Читать онлайн Не? Сказки! бесплатно

От автора

Никто не отрицает того, что мы живем в материальном мире. Каждый человек, желая того или нет, со временем прибегает к использованию социальных масок, стараясь казаться более строгим, более рассудительным, более взрослым. Но в то же время внутри каждого из нас остается хоть малый процент того детского, которое некогда смотрело в будущее и рисовало порой картины, далекие от реальности.

В реальной жизни непросто совместить то взрослое и то детское, что все же уживается внутри нас независимо от биологического возраста. При этом фантазировать никто не запрещал… Нужно просто расслабиться и оставить своему внутреннему взрослому частичку «Не?», а вниманию ребенка предоставить «Сказки!».

Сила искусства

«Итак, что говорят нам преподаватели на парах? Истинные шедевры уже были созданы, Мону Лизу никто не сможет превзойти, обычным студентам-художникам даже и пробовать не стоит, поскольку у них однозначно получится какой-то бред. Но ведь я чувствую, что смогу. К тому же диплом нужно сделать каким-то необычным. Пусть все завидуют. Но что же выбрать? Какой сюжет? Какой ракурс? Нарисовать церковь? Обычный портрет или натюрморт? Их полным-полно на нашей курсовой аллее, за пару рублей любой шедевр будет у тебя в кармане. Не то… Все не то… Ну да ладно, пройдусь по городу и поищу, что же можно нарисовать. Памятник Ленину? Да ну… Да, я конечно записан в комсомол, но настолько вдаваться в идеологию я не стану. Конечно, за такую работу преподы не осмелятся поставить отрицательную оценку, но я не смогу идти по этой линии. Не могу. Да, ношу значок, но этого будет достаточно. Итак, что еще? Что? Что? Ну хоть небольшие наметки. Стол. Это интересно. Аллея, я всегда ей любовался с детства. Кажется, что она простирается на многие километры. А эти аккуратные деревья? И арка? Неплохой вариант. Но как рисовать? Общий план – не интересно. Буду приходить сюда каждый день и изучать каждое деревцо, каждый листочек, каждую травинку. А люди? Нет мой шедевр будет без людей. Только аллея. Только фотографическая точность, к тому же, находится она не так далеко от моего дома. Итак, аллея должна выглядеть одинаково, чтобы не было каких-то недоработок. Значит, мне нужно быть здесь в одно и то же время каждый день, сколько сейчас? Двадцать минут одиннадцатого. Отлично. К 11 успею. Так, сейчас домой. Определенно домой, за мольбертом и красками. Холст исключительно самый большой» – размышлял юный художник, желающий приступить к созданию своего шедевра, который в скором времени изменит множество судеб.

Не теряя ни минуты времени, парень направился к себе домой. Жил он в 5-ти минутах ходьбы от избранной аллеи на 3-ем этаже пятиэтажного здания. Дверь подъезда скрипнула, и парень спешно начал подниматься по ступенькам.

– Здравствуйте, Виталий Дмитриевич, – прозвучало откуда-то сверху.

Парень слегка отвлекся от своих размышлений и поднял свои глаза. Чуть выше на лестничной площадке стояла девочка с портфелем.

– А! Здравствуй, Леночка! Снова в школу?

– Ну да, сегодня же четверг.

– Ну, удачи тебе.

«Какая замечательная девочка. Красива от природы. Немного подрастет и станет настоящей невестой. Но единственный минус – наша советская одежда. Ее коричневая форма добавляет какой-то серости. Было бы время, купил бы ей красивое платье и непременно нарисовал бы ее портрет. Впрочем, о чем я? Мой шедевр меня ждет. Сколько времени? Без 15-ти. Да я так и опоздать могу. Все, домой». – пробормотал сам себе под нос Виталий.

Парень забежал в квартиру. Быстро окинул все глазом. Итак, мольберт, палитра, краски, холст. Кажется, все. А! Карандаши, кисти. Теперь все, бежать. Нужно бежать, пока не ушел свет!

Изо дня в день люди, гуляющие по аллее, наблюдали одновременно странную и забавную картину: молодой художник буквально на пять минут задерживался у мольберта, делал несколько мазков и тут же подбегал к отдельным деревцам или лавочкам, чтобы рассмотреть их поближе. Бывало даже так, что одинокий мольберт подолгу простаивал без присмотра, а его владелец присматривался к малейшим деталям на другом конце аллеи. Как бы там ни было, а процесс шел достаточно быстро. Так, прошел месяц.

«И вот – последний листочек. Последний штрих. Неужели! Все готово! Я даже не заметил. Это определенно шедевр. Так, почему эти прохожие смотрят сюда? Ах да! Их заинтересовало мое произведение. Ну да, хватит.» – прокручивал у себя в голове художник.

Парень достал заранее приготовленное покрывало и накрыл картину. Он буквально летел домой и практически ничего не замечал.

«Всего за один месяц! Я сотворил шедевр. Какое сегодня? Семнадцатое… Октябрь… Еще почти год ждать, чтобы мои труды оценили. Ну да ничего, подожду. Великие ждали годами, чтобы их заметили. И мне-то всего лишь нужно дождаться летней сессии. Я заставлю замереть даже самых предвзятых профессоров!» – снова сам с собой разговаривал Виталий.

– Ой! А что же вы несете? – вдруг прервал размышления парня девичий голос.

Художник слегка опомнился.

– А, Леночка! Это ты куда снова путь держишь?

– Мама за продуктами послала, вот, – при этих словах девочка протянула вперед руку, в которой держала пустую авоську. – Ну так что вы несете? Такое огромное… Это картина? Покажете?

Парень поначалу хотел было сдернуть покрывало и похвастаться своим шедевром, но в последний момент его что-то удержало.

– Ммм… нет, Леночка, знаешь, эта картина еще не совсем готова, да и краски не высохли. Может, чуть позже ты ее и увидишь.

– Как жаль, что сейчас нельзя…

– Ну да ладно, побегу я. Удачи вам, Виталий Дмитриевич!

«До чего же, открытый и положительный ребенок! Почему я не захотел показать ей свою картину, ведь все же уже готово. Услышал бы первые отзывы. А может я просто боюсь узнать о своей работе что-то не очень лестное? Нет. Быть такого не может. Это шедевр. И точка. А в свободное время я может быть все же напишу портрет этой девочки и скажу ей, что именно его и нес под покрывалом. Итак, я уже дома. Здесь никто не сможет взглянуть на картину кроме меня». – снова вел внутренний монолог художник.

Парень жил в однокомнатной квартире, поэтому выбирать, где именно установить мольберт с картиной, ему не приходилось. Шедевр расположился прямо посреди единственной комнаты. Вертикальное расположение квартиры не занимало особо много пространства вокруг. Парень откинул в сторону покрывало и на некоторое время замер. Создавалось впечатление, что юноша стоит не перед картиной, а перед обычным окном, выходящим на парковую аллею. Казалось, что еще немного и картина на самом деле оживет. Виталий решил, что подобную красоту нельзя прикрывать. Изо дня в день он любовался своим творением, не веря в тот факт, что у него действительно получился шедевр. Пролетел почти год, и парень все больше верил в то, что у него действительно получилось что-то уникальное. Ближе к летней сессии были назначены консультационные лекции. Среди прочих преподавателей помочь студентам в подготовке к защите дипломных работ вызвался и главный скептик университета, «художник от Бога» (коим он сам себя считал) Репинский Иван Аркадьевич.

– Да уж, интересно, чем он нас порадует, – подумал Виталий и направился на лекцию. Занятие началось в привычной манере: профессор важно вошел в аудиторию и окинул всех студентов взглядом. Дальше прозвучала стандартная его фраза: «Ну-с, голубчики мои, я слушаю Вас, чего непонятного и что объяснить нужно?».

На первых рядах сразу же поднялся «лес» рук. Студенты, которые готовы были выслуживаться перед любым преподавателем, задавали больше не вопросы, а скорее отпускали слегка лестные слова в сторону Ивана Аркадьевича. Впрочем, старый профессор уже привык к подобной показательности и практически не реагировал ни на какие простые уловки юных студенток. Виталий наблюдал за всей этой картиной как-бы со стороны.

«Да уж, чего мне будет не хватать, так это моих любимых сокурсников и сокурсниц, готовых стелиться перед кем бы то ни было за легкий росчерк пера и отметку «отл.» или «зачет». А картины я их видел. Ужас. Дилетантство. От преподов же слышу: вот, учись, как надо. Прекрасно, Ирочка, Викочка, Дашенька, отлично. Надоело, если честно. Так, сколько еще этот цирк продлится? О! Почти конец пары. Скоро будет мой любимый момент. Главное – не пропустить».

– Это конечно все хорошо, – подытожил Иван Аркадьевич, но я вынужден констатировать, что истинные шедевры уже были созданы до вашего появления. Так что, господа студенты, можете не рассчитывать на максимальную отметку. После этих слов профессор молча начал собираться.

– А если все-таки шедевр будет, Иван Аркадьевич? – как-то грубо прокричал с последней парты Виталий, даже не вставая с места.

– Вообще то, молодой человек, прежде чем выкрикивать, нужно хотя бы подняться и представиться, а уж потом выказывать свое возмущение.

– Меня зовут Виталий Девятов. Ну так как насчет шедевров?

– В моей практике было очень много выскочек, которые кричали что их творение – шедевр. В действительности же оказывалось, что все это пустые разговоры.

– Но все же, если я предоставлю что-то уникальное?

– Тогда я молча встану и поаплодирую Вам. Но если это не так, значит можете не рассчитывать на получение диплома как такового.

– Отлично.

– Ну что же, у нас уже есть кандидат на вылет. Остальным студентам я напоминаю, что защита дипломов состоится через три дня. В восемь часов. Попрошу никого не опаздывать. Профессор был возмущен тем, что ему буквально бросили вызов. Виталий же с улыбкой на лице направился домой.

«Мой шедевр не может иметь аналогов. Так что «отлично» у меня уже в кармане. Остается только подождать три дня. Всего три дня, и я стану признанным художником». – внутренне торжествовал парень.

Виталий вернулся домой, разделся и по привычке направился к своему шедевру. В этот раз парень еще более пристально посмотрел на картину.

«Хватит ли этого, чтобы Иван Аркадьевич встал и буквально замер от восхищения?» – начал сомневаться юный художник.

После минутной паузы юноша заявил: «Нет! Здесь чего-то не достает. Почему я нарисовал только аллею? Здесь определенно не хватает хоть одного человека. Девушки! Да, одной девушки было бы вполне достаточно, красавицы… Но где же ее взять?».

– За три дня я не успею всего того нарисовать. Неужели все пропало? Нет! Не хочу! – практически на всю квартиру закричал парень.

Художник встал на колени перед своей картиной и возопил: «Мое детище! Почему в тебе не хватает жизни? Почему?»

Он прислонился лбом к холсту и так простоял несколько минут с закрытыми глазами. После молодой человек отошел в сторону и вновь взглянул на свое творение. Ему показалось, что листья на деревьях и кустах начали слегка колыхаться.

«Неужели это правда?» – удивленно спросил парень.

Виталий начал слегка подходить к картине, выставив вперед правую руку. Еще немного и он бы дотронулся до холста. В этот момент раздался стук в дверь.

Виталий отвлекся и тут же пошел открывать.

– А, Леночка! Это ты? За чем интересным пришла?

– Здравствуйте, Виталий Дмитриевич! Вот, мама печенья испекла и сказала Вам отнести.

– Какое еще печенье? – продолжал диалог сам с собой Виталий. – А! Ну да, Вероника, Леночкина мама, уже не один раз намекала, чтобы я к ним в гости заходил. Мать-одиночка в столь молодые годы. Ну… может и нужно как-то зайти. А может еще и получится чего. Так, раздумья в сторону, дите-то ждет».

– Ну заходи, Леночка, гостем будешь. О! Да ты в новом платье! Купили?

– Нет. Мама сегодня только дошила. Вот я и пришла похвастаться.

– Красивое. Тебе очень идет. Ты чай будешь?

– Да, если можно. – С этими словами девочка передала Виталию тарелку с печеньем и вошла в квартиру.

– Ну, проходи в комнату, а я пока чай сделаю.

Виталий пошел на кухню, а девочка вошла в комнату.

– Ух ты, какая красота! Очень интересная картина! – сказала Леночка.

– Тебе действительно понравилась? – прокричал из кухни парень. – Это та, которую я не смог показать тебе на лестничной площадке.

– А! Да, да. Помню. Ну, я вижу, что Вы от меня скрывали. Ой, а Вы знаете, мне кажется, что она живая! Листики на ней шевелятся. При этих словах девочка подошла поближе к картине и дотронулась к холсту.

– А ты знаешь, мне тоже показалось, что отдельные ее элементы шевелились, – вновь из кухни прозвучал голос. – А тебе сколько сахару положить? Леночка? Ты что, уснула что ли? Ау? Ну да ладно, принесу чашки, а ты сама разберешься.

Виталий взял две кружки горячего чая и вошел в комнату. Юноша удивился, поскольку в помещении никого не было. Он подошел к картине и чашки выпали из его рук.

На холсте он увидел неподвижно стоящую Леночку. Она стала частью картины. Вся композиция была более, чем живой. Ни один фотоаппарат не смог бы передать такой жизненности и четкости.

«Как же это все произошло? Не уж-то картина забрала Леночку? Что же теперь делать? Как исправить все это? Но… исправление может нарушить мой шедевр… Нет! Не могу! Я никому не отдам этого холста. Девочка теперь часть моей картины и точка» – вел внутренний монолог художник.

Он еще раз взглянул на холст и мельком посмотрел в блестящие глаза Леночки.

«Пусть так и будет. Она – часть вечного. Это важнее.» – украдкой прошептал парень.

Его рука сама потянулась к покрывалу. Он быстро накрыл картину.

«Что же теперь делать? Вероника наверняка придет поинтересоваться, где ее дочь. Что делать? Да! Нужно вымыть кружку. Одна для меня. Все правильно» – в панике бормотал Виталий.

Юноша спешно вымыл одну кружку и вытер ее полотенцем. Потом он взял тарелку и перегрузил печенье на первую попавшуюся под руку салфетку.

– Пойду сам отнесу тарелку. Главное спокойствие, иначе мой шедевр пропадет навеки, а ведь мне еще нужно осадить Ивана Аркадьевича. Итак, спокойствие.

Парень спустился на этаж ниже и постучался в дверь. Ждать долго не пришлось и на пороге тут же появилась миловидная девушка в домашнем халате.

– О! Привет, Вероника, спасибо за печенье, очень вкусно.

– Привет. Да не за что. А Леночка разве не у тебя.

– Да… Нет. Она мне принесла печенье и практически сразу же ушла.

– Странно. Где же она? Я ей говорила сразу же возвращайся.

– Не знаю. Ну да не нервничай, мало ли какое занятие для себя дите найдет? Вернется обязательно.

На этих словах он попрощался с Вероникой и вернулся к себе в квартиру.

«Не могу обманывать Веронику. Не могу. Даже если у меня получится вернуть девочку, как я им в глаза смотреть буду. Не могу! Что же делать? Что произошло? Как?» – снова вел сам с собой беседу Виталий.

Парень подошел к картине и сорвал покрывало. Девочка стояла все на том же месте неподвижно. Легкая улыбка на ее лице с каждым разом прорисовывалась все отчетливее.

«Как ты сюда попала? Если бы ты могла мне ответить… Так…, когда я увидел, что листья шевелятся, что я сделал? Пошел к холсту, чтобы притронуться. Да! Точно! Вот и отпечаток маленького пальчика прямо на картине. Неужели одного прикосновения достаточно, чтобы картина взяла человека к себе. Ну, будь, что будет!» – после сказанного Виталий прикоснулся к холсту. Его палец слегка влип в податливую масляную краску, но ничего не произошло.

«Леночка, ты свидетель тому, что я хотел помочь. Ничего не произошло. Ну что же, тогда я буду стеречь эту картину как зеницу ока. Никто больше не дотронется до нее.» – с этими словами холст вновь был спрятан под покрывалом.

Прошло три дня. Пришло время зашиты дипломов. Многие студенты написали огромные сопроводительные тексты к своим произведениям, в которых рассказывали, какую методику применили при создании того или иного полотна, что их вдохновило и много других деталей. Виталий же не хотел показывать свое творение никому. В восемь часов он еще был дома.

«Не могу я хвастаться живой картиной. Не могу! Леночка – это не просто персонаж, а живой человек. Как я могу хвастаться ею на выставках?» – измеряя шагами комнату, бормотал Виталий.

Он отдернул покрывало с картины. Леночка стояла все так же не подвижно. Единственное, что изменилось – исчезла ее легкая улыбка. Теперь это была абсолютно серьезная девочка, словно обидевшаяся на что-то. Увидев это, парень сказал: «Да, я не могу вечно прятать тебя в темных чуланах и подвалах. Ты должна стать звездой, горящей для всех людей. По крайней мере до того момента, пока я не найду способа тебя оттуда достать».

Лицо девочки вновь осветилось улыбкой. Юноша накрыл картину покрывалом и направился в университет. Он был на месте около девяти часов. Лекционный зал, где проходили защиты, был практически пуст. Оставалось буквально парочку испуганных студентов и день у экзаменационной комиссии был бы окончен. Эта картина дополнялась бесконечными возмущениями Ивана Аркадьевича.

– Вы представляете, какой-то Девятов пообещал показать мне шедевр? Ну ничего, наверное, обычный выскочка. Исключим его, да и все дела.

– Не спешите с выводами, Иван Аркадьевич. Готовьте руки для аплодисментов, – при этих словах Виталий вошел в аудиторию.

Лицо его слегка покраснело, поскольку картина не была легкой ношей и дополнительная спешка также дала о себе знать. Холст был скрыт под покрывалом. Виталий молча установил картину и повернулся лицом к комиссии.

Иван Аркадьевич тут же сказал: «Ну-с, молодой человек, начинайте свой доклад».

– Я ничего, кроме картины, не подготовил.

– Ну, Девятов, Вы понимаете, что подобная подготовка ничем другим, кроме, как исключением не закончится.

– Да, понимаю. – При этих словах юноша сдернул с картины покрывало.

Вся комиссия замерла. С картины на них смотрела улыбающаяся девочка. Природа вокруг нее буквально дышала жизнью. Профессор молча поднялся, медленно согнул свои руки в локтях и тихонько захлопал. Он подошел поближе к картине и посмотрел на ее детализацию.

–Да, юноша, я удивлен. Поздравляю. Пять.

Профессор молча вышел. Виталий набросил на картину покрывало и также удалился из аудитории. Он вышел из здания университета и остановился перевести дух возле ларька Союзпечати. Сюда как раз завезли новый выпуск «Комсомольской правды» от 12 октября 1953 года. На ее первой полосе была размещена фотография Леночки.

– Да. В этом городе я жить больше не смогу. Моя картина тоже.

***

С того момента прошло много лет. Наступил 2015 год. В сентябре все дети спешили в школу. Конечно же, разные дети по-разному относились к началу учебного процесса. Две подруги, Нина Синичкина и Настя Великина, не спеша шли на первый урок.

Нина постоянно что-то рассказывала, Настя просто слушала и обдумывала что-то свое.

– О! ИЗО! Люблю ИЗО. Да еще и первым уроком. Я альбом уже купила и карандаши. Ну и краски! Все есть. Благо, что учитель поменялся. А то эта старая, как ее. Ах да! Виолетта Сидоровна, мягко говоря, меня уже достала. Старшеклассницы говорили, что новый препод – молодой человек по имени Виталик. Ему 27, кажется, – не переставая, говорила Нина.

– Блин, до чего ж Нинка болтливая! Рисовать она любит… Бред это все. Ну да, нарисует кто-нибудь что-то красивое. Ну и что дальше? Памятник ему поставить? Бред! Красота от природы – вот это да. Я же могу мальчишками вертеть. Вот это мне нравится, а все остальное – только трата нашей молодости. Ну да ладно, сейчас увидим, что и как.

– Привет, Настя, – послышалось где-то из-за спины.

– А это ты. Да, привет – ответила она.

– Опять этот заучка Ваня. Не знаю, как можно быть таким серьезным в седьмом классе! Наш возраст дает кучу возможностей. Бери нарушай правила, бегай без умолку. Ты же мальчишка, а я буду посмеиваться над тобой и говорить, что ты придурок. Так же намного проще! К чему сложности? – так думала Настя, но своим видом она ничего не показала.

Прозвенел звонок. Все дети уселись за парты, но в классе так никто и не показался.

– Во подстава. Че за ерунда. Где новенький? -послышалось в помещении.

Дверь открылась. В кабинет вошел директор.

– Здравствуй, 7-В.

– Здравствуйте, Петр Васильевич!

– Я пришел, чтобы познакомить Вас с новым учителем изобразительного искусства, его зовут Девятов Виталий Дмитриевич. При этих словах Виталий вошел в кабинет и поприветствовал детей.

– Ну все, не буду Вам мешать, дальше без меня, – сказал директор и вышел.

– Итак дети, знакомиться с вами мы будем в процессе наших занятий, поэтому перекличку отложим в сторону. Как вы уже поняли, я преподаю изобразительное искусство. Прежде всего, я хочу начать наш урок с того, что мы все вместе разберемся в понятии искусства.

– Ну началось… – подумала Настя и демонстративно отвела свой взгляд в окно. – Бред все это, – добавила она вслух.

– Ну ты че? Интересно же… – прошептала Нина и вновь уставилась на нового преподавателя.

– Итак, в классе прозвучала первая характеристика искусства – «это бред», – сказал Виталий и подошел к Насте. – Представьтесь, пожалуйста, юная леди.

– Я Настя Великина.

– Почему вы сказали, что все это бред? Конечно, в некоторой мере вы правы, поскольку любой художник по-своему бредит и изображает весь мир именно так, как он видит сам.

– Художество – это бред. Посмотрел – и забыл. Вот и вся моя логика, – сказала девочка.

– Возможно, вы не видели еще тех картин, на которые хочется смотреть?

– Может и так. Ну, а что их обсуждать потом еще нужно?

– Да, именно обсуждать. Именно в диалогах открываются новые истины, до которых раньше и додуматься не мог.

– Ну… Может и так, – смущенно призналась девочка.

– Чтобы в этом классе больше не звучало слова «может», мы все завтра отправимся в музей. С директором по этому поводу я уже поговорил и никаких уроков завтра не будет.

– Ура! Экскурсия! – закричала Нина.

– Чему ты радуешься? Очередная скучная прогулка по запыленным коридорам. Ничего захватывающего, – проговорила себе под нос Настя и вновь отвернулась к окну.

– Не спешите с выводами, дети. Возможно, вы увидите то, чего ранее не видели, – заключил Виталий. – Жду вас в 8:00 возле школы.

В этот момент прозвенел звонок. И дети вышли из кабинета.

– Ну и чего ты так предвзято относишься ко всему прекрасному? – неустанно допытывала свою подругу Нина. – Поедем, посмотрим, ничего от тебя не убудет.

– Ну может и так. А ты точно поедешь? – спросила Настя.

– Ну, а куда же я денусь? Мне нравится искусство. Определенно пойду.

– Правильно сделаешь, – послышалось из-за спины. – Там будет определенно интересно.

– А это опять ты, Ваня. Откуда знаешь, что интересно будет? – спросила Настя.

– Я уже не раз бывал в галерее. Там размещены уникальные картины. Для каждой работы подбирается свое собственное освещение, позволяющее максимально точно подчеркнуть отдельные нюансы представленных холстов.

– Даже звучит скучно, – с насмешкой прервала мальчика Настя.

– Скучно, то скучно. В последний раз, когда я там был, то смог услышать разговор директора галереи со своим помощником.

– И что дальше? Много секретов узнал? – снова с улыбкой добавила Настя.

– Секретов – нет. Директор говорил, что к ним поступила картина, которая словно живет своей жизнью. Он сказал, что очень долго уговаривал ее владельца. Эта работа пробудет в галерее всего несколько недель. Надеюсь, мы ее успеем увидеть.

– Сказал тоже, – подытожила Настя, схватила Нину за руку и ускорила шаг.

Ваня остался стоять на месте. На его щеках проступил стыдливый румянец. Он решил не догонять девочек и потихоньку пошел по своим делам.

Наступило утро. Почти весь класс уже толпился около школьного автобуса. Ваня пытался рассказать Насте какую-то очередную захватывающую историю, но она была невнимательна, постоянно смотрела куда-то в сторону. Нина никак не приходила, на звонки также не отвечала.

– Представь себе, Настя, сегодня мы сможем посмотреть на ту загадочную картину, о которой я тебе рассказывал, – говорил Ваня.

– Да, да. Просто замечательно, всегда мечтала об этом, – как-то отстранённо отвечала девочка, постоянно поглядывая куду-то в сторону.

«Ну где же она? Этот надоедливый ботан скоро все мозги мне выест. О! Смска! Сейчас придет, наверное. Ну соня. Небось проспала». – с этими мыслями Настя достала свой телефон. Сообщение было от Нины: «Привет! Я заболела, не приду».

– Ну вот, блин!

– Что-то случилось? – спросил Ваня.

– Да, случилось. Нинка заболела. Теперь я вообще от тоски умру.

– Не бойся, я тебя буду развлекать, – приободрился мальчишка.

– О, да! Просто замечательная идея!

В этот момент возле автобуса появился Виталий и дети дружно бросились занимать самые лучшие места в салоне.

Так получилось, что Настя и Ваня оказались рядом. Парнишка был вне себя от счастья. Только он собрался рассказывать свою очередную историю, как Настя тут же отвернулась к окну и демонстративно сунула наушники в уши. Громкость была почти максимальная, поскольку Ваня без особых усилий услышал: «Все, что тебя касается…».

–О! Звери! Да, старая песня, но мне тоже нравится, – сказал мальчик, но Настя его не услышала.

Дорога прошла относительно спокойно. Настя погрузилась в свои мысли, её отвлекли легкие толчки в руку.

– Чего тебе нужно, Ваня? – слегка вспылила девочка.

– Ничего, просто мы уже приехали. Все ждут около автобуса.

– Да? Ну хорошо. Выходим.

Виталий стоял у входа в галерею.

– Дети! Сегодня вы погрузитесь в мир искусства. Не исключено, что вы увидите здесь и нечто ранее невиданное. – проговорил преподаватель.

Класс вошел в здание. Длинные коридоры были заполнены самыми разнообразными картинами, будоражащими сознание. Среди прочих было много натюрмортов, искусно выведенных портретов и других полотен различных тематик. Экскурсия подходила к концу.

– Виталий Дмитриевич! – послышалось из толпы учащихся. – А где же обещанная невидаль?

– Ага! Вы все-таки слышали меня! Разве эти картины вас не впечатлили?

– Нормальные, но обычные. Разве это все?

– Ну что же, конечно же нет. Осталась еще одна картина, последняя.

При этих словах Виталий приподнял занавеску, за которой скрывался еще один зал. Освещение здесь было устроено таким образом, что источники света находились лишь у самой рамы картины. Все же остальное помещение было более, чем темное.

– Заходим, дети, только аккуратно. Здесь достаточно темно.

Класс зашел в помещение и наступила оглушающая тишина.

На ребят с картины смотрела прелестная девушка лет 26-27. Её прекрасные глаза искрились так, словно она была рада видеть каждого присутствующего здесь посетителя. Уголки её губ растянулись в скромной улыбке.

– Виталий Дмитриевич! Это действительно шедевр!

– О! Настя! Неужели эти слова я слышу от тебя?

– Да. Я более, чем удивлена.

– А кто автор этой картины? И откуда взялась такая прелестная девушка?

– Эта картина принадлежит мне, – скромно признался Виталий. Было время, когда я знал эту прелестную девушку еще совсем юным ребенком. Я постоянно наблюдал за тем, как она меняется с годами. Теперь же я ловлю себя на мысли, что я люблю ее.

– Ну так женитесь, – послышалась легкая детская насмешка. Она ж еще жива?

– Да. Она еще живет в этом мире, но несмотря на то, что мы находимся очень близко, нас разделяет расстояние, которое не измеряется в километрах.

– Опять Вы со своими загадками, Виталий Дмитриевич? Небось просто придумали несуществующий образ и страдаете теперь.

– Может и так. Ну да ладно, нам уже пора.

Толпа постепенно двинулась к выходу. В темном зале вновь воцарилась тишина. Вдруг откуда-то сбоку от картины послышался шепот:

– Вот это да! Вот это красота.

Настя подошла к картине и, практически не моргая, начала ее рассматривать. Так прошло около пяти минут. Вдруг, девочка заметила, что листья, изображенные на холсте, слегка пошевелились. Затем произошло еще более необъяснимое: девушка с картины слегка протянула вперед свою утонченную ручку. Настя подошла поближе и потянулась к изображению.

Виталий стоял у входа в галерею и прощался с детьми. Почти все уже разошлись. Остались лишь несколько девочек, заинтересовавшихся экскурсией.

Вдруг, из здания выбежал Ваня с испуганным выражением лица закричал:

– Виталий Дмитриевич! Виталий Дмитриевич! Там! Там!

– Что случилось?

– Там. Случилось, – не умолкая вопил парнишка. – Там…Настя…

Виталий сказал детям расходиться по домам, а сам поспешил с Ваней к загадочному залу.

Он вбежал в помещение и включил основное освещение. Виталий замер. Возле картины стояла прелестная девушка. На холсте же была уже изображена Настя Великина.

– Леночка! – прокричал Виталий, упав перед девушкой на колени. – Прости меня! Прости! Я не мог…Я сделал все…Чтобы…Прости!

– Перестань, Виталик. Я уже не Леночка. Я вошла в картину наивной девочкой. Теперь же мы стали одногодками. Я знаю, что ты делал все возможное для моего спасения. Не переживай. К тому же, если мне не изменяет память, ты только что говорил о любви ко мне.

– Да, да. Я не отказываюсь от своих слов.

– Вот и отлично. За долгие годы пребывания в картине я тоже привязалась к тебе. К тому же, мне больше податься и обратиться не к кому, кроме как к тебе.

– Если ты не против, то мы можем жить вместе, – предложил Виталий. – Нам есть что рассказать друг другу.

– Мне жаль эту девочку, – сказала Лена. – Неужели ее ждет та же судьба, что и меня?

– Ты же прекрасно знаешь, Леночка, что мы ничего не можем сделать!

– Да. Жаль. Но мы не должны останавливаться. Решение нужно найти.

При этом молодые люди направились к выходу.

В тот самый момент Ваня делал снимки обновившейся картины на свой мобильный.

– Стойте! Куда же вы? С этим нужно что-то делать. Может в милицию пойти?

– Тебе никто не поверит, да и мы бессильны в этом случае, – ответил Виталий.

– Как не поверят? У меня все на видео отснято.

Виталий переменился в лице и взглянул на Лену. Он тут же подошел к мальчишке и сказал:

– Если ты действительно неглупый парень, значит никому об этом не расскажешь. Приходи ко мне домой завтра около 9-ти утра. Там ты узнаешь все подробности.

– А где Вы живете?

– Улица Пушкина, 16. Не бойся, ничего с твоей Настей не случится.

– Я приду обязательно.

Время пролетело очень быстро, но Ване казалось, что каждая минута тянется, словно вечность. Ему не терпелось узнать обо всем поподробнее. Даже видеозапись, отснятая на мобильный телефон, была не тронута. Парнишка попросту боялся просматривать все это еще раз.

И вот наступило время назначенной встречи. Парень уже стоял у ворот по обозначенному адресу.

– Ничего себе, как живут наши преподы!, – подумал мальчик.

Перед ним стоял двухэтажный кирпичный дом, оформленный с учетом последних модных тенденций.

Калитку открыла Лена.

– О! Привет! А ты пунктуальный!

– Еще бы! Интерес – двигатель прогресса! – ответил с важным видом юноша и вошел во двор.

Все здесь было обустроено более, чем роскошно. Разнообразные клумбы были украшены мрамором и гранитом. Чуть поодаль виднелся фонтанчик, украшенный мраморной статуей в греческом стиле.

– Ничего себе, – подумал Ваня. – Так, стоп! Не поддаваться на провокации! Серьезный вид и деловой подход ко всему. Я же не знаю, к кому я попал, хотя догадываюсь.

Дверь в дом открылась. На пороге стоял Виталий и дружелюбно улыбался мальчику.

– Здравствуй, Ваня. Проходи. Как добрался? Как твои дела?

– Вы меня не забалтывайте, Виталий Дмитриевич, – с важным видом сказал парнишка.

– Да, а что же тогда?

– Поближе к делу.

– Ну что ж, разувайся и приступим. Он провел мальчишку в зал для гостей. Поскольку на улице прохлада все больше напоминала о себе, здесь был растоплен камин. Напротив очага располагался мягкий диван. На полу лежала шкура белого медведя.

Ваня без лишних раздумий сел на диван и с деловым видом взглянул на Виталия. Тот улыбнулся и принес для себя стул.

Рядом с Ваней на диван присела Лена.

– Ну, молодой человек, коль уж поближе к делу переходим, может покажешь нам запись? – сказал Виталий.

– Нет. Не покажу. Вы меня не обманете. Сначала сами расскажите, кто вы и что вы. Знаю я Вас, колдунов!

Эти слова рассмешили Виталия.

– Ну, ну! Не спеши с выводами! Я не колдун. Я – художник. Создал за всю жизнь всего одну картину, которую ты уже видел.

– А чего же так? Один шедевр и все?

– Погоди, обо всем по порядку.

– Я создал эту картину, вернее говоря – основу для нее в 1953-ем году.

– Стоп! Нестыковка выходит! Вам же получается… Эм 50… Плюс…

– Можешь не напрягаться! Мне 97 лет. А девушке, которая сидит рядом с тобой 71 год.

– Да ладно! Как же так?

– Я создал практически идеальную картину, на которой не было людей.

– Аллею что ли?

– Да именно ее можно увидеть на заднем фоне. Я потратил немало сил на создание как мне тогда казалось шедевра. Но после завершения работы. Я посчитал свой шедевр не таким уж идеальным. И тогда я пожелал, чтобы у картины появилась душа.

– Этой душой стала Лена?

– Да, тогда еще наивная и любознательная 9-ти летняя девочка. Картина поглотила ее. Так, обычный холст приобрел душу.

– Но что было дальше?

– Дальше? Я начал путешествовать со своим творением по всей стране. Куда бы я ни приехал, всюду меня умоляли продать эту картину за любые деньги. Но я не мог, ведь пообещал, что буду хранить ее, как зеницу ока. Директора галерей ради того, чтобы выставить у себя эту картину на пару недель, готовы платить любые деньги.

– Так Вы стали богаты?

– Да. Так. Деньги творили и творят чудеса. Я могу приобрести для себя любые документы. Благодаря чему даже на бумагах я остаюсь молодым.

– А создавать другие картины Вы не пробовали?

– Конечно же пробовал. Я брал в руки кисть и краски. Подходил к холсту и делал наброски. Но прямо на глазах краски впитывались в бумагу и испарялись подобно воде. Сколь бы я не работал кистью, передо мной оставалось пустое полотно. Картина запрещала мне творить что-то новое.

– Как я понимаю, Вы стали бессмертными?

– Я остался вечно юным. Картина понимала, что ей нужен человек, который всегда будет опекать ее. А кто подойдет на эту роль больше, кроме как лично ее создатель. Но вот особенность: с момента создания шедевра я не постарел ни на один миг. Девочка же на холсте пусть и постепенно, но становилась старше. Так, мы путешествовали из города в город, пока не оказались здесь. Что произошло дальше ты прекрасно знаешь.

– Ну да. Это ваша часть истории. А что скажет Елена?

– Ну а я видела все это по-другому. Когда Виталий оставил меня наедине с картиной в том далеком 1953-ем году, то я удивилась, насколько искусно была создана эта работа. Я смотрела на холст с замиранием сердца и не отводила глаз в сторону. Так я простояла около 5-ти минут. Вдруг, листочки на деревьях и кустах начали шевелиться. Я протянула руку и очутилась на той прекрасной алее. Поиски выхода были напрасны. Кроме того, что изображено на картине, ничего меня не окружало. Впрочем, я могла наблюдать и за вашим миром. В картинной рамке с моей стороны было установлено зеркало. Стоило мне подойти к нему, и я тут же видела и слышала, что в этот момент происходит с картиной или вокруг нее. Несмотря на то, что я провела очень много времени в картине, я по необъяснимой причине получила доступ к практически неограниченному кладезю знаний. Так, выйдя из шедевра, я могу похвастаться немалыми знаниями в самых различных направлениях, недоступных многим юношам и девушкам.

– Все это, конечно, хорошо. Но как нам достать Настю из картины? – заключил Ваня.

– Это мы и хотим узнать. Быть может, твое видео поможет нам в данном направлении.

Мальчик молча достал из кармана свой смартфон, немного покопался в меню устройства и уже через мгновение на экране появилось видео. Съемка велась с отличного ракурса, благодаря чему можно было разглядеть без особых усилий как сам шедевр, так и девочку.

Было видно, что Настя буквально околдована этим художеством. Она стояла неподвижно перед холстом. Затем картина ожила, листья на деревьях зашевелились, а ветви их начали слегка покачиваться.

Девочка подошла к картине и дотронулась до холста. В один миг шедевр вспыхнул всеми цветами радуги. В этом ярком свечении невозможно было ничего различить. Доля секунды и на месте Насти уже стояла другая девушка – Лена. На этом запись оборвалась.

– Вот как-то так, – в завершение сказал Ваня.

– Я уже не один раз замечал, что если стоять около картины более пяти минут, то она непременно начинает оживать, – сказал Виталий.

– Значит, это и есть тот момент, когда в нее можно попасть, подхватил Ваня.

– Возможно. Но как мы уже поняли, отпуская одного человека, она непременно забирает другого. У картины обязательно должна быть живая душа, – вновь добавил художник.

– Безвыходная ситуация.

– А что, если…, – начал мальчишка, – вызвать её перегрузку?

– Как это? – удивилась Лена.

– Нужно дотронуться к картине всем вместе, а не кому-то одному. И точно также, как компьютер, Ваш шедевр должен зависнуть.

– Может сработать! – воскликнул Виталий.

– Значит, я сейчас направлюсь в галерею и заберу свою картину.

Молодой человек тут же собрался и направился в указанное место. На входе в галерею Виталия ожидал директор.

–О! Виталий Дмитриевич! А Вы какими судьбами здесь? Уже без детей?

– Я пришел снова взглянуть на свою картину.

– Да что Вы, не врите! Я знаю! Вы пришли её забрать!

«Кажется, шедевр начал управлять другими людьми. И, судя по всему, она догадывается, зачем я здесь.» – подумал Виталий

– Нет, я Вас не пущу! Картина должна жить дальше! – кричал директор и изо всех сил пытался препятствовать проходу Виталия.

– Да опомнитесь Вы!

С этими словами Виталий отвесил мужчине увесистую оплеуху. Тот сразу же попятился назад, не понимая, что вообще происходит.

Виталий понимал, что медлить нельзя. Он вбежал в выставочный зал. Подсветка тут постоянно мигала, словно на улице бушевал какой-то ураган. Настя была вся в слезах. Парень сказал картине:

– А! Испугались? А раньше ты всегда улыбчивой была!

Он достал заранее приготовленное покрывало и накрыл холст. В одно мгновение все вокруг стихло.

Он взял картину и спешным шагом отправился в направлении своего дома.

– Идет! Лена! Он идет! – послышался Ванин крик.

Он быстро открыл калитку и побежал навстречу Виталию.

– Мы тебя уже заждались, – сказал Ваня. – Ты чего так долго?

– Да картина бушует, – ответил Виталий.

При этих словах на его каштановых волосах появилась легкая проседь.

– Ой! Нам нужно торопиться, Виталий Дмитриевич!

– Я чувствую, Ваня.

Они вошли в дом. Лена уже подготовила для картины специальную подставку.

– Сюда. Ставьте сюда. Скорее!

Картина была установлена. Ваня заметил, что возле стены были сложены пустые холсты.

– Что это, Виталий Дмитриевич?

– Это то, что она не дала мне увидеть, – сказал Виталий, указывая взглядом на свой шедевр.

Покрывало было отброшено в сторону. На картине была изображена Настя. На заднем плане с трудом можно было различить парк. Создавалось впечатление, что на картине наступает ночь или же собирается сильная гроза.

– Итак, друзья, смотрим на неё, не отводя глаз, – сказал Виталий.

– Виталий Дмитриевич! Она такая мрачная, что даже хочется отвернуться, – сказал Ваня.

– Терпи, мой мальчик, ради Насти.

– Хорошо.

Друзья пристально смотрели на картину, но она так и не открывалась. Прошло пять минут – ничего не происходило. Тем не менее, никто не собирался сдаваться. По прошествии десяти минут все трое искателей истины заметили, что где-то в сумраке на холсте понемногу начали шевелиться листочки.

– Пора! – крикнул Виталий.

Все трое дотронулись до холста. Вместо радужной вспышки их окутал мрак.

– Не отпускайте рук! – кричал Виталий. – Я еще не закончил!

В комнате стало настолько темно, что практически невозможно было различить очертания того, кто стоит рядом с тобой.

Виталий почувствовал, что теперь перед ним находится не холст, а открытое пространство. Он протянул свою руку в неизвестность. Ему удалось ухватить кого-то за руку. Парень сделал резкий рывок на себя и при этом крикнул:

– Все!

Все друзья упали на пол. Но теперь их было четверо.

– Настя! Ты вернулась! – прокричал Ваня.

– Да! Я рада тебя видеть!

Мальчик и девочка обнялись. Виталий встал и подошел к картине. Он вновь видел перед собой тот холст, который когда-то давно написал.

Все друзья подошли к шедевру. На их глазах листья на деревьях резко пожелтели и осыпались. Краски постепенно стали тускнеть. Через некоторое время картина превратилась в сплошное невнятное бесцветное пятно.

– Ой! Посмотрите, что это? – воскликнул Ваня.

Друзья посмотрели в сторону, где были сложены пустые холсты. На каждом из них проявились разнообразные натюрморты и пейзажи.

– Это те работы, которые были скрыты от моих и ваших глаз шедевром. Теперь все вернулось!

– Неужели теперь мы будем просто жить? – спросила Лена.

– Скорее всего, да.

Прошла неделя. Настя с Ниной уже спешили в школу.

– Не пойму, что с тобой произошло? Теперь ты торопишься на уроки? Да и еще и на что?! ИЗО? Не верю в такие кардинальные изменения! – все повторяла Нина.

– А вот и не верь! Изменилась и все тут! О! Ваня! Привет! Как дела?

– Привет! Да нормально.

При встрече Настя поцеловала парнишку, и он слегка покраснел.

– Ну что, готов к ИЗО? – спросила Настя.

– Как никогда. Интересно, что нам расскажет Виталий Дмитриевич!

– Да, интересно.

Прозвенел звонок. Дети уселись за свои парты и стали ожидать прихода учителя.

Дверь кабинета открылась и вошел директор с миловидной женщиной.

– Здравствуй, 7-В! Я пришел, чтобы познакомить вас с новым учителем изобразительного искусства – Валентиной Викторовной.

– Как? А где же Виталий Дмитриевич? – послышалось из центра класса.

– Буквально вчера он положил мне на стол заявление об уходе. Насколько я знаю, он переехал в другой город.

– Очень жаль, – сказала Настя. – Я буду скучать.

– Да ладно, ты его и не знала! – подхватила Нина.

– Нет, ты ошибаешься. Сильно ошибаешься.

Прошел месяц. Ваня и Настя очень сдружились. Он помогал каждый день подносить портфель от школы до дома.

Однажды ребята возвращались домой, Ваня как обычно развлекал подругу своими историями. Вдруг он на мгновение замер и тут же улыбнулся.

– Посмотри, указывал он глазами на газетный киоск.

– Что, ты никогда не видел ларьков?

– Да нет, новую газету завезли.

На первой полосе красовалась статья: «Семья Девятовых презентовала в Луганской галерее серию своих картин».

Рядом с текстом была размещена фотография со знакомыми для ребят лицами.

– Значит, у них все хорошо?

– Получается, что так.

С улыбками на лицах ребята побежали дальше.

Гастроли

1.

– Что же ты такой занудный? – раздавался ее звонкий с легкой смешинкой в каждом слове голос.

Неважно, что она говорила, не важно по какому поводу она это говорила, неважно с какими эмоциями она это делала. Я буквально поглощал каждое ее слово, каждую сказанную ей букву. Я любил ее. Да, без остатка, без единого сомнения. Просто любил. И точка. Но это было внутри меня то, что скрыто, то, чего я не могу показать полностью. Как я мог показать всю Вселенную через небольшой глазок телескопа? Это нечто большее, чем просто чувства, я буквально дышал ею, но не показывал всего, что хотел показать.

– Я тебя спрашиваю! Вова, не морозься! Ты чего такой занудный? – активно дергая меня за рукав, она вырывала меня из глубокой задумчивости. – Лето на дворе, а ты сам не свой. Ты чего? Радоваться нужно! Тепло, птички поют, природа играет красками, а ты сам не свой! Поговори со мной!

Я знаю, она делала это не из какой-то злобы или из принципа. Она делала это для меня. Она пыталась научить меня жизни. Не в понимании биологических процессов что-то вроде вовремя есть, пить, ложиться спать. Нет. И речь не идет о высоких нравоучениях, которые обрубаются уже приевшейся фразой «Не учите меня жить». Здесь нечто иное. Непривычное. Какой-то синтез ребячества, легкого общения без каких-либо утаек и барьеров, полное ощущение переживаний друг друга. Мы не отбрасывали в сторону такие важные для общества вещи как работа, учеба, ведение хозяйства и прочие серьезности. Мы их не ставили под сомнение, но понимали тонко маленький нюанс – все это лишь материал, его не нужно возводить в ранг божества, поклоняться ему и уж тем более жертвовать тем немногим богатством, которое мы никак не приобретем за деньги – огромными внутренними мирами, которые есть в нас.

– Да хватит уже! Вова! Ты где? Почему я не могу до тебя достучаться? Ты закрылся что ли от меня? Мы же уже обсуждали этот вопрос. Если есть проблема – не замалчивай ничего, обсудим вместе, решим все вместе.

– Извини, Рита, в последние дни я сам не свой. Даже не знаю, что произошло. Все хорошо, но вот внутреннее чувство приближения чего-то неприятного меня никак не покидает.

– И все? – с радостью в голосе буквально взвизгнула Рита. – Глупенький! А я переживала! Уже начала придумывать себе что-то! Это я просто тебя сегодня уже замучила! Вон сколько всего обошли! И на выставке побывали, и в кафе, и ты даже мужественно выдержал испытание походом в магазин. Последнее, кстати, просто нереально крутой поступок! Ты мой герой!

– Да ладно, Рита, брось! Какой герой? Походил по магазину, и что?

– Нет! Я знаю, что говорю! Даже моя мама не выдерживает, когда я захожу в торговый центр и начинаю там все пересматривать, сравнивать, оценивать. Я понимаю, что ты устал. Благо, что завтра еще выходной день. Сможешь отдохнуть.

– Рита, ты же хотела на выступление этих гастролеров посмотреть!

– Ты про цирк? Ничего, еще успеем! Они месяц в нашем городе будут! Конечно, хотелось бы посмотреть, но я тебя не хочу полностью обессилить на третьем месяце нашего знакомства.

– То есть, в дальнейшем можно будет меня помучить?

– Хах! Ну, это мы еще посмотрим, – с иронией ответила Рита. – Не переживай, никуда я от тебя не денусь, если денек мы не увидимся. Я уже давно обещала подруге в кино сходить. Там, какая-то модная фантастика вышла, я не очень по этому жанру, но подруга прямо слезно просит сходить с ней. Лена, ты ее видел несколько раз, помнишь?

– Да, помню.

– Я завтра с ней тогда пойду, а ты передохни. Вечером, если захочешь, можем снова завтра увидеться.

– Да, конечно хочу.

– Сегодня уже по домам тогда?

– Давай. Я тебя до остановки провожу.

– Спасибо.

Рита взяла меня нежно под руку и начала рассказывать о том, что она слышала о приезжих циркачах. Судя по ее рассказу, работники гастролирующего цирка были очень талантливы. Кроме того, ходили слухи, что именно эти лицедеи подобрались ближе всего к разгадкам магии. Помимо этого, я ничего не запомнил, поскольку снова погрузился в размышления.

– Снова задумался? Да, сегодня ты совсем другой! Просыпайся, Вова, мой автобус уже подъехал! – она прощебетала это с радостным звоном в голосе, как бы невзначай поцеловала меня в губы и побежала к автобусу.

Я ничего не успел сказать в ответ. Войдя в транспорт, Рита быстро прокрутилась на одной ножке и повернулась лицом к выходу. Она буквально светилась от счастья и махала мне на прощание. Я не растерялся и буквально автоматически поднял руку, чтобы помахать ей вслед. Мне показалось, что я выхожу из того странного состояния, в котором пребывал еще пару минут назад, однако, это ощущение продлилось недолго. Мой взгляд мельком перенесся на женщину, которая стояла за спиной у Риты. Ее главной особенностью, сразу бросающейся в глаза, была чрезвычайно бледная кожа, глаза ее казалось ни на что не реагировали и просто смотрели прямо. В чем она была одета я не запомнил, поскольку все ее одеяние сливалось в одно сплошное темное пятно. Выбивающим из равновесия был тот факт, что она стояла прямо за спиной у Риты. Безучастность этой женщины отошла в сторону, когда дверь автобуса резко закрылась, и он тронулся с места. Не интересующиеся ничем до этого момента белесые глаза женщины резко переключились на Риту. Когда я это заметил, автобус уже начал перестраиваться в другой ряд. Я побежал за транспортом, но водитель не собирался останавливаться. Мне пришлось прекратить преследование. Я был в замешательстве.

– Так! У меня же есть ее телефон! Набирайся! Ну, давай! Набирайся! Что? Почему не может принять звонок? Что за засада! Нельзя же так! Спокойно, все под контролем! Рита же там не одна! Смс! Нужно отправить смс! Тааак… Аааа… Автоисправление! Зачем? Все! Пиши! Итак… Рита! Обрати внимание на женщину у тебя за спиной! Вся в черном. Она странная. Отправлено? Да! Отправлено.

Через пару минут ко мне пришло ответное смс.

– Не могу до тебя дозвониться. Вот это странно. Ты чего? Здесь нет никаких сомнительных женщин. Да и в разгар лета кто черное будет носить? Ты определенно устал. Давай отдыхай, целую)))

– И я не могу дозвониться. Я готов поспорить, что за спиной у тебя стояла. Целую)) Вечером созвонимся?

– Конечно, созвонимся, а есть еще варианты?) Буду ждать) Отдыхай) Автобус полупустой и в основном студенты едут, молодежь)) Расслабься, все хорошо)

Странно все-таки. Как такое возможно? Раньше ведь со мной подобного не случалось. Если есть что-то – я это вижу, если нет ничего – я и не додумаю. Ладно, наверное, Рита права и я просто устал. Спать! Нужно спать!

Звонок мобильного настырно вырывал меня из густого плена сна. Сначала я его слышал где-то отдаленно, потом все отчетливее. Я не хотел просыпаться, поскольку видел сон о чем-то, но звонок все настырнее стирал все, что я мог запомнить. Я проснулся.

– А! Рита! Ты?

– Да! Я же уже заждалась! Ты куда пропал? Уже начало десятого, а ты так и не позвонил…

– Извини, как только пришел, так сразу и уснул. В пять дело было… А теперь дело к ночи идет… Не заметил, извини…

– Не извиняйся по мелочам, иначе потом эти слова свою ценность потеряют. Выспался?

– Да, кажется. Я еще не понял, но голова уже лучше соображает. А ты?

– Я не спала, по дому тут немного похозяйничала. Уже созвонилась с Леной, договорились завтра к одиннадцати сходить в кино, в торговый центр «Кубикон». Она обрадовалась, наконец-то меня уговорила хоть куда-то выбраться. Так что я, наверное, теперь буду ложиться. Считай, что у нас смена караула.

– Да, забавно. Со мной, конечно, каши не сваришь, то я задумчивый, то молчаливый, то сплю.

– Не нужно самобичеванием заниматься. Все хорошо, ведь мы же вместе.

– Да, это главное.

– Не заморачивайся, я понимаю, что разные периоды бывают. Переживем и этот. Не страшно, главное, что живем.

– Ого, ты как глобально.

– Сама не знаю, откуда эта фраза взялась. Наверное, ты меня заразил философией своей, – смеясь в трубку, ответила Рита. – Точно мне спать теперь нужно, иначе еще больше погружаться начну.

– Да, отдыхай, а мы завтра вечером увидимся?

– Мы еще планировали с Леной по торговому центру побродить. Ты знаешь, как это долго у меня бывает, но я попытаюсь ускориться. Помнишь, за две остановки до «Кубикона» мы заходили в кафе «Теремок»?

– Помню, тебе там еще оформление чизкейков понравилось, да и уютное оно достаточно.

– Подъедешь туда к пяти часам? Я может с Леной подойду. Хотя… Будем действовать по обстоятельствам. В любом случае туда приду, а ты пока столик займешь, потому что вечером, насколько я знаю, молодежи много туда заходит. Можем попросту не уместиться…

– Я понял, конечно займу. Даже немного раньше подъеду, чтобы уже наверняка.

– Зачем? Слишком рано не приезжай, я себя знаю, не удержусь от какой-то покупки.

– Понял, понял. Все, тебе нужно отдыхать, а то наша встреча еще сдвинется от твоего недосыпа.

– Не переживай, мне и пары часов достаточно для отдыха, – заигрывая сказала Рита. – Хорошо, буду ложиться. Спокойной ночи, высыпайся.

– Спокойной ночи. Сладких снов. Целую.

– А я тебя. Клади первым трубку.

– Я хочу еще послушать твой голос, поэтому ты первая.

– Нет, ты.

– Ты же мне звонила…

– И что теперь? Ты же мужчина и должен принимать волевые решения. Не так ли?

– Так. Подловила. Хорошо, спокойной ночи, солнце, целую крепко.

– А я тебя. Спокойной ночи.

Вызов завершен… Как же быстро все заканчивается. Вот, кажется, что ты готов дышать снова и снова каждым словом человека на том конце телефона, и тут… Вызов завершен. Будто и не было ничего. Да, приятное послевкусие остается, дополняется отдаленным теплом в сердце и… Наступает полное умиротворение, легкая эйфория… Ты слышал ее голос… Голос родного, пусть и не так давно знакомого человека. Ты готов быть с ней в любой миг, в любую секунду. Ты понимаешь, что она твоя. Мысли роились в моей голове. Казалось, что все отлично, но я ждал какого-то подвоха. Странное ощущение меня не покидало до сих пор. Немного полистав записи групп из ВК, я понял, что определенно пришло время сна. Я не мог накопить в себе силы. Непрекращающееся странное чувство буквально вытаскивало из меня любые намеки на пополнение запасов энергии. Спать. Нужно определенно спать. Мне предстояла встреча с Ритой, и на этот раз я не мог ударить в грязь лицом.

2.

Будильник… Несмотря на то, что этот предмет стал практически не материальным, перекочевав в большинстве своем в мобильное приложение любого смартфона, люди по старой привычке продолжают ненавидеть именно будильник, а не сам смартфон. Желание разбить будильник всегда перевесит желание каким-либо образом уничтожить смарфон, поскольку в последнем хранится бесконечное множество контактов, которые никто не захочет вновь выпрашивать у друзей и знакомых, некоторое количество смс, доступ ко всем возможным социальным сетям и… Самое главное – фото и видео, порой даже селфи себя любимых, куда же без них теперь… Выбирая, на что потратить свою свободную секунду, на то, чтобы заглянуть в телефон или лишний раз поинтересоваться как дела у близких, просто посмотреть на них, мы иной раз выберем взгляд в экран телефона. Мы привыкли смотреть туда по поводу и без повода. Вот и мне утром пришлось в очередной раз взглянуть на экран телефона, чтобы через прищуренные сонные глаза попытаться разглядеть кнопку, выключающую этот надоедливый будильник, который попросту извещал меня о начале нового дня в девять утра. После нескольких попыток я все же настроил свой сонный мозг и сумел выключить столь замысловатую для утренних разбирательств технику. Как обычно бывает по утрам, сон начал одолевать меня с новой силой. Веки тяжелели, не давая подняться с постели. Но тут мои попытки задремать вновь прервал телефон. На этот раз будильник был не при чем. Звонила Рита.

– Алло! Засоня! Ты еще спишь что ли?

– Собираюсь вставать. А ты?

– Доброе утро, между прочим, – шуточно заявила Рита.

– А… Эмм… Точно… Доброе утро!

– Точно заспанный! Хватит спать! Потом вообще не соберешься! А нам сегодня в пять еще увидеться нужно, помнишь?

– Конечно, помню, Рита. Я успею еще проснуться.

– Смотри. А я уже почти готова. С семи часов не сплю.

– Зачем так рано?

– Мне же к одиннадцати к Лене. Помнишь?

– Да, помню. В кино. Все равно рано.

– Мне нужно было подготовиться. Привести себя в порядок.

– Ты и без этого красивая у меня.

– У тебя? – с заметной смешинкой спросила Рита. – Интересно.

– Да, у меня. А я что-то не так сказал?

– Все так, не переживай. Слышу, сразу заволновался. Ты чего?

– Ничего.

– Ладно, не переживай, все хорошо. Я буду дальше собираться, а ты не проспи нашу встречу, хорошо?

– Шутишь? Как же я ее пропущу?

– Мало ли… Может не захочешь прийти… Или не дождешься меня…

– Ты это чего, Рита?

– Ничего, вчера ты загадочный был, а сегодня я. Точно заразное, – с иронией сказала Рита. – Не переживай, все будет хорошо. Отдыхай. Целую.

– Целую. До встречи.

– До встречи.

Я отбросил телефон на другой край дивана и снова прилег. Силы так и не появлялись. Время постепенно кралось к одиннадцати. Да, я понимал, что еще сто раз успею привести себя в порядок и добраться до «Теремка», но нужно было вставать. Нехитрые мероприятия, которые проделывает каждый среднестатистический человек каждое утро, были окончены. Наглаженные футболка и джинсы меня то и дело подмывали выйти из дому, но часы, которые показывали три часа дня, уговаривали еще побыть дома. Еще минут пятнадцать посидев на диване, я не выдержал, схватил ключи от квартиры и поспешил на лестничную площадку. Захлопнув дверь квартиры, я уже готов был бежать на улицу, но вынужден был остановиться. Наш подъезд постепенно затягивало дымом. Неужели пожар? – подумал я. В поисках источника моих сомнений мне пришлось подняться на несколько этажей выше. Для уточнения стоит сказать, что, проживая на втором этаже практически половину своей жизни, я никогда не думал о том, чтобы подняться на более высокие этажи. К своему стыду должен также признаться, что практически не знаю людей, живущих на пятом и более высоких этажах. Но не буду отступать далеко от темы. Итак, я уже начал заворачивать на пролет, ведущий к пятому этажу, и в этот момент услышал детский смех, а затем – быстрые шаги и звук резко захлопывающейся двери.

Ага! Вот что! Дети! Что ж вы творите? – прокричал я, увидев на лестничной площадке кучку бумаги средних размеров, которая никак не собиралась гореть, а просто тлела. Вся засада заключалась в том, что под рукой у меня не было ничего, чем бы я смог потушить это. Не захотев спускаться к себе, я решил просто затоптать это дымящееся нечто. Но как оказалось, дети не просто подожгли бумагу, а замотали в нее то ли какой-то пластик, то ли что-то похожее на мастику. В общем, возможный пожар был потушен, но вот мои кроссовки резко превратились в обувь туриста, любящего бездорожье. Вся обувь была испачкана чем-то черным и крайне вязким. На удивление я не мог расслышать запаха этой субстанции и понять толком, что это. Скандалить было некогда, поскольку время уже поджимало. Часы показывали четыре. Я быстро на второй. По пути в голове успела проскочить мысль о том, что возвращаться плохая примета, но пойти в такой обуви к Рите я тоже не мог. На все переобувания у меня ушло около пятнадцати минут. На ходу, переобуваясь, я вызвал такси. Не было желания опаздывать, поскольку это могло вылиться бы в отсутствие свободного столика.

Машина подъехала на удивление быстро. Я был уверен, что невезения на этом будут исчерпаны. До назначенного времени оставалось пол часа.

Без пяти пять я был уже за столиком в «Теремке». В этот раз многие столики пустовали. Один из официантов, понимая, что с наплывом клиентов дела обстоят не очень, пытался заставить работать то и дело барахлящий телевизор. То картинка не хотела отображаться, то со звуком были проблемы. Немного понаблюдав за всеми попытками этого парня поладить с техникой, я принялся набирать Рите. Часы уже буквально вопили о том, что моя девушка задерживается. Речь шла не о пяти – десяти минутах или даже получасе. Время подбиралось к началу восьмого. Хотя, глядя в окно кафе, я не смог бы предположить, что время уже ушло так далеко от пяти.

– Ну, ты где, Рита? На тебя это не похоже! – говорил я сам себе, набирая ее номер. – Ты бы по-любому позвонила. Ты не из тех, кто не заботится о близких, и не переживает о том, что они ждут. Неужели так в магазине задержались?

Гудки шли, но никто не отвечал. Я не знал, что можно подумать обо всем происходящем. Я блуждал взглядом по кафе, смотрел то на постепенное приближение вечера за окном, то на влюбленные пары, которые понемногу занимали столики в «Теремке», то на незадачливого официанта, который все еще возился с телевизором.

На миг мне показалось, что на улице сгущается дым, однако я не придал этому значения, посчитав, что здесь тоже шалят какие-то дети. Номер Риты набирался раз за разом как будто уже на автомате. Я прекрасно помнил начало нашего знакомства, когда она закатила мне легкий скандал по поводу того, что нельзя набирать человеку по десятку раз. Если он не отвечает – значит, он занят, когда освободится, человек обязательно перезвонит. Излишнее внимание для многих является сильным раздражителем.

В данный момент я не мог думать о возможных обидах. Я понимал, что что-то не так.

– Молодой человек, Вы что-то заказывать будете? – перебила мою начинающуюся панику молодая официантка.

– Спасибо, пока этого кофе хватит.

– Точно? Может хоть новый принести? Вы же ничего и не выпили.

– Спасибо, не надо, я еще подожду.

– Хорошо. Если нужно что-то зовите.

– Хорошо, обязательно.

Я отвечал машинально. Особо не раздумывая. Телефон уже лежал на столе. Я понимал, что ответа не последует.

– Ты видел, что там творится? – почти крича, обращался к своему товарищу один из зашедших в кафе. – Просто ужас!

В это мгновение по улице пронеслось несколько скорых и пожарная. Улица, пока я отвлекался на вызов, была уже прилично затянута дымом. В голове у меня начали прокручиваться не лучшие картины. Я подхватился и решительно пошел к выходу, но тут мне преградила дорогу официантка.

– Молодой человек! Вы хоть ничего и не пили, но должны заплатить за кофе.

– Да, сейчас, я тороплюсь.

– Я понимаю, но нужно оплатить.

– Сколько?

– Пятьдесят.

В спешке можно забыть о чем угодно. Я вот забыл, в каком кармане у меня лежали мелкие деньги. Суматошно ощупывая свои карманы, я повернулся к телевизору, который наконец был настроен официантом. Кадры меня потрясли с первой секунды. Это было прямое включение от «Кубикона». Он был весь в огне. После этого все звуки и все происходящее вокруг для меня словно погрузилось в пелену. Я достал какие-то деньги и сунул их в руку официантке.

– Это слишком много, – гулким приглушенным комментарием донеслось до меня.

Мне было все равно. Я выбежал на улицу. Движение парализовано. До торгового центра оставалось две остановки. Я бежал. Все пролетало мимо. Люди то и дело попадались на пути. Они терялись, куда идти. Ближе к центру все затянуло дымом. Иногда мне попадались испачканные люди с легкими ранениями. Я продолжал бежать. И вот уже показался торговый центр. Оцепление. Никого не пускают ближе. Скорые подъезжают и уезжают. Царит суматоха. Главный вопрос – где Рита? Снова набираю номер. Нет ответа.

– Да уйди ты! – я почувствовал резкий толчок в спину. Какой-то санитар пытался проехать с каталкой. – Лучше бы помогали, а они зевают стоят.

Толчок немного привел меня в чувство. Хоть и не совсем хорошо соображал, но я помог санитару погрузить на каталку мешок с телом одного из пострадавших.

После этого я достал телефон и снова попробовал позвонить. Как странно бывает порой. Мы настолько прирастаем к телефону, что готовы ассоциировать эту электронику с его владельцем. Если вы звоните своей девушке, а поднимает трубку ее подруга, то вы все равно будете уверены, что ответила именно любимая, а не кто-то другой. Мы не может автоматически предположить, что трубка попала в чужие руки. Есть номер. Есть звонок. Есть ответ родного человека. Без апелляции. Факт.

На этот раз снова пошли гудки. Но вот знакомую мелодию телефона я услышал совсем близко. Рядом. Рингтон доносился из мешка. Санитар начал было движение в сторону машины, но я его приостановил.

– Подожди. Мне нужно что-то проверить.

– Что? Знакомые?

– Здесь в мешке девушка?

– Да, молоденькая совсем. Скорая не успела доехать. Пробки… Получасом раньше – может, и спасли бы.

Я положил трубку и снова перенабрал. Вызов… Мелодия снова доносилась из мешка.

– Ну, друг, держись. Поехали с нами. Ты знаешь ее?

– Да, это Рита. – В спешке заявил я, пытаясь расстегнуть мешок.

– Не спеши. Понимаешь, там все обгорело. Ты ее не узнаешь. Давай с нами. Там разберемся.

Все рухнуло вокруг меня в одну секунду. Я не понимал, куда идти и что делать. Санитары погрузили в машину каталку, а потом провели меня под руки в салон авто. Я сел с одной стороны от каталки. Санитар – напротив меня. Двери захлопнулись.

Всю дорогу я ничего не соображал и смотрел только в одну точку. Когда мысли немного прояснились, я услышал, что санитар пытался мне что-то рассказывать и утешать.

– Что? На мои кроссовки смотришь? Да сам не знаю, что произошло. Наверное, когда к зданию подходил влез в какой-то оплавленный пластик или мастику. Все черное. Но это не главное сейчас…

– Плохая примета, – прошептал я себе под нос.

– Ты что-то сказал?

– Плохая…

– Примета плохая? – да не знаю. Может и так. Но учитывая весь ужас там…

Наш дальнейший разговор не задался. Я не стал уточнять, что плохая примета касалась меня. Мои мысли снова были поглощены Ритой. Обрывки фраз, отдельные картинки наших встреч то и дело всплывали у меня в голове. Все не могло так случиться.

Через мгновение я уже сидел в каком-то плохо освещаемом коридоре. Что я там делал? Ждал. Ждал, пока позовут. Мысли постепенно выгорали, будто старая кинопленка, которую бросили в костер. Их место занимала пустота. Не умиротворяющая, а та, которая начинает грызть тебя изнутри, играть с твоим воображением, подбрасывать очередные варианты возможного развития событий. Ты принимаешь эти варианты и расписываешься в собственной беспомощности. Нет. Ничего нет.

– Молодой человек, Вы готовы?

Как можно ответить на такой вопрос? Готов ли я расстаться окончательно с надеждой, с планами, которые мы вместе строили? Определенно нет. Готов ли я увидеть то, что осталось от любимого человека? Сто раз нет. Тысячи раз нет. Но этот разговор происходил только внутри меня. В ответ вышедшему ко мне санитару я просто кивнул головой. Все, что мне оставалось – следовать за этим человеком.

Яркий белый свет, отражающийся от белого слегка потрепанного временами кафеля, не давал мне полностью погрузиться в свои размышления. И без того затрудненное дыхание, которое то и дело сворачивалось в колючий ком в горле, осложнялось примешивающимся запахом спирта и еще чего-то, с чем раньше я не сталкивался. И вот я уже в этой окутанной прохладой и гробовой тишиной комнате. Передо мной два металлических стола. Один пустой. На втором – лежит тело, прикрытое чем-то белым. То ли ткань, то ли нечто синтетическое, я не могу собраться с мыслями, плохо анализирую ситуацию и все происходящее. Иногда я думал, что, наверное, жутко приходить на опознание тела, как это нередко показывают в фильмах. Но теперь я оказался героем какого-то неудачного фильма. Как бы я был рад, если бы все это оказалось лишь сном. Но нет. Есть свершившийся факт. И все, что может сделать человек – лишь подтвердить, что на столе перед тобой лежит тело знакомого, родственника или любимого человека.

Санитар абсолютно спокойными глазами посмотрел на меня.

– Вы готовы? – приглушенным и невозмутимым голосом спросил он.

Я не отвечал. Просто кивнул головой, не спуская глаз с белой материи, накрывавшей тело.

– Мы как смогли, обмыли ее. Уж не обессудьте, сильно пострадала.

Санитар взялся за ткань у изголовья. Сначала моему взору открылась макушка. Я содрогнулся. На голове у погибшей вообще не было волос. Они попросту сгорели. Дальше лицо. Потом плечи. Я не выдержал и остановил санитара. Мое лицо скривилось от жуткого коктейля эмоций, бушевавших внутри меня. В моем сознании произошел взрыв. Да, увиденное было ужасным. Я не мог смотреть прямо на тело, находящееся передо мной. Но нечто иное заставило мое лицо искривляться от эмоций.

– Это не Рита! – поспешил воскликнуть я.

– Не переживайте, со всеми такое случается. Соберитесь. Мне нужно зафиксировать, что Вы подтвердили личность умершей. Я понимаю, что пока Вы этого не можете принять, но все же.

– Парень, ты не понимаешь меня, это не Рита!

– Как не Рита? Вы же уверяли, что она! Вы, наверное, что-то путаете!

– Это не она.

– А почему раньше говорили, что она?

– У нее телефон звонил. Телефон Рите принадлежал. А это, как я могу понять из знакомых мне очертаний, – тело Лены, Лены Хвостовой, ее подруги.

– Но как же так? Что произошло?

– Что произошло? Суматоха. Люди в критических ситуациях могут заблудиться внутри себя. Вот и я заблудился. Могу я на телефон посмотреть?

– Да, конечно. Девушка его в свой клатч сунула. Эту мини-сумочку так сильно сжимала, что пришлось даже несколько пальцев сломать, чтобы высвободить. Удивительно, как телефон еще уцелел. Вон, как все обгорело.

Я ухватился за телефон. Он действительно принадлежал Рите. На удивление устройство было в рабочем состоянии. Я с легкостью снял блокировку, поскольку знал нужную комбинацию. Мне сразу стало понятно, как именно гаджет попал в руки Лены. Она делала фото. Рита позировала. Судя по всему, фото было последним, что успела сделать Лена. Дальше началась суматоха, и девушка положила телефон в свою сумочку.

– Я заберу? – слегка протягивая вперед смартфон, спросил я.

– Вообще-то нам нужно дождаться приезда полиции, но, поскольку этот телефон не принадлежал Лене, то можете взять. Если что, данные Ваши у меня есть, свяжемся.

Санитар продолжал говорить, но я его уже не слышал. Я махнул головой и направился к выходу. Что же произошло с Ритой? Неужели она так же как и Лена? Где же она?

Вечер, а затем и ночь прошли для меня достаточно напряженно. Поскольку пожар был крупный, пострадавших и погибших развезли по разным медицинским учреждениям. Благо, список этих учреждений был вывешен в интернете. Каждая больница и поликлиника, которую я посещал, еще больше будоражили мое сознание. Мысли боролись друг с другом. Была велика вероятность, что Рита все же не выжила, но неплохие шансы также говорили об обратном.

И вот – последняя больница. Если и здесь не окажется – то не знаю, что и делать. Регистратура. Раннее утро. Никто не хочет давать никаких консультаций. Дежурная медсестра нехотя начала просматривать журнал потерпевших.

– Велецкая, говорите? Маргарита Алексеевна? Кажись, слышала что-то… Нет, не было такой. Не зарегистрирована.

– Девушка! Вы точно хорошо посмотрели? Может устали, недосмотрели…

– Молодой человек! Я хорошо посмотрела! Несколько раз! Не было такой!

Я резко развернулся и отошел подальше от регистратуры, чтобы не сорваться на медсестру, которая, по сути, мне ничего не сделала. Все рушилось в моей голове. Хоровод мыслей стал еще более неразборчивым. Весь предыдущий день начал пролистываться у меня перед глазами. Я хотел понять, что же пропустил. Рита не могла просто исчезнуть.

– Парень! Погоди! – медсестра насколько смогла высунулась из окна регистратуры и кричала мне вслед.

– Да! Что-то нашли?

– Вспомнила! Моя сменщица не успела всех поступивших записать, сам понимаешь, поток большой был. Вот, была такая.

– Была?

– Ой! Извини! И есть!

Улыбка всковырнула мое каменное лицо. Луч надежды впервые напомнил о себе за эти несколько дней.

– Да, она в реанимации сейчас. Жива, но ситуация неоднозначная, насколько я знаю.

– Я могу к ней попасть?

– Сегодня точно нет. Может быть завтра, и то с разрешения главврача. В палату не пустят, скорее всего. Через стекло только посмотришь.

У меня не было ни малейшего желания куда-либо уходить. Многие люди, которые дожидались свидания со своими близкими, оставались ночевать прямо в холле, на первом этаже больницы. Я поступил так же. Когда уже весь медперсонал вышел на работу, я с горем пополам попал к главврачу.

– Да, молодой человек, слушаю.

– Я хочу попасть к своей девушке.

– Это похвально. Я чем могу Вам помочь?

– Мне сказали в регистратуре, что с Вашего разрешения к ней пустят.

– Хм, прямо таки с моего? В чем причина? Разве завотделением не справится с этой задачей?

– Не знаю, я не подходил, решил сразу к Вам, чтобы времени не терять.

– Хорошо. Как зовут Вашу девушку? Маргарита. Велецкая.

– Велецкая?

– Да.

– Ну что же, даже не знаю, повезло этой девушке или нет…

– В смысле?

– Понимаете, у нее самое сложное состояние из всех поступивших.

– Как? Почему?

– Она сильно пострадала во время пожара. Значительная площадь поражения… Ожоги…

– И что с ней? Она жива?

– Да, жива. Но в коме. Мы держим ее в реанимации. Поддерживаем организм, как можем, приступили к противоожоговой терапии.

– Я могу ее увидеть?

– Это исключено.

– Почему? Я ее почти сутки искал по всем больницам! Даже в морге побывал!

– Не горячитесь. Я понимаю Ваше состояние, но все же… Ее состояние не от меня зависит. Здесь больше на чудо нужно полагаться.

– Но ведь можно что-то сделать?

– На данном этапе я не могу сказать ничего конкретного.

Слова врача гулким эхом прокручивались в моей голове. Я уже собирался выйти из его кабинета, но на время задержался.

– Хорошо, молодой человек, сейчас я позвоню заведующему. У Вас будет пять минут. Увидите и все. Постарайтесь без эмоций.

Я даже не знаю, что было для меня труднее, находиться в морге, борясь со своими переживаниями, или стоять возле палаты, в которой находилась Рита, и не иметь возможности войти к ней, обнять того человека, которого уже в своих мыслях успел тысячу раз потерять.

За Ритой, находящейся в палате можно было наблюдать через огромное стекло. Она лежала неподвижно. То, что передо мной лежит моя девушка можно было понять только из заверений врачей. Все ее тело было в повязках. Лицо закрывала огромная трубка, посредством которой, судя по всему, она и могла дышать. Огромное количество капельниц стояло возле ее койки. Я понимал, что ситуация плачевная. Рядом со мной находился ее лечащий врач. Он все время молчал и только иногда тяжело вздыхал.

– Она будет жить? – спросил я.

– Шансы остаются.

– Насколько полноценно сможет жить?

– Жизненно важные органы не пострадали. Только внешние ожоги. Чудо, конечно.

– И это значит…

– Это значит, что все шансы для нормальной жизни есть. Только пусть из комы выйдет. Но Вы понимаете, что ожоги серьезные? Такой как раньше она уже не будет.

– Мы это переживем. Не страшно, главное, чтобы жива осталась.

Врач покосился в мою сторону и иронично улыбнулся.

– Я за свою практику многое видал. После таких вот событий сначала люди живут по привычке, а потом…

– А потом пусть делают, что хотят Ваши люди. Я буду рядом с Ритой.

– Хорошо, молодой человек, видно будет.

Наш разговор ничем не закончился. Я вынужден был уходить, поскольку обещанное для свидания время уже давно закончилось. Должен признаться, что я всячески противился тем словам, которые озвучивал доктор, но некоторая борьба внутри меня все же шла. Я не представлял, как смогу спокойно смотреть на Риту, делать вид, что абсолютно ничего не изменилось. Да, внешне я был решителен и уверен в том, что смогу быть рядом, но внутри меня затаилось что-то пакостное, то, что было мне чуждо, но в то же время втиралось в мое сознание.

3.

Месяц уже подходил к концу. Я продолжал навещать Риту. Что с ней происходило? Ровным счетом ничего, хотя и это уже было показателем. Раны от ожогов постепенно затянулись. Врачи уверяли, что это уже само по себе является неплохим показателем. На теле и лице Риты осталось множество рубцов и ран. Сама она так и не приходила в себя. Да, я продолжал верить, что все образуется, но сил оставалось все меньше. Друзья Риты уже давно исчезли из ее жизни, мои же друзья постоянно убеждали меня бросить ее, переключиться на красивых и здоровых. Таких друзей я вычеркивал из своей жизни самостоятельно. Почти за месяц я остался один. Да, у меня была Рита, но я не мог достучаться до нее. В такой ситуации определенно перестаешь верить в сказки и чудеса. Ни один волшебный поцелуй не справился с этой действительностью.

– Рита! Ты слышишь меня? Я снова здесь. Вот, пришел, как и обещал. А ты сегодня выглядишь еще лучше. Правда. Давай уже поправляйся. Мы же так и не сходили в «Теремок». Представь, сколько за нас там уже кофе выпили. И да, я узнал, там подают твои любимые пирожные! Ну те, помнишь, с клубникой? Можешь не отвечать, я знаю, что ты все прекрасно помнишь. Только вот играешь со мной, не хочешь просыпаться. Вот проснешься, я тебе не дам отдыхать, буду говорить, что отоспалась уже, хватит. Да, да. И не говори потом, что я слишком черствый. Тебя нужно брать в свои руки.

– Шутите все? – прервал мой монолог лечащий врач, присутствие которого в палате я не заметил.

– Да, юмор может поможет. Трагедий у нас и так хватает.

– Извините, я ворвался так в Ваш разговор. Не хотел мешать.

– Да ничего, я сегодня не на долго. К Рите мама обещалась зайти, не хочу ее расстраивать своим присутствием.

– Расстраивать?

– Да.

– Что же Вы? Мама Риты очень благодарна Вам за то, что не бросаете ее дочь. Вы избегаете общения с ней?

– Когда я вижу ее маму, то сразу начинают всплывать воспоминания, что когда-то все было хорошо. Да, я могу сдерживать эмоции, но это очень трудно, когда на тебя смотрят опечаленные материнские глаза. Хотя… Трудно – это неверное слово. Скорее…

– Невыносимо?

– Вы меня понимаете.

– Да, понимаю. Я тоже был юн. Все первые потери на практике пропускал через сердце. Потом очерствел. Но Вы удивительны.

– Я? Чем же?

– Вас ничего не держит рядом с этой девушкой. Вы, насколько я понимаю, были едва знакомы. Так?

– Три месяца.

– Я видел, как жены бросают мужей, а мужья жен и при меньших проблемах. А тут…

– Я чувствую, что этот человек – мой человек. Если я потеряю ее, то никого подобного уже не найду. Никогда.

– Удивительно. Романтика? В наше время?

– Называйте, как хотите. Хоть слабым меня признайте. Я не боюсь этих ярлыков и стереотипов.

– Даже и в мыслях не было. Не подумайте ничего.

Я понял, что диалог с врачом для меня стал слишком тяжелым. Я никогда не любил похвалы. Мы же не хвалим человека за то, что он совершил какие-то привычные для всего общества действия. Нет, окружение замечает только те поступки, которые редки в наше время. И если по какому-то субъективному мнению эти действия находят положительный отклик в душе, то в любом случае человек, предпринявший все это, обречен на похвалу. Делая так, как считал правильным, я не намеревался заслужить чьего-то уважения. Просто делал и все.

Побыв в палате еще некоторое время, я вышел на улицу. Стоял жаркий летний день. Просто бродить по окрестностям не было ни малейшего желания. От пропекающего солнца даже не спасала моя задумчивость, которая нередко отключала меня от действительности. Это был тот редкий случай, когда я не мог уйти в себя. Мои глаза пробегали по витринам, по проходящим мимо людям, по рекламам, развешенным практически на каждом углу. Ничего не фиксировалось, просто мелькало перед глазами.

«У нас дешевле… Выгода неописуемая… Теперь еще вкуснее… Волосы будут сиять… Пора подумать об отдыхе… Поспешите, последние выступления! Уникальная девушка-феникс!… Пора сделать перерыв… А почему тридцать пять?» – все эти фразы, написанные на разного рода рекламах сливались в одну единую какофонию, мозг буквально перегружался этой информацией и переставал анализировать, он просто поглощал все это.

Пройдя мимо этого информационного разнообразия, я вдруг понял, что меня что-то зацепило на долю секунды. Девушка-феникс? Это что, очередная реклама нового фильма или игры?

Я вернулся назад. Это была афиша, посвященная гастролям того самого цирка, который мы с Ритой когда-то обсуждали. Я припоминал отдельные отрывки ее фраз по поводу этих артистов. Она говорила что-то о реальной магии в их выступлениях. Конечно, я прекрасно понимал, что от лицедеев нельзя ожидать чего-то магического, ведь все и всегда сводится только лишь к системам зеркал, ловкости рук, скрытым проходам и заранее заготовленным голубям, и кроликам в шляпах. Но в этот момент у меня проскочила мысль… А что, если… Именно с этой фразы начинаются долгие и мучительные сомнения каждого человека. И очень важно эти сомнения вовремя пресечь. Не допустить, чтобы фраза, которая начинается со слов «А что, если» выстраивалась в нечто похожее на: «А что, если бы я решился на поступок в тот момент?». Эта фраза самая мучительная из всех. Она указывает только на потерянный шанс. То, что останется загадкой, нерешенным вопросом. Чтобы не мучить себя, необходимо прикладывать все усилия и перестраивать эту злополучную фразу в «А что, если я попробую?». В любом случае от вашего действия не перевернется весь мир. Попробовал – не получилось? Не беда. Зато ты знаешь результат. Нет мучительных догадок и выстраивания бесконечных сценариев. Их просто нет. Но есть результат. И это важно.

Мне определенно нужна была разрядка. С этим не поспорить. Если я оставался длительное время дома, то ни работающий телевизор, ни просматривание интернета меня не спасали. Мысли брали верх. Простое брожение по улицам также не имело нужного эффекта. Ощущалась необходимость в пополнении эмоций. Определенно не хватало чего-то позитивного. Цирк, как бы странно это ни звучало, должен был послужить именно тем толчком, который я искал. Решив не откладывать в долгий ящик, я сразу же направился в цирк.

– Здравствуйте, девушка, – обратился я к кассирше, придя в цирк.

– Здравствуйте, – как бы машинально отвечала кассирша. Не мудрено, особых эмоций не останется, ведь перед тобой как на конвейере проходит огромное количество лиц. Каждому человеку нужно от этой девушки лишь узнать необходимую информацию или же приобрести билеты. Довольно сложно, наверное, общаться с таким количеством людей и в то же время быть ограниченным в общении. Никаких тем, не касающихся работы, продажи билетов. Только дайте. Только подскажите.

Я к своему стыду оригинальностью в данном случае не отличался. Так же, как и десятки потенциальных зрителей передо мной, я попросил продать билет на ближайшее представление. Каково было мое удивление, когда я узнал, что выступление состоится через пол часа. К тому же в кассе оставался только один билет на место в первом ряду. Я взял.

4.

Вы когда-нибудь смотрели на тот предмет, который когда-то обожали в детстве, уже во взрослом возрасте? Наверное, в большинстве случаев восприятие кардинально меняется. В последний раз я был в цирке лет в восемь. Теперь, будучи взрослым, понимаешь, что вроде бы с тех пор ничего не изменилось, здесь остались все те же сиденья, все та же арена, но что-то изменилось во мне. Если раньше я бы восторженно оглядывался по сторонам и видел бы везде элементы волшебства, то сейчас все, что я вижу – огромная территория, которую постепенно подтачивало время. Арена уже выглядела тускло, обшивка на некоторых сиденьях была изношена, а отдельные повреждения, судя по всему, устранялись силами самих сотрудников цирка. Что не изменилось? Ожидание чего-то непредсказуемого. Как в детстве, так и сейчас я не мог предугадать, что же я увижу.

Итак, начало. Гаснет свет. Прожекторы фокусируют взгляды зрителей на центре арены. В лучах света появляются клоуны. Все вполне объяснимо, нужно разогреть публику, временами притупить внимание взрослых зрителей, заставить их погрузиться в детство, смотреть на все слегка по-ребячески. Должен признаться, что у весельчаков это в некоторой степени получилось, поскольку впервые за это долгое время я не улыбнулся, нет, но мои губы раз за разом делали попытки изогнуться в некоторое подобие улыбки. Я постепенно погружался во все происходящее. Массовый смех детей и взрослых вокруг также делали свое дело. За клоунами последовали воздушные акробаты, силачи, дрессированные животные. Все было весело и забавно, но я ожидал чего-то, что могло бы меня удивить, и тут…

Свет погас полностью. Минута тишины. Никто из зрителей не шелохнется. Все замерли в ожидании.

– Феникс! – прошептал ребенок рядом со мной, хотя на арене ничего происходило.

– Задумывались ли вы когда-либо о том, что мысли наши материальны? – из темноты раздался приглушенный мужской голос, но это был не конферансье. – Достаточно подумать – и это появится. Сначала небольшой набросок, а потом – и целый шедевр.

После этих слов в кромешной темноте посреди арены появился маленький пучок света. Именно пучок, а не луч от прожектора. Создавалось впечатление, что этот шар света просто завис над ареной. Мне показалось, что это простая лампочка, подсвечивающая какой-то шарик изнутри.

– Итак… Набросок… Свет… Он маленький, беззащитный… Потому что никто не придал ему импульс… Он просто намек на что-то колоссальное… Великое… Прекрасное… Но достаточно сильно захотеть и…

Слова резко оборвались. Комок света загорелся еще ярче. Резкая вспышка… И комок превратился… В огромную планету. Нашу планету – Земля. Но это не было какое-то изделие из пластика или надувной шар. Это было похоже на очень четкую голограмму, которая расширилась на всю площадь арены. Потом планета резко уменьшилась до размеров изначального комочка света, но теперь этот сгусток держал в своих руках какой-то парень. Сначала он покатал этот комочек у себя на ладони, потом перекинул из правой руки в левую, а потом резко подбросил комочек вверх. И этот световой шарик полетел. Поднявшись практически под купол цирка, он сверкнул несколько раз и превратился в средние размеры копию солнца. При желании можно было рассмотреть на нем отдельные пятна и протуберанцы. Казалось, что языки пламени, отходящие от этого солнца, вот-вот подожгут купол цирка, но этого не происходило.

– Я надеюсь, вы не против, если мое представление будет освещаться исключительно таким образом? Никаких прожекторов. Никаких искусственных освещений. Все исключительно удивительное. Да, не удивляйтесь, это действительно Солнце над моей головой. Почему оно здесь? Потому что я захотел этого, а вы все поверили возможности происходящего. Мысль материальна. Достаточно захотеть, и посреди арены тут же появится дерево. Не верите? Ну что же…

Стоит отметить, что парень был одет по всем правилам лучших иллюзионистов. На нем был роскошный черный фрак. На голове не было привычного и приевшегося всем цилиндра. Его черные волосы были аккуратно зачесаны назад и уложены лаком. В его виде все было безупречным.

Из кармана своих брюк волшебник (а именно такое мнение сложилось у многих присутствующих в зале) достал маленькое зернышко. Находясь в первом ряду, я смог предположить, что это было именно зернышко. Он просто положил его на арену и немного отошел назад.

– Я не буду устраивать клоунских вступлений и бегать с водой над этим зернышком. Я не буду использовать дополнительный инвентарь, накрывать его или укрывать зерно от ваших глаз. Все перед вами. Поверьте, зерно настоящее, арена настоящая, я тоже. Все, что я буду делать – желать, чтобы оно проросло. Все, чего требуется от вас – верить во все происходящее.

Парень отошел на некоторое расстояние от объекта. Вытянул сначала левую, а потом и правую руку в направлении зернышка. Ладони этого волшебника начали светиться. При чем лучей от прожектора, доходящих до парня, видно не было. Все прожекторы были попросту погашены. Зернышко тоже засветилось. Оно начало увеличиваться в диаметре. Через некоторое время из него появились первые корешки, которые тут же начали расти и пробивать арену. Появился росточек, который быстро оформился в небольшой ствол. Ствол становился шире с каждой секундой. Уже через мгновение от арены до купола возвышалось огромное дерево. Судя по всему, это был величественный дуб по возрасту своему достигающий ста лет. Зал замер.

– Как видите, все возможно. Стоит только захотеть.

Зал взорвался аплодисментами.

– Но погодите! Мы же в данный момент… Все мы… Без исключения… Являемся художниками… Чего не хватает на этом дубе?

– Птиц! – послышалось из зала.

– Да, птиц, – продолжал парень. – Но как же птицы прилетят сюда, если веточки дуба не шелохнутся и от малейшего дуновения ветра. Нужно сделать так…

Он поднес правую ладонь к своему рту и легко дунул в сторону кроны дерева. Листья тут же зашевелились и зашумели.

– Так намного лучше, правда?

Зал снова из состояния абсолютной тишины резко перешел в состояние эйфории и ликования. Я сам еле усидел на месте. Мои руки аплодировали изо всех сил.

– Птицы? Конечно, какое дерево без птиц? Голуби? Слишком банально, как по мне. Синицы и воробьи? Тоже быть может, но не всегда. А что, если… Колибри…

После этих слов буквально из ниоткуда над плечом у парня появилось колибри.

– Одна птичка? Этого маловато… Быть может… Целая стая?

Парень резко поднял руки вверх и из-за его спины выпорхнула целая стая этих птиц. Они устремились вверх и зависли практически возле каждой веточки дуба. Картина была неописуема. В ней совместились кардинально противоположные элементы. Зал ревел от восхищения. Многие достали фотоаппараты и телефоны, чтобы проверить, не причудилось ли им, но все фото получались четкими и красочными.

– Как вам картина?

– Замечательна! – в один голос кричал зал.

– Но вы знаете, любому чуду, созданному таким образом, нужно время, чтобы закрепиться в нашем мире. Как бы ни был хорош создатель картины, как бы ни был хорош шедевр, не стоит спешить притрагиваться к прекрасному, краски должны еще набрать свою силу, закрепиться. Иначе… Краски…

– Да что ты ерунду городишь! Тут вон какая красота! Я хочу потрогать это дерево! – раздался грубый мужской голос из зала.

Огромный мужчина продвигался с задних рядов, таща за собой сына лет семи.

– Папа, не надо! Папа! Пусть все будет красиво! Нам же говорили перед выступлением, что на арену заходить нельзя!

– Да что ты понимаешь! Они не хотят делиться с нами! Вот и все! А мы часть этой картины!

С этими словами мужчина ступил на арену. Как только он это сделал, все колибри тут же упорхнули в сторону и растворились в темноте неосвещенных уголков зала. Следом за птицами с дуба ветром смело листья. Они долетали до зрителей, сидящих в первых рядах, и тут же растворялись в воздухе. За этим всем последовала очередь самого дуба. Его крона и весь ствол начали светиться. Сначала свет был тусклый, потом становился все ярче и ярче. Через мгновение зрители уже не могли прямо смотреть на это яркое свечение. Мужчина, начавший это все безобразие, оставил ребенка у бортика, а сам ступил на арену. Он побежал в направлении светящегося ствола. Когда нарушитель спокойствия был в нескольких шагах от ствола, то замахнулся рукой, чтобы проверить, насколько реально это волшебство. В этот момент дерево засветилось ярче прежнего, заставив мужчину прищурить глаза. Дуб вспыхнул несколько раз, а затем взорвался, превратившись в золотистую светящуюся пыльцу. Но сразу должен уточнить, не стоит путать взрыв, произошедший на арене, с тем, который может случиться на военном полигоне. До зрителей донесся только едва ощутимый теплый ветерок. Пыльца осыпалась на арену и наполнила ее неописуемым светом. За этим всем последовала очередь солнца, зависшего под куполом цирка. Оно начало вспыхивать и резко гаснуть. Яркий свет чередовался с полным его отсутствием. Через некоторое время солнце незначительно увеличилось в своих объемах, а потом резко уменьшилось до размеров того пучка света, с которого все начиналось. Светящийся комочек резко рухнул вниз. В момент, когда мужчина, нарушивший всю эту идиллию, уже заканчивал свой резкий замах, клубочек поравнялся с его рукой. Удар ладони пришелся именно по пучку этого света. Светящийся комочек резко отлетел в сторону и упал у края арены. Пыльца, светящаяся до этого, потухла. В зале вновь воцарила тишина, перемешанная с темнотой. Единственным источником света здесь оставался тот комочек, который уже тлел из последних сил.

– Как же так можно! Изверг! – донеслось из зала.

– Иди сюда! Зачем ты это сделал? – добавлял кто-то из другого края зала.

– Пойдем, сын, этим людям не понять. Я всего лишь хотел удостовериться, что все реально.

Мальчик ничего не ответил мужчине, а просто молча плача, последовал за ним. Эти двое очень быстро вышли из зала.

– Видите, каким образом нетерпение может испортить идеальную картину? – послышался из темноты голос волшебника. – Конечно, можно приложить все усилия и вновь воссоздать все, что мы видели, но согласитесь, ощущения от происходящего потеряют свои яркие краски.

Еще светящийся пучок света становился все тускнее. Он продолжал лежать у края арены в кромешной темноте. Через мгновение после озвученных слов парень оказался возле этого пучка и взял его в руки.

– Воссоздай солнце, пожалуйста! – донесся детский голос из зала.

– Я бы рад, но, судя по всему, у этого зернышка осталось не так уж много сил.

– Но мы же верим! Мы сможем! – прокричал кто-то еще.

– После всего происходящего у вас всех остался небольшой осадок. Осадок от разочарования. Это как в детстве, я сейчас обращаюсь ко взрослым в этом зале, это как в детстве, сначала ты веришь свято и открыто во все чудесное в этом мире, но потом… Что-то меняется… И ты продолжаешь верить, но уже с меньшей силой. Но самое главное… Нужно помнить, что ребенок с широко открытыми глазами живет даже в самом зачерствелом взрослом. Просто не каждый может признаться в этом. Обществом было придумано серьезное поведение, вот мы и надеваем маски, чтобы соответствовать ожиданиям окружающих… Но на самом деле… Дети… Внутри нас…

Волшебник подставил пучку света обе свои ладони и слегка подул на него. Комочек стал ярче. Он был как уголек, в котором стараются разжечь пламя. С каждым дуновением пучок освещал все большее пространство вокруг себя. После этого парень резко подбросил комочек вверх, арена вновь осветилась приятным белым светом. Комочек же исчез.

– Порой хочется вернуться в детство, пересмотреть его как диафильм… Но кто-то думает, что это невозможно… Здесь мы попытаемся приоткрыть завесу в прошлое… Достаточно этого захотеть… Все взрослые были детьми и так или иначе бывали в этом цирке. Пусть и не в этом, но цирки очень похожи. Чего вам хотелось больше всего? Наверняка, побывать на арене? А что если, мы сейчас увидим всех взрослых, присутствующих здесь, но в виде детей? Не подумайте, мы не будем омолаживать вас, к сожалению, для этого у искорки не осталось сил, но… На малое волшебство, думаю, хватит…

Парень хлопнул в ладоши, и свет вновь погас. Возле каждого места, где сидели взрослые, появились те самые колибри, которые некоторое время назад бесследно исчезли. Птички светились сами по себе. Они зависли у лица каждого из взрослых зрителей. Такая же малышка порхала и у моего лица. Через мгновение она подлетела ко мне максимально близко… И… Растворилась во мне. То же самое произошло с другими присутствующими. В зале было темно. Тишина.

– А теперь, представьте, что вы ребенок, и вот, вас приглашают на арену.

Над ареной зажегся свет. Все взрослые оставались на своих местах в ожидании чего-то непредсказуемого. Рядом с каждым из нас появился полуразмытый образ ребенка. Рядом с женщинами появились образы девочек, радом с мужчинами – мальчиков. Передо мной возник такой же образ. Все было как в слегка замедленной съемке. При движении образ еще более размывался.

– Это же я! – прошептал сосед через два сиденья от меня.

– Ой, а это я! – крикнула женщина у меня за спиной.

Образы детей недолго постояли на месте, а затем побежали на арену. Они выстроились вокруг парня. Детский смех, доносящийся от арены, перерастал в гулкое эхо. Хоровод становился все более неразборчивым. Со временем образы детей слились в один поток белого света. В центре все так же стоял волшебник. Поток света становился ярче. И… Всплеск… Все погасло… Теперь уже ни одного лучика света…

После этого включились прожекторы. На арену вышел конферансье, чтобы объявить следующий номер. Судя по всему, на этом волшебство предыдущего выступления заканчивалось. Дети уже не ждали феникса, некоторые ребята, которые сидели неподалеку от меня начали плакать и спрашивать своих родителей, когда же вернется волшебник. Родители ответа не знали, а программа неумолимо шла дальше.

– Уважаемые дамы и господа! Ребята! – начал многозначительно конферансье. – Следующий номер сопряжен с опасностью, поэтому просим вас не вставать со своих мест до окончания выступления. А теперь приготовьтесь, магия продолжается! Встречайте, девушка-феникс!

На арену вышла молодая девушка невысокого роста. Ее густые длинные светлые волосы вступали в непередаваемую гармонию с огненно красным платьем. Она не спешила работать на внимание публики. В ее выходе не было какого-то пафоса или наигранности. Девушка не спеша вышла на центр арены, подняла свои руки кверху, подобно испанским танцовщицам и несколько раз хлопнула в ладоши. После этого на арену начали выходить ее ассистенты, держащие в руках зажженные факелы. Каждый из помощников встал вдоль арены лицом к зрителям. Так получилось, что один из них встал прямо напротив меня. Должен признаться, факел, который парень держал в руках был определенно настоящим, поскольку жар от пламени в некоторой степени был ощутим даже для меня.

Вслед за факелоносцами на арену вышла еще одна девушка, несущая в руках красный плащ с капюшоном. Через мгновение феникс уже скрылась под этим плащом. Из-под одеяния не было видно ни рук, ни ног красавицы, ни даже ее лица.

– Вы уверены, что любой человек может пострадать от огня? В данном случае тоже бывают исключения из правил…

После этих слов мне тут же вспомнилась Рита. Я на некоторое время выпал из той атмосферы, которая была создана ранее. Мой мозг попытался вновь включить аналитику, но происходящее на арене вновь увлекало меня.

– Итак, просто верьте своим глазам… Еще раз просим оставаться всех на своих местах во время проведения номера. И не повторяйте этого дома!

Девушка феникс вышла на центр арены. Как я уже говорил ранее, ее невозможно было разглядеть под красным плащом. Как оказалось, факелоносцы стояли на арены не для красоты. Они резко развернулись и пошли в направлении феникса. Остановившись в нескольких шагах от девушки, помощники сформировали вокруг нее круг и вытянули горящие факелы вперед. Красный плащ тут же загорелся.

– О, Боже! – донесся из зала женский крик.

Плащ горел ровным синеватым пламенем. При этом девушка даже не пошевелилась. Пламя разгоралось все ярче, становясь ослепительно белым. Ассистенты все так же стояли в нескольких шагах от феникса. Некоторые из них щурились и пытались отойти немного, хоть на пару сантиметров назад. Равномерное горение пламени прекратилось. Огонь полыхал как будто рывками. Еще секунда… И… Резкий взрыв… Казалось, что что-то пошло не так. Ассистенты разлетелись в стороны. На некоторых из них загорелась одежда. Они в суматохе начали кататься по полу, пытаясь потушить себя, но огонь не гас, а разгорался лишь сильнее. На том месте, где стояла феникс, не осталось никаких следов. Вдруг, в центре арены, где, казалось бы, должно остаться только пепелище, вновь загорелся синий огонек. Он становился все больше, все ярче. Постепенно огонь поутих и из него вышла девушка в красном плаще. Она подошла к своим ассистентам, которые пытались погасить пламя на себе, провела над ними рукой, и весь огонь исчез. Потухли даже факелы, которые были брошены помощниками. Ребята встали, и, как ни в чем ни бывало, с улыбкой замахали всем присутствующим. Зал аплодировал стоя. Это было завершающее выступление. После этого детям была предоставлена возможность сфотографироваться с девушкой-феникс. Я же хотел узнать, как у нее это получилось. Я был готов поверить в существование чего угодно после таких номеров.

Феникс была окружена толпой как взрослых, так и детей. Пробиться к ней было крайне проблематично.

– Разрешите пройти, – вначале вежливо просил я.

– Куда ты прешься, мы здесь первые стояли, – крайне недружелюбно заявила одна женщина.

Я не собирался упускать шанса пообщаться с человеком, который, может быть, поможет в решении проблемы Риты. Поэтому растолкал впереди стоящих и с трудом добрался до девушки.

– Как Вы это делаете? – не вытерпев, спросил я.

– На такие вопросы я не отвечаю, извините.

– Но как же так? Почему?

Феникс недовольно покосилась на меня и начала выбираться из окружившей ее толпы.

– Извините, больше никаких фото и комментариев. У меня нет настроения, – продолжала девушка.

Она уже практически дошла до кулис. Я смог догнать ее.

– Да подождите Вы!

– Молодой человек, я уже все сказала. Не собираюсь я раскрывать секреты. Отстаньте от меня.

После этих слов девушка скрылась за кулисами.

– Моя девушка сильно обгорела, и я не знаю, как ей помочь, а Вы… Не хотите делиться секретами! – прокричал я в воздух.

Слышно было, что ее решительные шаги остановились. Некоторое время затишья. Затем ее лицо показалось из-за кулис.

– Как это случилось? – смягчив тон, спросила девушка.

– «Кубикон». Почти месяц назад.

– Проходите за кулисы, я Вас отведу в свою гримерку. Только тихо.

За кулисами кипела работа. Работники сцены разбирали какие-то странные и невиданные ранее мной устройства.

– Вот мы и пришли, заходите, – уже более благосклонно сказала феникс.

Я вошел. Гримерка представляла собой небольшую комнатушку, в которой располагалось все необходимое для феникса. Платья, столик для украшений, отдельный стол с зеркалом, перед которым, судя по всему, феникс наносила свой грим. Возле окна, выходящего во внутренний двор цирка, располагалось два небольших стула.

– Присаживайтесь, расскажите немного, что случилось с Вашей девушкой.

– Я прошу прощения, как к Вам можно обращаться? Феникс – звучит красиво, но как-то не для повседневного общения.

– Ах, да… Я Мила… Феникс… Звучит гордо… Но… По сути… Какой я Феникс… А Вы?

– А я Вова… Так вот, к рассказу о моей девушке… Она оказалась в здании «Кубикона» в тот день. Сильно обгорела. Не приходит в сознание вот уже месяц.

– Даже не знаешь, что лучше… У меня там сестра двоюродная погибла… Лена Хвостова…

– Лена? Хвостова? Это подруга Риты… Они были вместе в тот день.

– Теперь я определенно должна Вам помочь хотя бы в память о Лене. Задавайте свои вопросы.

– Как у Вас получилось вот так вот с огнем управиться?

– Видите ли, как я уже говорила, никакой я не феникс.

– Как же так? Я же своими глазами видел!

– В том-то и дело, что глазами. Видите ли, наш мир устроен по интересным правилам. Иногда стоит оказаться в нужном месте в нужное время – и ты уже становишься обладателем чего-то уникального.

– Вы сейчас о своих способностях?

– В том-то и дело, что способностей никаких нет, да и не было… Разве что актерские немного…

– В чем же тогда заключается «в нужное время, в нужном месте»?

– Когда-то мы были обычным цирком, дающим гастроли по разным городам нашей страны. Не скажу, что дела уж слишком плохо шли, но не шикарно – это уж точно.

– И что же произошло?

– Произошло? Не поверите… Не волшебство… Наш директор иногда любил расслабиться в баре. Выпьет рюмку-другую – и ему легче становится. Как-то раз он забрел в один бар… Все шло по стандартной схеме. К нему подсел местный завсегдатай и сказал, что за рюмку водки расскажет директору один секрет. Директор у нас человек хороший, даже с юмором. Вот и решил угостить, а чего делать? Не жалко одну ведь…

– Как же это к цирку относится?

– Тогда могло показаться, что никак… Но новый знакомый нашего директора рассказал, что когда-то работал над одной важной разработкой. Его детище и больше ничье. На исследования ему выделялись немалые деньги. Когда пришел момент демонстрации разработки, что-то пошло не так. Все с крахом провалилось. Разработчик и его команда были уволены. О дальнейшей работе в сфере исследований не могло быть и речи.

– А что же за разработка?

– Я не сказала?

– Нет.

– Вы, наверное, первый человек, с которым я вот так вот открыто за последнее время начала разговаривать. То, что случилось с Леной, было ударом для меня. Мы были дружны. Теперь вот в этих переживаниях и путаю ход мысли. Итак… Разработка… Голограмма высокой плотности без привязки к конкретному предмету.

– Оборудование за кулисами?

– Да, именно оно.

– То есть, все, что мы видели сегодня, – простая иллюзия?

– Да, иллюзия.

– Но волшебник и ты… Вы же исчезали с арены, потом снова появлялись…

– Снова голограмма. Она выстраивает потоки света таким образом, что я на некоторое время становлюсь невидимой для окружающих.

– И птицы? И дерево? А как же случай с тем мужчиной, который все испортил? Он подставной?

– И птицы, и дерево… Все это… Мужчина? Нет, он обычный зритель. Сегодня просто так случилось, что он сыграл на руку нашему представлению. Обычно Максим…

– Максим? Это тот волшебник?

– Хм… Волшебник? Такой же как и я – феникс. Да, это Максим. Обычно он все выстраивает таким образом, что будто у его волшебства заканчивается заряд. И тогда птицы улетают, дерево исчезает… Все по схеме…

– То есть, нет волшебства?

– Нет. Здесь его нет. Здесь только технологии и умелая подача. Больше ничего.

– Зачем же ты мне все рассказала?

– Я прекрасно понимаю твое состояние. Просто отказать в помощи без объяснений и рассказа предыстории? Это было бы крайне резко для тебя. А так ты знаешь, что в нашем цирке никакого чуда нет. Только иллюзии.

– От этой информации мне не становится легче. Спасибо, Мила.

Я направился к двери и взялся за ручку.

– А ты знаешь… – проговорила Мила

– Что?

– Я не просто решила выбрать для себя псевдоним «феникс».

– Ты же говорила, что никакой не феникс…

– Да, говорила, потому что способностей у меня никаких особых нет… Но вот огонь…

– А что с огнем?

– Был момент в моей жизни, когда я его бояться начала… Даже мягко сказано – бояться…

– Что случилось?

– Когда мне было восемнадцать лет, я так же выступала в цирке. Правда, тогда я была не основной артист, а всего лишь ассистент… Я помогала тогда Повелителю огня… Так он себя называл… Факир… Старик уже был, часто забывал, что и за чем нужно делать… Я ему помогала, часто делала так, чтобы его погрешности не заметны были или в шутку переходили. Зрители его любили…

– А почему ты с ним работала?

– На тот момент другого варианта не видела. Молодая… Параллельно в цирковом обучалась… А факир неплохие деньги платил, обучал хитростям разным и обещал, что когда будет уже с делами завязывать, передать все мне, говорил, что с директором цирка уже обо всем договорено.

– И что же дальше? Что случилось?

– Что дальше? Мастерство… Вещь отличная… Но время порой берет свое… Факир когда-то действительно был отличным… Но…

– Все пошло не так?

– Да… Не так… В тот день факир прямо на арене готовил свою особую смесь, которая горела, но не обжигала. Я как обычно отвлекала зрителей от его забывчивости, время от времени подсказывая, что нужно делать дальше. Первый номер прошел на ура. Мы развели небольшой костер на арене… Поставили прямо в пламя розу… Прекрасную розу на подставке… Пламя вокруг нее горело, но цветок оставался столь же свежим как и был раньше… Затем… Должен был последовать черед человека…

– В огонь должен был зайти человек?

– Да.

– Это была ты?

– Нет, это был сам факир. Он приготовил все необходимое. Огонь был разожжен. Особые ингредиенты, которые использовал Повелитель пламени, располагались на небольшом столике, стоящим неподалеку от пламени.

– Это не было опасным?

– Было, но факир каждый раз справлялся. Столик стоял поблизости от огня для того, чтобы вошедший в пламя, мог регулировать его яркость и другие характеристики путем добавления различных составляющих из пузырьков на столике.

– Тогда он смешал что-то не так?

– Нет, он все сделал правильно…Я следила… Но… Один мужчина из зрительного зала решил удостовериться, что его не обманывают. Он поспешил к арене вместе со своим сыном. Ребенок просил отца этого не делать, но тот не слушал. Мужчина бросил сына у арены, а сам направился в сторону факира. Никто не успел удержать этого нарушителя спокойствия. Судя по всему, он хотел проверить, насколько настоящее пламя. Мужчина замахнулся рукой и хотел ударить по огню, но при замахе ударил по одной из колб, стоящих на столике. Все загорелось ярко… Огонь было не потушить…

– История похожа на ту, которая сегодня произошла. Тоже ведь мужчина был.

– Да, очень похожа. Чудо так и не произойдет, как мы ни стараемся.

– В смысле, чудо? Неужели эти случаи не единичны?

– Не обращай внимания, это слишком сложно.

– Сложно? Ну… Хорошо, что же было дальше?

– Дальше? Лучше тебе не знать… Я очень сильно пострадала… Никто не брался за мое спасение. Нашлась одна бабушка возле Николаевки… Я была в беспамятстве. Помню только, что она давала какие-то отвары пить и все нашептывала над водой…

– Неужели ты тоже пострадала так, как и Рита?

– Все было намного сложнее… Но не волнуйся, все будет хорошо. Тебе только к этой бабушке нужно обратиться.

– А что же за бабушка?

– Бабушка Дуня. Я ее отчества и фамилии не помню. Давно это было. Но не переживай, ты ее обязательно найдешь. Перед поворотом на Николаевку есть лесок, он там и живет одна… Да, ты странным посчитать это можешь, но не переживай, она точно тебе поможет. А теперь извини, мне нужно идти, скоро начнется повтор выступления.

– Повтор?

– Да, снова и снова, пока чуда не дождемся.

Ее слова показались мне странными, но я уже не стал одергивать Милу. Она спешила и, казалось, что постепенно перестала снова узнавать меня. Я потихоньку удалился из цирка. Что же мне было делать со всей полученной информацией? Я был абсолютно уверен, несмотря на все мои надежды, что состояние Риты оставалось таким же, как и день назад, как и неделя назад, как и все было ранее… Ощущение безысходности. Врачи не дают никаких обещаний. Они молча пожимают плечами. Предлагают ждать чуда. Верить чуда. Надеяться в чудо. Я практически поверил в его существование на представлении в цирке… Если бы не тот мужчина… Если бы не объяснения Милы. Но это ли не чудо, то, что случилось с Милой? Судя по ее же рассказу, она очень сильно пострадала от огня, но в данный момент она выглядит все также на восемнадцать и с очень милой внешностью. Неужели помощь той бабушки? Раньше о помощи подобных бабушек я узнавал только из газет. И то, эта информация сводилась к чему-то подобному на: «Я раньше не знала, что делать. Все валилось из рук. Никто не обращал на меня внимания. Благодаря бабушке Прасковье я узнала, что на мне сглаз (или нечто подобное). Она мне помогла за двадцать сеансов. Теперь все отлично. У меня есть семья, дети, деньги и все отлично». Честно говоря, подобные записки я считал полным бредом. Как по мне, невозможно где-то что-то пошептать, и тут же к тебе придет счастье. Хотя некоторые сомнения во мне зарождали воспоминания о рассказах моих родителей, которые говорили, что у меня была прабабушка, занимающаяся народным целительством. Но она умерла очень давно. У меня в альбомах хранились некоторые фото, где она была запечатлена, но учитывая популярность использования современных гаджетов, я уже позабыл, когда в последний раз открывал этот фотоальбом. Но речь не о моей прабабушке. В данный момент я должен переступить через свои стереотипы, и поехать наобум в направлении Николаевки к бабушке Дуне, которая одна живет в лесу. Странно? Более чем. Но здесь уж всю абсурдность ситуации нужно отбросить в сторону. Моя фраза «а что, если…» должна закончиться положительным решением. Определенно нужно пробовать. Рите не поможет моя бездеятельность.