Читать онлайн Когда сбываются мечты бесплатно
Глава 1
Новый день только начал пробиваться через замерзшее окно, а Валентина уже открыла глаза. Бледный еще мутный диск, появившийся над темной полоской леса за рекой, медленно скользил вверх. Холодное светило робко и осторожно ощупывало своими лучами мерзлую землю. Валентина невольно передернула плечами и снова закрыла глаза. Она привыкла просыпаться с восходом солнца и независимо от времени года практически с точностью до минуты могла сказать, который сейчас час. Вот и теперь, едва взглянув на просыпающееся солнце, она поняла, что времени восемь часов тридцать минут. Зная, что уже больше не уснет, Валентина все же полежала минут десять с закрытыми глазами. Лежала просто так, ни о чем не думая.
В кухне зашевелилась кошка. Она громко зевнула, спрыгнула с подоконника и, мяукая, резво побежала к Валентине. Валентина всегда удивлялась, как Мурка понимает, что она проснулась? Стоит только Валентине открыть глаза, даже если она не двигается и не производит никаких звуков, кошка тут же вскакивает и бежит к ней. Мурка запрыгнула на кровать и начала тереться о бок хозяйки.
«Отстань! Дай поваляться. Успеешь еще поесть, потерпи!» Но кошка не собиралась мириться с Валентиниными капризами. Проснулась – корми животное, нечего просто так в постели валяться. В подтверждение серьезности своих намерений Мурка начала нападать на Валентину. Выгнув спину, она прыгнула хозяйке на грудь.
«Вот засранка! Ну, что с тобой поделаешь? Встаю». Поняв, что одержала победу, Мурка успокоилась, спрыгнула на пол и приступила к утренним процедурам: она с энтузиазмом начала вылизывать свою и без того шелковую шерстку.
Кошка появилась у Валентины год назад. Женщина шутила, что это был ее «новогодний подарок» от Деда Мороза. Тридцать первого декабря около полуночи Валентина услышала истошное мяуканье у себя под окном. Она, наспех накинув куртку, выбежала во двор. Худая грязная кошка сидела под фонарем и громко кричала, обращаясь прямо к Валентине. Это была настоящая мольба о помощи. Кошка как бы говорила ей: «Не видишь, умираю. Помоги!»
«Откуда ты тут взялась?», – удивилась Валентина и, быстро схватив животину, занесла ее в дом. С тех пор Мурка стала жить у Валентины. Она не любила улицу. Когда хозяйка открывала дверь и приглашала ее выйти погулять, Мурка демонстративно отворачивалась и, подняв хвост, отходила от двери. Даже летом она предпочитала лежать на подоконнике и смотреть в окно. Настрадавшись, Мурка боялась потерять Валентину. За прошедший год кошка из облезлого непонятного существа превратилась в настоящую красавицу: гладкую, грациозную с лоснящейся шерстью.
Не спеша одевшись, Валентина вышла на кухню, включила чайник и посмотрела на часы. Так и есть: восемь часов пятьдесят минут.
Когда Валя была маленькой и просила маму завести будильник, чтобы не проспать, мама, улыбаясь, отвечала:
«Ну, что ты? Зачем будильник? Скажи мне, во сколько нужно встать, я тебя разбужу»
«А вдруг проспишь?»
«Глупенькая. У меня свой будильник работает. Вот тут», – и мама рукой дотрагивалась до груди, – «Захочешь – не проспишь. Не бойся».
И, действительно, мама будила свою Валечку тютелька в тютельку, как та и просила. Ни разу не проспала.
«Мам, как это у тебя получается?», – часто спрашивала Валентина.
«Поживешь с мое, и у тебя получится»
«Это почему?»
«Потому что жизнь заставит»
«А, может, не заставит?», – смеялась Валентина.
«Ну, дай Бог», – вздыхала мама и грустно улыбалась.
Тем временем чайник звонко засвистел. Мурка с нетерпением начала тереться о ногу хозяйки.
«Да все уже, сейчас завтракать будем».
Валентина открыла холодильник, окинула взглядом полупустые полки, затем она достала кастрюльку с гречкой и последнюю сосиску для Мурки. Разделив кашу на две равные части, Валя искрошила сосиску в кошкину миску. Сама съела гречку в прихлебку со сладким чаем. Наблюдая за тем, как Мурка с жадностью вылизывает остатки еды, Валентина сказала:
«Придется сегодня в магазин идти. Совсем у тебя ничего не осталось. Не хочется, конечно, морозно, но ты ведь не будешь на хлебе с водой сидеть?»
Мурка недовольно мяукнула, дернула хвостом и гордо удалилась с кухни.
«Я так и подумала», – крикнула ей вслед Валентина, – «Что ж, тогда надо бабе Зине позвонить и Натолию».
Валя взяла с полочки телефон, открыла ящик серванта и достала оттуда записную книжку. Она так и не научилась сохранять нужные номера в телефоне, все записывала в старенькую книжечку, которой было не менее тридцати лет. Папин подарок! Женщина бережно хранила ее и поэтому держала в целлофановом пакетике под всеми бумагами (чтобы внуки случайно не порвали). Надев очки, она медленно стала переворачивать пожелтевшие странички. Валентина прекрасно знала, в каком месте записан телефон бабы Зины, но ей нравился сам процесс перелистывания старых страниц. Она как будто осторожно, совсем слегка касалась прошлого, и это заставляло ее сердце стучать чуть быстрее.
Вот и сегодня она с любовью погладила потрепанную корочку, вздохнув, стряхнула невидимую пыль и начала переворачивать листочки. Как же поменялся ее почерк! Из быстрого, нетерпеливого и уверенного он превратился в какую-то непонятную каракатицу. Если раньше одинаковые по размеру буквы цеплялись друг за друга как петельки при ровной вязке, то теперь совершенно разные по высоте буквы, развалившиеся в разные стороны, представляли собой совершенно печальное зрелище. Еще раз вздохнув, Валентина нашла нужные цифры.
«Баба Зин, здравствуй! Это Валя. Как живешь? Как здоровье? Я в магазин собралась, что купить?»
«Да, куда ж тебя в такой-то мороз понесло?», – удивилась бабулька, – «В новостях сказали, к концу недели потеплеет, вот и пойдешь».
«До конца недели еще дожить надо, да и у кошки все закончилось».
«Вона чего удумала. Так это ты из-за кошки в такой мороз за пять километров пошкандыбаешь?», – возмутилась баба Зина.
«Не ворчи. Она со мной картошку с солеными огурцами есть не станет. Говори, чего купить?»
«Ничего не надо, до следующего раза доживу, не помру. Я и картоху с солеными огурцами могу есть. Не твоя кошка, перебьюсь», – недовольно ответила старушка.
«Баба Зин, не упрямься, говори что нужно. Не скажешь – на свое усмотрение все равно куплю. Молоко, хлеб, сосиски, творог…Ты же знаешь, я с саночками. В руках ничего не потащу. Мне какая разница, что везти».
«Сосисок не покупай. Ирка в субботу приедет. Чего-нибудь привезет. На нашу пенсию не особо разживешься! Если колбасы с сосисками каждый день есть будешь, через две недели зубы на полку положишь! Сама заешь. У тебя-то летние еще остались ? Не все вытаскала со своими спиногрызами?»
«Осталось чуть-чуть», – грустно ответила Валентина.
«В том-то и дело, что чуть-чуть. Ты летом снох своих в лес гони. Пусть сами землянику собирают, а потом на базаре продают. Вот, глядишь, и заработают на все, что нужно. А то чуть что, так к тебе с протянутой рукой. А помочь если надо – не дозовешься! Одна со своим огородом управляешься», – возмущалась бабулька.
«Ладно, баба Зин, не будем о грустном»
«Добрая ты, Валька. Всех тебе жалко. Сейчас, небось, Натохе звонить будешь. Чего замолчала? Будешь?»
«Буду», – тихо, но твердо ответила Валентина.
«Ну, давай, звони этому алкашу. Заждался, наверное»
«Что-то ты разошлась сегодня, баба Зина. Утро еще, а нам уже всем от тебя досталось. Не с той ноги встала что ли? Так, поди, полежи еще немножко, успокойся», – и, немного помолчав, добавила, – «Знаешь же, что у Натолия ноги еле ходят, он до магазина ни в жизнь не доберется. Он даже летом, когда в Петушках вагончик открывается, до него-то докостылять не может. А ты хочешь, чтобы он до поселка доплелся да еще зимой. Сашка, сын-то, в городе, говорят, совсем спился. Что ж Натолию теперь помереть что ли? Ладно, баба Зин, разболтались с тобой. Времени уже полно. Побегу, а то и до обеда не успею».
Валентина повесила трубку. Она прекрасно знала бабу Зину. Бабулька только строит из себя строгую и суровую женщину, а на самом деле она очень добрый и хороший человек. Именно баба Зина подкармливает Натолия и два раза в неделю носит ему горячий суп. А в прошлом году, когда у Ленки умер муж, и у нее дрова закончились, именно баба Зина поделилась с ней своими запасами. Когда же весной Ленка хотела ей вернуть долг, баба Зина отказалась. Сказала: «Забудь. Дожили до тепла и, слава Богу! Не сладко одной-то, поди, с ребенком. Если мне в следующем году дров не хватит – ты со мной поделишься».
Вот такая она баба Зина. А на язык до того остра! Такую язву еще поискать нужно! Не зря от нее дочь сразу после школы в город сбежала. Но справедливости ради нужно сказать, что Ирка хорошо в городе устроилась: замуж удачно вышла, работу престижную нашла, да и мать не бросила. Раз в две-три недели обязательно приезжает, привозит бабе Зине продукты. На газ хотела денег ей дать, да баба Зина отказалась: «Прожила всю жизнь с печкой с печкой и помру! Захочешь – потом сама себе проведешь» Трудно со стариками. Ирка с матерью спорить не стала. Было бы предложено…
Валентина набрала номер Натолия.
«Дядя Натош, здрасти. Валя. В магазин собралась. Что купить?»
«Не боишься по морозу-то? На горе, наверное, ветер свищет, ужас какой!»
«В первый раз что ли? Говори, чего нужно?»
«Как всегда. Хлеба, сигарет, макароны, крупы недорогой и консервов самых дешевых»
«Хорошо. Жди».
«Валь, погоди», – старичок замялся, – «Ты, это…»
«Четверочку, что ль еще, дядя Натош? Чего мнешься?»
«Ну, ты, Валентина, человек! Золотой ты человек! Был бы помоложе – женился бы!»,– весело защебетал дед.
«Нет, уж, хватит. Знаем, плавали. Меня теперь никакими коврижками замуж не заманишь! Господи, расшутилась я с тобой не к добру! Дай, Бог, Царствия небесного Семену моему! Побегу. Жди».
«Жду с нетерпением!»
«Да, хватит, говорю, успокойся!»
Валентина подошла к окну и, взглянув на термометр, покачала головой. Ртутный столбик опустился до цифры «20». На горе с ветром эти двадцать как все сорок покажутся! Валя на свитер надела жилетку из козьего пуха, на голову повязала теплый платок, на ноги нацепила дутики и шерстяные носки. Получившийся образ завершил синий пуховик с капюшоном.
«Ну, вот, хоть на Северный полюс!», – весело сказала Валентина и, обращаясь к Мурке добавила,– «Жди, скоро вернусь. Вкусненького принесу. Тебе чего: сосисок или колбаски?»
Кошка мяукнула.
«Поняла. Можно и того и другого».
На улице было, действительно, холодно. Достаточно сильный ветер поднимал неприятную поземку, которая перемела все тропинки. Да, дорога будет не из приятных… Ну, что ж, где наша не пропадала! Поправив платок, Валентина взяла санки, положила в них сумку и потопала на дорогу.
Едва она выбралась с тропинки на проезжую часть, как мимо нее на огромной скорости пронесся белый джип. Это был ее сосед – профессор из города. Он даже не поприветствовал Валентину. Профессор купил дом рядом с ней семь лет назад. Раньше там жила Валина подруга Ленка с мужем. После смерти мужа Ленка переехала в город к дочери, а дом продала «хорошим людям».
Валентина сначала пыталась установить отношения с профессором, но тот демонстративно не шел на контакт. Он и его жена всем своим видом показывали, что Валя им не ровня. Профессора звали Роберт Мстиславович, а его жену Светлана Марковна. На вид Роберту было лет шестьдесят пять – шестьдесят семь (Валин ровесник), а жене его лет тридцать.
Часто к ним приезжала облезлая девица лет двадцати трех: то ли дочь Роберта, то ли сестра Светлааны. Без стакана и не разберешься! Она и профессора и его жену называла только по именам. Девицу звали Олеся. Худющая, длинноногая, вечно всем недовольная (то комаров много, то солнца мало, одни капризы!), Олеся любила расхаживать по участку полуголой: либо в одной рубашке без штанов, либо в шортах без рубашки. Вспомнив про Олесю, женщина невольно покачала головой.
На конце деревни Валя оглянулась и окинула взглядом свою деревеньку. Эта привычка осталась у нее с детства. Раньше мама всегда провожала взглядом свою дочку, и махала ей рукой до тех пор, пока Валя не скрывалась за поворотом. Мамы давно не было в живых, а привычка осталась. Деревенька была совсем крошечной: пятнадцать домов, вытянувшихся в один ряд на высоком берегу речки. Зимой из пятнадцати жилых оставалось всего восемь, причем «местных», «коренных» было всего пять: ее, бабы Зины, Натолия, Ленки с ребенком и Петровых. В оставшихся трех жили приезжие, купившие дома в их деревне не так давно: москвичка Тоня, решившая на пенсии перебраться поближе к природе, Василий – мутный, чудной старичок, бывший летчик и необщительный мужчина средних лет Леонид. Вот и все жители. Скукота, да и только. Летом же, когда в оставленные на зиму дома приезжали дачники, деревня оживала. Шум, веселые крики детей, запах шашлыков и клубники. Как Валентина любила это время!
Валя посмотрела на заснеженные покосившиеся домики местных жителей, мельком взглянула на двухэтажный особняк профессора, поправила платок и пошагала вперед. За поворотом дорога выходила на открытое пространство и километра полтора шла по достаточно высокой и крутой горе. Летом с нее открывался необыкновенно красивый вид на речку, заливные поля и соседние деревеньки. Зимой же эта гора превращалась в продуваемое всеми ветрами довольно опасное место. Ледяной ветер просто сбивал с ног всех прохожих. Он обрушивался на них с каким-то неистовым ревом, и из-за этого совершенно не было слышно звук подъезжающих машин. А колючий мелкий снег, который поднимал ветер, забивался не только за воротник, но и слепил глаза.
Валя по опыту знала, что этот участок нужно пройти как можно быстрее, и прибавила шагу. Она вспомнила, как в детстве ходила в школу. Чтобы не опоздать к первому уроку, из дома приходилось выходить в начале седьмого. Как-то раз (Валя тогда училась во втором классе) она заблудилась на этой дороге и чуть не замерзла. Тогда завывания ветра она приняла за волчий вой, и, испугавшись, свернула с переметенной дороги на гору. Она даже не заметила, как скатилась вниз и очутилась в огромном сугробе. Кричи не кричи – никто не услышит и не поможет. Куда идти было не понятно: кругом темнота и снега по пояс! А еще ранец за плечами и сумка со второй обувью. Быстро выбившись из сил, Валя решила дождаться рассвета, а чтобы не замерзнуть пыталась прыгать и двигаться из последних сил. Через два часа, когда рассвело, девочка поняла, что находится достаточно далеко от дома в овраге у речки. Как она смогла выбраться оттуда, Валентина до сих пор не понимает. А самое главное, не бросила ни рюкзак, ни мешок с ботинками. Когда она вошла в дом и показала маме белые по локоть руки, мама только охнула. Она быстро выбежала на улицу, схватила снега и начала растирать отмороженные ручонки. Валя помнит, как мамины слезы капали ей на руки, а она их даже не чувствовала. После этого события девочка месяц просидела дома. Родители боялись отпускать ее в школу.
Преодолев опасный участок, Валя вышла к Петушкам – соседней деревне, гораздо больше Шатров – деревни, в которой она жила. В советское время в Петушках были контора, клуб, детский сад, библиотека, а кроме того хороший двухэтажный магазин, в котором торговали не только продуктами, но и промтоварами. Петушки считались главным поселением колхоза «им. Ильича». Но в 90-ые колхоз приказал долго жить, а с ним и сад, и клуб и далее все по списку. В начале нулевых вместо магазина поставили вагончик, который за неимением условий, естественно, работал только летом. Все остальное время местные жители вынуждены были ходить за продуктами в поселок на железнодорожной станции, который тоже переживал не лучшие времена. Когда-то большая часть его жителей работала на местном заводе, который выпускал спирт и торговал им по всей стране. Но это показалось кому-то то ли невыгодным, то ли кто-то попросту избавился от конкурентов, и завод тоже приказал долго жить. В поселке остались школа, почта и несколько магазинов. Большая часть молодежи из-за отсутствия работы перебралась в город.
Около разрушенного здания бывшего магазина Валя остановилась передохнуть.
«Здорово, Валентина», – услышала она хриплый мужской голос сзади себя, – «В магазин, что ль, санки-то навострила?»
«Здорово дядя Мить. Да, в магазин»
«Уж больно погоду-то выбрала не летную. Или приспичило сильно?»
«Да я мороза не боюсь. Меня им не испугаешь».
«И то верно», – ответил старичок.
«А сам-то куда потопал?»
«Да я так, гуляю. Тошно дома-то целыми днями сидеть. Вот жизнь настала, и выйти некуда. Ни тебе клуба, ни магазина. Сиди и жди, когда смерть придет. Много чего мы в своей жизни повидали, но такого еще не было. Конец второго десятка двадцать первого века! Я, когда маленький был, думал, что мы в это время на Луне жить будем! А что на самом деле? Хуже, чем после войны. Пенсия – копейки. Работы у молодежи нет. Мы с бабкой кроме картошки с огурцами да капусты ничего не едим. Почти всю пенсию Гришке и Людкой отдаем. У них ИПОТЕКА!, мать ее. Хочешь, не хочешь, а помогать надо, иначе они с малыми детьми по миру пойдут. Эх, жизнь!», – дед махнул рукой и заплакал.
«Ладно, дядя Мить, чего уж там. Не ты один, все так живут. У меня и у Лешки и у Петьки ипотеки. У Лешки вообще трое детей. Как не помогать-то?»
«А Димка-то твой все в Мурманске прохлаждается?», – оживился дядя Митя.
«Почему прохлаждается?», – удивилась Валентина, – «Работает он, на рыболовецком судне. Знаешь, как тяжело и опасно! Не приведи Бог!»
«Да, я ничего не говорю, это уж так, к слову».
«Ладно, дядя Мить, побегу, некогда мне».
Упоминание о Дмитрии отозвалось в сердце Валентины острой болью. Старший сын был предметом ее бессонных ночей и бесконечных переживаний. Дмитрий уехал из дома в середине девяностых, было ему тогда 20 лет. Только из армии пришел. «Не могу с отцом жить. Сил моих нет смотреть на то, как он над тобой издевается. В Мурманск поеду, дружок у меня там Сашка, мы с ним всю службу бок о бок прошли. Не переживай, не пропаду!» И уехал. Отец возражать не стал, обрадовался даже. Недолюбливал он Димку, обижал. Валентина не корила его за это, знала: на то были причины. Сама она, грешным делом, любила старшего сына больше других. После Димкиного отъезда много плакала украдкой, все письма тайком на почту таскала. Семен видел все это и еще больше злился.
Устроился Димка рыбаком на большое судно. Работает там и сейчас. Денег много получает, но живет бобылем, до сих пор не женился. Все посмеивается: «Не встретил еще свою половинку. Какие наши годы!» А самому-то в этом году 45 стукнет. Вот тебе и годы! За все время Димка приезжал домой раз пять, не больше. Последний раз семь лет назад на похороны отца. Но Валентину сын не забывает. Деньги ей регулярно высылает. Вот и газ в дом провел, а то разве она бы осилила. Сто пятьдесят тысяч! Страшно даже подумать! Где такие деньжищи-то взять? У них в деревне только у троих газ подведен: у нее, у профессора и у Антонины – москвички. Остальные, по старинке, печи топят. Прав дядя Митя, ужасное время!
За своими мыслями Валентина и не заметила, как добралась до магазина. Оставив саночки у двери, она достала очки (без них никак: рассмотреть все ценники, понять, где какие акции), аккуратно протерла, и, нацепив на нос, вошла в магазин. В «Семерочке» было пусто. Валя обрадовалась, не любила она толчею. В первую очередь набрала пакеты для бабы Зины и Натолия, и только потом приступила к своим закупкам.
В субботу должны были приехать дети. Валентина хорошо знала, что это такое. Нагрянут с утра. Две семьи – девять человек и собачонка. Лешка работает водителем на своей маршрутке, привезет всех скопом. Валя, конечно же, рада их всех видеть, особенно внуков, а их у нее целых пять! Старшему – двенадцать, а младшему – два годика. Но, как говорится, у всей этой прелести есть и свои нюансы. Громкие, шумные, веселые, дети едут отдохнуть в свои родной дом, а внуки к бабушке. Продуктов, значит, с собой не везут, чувствуют себя как дома (а они и есть дома). Валентине же только и успевай поворачиваться: дай-подай, напои-накорми, с маленькими посиди, за собакой последи. И все бы ничего, если бы не снохи. Снохи – это отдельная песня. Сколько лет вместе, а привыкнуть к их беспардонности и откровенному хамству, Валя так и не смогла. И самым обидным было то, что сыновья все это видят, все понимают, а молчат, жен боятся. В кого они такими выросли? Семен бабам спуску не давал. Вот Димка другой. Он за мать горой. Но где он, Димка-то…
Набрав полную корзину, женщина подъехала к кассе. Мука, чтобы напечь пирогов с картошкой и плюшек, курица для щей и картошки, колбаса, сыр, сосиски, сгущенка и сметана для блинов (Влад любит со сгущенкой, а Ярик со сметаной), всем детям по большой шоколадке, масло, молоко, кефир, две бутылки водки и хлеб. Мурке Валентина взяла рыбки, а себе маленькую баночку растворимого кофе. Когда кассирша назвала цену, Валя была удивлена и даже переспросила, думая, что ослышалась. Затем она долго изучала чек перед выходом: все никак не могла понять, как же набежала такая сумма. Тяжело вздохнув, она вышла на улицу и отправилась в обратный путь. Дорога домой, несмотря на солидную ношу, Валентине всегда казалась легче.
Когда женщина свернула с трассы вышла на тропинку к дому, ее ждал большой «сюрприз». За время ее отсутствия профессор нанял трактор, который весь снег от его коттеджа сгреб к Валиным воротам. Теперь, перед ее домом, прямо на дороге, которую она тщательно разгребала, чтобы Лешка мог подъехать на маршрутке, возвышалась огромная кучища снега, раза в два выше Валиного роста. Она даже онемела от неожиданности.
Отдав пакеты с продуктами Натилию и бабе Зине, Валя решила зайти к профессору. Она долго собиралась с мыслями и продумывала, как начать разговор. Переминаясь с ноги на ногу, женщина нажала на кнопку звонка. Профессор вышел не сразу.
«Здравствуйте, Роберт…»
Профессор, дожевывая на ходу, снова не поздоровавшись, резко бросил:
«Чего надо?». Он явно был недоволен тем, что его оторвали от обеда.
«Роберт Мстиславович, что ж это Вы весь свой снег ко мне на участок сгребли?», – робко начала Валентина.
«Во-первых, это не мой снег, я его на базаре не покупал. Я просто очистил свою территорию и вывез все прелести природы за границы своего участка. Вам ничего не мешает сделать тоже самое со своей территорией».
«У меня же чисто было. Нельзя так на соседском-то деле. Не хорошо. Как я теперь одна весь ваш снег вывезу?»
«Для особо одаренных повторяю: снег не мой! Обязанность каждого человека – следить за чистотой своего участка. Я свой в порядок привел. Теперь твоя очередь. Сама не можешь – детей попроси. Это не моя забота. У тебя все?»
«Все», – тихо ответила Валентина.
«Всего хорошего!», – рявкнул профессор и захлопнул ворота прямо перед Валиным носом.
Слезы ручьем потекли из ее глаз. Что за время такое пришло? Когда успели появиться все эти «хозяева жизни»? Как так можно себя вести и стоит ли вообще ждать справедливости? Все эти риторические вопросы крутились в Валиной голове, пока она убирала продукты, кормила кошку и доставала лопату.
Конечно, она ничего не скажет своим детям, сама вывезет весь снег. Лешка с Петькой все равно ничего не решат. Она даже представила себе, как они стоят оба, хлопают глазами как два телка и говорят: «К нему надо было сразу идти, а сейчас-то, что мы ему скажем? Снега нет. Так не делается». А жены их будут им поддакивать, только снова Валентину дурой выставят. Вот, чем это закончится. Димка бы профессору спуску не дал! Слезы снова покатились из глаз…
Закончила Валентина поздно вечером. Не чувствуя ни рук ни ног от усталости, она грохнулась в кровать, даже не поужинав.
Глава 2.
К концу недели, как и обещали, потеплело. Температура воздуха поднялась до минус пяти градусов. В пятницу вечером пошел снег. Крупные пушистые хлопья медленно опускались на землю. Валя любила такую погоду. Не холодно, ветра нет и слякоти тоже. Красотища, одним словом. Завтра приедут ребята и, чтобы не сидеть дома, можно будет погулять: маленьких покатать на санках, а старшие сами с горы на ватрушке накатаются.
На следующий день Валентина встала в пять, чтобы к приезду детей успеть напечь пирогов. Тесто она замесила накануне вечером. Валя решила не только сделать привычные пироги с картошкой и плюшки, но и, чтобы порадовать ребятню, приготовить большой сладкий пирог с черничным вареньем. Должно же быть разнообразие. Она долго украшала его, плела из теста косы, вырезала цветочки. Пирог получился на славу. Не стыдно и на праздничный стол поставить. Валентина даже напевать начала от удовольствия. Она всегда пела себе под нос, когда возилась с тестом. Валя помнила, как мама внушала ей, когда она была еще совсем маленькой девочкой и с удовольствием наблюдала за тем, как ловко мама управляется с тестом: «Никогда не берись за выпечку в плохом настроении. Тесто все чувствует. Если рассчитываешь на пышные и вкусные пироги, делай их с удовольствием». У мамы пироги всегда были на славу. В деревне все удивлялись: «Как это у тебя тесто такое, Клавдия, получается? Секрет, что ли ты какой-то знаешь?» Но, сколько мама не раздавала рецептов, никто не мог повторить ее творений.
Пока Валя лепила пироги, Мурка, сидя на подоконнике, с интересом наблюдала за хозяйкой.
«Нравится пирог?», – весело спросила Валя у кошки.
Мурка ответила «Мяу». Валя засмеялась:
«Будешь себя хорошо вести, дам тебе кусочек. Да, да, не отворачивайся, это я на Мартина намекаю».
Мурка демонстративно уставилась в окно и начала нервно подергивать хвостом.
«Ну, как знаешь. Выбирай: или пирог или Мартин».
Мурка, всем своим видом показывая, что разговор закончен, спрыгнула с подоконника и удалилась в комнату.
«Вот, засранка», – крикнула ей вслед Валентина.
Мартин – это маленькая собачонка редкой породы аффенпинчер. Не собака, а сплошное недоразумение: непонятная, клочкастая, жесткая шерсть торчит во все стороны; такая же косматая растительность на «обезьяньей» мордочке, громкий лай и заряд энергии как у метеора. Черте что, а не собака. Зачем Лешке понадобилось это «чудо» в их двухкомнатной квартире, в которой кроме их с женой еще и трое детей для Валентины оставалось загадкой. Как объяснила Татьяна (Лешкина жена) такие как Мартин стоят не меньше 60 тысяч, а ей подруга всего за 30! продала. Валя только руками развела: «Тогда понятно, надо брать».
Мартин появился у детей прошлой весной, после Мурки. Когда дети привезли его в первый раз и выпустили в коридоре, он с громким лаем начал носиться из комнаты в комнату, исследуя новое пространство. Мурка с гордым видом спрыгнула с подоконника и, наклонившись к миске с водой, демонстративно не замечая нового питомца, стала пить воду. Мартин в это время примчался на кухню. Увидев, что Мурка игнорирует его, он подбежал к ней и укусил за торчащую вверх пятую точку. Мурка, не ожидая такого конфуза, в какие-то доли секунды очутилась на спине Мартина и своими острыми коготочками впилась в его обезьянью мордочку. Мартин взвыл от боли и прямо с сидящей на нем как наездницей Муркой, убежал в туалет, из которого начали доноситься дикие вопли.
С тех пор Мурка невзлюбила Мартина, она не могла простить нанесенной ей обиды. Пока хозяева Мартина находились в комнате, она старательно изображала из себя «хорошую девочку», но стоило им ослабить свое внимание, как кошка быстро показывала наглецу, где его место. Она загоняла его в туалет, сама ложилась около двери и не выпускала оттуда клочкастого.
К приезду детей у Валентины на столе стояла горячая румяная выпечка, а в самом центре на красивом подносе – Валина гордость: сладкий пирог. Женщина от души полюбовалась получившейся красотой, накрыла ее новым полотенцем и, довольная собой, выглянула в окно. С трассы свернула белая пассажирская газель.
«Едут», – сказала она Мурке, и, накинув старую куртку, выбежала во двор. Подъехав к воротам, газель остановилась. Первыми из открытой двери выбежали старшие внуки. Они наперебой кричали:
«Бабушка, привет», «А в нас сейчас чуть машина не врезалась», «А у меня на этой неделе шесть пятерок, представляешь», «Баб, а на горку пойдем?», «А мы с папой петарды привезли, взрывать будем. Папа в городе не разрешает, а здесь, говорит, можно»….Дети пытались сразу выпалить все свои новости.
За детьми появились и взрослые. Лешка с Петькой и их жены: Татьяна и Ольга. Татьяна шла с Мартином на руках. Валентина всегда сильно скучала по своим внукам, с большой любовью относилась к сыновьям, а вот со снохами у нее отношения никак не складывались. Хотя, женщина искренне пыталась. Татьяна – старшая сноха была еще той язвой. Постоянно всем недовольная, с вечным выражением брезгливости на лице, на каждое слово Валентины отвечала возражением. Ольга была попроще, не такая поперечная и к Вале относилась достаточно ровно, но у нее была своя мама, которую она очень любила и не могла без нее жить. Поэтому Петька с детьми приезжали редко и практически все время проводили у Ольгиных родителей.
«Заходите, заходите быстрее в дом, сейчас чай пить будем. У меня все готово», – суетливо говорила Валя, при этом, не забывая обнять и погладить внуков: кого по голове, а кого по плечу.
После того как шумная толпа ввалилась в небольшой коридор, в доме стало тесно.
«Раздевайтесь, не толпитесь, дети, давайте быстрей, снимайте куртки и бегом в ванную – руки мыть. Там в кухне пироги горячие!»
«Опять пироги!», – раздался недовольный голос Татьяны, – «Вы бы, Валентина Петровна хоть что-нибудь новенькое придумали. Много мучного вредно. Вон у Лешки уже живот висит, хотите, чтобы еще и задница, как у бабки Зины выросла?»
Данное высказывание больно резануло Валю по сердцу, но она сдержалась, промолчала. Приглашая детей в кухню, она продолжала:
«Смотрите, какую вкуснятину я вам сегодня испекла. А красотища-то какая!»
«Ух, ты-ы-ы», «Здорово-о-о», «Вот это да-а-а», – слало доноситься со всех сторон.
«Бабуль, мне, чур, вон с тем цветочком отрежь»
«И мне», «И мне», «И мне»…
«Это чего вы тут просите?» Татьяна вошла на кухню. «Валентина Петровна! Вы, что, издеваетесь что ли», – голос снохи перешел на визг, – «Вы же знаете, что у Славки диатез, ему сладкое нельзя! Отдай мне сейчас же! Кому сказала?»
Младший внук быстро спрыгнул со стула и, что есть силы, помчался в комнату, запихивая на ходу сладкий пирог в рот.
Татьяна догнала его, выхватила остатки пирога и достаточно сильно нашлепала по заднице. Славка зашелся в громком реве.
Крикнув: «Не ори, а то еще получишь», – Татьяна подбежала к мусорному ведру и швырнула туда обкусанный пирог. Затем, обращаясь к Валентине, громко сказала: «Довольны? Радуйтесь! Добились своего!»
Валентина медленно вышла из кухни. Уходя, она услышала, как Лешка виновато проговорил:
«Тань, ты чего? Успокойся. Она же старалась».
«Сколько можно говорить одно и тоже! Достала совсем! Пока ребенка нам не угробит – не успокоится!»
Валя вошла в комнату, Славка валялся на полу и громко плакал. У Валентины тоже слезы ручьем текли из глаз. Она подошла к мальчонке, подняла его с пола, крепко прижала к себе и сказала:
«Славка, миленький, не плачь! Бог с ним, с пирогом-то. Я тебе другой дам с картошкой. Ты же с картошкой тоже любишь. А, может, я тебе лучше в следующий раз машинку куплю на колесиках. Хочешь? Наплевать на все эти пироги. Ты же мужик, тебе они ни к чему. Тебе машинку красную или синюю купить?», – приговаривала Валентина, вытирая слезы с лица ребенка.
«Зей-о-ную», – уже улыбаясь, сказал Славка.
«Хорошо, зеленую куплю. Обязательно. Вот приедешь в следующий раз, мы с тобой автомобильные гонки устроим. У кого машина быстрей ездит. Влада судьей возьмем. Хорошо?»
«Хо-о-со», – весело сказал Славка и, спустившись с рук, побежал к шифоньеру, где стоял ящик с игрушками.
«Ты не понимаешь, что ли? Она мне это на зло делает. Каждый раз пироги свои дурацкие печет, знает, что я их не ем, и специально печет. Ладно, с картошкой, так теперь еще и с вареньем начала. Сколько можно терпеть это издевательство?»
Лешка что-то неразборчиво пробубнил в ответ.
«И нечего ее защищать! Сам закабанел, хочешь, чтобы и у детей нарушение обмена веществ было?»
Дверь приоткрылась, и Влад тихонько пробрался в комнату. Со старшим внуком у Валентины были особые отношения. Не просто отношения бабушки и внука, а настоящая дружба: с секретами, тайнами и откровениями.
«Баб, не расстраивайся. Она со вчерашнего дня бешеная. Ее подруге Ирке муж шубу норковую купил. Ирка вчера хвастаться приходила. После ее ухода мама весь вечер с папой ругалась. Говорила, что у него зарплата три копейки, и он не может семью обеспечивать. А сегодня в машине пока мы сюда ехали все тете Оле жаловалась, что у Ирки ни кожи, ни рожи, а мужик нормальный, обеспечивает. У нее же не мужик, а сплошное недоразумение».
«А тетя Оля что?», – спросила Валентина, вытирая слезы.
«Тетя Оля сказала, что нечего на всяких подруг внимание обращать».
«Правильно сказала. Мало ли у кого чего. На себя смотреть надо».
«Да. Только мамка разозлилась, сказала, что тебе хорошо, тебе родители помогают. И детей одевают и тебя. А ей никто не помогает».
«Как же никто? Я постоянно денег вам даю. Все лето каждый выходной за ягодами хожу: сначала за земляникой, потом за черникой. Труд-то какой!», – удивилась Валя.
«Она еще говорит, что дядя Дима тебе целых сто пятьдесят тысяч дал, а ты даже не поделилась, все себе заграбастала. Теперь живешь как буржуйка с газом, хотя все в деревне печку топят».
«Вот так здорово живешь! Так мне дядя Дима на газ деньги-то и дал. И не мне даже. Это и его дом. Точнее, он всех троих: дяди Димы, папы твоего и дяди Пети. Вот дядя Дима с Севера, может, вернется и жить здесь будет. Так что это он не мне деньги дал, а себе, вернее всем нам».
«Я понимаю, баб. А мама этого и боится».
«Чего боится?», – не поняла Валентина.
«Что дядя Дима вернется. Так, когда ты умрешь, дом можно продать, а деньги поделить. А если он вернется, то дом не продашь. Будет он тут жить».
«Господи, ужас какой-то! Что у тебя в голове?»
«Это не у меня. Это они так говорят».
«Знаешь, что я тебе скажу. Ты, конечно, взрослый уже, но не все еще понимаешь. Тебе вообще нужно поменьше уши греть, когда взрослые разговаривают. Взрослые они много чего говорят, но это совсем не значит, что так оно и есть. Чего только в пылу не скажешь. Папа у тебя замечательный: добрый, семейный, вам с братьями, сколько времени уделяет, хоть и работа тяжелая. И мама хорошая. Ей просто тяжело с вами. Шутка ли 5 мужиков!»
«Почему пять?», – удивился Влад.
«А клочкастого – то забыл?», – засмеялась Валентина.
Влад тоже засмеялся.
«Ладно, оставим их пар выпускать, пойдемте лучше гулять. Бог с ними со всеми. Где ребята-то? По углам сидят? Зови всех, пошли крепость строить. Снег смотри какой хороший». Влад умчался, весело подпрыгивая.
Дверь снова скрипнула. На этот раз на пороге стоял Лешка.
«Мам, Ты того… Этого… Ну, в общем, не обижайся. Не со зла она, у нее просто настроение сегодня…»
«А я и не обижаюсь. Не мне с ней жить. А вот ты как такие выходки терпишь? Разве можно свое настроение на детях вымещать? Это последнее дело. Уж чего только у меня в жизни не было, но разве я так себя вела?»
«Мам, ну чего ты начинаешь? Такая она».
«Эх, сын…Не она такая, а ты такой…Ладно, еще раз повторю, твое дело, нравится тебе так жить – живи, но детей не обижайте. Все. Мы с детьми гулять пошли. Зачем они в деревню приехали? Уж явно не для того, чтобы дома сидеть и вашу ругань слушать. Славку тоже с собой беру!», – безапелляционно добавила Валентина.
Пока одевались, к ним подошла Ольга. Она, старательно делая вид, что ничего не случилось, начала помогать Валентине одевать и обувать детей. Было видно, что Ольга переживает.
«Валентина Петровна», – начала она, – «Не обращайте на нее внимания. Пироги очень даже вкусные. Дети почти все перетаскали. Мне тоже понравились. А Татьяну их есть никто не заставляет».
«Спасибо, Оль. Мы пошли».
Уже закрывая дверь, Валентина услышала:
«Ты ей хоть сказала, чтобы на речку не ходили? А то у нее ума хватит!»
«И тебе тоже всего хорошего», – про себя сказала Валя.
На улице белый чистый снег блестел на солнце. Валентина даже закрыла глаза от удовольствия. Все это ослепительное великолепие начало медленно заполнять Валину душу. Свежий воздух очистил мысли и сердце.
«Несчастная женщина», – подумала Валя, – «Изведет себя изнутри. Дай Бог ей душевного покоя. Я на нее не обижаюсь». И обращаясь к внукам, сказала: «Давайте крепость строить. Кто со мной?» Ребята дружной толпой высыпали за ворота.
Крепость получилась на славу. Высокая, прочная с потайными ходами и запасными выходами. В стенах были проделаны наблюдательные окна и бойницы для метания снежков. В строительстве принимали участие все без исключения. Даже Славик таскал снег маленькой лопаточкой.
Общение с детьми, веселье и смех сделали свое дело. От утренней обиды не осталось и следа. Вернее она вынуждена была спрятаться далеко-далеко, и Валя для уверенности закрыла ее на тяжелый засов.
«Ребята, хватит, идемте есть. Проголодались, наверное. Вечером еще поиграем. У меня щи и картошка».
Дома детям помогали раздеваться все, кроме Татьяны. Когда Валентина вымыла руки и выходила из ванной, она краем глаза заметила, как сноха, украдкой запихивая себе в рот остатки пирога, выбежала в комнату. «Голод не тетка», – про себя усмехнулась Валя и пошла разогревать обед .
Через полчаса все было готово. И дети, и взрослые были уже достаточно голодны и в нетерпении заглядывали в кухню.
«Таня!», – как ни в чем ни бывало, крикнула Валентина.
Сноха осторожно показалась в двери.
«Тань, Славик щи будет есть? У меня из свежей капусты и картошка тушеная с курицей. Вот все на плите. Накладывай сама, что вам надо».
Татьяна взяла тарелку и налила щи.
Видя, что атмосфера улучшается, Лешка с Петькой развеселились.
«Мам, а к щам-то бы не помешало…», – начал Лешка, радостно потирая руки.
«Да, мам, выходной как- никак».
«Знаю, что выходной. Сейчас, дам, не переживайте». Валя достала из холодильника бутылку водки.
«Петьк, а жизнь-то, кажется, налаживается», – продолжал веселиться Алексей.
«И не говори. Девочки, вы водочку будете?», – спросил Петька, обращаясь к женщинам.
«Конечно, будем. Вам одним не жирно ли? Лешке завтра утром нас всех назад везти», – резко сказала Татьяна.
«Так то завтра. Сегодня только обед».
«Я тебя не первый день знаю У тебя обед плавно перетечет в ужин. Неси, Петька, рюмки на всех!»
Мужики покорно согласились.
Татьяна была права. За столом сидели до позднего вечера, впрочем, как обычно. Одной бутылки на всех оказалось мало, пришлось достать и вторую. Валя с ними не сидела. Ей было некогда. То грязную посуду помой, то колбаски и сырку подрежь, то к водочке хорошо бы огурчиков соленых, то Мурка снова с клочкастым разодрались, то Славику на горшок посади, то игрушки разбросанные собери, то компота налей…
Часов в шесть женщина поняла, что больше этого содома не вынесет и скомандовала:
«Собираемся гулять! Сколько можно дома торчать? Перед сном нужно проветриться», – и обращаясь к взрослым, добавила, – «И вам бы не помешало. Идем все вместе».
На улице играли в снежки, катались на санках, взрывали петарды, лазали по крепости, в общем, веселились от души. Хорошо, что в это время в деревне все дома сидят и телевизор смотрят, а то бы всех на уши поставили. Веселые мужички, вспомнив детство, носились по двору наравне с детьми, валялись в сугробах, кидались снегом и катали своих жен на ватрушках.
Домой пришли шумные, сырые и уставшие. Валентина напоила всех чаем с остатками сладкого пирога. И даже Татьяна съела два куска и дала кусочек Славику. Как всегда оказалось, что дело было совсем не в пироге и не в диатезе.
После того как все разошлись по своим комнатам, Валя еще очень долго развешивала сырую одежду, мыла посуду и убирала дом. К себе она пошла часов в 11, не раньше. Так как места в доме было не очень много, с Валентиной обычно спал Влад. Ему ставили раскладушку. Чтобы не разбудить мальчика, Валя осторожно приоткрыла дверь и на цыпочках стала пробираться к дивану.
«Баб, не бойся, я еще не сплю», – в темноте раздался громкий шепот Влада.
«Господи, почему? Что случилось?», – испугалась женщина.
«Ничего. Я тебя жду»
«Зачем?»
«Так просто, поговорить»
«Хорошо, сейчас, я лягу и поговорим. О чем говорить будем? О школе? О друзьях?»
«Нет, о папе».
«Почему о папе? У него что-то не так?», – забеспокоилась Валя.
«Нет, все так. Мне просто интересно, какой он был маленький? Как они с дядей Петей жили? Во что играли? Расскажи, баб, что-нибудь интересное».
«Так сразу и не вспомнишь. Вообще, дружно жили. Дядя Дима старше их. Папу твоего на 10 лет, а дядю Петю на 12. Ему с ними не интересно было. А они всегда вдвоем. Их в деревне звали парнишки. Только и слышно было: парнишки ваши на речку пошли, парнишки в футбол на лугу играют… Очень они в лес любили ходить. Не за ягодами, правда, а за грибами. Особенно, если белых в лесу много, так и по три раза в день бегали. Принесут мне целую кучу! А чистить-то их… А сушить или мариновать? Сколько времени-то надо. Я чуть не в слезы, а они на утро снова в лес. Мальчишки, говорю, хватит, не нужно мне больше грибов! А они мне: отдай кому-нибудь. Мы все равно пойдем из интереса. Вот как-то раз пошли они в лес… »
«Баб, ты чего замолчала? Пошли они в лес…»
«Около леса раньше деревня была заброшенная. Притыки называлась. Это сейчас от нее ничего не осталось, а когда я маленькая была, там еще дома стояли и люди жили. Потом местные жители в Петушки переехали к магазину поближе и к железнодорожной станции и дома с собой перевезли».
«Баба, а как дом можно перевезти?», – удивился Влад.
«Так они деревянные были. Разобрали, на машины загрузили и перевезли, а потом снова собрали. Не легкое, конечно, это дело, но новый дом поставить, знаешь, сколько денег надо! Поэтому и перевозили дома. Ну вот. Дома-то перевезли, а огороды остались, а в них малина, вишня, яблоки. Мы часто туда за ягодами бегали. Потом огороды зарастать начали. Во многих огородах колодцы были деревянные. Срубы гнить начали и обваливаться. Опасно стало туда ходить. В зарослях запросто можно было в такой заброшенный колодец угодить….»
«И чего, кто-то туда провалился? Были такие случаи?», – Влад с интересом подгонял Валентину.
«Провалился! Дядя Петя твой!»
«Ничего себе! Баб, а почему ты мне раньше это не рассказывала? Ну, и чего там было?»
«Было им тогда лет 13-14. Пошли они в лес за грибами, грибов не набрали, а чтобы с пустыми корзинками домой не возвращаться, решили в заброшенные огороды залезть за малиной и яблоками. Вот дядя Петя и провалился в заброшенный колодец. Хорошо, сильный и тренированный был. Падал спиной, успел руки и ноги расставить и повис на них как звезда, уперся в деревянный сруб и висит на глубине дух метров. А сколько в таком положении провисишь? Колодец глубокий, если вниз улькнешь, все, не достать. Папа твой не растерялся. Быстро нашел палку какую-то, снял с себя штаны и рубаху, крепко привязал их к ней и как можно ниже спустился в колодец. Как он сумел вытянуть оттуда дядю Петю, не знаю. Сильный был очень, находчивый! Не растерялся, не испугался. Молодец, одним словом. Если бы не он, страшно даже подумать, чтобы могло произойти….»
«Баб, а ты их ругала, когда они домой пришли? Они тебе сразу все рассказали?»
«Пришли без корзины, у папы твоего и рубаха и штаны рваные, у дяди Пети тоже. Руки расцарапаны. Папа твой плечо вывихнул пока брата из колодца вытаскивал, а дядя Петя ногу подвернул. Я испугалась, заплакала. А отец их – дед твой Семен, он суровый мужчина был, таких им затрещин выписал, что в лес они перестали ходить. Разлюбили. И вас с Ромкой не пускают, хотя вы большие уже, могли бы…»
«Выходит, папа у меня совсем и не размазня», – с гордостью сказал Влад.
«А кто ж говорит, что размазня?». – удивилась Валентина.
«Мама говорит. А еще тюфяк, денег не может заработать, как Иркин муж».
Валентина вздохнула:
«Мы с тобой уже сегодня говорили, что нужно меньше во взрослые разговоры вникать».
«Мне просто папу жалко. Он хороший, добрый, о нас заботится, мне с уроками всегда помогает и по дому все делает. А маме просто шубу очень хочется. Ей папа пообещал, что к следующей зиме накопит. Я, знаешь, что думаю, я с тобой летом за ягодами ходить буду, чтобы папе помочь денег накопить. Мы ей шубу купим, она и успокоится, не будет нас всех изводить».
«Шубу, так шубу. Я тоже вам с папой помогу. Лишь бы лето ягодное было. А родители у тебя замечательные. И папа, и мама. Маме просто тяжело в жизни пришлось. Шутка ли, мать родная бросила, в другую семью ушла. Хорошо, бабушка воспитала. Все, что могла для нее сделала. Мама в нее пошла, не в мать. Тоже для вас живет. Ну, хочется ей иногда и для себя чего-то. Понимать надо. Так что не переживай, все образуется. Папа с мамой сами разберутся. Давай спать, поздно уже».
Утром после завтрака Лешка заглянул к Валентине в комнату, она в это время собирала раскладушку Влада.
«Мам, давай помогу».
«Да я сама справлюсь, иди отдыхай, скоро ехать».
«Мам, я поговорить с тобой хотел», – Алексей тяжело вздохнул и замолчал.
«Чего мнешься? Хотел, так говори».
«Ты сегодня нам как всегда перед отъездом по пять тысяч давать будешь…»
«Ты уверен, что буду?», – усмехнулась Валентина.
«Ты ж всегда даешь…», – удивился Лешка с детской непосредственностью.
«Дам, конечно, это я уж так. Говори, чего надо».
«Мам, я хочу тебя попросить, дай мне, пожалуйста, еще пять тысяч, только чтобы Танька не видела».
«Хорошо, мне просто не понятно. С каких это пор у тебя от жены секреты появились?»
«Да, не секреты это! У Таньки есть подруга Ирка…»
«Ох, уж эта Ирка ваша… Какие подруги, когда семья большая?»
«А что я сделаю? Тяжело Таньке с одними мужиками. Каждый раз хотели, чтобы девочка родилась, не получилось. Ей же надо с кем-то о своем, о женском поговорить».
«У меня тоже одни мужики. И ничего, живу как-то».
«Мам, не начинай. У тебя вон тетя Света есть. Если тебе плохо, ты всегда к ней бегаешь».
«И то правда. Не знаю, что это я взъелась? Так, чего надо-то?»
«У Ирки собаки как наш Мартин, целых три. Они с Танькой гулять вместе ходят. На этой неделе холодно было, Иркины собаки все в специальной собачей одежде. Только наш Мартин мерзнет. Танька из-за него переживает сильно. Я ей обещал купить Мартину жилетку теплую, а она не менее пяти тысяч стоит….»
«С ума сойти можно! Это ты для клочкастого просишь? Где это видано, чтобы собак в одежде водили?»
«Ма-ма! В городе у всех так!»
«Таньке шубу подавай, клочкастому жилетку!»
«Знал бы, что ты так к этому отнесешься, ни за что не стал бы просить! Не надо мне ничего! Займу где-нибудь!», – Алексей вскочил с дивана.
«Сядь, не истери! Такой же, как Танька твоя становишься! Дам я тебе денег, не переживай. Только последнее время мне ваша семейная жизнь сала нравиться все меньше и меньше. Я ничего не хочу сказать, но ты повнимательней присмотрись к тому, как вы живете. Дети и то говорят, что постоянные упреки и истерики. Мужик ты или нет, в конце-то концов?»
«Я что, по-твоему, бить ее должен, как отец тебя? Каменный век какой-то».
«Дурак ты, дурак. Разве я тебе что-то подобное хоть раз сказала? Бить женщину – последнее дело. Только попробуй, я сама тебя тогда отхожу, не постесняюсь. Плохо, что ты не понимаешь, о чем я. Прости, не буду больше в вашу жизнь лезть. Нравится – живите, как живете. Держи деньги. Татьяне ничего не скажу».
«Спасибо, мам, я накоплю- отдам».
«Не надо ничего отдавать. На шубу копи».
«Спасибо».
«Иди уж, расшаркиваться-то…»
Уехали все ближе к обеду. Такой же шумной толпой все высыпали на улицу, загрузились в газель и укатили, сказав, что приедут теперь через три недели на Восьмое марта. Значит опять готовь деньги. Хорошо, хоть после пенсии приедут, а то запасы-то не резиновые.
После отъезда Валя до вечера убирала дом, мыла полы, стирала грязное белье. Настроение было ужасное. Вроде бы ничего не случилось, все как всегда, а слезы так и приступали к горлу. Валентина взяла телефон, набрала Светкин номер.
Света – Валина племянница из Петушков. В этом году ей должно было исполниться пятьдесят лет. Жила Светлана одна, ее дочка, зять и внучка жили в соседнем доме. У Валентины со Светланой были теплые отношения. У племянницы был редкий талант: она никогда не лезла в душу, не сплетничала, умела успокоить. Валентина часто ходила к ней на «психотерапевтические сеансы», так они в шутку называли свои беседы.
«Света, привет, как дела? Чем занята?»
«Все как всегда. С Ленкой весь день нянчилась, пока Танька с Сашкой домашними делами занимались. Сейчас телевизор смотрю. А у тебя как? Были твои спиногрызы?»
«Были».
«Настроение как обычно?»
«Угу».
«Приходи завтра часа в два, посидим, поболтаем».
«Приду, обязательно. Свет, наливку-то приносить?»
«Что, так все плохо? Тогда приноси, конечно»
«Договорились, давай до завтра».
Глава 3
На следующий день Валентина отправилась в Петушки. Всю дорогу она думала о том, как по-разному складываются жизни людей. Вообще-то у Вали было две племянницы Света и Ольга – дочери Валиного родного брата Ивана. Но сестры совершенно не общались друг с другом, хотя, жили в одной деревне. Как жена Ивана так воспитала дочерей, Валя не понимала. Елизавета всю свою материнскую любовь и заботу отдала младшей дочери – Ольге, Светлана же росла как трава у дороги. Вале очень хотелось дочку, но у Господа на этот счет были, по всей видимости, свои планы, а Светлана очень нуждалась в материнском тепле и заботе, поэтому постоянно пропадала у Валентины в Шатрах.
Елизавета, не стесняясь, говорила, что любит только младшую дочь. Она наряжала ее, как могла, баловала и все свое свободное время проводила с Ольгой. Ольга выросла капризной и истеричной особой, вышла замуж за местного фермера и совершенно не заботилась о матери с отцом, которые, к тому времени уже нуждались в ее поддержке. Светлана же, наоборот, не бросила родителей, помогала им, чем могла, хотя жизнь у нее была не такой завидной, как у Ольги. Светлана вышла замуж рано за первого парня, который ее позвал. Жить в родительском доме, где она постоянно чувствовала себя ненужной, было трудно. Муж ее много пил и быстро превратился в алкоголика, а когда Таньке было 10 лет, умер от несчастного случая: провалился под лед на реке. Светлана одна поднимала дочку и заботилась о стареющих родителях.
Валентина любила сою племянницу. Прямая и честная, она всегда говорила только то, что думает, никого не осуждала и умела найти нужные слова, которые, порой, были очень необходимы.
На уютной кухоньке Светлана собрала незатейливый обед. Отварная картошка, сосиски и домашние соленья. В центре стола Валина вишневая наливка. Валентина была большим специалистом по ягодным наливкам. Она не любила крепкие вина, красные у нее не очень получались, а всякого рода настоечки и наливочки были просто замечательные. Дети их не пили, считали, что Валентина только зря продукт переводит, что водку нужно пить в чистом виде.
Женщины поговорили о погоде, о ценах на продукты, о том, что пора сажать перцы на рассаду. И только после третьей стопочки Валентина рассказала про профессора.
«Ну, и козел же твой сосед!», – не стесняясь в выражениях, заявила Светлана, – «Давай в следующий раз, когда снега навалит, Сашку с его трактором попросим тебе помочь. Пусть нагребет твоему профессору кучищу побольше, да прямо под ворота!»
«Наплевать на него, Светка, неужели я буду опускаться до его уровня?», – ответила Валентина, – «Пусть живет уродом», – и, подумав, добавила, – «Моральным».
«Я не понимаю тебя, зачем тогда жалуешься?», – удивилась Светлана.
«А я и не жалуюсь, это я так, разговор поддерживаю».
«А-а-а. Стало быть, проблема не в профессоре, а в твоих спиногрызах?»
«Не называй их так, мне неприятно».
«Ладно, не буду. Выкладывай, что случилось?»
Валя подробно рассказала о приезде детей, о пироге, о Татьяне, а главное, про дом.
«Значит, твоя любимая сноха рот разевает и на то, что ей не принадлежит?», – возмутилась Светка, – «Димка ей, видите ли, помешал, боится, что мужик в свой родной дом вернется! Ну и шустрая эта Татьяна!»
«Как бы тебе объяснить. Я не за Димку переживаю. Он себя в обиду не даст. Димка ничем не лучше своих братьев, он такой же, как Лешка с Петькой. Я боюсь, что Татьяна всех перебаламутит и рассорит родных братьев из-за дома этого проклятого».
«Да, ситуация! А, Димка-то сам чего говорит? Он собирается возвращаться или нет?»
«Кто ж его знает. Живет по-прежнему один. Говорит, что пора с этой работой заканчивать. Может и приедет. Я, честно сказать, по нему страшно скучаю. Мы с ним по духу похожи. Он по характеру совсем не похож на своих братьев. Он меня никогда в обиду не давал».
«Это уж точно. Помнишь, когда Влад родился, тебе твоя сноха не разрешала с ним нянчиться? Ты просила, а она наотрез. Боялась, что ты его ухайдакаешь. Димка тогда в отпуск приехал. Услышал, как Татьяна о тебе отзывается и устроил ей разгон. Собрал всех и говорит: «Это что вы тут над матерью издеваетесь? Она троих парней воспитала, неужели еще с одним не справится?» Так тогда с Лешкой поговорил, что он своей Танюхе хвост – то поприжал. Через неделю приехали и Влада тебе на месяц оставили».
«Помню. Жениться бы Димке надо, да детишек родить. Пока не поздно. Очень мне внучку хочется. Я бы ей косички заплетала и бантики завязывала. Так я тебе завидую, Светка, по-доброму, конечно. Завидую, что у тебя и дочка и внучка есть. Дочка она всегда ближе к матери. А от этих снох никакого толку, прости меня, Господи. Я часто думаю, случись чего со мной, кому я нужна буду? Лешке с Танькой в их двушке? Или Петьке с Ольгой? Нет, если что, мне прямая дорога в дом престарелых. Вот если бы Димка домой вернулся, да семьей обзавелся, мы бы жили все в нашем доме в Шатрах. Я бы им с внуками помогала, а лучше с внучками. А Лешка бы с Петькой в гости приезжали…».
«Да, наши бы слова, да богу в уши! Давай еще по одной?»
«Давай».
После выпитой стопочки Света спросила:
«Ва-аль, а правда говорили про то, что Димка не от Семена?»
Валентина даже поперхнулась от неожиданности, а потом сделала вид, что не расслышала Светкин вопрос и сказала:
«Да, в этом году уже семь лет будет, как Семена не стало. Как время бежит! Давай помянем его».
«Ну, не хочешь говорить, не надо. Ты меня извини, это я так, из бабьего любопытства спросила. Давай, светлая память Семену, царствие ему небесное. Да чай сейчас пить будем».
Домой Валя возвращалась уже к вечеру. На душе было не спокойно. Воспоминания о старшем сыне и Светкины вопросы пробудили в душе женщины бурные эмоции. Валентина не любила такие моменты, она запрещала себе думать о прошлом, а, если оно все же пробивалось через все преграды и запреты, то старалась как можно быстрее избавиться от него. Сегодня, почему-то, это ей совершенно не удавалось сделать. Как Валентина не пыталась переключиться на другие темы: свою сноху, профессора, внуков, мысли упрямо возвращали ее в прошлое.
В молодости Валя была очень интересной: высокой, длинноногой с копной темно-каштановых волос. Большие карие глаза с пышными ресницами сводили с ума всех парней в округе. Валентина выбрала Сергея из соседней деревни. Парень был ей под стать: почти два метра ростом, спортивный, подтянутый с точеным профилем и шикарными кудрями цвета соломы. Между ними вспыхнул бурный роман, когда им было по 17 лет.
Сергей был необычайным романтиком. Он постоянно мечтал о каких-то дальних странах, много читал о жизни за границей. Он даже не сомневался, что будет жить в Италии. Почему в Италии? Не понятно. Он обещал Валентине, что обязательно прокатает ее на гондоле. Вечерами, когда они сидели у реки, Сергей увлеченно рассказывал о Венеции, о том, что это город влюбленных и о том, что они обязательно туда поедут. Валентина никогда не воспринимала слова Сергея всерьез, ей было просто весело и интересно слушать, что Сергей вычитал в энциклопедиях и журнальных статьях. В советское время о загранице никто даже думать не мог.
Сергей был просто болен Италией, а, особенно, Венецией. Он постоянно приносил Валентине репродукции известных картин, из которых она запомнила только «Вид на венецианскую лагуну» Айвазовского и «Венецианскую серенаду» Котарбинского. Да и запомнила только потому, что до сих пор хранила эти репродукции между страницами повести Грина «Алые паруса» в шкафу. Валя знала, что Семен никогда не возьмет книгу в руки, а тем более эту. «Бабские сопли»! Раньше, когда никого не было дома, Валентина часто открывала заветный томик и, рассматривая репродукции, вспоминала Сергея.
Она вспоминала, как светились его глаза, и он с жаром шептал Валентине на ухо:
«Я обязательно покатаю тебя по Большому каналу на гондоле. Ты мне веришь?»
«Верю», – отвечала Валентина.
«Мы уедем из этой деревни и будем жить в Италии. Слышишь? В Италии! Италия – это самая замечательная страна на свете. Я покажу тебе Чинкве-Терре, долину Кьянти, Сасси – ди Матеру, Бурано, Везувий…»
Из всех перечисленных мест Вале был известен только Везувий, но это не мешало ей рисовать в своем воображении картины необычайной красоты. Сергей так интересно рассказывал, что Вале иногда казалось, будто она не только слышит звуки, но и ощущает запахи редких итальянских цветов и растений.