Читать онлайн В широком прокате бесплатно

A bit of madness is key

To give us new colors to see.

Who knows where it will lead us?

And that’s why they need us.

«La La Land». D. Chazelle1

Пролог

Нужно очень постараться, чтобы, однажды попав в плен, стать в нём ещё и заложницей другого такого же пленника.

Я вовсе не старалась, но каким-то лишь небесам известным способом у меня это получилось.

Он крепко прижимал меня к себе, схватив за шею. Справа кожу на ней щекотала струйка крови: он, держа кухонный нож недалеко от моего подбородка, случайно сделал надрез широким лезвием. Наверное, даже не заметил, как резким движением поранил свою заложницу.

Я ощущала, как кровь липла к рукаву его толстовки: правым предплечьем он нестерпимо придавливал моё горло. Из-за этого захвата дышать было мучительно тяжело.

Кто он такой – я не знала. Возможно, мы виделись с ним, и не раз. Однако ни о его имени, ни о сфере его деятельности в кино я не была осведомлена. Я только помнила, что видела его среди пассажиров.

Испытывала ли я страх, осознавая, что следующее его движение ножом, намеренное или нечаянное, может лишить меня жизни? Определённо. Но страх этот был каким-то нечётким. У меня кружилась голова, периодически к горлу подступала тошнота, и все эти двадцать минут (а мне они показались несколькими часами), пока моё тело было в его власти, я желала только одного: чтобы эта нелепость поскорее закончилось. И чтобы обошлось без жертв.

Однако твёрдое намерение парня убить меня в случае невыполнения его условий лишали уверенности в благоприятном исходе. Я не сомневалась в том, что он перережет мне горло.

И всё же моё будущее зависело, в первую очередь, не от этого захватчика. Судьбу мою решали те, кому он поставил условия.

А приключилось это со мной всего через несколько минут после того, как мы вместе с Джен и Максимом сходили поесть.

После встречи с Энрике мне показалось, что я смертельно голодна. Но, когда мы прибыли в столовую, от чувства голода не осталось и следа. Пришлось заставить себя съесть хотя бы немного салата. Зато неожиданно захотелось ледяного сладкого чаю.

– Впервые в жизни вижу, чтобы ты так упивалась чаем, – поморщилась Питерс так, будто я заливала напиток ей в глотку, а не себе. – Ты же его не любишь.

– Не то чтобы не люблю, – отхлебнув несколько больших глотков и насладившись вкусом, ответила я. – Просто равнодушна к нему. А сейчас вот решила разнообразить свой рацион. Что плохого?

– Это ты втягиваешься в тюремную жизнь, Лиз, – обгладывая куриную ногу, проговорил русский.

– Что? – не поняла я.

– Не знаю, как в ваших тюрьмах, но в России заключённые заваривают специальный напиток из чая. Чифир называется. Это такая крепкая-крепкая заварка, понимаете? Мало воды, много чая. Получается что-то вроде наркотика. У вас такого нету?

Парень выжидательно посмотрел на Джен.

– Откуда мне знать, – поперхнулась она от его взгляда. – Я же не сидела в тюрьме, в отличие от… – блондинка не стала продолжать.

– Я тоже не сидел, если ты на это намекаешь. У нас просто многие об этом слышали, – и он продолжил обсасывать кость. Его руки и губы были так вымазаны в жире, что меня слегка замутило от этого вида. Я опустила глаза в стакан с чаем.

По-видимому, Северин был обижен подозрением моей подруги насчёт его причастности к криминальному миру. Он молчал в продолжение всей трапезы. Да и Питерс, поглощённая приёмом пищи – самым любимым процессом в своей жизни, – не тратила времени на болтовню.

Я же продолжала пялиться в наполовину пустой стакан. Остаток чая так и остался недопитым: приступ тошноты из-за того, как первобытно Максим поедал сочную курочку, только усилился. Я не вегетарианка, но парень ел мясо как-то уж слишком неэстетично.

– А где Макбрайд? – вспомнила я про Пола. – Он как ушёл вчера после встречи, так и не показывается.

– Не всем хочется лицезреть тебя сутки напролёт, Грант, – справившись со своей порцией, Джен с нескрываемым удовольствием откинулась на спинку стула.

Макс, вытирая рот салфеткой, неопределённо хмыкнул и пробасил:

– Пойдёмте, проведаем парня. Может, он там погибает, а вы о нём и не вспоминаете. Тоже мне, друзья.

Русский чувствовал себя рядом с нами так, словно раз и навсегда прописался в нашу компанию. Лично мне Северин никоим образом не мешал. Я бы даже сказала, что его состояние глубокой непоколебимости положительно влияло на меня: тревога перед неопределённым будущим хоть и не уходила, но всё же заметно притуплялась.

Джен, кажется, тоже была не против того, что Макс проводит время с нами. Едва мы встали из-за стола, как она принялась нести всякую околесицу, чтобы развеселить парня и сгладить эффект от неосторожных слов о вероятном тюремном прошлом актёра. Тот поначалу безмолвно усмехался, но постепенно оттаял и охотно поддержал беседу с Питерс.

Меня всё ещё продолжало мутить. И поскольку я пыталась справиться с очередным приступом тошноты, пытаясь выкинуть из головы образ Северина, пожирающего окорочок, то не особо улавливала суть их разговора.

– Я зайду к себе попить водички, – бросила я вслед Джен и Максу, когда мы поднялись на жилой уровень и проходили мимо моего номера.

Должно быть, я выглядела так же, как чувствовала себя, потому что подруга с тревогой спросила:

– Всё хорошо?

– Что-то голова закружилась, – я не стала сообщать, чем – а точнее, кем – было вызвано моё состояние. – Даже не знаю. Наверное, нервы. Идите, я догоню.

– Тебе точно не нужна помощь? – переспросил русский.

– Нет, спасибо, я справлюсь.

– Она догонит, пойдём, – хлопнула парня по плечу Джен.

На моей прикроватной тумбочке всегда стояло несколько пол-литровых бутылок с питьевой водой. Я открыла одну из них и сделала пару маленьких глотков. Из-за усилившегося головокружения пришлось сесть на кровать.

Самочувствие не улучшалось. Мои конечности дрожали от слабости, а лицо покрылось испариной.

Я сидела, держась руками за голову и глубоко дыша, и не сразу увидела, что в комнате кто-то появился.

Он бесшумно вошёл, так же бесшумно прикрыл дверь, и теперь стоял в нескольких шагах от меня.

– Вы ещё кто? – глухо пробормотала я, не узнав вошедшего.

– Я делаю это, чтобы мы все выбрались отсюда, – будто извиняясь, ответил мужчина с острыми чертами лица, до невозможности тощий, с густой бородой. Его тёмные волосы с проседью были небрежно собраны в хвост. – Ничего личного.

Не понимая, кто это такой и о чём он ведёт речь, и не подозревая ничего скверного, я отпила ещё немного воды и собралась было попросить объяснений у незнакомца. Но через секунду необходимость в этом отпала.

Мутный тип ловко достал из правого рукава толстовки поварской нож и, держа его в левой, чуть дрожащей, руке, направил острие на меня.

Это движение вкупе с напряжённым взглядом мужчины в один миг заставили меня забыть о недомогании.

– Вставай, – приказал он.

– Что вы хотите от меня? – растерявшись, я подняла руки вверх, словно он наставил на меня дуло пистолета, а не нож.

– Вставай и иди в угол, – более твёрдо выговорил бородач и тут же крикнул: – Быстрее!

Я подчинилась, а он, подходя ко мне, предупредил:

– Веди себя хорошо – и не пострадаешь.

Не успела я осознать смысл слов незнакомца, как тот резко забежал мне за спину, зажал мой рот и поднёс лезвие к горлу. В этот же момент дверь в комнату распахнулась, и внутрь вбежало трое парней в чёрном.

– Стоять на месте! – мужчина за спиной буквально оглушил меня своим криком. – Или я перережу ей горло!

Вбежавшие остановились, и один из них произнёс:

– Спокойно.

– Мне нужна Сандра, – нервно проговорил мой похититель. – Я буду разговаривать только с ней. А пока без резких движений покиньте помещение.

– Мы не можем оставить вас в таком… – начал было рыжеволосый охранник.

– Если вы будете делать то, что я говорю, с ней ничего не случится, – перебил его мужчина. – Так что аккуратно выйдите и прикройте за собой дверь так, чтобы вас не было видно.

Люди Заказчика переглянулись и выполнили то, о чём их попросили. Но не прошло и минуты, как из-за прикрытой двери донёсся женский голос:

– Мистер Адамс, это Сандра Смит. Я вхожу.

– Погодите, – ответил похититель. – Условие: вы входите одна, без оружия и полностью закрываете за собой дверь.

– Хорошо.

Смит проскользнула в номер, неслышно, будто не желая кого-то разбудить громким звуком, заперла дверь и повернулась к нам лицом. Ни одна мышца на нём не выдавала волнения женщины. Складывалось впечатление, что она каждый день с лёгкостью разрешает подобные ситуации.

– Не подходите ближе, – отрывисто бросил мой захватчик и потянул меня назад, чтобы мы оказались прямо в углу комнаты. Почему-то именно в этот момент я ощутила убийственно неприятный запах пота, исходящий от мужчины. Чувство тошноты, одолевавшее меня несколько минут назад, стремительно возвращалось.

– Я безоружна, в отличие от вас, мистер Адамс, – Сандра, вопреки словам агрессора, шагнула к нам поближе. – Так что не стоит меня бояться.

– Даю вам два часа, – сдавленным голосом проговорил он.

– На то, чтобы мы вас отпустили? – уточнила женщина. – Это невозможно.

– Нет, я хочу связаться со своей женой и детьми, – мужчина продолжал озвучивать требования. – Я просто хочу поговорить с ними хотя бы пять минут. Если вы этого не сделаете, через два часа я зарежу Элизабет Грант.

Последняя фраза должна была бы напугать меня. Но внутри я оставалась такой же спокойной, как Сандра Смит внешне, словно эти слова были сказаны не обо мне.

– Мистер Адамс, мы не можем этого сделать, – шатенка скрестила руки на груди. – Во-первых, потому что мир должен считать всех пассажиров пропавшего самолёта умершими. И вы, выйдя на связь с близкими, разрушите эту легенду. А во-вторых, хоть вы и не сумеете сообщить им местоположение нашей киностудии, всё же этот контакт приведёт к тому, что локация будет обнаружена. Современные технологии, вы ведь понимаете.

– Похоже, в этом и состоит его расчёт, – пробубнела я.

Сандра взглянула на меня так, точно лишь сейчас узрела, что в комнате есть кто-то, кроме неё и Адамса.

– Мы не пойдём на такой риск, – отрезала она, обращаясь почему-то ко мне, хотя это не я захватила саму себя в плен.

– Но смерти одного из заложников, тем более столь важного для проекта, вы тоже не допустите, я уверен, – мужчина говорил гораздо более уверенно, чем вначале.

– Для нас каждый пассажир одинаково важен, – сказала она тоном, который следовало расшифровать как «лично мне одинаково плевать на каждого пассажира».

– Похоже, что я шучу?! – вдруг вскрикнул Адамс. – Я в достаточно неадекватном состоянии, чтобы прирезать кого угодно, хоть британскую королеву!

«Вот только Её Величества Елизаветы II-ой здесь нет, а я есть, и, в отличие от неё, имею все шансы стать жертвой взбесившегося киношника», – пронеслось у меня в голове. Едва я успела так подумать, как мужчина неаккуратно дернул левой рукой, в которой он держал нож, и лезвие, видимо, надрезало кожу справа на моей шее: я ощутила там жгучую боль.

На Сандру этот порез оказал больший эффект, чем угрожающая речь Адамса. Она успокаивающе протянула руки ладонями вперёд и попросила:

– Мистер Адамс, пожалуйста, аккуратнее.

– Вы слышите, о чём я говорю? – взвизгнул мужчина.

– Я поняла вас, не сомневайтесь. Сейчас мне нужно выйти, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию с…

– Никуда ты не выйдешь! – перебил её Адамс. – Эти твои штучки не пройдут. Ты собираешься приказать своим головорезам обезвредить меня. Как будто я не понимаю. Или запустишь этот усыпляющий газ в номер.

– Здесь нет распылителей. К сожалению. Иначе мы бы уже давно их активировали.

– Вот уж не думала, что когда-нибудь пожалею об отсутствии в своей комнате газовых распылителей, – чёрт дёрнул сказать меня это вслух.

– Заткнись, ты, – ударил меня сзади ногой похититель, не больно, но обидно. – Я же делаю это ради всех нас. Чтобы вытащить нас на волю, – озвучил он вновь ту великую цель, ради которой и держал сейчас нож у горла беззащитной женщины.

Меня передёрнуло, но не от его высокопарной фразы и не от удара коленом. Я ощутила, как желудок буквально сжался в комок, отчего дрожь пробежала по всему телу. Перед глазами запрыгали тёмные пятна, а к горлу опять подступила тошнота.

– Не дрожи, всё будет хорошо, – уже примирительно произнёс Адамс.

– Я дрожу не потому, что боюсь. Мне плохо, – еле выговорила я, задыхаясь ещё и от того, что он придавливал мне горло правой рукой.

– Нам всем здесь плохо, – мрачно ответил он и обратился к Смит: – Вот как мы поступим. Ты откроешь дверь, приоткроешь совсем немного, и попросишь у тех, кто стоит за ней, рацию для переговоров с твоими сообщниками и ключ, чтобы закрыть комнату изнутри.

– Но, мистер Адамс… – возразила женщина.

– Слушай, ты начинаешь выводить меня из себя, – прошипел захватчик. – Время тикает, и у вас осталось гораздо меньше, чем два часа.

– Как вы можете точно определять время, если у вас нет часов? – пробормотала шатенка, но нехотя подчинилась.

Меня начинало тревожить отсутствие у Смит видимых признаков волнения за мою судьбу. То ли ей было глубоко безразлично, умрёт Лиз Грант или нет, то ли она не верила, что Адамс может причинить своему заложнику существенный вред, то ли в стрессовой ситуации Сандра умела оставаться ещё более хладнокровной, чем в обычных условиях. Очевидным было только одно: всем своим поведением женщина демонстрировала, что, хоть она и исполняет требования захватчика, его угрозы лично ей ни капельки не страшны.

Когда через пару минут шатенка получила заказанные Адамсом предметы и заперла нас изнутри на замок, мужчина грубо скомандовал:

– Брось ключ мне.

Сандра безмолвно швырнула брелок к моим ногам. Адамс наступил на него и подвинул ближе к себе.

– Теперь можешь передать своим дружкам мои требования, – он на секунду убрал нож с моей шеи и указал им на рацию в руке Смит. – Разговаривать громко и только на английском. Никакой ненужной болтовни, иначе…

– Да-да, иначе ты перережешь ей глотку, – оборвала его Сандра.

С другой стороны, дерзость и бесстрашие шатенки мне импонировали. Вряд ли у меня хватило бы смелости так разговаривать с человеком, который одним движением ножа мог повесить на Заказчика и его пособников ещё одно преступление. А может, поэтому Сандра и была столь безучастна к обстоятельствам – преступлением больше, преступлением меньше.

– Андерс, – проговорила женщина, включив переговорное устройство, – мистер Адамс озвучил мне свои требования. Он хочет, чтобы мы помогли ему поговорить с его семьёй. И если этого не случится, он навредит мисс Грант.

– Мы всё слышали, – из динамика послышался резкий мужской голос.

Молчание.

– И что вы можете сообщить нам по этому поводу? – с ухмылкой спросила она невидимого собеседника.

– Я могу лишь повторить то, что ты уже ответила мистеру Адамсу, – отозвался Андерс. – Мы не желаем кровопролития, но и выполнить то, о чём он просит, не можем.

– Это Заказчик? – прорычал Адамс.

– Я не располагаю сведениями о личности Заказчика, – нетерпеливо ответила Сандра. – Андерс – начальник безопасности.

Внезапно из динамика стали доноситься странные звуки: казалось, на том конце кто-то вздумал баловаться со средством связи. Слышалось прерывистое шипение, пыхтение, обрывки слов и фраз, произносимых неизвестно кем.

– Андерс, всё в порядке? – голос Смит стал озабоченным.

Но ей никто не отвечал.

Меня отчего-то посетила мысль, что таинственного Андерса тоже взяли в заложники, и поэтому он не может воспользоваться рацией. Возможно, Адамс подумал о том же: его тело напряглось, а рука придавила мою шею с ещё большей силой.

– Ты меня сейчас задушишь, – просипела я, и мужчина слегка ослабил хватку.

– Андерс, ты меня слышишь? – Сандра продолжала выяснять, в чём причина неполадок со связью. – Андерс?

– Сандра, – наконец пришёл ответ от начальника безопасности, но радиоэфир не был чистым: на фоне звучал гул, почти равный по громкости голосу Андерса. – Да помолчите вы хоть минуту! Я пытаюсь связаться с ними! – выпалил он, стараясь перекричать кого-то. И тут же, когда с той стороны образовалась относительная тишина, примирительно произнёс: – Это я не тебе.

– Что у вас там, чёрт возьми, происходит? – шатенка впервые на моей памяти откровенно вскипела.

– Здесь друзья мисс Грант, они хотят поговорить и убедиться, что с ней всё хорошо, – объяснил Андерс и, судя по всему, в тот же миг потерял рацию.

– Лиз, – донёсся из передатчика пронзительный и родной голос Джен, – мы стоим прямо за дверью, и эти головорезы не пускают нас к тебе. Что случилось? Они что-то с тобой сделали? Ответь мне!

– Одну секунду, мисс Питерс, – вновь бесстрастно заговорила Смит. Она укоризненно взглянула на Адамса. Даже не думая просить у него разрешения, Сандра невозмутимо приблизилась ко мне и, протянув рацию, сделала пару шагов обратно.

Я нажала на кнопку и заговорила в чёрную коробочку:

– Джен, я жива. Не уверена, что здорова, но жива.

Мне хотелось перещеголять в спокойствии Смит, но лёгкое дрожание в голосе обнажало мою психологическую нестабильность в данный момент.

– Объясни мне, почему мы не можем войти? – горячилась Питерс.

Только я собралась ответить ей, как Сандра сделала мне знак рукой остановиться.

– Не говорите вашей подруге про него, – она кивнула на Адамса. – Лишний шум сейчас ни к чему. Скажите, что…

– Что значит «не говорите»?! – от дикого вопля мужчины у меня зазвенело в ушах. – Нет уж, пусть знают!

– Никаких пусть, – решительно стояла на своём Смит. – Вы слишком много себе позволяете, Адамс!

– И это я слышу от той, кто украл несколько десятков человек, чтобы поизвращаться над ними!

– Я устала повторять, что являюсь почти такой же заложницей, как и все вы!

– Как будто я верю хоть одному твоему слову!

Их перепалка точно ничем хорошим не закончилась бы, но тут из рации вновь раздался сердитый голос Джен:

– Лиз, твою мать, ты можешь объяснить мне хоть что-нибудь?

– Скажи ей всё, как есть, – прошипел мне в ухо мужчина.

– Вы поднимете панику, а не восстание, – заставила себя успокоиться Сандра. – И в этом случае, мистер Адамс, никто не будет вести с вами переговоров, я вам гарантирую.

– Джен, – воспользовавшись тем, что захватчик задумался над словами шатенки, я заговорила с подругой, – я пока сама ничего не знаю.

– Как это?

– Я… – и тут меня осенило: – Я ведь плохо себя почувствовала, помнишь? И, в общем, потеряла сознание, очнулась, а здесь уже были врачи. Они осматривают меня сейчас. И они думают, что у меня…

– Что? Говори быстрее! – вопрошала Питерс.

– Они подозревают, что у меня приступ аппендицита.

Сандра в первый раз со времени нашего знакомства посмотрела на меня с уважением и показала большой палец. Её одобрение лжи, которую я сочиняла на ходу, отчего-то вызвало такую тёплую радость внутри меня, будто я уже избавилась от перспективы пострадать от рук Адамса.

– О боже, – пробормотала Джен. – И что они думают делать?

– Пока они просто берут анализы.

Похоже, я по актёрской привычке довольно быстро поверила предлагаемым обстоятельствам, которые сама же и создала, и от этого голос мой автоматически стал звучать убедительнее, несмотря на то, что ситуация ни капли не изменилась.

– Джен, не переживай, скоро увидимся.

– Ладно, держись там, – ободряюще ответила подруга.

Я передала рацию Сандре.

Должно быть, то, что я стала на сторону Смит и соврала подруге о происходящем, каким-то непостижимым образом разрядило атмосферу в комнате.

Хоть лица захватчика мне было не видно, всё же по его учащённому дыханию я поняла, что он испуган. Он ничем не управлял. Всё решали за него. И да, вероятнее всего, он не убьёт Элизабет Грант. Он может случайно её ранить, но уж точно не станет намеренно лишать её жизни. Все трое – Сандра, он, я – теперь это знали.

– Вот что, – Смит устало присела на кровать. – Опустите нож.

Мужчина медлил.

– Обещаю, что сюда никто не войдёт до тех пор, пока я не скажу, – шатенка не сводила с Адамса прямого взгляда, и тот поддался.

Нож больше не мелькал передо мной, а шея была освобождена от жёсткого захвата.

– Мисс Грант, сядьте, – Сандра и минуты не могла прожить без того, чтобы кем-нибудь не покомандовать. Но я была согласна подчиниться любому её приказу, лишь бы оказаться подальше от бородатого маньяка.

Заняв место рядом с ней, я взглянула на Адамса. Бледный, дрожащий, он, казалось, готов был вот-вот расплакаться, словно это его грозились убить, а не меня. Мужчина стоял перед нами, как обвиняемый перед судом.

– Питер, – впервые шатенка назвала его по имени, – вам пора принять горькую правду: мы отсюда не выберемся до тех пор, пока не будет достигнута цель. И, совершив убийство одного из ваших товарищей, – она указала большим пальцем на меня, – вы бы ни на что не повлияли. Все эти ваши планы побегов, сопротивления, восстаний – это всё чушь. Каждый ваш шаг на виду. К тому же даже я не знаю, где мы находимся и где тут выход. Понимаю, вы не верите, что мне тоже известна лишь часть правды. Но это действительно так.

Не уверена, слышал ли слова Смит мужчина. Он сполз по стене и сидел, прижав колени к себе. Нож Адамс отбросил в сторону, будто это могло сделать его непричастным к произошедшему.

– Я не хочу быть здесь, я сюда не напрашивался, – выговорил он, ни на кого не глядя.

– А я хочу? А мисс Грант? Но мы почему-то не бросаемся с холодным оружием друг на друга. Когда я согласилась на этот проект, то понятия не имела, чем мне предстоит руководить. Мне рассказали, что это за затея, лишь когда я прибыла сюда и пути назад у меня уже не было. Да, в отличие от вас, у меня хотя бы в самом начале был выбор: ввязываться в дело, о сути которого мне ничего неизвестно, или нет. Я выбрала первое, и признаюсь, что не раз пожалела о сделанном выборе. Теперь я стала соучастницей не одного преступления. И кроме этого, всё, что я могу, – это сидеть и ждать, пока кучка истеричных киноделов соизволит разродиться шедевром.

Я не знала, что и думать о внезапных откровениях Сандры.

Если она говорила правду, то её положение было таким же, как и у нас. Более того, ей и вправду было даже хуже, ведь её освобождение зависело от того, сможет она заставить нас сделать что-то или нет.

Если же она лгала, то делала это искусно. Мне хотелось ей верить, а это самый красноречивый признак хорошей лжи.

– Идти вперёд – это всё, что нам остаётся, – так окончила Смит свой монолог. – Вот как мы поступим, мистер Адамс. Вы отправитесь на третий уровень, в медчасть, и проведёте там под наблюдением специалиста некоторое время. Он окажет вам необходимую психологическую помощь. И как только психотерапевт сочтёт ваше состояние удовлетворительным, вы вернётесь к нам.

– Делайте, что хотите, – безучастно произнёс Питер.

– Погодите, – я не удержалась. – После того, что он натворил, вы отпустите его просто так? Он вернётся сюда и будет опять бегать за кем-нибудь с ножом?

– Он вернётся сюда лишь после того, как его состояние будет оценено как социально неопасное.

– Но он же…

– Как и любой из вас, – она не дала мне высказаться. – Вы все находитесь в стрессовой ситуации, и любой из вас может навредить другим или себе. Элизабет, – шатенка неожиданно мягко вымолвила моё имя, но мне это не понравилось, – сюда никто не попал случайно. И я убеждена, что случившееся с мистером Адамсом – просто временное помешательство.

– Временное помешательство?! – я вскочила с кровати, не сдерживая возмущения. – Меня хотели убить, если вы вдруг позабыли, мисс Сандра-Королева-контроля-Смит! Понимаю, что это кажется вам пустяком, но всё-таки…

Она снова оборвала меня:

– Повторяю ещё раз: всех вас специально подбирали для проекта. И говоря это, я имею в виду не только талант. Психологическая устойчивость бралась в расчёт в не меньшей степени. За исключением Лолы Андерсон, конечно. Заказчик никого не хотел видеть сценаристом, кроме неё. Мы были готовы к тому, что она может причинить себе вред, и вовремя оказали ей помощь.

Впервые в жизни я не радовалась, что успешно прошла кастинг, о котором говорила Смит. Лучше бы я была бездарной никому не известной актрисулькой, и тогда всего этого безобразия со мной не приключилось бы.

– То есть вы на сто процентов уверены, что этот псих, – Адамс и бровью не повёл, – никого не тронет?

– Стопроцентной уверенности в подобном деле быть не может. Я могу гарантировать только то, что он не выйдет из медчасти раньше, чем нужно. И ещё один момент… Присядьте, пожалуйста.

– Хватит указывать, что мне делать, – она всё больше и больше выводила меня из себя.

– Вы правы, – Смит поднялась и стала напротив, вперив в меня свой безжизненный взгляд. – Я хочу попросить вас об одной услуге.

После паузы она продолжила:

– Я прошу вас хранить молчание о том, что случилось в этой комнате. Вы относительно рациональный человек, хоть ваша профессиональная деятельность и связана по большей части с эмоциями. Но вы должны понимать, что этот случай может повлечь за собой неприятные последствия для остальных. Беспорядки нам ни к чему.

– Один раз я пошла у тебя на поводу, но это не значит, что я буду твоей марионеткой, – сквозь зубы проговорила я.

– Вы пошли на поводу не у меня, а у своего разума. Вы одна из немногих, кто осознал, что сопротивление только затянет освобождение. Поэтому вы солгали подруге. И поэтому в глубине души вы знаете, что если будете молчать об инциденте с мистером Адамсом, так будет лучше для всех.

Я могла сколько угодно негодовать из-за её самоуверенности, её хладнокровия, её жестокого здравомыслия. Но я не могла не признать её правоту.

– А он? – я посмотрела на Адамса. Тот сидел в прежней позе, но голова его покоилась теперь на коленках, а глаза были закрыты. Похоже, мужчина уснул.

– А зачем ему об этом болтать? – Сандра даже не глянула на него. – Люди склонны скрывать свои глупые поступки.

Только я собралась ответить ей, как приступ тошноты, о которой я уже успела позабыть, застал меня врасплох.

– Мисс Грант, с вами всё хорошо? – шатенка заметила, что со мной что-то не так.

Я метнулась в туалет.

После того, как мой организм исторг всё, что мешало ему нормально функционировать, самочувствие улучшилось. Правда, когда я умывалась, всё тело дрожало от слабости, но определённо мне стало легче.

– Думаю, вам тоже стоит посетить медицинский блок, – оставаясь в комнате, заявила Смит.

– Не нужно, – хоть в чём-то мне хотелось не следовать её указаниям. – Наверное, я слегка на взводе. Не знаю, может, из-за того, что мне «повезло» застрять неизвестно где, неизвестно на сколько и, во многом, неизвестно с кем! А ещё минут пятнадцать назад меня собирались убить! Не у всех такая стальная нервная система, как у тебя.

Я вернулась в комнату.

– Вы можете не показываться доктору, это ваше право, – Сандра развела руками. – Но если мы с вами хотим, чтобы не возникло лишних вопросов, вам нужно поддержать легенду о воспалённом аппендиксе.

– И как скоро меня отпустят?

– Не берусь точно предсказывать, но мне кажется пару часов будет достаточно, чтобы опровергнуть вымышленный диагноз. Мы с вами выйдем отсюда первыми, и я сопровожу вас на третий уровень. Мы отвлечём внимание от мистера Адамса, которого приведут в медчасть позже и без свидетелей.

После того, как я кивнула в знак согласия, Смит подобрала валявшийся в углу ключ и, присев рядом с так и не пробудившимся Питером, прикоснулась к его плечу.

Несостоявшийся террорист выслушал её без интереса и так же молчаливо, как и я, согласился.

Глава 1

Если бы меня спросили, села бы я в тот чёртов самолёт или нет, зная, что буду похищена вместе с остальными пассажирами, то мой ответ, само собой, был бы отрицательным.

Поверьте, нет ничего хорошего в том, чтобы уснуть в одном месте, а по пробуждении обнаружить себя там, где ты не должна была оказаться

Но со мной именно так и вышло.

Я провалилась в сон в салоне самолёта, следующего в Берлин, а проснулась непонятно где.

Сперва пришла мысль, что чужие стены привиделись мне спросонья, и я на несколько мгновений зажмурилась, чтобы прогнать видение. Однако, вновь открыв глаза, я с сожалением констатировала, что обстановка осталась прежней.

Попытка вскочить с постели окончилась малоприятным падением на пол. Мои ноги запутались в одеяле. Как будто оно не хотело выпускать меня из своего плена. Выкрутившись, в конце концов, из складок ткани, я поднялась с пола и бегло осмотрелась.

Комната напоминала номер в недорогом отеле.

Внезапный стук в дверь, грянувший, словно выстрел в ночном лесу, заставил меня вздрогнуть. На пороге возникла стройная женщина немногим старше меня, которую я тоже, естественно, не знала.

– Здравствуйте, мисс Грант, – подчёркнуто вежливо проговорила она. – Как вы себя чувствуете после?..

– Кто вы и что я здесь делаю? – прервала я её до тошноты ровную речь.

– Я предлагаю вам успокоиться, – она ответила с прежней сдержанностью, сделав шаг мне навстречу. – Скоро вы всё узнаете. А пока я могу лишь заверить, что вашей жизни ничего не угрожает. Одевайтесь, мы ждём вас внизу. И пожалуйста, Элизабет, – женщина выдержала паузу, – не делайте глупостей, как некоторые из ваших коллег. Чем быстрее вы соберётесь и спуститесь, тем быстрее выясните, что происходит. Мы ждём только вас.

Странно, но голос шатенки словно загипнотизировал меня. Я даже не сразу сообразила, что она уже покинула комнату. А когда поняла это, то бросилась к двери, чтобы догнать и всё-таки спросить эту чрезмерно уравновешенную особу о том, где я нахожусь.

В узком сером коридоре никого не было. Я хотела побежать к выходу на лестницу, однако, увидев свои голые ноги, предпочла вернуться обратно в комнату и последовать совету незнакомки.

Логично предположив, что одежду можно найти в шкафу, я открыла дверцы гардероба. На вешалках обнаружились мои собственные уборы, но только часть. Вторая половина состояла из абсолютно новых вещей, ещё с этикетками.

Я сняла с себя сорочку, поспешно натянула первые попавшиеся джинсы и футболку. Чудовищное предположение озарило мой разум: похититель, прежде чем уложить меня на эту кровать, раздел и напялил дурацкую ночную рубашку на моё тело. Значит, он мог видеть меня голой?

Но потом я мысленно рассмеялась над собственной глупостью.

Почему в необычных ситуациях мы думаем о таких нелепых вещах? Полмира видело меня обнажённой в предпоследнем фильме, о чём теперь волноваться?

Обувшись в балетки, я поспешила спуститься, хотя понятия не имела, куда же следует идти. И всё же заблудиться здесь было трудно. Похоже, комната, в которой я очнулась, располагалась на втором этаже, а ждали меня внизу, на первом.

Место оставалось таким же незнакомым, как и раньше. В голове промелькнуло: сейчас тут никого нет, нужно попробовать сбежать. Но зачем бежать, если не знаешь куда? Усугублять эту таинственную ситуацию совсем не хотелось.

У двери на первом этаже стоял крепкий, но невысокий парень лет двадцати в чёрной майке и тёмных брюках. Он добродушно улыбнулся, увидев меня, и раскрыл передо мной дверь со словами:

– Приветствую вас, мисс Грант. Вам направо, вторая дверь с левой стороны.

Я улыбнулась ему в ответ, включив всё своё обаяние, и тихо спросила:

– Можете хотя бы намекнуть, что всё это значит?

– Проходите, – только и сказал он, усмехнувшись. Его вишнёвого цвета глаза задорно блестели.

Понятно. Никто ничего мне не скажет.

Может, всё это какой-то розыгрыш и беспокоиться не о чём?

Когда я вошла в указанное парнем помещение, приятное чувство облегчения накрыло меня. Я здесь не одна. И, вероятнее всего, всех нас просто разыгрывают.

Джен заметила меня. Она быстрым шагом направилась ко мне и, крепко обняв за шею, прошептала прямо в ухо:

– Грант, наконец-то! Я думала, с тобой что-то случилось. Ты в порядке? – она отстранилась и пристально взглянула на меня своими ледяными, как сапфир, глазами.

– Да, наверное. Если отсутствие понимания того, в какой реальности ты находишься, – это норма. Последнее, что я помню, – то, как мы сели в самолёт. Я уснула и какого-то дьявола оказалась непонятно где.

– Остальные помнят то же самое. Думаю, нам что-то подсыпали в еду или напитки. И, похоже, здесь все, кто летел в том самолёте. По крайней мере, все, кого я знаю.

– Не думаю, что кто-то мог похитить целый самолёт с людьми. Вот так просто. Правда ведь? – Джен медленно пожала плечами. – Ты так хладнокровна. А вдруг нас действительно взяли в заложники террористы или?..

– Эй-эй-эй, тихо, – она поспешила прекратить мою панику. – Не начинай. Я уверена, что кто-то всего лишь втянул нас в какое-нибудь реалити-шоу. В любом случае, где бы мы ни оказались, я рада, что ты тоже здесь.

За спиной Дженнифер раздался низкий женский голос. Громко и отчётливо дамочка, которая заходила ко мне недавно, произнесла:

– Здравствуйте. Попрошу вас занять места.

Она стояла на возвышении, подобном сцене. Напротив располагалось несколько десятков стульев. Присутствующие послушно начали рассаживаться. Мы сели с правого краю, и слева от меня оказался Пол Макбрайд.

– Привет, – ухмыльнулся он мне и подмигнул. На его правой скуле красовался ярко-алый синяк.

– Ой, откуда это у тебя? – я потрогала свою правую щеку.

– Да это всё тот сумасшедший русский, – он неопределённо кивнул куда-то в сторону, но я поняла, что он имел в виду Максима Северина.

– Он ударил тебя?

– Нет, с чего бы вдруг? Он полез драться к тому парню в чёрном у входа. А я пытался его остановить и неудачно упал. Лицом прямо в дверной косяк.

– Боже мой! Сочувствую.

– Ш-ш-ш! – излишне эмоционально призвала нас к молчанию Джен. Мы повернулись к сцене.

– Сейчас я покажу вам видеозапись, – заговорила шатенка с возвышения. – Убедительно прошу вас сохранять спокойствие, не паниковать и, главное, сдерживать свои чувства, когда вы узнаете о сложившейся ситуации.

– Мы что, последние выжившие люди на земле? – по-английски, но с убийственным русским акцентом спросил тот самый Макс, затеявший драку. Никто не засмеялся.

Взгляд незнакомки стёр насмешку с его лица. Женщина так и не ответила русскому.

– Внимание на экран, – она отошла в сторону. Свет погас, сверху зажёгся проектор, и картинка на большом белом полотне, сперва совсем бледная, делалась всё ярче и ярче.

Нам показали несколько выпусков новостей. Все на одну и ту же тему, но на разных языках.

Самолёт Боинг-737, следовавший из Лондона в Берлин, в ночь на 11 февраля 2018 года отклонился от маршрута и вскоре, оказавшись вне зоны действия радаров, исчез в неизвестном направлении. На борту находились шестьдесят три пассажира и шесть членов экипажа. Ведутся поиски авиалайнера. На данный момент версия о крушении не подтверждена. В списках пассажиров значатся многие известные в сфере искусства персоны. Рассматривается версия с захватом самолёта террористами. Никаких требований пока выдвинуто не было.

По спине пробежал холод, и меня словно парализовало от увиденного. Народ повскакивал с мест. Отовсюду слышались крики и плач. А я, не в силах даже пошевелиться, продолжала сидеть, уставившись бессмысленным взглядом в экран.

Включился свет, но паника вокруг стала ещё больше. Я тупо смотрела на шатенку, пытавшуюся перекричать толпу, и даже не видела, что там происходит с Джен и Полом.

Постепенно парни в чёрном утихомирили всех и усадили на стулья.

– Меня зовут Cандра Смит, – представилась женщина. – И я здесь не главная. Я такая же… – она остановилась, видимо, пытаясь подобрать точное слово.

– Пленница? – подсказала ей какая-то блондинка с первого ряда.

– Я бы не назвала это пленом, – поспешила ответить Смит. – Лучше сказать, принудительное отшельничество.

– Так мы и поверили, что ты с ними не заодно! – прилетело откуда-то с задних рядов.

– Может, послушаем, чего от нас хотят, или будем строить догадки? – гаркнул, приподнявшись и посмотрев в сторону комментатора, актёр Алекс Блейк.

Cандра с благодарностью взглянула на мужчину.

– Это прозвучит странно, – продолжила она свою речь, – но вас собрали здесь для того, чтобы вы сняли кино.

Впервые за долгое время в зале установилась звенящая тишина.

Мы с Джен переглянулись. На её лице выражение недоумения смешалось с выражением возмущения.

– Тому, кто всё это устроил, не нужен выкуп или соблюдение каких-либо условий властями, – объясняла Смит. – Всё, что требуется от вас, – снять киношедевр. Сделайте это – и вы свободны.

– Интересно, я просто сплю или умер и попал в ад? – пробормотал Пол.

– Вы умом тронулись? – не выдержала Джен и встала, чтобы высказаться. – Украсть шестьдесят с лишним человек и самолёт, чтобы сделать фильм? Наши родные просто так это не оставят! Они нас найдут, и вы окажетесь за решёткой до конца своих дней!

Её слова вызвали бурную реакцию. Всплеск одобрительных возгласов и гневных реплик накалил обстановку до предела. Смит перевела взгляд на кого-то позади нас и кивнула, словно подала знак.

Спустя несколько мгновений к женщине подошёл какой-то парень. Он протянул ей респиратор и прозрачные очки и сам надел такую же защиту. Прежде чем воспользоваться респиратором, Смит выкрикнула:

– Вам нужно немного отдохнуть и привыкнуть к этой мысли. Обсудим подробности, когда вы будете готовы к конструктивному диалогу.

Я ожидала, что по помещению начнёт распространяться дым, но, должно быть, газ, которым хотели нас усыпить, был прозрачным.

Последнее, что я успела сделать перед тем, как отключиться, – схватить Джен за руку и усадить на стул, чтобы она не упала на пол и не ушиблась, когда потеряет сознание.

Глава 2

Это не было кошмаром. Всё случилось по-настоящему.

Только в первый день своего заключения я ещё рассчитывала, что это крайне реалистичный и затянувшийся сон. Но чем больше времени проходило, тем ярче становилось состояние осознанности.

Я открыла глаза, снова не зная, какое сейчас время суток, вспомнила недавние события и расстроилась ещё больше, чем в прошлое своё пробуждение.

Бесцельно побродив по комнате и подёргав за ручку запертую снаружи дверь, я привела себя в порядок и стала ждать, предполагая, что кто-то, вероятно, должен принести мне еду.

Часов в комнате не нашлось, поэтому в определении времени я ориентировалась по внутреннему ощущению. Думаю, ожидание заняло минут тридцать. Наконец ухо уловило поворот ключа в замке. Затем кто-то постучал три раза, и внутрь вошёл тот самый улыбчивый парень в чёрном, которого я уже видела в первый день. Он поставил поднос с завтраком (или ланчем, или ужином) на комод и с вежливой улыбкой повернулся ко мне. Судя по внешности, парень был не то мексиканцем, не то испанцем.

Он набрал в грудь воздуха и хотел что-то сказать, но я опередила его:

– Скажите, ведь это всё происходит не взаправду? Мы попали в реалити-шоу?

– Мне хочется порадовать вас и сказать «да», но, к сожалению, вас действительно похитили, – охранник мягко присел на край кровати. Я располагалась в кресле в дальнем от двери углу.

– Вы неплохо говорите по-английски. Хотя, надо признаться, акцент у вас ужасный, – я ободряюще улыбнулась ему.

– Мне нравился английский в школе.

– Как вас зовут? – я задала вопрос как можно более сладким голосом.

– Энрике.

– Очень приятно. А меня Лиз.

– Я знаю. Мне нравятся ваши фильмы, вы хорошая актриса, – смущённо проговорил парень.

– Это мило, спасибо, – я тоже постаралась изобразить смущение.

– Но, несмотря на это, вам не удастся меня соблазнить и выпытать все секреты, – тон его оставался прежним.

– Мы же просто болтаем, – не растерялась я.

– Хорошо.

– Я могу увидеться с друзьями? Хотя бы с Джен, – мой умоляющий взгляд был направлен прямо в его жгучие карие глаза.

– Нет, пока не можете.

– Почему? Вы боитесь, что мы будем замышлять что-то против вас?

– Здесь повсюду камеры и микрофоны. Что бы вы ни замышляли, это не будет для нас тайной.

– И сколько ещё мы будем сидеть вот так, изолированные друг от друга? Я уже даже не спрашиваю о чём-то большем.

– Когда придёт время, вы вновь встретитесь. И, если будете хорошо себя вести, сможете свободно перемещаться по бункеру.

– Бункеру? – это слово меня напугало: от него веяло чем-то затхлым и беспросветным. Энрике поднялся и стал пятиться к выходу. – Нет, подождите, побудьте со мной ещё немного.

– Простите, Элизабет, я не могу.

Напоследок он обернулся и сказал:

– Спасибо, что вы намертво не вцепились в меня ногтями, как это сделала ваша подруга Дженнифер. Я приятно удивлён вашей невозмутимостью.

Он был неправ. На второй день нервы у Элизабет Грант сдали.

Весь первый день я была занята просмотром телевизора и изучением своей темницы, поэтому не слишком задумывалась о своём положении.

Мне удалось отыскать в шкафу, комоде, прикроватной тумбочке и ванной все вещи, которые находились в чемодане, когда я вылетела из Лондона. Кроме этого, Энрике, когда принёс обед, сказал, что если мне понадобится что-то ещё, стоит только попросить – и всё тут же принесут. Я потребовала принести телефон; парень хоть и оценил мой юмор, но просьбу, конечно же, не выполнил.

Обстановка в этом пристанище роскошью не блистала, но и жаловаться было не на что. Широкая кровать с жёстким матрацем, тумба со светильником на ней, гардероб во всю стену, кресло, повёрнутое в сторону небольшого телевизора, и комод, наверху которого стояло пару десятков книг. Некоторые из них – мои любимые (видимо, узнали о них из интервью), а некоторые я не читала. Все издания были на английском.

Устав сидеть и в отупении пялиться на стены и потолок, я решила включить телевизор. И первым делом наткнулась на новости. Сюжет был о продолжении поисков пропавшего самолёта. Если выпуск выходил в прямом эфире и дата и время соответствовали действительности, то в заточении мы находились чуть больше суток. Хотя местного времени я всё равно не знала, потому что понятия не имела, в какой части Земли мы находимся.

Предположение о захвате самолёта виделось тем, кто вёл наши поиски, наиболее вероятным. И поэтому цель нашего пребывания в этом месте, о которой сообщила Смит, моему разуму стала казаться ещё более бредовой и непостижимой. Кому могло прийти в голову выдумать такое?

Я постаралась отвлечься от подобных неразрешимых вопросов развлекательными передачами и клипами. И на некоторое время это действительно отключило мой мозг.

Через несколько часов Энрике в очередной раз заглянул ко мне, чтобы не дать умереть с голоду. Еда была вкусной, но кусок в горло не лез, так что я почти ничего не съела.

Захотелось почитать, и я взяла с полки «Мастера и Маргариту» Булгакова. Воспоминание о том, как Пол получил ушиб из-за Северина, внушило желание прочесть что-то русское. С этой книгой я была не знакома, и аннотация к ней заинтересовала.

На шестьдесят третьей странице начало клонить в сон, хоть роман и увлёк своей мистической атмосферой и дерзкой смесью юмора и философии. Я отложила чтение и уснула прямо так, в одежде.

Пробуждение было тревожным. Снилось, что я нахожусь в самолёте, и на борту нет никого, кроме меня. Лайнер терпит крушение, начинает разваливаться на части прямо в воздухе. Подо мной чернота, я падаю в эту бездну. И просыпаюсь.

Не имея понятия, сколько проспала, я вскочила с кровати и побежала включать телевизор, чтобы узнать время. Как будто от этого зависела моя жизнь. Часы на одном из британских каналов помогли понять, что во сне я провела часов пять.

И тут паника из кошмара об авиакатастрофе проникла в реальность.

Переключив канал, я увидела на экране лицо Джерри. Мой парень, едва сдерживая слёзы, говорил какому-то репортёру о том, что надежда ещё остаётся и что он молится о спасении жизней всех пассажиров. Я подлетела к экрану и прижалась лбом к кадру в том месте, где располагалось лицо моего любимого.

Наверное, до этого момента во мне жила странная уверенность, что всё это какое-то недоразумение. Вид Джерри разрушил эту иллюзию. Теперь отрицать то, что меня и несколько десятков человек похитил какой-то псих, не имело смысла.

Я представила, как родители и друзья не находят себе места из-за случившегося. Как отсутствие каких-либо вестей о моей судьбе доводит их до отчаяния. Я представила, сколько слёз они уже пролили. В то время как я за эти пару дней не проронила ни слезинки.

И тут воображаемую резьбу моей стойкости сорвало. Истерически рыдая, я колотила руками и ногами в дверь и стены, не чувствуя при этом боли. Разбрасывая в порыве злости всё, что попадалось на глаза, я кричала о том, как сильно ненавижу похитителей. Я орала во всю глотку, грозясь уничтожить всех, кто причастен к похищению, едва только сумею выбраться отсюда.

Над звукоизоляцией комнат постарались: сколько я ни голосила, из соседних помещений, в которых, как я полагала, были мои собратья по несчастью, не донеслось ни звука.

Наконец взрыв эмоций истощил меня. Измождённая, я лежала на полу, а в голове проносились картинки ближайшего будущего. Вот днями или даже неделями меня держат в этой комнате, не давая видеться с остальными пленниками. И я начинаю сходить с ума от одиночества, от просмотра зомбоящика, от чтения.

Состояние уныния вдруг сменилось чёткой решимостью бежать отсюда, как только появится возможность. Искать выход и не сдаваться! Нужно только внимательно наблюдать за всем и подмечать детали, которые могут пригодиться.

Сложнее всего было понять, зачем кому-то нужно это дикое похищение.

Опять появился Энрике. Он, скорее всего, видел изображение с камеры в моей комнате, и поэтому ничуть не удивился, когда узрел моё распластавшееся на полу тело. Мексиканец оставил поднос с едой на обычном месте и стал на колени рядом со мной.

– Лиз, вам нужно…

– Катись к чёртовой матери, – церемониться с ним больше желания не было. – Я не веду переговоры с террористами.

– Я не террорист. Никто из нас здесь не террорист, – он глубоко вздохнул и тихо проговорил: – Хотите совет? Расслабьтесь.

– Что?! – я поднялась и тоже села на колени напротив него.

– Нет, правда. Вас не бьют. Кормят вкусной едой. Вы можете спать, сколько захотите. Многие всё отдали бы, чтобы пожить так хотя бы какое-то время.

– Нас держат здесь против воли, а я должна расслабиться?!

– Не только вы лишены возможности уйти отсюда. Я в таком же положении. И Сандра Смит участвует в этом не совсем добровольно, она говорила абсолютную правду. Когда не можешь чего-то исправить, плыви по течению.

Его слова так сильно меня задели, что я сама не заметила, как влепила Энрике пощёчину. Осознав, что это было лишним, я бросила на него испуганный взгляд. Он на короткое мгновение посмотрел на меня и опустил глаза.

– Простите, – виновато пролепетала я.

– Ничего страшного, – он потёр краснеющую щёку. – Хотите, я могу побыть с вами немного? – он, похоже, ни капли не обиделся.

Я кивнула.

– Лиз, я не люблю давать обещаний, но клянусь, что вы вернётесь к своему парню, к своей семье и друзьям. Если только будете хорошо себя вести и выполните поставленное условие.

– Почему такое странное условие? Почему не деньги или?..

– Вы думаете, человек, который устроил это, нуждается в деньгах? – охранник усмехнулся. – Вы только вообразите, сколько нужно было вложить средств в это убежище, в организацию вашего похищения и в то, чтобы нанять персонал.

– То есть вы здесь ради денег? – я не смогла скрыть удивление.

– Да. Но повторюсь: так же, как и у вас, у меня нет пути назад. Я не могу отсюда выйти.

Волна злости снова захлестнула меня. Страшно захотелось ударить его. Как и пару минут назад, я не стала сдерживаться. Только на этот раз не обошлось одной пощёчиной. Кулаки молотили его куда попало.

– Ничтожество! – сквозь зубы цедила я. – Продажная тварь! Наши близкие обезумеют от горя из-за того, что ты просто решил заработать! Из-за того, что у тебя нет совести и ты прислуживаешь какому-то поехавшему мажору!

Энрике сперва безучастно сносил мои удары, но потом попытался обхватить меня и прекратить это избиение. Его прикосновения были неприятны, хотя я осознавала, что он всего лишь хочет остановить меня, а не причинить боль.

В конце концов, я была обездвижена, причём весьма странным способом. Парень обнял меня и крепко прижал к себе. Я хоть и вырывалась из его объятий, всё же была слаба против этого громилы.

– Мне нужны деньги на лечение отца, – дрожащим голосом проговорил он прямо в ухо, а затем его тело стало вздрагивать так, будто он начал плакать.

Не знаю, что отрезвило разум быстрее – смысл сказанных слов или брутальный мужчина, льющий слёзы у меня на плече.

– Когда я соглашался на эту работу, – всхлипывал Энрике, – то не думал, что всё зайдёт так далеко. Но у меня нет другого выхода.

– Что с твоим отцом? – по моей щеке змейкой поползла слеза.

– Болезнь Паркинсона. Ему нужны дорогие лекарства. А моя семья не из обеспеченных.

– Мне очень жаль, – удалось выдавить из себя только эти слова.

– Вот скажи мне, – он отодвинулся, его лицо было искажено болью, – если бы я до всего случившегося обратился к тебе с просьбой оплачивать счета за его дорогие лекарства, ты бы помогла мне?

– Почему нет?

– А я вот не верю, что кто-то может помочь просто так, – парень разгорячился ещё больше. – За всю свою жизнь я ни разу не видел такого чуда. Хотя каждый день молился Мадонне и просил о помощи. И что в итоге? Я и мои сёстры выросли в бедности. Как и мои родители. Как и их родители. Как и многие в Мексике. Беспросветное существование! Это не закончилось бы никогда, если бы я не согласился на эту работу и не стал, как ты говоришь, «прислуживать мажору». Я не настолько умный, чтобы придумать компьютерную игру, и не настолько талантливый, чтобы играть в кино! Так что же мне теперь, умереть в нищете?

– Энрике, прости.

Мексиканец молча смотрел в пол, уперевшись руками в колени.

– Я злюсь не на тебя, а на того, кто всё это выдумал, – оправдываясь, добавила я.

Он продолжал тяжело дышать, никак не реагируя на мои извинения.

Но вдруг жуткое подозрение ножом вонзилось мне в мозг.

А что, если Энрике рассказал эту историю только для того, чтобы разжалобить меня? Может, это грязная манипуляция?

Я встала с пола и отошла от парня на несколько шагов.

– Что такое? – он плавно повернулся в мою сторону.

– Всё понятно. Нет никакого больного отца и никакой бедности. Ты просто пытаешься сломить меня, да? Я тебя пожалею, пойму, что мне стоит покориться, а вы добьётесь своей грязной и непонятной цели. Может, ты и есть тот самый главный похититель и только прикидываешься обычным охранником?

Брюнет медленно вскинул брови. Он долго не отводил от меня пронзительного взгляда. Затем, поднявшись на ноги, глухо сказал:

– А мои сёстры были уверены, что ты добрая, – и ушёл, не забыв запереть дверь.

Эта сцена поселила во мне смешанные чувства. С одной стороны, его откровение зацепило. Разве цель, которую он преследует, не оправдывает его действия?

С другой стороны… Если я могу разыграть всё, что угодно, почему бы и ему не быть актёром?

Он ушёл от меня обиженным, и это не могло не примешать ко всем моим переживаниям ещё и чувство вины. Ведь в случае, если его рассказ был правдой, моё поведение кроме как свинским никак не назовёшь.

В любом случае, разговор с Энрике развернул поток мыслей в другое русло. Парень сказал, что никому из нас ничего не угрожает, а значит, в итоге ситуация разрешится благополучно.

Я запретила себе думать о том, как сильно переживают за меня мама, папа, брат, Джерри и другие. Напрасные размышления ничем не улучшали ситуацию.

На просмотр телевизора был поставлен запрет: там легко можно наткнуться на новости. Поэтому продолжить чтение романа Булгакова показалось довольно притягательной перспективой. Но прежде я убрала весь тот бардак, который устроила в пылу истерики.

За весь оставшийся день я прервала чтение всего пару раз. Даже в туалет ходила с книжкой. Ожидалось, что в обед снова придёт Энрике, и мы поговорим с ним. Хотелось извиниться перед человеком, который был вежлив со мной и ничего плохого не сделал. Наверное, не сделал.

Но еду принесла незнакомая девушка. Я заговорила с ней, а в ответ получила несколько фраз на незнакомом языке. По-моему, на немецком.

Теперь я лишилась даже бесед с охранником. Надо было вести себя разумнее и не подавать виду, что я усомнилась в его искренности.

Глава 3

Кажется, беспокойное пробуждение стало традицией моего плена.

Первое, что пришло в голову: на меня напали во сне. Потому что, просыпаясь, я ощутила, как кто-то придавил моё тело. Чем и как – непонятно. Полностью накрытая одеялом, я не могла видеть, что происходит.

На несколько мгновений мои мышцы словно окаменели от испуга. Я не в силах была пошевелить даже мизинцем. Но затем оцепенение прошло, и я попыталась хотя бы выглянуть из-под одеяла. Получилось не очень: неизвестный будто нарочно не давал этого сделать.

– Проснись, проснись! «Всё смешалось в доме Облонских2», – демонским голосом завопил анонимный налётчик, по-английски процитировав Толстого. И я сразу поняла, кем был этот неизвестный.

– Джен? – оставила я попытки выбраться наружу. – Ты?

Чьи-то руки моментально сбросили с меня одеяло. Прищурившись от яркого света, я постаралась сфокусировать взгляд на фигуре, нависшей надо мной. Догадка оказалась верной.

– Какого чёрта! Ты совсем, что ли?! – воскликнула я и в отместку за беспокойство шлёпнула подругу по ноге. – Я чуть не умерла от страха!

Джен раскатисто засмеялась, опустилась на край кровати и положила голову прямо мне на колени.

– Я была уверена, что ты вспомнишь эти слова, – сказала она, очевидно, гордясь мной.

– Это нетрудно. Уверена, ими ограничиваются твои познания в славянской литературе.

– Зато ты, смотрю, теперь у нас стала любительницей русской классики, – и она кивнула в сторону тумбочки, на которой лежала ещё недочитанная мной книга.

– Ты просто обязана прочитать этот роман. Правда, я не всё в нём понимаю, но он бесподобен.

Питерс приподнялась и упёрлась кулаком в щёку.

– Я не верю, что в их литературе создано что-то более гениальное, чем «Анна Каренина».

– Нет, Джен, здесь совсем другое, – я уже собиралась объяснить ей, почему мне пришёлся по душе Булгаков, как вдруг сообразила, что мы-то всё ещё в плену и что до этого момента нас не пускали друг к другу. – Подожди, к чёрту книги. Как ты сюда попала?

– Кто рано встаёт, тот владеет миром, – ответила подруга, не скрывая превосходства. – А ты, похоже, собралась дремать тут до второго пришествия, – и она в шутку бросила угол одеяла мне в лицо. – Мексиканский красавчик сказал, что сегодня нас снова собирают.

– Энрике? Он приходил к тебе сегодня? – подскочила я.

– Вместо того, чтобы поинтересоваться, всё ли хорошо с бедной Джен и как она провела эти дни взаперти, ты спрашиваешь про этого надсмотрщика? – она нахмурилась.

– Просто я вчера нехорошо с ним обошлась, – оправдание моей нечуткости к приятельнице звучало жалко. – Извини. Как ты?

– Наверное, так же, как и ты, – Джен горестно вздохнула. – У меня в голове не укладывается безумие, которое случилось с нами. И главное, я не понимаю…

– Кому всё это нужно? – закончила я за неё.

– Да. Всё виделось не таким уж страшным до тех пор, пока я не вспомнила о родных. И о том, что через месяц у меня свадьба. И если из-за какого-то извращенца лучший день в моей жизни так и не состоится, я не знаю, что сделаю…

Последние слова были сказаны упавшим голосом. Перевернувшись на другую сторону, я стиснула её в объятьях.

– Нет, не думай об этом, пожалуйста, – попросила я, гладя её по голове. – Мы точно вернёмся к твоей свадьбе. Иначе быть не может. Ты будешь самой красивой невестой на свете, а я буду самой лучшей подружкой невесты.

– Точно, – она попыталась улыбнуться, но из-за навернувшихся слёз улыбка выглядела грустной. – И мы будем вспоминать эти дни со смехом. Как будто случилось недоразумение. Или вообще не будем говорить об этом. Никогда.

– Именно.

– Вставай, – неожиданно подскочила Джен. – Нам нужно пойти и разобраться, как ускорить возвращение.

– Хорошо, – возражать против её мудрой мысли было бы глупо.

И пока я собиралась, подруга поведала те скудные сведения, которые ей удалось вытянуть из наших охранников.

Приёмы пищи теперь будут происходить в столовой на первом уровне.

Если сегодня мы не напортачим, то нам наконец покажут другие помещения, кроме наших комнат. И мы сможем беспрепятственно передвигаться по этому зданию. Естественно, до определённых границ.

Сейчас мы отправимся на завтрак, а после него нам предстоит узнать подробности «принудительного отшельничества».

Я не поделилась с Джен историей о моём инциденте с Энрике. Решила, что мотив его службы неизвестному психу не моя тайна, и, возможно, парень не хочет, чтобы кто-то ещё узнал этот секрет. Шагая в столовую, я надеялась столкнуться где-нибудь с мексиканцем и попробовать примириться с ним.

Кажется, с человеком, с которым я пересеклась от силы раз пять, хотелось увидеться даже больше, чем с другими заложниками, хотя с некоторыми из них мы были дружны не первый год.

– Вроде бы нужно повернуть налево, – протянула Джен, когда мы спустились на первый этаж и оказались перед выбором, в какую сторону двигаться дальше.

– Странно, что нигде никого нет, – прошептала я и последовала за подругой.

– Они примазываются к нам, точно тебе говорю, – она намеренно ответила как можно громче, желая, чтобы её услышали похитители. А если учесть, что, как я помнила, везде всё прослушивалось и проглядывалось, послание, должно быть, достигло адресата. – «Мы такие добренькие. Мы вам доверяем. Ходите, где хотите. Говорите, что хотите. Только начните тоже нам доверять, – Питерс кривлялась и изображала из себя некую немыслимую смесь дона Корлеоне и Ганнибала Лектера, переигрывая и наслаждаясь этим. – И сотворите для нас шедевр!»

Последнюю фразу она выкрикнула вверх, возбуждённо жестикулируя. Невозможно было не захихикать от этой актёрской игры года.

– Ты думаешь, босс выглядит так? – сквозь смех спросила я.

– Ну а как ещё? – она хохотала вместе со мной. – Он ведь неадекватный.

– А я думаю, – я заговорила, как Стив Мартин в «Придурке»3, – он другой. Он придурок. Придурок. У него есть богатства, власть… Но он хочет впечатлить прекрасную женщину, чтобы она полюбила придурка. Он хочет посвятить ей фильм.

– О, боги, не оскверняй «Придурка» подобным сравнением, – на лице Джен было написано отвращение. – Уверена, в главном злодее нет ничего человеческого, в отличие от Нэйвина4. Но, знаешь, если бы мы проходили прослушивание на роль похитителя, ты бы меня точно сделала.

– Впрочем, как и всегда, – я пожала плечами и нарочно посмотрела на неё с деланным превосходством.

– Ненавижу твой талант, – её злость была такой же притворной. Ей в плечо прилетел от меня лёгкий дружеский хлопок. – Стой! – Питерс стала как вкопанная. – А что, если они хотят, чтобы мы снялись в порно?

Подобная мысль мою голову не посещала. По коже пробежала дрожь.

– Так бы мы никогда в жизни, – Джен, откровенно напуганная этим предположением, пристально вглядывалась мне в глаза, как будто на дне их можно было найти нужные ответы. – А здесь у нас не будет выбора, и…

– Я очень надеюсь, – мой голос задрожал, – что нас не поставят перед таким выбором. Хотя эта версия кажется логичной.

– Ладно, будем решать проблемы по мере поступления. Идём.

– Нам в ту открытую дверь? – моя рука указала на распахнутые створки по правой стороне коридора.

– По-моему.

Внутри действительно оказалось то, к чему мы шли. Помещение с двенадцатью столами посередине. Справа располагался шведский стол с едой.

За столами завтракало человек двадцать, не больше.

– Где все остальные? Нас же было больше, – пробормотала я.

– Может, ещё не все пришли. А может, они что-то с ними сделали, – и она начала подмигивать. – Если ты понимаешь, о чём я.

– Совершенно не смешно.

– Да успокойся, – отмахнулась подруга, продолжая издеваться. – Ну, подумаешь, приготовили из других пассажиров нам еду. Что тут такого?

– Спасибо, что полностью лишила меня желания поесть, – пробубнев это, я направилась к столам со съестным. Проходя мимо завтракающих, я бодро поприветствовала их: – Привет, ребята. Всем приятного аппетита.

Кое-кто безучастно кивнул, кое-кто дружелюбно помахал, а кое-кто бросил тяжёлый взгляд в мою сторону, видимо, оскорблённый подобной неуместной бодростью.

У всех здесь была своя история о двух днях, проведённых в изоляции.

Подруга, догнав меня, тоже обратилась к нашим собратьям:

– Эй, народ, вы чего такие кислые? Всё ведь вроде налаживается.

Почти никто не отреагировал. Только Пол улыбнулся уголком рта и закатил глаза, давая понять, что Джен вряд ли удастся в один момент поднять дух у всех заложников. А Максим, прямолинейный русский, пробормотал что-то на своём языке. По тону было понятно, что он явно не желал добра ни Джен, ни мне, ни всем вокруг.

– Питерс, замолкни, – прошипела я. – Иначе нас сейчас побьют.

– Вот веселье будет, – ухмыльнулась она. – Похитители не тронули, а свои же поколотят.

– С чего это в тебе обнаружилось столько энтузиазма?

– Неужели ты не понимаешь, с чего? – она возмущённо уставилась на меня.

– Нет.

– Еда. Как можно не радоваться еде, скажи мне, подруга? – блондинка схватила большую тарелку и с воодушевлением начала накладывать себе всё, что попадалось под руку. Порция получалась неописуемо гигантских размеров, простому человеку такую, должно быть, и за день не одолеть. Только не Джен. Этот проглот, обмену веществ которого я завидовала без стеснения, способен был одерживать победу в конкурсах на поедание чего угодно в любых количествах.

– Не понимаю, как можно есть в таких условиях, – я взяла блюдце и положила на него всего пару сэндвичей с сыром. – Я даже это не доем.

– Доем за тебя, не переживай.

Я хмыкнула, наливая ароматную чёрную жидкость из кофейника.

– Когда мы выберемся отсюда, – понесло её, – то в интервью буду говорить: «Знаете, выжить в этом месте удалось лишь благодаря тому, что я находила силы в пище. Обильные завтраки, питательные ланчи и сочные ужины не давали мне впасть в отчаяние. Они толкали на продолжение борьбы за освобождение».

Блинчик не удержался на переполненной тарелке подруги и со смешным звуком шлёпнулся на пол.

– Кажется, еда против того, чтобы ты освещала ваши с ней отношения в прессе, – я подняла панкейк и положила на салфетку.

– А знаешь, какое самое страшное измывательство они совершают над нами? – и Питерс указала рукой на людей в чёрном, расположившихся у противоположной стены. Их было всего четыре человека. Того, кого я надеялась увидеть, среди них не оказалось. – Не дают винишка. Или чего-нибудь покрепче. Я даже спросила у Энрике, он ответил, что не видать нам алкоголя. Ни капли. Мол, мы должны быть в состоянии осознанности, а это будет отвлекать от цели. Изверги!

– Это точно, – фальшиво вздохнула я. – Даже не знаю, как ты перенесёшь этот запрет. Пойдём уже сядем куда-нибудь, – мне хотелось поскорей поболтать с другими, чтобы узнать что-то новое.

За столом, где сидел Пол, было три свободных места. Кроме британца, здесь расположились ещё двое: Марк Вонг, оскароносный кинооператор из Гонконга, и Хейли Новак, наша с Джен коллега, юная и вроде как подающая надежды.

Макбрайд, с посиневшей гематомой на лице и заметно не выспавшийся, выглядел как застуканный любовник. Его каштановые волосы торчали в разные стороны.

Азиат Марк, искоса взглянувший на нас, продолжил неторопливое поедание сырых овощей. Он был одного возраста с Полом – которому в этом году исполнилось сорок два – а выглядел моложе меня. Вот бы выведать у него секрет молодости.

Хейли испуганно оглядывалась по сторонам, будто опасность поджидала её на каждом шагу. Жгучая афроамериканка обладала таким естественным очарованием, которое подкупало с первого взгляда.

Мы устроились напротив Пола и Хейли, а Марк оказался плечом к плечу с Джен.

– Я не знаю, что с тобой, но выглядишь ты хреново, бро, – тут же ляпнула Питерс, обращаясь к Макбрайду.

– Я думал, это место сломает тебя. Но нет, Дженнифер всё ещё нет равных в мастерстве преподнесения комплиментов, – смачно уминая бургер, парировал наш друг. Он даже не потрудился сперва прожевать, а потом ответить.

Джен последовала его примеру, откусив громадную часть такого же бургера и, бесспорно, намереваясь разговаривать исключительно с набитым ртом.

– Благодарю, только ты ценишь эту черту во мне, – открыто наслаждаясь процессом поедания, ответила подруга. – Ну, делитесь, как провели эти два дня. Ходили на игру «Рейнджерс»? Купались и загорали на пляжике? Катались на велосипедах в Центральном парке?

Хейли чуть не подавилась кофе. Бедняжка не привыкла к пропитанным сарказмом речам, тем более в ситуациях, когда до полного отчаяния остаётся пару шагов. А Марк продолжал лениво пережёвывать свой здоровый завтрак, никоим образом не намереваясь участвовать в разговоре.

– Да я даже устал развлекаться, по правде говоря, – проворчал Пол. Он наклонился к нам поближе, облизал губы, вымазанные в соусе, и зашептал: – За вами сидит женщина, только не оборачивайтесь. У неё точно отдых не задался.

– Что с ней? – заинтересовалась я.

– Рука перевязана, – коротко ответил мужчина. – Думаю, пыталась покончить с собой. Не у всех такие запасы стойкости, как у нас с вами.

– Вот слабаки, – поморщилась Джен. – Ещё ничего страшного не случилось, а они уже вены режут.

– Может, у неё до этого так всё было, – я сомневалась, что кто-то мог пойти на такой шаг.

– Нет, не было, – британец казался уверенным. – Я в самолёте ещё её заметил. Это Лола Андерсон.

– Та сценаристка, которая нигде не появляется? – удивилась Питерс.

– Да.

– Я даже не знаю, как она выглядит, – призналась я.

– Аналогично, – отозвалась Джен.

– Скоро узнаете, а сейчас не оборачивайтесь, – попросил Пол.

– Неудивительно, – неожиданно вклинилась в беседу Хейли. – Знаете, я и сама вчера была близка к тому, чтобы что-то с собой сделать. Казалось, что меня продержат запертой целую вечность. И напало такое отчаяние.

– Хейли, дорогая, – тон моего голоса получился чересчур покровительственным, – это последнее, о чём стоит думать. Точнее, об этом даже думать не следует. Ты считаешь, что если мы здесь шутки шутим, то ни разу за эти два дня не впадали в панику? Да ничего подобного. Я в пылу истерики разнесла всю комнату.

– Я тоже, – поддакнула Джен.

– Но пока нас тут не пытают, пока не лишают пищи, пока не заставляют совершать постыдные вещи, надо держаться.

– В конце концов, ты не одинока в своих неприятностях, – к удивлению остальных, бросил реплику молчаливый Вонг.

Новак собралась ответить, но вдруг её внимание привлекло нечто за моей спиной. И через секунду я ощутила тяжесть на своих плечах, как будто кто-то опёрся об меня. Инстинктивно вздрогнув от прикосновения и повернув голову вправо, я обнаружила в нескольких дюймах от глаз профиль Максима Северина, который вторгся между мной и Джен.

– Эй, Голливуд, о чём шепчетесь? – с безумной улыбкой и горящим взором проговорил русский. – Побег готовите? Если да, то можете на меня рассчитывать.

– Точно, сейчас поедим, наберём инструментов, – и Джен повертела вилкой у него перед носом, – и вперёд, рыть подкоп.

– Давайте. Как в «Шоушенке», – коверкая слова так, что его речь с трудом можно было назвать английским языком, сказал Максим.

– Именно, – с энтузиазмом кивнул Пол.

Северин наконец снял ношу своих ручищ с меня и подруги и напоследок изрёк:

– Всё, у нас договор. Я с вами.

– Что это было? – глотнув кофе, в недоумении спросила я, когда наш новый сообщник в ещё даже не запланированном деле покинул столовую.

– Мы классные, и народ к нам тянется, – резюмировала Джен.

Марк не удержался от лёгкого смешка, хитро взглянув при этом на Питерс.

Глава 4

Через час нас всех опять собрали в зале с проектором.

Два дня взаперти сделали своё дело. Никаких гневных выпадов в сторону людей в чёрном. Никаких надоедливых расспросов у Сандры Смит, которая терпеливо ожидала, пока придут оставшиеся двое наших товарищей.

Но приставучий русский, усевшийся позади нас с Джен и Полом, был другого мнения о причинах этого вселенского спокойствия. Он, будто прочитав мои мысли, низким голосом завёл монолог:

– Я задумался: как-то подозрительно расслабленно я себя чувствую. Прямо совсем не похоже на мою натуру. Понимаете? И тут я вспомнил, что у меня на Родине есть один миф про нашу армию. Будто в чай солдатам добавляют бром. Чтоб они поспокойнее стали, не проявляли агрессии. Мне кажется, нам тоже что-то подмешали. Ну, вот я даже и хочу поскандалить, а не могу. Мне всё равно, понимаете?

– Что, правда? – осведомился Макбрайд.

– Точно тебе говорю, – клятвенно заверял Северин. – Такая вялость внутри.

– Да нет, я не про тебя, а про русскую армию, – пояснил британец.

– А, ну, такие слухи ходят, – Максим хотел ещё что-то сказать, но тут заговорила Смит, убедившаяся, что все, кто должен, уже находятся в помещении:

– Итак, мы с вами остановились на обсуждении причин, по которым вы оказались в этом месте. И прежде чем вы начнёте протестовать (хотя, убеждена, вы стали благоразумнее), давайте договоримся: вы можете задать вопросы или высказать своё мнение только после того, как я полностью закончу свою речь. Идёт?

По залу прошёлся одобрительный гул.

В руках Сандра держала планшет, по экрану которого она тут же стала водить пальцем. Одета женщина была, конечно же, в чёрное: юбка, блузка, туфли на каблуке. Волосы прилежно собраны в пучок на затылке. С образом контрастировали только бордовая помада на губах и коралловый цвет ногтей.

– Начну с того, что ни вы, ни я никогда не узнаем человека, совершившего похищение. Давайте назовём эту неизвестную личность Заказчиком.

– А я бы назвала его Коллекционером, – пробубнела Джен себе под нос. – Фредерик Клегг5 чёртов.

Уверена, с определением моей подруги согласилось бы большинство заложников.

– Так вот, – продолжала Смит, – суть проекта, который задумал Заказчик, состоит в том, чтобы выбранные им самим люди сняли фильм, который впоследствии сумел бы стать в один ряд с признанными шедеврами кинематографа. В каком-то смысле, это эксперимент. Я понимаю, что идея, вероятнее всего, кажется вам безумной. И всё же Заказчик убеждён, что со временем вы, люди искусства, постигнете значимость его предприятия. Для вас, как и для него, это станет серьёзным вызовом.

Сандра сделала паузу, видимо, давая время осмыслить сказанное.

– Вы можете спросить: возможно ли сотворить шедевр на заказ? Именно на данный вопрос и хочет получить ответ Заказчик. Согласна, он (хотя с такой же вероятностью это может быть и она) использует довольно радикальный метод для достижения цели. Соответственно, рождается следующий вопрос: почему нельзя было просто договориться со всеми вами и поэкспериментировать в обычных для вас условиях? Зачем такие сложности?

Толпа напряжённо ожидала, каков будет ответ.

– Заказчик считает, что ограничения ведут к нестандартным, даже гениальным решениям. Когда человек находится в расслабленном состоянии, когда он упивается свободой, его разум не ищет интересных путей. А когда есть препятствие для реализации его идеи, тотчас начинают рождаться поистине ценные мысли. Мнение не новое.

– Чёрт возьми, а он прав, – рядом с Полом сидел режиссёр Дэвид Штильман, и это он был автором вырвавшегося комментария.

– Я рада, что вы начинаете входить во вкус замысла, – ответила шатенка, услышавшая реплику. – Первое и главное ограничение – изоляция. Вас ничто не должно отвлекать. Никаких связей с родными и друзьями до тех пор, пока цель не будет достигнута. Я бы сказала, что это, кроме всего прочего, станет превосходной мотивацией. Хотите увидеть их как можно скорее – работайте больше. А пока, исключённые из привычного внешнего мира, вы будете лучше сконцентрированы на творчестве.

В висках у меня застучало, а голову словно зажали в свинцовый обруч.

– Условие второе: команда фильма – шестьдесят три человека. Не меньше. Это значит, что в процессе должны участвовать все, и никто не может отказаться. Не больше. Потому что для вас не собираются похищать ещё одного актёра или заменять гаффера6. Вам придётся сработаться. И ещё один пункт. Заказчик сам будет выставлять другие препятствия. Если вы попросите самые дорогие кинокамеры – он может вам их дать. А может, и не дать. И тогда вам придётся снимать на камеру за 500 долларов. И как это оправдать для фильма – будет уже вашим решением. Вам повезло быть одними из лучших, асами в своём деле. Во всяком случае, так считает Заказчик. Именно он отобрал вас для проекта, посчитав, что вы способны справиться с любыми препятствиями. Вопросы?

Сандра едва успела выговорить последний слог, как десятки рук взмыли вверх. Моя рука тоже поднялась.

– Пожалуйста, – женщина указала на актёра Джона Нагано, располагавшегося в первом ряду.

– Я так понял, что нас обещают отпустить, как только фильм полностью будет снят и смонтирован, – Смит кивнула. – Кто будет оценивать степень его «шедевральности»? Кому он должен понравиться – Заказчику или каким-то определённым критикам? Может ли Заказчик не принять кино с первого раза и отдать его нам на доработку? И если процесс съёмок и переделывания займёт пять лет – нас в самом деле будут держать в заложниках столько времени?

Я тут же представила себе пять лет плена, и голова разболелась ещё сильнее.

– Оценка степени «шедевральности» вашего творения лежит исключительно на плечах Заказчика, – пояснила Сандра. – Пока он не скажет «стоп», вы будете оставаться в бункере. Сколько времени это займёт – пять недель или пять лет – зависит целиком и полностью от вас. После окончания проекта фильм попадёт в широкий прокат. А вы продолжите свою прежнюю жизнь.

– Эта стерва начинает меня бесить, – неслышно проговорила в нос Питерс.

– Она убивает меня своей сдержанностью с момента нашей первой встречи, – призналась я.

– Ни рыба ни мясо, – Джен была солидарна с моим впечатлением об этой даме. – Так невозмутимо говорит обо всём этом, как будто похищения людей в двадцать первом веке – в порядке вещей.

– Обо всём этом антураже, – следующей вопрос Сандре задала продюсер Виктория Вишневски, – как и о вашей речи, лично у меня, по правде сказать, сложилось двоякое мнение. Не могу говорить за других, но, возможно, некоторые также переживают подобные чувства. Что я имею в виду? Это всё похоже на постановку. Сюжеты новостей, чтобы убедить нас. Изоляция. При этом возникают абсолютно логичные вопросы, – она растягивала слова и гнусавила так, что сложно было уследить за общей мыслью. – Например, как можно незаметно украсть самолёт в таком тесном воздушном пространстве? Это всё выглядит как розыгрыш или качественное реалити-шоу. Я до сих пор убеждена в том, что всё происходит не по-настоящему. Возможно, я не совсем ясно выражаюсь, но суть вы уловили. Докажите, что нас в самом деле украли.

– Что за чушь?! – Северин снова счёл долгом поделиться своими соображениями, только на этот раз именно со мной. Его дыхание било мне в ухо, а его рука крепко сжимала плечо. – Я, конечно, половины не понял из того, что она сказала, но… Слушай, как можно думать, что с нами так пошутили?

– Вообще-то она в чём-то права, – раздражённо ответила я. – Тебе не кажется странным, что все, кто нужен этому Заказчику, оказались в Лондоне и летели в Берлин, да ещё и в одном самолёте и в одно время?

Вишневски своей нудной проповедью возродила во мне предположение, что похищение может быть фальшивкой.

– Не кажется, – продолжать гудеть русский. – Не вижу ничего сложного.

– И как же, по-твоему, он всех собрал? – я повернулась к нему, ожидая объяснений. Точнее, больше рассчитывая, что Максиму будет нечем крыть и он умолкнет.

– Как, как? – для Северина это, похоже, был банальный вопрос. – Поддельные приглашения на мероприятия. Я вот удивился, с какой радости меня позвали сначала на Бафту7, а потом ещё и на Берлинале8. Это вы, звёзды мировой величины, на этих фестивалях живёте почти. А я… Нет, я фигура в кино не последняя и многообещающая. И в Голливуде недавно снялся, но в эпизоде. Никуда не звали, а тут пригласили. Приехал – и пожалуйста. А вон монтажёр сидит, – он указал влево, – он то же самое тебе скажет. Только его на какую-то другую тусовку в Лондоне вызвали. А она взяла и отменилась. И кто-то предложил ему в Берлин полететь. Билеты на основную программу Берлинале были. Так он и попал в самолёт.

Он откинулся на стуле и скрестил руки на груди.

– Хорошо, – непросто было не согласиться с его доводами. – Допустим, что у всех похожие истории, как они оказались в самолёте. Но как можно было так сделать, чтобы наши команды летели другим рейсом?

– Какие команды? – поморщился парень.

– Стилисты, визажисты, ассистенты. Куда они делись?

– Ты ж сама ответила на свой вопрос. Этот похититель так всё устроил, чтоб они улетели другим рейсом и чтоб никого лишнего на борту не было.

Пол, вполуха слушавший нас, взглянул на меня, поджал нижнюю губу и закивал, поддерживая русского.

– Как-то слишком всё гладко, – я стояла на своём.

– Молодец этот Заказчик, всё рассчитал. Придумал, как самолёт украсть, обустроил это здание. Всё у него так чётко.

Я развернулась к Максу ещё больше, желая понять по его лицу, всерьёз он восхищается продуманностью плана Заказчика или шутит. В прищуренных бледно-голубых глазах парня играли чёртики. Его рот был чуть приоткрыт, а нижняя челюсть выступала вперёд. Лёгкая небритость придавала облику суровость. При этом глубокие складки у щёк говорили о том, что Максим любил посмеяться.

Мне подумалось, что Северин хоть и назойливый до зубного скрежета, всё же довольно добродушный. От него веяло славянской непосредственностью и монументальностью одновременно, и это подкупало.

– А может, это женщина, – так и не выяснив, дурачился парень или нет, проговорила я.

Он медленно пожал плечами.

Из-за болтовни Максима я упустила часть объяснений, которые давала Смит.

– Что она сказала? – мне пришлось побеспокоить Пола.

– Да ничего существенного, – отмахнулся тот. – Мол, мы можем, конечно, не верить в похищение. Но бездействие и неподчинение станут потерей времени для нас. Никто никому ничего не будет доказывать.

Макбрайд умолк, и я обратила свой взор на сцену.

Сандра вещала:

– Вас собрали здесь не для каких-то отвратительных вещей. Заказчик придумал и реализовал план точно не для того, чтобы заставить талантливейших людей мира кино производить порнографические материалы, как предположили некоторые из вас, – и женщина, приподняв на секунду брови, выразительно посмотрела на Джен, а затем и на меня.

Десятки пар глаз тут же направились в нашу сторону. Мы с Джен коротко переглянулись. Казалось, что взгляды товарищей впиваются в кожу.

– Что? – выдавила я, чувствуя себя не особо уютно в этой атмосфере осуждения и проклиная в глубине души чёртову Смит, которой приспичило поведать всем о нашем с подругой разговоре. – Мы просто перебирали варианты.

– Зачем вы подкидываете им идеи? – не всерьёз выкрикнул в наш адрес Алекс Блейк. Он сидел где-то позади и не был в поле зрения, но я узнала его по голосу. Кое-кто в зале захихикал. – Вдруг им понравится ваш вариант, и тогда цель нашего пребывания в этом живописном месте изменится не в лучшую для нас сторону?

– Заверяю вас, этого не случится, – к счастью, шатенка отвела внимание от наших персон.

– Вы можете выбросить свои заверения в мусорку, – грубо ответил ей мужчина, сидевший прямо передо мной. Кажется, это был художник по свету, но я не помнила его имени. – Суть ситуации, как ни крути, такова, что вы совершили преступление. Выкрали людей. И теперь заставляете их делать то, чего они не хотят делать. Вы совершаете насилие. И какая бы высокая цель ни была у этого вашего Заказчика, по факту он – преступник, а вы все, – он взмахнул рукой, – его пособники.

– Демис, постой, – Дэвид протянул руку и тихонько похлопал разгневанного оратора по плечу. – Не горячись.

– А я буду горячиться, – вскочил со своего места Демис и обратил свой сердитый взор на режиссёра, пытающегося закрыть ему рот. – Тебе-то всё равно. Ты одинок, и этот плен для тебя – развлечение. О других ты и не думаешь. У меня бывшая жена умирает от рака. И вместо того, чтобы провести с ней то время, что ей осталось, я должен, по-твоему, торчать в этом подземелье и заниматься высоким искусством?

Реплики в поддержку слов осветителя посыпались со всех сторон.

– Не начинай опять, – Штильман тоже поднялся на ноги и, решив зачем-то покинуть своё место, начал бесцеремонно протискиваться между нами и передним рядом стульев. Он зацепился за ноги Пола и наступил на мою правую ногу. Даже не извинившись, Дэвид пробивался через нас прямиком к сцене. – Мы все здесь в одинаковом положении, – произнёс он, став рядом со Смит. – Никому не хуже и не лучше. Дорогуша, – снисходительно обратился он к озадаченной Сандре, – позволь мне с ними поговорить. Всё-таки я их лучше знаю. Я со многими из них работал, – режиссёр приложил руку к сердцу, словно давая клятву. – Не волнуйся, мы ничего не натворим. Нам нужно обсудить кое-что между собой. Так будет проще.

Шатенка, поколебавшись несколько мгновений, выразила согласие и стала удаляться к выходу. Следом за ней ушли её помощники.

– Ребят, мы в заднице, – без ненужных аллегорий изрёк новый выступающий. Говорил он почти шёпотом, но каждое слово было отчётливо слышно. – Вы можете отрицать это сколько угодно. Можете биться о стены. Можете драться с охраной. Можете объявить голодовку. Можете устроить бунт или отказаться работать. От этого ничего не поменяется. Мы – в заднице, – он повысил голос. – И чем раньше вы примете своё положение и будете делать то, что вам говорят, тем раньше мы уберёмся отсюда.

Мужчина сделал паузу. Он держал руки в карманах и смотрел вниз, в пол.

– Кто хочет выбраться из этого места? – Дэвид бегло оглядел сидящих. – Поднимите руки.

Само собой, не было тех, кто не хотел бы.

– Вам же ясно дали понять, что для этого нужно. Какая к чёрту разница, кто затеял эту игру и зачем. Нам всем просто нужно сделать то, чем мы и так занимаемся каждый день. Представьте, если бы перед вами поставили условие: чтобы освободиться из плена, нужно дышать. В этом случае вы бы тоже были против? Нет, ведь вы бы тут же умерли без воздуха. Здесь почти то же самое. Мы все одержимы кино. Мы не смогли бы жить без него. И нас просят создать фильм. Вы видите, что Заказчик – человек без башни и с неимоверными возможностями. И в случае отказа он может повести себя как угодно. Может, он запрёт нас в бункере до самой смерти, заморит голодом или закопает где-то в лесу. И никто никогда нас не найдёт. Желаем ли мы этого? Я точно нет.

– Ты предлагаешь так легко сдаться? И даже не попробовать сбежать или дать знать о себе кому-то снаружи? – Джен заставила меня вздрогнуть своим внезапным вопросом Штильману.

Тот вздохнул.

– Это будет самое разумное решение, – ответил за режиссёра Алекс Блейк.

– Это будет самое бестолковое решение, – парировала моя подруга.

– Давайте так, – Штильман попытался не допустить повторения тех же возмущений, что случились в первый день. – Не будем сейчас спорить. Нам следует переварить услышанную информацию. Уверен, вы хотите обговорить некоторые моменты друг с другом. Чуть позже соберёмся снова, а пока разойдёмся.

Все молчаливо согласились с этой идеей.

Глава 5

Мы лежали и смотрели «Доктора Хауса».

– Иногда лучший способ найти общий язык с другими людьми – это думать о самом себе, – утверждал с экрана доктор Уилсон.

Точнее будет сказать, я лежала и смотрела «Доктора Хауса», а Джен, закинув ногу мне на живот, дремала. Её настойчивое сопение иногда отвлекало меня от сериала, и тогда я погружалась в размышления.

Прошло примерно два дня с того момента, как Смит подробно изложила нам цель пребывания в плену. И до сих пор произошедшее с нами никак не укладывалось в голове.

Тяжело было понять человека, который поместил нас в эти обстоятельства. Он виделся ребёнком, который хочет получить игрушку, и неважно, какая цена за эту игрушку будет заплачена. Он представлялся злодеем, наплевавшим на законы и совершившим не одно преступление только ради того, чтобы провести эксперимент. Несомненно, он был жестоким, тщеславным, авторитарным интеллектуалом. И психопатом в придачу.

Многие из нас, в том числе и я, предполагали, что Заказчик был среди приспешников, которых мы видели. Это казалось самым логичным – спрятаться на виду. Вдобавок пребывание в гуще событий давало ему возможность видеть всё собственными глазами. Упиваться своей властью над нами. Наслаждаться тем, что он натворил. Возможно, похититель был ещё и садистом, и наши нервные срывы, панические атаки, приступы гнева, отчаяния и страха доставляли ему невообразимое удовольствие.

Сомневаюсь, что боссом могла быть Сандра. Она великолепно всё контролировала, знала ответы на все вопросы. Но её кандидатура казалась мне спорной.

Скорее уж это мог быть кто-то вроде Энрике, которого я, к слову сказать, так пока и не встретила. Он словно в воду канул. Может, над ним учинили расправу за чрезмерную разговорчивость? Может, он не должен был делиться со мной личной информацией? А может, Заказчик – это он, и, увидев, что я поставила под вопрос правдивость его истории, парень теперь боится быть разоблачённым?

С каждым часом, проведённым в этом комфортабельном склепе, вопросов становилось всё больше.

Позавчера нам показали, что было в бункере, кроме наших комнат, столовой и зала для общих заседаний. Сооружение состояло из трёх уровней. На среднем – исключительно номера, в которых ночевали мы, а также номера некоторых из тех, кто помогал Заказчику.

Нижний уровень располагал, как уже говорилось, столовой, залом с проектором, кинотеатром, там же находились помещения, которые можно было использовать как павильоны для съёмок, гримёрные, реквизиторские, звукозаписывающая и монтажная студии и несколько комнат, которые могли понадобиться в будущем при съёмке.

На верхнем уровне оказались помещения развлекательного характера: бассейн, тренажёрный зал, солярий, сауна, библиотека, бильярд. Там же находилось некое подобие медчасти, где мы, в случае необходимости, могли получить квалифицированную помощь.

Размах нашей тюрьмы пугал. После увиденного я окончательно прочувствовала серьёзность заключения. Ведь сколько нужно было человек, чтобы обслуживать такое здание.

Нам разрешили свободно передвигаться по бункеру, ночевать где угодно и делать что угодно в любое время, лишь бы это не мешало другим.

Хуже отсутствия связи с родными, наверное, было только отсутствие свежего воздуха. Никто не собирался устраивать нам прогулки. Так мы могли выдать себя или сбежать.

Мы потерялись во времени суток (никаких окон здесь не было и в помине), сбились с режима и спали, когда попало. Осознать, день сейчас или ночь, помогали только сигналы к приёмам пищи. В определённое время голос из динамиков, которые находились повсюду, сообщал, что мы можем спуститься к общему завтраку или ланчу. Но мы имели право питаться в любое время, хоть дни напролёт без остановки: еда в столовой была постоянно.

Вчера мы вновь собрались для того, чтобы договориться о дальнейших действиях. Как ни странно, нам удалось прийти к консенсусу, хоть и не сразу. Дэвид, как режиссёр, посчитал себя вправе быть нашим лидером. Никто не был против. Точнее, никто не возразил вслух.

Они вместе со сценаристкой Андерсон, которая выглядела настолько измождённой, будто не спала два месяца, пришли к согласию и приняли решение сразу после этого собрания начать работу над историей, которая станет фильмом.

Часть киношников поддерживали эту инициативу и считали, что только так мы выберемся отсюда. Остальные хоть и готовы были работать над проектом, при этом намеревались искать способ сбежать из плена или, как минимум, дать о себе знать кому бы то ни было снаружи.

Я не видела смысла в попытках побега. Мы понятия не имели, в какой части света находимся. Вдруг это Антарктида или какой-нибудь необитаемый остров в океане? Даже если мы выберемся из-под земли, что за неизвестность ждёт нас наверху?

Идея связаться с кем-либо во внешнем мире казалась более реалистичной. Однако как её реализовать – лично мне было непонятно. Мы беспрерывно находились под наблюдением. И на то, чтобы придумать план и осуществить подачу сигнала, может уйти больше времени, чем на съёмки.

Мои друзья были со мной не согласны. Они считали, что сидеть сложа руки – это преступление, и нужно хоть что-то предпринять, чтобы выкарабкаться из ситуации.

Джен прервала поток моих мыслей. Она резко дёрнулась во сне и тут же закинула на меня ещё и руку.

– Питерс, тебе удобно? – глухо спросила я, устав быть придавленной конечностями подруги.

– Я просто скучаю по Крису, – сонно отозвалась она, схватив меня рукой за шею. – Прости. Мне нужно к кому-то прикасаться, когда я сплю.

– Но я-то не твой Крис.

– Я хочу быть со своим женихом, хочу свою свадьбу, – продолжала бубнеть Джен. – А какой-то слабоумный экспериментатор забрал у меня возможность выйти замуж. Мне снятся кошмары, что мы находимся в заложниках долгие годы, и Крис забывает обо мне. У него появляется другая девушка, он изменяет мне. Я не понимаю! – вдруг взвизгнула она, открыла глаза и уставилась на меня.

– Что ты не понимаешь?

– Неужели ты совсем не думаешь о Джерри?

– Конечно, думаю.

Лучшую подругу не обманешь. Питерс сразу заметила, что я бесстыже солгала. Последний раз я вспоминала своего парня позавчера. Или даже ещё раньше.

– Меня тоже это ждёт? – с нескрываемой тревогой спросила Джен.

– О чём ты?

– Кажется, это называют бытовухой. Когда в отношениях нет страсти. Когда между партнёрами нет привязанности. Когда тебя похищают, а ты не только не тоскуешь по своему любимому, по его теплу, по его объятиям, но даже и не вспоминаешь о нём.

– Перестань. Я стараюсь не думать о Джерри, потому что так легче переживать всё это. Разве нет? – я сделала человечка из указательного и среднего пальцев и начала выстукивать им ритм прямо на предплечье Джен. – Вот ты каждый день считаешь, через сколько вы с Крисом должны пожениться. И этим только изводишь себя. А психопату, который нас сюда засунул, всё равно, по ком убивается Дженнифер Питерс. Не доставляй ему лишнее удовольствие своими слезами.

Питерс полностью проигнорировала мой призыв. Едва я успела договорить, как она прикрыла лицо ладонями и, ни капли не сдерживаясь, стала всхлипывать.

– Это всё похоже на безумие, – хныкала она. – Кажется, я накаркала, когда однажды в интервью ляпнула, что никогда не выйду замуж. И вот, замужество было так близко. Я находилась на финишной прямой. Наконец встретила человека, с которым чувствовала себя такой счастливой. А вдруг мы и вправду будем в плену столько времени, что он обо мне забудет?

– Джен, разве можно говорить так про человека, с которым тебя связывают сильные чувства? – мне стоило немалых усилий удержаться от того, чтобы самой не разреветься, как подруга.

– Мне страшно. Хорошо, что есть ты, иначе я бы сошла с ума, – она подняла раскрасневшиеся глаза на меня.

Я провела рукой по её шелковистым волосам платинового оттенка.

– Вот именно, пока что мы хотя бы вместе, – перевела я тему. – А если ты влезешь в какую-нибудь смутную историю, побег или бунт, ещё неизвестно, как всё может обернуться. Пообещай, что не станешь в это ввязываться.

– И что, нужно сидеть и ждать, пока с нами что-нибудь не сделают? – Питерс задохнулась от возмущения. Она поднялась с кровати и молча заходила по комнате из угла в угол. – Все побегут, и я побегу. И ты вместе со мной, понятно? – она остановилась, указала сначала на себя, потом на меня.

– Никто никуда не побежит, – я села, а Джен развалилась в кресле, вытянув ноги. – Человек, который нас украл, полный псих. И наше неподчинение может его разозлить. На что способен неадекватный человек в гневе? На что угодно! Он всё так устроит, что никто и никогда даже останков наших не отыщет. У него столько денег, столько возможностей, что нам и не снилось. Он незаметно угнал самолёт. У меня действительно складывается впечатление, что он может всё. Нам ведь прямо говорят – сделайте то, о чём вас просят, и вас отпустят. Зачем оттягивать своё освобождение какими-то интригами? И я говорю это не потому, что нас прослушивают, а потому что в самом деле так думаю.

– Нет, Лиз, – она обречённо помахала головой из стороны в сторону, – никого он не отпустит. Никогда. Он всё равно убьёт нас вне зависимости от того, снимем мы фильм или не снимем. Мы ведь свидетели. Можем дать показания, когда вернёмся домой, и его найдут.

– Интересно, как? Вот что ты можешь рассказать о Заказчике? О том, где мы? Хотя бы примерно? Я, например, не уверена даже в том, реальны ли имена его прислужников. Сандра –вовсе не Сандра. И Энрике – не Энрике. Мы ничего не знаем. И ничем не поможем полиции.

– Всё, – Джен с силой хлопнула себя по ноге, – хватит, ты утомила меня своим нытьём.

– Ну, конечно, – усмехнулась я. – Это ведь ты у нас не падаешь духом. Излучаешь бодрость и позитив. А я не могу быть такой сильной, я слишком…

– Заткнись, – пытаясь не улыбнуться, сказала она.

– Просто соверши невозможное – признай, что я права.

– Конечно, ты Элизабет Грант, воплощение американской мечты, – Питерс прикрыла глаза и сладко потянулась. – Ты не можешь быть не правой. Пойдём, – встала она.

– Куда?

– Хватит тебе уже валяться, надо как-то развеяться, – она неопределённо махнула рукой в сторону дверного проёма. – Пообщаться с другими людьми. Узнать обстановку. Покушать.

Мы решили побродить по нижнему уровню. Думали, что встретим там кого-то. Но все, видимо, так же, как и мы, бездельничали в комнатах. А может, разменивали бесконечность свободного времени в тренажёрке или бассейне. Неловко было ощущать эту покинутость.

Внезапно мы наткнулись на Северина. Парень сидел прямо на полу, прислушиваясь к какому-то шуму из неприкрытой до конца двери. Он растянул губы в широчайшей улыбке и сделал знак, чтобы мы молчали.

– Садитесь, – прошептал он, указывая на ковровое покрытие рядом с собой. – Тут такое развлечение.

Мы подошли ближе, но не приняли его предложение присесть.

Прислушавшись, я узнала резкий голос Дэвида, доносившийся из незапертой комнаты.

– Нет, ты меня, конечно, извини, – обращался к неизвестному режиссёр, – но мы с тобой далеко так не уедем. Понятно, что нам нужна история попроще. Наши возможности ограничены, и следует помнить об этом. И всё же в этом весь смысл. Мы должны создать нечто выдающееся, полагаясь не на прорву средств, а на творческое мышление. А ты хочешь упростить всё до крайности, создать какую-то банальную бытовую драму.

– Ну, зачем ты так? – наконец заговорила таинственная собеседница Штильмана. Её голос я не узнала, и поэтому вопросительно посмотрела на Максима.

– Это сценаристка, – тихо пояснил русский. – Андерсон.

– То, что я тебе рассказала, – после паузы продолжила женщина за стеной, – не банальная драма. Это довольно острая тема. И на ней можно выехать.

– Можно, но не нужно, – грубо ответил ей Дэвид. – Поверь моему чутью, это не зацепит.

– Ты не хочешь работать над этим сюжетом только потому, – напирала Лола, – что его придумала я. Тебе обидно, что это не твоя идея.

– Вот ещё!

Джен опустилась на пол рядом с Севериным. Я присоединилась к ним.

– И давно они так? – поинтересовалась Питерс у парня.

– Не знаю, – он пожал плечами. – Я всего минут тридцать эту перебранку слушаю. Такое ощущение, что они женаты друг на друге, – Максим направил большой палец в сторону открытой двери.

– Нет, Дэвид одинок, – я отрицательно помахала головой. – А насчёт Лолы не знаю. С ней я никогда не сталкивалась.

– По-моему, она замужем, только понятия не имею, за кем, – добавила Джен.

– Вы снимались у Дэвида? – задал ещё один вопрос русский.

– Да, но не в одном фильме, в разных, – охотно поддерживала беседу подруга. Она подтянула к себе ноги и обхватила их руками. – Мы с Лиз вообще никогда в одном и том же проекте вместе не работали.

– Ничего, зато сейчас поработаете, – простодушно ответил Максим.

Мы с Джен переглянулись, и мне стало понятно: она тоже вспомнила наш недавний разговор о том, что за всё время работы в киноиндустрии мы ещё ни разу не снимались вместе.

Однако я всегда опасалась этого. Почему-то внутри жила уверенность, что, оказавшись в одном фильме, мы можем утратить какую-то важную часть наших отношений. Взгляды на актёрство у нас были схожи, но вдруг, увидев друг друга на творческом поле боя, мы, например, будем разочарованы тем, на каком уровне находится каждая из нас? Смешно думать, что съёмки могут разрушить настоящую дружбу. И всё же мне не хотелось ни показывать Джен эту свою сторону, ни видеть подругу в рабочем процессе. Некоторые отношения лучше не опошлять работой.

Правда, Питерс меня в этом предположении не поддерживала. Она говорила, что не боится совместного творческого процесса и что даже хотела бы поработать со мной, чтобы узнать, как она выразилась, «вправду ли ты так бесподобна или все тебе просто льстят».

И, похоже, настал момент, когда нам придётся сосуществовать на съёмочной площадке. Осознав высокую вероятность такой перспективы, Джен ухмыльнулась мне.

– Послушай, – говорил Дэвид, – а может, нам попробовать снять «догму»?

– «Догму»? – с сомнением уточнила Лола. – Ты имеешь в виду «Догму 95»9?

Молчание.

– Мы, конечно, не сумеем соблюсти все правила «обета целомудрия», – голос Штильмана стал как будто спокойным. – Придётся работать в павильонах. Да и освещение всё равно нужно будет выставлять. Но мне кажется, что условия, в которых мы оказались, в целом располагают к работе в этом направлении.

– Если мы стеснены обстоятельствами, это не значит, что нужно вовсю пользоваться чужими идеями, – возразила сценаристка. – Всему своё время. А время «Догмы» ушло. Этим уже никого не удивишь.

– Да? – хладнокровие снова предательски покинуло режиссёра. – Тогда, может, предложишь что-то оригинальное? Правда, пока я не услышал от тебя ничего конструктивного. Ни одного приличного замысла. Ничего!

– Я знаю, за что ты злишься на меня, – выдавила из себя Андерсон.

– Я не злюсь на тебя. У меня просто такой темперамент.

– Нет, ты злишься, – настаивала она. – Ты психуешь, потому что в прошлом году я увела Оскар за сценарий у тебя из-под носа. И в этом году мы оба опять номинированы. И ты знаешь, что премию снова присудят мне.

– Бред! Меня не интересуют премии.

– Нет, милый, это меня они не интересуют. А для тебя-то весь этот тлен как раз имеет значение. Но вот парадокс: их жаждешь ты, а получаю я. И знаешь, почему? Не потому, что мир несправедлив. Ты замечательный режиссёр, но сценарии у тебя хромают. Тебе не стоит их писать самому. Но разве у тебя достанет сил признать это? Разве твоё эго позволит тебе заняться реализацией чужой идеи? Вот и сейчас ты делаешь то же самое. Ты хочешь всё повернуть по-своему.

– Потому что ты необъективна, – мужчина наконец ответил на тираду Лолы.

– Искусство и не должно быть всегда беспристрастным и объективным. Иначе оно рискует превратиться в какую-нибудь точную науку. Творчество по своей сути субъективно, разве нет?

– То есть, по-твоему, я должен молча принимать навязывание личных вкусовых предпочтений и бесцеремонное вмешательство в художественные решения?

– Я не это сказала. Тебе следует слышать кого-то, кроме себя. Хоть иногда.

– Чёрт, мы пропустим церемонию, – шепнула Лиз, запоздало сообразив, что Оскар будут вручать всего через две недели и вряд ли нам удастся к четвёртому марта выйти отсюда.

– А вы номинированы? – осведомился Максим.

– Нет, – дуэтом откликнулись мы.

– Тогда ничего страшного.

Я уже начинала привыкать к тому, как этот парень по-философски ко всему относится.

– Меня пугает другое, – призналась я. – Эти двое могут месяцами так спорить. Что нам делать всё время, пока они пишут сценарий?

Взглянув на расширившиеся от ужаса глаза Джен, я пожалела о своём вопросе.

– А что тут можно сделать? – Северин развёл руками. – Главное, забыть о том, что мы заключённые. И использовать весь этот период для работы над собой. Нужно держать своё тело в форме. И разум. Заняться саморазвитием. Научиться тому, чему хотели научиться, но у нас вечно не хватало времени.

– Ты так запросто об этом говоришь, – с изумлением проговорила Питерс.

– Девчонки, вы считаете, что мне не страшно? У меня мама в Челябинске с ума сходит, не зная, живой я или нет. Такая злость накатывает, как подумаю. Хочется разорвать тут всех. Но что толку? Вон я полез в драку – и что из этого вышло? Досталось вашему другу. Надо, как говорится, расслабиться и получить удовольствие. Я верю, что они нас отпустят.

– Ты же собирался участвовать с нами в побеге, – напомнила я.

– Да это я так, к слову.

Слева от нас послышался гул мужских голосов. Я повернулась в сторону шума, и в этот самый момент по проходу, перпендикулярно расположенному к коридору, в котором мы сидели, прошагало двое парней. В одном из них я узнала Энрике.

Решение догнать охранника пришло мгновенно. Бросив короткое «я сейчас» Джен и Максу, я встала с пола и понеслась вслед за парнями. В глазах своих товарищей я, должно быть, выглядела будто ополоумевшая фанатка, заметившая своего кумира. Усилилось это впечатление после того, как я повернула налево и крикнула в половину мощи своего голоса:

– Энрике!

Мексиканец и его спутник прервали свой путь и обернулись. Во взглядах обоих читалось недоумение. Но по мере моего приближения выражение лица Энрике делалось теплее.

– Привет, – выдохнула я, подойдя к парням. – Извините, что помешала вашему общению. Просто я не могла упустить возможность поговорить с тобой, – мягко улыбнувшись, я коснулась предплечья Энрике. – Потому что поймать тебя здесь практически невозможно.

– Ничего, мы, похоже, закончили, – ответил за него незнакомец с примечательным оксфордским выговором. Вся его внешность заметно контрастировала с видом мексиканца: высокий, тощий, лет под тридцать, на носу – круглые очки в тонкой оправе, русые выгоревшие волосы. И, в отличие от тёмного облачения Энрике, на парне красовались пёстрые широкие шорты и белая рубашка поло.

– Мистер Нортон… – начал было Энрике, но его прервал собеседник:

– Можно просто Гарри. Гарри, – он обратился ко мне и протянул руку.

– Элизабет, – кивнула я, едва сжав его ладонь.

– Гарри, я постараюсь выполнить вашу просьбу, – договорил мексиканец. – Но пока ничего не могу обещать.

– Буду признателен, если всё получится, – пробормотал Гарри в ответ и побрёл дальше, сунув руки в карманы и оставив нас с охранником.

– Это кто? – еле слышно спросила я, когда новый знакомый скрылся из виду, повернув налево.

– Кто-то из ваших. Он киношник. Ты разве его не знаешь? – парень удивлённо вскинул брови.

– Я, признаться, немного кого знаю из заложников, – честно ответила я. – С некоторыми довелось поработать, с некоторыми мы всего пару раз пересеклись. А кого-то я никогда прежде не видела.

– Он, кажется, скриптер, – пояснил Энрике. – Или как это у вас называется?

– Верно, скриптер10.

Мексиканец, скрестив руки на груди и глядя себе под ноги, молчал.

– Мне бы хотелось извиниться перед тобой, – нарушила я эту неловкую тишину. – Моё поведение было непозволительно бесцеремонным.

Я говорила это, но не была уверена, что прошу прощения абсолютно искренне. Доверия к истории парня так и не появилось.

– Ничего, – Энрике наконец поднял на меня свой обжигающий взгляд. – В подобной ситуации любой станет подозревать всех подряд. На твоём месте я был бы таким же недоверчивым. У тебя всё в порядке? – он поспешил сменить тему.

– Мне сложно ответить на этот вопрос.

– Я имею в виду – может быть, что-то нужно?

Хотелось ответить как-нибудь остроумно, но ничего забавного на ум не пришло. А делиться своими реальными желаниями я не собиралась, потому что знала: никто их не исполнит.

– Нет, благодарю, мне всё нравится, – выговорила я. – Точнее, не то чтобы нравится. Скажем так, вы создали отличные условия для относительно комфортного существования.

– Лиз, прости меня, я должен идти, – виновато сказал парень.

– Да, само собой. Может, позже, когда у тебя будет время, мы могли бы пообщаться? Если ты не против. И если вам разрешено неформально контактировать с пленными.

Кому-то моя просьба показалась бы чистым притворством. Вот только я в самом деле хотела общения с Энрике. Он зацепил меня, и поэтому отпускать парня было нельзя. Я намеревалась понять его, узнать, насколько рассказанное им соответствует действительности. Я намеревалась раскусить его. Кто осудил бы меня за решимость сблизиться с одним из захватчиков, особенно если результатом этого сближения, вероятно, станет доступ к такой информации, которую я никогда не узнала бы без связей с кем-либо из приспешников Заказчика?

И, кроме этого, если бы Энрике мне не нравился, я бы так не поступила. Меня тянуло к нему.

– Конечно, почему нет? – парень ответил довольно охотно. И тут же добавил с усмешкой: – Но ты помнишь: мы просто болтаем. Я не стану рассказывать тебе ничего лишнего.

Он будто подслушал мои мысли.

– Чёрт, а у меня в голове уже сложился такой живописный план обольщения, – игриво прощебетала я.

Энрике тихо рассмеялся, снова не глядя на меня.

– Я пойду, – проронил он, не то спрашивая разрешения, не то ставя перед фактом.

– Счастливо!

Вернувшись к прежнему месту, я застала подругу и нового приятеля от всей души хохотавшими над чем-то. Но, едва меня завидев, Джен ядовито зашептала:

– Правильно, зачем ей думать о Джерри или о своих друзьях? У неё же теперь есть латиноамериканский красавчик Энрике.

– Прекрати нести чушь, – отреагировала я. – Кто за то, чтобы перекусить?

– И аппетит у тебя после общения с ним появился, да? – Питерс не унималась.

– Что у них там нового? – я решила игнорировать подругу с её колкостями и обратилась к русскому, указав на дверь комнаты с режиссёром и сценаристкой внутри.

– Задумали снять кино о нас, – поднимаясь, сообщил Северин. – Лола предложила создать историю о том, как кто-то захватил в заложники съёмочную группу, чтобы снять шедевр.