Читать онлайн Че?рные сердца бесплатно
Пролог
Ты сотворил моря и реки,
Вдохнул ты жизнь в сердца людей.
Но для чего, скажи на милость,
Играешь судьбами своих детей?
Глава 1: Гештальт
Не спеша идя по незнакомой улице, он был поглощён нахлынувшим потоком мыслей и абсолютно не поминал, куда именно направляется. Впрочем, это совершенно не интересовало его в данный момент. В любое время можно было просто расправить крылья и перелететь в нужное место; однако, во-первых, он не знал, куда именно ему сейчас лететь, а во-вторых, просто хотелось прогуляться.
Он остановился у табачного ларька и задумчиво стал рассматривать красочные прямоугольники сигаретных пачек.
«Нет, вряд ли это поможет. Да и абсолютно не хочется опять начинать, если уж быть откровенным», – думал он, ища знакомые названия и удивляясь настолько возросшим ценам, с тех пор как он бросил курить.
«Интересно, чем расплачиваются за сигареты в раю?», – пронеслась в голове забавная мысль.
Улыбнувшись, Айзек двинулся дальше. В алом небе суетливо мелькали крылатые силуэты, в воздухе пахло серой и в пространстве даже виднелись едва различимые частички пепла. Котёл, видимо, работал сегодня сверх нормы.
Эти мысли слегка отвлекли его, однако вскоре туман снова окутал сознание и он вновь побрёл по улицам города, не замечая задетых прохожих, не обращая внимания на их возмущённые возгласы. В глубине души, если, конечно, так можно выразиться в его случае, он в тайне надеялся спровоцировать конфликт с кем-нибудь, однако что-то такое, наверное, было сейчас в его спокойных, пустых глазах. Что-то такое, что заставляло встречных избегать дальнейшего контакта с ним.
* * *
Сам того не осознавая, он обнаружил себя у входа в отель. Некоторое время постояв в нерешительности возле входа, Айзек вошёл внутрь, почувствовав вдруг то, что бессознательно вело его сюда.
За стойкой его поприветствовала миловидная демонесса, улыбнувшись своей дежурной маской.
– Мне нужен номер с большой ванной, – не став осквернять себя масками, сухо сказал Айзек.
– С большими ваннами, номера на двоих и более. Вас устроит? – всё ещё пытаясь изображать любезность на усталом лице, ответила она.
– Ок. Номер на двоих.
– Хорошо. На какое время Вы хотите остаться?
– Настолько, чтоб хватило переродиться во что-то новое, – ответил Айзек, задумчиво разглядывая ручку в виде пера, лежащую возле регистрационной книги.
– Правильно ли я понимаю, что Вы хотите остаться на неопределённый срок? – без тени замешательства ответила она.
Айзек оценивающе взглянул на неё. Затем едва улыбнулся и ответил уже мягче:
– На одну ночь, моя дорогая. Достаточно будет и одной ночи.
В номере его ждал отличный вид из огромного окна, сквозь которое в комнату пробивалось красновато-жёлтое зарево, наполняя её тёплыми оттенками. А из холодильника на удивлённого Айзека набросился лайм, совершенно неожиданным образом оказавшийся там среди прочих фруктов.
– Как же это кстати! Просто невероятно, – удивлённо воскликнул он, впервые за долгое время ощутив искреннее оживление.
Прихватив с собой на балкон бутылочку прохладного напитка, он достал телефон и принялся что-то искать в местной сети. Его интересовали услуги суккуба и выбрав подходящий вариант, он набрал номер.
* * *
– Привет, – сказала привлекательная, молодая девушка, входя в номер и цокая копытцами по мраморной плитке.
– Привет, – ответил Айзек, внимательно разглядывая её.
Не без удовольствия он отметил для себя красоту её истинных форм, хотя его интересовало сейчас вовсе не это. Боевая магия суккубов не действовала на демонов третьего круга, поэтому они могли видеть их настоящие тела.
– Меня зовут Айзек. Как называть тебя? – спросил он, улыбаясь.
– Называй меня, «Душа Моя», – игриво бросила она в ответ.
Улыбка вдруг сошла с его лица, а брови исказились острыми углами.
Почувствовав нарастающие искорки в воздухе, она оставила игривый тон и ответила, мягко улыбаясь:
– Эйко. Называй меня, Эйко.
Она присела на кровать, облокотившись на руки, чуть откинувшись назад и скрестив ноги.
– Так значит, Айзек, – протянула она, медленно осматривая его снизу вверх и слегка облизывая верхнюю губу.
– О, Дьявол, да оставь ты эти игры, – закатил он глаза и спокойно продолжил, – сегодня от тебя потребуется немного другое.
Она наигранно, обиженно надула губки и стала внимательно рассматривать свой маникюр.
Не обращая внимания на это театральное представление, Айзек продолжил:
– Я вижу тебе нравится играть свои роли, Эйко. Это как раз то, что мне нужно. Однако сегодня тебе нужно будет сыграть более серьёзную роль. В более серьёзной.. хм.. мелодраме. Справишься?
– О да, мой дьявол, – томно ответила она, глядя ему в глаза и медленно раздвигая ноги. – Ты пробудил огонь во мне.
– Для начала тебе нужно будет молчать, – ответил он, игнорируя её игру. – Затем, выбрав подходящий момент, выбранный тобой произвольно, ты должна будешь сказать, что любишь меня. Потом импровизировать.
Помолчав несколько секунд, он добавил:
– Мне нужно закрыть один свой гештальт наконец.
Она удивлённо вскинула брови, задумалась и через мгновение ответила, впервые серьёзно:
– Такое извращение будет стоить двойную плату.
– Ок, – ответил он. – Ах, и ещё одно. Сегодня тебя зовут – Немезида.
* * *
Через некоторое время он погрузился в широкую ванную. От воды исходил приятный аромат лайма, ловко разделённого им на две части острым кончиком хвоста.
– Всегда удивлялась, как вам удаётся не прирезать самих себя во сне этой штуковиной, – хихикнув, воскликнула Эйко, наблюдая за этим.
Он улыбнулся и приложил указательный палец к своим губам, намекая ей замолчать. Затем протянул руку в приглашающем жесте. Улыбнувшись в ответ, Немезида доверила ему свою ладонь и мягко скользнув в ложе ванны, прижалась спиной к его груди, слегка запрокинув голову.
Некоторое время они лежали молча, вместе откинувшись назад и расслабив свои тела в тёплой, благоухающей воде. В тусклом, красноватом, свете плавали облака пара, приобретая причудливые формы. Он поглаживал её тело, задумчиво глядя в потолок, затем слегка наклонился и прижался к ней щекой, прикрыв глаза. Довольно что-то мурлыкнув, она подалась ему навстречу.
В тишине раздался его тихий голос. Неожиданно мягкий и настолько наполненный теплотой, что её губы, невольно, слегка разомкнулись от удивления.
– Помнишь, как мы встретились впервые? Едва увидев тебя, я сразу почувствовал что-то, хотя и не придал этому особого значения. Как будто ледяное копьё вонзилось в моё чёрное сердце, настолько внезапно и стремительно, что вначале осталось незамеченным. Однако неизбежно начав таять, оно начало растекаться по венам обжигающим потоком, – он легонько сжал её грудь, затем его ладонь продолжила свой путь к её животу, откуда, едва касаясь, отправилась к талии, где и остановилась наконец, продолжая поглаживать нежную плоть кончиками пальцев.
– Со временем я начал замечать нечто в твоих глазах. Нечто, такое тёплое, такое.. нежное и родное, – поглаживающим движением щеки он слегка прижался к ней, едва касаясь кончиком носа её уха.
– Я начал замечать, как ты относишься к другим существам. Как взаимодействуешь с низшими или с незнакомыми. Ведь это один из немногих надёжных показателей того, какова есть твоя сущность на самом деле. Ты всегда была так добра, всегда пыталась сгладить углы и понять другого.
– Ты дарила мне такие радостные моменты. Окружала такой заботой и теплом, что я чувствовал себя.. целостным. Чувствовал, будто нахожусь в совершенно другом месте, в другом мире. Прекрасном. В мире, более чувственном и живом, – приобняв, он прижал её к себе. Скользящим движением, она мягко накрыла его руки своими и начала поглаживать их, как ему показалось, слегка неуверенно, но с нежностью и теплом. – В мире, наполненном красками.
– Я не понимал, что происходит со мной, но прекрасно отдавал себе отчёт, что это происходит благодаря тебе. То, чего никогда не происходило раньше. То, чего никогда не испытывал до этого. Даже не знал о существовании подобного.
– Твоя улыбка заставляла улыбаться в ответ даже каменные статуи, – уголки его рта едва заметно приподнялись.
– Иногда, украдкой я наблюдал за тем, как ты играешь со своими волосами. Наблюдал за линиями твоего лица, будто мастерски высеченного из мрамора волшебными руками скульптора. Наблюдал за изгибами твоих прекрасных форм.
– Я готов был часами слушать твой голос, будто проникающий в самые глубины. Будто чудесная музыка, которой можно наслаждаться вечно.
– Куда бы ты не пришла, где бы ни появлялась, эти места словно озарялись сиянием. Словно, – он задумался, подбирая слова, – словно терялась вся их невзрачность и серость. Словно от твоего прикосновения даже пустыни превращались в цветущие сады.
Он посмотрел на ладони, поглаживающие его руки, взял одну из них и начал нежно поглаживать её, слегка сжимая и разжимая, исследуя пальцами изгибы и холмики.
– От прикосновения твоих ладоней у меня замирало сердце. Я искал любой повод, любую случайность, лишь бы ещё хоть на секунду прикоснуться к ним. Ощутить твои ладони в своих. Ощутить эту горячую, нежную энергию.
На стенах сверкали капельки влаги, как миллионы звёздочек, зажжённых только для них двоих в этот миг.
– Этот.. свет, исходящий от тебя, это тепло.. всё это зажгло свет во мне самом. Однако, озарив при этом и то, что давно было скрыто во тьме, давно забыто, – он тяжело вздохнул, вдыхая аромат лайма.
– Пытаясь отблагодарить тебя за этот чудный дар, за этот свет, в искреннем порыве я захотел открыть тебе своё сердце. Но неосознанно исторгал из себя лишь тьму, ведь в этом чёрном сердце ничего другого, видимо, и не было никогда, – он ощутил, как по щеке покатилась горячая капля, то ли от пара, то ли от чего-то другого.
Он замолчал на мгновение, снова сжав её в своих руках и ощущая биение сердец. Её грудь тяжело вздымалась и опускалась, затем она извернулась боком и слегка поджав колени, приобняла Айзека и прижалась ухом к его груди.
– В те моменты, ослеплённому этим внутренним светом, мне было невдомёк, что происходит. Лишь позже пришло понимание, что сперва нужно было очистить своё сердце, прежде чем.. прежде чем сама знаешь, что.
Он нежно погладил Немезиду по голове и продолжил:
– Быть может этому чёрному сердцу просто не дано светить в ответ. И всё же.. всё же прежним оно тоже уже никогда не будет. Познав однажды свет.
Он зачерпнул немного воды и тонкой струйкой очертил в воздухе путь от её плеча до ладоней.
– Ты, самое прекрасное, что случилось в моей жизни, Немезида. Самое светлое. Самое.. настоящее, – Айзек высвободил намокшие крылья и расправив на мгновение, сомкнул их вместе, создав тем самым своеобразный кокон, закрывший их обоих от всего мира.
В воздухе снова повисла тишина, в которой слышались лишь их сердца. Потеряв счёт времени, они молча лежали в этой тишине, просто наслаждаясь ощущением близости, прижимаясь друг к другу.
Бесконечное время спустя Немезида вдруг высвободилась из объятий Айзека, и перевернувшись, оседлала его. Глаза её были влажными, то ли от пара, то ли от чего-то другого. Мягко обхватив руками его лицо, она заглянула ему в глаза и сказала то, что заставило его чёрное сердце разорваться на мириады звёзд, озарив своим светом всё пространство вокруг. Он ответил ей тем же и ещё нескончаемо долгое время они говорили друг другу множество жарких слов, заставляющих плавиться даже адские котлы. Слова, жар от которых ощущали в то бесконечное мгновение даже на небесах.
* * *
Открыв глаза, Айзек продолжал лежать и смотреть в потолок. Он пытался прислушаться к внутренним ощущениям, но пока было ещё не понятно, сработал ли его план или нет. Однако нужно было время, чтобы узнать это наверняка, поэтому легко отпустив эти мысли, он потянулся и поднялся с кровати.
Эйко, видимо, давно ушла, но он обнаружил на комоде записку, на которой коряво был изображён улыбающийся чёртик, прижимающий к груди огромное сердце. Под запиской были деньги, которые она так и не взяла.
Всё это заставило лицо Айзека расплыться в широкой улыбке. И вовсе не от оставленных денег, а из-за осознания того, что возможно он тоже помог Эйко закрыть какую-нибудь свою душевную потребность. По крайней мере он очень надеялся на это. И кстати, слово «душа», почему-то уже совершенно не смущало его.
Решив не осквернять своё тело одеждой, он вышел на балкон, широко расправил крылья и взглянул на открывшуюся панораму, вдыхая пепел и наслаждаясь заревом. Взглянул уже совершенно другими глазами. Он чувствовал себя наконец свободным.
Наконец ему пришло осознание того, что иногда мы просто не можем изменить внешние обстоятельства или как-то повлиять на них; как земной муравей не может повлиять на восход или закат солнца. Мы не можем заставить кого-то чувствовать то, чего в нём просто нет по отношению к нам.
Однако мы можем изменить самих себя. Изменить своё отношение к происходящему.
Страдать, радоваться или любить – на самом деле всё это исходит из нас самих. Внутри себя мы выбираем сами, как реагировать на внешнее.
И выбрав любовь, мы дарим её сами, не ожидая этой любви взамен, потому что знаем, что сами являемся её источником. Потому что эта чаша никогда не иссякнет, будучи однажды обнаружена во тьме наших чёрных сердец.
Айзек выбрал любовь. И с лёгким сердцем, с любовью и благодарностью отпустив прошлое, шагнул навстречу новому.
Глава 2: Надежда
– По-настоящему ощущать себя живой ты сможешь лишь тогда, когда поймёшь, что уже мертва.
– Но я не понимаю, как можно быть живой, будучи мёртвой? Это какая-то бессмыслица, – воскликнула Эклипсо.
– Посмотри на эти звёзды, Эклипсо, многие из них давно уже мертвы. Многих из них давно уже не существует в том месте, где их свет начал свой путь. Но этот свет всё ещё несётся сквозь вселенную. Свет мёртвых звёзд.
Костёр потрескивал в ночной тишине, освещая две одинокие фигуры посреди скалистых пустошей. Казалось, будто бы они были одни во всём этом мире. Как будто весь их мир состоял лишь из этого пятнышка света вокруг костра, окружённого непроглядной бездной.
– Пора ложиться спать, Эклипсо. Продолжим завтра.
Девушка слегка наморщила нос, однако не стала перечить. Во-первых, она слишком уважала своего отца. Во-вторых, это было просто бессмысленно.
* * *
Поднимая пыль, она кружила в диком танце вокруг каменных манекенов, выполняя безумные акробатические упражнения. Бездушные големы двигались стремительно, и всё же она была быстрее, смертоноснее, неуловимее.
– Довольно, – едва улыбнувшись, сказал старик, сидящий неподалёку, скрестив ноги.
Каменные фигуры тотчас рассыпались и растворились в воздухе.
Тяжело дыша, Эклипсо опёрлась руками о колени, пытаясь восстановить дыхание и вытерев пот с лица, оставляя на нём грязный след.
Чуть склонив голову набок, отец приподнял брови и посмотрел на неё с ехидной ухмылкой.
Взглянув на свою ладонь, она всё поняла, хитро прищурилась ему и дурашливо высунула язык. Затем резко развернувшись на одной ноге, рывком бросилась в сторону озера.
Целую вечность она неслась сквозь потоки воздуха, высекая искры из камней своими копытцами, прежде чем достигла наконец края обрыва и без всяких сомнений ринулась в пропасть, навстречу прохладным водам бездонного озера.
Кое-как стянув с себя одежду и выбросив её на берег, она раскинула руки в стороны, и улеглась спиной на убаюкивающую водную гладь. Прикрыв глаза от наслаждения, Эклипсо почувствовала, как расслабляющая нежность растекается по всему её телу. На голубоватой коже поблёскивали солнечные зайчики, отражённые от влажной поверхности скал, а в ушах звучала музыка озёрных глубин.
* * *
Риманата смотрел на исчезающую пентаграмму на тыльной стороне своей ладони и думал о времени. О времени, которого у него уже практически не оставалось. А ведь ему ещё столь многому нужно было научить её, столь многое рассказать. Нужно было отбросить всё лишнее и сконцентрироваться только на том, что действительно важно. Дать ей основы, из которых она сама смогла бы построить свой каменный сад. Свой нерушимый, тихий уголок, недоступный для того дикого мира, недоступный для внешних потрясений и бурь. Её личное бездонное озеро, из которого она всегда могла бы черпать энергию.
* * *
– Сконцентрируйся на том, что хочешь изобразить. Не пытайся казаться этим. Будь этим внутри и тогда внешний образ подстроится сам собой.
Он начертил в воздухе светящийся иероглиф и дунув на ладонь, направил его в сторону Эклипсо.
Прикусив нижнюю губу и задумчиво разглядывая висящий в воздухе иероглиф, она обошла вокруг него, затем протянула руку и попробовала прикоснуться к нему.
– Ай! – будто обжёгшись, она отдёрнула свою ладонь.
– То, что окружающие демонстрируют тебе с помощью внешнего, может ранить, может даже шокировать. Однако, это всего лишь мираж, Эклипсо, всего лишь маска. Смотри сквозь маску, сквозь этот мираж, который пытаются тебе подсунуть и тогда ты увидишь внутреннее, сокрытое. Тогда ты увидишь истинную суть происходящего.
Она вновь посмотрела на иероглиф, медленно вдохнула воздух и протянула открытую ладонь.
Слегка дрогнув, иероглиф поплыл в воздухе и соприкоснувшись с её рукой, растворился в ней, освещая вены и артерии на своём пути по её телу.
– Ого!? – с восторженной улыбкой воскликнула Эклипсо.
Отец внимательно смотрел на неё.
– Обладая этим знанием, у тебя неизбежно возникнет желание самой воспользоваться этими миражами, этими масками. Если захочешь, ты с лёгкостью сможешь сама играть различные роли, устраняя препятствия на своём пути. Только помни, что у всего своя цена. Помни, что слишком заигравшись, ты навсегда можешь потерять саму себя. Стоит ли оно того или быть может, есть другой путь? Этот выбор предстоит сделать тебе самой. Запомни это хорошенько, Эклипсо.
* * *
Облизывая губы, она пристально смотрела на фиолетовые ягоды, искрящиеся в утренних лучах. Заурчавший желудок напомнил ей о том, что уже второй день он был пуст. Второй день в пути, по этим бескрайним просторам, без еды и воды, предоставленная самой себе.
Если её расчёты были верны, то только на третий день она сможет наконец добраться до нового иероглифа, оставленного отцом. И только с помощью полученных новых знаний, сможет определить безопасность пищи. До этого момента, любая еда, попадающаяся ей на пути, представляла дня неё опасность. И одновременно с этим – невероятно дикий соблазн.
Её тело уже просто требовало насыщения, и рука сама собой потянулась к ягодам.
– Это тело, всегда чего-то требует, – вспомнила она слова отца. – Требует постоянного внимания, постоянного насыщения. Если будешь потакать ему, однажды обнаружишь себя в его полной власти. И уже и не разберёшь, кто и кем управляет на самом деле. Бороться с ним бессмысленно, однажды ты всё равно сломаешься. Вместо этого, отдели своё сознание от тела и посмотри на него со стороны. И просто игнорируй его. Оно будет в бешенстве, будет угрожать тебе, будет давить на жалость, будет всеми хитростями склонять тебя к подчинению. Игнорируй его. Успокой свой разум, отстранись и займись своими делами. Займись тем, что нужно тебе, а не твоему телу. И рано или поздно оно смирится и отступит.
Эклипсо сжала кулак, закрыла глаза и стала напряжённо о чём-то размышлять. Однако вскоре её лицо разгладилось, она открыла глаза и улыбнувшись, сорвала ягоду, повертела её в руке и без колебаний выкинула себе за спину.
– Настанет время и я попробую сполна, а сейчас у меня другие задачи, – сказала она сама себе и продолжила свой путь.
Риманата улыбался, глядя на горизонт.
* * *
Притаившись за валунами, Эклипсо наблюдала за крылатыми существами, кружащими низко над землёй и собирающимися у водопоя.
Их тела напоминали сплющенные шары, с двумя длинными, остроконечными хвостами, располагающимися параллельно друг другу. Их кожа, с белым брюхом и серой спиной, была абсолютно гладкая и сверкала на солнце. Её позабавило и удивило полное отсутствие каких-либо конечностей у этих существ. Больше они напоминали какие-нибудь подводные организмы, и поэтому в воздухе казались чужеродными.
Внезапно её глаза сверкнули дьявольским огнём, в голове пронеслась шальная мысль, и она бросилась к одному из них. Не успев опомниться, существо взмыло в воздух, однако было уже поздно.
Смеясь и крича во весь голос, Эклипсо крепко прижималась к несущемуся сквозь пространство существу. Они вертелись в воздухе в разные стороны, пока она наконец не поняла, как управлять им, надавливая на определённые части.
– Вперёд! – закричала она во весь голос. – Летим домой, мой верный, плоскозадый, конь!
Пролетая над бездонным озером, она решила повеселиться на полную и направила существо вниз, задержав дыхание. Не сбавляя скорость, они нырнули под водную гладь.
Её догадка оказалась верна, это существо было амфибией и с той же лёгкостью, как и в воздухе, скользило под водой.
Во тьме озёрных глубин их освещали подводные растения, сияющие неоновым светом. Перепуганные стайки рыб разбегались в разные стороны, удивлённые такими странными существами, нарушившими покой их размеренной, рыбьей, жизни.
* * *
– Отец, этот мир – только иллюзия, так ведь? – сказала вдруг Эклипсо, задумчиво ковыряя веточкой в костре.
– Ты быстро выросла, Эклипсо. Слишком быстро, – произнёс он, глядя на огонь. – Да, твоя догадка верна. И совсем скоро я расскажу тебе всё. Совсем скоро, Эклипсо, – с грустью сказал Риманата, взглянув на свою ладонь.
– Ты готовишь меня к чему-то, отец, с самого детства. К чему? Где все остальные? Что произошло в реальном мире? Кто мы такие, в конце-то концов?! – на её языке вертелось ещё множество вопросов, множество невысказанных слов.
– Довольно! – строго произнёс Риманата.
Сам того не осознавая, он вдруг протянул к ней свою ладонь и погладил по голове.
– Всему своё время, Эклипсо. Я понимаю твоё любопытство, однако.. всему своё время, – уже мягче сказал он. – Ты уже почти готова.
– Так зачем же тогда тянуть? – не унималась она.
Риманата хлопнул в ладоши и костёр погас, погружая их обоих во тьму.
– Что ты видишь, Эклипсо?
– Ничего.
– Почему?
– Потому что свет погас.
– Тогда покажи мне, чему научилась.
– Но, я не могу управлять этой реальностью.
– Даже узнав, что она иллюзорна?
Во тьме повисло молчание.
Внезапно в темноте мелькнула искорка, сопровождающаяся удивлённым смешком. Затем эта искорка замелькала уверенней, пока наконец всё пространство вокруг не заискрилось миллиардами вспышек.
Эклипсо засмеялась уже во весь голос:
– Получается! Смотри, отец! Получается!
– Получается, – удовлетворённо ответил он ей, с улыбкой. – Ведь у тебя есть для этого все инструменты, нужно только разрешить самой себе воспользоваться ими. Разрешить самой себе создавать свою реальность вокруг себя, несмотря ни на кого и ни на что. Так смелей же!
Она вскочила на ноги и начала носиться вокруг, смеясь и хлопая в ладоши. В пространстве возникали искрящиеся образы, переливающиеся разными цветами. Образы из разных миров, о которых он рассказывал ей вечерами.
Риманата смотрел на веселящуюся Эклипсо и радовался вместе с ней этому моменту, подаренному ими самими для самих себя. Он хотел, чтобы этот прекрасный миг навсегда остался с ней, в её воспоминаниях.
Он искренне веселился с ней в этот последний вечер, проведённый вместе, прежде чем в их иллюзорном мире настанет рассвет и ему нужно будет рассказать ей всё.
Рассказать о том, как не смог смириться с безумным миром, в котором ей довелось появиться на свет. Как не смог смириться с той ролью, которая была уготовлена для его дочери, как и для многих тысяч дочерей других отцов их вида. Ролью бездумной машины для удовлетворения чьей-то похоти.
Наперекор обществу, наперекор самой природе, он захотел сделать по-своему. Захотел вырастить её в изоляции, вдалеке от влияния того больного мира, в котором ей неизбежно придётся оказаться вновь. Чтобы она была готова ко всему.
Именно поэтому он не отдал её, свою новорождённую, от безымянной матери, дочь, в Храм Луны, как того требовал Закон. Именно поэтому он сбежал с ней в этот иллюзорный мир, созданный им самим, вне времени и пространства. Где их никто бы не смог найти, где он смог бы научить её всему, что знает, вопреки запретам. Где они могли бы оставаться хотя бы временно, пока у него были бы силы.
Он настолько был поглощён этой идеей, что наплевал на проклятие, посланное ему вслед. Он готов был пожертвовать чем угодно, даже потерей бессмертия.
* * *
– Первое время тебе нужно будет слиться с толпой, нужно будет отыгрывать свою роль, как бы мерзко это ни звучало, иначе они тебя сразу заметят. Конечно, рано или поздно это и так произойдёт, однако к тому времени ты найдёшь единомышленников и уже будешь не одна.
Эклипсо молча слушала отца, поглаживая его по голове, лежащей на её коленях. Глотая слёзы, она всматривалась в его глаза. Пытаясь сохранить его образ в своём сердце.
– Вместе вы сможете вырваться оттуда. Я знаю, что сможете. Иначе просто и быть не может.
Он посмотрел на небо и улыбнулся. В фиолетовом сиянии размеренно плыли белые облака, всевозможных, причудливых форм.
– Какое сегодня прекрасное небо, – сказал он. – Никогда такого не видел.
Затем снова взглянул на свою дочь и коснулся ладонью её щеки:
– Прощай, моя милая Эклипсо. Мой свет всегда будет озарять твой путь.
Не в силах больше сдерживать слёзы, ручьями хлынувшие из глаз, Эклипсо прижала его к себе. Долгое время она умоляла его остаться с ней ещё хоть немного, но её слова уже некому было услышать. Иллюзорный мир уходил вслед за своим создателем, растворяясь в пространстве и возвращая её в родной мир, никогда не являющийся таковым для неё.
* * *
Выйдя из здания отеля, она посмотрела на алое небо и улыбнулась зареву. На этот раз всё было иначе. Впервые за долгое время она наконец ощутила, что не одна в этом диком мире. Помня слова отца, она всегда хранила надежду, но с каждым днём это было всё труднее. И вот этот день настал. День, когда она впервые, по-настоящему увидела проблеск света в одном из этих жутких созданий.
«Значит отец был прав. Значит среди них и правда есть другие. Значит есть надежда», – подумала она, вдруг резко остановив свою руку. Задумавшись и забыв, что находится на виду, она едва не начала чертить в воздухе пентаграмму портала, запрещённую и недоступную для представителей её вида.
Тихо чертыхнувшись, она взмахнула рукой, останавливая проезжающее мимо такси.
Уткнувшись головой в прохладное стекло, Эклипсо наблюдала за крылатыми силуэтами за окном авто.
Она вспомнила о том, как вначале, безуспешно, пыталась найти общий язык со своими сородичами. Но они с самого детства были выращены в этих жутких храмах. Их детское, податливое сознание было изуродовано навсегда. В итоге она оставила попытки достучаться до своих сестёр, в какой-то момент почувствовав излишнюю подозрительность, исходящую от них.
Его номер сохранился в её телефоне, и она размышляла над подходящим способом ещё раз подобраться к нему, чтобы окончательно убедиться в своих догадках. Однако нужно было действовать осторожно, чтобы не вызвать подозрений. Ведь у неё просто не было права на ошибку. Не сейчас, когда она ещё совершенно одна, когда у неё ещё нет союзников. И всё же она почувствовала в нём что-то настоящее, что-то живое, что давало ей надежду.
Кроме знаний, оставленных её отцом, надежда – это едва ли не единственное, что заставляло её продолжать свой путь.
И куда бы он ни привёл её в итоге, она намерена была пройти его до конца.
Глава 3: Город
В некоторых местах города слышался детский плач. Этот звук шелестел на грани слышимости, и его мог бы заметить только гость, впервые посетивший это место. Местные жители давно уже привыкли к подобным вещам, и просто не воспринимали и не замечали этого. Не замечали они и многих других вещей, от которых у человека становились волосы дыбом. Если бы эти волосы существовали конечно же, ведь это первое, что обычно исчезает в пламени. А затем, вместе с горелым запахом собственной плоти, исчезает и надежда.
Говорят, душа бестелесна. Говорят, душа не зависит от материи, не имеет оков. Говорят, душа свободна.
Что ж, так говорят только те, кто ещё не попал сюда. В этом месте этой «свободной» душе предстоит сполна ощутить на себе все прелести бестелесного существования. Ведь потеряв тело, жившее ранее по законам материальной вселенной, душа перемещается в этот мир, в котором обнаруживает себя в оковах других законов.
Никакой свободы не существует. Даже здесь. Тем более, здесь. Даже для бестелесного духа.
Впрочем, здешним душам было чем заняться, и поэтому им просто некогда было размышлять о чём-то подобном. Трудно размышлять, когда твоё естество окутано постоянной, нескончаемой болью. Причём это была не какая-то банальная боль, к которой человек привык в своём мире. Это была душевная боль. Дикая, неумолимая, беспощадная и… нескончаемая.
Котёл тысячекратно приумножал эту боль.
Обида, утрата, упущенные возможности и несбывшиеся мечты, и ещё десятки других мыслительных конструкций – словно нити, пропитанные отчаянием, стягивали душу, извивающуюся в котле.
Эта душа испытывала постоянную жажду, но не могла утолить её.
Эта душа испытывала постоянное вожделение, но не могла удовлетворить его.
Эта душа испытывала ещё сотни всевозможных желаний, и была не в силах совладать с ними.
Она не способна была даже потерять сознание или лишится рассудка, чтобы забыться наконец в сладостном безумии.
Она могла лишь выть в агонии. Словно потерявшееся дитя, медленно пожираемое дикими зверями в тёмной чаще леса.
Жар котла вовсе не обжигал, но всё же приносил невыносимые страдания душе. Страдания, которые телу даже и не снились.
* * *
Борнас скармливал хрустящие угли ненасытному пламени, и с его лица не сползала улыбка на протяжении всего этого процесса. Раз за разом он хватал их голыми руками и бросал под котёл. Это доставляло ему невообразимое удовольствие, несравнимое ни с чем другим в его теперешней жизни. По крайней мере с тех пор, как он лишился своих крыльев, а вместе с ними и своего статуса.
Казалось бы, сущий пустяк, скорее даже случайность, но Судьи были непоколебимы. Как и всегда в таких случаях. Борнас помнил выражения их лиц, их ухмылки.
«Ты знаешь, где находишься. Чего же ещё ты ожидал?», – читалось в их маслянистых глазах в тот день, в Зале Судилища.
Да, он был одним из них, таким же демоном, но это не имело никакого значения. Судьи торопились поскорее закончить с этим делом и отправиться к шлюхам. Вот, что на самом деле заботило их. Вот о чём они размышляли со всей самоотверженностью и самоотдачей.
Борнас не верил, что это происходит с ним. Он несколько раз видел подобное со стороны, но никогда и подумать не мог, что однажды и сам станет непосредственным участником этой процедуры.
Когда его первое крыло с хрустом и чваканьем отделилось от тела, он взвыл и исторг из себя проклятия, заставившие палачей лишь рассмеяться.
Да, для этого использовались палачи, потому что, по сути, демон, лишающийся крыльев, переставал существовать для общества. Исчезал. Так что это вполне можно было считать смертной казнью.
Когда отделилось второе крыло, Борнас ощущал себя куском слизи, недостойным даже пачкать обувь прохожего. И словно в подтверждение этому, палачи закрепили в нём эти ощущения, забив его до полусмерти бедренными костями «низших», использовавшимися в качестве дубинок.
Ритуал был завершён. Демон, по имени Борнас, был казнён. «Низший», имя которого никого уже не интересовало, был рождён. И теперь его единственными друзьями стали чёрные угольки, со светящимися иероглифами на гранях.
* * *
Город был безжалостен и бездушен настолько, насколько безжалостны и бездушны были его жители. Они дополняли друг друга, напитывая тёмной энергией. Тягучей, зудящей энергией, пронизывающей их тела. Пожалуй, это было единственное, что искренне объединяло их всех. Единственное, что было их движущей силой. Только направляла их эта сила не вперёд, а по кругу. По бесконечному кругу, вокруг адского котла.
Но кто был в праве осудить их за это? Ведь другого они просто не знали. Разве можно осуждать земляного червя за то, что тот роется в грязи?
Правда никто из них не считал себя червём. Не хотел. Уничтожая и подавляя друг друга, обманывая и разрушая, каждый из жителей города таким образом подпитывал свою веру в то, что уж он-то точно не червь. Уж он-то точно выше, сильней и хитрей всей этой массы. Уж он-то точно не такая мразь, как все остальные.
И если с виду улицы города казались чистыми, не считая изредка пролетающих хлопьев пепла, то каждый его житель прекрасно знал, что под этой зыбкой иллюзией чистоты скрываются стены и мостовые, измазанные грязью, кровью и спермой. И даже реки слёз не могли смыть всё это.
Во многих авто болтались на цепочке перевёрнутые пятиконечные звёзды, хотя практически никто из их владельцев никогда по-настоящему и не верил в Дьявола. Скорее это была мода, привычка, стадный инстинкт.. как хочешь, так и назови, никакой роли это не играло.
У некоторых аутсайдеров болтались крестики, но эта бравада мало кого впечатляла. Скорее это воспринималось окружающими как ребячество и незрелость. Ребяческий протест против обычного хода вещей, но всем было плевать на этот протест. И в итоге аутсайдер переключался на что-либо другое.
– …сколько, по-твоему, демонов, на самом деле хотели бы перебраться в Рай? – слышались звуки радио из открытого окна такси.
– Ты забыл добавить, если бы была такая возможность, – отозвался женский голос собеседницы.
– Да, да, если бы была возможность, – мужской голос не скрывал раздражения. – Так что же, сколько?
– Думаю, – голос словно раздумывал, и затем ответил протяжно, – думаю, что все. Аха-ха.
– Ох, прекрати, это такая банальщина. И что бы там делали эти.. «все»? Мыли бы посуду? Убирали бы горшки за престарелыми ангелами? Впрочем, чего ещё ожидать от женской особи. Желание прислуживать в вашей крови. Пора уже вставать с колен, дорогая моя. Фигурально выражаясь, конечно же, ха-ха-ха.
В ответ раздалось легкое шипение, однако это вполне могло оказаться звуком городских улиц. Как бы там ни было, женский голос отвечал с заметно язвительной интонацией:
– В отличие от некоторых присутствующих, по крайней мере я встаю на колени по своей воле и ради собственного удовольствия. Фигурально выражаясь.
– Да ладно, – рассмеялся мужской голос, проигнорировав укол. – Ты ещё скажи, что по любви.
Из динамиков послышался женский смех:
– Я видела уже слишком много пепельных ночей, чтобы верить в любовь.
– Что ж, никогда не поздно поверить в невероятное, – мужской голос вдруг изменил интонации. – Особенно, когда официальный спонсор сегодняшнего выпуска предоставляет такие невероятные скидки. Спешите приоб…
Водитель такси молча переключил канал и салон авто наполнился звуками барабанов, вперемешку с другими инструментами. По выражению лица было видно, что его не слишком впечатлила подобная музыка, однако ему было лень перебирать радиостанции и сплюнув в окно жевательный табак, он поддал газу и направил свою металлическую колесницу вперёд.
* * *
Частички пепла кружили в воздухе, словно в неспешном танце. Они незримо наблюдали за городскими улицами и за их обитателями, снующими туда-сюда. Подхватываемые небольшими завихрениями, создаваемыми прохожими, они устремлялись за ними. Прилипая к одежде и к оголённой коже. Подслушивая разговоры и мысли.
– Ты знаешь, я сегодня задержусь немного. Так что ложись без меня, – заверял голос.
– Ладно, аккуратней там, – слышалось в ответ из динамика телефона.
«Как же ты осточертела мне», – беззвучно прозвучали мысли.
«Не заколи там шлюх своими рогами, ублюдок», – уловил ответные мысли пепел.
Пепел лип к окнам зданий и вновь прислушивался.
– Сколько шрамов нужно оставить на твоём теле, а? Ответь мне? Сколько твоя ёбаная плоть ещё выдержит, прежде чем ты научишься наконец выполнять мои указания в срок? – голос грохотал в просторном помещении, отбиваясь от стен и врезаясь в свидетелей происходящего.
Тот, кому предназначались все эти вопросы, хранил молчание. Однако от пепла ничего нельзя было утаить.
«Ещё совсем немного, всё уже готово. Совсем немного и я буду танцевать на твоих костях. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Главное не сорваться. Только не сейчас».
Часто пепел смешивался с кровью. Иногда это происходило случайно, когда он просто пролетал не в то время, не в том месте. Иногда это происходило намеренно, когда ему приходилось быть участником ритуалов. Или соучастником. Да, так это звучало бы более точно.
Холодные ладони втирали его в лица живых, и в лица мёртвых. Раскрытые рты вдыхали его в обожжённые лёгкие. Жадные языки облизывали пересохшие губы, оставляя его на своей коже.
Он скользил по звенящей стали ножей.
Смешиваясь с кровью, он устремлялся по венам и артериям.
Он, пепел, был никем и ничем. И одновременно с этим, он был всем и каждым.
Если бы он был способен мыслить, то наверняка представлял бы себе, что является единственным существом этого мира.
Мира алых закатов и рассветов.
* * *
Угольки разговаривали с Борнасом. Он прислонял их уху и сжимал ладонь. И тогда они весело щебетали, перекрикивая друг друга, будто каждый из них хотел рассказать что-то важное. А затем он бросал их в пламя и там они уже звенели и насвистывали какую-то свою мелодию.
В такие моменты Борнас прикрывал глаза и наслаждался этой симфонией. Наслаждался хором завывающих душ, корчащихся в котле.
Ему не нужны были их страдания, как таковые. Ему было просто плевать, что они испытывают: наслаждение или агонизирующую боль. Но когда он подбрасывал угли, души подвывали чуть громче, чем обычно. Именно поэтому он так любил это занятие. Он просто любил их пение. Ничего личного.
– Ещё горсточку углей. Ещё немного. Эхехей!
В конце концов, это место было создано именно для этого. Он, и подобные ему, тоже были созданы для этого. Так почему же он должен был испытывать какое-либо сочувствие или сострадание к этим душам? Хотя, с другой стороны, при всём желании, даже если бы оно вдруг появилось у него, он не смог бы им ничем помочь.
Но таких желаний у него не появлялось никогда. Даже в шуточной форме, даже будучи «низшим», потому что он был слишком традиционных взглядов на мир. И в данный момент жизни его мир сузился до размеров котла. Больше его ничего уже не интересовало.
* * *
Котёл располагался в самом центре города. Его можно было лицезреть практически из любой высокой точки, но особо элитное жильё размещалось конечно же с таким учётом, чтобы вид из окон раскрывал его во всей своей красе.
Он был утоплен в землю и на поверхности была лишь его малая часть. Издали это даже больше походило на огромное озеро с бушующими водами. И только вблизи можно было разглядеть, что это были вовсе не воды.
Нижняя, основная, часть была скрыта от любопытных глаз. Котёл был поделён на сектора и за каждым был закреплён «низший», исполняющий обязанности кочегара. В итоге несколько сотен тысяч «низших» постоянно находились вокруг котла, время от времени подбрасывая угли и сменяя друг друга на своём посту, тем самым поддерживая никогда не затихающее пламя. Никогда не затихающую агонию.
Даже по меркам города этот котёл был огромен. Никто из обычных граждан понятия не имел, как и откуда в нём появляются новые души, появляются ли вообще, и куда, в таком случае, деваются старые. Ведь очевидно было, что котёл не был бездонным. Хотя, этого тоже никто не мог утверждать наверняка, ибо то, что выглядит каким-то образом снаружи, изнутри может представлять из себя совершенно иное. А каков был этот котёл изнутри могли видеть только души, но им явно было совершенно не до того, чтобы любоваться окружающими их красотами.
Хотя, время от времени в котёл попадали и жители города, случайно или не случайно. Но никто из этих бедолаг уже ничего не мог рассказать. Из котла уже никто и никогда не возвращался. Ни живым, ни мёртвым.
Можно было подумать, что это идеальное место для того, чтобы скрыть преступление, чтобы избавиться от тела, например. Однако никто из горожан и не заморачивался насчёт того, чтобы что-то скрывать. Да, в городе существовал закон, но он касался совершенно других вещей. Поэтому скрывать убийство, если таковое имело место быть, просто не имело смысла.
Никто не придёт за тобой, если в порыве гнева ты придушишь свою прислугу.
Некого звать на помощь, если тебе выпускают кишки прямо на глазах у прохожих.
Даже если ты демон, твои крики лишь эхом пролетят по улицам города, и в итоге утихнут навсегда в одной из сточных канав.
Если же ты «низший», то твоя смерть воспримется окружающими просто как поломка механизма, который теперь всего лишь нужно заменить.
В этом отношении город был суров, но по-своему и справедлив. Ведь если тебе даётся возможность безнаказанно убивать, то будь готов к тому, что наверняка однажды кто-то захочет прийти и за твоими крыльями.
И для кого-то этот Ад был самым настоящим Раем. Ведь всё зависит от нашего внутреннего мироощущения. Иисус говорил, что любовь – это самое важное, самое настоящее. Многие жители города были согласны со словами этого бедолаги, и совершенно искренне, с настоящей любовью, занимались своими чёрными делами.
Даже когда ты выковыриваешь чьё-то око из глазницы, если ты делаешь это с искренним наслаждением, с искренней любовью к своему занятию, то… разве не этому он всегда учил своих последователей? Искренней любви.
Впрочем, обо всём том, что творилось на Земле, жители Ада могли узнавать только из новостей. И что там происходило на самом деле, чему на самом деле учил Иисус и существовал ли он вообще, всё это горожане могли узнавать только из уст телеведущих. Но кто, в здравом уме, мог довериться их словам? Разве что «низшие», для которых и была создана эта новостная жвачка, чтобы затуманить их и без того уже закисший разум. Хотя, гипнотическое влияние голосов с экранов было настолько велико, что ему поддавались и многие демоны, даже сами того не осознавая.
Каков бы хитёр и изворотлив ни был твой разум, как бы ясна ни была ясность твоего ума – к тебе просто нужен свой подход, только и всего. И он обязательно найдётся, этот крючок, если кому-то понадобится направить ход твоих мыслей в нужное русло. Ты даже искренне будешь верить, будто это твои собственные мысли, будто это твои искренние устремления и убеждения.
Жители города были убеждены, что их ритуальная возня и суета, это единственно возможный способ существования в этом Аду.
Глава 4: Шлюха
Воды озера обволакивали её уставшее тело. Его тёплые объятия согревали и успокаивали, забирая её боль и тревогу. Как обычно раскинув руки в стороны, она лежала на спине и покачивалась в его тихих и убаюкивающих волнах. В тёмном небе виднелись далёкие звёзды, туманности и галактики, а в ушах звучала мелодия, уносящая вдаль её душу.
Эклипсо была уверена, что имеет душу. Особенно в такие моменты. В тихом и спокойном мире, где существовало её озеро без берегов, её небо без границ.
Озеро светилось и переливалось искрящимися, зеленовато-голубоватыми всполохами, отражающимися в небе. В её иллюзорном мире было возможно всё. Она была создателем этого мира, и поэтому здесь ей была подвластна вся вселенная.
Эйко открыла глаза и обнаружила себя в душной комнате. Вставать с кровати ей совершенно не хотелось, ведь в этом мире она была уже вовсе не создателем, и даже не каким-нибудь значимым членом общества. В этом мире она была обычным суккубом. По призванию, по судьбе, по собственной воле или по воле других, она была игрушкой для исполнения чужих желаний и фантазий. В местной иерархической пирамиде она была чем-то средним между «низшим», мягким диваном и стаканчиком горячего шоколада. Практически любой желающий мог уютно разместиться на диванчике и насладиться ароматным напитком, а затем пойти по своим делам, оставив смятый стаканчик с плавающим на дне сигаретным окурком.
Демонессам заниматься подобными вещами было строго запрещено, хотя многие из них с удовольствием пошли бы на это, ведь они были лишены каких-либо морально этических догм и предрассудков. И при желании, вдали от посторонних глаз, вытворяли такое, что некоторым суккубам даже и не снилось. Да и кошельки демонов опустошались довольно стремительно, когда демонессы запускали в них свои коготки. Поэтому, хоть и не официально, но, по сути, демонессы занимались ровно тем же, что и суккубы, только завуалировано. Однако в Аду существовала строгая иерархия, и для продажной любви предназначены были только суккубы. Причём, только для этого. Вы никогда и нигде не увидели бы суккуба, занимающуюся чем-то другим. В этом мире у каждого была своя чётко обозначенная роль, назначенная с самого рождения, и изменить свой статус можно было только одним способом – опустившись ещё ниже по адской лестнице. Подняться выше своей роли, или вообще отказаться от неё, ты просто не имел права, а в некоторых случаях не мог даже физически.
В общем-то суккубы не имели ничего против своей роли. С самого детства, воспитываемым в Храме, им внушалась их основная функция в этом обществе. Всё, что от них требовалось, это лишь отдаться своим инстинктам, своей плоти. Взамен они получали наслаждение и понятную, даже обеспеченную, жизнь. В их головах даже не возникало мыслей о каком-либо сопротивлении. Какой смысл сопротивляться наслаждению, которое ещё и оплачивается сполна? Медленно, постепенно, их психика подавлялась, и они уже не обращали особого внимания на обратную сторону монеты такой жизни. Боль, увечья, даже угроза смертью, всё это перекрывалось зовом плоти, и отработанным с самой юности рефлексом получения материальной награды за физическое удовольствие. Редкий разум мог сопротивляться такой коварной психологической уловке, и уж тем более юные суккубы устоять перед таким просто не могли. Когда они попадали в Храм Луны, их разум был словно чистое сияние. Когда они выходили из Храма, вместо сияния оставалась лишь жажда насыщения. Но эта жажда никогда не могла быть утолена. Она могла лишь утихнуть на некоторое время, давая суккубу передышку, а затем с новой силой вспыхнуть вновь, толкая свою жертву в объятия нового клиента. По окончанию процесса всё это подкреплялось в сознании денежным вознаграждением и порочный круг замыкался, не оставляя никаких шансов вырваться из него. Другой жизни суккубы просто не знали. Более того, другой жизни они сами не желали.
Учитывая всё это, Эклипсо не видела другой возможности выжить в этом городе. Будучи суккубом, пусть даже только внешне, обеспечить своё существование здесь она могла лишь одним способом. Все другие способы вызвали бы излишнее внимание к ней со стороны общества, и тогда её судьба была бы ещё печальней и страшней.
Единственное, что она всё же могла себе позволить, сохранив при этом свою тайну, это самой выбирать клиентов. Это хотя бы позволяло ей не сойти с ума от осознания того, чем ей приходилось заниматься.
Наконец она собрала последние силы, вздохнула и одним рывком выскочила из кровати, сбрасывая одеяло на пол. Благодаря внутреннему озеру она очистила свой разум, теперь настало время заняться своим телом.
Зайдя в душ, она подставила свою безволосую голову под горячие потоки воды и закатила глаза от удовольствия. Затем сомкнула ладони… разомкнула их, и вытянула вперёд левую руку, словно потягивающаяся кошка. Свободной ладонью Эйко медленно провела по этой руке, а затем двинулась дальше, растирая по телу ароматный гель. На её голубой коже сверкали капельки влаги, а белая пена сливалась с природными, белыми узорами, которые словно татуировка, покрывали всё её тело. Практически все суккубы отличались невероятной красотой, но Эйко выделялась даже на их фоне. И конечно же, это послужило причиной открытой ненависти и раздражения со стороны демонесс. Которые, в большинстве своём, в общем-то тоже были довольно привлекательными созданиями Дьявола, однако их природная злоба и желчь просто не позволяли им разглядеть в себе этот очевидный факт.
* * *
Сполна насладившись водными процедурами, Эйко удобно устроилась в шезлонге, располагавшемся на балконе. Не став обременять себя какими-либо одеждами, она медленно выгнулась и улыбнулась кровавому солнцу. Панорама была великолепна, соседние здания практически не мешали обозревать залитую желтовато-красным туманом долину на горизонте. Только снизу виднелся диск котла, с извивающейся массой внутри, и в воздухе пролетали редкие частички пепла. Но она не смотрела вниз, а исходивший из подогреваемого сосуда с эфирными маслами аромат вполне успешно перебивал запах серы.
Она погрузила несколько пальцев в сосуд, а затем прикоснулась к шее, слегка откинув голову и прикрыв глаза от удовольствия. Запах масел был великолепен, на этот раз она дополнила их едва заметными нотками лайма. Уже открыто чуть постанывая и отдаваясь ощущениям, она растёрла масло по своей коже, не оставив в итоге сухим ни одного участка. Наконец, когда она почувствовала себя достаточно увлажнённой, её рука потянулась к бокалу с напитком, под интригующим названием – «Поцелуй ангела», и в предвкушении поднесла его к своим губам.
Ей не доводилось целовать ангелов или даже видеть их живьём, однако нечто подобное она и представляла себе. И теперь, с улыбкой облизнув кончиком языка свои губы, Эйко тихо произнесла вслух:
– Мммм, так вот каков ты, ангельский поцелуй.
«Какая же ты шлюха, Эйко», – прошептал внутренний голос.
– Могу себе позволить, – пожав плечами, парировала Эйко, – я же всё-таки суккуб.
Иногда она задумывалась, так ли уж сильно она отличается от своих сестёр. Ведь в глубине души она всё же прекрасно отдавала себе отчёт в том, что получает удовольствие от того, чем занимается. Да, безусловно, у неё была основная цель. Движущая сила, направляющая её вперёд. Она всегда помнила об этом. Всегда помнила, кто она и кем воспитана. Чья кровь течёт в её венах и чьи знания находятся в её памяти.
Однако, быть может, она пробыла здесь уже слишком долго, и в итоге её животная натура всё же взяла верх, но… трахаться с клиентами и ощущать себя настоящей шлюхой доставляло ей искреннее удовольствие. Глупо было пытаться скрывать это от самой себя. И поэтому она перестала это делать в итоге. Призналась в этом себе и приняла себя такую, какая есть.
Наслаждаясь поцелуем ангела, она взглянула на бурлящую массу в котле. Эти души не вызывали у неё сочувствия, скорее даже некоторое раздражение. Ведь они не были скованы оковами плоти, они были свободны, и тем не менее они добровольно оставались мучаться в своём котле. Во всяком случае, со стороны всё это выглядело именно так. Эклипсо не ощущала каких-то особых ментальных барьеров вокруг котла, на его стенках не было каких-либо особо мощных пентаграмм. Для бестелесного духа этот котёл не должен был представлять никакой опасности и уж тем более не мог как-то ограничить чистую энергию.
Либо она недооценивала мощь котла, либо эти души были настолько погружены в свои внутренние страхи и переживания, что уже не способны были видеть окружающий мир. Лично она была убеждена во втором варианте, поэтому и испытывала к подвывающим созданиям лишь омерзение. Ведь, по её убеждению, стоило им только отбросить прочь всю эту чушь, творящуюся в их сознании, как они тут же бы увидели своё истинное положение и выбрались бы из этого чёртового котла, в котором их насильно никто и не держит вовсе.
Эти мысли прервал телефонный звонок и взглянув напоследок на линию горизонта, Эйко не спеша поднялась с шезлонга, а затем, покачивая бёдрами и цокоча копытцами по кафелю, соизволила наконец подойти к телефону и нехотя поднять трубку.
Она прекрасно знала, что из динамиков внутреннего телефона гостиницы, где она снимала номер на долговременный срок, вряд ли раздастся дружелюбный голос.
В подтверждение её догадкам, из трубки раздался знакомый голос демонессы, исполняющей роль администратора отеля:
– Эйко, мне неловко напоминать Вам, однако сегодня день уплаты налогов. Желаю Вам всего наилучшего и приятного дня.
Вот так вот просто – «Эйко», без всяких титулов и прочих вежливостей. Несмотря на более высокое положение в иерархической лестнице, в данный момент демонесса исполняла роль обслуживающего персонала, и ей ничего не оставалось, кроме как послушно исполнять эту роль. Однако она всё же могла позволить себе небольшие вольности по отношению к суккубу. В её наигранно тактичной и сдерживаемой речи можно было ощутить просто оркестр эмоций и ураган ненависти. Яд буквально капал из телефонной трубки, сочась по руке Эклипсо, капая на пол и прожигая в нём дыру.
«Дыру до самого пекла», – сказали бы люди, находящиеся на Земле.
Эйко повеселила эта фантазия, но вымыть руки и уши после этого короткого звонка ей и правда захотелось. Да и полученная информация не сулила ничего приятного, поэтому веселье вмиг куда-то улетучилось.
Она тяжело вздохнула и направилась к алтарю, расположенному в углу одной из комнат. Такие алтари были в каждом номере и предназначались для уплаты налогов. Даже в Аду далеко не все вопросы можно было уладить с помощью денег.
Алтарь представлял из себя каменный куб, на котором возлежала бесформенная голова из того же камня. При ближайшем рассмотрении становилось заметно, что эта голова словно состояла из множества переплетённых между собой змей, самая крупная из которых раскрывала свою пасть, изображая рот. Две другие змеи, чуть поменьше, также открывали пасти, тем самым формируя глазницы. В этих пастях-глазницах виднелся грубовато отшлифованный янтарь.
Эти безжизненные глаза словно следили за твоим взглядом. Из какого бы угла номера ты случайно не натыкался на них, они будто смотрели прямо на тебя. Прямо в тебя. И в этих глазах читались алчность, жажда и нетерпеливость. Голова на алтаре будто знала, что рано или поздно ты вынужден будешь напитать её. Вновь.
Эклипсо делала это уже множество раз, но привыкнуть к этому так и не смогла. Да и вряд ли кто-то мог привыкнуть к этому. Когда она приблизилась к камню, её лицо, с поджатыми губами, выражало боль и мольбу. Она словно была готова разрыдаться от безысходности, будто маленькая девочка. Но каменный алтарь невозможно было разжалобить. Как невозможно было и избежать платы, которую он требовал. Как бы ужасна ни была эта плата, наказание за отказ было ужасней в стократ. Но самое главное, что это наказание было неизбежно для любого жителя города, какое бы высокое место он ни занимал в иерархической пирамиде.
Зажмурив глаза и засовывая свою ладонь в пасть каменной головы, Эклипсо вдруг вспомнила о душах, которые не могли, или не хотели выбираться из котла. В этот момент она подумала, что возможно у них и правда просто не было другого выхода, прямо как и у неё в данный момент.
* * *
Вначале не было ничего особенного, как и всегда. Она просто не могла уже выдернуть руку из пасти, только и всего. Эйко вспомнила чудесный напиток, который попробовала впервые. Вспомнила запах эфирного масла и лучи солнца, отражаемые в капельках на её коже. Но теплота, исходящая от растирания маслом, вскоре превратилась в жар.
Она лежала в шезлонге, и её кожа начала дымиться, а затем вспыхнула синеватым пламенем.
Она беззвучно кричала, но её сожжённое горло уже не могло издавать никаких звуков.
Её глаза побелели и вытекли из глазниц.
Агония продолжалась целую вечность, пока она наконец не превратилась в пепел, несущийся по улицам города. Затем частицы пепла влетели в открытое окно и закружили возле каменного алтаря. Частички жались всё ближе и ближе друг к другу, пока из них не сформировалась фигура Эйко. Её рука всё ещё была погружена в пасть каменной головы.
Из её глаз струились алые ручейки. Эйко рыдала и капельки крови с грохотом ударялись о камень, словно раскаты грома.
Её губы беззвучно шевелились в безнадёжной мольбе:
– Отпусти. Отпусти.
Янтарные глаза пылали огнём и были устремлены на неё. Всё прекрасное, что было в ней, всё хорошее, что случилось с ней за этот месяц, жадно поглощалось алтарём. Не оставляя ей ничего, кроме боли.
Среди грохота кровавых слёз хруста костей не было слышно. Эклипсо округлила глаза и посмотрела на ошмётки своей руки, оставшейся без кисти.
– Отпускаю, – раздался шипящий, чавкающий голос, переходящий в безжалостный смех.
Эйко запрокинула голову и закричала во всё горло. Она кричала настолько сильно, что её челюсти треснули и разошлись, обнажая дрожащий язык. Её тело медленно выворачивалось наизнанку, пока на полу не осталась бесформенная масса дрожащих, агонизирующих ошмётков плоти, в которых продолжало метаться вопящее от ужаса и боли сознание Эйко, сталкиваясь с вопящим сознанием Эклипсо.
* * *
Эйко лежала на полу возле алтаря, скрутившись в позе эмбриона, и тихо всхлипывала. Прошло уже около часа, как всё наконец закончилось, но она всё ещё не могла прийти в себя. Тело было в полном порядке, но душа была разорвана на куски, и её остатки ошмётками стекали где-то внутри.
Алтарь мог находить правильный подход к любому существу, соприкасающемуся с ним. И найдя его, он вытягивал всё, чего жаждал заполучить от своей жертвы, взамен одаривая её наслаждениями истинных мучений. Сама по себе каменная скульптура не представляла из себя ничего, кроме камня. Этот алтарь служил лишь средством, с помощью которого с жителями города соприкасалось нечто настолько дикое и древнее, настолько непостижимое, что приводило в первобытный трепет даже демонов.
* * *
Перебирая номера в телефонной книге, Эклипсо вновь наткнулась на номер Айзека.
– Задница у него – «что надо», правда? – прошептала Эйко.
– Прекрати, тут дело совершенно в другом, – возразила на это Эклипсо.
– О да, и кое-что другое тоже, – улыбнулась Эйко.
– Так, хватит! – вздохнула Эклипсо.
Да, Айзек был довольно любопытным персонажем, думала она. Но сейчас ей нужно было совершенно другое. Нечто более практичное, что могло бы приблизить её к цели. А что до этого странного, сентиментального демона, то он всё равно едва ли мог бы чем-то помочь ей на данном этапе. Хотя его компания конечно была приятна ей. Его странное, душевное тепло, которое непривычно было ощущать в этих краях.
Ей нужно было подобраться ближе к Совету, ведь именно оттуда исходили основные указания и ритуальные обычаи, неукоснительно исполняемые жителями. По крайней мере это то, что было известно широкой публике. Но она была уверенна, что кто-то или что-то стоит за этим Советом, что его члены лишь марионетки, направляемые незримой силой.
Проблема заключалась в том, что Советники не пользовались услугами суккубов, поэтому так легко подобраться к одному из них не представлялось возможным. Места их обитания серьёзно охранялись, поэтому портал ей тоже не помог бы. Она прекрасно помнила истории, когда нерадивые демоны нарушали закон и пытались использовать порталы для проникновения в запретные места. Однажды она даже сама была свидетелем подобного. Полный обречённого отчаяния вопль нарушителя ещё долго звенел в её ушах. Даже сейчас её передёрнуло от воспоминания об этом.
Как это часто бывает, открытые двери появляются будто сами собой, нужно только суметь распознать предоставленную судьбой возможность. Вот и в этот раз Эклипсо ощутила нечто подобное, когда телефон в её руках оживился, и с другой стороны послышался знакомый голос.
– Эй, сестрица, как хорошо, что я наконец дозвонилась до тебя, – звенящий голосок Мирады как обычно излучал беззаботность. Но Эклипсо прекрасно знала, что это была лишь маска, скрывающая пустоту.
Мирада, ещё совсем юный суккуб, не старше пары сотен лет, предложила Эйко составить ей компанию в ближайшем мероприятии. Клиенту, которому Мирада уже несколько раз до этого предоставляла свои услуги, на этот раз требовалась пара суккубов, и она заверила его, что у неё на примете как раз есть подходящая кандидатура. Важно было то, что этим клиентом являлся один из Судей, а намечаемое место действия находилось на строго охраняемой территории, в частных владениях. Такой шанс мог предоставляться лишь единицам, и для Эклипсо это было отличным способом разузнать подробнее об охранных пентаграммах, защищающих порталы Совета. Ведь они были идентичны и в Судилище, и в Совете, уж это Эклипсо знала наверняка. Ей нужно было увидеть принцип их работы изнутри, чтобы в дальнейшем использовать в своих целях. Да и вообще, в подобном месте хранилось много интересной и полезной информации, для наблюдательных ушей и глаз.
– Ого, да это ведь то, что нужно! – Эйко так воодушевилась, будто недавнего эпизода с алтарём и не было вовсе.
– Это мерзко, – не разделяла её энтузиазма Эклипсо. – Просто отвратительно.
– Да ладно, прекрати, – настаивала Эйко, – это невероятная возможность, и мы просто обязаны воспользоваться ею.
Это было правдой, такого шанса могло больше не предоставиться. К тому же у Эклипсо так долго не было никакого продвижения в её пути, что она ощущала себя словно топчущейся на одном месте, словно медленно погружающейся в трясину, из которой уже не было пути назад.
Поэтому Эйко набрала номер Мирады и согласилась поучаствовать.
* * *
На этот раз такси ей не понадобилось, защищённый портал открылся прямо в её номере. Некоторое время она стояла в нерешительности, с опаской поглядывая на сияющие искорки, но затем вздохнула, и отбросив сомнения шагнула внутрь.
На другой стороне Эклипсо ожидало облачко дыма, окутавшее её при выходе из портала. В комнате, залитой синеватым полумраком, витал запах трав, исходящий от висящих вдоль стены лампадок. Их оранжевые огоньки совершенно не окрашивали окружающее пространство в тёплые тона, как это обычно бывает. Холодный, тусклый, синий свет обволакивал всё вокруг, казалось, покушаясь завладеть даже огоньками свечей.
На стенах висели картины, изображающие людей со странными выражениями на лицах. Это были мастерски изготовленные копии разнообразных земных икон. Столь извращённое украшение интерьера могли позволить себе только демоны, занимающие достаточно высокое положение.
– Ага, а вот и вторая половинка, на-ко-нец, – раздался тихий, глубокий голос из центра помещения.
Обладатель голоса полулёжа развалился среди крупных подушек, разбросанных прямо на полу. Голова Мирады медленно опускалась и поднималась ниже его пояса, на её взмокшей изогнутой спине сверкали отраженья огоньков, а приподнятые ягодицы неспешно покачивались из стороны в сторону, в такт её плавным движениям. В какой-то момент она повернула голову, не отрывая своего языка от демонической плоти, и встретившись со взглядом Эклипсо, слегка улыбнулась ей и призывно качнула головой, приглашая к себе.
По обеим сторонам переступали с ноги на ногу фигуры с подносами в руках. Кисти на этих руках полностью отсутствовали, поэтому подносы просто лежали сверху на обрубках. Копыта тоже были удалены, и это объясняло их попытки сохранить равновесие, заставляя постоянно топтаться на месте. Естественно, их крылья тоже давно отсутствовали, как и у других «низших». Их тела были изуродованы шрамами настолько, что уже трудно было разобрать: были это демонессы, лишённые груди, или демоны, лишённые гениталий. Их молчаливые рты были сомкнуты, а ничего не выражающие глаза смотрели в пустоту прямо перед собой.
Также, рядом стоял довольно странный столик в виде скульптуры, изображающей стоящую на локтях и коленях фигуру. Конечности, ниже этих локтей и колен, отсутствовали, а к спине каким-то образом был прикреплён широкий поднос.
С замиранием сердца Эклипсо заметила движение этого «столика», и с ужасом поняла, что это живое существо.
«Оно»… Сама того не заметив, Эклипсо применила к демону средний род, назвав его существом. Но называть «это» демоном уже просто не поворачивался язык.
– Присоединяйся к своей сестре. Настало время половинкам совместиться.
Теперь Эйко была уже не так воодушевлена этой затеей, как раньше, но отступать было некуда. Её ноги словно налились свинцом и не хотели двигаться, и тяжело ступая, она шагнула вперёд.
Интонации в голосе демона чётко давали понять, что это была не просьба.
* * *
– Я думала Мирада присоединится к нам и в этот раз, – Эйко пыталась сохранять хладнокровие, но явственно слышала дрожь в своём голосе.
– О, не стоит переживать о ней, Эйко, – ответил невозмутимый голос. – Ей нужно подготовиться к завтрашнему дню, а позже и тебе тоже.
Демон резко ввёл два пальца в Эклипсо, заставляя её вздрогнуть от неожиданности:
– А пока займёмся тобой одной.
– Мне не нравится твоя болтливость, – добавил он улыбаясь. – Надо будет что-то сделать с этим.
Взгляд Эйко упал на одного из молчаливых «низших», как обычно топчущегося неподалёку, и она рефлекторно сжала челюсти. Её сердце было готово разорвать плоть и выскочить из груди.
* * *
Пульс бешено стучал в висках и Эйко слегка подвывала, размазывая слёзы и сопли по лицу, в безуспешной попытке вытереть кровь.
Тем временем Эклипсо наконец взяла себя в руки, закусила губу и решительно вонзила лезвие ножа в своё запястье, вырезая на коже пентаграммы. Это губило её маскировку, ведь суккуб с подобным шрамированием сразу привлёк бы внимание, но ей было уже нечего терять. Правда пока она понятия не имела, что делать дальше, когда окажется на свободе. Но сперва нужно было выбраться из этого места.
Перед её глазами до сих пор был образ Мирады. Её глаза, умоляющие о милосердии. И Эклипсо проявила это милосердие, хоть и с разрывающей сердце болью. Она уже ничем не могла помочь ей, но и оставить её в таком положении тоже не могла.
Она обнаружила её в одной из комнат, когда осматривала помещения в поисках полезной информации. Вначале она даже не совсем поняла, что происходит, непонимающе глядя на скульптуру из плоти и крови.
Левая сторона тела Мирады отсутствовала, за исключением головы и нескольких внутренних органов, которые висели на сверкающих растяжках, подсоединённые к внешней кровеносной системе. Правая рука была зафиксирована в согнутом положении и в ладони что-то шевелилось.
Её собственное сердце, которое она сжимала в ладони, билось словно раненная птица.
Бам… Бам… Бам…
В тишине можно было даже расслышать его биение.
Бам… Бам…
Мирада в прямом смысле слова держала в руке свою жизнь. Однако её пальцы были стянуты едва заметными нитями, поэтому прервать эту «жизнь» и покончить с мучениями она всё же была не способна.
Безумный автор этой чудовищной композиции постарался на славу, сотворив поистине жуткий в своём величии шедевр.
– Оно ещё не завершено, – раздался голос позади Эклипсо, – моё творение. Но одна половинка уже подготовлена.
– Ты безумен, – не оборачиваясь произнесла Эклипсо. – Даже для демона, ты просто больной психопат.
Она сама не понимала, откуда в ней появилось это безразличие ко всему при его появлении. Видимо это был шок, и сознание просто ещё до конца не верило в реальность происходящего.
– Ты довольно странный экземпляр, Эйко, – голос демона оставался спокоен. – Когда я закончу скульптуру, мы втроём обсудим твоё прошлое. Ох, вы с Мирадой станете просто изюминкой в моей коллекции.
Демон обогнул оцепеневшую Эйко и встав позади Мирады, погладил её по голове и что-то прошептал в ухо.
Её глаза медленно открылись и увидев Эклипсо, она чуть приоткрыла рот, пытаясь что-то произнести. Но из уст вырвался только едва заметный стон, а затем по щеке покатилась безмолвная слезинка.
– Мирада, – слёзы брызнули из глаз Эклипсо, и туман в голове начал рассеиваться, обнажая страх, боль и ужас происходящего.
Но, кроме этого, пришла ещё и ярость. Она ещё только тлела где-то глубоко внутри, погребённая под тяжестью этого кошмара, однако в любой момент готова была вспыхнуть. Всё, что для этого было нужно, это всего лишь дуновение спокойствия. Как бы парадоксально это ни звучало.
Холоднокровная, спокойная ярость, сокрушающая всё на своём пути.
Демон не ожидал от суккуба каких-либо других знаний и умений, кроме любовных. Поэтому, когда Эклипсо упала на колени и зарыдала, он подошёл к ней и погладил по голове.
– Что это, слёзы радости? – мягко произнёс он и улыбнулся. – Теперь ты и сама осознала, насколько прекрасно это будет?
Эклипсо молча закивала головой, а затем стремительно распрямила правую руку, сжимающую нож. Он вошёл чуть ниже бедра, вспарывая артерию, и столь же стремительно вышел наружу, преследуемый бурным, горячим потоком. Демон, не до конца осознавая, что произошло, и не понимая, что жизнь уже покидает его тело, рефлекторно сжал горло Эйко и поднял над собой одной рукой. В его глазах читалось недоумение и рот начал медленно раскрываться, готовый исторгнуть возмущение и удивление. Предвосхищая это, Эклипсо полоснула его по горлу, оставив на нём глубокую борозду, и вместо крика демон издал булькающий звук, с силой отшвырнув её к стене.
Потеряв к ней всякий интерес, он попытался зажать горло, и поскальзываясь на собственной крови, поковылял к выходу. Эклипсо не составило никакого труда сбить его с ног, и они оба рухнули на пол. В отчаянной попытке он всё же решил забрать её с собой, снова схватив за горло. Всё, что ей оставалось теперь, это выдержать ещё несколько бесконечных секунд, пока силы не покинут его окончательно.
Когда последние огоньки жизни покидали тело демона, его глаза выражали гнев. Но, кроме этого, в них читалось ещё и удивление. Он так и не смог до конца поверить, что суккуб способен на такое. Что его игрушка вдруг обрела сознание и свободу воли.
Задыхаясь и откашливаясь, Эклипсо с трудом встала на ноги, стараясь удержать равновесие на скользкой поверхности. Она стояла в луже крови, опёршись о колени, и тяжело дышала.
Затем она услышала слабый голос Мирады:
– Эй..ко. Эйко… Больно… Так больно..
Эклипсо подняла голову и встретилась с глазами суккуба. Они были полны мольбы и слёз.
– Прости, – прошептала Эйко. – Прости… я.. я не… – она хотела сказать, что ничем уже не может помочь Мираде, но не в силах была произнести эти слова.
Эклипсо взглянула на сердце, всё так же продолжающее биться в ладони Мирады, и вновь посмотрела в её глаза.
– Да.. да.., – слабо закивала Мирада, и улыбнулась. – Да…
Слёзы струились по щекам Эйко, перемешиваясь с кровью. Она прекрасно всё поняла. Это и правда было единственное, что она могла сделать для сестры. Единственный способ освобождения.
* * *
Она покидала это место не с пустыми руками. Их с Мирадой возвращение с самого начала даже не предполагалось, поэтому демон несколько раз использовал начертание пентаграмм в их присутствии, совершенно не опасаясь, что они запомнят эти знаки. Ведь он знал дальнейшую судьбу двух суккубов, удостоенных великой чести стать новым экспонатом в его коллекции.
Но Эклипсо всё же запомнила эти пентаграммы. Вырезанные на запястье, они засветились красным сиянием, причиняя адскую боль, однако вскоре потускнели и остались на коже в виде чёрных меток. Теперь с их помощью она могла использовать порталы в некоторые запрещённые и недоступные для обычных горожан места. И в то же время, свободно разгуливать у всех на виду с этими отметками она тоже не могла.
Что теперь делать, она совершенно не знала, и уповала лишь на то, что слухи о странном суккубе не разнесутся по городу слишком быстро, чтобы у неё было хоть немного больше времени.
Внутри Эклипсо зияла чёрная бездна, в которой её душа едва не затерялась навсегда, и открыв портал, она провалилась в него, словно в пропасть.
Глава 5: Грешник
Нестись сквозь алые облака, прорывая их и оставляя за собой завихрения, доставляло неописуемое удовольствие. И даже достаточно большая вероятность столкновения совершенно не пугала и не останавливала наглецов, осмелившихся чуть ли не вслепую прошивать густые небесные покровы в такую погоду.
Это был полёт ради самого полёта.
Хотя и в безоблачном небе летать было довольно приятно. Можно было неспешно взмахивать крыльями, и наслаждаться медленным, дрейфующим полётом, созерцая окрестности, и никуда не торопясь.
Честно говоря, Айзек никогда не понимал некоторых своих собратьев, бездумно устремляющихся по каким-то своим делам с огромной скоростью. Ему казалось, что таким образом они просто пролетают свою жизнь, так толком и не заметив ничего вокруг. Какой тогда вообще был смысл этого полёта? Не проще ли тогда было бы использовать портал, если уж спешка была так важна? Да и куда было торопиться? Что такого важного ждало тебя в конце пути? Какая разница, прилетишь ты туда на пару минут раньше или позже? Ты куда-то опаздываешь? Что такого невероятно случится, если ты опоздаешь? Тебя уволят, тебя убьют? Твоя жизнь, образно или вполне реально выражаясь, прекратится? Но зачем тебе вообще такая жизнь, если ты вынужден постоянно рассчитывать всё по часам?
Или ты механизм в этих огромных часах? Секундная стрелка, скачущая по кругу всю свою жизнь. Тратящая самое драгоценное, что есть в её стрелочной жизни – своё время, на бесконечный бег по циферблату.
Заметив внизу знакомые очертания, Айзек сложил крылья и бросился вниз, словно ястреб. Резко остановившись за сотню метров от поверхности котла, он завис в воздухе, покачивая крыльями, и начал разглядывать движущуюся массу.
Он довольно часто делал подобное, прилетая в это место и наблюдая за душами. С этого ракурса они казались птенцами в гнезде. С постоянно открытыми клювами, галдящие и махающие отростками крыльев, они с воплями требовали очередного дождевого червя.
Однажды он даже швырял им куски мяса, но они пролетали сквозь дымчатые тела насквозь и утопали где-то там, в непроглядной бесконечности. В общем-то души даже не замечали: ни Айзека, ни его щедрых подарков. Они были поглощены своими занятиями.
Орущие, вопящие силуэты толкались, дрались, выдавливали друг другу глаза, кусались и обхватив голову руками, выли, выпучив пустые глазницы в бездну каких-то своих, персональных кошмаров.
«Что делает человека, человеком?», – часто думал Айзек, глядя на них.
«Что делает демона, демоном?», – задавал он себе тот же вопрос, глядя в отражение зеркала.
Совершенно не имело значения, кто «варится» в котле, а кто этот котёл подогревает. И те и другие всё равно были в Аду. И ни те, ни другие, вырваться из него не могли.
И грешники, и их мучители, были рабами адского пламени. Просто в отличие от первых, у вторых была иллюзия свободы, только и всего. И глубоко внутри, каждый из них прекрасно понимал, что это всего лишь иллюзия. Но некоторые просто не хотели признаться в этом самим себе.
«Что делает свободного, свободным? По-настоящему».
* * *
– Ты слишком привязался к своим полётам, – сказал владелец кофейной лавки, которую Айзек изредка посещал.
Ему нравились запахи кофе и пряностей, витающие в уютном помещении. Лавка располагалась на крыше довольно высокого здания, поэтому из огромного окна можно было видеть только пустыню. Плотные двери отлично отсекали городские звуки, поэтому можно было насладиться прекрасным видом, и легко представить, будто кроме этой красной пустыни ничего больше и не было вокруг.
– Это одна из немногих вещей, что искренне доставляет мне удовольствие, – ответил Айзек, медленно вдыхая аромат чёрного напитка. – Кстати, можно ли называть полёт «вещью»?
– Понятия не имею, – пожал плечами пожилой демон, – я не лингвист. Впрочем, «вещь» – это подходящее слово. Иногда мы настолько привязываемся к вещам, что тратим на них частички своей свободы.
– Частички свободы, – хмыкнув, задумчиво повторил Айзек.
Хлопья пепла редкими облачками кружили снаружи, и некоторые из них налипали на стекло, пытаясь подслушать разговор внутри.
– Но ведь твоя лавка как раз и является такой вещью, – приподнял бровь Айзек, осторожно пригубив горячую жидкость. – Полёты хотя бы не привязывают меня к одному месту.
– Вот именно, – улыбнулся старик. – Поэтому я могу говорить об этой опасности так уверенно. Ведь кому, как не мне, так хорошо быть осведомлённым о вещах, которые связывают свободу, а?
Он взглянул на панораму и добавил:
– Тем более, когда у этих вещей такой прекрасный вид.
Айзек вздохнул. Он прекрасно понимал и сам, что имел в виду стареющий демон. Ведь если уж честно признать, то ему нравились не полёты, как таковые, а то ощущение, которое они дарили. Ощущение, что он куда-то движется. Что он в пути.
– Хочешь сказать, что я пытаюсь убежать от самого себя, затеряться среди облаков? – произнёс Айзек, не отрывая глаз от горизонта.
– Может быть наоборот, – вновь пожал плечами демон. – Пытаешься найти там что-то.
– Например? – меланхолично спросил Айзек.
– Например, то, что и так внутри тебя, – ответил старик. – С самого начала.
Следующие минуты они провели в тишине, каждый занимаясь своими мыслями и делами. Прикончив наконец чашечку кофе, Айзек ещё некоторое время сидел у окна, а затем попрощался с гостеприимным хозяином заведения, и направился к выходу.
– Залетай почаще, – произнёс на прощание старик.
– Спасибо, не хочу привязываться, – обронил Айзек, не оборачиваясь.
Демон лишь хмыкнул, и с улыбкой продолжил натирать керамическую кружку, насвистывая какую-то древнюю мелодию.
* * *
– Эй! Что мешает вам вылезти оттуда? – орал Айзек, зависнув в воздухе над игнорирующими его душами грешников.
Он вновь вернулся сюда, как и множество раз до этого.
Вроде бы ещё недавно Айзек был спокоен и умиротворён, убаюканный пейзажем из окна, но вот его вновь накрыло волной отвращения ко всему этому чёртовому миру. Его просто выворачивало от осознания того, что он является частью всего этого идиотизма и абсурда. Всего этого театра лицемерия и возни в кровавой каше, ради продления ещё одного бессмысленного дня в Аду.
Ради чего была вся эта возня? Какого хрена он должен был изо дня в день нюхать серу, слушать вопли грешников, и протирать глаза от пепла?
– Вы слышите меня, ублюдки? Валите на хер отсюда. Какого хуя вы сидите там и вопите?! – в глазах Айзека полыхало пламя негодования. – Вас же никто не держит там. Совершенно, блять, никто и ничто, кроме вас самих!
Айзек закрыл глаза и произнёс уже вполне спокойно, будто обречённо, от осознания бесполезности этих попыток достучаться до пустоты:
– Хватит сидеть там и пожирать друг друга. Посмотрите вокруг себя наконец, чёрт бы вас побрал. Вы же тратите свою вечность на какую-то чушь.
Затем он открыл глаза, вновь посмотрел вниз, и чуть склонив голову набок, сказал уже вполне дружелюбно, тяжело вздохнув при этом от досады:
– Ах, если бы я только мог найти в Аду хоть одну чистую, безгрешную душу. Хоть одно невинное существо. Это наверняка сработало бы.
Когда-то его уже посещала мысль о том, что скормив котлу ни в чём не повинную жертву, этот адский сосуд не выдержал бы всплеска энергии. Ведь он был предназначен только для грешников, и девственно чистая душа разорвала бы его на кусочки. Правда дальнейшая судьба этой души была бы неизвестна, и скорее всего весьма печальна, но разве это имело значение? Для Айзека – никакого. Единственное, что его действительно огорчало, так это то, что в Аду такую душу было просто не найти, это противоречило бы законам этого мира.
Эта душа стала бы самой великой мученической жертвой со времён сотворения миров. Правда и Айзек, в свою очередь, был бы проклят и Адом, и Раем. Скорее всего даже Бог и Дьявол, если они существуют, были бы в ахуе от этого поступка.
Впрочем, Айзек не верил, ни в Дьявола, ни уж тем более в Бога.
* * *
– Погадай-ка мне… ведьма! – театрально воскликнул Айзек, откинувшись в кресле, и бросив на стол золотую монету, изображающую рогатый профиль. Жители земли назвали бы такой профиль – «римский».
Голова Айзека так давно уже была забита всяким мусором, отягощавшим каждую секунду его пребывания в этом мире, что он решил наконец как-то развлечь себя. Например, сделать то, чего раньше никогда не делал.
Брови демонессы удивлённо поползли вверх, и её рот слегка приоткрылся. Недоверчиво прищурив глаза, она переводила непонимающий взгляд с монеты на своего странного посетителя, и обратно.
Айзек смотрел на неё, едва заметно улыбаясь, а затем произнёс:
– Используй самую жуткую колоду, которая у тебя есть. Самую беспощадно откровенную.
Демонесса хотела было что-то сказать, но игра её гостя была настолько убедительна, что она решила принять в ней участие. Всё это позабавило её: и обращение, и монета. Ведь она была никакой не ведьмой, это во-первых. А во-вторых, плату за свои услуги она предпочитала брать в традиционной валюте, а не в виде архаичного металла, давно уже вышедшего из обихода в повседневной жизни.
Смерив Айзека оценивающим взглядом с ног до головы, она взяла монету и аккуратно попробовала смять её зубами, отдаваясь его игре.
Он одобрительно кивнул и расплылся в улыбке:
– О, только глупцу пришло бы в голову подсовывать ведьме фальшивую монету.
Увидев на металле вмятины от своих зубов, демонесса осталась удовлетворена результатом, и улыбнулась в ответ:
– Что ж, тогда начнём. Самая правдивая колода, говоришь? Самая жуткая? Как скажешь.
Едва она только собралась удалиться в другую комнату за картами Таро, как Айзек резко вскочил и схватил её за руку. От неожиданности она ойкнула и ошарашенно уставилась на него.
– Только давай без всякой этой сладкой чуши, которую обычно хотят слышать твои клиенты, – глаза Айзека впились в демонессу. – Сегодня мне нужна откровенность. Какая бы жестокая она не была.
Усаживаясь обратно в кресло, он добавил обыденным тоном:
– Используй колоду Фавиана.
Забавная игра закончилась, даже не успев ещё толком начаться. Она внимательно посмотрела на Айзека, и лишь кивнула в ответ. Никто из тарологов не любил эту колоду, большинство из них отказывалось работать с ней даже за дополнительную плату. Она буквально высасывала энергию участников, однако взамен предоставляла самые искренние ответы, самые жёсткие в своей откровенности.
Демонесса уже взяла монету, поэтому отказывать было поздно. Это не только вредило репутации, но и духи Таро просто не прощали подобного. Довольно печальный опыт у неё уже имелся.
* * *
Комнату окутывал полный мрак, даже покрывало на столе было чернее ночи. Единственными источниками света были пылающие голубым огнём глаза демонов, сидящих напротив друг друга, и лампадки на столе, источающие древесный аромат. Тёмно-красная, демоническая кожа сливалась с окружающей тьмой, и белые карты, с чёрно-красными рисунками, контрастировали с поверхностью стола. Будто измазанный кровью пепел, опадающий на чёрную простынь.
Голос демонессы был глубок, и мягок словно шёлк. И всё же изредка в нём слышались надрывные нотки. Карты не щадили её.
Айзек тоже ощущал эту выворачивающую, грубую энергию, но ему хотя бы не нужно было разговаривать в этот момент. По венам струились раскалённые угли, обжигая и царапая плоть. Они потрескивали и шипели, омываемые кровью, но их жар не утихал ни на мгновение.
– Ты не найдёшь того, что ищешь.
– Здесь этого нет. Не здесь.
– В другом месте.
Очередная карта с грохотом упала на тёмную ткань.
– Но цена… слишком велика.
Демонесса вдруг нахмурила брови и тихо произнесла, обращаясь к самой себе:
– Это.. странно. Я не понимаю.
Ещё одна карта из колоды. Ещё одна порция раскалённых угольков.
– Там, куда ты идёшь, куда ты стремишься, тебя ждёт смерть… Но одновременно с этим… и не смерть.
– Что-то ещё.
Демонесса вдруг заплакала, но продолжила вытаскивать новые карты. В этот момент она напоминала ребёнка, которому по локоть отхватил руку голодный зверь, за наивную попытку погладить его. Плач не столько от боли и шока, сколько от обиды и непонимания. «За что?», – читалось в этих мокрых глазах. – «Почему?».
Когда пламя лампадок внезапно потухло, последнее, что увидел Айзек, это карты «Башня» и «Луна». Во тьме остались гореть лишь глаза. Голубые огоньки друг напротив друга.
– Что ещё? – произнесла одна пара огоньков. – Что говорят последние карты?
– Уходи, – всхлипывающим голосом ответила другая пара.
– Мне нужно знать. Скажи мне! – настаивала первая.
– Знать или не знать – для тебя это всё равно ничего уже не изменит. Пожалуйста, – умоляли глаза. – Пожалуйста, хватит.
– Скажи!
В ответ слышалось лишь рыдание, и поэтому молча поднявшись, Айзек оставил демонессу разбираться со своими внутренними тенями, его это уже не касалось.
Выйдя на улицу, он нехотя втянул в лёгкие вечерний воздух, и подставил ладони под густо падающий пепел. Не обращая никакого внимания на прохожих, он стоял посреди улицы, и рассматривал свои руки.
Видимо он немного перегораживал дорожку, по которой двигались пешеходы, потому что краем уха всё же заметил недовольные бормотания, смешки и проклятья, несомненно посылаемые в его адрес.
Подняв голову, он окинул взглядом улицу, наполненную существами, спешащими куда-то по своим делам. Одни торопились выполнить очередные поручения, другие – эти поручения раздать. Третьи договаривались по телефону о встрече с клиентом. Четвёртые выставляли из окон дорогих авто свои поросячьи мордочки в попытке выделиться из толпы таких же зверят, если не блеском ума, то хотя бы сиянием позолоченных дисков своего автомобиля.
– Эй! – внезапно для самого себя, крикнул Айзек. – Животные, носящие одежды! Мне уже невыносимо дышать с вами одним воздухом!
Он хотел было сказать ещё что-то, но остановился. Вовсе не потому, что ему было неловко, или что-либо ещё. Айзек просто понял, что это бессмысленно. Точно так же, как бессмысленно высказывать что-то облакам, за то, что они осыпают тебя градом. И даже злиться на них глупо, ведь они всего лишь облака, и не то, чтобы понять, а даже осознать твою злость будут просто не в состоянии. И твою боль. И твою печаль.
Это пришло неожиданно, как озарение. Айзек больше не хотел кому-либо, что-либо доказывать или объяснять. «Как» и «кем» он воспринимался сейчас этой массой, его уже совершенно не интересовало. Разве важно для тебя мнение улитки о твоих поступках? Смешно ведь, правда? Идя своим путём, ты даже не взглянешь на неё. И уж тем более у тебя и мысли не возникнет, чтобы на полном серьёзе вступать с ней в какой-то диалог.
Словно кольца на водной глади, разошедшиеся от брошенного в неё камня, окружающая масса вяло всколыхнулась возмущённой рябью и редкими негодующими возгласами. Но Айзек не обратил на это внимания. Он вновь посмотрел на свои ладони, покрытые пеплом, а затем приложил их к своему лицу. Когда он размазал пепел по коже, его белые, ритуальные татуировки стали практически незаметны. Со стороны казалось, как будто он содрал с себя красную маску вместе с кожей, выставив на всеобщее обозрение кости черепа. Неизменными остались лишь чёрные глаза, внутри которых горели диски голубого пламени.
– Аха-ха. Ты только взгляни на этого идиота, – произнёс молодой демон, сидящий за столиком уличного кафе.
– Какого? – непонимающе взглянула на него его спутница, продолжая лениво помешивать трубочкой зеленоватый напиток в своём бокале.
– Да вон, на той стороне дороги, глянь на него, – указал он рукой куда-то в сторону.
Демонесса последовала взглядом за его пальцем и хихикнула, приподняв брови:
– Он что, снимает одежду?
– Ага. Точно ебанутый! – ответил демон, заливаясь смехом.
– Слушай, может он просто пьяный? – подхватила смех демонесса.
– Да, наверняка «под градусом». А может и под чем-то ещё.
Полностью обнажившись и швырнув свои одежды в ближайших свидетелей этого перформанса, Айзек расправил крылья и взмыл в небо, скрываясь среди облаков.
– Интересно, что сейчас творится в его голове? Что-то же заставило его это сделать? Ну, кроме алкоголя.
– Слишком много свободного времени, вот и всё, – прозвучало в ответ нравоучительным тоном.
– Думаешь?
– Конечно.
– А ты смог бы вот так взять и раздеться на улице? – вдруг спросила собеседница.
– Я что, похож на шута?
– Нет, не похож, – задумчиво сказала демонесса.
– Вот и завали ебло тогда.
Завалив ебло и насупившись, демонесса вновь начала нервно помешивать коктейль. Внутри неё всё кипело, и она несомненно запомнила это оскорбление, но когда ты материально зависишь от кого-то, то хочешь не хочешь, а приходится терпеть некоторые неудобства. К тому же в глубине души, если она, конечно, существовала у демонов, её даже заводило такое грубое обращение.
Тем временем в толпе появились признаки непонятного волнения. Затем прозвучал треск и громкий хлопок, сопровождаемый вскриками. Окно ведьминого логова с хрустом разлетелось, раня осколками стекла ближайших прохожих. Затем из образовавшегося проёма повалил густой, чёрный дым, быстро сменившийся языками синего пламени.
Изнутри никто не кричал, не звал на помощь и не рвался наружу. Видимо для тех, кто был внутри, было уже слишком поздно для всего этого. Прожорливые, огненные язычки добрались до вывески с изображением гадальных карт и принялись за них, будто за десерт.
Белый пепел котла всё так же неспешно кружил вокруг, смешиваясь с чёрным пеплом внезапного пожара. Как давние знакомые, случайно встретившиеся на краю мира, они сплелись в крепких объятьях, беззаботно смеясь и радуясь волшебству этой невероятной встречи. Со светящимися глазами они рассказывали друг другу о всякой ерунде, просто наслаждаясь моментом. И в этот миг им было совершенно плевать на рушащийся и вопящий от боли мир вокруг них.
Глава 6: Нити
Когда Эклипсо бросилась в открывшийся портал, за ней совершенно молча прыгнула пара сторожевых псов. Они почувствовали возню и агонию своего хозяина, но в этот момент находились слишком далеко, и поэтому добрались до его окровавленного тела слишком поздно. Однако предполагаемая виновница трагедии, от которой за версту несло смертью, была прямо перед их глазами, поэтому они без сомнений ринулись в погоню вслед за ней.
Их худощавые, жилистые тела были обтянуты грубой, чёрной кожей, в то время как головы были полностью лишены какого-либо покрова, обнажая безухие черепа. В тёмных провалах пустых глазниц горели жёлтые огоньки, которые при резких движениях оставляли за собой язычки пламени в воздухе.
Ощутив постороннее присутствие, Эклипсо обернулась. Во время перехода они не могли подобраться к ней, поэтому бессильно передвигали конечностями, оставаясь на месте. Но рано или поздно все трое должны были выскочить по другую сторону портала, поэтому ей нужно было заранее подготовиться к схватке. Хотя бы морально, потому что как-то иначе подготовится к предстоящему столкновению с этими жуткими созданиями в данный момент у неё не было возможности. Она попыталась успокоить выскакивающее из груди сердце, и восстановить дыхание; паника и истерика сейчас всё равно не помогли бы, так же, как и мольбы и просьбы разойтись миром.
«Что бы сделал отец на моём месте?», – спросила Эклипсо саму себя.
«Ощущаешь себя жертвой?», – раздался в голове голос Риманаты.
«Да. Я загнанный зверь. Добыча. Я читаю это в их глазах».
«И у них даже нет никаких сомнений по этому поводу», – произнёс отец. «Они ощущают себя полноправными хозяевами положения. Для них не существует: удачи или неудачи. Для них существует только их цель. Их жертва».
«Для них уже всё предрешено. Для них это уже лишь вопрос времени».
«Вот именно, Эклипсо. В них нет никаких сомнений», – ответил отец. «Теперь, зная и понимая это… что ты можешь сделать с этим?».
«Я могу использовать это против них самих. Превратить их уверенность в излишнюю самоуверенность, тем самым усыпив их бдительность».
«Умница», – голос Риманаты затихал в сознании. «Отринь роль жертвы, но откажись и от роли хищника. И даже охотник – не твоя роль. Отбрось эти стереотипы мышления и выйди за рамки».
Услышать этот родной голос было приятно, хоть она и понимала, что это всего лишь игры её собственного сознания. Но в такие моменты это не играло для неё никакой роли, потому что образ отца жил внутри её разума, даже несмотря на то, что реальный Риманата давно уже исследовал какие-то другие, никому не изведанные миры. Она верила, что он был жив.. где-то там. Что смерть – это вовсе не конец, тем более для такого, как её отец.
А ещё она вдруг вспомнила ту ванну с ароматом лайма. То состояние тепла и родственности душ. Состояние спокойствия, которое не испытывала нигде и никогда с тех пор, как оказалась в этом городе.
Пространство вокруг неё заискрилось и рассыпалось, словно треснувший лёд. Успев сгруппироваться, она сумела сохранить равновесие, когда волна вышвырнула её из открывшегося портала. Эклипсо чуть было не сбила с ног ничего не понимающую демонессу, державшую в одной руке зажжённую лампадку, а в другой едва только собранную колоду карт.
Суккуб прижалась к хозяйке комнаты всем телом, измазывая её кровью. Она гладила своими окровавленными ладонями её крылатую спину, тёрлась своим лицом о её шею и щёки, словно ища успокоения и защиты.
А затем тихо прошептала ей на ухо:
– Прости. Прости меня.
Резко развернув сплетённые тела, она оттолкнула демонессу в сторону портала, вдогонку со всей силы всадив ей копытом в живот. Лицо владычицы карт исказилось гримасой, а глаза, в которых удивление ещё не успело смениться на гнев, расширились от боли.
К тому времени из портала начали появляться оскаленные морды. Ещё ничего не успев увидеть перед собой, они уже учуяли кровь хозяина, смешанную с запахами боли и страха. Демонесса даже не успела ничего толком понять, когда одни челюсти врезались в основание её крыла, разворачивая на месте, а другие с лязгом сомкнулись на открывшейся шее.
Выпавшая из ослабевших пальцев лампадка устремилась к полу, а карты неспешно разлетались по комнате.
Огонь вспыхнул удивительно легко. Раззадоренный запахом крови и горючими смесями масел, он захватывал всё новые и новые территории, стремительно расползаясь по поверхностям.
Демонесса хрипела и вертелась на месте, тщетно пытаясь сбросить с себя непрошенных гостей. Но хватка псов была крепка и безжалостна. Челюсти на её горле сжимались всё сильней, и она даже не могла завопить от ужаса, когда увидела перед собой горящие огоньки в пустых глазницах. А затем челюсти сомкнулись на её лице.
Эйко, словно заворожённая, уставилась на открывшееся её взору творение рук своих. На её мокрой коже играли и переливались отражения безумной сцены. Но сейчас было не время размышлять о правильности или неправильности своих поступков, поэтому Эклипсо собрала последние силы, которые у неё только оставались, и открыла другой портал.
Она вновь шагнула вперёд без оглядки. Оглядываться назад, сомневаться или о чём-либо сожалеть – теперь это было для неё непозволительной роскошью.
Оба портала схлопнулись практически одновременно, всколыхнув полыхающее синим пламенем пространство, и направляя разрушающие волны во все стороны.
* * *
Горячие потоки воды смывали чужую кровь с тела. Она была в безопасности, пока что. Пока волна слухов и разговоров ещё только начинала разноситься по улицам, озарённым красно-жёлтой пеленой. Но она прекрасно понимала, насколько хлипко её положение.
Она стояла над пропастью на полыхающей ветке. Можно было смещаться к обрыву, маленький шажочек за маленьким шажочком, оттягивая неизбежное. А можно было кинуться в эту пропасть сразу, не дожидаясь пламени.
Но главное оставалось неизменным – осознание того, что полёт в эту пропасть уже неизбежен. Так же, как неизбежно в итоге было завершение этого короткого полёта на дне.
Но какой тогда был смысл во всём этом? Какой был смысл делать что-то или не делать?
* * *
– Почему огонь обжигает? – маленькая Эклипсо задумчиво смотрела на красные угольки.
– Потому что это огонь, – ответил отец. – Чего ещё ты ждёшь от него?
– Не знаю. Ну.. он ведь может и греть. Так почему тогда он просто не согревает.. и… и всё. Почему иногда он и разрушает, и причиняет боль?
– Быть может это от того, – произнёс Риманата, – что некоторые наделяют душой совершенно бездушный объект? А затем обижаются на него за то, что он ведёт себя так бездушно. Хотя он не хороший и не плохой, он просто огонь.
Эклипсо насупилась, ковыряя палочкой в костре:
– Но он ведь прямо как живой.
– Да, – кивнул отец. – Открою тебе секрет, Эклипсо, он и правда живой. По сути, он состоит из тех же крохотных частичек, что и воздух, и вода, и даже ты сама. Просто форма его жизни отличается от твоей.
– Я?! – удивлённо воскликнула девочка. – Значит я могу обжигать и разрушать так же, как пламя?
– Конечно, – вновь кивнул Риманата, внимательно глядя на дочь. – Для этого нужно всего лишь лишиться своей души.
Затем он задумался над чем-то и добавил:
– Хотя бы на время, пока того требуют обстоятельства. Удастся ли тебе после этого возвратить свою душу или нет, это уже другой вопрос. Вполне вероятно, что ты даже не захочешь её возвращать… Пребывая в безмятежном состоянии бездушия возвращаться обратно в душевную суету кажется нелепостью.
* * *
Порталы использовать она уже не могла. Во-первых, возможность открывать их у неё была лишь в определённом радиусе, охватывающем только город и его округу. Во-вторых, так её вскоре учуяли бы гончие и легко вышли бы на след. Не говоря уже о том, что на открытие переходов тратились огромные силы.
Эклипсо собрала вещи, стараясь взять с собой только самое необходимое, и оглядела комнату отеля.
– Прощай, комфортная жизнь, – со вздохом произнесла Эйко, остановив свой взгляд на недопитом бокале вина.
На что Эклипсо лишь презрительно фыркнула. Конечно, ей нравилось вино, нравился горячий душ и мягкая постель, как и остальные атрибуты такой жизни. Кому такое может не нравиться? Однако она помнила, какова была её главная цель, и все эти телесные наслаждения и удобства лишь убаюкивали и притупляли её чувства, ослабляли и сбивали с пути.
Лягушка в кастрюльке с тёплой водой тоже чувствует себя уютно и комфортно. А когда вода наконец начинает закипать, у неё уже нет никаких сил выбраться из этой западни. К этому моменту она уже даже не пытается выбраться, настолько атрофирована её воля.
Эклипсо подняла с дивана тёмно-красный, лёгкий платок и сложив лентой, обмотала им свою левую руку, от кисти и до середины предплечья. Взглянув в зеркало, она удовлетворённо кивнула. Этот элемент отлично вписывался в общий стиль одежды, скрывая пентаграммы и не вызывая подозрений.
– Хм, смотрится даже неплохо, – улыбнулась Эйко.
Платок гармонично сочетался с её голубоватой кожей и чёрными, обтягивающими шортами до колен. На поясе болтались две длинные и широкие, красные ленты, одна спереди, другая сзади. А третья, крест на крест, закрывала грудь и обрамляла шею.
Скрывать лицо не имело смысла, поэтому Эклипсо перекинула через плечо небольшую сумку, напоминающую рюкзак, и слегка прикрывающую спину по диагонали, и направилась к выходу.
Вначале она раздумывала над тем, не прикрепить ли её новый, трофейный нож прямо на поясе, однако всё же решила не привлекать таким образом излишнее внимание и спрятала его в сумку. Он не то, чтобы был как-то особо красив, или чем-то выделялся, нет. Но он просто великолепно лежал в руке, и поэтому Эклипсо решила оставить его у себя. К тому же он был напоминанием о Мираде и о всём остальном. Во время тех жутких событий этот нож оказался единственным её другом, пришедшим на помощь, поэтому она просто не могла его там бросить.
На ресепшене она кивнула демонессе за стойкой, на что та лишь приподняла бровь и едва заметно скривилась. Эклипсо не обратила на это внимания, и сделала вид, будто уходит по своим обычным делам. Хотя возвращаться сюда она конечно же уже не планировала.
* * *
Идя по улице, Эйко всё же надела тёмные очки. Так ей было легче сливаться с толпой и изображать из себя беззаботно шляющуюся по магазинам бездельницу, не встречаясь глазами с прохожими.
Откуда-то из колонок звучали переборы бас-гитары и ритмичные удары барабанов, а грубоватый, но мелодичный и глубокий, женский голос практически нашёптывал в микрофон, создавая гипнотический контраст между мелодией и вокалом.
…Куда иду я, и откуда?
Сама того не понимаю.
Но отказавшись от себя самой,
Блуждать во тьме теперь,
Судьба моя…
«Прямо, Эйко. Мы идём прямо», – мысленно произнесла Эклипсо. «А там, будь что будет».
Она размышляла о том, почему портал вдруг открылся в том месте, бросив её в объятья демонессы, послужившей необходимой жертвой. Кто она, кем она была? Эклипсо она была явно не знакома. Из того, что ей было известно на данный момент по поводу работы порталов, она знала, что несмотря на изначально выбранную конечную точку выхода, открыться портал всё же мог в довольно неожиданном месте. Такое могло происходить, если мысли в момент перехода были направленны на что-то яркое, чётко отразившееся в сознании. Таким образом маршрут преломлялся и вместо изначального места назначения, незадачливый путешественник оказывался выброшенным как можно ближе к тому, о чём думал. Если, конечно, такое место, или существо, находилось с ним в одной плоскости бытия или вообще существовало в реальности. Если же нет, то дальнейшая судьба задумчивого странника могла быть ещё запутанней и неприятней. Именно поэтому во время перехода необходимо было концентрироваться только на конечной точке, и больше ни на чём другом.
Но, при чём здесь была эта демонесса? Ведь Эйко думала совершенно о другом в тот момент перехода. Эклипсо даже толком не успела понять, что это было за место; лишь летающие в воздухе, горящие карты остались в памяти.
«Ай, ладно», – она мысленно махнула рукой. – «Сейчас это не имеет никакого значения».
Но в глубине души Эклипсо понимала, что пытается отогнать от себя совершенно другие мысли. Пытается отмахнуться от пожирающего сознание червячка совести.
Она ведь никогда не считала себя какой-то плохой. Напротив, она была жертвой обстоятельств, вынужденной жить среди ужасных чудовищ. По крайней мере так она себя убеждала, ощущая невинной, чистой и благородной, лишь время от времени вынужденной делать не слишком чистые и далеко не невинные вещи. Ради выживания, ради главной цели, к которой она шла, сплюнув и закрыв глаза от отвращения к самой себе.
Долго так продолжаться не могло. С каждым разом Эклипсо всё омерзительней становилось смотреть на своё отражение в зеркале. И тогда появилась Эйко, которой, в общем-то, такая жизнь даже нравилась, как и любому другому суккубу. Альтер эго, пьющее вино с груди своих сестёр, скачущее с члена на член, и с наслаждением идущее по жизни, соблазнительно виляя задом.
Эйко не нуждалась ни в каких высших целях. Своё место и предназначение она уже нашла, и была им вполне довольна.
Но, случившееся с демонессой, Эклипсо уже оправдать не могла. Можно было выдумать тысячи причин, тысячи оправданий, но факт оставался фактом – она хладнокровно пожертвовала ни в чём не повинной жизнью ради своего выживания. Вот и всё. Просто и очевидно.
Они обе были в ужасе от этого: и Эклипсо, и Эйко. Третьей личности в своей голове, да ещё и такой, они совершенно не хотели. Поэтому, скрепя сердце, они вдвоём решили смириться с тем, что являются такими же чудовищными созданиями, как и все остальные жители Ада; но хотя бы постараются быть положительными персонажами в этом театре теней и абсурда, и сохранить частичку света в своей душе.
«Я так устала быть одной в этом месте», – поёжилась на ходу Эклипсо.
«Ты не одна, я всегда буду с тобой. И никуда нам друг от друга уже не отвертеться», – попыталась успокоить её Эйко.
«Ты прекрасно знаешь, о чём я», – ответила Эклипсо.
«Знаю», – вздохнула Эйко. – «Слушай, а почему бы не позвонить ему? Что мы теряем?».
«И что мы ему скажем? Эй Айзек, привет. Помнишь, мы потрахались недавно? Я тут нарушила табу, убив двух представителей твоего вида, и теперь не знаю, что делать. Можешь помочь как-нибудь?».
«Нууу», – протянула Эйко. – «Если отбросить излишний драматизм, и некоторые подробности, то что-то типа того, да. Можем просто спросить, можно ли пожить у него, взамен на определённые услуги конечно же».
«О, Боги, какая же ты…», – начала и запнулась на полуслове Эклипсо.
«Кто? Шлюха?», – рассмеялась Эйко. – «Ты уже говорила это».
Эклипсо молча шла по улице, размышляя о своём положении и дальнейших действиях. В словах Эйко было здравое зерно, если не брать во внимание её истинные намерения по отношению к Айзеку. Ей ведь просто хотелось ещё раз окунутся с ним в ванну с лаймом. Но в отличие от неё, Эклипсо думала об этом в совершенно другом ключе, хотя и запах лайма ей тоже нравился, чего уж там. Если в ближайшее время начнутся поиски подозрительного суккуба, а они несомненно начнутся, то её вряд ли будут искать в компании демона. К тому же она ведь давно уже нуждалась в союзнике. В том, с кем можно было объединить усилия, с кем можно было бы поделиться мыслями о том, существует ли способ выбраться из этого проклятого места.
«Вот именно!», – воскликнула Эйко. – «Когда-то же это всё равно нужно было начинать, и если он не подходящий кандидат для этого, то я тогда не знаю, кто ещё в этом городе подходит для этого лучше. Или ты каждый день встречаешь подобных ему демонов?».
Эклипсо нашла глазами подходящее место, вдали от посторонних ушей, и на ходу вытащила телефон.
Гудки на другом конце прекратились практически мгновенно, и из динамиков раздался знакомый голос:
– Здравствуй. Не знаю, кто ты, и какого хера звонишь мне, но дело в том, что я включил автоответчик и выбросил этот телефон куда подальше. Он мне больше ни к чему. Так что… можешь конечно наговорить тут всякой ерунды, но я этого всё равно уже не услышу.
– Эммм, – задумчиво протянула Эклипсо, отстранив телефон от уха и удивлённо уставившись на него.
«Хмм. Да, и не говори», – согласилась Эйко.
Хотя разговора и не получилось, теперь Эклипсо отчётливо почувствовала невидимые нити, будто связывающие её с этим демоном. Что-то в интонациях его голоса настолько резонировало с её внутренними ощущениями, что она не могла произнести ни слова, непонимающими глазами уставившись на телефон.
«Как думаешь, что с ним происходит?».
«Не знаю, но нам обязательно нужно его найти».
«Честно говоря, я даже не знаю, как это сделать».
«Я тоже.. Хотя нет, погоди-ка».
«Сейчас это слишком рискованно. К тому же у нас пока недостаточно сил для этого».
«Да, нужно немного подождать. Но, теперь мы хотя бы знаем, в каком направлении двигаться дальше».
«Да, и лично мне это направление совершенно не нравится».
«Да брось, мы справимся».
Эйко лишь вздохнула в ответ на это, мысленно прощаясь с вином, горячим душем и прочими благами цивилизации.
Глава 7: Судилище
– Твоя затея рискованна. Результат – слишком непредсказуемый нас ожидает.
– Сомневаться уже поздно. Зерно уже пророщено в нём, и неизбежно даст свои плоды в последствии.
– Но вправе ли мы вмешиваться в ход вещей? Вплетаться в замысел Его? Ведь какими бы они ни были, созданы они такими с определённой целью.
– Замысел Его никому не ведом, кроме Него самого, это верно. Но свобода выбора дарована нам тоже не просто так. Возможно, в этом тоже Его замысел?