Читать онлайн Циян. Сказки тени. Том 1 бесплатно

Глава 1. Чудовище

– Куда мы идём?

– В подвал.

– Но… туда же нельзя.

– Сегодня можно.

Отец нервничает, он это чувствует. Но мальчик послушно идёт за ним, вцепившись в руку и впервые не думая, что ему любопытно, что же там, в подвале. Сколько раз он пытался туда заглянуть? Однажды даже проскользнул, украв из кабинета ключ, – и через минуту был вытащен оттуда за шиворот и бит. Никогда, ни при каких обстоятельствах ему туда нельзя. Эти слова долго болели синяками на теле, а запомнились навсегда. Он сын шэнми, он должен, обязан соблюдать правила. Если хочет выжить, конечно, – это его глупая голова должна усвоить. Раз и навсегда.

Так почему теперь можно?

Мальчик садится на стул и смотрит на отца в последний раз перед тем, как закроет по его просьбе глаза. В последний раз перед тем, как сделает глубокий вздох и услышит мерный шелест печатей. Ему всегда было жаль, что у него не такие же светлые волосы…

– Считай.

– До скольких?

– Пока не остановлю.

– Хорошо. Раз.

Подвал выглядит как подвал, ничего необычного: сырость и мрак. Так почему же сюда было нельзя? Может, это ещё одно правило, урок сыновней почтительности? Он болтает ногами – не дотягивается до пола, сидя на стуле. От этого как-то неудобно… Тревожно.

– Два.

Он – сын шэнми, но сам шэнми не является. Кто такой отец? Другие дети дразнили мальчишку «выродком проклятого». Таких, как папа, сжигают, это он тоже знал. Им не рады. Шэнми могут делать то, что обычные люди не могут. От них отворачиваются, испытывая необъяснимую неприязнь… Странно. Он ничего подобного не чувствовал. Ещё ему говорили, что отец ест детей, – но это же совсем глупость.

– Три.

Вдруг стало больно, колко, невыносимо, словно сердце пропустило удар. И ещё один. И ещё. Он хватает ртом воздух, но не может вдохнуть. Пытается открыть глаза, но не получается. Его парализует, окутывает холодом и нанизывает на иголку, точно насекомое, а затем…

«Че-ты-ре».

Он считает, хотя не может открыть рот. И видит, хотя глаза не открываются.

Мальчик видит Чудовище. Оно было здесь раньше, и оно будет здесь, даже когда дом разрушится и от него останется лишь остов, который завалит землёй.

Чудовище будет всегда и везде, скрываясь в темноте, – безликое, холодное и голодное. Облизывать ноги собственной тенью, скалиться из каждого угла. Но сейчас Чудовище было в подвале, стягиваясь смоляными каплями к стулу, подступая всё ближе и ближе к мальчишке, который не мог пошевелиться. Он не мог сбежать. Мальчик чувствовал чужое дыхание и силу, что медленно и неизбежно оплетала его, вцепившись не в тело, а в душу. Он принадлежит Чудовищу – это стало так же ясно и понятно, как день и ночь. С самого рождения оно просто ждёт. Но, может, настала пора забрать его?

«П… пять…»

Он хочет сбежать. Наверх, по старой деревянной лестнице, к свету, к солнцу и жизни. Быстрее. Почему не слушаются ноги? Почему он не может открыть глаза? Почему он принадлежит Чудовищу?!

Боль становится острой и пульсирующей; иголка, на которую его словно нанизали, впивается в самую грудь, и сквозь барабанный бой ужаса он вдруг слышит, как сердце сделало удар.

«Шесть».

Мальчик открывает глаза, но сначала ничего не видит, только мглу, почти живую, что вдруг растекается и исчезает в углах. Его голова невольно падает на грудь, но сверху опускаются руки. Отец. Почему его пальцы дрожат? Почему он поднимает его голову и пытается измерить пульс? Почему он бормочет? Тоже считает?

– Сто тридцать пять, сто тридцать шесть, сто тридцать семь… Кан?

Его зовут Кан.

– Чу… чудови…

Его подхватывают на руки и прижимают к себе так крепко, что кости, кажется, вот-вот треснут.

– Оно больше не придёт. Всё. Всё закончилось.

Почему отец плачет?

– Семь…

– Не считай. Всё. Всё. Тебя никто не отнимет.

Оно в тенях… Он знает. Голова кружится, и он теряет сознание, но точно на всю жизнь запомнит, что оно – в тенях.

Отец такой тёплый, и волосы светлые, словно солнце…

Кан вскочил с кровати, тут же зашатавшись и опершись о стенку. Опять этот кошмар. Перед глазами всё поплыло, и мальчишка опустился на пол, смахивая со лба капли пота. Как же ему это… надоело. С тех пор как сон с Чудовищем стал преследовать его, Кан боялся теней, хоть и старался скрыть это от всех. Но ему не нравилась ночь, а сестра дразнила его трусом за то, что его силой теперь было не заманить близко к отцовскому подвалу. Ну и Бездна с ней, бешеная девчонка. Надо собраться – он в порядке, он дома, сейчас утро.

Кое-как поднявшись, Кан пошлёпал босыми ногами к двери, отодвинул её и вышел в коридор, направляясь к отцовскому кабинету. Прокравшись внутрь, мальчик замер перед повешенным на стену гуаньдао, внимательно его рассматривая. Чудовище никуда не денется. Это чувство обречённости теперь тоже пряталось в прохладе тени и скалилось на него каждое утро после кошмара. Так не пойдёт. Гуаньдао и раньше привлекал его внимание, но сейчас… Он заворожённо смотрел, как лучи солнца разбиваются об отполированное стальное лезвие. Мальчишка подтащил стул, взобрался на мягкое сиденье, и тонкие пальцы потянулись к древку, чтобы схватиться за него. Кан встал на носочки и попытался стянуть оружие со стены… Тут же раздался оглушительный грохот – не удержав тяжёлый меч, он рухнул на пол вместе с ним.

– КАН, ОПЯТЬ ТЫ В МОЁМ КАБИНЕТЕ, ДРЯННОЙ МАЛЬЧИШКА?!

Бездна всё подери! Он бросил добычу, как самый настоящий трус, и метнулся к окну, поднял его и выскочил на раскалённую черепицу, затылком чувствуя, что его вот-вот нагонят. Прямо в пижаме, шипя от огненной боли в босых ногах, он понёсся по крыше через весь двор отчего дома к своему окну, но…

– Я ТЕБЯ ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ ДОСТАНУ!

Он с ужасом хихикнул, черепица выскользнула из-под пальцев, и Кан полетел вниз, подхваченный в последний момент невидимой силой за лодыжку. Что-то цепкое тряхнуло его, подняло выше вверх тормашками и потянуло обратно к отцовскому кабинету, раскачивая то влево, то вправо. Он попытался зацепиться за крышу руками, но это оказалось совершенно бесполезно, и его метнуло на пол прямо под ноги Аманю, который опёрся на свой гуаньдао, слегка склонив голову набок. Когда отец успел вырядиться в парадное ханьфу?

– Мне тебе руки отрубить, чтобы ты перестал хватать лишнее, или ноги, чтобы не убегал? Ах, знаю – пожалуй, и то, и другое!

– Отец, я случайно!

– Случайно ты родился моим сыном, не иначе! Зачем оно тебе?

Действительно, зачем? Кан встал, отряхнулся от пыли, вскинув голову, гордо взглянул на Аманя и наконец выпалил:

– Я не хочу быть послом, отец!

– Что?!

– Я. Не хочу. Быть. Послом. Или учёным. Я хочу воевать.

– Чушь. Ты не в состоянии даже оружие со стены снять.

– Я научусь!

– Не обсуждается. Марш во двор!

Опять во двор. Кан вздохнул, молча поклонился и вышел из кабинета, спиной чувствуя провожающий его взгляд отца. Всё в той же пижаме вышел во двор дома и привычно встал на колени, снова тяжело вздохнув и прикрыв глаза. Ничего он не понимает, а вот Кан всё понял ещё в тот момент, когда схватил древко. Ему нет смысла бежать от Чудовища. Если оно везде, даже во снах, то это не поможет. Надо стать сильнее. Надо прогнать его. Стать таким, чтобы его не сожрали. И как этому помогут знания учёного или навыки посла? Бред. А вот гуаньдао… Это – оружие. Это – другое. Воины сильные, быстрые, они ничего не боятся. Он тоже хочет ничего не бояться, так что выбор тут очевиден. Даже если каждый день придётся стоять на коленях перед отчим окном за несоблюдение сыновней почтительности, он не сдастся. Разве не отец всегда учил его стоять на своём? Хватит с него кошмаров. Подвалов. Страха.

Ему уже целых шесть лет, и он твёрдо уверен в своём выборе.

Глава 2. Бай

– Смотрите-ка, сынок шэнми выполз!

– Иди сюда, недомерок, где твой папочка?!

– Трупы с пиявками, небось, пожирает.

– А шэнми едят пиявок?

– Конечно едят. А ещё червей с могил.

– Врёшь!

– Да ни в жизнь! Мой отец так говорил. Эй, Кан, струсил? Кому сказали, иди сюда!

…И так каждый день. Кан поморщился, продолжая идти и смотреть прямо. Не ускорил темп, только про себя начал считать до десяти. Он выше этого, выше, выше… С глухим ударом в затылок прилетел комок грязи, и мальчишка замер, а затем медленно повернулся к сыну и племяннику министра экономики, что скалились на него. Ну и уроды! Один жирный, другой тощий, хоть истории про них трави. Но вот же, пушок под губами уже появился, длинные, как бамбук, не то, что он. Ладно. Вырастет, будет выше и сильнее, чем эти, он всем им покажет. Потом.

– Чего ждёшь? Ещё приглашения?

– Ты не прав, Сяо… – Кан улыбнулся, ну точно как отец – вроде мягко, а по глазам видно, что сейчас вгонит нож в горло. – Шэнми не едят пиявок. Или червей. Они человечину едят. Све-жу-ю.

– Что-о-о?!

– Да. Человечину, – Кан сделал шаг в сторону мальчишек, и что-то в его фигуре заставило их отступить. – И очень важно, чтобы она была свежей. Ты же сам говорил, что трупы пожирают? Это неправда. Нужны живые дети. Смышлёные. Те, что видели солнце и знают, как радоваться. Тогда получаются самые сильные тёмные ритуалы. Взрослые уже хуже, а вот щенок твоего возраста подойдёт идеально, – ещё шаг вперёд. – Но это только мясо. А жир топится на ритуальные свечи, кости толкутся. А знаешь, что можно сделать с сердцем? Показать?

– Да ну тебя в Бездну, психованный!

Мальчишек как ветром сдуло, а Кан поморщился и стряхнул с затылка грязь, с презрением глядя на дом министра. И это он ещё до тренировочной площадки не дошёл.

***

Каждый его день начинался и заканчивался одинаково. Спал Кан катастрофически мало, а всё потому, что вставал ещё до рассвета, завязывал себе глаза и отрабатывал удары и стойки во дворе. Сестра, поймавшая его за этим престранным занятием, однажды свесилась через перила и ехидно поинтересовалась, что за дурная идея опять пришла в его пустую голову. Объяснений, конечно, не получила, как и через день, и через неделю, пока не притащила за рукав сонного отца, догадавшись, что уж ему-то в ответ Кан промолчать не сможет.

Пойманный за шиворот озадаченным Аманем, мальчишка сознался, что это не просто так, и он всё-всё понял и предусмотрел. Он так благодарен отцу за то, что тот смилостивился и позволил ему начать учиться военному делу (всего-то и потребовалось суток пять, хоть и не подряд, постоять на коленях и выслушать целую серию нотаций о том, какой он болван). Но вот беда – что делать воину, если против него окажется такой же, как отец? Магия – опасное оружие, особенно против человека, будь у него в руках хоть самый распрекрасный гуаньдао. Печати шэнми одним своим видом способны либо глаза выжечь, либо разум отнять, – отец сам говорил. А значит, надо быть готовым драться вслепую.

Амань эту речь восьмилетнего воителя выслушал скептически, заявив, что сын его беспросветно находится разумом своим в тяжёлой хвори. Но раз ему нечем заняться в такую рань, а сестре его, судя по всему, тоже, то вот пусть она его и колотит. А тот, кто не может побить девчонку, шэнми тем более не победит. Сюин предложение восприняла с совершенно излишней радостью и вот уже которую неделю избивала его бамбуковой палкой.

Получив порцию синяков от сестры, Кан завтракал и встречал преподавателей, потому что те послабления, которые допускались для мальчиков, отдавших предпочтение службе армии вместо службы в кабинете, на него, по мнению отца, не распространялись. Хочет махать оружием – прекрасно, но он не позволит своему сыну стать таким же безграмотным идиотом, как эти недоразумения рода человеческого, что растут в генеральских семьях. Разобравшись с классической литературой, каллиграфией, историей и прочими науками, Кан шёл к преподавателю фехтования, а от него уже полз домой. Если отец был дома, доползал он до того самого подвала, где с завязанными глазами учился по выжженным на земле печатям повторять заклинания. И хотя каждый раз, когда он спускался вниз, сердце его сжималось, – Кан молчал. Засыпал он уже без сил, слабо чувствуя собственное тело, а голова и вовсе отказывалась работать.

Так было день за днём. Пока в его жизни не появился этот проклятый Бай.

***

Бай перешёл к его преподавателю, когда Кану почти исполнилось девять. Он и его дружки – каждый старше Кана на три года минимум, все из военной аристократии, – появились на пороге тренировочного дома жарким летним днём. И первое, что они сделали – затащили «сынка шэнми» на задворки и от души избили мешками с песком, настоятельно посоветовав не позорить их призвание и убираться вон читать свои книжки.

– Думал, меня смутят твои пугалки? Ни-че-го ты не можешь, знай своё место, – сплюнул Бай, бросая сжавшегося на земле мальчишку.

– Да пошёл ты…

– Только вздумай взрослым вякнуть, тень папочки! Неделя тебе, чтобы исчезнуть, или побрею налысо, помяни моё слово.

Кто-то из троицы пнул его в бок на прощание, но Кану уже было всё равно. Кое-как встав, он принялся стряхивать с себя пыль, морщась от боли и думая о том, что впереди ещё тренировка, а рёбра как-то нехорошо болят. Плохо. Следов гад не оставил – видимо, Кан не первый. Нет уж. Обойдёшься. Сжимая под палящим солнцем деревянный меч и в который раз повторяя выпад, Кан впервые думал не о Чудовище. Оно осталось в тенях подвала, но сейчас, при свете дня, появилось ещё одно: стоит рядом, скалится и поджидает его. Кан упорно взмахивал мечом снова и снова, погружаясь в какой-то гипнотический транс, чтобы отвлечься от прыщавой рожи. Он пришёл сюда не за тем, чтобы сбегать от каждой проблемы. Рёбра болели, перед глазами расплывались алые круги, но он что-то осознал окончательно. В этом ухмыляющемся уроде он видел всех, кто дразнил его. Всю эту аристократическую шваль, растущую в домах по соседству, не способную смириться с тем фактом, что проклятый и его семья могут не гореть на костре, а служить Императору. Его не признают ровней. Никогда. А ведь его род не менее древний, чем у того же Сяо. И всё почему? Потому что они боятся. Но не Кана, – в этом-то и заключается самая большая проблема. Неделя, значит… Хорошо.

– Кан! Кан, ты в порядке?

Почему голос учителя звучит, как сквозь вату?

– Смотрите, малохольный в обморок грохнулся! – раздалось откуда-то сверху, и последним, что он услышал, был смех…

Рёбра очень болели.

***

Прошло три дня. Преподаватель потребовал открыть книги на двадцать пятой странице и внимательно изучить схему блокирования удара. Кан, как и все ученики, погрузился в чтение с непроницаемым лицом, но про себя он считал секунды. Мальчишка не выдал своего нетерпения ни взглядом, ни дрогнувшими уголками губ, ни даже жестом, только сердце бешено колотилось, что у птицы.

– Я… Я… Учитель, я… я не вижу! Ничего не вижу! Учитель!

Все ученики замерли, замер и Кан. Вместе с десятком остальных он синхронно повернулся в сторону дружка Бая, что отпрянул от книги и слепо хватал руками воздух перед собой, ощупывая лицо тощими бледными пальцами. Изумление на лице прыщавого сменилось ужасом, а радужки глаз стремительно затягивали сизые бельма. Тишина нависла над залом всего на пару секунд, как штиль перед бурей, зазвенела в сухом летнем воздухе, а затем с грохотом разбилась о топот ног, крики жертвы, шорох разлетающихся книг и безуспешные попытки учителя угомонить толпу.

Кан первый побежал за лекарем.

Бай смотрел на него.

И сын шэнми ухмылялся уголком рта. Он только начал.

***

Амань очень спокойно и чинно проводил сына до дома, но стоило им переступить порог, как отец семейства схватил мальчишку за ухо и поволок к себе в кабинет, моментально превращаясь в самого настоящего демона.

– Паршивец! Я сам скормлю тебя Бездне, видит Небо, иного ты не заслуживаешь! Печать! Ты нарисовал печать в его учебнике!

– Но никто же не понял!

– Ещё бы понял, бестолочь! Тебя казнят, если хоть кто-то об этом узнает, и не посмотрят, что ты человек, хотя иной раз мне кажется, что я породил осла! Я для этого учил тебя печатям?! Чтобы ты мстил каким-то недорослям?! Где страница?!

– Вот, – Кан вытащил вырванную из учебника двадцать пятую страницу. В ней не было совершенно ничего необычного, точно такой же лист и такая же схема, как в его собственном учебнике.

– Кхм… – отец повертел в руках пергамент и нахмурился. – Лимонный сок?

– Ага, – сын потёр красное ухо и на всякий случай сделал шаг в сторону. – Не видно же. А смотреть он всё равно смотрел. Ты же сам говорил, что даже если человек нарисует печать шэнми, то на неё нельзя смотреть.

– И ты от теории перешёл к практике… Вот зачем?

– Потому что у меня проблемы.

– Ну-ка, какие это детские проблемы необходимо решать запретными знаниями, Кан?

– А что мне было делать, а? Ты видел его? Ты видел Бая?! У меня нет друзей, чтобы дать ему сдачи, а куклой для битья я быть не хочу!

– Так не надо было лезть туда, где бьют. Или тебе уже все мозги вышибли? Сутки во дворе, глупый мальчишка, и в следующий раз избавь меня от необходимости объяснять министру, что ты не умеешь колдовать! Если хочешь сделать что-то опасное – сделай так, чтобы никто не смог тебя обвинить. Обзаведись друзьями, не ослепляй противников очевидными способами. Этому тебя бы учили, если бы у тебя хватило ума слушаться отца!

Кан нахмурился, сжал руки в кулаки и опустил голову.

– Ты прав. Прости меня.

– Всё ещё хочешь поехать на войну?

– Да.

Амань всплеснул руками и закатил глаза.

– Ну, может, там тебе наконец снесут с плеч эту пародию на голову…

***

Сюин спрыгнула с лестницы во двор, обошла кругом братца, качнулась с пятки на носок и наклонилась, заглядывая ему в глаза с проказливым, свойственным только девчонкам, любопытством.

– Допрыгался?

– Не скачи, а то рядом встанешь.

– И встану! Ты, как-никак, мой брат.

Сестра действительно встала на колени рядом с ним, пачкая шаровары и рассматривая окно отцовского кабинета. Видимо, Кан и впрямь натворил что-то серьёзное, раз уже шестой час торчит тут в ожидании, пока Амань его простит. И у неё были догадки, в чём дело.

– Это правда? Про печать?

– Уже слышала?

– Да, папа так кричал, что сложно было не услышать. Ну ты и дурак, – девочка легко пнула Кана в бок. – Слушай, а дождика не будет?

– Птицы высоко летают.

– Жалко. Я-то уйду. Да ладно тебе! Кан… Ты должен быть хитрее, правда. Отец седым станет с тобой.

– И что ты предлагаешь?

– Мозгами пораскинуть, – сестра хихикнула. – Не надо плодить эти сказки – тебе либо не поверят, либо сожгут.

– Но работает же!

– А ты не думал, какой ценой? – Сюин царапнула ноготком пыль во дворе. – Ты не думал, почему все этого боятся? Почему отец нас учит? Мы же не шэнми.

– Потому что даже в наших руках это оружие.

– Печати? Дурак! Вот точно дурак. Это не оружие, это защита. Ты вообще его слушал? – девчонка выпрямилась, отряхнула тунику, запрокинула голову, и, явно пародируя отца, язвительно продолжила: – «Бездна, маленькие оболтусы, в каком-то смысле материальна. Она – такой же мир, как наш, лишь скрыта по ту сторону. Проклятые – люди, отмеченные Бездной, но не каждый проклятый – шэнми, и не каждому хватит силы им стать. Если не защитить себя от её влияния, она сведёт тебя с ума, вырвет душу и заберёт все жизненные силы. Именно для этого и созданы печати. Печати позволяют прикасаться к Тени, не обжигаясь, подчинять демонов своей воле, не рискуя быть поглощённым заживо, потерять себя и…»

– И что?! Это я и без тебя знаю!

– А ты не думал, что здесь что-то не так?

– В смысле?

– Ну… – Сюин легла прямо на пыль перед братом и подтолкнула его туфелькой. – Дедушка был шэнми. Ты помнишь, как он закончил?

– Нет.

– Ты знаешь хотя бы одного шэнми в истории, кто хорошо закончил?

– Сюин…

– Мне кажется, если что-то может давать силы, то может и забирать. Иначе зачем защищать себя? Вся папина магия – это… это воровство. А ворам всегда отрубают руки.

– Ты про…

– Чудовище, – Сюин сняла туфельку и стала вертеть её в руках. – Мне кажется, что твоё чудовище – не совсем твоё. Оно папино. Но идёт за тобой. И ты его дразнишь, Кан, заигрываясь с печатями и той стороной.

– С чего ты это взяла?!

– А ты сам подумай. Отец – великий шэнми. Ты слышал, как он воевал? О его демонах? Как думаешь, сколько надо за это заплатить и чем?

– Самым дорогим?

– Детьми, – сестра вдруг посмотрела на него очень внимательно. – Ты – его первенец, Кан, наследник. Я не думаю, что папа любит маму, самое дорогое, что у него есть – это мы.

– Ты… тоже?

– Да. Вижу. Мне не по себе, – Сюин прикусила губу. – Я должна что-то придумать. А ты… Больше не делай так. Ладно?

– Ладно.

– Хорошо…

Дети молчали, глядя на окно.

– С ним же ничего не случится плохого?

– Не случится. И с нами. Всё будет хорошо, Сюин.

Его сестра была права, что-то было… Что-то было не так с этой историей и его кошмаром, но никто не мог объяснить Кану, что же именно. Мальчик решил не применять больше отцовскую науку. Отстояв своё наказание, он ушёл в библиотеку, стиснув зубы в полной решительности разобраться с Баем по-своему.

Глава 3. Тао

Империя Хань, в которой родился Цинь Кан, не хранила воспоминаний о том, кто жил на их землях тысячи лет назад. История превратилась в легенды, легенды – в мифы, из мифов по разрозненным царствам разлетелись религии. В Империи люди веровали в Небо, что дарит их правителям благословение, и говорили о Бездне как о зле, что порождает демонов, – ужасном мире, которому отдана душа каждого шэнми, и души эти не упокоятся, пока их не очистит праведный костёр. История знала лишь одно исключение из правил, и этим исключением был Цинь Амань – первый и последний маг, которого удостоил доверия сам Император. Но никто, включая правящую семью, не помнил и не мог найти упоминаний о том, чем же на самом деле были Небо и Бездна до того, как люди стали полноправными хозяевами этих мест.

Задолго до появления Цинь Кана другой мальчик бежал по этой земле, сбиваясь с ног. Сандалии слетели с него, правое крыло безвольно волочилось по пыльной дороге, а взгляд затуманили слёзы. Ему было страшно и больно, он не мог ни убежать, ни позвать на помощь. Запнувшись о камень, мальчик кубарем покатился вперёд и из последних сил попытался подняться, но страх парализовал его, сковывая каждое движение. Он слышал вой, победный и довольный рык, скрадывающий нечеловеческий хохот. Дрожащие пальцы лишь успели вцепиться в землю, прежде чем его схватили за шиворот и подняли в воздух.

– Гляди-ка, поймали птичку! Тебя, кажется, Тао зовут, а? Ну, чего замолчал?

Мальчик вырастет, станет мужчиной, но всё равно будет просыпаться от кошмаров, где в первый раз видит этого рыжего – довольного, высокого, клацающего у него перед носом острыми зубами. И эти искры, разлетающиеся из-под пальцев… Вокруг него горела земля. Да что там земля – казалось, это пламя сожжёт весь мир! Когтистая лапа похлопала его по щеке, а рыжий оглянулся на кого-то за спиной.

– Убьём?

– Нет. Много чести небесным тварям. Дай сюда.

Его перебросили, как мешок с рисом, но, увидев второго, Тао не выдержал и завопил, задёргался, пытаясь вырваться из клешни. Рыжий теперь казался ему совсем безобидным. Что… Кто это? Разве могут эти звери, эти омерзительные животные быть такими страшными? От второго веяло болью и страхом, словно сама Бездна распахнула пасть, чтобы сожрать Тао.

– Ты знаешь, кто мы?

– НЕТ!

– Я – Заан, – второй встряхнул мальчишку, заставляя его заскулить. – Он – Цен. Запомни эти имена, Тао, запомни хорошенько, потому что у меня на тебя большие планы.

– Отпусти!

– Вот как? А твои мамочка и папочка отпустили моих сородичей? – Заан поднёс мальчишку к своему лицу так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Отпустили детей? Пощадили пленных? Что они сделали с ними, Тао? Ты знаешь?

– Заан, это бесполезно, он не поймёт.

– И не должен. Он должен запомнить, Цен. Запомнить всё, что я скажу, и передать. Эти ублюдки считают нас лишними. Это не война, это истребление без причины. Потому что те, кто с удобством расположился в Небесных дворцах, уверены, что без нас мир будет лучше. Им плевать, сколько прольётся крови, им плевать на мироздание, на порядок вещей. Они хотят его переписать и вычеркнуть нас из этого мира, как недоразумение. И раз уж родителям этого птенца это так принципиально, я хочу показать, где будет место их детям, если они истребляют наших.

Заан встряхнул мальчишку ещё раз.

– Слушай и запоминай, щенок. Ты передашь своим родителям мои слова: «Земля обетованная станет вашей могилой. Вам придётся любоваться руинами каждый день, самовлюблённые твари».

– Закончим, может?

– Да.

– Ноги?

– Крылья. Птенец больше никогда не взлетит.

Руку Тао отпустили, позволяя мальчишке снова рухнуть на землю, и прежде чем он успел хотя бы всхлипнуть, мир поплыл перед его глазами от боли, заполонявшей всё его сознание, растворявшейся в хрусте и треске костей, ломающихся в звериной пасти, пока он не провалился в обморок.

***

Дождь холодил кожу и заливал за ворот. Тао очнулся, тут же застонав и пытаясь подняться. С третьего раза у него это получилось. Белые одежды мальчика пропитались грязью, светлые волосы спутались, спина горела огнём, каждое движение отдавалось болью, а от каждого вздоха до слёз жгло в груди. Кое-как сев, Тао замер, вдруг с ужасом поняв одну вещь. Он не чувствует крыльев. Их нет. Закусив губу, он завёл руку за спину и вскрикнул, коснувшись кровоточащего обломка кости у лопатки. Мир опасно качнулся, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы не упасть. Он замёрзнет и умрёт здесь, если останется. Он должен идти. Это всё… не важно. Ему нужно найти помощь, здесь же рядом где-то была дозорная башня. А рядом – это где? Он же помнил…

«Рядом» оказалось полдня пути медленным шагом, опираясь на палку, пока мальчишку не подхватили двое сородичей, стоило им увидеть хрупкую фигурку в сплошной стене ливня, из последних сил переставляющую ноги по раскисшей от воды земле. И этот день Тао будет сниться снова и снова, спустя десятки и сотни лет. Через день ему должно было исполниться десять лет, и он понятия не имел о том, кто такие Цен и Заан, и что сделали его родители.

Прошло два месяца. Маленький мальчик в белых одеждах был дома: сидел в тени клёна, сосредоточенно строя из камушков маленький форт. Он почти перестал разговаривать после того случая и каждый день проводил здесь, – каменный город, выстроенный им из гальки, хранил все воспоминания, запирая их в крошечных домиках, за высокими стенами и в подвалах игрушечного замка. Тао не было дела ни до чего, кроме этого форта. Там, внутри замка, по его щелчку горел и не гас слабый огонь. И в этом огне медленно и мучительно корчились две кривые фигурки, – он сам их там похоронил. Они не сгорят, они будут тлеть там вечно, за то, что… за то, что… Но стоило траве зашелестеть от чужих шагов, Тао взвился и вжался в дерево спиной, загнанно пытаясь рассмотреть чужака. И тут же удивлённо охнул:

– Господин Юнсан!

– Здравствуй, Тао…

Сам лун-ван, хозяин стихий и владыка морей. Не то, чтобы он часто видел его, но знал, что родители с ним близки. Раньше он гордился этим, а сейчас в его светлой голове вертелись вопросы, задать которые самому было бы совершенно бестактно.

– Вы ищете родителей?

Юнсан казался… прозрачным. Нереальным, словно выдох Неба. А может, Верховный им и был? Бледная кожа, белые волосы, белые одежды. Сколько ему было лет, Тао совершенно не понимал. Зато прямо сейчас было очевидно, что вопрос мальчика заставил его замереть. Дракон качнулся, присев, чтобы заглянуть мальчишке в глаза.

– Нет, Тао. Я ищу тебя. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше… Лекари сказали, что я в порядке…

– Хорошо, – взгляд бледных глаз сосредоточился на каменном форте. – Хоронишь злость?

– Вроде того… – Тао поёжился. – Я же не могу ничего… Не то, что отец… Что-то случилось?

– Да, – Юнсан положил руки ему на плечи. – Тао, твои родители сражались как герои. Но герои тоже проигрывают.

– Что вы…

– Они погибли.

Мальчик заморгал. Сделал вдох, затем выдох, покосился на форт.

– Это… Заан и Цен?

– Да.

– Нет!

Юнсан удивлённо посмотрел на Тао, который не отводил взгляда от форта. Мальчик сжал кулаки и упрямо повторил.

– Нет! Нет! НЕТ!

Лёгкий ветерок вдруг качнулся, меняя направление, и со свистом разбился об стены каменного форта.

– Тао…

– НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Ветерок усилился, подхватывая камни, а через мгновение смёл крошечные домики, будто пылинки. Разлетелась крыша замка, наружу взмыл огонь от тлеющих фигурок. Юнсан смотрел. Потоки ветра, взвихрившиеся вокруг них, образовали глаз небольшого урагана, в котором закружилась алая листва, вспыхнувшая от подогретого ветром пламени.

– Тао, успокойся.

– ОНИ НЕ УМЕРЛИ!

В огненном вихре Юнсан видел отчаявшегося мальчишку, но ему не нравилось то, что происходило. До того, как эти двое оторвали ему крылья, Тао был, пожалуй, самым добрым ребёнком, которого он знал. Этот мальчишка таскал домой котят и выхаживал выпавших из гнёзд птенцов. Его родители никогда не хотели, чтобы он был втянут в эту войну. Огненный ураган разрастался на глазах, и когда он чуть не захватил в себя пытавшихся улететь птиц, Дракон хлопнул в ладоши, развеивая колдовство, но не смог найти слов, чтобы отчитать мальчика.

– Пойдём. Ты пока поживёшь со мной, Тао. Нам нужно о многом поговорить. И никаких «нет». Пойдём.

Стоило белым пальцам взять его за плечо, как силы будто бы покинули Тао, и вместе с ними, казалось, его оставили гнев и злость. Мысли спутались, ноги стали ватными, и он слабо кивнул, чувствуя удивительный покой, будто бы кто-то выстроил стену между чувствами и реальностью.

Дракон с холодной злостью думал о том, что Заан и Цен выбрали чертовски гадкий способ для мести. Отец и мать Тао бросились на поиски обидчиков и попали в ловушку, но мальчику он об этом никогда не скажет. Заставить родителей смотреть на искалеченного сына двум зверям было мало – они оставили Тао сломанным и отравленным. И теперь ему придётся всё исправить.

***

– Кто они? Заан и Цен? – Тао рассматривал тонкие арки чайного домика около пруда, всё ещё находясь в том удивительном состоянии, когда чувства словно уснули, но разум оставался чистым. Он не знал, что сделал Юнсан, но был ему благодарен, невольно думая, что когда действие колдовства закончится, ему придётся несладко.

– Асуры, но не такие же, как остальные, – Дракон заваривал чай, задумавшись о том, как же объяснить природу Старших. Мирно переливая его из пиалы в пиалу, он протянул одну мальчику: – Выпей.

– Спасибо. Но… почему?

– «Почему» что?

– Почему мы воюем с ними? – Тао сделал глоток. – Почему они хотели меня покалечить? Почему они убили…

– Родители тебе не рассказывали? – Юнсан склонил голову набок.

– Я хочу, чтобы рассказали вы. Правду. Почему всё это происходит?

– Что ж… Тебе, похоже, интересны причины глубже, чем уничтожение кровожадных зверей, верно? – Дракон вздохнул и начертил в воздухе три круга. – Давай начнём с простого. Вот наш мир: это Небо, Циян и Бездна. Мы, дэви, рождённые на Небе, несём порядок. Асуры, порождённые Бездной, несут разрушения. А между ними и нами – люди, которым приходится жить с тем, что мы поделим. Асуры очень любят говорить о том, что они – вестники изменений, а мы тянем мир к замиранию и смерти. Но правда заключается в том, что Бездна уничтожает, а не созидает. Её изменения сродни болезни. Асуры питаются душами людей, их пороками и бедами. Они… портят мироздание.

– Я понимаю, – Тао сделал ещё один глоток, рассматривая три круга. – Но ведь разве так не было задумано?

– Многие склонялись к тому же мнению. Пока асуры не воздвигли в мире людей Сораан – их город-государство. Пока Заан не стал захватывать новые земли. Баланс сместился, и мы вмешались. Асуры распространяются, словно чума. Я не думаю, что люди заслужили быть… кормом.

– То есть, мои родители умерли ради… баланса?

– Твои родители умерли, потому что эта война зашла слишком далеко. Потому что если не остановить Бездну, она поглотит и извратит всё на своём пути. Нет ничего, что не отравило бы прикосновение этих тварей. Бездна не принадлежит этому миру, она вспарывает его шрамы и питается за счёт того, как он кровоточит. Само её существование – это зияющая рана. Медленный яд.

– Подождите… – Тао вцепился в пиалу. – Вы сказали, что Заан стал захватывать… И Сораан… Кто он такой?

– Заан и Цен – первые Старшие асуры. Это… сложно, – Юнсан поморщился. – Они не приемлют индивидуальность. Точнее, она не предусмотрена в их природе. Бездна порождает не личности, а… явления. Каждому дано своё место в руках этой болезни, и не может появиться двух асур, преследующих одну и ту же цель. Но стоит умереть одному, Бездна создаёт нового ему на замену. Несмотря на своё невежество, эти твари очень организованы. Есть те, кому отведены простые и примитивные роли, и те, кто приводит в движение более сложный процесс.

– Как в армии?

– Вроде того.

– А как Бездна понимает, кто нужен? Она же не…

– Не живая. Бездна – мир, а не существо. Но для этого у неё есть Заан. Он – Старший асура, который отвечает за порядок среди теней.

– А Цен?

– Он был рождён, чтобы нести изменения. В начале… в Бездне были только трое.

– А третий?

– Первая. У неё нет имени, – Дракон снова разлил чай и мрачно продолжил: – Сначала появилась Первая, и принесла она в Бездну голод. За Первой пришёл Второй, и принёс он в Бездну огонь, чтобы этот голод насытить. Но огонь лишь жёг и не был контролируем, и появился Третий, что принёс порядок…

– Заан.

– Да.

– Но… если их убить, то появятся другие?

– Верно. Сколько ни убивай асур – появятся новые. В этом наша проблема и причина бесконечной войны. И даже если перебить обычных асур, – пока живы Старшие, эта чума будет распространяться.

Тао заморгал и снова сделал глоток, рассматривая тонкую пиалу. Затем посмотрел в глаза Дракону и задумчиво протянул:

– Тогда почему вы не отрежете им крылья?

– Что ты имеешь в виду? – Юнсан приподнял бровь.

– Если Бездна не может создать кого-то на замену, пока асура жив, – почему вы не поймали до сих пор Заана?

– Я боюсь, если бы это было так легко, то он всё равно убил бы себя, чтобы кто-то пришёл вместо него.

– А вы поймайте так, чтобы он не смог этого сделать.

Дракон замолчал, тоже рассматривая свою пиалу. Мальчик обнял себя за плечи, с тоской думая о том, что скоро чувства вернутся к нему.

– Отрежьте ему крылья, – повторил Тао. – Отец бы сказал, что он заслужил это.

Глава 4. Лагерь

Шли годы, но ни тени, ни Бай, ни тумаки отца не сбивали Кана с его цели пойти по военной карьерной лестнице. В свои пятнадцать лет с первыми мальчик научился смиряться, оставляя ужас в кошмарах. С Баем было сложнее, особенно после случая с ослепшим приспешником, да и Сюин оказалась права – выходка Кана принесла ему больше бед, чем выгоды. Если другие дети и раньше сторонились его, то после скандала сверстники между собой окрестили Кана проклятым, и вокруг юного Циня образовалась пропасть, пересекать которую считалось допустимым лишь для того, чтобы подставить мальчишке подножку. И конечно, его это не остановило. В один прекрасный день лошадь Бая взбесилась и понесла так, что парень чуть не умер, свалившись в канаву. Через месяц Кан приполз домой с отбитыми почками и без следов синяков. Через два Бай сломал себе ногу, прокатившись кубарем по лестнице. Кана три дня искали, пока не вернулся Амань, быстро обнаружив старый подвал разрушенного дома с заваленной камнями дверью, в котором оказался заперт его сын. Во время визита в императорский дворец Бай отравился так, что слуги сбились с ног, убирая за господином. На тренировках учителю приходилось растаскивать этих двоих, пока они не переломали друг другу кости. И когда объявили военную операцию в Канрё, Бай ухмылялся, как довольный кот. Он-то был отправлен в столичный гарнизон и должен был остаться в Лояне, а если отец постарается ещё больше, то парень попадёт прямиком во дворец. Дальше от хорошей и сытой должности его отделяло лишь время. Амань же не собирался как-либо вмешиваться в сумасбродство сына и совершенно спокойно отреагировал, когда пятнадцатилетний Кан гордо заявил, что отправляется на войну.

– Что ж, возможно, ты отдашь свою жизнь за то, чтобы четвероюродный племянник брата Императора получил желанные земли. Очень мудро, сын, – Амань выглядел удивительно спокойным, но на самом деле он надеялся, что этот поход может раскрыть сыну глаза на то, в какую дурость он ввязался. Отец был уверен, что готов принять мысль о сыне на войне, особенно если считал эту войну безобидной. Времена, когда Империя Хань отвоёвывала себе земли, к его счастью, прошли. Амань мог бы многое рассказать Кану о том, что на самом деле такое настоящая война, но у Канрё не было ни своих шэнми, ни действительно серьёзного оружия, ни новых технологий. Мышиная возня, после которой, как мечтал Амань, сын приползёт к нему на коленях вымаливать прощение и протекцию. И тогда-то он всё ему расскажет и покажет. Надо просто подождать.

***

Царство Канрё, что славилось своими запасами золота и умнейшими поверенными, было крошечным государством, приграничным к Империи Хань. Граница с Империей крайне удачно проходила по реке Хонгха и озеру Бакбо, затрудняя любые планы на вторжение. С остальными соседями Канрё ухитрилось выстроить удивительно выгодные торговые отношения, что позволило сохранить независимость, играя на нежелании царств Ци, Сингуо и Рен оказаться прямыми соседями с Империей или развязать новую войну за земли. Но и этот шаткий союз должен был рано или поздно разрушиться – это понимал даже изучавший историю Кан. Собираясь в поход, он не мог отделаться от тревожной мысли, что в этой истории что-то не так. Не мог же царь Канрё надеяться на бесконечный мир и никак не готовиться к неизбежному? Это выглядело… глупым. Но обсудить свои мысли ему было уже не с кем – Сюин, его единственный друг и опора, осталась в столице.

– Эй, господин кавалерист не желает присоединиться?

Кан удивлённо заморгал, когда услышал адресованный в свою сторону вопрос, но других офицеров рядом не было. Уже три дня как они разбили лагерь около реки Хонгха и ждали приказа о дальнейших действиях. Цинь отложил книгу, с которой собирался скоротать свободный час под деревом, недоверчиво рассматривая младшего лейтенанта, что склонился над ним и протягивал ему руку. Высокий загорелый мальчишка, точно с юга, с кое-как завязанным хвостом каштановых волос и в уже чем-то перепачканном дорогом платье под доспехами. Акцент тоже казался каким-то… странным. Отец бы точно сказал что-то вроде: «А с этими, Кан, мы не разговариваем».

– Чжан Вэй. Не хочешь поболтать?

– Ты не из столицы, верно?

– Нет, – Вэй рассмеялся, подтягивая Кана за руку, чтобы тот поднялся. – Мой дом возглавляет провинцию Хэнань. Младший сын. Ты же не проклянёшь меня?

– Было бы чем, – Кан фыркнул и сложил книгу в походный чехол. – И что же нужно от меня младшему сыну Чжан?

– Времени и денег, конечно же. Играешь в сянци?

– Ты взял с собой в поход настольную игру?

– А ты книгу. Так да или нет?

– Немного.

– Ну тогда пошли! Знаешь, а ведь я уже выиграл! Братья говорили, что тебя силком не приведёшь!

– То есть, вы спорили на меня?

– Конечно, – Вэй хохотнул. – Ну, знаешь, твои друзья о тебе уже такого нарассказывали, что мы и подумали: да пропасть нам, если не достанем сына колдуна!

– Опять, – Кан устало потёр переносицу. – Послушай, Вэй, сказки всё это. Я не то чтобы лажу со своими «друзьями», так что боюсь тебя разочаровать, но…

– Но ты не ешь лягушек и не проклинаешь взглядом, знаю, – Чжан подмигнул. – Но мы подумали, что такой неудачник из столицы точно должен не быть чванливым дураком, если его не выносят другие дураки.

– Что?

– Ну… Ты – дурак?

Кан опешил.

– Нет.

– Значит, я выиграл! Пойдём, я тебя со всеми познакомлю!

– Подожди… Ты меня неудачником назвал?!

Кан ровным счётом ничего не понимал, но его буквально затащили в небольшой шатёр, в котором, похоже, и обосновались братья Чжан. Если и предполагалось, что здесь должен жить кто-то ещё, то он уже в ужасе сбежал. Цинь так и замер, непонимающе рассматривая тот бардак, который здесь царил. Казалось, что по жилищу Чжанов прошёл ураган, разбрасывая по углам какие-то резные шкатулки, разноцветные ожерелья, куриные кости, пёструю одежду, свитки, серебряные браслеты… А увидев жёрдочку, на которой сидел пустынный сокол, Кан просто начал хватать ртом воздух:

– Вы… Вы как… Вы как это всё с собой в поход протащили?!

– Дэлун, Цзян, выкусите! Цинь Кан собственной персоной, а! Съели? Привет! – Вэй толкнул Кана с прохода прямо в облако какого-то прогорклого дыма. В центре за невысоким столиком сидели братья Вэя, такие же загорелые и неряшливые, сосредоточенно бросая кости. Когда они уставились на Кана, ему даже стало как-то неловко и захотелось выйти, но выход был перегорожен младшим братом, что скрестил руки на груди и стоял с видом победителя.

– Ну? Кан, скажи уже что-нибудь!

– Простите…

– Ого! А он не немой, – фыркнул один из братьев, выдыхая клуб дыма из трубки.

– Перестань его толкать, Вэй, – тут же отрезал второй брат и встал, подходя к Кану и отвесив полупоклон. – Прости моих братьев. Чжан Дэлун, старший среди этих троих.

– Да… Приятно познакомиться, – Кан улыбнулся и кивнул. – Ваш дом отправил на войну троих сыновей?

– Когда у тебя семеро сыновей, это самое малое, что может сделать отец для Империи, – Дэлун жестом пригласил его к столу, а Вэй снова подтолкнул, и в какой-то момент у Кана в руках появилась такая же трубка, как у Чжанов. – К тому же, отец говорил о том, что это даже не война, а так – закалка молодого поколения.

– Так как вы… Всё это?

– Вещи? Наш двоюродный дядя – начальник снабжения полка, удивительная удача, – Дэлун поджёг травы в трубке Кана и подмигнул. – Попробуй. Любимое развлечение юга.

– Спасибо, – Кан вдохнул дым и тут же закашлялся – горло буквально разодрало и обожгло, но со второй попытки стало легче. – Кха… Странная… вещь…

– Ну так что? Сыграем в сянци?

– Ставки?

– Проиграет столичный – переедет к нам.

Это уже Кану начинало совсем не нравиться. Южане и без того казались странными, но подобная навязчивость без причины казалась невозможной.

– А выиграю?

– Называй цену. Не думаю, что ты вообще сможешь победить Дэлуна, – хмыкнул Вэй. – Вы в своей столице совсем не умеете играть в сянци.

– Что ж… – Кан задумался. – Выиграю – неделю будете моими слугами.

– Что?!

– Струсил?

Вэй закусил губу.

– Ставка большая. Тогда три раза выиграй. У кого выиграешь – тот и будет.

– Согласен.

– Вот, значит, как? Уверен в себе?

– Нет, но так это становится интересным. Доставай доску, – Кан затянулся снова и выдохнул клуб дыма. Надо разоблачить этих южан и выяснить, что им нужно на самом деле.

***

Спустя три часа Вэй с руганью схватил доску сянци и метнул её в стену. Взлетели деревянные фигурки, задевая сокола. Тот, в свою очередь, проснувшись, стал метаться, привязанный к жёрдочке, и под смех Кана попытался сбежать из этого проклятого шатра. Дэлун и Цзян сидели мрачные, глядя на Циня и почти синхронно засыпая табак в трубки.

– Ты знал, – простонал Вэй.

– Знал что? – Кан ехидно усмехался, становясь в этот момент невероятно похожим на своего отца, только волосы тёмные. – Что я вас обыграю? Конечно.

– Никто не обыгрывал Дэлуна! Да чтоб тебя, меня никто не обыгрывал, кроме братьев!

– Ну простите, надо было лучше расспрашивать «столичных дураков», они бы вам рассказали не только небылицы, – Кан поднялся и стряхнул какую-то шелуху со штанов. – Значит так. Уговор есть уговор. Ваш шатёр – теперь мой шатёр, по крайней мере, на неделю. К завтрашнему дню убрать здесь всё, ночевать я буду тут.

– Эй! А мы?

Кан приподнял бровь.

– А вы больше не будете делать такую глупость, как устраивать потеху из чужака. Понятия не имею, что вы задумали, но я – не пугало. Мне плевать, где вы будете спать. Катитесь в общий шатёр к солдатам, там вполне уютно.

– Послушай, да мы просто…

– Хотели подружиться? Порасспрашивать? Завести знакомства? – Кан слегка склонил голову набок. – Старая сказка о новом. Зубы не доросли меня подловить. Но за трубку спасибо. До завтра, – Кан растянул их фамилию невыносимо мерзко усмехаясь, – братья Ч-ж-а-н.

Цинь вышел из шатра, а Вэй со злостью пнул стол.

– Нет, ну вы видели?! А я думал он нормальный!

– Он и есть нормальный, – Дэлун совершенно спокойно встал и потянулся. – Парень забит, как загнанный волчонок. Вот и кусает, стоит протянуть руку.

– Да ну тебя, Дэлун, он просто такой же, как остальные столичные.

– Другие бы сказали прислуживать им при людях, он же всего лишь выгнал нас из шатра. Тебе не кажется это странным?

– Завтра вспомнит.

– Завтра и посмотрим, – старший брат хмыкнул. – Он умный. И пока не началась война, нам надо найти умных союзников, Вэй, это залог выживания. Забыл, чему учил отец?

– Он ещё говорил, что старший Цинь – демон в человеческой шкуре.

– Умный демон.

– Это да… Ну что, давайте приступать: время уборки. Небо, нашли себе занятие…

***

Шатёр трёх братьев оказался невероятно комфортным – первые три дня Кан просто наслаждался пребыванием в нём, заодно изучив все ненужные артефакты, которые Чжан натаскали к себе, точно сороки. Кажется, даже сокол привык к новому хозяину жилища. Но на четвёртый день, когда Цинь снова сосредоточенно читал, к нему ввалилось… тело. Пошатывающаяся туша, в которой не с первого раза, но всё-таки был опознан Вэй, рухнула на матрас и издала победный храп, совершенно не замечая обомлевшего Кана. Он-то привык, что братья вели себя как шёлковые и выполняли любой его приказ, как и должно было быть по уговору, но не учёл, что критическая доза байцзю способна на злые шутки. Брови Циня поползли вверх. В гробовой тишине он созерцал труп на матрасе, пока у входа не появились старшие братья Вэя: Дэлун пьяно улыбался, Цзян хихикал, и на лицах обоих читалось блаженное отупение. Кан совершенно не был готов к такой компании.

– Та-а-ак… – Цинь захлопнул книгу, поднимаясь и нависая над пьяным телом. Не понимал он этих братьев. Они ни о чём его не расспрашивали, ничего не выпытывали, всё время подтрунивали друг над другом и болтали без умолку. Это раздражало. Все на юге такие же, или ему повезло натолкнуться на самых глупых? Слегка склонив голову набок, Кан осторожно пнул Вэя носком сапога и пришёл к выводу, что тот окончательно отключился. Ледяным взглядом обжёг тех двоих, что были на ногах, и скомандовал:

– На воздух. Оба.

Вытолкав двух громил из шатра, он скрестил руки на груди и совершенно спокойно продолжил:

– Дэлун, отойди и покружись.

– Что-о-о?..

– «Что, господин». Четвёртый день, ты всё ещё мне должен. Сто раз, – скомандовал Кан, устало потирая переносицу. – Идиоты.

– Слушаюсь, господин, – язвительно фыркнул Дэлун, отходя и принимаясь кружиться. – Раз. Два. Три. Четыре…

Кан ждал. Ждал с лёгкой улыбкой на губах, пока старший из братьев не прижал руку ко рту и не рванул к кустам. Цинь перевёл взгляд на среднего брата и холодно приказал:

– Теперь ты.

– Ну ты и… гад.

– Да ну? – Кан подошёл к склонившемуся над кустами Дэлуну, взял его за шиворот и дёрнул на себя, заставляя рухнуть на землю. – Вы совсем с ума сошли? Я догадываюсь, где вы нашли выпивку, но завтра начинается наступление. И вы надрались, как три безголовых обезьяны. Ты досчитал до тридцати, а я говорил – до ста. Продолжай.

– Но…

– Кружись! – Кан закатил глаза и развернулся, направляясь в шатёр. – Закончите – растолкайте своего братца и повторите с ним.

Когда Вэя вытаскивали из шатра, Кан снова был поглощён чтением. Он сидел, скрестив ноги, на матрасе, разложив перед собой несколько свитков, которые нашёл среди хлама братьев Чжан, и что-то сверял, становясь мрачнее с каждой минутой. За стенами шатра раздавались не самые приятные звуки, а когда в проёме снова появился Дэлун, Кан вдруг взвился и подлетел к нему с одним из свитков.

– Вы! Откуда у вас это?

– Да что ж тебе ещё надо, демон?.. – почти взвыл Дэлун, отпрянув от Кана.

– Ты пришёл в себя, или ещё полечиться нужно?

– Пришёл-пришёл, отстань уже от нас. Мы поняли. Ты не хочешь искать друзей, сам-себе-на-уме-сынок-шэнми.

– Я не… – Кан запнулся и махнул рукой. – Да плевать мне на это. Свитки! Свитки о допросах торговцев из Канрё – откуда они у вас?

– Прихватили копии у дяди. Интересно же! Говорят, Канрё просто завалено золотом и драгоценными металлами, надо же знать, что искать в трофеях.

– Трофеях… – Кан замер, а затем свернул свиток и со всей силы ударил Дэлуна по щеке. – Какие копии?! А если это подлинники?! А если они не попали к руководству? Вы вообще понимаете, что натворили?!

– Да там нет ничего важного!

Цинь заморгал, не веря своим глазам. Нет, они не предатели, они – настоящие идиоты с юга. Это лицо, полное изумления, не могло так искусно лгать.

– Так… Так… Небо, за что мне это… Твой брат пришёл в себя?

– Ага… – Цзян появился из-за плеча брата. – Да что тут происходит?

– То, что вы можете попасть на виселицу за предательство, – Кан потёр переносицу и всучил оба свитка Дэлуну. – Значит так. Марш к дяде за добавкой и подбросьте ему эти свитки на видное место. Раз ещё не ищут вора – он такой же идиот, как и вы. И спросите его о… трофеях. Намекните на них, пусть сообразит и передаст генералу. Справитесь?

– Да что там в этих свитках?!

– Наша погибель, – мрачно заявил Кан, пытаясь найти чистый пергамент и чернила. – Мне нужно написать отцу, срочно. Пошли вон!

Когда двое братьев исчезли из шатра, обратно вполз протрезвевший младший, но Кан на него совершенно не обращал внимания, поглощённый письмом.

– Кан… Послушай, – Вэй рухнул обратно на матрас и потянулся к кувшину с водой, – ты можешь думать о нас что угодно, но мы же не дураки… Я слышал разговор. Что случилось? Может, объяснишься?

– О, вы как раз не дураки, вы хуже. Как и ваш дядюшка, не обративший внимание на самую очевидную вещь, – Цинь не отрывался от письма. – Вы вычитали про золото и совсем не заинтересовались, почему торговцы Канрё наладили пять путей с Чанкином.

– Ну наладили и наладили.

– Вы на своём юге вообще не изучаете историю или географию? Ты в курсе, чем славится Чанкин?

– Военной системой.

– И огненными кристаллами, олух, – Кан тяжело вздохнул, перечитывая письмо. – Канрё не могли не готовиться к войне. Это было неизбежно. А как бы ты отбивался от Империи, если между вами река? Не проще ли всего закидать нас огненными снарядами издалека и закончить конфликт? И всего-то надо – договориться с Чанкином о поставках. Завтра нельзя начинать атаку.

– Ты… шутишь, Кан?

– Ни капли. Начнём наступление завтра – нас поджарят. И как мне донести это до генерала?

– Да так и расскажи, что от нас подслушал!

– Не выйдет. Генерал – дядя Бая…

– Бая?

– Старый враг, всё детство друг друга избиваем. Он быстро придумает, за что меня отправить за решётку. Ещё и отцу письмо пришлёт перед тем, как наши трупы переправят в столицу, если повезёт, – Кан свернул свиток и принялся капать на него воск, чтобы поставить печать от фамильного кольца. – Значит… Значит, так. Когда вернётся Дэлун, надо будет отправить его к генералу.

– Ты с ума сошёл!

– Я думаю рационально, олух. Небо, ненавижу эту подковёрную возню! Но вы – никто для него. Я имею в виду – не столичные соперники. Есть шанс, что он его послушает, потому что нам нужно начинать рыть траншеи, а не готовиться форсировать реку, понимаешь? А не послушает, что более вероятно… – Кан встал. – Останется молить Небо о том, что отец доберётся сюда быстро.

– Ты Аманю пишешь?!

– Это не шутки. И я понятия не имею, у кого ещё искать поддержки в этой дыре, – Кан помедлил и покосился на Вэя. – Ложитесь в шатре, хватит игр. Вы должны выспаться. Дэлуна я тоже не задержу. Завтра будет жарко.

– Говоришь, как будто старый вояка, Кан. Да может, это просто твоя подозрительность…

– Я молю Небо, чтобы это была именно она, Вэй, – выходя из шатра, Кан устало посмотрел на звёздное небо. – Не хотелось бы, чтобы мы все погибли из-за глупости.

Глава 5. Огненное небо

«Дорогой отец, я молю Небо о твоём здравии! Прости за столь неожиданное письмо, но я должен поделиться с тобой историей моего первого похода. Я познакомился с братьями Чжан: истинные сыны юга, они обладают потрясающей глупостью и непосредственностью, как и их дядя, перехватывающий записи торговцев. Только представь себе: они чуть не проворонили сообщение о том, что Чанкин поставляет огненные кристаллы Канрё, но Дэлун, хвала остаткам разума в его голове, донёс эти сведения генералу. Тем не менее, я уверен, что наступление начнётся в ближайшие дни, но не могу себе представить, каким образом мы будем форсировать реку под залпы огня с неба. Как ты понимаешь, моё звание не позволяет задать этот вопрос генералу Вану, и мне очень нужен твой совет.

Пока ещё живой и надеющийся вскоре тебя увидеть, твой сын».

– Ваше Величество, при всём моём уважении к генералу Вану, это безумие.

Аманю казалось, что письмо сына горит в кармане, и ему стоило чудовищных усилий соблюдать приличия. В то время как они с Императором прогуливались в тени клёнов по дворцовому парку, Кан мог быть уже буквально сожжён, и это совсем не соответствовало желанию Аманя научить сына жизни. Он не беспокоился за него в обычном бою – несмотря на показное пренебрежение, отец зорко следил за учёбой сына, не раз беседовал с его учителями. Кан даже не подозревал, как часто его заставляли прыгать выше головы только потому, что об этом просил Амань с вежливой улыбкой и живой тенью, от которой хотелось сбежать любому нормальному человеку. Его сын, его дочь, его семья должны выжить, – это он знал точно, даже если этот упрямый подросток собирается рисковать головой. Но Амань был уверен в нём. Конечно, шэнми видел для наследника совсем другую карьеру, но был слишком умён, чтобы не понимать: он сам растил Кана так, чтобы тот принимал решения только своим умом. Теперь же приходилось пожинать плоды собственного воспитания. Но огненные кристаллы Чанкина совершенно не входили в его планы, как и Ван. Шэнми слишком хорошо знал эту военную семью, чтобы быть уверенным – наступление на Канрё не отменят, скорее Ван утопит всё войско в Хонгха, но принесёт победу. Невыносимая глупость.

– И что же ты предлагаешь, Амань? – Император остановился, повернув голову к шэнми. Забавно, все так боялись этого Циня, но единственный, кого маг мог назвать своим другом, стоял сейчас перед ним и видел скрытый за вечной маской страх за сына. Сына, с которым он не может общаться столько, сколько хочет, иначе проклятье сведёт его с ума. Которого сам отправил на войну, и они оба знали, что это только начало. Император думал о том, что Амань, принёсший ему сокрушительные победы в прошлом, уничтожавший армии, танцующий в подковёрной войне дворцовых интриг с ухмылкой, точно лжебоги Калирама, не был на самом деле готов к тому, чтобы получать такие вести.

– Выиграем эту простую войну. Отправьте меня в Канрё, Император, и мы принесём вам победу в ближайшие сроки.

– Хочешь спасти его голову… – Император вздохнул, срывая листок клёна. – Ты ошибся, когда допустил его до оружия. Собираешься прикрывать сына в каждой войне до смерти?

– Дело не в этом, Ваше Величество, – Амань недовольно отмахнулся.

– В этом, – Император смял лист. – Я не хочу думать о том, что ты будешь рваться в каждое сражение за своим сыном. Это не полезно ни для тебя, ни для него. Впрочем… Сейчас отправляйся. Канрё нужен Империи, но после я не хочу слышать о подобном. Может, стоит перевести его в Императорский гарнизон?

– Мальчишка хочет воевать, мой государь, это великая честь. Но он будет искать себе приключения даже во дворце, охраняя карпов в озере.

– Он точно твой сын? Что ж… Есть Север. Там на границе проблемы с твоим старым знакомым.

– Лин? Если не пытаться захватить его родину, самая большая проблема этого шэнми – страстное желание хоронить каждого своего человека со скорбью и почестями.

– Вот и прекрасно. Ребёнка он не убьёт, а твой сын поживёт в достаточной строгости, чтобы задуматься о рациональном выборе и больше не быть причиной наших бесед.

– Благодарю, Ваше Величество.

– Вытащи оттуда армию и возвращайся, – Император покачал головой. – В первый и последний раз, Амань. А про Вана мы поговорим после.

***

Пятый день подряд солдаты рыли траншеи у берега реки Хонгха. Кан мрачно следил за тем, как шла работа, думая об объявленной Дэлуну благодарности за предупреждение. Слава Небу, это позволило задержать наступление. Он не гнался за рангами (по крайней мере, пока), и уж точно не под зорким оком дядюшки Бая – генерал Ван из смекалки сына шэнми быстро бы построил целую цепочку слухов и заронил бы у императорской семьи мысли об изменнике, который не просто так догадался о хитрости Канрё. Или, если Кан ошибся бы, перевернул всё в историю ещё хуже… Бездна с ним. Ему нужно быть осторожным, и эти братья Чжан как никогда оказались к месту. Цинь покосился на шатёр новых знакомых и фыркнул. Если всё это была хитрая история, чтобы втереться к нему в доверие, то сложно было бы не признать её гениальности, но, судя по всему, всё в порядке. Возможно, они будут ещё полезны.

Утро выдалось ужасно холодным: туман застелил их лагерь серым покрывалом, заставляя ёжиться в отсыревшей одежде. Ткань шатра Чжанов зашуршала, и наружу выбрался взъерошенный Дэлун. Заметив Циня, он бросил ему флягу и кивнул на траншеи:

– Доволен?

– Нет, – Кан сделал глоток, даже не возмущаясь по поводу утренней порции байцзю, и бросил флягу обратно. В таком холоде хотя бы поможет согреться. – Плохое утро. Я надеялся, что тумана не будет ещё пару дней.

– Но в тумане проще наступать.

– И могилы красивей выглядят, – Кан поморщился. – Я думал, отец успеет прислать весть об отмене наступления.

– Что ж… Зато у нас есть траншеи. И всё благодаря тебе.

Кан отвесил Дэлуну подзатыльник так быстро, что тот даже не успел увернуться.

– Благодаря тебе! Забудь, что было тем вечером. Вспомнишь – я точно тебя прокляну.

– Ты же не умеешь!

– Уверен?

– Да, – Дэлун рассмеялся. – Мог бы – уже превратил бы нас в трёх лягушек. Ладно тебе, Кан, всё будет хорошо. Может, и не будет сегодня…

В этот момент лагерь вздрогнул от гула рога, созывающего всех к берегу.

– Оставь надежду, Чжан. Пойдём, – Кан направился к своему шатру за оружием. – Да пребудет с нами Небо.

***

Несмотря на то, что ни Кан, ни его отец не считали решения генерала Вана рациональными, он был далеко не дураком. Вся история с нападением на Канрё появилась не просто из прихоти одного из членов императорской семьи – гораздо важнее эта военная кампания была лично для клана Ван. Последние военные походы Империи отгремели семь лет назад, принеся сокрушительную победу и новые земли для Императора, но это не было заслугой военных кланов. Как ни противно было признавать Вану, но успех принёс шэнми со своими проклятыми демонами и змеиной хитростью. Теперь Император смотрел на военные кланы как на пушечное мясо, ведь он обладал чудовищным оружием в лице проклятого, который ещё имел наглость вмешиваться в политику во дворце, и с каждым годом клан Ван всё больше терял влияние из-за Аманя. Именно поэтому генерал разработал план, который позволил бы вернуть милость императорской семьи и поставить Циня на место. В то время, пока сам генерал разрабатывал план нападения, его двоюродный брат месяцами убеждал племянника Императора, как нужно Канрё императорской семье. И когда тот окончательно загорелся желанием получить новые земли, Ван с благодарностью принял на себя обязательство принести Империи победу. К тому же, щенок шэнми оказывался в его подчинении, что было как нельзя кстати.

Когда армия выступила из столицы к реке Хонгха, Ван послал весть к гарнизону у озера Бакбо. Два десятка торговых кораблей и пять военных ждали сигнала, чтобы спуститься по реке вниз, к лагерю. Когда же должен был настать день атаки, Ван не собирался бросать людей в воду под стрелы – он хотел создать величайший рукотворный мост для целой армии, чтобы его войско смогло перейти на другой берег по кораблям, выстроившимся в ряд от одного берега к другому. Это должна была быть победа, которую занесут в летописи как историю о военной тактике, к которой не были готовы ни Канрё, ни Империя. А щенок… Амань будет очень расстроен, когда тот получит стрелу в шею, брошенный на передовую. Видит Небо, шэнми слишком привязан к своим детям.

План был прекрасным, и даже новость о возможном огне с той стороны не останавливала Вана. Во-первых, подтверждений этой опасности почти не было, а во-вторых, он не зря стягивал речной флот к Хонгха и был уверен в том, что реку они форсируют. А дальше… Канрё никогда не славилось своей армией. Всё, что у них было – смекалка и переговоры, но выкупить себе свободу они уже не смогут. Тем не менее, Ван прислушался к Дэлуну и приказал рыть траншеи, а ещё – выяснить, почему это Чжаны стали такими умными и внимательными. Когда же ему донесли о том, что южные детишки день-деньской проводят в компании сынка шэнми, Ван сначала не поверил. За мальчишкой он следил и не без удовольствия получал рапорты о том, что Цинь не более чем белая ворона, которую случайно подрезать будет сплошным удовольствием и логичным концом для всех. Подумав об этой новости, генерал приказал разделить эту компанию по разным флангам кавалерии, оставив в поле зрения Кана самого младшего, и отправить на передовую всех четырёх. Щенки растут, и его племяннику не нужен сын шэнми с друзьями из семейства Чжан. Если же они погибнут все, то выразить соболезнования отцу и оставшимся братьям в связи с тем, что их дети погибли из-за глупости Циня, будет очень просто. Одной проблемой меньше. И генерал как никто другой ждал, когда гул рога огласит берег. Это будет прекрасная победа…

***

– Почему нас разделили, не знаешь? – Вэй гладил лошадь, нервно сжимая гуаньдао и оглядывая собравшееся войско.

– Догадываюсь, но надеюсь, что я ошибаюсь, – Кан поморщился, рассматривая реку. – Вот чего вы ко мне привязались? Создадите себе проблемы.

– Да мы уже по уши в проблемах. Ты… Слушай, ты готов?

– А ты?

– Не уверен…

– Вот и не задавай глупых вопросов, – Кан помедлил, но, глядя на Чжана вздохнул: – Вэй, я не умею успокаивать. Мы выиграем. Держись рядом, хорошо?

– Куда я из строя денусь.

– Именно. Не хочу твой труп предъявлять братьям.

– А ты всё-таки волнуешься!

– За свою шкуру, не раскатывай губу. Мне проблем с твоим семейством не надо.

– Небо! Кан, ты хороший парень, мы это сразу поняли. И, ну…Слушай, это не честно.

– Что именно? – Цинь приподнял бровь.

– То, что ты один. Ты умный, спокойный, никому не ставишь подножек.

– Может я просто веду себя смирно, чтобы не получить по шее от генерала.

– Опять заладил. Давай поспорим?

– Снова в рабство захотел?

– Ну уж нет.

– Тогда на что же?

– Кто целее выживет – тот принимает другого в гости на весь месяц.

– Да ты и дня в моём доме не протянешь.

– Посмотрим!

– Дурак… Ладно, – Кан ударил по рукам с Вэем. – Спорим. На юге, наверное, красиво.

– Ещё как… Слушай, они же не помрут там…

– Тебе домой надо с такими истериками. Смотри! Корабли!

Туман был непроницаем, словно они приблизились к границе между мирами, но через мгновение Вэй тоже увидел нос военного баркаса, пришвартовывающегося к их берегу. А вслед за ним ещё одного, и ещё…

– Почему они так близко?

– Становятся друг к другу… – Кан удивлённо следил за рекой, а затем хлопнул себя по лбу: – Мост! Ван придумал проклятый мост.

– Звучит как… хороший план?

– Отличный. Если бы не…

Кан никогда не видел ничего подобного. Природа замерла: птицы покинули берег реки Хонгха, не было видно кругов рыб на воде, – и в кромешной тишине вдруг раздались гулкие хлопки. А вслед за ними в небо взвились десятки огненных шаров, что искрящимися змеями полетели в сторону их берега. Это мгновение Кан запомнит навсегда: стена из огня в небе, скалящаяся, злая, что собралась обрушиться прямо на них, не оставляя никакого шанса на спасение. И это чувство было знакомо ему очень давно.

Они не сбегут.

Он не сбежит.

Чудовище за его спиной.

И перед ним.

Это ловушка.

Люди вокруг него остолбенели, и Кану было сложно их упрекнуть в этом: когда ты смотришь в глаза смерти, соблазн замереть невероятно велик. Это же очень легко – остаться один на один со своим страхом и дать ему сожрать тебя. Но Цинь точно знал, что хочет жить, и это было самым важным, даже под залпом огненных орудий.

– Вэй, в сторону!

Он потом будет рассказывать своим детям, как размышлял обо всём этом, но правда заключалась в том, что выводы о страхе он допридумывает после, анализируя, вспоминая и пересказывая. В этот момент было лишь алое небо, мгновение осознания и рывок с коня. Он никогда ещё не действовал так быстро и уверенно – Цинь буквально сдёрнул Вэя за рукав на себя и рухнул в траншею. Мальчишки вжались в углубление, и в следующее мгновение земля над ними дрогнула и взмыла в небо от удара огненного снаряда. Свет померк, Вэй закашлялся, наглотавшись пыли, а Кан сорвал с пояса флягу, дрожащими руками вылив на платки воду, чтобы повязать один себе, а второй прижать ко рту Чжана.

– Где братья?!

– На западном фланге.

– Идём!

– А приказы?

– Ты слышишь приказы?! Пошли, бестолочь!

– Но как…

– Дай мне минуту.

Кан осмотрелся, считая про себя. Ещё один залп накрыл их землёй, разорвавшись ближе к траншее. Один, два, три… Через тридцать секунд новый удар пробил траншею перед ними, заставляя Кана и Вэя отлететь к другой стене.

– Давай, вставай, вставай! – Кан тянул Вэя за руку. Канрё целится в их фланг, значит, им нужно на западный – там братья и, скорее всего, туда перебазировался генерал. – Бегом!

Мир сошёл с ума. Земля дрожала и поднималась в воздух от каждого нового удара, Кана и Вэя бросало из стороны в сторону, и перебежками они всё-таки пробирались к западному флангу. Цинь, не видевший до этого ничего страшнее приспешников Бая, отсутствующим взглядом провожал разорванные и полусгоревшие трупы, только ускоряя шаг и не думая о том, что переступает чужие кости. Генерал – идиот, они даже не успели…

– Дэлун! – Вэй бросился к брату, лежавшему на краю огненной воронки. Старший из Чжан полз вперёд, но не мог выбраться, обугленный, весь в крови, вместо ног за ним шёл алый след. Цинь замер, не в силах отвести глаз от обломков костей, торчавших из-под лохмотьев штанов, кусков мяса и чёрной кожи.

– Сейчас… Сейчас. Я остановлю кровь… – бормотал Вэй, стягивая пояс. – Кан, да помоги ты!

«Считай. До скольких? Пока не остановлю. Хорошо. Раз…»

– Пять… Вэй, надо уходить, – Кан смотрел на пляски теней в отблесках огней воронки. – Будет залп.

– Так помоги мне!

– Кха… Кан… – Дэлун перевернулся на спину, пытаясь оттолкнуть Вэя. – Уводи его… Уводи.

– Цинь, дай пояс!

– У… во… ди…

Пятнадцать…

Мальчишка вдруг рванул вперёд, схватил за шиворот Вэя и потащил его мёртвой хваткой, выбираясь из воронки. Вэй вцепился в брата рукой, но получил удар ботинком по пальцам, а затем Кан просто перебросил его в соседнюю траншею.

– Отпусти!

– Бегом!

Перерывы между залпами были примерно тридцать секунд. Двадцать, двадцать пять…

Ударная волна отбросила их вперёд. Кан чудом не потерял равновесие и успел отпрыгнуть подальше, увлекая за собой Чжана и проваливаясь в темноту.

Ему снова шесть лет. Он дома, заперт в подвале, и не разглядеть, кошмар это или наяву. Чудовище смоляными каплями оплетает его, нависнув с потолка, пожирая последние остатки света.

«Ты не убежишь», – говорит Чудовище.

«Встань и смотри», – вторят ему оживающие Тени.

«Встань и смотри, кто на самом деле твой отец», – темнота оборачивается генералом Ваном, пятерня хватает мальчишку за волосы и бьёт лицом об пол, заставляя очнуться под нескончаемый звон в ушах.

Глава 6. Бора

Морской бриз… Тао шлёпал босыми ногами по воде, ловя ветер руками. Мальчик закрыл глаза и слушал стихию. Воздух плясал под его пальцами, море делало вдох и на выдохе подталкивало Тао к берегу. Два шрама на спине ноющей болью напоминали о себе, но он привык. Асуры отобрали у него небо и родителей, но не могли забрать у маленького дэва бриз, которым он повелевал. Раньше он любил следить за тем, как ночной ветер приносит спокойный сон людям, отпугивал детей рыбаков барашками от моря и подгонял лодки к рыбному месту. Люди ему нравились, но после произошедшего Тао потерял всякий интерес к смертным, часами пропадая у воды и играя с ветром лишь для своего удовольствия. В потоках ветра он сбегал от реальности, а бриз под его пальцами становился всё сильнее и злее изо дня в день. За этим занятием его и застал Юнсан. Дракон кашлянул, и Тао распахнул глаза, тут же заулыбавшись.

– Вы вернулись!

– Здравствуй, – Юнсан улыбнулся и поманил мальчишку поближе. – Прости, что так долго, но нам нужно кое-что сделать. Давай пройдёмся.

– А куда?

– Вон на тот утёс, – Дракон указал на север бухты и протянул мальчику оставленные сандалии.

– Вас давно не было… Всё хорошо?

– В Небесном городе не бывает плохо, – Дракон взял Тао под руку, и они двинулись в путь.

– Я не могу туда подняться…

– Ещё как можешь! Но я обсуждал с остальными твой совет.

– Какой… мой?

– О том, чтобы отрезать крылья асурам. Может, ты и прав, Тао, – Юнсан улыбнулся. – Война затянулась слишком надолго, и у меня есть план, как всё остановить. Но это будет не скоро.

– А Цен и Заан ответят за..?

– Бездна за всё ответит. Осторожно, камни!

– Я не маленький!

– Конечно нет… – Юнсан поймал закачавшегося на валуне мальчишку. То, что Тао потерял родителей, было жуткой трагедией, но ему нравилось, что дом ожил с появлением маленького дэва. Дракон был так же мягок к детям, как строг со взрослыми, и этот мальчик, не успевший ещё ничего испортить и не испортиться сам, ему очень нравился. Только нужно было исправить одну вещь.

Они поднялись на каменистый утёс, и Тао сел на край, болтая ногами и рассматривая небо. Рукава белого ханьфу трепал ветер. Он был холодным, поднимался из низины на утёс и по молчаливой воле Дракона тянулся к мальчишке, становясь всё сильнее и сильнее, нависая над Тао невидимой лавиной… И в одно мгновение Юнсан вдохнул в него чуть больше сил, чем было дано Тао от рождения, ведь повелителю стихий было подвластно и не такое.

Голова Тао закружилась. С ураганной силой ветер обрушился на утёс, перелетая его, и, подхватив упавшего дэва, вместе с мальчиком понёсся вниз. Когда до земли оставалось всего несколько метров, Тао вдруг услышал шелест за спиной. Этот звук был таким естественным и знакомым, что он даже не заметил, как распахнул прозрачные крылья, тормозя падение и планируя вместе с холодным ветром, что теперь слушался его легче морского бриза, ласкаясь под пальцами, точно пёс. Приземлившись на песок, Тао запрокинул голову, вдыхая полной грудью, ловя эти резкие ледяные потоки, неумолимо напоминавшие ему о железном отце и уверенной матери. По щекам предательски катились слёзы.

– Ты будешь сильнее, чем они, Тао, – Юнсан уже стоял рядом, следя за мальчиком. – Мы всё исправим. И я дам тебе возможность помочь. Не надо убегать от прошлого…

– Я… – Тао неверяще пошевелил прозрачным крылом и коснулся его пальцами. Настоящее. – Спасибо.

***

Спустя пару дней Тао отпросился у Юнсана слетать к дозорной башне. Мальчишке, обретшему крылья, резко расхотелось сидеть на месте. Даже мило было наблюдать, как дэв мечется меж деревьев в парке, взмывая всё выше и падая обратно подбитой птицей, в последний момент расправляя крылья над землёй… Только эти призрачные перья неизбежно напоминали о том, что настоящих Тао был лишён навсегда. Ему нужна была разрядка, – и Дракон не держал мальчика, лишь запретив отходить от дозорной башни одному.

Сил в нём было больше, чем раньше, и Тао не до конца мог рассчитывать скорость и силу ветра, на котором добирался до башни. Он так разогнался по дороге, что дозорный, почувствовав усиливающиеся потоки за спиной, чудом успел отскочить в сторону, когда заметил мчащийся светлый комок, что рухнул на смотровую вышку деревянной башни, вцепившись в перила и останавливая изо всех сил самого себя крыльями.

– С ума сошёл?!

– Добрался!

– Я тебе сейчас «доберусь»! Ты что здесь делаешь?

– Я по поручению Юнсана!

– Ах, самого Юнсана… И зачем же он посылал?

– Чтобы… Чтобы… Чтобы проверить работу дозорной башни!

Дозорный долго и внимательно смотрел на этого мальчишку, снял шлем и почесал затылок – кого-то этот светловолосый ему напоминал; особенно этот требовательный, хоть и детский тон.

– Проверить, значит… Слушай, да ты же тот мальчишка, что…

– Тао. У меня имя есть!

– Конечно-конечно… – вспомнив историю о смерти генерала и его жены, и сыне, которого забрал к себе сам Юнсан, дозорный тяжело вздохнул. У него была такая спокойная смена… – Что же мы будем с тобой проверять, посланец Дракона?

– Всё! – казалось, от чувства важности момента серые волосы мальчишки распушились, точно у птицы.– Имя! Должность! Доложить обстановку!

Дозорный чуть не упал с вышки, сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Для полноты картины Тао не хватало только топнуть ногой. Оглянувшись в сторону чужих земель и не заметив ничего необычного, он снова вернулся к мальчишке, положив руку ему на макушку.

– Юн, сержант, докладываю: в районе патрулирования обнаружен подозрительный субъект, пытающийся пробраться на охраняемую вышку, подозреваю воздушное нападение. Жду вашего приказа.

– Откуда у асур возду… Да ты издеваешься!

Тао стоял красный от возмущения, в то время как Юн не выдержал и захохотал, сгибаясь от смеха пополам, – это было слишком весело.

– Слушай, малыш, то, что тебя отпустили летать, не означает, что ты от имени Дракона можешь кого-то проверять. Скучно дома?

– Не скучно. А вот тебе, я смотрю, очень!

– Уже нет. Ладно, успокойся, – вытирая слёзы, дозорный подтолкнул Тао к перилам. – Хочешь тут быть – работай. Следи за восточной частью долины, а я буду за западной. Пойдёт?

– Пойдёт.

Тао что-то тихо бурчал себе под нос про слишком весёлых сержантов, но честно уставился на восток, преисполненный решимости найти врага и показать этому Юну, кто здесь настоящий дозорный.

Но дозорная служба оказалась не такой интересной, как представлял себе маленький дэв. Ко второму часу непрерывного наблюдения он практически лёг на перила, мрачно смотря вдаль и помахивая нетерпеливо крыльями. Ничего не происходило. Юн выглядел удивительно спокойным и только раскуривал трубку, выдыхая колечки дыма в ожидании, когда его гость утомится и покинет пост. Но Тао не собирался сдаваться. Ещё через полчаса мальчишка вдруг вскочил и дёрнул дозорного за рукав:

– Смотри! Смотри!

Зелёная долина, за которой они следили, на востоке упиралась в горную гряду и ущелье, из которого с радостным улюлюканьем вырвалось несколько асур. Тао так и замер, вцепившись в дозорного, пытаясь найти среди них рыжего Цена или огромного Заана, но эти точно были для него незнакомцами.

– Сделай что-нибудь!

– Я пошлю птицу в дозорную башню на севере. Всё, – мрачно заявил Юн, следя за пришлецами. Асуры, смеясь, свернули в сторону от дозорной башни, оборачиваясь из получеловеческой формы во что-то дикое и совершенно Тао противное. Удлинялись когти, ползли лица, превращаясь в морды с острыми клыками и бешеными глазами. Таких чудовищ Тао едва мог себе представить. Это была стая, противная, самоуверенная и радостно воющая. Они бежали с охоты.

– Что они там делали?

– Обедали, я полагаю. Наша задача – наблю… Куда ты?!

Тао поймал ветер, усиливая его взмахом руки, и рванул с дозорной башни, стремительно ускоряясь и летя в сторону ущелья. Стая асур, приметив эту фигуру, замерла на секунду и продолжила бег дальше от дозорной башни, с подозрительностью перелаявшись. Юну ничего не оставалось, как с руганью отправить птицу и соскользнуть вниз по лестнице – летать он не умел. Махнув рукой только подоспевшему на смену второму дозорному, Юн ударил ботинком о землю, что тут же откликнулась и приподнялась под ним, а затем каменный пласт заскользил вместе с дэвом в сторону ущелья, набирая скорость так, что и лошади не было нужно. Завязывая на ходу волосы в хвост и заставляя землю расступаться под своей каменной доской, дозорный обречённо думал о том, что Юнсан его убьёт, если с этим мальчишкой что-то случится. А у него была такая спокойная смена…

***

Стоило Тао влететь в ущелье, и свет померк. Приземлившись на влажную землю, он огляделся, пытаясь выискать следы нашествия асур. Царила мёртвая тишина. Шелестел ручей, убегая обратно в солнечную долину, деревья закрывали небо, и мальчишке потребовалось несколько минут, чтобы найти следы и пойти по ним дальше, углубляясь в полумрак. Чем дальше он шёл, тем большее чувство тоски накатывало на мальчишку. Что-то тяжёлое, едкое осело в тенях и цеплялось за мысли. Почему-то вспомнился отец, но не таким, как он знал его. Светлый и сильный образ дэва, что всегда был готов защитить, искажался в памяти оскалами мелких ошибок. Вот его отчитали ни за что. Вот к нему были слишком, на его взгляд, строгими. Вот его отправили стоять во дворе в качестве наказания, хотя он был ни при чём. Мгновение – и он задыхается про себя от возмущения, но молчит. Молчит и мать. Или ещё хуже – соглашается и поддерживает отца. Они уехали. Он остался один. Они умерли. Он остался один. Они виноваты в том, что у него больше нет дома. Или он виноват? Может, дело не в них, а в нём? Может, это он был плохим сыном? Может он расстроил их перед тем боем? Ведь расстроил же? Лежал и ныл в своей комнате без каких-то крыльев, как девочка. Не разговаривал, не отвечал, почти не ел. Точно. Они умерли из-за него. И зачем тогда такой сын? Зачем Дракону такой дэв? Он и его хочет подставить? Сделать слабым? В этом он видит смысл своей жизни? А если не в этом, то в чём? Он ни на что не годен. Лишняя проблема для всех. И он знает выход – тени знают – простой, красивый… Тао замотал головой, дёрнул крылом и ускорил шаг. Бред. Надо найти, что же такого здесь делали асуры, всё остальное потом. Он должен понять. Тогда и полезным станет – когда узнает врага. И только когда за спиной угрожающе зарокотала магия Юна, Тао услышал всхлипы. Снова сорвавшись с места, он упорхнул от дозорного, оставляя того хватать рукой воздух и ругаться.

– Да погоди ты!

Тао было всё равно. В мгновение ока он подлетел к дереву, в кроне которого, точно маленькая птица, сидела девочка лет семи. Она захлёбывалась слезами, зажав себе ладошками рот и смотря в пустоту. Косички растрёпаны, простенькое крестьянское платье разодрано в нескольких местах; но она была цела. Заметив Тао, девочка чуть не упала с испугу и переметнулась с одной ветки на другую… Дэв знал этот взгляд. Это чувство.

– Эй! Эй, послушай, я – не они. Всё хорошо. Давай я тебя спущу отсюда?

В ответ от него ускользнули ещё на одну ветку выше. Тао заморгал.

– Я… Ну… Я Тао. Давай поговорим. Что здесь произошло?

– Сумасшедшая мелочь! – Юн стоял внизу, скрестив руки на груди, а вокруг него, набирая скорость, кружили в воздухе комья отменной речной глины. Секунда – и один метко прилетел прямо в лоб мальчишки, больше состоя из грязи и воды.– А ну спускайся! – ещё один комок, на этот раз в плечо. – Я тебя в глиняное пугало превращу, если ты не вернёшься! Считаю до трёх. Раз!

– Тут человек!

– Два!

– Отстань!

– Тр…

Договорить Юн не успел. Холодный ветер, что секунду назад свободно гулял по ущелью, вдруг ожил, собравшись в единый поток, и резким ударом отбросил дозорного от дерева, а разозлившийся Тао сделал глубокий вдох, снова поворачиваясь к девочке. Та перестала всхлипывать, но смотрела на него теперь с ещё большим ужасом в глазах. Юн же кувырком отлетел по земле, но почему-то не поднимался. Он смотрел на другие деревья и не мог поверить своим глазам. Тихий стон загулял между ветвей – это воздух выходил из открывшихся ртов.

– Бездна меня побери…

На деревьях, раскачиваясь от резкого ветра, висели люди. Десятки людей, в стоптанной обуви и пыльной одежде. Похоже, это был торговый караван, но что он делал здесь? Рядом не было ни повозок, ни лошадей. Стервятники ещё не успели найти висельников, запах смерти не разлетелся по ущелью. Платья у всех были сдёрнуты по пояс, и на трупной коже каждого Юн видел иероглифы.

– Они… они сами… – вдруг подала голос девочка, замотав головой. – Сами царапали…

Кровь засохла на окоченевших пальцах, кусочки кожи и мяса можно было рассмотреть под ногтями.

– Сами… сами… Другие смотрели. Сами пришли, – как заговорённая повторяла девочка.

– Откуда? – Тао оглянулся и чуть не забыл, как махать крыльями, когда понял, что находится вокруг них.

– Сами. Сами. Сами, – заладила девочка, обнимая дерево и, наконец, разрыдавшись.

– «Еда…» – Юн переводил взгляд с одного иероглифа на другой, – «Должна»… «Знать»… «Место»… «Многих»… «Смогли»… «Спасти»… «Пташки?»

Дальше по кругу.

– Да как это…

– Асуры, малыш… Сними девочку, – Юн взял себя в руки и стал отряхиваться с видом, как будто он каждый день встречал висельников.

– Пташки, – зацепилась за слова девочка. – Пташки не спасут. Глупые пташки. Верить в них глупо. Верить вообще глупо. Глупо жить. Умно закончить. Вот так…

Тонкие пальцы потянулись к поясу, но дэв схватил девочку и, стянув с ветки, опустил её на землю.

– Голову потеряла!

– Верно заметил, – Юн перехватил девочку на руки. Малышка сначала вскрикнула, забрыкавшись, но стоило Юну положить ей руку на лоб и зашептать что-то, как она обмякла, а затем и вовсе перестала плакать. Правда, Тао всё равно видел это отчаянное безумие во взгляде. – Тихо-тихо. Они сошли с ума, Тао. Сами забрались, нацарапали послание, и… ты видишь.

– Это выродки Бездны?

– Да. Асуры питаются, когда разрушают человеческие души. Называют это «изменениями». Вот они их и… преобразили. Кто-то кусает по чуть-чуть, а кому-то довести человека до самоубийства мало – тут уж на что выдумка у Бездны сработала. Надо возвращаться, здесь живых больше нет. Я сообщу об этом Дракону, их поймают.

Тао смотрел на трупы. Смотрел внимательно, стиснув зубы, а затем рыкнул и вскочил. Та тоска, что вцепилась в него, стоило ему оказаться в ущелье, вспыхнула и сгорела, порождая тяжёлый и опасный гнев. И хотя в его мыслях бился отчаянный вопрос: как могли эти псины так поступать с людьми? – Тао врал себе. Он говорил про себя много красивых слов, длинных, благородных и абсолютно пустых: о долге, о подлости, о том, что надо всё исправить. Так бы говорил его отец. Но люди были ему безразличны так же, как и тогда, на берегу моря. Наглость и безнаказанность – вот что задело его, вспороло зажившие шрамы на спине. Дэв видел не трупы, а себя в лапах Цена и Заана. Тени ущелья молчали, наблюдая за тем, как изменяется его боль на гнев, как толкает вперёд. И как холодный ветер, выбросивший Юна до этого на землю, взвыл, обрушаясь на ущелье с новой силой и подхватывая мальчишку. Дозорному с девочкой на руках оставалось только застонать, потому что через мгновение Тао и след простыл. С каких это пор этот маленький дэв стал таким быстрым?!

– И что мне теперь делать?.. – Юн снова ударил ногой по земле, решив сначала отнести маленькую девочку к дозорной башне. Только трупа ребёнка на дереве ему ещё не хватало. Потом разберётся, почему она выжила.

– Сам. Сам сгорит, – всхлипывая, выдала малышка.

– Да чтоб вас всех! А ну, иди сюда.

Девочка была права, бросать мальчишку тоже нельзя. Голова кругом. Юн закинул девочку за спину, выудил из сумки верёвку и привязал к себе покрепче.

– Держись. Я вам дам, «сгорит». А ты только попробуй на себя руки наложить!

– Пташки глупые, – грустно ответила девочка, обнимая Юна за шею. – Всегда летят на север.

Глава 7. Демоны шэнми

Амань торопился. Сколько летела птица? Сколько ему потребуется, чтобы добраться от Лояна до границы? Если Кан был прав, то он может успеть уже к пепелищу, устроенному генералом Ваном… Ему стоило разобраться с этим военным выскочкой гораздо раньше. Прокручивая в голове всю кампанию в Канрё, шэнми с лёгкостью размотал клубок событий, повлёкших к тому, где оказался его бедный, больной разумом сын. Отцу нужна была ночь, одна быстрая ночь, чтобы бросить лошадь и добраться своими силами. Где-то на пыльной дороге из столицы, вдали от деревень и случайных торговцев, шэнми спешился и достал несколько печатей, начертанных на бумаге. Иероглифы не имели никакого отношения к их языку, но с юности что-то в них казалось Аманю таким тоскливо-знакомым… Печати поднялись в воздух, замерли на секунду, а затем пламя охватило бумагу. Вместе со сгоревшими амулетами в темноте исчез и шэнми, скользя через тени в сторону границы.

***

Кану казалось, что кто-то расколол ему голову надвое – оглушительная боль заполнила сознание. В ушах звенело. Он не слышал, что кричал ему Вэй, и даже не понимал, пытается товарищ придушить его или оттащить подальше. На ватных ногах Цинь отползал вперёд по траншее, потому что знал, что надо куда-то идти… Но куда? Мысли настолько спутались, что Кан не до конца понимал, где он и почему. Пальцы вдруг упёрлись во что-то липкое, грязное, и, опустив взгляд, он увидел обезображенный огнём труп с распахнутым ртом и выжженным лицом… Мальчишка резко отшатнулся, возвращаясь в реальность, и в этот же момент Вэй зло дёрнул его на себя. Ему что-то кричали, но каждое слово смазывалось в бесконечный звон.

– Не слышу…

– Голова! Ты об камень стукнулся!

– А?

– Пошли, давай, слева ещё траншея!

Кан бы не удивился, если бы Чжан бросил его так же, как сам Цинь заставил Вэя бросить брата. А ещё он знал, что нужно считать, но совершенно не помнил, зачем он это делал, только то, что счёт был чем-то очень важным. Кан попытался сказать это Вэю, но говорить оказалось ещё сложнее, чем слышать, а его уже тащили вперёд. Ботинки увязали в грязи, небо над их головами разрывалось огненными снарядами, и среди этой братской могилы вспыхивали осколками в памяти последние дни. Это не было похоже на войну, о которой им рассказывали.

Теперь Вэй упрямо тащил его вперёд. Кан не знал, что младший Чжан, не получивший такого удара, как Цинь, твёрдо решил спасти его, как минимум, чтобы убить самолично. Западный фланг был всё ближе и ближе. Оставалось каких-то несколько рывков, и они найдут и брата – живого брата, – он поможет, и генерала, и будет план (Ван же наверняка придумал, что делать)… Но в какой-то момент, несмотря на всё пережитое, Чжана охватил панический страх. Липкий и холодный, он поднялся от теней и оплёл мальчишку, заставляя замереть на месте и запрокинуть голову. Чувство самосохранения кричало Вэю, что нужно бежать, прятаться, жить, но он не мог – его словно парализовало, а Цинь, что толкнул его плечом, вдруг пробормотал:

– Чудовище.

И Вэй был с ним согласен. Он чувствовал себя загнанной дичью, угодившей в силки, из которых не выпутаться. Всё, что он мог, – это смотреть. По небу с неумолимой скоростью к ним приближался огненный шар. Так вот какие они вблизи, огненные кристаллы Чанкина… Ещё мгновение – и они отправятся вслед за Дэлуном. Может, в следующей жизни они проживут долгие и спокойные годы?

***

Берег реки Хонгха горел. Огненные снаряды, обрушившиеся с неба, гасли не сразу: огонь перебрасывался на всё, до чего мог дотянуться. Восточный фланг, ставший первой мишенью наводчиков, был уничтожен, флот почти полностью потоплен, лошади разбежались, а солдаты пытались спастись и перегруппироваться в сторону от обстрела. Несколько траншей оказались отрезаны огнём, и неизбежно начиналась давка в оставшихся укрытиях. Это был провал.

Амань выскользнул из теней на одном из холмов вблизи берега и замер, оглядывая хаос, что творился внизу. Успел и опоздал. В серых глазах всего на секунду отразились отчаяние и страх: среди сожжённого муравейника он пытался найти знакомую макушку, пока не зацепился за две фигуры, что буквально в последнее мгновение успели отпрыгнуть от очередного удара.

– Идиот.

Паника испарилась, Амань достал из кармана три потрёпанных бумажных амулета, испещрённых в несколько слоёв искажёнными рунами. Что-то неуловимо менялось в воздухе вокруг шэнми, а взгляд серых глаз становился бесчеловечно пустым, почти безумным.

– Жили-были трое братьев… – печати взлетели в воздух, закружившись вокруг Аманя, набирая скорость с каждым словом. – Впрочем, нет, не жили. Они умерли ещё в утробе и родились, не издав ни единого вздоха. И обратило их Небо в демонов. Бедные, бедные дети великого Императора, они никогда не знали своего отца…

Тени вокруг Аманя дрогнули, оживая. Невидимая волна дыхания иного мира, который люди называли Бездной, далёкого и нематериального, набирала силу вокруг шэнми. Амулеты в воздухе охватывало пламя, но не могло их сжечь, лишь письмена разгорались, изнутри накаляясь от каждого нового слова, взывавшего к ним. Нет, Амань не был безумен, он прекрасно понимал, что делает. И если бы кто-то был сейчас рядом с ним, то заметил бы, как расползается по земле его тень, принимая форму чего-то чужеродного, живого и самостоятельного.

– И обернулись они в чудовищ, неся людям пагубу, смерть и страх. И пламя. Бедный отец, он так никогда и не обнял своих детей…

Туман, точно живой, клубился под его ногами, и из него медленно поднимались три фигуры. Они росли на глазах, обретая лишь смутные человеческие очертания. Обнажались острые клыки, разгорались жёлтые глаза, трескалась чёрная кожа, под которой, казалось, текла лава. Выше и выше, три фигуры уже достигали верхушек деревьев, но не делали ни шага, словно скованные цепями. И прежде чем в этот мир прорвался их рёв, Амань холодно приказал:

– Убить солдат на том берегу.

Тени, сгустившиеся на холме, лавиной рухнули вниз.

***

За пару мгновений до того, как двое мальчишек должны были неминуемо умереть, что-то поменялось. Время если не остановилось, то точно замедлило свой бег – или Кану так только казалось? Он был парализован точно так же, как и Вэй, как и все живые на этом проклятом берегу. Но если его друг пытался побороть оцепенение и бежать, то Цинь, которому это чувство было до боли знакомо, смотрел на огненное небо как на спасение. Что-то ему кричало, что лучше смерть, чем то, что уже кружило вокруг них, оживало и прорывалось в этот мир. И когда огонь уже был так близко к ним, невидимая сила схватила мальчишек и отбросила в сторону, будто мешки с рисом. Точно так же, как отец тащил его маленького в свой кабинет по воздуху, когда он пытался снять со стены гуаньдао.

Небо и земля несколько раз поменялись местами, пока Амань не схватил его за шиворот, оглушённого и беспомощного, как щенка.

– Папа?

Нет, это был не отец. Не мог им быть. Просто морок Чудовища. Цинь утопал в кошмарах детства: ему мерещилась та тьма, что пыталась забрать его, она была везде, он погряз в ней руками и ногами. Тень облизывала трупы, растекаясь по земле вслед за человеком со светлыми волосами. Звон в ушах стихал, но за ним пришёл рёв, что не мог принадлежать ни одному живому существу. Мимо Кана прошло нечто настолько огромное и ненастоящее, что он был уверен: это ещё один морок. Этот монстр буквально горел на солнце, кожа шипела и слезала с него, и вой походил на болезненный стон. Демона будто бы тянуло вперёд, несмотря на то, что каждый шаг его убивал.

– Кан! Что происходит? Кан?!

Вэй. Вэй был жив, и стоило Циню скользнуть взглядом по парящим вокруг шэнми печатям, как он рефлекторно отвёл взгляд и торопливо закрыл Чжану глаза ладонью.

– Не смотри. Рехнёшься.

– Кто?.. Почему?..

Как ему тяжело давалось даже это. Страх и отвращение, заполонившие все его мысли, тянули Кана к земле, требовали сдаться и ждать своей участи, но он зацепился за этого глупого, ещё живого Чжана, пытаясь навязать самому себе мысли, что он должен вытащить его из кошмара, накрывшего берег. Просто потому, что Вэй ни при чём. Это его Чудовище, его война, его морок. Вэй не знает, понятия не имеет, как с этим жить.

– Закрой глаза. Закрой, кому говорю! И пойдём.

Человек со светлыми волосами смотрел прямо на них. Кан, увлекая за собой Вэя, быстро отполз в сторону. Его голова кружилась, ноги не держали, но… Они шли к западному флангу. Они должны дойти до штаба – это цель, всё остальное не важно, надо просто двигаться дальше. В Бездну морок, тени, чудовище! Если бы он задумался чуть больше о том, что происходит, хоть на секунду, то силы окончательно покинули бы его.

То, что творилось вокруг них, было… чужим. Оживший кошмар, далёкий от всего человеческого. Кан торопился, насколько вообще мог, наталкиваясь на солдат, что, окружённые теневым туманом, царапали собственные глаза, и на других, замерших, как они сами, без сил пошевелиться. Но что-то поменялось.

Цинь вдруг понял, что обстрел закончился.

***

Сын никогда так на него не смотрел. Забавно, что все эти годы в пустой голове Кана не мелькали мысли об отвращении и страхе. Не то чтобы Аманя вообще трогало то, как относятся к проклятым – это было неизбежно; но дети, даже девочка, носились за ним, стоило Циню-старшему переступить порог. Конечно, он соблюдал осторожность и не находился дома дольше срока, который находил безопасным для них, – может, дело в этом? Или в ритуале, придуманном для детей, чтобы обмануть… Не важно. Но ни Кан, ни Сюин его никогда не боялись, – он знал это, как и то, что никаких мер предосторожности не хватит, чтобы сдержать влияние Тени в этом проклятом Канрё. Была бы воля самого шэнми, Кан ни разу в жизни не столкнулся бы с дыханием Бездны и не знал бы, на что способен его отец. Небо, ну почему ему не хватило терпения воспитать его так, чтобы отправить в безопасную страну послом? Но нет: мальчишка, спасённый в последний момент, пятился от него с выражением ужаса и брезгливости, точно таким же, как у тысяч людей до него. Амань не сказал ни слова, про себя отметив, что сына не ранило настолько, чтобы он не смог добраться до штаба. Безголовый, но сообразительный, а со страхом как-нибудь справится: он не зря сделал всё, чтобы у них был шанс выжить. Шэнми развернулся, двигаясь вперёд, маня за собой одного из демонов, что прошагал мимо мальчишек и направился в сторону реки, следуя за остальными. Небо позволило его детям избежать проклятия, и он не собирался отдавать их ни Бездне, ни Императору, ни Канрё.

«Жил-был проклятый отец, который украл силу у Тени…»

Дневной свет был губителен для любого порождения Бездны, но Аманю было всё равно. Он холодно следил за тремя чудовищами, прекрасно зная, как долго они могут гореть заживо. И его пленники чувствовали, что чем раньше они выполнят его приказ, тем лучше будет для всех: Цинь Амань был и к людям-то безжалостен, а к этим существам и подавно. Весь придворный лоск слетел с шэнми, рот скривился в жестокой улыбке. Хоть он и был здесь из-за сына, но если уж сражаться, так «с весельем».

«…Но, забрав силу, он впустил её в свою душу…»

На что вообще рассчитывали в Канрё? Это было удивительно недальновидно. Даже уничтожив войско генерала Вана, они бы лишь затянули себя в длительный конфликт. Но у царства не было защиты. Открытый союз с Чанкином? Соседи этого не потерпели бы. Впрочем, вполне вероятно, что царь Канрё проповедует его же методы, среди которых – «умирая, забери с собой всех». Это Амань мог понять, но не мог допустить. А раз его величество захотел красивых похорон…

«…И смеялась Тень, потому что знала, что проклятый умрёт…»

Два демона преодолевали реку, словно это был ручеёк, – Аманю не нужен был ни флот, ни время. Облака затянули небо, смягчая губительное солнце; очередной огненный залп был направлен прямо в чудовищ, вызывая у шэнми лишь ухмылку. По его молчаливой воле оба замерли, и… несколько снарядов разорвались, столкнувшись с тварями. В первую секунду ничего не произошло, но затем демоны синхронно замахнулись, и в сторону берега Канрё полетели те же два снаряда. Они просто поймали их на лету. Шэнми улыбался: он всегда гордился точностью своего контроля. Третьего демона он придерживал чуть в стороне скорее по привычке, зная, что нужно быть готовым к внезапной атаке… Но что эти люди могут сделать?

«…А когда придёт смерть, Тень заберёт его и всё, что ему дорого…»

С каждой секундой волна теней тянулась дальше, перетекая с берега Империи вслед за демонами. Оцепенение, охватившее сначала солдат Хань, шло за Цинем. Первые два снаряда, выпущенные со стороны Империи, уничтожили несколько камнемётов на берегу, и пожар вспыхнул уже по ту сторону, забирая с собой наводчиков. А вместе с огнём пришёл и страх, расстилаясь под ногами обороняющихся. Шэнми подошёл к воде, жестом направляя третьего демона вслед за братьями. Грязная игра? Они первыми начали.

«…Потому что Тень умеет ждать…»

Очередной огненный залп лишь замедлил демонов, но ни один не остановился. Шэнми хотелось хохотать. Безумие, клубящееся под ногами в его тени, затягивало Циня всё дальше. Не лишая его расчётливости, оно словно толкало его вперёд: «Забери больше, используй ярче, сожги, сделай людей кормом, чужих, своих, самого себя. Тот, кто берёт, отдаст ещё больше. Возьми всё».

«…Но проклятый был умным вором…»

Это было даже слишком просто. Цинь привык, что у противника есть чем ответить. Будь то Острова с их культом солнца, о которых шэнми вспоминал с содроганием, огненный Чанкин или демоны охоты под рукой верховного жреца Линьцана. Амань знал, что не всесилен и не всемогущ. Но ведь именно поэтому люди сжигают таких, как он, истребляя любого, кому «посчастливилось» родиться проклятым, – слишком чудовищной была сила, которую шэнми мог обернуть против обычного человека. И всё-таки они выжили, хоть и единицы. Если правитель был умён, он знал цену придворному магу. Как жаль, что Канрё не повезло. Где же Небо, которое должно их оберегать?

«…И спрятал он от Тени то, что ему дорого, в печать, преступить которую она была не в силах…»

Обстрел остановился: опережая демонов, до берега Канрё добралась волна Тени. Безотчётный страх обращался в ужас, ледяной и парализующий. Амань холодно следил, как фигуры на противоположном берегу замирали одна за другой, и всё, что оставалось простым людям – это смотреть, как медленно приближаются порождения Бездны. Солнце уже слизало с них кожу, прожигало морды до костей, но они продолжали идти, подчиняясь приказу хозяина. И когда они достигли берега, Амань слегка склонил голову набок. Подумав, он изменил приказ, оскалившись и теряя на секунду человеческий облик.

– Сожрите всех.

«…И смеялся проклятый, потому что обманул Тень. И даже смерть свою он у неё отнял, взяв так много, что сжёг свою душу дотла. Красивая вышла бы сказка».

Они собирались испепелить его сына, как соломенную детскую игрушку. Шэнми любовался огнём, не поглотившим разве что саму реку, а затем развернулся, пропадая в тенях, направляясь в сторону штаба. Ему было плевать на генерала и притязания императорской семьи на это, в сущности, безобидное государство, труп на политической арене. Но пленных он не оставит, ни одного. А теперь нужно поговорить с Ваном. Он ведь жив ещё и не помер от ужаса, великий полководец? К тому же стоит найти сына: если он не в госпитале, то Амань дотащит его туда лично со всей отцовской любовью так, чтобы она чувствовалась в каждом камне на земле. Цинь постарался стряхнуть с себя шёпот Тени и появился в штабном шатре уже с той безмятежной улыбкой, с которой встречал генерала Вана в коридорах дворца.

Он ещё расскажет Сказку тени своим внукам. Им понравится.

Глава 8. Госпиталь

Обстрел действительно прекратился, а волна сковывающего ужаса двигалась дальше, покидая берег Империи. Кан тяжело дышал, чувствуя, что с каждой минутой ему становится легче, а крики вокруг стихли. Циня передёрнуло, когда тень под ногами оторвалась от своего законного места и уползла в сторону реки полупрозрачной змеёй, оскалившись мальчишке на прощание. Мираж. Это ничего, это пройдёт. Но он уже не мог сказать, что вокруг было настоящим, а что – плодом его воображения. Хотя его товарищам, кажется, было гораздо хуже. Многие из тех, кто не пострадал от огня, нанесли себе увечья сами – неизбежная расплата за то, что произошло. Кан выглянул из траншеи, да так и замер, смотря на три гигантских фигуры, что направлялись в сторону Канрё. Это было… так чудовищно и страшно. Рядом поднялся Вэй, потрёпанный, бледный, но целый, насколько это вообще было возможно. Мальчишки с ужасом наблюдали за пожаром на чужом берегу.

– Цинь! – его вдруг дёрнули сзади и развернули к себе. Над Каном, спрыгнув в траншею, нависал генерал Ван. – Что ты натворил?!

– Что? – пожалуй, больше всего на свете Кан не ожидал услышать обвинения, и уж тем более – увидеть полководца здесь. Но Ван потянул его за ворот, и только сейчас мальчик осознал, что у генерала перевязано лицо, а окровавленная тряпка скрывает правый глаз.

– Это ты написал своему папаше! Ты привёл его сюда! Ты знал про атаку!

– Но это Дэлу… – подал голос Вэй, и его тут же оттолкнули в сторону.

– Замолкни, Чжан. А ты смотри! Смотри, кому говорю! Твоих рук дело! – Ван развернул Циня лицом к западному флангу: – Нравится?! Нравится, что принёс твой отродье-папаша?!

Не объятый огнём западный фланг выглядел так, словно здесь только что закончилось настоящее сражение. То тут, то там лежали люди, солдаты перевязывали друг друга, но для многих уже было слишком поздно. Ван вцепился в Кана мёртвой хваткой, переводя безумный взгляд с реки на солдат и обратно.

– Что такое огонь, когда придёт один проклятый и уничтожит своих собственных солдат? Это из-за его колдовства люди стали пытаться сами себя убить. Клянусь Небом, щенок, я дотащу тебя и твоего отца до Императора и добьюсь того, чтобы всю твою гнилую семью сожгли. Смотреть, кому сказал! Вот что несут за собой шэнми. И выжил же сам! Привык, змеёныш, жить среди его чар. А знаешь, что?! Начнём с тебя.

«Он с ума сошёл», – подумал Вэй. Весь этот мир окончательно обезумел, но прямо сейчас генерал не просто не походил на себя, – даже ему, пятнадцатилетнему мальчишке, было очевидно, что Ван растерял всякий рассудок. И он не знал, что делать. Вот генерал оттолкнул от себя Кана, схватил его за волосы и ткнул лицом в землю, как потрёпанного котёнка. Ударом ботинка прижал к земле и достал меч, заставляя Вэя пятиться.

«Встань и смотри, кто на самом деле твой отец», – шептала тень Вана, и Кан практически слышал её хохот.

– Именем Императора, Цинь Кан, я приговариваю тебя к смерти.

«Что?!» – Вэй хотел было податься вперёд, но ноги предательски его не слушались, несмотря на хрипы друга на земле. Перечить генералу невозможно. Но он же бредит.

– За то, что по твоей вине явился этот демон,ты обвиняешься в смерти солдат, лейтенант Цинь. Да простит тебя Небо.

Генерал Ван собирался замахнуться для удара, но вдруг что-то липкое и гадкое оплело его запястье, а за спиной раздался насмешливый кашель.

– Кто бы мог подумать, Ван, что вас так тронет слабая тень Бездны.

Невидимая сила держала руку, не давая завершить замах, а Цинь Амань вышел из-за спины полководца, словно всегда там стоял. Дотлевающие печати кружили вокруг шэнми, осыпая землю искрами. Амань разочарованно покачал головой.

– Вы совершаете чудовищную ошибку. Его Величество лично послал меня к Хонгха. Не запятнайте доброе имя своей семьи обвинениями в неверности слов Императора, благословлённого Небом. Вы же не предатель.

Он сгноит всю его семью в тюрьме и лично проследит, как вздёрнут этого выскочку, но потом, в столице. Кто бы мог подумать: меньше часа, и теперь уже не Канрё, а этот олух рода человеческого собирается снести его сыну голову. Север. Мальчишку надо отправить на Север, Император прав, у него здоровья не хватит разгонять всё воинствующих идиотов. Какой же ошибкой было наивно считать, что он сможет спокойно смотреть на это! Расслабился. Стареет. Амань устало потёр переносицу, а тени мягко оттолкнули Вана, хватающего ртом воздух, от столь близкого прикосновения к колдовству. Что ж, молчание ему было к лицу, и Вэй мог поклясться, что видел, как часть тени Циня-старшего оторвалась и скользнула по одежде Вана, точно полоз, исчезая под повязкой на глазу. Шэнми перевёл взгляд на замершего мальчишку.

– Чжан, верно? Сопроводи генерала в госпиталь. Ему нужен отдых. Император приказал мне выиграть эту войну, – Амань покосился на титанические фигуры на том берегу, что хватали людей, словно муравьёв. – Так что, пока господин Ван приходит в себя, я заменю его.

– Б… будет исполнено, – Вэй старался не думать. Всё это было так дико и жутко, что гораздо проще было подхватить генерала, ставшего вдруг рядом с этим Аманем таким покорным, и спешно отправиться в сторону шатров госпиталя. Они как раз располагались за штабом, до которого они с Каном, сами того не заметив, всё-таки добрались. Дорога оказалась важнее цели.

Шэнми проследил за мальчишкой и генералом, про себя отметив, что теперь Ван не придёт в себя ещё часов шесть так точно. А после склонился к сыну и с удивлением обнаружил, что тот лежит, зажмурившись.

– Вставай, не заставляй поднимать тебя.

Молчание. Амань выругался и вздёрнул магией мальчишку в воздух, но изменился в лице, когда понял, что тот не закрыл глаза, а провалился в обморок. На землю тяжёлыми каплями падала кровь. Быстро проверив пульс, Амань схватил сына за ворот, поднял в воздух новые печати и растворился с ним в тенях, проклиная тот день, когда этот глупый щенок стащил его гуаньдао.

На другом берегу, почти догорев заживо, но выполнив приказ, три демона шэнми исчезли, накаляя руны в кармане Аманя.

***

– Эй! Кан! Вставай! – кто-то тормошил Циня за плечо, но он не хотел открывать глаза. Пустота, в которую он провалился, когда добрался до штаба, была такой спокойной и милосердной. Несколько мгновений он остро чувствовал, что не хочет возвращаться к реальности, где чудовища могут тебя затоптать, с неба летит огонь, а твой собственный генерал готов тебя убить. Мысли ещё не сплетались в единую картину, однако Цинь Кан точно знал – сейчас гораздо лучше, чем будет потом. Но кто-то безжалостно тряс его за плечо, продолжая звать по имени. С трудом разомкнув веки, он обнаружил взъерошенного Цзяна, что навис над ним.

– Доброе утро…

– Да уже вечер. Ты живой?

– Нет. А ты?

– Не смешно. Я в порядке. Лекарь сказал, тебя надо разбудить, так что я…

– Лекарь?

– Так… – Чжан подтащил к его койке какой-то мешок и сел на него, внимательно глядя на Кана. – Ты помнишь, что произошло?

– Цзян, ради Неба! – Кан хотел продолжить, но реальность неизбежно нагоняла его, возвращая память шаг за шагом. – Стоп… Где Вэй?

– Он цел, просто… В общем, он занят.

– А атака?

– Да какая атака… Твой отец хуже любой армии. Мы уже в Канрё, Кан.

– Ты говоришь какой-то бред. Отец здесь?

– Да ты вообще ничего не помнишь.

– Всё я помню: и огонь, и Дэлуна, и…

– А демонов, которых твой отец призвал?

– Его не было на берегу.

– Был.

– Нет.

Мальчишки замолчали, Цзян внимательно смотрел, как меняется взгляд Циня. Он не знал, что ему сказать, но догадывался, что, даже сын шэнми не готов был признать, что тот холод, страх, отвращение, волна чужеродной тени, демоны и смерть – всё это было дело рук его отца. И успокаивать Кана он тоже не был готов. Цзян видел всё, что происходило на западном фланге, как и потерявшего рассудок генерала. А потом и Вэя, что с пустым взглядом сказал о смерти их брата, и Аманя, на которого невозможно смотреть и перечить бесполезно. Прошло уже два дня после событий на берегах Хонгха, и Цзян постоянно навещал Кана, пока тот был в обмороке. Он не знал, зачем он это делал, – Цзян не сблизился с этим сыном шэнми так, как Вэй или Дэлун. Но он следил с замиранием сердца и не знал,хочет ли увидеть, как очнётся Кан, или надеется, что тот не придёт в себя. Среднего брата не покидали мысли о том, что это было до боли несправедливо. Их отец не мог влететь на поле боя и спасти Дэлуна, но Кан избежал смерти за тот день дважды, и оба раза благодаря Аманю. Почему он должен был остаться в этом мире, а их брат – умереть? Цзян понимал, что это не зависело от Циня-младшего, но его преследовало гадкое желание задушить Кана, пока тот находился без сознания. Он отгонял эти мысли, напоминая себе о том, что даже Вэй признал, что без сына шэнми Цзян лишился бы и его, но…

– Твой отец был там. И тебе нужно поговорить с ним, Кан, – Цзян хлопнул Кана по плечу. – Встать можешь?

– Конечно.

Кан кое-как сел, чувствуя, как тут же закружилась голова. Земля под ногами качнулась, а вслед за этим пришла боль, оплетая затылок. Цинь поднёс руку к лицу, удивлённо глядя на бинты. Коснулся головы и перевёл взгляд на Цзяна.

– Что ещё лекарь сказал?

– Жить будешь. Ожоги, пара царапин, но ты серьёзно ударился головой. Сказал, если очнёшься сегодня, то всё в порядке будет.

– А отец?

– В штабе, с генералом. Кажется, они смогли договориться, хотя на Ване лица нет. Ты не торопись. Принести тебе поесть?

– Воды, – Кан промолчал, оглядывая шатёр, а затем добавил: – Цзян, мне…жаль. Дэлуна было не вытащить, Вэй…

– Тебе не о чем жалеть, – Цзян поморщился. – Ты ни в чём не виноват. Но оставь это для своей семьи, ладно?

– Хорошо.

Кан знал этот взгляд лучше, чем Цзян. Растерянность на его лице исчезла, скрываясь за привычной маской безразличия. Ну конечно. И почему Вэй занят, он тоже догадывался. А он расслабился. Поверил в какую-то возможность дружбы.

– Спасибо, что разбудил.

Чжана невольно передёрнуло, потому что на мгновение в серых глазах Кана отразилась фамильное пренебрежение ко всему миру. Интересно, родись он тоже проклятым, вёл бы себя так же, как его отец? Наверняка.

Цзян принёс ему флягу с водой, ещё раз хлопнул Кана по плечу, пробормотал что-то про выздоровление и ушёл, поглощённый своими мыслями; да и не так много у него было свободного времени. А Циню только и оставалось, что сидеть на походной койке, делая глоток за глотком, и рассматривать полевой госпиталь. Как много раненых. Лекарей действительно не хватало, на земле валялись грязные бинты, а воздух был наполнен едким запахом лекарств. Рядом с ним лежало несколько обугленных тел, а чуть дальше – стонущий солдат с повязкой на лице, и Кан совсем не хотел думать о том, что это влияние его отца лишило кого-то глаз. Когда-то он и сам лишил дружка Бая зрения, но Цинь-младший не замечал, насколько он похож на Аманя. Та детская разборка казалась ему справедливой, а это… Но значит, ему не привиделось. Холодный страх ехидно царапнул где-то внутри, но Кан отмахнулся. Что он может с этим сделать? Чудовище из подвала живёт не только в подвале, он это знал. Но то, что оно ходит ручной псиной за его отцом (или отец за чудовищем), – это было открытием. Ему правда стоило поговорить с ним. Посидев ещё полчаса, Цинь кое-как поднялся и медленным шагом направился к лекарю, который, осмотрев мальчишку, бесцеремонно приказал не занимать место в шатре: «Встать можешь – иди в строй, голова у тебя не отваливается, будешь жить».

***

– Значит, царь Канрё отказывается сдаваться? – в штабном шатре генерал Ван недовольно перевёл взгляд с Цинь Аманя на карту. Он старался не вспоминать то, что произошло два дня назад.

– Предсказуемо. Иногда власть ослепляет настолько, что человек готов умереть ради неё. Небо отвернулось от этих земель, – Амань выглядел удивительно спокойным, но все его мысли были сосредоточены на госпитале. Бездна побери, он способен превратить аванпост в пепел, но не в состоянии вылечить собственного сына! Каждый раз, когда он приходил проведать Кана, тень в его ногах, кажется, смеялась над бессилием самоуверенного смертного. И с каким удовольствием он вернулся бы сейчас с ним в Лоян, но Амань был связан обещанием закончить эту кампанию. И он старался. Даже слишком. Однако вести из Канрё лишь раздражали шэнми – царство отказывалось капитулировать и упрямо цеплялось за свободу.

– Придётся идти на штурм, – Ван поправил повязку. – Надеюсь, без демонов, шэнми.

– Всё зависит от вас, господин генерал, – Амань подобрал с карты резную фигурку, обозначающую столицу Канрё. – Император приказал мне выиграть, чьими силами – не важно.

– Четверть солдат, господин Цинь. Ваше появление забрало четверть армии.

– Другая четверть сгорела. Какое счастье, что у нас осталась ещё половина личного состава, не правда ли?

Ван скрипнул зубами и хотел было что-то добавить, но в шатёр вошёл солдат, поклонившись обоим аристократам.

– Господин Цинь, из госпиталя передали, что ваш сын пришёл в себя.

– Спасибо, – Амань сжал фигурку и слегка склонил голову набок. – Что ж. Через два дня мы будем готовы к штурму, генерал. Вы же изучили бумаги, которые предоставил Чжан?

– Безусловно.

– Тогда не мне вам объяснять, что запасов кристаллов Чанкина недостаточно на всю страну. Учитывая записи торговцев, Канрё остаётся только защищать столицу. Возьмём её, и истории конец.

– Надеетесь поскорее вернуться в Лоян?

– Такова была воля Императора, – Амань безразлично пожал плечами. – Чтобы не усугублять ваши потери, предлагаю зайти с двух флангов. Не важно, на кого будет отвлечена стража – на солдат или на… мои силы. Закончим за день, кто-то пробьёт оборону.

– Согласен.

– Видите, мы прекрасно умеем находить общий язык, – Амань подбросил резную фигурку, и она вспыхнула чёрным пламенем, сгорая в воздухе. – Подумайте о позиционировании, я скоро вернусь.

– Рад, что ваш сын в строю.

– Как и я тому, что вы не совершили измену, генерал. Империя потеряла бы прекрасного полководца.

***

Его сын стоял у шатра, бледный и самоуверенный, как обычно. Больше всего на свете Аманю хотелось взять его за шиворот и повесить болтаться на воротах родового поместья на пару дней, чтобы тот хорошенько подумал о своём поведении, но вместо этого он только холодно оглядел Кана. Хвала Небу, в доспехи ещё не вырядился и на коня не вскочил.

– Ну что, и как тебе воюется?

– Отец…

Амань вздохнул и обнял Кана, на секунду вцепившись в него так, что мальчишке стало даже больно. Было что-то ненормальное в движениях отца, но это не было похоже на того монстра, которого он видел на берегу реки.

– Кх-х… задушишь.

– Бездна тебя знает, может, я в последний раз тебя вижу. Пятнадцатилетний идиот, – Амань отпустил сына и нахмурился. – Что сказал лекарь?

– Жить буду. Отец, Хонгха…

– Не то, что я хотел тебе показывать.

– Но это был ты.

– Я. Теперь ты сам увидел, за что на самом деле не любят нашу семью. Возможно, придётся повторить при осаде, так что как-нибудь смирись со своей памятью и не смотри на меня побитым щенком.

– Подожди, – Кан покачал головой. – Все эти… тени… демоны. И то, что в подвале. Что ты сделал тогда?

– Тогда?

– Когда я был маленьким.

Отец замер, удивлённо взглянув на сына. Помнит? Он-то надеялся, что Кан и Сюин забудут ритуал или посчитают его дурным сном. Память резко выбросила на волю воспоминания о безжизненном детском теле, из которого он самолично вынул душу, а потом…

– Защитил. От всего, что ты видел на берегу. Тебя это не коснётся, как и всё, чем я занимаюсь, – Амань помедлил и поправил повязку с лекарством на голове Кана. – Если кто-то и убьёт тебя, то только я, и то за твою беспросветную глупость. Иди уже, переоденься, если не собираешься в таком виде завоёвывать свою первую столицу.

– Я уже завоевателем стал?

– Малолетним. Не переживай, это твоя первая и последняя столица. Император предложил прекрасное место службы.

– Я не хочу в гарни…

– О, не переживай, тебе понравится. И никакой спокойной охраны с прекрасным довольствованием и карьерным ростом, – всё, как ты любишь. Ты хорошо помнишь карты границ Линьцана?

Он всё исправит. Амань не спал эти два дня и теперь надеялся, что сможет умереть на пару часов, а потом он разберётся – с сыном, с Ваном и с Канрё. Впервые в жизни мысли о Севере и верховном жреце Линьцана успокаивали шэнми – там будет как минимум безопасно.

Глава 9. Дэмин

Лоян, столица Империи Хань, состоял не только из Запретного города и кварталов, в которых жили знать и ремесленники. Между внутренними и внешними стенами столицы расположился район бедняков, грязное и тёмное место, где крошечные лачуги жались друг к другу глиняными боками, а точное число их обитателей было известно лишь Небу. Здесь правила нужда: за крышу над головой приходилось драться, не хватало ни тепла, ни еды, ни даже света. Цена человеческой жизни могла равняться чаше риса, да и то если повезёт. Цинь Кан совершенно не знал, каково это – жить на улице, воровать, чтобы не умереть с голоду, и не иметь за спиной ни имени, ни последнего гроша.

Зато знал Цинь Дэмин.

Никто не мог сказать, сколько лет этому мальчику, и где его нагуляла безумная мать. Дэмин рос, как дикий зверёныш, в том клоповнике, что по местным меркам всё ещё можно было считать домом. С самого детства он слушал бесконечные истории о придворном маге, который, по заверению матери, являлся его отцом, но выдумывала женщина почти так же много, как и пила: не проходило и дня, чтобы она не сжимала чарку с дешёвым пойлом трясущимися руками. Чем старше Дэмин становился, тем больше сомневался в каждом сказанном слове, но никогда не спорил: мать была выше и сильнее, а значит, она и права.

Но рассказывала она самозабвенно: про далёкие острова, где правит великий царь и поклоняются не Небу, а Солнцу, про то, как Цинь Амань прибыл туда и увёз её, а потом… Потом, если мальчик был слишком легкомыслен, чтобы успеть скрыться, матушка переходила к побоям, повторяя, что он – сын демона, чёртово отродье, которому место на костре. Как Дэмин выжил,не знал даже он сам, но прятаться и молчать, чтобы не привлекать к себе внимание, мальчик научился раньше, чем ходить. И всё же его наследство состояло из фамилии, которая не стоила в этом месте ничего.

В тот день, когда армия возвращалась в столицу, Дэмину было абсолютно наплевать, даровало ли Небо победу над Канрё или нет. Его жизнь была далека от проблем государства, их перебивала стойкая нужда найти себе еду любыми способами. Тяжёлая работа в подпольных мастерских чередовалась с попытками хоть что-то украсть. За каждую чашу риса нужно было платить, а за возможность заработать – делиться. Дэмин не верил никому и почти не говорил: не потому, что не умел, а потому, что взвешивал каждое слово. И если Кан, который понятия не имел о его существовании, рос и становился сильнее, то Дэмин хоть и был ненамного младше, но выглядел, как ребёнок, – без солнца и мяса он был обречён если не умереть, то точно не вырасти.

А ещё у Дэмина был секрет, о котором он никому и никогда не собирался рассказывать…