Читать онлайн Июльский снегопад бесплатно

– Неважно, нужен ли человеку север. Лучше спросите, нужен ли северу человек. Мне кажется, северу вы не особенно нужны, – проговорил Фабрис. Голос его звучал лениво, в самоуверенном, молодом лице сияла скука. Он смотрел вдаль, где за соснами горело солнце и время от времени чему-то улыбался, словно ему самому было удивительно видеть себя здесь – среди поросших мхом каменных глыб и не умеющих улыбаться людей. Рукава его рубашки были подвернуты, своими загорелыми руками он держался за край повозки, что несла его по разбитой, петляющей меж сосен дороге.

– Без людей север выглядит натуральнее. Я не против людей, я даже думаю, что без человека природа бесполезна, но здесь все это не совсем так. Северу нужны не люди, а сосны, мхи… вот эти все кусты… Ему нужна более терпеливая к издевательствам материя. Рано или поздно вам придется переродиться во что-нибудь нужное северу.

– В кусты? – усмехнулся сидевший рядом Кроу – давно не молодой мужчина в грязном пиджаке и с такими же грязными, растрепанными усами. Фабрис знал о нем лишь то, что зовут его не Кроу – так он представляется лишь путникам с юга, а живет он вовсе не в Эндел-торе, в котором Фабрис нанял его в качестве извозчика. Непропорциональное и болезненное лицо Кроу казалось черным даже на фоне гнилых досок, из которых состояла повозка. Глаза его блестели под полами соломенной шляпы, в них отражалась та скука, которую может навеять лишь долгий и безынтересный разговор. Сзади на него давила груда чемоданов, на каждой кочке он был вынужден выпрямлять плечи, чтобы вернуть их на место.

– Да, или, может, в сосну, – ответил Фабрис, когда повозка спускалась в мрачную низину. В руки к нему залетела шишка, и он с интересом ее изучал. Шишка была ничем не лучше тех шишек, что он видел прежде, но особенность места давала надежду увидеть в ней новизну. – Природа все приспосабливает под себя. Обычные люди не годятся к жизни на севере, так что вам придется переродиться. Не сразу, может быть, через сотню тысяч… может, даже тысячу тысяч лет… Если присмотреться, северные жители уже не так похожи на людей, как южные. Они, конечно, все еще люди, но в них уже есть что-то новое, северное.

– Темнеет… – проговорил Кроу, сопротивляясь натиску очередного чемодана. Весь его вид и даже то, как на голове его сидела шляпа, выражали одно лишь безразличие ко всему, что бы ни произнес Фабрис. Он взглянул в небо – до заката солнца оставалось не меньше пяти часов.

– И знаете что? – продолжал говорить Фабрис, когда повозка тряслась, пробираясь между двумя огромными каменными кряжами. – Вам бы стоило меньше сопротивляться природе. Я имею в виду ваши поселения. Вы пытаетесь жить в тепле, как южане, но ваш конек – это холод. Вам нужно просто принять это. Природа все приспосабливает, если человек захочет жить в холоде, то природа приспособит его к этому холоду, вам даже одежда будет не нужна…

– Все, почти Хидентар, – вновь вставил Кроу. В этот раз в глазах его вспыхнул проблеск жизни, как у пустынника, отыскавшего воду.

– Что, простите?

– Скоро приедем. Вон там ручей был с белой водой – после него еще пара часов и будет Хидентар.

– Прекрасно. Я уже даже забыл, что мы куда-то едем. Хидентар так Хидентар.

Повозка проехала по узкой улице, по обеим сторонам которой стояли дома с земляными крышами и повернула в сторону широкой, выложенной камнями площади. Скрип ее колес вторгся в стоявшую здесь тишину, словно крик о помощи. Когда рядом оказался единственный на всю улицу каменный двухэтажный дом, стены которого были слишком прямыми и слишком белыми для этих мест, повозка остановилась. Дом не выглядел обитаемым. Над крыльцом и по контуру его окон свисали замысловатые, но давно облупившиеся и почерневшие деревянные узоры, перед домом была обустроена заросшая кустарником веранда, в зелени которой пели птицы. Дом был красивым, но чувствовалось, что в большей степени красотой своей он обязан природе, которая как могла прикрыла мхом и цветами все следы человеческих стараний превзойти эту самую природу.

Фабрис выпрыгнул из повозки, потянул спину. Следом за ним из повозки вывалился Кроу – он подволок чемодан к Фабрису, бросил его в пыль и тоже выпрямил спину. Лицо его, что прежде не обладало ни одним из тех качеств, за которые людей принято причислять к творениям природы, наполнилось жизнью.

– Миссис Арнье дома? – крикнул он, увидав в тени веранды двух мальчишек.

Но на оклик они не ответили, лишь бросились вглубь веранды и исчезли в зелени, что опоясывали дом с боков.

– Будем надеяться, она все еще здесь, – проговорил Кроу усмехнувшись. Он сел на чемодан Фабриса, закурил. Дым его трубки поднялся в небо, что начинало наполняться предзакатными красками и вспыхнул золотым огнем. – Иначе лучше будет идти в лес. А леса здесь гнилые. Все здесь гнилое, если прямо говорить, все от лесов до людей, худшего места на земле я не знаю.

Фабрис зашел на веранду и остановился перед массивной деревянной дверью, слева от которой висели цветочные горшки. Вместо цветов из них торчала трава. Над самой дверью висел фонарь, который не горел, лишь покачивался на ветру и время от времени издавал похожий на стон скрип.

– Похоже, никого, – проговорил Фабрис, осматривая дом. Последние четырнадцать ночей он провел в лесу и не особенно желал провести там же пятнадцатую. Даже если деревня эта и вправду была худшим местом на земле, он готов был простить ей это ради одних только кровати и чистого полотенца, а если бы здесь удалось найти кофе, он и вовсе бы счел это место лучшим на земле.

– Люди здесь как ветер, сегодня есть, завтра нет, – с особенным удовольствием проговорил в стороне Кроу, словно ничего в мире не обрадовало бы его больше этого факта. Он курил и с самозабвенным наслаждением всматривался в даль, где над чернеющей грядой сосен горело солнце.

Вы ко мне? – внезапно послышался в стороне веранды грубый и звучный женский голос. Фабрис обернулся. Вглядевшись в темноту, он увидел там пожилую женщину, которая несла на плече несколько связанных веревкой березовых поленьев. На вид ей было не меньше шестидесяти лет, тем не менее фигура ее была прямая, движения полны уверенности и сил. Фабрис вгляделся в ее лицо, чтобы отыскать в нем признаки обещанного ужаса, но нашел там лишь ту гордость и решительность, с которой на него смотрели почти все жители этих краев. Лицо ее было живым, добродушным, взгляд уверенным.

– Добрый день, миссис Арнье, – поприветствовал Фабрис. – меня зовут Фабрис, я из Индфилда…

– Из Инфилда?

– Да, мистер Сентре говорил, что я могу у Вас остановиться. Я должен был…

– Сентре? Вы, случайно, не тот ученый, что должен был приехать в прошлом году? – Перебила миссис Арнье, всем своим видом давая знать, что задавать вопросы ей гораздо важнее, чем получать на них ответы. Оживленные глаза ее быстро пробежали по Фабрису и его чемоданам, в них промелькнула все та же усмешка, с которой на Фабриса смотрели почти везде в этих краях. Она сбросила дрова на пол, улыбнулась.

– Я, если честно, не совсем ученый, научному обществу я не принадлежу. Я скорее открыватель, чем ученый…

– Так ученый или нет?

– Да. Давайте я буду просто ученым, так всем будет проще.

– Ведете вы себя уже как ученый, так что сомневаться не в чем. Мне, честно говоря, плевать, кто Вы, лишь бы не проповедник. Чемоданы все Ваши?

– Да, там приборы…

– Как Вас только лошади притащили. Сейчас я найду помощников, чтобы все поднять… Должно быть, весь дом вывезли, а может и не только свой.

– Ну так когда забирать? – перебил Кроу. Он докурил трубку и забирался обратно в телегу. Весь вид его говорил, что никакой дальнейшей помощи от него можно не ждать. – Отсюда Вас никто не повезет, так что лучше сразу решить.

– Судя по багажу, не раньше, чем через год, – улыбнулась миссис Арнье.

– Посмотрим, – ответил Фабрис. Я уверен, что леса здесь еще ужаснее, чем Вы рассказывали, но в людей я верю всегда. С обратной дорогой уже решу здесь.

– Как скажете. Я буду здесь через месяц, если вдруг ваша вера в человечество подистреплется, рад буду помочь.

Миссис Арнье провела Фабриса по темной лестнице, что шла со двора ко второму этажу и остановилась перед расположенной здесь массивной деревянной дверью.

– Вот сюда, – показала она. Дверь эта вела в одну единственную комнату второго этажа, которую сдавали постояльцам. Как и все в доме, она была сильно перекошена, чтобы открыть ее миссис Арнье пришлось приложить все свои силы, закрыть дверь назад и вовсе не вышло. Из комнаты повеяло сыростью.

– Все разъехалось… Будет время, подобьете. – объявила миссис Арнье. Не темнота в коридоре, не перекошенная дверь, не затхлый воздух ее нисколько не волновали, словно все это было обычным. Голос ее звучал так, будто всем этим она и вовсе гордилась.

Фабрис ничего не ответил.

Комната оказалась просторной, светлой. Мебели почти не было – сразу же перед дверью стояла кровать, в дальнем углу перед окнами небольшой стол, рядом два стула –больше ничего. Стены были отштукатурены и выкрашены в белый цвет, который перестал быть белым, должно быть, еще до того, как Фабрис впервые открыл глаза. Слева от двери располагалась облупившаяся печь, одна из стенок которой была замазана глиной, другая побелена. На печной плите стоял чайник.

– Шкафа нет, одежду повесите здесь, – указала миссис Арнье на несколько вбитых в стену рядом с печью гвоздей. – Если будет нужно, вобьете еще, гвозди есть. Чемоданы бросайте где хотите, тут все, теперь, Ваше. Можно за печь.

Фабрис поставил чемодан на покрытый пыльной салфеткой стол и подошел к окну – за ним возвышались несколько низких домов с покрытыми травой крышами, а сразу за ними начиналось озеро с бирюзовой водой. С дальнего края озеро обрамляла полоса соснового леса. Еще дальше, над лесом, виднелось несколько сияющих в свете солнца горных вершин. Фабрис распахнул окно, набрал полную грудь воздуха и попытался улыбнуться.

– И что же Вас принесло сюда, если не секрет? Людей с юга здесь не видели уже лет тридцать, – вернула в реальность Фабриса миссис Арнье. Она обходила комнату и стряхивала салфеткой пыль с тех мест, где ее находила.

– Наука. Хочу исследовать здесь животных, – выдавил из себя Фабрис, разгоняя перед собой поднявшуюся пыль. – Есть вероятность, что в ваших болотах водятся еще неизвестные науке твари.

Фабрис еще раз обвел взглядом комнату и повесил на один из стульев куртку, что все это время была у него в руке. Миссис Арнье в этот же миг подняла куртку и протерла стул от пыли. Делала она это с таким довольством и уверенностью, что одно это приободрило Фабриса – если что и вводило его в тоску, то не угнетенные комнаты, а угнетенные этими комнатами люди.

– Так значит Вы из тех людей, что бродят по миру и называют своим именем все, что попадается в руки?

– И да и нет. Мое имя, пока что, всецело принадлежит только мне самому. Сюда я как раз приехал, чтобы исправить это.

– Не хочу Вас разубеждать, но место Вы выбрали так себе. Тварей здесь полно, но только не в лесу. Все нормальные животные, как сказал мне один Ваш коллега, давно сбежали отсюда на юг, и нет никакой нужды сюда за ними ехать.

– Нормальные животные меня не интересуют, все нормальное для науки бесполезно. Есть одна легенда, Вы ее знаете наверное – про человеко-медведей, которые здесь у вас водятся. Я приехал за ними. Хочу попробовать изучить.

Миссис Арнье не ответила. Как только Фабрис сказал ей про человеко-медведей, вся она поменялась, словно торгаш, узнавший, что у стоящего напротив человека нет ни копейки денег. Улыбка застыла на ее лице, живые прежде глаза налились чем-то тяжелым, холодным, как декабрьский день. Она вытряхнула салфетку за окно, распрямилась и стала выгонять собравшихся на окне мух. Все ее движения стали резкими, а черты грубыми, будто вслед за мухами, она собирается выкинуть в окно и самого Фабриса.

– Легенд здесь живет больше, чем людей.… Только все до одной чушь, – проговорила, наконец, она.

– Все легенды, так или иначе – чушь. Я нашел ее в дневнике одного пастыря, который здесь когда-то жил. Не скажу, что доверяю пастырям, но Сентре сказал, что основания доверять есть.

– Так я и знала, что без пастырей здесь не обошлось. Не думала, что ваша наука теперь дошла до изучения сказок, – усмехнулась миссис Арнье, задергивая за Фабрисом шторы. Голос ее так же лишился прежнего дружелюбия – он стал грубым и холодным. Если в начале Фабриса удивило несоответствие дома и его хозяйки, то сейчас все сошлось.

– К сожалению, мне не посчастливилось родиться в такие времена, когда уже почти нечего открывать, – усмехнулся Фабрис. – Все везде открыто. У нас слишком много открывателей и слишком мало земель, так что теперь приходится проверять и сказки. Особенного благородства в этом нет, согласен, но что делать.

Фабрис продолжал разговаривать все так же открыто и легко, радуясь тому, что тема оказалась настолько важной для миссис Арнье. Это почти ничего не значило, тем не менее даже столь малозначительные пустяки помогали ему утвердиться в своих намерениях, с которыми он вторгся в этот чуждый ему край.

– На благородство здесь всем плевать, а мне больше всех, – ответила миссис Арнье. – Я только хочу сказать, что бывают такие вещи, в которые, как это сказать…

– В которые лучше не совать свой нос?

– Именно. Когда вокруг тебя тысяча поводов умереть, лучше не предоставлять природе еще один. Только не думайте, что я Вас пугаю. Я просто не пойму, зачем тратить свое время на какую-то чушь, когда времени этого и так почти нет.

– Не переживайте, время у меня есть, – успокоил миссис Арнье Фабрис. Он начал доставать из сумки книги и раскладывать по столу. – Если никого не найду, то займусь рыбалкой. Мистер Сентре сказал, что чудовищ полно и в вашем озере.

– Тогда я буду надеяться, что все так и выйдет. Если хотите, с рыбалкой могу помочь, с этим проблем никаких. Но вот с демонами я Вам едва ли помогу.

– Спасибо Вам. Мне всю дорогу рекомендовали Ваш дом, и я не разочарован.

– Надеюсь, и не разочаруетесь. Приходите через полчаса ужинать. Чудовищ, к сожалению, мы не готовим, но, думаю, и без них найдется чем Вас порадовать. Чемоданы сейчас принесет Амеди, если я его найду. Амеди! Где ты там?

– Да я сам с ними справлюсь, не хочу никого утруждать… Это тот мальчишка, которого я видел на веранде?

– Да, он. Его родители живут в Иствире, прислали на лето. Будете гостить с ним вдвоем. Амеди! Живо иди сюда, помоги господину ученому принести вещи.

В приоткрытой двери показалось лицо мальчишки. Когда Фабрис увидел его первый раз на веранде, подумал, что ему не меньше двенадцати лет, сейчас же решил, что цифру эту стоит снизить как минимум года на два. Лицо его было не по-детски серьезным, а в глазах, как показалось Фабрису, сияло что-то особенное, словно он пытался своим взглядом о чем-то спросить.

– Привет! – еще раз поприветствовал его Фабрис.

– Вы настоящий ученый? – спросил тот. Он все так же стоял за дверью и недоверчиво осматривал комнату, будто она могла в себе что-то скрывать.

– Вот это я и приехал проверить…

Поздним вечером, когда солнце все же доползло до горизонта и по улицам расползлась мрачная пелена тумана, Фабрис подошел к окну своей комнаты. На улице не слышалось ни звука. Сам не зная зачем, из попавшегося под руку листа бумаги он собрал самолетик и запустил его в ту сторону, где за домами лежало окрашенное закатным огнем озеро. Самолетик пролетел несколько метров и упал на дорогу. Фабрис проводил его взглядом, убедился, что бумажные самолетики в этих краях ведут себя точно так же, как и на юге, сел за стол. Помимо нескольких книг, на столе его лежал небольшой аппарат с двумя катушками и несколькими лампочками, который служил для записи голоса. Фабрис присоединил к аппарату ручку и повернул ее на несколько оборотов против часовой стрелки – лампочки загорелись, катушки начали вращаться. Комната наполнилась мерным жужжанием. Фабрис закрыл окно и нажал красную кнопку на аппарате.

– День первый, – произнес Фабрис. – Я в Хидентаре. По дороге разбились две лампы, исчезли туфли и истратилось все мое человеколюбие, но в остальном все прошло почти без потерь. По крайней мере, вопреки обещаниям Сентре, меня до сих пор не съели и не обратили в идолопоклонство. Деревушка примерно в две сотни домов, может больше. Стоит на берегу большого озера. На картах название нет, но местные зовут его Нулон-даим, зеркало богов. Не знаю, какие боги в него смотрятся, но судя по местным нравам не самые миролюбивые. Здесь красиво. На улицу я пока не выбирался, но и вида из окна достаточно, чтобы всю ее изучить. Если к утру меня не съедят крысы, которыми, должно быть, кишит этот сарай, куда меня вселили, завтра предприму первый поход по окрестностям. Обойду Озеро. Старуха, к которой меня заселили, явно не разделяет моих научных интересов, я сказал ей про демонов, и она теперь боится меня, как будто я привез чуму. Людей с юга здесь не любят, а ученых с юга и вовсе боятся, Сентре и здесь оказался прав. Но тем интереснее. Я здесь, и это главное.

Фабрис еще раз нажал на кнопку и перестал вращать ручку. Машина замерла.

– Вы приехали охотиться на человекомедведей? – пронзил тишину комнаты голос. Фабрис вскочил и обернулся, едва не сбив со стола графин воды. За своей спиной он увидел Амеди. Он стоял посередине комнаты и сжимал в руках плетеную фигурку лошади. Лицо его было серьезным, как и те три раза, когда Фабрис видел его этим днем.

– Господи, откуда ты здесь взялся? – простонал Фабрис, возвращая на место графин. Часть воды залила газету, что сохранилась еще со времени отъезда из города, он поднял ее и стряхнул воду на пол. – Мне казалось, дверь была заперта.

– Здесь есть тайный ход.

– Прекрасно! Это же и понятно, должны же демоны по ночам как-то до меня добираться.

– О нем знаю только я.

– Ну, славно, хоть это радует.

Так Вы приехали за человекомедведями?

– Зачем бы я сюда не приехал, это мое дело. Не думаю, что могу доверять свои секреты мальчишкам, которые даже стучаться в дверь не умеют. В следующий раз, если ты вот так откуда-нибудь вылезешь, я выкину тебя в окно.

– Я могу помочь. Я видел их.

– Кого ты видел?

– Человекомедведей.

– Видел, в смысле по-настоящему видел? Или как ты их видел?

Фабрис оживился. Он до смерти хотел спать и уже готовился отправляться в постель, но слова Амеди в секунду вернули ему бодрость.

– Да.

– Если ты пришел морочить мне голову, то лучше бы тебе лезть назад, откуда бы ты там не вылез. Так чего ты там видел?

– Человекомедведей. Я видел их на краю леса, когда искал собаку.

– Что еще за собаку?

– Рея.

– Понятно. Ладно, и что они делали, какие они были, эти твои человекомедведи?

– Они… стояли.

– Стояли и все?

– Да.

– Ясно. Они стояли как звери, на четырех лапах, или как люди?

– Как люди.

– Так может это и были люди? Ты разглядел их?

– Нет, они были далеко… Но я сразу понял, что это они. Они сначала стояли, а потом исчезли.

Слова Амеди перебил крик миссис Арнье.

– Амеди! – Где ты, а ну, иди сюда! – Прозвучал ее громкий баритон. Голос этот всегда звучал внезапно, даже в те моменты, когда миссис Арнье стояла перед Фабрисом и готовилась раскрыть рот. Фабрис и Амеди застыли, будто застигнутые врасплох воры.

– Только не говорите миссис Арнье, что я сказал Вам про человекомедведей, – проговорил чуть слышно Амеди. Уже через мгновение он исчез – так же внезапно, как и появился.

Фабрис попробовал найти тайный ход, куда нырнул Амеди, но ничего не нашел, будто он просто просочился сквозь пол.

– Не знаю, чем это объяснить, но я почти уверен, что приехал сюда не впустую. – проговорил он, вновь вернувшись к записывающему устройству. После он накрыл его кожаным чехлом и встал из-за стола, чтобы приготовиться к своей первой ночи в деревушке. По дороге сюда он успел несколько раз проклясть эту северную глушь с ее непонятными законами и молчаливыми людьми, но сейчас был счастлив.

Фабрис собрал походный комплект, который состоял из двух револьверов и записной книжки, вышел на крыльцо. Время было раннее, но на улице уже давно светило солнце, и не было ни росы, ни той свежести, ради которой люди готовы выползти из кровати еще до того момента, как их собственный организм даст на это согласие. Разогретая веранда пахла ароматом древесины и цветов. Было по-летнему тепло, лишь покрытые мхом стены домов напоминали о том, что место это находится на краю света. На площади стояла тишина. Всю ночь Фабрис слушал завывания ветра, который дребезжал где-то над комнатой черепицами, но сейчас его уже не было. Утреннюю тишину нарушали только жужжание пчел, далекое ржание лошадей и стук топора, доносившийся из соседнего двора.

– Я попросила Мэрилин показать Вам деревню. Моя кузина, – вывела из оцепенения Фабриса миссис Арнье. Ее голос прозвучал внезапно не только для Фабриса, сама природа, казалось, вздрогнула и замерла, как только она появилась на веранде. Птицы замолкли, солнце скрылось.

– Мэрилин зайдет после обеда, так что далеко не уходите. Она Вам, я уверена, понравится, очень красивая девочка. Если вам нужна еще какая-то помощь в этой вашей работе, то говорите мне сразу, я все решу…

– Спасибо Вам, миссис Арнье, но, боюсь, с Вашей Мэрилин ничего не выйдет. У меня есть принцип, пока я работаю, никаких девушек, тем более красивых, так что придется Мэрилин прогуляться без меня, – ответил ей Фабрис. Он сел на деревянную лавку, что торчала из земли рядом с крыльцом, принялся зашнуровывать один из сапог. В них он еще не сделал ни шагу, но успел уже извозить в грязи во время поездки.

– Жениться я вам не предлагаю, – усмехнулась миссис Арнье, с таким видом, будто Фабрис был не первым, кто на этом крыльце кидался подобными словами. Она закурила и прислонилась спиной к стене. – Ради чего тогда вся эта ваша наука, если не ради девушек? Как по мне, если мужчина и идет босиком на край света, то все только из-за женского пола, сам бы он на такие страдания себя не обрек.

– Моя наука ради меня самого, миссис Арнье, здесь все банально. Я просто знаю себя. Стоит один раз пойти прогуляться с какой-нибудь Мэрилин и все, всей науке конец. У южан слишком тонкая натура и недостаточно развитое самообладание, по возможности лучше нам не подвергать себя такой опасности.

– Удивительно слышать это от человека, все утро винившего северян в суеверности. Как говорят, свою шапку с головы ураган не сдует, а чужая сама сползет, видно ваша шапка…

– Я, к счастью, не ношу шапок, так что можете за меня не переживать, миссис Арнье. Спасибо Вам.

– Как хотите. Просто чего я скажу Мэрилин? Видели бы вы, как она обрадовалась, когда я рассказала о Вас. Не хотите сегодня, давайте завтра?

– Скажите ей, что я подлец, или что я пошел купаться и меня съели угри. Я хочу зайти сегодня в ваш храм. Там мне сказали есть библиотека и какой-то старый библиотекарь…

– Библиотека есть. И библиотекарь есть, мистер Сакл, должно быть – смотритель. От Вас многое скрыли, сказав, что он всего лишь старый.

– Как бы то ни было, я думаю туда сходить.

– Если вместо Мэрилин Вы собираетесь ползти в эту преисподнюю, то я Вам сочувствую. Ни одна ваша наука не оправдает такую жертву, поверьте. Если Вам с кем-то здесь нужно о чем-то договориться, я бы тогда лучше посоветовала зайти к Ортри, мистер Ортри Мон, наш старейшина. Общаться с ним едва ли приятнее, чем с мистером Саклом, но это, по крайней мере, не на столько бесполезно.

– Думаю, я найду время посетить всех.

– Как хотите, не буду спорить. Храм вон там. Этот вот страшный шпиль над крышей – он и есть. И не опаздывайте на обед, иначе будете есть все холодным.

– Спасибо Вам, миссис Арнье, постараюсь не опоздать.

– И еще кое-что. Если Ваша прогулка вдруг выведет Вас в лес, то перед тем, как туда войти, сделайте кое-какой ритуал – помочите сапоги в воде.

– В смысле помыть?

– Нет, только помочите. На всякий случай, так у нас делают. Лучше всего в озере или реке. Я и сама знаю, что звучит бесполезно, но других способов спасти Вас здесь я не знаю.

Фабрис еще раз отыскал взглядом шпиль, что золотился в лучах солнца, перешел площадь и свернул на одну из уходящих вниз улиц. Вчера, когда он смотрел из окна, ему показалось, что улицы здесь ничем не вымощены, но теперь он видел, что под слоем земли и зеленого мха здесь все же есть камни. Мхом здесь были покрыто все: улицы, покосившиеся стены домов, ограды, деревья. Казалось, что стоит хотя бы на мгновенье замешкаться здесь, замереть – мох покроет и тебя. Большинство домов были деревянными и имели земляную крышу, скаты которой спускались до земли. Кое-где на таких крышах паслись овцы. Каменные дома большей частью стояли вдоль главной улицы, что выходила к церкви, стены их были черными, крыши покрывала глиняная черепица. Почти везде можно было увидеть цветы. Здесь не было буйства красок, не было пышной зелени, но все же Хидентар не казался нагромождением камней. Жители как могли старались придать улицам более дружелюбный вид, в то время как природа покрывала плесенью, мхом, и лишайником все их старания.

Самих жителей за всю дорогу Фабрис почти не встретил. Улицы казались заброшенными, необитаемыми. Если же Фабрис на кого и натыкался, люди мало чем отличались от камней: они были столь же угрюмы, столь же молчаливы. Природа и люди, как показалось Фабрису, смотрели на него здесь одними и теми же глазами – красивыми, живыми и недоверчивыми.

Фабрис прошел по улочке, где косые дома едва не касались друг друга крышами, и оказался на еще одной площади, более широкой, светлой. Камень здесь уже не покрывал мох, он был гладко отполирован и сверкал на солнце красно-коричневыми отсветами. В центре площади располагался храм. Издалека Фабрис видел лишь шпиль и ожидал увидеть очередной деревянный сарай, какие встречались ему всюду по дороге, но сейчас, оказавшись здесь, он понял, что к богам в Хидентаре несколько другое отношение, чем везде на севере. Даже некоторые южные боги могли бы позавидовать местным масштабам – храм был огромен. Особенно в сравнении с низкими домиками, что стояли вокруг. На самой площади, где Фабрис ожидал увидеть разве что виселицу, к его удивлению, располагалось несколько торговых лавок. Людей было немного, но в сравнении с другими улицами, здесь все куда больше напоминало Фабрису то, что он привык считать людскими поселениями.

Дверь церкви была в три человеческих роста высотой и состояла из рассохшихся брусьев, отделанных по краю медью. В центре каждой из створок красовался орнамент. В его очертаниях читались знакомые Фабрису морские пейзажи, а также очертания чудищ, сплетающихся друг с другом в подобие солнечного диска или цветка. Края арки покрывал мох. Фабрис оббил с сапогов грязь, потянул за медное кольцо, что торчало из поперечного бруса. Как правило, дверные ручки храмов блестят, эта же была темной – рука человека касалась ее редко, а может и вовсе не касалась. Дверь не поддалась. Фабрис не так сильно хотел войти в эту дверь, так что долго на пороге решил не стоять, однако на всякий случай он несколько раз пнул сапогом по нижнему краю двери. Вся дверь выглядела так, будто стучались в нее только таким способом, избегая касаться рукой. Не дождавшись ответа, Фабрис засунул руки в карманы и спустился на мостовую. Плана, что делать дальше у него не было, так что он задумался, с чего же ему тогда начать этот день. Но размышлять ему пришлось недолго. Позади раздался скрип, Фабрис обернулся и увидел, что одна из створок, на которой все еще красовался след его сапога, приоткрылась.

– Кто здесь? – прозвучал из-за двери хриплый мужской голос. Его обладатель остался за порогом, рассмотреть его Фабрис не мог. Тем не менее, одного голоса хватило ему для того, чтобы убедиться в справедливости предостережений миссис Арнье.

– Меня зовут Фабрис Эрнуа. Я прибыл из Индфилда. Могу я войти? – спросил он в ответ.

– И зачем же ты сюда прибыл, Фабрис Эрнуа?

– Я из географического общества, прибыл сюда, чтобы стоять на вашем пороге и стучаться в дверь.

– Ты что, с юга?

– Да. Я из Инфилда, западный берег…

– Давно я не видел людей с юга.

Риг открыл дверь и дневной свет вырисовал его сухую, сгорбленную фигуру. Риг был одет в старый потертый костюм, которые перестали носить примерно век назад, его губы искажал глубокий шрам, отчего казалось, что он ухмыляется. Но в лице его не было никакой ухмылки. Седые волосы торчали над его головой, словно пучки сена, в руках он держал револьвер. Вид его подходил к церковным дверям не больше, чем пушечное ядро к витрине с цветами.

– Мистер Сентре сказал мне, что я могу обратиться к Вам за помощью. Мне нужна информация…

– Мистер Сентре… – перебил Риг. – Кто такой, твой мистер Сентре? Все ваши ученые общества здесь никто не признает. У этих земель нет ни хозяев, ни указчиков, слова здесь ничего не стоят. Тем более слова таких, как ты. Если тебе требуется куда-нибудь сунуть свой любопытный южный нос, то засунь его лучше себе в задницу, на этой земле вам всем нигде не рады.

Риг убрал револьвер и закурил. Дневной свет блестел в его мутных глазах, переливаясь голубоватыми оттенками. Глаза эти были глубокими, спокойными, в них не отражалось ни одной буквы из тех слов, что он только что произнес.

– Мистер… Сакл, Вас ведь так зовут?

– Да.

– Мне бы хотелось только посмотреть старые рукописи… или что-то подобное, если они имеются. Я изучаю легенды этих мест…

– Наши легенды Вы знаете лучше нас. Вы их сами сочиняете. Так что, если они тебе нужны, возвращайся назад и ищи их у себя. Здесь ты их не найдешь. Хочешь, заходи на службу. В воскресенье. А сейчас отправляйся к черту.

– Если Вы мне не доверяете, я могу показать любые документы, у меня есть письмо от…

– Не нужно. Я просто не пущу тебя сюда и все, кем бы ты ни был. У тебя слишком южная рожа, мне достаточно этого…

– Доброго утра, мистер Эрнуа! – внезапно услышал Фабрис у себя за спиной другой мужской голос, грубый и звучный.

Фабрис обернулся.

Позади него стоял мужчину с широкими плечами и таким же широким животом, рост его позволял смотреть на Фабриса свысока, даже не поднимаясь на порог. Он был уже давно не молод, но не выглядел увядшим. В его холодном взгляде чувствовалась сила и та тонкая искра превосходства над всем живым, которая всегда отличает тех, кто уже давно перестал бояться смерти. Рубашка его была сшита из грубой ткани, но сидела почти идеально, сапоги блестели. Натянутая на заросшее щетиной лицо ухмылка пусть и не вызывала приязненных чувств, но в любом случае свидетельствовала о том, что чувства эти в человеке еще существуют, что уже само по себе было неплохо.

– Меня зовут мистер Мон. Я здесь старейшина. Мне рассказали, что Вы прибыли к нам с юга…

Протянув руку и поздоровавшись с Фабрисом, мистер Мон глянул на Рига. Взгляд его был испытующим, вопросительным. Риг в ответ поморщился и почесал подбородок.

– Да, Вам все верно рассказали, меня зовут Фабрис Эрнуа, я с юга. Мне хотелось ознакомиться с вашей библиотекой. Но только что я узнал, что у меня неподходящая для библиотеки рожа, так что с этим уже нет проблем, – усмехнулся Фабрис, пожав протянутую ему руку.

– Если смотреть на одни только рожи, пришлось бы выгнать отсюда всех. Думаю эта богадельня стерпит такую неприятность, что ты скажешь, Риг?

– Возможно, – проворчал в ответ Риг.

– Что именно Вас интересует? Риг, впустите господина ученого внутрь. Церковь нужна, чтобы в нее входить, а не стоять перед ней, богу все равно, что у нас с рожами.

Внутри церковь была просторной, темной. Свет проникал туда лишь через несколько узких окон, покрытых вековым слоем грязи. С противоположной стороны от входа находился алтарь. Фабрис рассмотрел во мраке несколько цветных фресок, краска с них уже облупилась, понять, какому Богу здесь служат было невозможно.

– Сюда, – оторвал Фабриса от созерцания зала Риг. Он указал на небольшую дверь в стене справа от алтаря, открыл ее и зашел.

Вслед за Ригом зашел Фабрис. Вход вел в просторную комнату с высоким потолком и двумя большими окнами. Она была обставлена книжными шкафами. Посередине стоял массивный деревянный стол и несколько стульев, над которыми в солнечном свете золотилась пыль.

– Ну так что же привело тебя сюда? – спросил вошедший в комнату следом мистер Мон. Его широкоплечая фигура едва протиснулась в дверь, лицо, что прежде показалось Фабрису приятным и живым, в этот раз уже не выражало почти никаких чувств.

– Как я понимаю, приехал ты не ради церковных книг?

– Да, я бы хотел ознакомиться с историей вашей деревни. Для своего научного труда. – ответил Фабрис. Он почувствовал, что много ему лучше здесь не говорить, а лучше и вовсе не произносить ни слова сверх того, что от него требует работа.

– Могу я посмотреть книги? – добавил он, проходя мимо полок с книгами. Символы на некоторых обложках были ему не знакомы, это был древний, давно ушедший язык. Фабрис взял одну из книг, раскрыл.

– Книги эти сюда привезли люди с юга, толка от них нет. Про историю я ничего не слышал. Зато слышал, будто Ты занимаешься изучением животных, это так?

– Все вокруг – это часть истории, в том числе и животные. Было бы странно выкинуть их оттуда.

– Не буду тыкать носом, но иногда, в вашу историю пробирается то, чему там делать нечего.

– В истории есть место всему. Иначе она не была бы не историей. Если Вам известно то, чему в моей истории делать нечего, то можете прямо мне об этом сказать.

– Историю должны слагать ее свидетели, а не проходимцы. Не знаю, зачем тебе это, но не буду препятствовать, – усмехнулся мистер Мон. – Препятствия здесь найдутся и без меня. Я лучше просто предостерегу тебя. В этих краях у людей очень много предрассудков. Так уж сложилось. Предрассудки здесь кругом, куда не ткнись. Так вот ты можешь трогать что угодно, только не предрассудки. Понял? Я не верю, что ты приехал сюда ради животных, но ничего не буду говорить. Знай только, что героев здесь не оплакивают, а проходимцев с юга – тем более.

– Я понимаю Вас, – кивнул Фабрис. Место это перестало нравиться ему окончательно. Он пробежал глазами несколько строчек очередной написанной от руки книги и, ничего в ней не разобрав, захлопнул ее. Риг смотрел на Фабриса, облокотившись на подоконник окна. Глаза его, как и прежде, были спокойными, словно русло замерзшей реки.

– Ты ведь остановился у миссис Арнье, верно?

– Да. Славная женщина. Кофе, как оказалось, по утрам у нее не подают, но оладьи с ягодами восхитительны.

– Если будут какие-то проблемы, всегда говори мне. Только мне, чтобы ни случилось. За исключением случаев, когда обделаешься в штаны.

– Буду надеяться, подобных проблем у меня не будет.

– Проблемы бывают лишь у тех, кто не хочет видеть очевидное. Я бы посоветовал тебе начать с этого – присмотреться. Скорее всего у тебя не хватит мозгов, чтобы хоть что-то увидеть, но попробовать стоит. Сэкономишь себе время.

– Думаю, мозгов мне хватит.

– Было бы прекрасно, если бы это оказалось правдой. Если пойдешь в лес – на север можно идти только до белой реки, это с востока от озера. Дальше земли дикарей, туда тебе нельзя. С запада можно идти до болот, дальше святая земля и тоже дикари. Если не хочется проблем, лучше вообще не ходить в сторону севера, думаю, для твоей истории достаточно и юга.

– Буду на это надеяться.

– Мы тоже будем надеяться. Возможно, мы еще поговорим с тобой, когда немного присмотримся. Риг, если господину ученому потребуется твоя помощь, ты ему поможешь. Понятно? – бросил мистер Мон в сторону Рига, выходя из комнаты.

– Поможем, – ответил Риг. Он проводил мистера Мона взглядом, в котором не было ничего, кроме прежнего холода и пустоты, сел в кресло у стола и принялся чистить револьвер. Фабрис прошел еще несколько полок, но не нашел ни одной интересной для себя книги. Все это были обычные любовные романы и рассказы, которые Фабрис не собирался даже брать в руки. Те же книги, что на вид выглядели интересно, были написаны от руки на языке, которого Фабрис не знал. Прочесть их было невозможно.

– А что это за язык, на котором написаны книги? – обратился Фабрис к Ригу. – Это какой-то местный? Впервые вижу.

– Не знаю, – ответил Риг.

– А кто-нибудь в этой деревне может их прочесть?

– Нет.

– А зачем тогда они здесь?

– Не знаю.

– А может быть, есть какие-то рукописи на одном из обычных языков? Может быть, записки охотников, или… шаманов? Не знаю, кто у вас тут обычно пишет.

– У нас никто не пишет.

– Может, есть какие-то дневники?

– Нет.

– Прекрасно, – выдохнул Фабрис. В этот момент ему попалась в руки еще одна рукописная книга. Она была маленькой, с тонкой обложкой из кожи, вшитые страницы уже пожелтели и начинали истлевать. Как и все остальные рукописи здесь она воняла рыбой и не содержала в себе ни одного понятного слова. Прочесть ее было невозможно. Однако в отличии от других рукописей, эта содержала рисунки, они показались Фабрису интересными. На потемневших страницах изображались сцены быта людей: на одной из картинок огромный человек со страшным лицом держал в своих руках несколько других маленьких людей, на другой женщина держала в руке круг, а вокруг нее плясали другие люди. Рисунки были схематичны, но смысл почти всех их читался.

– Могу я взять эту книгу? – спросил Фабрис.

– Нет, – пробормотал Риг, даже не оборачиваясь в сторону Фабриса. Приметив это, Фабрис осмотрелся по сторонам и засунул книгу под ремень штанов, прикрыв рубашкой. Риг не заметил этого. Старый церковный кот прыгнул ему на колени, но тут же удостоился затрещины и отлетел в сторону.

– А вы здесь служите? Вы священник?

– Нет.

– А кто у вас священник? Его можно увидеть?

– Можно.

– Чудно.

Пролистав еще несколько книг и убедившись, что ничего стоящего здесь больше нет, Фабрис направился в сторону выхода.

– Спасибо Вам, мистер Сакл. Я пойду, – попрощался он с Ригом. Риг поднялся с кресла, проследовал за Фабрисом до порога церкви. Там он остановился и закурил.

– У вас есть здесь какие-то охотники, кто может рассказать о лесах? С кем можно было бы поговорить…

– Здесь никто не станет с тобой говорить.

– А что касается Вас, я могу…

– Меня здесь ничего не касается, – перебил Риг. – Тем более заботы таких как ты.

– Ясно. В любом случае спасибо, – проговорил Фабрис. Он развернулся и пошагал по улице, чувствуя на себе взгляд Рига, а также взгляды собравшихся у торговых лавок людей. Все они смотрели холодно, сухо и недоверчиво, как смотрит лед на свет восходящего солнца.

Из церкви Фабрис зашел к торговым лавкам, чтобы купить еды, а оттуда направился сразу же к озеру, до которого было не больше трехсот шагов. Оно, огромное и красивое, лежало в этот день неподвижно, словно зверь перед ногами дрессировщика. В глади его отражались облака. С воды дул холодный ветер, погода медленно портилась. Перед тем, как оказаться в деревне, Фабрис петлял по северу не меньше пятнадцати дней, большую часть которых ночевать приходилось в телеге, так что ветер этот был ему уже прекрасно знаком. Как когда-то он радовался южной жаре, от которой замертво падали лошади, теперь Фабрис радовался пронизывающему ледяному ветру, словно только в чуждых человеку условиях ему открывалось счастье.

– Природа и люди здесь точно стоят друг друга, – вновь подумал про себя Фабрис. Все его планы полагались на то, что он сможет раздобыть нужную для исследований информацию здесь, в деревне, но сейчас оснований так считать стало гораздо меньше. Нужно было решить, с чего еще можно начать поиски, если не с людей и не с книг. Фабрис забрался на один из мостиков, оглядел берег: дома здесь были уже не такими красивыми, какие встречались в центре. Здесь они были низкими и кривыми, почти все фасады почернели от старости, а крыши покрывала трава. Крайние дома стояли вплотную к воде, которая плескалась о подпорки нескольких лодочных причалов и мостиков. На берегу было безлюдно. Вдали на воде виднелись лодки, корпуса и паруса их были пестрого цвета, на некоторых красовался незамысловатый орнамент. Все это были рыбаки. Насладившись видом озера, Фабрис спрыгнул с мостика на берег и направился вдоль воды в сторону одной из кромок соснового леса, что возвышался по берегам.

Деревня тянулась вдоль берега не меньше, чем на тысячу шагов. Идти вдоль нее было нелегко – постоянно приходилось перепрыгивать через деревянные мостики и привязи лодок, которые перекрывали собой почти весь берег. Ну, а в самом конце деревни, перед Фабрисом встало другое препятствие – из озера бурным потоком вытекала река. Нормального моста через нее не было. Переход представлял из себя несколько брошенных через воду бревен, которые давно сгнили и видом своим давали понять, что без особенных на то причин реку лучше не переходить. Переправой не пользовались так давно, что даже тропа, что спускалась к ней от деревни, почти исчезла под жухлой травой и мхом. Но несмотря на это, перебраться на другой берег Фабрису не составило никакого труда. Бревна хоть и не важно выглядели, держались твердо.

На другой стороне кромка берега, до этого стелившаяся почти вровень с водой, резко взбиралась вверх, возвышаясь над рекой обрывом. Фабрис помочил свои сапоги в воде, как ему советовала миссис Арнье и стал взбираться вверх.

– Первый шаг на пути к варварству сделан… – усмехнулся он про себя. Все это было чуждым его натуре, от части даже болезненным. В обычной жизни он едва ли послушался бы такого совета, но здесь, на краю света, о прежнем мировоззрении уже можно было не думать. Здесь человеком правили уже не мысли, а инстинкты, и, поддаваясь первобытной жажде выжить, человек готов был верить во что-угодно.

С кромки леса открывался вид на все озеро и деревушку, которую Фабрис только что покинул. За деревней с запада тянулась зеленая полоса лугов, по которым бродили лошади, с юга стоял такой же лес. Ледяные вершины, что были видны из окна комнаты Фабриса, отсюда казались огромными, они встали в полный рост ледяной стеной, которая тянулась на несколько тысяч шагов, преграждая путь на север.

– Красиво, – подумал про себя Фабрис. Лишь оказавшись здесь – в двух десятках дней пути от привычного ему мира и зная, что в этот день его будут ждать к обеду, он почувствовал, что все не так уж и плохо. Все, как минимум, не зря. Дело его не становилось яснее, не становилось проще, но оно двигалось вперед вместе с общим для всего земного ходом времени, что само по себе уже было не так плохо. Впервые за последние дни его посетил покой, мысли его замедлили бег, все тело умиротворилось. Место, в котором он оказался, было не просто особенным, все здесь было пронизано холодом, тайной и красотой, которые он никогда прежде не встречал. Даже ветер в кронах сосен был совсем не тем, завывания которого он привык слышать у себя дома. Это был другой, не встречавшийся ему прежде ветер, и одна встреча с ним уже стоила любых потраченных сил.

Седой старик, волосы которого были скручены в косички и свисали с головы как сухие прутья, закурил трубку, огляделся. Он стоял посреди леса. Вокруг возвышались сосны, вершины которых застилала спускающаяся пелена тумана. Порыв ветра пронесся по земле и бросил в старика клочья листвы, старик поднял руку и положить ее поверх меховой шапки.

Он усмехнулся.

Когда ветер стих, старик сделал несколько шагов в ту сторону, где за соснами виднелся скалистый выступ. Туман в этом месте спускался до самой земли, так что ничего, кроме ближайших сосен и камней рассмотреть было нельзя.

– Все уходит, чтобы вернуться и возвращается, чтобы уйти, – пробормотал старик. Лицо его было спокойно, глаза бездвижны, как два отполированных водой камня. Он смотрел вперед, ни одна черта его тела не изображала присутствия в нем жизни.

На один миг пелена тумана вдали приподнялась и обнажила силуэт мужчины, который также стоял неподвижно и смотрел на старика. В руках он держал ружье.

Старик снова усмехнулся. В мутных глазах его промелькнул огонек восторга. От стоявшей в стороне сосны он отломил ветку, продемонстрировал ее мужчине с ружьем и положил перед собой.

– День идет по кругу и человек вместе с ним.

Пелена тумана вновь сгустилась и скрыла человека с ружьем. Посыпался дождь. Старик продолжал смотреть в даль, не обращая внимания ни на дождь, ни на вновь налетевший порыв ветра, лицо его сосредоточилось и стало похоже на каменное изваяние.

Туман вновь поднялся, но мужчины с ружьем за ним уже не было.

Свой второй день в Хидентаре Фабрис начал с того, что еще раз перелистал рукописи, которые в Инфилде ему передал мистер Сентре. Все это, в основном, были заметки самого Сентре, сделанные им в одной из экспедиций. В добавок к своим невнятным рассуждениям, через каждый лист он вставлял в этот труд цитаты из дневников проповедников, что столетие назад собирались привить северянам страх божий. Не страх, не, тем более, бог здесь не прижились, тем не менее труды проповедников не пропали зря: благодаря им почти в любом уголке севера под словом «южанин» подразумевалось нечто мерзкое, от утраты чего мир не только не оскуднеет, но еще и останется в выигрыше. Что касалось Фабриса – к проповедникам он испытывал в большей мере положительные чувства. Как ученый, их непосредственной миссии он одобрить не мог, но вот их описания севера для него были бесценны. В отличии от заметок мистера Сентре, писавшего не столько про север, сколько про себя самого, проповедники оказались куда менее зациклены на своих переживаниях. Они в подробностях пересказывали традиции и нравы, с которыми им приходилось встречаться, составляли описания деревень. По-настоящему интересных записей было мало, тем не менее некоторые, в том числе рассказ про человекомедведей, были превосходны. Вся работа Фабриса заключалась как раз в том, чтобы среди сотен бесполезных страниц рукописи найти эти описания и постараться понять тот мир, в котором он оказался.

– Слов много, а толка ноль, – выдохнул Фабрис, очередной раз прочитав рукопись до конца и отложив в сторону. Рядом, на столе, лежала другая рукопись – та, которую он украл вчера из библиотеки. Немного подумав, Фабрис открыл ее на случайной странице и рассмотрел нарисованную там картинку – на ней изображался человек, вместо головы у которого было солнце. Он не то плясал, не то падал. Лицо его показалось Фабрису излишне задумчивым и вразумительным для столь нелепого рисунка. Впрочем, сам он в это солнечное утро был тоже излишне задумчив и излишне вразумителен, так что обвинять кого-то еще в том, что он готов был простить себе, Фабрис не стал.

После обеда, устав от книжной работы, он решил пройтись по берегу озера и изучить следы животных. Фабрис вновь перешел реку в том месте, где проходил вчера, вновь вскарабкался по глинистому склону. Озеро, что отсюда можно было рассмотреть почти целиком, в этот день было неподвижно. Оно и вправду напоминало зеркало. Заглянув напоследок в его бирюзовую гладь и не увидев там ничего, кроме размытых отражений облаков, Фабрис отошел от края леса на несколько сотен шагов и осмотрелся по сторонам. Из-за редкости сосен смотреть можно было далеко вокруг себя, лес был прозрачен, чист. Даже лежавшие в полусотне шагов холмы просматривались. Однако кроме сосен и мхов видеть было нечего – ни животных, ни даже птиц Фабрис не видел и не слышал. Вокруг стояла полная тишина. Единственное, что смог найти Фабрис – несколько ленточек, которые свисали с веток сосны. Такие же он видел и в начале леса. Он достал из своей сумки фотоустройство, навел его на дерево с лентами и сделал снимок.

В этот день Фабрис прошел на восток до реки, там он нашел несколько небольших ручьев, что текли с северо-востока и обошел всю долину между ними. Ничего нигде не было. Он не нашел ни зверей, ни следов, одни лишь птицы кричали в ветвях и кустарниках, да и тех Фабрис мог видеть лишь издалека. Несколько раз он слышал вдали похожий на рев шум, но что это могло быть он не знал и ничем, кроме пары мозолей и бездарно потраченного времени похвастаться не мог.

Когда долина между ручьями закончилась скалистым предгорьем, он еще раз обвел лес взглядом, убедился, что тот необитаем и уже готов был пуститься в обратную дорогу, как взгляд его зацепился за странный силуэт. Что-то промелькнуло вдалеке, в той стороне, где по берегу ручья тянулась полоса кустарника.

Фабрис достал оба револьвера, взвел курки.

Никто больше не показывался, лес стоял тихо, бездвижно.

– Показалось, – решил Фабрис. Он убрал револьверы, оторвал от молодой сосны ветку и стал ковыряться в зубах. Сообразив, что сосна не лучшее, что можно употребить в этом деле, он потянулся к кустарнику жимолости, но здесь его рука осеклась.

Осекло ее дуло ружья, упершееся прямо ему в лоб.

Его держал в своих руках высокий мужчина, одетый в одежду из шкур и кусков выкрашенной в черный цвет кожи. Весь он был увешан клыками и костями. На поясном ремне висело несколько ножей и лента с патронами, которые сверкали в лучах пробивающегося сквозь кроны деревьев солнца. На безумном, исполосанном шрамами лице незнакомца сверкало два злобных глаза, под которыми топорщились кверху густые рыжие усы. Увидев его перед собой, Фабрис едва устоял на ногах. Пусть это был и не первый направленный в его сторону за последние дни ствол, встретить его здесь было неожиданно. Фабрис ждал увидеть за собой демона, ждал медведя, но вот человека не ждал. Одной рукой он машинально потянулся за револьвером, но незнакомец подал ему -знак, чтобы он не дергался.

– Руки убери, – пробормотал незнакомец хриплым голосом. Он не выглядел враждебным, но и ничего хорошего взгляд его тоже не сулил.

– Убираю, – Ответил Фабрис. За дорогу он уже привык к таким сценам. Все, что можно было сделать – поддаться и ждать момента.

– Ты думаешь, сломал ветку, и все?

– Да как-то до этого обходилось… – усмехнулся Фабрис.

– Обходилось… – Ты откуда здесь взялся? Ведь ты не местный?

– Да… Меня зовут Фабрис Эрнуа. Я ученый из Индфилда.

– Чего тебе здесь нужно, ученый из Инфилда?

– Здесь, это в лесу?

– Здесь, это здесь!

– Мне казалось, что человеку не нужна особенная причина, чтобы идти по лесу…

– Не нужна. Чтобы убить тебя, лесу тоже не нужна причина. И мне не нужна.

– На счет Вас я не сомневаюсь, но вот лес, мне кажется, чуть менее кровожаден. Скорее всего ему, даже все равно…

– Все равно!? А вот и нет. Лесу не все равно! Лесу совсем не все равно!

Незнакомец схватил Фабриса за воротник и дернул вверх, так, что ноги его оторвались от земли.

– Ну, если так, я, пожалуй, пойду… Избавлю лес от своего присутствия, – простонал Фабрис.

– Я тебя еще не отпускал… Выпить есть чего?

– Есть виски, – усмехнулся Фабрис. Он достал из сумки серебристую фляжку. – вот, вроде бы еще есть.

Незнакомец убрал ружье и закинул его на плечо. Выхватив из рук Фабриса фляжку, он вылил все ее содержимое в рот, утер рыжие усы и усмехнулся. Лицо его подобрело.

– Ну и дерьмо! – Расплылся он в улыбке. Безумные глаза его тоже налились теплом и перестали вселять ужас.

– У вас тут, я смотрю, куда ни ткнись, везде какой-нибудь безумец с ружьем, – усмехнулся Фабрис. Он вылил оставшиеся во фляжке капли себе в рот, поправил рубашку.

– Какие места, такие и люди. Ты из Инфилда говоришь? Это ведь юг?

– Да, южный берег…

– Ни разу не был на юге.

– Там так же, как и здесь. Почти.

– Один раз я слышал… не помню от кого, кто-то мне говорил… В общем слышал, что на юге не верят, что мы здесь существуем. Как будто нас нет.

– Это было раньше. Легенды… Сейчас здесь все изучено, так что никто в вас не сомневается.

– Вот и славно. Хотя мне и так неплохо жилось… Было даже как будто бы лучше…

Незнакомец огляделся и принюхался.

– Ты ведь сказал, что ты ученый?

– Да, вроде того.

– И чего же ты здесь, ученый, изучаешь?

– Да… ничего. Я историк, приехал, чтобы кое-что привести в порядок. Это связано с библиотекой, ничего такого…

– Привести в порядок… Смешно. Здесь уже ничего не привести в порядок. Лучше беги отсюда, как можно скорее. Собирай вещи и беги к себе на юг. Там у вас, наверное, тепло сейчас, а? Местную историю оставь червям, пусть они в ней копошатся.

– И почему же?

– Да есть почему… Тут уже не истории, не жизни… Все умерло и только притворяется, что живое…

– Это из-за лесных чудовищ?

– Лесных? – Незнакомец усмехнулся. – В лесу нет чудовищ! Лес их не родит. Чудовища вон там.

Договорив, незнакомец кивнул в сторону деревни. Раскрасневшееся лицо его налилось чем-то дружелюбным и человеческим.

– Это вы сейчас в метафорическом смысле сказали?

– Чего?

– Я имею в виду, что вы так обозвали людей? Или там вправду есть какие-то особенные животные?

– Не я их обозвал. Это они сами себя так обозвали.

– Просто я слышал, что в этих лесах…

– Что в этих лесах?

– Что здесь водятся… какие-то необычные твари.

– Что бы здесь не водилось, тебе об этом думать нечего, – проговорил незнакомец. Голос его звучал размеренно и спокойно. – В этих краях лучше вообще ни о чем не думать и ничего не знать, дольше проживешь.

– Если вы считаете, что я…

– Я ничего не считаю, я предупреждаю. Зря ты сюда сунулся. Кроме смерти здесь искать нечего.

– Если бы я чего-то боялся, Вы бы меня здесь не встретили. Выходит, этот лес какой-то проклятый, с ним что-то не так?

– Здесь везде все не так, но лес нет… Лес тоже смотрит сейчас на нас с тобой и никак не поймет, что не так с этим проклятым миром. Куда мы катимся… Ты посмотри кругом! Посмотри внимательно! Этот лес живой! Точно так же, как ты на него смотришь сейчас своими глазами, он смотрит и на тебя и все видит. Следит за каждым твоим шагом, куда бы ты ни сунулся. Понимаешь? Ему все известно, все видно. Все жалеют себя, боятся за свою душу, а вот за лес никто не боится. На него всем плевать. А ведь он тоже способен думать, страдать, чувствовать… Он злится не хуже человека, и поверь, лучше тебе его не злить.

– И чем же его можно разозлить?

– Этого уже ты сам думай, чем. Что тебя злит, то и его. Представь, что это дерево твоя девушка, ты бы смог отломить от своей девушки палец и ковыряться им в зубах?

– Человек не дерево…

– Не дерево… Я не хочу что-то доказать, мне плевать и на тебя, и на весь мир, катились бы вы все к черту. Я лишь сказал тебе, что нужно сказать, а хватит у тебя мозгов, чтобы понять это или не хватит – не моя забота.

– Мне кажется, я Вас понял.

– Мне не нужно, чтобы ты понимал меня. Пойми лучше его, – незнакомец кивнул в сторону леса. – Он единственный здесь еще в своем уме. В следующий раз, если в лес пойдешь, принеси ему подарок. Что угодно, лишь бы это было от сердца. Понял? Лес должен увидеть, что ты ему друг, тогда бояться нечего. Хороший человек в лесу защищен ото всего.

– А плохой?

– Вот сам и подумай, что плохой… Запомни одно, леса не нужно бояться.

Незнакомец поправил ружье и хлопнул рукой по плечу Фабриса, всем видом он дал понять, что дальше говорить не намерен. Медленными, широкими шагами он пошел в сторону ручья.

– А чего же нужно бояться? – окликнул его Фабрис.

– Людей, – проговорил незнакомец, скрываясь за деревьями.

Когда Фабрис вернулся обратно к дому миссис Арнье, на улице уже начинало темнеть. Солнце скрылось за наплывшими с северо-запада облаками, по земле расползлась холодная мгла. Фабрис, сил в котором почти уже не осталось, поднялся по лестнице, протиснулся в приоткрытую дверь и подошел к окну своей комнаты. Оно было открыто. Слабый ветерок колыхал занавеску, с улицы слышались голоса людей и щебет птиц. Фабрис обвел взглядом улицу и крыши домов, над которыми разгорались вечерние краски, и задумался над тем, что мир этот чрезмерно пуст и молчалив. Все в нем было до того идеально, что смотри ты на него хоть целую жизнь, всеравно ничего не поймешь.

– Не в этом ли молчании весь секрет? – подумалось Фабрису. После встречи с незнакомцем он все еще размышлял о сказанных им словах, они как будто все ему объяснили, но вместе с тем ничего не стало яснее. Все лишь усложнилось. Из привычного физического мира, где сосны растут только потому, что течет вода и светит солнце, загадки Хидентара перетягивали его в другой мир, где уже ничего нельзя было измерить привычными величинами. В этом мире все было в одинаковой степени и ясно, и бессмысленно.

– Фабрис, спускайтесь ужинать! – вернул Фабриса обратно в жизнь раскатистый баритон миссис Арнье. Он донесся откуда-то из-за стены, откуда еще никогда не доносился.

– Спасибо миссис Арнье, но я не голоден! – прокричал в ответ Фабрис. Он уже привык к такому обращению и не злился. Миссис Арнье была единственным человеком в деревне, кто умел говорить, разговоры ее всегда были как внезапно налетевшая буря, но даже это Фабрис предпочел бы полной тишине.

Он сел за стол и открыл книгу, которую украл из библиотеки – на первой странице не было ничего, кроме одного единственного слова, выведенного блеклыми чернилами. Буквы были знакомы Фабрису, но вот составленное из них слово не принадлежало ни к одному известному ему языку.

– Позже все будет холодным! – вновь послышался голос миссис Арнье. В этот раз он звучал уже из привычного места – откуда-то снизу, где располагалось кухня.

– Вот и прекрасно! – откликнулся Фабрис.

– Если заняты, так и скажите, я сама до Вас дойду!

Едва не снеся с петель дверь, миссис Арнье ворвалась к Фабрису, вместе с ней в комнату ворвались суета и переполох, что вечно шли за ней следом. Кроме переполоха в этот раз ворвался еще и запах жареной рыбы, а также свежего черничного пирога. Фабрис не знал, что делать. Ловко орудуя своими жилистыми руками, миссис Арнье захлопнула дверь и подбежала к столу, за которым застыл с книгами в руках Фабрис.

– Как прошел Ваш день? Удалось кого-то встретить? – пронзил оцепенение жизнерадостный баритон миссис Арнье. Она сдвинула в сторону все лежавшие перед Фабрисом книги и поставила на их место поднос, что само собой отрезало Фабрису все отступы.

– Да не стоило, я и вправду не голоден, – проговорил с раздражением Фабрис. В какой-то миг ему захотелось выкинуть поднос в окно или самому туда выпрыгнуть, но сил в нем не осталось и все это было неосуществимо.

– Забыла компот! – не слушая Фабриса, всполошилась миссис Арнье. – Амеди! Принеси Фабрису стакан компота! Слышишь, Амеди?

Где-то во дворе что-то загрохотало, послышался скрип двери.

– Рыба из нашего озера, приготовила специально для Вас, чтобы попробовали. А то Вам уши уже, наверное, все проездили рыбалкой, а рыбы вы не видели.

– К счастью, у вас здесь все боятся раскрыть рот, так что уши мои в порядке. Я тут занят работой, так что и вправду не стоило… Был занят. Теперь забыл даже, чем.

– Ну, и к лучшему. Вы давайте попробуйте, а потом уж говорите. На голодный желудок голова работать все равно не будет, так что все на пользу Вашей науке. Если Вам плевать на себя, позаботьтесь хотя бы о ней.

– Спасибо. Наука Вас не забудет.

Дверь снова открылась, и в комнату забежал Амеди со стаканом компота в руках. Он осторожно прошел по комнате, остановился. Остановила его большая книга, лежавшая рядом с чемоданом на полу. На ней золотой краской были изображены животные.

– Давай сюда, – забрала стакан из его рук миссис Арнье. Она поставила его на одну из лежащих на столе книг, так как места больше не было, а сама встала рядом с окном. В этот момент там металась муха, которую она с ловкостью прибила.

– Так что там с Вашим прогулками, далеко зашли сегодня?

– Далеко. Но как оказалось – недостаточно, – ответил Фабрис. Он переставил компот с книги и, выдохнув, принялся ковыряться в рыбе. Она и вправду оказалась вкусной. Если бы к этой рыбе добавили правильную обстановку, может быть, она оказалась бы даже восхитительной.

– Вам бы стоило пройтись до восточного хребта, там еще одно озеро, если нашего мало, – проговорила миссис Арнье. – Очень красивое место. Всех прекраснее оно в августе, когда мхи и кустарник наливаются красками. Вы у нас дождетесь осени?

– Посмотрим. Так долго оставаться живым в ваших краях не просто.

– Я была бы рада. Все были бы рады Вам здесь.

– Все, с кем я сегодня знакомился, вместо представления тыкали меня в лоб ружьем, довольно странное проявление радости.

– Не хочу Вас ни в чем разубеждать, но все не так страшно, как Вы думаете, поверьте. Погода у нас никудышная, видели бы Вы, какая дрянь здесь творится в октябре… Начинаешь жалеть, что дожил до осени. Но вот к людям придираться нечего. Может, они не такие красивые, как у Вас, манерам здесь не учат, но подлецов у нас нет. В этом можно не сомневаться.

– Я не сомневаюсь, миссис Арнье. Я готов любить здесь всех, лишь бы мне давали делать мою работу. Кстати, раз уж вы сюда зашли… может вы знаете каких-нибудь охотников, кто согласился бы рассказать мне о местных лесах? Сам я никого не нашел.

– Насколько мне известно, у нас нет охотников. У нас все рыбаки.

– Просто я видел сегодня, как у вас на площади торгуют шкурами, если есть шкуры, должны быть и охотники…

– Я не знаю, где берут эти шкуры, должно быть привозят. У нас тут все привозят… Если хотите, я узнаю…

– Да не нужно, это пустяк. Вы и так много для меня делаете. Вот если бы Вы нашли человека, готового поговорить со мной о лесе… Пусть даже не охотника, раз уж у вас их нет. Мне нужна хоть какая-нибудь информация.

– Честно говоря, не припомню такого человека. Он может и есть, но найти его будет тяжело. Хотя, если вам хочется просто поговорить о лесе, то я могу позвать Мэрилин, она много знает и…

– Не стоит. Не хочу утруждать бедняжку своей ерундой. Как Вы сказали сегодня сутра: “от вашей науки скорее сойдешь с ума, чем поумнеешь”, так нечего портить невинного человека.

– Я не имею ничего против Вашей науки, просто не могу вот так смотреть, как вы тут гибнете над своими бумажками и ничего не делать.

– Спасибо Вам, Ваша еда – лучшая помощь. Можно я, кстати, Вас еще кое о чем спрошу? Случайность свела меня сегодня в лесу с одним человеком, очень странным, как бы его описать…

– Человекомедведем? – всполошился Амеди. В этот момент он разглядывал книги, но услышав слова Фабриса бросил свое занятие и подбежал к столу.

– Нет. Это был просто человек. Надеюсь, что человек. Выглядел он словно помесь шамана, оборотня и… черт знает чего. Огромный, как медведь и весь обвешанный костями.

– Это Стейнбьерн! – обрадовался Амеди.

– Не неси чушь, – оборвала его ликования миссис Арнье. – Это был какой-нибудь охотник, они так маскируются. Не наш охотник, тут еще есть деревни.

– И еще у него были огромные рыжие усы… и какой-то рисунок на шее.

– Это точно Стейнбъерн, миссис Арнье! – опять закричал Амеди.

– Нет, этого не может быть. Скорее всего это мистер Панфлинг, у него тоже рыжие усы.

– Но он же коротышка!

– В лесу все искажается, и коротышка может показаться великаном. Тем более мистер Эрнье сегодня пропустил обед, от чего у него в глазах кто угодно мог стать великаном. Иди уже во двор, поиграй с кем-нибудь.

– А что он Вам сказал? – не слушая миссис Арнье, спросил Амеди у Фабриса.

– Честно говоря, я до сих пор сижу и пытаюсь понять, что же такое он мне сказал. Он что-то плел про живой лес и все такое. Сначала я решил, что он сумасшедший, но потом передумал.

– Почему же?

– У него были очень вразумительные глаза. Очень странные и вразумительные. И то, что он говорил, с одной стороны это можно назвать чушью, но мне кажется я понял его.

– А он пытался Вас убить? – спросил Амеди.

– Нет. Мне даже показалось, что наоборот.

– Что наоборот?

– Наоборот, пытался мне помочь. Пытался о чем-то предупредить.

– Странно. Если это был Стейнбъерн, почему он Вас не убил?

– Потому что это был не он, а мистер Панфлинг, – еще раз все объяснила миссис Арнье. Все, ступай. Мистеру ученому нужно поужинать, а мы его донимаем. И положи на место его книги, куда ты их понес?

Миссис Арнье отобрала книги у Амеди, положила их в чемодан и пошагала к выходу. Амеди поплелся за ней.

– Извините нас, Фабрис. Надеюсь, Ваша работа не сильно пострадала от нашего набега.

– Я так и не успел задать вопрос, хотел спросить, кто такой, этот Ваш Стейнбьерн? Если, конечно, это именно он встретился мне в лесу, – спросил Фабрис.

– Жил здесь когда-то, Охотник. Давно жил. Но он уже умер, увидеть его Вы не могли, так что не думайте об этом, – объяснила миссис Арнье. Она закрыла окно, из которого веяло вечерней прохладой, пошла в сторону двери. Как и в тот раз, когда Фабрис рассказал ей о своих планах, она вся поменялась, глаза ее потухли, стали задумчивы. Все это значило одно – об этом охотнике стоит задуматься.

Вечером, сделав несколько заметок, Фабрис убрал все со стола и подошел к окну. За окном все еще висело солнце, что только сейчас вновь показалось из-за облаков. Садиться за край оно, по всему видимому, не собиралось, но назвать его можно было лишь догорающим. Свет его освещал деревню, лес, искрился в нежной глади озера, но почти совсем не грел, в комнате уже было холодно, как ночью.

Фабрис взял со стола лист со своими вчерашними заметками и снова сложил из него самолетик. Такой же, как и вчера. Но потом разобрал его и пересобрал заново, внеся некоторые изменения. Когда все было готово, он высунулся в окно и запустил самолетик в небо, в котором застыли вечерние облака. Самолетик сделал несколько пируэтов, пронесся над всей площадью и врезался в крышу стоявшего напротив дома. Прямо за этим домом начиналось озеро, а дальше возвышался лес, над которым догорало вечернее зарево.

– День третий. Все еще жив, – проговорил Фабрис, включив записывающее устройство. – Ученых здесь не любят. Почти все боятся меня, как будто нет большего проклятия для рода человеческого, чем общение с южанами. В целом, местечко красивое и если бы не манера местных отсылать всех к черту и тыкать в лицо ружьем, можно было бы пожить. Как и ожидалось, в выслеживании зверей я не смыслю ровно ничего. Исследованный мною лес на первый взгляд не населяет ни одно животное, если правда не называть так разных безумцев, в которых здесь нигде нет недостатка. Одного я встретил в лесу недалеко от озера. Сначала он хотел продырявить мне башку, но потом одним глотком истребил весь мой запас виски и посоветовал бежать отсюда. Тут у них явно что-то не так. Что именно, я не знаю, но готов поклясться, что каждый житель хранит какую-то особенную тайну. Мне кажется, что за этой тайной кроется именно то, что я ищу. Они здесь все явно хотят, чтобы я поскорее отсюда сбежал, или хотя бы подох, но так просто им от меня не отделаться.

Амеди перелез через изгородь и оказался перед дверью каменного дома, окна которого выходили к берегу озера. Солнце еще не успело заползти за край, но свет его скрыла пелена облаков, кругом стоял мрак. В нескольких шагах в стороне билась о берег вода и гремели галькой привязанные лодки. Амеди постучал. Со стороны пристроенного к дому деревянного сарая залаяли собаки, над домом послышался гул спугнутой стаи птиц.

– Кто? – послышался из-за двери голос.

– Миссис Арнье прислала меня… – проговорил Амеди. Он залез рукой в карман и достал оттуда измятую записку.

– Какого черта она тебя прислала? – вновь послышалось из-за двери. В этот же миг лязгнул затвор, дверь открылась и вечерний свет вырисовал за ней черты мистера Мона. Он пытался прикурить, но не мог зажечь спичку.

– Чертова сырость. Все мокнет, куда ни прячь. – пробормотал он едва слышно. Спичка все же зажглась, желтый свет ее озарил лицо мистера Мона, глаза его щурились, словно он только что проснулся и был безмерно этому не рад.

– Что там? – проговорил он, словно только в этот момент вспомнив об Амеди. Амеди стоял перед дверью и ничего не говорил. Он протянул бумажку вперед.

– Записка? Что там такое?

– Амеди пожал плечами.

– Зачем же ты тогда пришел, если ничего не знаешь. Пусть идет тот, кто знает. А если человек не хочет говорить словами, то нечего и говорить… Читай давай.

Амеди застыл в нерешительности.

– Читай говорю. Принес, так читай.

– Я не умею… – проговорил Амеди.

– Нут так ступай прочь, если не умеешь!

Амеди застыл. Несколько мгновений он провел без движений, но потом встрепенулся, словно слова мистера Мона только сейчас до него дошли и стал медленно убирать бумажку назад в карман.

Мистер Мон выхватил из его рук записку, огляделся по сторонам и развернул ее. В тот же миг, как он прочел первые слова, лицо его поменялось – в безразличных ко всему глазах вспыхнула искра волнения, щеки побагровели.

– Это миссис Арнье передала? – накинулся он на Амеди. Голос его тоже поменялся, он стал тихим, натяжным.

– Да, – ответил Амеди.

– И ты не читал?

– Нет.

– Если читал, и знаешь, что здесь написано… Хотя, чего ты тут можешь знать, теперь никто здесь ничего не знает. Ладно, иди давай, темно уже.

Амеди развернулся и пошагал прочь.

– Хотя стой, – остановил его мистер Мон, – подожди. Он забежал обратно внутрь, оставив Амеди стоять у дверей. Через минуту он вернулся.

– На, – проговорил мистер Мон. Он протянул Амеди ту же записку, исписанную с другой стороны. – Отдашь миссис Арнье. Только не смей читать, даже не смотри на нее, понял?

– Амеди кивнул.

– А теперь иди. И никому не говори, что был здесь.

Амеди развернулся и скрылся за углом дома.

Мистер Мон снова прикурил и сел на камень, что лежал в нескольких шагах от берега озера. Глаза его гневно смотрели вдаль. Он смотрел не на озеро и не на лес, а еще дальше, во взгляде его не было интереса, был только вопрос.

– Так я и знал, – проговорил он себе под нос. В теплых красках заката лицо его казалось особенно болезненным, в глазах тлела злоба. -

– Что у Вас тут за тьма? – Проговорила миссис Арнье, приоткрыв дверь в комнату Фабриса. Фабрис попросил не тревожить его до обеда, но она смогла выдержать только до одиннадцати часов.

– Увидела, что ставни закрыты, решила Вас проверить.

Фабрис стоял посередине комнаты и подвешивал к веревке фотокарточки. Появление миссис Арнье его нисколько не удивило, он был готов к этому, как и к любому другому несчастью, которые постигали его каждый раз, когда он забывал запереть дверь, или взять запасную одежду.

– Если хотите зайти, то заходите, миссис Арнье. Пыль летит, – проговорил Фабрис спокойным тоном. Размеренность его работы, темнота и грустные стихи, которые он читал сутра за завтраком, привели его к нерушимому спокойствию. Таким спокойствием можно было не только наслаждаться, но еще и гордиться.

– Пыль если и летит, то не в комнату, а из нее, – усмехнулась миссис Арнье. Она зашла в комнату, села у печи на стул.

– Это фотокарточки, – объяснил Фабрис, – решил проявить. Дело для науки бесполезное, зато дает возможность не принимать почти никаких решений и не испытывать при этом угрызений совести.

– И какие же решения Вы не хотите принимать?

– Боюсь, я еще на той стадии, когда человек должен принять решение, что ему нужно принимать какие-то решения.

– Такого мастерства придумывать бессмысленные мучения как Ваше, признаюсь, я еще не встречала.

– Что поделаешь, такая натура. Раз уж Вы зашли, миссис Арнье, можете мне рассказать, что не так у вас тут с севером? Два дня назад мистер Мон сказал, что на север мне ходить нельзя, только на юг. Вроде как там святая земля, или проклятая земля, в общем что-то такое… Вчера я решил, что и бог с ним, с этим севером, обойдусь югом, но сегодня ночью ко мне пришла непреодолимая тяга пойти именно туда. Что скажете, стоит туда соваться?

Фабрис снял с веревки одну из фотокарточек и рассмотрел – на ней было запечатлено озеро, над которым возвышались горные вершины. Фотокарточка эта была свидетельством двух больших талантов Фабриса: умения выбирать правильный ракурс и тратить лучшие годы жизни на бесполезные увлеченья.

– Если Ортри сказал, то мне добавить нечего, – ответила миссис Арнье. – Лично я такого же мнения, на север людям лучше не ходить.

– И почему же?

– Мне кажется, здесь у нас и так уже все достаточно северно. Я бы даже сказала – чрезмерно северно.

– А что на счет дикарей? Они и вправду там есть?

– Должны быть. Я, если честно, не особенно разбираюсь, что там есть. Мне достаточно вида этих ледяных зазубрин над озером, чтобы понять, что делать там нечего.

Фабрис снял с веревки очередную карточку, на которой был запечатлен след, оставленный крупным животным на берегу ручья. Он положил карточку на стол, открыл энциклопедию. В ней были собраны отпечатки лап всех известных науке животных. Фабрис и без этого почти наверняка знал, что след принадлежит медведю, но все же решил проверить, чтобы вся эта работа имела хоть какой-то смысл.

– Я всегда ориентируюсь именно на это чувство. Если мне куда-то не хочется идти, значит туда и стоит отправляться, – проговорил Фабрис, не отрываясь от работы.

– Так значит вы пойдете на север?

– Нет. Меньше всего мне хочется идти на юг, придется идти туда.

– А что насчет дел, на дела Вы так же смотрите? Что меньше всего хочется, то всех вернее? – проговорила в ответ миссис Арнье. Она откинулась на печь и закурила, дым ее сигареты тонкой струей потянулся в сторону печной заслонки.

– Думаю, что да.

– Тогда можете бросать свои терзания, я все за Вас решила. Мы оба с Вами знаем, чего Вы меньше всего хотите, выходит, этим и нужно заняться. Вам нужно влюбиться.

– Нет миссис Арнье… нет! Нет, нет и нет. Поверить не могу… Вы приперли меня к стене моей же логикой. Боюсь, в этом моем дурацком правиле придется сделать одно уточнение.

После обеда Фабрис решил отправиться в лес. Он прошел своей привычной тропой, что вела по берегу озера, поднялся к краю леса и обернулся: деревня, которую он только что покинул, осталась позади. Она была неподвижная, зеленая, залитый солнечным светом шпиль церкви торчал из нее, словно воткнутое в жертву копье. Кое-где над крышами поднимался дым, вдали слышался лай собак. Место это не так уж и нравилось Фабрису, оно вселяло в него лишь скуку и безнадегу, но в сравнении с лесом, что стоял сзади и дышал ему в спину холодным ароматом неизведанности, оно казалось оазисом.

Фабрис обил сапоги и пошагал в лес. Пошагал не особо охотно. В голове его звучали вчерашние слова незнакомца о том, что в лес нужно идти с подарком, тогда как в его рюкзаке никаких подарков не было. Сапоги помочить он тоже забыл.

– Поверить не могу, что я об этом думаю! – усмехнулся он своим мыслям, пробегая первые несколько сосен. Они склонялись над рекой, корни их словно щупальцы и извивались во все стороны. Далее тропа увела Фабриса в глубь, где уже не было ни реки, ни деревни, ни запаха дыма – один лишь лес, что стелился до самого края света.

Фабрис прошел по тропе вдоль реки на юго-восток около трех тысяч шагов и свернул в сторону холма, где сосны стояли особенно редко. На вершине холма он остановился и скинул с себя рюкзак. Взору его предстала устеленная мхами лесная долина. Кое-где она обрывалась и обнажала каменные выступы, в других местах стелилась монотонным зеленым ковром на столько, насколько было видно. Лес стоял тихо и величественно, сквозь ветви пробивались лучи солнца.

Фабрис расстегнул рюкзак и достал металлическую коробочку с несколькими круглыми отверстиями. Стенки ее были отполированы до зеркального блеска. К ней он приделал три деревянных ноги, которые тоже хранились в рюкзаке и воткнул получившуюся конструкцию в мох.

– Пора выходить в свет, мистер человекомедведь, – проговорил Фабрис, оглядевшись по сторонам. Он вставил в аппарат ручку и натянул пружину заводного механизма – все было готово. Аппарат откликнулся мерным пощелкиванием, напоминающим тиканье часов. Запустив механизм, Фабрис направил аппарат в нужную сторону, закинул на спину рюкзак и стал спускаться с холма.

До тропы, которая вела в деревню, было не больше двухсот шагов, но Фабрис прошел целую тысячу шагов и ни на что не наткнулся. Не было ни тропы, ни следов, ни оставленных им меток. Мест этих, где он оказался, Фабрис и вовсе не помнил, пусть и явно знал, что пришел отсюда. Со всех сторон стояли однообразные сосны и лежали мхи – куда не взгляни, везде картина была одинаковая. Искать здесь что-то было бесполезно. Фабрис развернулся и пошел назад к холму, где поставил аппарат, но холма он тоже не нашел. Холм исчез вслед за тропой, будто его и не было. Весь лес вокруг Фабриса словно умел меняться и делал это каждый раз, как Фабрис отводил взгляд в сторону.

Фабрис пробежал по лесу не меньше семи тысяч шагов, но так и не смог найти реку, к которой шел строго по компасу. Более того, он не смог найти ни ручьев, которые во множестве пересекали долину, ни берега озера, которое должно было лежать не далее чем в трех тысячах шагах к северо-западу. Все исчезло. Весь лес вокруг стал одинаковым и неприметным, в нем не стало ни юга, ни севера, ни деревни с озером. Он был таким ровным, что возможность существования здесь холмов и тропинок стала казаться Фабрису глупостью.

– Что я сделал не так? – не выдержал в какой-то миг Фабрис. – Пришел без подарка? Ну, так забирай все, что хочешь, жадная тварь! Хочешь, я даже сапоги отдам, вот. Дойду босиком!

Фабрис снял один из сапогов и метнул перед собой. Лес стоял над Фабрисом все так же бездвижно и молчаливо, весь его вид давал знать, что трагедия Фабриса для него ничтожна, как и любая другая трагедия этого мира.

Пчела прожужжала над стеной мельницы, что стояла посередине широкого луга, спустилась вниз и села на гладко выбритую голову мельника. Он спал на скамейке, прислонившись к стене. Почувствовав пчелу, мельник открыл глаза и замахнулся, чтобы убить ее, но сделать этого не успел. Руку его задержала другая рука. Она принадлежала девушке, одетой в мешковатые штаны и грубую рубашку – она только что спрыгнула с лошади и предстала перед мельником. Длинные волосы ее были собраны в пучок за головой, серьезные глаза блестели в свете солнца.

– Она Вас не укусит, если ее не трогать, – проговорила девушка. В голосе ее не было ни упрека, ни жалости, в нем вовсе не было никаких эмоций. Лишь безмятежность. Пчела взмыла вверх, облетела девушку и умчалась прочь, исчезнув в ветвях кустарника.

– Лия. Эти чертовы твари давно сожрали бы меня вместе с сапогами, если бы я их не трогал, – пробормотал мельник, потирая глаза. Он зевнул и почесал бороду.

– Если Вы их боитесь, то лучше Вам не спать на улице. Да и вообще лучше не спать.

– Что же мне еще делать здесь, если не спать? – Рассмеялся мельник. – Давай заходи, Хэни накормит тебя. Хэни, гости!

– Спасибо, но я не могу зайти. Мистер Мон хочет, чтобы вы приехали к нам на праздник. И еще он прислал вот это.

Договорив, Лия соскочила с лошади и протянула мельнику мешочек.

– Что там, камни? До сих пор пытается купить меня этими камнями, они и так здесь кругом валяются… – усмехнулся мельник, но осекся, развязав мешочек. Он был набит табаком. Понюхав содержимое, мельник завязал мешочек назад и убрал в сторону. В это время к нему подбежало двое детей – мальчик и девочка, они встали рядом и уставились любопытными глазами на гостью.

– Как я понял, на праздник ждут муку, а не меня?

– Мистер Мон передал только это…

– Ладно, ладно, я шучу. Зерна мало, но, думаю, еще чего-то найти можно. Не первого сорта, конечно. Если нужен первый сорт – пусть отправляется в Ундфлор, мои клячи в этом году не годны таскаться туда. Да и опасно стало. Вчера сидел вечером любовался волками, стояли прямо вон там, у края. Я ими, а они мной. Совсем уже меня ни во что не ставят, нужно будет пойти напомнить им, что такое получить пулю в задницу.

– Они не виноваты.

– Ну, так и я ни в чем не виноват. Когда я перебрался сюда, на холм, сначала тоже как ты сейчас размышлял. Думал, что не буду трогать их, а они меня. Но оказалось, что без ружья они с тобой договариваться не станут. Звери.

– К нам волки не заходят.

– Ну еще бы они к вам ходили, мозги у них тоже есть. Если бы не Ортри, я и сам никогда к вам не сунулся бы. Но да ладно, что говорить… Давай заходи и перекуси, представить боюсь, сколько ты сюда добиралась. Ты хоть успеешь вернуться? Оставайся ночевать, а завтра вернешься.

– Я не могу остаться. Сакс домчит меня еще до заката, мы успеем.

– Как скажешь. Тогда я лучше и вправду не буду тебя задерживать. Возьми хотя бы хлеба в дорогу? Хэни! Принеси для Лии лепешек! Где ты там, Хэни!?

Спустя несколько мгновений из дома выбежала полная женщина в желтом платье. В руках у нее был хлеб. Она передала его Лии, после чего та вскочила на лошадь и, попрощавшись, пустилась в сторону леса.

– Хорошо, отлично! У меня новая идея! Если я выблужусь отсюда, то отращу себе огромную грязную бороду, заплету на ней пятьсот косичек и стану проповедником. – проговорил в пустоту Фабрис. Он сидел под сосной и время от времени прикладывался к своей фляжке. Темнело. Небо затянулось свинцовой завесой облаков, которые медленно ползли над лесом с севера. Весь лес погрузился в холодный полумрак. Кое-где еще слышались голоса птиц, но совсем скоро должны были утихнуть и они. Фабрис посмотрел на небо и снова приложился к фляжке. Доживать до рассвета он уже не собирался, так что решил прикончить весь свой виски, чтоб он не достался демонам.

– Отправлюсь на край света и буду учить аборигенов чистить зубы перед сном…

Лес ответил Фабрису внезапным порывом ветра, что пронесся по верхушкам сосен. Все вокруг закачалось из стороны в сторону. В темноте раздался протяжный стон гнущихся деревьев.

– Что, нет? Может тебе не нравится, что я пью? Тогда я бросаю все к чертям! С этого дня ни капли…

Фабрис одним глотком допил все, что было в фляжке и швырнул ее в темноту.

– Все, конец!

Лес не менялся. Сосны продолжали раскачиваться, а ветер продолжал завывать в темноте над их вершинами. Облака становились все мрачнее. Фабрис почувствовал, что начинает замерзать.

– Ну ладно, ладно, мне кажется, я понял, что ты от меня ждешь. Так и быть, я скажу это! – рассмеялся Фабрис. – Подлый ты мерзавец, ты меня все же прижал… Если я еще когда-нибудь в своей жизни увижу людей, то я готов жениться. Даже не так, я женюсь на первом же, кого увижу. Пусть даже это окажется та самая Мэрилин! Пусть она только уже поскорее придет, откуда бы она там ни шла, хоть из самой преисподней… пусть придет и вытащит меня отсюда.

Из темноты донесся едва различимый звук, похожий на стук копыт.

Фабрис вскочил, прислушался.

Ветер продолжал гудеть в кронах, а сосны продолжали скрипеть, но даже за всем этим гулом он смог расслышать звуки снова. В лесу и вправду кто-то был.

– Хээй, кто здесь! Мэрилин, это ты? Я здесь! – прокричал Фабрис, и побежал в ту сторону, откуда доносился шум. На всякий случай он достал и приготовил свои револьверы.

Через несколько мгновений, Фабрис увидел того, кто к нему приближался – то было не чудовище, а человек, скакавший через лес верхом на лошади. В темноте Фабрис мог разобрать лишь его силуэт. Человек приблизился к Фабрису, объехал его вокруг. Над своей головой Фабрис почувствовал занесенное дуло ружья.

– Кто ты такой? – обратился к нему незнакомец женским голосом.

– Меня зовут Фабрис Эрнуа. Я из Индфилда. Ученый, – проговорил Фабрис. Лицо его расплылось в усмешке. Ему хотелось даже рассмеяться, хотелось дать знать лесу, что он все равно его когда-нибудь переиграет. Но он сдержался.

– Я тут немного заблудился, – добавил он.

– Если ты из Индфилда, то заблудился ты много, – ответила девушка. Свободной рукой она остановила коня и ждала, что будет делать дальше Фабрис.

– Что есть, то есть… я приехал два дня назад из Индфилда в эту проклятую дыру… Деревня, как она там называется… По-моему, есть такой соус…

– Хидентар?

– Да, именно. Я изучаю животных. Так вот, с утра я пошел в лес, но забыл взять подарок, который для леса… вылетело из башки. Когда ты живешь у миссис Арнье, из твоей башки почти всегда что-нибудь вылетает. В общем, он решил меня прикончить! Если бы не два револьвера, меня бы давно уже сожрали… – объяснил Фабрис. В руках он продолжал сжимать револьверы, размахивая ими в воздухе. – А Вы должно быть Мэрилин? Миссис Арнье говорила про Вас.

Девушка ничего не ответила. Фабрис взглянул на нее и понял, что взгляд ее ничем не отличается от взгляда волчицы, что часом раньше кружилась в ста шагах от него, тем не менее взгляд этот не был враждебен, напротив, он был пуст, спокоен.

– Меня зовут Лия, – проговорила девушка.

– Ясно… То есть я рад знакомству! У Вас очень прекрасное имя… Я безмерно рад видеть Вас здесь. Я думал уже все, конец.

– Кто хотел Вас прикончить?

– Прикончить?

– Вы сказали, что Вас хотели прикончить.

– Да…, я так выразился, это лес хотел меня прикончить, кому я здесь еще нужен. Я забыл взять с собой подарок. Лесу нужен подарок, чтобы он понял, что с тобой можно иметь дело… Да что я рассказываю… Вы что, не знаете про это?

Лия вновь ничего не ответила. Она смотрела на Фабриса с лошади как на тявкающую собаку, во взгляде ее не было ничего, кроме холода и усталости.

– Если Вы тоже без подарка, тогда мы оба обречены. Нам теперь до конца веков отсюда не выйти, будем ходить с Вами по кругу, пока не провалимся в преисподнюю. Вот смотрите, я сейчас оставлю след, а через минуту его уже не будет. С холмами та же история, никакого постоянства…

– Если Вам нужно вернуться в деревню, то идите со мной, – прервала Лия разговор.

Фабрис улыбнулся в знак согласия. Его переполняли чувства, которые сложно было сдержать в себе, или, хотя бы, унять, но все же он решил замолкнуть. В момент возникшей тишины он посмотрел на Лию и понял, что лес если и пошутил над ним, то не так страшно, как мог – она была прекрасна. Светлые лаза ее были глубокими, как горные озера, лицо тонким, во всех чертах ее виделось особенное благородство.

Лия посадила Фабриса позади себя и пустила лошадь вперед, в ту сторону, где лес круто поднимался вверх. Стало совсем темно, посыпался дождь.

– Так кто Вы такой, как здесь оказались? – спросила Лия.

– Я ученый. Изучаю лес, – ответил Фабрис. Он ждал, когда Лия сама заговорит с ним и только сейчас решился снова раскрыть рот. Гордый вид ее был для него чем-то новым, он любовался ею, как образцом полного соответствия человека и мира, в котором тот существует. В ней не было ни страха, ни злости, ни угнетения, которые он встречал в глазах жителей Хидентара, в ее глазах сияло торжество над всеми невзгодами, а может быть – полное к ним безразличие. Она смотрела на Фабриса так же холодно и благородно, как скала смотрит на подмывающие ее волны.

– А с чего Вы взяли, что лесу от Вас что-то нужно?

– Вы насчет подарка?

– Да.

– Это все сумасшедший, которого я встретил в лесу. Даже не представляю, как я смог поверить тому, что он мне там наплел… Это, должно быть, и вправду от недоедания, миссис Арнье говорила мне…

– Что за сумасшедший?

– Сумасшедший? Обычный сумасшедший. Огромный, как медведь, с рыжими усами, весь обвешан какой-то ерундой, как на маскараде. Кости, когти, рога какие-то… Такой жути я еще не встречал, я даже подумал…

– А на шее у него ничего не было?

– На шее? Да, было что-то… кажется какой-то рисунок, в форме круга или чего-то такого. Точно не вспомню, рассматривать его мне пришлось под приставленным ко лбу ружьем, так что подробности от меня ускользнули. Вот если бы Вам нужно было ружье, его бы я описал в деталях…

Фабрис не видел лица Лии, но почувствовал, что в ней что-то произошло. Движения ее стали резкими, голос взволнованным. Вся она медленно превращалась из каменного изваяния в живого человека, словно брошенный в огонь кусок льда.

– Где вы его встретили, здесь?

– Нет, к северо-востоку от озера, на ручьях.

– Понятно.

– Вы знаете его?

– Нет.

– Тем не менее про рисунок Вы знали.

– Я предположила.

– Весьма точно предположили…. Если Вы хотите, я могу рассказать больше, мы с ним неплохо успели узнать друг друга.

– Не нужно.

– А выглядите Вы так, как будто как раз это Вам и нужно.

Лия ничего не ответила.

– Странно, – проговорил Фабрис после паузы. – Вы тоже начинаете мне врать, так же, как и миссис Арнье. И точно так же, как у нее, у Вас это выходит довольно ненатурально. Ложь – это конек южан, вам лучше оставить это нам и практиковаться в чем-нибудь менее театральном. Мне кажется, северу к лицу прямота.

– Вы рассказали все миссис Арнье?

– Нет, с чего Вы это взяли?

– Вы сами только что сказали.

– Только что сказал, а теперь уже не сказал.

– Вы ничего не знаете о нас и о том, что здесь творится…

– Вот и именно! Я как раз и хочу это сказать, что я ничерта не знаю, что здесь происходит. Было бы неплохо, если бы кто-то мне хоть что-нибудь рассказал!

– Для Вас здесь ничего не происходит.

– Да, это я уже успел узнать. Думаю, мне стоит рассказать про сумасшедшего мистеру Мону, люди должны знать, кто бродит по их лесам.

– Вы ничего ему не скажете.

– Это почему же? У Вас тут принято считать, что мы, южане, конченные мерзавцы, так почему бы и мне не оказаться мерзавцем?

Лия вновь замолкла. Фабрис уже почти явственно чувствовал возникшее между ними напряжение.

– Если Вы скажете хоть слово, я Вас убью.

Фабрис усмехнулся. Когда у местных людей кончались аргументы, они всегда произносили эту фразу, а вся разница состояла лишь в том, на сколько скоро они к ней прибегали. Лия не была исключением.

– Наконец-то вы сказали это. Я уже думал с Вами что-то не так. Знаете, на самом деле мне на все плевать, я никому ничего не собираюсь рассказывать, тем более мистеру Мону. Просто мне хочется знать правду, вот и все.

– Знание правды Вам не поможет.

– Знаю, что не поможет. Правда никогда никому не помогает, не за это ее ценят. Правда нужна лишь для того, чтобы смотреть человеку в глаза и знать, что ты можешь ему доверять. Все здесь постоянно врут мне, я даже не знаю, слышал ли я за три дня хоть что-нибудь правдивое. И я не понимаю, в чем дело. Я приехал с целью пройтись по лесу, изучить животных, потом хорошенько напиться и провалить к себе на свой проклятый юг. Но изучать мне почему-то приходится не животных, а людей. Скучнейшее из всех занятий!

– Вы зря сюда приехали.

– Может и так. Вы даже не представляете, сколько раз я уже слышал эти слова. Вы зря сюда приехали! Тем не менее я уже тут. Даже если приехал я зря, взять и уехать назад у меня уже нет возможности, – усмехнулся Фабрис. Он достал вторую свою фляжку и хотел отхлебнуть из нее, но вспомнил, что там уже ничего нет. Попытки Лии уйти от разговора приободрили его и как будто вернули силы.

– Хотите рыбы? Купил сегодня у мрачного мужика, но вроде бы вкусно…

Лия не ответила. Она посмотрела на почерневшее небо и подогнала лошадь. Фабрис сидел позади ее и не видел лица, но чувствовал, что она уже готова его пристрелить.

– Смотрю, Вы уже жалеете, что спасли меня.

– Мне на Вас плевать.

– И что же Вы тогда так разочарованы?

– Хорошо. Я Вам расскажу. Лучше Вам узнать про все от меня, чем от кого-то другого. Этот человек, которого вы встретили в лесу, он однажды нарушил одну традицию. Старую, глупую традицию, которую придумали трусы и мерзавцы. И чтобы не навлекать проклятие на всю деревню, его изгнали в лес. Лес должен был забрать его. Это такой ритуал… То, что Вы его видели, это… невозможно.

– Почему?

– Потому, что такого не может быть. Лес не возвращает забранного.

– Чем больше слышу о вашем лесе, тем меньше он мне нравится. Он был Вам дорог, верно? Этот охотник.

– Все люди дороги друг другу.

– Вы испугались, что я расскажу о нем мистеру Мону, видимо дорог он все же именно Вам.

– Зачем Вам лезть в это? – Лия остановила лошадь и повернулась лицом к Фабрису. Глаза ее налились чем-то новым, холодным, но живым и волнительным. Они были прекрасны, как пробивающаяся сквозь тучи весенняя луна. Нескольких мгновений хватило Фабрису, чтобы решить, что прекраснее этих глаз он еще не видел.

– Вы можете просто ничего не говорить и остаться хорошим человеком. Но можете и не оставаться.

Фабрис усмехнулся.

– Я… Я никому не расскажу, обещаю. Я ничерта уже не понимаю, но, по крайней мере, постараюсь сделать вид, что все это мне не интересно. Хотя мне не может быть не интересно…

Когда впереди показались несколько огней, и стало ясно, что до деревни осталось совсем немного, Лия подогнала лошадь. Всю оставшуюся дорогу она молчала, сейчас же эта стена холодного безразличия, что отделяла ее от мира вокруг, стала еще толще, непроницаемее.

– Пришли, – проговорила она, без какой-либо радости, словно это была лишь краткая передышка перед чем-то по-настоящему тяжелым.

– Первый раз я радуюсь, что снова пришел сюда… – усмехнулся Фабрис. – Я бы хотел еще кое-что спросить, раз уж судьба решила нас встретить. Я сказал, что изучаю лес – это не совсем так. Если быть честным, ищу я не зверей, а ваших демонов. Человекомедведей. Чисто в научных целях… Дело мое пока если и движется, то скорее назад, чем вперед. Мне нужна хоть какая-то информация, так что, если Вам есть что сказать…

– Мне нечего сказать.

– Ясно, я Вас понимаю… Мне не нужны какие-то факты, я просто хочу понять, сказка все это, или действительно в лесу что-то есть. Никто здесь не хочет со мной говорить, все чего-то боятся, я подумал…

– Все это глупость. Но ни что не рождается на пустом месте, даже глупость.

– Вот примерно это я и хотел услышать. Спасибо Вам, за то, что спасли, и за эти слова… Я уже начинаю думать, что не так уж и напрасно заблудился. Может быть, вы еще что-то знаете, например, где их искать?

– Вы не знаете, что ищете.

– Вот и именно, не знаю.

Когда Лошадь довезла Фабриса до крыльца гостиницы, он спрыгнул и размял спину. В доме не было никаких признаков жизни. Он стоял тихо и угрюмо, со всех сторон его окутал ночной туман, что полз с озера вдоль черных силуэтов домов.

Продолжить чтение