Читать онлайн Легенда о Расколе: Первый ход бесплатно

Лишь сон

"Золотой орёл – символ Лирийской империи и так же отличительный знак её элитных войск" – Пешком по миру: Том 4.

Нортон. Провинция Ахея. Центральные провинции Лирии.

Приёмная магистрата Калавия сегодня была как никогда оживленной, однако сам он уединился в самой дальней каморке и принимал горожан с огромным недовольством, которое, то и дело, срывал на свою, уже далеко не молодую, помощницу. Главный зал же открылся прямо с рассветом, чего не случалось уже очень давно и данный факт не мог не удивить местных. Вскоре мраморный зал, украшенный дорогущими гобеленами и скульптурами, забился битком. Кто-то пришел, как это говорится, просто посмотреть, кто-то наконец увидел возможность доложить магистрату о своих трудностях или просто позлить, однако почти половина пришедших были юнцы. Все от четырнадцати лет с горящими глазами, в изумлении смотрящие по сторонам на огромные, прямоугольные, заостряющиеся к низу штандарты. Под каждым таким штандартом стоял массивный, дубовый стол, за которым сидел офицер в отличительной форме, а за его спиной по двое вооруженных солдат.

– И что они тут забыли? – Нахмурившись, фыркнул солдат под пурпурным знаменем с черным вороном, смотря на серебристого рыцаря, стоящего по правую сторону от него. – У кого в таком захолустье хватит денег, что бы идти в орден? Да один его шлем стоит половины этого города, вместе с жителями.

И правда рыцарь выделялся среди остальных. Его сверхтяжелый, полный, серебристый доспех, украшенный тонкими, многосложными гравюрами ярко контрастировал на фоне его товарищей под другими штандартами и еще больше на фоне местного населения.

– Ты потише с выражениями, – шепотом сказал второй солдат, – а то мигом у столба окажешься. А если до генерала Арли дойдет, то и головы лишишься.

– Про жителей я образно!

– Ты это ему потом объяснишь. А к паладинам народ толпится…

– Да одни девки. Запали на блестяшки, так и вьются вокруг. А сами, посмотри, важные такие стоят…

– Зависть – плохое чувство, солдаты. – Внезапно разразился офицер и протянул назад аккуратно расчерченную бумагу. – Отнесите магистрату. Пусть сделают сотню таких же и побыстрее.

Наконец глянув на людей в зале, офицер тяжело вздохнул. Осознание всей трудности предстоящей ему работы только-только начало постигать его в полной мере.

– Проходи, парень, – чуть громче сказал он, глянув на самого ближайшего к нему юношу.

Парень оглянулся по сторонам и, убедившись что обращались именно к нему, неловко подошел к столу.

– Как зовут?

– Эннир Тэйн, – тихо ответил юноша.

Офицер быстро записал имя на бумагу, поставил вопросительный знак и будто с недоверием глянул на юношу.

– Хочешь служить в преторианской гвардии?

– Да!

– Почему?

– Преторианцы – элита имперских войск. Попасть в ва…

– Паладины и орлы тоже элита, – грубо перебил его офицер, – почему не к ним?

Эннир не знал как ответить. Офицер смотрел прямо на него, ожидая ответа, но юноша, так ничего не сказав, опустил глаза.

– Хорошо, что умеешь?

– Отец учил фехтованию с детства, – уверенно заявил Эннир.

– Отец служил?

– Нет, не служил, – на миг запнулся юноша, – на сколько я знаю.

– И чем он трудится?

– Резьбой по дереву.

Солдат, стоящий за спиной, с трудом сдержал смех. Офицер грозно глянул на него и тут же обратился к юноше.

– Деревья не имеют привычки отбиваться, парень. – Ответил офицер и застыл в раздумьях. – Хорошо, приходи через пять дней. Посмотрим чему тебя обучили.

***

"Магистрат – верховная власть города или селения в центральной части Лирии" – Пешком по миру: Том 4.

С трудом пробившись через толпы народа, Эннир вышел с приемной магистрата и, недовольно глянув вниз на сандалии и нижнюю часть штанин, резко сменил свое направление в сторону колодца. Смыв на скорую руку следы от чужих ног, он снова направился к центру города. В той стороне уже виднелась залысина престарелого глашатая, с трудом поднимающегося по деревянным ступеням на, несколько лет как гниющую, сцену.

– Добрые жители Нортона, – начал глашатай, стараясь не показывать тяжелую отдышку, что вышло у него крайне плохо, – для начала оглашу…

Эннир немного замедлил свой шаг, а после и вовсе остановился, оглянувшись назад. За ним бежал Сэм с целой стопкой бумаг в руках.

– Ты что во все разом податься решил? – ухмыльнулся Эннир, глядя на бумаги.

– Почти. – Ни сколько не смущаясь, ответил Сэм. – Орлы, соколы, вороны… Может куда и возьмут.

– Генерал Маркус Парменион Анний, – еще громче заговорил глашатай, – разбил варварские орды племён Филикийцев и Гаттов. Легионы золотых орлов победоносно маршируют в сторону Рэма!

– Соколы? – Удивился Эннир. – Да ты моря ни разу в жизни не видел и плавать не умеешь к тому же.

– Так и ты не видел, – усмехнулся Сэм, – а плавать научусь, если возьмут. А ты куда?

– В преторианскую гвардию, естественно.

– Дурак ты. – Недовольно покачал головой Сэм. – Если не возьмут, что делать будешь? До конца дней в этом гадюшнике сидеть?

–…по такому случаю в Алинтин приглашен весь цвет знати нашей великой империи. Коронация принца Лансера состоится прямо в день его четырнадцатилетия. Поднимите дома кубки за здравие молодого наследника!

– Пока не думал, но тут я точно не останусь. Мир большой и мое место в нем где-то точно есть.

Эннир поднял голову вверх, смотря на ясное, летнее небо. Его всегда привлекали облака. Воображение играло с их причудливой формой, вырисовывая знакомые глазу силуэты. Чаще всего он видел животных. Свободных, мчащихся далеко за горизонт. Туда, где он никогда не был. Возможно никто не был.

Сегодня облаков не было. Солнце парило пуще прежнего. Даже для лета такая жара была ненормальной, однако Энниру было прохладно. Он чувствовал это всем телом. Казалось еще чуть-чуть и изо рта пойдет пар. Холод будто все сильнее окутывал его и вскоре появилась мелкая дрожь.

–… отец хочет, что бы я поехал в Леминтен в академию Юана, – продолжал Сэм, – учился письму или Богословию. Не знаю что на него нашло.

– Вот и я не знаю. – Усмехнулся Эннир, унимая дрожь. – Ты же тупой как пень, куда тебе писать?

– Если уж ты научился, то я и подавно сумею, – посмеялся Сэм, – просто не хочу всю жизнь провести в какой-то тёмной каморке, вырисовывая закорючки на бумаге. Что в этом интересного?

– Закорючки интереснее, чем резать мертвые туши, – послышался ехидный, девичий голос.

Парни сбавили шаг. Вскоре с ними поравнялась молодая, не высокая девочка с длинными, каштановыми волосами. В одной руке она несла не большой, тканевый сверток, а в другой красовался свежий букет из полевых цветов.

– Откуда тебе знать, красавица? – В ответ съехидничал Сэм. – Ты ведь этим не занималась.

– А ты не рисовал закорючки, – ничуть не растерялась девушка и тут же бросила свой взгляд на бумаги в руках у парней. – Все же записались?

– Конечно! – гордо ответил Сэм. Эннир же предпочел промолчать.

– Энни, и ты тоже? – изобразила удивление девушка. – А родителям сказал? – Эннир не ответил и невольно прибавил шаг, будто желая убежать от этого разговора. – Балбесы, – фыркнула девушка, – хуже разделки мертвых туш только разделка живых.

– Кристин Тэйн – сама доброта.

– Ну хватит, – наконец вступил Эннир, – ты на занятия?

– Ага, – кивнула Кристин, – полевые цветы и их применение в медицине. Вот даже решила собрать немного.

– Красивый букет, – подметил Сэм.

– Спасибо. Энни, папа сказал что бы ты к нему зашел… – Кристин внезапно прервалась, глядя на Эннира. – С тобой все нормально?

Постепенно они приближались к главной площади, где немногочисленный народ слушал уже похрипывающего глашатая.

– Да, – дрожащим голосом ответил он, – с чего ты…?

– Вид у тебя не важный.

– Все в порядке. Наверно просто что-то не то съел – скоро пройдет. Так что там…?

– Да, все было как обычно, а потом пришел человек. Очень странный, если честно. Лица я его не видела, одет был бедно и в капюшоне как-будто скрывался от кого-то, но под одеждой я точно видела оружие и совсем не дешевое. Они поговорили о чем-то с папой и после этого родителей как-будто подменили. На них лица все утро нет, а когда я уходила – папа попросил срочно найти тебя…

–…ранним утром был похищен наследник дома Хоултов. Одиннадцатилетний юноша пропал по пути из Алинтина прямо на северном тракте. Рыцари лорда Хоулта нашли тела сопровождавших, однако самого юного Хоулта среди них, к счастью или горю, не было…

Ребята остановились в тени под древянным навесом еще не открывшейся мясной лавки, принадлежавшей отцу Сэма. Глашатай, прямо на которого смотрели все трое, закашлялся и отдал стопку бумаг маленькому пареньку в пестрой одежде, быстро выпил воды, вновь выпрямился и, гордо положив ладонь на сердце, принялся зачитывать дальше:

– Лорд Амин Тулий выдаст свою вторую дочь замуж за…

– Ой, чего я стою?! – Вскрикнула Кристин. – Я же ведь опоздаю! – Она обняла брата и весело побежала в припрыжку дальше по улице. – Обязательно покажись маме дома!

– Да, да… – тихо ответил Эннир, понимая что Кристин уже не слышит.

– Она права, ты весь зеленый уже. Давай я тебя к матери отведу а?

– Да все нормально! – Фыркнул Эннир в ответ. – Перед работой зайду к Лиде, если лучше не станет.

– Твоя мать – лучший лекарь в городе…

– Ты еще громче скажи, а то не все услышали, – с иронией ответил Эннир.

– Прости…

– Ты же знаешь моих – такую панику поднимут, что еще хуже станет. Хотя у матери глаз наметан так, что за километр увидит как пить дать, хоть домой не иди.

– Кстати, а ты не просил родителей на счет…?

– Нет. Я думал, но… Я хочу сам. Без помощи, без поблажек.

– …орудует банда Костолома. За сведения о его банде, кои будут подтверждены и окажутся полезными, назначена награда в сотню золотых! Однако наш магистрат напоминает всем добрым жителям Нортона что сея банда – сплошь убийцы, насильники и мерзкие работорговцы! Будьте осторожны, друзья и не лезьте на рожон. Документ, подтверждающий награду, будет висеть на доске объявлений в приемном доме магистрата.

Не отходя далеко от темы отбросов общества, от лица магистрата, хотелось бы напомнить и о награде за Соловьев, а так же за людей, помогающим этим недобиткам. Напоминаю так же, что любая помощь Соловьям расценивается в равной степени преступлениям, совершенным самими Соловьями и карается смертью.

Одна из женщин, стоящая впереди Эннира, очень громко цыкнула и нагнулась к уху своей подруги.

– Буквально недавно Соловей приходил в Неаполь в квартал, где моя кузина живет. – Зашептала она на ухо. – Говорит знаешь что? Мол с его прихода ни одного вымогателя на квартале не видно. Четыре дня сидел у кровати больной девочки. Глаз не смыкал, но вылечил. С родителей даже медяк не взял, а только за порог, так тут же его и сдал кто-то.

Договорив, она резко бросила взгляд на Эннира, сидящего в добрых десяти метрах от неё и нахмурилась, будто поняла что он её слышит и слышит отчетливо. Сам юноша не придал этому значения. Пока не придал…

– Поймали? – взволновалась вторая.

– Соловья? Нет конечно, куда им?

– И последнее! Сегодня утром в наш славный город, впервые за многие годы, прибыли рекрутеры. Любой юноша или же девушка, достигшие четырнадцати годов…

По главной площади пронесся резкий, отчаянный крик. Под десятками ошеломленных взглядов, обратившихся назад, Эннир рухнул на колени, двумя руками хватаясь за левый глаз. Из раза в раз крик проносился по всей площади. Через несколько секунд между пальцами юноши начали просачиваться струи крови. Открытый глаз покраснел от боли, все тело трусило, вскоре кровь хлынула из носа.

Сэм, наконец обретя самообладание, подхватил друга и быстро унес его с площади.

***

"Преторианская гвардия – одно из самых элитных и профессиональных подразделений мира, однако их действия не редко противоречивы" – Исход: Сильнейшие мира сего.

Тело билось в страшной дрожи. Холод не отступал ни на мгновение. Не зимний, как это бывает в тёмную, снежную ночь. Холод пробирал кости, обволакивал их и не хотел отступать. Могильный холод… и смертельный страх. В кромешной темноте были лишь они трое, наедине друг с другом. Это длилось долгие годы. Тьма, холод и страх стали для него близкими друзьями. Кроме них не было ничего.

Дальше пришел жар. Жар, рядом с которым самое знойное лето казалось лишь приятной прохладой. Капли пота бесконечно пробивались сквозь кожу и неслись по всему телу. Влажная кожа ощущала любое дуновение ветра, который сейчас казался ледяным.

И наконец спокойствие. Не было совсем ничего. Никаких ощущений, эмоций, мыслей. Будто сама реальность перестала существовать… Или он перестал существовать в реальности. Сознание начало покидать его. Сначала имя, потом семья и друзья. Постепенно всё перестало существовать. Чистый лист, блуждающий в бесконечности.

Однако вскоре спокойствие нарушилось. Он не сразу это заметил. Где-то вдалеке, а может и совсем близко. Приятный, женский голос. Тёплый и самый красивый голос из всех, что он когда-либо слышал. Она звала его по имени. Хотела, что бы он следовал за ней. Голос начал отдаляться, постепенно исчезая в бесконечности. Он должен был догнать его, но он не знал, что голос звал именно его. Что это его имя.

– Это лишь сон, Энни, – сказала она в последний раз.

***

"Болезни – ни что иное, как кара Божья за грехи наши, совершенные в этой или прошлой жизни. Умышленно то иль случайно, вина ваша уже доказана. И преследовать будут грешника, и всех его потомков Боги, пока не будет выплачена дань за свершенное им злодеяние. Посему каждый захворавший обязан немедленно вознести к ликам Богов всё что имеет и молиться, уповая на их милость" – отец Паллат в дни Чёрной Смерти.

Уже давно стемнело. Лишь иногда за окном в темноте был виден свет факелов проходящей мимо стражи города, но казалось крики до сих пор доносятся откуда-то из далека и в эти моменты её вновь пробирало до дрожи. Как в первый раз, когда она сидела на очередном скучном уроке тёти Лиды – бесспорно хорошей и милой женщины, которую, к несчастью, природа наградила до ужаса монотонным голосом. Нередко её ученицы, в том числе и Кристин, засыпали прямо посреди занятий и просыпались лишь когда их хорошенько растолкают или дадут понюхать, до слез пробирающий, раствор из мяты. Многим помогал интерес к теме, которую рассказывала тётя Лида. Многим, но не Кристи. Вот уже несколько месяцев она посещала занятия, однако за все это время не услышала ничего, чего бы не знала сама. Не редко она ловила себя на мысли, что знает о теме даже гораздо больше, чем рассказывает или даже знает сама наставница. Однако сейчас все эти знания улетели из головы.

Снова раздался фантомный крик. Как в первый раз на уроке тёти Лиды. Отчаянный крик, который, казалось, достиг самих Богов. Тогда всё стихло. Всего на мгновение, которое, однако, сейчас казалось невероятно долгим. Кристи вскочила еще до второго, за несколько секунд оказалась на людной улочке, которая, внезапно, омертвела. Люди стояли с недоумевающими лицами, все как один смотря в одну сторону. Туда и бежала Кристи. Она не знала чей это крик, но уже понимала. Что-то внутри подсказало ей.

А дальше кровавый след. Никогда в жизни она еще не видела столько крови, идущей кривой дорожкой к самому дому. Криков больше не было. По крайней мере тех, что не были эхом в голове.

Уже давно стемнело, но глаза не закрывались. Руки до сих пор дрожали. Единственное, что она сейчас могла – это вытирать кровь, без конца идущую тонкими струйками из глаза, и менять тряпку на лбу. Жар был на столько сильный, что только что смоченная тряпка прогревалась еще до того, как Кристи прикладывала её ко лбу. Иногда её взгляд неволей падал на толстый том, лежащий на тумбочке прямо под свечами. Медицинский трактат, собранный из знаний и уроков многих прославленных лекарей из разных уголков мира и переведенный на Лирийский, содержал в себе сотни видов заболеваний и тысячи способов лечения. Бесполезная стопка бумаг в кожаном переплёте, – подумала она со злости.

***

"Медицина – есть ни что иное как мерзкая ересь, посланная Тёмными, дабы совратить ваши души и отвернуть их от света. Любой, практикующий медицину, с сего дня должен быть заклеймён как еретик и сожжен на костре, ибо огонь есть врата в царство их господина" – отец Паллат в дни Чёрной Смерти.

Тишина, спокойствие, бесконечность… Это продолжалось так долго, что само время перестало существовать. Однако голос возвращался, снова и снова повторяя одни и те же слова. Каждый раз для него был первым. И в этот раз он так же удивился. Он не знал этот голос. Уже не знал. Не знал и кого он зовет.

Почему то именно сейчас он решил узнать кто был вместе с ним. Не вчера, не год назад и не завтра. Чистая случайность. Он шел во тьме на голос, не зная увидит ли он его. Благо в этом мире страх и неуверенность, казалось, не существовали вовсе. Он просто шел вперед, пока не увидел далекий, но очень яркий свет. В этот момент внутри что-то ожило. Страх и любопытство – первое, что он почувствовал за долгие годы. Свет приближался, становился все больше. Больше становился и появившийся из неоткуда страх, однако любопытство всё же возобладало. Глаза, привыкшие к тьме, разболелись и неохотно закрывались. С трудом вглядываясь в своего спутника он увидел руку. Такую же, как была и у него… Только утонченная и не такая грубая, протянутая навстречу ему. Он протянул свою, почувствовал чужое прикосновение и тепло. Их руки соединились, крепко обхватили друг друга и вместе они пошли в неизвестность.

***

"В крупных городах из самых влиятельных и уважаемых граждан сенат назначает магистрата. В селениях поменьше практикуется такое, до селе невиданное действо, как выборы" – Пешком по миру: Том 4.

За дверью послышались шаги, по полу пополз неровный свет свечи. Запах вина и лаванды просочились сквозь стены. Прямо перед самой дверью шаги стихли лишь на один тяжелый вздох. Дверь со скрипом отворилась. Даже в таком тусклом свете Кристи очень хорошо разглядела покрасневшие от слёз мамины глаза. Лица на ней не было. С огромным трудом она посмотрела на сына.

– Кристин, иди спать.

Голос еле слышен, пропадет на полуслове, переходя на хрип, но приказной тон был как всегда непоколебим. Как-будто перед тобой захлопнулась дверь, оставив за собой несказанные слова. Кристин редко слышала такой, однако услышав, никогда не перечила.

Сейчас они уже поменялись местами. Нора сидела у кровати, одной рукой держа сына за руку, второй вытирала пот со лба. Кристи стояла в дверном проёме. Что-то внутри резко перевернулось. Печаль стала необъяснимой злостью на весь мир. Она схватилась за дверь, рука сжалась, отдавшись болью в запястье. На мгновение ей показалось даже что дерево треснуло. Зубы обхватили губу, сжались до боли, во рту появился металлический привкус. По щеке прокатилась первая слеза. Она оглянулась.

Они всегда были очень близки. С самого детства вместе, понимали друг друга с полуслова. Однако Эннир был старше. Всего на год, но разница иногда казалась огромной. «Возможно то, что зовется мужеством визуально прибавляло годов, – подумала Кристи». Мужество, переходящее в глупость. У Эннира этого было в достатке, но она всегда знала: что-бы не случилось, её брат всегда поможет, встанет на её сторону, защитит.

Сейчас он лежал на кровати при смерти и помочь ему, как он всегда помогал ей, она не могла.

– Ты ведь вылечишь его, мам? – Голос девушки дрогнул. Она старалась сдерживать слёзы. Выходило плохо.

Не вопрос, а скорее надежда на желаемый ответ. Нора глянула на дочь и Кристи прочитала в её глазах то же, что видела в своих – она и сама не знает. Злость постепенно становилась отчаянием и это чувство было страшнее злости.

– Кристи, – Нора улыбнулась и её лицо будто осветило мрак вокруг, – всё будет хорошо.

***

" …кто бы мог подумать, что, по детски наивные, идеи маленького принца, над которыми мы все смеялись за общей трапезой, через несколько лет станут основой огромной империи, а те, кто смеялся, в один голос назовут его новым Пророком?" – предсмертная записка сенатора Варона.

—…всё будет хорошо, – послышался далекий, женский голос.

Во тьме не было никого. Лишь он и его спутница, однако голоса были повсюду. Разные. Сначала тихие, с трудом различимые, теперь они стали громче и с каждым шагом приближались. Со всех сторон. Отовсюду. Многие казались знакомыми, многие он слышал впервые. Вскоре он начал видеть людей или что-то на них похожее. Густой мрак не позволял полностью рассмотреть мелькавшие силуэты.

–…идеальная форма и параллельная эволюция…

Во тьме показалась девушка с яркими, огненно-рыжими волосами. Как и все лишь на миг. Вскоре прямо на пути начали появляться черепа. Безымянные, большие и маленькие. Они беззвучно рассыпались под ногами в чёрный дым, сливаясь с окружающей мглой.

– Он умирает?

– Можно и так сказать.

– Тогда сделай что-нибудь!

Он готов был поклясться, что видел дракона. Огромное, чешуйчатое существо пролетело прямо над ними. Тяжелый звук взмаха его массивных крыльев покрыл собой звон. Далекий и близкий. Прерывистый. Свист ветра иногда бил по ушам. Послышались крики боли. Вокруг шел бой. Мертвые тела падали перед ногами один за другим и, подобно черепам, разлетались дымом. Изредка во тьме он видел, что происходит. Блеск стали, мчащиеся стрелы и вздымающихся коней. И его… Тёмную фигуру, которая преследовала его уже очень давно. Красные глаза, разгоняющие тьму этого мира вокруг себя, всегда смотрели ровно на него. Провожали и ждали.

– Слишком долго – он должен быть мёртв.

Шум битвы поутих и вскоре остался позади лишь воспоминанием. Оглянувшись назад, он мельком увидел рыцаря в белых, сияющих доспехах. Руки он держал на верхушке рукояти воткнутого в землю меча. Перед ним, на одном колене, склонив голову, стояла девушка. Со спины лица было не разглядеть, лишь длинные каштановые волосы и серебристую змею, медленно окутывающую её.

***

"Сенат избирается из народа и народ представляет" – каменная скрижаль в Мраморном Зале.

Уснуть она не могла, сколько бы не пыталась. В голову вечно лезли разные мысли. Что было и что может быть. Чего никогда не будет, но они, как на зло, лезли вместе с остальными, сгоняя сонливость. В последний раз с ней было такое, когда Ники при всех обсмеяла её за отсутствующие передние зубы. Какая разница, казалось бы сейчас, ведь у детей выпадают зубы и заново вырастают, однако тогда она чувствовала себя униженной перед всеми девочками, а все несказанные слова всю ночь преследовали её, не давая спать.

Скрипнули петли входной двери и Кристин, в очередной раз, невольно открыла глаза. Тяжелые шаги пронеслись мимо её комнатушки. Она вскочила с кровати, быстро накинула тунику и осторожно выглянула в коридор. Убедившись, что никого нет, она тихо, на сколько получалось по скрипучему дереву, пошла по-над стенкой до следующей двери.

– Как он? – Послышался суровый отцовский голос.

– Плохо… – очень тихо ответила мать, – наверно плохо. Если бы я хоть что-то знала…

– Не вини себя ни в чем! Мы ничего не можем.

– Ты не нашел его?

– Нашел.

– И где он?! – В голосе мамы появилось раздражение.

– Ушел. Сказал что мы должны быть готовы. Он вернется через несколько дней.

– Значит всё? – Раздражение внезапно сменилось отчаяньем. – Это конец?

– Ему не место среди людей. Мы дали всё, что могли.

– Мы знали всё, – голос мамы срывался, переходя в плачь, – знали, но я не могу. Он наш сын…

– И должен быть в безопасности от мира и самого себя. Этого мы не сможем дать ему. Пора отпустить.

Послышался мамин эмоциональный цык.

– Дезмонд, я не хочу отдавать им своих детей! Мне плевать кто они, я не хочу!

«– Какого чёрта происходит? – думала сейчас Кристи, стоя у стены прямо за дверью»

Она осмелилась заглянуть внутрь. Мама плакала, крепко обхватив отца. Дезмонд нежно приобнял её, медленно и аккуратно поглаживая по плечу.

– Прости, – сквозь слёзы прошептала Нора, – я сорвалась.

– Я понимаю, дорогая. Понимаю как никто другой, но боюсь мы не можем поступить иначе.

– За Эннира они перегрызут глотки любому, но на Кристин им плевать! – Стерев слезы с лица подытожила Нора. – Я не доверю им нашу дочь. Я не верю им! Никому! Кто знает что они нам еще не сказали? Мы должны увезти её подальше отсюда в самое безопасное место.

– Я понял, – успокоил её Дезмонд, – завтра с рассветом я отправлюсь к сиру Бакли.

Кристин еле успела выбежать из коридора так, что бы её не заметил отец. Самым ближним укрытием для неё была дверь в её комнату, потом кухня… Кристи выбрала самый дальний вариант – дверь на улицу.

Ночи, даже летом, были прохладные и особенно, если выбегать в одной тунике. Охладившаяся земля до дрожи обморозила босые ноги. Ночь стала тихой. Голова будто опустела или сломалась и больше ни о чем не могла думать. Возможно просто не хотела. С этим чувством наконец пришла сонливость. Кристи глянула на осыпанное звёздами небо и глубоко вдохнула. Улыбка сама собой проскочила на губах. Долгожданное спокойствие.

Она подошла к бочке, до краёв наполненной водой и медленно умыла солёное от слёз лицо.

– Привет, – послышался сзади женский голос.

– Явилась наконец, – фыркнула Кристин.

– Я не могла прийти раньше, – спокойно отвечала Ники, – и сейчас я очень устала и вообще с трудом держусь на ногах. Без Эннира мне пришлось за двоих работать…

– Бедняжка, – снова фыркнула Кристин.

– Я понимаю что тебе сейчас не легко, – спокойно продолжила Ники, – но не надо вести себя со мной как сука. Кристи, мы же с тобой хорошо ладим…

– Да пошла ты к чертям! Тебе пришлось со мной поладить, потому что ты начала спать с моим братом и мне, что б тебя, пришлось сделать то же самое, но, ты уж извини, у меня нет ни времени, ни желания, ни настроения разыгрывать сейчас этот спектакль.

– Как скажешь. Ты меня пустишь?

– Нет, – отрезала Кристин и пошла к дому.

– Я люблю его не меньше тебя, – голос девушки дрогнул, – и мне сейчас тоже больно.

Кристин остановилась у входа.

– Великолепная лгунья, – в пол голоса сказала Кристин, – или же дура, что верит в собственную ложь.

***

"Наша история пишется победителями, а победители не всегда бывают честны с потомками или даже с самими собой" – Философский труд профессора Н. Остин.

Они шли. Без остановки и, казалось, на месте. Впереди лишь тьма, позади тоже. Этот пейзаж, вкупе с постоянными видениями, сводили с ума. Все образы казались знакомыми и даже родными.

– Это лишь сон, – в очередной раз повторила его спутница.

Вопросов было много. Все простые: Где я? Кто я? Кто ты? Что это? Зачем и почему… Спутница никогда не отвечала. Однако был и второй. Человек, у которого были все ответы. Он знал это. Что-то внутри говорило ему об этом. Человек с красными глазами, что вечно следовал за ним. Он, казалось, повелевал этим миром, был в каждом видении и… Был ужасен. Его взгляд, казалось, мог заморозить само солнце: холодный, отрешенный и уверенный. Страшный.

– Вы не достойны жить.

Впереди, лишь на секунду, показался свет. Потом снова и снова. Вскоре он не пропадал, становился всё ближе. Он манил к себе, излучая тепло. Прямо перед этим светом появилось последнее видение. В этот раз пугающе чёткое. Там лежал юноша, не многим старше его самого, а над его телом возвышался, вонзенный в землю, костяной меч. Кровь медленно расползалась под ним по земле, но при этом слышался пропитанный болью смех. Совсем тихий смех и слёзы.

Он резко остановился, как-будто это видение ударило его под дых. Человек с красными глазами остановился над лежащим, глянул на него с высока и перевел свой взгляд на него.

– Мы скоро встретимся, Эннир Тэйн, – наконец произнёс он.

Резкий рывок будто вырвал его из этого видения и, казалось, что его спутница ускорила свой шаг. Человек с красными глазами провожал их взглядом, пока вовсе не пропал из виду. Свет был близко, так близко… Эннир остановился прямо перед ним. Он знал – это выход, но не знал нужно ли ему выходить. Нужно ли покидать мир, к которому он привык и частью которого он стал. Его спутница впервые обернулась к нему лицом. Сквозь яркий свет можно было разглядеть лишь её милую улыбку. Она крепко обняла его с теплотой, которой он прежде никогда не чувствовал и, наконец, сказала:

– Вот и всё. Прощай.

***

"Лирийская империя поделена на пять частей, во главе четырех из которых стоят лорды-протекторы" – Пешком по миру: Том 4.

Было утро, возможно дело даже шло ко дню. Пение утренних птиц – первое, что уловил слух от открытого настежь окна. Рядом кто-то был. Еще не открыв глаза он это понял по тяжелому дыханию и скрипу мебели, на котором сидели, а открыв увидел лишь мельком огромную фигуру, вероятно, в черном одеянии, покинувшую комнату. Глаза ослабли, не привыкли к свету, картина расплывалась. За окном вдалеке послышался хорошо знакомый ему стук дерева о дерево. Руки и ноги онемели, как-будто от них отхлынула кровь, а голова раскалывалась от каждого резкого звука. С трудом он привстал и огляделся по сторонам.

– Черт, где я? – шепотом спросил он.

На прикроватной тумбочке он заметил деревянный поднос. Стакан воды, некая похлёбка в деревянной миске, два куска чёрного хлеба и яблоко. От одной мысли о еде его желудок чуть не вывернуло. Промочив горло трясущимися руками, Эннир встал с кровати и тут же рухнул на пол. Ноги не держали, болели и, даже в лежачем положении, дрожали. Опершись об кровать, Эннир снова встал на ноги. В этот раз он успел сделать несколько быстрых шагов и опереться плечом на стену, перед тем, как ноги подкосились и взвыли от боли. Дотянувшись дрожащими руками до ручки двери, юноша приоткрыл её и тут же вывалился из комнаты, оказавшись в недлинном коридоре. С одной его стороны располагалась деревянная лестница, ведущая на этаж выше, которую Эннир, в таком состоянии, вряд-ли мог бы осилить, поэтому путь был очевиден. Опираясь плечом на стену, он аккуратно двигался вперед, пока не вышел в широкую комнату, посреди которой стоял массивный, длинный, обеденный стол, на половину заполненный различного рода блюдами. Трапезная отделялась от кухни длинной столешницей, за которой, над своими блюдами, трудились три девушки в белых фартуках и поварских головных уборах. Одна из девушек, заметив Эннира в коридоре, не сказав ни слова, указала острием ножа на массивную дубовую дверь, ведущую, по всей видимости, на улицу. Путь до неё оказался самым сложным. Опор было мало и Эннир несколько раз с грохотом падал на пол, но его как-будто не замечали, уделяя всё внимание лишь своему занятию. Наконец он дошел, ударил что было сил по ручке и навалился на дверь плечом.

Солнечный свет ударил по непривыкшим глазам. На секунду всё вокруг стало белым и ярким до боли, но вскоре картина начала проясняться. Эннир неспешно осматривался. Первым он разглядел колодец, стоявший в нескольких метрах от двери, а за ним конюха, пытавшегося усмирить бунтующего жеребёнка. От яркого света голова заболела ещё сильнее, а далекий стук палок отдавался еще большей болью, как-будто именно эта палка била его по голове. Строения вокруг явно были лирийскими, однако это место не было ему знакомо.

– Добро пожаловать в мир живых, – ужасающе низкий голос еще сильнее обострил боль в голове.

Эннир оглянулся на голос. Слева от двери под широким окном стояла изящная деревянная лавка, на которой, широко раскинувшись, сидел невероятных размеров мужчина. Даже сидя он был почти одного роста с Энниром и вид у него был пугающим. Не только в рост но и в ширь он был огромным. Казалось, что ладонью он мог запросто обхватить голову юноши. Черное одеяние без лишних цветов только добавляло его образу жути и конечно же этот меч: огромный, намного больше даже двуручных мечей, и неподъемный на вид, с длиннющей рукоятью под четыре человеческие ладони, так же был сделан из чёрного и тёмно-серого материала, а дол лезвия был украшен выделяющимися на тёмном фоне пурпурными рунами.

– Вы кто? – с трудом выдавил из себя Эннир.

– Думаю тебе лучше присесть, – его голос, хоть и пугал по началу, был невероятно спокойный и внушал доверие, – не стоит излишне напрягать и так больные ноги.

– Тогда зачем заставлять меня гоняться за Вами?!

–…но и разработать их не помешает, – добавил незнакомец, сделав вид что проигнорировал слова Эннира, – я Маркар Ан-Дей. Можешь считать меня другом семьи.

– Друзья не похищают из собственного дома, – со скрипом произнес Эннир, пытаясь безболезненно сесть на лавку, – что это за место?

– Раньше это была земля дома Руфов. Я её купил, после того, как семья обеднела. Остался только Тит – он указал пальцем на конюха, наконец усмирившего жеребца, – и теперь присматривает за конюшней.

– Это не тот ответ…

– Значит и вопрос не тот. – Спокойно ответил Маркар. – Что ты помнишь до того, как оказался здесь?

Эннир напрягся, в голове будто опустело. Впервые он испытывал подобное.

– Я был… На площади. Да, на центральной площади. Со мной была моя сестра и друг… Я не помню, – вдруг испугался Эннир. – Я не помню их имён!

– Не переживай, ты только начинаешь приходить в себя. Память вернётся со временем, но тебе нужен отдых. – Маркар неспешно поднялся, накинул меч на спину и сделал пару шагов вперед. – Советую хорошо выспаться, как бы тяжело не было закрыть глаза.

Эннир еще долго сидел в одиночестве. Имена, лица, голоса… Как только он пытался вспомнить – приходил он. Человек с красными глазами. Он всегда был рядом.

Буря

"Существовали сотни различных орденов, но история запомнила лишь дюжину из них" – Последователи смерти: Введение.

Замок Марквот-холл. Столица северного региона Лирии.

Горгульи. Чёртовы каменные горгульи каждый раз сводили его с ума, а сейчас тем более. Казалось, что их мертвые глаза неуклонно следят за ним с самого приезда, ждут момента, когда смогут наброситься и утащить в глубокие подземелья замка, где никто не услышит криков. Но пока что они лишь сидели на парапетах, высунув наружу языки, на которых были высечены древние надписи погибшего ордена.

Этот замок пугал почти всех жителей. Мрачный, устрашающий и с очень тёмной историей, которая пропитывала его до основания. Отголоски прошлого преследовали почти на каждом шагу, начиная от тех же горгулий и заканчивая надписями и рунами на каменной кладке замка. А народ в этих краях был крайне суеверен и селился где угодно, только не рядом с этим замком, предпочитая простых и понятных грабителей, мародёров или убийц тому, что населяло этот замок сотни лет назад, пусть и под защитой рыцарей дома Хоултов.

Однако сейчас его это беспокоило, по крайней мере, не больше всего. Спокойствие, которое, учитывая обстоятельства, царило сейчас здесь, беспокоило ощутимо больше. «– Глупо было приезжать сюда снова, – думал он, смотря как зубр умалывает сено». Даже тупицы стражники, которые, как и всегда, разбавляли свою скучную рутину алкоголем и приставаниям к служанкам, вызывали схожие с каменными горгульями опасения.

Но выбора не было – нужно было закончить начатое, а для этого нужна была информация. Никто не умел добывать её лучше, чем он и сейчас казалось, что весь мир ему в этом помогает. Обитая во всех трактирах и постоялых дворах на южной части провинции, он собирал все слухи. Конечно большая часть из них, возможно, и были некогда правдой, но переходя из рук в руки, подобно снежному кому, они обрастали чужими мыслями так, что правду уже было не откопать. Все же редко, но случалось услышать нечто любопытное. Не без прикрас, конечно, но его положение позволяло из таких слухов вынуть правду. В дороге даже знатные господа и дамы нет-нет, да развязывали язык. Скука – лучшая пытка. Нужно было лишь не мешать ей делать свою работу и не задавать прямых вопросов. И самое главное – никто не замечал простого возничего.

И всё же он был на стороже. Чем ближе была победа, тем страшнее была неудача. Оступиться сейчас означало бы самую мучительную смерть. Хоть все вокруг и казались спокойными, он прекрасно понимал, что чем сильнее они давят, тем больнее будет потенциальная расплата, а спокойствие лишь ширма, за которой прячется нарастающий с каждым днем гнев. Он не боялся за свою жизнь, какой бы мучительный конец его не ждал. Прошлая жизнь хорошо научила его смотреть в глаза смерти каждый день. Он боялся за жизнь, но не за свою.

***

"Северные провинции Лирии – самая большая часть империи, но в то же время и самая бедная" – Пешком по миру: Том 4.

Дорога звала, а от замка ноги бежали сами собой. Возможно это, наконец, последний раз, когда он видит этот замок. Тепло новой жизни было всё ближе, а от этого холод прошлой был еще невыносимее.

– Осталось совсем немного, – прошептал он, глянув на, затягивающееся снежными облаками, небо и поправил рукав на левой руке.

– Похоже будет снег. – Заметил Дэвид. – Надо бы одеться потеплее. В этих краях летний снег к беде…

– Главное чтобы дорогу не занесло где-нибудь в глухомани, – ответил Ойстеин, не сводя глаз с неба. – Как зарабатывается?

Дэвид лукаво засмеялся.

– Зарабатывается… Ничего, хватает. Правда из-за этих уродов теперь многие боятся выходить на тракт, но ничего не поделаешь. Лучше пусть меня прирежут, чем с голодухи помру. А у тебя, небось, совсем все плохо – эти выродки как раз на твоем направлении и осели…

– Нет, – солгал Ойстеин, – не всё хорошо, но справляюсь. Старшая очень помогает.

– Не просто, наверное, с двумя дочерьми. – Ойстеин невольно кивнул. – Что ж, если будет совсем плохо – обращайся. Я, конечно, не трахаю дочь купца, но если что всегда постараюсь помочь.

– Спасибо, но не стоит.

– Ну, если что – можешь обратиться к старику Хоулту. Он своих не бросает.

Ойстеин сначала пропустил эту фразу мимо ушей.

– Какой же я ему свой? – съехидничал он.

– Я тоже так сначала подумал, а вот когда припёрло – старик меня буквально из могилы вытащил. Да и сам посмотри: ты ешь, пьешь и спишь в тепле, не платя ни гроша. Кто, думаешь, за это платит? В других провинциях лорды таких как мы в упор не замечают, так что не тушуйся.

«– Как же просто покупать преданность черни, – подумал Ойстеин, – особенно когда платишь не со своего кармана»

– Кстати сегодня ещё один объявился.

– Кто таков?

– Понятия не имею. Парни болтали, мол сын некого купца из Алинтина. Я лишь мельком его видел утром, когда он выезжал из замка. Разодетый, вымытый. С иголочки, зараза. Аж блевать тянет!

«– За день до Сереброводной он не доедет, – быстро смекнул Ойстеин, – если потороплюсь – к ночи нагоню»

– Смотри не наткнись на его труп, – посмеялся Дэвид, усаживаясь на, обитое тканью, сиденье дилижанса, – и сам поосторожнее – таких как мы в плен не берут.

***

"Дилижанс или проворный экипаж в дословном переводе с лирийского – достаточно дешевый, быстрый и легкий способ передвижения, однако безопасность оставляет желать лучшего" – Пешком по Миру: Том 4.

Летним снегом это назвать было сложно, ведь такой погоды, зачастую, не было даже зимой. Ветер неустанно завывал, принося за собой огромные хлопья снега. Земля покрывалась беленой буквально на глазах. Вскоре каменную кладку южного тракта уже было не разглядеть. Скотина постоянно сбивалась, уходя с дороги и приходилось направлять её почти постоянно, не отвлекаясь ни на секунду. Сейчас ничего не было хуже, чем сойти с дороги и застрять посреди поля, что, почти наверняка, означало бы медленную смерть. Вытащить дилижанс из сугробов, которыми постепенно покрывались бескрайние поля, в одиночку он бы не осилил, а ждать помощи в этих краях было глупо – вряд ли ему подвернется хоть кто-нибудь из местных. Уж про случайных путников можно было и не мечтать. Отвлекался он лишь на мгновение, чтобы рукавом протереть лицо от налипшего снега.

Вскоре белая пелена начала заметно темнеть. Дело шло к вечеру, что радовало, но и вызывало некие опасения. Буря явно задержала его, но не известно на сколько, а в такую метель держать скотину на дороге в темноте представлялось крайне невозможным. В обычную погоду он добирался до двора как раз за полдень, но сейчас он мог только лишь молиться, что, наконец, увидит огни постоялого двора. И увидел, когда уже полностью потемнело. Два далеких огонька в кромешной темноте, как это бывает, дали надежду в самый последний момент. Даже глупое животное, что тащило за собой дилижанс, начало двигаться заметно быстрее и ровнее.

Однако это был не двор. Подъехав ближе, он увидел лишь занесенный снегом и давно прогнивший деревянный навес, под которым, трясясь от холода, укрывались два мужичка. Один из них, выхватив факел из держателя, выбежал на встречу к дилижансу.

– Сюда! Сюда! – Кричал он, придерживая шапку, дабы её не унесло порывом ветра.

Добежав до дилижанса, он умело взял зубра за загривок и медленными поглаживаниями успокоил животное.

– Я доведу до двора, – сказал он, с трудом перекрикивая ветер.

***

"Постоялый двор – постройка или комплекс, обязательно включающая в себя трактир, гостиницу и конюшню. Некоторые из постоялых дворов, со временем, превратились в поселения" – Пешком по миру: Том 4.

Из распахнувшейся двери тут же повеяло приятной теплом. Войдя в зал, Ойстеин вскоре почувствовал в только что заледеневших руках мерзкое ощущение боли, как это бывает, когда резко отогреваешь руки. В зале местной обслуги было даже больше, чем постояльцев и то те немногие, кто этим вечером здесь оказался, ютились у очага, от чего зал казался пустым. Однако один всё же сидел в одиночестве. Ойстеин сбросил с себя насквозь промокшую шубу, бросил её на печь рядом с другими, поправил рукав и присоединился к посиделке. Хозяин трактира почти сразу принес ему горячий гуляш и подогретое вино.

За весь день он не съел ни крошки и даже не задумывался об этом, но сейчас, ощутив аромат, его желудок напомнил о себе достаточно продолжительным урчанием, однако перед тем как съесть первый кусок сочной говядины, он, наконец, обратил внимание на слова Дэвида.

«– Если подумать, я никогда не обращал внимания, – думал он, уставившись на резвящиеся в очаге языки пламени, – но я и правда всегда сыт и могу рассчитывать на крышу над головой. Никто, ни в одном трактире или дворе не может отказать мне в этом и не может взять с меня денег, а я всего лишь возчик, не гонец, – он поправил рукав. – Зачем? Не думаю, что казна старого лорда от этого теряет что-либо значимое, но все же могла вообще ничего не терять. Если я не на той стороне… Бред! Расщедриваться на пустяк и экономить на главном. Так дешево покупать лояльность своих слуг… Старик просто сумасшедший вот и всё. Не о чем думать!»

Тишину в зале нарушал лишь треск влажной древесины в очаге и вой ветра за окном. Ойстеин пригубил вина, бросив при этом взгляд на чужака. Он сидел в самом углу зала, смотря мертвыми глазами в заиндевевшее окно, а стол перед ним ломился от дорогих блюд, какие только могли бы быть в подобном месте, вина и фруктов. Золотистые волосы, дотягивающиеся почти до плеч, явно тщательно ухаживались ежедневно. Короткий клинок с позолоченной рукоятью стоял, опираясь на стул, а верхняя одежда, обитая мехами, висела на, торчащим из стены, крючке и явно была не по карману ни одному простолюдину.

«– Мерзнуть в одиночестве лучше, чем сидеть в тепле рядом с грязной чернью, да? – Подумал Ойстеин. – Под одеждой явно кожаный доспех, а клинок под рукой. Осторожный или боязливый. Скорее даже второе. Слишком он молодой, может чуть старше дочери. И меч… Даже немногим опытный не взял бы такое оружие в реальный бой. Скорее папаня заказал отпрыску железку покрасоваться перед девчатами. Но вид у тебя прям бывалого воина. Такое высокомерие и отвага, хотя тебе явно страшно, но вида не покажешь. Поехал в одиночку незнамо куда… Не перестают отпрыски знатных господ поражать меня своей глупостью»

Зал постепенно пустел. Люди поднимались на верхние этажи, где находились комнаты. Ойстеин же смаковал каждый кусок гуляша, постоянно бросая взгляд на парня в углу зала и уже понемногу начинал его ненавидеть. Голод с каждым куском только усиливался и он уже готов был съесть всё оставшееся разом, однако ему нужен был повод остаться в зале подольше. Наконец юноша встал из-за стола, оставив на нем несколько золотых монет, бережно взял свои вещи и тоже удалился наверх.

– Попался, – прошептал Ойстеин и на его лице промелькнула ухмылка, – но сначала подкрепиться.

***

"Дом Хоултов – самая древняя из правящих семей. Контроль над севером они получили от самого Эйлира Мандэйского" – Пешком по миру: Том 4.

Стало заметно холоднее, однако ветер немного поутих и вой стал скорее редким свистом, а снег и вовсе превратился из хлопьев в мелкую пыль. Двор освещался всего лишь одним факелом, стоящим над сторожкой у въезда, где, уже не молодой охранник, видел десятый сон. Зубр, как всегда, медленно и с особой тщательностью уминал сено. Ойстеин погладил животное и аккуратно достал из-под сидения короткий нож. Прокравшись во тьме к конюшне, он застал там лишь одного коня. Мощный вороной жеребец был явно не рад свисту ветра. Ойстеин, с детства боявшийся лошадей, аккуратно подошел к коню спереди. Сталь блеснула в темноте и конь взвился на дыбы. Благо свист ветра вовремя унес ржание в леса. Ойстеин медленно поднес нож и сделал небольшой надрез на веревке. Не успел он дойти до двери трактира, как раздался очередной свист ветра. Конь вновь взвился на дыбы, дернул веревку и за мгновение скрылся далеко во тьме.

«– Вот же силища, – подумал Ойстеин, поправляя рукав, – порвал с первого же рывка. Может и не нужно было резать – сам бы убежал. Да и неважно»

***

"Орден Тени – один из немногих Темных Орденов, доживших до наших дней" – Последователи смерти: Орден Тени.

Хозяин таверны совсем побледнел, а юноша молча смотрел всё тем же мертвым взглядом, как тот уже чуть ли не на коленях молил простить его за пропавшего коня. Ойстеин же молча наблюдал за этим со стороны, запрягая зубра в дилижанс.

«– Я бы на его месте тоже был в ужасе. – Подумал Ойстеин. – Кто знает, до чего может довести лишь высокомерие одного выродка? Не переживай, отец. Вряд ли парень рискнет поднять здесь шум, по крайней мере пока он один. Да и платить тебе уже явно не придется. Скоро он о тебе забудет, ты только сыграй свою роль»

И он сыграл. Почти сразу хозяин подвел юношу к дилижансу. Несмотря на холод, на лбу уже не молодого хозяина трактира выступал пот.

– Где поблизости можно раздобыть коня? – Сходу спросил юноша. Его голос был по странному холоден, будто безэмоционален и при том резкий, приказной, высокомерный.

– В Речном, – ответил Ойстеин, не отвлекаясь от своего дела, – почти день пути отсюда. Хотя по снегу может и чуть дольше.

– Я оплачу, господин, – всхлипнул хозяин.

– Конь утёк? – Безучастно поинтересовался Ойстеин. – Я не возьму с тебя денег, отец. В дороге всякое дерьмо случается. Не по-человечьи не войти в положение. Да, господин?

– Да, – всё так же холодно ответил юноша.

«– Ты старика до смерти запугал, – думал, глядя на юношу Ойстеин, – а теперь решил в благородство сыграть?»

Парень забрался в дилижанс и, закрыв лицо шелковым шарфом, всем своим видом показал, что готов двигаться в путь.

***

"Любой, кто предал родину, корону и Богов должен понести самое страшное наказание. Мотивы сего деяния меня не волнуют!" – Император Луцил III Флавий после трагедии у Неаполиса.

Это была самая мрачная поездка в его жизни, а, учитывая то, что несколько лет именно этим он и жил, сравнивать явно было с чем. За это время он возил всех от простолюдин до придворных особ и каждый, каким бы тихим, мрачным или высокомерным не казался, нет-нет да развязывал язык. Этот же молчал и молчал так настойчиво, что уже Ойстеин, в конце концов, не выдержал:

– Впервые приехали в провинцию?

Юноша бросил на Ойстеина косой взгляд и, будто нехотя, ответил:

– Это так заметно?

– Едва ли, но в следующий раз посоветовал бы выбрать одеяние попроще.

– Почему?

– Тут народ бедный. Торговля скудная, земледельцам тяжко что-либо в таких условиях выращивать. Многие местные уходят в разбои, не говоря уже о группах варваров или дезертирах…

– Таких, как Вы?

– Что?! – Опешил Ойстеин, а его рука уже готова была выхватить гладий, спрятанный под сидением.

– Дезертир. – С тем же холодным спокойствием повторил юноша. – У Вас знак легиона на запястье, я прав? Вы слишком молоды для ветерана, рубаха Вам явно не в размер, рукава немного не достают и уже давно, поэтому Вы постоянно вытягиваете рукав на левой руке, даже когда он полностью закрывает знак. Это неосознанное действие.

Скрип снега под колесами внезапно сменился стуком копыт о дерево и послышалось журчание реки. Дилижанс пересек деревянный мост и въехал в хвойный лес. Если раньше они ехали по мощеной дороге, то теперь это напоминало скорее широкую тропу с иногда проглядывающейся каменной кладкой.

Юноша до сих пор сохранял холодное спокойствие, что раздражало Ойстеина с каждой секундой все больше.

– Я этим не горжусь, – наконец ответил Ойстеин, – но и стыдиться нечего.

– Значит я прав. Знака, кстати, не видно, но подсознательно Вы боитесь, что его кто-то всё же заметит, вот и дергаете рукав.

– Хороший фокус, – фальшиво посмеялся Ойстеин, – надо будет запомнить.

«– И правда мальчишка наблюдательный и не глупый, стоит отдать должное. – Подумал Ойстеин. – Что ж, мой фокус тебе тоже понравится»

Внезапно дилижанс свернул с дороги и поехал по еле заметной тропе через лес.

– Мы съехали с тропы? – поинтересовался юноша.

– Дорога огибает лес по краю, а здесь можно сократить напрямик. Обычно я так не делаю, но сейчас, боюсь, мы можем не успеть в Речной до заката.

– И что побудило Вас предать свою страну? – всё с тем же холодом спросил юноша.

– Это страна предала меня и я ни дня не сожалел о своем поступке! Кто ты такой, что бы осуждать меня?

– Я ни разу не осуждаю Вас. Мой учитель говорил, что чтобы кого-то осудить, сначала нужно его понять, а понять я Вас не могу.

– Ваш учитель мудрый человек. Мне и моим братьям платили половину того, что должны были. Этот старый маразматик Хоулт не платил людям, что стерегут границы его же провинций! И все бы ничего. Я солдат и меня учили принимать любой удар, но у меня две дочери. После смерти моей жены я остался у них один. Возможно, я и мог бы прокормить их на такое жалование, но у границ то и дело снуют варвары. Если бы меня убили – они бы остались одни. Я не сожалею и не стыжусь. Я просто делаю то, что должен, а там Боги рассудят.

Дилижанс медленно остановился. Ойстеин вынул гладий из-под сидения и обнажил его.

– Не советую сопротивляться, – сказал он. – Выходишь, держишь руки так, что бы мои братья их видели. Меч очень медленно кладешь на землю. Сделаешь все правильно и не пострадаешь.

Юноша всё так же холодно смотрел на Ойстеина, но всё же подчинился.

***

"Многие крепости и цитадели древних орденов все еще стоят на этой земле не тронутыми. Лишь время не обделяет их вниманием" – Пешком по миру: Том 4.

– Я знаю, что ты в сознании, – сказал Ойстеин, продолжая чистить яблоко.

На самом деле не знал, но это уже не имело важности, так как юноша зашевелился. Дочистив яблоко, Ойстеин сдернул с головы парня мешок, сел обратно на свое место и, отрезая тонкие ломти, принялся не спеша есть сочный фрукт. За таким действом он всегда предпочитал заниматься чем-либо отрешенным – это его успокаивало, вселяло уверенность, а уверенность всегда пугала любого, кто перед ним оказывался в таком положении.

Всегда до сего дня. С виду парень был абсолютно спокоен, что тут же выбило Ойстеина из колеи.

«– Он еще не осознал что происходит, – подумал Ойстеин, – или же просто очень хорошо держится. Как же я хочу выбить из этого лица что-то кроме холодного безразличия»

Пока Ойстеин сверлил паренька взглядом, тот, в свою очередь, очень медленно осматривался по сторонам. Оглядел цепи, которыми был прикован к деревянному столбу, наспех собранную клеть, усадьбу в центре раскинувшегося лагеря, горный хребет на востоке, юго-востоке и, наконец, остановил свой взгляд на далеком, высоком замке, который словно отгонял дневной свет от себя, оставаясь тёмным и мрачным.

– Это Данктор, – пояснил Ойстеин, уловив взгляд юноши, – заброшенная цитадель Ордена Черной Крови.

– Хорошее было бы укрытие для вас, – подметил парень, – однако вы предпочитаете палатки, холод и хлипкий частокол.

– Зато подальше от того, что обитает в том замке.

– Неужели ты боишься давно погибшего ордена?

– Не боюсь, но проверять на собственной шкуре что там живет не горю желанием. А ты неплохо держишься для молокососа, однако твое воспитание всё же начинает уступать нервам.

Юноша невероятно фальшиво улыбнулся.

– А я подумал что, после того как ты приложил мне рукоятью по затылку, мы перешли на новый этап отношений, но если тебя это не устраивает, я снова могу обращаться более вежливо.

– Обращайся как хочешь – ты здесь не для светских бесед.

– Твои братья вместе с вашим лидером сейчас, по всей видимости, решают, на сколько поднять выкуп. Так что мне делать с мелкой шестеркой, которую в это время отослали стеречь пленника, как не пытаться вести светские беседы?

Это окончательно выбило Ойстеина из привычного ритма.

– Ты сидишь в вонючей клетке, прикованный как собака, еще и дразнишь меня? Забавно как такой глупец с ослиным упорством пытается убедить самого себя, что он умнее всех. Прочитал пару книг, наслушался историй странствующих рыцарей и уже считает, что знает все, а жизнь… Жизнь вот она. Та жизнь, которую ваша зажравшаяся братия в упор не хочет видеть. Ты приехал сюда в поисках славы, думал, что сможешь обмануть нас, прикидываясь странствующим парнишкой. Знаешь, сколько таких было до тебя? Сколько было тупиц, что подумали, мол справятся без сопровождения своих рыцарей? И все они…

– Трое, – спокойно перебил юноша, – если учитывать меня. Прошу, продолжай.

Ладонь Ойстеина сама собой сжала нож с такой силой, что заболели кости. Он встал с табуретки, подошел, схватил парня за волосы, резко дернул и приставил лезвие к горлу.

– Посмотрим, насколько быстро испарится твоя заносчивость, когда я нарисую ножом на твоем ледяном лице веселую улыбку, – прорычал он и тут же послышался странный скрежет цепей.

– Зачем ты говоришь с ним, Ойстеин? – из-за одной из палаток вышел достаточно высокий и плотный мужчина с черной повязкой на глазе. – Убери нож – он нам живым нужен.

Ойстеин выдохнул, убрал нож, но прежде чем отпустить парня лишь мельком увидел под его рубахой выступающие на шею черные линии на коже.

– Значит Ойстеин, – снова фальшиво улыбнулся парень и обратился к одноглазому, – а ты, видимо, их предводитель. И насколько вырос ваш аппетит?

– Это не твое дело, – фыркнул одноглазый в ответ.

– Точно, – с улыбкой кивнул тот. – Ойстеина тоже не посвятишь? Ах да, ему такое знать не положено.

Ойстеин хотел было ударить парня, но одноглазый его остановил.

– Он специально выводит тебя. Ты ведь не дурак – не ведись. А лучше заткни ему рот и иди отдохни с дороги.

– И не задавай лишних вопросов, – успел вставить юноша, перед тем, как Ойстеин завязал ему рот и накинул мешок на голову.

***

"Период правления Черной Крови называют Эрой Заката" – Исторический очерк Николаса Хоулта.

Стемнело. Смех и громкие разговоры, мешавшие уснуть, уже давно стихли и все же уснуть он так и не мог, раз за разом вспоминая все, что произошло за последние несколько дней.

Наконец сдался, вышел на улицу. Прогулявшись немного по-над частоколом, он вскоре вышел к клети, где сидел юноша.

«– Он просто пытается меня надуть, – подумал Ойстеин, смотря на нее издалека, – только зачем? Неужели думает, что я, поведясь на его уловки, отпущу его? Даже если это было бы так, нас обоих убьют прежде, чем мы ступим за ворота. А ведет себя так, как будто это он поймал меня. Я думал, что он просто дразнит меня, но никогда не видел, что бы человек так наплевательски относился к собственной жизни, а на дурака он явно не тянет»

Ойстеин сам не понял, как снова оказался перед клетью. Юноша явно услышал его и откинулся так, будто сидел на мягком стуле со спинкой. Ойстеин снял с него мешок и развязал рот.

– Чего ты добиваешься? – спросил Ойстеин, посмотрев на парня показным, подозрительным взглядом.

– Наконец разум возобладал над эмоциями, – театрально вздохнул юноша. – Ты ведь не глупец – сам все должен понимать.

– Понимать что?!

Ойстеина никто и никогда не смел считать глупцом и даже он сам всегда считал себя поумнее многих, но этот парень разговаривал с ним так, будто перед ним круглый идиот, не понимающий даже самых очевидных вещей. Ойстеину стоило огромных усилий сдерживать вновь вскипающее в нем раздражение.

– Что тебя используют, – пояснил юноша. – Лишь это я и пытался донести.

– Меня не используют, – отрезал Ойстеин, – я просто не хочу забивать себе голову лишним грузом. У меня есть своя задача и я ее исполняю. Мои братья никогда меня не предадут! Хотя откуда, такому как ты, знать о солдатской дружбе?

– Да, неоткуда. И ты, наверно, в курсе, что твой командир, который, похоже, и подбил тебя и твоих братьев дезертировать, сам некогда служил лорду Хоулту в его личной гвардии и был выпнут со службы с позором.

– И что с того?

– А то, что та война, которую ты ведешь, вовсе не твоя. Ты лишь полезный инструмент. Не глупый, возможно самый полезный из всей вашей шайки и к тому же не лезешь, куда не нужно. Ненависть и жажда легкой наживы – сильный аргумент, что бы заработать лояльность людей. И он не остановится, пока не добьется своей мести и вряд ли ему есть дело до того, сколько его "братьев" пострадает. А вдобавок не факт что причиной твоих бед был именно Хоулт, учитывая, что у вашего предводителя мотив куда серьезнее и понятнее.

– Жертвы на войне неизбежны.

– И ты готов принести в жертву чужой мести своих дочерей?

– Причем тут они?!

– А притом что лорд Хоулт никогда в жизни не уступит таким как вы. Он упрямый старик и, возможно, давно уже не в своем уме. А ваши силы не безграничны. Узнав, что денег не будет, начнется разлад… если он уже не начался.

Внутри у Ойстеина что-то подпрыгнуло. Он тут же вспомнил яму, которую увидел сразу по приезду в лагерь и по телу побежали мерзкие мурашки.

– Как думаешь, что будет, когда кто-либо из твоих братьев в порыве гнева убьет молодого наследника? – продолжил юноша.

«– Рыцари и наемники перероют каждый сантиметр этой земли, – закончил про себя за него Ойстеин. – И на нашей смерти не остановятся»

– Похоже ты, наконец, прозрел.

– И по твоему плану теперь я должен отпустить тебя и молокососа Хоулта, что бы ты замолил лично мои грехи перед стариком…

– Ну почти. – Его тон резко изменился на приказной. – Пока что ты просто меня отпустишь.

На губах Ойстеина мельком показалась довольно злая ухмылка. Оказывается парень все же не такой умный, как ему бы хотелось показаться.

– Или что?

– Или я перережу тебе глотку, – прошептал женский голос почти под ухом.

Ойстеин стоял не подвижно, чувствуя, как холодная сталь понемногу касается его шеи. По телу пробежали мурашки, руки задрожали. Он осторожно потянулся к ремню, пытаясь нащупать нож, но его не оказалось.

– Ты это ищешь? – Девушка второй рукой показала Ойстеину его нож. – Попытаешься закричать – умрешь раньше, чем успеешь открыть рот. А теперь медленно достань ключ и освободи его.

Выбора не оставалось. Он лишь немного обернулся и мельком глянул на неё. Черный капюшон скрывал почти всю верхнюю часть лица, из которой можно было заметить лишь золотистые волосы, спадающие вниз. Нижнюю часть закрывала черная, кожаная маска с металлическими вставками и обрамлением. Одеяние ассасинов, – с ужасом осознал он.

– Ты спрашивал, чего я добиваюсь. – Сказал юноша, пока Ойстеин дрожащими руками пытался попасть ключом в замок. – Благодаря тебе искать вас долго не пришлось, ведь ты сам и привез меня сюда. Так долго сидел и ждал, когда я уйду спать, чтобы подрезать веревку в конюшне… Урчание твоего желудка было невероятно громким. А сейчас ты сказал, что молодой лорд еще жив и находится прямо здесь. Твоим братьям уже конец, но за свою жизнь ты еще можешь побороться. Где пленники?

Ойстеин не спешил отвечать. Кандалы, наконец, упали и юноша, встав с холодного пола, взял у девушки наплечную сумку.

– Ты был очень полезен, но, если не хочешь отвечать, Юки убьет тебя прямо здесь и дальше мы справимся уже без твоей помощи.

Девушка еще сильнее прижалась к нему так, что он почувствовал ухом её легкое дыхание. Юноша достал из сумки два точно одинаковых кинжала с одной лишь разницей – один был полностью белым, а второй черным и закрепил их ножны на пояснице.

– Одноглазый держит их у себя, – дрожащим голосом сказал Ойстеин, – я покажу, только не убивай…

– Умница, – прошептала девушка так, что мурашки вновь забегали по спине с удвоенной силой.

***

"Кланы дальнего севера неустанно ведут войну между собой уже несколько веков, однако многие лирийские купцы успешно налаживают торговые связи с ними" – Пешком по миру: Том 5.

Он шел медленно, аккуратно ступая по тёмной тропе и вскоре она начала светлеть под светом факелов. Ойстеин увидел часовых у двери и глубоко вдохнул. Осталось лишь выбрать подходящий момент. Лишь несколько шагов отделяли его от лестницы, ведущей к двери. Заметив его, часовые немного приободрились – момент был отличный. Он открыл было рот чтобы предупредить своих братьев, как тут же с навеса над дверью, подобно кошке, спрыгнул человек в черном. Кровь хлынула моментально. Ноги одного из часовых подкосились. Человек в черном поймал его падающее тело одной рукой и тут же метнул нечто тонкое и острое в шею второго. Бездыханное тело оперлось на стену позади и медленно сползло вниз. Ни одного звука. Ойстеин медленно поднялся по лестнице, аккуратно обходя стекающую вниз кровь, открыл дверь и вошел в усадьбу. За ним зашел парень и человек в черном. Девушки уже не было.

– Дальше еще один, – прошептал Ойстеин, – у двери к Одноглазому за поворотом. Больше никого.

Человек в черном тут же прибавил шаг, вложил один из кинжалов в ножны на пояснице и вынул из пояса нечто очень тонкое, походившее на большую иглу. Как только они приблизились к повороту, он нырнул за угол и, когда Ойстеин нехотя глянул за угол, часовой уже испускал последние вздохи, пока человек в черном крепко зажимал ему рот. Как только он умер, человек в черном медленно приоткрыл дверь в комнату и исчез за ней.

– Дальше по коридору спуск вниз. Пленники в подвале.

Ойстеин уже не думал о том, что бы лгать. Сейчас все его мысли были лишь о том оставят ли его в живых или нет, и представлял себе как он вернется домой.

«– Храни меня о великий, – взмолился он про себя, – дай шанс вернуться домой. Даю слово, что отныне не положу я глаз на чужое. Не заслуживаю я твоей милости, но не ради себя я прошу…»

Они спустились на нижний этаж, где бывшие жилые комнаты были умело переделаны под камеры, в некоторых из которых сидели пленные, прикованные к полу железными цепями и с мешками на головах. Вслед за ними спустился человек в черном, ведя перед собой Одноглазого с кинжалом у шеи. Как он и сказал, ключи от камер были у Одноглазого на поясе.

– Вроде все живы, – сказал человек в черном, – второй нам не нужен?

Ойстеин сразу понял, что речь о нем и неосознанно сделал шаг к стене. Юноша приближался к нему, медленно вынимая кинжал из ножен.

– Прошу, – он почувствовал спиной стену. Дальше отходить было некуда. – Ты обещал. Пожалуйста! У меня же дети…

Юноша прижал его к стене и глянул на него. В его глазах не было ничего живого. Лишь холод. Могильный холод.

– Раньше надо было об этом думать, – и кинжал моментально рассек плоть.

– Интересно, почему они вспоминают о детях только перед смертью? – спросил человек в черном.

Юноша аккуратно стер кровь с кинжала и вернул его в ножны.

– Что с этим делать, Лиан? – ткнул в Одноглазого человек в черном ладонью и тот тут же заерзал. Человек в черном его тут же усмирил одним нажатием руки на плечо.

– Брось в камеру пока что, – отмахнулся Лиан, оглядывая других пленников. – Хоулт там у стены.

– Живой надеюсь?

– Живой, – кивнул Лиан. – Судя по дыханию он без сознания и у него поврежден нос…

На ступенях появились еще две черные фигуры.

– Мы все, – вздохнула девушка, – двадцать два.

– Тут четыре, – добавил Лиан, – итого двадцать шесть.

– Палаток, шатров и лежанок на пять дюжин минимум, – добавил еще один человек в черном.

– Да ладно, опять их искать что ли?! – воскликнул парень, закрывая камеру на ключ.

– Ягоро, хватит ныть уже! – взмолилась Юки. – Уже голова от тебя болит, чес слово.

– Пленников пока не трогать, – сказал Лиан, – только под ногами путаться будут. Мадс, Юки – завтра останетесь здесь. Кто-то из их шайки должен будет вернуться сюда. Мы с Ягоро осмотрим окрестные поселения. Сейчас Юки, осмотри пленников на раны, окажи помощь, если надо, а мы займемся трупами и расставим ловушки. Закончим – всем отбой. Я первым караулю. И ещё, – он перевел взгляд на Ягоро, – ты звенишь как телка на пастбище.

Двое других тут же, как по команде, перевели недоумевающий взгляд на Ягоро.

– Да чего ты, ну? – Развел руками Ягоро. – Там этого добра целый сундук! Ну не досчитаются десятка монет, я что не заслужил?

– Ягоро, хватит вести себя как ребенок, – добавила Юки, – просто верни и все.

– С бабами все ясно, – фыркнул Ягоро. – Мадс?

– Тут тебе не голосование. Командир приказал – выполняй.

– Вот она мужская поддержка! Ладно, будь по-вашему, жмоты.

Проснулись они еще засветло и, после недолгих приготовлений, Лиан и Ягоро отправились в путь. Выехав на дорогу, Ягоро глянул на возвышающуюся над лесами крепость, все такую же мрачную в лучах утреннего, летнего солнца и скривил лицо, будто съел очень кислый лимон.

– Как же мне не хочется туда лезть, – заявил он. – Тараканы, пауки, летучие мыши, змеи… Прям все, что я люблю! – Лиан проигнорировал. – Интересно, каковы шансы, что мы и правда найдем там этот осколок?

Лиан все так же молчал, не спуская взгляда с Данктора.

– Ты не боишься оставлять на нашу сладкую парочку больше двух десятков головорезов?

– Там их от силы человек пять.

– Поясни, – нахмурился Ягоро.

– Когда выезжали, ничего не заметил?

– Яма, – догадался Ягоро.

– Когда меня притащили, я видел, что там закапывали не менее тридцати свежих трупов. Похоже они повздорили.

– Эх братец, хитрожопый как всегда. И трупы посчитал и нежелательный хвост сбросил. А теперь, вместо увлекательной охоты за бандюгами, нам предстоит лезть в логово самого злющего зла в истории… Класс!

– Угу, – промычал Лиан. – По приезду все же верни монеты в сундук.

– Я тебя ненавижу, ты знал?

Страна песков

"Гладиаторские бои – самое популярное развлечение в Рамии и так же самое прибыльное" – Пешком по миру: Том 7.

Город Кейрак. Восточная Рамия.

Стакан заполнился наполовину. Рашит, – почти лысый, шарообразный, маленький человечек, разодетый в дорогие шелка, – жадно струсил последние капли вина и бросил пустую бутыль прямо под ноги рабыне. За этим делом он всегда пил и пил достаточно много, из-за чего, как например сейчас, быстро упивался до беспамятства.

– Сорок тысяч! – в очередной раз воскликнул Рашит. – Сорок, мать его, тысяч!

– Долг только растет, – подытожил Хотару.

– Мне стыдно уже вождю в глаза смотреть! Ни золота, ни бойцов… О предки, за что вы так со мной? В чем я провинился?! – он залпом опустошил последний стакан. – Где вино?! Где… Ты что, дура, еще не принесла? – обратился он к рабыне.

– Мой господин, Вы не приказывали…

– А мне что нужно все очевидные вещи тебе разжевывать? Быстро принесла, а то собственноручно выпорю.

Девушка моментально покинула комнату, под грозный взгляд хозяина.

– Может тебе уже хватит? – усмехнулся Хотару.

– Хватит будет, когда я скажу! А ты что смеешься? Это все, между прочим, и твоя вина!

– Я выпил всего стакан, – с трудом сдерживая смех, ответил Хотару.

– Я не про вино, дурень! – стукнул кулаком по столу Рашит. – Что ты… Ты ведь… Этот… Ну как его? Хотару Красного Песка! Во-от… Ты не в состоянии что ли показать своему бесполезному мясу как это… Ну… Бить там, резать, кромсать, ломать… Они же ведь даже двигаются не как гладиаторы, а как коровы на пастбище!

– Гладиаторы – это тебе не собаки. Чтобы научить всему…

– А ты научи! Возьми и научи! И что у нас вообще за тема про животных пошла? Коровы, собаки… Заведу щенка, вот.

– Он от тебя сбежит через неделю.

– Я на цепь посажу – не сбежит. – Рашит уставился на бумагу с расходами, – Щенок, щенок… А помнишь те славные времена, когда ты был чемпионом? Золото лилось рекой… Я даже арену хотел построить.

– Не нравится мне, к чему ты ведешь, – нахмурился Хотару.

– Нам нужен чемпион. Сильный и свирепый, каким был ты, и мы вновь будем на коне!

– У нас уже есть чемпион. Агро, пусть сейчас и не выделяется, но дай ему время…

– Нету у нас времени! Нету! Еще немного и мы с тобой улетим в пропасть.

– Меня привязывать не надо, – посмеялся Хотару. – Мне денег хватает, учитывая, что ты мне уже год не платишь.

– Вот уже и друзья отворачиваются… Я решил! Завтра караван Амо будет проходить у города. Мы возьмем нового гладиатора, во-от. Какой бой у нас следующий?

– В Звездной Дороге. Как раз бой для нашего чемпиона.

– Для нового чемпиона, – важно поправил того Рашит, – Агро подождет и уступит место новобранцу.

– У тебя деньги лишние? Это же смертный приговор.

– Может быть, а если вдруг победит – значит стоит своих денег.

«– Что ж, ты все равно завтра об этом не вспомнишь, – подумал Хотару, – так что проще согласиться»

– А ммм еще тут мм… – замямлил Рашит, – гум-ум-умм, – и рухнул головой на стол, пуская слюну.

Хотару улыбнулся, встал со своего места, потянулся и вытер пальцами узкие, уже слипающиеся глаза. Рашит никогда не обладал теми качествами, которые Хотару в первую очередь ценил в людях, но при этом все равно уважал его и пропускал мимо ушей грубость, которую тот иногда позволял себе по пьяни.

На выходе из комнаты Хотару столкнулся с рабыней. Та мельком глянула на Рашита и растерялась.

– Вино уже не нужно, – улыбнулся Хотару. – Иди спать.

– А как же господин Рашит?

– Скажешь, что он сам приказал его не трогать. Все равно он завтра ничего не вспомнит.

***

"Одним из самых опасных хищников не только Рамии, но и всего мира по праву считается Кароцус" – Бестиарий Толаса: Страна песков.

Он любил утро. Вечерние тревоги уходили вместе с тьмой, а день начинался с приятных фантазий. Зачастую, конечно, несбыточных, однако от этого они ни сколько не теряли. Он любил просыпаться под запах свежей выпечки, стоявшей на прикроватной тумбе, но начинал всегда с глотка охлажденного вина, прогоняющего жару. Он любил утро, особенно то, которое начиналось после полудня. Это же утро было совершенно не таким. Ни выпечки, ни вина, ни приятных грез, да и до полудня было очень далеко. Нехотя открыв глаза, он услышал громкий рев наставника, строившего гладиаторов на утреннюю тренировку, а из окна веяло ночной прохладой. День явно был испорчен. В своих гневных мыслях, Хотару далеко не сразу понял, что его кто-то осторожно толкает в плечо. Хотару, не смотря на свое состояние, быстро смекнул, что нет на этой вилле того, кто бы осмелился потревожить его сон без веской на то причины, поэтому дальнейшее пробуждение стало уже делом обязательным, а, следовательно, и более легким.

Однако, к его удивлению, над ним стоял совершенно не знакомый ему мальчишка с до ужаса напуганным лицом. Недолго думая, Хотару схватил его за шею и немного надавил.

– Господин… – прохрипел испугавшийся мальчишка, глаза которого мгновенно округлились. – Господин Рашит послал за Вами, – через силу дохрипел мальчик и Хотару тут же его отпустил.

Мальчик рухнул на пол, стараясь откашляться. Хотару сел на кровати и ладонями протер лицо и глаза.

– Что ему надо? – фыркнул Хотару.

– Он… Господин сказал, что Вы должны были с ним встретиться сегодня по поводу вчерашнего разговора.

– О Боги, – недовольно прошипел Хотару, но потом в его голове, наконец, сложилась полная картина всей ситуации. – О Боги!!!

Рашит часто напивался по вечерам до розовых слюней и в голову ему лезли всякие идеи. Большая часть из них была совершенным бредом, как, например, открыть сауну или переквалифицировать лудус и его обитателей в театр. Всегда, абсолютно всегда, утром он не помнил об этом совершенно ничего, а все эти идеи лишь пополняли список того, о чем Хотару лишь изредка с улыбкой вспоминал и представлял, как бы все это было забавно в реальности. Конечно же в той реальности, которая была для него далека. Но если Рашит засыпал с какой-то идеей в голове и просыпался с ней же – ничто в этом мире не заставило бы его о ней забыть.

И, похоже, эта была одной из них, ведь Хотару встретил Рашита невероятно бодрого и в приподнятом настроении, что было довольно странным, учитывая его вчерашнее состояние. Конечно запах, помятое лицо, круги под глазами и пятна чернил на лице все же выдавали его не совсем нормальное состояние, но при всем этом складывалось ощущение, что вчера из них двоих напивался именно Хотару, избегающий яркого солнечного света и вечно протирающий узкие глаза пальцами.

С холма, на котором стоял город, спускались они достаточно медленно. Хотару в принципе не любил быстро ходить, ну а Рашиту не позволял скорее лишний вес. Так и шли: один в мыслях о том, как не справедлива, отвратительна и просто мерзка эта жизнь, особенно сегодня, второй же гадал какой сюрприз приготовила для него та самая жизнь, которую всеми мыслями сейчас проклинал его спутник и вечно щупал полный кошель на поясе, без конца думая и о том, сколько он не пожалел бы потратить, пока не пришел к выводу что никаких денег, в пределах разумного конечно, ему сегодня не жалко.

Лагерь раскинулся почти по всей равнине, однако сам караван Амо занимал от силы половину этого места. Остальные же были лишь примкнувшими к нему торговцами, наемниками, переселенцами, ищущими места по краше и выгоднее, загонщиками или же простыми путниками. Пробиться через всю эту толпу было крайне сложно. Узкие тропинки едва ли позволяли идти одному, не говоря уже о том, что почти все пихали свой товар чуть ли не в лицо, а некоторые и вовсе пытались схватить за руку или одежду. Хотару пропустил Рашита перед собой, а сам шел позади, держа руку на рукояти короткого кинжала. Сабля была более устрашающим оружием, но в такой тесноте ею было бы просто не размахнуться, не перерезав половину окружающих его людей. Однако нет худа без добра – это его все же пробудило окончательно.

Пробившись через толпы торгашей, они, наконец, вышли на более широкую тропу, где могли бы развернуться сразу пятеро. Благо загонщикам не требовалось пихать свой товар в лицо – он напоминал о себе сам. Сложно было не заметить жирафа, льва, что ревет прямо на тебя, обезьян, кидающих из своей клетки маленькие камни, если это были, конечно, камни, собак и кучу другой живности. Проблем доставляла лишь вонь от такого количества животных, но продлилось это не долго.

Основной лагерь отделялся от остального не большим ограждением, примерно по пояс и выделялся баннерами, вооруженной стражей, цветными шатрами и палатками, а так же какой-никакой эстетикой. Как только они пересекли границу ограждения, на их пути, как будто из неоткуда появился чудной, каким его посчитал Рашит, человек в длинной черной мантии с куфией на голове, длинной, волнистой бородой угольного цвета и такими же волосами. Хотару, перебрав в голове множество различных терминов, со своей стороны решил посчитать его просто козлом. Виной тому была эта фальшивая улыбка в купе с жадным до золота взглядом.

– От лица Амо, моего доброго господина, я приветствую Вас, господа дорогие, – пропищал он и низко поклонился. – Мой имя Гретти. Прошу позволить мне показать Вам наши товар.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и маленькими шажочками побежал по широкой тропе.

– У нас есть все, что душе угодно. Животные хищные, не хищные, дикие, прирученные, а еще популярные сейчас из Лирии акварийумы! – Он тараторил так быстро, что не давал вставить и слова. – Может господа хотят человек? Есть мальчики для дома, девочки для утех или наоборот, если господа того желают.

Гретти, наконец, остановился, подошел к одной из прикованных к столбу рабынь в полупрозрачной тунике, сорвал с нее одежду и взял за подбородок.

– Красота в чистом виде. Нет болезней, нет шрамов, нет царапин. Такой товар господа больше нигде не найдут и ни одна из них еще не тронута. – Гретти глянул на Рашита, уже тянущегося к кошелю на поясе и еще шире улыбнулся. – Ну, какую брать будете?

Пусть Гретти был как раз из того типа торгашей, который на дух не переносил Хотару, но даже он не стал отрицать, что дело он свое знал и знал очень хорошо. Красота этой девушки подкупила даже его. Стройная и высокая, для своего возраста, с длинными, русыми волосами, спадающими до, в меру объемной, груди. Хотару прокашлялся, тем самым взяв себя в руки.

– Нам нужен боец, – отрезал он.

– Гиладиатори? – все с той же улыбкой пропищал Гретти. – Для боя или для смерти? У нас есть и те и те. Прошу за мной.

Гретти снова побежал по тропе и вывел их на поляну, утыканную деревянными столбами. К тому моменту Рашит уже взял себя в руки и поравнялся с Гретти, внимательно выслушивая хвалебные оды каждому из рабов. Хотару же предпочел избежать подобного и пошел в противоположную сторону от них. В то время как Гретти и Рашит останавливались у всех столбов, внимательно осматривая каждого раба, Хотару шел, почти не останавливаясь, лишь изредка замедляя шаг. Наконец он остановился и присел на корты перед одним из рабов.

– Откуда шрам? – спросил он, указав пальцем на отметину на правом боку.

– Зубр рогом ткнул, – ответил раб уже на лирийском.

Хотару пошел дальше, лишь иногда останавливаясь и задавая разные вопросы. Ни один ответ его не удовлетворял. Мужчины были крепкими, что отрицать было глупо и в обычной ситуации можно было выбирать почти не глядя. Пару месяцев подготовки и из землепашца, кузнеца, корабела, охотника и других, кем являлись в прошлом все эти рабы, вышел бы не плохой гладиатор. Однако пары месяцев Рашит давать ему не хотел.

Он вновь остановился. У деревянного столба сидел юноша лет четырнадцати совершенно один и его телосложение резко контрастировало на фоне остальных. Он был мал и худ даже для своего возраста, однако мышцы были высечены будто из камня, а на коже виднелись синяки, заживающие ссадины и несколько аккуратных резаных шрамов от меча или сабли. Хотару присел перед ним. За длинными, спадающими на лицо, черными волосами с трудом можно было рассмотреть глаза.

– Как тебя зовут?

Мальчик приподнял голову, глянул на Хотару исподлобья и отвернулся. Тут сразу же прибежал Гретти.

– Прошу простить, господин, он не продается.

Услышав эту фразу, Хотару сразу понял, что его работа на этом закончена.

– Как не продается?! – возмутился Рашит. – Зачем же вы его на показ выставили тогда?

– Господин, просим прощени…

– К черту твои прощения! Сколько он стоит?

– Господин, прошу…

– Сколько? Отвечай!

Хотару уже не мог сдержать улыбку. Пусть Гретти и умел пустить пыль в глаза покупателям и продать что угодно, однако чем сильнее Рашиту что-то запрещали, тем больше он этого желал. Хотару не был даже уверен, что Рашит вообще видел за кого он готов платить.

– Зови Амо! – прикрикнул Рашит.

– Амо занятой человек и…

– Быстро зови Амо!

– Как пожелаете, грозный господин.

На этом Гретти удалился. Рашит, наконец, осмотрел мальчишку и недовольно хмыкнул.

– Не бурчи, – тут же отрезал Хотару, – этот мальчишка принесет тебе денег.

– Не знаю… – промычал Рашит, – он явно не выглядит уверено. Я бы взял лучше того Нуминца.

– Поверь, других вариантов не спустить свои деньги в молоко тут нет, учитывая, что ты не собираешься дать им необходимого времени на подготовку. Этот же может удивить… Или умрёт как и любой другой.

Однако истинной причины своего любопытства Хотару не собирался раскрывать, да и Рашит не был тем, кто бы его понял.

***

"Население Рамии разношерстное и многоязычное. Так даже в одном доме могут говорить на лирийском, обоих диалектов, рамийском, сеталийском, примуме и при этом понимать друг друга" – Пешком по миру: Том 7

Через приоткрытый вход в шатер уже можно было видеть, как на улице начинало темнеть. Сегодня Хотару впервые видел Амо – достаточно влиятельного и знаменитого торговца в Рамии и этот человек уж точно не подходил под тот образ, который Хотару всегда представлял. Он был очень большим и крепким, с роскошной бородой, связанной веревкой почти у самого конца, со смуглой кожей, множеством бронзовых колец в ушах и одним на нижней губе, а его смех, казалось, проносился эхом по всему шатру. Смеялся он, кстати, вместе с Рашитом, который, по всей видимости, был знаком с Амо уже давно, а несколько бутылок дорогого, разбавленного вина, развязали им языки и те очень быстро ударились в воспоминания о былом. Однако Хотару себя чужим не ощущал, в отличие от Гретти, который сидел напротив него, то и дело потирая покрасневшую, от оплеухи Амо, часть лица. Хотару же просто наблюдал за девушкой, что исполняла для них один из множества восточных танцев и Хотару отмечал его достаточно эротичным, хотя девушка была почти полностью одета.

– Я рад, что мой дар пришелся Вам по нраву, – вдруг обратился Амо к Хотару. – Сразу видно ценителя.

– Разве можно не оценить такой талант? – Улыбнулся Хотару, не спуская глаз с девушки, которая теперь уже съедала его взглядом.

– По мне так настоящий талант у неё под одеждой, – пробубнил Рашит, разжевывая виноград. Амо посмеялся.

– А вот ты не ценитель, мой друг, но я объясню. – Амо прилег поудобнее, схватив гранат со стола. – Несколько лет назад я увидел такую танцовщицу у одного сеталийского дайме и всего за несколько монет и бутылку вина выведал этот секрет у его управителя. Тот брал несколько красивых девиц с крестьянских домов и натаскивал их в танцах. Самым главным было, что бы девицы оставались нетронутыми, что вызывает у них стремление понравиться мужчине и чем дольше сохраняется ее невинность, тем лучше. А дальше все просто. Нужны лишь вызывающие движения, в меру открытая одежда и воображение мужчины. Не знаю как всем, но во мне такая дева вызывает намного больше желания, чем, если бы она была обнаженной.

– Согласен, – кивнул Хотару, – появляется некий азарт и чувство недостижимого.

Тем временем Рашит, нервно перемалывая зубами яблоко, всматривался в танцовщицу и очень сильно пытался разглядеть все то, что ему объяснили.

– Кстати эта девочка мне немало сделок принесла, – подытожил Амо, – но ее время уже на исходе. Хотару, если желаете, можете быть ее первым хоть сейчас.

– Я не могу принять такой дорогой подарок от человека, которого только узнал, да и взаимностью ответить при всем желании не смогу.

– О, Вы уже не раз ответили. Рашит не говорил? Я Ваш большой поклонник и, я думаю, он Вас специально привел, что бы я был более сговорчивым, я прав?

– Ничего подобного, – явно соврал Рашит и, сделав вид, что его нет, уставился на танцовщицу.

– Я был на трибуне, когда Вы одолели Газдрубала, – продолжил Амо. – До этого я гладиаторские бои на дух не переносил, хотя и продавал большую часть гладиаторов, но когда я увидел Ваш последний удар… Это был шедевр, не меньше.

– Если честно, я тогда был уже почти без сознания, – посмеялся Хотару, – и даже не помню, как нанес тот удар. Но даже если так, я, пожалуй, откажусь. Пусть для меня она останется такой, какая есть сейчас.

– Зачем вспоминать, когда можно получить? – Пожал плечами Рашит. – Если она тебе так нравится, я подарю тебе такую же. Что скажешь, Амо? Как на счет продать мне одну из тех девиц?

– Я показывать уже добрым господам… – вскочил Гретти, но Амо тут же усмирил его взглядом.

– Не надо, Рашит, – улыбнулся Хотару, – из меня танцор, как из тебя гладиатор…

– А вот и научи ее драться, – захохотал Рашит, – авось и на арене всех перетанцует.

– Зря смеешься, друг мой, – улыбнулся Амо. – В Фтии я видел нечто подобное. Называется capoeira – некая смесь танца, акробатики и боевых движений. Два партнера выходят друг напротив друга и в ритм с боем барабанов исполняют, самые что ни на есть, боевые движения. Конечно они не бьют друг друга, да и в реальном бою такие движения все же не встретить, но это по-своему красиво.

– Я уже заинтригован! – воскликнул Рашит.

– Не вопрос, такой товар у меня имеется. Признаюсь и спрос на него не большой. Девственниц сейчас берут разве что для служения дамам. В иных ситуациях простую рабыню купить просто дешевле, а ценителей прекрасного в этой стране слишком мало. Но вы ведь не за этим пришли, не так ли?

– Кто тот юнец? – сразу же спросил Хотару.

– Без понятия. Я купил его на рынке в Рамилане. С тех самых пор он не сказал ни слова.

– Может языка не знает?

– Все он знает. На речь реагирует, понимает, но не говорит. Думал немой, но меня заверили, что нет. Так что ни имени, ни возраста, ни откуда… Ничего не знаю.

– Почему же тогда твой попугай нам пел, что он не продается? – возмутился Рашит.

– Попугай? – Амо посмотрел на Гретти и рассмеялся. – Попугай верно сказал – его, можно сказать, уже купили.

– Кто?

– Рамиз.

«– Вот и еще один повод, – подумал Хотару, но в диалог влезать не стал»

– Рамиз? – переспросил Рашит. – Тот сосунок? Сынок Низама?

– Он самый, – кивнул Амо. – Его гонец нашел меня с неделю тому. Сказал, что уже давно присмотрел этого паренька еще в Рамилане и готов перекупить.

– Этот сопляк испорченный и наглый! Не продавай ему ничего!

– Да мне то что до его характера? – Посмеялся Амо. – Звон монет куда интереснее.

– Сколько он тебе пообещал?

– Пятьдесят.

– Сколько?! – лицо Рашита заметно покраснело. – Плачу сорок прямо сейчас.

– Нет, дружище, такие приемы вон за оградой отрабатывай, но не на мне.

– Хорошо, пятьдесят так пятьдесят.

– Нет, Рашит, без существенной выгоды я своей репутацией ни насколько не поступлюсь.

– Хорошо, хорошо… – Рашит невероятно печальным взглядом посмотрел в кошель и сжал губы, – За паренька и девку плачу сорок и прощаю долг.

– Это уже разговор, – с улыбкой кивнул Амо. – Гретти, бегом за работу.

Рашит еще раз печально взглянул в кошель, вынул оттуда пару монет и бросил его на стол. Амо аккуратно подцепил его ножиком, потряс на весу, откинул в сторону и удалился. Вернулся он через несколько минут, неся в руке завернутые в красную ткань и завязанные золотой нитью мечи.

– Это принадлежит тому мальцу, – сказал он и отдал мечи Хотару. – Осторожно – не берите за лезвие и тем более за рукоять.

***

"Рамия – страна отбросов, которым нет места среди цивилизованных людей. Понятие благородства и добродетели для них не существует, а поэтому правят там те, кто оказался более искусен во лжи, предательстве и шантаже" – Генерал Кит Анний перед высадкой на Рамийском побережье.

Домой Хотару вернулся за полночь. Вино, хоть и разбавленное, нет-нет, да дало в голову и клонило в сон, однако вошел он через решетчатые ворота во двор, сразу послав одного из караульных за ключами от камер. Вернулся тот достаточно быстро, в компании капитана стражи и только сейчас Хотару увидел их обеспокоенные чем-то лица.

– Господин, – приветственно кивнул Арим – капитан стражи.

– Ты чего проснулся? – удивился Хотару.

– Господин, я не могу оставить Вас одного с этим, – поморщился он, – выродком без существенной охраны.

– Это просто мальчик, – фыркнул Хотару, однако все же удивился такой настороженности со стороны его охраны. – Давай ключи.

Арим подчинился.

– Если тебе будет так спокойнее – можешь постоять за дверью.

– Как прикажете, господин.

Вставив ключ в замок камеры, Хотару краем глаза увидел, как почти вся стража еще крепче сжала копья. Два поворота, один рывок и он оказался в камере, прикрыв за собой дверь. Мальчик сидел на полу у дальней стены, прижав колени, крепко обхватив их руками и смотря на Хотару исподлобья. В полной тишине они смотрели друг на друга несколько секунд, после чего Хотару принял для себя более уверенное положение, опершись спиной на стену.

– Мое имя Хотару, – сказал он и сделал паузу, дав возможность ответить взаимностью, но мальчик молчал, – я владелец лудуса – школы гладиаторов и теперь я твой господин.

Мальчик еле слышно усмехнулся, но все так же молчал.

«– Мне нужно его разговорить, – подумал Хотару, – иначе толку не будет»

После достаточно продолжительной паузы, он внезапно поднял голову. Его глаза широко раскрылись и смотрели прямо на Хотару. Через несколько секунд он странно наклонил набок голову.

– Ты не боишься, – сказал он.

– А должен?

– Не знаю, – пожал плечами мальчик, – все боятся.

В этот момент Хотару глянул в его широко раскрытые глаза и по спине внезапно пробежали мерзкие мурашки, которых он не чувствовал уже достаточно давно.

– Боишься, – сразу же подметил парень, – но не так, как остальные…

Хотару взял себя в руки, прокашлялся и перевел тему.

– У тебя есть имя?

Снова тишина. Парень будто пропустил его вопрос мимо ушей, все так же пристально в него вглядываясь. Хотару вздохнул и поднял перед собой завернутые в ткань мечи. Взгляд парня изменился.

– Это твое, верно?

Хотару осторожно развязал нить и снял ткань. Клинки были похожи на саблю или тальвар с широким, изогнутым лезвием, спрятанным в гладких, кожаных, черных ножнах, однако эфес был более длинный, деревянный, в кожаной оплетке, без гарды и без навершия – почти такой же, как у сеталийской катаны, а общий вес мечей ощутимо меньше среднего веса подобного изделия.

– Не плохая работа, – отметил Хотару, – идеальный баланс при таком весе…

Он хотел было вынуть меч из ножен, но вовремя вспомнил слова Амо и убрал руку от рукояти.

– Пока что они останутся у меня. Возможно, ты захочешь их продать или заберешь… если получишь свободу.

Мальчик все так же молчал и Хотару понимал, что вариантов у него больше не осталось. Он оттолкнулся от стены и схватился за дверь.

– Ты не можешь меня освободить, – внезапно сказал мальчик, – никто не может.

– Ты прав, я не могу, но может вождь…

– Я не про цепи, – перебил он Хотару. – Ты знаешь, о чем я. Ты почувствовал. Так же как и я.

– Я не знаю о чем ты, – солгал Хотару. – Но знаю насколько тебе мерзко сидеть в этой камере – такова жизнь. Если ты не начнешь подчиняться, последствия будут не приятными. В первую очередь для тебя.

Хотару толкнул дверь и почти сделал шаг из камеры.

– Монэл, – будто нехотя сказал мальчик. – Мама звала меня Монэлом.

– Хорошо, – кивнул Хотару и удалился.

***

"Правители Рамийских регионов, по большей части, независимы. Их главной обязанностью перед вождем является выплата дани и предоставление войск" – Пешком по миру: Том 7.

В глубокой ночной мгле показался свет костра. Вскоре их остановили. Амо кивком головы приказал своей охране ждать и сам, взяв в руки факел, пошел дальше.

– Все исполнено в точности, – сказал он, дойдя до костра.

С одного из бревен, разложенных вокруг костра, встал мужчина, рядом с которым даже Амо чувствовал себя достаточно маленьким.

– Хорошо, – сказал он и, подойдя ближе, положил огромную ладонь на плечо Амо, – теперь права на ошибку у нас нет, – обратился он ко всем присутствующим. – Амо, думаю не стоит напоминать тебе, чем грозит провал и чем ты обязан нашему господину.

– Я помню, – прошептал Амо. – Моя верность беспрекословна.

***

"Рамийские острова некогда были частью огромной империи. Многие историки полагают, что отделение Рамии и стало первым шагом к ее краху" – Пешком по миру: Том 7.

Это утро началось утром, однако за всю ночь он так и не смог сомкнуть глаз. Виной всему было то самое мерзкое ощущение мурашек, которые теперь перебрались со спины на все тело.

Во дворе было все еще тихо, лишь наставник разминал уже давно не молодые кости перед утренней тренировкой. Хотару долго стоял на балконе, смотря на дверь, ведущую в камеру Монэла.

– Господин? – прервал его раздумья женский голос.

Хотару обернулся и взял у Тины стакан охлажденного вина.

– Господин, что прикажете на счет новой девушки?

– Пока ничего. Покажи ей здесь все и размести. Можешь дать какую-нибудь простую работу на свое усмотрение. – Он отпил из кружки и поставил её на деревянное ограждение. – Вечером приведи ее ко мне.

– Слушаюсь.

– Наставник, – крикнул Хотару с балкона, – разминай Агро, я скоро спущусь.

Когда Хотару спустился во двор, предварительно переодевшись в более подобающий вид, там уже стояли все гладиаторы, построенные в одну линию. Агро стоял на шаг дальше от строя. Хотару, как он часто делал, прошел перед всеми от начала и до конца, осматривая их лишь искоса, однако в этот раз он прошел дальше и, открыв дверь, вывел во двор Монэла, поставив лицом перед строем. Напряжение со стороны окружающих было заметно не вооруженным взглядом.

– Я хочу посмотреть, на что способен новобранец, – обратился он к наставнику, – выдать тренировочные мечи.

Домашний раб поклонился и, достав из сундука два деревянных меча, вложил один в руку Агро, а второй положил за добрый метр перед Монэлом, побоявшись подойти ближе.

– Гладиаторы, – взревел наставник, бросив взгляд на Агро и покосившись на мальчишку, – на исходную!

Агро сделал шаг вперед и принял боевую стойку. Монэл, будто нехотя, подобрал деревяшку и встал ровно, лишь немного наклонив плечи вперед.

«– Полностью открыт, – подумал Хотару, – из такого положения нельзя эффективно защищаться»

Однако Агро приближался осторожно, всем телом ощущая опасность. Когда расстояние, наконец, было подходящим, он нанес быстрый, прямой удар. Монэл парировал удар, но тут же получил плашмя в бок, упал на колено и следующий удар пришелся ему по спине. По двору пронесся дикий гогот.

«– Вы все были такими же, – подумал Хотару, – техники нет, но выпад отбить из такого положения все же смог»

– Поднимайся! – еще громче крикнул наставник.

Монэл глянул на него исподлобья, после чего так же осмотрел всех присутствующих, остановив свой взгляд на Хотару. Сплюнув на песок, он встал, повернулся лицом к Агро и принял ту же самую позу.

В этот раз Агро был более решительным. Первый удар шел в живот. Монэл снова отразил, но тут же получил рукоятью по носу. Хлынула кровь. Агро схватил мальчика за шею и бросил на землю, словно мешок с пухом. Снова раздался гогот, из строя полетели оскорбления. Хотару молча наблюдал. Монэл стер кровь с лица, снова встал на ноги и тут же, от удара по голени, упал лицом в песок.

– Не вставай, мясо, – прорычал Агро, ткнув мальчика в затылок острием.

Однако Монэл все же попытался, но Агро прижал его ногой к земле и замахнулся для еще одного удара.

– Довольно, – остановил его Хотару.

– Повезло тебе, мясо, – усмехнулся Агро.

Он отошел на несколько метров, как вдруг Монэл схватил его за руку, развернул к себе лицом и нанес мощнейший удар кулаком в нос. Снова хлынула кровь. Агро растерялся, но быстро пришел в себя и попытался перехватить следующий удар. В этот раз Монэл ударил его локтем, потом снова кулаком, коленом в бок. Он давил гладиатора вдвое больше себя, нанося удар за ударом. Агро уперся спиной в стену и успел увернуться от следующего прямого удара. Кулак мальчика влетел в стену с хрустом, но тут же замахнулся для следующего удара. В этот момент мальчишку схватили сзади и начали оттаскивать от Агро. Пока трое других гладиаторов оттаскивали его от Агро, мальчик успел еще несколько раз ударить своего обидчика. Хотару дал знак и стража оттащила рычащего в ярости, подобно дикому зверю, мальчишку в камеру, крепко заперев дверь. Возникло гробовое молчание.

– Господин, он не управляем, – подытожил наставник, – его место на рудниках.

– Возможно, – задумчиво ответил Хотару. – Камеру не открывать.

***

"Плодородных земель в Рамии очень мало из-за засушливого климата, поэтому еда ценится здесь намного больше, чем где-либо еще, а земледелие – привилегия, доступная отнюдь не каждому" – Пешком по миру: Том 7.

– Оставь нас.

Тина поклонилась и вышла, закрыв за собой дверь. Девушка опустила глаза и, видимо инстинктивно, прикрылась руками.

– Тебе нечего боятся, – сказал Хотару, – я тебе ничего не сделаю. Садись.

Девушка мельком осмотрела комнату и села на стул перед массивным столом.

– Как тебя зовут?

– Сара, – еле слышно ответила девушка.

– Сара, твой предыдущий хозяин сказал, что ты знакома с Монэ…

– Нет, – резко ответила она, – я уже говорила, что ничего не знаю.

Хотару встал со стула, обошел стол, проведя пальцами по плечам девушки и сел перед ней на угол стола.

– А я думаю, ты лжешь. – Хотару дотянулся до бутылки вина и стакана, переставив их ближе к ней. – Сара, в твоих глазах я очередной господин, которому ты обязана прислуживать, но я предпочитаю думать, что вы все лишь мои гости. Мы можем с тобой быть, я бы сказал, хорошими знакомыми, или… – он намеренно выдержал паузу, – я могу просто обращаться к тебе, как это подобает в этих краях.

– Без разницы, – вздохнула она, – если Вы продолжите так с ним обращаться, как сегодня – нам всем конец.

– Это почему?

– Просто поверьте. То, что Вы купили – не человек.

– Налей мне, – девушка взяла бутылку и аккуратно наполнила стакан. – Ты боишься его?

– Конечно. Я правда ничего не знаю, просто несколько раз его видела и все. Мой прежний господин любил делать ставки на бои – я видела его там.

– В каком городе?

– Геруя.

Хотару чуть не поперхнулся вином.

– То есть ты видела его в яме? – удивленно уточнил он.

Сара кивнула. Хотару встал со стола и пошел вокруг комнаты, схватившись пальцами за подбородок, как он всегда делал, когда о чем-либо сильно задумывался.

– Любопытно, любопытно… Ты можешь идти.

***

"Рамийская кавалерия – самое сильное подразделение легкой кавалерии мира, едва ли уступающая рыцарям или паладинам в конном и пешем бою" – Исход: Сильнейшие мира сего.

Это утро, наконец, для него было добрым, особенно потому что началось оно после полудня. На тумбе, как всегда, стояло вино и выпечка, а во дворе был слышен крик наставника. В комнате приятно пахло свежей, только что выстиранной, одеждой, а в голове не гудело и не темнело. Выйдя на балкон, он глубоко вдохнул и, медленно пожиная булку с вареньем, принялся не спеша осматривать свои владения. Еле заметная улыбка не сходила с его лица. По крайней мере до тех пор, пока его взор снова не упал на самую крайнюю камеру. Теперь утро уже не было таким добрым.

– Наставник, – крикнул Хотару с балкона, – выпустите мальчишку погулять.

– Слушаюсь, господин.

Дверь камеры открыли, но Монэл вышел далеко не сразу, а когда вышел, сразу же бросилось в глаза его лицо. До невероятного чистое, без единого пятна, хотя всего два дня назад ему расшибли нос, а тем временем лицо Агро полностью отражало все побои, которые ему пришлось перенести.

Выйдя из камеры, мальчик тут же закрыл глаза от яркого света и пошел по-над стенкой к тени. Не пройдя и половины пути, он остановился перед брошенным на землю тренировочным мечом.

– Побей деревянного человека, – сказал ему наставник, – может хоть поймешь, что такое меч.

Монэл глянул на наставника и пнул меч в сторону. Стало тихо. Гладиаторы все как один закончили тренировку и столпились вокруг них полукругом.

– Поднял меч, щенок, – рявкнул наставник, но Монэл лишь усмехнулся.

Наставник, к удивлению Хотару, наблюдавшего за всем происходящим сверху, просто молча ушел со двора. Полукруг начал сужаться. Монэл прижался к стене, сжав маленькие ручонки в кулаки. Только он бросился на первого, как тут же получил по ноге. Потом в живот, по лицу, в бок, в грудь… Каждый подходил и наносил свой удар.

«– Неужели тебя все это устраивает? – подумал Хотару и, допив вино, ушел с балкона»

Песок медленно напитывался кровью, а мир вокруг будто бы замер. Все, кто не был причастен к этому, лишь молча наблюдали со стороны. Сара стояла в стороне от всех, так же тяжело наблюдая за происходящим, как вдруг к ней подошел один из стражников, положив руку ей на бедро. Сара попыталась отойти в сторону, но он схватил ее крепче и прижал к себе.

Спустившись вниз, Хотару уже хотел было остановить происходящее, как вдруг Монэл вскочил на ноги и, пробившись через всех, с разбега влетел в того стражника, откинув его в стену. Все начало повторяться. Удар шел за ударом, лилась кровь. Лицо стражника уже не показывало никаких признаков сознания, когда Хотару остановил очередной удар. Монэл попытался вырваться и ударить уже Хотару, но тот с легкостью заломал ему руку и поставил на колени. Все стихло.

– Ты неуправляем, – сказал ему Хотару, – и если ты каким-то образом умудришься выжить в первом бою – я отправлю тебя на рудники, где, таким как ты, самое место. Убрать его обратно в камеру.

***

"В Рамии нет определенного пантеона и не запрещается поклонение любым Богам, однако коренное население, в основе своей, принадлежит к культу предков" – Пешком по миру: Том 7.

Она старалась идти как можно тише, что получалось с трудом, однако все же получалось придерживаться тени. Выйдя ко двору, Сара резко остановилась и спряталась за стеной. Послышался звук открывающегося замка и скрип двери.

– Тащи его! – громко прошептал один из стражников.

Монэла выволокли из камеры и тут же посыпались удары. Мальчик уже через несколько секунд прекратил попытки отбиваться и лишь рефлекторно закрывал те места, по которым приходились удары.

Вскоре это закончилось. Мальчишку вновь закинули в камеру и заперли дверь. Стражники ушли, все еще бросаясь оскорблениями в след. Двор опустел. Сара выдохнула и, быстро перебежав по двору, вставила ключ в замок. Как только она открыла дверь, Монэл рефлекторно отполз и прижался к стене. Увидев перед собой Сару, он немного успокоился и снова лег на землю, закрыв изуродованное лицо руками. Девушка поставила таз с водой, промочила в нем тряпку и аккуратно дотронулась ею до одной из многочисленных ран. Монэл тут же взмахнул рукой, будто отгоняя ее от себя. Девушка с испугу сделала шаг назад, но после вернулась и снова сделала то же самое.

– Уйди, – с трудом сдерживая слезы, сказал Монэл.

– Я лишь хочу поблагодарить тебя…

– Пошла прочь! – заорал на нее Монэл и девушка тут же выбежала из камеры.

Несколько секунд он еще лежал спокойно, но после со всей силы ударил кулаком по песку и тихо заплакал, задыхаясь кровью.

– Я не могу, – шептал он, – не могу больше. Хватит… Я не могу.

Сара стояла за стеной у настежь открытой двери и с трудом сдерживалась, что бы не заплакать.

Хотару опустошил стакан и ушел с балкона.

***

"Плевать из какого мира эти твари. Мы – сильнейшие воины этого мира и не имеем права на поражение!" – Хотару Красного Песка перед битвой за Ализим.

Сотни голосов сливались, образовывая гул. Недовольный, осуждающий и страшный. С прогнивших досок на потолке то и дело сыпался песок, по чуть-чуть накрывая собой кровавую дорожку. В коридоре царило молчание. Наставник ходил взад-вперед, вечно недовольно фыркая и изредка подходил к Монэлу, что бы поправить броню, которую неумело пыталась надеть на него Сара. Лицо мальчика было безжизненным, бледным и не выражало ничего. Он смотрел в одну точку и не реагировал ни на что.

– Я закончила, – наконец нарушила молчание Сара.

Наставник еще раз подошел и проверил все крепления, после чего снова фыркнул и отошел к воротам.

– Ты будешь драться? – наконец спросил Хотару, до этого молча сверлящий мальчика взглядом. Монэл явно услышал и даже немного вздрогнул, но не ответил. – Что ж, хотя бы умри достойно. Передумаешь – советую выбросить второй меч, ибо с двумя не справишься. Сара, пойдем – будешь сопровождать меня на трибуну.

На трибуне пустовало лишь одно место, по правую руку от Рашита, который выбрал место явно как можно дальше от Рамиза. Этим двоим понадобилась всего пара фраз, что бы устроить скандал на всю улицу и как следствие с самого утра они даже не смотрели друг на друга. Однако в этот раз причина все же была весомой, ведь юноша был в ярости от того, что перекупили его гладиатора и более того теперь этот гладиатор выйдет против его бойца.

– Хотару, Вы сегодня выставляете дебютанта? – поинтересовался распорядитель, занимающий главное место на трибуне. – Надеюсь, он не разочарует толпу.

– Он в прекрасной форме, – тут же вклинился в разговор Рашит, внимательно наблюдая за реакцией Рамиза, – я ни сколько не пожалел, что приобрел его. Это просто сокровище.

Рамиз с трудом сдерживался, что бы не ответить.

«– Не время сейчас выпендриваться, – подумал Хотару, смотря на левые от него ворота арены, – как бы дураком себя не выставил»

– Что ж, я в нетерпении посмотреть на него, – улыбнулся распорядитель и встал со своего места, в очередной раз за сегодня подняв руку, приветствуя толпу. – Друзья, солнце еще высоко, а день только начинается. Сегодня мы, смертные, приносим в дар предкам кровь и песок, взывая к дождю и прекращению засухи. Поприветствуйте на песке арены гладиатора благородного Рамиза… Даньел – мурмиллон!

Правые ворота открылись и под рев толпы, приветственно подняв руки, вышел крепкий гладиатор с коротким клинком и длинным, прямоугольным щитом. Он дошел до центра арены, указал острием клинка на зрителей, провел им по кругу всей арены, остановив, направляя прямо на главную трибуну, после чего поклонился.

– Против него впервые на арену ступит гладиатор Хотару Красных Песков. Встречайте… Монэл – димахер.

Левые ворота открылись. Под недовольный гул и освистывание со стороны зрителей вышел Монэл, прихрамывая на одну ногу. Помимо привычных звуков, вскоре с трибун послышались насмешки.

– Он в прекрасной форме, – съехидничал Рамиз, глянув на Рашита, – я ни сколько не жалею, что ты приобрел его, Рашит.

Хотару внимательно смотрел на мальчика, не обращая внимания на начинавшийся спор рядом, и отчетливо ощущал, как его сердце начинало биться все чаще. Распорядитель успокоил толпу жестом руки и своих спутников взглядом.

– Начинайте!

Мурмиллон сразу же закрылся щитом и принял боевую стойку. Монэл поначалу не двигался, но потом глянул на своего оппонента и бросил мечи на песок.

– Твою мать, – прошептал Хотару и зарылся лицом в ладони.

Гул толпы тут же обрушился на арену. Освистывания и ругательства теперь были слышны еще более четко, чем раньше. Рамиз усмехнулся, но в этот раз промолчал. Даньел, однако, осторожничал, медленно приближался к мальчику и, только когда осталась всего пара метров, он, наконец, сделал замах.

– Не смей умирать! – перебил собой окружающий шум голос Сары.

За мгновение до смерти Монэл ожил, отошел на шаг и острие меча зацепило лишь нос, оставив на нем кроваво-красную полосу.

– Вау! – воскликнул распорядитель. – Это и правда было неожиданно!

Монэл отступал шаг за шагом, уходя от размашистых ударов, но все же получил достаточно болезненный удар щитом и отлетел на добрый метр, упав на землю. Его противник не собирался давать шанса подняться на ноги. Еще один размашистый удар был нацелен точно в голову. Монэл резко откатился назад. Острие снова прошло в нескольких сантиметрах от лица, но тут же снова устремилось на мальчика. Монэл кувыркнулся вперед и, оказавшись за спиной у противника, ударил его ногой по коленному суставу. Еще один кувырок и Монэл почти дотянулся до меча, но сделал шаг назад, увернувшись от еще одного удара.

Гул толпы сменился радостным воплем, а на трибуне все затихли. Все взгляды теперь были прикованы к происходящему.

Монэл отошел на два шага назад, опустил голову и закрыл глаза. Мурмиллон тут же закрылся щитом и снова медленными шагами начал обходить его справа. Монэл все так же стоял на месте. Даньел бросился на него, держа перед собой щит, но тут Монэл открыл глаза. Моментально провернувшись вокруг, мальчик нанес мощнейший удар стопой по щиту. Глухой звук пронесся по арене. Даньел с трудом удержался на ногах, упершись в землю руками, но не успел он полностью оправиться, как Монэл уже оказался прямо над ним. Даньел попытался уколоть его снизу. Монэл сразу же перевел удар в сторону от себя, оттолкнул ногой щит и ударил противника коленом в шлем. Шлем мгновенно слетел с головы и кровь прыснула из носа или рта, или отовсюду. Монэл одним движением выбил меч из руки и бросил Даньела лицом об песок. Пока тот пытался прийти в себя, Монэл уже стоял над ним с его же мечом. Схватив его за волосы, Монэл еще раз ударил его лицом об щит, поднял и приставил к его горлу меч.

– Смерть! Смерть! Смерть! – скандировала толпа.

– Вот это зрелище, – расхохотался распорядитель, громко хлопая ладонями. – Думаю ваш Монэл достоин главного боя! Юный Рамиз – это Ваш боец. Может Вы хотите решить его судьбу?

Рамиз встал со своего места и гордо вышел на центр трибуны.

– Как же не хотелось бы так просто терять чемпиона, – поиздевался Рашит, – но нельзя же гневить предков, да, господин распорядитель?

– В Ваших словах есть истина, – согласился распорядитель. – Думаю, предкам не понравится такая скупость, но решать все же Рамизу.

Со спины Хотару видел, как по спине Рамиза пробегают капли пота. Юноша поднял сжатую в кулак руку. Скандирование стало более быстрым и настойчивым. Рамиз заколебался, но все же, пересилив себя, поднял палец вверх, даровав своему чемпиону жизнь.

Недовольный гул пронесся по арене и тут же сменился на ликующий. Монэл медленно вонзил острие в шею врага, стоя к нему лицом к лицу. Лужа крови быстро расползалась по песку, пока Даньел, наконец, не испустил последний вздох. Монэл бросил его на песок и повернулся к трибуне. Рамиз с трудом унимал злость, однако никто уже на него не обращал внимания. Все взгляды были прикованы к мальчику.

– Что это у него с глазами? – наконец спросил Рашит.

Хотару откинулся в кресле и на его лице проскочила довольная ухмылка.

Орден Света

"Копье – не большое, тактическое подразделение, состоящее из рыцаря, легкой пехоты, лучников, а так же оруженосцев, медиков и стюардов" – Справочник рекрута.

Южный тракт. В дне пути от Алинтина.

От костра, наконец, повеяло запахом жареной свинины или скорее тем, с чем ее мариновали утром, а вместе с ним, если хорошо прислушаться, можно было услышать и урчание животов. С самого утра они не останавливались ни на секунду и даже справлять нужду приходилось очень быстро, чтобы нагнать потом остальных, а завтрак, обед и ужин были на сухом пайке, не сбавляя шага. Остановились они лишь к ночи, когда кони начали сбиваться с пути, а дорогу можно было различить лишь спешившись и очень хорошо присмотревшись. Для всех это было странно. Большая часть рыцарского копья никогда не видела ничего подобного, ведь рыцари всегда предпочитали путешествовать с максимально доступным комфортом и ради своего удобства не жалели ни времени ни денег. Так, впрочем, и было, пока в Нортоне они не взяли с собой эту девушку.

В лагере стояла почти гробовая тишина. Оруженосцы были заняты обслуживанием рыцарского снаряжения, стюарды – лошадьми, остальные или выстраивали лагерь, или занимались своими делами. Ни у кого уже не было сил на шутки, байки и песни. Ни у кого, кроме Большого Джона. Он стоял у костра, крутя вертела под такт одной из своих мелодий, которые насвистывал за готовкой. Многие из этих мелодий были настолько заразительными, что на следующий день в пути почти все копье нет-нет, да напевало одну из них. Покончив с мясом, он, не теряя темп своей мелодии, свалил все в одну кастрюлю, закрыл ее крышкой, раструсил, размешал деревянным черпаком и, взяв со стола две деревянные миски, наполнил их до краев получившимся блюдом. Взяв обе, Джон спустился с холма под удивленный взгляд всех остальных и присел на бревно рядом с девушкой, которая все это время тщательно расчесывала длинные, каштановые волосы. Девушка же, в свою очередь, удивилась не меньше и даже немного испугалась, но улыбнулась Джону и взяла с его рук тарелку. Тем временем все копье, наконец, начало стягиваться в это же место.

– Джон, ты забыл, кому служишь? – удивленно спросил сир Бакли, когда подошел к этой парочке.

– Вам, мой рыцарь, – саркастично ответил Джон. Девушка еле слышно хихикнула, прикрыв рот ладонью.

– Тогда где мой ужин?

– В кастрюле, мой рыцарь! – все так же саркастично отвечал Джон. – Или Вы забыли как пользоваться черпаком?

– Ох, допросишься ты, Джон – отправлю обратно в казармы.

– Тогда мой рыцарь помрет с голоду или, на худой конец, наконец, похудеет.

– Никакого уважения, – посмеялся сир Бакли, – Кристин, вот тебе наглядный пример как вести себя не стоит, а то останешься, как наш Джон, старой девой.

Наконец над лагерем прокатился смех, а за ним пришло и походное настроение. Вновь вернулись шутки и смех, рассказы и байки, а после ужина сир Бакли взял свою лиру и принялся напевать старые солдатские песни, под которые всех очень быстро сморило сном и лишь когда их осталось трое, звучание лиры смолкло. Кристи до конца старалась не спать, но все же ее глаза закрылись, а голова медленно легла на плечо большого Джона. Тот улыбнулся и аккуратно уложил ее на колени.

– Она прям вылитая мать, – в полголоса сказал Бакли, смотря на девушку, – каштановые волосы, зеленые глаза, лицо… Точная копия.

– Надеюсь лишь внешне, – усмехнулся Джон, укрывая Кристи своим длинным плащом.

Выехали они рано утром и к полудню за горами впервые показались высокие, белые башни.

***

"Алинтинские поля или Золотой Простор – самая большая цельная, засеянная территория не только в Лирии, но и во всем мире. Золотой простор полностью обеспечивает самую населенную часть империи и продает зерно в другие провинции" – Пешком по миру: Том 4.

Жара стояла невыносимая с самого утра и чем ближе было к полудню, тем сильнее ощущался жар от палящего, летнего солнца. Поначалу они держались тени, но, как только свернули с южного тракта, растительность по-над дорогой полностью пропала и впереди была лишь лысая поляна с длинной травой. Большому Джону пришлось спешиться с коня, чтобы Кристин смогла ехать одна и им не было так жарко, но пришлось учить ее править лошадью. Учить быстро и на ходу, ибо рыцари не желали сбавлять темп, однако Джон не думал, что Кристин так увлечется этим занятием. Первое время она ехала очень медленно, крепко сжимая поводья, и не спускала глаз с загривка гнедого коня, совершенно забыв о жаре, усталости и всем остальном, а уже через несколько часов пустила жеребца в галоп так, что сиру Бакли пришлось нагонять и останавливать девушку, так как она пропустила нужный поворот.

Вскоре холмы по левую сторону от них сравнялись с землей и взору открылся вид бескрайних золотых полей, между которыми, лишь изредка, можно было разглядеть очень знакомые ей деревянные, фермерские домики, а еще дальше раскинулся огромный город, разделенный на три части кольцами из каменных стен, в центре которого стоял прекрасный, алый дворец с высоченными башнями. Кристи невольно остановилась, понимая, что даже в воображении не могла представить себе что-либо близкое к такому величию.

– Алинтин, – сказал Джон, – и цитадель императора.

– Никогда не видела ничего прекраснее, – прошептала Кристин.

– Внутри Алый Дворец еще красивее, – прокомментировал сир Бакли. – Не отставайте – мы почти на месте.

Вскоре этот вид снова скрылся за холмами. Дорога начала извиваться по крутым склонам и чем выше они поднимались, тем больше людей встречали на пути. Все в красивых, дорогих одеяниях и на их фоне Кристин еще больше казалось, что ей тут не место. К тому же многие из проезжающих или проходящих мимо очень странно косились на нее, из-за чего ей хотелось просто убежать от этих взглядов.

Наконец, почти на самой вершине, они увидели величественную, белую крепость, возвышающуюся над не большим городком внизу. Казалось, будто ее мощные стены удерживали весь горный хребет, а с высоких башен, скрывающихся за облаками, можно было бы увидеть весь мир. Они въехали через не высокие ворота в город, который с первого взгляда казался не больше Нортона, однако это было далеко не так. Широкие улочки, отделяющие друг от друга двух и трехэтажные дома, по обе стороны были заполнены людьми. Центральная часть этих улиц была специально огорожена каменным бордюром и по ней передвигались лишь конные, которых, к слову, здесь было отнюдь не мало. Все копье доехало до центра города, где раскинулся, круглый, многоярусный, каменный фонтан и повернуло в сторону замка. Джон придержал Кристи.

– Что ж, удачи тебе, девочка, – сказал сир Бакли, отвесив еле заметный поклон, и так же направился к замку. – Джон, догоняй.

Кристин спешилась и Джон, резво запрыгнув на своего коня, улыбнулся ей.

– Жди здесь – тебя встретят. – Он достал свиток из внутреннего кармана кожаной куртки и протянул Кристин. – Покажешь, если потребуют приглашение. Надеюсь, еще свидимся, Кристин Тэйн.

***

"Орден Света был основан Алиром Светлым в самом конце Эры Заката. Многие историки не беспочвенно считают, что паладины сделали наибольший вклад в победу над Темными Орденами" – Последователи смерти: Орден Света.

Она уже достаточно долго сидела на краю фонтана, спиной ощущая прохладу воды и еле заметных брызг. Никто так и не появился и вскоре она начала ловить себя на том, что всматривается буквально в каждого подходящего к этому фонтану.

«– Вот и съездила, – подумала она, перебирая пальцами. – Успела похвастаться перед всеми подругами куда еду, а теперь вернусь домой и все будут считать меня полной дурой… Если вообще вернусь, дороги ведь не знаю»

Кристин отвлеклась от пальцев, посмотрела на высокий, белый замок и в этот раз не испытала того восторга, что был в первый раз. Теперь его сменила тоска. Впервые ей захотелось домой к родителям, к брату, к подругам… Сейчас она внезапно поняла, что скучает по всему, что оставила позади. Смотря на город и на людей, что ходили вокруг, она не видела ничего знакомого. Все было новое: люди другие, дома больше и оживленные улицы. Хоть это все и было полностью противоположное, но заставляло думать о доме.

– Прости пожалуйста, – послышался приятный, женский голос.

Кристи повернулась и увидела подходящую к ней девушку не многим старше ее самой. Первое, на что Кристин обратила внимание – это немного заостренные уши, но потом взгляд сам собой устремился на ее длинные, черные волосы с редкими, синими локонами, опускающимися почти до талии. Девушка без лишних слов схватила ее за руку и повела за собой.

– Анна Рэйс, – представилась наконец она.

– Кристин Тэйн…

– Я знаю кто ты, – улыбнулась Анна. – Догадаться не трудно.

– Это почему?

– Не важно. Прости, я и так опоздала и к тому же мне сказали не то место, где тебя искать.

– Ясно… А ты тоже из новобранцев?

– Я? – Девушка звонко рассмеялась. – Я – командир медкорпуса…

– Ой! – Воскликнула Кристин. – Простите пожалуйста.

– Ничего, – Анна снова улыбнулась, – я уже привыкла.

Наконец они свернули с широкой, людной улицы. Анна сразу сбавила шаг и поравнялась с Кристин.

– Значит я в Вашем корпусе? – Спросила Кристин.

– Пока нет. Тебе предстоит испытание, как и всем остальным.

– Испытание?

– Это вам позже расскажут. Сейчас я хотела бы послушать тебя.

– Что Вы хотите услышать?

– О тебе. – Анна повернулась и глянула в глаза девушке. Каждый раз, когда они встречались вот так лицом к лицу, Кристин замечала что-то новое необычное в ее внешности. Сейчас это были зеленые, большие, яркие зрачки и, притом что сами глаза были намного уже чем у многих людей, эти зрачки привлекали к себе все внимание. – Что умеешь? Чего хочешь? Мечты, цели, желания… Я хочу знать все.

– Не знаю… По правде я ничего не умею.

– Так не бывает. Чем-то же ты в жизни занималась?

– Я училась врачеванию, – призналась Кристин, – но вряд ли можно сказать, что я это умею.

Анна как-то странно улыбнулась.

– Не нужно скромничать и принижать себя.

– Я не… Просто не думаю что мои знания, полученные в бесплатной школе тети Лиды, идут хоть в какое-то сравнение с медкорпусом Ордена Света. Не знаю даже что я тут делаю…

– Запомни: все, что ты умеешь тут тебе пригодится как никогда. Ну а цели, мечты, желания?

– По правде моей мечтой всегда было уехать из Нортона, – посмеялась Кристин, – а вот что теперь делать я не знаю. Цель… наверно пережить испытательный срок.

– Это сейчас полезная цель, – ответила Анна. – Надеюсь, у тебя все получится. Мы, кстати, пришли.

Они остановились у двухэтажной, деревянной постройки без окон с одной деревянной дверью и плоской крышей. Вид у нее был, мягко сказать, не привлекательный.

– Это медкорпус? – спросила Кристин, с недоверием осматривая сию постройку.

– Нет конечно. Это казармы новобранцев. До конца испытательного срока все новобранцы живут здесь.

Я не должна тебе сейчас говорить подобное, но запомни – та, кто ты есть определяет то, что внутри тебя и ничто другое. Будь собой и, не смотря ни на что, у тебя все получится. Просто не бойся, хорошо?

– Да. Спасибо миледи.

Анна улыбнулась ей. Она вообще почти всегда улыбалась, пусть и не губами.

***

"Медотряды, с указа императора Атина Флавия от 217 г. 3Э., стали неотъемлемой частью любого боевого подразделения Лирии" – Справочник рекрута.

За этой дверью был совершенно новый мир. Мир, о котором совсем недавно она не могла даже мечтать. Пусть эта дверь и выглядела достаточно просто, Кристи понимала, что за ней ее ждет нечто необычное, новое, интересное, страшное. Та жизнь, которую подарили ей сейчас, не только манила, но и пугала. В голове возникали разные мысли. Мечты переплетались со страхами, предоставляя воображению странные и страшные картины.

Дверь открылась. Прямо за ней у маленького, круглого столика сидели двое мужчин. Увидев ее, один из них встал с табуретки и подошел к ней почти вплотную.

– Здравствуйте, – с испугу выдавила из себя девушка и подняла глаза на человека, стоящего перед ней.

– Ты кто? – Спросил мужчина, сидящий за столом, разворачивая свиток.

– Я новобранец.

– Все новобранцы уже прибыли, – резко ответил человек, стоящий перед ней.

– Точно, – подтвердил человек за столом, внимательно проходясь по свитку взглядом. – Как твое имя?

– Кристин Тэйн.

– Медотряд, медотряд, – приговаривал мужчина, раз за разом пробегая по свитку глазами. – Нет такой.

– Прошу на выход, – сразу же добавил второй и всем своим телом преградил путь дальше.

– Погоди, может Анна опять забыла. Приглашение есть?

Кристин тут же вспомнила о свитке, который сейчас, неосознанно, нервно сжимала в руке и протянула его человеку перед ней. Тот резко сорвал печать и развернул его, при этом не сводя недоверчивый взгляд с девушки.

– Медотряд, – в полголоса подметил он, – Анна Рэйс, подпись Анны, подпись сира Бакли, – судя по взгляду это его удивило, – и еще одна… Впервые вижу эту подпись и печать.

– Дай-ка взгляну, – сказал второй, подойдя ближе.

Он так же внимательно пробежался глазами по свитку и остановился в самом низу. Увидев эту подпись, глаза его заметно расширились. Он как-то странно глянул на Кристин и свернул приглашение.

– Второй этаж, первая дверь направо, – сказал он.

Кристин долго не думала и, аккуратно протиснувшись между ними, быстро побежала вверх по лестнице. Рыцари проводили ее взглядом.

– Я к лорду Эдмору, – сказал один из них, когда девушка была уже далеко.

– Так ты узнал подпись?

– Не уверен… Нет, я почти уверен, но это не может быть правдой.

***

"Аленор и Лью-Эбро – два почти идентичных друг другу замка с точки зрения архитектуры. Различаются они лишь в размере, внутренних деталях и по цвету, из-за чего в народе, для удобства, их называют Алым и Белым замком соответственно" – Пешком по миру: Том 4.

Она вошла тихо и осторожно, уже наученная прошлым опытом, опасаясь того что ждет за дверью, однако ничего не обычного за ней не было – лишь очень много людей. Девушки и парни, примерно ее возраста, небольшими группками толпящиеся у окон, столов, шкафов или же сидящие прямо на полу. Все о чем-то говорили, смеялись, кто-то ругался между собой или же рассказывал что-то, что приковывало внимание окружающих его людей. Шум стоял страшный. Кристин даже не сразу поняла, где она и что происходит вокруг. Найдя глазами первый свободный уголок, она тут же, как можно быстрее, пошла туда, постоянно ловя на себе любопытные взгляды тех, кто ее все же замечал.