Читать онлайн Тропою испытаний. Чужой мир бесплатно

Тропою испытаний. Чужой мир

Часть 1. Начало пути

Пролог

Величественные пики заснеженных гор ослепительно сияли на утреннем солнце. Насквозь промороженный воздух был настолько прозрачен, что взгляд случайного путника, казалось, мог бы рассмотреть с одного из этих пиков всю гряду, от начала и до конца. Вот только в этом ледяном краю неоткуда было взяться путнику. Особенно случайному.

Но вот что-то изменилось. Ветер, до того ровно дувший в одном направлении, вдруг взвихрил буквально из ничего возникший туман. Прямо над седловиной меж двумя сопками из этой молочной взвеси сформировалась воронка. Все набирая обороты, невиданный вихрь собрался в центр в белое кольцо портала, в котором соткался сверкающий золотым блеском человеческий силуэт. Когда свечение достигло своего пика, он превратился в человека, с коротким криком упавшего в мягкий сугроб снега.

– Черт!

Даже ругаться было трудно. Острые снежинки, вздымаемые злым ветром с окружающих меня бескрайних сугробов, выбивали из глаз слезу, которая почти сразу замерзала на ресницах. Шипящая поземка, казалось, прохватывает своими леденящими объятиями до самых костей мое не по погоде одетое тело, заставляя трястись и со свистом впускать в свои легкие морозный воздух. Я брел вниз, туда, где сквозь метель чернел лес, и понимание того, сколько еще надо до него шагать, повергало меня в ужас. В сапоги набился снег, и ноги уже подрагивали на каждом шагу. А ведь это только начало! Сколько я уже прополз с того места, где меня выбросило? Я всем телом, держа руки под мышками, обернулся. Неровная цепочка следов тянулась вверх. Всего-то? Вон тот большой сугроб, куда меня выкинула нелегкая. Гадство! Ветер стегнул особенно сильно и сорвал тонкий капюшончик толстовки. Негнущимися руками я его поправил и побрел дальше, вниз к подножию гор, на которых очутился. Такими темпами тебе, друг Серега, до леса не добраться… Времени мало! Превозмогая себя, пытаюсь бежать. Бег – это хорошо, бег – это тепло, бег – это…

Не знаю, сколько я пробежал так, петляя как загнанный заяц и самого себя подбадривая. Весь сосредоточившись на беге, я медленно пробивался через белое марево, в котором видно было лишь на несколько метров вперед. Поэтому не было ничего удивительного в том, что я сам прыгнул с обрыва.

– А-а-а, че-е-ерт!!

Это все, что я успел крикнуть, прежде чем встретился со снежным склоном. В следующий момент все смешалось. Мир вращался в глазах, и я не мог ничего поделать. Ужас сковал мой разум и я, весь собравшись в комок, катился вниз. На полном ходу я врезался во что-то твердое спиной, напрочь выбившее из меня воздух. От удара я «раскрылся», и именно это помогло мне. Скользя на животе по крепкому слежавшемуся снегу, я уже не катился кубарем и даже успел удивиться той скорости, с которой меня тащило вниз. Казалось, я скользил целую вечность, расставив руки и ноги «звездой», умоляя не знаю кого, чтобы это безумие поскорее закончилось. Напоследок подкинув на покатом выступе у подножия горы, меня приложило спиной о землю и я отключился.

Глава 1. В поисках цивилизации

Холод. Мрачная сила, вытягивающая саму жизнь. Очнувшись, я понял, что одежда на мне примерзла к земле, а само тело стонет от полученных при спуске ударов и отчаянно трясется от мороза, пробирающегося сквозь изорванную куртку. Мой рюкзак остался где-то позади. Возвращаться за ним не имело смысла. С трудом встав, я огляделся. Перевал, с которого я так неудачно перевалился, белел на фоне прочих, укрытых угрюмой тенью пиков горной гряды. Я оглянулся на солнце и недоуменно посмотрел на горы. Игра света? Но порыв ледяного ветра, стегнувший обжигающей плетью, немедленно вернул меня к базовой задаче. Выжить! Согреться любой ценой! А над тем, как я оказался здесь, подумаю уже позже, если…

Дернув головой, я отогнал упрямо лезущие в голову панические мысли, и зашагал по крупному щебню и снегу предгорий. Ветер снова принес метель, скрывшую все, что дальше пяти десятков шагов от меня, но я уже знал, куда мне двигаться. Вниз, только вниз, туда, где темнел хвойными кронами высокогорный лес! Так что набившийся под одежду при экстремальном спуске снег я вытряхивал уже на ходу.

Все, больше терпеть нельзя! Если сейчас же не предприму хоть что-то, останусь здесь навсегда памятником безнадеге! Остановиться пришлось у ближайшей, торчащей из земли скалы. Вокруг меня были небольшие, крученые морозным воздухом лиственницы и ели. Среди них я увидел и прекратившие борьбу с суровыми условиями жизни сухостойные деревья. Отлично! Трясясь всем телом, я отчаянными ударами тяжелых ботинок свалил несколько из них наземь и разломал на кучку подходящих дров. Хорошо, теперь нужен огонь… Я похолодел, и в этот раз вовсе не от мороза. Зажигалка! Ее нет в кармане куртки! Черт, черт! Неужели придется возвращаться на гору и искать рюкзак?!

– А-а, да чтоб вас!! – заорал я, выпустив в воздух целое облако пара, поняв, что надежда согреться уходит, печально помахав мне напоследок рукой. Курить я бросил пару лет назад, а верную зажигалку таскал с собой просто по привычке, и уже не следил, чтобы она всегда была именно в нагрудном кармане куртки. Промелькнувшая мысль заставила меня забыть про дыхание и начать лихорадочно ощупывать прочие карманы. Да чтоб меня! Нашлась!

Маленький кармашек джинсов, намокших от прилипшего снега, никак не хотел поддаваться усилиям моих вконец замерзших пальцев. Но я был настойчив, и уже через пару секунд радостно вертел перед собой заново вспыхнувшую надежду на тепло! Есть!

Добытую кучку дров я быстренько перенес под защиту той самой торчащей скалы – здесь ветер не так задувал, и была возможность разжечь костер без помех. Быстро надергал сухого мха, засохших стеблей и хвои. Поднес зажигалку к растопке. Чирк! Ничего… Абсолютно. Даже кремень не выдал искр!

– Нет, нет, только не сейчас!

Руки сильно дрожали. Может, причина в этом? Еще раз!

Чирк! Слабый сноп искорок вылетел из-под кремня, но огня так и не было. Я нервно вращал и вращал стальной барабанчик зажигалки, но не добыл ровным счетом ничего. Что делать?! Я резко поднялся и заорал. Ожесточенно пнул ствол высокой лиственницы, повалив его на землю. А потом было еще одно деревцо. И еще.

Я ломал и крушил этот мерзкий зимний лесок, орал как раненый зверь и выкрикивал бессвязные, обращенные в пустоту проклятия. Но снег продолжал безучастно падать на все вокруг. Ветер посвистывал среди крон уцелевших деревьев, вокруг царило равнодушное северное безмолвие, а я все стоял, трясясь от злобы.

– Ладно, Серега, побуйствовал – и хватит!

Я задышал ровнее, успокаиваясь, и с удивлением понимая, что мои свирепые метания дали неожиданный результат. Мне удалось согреться! А раз так… Посмотрев на все еще зажатую в руке зажигалку, я вернулся к заготовленному кострищу.

– Если там, на небе, все же есть какой-то бог или боги… Самое время мне помочь, ребятки! – со странной злобной веселостью пробормотал я, осторожно проведя большим пальцем по колесику зажигалки. Яркие искорки, хорошо заметные в тени скалы, брызнули и на миг затеплили голубой огонек, тут же задутый порывом ветра. Ладно, еще раз! Прикрыв ладонью творящееся священнодействие, я повторил попытку. Рыжий огонек затанцевал над нехитрой вещицей, и я поспешил подставить под его горячий язычок сухую растопку.

– Ну наконец-то!

Мох и трава загорелись, рдея под порывами ветра и поджигая уже собственным жаром прочие мелкие веточки. Потянуло дымком, который тут же начал есть глаза и забираться в легкие. Но я, смаргивая слезы и кашляя в его клубах, ликовал! Я не замерзну насмерть! И выживу!

* * *

Сидя у разведенного костерка, я наблюдал, как жаркое пламя смакует подкидываемые мною дрова. Уже начало темнеть, по небу ходили низкие серые тучи, закрывшие непроницаемой пеленой весь окоем. Хорошо, что вовремя успел собрать весь валежник в округе! Теперь рядом со мной высилась настоящая груда дров, в том числе и тех, что я наломал, справляясь со стрессом. И теперь я понимал, что проблема гораздо глубже…

Как такое возможно? Вот я стою на круге из камней, вокруг меня буяющие весенней свежестью деревья и отдаленный утренний шум многомиллионного мегаполиса… И вдруг – падение сквозь землю в снег! Внушительная глубина которого даже не позволила сразу оглядеться в новой обстановке! А когда я все-таки встал на ноги и посмотрел вокруг… Горы! Настоящие, огромные, скалистые горы, сплошь укрытые льдом и снегом! Невозможно!

Костер затрещал и выплюнул сноп искорок, тут же унесшихся гаснуть где-то там, вверху. Я уныло добросил еще топлива и уставился на танцующие струи пламени. Как бы ни тяжело было себе в этом признаваться, но вариантов у меня всего два: либо все вокруг реально, в том числе и мороз, и добытый с таким трудом огонь, и вся эта северная глушь вокруг меня… Либо… я спятил.

От одной этой мысли стало очень нехорошо. Разум отрицал саму возможность такого. Ладно, есть способ проверить! Решительно закусив губу, я протянул руку к костру и погрузил ее в пламя. И тут же отдернул, ощутив, как по телу прокатилась волна вполне реальной боли. Нет, я не сплю! Не может быть сна такой яркости! Обоженные пальцы руки болели очень даже убедительно. Но что тогда? Как объяснить произошедшее со мной при помощи логики? В голове сразу затолпились догадки, одна другой глупее и сумасброднее. Их я упрямо отбрасывал, не желая теряться в бесплодных домыслах… А раз так, то остается лишь одно: лечь спать, надеясь, что утро прояснит все до конца!

Кивнув собственным мыслям, я прилег на устроенную еще в светлое время постель из лапника елей и лиственниц, и приказал себе уснуть. Сознание не преминуло воспользоваться приглашением и благодарно покинуло мое усталое тело.

* * *

Пробуждение было пугающим. Костер почти догорел; слабые язычки пламени еще танцевали в середке, неспособные отогнать тьму. Раздавшийся тоскливый вой заставил подскочить на месте, и я понял, что меня разбудило. Волки! Вот черт! Сон как рукой сняло, а руки уже лихорадочно наваливали запасенный сушняк в костер. Дрова затрещали, загораясь, и понемногу отогнали темноту. Множество парных огоньков, круживших вокруг моей стоянки, не предвещали моей шкуре ничего хорошего… Я судорожно вспоминал, что же я могу противопоставить этим голодным и непрошенным гостям. Ножа нет… Палка! В куче дров была подходящая жердь!

Мне повезло вовремя обернулся. Быстрый, размытый в воздухе росчерк тени – и зубы волка клацают в сантиметре от моей шеи. В следующий момент я отпрыгнул чуть ли не в сам костер, и отмахнулся от волка палкой. Мимо! Зверя и в помине не было в той стороне, куда я направил свой удар своего импровизированного оружия. Чертыхнувшись, приготовился отражать новые атаки, пытаясь смотреть во все стороны одновременно. Темнота была наполнена злым визгом и рычанием. Я увидел еще нескольких волков и меня неприятно поразил их размер – много больше того чучела, которое однажды видел в районном музее зоологии. Волчки в холке едва не доставали мне до пояса!

Костер выплюнул сноп искр, горящая головня выкатилась и задымилась на земле. Вот что мне поможет! Огонь! Я всадил конец моего «оружия» в костер и зло гаркнул в темноту:

– Ну что, мать вашу за ногу?! Подходи по очереди!!

Ворчание и рык были мне ответом. Костер уже хорошо разгорелся, и выхватывал из темноты ближайшие двадцать шагов. Нервно оглядываясь, насчитал пятеро серых теней, кружащих вокруг меня. Некоторое время я крутился за ними, выставив жердь горящей стороной, но по ходу времени волки перестали бегать и уселись вокруг, на почтительном расстоянии от костра. Мне понадобилась целая минута неоуменного рассматривания их хитрых морд, пока до меня не дошло, чего они ждут. Со страху я навалил большую часть того хвороста, что запас на ночь, и оставшегося хватит на час горения самое большее!

– Гадство!

Небо было затянуто тучами, набежавшими за ночь. Ни звезд, ни Луны. Не видно нихрена! Я оглянулся, ища глазами пути к спасению. Ближайшие деревья тонкие, меня на своих веточках не удержат. Бежать? А куда? Увидев мои лихорадочные движения, один из волков, самый крупный и седой, придвинулся на шажок и, глядя в глаза, облизнулся. Этого я уже не стерпел и широко размахнулся потухшей палкой, зарычав, как древний пещерный предок. Волки отбежали на пару шагов и остановились, насмешливо свесив розовые языки. Четыре волка. А где пятый?! Похолодев, я понял, что пока отвлекся на вожака, меня с тыла обошел еще один. Серый хищник полз на брюхе со стороны скалы, у которой был разбит мой лагерь. Заметив, что хитрость не удалась, волчара кинулся на меня, но на этот раз я не сплоховал и ударом наотмашь отбросил его.

Выбора у меня не было – пришлось бросить оставшееся топливо в костер. Поднявшееся пламя опять отодвинуло волков на несколько шагов, подарив еще немного такого нужного мне времени. Что же делать?… Оглянувшись на скалу, я хлопнул себя по лбу. Давно пора было сообразить!

Скала возвышалась над землей примерно на полтора моих роста и имела удобные сколы, по которым можно было бы вскарабкаться наверх. Теоретически… Волки с возрастающим беспокойством следили за моими манипуляциями. Они вспрыгнули на ноги и угрожающе зарычали. Погоняемый страхом, я начал пробовать взобраться на скалу. Руки соскальзывали с покрытого ледяными наростами камня, и у меня никак не получалось зацепиться. Понимая, что еще немного и настанет время паники, я заставил себя напрячь извилины. И решение нашлось! Взяв из костра большую горящую головню и выставив ее к волкам, с воем бегавшим вокруг трещащего жаркого пламени костра, я постарался обойти скалу. Увиденное заставило поверить в свою счастливую звезду – тут скала была положе и не такой оледенелой! И снова, отвлекшись, я чуть было не прозевал атаку волков. Одного удачно откинул хорошим ударом, другой же извернулся и теперь, рыча, медленно шел на меня. Понимая, что другого шанса у меня не будет, я бросил горящую жердь прямо в морду волку. Скуля, тот отскочил. Стая протяжно завыла. Не теряя времени, в три прыжка преодолев расстояние до скалы я, отчаянно работая руками и ногами, взобрался на вершину.

– Ну что, мохнатые?! Съели?!

Волки внизу бесновались и выли. Я, немного отдышавшись и успокоившись, сел на верхушке и довольно потер руки – теперь им меня не достать! Однако, моя радость продлилась недолго. Волки расселись вокруг скалы, и, почти игнорируя затухающий костер, стали ждать. Терпеливые, сволочи!

Через полчаса я уже замерз. Ветер планомерно выдувал из меня последние крохи тепла, накопленные у костра. Еще через час в голову стали приходить мысли наподобие «а не спуститься ли мне на землю и дать бой хищникам, но не околеть от зверского холода»? Только понимание того, что, сойдя со скалы, я просто стану их ранним завтраком, удерживало меня на месте.

Кряхтя как столетний старик, я попробовал размяться, помахать руками-ногами, разогнать кровь. Помогло, но не на долго. Вот так пришлось согреваться до рассвета, пока вовсе не обессилел. Я был готов заснуть прямо на граните скалы! Розовая полоска ранней зари обозначилась на горизонте, но у меня уже просто не было сил радоваться наступившему утру. Волки все так же неусыпно несли стражу под моей скалой, и мне ничего не оставалось делать, кроме как сидеть и тупо пялиться на их серые наглые морды.

В какой-то момент я все же задремал. Мне снилось, что я у себя дома, в родной хрущевке на третьем этаже, смотрю бибисишную передачу про хищников средней полосы. Рычание с телеэкрана было настолько реалистичным, что, проснувшись, я увидел, что мои серые «друзья» пытаются наскоком добраться до моей окоченевшей тушки. Натужно поднявшись на ноги, я основательно обматерил волчар, и глянул на встающее солнце. Судя по тому, что светило еще даже не перевалило за линию горизонта, было около шести часов утра. Волки не оставляли попыток допрыгнуть до моей локации, но только зря чертили когтями по граниту. Но вот они завыли, засуетились вокруг скалы и вдруг отбежали назад к лесу, оставив меня удивленно хлопать глазами. Через минуту обнаружилась причина их бегства: на поляну вышло стадо кормящихся зубров. Впереди двигались молодые рогатые быки, за ними следовали коровы с телятами. Стадо разбрелось, отыскивая корм. Один крупный бык, увидев волков, довольно резво попер на них, выставив вперед внушительные рога. К нему присоединилось несколько молодых бычков и волчья стая, разочарованно воя, пропала в густом лесу. Я понял, что это как раз тот случай, когда уместно менять дислокацию, тоесть, по-простому – драпать подальше да побыстрее! Я соскочил с камня, охнул от боли в потревоженном боку, и подошел к остаткам костра. Увиденное не обрадовало – он оказался разбросан, и в пепле не осталось ни одного тлеющего уголька. А самое паскудное – рядом с кострищем валялась моя полурасплавленная зажигалка. Должно быть, я обронил ее в костер во время битвы с волками. Чертыхнувшись, я оставил место неудачного бивака и отправился дальше на юг – вниз по склону, придерживаясь изначального направления.

Спустившись в долину, с удовольствием отметил, что здесь потеплее; солнце уверенно грело затылок и я довольно споро продвигался вперед. Помня о непреложной истине, что стоит найти большую речку, и она выведет к людям, я старался найти какой-нибудь ручей, тем более, что здесь уже не было снега, а жажда давала о себе знать. Пришлось идти еще не меньше получаса, прежде чем удалось отыскать сырой овражек с озерцом с талой воды на дне. Я склонился над его зеркальной гладью и стал пить ледяную воду, слегка отдающую терпкостью дубового листа. Напившись так, чтоб в ближайшее время не захотелось, я вышел из оврага и продолжил свой путь.

* * *

Шел до заката, шаря глазами вокруг. Сказывались усталость и голод – я едва брел. В лесу съедобного найти не удалось. Только мелкие лесные птицы изредка нарушали тишину леса, но их оставалось только провожать сердитым ворчанием желудка. Ко времени, когда солнце уже касалось верхушек самых высоких деревьев, мне наконец удалось выйти из хвойного леса, опоясывающего горы большим зеленым одеялом. Расширившийся кругозор позволил увидеть то, что я искал – слева впереди бурлила быстрая горная река. Уже что-то! Даже отсюда чувствовалась свежесть речного воздуха. Приковыляв к шумному потоку, я стал искать место для ночевки. Берега были каменистыми, тут и там высились большие глыбы нанесенных рекой камней. Стало холодать, поднявшийся ветер и надвинувшиеся из-за горных пиков массивы мрачных на вид облаков торопили с выбором места. Нужно было срочно пристраивать куда-то мой замерзший зад!

Спустившись вниз по реке, я услышал шум, а через сто метров нашел и его причину – реку пересекали пороги. Всюду высились нагромождения здоровых, заросших пока редкими деревьями каменюк. Пробираясь между ними, я нашел немало щелей, куда при желании можно было втиснуться, однако ночевать там означало риск замезнуть на сквозняке и холодном камне. Я было совсем отчаялся, но, пройдя пороги, увидел то, что искал – маленькую пещерку в здоровой насыпи камней недалеко от реки. Повезло, что вход был с подветренной стороны. Здесь было сухо, и «пол» был из чистого речного песка. Согнувшись, я протиснулся внутрь. Не хоромы, но выбора не было. Из последних сил натаскав сосновых веток и мха на подстилку, я забился вглубь и отрубился.

Утро встретило меня ярким светом давно вставшего солнца и голодным кваканьем моего желудка. Мечтая о съедении слона, я выполз из своего пристанища и побрел к речке, попутно высматривая деревце с ровной веткой, которую можно было использовать как острогу. Лес меня едой не побаловал, а вот в реке рыба просто должна быть! Раньше для меня рыбалка была баловством с друзьями на порогах Десны, сейчас же от этого зависело, спать мне сегодня голодным или нет. Наконец облюбовав одну жердь, и с трудом выломав ее, я как мог вручную заострил конец. Зайдя на камни порогов, стал пробовать острожить рыбу. После доброго часа мучений и немереного количества попыток и ругательств, я таки добыл крупную рыбину!

Так как огня не было, пришлось есть сырой. Не успев посокрушаться по этому поводу, я вмиг умял почти килограммовую рыбу. К этому времени солнце поднялось в зенит и начало довольно заметно греть. Зная, что сейчас меня будет клонить в сон после первой серьезной еды, я продолжил свой путь вниз по течению реки.

Под ногами уже была не редкая травичка, а настоящий луг, хоть и уже по большей части увядшей растительности. Так как холодные предгорья кончились, сам собою напрашивался вывод, что здесь сейчас осень. А там, где я был еще двое суток назад, была весна… Если раньше на природе я оказывался, только когда мы с друзьями забредали в лес на шашлыки, и это всегда ассоциировалось с весельем и праздником, то здешней природой я уже был сыт по горло!

Интересно, а в эти места кто-нибудь забредает? Я уже прошел не меньше пятнадцати километров с места своего «явления». Где, к чертям, цивилизация?! Ни дорог, ни каких-либо следов человека! Ни тебе окурка, ни бутылок из-под пива… Непорядок! Городской человек в такой обстановке чувствует себя неуверенно и хреново! Прямо, как я… Вдруг я остановился и крепко треснул себя по башке. Мобильный! Вот дурень, это надо было проверить с самого начала! Я быстро достал из кармана свой потрепанный Сони-Эрикссон и глянул на экран. Нет покрытия сети. Половина заряда… Черт!.. Тоскливо оглядев горизонт, я выключил телефон и засунул обратно в карман. Попытаюсь позже включить. А пока пусть заряд аккумулятора не тратится на безуспешные поиски сети.

Речка ниже по течению уже не так бурно катила свои воды, и местами уже стала выдавать петли. Ранее отступивший смешанный лес снова взял реку под стражу, нависая обомшелыми влажными стволами над водой. Я шел по узкой песчаной кромке речного берега с каким-то неясным и непонятным ощущением неправильности… Ясно, что людей тут нет. Но что же тогда меня беспокоит с того времени, как я иду по этому берегу? Такая тревожная мысль заставила меня осматриваться вокруг внимательнее. Наконец, подняв взгляд к небу, я заметил что-то странное: на относительно безоблачном небе довольно ярко горела целая россыпь звезд. Их было трудновато заметить из-за яркого света солнца, но они все же были хорошо различимы.

Звезды? Днем? Да еще так много… Что за бред?! Я продолжал всматриваться в это невиданное явление, заслонившись от лучей небесного светила рукой. Это определенно не были осколки какого-нибудь спутника. Тот бы тоже ярко светился, но падал с большой скоростью. Но что тогда? Массовые вспышки сверхновых звезд? Астероид, разбившийся на осколки, летающие теперь на орбите Земли? Я еще несколько минут терялся в догадках, одна другой абсурднее. Увиденное вселяло тревогу.

Так и не выяснив для себя этот вопрос, я решил, что есть кое-что важнее непонятного небесного явления. Например, вопрос убежища на ночь и, конечно же, еды. Поэтому я углубился в сжимающий реку лес, попутно оглядываясь в поисках чего-либо, что могло послужить мне первым или вторым. Довольно скоро удалось обнаружить несколько поваленных деревьев недалеко от берега. Одно из них вывернулось мощными корнями из земли вместе с дерном, и образовало нечто вроде землянки, что как нельзя лучше подходила для ночевки.

Чтобы мою будущую лачугу не продувало ветром, пришлось навалить сверху кучу надерганных здесь же еловых лап и палок, а «пол» выстелил прошлогодней сухой хвоей. Вполне довольный проведенной работой, я опять изготовил острогу и пошел к берегу, выискивая перекаты, где было бы удобно подстеречь рыбу. Пришлось довольно далеко пройти вниз по реке, прежде чем нашлось подходящее местечко. Несколько красноватых булыжников высились из воды в метре от берега, прекрасно подходя для задуманного дела. Перепрыгнув на них, я приготовился к охоте на рыб, вглядываясь в прозрачную толщу воды. Из раза в раз пытаясь насадить на острогу подплывавшую было рыбину, я лишь подымал со дна реки клубы ила, а в остальных случаях острога просто скользила по чешуе, давая скрыться моей несостоявшейся жертве. После двадцатой попытки я уже ругался в голос – солнце садилось, а у меня ни рыбешки!

«Так, Серега! Пора пользоваться результатом эволюции человечества – соображалкой тоесть. Раз скользит, значит надо острее!» Я скептически глянул на острие размокшей остроги. Затупилось… Нужно что-нибудь острое!

Как отыскать что-то острое, если вокруг одни только камни?… В следующий момент я уже крутился на берегу, примериваясь, который из речных булыжников попытаться разбить с помощью другого, чтобы получить простейший каменный наконечник. Пришлось перебрать несколько комбинаций разных речных окатышей, но все осколки из них получались никуда не годными, с тупыми, излишне ровными гранями. Что-то стало получаться только тогда, когда я попробовал бить по такому же красноватому камню, на котором только что пытался острожить рыбу. И тогда – о, чудо! – у меня получилось! При каждом ударе об этот желвак сыпались искры и откалывались тонкие и острые чешуйки. Но я бил ровно до тех пор, пока мне не удалось отколоть прямое узкое лезвие, идеально подходящее на роль острия для моей импровизированной остроги. Отлично! Еще раз втянув в себя запах горелого камня, я понял, что мне повезло вдвойне – похоже, камень этот ни что иное как кремень! Настроение впервые за последнее время скакнуло до отметки «супер». Уже представляя себе, как будет жариться на огне рыбка, я загнал кремневую иглу в расщепленную острогу и плотно обмотал шнурками от ботинка. Уже с третьей попытки на остроге дергалась здоровая рыбина, но я не успокоился, пока не наловил три штуки – хотелось отыграться за вчерашний голодный день.

Вместе с уловом я вернулся к своей стоянке. Осталось всего ничего – добыть огня… Как оказалось – рыбы было наловить проще!..

Собрав кое-какого сушняка, я попытался выбить с помощью найденного кремня достаточную искру на тонкие веточки. После десятой попытки я даже не обуглил свою заготовку. Потом я сообразил, что нужно что-то вроде трута – легковоспламеняющегося материала. В идеале это вата или сухие до хруста тонкие листочки травянистых растений. Ваты было недостать, поэтому в косых оранжевых лучах заходящего солнца я стал ползать по всему подлеску в поисках сухой растопки. С трудом набрав пригоршню сухих листочков и чешуек коры с лиственниц и елок, я скатал все это в комок и засунул в приготовленное гнездышко из мелких палочек и хвороста. В этот раз я добился дымка и красных искорок в растопке, которые, впрочем, тут же затухали. Без наддува дела не будет! Еще минут десять я высекал искры и дул как экваториальный пассат, пока в голове не закружилось и мир расцвел разноцветными пятнами в моих глазах. Но мои усилия увенчались полным успехом – после последней удачной искры, выбитой с особым остервенением, я стал счастливым обладателем огня и опаленных бровей и ресниц. Пламя сразу охватило весь сушняк, и я стал понемногу подкладывать мелкие дрова.

Хороший костер я развел уже в густых сумерках. Помня о том, что я тут не единственный хищник, костер я расположил за два метра от входа своей землянки. Таким образом, корни упавшего дерева защищали меня со стороны реки, а огонь – с леса.

На скорую руку выпотрошив самую большую рыбину, я насадил ее на мою верную острогу, расположив ее рядом с огнем на самодельном тагане из деревянных рогулек, воткнутых в землю. Следом расположил около костра и другие две. Следующие полчаса растянулись для меня в мучительную вечность, так как поджаривающаяся рыба стала вызывать своими божественными ароматами сильное слюноотделение и жалобы голодного желудка. Наконец, не выдержав, я схватил первую попавшуюся под руку рыбину и в один миг ее съел, здраво рассудив, что горячее сырым не бывает.

Самый лучший повар – это голод! Недожаренная внутри и обожженая снаружи несоленая рыба показалась мне самой лучшей едой, которую я когда-либо ел. Плюясь чешуей и сыто икая, я завернул недоеденную вторую тушку вместе с нетронутой третьей в большие листья ближайшего дерева, и наскоро прикопал около кострища. Потом навалил кучу дров в костер и завалился спать.

Шаги за спиной!

Я заполошно вскинулся, просыпаясь и оглядываясь в поисках опасности. Но вокруг меня были лишь лапниковые стены моей землянки. Выбрался наружу и быстро осмотрелся по сторонам. Все было спокойно. Тогда почему у меня стойкое ощущение преследования?… Наверное, все тот же стресс сказывается. Черт-те что снится! Помотав все еще сонной головой, я подошел к потухшему кострищу и обнаружил много следов. Так как следопыт из меня никакой, определить, кто именно шастал вокруг моей ночевки, я не смог. А вот мой нехитрый схрон с рыбой был разрыт, рядом не валялось ни косточки. Хотелось бы знать, кто это, не боясь костра, пошуровал тут, пока я спал? Осталось только вздохнуть и взять этот урок на заметку. Достаточно было уже и того, что меня ночью никто за задницу не цапнул и я немного отдохнул. Подобрав острогу, я засобирался дальше, не забыв прихватить с собой несколько кусков кремня, так пригодившегося мне вчера. Еще раз взглянув на кострище, по какому-то наитию набрал сколько мог в руки золы и двинулся к реке, посыпая ею свои следы.

* * *

След был странный. Весь ребристый, как будто на подошве были какие-то зацепы. Тот, кто прошел здесь, особо не хоронился от людского глаза. И шел этот человек, молодой мужчина – судя по размеру и размаху следа, но неглубокому отпечатку, с седловины Ледяных гор. Охотник? Но охотники ходят не так, тем более, Свенд их всех знал, немногих местных. Ни у кого нет такой странной обувки. Навевало мысли об охотниках на снежную нежить. Тоже всякие штуки на ноги цепляют, значит, чтоб по снегу было сподручней бегать… Но сейчас не сезон! Он еще раз посмотрел на крепко вмерзший в глину след. Тяжелый каблук заставил вспомнить о военной форме. Совершенно непонятно кто таков был этот молодчик. Неясно – значит надо разобраться! Он стал на след и скоро добрался до одинокого останца[1], где увидел множество следов волков, диких туров и самого незнакомца.

Костер был разбросан, причем не ветром: отдельные головни лежали в десяти шагах от кострища. Похоже, чужак изо всех сил оборонялся от хищников, но спасли его пришедшие на корм быки. Недалеко от кострища мелькнуло что-то неестественного ядовито-желтого цвета. Свенд осторожно подошел и увидел, что это остатки какого-то предмета, размером с палец, сильно попорченого огнем. На боках осталось несколько незнакомых, черного цвета рун, полустертых – видимо, вещь часто употреблялась. Он взял это в руки и внимательно рассмотрел. Вещь была явно тонкой работы, кое-где выглядывали несомненно металлические части, столь ювелирно сработанные, что Свенд сразу понял, что это вещь была изготовлена магами, либо кем-то из дарудар. Он осторожно понюхал – пахло очень резко и неприятно. Чем она служила чужаку? Дурк его разберет! На всякий случай положив вещицу в свой поясной кошель, Свенд оправился дальше.

«Этот парень, похоже, идет вниз, к реке Холодной, где место поровнее и можно выбрести на тракт. Так и есть, след ведет в долину. Хм, у реки он немало натоптал! Направлялся? Значит, точно незнаком с этими краями… Дальше его след вилял около берега, кажется, он что-то искал или высматривал, причем брел из последних сил. Вон как ногами-то елозил по земле! Наверное, не спал. Значит искал укрытие, чтоб отдохнуть».

Через самое большее пару лиг вниз по реке Свенд обнаружил его укрытие – махонькую пещерку в каменной насыпи. На берегу обнаружились обглоданные кости сырой рыбы.

«Ба! Да парень в беде – без огня ему долго не протянуть!.. Есть сырую рыбу станет только очень голодный человек».

Дальше след тянулся ровно и не отклонялся от берега реки.

«Шел ходко! Похоже, решил спускаться вниз по реке в надежде найти людей».

Но как ни старался Свенд нагнать путника, к ночи он все же не успел дойти до его следующей стоянки. Поэтому он расположился под раскидистой елью, тянувшей свои нижние ветви мало не по земле. Быстро нарубив походным топориком веток, полукольцом расположил дрова, и разжег костер, навалив на сушняк несколько сырых бревнышек – чтоб угли до утра тлели. Наскоро прожевав несколько кусков вяленой лосятины и запив водой, он улегся на расстеленный плащ и немедленно уснул чутким сном бывалого солдата.

Чуть свет отправившись в путь, пополудни он дошел до следующей стоянки чужака. Странно, но тут были остатки большого костра! Так он ошибся? У неизвестного путешественника был огонь? Потом он увидел мелкие обломки использованных им камней и понял, что тот смог высечь огня. Дорожка к лачуге была посыпана пеплом на десяток шагов. «Сбивал след зверья, похоже», – подумал Свенд. И, побродив вокруг кострища, понял, что чужак делал все правильно – на земле осталось немало следов белой рыси, шкурками на которых сам Свенд промышлял, ставя капканы на звериных тропах.

И опять к вечеру он не поспел на следующую стоянку – парень бежал вперед, будто его сам бог ветра благословил! Устраиваясь на ночлег, Свенд поосторожничал и не стал разжигать костра: стоянка чужака могла быть всего за сто шагов от него. Мало ли кем может оказаться этот парень и что может учудить, обнаружив, что его кто-то преследует. Лучше напрасно не беспокоить, подходя к его ночевке после темноты… Кое-как переждав ночь, старый солдат опять пустился вдогонку. Пройдя несколько лиг, он вышел к небольшой реке, притоку Холодной – Рору. Речка была хоть и небольшая, но глубокая и с отвесными скальными берегами. Чужак через нее здесь не мог перебраться, если, конечно, он не умеет летать! Значит, будет искать переправу на другой берег. Ближайший мостик через речку – здоровенный ствол вековой лиственницы – был срублен самим Свендом пятью лигами выше по течению, недалеко от его зимника[2].

«Вот уж промысел богов! Сам ко мне в гости забредет… Надо бы поспешить!»

* * *

– Твою налево!.. – торжественно промолвил я, глядя на естественого происхождения преграду, перечеркнувшую мои планы добраться за сегодня до устья реки. Это тоже была речка. Не особо широкая, но наверняка глубокая – дна я не увидел, хоть вода была и прозрачная. Слишком крутые склоны! Через такое мне не перебраться…

– Придется идти к истокам!.. – почему-то вслух сказал я, и мысленно дополнил: «Если раньше не найду где перебрести вброд». Пришлось с кислой миной поворачивать почти назад, к горам.

Вскоре пришлось идти лесом – склоны речки лежали в скалистых, крутых берегах, по кромке которых шел бы только самоубийца. Позже я набрел на едва заметную звериную тропку, тянущуюся параллельно берегу и идти стало легче. Забеспокоился я только когда она вдруг нырнула в густой лес. Некоторое время спустя тропа вывела к полянке. Я взглянул на солнце – светило явно прошло уже две трети пути по небосводу. Придется остановиться здесь. И снова мне пришлось бегать в поисках какой-нибудь сухой растопки для моего костра. И ее, как назло, не было! Совсем отчаявшись, я вышел к речному берегу – авось найду высохшие растения на каменистом склоне. Осторожно, чтоб не покатиться вниз на мелких осыпающихся от каждого шага камнях – до воды внизу было на глазок что-то около двадцати метров – я приблизился к обрыву и нашел то, что искал. По самому краю расселины тут и там торчали высохшие на солнце пучки трав, а на выглаженных ветрами камнях целыми шапками лежал старый сухой мох.

Торопливо собирая растопку, я невзначай бросил взгляд в сторону истоков реки и застыл на месте от удивления – через пропасть лежал ствол старой лесины! Он был в ста-ста пятидесяти метрах от меня, темнея в отбрасываемой горами тени своими старыми, потрескавшимися и обомшелыми боками. На радостях я так быстро заработал ногами, что чуть было не сорвался с края утеса. Вниз полетел гравий, но мне было все равно – меня переполняло ликование, что уже сегодня я смогу пересечь досадное препятствие и продолжить мой путь к устью большой реки… Конечно, уже завтра, но все же не тут, а на другом берегу!

Быстро собрав свой нехитрый скарб, я быстрым шагом, чуть ли не вприпрыжку, направился к естественному мостку на другой берег.

Но, не дойдя пяти шагов до цели, я остановился как вкопанный. И было от чего: ствол дерева, перекинутого через пропасть, был аккуратно, грамотно СРУБЛЕН. Комель упавшего дерева лежал рядом с обширным пнем. Было хорошо видно, как умело неизвестный дровосек подрубил массивный ствол, очистил лесину от веток… Сердце заколотилось в предчувствии встречи с цивилизацией. Не знаю где я, не знаю, как сюда попал, но люди тут есть! Сразу захотелось бежать вперед, навстречу избавлению от этого кошмара, что я терплю уже трое суток, неизвестно как еще не сдохнув по пути!

Порыв был настолько силен, что я буквально взлетел на ствол-мост и бодрым шагом преодолел расселину с ревущим внизу потоком речной воды.

На другом берегу меня ждала вполне хоженая тропинка, протоптанная среди деревьев. Хотя солнце уже село, в наступивших сумерках я вполне сносно различал куда идти. В небольших разрывах туч иногда показывались все те же неправильные звезды, слишком ярко горящие на темнеющем небе. Где же Луна? Вдруг начал падать легкий снег. Он довольно уверенно начал покрывать все вокруг белой пеленой. Стало заметно холодать. Постаравшись плотнее закутаться в то рванье, что осталось от моей куртки, я прибавил шагу.

Пройдя очередной поворот, я вышел на обширную просеку; тут и там виднелись трухлявые пеньки, оставшиеся от матерого леса, стоявшего раньше здесь. Видно было разбросанные тут и там неубранные поленья. А посреди небольшого холмика, возвышавшегося над вырубкой, стоял крепкий, низкий сруб.

Секунду, целую секунду я смотрел на доказательство того, что я дошел-таки до людей, а потом, не разбирая дороги, минуя проложенную неведомыми людьми тропу, через пни и колоды побежал к дому. Я бежал по неровной земле, уже хорошо припорошенной выпавшим снегом, то и дело спотыкаясь в неверном сумеречном свете. Перепрыгивая через почерневшие стволы, я не сразу понял, что случилось. Миг скрежета стали о сталь, удар, и волна дикой боли в левой ноге бросила меня на снег. Дрожащими руками подняв себя над землей, я сразу же заорал, но успел заметить две зубастые полоски стали, охватившие ногу чуть выше ступни. Капкан! Накатившее чувство беспомощности выбивало из глаз злые слезы. Скуля как побитая собака, я глянул на так манивший меня раньше дом; до него оставалось всего метров тридцать… Крови пока не было. Похоже, она собиралась в ботинке, поэтому ногой двигать я не рисковал. Стараясь не беспокоить пострадавшую конечность, я поднялся и попытался сообразить, как избавиться от капкана. Тихонько постанывая от боли, я вцепился пальцами в стылый металл в попытке раскрыть пасть ловушки. Схватившись за голые дуги захватов, я стал растаскивать их в стороны, но замерзшие пальцы соскользнули и зубья капкана снова сомкнулись у меня на ноге. Страшная боль выгнула меня дугой, и я потерял сознание.

* * *

Во сне мы часто видим кошмары. Просыпаемся, судорожно дернувшись всем телом, пытаясь уйти от ужаса, пришедшего в наше сознание во сне. Хрипло дышим, приходя в себя и нервно оглядываясь в поисках подтверждения тому, что мы в безопасности, что нечего бояться, и завтра наступит таким же скучным, но верным, как всегда.

Со мной так не случилось. Я очнулся рывком, и первым чувством была раздирающая ногу боль, но боль какая-то отстраненная, тупая. Тело словно одеревенело, было трудно пошевелить даже пальцем. Соображать получалось тоже с трудом. Обрывки мыслей скакали в забитом болью мозгу, ни на миг не задерживаясь на месте. Я судорожно вдыхал колюче-холодный воздух и смотрел сквозь высокие звезды в пустое небо, желая только прекращения всего того, что со мной происходит.

Не знаю, сколько я так провалялся около сковавшей меня ловушки. Время потеряло счет. Однако вскоре мне стало несколько легче.

«Продолжая лежать, я ничего не добьюсь! Надо хоть попробовать добраться до дома!»

Осторожно попытавшись сдвинуть ногу, я убедился, что она уже с трудом сгибается и двигать ее дьявольски больно. То и дело постанывая, я приподнял ногу над землей, чтобы сдвинуться с помощью рук в сторону сруба. Меня ждало неприятное открытие – за капканом тянулась увесистая цепь, соединенная с тяжелым бревном, лежащим на земле. Я посмотрел вокруг и понял, что принятые мной за неубранные поленья и обрезки есть ничто иное как множество капканов, разбросанных вокруг этой лачуги. Кто бы ни был ее хозяин, он зверский параноик! Немного полежав и собравшись с духом, я попробовал ползти. Цепь натянулась и дернула ногу, новая волна боли пронзила мое тело, и я снова потерял сознание.

Глава 2. Другой мир

Идти было тяжело. Старая рана давала о себе знать тупой ноющей болью, и как Свенд себя ни подбадривал, к зимнику он добрался только ночью. Тяжело ковыляя по тропе, сейчас заметенной свежим снегом, и ориентируясь в неверном свете Алмазной россыпи по собственноручно оставленным меткам, он не забывал осматриваться. Огня в домике не было – значит пришелец не входил. Однако последний незаметенный след был направлен именно сюда… И только не дойдя одного перестрела до зимника, Свенд заметил лежащее за свежим сугробом тело.

– Вот ведь, парень, тебя угораздило!

Быстро сходив в дом и прихватив печную кочергу, Свенд осторожно сошел с тропы, тыча ею в снег и схлопывая попадающиеся на пути к нежданному гостю капканы. Едва приблизившись, старик взял в руки нож и быстро чиркнул по правой руке незнакомца. Выступила и побежала обычная алая кровь, рана не затягивалась сама собой и не чернела от прикосновения посеребренного лезвия. «Не нежить!» – с облегчением подумал Свенд. Умело выбив запор пружины, он снял капкан с ноги парня. Тот слабо застонал, но в себя не пришел. «Повезло парню… Не за мясо-жилы зацепило, за матерую кость… Выживет – калекой не станет!» Крякнув, взвалил на себя незнакомца и протопал в избу.

* * *

Когда я снова пришел в себя, меня окружала полная темнота и ни намека на снег и морозный воздух. Только боль в ноге. Я осторожно пошевелился. Пальцы нащупали шероховатый край одеяла. Одеяла?! Где я?! Какого… Словно в ответ на мои вопросы, в темноте раздались чиркающие звуки и пыхтение. Сноп искр осветил неясный силуэт.

– Кто ты? – хотел окликнуть я незнакомца, но вместо этого только сухо заперхал. Неизвестный у очага молча чиркнул еще раз, сушняк в маленькой печурке разгорелся и осветил немолодое, бородатое лицо. Так же молча он добросил дров, затем вынул из огня горящую лучину и тяжело, слегка припадая на одну ногу, протопал ко мне. Я приподнялся на руках насколько мог, и, прокашлявшись, снова спросил:

– Кто ты?

Человек остановился, поднял лучину между нами, как бы показывая себя и заодно рассматривая меня.

– Ksilm enna rrom? – пробасил он, всматриваясь в мои глаза. – Robberin! Es inn enstr.

Я смог в ответ только недоуменно хлопать глазами. Седовласый богатырь вопросительно поднял брови, как бы говоря – не молчи, скажи что-нибудь!

– Э-э, – выдавил я, – Я… Это, заблудился… Где… Другие люди? Куда я попал, черт возьми?!

Старик до ответа не снизошел, молча глядя на меня и что-то обдумывая. Лучина в его руке догорела и потухла. Он вздохнул, протопал обратно к очагу, выудил новую, стал в ее свете копаться в низеньком шкафчике. Вернулся он с двумя свечами. Зажег их, сразу стало светлее. Поставив плошку импровизированного светца на табурет около моей постели, он придвинул другой, сел и продолжил изучать меня пристальным взглядом серых глаз. Мне стало как-то не по себе, и я нервно заоглядывался. У избушки было двое дверей и одно крохотное окошечко. Напрягшись в попытке подобрать ноги, я тут же завыл от боли. Сорвав грубое одеяло, я увидел, что нога перебинтована чистым тряпьем и увязана в лубок из пары деревяшек.

– Stom, stom! – успокаивающе забубнил седой, указал на больную ногу и покачал головой.

От боли меня замутило и я тяжело упал на кровать.

– Больно, – простонал я и почувствовал, что снова позорно отключаюсь.

«Странный малый. Очень, очень странный. Коричневые глаза… Такие только у бомви. Но бомви малорослы и черны, как ночь. А волосы? Тоже коричневые. Таких уж точно ни у кого нет!.. Но кожа белая… Какой-то дикий метис? Маги, слышал, балуются смешением пород разумных, мать их через колено… А этот и сам похож но молодого мага. Уж больно странно одет. Черная кожа куртки. Непонятные застежки. Неизвестный упругий материал подошвы его ботинок. А чего стоит его язык? Я сам знаю три, еще пять сносно понимаю, слыхал и того более… Но такого – ни разу, хоть и помотала меня воля Девятерых по миру!»

Свенд поднялся, еще раз глянул на бледное лицо пришельца, и погасил одну из свечей.

«Пусть спит. Поговорим завтра».

* * *

Я проснулся от покашливания. Глаза открывались с трудом. Немного придя в себя, я осмотрелся. Все тот же домишко, сложенный из кое-как пригнанных бревен. И все тот же старик у очага. Он что-то бросал в кипящий котелок, от которого исходил тяжеловатый, но приятный запах. Я приподнялся на локтях, удивившись про себя, как тяжело это оказалось сделать. Некоторое время понаблюдал за его манипуляциями, и наконец решил напомнить о своей персоне. Пора было задать главный вопрос.

– Э-э… Извините!

Старик повернулся и я понял, что ошибочно посчитал его старым – оказалось, что ему где-то под пятьдесят. Утреннее солнце, освещающее эту лачугу из крохотного оконца, позволило хорошо его рассмотреть. Суровый такой, с резковатым прищуром, как оказалось, не серых, а блекло-голубых глаз. Высокий лоб, прямые черты лица. Усищи по плечи, борода, шевелюра – все белое, как молоко. Этакий дядька Черномор… Или Беломор?

Тем временем он подошел к постели, подтянул табурет, вздохнул и спросил что-то на том же грубоватом языке. Я удивленно покачал головой. Такого языка я ни разу не слыхал. Что-то из скандинавских?…

– Нет, не понимаю…

Потом он произнес несколько фраз на, несомненно, других языках. Я сел немного поудобней, стараясь не потревожить ногу, и в свою очередь постарался прийти ему на помощь, проговаривая несколько фраз на немецком, английском, русском, украинском языках. Богатырь только повторил мой жест, задумчиво покачав головой. Потом, видно приняв какое-то решение, приложил руку к груди, повторяя несколько раз одно слово:

– Свенд!

Ясное дело, представляться, так представляться. Я хлопнул себя в ноющие ребра и четко выговорил:

– Серж!

– Серш? – поднял брови Свенд, и что-то быстро пробормотал.

– Нет, не Серш. СерЖ, – страрательно жужжа и чувствуя себя очень глупо, проговорил я.

Свенд закивал.

– Серж, ульм Серж. Гмм…

Свенд встал, снял котелок, налил в огромную глиняную кружку варево и знаками дал понять, что надо выпить. Затем он взял овчинный кожух и вышел из хижины. Я же, машинально хлебая густое варево, крепко призадумался. Непонятно! Где же это видано, чтоб не знали ни английского, ни немецкого… Так не бывает! Я вдруг почувствовал себя очень потерянно. Логичного объяснения произошедшему не находилось… Пока я соображал, на каком я свете, ввалился мой спаситель с огромной охапкой дров. Не в силах больше терпеть неопределенность, я позвал Свенда и попытался спросить его про место, где мы находимся, и как оно называется. Тот морщил лоб и глядел на мое размахивание руками, затем выдал пару коротких слов, наверное, названий окружающих нас предметов. Я испытал самое настоящее отчаяние. Некоторое время я потерянно оглядывался, ища сам не знаю чего, но в итоге свежее решение таки нашлось – я показал, как будто я пишу или рисую, и Свенд быстро сходил к очагу за угольком и листом бересты. Писать с помощью угля раньше не приходилось, но уж как-то я ухитрился нарисовать на желтоватой плотной коре очертания, хорошо знакомые любому школьнику. Евразия, Африка и Австралия справа, обе Америки и Гренландия – слева. Я молча подал рисунок Свенду. Тот некоторое время соображал, глядя на мое творение, потом широко повел кругом рукой, затем тыча в мою импровизированную карту и вопросительно подняв брови. Я горячо закивал, обрадованный понятливостью хозяина, отобрал карту и ткнул пальцем примерно в Скандинавский полуостров, посадив жирную точку и спросил:

– Это здесь? – Для верности я ткнул пальцем в пол.

Свенд некоторое время глядел мне в глаза, потом протопал к столу и вернулся с кожаной сумкой. Порылся и достал небольшой сверток бумаги. Снял связывающую сверток тесьму и стал раскладывать прямо на постели, несомненно, географические карты. Они были вырисованы в стиле века этак десятого. На них вились речки, с плавающими там рыбами, и отметками городов в виде башенок с подписями незнакомыми буквами. Большинство из них показывали в разном масштабе одно и то же государство, западной границей прилегающее к морю или океану. Северными границами служила цепь заснеженных гор с изображением белого змея. С юга и востока были размещены соседние державы. Границы были показаны цепью маленьких фигурок воинов с алебардами. Немного трясущимися руками я прекладывал их снова и снова, тщетно надеясь отыскать хоть что-то знакомое. Я попытался взять себя в руки и ткнул в то государство, которое было подробнее всего показано и глянул на молчаливо следившего за мной Свенда.

– Арр, – немедленно проговорил Свенд.

Я указал на государство к югу от Арра.

– Варва.

Закрыв глаза, я некоторое время просидел так. Потом предпринял еще одну попытку. Взял карту с самым мелким масштабом и указал за границы поля карты. Свенд хмыкнул и сказал что-то. Он взял тот ломоть коры с моей картой и на обратной стороне начал малевать что-то свое. Ждать пришлось долго. Прошло около пятнадцати минут, показавшихся вечностью, пока он наконец не отложил уголек и отдал рисунок мне. На нем грубо, но вполне понятно были показаны материки и океаны все с теми же рыбами для наглядности. Я уставился в карту, видя и не видя ее. Вот восточный материк, с прихотливо изрезанной береговой линией, похожий формой на треугольник. Западный – похожий на перевернутый молот. И центральный, бесформенный, на побережье которого около северной полярной шапки виднелся крест. Не дожидаясь вопроса, Свенд ткнул пальцем в него.

– Арр! – пояснил он.

Немного помедлив, я обвел всю карту и спросил убитым голосом:

– Не Земля, да?

С непонятным выражением на лице Свенд тем не менее ответил.

– Келльнар.

* * *

Молча пробираясь сквозь уже зимний лес, Свенд все никак не мог успокоиться. Неизвестный, вроде как человек идет из – ИЗ! – Ледяного Безмолвия, одетый хъярн знает во что и из чего сделанное! Не знает языка, общего для пяти народов! Упрямо добивается знания того, где очутился, а узнав, чуть не до слез огорчается. А еще его карта! Это целый мир! И он знает, что такое материки да океаны и карта нарисована за пять минут! Карта чужого мира! Чем же еще это может быть? Семла, так он свой мир назвал?… Свенд еще крепче сжал легкий охотничий лук. Вышел он, понимаешь, к обеду чего-то настрелять… А на самом деле, чтоб все хорошенько обдумать. Имя, имя! Уж больно похоже на прозвище на аррском языке… Если бы не уверенность, что он ни слова не понимает… Может, у себя, на своей Семла, он сынок какого-то вельможи? Руки без мозолей, тонкие и белые, что у девицы из благородных! Писать да думать обучен, сразу видно. Как есть благородный… Но откуда тогда такое простецкое отношение? Носа не задирал, ничего не требовал. Хъярн подери этого чужака!.. Взлетевший из-под самого носа снежный вур заставил отбросить тяжкие мысли. Привычно навскидку пустив стрелу, Свенд сбил птицу и, подобрав ее, тут же зашагал обратно к зимнику. Не понятно? Значит, надо разобраться!

* * *

Вернувшийся Свенд отвлек меня от тупого и горестного рассматривания карт. Судя по взгляду, он был полон решимости. Внутренности почему-то вдруг сжало в ожидании какого-то судьбоносного момента. Я приподнялся и молча смотрел на хозяина. Тот отряхнул снег, снял кожух, отвязал от пояса какую-то дичь и, бросив ее около печки, опять подвинул табурет ко мне. На некоторое время застыла тягучая тишина, потом наконец Свенд взял одну из карт и, ткнув около того рисунка с белым змеем, сказал:

– Es, – тычок себе в грудь, – enna, – тычок в мою грудь, – daggo, – новый тычок в карту в месте предгорий. Понятно, мы – здесь. Взгляд сразу зацепился за две реки, в междуречье которых мы и находились. И это – на самом северном краю западного материка. Я понятливо кивнул.

– Daggo – Ferron, – палец указал на самую большую башню на карте Арра. – Dug – Arre kon Abbrin, – и он поднял правую руку с массивным серебрянным перстнем-печатью к моим глазам. На перстне был изображен змей. Ага, герб государства Арр… Со столицей Феррон. А правитель – кон Аббрин. Все понятно. Но Свенд не опускал перстня и с ожиданием смотрел на меня. Вот черт! Он хочет, чтоб я признал власть этого Аббрина. Целовать аки крест!? Хоть и было противно, но, подумав, я таки это сделал. Зачем мне проблемы, я лоялен к существующей власти. Глаза Свенда сверкнули, и он с заметным облегчением засмеялся. Затем встал и завозился у очага, растапливая его и подвешивая котелок. Это что же, допрос пока окончен? Лоялен к королю – все, значит не враг и все такое? Мда… И тут я понял, что мне нужно преодолеть боль и срочно прогуляться на улицу.

Кряхтя, я встал на ноги и увидел, как напряглась спина Свенда, колдующего у очага. На что я невинно проковылял к выходу и начал искать взглядом берцы. Свенд немного смутился и указал в угол. Ох, чтоб тебя!.. Берцы были изрезаны, освобождены от шнурков, то есть – всячески исследованы. В левом было дофига застывшей кровищи.

– Э-э, – протянул я, смотря на испорченную обувь, – Свенд! Можно мне обувь какую-то…

Виновато вздохнув, он покопался в сундуке и достал, по виду, огромные носки из меха, которые и вручил мне с видом царского подарка. Носи, Катя, на здоровье… Кое-как, держась за косяк двери, я натянул на свои ноги эти валенки сорок седьмого размера. Шипя и ругаясь от боли в пострадавшей ноге, вышел во «двор». Прыгая как одноногий тушканчик, я добрался до первой же сосны, и стал восторгаться чистым синим небом, соснами, и белым снежком с торчащей из него палкой с маленьким черепком… Аккуратный черепок, по виду – какого-то мелкого зверя. Хищного, ибо зубки имелись, и острые. Чем-то обмазан. Я решил, что эта находка стоит внимания и проскакал к ней лишних пять шагов. Ничего необычного в этой штуке я не увидел. Может, это типа тотем или – ха! – духов отгоняет? Трогать не стал, мало ли чего. Да и воняет резковато. Вернувшись, я некоторое время отдыхал от дергающей боли в ноге, потом собрался с силами и позвал.

– Свенд! – я снова изобразил, что что-то пишу. Недовольный бородач взял бересту и уголь и нетерпеливо спросил:

– Ksilm?

Уже жалея, что по пустякам отвлекаю хозяина, я постарался поскорее изобразить палку с черепом. Художник я аховый, но курсы черчения все же помогли. Я отдал рисунок Свенду, и в свою очередь спросил:

– Ксилм?

Я увидел как быстро побледнел Свенд, в следующую секунду он уже тряс меня так, что голова моталась туда-сюда и орал:

– Odag?! Odag enna fulm?!

Стоило мне махнуть в предполагаемую сторону моей находки, как Свенд сорвался с места. Только дверь хлопнула. Вернулся он через пару минут мрачнее тучи. Заметив мой встревоженный взгляд, бородач дернул уголком рта и начал с остервенением рыться в стоявшем у стены сундуке. С удивлением я увидел арбалет, который Свенд достал из его недр, и какой-то широкий пояс с десятком ножей на нем. Потом он вынул из-за печурки тяжелый сверток, развязал и начал вздевать на себя очень ржавую кольчугу. Все это сопровождалось грозным бурчанием. Ко всему прочему, кольчуга оказалась Свенду мала. Так и не натянув на себя, он отбросил ее, ругнувшись. Потом посмотрел на меня и, еще раз нырнув в сундук, бросил мне ворох одежды. Крутнув ладонью, дал понять, чтобы я переодевался, да побыстрее. Я не стал спорить и поспешил натянуть огромную для меня куртку на овчине, грубые кожаные штаны и нечто вроде свитера из грубой, но теплой материи, которую я подтянул поясом, чтоб не путалась. Наконец Свенд взял сумку, засунул в нее все мелкие вещи, которые он, видимо, не хотел оставлять, и вышел из домика. Я проскакал за ним. Белобородый богатырь стоял и смотрел на солнце, мучительно что-то соображая.

– Ксилм? – спросил я его. Он немного скривился и сказал, будто сплюнул:

– H'jarn!

Что это, я так и не понял. Хватило и того понимания, что сейчас опасно и надо побыстрее тикать отсюдова.

Потом Свенд махнул рукой, схватил меня, закинул на плечо и быстро зашагал. Обескураженный таким подходом, я попытался было брыкнуть, за что заработал тычок в бок и ворчание. Наверное, Свенд просил сидеть тихо и не высовываться со своими ущемленными правами.

Некоторое время он шел ходко, потом стал быстро уставать. Когда его дыхание стало вырываться со свистом, я решил настоять на самостоятельном передвижении. Я слез с недовольно пыхтящего здоровяка и попытался идти сам. Через полкилометра мучений боль заставила меня сесть на снег, баюкая лодыжку. Свенд, пыхтя как паровоз, соображал. Он опять посмотрел на солнце, огляделся и пошел к одинокому засохшему дереву. Там он, хорошенько хэкнув, отодрал длинную и широкую полосу коры, стянул вынутой из заплечного мешка веревкой два конца более узкой стороны, и получилась как бы лодка-санки. Один из концов веревки он взял в руку и скомандовал мне садиться. Дело пошло веселее. За два часа мы сделали неплохое расстояние. Иногда Свенд срывался в бег. Это были бы веселые покатушки, если бы не тревожное выражение его лица, когда он оглядывался назад.

Судя по солнцу, которое уже успело одолеть полуденную точку, мы шли почти на юг. Через еще полчаса мы оказались у слегка подмерзшего ручья. Кажется, именно сюда Свенд пытался добраться. Прямо так, не сбавляя хода, он втащил меня на санках в воду и бежал уже по руслу, видимо стараясь сбить след. Импровизированная лодка очень быстро набрала воды, и мне пришлось поджать под себя здоровую ногу, чтоб сидеть на ней, а не на заднице, которая стала стремительно замерзать. Да и не только она.

Течение ручья все ускорялось, глубина потока росла, и через некоторое время тащить лодку стало невозможно. Бородач остановился, едва переводя дыхание, и скомандовал на выход. Я был рад размяться, потому как здорово замерз. Глядя, как я трясу синими от холода губами, Свенд демонстративно снял сапог и вылил из него воду. М-да! Я думал, у меня только нога не работает! Сев на булыжник, я снял и отжал мои валенки. Потом немного поотжимался и помахал руками. Свенд, отдыхая, только смотрел на меня.

Потом он взял в руки малый топорик и начал рубить немногие сухие деревца, оказавшиеся поблизости. Быстро сообразив, что он думает смастерить плот, я стал распутывать найденную в сумке веревку, стараясь хоть так помочь быстрее справиться с делом. Наконец, срубив около дюжины хлыстов и подтянув их к берегу, мы стали вязать плот. Работа продвигалась хорошо, но тут Свенд поднял голову и знаком попросил утихнуть. Издалека донесся непонятный звук, похожий на какой-то ансамбль циркулярных пил. Свенд бросил затягивать последний узел и начал сталкивать плот в воду. Но тут затрещал кустарник и резкий короткий визг сообщил, что мы уже не одни. Я обернулся и увидел странное существо.

Покрытое грязно-белым длинным мехом человекообразное тело, огромные когти, и внушающие уважение клыки, выпирающие из-под нижней губы на омерзительно уродливой башке, ужасали. Хъярн, а это был именно он, вскинул морду и победно завизжал. Как эхо, ему издалека ответили его сородичи. Я не успел как следует испугаться, как в глаз чудища воткнулся сверкающий нож. Еще мгновение, и новый нож торчал из глотки. Хъярн захрипел и начал извиваться, царапая себе горло.

– Enska! – взревел Свенд и бросился к плоту. Я тупо обернулся, все еще впечатленный появлением зверя. Свенд пыжился, стараясь спихнуть плот в воду, но передняя часть застряла во влажном песке берега. Непрерывно ругаясь, богатырь оббежал плот и освободил его. Я в это время пытался помочь ему, толкая плот сзади. От напряжения перед глазами заплясали звезды, но плот так и не тронулся с места. В этот момент стая хъярнов и напала. Пара ножей, брошенных Свендом, не остановили дюжину хищников, и он быстро подобрал ствол молодого дерева, оставшегося от постройки плота. Бешено вращая этой оглоблей, Свенд сразу изувечил двух, остальные шустро отпрыгнули и злобно зашипели, окружая его. Свенд вертелся, как мог, грозя всем сразу, но силы после пробежки были уже не те – его дыхание было быстрым и хриплым. Он ухитрился обернуться и что-то крикнуть, но в тот же миг на него прыгнуло сразу двое хъярнов. Богатырь едва увернулся, из последних сил размахивая лесиной. Я вышел из ступора и оглянулся на наш плот. Хотя он уже касался передком воды, но все еще прочно лежал на песке; чтоб его сдвинуть, надо было быть таким же силачом, как и Свенд. Лихорадочно соображая, как столкнуть эту вязанку дров в воду, заметил еще одну деревяшку, которую бородач хотел употребить как шест. Подхватив его, и, со стоном встав на обе ноги, постарался вогнать под плот. А затем, действуя шестом, как рычагом, я добился продвижения плавсредства на пару сантиметров. Дико заболела раненая нога, но я сжал зубы и подвинул еще раз. И снова.

– Ии-и, раз! – командовал я сам себе, закусив губу, – и-и, два-а!.. Наконец, шест уперся в галечное дно, и одним, потребовавшим напряжения всего тела движением, я столкнул плот в воду. В тот же миг меня толкнули на него, и я плюхнулся на его сучковатую «палубу». Свенд тоже вскочил на плот и с силой оттолкнулся палицей, выводя его на середину потока. Нас закачало, но берег стал быстро отдаляться. Хъярны, помявшись у воды, все же прыгнули в нее, чтобы продолжить преследование. Но старый воин тоже не дремал. Изо всех своих немалых сил налегая на шест, он добился того, что наше плавсредство вынесло на стрежень речного русла и понесло вперед с хорошей скоростью. Хъярны постепенно отставали. Наконец они выбрались на берег, протестующе визжа, и стали бежать вдоль реки, не теряя нас из виду. Свенд каркающе рассмеялся, но закашлялся и устало шлепнулся на бревна палубы. Плот опасно накренился, и я едва не сверзился с него. Устроившись на середине, мы некоторое время отдыхали. Правя шестом, я с удивлением увидел, что мои руки сильно дрожат. И вовсе не от холода.

Берега реки тем временем раздались, течение ускорилось и нас стало раскачивать все сильнее. Плот скрипел и «играл» под нами всеми своими бревнами, вдобавок один из краев, плохо закрепленный в спешке, стал расходиться. Я толкнул в плечо все еще не отдышавшегося Свенда и показал на проблемное место. Пробурчав что-то, тот стал подтягивать концы распутавшихся веревок, но на очередном водном буруне бревна сошлись и сдавили его руку. Свенд крикнул от боли. Более не сдерживаемый плот потерял крайнее бревно. Ругнувшись, лесник все же схватил концы веревок и кое-как связал их, поневоле неловко орудуя правой рукой. Посмотрев вперед, он стал еще мрачнее. Глянув туда же, я не увидел ничего опасного. Но прислушавшись, я услыхал шум. Пороги!

Свенд уже орудовал шестом, но никак не мог достать до дна. Я попытался сделать это своим шестом, и смог зацепить дно. От толчка я его едва не выронил. Свенд бросил свой шест и отобрал мой. Ему удалось хорошенько оттолкнулся от дна, но вместо того, чтобы приблизиться к берегу, как нам того хотелось, плот крутанулся, и мы чуть не попадали в воду. Скаля зубы и шепча ругательства, бородач стал осторожнее отталкивать плот. Понемногу, то и дело перебегая по крутящемуся плоту, он стал приближать его к берегу.

Но мы не успели. Наш бревенчатый спаситель вздрогнул, а в следующий момент разломился пополам. Мы свалились в воду, и ледяная стремнина подхватила нас и потащила вглубь. В последний миг схватившись за веревку, болтающейся на одной из половинок, я скрылся под водой. Некоторое время течение тащило меня по дну, ударяя о камни, после одного особо чувствительного удара из меня выбило весь воздух, и я порядком хлебнул воды. Но тут плот, а вернее его остаток, дернулся, и меня, как пробку от шампанского, выбросило наверх. Вдохнув воздуха и закашлявшись, я затрепыхал всеми конечностями. Боролся я недолго. Гремящим потоком меня выбросило на большой камень, отшибший мне, казалось, все ребра. Кряхтя и откашливаясь, я забрался на него и огляделся. Свенд обнаружился чуть ниже по течению и сейчас тоже взбирался на торчащий из воды валун. Увидев меня, он что-то крикнул, замахал руками в сторону ближайшего берега и запрыгал по камням как по кочкам, подавая мне пример.

Едва не упав пару раз, и все-таки растревожив рану, я выбрался на берег. Дотащившись до берега, я плюхнулся на ближайшую каменюку и, стуча зубами от холода, стал снимать и отжимать мокрую одежду. Свенд не был таким беспечным. Едва подойдя, он тут же дернул меня на подъем. Как-то сразу вспомнив, что именно на этой стороне реки нас совсем недавно преследовали, я поднял свою пятую точку, и мы отправились дальше.

Песчаный наносной берег скоро кончился, русло реки дальше было сжато скалистыми кручами. Путь остался только один: вверх, по обмерзшим уступам. Не меньше часа потратив на восхождение, мы таки выбрались наверх. Тут даже здоровяк Свенд сдался – некоторое время просто лежал на снегу, отдыхая. Моя рана стала кровоточить и ныть. Плохо дело! Я поёжился. Здесь, на обрыве, здорово прохватывал ветер. Ко всему еще и пошел снег. Добредя до Свенда, я помог ему подняться, едва не упав сам. Должно быть, жалкое зрелище мы из себя представляли! Свенд устало что-то буркнул, указывая на темнеющее впереди пятно. Держась друг за друга, мы двинулись в указанном направлении и скоро вышли к небольшой рощице. Здесь было поспокойнее. Еще не совсем облетевшая листва деревьев не давала разгуляться ветру. В центре рощи мы нашли нагромождение огромных валунов, среди которых по молчаливому согласию решили сделать убежище. Свенд дал мне один нож из своего пояса и знаками дал понять, чтобы я не отходил далеко. Сам он, сильно хромая, пошел к поваленной ветром сухой лесине, и стал рубить ее на дрова захваченным из избушки топориком. Я тем временем нарезал палок и веток для укрытия. Не успел я закончить, как увидел бородача, торопливо ковыляющего ко мне. В руках у него было по ножу и он часто оглядывался.

– Erann h'jarn! – зло выплюнул он, оглядывая наш недостроенный шалаш. Потом ругнулся, засунул оба ножа обратно в ножны, подобрал палку поровнее и полез по камням наверх. Я последовал за ним, и как раз вовремя – из леса выскочила пятерка наших старых преследователей, и тут же победно завизжала, увидев нас.

Мы стояли на самой верхушке кургана. Свенд быстро прикинул что-то, оглядываясь, и сильно толкнул меня к большой щели в камнях.

– Enna, trim-ta daggo!

Не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что именно скомандовал мне Свенд. Едва устояв на ногах от толчка, я увидел начало схватки. Один из хъярнов атаковал Свенда в ноги, но тут же улетел от богатырского взмаха дубинкой. Но это был отвлекающий маневр, потому как самый крупный монстр сбил охотника с ног, и они, борясь, скатились по камням вниз. Четыре твари на одного человека! Ну уж нет! Я, не колеблясь ни секунды, неловко спрыгнул вслед, и как раз вовремя – пока хъярн-вожак возился со Свендом, остальные уже хватались за его ноги. Я сразу же всадил нож в спину одному из них, но получил в грудь так, что отлетел на пару метров.

Ослепленный болью хъярн неожиданно напал на сородича. Пока они катались клубком, Свенд отбросил вожака и, подобрав свою палицу, неплохо приложил его по уродливо-горбатой спине. Я, кряхтя, встал, и подобрал еще одну палку. Следующий хъярн кружил вокруг нас, визгливо рыча и сверкая желтыми глазами. Я мельком глянул на Свенда. Тот был весь в крови, но сдаваться не собирался. Быстрым движением вырвав последний нож из пояса, он метнул его в хъярна, но тот безобидно отскочил от толстой шкуры. В следующий момент монстр прыгнул Свенду в ноги, но тот не растерялся и легким движением ушел в сторону, на развороте с силой ударив его палицей в шею. Влажный хруст – и зверь затих.

Двое оставших хъярнов, в том числе вожак, медленно подбирались к нам с двух сторон. Я зашарил взглядом по земле в поисках какого-нибудь оружия, но все ножи куда-то подевались, а палки переломаны катающимися телами. Не придумав ничего лучше, я подобрал с земли увесистый круглый камень и стал ждать. Звери почему-то медлили, заставляя нас все время быть начеку. Руки дрожали, ноги едва не подгибались. Снова глянув на Свенда, я заметил, что он едва держится – все ноги были в крови, и он тяжело горбился, впрочем, не выпуская оружия из рук.

Похоже, эти зверушки ждут, когда мы обессилеем! Не в силах больше сдерживаться, я бросил свой булыжник в ближайшего хъярна. Эта скотина увернулась и зло оскалилась, понемногу придвигаясь ко мне. Переглянувшись со Свендом, я увидел его мрачный кивок в знак одобрения и как он поудобнее схватился за палицу. Ну что же! Вызываю огонь на себя! В следующий момент в хъярнов полетело все, что я мог до них добросить. Звери уворачивались и рычали, пока им пару раз не попало и они, наконец, прыгнули в мою сторону. Заорав от страха, я попытался отпрыгнуть в сторону, но моя задумка исполнилась лишь наполовину. Я увернулся ровно настолько, чтоб один из хъярнов не рухнул на меня всем весом, но он успел полоснуть меня когтями по плечу. Крикнув от боли, я судорожно дернулся, пытаясь отскочить еще, но позади была каменная стена и отступать было некуда! Тут подоспел Свенд, и одним мощным ударом отбросил хъярна в сторону. Видно было, что охотник уже на пределе – сейчас он еле стоял и хватал ртом воздух. Раненый хъярн с жалобным воем пытался отползти. Похоже, Свенд перебил ему половину ребер. Я медленно встал и подобрал камень потяжелее. Еле прыгая на одной ноге, я добрался до раненого чудовища и опустил камень ему на голову. Еще раз и еще. Голова треснула, и хъярн, дернувшись всем телом, издох.

Оглянувшись, я увидел, что охотник тоже лежит без движения. Вот черт! Я доковылял до него и похлопал по щекам. Никакого эффекта! Черт! Черт!

Свенд был весь в крови, и, похоже, потерял ее изрядно. Если его сейчас не перевязать… Порывшись в мешке, я нашел несколько тряпок и порвал их на корпию. Быстро сняв со Свенда все мешающее, я как мог стал перебинтовывать раны. Главное – кровь остановить! Справившись, я перевел дух и перебинтовал свое плечо.

Снег падал редкими большими хлопьями, и я почувствовал, что холод опять берет свое. Достав несколько тряпок, и подложив их под Свенда, чтобы он не замерз на голой земле, я отправился за дровами. Быстро набрав охапку самых тонких, я поспешил обратно. На поясе у своего бессознательного спутника я нашарил огниво, сделал несколько неудачных попыток, но все же высек огня на хворост. Понемногу подкармливая огонь, я разжег хороший костер, теперь гревший Свенду бок, а сам еще раз сходил за дровами. Немного мутило, но я не придавал этому особого значения. Нужно было поскорее устраиваться на ночлег, так как быстро вечерело. Еще добрых два часа я разбивал наш лагерь, строя большой шалаш вокруг Свенда. Он все еще не приходил в себя, но я решил его не беспокоить.

Разобравшись с вопросом убежища, я смог более качественно справиться с его ранами. Наполнив маленький котелок, найденный в том же мешке, комьями снега и поставив его на огонь, я размотал повязки и убедился, что кровь остановлена. Но сам вид ран не порадовал. Их было около десятка, в основном на руках и ногах. Хуже всего было с кусаной раной на бедре, вид у нее был не здоровый, и пахла она уже нехорошо. Я окунул тряпку в кипящую воду, затем немного остудил и попытался протереть рану. Свенд дернулся всем телом и застонал. Его глаза открылись и он что-то прохрипел. Я глянул на него и сказал:

– Ксилм? Я пытаюсь обработать рану!

Свенд тяжело заворочался, пытаясь встать.

– Эй! Ты слишком слаб!

Но он ухватился за меня и помог себе сесть. Я поддержал его. Раненый бородач осмотрелся и указал в сторону мешка. Пока я ходил за ним, Свенд распутывал повязки и осматривал рану. Ткнув в нее пальцем, он скривился и глухо ругнулся. Достав из рюкзака какой-то кошель, он развязал его и вытряхнул несколько маленьких пузырьков из темного стекла. Разложив их около себя, начал обрабатывать раны помельче, капая на них из разных сосудов. Потом взял все еще горячую тряпку и протер ею кусаную рану. На лбу у него выступили вены, но он не проронил не звука… Отдышавшись, он залил снадобьями вспухшее место укуса, потом взял пузырек побольше и выпил его залпом. Видно, вкус был еще тот, так как Свенда аж скрутило. Потом он откинулся на импровизированную постель и вяло махнул мне рукой – мол, подойди!

– Серш… Олоннэ! – и он крепко стиснул мне руку. Я улыбнулся и ответил на рукопожатие.

– Сочлись, Свенд. Недавно ты мою задницу спас!

Потом мы согрелись кипятком, по очереди отхлебывая прямо из котелка. Я навалил порядочно дров в костер и мы, кое-как ужавшись в небольшом занорке в скале, просто отключились.

* * *

Утро порадовало чистым небом и полуметром снега на земле. Я здорово промерз за ночь, нога болела уже непрерывно. Рана на плече тоже воспалилась и тревожила дергающейся болью. Кое-как встав и запахнувшись поплотнее в то, что осталось от одежды, я выглянул наружу. Вокруг лежал ослепительно чистый снег, девственной белизной укрывший все вокруг, в том числе и все следы вчерашней схватки. Я поежился и оглянулся на Свенда. Тот спал как сурок, свернувшись калачиком, и поэтому о погасшем костре пришлось позаботиться мне. Пока я, кряхтя, носил дрова и ковырялся с огнивом, проснулся Свенд. Кивнув мне, он первым делом осторожно размотался и осмотрел раны. Если бы я не видел, что они были, я бы мог их принять за царапины. Кусаная рана, еще вчера припухлость размером с мой кулак, превратилась в пару затянувшихся ранок. Чудеса! Увидев, как я пялюсь на раны, Свенд довольно улыбнулся и встал. Тоже не похоже на едва не «сыгравшего в ящик» человека.

– Как?! – только и выдохнул я. В этом мире и такое возможно? Похоже, медицина здесь очень даже развита!

Но Свенд только махнул рукой и выглянул наружу. А вот мне понадобилось присесть, растревоженная рана на ноге дала о себе знать с новой силой. Оглянувшись на меня, охотник ни слова не говоря подошел и помог снять валенок. Это оказалось труднее, чем я думал: нога безобразно распухла и имела нездоровый цвет. Свенд нахмурился и стал копаться в мешке. Он достал пару давешних пузырьков, бурча что-то под нос и разочарованно качая головой. Наконец он раздраженно откинул заплечник и уставился на меня, о чем-то напряженно размышляя. Потом кивнул своим мыслям и начал собираться. Я же пока с трудом нацепил валенок, шипя от боли. Черт возьми! Только заражения мне не хватало!..

Тем временем седовласый победитель хъярнов развел кипучую деятельность. Он быстро свернул наш лагерь, увязал немногие вещи и легко, как мешок с картошкой, закинул меня к себе на плечо. Теперь я не имел ничего против такого вида транспортировки…

Прошло не меньше часа, прежде чем мы добрались до цели. Это был берег реки, по которой мы так неудачно прокатились. Прыгая со мной на плечах по скалистому склону, Свенд довольно быстро спустился к берегу. Я в который раз подивился медвежьей силе и живучести своего спасителя. Усадив меня на первый попавшийся камень, Свенд взялся за топорик и стал рубить редкий прибрежный сухостой. Он валил одно сухое дерево за другим, затем стал укладывать и вязать разрезанным на полоски собственным овчинным кожухом. Я скривился. Похоже, придется еще поплавать… А потом сделалось как-то безразлично. Куда, как, что. Ничего не хотелось, кроме как сидеть на этом камне и пусть меня овеивает приятным холодом ветерок. Еще хотелось пить, и я сгреб пару горстей снега. Давно я так не утолял жажду! Последний раз еще в школе, наигравшись с друзьями в снежки…

Очнулся я только тогда, когда Свенд подхватил меня и усадил на новое плавсредство. Я помотал головой. Лучше не стало. Глаза ни на чем не концентрировались, мысли путались. Наконец сдавшись, под колыхание плота на волнах я отдался на милось горячечному забытью.

* * *

«…Жаль, жаль, что «драконьей смеси» у меня был всего один флакон. Но кто мог знать, что это чудо свалится мне на голову? И в капкан свою ножку всунуть изволит!.. Хотя… Парень отплатил мне той же монетой. Кабы не он… Что бы еще было! Истек бы кровью, как пить дать истек бы! Проклятые хъярны! С самых Снежных гор за мной шли! Не надо было мне с самкой связываться… Фетиш поставили!.. А парень глазастый. Он же и предупредил, хоть и не знал, о чем… Ну ничего, до форта Бранн осталось всего ничего».

* * *

Я проснулся, а вернее, очнулся от голосов, звучащих надо мной. Самочувствие было – тихий ужас; нога болела так, будто в ней торчал кол, сознание было мутным. Поэтому я не сразу сообразил, где я и кто это надо мной бубнит. Я разлепил спекшиеся губы, и попытался их облизать, но ничего не получилось – во рту было сухо, как в пустыне. В следующий момент голоса стихли, и я почувствовал, что кто-то приподымает мне голову и в рот льется вода. Схватив кружку обеими руками, я высосал всю ее до дна и устало откинулся. Взгляд наконец сфокусировался, и я увидел кучу народу, стоящего около моей кровати.

Рядом со мной стоял Свенд, он-то меня и напоил из кружки в его руках. Вокруг стояло еще четверо людей, все как один белобрысые и похожие один на другого. Слева от Свенда стоял широкоплечий суховатый мужик с длинными усищами и недовольным взглядом синих глаз, весь в мехах и доспехах. С другой стороны стоял немолодой грузный дядька с усталыми глазами и вислыми усами под здоровенным носом. От него крепко пахло пивом, и в руке он держал свечу, свет которой и освещал всю эту компанию. Рядом с ним стоял парень лет тринадцати с кувшином воды и круглыми глазами, которые он изо всех сил на меня таращил. Он не замечал, что наклонил кувшин, и вода тонкой струйкой бежит на пол. Миловидная невысокая женщина обнимала паренька за плечи и смотрела на меня полными сострадания глазами. У самой моей головы стоял еще один человек, которого не удалось рассмотреть сразу. Я повернул голову и встретился взглядом со спокойными серыми глазами на строгом, бледноватом лице. Человек всмотрелся в мое лицо и обхватил прохладными сухими ладонями мою голову. Сразу стало легче.

– Em bric erron. Teneit kalmen! – проговорил он, обращаясь к присутствующим.

Но тут ему что-то отрывисто сказал дядька в доспехах, и они заспорили. Еще раз посмотрев на меня, сероглазый взял под руку недовольного вояку, который продолжал сверлить меня взглядом, и, тыкая пальцем на Свенда, увел его в темноту. Только сейчас я заметил, что нахожусь в какой-то небольшой темной комнате с каменной кладкой стен и спартанской обстановкой. Дядька с большим носом шумно вздохнул, еще раз обдав меня пивным духом, и спросил что-то у Свенда. Тот молча кивнул, и дядька утопал, оставив свечу на сундуке у стены и вытолкнув заодно своим пузом женщину с парнем из комнаты. Свенд тоже недолго оставался со мной. Он встал с табуретки, подмигнул мне и ушел, слегка прихрамывая. Некоторое время было тихо, потом донеслись звуки разговора и топота.

Я устало откинулся на подушку. Голова кружилась, и была тяжелая, словно гиря. Будто сговорившись, разом заныли мои раны. Во рту, несмотря на выпитую воду, снова было сухо как в Сахаре. Я облизал языком растрескавшиеся губы, и совсем было уже собрался попросить кого-нибудь из незнакомцев сбегать мне за ведром воды, как в мою каморку вернулся сероглазый с какой-то сумкой на плече. Он молча встал рядом со мной, приставил табурет и начал доставать из сумки разного вида предметы. Некоторые – пугающе острые. Я немного вспотел, следя за его уверенными, четкими движениями. Наконец, разложив все орудия своего ремесла, местный доктор – кем же еще ему быть! – обратил самое пристальное внимание на мою левую ногу. Схватив острый маленький ножик, и быстро разрезав наложенные еще Свендом тряпки, сероглазый крепко схватил меня за ступню, одновременно резко срывая прилипший к самой ране бинт. Я дернулся и сжал зубы, сдерживая крик. Было дико больно, в ноге будто сверло стало проворачиваться. Сине-багровые ореолы вокруг ран, оставленных стальными зубьями капкана, тоже не добавляли оптимизма. Дело плохо!

Доктор, поджав тонкие губы, некоторое время рассматривал раны, потом схватился за нож. Коротко глянул на меня, кивнул – как бы говоря: готовься! – и быстрыми, четкими движениями стал вырезать пораженные участки плоти. От боли я едва не подпрыгнул до потолка. В этот раз от крика я не смог удержаться. Лекарь рыкнул на меня и покрепче сжал мою ногу, продолжая экзекуцию. Неимоверным усилием воли я перестал дергаться, лишь закусив до хруста в челюстях край одеяла. Мне казалось, что меня режут целую вечность, но на самом деле прошло не больше пяти минут.

Закончив с хирургией и утерев трудовой пот, сероглазый встал и начал проговаривать что-то речитативом и вознеся руки в почти молитвенном жесте. Я мало что соображал после такой процедуры, но кое-что приковало все мое внимание к поднятым рукам человека. От них стало исходить яркое красное сияние, с каждым новым словом все больше похожее на огонь. Дочитав речитатив, он протянул свои пылающие настоящим огнем ладони к моей ноге и сжал ими рану. На миг я ощутил невероятный холод, но потом боль от сильного ожога раскаленными стрелами раскатилась, казалось, по всему телу, проникая в каждую клеточку огненной волной.

– Тт-ы маг!! – пораженно воскликнул я, расширенными до предела глазами смотря на гаснущий на ладонях отблеск огненного волшебства.

Сероглазый криво усмехнулся, подошел к моему плечу и все повторилось снова. Раны от когтей хъярна тоже пришлось вскрыть и прижечь волшебным огнем. Кривясь и шипя от боли, я тем не менее во все глаза смотрел на проявление НАСТОЯЩЕЙ МАГИИ! Не фиглярские фокусы с картами, не банальные обманы зрения и ловкость рук… А оперирование силой и умением, недоступными никому в моем мире. Но реальной здесь, в мире Келльнара!

* * *

– Ему здесь не место! – рубанул рукой воздух Калем. – От таких, как он, одни проблемы!

– Не будет никаких проблем, – устало промолвил Свенд. Нога опять разболелась, и даже снадобье гарнизонного мага не сильно облегчало боль. – Да и какие проблемы, если он едва живой!

– Может, было бы даже лучше, чтоб не живой! – пробурчал Калем и отвернулся к очагу.

Свенд нахмурился.

– Кабы не он, вы бы со мной не разговаривали сейчас.

Все присутствующие уставились на него.

– Вот даже как! – хмыкнул из угла Бани и отставил кружку с элем. – Ну тогда я благодарен ему за спасение старого друга!

Калем прищурился.

– Ну чтож, дядька Свенд, раз ты все решил… Быть по сему!.. Но с первым теплом, как поправится, пусть уходит восвояси! Круто развернувшись, Калем вышел из комнаты, но на пороге задержался. – По весне будет объезд земель… Если не хочешь долго объясняться перед столичными хлыщами, его уже тут не должно быть.

Гулко стукнула тяжелая дверь и в комнате повисло молчание. Свенд тяжело вздохнул.

– Рон… Как здоровье причины нашего спора?

Тот отвернулся от окна, где все это время стоял.

– Все будет в порядке, господин барон, – немного остутствующим голосом проговорил маг. Свенд скривился.

– Давай без этого титулования! – он хмыкнул. – Со всеми жителями форта я, самое большее, староста деревенский! Три тыщи с лишком всего! А у Калема – горстка лоботрясов с ржавыми мечами. А я вместо денежного оброка в столицу мороженную требуху снежной нечисти везу!

– Простите, гос… уважаемый Свенд! Нашему гостю нечего опасаться – заражение я убрал, яд вытравил… Через месяц будет как новенький золотой.

– Хорошо! Бани, накорми паренька.

– Да, староста, сейчас исполним!

Свенд усмехнулся в усы. Маг и трактирщик вышли, и барон задумался. Последнее время его терзала одна и та же мысль – что делать дальше с этим иномирянином? По-хорошему, надо бы сообщить в Великую Ложу об этом происшествии, ведь такого не случалось еще никогда! По крайней мере, Свенд никогда не слышал о таком, даже в трактирных байках во всех портах всех земель, где ему доводилось бывать… Да еще и Рон, неясная личность! Вот уж кто точно побежал доклад строчить своим собратьям! Формально-то он должен поставить в известность своего господина об отправке любой почты, как предписано еще законом далеких предков о двоевластии… Но парня сюда сослали за какую-то оплошность, и он не преминет воспользоваться удобным случаем выслужиться перед начальством… А на закон плюют уже много лет; власть короны все более становится номинальной.

* * *

На следующее утро я проснулся поздно, но хорошо отдохнувшим и почти здоровым. Раны щипало, они немного болели, но так, будто были заживающими царапинами. Вчерашнее лечение все не выходило у меня из головы. Похоже, этот мир использует магию, как мы технику и технологию. Получается, и сюда я попал не иначе через какой-то магический портал… Тогда все логично, хотя на слух – полный бред! Может, здесь маги обычное дело? Может, у них тут и полотенцесушители посредством заклинаний работают! Последняя мысль вызвала истеричный смешок. Значит, все эти книги про магию, эльфов и еще там кого, не были выдумкой людей с богатой фантазией?!

«И что тогда? – размышлял я дальше, – вскочить на коня и мотыжить силы зла, попутно обретая невероятное могущество, признание, славу, любовь прекрасной эльфийки?!» Я глупо захихикал.

Занятый такими истеричными мыслями, я не заметил, что в комнате уже кто-то есть. Бряцание оброненной посуды прервало мой нездоровый смех. Оказывается, хозяйский сын воду мне… почти принес. Он с каким-то страхом смотрел на меня и даже не делал попытки подобрать черепки. Пару секунд мы оба хлопали глазами, глядя друг на друга, а когда пауза затянулась, я откашлялся и как можно доброжелательнее улыбнулся.

– Привет! – а что еще я мог сказать? Ну конечно же! – Как дела?

При звуках незнакомой речи парень нахмурился и что-то проговорил, глядя на разбитый кувшин. Из двух одно – либо ругает меня, либо понимает, что ругать будут его.

– Эм-м… Прости за кувшин.

Парень молча собрал осколки и ушел, вскоре вернувшись с новым кувшином. К тому времени я уже созрел желанием не только попить, но и наоборот. Я с трудом встал с постели. Нога все же заныла, но я целеустремленно одевался в новые вещи, оставленные рядом на табурете, как я понял, именно для меня.

Едва войдя, парень сразу замахал руками и попытался меня вернуть в постель, но я был неумолим. Оказалось, что придется спуститься со второго этажа, так как двери с понятным любому цивилизованному человеку обозначением, рядом не обнаружилось. Значит, путь мой лежит во двор. Водонос еще некоторое время подергал меня за рукав, а потом, опередив меня, убежал. Добравшись до выхода, я проковылял ко вполне привычному сельскому удобству. Едва я облегченно вдохнул морозный воздух и обрадовался голубому небу, из дома стали выскакивать мои новые знакомые, которые немедля меня подхватили за белы рученьки и втянули в дом. Только и успел заметить, что это вовсе не деревня, а нечто вроде городка, сплошь состоящего из каменных домов, над которыми возвышается то ли ратуша, то ли цитадель.

Калем – он тащил меня справа – особо не церемонясь, толкнул меня к стулу около круглого стола, и наговорил много непонятных, но грозных слов. Их я не понял, но понял, что расхаживать где хочу мне больше нельзя. Прощай, либеральный мир Земли! Здесь я чужак, и мне об этом доходчиво напомнили. Пока Свенд ругался с Калемом, я тихо закипал. Не каждый день тебя таскают над землей за шкирку, как нашкодившего котенка, суровые силачи, которым ты, в общем-то, ничего не должен!

В этот момент Калем от слов перешел к делу. Вперив в меня свои глаза и нависая надо мной всей своей броней, он стал задавать вопросы, отмахиваясь от Свенда, как от назойливой мухи. Когда я уже был готов врезать ему по морде, только бы он отстал, на его плечо опустилась рука моего врачевателя-мага. Он спокойным тоном сказал что-то Калему, и тот с хмурой репой лица отошел от меня. Маг же устроился на соседнем стуле.

– Рон, – сказал он и похлопал себя по груди.

Радуясь перемене обстановки, я выдохнул, и повторил жест Рона.

– Серж!

Маг степенно кивнул, и продолжил в том же духе.

– Fulgendu, – и он похлопал по столу.

– Фульгенду, – пробормотал я, указав на стол. Так мы упражнялись пару минут, в полном молчании, в обществе хозяев с каменными лицами. Так я узнал названия нескольких предметов, которые нас окружали.

Когда он снова показал на стол, вопросительно подняв брови, я без запинки сказал его название по-аррски. На этот раз маг довольно улыбнулся, и что-то проговорил, явно адресованное Калему. Тот скривился и вышел, буркнув напоследок что-то Свенду и бахнув дверью. Напряжение в комнате сразу спало. Хозяин с хозяйкой ушли по своим утренним делам, Свенд остался у стола. Маг подозвал парнишку, и, что-то втолковывая, указал на меня. Тот обреченно кивнул, и увел меня обратно наверх.

* * *

– Ну, что скажешь? – проговорил барон, садясь за стол.

То, что Свенд опускал обращение «господин Рон» при разговоре с магом, очень тому не нравилось.

– Обычный молодой человек, – проглотив вертящуюся на языке колкость, проговорил Рон. Видя, что этого мало и барон все еще смотрит на него, он продолжил.

– По многому видно, что вы, барон, были правы относительно его незнания языка и того, что он не подсыл. Никакой фальши, только чистые эмоции. Однако ухо с ним надо держать востро… Парень не глуп, образован…

– Что-нибудь еще?

– Ну… Аура у него странная. Мм, непохожая на ауры обычных людей, отличия невелики, но заметны, – пояснил Рон.

– Он имеет способности?

– Нет, барон, что вы! Просто он… Инороден.

– Об этом не трудно догадаться, – ворчливо произнес хозяин поселка, – стоит только посмотреть на него.

Маг сжал тонкие губы.

– Я говорю не о его внешности. А о том, что сокрыто под ней!

– Он прост и понятен… Не то, что некоторые, – проговорил Свенд и встал из-за стола. Рон с раздражением подумал, что этот вояка с героическим прошлым начинает его злить. Откинувшись на спинку стула, он стал размышлять о странном чужаке, найденном в горах, где только охотники на снежную нежить и бродят. Если он, Рон, первым сообщит о находке Великой Ложе, вполне возможно, что его простят и не оставят гнить в этом медвежьем углу… Но если ценность чужака будет только как еще одного мерзкого смеска неведомых рас… Этого будет мало для прощения. Стоит к нему приглядеться… Какое-то время. А поэтому…

– Господин барон!

Свенд остановился посреди лестницы.

– Да?

– Когда мы сообщим в столицу о нашем… Найденыше?

Свенд некоторое время стоял молча, и маг поспешил добавить, – Думаю, после Больших Холодов будет лучше всего… Вы согласны?

– Да, Рон… Я согласен. Быть посему! – и невозмутимо зашагал дальше.

Рон дождался, когда тяжелые шаги отдалятся, хмыкнул и громко позвал:

– Госпожа Грета! Горячего вина!

– Сию минуту, господин маг!

Маг сидел в зале, обдумывая создавшийся расклад, пока потихоньку собиравшийся в таверне люд не стал докучать ему.

* * *

Я сидел на постели и смотрел на Тиля – так, оказывается, звали хозяйского сына – пока он соображал, как глупому мне объяснить значение слова «делать». Я давно все понял, и слово на аррском прочно укоренилось в памяти, но я просто мстительно изображал непонимание этому паникеру, который помешал сегодняшнему утру стать добрым.

Маг дал ему именно такое задание – учить меня языку нормальных людей! Я уже знал название около пятидесяти разных предметов и явлений. И совсем не удивительно, что одним из первых я узнал слово «туалет»…

– Тиль делать туалет! – заявил я по-аррски, когда мне надоели его кривляния.

Тиль некоторое время изображал букву «о». Видно было, что он собирался обидеться, но вдруг согнулся пополам и захохотал.

– Нет, – давясь смехом, сказал он, – я не делал его!

Отсмеявшись и немного успокоившись, он вдруг покраснел и смущенно, мешая знакомые мне слова и жесты, попросил прощения за утро. Сообразил, однако! Хороший знак, неплохой паренек растет!

Мы пожали друг другу руки вполне земным жестом, и я с улыбкой сказал самое доброе слово на аррском, которое знал:

– Еда!

После более чем прозрачного намека я позавтракал, причем здесь же, в своей келии. Упражняясь в языке, я потребовал стул, стол и письменные принадлежности. Последние были все те же – берестяные листы и угольки – о чудо! – вставленные для удобства в специальные палочки. После такого шага вперед учеба вышла на новый уровень, и к концу дня я мог похвастаться словарным запасом сапожника. И узнать много нового.

Я под арестом. Про меня знают только те люди, которых я видел – начальник гарнизона Калем, гоподин маг Рон, Бани – отец Тиля и Грета, его мать. Калем, оказывается, племянник Свенда, а сам Свенд – здешний барон! После этого мой юный учитель убежал помогать матери по хозяйству, пообещав еще навестить сегодня.

Интересно я так попал – из ну очень демократичной Земли прямо в местные келлнарские сливки общества! Стоило задуматься о своем поведении в новых условиях. Ведь то, что привычно было в земном социуме, здесь может восприниматься совсем иначе. Мне бы не хотелось, чтобы невинная шутка послужила поводом для удаления моих зубов, а то и головы… Остается только смотреть, что называется, в оба и мотать на ус любую доступную информацию.

А еще этот новый статус! Я так понял, они хотят меня приберечь до момента выяснения, опасен я или полезен. Ясно, что это будет решаться на высших кругах власти. Хотя Свенда, вернее, господина барона Свенда дерр Бранн, я знаю всего пару дней, я уверен, что зла он мне не желает. А вот его племяш явно хочет избавиться от меня, да поскорее. Значит, здесь я точно не задержусь. Этот вывод неизбежно подводил меня к мысли, что основное мое занятие на будущее – это учиться выживать!

Глава 3. Королевский двор

– Полдин! Полдин! – надтреснутый голос лежащего на кровати человека был полон страдания. Наконец за дверью послышались торопливые шаги слуги.

– Я здесь, Ваше Величество!

– Подай мое питье…

– Ваше Величество, еще не время…

– Ну-ка, быстро неси! – на время сквозь старческое сипение прорезалась былая сила и властность.

– Н-но, его магичество сказал… – пролепетал юный слуга.

Старик скривился и хотел что-то сказать, но жестокий кашель скрутил его. Полдин засуетился в поисках чистой тряпицы, но не успел – тяжелые сгустки мокроты пополам с кровью изгваздали этим утром перестеленные перины, украшенные гербом королевства. Пока слуга утирал короля, без сил и без движения лежащего на кровати, воцарилась гнетущая тишина. «Король Аббрин умирает» – бормочет повсюду чернь. И это чистая правда. Большое несчастье для исстрадавшегося королевства! Полдин помнил этого похожего теперь на иссохший труп человека совсем-совсем другим. Могучее телосложение, уверенный и грозный взгляд ярко-голубых глаз, благородная молочная белизна волос, короткая окладистая борода. Первый рыцарь Арра! Не только по титулу, подобающему королю, а и по праву много лет подряд сильнейшего турнирного бойца!.. Но теперь все это в прошлом.

Юный принц Рингарр, не унаследовавший от своего прославленного отца почти никаких благородных качеств, теперь визжит на Королевском Совете, требуя выполнять только его распоряжения, не вникая в суть ни единого дела и все более и более настраивая против себя двор и торговые дома. «Жалкий ублюдок! Ничтожество!» – вот такие крамольные мысли мелькали в голове королевского постельничего, когда он еще раз взглянул на кумира своего детства. И тут король открыл глаза.

– Что? Жалеешь, что приходится подтирать дерьмо и кровь этого старика? – прохрипел Аббрин.

Слуга задохнулся от обиды. Замершие на мгновение руки снова замельтешили, устраивая короля поудобнее на кровати.

– Нет… Ваше Величество…

– Нет? – налитые кровью синие глаза испытующе уставились на слугу.

– Нет… Не так я думаю о Вас, мой король. Вовсе не так… – бубнил Полдин, аккуратно приподымая голову монарха и поправляя подушки. Он покосился на большие песочные часы, стоящие на столе у окна. До времени приема лекарства, прописанного королю его придворным магом осталось полчаса. Успеет ли он сбегать за новой периной к тетке Зидрис, или немного погодить и идти в башню к магу за питьем? Задумавшись, он был застигнут врасплох новым вопросом.

– А как?

– А-а, э-э… – попытался собраться с мыслями Полдин.

– Не экай. Это невежливо.

– Да, Ваше Величество! – торопливо изобразил поклон слуга.

– Так как?

Сглотнув сухой ком в горле и чувствуя себя очень неловко, Полдин все же постарался ответить монарху как подобает.

– Ваше Величество! Не было у нашего королевства короля лучше Вас!.. Вы ведь герой северных земель! Вы… Внезапно воодушевившись, Полдин начал взахлеб перечислять подвиги своего кумира: – Вы победили в Поединке Доблести! Вы низвергли в пыль Герцогский мятеж! Женились на самой красивой женщине из всех известных!..

Глаза короля, с каким-то странным выражением смотревшие на своего постельничего, затуманились горем и болью. Заметивший это Полдин умолк и тяжелая тишина вновь разлилась по комнате.

«Вот дурень ты, Полд! Права была матушка! Дурень, каких поискать! Нет, чтоб помочь своему любимому господину, ты еще и бередишь его старые раны!» Слуга тискал окровавленный платок, утупившись в пол и ругая себя последними словами.

– Ладно, – прохрипел король, – не так уж плохо обо мне думает мой слуга… Хотя бы слуга… Неси мое питье, уже пора.

– Сию минуту, мой король! Сейчас сбегаю!

– Беги. Беги, мой преданный Полдин…

Еще раз поклонившись, постельничий бросился знакомым путем. Узкий длинный коридор, два коротких – по восемь ступеней, лестничных пролета, один длинный – двадцать две ступени, после них – широкий и величественный чертог Славы. От него повернуть направо, пробежать темным коридором, который уперся в большие и тяжелые двери, запирающие вход в башню магов.

Привычно встав прямо перед дверьми, Полдин левой рукой ухватился за мерцающую бледным сиянием молочного цвета сферу Распознания. Тихо вздохнув, дверь отошла на палец от мощного косяка из черного дерева. Полдин толкнул ее, как всегда поёжился от очень холодного воздуха, который всегда первым встречал любого проходящего здесь человека, и начал подниматься очень длинной – семьдесят одна крутая ступень! – лестницей. Четыре витка круто устремлялись ввысь. Такая лесенка могда вымотать почти любого придворного хлыща. Разве только гвардейцам не было бы тяжело. И ему, Полдину! За те три года, что он служит в королевском замке, как его только не гоняли! И сбегай туда, и сбегай сюда. Принеси то, сделай это… Поначалу жутко болели ноги, но скоро юный слуга втянулся и за быстроту и расторопность его стали звать Полд-быстроног. Так его впервые назвал дядя Тугор, королевский гвардеец. Дядька уже ушел в отставку, а прозвище прилипло и осталось в ходу у всей дворцовой прислуги.

Наконец лестница кончилась, и Полд все так же бегом пролетел короткий, ярко освещенный коридор. А сейчас он уже почтительно стучится в красивую, покрытую резьбой дверь, ведущую в обитель первого мага королевства, архимага Ложи, господина Амина дерр Гесси.

Год назад, в первый раз войдя в кабинет мага, Полд от страха был готов нагадить прям в штаны. Но, вопреки ожиданиям и досужим россказням, маг отнюдь не выглядел страшным иссушенным стариком с крючковатым носом и огненными глазами. Господин дерр Гесси выглядел на неполные пятьдесят. Слегка тронутые сединой блекло-рыжие волосы, усталые серые глаза, широкие скулы и борода, спускающаяся на небольшой, но заметный животик. Словом, ничего страшного. Даже наоборот, он сразу располагал к себе любого, кому довелось с ним перекинуться хотя бы парой слов. И Полд не был исключением.

– Входи, дружок! – послышался приятный баритон мага в ответ на стук.

Полд проворно проскользнул в кабинет, не забыв закрыть за собою дверь.

– Его Величество готов к приему лекарства, господин архимаг, – чеканно поклонившись, сказал Полд.

Архимаг коротко кивнул и встал из-за стола, прихватив знакомую бутыль с изумрудной жидкостью в ней. Именно это снадобье Полд бесчисленное количество раз носил королю, кубок за кубком, два раза в день.

– Как Его Величество себя чувствует, Полдин?

– Ээ… Немного хуже, чем вчера, господин. Кашель усилился, много мокроты с кровью. Приступы слабости все чаще, опять же…

Придворный маг опять покивал с хмурым и задумчивым видом.

– В этот раз пойдем-ка вместе к королю, дружок.

Полду с трудом удалось скрыть удивление. И страх. Архимаг за последний год посещал короля считанные разы. И каждый раз только после того, как тому становилось хуже. Тоскливое и тяжелое предчувствие будущих бед овладело молодым слугой.

– Да, господин, – выдавил Полд, развернувшись к двери и потому не заметил внимательный взгляд архимага.

* * *

– Ну? – требовательно просипел король. – Что смотришь? Сколько мне еще мучиться осталось?

– Аббрин…

– Уже восемьдесят три года, как Аббрин! Сколько?

Архимаг, сидящий у изголовья королевского ложа, вздохнул и на пару мгновений прикрыл глаза.

– Полд?

– Да, господин архимаг? – тотчас откликнулся постельничий. Славный паренек, расторопный и преданный слуга, но совершенно лишний здесь. Особенно при таких разговорах.

– Будь добр, выйди за дверь.

– Да, господин!

– Кха-кха… Но не уходи далеко, мой мальчик!

– Да, Ваше Величество! Слуга вышел, и двое самых могущественных людей в королевстве остались наедине. Повисла напряженная тишина.

– Ты должен, – тихо, но весомо промолвил дерр Гесси.

– Дурка ему на лопате, а не корону! – запальчиво выдохнул король.

– Ты хоть представляешь, что начнется, если сделать все по-твоему, старый пень?! Смута, трения с соседями, а может даже войны! Только законное престолонаследие!

– Ты, Амин, когда последний раз был на совете, а? На этом театре абсурда, где главный шут – мой престолонаследник? Ты видел, кто он и что он! Я не могу поверить, что он – мой сын! Как?! Как у меня и моей несравненной Илэйн мог родиться такой ублюдок?!

– О-о, начинается! – В свою очередь вскричал Гесси. – Она мертва! И давно, Аббрин! А королевство, то, которое ты клялся охранять…

– А как он будет его охранять, Амин? – перебил король. – С помощью шлюх и вина? Или, может, задирая любого, у кого нет сисек и юбки?

– Перебесится! – не отступал маг. – Ты-то тоже в монахи не годился в молодости!

– Он не достоин! – насупившись, пробурчал монарх. Упрямое выражение на стариковском лице не обмануло архимага. Удар попал в цель. Бродячими музыкантами по всему королевству до сих пор с удовольствием исполнялись веселые баллады о любовных похождениях принца Аббрина.

– Ну, наконец, у нас разговор о том, кто достоин короны! – саркастически улыбаясь, протянул дерр Гесси. – Аббрин, сколько можно спорить? Нужно не для себя. Для королевства! Крепкая власть означает мир, покой и довольствие во всех пределах. Это ли не то, что мы должны поддерживать?

– Он не сможет. Я вижу.

Архимаг устало затряс головой и плюхнулся в одно из кресел у камина.

– Ладно. Ладно, ладно, ладно! Тогда как тебе такой вариант – ни тебе, упрямый старый пень, ни мне! Лостер!

– Что-о!? – задохнулся кашлем старик-король, – это чванливое ничтожество, седьмая вода на киселе? Хъярнов кронгерцог…

– А что тебе не нравится? Своим манором он управляет хорошо. Города Большой троицы не зря на его земле. А его чванство оставь мне. Уж поверь, справлюсь!

Король только мрачно зыркнул на архимага в ответ. Тот скривился и махнул рукой.

– Вот что, Ваше Величество, я Вам скажу: королевство ждет от своего короля решения. И не в Ваших интересах его затягивать его принятие!

Высказав это, архимаг вышел из покоев короля. Выпитое перед тяжелым разговором зелье наконец подействовало как надо, и бывший первый рыцарь королевства вытянулся на кровати в таком положении, в котором меньше болели его кости и можно было все обдумать.

Дерр Гесси можно понять. Если не учитывать, какой обалдуй его сын, проблем нет. Просто тихо умереть, перед этим своими руками отдав корону этому прыщу на его заднице. Что будет после коронации… Одному Мирглону[3] ведомо, что будет! Его захотят убить, сместить или хотя бы управлять им, если получится. Но в чем Рингарр ему действительно наследует, так это в бараньем упрямстве. Такой куклой не будет. Но в чем король был уверен – а в своей жизни он много чего повидал и понял – кто больше всего алчет примерить на себя корону, тот меньше всего ее и достоин! Рингарр же ее жаждал, как человек, не пивший три дня в пустыне – воды. Полд рассказывал ему, как его подробно расспрашивают встречаемые им люди из окружения принца. Как трогательно интересуются долей крови в его испражнениях и времени, которое ему предрекает дерр Гесси.

Кстати, об Амине! Если его старый соратник предлагает ему короновать эту крысу Лостера, то… Из двух одно. Либо он уже в сговоре с кронгерцогом, либо подумывает об этом. Если уж даже Амин его решил предать, то тут дела совсем плохи. Остается довериться только единственному живому другу. И решить, что он, как еще пока король Арра, успеет сделать…

* * *

– Полд!

Смотрящий вслед стремительно уходящему архимагу мальчик встрепенулся и юркнул обратно в королевские покои.

– Да, Ваше Величество?

– Сбегай-ка, юноша, за графом Вагрантом. Скажи, немедленно требую его к себе.

– Слушаюсь!

– Стой! – король приподнялся, опираясь трясущейся рукой на стопки подушек. – Ты ведь ничего не слышал? Из того, что было тут сказано в твое отсутствие?

– Н-нет, Ваше Величество! – пролепетал враз оробевший слуга.

Король сипло рассмеялся и расслабленно откинулся на подушки. – Врать ты не умеешь… Скажи, Полд, могу ли я тебе доверять?

Постельничий от удивления чуть язык не проглотил. С обиженным видом глядя прямо в глаза своему кумиру детства, он выпалил:

– Безусловно, мой король! Моя преданность навсегда принадлежит вам!

– Хорошо, очень хорошо! Тогда приведи Первого рыцаря сюда без шума. Пусть никто не знает, что он придет сюда. Так ему и скажи. И еще – ты ничего не слышал. Запомни, мальчик! Единственное, что ты слышишь, заходя в эту комнату – это жалобы и стоны старика, и ничего более! Повтори!

– Жалобы и… Стоны. Король очень болен, – слуга облизал сухие губы, – вечно просит лекарство и кашляет.

– Замечательно, мой юный друг! Ты умен не по годам! А теперь беги!

– Да, мой король!

* * *

– Ваше Величество.

Вошедший в королевские покои человек сбросил капюшон простого дорожного плаща, крашеного луковым отваром.

– Сир Вагрант. Нужна ваша помощь.

– Я здесь, чтобы служить моему королю, – ночной посетитель опустился на одно колено. – Я и вся гвардия. Ожидаем ваш приказ.

– Встань, старый друг. Тебе придется проехаться. За моим сыном.

– Его Светлость Рингарр сейчас в своих покоях, – удивленно вскинулся старый рыцарь. – Если Вам угодно…

– Нет, дорогой граф. Вы поедете за другим моим сыном.

Вставший гвардеец некоторое время вглядывался в глаза короля.

– Неужели… Вы решились?

– Да, граф. На то моя воля.

– Вы должны понимать, что это может иметь непредсказуемые последствия, – даже на безымоциональном лице сира Вагранта мелькнуло сомнение.

– Поезжайте, Вагрант, – король коротко махнул рукой, и гвардеец тут же поклонившись, направился к двери.

– Граф.

– Да, Ваше Величество?

– Никто не должен узнать.

– И не узнает, Ваше Величество, – пообещал капитан королевской гвардии.

* * *

В дверь робко постучали. Молодой мужчина, до того с задумчивым видом прихлебывающий вино полулежа в постели, быстро поднялся и прошел к двери.

– Кто?

– Это Лайен, ваша милость, – донеслось из-за двери в ответ.

– А, входи, – тут же расслабился молодой дворянин.

Серая тень возникла на пороге богатых покоев. Капюшон невзрачного плаща откинулся и в свете одинокой свечи показалось немолодое, но симпатичное лицо вошедшей женщины. Аккуратно закрыв за собой дверь, Лэйен молча ожидала распоряжений молодого господина. Впрочем, взгляд ее цепких глазок пару раз любопытно метнулся туда-сюда.

– Итак, Лайен, что нового ты можешь мне поведать? – сев в удобное кресло, поинтересовался молодой человек.

– Сегодня маг снова посетил королевские покои, – с готовностью ответила та, – королю опять неможется, все чаще жалуется на самочувствие. Изволит кашлять кровью.

– Ясно. Это все? – сделав разочарованное лицо, проговорил дворянин.

– Нет.

– Нет? Так почему же молчишь?

– Я… Надеялась… Что добрый господин снизойдет и…, -пролепетала Лайен, опустив глаза и не окончив фразы.

– О, милая Лайен! Неужели, неужели тебе не хватает еще парочки серебряных монеток, – просюсюкал, явно издеваясь, дворянин. Женщина молча ждала, еще больше сжав плечи и потупив очи.

– А давай так, Лайен: если новость будет достаточно хороша, то вместо обычных двадцати раунтов получишь… Ну, например, целого грифона?

В ответ он получил взгляд, полный восторга, недоверия и жадности. Как же легко управлять этими серыми мышами! Покажи монетку поярче – и споют, и спляшут, и любого с потрохами продадут, да еще поблагодарить не поленятся!

Молодой человек тихо рассмеялся своим мыслям и пригубил вино из серебряного кубка.

– Рассказывай!

– Сегодня кроме мага и моего сына в покои короля заходил еще один человек. Сир Вагрант!

Дворянин вскочил так быстро, что опрокинул тяжелое кресло.

– Так чего ты мне тут пантомиму устраиваешь, дура?! – прорычал он, хватая ошалевшую прислугу за плечи и встряхивая как нашкодившего щенка. – Ну! Говори, что он сказал ему? Говори!!

– Я… Я услышала только, как король вслед гвардейцу сказал «Никто не должен узнать» – пискнула Лайен, сжавшись в руках дворянина и преданно глядя в его глаза. Тот, секунду помедлив, отбросил женщину в сторону и начал быстро одеваться. Пристегнул клинок, набросил плащ и уже в дверях обернулся.

– Ты полезна мне, Лайен. Будь полезна и дальше, но только мне, слышишь? Иначе польза от тебя будет только червям в канаве!

Небрежно брошенные монеты зазвенели, подскакивая и катясь во все стороны.

Хлопнула дверь, и доносчица осталась одна, на полу, куда ее толкнул этот знатный сосунок. В наступившей тишине она прислонилась спиной к стене и тихо заплакала. Но не прошло и минуты, как плач стих, Лайен поднялась с пола, привела себя в порядок. Утерев слезы, она ползала по всей комнате, собирая монеты и горячо, как молитву, шептала одно и то же: «Все ради тебя, сынок. Только ради тебя!»

* * *

Огромная бочка горячей, дымящейся паром воды то и дело опасно шаталась и плескала на пол. Двое людей, находящихся в ней, с жаром раскачивали ее. Рыжая и кучерявая девка извивалась и визжала так, что слышно ее было, наверное, и в покоях короля. Налегающий на нее рослый и жилистый, покрытый шрамами мужчина довольно взрыкивал. Приятное для обоих дело приближалось к кульминации, когда дверь резко отворилась, грохнув о стенку парильни.

– Эрик! Отдых кончился!

– Какого хъярна! – взревел здоровяк, направляя в сторону двери будто из воздуха появившийся небольшой арбалет. Но, увидев вошедшего, сразу прикусил язык и изобразил щербатую улыбку.

– О, это вы, маркиз! Всегда рад вам служить!

– Собирайся, да поживее – времени нет совсем. Уберешь одного гонца. Скорее всего это будет гвардеец короля. Справишься?

– За ваши деньги, маркиз[4], любой каприз возможен, – наемник опять ощерился.

– Мне нужна гарантия, что дело будет сделано быстро, точно и без шума.

– Принести голову? – деловито уточнил громила.

– Не лишне, – кивнул молодой дворянин.

– Пятьдесят грифонов!

– Договор.

– Договор, – довольно кивнул Эрик.

– И еще кое-что. Без свидетелей! Она меня знает, – юноша кивнул на рыжую девушку, до сих пор прижатую к краю бочки и не издающую ни звука.

– Обижаете, ваше благородие, – ответил наемник, погружая рыжие кудри в остывающую воду и наблюдая за яростным сопротивлением. Когда пузыри воздуха и мельтешение конечностей прекратились, он хмыкнул и загоготал:

– Хэ, теперь платить нет нужды!

* * *

– Главное, запомни, Нист: ты должен пересказать сообщение лично ему. Ничьих ушей на перестрел вокруг!

– Да, сир! Могу я взять грифона?

– Нет, – хмуро ответил сир Вагрант, – грифона можешь взять при крайней нужде где-то не раньше Гастрока. Да и отправляться тебе лучше прямо сейчас. А грифоны хоть и сильны…

– … но в темноте слепы как котята, – закончил зихатскую поговорку Нист.

– Да, – чуть улыбнулся командор. Этот молодой разведчик напоминал ему его самого в юную пору. Удастся ли ему преодолеть полстраны, океан и отыскать в диких дебрях Шандриса молодого бастарда королевской крови? Как поступит этот бастард, герой экспедиционных войск? Чем все это обернется, бредовой идеей умирающего короля, влекущей за собой только тысячи новых жертв, или же спокойной и сытой жизнью для всего Арра под руководством хоть и не чистокровного, но, без сомнения, лучшего сына короля? Если хоть половина того, что болтают о нем солдаты, окажется правдой, то Арр ждет новый Золотой век, не иначе! Если же нет…

– Возьми, – в руки лучшего разведчика лег тяжелый кошель, – этого должно хватить. И облачись в гвардейские доспехи, так будет меньше подозрений.

– Потому что прятаться…

– …лучше на виду, – кивнул старый гвардеец, повторяя старый девиз тайной службы Арра.

Нист выехал из королевского замка перед самым часом крепкого сна[5], Алмазная россыпь успела только показаться над горизонтом, почти не давая света, поэтому взятый им из королевской конюшни сонный гнедой конь то и дело спотыкался и вздыхал, искренне недоумевая, зачем же куда-то идти, когда все спят.

Путь разведчика лежал через Королевский лес по Королевскому же тракту. Двигаться в другую сторону было невозможно, по крайней мере, верхом; замок стоял на самом пике скалистого гребня, ниже расположились концентрические круги построек столичного Феррона. Белый город – город знати, магов и богачей, окруженный массивной, высокой белой крепостной стеной, Нист миновал быстро – то и дело встречались масляные фонари и магические светильники. Миновав Золотые Врата и бросив медяк за беспокойство бдительным и оттого злым стражникам, он окунулся в темноту Серого города. Здесь жили обычные трудяги, мастеровые всех мастей, и оплачивать ночной свет фонарей не желали, надеясь лишь на крепкий засов и массивные ставни окон. Проехав еще час по знакомым мостовым и вдыхая аромат свежих булок из работающей до света пекарни, Нист наконец стал различать дорогу. Звезды Алмазной Россыпи раскинулись на темном покрывале небосвода во всем своем великолепии, освещая ночной Феррон бледным потусторонним светом. Конь сам, без команды, порысил вперед, и ко времени Звёзд[6] уже довез своего седока к Зеленым вратам. Средняя или Серая стена была куда ниже и тоньше Белой, но опоясывала город на сколько хватало глаз и при всей ее неказистости вражеские армии ни разу не вторгались в Серый город, ограничиваясь обычно грабежами и поджогом многострадального Предместья. Здесь тянули лямку жизни все те, кто не имел достатка или уважения, а то и обоих сразу, чтобы жить за крепостной стеной. Город Воров, нищий город, Грязный город. Неказистые домишки, убогие таверны, сомнительные гостиницы на кривых улочках. Но здесь жила большая часть всего населения Феррона. Эту часть города Нист миновал лишь ко времени Зари[7].

Вздохнув с облегчением свежий, пахнущий морозцем, а не сточной канавой воздух, тайный посланник выбрался из города на Гончарный тракт, сливающийся тремя лигами позже с Королевским. Навстречу одинокому всаднику потянулись пешие и конные аррцы, спешащие в столицу на торжище. Немного погодя его обогнал отряд рубак, судя по цветам – драгуны графа Тирока. Кажется, он теперь новый Хранитель дорог.

Нист ехал достаточно быстро, чтобы выдерживать выработанный командиром гвардии темп, но все же медленно и уныло, на его взгляд. «Спешка убивает» – так говорят в соседней Отии. Нист не спешил, чтобы не обращать на себя излишнего внимания. Именно такой подход, свойственный скорее более зрелым людям, сильно выделял его среди безусых новобранцев. Поэтому, когда ему исполнилось восемнадцать, его заметил сам командор Вагрант, а в двадцать три года он стал лучшим разведчиком тайной службы короля.

Теперь же, понимая куда и зачем он послан, Нист не мог не заметить за собой жгучего юношеского интереса, что обычно не было свойствено его натуре. Почему задание стало походить на приключение, наподобие тех, о которых он читал в детстве, стоило ему лишь отдалиться от столицы на полдня? Нист тоже был наслышан об загадочном бастарде, которого, если верить слухам, распускаемым его сослуживцами, можно было сразу садить на трон Мраморного королевства. Он воспринимал это как блажь, нелепые россказни глупых солдат. Но ведь раньше он слышал не раз и не два, что бастард этот – побочный сын графа Воллен, и что именно дерр Воллен устроил его еще мальчишкой в армию. Но теперь Нист знал, чей сын бьется на другом континенте за новые земли! И он понял, что невольно страшится той роли, которая отведена ему судьбой – быть вестником перемен. Ведь верность старому королю это нечто само собой разумеющееся, а новый принц-бастард… Кто он для столицы Арра? Солдафон, узурпатор? Будущий король?

Наконец, поняв, что новые мысли могут завести в слишком дремучие дебри пустых умствований, Нист постановил для себя, что он просто солдат и выполняет приказ, а что будет дальше, он и так узнает, если на то будет воля Уснувших. А пока их воля выразилась для него в виде приличной таверны, благоухающей на весь тракт манящим запахом жаркого.

Отдав хромому конюху поводья своего жеребца, молодой солдат поспешил внутрь. Спустя десять минут он уже уплетал за обе щеки то самое жаркое, запивая его посредственным вином. В этот час посетителей было мало, в основном это были торговцы, спешащие в столицу. А еще пара мастеровых – рассчитываются за постой и тоже уезжают с прочими людьми. Не выспавшиеся служанки с кислыми лицами снуют между кухней и погребом. В самом темном углу сидел какой-то вор, но и он минуту назад торопливо допил свой эль и подобру-поздорову поспешил убраться из таверны, потому как Нист задержал на нем взгляд на три стука сердца минуту назад. Мда, наблюдательность и бдительность – неизменные спутники любого хорошего стража. Но характерный колючий взгляд дает только служба в тайной канцелярии. Потому у Ниста и не было ни семьи, ни друзей. И его последняя пассия, Ниссали, вечно жаловалась на его вечно угрюмый вид. Поэтому она вскоре и сбежала от него к другому гвардейцу, не из тайной службы, капралу Весту. Этот весельчак и балагур быстро завоевал ее благосклонность своими шуточками и неистощимым запасом побасенок. Как он себе ни доказывал обратное, но уход Ниссы все же задел его, ведь с девушками он сходился нечасто. Хорошо, что Горк просветил – Нисса просто любит военных. Посоветовал использовать случай, чтобы набраться ума и опыта. Так что Нист просидел в тени позади Ниссы немало вечеров, вместе с ней слушая рассказы Веста. Но спустя всего полторы десятицы наблюдал, как Нисса устала от них и дала отставку несчастному капралу. Похоже, теперь она охмуряет очередного гвардейца. Когда Горк вытянул из него эту новость, то предложил организовать клуб почитателей талантов Ниссали. Нист послал Горка к дурку, но после этого резко успокоился. На следующий день он притворился капралом Вестом, рассказав несколько его побасенок на ушко одной милой девчушки из прислуги торгового каравана семьи Хитэр, и вполне неплохо провел следующую ночь.

Лениво посматривая на суету вокруг и попивая вино, Нист вдруг по наитию обернулся ко входу в трактир и успел перехватить излишне внимательный взгляд зашедшего в зал посетителя. Этот высоченный головорез, весь в шрамах и увешанный оружием с ног до головы, сейчас занимался тем, что усиленно изображал из себя овечку. Почтительно обратившись к хозяину на предмет комнаты, он даже спиной излучал напряжение. Наставники Ниста хорошо постарались, вбивая в его голову такой полезный навык как «язык тела». Если знать, куда смотреть, то поза, движения и выражение лица могут сказать про настоящие мысли человека куда больше его слов. «Человек живет во лжи. Всегда следи за тем, согласно ли его тело с его словами. Человек, который хочет обмануть, всегда напряжен. Или же, напротив, слишком расслаблен. Не врет лишь тот, кто молчит и ничего не делает», – сразу вспомнилось одно из многих наставлений.

Какова вероятность, что это просто не чистый на руку наемник, на дух не переносящий стражников? Она есть, но невелика. Какова вероятность, что это то, чего сир Вагрант как раз опасался? Есть только один способ это выяснить.

«Хорошо, хоть вино успел допить» – подумалось Нисту.

В этот момент верзила кивнул хозяину и расслабленным шагом направился вверх по лестнице в свою комнату. Нист дождался, когда тот одолеет половину, и нарочито шумно начал собирать свои вещи.

– Хозяин! Продуктов в дорожку мне соберете? – громко сказал Нист, буравя взглядом затылок наемника. Тот дернул головой, как будто собрался обернуться, но тут же вернулся к мерному восхождению.

«Теперь с сомнениями покончено», – подумалось Нисту и в душе пробудилось тягучее чувство приближающейся схватки.

Ему уже приходилось бороться за свою жизнь во время выполнения задания. Не так давно один из недобитков Герцогского мятежа пытался возродить подпольное движение против короны и активно собирал новую команду. И ведь собрал! Десяток не самых плохих бойцов, которым, как видно, королевство Арр встало поперек горла. Тогда очень не к месту звякнул меч, прислоненный к стене той подворотни, что скрывала разведчика и ему пришлось устроить гонки на выживание по ночному Феррону. К утру на ногах остался стоять лишь он. Но лишь формально. Нист сидел недалеко от Белой стены и пытался перевязать одной рукой – вторая была сломана – сразу шесть колотых ран в разных частях тела. Если бы не Горк… Жить бы Нисту осталось где-то около часа. Слава Уснувшим, старый приятель как раз шел этой дорогой на службу. Нист знал, что Горк найдет его, но уже не думал, что живым. Служебный маг долго штопал его раны…

– Вот, господин королевский стражник, извольте, – напомнил о себе суетливый хозяин таверны. – Солонина, полкруга сыру, два коровая хлеба, яблоки, бутыль эля.

– Сколько с меня?

– Милостью Ушедших, один раунт.

– Спасибо за то, добрый хозяин.

– Мое почтение Бдящим, – с поклоном и заискивающим взглядом хозяин принял подчёркнуто заниженную плату.

– Мир твоему дому, – кивнул «стражник».

Спустя полчаса Нист уже ехал по Королевскому тракту. На безоблачном небе сиял нар, Алмазная Россыпь сильно потускнела и уже не поражала своим великолепием, а ровный ветерок пах утренней морозной свежестью. Все это время Нист обдумывал тактику дальнейших действий. Так как надежд на то, что он ошибся и его вовсе не преследуют, не осталось, то важно понять следующее. Один ли наемный убийца его преследует, или их больше? Где он или они собираются поджидать свою жертву? И, наконец, кто заказчик?

Нист в очередной раз обернулся посмотреть, не догоняет ли его кто-то, хоть отдаленно похожий на вероятного преследователя. В какой-то момент он напрягся – сзади приближался одинокий всадник. Щит каплевидной, совсем не подходящей для конного боя формы, был немедля перекинут из расслабленной позиции «на одно плечо» таким образом, чтобы перекрывать всю спину, правую ногу и шею. В случае атаки он будет насколько возможно защищен. Даже из тяжелого арбалета подстрелить Ниста теперь будет трудно. Именно поэтому он взял этот тяжелый пехотный щит. Под его защитой не сразу падали воины даже при атаке Рауканских арбалетчиков.

Однако еще через минуту оказалось, что все приготовления были напрасны – спешащий по своим делам длиннобородый всадник просто проехал мимо. Но Нист не расслаблялся.

Это был утомительный день. Каждый раз, когда кто-то его догонял, Нист напрягался и ждал худшего развития событий. Средний темп, постоянное бдение и покалывающий пальцы ног мороз – все это сильно выматывало. Когда нар уже начал своим пылающим диском уходить за западный горизонт, Нист начал сомневаться в собственных выводах. Из песни слов не выкинешь: у него и прежде бывали осечки, когда он медлил, сомневался и ошибался в своих ожиданиях насчет развития событий. Подозрительность – вечная спутница бойцов его цеха. С этим приходилось мириться.

Что самое неприятное – уже стремительно опускались сумерки, а постоялого двора все не встречалось по пути. Может, поэтому его сегодня обгоняли все, кому не лень? Нист скривился и подстегнул уставшего коня. Ночевать в зимнем лесу совсем не хотелось! Еще через полчаса скачки небесное светило почти совсем скрылось за горизонтом, а впереди, в сгущающейся темноте, наконец показался далекий огонек постоялого двора.

1 Останец – одинокая скала посреди ровной местности.
2 Зимник – временное жилище заготовщика
3 Сонм Уснувших богов состоит из девяти божеств. Лардар – верховный бог, бог силы и кузнец мира Келлнар. Вайнарда – богиня любви и хранительница домашнего очага, жена Лардара. Мирглон – бог холода и мрака, вечный враг Лардара. Летар – бог ветра, покровитель мореходства. Ородерин – брат Мирглона, сурового нрава бог морских пучин, покровитель рыболовов и Морской хозяин. Ателаи – богиня Света, Лик Нара, вечная противница Мирглона, покровительница Вечного Пламени. Риотан – девятилицый бог-шутник, младший брат Мирглона. Покровительствует купцам, актерам и ворам. Имеет прозвище Неуловимый. Варайна – богиня жизни и плодородия. Покровительствует всему животному и растительному миру Келлнара. Таркас – бог земных глубин. Гранитный Колосс, потрясатель Тверди. Бог-отшельник.
4 Маркиз – обращение к дворянину, сыну герцога.
5 Час крепкого сна – около трех часов ночи;
6 Время звёзд, также час Алмазной Россыпи – примерно четыре часа утра;
7 Время Зари – шесть часов утра
Продолжить чтение