Читать онлайн Пастух для крокодилов бесплатно

Глава первая.

Повествующая о некоторых особенностях

русской национальной охоты в далеких странах

В офисе работал кондиционер. С точки зрения Богдана Богуславского, сей факт уже сам по себе мог свидетельствовать о многом – в плане отношения руководства к посетителям и персоналу.

На правах человека, потрепанного жарким климатом, Богдан привык оценивать солидность отечественных фирм и фирмочек в летний жару именно по наличию охладительных устройств. Самые недоразвитые (или напротив – экологически-продвинутые) предпочитали устраивать в офисах естественный кондишн, посредством «сквозняка». Вентиляторы были уделом середнячков, а вот сплиты порождали ощущение качества и уюта.

– А летальные случаи в вашей практике были?

– К сожалению, да. Один раз, на сафари, в Западной Африке.

– Зверь?

– Нет, змея. Черная мамба, опаснейшая тварь. Обычно, змеи первыми не нападают, но с мамбой это случается. Вам нужны подробности?

– Обойдемся, пожалуй. Вы могли предотвратить эту смерть?

Вопрос был глуповатым и Богдан позволил себе усмехнуться. Чуть, чуть, самым уголком рта.

– Если бы мог – предотвратил бы.

– К сожалению, наши сотрудники обучены противодействовать прежде всего традиционным опасностям, – вмешался в беседу Леня Вассерман. – Физическое нападение, попытка захвата в заложники… Традиционные опасности в нетрадиционных условиях. Змеи и прочие местные факторы в нашу компетенцию не входят, для этого есть специалисты-проводники.

Профессией самого Лени было убалтывание потенциальных клиентов, к чему он имел врожденный талант. Рыжие волосы и «рязанская», не соответствующая фамилии физиономия позволяли Вассерману завоевать доверие с легкостью, приводящей Богдана в трепет. До самого сегодняшнего дня позволяли. До ЭТИХ визитеров.

– Если желаете, у нас есть отличные охотники-профи…

– Благодарю не нуждаемся, – голос мужчины звучал холодно и властно. ЧЕРЕСЧУР властно для гостя,

–В той стране, куда я лечу, условия очень своеобразны, там нужен будет местный специалист. Для охоты. Что-же касается традиционных опасностей… как знать .

«Почему он сказал: «Я лечу»? «Я», а не «мы»? – мысль мелькнула в голове и исчезла по причине полной своей никчемности. Поживем – увидим.

…А сперва все казалось таким простым! Визитеры, нагрянувшие с самого утра, внешностью и манерами напоминали многих и многих других, озабоченных поиском специальных услуг. Мужчина, вошедший первым, высок, плечист, уверен в себе до крайности и держался соответственно. Своеобразная бородка и подкрученные усы придавали ему сходство с легендарным русским премьером Столыпиным – тем самым, что предпочитал Великую Россию великим потрясениям. Светлый льняной костюм и пара перстней на холеных руках вполне соответствовали общему стилю. Спутница «премьера», напротив, являла собой образец современных модных стандартов: нечто длинноногое, узкобедрое с белоснежной голливудской улыбкой и дерзким взглядом. Фотомодель, бизнес-леди или просто, на худой конец, эмансипированная стервочка.

– Здравствуйте! – провозгласил мужчина, останавливаясь в дверях и разглядывая, без интереса, стандартную офисную обстановку. Богдан, «застрявший» нынче в конторе почти случайно, энтузиазма при виде гостей не выразил – чужая смена, чужой заказ.

– Это охранное предприятие «Бастион», если не ошибаюсь? Стало быть, вы и есть один из этих, знаменитых? – цепкий взгляд «премьера» остановился на Богдановой физиономии, крученые усы дернулись, изображая улыбку. – И что в Вас такого, экзотического?

Ну, во-от, опять! Похоже, чувство юмора всем этим господам рисовали по единому трафарету с обязательным набором обязательных козырных шуток. Кстати, в рекламном объявлении прозвище «экзотические телохранители» вообще не используется, знать его могут только те, кто уже имел дело с фирмой. Отсюда вывод…

–Мне вас рекомендовали, – подтвердил мужчина, взглянув по сторонам с недоумением. Будто ждал событий, которые, паче чаяния, никак не хотели происходить.

–Кого рекомендовали? – уточнил Богдан, для верности. – Меня лично или фирму?

Ответить «Столыпин» не успел: дверь директорского «предбанника» распахнулась, выпуская наружу шефа, сиречь Якова Петровича. Для всех, знающих этого человека, главным сюрпризом оказалась бы улыбка, сияющая сейчас на его лице. Широкая, необыкновенно доброжелательная и уважительная сверх всякой меры.

– Извините за ожидание, рецепшн только что о вас сообщил! – энергично приблизившись к гостям, шеф поручкался с обоими (эмансипированная девка сунула руку первой), покосился на Богуславского:

– Богдан, ты бы хоть встал для приличия.

– Виноват.

Не иначе снег сегодня повалит, если шеф взялся одергивать сотрудников перед ЧУЖИМИ. Шеф, давний коллективист, проповедующий на всех собраниях, что фирма – одна семья! Не только снег, но и мороз вдарит, градусов на сорок.

– Знакомьтесь, кстати, это один из наших лучших специалистов, – подсластил Яков Петрович пилюлю. – Телохранитель-переводчик Богдан Богуславский.

– Дмитрий Константинович, – кивнул «премьер» вальяжно. – А это просто Кира.

Фотомодель улыбнулась еще ослепительнее, но с места не сдвинулась, и во взгляде ее промелькнула легкая неприязнь. Это еще с каких-таких?! Богдан любые «непонятки» предпочитал прояснять сразу, а потому шагнул к девушке сам и кивнул галантно, включая обаяние,

– Здравствуйте Кира. Меня можете называть просто – Монах.

– Почему? – вскинул брови «Столыпин» – Вы ведете аскетический образ жизни?

– Увы, не сподобился. Фамилия у меня подходящая, да и имечко мама с папой подобрали… А у сослуживцев логика железная: раз славит Бога, значит – монах, – взглянув на шефа, Богдан уловил во взгляде того недовольство и ощутил, вдруг, себя идиотом. С чего бы вдруг такая словоохотливость!? Перед девкой решил погусарить?

– Он у нас… разговорчивый парень, но в работе это не мешает, – сейчас тон Якова Петровича был почти извиняющимся. – Вот сюда, пожалуйста, это у нас кабинет для переговоров.

Приглушенный свет, мягкая мебель в бежевых тонах, обилие зелени. И сплит-система. Говоря откровенно, большую часть времени помещение именовалось «комнатой психологической разгрузки» – лукавит шеф, хочет пыль в глаза пустить. Зачем, опять же? Что это, вообще, за птицы такие?! Особо богатые? Это само-собой: бедным загрантуры не по карману, равно как и телохранители. Все потенциальные клиенты весьма зажиточны, однако ни к кому из них шеф не выскакивал лично, имея вид смущенного подростка, ни перед кем не извинялся, никого не вел в эту комнату. Ни разу! Может государевы люди большого масштаба, или вовсе криминалитет?

…С тех пор прошло уже минут пятнадцать, а ясности не появилось. Шеф, выказав уважение, ушел к себе, гости попали в обработку к профессиональному трепачу Лёне. Сплит шелестел себе, наполнял помещение синтетическим холодом.

– Если я правильно понял, вы к нам пришли не через «Глобус-тур»?

– Вы правильно поняли. Все, что касается страны назначения и цели поездки, выбрано мной по своим каналам.

– Позвольте полюбопытствовать, если не секрет…

– Вообще-то секрет. Но вам скажу, – усы Дмитрия Константиновича знакомо шевельнулись – шутка, мол. – Государство под названием Сайбан, в Юго-Восточной Азии.

– Не припоминаю.

– О нем редко говорят, – согласился «Столыпин», взглянув задумчиво на часы (подлинный «Vacheron Constantin» – в таких вещах Богуславский знал толк).

– Государство малоразвитое, аграрное, из тех, что называют «банановыми республиками». Пара относительно крупных городов, несколько заводов и фабрик, а так все больше джунгли, джунгли. Романтическая, полудикая страна.

– Вы прям-таки поэт, – не выдержал Богдан, получив в награду гневный взгляд модельки. «Премьер», впрочем, кивнул с видимым удовольствием,

– Грешен, люблю места, нетронутые цивилизацией. Побывать там довелось единожды, но помню до сих пор.

– Если я правильно понял, вы планируете еще одну романтическую прогулку по джунглям, – подал голос отодвинутый на задворки беседы Вассерман,

– А поскольку страна опасная…

– …То я нуждаюсь в телохранителе. Еще одном телохранителе – особом, умеющем работать в экзотических условиях. Тем более, что это не прогулка, а охота.

– Великолепно! В большинстве случаев наши специалисты сопровождают клиентов именно на сафари.

– Вы не поняли, – последняя толика мечтательности исчезла с лица Дмитрия Константиновича. – Я не собираюсь гонять по лесам на джипе с кучей народу и палить во все, что движется. Цель будет вполне конкретной – тигр-людоед.

– Суровый выбор, – оценил Богдан, стараясь не дать волю иронии. – И что, зверюшка на примете уже есть?

– Именно. Билет до Сайбана стоит недешево, молодой человек, а я не привык тратиться впустую.

– Кстати, о тратах, – вмешался Леня. – Вам известно, что проезд и проживание телохранителя оплачивает клиент?

На это «Столыпин» даже не ответил, лишь кивнул коротко демонстрируя презрение к жизненной прозе.

– Я всегда щедро оплачиваю работу, но лишь хорошую, – теперь его взгляд не отрывался от Богдановского лица. – Вы должны понимать, что с этой охоты можете не вернуться вообще. Можно подцепить скверную тропическую болезнь и не избавиться от нее никогда. Жить придется непосредственно в джунглях, спать в палатке или вовсе под открытым небом, выслеживать и скрадывать опаснейшего хищника.

– Опаснее человека зверя нет, – огрызнулся Богдан вполне безмятежно, обдумывая свою догадку. Начал уже кое-что понимать о сидящей напротив «модельке», но не уверился еще до конца.

– И пугать меня не стоит, я в подобных местах нередко бываю.

– Рад слышать. Итак, ваше решение.

– Я отказываюсь.

Пару секунд висела недоуменная тишина.

– Но почему?

– Без объяснения причин.

– Он боится, – подала голос молчавшая доселе девица. Богдан, взглянув на нее еще раз, пришел к окончательному выводу – телохранитель. Не модель, не бизнес-леди и уж никак не подруга-жена-любовница бородатого «премьера». Потому, хотя бы, что подругу-жену-любовницу такой вот джентльменистый мужик пропустил бы в дверях вперед себя, а не стал бы переть буром. И кресло бы ей подвинул. И держалась бы она тут куда более рассеянно, не напоминая своим видом сжатую пружину. Телохранительница, и не из дешевых – дамы, умеющие выполнять эту функцию наравне с мужиками, пользуются заслуженным успехом. Отсюда и неприязнь в ее голосе, манерах, поведении – просто как дважды-два. Клиент собрался в дальние края, где нет асфальта, душа и ресторанов, охранник нужен соответствующий, а красотка осталась не при делах. Ей бы радоваться, что конкурент сходит с дистанции добровольно, а она… Еще один образец пресловутой женской логики.

– Однако интересно вы работаете, молодой человек, – оценил Дмитрий Константинович. – Отвергаете заказы, да еще в такой форме!

– Сегодня просто не моя смена, – решил Богдан объясниться, хотя бы ради Лени Вассермана. Говоря честно, сам не мог понять, что именно отталкивает от этого заказа – элементарная лень-матушка или все-таки загадочное «шестое чувство», интуиция, внутренний голос. Не нравились ему клиенты, и все тут.

– Для того, чтобы заказы распределялись по справедливости, у нас действует система дежурств. Как в адвокатуре, знаете? Сегодня дежурит другой сотрудник, а потому именно он должен с вами работать. Хотите, приглашу?

– Дело в том, что нам рекомендовали именно вас…

– Весьма сожалею. Я всего два дня как из тропиков, сейчас мне нужен отдых…

***

«А не дурак ли я?» – спросил себя Богдан минут десять спустя, расположившись в местном баре. Спросил, а потом себе-же ответил: «Вполне вероятно».

Может, годы уже не те, и на подъем стал тяжелее? Или просто забыл, что такое НАСТОЯЩАЯ работа, привыкши к цивилизованным сафари и круизам? Настоящая, в пустынях и на ледниках, в тропических болотах, среди москитов, пиявок и желтой лихорадки. Изнанка, невидимая большинству туристов, обратная сторона экзотики.

– Ну что, доволен? – голос, прорвался сквозь пелену мыслей, заставив вздрогнуть.

Шеф, собственной персоной! Разглядывает нерадивого подчиненного с отеческой укоризной,

– Чего же ты наделал, Богдаша, сукин ты сын? – спросил Яков Петрович грустно, и грусть не позволила Богуславскому обидеться. Зашевелился Богдан, встать хотел, стул выдвинуть.

– Сиди-сиди, я уж сам как-нибудь, – усевшись, отец-директор сделал невнятный жест в направлении стойки. – Мне прохладненького чего-нибудь.

Бар принадлежал фирме и появление здесь лично шефа равнялось по значимости выходу законнно-избранного Президента к горячо любимому народу… Забегала местная публика, засуетилась, вмиг приволокли откуда-то хрустальные бокалы, свежее пивко откупорили, налили.

– Приятного аппетита, Яков Петрович.

– И тебе того-же, – пожелал шеф демократично халдею в галстуке-бабочке, поднял бокал, кивнул приглашающе. – Ну что, Богдаша, за тебя. Подумай пока, поразмысли, чего скажешь в свое оправдание.

Богуславский выпил до дна, подумав, что морозом дело тоже не ограничится. Не иначе, вулкан под городом проснется. Еще думалось, что распитие напитков за одним столом с шефом сильно повышает его, Богдана, местный рейтинг, а это в тридцать с небольшим, да при нерастраченных амбициях, бывает весьма приятно.

– Мне нечего говорить, Яков Петрович, все причины я объяснил тому господину лично.

– Господину! Да ты хоть знаешь, кто это?!

– Никоим образом.

Шеф разглядывал Богдана долго и удивленно, прежде чем, перейдя на шепот, назвал фамилию. Хорошую такую фамилию, известную, хотя бы понаслышке, многим миллионам россиян, да и зарубежникам тоже. Владелец ряда банков, нескольких промышленных предприятий и посреднических структур, не говоря о бесчисленных филиалах. Спонсор, принимавший, по слухам, участие в финансировании ТОЙ САМОЙ избирательной кампании. Человек с мнением которого считаются очень многие звезды российского политического Олимпа. Суханов Дмитрий Константинович – просим любить и жаловать!

– Однако! – прокомментировал свои ощущения Богдан, сделав глоток шире, чем обычно. – И каким ветром эдакого гостя да в нашу провинциальную глушь?

– Сложный вопрос, Богдаша. Возможно, он учел разницу цен на такие услуги у нас и в столице. Репутацию нашу учел, весьма и весьма приятную. Самый правдоподобный вариант – избежание огласки.

Тут Богдан не мог не согласиться – как бы ни ласкали его душу другие версии. Бизнесмен Сухановского масштаба в России – больше чем бизнесмен, простите за банальность, и каждый ЯРКИЙ его поступок непременно получит огласку. Зачем, скажите, народу знать, что очередной российский богатей тратит бешеные деньги дабы нервы себе пощекотать? «Зажрался, – скажут, – С жиру бесится!»

– И что он, всегда вот так, запросто, почти без охраны? Клиент повышенного риска…

– Сомневаюсь, Богдаша, хотя… У всех своя блажь.

С этим не поспоришь. Богдан, при желании, мог бы много порассказать о разновидностях «блажей», потому как «подучетный контингент» был на эти вещи весьма горазд. Сам Богуславский, имей он за душой хотя бы полмиллиона баксов, ни за какие коврижки не сунулся бы в гнилые тропики, чтобы извозившись в грязи, шлепнуть несчастного крокодила. Извозившись, надышавшись миазмами, и уплатив за удовольствие сумму, равную стоимости подержанной иномарки. Каждому – свое. Негативных эмоций Богдан к клиентуре не питал – с подобными чувствами телохранителем быть невозможно – но и восхищаться не обязан. Холодная голова, знаете ли, а далее – по тексту.

– Понимаете, Яков Петрович, теперь я тем более не хочу в это влезать.

– Во что?

– В ЭТО. Которое не тонет. Большие люди – большая головная боль.

– С каких это пор ты стал бояться мигреней, будто красна девица?

– С недавних, шеф, – подняв голову, Богдан встретился, наконец, с директором взглядом и нахмурился. – С «крайней» осечки. Раньше со мной такого не случалось.

Молчание повисло долгое – вспоминать не хотелось ни боссу, ни подчиненному. Рутинная морская рыбалка, где клиент по недосмотру телохранителя едва не погиб, последующий «разбор полетов», эмоции, эмоции… Строго говоря, все тогда произошедшее было следствием дурацкой цепочки случайностей, предсказать которую не помог бы никакой опыт. Предсказать и предотвратить. Богдан ощущал себя тем не менее, достаточно виноватым, а потому взбучку от шефа принял без обиды – сам он на месте Якова Петровича использовал бы куда более сочные выражения.

– Я не охотник, шеф, и не могу гарантировать безопасность клиента в нестандартной охотничьей ситуации.

– Это единственная причина?

– Официальная. А если честно, не хочу снова лезть в джунгли. Возраст не тот.

– Чтой-то ты совсем расслабился, друг, – прокомментировал шеф, взглянувши остро, исподлобья. – Нравится-не нравится, хочу-не хочу! Может пора тебе завязывать с этим бизнесом?

– Может. –говоря честно, Богдан уже стыдился внезапной капризности, недостойной профи, но врожденное упрямство не давало пойти на попятную.

– Куплю домик в глухой сибирской деревушке с приятным ровным климатом, огород буду лопатить…

– Сопьешься через месяц с тоски, вот и все, – сегодня, похоже, чувство юмора шефу напрочь изменило – слишком серьезно воспринимал ситуацию. Или, может, Богдан ее недооценивал, по простоте душевной?

– Пойми, Богдаша, я не хочу тебя перехваливать, но ты у нас единственный, кто умеет ВОЕВАТЬ в джунглях. Не на тренировочной базе и не в русском лесу, а по-настоящему. У тебя опыт, который не пропьешь!

– А что, господин Суханов готовится к войне?

– Господин Суханов хочет уцелеть, и это главное. У меня, как ты знаешь, работает куча хороших ребят, но все они – просто спортсмены с курсом спецподготовки. Они могут не вернуться, Богдан.

– Понимаю. Если не секрет, о ком вы заботитесь, шеф? О них, или о репутации фирмы?

На этот раз пауза вышла еще продолжительней – Яков Петрович молча смаковал пиво и разглядывал стол. Богдан, подождав с минуту, поморщился и вяло кивнул:

– Ладно, прошу прощения. Язык мой – враг мой.

– И ведь понимаешь, стервец, что не могу я тебя уволить, что нужен ты мне позарез. Понимаешь и дерзишь!

– Я уже извинился. Там действительно все так серьезно, шеф?

– А ты думал…

– В таком случае, вопрос у меня только один – когда лететь?

– Завтра, Богдан. Или даже сегодня…

Глава вторая.

Повествующая о стратегии охраны и специфике

сайбанских прапорщиков

С высоты нескольких тысяч метров государство Сайбан напоминало, как это ни банально, штормящее море. Горные хребты в сплошной пелене джунглей выглядели коварными рифами, а тень самолета порхала меж них будто гонимый ураганом парусник.

«Площадь – 650 тысяч кв.км.; государственные языки – английский и сайбо; государственное устройство – федеративная республика; организация власти – военный режим; столица – г. Кухьяб (500 тыс. человек); крупные города ….; этнический состав населения … средняя плотность… денежная единица … религия… климат… флора и фауна…». Сухая, но обильная информация, добытая из недр компьютера Федей Казанцевым, аналитиком фирмы.

– Стратегия охраны – наука точная, – озвучил Федя вчера вечером излюбленную свою премудрость, пуская файлы на распечатку. – Девяносто процентов успеха зависит от исходной информации о стране пребывания.

Перед Богданом мог бы не умничать. Богдан бы и больше девяноста дал. Наличие, к примеру, в стране военного режима гарантирует определенный уровень дисциплины, но повышает вероятность произвола со стороны властей, арабские государства кишат агрессивными исламистами, в Латинской Америке высока уличная преступность, а в Азии полным-полно разнообразнейших мрачных сект. Мясо африканской обезьяны употреблять в пищу не рекомендуется, потому как зверюшки эти – природные носители ВИЧ, лихорадки Эбола и прочих вирусов. А в реках помимо крокодилов, обитает такая живность!.. А в пустыне… А в горах … И так далее, и тому подобное. Богдан, за несколько лет работы в «Бастионе» вполне успел оценить важность исходной информации, а потому уходить от Казанцева не торопился.

– Нарисуй-ка мне, дядя Федор, пару-тройку карт. Желательно, детальных, по каждой области, или что у них там есть.

– Мечтать не вредно друг мой, – откликнулся аналитик безмятежно. – Сайбан – страна дюже независимая и очень не любит иностранных картографов с теодолитами. Все что мы имеем – данные импортной спутниковой съемки. Кстати, предупреждаю, уровень шпиономании там – почти как у нас лет эдак шестьдесят назад. Не советую везти с собой детальные карты, а тем более – попадаться с ними властям.

Как бы там ни было, а пару карт Богдан получил – плюс план города Кухьяб – аккуратно распечатанных на цветном принтере. Богуславский подозревал, что при надобности, в Федином компе отыщется даже схема марсианских каналов и лунные кратеры в разрезе, буде очередной клиент решит туда слетать – мудрый глава фирмы предпочитал не экономить на аналитиках.

…«Внимание, дамы и господа! Наш самолет заходит на посадку в аэропорту города Кухьяб. Просим пристегнуть ремни» – бархатно-сексапильный голосок стюардессы, промурлыкав последнее англоязычное слово, повторил то же самое на французской и немецкой мове. Богдан шевельнулся в кресле, зевнул (бессонная ночь над картами), покосился туда-сюда. Дмитрий Константинович Суханов все в том же костюме и при галстуке восседает рядом, у иллюминатора, глядит безмятежно:

– Все в порядке?

– Да, вроде бы, – Богуславский обернулся в другую сторону и встретился взглядом с Кирой. Обладательница древнеперсидского имени напоминала сейчас млеющую на солнце кошку – красивую и породистую, но с отнюдь не тупыми коготками в бархатных лапках. Увидев ее нынче в аэропорту, Богдан утратил дар речи – настолько несовместимым казалось дитя асфальта с предстоящей лесной авантюрой. Чайная роза на льду, знаете ли, монашка в борделе, бомж в люксовом номере отеля «Хилтон»… Подобных ярких антонимов Богуславский мог выдумать массу, но суть дела от этого не менялась – Кира была там.

– Ну что уставился, милый? – поинтересовалась сварливо, будто классическая западная феминюшка перед недобитым сторонником мужского шовинизма. – Нравлюсь?

– Очень, – признался Богдан со всей возможной откровенностью. – У тебя красивая кожа. Надеюсь, она такой же и останется, когда вернемся обратно.

Он мог бы добавить, что помимо москитов и мошкары в джунглях водятся разнообразнейшие клещи, черви и пиявки, от одного вида которых самая боевитая дама утратит покой и сон. Мог бы, но не добавил. Пожалел коллегу.

Сейчас Кира сидела в соседнем ряду, глядя в иллюминатор с ленивым любопытством человека, объевшегося жизнью. «Интересно, а что у нее было раньше? До того как вступила на бодигардовскую стезю? Безоблачное детство в мажорной семейке, откуда избалованная мамзель поспешила вырваться в поисках НАСТОЯЩЕЙ жизни? Или, напротив, нищета, батя-алкаш, привычка полагаться только на себя, всегда и во всем? Что вообще заставляет юных привлекательных особ заниматься таким вот, совершенно не женским делом? Романтика, жажда приключений? Да уж, профессия жутко романтическая – цепной пес при состоятельном хозяине! Деньги разве-что, вечный бальзам, заживляющий больное самолюбие».

Так и не надумав конструктивного, Богдан пристегнул ремень и расслабился.

*            *            *

Аэропорт стольного города Кухьяба не отличался красотой, зато имел кой-какие специфические особенности, присущие странам «третьего мира». Двухэтажное зданьице в форме пагоды и четыре взлетно-посадочных полосы. Из семи самолетов три несут на фюзеляже флаги других держав, а еще два оказались бипланами, вроде старого доброго «кукурузника», раскрашенными немыслимо ярко. Дальняя часть летного поля вмещает пару дополнительных полос и обширный ангар, по периметру обнесена мощной оградой из колючей проволоки, а по углам украшена классическими вышками. Наметанный глаз Богдана сходу засек фигуры часовых и крупнокалиберные пулеметы, вроде ДШК, способные остановить даже бронетранспортер.

–У них там около десятка истребителей, – снизошел до объяснений Суханов. – По слухам, даже русские «МИГ»-и имеются, с былых еще времен. Так что, не стоит думать, будто здесь дикари живут.

Богдан и не думал – другое сейчас заботило. Первый миг ПРИВЫКАНИЯ. Чуть тормознув на трапе, вдохнул горячий и влажный воздух, замер, расслабляясь. Поры раскрылись мгновенно, не успев еще отвыкнуть от подобного климата, пот обволок тело тончайшей пленкой. Уловив легкий ветерок, Богдан улыбнулся – здесь вполне можно жить и дышать. Спутники «втягивались» куда медленнее – у Суханова пот по лицу крупными каплями, Кира выглядита взъерошенной, будто кошка, оглаженная против шерстки. В профессиональном отношении оба телохранителя сейчас полный ноль – сумки с личными вещами в руках сковали свободу маневра, а оружия попросту нет. Не пускают с оружием в самолет. «Вот тут нас всех и валить! – скользнула мыслишка нехорошая, но вполне верная, заставляющая кровь быстрее бежать по жилам, – Достаточно одного снайпера…»

Переглянувшись с напарницей, Богуславский сместился Суханову за спину, в правый задний сектор – традиционное место старшего при работе командой. Кира изобразила на мордашке легкую гримасу, но спорить не стала, пошла ведущей чуть впереди и слева клиента, признав его, Богдана, старшинство. Молодец девочка, без лишних амбиций, которые вполне можно бы от нее ожидать. При движении сквозь неорганизованную толпу ведущим лучше бы пустить крепкого парня, ну да где его возьмешь?! Имеем то, что имеем. На всякий пожарный, Богдан приблизился к клиенту вплотную – перекрыть, при надобности, телом от броска-удара или наземь свалить, если в дело пойдет огнестрел. Так и двинулись – пропустив толпу вперед, чтобы не мелькали случайные люди на опасной дистанции ближе двух метров. Со стороны должно выглядеть вполне прилично, на уровне «мягкого», не выдающего себя стиля охраны: два друга-туриста и юная любовница (жена? дочка?) одного из них, рвущаяся вперед, жаждущая впечатлений.

Впереди, на выходе с летного поля открыто тусовались солдаты – не отпускники какие-нибудь, а вполне боеспособные, в бронежилетах, касках и с родными до боли АК-47 через плечо. Курили, щурили с азиатской невозмутимостью узкие глаза, будто не жарко им во всей этой сбруе.

–Патруль, – пояснил Дмитрий Константинович. – Охраняют единственный в стране военный аэродром.

Зал ожидания с порога ошеломил духотой, шумом и какофонией запахов, хотя народу тут было не так уж и много. Основная масса – явные провинциалы, с корзинами и мешками, в грубых суконных рубахах, дешевых джинсах и национальных соломенных шляпах, типа канотье. Чуть в стороне, отдельно от прочих кучкуются несколько в чалмах, определенно мусульманского вида, а еще дальше виден экзотический тюрбан индуиста. Где-то плачет ребенок, в другом углу целеустремленно кудахчет курица, довершая картину бедлама.

– Отсюда летают, в основном, внутренними рейсами, – продолжил блистать эрудицией Суханов. – Север страны относительно цивилизован, там есть города и посадочные полосы, а вот на юге – сплошные горы, поросшие джунглями. Вообще, для азиатского региона очень малонаселенное государство.

Богдан подобное знал и сам, однако счел за лучшее смолчать – ни к чему выглядеть умнее пусть временного, но босса. Вставая в очередь на таможенный контроль, заслонил «премьера» ненавязчиво от людей в зале, прошерстил еще разок взглядом окрестную обстановку. Тихо всё. Интуиция помалкивает, не выдает «адреналинового холодка» по спине. Очередь из десятка иностранцев движется вполне шустренько, через вращающийся турникет, мимо двух, негостеприимного вида таможенников. Крупная овчара, схожая манерами со своими хозяевами, сидит на входе в контрольную зону и принюхивается почти демонстративно. Чуть дальше расположились еще трое солдат, тоже взорами сверлят.

– Чувствуется, туристов здесь любят и уважают, – проворчал Богдан проходя под аркой металлоискателя. Звонок прибора произвел неожиданный эффект – таможенники отшатнулись, овчарка вздыбила шерсть и зарычала.

– Вы что, психи? – спросил Богуславский как мог спокойно, по-русски, затем очень медленно извлек из кармана ключи с брелоком, положил на стойку. Повторный проход под «веселой аркой» обошелся без лишнего шума. За турникетом, в общем зале, все трое двинули к ближайшему выходу, помеченному буквами «VIP». За воротами с еще одним охранником обнаружился второй зал ожидания – вполне приличный, хоть и бесконечно далекий от европейского и даже российского «особо-важного» уровня. Воздух тут, по крайней мере, кондиционирован, живности в корзинах не видать, зато видны киоски с англоязычными надписями. Из людей, расположившихся на кожаных диванах, трое похожи на японцев, а один выглядит типичнейшим англосаксом. Старательно выдерживает образ «белого сахиба» столетней давности, инспектирующего колониальные земли.

– Сколько у Вас наличных баксов? – обернулся Суханов к телохранителям. – В этой стране свободный оборот инвалюты запрещен, потому советую всё обменять на местные «зайчики».

– На что?

– Это я их так называю, – улыбнулся Дмитрий Константинович. – Похожи очень. Настоящее название – кулаты. Между прочим, официальный местный курс: всего-то десять кулатов за один американский доллар.

Богдан усмехнулся, хотя видел подобное и раньше: на обширной территории бывшего СССР многие гонористые республички с разваленной экономикой, задирали свою национальную валюту в немыслимую и необъяснимую высь. Комплексы, не иначе.

Окошко с надписью «currensy exchange office» располагалось посередине между буфетом и сувенирной лавкой. В буфете предложено всё, от фруктов до вездесущей «кока-колы», а улыбчивый сайбанец в лавке расставил свои товары с азиатским колоритом: статуэтки Будды, слонов и золоченых пагод. За окошком обменного пункта просматривалась (сквозь тонированное стекло) женщина, возраст и внешний вид которой разглядеть решительно невозможно.

– Оно еще и бронированное, – пояснил Суханов, передавая в окошко стодолларовые купюры. – За что уважаю местные власти, так это за осторожность.

Спустя несколько минут, длинноволосый фантом за стеклом выдал Дмитрию Константиновичу пачку больших цветастых бумажек.

– Н-да, действительно «зайчики»…

Приснопомятную белорусскую валюту кулаты напоминали не столько содержанием, сколько формой – разве что зверюшки тут куда более солидные. Вынув из пачки полусотенную купюру, Богуславский обнаружил на ней тигра – очень реалистично изображенного, но в непередаваемой азиатской манере.

– Вид у него хамский.

– Ему положено – хозяин джунглей, как-никак, – проявила Кира внезапную разговорчивость. – Странно, что они вообще…

Богданов не сразу сообразил, что происходит, когда из соседнего зала посыпались гортанные команды на чужом языке и топот множества тяжело обутых ног. Спустя доли секунды вспомнил, что безоружен, но правая рука, рефлекторно обученная, продолжала искать на левом боку отсутствующую кобуру.

– Главное, не делай резких движений, – сказал Суханов без удивления. – Это просто облава, мы ни при чем.

Сквозь стеклянные двери хорошо просматривалась сцена в общем зале, вызванная вторжением двух десятков вооруженных солдат. Мирное население, согнанное в угол, особо не кипишилось – привыкло, видать. Выходили из толпы по одному, под дулами автоматов, подвергались качественному шмону и терпеливо ждали проверки своих документов. Двое солдат сноровисто шерстили сваленные в кучу корзины, мешки и сумки, игнорируя визг упакованной живности.

– Террористов боятся, – пояснил Дмитрий Константинович. -Режиму генерала Пхай Гонга вечно кто-нибудь, да угрожает, а он сторонник превентивных мер.

Трое камуфлированных хлопцев на входе в зал VIP служили этим словам наилучшим подтверждением. Стояли себе расслабленно, активных действий не предпринимали, но на нервы действовали ощутимо.

– А с нами что?

– Отпустят, но не сразу.

Минут через несколько ожил настенный динамик, предложив «господам иностранным туристам» проследовать в служебное помещение № 3 для беседы.

– Надо же, удостоились!

А что если вся катавасия затеяна с единственной целью – организовать покушение на одного из этих самых «господ- туристов»? Вполне конкретного одного? Подобный ход мыслей отдаёт психозом, но для профи вполне естественен. Правило № 1, золотое и неизменное – при работе с персоной повышенного риска любое изменение обстановки толкуется как угроза. Жаль, что в данной конкретной ситуации даже стопроцентная готовность не поможет из-за численного перевеса противника.

В коридоре все оказалось спокойно, да и в «служебном помещении № 3» киллеров не видать. Офицер зато наличествует – лет сорока, с тонкими «пиночетовскими» усиками, всем своим видом наводящий на мысли о японских милитаристах времен Второй Мировой. На отутюженном, оливкового цвета кителе непонятный значок и нарукавная нашивка в виде двух слонов, опирающихся на пальму. Герб республики Сайбан.

– Ворэнт-офицер Чанг Пай, – вскинув не по-нашенски руку к козырьку, хозяин кабинета указал на шеренгу стульев. -Присаживайтесь, господа.

А офицер-то, оказывается, вовсе и не офицер. Насколько помнилось Богдану из казанцевской справки, устройство своих вооруженных сил республика Сайбан почти полностью скопировала у Британии, а значит как там, так и здесь ворэнты эти самые являются подобием советско-российских прапорщиков.

– Господа, я прошу прощения за вынужденные неудобства, которые объясняются сложной ситуацией в стране, – по-английски прапорщик Чанг Пай ботал вполне сносно, хотя и с кошмарнейшим акцентом. «Пиджин-инглиш», что поделать.

– Многочисленные мятежные группировки пытаются помешать народу Сайбана достигнуть высокого уровня экономического развития и, к сожалению, некоторые лица за рубежом поддерживают наших мятежников…

«Тебе бы замполитом быть! – подумалось Богдану невольно. – Загонял бы солдатам про лучшую жизнь и «высокий уровень» да жил себе припеваючи. Какой ты, к чертям собачьим, ворэнт!»

– Надеюсь, господа туристы поймут и не откажутся объяснить цель своего прибытия в нашу страну.

– Я отвечу, если позволите, – в свое время Богдана долго учили обхождению с представителями власти и сейчас, почти не задумываясь, решил резать правду-матку. Дешевле обойдется.

– Я являюсь телохранителем, референтом и переводчиком господина Суханова, вот мое удостоверение… Целью прибытия является охота… Лицензия принадлежит проводнику… Все согласовано.. Все законно…

Еще через полчаса занудный ворэнт-офицер исчерпал перечень вопросов и козырнул почти разочарованно:

– Желаю удачной охоты, господа.

– Сглазите, – рассмеялся Богдан. – У нас на родине говорят: «Ни пуха, ни пера».

– Что?

– Это идиоматическое выражение, порожденное старинными суевериями. Проще говоря, охотнику желают, чтобы он не сумел добыть ни зверя, ни птицы.

–Но почему?

– Потому, что… от зависти, наверное, – поспешил Богдан выбраться из дебрей русского фольклора на более понятную азиатам тропу. – В древние времена охотники жили лучше других и все им завидовали. Злые были люди тогда, нехорошие.

Иных деталей не потребовалось. Чанг Пай улыбнулся до ушей и козырнул повторно:

– Ни пьюха, ни пьера!

Судя по лицу ворэнт-офицера, он был безмерно рад, что живет не в древней России, а в современном Сайбане, населенном менее завистливыми людьми.

–Утомил он меня, – пожаловался Богуславский по пути к выходу. – Это ж не дай бог нашим прапорам такое красноречие!

Они вышли на улицу, и горячая сырость приняла их в объятия.

Глава третья.

В которой речь идет о давней истории и

древнейших профессиях

Золото притягивает умы. Всегда притягивало, несмотря на старания наивных идеалистов. Умы, рабочие руки, зоркие глаза, кинжалы, мечи, а также танки и вертолеты. Именно золото, в прямой или косвенной форме было и остается причиной всех войн, покушений, заговоров. Банально, но факт.

На территории нынешнего Сайбана пресловутый желтый металл находили еще в эпоху Египетских фараонов. Племена, обитавшие здесь в ту пору, слыхом не слыхивали ни о фараонах, ни о цивилизации как таковой, а потому жили себе первобытно-общинным укладом и в ус не дули. Живность тут, по причине теплого климата, обитала в изрядных количествах, копья и стрелы у людей не переводились, а все прочее было делом наживным. До поры до времени. Лет за тысячу до Рождества Христова иные изыски великих цивилизаций достигли, наконец, Юго-Восточной Азии, породив в людских умах жажду наживы. Люди научились ценить золото. Научились его добывать и обрабатывать. Научились делать монеты, презрев всякие там раковинки и кусочки звериных шкур. Не будем, впрочем, углубляться, потому как описанный процесс известен каждому еще со школьных уроков истории. Шли годы, сменялись века, а жадность и корыстолюбие человечества возрастали в геометрической прогрессии. Лет за двести все до того же Рождества в джунглях появились новые люди – низкорослые, жилистые и воинственные племена сайбо, вооруженные бронзовыми мечами. Исход столкновения был предрешен логикой исторического развития – деревянные копья не могли противостоять тяжелым клинкам пришельцев. Многочисленные как муравьи сайбо взялись активно расчищать джунгли, и золото, обнаруженное здесь, послужило племенному вождю приятным сюрпризом. А время все шло. Раннефеодальное государство Шаккья разгромлено было, спустя четыреста лет, немытыми парнями Чингисхана, а уж этот народ имел особый нюх на золото. Дальнейшая история Сайбана во многом схожа с биографиями прочих стран Азии: сплошная череда войн и оккупаций. Монголов сменили китайцы. Потом – англичане. Цивилизованная Британская империя привыкла мыслить широко, а потому, кроме золота, принялась активно добывать уголь, рубины и прочие ценности. Сто с лишним лет подобной разработки весьма истощили лесные месторождения, а век двадцатый породил в умах бурную жажду свободы. Вскоре после Второй Мировой колония Сайбан превратилась в независимую республику, абсолютно не ведая, что за этим последует. Первое и единственное всенародно избранное правительство попыталось направить страну курсом рыночных реформ, а потому продержалось недолго. Как показывает историческая практика, демократы-рыночники, абсолютно не умеют защищать ни страну, ни даже себя, любимых – слишком увлекаются процессом накопления капитала. Уже в середине шестидесятых власть в стране надежно прибрала к рукам некая Народно-Революционная Партия во главе с товарищем Джуй Вэном, провозгласив, при поддержке СССР, «Сайбанский путь к социализму». Оригинальностью названный путь не отличался, представляя собой нечто среднее между китайской «Культурной революцией» и Советской коллективизацией, с добавлением кровожадности в духе Пол Пота. Крестьяне, не желавшие отдавать своих быков и свиней в общую собственность, нещадно прессовались методом помещения в яму, либо прямого усекновения головы с плеч. За двадцать лет такого правления численность сайбанцев сократилась весьма значительно – почти на треть. Так бы оно и дальше шло, не начнись в восьмидесятые «оттепель по Сайбански» – пришли опять к власти люди, настроенные куда либеральнее. Быков и свиней, ошарашенным крестьянам стали помаленьку возвращать, репрессии, за ненадобностью, отменили и завели даже разговоры, ни много ни мало, о ревизии всей деятельности НРП. Покойный товарищ Джуй Вэн многим оказался вовсе не товарищем, линию его признали ошибочной… Много чего сделали, в общем. Завершился процесс «оттепели» и слякоти вполне закономерно, и опять же, по азиатски – военным переворотом генерала Пхай Гонга. С демократией в государстве Сайбан покончено было раз и навсегда, как, впрочем, и с социализмом…

– Что мы видели, это еще цветочки, – заявил Суханов, расположившись с телохранителями в салоне задрипанного такси. Судя по дребезжанию и обводам кузова, изготовлена машинешка была годах в шестидесятых, чудом сумела не сгнить дотла в здешнем климате.

– Всего-навсего вояки, да еще и вежливые. Гораздо хуже бывает привлечь внимание людей из «Дабл Е».

– Откуда?

– «Двойное Е» или просто «Е энд Е». В переводе означает «глаза и уши»1. Официальное наименование здешней тайной полиции, хотя сами сайбанцы предпочитают местную кличку: «катуны», или «невидимки».

– Звучит интригующе.

– Только не для того, кто попадет к ним в разработку. Слышал что нибудь про гаитянских тонтон-макутов?

– Краем уха.

– Так вот, методы примерно те-же. Пыточные подвалы, всеобщая засекреченность и смутные намеки на черную магию. Местному населению этого более чем достаточно. Здесь считается, что катуны могут узнать даже твои мысли, буде решишь ты непочтительно подумать про генерала Пхай Гонга. За неуважительные о нем слова к тебе могут прийти среди ночи и вырезать язык, без суда и следствия.

–Бр-р, ужас какой! – вздрогнула хладнокровная обычно Кира и плечами даже повела зябковато. – Как они терпят!?

– А разве у них есть выбор?

Богдан, имевший некоторый «комитетский» опыт в ТЕ еще времена, не мог не согласиться. Засекреченность, всезнание и всесилие – вот три кита на которых держится любая мощная спецслужба. Всякая гласность тайной полиции нужна примерно как солнечный свет киношному вампиру – разлагает и уничтожает напрочь, хоть ты весь закутайся в черный плащ. Н-да, были времена, были полномочия… И сила имелась. Чего не было, так это грамотноговерховного руководства, способного уберечь от ржавчины свой карающий меч. За что и поплатилось, в конечном итоге. Справедливости ради, при всем своем уважении к андроповскому Комитету, больших чем есть полномочий Богдан ему не желал – вполне мог представить возможные последствия. Имелся исторический прецедент, знаете ли. Хватило. Как показывает практика, ПОЛНОЕ отсутствие солнечного света способно превратить киношного вампира в настоящее чудище, которому решительно наплевать будет на чеснок, серебро и прочие законы жанра.

До отеля добрались уже в сумерках – тропическая ночь, упала на город, как всегда, внезапно. Выбравшись первым из такси, Богдан отступил чуть в сторону, пропуская клиента и страхуя его от улицы.

– Да расслабься ты, – как ни странно, Суханов ощущал себя тут в полной безопасности. – Взгляни-ка лучше на это строение.

Богуславский хотел ответить, что гонорар свой получает как раз за неумение «расслабляться» на работе, но в последний момент прикусил язык – вспомнил опять старую добрую истину насчет споров с клиентом. «Собака лает, а караван идет,– любил говаривать инструктор на занятиях по психологической подготовке. – Вас могут пытаться вывести из равновесия спутники клиента или даже он сам, могут повысить на вас голос или оскорбить. Это может оказаться пьяным капризом, а может злым умыслом с целью отвлечь ваше внимание. Телохранитель, поддающийся на подобные провокации, обречен изначально!»

«Собака лает, а караван идет»,– повторил Богдан простейшую формулу самогипноза и улыбнулся доброжелательно. Тем более, что здание отеля, у стен которого они стояли, впрямь заслуживало внимания – очень уж своеобразное, нехарактерное для здешней архитектуры. Зубцы, башни …

– Замечаешь сходство?

– Неужели?..

Московский Кремль – вот что! Творение средневокевых итальянцев ставшее, волею судьбы, главным росскйско-имперским символом. Кремль, уменьшенный раз эдак в десять и со стеной, плавно переходящей в башни. Разве что символов государственности не хватает на шпилях – ни звезд тебе рубиновых, ни пташек о двух головах.

– Построено во времена товарища Джуй Вэна и называлось тогда соответственно – «Путь к социализму». Сейчас, в связи с подъемом национального самосознания, переименовано в «Звезду Сайбана».

Кира открыла широченную, натурального дерева дверь и первой шагнула в фойе, Богдан, пропустив клиента, замкнул шествие.

–Гуд ивнин, ледиз энд джентльменз, – голосок девушки за стойкой прозвучал не хуже, чем у той стюардессы: сплошной бархатный сексапил. Сама девушка являла собой пикантную смесь европейской деловитости с азиатской мягкостью, а фойе вокруг нее равно успешно сочетало экзотику и евростандарт.

– Похоже от социализма тут мало что осталось, – подумал вслух Богдан, подав на регистрацию документы, и улыбнулся администраторше профессионально вежливо. Не хуже ее самой.

– Нам заказаны два номера… – похоже, «языковой барьер» отнюдь не мешал господину Суханову изъясняться – пары-тройки ходовых английских фраз оказалось достаточно. Не «скул инглиш», что характерно, а скорее американских, сленговых. Богдан, которому лингвистику в свое время «ставили» на профессиональном уровне, не смог не заметить.

– Категория «люкс», двух и одноместный, – сделав необходимые записи, администраторша протянула два ключа с брелоками – алыми пятиконечными звездами из плексигласа. Как ни странно, выглядели брелоки новехонькими, а значит, сделали их уже при ЭТОЙ власти, дабы стиль не ломать. Богдан, знакомый с особенностями восточного менталитета, особо не удивился – верность традициям и памяти предков тут куда выше любой политической конъюнктуры.

А вот номера оказались самыми обыкновенными: никаких тебе курящихся сандаловых палочек, никаких серпасто-молоткастых декораций «а ля рюс». Евростандарт, евродизайн, евростиль – сплошная синтетика светлых тонов, от пола до потолка. Богдан, изначально видевший в Кире не только телохранительницу, получил догадке подтверждение – ему предназначался одноместный номер.

– Заботится о нас начальство, – проворчал Богуславский, запираясь изнутри. – Простым охранникам «люксы» выделяет, а само, опять-же, в двухместках ютится. Хар-рошее, блин, начальство!

Естественное желание навестить с дороги душ преодолел кое-как – для начала надо выяснить планы клиента на вечер. Выяснить и подкорректировать, по мере возможностей. Богатые люди – особые люди, туго набитый бумажник, кажется им этаким мини-бронежилетом, под защитой которого можно смело идти куда угодно. Даже без телохранителя. Даже на грязные улочки местных гетто, где развлечения носят весьма специфический характер, а полицейских и днем с огнем не найдешь. Решив, что в жизни всегда есть место подвигу, Богдан ограничился умыванием, затем врубил сплит и телевизор. Уселся. Расслабился. Необходимая свежесть в номере образовалась оперативно, а вот с пищей для души вышло сложнее. Не пожелали три местных телеканала развлекать заезжих туристов, транслируя, с завидным постоянством, лишь пламенную речь неведомого политика. Тоже местного, наверняка. Может, даже самого генерала Пхай Гонга. Экипирован политик был, естественно, в униформу, и ораторствовал как истинный патриот, на языке сайбо, абсолютно неведомом Богдану. Скучновато ораторствовал, без всяких признаков интонации. Богуславский даже поностальгировал малость, припомнив речи «дорогого Леонида Ильича», затем выбрал из трех одинаковых портретов наиболее симпатичный и оставил его на экране в качестве говорящей заставки. Должно ведь оно когда-нибудь кончиться, хотя бы по законам логики!

*            *            *

Стук в стену раздался примерно через полчаса, выводя Богдана из состояния легкой дремы. Условный стук: два подряд и один через паузу. Приглашение зайти. Открыв глаза, Богуславский убедился в наличии на экране прежнего действующего лица и выбрался, наконец, из удобного кресла.

Обстановка в соседнем номере выглядела вполне пристойно: клиент и хранительница его тела восседают себе перед телевизором, опровергая своим видом все пошлые домыслы. Потягивают неведомый напиток из одинаковых высоких бокалов. На экране крутится бешенное действо: кто-то кого-то догоняет, убивает, обстреливает и материт, используя убогие сочетания слов «fuck» и «ass».

– Весело у вас тут, – сообразил Богдан запоздало, что привилегия смотреть по всем каналам форменного оратора на туристов все-же не распространяется. По причине наличия в номерах банальных плееров. Недооценил, стало быть, уровень здешней цивилизации.

–Присаживайся, друг мой, – указал Суханов на кресло. – Мы вот тут с коллегой твоей… э-э … немного расслабились…

«Да он лыка не вяжет», – подумал Богдан и тут-же наткнулся на испытующий взгляд клиента. Вполне трезвый взгляд. Кивнул вежливо, решив ничему не удивляться, растянул губы в скуповатой улыбке:

–Нужна моя помощь?

Кира смотрела на него искоса, нейтрально, хотя некоторая лукавинка в глазах промелькнула-таки.

– Тебе не одиноко в номере, друг мой?

– Я привычный.

– Напрасно, напрасно! – усмехнулся босс-клиент. – Одиночество испепеляет душу, знаешь ли. В связи с этим, предлагаю тебе спуститься на улицу и найти себе подходящую компанию. Там, знаешь ли, сейчас обширный выбор.

– Предлагаете девочку за ваш счет?

– Мальчика, друг мой.

Что-то, наверное, мелькнуло в глазах Богдана, если даже Кира сподобилась улыбнуться.

– И зачем мне?..

– Надо, Федя, надо, – отозвался клиент цитатой из старого анекдота, и тон его стал внезапно сух и деловит. – Этих… мальчиков там масса, но тебе нужен будет один. Конкретный. С большой спортивной сумкой. Я думаю, он тебя уже ждет…

На улице было все также душно, да еще и темно вдобавок. Светили фонари. И выбор действительно велик. Особи, относящиеся по недоразумению к мужскому полу, теснились подальше, едва не прячась в тени – гоняли их тут, очевидно, не хуже чем в Союзе, лет сорок назад. Богдан, взглянув на особей внимательней, вызвал промеж них волнение, шепотки и суету. Сумки спортивной так и не заметил – не судьба, значит. Отошел поближе к крыльцу, угодив во владения «девочек» – этих оказалось куда больше, но выглядели, все потасканными.

– Гляди, Анжела, какой мэн! Штатовский поди.

– Да скорей итальяшка. И не смотрит даже…

Ничего особенного тут не было – за годы загрантуров Богдан вполне научился одеваться, ходить и выглядеть «по импортному», да и загар тропический помогал. Встреча с соотечественницами удивляла еще меньше – ладно бы академиков российских тут встретить, а уж этих-то… Где их только нет, в наше время! Смеха ради, можно бы подойти, прицениться. Поговорить. И не более того. Когда-то, еще во времена государевой своей службы Богуславский поддался греху и познакомился в одном азиатском городе с местной девчонкой, оказавшейся переодетым трансвеститом. А мордашка такая была невинная, блин! Почти детская, как у большинства юго-восточных женщин. Сей забавный жизненный урок подействовал на Богдана куда лучше длинных речей замполита, породив полнейшее неприятие продажной любви.

– Эй, парень, ты не меня ждешь? – фраза на «пиджине» прозвучала из-за спины настолько внезапно, что Богуславский чуть не вздрогнул. Обернулся с нарочитой ленцой и взглянул сверху вниз на собеседника – на одну из особей, рискнувшую покинуть свою тень. Как и прочие коллеги по ремеслу, наряжен сей достойный мужчина в облегающие, лазурного цвета джинсы, укороченную футболку-топ, да вдобавок слегка накрашен. Главное, сумка в руках наличествует!

– На Красной площади голубые ели, – пробормотал Богдан, по-русски. – Пошли, что ли! Давай уж сумку понесу, как истинный джентльмен.

Голубоджинсовый хлопец комплексовать не стал – уступил ношу с кокетливой готовностью и сам за другую руку уцепился. Так и потопали в фойе, мимо шеренги путанок, ухмылявшегося охранника на входе и администраторши, вскинувшей брови. Вошли в лифт, поехали.

– Если еще начнешь прижиматься, в рожу дам, – произнес Богдан как можно убедительней в интимном зеркальном полумраке. – В ро-жу. Ту фэйс, понял?

Собеседник не отреагировал – стоял себе, сунув руки в карманы, и разглядывал безучастно собственное отражение. Говоря по чести, здесь и сейчас он совсем даже не походил на гомика – обыкновенный, местных кровей мужик, жилистый, сосредоточенный. Одет экстравагантно, ну да профессионалу на такие мелочи попадаться грех.

– Слушай, а ты правда… того? Или притворяешься?

На сей раз сайбанец глянул внимательней – так смотрят на спарринг-партнера, отмечая взглядом болевые точки. Улыбнулся, вдруг, и взял Богдана под руку.

–Ты чего опять? – поразился Богуславский, успевая уже понять, что дверцы за спиной разъезжаются, а там, на этаже, горничная и постояльцы. Много случайных зрителей. Кашлянул смущенно и шагнул на всеобщее обозрение. Коридор, к счастью, не из длинных.

– Заходи, тебе туда, – тормознул Богуславский у дверей сухановского номера. – Хозяйство свое забирай, дальше сам. Хорошего помаленьку, знаешь ли.

Расслабиться, впрочем, не удалось – едва уселся в кресло, как явилась, без стука, Кира, все с той же злополучной сумкой в руках.

– Ты чего это общественное имущество на охраняемую персону взваливаешь? – поинтересовалась, пройдя бесцеремонно на каблучках по ковровому покрытию. – Дверь, кстати, нужно запирать в таких местах.

– Я знал, что ты придешь, – соврал Богдан беззаботно, прицеливаясь в телевизор пультом. Спустя пару мгновений, экран вспыхнул, явив взорам все того же оратора-вояку.

– Слушай, может у них там пленка закольцевалась?

– Что?

– Да так… мысли вслух. Что там, говоришь, в сумке-то?

– Встань да погляди. Или мало тебе, что заставил бедную слабую женщину таскать эдакую тяжесть!?

В сумке оказалось оружие. Охотничье и боевое. Насколько Богдан успел выяснить, местных жителей, выловленных с подобной ношей в руках, ждет долгая тюрьма, а то и «стенка» без разбирательств. Вот тебе и «голубой»!

– У Дмитрия Константиновича здесь обширные связи, – пояснила Кира с видом знатока. – Всё по нашему заказу, завезено в страну нелегально,

– А тут купить нельзя было?

– В принципе, можно. Но разве ТАКОЕ купишь?

Да уж, действительно – не все имеется в магазинах, даже при капитализме. Ружьишко вот это, например, в обычной рознице днем с огнем не сыскать. Крупнокалиберный штуцер фирмы Голланд-Голланд, нитроэкспресс ручной работы стоимостью дороже иных лимузинов. Богдан, изрядно поскитавшийся по африканским сафари, в оружии подобном разбирался, потому присвистнул даже:

– Это он на тигра такую игрушку взял?! Это же слоновый калибр!

– Господин Суханов любит радикальные средства борьбы с природой, – усмехнулась Кира, вытягивая из сумки поясной ремень с кобурой. – А это твое, что ли? С каких пор частных охранников вооружают «береттами»?

– Для фирмы «Бастион» нет невозможного, – процитировал Богдан банальный, но верный лозунг родимой компании. – К тому же, мы в загранке, и живем по закону джунглей…

Руки уже шурудили сами, ласкали в сумке железо со страстью, понятной только посвященным. Карабин в камуфляжной расцветке – гражданская модификация бельгийской винтовки ФН ФАЛ, обожаемой боевиками и проходимцами всего «третьего мира». Патроны натовского стандарта 7,62 на 51, такие отыщутся хоть в Азии, хоть в Латинской Америке. Напарница предпочла отечественный «Тигр», и это плохо – друг друга боезапасом уже не выручишь. Так, что тут у нас ещё? Компактный «вальтер ППК» – пистолет «второго шанса», излюбленный Джеймсом Бондом и привычный любому советско-российскому офицеру в образе ПМ. Ножи, инструменты, еще всякое, без чего в джунгли и на сотню метров не стоит углубляться…

– Кстати, чем там наш уважаемый клиент занят? Почему он тебя выставил, а?

– Вы очень любезны, мужчина! – фыркнула телохранительница. – Сперва утверждаете, что ждали меня в гости, а потом…

– Нет, серьезно. Мужик в расцвете сил выпроваживает из нумера очаровательную девушку, чтобы уединиться с неким гомиком! Который, при ближайшем рассмотрении, не шибко-то и гомосечный, притворяется, больше!

– Слушай, а оно тебе надо? – спросила Кира изменившимся вдруг голосом – тихим и очень серьезным. – Ты ему кто? Друг, сват, брат? Зачем лезешь в дела клиента?

Та-ак, это еще откуда? Почему такой фонтан эмоций на ровном месте, будто трубу прорвало? Можно бы раззадорить, спровоцировать на новые откровения, но… не сейчас. Женщин, как показывает практика, разрабатывать нужно аккуратно, со всем возможным тщанием, дабы не стоптать ненароком едва проклюнувшийся росток доверительности. Подождем-с.

– Извини, – сказала Кира неохотно, после затяжной паузы. – Я ведь в твоих интересах предупредила.

– Понимаю.

– Ни фига ты не понимаешь. Я у Суханова уже два года работаю, повидала кой-чего. Масштабный человек, и дела у него масштабные, и секреты, соответственно, тоже. Меньше знаешь – лучше спишь.

В стенку постучали. Условно. Два подряд, один через паузу.

– Это меня, – подытожила Кира поднимаясь с кушетки. -Спокойной ночи, коллега.

Богдан проводил ее до двери, и в коридор даже выглянул. Как раз вовремя, чтобы увидеть гомика-сайбанца, входящего в лифт.

– Масштабные, значит, дела? – спросил сам у себя, запираясь на замок. Время близко к полуночи, а значит рабочий день на сегодня можно считать завершенным. Проверить оружие, амуницию и спа-ать. Дальнейшую вахту по охране чужого тела будет нести отважная девушка и просто хороший друг Кира (бурные, продолжительные аплодисменты)! Вот уж действительно, телохранитель ближнего круга – ближе некуда.

– Да никакая это не ревность, – произнес Богдан вслух, вынимая из шкафа махровое полотенце. – Просто, от эмоций глаз замыливается, и можно что-нибудь не углядеть. Зря они так…

На экране телевизора шел теперь гонконгский боевик – хорошие парни традиционно мутузили плохих. Ни тем, ни другим ни малейшего дела не было до «экзотического телохранителя» Богдана Богуславского.

Глава четвертая.

Посвященная лесным бродягам и традициям местного рэкета

Дорога оказалась извилистой и неровной – без всяких признаков асфальта, разумеется. Обычная лесная дорога, каких пруд пруди даже в Средней полосе России, не говоря уж о Сибири – матушке. Толстые древесные корни пересекают «проезжую часть» вдоль и поперек, словно тела уснувших змей, заставляя грузовик подпрыгивать и дребезжать всем корпусом.

– Ну, если это романтика!.. – фразу Богдан прочитал по губам Киры – движок глушил все посторонние звуки начисто. Прочитал, усмехнулся ободряюще и показал напарнице-коллеге большой палец. Это еще цветочки, мол.

…А начался день вполне цивилизованно – по меркам маленькой азиатской страны. Пробудившись, ни свет ни заря в кондиционированном номере, Богдан повалялся еще минут десять, помечтал, посибаритствовал. Удивился, в который раз уже, самому себе – как можно с эдакой любовью к комфорту заниматься подобным бизнесом?! Пару слов произнес непечатных – в качестве общего комментария. Нехитрый ритуал служил чем-то вроде медитации, помогающей организму и мышлению настроиться на совершенно иную жизнь. Последним этапом релаксации стал контрастный душ – не столько для бодрости, сколько из желания ощутить на теле ЧИСТУЮ ГОРЯЧУЮ ВОДУ, и запомнить ощущение подольше. Всё. Растираемся полотенцем, цивильную одежду укладываем в чемодан – останется в камере хранения отеля. Рабочая униформа, привезенная из России, являла собой тактический комбинезон «vietnam jungle» с карманами и клапанами в самых неожиданных местах. Ботинки армейские с кучей хитрых мелочей, вроде отвертки и шила, выточенных из гвоздя и упрятанных в толстой подошве – случаи всякие бывают. Носки с антигрибковой пропиткой и качественное белье, чтоб швами не натирало при ходьбе. Разгрузочный пояс с множеством причиндалов в «кошельках». Пара ножей – спецназовский «Бобр-1» и «Катран» с черненым клинком. Кобуру «беретты» закрепить на бедре, «вальтер» – на лодыжке, под штаниной, с доступом через шовный карман, запасные магазины – на другой лодыжке. Прочие мелочи, позволяющие сделать жизнь в джунглях более-менее сносной, вместил десантный рюкзак.

– Ты прям-таки рейнджер, – оценил внешний вид Богдана господин Суханов, определенно пересмотревший вчера боевиков. – С таким телохранителем хоть в жерло вулкана!

Сам Дмитрий Константинович, вряд ли когда имевший отношение к армии, сумел выразить свою индивидуальность даже здесь – стандартный натовский «tropentarn» в сочетании с поясом-патронташем смотрелся на нем как изысканный охотничий костюм британского джентльмена. Шляпы, разве что, не хватало. Что касается Киры, то тут Богдан и удивляться не стал – отлично знал, как могут выглядеть в военной форме красивые женщины. Если захотят.

Дорога до аэропорта заняла полчаса, а самолет, ожидавший их там, был куда проще вчерашнего «Боинга». Биплан – один из тех, ярко размалеванных, нанятый господином Сухановым на один рейс.

– Это административная область Судайпхан, на юго-востоке страны, – разъяснял босс уже на борту, перекрикивая гул двигателей. – Дороги там никакие, так что иначе не доберешься! Вообще, тот район считается нехорошим – мало селений, много хищников, частые случаи людоедства.

– Вы там бывали?! – крикнул Богдан в ответ. – Знакомые там есть?!

– Разумеется! Нас должен встретить профессиональный охотник из местных, у меня с ним договорено! Обычно он сам занимается отстрелом людоедов, этим зарабатывает на жизнь, но…

– Познакомившись с вами он открыл другие виды заработка, так?! Драть семь шкур не с тигров, а с иностранных туристов, желающих быть съеденными! Хороший бизнес!

Больше за весь полет не было сказано ни слова, хотя кое-что Богуславский не против был узнать. Каким, например, макаром видный российский бизнесмен познакомился с неведомым браконьером из сайбанской глубинки? На презентации что-ли? Или у костра, за кружкой кефира? Не нравились Богдану такие вот странные связи, настроение они ему портили и мешали сосредоточиться. Нестыковочки, нелогичности, несуразности… Клиент, обманывающий своего охранника, врет, в итоге, самому себе – эту истину Богуславский даже озвучивать не стал. На месте решил разобраться, по обстоятельствам.

Административная область Судайпхан не внушила доверия даже с воздуха – с километровой высоты выглядела сплошным болотом, усеянным шишками островов. Дальше к востоку, почти у горизонта, острова исчезают вовсе, а к северо-западу, напротив, переходят в поросшую джунглями возвышенность.

– Срамные места, – пробормотал Богдан, вспоминая, где еще доводилось видеть подобное. В Индии, пожалуй, в тот год, когда… впрочем, не важно.

– Мангровые болота, если не ошибаюсь?!

– Не ошибаешься! Нам туда лезть вряд ли придется, так что обрати лучше внимание на во-он тот горный массив! Тигры, кажется, любят устраивать логово в пещерах?!

– Не всегда, -ответствовал Богдан с мудрым видом и на этом тему закрыл. Не силен был в звериных повадках.

Аэродром административного центра Судайпхи являл собою простой бетонированный квадрат, без ограждения, с единственной взлетно-посадочной полосой, напоминающей качеством пресловутые российские дороги. Зато охотник тут и впрямь наличествовал.

– Что-то не похож он на местного жителя, – усомнилась Кира, разглядывая шагающего им навстречу высокого, худого, до черноты загорелого мужика,

– Европеец, скорее.

– Потомок англичан, – пояснил Суханов, скидывая рюкзак. -Его предки тут поселились еще в колониальные времена. Обратите внимание на манеры – сейчас таких и в Лондоне не встретишь!

– Мое почтение, леди, – кивнул охотник, подходя вплотную и мгновенно выцепив взглядом Киру. – Безмерно счастлив приветствовать вас в наших диких краях. Доброе утро, джентльмены. Позвольте представиться – Стивен Хоксли, лесной бродяга.

– Что он сказал? – полюбопытствовала Кира, которой знание инглиша позволило понять лишь пару приветственных слов.

– Он тебя причислил к дворянскому сословию, – проворчал Богдан, пожимая руку охотнику. – Ошалел, видать, от твоих внешних данных. Нас, значит, лордами не назвал!

– Стивен у нас – бывший офицер Сайбанских вооруженных сил и джентльмен в третьем поколении, пояснил Суханов с улыбкой. – Вежливость у него просто в крови.

Возможно, и так. Богдану подобный стиль общения напомнил антураж в духе вестернов и пиратских романов, исключительно для саморекламы. Недоверчив был Богдан и циничен сверх всякого предела, потому как навидался экзотики выше крыши. Настоящей экзотики! Мужичок, натянувший на себя в наше время широкополую шляпу с полосой из тигриной шкуры может, конечно, оказаться действительно классным охотником – хоть и пижоном. А может не оказаться. Он бы еще пробковый шлем напялил!

– Когда мы можем выехать?

– Немедленно, – отозвался Хоксли, вынимая из накладного кармана гнутую курительную трубку с зажигалкой «Зиппо». Вполне современной зажигалкой, кстати, без всяких антикварных прибамбасов.

– Машина с сопровождением ждет. И люди ждут – там, в деревне. Этой ночью зверь приходил опять…

Закончив набивать трубку табаком, охотник взялся ее раскуривать. Остальные терпеливо ждали. Антураж-антуражем, да только в этих местах Хоксли СВОЙ, и время здесь течет совсем иначе, куда более размеренно, чем в городе. Ни один чужак, даже очень богатый, не смеет торопить и одергивать профессионального бродягу в его родных джунглях.

– На этот раз погибла женщина, – сподобился произнести Стивен, выпустив пару красивых колец. – Молодая женщина, даже не замужем. Люди спрашивают, почему я до сих пор не занялся этим зверем. Мне приходится создавать видимость…

– Я полагаю, что сумма гонорара покроет ваши моральные издержки, – предположил Суханов чуть раздраженно, заставив охотника поднять ладони в примирительном жесте:

– О’кей, я не в претензии, просто хотел прояснить обстановку. Идемте, джентльмены. И вы, леди, тоже.

Машина, зафрахтованная Хоксли, оказалась, к всеобщему удивлению, грузовиком «ЗИЛ», попавшим в страну, вероятно, еще при товарище Джуй Вэне. В дощатом кузове с длинными скамьями вдоль бортов сидели люди. Двое. Сайбанцы в грубой одежде защитного цвета и с автоматами.

– Это попутчики? – жестко прищурился Богдан, на что Хоксли ответил ухмылкой.

– Скорее, почетный караул, мистер… э-э… На лесных дорогах весьма неспокойно. Разумеется, стоимость их работы входит в общую сумму оплаты за грузовик.

– Экспедиторы по-сайбански, – подытожил Дмитрий Константинович, влезая, как ни в чем не бывало в кузов. Кира присела одесную любимого босса, а Богдан поместился напротив, держа карабин на коленях, дулом в сторону «экспедиторов». Так оно спокойней…

С тех пор прошло уже часа три, а дорога и не думала кончаться. Джунгли подступали к ней вплотную с обеих сторон, нависали разлапистыми листьями, порой вовсе заслоняя небо над головой. Горячий воздух напитан был таким множеством липких густых ароматов, что обоняние протестовало и голова, кружилась, а ветерок, хлещущий в лицо, почти не освежал.

– Долго еще?! – Кира начала, наконец, нервничать. Парная баня в сочетании с интенсивной тряской – удовольствие для европейца весьма сомнительное. Хоксли понял вопрос без перевода, приподнялся на скамье:

– Думаю, к двум часам пополудни будем на месте. О, ч-черт!..

Последнее его восклицание заставило Богдана напрячься и сдвинуть ладонь к спусковой скобе карабина.

– Проблемы?

– Нет, то есть, да… В общем, джентльмены, рекомендую сидеть спокойно и не нервничать. Охрана все решит сама.

Впереди, метрах в пятидесяти лежал поперек дороги древесный ствол, неширокий, но вполне солидный. Люди, вольготно расположившиеся рядом, чувствовали себя уверенно и не спешили даже хвататься за оружие. Много их там было. Человек десять, не меньше.

– Кто это? – спросил Богуславский почти спокойно, просчитывая тактику возможных действий и заранее огорчаясь. Дорога узкая, ни развернуться, ни объехать. Таранить препятствие – разобьешь радиатор, только и всего. Отстреливаться бессмысленно – всех не перебьешь, и от пуль в дощатом кузове не укроешься. Вилка, господа, классическая вилка. Ни вперед, ни назад.

– Бандиты?

– Может быть, – отозвался Хоксли флегматично, вынимая заветную свою трубку. – Бандиты, или партизаны. Или даже крестьяне, решившие срубить деньжат по-быстрому. В этих лесах кого только нет. Главное, не делайте резких движений, друг мой.

С учетом сложившейся обстановки, совет следовало признать единственно верным. Основа любой телоохраны, как известно, не отточенная рукопашка и даже не стрельба с двух рук, а психология. Наука, позволяющая избежать конфликта, если есть хотя бы мизерный шанс его избежать. Даже если тебе плюют в лицо. Или с кулаками лезут. Жизнь клиента дороже собственной гордости – по крайней мере, в рабочее время.

Психология общения с вооруженным, численно превосходящим противником не блещет особой сложностью – просто выполнять все его требования. Не суетиться, не дергаться, не геройствовать. Смотреть и слушать. До тех пор, пока не поймешь, что противник пришел как раз за жизнью твоего клиента, а значит, выбора у тебя нет. Дальше – по обстоятельствам.

– Богдан! – глаза Киры выдали волнение, хотя держится девочка неплохо. Успела уже выглянуть и обстановку оценить.

– Давай, если что, я работаю правый сектор, а ты левый. Из пистолетов придется.

А ведь это, пожалуй, первое реальное столкновение в ее жизни. Первая реальная опасность. Немного, видать, за два года ее карьеры нашлось желающих атаковать господина Суханова. Правый сектор, левый… На курсах телохранителей учат именно так – при работе группой дробить пространство на сектора и отсматривать каждому только свой участок. Действенная система в условиях города, где любой киллер, или даже толпа таковых вынуждена озираться по сторонам, и запас времени у них ограничен. Чему девочку не учили, так это тактике лесного боя, когда превосходящий противник берет тебя в кольцо и начинает решетить не торопясь, со вкусом, со всех сторон одновременно.

– Дай-ка мне хлопушку, – попросил Богдан вежливо и пальцы его сомкнулись на ложе Кириного «Тигра».

– Зачем?

– Давай, давай. И пистолет тоже.

– Ты с ума сошел?! – рывком отстранившись, девушка прищурилась. – Ты что, вообще, задумал?!

– Ладно, пусть будет у тебя, – кивнул Богуславский, сознавая, что объяснить этот поступок будет очень трудно. Потом объяснит, если все обойдется.

– Вытащишь без моей команды – сам тебе руку сломаю.

– С-сука, – прошептала Кира, взгляд которой наполнился мгновенным и страшным подозрением. – Так ты с ними…

– Насчет руки не шучу.

Теперь придется контролировать не столько разбойников, сколько девицу, у которой мозга за мозгу вот-вот заплетутся.

– Э-эй, тормози! – крикнул один из «дровосеков» совсем ненужную команду. – Кого везешь?!

– Людей! – ответил «экспедитор» и перехватил незаметно автомат за рукоять. – Белых людей! Сколько ты хочешь?!

– Как всегда, по три кула с носа! – подойдя ближе, «дровосек» оглядел внимательно всех троих, узкие глаза сощурились еще больше, ухмылка обнажила желтые зубы:

– У них хорошее оружие, дорогое. И баба!

– Какое тебе дело до них? – отозвался второй «экспедитор» лениво, без всяких признаков беспокойства, а после выпрыгнул из кузова и отошел с «дровосеком» в сторону. Дальнейший разговор на языке сайбо заставил Богдана помучиться в неизвестности, но вид передаваемых из рук в руки купюр снял все вопросы. Через пару минут охранник забрался на свое место, а вооруженные хлопцы, поднапрягшись, убрали бревно с дороги.

– Бьен куиши!– крикнул любитель оружия и баб, махнув отъезжающему грузовику.

– Он желает нам счастливого пути.

– Это понятно, – отозвался Богдан на реплику одного из охранников. – Еще б ему не желать! Что бы он делал без таких как мы?!

– Здесь многие ездят.

– Ага. И дань собирают тоже многие. Сколько он там попросил? Три кулата?

– Да, с каждого. Не считая нас. Всего – девять. Обычная цена за проезд.

– Слушай, а что им мешает забрать вообще все? Обчистить, раздеть до нитки.

– Они не имеют права, – покачал охранник головой очень серьезно, с некоторым даже удивлением. – Все обязаны соблюдать дайх пхо, даже лесные сборщики.

– Чего соблюдать?

– Дайх пхо, или «закон повозки», – пояснил молчавший до сих пор Стивен Хоксли. – Очень древнее правило, между прочим, спасшее многих купцов в этих джунглях. Если сформулировать коротко – человек, едущий в твоей повозке, находится под твоей охраной, до тех пор, пока с повозки добровольно не сойдет. Добровольно, заметьте.

– То есть, этот грузовик…

– Он принадлежит фирме, занимающейся перевозками. Фирма обязана охранять нас в пути и платить за нас дань, при необходимости.

– А если бы не заплатили?

– Тогда претензии предъявлялись бы к ним, – кивнул охотник на молчавших «экспедиторов». – Их могли бы избить или даже убить, но нас не тронули бы в любом случае. Мы не причем.

– Хар-роший закон, -оценил Богуславский, возвращая оружие насупленной Кире. – Слышала, да?

– Только не пытайся оправдать свою трусость! – сверкнула глазами девушка с испепеляющим презрением,

– Руку он сломает! Герой!

Богдан пожал плечами и отвернулся, скрывая усмешку. Прожив на свете лет тридцать с половиной, да еще такой как у него жизнью, поневоле выработаешь иммунитет ко многим вещам. И мнение окружающих о твоей персоне становится тебе, зачастую, до лампочки.

Жаль только, что рабочий контакт с напарницей восстановится, увы, не скоро. За все нужно платить.

Глава пятая.

В которой смерть впервые проходит

рядом и герои видят ее следы

Женщина плакала – очень страшно, на одной затянувшейся высокой ноте. Непривычно плакала, не по-русски.

«Ерунда какая в башку лезет, – поморщился Богдан. – По-русски, не по-русски! Ужас и горе у всех одинаковы.»

Плачущие женщины, особенно пожилые, неизменно вызывали у Богуславского чувство вины. О матери напоминали, наверное. Стыдно становилось, почему-то, хотелось спрятать глаза и отвернуться.

– Сегодня у нее погибла дочь, я уже говорил… – Стивен Хоксли определенно демонстрировал окружающим свою британскую невозмутимость, но трубка в руках чуть-чуть да подрагивала. Куда больше, чем там, на дороге. «Как он может быть охотником, если без курева полчаса не терпит?! От него же дымом несет за километр!» Как любой недавно «завязавший», Богдан отчаянно тосковал по табаку и питал черную зависть к курильщикам. Особенно в такие вот моменты.

– Ночью они запираются в своих домах и боятся даже выглянуть, но после рассвета считают себя в безопасности. Считали. Сегодня утром скот в краале2 начал шуметь, и девушка вышла с ружьем.

– А что, мужчин у них для этого дела не нашлось?

– Увы. Мать с дочерью жили вдвоем, – охотник покосился на плачущую и кивнул в направлении деревни. – Идемте, джентльмены и вы, леди, я покажу вам, где все произошло.

По колхозно-советским понятиям назвать это деревней было сложно – деревушка, скорее. Всего-то десятка три хижин – бамбуковых, на высоких сваях, окруженных дворовыми постройками. Посреди улочки бродят крупные куры, чуть в стороне деловито роет дерн серая от пыли свинья.

– Прям, родным повеяло, – хмыкнул Богдан, тщетно пытаясь углядеть хоть какую-нибудь опасность в окружающем пейзаже. Не было ее. Солнце, вышедшее в зенит, палит нестерпимо, воздух источает ароматы пряной зелени и навоза, скотина в хлевах мычит, хрюкает и бьет копытами. Бурое пятно на светлой земле выглядит совсем даже не страшным – пройдешь и не заметишь.

– Здесь он прятался, – сказал Хоксли, поднимая с земли большой кусок мешковины. – Я прикрыл след, чтобы вы могли взглянуть. Когда девушка спустилась, зверь обошел крааль и прыгнул ей на спину, примерно с пятнадцати футов. Потом унес в джунгли. Она не успела даже вскрикнуть…

Глубокая, неправильной формы вмятина с четырьмя ямками поменьше. Классический кошачий след.

– Если хотите, можем дойти до того места, где он ее разорвал. Это недалеко.

Джунгли начались в нескольких десятках метров от крайней хижины – тоже классические. То самое, что вездесущие англичане как раз и окрестили этим словом в недалекой отсюда Индии. Высокая, в рост человека, желтая трава с листьями, похожими на клинки сабель. Редкие деревья неизвестной породы вытарчивают тут и там, сменяясь еще дальше темным пологом леса.

– Тут, наверное, змеи есть! – поежилась Кира, нащупывая зачем-то кобуру. – Наступишь и не увидишь!

– Зато они нас услышат, – усмехнулся Богдан, пропуская Хоксли вперед. – Четыре человека в тяжелых башмаках топают как стадо слонов. Змеям тоже жить охота!

Так и пошли гуськом, по узкой, свежевытоптанной тропке. Бурые потеки и брызги на траве отчетливо указывали путь того, кто крался здесь нынешней ночью, волоча в зубах, как пушинку, человеческое тело. Шел, раздвигая стебли и не сломав ни единой травинки. Люди так ходить не умели, а потому запинались через каждые пару метров и помогали себе тесаками – коридор образовался вполне приличный.

– Вот тут все закончилось, – буркнул Хоксли, выходя на утоптанное пространство. – Он был голоден, не стал уносить далеко…

Богдан постарался сохранить хладнокровие, борясь с подкатившим к горлу тошнотным комком, сделал шаг в сторону, отвернулся. Кира, за спиной издала утробный звук – что-то среднее между всхлипыванием и кашлем. Дмитрий Константинович Суханов сочно выматерился, позабыв про свой имидж джентльмена.

– Да как же это…

Больше всего тут поражал запах – липкий, чуть сладковатый букет крови и разложения. Крупные зеленые мухи обильно ползают по обрывкам одежды, среди которых видны несколько неровно обглоданных костей – берцовых, еще каких-то. Много мух, взлетают и вновь садятся, наполняя воздух монотонным гулом.

– Здесь еще была голова, – сказал Хоксли тихо, будто извиняясь, и Богдан порадовался, что Кира не знает английского. -Родственники ее забрали. Я разрешил. Ради одной головы не стоит строить махан, зверь к ней не вернется.

– Что строить?

– Махан. Так это называют в Индии, – охотник вынул привычным жестом трубку, но сейчас Богуславский был ему за это благодарен. Аромат голландского табака даст шанс избавиться от тошноты.

– Специальный насест на дереве или на жердях, где тигр не может достать тебя.

– Ага, знаю. У нас в тайге это называется «лабаз», – пройдя пару метров, Богдан опустился на корточки и отчетливо уловил еще один запах, кислый, терпкий. Запах большого зверя. А еще говорят, что кошки не пахнут – им мол, из засады нужно охотиться, чистюли они. Чушь!

– У меня предложение, – Суханов цветом своего лица напоминал сейчас свежую слоновую кость. – Я думаю, здесь мы осмотрели все, что можно. Пойдемте-ка назад, господа-товарищи.

Фраза произнесена была по-русски, но все присутствующие поняли ее одинаково хорошо.

*            *            *

– Индийские раджи любили охотиться со слонов. Жаль, что нам это дело недоступно, – под влиянием алкоголя Стивен Хоксли начал, вдруг, изъясняться без всякой джентльментской велеречивости, как и большинство подвыпивших мужиков во всех странах и на всех континентах.

– Недоступно по двум причинам. Во-первых, дрессированный слон нам не по карману, да?

– Ну, это кому как, – проворчал Суханов, устраиваясь поудобнее на древесном чурбаке и плеснув себе в стакан не по-западному большую порцию «Белой лошади». За последние полчаса порция была уже четвертой, но пьянеть Дмитрий Константинович пока не собирался.

– Я, при желании, могу сюда стадо пригнать.

– О’кей, ладно, – Хоксли глубоко кивнул. – Вы – богатый мистер из далекой и загадочной России, о’кей! Возможно, вы даже богаче тех самых раджей и махараджей тоже! Разве это поможет вам проехать сквозь джунгли в хоудахе?!

– В чем?

– Во-от, вы даже не знаете! Слон – не жеребец, скажу я вам, и на него не сядешь без седла. Понимаете мою мысль?

– Отчасти.

– Так вот, существует специальная корзина, которую пристегивают слону на хребет, чтобы вы, сэр, могли там устроиться и чувствовать себя на все сто. В Индии это срабатывает – тамошние джунгли состоят из травы да кустарников, но попробуйте-ка протиснуться на слоне сквозь здешний лесок! Первая же ветка вышибет вас из корзины, клянусь честью!

Богдан зевнул. Скукота, однако! Пить на работе не дозволял себе и в лучшие времена, в местах куда безопаснее этих. Разговаривать с пьяными собеседниками не хотелось, а коллега-трезвенница Кира упорно его игнорировала,

– Говорят, что все людоеды – дряхлые и беззубые старики, но не верьте этим басням, сэр. Наш зверь молод и силен, это видно по его следу. Он достойный соперник, скажу я вам!

Время близилось к вечеру, и солнце, перестав палить, источало приятное тепло. Гудели в воздухе насекомые, из леса доносились крики обезьян и неведомых птиц. Охотники ужинали, уютно устроившись возле отведенной им хижины и сочетая небогатые местные блюда с собственным сухпайком.

– Местные крестьяне издавна охотились на тигра загоном, я же всегда предпочитал махан. Это, знаете ли, гораздо честнее – один на один, без страховки…

– Господа желают еще пучьяки? – миловидная девушка лет двадцати пяти, выполнявшая сегодня роль хозяйки и прислуги, подошла неслышно с большим блюдом в руках.

– Слово-то какое, – пробормотал Суханов. – Всего-то навсего, свинина с рисом. Ставьте на стол, милая, не надрывайтесь.

– Не забывайте про соус! – воскликнул гурман Хоксли. – Для приготовления соуса используется двадцать видов местных пряностей, а рецепты держатся в строжайшей тайне.

– Ну да, как и все остальное в Азии, – улыбнулся Дмитрий Константинович, обмакнув в соус кусочек хлеба и поднеся его к носу. – Мне достаточно одного обоняния, чтобы сразу опознать душистый перец и лавровый лист, а прочие компоненты слишком слабо проявляются, чтобы о них говорить. К сожалению, мои вкусовые пупырышки уже парализованы алкоголем, иначе я разложил бы этот ваш соус по спектру, на составляющие от «а» до «я».

– До чего?

– До последней буквы русского алфавита. Или до «зет» если вам угодно.

– Господам угодно что-то еще? – встрепенулась девушка, уловив знакомое слово. – Пучьяки нужно есть горячим.

– Не спеши, милая. Сама лучше сядь, перекуси.

Последняя фраза была сказана по-русски, и девушка, наморщив лоб, сочла за лучшее удалиться.

– Хороша, не правда ли? – Хоксли проводил хозяйку-прислугу долгим взглядом, улыбнулся мечтательно. – Увы, господа, местные обычаи строги. Эта крошка – вдова, а потому ей дозволено угощать чужих, хотя и с соблюдением всех норм приличия. Порядочная замужняя женщина, или, паче, того, молодая девица нас даже на порог не пустят.

– В самом деле? – усомнился Богдан, припоминая иные свои азиатские впечатления. – А паранджу тут не носят?

– Нет. К сожалению. Внешность большинства местных дам весьма далека от совершенства, а потому их законные мужья предпочитают обитать вдали от дома. Работают по найму на рудниках, добывают медь, серебро, рубины с сапфирами. Золотишко моют, если повезет.

– Рудники, насколько я знаю, в государственной собственности? – прищурился Суханов.

– О, да. В этом отношении сложилась целая традиция, еще с колониальных времен. Может, и правильно. При здешнем количестве бандитов на каждую милю только армия может уберечь добытые камушки, – понюхав свой стакан, Хоксли потянулся за бутылкой, но передумал. – Обратите внимание, господа, на вон того типа, который как раз идет к нам. Это ни больше, ни меньше, староста здешней общины. Отъявленный плут, но в целом, парень неплохой.

Богдан усмехнулся – никак не мог привыкнуть к американистой манере называть «парнями» всех лиц мужского пола, вне зависимости от возраста. Человек, приближающийся сейчас к охотникам, выглядел на все семьдесят, сед и морщинист, но слабым не казался. Ощущалась в нем жилистая упругость, какая достигается десятилетиями ежедневного физического труда на свежем воздухе, при умеренности в еде и питии.

– Бьен као, – поздоровался староста, не по-стариковски гибко поклонившись, затем перешел на второй государственный язык. – Я желаю господам приятного аппетита и приглашаю их после ужина принять участие в собрании.

– Вот те раз! – удивился Суханов. – У них тут, никак, местная партячейка?!

– Никакой политики, – успокоил Хоксли и вальяжно кивнул старосте. – Пусть собираются. В крайнем случае, я приду один, послушаю.

Староста поклонился вторично.

– И на какое-такое мероприятие вы нас подписали, господин охотник? – поинтересовался с ленцой Дмитрий Константинович, глядя «парню» вслед. – Не иначе, оргия с выпивкой?

– Вынужден разочаровать, но все будет очень скучно. Местные жители обожают непосредственную демократию, и все серьезные вопросы решают на собраниях мужчин. Кстати, староста, придя сюда лично, оказал нам большую честь, господа.

– Чего?! – вскинув брови, Суханов пару секунд глядел на собеседников, затем звучно хохотнул. – Ну, дела! Да меня министры регулярно на банкеты зазывают, такие люди, что… – ухватил, не договорив, изрядный кусок мяса и принялся яростно жевать.

Богдан веселья не поддержал – слишком хорошо знал, какой властью обладают родоначальники таких вот затерянных в глуши, живущих по своим законам селений. Местные аборигены, могут считать себя вполне современными, ездить ежемесячно в город и слушать радио, но попробуй, зацепи их всерьез! В каждой бамбуковой хижине, у каждого мужчины имеется, как минимум, дробовик, а чужаки, решившие нанести вред общине, исчезают, подчас, бесследно. Были такие случаи, были.

– Мне кажется, имеет смысл сходить, – сказал Богуславский почти равнодушно, выражая лишь собственное мнение. – Они могут нам эффективно помочь.

– Ладно, – махнул рукой Дмитрий Константинович. – Считай, уговорили! В конце, концов, если тебе оказывают честь, пусть даже в такой дыре…

«А он неглупый мужик, – сделал Богдан окончательный вывод. – Хоть с «новорусскими» замашками, но соображает! Может, мне реально подфартило с этим заказом?».

Глава шестая.

Посвященная непосредственной демократии и

женской непосредственности

Собрание прошло, как и было обещано, наискучнейшим образом. Местный «актовый зал» представлял собой очередную бамбуковую хижину, душную и грязную, куда, набилось, помимо охотников, с десяток разновозрастных местных мужиков. Одеты были, как на подбор, в новехонькие джинсы, майки и кроссовки, напоминая таким единообразием солдат неведомого войска.

«Это у них, наверное, вместо смокингов, по особо торжественным случаям», – подумал Богдан и с трудом подавил улыбку. Слишком уж серьезное выражение лиц было у приглашающей стороны.

Отдадим должное старосте – словоблудий тот разводить не стал, сходу взял быка за рога:

– Наши мужчины храбры и хорошо умеют стрелять, но слишком бедны, чтобы купить себе хорошее оружие и выйти против тигра. Никогда раньше мы не решились бы сами выслеживать столь хитрого и коварного зверя, но сейчас наше терпение иссякло. Трое из сидящих здесь уже потеряли своих родственников и готовы к решительным действиям.

– Вы хотите убить тигра сами? – спросил Суханов невинно, приведя старосту в некоторое замешательство.

– Любой из нас был бы рад сделать это, – нашелся, наконец, семидесятилетний «парень», окинув соплеменников отеческим взглядом. – Но вы, как почетные гости, обладаете преимущественным правом развлечь себя охотой на столь великолепную дичь. Все что мы просим, так это разрешения помочь вам по мере наших возможностей…

«Ай да сукин сын, выкрутился! – Богдан даже зааплодировал мысленно старикашке. – Мы-то выходит, и не избавители, а просто скучающие гости, приглашенные на сафари. Глядишь, еще и денег потребуют. За то, что лишили гордых мужчин их законного и неотъемлемого права».

– Наши предки всегда устраивали облавы на людоедов с тем, чтобы зверь сам вышел к охотнику. Вы, господа, можете рассчитывать на всех, кого видите здесь, если возникнет такая необходимость.

«А излагает-то как красиво! Если согласимся – будем в долгу перед ними за помощь. Откажемся – все возможные будущие жертвы на нас и повиснут. Ну-ка Дмитрий Константиныч, дай наш ответ Чемберлену!». Богуславский глянул на клиента с некоторым даже любопытством – потягайся, мол, акула капитализма, с деревенской дипломатией. Тут тебе ни один телохранитель не поможет. Пару минут в хижине стояла тишина. Хоксли прекрасно просчитавший ситуацию, решил не высовываться и лишних обещаний не давать. Кира, та вообще на языковом барьере застопорилась, молчала как рыба-кефаль.

– Я благодарен вам за предложение, но принять его не могу, – произнес, наконец, Суханов, обведя сидящих тяжелым взглядом и уперев его в выцветшие узкие глазки старосты. – Кодекс чести мужчины в моей стране предписывает единоборство со зверем, если зверь достоин того. Мне приходилось убивать медведей и кабанов, но сейчас я узнал, что жители вашей деревни попали в беду – мой друг Стивен позвал меня на помощь. Мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством и намерены рисковать только своими жизнями, совершенно бескорыстно.

На этот раз Богдан не удержался, улыбка его вышла широкой и вполне победной. Сам Богуславский особым красноречием от природы не обладал, но вполне мог оценить чужие красивые финты. Есть, конечно, некоторый перебор – насчет «кодекса чести» того же. Весь расчет на возможную наивность старосты, который вряд ли бывал в России-матушке и наверняка не в курсе тамошних традиций.

На этой ноте собрание и завершилось. Еще немного пустословия, комплиментов и благодарностей, плюс взаимные заверения в готовности помочь. Никто, правда, не озвучил очевидную и печальную истину: для единоборства со зверем, нужно зверя этого найти, а еще лучше – подманить. Наживка нужна. Следующая жертва.

– Скоро уже и стемнеет, – зябко поежилась Кира, когда господа охотники вернулись за стол. Не ужинать вернулись, так посидеть – в душную «гостевую» хижину никого не тянуло.

– Стемнеет, и он вернется.

Посидели, помолчали чуток.

– Есть предложение, – заявил Богдан конструктивным тоном, дабы разогнать созерцательный настрой. – Как я понимаю, ночевать нам всем придется в одной комнате, причем не шибко большой и комфортной. Тесновато будет, господа.

– Вы предлагаете разделиться? – вскинул брови потомок эмигрантов.

– Предлагаю себя в качестве часового, мистер Хоксли. Говоря проще, посижу на улице, подышу воздухом. Может, увижу чего.

– Ну, если не боишься… – пожал плечами Суханов, взглянул внимательно. – Я, правда, не совсем понял.

– Тут и нет хитрых замыслов, – улыбнулся Богдан вполне безмятежно. – Хотя, с местными колхозниками надо держать ухо востро. Не стоит нам всем запираться в одну каморку без окон и прислушиваться к каждому шороху.

Кира, которой все сказанное перевели в двух словах, усмехнулась и взглянула на коллегу удовлетворенно, словно сама его вынудила уйти, гада такого, ломальщика рук.

С тех пор минул час. Ровно час – светящиеся стрелки на «командирских» дело знали туго. Темнота, пролившаяся на джунгли флаконом чернил, загнала все живое в деревне по домам, сараям и вольерам – даже куры не квохтали. Собаки тоже попрятались – беспородные деревенские псы слишком хорошо различали запахи, доносящиеся из близкого леса. Скулили и тявкали испуганной скороговоркой.

Богдан, разместившийся на кряжистом, неизвестной породы дереве прямо в центре деревни, не мог похвастать острым обонянием, а потому заботы его сейчас одолевали вполне прозаические. Сидеть дюже неудобно – поперек ветки, спиною к стволу. В ранешние годы не такое еще проделывал – по пять суток, бывало, лежал почти без движения, но все же… Время рекордов прошло, господа. Пора уже трудиться чинно-важно, даже при твоей дурной профессии. По асфальту ездить, да на хороших машинах, и костюмы носить «от…» кого-нибудь прославленного. Не старость еще, слава Богу, и не зрелость даже! Поздняя молодость, на самой грани. А ты дерево собой украшаешь, будто давний человеческий предок по версии Дарвина. Зато на свежем воздухе! Чуть изменив положение, Богуславский зацепил карабин ремнем за ближайший сук, да так и оставил, дабы рука не уставала. Локтем уперся в соседнюю ветку, расслабился максимально. Удивился опять, насколько быстро прошла в этот раз адаптация к тропикам – будто и не уезжал отсюда. Воздух не кажется уже ни сырым, ни тяжелым, нечисть крылатая-писклявая воспринимается как неизбежное зло. Даже созвездия на небосклоне привычные – никаких тебе Южных Крестов. Свое полушарие, родное…

Задремал на миг и проснулся внезапно, будто от толчка. Прислушался, не делая резких движений – тихо всё. Скотина не беспокоится, собаки уже не скулят. Приемник в «гостевой» хижине играет чуть слышно импортную блюзовую мелодию.

А под деревом кто-то есть.

– Вы слышите меня? – спросил на плохом английском, полушепотом, женский голос. – Тигр сегодня не придет, я знаю.

Темная фигура вышагнула из тени, и Богдан узнал давешнюю вдову-прислугу-хозяйку. Как же ее зовут-то? Неважно, впрочем. Другое сейчас важней – какими такими судьбами привело гостеприимную мамзель под это дерево, с бессмысленным риском для жизни?

– Я могу пригласить вас в гости, – произнесла вдова фразу, объясняющую абсолютно всё. Без экивоков, что называется. Маленькая деревня, неизбежное кровосмешение, новые люди… Ясно, в общем. Совсем не зря изолированные мелкие народы норовят подсунуть свою жену под всякого заезжего гостя, не комплексуя насчет собственной рогатости. Выживание рода -прежде всего!

– В гости, говоришь? – переспросил Богуславский, вглядываясь в окружающий пейзаж. Может, все сложнее, чем кажется? Может, польстились-таки аборигены грабануть приезжих охотников, а Богдан им карты путает со своим дозором? Нет, опять паранойя, пожалуй. Хижина «гостевая» без окон, внутри трое вооруженных людей. С разгону не войдешь. Главный вопрос – к чему вообще крестьянам грабить или, паче того, резать своих спасителей? Ладно бы еще ПОСЛЕ, когда шкура тигриная будет на солнышке вялиться! Хотя истинный профи отбросил бы такие аргументы на раз и не оставил бы пост ни за какие коврижки.

«Похоже, я полудилетант! – подумалось Богдану, когда спускался с обезьяньей ловкостью вниз. – Слишком доверяю интуиции и поддаюсь желаниям!» Приснопамятные, прежних лет инструктора за такое решение задачи вкатали бы «незачет», да еще обхамили бы вежливо перед группой. Припомнили бы банальные истины, известные каждому первокурснику – насчет «сладких ловушек» и прочих проблем, доставляемых коварным-прекрасным-слабым полом. Да и пофигу! Жизнь – не задачка из спецкурса, ее под инструкции не подгонишь!

С этой мыслью достиг, наконец, земли. Огляделся, не чувствуя ни малейшей тревоги. Странно даже. Ночь, место опасное, а холодка по спине нет. Потому, возможно, что стоит под деревом хрупкая вдова-хозяйка и не боится ни тигров, ни даже злых языков, которые «страшнее пистолета».

– Ну, пойдем что ли. Веди, хозяюшка, не томи.

Короткий путь между хижинами и сараями проделали молча – женщина прятала лицо, будто устыдившись собственной дерзости. Первой влезла по лесенке, исчезла в провале двери. Богдан, поднимаясь следом, расстегнул кобуру, но эта мера оказалась ни к чему. Пусто было в хижине – не считая домашней утвари, плетеных циновок, да пучков неведомой сушеной растительности под потолком.

– Ты что, знахарка? Или колдуешь?

– Нет, у нас многие знают травы, – девушка подошла к двери, потянула внутрь деревянную лесенку. – Городские лекарства в Судайпхи стоят дорого и не всегда помогают. Мы лечимся, как умеем.

Что ж, по крайней мере, амбре в хижине стояло очень даже неплохое – лесом пахло, солнцем, свежестью.

– Давай помогу,– ухватившись за лесенку, Богдан задернул ее внутрь, уложил вдоль стены. Теперь, благодаря сваям, от крыльца хижины до земли не менее трех метров. Видел уже прежде такие конструкции в других странах Юго-Востока и знал про главное их назначение – защиту жилья от тигров и змей.

– Дверь закрывать не будем, – распорядился вполне по-хозяйски, ставя карабин в угол, пальцы занялись шнуровкой башмаков. – Вот я, стало быть, и в гостях. Тебя как зовут-то, красивая?

– Лай Мо,– девушка застыла нерешительно у дверей, лицо скрылось в скрыто глубокой тени. – Ты, наверное, считаешь меня шлюхой?

– Нет, вообще-то, – тон вышел настолько фальшивым, что Богдан счел за лучшее умолкнуть. Ситуация, по большому счету, банальнейшая – зазвала бабенка мужика в гости с конкретной целью, и теперь ей надобно для самоуспокоения услышать что-нибудь красивое. Про любовь-морковь, про судьбу, про притяжение сердец. Сколько уж раз задавали Богдану этот нехитрый вопрос, на разных языках, под разными небесами, в разных выражениях! От уклончивого: «Я тебе действительно нравлюсь?», до лобового, как сейчас. Сколько раз отвечал бравый телохранитель, громоздя галантные словечки чужих наречий, заверяя, обманывая! Не особо-то и старался, скажем честно – если не поверят, так сделают вид, что поверили. Спокойней им так.

Сейчас врать почему-то не хотелось, но и молчанием не отделаться – для Лай Мо этот вопрос, похоже, принципиален.

– Понимаешь, у нас в России на все это смотрят проще. Если женщина нравится мужчине, или наоборот…

– Я ведь не вдова, – сказала она, приблизившись вплотную, опустилась одним движением на циновку. – Мой первый мужчина не был моим мужем. Просто парень, из наших. Потом он погиб, завалило на каком-то руднике, а я уже носила в себе его ребенка…

– Да уж, тяжко тебе пришлось, – посочувствовал Богдан, знающий патриархальные нравы. – Били?

– Нет. Тот парень был внуком старосты, любимым внуком. Мужчины собрались и решили считать меня вдовой, со всем причитающимся уважением. А ребенок все же умер. Родился мертвым. Говорят, что так всегда бывает с детьми, зачатыми без брака.

– Ага, – усмехнулся Богдан. – У нас бы в России тогда национальная катастрофа случилась. Нулевой прирост населения. И вообще…

Новый звук прорезал тишину ночи, оборвав Богданову фразу и вытолкнув в кровь мощную порцию адреналина. Длинная, на весь «рожок» автоматная очередь простучала в джунглях и смолкла. «Калашников», не далее километра! Богуславский присел на корточки у дверного проема (не высовываясь), долго вглядывался в лесную тишь, слушал суматошные вопли обезьян и птиц. Ждал. «Гостевая» хижина отсюда видна отлично, лестница втянута, никакого вокруг шевеления.

– Это был плохой человек, чужой, – прошептала Лай Мо, оказавшись, незнамо как, совсем рядом. – Все местные знают про тигра, и никто не пошел бы ночью в джунгли.

Богуславский попытался приобнять ее, не глядя, но «вдова» вывернулась, потянула за собой. Зашелестела ткань, опадая с тела на шершавый циновочный пол.

– Иди ко мне.

Богдан обернулся. И взглянул. Было на что посмотреть: Юго-Восток всегда славился изяществом своих женщин. Хрупкость почти фарфоровая, законченность линий, сексуальность, воспринимаемая на уровне подсознания. А навыки? «Кама-Сутра» – это не отсюда, гораздо западней, но все же … Азия-с. А массаж таиландский пресловутый? Тоже не отсюда, но почти. В генах, в традициях, в культуре заложено и освящено прошедшими веками, бесчисленными поколениями жен и любовниц.

– Иди ко мне.

– Иду.

Дальше словам не осталось места. Пламя, бешеный напор и последний яростный всплеск. Покой. И опять пламя – неспешное, раздуваемое, будто уголек умелыми женскими губами.

– Почему ты смеешься?

– Мне хорошо. А еще представил, как далеко нас было слышно. Соплеменники твои теперь до утра не уснут.

– Мне можно. Чего еще ждать от молодой вдовы!

«А может, и правда, никакой в тебе корысти, никаких «вырождений рода»? Просто есть мужчина и женщина, вполне симпатичные друг другу. Взаимное притяжение, экзотический каприз – для обеих сторон экзотический. Зачем все усложнять?!».

Мысли ласкали самолюбие, но собрать их воедино никак не удавалось – попробуй тут, сосредоточься, когда … когда… О-о! Ну, держись!

За распахнутой дверью хижины оглушительно стрекотали цикады.

Глава седьмая.

В которой тайн становится все больше

Автомат системы Калашникова, образца 1947 года (он же АК-47) – довольно мощное оружие. Во многих отношениях. Даже в плане механической прочности корпуса и всех составных частей. Железо – оно и в Африке железо, и в Азии тоже. Дерево – материал куда более хрупкий, а потому кой-какие следы на автомате остались, впечатавшись в древесину цевья и приклада. Пара глубоких вмятин, трещина длинная. И все. Малая плата за пребывание в тигриных зубах. Самому владельцу данного конкретного оружия повезло куда меньше.

– Он, наверное, палец на спуске держал, боялся.

– А стрелял в кого?

– Ни в кого. Мышцы судорогой свело, когда тот ему на спину прыгнул. Вся очередь – в белый свет как в копеечку.

– Куда?

– Никуда. Выражение такое русское, идиоматическое!

Разговаривать Богдану не хотелось. Вид мертвых тел всегда был для него (как для любого нормального человека) сильнейшим депрессантом, отбивающим аппетит и портящим настроение. Даже если принадлежало это тело не другу, не знакомому и вообще не понять кому. Попробуй сейчас разберись! Нога в ботинке, голова – лицо азиатское, узкоглазое, искаженное гримасой. Часть туловища с торчащими белыми ребрами и обрывками зеленой ткани – определенно китель полувоенный, полевого покроя, в каких добрая половина страны ходит по горам и лесам. «Полу», потому что без погон и нашивок, определяющих принадлежность к армии. Мирный житель? Ну да, разумеется – с автоматом на боевом взводе, в ночных джунглях! В пятистах метрах от деревни, где как раз заночевали богатенькие иностранцы!

– Может, карманы проверить? – сделал Богдан шаг вперед и остановился, приторможенный жестом Хоксли.

– Не стоит, право, приближаться к останкам ближе, чем на пять метров, у тигра очень хорошее обоняние. Мы и так достаточно тут наследили, господа.

– Он, что, может еще вернуться? К ЭТОМУ?

– Наверняка, мистер Бокуславски, – в англоязычном произношении фамилия Богдана прозвучала смешно. – Тигр, знаете ли, большой лентяй, он никогда не станет искать себе новую добычу, если где-то осталась часть прежней. Хотя бы немного, – повернувшись к крестьянину-следопыту, приведшему их сюда, Хоксли произнес несколько фраз на языке сайбо, обводя красноречивым жестом окрестные деревья.

– Ну вот, теперь мы можем возвращаться. К вечеру местные парни смастерят для нас махан, а сегодняшняя ночь станет для убийцы последней.

Богдан пожал плечами, взглянул еще раз вокруг, пытаясь представить, как все это выглядит в темноте. Не очень приятная рисовалась картина, даже сейчас. Деревца в три обхвата, кустарник (вот где змейки-то), лианы, полумрак. Вверху, среди веток вопят вездесущие обезьяны, а внизу, рядом с россыпью неведомых ярких грибов, лежат полусъеденные людские останки. Мрачно, господа.

– А собак нельзя сюда? – припомнил Богуславский все ему известное об охоте на крупного зверя. – Пройти по следу, отыскать логово…

– Что вы, мистер Бокуславски! – в улыбке Хоксли отразилось вежливое презрение профи к дилетанту-«чайнику». – Ни одна местная собака не пойдет за тигром, они боятся даже запаха. А видимых следов он почти не оставляет из-за своей мягкой поступи.

Запах действительно ощущался – все тот же, кисловатый, звериный. Правда или нет, что от людоедов воняет как-то по-особому? Обмен веществ у них, мол, другой. Враки, скорее всего – не так уж «венец природы» отличается своим биологическим составом от прочей живности, чтобы желудок хищника это воспринимал. Мясо – оно и в Африке мясо. И в Азии тоже. Цинично, но факт.

*            *            *

Дмитрий Константинович занят был делом исключительной важности – брился. Без кипятка, помазка и мыльной пены, обычным станком. Говоря по чести, брить там особо и нечего – так себе, бородку «столыпинскую» подравнять, дабы на щеки не лезла, да усам придать форму и упругость. Пять минут работы, при наличии соответствующих навыков, зеркала и хорошего инструмента.

– Сочувствую, – произнес Богдан вполне откровенно, проходя мимо клиента к «гостевой хижине». – Если уж решили в джунглях выглядеть джентльменом…

Сам Богуславский на время работы подобные условности игнорировал, возвращаясь обычно в лоно цивилизации с неизменной окладистой бородой «а ля рюс», радикального черного цвета.

– Кстати, у нашего гида-проводника есть некоторые планы на сегодняшний вечер.

Суханов известие встретил без видимого энтузиазма, что можно было отнести на счет тупой бритвы. Пробормотал, что-то, поморщился, скрести начал по второму кругу, вглядываясь в миниатюрное Кирино зеркальце.

– В республике Сайбан десять часов утра, – провозгласил изящный приемник «Сони», поблескивающий антенной на столе рядом с хижиной. Звучным голосом провозгласил, почти по-левитановски.

– Ч-черт! – всплеск сухановского дурного настроения относился не столько уже к бритве, сколько к собственным рукам, вздрагивающим не вовремя. Струйка крови из пореза прочертила дорожку по намыленной щеке, придав бизнесмену-магнату вид трагедийного актера.

– Сразу одеколоном смажьте, – посоветовал Богдан. – В местном воздухе столько заразы!

– Обойдусь! – отозвался неблагодарный клиент и плеснул попросту себе в лицо пригоршню воды. Бац, и нет ни мыла ни крови. Богуславский, отведя взгляд от раненого, посмотрел туда, куда глядел минуту назад, сверяясь с радиосообщением – на циферблат своих «Командирских». Странность, замеченная им тогда, за шестьдесят секунд не исчезла, лишь видоизменилась слегка. Было – 9.00, стало – 9.01.

– Вроде, правильно в аэропорту настраивал, на местное время. Когда успели отстать? Да еще ТАК отстать!?

– Все в порядке, это на радио ошиблись, – отозвался Суханов, демонстрируя циферблат своего «Вашерона». – У нас с тобой совпадает?

Сейчас в его тоне не осталось и следа былого раздражения. Бодрость там звучала, чрезмерная почти, будто успел Дмитрий Константинович за прошедшие шестьдесят секунд накатить стакашек, да под приятную закуску. Хотя нет, не так. Иного характера была эта бодрость – не веселая-добродушная, а пружинистая, адреналиновая, словно у спортсмена на низком старте, за мгновение до выстрела.

– Совпадает, Дмитрий Константинович, – ответил Богдан, решив проанализировать странности чуть позже. Прошел мимо собеседника к «гостевой» хижине, лесенка заскрипела под ногами. Приемник на столе играл что-то ему в спину – наверняка государственный гимн республики.

Кира сидела себе внутри. Такая же, с виду, необъяснимо-адреналиновая, но скрывающая энергию под невозмутимой профессиональной маской.

– Почему клиента одного оставляешь? – поинтересовался Богуславский холодно и строго. Не у женщины спрашивал – у коллеги, игнорирующей свои обязанности. Говоря по чести, других интонаций «моделька» сейчас бы не приняла – сама упорно обостряла отношения.

– По джунглям неизвестные шарятся, с автоматами, явно про нашу душу. Иди вниз и будь рядом с Сухановым.

– Раскомандовался, – фыркнула Кира не прерывая своего занятия. Ногти она шлифовала, пилочкой маникюрной.

– Как там, кстати, веселая вдовушка?

– Что?

– Что слышал. Устроили тут… звуковой фон на всю деревню!

– Я так понимаю, это ревность?

– Ага, размечтался! – в глазах телохранительницы блеснула колючая искра. – Так что ты там говорил про людей с автоматами?

– Сейчас расскажу, – ощутив беспокойство, Богдан не сразу осознал его причину.

ЧУЖОЙ запах!

Целый букет из дешевого табака, пота и еще чего-то неотождествимого, резкого. Так пахнет от людей, занимающихся недели три подряд интенсивной физподготовкой, без всякого намека на душ и стирку. Или от живущих в лесу – не в деревне лесной, а именно в чаще, в землянке какой-нибудь, где ни бани тебе, ни бассейна.

– У нас были гости? – спросил Богуславский равнодушно и поймал краем глаза мгновенную настороженность собеседницы: лицо, поза, еще кой-какие детали.

– О чем ты?

Ясно. Изобличать и доказывать Богдану не хотелось – баба с возу, как говорится. Жаль только, что вина за пострадавшего по собственной глупости клиента ляжет на охрану. Придется нынче же прояснить для себя суть дела – намеками и хитрыми вопросами.

А может, это опять того? Ум за разум? Вся деревня курит, причем именно плохой табак. Не голландский, как у Стивена Хоксли, а тот, что подешевле. Зарулил, к примеру, в гости староста, посидел, надышал, а мы тут сочиняем на пустом месте! Да, но почему такая реакция у Киры на безобидный вопрос? Почему герр Суханов с телохранительницей не пошел утром в джунгли, хотя охотой грезит? Главное – не связано ли сие ожидание с тем автоматчиком, чьи бренные останки лежат сейчас в лесу, а если связано, то как?

Вопросы, вопросы…

*            *            *

Время – чертовски пластичная вещь, способная сокращаться и растягиваться, вопреки твоему желанию. Бежишь, к примеру, марш-бросок с полной выкладкой, сердечко барахлит, пот ручьем. Еще немного, еще… Хлоп-не успел! Лишняя минута, курсант Богуславский! Еще точнее – пятьдесят… э-э… семь секунд. Мало, скажешь? Несерьезно? Хренушки, Богуславский! За эти вот пятьдесят… э-э… с тобой может случиться столько всякого-разного! Рванула, к примеру, где-то штуковина мощностью Х мегатонн, прошлась по полям-лесам взрывная волна в сопровождении проникающей радиации. Всё как учили. Еще пару дней спустя, в этих самых местах оказались вы Богуславский, один или сотоварищи. Зачем оказались – вопрос десятый. Погулять вышли. Внимание, задача – преодолеть полосу радиоактивного заражения шириной в …надцать километров, набрать на заполосной стороне грибов и назад. Не забывай только, что каждая лишняя минута в зоне заражения увеличит твою дозу на столько-то рентген. А ты, Богуславский говоришь – минута, мол, немного. В самый раз! Убедил я тебя? Нет? Тогда вот тебе продолжение: место встречи, на котором в момент Х тебя ожидает некий доброжелательный собеседник. Только тебя и только в момент Х. Десять секунд спустя, не дождавшись, доброжелательный собеседник превратится в равнодушного и занятого местного жителя, развернется и уйдет. Работа у него такая. Догоняй, потом, перестревай, пароли выкрикивай («Это у вас продается славянский шкаф?!») – бесполезно. Вскинет брови, выскажет тебе на чистейшем английском-немецком-иврите-хинди-пушту что-нибудь, к делу совсем не относящееся. Контакт не состоялся, товарищ Богуславский (или что у вас там в документах записано). По вашей вине не состоялся. Запасайтесь вазелином и ждите оргвыводов. А ты говоришь – пятьдесят семь секунд! Отдышись, курсант, морду лица умой, да готовься на второй круг. С полной выкладкой.

Что ж, тех присной памяти инструкторов Богдан не раз потом помянул добрым словом. Не раз, не два и не три. Тяжело, как говорится, в мучении, легко в раю. Говоря по чести, для работы «лошадиный спорт» оказался не очень-то и нужен – редко там доводилось бегать. Все больше шагом, или на авто. Костюмчик цивильный, джинсы с рубашкой, фуфайка рабочая, на худой конец. Города, метро, людские толпы. Иногда джунгли, но тоже все больше в благопристойном туристическом обличье. Хотя, бывало и по-другому – раз несколько, но полной мерой. Что пригодилось с курсантских годов, так это любовь к точному времени. Даже если секунды кажутся сделанными из тягучего каучука. Когда сам ждешь, например, в роли того самого «доброжелательного собеседника». Кто-то где-то бежит, торопится, мгновенья считает, а ты ждешь. В кафе, на пляже, на бульваре. Люди вокруг то же самое делают, местные жители и туристы. Тебе в местного жителя, равнодушного и занятого, превращаться нельзя, потому как время не вышло. Х часов Х минут Х секунд, в которые (и только в которые) может состояться контакт. Стой (лежи, ходи) и жди. Уф-ф! Не зря самым приятным (хоть и адреналиновым) видом контактов считаются «моменталки»! Пришел в оговоренный срок через оговоренную подворотню, а то и просто по улице, столкнулся с незнакомцем, сунул ему в руку, или взял нечто. Не останавливаясь, друг на друга, даже не глядя. Приятный контакт, но увы, не всегда возможный. Трудно и долго течет время в большинстве кафе-бульварно-пляжных скитаний.

И в джунглях тоже трудно. Даже если лежишь себе в гамаке (собственность Хоксли), под москитной сеткой и ничего не делаешь. Скучаешь просто. «Где бы ни работать, лишь бы не работать» – афоризм, приписываемый русскому человеку клеветниками и злопыхателями. Немец, мол, с рабочего места минутой раньше не уйдет, американец, по своей инициативе, еще лишку задержится, Япона-мать вообще сплошными трудоголиками населена. Не учитывают злопыхатели, что отдых тоже имеет границы, особенно если условий для него никаких. Жара, хижина с чьим-то амбре, свиньи, собаки, москиты. Цель-минимум – дождаться вечера. Цель-максимум… Не будем загадывать, господа и вы леди, тоже. Большая полосатая кошка вряд ли учтет ваши пожелания.

«А ведь все это наверняка скоро закончится», – мысль, родившаяся в глубине скучающего мозга, не принесла ни печали, ни радости. Так себе, констатация. Абсолютно не годится страна Сайбан для разгульного отдыха российских магнатов. Тигра добыть и домой, домо-ой! Может, даже завтра.

– Вечереет, – произнес задумчиво Дмитрий Константинович. -Скоро пойдем, наверное.

Расположившись на чурбаке, Суханов строгал что-то большим охотничьим ножом. Задумчиво строгал. Судя по белым, холеным рукам бизнесмена, на подобное занятие его могла подвигнуть только нестерпимая скука, в чем Богдан с клиентом был полностью солидарен.

– Пора нашего охотника будить, – согласился Богуславский. -Пока глаза протрет, пока умоется…

– Разумный человек, не то, что мы с тобой. Понимает, что для бессонной ночи нужно выспаться заранее, – Суханов положил на стол нож и деревяшку, легко поднялся с чурбана. – Лежи, я его сам растормошу.

Богдан спорить не стал – предпочел потратить время на короткую зарядку. Нелишне после целого дня расслабухи. Десяток-другой разминочных движений, десяток прыжков и кульбитов, сотню раз на кулаках отжаться. Бой с тенью – быстрый и функциональный без лишних красивостей. Хватит, пожалуй.

– В республике Сайбан восемь часов пополудни, -провозгласил со стола сухановский приемник, на сей раз приятным женским голосом. Почти как у той стюардессы в «Боинге».

– И то хлеб, – константировал Богдан, убеждаясь, что на сей раз его хронометр не подвел. Двадцать ноль-ноль, если по «континентальной», 24-часовой системе.

– Передаем последние новости. Сегодня глава государства генерал Пхай Гонг выступил с торжественной речью… Продвижение по пути рыночных реформ под бдительным руководством… На плантациях республики собрано более тысячи тонн риса… Новое преступление террористов именующих себя «краснокосыночниками» – взрыв в центре столицы нашей республики, городе Кухьяб…

Подойдя к столу, Богдан разглядел, наконец, изделие господина Суханова и хмыкнул невольно. Толстенная палка отстругана в виде угловатого фаллоса с зазубринами по всей длине. О причинах столь причудливой направленности Сухановских мыслей остается догадываться.

– Что это? – Кира дремавшая доселе в хижине, соизволила показаться на свет Божий и выглядела сейчас вполне миролюбиво. – Сам что-ли выстрогал?

– Естественно. Хочешь, подарю?

– Дурак! Что было в новостях?

– Новости. Хотя, я бы их так не назвал.

– В смысле?

– Да, по-моему, несвежие они. Вчера что-то подобное уже слышал, и кажется теми – же словами. Говорить им больше не о чем?

Солнце коснулось вершин деревьев, готовясь кануть в лес и раствориться без следа. До наступления полной темноты оставалось не более двух часов.

Глава восьмая.

Неразрывно связанная с умением ждать и догонять

Ночь в джунглях для непривычного человека – серьезное испытание на крепость нервов. Родился ты, скажем, на Брянщине-Тамбовщине, а то и в Первопрестольной, леса если и видел, так наши, мирные: то береза, то рябина. Забредай хоть в самую глушь, палатку ставь и спи себе спокойно. Если и подберется какая живность, так не крупней ежа, ну лисица, максимум. Волки с медведями, окажись таковые в чаще, первыми не нападут – сытые они летом, да и побаиваются лишний раз с человеком пересечься. Спи спокойно, дорогой товарищ, спи. Ночь в тропическом влажном лесу подавляет европейца мгновенно, воздействуя на все органы чувств и пробуждая в подсознании давно, казалось, забытые страхи. Звезд над головой не видать – кроны деревьев небо закрывают. Темно, сыро, душно. Запахи одуряющие, незнакомые и чужие. Звуки таят угрозу – непрестанные шорохи, клекот какой-то вокруг, свист, стрекотание. Липкие прикосновения к открытым частям тела – то ли паутина, то ли лапки насекомого, то ли вовсе язычок змеиный. Не разглядеть. Ветку большую задел – уронил себе на голову НЕЧТО. Отшатнулся, к стволу древесному прижался – ан, и там кто-то есть, живой, недоброжелательный. Усни тут, попробуй! Высиди, попробуй, до утра!

Богдан в свое время адаптацию к джунглям прошел с трудом – слишком богатое воображение имел от природы. Днем еще куда ни шло – пробирались себе по амазонской сельве до полного отупения и равнодушия, но как стемнело… Как поставили Богдана в боевое охранение, наедине с ночной природой… Как припомнилось ему все, что читал когда-то в книжках научно-популярных и по телеку смотрел – про бесчисленное многообразие тропической живности, чешуйчатой, волосатой, ядовитой, кусучей, заразной… А воображение работает, картины рисует одна другой краше!

Трудной была та ночь. И еще одна, и еще. Потом привык. Красоту научился видеть и романтику, недоступную восприятию того самого перепуганного европейца. Обоняние различало в общем терпком букете запахи экзотических цветов, слух улавливал пение птиц, каких днем не услышишь. Зрение… Вот тут сложнее. Темноту никакой привычкой не рассеять – так, разве что самую малость. Сгустки мрака – деревья, общий фон, чуть менее черный – просветы меж деревьями. Что еще помогает, так это фосфорирующие предметы и организмы: светляки, гниющая древесина, колонии грибов. Позволяют сориентироваться, где именно мрак вертикальный (деревья и воздух) переходит в горизонтальный (землю, как таковую).

– Богдан, ты не спишь? – шепот коллеги-телохранительницы показался обостренному слуху недопустимо громким, заставил Богуславского изменить положение. Чуть сдвинувшись влево по длинному настилу из жердей, оказался к девушке почти вплотную.

– Что?

– Да так просто. Жутковатая ночь, дикая, будто ты одна на целом свете.

– Это пройдет. Расслабься и вдыхай экзотику всеми фибрами души. Большинство россиян за всю жизнь в таких местах не побывают, а тебе повезло. Абсолютно бесплатно.

– Да уж…

Новый звук родился в ночной тиши, стремительно разрастаясь и заполняя собой все вокруг: «Куа-о-о-ау-унг!» На мгновение показалось, будто источник, ЭПИЦЕНТР находится где-то тут, совсем рядом. За твоей спиной находится! Волосы на затылке ощутимо шевельнулись, пытаясь встать дыбом, ладони вспотели, сжимая сталь карабина. Смелость или отсутствие таковой тут ни при чем – реакция родилась на подсознательном уровне, пробив тысячелетние наслоения цивилизации. Не было больше городов, машин, компьютеров, кризисов, инфляций. Лес был. Первобытный, древний. И реакция была – естественная реакция потенциальной жертвы на рев могучего хищника. «Затаись, спрячься, сделайся невидимым!»

Через пару мгновений, иррациональный страх отпустил: включились защитные механизмы мозга, напомнив, кто здесь охотник, а кто жертва, у кого ружье и разум, а у кого – только зубы, когти да инстинкты. Нет, что ни говори, а принадлежность к цивилизации – чертовски приятная штука!

– Кто это был? – Кира неведомым образом успела оказаться почти вплотную, и пальцы ее больно сжимали Богданово плечо.

– Кто это? Тигр?

– Он самый. Надо полагать, на охоту вышел и хочет, чтобы все об этом знали.

– Зачем?

– А просто так, для понта. Привычка дурная. Эй, господа охотники, как вы там? – последняя фраза относилась к Суханову и Хоксли, занимающим позицию на дальнем конце махана. В ответ скрипнули жерди, но слов не последовало – профессиональный охотник решил не рисковать. Засада все-таки. Пара неосторожных звуков в ответственный момент…

– Молчат. Последуем их примеру.

Отодвинулся от девушки, ложась поудобнее, карабин к плечу пристроил. Внизу, метрах в трех, под деревьями светятся зеленью давешние грибы, рядом с которыми лежит ЭТО. Лежит, наполняя застойный воздух различимым приторным запахом.

Когда-то, еще до службы Богдану впервые довелось побывать в прозекторской. Первый курс мединститута, практикум по анатомии. Обширный зал в метлахской плитке поразил Богуславского раз и навсегда, с порога. В ваннах, наполненных вонючим формалином, плавали белые тела, их нужно было вынимать, укладывать, на металлический стол. Рассматривать, одолевая естественную брезгливость, запоминать, учиться… Медиком Богдан так и не стал, ушел со второго курса, хотя причиной стали вовсе не трупы. Понял, просто, что жизнь – штука слишком короткая, чтобы посвящать ее нелюбимой профессии. Родители были в шоке (престижнейший ВУЗ-экзамены по блату- блистательные перспективы-а дальше что?!), но переубедить сынулю так и не смогли. Упрям был сынуля. В ту пору сам еще не ведал, чего хочет от жизни, а потому активно создавал себе трудности, чтобы после с большими потугами одолевать. Максимализм, наверное, юношеский или просто ветер в голове – назовите, как хотите. Место студенческой скамьи закономерно заняла армия – два года «срочки». И Высшая Школа после была, но это, товарищи, уже совсем другая история.

Из философских раздумий вынырнул внезапно, уловив в окружающей обстановке перемену. Совсем близко, не далее полусотни метров ожили попугаи, разбуженные кем-то, зашелестела, разбегаясь, мелкая живность. Ага, вот и обезьяны встревожились, уловив с верхнего яруса деревьев близкую угрозу.

Хищник где-то рядом.

Шелест кустарника на окраине поляны, мгновенный взблеск глаз-катафотов… Вопреки обывательскому мнению, лупалки животных не могут «гореть» сами собой, они лишь отражают чужой свет, даже слабый и рассеянный. От гнилушек, например. Или от грибов.

– Это же не он, – прошептала Кира разочарованно, но Богдан уже сам понял ошибку. Судя по высоте расположения «катафотов», зверь, подобравшийся к останкам, не крупнее собаки.

«Кто бы это мог быть? Волков тут не водится, гиен с шакалами тоже. Леопард? Только бы Суханов не лоханулся, не бахнул этой зверюге промеж глаз! Вся надежда на Хоксли!»

Зверь на поляне зарычал – уловил, наверное, запах живых людей. Скользнул прочь неразличимой тенью, зашуршали кусты, исчез. Кто следующий? Так, глядишь, повадятся целыми табунами приходить, и любуйся на них! Нашарив фляжку с водой, Богдан сделал пару глотков, ребристая крышечка крутнулась в пальцах, вздохнул глубоко.

И вдруг увидел.

Глаза. Еще одна пара «катафотов», но куда более крупных, в дальнем конце поляны. Неподвижно светят – зверь прилег, не спеша подходить к приманке. Видят ли его Суханов с «гидом»!?

Или это опять не тигр?

Короткий язык огня полыхнул во тьме, грохот ударил по ушным перепонкам, оглушив на добрых несколько секунд – голос нитроэкспресса калибра 14.65 мм трудно с чем-то спутать. Вмиг пробудившись, подняли вой-крик-шум живые твари, затрещали кусты, зашелестели кроны, крылья захлопали. Дурдом, короче. Основным шумовым фоном после выстрела был голос Дмитрия Константиновича, давшего, в полной мере, волю эмоциям.

– Йеха! – завопил пятидесятилетний магнат, вскочив на ноги и едва не сверзившись с махана. – Я его достал, бля, достал!

Вот и не верь после этого про чертей в тихом омуте.

– Сэр, зверь может быть жив! – голос Хоксли если и не охладил Суханова, то заставил тормознуть на низком старте – у самой лестницы.

– Что вы сказали?! Но если ранен, то почему молчит?!

– Я могу слезть первым и проверить, – предложил Богдан без желания («Наше дело – традиционные опасности. Местные факторы в нашу компетенцию не входят»), приближаясь к лестнице по зыбкому настилу. Сложный вопрос – обязан, не обязан? В подъезд заходить раньше клиента, киллеров там просекать и нейтрализовывать – работа, естественно, телохранительская. Машину осмотреть на предмет взрывчатки, офис обезопасить – тоже из этой оперы. А к тигру в пасть? Ставим вопрос конкретный – кто именно должен в сложившейся ситуации, рисковать своей жизнью (степень риска примерно 50/50)? Хоксли? Так он, извините, не дурак – предупредил об опасности, долг свой выполнил, а там хоть не рассветай. Одно дело – добирать подранков белым днем (прямая обязанность охотника-профи при клиенте), а другое – вот так. Когда не видно ни зги. На его, Хоксли, век тигров хватит, и за смерть клиента в такой ситуации не спросит никто.

– Стивен, подстрахуйте меня, на всякий случай, – сказал Богдан на пути к лестнице, да Суханов дальше не пустил.

– Это мой зверь, добуду его самостоятельно! – заявил Дмитрий Константинович все тем же бодрым тоном и сразу полез на ступеньки.

– Сэр!..

–Тс-с, – Богдан хлопнул охотника по плечу, призывая молчать, вгляделся до боли. Пожалел запоздало о приборе ночного видения – что ж ты, господин миллиардер, такого пустячка не припас?!

– Из чего они эту лестницу собирали?! – ворчал тем временем Суханов. – Палки, понимаешь, не струганные!..

Такая вот какофония: клиент ворчит, лестница стонет, джунгли вопят, никак успокоиться не могут.

А тьма движется.

Богдан не сразу это заметил и глазам поверил не сразу. Может обман зрения?

Нет!

Огромный сгусток тьмы, почти неразличимый приближается медленно, но верно. Ползет. Абсолютно беззвучно. Прямо к лестнице, к тому месту, куда должен вот-вот спрыгнуть беззаботный Суханов!

Богдан пальнул от пояса, не целясь, два раза подряд, и джунгли обезумели окончательно. Кто не слышал вблизи тигриного рыка, тому не понять, какой удар наносит сия мелодия по ушным перепонкам, и какое впечатление производит на цивилизованных горожан.

– Шеф, наза-ад!– орал Богуславский, пытаясь заглушить первобытную песню боли и ярости. Орал, матерился, руку вниз протягивал. Хоксли выстрелил еще раз – на звук – совершенно оглушив телохранителя, а клиент уже взбирался по лестнице, безо всякой сторонней помощи, раскачивался и никак не мог найти последнюю ступеньку.

– Давайте помогу, – поймал его Богуславский за локоть, подтянул. – С вами все в порядке?!

– Почти, – даже в темноте бизнесмен выглядел более чем сконфуженным, но лицо старался сохранить. – Ружье вот уронил туда!

– Ничего с ним не будет, – ответил Богдан решительно, вспомнив, правда, чей-то покусанный автомат. – Поваляется до утра. И тигр поваляется, если он того…

На сей раз возражений не последовало – аргумент, предъявленный зверем, оказался убедительным.

*            *            *

Рассвет принес разочарование – пусто на поляне. Почти пусто, не считая человеческих останков, да ружья стоимостью в лимузин.

– Лежит себе как на витрине, – прокомментировал Богуславский, спускаясь первым. – Нашей законной добычи не видать почему-то, хотя следок имеется. Полюбопытствуйте-ка, мистер Хоксли.

– Действительно, зверь ранен, но, судя по всему, легко, – присев на корточки, охотник коснулся пальцами негустых бурых потеков на траве, уходящих пунктиром прочь, поморщился. – Не ошибусь, если скажу, что пуля прошла навылет. Небольшой калибр, высокая скорость полета и заостренное навершие – наверняка карабин. Ваше ружье, сэр, вырвало бы зверю целый фунт мяса, – последняя фраза адресовалась, естественно Суханову. Деликатный охотник забыл добавить, что для подобных результатов ружье должно находиться в достаточно метких руках.

Богдана сейчас другое занимало – то, что вчера еще было нельзя, а хотелось. Ужасно хотелось. Природное любопытство искателя чужих секретов. Жаль, что объект приложения интереса, мягко говоря, неэстетичен.

– Ты чего там забыл? – поморщился Суханов. -Мародерствуешь?

– Почти. Страна должна знать своих героев, – сдерживая дыхание, Богдан расстегнул уцелевший накладной карман на униформе трупа, запустил туда пальцы, и наружу явилась пачка дешевых сигарет. Тех самых, возможно, чье амбре осталось давеча в хижине.

– Курить – здоровью вредить, – пробормотал Богуславский, срезая пуговицы на обрывках кителя. Как и следовало ожидать, с внутренней стороны имелся еще один карман, а в нем – куда более интересное содержимое. Пачку кулатов, деформированную от крови, вернул покойному, а вот тряпицу треугольной формы осмотрел очень внимательно.

– Поздравляю, мистер Бокуславски, вы, похоже, раскрыли и этот секрет! – донесся из-за спины голос Хоксли. Глазастый потомок европейцев разглядел Богданову находку влет и так же сходу ее идентифицировал.

– Это бандана, головная повязка. Судя по цвету, ее покойный владелец был членом вооруженной оппозиции, именующей себя «краснокосыночниками».

– Л-любопытно, – процедил телохранитель сквозь зубы, обнаружив на лицевой стороне тряпицы пятиконечную звезду с серпом и молотом. – Они что, коммунистической ориентации?

– Насколько мне известно, вообще аполитичны. Повязки помогают этим парням грабить на «законном» основании. Здесь слишком многие еще помнят времена товарища Джуй Вэна и не рискуют сопротивляться.

– Ясненько, – растянув бандану за углы, Богуславский уложил ее поперек тела. По-хорошему, надо бы похоронить, да больно уж неохота – после суточного нахождения останков под ласковым местным солнышком.

– Боже, как ты это выносишь?! – Кира ожидала спутников на дальнем конце поляны, морщась брезгливо.

– Ты мне льстишь,– ответил Богдан без тени улыбки на лице. -Я не Боже, хоть и именуюсь созвучно. А что до запаха, то все мы там будем однажды.

О словах не задумывался, нес всякую ересь – голова была занята другим. Анализ, сопоставление, вопросы…

– Я предлагаю вам, господа, попытаться выследить тигра не дожидаясь местных следопытов. Вам, леди, разумеется, тоже, хотя…

– Что он говорит? – поинтересовалась Кира нервно.

– Он стоит на позициях твердолобого мужского шовинизма и всячески дискредитирует твои законные права. Не бабское, мол, это дело…

– Какое? Котика по кустам выслеживать? Так я и не напрашиваюсь, – хмыкнула Кира, стрельнув взглядом на охраняемую персону.

– В самом деле, поди-ка ты в деревню, – общее настроение сухановской фразы выглядело почти нецензурно, но забота в ней читалась трогательно-отеческая. Иди ка ты, дочка…

– Посидишь, новости послушаешь.

– Есть, – ответила девица на полном серьезе и козырнула даже – по-импортному, с вывертом ладони. – Разрешите идти!

– Вместе пойдем, – проворчал Дмитрий Константинович, пребывающий теперь в состоянии стойкой хандры. – До мало-мальски цивилизованной местности распыляться не будем.

***

В течение следующих минут двадцати стало ясно, что быстрое возвращение к цивилизации Кире не грозит. Избегал людоед легких путей, не приближался ни к дорогам, ни к полям, углубляясь все дальше в джунгли.

– Он нас кружит, – догадался наконец Хоксли, выискивая очередной бурый потек на листьях. – Дальше начинается сырая низина, там зверю не отлежаться. Не нравится мне это, господа!

– Что именно, – уточнил Богдан, которого быстрая ходьба и постоянная напряженность уже слегка утомили. На плече телохранителя висел теперь чужой автомат с пустым магазином, карабин в руках «гулял» вправо-влево, отслеживая подозрительные шорохи.

– Киска может устроить нам засаду?

– Здесь вряд ли, а вот в травяных джунглях…

Еще через полчаса, вымочив ноги в мелком болотце, вышли из леса к буйному разнотравью.

– Что и требовалось доказать, – констатировал охотник, вынимая любимую трубку. – Вон там, примерно в миле отсюда лежит известная нам деревня. Мы попросту описали обширный круг по лесу и вернулись на круги своя.

– Хоть одна приятная новость, – кивнул Суханов с миной заядлого ипохондрика, взглянул уныло на желтый океан. – И что теперь?

– Процентов на семьдесят могу утверждать, что зверь там и ждет нас с нетерпением. Он голоден, не забывайте, господа. Лично я предлагаю идти в обход.

– Атаковать его с тыла? – вскинул брови Суханов, впервые за сегодняшний день улыбнувшись.

Охотник шутку пропустил мимо ушей, слишком серьезно был настроен:

– В этой траве у тигра будет девяносто процентов преимущества и возможность подкрасться к нам вплотную. Профессионалы не могут так рисковать.

– Ладно, предложение принято, – махнул рукой Суханов. -Учите нас, дилетантов, учите!

Разнотравье огибали осторожно, держась от него метрах в пяти. Одолели неглубокий ручей, вышли на дорогу.

– Кира, – кивнул Суханов телохранительнице, и та охотно отбилась от команды, направившись в сторону видимых отсюда деревенских крыш.

– Погодь-ка, радость моя, – остановил ее Богдан ласковым тоном, протянул покусанный автомат. – Это чтоб тебе в дороге было спокойней и вообще… Утомил он меня.

– Спасибо, дорогой, – во взгляде девушки читалось многое, чего лучше бы не читать.

– Зачем тебе вообще эта стрелялка? – удивился, в который уже раз Суханов. – Она же пустая!

– Был бы ствол, а патроны найдутся, – заверил Богдан, потому как больше сказать было нечего. Старая солдатская привычка – оружие на земле валяться не должно, и все тут!

– Вдовушке деревенской подарю на долгую светлую память.

– Я полагаю, есть за что? – подмигнул Хоксли, но глянув в лицо Богуславскому, развивать тему не стал.

Дальнейший путь проделали в молчании. Обогнули травяной массив по широкой дуге, продрались сквозь камыш и вышли, наконец, к берегу… озера? Болота?

– Это устье реки Куанг, – ответил Хоксли на незаданный вопрос. – Здесь масса мелких островов, поросших лесом, а еще дальше к западу лежат болота. Ну, что ж, развернем поиск.

След увидели сразу – на сырой прибрежной глине отпечатки издали бросались в глаза. От высокотравья до самой воды.

– Что и требовалось доказать, – повторил Хоксли свою излюбленную фразу, коснувшись пальцами отпечатка. – Тигры любят воду. Он переплыл протоку и скрылся на одном из островов, где, вероятно, находится его логово.