно пора заняться Гайворонским, да руки все не доходят. Продажные медиа нарисовали ему сладкую репутацию: и народный депутат, и меценат, и на храмы жертвует, и детям в детских домах помогает. Наверняка под маской святоши скрывался тот еще черт. На полноценный проект не тянет, но все же лучше, чем ничего.

В другой раз.

В обед звонил риэлтор, спрашивал, не передумал ли Сагал насчет продажи квартиры. Услышав положительный ответ, риэлтор взбодрился и тут же предложил устроить показ на вечер.

– А вы… эм… возможно, мы могли бы организовать показ без вашего участия?

– Это почему же без меня? – удивился Сагал.

Риэлтор припомнил прошлый показ. Тогда приезжала семейная парочка в возрасте: седовласый интеллигент в круглых очках и худосочная дамочка в золотистой меховой шубке. Прикрывая нос платком, дамочка прохаживалась по полу на цыпочках, театрально фыркая и цокая. То паркет собачьими когтями испорчен, то мочой воняет, еще и паутина под потолком. Но больше всего ее возмутило «неуважительное отношение» Сагала к комнате-музею. Она так и сказала: «Такое пренебрежение к памяти великого человека просто возмутительно». Сагал тут же предложил нанять даму в качестве смотрительницы и по совместительству уборщицы. Муж решил было заступиться за честь жены, но вышло не очень. В итоге парочка, изрыгая проклятия, сбежала, оставив риэлтора краснеть от стыда.

– Вы же понимаете, такую квартиру могут позволить себе только очень состоятельные люди. К ним нужен, так сказать, особый подход. Мы вызовем клининговую компанию, все подготовим. Конечно же, за наш счет…

Сагал согласился. Последние сбережения он потратил на создание образа Бориса Вайно и остро нуждался в наличности. Ни один проект прежде не отнимал у него столько ресурсов.

Информационный вирус, запущенный им с помощью фейковых статей и поддельных аккаунтов богатых тусовщиков, сам распространился по венам людского тщеславия. Устами хвастливых пижонов Борис Вайно из виртуального персонажа превратился в реального. За короткое время ему удалось пробиться на прием к Сибилле Сканде, ради чего весь этот маскарад и был затеян. Сагалу оставалось только вжиться в роль – научиться двигаться как Борис, говорить как Борис и даже думать как он. Последнее далось особенно трудно. Сагал спорил с Борисом, тыкал носом в факты, оскорблял, насмехался. Иногда он даже ловил себя на мысли, что кричит на собственное отражение в зеркале.

Вечером воспоминания нахлынули с новой силой. Визуальные образы, звуки, интонации заставили его заново проживать прошлое. Смех, слезы, ненависть…

Неудивительно, что он опять сорвался.

***

Весь следующий день Сагал пытался связаться с Верочкой Кашмовой. На звонки она не отвечала, поэтому вечером он приехал к ней домой. Домофон в ответ приветственно запищал, но внутрь так и не пустил. Сагал принялся бросать мелкие камешки в ее окно на третьем этаже. Через несколько минут из подъезда вышел толстый мужик в спортивных штанах и пуховике на голое тело. Из его рта валил пар и воняло луком. Мужик в грубой форме объяснил Сагалу, что Верочка больше не Кашмова, а он – хозяин ее новой фамилии. Об этом свидетельствовало золотое кольцо на его похожем на сардельку пальце. Новый муж Верочки предупредил, что, если Сагал придет еще раз, его ждет круиз в травмпункт. Или сразу в морг.

Уходя, Сагал заметил женский силуэт в окне.

Познакомились они в университете, где Верочка проходила практику. Своего нового преподавателя она боготворила, а Сагала убаюкивала ее наивная болтовня. Спустя несколько лет Вера окончательно смирилась с тем, что выйти замуж за него невозможно, и их отношения вышли на удобный для обоих уровень. Он приезжал, слушал скопившиеся у нее истории, получал в ответ физиологическое удовлетворение, а утром возвращался в свою комфортную жизнь, где был только он и Дау.

Сагал позвонил Тане Красновой.

– Прошло два года с тех пор, как ты обещал перезвонить, – с насмешкой сказала она.

Сагал старался говорить четче, однако выпитый скотч ухудшал его ораторские способности. Разговор не клеился с самого начала. Таня решила высказать все, что о нем думает по телефону, а он не готов был терпеть это без возможности заполучить что-нибудь взамен. Перед тем как бросить трубку, она назвала его эгоистичным козлом.

Сагал еще какое-то время обзванивал бывших подруг, но ни одна не желала принять его в третьем часу утра. Наконец наткнулся на номер Кристины. Долго думал.

Решился.

Она ответила спокойным голосом, будто все эти годы только и ждала его звонка. По пути к ее дому он заехал в три круглосуточных магазина, но только в одном продавщица поддалась на его уговоры и продала две бутылки вина. Одну он осушил по пути.

Увидев Сагала на пороге, Кристина жалобно вздохнула. Проводила его к дивану. Они беседовали недолго, Сагал и не запомнил о чем.

Затем провал.

Утром она приготовила кофе и бутерброды. На его просьбу налить вина, ответила, что он все выпил. Сагал не мог вспомнить, так это или нет, но подозревал, что она его обманывает. Слишком хорошо знал ее натуру.

– Давно уже пьешь?

– Сегодня четвертый день. Держался полгода. А это, – Сагал указал на синяки на лице, – по другой причине.

– Обычно на третий тебя полоскает. Думала, у тебя ничего никогда не меняется.

– Гены ведут в верном направлении.

– Ты совсем не такой, как отец, и ты это знаешь. Только пока сам не осознаешь…

– Сменим тему. Обидно будет, если стошнит, – колбаса что надо.

Кажется, за три дня его челюсти без еды атрофировались.

– Прости, что не смогла прийти на похороны твоей мамы. Была в командировке.

Сагал пожал плечами и сказал равнодушно:

– Она об этом все равно не узнала.

– Она мне приснилась недавно. Говорила о тебе.

– Ты все пытаешься меня спасти…

– Она винит себя за то, что случилось у тебя с отцом. Подожди, не щурься и ничего не говори. Просто послушай. Я знаю, ты не веришь в это. Но попробуй хоть раз поверить…

– Поверить в то, что с тобой говорил дух моей мамы во сне? – он усмехнулся.

– Она хотела попросить прощения.

– У нее была куча времени, чтобы это сделать. Увы.

– Прости, я забыла, что с тобой спорить нельзя, – она посмотрела в окно, из-за туч выглянуло на несколько минут зимнее московское солнце.

– Спорь, кто запрещает-то. Были бы аргументы.

Она вышла из кухни.

– Ты куда?

– Надо прибраться. У меня единственный выходной.

С Кристиной Сагал прожил год, и это был лучшее и одновременно худшее время в его жизни. Тогда он пил нещадно и не всегда тормозил вовремя. Кристина задалась целью его вылечить: уговаривала лечь в клинику, кормила какими-то пилюлями, клеила на кожу пластыри, таскала домой врачей-гипнотизеров и экстрасенсов-кодировщиков. Сагал гнал последних пинками. А в один из дней ключ не подошел к двери. Его вещи, уместившиеся в один чемодан, вернулись по почте, с курьером. Спустя несколько месяцев она позвонила и сказала, что без него не может. И он не мог, но пересилил себя и не вернулся. Так было лучше для нее. Она верила, что он изменится. Только разве может звезда стать кометой?

– Останься сегодня, – предложила она, пока Сагал завязывал шнурки. – Я знаю, как тебе бывает плохо.

– У меня дела. Спасибо за… – Сагал изобразил руками нечто бесформенное. – За все в общем.

– Ты мне не безразличен.

Он кивнул – знаю.

– И я тебе. Ты все еще боишься признать.

– Я сильно изменился.

– Ты до сих пор просыпаешься по ночам и кричишь, чтобы тебя выпустили из…

Она запнулась.

Неужели сегодня ночью опять было?

– Мне пора.

– Звони, не теряйся.

– Угу, – Сагал обернулся уже на лестничной клетке. – Кстати, как у тебя дела вообще, ну, по жизни?

– Все хорошо.

– Ну и славно.

***

Дау встретил хозяина радостным лаем. Виляя хвостом, пес подпрыгивал и в воздухе умудрялся облизнуть руки.

На потертом паркете комнаты-музея Сагал нашел лужу мочи и кучу дерьма.

Увидела бы мать…

– Поместить бы тебя в клетку. Так ты ж ненавидишь их. Пошли подышим воздухом.

На улице Сагал заметил слежку. В серебристом минивене за ним наблюдал коренастый гладковыбритый парень с квадратным подбородком. Сагал уже видел его несколько раз в последние дни – в метро, в трамвае на Щукинской, у кассы в супермаркете. Лица Сагал запоминал так же хорошо, как и цифры.

Когда вернулся домой – началось. Сагала вывернуло утренними бутербродами. Желудок скрутило, печень превратилась в мяч, набитый песком. Наглотавшись таблеток, он дополз до кровати. Уснул.

Очнулся от головной боли. Принял еще таблеток. Опять уснул.

Проснулся. Темно, ночь. Какое сегодня число?

Дау тихо сопел, положив морду ему на коленку. Сагал выпил полбутылки воды, в животе снова забурлило.

Нужно как-то отвлечься.

Подтянул к себе ноутбук. У ролика про Сибиллу Сканду больше пяти миллионов просмотров. На первых полосах новостных сайтов заметки только о нем.

«Кто скрывается за личностью главного разоблачителя интернета?» «Сагал – проект спецслужб». «Почему Сагал посланник Сатаны: 10 причин…»

В почтовый ящик свалилось полторы тысячи новых писем. Журналисты предлагали заманчивое вознаграждение за эксклюзивное интервью. Хватило бы с лихвой окупить затраты на последний проект, и квартиру не пришлось бы продавать…

Сагал удалил письма не читая. Он еще не готов выйти из тени.

Дюжина проектов за четыре года. Астрологи, гадалки, целители… На подготовку тратилось от нескольких месяцев до полугода. Каждый шаг планировался с особой тщательностью, никогда не использовалась одна и та же схема дважды.

Ученые, правозащитники и обманутые жертвы спорят, за чьи интересы сражается Сагал. Одни считают, он борется за просвещение, другие – за спасение людей, третьи считают его просто авантюристом.

Правда в том, что неправы все.

***

Позвонили с кафедры, напомнили про конференцию.

Как будто он мог забыть.

***

Поднимаясь по лестнице к зданию университета, Сагал ловил на себе любопытные взгляды студентов. Все они пялились не на Сагала – человека, а на мировую знаменитость – сына нобелевского лауреата, надежду и будущее российской науки.

Бла-бла-бла…

У входа в аудиторию толпились журналисты с поклажами оборудования. Сагал проскользнул мимо них, прикрывшись папкой с лекцией по теории гравитации.

В аудитории пахло половой тряпкой. Техники готовили оборудование для трансляции, настраивали звук. Ожидалось присутствие полутора тысяч человек. Из них приглашенных гостей – полсотни, зарубежных – дюжина. Остальные – студенты университета – массовка, которой можно заполнить что угодно.

Сагал, в силу своего особого статуса, был замыкающим лектором, так что в его распоряжении пару часов сна на удобном диване в подсобке аудитории.

Сладкие планы разрушил телефонный звонок. На проводе Женечка Луговская, секретарь ректора Маслова и просто красавица. Приятным певчим голосом девушка попросила Сагала явиться к начальнику.

– После лекции.

– Геннадий Семенович сказал «немедленно», – последнее слово она изобразила со свойственной Маслову ядовитой тональностью.

Беготня по ступенькам отняла у Сагала последние силы. Его желудок все еще представлял из себя бетонный комок.

Женечка выглядела по-праздничному. Трепетно улыбнувшись Сагалу, она сделала вид, что не заметила синяки у него под глазами. Не первый раз видела его таким – привыкла.

– Он ждет, – она сочувственно скривила лицо.

– Если выйду живым, сделаешь кофе?

– Сегодня в меню только коньяк.

Маслов из тех профессоров, кто получал удовольствие не от научной деятельности, а от работы ректором. Сколько Сагал себя помнил, Маслов всегда был на этой должности. На кафедре шутили, что после смерти он попросит замуровать себя в стену кабинета, чтобы застывшим на века взглядом указывать молодняку, как надо создавать российскую науку.

Когда Сагал вошел, ректор ругался с кем-то по телефону.

– Я же говорил, пропускать иностранных гостей без досмотра…

Внутри привычно пахло свежей краской. Маслов с безумной страстью относился к сохранности кабинета в его первозданном виде образца девятнадцатого века. Шкафы с золотистым тиснением регулярно реставрировались, декоративные колонны, обрамляющие нишу для картины «Песнь моря», покрывались лаком, приготовленным по рецепту столетней давности. Сагалу подобная страсть к старью была чужда.

– Ты мне чуть конференцию не сорвал! Знаешь, сколько я потратил денег университета, чтобы их пригласить?

Сагал вспомнил свое первое посещение этого кабинета. Ему шестнадцать, четырнадцатое июня, девять пятнадцать утра. Накануне в кабинете закончили ремонт, воняет свежей краской. Окна распахнуты, снаружи какой-то придурок давит на клаксон. Пиип-пиииип… Три секунды. Пиип-пиииииип. Еще четыре… Кто-то, выругавшись, закрывает окно. Душно, но никто и не подумывает уйти. Светила науки в гробовой тишине следят за малолетним выскочкой, покусившимся на святое. Сагал выводит на доске собственное доказательство теоремы Ферма – великой математической загадки. От напряжения у него трясутся колени. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Когда последние символы уравнения дописаны, за спиной начинают шептаться, кто-то шуршит справочниками, другие проверяют расчеты в блокноте. В подтверждение собственного триумфа Сагал размазывает остатки мела о поверхность доски и театрально кланяется.

Маслов швырнул мобильный телефон на стол. Отдышался и взглянул на Сагала.

– Господи боже мой, Макс. Только посмотри на себя. Выглядишь как вокзальный бомж. Тебя об асфальт лицом раскатали?

– Знаю, ты не поверишь, но это был несчастный случай.

– От тебя же спиртом разит за десять метров. И вот как, ответь мне, как ты собираешься в таком виде выступать перед аудиторией? У нас два профессора из Кембриджа, трое из Принстона. Джон Мерфи, тот, что получил Нобеля в прошлом году, из Бостона прилетел. Специально, между прочим, на тебя посмотреть. Он был другом твоего отца.

– Скажи мне, кто твой друг, и я отвечу, куда тебе сходить…

– Ты серьезно не понимаешь, Макс? Я не верю, что не понимаешь! Какая фамилия всплывает в голове любого ученого в мире, когда он слышит название нашего университета? Сегалетовы! Отец и сын.

– Ну, отец скорее – надгробие.

– Пока живет его наследие, будет жить и имя. И тебе не скрыться от этой ответственности. Те люди приехали в том числе из-за тебя. Они ждут, что ты скажешь новое слово в астрофизике, укажешь им путь. А что ты… Больше не преподаешь, на семинары не ездишь, неизвестно где шляешься. Над чем ты вообще работаешь?

– Это будет уникальная работа, которая перевернет мир. Нобель у меня уже в кармане.

– Господи, в кого ты превратился? Ты же доказал Ферма будучи сопливым пацаном. Помню, как вчера было, в этом самом кабинете. Попов еще жив был, Мирошенко Георгий Иванович на этом стуле сидел. Такие люди ушли, эпоха. А сейчас, тьфу…

Сагал хорошо помнил. И кого восхваляли, помнил, и кому руку жали и по плечу хлопали.

«Такого сына воспитал, браво!»

– Кажется, это был не я.

Маслов с тяжелым сердцем выдохнул.

– Да, тот был Макс Сегалетов, сын своего отца. Гений от рождения, которому природа все принесла на блюдечке. Нужно было только протянуть руки и взять. Что случилось с ним? Почему он закопал свой потенциал? Уже двадцать лет я задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа. Посмотри на коллег: Рыбников Артём, Смирнов Петя, Квартович Костя. У них нет твоего дара, но у них горят глаза. Они стремятся, грызут. Да, медленно, но двигают вперед русскую астрофизику. У них есть все, но нет того, что было у твоего отца, и есть у тебя. Умения видеть суть. Ты мог бы повести их за собой. И не мы бы упрашивали мировых ученых приехать на нашу конференцию, а они бы упрашивали нас.

– Ученые рисуют формулы, ты рассылаешь письма – ничего не меняется.

Маслов беспомощно помотал головой.

– Хочешь вести себя как ребенок, валяй. Только я не позволю тебе утянуть университет за собой. Все. Больше и минуты на тебя не потрачу. Хватит. Ты уволен.

– Ты не можешь меня уволить за синяки.

– У тебя прогулов больше, чем у целой кафедры. Так что могу и увольняю. Расчет получишь сегодня же.

– А как же? – Сагал кивнул на папку с лекцией. – Я два часа ее писал.

– Квартович выступит вместо тебя. Я был уверен, что так будет, поэтому заранее попросил его подготовиться. Слишком хорошо тебя знаю. Удивлен, что ты вообще пришел. За лекцию получишь гонорар, как договорено. Считай это выходным пособием.

Они помолчали.

– Ты это давно спланировал, – догадался Сагал. – Сделал бы раньше, никто бы не приехал на твою научную тусовку. А сейчас скажешь, Макс Сегалетов приболел, и все купятся.

Ректор слушал молча, вертя в руке ручку.

– Думаешь, не знаю, как ты и его прикрывал? – давил Макс. – Рассказывал сказки, что у него приступ астмы, пока он валялся пьяный под кафедрой. Ты его использовал так же, как и меня!

– С каких пор ты печешься об отце? Не с тех ли самых, как решил продать квартиру, которую он заработал своим трудом? В которой твоя мать сделала музей его имени, – Маслов вскипел, вскочил с кресла. – Как у тебя язык поворачивается говорить такое?! Мы с ним оставались друзьями до самой смерти. Я был с ним, когда все отвернулись. Это я нес его гроб, а не ты! Сын! Я утешал твою мать, а не ты! Сын!

Сагал вышел из кабинета, хлопнув дверью. Женечка встретила его с рюмкой коньяка.

– Дай лучше бутылку.

Покинув территорию университета, он побрел бездумно по улице. Внутри у него все горело огнем. И снова воспоминания… Отец, мать, нобель-комната.

Может, броситься под автобус и с черепно-мозговой доживать в беспамятстве овощем?

Как перестать помнить?

На пешеходном переходе перед ним резко остановился микроавтобус. Оттуда выскочили двое, скрутили Сагала и грубо запихнули внутрь. Автомобиль со свистом полетел в неизвестном направлении.

***

В дороге похитители с Сагалом не разговаривали, он тоже помалкивал. Очевидно, эти люди только выполняют чей-то приказ.

Микроавтобус притормозил на КПП. Водитель показал военному с оружием документы, о чем-то потолковал, и микроавтобус пропустили дальше.

Почему военные потакают выкравшим его бандитам? Неужели сработали связи Сибиллы Сканды, о которых она заикалась?

Сагал мысленно приготовился к неизбежному. Ясновидящая лишилась из-за него многомиллионной кормушки – такое не прощают. Убивать его навряд ли станут, а вот накажут по полной. Переломают ноги и руки, отобьют внутренние органы, отрежут пару пальцев, или, может быть, даже… Фантазии есть где разгуляться.

Микроавтобус остановился у трехэтажного административного здания. Сагала под конвоем сопроводили ко входу. Это был какой-то военный городок. Вдалеке на плацу маршировали солдаты. Звук сотен пар сапог, стучащих по холодному асфальту, запаздывал по времени на долю секунды.

Глупее занятия нарочно не придумаешь, размышлял Сагал.

Внутри здания было многолюдно. В офицерских званиях и форме погон Сагал совершенно не разбирался – все для него были на одно лицо.

Его завели в кабинет – судя по расположению и внутреннему убранству, тут заседал главный. За широким столом, заваленным стопками бумаг, сидел мужчина лет сорока пяти, крепко сбитый, с зарождающейся лысиной на голове. Сбоку от него стоял полусогнувшись другой военный, услужливо ожидая, пока главный подпишет какие-то документы.

От рисунка на линолеуме – мелкие ромбики вплотную друг к другу – у Сагала закружилась голова.

– Товарищ полковник, – отчеканил один из похитителей.

Главный поднял на них взгляд, кивнул на стул напротив.

– Садись сюда.

Полковник приказал всем удалиться.

– Громов Сергей Владимирович, полковник Российской армии, – не глядя на Сагала, тот раскрыл перед собой толстую папку. – Надеюсь, с тобой обращались не грубо.

– Схватить человека посреди улицы против его воли, швырнуть в машину – считается грубостью?

– Вынужденная мера.

– Тогда ясно.

Полковник встал, подошел к комоду и налил горячую воду из чайника в кружку с изображением двуглавого орла. Вернувшись, вытянул из папки лист бумаги, вчитался. Второй рукой держал кружку, потягивая мелкими глотками неизвестный напиток с кислым травяным запахом, от которого у Сагала опять зашевелилось в желудке.

– Максим Михайлович Сегалетов, – с приветственной интонацией прочитал полковник.

Именно так Сагала должны были представлять сегодня на конференции.

– Полное имя Макс. В честь Планка и Борна.

– Кого?

– Были такие немецкие физики. Неважно.

– И здесь написано «Макс». А я решил, ошибка, – Громов бережно постучал по папке ладошкой. – Коллеги с Лубянки передали. И это только одна папка на тебя, под столом еще целая коробка. Ты давно под колпаком у органов.

– У меня насыщенная биография.

– Я вижу. Подделка документов, взлом госреестра миграции, препятствование предпринимательской деятельности, вмешательство в частную жизнь, клевета. Два десятка заявлений от потерпевших.

– Наверное, меня с кем-то спутали. Я всего лишь научный сотрудник на физфаке.

– На Ютубе есть канал «SagaL», на котором некто анонимно размещает ролики, разоблачающие экстрасенсов, целителей, уфологов, астрологов, – он дочитал с бумажки, посмотрел на Сагала. – Только этот некто не учел одну деталь. Решать, где правда, а где ложь, должен только суд. И все люди, которым ты испортил карьеры, а многим и жизнь, абсолютно справедливо хотят тебя наказать.

Сагал смотрел на стопку бумаг, подшитых в папке. На сбор их нужен не один месяц. Почему его до сих пор не разоблачили публично? Почему не арестовали?

– Всего этого достаточно, чтобы посадить тебя очень надолго, – Громов изобразил выжидающее выражение на лице.

– Обычно после такой многозначительной паузы герой получает предложение, от которого не может отказаться.

– Тут верно написано – ты смышленый. Тогда это облегчает задачу. Видишь ли, кое-что произошло. Родине нужна твоя помощь. То, что я сейчас расскажу, – совершенно секретно. За разглашение получишь двадцать лет строгого режима. Тебе ясно?

– Даже очень.

Полковник посмотрел на Сагала искоса, словно через прицел винтовки. Должно быть, у подчиненных от этого взгляда леденеют поджилки.

Только не у Сагала.

– Пять дней назад в природоохранном заповеднике на берегу Байкала пропали трое охотников. Местное МЧС отследило GPS-трекер и отправило спасательный вертолет. На месте обнаружили труп одного из охотников. Еще один пропал без вести, а третьего нашли живым. По словам выжившего, охотники случайно наткнулись в лесу на НЛО, – Громов прервался, глотнул из кружки. – Один из гуманоидов превратился в огромного зверя, и напал на них. Свидетель смог убежать. Сколько бежал и в какую сторону – не помнит, о судьбе остальных ничего не знает. Врачи говорят, у него шок, спутанное сознание или что-то в этом роде. Местный егерь и работники метеостанции подтверждают, что последние недели ночью видели в небе странные огни и слышали непонятный жуткий звук.

Громов допил неизвестное снадобье и поставил кружку орлом к себе – должно быть так чувствовал себя более защищенным. Было заметно, что он волновался и неловко запинался, пересказывая эту историю.

На подобные байки у Сагала давно выработался иммунитет – профессиональная деформация. Он мигом препарировал историю на мелкие кусочки и рассмотрел под микроскопом все детали. Все очевидней некуда.

Банальщина…

– Поиски пропавшего прекратили, погода там испортилась, – Громов уставился на Сагала, будто тот должен за него продолжить историю.

– И при чем здесь я?

– Я собрал группу во главе с капитаном Дмитрием Погребным. Он опытный разведчик, бывал в горячих точках, имеет награды. В задачу группы входит проверка информации о наличии на территории заповедника вражеских неопознанных субъектов, оценка степени опасности и сбор доказательств. Ты присоединишься к группе в качестве консультанта.

– Тогда послушайте мой первый и единственный совет, который сэкономит вам время и деньги. Распустите группу. Летающих тарелок не существует.

– У нас есть живой свидетель и фоторобот гуманоидов, – Громов вытащил из принтера лист бумаги и бросил на стол.

Сагал даже не взглянул на него.

– Свидетель – худший источник информации. Тем более, когда свидетель один. Бьюсь об заклад, они там распивали водку – охота же все-таки, грех не расслабиться. Бытовой конфликт, у всех оружие. Ваш свидетель сам и убил своих друзей. Про огни в небе, а это наверняка обычные метеозонды или спутники, он слышал от местных, вот и решил придумать историю про НЛО.

– По-твоему, работники метеостанции не смогли распознать метеозонд?

– Поймите одну простую истину – тот, кто хочет увидеть НЛО, всегда увидит.

Громов удовлетворенно покивал.

– Отлично. Такой человек мне и нужен в команде. Практик, ученный.

– Я больше не ученый, меня уволили час назад. А кто вам точно нужен, так это Костя Квартович. Он помешан на поиске инопланетян. Даже сам вам доплатит, чтобы его взяли.

– Максим, ты, кажется, не понял. Это не просто прогулка в лесу. Произошло убийство российского гражданина. Разведданные говорят о вероятном вторжении неизвестного врага. Руководство страны обеспокоено. Я должен предоставить им факты. И, поверь, я буду счастлив, если произошла банальная бытовуха, как ты сказал. Но если что-то чужеродное появилось в этом заповеднике…

– Там ничего нет, – усмехнулся Сагал.

– Тогда вперед – докажи это. Я смотрел твои ролики, ты видишь подвох там, где не видят другие. Помоги капитану собрать доказательства. А когда вернешься, твое дело будет закрыто, на это есть санкция с самого верха. Профессора Маслова я знаю, вопрос твоего возвращения в университет будет решен, достаточно одного телефонного звонка, – Громов торопился закончить встречу. – Это все вводные, подробнее на месте расскажет капитан Погребной.

Сагал поднялся со стула.

– Извините, мне это не интересно. Я сам найду выход.

– Вернешься в город – и дня не проживешь, – Громов тоже встал, облокотился на стол. – Та женщина-экстрасенс наняла местных отморозков сломать тебе хребет. Уверен, ты заметил слежку. Они ждут подходящего момента и, поверь, дождутся.

– Тогда почему их не арестуют?

– Они еще ничего не сделали. Таков закон. Но если ты поедешь, отморозков приструнят. Даю слово.

– Как-нибудь справлюсь сам.

Сагал дернул дверную ручку. Полковник крикнул вслед:

– Комаров Вадим Павлович.

Сагал замер. Время тоже остановилось.

– Знаменитый уфолог, ставший в детстве жертвой похищения.

– Вранье! – Сагал резко обернулся. – Он обычный мошенник, сколотивший состояние на сказках про НЛО. Он никто! Ничто!

Полковник выжидал, заметив, что Сагал завелся.

– Почему вы назвали это имя?

– Была утечка информации. Комаров в курсе о контакте. Мы выяснили, что он связался с Артёмом Смольным – падким на сенсации видеоблогером с огромной аудиторией в интернете. Они собираются снять фильм о первом контакте с пришельцами.

– Вам это не нужно. Ну так помешайте им. У вас же в руках цепи и дубина.

Громов вздохнул.

– Мы не успели. Комаров и Смольный уже отправились туда. Мы перекрыли все дороги, закрыли небо и отключили мобильную связь. Но территория заповедника – это сто квадратных километров заснеженной тайги, у каждого дерева бойца не поставить.

Сагал покивал.

– У Комарова огромный опыт проникновения в запретные зоны. Можете мне поверить, он уже там.

– Тогда ты понимаешь, почему нельзя терять время. У этого уфолога тысячи последователей, если они потом ринуться в заповедник, мы не избежим огласки. Мы должны первыми выяснить, что там, к черту, происходит! – полковник сделал паузу. Отдышался. – Признаюсь, для меня все это звучит как «Звездные войны» и прочая херня. Я привык видеть врага в лицо, а здесь даже не уверен, что враг существует. Ты выяснишь правду и доложишь мне. Взамен сможешь еще раз уложить Комарова на лопатки. Как тебе такая возможность?

– Мне надо подумать.

Громов подошел вплотную и несколько секунд молча разглядывал Сагала.

– Ты не ищешь славы и денег. Ты идейный, как и я. Только я радею за безопасность Родины. За что борешься ты?

– Мне надо подумать.

– Вылет сегодня вечером.

Сагал вышел из кабинета. Постоял немного, вернулся.

– Меня надо отвезти в университет.

***

Никто не обратил внимания на Сагала, когда он вошел в забитую людьми аудиторию. Костя Квартович читал лекцию и, как делал это обычно, приковал к себе внимание присутствующих. В умении убедительно нести любую ахинею ему не было равных. Костя одинаково хорошо очаровывал видных ученых, студентов и простых зевак.

Сагал расположился у запотевшего окна, рядом со стихийным складом сумок, одежды и коробок из-под аппаратуры. Здесь можно было спокойно поразмышлять.

Костя говорил:

– …несколько лет назад ученые впервые экспериментально зафиксировали гравитационные волны, открытие которых предсказал еще Альберт Эйнштейн. Потребовалось целых сто лет, чтобы создать детектор нужной чувствительности. Я помню, как мы с коллегами были взволнованы. Это казалось фантастикой, настоящим прорывом. Сегодня же лаборатории многих стран фиксируют гравитационные волны почти каждый месяц. Это стало обыденностью так же, как смартфон в кармане у каждого из вас, причем мощность этого гаджета в тысячи раз превосходит мощность суперкомпьютера, отправившего человека на Луну. Запомните, когда кто-то говорит – «это невозможно», мы должны мысленно добавить – «пока». Потому что завтра это может стать не только возможным, но и обыденным. Еще пару десятков лет назад мы знали только о девяти планетах, а сегодня знаем о десятках тысяч только в нашей галактике. А по расчетам, во вселенной их триллионы. Если жизнь зародилась на Земле, почему этого не могло произойти где-то еще?

Шесть лет назад Сагал примкнул к группе «Уфопоиск», в предгорье реки Печоры на Урале, с одной единственной целью: разоблачить борца за истину, противника заговора властей, ученного-энергета и уфолога-практика – великого Вадима Комарова. Сагалу удалось прикинуться наивным поклонником его сиятельства, готовым отдаться на съедение мошкаре ради встречи с летающей тарелкой.

Аферисты делятся на два типа. Первые знают о том, что обманывают, и тщательно работают над образом, чтобы избежать разоблачения. Вторые же искренне верят, что обладают тайным знанием или сверхспособностями. Комаров был как раз из таких. Он верил, что в детстве его похитили пришельцы. На борту летающей тарелки «длиннорукие гуманоиды» проводили над ним эксперименты, отчего на его теле остались шрамы от надрезов и ожогов.

«Они говорили мне, что делать. Я был их рабом».

В группу «Уфопоиска» всегда входила профессиональная съемочная группа, которая готовила фильмы для телевидения. Комарова приглашали экспертом на второсортные телешоу, посвященные НЛО и теориям заговора. В своих книгах Комаров называл себя единственным, кто может спасти человечество от истребления в ходе будущего вторжения.

После разоблачительного видео Сагала карьере Комарова, казалось, пришел конец. Однако уфологу удалось выкрутиться. Он заявил, что Сагал участвует во всемирном заговоре шпионов-инопланетян, которые готовы на все, чтобы скрыть правду. Этого его адептам было достаточно. В итоге книги уфолога стали продаваться еще лучше.

В последние годы популярность Комарова спала, и он исчез из виду. Поговаривали, он отошел от дел и занялся домашним хозяйством в огромном загородном доме, воспитывая вместе с женой приемных сыновей.

Костя закончил лекцию. К микрофону в центре аудитории выстроилась очередь из желающих задать вопросы. Слово взял молодой человек.

– Согласно уравнению Дрейка, во вселенной миллионы цивилизаций. Тогда почему до сих пор ни одна не вышла с нами на связь? Почему они молчат? И верите ли вы в то, что инопланетяне когда-нибудь все-таки вступят с нами в контакт?

В зале зашептались. Костя, поправив очки, открыто улыбнулся.

– То, о чем, вы говорите дословно повторяет парадокс Ферми. Если мы считаем, что инопланетные цивилизации существуют, почему нет ни единого убедительного доказательства? Энрико Ферми – великий физик, и он задал правильный вопрос. Точного ответа на него не знает никто. Однако означает ли это, что нужно перестать искать?

Парень у микрофона пожал плечами.

– У меня есть теория, – продолжил Костя. – В прошлом веке радиоволны были самыми распространенными средствами связи. Телевизионные антенны без устали «шумели» в космос, возможно представители ближайших к нам цивилизаций с удовольствием смотрели новогодние «Голубые огоньки». – В зале засмеялись. – В двадцать первом веке огромные радиовышки постепенно уходят в прошлое. Мы используем другие, более эффективные способы общения – сотовые сети, оптоволокно. Я считаю, что радиоволны – короткий этап в эволюции любой цивилизации. А теперь представьте цивилизацию, зародившуюся немногим раньше нашей – скажем на миллион лет – в условиях вселенной это почти ничего, мгновение. Возможно, они уже научились управлять темной энергией или передавать сообщения с помощью нейтрино. Так скажите мне, почему мы рассчитываем получить от них именно радиосигнал? Кто-нибудь в зале отправляет послания друзьям голубиной почтой? Нет? Боюсь, мы очень плохо представляем, какими средствами связи обладают пришельцы. Возможно, они давно шлют нам сообщения, просто мы технологически не доросли, чтобы их принять. Но даже если мы сможем каким-то образом обнаружить сигнал, потребуются годы, столетия или даже миллионы лет, чтобы его расшифровать. Отвечаю на ваш вопрос, верю ли я в контакт. Да, верю. Но боюсь, он будет сильно отличаться от того, что показывают в кино.

Слово взяла девушка.

– Я слышала, что ученые давно отправляют инопланетянам специальные послания. Музыку, фотографии, голосовые сообщения. Смогут ли пришельцы их получить?

– Вы говорите о посланиях в бутылке, как мы это называем. Их отправили на борту космических зондов, чья скорость в масштабе космоса ничтожно мала. Несмотря на то что некоторые уже улетели за пределы солнечной системы, до ближайшей звезды в четырех световых годах от нас, а это практически за дверью, зондам лететь сорок тысяч лет. Так что эти послания символические. Есть более серьезные работы. Например, отправка закодированных радиосигналов. Это неплохой инструмент, но совсем неэффективный. Радиосигнал летит со скоростью света, кажется, что это быстро, но давайте представим цивилизацию на другом конце нашего Млечного пути, либо из другой галактики. Сигнал будет лететь до нее сотни тысяч или даже миллионы лет. И если долетит, то к тому времени настолько рассеется, что цивилизация ничего не сможет разобрать.

В аудитории наступила гнетущая тишина.

– Я вижу, вас расстроил мой ответ. Знаете, какая мысль придает мне сил? Если мы ничего не будем делать, если остановимся перед очередным препятствием, если перестанем смотреть в небо и искать… Мы так и останемся в одиночестве.

Тишину разорвали хлопки, а затем все присутствующие разразились аплодисментами.

Сагал рассмеялся.

Итак, что известно о блогере Артёме Смольном? Он когда-то работал в деловом журнале, писал статьи по урбанистике и был никому не известным хипстером. Потом вдруг создал собственное шоу расследований на Ютубе и стал собирать сенсационные истории со всей страны. Шоу получило невероятную популярность, а имя Артёма Смольного стало нарицательным – синонимом сенсации.

И теперь блогер вместе с Комаровым собирает на Байкале материалы о вторжении НЛО. Расследование будет слеплено по всем канонам Комаровской конспирологии и, вкупе с талантом Смольного, завернуто в красивую упаковку. Комаров снова победит.

Сагал позвонил Громову.

– У меня есть два условия. На месте я сам по себе и делаю то, что считаю нужным. Никому не подчиняюсь. Если решу, то уезжаю в любой момент. Это ясно?

– Будет учтено. А второе условие?

– Я поеду не один.

ГЛАВА 3

Всю жизнь Артём Смольный делал то, что хотят от него другие. Подобно стрелочнику на железной дороге, он безучастно наблюдал, как проносятся мимо поезда возможностей. Нелюбимая работа выжимала все соки, не принося удовлетворения. Вместо «хочу» – только «надо». Повсюду заборы и барьеры. В свои неполные тридцать он чувствовал себя стариком. Внешний презентабельный вид был только видимостью, внутри же у него все покрылось плесенью.

Почему я там, где я есть? Что я сделал для того, чтобы это исправить? Кто или что мешает мне в достижении целей?

На все эти вопросы Артём нашел ответы, когда в его жизни появился Осаму Араи. Перед той судьбоносной встречей Артём ничего не знал о всемирно известном учителе, создателе программы личностного роста, обещавшем открыть человеку глаза на мир высоких возможностей и помочь найти свое место в нем.

Когда Артём впервые увидел худющего и сутулого японца, выглядевшего гораздо старше своих сорока восьми, он был в недоумении. И этот человек способен изменить мировоззрение?

Как же он ошибался…

«Только обнулив загаженную личность, ты сможешь использовать свой потенциал. Сейчас он скрыт за стальными дверями комплексов, детских травм, за якорями внешних обстоятельств».

Осаму помогал заблудшим выбраться из темниц, куда их загнали собственные страхи, неуверенность и токсичное окружение. Не обладая колдовством и прочей паранормальной дребеденью, Осаму учил познавать себя через трудную и для многих непосильную работу – самосовершенствование.

Учитель тщательно выбирал учеников и поначалу в Артёма не поверил. «Слишком сильно загажен разум», – сказал он тогда. Но Артём доказал, что достоин и готов идти до конца.

Следующие месяцы были самым тяжелым периодом в его жизни. Осаму показал, что из себя представляет Артём как личность. Если коротко – ничего, пустое место.

«Чтобы подняться выше, нужно сначала упасть».

Никаких легких путей не существует. Только через боль, физическую и ментальную. Осаму вывернул Артёма наизнанку, оголил его раны и прошелся по ним раскаленным утюгом. Артём был просто уничтожен, раздавлен – несколько дней не мог говорить, только плакал как ребенок.

Учение предполагало отказ от «грязи, чернящей разум». Алкоголь, курение, наркотики, спорт. Под запретом все, на что тело могло тратить драгоценную энергию, необходимую на совершенствование личности.

«В конце случится озарение. Ты это почувствуешь».

Так и произошло. Это было как удар током. Его разум начал генерировать небывалые мысли, настолько яркие и объемные, что мозг не успевал их осознавать. Прошли годы, теперь Артём знаменит, богат и может позволить себе то, о чем раньше и не мечтал. Все благодаря Осаму. И это только начало. Перед ним грандиозная цель – всемирная известность и высшая ступень саморазвития. Артём не сомневался, что это ему по плечу. И учитель всегда рядом с ним, готовый помочь в любую минуту.

***

Артём расположился у подножия двух пышных елей, чьи раскосые ветки, припорошенные снежным пушком, надежно скрывали его от посторонних глаз. Термокостюм согревал тело, а специальная ткань, способная менять оттенок в зависимости от окружающей среды, делала его практически невидимым. Чудо-костюмчик стоил тех огромных денег, которые он за него вывалил.

«Чтобы приобрести, нужно сначала потратить», – сказал голос Осаму.

Артём ненавидел дискомфорт и грязь. Он лежал на холодном снегу, но белый цвет (цвет частоты) был обманчив. Внизу земля, а там бактерии, червяки, клопы и бог знает кто еще.

«Терпение – дорога к цели».

Он набрал воздуха в грудь и протяжно выдохнул.

А как хочется оказаться в Москве, в новой квартире. Принять горячий душ, побриться, завалиться в мягкую кровать, утонуть в подушке… Он устал от холода и сырости, осточертело ночевать в палатке и мыться влажными салфетками. Он похудел, кожа покрылась аллергическими пятнами.

А вдруг подхватил инфекцию?

«Не забывай, зачем ты здесь. Всегда помни о конечной цели».

Получив от Комарова первое письмо с предложением совместно снять фильм об НЛО на Байкале, Артём не раздумывая ответил отказом. Он, конечно, готов на все ради классной истории, но эта не выглядела такой ни на первый, ни на более внимательный взгляд. Уфолог с подмоченной репутацией предлагал отправиться черт знает куда и вдобавок рассказывал путанную историю о нападении пришельцев на охотников. Ни видео, ни фотографий, ни каких-либо других доказательств. Подобные предложения ежедневно сыпятся в почтовый ящик сотнями: Снежный человек, насилующий по ночам старушек в деревеньке под Псковом; нашествие вампиров-орнитологов, пьющих голубиную кровь. Все хотят хайпа, а канал Артёма на Ютубе – лучший способ получить известность и десять миллионов просмотров в придачу.

Сам не зная почему, Артём показал письмо Осаму и, к его удивлению, учитель попросил немедленно согласиться. По его словам, именно эта история способна вознести Артёма на высшую ступень саморазвития. Артём не стал спорить – Осаму не раз доказывал превосходство своей интуиции.

Издалека доносился шум моторов. Патрульные на снегоходах двигались по внешней границе заповедника. Ее пересечение каралось немедленным арестом, о чем предупреждали наспех натыканные таблички, на которых бравый автоматчик стрелял убегающему нарушителю в спину.

Артём включил камеру, закрепил микрофон.

– Я собираюсь проникнуть на территорию Байкало-Ленского заповедника. Военные закрыли сюда доступ без каких-либо объяснений. Что они скрывают здесь? Кого охраняют? Или, возможно, защищают?

Артём проверил крепление камеры на макушке и приготовился.

– Дурацкая затея, – вырвалось вслух.

Вспомнил, что камера снимает. Ничего, на монтаже уберет лишнее.

Дождавшись, когда снегоходы приблизятся, Артём выскочил им наперерез, взметнул руки вверх и заорал как зверь. Первый снегоход резко затормозил. Второй въехал в него сзади, подскочил и перевернулся. Патрульный вылетел в сугроб.

– Стоять! – крикнул первый, вскидывая автомат. – Буду стрелять!

Артём нырнул в узкое пространство между двумя елями. За спиной прогремели выстрелы. Снег осыпался с веток.

Он бежал, ориентируясь по собственным следам. За спиной ревел мотор.

– Меня преследуют! В меня стреляют!

Лавировал между деревьями, перескакивал через голые наросты кустов.

– Приказываю остановиться!

Снегоход преследователей застревал в плотных зарослях. Его мотор вопил от беспомощности.

Артём выскочил на небольшую поляну. Отражающий солнце снег слепил глаза. Впереди возвышалась сопка, покрытая густым хвойным лесом, к ней тянулись следы.

Снегоход отстал. Мотор вхолостую тарахтел вдалеке.

Неужели они сдались?

На ходу Артём обернулся и увидел патрульных, которые теперь преследовали его на своих двоих.

Снова стрельба.

Артём в суматохе потерял из виду собственные следы. Бежал теперь наугад, загребая ногами свежий снег.

– В меня стреляют! Стреляют!

Ноги завязли. Он упал и пропахал лицом борозду. Пули вгрызались в землю рядом с ним, выбрасывая в воздух ошметки грунта и льда.

Артём запаниковал. Первые метры удирал на карачках, потом снова на двух ногах. Адреналин накачал его мышцы немыслимой энергией. Он пересек поляну и побежал в гору, не сбавляя темп. Когда подъем стал совсем крутым, а ноги проваливались в плотный снег по щиколотку, он цеплялся за стволы молодых сосен и елок, подтягиваясь словно на лианах.

Выстрелы смолкли. Артём остановился и перевел дух. Казалось, сердце вот-вот сломает грудную клетку изнутри.

Патрульные остались у подножия сопки. Один, приставив ладонь ко лбу, пытался разглядеть Артёма среди деревьев, второй общался с кем-то по рации.

Артём лег на снег и раскинул руки в стороны, пыхтя как паровоз. Вытащил из кармана шоколадный батончик, откусил сразу половину. Стало невыносимо жарко. Убавил нагрев термокостюма – иначе сварится, как курица в духовке.

Спустя несколько минут патрульные вернулись к брошенному снегоходу. Артём снял камеру с головы, направил на себя и заговорил с отдышкой:

– Только что, при пересечении границы заповедника, я наткнулся на патрульных. Я пытался им объяснить, что ничего не нарушил, показал удостоверение журналиста. По мне без предупреждения открыли огонь. Слава богу, я сбежал. Что же это получается? Военные готовы пристрелить любого, кто без спросу сует нос в их дела? Кто им дал на это право? Это беспредел. Теперь я полон решимости выяснить, что здесь происходит. Вы меня знаете, я не остановлюсь, пока не докопаюсь до сути.

Артём выключил запись. Прищурив глаза, посмотрел в безоблачное небо. Сухой и морозный воздух приятно обжигал лицо.

Он только что мог умереть. Странно, но эта мысль совсем не пугала его.

– С кем говорил?

Артём резко вскочил. В паре метров от него спиной к сосне сидел Дениска.

– Ты чего здесь вообще? Напугал до усрачки. Следил за мной?

В самопальной куртке из натурального бобрового меха, с надвинутым на глаза капюшоном, Дениска был похож на медвежонка.

– Видел, как ты бежал.

– Что еще ты видел?

Дениска с хитрой ухмылкой пожал плечами.

– Да так.

По непонятной причине этот пацан сразу невзлюбил Артёма. Что ни спроси – огрызается. Вечно смурной, подозрительный, непонятно, что у него на уме. Поначалу Артём планировал сделать Дениску одним из героев фильма, но теперь подумывал отказаться от этой затеи. В кадре ему нужен близкий Комарову человек, тот, кто поможет раскрыть перед зрителем личность уфолога. Лучше приемного сына кандидатуры не найдешь. Для сценария потребуется зачитать несколько монологов на камеру, о том, какой Комаров в жизни хороший человек, обязательно упомянуть о его честности, привести примеры добрых поступков, совершенных им в прошлом. Само собой, текст Артём напишет сам – когда дело касается таких тонких материй, как следование идее и сценарию, он предпочитает все брать на себя. На журфаке учат, что главное – показать реальные отношения – они более правдоподобны. Но у Артёма нет цели донести правду, тем более, от нее не всегда хорошо пахнет. Главное, показать зрителю то, что он хочет увидеть. Фильмы Артёма популярны потому, что всегда убедительны, а такими их делают яркие герои. Если вложенная мысль не найдет отклика – для Артёма это провал.

Дениска вскочил и вприпрыжку побежал по склону. Немногим спустя остановился, оглянулся на Артёма.

– Да иду, иду…

С напряженным вздохом Артём, держась за ветку, поднялся и поплелся вслед за пацаном.

***

Когда они оказались на противоположной стороне сопки, Артём почувствовал себя совсем плохо. У него закружилась голова, в глазах троилось.

– Привал, – выговорил он сквозь одышку, подыскивая ровную площадку для своей задницы. – Или как там вы его называете – бивак.

– Какой такой бивак! Отец волнуется. Пошли уже, – Дениска достал рацию. – Я ему скажу сейчас, что ты идти не хочешь, рассиживаешь тут.

Артём безразлично взмахнул рукой. Достал недоеденный шоколадный батончик, закинул в рот и прожевал. Потом подумал, что надо было с пацаном поделиться. Тут же вспомнил о его дерзости.

Ну и поделом ему, пусть завидует.

Яркое солнце, клонившееся к закату, палило прямо в лицо. Артём нацепил очки.

Вид сверху открывался величественный. Белоснежная гладь перебивалась серыми пятнами хвойных лесов. Горизонт укрывали выстроенные в ряд сопки, напоминавшие гребень на спине гигантской ящерицы. Между ними выглядывала, словно в старом телевизионном экране, морозная пустота, укрывающая замерзшую гладь озера Байкал.

– Ты не видал мой спутниковый телефон? Как слезли с автобуса, нигде не могу найти.

Дениска помотал головой, все еще сжимая рацию и не решаясь связаться с отцом.

– Выронил, наверное, в автобусе, – посетовал Артём. – Водила промолчал, значит себе забрал, козел.

Порывшись во внутреннем кармане, Артём достал смартфон. Экран покрылся испариной. В верхнем углу мигало единственное деление.

Может, повезет и удастся отправить СМС.

В сообщении Осаму Артём кратко описал авантюру с патрульными, едва не стоившую ему жизни. Взамен он получил ценнейшие кадры, которые после небольшого монтажа идеально лягут на сценарий.

Нажал кнопку «Отправить».

Иконка сообщения снова и снова «улетала». В итоге выскочило уведомление об ошибке.

– Да чтоб тебя!

Дениска осмотрелся, глядя вниз на склон, в сторону бивака. Поняв, что Артём не сдастся, он не выдержал и присел рядом на снег. Боковым зрением Артём заметил, что пацан косится на смартфон.

– Нравится?

Дениска сделал вид, что не расслышал. Под дурачка косит. Артём таких насквозь видит.

– Телефон, говорю, нравится?

Дениска скривил лицо, показывая, что ему плевать. Затем слепил снежок и швырнул, целясь в сосну. Промазал.

Артём протянул ему смартфон. Дениска неожиданно отпрянул от него.

– Тут игры есть, можешь убить минут пятнадцать, пока я отдохну. Нет? Лады, как хочешь.

Он собирался уже убрать телефон в карман, однако Дениска протянул к нему руку. Взял аккуратно, как слиток золота.

– Пароль – 1503.

Дениска непонимающе скривил брови.

– Ну, введи, чтобы блокировку снять. Дай сделаю. Ты что, смартфон ни разу не видел?

– Видел, конечно, – сказал Дениска уверенно. – Просто такой не видел.

– Вроде самая свежая модель. Я не гонюсь за наворотами, просто прихожу в магазин, беру самый новый и не парюсь. Все равно разобью, либо потеряю.

– Дорогой?

– Стольник.

– Тысяч? – У пацана аж руки задрожали.

– Их самых.

Дениска собирался что-то добавить, но промолчал.

– Да спрашивай, не стесняйся.

Дениска поджал губы, решаясь.

– А музыку слушать на нем можно?

– Им можно космическим кораблем управлять, а ты про музыку спрашиваешь. Вот, лови наушники.

Дениска поймал, но, по-видимому, совсем не понимал, что с ними делать.

– У тебя действительно мобильника нет, – констатировал Артём.

Дениска застеснялся, покраснел.

– Вы же совсем не бедствуете. Живете во дворце, одеты вон в меха, в экспедицию неплохо вложились. А мобильник отец сыну купить не может?

Дениска вернул смартфон Артёму.

– Мне просто не нужно, – прищурившись, он посмотрел на солнце и сделал глубокий размеренный вдох.

Артём подметил, что за пять дней в компании уфолога и двух его сыновей впервые оказался с Дениской наедине. Грех не использовать такую возможность.

Он незаметно включил камеру и повернул на пацана.

– Тебе лет-то сколько?

– Шестнадцать. Будет скоро.

– Выглядишь младше.

– Все так говорят.

– А сколько было, когда тебя отец взял из детдома?

Дениска молчал секунд десять, потом сказал:

– Девять.

– Тебе нравилось в детдоме?

Пацан помотал головой, не спуская проникновенного взгляда с Артёма.

– Расскажи, как с отцом познакомился.

– Зачем?

– Интересно мне, все равно сидим пока. Я еще не отдохнул.

– Ну, он зашел к нам в группу. Принес там всякие подарки, сладости в основном. Раздал нам, потом выбрал пару ребят и меня. Нас отпустили к нему домой на выходные.

– Вот так просто воспитатели отпустили детей с незнакомым дядей?

– Почему с незнакомым? Он же сам маленьким в этом детдоме был. Братьев моих тоже усыновил, плюс каждый год помогает детдому. То ремонт оплачивает, то покупает мебель. Мы с братьями приезжаем, где крышу починим, стекла вставим. С малышней занимаемся.

– Твой отец очень щедрый человек.

– Он все тратит на нас и на дом. Сам даже на одежде экономит.

– А ребят, которые поехали с тобой, он всех усыновил?

– Только меня.

– Почему?

Дениска пожал плечами. Снова смял снежок, но на этот раз не стал бросать. Вместо этого принялся сдавливать в ледяной шар.

– Может, остальным дом не понравился?

– Ты чего, конечно понравился. Там территория большая, лошади свои и куры тоже есть. Лес за домом, и там река. Летом можно купаться. Братья нырялку сделали.

– Тебе нравится там жить?

– Очень. Мы с братьями по выходным в футбол играем. Летом с отцом по реке сплавляемся, живем в палатках. Несколько раз за сезон ездим в экспедиции.

– И что, видели НЛО?

– Конечно. Много раз.

Дениска вытащил пачку и зубами вытянул сигаретку. Ловким движением прикурил от горящей спички.

– Скажешь, мне нельзя курить? – бросил он с вызовом, выдыхая носом дым.

– Твое дело.

– А ты куришь?

– Теперь нет. А твой отец знает?

Дениска кивнул.

– Он ничего нам не запрещает. Не то что воспитатели в детдоме.

– Ты воспринимаешь его как отца, или как человека, который тебя приютил, дал дом, семью?

Дениска думал достаточно долго.

– Как отца. Я его уважаю.

– Можешь сказать, за что уважаешь?

– Он… – Дениска прервался на глубокую затяжку. – Мужик.

– Есть в интернете ролик одного блогера. Сагала. Слышал о таком?

– Ты что, тоже веришь, что отец врал, да?

– Я хочу тебя спросить.

– Тот урод обманул отца, все перевернул… ну это, на голову. Все, не хочу об этом больше говорить.

Дениска держал сигарету уголком рта, разглядывая снежок в руках, который уже напоминал ледяной шар.

– Что будешь с ним делать?

Дениска толкнул снежок. Тот покатился по склону, наматывая на себя снег. Пацан провожал его взглядом с едва заметной улыбкой – точно представлял себя на его месте.

– У тебя в Москве большая квартира?

– Трехкомнатная. В центре.

Дениска уважительно кивнул, просканировав собеседника взглядом.

– Приезжай как-нибудь, – предложил Артём. – Столицу тебе покажу.

– Я не чайка, с родных мест не срываюсь.

***

Бивак поставили под каменистым выступом в форме козырька, защищавшим от схода лавин, камней и посторонних взглядов. Палатки теснились вплотную друг к другу. Комарову с пацанами досталась большая, в ней можно было ходить во весь рост, а предбанник использовался для готовки пищи на газовой плитке. Хотя места с лихвой хватило бы и четверым, Артём захотел иметь отдельное гнездышко. В спортивном магазине в центре Москвы он прикупил небольшую ультрасовременную палатку, которая собиралась и разбиралась за считанные минуты и почти ничего не весила.

– Сейчас получишь, – Стас ехидно улыбнулся Дениске, когда они вместе с Артёмом спустились со склона.

Комаров выскочил из палатки им навстречу. В минус десять, на пронизывающем ветру, уфолог носил только брюки цвета хаки, стянутые ремнем на животе и поверх тонкой флисовой кофты – жилетку с кучей карманов, набитых всякой утварью: спички, сухое горючее, фонарь, навигатор, спутниковый телефон, мини-аптечка. Воистину этого человека не берет ни жара, ни холод.

– Рация! Почему выключена рация, сын?

Дениска достал из кармана рацию, вгляделся в нее с нарастающим испугом.

– Пап, я…

– Он специально все наперекор делает, – выкрикнул Стас из-за спины отца. – Вот говорил же я, говорил, пап!

– У тебя что своего дела нет?! – огрызнулся на Стаса отец. Потом обратился к Дениске и заговорил снисходительным тоном. – Я же говорил всегда включать. Я так волновался.

Комаров обнял сына.

– Пап, прости, – Дениска расплакался.

Стас, оглядываясь, удалился в палатку с нескрываемой обидой на лице.

– Это я сказал выключить, – вмешался Артём. – Мы наткнулись на патруль, я боялся, они услышат шипение.

– Так это в вас стреляли?! – Комаров выкатил глаза.

– Все в порядке, нас их пули не возьмут. Да же, Дэн? – Артём стукнул Дениску по плечу.

– Они видели, в какую сторону вы пошли? – Комаров задрал голову, осматривая склон.

– Ничего они не видели, не парьтесь вы так.

Комаров строго спросил младшего сына:

– Денис, ну так как, видели?!

– Да, – еле слышно ответил тот. – Наверное.

Комаров стал ходить кругами, сжимая в руке навигатор и что-то высматривая вдали.

– Говорил, не ходить никуда. Говорил, они всё здесь в кольцо взяли. Нельзя так безрассудно. Они не отпустят, они уже знают, уже ищут нас. Всё, собираемся! Уходим через двадцать минут!

– Что же вы устроили панику-то? Говорю, нечего бояться.

– Стас, собирай палатку! Денис, зарой кострище.

– Короче я пас, у меня уже сил нет ходить туда-сюда без толку.

Артём плюхнулся на походный стул у потухшего костра, вытянул онемевшие стопы. Снег вокруг кострища расплавился, оголив пожухлую прошлогоднюю траву.

Монументальная фигура Комарова нависла над Артёмом.

– Военные скоро будут здесь. Доверься мне, я знаю, о чем говорю, у меня огромный опыт. Если они нам помешают, другого шанса уже не будет.

– Помешают? Помешают! – Артём вскочил, уперся в Комарова взглядом. – Мы тут уже пять дней только и делаем, что снег месим, да в пустое небо пялимся. У меня ноги стерты, я, на хрен, промерз до костей. Где обещанный НЛО, где хоть какие-нибудь доказательства?

– Я говорил, они не прилетают по нашему желанию. Только когда сами решат. Надо ждать.

Артём заговорил тихо, чтобы сыновья не слышали:

– Послушайте, я вас уважаю. Правда. Но без фактов это только слова. Вы меня позвали, сказали, будут пришельцы. И где они? Я поехал делать профессиональный контент. Я – видеоблогер, а не походная мышь – сидеть тут неделями не подписывался. Надеюсь, мы друг друга поняли. Вот и славно, значит сделаем так, как я вчера предложил.

Комаров изменился в лице. Вены на его лбу вздулись.

– Запустить гелиевый шар и притворяться на камеру, что это НЛО? А может быть, сыновей моих в зеленых человечков переоденешь? За клоунов нас принимаешь! Я за правду жизнь положил, а у тебя язык поворачивается такое предлагать.

– Когда же вы поймете, правда нынче плохо продается. Задумайтесь, что вы хотите от фильма получить?!

Комаров не слушал.

– В тебя только что стреляли. Это доказывает, что военные скрывают здесь следы пришельцев.

– А может, у них тут ядерный полигон? Самолет секретный разбился, или военные учения… Я могу придумать тысячу версий. Зритель нынче прошаренный, ему факты нужны. А что у нас есть? Поговорить с выжившим охотником не можем, труп не видели, свидетелей нет. Черт, да мы даже не знаем, где точно случилось нападение. И случилось ли вообще…

– Биорамки зашкаливают. Контакт третьей степени налицо. Не веришь, проверь свои часы – они отстают на несколько часов. Вот проверь, ну же.

– Мы говорим на разных языках… Бля, у меня в Москве было три проекта с огромным потенциалом. А я тут геморрой с вами поймал.

– Хорошо. Хочешь идти – иди. Военные тебя подберут, и поверь, никакого суда не будет – пристрелят, и всё тут. Потому что забрался туда, куда запрещено простым смертным. Наш единственный шанс выжить – рассказать миру правду о контакте.

– У меня разболелась голова, – Артём открыл палатку и расправил спальный мешок. Внутри воняло сыростью.

– Пап, – осторожно сказал Дениска. – Они видели, как мы поднялись, но, наверное, не видели, куда спустились. Мне кажется, они и не собирались нас преследовать.

– А он дело говорит, – Артём застегнул молнию, спрятав себя от назойливого паникера-уфолога.

Комаров помолчал, потом обратился к Стасу:

– Отбой. Сегодня остаемся.

Засыпая, Артём слышал разговор Комарова и Дениски. Отец просил сына впредь никогда не отключать рацию. Дениска еще раз извинился и пообещал больше не подводить его.

– Помни – ты часть семьи. Нет ничего важнее семьи.

– Ничего важнее семьи, пап.

***

Артём проснулся, потому что кто-то резко расстегнул молнию на палатке. В темном ореоле ночи возникла физиономия Стаса.

– Твою мать, я же просил не входить без спроса.

– Тебя отец зовет.

Артём собирался послать наглеца на три буквы, но не успел – Стас исчез в темноте, оставив шуршащую дверцу открытой. Часы показывали четверть восьмого вечера, хотя Артём был уверен – сейчас гораздо позднее.

Ночью температура падала градусов на десять-пятнадцать. Для обогрева большой палатки Комаров использовал камни, нагретые вечером на костре. Артём же захватил с собой модную газовую печку, да только не смог толком с ней управиться. Чтобы не околеть, он включал перед сном термонагрев костюма и закутывался в мешок. Утром просыпался мокрым от пота, продрогшим и злым.

Как же ему все надоело. Ей-богу, завтра он соберет вещи и свалит. Эта вакханалия того не стоит. Осаму переоценил Комарова.

Справляя нужду на дерево, Артём любовался чистым безоблачным небом. Такого обилия звезд нигде прежде не видывал.

Внутри большой палатки покачивался закрепленный на каркасе фонарь с красным светофильтром. Комаров сидел в центре, с голым торсом, поджав под себя ноги подобно индийскому йогу. Глаза его, отражая красный свет, выглядели как стеклянные, а через сухую кожу, казалось, просвечивали кости. Общая картина показалась Артёму жуткой до мурашек.

– А где пацаны?

Комаров указал взглядом в потолок, имея в виду наблюдательный пункт в полусотне метров вверх по склону. Там, над уровнем леса, открывался обзор на Байкальский хребет и берег озера.

– Ты хотел записать интервью. Я готов.

– Только не сейчас. Сделаем утром, на свежую голову, при нормальном освещении.

– Сейчас!

Артём мог ответить Комарову, что сам решает, когда снимать, а когда нет, однако в голосе уфолога чувствовался эмоциональный надлом. Так говорят люди, долго скрывавшие нечто сокровенное. Журналист не имеет права упустить такую возможность – ведь в следующий раз «жертва» может и передумать откровенничать.

Камеру и микрофон Артём установил на быстросборный штатив, добавил немного света, чтобы сделать картинку глубже. Стали хорошо видны многочисленные шрамы на теле Комарова – порезы, колотые углубления, ожоги. Когда включилась запись, уфолог попросил дать ему немного времени собраться с силами. Наконец он заговорил.

– Я спрашивал себя тогда, почему я? Почему они пришли за мной? Не хуже и не лучше других – простой мальчишка, мечтавший стать инженером и строить самолеты. Я верил, что это случайность – такой выпал жребий, просто не повезло и на моем месте мог быть кто угодно. Позже я понял – они ничего не делают случайно. Они рациональны и практичны, каждый их шаг преследует определенную цель. Между нами много общего – мы живем и умираем по тем же биологическим законам. Но есть кое-что в нас, что восхищает и пугает их. Индивидуальность. Человек нерационален, не подчиняется математическим законам. Он может быть одновременно благородным и алчным, бесстрашным и трусом, готовым продать ближнего за кусок хлеба и пожертвовать собой ради миллионов. Целая вселенная внутри хрупкого организма. Они годами изучают наш феномен, ищут его источник во плоти. Конечно, они провалились. Сильная личность не зависит от крепости костей и мускулов, – Комаров приложил руку к груди.

– И все же в чем их цель? Возможно, они ищут в нас союзников?

– Не нужно быть наивными, дружбы между львом и ланью быть не может. Они здесь ради одной-единственной цели – минимизировать будущие риски при нападении.

– Что происходило с вами на борту их… – Артём прервался, подбирая слово, – корабля.

Комаров демонстративно провел руками по шрамам и ожогам.

– Меня пропустили живьем через мясорубку. Кричать было бессмысленно, у них отсутствует жалость или сострадание. И я молчал. Я должен был умереть от болевого шока, но они, наверное, отключили некоторые рецепторы в мозге, поэтому я выжил. Меня вернули, но радоваться было рано. Переживших ужасы похищения в родной гавани ждут еще большие испытания. Нам не верят, не помогают, над нами насмехаются. Со временем большинство контактёров и сами перестают верить, что произошедшее с ними случилось на самом деле. Кто-то кончает с собой, кто-то попадает в психушку, а самые сильные заставляют себя жить дальше, делая вид, что ничего не произошло. Однако они ошибочно думают, что их оставили в покое.

Артём собирался прервать Комарова вопросом о доказательствах, но уфолог вдруг неожиданно взмахнул рукой и полоснул себя по шее чем-то металлическим. Кровь тонкими струйками потекла по груди.

– Блять!

Артём вскочил, чуть не уронил штатив с камерой.

– На помощь, кто-нибудь!

Комаров, словно профессиональный хирург, медицинскими щипцами вытащил из раны нечто небольшое и блестящее. Затем прижал рану бинтовой повязкой.

Это был тонкий продолговатый предмет размером с треть монеты.

У Артёма к горлу подкатил ком. Еще мгновение, и вывернет.

– Они никогда не оставляют нас.

– Господи боже, что это?

– Микрочип контролирует сознание осведомителя – так пришельцы получают информацию о нашем мире. Они знают все – о распрях между странами, о принятых в обществе законах и порядках. Чтобы победить врага, его нужно знать в лицо.

Уфолог вставил микрочип обратно в рану. Опять прикрыл повязкой.

– Рентгены его не видят. Микрочип можно найти только если точно знать, где он расположен. Вот здесь, сразу за сонной артерией.

Артём не мог отойти от шока.

– Что вы чувствуете, когда он…

– Будто внутри меня сидит демоническая сущность, темная и злая. Она подавляет волю, внушает страшные, жуткие мысли. Когда я впервые вырезал микрочип, то почувствовал облегчение, как будто невидимые оковы спали. Сущность ушла. Я мог дальше жить спокойной жизнью. Пришельцы потеряли бы меня из виду, решив, что я умер. Однако я понимал, что если не через меня, то через других они все равно добьются своего. Никто не сможет им помешать. И тогда я решил рассказать людям правду, решил повести их за собой в борьбе с будущими захватчикам. Мне пришлось вживить чип и научиться блокировать его волю. Теперь я слышу их команды, как и раньше, но не подчиняюсь им. Я стал волком в овечьей шкуре.

Комаров прервался, чтобы сменить окровавленную повязку. Артём предложил помощь, но уфолог заверил, что ему ничего не угрожает.

– Что они вам говорят?

– У них нет языка, привычного для нас. Я слышу мысль, она звучит как моя собственная, но я научился отличать их мысли от своих. Это очень тонкая грань. Многие удивлялись, откуда я наперед знаю, где появятся пришельцы. Вот и ответ – они сами говорят мне. Двадцать лет я гонялся за ними по всему миру, просвещал людей, как мог, но однажды понял, что больше нет сил. Люди не хотят слышать правду. Власти интересует только власть. В конце концов, я смирился, посчитав, что вторжение не случится в мой век. А потом услышал…

– Что услышали? – не выдержал Артём.

– Они активизировались. Такого прежде не случалось. Я понял, что надвигается что-то страшное.

– Нападение на охотников? Вы это имеете в виду?

– Охотники – побочный инцидент. Оказались не в том месте, не в то время. Здесь происходит что-то гораздо более важное, это коснется каждого на планете.

– Что вы имеете в виду? Что случится?

– Не знаю. Они поняли, что я слушаю, и отключили меня. Они пока не знают, что я здесь, и так должно оставаться и дальше, пока я не выясню, что они задумали.

– Поэтому вы обратились ко мне?

– Теперь ты понимаешь, насколько это важно?

Артём покивал.

– Ты видел мою семью, мои ребята – всё, что у меня есть. Ради них я готов на всё. Пришельцы боятся одного – что люди сплотятся. Поэтому они попытаются заткнуть меня, чтобы мир и дальше оставался разделенным на части, беспомощным. Возможно, я не переживу следующие дни, кто знает. Но я не сдамся, не сбегу. Если хочешь доказательств, они будут. Уверен, очень скоро. Ты всё увидишь, а потом донесешь мою историю до всего мира.

Комаров замолчал, сделал жест рукой, чтобы Артём выключил запись.

– Извини, мне надо наложить швы. Помощь не нужна, я не первый раз это делаю.

Артём засобирался. Уходя, услышал вопрос:

– У тебя есть дети?

– Дочь.

– Надеюсь, ты еще увидишь ее.

***

Артём одолжил у Комарова спутниковый телефон, чтобы позвонить Осаму. Учитель слушал пересказ интервью с уфологом спокойно, не перебивал, – его трудно было чем-то удивить. Осаму объездил весь мир, видел столько, что хватит на десять жизней.

– Доверься моей интуиции. Ты на верном пути.

– Я не сомневаюсь в вашем чутье, учитель. Этот мужик меня реально напугал. Кровь хлестала из раны как в фильме ужасов. Вы бы видели.

– Ты добыл отличный материал, но этого мало. Нужно больше, гораздо больше.

– Знаю. Я стараюсь.

– Ты оправдываешься. Не старайся – делай.

– Он категорически против имитации.

– Успех приходит к тому, кто сам идет за ним.

– Я тут подумал, может стоит послушать его? Вдруг они на самом деле прилетят. Я имею в виду…

– Ты решил плыть по течению. Забыл, к чему это приводит?

– Я чувствую, в этой истории что-то есть.

– Может быть.

Артём обрадовался, что ему удалось хоть немного убедить Осаму.

– Только это не имеет значения, – продолжил учитель. – Тебе нужны просмотры, а их обеспечит только сенсация. Вспомни Галю Довгань. Девочка убедительно рассказывала о призраках, кто знает, быть может она на самом деле их видела, только выстрелил бы ролик, если бы ты не показал, как она материализовала погибшего отца в зеркале? Напомни, как это произошло?

– Лазерная проекция за стеклом.

Артём, конечно, не предупредил Галю об этом небольшом дополнении. Девочка так испугалась, что из-за панической атаки впала в кому. Врачам чудом удалось ее спасти.

– Или твоя экспедиция в заброшенный ядерный бункер. Если бы гид не пропал, а ты не оказался заперт на глубине ста метров в одиночестве, вызвал бы ролик столько хайпа?

– Вы заперли ту дверь, а гида вырубили. Я, между прочим, там чуть не сдох.

– Твое двухдневное путешествие по катакомбам без еды и воды сделало львиную долю просмотров на Ютубе. Разве смог бы ты имитировать животный страх, если б знал, что в любой момент можешь выйти на поверхность? Зачем, по-твоему, я это сделал?

– Ради меня.

– Потому что я знаю, что нужно делать. Оглянись – где ты был и где ты теперь. Ты добился всего только благодаря мне.

– Простите меня, Осаму-сан. Вы совершенно правы. Я забылся.

– Ты знаешь, что нужно делать.

– Быть сильным, проявить выдержку и спокойствие.

– …это залог твоего успеха, – закончил учитель.

***

С часами действительно творилась какая-то чертовщина. Когда по ощущениям была уже глубокая ночь, стрелки показывали только одиннадцать вечера. Если так будет продолжаться, то к двум часам начнется рассвет.

В наблюдательном пункте Стас и Дениска угостили Артёма горячим чаем из термоса. На вкус – приторно.

Погода снова испортилась. Небо затянули тучи, повалил снег.

Датчик термонагрева на рукаве просигнализировал зеленым, сообщив о комфортной температуре внутри костюма.

– Как космический скафандр, – восхитился Дениска.

– А если коротнет, то поджарится как цыпленок, – Стас фыркнул и рассмеялся.

– Одежда «Драйв Энд Кост». Питается от тканевых солнечных батарей, – похвастался Артём. – Самая технологичная спортивная одежда в мире.

– И самая дорогая, – осторожно предположил Дениска.

– Крутые вещи стоят денег.

– Мех надежнее всего, – объявил Стас. – Так отец говорит.

– У папы такого костюма нет, – сказал Дениска.

– Ты завидуешь, что ли? Завидуешь!

Стас оскалился подобно хитрой гиене из мультика и тут же зарядил Дениске кулаком по плечу. Младший брат замахнулся в ответ, но не попал – Стас умело поставил блок и тут же саданул Дениске по шапке. Та упала ему под ноги.

– Придурок, – Дениска подобрал шапку, отряхнул от снега.

– Учись ловкости, пока я живой, салага.

Когда отца не было рядом, серьезность пацанов улетучивалась, и они вели себя как обычная ребятня. Стас, хоть и был старше, но, в отличие от Дениски, выглядел совсем еще инфантильным подростком. Сказывалась разница в генах. В Дениске чувствовался глубокий внутренний мир, Стас же казался пустым как бутылка из-под водки, которой мать, напившись до беспамятства, избивала его в детстве. Объединяло братьев одно – искреннее уважение и любовь к отцу – человеку, давшему им дом, заботу и сильное мужское плечо, которого у них никогда не было. Они точно собаки-найденыши ни за что бы не предали его.

Немногим позже на склон поднялся Комаров. Стас в это время, находясь в приподнятом настроении, рассказывал, как в прошлом году они со старшими братьями ездили на рыбалку и столкнули Дениску в ледяную воду.

– Барахтался как лягушка. Ты бы видел его.

Дениска дремал, укутавшись в шубу и надвинув меховую шапку на глаза.

– А почему ваши старшие братья не поехали? – спросил Артём.

– Остались за хозяйством смотреть. У нас же и скотина, и куры, шесть собак. Мать одна не справится.

Комаров стоял на краю обрыва, а под ним расстилался черный как угольная порода лес. Тьма, сгущаясь, пожирала силуэт уфолога, превращая его в продолжение скального выступа.

О чем он думает? Слышит ли их сейчас?

– Па, как думаешь, сегодня прилетят? – спросил Стас.

Комаров не ответил.

***

Когда на горизонте стали появляться первые лучики рассвета, Артём решил пойти спать. На сегодня с него хватит. Неужели он поверил, что НЛО на самом деле прилетит?

Комаров был чертовски убедителен во время интервью, и вся эта история с микрочипом действительно впечатляла. Но ничего, кроме этого, уфолог предложить не мог.

Пора взять ситуацию в свои руки. Если Комаров откажется сотрудничать, придется обойтись без него. В Москву Артём вернется с материалом, чего бы это не стоило.

– Оставь камеру, – Стас заметил, что Артём засобирался.

– Ага, размечтался.

– А вдруг они прилетят, а ты пропустишь?

Артём скептически покосился на Комарова.

– Ладно, мерзните дальше, а я на боковую.

Камера была его скальпелем, его рулевым колесом. Отдать ее дилетанту – точно расстаться с частью себя.

Спускаясь к палаткам по вытоптанной тропинке, Артём боролся с чувством вины. В разговоре с Осаму он умолчал о самой болезненной теме, которую затронул Комаров.

Артём не видел дочь с тех пор, как ушла Лера. В то время он только начинал пожинать плоды обрушившейся славы. Подлое предательство жены стало для него шоком. Все померкло в одно мгновение, отчаяние поглотило его, лишив возможности жить и дышать. Если б не помощь Осаму, Артём не выкарабкался бы. А сегодня он соврал учителю. После всего того, что тот сделал для него…

«Ты должен избавиться от балласта, который тянет тебя на дно прошлого».

«Новая жизнь для нового тебя».

После разговора с Комаровым Артём на миг испугался, что больше никогда не увидит Настеньку. Он вдруг осознал, что не знает, как она поживает, не знает, в какую школу ходит и какие у нее оценки по математике и литературе. По литературе точно пятерки, она так любила читать. Какие у нее интересы? Может быть, она поет или лучше всех танцует?

Невыносимо захотелось услышать ее голос. У него есть номер Леры. Он мог бы… Нет! Ей он не позвонит. После того, что она сделала?!

«Предательство не прощают».

Со стороны озера донеся медленно нарастающий гул. Артём сначала подумал, что это вертолет, но потом осознал, что гул ровный и протяжный, а не прерывистый, как от вертолетных лопастей.

– Они прилетели! – закричал Стас с наблюдательной площадки. – Вон они, пап!

Над лесом сверкнуло зарево. Лучи света окутали небо, превратившись в яркий шар.

Артём мгновенно сориентировался, включил камеру и побежал. Шар света двигался прямо на него, постепенно снижаясь, подобно космическому метеору.

– Назад! Стой! Не подходи к нему! – кричал Комаров.

Гул поглотил голос уфолога. В этом странном звуке угадывался одновременно писк котенка и рык льва, скрежет вилки по кафелю и соната тенора. Казалось, все звуки мира разом смешались в невыносимую для человеческого уха какофонию. От шума резало уши, воздух дрожал, снег осыпался с макушек деревьев.

Артём бежал по сугробам, спотыкался, падал и снова поднимался. Светящийся шар, словно играл с ним – то подскакивал ввысь, то резко опускался, сворачивал то влево, то вправо.

Выскочив на берег замерзшей речушки, Артём остановился. НЛО завис прямо над ним. Очертания объекта рассмотреть было невозможно. Он состоял целиком из света, словно яркая звезда, спустившаяся с небосвода.

– Я вижу их. Прямо сейчас надо мной… они меня тоже видят… это так прекрасно… я… не могу описать, что я чувствую…

Артём почти ослеп, но все равно не мог отвезти взгляда. Его обдувало потоками горячего воздуха.

– Это чудо… великолепно… красота…

В следующий миг свет обрушился на него.

ГЛАВА 4

Сколько Сагал себя помнил, в их квартире, на десятом этаже высотки на Котельнической набережной, не выветривались запахи сигарет и коньяка.

Дедушка Сагала владел крупной швейной фабрикой в Российской Империи. Он был хорошо образован, знал несколько языков, регулярно выезжал в Париж на показы французских модельеров. Когда грянула революция, фабрику отобрали, а деда выкинули на улицу без единого гроша. Перспективы у бывшего интеллигента были незавидными – либо сгинуть под катком рабоче-крестьянского восстания, либо эмигрировать, как большинство собратьев по несчастью. Однако дед обладал важным и полезным навыком – умел приспосабливаться к любой ситуации. Он пошел в переводчики и уже через несколько лет поступил на службу в МИД. Женился. Семья быстро влилась в новое советское общество, заняв завидное для большинства положение. Когда родился маленький Миша (отец Сагала), дед подумывал выучить его на швейного мастера – по наивности верил, что советская власть продержится недолго, и будет кому восстановить фабрику.

Позднее в семье появилось еще трое детей: два мальчика и девочка. Сестренка с детства была болезненной и в возрасте пяти лет умерла от дифтерии. Миша тяжело переживал потерю. Сам он рос щупленьким мальчиком, в войну чуть не погиб от пневмонии – благо отец по своим каналам достал антибиотики. После войны, полагаясь на недюжинные математические способности, Миша поступил в МГУ на физфак. Помимо дружбы с цифрами, он унаследовал от отца умение сходиться с людьми и в течение жизни возвел это в недосягаемый абсолют. Михаил Сегалетов быстро стал своим в номенклатуре института и уже к концу второго курса примерил значок председателя комитета Комсомола. Через несколько лет у него был свой кабинет, а к концу магистратуры он возглавлял отдел передовых исследований теоретической физики. Женился Сегалетов трижды, все избранницы были его лаборантками. Трудно сказать точно, в какое время он начал пить. Сагал появился на свет, когда отцу перевалило за пятьдесят. Это был его последний брак и в то время он уже опрокидывал по четыреста каждый вечер вместо снотворного.

Главной страстью отца всегда была работа. Он часто задерживался допоздна, иногда оставался ночевать на кафедре, но как только выпадала возможность, мчался домой и за короткое время напивался до беспамятства. Маленький Макс в эти моменты пережидал в своей комнате, слушая, как в квартире гремит посуда, как отец говорит непонятно с кем, как падает с лестницы и кряхтит от боли, как мать уговаривает его остановиться, и как в ответ летит отборный мат. Временами отец врывался в комнату Макса и приказывал показать домашнее задание. Если находил ошибки – рвал тетради в клочья, обещая уволить его учителей. Засыпал отец где придется: на полу, на диване, на столе в своем кабинете, даже в ванной. Но самое удивительное – наутро он без единого звука вставал, умывался и шел завтракать. В ожидании приезда водителя читал газету «Правда», выглядя при этом бодро и свежо, словно только что вернулся с недельного отдыха в санатории. Эта удивительная метаморфоза поражала.

– Я домашнюю вчера проверил? – часто спрашивал он.

– Да, сказал, все хорошо, – врал Макс.

– На выходных можем съездить порыбачить на озеро. Сашка отвезет.

– Здорово.

– Договорились.

Со временем Макс начал воображать, будто по вечерам в папу вселяется злой домовой, и только сон способен прогнать его.

– Не заложил фундамент – не построишь дом.

День, когда жизнь Макса изменилась навсегда, он помнил по минутам.

Мать с утра стояла у плиты. Ароматы жаренной курицы и чеснока гуляли по коридорам квартиры. По торжественному случаю накрыли стол в большой гостиной, мама раздобыла у друзей французский коньяк, Макс надул шарики.

Черно-белый экран телевизора транслировал приземление папиного самолета. Диктор, делая длинные паузы между словами, с восторгом рассказывал о возвращении домой героя, перечисляя папины заслуги:

Орден Ленина, Звезда героя Социалистического труда…

– …И вот в его копилке новая награда – Нобелевская премия по физике, которую ему накануне вручил сам король Швеции.

Папу встречали у трапа мужчины в пальто и шапках. Каждый жал ему руку, кто-то обнимал, а один даже поцеловал.

– …эта премия – очередное доказательство триумфа советской науки. И всё благодаря таким людям, как Сегалетов Михаил Денисович – талантливым выпускникам советской физической школы. Сразу после института товарищ Сегалетов с достойным уважения рвением вступил в Коммунистическую партию, где с высоко поднятым знаменем науки следовал заветам Владимира Ленина. «Учиться, учиться и еще раз учиться». «Нельзя останавливаться на достигнутом», – добавлял к бессмертным словам Михаил Денисович. Его великое открытие многие годы будет служить человечеству верой и правдой. Главы государств мира также не остались в стороне, поздравив товарища Сегалетова. Премьер-министр Народной Республики Кампучия товарищ Сен прислал телеграмму, в которой пожелал Михаилу Денисовичу новых побед на поприще науки, а Президент Народной Республики Бенин товарищ Кереку так отозвался о великом современнике…

Поздно вечером входную дверь открыли пинком. Эхо загрохотало по квартире, прокатившись по комнатам. Двое мужчин завели отца под руки, усадили в кресло и быстро удалились.

– Надд-ья! Ннадяя!

В комнате Макса стоял большой стол с двумя приставными тумбами. В одной хранились тетради с книгами, в другой – каша из разных конструкторов: металлические детали с круглыми отверстиями, части немецкого сборного домика, рельсы и вагоны от игрушечной железной дороги. В центре стола был выдвижной ящик, в котором хранилось самое дорогое: разноцветные ручки, переводная бумага и вырезанные из журналов картинки с космическими ракетами, звездолетами и роботами. Стол привез из Европы дядя Аркадий, друг папы по работе. Тот, что значок с Лениным на груди носит. Пиджаки меняет, а значок всегда на нем. Отец говорит, к такому значку надо стремиться. Макс не понимал, зачем нужен значок и почему к нему надо стремиться.

В тот вечер он закончил рисовать эскиз робота из недавно прочитанной повести Айзека Азимова «Двухсотлетний человек». История о роботе, который стремился стать человеком, настолько ему понравилась, что он загорелся идеей склеить из бумаги и картона фигурку главного героя повести Эндрю Мартина для своей пока еще немногочисленной коллекции картонных персонажей. Образ получился далеким от первоисточника, но такой Максу нравился даже больше. У робота было три глаза – их он выкрасил в желтый; голова прямоугольником, на месте рта полоска, которая светится, когда робот говорит. Полученным результатом Макс гордился. Бумагу и картон, которые понадобятся ему для работы, планировалось раздобыть в папином кабинете. Днем мать в магазин уходит, вот Макс и стащит сколько надо, отец и не заметит.

Дверь резко распахнулась.

– Папа хочет с тобой поговорить, – на лице матери была привычная маска покорности.

Она проводила сына до гостиной, а сама осталась стоять у двери.

– Великолепная работа, – тоном телевизионного диктора сказал отец, демонстрируя Максу диплом красного цвета с непонятной надписью золотистыми буквами. – Геннниальная идея… Польза для всего мира… Потомки скажут вам спасииибо… – его зрачки перемещались очень медленно, будто плавали в мёде. – Столько лести, красивых слов. Наверное, хотели… Знают они, умеют это… Красиво как там, смокинги, платья, женщины, бриллианты… Сам коррроль руку жал…

Максу захотелось подержать в руках диплом, но он не смел попросить об этом. Вещи отца трогать нельзя, лучше уж сразу запретить себе о них мечтать, чтобы не было соблазна.

– Хочешь посмотреть ближе?

Глаза отца теряли Макса из виду, потом находили и снова надолго не задерживались. Вблизи от него пахло смесью спирта, дезодоранта и несвежей одежды.

– Мо-оое имя здесь, в центре, а это лик Альфреда Нобеля.

В желтом кружочке был портрет человека. Прямо как Ленин на значке. Текст на развороте диплома привлек внимание Макса. Слова на неведомом языке, созданные рукой волшебника-каллиграфа, завораживали. Воображение рисовало серебряные шпили дворца в изумрудном городе. Папа стоял на высоком помосте, облаченный в белый меховой плащ. К нему вышла королевская свита во главе с мудрым королем. Они кланялись папе, а король голосом диктора поздравлял его с высшей наградой королевства. Дети катались на радуге, словно по снежной горке. Ели мороженое, кричали, веселились…

В дополнение к диплому прилагалась золотая медаль. Ее отец тоже дал подержать. Такая маленькая, а весила больше буханки хлеба. Макс провел пальцем по выпуклой поверхности медали – гладкая как стекло.

Может и нет ничего плохого в том, что отец пьян? Трезвым бы он никогда не позволил притронуться к такой реликвии.

– Хочешь себбе такую?

– Хочу.

– Получишь. И не одну получишь. У Бардина две, а у тебя три будет. Потому что ты умнее этих Бардиных, ты знаешь об этом?

Макс молчал. Отцу ответ и не был нужен.

– Ты им всем покажешь, кто такие Сегалетовы. Сколько мы грызли, дед твой, дядьки… не смогли, – он пшикнул. – Я смог… А ты больше сможешь. Потому что ты… мой сын. Макс Сегалетов, в честь самого Макса Борна. Имя, оно несет в себе… это… Из рук короля Швеции, в тронном зале. Аплодисменты здесь, там, куда ни повернусь.

– А ты видел знаменитостей?

– Там все знаменитости.

Отец влил в себя полстакана коньяка не поморщившись. Капля соскользнула с губы и упала на разворот диплома – точно на первую букву фамилии.

Отец равнодушно смотрел на темнеющее пятно на белой махровой бумаге.

– За вихри пожалели… толстосумы разукрашенные… фраки напялили, решают судьбы науки… Если бы не мои вихри… Это же революция. А это что? Открытие? – он кивнул на диплом. – Разве это серьезная работа? Ребячество, цифры… Не стоит она миллиона.

Отец всю жизнь страстно гордился собственной теорией квантовых вихревых потоков, написанной задолго до той самой, признанной всем миром работы. При каждом удобном случае вспоминал, как сутки напролет проводил в лаборатории, и как едва не умер от истощения. Много лет спустя теорию признают ошибочной.

Макс рассматривал мелкие надписи на медали и потерял нить разговора.

– …ты знал, да?

– Что, пап?

Отец говорил с кем-то, кого видел только сам.

– Не сказал мне, да? Смирнову сказал, а мне не сказал. Не поверил в себя. Я же помог бы… Я же просил тебя отправить ее в РАН. И не кончилось бы так. Эдик, дурак ты, дурак ты-ыы… А деньги-то… Там же миллионы. Куда мне их. Как я могу взять…

Отец налил еще коньяка, выпил залпом. Потом обернулся к сыну, удивившись, будто впервые его увидев.

– А ты что здесь сидишь?! Уроки сделал?

– Сделал.

– Дурью опять маешься мне… здесь это… Время тратишь на что? Книжки всё свои читаешь, эти, про роботов-шроботов. Ты время в жизни знаешь, как дорого стоит? Твое?! Тебе еще успеть надо, а когда ты успеешь, если дурью маешься?

– Я не маюсь.

– Ты – моя кровь, – он воткнул палец в грудь. – Соответствуй. Учиться, только учиться… перерыв на еду и сон. Никаких книжек и рисований. Всё на помойку, завтра же. Ни минуты на дурь, ты понял меня?

Макс молчал.

– Ни минуты, я сказал! Вот поэтому я и не… Эдик потому смог, что я вот так в твоем возрасте… Читал эту галиматью бесполезную… Тратил время, самое дорогое… Оно же сейчас лучшее, мозг твой все хватает, а ты дурь туда пихаешь. Дед не понимал, хотел, чтобы я пальто шил, а понимал бы тогда, заставлял бы меня делом заниматься. Вот тут же хватало, – он приложил палец к виску, не сразу попал – первый раз в ухо. – Только времени не хватило… Времени… У тебя полно. Ты моих ошибок не повторишь.

Он замолчал, уставившись куда-то в стену. Веки его тяжелели.

Макс решил, отец сейчас уснет. Хорошее время, чтобы улизнуть.

Сухая твердая рука сдавила его запястье.

– Пшли.

В спальне Макса отец схватил со стола первое попавшееся на глаза – книгу Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту», которую Макс одолжил у одноклассника. Как раз сегодня собирался почитать.

Раскрыв книгу наугад, отец смял охапку листов и вырвал с корнем.

– Пап! Ты чего…

– Дурь!

Листы полетели Максу в лицо, растеклись точно жидкие. Следом шли в макулатуру книги сказок, журналы, рисунки, фигурки героев. Все, что видел, отец рвал, а ошметки швырял в стену. И все повторял:

– Дурь, дурь, дурь…

Макс стоял, боясь пошевелиться, и плакал. Весь его мир рушился. Мать наблюдала из коридора и не вмешивалась.

Отец увидел институтский учебник физики на верхней полке. Взял его аккуратно, как реликвию, сдул слой пыли. Его друг профессор забыл учебник несколько лет назад у них дома. Макс утащил себе, сохранил до лучших времен.

– Ты всё изучил? – он тыкнул учебником Максу в нос.

– Нет! И не буду!

– Дурью маялся?! – заорал отец, размахивая книгой перед лицом сына. – И о чем я раньше думал! Доверил тебя ей! Забила сыну дурью голову.

Макс отступил на шаг, рыдая и всхлипывая. Увидел под ногами среди бумажных лохмотьев небольшой фрагмент эскиза робота.

– Я выбью дурь из твоей башки.

Отец схватил сына за шиворот и выволок в коридор. Макс кричал и брыкался.

В дальней пустовавшей комнате была небольшая гардеробная – «тещина». Хранили там всякое барахло: лыжи с палками, соленья-варенья, сапоги, зимние шубы.

Туда отец и приволок сына.

Запотевшая от пыли лампочка светила тускло. Раскачивалась. Тень-свет, тень-свет…

– Будет твоей… Нобель-комнатой.

Отец растолкал по краям хлам, освободив место для двух табуреток. На одну усадил Макса, на другую кинул учебник. Затем открыл на середине, отыскал уравнение. Из пиджака достал «лучших друзей ученого» – блокнот и ручку. С трудом вырисовывая буквы, выписал уравнение на пустой лист. Потом вырвал из учебника параграф с доказательством, а на его место вложил лист из блокнота.

– Напишешь доказательство. Еще спасибо скажешь.

Макс тихо плакал и молил про себя, чтобы отец ушел. Оставил его пусть даже в этом вонючем загашнике, только бы ушел.

– Пока не напишешь, не выйдешь.

Только уйди, только уйди, молил Макс про себя.

– Ты все понял?

– Да.

Дверь захлопнулась.

За всю ночь Макс не притронулся к книге, даже не взглянул. Он был уверен, утром все закончится – отец, как всегда, забудет о вчерашнем и все станет как прежде.

Отец действительно пришел утром. Выглядел привычно бодро и свежо.

– Написал?

Макс глянул на учебник, как на бездомную кошку, от которой можно подхватить лишай.

– Пап… – слезы сами полились из глаз Макса. – Прости меня. В туалет хочу.

– Вернусь вечером.

– Пап! Папа!

Дверь закрылась. Макс бросился на нее плашмя всем телом. Принялся колотить кулаками.

– Паа-аап! Мааа-маа! Мамаааа!

По ноге текло теплое.

Макс рыдал, всхлипывал, опять стучался, снова рыдал. От голода свело желудок, губы слипались от жажды.

Они так и не открыли.

На оставшемся клочке эскиза, помимо головы робота, частично сохранилась фамилия, которую Макс, как истинный художник, оставил на своем творении. Первые пять букв «Сегал». У буквы «е» верхняя завитушка получилась слишком большой, отчего она стала напоминать прописную «а». Сагал – отличное имя для робота, подумал Макс. А еще он подумал, что робот не плакал бы и не жалел о порванных книгах, и вообще, у робота нет чувств, ему плевать на правила.

Хорошо бы стать таким, как Сагал. Чтобы делать только то, что хочешь, без оглядки на остальных. Чтобы быть свободным.

Уравнение казалось написанным на ином языке. Пришлось вникать в каждую главу учебника с самого начала, но и этого оказалось недостаточно. Макс искал закономерности, подставлял переменные, вычислял, перечеркивал, подставлял новые переменные, и так по кругу.

По вечерам отец приносил еду, воду и менял воду в ведре. Проверив результаты, уходил до следующего вечера.

Первое посещение нобель-комнаты отняло четверо суток жизни, но дало результат, который не смог бы обеспечить и месяц обучения с лучшим учителем.

Тогда Макс не знал, что нобель-комната станет для него регулярным тренажером разума. Жестоким, полным слез, криков и боли испытанием.

Но эффективным.

***

Катера на воздушных подушках, объятые густыми потоками снежной пыли, затормозили у кромки байкальского берега. Два из них, груженые припасами и оборудованием, загудели во всю силу, вытягивая на каменистый берег тяжелые прицепы со снегоходами. Пассажирский катер остался на льду, сторонясь мощных потоков воздуха от вентиляторов своих собратьев.

Дождавшись, пока остальные покинут каюту, Сагал схватил в охапку задремавшего на коленях Дау и выбрался через узкую дверь кабины на корму. Яркое полуденное солнце слепило глаза.

От берега катер отделяли примерно два десятка метров ледяного покрова, скрытого под тонким слоем снега. На нем отпечатались дорожки следов.

Однажды отец взял Сагала на подмосковную дачу, к какому-то высокому чинуше. Пока звенели бокалы с коньяком и велись важные беседы, Сагал с отпрыском чиновника решили прогуляться к озеру неподалеку, чтобы посмотреть лунку для подледной ловли. Зима стояла теплая, лед был тонкий. Не пройдя и несколько метров, Сагал провалился. Он отчетливо помнил ужасающую темноту и невыносимый холод, резавший ножами каждый сантиметр его тела. Если бы не охранник отца, нырнувший следом, Сагал бы утонул.

Воспоминания были столь отчетливы, что, стоя на корме катера, он буквально заново переживал те страшные ощущения из детства. Кожа покрылась пупырышками и зудела.

Треск ломающегося под ногами льда, глухой крик сквозь ледяную воду…

– Выходишь или нет? – позади стоял упитанный водитель катера в меховой шапке набекрень.

– К берегу не мог подъехать?

Водитель непонимающе огляделся.

– А мы где?

– Берег – там, а мы стоим на льду.

– Тут же ж глубина метра два и лед как бетон. Испугался, что ль? – водитель хихикнул.

– У меня аквафобия. Если ступлю на лед, меня схватят судороги, начну громко орать, пена пойдет изо рта. В такие моменты я совершенно не контролирую себя. Однажды я кинулся на незнакомого человека, избил его и чуть не убил, а потом и не вспомнил об этом. Суд меня оправдал. Ты, кстати, быстро бегаешь?

Водитель, сглотнув подступивший к горлу ком, молча вернулся в кабину. Снова взревел двигатель, завертелись на спине катера пропеллеры. Сагал стоял на краю кормы, в точности как капитан Джек Воробей, причаливающий к берегу на «Черной Жемчужине».

– Бетон не тает, умник.

Каменистый берег с частыми проседями наледи сменялся просторной заснеженной равниной. За ней начинался хвойный лес, который поднимался к пологим вершинам сопок.

Место высадки выбрали не случайно. Здесь начинался Байкальский хребет, состоящий из более чем тысячи горных вершин, тянувшихся вдоль берега на триста километров. И это единственное место, помимо редких перевалов, где можно легко пройти от берега в глубь заповедника, к реке Лена.

Влажный нос Дау подергивался, втягивая холодный сухой воздух. Сагал опустил пса на землю и тот с радостью рванул к ближайшему валуну, запрокидывая на ходу лапу.

Группу на берегу встретили двое военных в камуфляже. Чудь поодаль стояла походная армейская палатка и два снегохода.

– Докладывай, лейтенант, – распорядился капитан Погребной бодрым голосом. Семичасовая поездка на катере ничуть не вымотала его.

– Товарищ капитан, вчера на западной границе обнаружили нарушителя. На предупреждение не отреагировал – открыли огонь на поражение. Нарушитель сбежал. Согласно вашему приказу, преследование внутри заповедника прекратили.

– Стрелять где учился?

Лейтенант поперхнулся.

– Виноват, товарищ капитан.

– Уверены, что палили не по охотнику, который пропал?

– Никак нет. Опознали в нем Артёма Смольного. У нас ориентировка есть.

– Так тебе, лейтенант, попался особо опасный преступник. Как же ты упустил его?

– Исправлюсь, товарищ капитан. Разрешите увеличить количество патрулей внутри заповедника и организовать поддержку с воздуха. Мы его перехватим.

– Отставить, лейтенант. Никаких патрулей в заповеднике, посты только на границе. Никто не суется сюда без моего приказа. Перекрыть подъезды по льду и земле. Диспетчерам уже сообщили, чтобы запретили все полеты над территорией, – Погребной задрал голову, глянув на чистое голубое небо. – Не хочу спугнуть их.

Дау, закончив обследование берега, вернулся к Сагалу. Внезапно пес встал в охотничью стойку, зарычал и залился лаем на военных. Сагал попытался схватить его, но Дау отскочил, продолжая изливать собачий мат.

– Угомони его, или я угомоню, – высокий, с оттопыренными ушами военный демонстративно постучал по прикладу автомата. Капитан звал его Артистом – по позывному.

Сагал поймал Дау. Пес завертелся в руках, пытаясь вырваться.

– Тише, Дау. Да успокойся ты.

– И кто разрешил его взять, – фыркнул Артист.

– Дайте его мне, – предложила антрополог.

Сагал вручил ей собаку. Дау переключил внимание на девушку – радостно заскулил, принялся облизывать ей лицо и руки.

– У меня всегда получается с ними ладить, – она смеялась, прячась от его языка.

Тане Зайцевой было лет двадцать пять. Ростом девушка не вышла, как, впрочем, и внешностью. Все в ней было заурядно и неприметно, кроме широкой лучезарной улыбки, перекрывающей недостатки с лихвой.

– Это вы сегодня ночью НЛО видели? – спросила она лейтенанта.

Лейтенант взглядом спросил разрешения у Погребного, можно ли ей ответить. Капитан кивнул.

– Примерно в час пятнадцать ночи. Да.

– Где это было?

– Над теми сопками. Мы приехали на берег около десяти вечера, разложились, уже была метель и сильный снег. Мы бы и не вышли из палатки, если бы не гудение.

– Какое гудение?

Лейтенант поморщился, подбирая слова.

– Будто клаксон локомотива, только в сто раз громче. Даже не знаю, как описать этот звук. Если раз услышать – ни с чем не спутаешь. Мы сразу выбежали из палатки, ну и увидели, как эта штука летела.

Погребной молча смотрел в указанном направлении, мысленно представляя то, о чем говорил лейтенант.

– Какой формы он был? Тарелка или, может быть, треугольник?

– Мы видели только свет. Хрен его знает, какая там форма.

– Как двигался? – спросил Погребной.

– Опускался ли к земле? – добавила Зайцева.

Лейтенант задумался. Потом переглянулся с напарником.

– Кажется, просто висел на месте. Ну или медленно двигался туда-сюда.

– Обследовал территорию значит, – заключила Зайцева. – Хм, они ищут место для посадки. На вершине горы самый безопасный вариант. И сколько времени вы его наблюдали?

– Около пятнадцати минут. Потом свет исчез, звук тоже пропал. Мы дежурили всю ночь по одному, но больше ничего не появилось.

Зайцева отошла в сторону, глядя вдаль. Дау смирно сидел у нее на руках, изредка облизывая собственный нос.

– Где произошло нападение на охотников?

– Пятнадцать километров в глубь материка, на берегу Лены, – ответил лейтенант.

– Почему они пошли на контакт с охотниками, но не пошли с вами? – спросила она сама себя. – Наверное, вы были слишком далеко. Или они решили понаблюдать за вашей реакцией.

– Потому что у лейтенанта есть переносные ЗРК, – ответил Артист. – Боятся подойти к тем, кто отпор даст.

– Не думаю, что пришельцы разбираются в ваших железках, – язвительно сказала антрополог. Артист надул ноздри. – Налицо более простое объяснение. Охотники первыми напали на них, и пришельцы были вынуждены защищаться.

– Пф… Ну и выводы.

– Охотники были на своей земле, а эти здесь чужие, – резко сказал Погребной.

– У переселенцев и аборигенов всегда разное мнение об одних и тех же событиях, – посетовала девушка.

Погребному ее реплика не понравилась. Антрополог быстро поняла, что оплошала, и извинилась кивком.

– Что-то добавишь? – Погребной обернулся к Сагалу.

Теперь на него устремились все любопытные взгляды.

– Один момент.

Сагал подошел вплотную к лейтенанту и молча уставился на него. Через несколько секунд, не выдержав напора, лейтенант отвел глаза в сторону.

– Это что гипноз? – усмехнулся Артист.

– Ты сказал, вчера шел снег.

– Ну да, – протянул лейтенант, ожидая подвоха.

– И во сколько он закончился?

– Часов в шесть утра. А что?

– К чему этот вопрос? Объясни, – вмешался Погребной.

– Расстояние до этих гор пять-шесть километров. До вершины по вектору сложения еще дальше. Если шел снег, значит небо было затянуто плотным слоем облаков. Так?

– Ну допустим.

– Ни лунного света, ни света звезд. Городов и поселков поблизости тоже нет. Засветка отсутствует. Никаких нормальных источников света в тот момент не было. То есть было темно как в Марианской впадине, а значит вы оба не могли видеть очертания горных вершин с такого расстояния.

– Ну мы же знали, что они там есть.

– Закрой глаза.

– Зачем? – лейтенант покосился на капитана.

Погребной с любопытством смотрел на Сагала. Потом кивнул лейтенанту. Тот закрыл глаза.

– А теперь вот так встань, – Сагал повернул его за плечи лицом в сторону гор. – Укажи на вершины.

Лейтенант протянул руку, выставив указательный палец. Сагал придвинулся к нему, так чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами лейтенанта.

– Ниже на десять градусов. Кто хочет, может проверить.

Танька подошла, посмотрела – убедилась.

– Намного ниже.

– Я ж не с закрытыми глазами смотрел, – оправдался лейтенант.

– Тогда, повтори, что ты видел.

– Я же сказал он летел над горами.

– Ты не знаешь, летело это, или двигалось по склону. Ты не видел очертания вершин.

– Что ж еще мог делать НЛО? И светил так.

– Или на склоне стоял человек, держа в руке мощный фонарь, – заключил Сагал.

– Нет. Это было не так.

– А как?

– Как я сказал уже. Это был НЛО и он летел.

Лейтенант оглянулся на капитана, ища поддержки. Не найдя ее, еще больше занервничал.

– Ты интерпретируешь увиденное так, как привычно для твоего мышления. Сказало бы тебе начальство, что здесь видели гигантского краба на летающей колеснице, ты бы сейчас рассказывал, что разглядел над горами клешни.

– Я… не… Что это вообще? Ты кто?

– Максим Сегалетов, ученый, скептик и наш уважаемый гость, – представил его капитан Погребной.

Сагал примкнул к группе накануне вечером, и с тех пор не удосужился ни с кем познакомиться. Он предпочитал не тратить время на людей, которых видит первый и последний раз в жизни.

– Вижу, полковник Громов был прав насчет тебя.

– Надеюсь, он не ошибется и в остальных.

– Эйнштейн, – усмехнувшись, заключил Артист.

Сагал отошел в сторону перевести дух. Его выматывало долгое нахождение среди людей, особенно с таким уровнем интеллекта, как у лейтенанта.

***

Можно было подвести первые итоги. Очевидно, что в заповеднике завелся мистификатор. Цель у таких личностей, как правило, проста – привлечь внимание, шокировать и, оставаясь при этом в тени, извлечь максимум прибыли из ситуации. Самое сложное в работе мистификатора – поддерживать мистификацию как можно дольше. Тут он ничем не отличается от обычного фокусника. Последний тщательно разрабатывает антураж, готовит оборудование, ассистентов. Чтобы фокус получился, нужны идеальные условия. Одна оплошность, и зритель заметит кроличьи уши, торчащие из-под плаща.

Зачем мистификатор выбрал столь неудачную местность? Почему решил сделать это зимой? Сагал не сомневался – мистификатор дилетант. Тем легче будет его раскусить.

– Здравствуйте.

На походном стульчике улыбаясь сидел связист Паша. Всю дорогу Сагал чувствовал на себе прилипчивый взгляд этого парня. Худой и длинный как спагеттина, очки квадратные, подростковые прыщи на лице, хотя был он совсем не подросток.

Сагал кивнул ему.

На складном столике, который Паша с трудом выставил прямо на камнях, рядом с обвитым проводами ноутбуком ютилась радиостанция и спутниковая антенна.

– Как вам у нас на Байкале?

– Нормально.

– Это еще тепло, минус десять всего. Бывает и до сорока опускается.

– Ужасно.

Катера завизжали и один за другим, выбрасывая из-под себя струи снега, поплыли в обратном направлении. Подобно змеиным хвостам тянулись за ними полоски голого льда.

– Эй, стоять на месте! – заорал Артист и рванул вдоль берега.

Сагал заметил в той стороне человека с ружьем.

Через несколько минут Артист вернулся с нарушителем. Им оказался местный лесничий. Капитан осмотрел его с ног до головы с нескрываемой неприязнью.

– Я приказал ему у палатки ждать и не шастать, – попытался оправдаться лейтенант.

– Мандарханов Алексей Алексеевич, – громко представился лесничий.

Было совершенно невозможно понять, сколько ему лет. Одет в бушлат, стеганные штаны и валенки. Несмотря на почтенный возраст одежды, выглядела она аккуратной, была подшита и не лоснилась. Винтовке и вовсе лет семьдесят.

– Это, я так понимаю, наш проводник, – разочаровано произнес Погребной.

– Я это, да, проведу куда скажете. На кордоне тридцать лет, здесь все мое родное. Моя хижина отсюда десять верст на север.

– Китаец? – спросил капитан с недоверием.

– Бурят я.

– Бурят, – задумчиво повторил Погребной. Затем обратился к лейтенанту: – Останетесь здесь, разобьете базовый лагерь.

– Так точно.

– Мотор, наши снежки готовы?

– Запряжены по полной, товарищ Капитан, – ответил другой военный, заливая бензин из канистры в бак одного из снегоходов. – Можем двигать через десять минут.

Мотор выбивался из общей массы мужчин в форменной военной маскировке. Молодой, невысокий, крепко сбитый, можно сказать даже полноватый. Но при этом энергии ему было не занимать. Про таких говорят: в любую щель пролезет.

– Сегодня ветер будет, – предупредил Мандарханов. – Сарма – очень сильный. Лучше завтра поехать. Переждать советую. Лагерь за сопку надо ставить.

Погребной с недоверием покосился на лесничего, но ничего не ответил. Все вместе подошли к связисту Паше.

– Паш, ну что у тебя? Есть путь?

– Едем к месту нападения на охотников? – спросила Танька, выглядывая из-за высокого плеча капитана.

– Ты же просила туда в первую очередь.

– О, да. Отлично, – Танька потрепала за ухо задремавшего на руках Дау. – Поедешь прокатиться?

– Этот тут останется, – отрезал Погребной.

– Товарищ капитан, я проложил маршрут по свежим спутниковым снимкам, – Паша показал на экране монитора рубленную линию поверх карты заповедника. – За час-полтора, думаю, управимся.

– Хорошо.

– Это плохой маршрут, на обвалы нарвемся. Лучше по низу идти, вот здесь, – Мандарханов показал на своей потрепанной бумажной карте.

Паша быстро нарисовал маршрут в ноутбуке.

– Лишние четыре километра крюк. Два часа, не меньше.

– Едем по короткому пути, – решил Погребной.

Все засобирались. Сагал молча стоял в стороне и наблюдал. К нему подошла Зайцева, передала Дау из рук в руки.

– Он у вас ручной.

– Притворяется.

– Вы рисковали, взяв его с собой.

– Рискнул бы больше, если бы оставил.

Она улыбнулась.

– Я знаю, кто вы. То есть, хотела сказать, вашего отца знаю. Кто ж не слышал о нем. Великий человек был.

– Чем он лучше вашего отца?

Зайцева замялась. Вопрос поставил ее в тупик.

– Мой отец простой военный, а ваш такой известный человек.

– Так вы не ответили на вопрос.

– Наверное, не так выразилась. Конечно, свой отец всегда родней и любимей. Я имела в виду другое. Неважно. Уже выбрали снегоход?

– Я предпочитаю роль пассажира.

– Тогда ищите водителя.

Сагал указал взглядом на Дау.

– Вы слышали капитана.

– Пропустил мимо ушей.

Она покивала.

– Не думаю, что Дау может управлять снегоходом. Вам нужен кто-то более опытный.

– И вам есть кого предложить?

– В детстве отец каждый год брал меня в тайгу – в поход за ягодами и шишками. Я умею сидеть в седле.

– Тогда приму за честь стать вашим попутчиком.

***

Заповедник встретил чужаков стерильной атмосферой зимней спячки. Казалось, кроме земли, камней и снега в этом удаленном от цивилизации мире ответствует всякая жизнь.

Таня Зайцева управляла снегоходом уверенно, будто делала это каждый день. Машина легко проскакивала в узкие щели меж сосен, проносилась через поваленные деревья, скоблила лыжами по земляным проплешинам. Однажды на подъеме по склону девушка вошла в слишком крутой вираж, и снегоход чуть не завалился. Счастливое спасение она сопроводила ковбойским кличем.

– Ты там как? – интересовалась она временами.

Сагал старался сохранять спокойствие – руки мертвой хваткой держат поручни, лицо закрыто шарфом, шапка на глаза, сверху капюшон. Несчастный Дау прятался под курткой. Когда снегоход выделывал очередной цирковой трюк, пес начинал паниковать, ища мордой и когтями выход наружу.

Группа остановилась на спуске с перевала в месте, где между двух обширных скальных наростов образовался пологий ров, по которому планировалось безопасно спуститься к реке. Однако ров перекрывал завал из камней и грунта.

– Антенна, ты куда нас завел? – Артист пнул подвернувшийся камень, и тот покатился вниз, набирая скорость и разваливаясь на куски.

Судорожно выдыхая пар, Паша пролистывал карту на планшете покрасневшими от холода пальцами.

– У меня на спутниковых снимках нет завала. Откуда он взялся, не пойму.

– Справа проедем? – спросил капитан у Мотора.

– По голым камням машины кончим, – отозвался тот. – А дальше склон чересчур крутой, я, может, и проеду, а вот остальные кубарем пойдут.

– Посюдова надо было идти, – Мандарханов показал на бумажной карте. Неприкрытое лицо лесничего и руки без перчаток горели красным, но его это совсем не беспокоило. – Вернемся, обойдем сопку по лесу, там участок хороший, пологий.

Погребной оглянулся на растерянного Пашу и с неохотой сказал:

– Короче, Мотор давай с бурятом первым номером. Пусть указывает дорогу.

– А я бы рискнула, – Зайцева с вызовом оглядела крутой склон.

– Не сомневаюсь, – Сагал почесывал за ухом дрожащего от страха Дау.

До горизонта растянулись протоки реки Лена, обнесенные по берегам густыми лесами и множеством заледеневших болот.

***

Снегоходы цепочкой двинулись в обратном направлении, оставляя за собой холодное послеполуденное солнце.

Обогнув сопку, группа выехала к берегу реки и остановились на протоптанной спасателями поляне.

– В лес «бураны» не пройдут, – Мандарханов перекрикивал рев двигателей. – Пешком надо!

– Какие это тебе «бураны», ёпт? – засмеялся Мотор, хлопнув по борту снегохода. – «Хонда». Настоящая, японская.

Лес у замерзшей реки отличался густотой – узкие невысокие елочки теснились плотно друг к другу, обвивая собой взрослые сосны и лиственницы. Из снега торчали многочисленные молнии голых кустарников.

– Паш, сколько до места?

– Километр, сто двадцать на северо-запад, товарищ капитан.

Дау спрыгнул со снегохода и с радостью кувыркнулся на снегу. Вскочил, забегал вокруг, зазывая лаем хозяина.

Погребной сделал широкий жест рукой, обозначив проторенную тропу. Перевесив автомат на правое плечо, первым пошел вперед. Остальные цепочкой двинулись за ним.

Сосны, похожие на фонарные столбы с мохнатыми бело-зелеными шапками, заметно прогибались по дуге в сторону реки, словно их стягивали невидимые канаты. Обычно такой эффект возникает из-за движения подземных пород или таяния вечной мерзлоты во время роста деревьев. Однако, чем дальше группа отдалялась от реки, тем заметнее слабел эффект.

В месте назначения между деревьями была растянута сигнальная лента. Погребной вытащил армейский нож с непропорционально длинным лезвием и собирался перерезать ее. Затем по какой-то причине передумал и убрал нож обратно, предварительно, задержав на нем трепетный взгляд.

Дау зарычал, смотря куда-то в глубь леса.

– Что там увидел, Шерлок?

Погребной подозвал военврача. Брадинкин Арсений Иванович, тучный мужчина с лицом английского аристократа был почти на полголовы выше капитана, при этом, находясь рядом с ним, всеми силами пытался выглядеть мельче.

Вдвоем они прошли от одного края огражденного периметра до другого, отмеряя шаги. У Погребного имелся при себе отчет спасателей с планом местности.

– Охотники возвращались в лагерь по этой тропе. По словам свидетеля, в девятнадцать ноль три они увидели в небе НЛО, – Погребной отсчитал три шага назад, потом два в сторону. – Свидетель стоял здесь. Его друзья – здесь и здесь.

Артист и Мотор встали на незанятые места охотников.

– Судя по положению тела, погибший Костюк стоял правее, – военврач сделал знак Мотору сдвинуться на несколько метров.

– НЛО приземлился между теми двумя соснами.

Деревья напротив были обуглены и согнуты в форме рогатки. Их корни торчали из-под земли. Мелкие елки и кустарники внизу отсутствовали, словно их выкорчевал бульдозер.

– Это ж какая сила должна быть, – воскликнул Мотор.

– Это тебе не движки тарахтелок перебирать, здесь космическая техника, – объяснил Артист.

Зайцева неторопливо прошлась по голой площадке под соснами. Взяла образцы земли и кусочек коры.

– Будь осторожна, – посоветовал Паша.

– Свидетель описывает произошедшее так: «Из корабля вышли существа, похожие на людей, высокие и очень худые. Я не видел лиц, потому что за их спинами светили мощные прожекторы корабля. Свет обволакивал их словно молоко. Они не двигались и просто смотрели на нас, а мы были будто скованны их чарами. Я думал про себя, что надо бежать, но тело не слушалось. В голове я слышал голос, говоривший, что мне надо остаться. Наверное, это они вложили в нас эту мысль. Они так говорили с нами – мыслями. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но помню, что я почему-то взглянул на часы, они показывали одиннадцать. То есть прошло четыре часа, а казалось, всего несколько минут.

Капитан сделал паузу, готовясь к следующему абзацу.

– «Серёга не выдержал всего этого, он всегда был вспыльчивым. Закричал им, чтобы убирались туда, откуда прилетели. В ответ эти гуманоиды спустили на нас своего зверя. Я его не видел, слышал только рычание. До сих пор не могу забыть. Серёга выстрелил, а потом упал. Существо разорвало его на части. Я понял, что сейчас тоже умру. Чувствительность ко мне вернулась. Я побежал. Не знаю куда, но бежал, пока не упал без сил».

Погребной свернул папку с отчетом и убрал в сумку. Все молча переваривали услышанное. Кто-то настороженно оглядывался по сторонам, другие напряженно прислушивались.

Сагал, облокотившись на дерево, расслабленно наблюдал за классической реакцией толпы на банальную страшилку.

– Вот твари, – Артист сжал приклад автомата.

– Ладно, восстановим картину. Тело нашли здесь, – Погребной указал на Мотора.

– Мне что, лечь? – растерялся тот.

– И умереть, – добавил Артист, усмехнувшись.

– Стой просто. Я – свидетель, меня нашли на берегу озера в пятнадцати километрах, значит я побежал в ту сторону. Артист, тебе путь перегородило существо, сзади кустарники, снег на ветках нетронутый. Нет времени соображать, через секунду оно тебя убьет. Думай, куда ты побежал?

Артист указал взглядом на единственный доступный маршрут – в сторону покосившихся елей.

– Прямо к ним в руки, – заключил Погребной.

Набирающий силу ветер покачивал размашистые ветки голых лиственниц.

– Док, по заключению что у тебя?

– Жертве нанесен один мощный удар сверху вниз с высоты трех метров. Сила удара составила четырнадцать тысяч ньютонов, то есть около полутора тонн. Это существо было… – Брадинкин прервался, подбирая слова. – Большим и очень сильным. У него трехпалая лапа с длинными когтями. Они-то и вспороли тело, раздробив грудную клетку. Шансов выжить у бедняги не было.

– Нашла! Нашла! – заорала Зайцева.

Девушка бежала к капитану с неким блестящим предметом в руке.

– Зарылось в землю, но я нашла!

– Что это такое?

– Доказательство. Они пришли с миром!

***

Шум воды вывел Сагала на берег реки. В этом месте река не замерзала благодаря узкому устью.

– Ты знаешь, что делать, – сказал Сагал Дау. Пес убежал.

Вода бурлящим потоком неслась по острым порогам, на берег прибивалась пена. Сагал подобрал увесистый камень и бросил. Неожиданно тот отскочил от поверхности воды, как от батута, и, резко свернув и ускорившись, улетел на другой берег. Послышался глухой треск.

Скорее всего, камень налетел на порог в воде, подумал Сагал.

В десяти метрах от кромки берега стоял Мандарханов. На лесничем не было лица. Сагал мог бы из вежливости поинтересоваться, в чем дело, но его отвлек лай Дау. Пес звал хозяина к неприметному со стороны сугробу.

– Надеюсь, ты прав, а то я уже стал в тебе сомневаться.

Сагал опустил руку в снег и вытащил длинную жердь со следами крови на остром конце.

– Молодец, мальчик.

Дау радостно закрутился вокруг, принимая заслуженную похвалу.

Пазл складывался именно так, как Сагал предполагал с самого начала.

Слишком легко.

***

Нацепив очки на кончик носа, Брадинкин осмотрел найденный предмет. Оплавленный по краям металлический цилиндр с закрытым дном и полупрозрачными стенками.

– Действительно, Татьяна, похоже на пробирку для образцов. Только странная какая-то.

– Да гильза это артиллерийская. Двадцатка, – сказал Артист.

– Думаешь, не знаю, как выглядят гильзы? – Танька занервничала. – Смотри, металл какой тонкий и мягкий. Разве бывает такая гильза?