Читать онлайн Правитель Пустоты. Карающий орден бесплатно

Глава первая.

Верные псы Пророка Бога

Не смерть, но безумие нас ожидает,

Без страха навстречу ему мы шагнем!

Бард Самвел. Элегия «Рабский поход»

Он бежал по мрачному лесу, освещенному робким блеском звезд. Стылая земля, укрытая тонким слоем первого снега, холодила босые ноги, но беглеца это не волновало. Его затравленный взгляд был обращен вперед, в темные глубины бесконечного леса, где скрывалось что-то жуткое и очень голодное.

Что-то, ожидавшее свою добычу уже давно.

Беглец оглянулся, но чрево чащи исчезало во мраке, как будто его и не существовало ранее. Мысли были тягучей патокой, смешанной с отчаянием и ужасом. И все, что оставалось делать мужчине, так это спешить вперед, подгоняемому сжимавшимся пространством. Густую тишину ночи нарушало лишь хриплое дыхание беглеца, а ноги его становились тяжелее с каждым шагом. Кровь билась в висках испуганной птицей, но однообразная череда деревьев все не заканчивалась.

Он резко замер на месте, и лес сам обнажил островок свободной от деревьев почвы. Мужчина внимательно вглядывался в вязкую темноту леса перед ним, и лишь отзвуки колотящегося сердца были слышны в этом царстве мрака. Внезапно беглец увидел то, что скрывалось в ветвях все это время, и отпрянул, в ужасе раскрыв глаза, не в силах отвести их от зрелища, которое ему предстало.

Прямо на него надвигалась Пустота. Плавно и неспешно величественная хозяйка шла по своим угодьям, вбирая в ненасытное нутро все преграды на пути, обволакивая лес непроглядной серостью тишины. Волны непреодолимого страха расходились от нее во все стороны. Крошечная поляна уже была заключена в кольцо Пустоты, и беглец замер в последнем пятне света и лишь беспомощно глядел на надвигавшуюся охотницу, загнавшую свою добычу.

Сначала он перестал чувствовать ноги, словно их никогда и не существовало, после исчезло громкое биение испуганного сердца, и, наконец, мужчину полностью обволокла безграничная вечная Пустота.

***

Сои Ашарх резко распахнул глаза, разрывая пелену сновидения на части. Неторопливо и тягуче пространство вокруг наполнилось звуками, запахами и легкой прохладой, которых еще минуту назад, казалось, не существовало. Над головой висел знакомый потолок, расчерченный линиями кривых деревянных балок. Сколько лет уже каждое утро мужчины начиналось с лицезрения этой опротивевшей части дома, но в этот раз он был даже рад увидеть знакомые своды, неожиданно показавшиеся такими уютными и родными. Приподняв голову, Аш осмотрел свою небольшую комнатку, медленно скользя взглядом по привычным вещам: погасшему очагу и покосившему столу, клонившемуся к полу под весом многочисленных книг. По помещению яркими бликами метались солнечные лучи, подсвечивая порхавшую в воздухе пыль.

Все как и всегда. Скучная серая обыденность, пресная на вкус. Ашарх устало закрыл лицо ладонями и с некоторой долей опаски подвигал пальцами ног, проверяя, точно ли конечности работали. Его все еще била дрожь из-за сна, где тело исчезало в объятьях Пустоты. Такой до жути реалистичный кошмар приснился ему впервые. Но Аш не считал себя суеверным человеком, ищущим божественный подвох в каждом сновидении или несчастье. Он предпочитал научный подход, сдобренный фактами и приправленный доказанными гипотезами – именно поэтому профессор Сои Ашарх и занимал почетный пост преподавателя в лучшей академии города.

Аш еще несколько минут понежился в кровати, решив побаловать тело после беспокойной ночи. Остатки сна понемногу рассеивались, оставляя вместо себя гнилое послевкусие где-то на задворках сознания. Однако профессор надеялся вскоре позабыть и о нем. В конце концов, кошмары приходили и уходили, но реальность почти всегда оставалась гораздо страшнее их.

С тяжелым вздохом Аш поднялся с кровати, потянулся до легкого хруста и, шлепая босыми ногами по холодным половым доскам, подошел к распахнутому настежь окну. На улице было свежо. Поток воздуха скользнул по голому телу мужчины и ворвался в запыленную комнату, шелестя страницами раскрытых книг, сваленных в углу и на столе. Профессор пробежался взглядом по полотнищам черепичных крыш, испачканных в птичьем помете, засохшем и растрескавшемся на солнце, и перегнулся через подоконник. Внизу, стуча каблуками по каменным мостовым, спешили по своим делам хмурые жители столицы, галдящие на все голоса, с дребезжанием мчались заполненные хламом и товарами старые повозки, подпрыгивавшие на каждом камне. Где-то вдалеке, за пределами раздавшегося вширь Италана, виднелись столбы черного дыма: это уже начали свою работу Дымные Врата – площадки для сжигания мертвых. Один взгляд на эти траурные облака, окружавшие город с нескольких сторон, должен был подтолкнуть верующего человека к мыслям о бренности плоти, по мнению жрецов. Однако стоило ветру изменить свое направление, как горожане, задыхаясь от дыма, думали лишь о том, каким крепким словцом обложить проклятых жрецов, решивших перенести Врата так близко к столице.

Ашарх привычно засобирался на работу. Он наскоро умылся, накинул на себя белую тунику и расшитый кафтан. Где-то в центре города башенные часы пробили девять утра, мужчина засуетился еще быстрее, мечась по комнате словно застигнутый врасплох паук. Перед выходом он по привычке посмотрел в зеркало. Отражение показало молодого худощавого человека со смуглой кожей, длинные темные волосы которого были заплетены в косу, а открытый лоб над левой бровью пересекал белесый рубец. Профессор растерянно прошелся ладонью по отросшей щетине, ворча себе под нос, что опять не было времени нормально побриться.

Съемная комната осталась за спиной, и Ашарх ступил на улицы оживленного города, привычно вливаясь в сплошной поток прохожих, жужжащих подобно рою растревоженных насекомых. В людской массе иногда мелькали низкорослые серокожие гоблины, уверенно прокладывавшие себе путь через толпу, а вслед им непременно неслась брань или тихое шипение недовольных, для которых поведение самоуверенных иноземцев казалось оскорбительным. Над домами стремительно проносились тени гарпий, которые больше предпочитали рассекать мощными крыльями загустевший смрадный воздух над городом, чем толкаться в суетливой толпе, где каждый норовил сильнее пихнуть соседа. Хотя, если бы Ашарх имел крылья, он тоже вряд ли бы согласился ходить пешком по грязным улицам, рискуя каждую минуту угодить в переполненную гнилостной жижей канаву. Ведь несмотря на свой весомый титул столицы Залмар-Афи, человеческого государства, город Италан давно утопал в мусоре и бедности, тщательно скрываемой за ширмами перекрашенных фасадов. Здесь на вымощенных площадях высились роскошные храмы, возведенные для элиты и жречества, но у их подножия целыми стаями ютились больные крысы вперемешку с нищими. Каждая протянутая рука просила милостыню, а получала лишь смачный плевок в лицо и удар древком копья от стражников. Бедняков постоянно избивали до полусмерти, травили и выкуривали из подворотен, заставляя ютиться в переполненных трущобах, их гнали с улиц на принудительные работы в предместья, а самых крепких забирали в армию. Но эта зловонная чума всегда возвращалась, вновь заполоняя собой мостовые, потому что на смену погибшим приходили новые обнищавшие жители.

Италан хорошо умел обчищать чужие карманы.

Профессор спешил на работу, срезая путь через узкие аллеи и переулки, где в замутненных каналах среди фекалий и гниющих объедков плавали мертвые крысы. Поговаривали, что из-за всей этой грязи в одном бедняцком квартале, прозванным Клоповником, недавно вспыхнула какая-то новая болезнь, от которой люди гнили живьем. Жрецы приказали оцепить район, и пока что туда никого не впускали и не выпускали. По слухам, из квартала доносились нечеловеческие вопли и стенания почти постоянно. И жители столицы молили бога лишь о том, чтобы эта зараза не распространилась по всему Италану.

Но хотя бы в это время года отвратительный запах столицы немного приглушало благоухание цветов. Уже через неделю должен был состояться летний праздник Очищения: двадцать пятого августа все верующие в единственного истинного бога Залмара облачались в белые одежды и освобождались от грехов под патетические речи жрецов. Предусмотрительные купцы заранее наводнили город дрянными товарами по завышенным ценам: религиозные книги и свитки, талисманы-пустышки и выбеленные ткани – все это можно было найти на каждом лотке. Цветов, главного атрибута праздника, пока что было немного, их сладковатый аромат чувствовался лишь в некоторых уголках города. Растения сплошным потоком должны были потечь в Италан за два дня до праздника, и тогда каждая улица и дом наполнялись благоуханием, от которого кружилась голова. Ашарх не любил саму подлинную суть дня Очищения, когда любой убийца или грабитель легко мог освободиться от гнета грехов перед лицом бога, но он наслаждался цветами, превращавшими смердящие переулки в душистые сады хоть на время.

Сам того не заметив, Аш уже подошел к центральной Храмовой площади, где вовсю кипела жизнь большого города, который просыпался задолго до восхода солнца. Сердце столицы билось в своем привычном ритме суеты и хлопот. Торговцы-коробейники слонялись в толпе, предлагая безделушки, пытаясь перекричать гомон сотен голосов. Блестящие наконечники копий стражников то здесь, то там возникали над волнами людской массы: это защитники правопорядка выискивали особенно шумных лоточников, чтобы оштрафовать их за торговлю в неположенном месте и выпроводить в сторону рынка.

Грандиозная овальная площадь поражала воображение размахом, а венчал ее величественный дворцовый храм правителя Залмар-Афи, Пророка Бога, где постоянно проживал сам Владыка Ской Гервасиус и его избранная свита жрецов. Трехъярусное здание, укрытое шлейфом широкой лестницы, невольно притягивало взгляд любого, кто оказывался на площади: массивные гранитные колонны держали на своих плечах широкие фризы, украшенные резьбой и орнаментом, а на последнем этаже располагался длинный прямоугольный витраж, на котором в ясные дни можно было разглядеть увековеченное в стекле изображение первого Пророка Бога, стоявшего рука об руку со сгустком света – Залмаром в истинном его облике. Рядом с храмом тонкой свечой в небо уходила белоснежная остроконечная Башня, касавшаяся облаков, – последнее пристанище бога, где он, по легендам, застыл навеки в своем беспробудном сне. Прошло почти три сотни лет с тех пор, как Залмар уснул и магия в одночасье покинула людей, но многие все еще ожидали его пробуждения, тщетно посылая свои мольбы в пустоту. Ведь этому народу, чья единственная надежда на победу в затяжной войне оказалась во власти сна на многие века, не оставалось делать ничего другого.

Профессор прошел мимо небольшой толпы, которая увлеченно слушала проповеди нескольких младших жрецов в длинных черных туниках, символизировавших отказ от всех мирских благ и полную преданность богу. Кто-то упоенно внимал божьим слугам, другие же с потухшим взглядом изучали мостовую у себя под ногами, не воспринимая проповеди. Аш с отвращением поморщился: он еще помнил времена правления прошлого Пророка Бога, когда людей не заставляли насильно ходить в храм и жертвовать последние деньги на радость жрецам. Владыка Ской Гервасиус же, едва взойдя на вершину дворцового храма, сразу бойко ударился в строительство богослужебных зданий: из казны деньги рекой потекли в религиозные школы, сотни платиновых квиков были потрачены на украшение храмов. И хотя народ очень скептично воспринял новые веяния, считая, что налоги следовало направить на военные нужды, но говорить об этом вслух побаивались – Сыны Залмара, преданные воины Владыки, называемые не иначе как цепными псами, всегда зорко следили за жителями из тени. Любые мятежные настроения, направленные против власти Пророка Бога, быстро и жестоко пресекались на корню.

Вместе с потоком людей, наводнивших площадь, Аш неторопливо двигался вперед. На самом деле, он весьма торопился, профессор уже опаздывал на собственное занятие, но расталкивать народ локтями Ашарху не позволял статус, да и вряд ли кто-нибудь пропустил бы его. Взаимное уважение жителей друг к другу всегда резко заканчивалось в душной толчее.

Почти на выходе с Храмовой площади Аш обратил внимание на толпу зевак, окруживших какого-то оратора.

– Сыновья и дочери Залмара, что может быть более радостным, чем послужить на благо нашей родины, отдать долг милостивому Владыке и восславить мудрейшего Залмара в сражениях? – высокий бородатый мужчина в полном латном доспехе пытался перекричать гул, стоявший на площади. – Верно! Ничего на свете праведнее быть не может!

Кто-то вяло и отрешенно поддакнул воину из толпы, но особенного эффекта среди искушенных слушателей речь пока что не возымела. Тогда оратор продолжил уже куда более резко:

– Подлые имперские захватчики стоят на наших границах, они жаждут крови для их скверной языческой богини, они хотят сделать рабами наших детей и попрать нашу веру! И только единой силой сердец сможем мы оттеснить поганых ифритов с нашей праведной земли!.. И верьте мне! Те, кто отвернутся от своей родины в минуту нужды, будут прокляты именем истинного бога! Ибо Залмару и нашей стране важен каждый человек, каждая душа в этот час!.. Подходите ближе, всем найдется место в полку ордена Желтой Иволги! Вот вы, эфенди, подайте людям пример!

Аш неожиданно почувствовал, как его за рукав нагло и жестко вытягивают из толпы. Мгновение, и рослый воин, едва переводя дыхание после бравурной речи, уже изучал свой улов, а по его покрасневшему широкому лицу тек пот. Огромный шатер горчичного цвета раскинулся за спиной мужчины, а у него под мышкой был зажат шлем, украшенный пучком желтых перьев. Всюду на высоких древках трепетали на ветру флаги ордена с изображением птицы, расправившей крылья в полете, и тяжелые полотнища с гербом Залмар-Афи – серебряной Башней на черно-белом щите.

– Не откажите в счастье моему отважнейшему господину Цир Орханту, рыцарю-хранителю ордена Желтой Иволги, лицезреть вас в рядах его воинов, эфенди!

Бородач нависал над Ашархом на целую голову, а на его лице была высечена непоколебимая уверенность в собственной значимости.

– Что?.. – пробормотал не сразу сориентировавшийся в ситуации профессор, а его уже с нескольких сторон обступили хмурые солдаты, вонявшие кислым потом и чесноком, отрезая все пути для побега.

– Отлично! Вижу, вы согласны! Я запишу вас в добровольцы!

Воин, очевидно, даже не собиравшийся ничего слушать, отпустил рукав Ашарха и двинулся внутрь шатра, где на грубо сколоченном столе вперемешку валялись испачканные воском свитки, печати и перья. Рядом на скромной табуретке сидел сгорбившийся старик, занимавшийся письменной работой и вяло водивший сточенным пером по бумаге.

– Вы меня не дослушали! – профессор повысил голос, чтобы привлечь внимание оратора. – Вы забываетесь, эфенди! Я – профессор!..

– Ага. Ну, конечно! А я – бордель-маман…

Загоготали солдаты, оценившие незатейливую шутку своего командира.

– Все вы, как сюда попадаете, сразу начинаете титулами и должностями прикрываться. Будто каждый второй в этом городе знатная особа. Тьфу! – бросил бородач и впился в лицо Ашарха цепким взглядом. – А на проверку всегда оказывается, что никакие вы не академики, а трусливые лжецы, ищущие, как бы отвертеться от армии и отсидеться дома у мамки под юбкой…

Профессор молча одернул кафтан, демонстрируя металлический значок с изображением книги.

– Выпустите меня отсюда немедленно, – бросил он холодно и резко. – Я уже должен быть в академии. Или вы желаете лично объяснить эфенди ректору, почему мне не дают попасть в учебное заведение?..

В шатре повисла тишина. Улыбка мгновенно исчезла с лица воина, и он, на секунду замявшись и отведя глаза в сторону, все же кивнул своим солдатам, чтобы те расступились.

– Ну, раз так, то не смею вас задерживать тогда, эфенди профессор.

– Будьте в будущем внимательнее и научитесь проявлять к людям уважение, – Аш напоследок безжалостно осадил солдата и демонстративно отряхнул рукав, покидая пределы шатра, провожаемый тягостным молчанием.

Утро определенно не задалось.

Залмар-Афи насчитывал одиннадцать регионов, где всем распоряжались ставленники Пророка – рыцари-хранители орденов – вынужденные помимо массы местных дел еще и заниматься постоянным поиском солдат в свои полки. Обычно добровольцами в принудительном порядке делали всех способных держать оружие в руках. Но эта участь обходила стороной владельцев металлических значков государственных работников, коим являлся и Ашарх.

Быть может, все было бы совсем иначе, если бы война, тянувшаяся уже много веков, не нуждалась в постоянной подпитке новым мясом. Кровожадная воронка засасывала в себя все больше и больше людей, ресурсов и тяжеловесных квиков, но при этом никаких весомых результатов за долгие годы так и не было достигнуто. Залмар-Афи боролся за свои границы с империей ифритов, которая кровавым пятном растекалась по материку, затапливая огненной магией все территории, на которые ступала нога свирепых воинов. Они смирили свободолюбивых гоблинов, заставили альвов укрыться за неприступной каменной стеной, отгородившей страну-лес Ивриувайн от всего остального мира. И лишь Залмар-Афи еще мог сопротивляться напору имперцев: пусть люди лишились своей магии, когда заснул их бог, но заключение союза с гарпиями позволило провести четкую границу между территориями ифритов и западной частью материка. Однако никто не мог утверждать с уверенностью, надолго ли поможет эта мера.

Ни одну расу, ни один народ не обошла стороной эта разрушительная война – кто-то объединял армии, собираясь в крепкие альянсы, другие же предпочитали справляться своими силами, вроде гордых альвов или сфинксов. Империя Ис ступала по миру, обращая целые города в пепел, уводя за собой вереницы рабов и признавая лишь кровожадную богиню Азуму, породившую их из огня.

И каждый день новые отряды новобранцев, людей и гарпий, отправлялись на восток, к самым границам Залмар-Афи, где всех их ждала одна и та же участь – заживо сгореть, отражая очередное нападение краснокожих ифритов. Потому и желающих добровольно отправиться на войну было немного.

Стараясь скорее оставить шатер горчичного цвета за спиной, профессор уже через минуту покинул площадь и внутренние городские стены, разделявшие Италан на два района. Он пересек Платиновую улицу с дорогими лавками и вскоре вышел к широкому Академическому бульвару, где располагалось нужное ему здание. Мощными каменными стенами встретила его Высшая Учебная академия, надежно спрятанная в лабиринте улиц. Ее трудно было назвать изящной или хотя бы притягивавшей взгляд – при возведении важна была вместительность строения и его вековая прочность, наверное, именно поэтому серое здание из необработанных каменных блоков казалось болезненным и уродливым.

Мужчина уже четыре года преподавал здесь отечественную и всемирную историю, и хоть эта работа давно начала казаться ему неблагодарной, но профессиональная гордость не позволяла уйти из лучшего учебного заведения столицы.

Стрелой взбежав по ступеням, Аш распахнул входную дверь и устремился на нужный этаж, скорее проскочив холл и раздвоенную центральную лестницу. Конечно же, он в очередной раз серьезно опаздывал на собственную лекцию. Эта дурная привычка когда-нибудь должна была испортить Ашарху жизнь, но пока что ему удивительно везло, и он без зазрения совести пользовался этой своей сомнительной удачей.

В небольшой беленой аудитории, которая напрямую соединялась с кабинетом преподавателя, полсотни учеников дремали за деревянными столами, каскадом расположенными на ступенчатом подъеме. Появление профессора вызвало оживление: тянувшиеся к знаниям студенты мгновенно пробудились и вооружились писчими перьями.

Ашарх украдкой перевел дыхание и уже степенным неторопливым шагом прошел к кафедре.

– Доброе утро, эфенди студенты.

Нестройный хор голосов поприветствовал профессора. Кто-то смотрел на Аша с плохо скрываемой скукой, другие же – с откровенной усталостью во взгляде. Очевидно, далеко не всех радовали ранние подъемы. В этом Ашарх был с ними солидарен.

Он, слегка прикрыв глаза от навязчивого солнца, проникавшего сквозь окна, поставленным голосом начал читать лекцию, не тратя времени понапрасну. Аш не использовал учебники или другие записи: вся необходимая информация всегда была в его голове. До мельчайших деталей мог он пересказать многие исторические события, все-таки не зря Ашарх был выдающимся знатоком своего дела, пусть многие дряхлые светочи академии и считали его слишком молодым для подобной должности. Но эти разговоры не волновали Аша. Общественное мнение всегда было и оставалось, по его мнению, продажной девкой, постоянно менявшей любовников и дарившей каждому на прощание целый букет дивных недугов, не проходивших годами.

– Многие из вас слышали о значимом событии в истории нашего государства – о разрушительном Пламенном восстании, но далеко не все понимают, насколько важными были его последствия. Восхождение на престол первого Пророка Бога и Владыки Коф Галерана ознаменовалось объединением светской и религиозной власти в руках одного правителя. С момента своего основания королевство Мизган, напомню, что именно так назывались земли Залмар-Афи до восстания, находилось под угрозой распада из-за конфликтов между правительством и храмовой элитой, которые регулярно сталкивались в своих интересах и в итоге действовали друг против друга. Коф Галеран добился единения, именно поэтому действенная система власти смогла дойти и до наших дней спустя тысячелетие…

Профессор неторопливо говорил, забыв о времени и лишь изредка поглядывая из-под ресниц на студентов. Многие из них дремали, другие же старательно делали записи. Лицо Ашарха было непроницаемым, но мысленно он пренебрежительно поморщился, – эти дети не умели слушать, они не признавали величия истории, не чтили героев и забывали об их подвигах. Столько лет он наблюдал за светлыми умами, приходившими к ступеням академии ради получения знаний, но все они с годами теряли свой внутренний огонь и превращались в бестолковых кукол, желавших лишь завладеть заветным свитком с печатью о пройденном обучении.

В этот момент на академической башне раздался гулкий удар колокола, оповещавший об окончании занятия, и монотонное шуршание перьев мгновенно затихло. Ашарх недовольно нахмурился: ему опять не хватило времени закончить свою лекцию, но он не мог отрицать, что это была исключительно его собственная вина.

– О результатах переговоров с Шаккасом я расскажу вам в следующий раз. Однако, будьте так любезны, изучите материалы по работе с делегацией Гнезд гарпий самостоятельно. Обратитесь к мемуарам Горгонта Великолепного или найдите дипломатические заметки Сои Рекулаза… На этом все, можете быть свободны.

Студенты только этого и ждали. Мгновенно заскрипели отодвигаемые лавки, и зевающие слушатели скорее покинули аудиторию, негромко перешептываясь. Профессор в одиночестве остался стоять у кафедры, постукивая пальцами по деревянной поверхности.

Нужно было проветрить помещение перед новым потоком учеников, и Аш раскрыл несколько окон. Поток свежего воздуха ворвался в аудиторию и взметнул полы кафтана, но преподаватель лишь крепче запахнулся и выглянул на улицу. Низкие, жмущиеся к земле домики, высота которых редко превышала три этажа, стояли очень тесно, покрывая собой все открытое пространство, словно растрескавшаяся каменная короста. Академия возвышалась над основной массой зданий: из кабинета профессора можно было увидеть изгиб полноводной реки Улги, отделявшей трущобы от основной массы города. Пронзительные крики чаек слышались со стороны речного порта, а иногда ветер приносил рыбную вонь, от которого свербело в носу. Но по сравнению с окраинами, в престижном районе города, где располагалась академия, воздух был гораздо чище, хотя запах гари от Дымных Врат добирался и до центра столицы.

Время от времени над домами пролетали огромные тени крылатых гарпий, но прохожие, давно привыкшие к таким делам, даже не поднимали головы, чтобы повнимательнее рассмотреть птицеподобных созданий. Люди и гарпии со всех концов Залмар-Афи приезжали в столицу, чтобы познать вкус хорошей жизни и заработать, а на деле Италан отрыгивал на них свою отвратительную суть, заставляя забыть о любых надеждах и стремлениях. Когда-то и Ашарх был одним из таких же наивных приезжих, но теперь его глаза были широко открыты, и с них давно спала пелена мечтательности. В этом городе выживали сильнейшие, других же Италан ломал и бросал догнивать в трущобы.

Еще несколько лекций пролетели незаметно. Ашарх наконец смог позволить себе устало откинуться на спинку стула в своем крошечном кабинете, заставленном книгами. Преподавательство иногда казалось ему слишком утомительным занятием, но, к сожалению, одним написанием научных работ в Италане невозможно было прокормиться. Поэтому Аш скрипел зубами, но продолжал исправно читать лекции, ощущая себя потерянным кораблем, обреченным до конца своих дней кружиться в водовороте бесконечной студенческой жизни.

В дверь практически сразу же настойчиво постучали, и, не дожидаясь разрешения, на пороге его пристанища появился запыхавшийся молодой студент с пачкой бумаг и свитков, которые только чудом не падали на пол. На столь бесцеремонное появление Аш лишь поднял бровь.

– Эфенди Сои Ашарх, меня тут попросили передать из ректората, что вас бы хотел видеть эфенди Фолгат… Вы, пожалуйста, придите к нему сейчас, а то он никак не успокоится…

Ашарх кивком головы отправил студента по своим делам, а сам недовольно поджал губы и направился к ректору. Говорили, будто Фолгат, действующий глава академии, обладал поистине нечеловеческим терпением. Аш же пользовался этим со свойственной ему жадностью, бессовестно игнорируя часть своих обязанностей и постоянно опаздывая на работу. Последнее время коллеги так откровенно начинали шептаться за спиной Ашарха, что не узнать о готовившемся выговоре профессор просто не мог. Поэтому, направляясь на предстоявший разговор с Фолгатом, он был внутренне спокоен, как скала. В конце концов, этот старик вряд ли чем-нибудь мог его удивить.

Двери ректорского кабинета легко распахнулись на пути Ашарха, впуская его в освещенное полукруглое помещение, где многочисленные шкафы с книгами и свитками закрывали все видимое пространство стен. Лишь изредка между деревянными стеллажами то здесь, то там можно было рассмотреть невысокие гранитные постаментами, на которых располагались мраморные и гипсовые бюсты предыдущих ректоров академии. Достаточно неуютное место. Хотя, возможно, оно казалось таким профессору лишь потому, что он раз за разом приходил в него исключительно за очередным выговором.

Гостя окинул внимательным взглядом поверх очков ректор, восседавший прямо за массивным дубовым столом, растянувшимся вдоль дальней стены комнаты. Глава академии был невысокого роста и предпочитал носить серую невыразительную мантию, а потому несколько терялся на фоне дорогих тяжелых портьер дымчатого цвета и украшенного изящными инкрустациями стула.

– Садитесь, эфенди!

Фолгат скупым жестом указал Ашу на ближайшее к его столу кресло. Мужчина невозмутимо сел напротив пожилого полноватого ректора, который, не теряя времени, мгновенно продолжил заготовленную речь. Было видно, как долго он настраивался на этот разговор.

– Думаю, вы и сами прекрасно понимаете, почему я пригласил вас сюда.

– Смею предположить, что вы вновь недовольны моей работой, эфенди, – несколько безразличным тоном проворчал Ашарх, пытаясь принять удобное положение в старом кресле.

– Оставьте свою язвительность за дверью, здесь ей совсем не место…

В глазах ректора не читалось ничего, кроме усталости. Фолгат уже не первое десятилетие возглавлял академию: обязанности отнимали у него много сил и времени, поэтому на сморщенном лице всегда была печать изможденности и равнодушия.

– Ваши постоянные опоздания неприемлемы. Вы уже давно не студент, чтобы позволять себе подобное поведение. Более того, за работу вы получаете жалованье, так уж будьте любезны выполнять свои обязанности в полной мере.

– За те деньги, что здесь платят, я делаю достаточно.

– Не вынуждайте меня отчитывать вас как ребенка, профессор. Наша академия гордится своей репутацией старейшего учебного заведения столицы, здесь трудятся именитые преподаватели, первоклассные специалисты в своих областях. Это большая честь – работать в академии.

Фолгат переплел пальцы в замок, выцветшими глазами словно бы гипнотизируя одну точку на лбу у Аша.

– Эфенди ректор, я единственный в столице специалист по Баск Шор, Эпохе вождей ифритов, мои познания в отечественной и всемирной истории весьма обширны, а научные труды дошли даже до королевства гоблинов. Уж поверьте, я знаю себе цену. И жалованье в академии не соответствует ей даже вполовину. Можно сказать, что тружусь я тут исключительно ради памяти моего учителя и продолжения его научной деятельности.

– Профессор Цир Аалар был великим человеком, светлая память ему. Но он бы никогда не позволил себе портить репутацию нашего заведения и ставить под угрозу будущее учащихся. В отличие от вас, эфенди!

Ректор направил на Ашарха указательный палец, и последняя фраза прозвучала резко.

– О чем вы говорите?

– Студенты не получают от вас должного объема знаний.

– Прошу прощения?.. Они разве недовольны мои преподаванием, ректор? – спросил мужчина и удивленно поднял бровь, демонстративно не сводя ледяной взгляд с Фолгата.

– Показатели ваших учащихся оставляют желать лучшего! Вы слишком хорошего мнения о себе. Просто удивительно, каких размеров достигла ваша самонадеянность за годы работы здесь… А тем временем половина потока не сдала последний экзамен. Это немыслимый провал!

– Разве проблема во мне? – возмутился Аш. – Я провожу занятия и даю материал. Не моя вина, что учащиеся не слишком-то усердствуют в подготовке к экзаменам…

– Напротив! Ко мне неоднократно поступали жалобы от студентов, которые недовольны вашим преподаванием, – прикрикнул Фолгат, доставая из ящика стола стопку бумаг. – Вот, пожалуйста. «Эфенди Сои Ашарх часто пропускает занятия и опаздывает…», «Профессор истории дает огромные списки для чтения, но книги невозможно найти», «Эфенди не приходит на занятия, а после устраивает проверочные…», «Третирует на экзаменах! Опрашивает по темам, которых не было в курсе…» и таких жалоб еще много!

Ашарх озадаченно слушал. Он даже не подозревал, что студенты за его спиной вели активную переписку с руководством академии. Ему всегда казалось, что эти бестолковые слушатели только были рады его опозданиям, а все неожиданно оказалось куда сложнее.

– О, да услышит меня Залмар, – вспылил старик, – если вы опоздаете или не придете на свою собственную лекцию еще хоть раз, то я буду вынужден вас уволить в тот же день без какой-либо возможности возвращения!

– Но как это вообще влияет на мой профессионализм в преподавании?! Я даю достаточно материала и необходимой литературы! Просто распределяю это в разных пропорциях по курсу, закрывая пропуски!

– Профессионализм, о котором вы так говорите, давно уже потерялся за вашей недисциплинированностью и рассеянностью! А они, в свою очередь, напрямую передаются нашим учащимся! И сколько бы я вас ни отчитывал, но никакого эффекта это не производило! Поэтому я вижу выход лишь в увольнении. Более того, я постараюсь красочно расписать в рекомендательном письме, насколько вы безответственный и некомпетентный педагог, поверьте!

Фолгат раздраженно бросил пачку жалоб на стол.

– Значит, будете пытаться поймать меня на опоздании? – немного зло уточнил Аш, пока ректор переводил дыхание после гневной тирады.

– Именно так! И сразу же попрошу вас вон! Даже с учетом всей вашей научной деятельности…

– Что ж… – прошептал профессор, – тогда я, конечно же, постараюсь исправиться.

Это прозвучало так неуверенно и словно бы даже издевательски, что Аш сам себе не поверил, а ректор и вовсе замолчал на секунду, раздумывая, не смеялся ли над ним собеседник.

– Уж сделайте одолжение, – наконец приглушенно пробормотал Фолгат, убирая бумаги обратно в стол.

В кабинете повисла неловкая тишина. Воздух был отравлен излитой злостью, рожденной непониманием и упрямством. В конце концов ректор махнул рукой на дверь:

– Чего вы ждете? Или вам мало?.. Можете быть свободны!

Ашарх без промедления покинул душный кабинет, провожаемый тяжелым ректорским взглядом, от которого зудело между лопаток. Впервые на памяти профессора Фолгат разозлился так сильно. Обыкновенно он мягко намекал на проблемы, нудно и долго отчитывал, но старался не повышать голос. А в этот день, кажется, ресурс его терпения все же исчерпался окончательно.

В целом новости были удручающими, хотя в глубине души преподаватель понимал, что все это заслужил. Но до того, как случился разговор, Аш думал, что ректор просто сделает очередное пустое предупреждение, а не будет с порога грозить увольнением.

Лицо профессора было спокойным, но в душе его буйствовали недовольство и досада. Он неторопливо спускался по лестнице, обдумывая слова Фолгата. В том, что его в ближайшее время действительно должны были уволить из академии, Аш даже не сомневался, потому что был честен с собой: даже если несколько недель он бы истязал собственное тело ранними подъемами, то в какой-то момент ему бы это просто надоело, и все вернулось на круги своя. Так что ректору он бессовестно наврал: исправляться мужчина даже не собирался. Он давно думал над тем, чтобы бросить к гоблинской матери эту прогнившую академию и пойти в личные учителя для детей какой-нибудь богатой столичной семьи. Заработок больше, бумажной волокиты меньше. И вот сам случай, наконец, подтолкнул его к переменам в жизни.

Забрав свою сумку с пачкой очередных отчетов и заперев кабинет, Ашарх направился к выходу из академии. В этот день у него больше не должно было быть лекций, и профессор собирался посидеть в одной неплохой таверне, где подавали чуть ли не лучший во всем городе грушевый сидр. Чтобы переварить всю информацию о скорой смене работы стоило если не напиться до беспамятства, то хотя бы выпить достаточно для крепкого сна без всяких безумных кошмаров.

Академия уже практически опустела. Гулкие шаги Аша эхом отражались от высоких потолков. Лишь иногда в некоторых коридорах можно было заметить задержавшегося студента. Как только профессор свернул из анфилады пустых залов к центральной лестнице, то его внимание привлекла одинокая фигура, застывшая в холле. Напротив входных дверей располагалась мраморная скульптура одного из отцов-основателей академии: длиннобородый худощавый старец держал на вытянутых руках раскрытую книгу. Прямо у подножия статуи стояла высокая девушка, кутавшаяся в тяжелый темно-зеленый плащ, по щиколотку испачканный в пыли и засохшей грязи. Капюшон был откинут на спину, и Ашарх хорошо видел лицо незнакомки: копна темных спутанных волос обрамляла бледное лицо. Девушка внимательно изучала скульптуру.

Профессор спустился по лестнице, которая в середине расходилась двумя рукавами, мягко обхватывавшими мраморную статую. Стоило Ашу оставить за спиной последние ступени, как незнакомка развернулась в его сторону, и высвободила из складок плаща белую худую руку в кожаных перчатках-митенках.

– Постойте!

Больших усилий стоило Ашарху не закатить глаза и сохранить на лице спокойно-унылое выражение. Как же ему не хотелось ни с кем разговаривать! Этот богом проклятый Фолгат со своим выговором совершенно испортил весь день, и больше всего профессор желал просто добраться до таверны и промочить горло, хоть на вечер забыв об академии и ее проблемах.

– Эфенди, не могли бы вы мне помочь?

Ашарх повернулся к незнакомке, которая так настойчиво добивалась его внимания. Девушка сделала несколько шагов ближе, и из-под ее плаща мелькнули старые поношенные сапоги, обметанные дорожной пылью.

– Что вы хотели, эфенди студентка? – глухо произнес Аш, изучая лицо девушки, на котором двумя колодцами застыли большие светло-голубые глаза. Ее ресницы и брови казались настолько светлыми, что практически терялись на фоне бледной кожи. Большинство северян так выглядело, хотя что-то в этой особе было неправильным.

– Я еще не студентка, – сказала незнакомка. – Я только приехала в Италан, чтобы поступить в академию. Но, к сожалению, понятия не имею, куда и к кому мне нужно обратиться.

Ашарху в первую секунду ничего не показалось странным. Наверное, это было последствием чудовищной усталости, оставшейся после долгого рабочего дня и разговора с ректором. Но где-то на грани его сознания здравый смысл отчаянно подавал сигналы: она неплохо говорила по-залмарски, достаточно быстро и четко, вот только еле слышный акцент выдавал в ней чужачку – девушка заменяла шипящие звуки на более протяжные, в какой-то степени схожие со звериными.

Так и не дождавшись ответа, незнакомка поправила волосы и настойчиво продолжила:

– Я вижу, у вас есть значок преподавателя. Может быть, вы бы могли ответить на некоторые мои вопросы? Как я могу к вам обращаться?

– Профессор Сои Ашарх, – растягивая слова, высокомерно проговорил мужчина, не сводя пристальный взгляд с подозрительной белокожей девушки.

В этой стране чужаков боялись и не любили, ведь Залмар благоволил лишь людям, своим единственным детям. Все остальные язычники из иных стран никогда бы не заслужили ни человеческого доверия, ни милости бога. Особенно сильно межрасовую вражду обостряла война: если гарпий в городах еще кое-как терпели из-за заключенного союза, то гоблинов все чаще и чаще выгоняли с людских земель, поскольку эти лицемеры не стеснялись открыто торговать как с империей, так и с ее извечным противником – Залмар-Афи, наживаясь на многолетнем противостоянии двух могущественных держав. Представители других рас и вовсе не рисковали два последних столетия появляться на территории человеческого государства, прекрасно зная, как люди относятся к язычникам и иноземцам.

Однако основной причиной для ненависти к чужакам оставалась все же именно тайная война, ведущаяся уже достаточно долго для того, чтобы в ней поднаторели и люди, и ифриты. Разведчики, шпионы и засланные агенты проникали в города и крепости Залмар-Афи ежечасно, ежеминутно. Они просачивались сквозь щели и дыры, будто крысы, вливались в людские толпы, притворяясь обывателями, но сами внимательно изучали залмарцев и разносили гнусные слухи, управляя настроением народа так же легко, как нитями марионеток. Никогда нельзя было доверять случайным незнакомцам, которые вполне могли оказаться имперскими подданными.

– …вступительные экзамены, – закончила говорить девушка и вопросительно посмотрела на профессора, видимо, ожидая ответа. Ашарх же, последнюю минуту погруженный только в безрадостные мысли о чужаках и шпионах, совершенно пропустил мимо ушей все ее слова.

– Что, простите? Не могли бы вы повторить? – задумчиво попросил он.

Девушку эта просьба явно разозлила: она нахмурила светлые брови, а в ее взгляде блеснуло что-то отдаленно напоминавшее оскорбленность. Но все же она четко повторила:

– Профессор, я слышала, что для принятия в академию необходимо продемонстрировать свои знания. Расскажите мне все про вступительные экзамены.

Любопытство девушки казалось Ашарху неестественным и напускным. Неужели это и правда имперская разведчица?.. В самом центре столицы! Последнее время по Залмар-Афи ходили слухи, что ифритские шпионы стали действовать гораздо решительнее. Говорили, что на это особенно повлиял новый политический курс действующего генерал-императора ифритов – хитрого и хваткого Кагатта, широко финансировавшего разведку.

Однако пока что карательному ордену Пророка Бога, Сынам Залмара, удавалось с ними справляться. Показательные казни за содействие имперским шпионам, поощрение доносов и тотальная слежка за населением – все это позволяло Залмар-Афи держаться на плаву. Имперцы почти всегда работали чужими руками. Из-за своей примечательной внешности, красной кожи и второй пары рук, ифритов легко можно было бы опознать в толпе людей. Поэтому они подкупали гоблинов и гарпий, вынуждали своих рабов проникать через границу и вербовали залмарцев.

И несмотря на то, что акцент подозрительной девушки слабо походил на ифритский язык, Ашарх был уверен, что не ошибся в своих выводах – она была чужачкой, шпионкой. Значит, следовало поступить по закону и сдать ее властям немедленно.

Профессор проигнорировал вопрос незнакомки об экзаменах, намереваясь узнать нечто более важное:

– Вы сказали, что приехали в Италан совсем недавно… Откуда же вы родом?

– Из региона Вех Залмар-Афи, – ответила она, и ни один мускул не дрогнул на девичьем лице.

Ашарх же внутренне возликовал, найдя подтверждение своей догадки. Южный регион Вех славился жарким солнцем. Девушка должна была иметь смуглую кожу, почти как у самого профессора, но незнакомка обладала бледностью полярной лисицы, выдававшей в ней северянку, не целованную солнцем. Она откровенно врала, а ложь, как известно, всегда была самым опасным орудием шпионов.

– Хм, насколько мне известно, в тех краях есть собственная неплохая академия. Почему же вы приехали в Италан?

Аш надеялся как можно дольше потянуть время, чтобы придумать, что ему делать. Голос разума настоятельно советовал поступить, как следовало сознательному залмарцу, и сдать девушку на руки карательному ордену. Уж Сыны Залмара точно бы разобрались во всей этой ситуации без проблем. Для этого у них был Главный караульный дом, прозванный в народе казематами боли, где несколько подвальных этажей занимали пыточные и тюремные камеры. Но другая проблема состояла в том, что Ашарх не знал, как это осуществить, а скрытые возможности шпионки его откровенно пугали. Мало ли на что она была способна, если бы поняла, что ее собеседник обо всем догадался.

– Эту академию считают лучшей в Залмар-Афи. А я намерена получить самое полное образование.

Незнакомка окинула профессора проницательным взглядом и заметила его мелко подрагивавшие руки:

– Вижу, вы не в духе полноценно беседовать. Наверное, я поищу кого-нибудь другого здесь, кто сумеет подсказать мне…

– Нет! – хриплого выкрикнул Ашарх и сам испугался своего неожиданного вопля. – Я отвечу на все ваши вопросы… Простите, просто дурно себя чувствую сегодня, вот и говорю невпопад.

– Ну, хорошо… – с сомнением протянула девушка, невольно отступая на полшага, – тогда, может быть, скажете пару слов об экзамене?..

– Еще рано. Он начнется только в следующем месяце. Комиссия будет экзаменовать поступающих, задавая вопросы на знание материала по четырем областям: история государства, история религии, арифметика, чтение и письмо.

Пытаясь побороть неожиданно охватившее его волнение, Ашарх говорил медленно и неторопливо. Мысли его тонули в вязкой патоке опасений. Шпионка разнюхивала информацию об академии с упорством охотничьего пса.

Где-то этажом выше, в пустой анфиладе, неожиданно послышались звуки, которые с каждым ударом сердца становились все явнее и явнее. И вот уже профессор ясно различил шаги и даже отрывки какого-то оживленного диалога. На площадку центральной лестницы вышли две фигуры: хмурый полный парень, комкавший в руках клочок бумаги, а рядом с ним ступал гарпия, громко цокая по полу когтями на своих птичьих лапах. Оба учащихся были знакомы Ашарху.

В то же мгновение профессору на ум пришла дерзкая мысль, и он почувствовал уверенность, огнем разлившуюся по венам.

– Простите, но, боюсь, мне нужно на мгновение отвлечься от нашей увлекательной беседы… Это спускается один из моих студентов. Я должен сказать ему буквально пару слов по поводу его письменной работы, и мы с вами сразу же продолжим, – пробормотал профессор и выдавил небрежную улыбку, которая далась ему с большим трудом.

Девушка кивнула, не заметив, насколько пугающим получился кривой оскал Ашарха. Тем временем двое задержавшихся в стенах академии студентов уже спустились по лестнице и поравнялись с профессором.

– Студент Гаргай из Гнезда Зеленоглавых, – негромко окликнул Аш гарпию и отошел в сторону, жестом приглашая учащегося последовать за ним. – Я хотел поговорить с вами с глазу на глаз.

Высокий гарпия остановился, его огромные сложенные крылья, заменявшие этим созданиям руки, вздрогнули и слегка пошевелились. Каждое перо их отливало глубоким изумрудным цветом, а вот пух, которым было покрыто тело, казался светло-зеленым. Гаргай, как и многие его сородичи, перебравшиеся жить в Залмар-Афи из горной страны Ровалтии, предпочитал носить легкую тунику, хотя скрывать ему под одеждой было совершенно нечего – у гарпий отсутствовали внешние половые признаки. Студент, явно не понимавший, зачем он понадобился профессору Сои Ашарху, неуверенно мялся на месте несколько мгновений, царапая массивными когтями пол, а потом все же подошел вплотную к Ашу. Его ярко-желтые птичьи глаза смотрели вопросительно и удивленно.

– Лети в казематы как можно скорее. Проси Сынов немедленно сюда прибыть. Это срочно, – профессор поднялся на цыпочки и прошептал свое краткое послание в слуховое отверстие гарпии, лишенное ушной раковины.

Дыхание потревожило легкие зеленые перья, покрывавшие затылок Гаргая, отчего он по-птичьи резко повернул голову в сторону говорящего. Небольшой хищный клюв щелкнул, но профессор, предупреждая любые вопросы, поднял брови и строго прошептал:

– Лети.

К счастью, Гаргай был догадливым и исполнительным студентом, которому не требовались подробности. Он тихо кивнул, словно говоря, что понимает всю важность возложенной на него задачи, и быстрым шагом направился к выходу из академии, на ходу отводя крылья назад, чтобы сразу после дверей распахнуть их по всю ширь и мгновенно оттолкнуться от земли. Его хмурый бескрылый друг выбежал из холла, но так и не успел догнать приятеля и обо всем расспросить. Яркое зеленое пятно уже скользило над крышами Италана, ловко лавируя в воздушных потоках.

Постаравшись придать лицу как можно более нейтральное выражение, профессор вернулся к своей собеседнице, когда массивные деревянные двери академии с грохотом захлопнулись за спинами двух студентов.

– Вы так быстро побеседовали, – осторожно заметила девушка.

– Да, он весьма торопился.

– Что ж, ясно… А можно узнать, что преподаете в академии конкретно вы, профессор Ашарх?

– Историю, – лаконично ответил Аш.

Он увлеченно пытался рассчитать у себя в голове, сколько времени могло потребоваться Гаргаю, чтобы долететь до Главного караульного дома, находившегося прямо за Рыночной площадью. По всем подсчетам выходило, что Сыны могли прибыть к академии не раньше, чем через четверть часа. Нужно было удержать чужеземку любыми разговорами до их прихода.

– Так получается, что вы входите в комиссию, которая будет принимать экзамен? Или здесь есть другие преподаватели истории?

– Да, я обыкновенно участвую в опросе поступающих. Вы весьма проницательны, – откровенно польстил девушке Ашарх, продолжая изучать ее облик.

Он только в этот момент обратил внимание, что у нее через плечо был перекинул потертый ремень набитой походной сумки. Поверх крепилось свернутое в крепкий рулон одеяло. Похоже, она и правда только пришла в Италан, и путь ее был долгим.

– Тогда, наверное, это неправильно, что я задаю вам вопросы по экзамену, если вы будете одним из моих экзаменаторов? – произнесла девушка, и ее губы изогнулись в виноватой улыбке. – Простите.

– Если вы не собираетесь выпытывать из меня информацию по вопросам в билетах, то я вполне могу рассказать вам много всего любопытного об академии.

Профессор мягко улыбнулся в ответ, надеясь, что сумеет расположить к себе чужеземку добреньким отношением и удержать в холле. Девушка и правда словно расцвела после его последних слов. Конечно, шпионы всегда на лету ловили любую информацию, надеясь принести как можно более сочный кусок сведений своим хозяевам.

Старясь ничем не выдать волнение, которое с каждой минутой все сильнее сжимало его сердце, Ашарх рассказывал обо всем подряд, но ничего существенно важного о внутренней жизни академии так и не выдал. Он уверенно вещал о списке литературы, который следовало прочитать для подготовки к экзамену, нудно сравнивал столичную академию с другими учебными заведениями Италана, а после и вовсе стал пересказывать биографию Цир Дареана, перед чьей статуей они стояли уже почти четверть часа.

Из здания уже ушли даже самые трудолюбивые студенты и преподаватели, академия совершенно вымерла, только где-то на верхних этажах шуршала метлой старая уборщица. А Аш все делился с чужачкой бесконечными запасами разных ненужных знаний, годами копившихся в его голове. От такого потока красноречия легко было устать, но девушка с немым восхищением во взгляде ловила каждое слово профессора, и лишь постоянно задавала дополнительные вопросы.

Ашарх уже начал сомневаться в том, что Сыны Залмара вообще появятся, ведь он почти не дал никакой уточняющей информации Гаргаю. Но в этот момент тяжелые створки входных дверей со скрипом распахнулись, и закатные солнечные лучи ворвались в просторный холл академии. Профессор и незнакомка слаженно повернули головы ко входу. На пороге появился вооруженный отряд, и Аш не сумел сдержать вздох облегчения.

Наконец! Гаргай не подвел его.

Семь человеческих силуэтов, едва отличимых друг от друга из-за форменной военной одежды, растянувшейся вереницей вошли во внутреннее помещение, оглядываясь по сторонам, пока их взгляды не остановились на беседовавшей паре. От группы отделился один приземистый воин и сделал несколько шагов навстречу Ашарху.

Одетый в дорогостоящий кожаный панцирь поверх плотной бордовой туники крепкий мужчина с проницательными черными глазами держал руки на поясе, где висел тяжелый бронзовый меч с серповидным лезвием длиной чуть больше локтя – хопеш, чаще называемый в народе просто «крюк». Только одни люди имели право носить такую одежду и оружие, им была дарована на это милость правителя, Пророка Бога, поскольку лишь ему они напрямую подчинялись.

Это был двенадцатый орден Залмар-Афи – карающий орден – Сыны Залмара.

– Да благословит Залмар верных ему, – хрипловатым голосом произнес воин, внимательно изучавший Ашарха и стоявшую рядом чужачку. Белая повязка на рукаве указывала на то, что именно этот хмурый мужчина был командиром отряда. – Нам сообщили, что в академии требуется наше присутствие.

Профессор сразу же выступил вперед:

– Это я попросил пригласить вас!

– По какому делу?

Судя по недовольному тону воина, Аш не внушал ему доверия.

– Эта особа пришла в академию и с порога стала задавать множество вопросов, – сказал профессор, а его палец был направлен на обескураженную девушку. – Она говорит с явным акцентом и при этом уверяет, что родом из региона Вех, хотя не похожа на уроженку юга. Мне показалось все это подозрительным, поэтому я осмелился обратиться к вашему ордену на случай, если она окажется имперской разведчицей.

– Что…? – выдохнула ошеломленная чужачка, широко распахнув глаза.

– Вы подтверждаете эти слова? – обратился к девушке командир, на его лице постепенно исчезали признаки скуки.

– Я-я действительно упоминала, что родом из региона Вех, – запинаясь, проговорила незнакомка, которая, кажется, совсем не понимала, что происходило, и кто были эти вооруженные люди в бордовых туниках. – Но почему вы называете меня имперской разведчицей?!..

Из-за волнения акцент девушки стал только явнее, теперь его трудно было не услышать. Командир что-то проворчал себе под нос и кивнул, будто подтверждая собственные мысли. А после сделал едва уловимое движение рукой, и отряд, стоявший за его спиной, медленно и слаженно стал обходить Ашарха и чужачку с двух сторон, отрезая пути для побега.

– Именем светлейшего бога Залмара и Владыки Ской Гервасиуса мы, верные Сыны Залмара, приказываем вам подчиниться и пройти с нами в Главный караульный дом, – произнес главарь карателей громко и четко. Незнакомка вздрогнула и немного попятилась.

– Простите, эфенди, что я такого сделала? Я не понимаю!.. Что происходит?!

Договорить девушке не дали, ее прервал все тот же Сын:

– Мы приказываем вам обоим подчиниться и пройти с нами в караульный дом, где мы все и выясним.

Лицо его было словно высечено из камня, ни один мускул не дрогнул от речи незнакомки.

Ашарх остолбенел на мгновение, а потом обратился к командиру отряда:

– Извините, я, может, что-то не так расслышал? Но почему «вам обоим»?..

Неприятная усмешка исказила губы воина, и он бросил на профессора уничижительный взгляд, который скользнул по лицу Ашарха и на мгновение задержался на значке преподавателя.

– Вы все верно расслышали. Двенадцатый орден не привык доверять кому попало. Если вы доносите на подозреваемого, то будьте готовы подтвердить, что и ваши руки чисты.

– Но я же все вам сообщил! Она пришла сюда и пыталась вызнать у меня сведения об академии!

– Мало ли что вы могли нам сообщить… Может случиться так, что на самом деле это ваша сообщница, с которой вы что-то не поделили и теперь хотите от нее избавиться нашими руками. Вы можете снабдить нас дополнительной важной информацией по этому делу, особенно если вы напрямую связаны с подозреваемой и ее деятельностью. Вас следует допросить. Если ваша непричастность подтвердится, то вас, конечно же, отпустят… профессор.

Командир издевательски медленно протянул последнее слово и приблизился к Ашу практически вплотную. Остальные солдаты уже окружили пару предполагаемых преступников и ждали лишь одного сигнала своего начальника, чтобы арестовать чужачку и профессора.

Ашарх запаниковал. Ситуация обернулась против него. Хотел поступить как сознательный залмарец, а в итоге отправляется в тюрьму вместе с пойманной им шпионкой! Меньше всего в жизни он желал оказаться в казематах боли, где Сыны были способны добиться любых признаний с помощью пыток. Профессору пора было спасать себя любыми способами.

– Но я действительно не знаю эту девушку! Она пришла сюда полчаса назад, мы мало говорили! Она лишь спрашивала об академии, я ничего ей не сказал! Клянусь богом!.. Проявите же жалость!

Крепкий кулак командира врезался в скулу Ашарха, сбивая его с ног. Двое Сынов, которые все это время стояли молчаливыми тенями позади профессора, моментально подхватили ослабевшего мужчину и заломили ему руки, поддерживая в таком положении.

– Разве я позволял открывать рот?.. Приказ был подчиниться и идти!

Лицо командира потемнело, он махнул головой, и Аша отвели ближе к выходу, продолжая удерживать и связывая руки.

– Я никогда и ни к кому не проявляю жалость. Это черта бесхребетного отребья… Советую хоть вам не злить меня и не пытаться взывать к какому-то мифическому состраданию.

Последняя фраза брезгливо была брошена в сторону незнакомки, которая вся сжалась и напряглась как пружина, вот-вот готовая распрямиться. Показательное избиение Ашарха подействовало на нее угнетающе. Если она и планировала сопротивляться, то Сыны бы мгновенно смяли ее и отбросили, как соломенную куклу.

– Отпустите меня, я ничего не делала. Кто вы вообще такие?..

Командир отряда даже не стал отвечать на ее вопрос. Тяжелый бронзовый хопеш мгновенно оказался в руках Сына, лезвие блеснуло в лучах заходящего солнца. Окружившие незнакомку воины тоже схватились за оружие, но с места никто не двинулся, ожидая команды.

– Или идешь с нами по-хорошему или, клянусь Залмаром, твое тело перенесут в караульный дом по кусочкам, ифритская девка.

Аш широко распахнутыми глазами наблюдал за молчаливым противостоянием девушки и сосредоточенного воина. Преимущество было не на ее стороне, но она так долго тянула с ответом, что профессор действительно на секунду допустил мысль, что эта сумасшедшая особа собиралась атаковать отряд карательного ордена.

Видимо, здраво оценивавшая свои силы или же просто уверенная в собственной невиновности незнакомка через несколько секунд все же послушно завела руки за спину, позволяя их связать. Командир довольно ухмыльнулся, возвращая хопеш на место и быстро раздавая короткие четкие приказы. Двоих пленников обыскали, отбирая все вещи и оружие. У странной девушки оказались ножны с двумя кинжалами и целый пояс метательных ножей, что несказанно обрадовало главу отряда. Зачем студентке, поступавшей в академию, понадобилось такое вооружение?

Когда с формальностями было покончено, Сыны обступили двоих подозреваемых, и отряд покинул серые стены академии. У подножия лестницы стояли запряженные лошади, тянувшие за собой не обладавший излишней роскошностью экипаж для заключенных, на дверце которого был изображен герб двенадцатого ордена – скрещенный с ключом бронзовый хопеш на бордовом щите. Профессора и девушку посадили в тесную закрытую карету с полом и стенами, усиленными металлическими листами. Через крошечное решетчатое окошко едва можно было что-нибудь рассмотреть на улице, но всю дорогу Ашарха преследовали чужие взгляды. Ему казалось, что каждый простолюдин на улицах и площадях знал, кто сидел внутри этой кареты и, будь их желание, никчемного профессора закидали бы тухлыми овощами. Но едва ли хоть один прохожий обратил внимание на карету Сынов – здесь это было обычным делом.

А вот чужачка не сводила с Ашарха взгляд, полный ненависти.

Глава вторая.

Путь, пролегающий по отравленным венам Италана

Нет страшнее греха, чем не ценить жизнь, данную Залмаром.

Старший жрец Аз Ошензи. «О всяких дурных деяниях и нравственности»

Главный караульный дом исполинской крепостью захватывал половину проспекта Верности, располагавшегося прямо за Рыночной площадью Италана. Жители столицы предпочитали не ходить мимо мрачного, будто покрытого слоем копоти, здания, вокруг которого, по неясным причинам, постоянно летали рои мух. Зарешеченные окна бездушными дырами смотрели на прохожих, а острые пики на кованой ограде и лай сторожевых псов где-то на заднем дворе отпугивали не только детвору, но и непритязательных нищих. Однако как бы залмарцы ни опасались карающего ордена, как бы ни обходили стороной проспект Верности, никто не мог отрицать, что Сыны были единственной защитой Залмар-Афи от вездесущих шпионов и внутренних врагов страны. Если Пророк Бога являлся мудрой головой Залмар-Афи, а Башня – его сердцем, то карающий орден был сильными мозолистыми руками, которые никогда не боялись запачкаться в чужой крови и задушить на корню любую опасность, угрожавшую Владыке и его народу.

Тесная мрачная камера, в которую посадили профессора, находилась где-то на нижних уровнях караульного дома. Как оказалось, под зданием было несколько темных сырых этажей, куда никогда не проникал солнечный свет. Большинство из них отводилось под темницы, помещения для допросов и пыточные, где на стенах виднелись свежие разводы крови и стоял невыносимый металлический запах. Редко где черноту длинных коридоров со множеством дверей разгоняли толстые истекавшие воском свечи, воткнутые в настенные канделябры.

Впервые за свою жизнь оказавшись в казематах боли, Ашарх почувствовал себя крошечным клопом, на которого неожиданно стали давить все его мелкие грешки. В подобном месте любое ощущение собственной невиновности растворялось в чужих криках, эхом разносившихся по подвальным этажам. То здесь, то там люди и нелюди вопили от боли и страха, выли, когда их плоти касалась раскаленная кочерга, метались по тесным камерам, где из каждого угла смердело мочой и животным ужасом. И сразу хотелось сознаться во всех преступлениях, в которых Сыны обвиняли заключенных, лишь бы скорее покинуть это угнетающее место: без разницы как – на своих ногах или же в повозке для трупов.

Профессор мог порадоваться уже хотя бы тому, что его посадили в одиночный каземат и развязали руки. Как он заметил по пути на нижние ярусы темницы, во многих камерах ютились десятки заключенных, которым едва хватало места, чтобы сидеть на полу. Если бы Аш оказался в подобной клетке, то уже через минуту кинулся бы грудью на решетки, умоляя быстрее отвести его в пыточную или же казнить на месте. Но Ашарху повезло: он был единственным хозяином в своей небольшой комнатке, где кроме дырявого ведра в углу практически ничего и не было. Пол устилал слой сгнившей соломы, который за многие месяцы, проведенные в этой камере, впитал в себя отвратительные запахи пота, мочи, рвоты и крысиного помета. Грызунов и правда было достаточно много на нижних этажах. Пока профессор пытался устроиться на очищенном уголке пола, поближе к двери, он не раз слышал пронзительный писк, доносившийся из темноты, а иногда видел и мелькавшие во мраке глаза.

Единственный свет, проникавший в камеру Ашарха, лился через крошечное решетчатое окошко, находившееся в массивной, окованной металлом двери, отсекавшей мужчину от всего остального мира. Через прутья можно было рассмотреть лишь часть узкого слабо освещенного коридора, тянувшегося в обе стороны. Камеры напротив или пустовали, или их обитатели уже не подавали признаков жизни, поскольку Аш не слышал оттуда никаких звуков.

Когда профессора и чужачку привели в темницы после оформления бумаг на верхних этажах, то Сыны Залмара первым делом определили в каземат именно вяло сопротивлявшегося Ашарха, а вот девушку заставили идти дальше по коридору. Судя по всему, шпионку собирались допрашивать без лишних промедлений и отвели ее в специальный зал. По пути она постоянно что-то твердила про свою невиновность и пыталась объяснить командиру отряда, что ничего противозаконного не делала. Но ее лишь толчками и бранью пытались заставить замолчать.

Ашарх не знал точно, сколько времени прошло с того момента, как он перешагнул порог своей камеры. Возможно, уже была глубокая ночь или и вовсе утро нового дня. По крайней мере, есть профессор хотел так сильно, будто пробыл в темницах минимум несколько дней. Как ни странно, несмотря на общее отвратительное настроение Аша и растущую нервозность, его чувство голода издевательски заглушало все остальные мысли. Как слаба простая человеческая плоть! Порой она способна подчинить своим низменным потребностям и сознание, и волю даже в самые неподходящие моменты.

Стараясь не обращать внимания на пустой желудок и все еще опухшую после удара Сына скулу, профессор обдумывал свое плачевное положение. Этот день был определенно не самым лучшим у Ашарха за последнее время. Разве мог он, проснувшись этим утром, даже подумать о том, что уже ночью будет сидеть в грязной камере в окружении крысиного помета и ждать, когда же палачи и истязатели плоти придут и по его душу. И предстоявшее увольнение из академии уже перестало казаться такой уж важной проблемой, оно затерялось где-то на фоне всех остальных пессимистичных мыслей.

Как вообще могло так получиться, что он, пытаясь донести на разведчицу-чужачку, сам оказался в цепких когтях Сынов Залмара? Конечно, он был совершенно невиновен и собирался доказать это карателям, ответить на любые их вопросы. В конце концов, они же обещали отпустить его после допроса. Пусть это и звучало как издевка… Но, с другой стороны, мало ли в чем они могли заставить его признаться под пытками. Этот главарь отряда, кажется, с первой минуты невзлюбил Ашарха… И для него судьба одного жалкого профессора истории, похоже, совсем ничего не значила.

Где-то в глубинах коридора раздался пронзительный скрип открываемой двери, а после Аш различил несколько голосов, которые теперь эхом разносились по всему ярусу.

– Спасибо, Зурейн, а то тут совершенно нечем дышать, – кажется, это говорил тот самый хмурый командир отряда. Его хрипловатый тембр легко было узнать даже на расстоянии.

– У меня уже последние поленья прогорели, – ворчливо пожаловался человек, которого звали Зурейн, громко шаркая ногами по каменному полу. – Если эта шмара не заговорит, то придется тащиться во двор за новой связкой.

– Не беспокойся, прижжем еще пару раз и примемся за твои любимые инструменты.

Профессор весь подобрался и поднялся с пола, чтобы встать поближе к окну. Голоса доносились откуда-то справа, видимо, приблизительно через несколько камер и находилась комната для допросов, куда увели чужачку. Судя по отрывку разговора, что услышал Ашарх, девушка отказывалась говорить. Неужели ее жизнь не была дороже тех сведений, что требовались Сынам? Чтобы так задурить голову молодой особе, имперцам потребовались, наверное, месяцы и годы.

– Ну, Лантея, ты по-прежнему собираешься молчать?

Значит, чужачку звали Лантея. Или же она так назвалась только для Сынов Залмара.

– Я все сказала.

Низкий чудовищно надтреснутый голос девушки Аш узнал с трудом. Она говорила медленно, выплевывая из себя одно слово за другим, а ее прерывистое тяжелое дыхание профессор слышал даже из своей камеры.

– Да-да! Лживые бредни о поступлении в академию и маленькой избушке на окраине региона Вех! – издевательски выплюнул Зурейн и ударил кулаком по столу.

– Это правда… – выдохнула Лантея.

– Достаточно! – резко прервал ее командир отряда, который, судя по звуку, со скрипом отодвинул стул и поднялся на ноги. – Мне нужные четкие ответы на вопросы. Мы уже три часа здесь тянем сфинкса за хвост. Откуда ты пришла?!

– Из региона Вех…

Послышался звук хлесткой пощечины, тихий стон и звон металлических звеньев цепи. Аш догадывался, что на девушку были надеты кандалы, скорее всего, прикованные к столу для допросов.

– Ложь! Ты говоришь с акцентом по-залмарски!

– Я… болела в детстве… – Лантея почти шептала.

– Не держи меня за идиота. Это акцент! В твоей сказке ничего не сходится. Ни цвет кожи, ни язык, ни обережь! Ни один залмарец не позволит себе потерять свой символ веры!

Ашарх, жадно ловивший каждое слово, удивленно цокнул, услышав про то, что у девушки не было при себе обережи. Каждый верующий в Залмар-Афи с годовалого возраста носил на поясе маленький черный мешочек из очень дорогой ткани, расшитый настоящим серебром. Его можно было получить лишь единожды в жизни, в раннем детстве, на ритуале принятия бога, во время которого жрецы срезали с головы каждого ребенка прядь волос. В бархатной обережи человек должен был хранить этот локон всю жизнь, чтобы всегда оставаться таким же чистым и безгрешным, как и в момент отрезания волос. Ношение этого атрибута для каждого залмарца считалось обязательным, ведь он был подтверждением истинной веры.

Получается, профессор не ошибся в своем предположении: у девушки не было главного символа веры, что сразу же выдавало в ней чужачку. Даже странно, что разведчица при прибытии в Залмар-Афи не удосужилась обзавестись хотя бы поддельной обережью!

– Почему я виновата в том, что она потерялась в путешествии? – почти жалобно спросила Лантея.

– Все залмарцы дорожат оборежью пуще собственной жизни! – выкрикнул Зурейн. – И, если ты не знаешь об этом, лживая тварь, значит, Залмар-Афи – не твоя родина.

– К тому же, это не единственное, что смущает меня. Судя по всему, ты практически ничего не слышала о нашем ордене, – задумчиво проговорил командир. – Знаешь ли, в этой стране нет ни одного человека, кто бы понятия не имел о Сынах Залмара. Как, впрочем, и в империи…

Профессор не мог не согласиться с размышлениями этого карателя. Если девчонка и правда была разведчицей, то самой неопытной из всех, что попадались двенадцатому ордену.

– Почему из-за моего незнания меня сразу пытают и обвиняют в чем-то? – жалобно простонала Лантея. – Я родилась в глуши и мало что знаю…

– Так не бывает. Это отговорки шпионов, попавшихся на дрянной подготовке.

Послышались уверенные и четкие шаги – главарь отряда мерял шагами комнату для допросов.

– Я спрошу еще раз, Лантея. Хорошенько подумай над ответом, иначе от твоей дивной белой кожи скоро совсем ничего не останется, – хмыкнул командир. – О чем ты говорила с этим профессором из академии?

– Об экзамене, книгах и Цир Дареане, отце-основателе академии.

Девушка явно не в первый раз уже повторяла эту надоевшую ей фразу.

– Неправильный ответ.

Аш скорее почувствовал, нежели услышал, что каратель дал сигнал Зурейну, и палач вытащил из плюющихся искрами углей раскаленную кочергу. Раздалось тихое шипение прижигаемой плоти, и почти сразу же Лантея закричала от боли. Профессор никогда не слышал, чтобы люди издавали подобные звуки. В этом вопле смешались слезы и обида на жестокость мира: из ее глотки рвался чудовищный, по-звериному дикий вой, постепенно угасший до неясного скулежа. Через какое-то время кочерга с металлическим звоном вернулась на место, а до камеры Ашарха дошла отвратительная вонь паленой человеческой кожи. Его чуть не вывернуло прямо себе на ноги.

– Кажется, ты совершенно ничему так и не научилась за эти часы, – сказал воин, подводя неутешительный итог и звучно барабаня пальцами по столу.

– Рион, ты же видишь, она совсем безмозглая. Тут нужно что-то более действенное.

– Верно.

– Мне казалось, что где-то здесь валялись щипцы для грудей…

– Найди-ка их. Да побыстрее.

– Не надо! Стойте! – Лантея закричала так громко и пронзительно, что Аш даже отскочил от решетки на мгновение.

– Ты будешь отвечать? – явно улыбаясь в ту секунду, поинтересовался командир Рион.

– Да! Я все скажу! Все!

– Чудесно, – протянул воин и, кажется, в тот момент он даже причмокнул от удовольствия. – Так что там по поводу этого смуглявого профессора?

– Он был нашим спящим агентом!

– Значит, тоже работает на империю?!

– Да! Мы должны были встретиться в академии, чтобы он провел меня в административные помещения за документами, необходимыми моему начальству! – Лантея говорила очень быстро, сливая слова в один бессвязный поток.

Ашарх отшатнулся от двери, пораженный услышанным. Эта девка решила потопить его, чтобы самой остаться на плаву!

– И что случилось?

– Он сдал меня. Сказал, что эти документы уже ушли в другие руки и вызвал вас. Возможно, его перевербовали или что-то случилось… Это надо спрашивать у него.

– Я знал это! Знал, что этот гаденыш не так прост, как кажется! Мне он сразу не понравился… Слишком молод для профессора и больно важничает, словно он какая-то шишка!

В голосе Риона слышалось столько ликования и гордости за собственную догадливость, что можно было только позавидовать его самоуверенности.

Зато профессору было не до восторгов. Теперь у него не оставалось ни единого шанса, чтобы успешно оправдаться перед Сынами. Проклятая чужачка наврала, чтобы отвести от себя беду. Если бы она не сказала своим истязателям то, что они хотели услышать, то они бы не оставили ее тело в покое. Ашарх был страшно зол с тот момент и, если бы его не сдерживали решетки, то он непременно бросился бы в комнату для допросов и сам избил эту лживую ифритскую девку!

– Мне нужны все сведения! В каком месте ты пересекла границу? Как ты передаешь информацию? Адреса твоих связных и осведомителей!

Рион явно хотел успеть выжать из Лантеи все возможное, пока она еще была испугана грозившей ей пыткой.

– Есть… Все есть, – жалобно залепетала девушка, – в моих вещах… Тяжелый мешочек, все в нем.

– Зурейн! Быстро принеси ее сумку!

Недовольно заворчав, палач громко зашаркал ногами по каменному полу. Его шаги раздались в коридоре, и профессор мгновенно распластался по стене, не желая попасться на подслушивании. Зурейн неторопливо прошел мимо камеры Аша, даже не заглянув в окошко, и его необъятная сутулая фигура удалилась в сторону лестницы, ведущей на верхние ярусы.

– Если бы ты была более сговорчивой, Лантея, то ничего этого бы не произошло.

Судя по звукам, Рион, оставшись наедине с девушкой, подошел к ней вплотную:

– Твоя бархатная кожа по-прежнему была бы такой же красивой и гладкой. Почему же ты так долго молчала и рассказывала эти байки?

Послышался легкий звон цепи и скрип стула.

– Я думала, что все быстро закончится.

– Не отстраняйся от меня… Теперь все точно закончится. А то, признаться, мне было бы жаль вырывать раскаленными щипцами эти нежные розовые сосцы, – вкрадчиво прошептал Рион, – такие теплые и упругие на ощупь. Ммм… Если ты будешь хорошей девочкой и дальше, то после всей этой боли я доставлю тебе немного удовольствия, так и быть…

– Да, эфенди… – ответила девушка. Ее голос прозвучал совсем тихо и как-то отрешенно.

Как бы ни был профессор зол на Лантею из-за ее вранья, но на какую-то долю секунды ему стало ее немного жаль. Потому что вряд ли она понимала, что для нее еще совсем ничего не закончилось. Даже когда она выдаст все сведения, пароли и сдаст подельников, ее все равно закуют в цепи и бросят в темницу. Рион будет насиловать ее, пока девчонка совсем не ослабеет, а после ее казнят. И, дай Залмар, если просто быстро повесят, но, скорее всего, устроят жестокую показательную казнь с сожжением или четвертованием, чтобы народ на Рыночной площади мог вдоволь насладиться мучениями ифритской шпионки.

На лестнице раздались тяжелые шаги Зурейна, он возвращался с личными вещами пленницы. Шарканье прозвучало совсем рядом с камерой Ашарха, а после удалилось к комнате дознаний.

– Вот, я все принес, Рион.

Раздался глухой звук упавшей на стол сумки, а после палач добавил:

– Только не надо меня больше наверх гонять. Ты знаешь, мне тяжело туда подниматься…

– Больше и не придется, – хмыкнул воин. – Ну что, девочка, давай еще раз осмотрим твои вещи.

– Тяжелый мешочек из красной ткани. Все там, – негромко подсказала Лантея.

– Сейчас найдем.

Рион начал рыться в сумке, там что-то зазвенело и зашуршало.

– Этот что ли?

Звуки затихли. Видимо, командир внимательно изучал свою находку.

– Да, он.

– Но тут только один блядский песок?! – мгновенно вспылил воин, и его голос громом разнесся по всему ярусу. – Что за шутки, Лантея? Где информация?

– Высыпь его. Все внутри, – едва слышно посоветовала девушка.

Мелкие крупинки посыпались на стол сплошным потоком, Ашарх различил их шуршание. У него у самого вопросов уже было ничуть не меньше, чем у дознавателей. И профессор с любопытством вновь прильнул к окошку, прислонив ухо к холодной решетке.

– Здесь пусто. Только песок, – очень мрачно проговорил Рион, и по его угрожающему тону становилось ясно, что чужачка разозлила мужчину не на шутку в этот раз.

– Ты не прав, – неожиданно осмелевшим голосом заявила Лантея и раздался звон ее кандалов. – Здесь твоя смерть. Kzheomon-shate, Ewan’Lin!

Ашарху оставалось лишь теряться в догадках, что же именно произошло в ту минуту. Как только прозвучали диковинные слова девушки на странном шипящем языке, в комнате для допросов случилось что-то чудовищное. Профессор слышал завывание ветра и неясно чем рожденный гул, а почти сразу же за ним последовали нечеловеческие вопли. Кричал Зурейн, высоко и отчаянно, как мальчик, у которого еще не сломался голос. Вой Риона трудно было с чем-то спутать – в нем словно бы отразилась вся боль пленных, которые когда-либо страдали от его руки. Страшная какофония разнеслась по коридору мгновенно, эхо проникло во все камеры и клетки, а после просочилось и на другие этажи. И в ту же минуту Аш услышал чавкающие звуки, от которых кровь стыла в жилах. Как будто отбивали кусок сочного мяса с кровью. Зурейн и Рион больше не кричали, их вопли затихли так же быстро, как начались. И наступила звонкая пугающая тишина, от которой по телу бежали мурашки.

Что там произошло?

Через несколько долгих мгновений профессор уловил лязг сброшенных кандалов. Стул с противным скрипом отодвинулся, и послышалось шлепанье маленьких босых ног по полу.

Лантея освободилась. Судя по звукам, она то ли что-то искала, то ли подбирала какие-то вещи, ходя кругами по маленькой камере. Наконец, раздался металлический звон, словно в руках у девушки оказалась большая связка ключей на одном кольце, которые гремели на каждом шагу.

Пленница направилась прочь из комнаты для допросов. Быстро шлепая босыми ногами по каменным плитам, она шла в сторону камеры профессора. Аш медленно и бесшумно отступил вглубь своей тесной темницы и прижался спиной к холодной и влажной стене.

Макушка девушки показалась в решетчатом окошке и загремели ключи, пока Лантея подбирала нужный. Наконец, один из ключей скользнул в замок, и механизм поддался. Дверь с противным скрежетом распахнулась. И на пороге замерла фигура чужачки, которая выглядела настолько ужасно, что у Аша подкосились ноги, и он медленно сполз по стене на нечищеные полы камеры. Босые ступни, испачканные в свежей крови, покрытые темными пятнами штаны и изорванная на клочки туника. Как Лантея ни пыталась поправить лоскуты ткани, они все равно расползались, оголяя ее грудь и плечи, усеянные множественными ожогами. Покрасневшие и воспаленные поцелуи клейма покрывали руки девушки и переходили на спину и шею. Из них сочилась сукровица, а кожа почернела и съежилась. Профессор даже представить себе не мог, насколько чужачке было больно, ведь она с трудом удерживала свою походную сумку. Под мышкой у нее были зажаты сапоги и плащ, а вот правая рука, защищенная кожаной митенкой, сжимала рукоять изогнутого кинжала, сделанного из странного беловатого материала. И клинок этот был направлен четко на Ашарха.

Профессор, в ужасе распахнув глаза, наблюдал за приближавшейся фигурой.

– Что ты делаешь? – охрипшим голосом спросил Аш, медленно поднимаясь на ноги.

– Я пришла отрезать голову грязному доносчику и уроду, из-за которого я сюда попала, – медленно и тяжело проговорила девушка, и мужчина только тогда заметил, что бледное лицо Лантеи было ужасно избито. Один глаз заплыл бордово-фиолетовым синяком, из рассеченной брови сочилась кровь, размазавшаяся по щеке и уже начавшая подсыхать, разбитая губа распухла и еле шевелилась. Темные волосы сбились в единый комок на затылке, лишь отдельные слипшиеся от пота пряди падали на белое лицо.

– Но в чем я виноват?! – вскричал профессор, вжимаясь в стену так сильно, словно она могла его укрыть от разъяренного взгляда изувеченной девушки. – Я сделал то, что следовало!

– Я лишь пришла поступить в академию, а ты тайком позвал этих ублюдков и сдал меня им без зазрения совести, хотя я никак не связана ни с империей, ни с какой-либо другой разведкой вообще!

Ашарх тоже пошел в атаку:

– Ты сама пять минут назад наговорила вздора про меня!.. Что я твой подельник и служу империи! А если бы они закончили с тобой и принялись за меня, а?! Из-за твоих лживых слов они бы просто уничтожили меня!

Лантея сделала один крошечный шаг, и кинжал в ее руке опасно нацелился на горло Аша.

– Да мне плевать на тебя! Я ничего не хотела, кроме как просто узнать немного об академии?! За что я заслужила всю эту боль и страдания? Почему ты так поступил, бессердечный сукин сын?!

– Потому что на моем месте так бы поступил любой человек в этом городе! И если бы я это не сделал, то кто-то другой сдал бы тебя Сынам. И ты рано или поздно все равно бы оказалась здесь!..

Обстановка накалялась. У девушки от напряжения дрожали руки, она тяжело дышала и постоянно косилась на профессора единственным открытым глазом.

– Ты лишил меня надежды, профессор… Если эти палачи лишь истязали мою плоть, то ты уничтожил мою веру в людей. Я не хотела ничего дурного ни залмарцам, ни кому-либо еще! – голос Лантеи сорвался, но она мгновенно взяла себя в руки и еще немного приблизилась к застывшему Ашарху. – И ты заслужил смерть точно так же, как и эти жестокие чудовища! Это будет справедливо!

Чужачка замахнулась, и острое лезвие уже скользнуло в сторону профессора стремительным жалом. Он зажмурился от страха и неожиданно закричал не своим голосом:

– Стой! Стой! Прошу тебя! Подожди!

Кинжал замер практически у самого горла. Лантея теперь находилась так близко к Ашу, что, когда он перестал жмуриться, то увидел ледяной ураган, бушевавший в ее уцелевшем голубом глазе.

– Моя смерть ничего тебе не даст, – дрожащим голосом заметил профессор.

– Ошибаешься. Она даст мне удовлетворение, – растягивая слова, проговорила чужачка и поднесла лезвие еще ближе к смуглой коже Ашарха.

– Не без этого… Но ты подумала, как сбежишь после всего произошедшего? А? Ты не сможешь в одиночку не то что выбраться из Италана, в котором ты, судя по всему, впервые и не умеешь тут ориентироваться, но даже покинуть сами казематы для тебя будет проблематично.

– Я разберусь с любым, кто встанет у меня на пути так же, как и с теми двумя! Так же, как и с тобой!

– А если их будет не один и не два? Если сюда сбегутся Сыны со всего караульного дома? Как ты одолеешь несколько отрядов обученных бойцов со своим кинжальчиком?

С каждым словом Ашарх становился все смелее и смелее:

– Если с Рионом и Зурейном ты справилась, застав их врасплох… Хоть я до сих пор и не понимаю, как тебе это удалось… Но дюжина солдат размажет тебя по стене и не заметит! Тем более, ты явно едва держишься на ногах из-за ран…

Девушка, внимательно слушавшая профессора, убрала лезвие в сторону от его горла. В ее взгляде впервые появилась неуверенность и задумчивость, но гнев все еще затмевал ее взор.

– И как же сохранение твоей жалкой жизни поможет мне выйти отсюда живой?!

– Я сделаю так, что мы незамеченными покинем казематы и столицу. Практически без риска сбежим из-под носа Сынов. Теперь в городе нам нельзя задерживаться, если жизнь дорога.

– Нам?.. А ты, что же это, профессор, разве не собираешься остаться в этой камере и дождаться своих новых дознавателей? – с издевкой в голосе спросила Лантея. – Ты же так хотел показать свое усердие и законопослушность! Так дождись их! Докажи, что невиновен и уйди отсюда свободным человеком!

Ашарх недовольно поморщился, но покорно проглотил насмешку, опасаясь что-либо возразить.

– Даже несмотря на то, что Рион, судя по всему, мертв, вряд ли меня просто так отсюда выпустят… Там, наверху, лежат документы и бумаги, составленные на меня. И их не забрать.

– Хорошо, что ты это понимаешь! – надменно улыбнулась девушка и сразу же поморщилась из-за разбитой губы, которая опять начала кровоточить. – Ты, профессор, сглупил в самом начале, когда решил сдать меня этим самым Сынам. Если бы промолчал, то спас бы свою задницу. А теперь ты такой же преступник, как и я… Но между нами есть одна существенная разница – ты ублюдок, который посылает невиновных на пытки, а я всего лишь убийца таких ублюдков!

Лантея резко и без предупреждения ударила профессора кулаком в живот, не сдерживая силу. И когда мужчина согнулся пополам от неожиданной боли, то чужачка засмеялась хрипло и отрывисто, как бывает каркают старые наглые вороны.

– Я думал, мы договорились! – просипел Аш, хватаясь пальцами за скользкие стены темницы и вновь принимая вертикальное положение, когда боль в животе понемногу успокоилась.

– О чем это?

– Если ты меня не тронешь, то мы оба выберемся из столицы целыми и невредимыми…

– Не вижу смысла тебе верить. Сейчас ты способен наплести все что угодно, лишь бы заговорить мне зубы и отвести от своего горла острие кинжала. А я все еще жажду твоей крови, доносчик.

– Здесь больше нет никого, способного тебе сейчас помочь, пойми же ты это наконец! – в сердцах воскликнул профессор, зарычав от злости и отчаяния. – Ты под землей, в гребаных темницах, а со всех сторон тебя окружают вооруженные Сыны, которые ни минуты не будут думать, прежде чем зарезать тебя, как свинью на скотобойне. И единственный, кто готов тебе сейчас протянуть руку помощи, и кто в действительности способен найти отсюда выход, это я!

– Мне не нужна помощь от такой гниды.

Чужеземка сплюнула на пол кровью.

– Я не гнида и не какой-то там злобный вредитель, как ты думаешь. Между прочим, я уважаемый в обществе человек. Мне жаль, что все так получилось с тобой, но я лишь выполнял свой гражданский долг!.. И я тоже считаю себя невиновным и просто хочу выбраться из этих казематов до того, как кто-нибудь с верхних ярусов решит проведать Риона и Зурейна.

– Мне просто любопытно, это каким же образом ты намерен отсюда бежать?

Ашарх уверенно выпрямился и слегка оттолкнул Лантею, чтобы освободить себе больше места. Девушка несколько секунд прожигала собеседника немигающим взглядом, но после все же неохотно отступила. Она следила за мужчиной с холодным любопытством голодной змеи.

– Что-то мне подсказывает, если я тебе расскажу свои планы, то ты просто зарежешь меня и воспользуешься ими в одиночку. Не держи меня за полного идиота.

– Ты и правда умен, профессор, – тихо усмехнулась чужачка и осторожно отошла ближе к выходу из камеры, на всякий случай перегораживая проход Ашу. – Говори, пока я не передумала.

– Тебе придется действовать заодно со мной, если хочешь выйти из города живой. Только так.

– Значит, если я не перережу тебе горло, то ты поможешь мне сегодня же покинуть Италан? – с нескрываемым сомнением в голосе спросила Лантея, опуская на пол свою сумку с вещами. Ее белая изорванная туника пропиталась сукровицей, сочившейся из свежих ожогов. Соприкосновение с тканью сдирало заживавшие корочки, и девушка постоянно болезненно морщилась. Ей бы стоило хорошенько отдохнуть и обработать раны, но обстоятельства в открытую смеялись над этим наивным желанием.

– Да. Если все получится, то через пару часов мы будем за предместьями.

– А если не получится? Что тогда, самоуверенный ты профессоришка, а?

– Если не получится, то нас все равно схватят и казнят, поэтому я предпочту быструю смерть от твоей руки, Лантея, – проговорил Ашарх и едва сдержал кривую улыбку. – А вообще, это твое настоящее имя?

– Зови меня как хочешь, мне без разницы, – буркнула девушка. – Я просто хочу убраться из этого отравленного гнилью города как можно быстрее и все.

– Как и я.

– Тогда хватит тянуть время и пошли!

– Значит, ты не убьешь меня? – робко уточнил Аш на всякий случай, делая шаг вперед.

– Пока что, – сказала, как отрезала, Лантея и убрала кинжал в ножны, в спешке криво закрепленные на поясе. Там же уже висели небольшие метательные ножи, настолько прозрачные, словно они были сделаны из кристалла или стекла.

– Пока что?..

– Если ты меня не сумеешь вывести, как обещал, то я с огромным удовольствием буду медленно и упорно отрезать твою голову, а потом заброшу ее в самую вонючую канаву с помоями в этом городе, – четко проговаривая все звуки, ответила девушка, а профессор невольно вздрагивал от каждого ее слова, как будто ему в голову заколачивали по гвоздю.

Лантея в очередной раз поправила тунику, а после подхватила с пола сумку и демонстративно вышла в коридор, шлепая босыми ногами.

– И вот еще что! Послушай-ка меня хорошенько, профессор!.. Если я почувствую, что хочешь обмануть, то одной царапины моим кинжалом будет достаточно, чтобы ты навсегда отправился к своему божку на тот свет, поверь! Этот яд действует быстро, – донеслось до Ашарха вкрадчивое шипение Лантеи через несколько мгновений, и он поспешно выбежал следом за чужачкой, опасаясь навлечь на себя ее гнев.

Мысли в голове мужчины метались как взбесившиеся мухи. В экстренных ситуациях он думал плохо, видимо, сказывался стресс, но в ту минуту и дураку было понятно, что спорить с незнакомкой или действительно пытаться обмануть, – это верный путь на костер Дымных Врат. Поэтому пока что нужно было принять правила игры: не спорить и молча делать то, что обещал. Хотя любопытство уже вовсю терзало профессора. Ему до зубовного скрежета хотелось узнать, кем была эта странная девушка и как она справилась с двумя Сынами, когда была закована в кандалы. Но все эти вопросы пока приходилось держать при себе, потому что от одного взгляда в светло-голубые глаза опасной беглянки Ашу становилось жутко.

– Сюда могут прийти другие Сыны и застать нас на месте преступления. Идем скорее, – негромко сказала серьезная Лантея и оглянулась, осматривая слабо освещенный коридор. Длинный тоннель тянулся в обе стороны, и в сплошной череде одинаковых дверей нельзя было разглядеть ни поворотов, ни лестниц. Лишь слева от камеры преподавателя на небольшом отдалении виднелись стоптанные ступени, ведущие на верхние этажи, но это был путь прямо в самое сердце змеиного логова Сынов. Другой же край вытянутого коридора терялся во мраке.

– Думаю, ты не права, – осторожно заметил профессор. – Сейчас где-то середина ночи. Скорее всего, до утра на нижние этажи вряд ли кто-нибудь спустится.

– Признаться, я удивлена, что на крики тех дознавателей никто даже не отреагировал сверху. Мне казалось, эти вопли было слышно и на улице.

Аш развел руками.

– Это казематы боли, царство страданий и жестокости. Такие звуки здесь доносятся из каждого коридора почти целый день. К ним привыкли и заключенные, и надзиратели. Никто просто не обратил внимания на очередные вопли, как и всегда.

Девушка устало посмотрела на профессора.

– Куда нам идти? Давай быстрее и хватит умничать. А то, чем больше я на тебя смотрю, тем сложнее мне бороться с непреодолимым желанием свернуть тебе шею.

– Если я не ошибаюсь, мы сейчас на самом нижнем уровне темниц. С этой стороны есть только проход на самый верх, так что нам нужно в дальний конец коридора.

Профессор развернулся и уверенно устремился в том направлении, которое считал верным. Лантея не стала задавать вопросов, у нее не было на это сил, а просто последовала за своим проводником. Когда пара беглецов проходила мимо распахнутой двери, ведущей в комнату для допросов, то Аш неосознанно посмотрел туда и мгновенно застыл на месте. Все было так, как он себе и представлял, пока подслушивал: крошечное помещение, где в одном углу стоял почти погасший очаг с почерневшим от копоти дымоходом, рядом лежали щипцы, кочерги и клейма всех видов. Посередине комнаты находился стол с вделанными в него кандалами. А на полу валялись изуродованные тела, вокруг которых расплылось бордовое озеро крови.

Командир Рион лежал на спине, раскинув руки. Вместо его лица была кровавая каша, через которую проглядывали белые кости черепа. Какая-то чудовищная сила содрала кожу с головы Сына. Часть зубов была выбита, от носа осталась лишь дыра, веки отсутствовали, а глаза вытекли. Недалеко находилось тело Зурейна, у которого горло было разорвано практически до самых позвонков. Омерзительный запах подсыхавшей крови и сырого мяса наполнял все помещение.

Ашарха вывернуло желчью прямо на пол. Пустой желудок еще долго скручивался в спазмах, но ничего больше не мог из себя исторгнуть. Отвратительное зрелище последствий жестокой расправы над тюремщиками стояло перед глазами профессора, даже когда он их закрывал.

– Залмар милостивый! Что ты с ними сотворила?!

– Лишь вернула им ту боль, что они причинили мне, – ответила Лантея приглушенным голосом. Она тоже молча изучала малоприятную картину.

– Ты была скована! Как возможно так изуродовать человека без помощи рук?

Девушка окинула Аша тяжелым взглядом, в котором читалась смертельная усталость.

– Если тебе так не терпится узнать, как я это сделала, то могу продемонстрировать… Вот только без лица тебе тяжеловато будет показывать мне путь из Италана, не находишь?

Профессор мгновенно замолчал, уже сожалея, что решил полезть к агрессивной чужачке с ненужными расспросами. Но как бы пугающе опасна ни была скрытая мощь девушки, тайны и секреты, хранимые за маской ее хладнокровия, дразнили любопытство Аша с каждой минутой все сильнее.

Он быстрее отошел на несколько шагов от окованной металлом двери, скрывавшей место преступления. В длинном коридоре уже погасло большинство свечей, чадили лишь последние огарки, дававшие крайне мало света. Две тихие фигуры скользили по ярусу, бесконечным тоннелем протянувшемуся под Главным караульным домом. По обе стороны располагались ряды одинаковых дверей с решетчатыми окошками, из-за которых не доносилось ни звука. Похоже, на этом этаже, кроме Лантеи и Ашарха, не было других заключенных, хоть это и звучало как минимум странно. Несколько раз профессор осторожно подходил к закрытым камерам и заглядывал внутрь, но, если там и был кто-то живой, то он предпочитал не показывать своего присутствия.

– Ну, долго нам еще идти? – нетерпеливо спросила Лантея, аккуратно ощупывая пальцами распухшее веко, которое закрывало ее подбитый глаз.

– Не знаю. Нам нужно попасть в самый конец коридора. Я, если честно, даже не подозревал, что этот ярус окажется таким длинным и…

Профессор не договорил, его прервал резкий отчетливый свист, раздавшийся с левой стороны. Из ближайшей к Ашарху камеры прозвучал грубоватый гортанный голос:

– Эй, ты!.. Ну ты, залмарец! Поди сюда!

Лантея остановилась, и ее рука мгновенно легла на пояс с кинжалом. Она выглядела как насторожившийся зверек, почуявший опасность. Профессор тоже замер, удивленно поглядывая на окошко камеры, не слишком уверенный в том, что странному голосу следовало отвечать.

– Сука, ты что, глухой?! Сюда подошел!

Настойчивый призыв все же вынудил Ашарха сдвинуться с места и медленно подойти к двери. В просвете между решетками сразу же показалась макушка чьей-то головы. Невысокое существо с серой кожей неожиданно вцепилось в прутья длинными пальцами с грязными желтыми когтями и подтянулось, чтобы было видно его лицо. Вытянутые уши с металлическими кольцами, нос, больше напоминавший свиное рыло, и пышные рыжеватые брови мелькнули в тусклом свете. Маленькие глубоко посаженные глаза деловито оглядели профессора, а после под торчащими во все стороны усами появилась мерзкая хитрая улыбка.

– Что тебе нужно, гоблин? – негромко спросил Ашарх.

– То же самое, что и тебе, залмарец! Свобода и жизнь!

Между губами представителя далекого восточного королевства Тхен мелькнул раздвоенный язык, и профессора обдало несвежим дыханием.

– Он что, хочет, чтобы мы его выпустили? – спросила Лантея и подошла ближе, шлепая босыми ногами.

– Похоже на то…

– Я здесь сдохнуть не хочу!.. Я все слышал! Что ты, девка, сотворила с дознавателями, и как вы хотите сбежать! – гоблин говорил быстро, скребя когтями по металлу. – Знаю, что вы ищете здесь выход! Откройте дверь сейчас же! Заберите меня!

– Пойдем дальше, профессор, не трать мое время, – бросила Лантея.

– Стой, сука! – заверещал пленник, и дверь заходила ходуном. – Выпустите, иначе хуже будет!

Ашарх вздрогнул, встревоженный пугающе громким поведением гоблина.

– Может, все же поможем ему?.. – неуверенно спросил профессор у спутницы. – А если он тоже невиновный?

– Мне только шантажиста не хватало в компанию! Уже есть и так один висельник… Иди вперед! – сказала девушка и грубо подтолкнула мужчину в спину, вынуждая отойти от окошка.

– Я вам покажу! Сволочи! – надрывался в своей комнате гоблин, дергая решетку и колотясь об нее головой. – Откройте дверь!

Стоило паре беглецов удалиться на несколько метров, как за их спинами раздался настоящий вой:

– Тревога! Пленные сбежали! Тревога!

Серокожее существо рвало себе глотку, истошно и противно наполняя своды коридора призывными криками. И прекращать оно явно не собиралось.

Лицо Лантеи исказилось злобой, она выхватила два метательных ножа и бросилась к камере, чтобы навечно утихомирить заключенного. Но не успела она сделать и пары шагов, как голоса из ближайших казематов стали вторить гоблину. Из темных окошек высовывались исхудавшие руки с отросшими ногтями. Человеческие и гоблинские лица мелькали между решеток, испачканные, изможденные, они раскрывали черные зевы ртов и с ненавистью смотрели на беглецов.

– Тревога!

– Убегают, убегают!

– Убийство! Побег!

Все больше и больше заключенных просыпалось на этаже, и уже через несколько секунд весь ярус заполнился какофонией голосов, чьи владельцы словно очнулись от долгого сна. Они все загорелись единственной мыслью – не дай уйти счастливчикам, везунчикам, сбросившим оковы.

– Лантея, бежим!

Профессор дернул за рукав остолбеневшую девушку, которая даже не знала, что ей следовало делать в подобной ситуации. Призывы вскоре перекинулись на этаж выше, и вот уже вся темница гудела, пробужденная ото сна одним-единственным гоблином. Через полминуты где-то далеко наверху послышались тревожные удары колокола – весть все же достигла Сынов Залмара.

– Быстрее! Они скоро спустятся сюда! – крикнул Ашарх и со всех сил бросился бежать вперед.

Девушка, подгоняемая ужасной мыслью о том, что весь побег мог пойти сфинксу под хвост из-за проклятого гоблина, спешила за своим неожиданным союзником. Коридор, словно нарочно, все не заканчивался, а растягивался в пространстве и удлинялся. Изо всех камер, мимо которых пробегали Аш и Лантея, летели плевки, пучки гнилого сена, объедки и старые кости. Пленники караульного дома сплотились против беглецов, вымещая на них всю накопившуюся злобу.

– Я вижу конец! Коридор заканчивается! – запыхавшись, выкрикнул на ходу профессор, который был на несколько метров впереди чужачки и пристально вглядывался в полумрак.

Они оба резко остановились почти у самого края этажа. Несколько толстый свечей чадили на стенах, и Ашарх рассмотрел, что из коридора вперед вела маленькая лестница, всего в несколько ступенек, которая оканчивалась в идеально квадратной комнате, никак не отгороженной дверью. Это помещение, наполненное удушающим зловонием человеческих экскрементов, встретило беглецов жужжанием целого роя мух и густой белесой паутиной по углам.

– Нужник! – с отчаянием в голосе воскликнула Лантея и со злостью топнула босой ногой. – Ты обещал привести меня к выходу, но его тут нет! Обманщик!.. Теперь они убьют нас!

Зал представлял собой общественную уборную на десять мест. Вдоль стен тянулись деревянные скамьи с отверстиями, возле некоторых стояли бадьи с водой. Особенной изысканностью это место не обладало, но для девушки оно и вовсе означало крах всех надежд, ведь теперь беглецы оказались в ловушке – бежать было больше некуда. Лишь возвращаться назад, за решетку.

Тем временем где-то далеко, в самом начале длинного коридора послышался шум шагов. Топот десятка ног, сбегавших по каменным ступеням лестницы, крики командиров и бряцанье оружия наполнили этаж. Всего минута оставалась у Аша и Лантеи до того момента, как Сыны преодолели бы разделявшее их расстояние.

– Я не обещал, что этот выход тебе понравится!

Профессор, взволнованный и все еще пытавшийся отдышаться, подбежал к одной из деревянных массивных лавок и с чувством немыслимой брезгливости схватился за отверстие. Он с такой силой дернул всю конструкцию в сторону, что дерево заскрипело и начало крошиться по краям, медленно сдвигаясь по каменному полу. Всю комнату наполнил пронзительный скрежет, а вонь стала в разы сильнее. У самой стены, на том месте, где стояла раньше лавка, отсутствовала часть пола. В пустом пространстве под ним располагался узкий овальный тоннель высотой в человеческий рост, где тихо журчал небольшой ручей, вытекавший откуда-то из темноты, и были навалены кучи человеческих фекалий.

– Ты хочешь, чтобы я туда прыгнула?! – сказала Лантея и с омерзением посмотрела вниз.

Вымощенный камнем тоннель уходил за пределы уборной, во мрак. Но от одной мысли о том, что ей придется спуститься в эту зловонную яму и идти по колено в чьих-то испражнениях, девушке становилось плохо. Она никогда не считала себя брезгливой, но это было верхом мерзости.

– У тебя простой выбор! – сквозь зубы прошипел профессор, который сам был не в восторге от всей этой задумки. – Или вернуться в лапы Сынов, или же засунуть гордость в задницу и спуститься туда немедленно!

Подобрав длинные полы кафтана и заткнув их за пояс, Ашарх сел на край пола и свесил ноги в тоннель. Он понемногу сполз вниз, пока его сапоги не утонули в мягкой куче нечистот. В воздух с возмущенным жужжанием сразу же поднялись тучи мух. От неимоверной вони у профессора перехватило дыхание, а глаза заслезились. Хорошо, что хотя бы желудок был совсем пустым, иначе Аша непременно бы вырвало.

Лантея, бросив настороженный взгляд себе за спину, где в полумраке коридора раздавался приближавшийся топот ног, все же решилась последовать за спутником. Она ловким движением обулась, с негодованием подумав о том, что теперь ее испачканные в крови ноги совершенно испортят обувь. И после одним гибким прыжком соскочила в темноту подземного тоннеля.

– Иди за мной!

Профессор уже продвинулся на несколько метров вперед, и его фигура практически растворилась в темноте.

– Скорее!

Морщась от отвращения, Лантея последовала за Ашархом. Ее ноги по щиколотку утопали в густой массе фекалий, сапоги с чавканьем месили вонючую субстанцию, но девушка старалась об этом не думать. Если она хотела выжить и сбежать, то нужно было забыть о брезгливости.

– Что это за тоннели? – негромко спросила чужачка идущего впереди профессора, чтобы хоть как-нибудь отвлечься от запаха.

– Столичная канализация, – приглушенно ответил Аш и закашлялся. – Если ты можешь представить самое зловонное и отвратительное место на всем материке, то забудь, потому что оно и в подметки не будет годиться этой дыре.

– Разве мы сможем здесь уйти от Сынов? Они ведь пойдут следом.

– Не уверен, что они захотят сюда сунуться. Жалованье жалованьем, но искать беглецов по колено в дерьме согласится не каждый.

Профессор чуть было не поскользнулся на склизкой поверхности, но успел вовремя схватиться рукой за поросли какого-то густого мха на стене.

– Думаю, если они и правда пойдут следом, то я сумею их запутать. Здесь много ответвлений и перекрестков.

Первые минуты Ашарх шел по тоннелю так уверенно и быстро, словно каждый день совершал по нему прогулки. Однако, как только свет перестал проникать в царство смрада, мужчина сильно замедлился и стал идти только на ощупь, касаясь пальцами влажных холодных стен. Запах не становился слабее, напротив, казалось, будто эта густая вонь висела в воздухе без движения.

– Это просто невозможно, – наконец выдохнула Лантея, и послышался треск разрываемой ткани. Видимо, чужачка пустила свою оборванную тунику на лоскуты, чтобы обмотать лицо. К удивлению профессора, девушка и ему протянула кусок.

– Спасибо, – неловко шепнул Аш, польщенный такой неожиданной чуткостью.

– Не льсти себе, – жестко прервала его Лантея. – Если ты упадешь в обморок от здешней вони, то мне же и придется вытаскивать тебя. Поэтому замотай лицо покрепче.

– Какая забота, – проворчал Ашарх себе под нос, но повязку все же надел.

Несколько раз тоннель обрывался на перекрестках, таких же узких, как и сам проход. Там едва ли смогли бы разойтись два человека. Густая жижа мутного цвета все еще журчала где-то под ногами, но, к счастью, сапоги не промокали. Света уже не было совершенно, и очень часто профессор стал спотыкаться на неровных поверхностях или скользких кучах.

– Да что с тобой такое? – не выдержала наконец девушка, которая постоянно опасливо прислушивалась, пытаясь различить, шла ли за ними погоня или нет. – Мы продвигаемся слишком медленно. Шагай быстрее! Или ты заблудился?

– Здесь, знаешь ли, темно, как в шахте. Я своих ног не вижу, что уж говорить о тоннеле.

– Люди что, правда, настолько слепы даже в полумраке? – спросила Лантея, а ее в голосе слышалось сомнение.

– А ты как будто нет! К тому же, тут абсолютная темнота.

– Если бы здесь была абсолютная темнота, я бы так и сказала. Тут есть свет. Вон там решетка на поверхность в паре метров впереди. Мне этого света вполне достаточно, чтобы все разглядеть. А тебе разве нет?..

Профессор остановился так резко, словно уперся в стену. Он обернулся к своей спутнице, хотя совершенно не видел ее во мраке, непроглядном для простого человеческого глаза. Голос его был тих:

– Ты что же это, и правда все здесь видишь?

– Да. И тебя, и тоннель, мох на стенах и даже ту дохлую крысу, что лежит сейчас на твоем сапоге.

Ашарх неосознанно тряхнул ногой, надеясь, что девушка просто пошутила. Но с обуви и правда что-то слетело и с громким всплеском упало в воду неподалеку. Какая гадость!

– Лантея, кто ты такая? Люди не умеют видеть в темноте. И не только люди!

– Тебе какое дело, профессор? – немного зло ответила чужачка. – Ты с самого начала подозревал, что я не из Залмар-Афи.

– Но я хочу знать, кто же ты на самом деле и откуда родом! – беспомощно воскликнул Аш.

– А я не хочу, чтобы кто-то что-то знал обо мне, – жестко сказала Лантея. – Как я уже выяснила, в вашей стране опасно вообще лишний раз рот открывать. Всюду одни доносчики.

– Но ведь я вывел тебя из караульного дома, как обещал. Разве я не заслужил узнать правду?

– Пока что ты затащил меня в эти вонючие катакомбы и заблудился, – категорично подвела итог девушка, со злости пнув мыском сапога стену.

– Я не заблудился! Я знаю, куда идти. Но я не вижу дороги.

Неожиданно девушка напряглась. Ее острый слух различил посторонние звуки, которых буквально мгновение назад не было в канализации.

– Кажется, все же нашлось несколько Сынов, готовых замарать ножки. Я слышу голоса и шаги. Они спустились в тоннель, – Лантея говорила уверенно и быстро.

Несмотря на то, что Ашарх не слышал ничего из того, что чужачка описывала, он предпочел в тот момент довериться ее словам, поскольку девушке не было смысла врать о преследователях. Кажется, умение видеть в темноте было не единственной способностью, отличавшей ее от человека.

– Если их много, то они непременно разделятся и быстрее начнут поиски, – со стоном выдохнул профессор. – Это значит, что у них теперь преимущество.

– Об этом не может быть и речи, – решительно заявила девушка, грубо впиваясь пальцами в плечо Аша, из-за чего он дернулся. – Я поведу нас, а ты будешь говорить, куда идти.

– Ну, я не настолько хорошо знаю эту канализацию… – замялся мужчина, однако его спутница уже устремилась дальше по тоннелю, не желая больше ничего слушать.

Ашарх не успел что-либо ответить. Лантея так быстро передвигалась в полной темноте, таща за собой профессора, что местные крысы часто даже не успевали отпрыгнуть с пути, и их возмущенный писк звонко разносился по тоннелям.

– Перекресток. Налево решетка. Прямо или направо?

– Эээ… Направо!

– Лестница наверх. Поднимаемся?

– Нет. Идем дальше.

Один коридор сменялся другим, уровень воды постепенно рос, и вскоре пара беглецов шла в зловонной жиже уже практически по колено. В сапоги налилось по целому ведру дурно пахнувшей субстанции, которая хлюпала там при каждом шаге.

– Еще одна развилка.

– Эту я помню! Здесь четыре дороги. Иди в крайнюю левую.

В попытках пробраться сквозь дебри лабиринта Аш и Лантея почти четверть часа бродили по темным тоннелям. Несколько раз они упирались в полностью перекрытые решетками ответвления и тогда приходилось разворачиваться и искать другую дорогу. Некоторые проходы профессор помнил и очень радовался, когда на них удавалось выйти. А девушка с каждой минутой становилась все мрачнее. Ведь даже несмотря на то, что преследователей уже давно не было слышно за спиной, она слабо верила, что Ашарху удастся вывести их из этой бесконечной сети канализационных тоннелей, подземным городом раскинувшихся под Италаном.

Тошнотворный запах стал гораздо слабее, а в какой-то момент и вовсе из одного коридора проник поток свежего воздуха, который показался настоящим божьим благословением. Уровень воды поднимался медленно, но идти через густую толщу полужидкой массы чужих фекалий, грязи и мусора становилось все труднее – ноги постоянно вязли или норовили соскользнуть в сторону.

Наконец Лантея вышла в небольшое помещение, больше напоминавшее шарообразную комнату, из которой в три стороны расходились толстые круглые тоннели, под небольшим наклоном уходившие куда-то вниз. По ним вяло стекала вода, вперемешку с гнилью. На потолке, высоко над головами замерших путников стояла толстая ржавая решетка, через которую можно было увидеть черные громады домов и ясное звездное небо. Этого слабого света Ашарху хватило, чтобы полноценно оглядеться по сторонам впервые за все время.

– Дальше некуда идти. Тут только эти трубы, ведущие вниз. Поворачиваем? – спросила Лантея, и в ее голосе слышалась откровенная усталость. Эти блуждания начинали действовать ей на нервы.

– Нет! Мы на месте, – уверенно сказал профессор. – Все же добрались до этой развилки… Первый раз за весь день улыбнулась удача!

– Нам придется карабкаться наверх?

Девушка задрала голову и с сомнением посмотрела на влажные стены, покрытые длинными прядями мха, тины и еще какой-то грязи.

– Не хочу тебя расстраиваться, но, боюсь, нам придется искупаться.

Чужачка непонимающе повернула лицо к спутнику и увидела, что Аш указывал пальцем на одну из труб, по которой потоки жижи утекали вниз.

– О нет… Я тебя просто ненавижу, профессор, – простонала Лантея. – Пока что ты не привнес в мою жизнь ничего, кроме дерьма…

– Это единственный способ попасть к канализационному коллектору, ведущему к предместьям.

– А если ты опять ошибешься? Мы блуждаем тут уже не пойми сколько! Вдруг мы туда спустимся, а ты скажешь, что это не та труба. И обратно мы уже попасть не сможем!

– Я уверен в собственной памяти! – сказал Ашарх и демонстративно постучал пальцем по своей голове.

– А я не уверена в тебе, – категорично пробормотала чужачка, нервно облизывая разбитую губу.

– Тогда оставайся здесь.

Ни мгновения не сомневаясь, Аш шагнул к основанию одной из труб, сел на край и зажмурился. Потоки грязной воды подхватили его тело и быстро понесли вниз по круглому тоннелю. Он скользил не очень долго – труба оборвалась через несколько метров, и профессора выбросило в широкий канал, наполненный мутным содержимым. Это был канализационный коллектор: длинный полукруглый коридор, где вдоль стен тянулись узкие каменные бортики, а между ними свободно текла настоящая река отходов. На потолке виднелись небольшие решетки, через которые с поверхности капала грязь и вода из сточных канав. Уличный свет слабо проникал в этот тоннель, но Ашарху его вполне хватало, чтобы разглядеть все те нечистоты, что плавали в канале. Он практически по самую грудь оказался в зеленой гнилой воде, где помимо всплывших фекалий и разлагавшихся трупов крыс плавали деревянные балки, ветки, листва и объедки.

Целая река отравы.

Именно здесь лучше всего было видно всю суть этого проклятого города. Италан, огромный разлагавшийся заживо гигант, дышал смрадом, а по его венам вместо крови текли канализационные воды, полные грязи и мерзости.

Пока профессор тратил последние силы, чтобы выбраться на каменный бортик, за его спиной раздался короткий визг, и Лантея пробкой вылетела из трубы и погрузилась в воду с громким всплеском. Над головой она предусмотрительно держала сумку и пояс с оружием. Девушка почти сразу же открыла свой зажмуренный здоровый глаз и медленно стала пробираться к бортику, где уже отряхивался Ашарх. Брезгливо оттолкнув от себя дрейфующий островок тины, чужачка одним движением вылезла из воды и ее практически сразу же туда вырвало – она едва успела сорвать повязку с лица.

– Знаешь, если бы ты раньше мне сказал, что твой хваленый тайный выход из города будет вонючим отстойником, в котором мне предстоит искупаться, то я бы еще раз десять подумала, прежде чем соглашаться, – сипло прошептала Лантея, сглатывая горькую слюну и вытирая рот об воротник своей злосчастной туники.

– Я тоже не в восторге от этого пути. Но лучше один раз испачкаться в нечистотах, чем лишиться жизни, – философски заключил профессор и уверенно двинулся вдоль стен канала.

Девушка еще какое-то время пыталась успокоить свой взбунтовавшийся желудок, а потом отерла лицо бесполезной уже повязкой и выбросила ее в воду. Энергии постепенно становилось все меньше, тело казалось каменной плитой, но Лантея, сделав над собой усилие, все же догнала мужчину и кое-как подстроилась под его шаг.

– Значит, теперь мы наконец оказались там, где нужно? – с тяжелым вздохом спросила она.

– Да. Дальше практически все время прямо и совсем скоро уже будем у выхода, – с гордостью проговорил Ашарх, стараясь не думать о том, как противно к телу липла вымокшая одежда.

– Откуда ты так хорошо знаешь это место? Уже случалось убегать из города подобным путем? – хмыкнула девушка.

– Одна моя студентка писала работу на тему истории сооружения этой канализационной системы, потому что какой-то ее дальний родственник участвовал в свое время в этом масштабном строительстве. Она выбрала меня руководителем, поэтому мне волей-неволей пришлось вместе с ней изучать все старинные карты, чертежи и заметки по этим тоннелям. И как-то на удивление точно они врезались мне в память, – со смешком поведал профессор.

– И у тебя вся информация, что ты узнаешь, так хорошо запоминается? – поинтересовалась чужачка, нежно поглаживавшая пальцами свои саднившие ожоги на плечах. Вряд ли купание в нечистотах пошло на пользу открытым ранкам, но у Лантеи даже не было возможности их промыть. А пульсировавшая болью кожа отзывалась уколами тысяч игл на любое прикосновение.

– Большинство. Я, знаешь ли, по своей профессии должен многое знать и помнить.

– Вот только, кажется, теперь ты уже не сможешь преподавать, – издевательски протянула чужачка, явно надеясь побольнее задеть собеседника.

– Верно… – не сразу отозвался Аш.

Он неожиданно осознал все, что с ним произошло за этот долгий день. Теперь он остался без денег, без дома и каких-либо вещей. Сыны Залмара уже к утру объявят его в розыск как беглого преступника, и каждый житель Залмар-Афи с радостью за пару монет выдаст его стражникам или лично в руки двенадцатому ордену.

Ашарх замер на месте и нахмурился. Наверное, находясь под эффектом от всего происходившего на протяжении последних часов, он совершенно не думал о том, что его ждало в будущем. Но теперь, когда Сыны остались где-то далеко за спиной, можно было вспомнить и о собственном положении. Все страхи и ужасы вылезли из теней и набросились на профессора, погребая его под собой. Беспросветный мрак безнадежности подкосил Аша.

– Милостивый Залмар… Что же мне теперь делать?

Его свистящий шепот разнесся по всему коллектору.

Лантея неопределенно хмыкнула и тоже остановилась.

– Мы только сбежали, а ты уже сожалеешь обо всем, профессор? Ты всегда можешь вернуться. Уверена, они с радостью тебя встретят… Или же я могу с удовольствием окончить твои мучения.

– Проклятье! Я же теперь всего лишился.

– Как будто ты так много имел…

– Представь себе. Имел. Оплачиваемую работу, уважение в научном сообществе, жилой угол и даже сбережения на черный день! – со злостью ответил Аш.

– Ну, вот он, твой черный день.

Чужачка безразлично пожала плечами.

– Как так получилось, что из уважаемого профессора столичной академии я превратился в вонючую крысу, бегающую по канализации?

– Я тебе скажу как. Ты решил вырыть яму другому, и сам же в нее и упал, – любезно подсказала Лантея. – В любом случае, для тебя все выглядит не так критично, как для чужеземки, которую здесь каждая собака опознает в два счета, как выяснилось… Ну, поживешь полгода где-нибудь на краю Залмар-Афи. Потом о тебе все забудут, стража даже в лицо не узнает через год. Вот и все.

– Вот и все? Вот и все?! – крикнул профессор, неожиданно выйдя из себя, а в его глазах замелькали всполохи с трудом сдерживаемого гнева. – Да ты, девчонка, кажется, совсем ничего не понимаешь!

– Не называй меня девчонкой. Я тебе не трактирная подавальщица!

– Да! Ты просто самоуверенная дура, которая решила сунуться в столицу Залмар-Афи, совершенно ничего не зная о наших законах, культуре и власти! Или, скажешь, я ошибаюсь?

Лантея уже тоже не сдерживала свой крик, она сжала кулаки и угрожающе надвигалась на покрасневшего от злости мужчину, жавшегося к стене:

– Да какая тебе разница?!

– Потому что теперь из-за этого страдаю и я тоже! Ты ведь все еще наивно полагаешь, что двенадцатый орден – это простые стражники, не так ли? О! Можешь даже не отвечать, я и так прекрасно знаю, что прав! Так вот, мне жаль тебя разочаровывать, но все гораздо хуже! – крикнул Ашарх и, сорвав с лица повязку, выместил на ней все раздражение, разорвав на клочки. – Сыны Залмара – это щит и меч Залмар-Афи, самая лучшая наша защита и самое страшное проклятье. Они контролируют все в этой стране: народные настроения, чужаков, другие ордена. Все залмарские разведчики готовятся у них, а чужеземные шпионы боятся Сынов как огня!

– Но я…

– Замолчи и слушай! – сразу же прервал Аш только открывшую рот Лантею. – Они – каратели, подчиняющиеся напрямую Пророку Бога, самые верные его псы. А знаешь, почему их называют именно псами? Потому что они способны учуять и отыскать все что угодно, будь то след беглого преступника или скрывающегося в городе язычника.

– К чему ты все это мне говоришь?

– К тому, что очень скоро эти гончие псы отправятся на новую охоту… Они перевернут вверх дном всю страну, чтобы найти тебя, беглую убийцу и шпионку. Теперь они не успокоятся, пока не возьмут твой след, ведь ты рискнула пролить кровь членов ордена. Это дело принципа, Сыны не прощают подобных оскорблений! Думаю, у тебя есть время только до утра, а после каждый угол столицы будет обыскан, и к полудню во все концы Залмар-Афи уже полетят гонцы с ориентировками. Подобные случаи были! И, поверь мне, мало кому удавалось сбежать от Сынов… Но самое отвратительное, что вместе с тобой будут искать еще и меня, как подельника и соучастника…

Профессор в отчаянии ударил кулаком по влажной стене и сразу же охнул от боли в пальцах.

– Неужели эти Сыны и правда так опасны? – выдохнула девушка, а на ее лице было написано сомнение.

– Ха! Это орден неприкасаемых, любимые дети Владыки. Если даже просто сказать им слово против или тронуть пальцем, то уже к концу дня ты будешь захлебываться в крови в казематах боли. Сегодняшний наш побег – это начало очень больших проблем.

Профессор замолчал. Под внимательным взглядом Лантеи он неожиданно почувствовал себя неловко. Видимо, ей и в голову не приходило, что все действительно могло быть так серьезно.

Через несколько мгновений Ашарху надоело ждать хоть какой-то реакции на его слова. Он развернулся и пошел дальше в выбранном направлении, намереваясь как можно скорее покинуть уже канализацию и город. Каблуки девушки мелодично застучали следом, она не отставала.

– Если хочешь знать, я действительно не имею никакого отношения к империи и разведке, – негромко проговорила Лантея через пару секунд. – Это все одна большая дрянная ошибка.

– Будешь рассказывать это не мне, а Сынам, когда они тебя поймают, – фыркнул профессор.

– Не веришь мне? А я не вру… Я действительно пришла в Италан только для того, чтобы поступить в академию, – с неожиданной искренностью в голосе призналась чужачка. – Мне говорили, что там можно обучиться всему на свете.

– Так и есть. Но академия принимает лишь людей и гарпий. Даже гоблинам запрещено туда поступать. А ты не залмарка и уж явно не принадлежишь к Гнездам гарпий.

– Я ведь не думала, что моя инаковость будет так очевидна…

– Если ты не выросла в этой стране, насквозь пропитанной лицемерием верующих с их сводами правил и запретов, то ты никогда не поймешь, каково это – быть человеком. И любой встречный определит в тебе чужачку.

Лантея ничего не ответила, и профессор, подождав несколько мгновений, продолжил:

– Откуда же ты пришла, если знаешь так мало о Залмар-Афи?

– Тебя это не должно волновать. Чем меньше ты будешь знать, тем лучше.

– Боишься, что, когда меня схватят Сыны, я им все расскажу, – мрачно заключил Аш.

– Если бы я этого боялась, то убила бы тебя прямо сейчас, потому что я уже вижу выход из коллектора, – сказала девушка и указала пальцем вперед, где в самом конце тоннеля слабо поблескивала толстая решетка. – Но я не боюсь, я точно знаю, что ты не выдержишь пыток и все им расскажешь. Поэтому для меня нет смысла раскрывать тебе мои тайны из простой любезности.

– Но почему тогда не убить меня сразу? Ведь я все равно рано или поздно попадусь им. Я не верю в то, что от Сынов можно так легко уйти. И они вынудят меня сказать все о тебе: об оружии, внешности, боевых навыках, планах и манерах. Не понимаю, чем ты руководствуешься сейчас…

– Ты так хочешь умереть? – насмешливо поинтересовалась Лантея, не отставая от спутника.

– Нет. Но ты сама недавно угрожала мне в казематах расправой. Что тебя останавливает сейчас? Не поверю, что ты неожиданно прониклась ко мне уважением и приязнью после того, как я искупал тебя в канализации! – с сомнением протянул Ашарх.

– Я поняла, что ты недостоин быстрой смерти. Смерть – это высшее милосердие. Ты отправишься к своему божку… Или куда там вы, залмарцы, отправляетесь? А я останусь все такой же убийцей, у которой на руках будет чужая кровь, – вкрадчиво заговорила девушка, осматривая свои ладони в митенках, словно они уже были покрыты алыми пятнами. – Нет. Этого недостаточно. Я хочу, чтобы ты страдал. Чтобы ты раскаивался каждый день, винил себя во всем произошедшем и мечтал о быстрой смерти. Хочу, чтобы ты никогда не забывал, что, решив однажды обвинить невинную девушку в том, что она не совершала, ты в первую очередь обрек на несчастья именно себя.

По спине профессора пробежали мурашки, но он опасался в тот момент обернуться.

– Ты будешь бегать по всей стране, пытаясь спастись от гнева Сынов Залмара. Будешь побираться и есть помои, лишь бы заглушить голод. Будешь хлебать воду из лужи, как дворовый пес, чтобы избавиться от жажды. Без денег, весь провонявший дерьмом и страхом, ты, дрожа от ночного холода, будешь засыпать на голой земле и молить своего бога о милосердии. А его не будет.

Последнюю фразу Лантея практически прошептала, и, когда она замолчала, то тишина коллектора оглушила Ашарха на мгновение. Он так живо представил себе все, о чем говорила чужеземка, что волны отчаяния захлестнули его с головой. Она была совершенно права. И профессор только чудом удержал себя в руках, чтобы не броситься в ноги девушке и не начать молить ее о снисхождении и быстрой смерти. Нельзя было так унижаться перед какой-то гордой чужачкой.

– Ты жестока.

– Нет. Я лишь обернула твою справедливость против тебя же. Как ты и обещал, ты вывел меня из города. Как я и обещала, я тебя не убью, профессор, позволю уйти. Но никогда не забуду, из-за кого я пострадала, и каждый день буду молить высшие силы подарить тебе больше мучений.

Длинный тоннель коллектора закончился. Перед беглецами появилась конечная точка их пути: река с нечистотами покидала канализацию, выливаясь в небольшое мутное озеро. Невдалеке виднелись домики застенного района, предместий, и огороженные косыми заборами огороды, над некоторыми трубами изб вился белый дымок, а где-то в ночи лаяли псы.

Однако от долгожданной свободы Лантею и Ашарха отделяла еще одна, последняя преграда – массивная ржавая решетка, намертво вколоченная в каменные стены тоннеля. Вода беспрепятственно протекала через нее, застревали лишь большие обломки бочек, ветки и прочий габаритный мусор, который засорял канализационные каналы.

– Проклятье! О таком я не подумал…

Профессор вцепился пальцами в металлические прутья и со всей силы их потряс. Решетка совершенно не поддавалась, а ячейки ее были слишком малы для взрослого человека или нелюдя.

– Иного выхода нет?

– Только этот, и я даже не предполагал, что тут все так крепко будет заделано! Ох! Какой же дрянной день! Все, что могло пойти не так, пошло не так! – крикнул Аш и от души пнул ржавую преграду.

– Это как раз самая наименьшая из всех проблем, – неожиданно выдохнула Лантея и жестом попросила мужчину отойти подальше.

Профессор подчинился скорее потому, что был искренне заинтересован, как чужачка собиралась справиться с прутьями. Девушка достала из своей бездонной сумки небольшой мешочек из красной ткани и засунула в него одну руку. Вторую же она сжала в кулак у самой груди.

– Kzheomon-shate, Ewan’Lin!

В очередной раз Ашарх услышал странные слова на незнакомом языке. Но если в прошлый раз профессор мог лишь догадываться, для чего Лантея их произносила в камере дознаний, то теперь он стал свидетелем рождения настоящей магии. Повинуясь воле чужачки, из мешка поднялось небольшое облако песка, который мгновенно сформировался в идеально ровный шар размером с голову. Мельчайшие частицы метались внутри него, словно девушка сумела заключить в сферу настоящую песчаную бурю. И пока Аш, пораженный необычной магией, впервые увиденной собственными глазами, пребывал в ступоре, Лантея уже поднесла шар к решетке. Песок впился в металлические прутья и расправился с ними за несколько мгновений, превращая в ржавую труху участок некогда толстой кованой решетки.

Проход был свободен. А сфера практически сразу же рассеялась, и тонкое облако песка медленно осело в бурлящие потоки воды.

– Залмар всемогущий, да кто же ты такая?..

Глава третья.

Взаимовыгодная сделка для пары беглецов

Что нелюдю смех, то человеку – грех.

Старинная залмарская пословица

Магию давно уже считали неотъемлемой частью жизни большинства рас и народов на материке. Это было таким же естественным процессом, как дыхание или сон, доступное каждому, независимо от пола, возраста или положения в обществе. На магию практически повсеместно распространялись государственные законы, как на любое другое обычное явление, ей обучали в школах и храмах, свободно пользовались в повседневной жизни. Могущественная сила, рождаемая во время воззвания к богу, забирала часть возобновляемой энергии тела и души, но становилась взамен физическим воплощением божественного дара. Каждый народ обращался к своему создателю и получал взамен способность на краткий миг сотворить чудо: ифриты порождали пламя в собственных ладонях, гарпии подчиняли себе воздушные потоки, таинственные сфинксы легко могли управлять разумом других существ. Каждой расе была доступна лишь та магия, которой покровительствовал бог или богиня, почитаемые в стране. Так что даже если бы, например, имперец неожиданно обратился в своих мольбах к гоблинскому богу страха и мерзости Гнериану, то он все равно не сумел бы создать иллюзию, поскольку это было возможно лишь для серокожего народа далекого королевства Тхен.

Однако далеко не всем расам на материке повезло обладать божьим даром, многие утратили его. Люди, некогда умевшие творить сильнейшую защитную магию, в одночасье лишились своей способности, как только Залмар погрузился в сон почти три сотни лет назад. Бог больше не внимал их мольбам, магия покинула каждого залмарца в стране, и все последующие поколения уже не помнили, каково это – творить заклинания. Различные легенды, бродившие по миру, рассказывали о том, что подобная судьба постигла и гордый народ альвов полторы тысячи лет назад, когда их бог отвернулся от собственных детей и забрал свой дар магии. Даже дикие племена водяников, полулюдей-полурыб, обитавших в морских водах, которые окружали материк со всех сторон, некогда повелевали океаном, но и они лишились своей силы в ходе кровавых событий, известных в Залмар-Афи как Скахская бойня.

Профессор Сои Ашарх несколько лет занимался составлением монументального труда по истории магии. В свое время он очень увлекался этим вопросом, и вместе со своим учителем, профессором Цир Ааларом, изучил в столичной библиотеке все доступные материалы, имевшие хоть какое-то отношение к магии. Легенды со всего мира, биографии великих умов Залмар-Афи трехсотлетней давности, сказки и труды на иных языках. Ашарх пытался систематизировать области и разделы магии, описать преобразования текстовых и жестовых составляющих заклинаний в каждой отдельной стране. Для него магия была загадкой: всего несколько веков назад она являлась неотъемлемой частью человечества, а теперь люди научились жить без божьего дара спокойно и легко, совершенно позабыв о способности своих предков.

Научная работа оказалась закончена только после смерти Цир Аалара, которую Аш нелегко пережил. Он дописал книгу исключительно в память о своем мудром учителе, но больше никогда к ней не возвращался. Эта тяжелая исследовательская работа отняла у него много сил и времени, а успех ее был не настолько крупным, как надеялся профессор: «История магии» разошлась по материку, добравшись даже до гоблинского королевства Тхен, но научное сообщество восприняло ее довольно прохладно.

Однако теперь у Ашарха, который еще совсем недавно пребывал в полной уверенности, что знаком со всеми видами магии на материке, рушилась картина мира. Он стал свидетелем применения заклинаний, не описанных в его собственном научном труде. Песчаные потоки, которые Лантея легко переплетала в своих пальцах, словно нити, не были доступны никому из описанных профессором народов и рас в мире. И поэтому, когда металлическая решетка канализации пала под напором песчаного шара, Аш почувствовал, как почва ушла у него из-под ног. Все, что он знал о магии и мире, оказалось неполноценным, обрывочным.

Лантея, окутанная ореолом тайны, представляла для профессора уже не простой интерес. Теперь она была носителем новых знаний, которые могли изменить всю картину современной науки. И больше всего на свете Ашарх страстно желал получить эти знания. Сотни предположений разрывали голову профессора на части, однако девушка упрямо делала вид, что не замечала настойчивых взглядов мужчины.

– Ты способна управлять любой почвой? То есть землей, песком, глиной? Или только песком?.. А, может, твоя магия заключается в том, чтобы придавать предметам скорость? Но о таком я не слышал абсолютно ничего…

Аш разговаривал больше сам с собой, поскольку Лантея молча шла впереди и старалась не обращать на пустословие спутника никакого внимания.

Выбравшись из канализационного коллектора, пара беглецов оказалась у самого подножия внушительной крепостной стены, окружавшей Италан. Столица молчаливым колоссом вздымалась за их спинами, но профессор и девушка двигались вперед, даже не оборачиваясь на гниющее сердце Залмар-Афи. Река нечистот, вытекавшая из канализации, образовывала небольшое озеро, которое было бы уместнее назвать полноценным болотом, так как запах, исходивший от него, убивал всех насекомых вокруг, даже назойливых комаров. Дальше течение уносило загрязненную воду на юг, где она рано или поздно добиралась до реки Улги, раскалывавшей Италан на две части.

Когда Ашарх и Лантея в темноте ночи сумели по густому слою ила выкарабкаться на берег вонючего озера, хватаясь за рогоз и осоку, то их внешний вид оставлял желать лучшего. Ни один бедняк из Клоповника, самого нищенского и чумного квартала Италана, не выглядел хуже и непригляднее, чем двое беглецов в тот момент. Вся их одежда, несколько раз промокшая, пропиталась запахом отходов и тины, в сапогах чавкала грязь, а в клочья изорванная туника Лантеи лишь усугубляла неопрятный вид, так как она была испачкана кровью и разводами пота.

Ночь была ясной: звезды хорошо освещали дорогу. Пара скользила по густым зарослям люпинов, чьи фиолетовые соцветия мягко колыхались от дуновений ветра. Видимо, в начале ночи над городом прошел ливень, поскольку почва была влажной, а травы клонились к земле под тяжестью капель. Дивный свежий запах природы пьянил после канализации. По левую сторону от поля раскинулись предместья, но беглецы старались близко не приближаться к домам, опасаясь встретиться с ночным патрулем стражи или разбудить псов.

– Думаю, все же ты обладаешь именно магией песка в простейшей ее форме, то есть через управление мельчайшими частицами, – решительно подвел итог всем своим размышлениям профессор. – Это объяснение наиболее вероятно!

– Почему тебя так волнует этот вопрос?

Лантее порядком надоел шумный спутник, который нашел очередную тему для разговоров и сам себя развлекал монологами, мешая ей думать.

– В своей книге «История магии» я рассматривал некоторые легенды, пришедшие к нам из самых южных регионов империи Ис. В основном, они повествуют о том, что дикие пустыни Асвен, протянувшиеся вдоль всего южного побережья материка, на самом деле обитаемы. Пусть это и не доказано никем, но сказки ведь не рождаются на пустом месте. В некоторых легендах говорилось о пустынных созданиях, джиннах, полностью состоявших из магической энергии. Мол, они были неразумны и весьма агрессивны – закапывали в песок любого, кто заходил на их территорию. Другие сказки были о целом народе пустынных кочевников, чьи тела состояли из песка. Говорили, будто эти существа обладали очень могущественной магией песка – умели возводить из него дома и даже целые дворцы. Но в действительности их никто никогда не видел.

– Почему?

– «Потому что как только нога чужака ступает в пустыни Асвен, то создания эти скрываются в дюнах, словно песчаные змеи, и здания их осыпаются», – по памяти процитировал Аш.

– Но раз это простые сказки, почему ты в них веришь, профессор?

– А я и не верил. Рассматривал как хороший материал для книги, изучал, описывал. А поверил лишь в тот момент, когда увидел твою магию, – прошептал Ашарх, отводя руками высокие растения. – Но ты не похожа на джинна, ведь имеешь физическое тело, в тоже время ты не состоишь из песка, истекаешь кровью и потом, а это значит, что в своих умозаключениях я где-то ошибаюсь… К тому же, ты слишком белокожа для того, кто мог бы обитать в пустыне. Поэтому я определенно в замешательстве!

Лантея загадочно хмыкнула, не собираясь раскрывать все свои карты. Как бы профессор ни пытался обосновать свое любопытство – необходимостью ли научного исследования или же важностью опровержения недостоверных источников – девушка не желала облегчать ему задачу.

– Лучше скажи мне, что лежит за этими предместьями?

Чужачка указала на череду домиков.

– С этой стороны из застенного района ведет лишь главный тракт. Он уходит строго на восток, через Уце в Магенту, и так дальше до самых границ с империей, к крепости Цареле.

– А я смогу по нему попасть в регион Вех? – растерянно спросила Лантея, которой все эти названия городов совершенно ничего не говорили.

– Возможно, – скупо ответил профессор и растянул губы в неприятной улыбке.

Так как девушка игнорировала большинство его вопросов и не собиралась раскрывать тайны своей магии, то Ашарх решил отплатить ей той же монетой.

Лантея расстроено покосилась единственным здоровым глазом на спутника, но не стала в очередной раз угрожать оружием или применением грубой силы. Видимо, она действительно серьезно устала от мужчины, либо же надеялась справиться с ориентированием сама.

– Мне нужно искупаться, – через несколько минут молчания неожиданно заявила девушка.

– А ты видишь где-то здесь чистую реку?

Чужеземка указала рукой на силуэт ближайшего к ним с Ашархом домика:

– Вон там в огороде после дождя наполнилась бадья. Мне хватит. Может, и тебе достанется.

– Ну не полезем же мы туда…

– Почему нет? Нужно смыть с себя эту канализационную грязь, иначе мои раны воспалятся.

Не дожидаясь ответа мужчины, Лантея уверенно стала пробираться сквозь заросли высокой травы к покосившемуся невысокому заборчику.

– Постой! – негромко окликнул ее Аш и сам начал протаптывать себе дорогу следом. – А вдруг нас увидят? Что мы в чужом огород моемся!

– Веришь, мне уже все равно! Собак там вроде нет. Быстро молча окатимся и пойдем дальше. А там, у околицы, где поближе к тракту, разойдемся наконец, а то видеть твою рожу уже больше не могу, профессор.

Мысль с купанием не показалась Ашу рациональной, но ему и самому действительно трудно было бороться с желанием снять с себя испачканную одежду и ополоснуть тело, зудевшее от корки подсыхавших нечистот. Хотя в условиях побега ему, наверное, не стоило думать о таких приземленных потребностях плоти, но тем не менее он все же последовал за Лантеей.

Небольшая бревенчатая изба с соломенной кровлей и простенькими закрытыми ставнями стояла почти вплотную к соседнему дому. Из печной трубы поднималась тонкая белая лента дыма, из-за чего все непримечательное здание казалось окутано уютом и теплом. На заднем дворе растянулся ухоженный огород, где каждая грядка была любовно прополота. Под крышей крошечного приземистого сарая возвышалась аккуратно сложенная поленница, а прямо на углу стояла добротная деревянная бадья, в которую набралась дождевая вода.

Уже предвкушая бодрящую свежесть после купания, Лантея бросила сумку на землю и скорее скинула с себя изорванную и испачканную одежду. Совершенно не обращая внимания на смущенный взгляд застывшего у забора Ашарха, девушка нагишом приблизилась к бадье и опустила туда бледные руки. Высокая и худая фигура чужачки выделялась в ночной темноте ярким пятном, словно ее кожа отливала звездным светом. Среди множества синяков и ран, покрывавших все ее тело, на правой голени выделялся странный старый шрам: хаотично переплетенные красные линии, заполнявшие почти всю поверхность кожи, от ступни и до самого колена.

Лантея осторожно умыла лицо, стараясь не потревожить опухшее веко и разбитую губу. Она окунула в бадью голову и начала распутывать в воде слипшиеся и сбившиеся в комок волосы. Когда с прядями было покончено, то девушка горстями принялась лить воду на тело. Ручейки стекали по ее рукам, плечам, очерчивали контуры острых торчащих грудей и растекались по плоскому животу. Капли искрящимися островками поблескивали на гладкой коже, срывались вниз и исчезали в темноте травы.

– Я затылком чувствую твой нескромный взгляд, – негромко проговорила Лантея, не отрываясь от принятия водных процедур.

Ашарх невольно покраснел, уличенный в подглядывании, но даже и не подумал отвернуться. Нежные пальцы девушки аккуратно поглаживали кожу вокруг ожогов. Чужачка морщилась, но не прекращала смывать подтеки сукровицы и промывать раны. На мгновение профессор поразился стойкости этой хрупкой молодой женщины: весь ее торс был усеян расплывшимися пятнами синяков, ярко-алые следы, оставленные раскаленной кочергой, навсегда изуродовали ее спину и руки, а девичье лицо превратилось в искалеченную маску – но она все еще держалась на ногах. Она с остервенением отмывалась от грязи, словно могла так же легко избавить от унижения и клейма преступницы, которым ее наградили Сыны Залмара. И ни на одну секунду Ашарх не увидел в ее глазах страх, сомнение или жалость к самой себе. Трудно было даже представить, какую цель она преследовала с подобной самоотдачей и что же давало ей сил так легко проходить через тяготы, все равно продолжая свой путь.

Лантея отошла от бадьи, тихо фыркая и отплевываясь от воды, стекавшей по лицу с мокрых волос. Она двигалась грациозно и легко, как хищник, не скованный одеждой или стеснением. Было в этом что-то завораживающее и опасное. И профессор впервые потерял дар речи перед обнаженной женщиной, не в силах пошевелиться или отвести взгляд.

Даже не собираясь прикрываться, чужачка, высоко подняв голову, прошла мимо замершего Аша к своим вещам. Она достала из недр объемной сумки чистую белую тунику и с наслаждением надела ее, решив даже не утруждать себя нижней рубахой, штанами или обувью.

Чтобы хоть как-нибудь отвлечься от удушающего жара в горле, профессор разделся быстрыми и скупыми движениями и скорее направился к освободившейся бадье. Стараясь плескаться не слишком громко, чтобы не разбудить хозяев небольшой избы, Ашарх смыл с себя грязь и пот. Конечно, у него не было в запасе сменной одежды, и даже после мытья мужчине пришлось бы надевать промокшие сырые вещи, поэтому он не особенно усердствовал с водными процедурами, больше надеясь избавиться от усталости, чем от канализационной вони.

Лантея все еще поджидала его у забора. Она сразу же сунула профессору в руки его сброшенную одежду и, скорее подхватив свою сумку, двинулась дальше вдоль ряда деревянных домов. Аш оделся, с отвращением натянув липкие штаны и хлюпающие сапоги, и быстрее поспешил следом.

Девушка протянула спутнику испачканную в земле морковь:

– На, поешь.

Вторую она уже обтерла о низ своей туники и разломила на несколько частей.

– Откуда ты их взяла? – спросил профессор и с удивлением воззрился на овощ.

– Из огорода. Вытащила с грядок, пока ты мылся, – невозмутимо ответила жующая Лантея. Она шла босиком по мокрой от дождя траве, держа грязные сапоги за голенища в одной руке.

– Ты своровала эту морковь?

– Думаешь, от двух штук хозяин дома так сильно обеднеет? Не смеши меня. Мне эта еда поможет выжить и восстановить силы, да и тебе явно хуже от нее не будет.

Желудок Ашарха скрутился в тугой узел от голода. Никогда раньше до поощрения воровства профессор не опускался, но после всего произошедшего за последние часы трусливая покорность закону казалась уже неуместной. Он отряхнул морковь от земли и жадно принялся ее грызть. Песок скрипел на зубах, но это были мелочи, не способные испортить вкус пищи после того, как Аш не ел ничего уже почти сутки.

– Что ты намерена делать дальше? Судя по всему, ты как-то связана с регионом Вех. Направишься туда? – через несколько минут оживленного жевания поинтересовался профессор.

Пара беглецов уже подходила к концу предместий. Последние дома провожали их закрытыми ставнями. Вдалеке виднелась широкая полоса вытоптанного тракта, который наверняка сильно размыло после дождя.

– На твоем месте я бы подумала лучше о себе.

– А что я? Я буду учиться выживать.

Ашарх скривился и выкинул ботву от моркови в кусты.

– Тебе полезно, – безжалостно сказала Лантея, которая настороженно осматривала ближайшие избы. – Никак не могу понять, что это за запах висит в воздухе?

– Какой? – спросил профессор. Он мгновенно замер и принюхался.

Пахло сыростью после дождя, размокшей землей и цветочными бутонами, наполненными каплями влаги. Иногда ветер приносил дым от ближайших домов, а к нему примешивался слабый дух конского навоза. Но вонь от одежды двоих беглецов была сильнее всего этого букета.

– Признаться, запашок от нас обоих перебивает практически все остальные ароматы.

– Ну неужели ты не чувствуешь? Такой явственный тяжелый запах. Кажется, это тянет из того хлева.

Девушка указала рукой на высокое дощатое строение, находившееся на самом краю одной из улиц.

– Это конюшня. Оттуда несет только навозом.

– Точно, это же навоз так пахнет!.. Подожди… Так это же именно то, что надо.

Даже не собираясь ничего объяснять спутнику, девушка решительно направилась в сторону конюшни. Продираясь сквозь заросли кустарников и лебеды, она не щадила свои босые ноги. Лантея перебралась через плетеную изгородь из прутьев и оказалась на просторном внутреннем дворе. На большом участке вытоптанной травы лежали тяжелые выдолбленные корыта с водой, под соломенными навесами стояли различные инструменты для пахоты, разбитые телеги и колеса с поломанными спицами. Терпкий запах навоза висел в воздухе.

– Ты что делать собралась?

Ашарх, запыхавшись, едва успел догнать чужачку, которая уже тянула на себя просевшую от времени деревянную створку ворот, ведущих в сарай.

Лантея не ответила, а лишь тихо, как мышь, нырнула в темноту конюшни, закрыв за собой дверь. Профессор сплюнул со злости и дернул за массивную погнутую ручку, чуть приоткрыв створку и просунувшись следом за своей спутницей.

Внутри на столбе висел забытый кем-то фонарь, пламя догоравшей свечи трепетало за толстым стеклом. По обе стороны сарая тянулись ряды одинаковых денников, почти все они были заняты лошадьми: животные, разбуженные неожиданными посетителями, удивленно высовывали морды в проход, жевали губами и беспокойно стригли ушами. В углу высился ворох свежего сена с воткнутыми в него вилами. На стенах, на грубых вколоченных крюках, висели уздечки, попоны, щетки и хлысты. Напуганные посторонними, с потолочных перекладин сразу же вспорхнули дремавшие там голуби.

Чужачка сбросила все свои вещи на сено и медленно пошла между стойлами, внимательно оглядывая лошадей и иногда касаясь пальцами любопытных носов, тянувшихся к ней. Бархатные губы так и норовили ухватить протянутую к ним руку.

– Лантея! Что ты делаешь? – шепотом проговорил Ашарх, наблюдая за девушкой.

– А что тебе не ясно, профессор? Хочу позаимствовать для себя средство передвижения. На своих двоих, знаешь ли, от погони не скрыться. Тебе тоже стоило бы рассмотреть этот вариант.

– Ты с ума сошла? Ты знаешь, сколько они стоят? Если тебя поймают с краденым конем, то отрубят руки, – сказал Аш и в изумлении воззрился на спутницу. – Ты хоть понимаешь, что это уже не морковки с огорода воровать? Здесь несколько другой масштаб!

Лантея остановилась в середине хлева и обернулась к профессору, нахмурив лоб.

– Ты, видимо, все еще не понял. Чтобы спасти свою жизнь я готова на многое, на очень многое. И сейчас, находясь под угрозой поимки Сынами и возвращения в темницу, я без сомнений возьму на себя подобный риск. Конь мне нужен, с его помощью я смогу быстро скрыться из Италана и этого региона. А значит, я возьму его. И никто мне не помешает. Даже ты, – проговорила девушка и ткнула пальцем в своего спутника.

Видимо, голос Лантеи разбудил какого-то старого дворового пса, поскольку с улицы раздался приглушенный хриплый лай. Через несколько секунд собака замолчала, и над предместьями снова воцарилась ночная тишина. А беглецы продолжили свою беседу.

– Есть много других способов скрыться от преследования. Не обязательно воровать, – едва слышно сказал Ашарх, изогнув бровь.

– Если ты думаешь, что я всю свою жизнь только и воровала, то ты ошибаешься. Я делаю это сейчас потому, что меня вынуждают обстоятельства.

– Удобная отговорка, – с нотками сарказма в голосе добавил профессор и скрестил руки на груди.

– Что ты ко мне прицепился со своими нотациями? Тебе нечем заняться, профессор? У меня своя жизнь, у тебя – своя, – бросила Лантея и раздраженно вцепилась пальцами в перегородку. – Я не убила тебя в казематах, а ты вывел меня из города – мы в расчете! Дальше наши пути расходятся, и каждый будет выживать так, как умеет.

– Значит, хочешь, чтобы я ушел? – прямо спросил мужчина.

– Мечтаю об этом! Дай мне, наконец, отдохнуть от твоего занудства.

– Хорошо! Пожалуйста. Я уйду, – согласился Аш и выставил перед собой пустые ладони. – Если не желаешь прислушиваться к здравым советам, то мне тебе больше сказать нечего.

– Катись уже отсюда.

Профессор бросил свой последний негодующий взгляд на девушку и, развернувшись, быстро покинул конюшни тем же способом, которым в них и проник. Старые ворота громко хлопнули.

Лантея осталась одна, если не считать десятка заинтересованных лошадей, которые с любопытством наблюдали за развернувшейся перед их глазами сценой – никто даже не шевелился. С облегчением вздохнув после того, как шаги Ашарха затихли на заднем дворе, чужачка сосредоточилась на своих насущных проблемах. В первую очередь ей стоило разобраться с кобылой, которую она присмотрела для себя. Рыжая кареглазая лошадка постоянно совала мокрый нос в ладони Лантее, видимо, в надежде найти там яблоко или морковку.

Профессор был достаточно умным человеком: огромная библиотека знаний, находившаяся в его голове, вызывала невольное уважение у Лантеи, хоть она и считала, что во всем остальном, кроме хранения информации, Ашарх был откровенно слабоват. Но теперь профессор ушел. И чужачка была уверена, что он не сможет выжить один. Хотя какое ей было до этого дело?

Девушка приоткрыла дверь денника и подперла ее. Животное, почувствовав запах свободы, негромко заржало и ударило передними копытами по земле, поднимая в воздух клоки соломы, которой было выложено все стойло. Лантея практически не общалась в своей жизни с лошадьми, поэтому она с сомнением оглядела невзнузданную кобылу и сильно задумалась над тем, что ей следовало делать дальше. Порядок действий она представляла весьма смутно, а обилие различных предметов экипировки откровенно вводило ее в панику. На перегородке висел старый потрепанный недоуздок, который девушка взяла в руки и нерешительно перевела взгляд на рыжую лошадку. Наверное, стоило попробовать надеть хотя бы эту часть упряжи для начала.

Зайдя в стойло, Лантея с решительным видом шагнула к кобыле и попыталась просунуть морду животного в недоуздок. Лошади это явно не понравилось: она отворачивалась и пренебрежительно приподнимала губы, демонстрируя свои желтоватые крупные зубы. Проведя за этим увлекательным занятием несколько минут, девушка не сразу поняла, что сначала следовало отпустить ремешки, которые были затянуты слишком туго. Если бы так пошло и дальше, то она оседлала бы эту кобылу только к утру, пока разобралась со всеми деталями и предметами сбруи.

Неожиданно совсем близко от конюшни раздались какие-то посторонние звуки. Лантея мгновенно развернулась, удивленная, что ее острый слух ничего не распознал гораздо раньше. Видимо, она очень сильно увлекалась седланием лошади и пропустила чужие шаги. Похоже, этот надоедливый профессор решил вернуться, чтобы дальше действовать ей на нервы пустыми разговорами и нотациями. Как удивительно тихо он сумел подобраться!

Но звук принадлежал не одной паре ног: кажется, сарай окружала целая группа людей. Вряд ли это Ашарх производил столько шума. Лантея даже не успела ничего сделать. Как только она выбежала из стойла, то в конюшне с обеих сторон резко распахнулись ворота. Огромные деревянные створки со скрипом раскрылись, ударившись о стену, и впустили в сарай небольшую толпу народа, мгновенно хлынувшую вглубь помещения с двух входов. Вооруженные вилами и топорами бородатые мужики, дородные бабы с кочергами и фонарями в руках и малые дети, с любопытством хватавшиеся за юбки матерей, – жители всех ближайших домов сбежались к конюшням. Большинство из них было в исподнем: просторные рубахи, спадавшие штаны, которые не успели ничем подвязать, и наспех надетые лапти, а кто-то и вовсе был босиком. Женщины с накинутыми на плечи платками и шалями сразу же начали недовольно роптать, как только заметили изумленную Лантею, замершую у стойла с удилами в руках. Кто-то радостно воскликнул, и толпа с обеих сторон медленно и осторожно начала заполнять все свободное пространство прохода, не позволяя девушке куда-либо сбежать с места преступления.

– А я говорила, что тут кто-то копошится! Недаром Фенька залаял! – раздался от ворот визгливый бабий голосок, и это было сигналом к тому, чтобы к чужачке кинулись мужики с вилами.

Несколько крестьян подбежали к Лантее, громко топая лаптями, направив на нее свое грубое примитивное оружие, словно загоняли в угол лисицу, таскавшую несушек из курятника. Они решительно оттеснили девушку к столбу, где висел почти погасший фонарь.

– Эх! А я думал, что тут тварь из леса поживиться приползла. Ну, мы бы ее нагрели!.. А это просто какая-то оборванка босоногая. Нищенка из Клоповника.

– Еще и заразная, как пить дать!

– Да конокрадка это, тьфу! – сплюнул какой-то дряхлый дед, имевший болезненный вид.

– А и верно! Вон у нее удила в руке, – пробасил один из мужиков с цепом, отирая о мятую рубаху вспотевшие ладони. – И не стыдно тебе, девка? Чужое добро уводить!

Лантея, не ожидавшая, что все произойдет так быстро, даже растерялась. С одной стороны, это были простые озлобленные крестьяне, справедливо поймавшие ее за кражей лошади, но, с другой стороны, она не могла позволить, чтобы ее в очередной раз схватили. Было достаточно и одного хорошо запомнившегося раза. Ей было жаль этих людей, которые случайно оказались у нее на пути, но она не могла позволить пленить себя и вновь попасть за решетку. Чужачка не сводила с хмурых одутловатых лиц свой пристальный взгляд, пока ее руки осторожно искали на поясе оружие. И в это мгновение паническая мысль пронзила ее голову, словно стрела.

Все оружие осталось в сумке, которая лежала на куче сена у самого входа в конюшни.

К своему ужасу, Лантея вспомнила, что на ней после купания не было ничего, кроме длинной туники, подпоясанной тонким кожаным ремнем. Ни кинжалов, ни метательных ножей, не было даже мешка с остатками песка, из которого еще можно было сотворить небольшой магический шар. Все вещи находились на другом конце сарая, а между ними и девушкой стояла разозленная толпа крестьян, которые легко проткнули бы беззащитную цель серпами и косами, решив она бежать.

– Отпустите меня, – едва слышно прошептала растерявшаяся Лантея, – пожалуйста.

– Ишь чего захотела! – воскликнули сразу несколько баб.

– Ты коня нашего увести думала, а мы тебя простить должны?!

– Да давайте выпорем ее до костей, делов-то! – послышалось предложение с задних рядов.

Девушка вздрогнула. Ее ожоги все еще чудовищно ныли, и новой боли она бы просто не вынесла.

– Не надо, я прошу вас…

Кажется, в тот момент она была готова молить.

К конюшне подтягивалось все больше и больше людей. Любопытный народ заглядывал в распахнутые ворота и громко обсуждал происходившее на их глазах. Темноту ночи разогнали факелами, фонарями и свечками. Каждый норовил получше разглядеть пойманную конокрадку.

– А вон она вся избитая какая! Харю-то кто-то ей уже подкрасил! Видать, за дело!

– Значит, не впервой ворует! А таких только петля висельная исправит!

Вперед сквозь толпу протиснулся совсем молодой жрец в потертом черном одеянии, наспех надетом:

– Не зверствуйте, люди! Залмар учил, что наказание должно быть соразмерно преступлению!

На мгновение в Лантее зародилась надежда. Эти верующие могли послушаться храмового служителя. Все же девушка так и не украла лошадь, а значит, и обвинять ее можно было лишь в намерении. Однако стоило жрецу продолжить говорить, как все ее ожидания развеялись.

– Нужно поступить, как велит закон Владыки. Не лупить плетями, а руки отрубить, дабы неповадно было тянуть их к чужому добру! – патетически закончил служитель.

По рядам крестьян пронеслись довольные возгласы. Такое наказание их тоже устраивало. Ведь главное, чтобы было зрелище, да чем кровавее, тем забавнее. В их безрадостной жизни лучше не было развлечения, чем пасмурным утром сходить на площадь и посмотреть, как живому человеку отрубают руки. И сразу на душе у них становилось легче, ведь кому-то совсем рядом было гораздо хуже и тяжелее. И работа уже казалась приятнее, лавка – мягче, а мед – слаще, потому что в голове у них была лишь одна мысль – «У меня есть кусок хлеба и сильные руки, а у него от жизни остались только культи». А милосердию и помощи ближним здесь не было места, как и слабости.

– Простите, простите меня, люди! – не своим голосом закричала Лантея, когда крепкие мужские ладони схватили ее под локти и потащили к выходу с конюшни.

– В колодки ее!

– Залмарова немилость падет на головы всех грешников!

Толпа скандировала свою волю, потрясая зажатыми кулаками. В сторону девушки летели плевки, брань и пинки, пока ее, упиравшуюся и вырывавшуюся, вели по живому коридору. Каждая баба норовила посильнее дернуть конокрадку за волосы или побольнее ущипнуть за покрытую синяками кожу. Дети счастливо лопотали, повторяя выкрики родителей и хлопали в ладоши, воспринимая происходящее как часть какого-то торжества.

Улица перед сараем была заполнена галдящими людьми. В домах горел свет, из окон высовывались заспанные лица крестьян, провожавших преступницу презрительными взглядами. Вскоре подоспели и стражники, совершавшие ночной обход в застенном районе. Они забрали Лантею у толпы и заковали ее в тяжелые металлические кандалы. Пока конокрадку вели к небольшой рыночной площади предместий, где располагалось лобное место и караульный дом, то десятки проклятий обрушились на голову чужачки, а кто-то даже кинул в нее несколько яиц.

– Воровка бессовестная! Утром отрубим тебе руки!

– Конокрадам и ворам неча шляться по дворам! – протянул чей-то нетрезвый голос.

Девушку вели через все предместья, босиком по узким размытым улицам, и никто не слушал ее мольбы, никого не разжалобили ее слезы. Потому что эти люди точно так же, как и Лантея, просто хотели выжить в жестоком мире. И защищали то, что было заработано их непосильным трудом.

***

Как только за профессором захлопнулись ворота конюшни, он молча и быстро пересек пустынный задний двор и углубился в заросли люпинов. Раздраженно сминая сапогами сочные стебли растений, Ашарх уходил все дальше от предместий, намереваясь добраться до ближайшего леса или рощицы и заночевать там после долгого и тяжелого дня. Пусть с Лантеей он и провел совсем немного времени, но уходить было нелегко. И главной причиной этому было страстное желание заставить девушку раскрыть тайну ее родины и магии.

Аш чувствовал себя старым дворовым псом, перед которым издевательски поводили куском хорошего свежего мяса, а после отобрали. За годы, проведенные на посту преподавателя в академии, профессор научился определять ценность и значимость информации с одного взгляда. Как опытный исследователь, работавший над созданием далеко не одной монографии, он легко понимал, что могло стать основой для целого собрания научных трудов, а что не представляло особенной ценности.

Так, Лантея была ключом, который мог приоткрыть дверь в другой мир – мир неисследованных знаний, способных принести славу тому, кто им обладает. Она пользовалась магией, недоступной никому из известных на материке рас. Ее говор, странная бледность и незнание законов этого мира – все это в совокупности утверждало Ашарха в мысли, что где-то существовал целый народ или племя подобных Лантее созданий. И им как-то удавалось неисчислимое количество веков скрываться от всего мира. Логичных объяснений этому факту профессор не находил.

В его голове каждую секунду всплывали отрывки из учебников, энциклопедий, летописей и личных дневников, где легенды и исторические справки смешивались в единую консистенцию неприглядного вида. Аш вспоминал рассказы о жутких тварях, бардовские баллады об исчезнувших богах и страшные сказки, которыми старухи в деревнях пугали малышей перед сном. И профессора чудовищно раздражала эта загадка, которую он никак не мог для себя обосновать.

Более того, теперь, когда Лантея откровенно отказалась что-либо говорить о себе и попросила Ашарха идти своей дорогой, то мужчина терзался обидой. Мечты о всемирном признании его научных исследований и изданном сборнике монографий о таинственном народе таяли на глазах. И чем дальше профессор отходил от предместий, тем тяжелее на душе у него становилось. Он слишком легко позволил такой драгоценной добыче выскользнуть из рук. Быть может, это был шанс всей его жизни, а он его упустил. Но постепенно даже все эти сладкие фантазии о славе и деньгах потеснились перед более суровым конкурентом: вся безвыходность ситуации, в которой Аш оказался, нелегким грузом опустилась на его плечи вместе с вечерней прохладой.

Он шел по полю сырой травы без денег, без вещей и без доброго имени. Теплое жилье, не самая плохая работа и все имевшиеся у него связи остались за спиной, в темневшем силуэте Италана. Даже когда Аш, будучи еще строптивым подростком, ушел из своего родного дома, провожаемый недовольными взглядами родителей, он не ощущал себя таким потерянным и беспомощным. Хотя в те дни у него все же было несколько монет за душой и планы на жизнь, а теперь не оказалось и этого. Отныне ему следовало скрываться от погони Сынов, и он понятия не имел, как должен был это делать. Жить в лесу, подобно дикому зверю, сгрызая кору с деревьев и прячась в брошенных берлогах?

Ашарх не был уверен, что он способен на такое.

Где-то далеко за спиной, на другом конце поля раздались приглушенные крики. Профессор остановился и с интересом обернулся. Он долго и сосредоточенно вглядывался в темное здание конюшни, пытаясь понять, оттуда ли шел шум. Вскоре, десятки факелов и фонарей разогнали мрак возле сарая, и Аш вновь услышал звуки: голосила толпа, раздавались протяжные вопли и даже чей-то визгливый смех. А после ветер принес обрывки фраз:

– Девку в колодки… Конокрадка…

С тяжелым сердцем профессор почти четверть часа стоял на границе небольшой рощицы и вглядывался в расцвеченный огнями район, где Лантею поймали на краже, и разгоряченная толпа вела ее по улицам, осыпая проклятьями и тумаками. Как он и предупреждал девушку, за конокрадство полагалось отрубание рук. И утром приговор должны были исполнить. Если еще раньше Сыны не обыщут всю столицу и застенье и не найдут искомую ими чужачку в колодках.

В конце концов Ашарх отвернулся. Она ведь и сама говорила, что у каждого из них свой путь. Да, их дороги на одну ночь пересеклись странным образом, из-за чего жизни обоих разрушились. Но не следовало на этом зацикливаться. Теперь Лантея получит то, что заслужила, а профессор попробует поиграть в догонялки со смертью немного подольше.

Он одернул свой провонявший кафтан и решительно направился глубже в рощу, чтобы найти там какое-нибудь сухое место для сна. Пусть эта девушка со своими тайнами останется за его спиной.

Говорят, только в самые трудные моменты люди вспоминают о боге – в те моменты, когда они окончательно теряют веру в свои силы. Ашарх никогда не считал себя по-настоящему верующим человеком. Да, он ходил в храмы, читал молитвы, изучал священную книгу – Заветы Залмара. Однако почти никогда он искренне и открыто не обращался к богу в своих мыслях. Но, кажется, теперь стоило попробовать. Когда еще, как не в этот, самый отвратительный, день в его жизни?

Профессор привычно потянулся рукой к своему поясу, пытаясь нащупать маленький обережный мешочек, который он всегда носил с собой. Символ истинной веры – ни у одного залмарца во всей стране не было ничего дороже этой крошечной вещицы. Это последняя драгоценность Ашарха, которая у него осталась после побега из столицы.

Но обережи на месте не было.

– Лантея! Ах ты грязная воровка!

***

Всего в Италане было четверо ворот, каждые из которых назывались по соответствующим им сторонам света и вели к трактам, гибкими лентами убегавшим в соседние регионы. На ночь громоздкие прочные ворота обыкновенно запирали, и стража очень неохотно пропускала через них любых запоздалых путников. Нужно было обладать поистине весомой причиной или тяжелым кошельком, чтобы деревянные створки распахнулись после захода солнца. Обыкновенно странники, не успевшие попасть в столицу до заката, оставались на ночевку в предместьях, которые широким кольцом обхватывали молчаливую громаду Италана со всех сторон. Застенных районов было несколько, но все они славились лишь исключительной бедностью и грязью. Если внутри крепостных стен существовали определенные правила и распорядки, то предместья жили в большей степени по собственным законам, как отдельные поселения. И только караулы, состоявшие из городских стражников, еще имели здесь какую-то власть.

Сразу за Восточными воротами Италана находился Мельничный застенный район, в который и попали Ашарх с Лантеей, когда вышли из канализации. Десятки изб жались друг к другу, как замерзшие воробьи, а на нескольких ближайших холмах поскрипывали мукомольные мельницы. Массивные вытянутые лопасти деревянных башенок медленно и монотонно крутились, подгоняемые потоками ветра. По правую сторону от меленок начинались фруктовые сады, где яблочные и грушевые деревья сгибали свои тонкие станы под весом отяжелевших веток, усыпанных созревшими плодами.

В одном месте Мельничного района ряды домов немного расступались в стороны, открывая взору вытянутую рыночную площадь. Днем там кипела жизнь, но после захода солнца предместья совершенно вымирали. Посередине площади располагалось лобное место, где на постаменте для публичной порки был установлен позорный столб с ошейником и цепями, а рядом, на земле, стояли несколько крепких колодок. Ближе к домам были разбросаны пустые деревянные лотки торговцев, покосившиеся и прогнившие. Помимо прочего, на окраине площади находился двухэтажный постоялый двор для тех, кто не успел попасть в столицу до ночи, а совсем рядом стояла непримечательная караульня, где отдыхали стражники, ожидавшие своей смены.

Лантею заковали в колодки защитники правопорядка. Уставшие после ночного обхода, они даже не стали о чем-то ее спрашивать, а лишь скорее замкнули замок и поспешили под крышу караульни, чтобы погреть промокшую обувь у теплого очага. А вот жители предместий все не могли успокоиться: рабочий жеребец в этих землях стоил дорого, и оттого конокрадов ненавидели всей душой. Несколько десятков человек еще около получаса пробыли на площади, громко обсуждая все увиденное и попеременно то сыпля проклятьями на голову конокрадки, то швыряясь в нее грязью и смачно харкая в лицо. Кто-то даже демонстративно помочился на столб, поддерживающий колодки. Лантея стояла в очень неудобном положении, из-за чего ее шея и запястья затекли практически сразу же. Она скрылась от чрезмерного людского внимания за пеленой волос, но многие настырные бабы специально дергали девушку за пряди, чтобы удостовериться, что их проклятья и брань доходили до адресата. Однако через какое-то время крестьянам это надоело: Лантея никому не отвечала, стоически сдерживала слезы и стоны, когда в нее тыкали пальцами или пинали, поэтому люди понемногу стали расходиться по избам. В конце концов, им еще предстояло утром насладиться страданиями преступницы. А пока они могли с чистой совестью отправиться домой, рассказывать своим малым детям, какое завтра их ждало представление.

В какой-то момент Лантея просто подняла глаза и поняла, что на площади больше никого не было. В ближайших избах уже погас свет, и на предместья вновь опустилась тишина. До рассвета оставалось буквально несколько часов, но вряд ли девушке удалось бы поспать в таком полусогнутом положении, хотя ее колени дрожали от страха и подгибались от усталости. Она позволила себе наконец в отчаянии закусить все еще опухшую губу и протяжно исступленно застонать. Слезы сами потекли из ее глаз, и от их соли все маленькие царапины на лице защипало.

Впервые в жизни она совершенно не представляла себе, что делать. Каждый раз, искренне надеясь на волю случая, защиту своей богини или же нечасто подводившую ее интуицию, Лантея преодолевала большинство трудностей, встречавшихся на ее жизненном пути. Но, начиная с недавнего времени, неудачи преследовали ее во всем. И каждая задумка или действие оборачивалось грандиозным провалом. Только в этот раз у нее уже не было никаких надежд на спасение. Она стояла босая, избитая и измазанная грязью у позорного столба, смердевшего мочой. Без оружия, без возможности сотворить магическое заклинание, неспособная ни у кого попросить помощи, девушка не верила, что до утра случится хоть какое-нибудь чудо.

Как только взойдет солнце, то все эти отвратительные мстительные люди вернутся на площадь и продолжат издеваться над ней. Они будут бросаться в нее яйцами и гнилыми овощами, а потом придет палач и ей отрубят руки. И пока она будет захлебываться истошным криком, залмарцы с наслаждением будут наблюдать, как девушка в ужасе смотрит на свои культи.

Между ближайшими к Лантее домами промелькнула чья-то неясная тень. Чужачка сразу же насторожилась. Похоже, еще не все жители этих проклятых предместий пришли, чтобы поиздеваться над неудавшейся конокрадкой. Тень появилась снова, но теперь она увеличилась в размерах – к лобному месту явно целенаправленно кто-то шел. Тихие шаги отскакивали эхом от стен, а вскоре Лантея смогла различить, что идущий был мужчиной в распахнутом кафтане. Как только человек оказался достаточно близко, девушка чуть не задохнулась от волнения. Это был профессор, несший на плече какую-то тяжелую кладь. Лицо его было сосредоточенным и серьезным, и шагал Аш точно к колодкам, где стояла преступница.

Зачем он вернулся? Этот вопрос настойчиво бился в висках Лантеи несколько мгновений. Хочет ли просто поиздеваться над тем, что он оказался прав, или же рассчитывает помочь ей? Они слишком мало общались, чтобы девушка точно понимала мотивы профессора и могла надеяться на какую-то помощь или снисхождение, но в тоже время он не казался ей злонравным.

– И снова здравствуй, профессор. Какая сегодня дивная ночь, не правда ли?

– Смотрю, ты сделала все возможное, чтобы вновь оказаться в оковах, – мрачно отозвался Ашарх, но из-за своего неудобного положения Лантея не могла полноценно разглядеть выражение его лица.

– Ты пришел помочь или ткнуть меня носом в собственное дерьмо? – отбросив в сторону все любезности, напрямую спросила девушка.

Профессор поправил на плече ремень тяжелой сумки, которую от нес, и завел руки за спину. Вид его стал менторским, но Аш лишь молча стал прогуливаться напротив плененной преступницы.

– Ты кое-что стащила у меня, Лантея. И я пришел забрать это.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Да неужели? – спросил мужчина, замерев на месте, а в его голосе послышалось откровенное издевательство. – Ну, извини тогда! Я, видимо, ошибся.

Профессор демонстративно развернулся и неторопливым шагом направился обратно к переулку, из которого и появился минутой ранее. Чужачка так заскрипела зубами, что они лишь чудом не раскрошились в пыль. Несколько мгновений она наблюдала за гордо выпрямленной удалявшейся спиной, а после все же призналась:

– Ладно! Это была я. Я и правда забрала у тебя этот обережный мешочек, пока ты купался.

Ашарх сразу же остановился и развернулся. На лице его играла пакостная улыбка, которая бывает только у котов, по самые усы выпачканных в украденной со стола сметане.

– Чудесно. Я рад, что ты ступила на путь исправления. Говорят, даже самых матерых преступников можно спасти, если они вовремя признают свои грехи.

– Что я тебе такого сделала, профессор, что ты меня так сильно невзлюбил?

– Даже не знаю… – задумчиво прошептал Аш и посмотрел куда-то в сторону караульни. – Возможно, именно из-за тебя я лишился своей работы, сбережений и места под солнцем в этом городе?

– Глупости. Ты и сам знаешь, что потерял все эти «блага» только по своей вине – тебе не стоило начинать знакомство со мной с доноса, – вспылила Лантея и сплюнула себе под ноги.

– Наши взгляды на эту встречу несколько разнятся. Но сейчас разговор не об этом… Где моя обережь?

– Быть может, она осталась в моих сумках, которые лежат в конюшне? Признаться, не помню, куда я ее бросила, – протянула девушка и скрыла лицо за пеленой грязных волос.

– Кажется, все произошедшее тебя ничему не научило…

– Почему?

– Почему? Давай я объясню тебе еще раз, Лантея, – заговорил профессор, подойдя гораздо ближе. – Ты не в том положении, чтобы пытаться сейчас обмануть меня или провести. Если ты хочешь выйти из предместий с целыми руками, то будь так добра, отвечай честно.

– Думаешь, я вру тебе?

– Думаю, что ты очень глупа, потому что отказываешься пойти навстречу твоему последнему шансу на спасение. Мы уже проходили этот этап в казематах.

Ашарх скинул с плеча на землю тяжелую походную сумку Лантеи, которую он забрал из конюшен. Из ворота выглядывали голенища испачканных сапог и плащ – профессор ничего не забыл.

– Ты забрал мои вещи?.. Как любезно с твоей стороны!

– Вот только обережи там, к сожалению, не оказалось. Иначе меня бы здесь не было. Где она?

– Поверить не могу, что ты вернулся сюда только из-за этого крошечного мешочка. Да что в нем такого особенного, из-за чего все залмарцы кипятком ссут? – немного злобно пробормотала девушка, пытаясь покрутить шеей, но та давно уже одеревенела.

– В нем мой последний шанс выжить в этой стране. Видишь ли, если мне чудом удастся сбежать от погони Сынов, не умереть с голоду, скрываясь в лесах и заброшенных деревнях, то вернуться к обществу я смогу лишь при наличии обережи, – тяжело вздохнул профессор. – Без этого мешочка меня затыкают вилами крестьяне в любом селе, куда я попробую податься.

– Тебе не кажется, что если ты меня освободишь, то нам обоим гораздо приятнее будет продолжать этот несомненно интересный диалог?

– У меня есть определенные подозрения на этот счет, знаешь ли. Например, я уверен, что эти прочные и жесткие деревянные колодки магическим образом стимулируют тебя говорить правду.

– Ты ошибаешься.

– Да неужели? Давай проверим.

Ашарх присел на корточки и принялся искать что-то в сумке Лантеи. Через несколько секунд он достал ножны с отравленным кинжалом и продемонстрировал их преступнице.

– Хочешь отравить меня моим же ядом? – горько усмехнулась девушка. – Не ожидала от тебя такого хладнокровия, профессор.

– Я не способен перерезать кому-то глотку или вонзить нож в сердце, знаешь ли. Но, помнится, ты утверждала, будто даже малая царапина этим кинжалом способна отправить человека на тот свет, – протянул профессор и поднялся на ноги. – Одну царапину нанести я сумею.

– Не думаю. Ты не убийца. Такой тяжелый груз твоя совесть просто не осилит.

– Рискнешь проверить, верна ли твоя догадка? – поинтересовался Аш и подошел вплотную к пленнице. – Бежать тебе некуда.

– За что ты так со мной?..

– Я просто хочу, чтобы ты осознала, как остро мне не хватает моей обережи, которую ты столь бессовестным образом украла.

Вывернув шею, чтобы лучше видеть собеседника, Лантея некоторое время с бессильной злобой изучала лицо угрожавшего ей мужчины, пытаясь понять, блефует он или же нет.

– Как же ты меня раздражаешь, профессор… Да забирай и подавись! Она за поясом.

– Не кричи так громко. Ты же не хочешь, чтобы в караульне проснулась стража.

Ашарх сразу же бросил кинжал обратно в сумку и обошел столб с колодками. За тонким кожаным пояском девушки и правда был спрятан маленький мешочек из черного бархата, который мужчина достал и с улыбкой повязал себе на ремень.

Торжественно потирая руки, Аш вновь встал перед собеседницей:

– Что ж!.. Думаю, теперь мы можем говорить о возникшем между нами доверии, тебе так не кажется? Я вернул тебе твои вещи, а ты так любезно согласилась отдать мне обережь. И все остались довольны!

– Какой толк мне от моей сумки, если я все еще в колодках? – злилась Лантея, и это хорошо было слышно по ее шипящему акценту, который становился заметнее и сильнее.

– Допустим, я мог бы избавить тебя от этого приспособления…

– Профессор! Не тяни! Говори сразу, что тебе еще от меня нужно, чтобы ты просто открыл эти проклятые колодки?!

– Лишь ответы на вопросы.

– На какие еще вопросы?

Девушка сосредоточенно сжимала и разжимала одеревеневшие пальцы на руках, пытаясь вернуть кистям чувствительность.

– Которые я задам. Например, кто ты такая и откуда пришла?

– Об этом не может быть и речи, – категорично заявила чужачка.

– Ты абсолютно в этом уверена?

– Да.

– Как пожелаешь… Знаешь, я слышал, что многие преступники умирают от потери крови после отрубания рук. Сходят с помоста и падают без чувств прямо толпе под ноги. И там уже народ не позволяет калеке подняться больше. Надеюсь, что тебе будет не очень больно завтра… Ну, а я вернул то, за чем сюда приходил. Так что, удачи!

Профессор уверенно развернулся, повторяя свой действенный маневр, но не успел он отойти от преступницы и на пару шагов, как Лантея уже нетерпеливо его окликнула.

– Паскуда!.. Постой! Аш! Вернись!

Мужчина остановился и повернул голову в сторону девушки:

– Что такое?

– Наверное, ты прав… – с трудом сглотнув комок в горле, призналась Лантея, которой эти слова дались с большим трудом, – я действительно нахожусь сейчас в отвратительном положении. И мне нужна помощь… Я признаю это. Поэтому я готова ответить на некоторые твои вопросы.

– И даже не соврешь мне? – спросил Ашарх, медленно возвращаясь обратно к колодкам.

– Не совру. Лишь не проси меня рассказывать все… Есть вещи, о которых я предпочту умолчать. Лучше лишиться рук или жизни, чем выдать их чужаку, – шептала девушка, а в ее глазах стояли злые слезы.

Профессор неожиданно почувствовал прилив благородства и величественно кивнул. Ему было нужно, чтобы Лантея уже хотя бы просто согласилась поговорить с ним о своем происхождении, а добиваться от нее каких-то государственных тайн или чего-то похожего он не собирался. По крайней мере пока что.

– Хорошо. У нас есть еще время до того, как сюда придет патруль.

Аш неожиданно приблизился к девушке и заправил грязные пряди ее волос за уши, в одном из которых висели три непримечательные серьги в виде колец.

– Зачем ты это сделал? – спросила чужачка, настороженно наблюдая за его движениями.

– Чтобы лучше видеть, когда ты начнешь мне врать. Итак, откуда ты пришла?

Лантея минуту молча изучала собеседника, словно оценивая его, как товар для последующей продажи, а потом все же нехотя призналась.

– Из пустынь, что лежат за Мавларским хребтом.

Ашарх удивленно вскинул брови:

– Что?.. Из пустынь Асвен?

Насколько он знал, эта безжизненная песчаная территория на южном краю материка никому не принадлежала. Пустыни от Залмар-Афи отделял лишь огромный Мавларский хребет, откормленным полозом растянувшийся вдоль всех человеческих земель: от холодного Глубинного моря и до самой восточной границы с империей Ис. Многие века не только люди, но и ифриты пытались присоединить к своим территориям эти жаркие земли, но каждый раз пустыни Асвен вынуждали любых захватчиков и первооткрывателей поворачивать обратно – ужасный климат, почти полное отсутствие рек и беспощадные зыбучие пески не благоприятствовали постройке поселений. В конце концов пустыни оставили в покое, лишь изредка самоуверенные имперцы еще продолжали поиски мифической расы пустынных жителей, кочевников, у которых они надеялись выведать секрет управления песком, а после подчинить этот народ и сделать их рабами: ведь ифритская богиня Азума требовала от своих детей положить к ее ногам весь мир в благодарность за огненную силу, которой она одарила их в начале веков. Однако в жарком краю водились лишь откормленные ящерицы и летали перекати-поле. Крошечных оазисов, разбросанных по всем территориям пустынь, было недостаточно даже для небольших поселений.

– Это бессмыслица. В пустынях нет никаких стран и народов. Это раскаленные барханы песка, где никому не удастся выжить. Признай, ты просто издеваешься надо мной?

– Я совершенно серьезна.

– Да скорее Залмар пробудится, чем я тебе поверю!.. Я ведь говорил тебе, что известны лишь легенды о пустынных кочевниках и джиннах, но это просто сказки, так как доказательств почти нет. Одни предположения.

– А если это не сказки? Если пустынный народ действительно существует? И ты был прав в своих догадках?

– Ты хочешь сказать, что ты одна из них? Дитя пустынь?

– Верно. Хетай-ра.

– Хетай-ра? – переспросил Ашарх и нахмурил брови. Странное слово было ему незнакомо.

– Это название моего народа.

– Ничего подобного никогда не слышал… Как я могу быть уверенным, что ты мне сейчас не врешь?

– Никак, – ответила девушка и недовольно сжала губы в тонкую линию, – но я не вру… Давным-давно мой народ принял решение изолировать себя от всего остального мира, чтобы обезопасить нашу цивилизацию. И с тех самых пор мы успешно скрываемся в бескрайних пустынях уже многие тысячелетия. За эти века о нашем народе все забыли. Чего мы и добивались.

– Но там невозможно выжить!

– Только если ты не обладаешь способностью повелевать песком…

Ашарх почувствовал, как у него на одно мгновение перехватило дыхание.

– Проклятье! – пораженно выдохнул мужчина. – Твоя магия! Но… как же так?! По легендам твой народ состоит из песка! У вас нет плоти и крови. Вы – создания пустынь…

– Профессор, тебе ли не знать, что в каждой легенде есть лишь доля правды, а большая ее часть на проверку обычно оказывается простым приукрашиваем для наивных слушателей.

– А как тогда ты объяснишь свою белую кожу? Если вы все время проводите под жарким солнцем, то невозможно оставаться такой бледной!

Аш упорно пытался поймать Лантею хотя бы на одной ошибке, чтобы с чистой совестью обвинить ее во вранье. Ведь это было гораздо проще, чем поверить в существование полумифической расы.

– А почему ифриты краснокожи, а гоблины серы, как камень, а? – проговорила девушка и выгнула разбитую бровь дугой, хотя из-за заживающей ссадины ей было очень больно это делать.

– Действительно, – согласился профессор.

– Если ты думаешь, что я слишком похожа на человека, то это не так. Разница есть, пусть и незначительная для тебя. Например, я слышу гораздо лучше, чем люди.

– Верно… Но все равно это просто невероятно…

– И тем не менее это истина.

– И как же так получилось, что ты отменно владеешь залмарским языком?

– Меня обучали ему, – коротко ответила девушка. – Не надо об этом.

– Пусть я не могу быть до конца уверен в правдивости твоего рассказа, но даже если это хотя бы на одну долю соответствует действительности, то у меня нет слов… Древняя раса вновь явила себя миру! Какое открытие для всего научного сообщества!..

Лантея вся напряглась:

– Надеюсь, ты не собираешься трещать от этом на каждом углу?!.. Мой народ не для того скрывался тысячелетиями в пустынях, чтобы один жалкий профессор своим длинным языком все разрушил!

– Если уж кого винить, то только тебя. Ведь это ты все рассказала, – резонно заметил Аш.

– Ты меня заставил!

– Ладно-ладно, успокойся! Никому я ничего пока не открою.

Мужчина сам не заметил, как начал машинально щелкать суставами пальцев. Это была его старая привычка, помогавшая как-то справиться с давлением мыслей в голове.

– Вот только объясни мне одно. Если вы изолировались, скрываетесь в своих пустынях, то что ты делаешь здесь, в Италане?

– Думаешь, лишь вы потеряли нас из виду? Тысячелетиями хетай-ра не покидали пески, живя по своим законам. Мой народ совершенно ничего не знает о мире вокруг: для хетай-ра другие страны и расы существуют, но где-то там, на границе песка, куда не стоит соваться. И никого не интересуют эти чужаки и дикари, от которых наши предки когда-то скрылись в пустынях. Я одна из тех, кто рискнул выйти за пределы Асвен, но большинство моих соотечественников считает меня просто чудачкой. Однако вот я здесь, в другом государстве, которое едва ли отстает по развитию. Я познаю ваши законы и традиции, чтобы принести эти знания домой. Я уверилась, что жизнь за песками не кончается, а мой народ может многое почерпнуть из этого опыта.

– Так получается, что ты пришла сюда за знаниями?

– Да. Тогда в академии я сказала правду – я мечтала поступить туда учиться, чтобы после этого принести хетай-ра знания, которых мы были лишены веками из-за политики наших правительниц.

– Но теперь ты понимаешь, что это изначально было невозможно? Ты никогда бы не смогла поступить на обучение в академию.

– Теперь я это понимаю, – с грустью в голосе подтвердила Лантея. – И той информации, что я получила за все время пребывания в Залмар-Афи, будет недостаточно, чтобы преподнести моему народу. Весь мой извилистый путь оказался преодолен напрасно…

– И теперь ты вернешься обратно в свою страну с пустыми руками?

– Я не знаю… Для начала я постараюсь хотя бы просто добраться до региона Вех и не попасться Сынам. А там уже есть доверенное лицо, которое сумеет помочь мне, подсказать, как лучше всего будет поступить и стоит ли вообще возвращаться в пустыни.

Некоторое время профессор молчал, уставившись куда-то в пустоту.

– Знаешь, – наконец проговорил он, – я действительно нахожусь под большим впечатлением от всего, что услышал. Конечно, у меня есть еще масса вопросов касательно твоего народа…

– Может, ты освободишь меня, и мы обсудим все это в более спокойной обстановке? За пределами предместий, например, – прервала Аша Лантея.

– А могу ли я быть уверен, что после того, как все это узнал, ты не убьешь меня для сохранения тайны своей страны?

– Не пытайся меня обмануть! Ты обещал освободить меня, если я отвечу на твои вопросы!

– Да, но…

Договорить Ашарх не успел.

– Молчи!

На мгновение в воздухе повисла напряженная тишина. Девушка, изо всех сил вытянув свою тонкую шею, к чему-то старательно прислушивалась. Профессор, не обладавший острым слухом, тоже попытался различить какие-то звуки, которые привлекли внимание его собеседницы, но для него в предместьях было тихо, как на морском дне.

– Сюда кто-то идет. Я слышу шаги четверых… Нет! Троих, – быстро шептала Лантея. – Еще, кажется, у них оружие… Вот тьма! Это возвращается ночной патруль!

Ашарх совершенно не слышал все те звуки, которые перечисляла чужачка, но, у него не было причин ей не доверять в этом плане – при побеге из Главного караульного дома ее слух сыграл им на руку. Поэтому профессор мгновенно подхватил с земли сумку девушки и развернулся в сторону переулка между домами на окраине площади, готовый бежать.

– Стой! Куда ты? А я? – громким шепотом позвала его испуганная Лантея.

– Ты должна остаться. Я спрячусь, – на ходу проговорил Аш, стараясь не повышать голос.

– Не бросай меня здесь! Профессор!..

Однако мужчина не ответил на ее отчаянный выкрик. Он спешил быстрее убраться с площади, чтобы патруль стражников не успел его заметить. Слившись с тенью ближайшего дома, он бросился в темноту переулка и растворился в ней, словно его никогда и не было на лобном месте.

Лантея, кусая губы, до последнего мгновения вглядывалась в силуэт Ашарха, надеясь, что он все же вернется и откроет ее колодки. Но профессор исчез между зданиями, и даже его шаги поглотила тишина. Как он мог?! Он бросил ее здесь, измотанную и прикованную. Она наивно выдала ему столько ценной информации о своем народе, понадеявшись, что Аш отпустит ее, а он просто воспользовался ее беспомощностью и оставил дожидаться утренней казни! Ах, как же она сглупила! Лучше было умереть с тайной существования хетай-ра, чем выдавать ее такому низкому и бессердечному человеку!

Из-за фасада одного из домов, находившегося у выхода с площади, показалось неясное свечение, которое с каждой секундой становилось все ярче. Вскоре фигуры троих стражников, освещавших себе путь факелами, медленно и неторопливо вышли из-за здания и повернули в сторону площади. Девушке неудобно было так сильно выворачивать шею вбок, чтобы лучше разглядеть патруль, поэтому она предпочла обмякнуть в колодках, притворившись дремлющей.

Она четко слышала скрип их кожаной обуви, шуршание тканевых гамбезонов и треск факелов. Мягко позвякивали фальшионы, подвешенные к перевязям, а каждый шаг сопровождался стуком копейного древка о землю. Неясные разговоры и смешки не представляли для нее интереса. Лантея лишь молила свою богиню, чтобы стража скорее прошла мимо, оставив ее в покое. Однако, судя по шагам, патруль целенаправленно шел в ее сторону. Через полминуты троица уже окружила столб с колодками. От них исходил явственный запах застарелого пота и кислого дыхания.

– Так это та самая конокрадка, Орши? – негромко спросил один из стражников, жестко схватив Лантею пальцами за подбородок и вынудив приподнять голову. – Не больно-то хороша.

– На пьянчужку обычную смахивает, – добавил его картавый товарищ, шмыгнув носом.

– Еще небось и больная вся.

Первый брезгливо убрал руку и обтер ее о свою стеганку.

Девушка старалась не шевелиться. То повышенное внимание, которое ей оказывали защитники правопорядка, было нездоровым. Но для нее лучше было держать язык за зубами и игнорировать все их прикосновения и слова, поскольку вряд ли тогда они бы просто так ушли. А если бы они еще и различили ее акцент, то ситуация могла стать в несколько раз хуже.

– Да ты что! Молодая еще совсем деваха! Ты ей юбку-то задери, на корму хоть глянь, – возмутился тот мужчина, кого остальные называли Орши.

Один из стражей резким движением дернул тунику Лантеи, обнажая ее голые бедра, мгновенно покрывшиеся гусиной кожей. Дело принимало скверный оборот. Девушку сковал настоящий ужас от одной мысли, что с ней могла сделать эта троица. Вряд ли она переживет такой позор и унижение.

– Жопа – что надо! Сочная! – хохотнул картавый и шлепнул преступницу по ягодицам. – Ладно, убедил ты меня, Орши. Такую суку и не грешно будет потискать.

– Вот и я о чем!.. А ты, Клет? Присунешь?

– Да что-то я боюсь. Смотри какая харя у нее больная вся. Не хочу я заразу эту бедняцкую подцепить, а то у меня пять спиногрызов дома, сам знаешь. Кто их кормить будет?

– Да ладно тебе! Не ссы. Когда нам еще такая молоденькая попадется? А то все старые ведьмы, которые только пердят да скрипят, как дощатый топчан! Идем, смену растолкаем, а после сами развлечемся хоть немного.

В это мгновение Лантея была согласна исполнить любую, даже самую нелепую и мерзкую идею, которая бы могла прийти ей в голову, только бы избежать того, что ее ожидало. И лишь брезгливость стражника по имени Клет подтолкнула ее разум к верному направлению. Лицо девушки все сморщилось, как печеное яблоко, а сама она старательно напрягла свой практически пустой желудок, пытаясь вызвать рвоту. Без возможности засунуть два пальца в рот, это было достаточно трудной задачей, но мысли о том, как ее будут трогать провонявшие мужланы, сами по себе были настолько отвратительны, что Лантею через пару секунд вырвало на обувь сгрудившихся вокруг нее стражников.

– Фу! Блядь! – воскликнул Клет и топнул ногой, стряхивая гадкое содержимое с обуви.

– Мне дурно… – прохрипела чужачка не своим голосом, растягивая звуки.

– Твою мать! Дерьмище! Да она заразная!

Картавый отступил на несколько шагов и спрятал нижнюю часть своего лица в сгиб локтя.

– Ну нахер такие развлечения.

Клет первым двинулся в сторону караульни, за ним сразу же поспешил картавый стражник, а Орши остался стоять на месте. Он все тем же похотливым взглядом изучал фигуру преступницы, хоть на его лице и отразилось некоторое смятение от произошедшего.

– Орши, пошли отсюда, – позвали своего товарища стражники. – Получишь жалованье и заглянешь к мамаше Симоньян. Оставь заразную.

– Мамаша дорого дерет, а тут задарма! Ну, блеванула и что с того?..

– Ага! Задарма копыта откинешь. Ты если эту больную трогать собрался, то из общего котла в караульне не жри тогда. Я не хочу из-за тебя сдохнуть, – проворчал Клет.

Орши еще несколько мгновений неуверенно топтался возле колодок, обдумывая слова приятеля. И наконец, злобно сплюнув на мостовую, мужчина поспешил следом за двумя своими товарищами, угрюмо почесывая шею.

Лантея не спешила радоваться, пока троица не скрылась за дверьми караульного дома. Она не была до конца уверена, что за свое маленькое мерзкое выступление останется безнаказанной. Но через какое-то время из караульни вышла отдохнувшая смена и отправилась патрулировать ночные улицы предместий, не обратив на девушку никакого внимания. Вскоре в окнах небольшого здания погас свет, и лишь тогда чужачка с облегчением вздохнула. Все же ей удалось избежать хотя бы одной насущной проблемы. Но оставались еще колодки и казнь, ожидавшая ее через несколько часов.

Погруженная в свои нелегкие мысли, Лантея не сразу заметила, что к ней скользила одинокая осторожная тень из переулка. Лишь когда Ашарх оказался всего в паре метров от столба, девушка удивленно распахнула глаза, не веря тому, что видит перед собой.

– Профессор? Ты что, вернулся?

– Откуда столько изумления в голосе? – негромко поинтересовался мужчина, подходя практически вплотную. – Я же сказал, что спрячусь. Мы слишком поздно услышали их приближение, я бы не успел ничего сделать с замками. Да и твое исчезновение сразу же заметили, и мы бы вряд ли далеко ушли.

– Я была уверена, что ты просто обманул меня и сбежал!..

– Я всего лишь держу свое обещание, – возмутился Ашарх. – Я же сказал, что освобожу тебя в обмен на ответы.

Профессор гордо продемонстрировал все еще ошеломленной Лантее ржавый металлический лом, который он трепетно сжимал в руках:

– Нашел в переулке, у кого-то на заднем дворе. Теперь давай-ка попробуем вскрыть…