Читать онлайн Звёзды на развес бесплатно
Глава 1
Кася. Кассиопея.
Родители вообще дружили с головой? Как можно было так назвать дочку? Я до сих пор от этой экстравагантности недоумеваю. (Охуеваю, если быть точнее). Три года назад мне выдали паспорт. Чёрным по белому: Кассиопея Игоревна. Голубые глаза и отчество достались от отца, а вот идея с именем явно принадлежала матери.
У всех мамы как мамы, а у меня – кассир в супермаркете. С образованием бухгалтера. Вот что, нельзя было устроиться по специальности? Сдавала бы сейчас какой-нибудь квартальный отчёт и покупала бы тушь не по акции. Не, ну серьёзно, зачем она родила меня в двадцать три года? Можно же было поездить по миру, устроить личную жизнь, купить квартиру побольше. И тогда у меня была бы своя комната. С плакатами кумиров на стене. Со своим столиком под косметику. И чтобы позвонить Ирке, не пришлось бы запираться в ванной.
Маме сорок лет, а мне – с е м н а д ц а т ь. Пропасть. Другой культурный уровень. Она даже не знает, кто такой Элджей. Про Ивлееву я вообще молчу. И когда я сказала маме, что все приличные люди делают брови в салоне, она лишь пожала плечами. Нет денег. Только я знаю: это не денег нет, это мозгов нет. Как можно ходить на работу в выцветшей водолазке? Она что, не видит? Папа не замечает? Может быть, он поэтому так часто задерживается в своём институте допоздна? Конечно, папе можно. Он у нас инженер. Преподаёт сопромат. Умный – пиздец.
А если бы мама была поумнее, то нашла бы себе не умного, а богатого.
***
– Кася, я дома. Ты сегодня выгуливала Арчи? – Мама ставит сумку с продуктами прямо на пол.
Я сотню раз говорила ей, чтобы она так не делала. Папа, как обычно, задерживается. Можно снимать наушники. И идти отвечать на вопросы: «Да, мам», «Нет, мам», «Не знаю» и «Да погуляла я с ним, говорю же!»
Лохматый Арчи единственный рад приходу мамы. Чёрно-белый спаниель лижет ей лицо, а она делает до боли одинаковые, повторяющиеся действия: снимает пальто, разбирает сумку с продуктами, ставит на плиту чайник и моет руки на кухне в раковине. Хозяйственным мылом. Меня передёргивает от его запаха. Однажды я купила «Фейри», а мать выкинула бутылку в урну. И сказала, что он вызывает рак. Это, видимо, говорили в каком-нибудь шоу Малышевой.
И кстати. Телевизор. Огромный. Во всю стену в зале. Мама каждый раз приходит после смены и включает этот дурацкий телек.
Я надеваю наушники. И изучаю маркетинг в индустрии туризма. Поступила в колледж сама, выбрала специальность «менеджер по туризму» и вообще ни разу не пожалела. Весь первый курс даётся легко. Даже экономика.
На кухне шумит вода. И мама нарезает салат из огурцов и капусты. Добавляет в него фасоль из банки и зелёный горошек. Я уже поела картошку-фри и наггетсы в макдаке. Но она всё равно позовёт меня есть эту отвратительную гречку с курицей. И салат с капустой. Заправленный растительным маслом. А ещё скажет, что это полезно.
***
Папа приходит ближе к часу ночи. Он после работы таксует. Открывает дверь своим ключом. От него пахнет чужими, очень приторными духами. Они с мамой ложатся вместе на диван и смотрят телевизор. Игорь Анатольевич когда-то привлёк её рассказами о том, как наши космические корабли бороздят просторы Вселенной. Пригласил её жить в свою однушку, где и родилась я, Кассиопея Игоревна. И за семнадцать лет ничего не изменилось. Мне кажется, что они даже диван не поменяли. Зато телевизор купили огромный, во всю стену.
То, что я уеду от них – это даже не обсуждается. Вот только поднакоплю денег. Витёк устроил меня официанткой в клуб своего папы. Там платят щедрые чаевые. Я даже завела копилку «На Мечту». И складываю туда все купюры, которые парни оставляют мне в чулке. Там, конечно, стоят камеры. Но я приноровилась брать «на чай» так, что это незаметно начальнику. А девчонки со смены не сдают.
Да я лучше пару раз улыбнусь потному посетителю и не пролью на него пиво, чем буду делить кров с родителями.
Два тридцать. Пора закрывать учебник – и спать. Завтра на работу. Ирка заедет за мной в восемь. Выпьем с ней по паре коктейлей для бодрости. И поедем раскручивать «папиков» на наше светлое будущее.
А маме я когда-нибудь подарю поход в нормальный салон красоты. Если человек родился в восьмидесятые, это не значит, что сейчас нужно делать химическую завивку. Точно, подарю ей подарочный сертификат к парикмахеру-стилисту.
Заработаю. И подарю.
Глава 2
Будильник вообще не вовремя.
Он всегда звонит как-то невпопад! В смысле уже без десяти восемь? Я же заводила его на шесть тридцать. Неужели переключала потом?!
Проспала.
Да блин! Придётся ехать без укладки. Голову ещё успею помыть, но на первую пару опаздываю. Перекушу в столовке. Только там пахнет по-дурацки: сосисками и рыбным супом.
Ирка-а-а-а, бери трубку. (Долгие гудки).
Пока чищу зубы, успеваю накрасить глаза тушью. Отец уже уехал на работу, а мама спит. Хоть бы она не проснулась и не начала читать морали. Про то, что ездить на такси в колледж – это удел миллионеров.
Конечно, мам. Только миллионеры у нас и ездят на улицу Серпуховскую.
Ира, отвечай. Она что там, уснула?
– Кася, звезда моя, я на паре. Говори быстро.
– Скажи Людмиле Николаевне, что я задержусь.
– Хорошо. Захвати мне пластырь на ногу.
– Зачем тебе плас…
Ира сбросила. Видать, Людмила уже начала вести лекцию. А и фиг с ней, этой экономической географией. Невелика потеря.
– Кася, а ты что, опять на такси? Иди поешь хотя бы. Там отец вчера оладьи не доел. Из кабачков. И сметана есть, домашняя. Тётя Лариса отправила.
– Мам, я не хочу сметану. И оладьи. Я в колледже поем. Ты не оставляй, я буду поздно.
Застёгиваю сапог. «Собачка» предательски остаётся у меня в руке. А замок расходится. Арчи носится вокруг. И лает, как шальной.
– Арчи, фу! Отвали, не до тебя сейчас.
Я шлёпаюсь на пуфик. Где я возьму новые сапоги? Время: восемь сорок семь. Магазины открываются в десять. Да даже если сейчас поехать в «Кари», то нужно будет потратить половину стипендии. А я не могу. Я откладываю.
«Между нами пальба-пау-пау-па-па», – заливается телефон. Это Ирка звонит. Поди ждёт свой пластырь. А я про него забыла.
Подхожу к аптечке в ящичке маминого стола. Начинаю искать. И вижу то, что меня повергает в шок.
– Кася, а ты специально обутая пошла? Я полы только позавчера помыла. – Мама уже стоит в халате в проходе. С зубной щёткой и в бигудях.
Я стою, не смея пошевелиться.
В ящике с лекарствами, где обычно только бинты, жаропонижающее и жутко вонючие мази, теперь лежит направление на обследование у маммолога. На имя матери. Она что-то там продолжает говорить, но я не слышу.
– Ма-а-а, а что это за бумажка? – Достаю и показываю свою находку.
– Дай сюда. Не твоё дело. – Мама выхватывает листок из рук.
– Мам, там написано: «перед операцией». Перед маммопластикой. Ты что, шутишь? Ты себе сиськи решила сделать?
– Ты когда родишь, поймёшь. А сейчас не твоего ума дело. Я, может, откладывала несколько месяцев. Мы с отцом даже ремонт не стали делать.
– Ремонт? А зачем однушку ремонтировать? Вы с папой не думали купить что-то побольше? Погоди…Так значит, и отец в курсе? Круто, мам. Я, значит, тут, как дура, на учёбу, на работу – чтобы хоть как-то свести концы с концами. А вы решили, что ваши отношения спасёт твоя новая грудь?
– Кася, не лезь не в своё дело!
– Это ты не лезь. Ты вечно совала свой нос: то в мои тетради – буква тебе не так, цифра тебе не так – то тебе парни мои не нравились, то причёска. И главное, можно же решить проблему: просто разъехаться, как все нормальные люди. Но нет! Давайте делать грудь. Всем по грудям, и папа не будет ходить по блядям!
– Заткнись!
Мама отвешивает мне звонкую пощёчину. Щека горит, слёзы катятся сами собой, я бегу в коридор и на ходу кричу, как я её ненавижу!
Руки не слушаются. Я еле как умудряюсь застегнуть куртку, схватить шапку и выбежать из дома. Перчатки остаются в квартире.
Ира набрала меня, когда я уже села в маршрутку.
– Ну, ты где там? Людмила Николаевна поставила тебе пропуск. Что произошло?
– Я с мамой поругалась. И сапог разошёлся.
– Ты, что ли, поправилась? Уже икры в сапоги не влезают?
И Ирка ржёт так, будто я ей сейчас стендап рассказала.
– Ира, ты дура? У меня «собачка» сломалась. Жди меня в столовке. Я скоро приеду.
– Ты мне пластырь везёшь? Я вчера всю смену на каблуках отработала. Прикинь, девки реально не соврали. Больше дают чаевых. Но ногам – хана.
– Твою мать… Ира-а-а, пластырь!
Глава 3
Беру фунчозу, пельмени и кофе. Ира уже ждёт меня за столиком. Её длинные ногти неоново-салатового цвета тарабанят по столу.
– Вот ты мне подруга или кто? Как можно забыть пластырь для моей ноги? И израненной души? Ты вообще в курсе, что меня вчера Марат бросил?
– А у меня мама решила сделать сиськи. – Я делаю смачный глоток кофе и хватаю вилкой пельмень.
– Что? А нафига ей? – Ира аж поперхнулась.
– Не знаю. Видимо, чтобы отец раньше приходил с работы. Ну, или хахаля себе решила найти в супермаркете. Кризис среднего возраста.
– Кася, а прикинь, мы такими будем? С обвисшими сисями. С мужиками в однухе. И ещё вот с такой, как ты, дочерью. Да боже упаси!
– Ирка, сплюнь. Никогда мы такими не будем! Что у тебя там с Маратом?
– А мы с ним никуда не ходим. Ни в кино, ни в городе на машине покататься, ни мне за шмотками. Он, короче, просто приезжает и ждёт, когда я выйду. Ну, и мы прямо в машине. А потом он говорит, что он устал после работы, давай никуда не поедем. Придурок! Я ему вчера всё высказала, а он такой: «Проваливай». Кась, я на него молодость потратила. Полтора года! – Ирка выплёвывает жвачку в тарелку с салатом.
– Да какая, нафиг, молодость, Ир? Вон люди в сорок жизнь налаживают. Сиськи себе делают вместо того, чтобы дочери помочь съехать. Помнишь, Кизяевой родители хату взяли в ипотеку? Она туда уже мужиков водит. А мне мать говорит, что ездить на такси – это роскошь.
– Мама у тебя отжигает, конечно. Похлеще, чем мой Марат. Ой, не мой уже. Давай отметим это?
– Давай. Только мне надо за сапогами сегодня срочняк заехать. Я сейчас кроссовки надену. У меня они как раз с собой, на физру. Но вечером я же не пойду в «Нова» так. Меня шеф выгонит.
– Ага. Сём Борисович что-то вчера был не в духе. Может, жена плохо дала. Или любовница. Я не вникала. Я ногу стёрла в кровь. А ты, блин, пластырь мне не раздобыла.
– Да я полезла за ним в аптечку. А там у матери направление к маммологу. Я до сих пор в шоке.
Звонок. Опять не вовремя. Так и не договорили. Сейчас по расписанию история. Можно отсидеться, а потом сходить в аптеку. Ирке – пластырь, себе – батончиков с мюсли.
И как-то надо дожить до вечера. Поговорить с мамой. Может, успею ей позвонить до смены?
***
Мама трубку так и не взяла. Перезванивать в четвёртый раз я уж точно не буду. Вообще-то я отходчивая, и если она извинится за своё поведение, то прощу. Пусть только объяснит: зачем она хочет увеличить грудь? Это я должна думать об этом со своей «двоечкой».
После пар заезжаю за новыми сапогами.
На выходе из торгового центра случайно встречаю Максима – это мой бывший парень. Он проводил меня до остановки, поболтали немного. Всё спрашивал про маму, про колледж. Мы с ним, кстати, расстались нормально. Просто он переехал в другой район города, слишком далеко. И общение сошло на нет. А может, просто любви не было. Ну, такой, чтоб прям «коленки подгибались». Как Ирка рассказывает. Он старше меня на пять лет. Уже заканчивает универ. Наверное, потом уедет ещё дальше. Так что хорошо, что расстались.
Но всё равно осадок остался после встречи.
Увидела – и сразу вспомнила, как он приходил с цветами, ждал меня в подъезде. Как мы целовались с ним возле кинотеатра.
О-о-о, началась, блин, ностальгия! До самой работы, что ли, про него теперь думать? Вон любого сейчас можно охмурить в новых-то сапогах. Лилового цвета… Это какая-то удача прям! Со скидкой в семьдесят процентов, итальянские. Велюр.
Пришлось выложить за них три четыреста. Но они того стоят. Скрытая платформа, удобный подъём. В «Кари» таких точно не найдёшь. Молодец я, что сюда приехала. Стоп. А может, это судьба?
Я не поехала в центр. Решила свернуть на Фрунзе. И вот же, встреча с бывшим! Наверное, это что-то значит. Надо будет посмотреть свой гороскоп на сегодня. Или спросить у Иришки.
Жмурюсь мартовскому солнышку. Настроение как-то сразу поднялось. У меня есть сапоги. Макс проводил меня до остановки. На работе надо быть через два часа. Я ещё успею поесть.
Глава 4
Солнце пробивается через занавеску. Выходной. Какое счастье, что не нужно вставать рано. Ни в колледж, ни на работу, ни даже к Ирке ехать, чтобы её спасти от Марата или от мозоли. Может, Макс позвонит? Он вчера обещал, что выйдет на связь.
Телефон. Там только три пропущенных от мамы.
Точно! Я же пришла домой, а она уже уехала. И мы так и не поговорили.
Надо узнать у отца. Наверное, они что-то обсуждали. Но, как обычно, не со мной.
Папа уже заваривает чай на кухне. Жарит себе яичницу. И нарезает бутерброды с ветчиной, пока мать не видит. Она на завтрак делает кашу. Но мы с отцом её не едим.
– Папа, доброе утро! Я сейчас займу ванную.
– Хорошо, только ненадолго. Нам нужно решить, что делать со вчерашней историей.
– А что? Я увидела направление. Поняла, что мама налаживает внешность и личную жизнь. Вместо того, например, чтобы мне помочь. И я ей прямо об этом сказала. А она…
– Кася, сядь. У мамы была операция.
– В смысле? Уже? Так размер такой же остался.
– Сядь, говорю. Это не то, о чём ты подумала. Направление было липовое. Мы просили врача поставить маммопластику, чтобы на работе ничего не заподозрили. У неё там уплотнения. Было подозрение на онкологию.
– Что? – я сажусь на стул и не верю услышанному.
– То. Две недели назад её обследовали. Сейчас всё в порядке. Тебе говорить не стали. Боялись, что ты расстроишься. А у тебя сессия, работа.
– Какая сессия в феврале? Я уже её закрыла.
– Всё равно. Короче, сейчас ты всё знаешь. Извинись перед матерью. Она будет после десяти. Можешь торт купить. «Наполеон», она его очень любит.
– А шаров ей не купить воздушных? Пап, я, вообще-то, ваша дочь. Почему вы мне не сказали? И она меня ударила, как будто я Арчи. Она его поводком лупит. И меня. Это нормально?
– Кася, ты её оскорбила. И кстати, погуляй с Арчи. Вон он, лежит под столом, как прибитый.
– Сам погуляй. Я пошла зубы чистить.
– Кась, ты неправа. Поговори с мамой.
Я хлопаю дверью. Включаю воду. Слёзы капают в раковину, которую давно пора почистить.
Мама, и правда, последние дни была сама не своя. Часто спала. Ходила постоянно закутанная. В водолазке этой с горлом.
Я должна была догадаться, что что-то не так. Почему они мне не сказали? Я для них совсем маленькая? Главное, как смену в двенадцать часов отпахать, так ничего, взрослая. Кася, найди себе работу. Вынеси мусор. Погуляй с Арчи.
А как что-то серьёзное, даже не говорят. За дуру меня принимают.
Я умываю лицо. Глаза всё равно красные. Откручиваю тюбик «Колгейт». Достаю щётку.
«Время пострелять, между нами пальба-пау-пау-па-па», – опять Ирка звонит. «Любимка» моя, вот не до тебя сейчас. Ещё зубы не чищены, а уже такие новости с утра. Расскажу ей потом всё.
***
Всё-таки решаю погулять с Арчи. Он бегает по двору, как заведённый. Я единственная в семье, кто спускает его с поводка. Перчатки снова дома оставила.
Завтрак получился так себе, конечно.
Я грею руки своим дыханием. Думаю про Макса.
Нет, ну с точки зрения логики всё верно. У него бабушка с дедушкой оставили им квартиру, а сами уехали жить в Симферополь. Родители тут же перебрались в другой район, Макс с ними. И он же не будет ездить ко мне после учёбы два часа по пробкам. Он на стоматолога учится, у них там вообще завал. Объяснил мне всё это, я тогда поняла.
Но была надежда, что он появится. И вот эта встреча вчерашняя. Он всё такой же красивый, высокий, в своём пальто чёрном. Видимо, с отцом ходил выбирать оправу для очков. Я видела, что тот ждал Макса возле машины. И выходили они из оптики. Как же хочется всё же с ним поговорить подольше.
Но, видимо, не судьба.
Арчи сделал большую кучу. Я затыкаю нос. И подхожу к нему с пакетиком. В нашем городе принято убирать за животными.
Этот лохматый убегает и дальше играть во дворе. Я остаюсь наедине с кучей. Нагибаюсь и ровно в этот момент слышу знакомый голос:
– Кася, тебе помочь?
– Макс? Да, конечно. Ты не мог бы? А то меня сейчас вырвет. Правда, извини, что прошу, но… ты же знаешь мою реакцию на запахи. А что ты тут делаешь?
Максим ловко управляется с пакетом. И идёт к мусорке. Я иду за ним и кричу: «Арчи, иди сюда!» Пёс подбегает и прыгает на Макса.
– Хороший мой, Арчи. Ар-р-рчи, красавец! – трепет он его по голове.
Я опускаюсь на скамейку рядом. Вспоминаю, что глаза я ещё сегодня не красила. Позорище. Вот так выйдешь на улицу с псом, а тут Максим.
– Кась, я тебя вчера увидел и понял, что погорячился. Да, действительно, мы сейчас живём на разных концах города, но можно что-то придумать. Может, ты будешь приезжать ко мне? Я оплачу такси. Или отец может после работы заезжать за тобой на машине.
Я кривлю рот.
– Ма-а-акс, ты серьёзно? Ты для этого сюда ехал через весь город? Мы же это обсуждали в тот раз. У меня работа два через два.
– И что? У всех работа.
– У тебя нет. У тебя учёба.
– Кася, у нас разная учёба. Ты можешь спать на своих парах. А я должен лечить людей.
– А что, типа кто-то умрёт от пульпита?
– Нет, не умрёт. А ты, значит, переломишься, если за мои деньги приедешь ко мне? Звезда какая нашлась! Кассиопея Игоревна, а ты не слишком много о себе возомнила, а?
Макс уходит. Я смотрю ему вслед. У меня даже слов не нашлось, чтобы ответить. И я, не в силах сдержаться, просто кричу:
– Да, звезда! Поярче некоторых, стоматолог хренов. Ты доучись сначала, потом выёбывайся!
Макс скрывается в арке между домами.
Я снова сажусь на лавку. Он сейчас не пошутил? Он реально приехал сюда, чтобы унизить?
Арчи носится за какой-то дворнягой.
– Арчи, фу! Иди ко мне.
Я пытаюсь схватить его за шею. Пёс уворачивается и начинает играть. Мне удаётся пристегнуть поводок к ошейнику.
«Время пострелять, между нами пальба-а-а», – Ирка прям чувствует, когда мне позвонить.
– Ира, я сейчас Арчи заведу домой и перезвоню. Меня Максим бросил.
– Опять? Второй раз? Это как вообще?
– Да, блядь, курица – не птица, стоматолог – не врач! Приходил сейчас, выделывался тут. Говорит, давай я тебе буду на такси давать.
– А ты чё? Не согласилась?
– Нет.
– Ну и дура. Глядишь, через год элайнеры бы себе поставила.
– Кого?
– Элайнеры. А то ходишь с кривыми зубами.
– Ира, ты в своём уме? У меня у матери операция была, меня сейчас Макс бросил, а ты про зубы…
– А, ну да. Надо же не про зубы, а про грудь. Там матушка твоя сделала операцию? И как?
– У неё подозрение было. На онкологию. Говорю же, давай перезвоню.
Я скидываю звонок. И иду к подъезду.
Глава 5
С Ирой мы, конечно, тогда поговорили. Она охала насчёт того, что я должна лучше разбираться в людях. Тем более, в собственных родителях. Не заметить, что у матери была операция, и упрекать её в трате денег на себя – так себе основа для налаживания отношений.
Торт я купила. Извинилась перед мамой. Но мы не стали друг другу ближе.
Я по-прежнему приходила домой со смены под утро. Отсыпалась. Ехала на остатки пар в колледже. А потом снова на работу. И она так же – дом, работа, дом. Её радовали лишь редкие посиделки с соседкой на кухне, когда отец выезжал на выходных на природу с коллегами.
Я почти уже забыла о том, что между нами произошло. Потихоньку откладывала деньги, чтобы снять квартиру и жить отдельно.
Но слова Макса не выходили из головы.
«Смотри-ка, звезда какая нашлась!»
А что если он прав? Может, у меня только имя необычное, в честь созвездия. А сама я ни на что не способна. За сапоги и те отдала почти всю стипендию, потом думала, как дожить до следующей. Талантов у меня нет. Богатых родственников и покровителей – тоже.
Неужели слова Макса – это пророчество? И я буду вечно жить в этой квартире, с родителями?
Тогда зачем он со мной встречался? Ну, и выбрал бы себе какую-нибудь модель со своего курса. Я видела, у них там девчонки как с подиума сошли. Только за ними, наверное, заезжают мужики на паджериках.
Стоп. Он что, был со мной из жалости?
Рыженькая, симпатичная девочка, метр шестьдесят два. Учится в колледже. Живёт с мамой и папой. Сама себя отвозит на пары.
Удобно.
Конечно, цветы надо покупать. Плюшевого медведя на четырнадцатое февраля. Водить в кино. И духи на день рождения подарить.
Но если всё это откинуть…
Я была для него удобной! А как только ездить до меня стало далеко, он решил избавиться от меня. Эта мысль застала меня врасплох.
Я подскочила с дивана и посмотрела в зеркало. Лохматые рыжие волосы чуть ниже плеч. Кончики секутся. Я их давно не подрезала. Джинсовая короткая юбка. Бордовые колготки. Майка мятного цвета. И сверху вязаный джемпер. Разве я – хорошая партия для врача?
Ой, хотя он ещё даже не получил диплом. Но уже меня бросил.
Я села посреди комнаты.
Родители на работе. В колледж я сегодня не поехала – не было ни сил, ни настроения.
Я подошла к своему кошельку на столе. Тысяча одной купюрой. И четыре сотни. Хватит только на то, чтобы сделать стрижку. А что у меня там в копилке?
Я подбегаю к фарфоровой статуэтке. Переворачиваю её.
Восемь тысяч. И ещё какая-то мелочь. Этого бы хватило, чтобы заплатить риелтору за поиск квартиры. А на первый месяц и залог ещё предстояло заработать.
***
Через полтора часа я выхожу из салона красоты. Волосы аккуратно спадают вдоль лица. Каре. И прямая, геометричная чёлка.
Я иду по направлению к торговому центру. Ещё месяц назад видела там на витрине платье, точно по фигуре. Чёрное, с отделкой кружевом. Минималистичное, и стоит семь двести. Вообще не в духе минимализма.
Но если оно мне подойдёт, то куплю.
Село идеально! Иду на кассу.
С сапогами оно просто изумительно!
И ещё нужен клатч. За ним зайду в «Кари». Последняя тысяча осталась – на подходящую сумочку. И чтобы чем-то перекусить.
***
Сём Борисович просто обомлел, когда меня сегодня увидел. Девчонки со смены тоже удивились. Новая стрижка, новое платье, яркий макияж. Такой я на работу никогда не приходила.
Ещё бы Макс к нам зашёл. Но он, скорее всего, зубрит что-нибудь про стоматит. Ну и забудем.
Я выпиваю две «Кровавые Мэри», для настроения. И выхожу в зал с меню.
Глава 6
– Девушка, нам два пива по ноль пять, светлое нефильтрованное, Чехия. Закуску «по-Венгерски» одну и бутылку «Смирнов» ноль семь.
– Хорошо, закуска будет готова через пятнадцать минут.
Я отхожу к бару. Чувствую, как меня провожают взглядом. В таком платье мне точно обеспечены щедрые чаевые. А может, ещё и познакомлюсь с кем. Зря, что ли, «смоки айс» рисовала полтора часа? По-любому сегодня кто-то да обратит внимание.
На следующем заказе я получаю шлепок по заднице. Через три заказа убегаю плакать в подсобку, размазывая по щекам свой «смоки». Какой-то жирный боров, сальные шуточки, пьяные лица, полсотни чаевых, засунутых в чулок. Это даже хуже, чем в мою обычную смену. Они что, сегодня с цепи сорвались? Я больше туда не выйду. Какое позорище!
Смотрю на себя в зеркало. Платье, действительно, превосходное!
Но что я здесь делаю? Пытаюсь заработать на две сотни больше? Улыбаясь этим пьяным женатым мужикам? Пропуская пары, обслуживая это нерадивое быдло?
С меня хватит! Пусть мама и дура, но зачем-то же она дала мне такое красивое имя? И я не хочу, чтобы у Кассиопеи Игоревны была такая некрасивая судьба.
Я снимаю фирменный фартук. Официального трудоустройства тут нет. Значит, разговор будет коротким.
– Семён Борисович, я увольняюсь. Форму оставлю на кухне. Расчёт за прошлый месяц я уже получила. А эти две смены оставьте себе. Счастливо оставаться.
– Ну что за детская истерика? Через неделю же вернёшься.
– Не вернусь.
Я действительно оставляю фартук на кухне. Переобуваюсь. И выхожу из заведения, довольная собой. Мне некуда идти. Родители спят дома. На часах половина третьего ночи. И я решаю, что лучше просто погуляю по городу в новом платье.
Мне сигналят машины. Я не обращаю на них внимания.
Иду по Ленинскому в сторону реки. Здесь всегда красивый вид на город.
Останавливаюсь у моста. Смотрю вниз. Чарующее ощущение свободы.
Да, у меня в клатче лежит всего пара сотен. Но завтра я что-нибудь придумаю.
«Между нами провода, города-да-да, я сказал, иди сюда-а-а», – Ирка звонит. Сём Борисович ей нажаловался на меня. Хочет, видимо, уговорить остаться.
Я не беру трубку. Я бы и в воду швырнула телефон, но он дорогой.
Может, я и правда погорячилась? Ну ударили по заднице. Не первый же раз. Для чего я ушла с работы, которая не сильно мешала учёбе и давала хоть какой-то доход?
– Девушка, вы в порядке?
На меня смотрит парень в спортивной куртке. Сквозь шапку пробиваются светлые кудри. За долю секунды я замечаю, что глаза у него какого-то изумрудного, морского цвета. Отвечаю:
– Да. Всё хорошо.
– Просто ты стоишь тут одна, ночью. Смотришь на воду. Мне показалось, что ты решилась прыгнуть. Ты точно не собираешься? Может, тебя обидел кто?
– Для начала мама. Она назвала меня Кассиопея. А потом парень. Он меня бросил, потому что я живу далеко.
– Как?! Кассиопея? Ты прикалываешься?
– Нет. Я Кассиопея. Сокращённо – Кася.
– А я – Большая Медведица. Очень приятно.
Улыбка нового знакомого сияет ярче уличных фонарей.
Я разворачиваюсь и иду по направлению к центру города. Он пристраивается рядом. Выше меня на голову, прячет руки в карманы от холода. И не может сдержать смех.
– Как ты сказала, Кася? Можно я тебя провожу? Мне тут до общаги совсем недалеко оставалось. Но я вижу, что ты стоишь такая красивая, вся в платье и слезах. Что-то мне не хочется тебя отпускать одну. А парень твой – мудак. Ну и что, что далеко живёшь. У него что, ног нет?
– Есть. И ноги, и руки, и голова умная. Он на врача учится. На стоматолога.
– Да хоть на хирурга. Хочешь, я ему ноги переломаю? Или зубы? Давай зубы! Будет беззубый стоматолог приходить на пары. И говорить: «Проштите, я опошдаль».
– Не шути так. Кстати, как тебя зовут?
– Коля. Но ты можешь звать меня Николас. Или Галилео. Я не знаю, на что ещё у тебя хватит фантазии.
– Это не у меня, а у мамы фантазия. И мы сейчас идём к ней домой.
– Ого, так быстро меня ещё с родителями не знакомили!
– А я и не собираюсь. Просто проводишь меня до двери, Коля.
– Окей. А ты дашь мне свой номер?
– А тебе зачем?
– Ну как… Не каждый день видишь звёзды. А тут мне одна попалась. И не в толпе, а штучно. Звезда на развес. Мне кажется, ты самая яркая из партии.
– Кажется, кроме тебя этого никто не видит.
– А ты попробуй не отсвечивать.
– Как это?
– Ну, их слишком много. Всяких разных звёзд. И люди смотрят и не видят разницы. Все что-то светят, что-то вещают, суетятся, хотят, чтобы их заметили. Оценили. А ты не суетись. Будь выше всего этого. Ты же настоящая звезда, не фальшивка.
– Коль, а ты случайно не на филолога учишься?
– Нет, на пожарника.
– А выражаешься прямо как поэт.
– У меня просто отец ходил в экспедиции. И он рассказывал мне, что в любой точке планеты он видел на небе звёзды. Так вот, реки менялись, ландшафт, тундра там или тайга. Но всегда была на небе самая яркая звёздочка. Она помогала ему в пути.
– Мой отец, наверное, так же вещал маме про звёзды. А потом они поженились. Начали жить вот в этой однушке, на четвёртом этаже. И дочку назвали в честь созвездия.
– Значит, четвёртый этаж?
– Да.
– Окна выходят на ту сторону, где дорога?
– Да, а зачем тебе?
– Будем возрождать твою веру в звёзды.
И он поцеловал меня в щёку. И побежал в сторону ларьков. Я осталась стоять у подъезда. А когда поднялась на свой этаж, слышу хлопки. Я быстро открыла дверь, скинула куртку и подошла к окну.
Там стоял Коля. С коробкой фейерверков. И поджигал их.
Он махал мне рукой, а в воздух вздымались огоньки красного и зелёного цвета. Где он весной раздобыл это громкое и свистящее на всю округу чудо?
– Кася, ты звезда! Слышишь? Самая настоящая звезда! – кричал он на весь дом.
Соседи уже начали высовываться из окон. Я засмеялась. И захлопнула окно.
Сегодня был очень насыщенный день. Надо поспать. И запомнить, что я звезда, настоящая. Пусть даже по версии Коли, пожарника.
Глава 7
Проснулась я с температурой и больным горлом. Феерия продолжалась. Я прохрипела маме, что не пойду сегодня в колледж. Градусник показал тридцать восемь и два. Я накрылась одеялом с головой. И проспала до часу дня.
Оторвав голову от подушки, я обнаружила, что голос сел. Нужно было сходить в аптеку за лекарствами. И тут я вспомнила, что уволилась. На стуле красовалось платье за семь двести. С оторванным куском кружева. Видимо, зацепилась им где-то вчера.
Мама что-то колдовала на кухне. Похоже, что варила куриный суп. Точно, я угадала. Она принесла мне тарелку бульона и молча поставила на письменный стол. Открыла занавески. Улыбнулась. И посмотрела на меня.
– Это кто вчера ночью тут под окном скакал?
– Коля, пожарник, – хриплю я.
– Коля? Пожарник? А твой пожарник в курсе, что устраивать салют под окнами – это огнеопасно?