Читать онлайн Наследники Эдема бесплатно

Мне снился бесконечный путь,

Пронзающий миры.

И в том пути таилась суть

Загадочной игры,

Игры, чьи правила стары,

Игры, чьи игроки мудры,

Они не злы и не добры…

И я кричал во сне.

Олег Ладыженский

Глава 1. Продавец мечты.

На площади возле метро суетился народ. Все торопились по своим делам, и никто не обращал внимания на стоявшего возле киоска толстого мужчину кавказской внешности. Мужчина нервничал, время от времени кидая хмурые взгляды на дежурившего чуть в стороне сотрудника милиции. Тот пока не замечал подозрительного типа, и правильно делал. Не по зубам ему был такой крупный «зверь». Раздавит, и глазом не моргнет.

Меня же присутствие стража порядка абсолютно не беспокоило. Я видел его насквозь, как опытный психолог своего постоянного клиента. И понять, что он совсем еще зеленый юнец, только что окончивший школу милиции и надевший лейтенантские погоны не составляло большого труда. Опасаться нужно было людей из совсем другой организации.

Подойдя к посреднику, я чуть заметно кивнул ему в знак приветствия и осторожно протянул скрученные в трубочку купюры.

– Сколко здэс? – спросил он с ярко-выраженным кавказским акцентом.

– Как договаривались, – ответил я. – Где товар?

Посредник незаметным движением отправил деньги себе в карман, и в развалку двинулся в сторону рынка. Обернувшись, жестом показал следовать за ним. Мне эта идея совсем не понравилась. Я ожидал получить адрес продавца на клочке бумаги. Так было заведено. С чего он решил проводить меня лично? Уж не ловушка ли? Хотя, этого типа мне посоветовали вполне проверенные люди, от которых я никогда не ждал подвоха. Да и терять с таким трудом пойманную ниточку, ведущую к продавцу, хотелось меньше всего.

Дойдя до первых рядов палаток, мы свернули в темную узкую подворотню, прошли несколько метров и возле одной из парадных остановились. Дверь была вполне обычной: выбитое маленькое стекло, свисающие лохмотья старой зеленой краски, частые следы тушения сигарет. Чудом сохранившаяся урна рядом с дверью исходила едким дымом. В носу засвербило, и я чихнул.

– Квартыра номер пят, – вполголоса произнес сопровождающий, прежде чем потянуть за ручку. – Далше пойдешь одын. Скажешь, что от Алима.

Не произнеся ни слова, я осторожно вошел в темный подъезд. Мне не первый раз приходилось иметь дело с такими людьми, как Алим, и ожидать от него неприятных сюрпризов, вроде внезапного нападения кого-либо из его подельников было глупо. Эти люди зарабатывали себе на жизнь путем повышения репутации посредника между продавцом и покупателем. Им не нужны лишние проблемы. Если и может возникнуть какая-то реальная опасность, то только внутри самой квартиры. Продавцы ведь встречаются и не совсем адекватные.

Быстро найдя нужную дверь с покосившейся бронзовой пятеркой, я нащупал неприметный звонок и вдавил кнопку. Затем выжидающе посмотрел на маленький стеклянный глазок. Сквозь него крохотной яркой точкой просачивался свет изнутри.

На первую мою попытку вызвать хозяина никто не отреагировал. Я вдавил кнопку звонка второй раз, при этом четко услышав донесшееся из квартиры приглушенное дребезжание.

Спустя некоторое время пятнышко света на глазке вдруг исчезло, заслоненное чьей-то тенью. Замок лязгнул, и дверь со скрипом открылась.

Меньше всего я ожидал встретить здесь «головастика». Обычно эти домоседы редко появлялись на Земле, и уж тем более, в центральном регионе. Что могло заставить его забрести так далеко?

– Ты один? – спросил на приличном русском «головастик». Его огромная голова, похожая формой на перевернутую грушу слегка качнулась в сторону. Два черных блюдца глаз немигающим взглядом уставились на меня.

– Конечно, один, – я демонстративно сделал оборот вокруг своей оси, как это было принято у него на родине. – Я от Алима. Могу посмотреть на товар?

«Головастик» провел меня на тесную, давно не видавшую генеральной уборки кухню. Скинул со стола прямо на пол гору грязной одноразовой посуды и аккуратно выложил на скатерть пару красных цилиндров, размером чуть больше пальчиковой батарейки.

У меня перехватило дыхание. Два мучительно-долгих месяца я пытался выйти на любого, кто мог знать хоть что-то о продавцах. Полгода назад в городе произошла генеральная чистка, и многие ушли, навсегда бросив свою незаконную деятельность. Оставшиеся скрывались так тщательно, что найти их не могли даже родственники. Чего уж говорить о посредниках.

Мне повезло. Вчера я случайно вышел на Алима, и сразу узнал цену на товар. Это хорошо, что тот был откровенен. Денег таких у меня не водилось уже давно, поэтому пришлось занять.

Деньги… Что значат эти клочки разноцветной бумаги для того, кто свободен от многих оков несовершенного мира вокруг, но по ужасному стечению обстоятельств, вдруг оказался заперт в тесной клетке безысходности? Они становятся единственным спасением, средством достижения иной цели. Иной, так как для меня сами деньги потеряли всякий смысл. Впрочем, рано или поздно это происходило с каждым, кто связывал свою судьбу с Ледником.

– Годятся? – поинтересовался продавец. – Их ты искал?

– О, да, – я внимательно, с трепетом рассматривал заветную покупку. На торце каждой из батарей стояло клеймо в виде переливающейся на свету ящерки. Похоже, это не подделка. Они были совсем новые. Очень большая редкость у нас.

Вдоволь налюбовавшись товаром, я оторвал взгляд от батарей и осторожно спросил:

– Ну, и что заставило тебя поверить в деньги? Ты же не продавец.

«Головастик» нервно дернул узкими, закутанными в старый клетчатый плед плечами.

– Деньги мне не нужны, – чуть слышно проговорил он. – Мне помощь нужна. Ты ведь «крот»? Я не ошибся?

– Это уже интересно, – я сложил руки на груди и оперся спиной о хлипкий дверной косяк. Ситуация становилась крайне неожиданной. – Значит, это твои личные батареи? А домой как собираешься уходить?

– Никак, – вздохнул тот. – У меня нет больше дома. Шесть месяцев как его покинул.

Вот это новости! Поверить в то, что «головастик» сумел прожить среди представителей чужой расы так долго – уму непостижимо. Ведь они и сутки-то с великим трудом переносили вдали от дома. Но, чтобы шесть месяцев без родины?

– Что произошло? – прямо спросил я.

«Головастик» не ответил. Он отвернул к окну свою выдающуюся голову, глядел несколько минут сквозь заляпанное стекло на играющих во дворе детей, затем вновь посмотрел на меня.

– Ты мне поможешь? – в его черных глазах читался немой вопрос.

– Смотря в чем, – пожал я плечами. – Если вернуть тебя домой, то я бессилен что-либо сделать. Я всего лишь обычный человек.

– Ты «крот»! – выпалил тощий продавец. – И ты открываешь много разных ходов Ледника. Твои знания и опыт бесценны. И я в свою очередь хотел бы тебя нанять.

Признаюсь, он меня огорошил. Я еще ни разу не слышал о найме кого-либо из «кротов». Мы всегда работаем только на себя, и, как правило, никого из посторонних с собой не берем. Никогда. Что же делать? Батареи мне нужны были больше жизни, иначе в ближайшее время я не увижу Ледник, – мой наркотик, мой единственный смысл существования.

– И каковы же будут условия сделки? – спросил я после некоторой паузы.

«Головастик» заметно оживился. Его узкое ротовое отверстие растянулось в подобие человеческой улыбки.

– Мне нужно попасть в Хайлит, – проговорил он. – Сам я не раз пытался найти туда дорогу, но все бес толку. Потеряно много времени. Очень много.

Похоже, «головастик» был вполне серьезен. И он не переставал меня удивлять. Мог ли я ожидать, что после нескольких месяцев, проведенных вдали от дома, он захочет уйти совсем в другом направлении? Интересно, зачем ему в Хайлит? Там же сплошная бескрайняя пустыня. Те из нас, кто там был, ничего интересного не нашли, хоть и обшарили местность на несколько сотен километров вокруг Ледника. Мертвая земля. Ни единой травинки или пятнышка вездесущей плесени. Даже не мог припомнить, чтобы насекомые попадались. Неужели «головастик» знал что-то особенное об этой пустыне?

Посмотрев на лежащие посреди стола батареи, я тяжело вздохнул. Не нравилась мне сама идея этой сомнительной сделки. Совсем не нравилась. «Головастик» казался по меньшей мере странным, как и его желание расстаться с товаром ради сомнительного путешествия в мертвый мир. Но был Ледник… Был шанс вновь ощутить его отрезвляющий разум холод, и я окончательно сдался.

– Хорошо, когда двинем в путь? – мои руки сами собой сгребли со стола цилиндры и сунули в карман. Продавец на мой нахальный жест даже не отреагировал.

– Как можно быстрее, – сказал он и выложил на стол совсем новенький субмар. – Батареи – это лишь аванс. А вот это ты получишь, когда прибудем в Хайлит.

– О-о-о, – только и смог выдохнуть я. Что ж он делает, засранец?! Сердце едва не выпрыгнуло из груди. Будь я постарше, то не избежал бы от неожиданности инфаркта. Или как говорил мой бывший компаньон Вадик Соболев, царство ему небесное: «объятий деда Кондрата». Хороший субмар стоил почти столько же, сколько четырехкомнатная квартира в центре Ленинграда. Я за свой металлолом, собранный каким-то умельцем из жалких отходов, до сих пор не мог полностью расплатиться уже третий год. Но тот, что я видел перед собой, был самим совершенством. На краях корпуса даже краска не успела обтереться. Интересно, на сколько такой потянет в денежном эквиваленте?

– Вот и ладно, – «головастик» с нарочитой неохотой спрятал субмар под свой старый плед. Мой взгляд с тоской проследил за траекторией перемещения прибора. – Тогда встретимся вечером на Московском вокзале. Закажи себе билет заранее. На меня не надо. Буду ждать тебя со стороны туалетов.

– У тебя есть Полог? – встрепенулся я. Еще не хватало, чтобы он разгуливал по городу в истинном обличии. За годы введенного правительством запрета на свободное посещение, от чужаков уже успели отвыкнуть.

– Ну а как же? – повел худыми плечами продавец. – Мне пришлось много работать, прежде чем я смог найти способ заинтересовать кого-либо из «кротов». Уж не думаешь ли ты, что я пересек всю вашу страну неприкрытым?

Я только озадаченно покачал головой. Неужели «головастика» так прижала нужда, что он самостоятельно решился нас искать? Сумасшедший! Ведь любой «крот» слишком дорожит своей безопасностью, и никогда не позволит постороннему узнать о своем месте жительства. При малейшей угрозе мы просто бесследно исчезаем. В этом мастерстве даже продавцам до нас далеко.

– Ну что ж, тогда до встречи, – перешагнув порог, я невольно обернулся. За моей спиной дверь моментально захлопнулась, но разглядеть случайно выпавший из-под клетчатого пледа тяжелый разрядник все же успел. Выходит, «головастик» меня опасался? Ведь не просто так он держал при себе достаточно мощное оружие.

Впечатленный только что произошедшей встречей, я в легкой растерянности вышел на проспект и вытянул руку в сторону быстро двигавшегося потока машин. В течение десяти минут никто так и не остановился, а я продолжал ждать, с мечтательным взглядом думая о неожиданном богатстве.

Необычайно жаркое августовское солнце нещадно припекало, и я успел несколько раз пожалеть о том, что напялил на себя кожаную куртку. Синоптики заставили, что б им пусто было! Северный ветер и дождь обещали. Ну, и где плохая погода?

Скинув куртку, я остался стоять в мокрой насквозь рубашке, наблюдая за тем, как продолжают игнорировать мою вытянутую руку проезжающие мимо автомобилисты.

Наконец, возле меня притормозила прогнившая насквозь древняя «копейка» с непроглядными тонированными стеклами. Открыв пассажирскую дверь, я заглянул в салон. За рулем сидел маленький пухлый мужичек с огромной плешью и мрачно смотрел на меня сквозь толстые стекла очков.

– До площади Калинина, – произнес я. Цена меня сейчас мало волновала. Впрочем, водитель это тоже определил своим наметанным глазом. Кивнул, убирая на заднее сиденье толстую кожаную барсетку.

Я запрыгнул в салон, и машина резво тронулась с места. Для такой старой колымаги она шла вполне прилично.

Прислушавшись, я с удивлением заметил доносящийся из-под капота едва ощутимый тонкий комариный писк. Ну, да. Так и есть. Еще бы эта «копейка» не летала.

– «Гидропоидник»? – поинтересовался я.

Водитель гордо кивнул. Он явно не жалел средств на своего «железного коня». Вот только стоила ли овчинка выделки? Гидропоидный двигатель – удовольствие не из дешевых. Тем более теперь, когда запретили свободное распространение чужих товаров и цены на них подскочили до самого неба. Слава богу, что не конфисковали ранее приобретенные, хотя, обязали каждую мелочь непременно регистрировать у участкового по месту жительства. Иметь под капотом «гидропоидник» мечтал почти каждый автовладелец. Один раз вложился, и лет на пять забыл про бензин, масло и прочие расходные материалы. Монолитный блок этого двигателя внешне напоминал плитку шоколада, размером с добротный дорожный чемодан. Никаких отверстий, кроме торчащего из нижней плоскости зубчатого диска, к которому и крепилась модифицированная коробка передач. Запуск и управление осуществлялись с помощью электромагнитного поля. Не единожды любопытные работники автомастерских пытались распилить уже мертвые гидропоидники, чтобы изучить их внутреннее устройство, но каждый раз оставались ни с чем. Двигатели просто-напросто самоуничтожались, рассыпаясь металлической крошкой. Впрочем, такими хитроумными ловушками оснащались многие высокотехнологичные товары, пришедшие к нам с той стороны.

– Я бы мог купить себе «Волгу» или «Пилигрима», – продолжил тем временем водитель. – Но хорошую машину непременно угонят в наше неспокойное время. А «копейка» кому нужна? Даже хулиганы не возьмут покататься. Поэтому я и нафаршировал ее только изнутри. Ведь хороша на ходу? А?

Я натянул непринужденную улыбку. Да уж, каждый сходил с ума по-своему. Кто-то не мог жить без своей любимой машины, кто-то без бутылки пива после тяжелого трудового дня. Я же не видел жизни без Ледника.

До площади Калинина мы домчали довольно быстро. Пробок сегодня на удивление не наблюдалось. Да и общий поток был не особо плотный. Складывалось впечатление, будто добрая половина ленинградцев просто ушла в спячку. Или, несмотря на середину рабочей недели, уехали на свои дачи. Что ж, может мне, наконец, начало везти?

В приподнятом настроении я вошел в парадную, поднялся на третий этаж и открыл новую сверхпрочную дверь своей квартиры. Мои мысли сейчас были только о скорой встрече с Ледником. Даже тот факт, что я буду не один, нисколько не омрачал. Всем нам рано или поздно приходится поступаться принципами.

Я прикрыл на миг глаза и вновь увидел перед собой вожделенный субмар. Да что там принципы? Душу готов был за него отдать.

Достав из встроенного в нишу сейфа свою невзрачную «старушку», сел на диван и осмотрел оценивающим взглядом. Да, уж. Не сравнится она с тем заветным прибором, что сулил мне «головастик». Даже близко не лежала.

Первым делом нужно было проверить приобретенные батареи. Вставив цилиндры в приемник с торца субмара, я включил питание и с надеждой посмотрел на индикатор. Душа моя затрепетала. Никогда еще шкала прибора не показывала даже половины того объема энергии, что был сейчас. Четко до зеленой зоны. Не обманул, значит, «головастик». И на том спасибо.

Быстро приняв душ, я вытащил из шкафа приготовленную заранее сумку с необходимыми вещами, проверил содержимое и, сев за компьютер, зашел на сайт Московского вокзала. Мне повезло. Вечером до Курска уходил «Соловей», на который я и купил электронный билет.

Глава 2. Бег с препятствиями.

К вечеру пошел настоящий ливень. Он быстро смыл с измученных зноем улиц всю пыль, воздух стал свежим и прозрачным, даже не смотря на сплошную пелену дождя. Удушливые запахи закованного в асфальт города тоже постепенно ушли, уступив место слегка терпким тополиным ноткам. Город сразу преобразился, заиграл миллионами ломаных отражений в многочисленных лужах и освобожденных от грязи стеклах домов.

Накинув на голову куртку, я быстро выскочил из маршрутки. До дверей вокзала добежал почти молниеносно, влетел внутрь. Пришлось протискиваться сквозь толпящихся на выходе людей. Некоторые из них робко перебирали в руках разноцветные зонты, с сомнением косясь на улицу.

Оказавшись под крышей, я направился к камерам хранения и приютил свою сумку в одну из ячеек. Туда же кинул успевшую намокнуть куртку. И уже потом пошел в торговый павильон. Я всегда в него наведываюсь перед посадкой на поезд, покупаю бутылочку светлого пива и, незаметно присев где-нибудь в стороне, внимательно изучаю обстановку. Это необходимые меры безопасности, поскольку на вокзале всегда дежурят патрули комитетчиков, скрупулезно отыскивающие среди людской толпы потенциальных «кротов». Да и представители госбезопасности тоже околачиваются. Но те в основном проверяют прибывающих пассажиров на присутствие среди них прикрытых Пологом чужаков. Не говоря уже о мелких мошенниках, которые готовы обчистить любого, кто имеет наглость привезти в город контрабандой чужие товары. Так что опасность могла грозить с любой стороны.

Неспешно потягивая холодное пиво, я заметил в зале ожидания несколько подозрительных типов. Определить к какой организации могли принадлежать, было пока невозможно, поскольку все они носили гражданскую одежду. Разве что вальяжно прогуливающаяся вдоль стены пара сотрудников милиции напоминала о постоянной бдительности органов правопорядка. Однако против любого чужака, или же профессионального контрабандиста они не выстоят и трех секунд со своей кастрированной подготовкой.

Я взглянул на часы. До отправления поезда оставалось чуть более получаса. Поскольку «головастик» не назвал точного времени встречи, то следовало предположить, что он будет ждать меня до последней минуты.

Краем глаза я заметил только что вошедших в зал троих парней в разноцветных спортивных костюмах и с не менее цветастыми рюкзаками на плечах. Никто бы никогда не заподозрил в этих туристах ничего противозаконного. Однако я знал каждого из них в лицо. Искандер со своей командой занимался тем же делом, что и я. Правда, они специализировались в основном на работе с негуманоидами. Языки многие знали, в том числе жестовые. Профессор и Дак, – напарники Искандера, – не один год жили у к» какху, учились некоторым их наукам. А я не знаю ни одну расу, кто бы так преуспел в области дипломатии как эти летающие существа.

Обменявшись с Искандером незаметным для посторонних знаком приветствия, я залпом допил оставшееся пиво, опустил пустую бутылку в урну, и двинулся в сторону туалета. У меня оставалось еще пятнадцать минут. Если «головастика» не окажется в обозначенном месте, этого времени мне с лихвой хватит, чтобы успеть на посадку. По отработанным годами правилам я никогда не заходил в вагон заранее, ибо комитетчики иногда устраивали неожиданные обходы. И во время таких обходов они наглухо блокировали все выходы. В такую ловушку попался не один «крот».

Заглянув внутрь туалета, я мельком осмотрелся. Похоже, сейчас здесь никого не было. Почти все дверцы кабинок, расположенных вдоль стены, были открытыми, за исключением одной. Но спустя секунду, на потолок упал яркий отблеск от сработавшего расщепителя, щелкнул шпингалет, и из этой кабинки вышел толстый пожилой мужик с длинными седыми волосами. Нет, такого типа не сгенерирует ни один Полог. Слишком приметный. Значит, «головастик» ждал где-то снаружи.

Однако снаружи меня ждал совсем не «головастик». Едва я вышел, в лицо мне тут же ткнули раскрытой ксивой.

– Комитет по борьбе с незаконным предпринимательством, – раздался бодрый голос, и хозяин удостоверения предупредительно положил свою руку на рукоятку торчащего из-за пояса «сазонова». – Предъявите документы и вещи для досмотра!

Твою-то мать! Как они меня выследили? Неужели видеокамеру поставили при входе? Или же в камере хранения? И никто из наших ни слова не сказал. Хожу тут, обстановку изучаю. А меня, оказывается, просто «пасли».

Тем временем к комитетчику подоспела подмога в лице молодого крепкого парня, который без лишних комплексов держал поперек груди АК-74М. Похоже, эти двое являлись напарниками.

– Ну, живее, – поторопил меня обладатель автомата, устрашающе вылупив глаза. – И ключ от ячейки не забудь. Пойдем, сумочку посмотрим.

Я в нерешительности замер. Значит, все-таки в камере меня засекли. Теперь совсем не отвертеться. Ситуация была крайне сложная, и урегулировать все мирным путем на этот раз вряд ли получится. Если комитетчики увидят содержимое сумки, считай, судьба моя предрешена.

Пока я размышлял, как избавится от этих двух типов, к нам незаметно подошел мальчик лет двенадцати, одетый в приличную чистую одежду, что обычно свойственно детям из обеспеченных семей. Только что он делает на вокзале один?

Дернув за рукав старшего из комитетчиков, мальчик второй рукой размазал по лицу слезы.

– Дядь, а дядь, – всхлипнул он.

– Чего тебе? – обернулся тот.

– Я маму потерял.

– И что? – комитетчик убрал руку от оружия. – Я тебе не сыщик, чтобы пропавших родителей искать. В милицию обратись.

Я облегченно выдохнул. Только чужак мог вот так, спокойно, не испытывая страха, подойти к человеку в темно-сером костюме с маленьким красным значком на груди. Собственно, этот самый значок и являлся тем самым психологическим барьером, заставляющим держать дистанцию. Слишком грубо сотрудники КБНП выполняли свою работу. И уж слишком много при этом было случайных трупов.

Хитрый, оказывается, этот «головастик». Пристраивался к какой-нибудь сердобольной тетке, и под ее присмотром ехал. А по прибытии на место – сбегал. Затем искал следующую жертву. Так и путешествовал по стране.

Но ведь как он себя ведет в этом облике, засранец! От настоящего человеческого ребенка практически не отличить. Невероятно! Я никогда не думал, что чужаки могут так искусно нам подражать. Или только у этого проявился незаурядный актерский талант? Тогда он должен был очень тщательно изучить поведение и психологию людей, чего за шесть месяцев совершенно невозможно сделать.

Уличив момент, когда оба комитетчика на мгновение отвлеклись, я незаметно стянул с руки часы, два раза нажал на кнопку, и бросил им под ноги, одновременно отпрыгивая назад в туалет. Раздался громкий хлопок, затем резко потянуло аммиаком. Гель всегда так пахнет.

Осторожно выглянув наружу, увидел, как все трое, включая «головастика», находятся внутри вязкого прозрачного кокона. Моя гелевая ловушка сработала почти безупречно. Парень с автоматом пытался вскинуть ствол, но тщетно. Его движения были настолько заторможенными, что создавалось впечатление, будто смотришь фильм в режиме замедленного воспроизведения. Второй комитетчик был более опытным, и даже не стал дергаться, зря расходуя силы. Ведь выбраться самостоятельно из такой западни практически невозможно. Нужно просто ждать, пока гель испариться, а это десять – пятнадцать минут.

Подойдя к торчащей из кокона ноге «головастика», я что есть сил потянул за нее, вытаскивая доходягу наружу. Внимательно осмотрел его со всех сторон. Мальчишка мальчишкой. Даже придраться не к чему.

– А ты вовремя, – сказал я, для вида беря «ребенка» за руку. Нужно было как можно быстрее уходить. И так уже стали собираться зеваки, наблюдая за колышущимся в воздухе желе, внутри которого вяло копошились обозленные комитетчики.

– Потом сочтемся, – ответил «головастик», натурально шмыгнув носом. – Давай быстрее к поезду. А то опоздаем.

– Ну, какой теперь может быть поезд?! – проговорил я, останавливаясь. – Сейчас там все вагоны по винтикам разбирать начнут. Нам бы переждать где-нибудь.

– Твои предложения?

– Идем, – я потянул «мальчика» в противоположную от платформы сторону. – Есть одно место.

Мы быстро прошли мимо торговых павильонов, где, как я надеялся, видеокамеры комитетчиков не стояли, и направились к двухэтажным строениям, тянущимся вдоль забора. Я не знал их назначения, но зато хорошо помнил, что где-то там в заборе был лаз.

Уже почти успокоившись, и почувствовав себя в относительной безопасности, вдруг вспомнил про сумку. Остановился. Эти гады, наверное, уже ячейку взломали. А там и субмар, заряженный новыми батарейками, и прочие ценные вещи.

– Ты чего встал? – идущий сзади «головастик» едва не уткнулся мне в спину. – Забыл, куда шел?

– Да нет, помню, – обреченно махнул я рукой. – Только зря это все. Субмар там остался, в камере хранения. А без него…

– Не сможешь привести меня в Хайлит? – перебил «мальчик», сделав такие грустные глаза, что защемило сердце. А затем вдруг рассмеялся: – Извини, но у тебя не выйдет расторгнуть наш договор. Может, с кем-нибудь это бы прокатило, но только не в моем случае. Я следил за тобой, и забрал сумку, как только ты пошел пиво пить. Такие ценные вещи нельзя оставлять без присмотра.

– Что ты сказал?! – я даже не знал, смеяться мне или плакать. Нет, не то, чтобы я не доверял «головастику», но взломать замок ячейки у всех на виду… Да еще забрать все самое ценное, что у меня было. Вот, гадёныш! – Ну, и где моя сумка?

– В надежном месте, – ответил «мальчик», загадочно улыбаясь. – Когда все успокоится, получишь в целости и сохранности.

– Ну, смотри, – проворчал я. Ни злобы, ни обиды не было. Просто какая-то пустота внутри. И непонятная тоска.

Оказавшись за домом, я достал из кармана контейнер из-под фотопленки с кайенской смесью и рассыпал порошок по земле. На тот случай, если комитетчики с собаками пойдут. А ведь наверняка пойдут. Затем, отодвинув старый пружинный матрас, приставленный к забору, протиснулся в скрытую за ним узкую дыру. Следом пролез «головастик».

На той стороне все осталось по-старому: грязный двор, несколько заброшенных гаражей, полуразвалившийся кирпичный дом. Только гора мусора посреди того, что некогда называлось детской площадкой, выросла раза в два, да тополя спилили, оставив даже не пеньки, а убогие обрубки метра три высотой.

Моей целью был один из гаражей. Давным-давно обустроенное убежище на случай, если придется переждать «бурю». Правда, многие «кроты» о нем знали и могли пользоваться.

Едва мы подошли к ржавой двери, «головастик» дернул меня за рукав.

– Внутри кто-то есть, – предупредил он тихо.

Я тут же отошел метров на двадцать, пытаясь рассмотреть старые замки. Все было на месте. Переполох на вокзале вполне мог спугнуть кого-то из наших. Комитетчики вряд ли так быстро сюда доберутся. Если, конечно, раньше не нашли этот гараж.

– Ты уверен? – спросил я.

– Да, как минимум трое, – подтвердил он.

– Тогда тебе придется идти первым. Ребенка никто не тронет. Мало ли тут мальчишек бегает? В «войнушку», например, играют. Главное, когда подойдешь, песенку какую-нибудь напевай, а то пальнут ненароком. Нервы не у всех железные.

– Какую песенку? – заинтересовался «головастик».

– Да, любую, – бросил я. – Хоть «чижик-пыжик». Какая разница? Те, кто находятся в гараже, просто должны услышать твой детский голос. Понятно?

– Понял, – кивнул тот, и вприпрыжку направился к гаражу, на весь двор горланя: – Чижик-пыжик! Чижик-пыжик! Чижик-пыжик!

Интересно, он хоть знает, что такое «песня»? И я тоже хорош, заставил чужака петь русскую народную.

Тем временем «головастик» уже подошел к двери и начал прыгать на одной ноге, продолжая повторять «чижик-пыжик». А ведь я ему не сказал, что настоящий вход в гараж с другой стороны. Интересно, насколько хватит терпения у засевших внутри? Голос-то у доходяги хоть и сильно похож на детский, но отнюдь не ангельский. С его вокальными данными только кошек на помойке зазывать.

Спустя четверть часа из-за гаража вышел высокий тощий парень в разноцветном спортивном костюме. В руке он держал биту для игры в лапту.

– А ну, брысь отсюда, – медленно и сурово произнес он. – Иди играть в другое место.

Я узнал Профессора. Значит, Искандер с Даком тоже здесь. Замечательно! Эти парни точно помогут уйти без проблем. С их-то связями.

Выйдя из укрытия, я поднял руку. Профессор заметил меня, и только помотал головой. Ему что-то явно не нравилось. Наверное, злился, что им пришлось по моей вине уходить. Теперь долго будут дуться. Особенно Искандер. Хорошо, хоть остальные пассажиры поезда, да проводники с машинистами не знают, по чьей вине их потрошили.

И тут я услышал за забором дикий собачий визг. Потом еще одна собака заскулила, нюхнув моей перцово-табачной смеси, и чей-то голос:

– Фу! Фу! Твою мать!

Началось…

Кинувшись к гаражу, я подхватил «головастика», обогнул строение и протиснулся следом за Профессором в узкий проем. Металлический лист сразу опустился, наглухо закрывая вход.

Внутри было темно и тихо. Видимо, свет погасили перед нашим приходом. Я сел на пол, прислонился к стене и закрыл глаза.

– Что там? – донесся едва слышимый шепот Искандера.

– Фёст, – также тихо ответил Профессор, устраиваясь рядом со мной. – И мальчишка его оказался.

Больше никто ничего не говорил. Все слушали, что творилось снаружи. Судя по тому, как скулили собаки, комитетчики все еще топтались за забором. Их лохматые помощники теперь долго не очухаются, и по нашим следам они сейчас вряд ли пойдут.

Профессор подвинулся, и на его место кто-то сел. Я уже догадывался, кто.

– Какого хрена ты натворил, Фёст? – шепнул мне на ухо Искандер. – Мы еле ноги унесли. Что с тобой за пацан?

– Это не пацан, – неохотно признался я.

– Так, понятно, – выдохнул парень. – Кто? Гуманоид?

– Спиллянин.

– И зачем ты его тащишь? Тебе что, с комитетчиками хлопот мало? Ты до кучи решил и «охотников» на хвост посадить?

Ответить я не успел. Снаружи послышались голоса, и, судя по тем обрывкам фраз, что до нас долетали, комитетчики все-таки нашли лаз в заборе. Главное, чтобы они теперь не подменили собак.

– Тихо! – рыкнул кто-то. Кажется, Дак. И я затаил дыхание.

Спустя несколько минут, совсем рядом, практически за стеной гаража, под тяжелыми ботинками зашуршал гравий. Шли несколько человек. Потом звонко стукнул навесной замок на нашей фальшивой двери, и сердце мое практически остановилось.

– Здесь тоже заперто, – раздался чей-то разочарованный голос. – Замок ржавый. Давно не открывали.

– Ладно, – послышалось откуда-то сверху. Неужели, на крышу успели залезть? – Давай еще раз осмотрим здание. Вернемся сюда потом, когда новых собак привезут. Вот чую, что где-то тут засели, сволочи. Не могли далеко уйти.

Я с облегчением выдохнул. Да так громко, что Искандер тут же больно ударил меня локтем в бок. Но комитетчики ничего не услышали. Тот, который находился на крыше, спрыгнул, и они направились к стоящему на противоположной стороне двора дому.

– Что будем делать? – прошептал Профессор, едва затихли шаги.

– Будем ждать, – ответил Искандер. – Алекс вот-вот приедет. Я ему час назад звонил, еще с вокзала.

– Значит, он уже на подъезде, – проговорил Дак. – Или уже здесь. Просто выжидает, когда оперативники уйдут.

Алекса я никогда не видел, только слышал о нем. У Искандера много связей в различных организациях, и в особых случаях он мог попросить помощи чуть ли не самих комитетчиков. Кажется невероятным. Но иногда люди все же помнят, кому они обязаны в этой жизни. Даже среди работников КБНП такие попадаются.

Звук работающего двигателя заставил меня вздрогнуть. Похоже, приехал Алекс. Или же собак привезли. Хотя, первое от второго не сильно отличалось.

– Все, пошли на выход, – скомандовал Искандер, рассмотрев гостя через замочную скважину. – В случае чего, Алекс прикроет.

Затем он схватил меня за плечо и проговорил:

– Мы не рассчитывали на тебя, Фёст. И тем более, на твоего спиллянина. И за то, что ты учинил на вокзале, готов горло перерезать. Но, – сделав многозначительную паузу, парень продолжил: – Я тебя здесь не оставлю. Меня просто не поймут, когда узнают, что своего отдал на растерзание комитетчикам. В общем, за тобой будет долг. И долг немаленький. Все понял?

Я только кивнул. Затем, сообразив, что в темноте никто мой жест не увидел, произнес:

– Да, Искандер. Сочтемся, будь уверен.

– А я и не сомневаюсь, – сказал тот, и осторожно открыл потайную дверь. В глаза сразу ударил яркий дневной свет. Зажмурившись, практически ничего не видя, я вышел на улицу.

– Быстро, быстро, – торопил Дак, толкая меня в спину. – Шевели ногами.

Свернув за угол, оказался рядом с фургоном, на кузове которого выделялась надпись: «контроль за бродячими животными». Залез внутрь, а следом за мной Профессор впихнул «головастика». Из клеток, стоящих вдоль борта, сразу начали высовываться оскаленные морды здоровенных псов. Одни просто рычали, другие заливались басистым лаем. Похоже, Алекс собрал всех крупных собак у себя в районе, да к тому же, судя по их массовой агрессии, накормил какой-то возбуждающей дрянью.

Когда двери за нами снаружи закрыли, включился тусклый свет. Оказалось, что кузов был поделен на две части, и клетки с собаками стояли только в одной из них, что ближе к выходу. Мы прошли вперед, и Искандер одним движением опустил поднятую к потолку решетку, тем самым отделяя нас от беснующихся псов. Затем он три раза стукнул кулаком по стене, соседствующей с кабиной, и в следующий момент все замки на собачьих клетках разом щелкнули, выпуская животных наружу.

Сначала я не понял, в чем дело. Неужели ловушка? Смотрел на оскаленные, исходящие слюной пасти бросающихся на решетку волкодавов и не верил в происходящее. Но потом осознал всю гениальность затеи, и на душе сразу полегчало. Эта охрана была самая надежная из всех.

– И куда дальше? – спросил я Искандера.

– В сторону Москвы, – устало ответил тот, привалившись к стене. – Сядем в Чудово на поезд. Там уже не так пасут. А ты с «головастиком» следующим поедешь.

– Идет, – кивнул я, усаживаясь на пол рядом с Профессором.

И в следующий момент машина тронулась с места.

Глава 3. Попутчики.

– Где моя сумка?! – тряс я «головастика», едва выехали из города. – В «надежном месте» оставил?! На вокзале?!

– Зачем сейчас тебе сумка? – удивленно спросил спиллянин. – Скажи спасибо, что сам на свободе остался. А сумка – это дело наживное.

– Наживное?! – в конец рассвирепел я, нависая над «мальчиком». – Ты хоть знаешь, сколько у нас стоит даже старый субмар?!

– Успокойся, Фёст! – гаркнул Искандер. – Потише говори. Ты опять собак взбудоражишь.

Я повернул голову в сторону решетки, за которой находились псы. Животные теперь изредка погавкивали, реагируя лишь на громкие голоса. Похоже, действие бодрящих препаратов наконец-то заканчивалось.

– Ну, и за каким хреном мне куда-то ехать без субмара? – уже спокойнее проговорил я, садясь на место.

Сумка шлепнулась мне на колени так неожиданно, будто из воздуха возникла.

– Только не нужно больше истерик, – «головастик» свернул Полог, и сидел передо мной в своем истинном обличии. – Не люблю я это.

У меня просто не было слов. Значит, он все это время мою сумку у себя под Пологом прятал. Как же я не замечал искажений оболочки, вызванных большим посторонним предметом?

– Не надорвался на себе таскать? – вместо благодарности спросил я.

– Все нормально, – ответил спиллянин. Затем закрыл свои огромные глазищи, сделав вид, что уснул. На самом деле, у представителей его расы такие кратковременные отключки – защитная реакция нервной системы на стрессовую ситуацию.

– Вот те раз, – присвистнул Искандер. – А «головастик» твой, прирожденный контрабандист.

Профессор, сидевший справа от меня, рассмеялся:

– А что, Фёст? Может, он и тебя к Леднику таким образом протащит?

Я не ответил. Взял в руки субмар и провел пальцем по его изрядно потертой поверхности. А ведь почти потерял свое сокровище, и вместе с ним, утратил бы и смысл жизни. Держа в руках холодный кусок металла, понимал, что на самом деле прикасался почти что к собственному сердцу…

До Чудово мы добрались без приключений. Искандер высадил меня с «головастиком» возле придорожного кафе, и машина поехала дальше, в сторону вокзала. Парни собирались сесть на шестичасовой поезд, а следующим после него делал в городке остановку экспресс «Беркут» в двадцать три пятьдесят. Вот этот уже был наш с «головастиком».

Перекусив в кафе, мы просидели еще часа два, неспешно допивая бутылку пива. Вернее, пил я, так как спиллянин от алкоголя наотрез отказался. Торопиться было некуда, и это скромное заведение вполне подходило, чтобы скоротать время. Народу немного: пара солидных армян пожилого возраста, несколько мужиков славянской внешности, похоже, дальнобойщиков, и молодая семья с ребенком. Все занимались своими делами, и на нас внимания никто не обращал.

Кстати, насчет внимания. Поскольку по горячим следам задержать не удалось, комитетчики наверняка уже состряпали наши фотороботы. Молодой человек с ребенком, который ему явно годился только в младшие братья, очень даже заметен. Необходимо было маскироваться, и как можно быстрее.

– На что способен твой Полог? – спросил я «головастика», выливая в пластиковый стакан остатки пива. – Помимо мальчишки, он может еще какие-нибудь образы генерировать?

– Полог способен полностью меня скрыть от глаз людей, – произнес тот.

– Нормально, – присвистнул я. – У Максима Петровича, похоже, появилось что-то новенькое. Раньше он Пологи попроще стряпал. Так значит, только два режима?

– Два, – кивнул спиллянин, отправив в свое крохотное ротовое отверстие крупную зеленую виноградину. – Зачем мне больше?

– Да, так, – махнул я рукой. Дальше оставаться «мальчиком» ему точно не стоило. – А теперь слушай меня. Сейчас по одному выходим. Я первый, ты за мной. И до тех пор, пока не сядем в поезд, будешь невидимым. Понял?

– Понял, – согласился «головастик».

– И еще, – чуть погодя добавил я. – Сумку тоже тебе придеться нести. Если хочешь попасть в Хайлит, конечно. Без тех вещей, что в ней находятся, мы далеко не уйдем.

Спиллянин молча кивнул, но как-то неуверенно. И я решил его еще немного взбодрить:

– Знаешь, что делают «охотники» с пойманными чужаками? В особенности со спиллянами?

– Депортируют, – тихо проговорил «головастик».

– Да, но зато как они мастерски рихтуют тело, прежде чем отправить, – усмехнулся я, залпом допивая пиво. Потом встал и неровной походкой двинул на выход.

Заглянув в кабинку туалета, с наслаждением стравил излишки хмельного напитка. Затем достал из-под рубашки предварительно разогретые до температуры тела два листа биополимера, наложил их на лицо, разровнял и подкорректировал форму носа. Затем подправил подбородок и дуги бровей. Маскировка не должна быть слишком заметной, иначе теряется вся натуральность. И уж тем более я никогда не приклеивал себе усы или бороду. Такой типаж бросается в глаза в первую очередь.

Поезд отправлялся через три минуты. И когда мы подбежали к последнему вагону, проводница уже буквально выталкивала из него последних провожающих. Успели только-только. Приняв от меня паспорт, она осуждающе покачала головой.

– Что ж вы, гражданин, опаздываете? Нехорошо получается.

– Виноват, – бросил я со скромной улыбкой, следя за тем, как девушка вновь запускает базу данных на своем планшетнике. Потом она увидела вложенную в паспорт крупную купюру, и смущенно хмыкнула.

– Без билета, значит, – нахмурилась она. Покачав головой, протянула мне паспорт обратно. Только купюра таинственным образом исчезла. – И без багажа. Тогда, седьмое купе.

Мне не надо было особого приглашения и, выждав пару секунд, чтобы невидимый спиллянин успел залезть, я заскочил внутрь. Когда дверь купе за нами закрылась, я облегченно выдохнул. И в эту же секунду поезд тронулся.

– Интересно, с нами еще кто-нибудь поедет? – спросил «головастик», проявляясь напротив меня и сбрасывая с тощего плеча сумку. – Полог жрет кучу энергии. А так я бы смог находиться в своем облике, не боясь быть обнаруженным.

– Не знаю, – честно ответил я. Хотя, пустые купе – редкость на этом маршруте.

– Ты меня разочаровываешь, – вдруг произнес спиллянин, по-человечески качая головой. – Тебе до этого приходилось работать с чужаками?

– Ну, приходилось, – ответил я, доставая из сумки бутылку с водой. Открутил пробку, сделал несколько жадных глотков. – А в чем дело? Что-то не устраивает?

«Головастик» не ответил. Только как-то странно посмотрел на меня, тяжело вздохнул и отвернулся к окну.

– Послушай, а откуда ты так хорошо знаешь людей? – воспользовавшись моментом, спросил я. – Как будто большую часть жизни прожил среди нас. Но вы ведь домоседы.

– Я слишком много с вами общался, – ответил тот. – Ты даже не представляешь, насколько много. И в основном попадались мне такие индивидуумы, что до конца своих дней не забуду. Но давай не будем об этом. Не хочу вспоминать.

Я больше не стал ничего спрашивать у своего загадочного спутника. Захочет – сам расскажет. Скинув сапоги, я завалился спать. Ритмичный стук колес всегда действовал на меня сродни снотворного. Да к тому же, недавно выпитая в одиночку большая бутылка пива тоже сыграла свою роль.

Разбудил меня какой-то посторонний шум. Открыв глаза, увидел втискивающегося в купе крупного мужика с красным распаленным лицом. Следом за ним толкалась дородная тетка средних лет, держащая в объятьях большую кожаную сумку.

– Извините за беспокойство, – проговорил мужик, скидывая на сиденье туристический рюкзак неимоверных размеров. – Будем соседями. Меня Иваном зовут. Мою жену – Ольга. А вас?

– Остап, – бросил я спросонья хриплым голосом.

– Что, серьезно? – удивился попутчик.

– Вполне.

– Редкое имя, – вступила в беседу женщина. – А главное, красивое. Да и звучит как-то благородно, что ли.

Я покрутил головой, и обнаружил, что «головастика» в купе нет. Или же он успел вновь накрыться Пологом. Да и сумка тоже исчезла.

– Вполне обычное имя, – с серьезным видом ответил я, садясь на койке. – Вот у отца моего действительно редкое было. Опидурастом его звали.

Тут оба моих попутчика прыснули.

– Так, стало быть, вас Остапом Опидурастовичем величать? – едва сдерживая смех, поинтересовался Иван. – Довольно экзотично.

– Друзья зовут просто, – ООО, – пожал я плечами. – Так как фамилия моя тоже на «О».

В принципе, я мог бы и более забавные себе имя и отчество придумать, когда делал липовые документы. Пусть посмеются. Юмор, он расслабляет. А правильно начатый разговор разряжает обстановку.

Тем временем мои соседи начали обустраиваться, раскладывать свои вещи, и среди них присутствовали любопытные экземпляры.

Я с нескрываемым интересом разглядывал появившийся из рюкзака и перекочевавший на стол черный ящик климатизатора. Ольга тут же включила прибор, который начал наполнять тесное душное купе свежим кислородом с легкими запахами хвойного леса. Температура воздуха заметно понизилась, став вполне комфортной.

– Зарегистрирован, – поймав мой любопытный взгляд, произнес Иван. Затем перевернул климатизатор и показал мне наклеенную на него снизу бумажку с длинным индивидуальным номером. – У моей жены астма. Вот и таскаем с собой эту фигню. Неудобная, зараза. Но, что поделаешь, приходится.

Я сочувственно кивнул. Да, люди уже не могут отказаться от тех благ, что появились благодаря стараниям «кротов». Мы много принесли в наш мир полезного. И если бы десять лет назад кому-то из правительства не взбрело в голову объявить распространение чужих товаров вне закона, то сейчас многие бы уже стали подпольными миллиардерами. Похоже, это американцы постарались. Им с самого начала, когда только появился Ледник, все никак не угомониться было. «Как это так?! За какие заслуги «ice portal» возник на территории России, а не в Соединенных Штатах?! Почему русские имеют эксклюзивное право на торговлю с чужаками?! Это право должно принадлежать всему человечеству!» Вот, примерно так писали в те времена в западных газетах. На пепелище только что закончившейся Второй Мировой едва не началась новая война. Но мир был истощен до предела, и все как-то само собой успокоилось. Тем более, на западе были уверены, что русские разбили немцев только за счет помощи чужаков и их оружия. Ошибочное, конечно, мнение. Однако Союзу это было на руку. Мы всегда умели блефовать.

Но, видимо, американцы все же добились своего. Законы, которые вступили в силу после выборов нового президента Союза, остановили продвигающиеся семимильными шагами исследования Ледника и изучение тех ходов, что успели открыть ученые. До сих пор не могу понять, как такое допустили. Ведь у нашей страны могло быть совсем другое будущее. Не дали нам вырасти в сверхдержаву, закрутили все гайки, где только можно.

Однако незаконные проходы в Ледник и обратно по-прежнему продолжались. Те ученые, что изначально его изучали, стали первыми «кротами», которые даже не ради денег, а за идею передавали знания своим детям. Они же разработали для чужаков гениальную программу проникновения к нам, включающую в себя применение Полога и прочих средств маскировки. Так начался новый этап в исследовании «курской аномалии», повлекший за собой появление таких ведомств, как КБНП и специального отдела госбезопасности под кодовым названием «охотники». Благодаря им, работать «кротам» стало в разы труднее. Но кто обещал, что должно быть легко?

Неожиданно я услышал в проходе вагона какой-то шум. Оттуда доносились возмущенные крики и ругань, сопровождающиеся характерными звуками мордобоя.

Мои соседи по купе заметно насторожились.

– Вань, сходи посмотри, что там, – Ольга толкнула локтем в бок мужа. Тот безропотно встал и вышел за дверь, тем самым, вызвав во мне смутные подозрения. Судя по возрасту супругов, в браке они состояли явно не один десяток лет. За такой срок взаимоотношения, как правило, успевают приобрести печать обыденности, и взрослый мужик, по первой же просьбе своей спутницы жизни побежавший в указанном ей направлении, выглядит в лучшем случае чудаком. Или же он подкаблучник по-жизни? Вряд ли. Иван совершенно не был похож на подкаблучника, чем и вверг меня в сомнения.

Спустя минуту, к общим звукам драки примешался едва слышный тонкий писк, с каждой секундой становящийся все громче. Внутри у меня все похолодело. Я заткнул уши и моментально бросился на пол. Рядом упала Ольга, прикрывая голову руками. Сказывалась-таки ее военная подготовка. Значит, моя тревога была небезосновательной.

И тут рвануло так, что пол подо мной дрогнул, а зеркало на двери разлетелось во все стороны брызгами острых блестящих осколков. По оконному стеклу пробежала тонкая извилистая трещина.

Я убрал от ушей руки, осознавая, что все равно практически ничего не слышу. Стоял лишь неприятный назойливый звон. Стряхнув с себя осколки, с трудом сел, прислонившись спиной к двери. Поезд начал замедлять ход.

Глава 4. Здравствуй, Курск!

Через окно я видел, как из вагона выскочил тощий лысый старик. Трое здоровенных «охотников» тут же подхватили его, и быстро потащили к стоящей неподалеку спецмашине. В мерцающем свете белых проблесковых маячков было заметно, как старик начал неестественно изгибаться, будто в его теле напрочь отсутствовал скелет. На самом деле такое происходило из-за дестабилизации Полога. Интересно, кому же из гостей не повезло?

Тем временем дверь купе открылась, впуская тяжело дышавшего Ивана. Он старательно делал вид, что ничего серьезного не произошло. Однако я сразу заметил его напряженность и некоторую неуверенность.

– Ну, что там? – спросила Ольга.

– Да, так, – махнул тот рукой, усаживаясь возле стола и открывая бутылку с минералкой. – Ребятишки взрывпакетом баловались. Вы-то как? Не пострадали?

Я про себя усмехнулся. Только полный кретин мог спутать взрыв учебной гранаты с разрядом «Молота-3М». Мне не единожды приходилось сталкиваться с этим травматическим оружием. Поэтому я распознал его звук почти мгновенно.

Ольга села рядом с «мужем», беря из его рук стакан с водой. Следующий стакан протянули мне. Я молча отказался.

– А кого с поезда сняли? – тихо поинтересовалась женщина, откровенно глядя на меня. Похоже, давала напарнику понять, что я все видел.

Иван привстал, вглядываясь в темноту за стеклом. Но машины уже не было, и по ту сторону вновь воцарилась непроглядная ночь.

– Хм… Кажется, у кого-то из пенсионеров сердце прихватило, – неубедительно проговорил он. – Скорая только что уехала.

Я с серьезным видом кивнул. Что ж, если чужака можно назвать пенсионером, то «головастика», который вероятнее всего, и спровоцировал «инфаркт», стоило без раздумий зачислить в пионеры. Ему бы пошел красный галстук.

Вдруг дверь купе снова открылась, и на нас уставился высокий мрачный тип в синей форме транспортного инспектора.

– Предъявите документы, уважаемые, – раздался его хриплый бас, сопровождаемый волной чесночного аромата.

Иван отреагировал первым, протянув инспектору свое удостоверение. Тот мельком глянул, козырнул и тут же испарился, не задавая больше никаких вопросов. Я все же успел заметить, что корочки у моего соседа были сотрудника КБНП. Значит, не ошибся. У Ольги должны быть такие же. Вот ведь повезло. Если эта парочка во мне не разочаруется, то до Курска буду под их покровительством.

Спустя полчаса поезд снова тронулся в путь, мерно постукивая колесами. Молодая проводница сделала в нашем купе уборку, подметя все осколки, сменила белье. После того, как она ушла, я забрался в постель, и почти сразу же заснул.

Утром меня разбудило чье-то сердитое ворчанье. Голос был таким противным, что раздражал сильнее кружащей надо мной толстой зеленой мухи. Открыв глаза, я увидел «головастика». Он был в своем натуральном обличии. Ни Ивана, ни Ольги я в купе не обнаружил.

– Проснулся? – тут же спросил «головастик», сидя в обнимку с моей сумкой.

– А что, мог и не проснуться? – задал я встречный вопрос.

– Мог бы, – кивнул он. – Ты хоть заметил, с кем ехал по соседству? Эти двое… из Комитета.

– Ты за кого меня принимаешь?! – я сделал вид, что обиделся. – Если тебя что-то не устраивает – разойдемся по-хорошему. Стоимость батарей компенсирую, не беспокойся. Я всегда честно работаю.

– Извини, я нервничаю, – тут же признался мой спутник. – Когда они появились, я сразу неладное почуял. Хорошо мне попался тот бешеный яррги…

– Так это ты его спровоцировал? – с ноткой уважения в голосе проговорил я. – Действительно, повезло. А сейчас где мои соседи?

– Ушли ночью, – ответил «головастик». – Их подобрала какая-то летающая машина.

– И что, меня не проверяли?

– Не стали почему-то, – совсем по-человечески пожал плечами «головастик». – Возможно, доверяли.

– Точно, – я сделал нарочито гордый вид. Ведь если бы не трансформация лица, меня тут же задержали бы. Это спиллянин не заметил моей метаморфозы. Все люди для него на одно лицо. Впрочем, как и они для нас. Только после продолжительного общения начинаешь выделять индивидуума из толпы сородичей.

На Курский вокзал поезд прибыл около полудня. Выйдя из вагона, я бегло осмотрелся, и среди встречающих почти сразу разглядел подозрительные фигуры.

Их было трое: два парня и девушка. Одеты в гражданское, но на лицах присутствовало ни с чем не сравнимое выражение охотничьего азарта. Глаза пристально всматривались в выходящих на платформу пассажиров, изучая каждый их жест, каждое движение. Словно стая голодных собак.

Спокойно миновав почти половину пути до здания вокзала, я вдруг случайно повернул голову, и замер. По-правде говоря, мне раньше не было никакого дела до безопасности пришельцев. Да, и комитетчики с толку сбили. Поэтому, только сейчас понял, как ошибался…

Метрах в пяти от меня, возвышаясь над толпой спешащих на выход людей, стоял «охотник». Облаченный в длинное черное пальто, двухметровый гигант смотрел на окружающий его мир сквозь объективы надетого на глаза сканера. Я хоть и плохо разбирался в методах их охоты, но в тот момент сразу понял, что «головастик» по-крупному влип.

«Охотник» сорвался с места так резво, будто его сзади кто-то пнул. Народ сразу же хлынул в разные стороны, не смея противостоять такому стихийному бедствию. Самые заторможенные отлетали прочь под воздействием здоровенных ручищ. Прямо на бегу, он быстрым движением достал из-под пальто короткоствольный разрядник. Попытался прицелиться, но попытка не увенчалась успехом, и дальше продолжил двигаться, уже держа оружие в полусогнутой руке. Для своего роста и веса «охотник» был чересчур шустр. Я даже начал сомневаться, а полноценный ли он человек на самом деле. Ведь для поимки пришельцев, среди которых попадались настоящие «машины для убийств», нужно обладать особыми физическими данными. Вряд ли обычного человека можно так натренировать.

Я проследил взглядом в том направлении, куда целеустремленно бежал «охотник», и сразу заметил, как метрах в десяти впереди него шарахается народ. С криками отскакивают в сторону изумленные люди, разлетаются сумки и чемоданы. Даже не обладая сканером, можно было увидеть путь передвижения невидимого беглеца. Толпа его хорошо выдавала.

Надо было срочно действовать. Я просто не мог позволить этому здоровяку схватить «головастика». Иначе потерял бы все.

Быстро осмотревшись, и не обнаружив других «охотников», я метнулся следом за гигантом в черном пальто. На тот момент абсолютно не представлял, что буду делать, когда догоню его. А вот догоню ли? Верзила несся со скоростью ветра, лихо покрывая дистанцию до «головастика». Пару раз он пытался нацелить свой разрядник, и опять безрезультатно. Я такой темп просто физически долго не смог бы выдержать.

И тут на меня что-то прыгнуло, сбило с ног и прижало к заплеванному бетону платформы. Секунду спустя над ухом послышался знакомый голос:

– Что, убежать хотел? А как же наш договор?

Я быстро скинул с себя невидимого доходягу. Тяжело дыша, встал на ноги. Слов, чтобы выразить свои чувства, совершенно не находилось. Кроме отборного мата, конечно.

– Ну, и какого хрена? – нащупав «головастика», я схватил его за тощую руку и поволок в сторону здания вокзала. – Значит, верзила не за тобой погнался?

– А что, кроме меня здесь не может быть других пришельцев? – недовольно проворчал тот. – Я не такой беззащитный, и могу за себя постоять. Уж поверь мне.

– М-да, – только и смог произнести я. «Головастик» был полон сюрпризов, как гора разноцветных коробок под новогодней елкой. Что он мог учудить в следующий момент, одному Богу известно.

Мы без приключений прошли насквозь зал ожидания. Я успел заметить стоявшие возле стен строительные леса. Пахло свежей краской, а пол был весь в белых разводах, что говорило о недавно начавшемся ремонте.

Выйдя из дверей, я осмотрелся. Полуденное солнце уже успело прогреть воздух, и температура явно приближалась к тридцати градусам. Горячий порыв ветра дохнул мне в лицо дорожной пылью, которая сразу же захрустела на зубах. На глаза навернулись слезы.

Проморгавшись, я пробежал взглядом по стоявшим вдоль улицы рядам автомобилей. В основном это были «частники», ожидавшие сошедших с очередного поезда потенциальных клиентов. Завидев меня, некоторые из них уже радостно махали руками, приглашая сесть в салон. Но мне их услуги не требовались.

Фургон Семеныча я заметил сразу. Бывший санитарный УАЗ-452 стоял чуть в стороне, возвышаясь над остальными легковушками. На его крыше был сооружен из металлического уголка грубый багажник, на котором располагались три наспех привязанные двухсотлитровые бочки.

Подойдя к «буханке», я осмотрелся в поисках хозяина, но его нигде не было. Слегка постучал ладонью по кузову. Семеныч появился неожиданно, словно черт из табакерки. Все это время он лежал в кабине, свернувшись в неестественной для нормального человека позе.

– Чего надо? – прохрипел он, уставившись на меня мутным со сна взглядом.

– Здорова, Семеныч, – улыбнулся я. – Мне бы до Горбунков добраться. Подкинешь?

– Горбунки? – Семеныч сдвинул на затылок свою потрепанную кепку. – Да можно. Почему бы нет? Только ты будешь не единственным пассажиром. Сейчас дождемся кое-кого, да поедем. Залезай в кузов, – хозяин «буханки» приглашающее мотнул головой.

Я с трудом открыл дверь и остановился, пропуская вперед себя «головастика». Убедившись, что тот благополучно забрался внутрь, влез сам. Все сиденья были завалены какими-то картонными коробками. Недолго думая, скинул одну из них на пол и почти комфортно расположился по ходу движения. Через маленькое стеклышко, открывающее обзор в кабину, я увидел, как водитель вновь завалился спать.

Лев Семенович Коробейников уже около десяти лет занимался частным извозом. И с самого начала своей карьеры уже успел проложить основательный маршрут до поселка Горбунки, так как другие ехать туда наотрез отказывались. Говорили, что место там гиблое, проклятое. Поэтому конкурентов у Семеныча не имелось, что его вполне устраивало. А наш контингент платил весьма щедро.

Прошло чуть более четверти часа, когда дверь с грохотом распахнулась, и в проеме показался коренастый молодой человек с бритой налысо головой. Строгий черный костюм на нем был явно не из дешевых. Впрочем, как и очки в тонкой золотой оправе. В руке он держал металлический кейс.

Не сказав ни слова, человек с трудом протиснулся в салон, откинул назад одну из коробок и, сохраняя армейскую выправку, сел рядом со мной.

Я с неприязнью покосился на своего попутчика. Даже несмотря на штатскую одежду, от него за версту несло штабным кабинетом какого-нибудь из отделов КБНП. Мне показалось странным, что он не стал мной интересоваться. Значит, у него было действительно важное задание, и отвлекаться на контроль случайных пассажиров не считал нужным. Что ж, можно считать, что мне снова повезло.

Глава 5. Американцы.

Когда асфальт сменился изуродованной оползнями и корнями деревьев грунтовкой, я сильнее вцепился в сиденье. Порой машина кренилась так, что сердце замирало. В окнах мелькали то клочки голубого неба, чудом проступавшего сквозь густые кроны деревьев, то сухая серая почва, обильно усыпанная прошлогодней хвоей. Изредка вырисовывались поросшие мхом толстые стволы вековых елей.

Всего один год прошел с тех пор, как я последний раз был в этих краях. Один год, а дорога уже практически перестала существовать. Пройдет еще немного времени, и не проедет здесь даже трактор. Это вполне нормальное явление. Лесу свойственно затягивать нанесенные человеком раны.

Вскоре светлые пятна за окнами стали мелькать все реже, и спустя полчаса в салоне воцарился полумрак. Еловые лапы остервенело царапали по бортам машины, словно хотели задержать нарушителей тишины. Но УАЗик честно справлялся со всеми препятствиями.

Оторвав взгляд от окна, за которым продолжала мельтешить буро-зеленая рябь, я посмотрел на своего молчаливого попутчика. Он с невозмутимым видом пытался что-то рассмотреть в папке с бумагами, которую достал из своего кейса. Похоже, ни качка, ни полутьма ему для этого помехами не являлись.

Решив отвлечься от созерцания однообразного пейзажа, я начал представлять себе, чем сейчас мог бы заниматься «головастик». Бурная фантазия тут же начала подкидывать забавные варианты, и некоторые из них носили весьма пикантный характер. В какой-то момент я даже выругался вслух, до того картинка показалась реальной. И выругался по-спиллийски.

Родным языком «головастика» я владел вполне прилично. Два года, прожитые на Спилле, не прошли даром. Много общения, попытки изучить их законы и порядки. И все из-за проклятой «зеленой икры», которая, если честно, не стоила таких трудов.

В общих правилах торговли цивилизованных миров есть пункт, гласящий о запрете на экспорт продуктов питания и напитков, в том числе алкогольных. С одной стороны это логично, ибо организмы представителей разных рас отличаются друг от друга, даже если внешне они очень схожи. И что является изысканным деликатесом для одних, то может вполне реально стать смертельным ядом для других. Но всегда находились любители острых ощущений, которые рисковали пробовать чужую пищу ценой собственной жизни. Если деликатес оказывался не только безопасным, но и вкусным, то на нем можно было сделать целое состояние. За роскошную еду люди, да и прочие расы, всегда готовы платить любые деньги. Однако с вывозом продукта несомненно возникали проблемы, так как приходилось обходить действующие правила.

Таким продуктом оказалась «зеленая икра». Ее нашел Вадик Соболев, с которым я работал в паре. Человек с атрофированным чувством самосохранения, что, впрочем, нисколько не мешало ему быть «кротом». Да, он часто совершал глупые и необдуманные поступки, порой стоящие ему здоровья. Но его необыкновенное везение с лихвой перекрывало этот риск. Возможно, в некоторой степени влиял на него я. Являлся неким сдерживающим фактором, благодаря которому он до той поры не распрощался с жизнью. Но, так или иначе, в спиллийский ресторан Вадик в тот день отправился один. Я узнал о его выходке только на утро, когда ко мне ворвался взволнованный, едва не срывающийся на истерику «головастик», и начал объяснять, что человека ночью отвезли к лекарю с острым пищевым отравлением. Оказалось ничего серьезного. Организм Вадика героически справился со всей употребленной пищей, что доказало схожесть наших со спиллянами организмов. А сломался он уже на десертном вине, которое «головастики» готовили из молока местных коров с добавлением яичных желтков. Если бы не этот инцидент, то мы могли бы смело доказать Старейшинам, что пункт в правилах, запрещающий экспорт снеди, ради взаимовыгодной торговли можно исключить. Но, как говориться, не срослось. Зато Вадик на всю оставшуюся жизнь запомнил восхитительный вкус крупных изумрудных икринок, с легкими щелчками лопавшихся на языке и наполняющих рот чуть сладковатым, но в то же время терпким соком. Соболев постоянно только и говорил об этом продукте, суля ему неслыханный успех на Земле. И как в воду глядел.

Мы целый год контрабандой возили «зеленую икру». Лучшие рестораны Москвы, Ленинграда, и других городов союзных республик покупали ее у нас за весьма неплохие деньги. Наше благосостояние резко пошло в гору. Я уже начал искать место для постройки частного дома, проект которого начал делать еще в школьные годы. Вадик собирался купить машину и двухкомнатную квартиру. А еще он мечтал обзавестись семьей.

Но планам не суждено было сбыться: нами всерьез заинтересовались комитетчики. Мы тогда окончательно поняли, что осесть на одном месте уже не получится. В своей стране мы были вне закона, и любой идейный служащий из госбезопасности посчитает своим долгом упрятать нас за решетку. При большом желании найдутся и улики и свидетели. Поэтому, перед нами открывался все тот же дальний путь. И путь настолько тернистый, что пройти по нему до конца уготовано было не каждому. Я вот смог, а Вадик нет. Его не стало год назад. Ходил человек по чужим, порой опасным и недружелюбным мирам, а смерть дома нашел. Глупую смерть, избежать которой мог бы, если бы сам захотел. Я ему всегда говорил, что делиться с теми, кому дана власть, это один из важных залогов успеха «крота». Вадик и сам понимал, но что-то его заставило вступить в спор с человеком, имеющим на плече автомат. Поступок, безумнее которого я никогда не встречал. Мне иногда до сих пор снится искаженное яростной гримасой лицо прапорщика Мамедова, давящего на гашетку АК. Оглушительная автоматная очередь, практически сливающаяся в один затяжной выстрел. Снится дергающийся Вадик. Пули проходят его насквозь, выбивая со спины алые фонтаны. Я стою рядом, весь забрызганный его кровью, а прапорщик поворачивает дуло автомата в мою сторону. От страха подкашиваются ноги. Я кричу, в нелепой попытке пытаюсь закрыться руками. А потом чувствую, как тяжелое, еще теплое тело наваливается на меня, прикрывает собой. Стрельба тут же прекращается. Вадик последним усилием воли вытаскивает из-за пазухи контейнер с «зеленой икрой», и запускает им в солдат…

УАЗик остановился так резко, что я едва не ударился лбом о перегородку. С грохотом полетел на пол металлический кейс, рассыпая по дороге свое бумажное содержимое. Попутчик громко выругался, и нехотя начал подбирать листки с пола. В следующий момент я почувствовал, как меня коснулась невидимая рука «головастика».

– Посмотри, – раздался над ухом его тихий шепот. – Там, впереди. Видишь?

Я прильнул к маленькому смотровому окошку, отделявшему меня от кабины, и не поверил своим глазам: прямо перед нами на дороге стоял настоящий «Хаммер». Машину так умело замаскировали, что заметить ее издали было практически невозможно. А в нашу сторону уже шли пятеро вооруженных автоматами парней, одетых в пятнистую серо-зеленую форму. Кажется, такую носили солдаты НАТО. Только откуда они взялись здесь, почти в центральном районе Союза Республик России? Никаких совместных учений не проводилось уже лет пять, тем более рядом с секретным объектом.

Тем временем парни уже остановились возле УАЗика, и один из них, видимо главный, спросил на жутко исковерканном русском:

– Кто такие?

Семеныч, до этого момента сидевший в полном оцепенении, приспустил стекло.

– Все нормально, ребятки, – заискивающе проговорил он. – Мы тут на рыбалку собрались. А что случилось-то?

Минуту стояла тишина. Потом главный отдал своим людям короткий приказ, и те мигом вытащили Семеныча из кабины. Тот начал сопротивляться, но его мигом успокоили ударом приклада. Затем принялись за меня с комитетчиком. Нас поставили на колени рядом с «Хаммером», и началась первая попытка допроса. Насколько я понял по отвратительному акценту, парни эти были американцами. Хотя, тоже не факт, так как разговаривали только двое из них. Но от этого становилось не легче. Я плохо знал иностранные языки, и разобрать что-либо в винегрете из русских и английских слов было выше моих возможностей. Однако комитетчик оказался обучен языкам, поэтому разговор сразу перешел на английский, и дальнейшая его суть осталась для меня тайной. В этот момент я даже пожалел, что в свое время уделял больше времени общению с чужаками, нежели с иностранцами. Хотя, какие могли быть иностранцы в наглухо закрытой стране? Разве что в интернете, да и то на разрешенных к просмотру сайтах. Эти парни в пятнистой форме, которые нас допрашивали, были первыми представителями зарубежья, виденные мной вживую. Еще до войны кто бы мог подумать, что в России в скором времени будут больше верить в пришельцев из других миров, нежели в иностранцев. Но почему теперь-то произошел этот странный контакт? Что-то кардинально поменялось? Открыли «железный занавес»? Вряд ли. Значит, причина может быть гораздо серьезнее.

Мои худшие опасения подтвердились, когда допрос комитетчика вдруг резко перерос в избиение оного. Что он там сказал обидного, я не знал, но по той ярости, с которой его пинали, можно было догадаться о нецензурном содержании сказанной фразы. Союзники обычно так себя не ведут. И судя по всему, дальнейшая наша участь обещала быть весьма незавидной.

Неожиданно из УАЗика вылез растрепанный, с заспанными глазами «мальчик». Он увидел нас и, сделав страдальческое выражение лица, начал приближаться.

– Дяденьки, не стреляйте, – запричитал он, размазывая по щекам слезы. – Не убивайте, дяденьки. Не убивайте.

– Where did this boy? – удивленно проговорил один из американцев. Затем махнул рукой. – Come here, boy. Come here.

– Я не понимаю, – захныкал «мальчик». – Только не убивайте.

Ему навстречу двинулись двое парней. «Мальчик» нерешительно переступал с ноги на ногу, держась на расстоянии от нас. Я только спустя секунду понял, зачем он это делал. Когда послышался характерный писк скрытого под Пологом аккумулирующего заряд «Молота – 3М», американцы занервничали. Но не так сильно, если бы действительно знали причину звука. Видимо, не сталкивались раньше с этим оружием. Зато мой попутчик весь побледнел, как полотно, и моментально нырнул лицом в траву. Я последовал его примеру, едва успев разглядеть запоздало метнувшиеся в стороны фигуры солдат. Затем раздался оглушительный грохот, уши тут же заложило. Краем направленной гравитационной волны буквально сорвало с меня куртку. И наконец, наступила звенящая тишина.

Спустя некоторое время я осмелился приподнять голову. Осмотрелся. Первое, что увидел, это был лежащий рядом комитетчик. Парню основательно не повезло. Несколько сочащихся кровью пулевых отверстий на его спине говорили только об одном. Видимо, кто-то из солдат успел-таки выпустить очередь. Сами американцы валялись чуть поодаль без сознания. Хотя, уверенности в этом не было. «Головастик» долбанул полной мощью, так что могли и не выжить. Двоих же парней, которые шли к «мальчику», просто разметало по сторонам кровавым фаршем. И на ветках придорожных елей, и на кузове УАЗика теперь висели липкие ошметки.

Семеныч уже успел придти в себя. Сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, потирая затылок. Похоже, он так и не понял, что здесь произошло.

– Ну, ты и даешь, – покачал я головой, обращаясь к начавшему собирать трофеи перемазанному в крови спиллянину. «Головастик» шустро обшаривал карманы людей, доставая на свет их содержимое. Кое-что прятал себе за пазуху, а ненужное отбрасывал в сторону. Постепенно он подбирался к комитетчику.

– А что мне было делать? – пожал тот плечами, убирая очередную флягу. – С ними по-другому нельзя. Ребята тренированные. Если не взять неожиданностью, вмиг задавят. На, вот. Полюбуйся, – он швырнул мне извлеченную из кармана нашего мрачного попутчика ксиву. – Ты, наверное, тоже ошибался на его счет?

Я раскрыл корочки. Вот, оказывается, почему литовец Вилкас Гинтаутас мной совсем не интересовался. Кто бы мог подумать, что он «охотник»?

– Етит твою маковку! – вдруг послышался возмущенный возглас Семеныча. Он наконец-то обратил внимание на свой заляпанный УАЗик. – Это что же такое творится?! Это кто ж так нагадил-то?! Вот, сволочи!

– Да успокойся ты, – я снял с одного из американцев куртку и бросил ее водителю. – Протри пока стекла. А когда доберемся до реки, помоем твою ласточку. Будет как новая.

Оставшийся без куртки солдат неожиданно застонал. «Головастик» мигом подскочил к нему, потрогал пульс, и вопросительно посмотрел на меня.

– Что будем делать?

– Проверь остальных, – посоветовал я. – Живых свяжем и оставим здесь. Хватит на сегодня трупов.

– Идет, – согласно кивнул «мальчик».

– А малец-то откуда взялся? – с подозрением нахмурил брови Семеныч. – Его же не было с тобой. Или все-таки был? Он один из… этих?

– Из этих, – подтвердил я, не вдаваясь в подробности. – Это что-то меняет?

– За перевоз чужих я беру двойную плату, – ответил тот. – Да к тому же терпеть не могу, когда меня пытаются надурить. Понятно? Сказал бы сразу, что вас двое. И всего делов-то.

– Ну, уж извини, – я пожал плечами. – Жизнь нынче такая. От каждой собаки прятаться приходится. Но ты не волнуйся. Заплачу, сколько скажешь.

– Эх, в пекло лезете, ребятки, – вздохнул Семеныч, приступая к протиранию лобового стекла. – Что ж вам спокойно-то не живется? Все приключений на свою задницу ищите.

– Каждому свое, – коротко ответил я.

Тем временем ко мне подошел «головастик». Он уже успел перезагрузить свой Полог, и теперь его внешний вид абсолютно не выдавал следы недавно произошедшей кровавой бойни. Волосы прилежно зачесаны назад, костюмчик чистый и хорошо выглаженный. На щеках легкий румянец. Ну, просто образец послушного ребенка.

– Живой только один, – сообщил он. – Может, не стоит мучиться, и его тоже… того?

– Нет, – отрезал я. – Вот, скажи: откуда в тебе столько кровожадности? Неужели люди тебе так надоели? Ваша раса ведь считается одной из самых миролюбивых.

– Жизнь такая, – ответил «головастик» почти моими же словами. – Судьба нелегкая, да дорога дальняя. Пережил такое, что врагу не пожелаю. Еще вопросы есть?

Я лишь усмехнулся. Похоже, чужак совсем потерял свою истинную сущность. Да, недаром Вадик утверждал, что они гораздо ближе к людям, чем наши же приматы. Потому, видно, и отважился на дегустацию их продуктов.

Пока Семеныч натирал стекло, я еще раз обыскал трупы, и внимательно изучил выброшенные «головастиком» предметы. Документов у американцев никаких не оказалось, что подтвердило мои опасения о секретности их операции. Зато сигарет они много с собой возили. Сам я никогда не курил, но знал настоящую цену на хороший табак. Для обмена на какие-либо ценные вещи – это лучший вариант. Потом я подошел к сидящему возле «Хаммера» связанному солдату. Приглядевшись к нему внимательнее, с радостью узнал главного группы. Кажется, он по-русски что-то говорил. Значит, можно попробовать допросить.

Но толком поработать с иностранцем я так и не успел. Семеныч начал нервничать, говоря, что оставаться здесь дольше слишком опасно. И он был прав. Как знать, может эта группа американцев не одна? Может, у них где-то в лесу база секретная имеется? Да и связаться могли со своими успеть.

Мы быстро отогнали в сторону «Хаммер», и погрузились в УАЗик, прихватив с собой пленника. На все протесты Семеныча я ответил одной фразой: «все оплачу». Подействовало почти сразу. Он успокоился, завел двигатель, и повел машину дальше.

Когда проехали несколько километров, я вдруг обнаружил у себя в кармане корочки неудачливого литовского «охотника». Видимо, машинально сунул. Но эта находка навела меня на довольно интересную идею. Да и кейс его остался в салоне. Так почему бы мне не стать Вилкасом Гинтаутасом? Человек с таким удостоверением минует КПП без особых проблем.

Вдохновленный этой идеей, я начал лепить себе новое лицо. Биополимерные накладки уже утратили свою эластичность больше чем наполовину. Похоже, сейчас была их последняя трансформация. А еще надо было чем-то побрить голову.

Глава 6. Дед Гамаш.

– Ты знаешь мой родной язык? – с надеждой в голосе спросил меня «головастик».

– Знаю, – кивнул я. – Частенько бывал в вашем Спилле.

– Это хорошо, – детское лицо расплылось в довольной улыбке. – Тогда поговори со мной на языке моей родины. Хоть немного. Жуть, как скучаю по дому.

– И о чем же мне с тобой говорить? – перешел я на спиллийский.

– Без разницы, о чем, – чуть слышно произнес «головастик». – Только не молчи. А у тебя неплохое произношение. Чуть картавишь, но все равно вполне прилично.

Я только усмехнулся. Еще бы мне хорошо не знать их язык. Недаром же столько времени общался с ними.

– Может, расскажешь, что заставило тебя покинуть родину? – задал я давно мучавший меня вопрос. А вдруг, умиленный звуками близкой сердцу речи, все же разоткровенничается?

– Долгая история, – махнул рукой тот. – Иногда так случается, что жизнь твоя в один миг становится настоящим кошмаром. И нет другого выхода, как бежать. Быстро бежать, не оглядываясь. Ты, наверное, знаешь, что все спилляне – патологические домоседы? Так вот, я был самым неисправимым домоседом среди сородичей. И ничто на свете не могло заставить меня лишний раз высунуться из дома. Но потом все изменилось…

Спиллянин вдруг замолчал, и я понял, что продолжения ждать не придется.

– Это короткая история, – разочарованно произнес я. – Ты долгую обещал.

– Я никому ничего не обещал, – проворчал тот.

– Ну, как же… А причины бегства?

«Головастик» издал недовольный утробный звук, и все мои надежды на откровения окончательно рухнули. Если он не хочет говорить, то никакими клещами из него и слова не вытянешь. Не единожды было проверено на представителях его расы. Так что я только зря затронул больную тему. Теперь он, скорее всего, будет относиться ко мне с меньшим доверием.

Решив больше «головастика» не беспокоить, я переключился на лежавшего на полу американца. Пленник не двигался, – то ли спал, то ли был без сознания. Присев рядом с ним, отвесил ему несколько звонких пощечин. Тот застонал, и вяло замотал головой. Неужели все-таки травма оказалась гораздо тяжелее, чем я мог предположить? Обидно будет, если не довезем.

Когда дорога запетляла вдоль русла Сейма, Семеныч выбрал место поудобнее, подъехал ближе к воде и, заглушив двигатель, вылез из кабины.

– Я мигом, ребятки! – проговорил он. – Только основную грязь сотру, чтобы в глаза не бросалась. Сами должны понимать…

Я с ним спорить не стал. Действительно, с засохшим мясом на кузове далеко не уедешь. Даже в лесу. Тем более, километрах в четырех к северу располагался хутор. Мало ли кто там мог обосноваться.

Пленник все также продолжал лежать в позе эмбриона. Приложив руку к его шее, я только покачал головой. Пульс едва прощупывался.

– Не жилец, – коротко констатировал «головастик», и вновь продолжил изучать содержимое кейса «охотника».

– Главное, чтобы до Горбунков продержался, – проговорил я. – А там дед Гамаш им займется.

– Угу, – выдал в ответ спиллянин. Похоже, он нашел для себя что-то интересное, и старался теперь оградиться от внешних раздражителей.

Выбравшись на свежий воздух, я потянулся. Солнце стояло еще высоко, на небе ни облака. Только над головой с веселым щебетом носились птицы, а в высокой траве, словно отвечая им, стрекотали кузнечики. Давно же я не выбирался на природу. Эх, если бы не пленник, можно было бы даже искупаться.

Я мог стоять бесконечно долго, ловя лицом ласковые порывы теплого ветра, доносившие запахи хвои и полевых цветов, если бы не Семеныч. Водитель с эмалированным ведром в одной руке и грязной натовской курткой в другой, никак не вписывался в общие представления о прекрасном. Увидев мое новое лицо и тщательно выбритую найденным в кейсе коллекционным ножом голову, он лишь поморщился.

– Тьфу ты, бес окаянный, – в сердцах сплюнул в траву. – Напугал только. Я уж думал, что покойничек вернулся.

– А что, сильно похож? – усмехнулся я.

– Не сильно, но похож, – как-то нерешительно ответил водитель. – Только башка вся в порезах. Что ж ты на ходу-то брился? Мог сказать, я бы тормознул. А еще очков не хватает.

– Да ну их, эти очки, – я потер глаза. – Будем считать, что литовец сделал себе коррекцию зрения. Так проще.

Посмотрев на замершего столбом мужика, добавил:

– Ты не затягивай с помывкой. У нас человек присмерти. Давай помогу.

– Давай, – охотно согласился Семеныч. Затем кинул куртку в ведро с водой, и протянул мне. А сам подошел к УАЗику и начал без всякой брезгливости отдирать запекшиеся на солнце куски мяса.

Управились мы довольно быстро, и уже спустя пятнадцать минут снова тронулись в путь.

Ехали молча. Как только миновали перекошенный столб с табличкой «Горбунки», водитель притормозил возле полуразрушенного здания почты, на стенах которой еще висели остатки каких-то цветных плакатов. Старый облезлый пес, развалившийся в дверном проеме, приподнял голову, тихонько рыкнул в нашу сторону, и вновь продолжил свое ленное занятие.

– Приехали! – проорал Семеныч из кабины. – Горбунки, как заказывали!

Я посмотрел на валявшегося без сознания американца. Тот был отнюдь не хлипкого телосложения, и чутье мне подсказывало, что тащить его дальше на себе – гиблое дело. Поэтому, даже зная негласные правила, строго не одобряющие проезд машин по поселку дальше здания почты, вынужден был попытаться их нарушить.

– Погоди, Семеныч, – я вытащил из бумажника хрустящую новенькую купюру, приложил к стеклу. – Нам бы груз доставить по назначению. Давай еще немного прокатимся.

Семеныч покосился на деньги, что-то буркнул себе под нос. Но природная жадность одержала верх, и он все же вновь тронул машину с места.

– Куда?

– Двигай вперед по дороге, – ответил я. – Скажу, где тормознуть.

Поселок уже давно считался заброшенным. Дома стояли жалкими темными призраками, с покосившимися крышами и выбитыми стеклами. Некоторые сгорели дотла, и только силуэты закопченных кирпичных печек возвышались посреди пожарищ, будто надгробия. И тишина.

Проехав по поселку около километра, мы остановились возле приземистого домика, полностью оббитого старым рубероидом. С трудом вытащив пленника, я положил его на траву возле забора. «Головастик» забрал из салона остальные вещи. Затем, рассчитавшись с водителем, мы проводили взглядами скрывшуюся в облаке дорожной пыли машину, и я, подойдя к крыльцу, осторожно постучал в маленькое кухонное окошко.

Дверь распахнулась почти мгновенно, и на пороге возник мрачный хозяин: небольшого роста, коренастый мужик лет сорока пяти с вечно красным лицом и пронзительными голубыми глазами.

Дед Гамаш был единственным жителем поселка, и живой легендой. Один из тех солдат, что в сорок третьем встретили пришельцев. Вот только дедом его звали лишь условно. С тех пор он так и не постарел. Неизвестный феномен? Подарок гостей? Да Гамаш и сам толком не знал. Не брала его старость, и все тут. Десять лет по разным институтам и академиям таскали, в надежде разгадать эту загадку. Но все впустую.

– Ну, чего надо? – буркнул хозяин, держа правую руку за спиной. – Что-то я вас не припомню, хлопчики.

– Это же я, дед, – мои губы расплылись в широкой улыбке. – Не признал крестника, что ли?

– Фирст? – удивленно выдохнул тот. – Не может быть! Ведь слухи дошли, что сгинул ты. Год назад как погиб в Хаттеме.

– Враки, – заявил я, скорчив недовольную мину. Никогда не мог спокойно на слух воспринимать традиционное гамашево издевательство над моим прозвищем. С чего он начал коверкать такое звучное «Фёст», уже и не вспомнить. Ведь только мы вдвоем знали, что на самом деле смысл не в английском слове First (первый), как думали многие. Это имя героя одного моего любимого фильма. Я когда-то также нес людям искусство и просвещение, разве что из иных культур. Хотел сделать свой мир добрее и лучше. Но мир этого не понял, и чуть не сделал меня. Вовремя успел тогда сообразить, как беспроигрышно выйти из опасной ситуации. Возможно, Гамаш, каждый раз пренебрежительно произнося «Фирст», таким образом выражал свой внутренний протест. У него было свое особое мнение насчет искусства.

– Ну ка, подойди поближе, – проговорил хозяин, недобро щуря глаза. – Дай хоть получше разглядеть тебя. А то больно ты изменился, Фирст.

– Да я это, – сделав шаг вперед, приготовился в случае чего мгновенно нырнуть в растущие у забора чахлые кусты крыжовника. – И когда ты, наконец, оставишь свои издевательства? Хоть раз бы назвал меня правильно. Упрямый ты, дед Га. Даже постарел, вроде.

Лицо хозяина вдруг расплылось в радостной улыбке.

– Что ж ты стоишь, как не родной! – воскликнул он, кидая на крыльцо старый обрез. Затем моментально оказался рядом со мной и заключил в крепкие объятия. Втянув ноздрями с детства знакомый запах дедовской телогрейки, пропитавшейся насквозь потом и табаком, чуть не пустил слезу. Зато остро почувствовал укол в руку, и последовавший за этим писк анализатора. Что ж, я был почти дома. – Эх, а я тебя целый месяц поминал. Думал, могилку справить на окраине, вещички оставшиеся похоронить. Что б хоть какую-то частицу придать земле родной, – отпустив меня, Гамаш неожиданно переключился на «мальчика». – А это кто с тобой? Никак сын?

– Да хоть бы и сын, – ответил я. – Что, не похож?

Тут дед достал из кармана прибор, очень напоминавший по виду оптические сканеры «охотников», поднес к глазам и довольно крякнул.

– Башковит сыночек-то, – серьезно проговорил он. – Умнее папаши, видать. Только совсем бледный какой-то.

– Какой есть, – пожал я плечами. – Ест плохо. Но давай позже об этом поговорим. Дело у нас к тебе важное, дед.

– Это ты про мертвяка, которого у забора бросил? – спросил Гамаш.

– Да.

Дед неодобрительно покачал головой.

– Только не говори, что это ты его завалил. Если так, то, считай, завяз в говне по самую макушку. Форму-то на нем видел?

Я взглянул в сторону забора, где лежал пленник. Кивнул.

Гамаш в ответ выдал смачное ругательство. Затем встал и подошел к лежащему американцу. Присел рядом с ним, потрогал пульс.

– Хреново, – выдал он диагноз. – Совсем хреново. Давай его быстро в дом. Может, и успеем.

Мы схватили пленника и потащили внутрь.

Я помнил каждый пыльный уголок жилища деда. Еще с детства, когда меня оставляли с ним на несколько дней. И с тех пор так ничего не изменилось. Тесная летняя кухня, заваленная разным хламом, по-прежнему была неприступна, и чтобы пройти в комнату, приходилось с трудом пробираться сквозь годами возводимые баррикады. Когда тебе едва исполнилось восемь, все кажется большим и просторным. И кухня эта представлялась тогда фантастическим замком с множеством потайных ходов. Но с годами мир вокруг сужается, превращаясь в серую тесную обыденность. А ведь так хотелось сказки.

– Ты чего? – выдернул меня из воспоминаний голос Гамаша. – Шевелись, твою мать! Где спиллянин?! Пусть дверь держит!

«Головастик» будто специально ждал приказа. Тут же скользнул мимо нас, распахивая дверь в комнату.

– Дальше, дальше, – пыхтел дед. – Несем вон туда, в маленькую комнату. Да, быстрее!

За очередной дверью оказалась тесная комнатушка, где, честно признаться, я так никогда и не был. Гамаш ее всегда запертой держал. И правильно делал.

Мы находились в небольшой, но хорошо оснащенной лаборатории. Никогда бы не подумал, что дед на самом деле имеет какое-либо отношение к науке. Я ведь всегда его за знахаря держал, или доброго волшебника, как в детстве. Но чтобы так…

– Кладем на кушетку, – Гамаш мотнул головой в сторону стоявшего возле стены, накрытого коричневой клеенкой топчана.

Мы аккуратно положили тело, и дед тут же начал подсоединять к голове американца какие-то датчики. На стене замерцал большой плоский экран.

– У тебя есть генератор? – я ошарашено смотрел на вновь и вновь загорающиеся яркой подсветкой приборы. Надо же, ничего умнее не придумал, что сказать. Горбунки еще в шестидесятых отключили от линии электропередач.

– Будешь умничать, заставлю педали крутить, – буркнул дед. – Ну, чего встал в проходе? Дверь закрой.

Я прикрыл дверь перед самым носом любопытного «головастика». Хотя, какой у него нос? Так, непонятная выпуклость с одной ноздрей.

– Нет, нет, – Гамаш замахал рукой. – С той стороны дверь закрой. Мне сейчас ассистент не нужен.

Вот так всегда. Дед никогда не давал мне толком понять суть своих ритуалов. Будто не доверял. А может, наоборот, оберегал от чего-то? Однако же, сейчас приоткрыл завесу тайны, показав лабораторию. Может, я уже достаточно вырос в его глазах?

Пройдя в большую комнату, невольно замер. Неужели уже успел забыть этот ни с чем несравнимый уют почти родного дома. Кухню помнил, коридор помнил, чердак тоже, а вот как выглядела комната, совсем вылетело из головы. Как будто впервые все видел. Нет, перестановку Гамаш не делал. Однако что-то изменилось. А вот что?

Я сел на диван, стоявший возле окна. Рядом устроился «головастик». Минуту сидели молча. Потом спиллянин спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– А что? – смутился я, не ожидая такого вопроса.

– Похоже, ситуация повторяется, – проговорил тот. – Это я про свою историю. Помнишь, говорил тебе, что мне пришлось бежать из дома? Кажется, на Земле тоже становится небезопасно.

– В чем опасность? – я насторожился. Вот сейчас «головастик» все и расскажет. Дождался-таки откровений.

– Не знаю, – его ответ меня почти убил. – Вот скажи, за тобой часто гоняются люди с оружием?

– Ты забыл, где находишься? – раздраженно проговорил я. – И ты, и я – в этом государстве вне закона. Какого еще ты ждал отношения к себе?

– Но до встречи с тобой все было спокойно, – не унимался спиллянин. Он отключил Полог и, вскочив с дивана, принялся расхаживать по комнате. – Долгие месяцы мной никто не интересовался. Совсем никто.

– Правильно, – кивнул я. – Просто мы засветились, напав на тех двоих комитетчиков. А дальше уже пошла цепная реакция.

– Не верю! – гаркнул «головастик». – Здесь что-то совсем другое.

– Конечно, другое, – тут же согласился я. – Паранойя у одного слишком очеловечившегося спиллянина. Не пугайся, это психическое заболевание довольно распространено у нас на Земле. И оно лечится.

– Издеваешься? – с оттенком угрозы в голосе спросил «головастик». – А вот мне не до шуток. И готов поспорить, что с каждым днем будет все хуже и хуже. Надо срочно бежать.

Тут в комнату зашел дед Гамаш. Поставил напротив дивана задом наперед стул и, усевшись на него, сложил руки на гнутой спинке.

– Ну, как он? – спросил я.

– Ждем завершения диагностики, – махнул рукой дед. – Ну, а пока рассказывай. Ведь не от хорошей жизни ты спутался с чужаком. Верно?

Я кивнул, покосившись на «головастика».

– Верно, дед. Только он мне работу предложил хорошую. Очень хорошую.

– Во как! – удивленно дернул головой Гамаш. – Это уже что-то новенькое. С каких пор «кроты» стали наемниками?

– Я не наемник!

– А кто же тогда?

– Просто проводник.

Дед Гамаш вдруг залился громким раскатистым смехом. Он раньше всегда так смеялся. До слез.

Отсмеявшись, вытер тыльной стороной ладони мокрые глаза, кашлянул и уже спокойно произнес:

– Ей богу, иногда кажется, что разговариваю с каким-нибудь сопляком из соседней деревни. Ты уже достаточно опытный. Почему я от тебя должен слышать подобный бред?

И тут заговорил «головастик».

– Мне кажется, что молодой человек вправе сам принимать решения, – тихо проговорил он. – Неужели попавший в серьезную беду гость не может просить помощи? Тем более, отдавая взамен самое ценное, что у него есть. Разве это запрещено?

– Само твое пребывание здесь незаконно, – произнес дед. – И делай отсюда выводы: правильно он поступил или нет? Чем же тебя соблазнил этот доходяга, Фирст? Субмар сулил за труды?

– Нет, только батареи, – поспешил ответить я. Не надо Гамашу знать про истинную цену сделки. Еще все испортит. Лишь бы сам «головастик» не проболтался.

– Интересно девки пляшут, – пробормотал Гамаш, почесывая кончик носа. – Он отдал тебе свои собственные батареи? Я не ослышался?

– Не ослышался, – подтвердил спиллянин. – В данной ситуации они ему нужнее. Вряд ли поверите, если скажу, что потерял способность путешествовать самостоятельно. Такой ответ устроит?

– Нет, – Гамаш подошел к буфету, достал трехлитровую банку с брагой, плеснул в стакан и залпом выпил. Затем, утерев рукавом губы, вновь сел на стул. – Это все равно, как отдать свой КПН (Комплект Первой Необходимости) аборигену. Оно ему на фиг не нужно, а ведь случалось и такое. И никто, кроме людей не способен на эту глупость. Никто. Чужак никогда не будет рисковать из-за человека.

– Что же такого уникального есть в людях? – с некоторой иронией спросил «головастик». – Беспечность, или самопожертвование ради других? Стоит ли этим гордится?

Дед молча встал. Я никогда не видел у него такого странного взгляда. В нем читалось и отчаяние, и вселенская тоска. Даже когда погибли мои родители, он старался скрывать свою печаль за пеленой напущенной безмятежности. Но сейчас я смотрел в выцветшие вдруг разом, блеклые глаза глубокого старика, наполненные смертельной усталостью прожитых лет. Мне стало страшно.

Не сказав ни слова, Гамаш вышел из комнаты. Мы с «головастиком» остались вдвоем.

– Чего это он? – поинтересовался тот. – Я его чем-то обидел?

– Сам не знаю, – вздохнул я.

И в следующий момент понял, почему комната казалась мне другой. Как же сразу-то не заметил, что в углу не хватало массивных киотов со старинными иконами? Куда они могли деться? Ведь дед ни за что бы их сам не снял. Да и посторонних никогда близко не подпускал, трепетно оберегая свои святыни.

Нехорошее предчувствие холодком коснулось сердца, оставив неприятный след. Что-то должно было произойти. Может, «головастик» прав?

Я нашел Гамаша на крыльце. Он сидел на ступеньке, дымя папиросой, и смотрел куда-то вдаль. На его коленях свернулся клубком большой серый кот.

– Он сам на тебя вышел? – спросил дед, мотнув головой в сторону двери.

– Сам, – кивнул я. – Только вот не пойму твоих волнений. Почему мне нельзя ему помогать?

– Да потому что так не бывает, – вздохнул тот. – Если бы я не разглядел его через сканер, то до сих пор принимал бы за мальчонку. Чужак не может быть настолько близким нам по духу. Это противоестественно. Однако это только мои домыслы, не более того. Ты уже сам должен решать: идти тебе с ним или нет. Прошли те времена, когда надо было слушать моего совета. Ты давно вырос, Фёст. И не единожды шагал по краю пропасти, вглядываясь в бездну…

– Как ты меня назвал, дед? – вдруг перебил его я. В груди тревожно кольнуло.

Гамаш только усмехнулся.

– Все в мире рано или поздно меняется, Фёст. К лучшему ли, к худшему – решать не нам. Наша задача – выжить. Вот недавно американцы эти в округе стали частенько мелькать. К чему бы это? К укреплению международных отношений или к новой войне? Кто знает?

– Тот, что у тебя в лаборатории лежит, – проговорил я, мотнув головой в сторону дома. – По крайней мере, должен знать.

– Для начала его с того света вытащить нужно, – пояснил Гамаш. – Не нравится мне его состояние. Чем его так контузило? «Молотом»? Что-то не совсем похоже на последствия травматики. Ладно, пойду посмотрю, как он там. Надеюсь, первые результаты уже готовы.

Дед ушел в дом, и тут же на крыльце показался «головастик». Видимо, не по своей воле покинул помещение.

– Как он будет его допрашивать? – спросил меня спиллянин, пытаясь дотянуться до окна. То, что оно было зашторено, его не останавливало.

– Пытать, наверное, – с безразличием ответил я. У Гамаша имелись свои методы, о которых он никогда не распространялся. И методы вполне действенные, приносящие неплохие конечные результаты.

– И это поможет? – засомневался «головастик».

– Если американец выживет, то несомненно, – кивнул я. – Это из вас, доходяг, хрен чего вытянешь. Люди намного разговорчивее.

Когда Гамаш вновь появился, прошло около получаса. Он сел на ступеньку, закурил.

– Ну? – я выжидающе смотрел на него, пытаясь по выражению лица понять результат.

– Хрень какая-то, – произнес дед, сплевывая на траву. – А ведь могло бы получиться. Кто его траванул, не знаешь случаем? Доза просто лошадиная.

– Ты ничего не попутал? – удивленно спросил я. – Он пострадал от «Молота». Причем тут яд?

– Вот, мне тоже хотелось бы знать, – вздохнул Гамаш, прикуривая от окурка следующую папиросу. – Травмы у него серьезные, но не смертельные. А вот синтетический нейротоксин сделал свое дело. Парень молодой, здоровый. Долго сопротивлялся этому зелью. Хлипкий сразу бы помер.

– И кто мог это сделать? – такого поворота событий я не ожидал. С того момента, как мы его подобрали, никто посторонний к пленнику не подходил. Разве что…

– Водитель мог, – озвучил мои мысли «головастик».

– Семеныч? – приподнял бровь Гамаш. – Вряд ли. Ему это не нужно.

– Тогда он сам, – не сдавался спиллянин.

– Может и сам, – дед развел руками. – И что теперь? Так или иначе, у меня в доме труп, из которого не вытянешь и бита. К тому же, новая проблема появилась. Эх, чувствую, это только начало. Перемены затронут всех.

– А иконы ты тоже к переменам убрал? – спросил я.

– Веру я потерял, – тихо проговорил дед, выбрасывая окурок. – Известие о твоей гибели было последней каплей. Уж так получилось. Но это не самое страшное, поверь.

– Разве так бывает? – для меня услышать из уст Гамаша подобные слова было равносильно, что увидеть его смерть. Возможно, он духовно был уже мертв. – Как ты мог, дед? Ты ведь всегда верил в Бога.

– А он в меня, похоже, нет, – Гамаш резко поднялся. – Ну все, хватит пустых разговоров. Ты ведь к Леднику идешь? Нужна моя помощь?

– Куда же без тебя, – развел я руками.

– Ладно. Оставляй груз. Заберешь все на старом месте. Не забыл еще, где схрон?

– Нет, конечно.

Оставив в доме сумку, я попрощался с дедом. Он никогда не подводил, пронося к Леднику одному ему известными тропами ценное оборудование. И можно было не сомневаться, что найду свое имущество в целости и сохранности в его тайнике. Вот только где-то в глубине души засело мерзкое чувство, что эта встреча с ним была последней.

Глава 7. Дыхание Ледника.

Мы остановились на опушке леса. Отсюда хорошо был виден старый бетонный забор, протянувшийся на многие километры и опоясывающий охраняемую зону по периметру. Его построили почти сразу после войны, а вот для чего? Будто бы не знали, что Ледник к себе просто так не подпускает. Искривления пространства вокруг него пытались изучать, но тщетно. Одним словом: аномалия. Людей, осмелившихся идти напрямик, потом собирали по всей Евразии. Являлось ли это действием некой защитной системы? Возможно. Тогда зачем было ее создателям оставлять неохраняемый проход?

Вот на месте этого прохода, или как говорили специалисты: участке стабильной метрики, и расположилась небольшая воинская часть. Когда-то здесь был научный городок, но спустя годы ученых потеснили, переместив чуть южнее. Их совсем мало осталось. В последний раз я видел семерых во главе с Максимом Петровичем Иоффе, изобретателем того самого Полога. Государство забыло об этих светлых умах современности, и они вынуждены были искать различные пути для существования. Почему продолжали жить и работать в этой глуши? Видимо, из научного интереса. Зная Максима Петровича, я даже был уверен в этом.

Военные же поселились здесь основательно. По периметру объекта установили вышки с пулеметами. Отстроили новые казармы и склады, и хотели даже площадку под аэродром расчистить. Но не успели – проект перестали финансировать. И все пошло своим чередом.

Продолжая держаться подальше от открытых мест, мы прошли еще около трех километров, пока из-за макушек деревьев не показалась мачта КПП. Здесь пришлось притормозить.

Я не боялся за «головастика», так как ему попасть на ту сторону было гораздо проще, чем мне. Возможно, в некоторой степени болезненно и тяжко для здоровья, так как депортируют у нас до сих пор с применением физического наказания. Все зависит от настроения дежурного. А уж там как повезет. Естественно, все наиболее ценные вещи, за исключением субмара, конфискуют. Составят протокол, соберут некое подобие комиссии, чтобы выяснить причины нахождения на Земле чужака. Дальше все согласно уставу.

Человеку пройти через КПП было гораздо сложнее и дороже. Пускали только «своих», успевших зарекомендовать себя, как ответственных поставщиков полезного товара. Иногда делали исключение для новичков, но в сопровождении надежного проводника. Однако пронести что-либо оттуда начинающему «кроту» было практически невозможно.

На этот раз я верил в волшебную силу корочек, лежавших у меня в кармане. Правда, не до такой степени, чтобы переть напролом, не задумываясь о последствиях. Да и об обязанностях «охотников» имел весьма смутные представления. Как-то раньше особо не приходилось с ними иметь дело. Зря не интересовался этой организацией. Ой, как зря.

«Головастик» шел впереди, приняв свой естественный облик. Я топал сзади, непринужденно размахивая кейсом, при этом пытаясь держаться уверенно, насколько позволяла ситуация. Как в одно мгновение превратить чемоданчик в грозное оружие, понял еще до приезда в Горбунки, когда искал, чем бы побрить голову. Признаюсь, неожиданно выскочивший тогда из боковой стенки рифленый ствол едва не сделал меня евнухом. Было больно и обидно.

Подойдя к массивным металлическим воротам, мы остановились в ожидании радушного приема. Но к нам выходить, похоже, никто не торопился. Только объектив камеры, расположенной над воротами, изучал нас черным стеклянным зрачком. Наверняка уже просканировали до самых костей на предмет оружия и прочих интересных предметов. Хорошо, хоть они не способны различить мои настоящие черты лица. Не того уровня оборудование.

Спустя минут пять к нам вышли двое вооруженных автоматами солдат. Оружие они держали наготове. Следом появился молодой сержант.

– Документы, – потребовал он, нервно шмыгая носом.

Я протянул ему удостоверение, другой рукой удерживая «головастика» за предплечье.

– Вилкас Гинтаутас? – хмыкнул сержант, разглядывая корочки. – «Охотник»?

– В удостоверении все указано, – как можно строже произнес я. – Могу увидеть дежурного офицера?

– Только после проверки. Следуйте за мной.

Я не тронулся с места.

– Вы меня не поняли? – вытаращил глаза сержант. – Идите за мной, или вас потащат силой.

– Это вы, видимо, не поняли, – в свою очередь огрызнулся я. И имел на это полное право. – Может, не заметили объект, который я сопровождаю. Этот чужак с высшим приоритетом. Если оставлю его без присмотра – полетят головы. И ваши в первую очередь.

Сержант выругался, злобно сверкнул на меня глазами и, оставив бойцам наставление, вроде: «дернутся – стрелять на поражение», быстро исчез в дверях.

Не прошло и минуты, как вместо него появился лейтенант. Я внутренне содрогнулся, увидев знакомое лицо. Ну, надо же, сынишка прапорщика Мамедова собственной персоной. На отца похож, как две капли воды. Моложе, правда. Раньше с ним мне не доводилось общаться. Так только, издали видел. Наверняка весь в отца. Как говориться, яблоко от яблоньки… Эх, только бы сдержаться.

Я поймал себя на том, что непроизвольно сжал кулаки. Вернее кулак, и ту руку, которой держал «головастика». Спиллянин стоически хрюкал, терпя боль, но сказать что-либо боялся.

– Младший лейтенант Мамедов, – козырнул тот. – Простите за задержку, товарищ комиссар. Виновные будут наказаны.

– Все в порядке, лейтенант, – чуть заметно кивнул я. А ведь так хотелось устроить скандал, на нервах его поиграть. Но переигрывать уж точно не стоило.

– Тогда, прошу за мной, – проговорил Мамедов-младший. – Составим протокол, и сопроводим объект в зону. Много времени это не займет.

Я потащил «головастика» следом за лейтенантом, а позади нас шли двое солдат, все также держа наготове автоматы. Миновав пост дежурного, мы двинулись туда, где мне никогда не доводилось бывать прежде – в помещения для чужих.

Я поначалу думал, что увижу здесь что-нибудь особенное. Но обстановка вокруг была точно такая же, как и в комнатах для досмотра людей: куча шкафов с многочисленными стоящими на полках папками, столы, стулья. Попалось даже стоящее в углу стоматологическое кресло. Никакого специфического оборудования, предназначенного для разделки пришельцев, так и не заметил. Зато по дороге повстречал самое мерзкое существо, которое когда-либо знал.

– Ты надолго занят, Илья? – спросил прапорщик Мамедов своего отпрыска, пренебрежительно окинув меня взглядом. На «головастика» он даже не посмотрел.

– Еще не знаю, – ответил лейтенант. – Как освобожусь, зайду.

– Ну, давай, давай, – усмехнулся прапорщик и неспешно двинулся дальше по коридору, крутя в пальцах большую связку ключей. Я посмотрел ему вслед, едва сдерживаясь, чтобы не нажать потайную кнопку на ручке кейса. Как все-таки земля носит таких тварей?

Когда нас привели в небольшое помещение с одним окном, где кроме письменного стола и пары стульев ничего больше не имелось, лейтенант отпустил бойцов. Затем жестом предложил мне сесть. Сам устроился за столом, достал планшетный компьютер и, задумчиво посмотрев на замершего посреди кабинета «головастика», произнес:

– Итак, формальности формальностями, но все же… Цель пребывания на территории России? Как давно у нас находитесь?

«Головастик» молчал. Тогда Мамедов-младший включил программу-переводчик, и в помещении раздался монотонный электронный голос, который повторил все ранее сказанное на спиллийском. Однако ответа от «головастика» также не последовало.

– Так и будем молчать? – нахмурился лейтенант. Должен заметить, что в отличие от отца, он обладал большей выдержкой. Даже поднялся в моих глазах. Совсем немного. Интересно, насколько его хватит?

Но тот повел себя совсем не по уставу. Вместо того, чтобы выбить из незваного пришельца признания, лейтенант обратился ко мне.

– Прошу прощения, товарищ комиссар, – с некоторым заискиванием проговорил он. – Вы же в курсе этого дела? Можете вкратце описать ситуацию? Буквально пару слов.

Тьфу ты, размазня! А я-то думал, что придется ненавидеть еще и младшего. Нет, похоже, прапорщик Мамедов – единственная в своем роде тварь. Уникальная.

– Мне кажется, это не входит в мои служебные обязанности, – произнес я, едва сдерживая ухмылку. – У вас проблемы с общением, лейтенант? Чужаки – не ваш профиль?

– Никак нет, товарищ комиссар, – быстро ответил тот, выпрямляя спину. – Просто я на этой должности совсем недавно. Опыта еще не приобрел.

– Вас что, не учили рукоприкладству? – с некоторым удивлением спросил я.

Лейтенант промолчал, потупив взор. Мне его даже как-то жалко стало.

– Ладно, помогу. Давайте бумагу и ручку. Но не обещаю, что будет по форме.

– Да как угодно, товарищ комиссар, – оживился Мамедов-младший, вскакивая с кресла. Спустя мгновение передо мной появился лист бумаги. – Если что, я исправлю.

И тут где-то в глубине стола пронзительно зазвенел телефон. Лейтенант пошарил в ящике рукой и, нащупав аппарат, снял трубку.

Он ничего не говорил, а только слушал. Похоже, случилось что-то серьезное, так как лицо его начало бледнеть, а глаза нервно забегали. И по частым взглядам, бросаемым в мою сторону, можно было догадаться, о ком шла речь. Я посмотрел на «головастика», который что-то высматривал за окном. Затем он вдруг начал медленно отступать к двери.

Тут я не выдержал. Вскочил со стула, подхватывая покоившийся на коленях кейс. Еще не хватало, чтобы этот доходяга удрал. Но оказавшись рядом с окном, глянул на улицу, и остолбенел. В нескольких метрах от здания были припаркованы два «Хаммера». Сначала мелькнула мысль, а не трофейные ли? Мы вот не стали брать, а военные не побрезговали. Однако выстроившиеся возле машин люди в пятнистой форме заставили думать совсем иначе. И прапорщик Мамедов тут же рядом суетился, разглядывая лежащие на земле черные пакеты. Это что, трупы?

От отчаяния я прикусил губу, да так больно, что едва не вскрикнул. Так они же наших американцев отыскали. А вместе с ними тело настоящего Вилкаса Гинтаутаса. Все, теперь нам конец!

Легкое прикосновение к потайной кнопке, и из моего кейса высунулся короткий рифленый ствол.

– Стоять на месте! – заорал я, направляя оружие на лейтенанта. Тот уже успел повесить трубку, и тянулся рукой куда-то под стол. Видимо, искал пистолет. – Лицом к стене! Руки за голову!

– Попались, как дети, – выдохнул «головастик», мигом подскочивший к Мамедову-младшему и с несвойственной ему силой толкая офицера в спину. Тот совершенно не сопротивлялся. Стоял, как истукан, ошарашено хлопая глазами.

– Прорвемся, – проговорил я, связывая руки лейтенанту его же ремнем. – По крайней мере, у нас есть заложник. Это уже плюс.

Тем временем дверь распахнулась, и в помещение ввалилось несколько вооруженных автоматами солдат. Они замерли на пороге, держа нас на прицеле и ожидая команды открыть огонь. Из-за их спин показалась сытая морда прапорщика Мамедова.

– Так, я не понял! – заорал он, глядя на своего сына. – Илья, ты чего там стоишь?! Этих двоих через час уже собаки жрать будут!

Похоже, прапорщик действительно ничего не понял. Или он не воспринимал всерьез мое оружие? Я чуть приподнял ствол и вдавил кнопку. Тонкая силовая нить пробуравила стену прямо над головами солдат. С шипением брызнуло бетонное крошево, поднялась пыль. Люди мигом оказались на полу, прикрывая головы руками. Кто-то из них успел повалить прапорщика. Эх, зря, конечно. Я бы с превеликим удовольствием снес ему башку.

– Лежать! – «головастик» подскочил к одному из солдат и отобрал АК. – Кто двинется, умрет на месте! Я не шучу!

Для наглядности спиллянин передернул затвор и повел стволом. Затем повернул голову ко мне.

– Давай через окно, – проговорил он. – Я прикрою.

Соблазн расквитаться с Мамедовым-старшим был настолько велик, что держать себя в руках едва удавалось. Вот эта тварь, без зазрений совести убившая Вадика, лежит передо мной. Что стоит еще раз нажать кнопку? Пройтись нитью по этому зловонному телу, покромсать в фарш. А потом… А что потом?

Я очнулся от своих грез, встряхнул головой. Слава богу, не успел ничего натворить. Иначе, живым бы меня уже точно не отпустили. Хотя, и сейчас шансы выжить были совсем ничтожными. Вояки такое не прощают. Мы уже подписали себе смертный приговор, это точно.

– Чего ты стоишь?! – заорал «головастик», разворачивая лейтенанта так, чтобы тот оказался на линии огня. – Прыгай, говорю!

Я метнулся к окну, но выпрыгнуть так и не успел. Стекло вдруг со звоном разлетелось мелкими осколками, и в помещение упали две дымовые гранаты. Это, похоже, в игру вступили американцы.

Сквозь дым я ничего не мог разглядеть. Не видел ни «головастика», ни лейтенанта. И уж тем более, лежавших на полу солдат. Все, теперь точно попались.

И как будто в подтверждение моих мыслей в пелене дыма мелькнули темные силуэты. Свет из окна хорошо их выделял, и я не удержался, вдавив кнопку. Нить хлестнула нападавших по ногам. Раздались дикие вопли, а вслед за этим со стороны двери послышалась одинокая автоматная очередь. Видимо, кто-то с перепугу начал стрелять. Пули крошили бетон совсем рядом со мной, обдавая колючими брызгами.

– Не стрелять, уроды! – вдруг во всю глотку закричал прапорщик Мамедов. – Вы мне сына заденете! Илья! Илюша! Ты где?!

Но лейтенант не отвечал. Неожиданно мимо меня пронеслось что-то большое, ударилось о стену, и с грохотом ушло в никуда. С виду монолитная стена оказалась всего лишь перегородкой из сухой штукатурки.

Перевалившись через искореженный стол, застрявший в проломе, я оказался в соседнем помещении. Тут же в спину уткнулся обалдевший лейтенант, которого швырнул мне вслед «головастик». Сам спиллянин показался мгновением позже, паля из автомата по скрытым в дыму солдатам.

– Уходим! – прокричал он, и сиганул прямо в раскрытое настежь окно.

Я не стал торопиться. Прикрывшись заложником, с опаской выглянул наружу. И правильно сделал. «Головастику» повезло. Он каким-то образом успел проскочить, а вот мне уже вряд ли получится уйти. Несколько пуль, предупреждающе разнесших раму в щепки, все наглядно объяснили.

– Это конец, Фёст, – неожиданно проговорил лейтенант. – Разумнее будет сдаться.

– Как ты узнал?! – я схватил его за горло и притянул к себе. – Ну же, отвечай!

Но ответить лейтенант не успел. Окно со стороны улицы вдруг заслонила тень резко остановившейся машины. Я мельком увидел, что это был «Хаммер».

– Давай, «крот»! – послышался голос спиллянина. – Быстрее!

Нет, за рулем сидел уже не «головастик», а какой-то крутой спецназовец. Сначала он проломил стену тяжеленным письменным столом. Из АК палил так, будто всю жизнь держал его в руках. Потом под пулями угнал машину. И все это сделал представитель самой мирной расы из всех, что знали люди. Как такое может быть? Словно в экстремальной ситуации сработал некий предохранительный клапан, открывая новые возможности. Или в его тело неожиданно вселился кто-то другой.

– Ты живой, «крот»?! – вопил спиллянин. – Времени нет! Ну, давай же!

Потребовалось несколько секунд на то, чтобы я выпихнул лейтенанта в окно, а затем спрыгнул сам. Два шага до машины, и мы уже внутри, в относительной безопасности. Только слышно, как по бронированному кузову лупили пули.

– Я же крикнул «уходим», – с недовольством заявил «головастик», едва я упал в кресло. Он сразу же рванул с места. – Так сложно было пойти за мной?

– Сложно?! – возмутился я. – Ты же нас под пули вел! Голову не давали высунуть из окна, не то что выскочить!

– Был безопасный промежуток в одну земную минуту, – ответил «головастик». Он вырулил на бетонную дорогу и погнал в сторону возвышающегося над складами обелиска. В лучах заходящего солнца его гладкая поверхность сверкала, как горный хрусталь.

– Кто же ты на самом деле? – решил я спросить напрямую, наблюдая, как «головастик» лихо вращает баранку. – Спилляне так себя не ведут.

– Много ли ты знаешь о спиллянах? – проговорил тот. – Ты специалист по чужим?

– Считай, что так, – согласился я. – Уж вашу расу знаю лучше других.

– Не делай поспешных выводов, – заявил «головастик». – Есть такой неожиданный фактор, как стрессовый выброс α-гармона. Слышал о таком?

Я лишь помотал головой.

– То-то и оно. Это наш защитный рефлекс. Когда доведут до предела, тогда выброс и случается. Все просто.

Надо же, ему все просто. Раз, и из забитого доходяги вдруг вылупляется нечто сильное, ловкое и агрессивное. А навыки владения оружием тоже с этим α-гармонном приходят? Интересно как все складывается.

До нейтральной зоны оставалось метров триста, когда невесть откуда выскочивший БТР едва нас не протаранил. Спиллянин ловко ушел от столкновения, и боевая машина пролетела мимо, по дороге снося стену одного из складов. Это не остановило вояк, и спустя некоторое время БТР уже несся позади нас. Загрохотала тридцатимиллиметровая пушка, но били скорее для предупреждения, так как лейтенант нужен был им живым.

Я знал, что дальше обелиска никто из солдат не сунется. В нейтральную зону им путь заказан, ибо назад дороги нет. Туда идут лишь те, кто готов продолжить свой путь к Леднику. Поэтому, затаив дыхание, отсчитывал последние метры.

Вот «Хаммер» пересек невидимую черту, и его двигатель задергался. А спустя минуту и вовсе заглох. В зоне из техники могут работать только субмары. Даже огнестрельное оружие бесполезно. Нет электричества, нет открытого огня. Созданные человеком приборы – всего лишь жалкие куски металла и пластика.

Я спрыгнул на землю и сразу же почувствовал порыв ледяного ветра. Вот оно, дыхание Ледника. По коже побежали мурашки. Осталось совсем чуть-чуть. Каких-то несколько шагов, или километров. Кто знает? Пространство здесь свернуто в спирали, изгибается и выворачивается наизнанку. Идти нужно лишь туда, откуда дует холодный ветер.

– Что с заложником будем делать? – спросил «головастик», открывая дверь. – Ведь с собой же не потащим?

– А как он домой вернется? – я озадаченно посмотрел на обелиск. С этой стороны он был иссиня-черным, совсем не отражающим свет. – Обратно только через Ледник.

– Думай, «крот», – спиллянин перелез на заднее сиденье и сел рядом с лейтенантом. – Теперь ты командир. Я приму любое твое решение.

– Оставьте меня здесь, – проговорил Мамедов-младший. – За мной обязательно придут. Или наймут спасателя.

– Это самый верный вариант, – согласился «головастик». – Субмар троих может и не потянуть. А если потянет, то батареи враз иссякнут. Солдат дело предложил. Да и заложник нам уже не нужен.

– Хорошо, – кивнул я. Протиснулся в салон и развязал офицеру руки. – Только не делай глупостей, лейтенант. Иначе убью.

Тот промолчал. И лишь когда мы двинулись в путь, дойдя до первого проржавевшего остова кладбища автомобилей, он окликнул меня:

– Послушай, Фёст! Если ты найдешь где-нибудь место, которое сможет стать тебе домом – останься там. Здесь скоро все изменится. Ты ведь сам видишь. И все, что тебя будет ждать по возвращении, это мучительная смерть.

– Приму к сведению, – ответил я, вновь ловя лицом порыв холодного ветра. Ледник манил к себе. В предвкушении скорой встречи с ним меня начало бить мелкой дрожью. Как породистого жеребца перед скачкой.

Лейтенант остался стоять возле «Хаммера», глядя нам вслед. А мы, осторожно огибая вросшие в землю ржавые машины, пошли в сторону обелиска. Ветер дул теперь с той стороны, а это значит, что наш маршрут развернулся на сто восемьдесят градусов. Это было здесь в порядке вещей.

Глава 8. Начало пути.

Сделав несколько шагов сквозь густую пелену тумана, я замер, не решаясь пересечь невидимый температурный барьер. По эту сторону все еще было лето. Зеленели высокие деревья, шелестела под ногами трава, кое-где пестрели разноцветными мазками полевые цветы. Но стоило только протянуть вперед руку, и кожи касался ледяной холод. Всего один шаг, чтобы пересечь границу, и оказаться в царстве зимы. Так просто и так легко, словно в сказке «двенадцать месяцев». Чудо, которое уже давно стало для меня обыкновенным фактом.

Холод у Ледника был особый. Он не убивал, и не вызывал обморожения. Только причинял дискомфорт, заставляя думать, что действительно вокруг стужа. На самом деле никто из «кротов» не брал с собой даже вязаной шапки, разве что зимой, когда под Курском настоящий сорокаградусный мороз. Лишний груз – лишние проблемы. Да и человек, среди жаркого лета везущий в багаже теплую одежду, непременно будет под подозрением.

– Что ты встал? – с недовольством проговорил «головастик», поправляя висевший на шее трофейный АК. – Уже немного осталось.

– Сам знаю, – беззлобно огрызнулся я, и шагнул вперед.

Холодный воздух моментально обжег легкие, вызвав приступ кашля. Хоть я и готов был к этой неприятности, даже ненадолго задержал дыхание, но каждый раз все приготовления шли насмарку, заканчиваясь одинаково: согнувшись пополам, несколько минут яростно пытался выплюнуть бронхи. Впрочем, иногда казалось, что изо рта вот-вот появится желудок. Или прямая кишка. Однако адаптация так тяжко протекала почти у каждого человека, попавшего в Ледник. Что ж, особенности нашей расы.

– Тебе нужно показаться врачу, – наставительно заявил «головастик», наблюдавший за моими мучениями. – Мне не хотелось бы в скором времени заниматься твоими похоронами.

– Не дождешься, – переводя дыхание, ответил я. Стало значительно легче дышать, но в груди все еще продолжало болеть. Отодрав от лица потрескавшиеся на псевдохолоде биополимерные накладки, засунул их в карман, чтобы потом выкинуть (в Леднике никто никогда не мусорил). Затем натянул на голову капюшон и, не обращая больше внимания на сетования спиллянина относительно моего здоровья, начал искать тайник Гамаша. Дед всегда оставлял свежие зарубки на деревьях, которые видели лишь свои. Главное, чтобы слой инея их совсем не закрыл.

Покрутившись по лесу, уже минут через пятнадцать обнаружил первую метку, а спустя еще четверть часа мы с «головастиком» вытаскивали из неглубокой ямы, прикрытой ельником, мою сумку. Все содержимое оказалось на месте. Правда, дед подбросил еще несколько банок консервов и мешок с орехами. Последнее было особенно полезным.

Продвигаясь к центру Ледника, мы с каждым шагом ощущали, как крепчает мороз. Это была иллюзия, так как даже пар изо рта не шел. Но приятного мало. «Головастик» завернулся с головой в свой истрепанный плед, и шел позади меня, волоча по земле автомат. Деревья вокруг уже походили на ледяные статуи, а почва под ногами хрустела, отслаиваясь и крошась.

Я закрепил под подбородком субмар. Затем вытянул из его корпуса два провода, заканчивающихся датчиками, и прилепил их к вискам. Почувствовав тепло моего тела, прибор тихо загудел. Спустя несколько секунд в голове раздались тонкие, будто звон хрустального колокольчика, сигналы метронома. Он звучал с периодичностью в две секунды, а это означало, что метров через двадцать можно уже открывать «ход». Главное, сейчас отогнать все негативные мысли и сосредоточиться.

Остановившись, закрыл глаза. Метроном в тот же миг замолчал, и субмар перешел в активный режим.

Хайлит, Хайлит… Какие же у меня ассоциации с этим пустынным миром? Я был там всего один раз, но этого достаточно, чтобы в подсознании навсегда остался отпечаток.

Песок… зной… палящее солнце… Нет, совсем не то. Так ничего не выйдет.

Нейронная связь с прибором была настолько чувствительна, что тот реагировал даже на случайные образы. Нужно просто вспомнить правильную ассоциативную цепочку. Нужно просто вспомнить…

Хайлит… Хайлит… Неужели за несколько лет все забылось? Да, нет же. Оно где-то внутри, в глубине памяти.

И тут образы возникли сами по себе. Я вспомнил, как отдыхал с родителями на Азовском море. Мне тогда было лет семь. Горячий песок, пляж и… сильная жажда. Очень хотелось пить, губы пересохли. Тогда впервые попробовал на вкус соленую морскую воду.

Я облизал губы, совершенно не боясь морозного воздуха. А может, наоборот, слишком горячего. С закрытыми глазами я по-прежнему видел перед собой протянувшуюся до самого горизонта водную гладь. Волн почему-то не было, и море представлялось похожим на зеркало.

В следующее мгновение я услышал, как запел субмар. Сначала тихо, на самой грани восприятия. Но с каждой секундой звук нарастал. Будто кто-то беспрестанно водил мокрым пальцем по краю тонкого хрустального бокала. Ледник слушал эту завораживающую песню, и подпевал. Звук проникал всюду, заставляя лед вокруг резонировать. Я чувствовал, как он меняет свою структуру, с едва слышным потрескиванием в его толще начал формироваться ход.

Затем я открыл глаза. Прямо передо мной в земле образовалось ровное круглое отверстие диаметром около двух метров. Сверху его затягивала зеркальная, похожая на тонкий слой ртути пленка.

– Получилось? – раздался голос «головастика». – Хайлит?

– Пока не знаю, – задумчиво проговорил я. Субмар уже начал здорово греться, обжигая шею. Его «песня» давно перешла в ультразвуковой диапазон, и человеческие уши ее перестали воспринимать. Нужно было торопиться. – Увидим на той стороне. Ну, поехали!

Обхватив руками замотанного в плед спиллянина, я шагнул вперед.

Переход всегда сопровождался сильным головокружением. Словно не в пустоту прыгаешь, а в дьявольский водоворот. Хорошо, хоть длится весь процесс считанные секунды. Потом некоторое время на восстановление вестибулярного аппарата, возможно с рвотой и, наконец, наступает та фаза, которую я называю экспресс-адаптацией. Может, она вовсе для других целей, кто знает? Но когда твое тело в течение нескольких минут словно обжигают раскаленными углями, причем не оставляя при этом никаких следов, вообразить что-то другое трудно. Не силу же воли закаляют?

На сей раз все прошло быстро и не так больно. Хотя, после долгого перерыва должен был вкусить прелести процедуры по полной программе. «Головастик» тоже отделался легким испугом, и спустя четверть часа мы уже пробирались через частоколы толстых ледяных колонн, уходящих вверх, к бледно-зеленому предрассветному небу. А может наоборот, местное солнце уже зашло, предвещая долгую ночь. Так или иначе, из Ледника нужно было поскорее выбираться. Через пару часов иллюзорный холод станет вполне настоящим. Видимо, кто-то или что-то специально таким образом подстегивает путешественников, чтобы не задерживались по прибытии.

В полумраке идти было трудно. Я постоянно спотыкался о какие-то бугры. Несколько раз чуть не разбил лоб о ледяные образования. «Головастик» шел рядом, так ни разу не запнувшись, будто видел в темноте. Я едва различал его скелетообразный силуэт на расстоянии вытянутой руки.

Мы ввалились в чужой мир так неожиданно, что у меня перехватило дыхание. Волна теплого, пропитанного запахами разложения воздуха ударила в лицо. Даже голова закружилась. А под ногами зачавкала вязкая болотистая почва.

– Это не Хайлит, – констатировал спиллянин.

– Вижу, – буркнул я. Хотя, что можно видеть в этом зеленом сумраке. Да к тому же начал сгущаться туман. И только вдалеке мерцал призрачным белым светом столб обелиска.

– Что делать будем? – не унимался «головастик».

– Чуть передохнем, и попытаемся снова, – я с сомнением оглянулся назад. – С первой попытки трудно попасть правильно. Со второго раза уж точно открою нужный ход.

– Только давай быстрее, – вздохнул мой спутник. – Не нравится мне здесь. Совсем не нравится.

Честно признаться, этот мир у меня тоже симпатии не вызывал. Вокруг нас, скрытые в полумраке, летали, бегали, ползали какие-то существа, издавая при этом леденящие кровь звуки. На фоне начавшего светлеть неба носились довольно крупные тени, а в какой-то момент я заметил, как нечто огромное на миг заслонило собой светящийся обелиск. Что же это за место такое, где в нейтральной зоне кишмя кишит жизнь?

Ждать, пока взойдет солнце, я уже совсем перехотел. Надо было поскорее уходить, пока нас не учуяла какая-нибудь здоровенная тварь.

– Эй, спиллянин, – тихо позвал «головастика». Но ответа так и не последовало. – Ты где?

Всерьез забеспокоившись, я начал рыскать по сторонам. Почва под ногами ходила ходуном и, того гляди, могла затянуть трясина. А если «головастика» постигла такая участь? Хотя, он бы на помощь позвал. Трясина пожирает медленно, ей некуда торопиться.

Затем я четко услышал знакомый голос. Совсем рядом, буквально в двух шагах. Голос был запыхавшийся, но дико испуганный. А спустя несколько секунд мимо меня по направлению к Леднику шустро пронесся «головастик». Как он так быстро передвигался по болоту, да еще с тяжелым АК за спиной, я не понял. Однако потом разглядел то, что его преследовало. И тут ноги сами меня понесли. Сиганул так, что в два счета догнал спиллянина.

Я чувствовал за спиной зловонное дыхание. Сквозь шум в ушах слышал, как многочисленные лапы ломают сухие ветки и шлепают по воде.

Нырнули мы в Ледник почти синхронно. Это хорошо, что не успели далеко от него уйти. А следом за нами на лед вылетела большая чешуйчатая тварь. Ее длинное веретенообразное тело извивалось, как большая толстая гусеница. Короткие лапы судорожно дергались, а из усеянной тонкими острыми зубами пасти доносился пронзительный писк. Похоже, холод причинял ей сильную боль. Но длились мучения этого странного создания совсем недолго. Наконец оно затихло, оставшись лежать на льду темной бесформенной массой.

– Сдохло, кажется, – тяжело дыша, проговорил спиллянин. – Пойдем, посмотрим?

– Назад! – рявкнул я. – Тебе приключений мало? За каким хреном ты туда поперся?

– Нужда заставила, – признался «головастик», поправляя плед. – А что, нельзя? Терпеть должен?

– Твою-то мать! – я сплюнул себе под ноги. Спиллянин порой просто поражал своей беспечностью. Понятное дело, если бы он по-жизни таким был. Или ума прибавляется вместе с α-гармонами?

Включив субмар, я молча пошел к центру Ледника. Негативные эмоции мешали расслабиться, и в голове творилась какая-то каша. Нет, в таком состоянии далеко не уйдем. Вернее, уйдем так далеко, что потом уже вряд ли вернемся. Нужно было успокоиться.

Я сделал несколько глубоких вдохов, и вновь принялся слушать звуки метронома. Шагал вперед, и слушал. Дзынь, дзынь, – звенел в голове колокольчик. Ритм постепенно нарастал, а перед глазами уже плескалось бесконечное теплое море. Соленый ветер трепал волосы, и почему-то пахло костром.

Глава 9. Хайлит.

Когда пелена тумана рассеялась, я облегченно выдохнул. На этот раз ход оказался правильным.

Мы стояли на краю плоской скалы, чудом пробившейся сквозь толщу песка. Возможно, Ледник ее сам каким-то образом обнажил, соорудив себе надежный фундамент. Впрочем, других скальных пород, выходящих на поверхность, я в Хайлите не встречал.

Серое мутное небо давило сверху своей безысходностью. Только в зените сквозь сплошную завесу облаков светлым пятном проступало местное солнце. А вокруг, насколько хватало глаз, простиралась безжизненная серая пустыня. Создавалось впечатление, будто стоишь на дне огромной, давным-давно заброшенной кем-то печи, и под ногами тысячи, или даже миллионы тонн остывшего пепла. Только черный стержень обелиска торчал в нескольких километрах отсюда, словно ручка гигантского совка.

– Ну, и что ты здесь забыл? – поежившись, спросил я «головастика». – Ад отсюда давно уже переехал.

Но спиллянин не ответил. Он стоял неподвижно, словно к чему-то прислушивался. Плед на нем растрепался, обнажив тощие морщинистые плечи, и я заметил на одном из них тонкую лямку ремня.

– Туда, – вдруг сказал «головастик», указав пальцем в сторону обелиска. И стал спускаться со скалы.

– Ну, уж нет, – заартачился я. – Мы так не договаривались. Ты пришел туда, куда хотел. Где мой субмар?

– Немного терпения, – ответил спиллянин. Он уже спустился, и ждал меня. – Прогуляемся в одно место, а затем получишь свой субмар. Заодно поможешь.

– Место? Здесь? – усмехнулся я. – Если тебе надо начерпать песка, то зачем куда-то ходить? Бери прямо тут. Он везде одинаковый. Гарантирую, что даже мелких камней не попадется. Их просто нет. Ни больших, ни маленьких. Никаких. Только мелкий серый песок.

– Не понял, – «головастик» раздраженно фыркнул. Или чихнул? – Так тебе нужен субмар или нет?

– Нужен, – тут же признался я, и в один прыжок оказался рядом со спиллянином. Сила тяжести здесь была на треть меньше земной, что позволяло чувствовать себя настоящим атлетом.

– Тогда пошли.

«Головастик» направлялся прямо к обелиску. До сих пор была видна только верхняя часть монумента, возвышающаяся над барханами, и когда мы поднялись на один из них, я смог разглядеть обелиск полностью. Ничего особенного. Такая же конструкция, как и во всех остальных мирах: уходящий ввысь на пятнадцать метров шестигранник с неровной, будто кем-то обломанной верхушкой. И только потом я заметил инородный предмет.

У самого основания монумента едва угадывалось серое, как и все вокруг, сферическое образование, больше всего напоминавшее гигантское осиное гнездо. Интересно, что за тварь додумалась здесь обосноваться? Местной жизни быть не могло. Значит, пришлый? Так или иначе, «головастик» направлялся именно к этому жилищу и, похоже, свидание с его обитателем вполне могло состояться.

Когда до «гнезда» оставалось метров десять, из-за обелиска вдруг вышел человек с карабином. Именно человек, одетый в свободный черный комбинезон, местами запачканный серой пылью.

– Брось оружие, спиллянин, – уверенно проговорил он, поведя стволом. «Головастик» тут же сбросил с плеча АК. – И отойди в сторону.

Мне вдруг показался очень знакомым голос этого человека. Если бы не грязная копна волос, да торчащая клочьями в разные стороны борода, возможно, и узнал бы. Однако в таком облике он больше всего походил на потерпевшего крушение моряка. Да и мир вокруг был подходящий – необитаемый.

– Фёст?!

Я вздрогнул. Значит, не ошибся, и он меня знает.

– Савицкий? – вдруг мелькнула догадка.

– Фёст! Живой! – воскликнул тот, опуская ствол. – А говорили, что погиб. Правильно я не верил. Такие, как ты не умирают.

Стас Савицкий еще совсем недавно работал в лаборатории Максима Петровича. Как молодого археолога занесло сюда, одному Богу известно. Жил среди ученых, постигая новые для себя горизонты. Помогал по мере возможности, но все как-то в подсобниках ходил. А тут вдруг один, и в Хайлите…

– Савицкий, что ты здесь делаешь? – спросил я, подходя ближе.

– Работаю, Фёст, – ответил тот, вешая карабин на плечо. – По-настоящему работаю. Да что мы стоим-то?! Пошли в дом. Я чайник поставлю. Замерзли, небось, после Ледника?

– Подожди, – замер я. – Ты работаешь? Здесь?

– А что такого? – удивился Савицкий. – Пойдем, все расскажу. И спиллянина позови.

Я махнул рукой «головастику», и тот, подобрав с земли автомат, двинулся за нами.

Вход в «гнездо» Савицкого оказался вполне традиционным: лестница в три ступени, низкая дверь из хорошо подогнанных досок. Где он в Хайлите взял дерево, оставалось загадкой. Однако происхождение материала для самой постройки у меня сомнений не вызывало. Похоже, бетон на основе серого песка. Поверхность шершавая и теплая, словно нагретая солнцем. Хотя, какое тут солнце?

Внутри оказалось довольно тесно. По крайней мере, для троих. Иллюзию, что находишься внутри осиного гнезда, напрочь убивала светящаяся белым матовым светом поверхность обелиска, проступающая сквозь серые стены. Посреди помещения – низкий круглый стол из того же бетона. На столе ворох каких-то бумаг, почти полностью похоронивших под собой толстый древний ноутбук, непонятные прямоугольные емкости и остатки скудного обеда, состоявшего в основном из пищевых концентратов.

Савицкий разгреб бумаги, и под ними оказался еще и электрический чайник. Он щелкнул кнопкой, сразу послышался тихий монотонный гул.

– Ну, чего встали? – хозяин сел на пол, доставая откуда-то из-под стола набор одноразовых стаканов.

– А электричество откуда берешь? – спросил я, пытаясь проследить путь шнура от чайника. Затем сел напротив Стаса, отстегнул успевший намять шею субмар, и положил его на стол.

– От обелиска, естественно, – проговорил тот. – Он же хитрый, зараза. Из внешнего мира берет энергию, и в нейтральную зону отдает. Вот, пришлось дом со стороны зоны ставить. Подключил к нему пару конвертеров для преобразования тепла, так что с этим проблем нет.

– Да, техника в радиусе ста метров еще работает, – я скептически осмотрел помещение. – А выходишь из зоны как? Через Ледник?

– Мне незачем выходить, – ответил Савицкий, разливая кипяток по стаканам. – Все интересное тут, рядом. Чуть позже покажу, если хотите.

– Идет, – без всякого энтузиазма кивнул я, кидая в свой стакан пакетик заварки. Следом упали две ложки сахара. – Ты мне лучше скажи, чем Хайлит отличается от прочих миров? Помимо отсутствия всякой жизни, естественно. Да и ты ведь не просто так сюда пришел?

– Не просто так, – согласился Стас. – Была у меня одна теория. Впрочем, вполне успешно подтвердившаяся. Ты, наверное, хочешь от меня услышать про некую систему, которая выбирает критерии перемещения разумных существ? Что ж, она существует. Так открываются только те ходы, которые ведут в пригодные для жизни миры. Ни одной ошибки до сих пор не было…

– Слышал про эту систему, – прервал я Савицкого. – И не раз. Это многим известно. Про Хайлит что еще скажешь?

– А что Хайлит? – развел тот руками, едва не расплескав чай. – Он тоже пригоден для жизни.

– Но ее нет, – заметил я. – И неизвестно, была ли вообще когда-то. Похоже, это единственная стерильная планета из всех известных.

Савицкий таинственно прищурил глаза.

– Я так не думаю, – заговорщицки проговорил он. Затем достал пакет с сушками. – Угощайтесь. Правда, не совсем свежие. Мне продукты редко доставляют. Хорошо, хоть здесь они могут храниться очень долго.

– Так, что ты не думаешь? – в нетерпении я подался вперед. – Ты нашел живые образцы?

– Не совсем, – Стас покачал головой. – Я ведь археолог, и моя задача изучать по вещественным источникам историю цивилизаций. И я теперь могу смело заявить: Хайлит в прошлом был заселен людьми. Как тебе такое? А?

– Людьми?! – я буквально подскочил на месте. – Ты ничего не перепутал? Земля – единственная человеческая планета.

– Я знаю, что говорю, – обиделся Савицкий. – Если до сих пор они не попадались, это не исключает возможность их существования. Пойдем.

Стас встал на четвереньки, отполз от стола, и открыл в полу люк.

– Ну, смелее. Увидите все своими глазами.

Я заглянул внутрь. Вниз, вдоль светящегося тела обелиска, шел узкий ход с небрежно вырезанными в стенках ступенями. Ого! Насколько же глубоко он уходил?

Стас лихо нырнул в распахнутый люк. Я повернулся к «головастику»:

– Давай первым, спиллянин.

Но тот не двинулся с места.

– Нет, я останусь, – проговорил «головастик». – Меня мало интересует ваша история.

– Ну, как хочешь, – пожал я плечами. Поведение всегда не в меру любопытного доходяги вызывало недоумение. Значит, спиллянин здесь уже был. Не затем ли он меня сюда вел, чтобы показать открытие Савицкого? Тогда зачем ему это нужно?

Недолго думая, я начал спускаться следом за Стасом. Ход был таким тесным, даже локти не расставить. Хорошо хоть ступени глубоко прорезаны, и ноги вставали надежно. От обелиска вместе со светом исходило тепло, так что через пару минут глаза начал заливать соленый пот. Я даже пожалел, что не оставил наверху куртку.