Читать онлайн Атака снизу бесплатно

© ЭИ «@элита» 2016

* * *

– Да, как-то у нас невесело, – рассуждал Толстый, ковыряя вилкой варёную брюкву.

– Невесело, говорю! – крикнул он в пустоту комнаты. Изо рта вылетели жёлтые кусочки. – Сколько можно есть эту гадость!

Он хотел выплюнуть пережёванную брюкву на пол, но никто бы этого не увидел. Поэтому Толстый проглотил всё, что складывал за щёками.

За окном что-то мелькнуло. Мелькнувший объект старался падать тихо, поэтому вместо подобающего происходящему «А-А-А!» послышалось сдавленное «м-м-м». Раздался грохот. Похоже, рассыпалась поленница.

– А ещё этот Малыш падает и падает!

Толстый с размаху стукнул кулаком по столешнице. Упала вилка. Он с кряхтеньем её поднял.

– Вот, кто-то придёт.

Толстый вытер вилку о штанину и воткнул в половину брюквины, оставшуюся на тарелке.

– Неужели Белочка? Какой сюрприз! Как я догадался! Да я же просто гений!

Толстый хлопнул себя ладонью по лбу, и, с силой прижимая, провёл вниз по лицу.

– О-о-о! – простонал он. – Ну почему осталась только брюква? Как бы я хотел съесть кусочек репки. Маленький такой кусочек. Или редьки. Да хоть турнепса! Они ведь так сильно отличаются от этой буэ!

Толстый ещё раз размахнулся, но увидел какую-то гадость, прилипшую к рукаву, и бить рукой по столу не стал. На вкус гадость оказалась той же брюквой.

– Что ж мы, как коровы, силос этот жрём? Ну да, коров же нет, а силос есть. Кто-то должен его есть.

Он снова сгорбился над тарелкой.

Со скрипом открылась дверь. Вошла Белочка, поддерживая Малыша. Малыш хромал и стонал.

– О, как я угадал. Привет. И ты, орёл нелетучий, тоже заходи, располагайся. Если можешь, конечно. Белка, брось его на пол. Да бросай, говорю, он привык, что ему сделается. Он пять раз в день с крыши грохается, ему на пол упасть, как на перину лечь. Малыш, вот скажи мне, – Толстый развернулся на лавке, сел лицом к Малышу, уперев руки в колени, – как можно не попасть по земле? А? Двор, – Толстый обвёл руками комнату, – двор большой, пустой, снегом заспанный. Мягоньким. Малыш, ты любишь мягонькое? – Малыш застонал. – Вижу, что любишь. Нет, не надо мне свои синяки показывать. Мягонькое это для тебя вопрос жизни и смерти. С такой жизнью, какую ты сейчас ведёшь. Снег, например, мягонький. Как ты мог промахнуться мимо снега? Малыш, ты, прыгая с крыши во двор, не смог попасть во двор. У тебя мишень – земной шар. И ты попадаешь в поленницу. Снайпер недобитый. Если ты на охоту пойдёшь, все звери возле тебя соберутся. Это самое безопасное. Давай, садись, хватит валяться. Ложкой в рот попасть ещё можешь? Давай-давай, вон, в окно целься, тогда в рот попадёшь. Возможно, даже в свой.

Малыш застонал. Не от боли. Вернее, боль у него вызывал вид тарелки с варёной брюквой.

– Всё сказал? – Белочка с грохотом подвинула к себе тарелку. Брюкву варила она, сегодня была её очередь варить брюкву. И ненавидела её так же, как и остальные гномы. Но выбирать им было не из чего. Всё, что удалось найти в погребах, обычно забитых припасами, это два мешка брюквы. Да ещё замороженной. Печь никто не топил, брюква замёрзла. Остальные продукты, а гномы, сами понимаете, существа запасливые, исчезли.

Вместе с гномами.

* * *

Две недели назад Белочка, Профессор, Малыш и Толстый вернулись в гномью деревню. Ту самую, которую в конце лета растоптал великан. Нет, не всю, только половину. Великан пришёл в деревню не просто так, а по делу: у него разошлись с гномами взгляды на еду. Не со всеми, а с тем, которого зовут Толстый. И Толстый очень не любит рассказывать, как так вышло, что в результате гастрономических разногласий – полдеревни в щепки.

Половина гномов – те, чьи дома в щепки – ушла подальше и построила Новую деревню. Малыш и Белочка жили в ней, вместе с родителями. Профессор и Толстый остались в Старой деревне.

Ненадолго остались.

После нового года все четверо встретились в лесу. Да, опять без спроса. Кто бы им разрешил зимой уходить в лес, сами подумайте. И всё сложилось самым чудесным образом. Их никто не съел, хотя кто только ни пытался. Они познакомились с великаном. Нет, не с тем, с другим. Хорошим, только диким. Ещё они познакомились со снежными гномами, как они их называли, хотя гномами те не были. А вот снежными – были. Потому что были из снега. Особая форма существования сугробов. Снежные гномы забрели в эти края в поисках спасения от снежных барсов, львов, медведей и прочих бескровных тварей.

И всё кончилось хорошо. Снежные гномы слепились в снежного великана и ушли на очень дальний север, жить рядом с великанами обыкновенными. Да, есть места, где великаны – это что-то обыкновенное.

Возвращаясь, гномы надеялись, что по случаю победы пороть их будут умеренно. Может быть, даже формально. Без энтузиазма. Но их вообще не пороли. Двери в Старой деревне оказались выбиты, окна распахнуты, погреба пустые, печки холодные.

И ни одного гнома.

Некому пороть.

* * *

– Ну что, у нас всё как всегда? – Толстый отодвинул тарелку, он решил, что с него хватит. – Малыш учится летать. Сиди, сиди, птенец неоперившийся, жуй. Профессор неизвестно где шляется. Кто ещё как у нас развлекается, пока я тут, – Толстый потыкал пальцем в тарелку с брюквой, – пользу приношу? Где Профессор? Кто за него есть будет?

Толстому хотелось, чтобы брюква испортила настроение всем равномерно: как Профессор смел увиливать от пытки едой?

– Где он ходит? Не знает, что обедать пора?

– Толстый, перестань тарахтеть.

Белочка наколола на вилку кусочек брюквы и рассматривала его с большим подозрением.

– Он ходит, ищет.

– Что он ищет? Все дома мы проверили. Ничего съедобного. Никого из гномов нету. Вокруг всё снегом завалено, никаких следов. Пока наш орёл, воспитанный кротами, – Толстый похлопал Малыша по голове, Малыш застонал, – не научится летать вверх, а не только вниз, головой на дрова, мы ничего нового не увидим.

– А мне кажется, Профессор что-нибудь придумает.

Белочка верила в его способности.

– Что придумает? Как из старых половичков компот сварить?

– Не знаю. Малыш, ешь, давай! – прикрикнула она.

Порцию гадкой брюквы должны получить все, в этом Белочка с Толстым была солидарна.

– Да ничего он не найдёт. Вот это доедим. Малыш, ешь, давай! – прикрикнул Толстый. – Кончится этот ужас в тарелке, и будем с голоду помирать. Скорей бы уже, что ли…

Заскрипела дверь. В полумраке комнаты, освещённой одним свечным огарком, Профессор показался Белочке бледным. И без шапки. Что без шапки – это всем показалось. Значит, шапку он потерял.

– Вот, нашёл.

Профессор протянул руку, в которой…

* * *

– Э-э-э, что это? – спросил Толстый. – Ты это поймал? Убил, и будешь есть?

– Белка, сунь Толстому брюкву в рот, если можно, сырую. Он вообще ни о чём, кроме еды, думать не может.

Профессор, не глядя, повесил куртку на гвоздь возле двери, промазал, она упала на пол. Не заметив, подошёл к столу и выложил свою находку.

– Это же… Это же Маша!

Белочка схватила куклу младшей сестры Профессора.

– Ну да. Как зовут, не помню, но это Глашкина кукла. Видишь, рука пришита? – показал Профессор правой рукой, левой разматывая шарф. – Это я оторвал. Привет, Малыш. Получается?

– М-м-м, – простонал Малыш в ответ.

– Ясно. Но ты старайся. Мы в тебя верим.

– Ты чего его подзуживаешь? – взвился Толстый, – ты чему ребёнка учишь? И так на улицу невозможно выйти, чтобы тебе мешок с идиотизмом на голову не свалился.

– А ты чего митингуешь? Острое отравление брюквой? Вы же вместе с ним начинали?

Профессор сел, подвинул свою тарелку и начал есть жадно, не замечая надоевшего вкуса; думал он о другом.

– Подумаешь, начинали, – пробурчал Толстый. – Я попробовал и понял, что рождённый гномом летать не может. С одного раза, замечу, понял. – Толстый почесал почти сошедшую шишку. – А этот уже раз пятьдесят грохнулся, и всё намёков не понимает. И не поймёт уже, он себе всю понималку отбил.

– М-м-м, – простонал Малыш.

– Вот, соглашается, кивает. Ешь давай, лётозавр, куриная надежда!

* * *

Страсть к воздухоплаванью овладела Малышом после первого в истории гномьего народа полёта, совершенного им и Толстым. Летели они красиво, высоко, жаль, что недолго. В качестве пусковой установки использовались: дикий медведь, царствие ему небесное, и тогда ещё дикий великан.

После полёта они могли бы написать такую инструкцию:

Хотите летать? Это очень просто! Проваливаетесь в медвежью берлогу, пугаете медведя до заикания. Когда он из берлоги вылезает, крепко держите его за уши, это важно. Медведя, вылезшего из снега, хватает великан. Мы не знаем, как вы обеспечите хватание медведя великаном именно в этот момент, это самое сложное в деле полётов на великано-медвежьей тяге, выкручивайтесь. Зато дальше всё просто. Великан лупит медведем по сосне, вы отпускаете уши – не спрашивайте, в какой момент, это получится само собой – и наслаждаетесь полётом. Приземляетесь, воткнувшись головой в снег, такова традиция.

Толстый после этого мечтал о памятнике на родине героя. Его родине, Толстого, а не великана. А Малыш, ощутив радость полёта, думал, как повторить. Его прогулки за деревенским забором с тыканьем палкой в сугробы и криками «цыпа-цыпа-цыпа» пресекли, объяснив, что так медведей не добывают. Так к медведям на обед прибывают. А если он медведя и захомутает, то без такой важной составляющей системы запуска, как дикий великан, полет всё равно не получится.

Тогда Малыш решил опробовать воздушный старт. То есть залезть повыше и спрыгнуть. Что взмахи руками не помогают, он понял где-то с третьего раза. В дело пошли палки и старые простыни. Ходить по улице стало ещё страшнее. Малыш не просто падал с криком, он падал как орущее привидение. Белочка пугалась. Толстый предлагал сбивать его из рогатки. Профессор помогал советом.

Сейчас Малыш задумчиво смотрел на поднимающийся над горячей брюквой пар.

– Уему ар ерх иот?

– Чего?

Толстый пальцем выковырял изо рта Малыша непрожёванный кусок.

– Чего говоришь?

– Почему пар вверх идёт?

– А куда ему идти? На улицу погулять?

– Я не с тобой разговариваю. Профессор, смотри, пар, он же летит?

Профессор отвлёкся от своей тарелки.

– Ну да. Летит. Лёгкий пар, потому и летит. Легче воздуха. Дым тоже вверх поднимается, если ты внимания не обращал.

– Лёгкий, легче воздуха, – протянул Малыш. – А он может что-нибудь поднять?

– Так, тихо! – Толстый засунул кусок брюквы обратно в рот Малыша. – Этот всё, для нас потерян, а ты, Профессор, чем думаешь? Он же теперь в трубу залезет, на дыме полетать. И сам сгорит, и мы задохнёмся.

Малыш, не пытаясь дожевать кусок, заворожённо смотрел на печку.

* * *

Белочка вертела в руках куклу.

– Ну да, Маша. Помню я её. Хорошая кукла. Странно, что Глаша её выбросила.

– Нет, – Профессор, проглотил последний кусок, – не выбросила, в том-то и дело.

Обнаружив деревню покинутой, гномы обшарили все дома, на это ушла неделя. Продуктов, кроме забытых мешков с брюквой, не нашлось, кладовые опустели. В домах изрядный кавардак, как будто гномы в спешке куда-то собирались, и решали: что из вещей взять, без чего можно обойтись. Взяли немногое, даже зимняя одежда в некоторых домах осталась. Посуда, простыни, штаны и башмаки – всё раскидано, чего-то не хватало, но непохоже, чтобы гномы собирались надолго. Толстый, осмотревшись в своём доме, заявил, что его родители и на огород за огурцами не пошли бы с таким набором барахла. Пропали пара ложек, чашка, одежда – видимо, та, что была на ушедших, остальное, разбросанное, осталось в доме.

– Они даже носки на смену не взяли, – заметил Толстый, заглянув в ящик комода.

Жили они в доме Профессора. В нём окна уцелели, в остальных – хоть одно стекло, да было разбито.

Куда все делись, это была главная и единственная тема разговоров по вечерам.

Догадки были такие.

Гномы ушли в Новую деревню. Непонятно только, зачем. Те дома, что великан не успел разрушить, были куда уютнее землянок Новой деревни, где нормальные дома построить до снега не успели.

Версию Толстого – ушли, потому что здесь всё съели, отвергли: гномы держали запас минимум на год.

Может, дело не в том, куда ушли, а в том, от чего уходили? Испугались великана? Но всех великанов в округе они знали, обоих, ни один из них к деревне не подходил.

А если на деревню напали снежные змеи, от которых им самим пришлось побегать? Нет, тогда бы гномы, наоборот, в домах сидели, на улицу не выходили, снежные змеи в дом заползти не могут.

Других опасностей, от которых сбежали бы все жители деревни, гномы придумать не сумели.

Стали придумывать совсем уж сказочные истории.

Гномы ушли, поспорив друг с другом: смогут уйти или нет.

Гномы ушли, объевшись брюквой и страдая галлюцинациями.

– Толстый, помолчи, у тебя у самого уже галлюцинации от брюквы, – оценил предположение Малыш.

– Вышли на минуточку, и не смогли найти дорогу домой, – предложила Белочка свою разгадку, – потому что начался буран.

Но чего бы вдруг вся деревня на минуточку вышла?

Профессор вернул разговор к началу. Куда все ушли?

Нет, они не могли уйти в Новую деревню. Да потому, что дороги не знали. Гномы, основавшие после нападения великана Новую деревню, из деревни, ставшей после этого Старой, ушли, сами не зная куда, и шли неделю, если не больше, плутая и виляя, пока не увидели место, которое им понравилось. В Старой деревне о том, где это место, никто не знал. Как можно уйти куда-то, не зная, где это? И почему разбиты стекла и выломаны двери? Так убегали, что дверь некогда было открыть, выламывали вместе с косяком?

– Вот, помню, у меня случился понос, так я дверь туалета… – погрузился в воспоминания о своей бурной молодости Толстый.

– Нет, – перебил его Профессор, – это не они двери выбивали. Это им двери выбивали. Их снаружи выбивали, чтобы войти, а не изнутри, чтобы выйти. И ещё я не могу понять, почему пропали все инструменты. Шапки зимой они не взяли, а молотки, свёрла, клещи, до последнего винтика собрали. Странно это.

Тем вечерние разговоры и заканчивались. Все соглашались, что это очень странно, но никакого вывода умнее никто предложить не мог.

* * *

Белочка двигала руками тряпичной куклы. Грустно играла. Профессор нажал кукле на живот.

– Не могла Глашка её выбросить. Когда мы с Толстым из деревни уходили, это была её любимая игрушка, везде с собой таскала. А если она кого-то своей любимой куклой назначит, это на месяц, не меньше.

– Значит, потеряла.

– Она скорее зимой валенки потеряет, чем свою куклу. Напади великан, эта кукла – последнее, что ему достанется.

– А где ты подобрал это, гм, сокровище тряпичное? – поинтересовался Толстый.

– В этом всё и дело. Ладно бы на улице. Ну, там, упала, снегом занесло, Глашка её не нашла. Допустим. А я её нашёл в доме Тимофея. За печкой.

Тимофеем звали гнома, ставшего после нападения великана в деревне главным. До этого никаких главных у гномов не было, каждый сам знал, что и когда делать, и был сам себе главным. Но чтобы действовать сообща, восстанавливать Старую деревню, или заново строить Новую, кто-то должен командовать. Ушедшими командовал гном по имени Митрофан, оставшимися – Тимофей.

– А с кем Глашка дружила? – удивилась Белочка. – Если она с куклой играла, и потеряла её там?

– Да не с кем ей там играть. У Тимофея все дети её старше в два раза, сама же знаешь. Какие куклы?

– Знаю. Вот и удивляюсь.

– Ну что, король воздуха, ты наелся? Нет, не надо, не благодари меня, – Толстый похлопал Малыша по плечу и поднялся из-за стола. – А чего никто не одевается? – он удивлённо осмотрелся.

– Кто одевается? Куда одевается? – спросили его хором Профессор и Белочка. Малыш что-то вопросительно промычал.

– Мы разве не идём в дом Тимофея?

– Зачем?

– Так. Я не понял, вы тут по ночам под одеялами вторую порцию брюквы подъедаете? Она вам уже вместо мозгов? Тайну потерянной куклы разгадывать идём, зачем ещё? Ясно же, это неспроста.

Толстый сощурился со значением.

* * *

Наскоро одевшись, причём всех затормозил Профессор, который искал своё пальто на гвозде, мимо которого он его повесил, гномы шли к дому Тимофея. Между целыми домами и развалинами. Улицу от снега никто не чистил, посередине протоптана узенькая тропинка, ими же и протоптана, а по бокам – снега по колено. Но хоть по деревне можно ходить без снегоступов, они им надоели во время похода по зимнему лесу.

Впереди шагал, разгребая снег, Профессор, за ним Белочка и Толстый. А вот Малыш зачем-то залез в снег и брёл, набирая себе полные валенки, ещё и падая через два шага на третий.

– Малыш, ну давай быстрее, нашёл время в снегу копаться, – позвала Белочка.

– Да сейчас, подождите. Или идите, я догоню.

– Пошли, пошли, – поторопил Толстый, – он у нас контуженный, за себя не отвечает, пусть что хочет, то и делает. А мне вот не терпится в доме Тимофея хорошенько пошарить, чую, найдём там что-то интересное.

Но ничего интересного они не нашли. В остальных домах двери хоть на одной петле болтались, а у Тимофея сорванная дверь валялась на крыльце, и в комнаты намело снега.

– Давайте, помогайте!

Подоспевший Малыш взялся за лежащую дверь.

– Малыш, але, открыто, заходи! Нет, вы на него посмотрите, он решил, что эту дверь надо открыть. Её до тебя, открыли, раз и навсегда. Иди сюда, давай.

– Толстый, ещё одно слово, я тебя ночью на крышу затащу, и летать заставлю.

– Сразу страшные угрозы… Ладно, где тут браться?

Под дверью лежала раздавленная деревянная тележка.

Гномы смели снег со стола в зале Тимофеева дома.

– Вот, – выкладывал из карманов Малыш. – Это кукла, это лошадка, это я не знаю, что, вот зеркальце, ещё тележка, а это… Это скакалка.

– Ты быстренько сбегал магазин игрушек ограбил? – Толстый рассматривал вырезанную из берёзы лошадку без одной ноги. – Слушайте, это же моя! Ну, была моя, – застеснялся он, – ею сейчас Агафончик играет. Ну, младший наш. Играл, то есть. Ты где это взял?

– В снегу. Там, – Малыш показал на дверной проём, – сбоку от тропинки, где снег глубокий, там нашёл.

– Очень интересно, – сказала Белочка растерянно, – сестра Профессора куклу потеряла, брат Толстого лошадку потерял, и остальные тоже что-нибудь да потеряли. У них тут что, на детей потеряйство напало, пока нас не было? Может, они заболели? – испугалась Белочка.

– Нет, – Профессор рассеянно наматывал на ладонь скакалку. – Они это не потеряли. Они это специально бросили.

– Разбросали игрушки? И не собрали? С родителями поскандалили? Их всех выгнали за это из деревни? – набросал вариантов Толстый.

– Не поскандалили. Их кто-то заставил бросить. Нельзя с собой игрушки брать. Или они сами бросили. Чтобы след оставить. Чтобы мы их нашли.

– Мы?

– Ну, или кто-нибудь.

– И все игрушки лежали по дороге к дому Тимофея, – задумчиво произнесла Белочка.

– Ага, – кивнул Малыш, – я в переулки заглядывал, там такое же.

– Так, – Профессор решительно хлопнул себя по коленям, – если они все шли сюда, это неспроста. Белочка – ты на кухню, Толстый – в спальню, Малыш – в детскую, я здесь пороюсь.

– А что ищем-то? – поинтересовался Толстый.

– Сам не знаю. Что-то. Что-нибудь необычное.

– Ты же не думаешь, что мы сейчас дверь в кладовку откроем, а там вся деревня сидит, от нас прячется?

– Ну, – выпрямился Профессор, – я бы не особо удивился.

* * *

– Нет, не верю, что с игрушками это случайно. И пол здесь, смотрите, – Профессор встал на колени и расчистил снег, – весь в выбоинах, тут тащили что-то. Роняли. – Он поковырял вмятину в деревянной доске. – А мы в погреб заглядывали?

– А то нет! – воскликнул Толстый. – Я всё посмотрел, можете мне поверить! Я бы ничего съедобного не пропустил.

– Чего бы ты не пропустил? – поднял голову Профессор, стоявший на четвереньках.

– Чего-чего… Съедобного! Я лично в этот погреб лазил, он у Тимофея здоровенный, там на полдеревни запас лежал, это все знали. Но сейчас пусто, – в который раз вздохнул Толстый.

– А как ты искал, ищейка ты пограничная?

Профессор поднялся на ноги и отряхивал коленки.

– Да как всегда. Заглядывал. Нюхал там. Сям тоже нюхал. А что не так-то, я не понял?

– Сейчас поймёшь.

Профессор подошёл к Толстому с явной угрозой. Тот шагнул назад, выставив перед собой ладони.

– Да чего ты злишься? Пустой погреб, клянусь бутербродом.

– Толстый, ты искал еду. Еды там нет, тут я тебе верю больше чем себе. Но там может быть… Может быть…

Профессор замялся.

– Не знаю, что там может быть, но здесь, – он попинал крышку погреба, – здесь… В общем, отойдите, я полез.

В погреб вела крепкая дубовая лестница. Гномы спускались со свечными огарками в руках. Толстого Профессор вперёд не пустил, как тот ни требовал. Да, погреб у Митрофана раза в два больше, чем дом над погребом. Ну, гномы, что с них взять, любят порыть, а Митрофан один из самых основательных гномов.

– Ну что, расходимся на четыре стороны. Ты туда, ты туда, ты туда. А я сюда.

Профессор распределил направления поисков и пошёл, пригибаясь, хотя до свода тоннеля его голова не доставала, и подсвечивая земляной пол. Он искал следы. Какие-нибудь.

От центрального зала, в который спускалась лестница, расходились длинные коридоры. В коридоры выходили двери каморок, дубовые и крепкие, как всё здесь. От кого Митрофан запирал каморки, непонятно. От себя разве что, чтобы самое вкусное не понадкусывать. Не помогло: сейчас все двери стояли распахнутые, некоторые лежали, выломанные.

– Толстый, – почему-то шёпотом позвал Профессор, – а ты как тут обыскивал?

– Ну, так, – тоже шёпотом ответил тот, – открывал двери и нюхал.

– А ты со свечкой искал?

– Да нет, на ощупь. Мы тогда и не нашли свечек, мы этот дом в самом начале обыскивали.

– Ясно. Слушайте! – Профессор повысил голос. – Заходим во все двери и смотрим. Смотрим, а не нюхаем! И на пол тоже смотрим, обязательно.

Некоторое время слышалось только шарканье подошв по земляному полу и скрип уцелевших дверей.

– Эй, идите сюда! – позвал Малыш – Тут что-то кажется…

* * *

Малыш стоял в торце одного из коридоров, заканчивающегося дверью. В эту дверь, распахнутую наружу, он и заглядывал.

– Вон, смотрите, я не трогал.

Малыш присел и посветил свечкой. За дверью лежали две тряпичные куклы, одна на другой. Белочка подобрала.

– Ой, а вот эта моя! Была. Я её Анфисе подарила, сестрёнке. – Белочка всхлипнула. – Что же с ними случилось? Она бы никогда её не бросила!

– Может, чтобы ты её нашла, она как раз и бросила. Давайте, заглянем, что ли.

Профессор выставил вперёд руку со свечей и осторожно шагнул за порог. Гномы дышали ему в шею и капали воском на плечи. В свете четырёх огарков они увидели кладовку. Обычную, если не считать задней стены. Необычного в задней стене было то, что её не было. Вместо стены – тёмное отверстие с неровными краями. Примерно по росту взрослого гнома. За ним – темнота. У самого пролома, засыпанный комками жёлтой глины, лежал белый плюшевый зайчонок. Зайчонок принадлежал Малышу. Но никаким младшим сёстрам он его не дарил, сам играл. В чем ни за что бы не признался.

* * *

Гномы сидели в доме родителей Профессора. Из экономии зажгли только одну свечку, поставили на перевёрнутый треснутый горшок в центре большого стола. Белочка заварила земляничный чай, его нашли рассыпанным на полу в кухне и собирали веником.

– Кто что думает? – Профессор повертел чашку.

– Я думаю… – тут же включился Толстый.

– Вот и молодец. Это большой успех, продолжай в том же духе, – перебил его Профессор.

– Да нет, серьёзно. Все ушли в какое-то подземелье. Правильно?

– Правильно.

– Ну и…

Толстый замолчал.

– Ну и что дальше, ты это хотел сказать?

– Э-э-э… – Толстый пытался на ходу придумать правдоподобную версию.

– Спасибо, это очень содержательно, мы даже записывали. Малыш, – Профессор повернулся к Малышу, – Что нам известно про подземелья?

Малыш лучше всех знал гномьи сказки и легенды.

– Природные пещеры и искусственно вырытые подземелья – естественная среда обитания гномов до основания ими деревни, – заговорил он как по-писаному. – В них гномы укрывались от врагов – великанов и животных великанского размера. Гномы добились большого мастерства в строительстве подземных жилищ. Жизнь под землёй продолжалась, пока гномы не покинули ареал обитания гигантских существ и не переселились в природную область благоприятных размеров. На новом месте они обустроились на поверхности, что для них предпочтительней. Но навыки в рытье и строительстве подземных помещений не утеряны. Гномы славятся своими подвалами и погребами. Площадь подземных помещений под жилищем гнома может превышать площадь наземных в несколько раз. У-ф-ф-ф! – Малыш выдохнул. Он смотрел в стену остекленевшими глазами, губы продолжали шевелиться.

– Эй! – Толстый осторожно потыкал его в плечо. – Как ты выключаешься? Слушайте, я с ним в одной комнате спать отказываюсь, он как встанет ночью, как начнёт энциклопедию наизусть шпарить, я помру со страху.

– Да, Белке бы такую память, – восхищённо шепнул Профессор. Ай, Белка, не щипайся! Малыш, ты помолчи пока, отдохни. Выводы какие из вышесказанного?

– Я понял, – подпрыгнул на лавке Толстый, – они тут решили вернуться в прошлое. Жить, как наши далёкие забытые предки. И ушли в подземелье. Искать традиционные гномьи ценности. Ну, то есть, с ума совсем посходили. Ой-ё-ёй, – он грустно подпёр голову рукой, – что ж делать-то?

Белочка поправила потёкшую свечу.

– Я не верю, что они сами ушли. Мне кажется, их кто-то заставил.

– Да кто их мог заставить, Белка? – удивился отдохнувший Малыш.

– Не знаю. Но если б сами ушли, они бы вещи с собой взяли. Я в одном доме видела, левый ботинок лежит, правого нет. Как можно зимой в одном ботинке упрыгать? Ну, если сам уходишь?

– А продукты? Продукты почему все забрали? – Толстый сразу свернул к главному.

– Почему, ты, Толстый, решил, что продукты они забрали? А?

Профессор посмотрел на Толстого, прищурившись.

– Дык… А кто же? – развёл руками Толстый.

– А если сначала кто-то их увёл, а потом этот кто-то вернулся и унёс еду? – предположил Малыш.

– Кто кто-то? – испуганно прошептала Белочка.

– Сама же сказала, кто-то заставил. Чего теперь вздрагиваешь?

– Да ну тебя. Я представила каких-то тёмных чудовищ. Мохнатых и с лапами. Мно-о-ого лап!

Белочка выставила вперёд руки и пошевелила пальцами. На стене появилась вполне убедительная тень монстра.

– Малыш, достань быстро ещё одну свечку, приказал Профессор. – Лучше две. Нет, три. Нет, четыре. А то мы до заикания себя в темноте доведём. Нам-то что теперь делать, а?

Профессор отковырял щепку прямо от стола, зажёг её в пламени свечи и посмотрел на друзей.

– Ну, может быть, подождём? – предложил притащивший свечки Малыш.

– Чего подождём? Пока у нас еда кончится? Толстый скоро нам ногти по ночам начнёт отгрызать от голода.

Белочка держала свечки над огоньком и прилепляла к горшку, Профессор поджигал их горящей щепкой.

– Нет, подождём, пока они вернуться.

– Когда они вернуться он нам руки до плеч обглодает. Откуда нам знать, когда они вернуться…

Толстый подозрительно промолчал, не спорил.

– Мне кажется, они уходили не за тем, чтобы вернуться. Они уходили навсегда. – Белочка шмыгнула носом.

– И что нам теперь, искать их и звать обратно? Вернитесь, вернитесь, нам без вас скучно? Или хотя бы отдайте продукты? – гнул свою линию Толстый.

– А если их кто-то увёл? – Брошенная ложка звякнула на досках стола. – Мы должны им помочь.

Все посмотрели на вскочившую Белочку.

– Белка. – Профессор отхлебнул чай, закашлялся и с трудом продолжил. – Если кто-то увёл целую деревню гномов, как мы можем им помочь? Тут их сколько было? А нас четверо.

– Я не могу тут сидеть и ничего не делать. – Белочка стёрла со щеки слезинку. – Как подумаю, что они где-то там в подземелье… В одном ботинке… И дети без игрушек…

– Так. Слушайте.

Толстый положил ладони на стол и тоже встал.

– Ты, Профессор, особенно внимательно слушай. А то развыступался. Они не вернутся, мы в это не верим. Спорить будете?

Он смотрел на гномов. Те молча блестели отражением пяти свечей в глазах.

– Сами они ушли, или не сами, мы не знаем. Так? Но! – Толстый многозначительно вытянул указательный палец. – Еда там.

Он медленно опустил руку, показал вниз. Пошевелил пальцем для убедительности.

– Нам сюда снежные гномы замороженных зайцев таскать не будут, они ушли на север. Жрать нечего. Надо идти за едой. Вот всё, что я хотел вам сказать.

Он выдохнул, хлопнул ладонями по столу и сел обратно на лавку. Белочка, глядя на него, тоже села.

Вдруг Малыш захихикал.

– Ты чего?

– Профессор, учись у Толстого речи произносить.

В комнате стало светлее. Это Профессор покраснел и надулся.

– Я… Вы…

– Профессор, – Белочка сжала его запястье, – вот только не надо сейчас спорить и доказывать, что Толстый неправ, потому что это он сказал, а не ты.

– А чего он?.. обиженно воскликнул Профессор. – А?

– А это я брюквой объелся. Ты же всё бухтел, что я от брюквы глупею, вот я так поглупел, что с другой стороны вышел. Поумнел, то есть.

Толстый довольно скрестил руки на груди.

* * *

Через полтора часа гномы были готовы отправляться. Белочка предложила подождать до утра, когда рассветёт, но над ней посмеялись. Нервно посмеялись. Они же идут в подземелье, где не рассветёт никогда. Гномы собрали все свечные огарки, какие смогли найти. Толстого нагрузили брюквой, набили полный рюкзак. Он ходил по дому в прострации и стукался об углы. Мало того, что опять есть брюкву, так ещё и сырую. Развести костёр в подземелье вряд ли получится. Да и дров с собой не унести.

Толстый предложил съесть всю брюкву сейчас и тихо умереть в страшных судорогах, чтобы долго не мучиться, и его отправили на крыльцо остыть.

Белочка прихватила два клубка шерсти, больше не нашла, чтобы разматывать, и по нитке выбираться назад, если заблудятся.

Профессор придумал ставить свечи в стеклянные стаканы, где их не задувал сквозняк, и капавший воск не обжигал руки.

А Малыш написал записку. Если кто-то придёт, будет знать, где они.

Толстый топал ногами и требовал написать неправду. Что они пошли в лес шишки собирать, цветочки, лютики, хоть крокодилов с кустов, и пусть их там в лесу ищут. На тот случай, если записку прочитают те, кто увёл куда-то всю деревню. Но Белочка сказала, что чудовища сначала их в подземелье съедят, а потом уже записку прочитают. А когда весной сюда придут гномы из Новой деревни, будут хоть знать, что с ними случилось. Белочка всхлипнула.

Гномы по колено в снегу дошли до дома Митрофана, спустились в погреб, шагнули через дыру в стене дальней кладовки и углубились в подземелье.

Шли не пригибаясь: тот, кто вырыл этот подземный ход, рассчитывал на кого-то повыше, чем малолетние гномы. Пол относительно ровный, но с потолка свисали несбитые глыбы глины и камни, гномы боялись их задеть, чтобы не завалило.

Они успели дважды остановиться и погрызть твёрдую сырую брюкву, прежде чем погасла последняя свечка, и они остались в полной темноте.

* * *

Белочка схватила за руку Профессора. Малыш схватил Толстого за лямку рюкзака. Толстый бросил тяжёлый рюкзак на землю.

– Всё, пришли.

Малыш, рухнувший вместе с рюкзаком, набитым брюквой, поднялся и отряхивался на ощупь.

– Мамочка! Страшно как! Темень какая! Мы назад дорогу не найдём. Я своих рук почти не вижу! И не чувствую! Мои руки зелёные! Всё, я умираю! – причитала Белочка, сгибая колени.

– Гм. Белка. Во-первых, это моя рука, ты её чувствовать и не должна. Во-вторых, почти не вижу, это ещё не совсем темнота. А зелёные у тебя не только руки.

Профессор говорил спокойно только потому, что удивился больше, чем испугался.

Гномы посмотрели друг на друга, вернее, на страшные зелёные морды, и дружно заорали. Белочка пыталась бить кулаками по неожиданным чудовищам. Чудовища тянули к ней зелёные лапы. Белочка бросилась бежать, чудовища поймали её за ногу.

– Тихо! Тихо! – орал Профессор, с трудом перекрикивая визг Белочки. – Держите её, пока она в землю не зарылась, она не Белка, а кротиха какая-то!

Белка орала. С потолка начали падать мелкие камни.

– Тихо, сейчас всё рухнет! Толстый, доставай брюкву, будем рот затыкать.

Угрозой заткнуть рот брюквой можно успокоить даже ревущего льва. Белочка затихла, и только мелко тряслась, прижавшись спиной к глиняной стенке.

– Ну, что ты на меня так смотришь?

Зеленомордый Профессор развёл зелёные лапы.

– Ы! – показала Белочка на его зелёную морду зелёным пальцем.

– Ы??? – Белочка поднесла зелёный палец к лицу и скосила на него зелёные глаза.

– Она себе сейчас палец отгрызёт! Сюда смотри! Это гнилушки!

Профессор ткнул зелёным пальцем в потолок. Там между камнями и комьями глины торчали трухлявые деревяшки. Они гнили, и от этого светились тусклым зелёным светом. Таким тусклым, что пока горела хоть одна свеча, его не замечали. Теперь же этот свет освещал подземелье, не ярко, но куда ноги ставить, видно.

– Какой поход, такие люстры, – невнятно пробормотал Толстый.

Когда гномы успокоились, привыкли к новой внешности и перекусили брюквой, Малыш поинтересовался:

– Мы идём дальше?

– Авм, авм, – Толстый прожевал последний кусочек, – а ты что ли всё? Нагулялся? Домой пора?

– Да нет, – нахмурился Малыш. – Я просто считал. У нас было девять свечных огарков. Общая длина – я измерял – тринадцать сантиметров. Сантиметр свечи горит примерно час. Мы идём уже полдня. А коридор всё не кончается и не кончается.

– Да, интересно, где мы сейчас и что над нами? Толстый, ты отвернись, пожалуйста, мне без твоего зелёного лица всё-таки спокойнее.

Белочка потрясла ногой, уставшие мышцы немного ныли.

– Да какая разница, что над нами? Хоть лес с пирогами. Нам туда, – Толстый показал наверх. – Только через туда. – Он показал в тёмную даль подземного хода. Поднимайтесь: там, впереди – свобода от брюквы. Я надеюсь.

* * *

Белочка пробовала считать шаги, но сбилась. Главным образом потому, что не знала, что с посчитанным делать. Ну, тысячу шагов прошли, ну, две тысячи, и какая разница?

Где-то на четвертой тысяче шагов она расстегнула шубку. На пятой – сняла шапку. Толстый шёл, пыхтя, согнувшись под рюкзаком, с него капал пот.

– Толстый, – подёргала она его, – ты бы расстегнулся, жарко.

– А? Тебе тоже жарко? А я думал, только мне, – он вытер лоб, – думал, на ходу вспотел.

– Да нет, тут как-то потеплело.

Они остановились. Профессор снял куртку.

– Слушайте, и правда, лето какое-то.

Толстый сбросил с плеч рюкзак, и через голову стягивал свитер.

– Ага, сейчас загорать будем. Солнце кто-нибудь включите, пожалуйста. – Он бросил шубу на землю, лёг на неё и раскинул руки и застонал от удовольствия. – Что-то я устал.

– Не понимаю, – Малыш снял валенок и трогал босой ногой каменный пол. – Солнца нет. Такая жара. Может, сверху горит что-то? Или мы на Юг ушли, там всегда тепло.

– На Юге под солнцем тепло, а не под землёй. А сверху хоть небо загорись, сквозь землю не прогреет. – Профессор принюхался. – Мне кажется, или чем-то пахнет?

– Не пахнет, а воняет. Потом и грязными носками.

Толстый отпихнул от себя подальше свои же валенки.

– Нет, ещё чем-то. А, ну и ладно, – махнул рукой Профессор.

– Ага. Ну, точно. Ага.

Малыш сидел в сторонке на корточках и смотрел себе под ноги.

– Что там у тебя? – окликнул Толстый.

– Вода льётся.

Послышалось тихое журчание.

– Что!

Толстого подбросило. Только что лежал – уже стоит. И машет руками.

– Белка, отвернись сейчас же, Малыш описался! А ты вообще с ума сошёл! Не мог подождать, пока мы отойдём? Или сам не мог подальше отойти?

– Малыш, здесь же девочка! – тоже вскочил Профессор, – Ты заболел, что ли?

– Да ну вас, – Малыш покраснел, – что придумали? Сами вы заболели. Я же говорю: вода льётся.

– Откуда это у тебя вода полилась? – подозрительно спросила Белочка.

– Да из фляжки, откуда же.

– Фляжку дай, – Профессор протянул руку. – А ты, Толстый держи его. У него подземная горячка. Воду из фляжки выливает. Потом землю есть начнёт. Слышишь, Малыш, не ешь землю, она немытая.

– Вот он её и моет, – буркнул Толстый.

– Идите сюда, – Малыш помахал рукой, – посмотрите.

– Не буду я там у тебя смотреть, – на всякий случай заявила Белочка, но подошла первой.

Вода текла из фляжки тонкой струйкой, утекая дальше по подземному коридору маленьким ручейком.

– Смотрите, вниз тычет.

– Ну, вниз, а куда же ещё должно течь, вверх, что ли? – Толстый не понял, что так удивило Малыша.

– Никуда.

– Куда никуда, вода всегда куда-нибудь тычет, поставь сейчас же фляжку!

Малыш встал и сунул фляжку в руки Толстого.

– Пол неровный.

– Конечно, неровный, не дома же.

– Подожди Толстый, не буянь.

Профессор прошёл вдоль ручейка шагов десять. Развернулся, присел на корточки, посмотрел на гномов. В свете гнилушек он едва угадывался.

– Малыш, молодец. Я вот не заметил.

– Что? – спросила Белочка и Толстый почти хором.

– Уклон.

Профессор вытянул руку.

– Смотрите, заметно, что я ниже. Ход опускается. Мы идём вниз. Опускается плавно, потому и не заметили сразу. Это же на какой мы сейчас глубине?

– Ой. Я догадалась. На глубокой мы глубине. Очень на глубокой. Поэтому тепло. Чем глубже под землю, тем теплее.

Белочка шагнула в сторону и потрогала стену.

– И это уже не глина. Это камень.

Профессор тоже потрогал. Стена была тёплая. Посовещавшись, гномы решили идти дальше. Как правильно заметил Толстый, оттачивая проснувшийся в нем талант к формулировкам: а что нам ещё остаётся? Тем более, он нашёл положительную сторону в потеплении: скоро он перестанет есть сырую брюкву, будут её готовить, просто положив на землю. На камни, то есть, земли здесь уже не было. О том, что они сначала сами приготовятся, он не подумал.

Собрались, Белочка стояла с шубкой подмышкой.

– Белка, ты шмотки-то оставь, куда они денутся, на обратном пути заберём. Если пойдём обратно. – Профессор зевнул, он всегда зевал, когда волновался. – Нет, Малыш, босиком не пойдёшь. Да, камешки тёплые. А если станут горячими? Будешь плясать, как сосиска на сковородке. Сосиски? Ещё как пляшут. Ладно, возьми валенки с собой, да, пока можешь не надевать.

Ещё через две тысячи шагов, которые Белочка зачем-то продолжала считать, проход стал шире. А скоро начали попадаться ответвления. И запах, который почувствовал Профессор, теперь ощущали все – запах калёного железа. Белочка привязала к каменному выступу нитку первого клубка. Когда он кончился, гномы вышли из своего подземного хода в другой, в несколько раз шире и выше. Откуда-то издалека слышался шум: умм, умм, умм. А зелёный свет гнилушек сменил красный отблеск подземного огня. Ещё через один клубок они куда-то пришли…

* * *

Гномы стояли на галерее, тянущейся вдоль стены… Они не знали, стены чего. Можно сказать, пещеры, то есть пустоты под землёй. В пещере они бывали, великанской, это огромный зал в скале. А тут… Тут такая пустота под землёй, что вся земля поместится. Дальний конец галереи терялся в красном дыму, о стене напротив можно было только предположить, что она есть. Микробами на краю тарелки, вот кем себя чувствовали гномы. Тарелки, в которой багровые тучи пыли и пара наползали на идущие изо тьмы во тьму перекрещивающиеся каменные мосты. Снизу слышался сложный шум. Тоненький звон, как будто множество иголок стучало по множеству напёрстков. Шипение, похожее на пересыпание сухого песка из совочка в формочку, вот только песочница должна быть размером с пустыню. Невнятный гул, как от далёких разговоров тысяч неизвестных существ. И фоном ко всему: умм, умм, умм. Что так может звучать, гномы не знали.

– Мда. Вот мы шли-шли и нашли. Что-то.

Толстый почесал в потных волосах. В подземном ходе было тепло, здесь – жарко. Гномы пребывали в совершенной растерянности. Они, по всей видимости, пришли туда, куда направлялись. Оставалось только понять, куда их занесло.

– Там что-то движется, внизу, – Малыш вытянул руку.

Они подошли к неогороженному краю галереи, глянули вниз и задохнулись от высоты. Их потянуло вперёд, головы закружились, пустота внизу засасывала. Малыш пошатнулся, Профессор схватил его за воротник и дёрнул к стенке.

– Стойте дальше, не подходите к краю. Высота притягивает.

Малыш тяжело дышал, он уже почувствовал себя летящим вниз.

– Можно лёжа, – предложил Толстый.

– Давай!

С Профессором они подползли к краю обрыва. Белочка решила остаться рядом с Малышом:

– Вы мне лучше потом расскажете.

Край террасы усыпан каменной крошкой. Гномы осторожно высунули головы над бездной. Несколько камешков улетели вниз, звука падения они не услышали: очень высоко. А внизу… Что за букашки? Одна из них подняла крохотную голову и посмотрела вверх. Кажется, в неё попал камешек.

– Толстый, это гномы.

– Да ну!

– Да говорю тебе.

– Что ж они такие мелкие?

– Далеко потому что. Вон, видишь, что-то у них. Кажется, тачки.

– А у этих в руках… Лопаты, что ли?

– Наверное. А вон те крючочки, это кирки. Они там что, работают?

Стало понятно, что за звон они слышат. Гномы внизу били кирками по каменным стенам, откалывая куски породы. Шипение – это из тысяч тачек высыпалась руда. Умм, умм слышался издалека, что это не видно, но с каждым умм вдали поднималось красное облако.

– А наши, из деревни, здесь? – спросил Толстый, насмотревшись.

– А где ещё? Дорога-то сюда ведёт.

– Я не понял, – Толстый приподнялся на локтях, – они что, на работу все устроились? На заработки ушли?

– Ага, на заработки. Вместе с детьми. Так не бывает.

– А что тогда?

– А если они не по своей воле ушли?

– Как это?

Сзади послышалась какая-то возня.

– Малыш, Белочка! – крикнул Профессор. – Сидите там, не подходите к краю!

Его потыкали в спину.

– Да сказал же, сидите!

Он начал приподниматься, и то, что тыкало, больно кольнуло между лопаток.

– Ай, вы что делаете!

Профессор резко развернулся и встретился глазами с гномом. Только это был не Малыш и не Белочка. И никто из их деревни. Это был незнакомый гном. В кожаных штанах и кожаном переднике. Профессора он колол в спину копьём с острым металлическим наконечником.

– Ой, Профессор, смотри, они там строятся друг за другом. Да ещё в две шеренги!

Толстый, не отрываясь от зрелища, потряс Профессора за плечо.

– Да смотри же, говорю, куда ты отвернулся. Все куда-то пошли.

Послышался «бом», похожий на звук колокола.

– На обед что ли? Ну, точно, они на обед собрались. Надо и нам как-то…

Толстый обернулся.

– Профессор, это кто? А?

Незнакомый гном с Профессором всё так же смотрели друг на друга.

Толстый поискал глазами Малыша и Белочку. Они сидели у стены, прижавшись друг к другу. Наконечник копья выписывал восьмёрки возле их лиц. Копье держал ещё один незнакомый гном в кожаных штанах.

– А что здесь, собственно, – горло у Толстого перехватило, он откашлялся, – а что здесь, собственно, происходит?

* * *

– Не работать? Почему? – низким хриплым голосом спросил гном, тыкавший копьём в Профессора. – Сбежать?

– Да ты кто такой вообще?

Толстый начал приподниматься, наконечник копья упёрся ему в грудь.

– Ай, больно!

– Не работать? Почему? Здесь почему? Идти! Работать!

– Куда идти?

Судя по лицу Профессора, он тоже не понимал, что происходит.

– Туда, – гном перехватил копьё посередине, чтобы удобнее держать одной рукой, другой рукой показал вниз. – Туда! – потыкал он указательным пальцем.

– А мы… должны? – осторожно спросил Профессор.

– Все должны.

– А внизу гномы? Работают?

Профессор пытался разобраться в обстановке.

– Гномы. Работают, – хрипло ответил копьеносец.

Длинные предложения у него не получались.

– А наши, – начал Толстый спрашивать про гномов из своей деревни, но Профессор его перебил.

– А мы заблудились, – сказал он почти правду.

– Кто десятник?

– Чего? Какой десятник? – приподнялся на локтях Толстый.

– Начальник. Бригадир.

– Мы не знаем, – совсем уже честно признался Профессор.

– Недавно?

– Что недавно?

– Здесь. Недавно. Новенькие?

– А, да, новенькие, совсем новенькие, аж блестим, – закивал Толстый.

– Не блестеть. Идти.

Шутки эти кожаные штаны не понимали. Суровый гном махнул копьём, побуждая их подняться.

– Куда идти?

– Работать.

– Работать, любимое слово у них, – пробормотал Толстый, – Ай!

Копьеносец снова кольнул его наконечником.

– Молчать. Работать. Вставать.

– Да встаём, встаём. Правда же, Профессор?

– Правда. Малыш, Белка! – крикнул тот, – вставайте, нас приглашают.

Толстый поднял за лямки свой рюкзак. Гном в фартуке выхватил его и принялся развязывать горловину.

– Эй, полегче, там ценная брюква!

– Еда. Еду сдать. Обязаны. Наказание. Без еды.

– Да на здоровье, я сам давно искал, кому бы её сдать, эту брюкву, только для этого сюда и нёс. Это гостинец, угощайтесь, деликатес брюквинский, ам-ам, не стесняйтесь.

Толстый показал ам-ам.

– Еда. Общая.

Суровый гном вырвал из рук Толстого брюквину, которую тот подбрасывал, рекламируя.

– Общая еда. Делить.

– Ладно, пошли, делить будем.

– Не вам делить. Нам.

Гном воровато оглянулся и откусил кусок брюквы.

– Ой, как они тут изголодались, – прошептала Белочка, – на сырую брюкву кидаются, как собака на котлету.

– Вставать. Идти. Работать.

Гномов повели по галерее вглубь гигантской пещеры. Впереди шёл разговорчивый, по их меркам, копьеносец в штанах и фартуке, сзади – копьеносец молчаливый, которому фартука, похоже, не досталось.

– Щас вспомню, кто придумал сюда идти, и как дам по голове! – шипел Толстый.

– Ты и придумал, – шёпотом ответила Белочка.

Бац! Толстый стукнул себя кулаком в лоб. Ему может, полегчало, остальным – нет.

Их взяли в плен.

* * *

Гномов вели по каменному мосту над чашей подземного зала. Куда – неизвестно. На все вопросы конвоиры отвечали «работать», или молча тыкали копьём. Руки им не связали, значит, побега не боялись. Суровые подземные гномы не знали, что имеют дело с отрядом гномов-освободителей. Другое дело, гномы-освободители пока не знали, как освободить хотя бы себя.

– Ну что, теперь вы поняли, почему в деревне еды не осталось? – прошептала Белочка.

– Думаешь, эти всю еду повытаскали? Да, похоже, – прошептал в ответ Профессор.

– Что тут думать, видел, как они в брюкву вцепились? Под землёй-то не растёт ничего, а народу вон сколько кормить нужно, – показала Белочка.

Внизу, в багровом тумане, сновали гномы, с такой высоты казавшиеся двуногими муравьями. Одни кирками откалывали камни, казавшиеся песчинками, другие нагружали их в тачки, третьи катили тачки по деревянным настилам. Очень похоже на муравьёв, тащащих добычу в муравейник – какое-то сооружение в дальнем конце пещеры. Именно оттуда доносились непонятные звуки умм и вылетали клубы красного дыма.