Читать онлайн Хранитель подземелий бесплатно

Предисловие:

Эта книга – от начала и до конца плод моего воображения. В ней нет прямых упоминаний о существующих или существовавших раньше людях или местах, исторических событиях и вообще о чем-либо, связанном с реальной жизнью. Это произведение было создано главным образом для развлечения и отдыха. Но если оно сможет дать читателю какую-то пищу для размышлений, я буду считать это поводом для гордости.

Пролог: «Забытая война»

За несколько дней до падения Заргула и первого года Новой Эры.

Огонь с треском пожирал хворост. Уже сгущались сумерки, но всю эту безоблачную ночь они просидели у костра. Неподалеку солдаты разбили огромный лагерь. Некоторые возбужденно обсуждали прошедшие и предстоящие битвы. Кто-то упражнялся в боевом искусстве или ухаживал за оружием. Другие сидели с хмурым или отрешенным выражением лица и пытались побороть страх гибели. Лишь на соседнем холме, у костра, двое мужчин и женщина сохранили в душе остатки умиротворения. Зеленоволосая дева в потрёпанном балахоне, существо, похожее то ли на рыбу, то ли на амфибию, одетое в голубую тунику и броню, крылатый мужчина с желтоватой кожей, облаченный в яркую золотистую мантию и чем-то напоминающий человека. Каждый был магом, но ни один не имел при себе ни посоха, ни жезла. Как всегда, они держались вместе, но сидели молча. Девушке с зелеными волосами впереди почудилось какое-то движение, она напряглась, заподозрив опасность.

– Гляжу, вы малость приуныли, – в темноте показался смутный силуэт, – друзья мои.

На свет вышел седобородый старец белом плаще. С дружелюбной улыбкой он оглядел троих и продолжил:

– Составите старику компанию?

– Мастер Калтахин, – склонили голову крылатый и чешуйчатый.

– Учитель? Слава Илгериасу, вы живы, – воскликнула девушка, расширив глаза янтарного цвета.

– Конечно, жив, Анлариэль, – с кряхтением опустился на землю Калтахин, – я и не собирался умирать.

Анлариэль обменялась удивленными взглядами с друзьями. Никто не мог догадаться, зачем этот старик вернулся.

– Вы надолго пропали, мастер, – неуверенно произнес чешуйчатый, – нам тяжело пришлось без вашей помощи.

– Я знаю, Кесилор.

– Мы многое успели потерять, – продолжило земноводное существо, – многие погибли, сражаясь с нашим падшим братом. Заргул не просто сошел с пути, он сделал из своего народа мощнейшую боевую машину. Он хочет заставить всех нас служить его народу. Беспощадные варвары-равшары во главе со своим помешанным на черной магии вождем на его стороне. Наш брат пал в жестокой битве с этой тварью.

Анлариэль поежилась от этих слов. Речь шла об очень близком ей человеке, все это знали.

– Знаю. Жаль Насгарила. Его смерть не должна быть напрасной, – ответил старик.

– Вмешайтесь вы, и, возможно, эти ужасы не стали бы реальностью. Может быть, Заргул и остался бы прежним.

– Не остался бы. Он сделал свой выбор осознанно и теперь должен за него ответить,

– процедил сквозь зубы крылатый.

– Осознанно или нет – правды мы можем не узнать никогда. Но у меня нет задачи решать проблемы этого мира, Кесилор, – сверкнул глазами Калтахин, – это бремя лежит на вас, ведь не я, а вы полностью принадлежите ему. Я лишь направляю вас, учу, чтобы вы могли это сделать.

– Мы несем большие потери, – сказала Анлариэль, – я не успеваю лечить раненых, их слишком много. Погибших еще больше. А силы Заргула на подходе. Разведчики сообщили, завтра они уже будут здесь. Мы можем не выстоять.

– Мы стараемся делать вид, что держим все под контролем и знаем все ответы, – сказал Кесилор, оглядываясь на полный беспокойства и суеты военный лагерь, – подаем людям пример. Они не догадываются, что сейчас мы испытываем то же, что и они.

– Так и должно быть. Вы не боги, хотя многие иного мнения. Но вы сильные маги, я неплохо вас обучил. В этом лагере, – старик махнул рукой на скопление палаткок и огней невдалеке, – люди и все остальные расы, и народы этого мира, за исключением равшаров и сородичей Заргула, готовятся к бою. Они едины и сильны духом. И кто их здесь собрал? Один человек. Даже не маг! Смертный воин. Любого из вас по одиночке силы Заргула могут одолеть. Но всех вместе, – он потряс кулаком, – ни за что! Даже если идет речь о тех, кто не обладает никаким могуществом. В этом и есть настоящая сила, если вы еще не поняли, дорогие ученики.

Они немного помолчали, с этим было сложно поспорить.

– Вы правы, учитель. Простите нашу слабость, – улыбнулась Анлариэль, – возможно, нам действительно не хватает вашей мудрости.

– За слабость не нужно извиняться, ее нужно преодолевать. Впрочем, я пришел лишь удостовериться, что все идет как надо. Вижу, вы не настолько потеряны, как казалось вначале. Теперь я могу уйти со спокойной душой, – он поднялся.

– Уверены, что не хотите хотя бы увидеть исход завтрашней битвы? – спросил Халтаар.

– Незачем. Я и так его непременно узнаю. Уверен, дальше вы справитесь. Но удачи вам. Не забывайте, чему я вас учил.

Он начал спускаться с холма. Гул и лязг оружия все еще доносился со стороны лагеря, к небу поднимались струи дыма из палаток.

– Мастер! – окликнула его Анлариэль, – мы ведь увидимся снова? Когда-нибудь. Если, конечно, переживем завтрашний день.

Он покачал головой.

– Нет, моя дорогая, больше не увидимся. Я отыграл свою роль в полной мере. Но не об этом вам сейчас следует думать.

Он зашагал дальше и скрылся за изгибом холма. Когда Анлариэль заглянула в то место, Калтахина уже след простыл. Солнце тем временем начало подниматься, а время шло, приближая неизбежное.

***

– Они идут! – с криком прибежал запыхавшийся разведчик.

Новость тут же разнеслась по лагерю. Люди и иные существа засуетились, готовя оружие и выстраивая защитную линию.

На вершине земляного вала, который за неделю успели вырыть бойцы, стояли двое, всматриваясь вдаль. На горизонте уже показались первые движущиеся к ним фигуры.

– Вот наши гости и пожаловали, – сказал вождь крылатого народа флорскелов Гартхаэл Громовержец, – окажем им теплый прием, а, Ранкор?

– Разумеется, – усмехнулся человек, сжимая рукоять меча, – как же иначе!

– Ты собрал нас всех. Убедил меня, короля флорскелов, правителя Звездного Града, присоединиться к вам. И я горжусь нашей дружбой. Но, скажи честно, как мужчина мужчине, у нас есть какие-то шансы на победу?

Его молодой собеседник кивнул:

– Не без того. Воины Заргула лучше обучены, но нас больше. И зря времени мы не теряли. Да и магов нельзя списывать со счетов.

– Думаешь, они сильны? Эти маги.

– Не так, как о них говорят, конечно, но явно посильнее нас с тобой, – вынужденно признал он.

– Как и этот Заргул.

– Как и он. Но не сдаваться же нам теперь?

Ранкор оглянулся и оглядел свои войска. Его люди разобрали оружие и встали на позиции. Рыбоголовые скиарлы выкатили катапульты, баллисты и другие орудия. Флорскелы облачались в броню для летного боя. Не было видно только магов. Зато вражеские силы с каждой секундой становились различимее.

– Еще чего! Пойду-ка я, взгляну, готов ли мой крылатый батальон.

Прошло около полутора часов. Силы Заргула подошли почти вплотную. Воины Ранкора и Гартхаэла уже закончили подготовку. Позиции были укреплены, насколько позволяли возможности. Ранкор, одетый в кожаный панцирь со стальными пластинами, по-прежнему держал руку на рукоятке клинка. Гартхаэл Громовержец стоял рядом, стиснув длинное копье. Силы врага повергали в ужас обоих полководцев, не говоря об их солдатах.

Огромная гуща размалёванных в боевой окрас равшаров, потрясая кривыми кое-как сделанными мечами и топорами, ревели до хрипоты, обнажив острые клыки. Ритуальный окрас, темно-коричневая кожа, шипы на острой, угловатой голове – все это отличало расу, являвшую собой лучших воинов мира. За ними стройным маршем, на контрасте с беспорядочным ходом равшаров, вышагивали воины Заргула – народ горхолдов. Краснокожие, со щупальцами на голове вместо волос, они были идеально экипированы и несли знамена своего повелителя. И тут показался он. Горхолды несли его трон аккуратно, со страхом, зная, что любого оступившегося ждала жестокая смерть. Ранкор и Гартхаэл видели Заргула в первый раз. Ученики Калтахина же в который раз с ужасом смотрели на то, что осталось от их названного брата. Его щупальца на голове закостенели и превратились в лес из рогов. Его узкое лицо пересекала самодовольная усмешка, самопровозглашенный император горхолдов явно наслаждался моментом. Его глаза сияли красным огнем, из них шло свечение, как из вулкана. Он не был пышно разодет, как любят некоторые правители. Напротив – облачен в шипастую броню и наручи с лезвиями. Оружия при нём не было.

– Не вступайте с ним в бой, – Анлариэль в один миг оказалась рядом с Ранкором, – мы постараемся отвлечь его. Вы же постарайтесь отбить атаку.

– Как скажешь, моя госпожа, – Ранкор вглядывался в толпы равшаров. Было заметно, как они расступаются, пропуская вперед высокого, мускулистого, облаченного в доспехи из драконьих костей, равшара. Он был почти полностью окрашен в красный с зеленым цвета. Вместо шлема на нем был драконий череп. В руке он сжимал костяной посох со светящимся камнем на навершии. Выйдя вперед, он издал дикий рев, к которому тут же присоединились остальные равшары.

– Пополним мою армию умертвий этими отбросами! – выкрикнул он.

– Этого-то мы можем взять на себя? – с усмешкой весьма фамильярным образом пихнул локтем Анлариэль Гартхаэл Громовержец.

Ранкор соскочил с земляного вала под недоуменные возгласы солдат.

Лишь один Гартхаэл, его боевой друг, знал, что он задумал. Ранкор обнажил меч и, потрясая им, проорал что есть мочи:

– Кшатрион Кроволикий! – старался он перекричать воинственные вопли равшаров, – я вызываю тебя на поединок!

Глава 1: «Тёмный замысел»

1707 год после Падения Заргула. 5 мая.

В пустом коридоре послышались гулкие шаги. Это была заброшенная крепость, которая давно уже держалась на честном слове. Идущего по коридору это мало заботило, крепость на границы королевства Аргои и Империи Ганрай – всего лишь временное укрытие от властей Союза Людских Государств. Походка у этого человека была тяжелая, прихрамывающая, мощная броня лязгала при каждом шаге. Лицо его скрывала стальная маска, а красные глаза, виднеющиеся за косыми прорезями, не выражали никаких эмоций, словно за стальными пластинами скрывался ходячий мертвец. Длинный плащ с надвинутым капюшоном скрывал массивные доспехи, а за спиной висело весьма странное оружие. Длинная рукоять со светящимся магическим кристаллом кертахолом на конце, по другую сторону – искривленное, зазубренное лезвие. Словно этот человек в себе объединил воина и мага.

Он дошел до конца коридора и отворил гнилую, скрипучую дверь. Кроме нескольких равшаров, усевшихся на дырявые пустые ящики и резавшихся в карты, внутри никого не было.

– Пошли вон, – раздался его глухой голос.

Воины кинули на прибывшего озлобленные взгляды, но ушли, не проронив ни слова. Либо очень могущественный, либо очень глупый человек мог бы оскорбить достоинство лучших воинов на всем Ранкоре. Арнлоуг Варзхел глупцом не был.

Уже давно стемнело, полная луна за окном освещала снежные вершины горного перевала где-то вдалеке. В комнате же свет исходил от уже почти выгоревшего факела. Варзхел подошел к колодцу в центре комнаты и выхватил свой посох-меч рукоятью вперед. Кертахол блеснул – и тут же огромный столб синего огня рванул к потолку, осветив изодранные гобелены давно канувших в лету кланов на стенах и плешивый ковер на полу.

– Варзхел… – послышался из огня голос, – ты пришел.

– Да, повелитель, – чародей в тяжелой броне с кряхтением и лязгом преклонил колено, – я принес свежие вести.

В огне вырисовался острый подбородок и выпирающие скулы длинного, узкого, красного лица. Глаза пылали адским пламенем. И эта дьявольская ухмылка.

– Мы собрали много сторонников. Маги из Аргои, Ганрая, в особенности, некроманты с юга. Даже некоторые воины Храма Мечей с нами. Равшары тоже на нашей стороне, готовы умереть за тебя.

Потрескивание пламени. Густые тучи за окном закрыли луну и звезды.

– Все идет по плану – изрек дух хриплым резонирующим голосом.

– Каковы ваши распоряжения?

– Пора мне бы воплотиться! – прогремело существо, – мои останки захоронены поблизости Вархула, пора им вернуться на законное место. Мой народ, моя империя… еще недостаточно сильны. Пока мы скроемся в тени, закрепитесь на людских землях. Мы были повержены однажды, но скоро все переменится.

Варзхел поднялся. Краем глаза он заметил, что за окном, по тропинке к замку поднимается странник.

– К вам с минуту на минуту прибудет мой верховный жрец. Вместе с ним вы поставите короля на колени.

– Повелитель, я ни разу не подводил тебя. Неужели ты не веришь, что я справлюсь своими силами здесь?

Дух снисходительно усмехнулся.

– Я верю, что везде нужен кто-то, кто будет следить, чтобы успех был достигнут. Особенно в вопросах судьбы мира.

Странник уже скрылся за углом замковой башни. Варзхел знал, о ком идет речь и каким мощным кудесником был этот будущий надзиратель. Верховный жрец императора Заргула будет серьезной угрозой Варзхелу в случае, если он усомнится в своей верности повелителю.

– Понял тебя, повелитель. Считай, что с этого момента подготовка к реализации твоего замысла началась.

– Хорошо… – протянул дух, но не исчез, – кстати.

Варзхел остановился у двери, его прошиб пот. Император Заргул любил оставлять самую важную и, зачастую, невеселую часть разговора напоследок.

– В скором времени ты нанесешь визит Его Величеству Эанрилу Третьему, – в имя короля Аргои древний дух вложил максимум презрения, – после стольких лет пришло время горхолдам заявить о себе.

Пламя угасло, развеивая в воздухе и без того призрачные очертания лица того, чье имя веками вселяло ужас в обитателей Ранкора. По чьей вине было потеряно столько жизней. В том числе и богов древних времен.

– Мастер Варзхел! – окликнул его молодой маг-неофит в черном балахоне и эмблемой Азрога, царства Заргула, на груди, – докладываю, что по прошествии получаса вы должны соизволить явиться на встречу с посланцем императора, – он неуверенно помолчал, – просили не опаздывать.

Варзхел, не сказав ни слова, посмотрел на него так, что у любого ветерана войны душа бы в пятки ушла, а у того мага-ученика – и подавно. Пламя настенной свечи отразилось на его стальной маске.

– Исчезни.

Повторять дважды не пришлось.

***

В просторной зале не было никого, кроме Варзхела. Огромные столы, за которыми последователи Заргула, а ранее – воины ганрайского феодала, делили трапезу, щиты с кривыми клинками на стенах, факелы – все как положено крепости, принадлежавшей дворянскому роду. Маг, похожий на рыцаря-паладина, снял со спины оружие и сел за один из столов. Факелы на стенах на миг угасли, затем снова загорелись. Перед Варзхелом стоял незнакомец в мешковатом расшитом древними рунами балахоне с длинным лакированным магическим посохом. Они не раз виделись ранее в Азроге, но в Союзе – никогда. Это был горхолд. Красная кожа, вместо волос – толстые щупальца, широкие рубинового цвета глаза, вот только щупальца были не окостеневшими и стоявшими кверху, как у Заргула, а ниспадали к плечам.

– Хейларг, – проговорил Варзхел, – как всегда, пунктуален.

– Разумеется, время императора дороже наших жизней, – ответил горхолд, – поэтому перейдем сразу к делу. Какова ваша военная мощь?

Варзхел посмотрел в сторону огромных дверей залы, на страже которых стояли двое вооруженных до отказа равшаров. За дверьми слышались звуки упражняющихся в боевом искусстве их сородичей и крики практикующихся в магии служителей Азрога.

– С десяток тысяч равшаров в полном боевом порядке и семи тысяч магов. Некроманты из Клирии подняли из могил порядка пяти тысяч умертвий. Достаточно внушительно?

Хейларг задумчиво облизнулся, опершись на посох.

– Ваши маги высокого уровня?

– По большей части это неопытные юнцы. Но наиболее выдающихся магов, верных императору, я собрал здесь. Их можно перечесть по пальцам, но они могущественны.

– Что ж, это похвально. Но чтобы охватить весь Союз, нам нужно больше сил.

– Быть может, ты мог бы привести с собой легион горхолдов? – гулко усмехнулся Варзхел.

– На них у повелителя свои планы, – ответил мастер магии Хейларг, стоящий целой армии.

– Что ж, – Варзхел встал и направился к двери, – и каково его послание.

– Начнем с деревушек на границе Ганрая и Аргои. Будем расширяться в обе стороны. Скоро люди поймут, за кем сила, и выберут нашу сторону. Догадываешься, что будет с непокорными?

– Мы их смятем, – прошипел Варзхел.

– Смятем, – подтвердил, словно заочно вынес приговор, Хейларг, – за неповиновение.

У императора Заргула с непокорными разговор короткий.

Глава 2: «Послы императора»

8 мая 1707 года.

Силгор – столица Аргои. Этот большой и многосторонний город, как всегда, кипел жизнью. По многочисленным улицам сновали люди мимо высоких домов. Мало кто обращал внимание на невысокого зеленокожего старца, движущегося весьма быстро и прытко для своего почтенного возраста. Исчерченное белыми чернилами острое лицо с янтарно-желтыми глазами выдавало в нём хаглорианца. Линии рисунка пересекали скулы, подбородок, впалые щеки и сходились на морщинистом лбу, образуя нечто наподобие глаза. Его густые темно-синие волосы были зачесаны назад. Одет он был в потрёпанный дорожный халат бурого цвета, простецкие рабочие брюки и сандалии. В руке его был кривоватый деревянный посох, вершина которого разветвлялась, а в середине неправильной формы кристалл сиял зеленым светом. Взгляд его оживленно метался из стороны в сторону, пронизывая улицы и толпу, хотя улыбка его сухих губ выражала добродушие старого хаглорианца. Он проскользнул сквозь набитую людьми рыночную площадь и, свернув на широкую дорогу, наткнулся на огромную строительную площадку. Скелет нового здания возвышался на двадцать метров над не отличавшимся ростом стариком. Вокруг сновали рабочие, таская доски, бревна, инструменты. Грохот от забивания гвоздей и распиливания дерева слился с гомоном со стороны рынка. Хаглорианец привык, что люди относятся к дереву лишь как к ресурсу, не питая к нему никакого почтения. Это было одной из главных причин, почему немногих людей пускали в глубь Лайнур-Арая.

– Заблудился, отец? – оторвался от верстания длиннющей доски строитель, – подсказать чего?

Старик облокотился на посох и задумчиво оглядел плотника:

– Друг мой, путь свой я нашел уже много веков назад, – при этих словах лицо рабочего в недоумении вытянулось, – пути вашего славного города и его жителей мне тоже хорошо видны. Но город меняется, как и все мы.

– И что это значит, во имя богов? – с неприязнью в голосе произнес рабочий, явно не желающий терять время на этого чудаковатого иноземца.

– Приходится быть подобным воде, искать новые пути, – старик улыбнулся, отчего морщин вокруг его глаз лишь прибавилось, – пока что у меня получается, хвала Анлариэли. А какие пути находит Силгор? Разрастаться без остановки? Этого квартала я не помню.

– Давно не был в городе, странник? – собеседник уже успел заинтересовать мужчину.

– Достаточно, друг мой, – улыбнулся хаглорианец, – а вы, скажу, строите нечто грандиозное.

– Третий игорный дом для барона Глиссака, – сплюнул он, – работаем за гроши, чтобы этот ублюдок голубой крови мог наживать состояние.

Хаглорианец кивнул:

– На людских пороках наживаться всегда проще. Но я понимаю, что у вас мало выбора в этом городе. Что ж, не буду красть ваше рабочее время. Был рад поболтать с честным человеком.

Старик уже зашагал прочь, но рабочий его окликнул:

– Кто ты, рожденный в лесах? Быть может, целитель? К нам нечасто приходят из Хаглоры странники с такими светящимися жезлами.

– Не имеет значения, кто я. Гораздо важнее – кто ты. Перед тобой весь Ранкор и вся твоя жизнь, друг мой. Решай, каков твой путь. В конце концов, ты не привязан к этому месту.

Прежде чем строитель успел ответить, старик затерялся в гуще прохожих. Если до этого старый Йоши пробирался трущобами, окончившимися рынком, то это был квартал преимущественно для богатых. Цирюльни, элитные заведения, лавки товаров роскоши, знаменитые портные, шьющие на заказ, все это скопилось в недавно выстроенном квартале. К концу его находился публичный дом, возле которого экстравагантно одетые женщины бросали хищные взгляды на прохожих. Хаглорианец заметил сутенера, притаившегося в углу и следившего за успехами своих подопечных.

– Эй, красавчик, не хочешь немного развлечься? – промурлыкала рыжая проститутка, пытаясь приобнять Йоши и увлечь его за собой.

– Вы позорите свой великий народ, – Йоши стряхнул ее руку и кертахол на его посохе засветился ярче и его желтоватые глаза сверкнули, – быть может, тебе стоит перестать заниматься этим?

– Да как ты смеешь! Стой, я… – замялась она, – я, если признаться, думала об этом.

– Я уверен, у тебя много других талантов, – вкрадчиво проговорил Йоши, а посох его продолжал сиять.

– Как думаешь, мне стоит попробовать себя в театре? – не дожидаясь ответа, она продолжила, – может, настало время уволиться, с меня и правда хватит такой жизни, – она неуверенно попятилась и вернулась в публичный дом.

Сутенер всплеснул руками, грязно выругавшись, и уже намеревался подойти к хаглорианцу и потребовать компенсацию, но тому хватило одного взгляда, чтобы человек застыл, как вкопаный, а затем еще раз всплеснул руками и удалился в заведение.

Старый выходец из лесов Лайнур-Арая уже выходил к центральной площади города. Если бы Йоши вспомнил свои давнишние визиты в людские королевства, бывшие много веков назад, ему вспомнилась бы жалость к людям, живущим в грехе и так далеко от гармонии с природой и высшими силами. Как любой хаглорианец, он верил, что богиня природы Анлариэль способна вывести людей на путь к спасению души. Но он давно понял, что сразу это сделать не выйдет даже у нее. Вот он уже проходил мимо фамильных имений всего цвета Аргои, самых древних и зажиточных дворянских родов. Разумеется, каждое поместье было окружено бронированной стражей. Но самое большое ограждение окружало королевский дворец. Тот самый, в котором жили правители династии Акреилов. Выложенные огромным булыжником зубчатые стены, дозорные башни, по стенам проходили караульные. Над воротами висел гобелен с флагом Аргои – человекоподобный лев, сидящий на троне, держащий в одной руке меч, в другой – скипетр. Ворота были открыты, но окружены стражей. При виде бедно одетого хаглорианца солдаты неспешно вскинули копья наперевес. Арбалетчики на стене тоже остановились, напряженно вглядываясь вниз. Йоши приветственно поднял руку.

– Друг мой, – сказал он, обращаясь к высокому усатому стражнику, стоявшему впереди всех, – не будешь ли ты так любезен дать дорогу? Видишь ли, у меня назначена встреча.

Стражи переглянулись. Молодой парень сзади пожал плечами, а усатый с недоверием произнес:

– Посол из Хаглоры?

– Вроде того, – ушел от ответа Йоши, которого в простонародье редко узнавали.

– Сегодня намечается трапеза в честь дня рождения престолонаследников. Всем посетителям указано пройти досмотр. Сам понимаешь, нам неохота этим заниматься, уж лучше пить и веселиться.

– А я думаю, это все же лишнее, – снова сияние кертахола, Йоши в упор глядел на стража, – я уже многократно показал себя другом короны и нет причин относиться ко мне с недоверием. Хаглорианцы – честный народ.

– Может, ну его, действительно? – стражник оглянулся, ища поддержки у остальных, они закивали, – а то от этих досмотров у нас в привычку войдет лапать всех подряд.

Йоши укоризненно прищурил старые очи:

– Вы, люди, извечно возвращаетесь к плотскому складу мышления. Быть может, причиной тому служит короткость века вашего брата, у вас нет времени остановиться и поразмыслить о жизни и своем месте в ней, тогда как в Хаглоре все только этим и заняты. А впрочем, забудьте, продолжайте стоять в карауле, раз боги отвели вам сие место.

Стражники, не вымолвив ни слова, расступились, давая ему пройти внутрь. Едва ли двоим дюжим парням, которые привыкли исполнять приказы и заботились лишь о том, где найти ближайшую пивную в свободный час или чем себя занять, чтобы не помереть со скуки в казармах, было о чем говорить с носителем знаний о таинствах древнего учения.

***

Стоило хаглорианцу войти, к нему сразу же подошел дворецкий, спросив, о прибытии кого следует доложить королю. Дворецкий был здесь недавно, поэтому не узнал гостя и он.

– Йоши-Року, – сказал старый хаглорианец, – Архимаг из Хаглоры.

Дворецкий предложил назначить чародею проводника, но Йоши отказался. За долгие века он успел запомнить каждый угол в этом замке. Как всегда, на каменных стенах висят гобелены, изображавшие гербы дворян Аргои и Ганрая, картины, изображавшие битвы и иные исторические события, потолок разукрашен фреской. Разумеется, все факелы на стенах зажжены. Послы, военные, придворные либо от скуки прохаживались без дела по дворцу, либо сбивались в компании, оживленно обсуждая политические вопросы. Чаще всего такое заканчивалось яростной полемикой и дебатами. Йоши, как и подобало магу, был преисполнен спокойствия и уверенности. Вот он прошел коридорами и, наконец, прошел в тронный зал.

– Дядя Йоши! Как же долго я вас не видела! – навстречу ему бежала совсем юная девушка, лет семнадцати, не больше.

– Айрил! – Йоши радостно подхватил ее и закружил в объятиях, несмотря на то, что он был ниже ее ростом, – дай хоть на тебя посмотреть. Анлариэль сохрани, как же ты выросла. Стала гордой и изящной леди Аргои.

Девочка заметно покраснела, но, как это всегда бывало при их встречах, начала осыпать старца вопросами:

– Ну, расскажи! Как дела в большом мире? В Хаглоре? Ты же все время странствуешь, наверняка можешь рассказать столько всего интересного.

– Да что тебе рассказать, – Йоши, рассмеявшись, пожал худыми плечами, – в мире многое меняется с невообразимой скоростью. Многое уходит, а то, что приходит, не до конца понято всеми нами. Это я и пришел обсудить с твоим отцом. Не забивай голову всякой ерундой, лучше наслаждайся жизнью, у тебя ведь все еще впереди.

– Ты всегда так, – с немного наигранной обидой сказала она.

– Давай-ка лучше вот о чем! Уверен, это заставит тебя улыбнуться. Ты же не думала, что я приду с пустыми руками?

Из заплечного мешка Йоши достал лютню, расписанную настолько искусно, что даже Айрил, которой с детства преподносили все блага и роскоши, никогда такую не видела.

– Один мой знакомый мастер из Клирии сделал ее для тебя. Ты ведь всегда хотела научиться играть на такой. Надеюсь, сыграешь как-нибудь для меня, порадуешь старика.

– Какой же ты хороший друг! – она снова бросилась обнимать старика, едва не свалив его, – спасибо, я о такой мечтала!

– Погоди, – освободившись, он, продолжил, достав из-за пазухи лист пергамента и развернув его, – а это для твоего брата.

Картина изображала парад в честь победы в Северной войне. Йоши отлично помнил это событие, грандиозное празднование в Силгоре. Впереди всех воинов ехали двое – король Ганзарул Второй и младший брат нынешнего короля, Эанрила Третьего, герой войны.

– Твой брат ведь очень любит слушать истории об этой войне. Вы тогда еще только родились. Впрочем, это хорошо, на самом деле в войне нет ничего красивого.

Передав девчушке сверток и пожелав ей хорошего праздника, Йоши направился к выходу. Возле дверей стоял человек зрелого возраста. Его темные волосы были коротко подстрижены, а острое лицо выдавало некоторую отрешенность. Тем не менее, камзол его был сшит по последнему слову моды элитного общества.

– Мастер Йоши, – встрепенулся он, – не скажу, что не ожидал увидеть вас здесь, но честь говорить с вами лично выпадает мне редко.

– Ревиан! – широко улыбнулся старик, – а ты неплохо сохранился. Как твой новый роман?

– Честно – его нет, – пожал плечами придворный историограф, – даже не знаю, о чем еще можно написать. Иногда мне кажется, что я уже исчерпал все свои таланты.

– Друг мой, это решать только тебе, – похлопал его по плечу хаглорианец, – если ты по-настоящему захочешь, тебе всегда будет, о чем поведать этому миру.

Гувер пожал плечами. Мимо проходила одна из дворянок. Несмотря на то, что ей уже перевалило за тридцать, она оставалась в хорошей форме. Ее роскошное платье, осиная талия, спина, поддерживаемая корсетом, – со всем этим она и не думала расставаться.

– Герцогиня Нерилетт! – окликнул ее Йоши, – мир и свет тебе!

Ревиан Гувер помахал ей, но она и внимания не обратила на него.

– Мастер Йоши! Какая неожиданная встреча! – улыбнувшись, сделала она реверанс.

– Да уж, действительно, – к ним подошел пожилой мужчина в мундире, – пиршество, планируются аудиенции с королем, военный совет, действительно, неожиданно встретить архимага.

Это был главнокомандующий королевской армией Керрис Галарт. Он уже начал лысеть, седина тронула его волосы, оставив черными только усы, но он по-прежнему имел идеальную офицерскую осанку и резво двигался.

Герцогиня Нерилетт откланялась и удалилась беседовать с придворными дамами. От Йоши не укрылось, как Гувер апатично смотрел ей вслед. Но внимание писателя быстро отвлекла беседа с Керрисом и архимагом. Гувер часто общался с простонародьем, поэтому прекрасно знал, какие слухи ходят в тавернах, на рынках и в домах жителей Союза, а Керрис всю жизнь следил за внутренней политикой Аргои. Ничего нового Йоши они не рассказали. Он прекрасно знал о расточительных войнах Аргои с равшарами. О напряженных отношениях с жителями Звездного Града – крылатыми флорскелами. Знал и о попытках наладить торговые пути с Побережьем Кесилора и его жителями, рыбоподобными скиарлами. Тем не менее, он общался с этими людьми на равных и задавал вопросы, словно и в самом деле желал, чтобы они поделились с ним своими знаниями. Йоши успел повстречаться с придворным магом, седобородым Азилуром, который был его учеником в прошлом.

– Какая ирония, мой учитель, ты старше меня на несколько веков, а выглядишь моложе, чем я! – воскликнул Азилур поистине старческим голосом.

– Видимо, богиня меня очень любит, – по-отечески тряхнул плечо выходца своей школы Йоши, – может быть, стоит передать ей, чтобы и тебя омолодила.

Король оказал особую почесть хаглорианцу, усадив его за один стол с собой на трапезе. Усаживаясь, Йоши заметил, как возле жаровни дочь короля передала подарок мага своему брату.

– Да с чего этот старый лесной дикарь взял, что я от него хоть что-то приму? Много чести! – и он кинул картину в камин.

– Слагер, да как ты можешь! – вскрикнула она, но тут же умолкла и виновато огляделась, вспомнив, как много вокруг весьма солидных людей.

Через некоторое время глашатаи объявили начало пира. Столы раздвинули полукругом, причем, король и наиболее приближенные к нему сидели в центре, остальные же теснились ближе к краям. Лакеи разносили угощения. Послышался звон бьющейся посуды и женский крик. Неудачливый слуга опрокинул поднос и вылил горячий суп прямо на белоснежное кружевное платье госпожи Нерилетт. О том, что его подтолкнул генерал Клаусвиль, сидящий неподалеку, он сказать, конечно, не мог.

– Ты, подкоряжный червь, сын черни! – вскинулся граф Монсерад, который до этого старательно ухаживал за герцогиней, хвастаясь масштабом своих уделов и имений, – плати полную стоимость платья или я лично высеку плетью имя этой прекрасной леди у тебя на спине!

Он врезал слуге под дых, а затем мощным боковым ударом свалил паренька на землю. Генерал Клаусвиль расхохотался и захлопал вместе с другими мелкими дворянами-прихлебателями Монсерада.

– Как вы можете быть таким жестоким? – заахала Нерилетт, хотя в ее искренность мало кто верил, едва ли она прониклась сочувствием к парню с выбитыми зубами.

– Браво! – вскрикнул царевич Слагер, тогда как его сестра была готова расплакаться.

Гувер вскочил и принялся помогать парню встать.

– Не волнуйтесь, Ваше благородие, – процедил он сквозь зубы, – я могу возместить ущерб.

– Граф Вильнур Монсерад, – Эанрил Третий, погладив бороду, оглядел зрелище, – если вы снова позволите себе такое вызывающее поведение, я попрошу своего брата удалить вас из зала.

Командир королевской стражи стоял у двери. Густые темные волосы, обветренное загорелое обветренное лицо, лет около сорока пяти. И фамильный меч королевского рода, легендарный Фарендил, на поясе. Эрлингай Акреил, лучший фехтовальщик Аргои, ветеран Северной войны. Ни тем, ни другим Монсерад похвастаться не мог, но нашел в себе силы возразить:

– Ваше Величество, я всего лишь поставил выскочку на место, неужели нельзя…

Йоши, сцепив руки в замок и сдвинув брови, не вставая, спокойно произнес:

– Я бы не советовал спорить с королем.

Хотя в его словах не виделась угроза, но Монсерада от одного его взгляда сковал ужас, так что он поспешно надвинул на глаза свою широкую шляпу с пером и сел на место.

– Они всегда выделываются, – Керрис Галарт с презрением посмотрел в сторону дворян.

Для него, человека, вышедшего из простонародья и сделавшего карьеру от солдата до главнокомандующего, было в крови сочувствие к людям вроде избитого молодого лакея.

Вскоре пиршество продолжилось как ни в чем не бывало. Слуги приносили новые яства к столу, из узких окон в толстых стенах крепости уже были видны звезды и сочился лунный свет. Йоши обменивался новостями с Азилуром, придворным магом, и Лукасом Тиролом, королевским советником. Маг всегда стремился выслушать как можно больше людей, чтобы увидеть происходящее в мире с практически любой точки зрения. На одном краю стола Монсерад нарочито расписывал генералу Клаусвилю успехи своей торговли с южанами клирийцами, хотя деньги для закупок их дорогих вин он наворовал из казны, мелкие дворяне изо всех сил старались изобразить восторг и восхищение, царевич со скучающим видом вяло поедал мясо с кровью, а его сестра принялась донимать Ревиана Гувера, чтобы он ей рассказал что-нибудь из историй прошлого.

Эрлингая вскоре сменил один из гвардейцев, и он сел между королем и Йоши. Внешне воин не был похож на представителя королевского рода. Скучающим взглядом своих карих глаз он смотрел, как сливки общества предавались увеселениям. Йоши знал многое об Эрлингае и понимал, что куда охотнее он разделил бы весьма скудную и незатейливую пищу у костра с солдатами.

– Мастер Йоши, – попытался он сидя поклониться, – какие вести вы принесли нам из дальних земель?

– Узнаю военного человека! Сразу к делу, – одобрительно склонил голову в ответ Йоши, – похвально, время не вернуть. Последние несколько лет я исследовал границы союзных земель. И то, что там происходит, требует личного внимания короля.

Эанрил Третий нервно облизнул губы:

– Мы что-то слышали о странных людях на окраинных землях. Но это, наверное, не более, чем слухи, – сказал король так, будто он сам себя пытался в этом убедить.

– Когда же вы, люди, поймете, – Йоши аккуратно положил посох на пол, – что дыма без огня не бывает. Все больше народу пропадает без вести. На местах бывших деревень все чаще остаются развалины. Многие сами уходят со своих жилищ туда, на отшиб ганрайских земель. Но почти все как один, кто там живет, любой уличный оборванец, знает о некоей общине. И она растет, набирает сторонников.

– Я слышал, не некоторые селения нападали маги, но они и колдовать толком не умели. Бросят пару примитивных заклинаний, а дальше идут врукопашную, – ответил Эрлингай.

– Неофиты, друг мой, – пожал плечами Йоши, – постижение магического искусства требует времени и усилий, очевидно, эти люди вступили на путь совсем недавно. Но, понятно, это секта, нечто вроде магического ордена. И, разумеется, там есть свои, в некотором роде, патриархи, – Йоши помолчал, заглянув в глаза обоим собеседникам по очереди, но они молчали, – Вашему Величеству известно что-нибудь об их личностях?

Эанрил посмотрел на Эрлингая, затем на Керриса Галарта, явно ожидая поддержки, затем вымолвил:

– Наверняка это какие-нибудь недоучки, возомнившие о себе невесть что. И какие только дураки могли присоединиться к ним?

– Недоучки? Боюсь, я разочарую благородного короля, – скривился Йоши, – среди них человек, бывший некогда моим учеником. Наши пути давно разошлись, а он моим наставлениям следовать перестал. Но обучил я его хорошо.

– Гм, – король нервно сглотнул, очевидно, беседа давно перестала доставлять ему удовольствие, – но даже если это талантливый чародей, сомневаюсь, что он представляет для нас угрозу. У Союза мощная армия, а ваш ученик, уважаемый архимаг и хранитель Хаглоры, едва ли сильнее Азилура и уж точно слабее вас.

– Но ведь о его союзниках мы ничего не знаем, – сказал Эрлингай, – кроме того, мы должны понять, каких целей эта группировка добивается. Мастер, для меня не открытие, что вы проверяете нашу осведомленность, но мы ничего не знаем об этих людях. Быть может, вы нас просветите?

Хотя Йоши давно наловчился сливаться с окружением, подобно хамелеону, находить общий язык со всеми вокруг, он чувствовал себя чужим на этом собрании людей с толстыми кошельками, роскошными одеждами и богатой родословной. Эрлингай, одетый в грубую рубаху из зеленого сукна и кожаную куртку поверх нее, выглядел немного простецки, но, по мнению Йоши, был достоин своего положения больше половины присутствующих.

– Они следуют весьма таинственному культу. Поклоняются тому, кто почти две тысячи лет назад едва не уничтожил наш мир. Но чего именно эти люди добиваются – для меня пока что сокрыто. Поэтому я и надеялся, что королю будет как минимум небезразлична армия чернокнижников, от которых не знаешь, чего ожидать.

Ослепительная вспышка синеватого цвета. Все в унисон подскочили с мест, Эрлингай с Керрисом схватились за мечи. Один Йоши и слишком дряхлый королевский советник Лукас Тирол спокойно остались на местах. Свет угас и в центре зала остались лишь три человека. Но они очень странно выглядели, словно бесплотные духи, все были прозрачными, от них исходила какая-то дымка, а огни факелов просвечивались сквозь их силуэты. Один из них был одет в кирасу и мощные наплечники и латные перчатки, а на лице носил железную маску, а тело его покрывал мешковатый балахон с широким капюшоном. Другой был невероятно худ, словно мумия, но он и выглядел подобно мумии – с головы до ног забинтованным. В центре же стоял тот, кого меньше всего ожидали увидеть. Краснолицый, с щупальцами вместо волос, одет в черного цвета мантию. Все трое в руке держали посохи, но если у бронированного это была странная смесь клинка и магического жезла, у мумии – какой-то ритуальный скипетр с перьями на вершине, а у краснокожего типа забытой многими расами посох был само изящество – эбеновый, длинный с идеально симметричным кертахолом на навершии. У всех глаза светились алым огнем. Те, кто помнил предания древности, догадывались, что краснокожий принадлежит к расе горхолдов. Но поскольку это были лишь фантомные образы, а не живые тела, никто не мог с уверенностью сказать, реальны ли они или это всего лишь иллюзия. Если верить легендам, горхолды давно вымерли. Йоши напрягся. Посох в мгновение ока оказался у него в руке. Он вглядывался в них, пытаясь что-то разгадать, но так ничего и не смог сделать. Тот, кто носил маску, вышел вперед. Один из стражников занервничал и рефлекторно выстрелил из арбалета. Но стальной болт прошел сквозь прибывшего, он даже не обратил на это внимания. Керрис Галарт сделал жест рукой и сразу же всех троих стража взяла в кольцо и направила на них клинки и алебарды.

– Вы, я погляжу, не сильно заняты? – пророкотал его гулкий голос, – мы ненадолго.

– Кто вы такие? – крикнул Монсерад, но тут же осел и побледнел, когда алые глаза из прорезей стальной маски устремились в его сторону.

– Мы те, кто принес с собой волю истинного повелителя, – было заметно, что и у горхолда на черной мантии, и у Варзхела на нагруднике, и у этой ходячей мумии на бинтах была выгравирована перечеркнутая буква А – Йоши мгновенно понял, что это символизирует – древнее царство Азрога, – мы призываем ответить короля Эанрила Третьего, готов ли Союз покориться воле императора Заргула?

– Великого хранителя подземелий Азрога, Азарельда, народа горхолдов и всего живого на Ранкоре, – дополнил краснокожий.

– Того, о ком вам не следовало забывать и кого не так просто убить, – прошипела хриплым голосом мумия.

– Это какая-то шутка? – спросил король, все еще отказывающийся верить в то, что такие культы могли существовать.

– Если вы так думаете, скоро вам будет не до шуток, – человек в маске прошел сквозь одного из охраны и почти вплотную подошел к Эанрилу Третьему, – покоритесь – или быть войне. И мой учитель, – взглянул он в сторону Йоши, – вам ничем не поможет.

– Варзхел, – спокойно сказал Йоши, – я слышал о твоих делах, но чтобы ты поклонялся ему? Неужели я так плохо учил тебя истории?

Варзхел прочертил посохом-клинком в воздухе эмблему, нарисованную у него на груди.

– Император Заргул уже готов повести всех нас за собой в будущее. Вы слишком погрязли в своих интригах и дрязгах с другими народами. Теперь пришел тот, кто наведет порядок на Ранкоре. Решайте – есть ли для вас место в этом новом будущем.

– На размышления Его Величеству будет дана неделя, – добавил горхолд, – советую не замедлять с ответом.

– И также советую согласиться. Император не из тех, кто прощает своих врагов. Однажды он проиграл, отныне будет по-иному. Если Союз согласен покориться – я передам это своему властелину. А контроль от его имени здесь будет осуществлять мастер Хейларг – первый маг императора, – он махнул призрачной рукой в сторону горхолда. Наше вторжение неизбежно. Мирным оно будет или кровавым – зависит только от вас, в конце концов, Заргул всегда возьмет то, что хочет.

– Да? – предвкушая развязку ситуации, обстановка в которой накалилась до предела, осклабился Йоши, – а вот история иного мнения. Да и мы так плохо знаем вашего хозяина. Я, конечно, стар, но не настолько же. Может быть, вы погостите у нас и расскажете?

– Все, что нужно, уже было сказано.

– Друг мой, с чего ты взял, что это приглашение? – изумрудный кертахол засиял ярче жерла вулкана.

Йоши вскинул посох, но тут же все фигуры окутала серая завеса, и спустя мгновение они исчезли. Но хаглорианский мастер-маг был готов поклясться, что среди этих сгустков дыма он разглядел лицо, которое он видел разве что в записях о легендах прошлого. Оно смеялось ему в лицо. Мифический персонаж, которого все успели позабыть – и вот он вернулся.

***

Званый ужин окончился, едва начавшись. От короля не укрылось, что многие гости после такого были не прочь убраться подальше. После того, как Йоши кое-как удалось на ходу придумать убедительную версию о том, что нежданные посетители были не более, чем галлюцинацией, видением, созданным лиходеями-чернокнижниками, остались совсем немногие. Военные, Керрис с Эрлингаем, сам король и королевский советник Лукас. Ревиан Гувер тоже хотел остаться и принять участие в стратегическом совете, но Эрлингай вежливо попросил его удалиться.

– Эрлингай, ну пойми же, я хорошо осведомлен обо всем, что связано с фигурой Заргула. Я досконально изучил священную Книгу Трех Миров, прочитал почти все попытки писателей прошлого запечатлеть войну Ранкора Несокрушимого, спасителя мира нашего, и Заргула. Я подчерпнул оттуда столько материала для своих творений. Попроси короля, чтобы он позволил мне принять участие в совете, тебе же не трудно. Ну будь другом!

– Господин Гувер, – устало вздохнул Эрлингай, – я прекрасно понимаю ваше рвение и интерес, даже ценю это, но только что произошло серьезное преступление. Кто-то осмелился нарушить ход королевского мероприятия, более того, незаконно пробрался во дворец. Одно дело – предаваться грезам о древнем мире, а обсуждать политические решения – совсем другое.

– Грубо говоря, если хочешь помочь – катись отсюда, архимаг Йоши явно побольше тебя знает, – закончил Клаусвиль.

– Как скажете, генерал, – скрипнув зубами, Гувер саркастически отсалютовал ему и быстрым шагом удалился.

Они перешли в тесный кабинет главнокомандующего Галарта, который больше напоминал кладовку. Кроме стола шириной почти на весь периметр, хлипкого шкафчика и карты Союза на стене там больше ничего не было. Король, как ему положено, сел во главе стола, остальные кое-как сумели себя втиснуть между стеной с отваливающейся штукатуркой и краем стола.

– И как прикажете это понимать, господа? – король словно совсем утратил самообладание, – мало того, что они выдвинули нам безумные требования, так еще и говорят от имени существа, которое даже не известно, существовало ли.

Йоши пожал плечами:

– Заргул существовал, сомнений нет. Учитель моего учителя своими глазами видел его падение, это было задолго даже до моего рождения. В глубокой древности, друзья. Но теперь, Ваше Величество, вы верите, что необходимо хотя бы узнать, что из себя представляют силы этих людей?

– Нам правда необходимо отправлять на окраины Ганрая регулярную армию? – не сдавался в своих сомнениях король, – быть может, это их происки, розыгрыш?

– Мне слабо верится в такое, – ответил Эрлингай, задумчиво глядя в сторону паука, который сползал с трещины в потолке, – если они осмеливаются бросать вызов королю всего Союза, то их намерения скорее всего очень даже серьезные. Любой должен понимать последствия таких угроз.

– Но Заргул был убит! – воскликнул король, – почему нас просят покориться мертвецу?

– Он был повержен, – ответил Йоши, – когда богиня природы и жизни Анлариэль пожертвовала собой, чтобы передать свои силы Ранкору Несокрушимому, тому удалось мечом, – он указал в сторону клинка Эрлингая, – вашим фамильным, Фарендилом, нанести ему серьезный урон. Азрог пришел в упадок, а горхолды перестали появляться на наших континентах. Но кто сказал, что они перестали существовать? И с чего ты взял, что Заргул не выжил, сохранясь в иной форме? Мы знаем точно лишь что пострадала его телесная оболочка.

– Если верить преданиям, военная мощь Азрога была невообразимой, – сказал Эрлингай.

– Это словоблуды вроде Гувера несколько преувеличили масштабы той армии, нас же там не было, – ответил Клаусвиль.

– И к тому же, – подключился Керрис, – сейчас нам нужно заняться реальной проблемой – фанатиками вроде этого Варзхела и его приспешников. Кто сказал, что Заргул реально существует сегодня? Может, они лишь поклоняются ему, как какому-то символу?

– Как вспомню эти их адские глаза, так мурашки по коже, – поежился король.

– К сожалению, мы вынуждены признать, что дух Заргула с ними и правда выходит на связь, – ответил Йоши, – я пытался понять хитросплетения их чар, понятно, что присутствовали лишь их проекции, а не они сами. Я хотел нащупать структуру заклятия, чтобы перетащить хоть кого-то из них в залу, схватить и затем допросить. Но не смог. Я ощутил такую мощную защиту, что не оставило сомнений – их сознания перенесло к нам существо магически одаренное более, чем любо      й из живущих. И его аура была поистине дьявольской, она словно кипела силой и злобой.

Они немного помолчали, обдумывая события. В комнате стало темнее, когда из окна подул ветер и задул свечу, стоявшую на шкафу. Остальные уже почти догорели.

– Как минимум, – Йоши подался вперед, огонь осветил его худое морщинистое лицо, – я рекомендую Его Величеству распорядиться о карательных мерах и незамедлительно отправить к границе как минимум две трети войск Аргои. Вашему покорному слуге можно предоставить убедить ганрайского императора оказать всевозможную поддержку.

– Боюсь, что это невозможно, – ответил король, – нашего внимания требуют набеги равшаров, борьба с преступностью, к тому же другие народы должны знать, что наши войска держатся при правителе, а не растекаются по границам, выискивая, быть может, горстку свихнувшихся колдунов.

– Да и вообще, быть может, это происки наших врагов, чтобы отвлечь внимание короны и ослабить оборону Аргои?

– Если они поселились на окраине Ганрая, то пусть ганрайцы с этой проблемой и борются. Союз мы или нет?

– Ваше Величество, этого может быть недостаточно, если позволить мятежникам набрать силу…

– При всем уважении, мастер Йоши, я уже принял решение, – ответил Эанрил.

Йоши стиснул зубы, но тут же поник.

– Разумеется, Ваше Величество. Тогда разрешите откланяться. Я переночую в городе, а затем незамедлительно отправлюсь в Ганрайские земли.

Собрание подошло к концу, но у мага было ощущение, что Аргое не повезло с правителем. Но ведь она его не выбирала, разве не так? По крайней мере эта мысль вертелась в голове у старого хаглорианца, когда он уже покинул дворец и углубился в городские трущобы в поисках подходящей лачуги, которую можно снять на ночь почти за бесплатно.

***

Все вокруг полыхало неугасимым огнем. Леса Лайнур-Арая трещали, словно поленья в печи, высоченные деревья, обуглившись, падали. Йоши смотрел, как сгорает его родина, видел, как из древесных домов с покрытыми дерном крышами выволакивают его сородичей и жестоко убивают вооруженные до зубов горхолды. Он хотел им помочь, вмешаться, испепелить врагов, сокрушить их своей волшбой, но он не мог ничего сделать, старого волшебника словно парализовало. Он мог только наблюдать со слезами в глазах. Но жар огня и едкий дым он отчетливо ощущал. Его перенесло на равнины, где остатки армии Союза бежали, а за ними гнались горхолды, оседлавшие каких-то странных тварей, похожих на огромных ящеров. Ящеры хватали людей и рвали их на части, если горхолды не успевали достать их мечом или копьем. Его перенесло на Побережье Кесилора, где все каменные строения амфибий скиарлов были разрушены и тлели, как тлела и Хаглора. Его отнесло дальше, Йоши словно парил над океаном. Там обломки величайшей скиарлской флотилии покачивались на волнах, а обитые железом фрегаты с эмблемой Азрога и алыми с синим парусами медленно, но верно плыли к берегам. Он видел толпы равшаров, которые словно обезумели, они с горящими глазами и дикими воплями кидались на стойкую фалангу горхолдов ощетинившихся копьями, они яростно били по прочным доспехам своими костяными мечами, но им не удавалось даже поцарапать врагов, после чего их забивали, точно скот. И вот Йоши стоит на большом холме, внизу что-то вроде огромного города. Это Звездный Град на Пятиконечной Скале, обитель крылатых флорскелов. И на ней снуют закованные в кандалы представители всех существующих на Ранкоре рас. Всех, кроме горхолдов. Те с палицами или кнутами подгоняли порабощенных, передававших воду, бревна, металлолом. Они здесь строили какие-то огромные стальные вагоны, но размер их был поистине гигантским, рабы были на фоне своих творений словно муравьи. И в облаках Йоши увидел немыслимых размеров существо, которое встречали до него разве что в древности. Вытянутое алое лицо, над головой высится целый лес рогов, точнее, ороговевших щупалец, а руки он простер, словно был способен объять все свои владения. Все, что он завоевал. Заргул смеялся Йоши в лицо, словно говоря: «И что ты будешь делать?»

Проснулся старик в холодном поту. Откинув рваное заплатанное одеяло, он оглядел свое прибежище. Из кривого окна этой ветхой хибары, ставни которого давно уже отвалились, лился лунный свет, на дворе стояла глубокая ночь. Прямо перед его кроватью была та, кому его народ поклонялся издревле. Высокая, выше него, смуглая, волосы густо-зеленого цвета, а глаза цвета осенних листьев. Платье у нее было простецкое, местами оборванное, так что открывало виды на ее бюст, но старик не смел даже помыслить о том, чтобы любоваться ее достоинствами.

– Великая Анлариэль? – он вскочил и собрался упасть на одно колено, но она жестом остановила его.

– Чем я могу служить тебе, богиня? – он остался стоять.

– У меня мало времени, Йоши, – сказала девушка, – я сдерживаю его, сколько могу, появиться здесь надолго не получится. Заргулу сложно мешать возвращать силы. Выслушай, прошу, это очень важно для всеобщего будущего.

Если богиня не желает, чтобы ее перебивали, он не будет задавать лишних вопросов.

– Слушаю, богиня.

– Заргул пробудился. Он пока не способен вернуть себе телесный облик, но дух его уже вернулся в исходную форму. Он набирает сторонников, но скоро будет готова империя Азрога к атаке. Нужно быть готовыми ее отразить. А сделать вы это сможете лишь вместе. Пожалуйста, узнай больше об их истинных силах в Ганрае, постарайся подавить их мятеж. Если получится объединить силы всех народов до их атаки, успеха им не видать.

– Я понимаю, не уверен, что у меня выйдет все, но я постараюсь.

– О, я когда-то тоже была не уверена! – улыбнулась она, мгновенно приподняв Йоши уверенности и радости – ему улыбается сама богиня природы, – но я лишь делала то, что должна была. Делаю и сейчас, после смерти. Ты справишься не хуже меня, архимаг Йоши-Року.

Все словно растворилось, расплылось. Вот он опять открыл глаза и поднялся. В хижине не было никого, кроме него самого. За окном уже рассвело. А Йоши по-настоящему пробудился.

***

Йоши уже собрал свои пожитки в небольшой дорожный мешок, завязал его, схватил посох и вышел на узкую улицу квартала, в котором жили бедные. У порога стоял Эрлингай. Меч он, конечно, держал при себе, но одет был так же, как и на прошлый день, без брони.

– Мастер Йоши, – Эрлингай поклонился ему, – видите ли, у меня тоже есть дела государственной важности в Ганрае. И они нас объединяют. Думаю, мне понадобится опытный спутник, вроде вас.

– Эрлингай? Друг мой, у тебя должно найтись множество дел и здесь, к примеру, защищать короля. Меня одного там будет более чем достаточно. Не рискуй собой понапрасну.

– Я лично знаю человека, который руководит Карательным Отрядом в Ганрае. Мы воевали на Севере вместе. К магам он относится с недоверием, со мной у вас больше шансов найти взаимопонимание, разве нет? Да и потом, помогать архимагу подавлять мятежи – разве не лучшая защита моего брата?

Йоши бессильно развел руками.

– Да что я говорю? Забудь! В конце концов, жизнь воина построена на риске. Меня восхищает твоя преданность отечеству, Эрлингай, поэтому будет большой честью, если ты присоединишься.

– Как и для меня, – белозубо улыбнулся Эрлингай, – тогда решено – выдвигаемся, мастер Йоши?

– Забыл предупредить, что у меня свои методы преодоления расстояний. Искать лошадей нам не придется. Применим немного магии.

– Сразу скажу, что у меня нет никаких способностей.

– А и не надо! Воину не пристало пробивать себе путь среди терний, окружающих мага, как и Архимагу – сидеть на троне.

Его кертахол опять блеснул, а старый маг положил руку Эрлингаю на плечо. Спустя секунду их на улице уже и след простыл.

Глава 3: «Расхитители гробниц»

Вархул, столица Ганрая. Древний город с богатой историей казался крошечным на фоне стены Вархула. Городская крепость, в которой жил император, не достигала даже половины высоты этой стены, ну а ратуша, в которой работали высшие чиновники, и остальные дома, тесно пристроенные друг к другу, неровно стоящие и оттого кренящиеся, и вовсе смотрелись жалко. Эту стену начали строить при первом императоре Ганрая, который заключил союз с королем Аргои, достроили же ее спустя несколько веков. День был солнечный, но уже начинало вечереть, тучи сгущались, собирался дождь. Город, как всегда, переполнен людьми, везде уже зажигали огни, а на домах по-прежнему висели веревки с тряпьем, которое горожане стирали. Вокруг Вархула было еще несколько крупных городов, но большинство жителей Ганрая жили в селах, как, впрочем, и в Аргое.

У ворот Гилеарда, центрального замка, встроенного в эту гигантскую стену, ограждавшую границу земель Союза, уже почти час стоял крестьянин. Наконец его пропустили, промокнув под дождем, он уже успел проклясть весь штаб Карателей. Иронично, что когда до стены, в которой обретались Каратели, национальная гвардия Ганрая, доходили известия о преступлениях, то стражи порядка всегда действовали молнеиносно. Но вот простому человеку, ожидавшему приема, они могли не уделять внимание целую вечность. Крестьянин прошел огромную площадку, на которой тренировались воины, фехтуя друг с другом оружием разного рода, бегая по кругу или же избивая чучела, набитые сеном, деревянными мечами. Он попытался пройти дальше, вглубь замка, но часовые его остановили. Крестьянина попытались даже прогнать, но он настоял, чтобы о его приходе передали весть командующему Гилеардом. Часовой было покатился со смеху, но стоило крестьянину упомянуть, что он пришел доложить о проишествиях с адептами темной магии, солдаты сразу же переменились в лицах и отнеслись серьезно к его визиту. В ожидании он прохаживался взад-вперед, оглядывая тренировочную площадку. В основном здесь оттачивали свое мастерство молодые парни, в основном ганрайцы, это было заметно по их одежде – заправленные в портянки мешковатые штаны и подпоясанные куртки, которые застегивались, как обычный халат. Он заметил небольшую компанию в углу, возле мешков, на которых отрабатывали рукопашный бой. Светловолосая девушка, у которой был виден только один глаз – второй закрывала челка, стояла, облокотившись на стену, не обременяя себя какими-то занятиями, мужчину отчасти бандитского вида – волосы выбриты по обоим бокам и лишь посередине они стояли высоким гребнем, окрашенным в красный цвет. Руки же его были изрисованы татуировками – какие-то надписи, лозунги, рисунки в виде сердец, пробитых стрелой, клинков и черепов. Он отрабатывал трюки с шипастым кистенем, раскручивая его с такой скоростью, что цепь размывалась в плотные круги. Другой мужчина того же возраста, отличался огромным ростом – больше двух метров. Он явно был северянином, его соломенного цвета борода и спутанные волосы делали его похожим на героя из книг о Северной войне, но, как ни странно, никого это не отпугивало от него. Северянин приседал с натугой, блестящим от пота красным лицом, держа на спине охапку бревен. Смуглая девушка с юга, из солнечной Клирии, делала самое сложное, по мнению крестьянина, упражнение – пыталась взбежать по стене. Ей удавалось сделать самое большее – пять шагов, после чего она отталкивалась от стены и, исполнив сальто, плавно приземлялась, как кошка. В отличие от светловолосой, она была коротко подстрижена, так что ее обзору мало что мешало. Девушка, стоящая у стены, заметила гостя и подозвала жестом. Ее компаньоны прервали свои попытки превозмочь себя, северянин с грохотом бросил бревна, и они с некоторым интересом уставились на него. Та, что его подозвала, была совсем молода, ей было не больше восемнадцати.

– Приветствую, почтенный, – сказала она с искренним уважением, тогда как остальные смотрели на него больше с недоверием, – что привело тебя в Гилеард?

– Кэлрен, – обратился к ней татуированный, – долго еще ты будешь всем приходящим задавать вопросы? Командор и без тебя разберется.

– А ты не лезь! – крикнула соратнику клирийка, плавной походкой приближаясь к крестьянину и обходя его, – мне, может, тоже интересно, что там в мире происходит.

– И ты туда же, Энмола, – бросил со стоном свою булаву человек, – потом же все равно мы обо всем узнаем.

– Да пусть рассказывает, – сказал северянин, – жалко, что ли?

– Наше селение находится в нескольких часах пути отсюда, – оправив рубаху, начал крестьянин, – боюсь, сейчас там неспокойно. Обезумевшие равшары вломились к нам и требуют пропустить их в какое-то старое каменное святилище на окраине нашей деревни. Требуют от нас подчинения, а всех несогласных убивают.

– Илгериас сохрани, – прошептала Кэлрен.

– Ты Каратель, подруга, пора бы тебе уже привыкнуть, что мир бывает жестоким, – сказала темнокожая Энмола, – а вот про святилище давай поподробнее. Чего этим уродам из пустоши нужно?

– Знаете, у нас в деревне есть маг. Некромантию практикует. Он написал письмо вашему командующему и умолял, чтобы я незамедлительно доставил его. Я не читал послание, ему лучше знать, что там, но он упоминал, что там кто-то захоронен.

– Раскапывают гробницы, значит, – сказал татуированный, – хм, это интересно. А как ты оттуда выбрался? Равшары вряд ли отпустили кого-то, если они захватили территорию.

– Ну, понимаешь, мы с некромантом заключили сделку. Он помогает моей семье перебраться в безопасное место с помощью своей хваленой магии, а я доставляю сюда его письмо. Любой уважающий себя мужчина не стал бы бросать своих близких на произвол судьбы. Но мой брат остался в деревне.

– Мы постараемся его найти, обещаю, – Кэлрен похлопала его по плечу, в глазах ее было искреннее сочувствие.

Парень с прической-гребнем поцокал языком, мол, глупо давать обещания, которые могут оказаться невыполнимыми.

– Спасибо, дорогая, – в его глазах чуть не навернулись слезы, но он нашел в себе силы удержаться.

Из врат в главное здание крепости вышел вооруженный человек, сопровождаемый двумя воинами-копейщиками. На поясе его висел зазубренный кривой клинок. Его рыжие кудрявые волосы были подстрижены коротко, что только подчеркивало его жесткие черты лица, мощные скулы и челюсть, выпирающую вперед. Одного глаза у него не было, его закрывала повязка. Он язвительно ухмыльнулся, увидев крестьянина, словно ему доставила удовольствие возможность над кем-то возвыситься.

– И на таких, как ты, наш командор должен тратить время? На такую чернь? Даже я, Норберт Гартахол, его правая рука, чувствую себя оскорбленным. Что ж, он ждет тебя. Шевелись, червь.

У крестьянина на лоб глаза полезли, он встречал много заносчивых людей среди дворян, но не ожидал увидеть такое отношение к людям его сословия здесь, среди защитников границы Союза и всего Ганрая. Кэлрен с сочувственным взглядом развела руками, а Энмола, проходя мимо, сказала, подмигнув ему:

– Когда встретишься с командором, будь осторожен в словах. Он, мягко скажем, не самый уравновешенный человек, хотя и один из лучших в своем деле. А на этого рыжего и конопатого забей, мужик, он тот еще мудак, все это знают.

Крестьянин усмехнулся и, ничего не сказав, побрел следом за Гартахолом. Его провожали взглядом каратели, оторвавшиеся от тренировки, но первый помощник командора обернулся и рявкнул:

– А вы чего встали, как истуканы деревянные в Хаглоре? Тренируйтесь, вам потом за родину сражаться и погибать, если будете филонить!

Двери закрылись, и снова послышался лязг клинков и гулкие звуки ударов бравых воинов Ганрая.

***

Человек в покрытом грязью дорожном плаще подходил к частоколу. Дождь лил как из ведра, но капюшон его был откинут. Пасмурная, холодная погода была под стать его одежде – под серой накидкой скрывался панцирь с потусклевшими от времени и покрытыми рубцами и царапинами пластинами. Его брюки были заправлены в туго затянутые портянки, на которых виднелся толстый слой слякоти. Сам же человек был весьма нетипичного виду. Белые растрепанные волосы колтунами свисали в разные стороны, точно иглы на спине дикобраза. Красные, как у демонов подземелий Азрога, глаза искрились как горнило кузни. Точнее, таким глаз был один, второй был абсолютно незрячим, остался лишь помутневший белок. Его быстрый взгляд постоянно перемещался, точно он выискивал цель. Движения его были резкие, а походка – немного хромой, но уверенной и выверенной, словно он всю жизнь провел, маршируя на плацу. Спину он держал прямо, но все время подавался вперед, точно собирался устремиться вперед со всех ног. Он не был стариком, но и молодым, безусловно, уже не являлся, на его узком худом лице давно вырисовывались глубокие морщины. Атлетом он не был, но в жилистом теле этого красноглазого альбиноса кипело столько энергии, что хватило бы на двадцатерых. Лицо человека пересекали уродливые и глубокие шрамы, один проходил через глаз, что сразу давало понять, как он его лишился, два других – прорезали левую скулу и подбородок. Под накидкой прятался довольно длинный меч без ножен. Странный и жуткий на вид путник уже выходил из редких зарослей хвойных деревьев, перемешанных с обилием колючих кустов, и подошел к косому и облезлому забору, который, разумеется, изобиловал массой надписей вроде признаний в любви, оскорблений, насмешек, в том числе и над короной. Альбиноса интересовала лишь одна надпись: «Деревня Козьи Загоны». Лишний раз удостоверившись в правильности своего маршрута, он зашагал еще быстрее.

Всего полтора десятка домишек и небольшое стадо коз, пасущееся на лугу у забора – вот тебе и все козьи загоны. Оскалившись, он с явным энтузиазмом оглядел село, словно прикидывал, как его можно обустроить достойно. Весь Союз красив в больших городах, что можно пересчитать по пальцам. Отойди от них – и кроме куцых поселков и девственных лесных или степных угодий мало что увидишь. Несколько прачек, что полоскали белье в ручье и судачили о своем, о женском, завидев гостя, живо собрали свои вещи и разошлись по домам. Дети же, игравшие в грязи в мяч, еще раньше пустились наутек. Очевидно, их всех пугало одно – на груди у этого человека висел медальон, на котором была изображена эмблема Карательного Отряда – алый кулак на фоне желтоватого пламени. И носить такую мог лишь его командор. Безусловно, все здесь знали, кто он такой. Старый крестьянин в соломенной шляпе был одним из немногих, кто не побоялся остаться на месте при его прибытии. Даже собаки, которые привыкли лаять едва ли не на каждого пришедшего, на этот раз лишь жалобно скулили и, поджав хвосты, забивались скамью.

– Глоддрик Харлауд, – старик выпустил струю дыма, не вставая, – какое удивление. Чем могу помочь тебе?

– Командор Харлауд, – облизнув губы в вызывающей усмешке, прохрипел странник.

Не знать Глоддрика Харлауда было невозможно. Этот человек был если не лучшим, то одним из лучших мечников, да и вообще воинов во всем Союзе. Воевал с равшарами в пустошах, ветеран Северной войны, а затем подавлял беспорядки в солнечной и жаркой Клирии, на юге. Командующий карателями. Практически все преступники, до кого добрался молот правосудия карателей, были пойманы им. А чаще – убиты. Поговаривали, что он и не человек вовсе, а древний могущественный дух, заключенный в смертное тело. Северяне часто с неохотой признавали, что их бесстрашные воины берсерки ему и в подметки не годились. Если у тех еще оставался инстинкт самосохранения, Глоддрик был его лишен начисто. И несмотря на то, что через три года ему перевалит за шестьдесят, он все еще был опаснейшим противником.

Внезапно Глоддрик изменился в лице и устремил на старика взгляд, полный нетерпения и озлобленности. Морщин вокруг его глаз прибавилось.

– Я по делу, – процедил сквозь зубы он, – где сдох ваш некромант?

– В трех домах от хижины старосты деревни нашей его лачуга, там он и помер, – житель селения боялся тратить время главного карателя понапрасну, но когда Глоддрик, не поблагодарив, повернулся кругом, осмелился спросить, – вы ведь там в Гилеарде, может, знаете, у нас большие проблемы! Эти варвары из пустошей нас запугали, их здесь сейчас нет, но они вернутся. Они ищут здесь что-то. Что-то на окраине…

– Я разберусь! – рявкнул Глоддрик, резко обернувшись, крестьянин даже подскочил.

Он прекрасно знал о бедах Козьих Загонов. Когда ганраец, пришедший жаловаться на эти проблемы, пустился в излияние опасений за свою семью, Глоддрик был готов вломить ему со всей силы от злости. Еще бы – часть земли его родины захватили отбившиеся от своих племен равшары, а его драгоценное время тратит какой-то напуганный недотепа. Дом старосты, надо сказать, мало чем отличался от остальных, правда был на этаж больше, а его крыльцо было выстлано расписным ковром, на котором валялись комья земли, где ползали муравьи. Один из домов на окраине деревни был действительно обгоревшим, как и рассказывал недавний собеседник Глоддрика. Одни почерневшие остовы и какие-то груды тлеющего дерева, оставшиеся от мебели. Рядом стояло несколько деревенских мужиков. Один из них, в украшенной красной вышивкой рубахе, вышел вперед.

– Командор Харлауд? – он сразу изменился во взгляде с раздраженного на испуганно-удивленный, – вы уверены, что хотите осмотреть этот дом? Все же, частная собственность, пусть и ничья уже.

– Ордер на обыск имеется, – он словно выплюнул с отвращением эти слова, скривившись.

– Ах, да, конечно, простите, это я так, – поднял руки староста в примирительном жесте, – вам чем-нибудь подсобить здесь?

В послании некроманта, которое Глоддрик прочел несколько часов назад, было сказано лишь о необходимости явиться как можно скорее и также была нарисована примерная карта деревни, на которой красным крестом была отмечена гробница на ее отшибе. Говорилось и о том, что равшары, если они раскопают ее, получат убийственной силы оружие. Вот только какое именно – он не написал, видимо, боялся, что письмо могут перехватить.

– Кто захоронен поблизости? – спросил Глоддрик.

– К сожалению, мы точно не знаем. Слышали, это то ли какой-то воин глубокой древности, а может, и чародей. Вот зачем он нужен равшарам, мы не…

– А кем и откуда был местный книжник?

– Хм. Ну, вроде как, он был метисом, отец его вроде из Клирии, а мать здешняя. Практиковал, вот, свою черную магию, все ходил в подлесок наш, выискивал там живность, умерщвлял ее, пытался воскресить. Хорошо, что мы ему это запретили, правда, зачем равшары так интересовались им, мы не…

– Достаточно, – Глоддрик оттолкнул с пути спутников старосты, опрокинув одного на землю, и зашел вглубь останков строения, – убирайтесь.

Никто не посмел вымолвить и слова, людей как ветром сдуло. Дождь уже перестал, но небо никак не прояснялось. Земля стала до ужаса склизкой, на этой влажной глине поскользнуться было проще простого.

Глоддрик пинком откинул груду обломков обгоревшего шкафа, а затем вышел к остаткам двери, которая, как ни странно, была закрыта, хотя комната, которую она скрывала, была открыта, стен ведь больше не было. Глоддрик плечом вышиб дверь с легкостью и начал осматривать, судя по котлу в камине и обгоревшему обеденному столу, бывшую кухню. Но что сразу привлекло внимание карателя – открытый лаз в погреб, крышку недавно сорвало с петель. Обойдя дом, он не нашел ничего, кроме сгоревшего хлама и кучи сажи. Недолго думая, он прыгнул в ход, не воспользовавшись лестницей.

Здесь пол был, на контрасте с хрустящим обуглившимся дощечным покрытием в хижине, твердым и каменным. Здесь бочки стояли рядами, но Глоддрик сомневался, что в них хранили вино. На нескольких рядах полок сверху стояло множество разнообразных эликсиров всех цветов радуги. На столе в центре погреба лежали лапы, головы, кости лягушек, змей, волков и даже один небольшой череп дракона. Точнее, должны были лежать, стол был опрокинут, а все, что пылилось на нем, было рассыпано на полу. Несколько бочек были пробиты, из них вытекала какая-то зеленоватая жидкость, от которой пол дымился. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что здесь произошла драка – подумал Глоддрик, разочаровавшись, что упустил «веселье». Тело некроманта валялось возле стола. То, что осталось от этого человека, любого мирного жителя привело бы в истинный ужас – тело словно изъело какой-то кислотой, растворяющей плоть, сквозь облезлую кожу и куски плоти и скукожившихся внутренностей проглядывали кости. Глоддрик и бровью не повел – ему пришлось видеть много вещей и похуже, да и сам он еще не так уродовал людей. Убили его явно какой-то магией, командор не раз видел трупы жертв чернокнижников примерно такого же вида. Вот только из-под опилок, оставшихся от сломанных бочек и кучи тел крыс и каких-то земноводных сверху виднелся краешек кожаного переплета. Глоддрик вытащил небольшую тетрадь, которая уцелела, лишь едва обгорев. Написана она была от руки до ужаса корявым почерком, многие страницы были порваны или заляпаны какими-то жирными разводами. Свет был плохой, но давно уже Глоддрик видел в темноте лучше других. Он нетерпеливо перелистывал страницы, вырывал, комкал и отбрасывал то, что казалось ему лишним. Это был дневник погибшего некроманта. Почти половину страниц описывались рецепты зелий, были списки необходимых атрибутов для воскрешения мертвых – очевидно, магом он был слабым, ведь мастеру посторонние предметы-усилители не нужны, но на странице, где была изображена какая-то постройка, Глоддрик остановился. Неумело была зарисована каменная арка, которая вела внутрь низкого холма. Дальше было зарисовано некое подобие карты этого подземелья, а на следующей странице Глоддрик увидел изображение захоронения. Было нацарапано на странице что-то на древнем варианте языка, который помнили разве что немногие из хаглорианцев. Написаны были, скорее всего, слова воскрешения, но Глоддрика это не интересовало. А вот то, что дальше была масса рисунков высокорослого краснокожего существа с лесом рогов вместо волос на голове, сразу привлекло внимание немолодого карателя. На одном из набросков это существо сидело на троне, облаченное в броню, покрытую длинным плащом. Подпись «Император Заргул – Хранитель Подземелий Азарельда и император-самодержец народа Азрога» не сказала Глоддрику ничего нового, не узнать Заргула было невозможно, может, каратель и не интересовался чтением книг навроде тех, что писал Гувер, но историю и легенды древности он изучил досконально, хотя бы чтобы понять, в каком мире ему предстоит наводить порядок. На последних страницах дневника были лихорадочно записаны последние потоки мысли покойного чернокнижника.

«27.04.1707. Месяц назад я решился. Я был в этой гробнице. До сих пор мурашки по коже, не знаю, смогу ли я даже записать об этом без приступа панических атак. Попробуем. Ингредиенты были готовы, слова я знал. Я начал читать заклятие. Но тут появилось его лицо. Тело осталось лежать, ведь до конца ритуала было далеко, но я отчетливо видел это дьявольское лицо в красной дымке. И хриповатым, зловещим голосом оно произнесло: «Даже потомки врага моего исполнят мою волю. Покорись, смертный, и тебе найдется место в новом мире. В моем мире!» Меня тянуло взглянуть в его искрящиеся глаза, но я не мог оторвать взор от пола, ведь понимал, что, взглянув однажды, я навеки стану его рабом. Я бежал быстрее ветра, чуть не заблудился в этих треклятых лабиринтах, но выбрался на поверхность. И даже снаружи до меня доносился его свирепый рев.»

– Ах ты, сукин сын! – Глоддрик со всей силы пнул труп неудачливого воскресителя мертвых.

Культ Заргула существовал давно. Некоторые равшары, по примеру давно погибшего их вождя Кшатриона Кроволикого, поклонялись ему. Попытки отыскать захоронение долгие годы были безуспешны, очевидно, культисты не знали, где искать. Но этому повезло, волею судьбы он нашел тот самый склеп. И теперь равшары воспользуются его знаниями. Для чего? Воскресить Заргула? Идея казалась Глоддрику донельзя бредовой. Но гадать он не любил, к чему это, если можно все спросить у самих расхитителей гробниц. А после пыточных орудий его правой руки, Норберта Гартахола, даже суровые воины пустоши равшары становились уж очень болтливыми. Вырвав из дневника карту подземного лабиринта, командор Карательного Отряда поспешил на поверхность.

***

Глоддрик невероятно быстрым шагом, учитывая свою легкую хромоту, обошел скопление хижин, из которых к затянутому тучами небу поднимались струи дыма. Дождь уже перестал, но земля оставалась кашеобразной, чавкая при каждом шаге. Когда дома кончились, он вышел на редкую поросль крапивы, а неподалеку было что-то похожее на амбар, небольшое прямоугольное здание из посеревших от времени и покрывшихся плесенью досок. Возле строения маячил туда-сюда паренек лет восемнадцати, одетый заплатанную деревенскую рубаху и стриженный под горшок.

– Постойте, вам сюда нельзя, секунду… – Глоддрик отпихнул его и сделал несколько шагов внутрь.

Селяне устроили здесь импровизированный лазарет. Прямо на мешках с зерном вместо подстилок лежали перевязанные и истекающие кровью пятеро мужчин и одна женщина. Несколько еще слабо дышали, но самый старый из мужчин уже отправился к праотцам. Лекарша, по всей видимости, травница, дремала в углу, на шатком грубо отесанном стуле. В амбаре время от времени появлялись и исчезали в щелях крысы.

– Дело рук равшаров, – Глоддрик уже вышел, а парень пошел вслед за ним, решив завязать разговор, – наш старик-лапотник первым схватился за вилы и пошел на одного из равшаров. Ну ему и досталось, у равшаров ведь разговор короткий! Эти несколько попытались прикрыть старика, но им досталось, в общем-то, не меньше. А надо было всего лишь показать им гробницу! Не понимаю, зачем было все так усложнять, нам-то какое дело до этого склепа, да кому он…

– Знаешь, как добраться до захоронений? – оборвал его Глоддрик.

– Ну, еще бы, я ведь все здесь как свои пять пальцев знаю! Никогда не уходил от деревни далеко, матушка не пускает, но свои родные края уж исходил вдоль и поперек. А вот если бы так взять, и пойти по Ранкору, да хоть в Звездный Град, к этим, как их, крылатым, говорят, царица у них очень даже ничего, вот бы…

– Закрой рот и веди к склепу.

– Эээ… – он явно не ожидал такой резкости, но достаточно было одного взгляда в его кипящий огнем адской силы глаз и на перебинтованную рукоять клинка на поясе, чтобы воздержаться от ответа, – как скажете, уважаемый. Вы случаем не Глоддрик Харлауд?

Глоддрик ничего не ответил.

– Да, это вы, неужто мне довелось увидеть в наших краях самого… – заметив, что Глоддрик сжал кулаки, а в гневе лицо карателя аж перекосило, он остановил свое речевое недержание, – а меня Клажир зовут. Я отведу вас.

Они пошли по неровной тропе, усеянной лужами. Пейзажи вокруг были довольно привлекательными – травянистые поля с редкими деревьями, вот только солнечного света не хватало. Ветер нещадно трепал плащ Глоддрика и рубаху Клажира.

– Ты знаешь, кто там захоронен?

– Ну, явно кто-то важный, может, какой-нибудь чародей или воин, а скорее всего древний вельможа, которого еще до Лангорта Объединителя, что Союз основал, наградили почестями посмертно. Вот только нас там не было, так что доподлинно неизвестно, – как и многие другие «знатоки», Клажир, сталкиваясь с пробелами в своих познаниях, старался пустить другим пыль в глаза, создав видимость, что он хотя бы в какой-то мере знаком с вопросом, вот только Глоддрика, допросившего стольких людей за свою карьеру в Карательном Отряде, это не впечатляло.

– Достаточно сказать «не знаю», трепло долбаное, – ответил он, – что ты знаешь о вашем маге?

– Ой, чудак был, что поискать! Все время сидит у себя в хижине, а оттуда доносятся какие-то нечеловеческие вопли и грохот взрывов, часто уходил в лес, принося оттуда трупы. Однажды хотел раскопать могилы, но, конечно, ему никто не дал, грозились выгнать из деревни. А еще он постоянно донимал расспросами бродячих торговцев и странников, собирал какие-то запретные книги с ересью небогоугодной.

«Доигрался, идиота кусок, – подумал Глоддрик, – и каким местом он думал, когда пытался поднять из могилы это исчадие древнего зла?»

– Как он умер?

– Я толком-то и не знаю. Равшары пришли, да и давай всех подряд хватать и спрашивать о склепе. Им и сказали, что только этот дурачок туда ходил. Ну а что дальше? Какой-то из равшаров, странный, если честно, череп на голове бычий что ли носит, с посохом такой, вломился к нему в дом со своей ордой. Вообще, странно, что среди равшаров есть маги, обычно они воины.

– Обычно равшары не раскапывают древние гробницы.

Они остановились, обойдя местность, превратившуюся из-за дождей в болото. Чуть не раздавив толстенную жабу, в пронзительно квакающую и стремительно упрыгавшую подальше от них, Клажир остановился:

– Постойте, а что это…

– Заткнись!

Дальше дорога уходила вниз, но около тридцати метров от них два силуэта, похожих на человеческие, спускались по склону. Но существа эти не были людьми. Бурая кожа, угловатые, острые лица, обрывки ткани на теле в виде набедренных повязок и куски дерева и костей вместо брони. Равшары.

– Пора тебе рвать когти. Дальше я сам, – Глоддрик поправил пояс, чтобы было удобнее выхватить клинок, и пошел к спуску со склона.

– Может быть, я все же смогу чем-то помочь, драться я хорошо умею, однажды я поколотил нашего верзилу, который капустой торговал, от меня будет большой толк, уж поверь моему…

– Исчезни или окропишь эти земли своей кровью. Как и эти ублюдки.

Поморгав, паренек все же направился к деревне почти что вприпрыжку, спеша в безопасное место.

***

Глоддрик не стал тратить времени на спуск – скатился по скользкому оврагу на своих подошвах, истоптавших почти что весь Союз. Дальше можно было выйти на тропу, которая вела прямо к небольшому холмику. И вокруг этой возвышенности хороводом ходили равшары. Другие же патрулировали окрестности в радиусе ста метров. Пока что они Глоддрика не видели, но это продлилось недолго. Равшары неспешно взялись за оружие и уверенной походкой пошли в сторону незваного гостя. Они еще не успели его разглядеть, как и он их. Со стороны холма вышло равшаров с десяток. Из кустов терновника, что был сверху, над оврагом, спустились трое. Еще двое присоединились из-за небольшой рощицы возле овражного ручейка. Глоддрик успел окинуть их взглядов. Десяток равшаров выглядел донельзя странно и даже отвратительно. Их бурая кожа была вымазана кровью, как и одежда. Их щеки, грудь – все было в пятнах крови.

«Из племени Алых Владык, значит, – определил Глоддрик, разбиравшийся в равшарах, с которыми он воевал с тридцать лет назад, лучше, чем большинство жителей Союза»

Другие выглядело не менее отталкивающе – их носы, уши, брови – все было проколото костями. Они носили костяные панцири из ребер каких-то крупных животных наподобие диких буйволов.

«А это Костяные Драконы, ну-ну!»

Если Костяные Драконы были вооружены короткими клинками, пиками и топориками из костей, то Алые Владыки сжимали в своих длинных когтистых лапах иззубренные кривые ножи, ятаганы и секиры со стальными лезвиями, на которых кровь давно уже засохла.

– Ты не туда забрел, странник, – вышел вперед самый рослый из измазанных кровью, – в таких местах гулять может быть опасно, а ты еще один, мало ли что может случиться.

Глоддрик молча криво улыбнулся. И эта улыбка тут же превратилась в демонический оскал. Наконец-то, можно размять кости – пронеслось в голове у командора Карательного Отряда. Многие воины, не то что простые жители Ганрая или Аргои, даже хорошо владеющие оружием, как минимум, чувствовали бы себя неуверенно, если бы их окружили пятнадцать вооруженных до зубов равшаров. Глоддрик же начинал чувствовать, как кровь его струится по венам быстрее, его словно переполняла кипучая энергия. Этот момент, когда у врага большая сила и численный перевес, когда он хочет тебя изуродовать, пробить в голову и оставить где-то в сырой канаве, заросшей репейником, вызывал у него удовольствие. Сломать врага во всех смыслах – морально и физически. Насладиться боем в полной мере, не думая ни о чем, что бы с ним ни случилось, есть только Глоддрик, равшары и звон их слетающегося оружия, высекающего искры при ударах. Единственное, чего боялся Глоддрик, что враги окажутся слишком слабыми, и он не сможет сполна насладиться боем. Он даже начал тихо трястись, посмеиваясь от предвкушения, – еще бы, он так давно не рисковал жизнью и ни с кем не дрался, а тут представители самой опасной, самой воинственной и умелой в бою расы, да еще и последователи темного культа Заргула, заявились на его земли.

– Чего это он ржет? – проскрежетал высоковатый тенор одного из истыканных костьми равшаров, что держал в обеих руках по топору из бедренных и лобных костей, – с ума сошел, что ли? Погодите. Слишком уж он похож на Ганрайского Демона. Того самого, что перебил столько наших? Убил нашего вождя?

Воин Костяных Драконов вспоминал о войне Союза против равшарских племен 1671–1672 годов, когда верховный вождь Кратар Роковой решил отхватить часть Союзных земель территориям своего племени. О том, что Глоддрик убил его в поединке, помнили все. Правда, Глоддрик тогда был на тридцать лет моложе и, конечно, на пике боевой формы.

– А теперь у нас есть шанс отомстить, – изрек тощий равшар с длинным копьем и костяным мечом в руке.

– Когда окажетесь в Азроговом пекле1, передавайте Кратару Роковому привет! – Глоддрик облизнул растрескавшиеся губы и хрипло усмехнулся, положив руку на перебинтованный меч, весь в предвкушении, он надеялся еще сильнее раззадорить равшаров.

– Выродок! – выкрикнул рослый воин из Алых Владык.

Равшар успел только занести двумя руками над головой свою ржавую окровавленную секиру. Глоддрик с быстротой мангуста, атакующего кобру, выхватил свой меч, рванувшись вперед. Вытащил он клинок не до конца, лезвие так и осталось висеть в поясе, но мощное ромбообразное навершие искривленного клинка с хрустом врезалось в челюсть воина. Глоддрик быстро сделал шаг назад и сделал две вещи одновременно – нанес размашистый удар, обнажив свой меч. Брызнул фонтан крови, голова равшара грохнулась на землю. Остальные воины рассвирепели и попытались было накинуться на Глоддрика со всех сторон, но он стремительно прыгнул ногами вперед на землю, прокатившись по скользкой земле за круг равшаров. Одновременно с этим он заехал своим мечом по ноге одному из них, начисто отрубив ее. Молнеиносно развернувшись, он очутился на ногах и вонзил меч катающемуся по земле и вопящему от боли равшару, лишившемуся ноги, в глотку, оборвав его страдания. Теперь он был за их кругом и мог не опасаться удара со спины. Равшары, опомнившись, собрались атаковать, но уже не так уверенно. Глоддрик опередил их. Он кинулся на них и с разбегу, с безумным взглядом и диким хохотом, сшиб свой меч с костяным клинком того самого низкорослого воина пустоши. Искры посыпались, Глоддрик рывком отвел вражеское оружие в сторону и насадил врага на клинок. Рывком он отбросил труп влево, высвободив свой меч, с правого фланга на него посыпался град ударов. Глоддрик был одним из искуснейших фехтовальщиков Ранкора, так что эти создания не были ему достойными соперниками. Его меч снова столкнулся со скопищем клинков Алых Владык, с остервенелым хрипом и перекошенным от боевого экстаза лицом он отбросил в сторону их клинки, а затем обрушил на стоящего впереди всех высокого равшара сокрушительный удар. Раздался треск развалившегося черепа, и тело равшара обагрилось кровью, но на этот раз кровь была его собственной, а не ритуально намазанной кровью убитых животных племенным шаманом. Не дав врагам опомниться, Глоддрик взревел и осыпал врагов градом рубящих ударов то наискось, то по горизонтали. Хотя с губ воина брызгала слюна, единственный глаз – полон безумия, а сам Глоддрик вовсю наслаждался сражением, удары его были донельзя точными и чудовищно сильны. Он попросту кромсал равшаров, резал их на куски, их вымазанные в крови мечи и топоры вылетали из рук или ломались под яростными атаками карателя. Все произошло настолько быстро, что, когда оставшиеся четверо Костяных Драконов его попытались ударить, в живых остался лишь один кровяной равшар, ошалевший от ужаса, судя по его бегающему взгляду, можно было понять, что он уже не сомневался – ему осталось жить считанные минуты. Глоддрик мог перекатиться в сторону, уходя от атаки, как это сделал бы любой другой меченосец2 Ганрая. Но он был не таков. Даже если бы стая огнедышащих драконов спикировала на Глоддрика, он бы постарался подпрыгнуть как можно выше, чтобы достать хоть одного своим клинком. Чувство страха было этому человеку чуждо – он давно уже забыл, как это ощущается. Глоддрик стремительно пошел на сближение – перехватил свободной рукой кисть равшара, не успевшего занести костяной кинжал, мгновенно вывернув ему суставы с тошнотворным хрустом, и тут же своим клинком ударил аккурат по горизонтали слева направо. Туловище врага отрезало от пояса, словно кусок масла – равшар едва почувствовал боль сломанного запястья, а закричать не успел и подавно. С оставшимися он расправился играючи, поодобно льву с дохлой крысой. Его меч мелькал, размываясь в воздухе, фонтаны крови били ключом. Только кровь была не его. Последние три живых равшара напали на него всем скопом, Глоддрик рванул навстречу им и в длинном прыжке, точно гепард, охотящийся на гордую лань, опустил клинок на них сверху. Искры посыпались, но Глоддрик тут же сменил траекторию удара, его клинок соскользнул с их орудий, немолодой воин опустился на корточки, оперся рукой о землю и с быстротой тайфуна крутанулся, нанеся удар мечом вверх полумесяцем. Одного равшара, не успевшего вовремя среагировать, это лишило жизни – клинок распорол несчастному глотку, другому отрубило кисть, а последний, скрываясь за спинами соратников, все же сумел отскочить. Потерявший конечность равшар все же превозмог боль, перехватил свою палицу поудобнее и собрался атаковать, но второй колющий удар в грудь, нанизавший его на меч, как на булавку, окончательно погасил боевой дух воина равшарских пустошей. Вот и расстановка сил изменилась – было пятнадцать на одного, теперь один на один. Глоддрик оправился от своего боевого ража и оглядел врага, изукрашенного чужими костями. Взгляд равшара отражал полную отрешенность – он уже смирился со своей судьбой.

– Думаешь, я тебя боюсь? – он попытался выпятить грудь и встать ровнее, но какая-то неуверенность виднелась в его нескладных, импульсивных движениях, – мы всю жизнь только и делаем, что сражаемся и умираем друг с другом и не только. Равшар всегда готов к смерти. А Священное Древо всегда родит новых! Ты можешь перебить нас хоть тысячу, но тебе никогда не одолеть наш народ.

Глоддрик скривился в едкой улыбке, сжал свои сухие губы и сплюнул. В молодости, во время войны с Кратаром Роковым, ему и союзным войскам удалось если не победить, то усмирить народ равшаров. Правда, огромной ценой. Ценой смерти той естественной, человеческой личности Глоддрика. Лишь война сделала из него Ганрайского Демона. И меняться, как был убежден воитель, ему было уже поздно.

– Скажешь еще что напоследок?

– Ты даже не будешь меня допрашивать? Я ведь знаю, что происходит там, под холмом.

– Лучше один раз увидеть, – Глоддрик двинулся медленным шагом, предвкушая заключение схватки, – чем сто раз услышать!

Равшара не стало спустя пару мгновений, лишь только лужа крови по склизской земле начала растекаться, его труп упал, как подкошенный. Череп был раскроен напрочь. Сражение с пятнадцатью представителями самого воинственного народа на Ранкоре Глоддрик воспринимал как неплохую возможность поразвлечься, но не более того. Настоящее удовольствие схватки ему доставляли лишь тогда, когда жизнь его и правда висела на волоске, а силы противника были неописуемы. Воитель надеялся, что там, в склепе, ему еще удастся полностью удовлетворить свою жажду крови. Дождь уже перестал, а тучи открыли первые солнечные лучи. Глоддрик с удовольствием вдохнул полной грудью свежий, влажный воздух и почти что бегом припустился к нагорью. Под куцыми зарослями осоки виднелась каменная тропа, ведущая вглубь темного хода. Вход представлял собой некое подобие каменной арки, сложенной из трех увесистых грубо отесанных глыб. Они были исписаны ритуальными символами на древних, позабытых многими языках, такие письмена украшали чаще всего посохи чародеев, еще топтавших Ранкорские земли. Быстрым взглядом, не сбавляя шага, Глоддрик окинул надписи взором. Давняя привычка хорошего воина – всегда стремиться острым глазом охватить окружение. Практически ничего он прочесть не мог, Глоддрик был полиглотом, как и положено сполна видавшему мир человеку, но в мертвых языках он никогда не был силен. Но то, что было нацарапано сверху, похоже, лезвием ножа, привлекло его внимание особенно: огромная перечеркнутая буква «А», после которой был нарисован трон, а затем какой-то саркофаг. Выделялось из них лишь угловатое, узкое лицо, голова, усеянная рогами вместо волос. И эта надменная улыбка. Подписано было старыми рунами, которые Глоддрик прочесть не смог: «Покоится Император горхолдов и законный хранитель подземелий Азрога». Он остановился и взглянул на это надменное лицо, затем улыбнулся, точнее, растянул губы в хищном оскале, со всей силы плюнул в него и резкими ударами клинка перечеркнул изображение, а заодно стер эту мерзкую ухмылку. Затем без раздумий устремился в проход.

Вниз вела лестница, но стоит ли говорить, что напрочь лишенный терпения Глоддрик одолел ее в два-три скачка. Но вот что странно – дальше шел коридор, заросший паутиной и травой, пробивавшейся из-под камня, но в нем горели факелы. Откуда? Ответ напрашивался сам собой. Как ему говорил тот крестьянин, недавний визитер, это захоронение давно уже никто не обслуживает, селяне стараются даже обходить его десятой дорогой. А это значило одно – желание Глоддрика продолжить процесс кромсания врагов на части неизбежно сбудется. То, что было изображено на стенных фресках, заставило воина немного сбавить темп. Стены были давно усеяны трещинами, рисунки обкалупывались веками, но суть их можно было увидеть и по сей день. Первый демонстрировал сцену баталии – с одной стороны все расы Ранкора, который знал Глоддрик, с другой – существа краснокожие и со щупальцами на голове. Оба войска выставили щиты и направили на врага острия копий. Между ними же бравый воин в блестящих доспехах один на один бился с отвратительным на вид равшаром очень высокого роста с драконьим черепом на голове. Кшатрион Кроволикий – уж в чем, а в истории Глоддрик знал толк, сразу узнав это создание. Затем была изображена ожесточенная схватка, в которой на фоне пламени и трупов воинов обеих сторон сошлись в бою равном тот же рыцарь и, как известно, император, захороненный в этом самом склепе. Существо на изображении было оторвано от земли, оно простерло руки в стороны и снова скривилось в улыбке, уверенное в своем превосходстве. Истекающий кровью воин, потерявший шлем, явно из последних сил отважился на противоборство – художник хорошо изобразил эмоции Ранкора Несокрушимого. И лишь дух зеленовласой девы, парящий над ним, навеивал некое спокойствие и уверенность, что все кончится хорошо несмотря на то, что весь мир был в огне. В пламени из пекла Азроговых подземелий. На следующей картине император, сраженный насмерть клинком героя этого мира, пал наземь, как и израненный воин, одолевший его. Дальше была нарисована картина всех, кого жители Ранкора принимали за своих героев и божеств – Анлариэль, Кесилор, Халтаар, Насгарил. Ранкор Несокрушимый и Гартхаэл Громовержец, великий вождь крылатого народа флорскелов. Над ними всеми стоял седобородый старец в длинном балахоне – Калтахин Великий. Глоддрик знал их всех, Книгу Трёх Миров, повествующую об этих легендах и написанную неизвестным очевидцем, он знал почти что наизусть, в трудные детские и юношеские годы она часто давала ему надежду. Последняя же картина внушала отнюдь не воодушевление и уверенность, лишь ужас. Был изображен саркофаг, над ним – дух того самого императора. Императора Заргула. Этот дух в форме облака, смеясь, словно пронизывал взглядом смотрящего. Внизу, на совершенно современном всеобщем языке народов Ранкора, было выгравировано послание: «Война еще не окончена». Это прошибло бы до пота многих, но только не Глоддрика. Нигде он не чувствовал себя настолько могущественным и нужным другим, как на войне. То, что захоронение принадлежало самому жестокому из правителей древних народов, а теперь им заинтересовались равшары, не вызывало у законченного фаталиста – Глоддрика ничего, кроме огромного любопытства и азарта. Коридор кончался, а дальше следовал поворот направо. Света за ним виднелось все больше, а до Глоддрика доносились чьи-то грубые голоса. Глоддрик остановился у входа, прислушиваясь.

– И долго еще нам здесь стоять? Кразлак Губитель сказал, что перед вскрытием саркофага нужно провести воздание почестей. Я понимаю, это останки Заргула, а не кого-нибудь, но неужели так долго?

– Молчи! – прорычал другой в ответ, – сколько нужно, столько и будем стоять, ясно тебе? От нашей операции решается судьба всего Ранкора, а ты ноешь, видите ли, ему стало скучно! А если Кразлак услышит – сожжет тебя заживо и мокрого места не оставит, дурак.

«Они откапывают его тело. Привели мага. Понятно. Собрались воскресить? На кого эти рогатые твари работают? А чего это я жду, мать твою за ногу?!» – пронеслось у Глоддрика в голове.

Для недавно жаловавшегося на тяготы ожидания все окончилось в несколько мгновений. Тот успел едва повернуть голову в сторону пролетевшего несколько шагов Глоддрика, как его туловище оказалось рассеченным от плеча до пояса. Всего воинов здесь было с тридцаток. Все были из племени Костяных Драконов.

«Тот кусок идиота, Клажир, упоминал о равшаре с бычьим черепом и посохом. Маг? Бычий череп – и эти уроды все в костях. Одного племени ягоды» – могло показаться, что каратель пропустил болтовню деревенского парня мимо ушей, но Глоддрика Харлауда давно научила работа в органах безопасности, что чаще всего именно в мелочах кроются бесценные сведения.

– Кто ты такой? Каким ветром тебя сюда занесло? Неужели ты… – в глазах бойца в костяных доспехах мелькнул проблеск осознания – он явно понял, с кем имеет дело.

Все равшары знали этого человека. Он попытался достать меч, но хлесткий рубящий удар Глоддрика отсек ему кисть. Остальные напали всем скопом на ганрайского воина. Его обступило с десяток равшаров. Комната, в которую выводил коридор, не была широкой, что заставляло остальных равшаров толпиться за спинами своих братьев. На Глоддрика посыпался град ударов костяными клинками. Его глаз ходил ходуном, но сердце немолодого воителя запело – он с восторженным взглядом, безумной улыбкой отбивал удары и контратаковал молнеиносно, точнее, бил размашистые, тяжеленные удары, рубил что есть силы с диким ревом. Скорость Глоддрика была поистине нечеловеческой – его клинок мелькал туда-сюда, защиту его было невозможно пробить, а атаки все чаще попадали по несчастным равшарам, в чьих глазах уже можно было различить неподдельный ужас. Но фехтование в чистом виде ему быстро надоело. Как только очередную брешь врагов заполнили другие, Глоддрик ринулся вперед и со всей дури врезал лбом в грудь ближестоящему врагу. Его нагрудник из ребер какого-то крупного животного раскололся, но этим дело не ограничилось, треснули и собственные ребра равшара. Глоддрик с хохотом перешел в ближний бой, затесавшись в самую гущу врагов. Он дробил их черепа ударами наконечником рукояти в голову, в шею, позвоночник, ребра. Они постарались вытолкнуть Глоддрика из своей массы и прижать к стене, но каратель умудрился вырвать свое лезвие из давления их тел, снова рассекая их, и сверху обрушил по дуге на них удар, а затем еще – бил крест-накрест. Еще несколько равшаров оказались на полу, истекая кровью. Правда сказать, Глоддрик не получал большого удовольствия от схватки – противник снова оказался ему ниже, чем по плечо. Однако ему давно уже нравилась в боях одна вещь – вот минуту назад врагов было много, они были сильны и бодры духом, готовы порвать тебя, но ты ломаешь свой страх, этот психологический барьер, и тут все становится сверх наголову – хищник теперь жертва, а бывшая «жертва» давит врага. Глоддрик был не единственный с такими взглядами на сражения, от других его отличало лишь то, что ему удалось выжить с таким остервенелым стремлением помахать мечом. В живых осталось лишь пятеро воителей из пустоши, облаченных в костяную броню. Их взгляды отражали решимость, даже счастье предвкушения гибели, ведь ни один уважающий себя равшар не позволит себе умереть в своей постели. Но все же Глоддрик заметил их колебания – слишком сильное впечатление производила груда порубленных на части их братьев по крови на полу.

– Может, мы и погибнем, но Кразлак тебя точно убьет! – выкрикнул стоящий в середине равшар с копьем из перевязанных какими-то веревками костей, – ни один воин не выстоит против мага.

– А мы его задержим! – выпалил другой, чей подбородок и скулы защищала челюсть варана, – Кразлак уже сто раз успеет убраться, мы-то не лыком шиты.

– Вперед, братья – всем скопом, – сжал обеими руками костяное копье вожак их группки и направил его в сторону Глоддрика, – по одиночке каждому из нас точно конец.

– А может, к нам на помощь подоспеют те, кто на патрулях! Этот, наверное, как-то ухитрился их обойти, не мог же он их всех того, покрошить, – произнес третий, сам не веря своим словам.

Глоддрик сипло рассмеялся и стряхнул кровь с клинка. Он чуть присел, готовясь к рывку. Он почти не устал, но все же силы у него уходили уже быстрее, чем в лучшие годы. Колени немного ныли, как и другие суставы. Немолодой Ганрайский Демон этому значения не придавал.

– Еще как мог! – растянув губы в зверском оскале, он устремился навстречу врагам, едва только те успели сделать шаг.

Того приятного ощущения ожидания начала боя больше не было. Командору Карательного Отряда не были интересны противостояния, исход которых очевиден. Глоддрик оторвался от земли в прыжке и спикировал на копьеносца с пронзающим выпадом. Тот попытался отвести удар в сторону копьем, но Глоддрик рванул меч в обратном направлении и разрезал врагу глотку, тем же движением атаковав второго, еле успевшего отшатнуться. Все произошло настолько быстро, что остальные не успели сделать ни шагу. С левой стороны двое одновременно атаковали Глоддрика костяным мечом и топориком в голову и живот, ганраец ушел влево, чтобы не допустить удара в спину других противников, резким движением не отвел, а подбил их орудия кверху так, что воины подались вперед по инерции. Восстановить равновесие воин им не дал, разрубив грудь одного наискось, другого обратным движением он насадил на клинок. Остальные двое пытались фехтовать своими костяными мечами средней длины с Глоддриком, но им удалось сделать лишь три движения. Укол, направленный к сердцу, Глоддрик отбил, отсекая руку равшара, под рубящую атаку другого он успел лишь подсесть, но тут же, двигаясь в том же направлении, с разворота рассек воину брюхо. Хребтовые кости вместо панциря треснули и кишки равшара полезли наружу, глаза закатились. Воин, потерявший руку, перехватил меч другой и попытался снова рубануть Глоддрика, но тот одним хлестким дуговым ударом отсек голову неудачливого противника. Удовлетворения от битвы не было, оно ушло, лишь только Глоддрик перестал чувствовать опасность для жизни, а нетерпение лишь усилилось.

Стены комнаты были сплошь заляпаны кровью равшаров, а от времени давно уже успели поистрескаться. На них были выгравированы ряды мечников, копьеносцев со щупальцами на головах, воины, сидящие верхом на ящерах, закованных в броню. В центре войск была изображена крепость-город, окруженная рвом, полным лавы, откуда вырывались языки пламени, и частоколом. Центральная башня была выстроена в виде головы огромного мифического чудовища, похожего на дракона, с искрящимися алым огнем глазами. Над гравюрами был изображен все тот же ухмыляющийся император Заргул, он словно смотрел в беспокойную душу Глоддрика. На противоположной стене были изображены ряды деревьев, на которых крепились ветхие хижины, красивые особняки, башни и огромный замок на скале с пятью вершинами, дворец Аргои, подле которого проходила широкая дорога и ехала процессия латников-рыцарей на верных скакунах, окруженная толпой горожан, палатки равшаров, украшенные костьми павших воинов и убитых животных, Священное Древо. Были изображены зеленокожие и татуированные белым хаглорианцы с магическими посохами, люди, крылатые флорскелы, рогатые равшары с бурой, как земной ил, кожей, флорскелы, похожие на людей, с ящероподобными глазами и длинными пальцами, крыльями, как у летучих мышей. На полу же красовался бесформенный рисунок некоей сферы, ее голубые лучи простирались во все стороны, но в центре горел яркий и чистый свет, выглядело так, будто это не совсем обычная сфера, а душа или часть души некоего очень могущественного сверхъестественного существа. Глоддрик не особенно старался в нее всмотреться, лишь краем глаза окинув его, не желая тратить времени, но в ней крылся некий неиссякаемый источник неведомой силы. Возможно, той самой, что и стала первопричиной появления жизни, магии, да и вообще всего, что знали обитатели Ранкора. Но больше всего было заметно то, что были залиты кровью фигуры как всех знакомых Глоддрику жителей Ранкора, так и подданных империи Азрога, адептов Заргула. Некоторые заметили бы здесь метафоричность. Глоддрику было не до того. Задержавшись не более пары секунд, он рванул вперед и с ноги вышиб двустворчатые ворота, открывающие проход в усыпальницу императора. Внутри стоял одинокий соплеменник недавно погибших варваров из племени Костяных Драконов, но он разительно от них отличался. Одетый в бурого цвета тряпье, напоминавшее тунику, он носил ожерелье в виде коллекции драконьих клыков, что уже многое о нем говорило, охотиться на них осмелился бы далеко не каждый равшар, да и не нужно было это бичам пустоши. В дань традиции поверх туники он также носил панцирь из грудной клетки, вот только она была драконьей, а значит, больше и куда свободнее сидела на нем, чем панцири на телах его приспешников. В руке его был длинный, на удивление гладкий бежевый посох из драконьей кости с него ростом, а на голове – бычий череп, как и описывал деревенский парень по имени Клажир. Стены были исчерчены старинными рунами Азрога, которые мало кто, кроме разве что Архимага Йоши-Року, сумел бы расшифровать. Массивные колонны с выгравированными на них драконами, парящими в облаках, подпирали потолок, затянутый паутиной. У дальней стены находилась фреска, показывающая того же императора на троне из темной стали, похожей на чугун. Развалясь и закинув ногу на ногу, владыка подземелий крепости Азарельда и вседержитель народа Азрога с тем же самоуверенным, надменным выражением своего узкого красного лица смотрел перед собой. Пусть его алые глаза и были лишь начерчены засохшей и уже выцветшей краской, но даже они могли подавить волю смотрящего. К Глоддрику, принимавшему любые вызовы и жаждущему все новых противоборств это не относилось. Он остановился, оглядев саркофаг, подле которого стоял колдун-равшар. Крышка гроба была отброшена, разломленная надвое, а над своим пристанищем парила мумия. Одна кожа, утратившая красный цвет и побуревшая, да кости, сохранились и ороговевшие щупальца, стоящие дыбом. После взгляда на обтянутое скукожившееся лицо трупа было сложно поверить, что оно когда-то принадлежало тому могущественному и властному существу.

«И как эта древняя рухлядь еще не рассыпалась в прах?» – пронеслось в голове у Глоддрика, остановившегося на мгновение. Его не удивило даже подтверждение того, что Заргул действительно существовал, в чем не были уверены историографы до сих пор.

– Ни с места! – рявкнул он, – посох и мертвеца на пол, на колени, руки за голову. Повторять не буду.

Очевидно, тот самый Кразлак Губитель медленно обернулся и посмотрел на Глоддрика. Его глаза были алыми, в отличие от кареглазых его сородичей. У всех, кто имел близкое отношение к императору Азрога, был его цвет глаз.

– Так, так, Ганрайский Демон, – прозвучал его раскатистый низкий голос, – меня предупреждали о твоем возможном визите.

Глоддрик сжал рукоять меча, готовясь ко всему. Ему уже доводилось сражаться с магами и выходить победителем, но он знал, одно неверное движение – и ему конец. Даже одному из самых могучих воинов Ранкора требовалось немало везения и аккуратности в столкновении с кудесником. Ведь скорость заклятия, направленного с быстротой мысли, представляет смертельную опасность для любого не сведущего в магических искусствах.

– В своем ли ты уме, Глоддрик Харлауд? Не думаешь же ты, что ты в силах помешать мне вынести моего повелителя отсюда? Его возвращение неизбежно, никто не в силах его предотвратить.

Глоддрик хотел попытаться броситься вперед, будь, что будет, с магией, может, ему удастся избежать ее воздействия и схватить чародея. Он был безрассуден, даже отчасти безумен, но он не был глупцом. Если кинуться сейчас же, Кразлак среагирует мгновенно, но можно ведь попробовать рассеять его внимание вопросами.

– Что связывает равшаров с этой дохлой тварью? – Глоддрик медленным шагом направился к саркофагу.

– Таким, как ты, этого не понять, – как ни странно, преданного слугу не оскорбило такое высказывание о его хозяине, – всем народам предначертано покориться его воле. Ей невозможно противостоять.

– Чего вы добиваетесь? Захватить мир для него? – Глоддрик ускорил шаг.

– Мы лишь следуем законам мироздания. Правят мудрые и всесильные. Равшары и народ Азрога, под началом его правителя, разделят владычество над этим миром. Заметь, я сознательно не произношу имя «Ранкор», ведь называть владения императора именем мятежника – есть оскорбление его воли.

– Кто еще с вами? – сократив расстояние вдвое, Глоддрик уже выбирал направление для атаки.

– О, поверь, нас много. Почти все, даже ненавистные дети леса – хаглорианцы, послушники грязной дикарки Анлариэли, готовы объединиться с так несправедливо позабытыми горхолдами. Прежнему миру осталось недолго. Преданные воле Хранителя Подземелий изменят порядок вещей. Правда, ты этого уже не увидишь. Слишком уж много ты пытался нам помешать, чтобы оставлять тебя в живых. Видел его тело, знаешь наши планы. Миру еще рано узнавать о предстоящем воскрешении. Последний шанс – покорись Заргулу – и я не буду тебя убивать. По крайней мере, не убью сейчас.

Глоддрик криво оскалился, проведя языком по неровным зубам.

– А ты попробуй, дерьма кусок!

Глоддрик кинулся в сторону, намереваясь зиг-загом, по направлению ломаной линии добраться до Кразлака Губителя, но равшар среагировал мгновенно. Зеленоватого, болотистого цвета кертахол, от которого исходила густая дымка, засветился, Кразлак вскинул посох и широкая струя зеленой, вязкой жидкости брызнула во все стороны. Глоддрик за долю секунды дернулся вбок, сделал кувырок и оказался за одной из колонн, что его и спасло. Сделай он это на полсекунды позже – никогда бы не выбрался уже из этого склепа. Жидкость, точнее, скверна, древняя темная магия, разъела колонну, сделав ее донельзя тонкой. Глоддрик тут же выскочил и метко швырнул свой клинок в Кразлака на расстоянии пятнадцати шагов от него. Он понимал, что добраться не успеет до следующего залпа скверны. Реакции равшара не хватило, чтобы отбросить вращающийся летящий в него на огромной скорости меч, хотя для любого мага это было бы проще простого. Вместо этого его окутал красный сгусток дыма, в густом облаке вырисовалось то самое лицо императора с фрески – глаза сверкали огнем преисподнеи Азрога, в пасти демона кипело багровое пламеня. Оно смеялось в лицо Глоддрику Харлауду даже после того, как сквозь него прошел клинок и вонзился во фреску на стене – прямо в сердце изображенного на ней Заргула.

– Какая жалкая попытка, Ганрайский Демон! – пророкотал в склепе отдающий эхом скрипучий голос, и он отнюдь не принадлежал Кразлаку Губителю, он звучал словно бы отовсюду, а может, в самой голове Глоддрика, – однако ты быстр. Но хватит ли тебе скорости выбраться отсюда прежде, чем я тебя похороню?

Нечистый дух расхохотался и его глаза заискрились еще больше, казалось, из них потечет магма. Тут же из этого облака словно вырвалась взрывная волна, окатив подземелье.

Облако быстро развеялось, оставив после себя пустое место. Саркофаг также остался пустым. Вместе с этим склеп весь содрогнулся, Глоддрик чудом сохранил равновесие, а дальше стены и пол начали трескаться. Колонна возле Глоддрика будто лопнула и обломки ее обрушились прямо на него, не успей воин отскочить, его бы расплющило огромными валунами. Камни, поначалу мелкие, уже сыпались со стен и потолка, все вокруг продолжало трескаться, пол все сильнее дрожал.

– Гребаные фокусники! – Глоддрик кинулся к стене и вырвал оттуда меч так резко, что мощной струей посыпалась крошка.

Любой хоть немного заботящийся о своей жизни человек бы кинулся стремглав сразу же, не оглядываясь, но Глоддрик был слишком уверен в своих способностях, но терять старый зазубренный меч, с которым он прошел сквозь огонь и воду – войны с равшарами, на юге в Клирии, Северную Войну, – он не мог.

Со всех ног он кинулся к выходу, его скорости позавидовали бы многие атлеты, хромота и некоторая нескладность, очевидно, была лишь одной видимостью, а годы еще не успели взять свое. Все начало обваливаться, потолок стелился прямо на пол, громадные каменные плиты, блоки, обломки валились, усыпальницу Заргула уже завалило, затем коридор, навеки предоставив пристанище телам забитых Глоддриком равшаров. Ганрайский Демон бежал невзирая на стреляющую боль в колене, он даже сильнее ускорился, чувствуя, что его мышцы горят огнем, но то, что он находился на пределе своих возможностей и жизнь его могла оборваться в любой миг лишь доставляло ему неимоверное удовольствие, разум его кипел от возбуждения. Глоддрик уже оказался у выхода, он длинным прыжком вырвался из склепа, а через секунду прохода уже не было – он был завален камнями и обломками из сгнивших и закаменелых древесных балок, веками державших вход в этот склеп.

Воин, не сбавляя темпа и не оглядываясь, кинулся в сторону деревни.

***

– Вот ведь как всегда он! – распекалась южанка Энмола, – ушел, не сказав никому ни слова, а теперь его ищи-свищи.

– Если вспомнить слова того мужика, любой дурак догадается, что он уже в святилище, – ответил каратель, покрытый татуировками, пригладив свой гребень волос, – осталось лишь выяснить, как туда добраться.

– Эдрагил прав, – хоть этого человека, имевшего весьма криминальное прошлое, прозвали Драконобоем за убийство некоего огнедышащего зверя, которое подтверждали очевидцы, Кэлрен всегда называла бывшую легенду преступного мира Ганрая по имени, – возможно, командору нужна наша помощь.

– Ему-то? Я тебя умоляю! – прыснула Энмола, – если сунемся к нему в бой, он нас зарубит первыми, лишь бы не мешали словить кайф от противоборства.

Было уже светло, но все еще сыро, земля была влажной после дождя и неуклюжий увалень-северянин Кандал то и дело подскальзывался, едва не раздавив щуплую Кэлрен, навалившись на нее один раз. Они уже подходили к частоколу, окружавшему деревню. Норберта Гартахола с ними не было, он остался заправлять делами крепости Гилеарда, что пересекает границу земель Союза.

И вдруг из-за деревьев невдалеке обрывавшейся чащобы показалось с десяток равшаров – все несли ржавые зазубренные клинки или топоры на перевязи и были вымазаны в звериной крови, которая уже успела иссохнуть и залечь на них коркой.

– Ишь ты, нарисовались! Видать, не всех перебил наш командор, – присвистнул Эдрагил, – силенки, поди, не те, возраст дает о себе знать.

– Поменьше болтал бы ты, Драконобой, цены бы тебе не было, – съязвила Энмола, – лучше пообщаемся с гостями земель здешних.

Бывший преступник, бывший довольно крупным авторитетом в криминальных кругах, никак не привык к неуважительному обращению, но в случае с Энмолой смолчал. С теми, кто прошел обучение в клирийской Гильдии Ассасинов, лучше выбирать слова осторожнее, какой бы беззаботной та же Энмола ни казалась.

– О, если ты об этом, то я весьма общителен! – Драконобой выхватил и сжал булаву, висящую на за спиной на ремешках.

– Быть может, не будем нападать, а попробуем с ними договориться, вдруг захотят сотрудничать? – неуверенно произнесла Кэлрен.

– Как будто у них будет выбор, – хмыкнул Кандал-северянин, доставая боевой молот.

– Эх, не люблю я этого… – пробормотала юная девушка.

– Ты каратель, подруга, помнишь? – Энмола хлопнула девчушку по плечу и чуть ли не вприпрыжку устремилась навстречу воинам из племени Кровавых Владык.

Равшары остановились, переглянулись и, обменявшись парой коротких фраз, достали оружие. Что-то им не нравилось в одном виде Энмолы.о Возможно, они почувствовали в ней хладнокровную убийцу, такую же, как и они. Разве что, более умелую, только они об этом не знали.

– Ай-яй-яй, парни. Незаконное проникновение на территорию Союза, – неодобрительно покачала головой Энмола, – и как вы потрудитесь объяснить сие нарушение?

Заметив приближение вооруженных компаньонов клирийки, равшары еще больше насторожились.

– Уйди с дороги, женщина, – прорычал самый ближестоящий, – я не намерен тратить на тебя ни секунды больше, у нас нет на это времени.

Его наречие языка людских народов, было ломаным, но Энмола его прекрасно поняла.

– Ах, как жаль, что у меня оно есть!

Не успел и глазом дернуть ее собеседник, как клирийка выбросила руку вперед и прямо из рукава ее темной клепаной рубашки выстрелило лезвие на цепи, оно мгновенно, подобно змее, обмотало шею равшару, Энмола дернула цепь на себя – и кровь уже хлынула фонтаном из горла несчастного. Другим не дали опомниться, на соседних равшаров налетел Кандал и со всей силы вмазал огромной кувалдой. Двое сумели уйти от удара, но вот самому переднему повезло меньше – череп хрустнул и мозги брызнули наружу.

– Гаси их! – с ревом Драконобой наскочил на тех, что стояли левее, и обрушил град ударов шипастым кистенем.

Равшары поначалу отбивали его атаки и пытались бить в ответ, но вскоре летающее подобно стреле лезвие достало их – Энмола либо своей цепью обезоруживала их, либо наносила режущие удары наотмашь, а Эдрагил уже добивал их, ломая булавой ребра и все остальное. Кандал еще двоих стукнул головой друг об друга. Последний из оставшихся в живых равшаров кинулся с яростной атакой, ведь отступление у его сородичей считалось самым страшным позором, но его Энмола лишь схватила за руку и заломила ее за спину, заставив равшара выронить лезвие ржавого окровавленного клинка. Эдрагил занес было булаву, чтобы раскроить ему череп, но Энмола прикрикнула, отскочив вместе с равшаром на безопасное расстояние.

– Стой, дурак! Этого мы убивать не будем. Он ведь может рассказать нам немало интересного, не так ли, дружочек?

Равшар захрипел и попытался вырваться, но Энмола лишь усилила болевой захват.

– Я так-то добрая, но вот провоцировать не советую, я ведь еще и весьма темпераментная личность! – она еще сильнее выкрутила ему руку, сустав почти готов был хрустнуть.

– Можно было не убивать их всех, а взять в плен, – осуждающе сказала Кэлрен-целительница, почти никогда не участвовавшая в схватках, – к чему эта жестокость?

– И кто их тащить стал бы, уж не малыш Кандал ли? – Эдрагил махнул рукой на двухметрового северянина.

– Закопать их – пожалуйста, но я вам не вьючное животное, – не совсем скорый на соображение Кандал воспринял сарказм товарища как вполне серьезное предположение.

Энмола направила взгляд на тропинку, которая проходила недалеко к воротам и обветшалому забору.

– Пойдемте-ка, друзья, в деревню. Потом закопаем этих уродов. Нам еще Глоддрика нужно отыскать.

***

В деревне карателей встретили настороженными взглядами, дети и женщины старались держаться в хижинах, но стражи безопасности границ Союза замечали наблюдающие за ними лица из окон. Мужчины околачивались возле крылец изб, мрачно рассматривая прибывших. Нельзя сказать, что простой, честный люд относился с неприязнью к своим защитникам, но видеть в своих родных краях беспорядки, вооруженных людей и плененного равшара со связанными руками за спиной они не хотели.

– Видать, правду говорили предки – беда не приходит одна, – проскрипел старческий голос.

Это произнес старый человек, сидящий на гладком пне, отполированном долгими годами такого же сидения и созерцания быта деревни. Старый крестьянин носил соломенную шляпу и посасывал глиняную трубку.

– С вами пленный, стало быть, остальным тварям из пустошей нехило досталось, – он подавил сиплый смешок, выпустив струю дыма.

Энмола подошла поближе и приветственно махнула рукой старику.

– Об этом вам больше не следует беспокоиться, братья и сестры, Карательный Отряд делает свое дело. Мы лишь хотим узнать, был ли уже здесь наш командор.

– Такой, знаете, поседевший одноглазый чудак с ошалелым выражением лица, словно он хочет кого-то убить, – вставил Драконобой, – покоцанный, как дворовая кошка, жизнь его помотала.

Энмола, которой давно уже надоело желание бывшего преступника привлечь к себе внимание, закатила глаза:

– Ради красного словца не пожалеешь и отца, Эдрагил. Но да, он самый, описание подходит.

– Вы не беспокойтесь, мы скоро уйдем, – успокаивающе сказала Кэлрен, – только отыщем командора и осмотрим раненых, если они есть.

Старик последний раз затянулся, закашлялся и выбил трубку неудачно – пепел посыпался ему на штаны. Отряхиваясь, он произнес:

– Да был тут он – некроманта погибшего искал. Уж очень торопился. Слышал я от паренька знакомого, что он еще за село наше ходил, искал какое-то подземелье. Вы лучше спросите Клажира, так зовут этого мальчика. А даже и не спрашивайте, просто найдите его – и он сам все расскажет, этого балабола попробуй заткни. Аккурат амбара, где за ранеными ухаживают, вы и повстречаетесь с ним.

Крестьянин объяснил, как пройти. Кэлрен от души поблагодарила старика за отзывчивость, Энмола и Кандал сдержанно кивнули, Драконобой же молча направился в нужную сторону.

Но не успели они дойти и до дома старосты, как из-за угла показалась до боли знакомая физиономия их командира. Его панцирь, брюки и сапоги были запятнаны кровью, уже успевшей высохнуть. Еще с минуту назад он бежал, но, завидев своих, он перешел на шаг.

– Я не отдавал приказа следовать за мной, – процедил он сквозь зубы, – самодеятельность есть нарушение устава и карается.

Драконобой решил промолчать, ему хотелось сказать что-нибудь провокационное, но он знал, что с Глоддриком шутить так же опасно, как с гремучей змеей. Инициативу взяла Кэлрен.

– Но ведь здесь есть раненые, которым может потребоваться помощь, разве могли мы остаться сидеть в Гилеарде, предполагая такое?

Глоддрик чуть смягчился, услышав юную девушку. Когда ее привели на пограничье, а затем – порекомендовали в Карательный Отряд, Глоддрик со временем признал полезность Кэлрен, а затем она заставила его в какой-то мере восхищаться собой, редко Глоддрику доводилось встречать такое самоотверженное желание спасать чужие жизни, притом в таком юном возрасте, ведь ей даже не исполнилось девятнадцати.

– Не спорю, – сказал он более спокойным, но все еще жестким тоном, и оглядел пленного равшара, – взяли языка?

Воин пустоши был еще оглушен, взгляд его плавал, а голова покачивалась при ходьбе, но передвигаться он еще мог. Трезвый рассудок и силы на разговоры к нему еще не возвратились.

– Наткнулись на один патруль, командор Харлауд, – ответила Энмола, небрежно махнув рукой, – чего там, агрессивные ребята, но мы их успокоили, навеки причем. Драконобой и этого хотел прикончить, но я не дала. Ведь он столькое может знать.

– Значит, всех гадов мы перебили, ваш патруль был последним, с остальными имел дело я лично, – скривился Глоддрик, но было не понятно – улыбка это или оскал, – я отправляюсь в Гилеард, языка беру с собой. Кандал, Эдрагил, вы со мной, будете за ним присматривать.

– Ну а нам что делать? – спросила Энмола.

– Выполнять долг перед народом, – издевательски усмехнулся Драконобой, – лечить всяких фраеров местных.

Глоддрик резким шагом двинулся к нему:

– Еще одно лишнее слово – и тебя никто не вылечит.

Эдрагил Драконобой, в прошлом – главарь самой крупной преступной группировки в Ганрае, державший на коротком поводке криминальный мир Союза, потупил взор и нервно сглотнул, отойдя назад.

– Так-то лучше, – съехидничала Энмола, – поменьше бы ты выпендривался, дружок.

Глоддрик, не теряя ни минуты, отправился в сторону Вархула вместе с мужчинами, столицы Ганрая, девушкам же предстоял разговор со старостой, которого нелегко было убедить в том, что деревне больше нечего опасаться. Кэлрен обещала, что попросит Глоддрика выделить гарнизон на защиту их края. У амбара с ранеными их встретил Клажир, знакомство с которым не доставило большого удовольствия ни терпеливой Кэлрен, ни, тем более, темпераментной южанке Энмоле.

– А, вот и друзья-каратели! – чуть ли не вприпрыжку выбежал он, – ну как, всех равшаров положили? Если, конечно, тот хмырь Глоддрик еще кого-то вам оставил. Я пробовал его остановить, покуда он бежал в деревню, но он лишь оттолкнул меня и устремился дальше. Слушайте, здесь очень много раненых, наверное, работы будет невпроворот, но вы обращайтесь, если что, окажу любую помощь, я ведь хорош как в драке, так и в медицине – первому меня обучила суровая жизнь, а второму – матушка. Впрочем, насчет драки, они ведь могут вернуться, так? Вы ведь поможете нам организовать оборону в случае чего?

Все это он говорил, сопровождая карательниц в сторону амбара. Когда они дошли, Кэлрен не выдержала и произнесла:

– Клажир, ведь так тебя зовут?

– Да, я Клажир! Это старое аргойское имя, хоть я и ганраец, но мой пра-пра-прадед мигрировал в эти земли из Бёрнфилда, что на западе, поэтому во мне есть крови от…

– Да закрой ты свой рот, мудила! – рявкнула Энмола, – мы ведь не просто так сюда пришли.

– Прости грубость моей спутницы, – сочувственно сказала Кэлрен, поправив непослушную челку, – но я должна помочь вашим раненым. Расскажи все, что сочтешь нужным Энмоле или дождись, пока я сделаю все, что потребуется.

Кэлрен была примерно одного возраста с Клажиром, и она сразу же приглянулась ему. Но спорить он не стал, все же он действительно желал блага односельчанам, как бы его ни мучал словесный понос. Хотя, Энмола осталась вся в его распоряжении, она не собиралась его осадить, ведь Клажир и правда мог знать что-то важное, вот только вычленить это из его бессвязного мысленного потока было непросто.

Из амбара доносились стоны раненых, вокруг которых хлопотали Кэлрен и местная знахарка, успокаивающие речи Кэлрен также были слышны. Доносились и жуткие вопли, Клажир заглянул украдкой и увидел, что это Кэлрен обеззараживала раны тех, кому довелось схватиться с равшарами, каленым железом.

– Понимаешь, тебя ведь Энмола зовут, да? – не дожидаясь ответа, он продолжил, – явились эти к нам и принялись допытываться, где живет этот кудесник, спалили его дом, затем ушли куда-то. Наши пострадали. Я бы тоже влез в бой, знаешь, я ведь очень точен и силен, лучше всех в городки играю, но если меня убьют, кто будет присматривать за матушкой? Я ведь как-никак единственный мужчина в семье. Так этот ваш Глоддрик Харлауд, откуда ни возьмись, появился, как черт из табакерки, и, что думаешь, один пошел на всех этих гадов! Я его еще к этому склепу вел, в который равшары пошли. Ну, видать, он их всех перебил, вернулся ведь весь воооот в таких пятнах кровищи! Правда, я еще не видел, что произошло в тех местах, я предлагал ему свою помощь, я ведь правда неплох в драке, однажды я сломал своим ударом самую толстую доску в заборе, хотя она была гнилая и трухлявая, но все же… – заметив яростный взгляд Энмолы, он осекся и продолжил ближе к теме, – в общем, если нужно, я смогу вас туда отвести. Я ведь знаю дорогу, правда, вас, девушек, могут испугать горы трупов, ну, тебя вряд ли, ты же воительница, а вот эту, как ее, вполне могут.

– «Эту, как ее» зовут Кэлрен Целительница, мальчик, – ответила Энмола, – и все это можно было бы сказать раз в десять короче. Впрочем, и на том спасибо, я все поняла. Своди уж нас туда, раз предложил.

– Сводить вас обеих куда-то? Это так романтично! – Клажир прыснул со смеху, – я ведь первый парень на деревне, многие девки местные аж мечтают об одной крупице моего внимания, вот ты мне бы тоже поверила, если…

– Те, кто не проявляют должного уважения к Карателям, обычно, плохо заканчивают, – оборвала его Энмола, – а во-вторых, я уже эти несколько минут мучаюсь от твоего общества, не представляю, какими вашим женщинам нужно быть мазохистками, чтобы хотеть быть с тобой всю жизнь.

Клажир с минуту помолчал, но не выдержал и начал рассказывать о деревне, о своих мечтах повидать мир, о жителях пересказал почти все сплетни, пытался перейти к историческим темам и похвалиться своими познаниями, но ему это быстро наскучило, и он вернулся к сплетням. По большей части он говорил сам с собой, Энмола его практически не слушала. Ее терпения хватило минут на двадцать, после чего она поставила ультиматум – если Клажир не замолчит, пока Кэлрен не вернется, она ему свернет шею. Спустя пару часов, когда Кэлрен закончила свою работу, Клажир указал им дорогу к склепу. С пятнадцать изрубленных и прекрасно вооруженных равшаров говорили сами за себя. Увидев заваленный проход, открывавший дорогу внутрь древнего склепа, девушки окончательно убедились, что делать им здесь больше нечего.

– Да уж, разрушать Глоддрик и вправду умеет, – присвистнула Энмола, – и оставил все это нам с вами, кому-то ведь нужно будет их закапывать!

Вскоре селяне вместе с Кэлрен и Энмолой занимались сооружением братской могилы для павших врагов. Клажир насвистывал деревенские частушки, полные непристойностей, а Кэлрен и Энмола не могли дождаться возвращения в Гилеард. Им нетерпелось узнать, что скрывал некромант, этот поселок, склеп и, наконец, что здесь искали равшары. Закончили они ближе к вечеру. Им еще предстояла дорога назад.

Глава 4: «Старые друзья»

Ганрайский рынок был так же не оживлен, как и всегда. Редкие торговцы овощами, ткачи, продававшие на скорую руку сделанные брюки и рубахи, рыболовы с лежалым товаром – большинство из них никак не могло окупить затраты на свой промысел. Дорога на рынке не была вымощена, у императора этой страны не имелось средств. Собственно говоря, от императора в нем было лишь величие титула, а слабость и бедность страны лишь подтверждало ее вассальное по отношению к мощному королевству Аргое положение. На рынке спросом пользовалась разве что лавка травника, знахаря, который всегда на прилавке держал приготовленные по семейным рецептам снадобья от чахотки или грибка. Но даже ему люди часто не могли заплатить, у многих не было даже работы, вся промышленность перебралась в Аргою, как и аристократия. Часто горожане приходили на торговую площадь, точнее, небольшую площадку в центре города и обменивались готовыми товарами без посредника в виде кошелька. Спокойствие ганрайцам внушала лишь стена Вархула, финансированием которой занималась казна Эанрила Третьего. Внутренние же силы безопасности – Карательный Отряд, лишь наводили шум и панику зачастую, Ганрайского Демона, одержимого жаждой крови, не хотелось повстречать никому. Тем не менее, в нескольких километрах от рынка был самый преступный городок из всех в Союзе – Сухие Колодцы. Прозвище свое он получил от того, что люди больше столетия назад пытались его освоить, но никак не смогли наладить добычу воды из-под земли, все колодцы быстро осушались, из-за чего крестьяне и ремесленники плюнули в сердцах и покинули этот край, остались лишь самые отчаянные люди, в основном, наемники, которым не было нужды добывать самим блага, когда они могли купить их на заработанные своими клинками деньги. Вот только чаще всего труд наемников сильно расходился с законом, а без оружия или охраны не стоило вообще показываться в этих землях. Можно удивиться, почему столь бескомпромиссный по отношению к преступности Глоддрик Харлауд закрывал глаза на то, что в его родной стране был столь темный участок земли. Будучи стражем порядка, он не мог стоять в стороне, но, будучи воином, он знал, что именно там чаще всего можно найти лучших рекрутов или бойцов для особо тяжелой и опасной работы, где жаль терять своих, Карателей. Достаточно лишь было щедро заплатить этим людям – и они не трогали обычных людей. К тому же, страх угрозы от командора Карательного Отряда весьма сковывал их в своем произволе. До некоторых пор кланы наемников вели себя относительно законопослушно, пока лазутчик не принес Норберту Гартахолу весть о том, что Наштар, по кличке Лихач, запланировал встречу с неким Арнлоугом Варзхелом. Немногим ранее самому Глоддрику из Силгора гонец принес весть о том, что человек с тем же самым именем имел наглость потревожить покой короля на праздновании дня рождения его детей – царевича Слагера и принцессы Айрил. Он также осмелился угрожать Союзу нападением и призывал покориться воле мифического персонажа, Заргула, в существование которого давно уже многие перестали верить, помня об этом существе лишь из мифов тысячелетней давности. Норберт Гартахол сразу для себя установил, что, кем бы ни был этот Варзхел, он явно свихнулся от своей магии. Но игнорировать подобное неуважение к королевской особе было невозможно. Глоддрик и Гартахол знали на жизненном опыте – если правителя перестают уважать, государство непременно развалится. Так было во времена, когда Грор Свободолюбец посчитал, что угрозы от совсем постаревшего и умирающего Ганзарула Второго нечего опасаться и решил попробовать сепарироваться. Его же примером заразилась Клирия. Гартахол, услышав, что один из кланов общается с этим врагом народа, решил не говорить ничего об этом Глоддрику, а отправился в Сухие Колодцы в сопровождении не слишком большой гвардии карателей самолично с целью захватить Наштара Лихача и сопроводить его в допросную камеру в Гилеарде. Угрозу власти короля в виде Варзхела и его пособников, он был уверен, необходимо подавить в зародыше, выжечь каленым железом. С этими мыслями Гартахол приближался к селению, представлявшему собой скопление ветхих хижин или даже шатров, людей, гревшихся у костров. Тут и там было развешено белье, точилось оружие, коптилось мясо. Поселение было похоже на походный лагерь, но его особенность была в том, что эти люди не собирались покидать Ганрай. Гартахол, погруженный во мрачные раздумья, зашел в одну из хижин, которая была разрисована кобрами желтого цвета и серыми полосами, закрученными в спираль, видимо, изображавшими смерч, а сверху красовалась треснутая вывеска с надписью – «Клан Поющих Ветров».

Здание было обширным, на причем – расстелены клирийские ковры, причем, хижина была огромной землянкой, поскольку со входа вниз вела лестница, ведущая на нижний этаж, вырытый в земле. С Гартахолом было лишь четверо карателей, облаченных в темные одежды кожаными панцирями. Их головы были защищены легкими стальными шлемами. Гартахол облизнул промежность на месте бывших когда-то передних зубов, потерянных в далекой драке в юности, и прошел по лестнице.

– Ну и ну! Легавые! – воскликнул клириец, стоявший внизу лестницы у столба и перебирающий четки, – чем обязаны такой честью?

Гартахол оттолкнул его и прошагал внутрь, в центр первого этажа. У дальней стены, на которой висел самый роскошный и дорогой расписной ковер, изображавший битву какого-то клирийского воина на белом коне с копьем против огромного грифона. Внизу, на шелковых подушках, сидело двое мужчин – они были одеты в бархатистые халаты, дорогие шаровары. Оба были клирийцами, они очень походили друг на друга лицами, хотя один был бледнокожим, а другой, наоборот, весьма смугл. Подле них лежали девушки-мулатки и ласкали парней, как могли, но, судя по лицам пресытившихся мужчин, куртизанкам не удалось доставить хозяевам должного наслаждения. Мужчины курили кальян, передавая мушдштук друг другу и изредка позволяли затянуться девушкам. Возле смуглого, на соседней подушке, лежала роскошная сабля с лакированными ножнами и рукоятью со змеиной кожей – очевидно, работа мастера. Рельефный торс его был покрыт татуировками с черепами, расколотыми оружием, сердцами, пронзенными чем-нибудь, а в центре груди его красовалась голова кобры, от которой исходили языки пламени. Он, заметив карателей, грубо отпихнул девушку, которая хотела поставить ему очередной засос на шее, и, не забыв захватить саблю, ловко спрыгнул с помоста, на котором находились подушки. Карателей обступили бандиты, в основном это были южане – смуглые клирийцы в красивых одеждах, но иногда среди них попадались и ганрайцы, одетые куда более прозаично, почти по-крестьянски, только со ржавыми латами и несбалансированным оружием.

– Так, так, так, – размяв затекшую шею и делая плечами вращательные движения, – он прытко приблизился к Гартахолу, – верный пес Ганрайского Демона здесь. Это даже интересно.

Большинство бандитов держали руки на своем оружии, благо, пока что оно еще покоилось на их поясах. Гартахол заметил это, немного затравленно, но все же не теряя трезвости рассудка, огляделся. Он был уверен, что его трогать не станут, поэтому особенно много воинов брать не стал, думал, что боязнь столкнуться впоследствии с Глоддриком, гарантирует ему полную неприкосновенность со стороны бандитов. Если бы он знал, как ошибался.

– Ты знаешь, зачем я здесь, черномазый выродок, – прорычал он, стиснув зубы, – Карательный Отряд никогда не появляется там, где не было измены короне. Мы все знаем о ваших делах. Сам пойдешь с нами или заставим?

Люди из клана Поющих Ветров переглянулись с настороженностью. Все те, кто имел неосторожность хоть как-то оскорбить клирийский народ и цвет кожи в этом доме, не выходили оттуда живыми.

– Да как вы, собаки, смеете угрожать моему брательнику?! – вскрикнул бледнокожий человек, – мы с братвой вашими головами в мяч сыграть можем.

– Заткнись, Желторотый, – осадил его Наштар, – молчи, когда взрослые разговаривают. Могу я хоть узнать, чем провинился перед законом?

Некоторые из подручных Наштара Лихача усмехнулись, понятие закона было неприменимо к образу жизни их атамана.

– О, а вот об этом нам расскажет твой друг! – злорадно облизнув десны, промурлыкал Норберт Гартахол, – Арнлоуг Варзхел. Ты его сдашь, а его найдем, и он все расскажет. Мы умеем допрашивать, скоро ты это поймешь.

Поднялся ропот, люди в задних рядах схватились за оружие, озираясь, остальные зашептались, косясь на рядом стоящих.

– Вот оно что, – протянул Наштар, подперев рукой подбородок, – в нашем кругу завелась крыса, значит. Это поправимо. Знаете, я не силен в психологии крысятничества, в этом вы, легаши, понимаете лучше. Это не я тебе расскажу, гнида, а ТЫ мне все выложишь, понял? Будешь рыдать и сквозь слезы скажешь, кто предал братву. Парни! – щелкнул он пальцами, – схватить этих членососов!

Бой начался спустя полсекунды. На Гартахола бросился тот самый человек, стоявший у столба, с булавой в руке, но его атака была слишком размашистой, Гартахол легко предугадал ее траекторию, ушел от удара и хлестким рывковым ударом меча расколол ему череп. Обливаясь кровью, южанин-бандит повалился на ковер, окрашивая его в красный цвет огромной лужей. Люди Гартахола достали мечи и пытались сопротивляться, но это было невозможно для них – численный перевес был явно на стороне людей Наштара Лихача. Вскоре головорезы пробили не совсем умелую защиту молодых карателей и хладнокровно их зарезали. Гартахол остался один, однако его не трогали, пока что.

– Брат, позволь я насажу его на свой клинок в твою честь! – подобострастным тоном спросил Желторотый, заискивающе вглядываясь в лицо своего брата.

– Не сегодня, малой, – ответил Наштар, выхватив резким движением свою саблю, – смотри и учись, как надо рубиться!

Не успел Гартахол даже встать в стойку, как на него, точно гепард, налетел Наштар. Первый помощник Глоддрика все же успел вскинуть меч и отбить рубящий удар в голову. Контратаковать не успел – южанин был слишком быстр от природы, к тому же, сказывалась разница в возрасте, если Гартахолу было уже почти сорок, то Наштару – не больше двадцати пяти. Атаман, немедля ни секунды, продолжил свой натиск. Без малейшего замаха он нанес обратный удар снизу наискось, стремясь задеть бок Гартахола. Бил Наштар так быстро, что воздух свистел от полета его шашки. Гартахол в последнюю секунду отскочил, острие оружие Наштара пронеслось от его живота в каких-то полутора сантиметрах. Каратель сделал ответный выпад с уколом, но скорость реакции темнокожего головореза была не в пример выше его собственной. Наштар лихо отбил удар так, что от столкновения клинков посыпались искры на пол и мгновенно рубанул по горизонтали. На этот раз, хоть Гартахол и поставил блок, Наштар все же достал его, прорезав плечо. На пол капнула кровь карателя.

– Одного глаза у тебя уже нет, – покосился на его повязку Наштар, – может статься, сегодня совсем ослепнешь.

– Клянусь, когда ты окажешься в допросной, в Гилеарде, – задыхаясь, ответил Гартахол, – я лично выколю тебе оба глаза.

– Сначала выживи, – запальчиво произнес Наштар и понесся в атаку.

Клириец бил крест-накрест, уверенно тесня Гартахола. Тот оба удара отбил, зацепился своим мечом с саблей врага, повел ее на себя и попробовал снова сделать укол, но Наштар, словно рыба, обтекающая водоросли, ушел от его наскока, подобрался ближе и со всей силы саданул воина Карательного Отряда эфесом клинка по подбородку. И без того выпадающая вперед челюсть едва не съехала набок. Молодой сорвиголова без промедлений зашел одной ногой за спину Гартахолу, ставя подножку, и с сокрушительной силой врезался плечом противнику в грудь. Гартахол повалился на пол, точно подкошенное дерево. Подняться ему не дали – кончик сабли уже упирался ему в глотку. Потекла струйка крови.

– Что ж. Похоже, тебе придется погостить в нашем культурном обществе, – съязвил Наштар, – привязать эту шваль к столбу. Я хотел бы тебя выпотрошить, но, знаешь, передумал. Подождем Варзхела, он знает, что делать с мусором вроде тебя. Поверь, лучше бы для тебя, чтобы я тебя прикончил. Этот парень куда более жесток, чем я.

– Ты, жалкий дурак, – отхаркиваясь кровью, молвил Гартахол, – когда до тебя доберется Глоддрик Харлауд…

– Когда он придет, меня здесь уже не будет. Как и тебя – ты будешь червей кормить. Надо было лучше упражняться в фехтовании, может, уцелел бы.

После этого братки Наштара Лихача заломили Гартахолу руки за спину и привязали самозатягивающимися узлами его к самому толстому из столбов. Норберту ничего не оставалось, кроме как проклинать своих пленителей.

***

Материализовались они так же быстро, как исчезли. Не прошло и секунды, как мир вокруг Эрлингая и старого хаглорианца пропал, размывшись в бесформенные очертания, походившие на волны, пронизанные всепоглощающим светом, но тут же пространство вокруг обрело ясный облик. Эрлингай согнулся в три погибели, уперев руки в колени, его подташнивало, воина мучило ощущение, что его будто вывернули наизнанку. Йоши засмеялся и дружески похлопал рыцаря Аргои по спине:

– Все путем, друг мой! В мои молодые годы, когда я впервые попробовал заклятие перемещения, пришлось распрощаться с обедом.

– Хорошо, что я практически ничего не едал с утра, – на одном выдохе ответил Эрлингай.

Они стояли на степной поляне. Недалеко, в двух километрах, виднелись контуры городской стены и крыш низких хижин и высоких усадеб. В округе практически не было людей, разве что по тракту, который пролегал недалеко от мага и воина, двигался караван мясничьих повозок, набитых тушами свиней. Мулы шагали неторопливо, цепочка повозок еле трогалась, что лишь добавляло картине некоторое уныние. Сухая, жесткая земля, на которой мало что могло расти, кроме редкой и жухлой травы. Это были земли близ Вархула, столицы Ганрая, хотя, если отойти немного подальше, в сторону сельских угодий, то земли становились куда плодороднее. Небо пока еще было ясным, но тучи уже начинали собираться. Эрлингай был рад этому, он ненавидел засушливую, солнечную погоду, предпочитая освежающие струи ливня. В детстве бегать под проливным дождем для него было высшим счастьем, став старше, в эту погоду он предпочитал оттачивать фехтовальные навыки, нападая на соломенное чучело во дворе.

– Что ж, мы намеренно перенеслись не так близко к городу, чтобы не приводить местных в оцепенение. Моя иноземная физиономия и так может их слегка смутить. Ты, я надеюсь, не имеешь ничего против, Эрлингай. Хоть ты и занимаешь положение при дворе, но я знаю, вырос ты отнюдь не во дворце, а уж сколько миль ты прошагал. Тебе не привыкать, друг мой, – Йоши легко стукнул посохом по плечу Эрлингая и махнул магическим атрибутом в направлении Вархула, – ты вполне можешь дошагать на своих двоих. Я бы рад составить тебе компанию, но есть некоторые неотложные дела.

В том, что Эрлингай вырос не во дворце короля, Йоши был прав. Являясь бастардом, незаконорожденным последствием связи Ганзарула Второго со служанкой, его растили в пригороде, до самого взросления его держа втайне истинное происхождение. Бастардов обычно боялись действующие правители и пытались всяческими способами их устранить, но Эанрил Третий был слишком нерешителен, чтобы отдать приказ на расправу Эрлингая. Тем более, убить одного из самых больших мастеров меча во всем Союзе, к тому же, прошедшего две войны, для королевской гвардии было из области невозможного.

– И какие же дела, достойные Архимага, могут ожидать вас, мастер?

– Сейчас тебе это не обязательно знать. Куда проще сосредоточиться на своей задаче, освободив разум от лишней информации. Все откроется в нужное время. Ах, да, твоя задача, совсем забыл прояснить. Не та у меня уже память… – задумавшись, Йоши облокотился на посох, подбоченясь, – твоя цель проста, но крайне важна. Ты обследуешь окрестности и разведаешь, где именно и кто знает хоть что-нибудь о последователях Заргула. Великое начинается с малого. Сперва ты обнаружишь сплетни, затем – тех, кто что-то видел, потом столкнешься с адептами, а затем, не приведи Анлариэль, самого императора повстречаем! Начать исследование стоит с Сухих Колодцев. Мое чутье подсказывает, что если на границе уже орудуют слуги хранителя подземелий Азрога, то в этом рассаднике бандитов с большой дороги и солдат удачи непременно есть те, кто как-то связан с темными планами этого… темного владыки.

– Разумное предложение, мастер Йоши, – ответил Эрлингай, – в таких краях часто можно встретить изменников. Во времена Северной Войны именно оттуда приходили соглядатаи Грора Свободолюбца.

– По сравнению с Заргулом Грор Свободолюбец – святой, – улыбнулся Йоши, – хотя в чем-то они похожи. Оба были готовы на все для своих народов. Но если Грор хотел лишь свободы для северян, то Заргул, с головой отдавшись своей гордыне, полагает, что горхолды и только горхолды достойны мирового господства.

Эрлингай покачал головой, смеясь.

– Ишь чего захотел! Я сделаю все, что смогу, мастер. Что ж, дай Илгериас вам удачи.

– А тебе – Анлариэль.

Последовала яркая вспышка света, после чего Эрлингай остался один в этой степи, провожая глазами уныло ползущий к городу караван.

Спустя час-другой он уже подходил к Вархулу. Эрлингай был согласен с предположением Йоши, что союзников Варзхела следует искать в Сухих Колодцах, но по опыту Эрлингай понимал, что простой люд куда сговорчивее блатных ребят. На довольно убогом, как показлось Эрлингаю, рынке, все же было кого расспросить. Эрлингай был довольно общительным человеком, ему ничего не стоило завести разговор с незнакомцем. А его детство и юность, далекая от круга высшего общества, позволила ему научиться сходиться с простонародьем еще очень давно. Он перекинулся парой слов с рыбаком, больным оспой, но тот ни о чем странном не слыхивал и подозрительных людей поблизости не заставал. Мясник стал жаловаться на знакомого бакалейщика, утверждая, что тот уходит от платежа налогов и завышает цены сверх предела, установленного законом. Эрлингай уже совсем отчаялся в поисках, беспокоясь, что тратит время среди людей, которые даже не догадывается, какие дела совершаются прямо у них перед носом. Он уже покидал рынок, как вдруг его остановил нищий, сидящий у паперти храма. Тот протянул Эрлингаю шапку с облезлым козырьком.

– Эрлингай Львиный Рёв? Ты ли это? – услышал он старческий голос попрошайки.

Узнав Эрлингая, тот тут же встал и схватил его за плечи:

– Так это же ты командовал моим отрядом во времена Северной Войны! Жизнь спас мне, как щас помню. Эти их берсерки так и полезли на нас со своими топорами. Били, кусали, ломали нам кости щитами, дрались, как демоны! Может, они ими и были одержимы. А когда один из них сломал мое копье и собирался умертвить, ты его поразил своим клинком.

– Ну, – развел руками Эрлингай, – ради меня ты бы сделал то же самое, я уверен.

Он забыл имя этого человека, хотя был уверен, что уже где-то видел это лицо, хоть и не таким постаревшим. Стоило Эрлингаю полюбопытствовать, каким образом герою войны не посчастливилось оказаться на улице, старик признался, что всему виной азартные игры в Сухих Колодцах, в которых он по пьяни участвовал. Дурная компания собутыльников втянула его в это, а быть должным кому-то из кланов, по словам старика, чревато самыми несчастными исходами, так что потерять работу, дом и все сбережения – это еще легко отделаться. Эрлингай обещал при возможности не забыть о старике и по возвращении в Аргою прислать ему некоторые средства. Он уже собрался уходить, как благодарный нищий остановил его:

– Стой, сослуживец, погоди. Не могу же я тебе ничем не ответить за такую щедрость. Я так понял, ты что-то здесь ищешь. Или кого-то.

– Слухи донесли до меня, что на границе Союза шастают довольно сомнительные типы. Может быть, из здешних тоже кто-то недоброе задумал? Не видел ли ты чего-то странного, необычного? Скажем, чернокнижников, фанатиков или каких-нибудь сектантов?

– Хм, – почесал жидкую бороду старик, – ходил сюда постоянно какой-то тип. Желторотый его все зовут. Вроде не аргоец и не ганраец, но бледный он какой-то, может, малокровный. Не суть. Скорее всего, какой-то недоклириец. Так вот, ходит он сюда, задает оружейникам странные вопросы о том, можно ли заказать целую партию копий, мечей и арбалетов. Словно вдруг этим бандюгам стало мало того, что у них уже есть. Но чего я не забуду – так это его медальона. Перечеркнутая буква А, – он дрожащей рукой попробовал начертить символ в воздухе, – не к добру это, ох, не к добру. Это знак темной силы, точно помню. И откуда у этих головорезов вдруг такие вещи? Надеюсь, он просто убил какого-то магика и снял с него вещичку, или они и правда служат… кому?

Все ясно – подумал Эрлингай. Какие-то кланы уже пополнили ряды последователей Варзхела, а следовательно, Заргула. Интересно, задумался он, эти бандиты вообще понимают, кому служат, или их волнует исключительно толщина кошелька нанимателя?

– Да кто ж его знает, кому, – он не стал грузить своими догадками и без того помотанного жизнью человека, – спасибо, друг, что помог. О своем долге перед тобой я не забуду, обещаю.

– А с чего это вдруг ты заинтересовался всякими лиходеями? – проскрежетал попрошайка-ветеран, – может, ну их, пусть хоть пням поклоняются, лишь бы людей не трогали.

– Нельзя, брат, – покачал головой Эрлингай, – а если какие-то маги набирают себе сил? Это ведь непростой медальон был, как пить дать. Они с кем-то могут быть связаны. А разве не является долгом преданных Союзу людей бороться с любой внутренней угрозой?

– С чего ты взял, что они представляют угрозу стране?

– А с того, что этот символ, который ты мне описал – это эмблема Азрога. А те, кто такое носят, явно не друзья Союза.

Эрлингай шутливо отсалютовал своему боевому товарищу и двинулся за пределы Вархула, в сторону Сухих Колодцев. Он знал кличку того парня – Желторотый. Узнать, из какого он клана, не представляло сложности. То, что наблюдательный бедняк ему дал наводку, и тем самым, возможно, дал шанс на срыв плана самого Заргула, точно не было случайностью – это рыцарь Аргои понимал на все сто.

***

Подходя к забору, больше походящему на частокол, Эрлингай увидел множество клочков пергамента, неумело прибитых к гнилым плесневелым доскам, на которых были коряво нацарапаны объявления о поиске работы телохранителей, охраны торговой делегации или же более откровенные предложения убрать какого-нибудь «надоевшего» человека. Эрлингай своим внешним видом вполне мог сойти за наемника, если его здесь никто не знал в лицо. Простая рубаха, кожаный жилет, рабочие брюки и крестьянские сапоги, только фамильный меч Акреилов – Фарендил, который передал ему Эанрил, из которого так и не вышел воин, выдавал в нем человека, близкого к королевскому роду, да и то это было заметно только тем, кто разбирался в выделке оружия.

Он сымитировал более размашистую и развязную походку, принятую среди почти всегда полупьяных солдат удачи. Местные сразу признали в нем новичка – в таком тесном пространстве друг друга знали все. На невысоких поленьях сидело несколько бородатых мужчин сурового вида, судя по убранству щитов и обилию топоров, густым бородам, высокому росту и светлым волосам, это были северяне. Только Эрлингай подошел к ним, спросив, как идут дела в Сухих Колодцах, какие новости, так ему сразу же предложили выпить Балнорского пива, по рецепту столицы Севера. Пропустив кружку и немного разговорившись с воинами, Эрлингай как бы невзначай упомянул, что в городе слышал о Желторотом и спросил, из какого тот клана. Северяне тут же переменились в лицах, их приветливость сменилась на настороженность и неприязнь.

– Ты что, водишься с этими черножопыми тварями? – прорычал светлокожий и голубоглазый мускулистый воин.

Эрлингай был довольно сметлив и, ничуть не меняя насмешливо-непринужденное выражение лица, рассмеялся.

– Смеешься, что ли? Да я этих клирийцев бил под Джаганнатом еще в те лихие девяностые годы! Видите ли, этот кусок дерьма, – стараясь говорить на понятном этим людям языке, Эрлингай продолжил, – осмелился высказаться, что северяне – отсталые дикари, земли которых необходимо захватить, а самих вас – заставить добывать руду, – подвыпившие северяне легко поверили словам Эрлингая и рассвирепели, Эрлингай, уняв их гул, продолжил, – а про нас, аргойцев, он говаривал, дескать, наша нация вырождается, а наши мужчины должны заглотить клирийские чресла.

На это северяне отреагировали спокойнее, но из солидарности осыпали Желторотого, а заодно и весь род клирийский всевозможными проклятиями.

– Вот я и ищу его, чтобы пригвоздить мечом к земле. Такие не должны топтать земли Союза, ведь так? Быть может, вы мне поможете, скажите хоть, из какого он клана.

– Клан Поющих Ветров, – ответил один из северян, бросив кружку на землю, – может быть, нам пойти с тобой и отмудохать заодно и всех остальных?

– Всему свое время, парни! Мы должны застать их врасплох, сейчас они легко дадут нам отпор. Я выжду удобный момент, и тогда мы посадим их на самый острый и толстенный кол!

Северяне одобрительно загудели и похвалили энтузиазм их нового знакомого.

– Их логово там, если что, – северянин указал на деревянную хижину, на вывеске у которой были намалеваны кобры и вихри.

Под одобряющие возгласы, правда, быстро стихшие после новой порции выпивки, Эрлингай двинулся в сторону хижины. Он оглядел лагерь, прежде чем отворить дверь. Среди этих шатров и других хибар сновали практически все – аргойцы, клирийцы, ганрайцы, было даже несколько палаток, где собирались равшары.

«До чего же много народу ничего не умеет, кроме как драться? Если бы они, например, ударились в науку, быть может, через столетие мы бы жили в совершенно другом мире!» – подумалось Эрлингаю.

Он собрался с духом и вошел внутрь жилища клана Поющих Ветров. Эрлингай понимал, что Йоши бы запретил ему совать свой нос в пасть льва, но воину казалось, что оставить еще больше свободного времени последователям Заргула было бы непростительным предательством по отношению к миру. Он чуть не потерял равновесие и не покатился кубарем с лестницы, ведущей на первый этаж этой землянки, как теперь понял Эрлингай. Землянки, набитой вооруженными южанами и ганрайцами. Обстановка здесь была довольно беспорядочной. Было раскидано множество оружия, ковры были обагрены лужами крови, что было свидетельством недавно завязавшегося здесь боя. Еще валялись где-то кальяны, сваленные в углу вместе с мягкими подушками. На помосте, на котором еще недавно предавались усладам мужчины, стоял саркофаг. Это показалось Эрлингаю довольно нелепой картиной, тем не менее, он молча спустился с лестницы. У столба неподалеку от помоста полулежал рыжеволосый кудрявый человек, поникший головой. В себя прийти он еще не успел.

– Еще один легавый? – услышал он голос человека, усевшегося на саркофаге, – хотя, нет, не из них ты. Видок более вольный. Ты наемник? Да кем бы ты ни был, ты должен знать, что крайне невежливо заявляться туда, куда тебя не приглашали, особенно в наш клан.

Это говорил молодой атлетично сложенный клириец. Тело его было в татуировках, темные волосы собраны в хвост. Тот же шелковый халат и шаровары, а на перевязи сабля.

– Может, это сутенер? – прыснул человек с более светлой кожей, но чертами лица, очевидно, клириец, – новых шлюх привел! Проваливай! Нам уже хватило.

– Закройся, Желторотый, – крикнул на него говоривший первым, по-видимому, атаман, – так что тебя сюда привело? Кто ты такой, мать твою за ногу?

Эрлингай не спеша закончил спуск с лестницы и благоразумно положил руку на рукоять клинка. Как бы ни происходил диалог, он знал, что напасть на него могли в любой момент. Конечно, он боялся, как и любой здравомыслящий человек. Но один только саркофаг, исчерченный древними рунами и тот самый медальон на шее у бледнокожего южанина ясно внушали, что люди эти заняты делами злыми. Прошедший через множество схваток, Эрлингай не боялся боя с толпой головорезов, было время, когда он в одиночку несся на коне во весь опор на целые батальоны северных берсерков, бился с отрядами северных бондов и рубил их десятками, а то и сотнями, оставляя карлов, командующих отрядами, один на один с собой и своим безупречным владением искусством боя. Но он не знал, что в этом человеке, взгляд и поза которого так и сквозила самомнением, в этом клирийце в халате, несмотря на молодые годы, тоже скрывался немалый опыт битв. Выросший на улицах Ганрая, а затем перебравшийся в Сухие Колодцы, Наштар, который неоднократно подвергался преследованием и гонением северян-расистов, жалавших истребить чернокожих иммигрантов. Возмужав, нахватавшись всему понемногу, научившись орудовать одноручным клинком, он вырезал тогдашний клан радикальных белокожих и собрал вокруг себя обедневших клирийцев. Они были преданы своему атаману, ведь он дал им надежду на то, что они занимают не последнее место в землях светлокожих ганрайцев и аргойцев. Позже его буйный нрав и бесстрашие зауважали и местные жители, отчего некоторые из ганрайцев присоединились в его клан. Но этот человек решительно вызывал отторжение у Эрлингая. В его поведении, полном стремления к власти, роскоши, которой так и пестрело убранство землянки, было заметно, что этот человек не по праву считал себя хозяином жизни.

– Я Эрлингай, – сделав плавный шаг вперед, он продолжил, – из рода Акреилов. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Львиный Рёв? Первый меч Союза? – с издевкой ухмыльнувшись, переспросил Желторотый, – да врешь ты все, пустомеля! Королевские особы никогда не одеваются, как последние…

– Последний раз повторяю, заткнись или получишь по шее, – скрипнув зубами, выговорил Наштар, – да хоть сам Ранкор Несокрушимый! По большому счету мне по барабану. Что тебе здесь надо?

– А известно ли тебе, Наштар, так ведь тебя зовут, если мои догадки верны? – клириец надменно промолчал, – знаешь ли ты, что раскапывать могилы и ставить гробы посреди жилых домой – есть неуважение к усопшим?

Эрлингай еще не понимал, в чем дело, кто лежал в этом саркофаге, он лишь пытался разозлить клирийца, чтобы из того вырвались хотя бы какие-то полезные сведения. Член королевской семьи хорошо разбирался в психологии южан, ему уже было понятно, что главарь этой банды, как и большинство его сородичей из Клирийского Эмирата, очень темпераментный и неосторожный человек, особенно в словах. Но он не уходил далеко от лестницы, чтобы в случае, если его окружат, можно было взобраться наверх и биться с более выгодной позиции.

– Тебя хоть каким-то боком это касается? – оскалил зубы Наштар.

Эрлингай мотнул головой в сторону Желторотого:

– А медальон с символом Азрога на шее у твоего прихвостня? Простая безделушка или нечто большее? Варзхел ее подарил, а? – он игриво подмигнул Желторотому, чувствуя, что еще немного – и на него нападут.

– Видать, король не жалеет своих родичей, если отправляет их одних в такие опасные края, – усмехнулся Наштар, – хотя, это правильно, нужно же как-то избавиться от престолонаследников, особенно если это бастарды.

Кровь хлынула в голову Эрлингаю. Будучи человеком чести, рыцарем, в свои сорок четыре года он не мог стерпеть такого оскорбления, особенно от человека, который ему в дети годился. Потерять доброе имя при дворе короля, в армии, даже на улицах Силгора, а тем более – в криминальной среде – означало потерять все.

– Мне надоело с тобой заигрывать, щенок, – Эрлингай помрачнел и сильнее стиснул рукоять, – отвечать быстро и четко: кто лежит в саркофаге?

Наштар сплюнул, правда, неудачно, отчего ему пришлось вытереть слюни рукавом из дорогого алого шелка с мастерски вышитыми аистами и кувшинками.

– Я гляжу, ты совсем безумец, Эрлингай Львиный Рев, если это, конечно, и в самом деле ты. Глупее разведчика, чем ты, я представить не мог – это ж надо так заявиться и… Ладно, забудем. Парни, принесите мне его голову.

Эрлингай неторопливо обнажил меч и выставил его перед собой, занимая устойчивую позицию. На него кинулись семеро человек с разных сторон. Воин рваными шагами взобрался на ступени лестницы, и достать его было сложнее. Меч его порхал, словно бабочка, а жалил подобно пчеле. Неуклюжего громилу с пивным брюхом и самодельной палицей он устранил легко – даже не стал блокировать его размашистый удар, а только отсек руку встречной атакой, обратным ударом пронзив грудь врага клинком. Следующие двое с ятаганами нападали хорошо, а вот защищаться, ясно было мастеру фехтования, совсем не умели. Одному он развалил голову круговым ударом Фарендилом, другому выпустил кишки косым ударом снизу вверх. Люди, испугавшись его, начали отступать, и лишь Желторотый, обхватив свою цепь с кистенем на конце, обеими руками, раскрутил ее и метнул в Эрлингая. Оружие сразу обвило лезвие меча.

– Попался, гнида! Сейчас я тебя как…

Эрлингай моментально намотал участок цепи перед клинком на правую руку и резко повернулся вокруг своей оси, отчего рванул на себя Желторотого. Тщедушный южанин, которому явно не хватало силы, чтобы устоять на ногах, подался вперед, но ему хватило ловкости вытащить кинжал и замахнуться на Эрлингая. Но ударить он не успел. Эрлингай ринулся вперед, горизонтальным ударом рассек туловище Желторотого. Хлынула кровь, с кряхтением, выпучив глаза, тот согнулся и начал падать. Эрлингай занес меч и обрушил его вниз. Голова Желторотого отделилась от тела, словно стебель сахарного тростника от ножа крестьян в Клирии. Эрлингай вызывающе осклабился и заглянул в глаза Наштару, опешившему от произошедшего. Глаза клирийца налились яростью:

– Ты… ты… ты!!! – он заорал, что было мочи, – ублюдок!

– А ты думал, вы одни можете убивать? – презрительно посмотрел на него Эрлингай.

– Он мой! – крикнул Наштар, выхватив саблю, – если кто полезет в наш бой – зарублю в капусту! Сейчас ты, падла, ответишь за моего братишку.

– Я всегда готов за все ответить, – с жесткой интонацией проговорил Эрлингай, – а ты?

Наштар налетел на него, словно вихрь, тот самый, который красовался на эмблеме клана. Эрлингай парировал круговой удар, отбросил меч врага в сторону и нанес контрудар, сделав в воздухе петлю, что создало замах, придавший силу движнию. Наштар подсел под клинок и попробовал сделать укол, но Эрлингай мощным движением руки отбил удар, одновременно сошел с линии атаки, а Наштар, не рассчитавший силу, повалился вперед, но ему хватило мастерства развернуться, используя инерцию движения, и рубануть, пусть и не слишком точно, но все же в зону головы Эрлингая. Но тот снова разглядел удар и, скрестив фамильный клинок Акреилов с клирийской саблей, круговым движением отбросил его, что едва не выбило оружие из руки клирийца. Эрлингай отошел и перехватил меч поудобнее, на этот раз не направив острие перед собой, а держа его вертикально. Ему уже было понятно состояние техники Наштара. Парень был очень прытким – этому способствовала молодость, выучка, боевой опыт и в некотором роде характер. Он лихо рубился и неплохо умел бить, ловко уходил от атак, но при атаке движения его не были совершенно точны. Иногда Наштар заигрывался, слишком сильно замахиваясь и открываясь для удара, или он слишком увлекался атакой, из-за чего терял устойчивость стойки. Но противник это был крайне опасный, скорость была его серьезным преимуществом, Эрлингай понимал, что он мог пропустить один из ударов южанина, если бы утратил концентрацию. Наштар был неплохим бойцом и мог бы победить многих местных наемников, но Эрлингаю он ровней не был.

На этот раз инициативу перехватил Эрлингай, шагнув одновременно с рубящим наискось ударом. Он помнил наставления Керриса Галарта, своего старого друга, о том, как нанести максимально непредсказуемый удар. Для этого было достаточно совершенно синхронно с шагом, без малейшего замаха жестко и быстро рубануть или уколоть врага. В этом тоже была главная ошибка Наштара – он всегда рефлекторно делал шаг перед ударом, что делало его атаки видимыми. Все же природное чутье позволило Наштару увернуться, откинув корпус назад и не отбив, а скорее отмахнувшись саблей от удара, точно от назойливой мухи. Эрлингай продолжил развивать атаку, крутанув меч кверху и ударив по вертикали в голову, на этот раз Наштар уклонился и, вложив всю силу в один удар, рубанул, целя в предплечье, намереваясь отсечь врагу правую руку. Эрлингай, разумеется, это разглядел. Он изощренно блокировал удар, поддев клинком саблю и подбросив вверх и обратным движением рубанул вниз. Острие клинка резануло лицо Наштара, пробурив глазницу, словно плуг – нераспаханное поле. Наштар вскрикнул и отскочил, свободной рукой схватившись за глаз, а другой выставив перед собой саблю. Этот жест выражал шок, отчаяние. Клириец понимал, что проигрывает бой. Потрясение от потери глаза охладило его стремление зарубить Эрлингая самолично.

– Что вы стоите, как истуканы?! Вали урода! – верещал он.

– Ну что, скотина? – вскрикнул вдруг отошедший от недавнего оглушения Гартахол в углу, – Это ты то угрожал ослепить меня? Сам уже полуслепой, тварина!

Кто-то из прихлебателей Наштара двинул ему древком копья по голове, что заставило замолчать карателя, но не заставило сжаться и струсить. Воины, которые успели оценить по достоинству искусство фехтования Эрлингая, не спешили вступать в ближний бой. Чуть только один из них – темнокожий человек, волосы которого были собраны в косички, занес топор и собрался самозабвенно броситься в атаку, как вдруг отовсюду полилось свечение подобное тому, которое исходило при телепортации Йоши-Року. Но, когда все вокруг прояснилось, возле саркофага стоял явно не Хранитель Хаглоры.

***

(Примерно в это же время)

Несмотря на свой почти что самый преклонный возраст среди хаглорианцев – самых долгоживущих разумных существ на Ранкоре, Йоши двигался в сторону крепости, в которой жил император Ганрая, не менее бодро, как шагал бы мужчины пятидесяти лет. Стража, которая привыкла бездельничать за выпивкой или игрой в карты, развалившись на стульях, лениво потянулась за алебардами, но стоило Йоши сказать:

– Ребятки, неужели вы думаете, что старик вроде меня может быть опасен? – при этих словах кристалл на вершине его посоха сверкнул зеленым светом.

– М-м-м, – протянул стражник, который как завороженный глядел какое-то время на свет, а затем произнес, отхлебнув еще браги из бурдюка, – а и чеши, зеленый! Ну и чудные же друзья у нашего императора.

С удовлетворенной улыбкой Йоши прошел во внутренний двор. Когда-то здесь был сад, но за цветами в клумбах давно уже не ухаживали, а деревья уже зачахли. Тучи на небе стали гуще и уже начинало накрапывать, но это мало могло помочь сухой земле, на которой еле-еле приживалась растительность. Старец сокрушенно покачал головой, он помнил те времена, когда в Ганрае цвели лучшие бутоны, а деревья плодоносили так, что туда съезжалась вся Аргоя, лишь бы попробовать местные фрукты. Но это было еще в те времена, когда Ганрай не был полностью подконтролен Аргое, тогда люди здесь жили богаче, а император мог позволить себе жить в роскоши. Но после того, как Силгор выжимал из Ганрая целыми потоками средства, страна не переставала катиться в пропасть. Застать Ганрай в упадке, нищете и ветхости для Йоши было болезненным, но терпимым ощущением – проживший восемь столетий маг лучше многих понимал, что жизнь на Ранкоре столь же непостоянна, как следы на песке. Дальше хаглорианца встретил церемониймейстер, который, полагая, что раз уж ему позволили пройти, значит этот тип уж точно не последний человек в окружении императора Ганрая. Вскоре он уже был в скромно обставленном зале ожидания, расхаживая возле окна, Йоши то и дело глядел на городские крыши, струи дыма из которых уже поднимались к небу. Он высматривал, есть ли на улицах какое-то оживление, но Вархул словно умер, люди либо сидели на верандах своих неброских жилищ, либо и вовсе не выходили, решив для себя, что на улицах столицы Ганрая им ловить нечего. Из главной залы вышел пожилой лакей и пригласил Йоши внутрь. Холл, в котором стоял трон императора, выглядел куда беднее аргойского, столы рядами в нем не стояли, это была всего лишь просторная комната с дощатым полом и кирпичными стенами, на которых висело лишь два гобелена – герб Аргои – двуногий лев с мечом и скипетром, а рядом – символ Ганрая – одинокое дерево, тянущееся ветвями к далекому солнцу. Многие никогда не понимали, почему ганрайцы избрали себе столь унылую символику, но с годами Йоши начал находить здесь определенный смысл – Ганрай все же веками был вассалом Аргои, но жители этой небольшой страны изо всех сил пытались сохранить свою культуру и самобытность. Несмотря на то, что они находились вплотную к границе с землями равшаров, совсем недалеко от них начинались Драконовы Горы и земли северян, с которыми совсем недавно велась кровопролитная война. Ганрайцы многого натерпелись, но они не теряли веру в будущее своей нации, в противном случае улицы Вархула давно уже совсем бы обезлюдели. Йоши всем сердцем уважал этот народ за преданность своим идеалам, поскольку в этом они ничуть не уступали хаглорианцам.

– Кого я вижу! Давненько не заходил ко мне Архимаг, – добродушным тоном, но без теплоты во взгляде произнес человек, стоявший у трона, – какими судьбами?

Император Ганрая не выглядел подобающе своему чину. Одевался он в камзол, который зачастую носила городская интеллигенция, брюки его были заправлены в белые гетры, а его плетеные сандалии можно было найти в любой сельской лавке, в том числе и у Арстеля в Крестале. Йоши нравилась эта непритязательность в одежде, ибо не делает платье монахом, как знал хаглорианец, но это еще не значило, что император силен духом, как подобает правителю. Это говорило лишь о его скромности, либо о том, что он не находил нужным морочить себе голову с выбором изысканного наряда. Больше не правду было похоже второе, творческий беспорядок на голове и перхоть, усеивавшая плечи императора, давали понять, что заботиться о своем внешнем виде было не в его духе. Об этом говорило и легкое брюхо, вымиравшее из-под камзола, под ним уже успела порваться одна из пуговиц, которая отсутствовала, а новую пришить императору было недосуг. «Какой правитель – такая и эпоха в стране» – пронеслось в голове у Йоши.

– Ваше Величество Камайрас, – Йоши наклонил голову, но отвешивать поклон и не думал, – долгих лет твоему правлению, друг мой!

Камайрас отмахнулся и подошел ближе к магу:

– И тебе, чародей, хороших… странствий. Так что тебя привело ко мне? – нетерпеливо допытывался он, – может, решим все деловые вопросы побыстрее? Я сегодня не в настроении заниматься чем-то серьезным.

Йоши саркастически усмехнулся – услышать такое от правителя целого народа было поистине забавно.

– Боюсь, придется, Ваше Величество. Знаешь, Камайрас, это ведь не мы выбираем времена, а времена – нас. Всегда что-то происходит, а события не будут спрашивать тебя, с той ли ноги ты встал, друг мой. Люди, которые собираются близ стены Вархула же не собираются спрашивать, понравится ли тебе, если они вторгнутся в твои владения?

Император был хоть и безолабарен, но вовсе неглуп. Он подал знак рукой стражу у двери, чтобы тот удалился. Если Йоши мог позволить себе не соблюдать меры предосторожности, то смертному человеку, даже императорских кровей, такая роскошь была непозволительной.

– Он мог бы и остаться, – пожал плечами старик, – если заглянуть вглубь чертогов его разума, то на предмет шпионажа ничего и не отыщешь. Скучные у тебя слуги, Камайрас!

– Я надеюсь, – император нервно переминался с ноги на ногу, – что о вторжении ты пошутил?

Хаглорианец покачал головой и изрек:

– Разум твой забит мусором, друг мой. Если бы ты избавился от лишнего и сосредоточился на своих обязанностях, не спрашивал бы меня о таком. Возле границы твоего государства собирают сторонников черные маги. Знакомо имя Арнлоуга Варзхела?

Камайрас покачал головой, теребя манжету. Встреча явно была для него не из приятных.

– Ах, да, весть до тебя еще никоим образом дойти не могла. Да и сомневаюсь, что этот Эанрил вообще собирался ее посылать. Последователи Заргула сегодня вошли во дворец короля Аргои и требовали покорности императору Заргулу. Тому самому, о пришествии которого сложены легенды. Как же тебе удалось не заметить их лагерей, того, как они занимают брошенные крепости? Варзхел и его сподвижники в любой момент могут атаковать. Стоит задуматься, не находишь?

– Да что я, должен на каждых полоумных богомерзких сектантов внимание обращать! – всплеснул руками в бессильном жесте император Ганрая, – а если набегут равшары? Они могут! О, а если голодные бунты начнутся! Бунты безработных! Народ меня не любит! Кто остановит изменников, если армия пойдет искать этих чудил? Этот Глоддрик Харлауд каждую неделю шлет мне письма с требованиями выделить ему как минимум половину армии и отправить их за стену. Чем он думает – оставить короля в полном отсутствии безопасности!

Думает этот человек только о себе – было понятно сразу. Как и Эанрил Третий, при виде опасности ему было свойственно прятать голову в песок подобно страусу. Йоши от досады зажмурил глаза и устало взглянул на Камайраса:

– Вашему Величеству не приходило на ум, что маги могут быть очень сильны? Некоторые из них стоят целой армии, а у тебя она не такая большая. Чем дальше – тем больше магов, а следовательно, и простых воинов потянутся за Варзхелом. Может, ты думаешь, что если что вдруг пойдет не так – сюда телепортируюсь я, мой ученик Азилур, придворный маг Эанрила, и мы милостиво всех вас спасем? Быть может, с Варзхелом и его сообщниками мы справимся. Но Заргула мы не осилим. Уж поверь, я знаю, насколько он был могущественен. Что, если они и правда в состоянии вернуть ему жизнь?

– Да что вы от меня-то хотите, ты, Ганрайский Демон, остальные!? – вскричал Камайрас, – я не военный стратег! Почему бы тебе не собрать своих учеников – придворных магов и не раскидать этих шутов гороховых, раз уж они тебя так раздражают?

– Считаешь нас, волшебников, всесильными? Мы не боги, друг мой. Наши силы весьма ограничены.

Йоши подошел к углу и достал метлу, которую бросил там дворцовый уборщик. Хаглорианец вытащил прут и сломал его.

– Одного легко можно сломать. Меня, например, или тебя. Скалы, даже такие высокие, как в Звездном Граде, точатся от прилива. Все имеет свой запас прочности. Думаешь, если весь народ Союза соберется в одном месте и выйдет против легендарного воина Глоддрика Харлауда, он устроит? Ну, убьет пару-тройку человек. Может, с десяток, может – сотню. Да хоть тысячу! Поток людей смятет его, сломает, как я этот сухой прут. А вот он их – ни за что. Посмотри, – он попытался сломать весь веник, – почему у меня не получается? Потому, что сила в единстве. Так говорил мой учитель. Подними свой народ на борьбу с врагами этого мира. Все, кто служат Заргулу – таковыми являются, если ты читал Книгу Трех Миров, помнишь песни, легенды. Или ты не против жить в рабстве у горхолдов?

– Мастер Йоши, я вас очень уважаю, – Камайрас вздохнул и, одернув лацкан своего камзола, продолжил, – но, мне кажется, вы гонитесь за химерами. Заргула давно уже нет, он мертв. Если от него что-то и осталось, то все это уже давно рассыпалось в прах, его по определению невозможно поднять из могилы. Мало ли, вдруг эти чародеи-безумцы только решили привлечь к себе внимание? Прославиться, мол, они посмелились угрожать самому королю. Кто их знает? Мы же с вами взрослые, мастер, – сказал пятидесятилетний человек восьмисотлетнему старцу, – лучше убедите Эанрила снизить налоги и выслать средства для поддержки дельцов. Этим вы и в самом деле спасете мой народ от обнищания и вымирания. Молодежь уже вон, начинает перебираться в Силгор. Скоро здесь одни старики со мной останутся.

– Что ты, что Эанрил! – в сердцах воскликнул Йоши, – я уверен, внутри себя вы допускаете вероятность возвращения этого демона! Но вы боитесь действовать, надеетесь, что все наладится само собой, пронесет. Не пронесет. Если не выдрать с корнем сорняки – вскоре они заполонят твой огород. Зло только разрастается, если его не остановить. Сейчас я готов поклясться, что, если вы с Эанрилом мне поможете – мы сумеем их остановить, а Ранкор будет еще тысячелетиями жить своей жизнью. Но если Заргул вернется… Тогда я не смогу обещать, что даже силами всего мира его удастся сдержать. Подумай, сколько народу погибнет, твоего народу.

– Я понимаю, что вы, маги, любите копаться в древности и ворошить прошлое. Но настоящее превыше. И эти чернокнижники, которые, может быть, просто свихнулись от поклонения этому мертвецу, не входят в число насущных проблем. Странные люди всегда были, к примеру, в правлении моего отца в Ганрае была секта, которая учила, что весь мир – иллюзия, а настоящая жизнь где-то в другом месте, а чтобы проснуться, нужно удавиться. И люди убивали себя! Потом перестали. Ну, поговорят немного про этого Варзхела, и забудут. Заргула нет. Думайте о настоящем, мастер, я понимаю, вы многое повидали, но если хотите помочь – лучше убейте вождя равшаров, который на наши села нападает. Или перебейте головорезов в Сухих Колодцах. Они, в отличие от Заргула, реальны.

– Настоящее построено из прошлого. А будущее строится в настоящем. Подумай об этом, друг мой. Тебе ведь и в самом деле ничего не стоит развязать руки Глоддрику и дать ему хотя бы гарнизон. Просто подписать приказ, кроме росчерка пера тебе не придется ничего больше делать. Но если ты и дальше будешь рассуждать о проблемах настоящего и сидеть сложа руки – будущим Ганрая станет колониальное положение при Азроге.

Йоши скорым для своего возраста шагом удалился. Сказать ему больше было нечего, а ответы Камайраса были ему не нужны. Зачем слушать человека, который, как и Эанрил, пытается всеми силами себя успокоить?

***

Красные, как у вепря из одного из мифов древности, глаза смотрели на Эрлингая сквозь прорези стальной маски. Его взгляд был абсолютно лишен любых чувств, словно у дохлой рыбы или у мертвяка, столетие пролежавшего на кладбище. Туловище его было скрыто за плотной кирасой, на которой красовался герб его рода, отчеканенный на стальной пластине, – трон, который разрубал меч, видимо, доспехи принадлежали одному из феодальных родов Аргои. В руке этот человек, подумалось Эрлингаю, сложно было на первый взгляд определить его расовую принадлежность, держал длинный зазубренный клинок с кривым лезвием, но лезвие смотрело в пол. На Эрлингая он направил алый кертахол, светящийся тем же цветом, что и его кровавые глаза. Одну руку в латной перчатке он положил на саркофаг. Эрлингай сразу же узнал Варзхела.

– Снова здравствуй, Варзхел! Значит, ты заправляешь делами этого клана. То-то они напряглись, когда я тебя помянул. А тут ты, легок на помине, – Эрлингай пытался держаться уверенно, словно он все еще держит все под контролем и припас пару тузов в рукаве, но его пробрала дрожь, по спине пробежал холодок.

– Здесь посторонний, – прозвучал его голос, приглушенный забралом.

Его тон был бесстрастен, темный чародей лишь констатировал факт. Эрлингай решительно не знал, как ему поступить, он мог бы перефехтовать всех бойцов в этом доме, но магии противопоставить мастеру меча было нечего.

– Да мы не знаем, откуда это отродье всплыло! – в истерике выпалил Наштар, – он убил моего брата, Варзхел, позволь мне исполнить обычай кровной мести.

У южан был обычай убивать любого, кто посмел причинить вред близким или друзьям при условии, что вину человека могли подтвердить очевидцы. Только Желторотый сам напал на Эрлингая с ватагой преступников, а в случае самообороны кровная месть не была уместной. Наштар понимал это, но он привык считать себя хищником среди овец – окружающих его людей, человеком высокого сорта, тем, кто смог выжить и своими силами пробиться на вершину. Его злоба к Эрлингаю заключалась больше в том, что последний поставил под сомнение его авторитет, бросил вызов страху, который сковывал остальных перед лицом Наштара Лихача и клана Поющих Ветров и спокойно позволил себе убить мужчин из этой шайки и даже не думал показать страха или сомнения, что он ошибся, подверг свою жизнь опасности. Непоколебимая уверенность Эрлингая в своих действиях и силах еще больше выводила из себя Наштара. Она наводила на мысль о том, что можно втоптать в землю все, что создал и добился жестокий клириец, пусть он все это сколотил и чужой кровью и жизнями. Убийство брата было лишь вторичной причиной желания Наштара зарезать Эрлингая, в глубине души он и сам это понимал.

Варзхел отсутствующим взглядом оглядел трупы, словно на мусор, который нужно убрать и, полностью игнорируя скорее жалобную просьбу, чем требование Наштара, обратил взор на Эрлингая:

– Кто тебя сюда перенес? Я видел тебя в Силгоре, Эрлингай Львиный Рев, ноги бы тебя так быстро не перенесли.

– Уверен? – улыбнулся Эрлингай, – а знаешь, в юности я часто побеждал на забегах.

Гартахол в углу усмехнулся. Он был весь внимание – карателя восхищало бесстрашие Эрлингая перед лицом смерти. На его месте он бы мог впасть в панику и попытаться убежать. Вот только при малейшей попытке побега Варзхел бы не оставил от Эрлингая и мокрого места – сила мысли, вызывающая заклятие, быстрее любого бегуна.

– Слушай, я же все равно скорее всего сегодня умру. Может, скажешь, кто покоится в этом гробу? – спросил Эрлингай.

Рыцарю Аргои было и в самом деле страшно умирать. Он мысленно себя проклинал за поспешность, за то, что он пришел в обитель клана Поющих Ветров без Йоши. Недальновидно было исключать возможность появления магов среди врагов. Уповать оставалось лишь на чудо. «Даруй мне шанс, Господи, – мысленно произнес Эрлингай, – прости мне прегрешения».

– Тот, кто по праву достоин править этим миром – император Азрога и Ранкора Заргул, – ответил Варзхел, перехватив посох-клинок и воздев лезвие к потолку, – Эрлингай, ты можешь быть полезен нам. Необязательно умирать. Преклони колено пред останками моего хозяина – и ты отправишься с нами, принесешь победу повелителю и получишь шанс на новую жизнь в лучшем мире. Его мире.

Внутри Эрлингая разгорелось искушение. Быть может, стоит обмануть его? Соврать, что согласен, а затем – сбежать? Не выйдет, подумал он, чародеи способны читать мысли или как минимум определить, искренен ли в словах человек. Быть может… Он тут же готов был сам себя ударить изо всех сил так, чтобы искры из глаз посыпались. Он, Эрлингай, верующий человек, только что обращался к Богу, а сейчас к нему лезут мысли о том, чтобы примкнуть ко врагу творения Божьего – этого мира, лишь бы спасти шкуру.

– Подавись костями своего повелителя, железная бошка, – Эрлингай удивился, с какой легкостью из него вылетели слова, которыми он только что подписал себе смертный приговор.

Варзхел фальшиво рассмеялся. Этот человек давно разучился испытывать эмоции, как бы он ни старался оживить себя, изображая их.

– Уважаю твой выбор. Это будет быстро. Но не безболезненно!

Кертахол у рукояти загорелся, и Эрлингай взмыл в воздух, точно его подхватила какая-то невидимая рука. Он не мог и пальцем пошевелить, тело словно сковало.

– Ну и ну, Варзхел! Ты что, пытаешься научить Эрлингая летать? – послышался сзади знакомый голос, – разве он похож на флорскела? На дракона? Даже на курицу не тянет. Боюсь, ему не дано парить в воздухе.

Сила, удерживающая Эрлингая в воздухе, в один миг исчезла, и он свалился на пол с высоты трех метров. Эрлингай больно ушибся локтем и коленом, но остался жив и здоров. Краем глаза, возле которого он заработал ссадину только что, он заметил Йоши, который ловко, несмотря на почтенный возраст, спустился с лестницы и ступил на пол. Он даже не опирался на посох, лишь держал его перед собой наготове.

– Было опрометчиво с твоей стороны, Эрлингай, не уведомить меня о столь опасном предприятии, – Йоши покосился на распластанного на полу воина, – разве я говорил, что переговоры будут долгими?

– Учитель? – прогудел Варзхел, – может, ты и сумел спасти его, но ты не в силах помешать нашему плану.

Саркофаг обволокла пелена дыма. Завеса сгущалась с каждым мгновением. Глаза Варзхела заискрились, а кертахол его ослеплял своим сиянием. Йоши собрался развеять его заклятие и применить технику удержания, как вдруг несколько клирийцев рассвирипело и накинулось на Эрлингая, которая невидимая сила снова опрокинула на пол и придавила к нему. Старик стоял перед выбором – дать умереть Эрлингаю, но задержать Варзхела с телом императора, которое он уже успел разглядеть, прозревая сквозь материю гроба, либо спасти Эрлингая, но тогда Варзхел непременно уйдет, а останки Заргула перехватить будет намного сложнее. Если бы на месте старого хаглорианца стоял Алагар, безусловно, он бы допустил меньшее зло во имя спасения мира от возвращения Заргула. Но Йоши-Року слишком ценил любую жизнь, чтобы позволить себе жертвовать Эрлингаем. Да и он был уверен, что при случае удастся перехватить тело императора впоследствии.

Глаза обезумевших клирийцев горели огнем – действовало заклятие Варзхела, подчинившее их умы, отдавшее им приказ убить Эрлингая. Они вспыхнули, как горючее масло, заклятие подчинения сразу же было сломано. Как только бандиты, полыхавшие неугасимым огнем, повалились на пол, заходясь в воплях и катаясь по коврам, тщетно пытаясь погасить пламя, Варзхел и саркофаг исчезли, вместе с ними исчез и Наштар, лишившийся глаза, который вовремя успел добежать до телепортирующегося Варзхела. Глядя на обуглившиеся тела своих товарищей, которых так легко пустил в расход Варзхел, остальные члены клана Поющих Ветров устремились к выходу. Хаглорианец мог убить их всех силой мысли, но не стал, он хранил надежду на то, что со временем они вернутся на истинный путь и заживут, как порядочные люди. Одного из них он все-таки остановил – кертахол засиял, и коротко стриженный темнокожий воин застыл на месте, словно каменный. Его лицо было перекошено от страха за свою судьбу и досады, что ему одному не удалось покинуть дом.

– Не так быстро, друг мой. Ты ведь должен знать столько интересного и полезного для нас.

– Мастер Йоши, – отряхивая колени, поднялся Эрлингай и пошел за своим мечом, – я уже приготовился отправиться к праотцам.

– Еще успеешь, друг мой! А пока что ты нужен здесь. Варзхел не станет нас ждать.

– Зачем, мастер? Вы могли остановить его и сорвать все их планы, сил у вас бы на это хватило. Разве я того стою? Теперь, быть может, они его воскресят из-за меня и погибнет множество людей и остальных.

Йоши нахмурил брови. Маг понимал, что Эрлингай был прав. Но он не мог позволить себе брать на душу грех, если бы Эрлингай погиб здесь от рук Варзхела. Он был готов взять на себя ответственность за последующую поимку своего ученика-отступника, а также принять всю тяжесть вины в случае провала. Но если можно было спасти Ранкор, избежав жертв, Йоши не мог забраковать попытку.

– Ты понадобишься в строю, Эрлингай, – сказал Йоши, подняв палец кверху, подчеркивая важность своих слов, – таких мастеров искусства боя, как ты, можно пересчитать по пальцам во всем мире. А если ты обучишь тому, что знаешь, многих солдат, то даже если Заргул вернется, у его армии не будет и единого шанса, а у этих неофитов Варзхела – и подавно.

Он немного покривил душой, поскольку знал, что времени, в случае пришествия Заргула, оставалось крайне мало, а на достижение мастерства требовались долгие годы тренировок, поэтому ни один учитель не сумеет за такой срок подготовить бойцов уровня Эрлингая или Глоддрика, тем более, целую армию. Гартахола ослепила вспышка от телепортации Варзхела, но он быстро пришел в чувство и не успел он попросить развязать путы, как они лопнули сами собой после одного мановения рукой Йоши.

– Друг мой, ты, как я вижу, из карателей. Не соблаговолишь сопровождать нас в Гилеарде?

Не успел Гартахол и слова сказать, как они вместе с пленником хаглорианца перенеслись прямо во внутренний двор центральной крепости в стене Вархула.

Глава 5: «Незваные гости»

В Крестале снова утро. Это был обычный поселок городского типа на границе королевства Аргои и Ганрайской Империи. Расположен он на зеленых холмистых равнинах, по одну сторону которых – чаща, за которой скрываются засушливые пустоши. По другую же сторону, где-то вдалеке, видна массивная Ганрайская Стена, огораживающая земли Союза, а еще дальше – вершины Костяного Хребта, внутри которого, по слухам, жил древний род драконов. Этот же поселок был весьма скромен – скопление небольших хижин из камня и дерева и ратуша в центре. Жители всегда знали друг друга, их было не так много.

Всегда уважением среди них пользовался сапожник Арстель. Лавку, как и ремесло, он унаследовал от отца и всю свою жизнь штопал обувь как односельчанам, так и гостям из большого мира. В этот день покупателей не было, хотя заходил поболтать староста селения Кёрк, проходивший мимо, и служительница местного храма Канария. Арстель больше терпеливо слушал, чем говорил, даже если работа не терпела отлагательств. Как всегда, в середине дня он вышел на тропу рядом с его лавкой на главной улице селения и направился к немного кривоватой хибаре на окраине селения. Принадлежала она его другу.

Как всегда, с утра, Хельд открывал свой трактир. Через это заведение проходили почти все странники, пересекшие Крестал, а местные часто любили коротать здесь время. Над дверью висела вырезанная из дерева драконья голова, а еще выше – вывеска с названием «Желудок дракона». На двери же было корявым почерком выцарапано, явно, ножом: «если у тебя желудок крепок, как у дракона, отведай моей стряпни и пойла!». Хельд был флорскелом. Бледная кожа, темные волосы, худощавый. Глаза были как у рептилии, с вытянутыми зрачками. Вот только крыльев за спиной, как положено флорскелу, у него не было, что делало его только больше похожим на человека. Жители Крестала давно уже принимали Хельда таким, какой он есть.

Трактир был уже почти полон, пустовало лишь несколько столов. Как всегда, Хельд неуклюже разливал пиво из огромного бочонка, проливая неимоверное количество напитка на пол. Зато как ловко он умел скользить по пивным лужам, разнося заказы! Стоило Арстелю войти – его сразу же окликнули.

– Арстель! Опять ты пришел выпить вместо работы? – воскликнул флорскел, – люди без обуви ходят, а он! Я, между прочим, работал не покладая рук.

– Как будто ты здесь так напрягаешься, – ответила молодая светловолосая крестьянка за барной стойкой, – не обращай внимания, Арстель, присаживайся.

– Спасибо, Карен, но Хельд в чем-то прав, – Арстель сел на грубо отесанное бревно вместо стула.

– Я всегда прав! – налил флорскел новую кружку и опустошил ее.

– Слушай, куриная бошка, – сказал мускулистый плотник Харал по прозвищу Зверюга, – ты бы лучше так разливал, как языком чесал. Я еще трезв, мать твою!

Под успокаивающий гул бесед в этой уютной таверне-избе у старых друзей завязался разговор.

– Говорят, на границе творится что-то нечистое, – сказала Карен, – мертвецы оживают из могил, люди бегут из селений. Равшары становятся все агрессивнее, многие уже на территории Союза. Сестра слышала, многие маги сбились в группы и подчиняют себе селян. Хотелось бы верить, что это лишь слухи, но…

– А ты больше слушай всяких пустобрехов со своей сестрой, – ответил Харал Зверюга, – подумаешь, пара равшаров перебежали границу, несколько магов набедокурили, вот вам заняться нечем, работали бы лучше. Берите пример с Арстеля, он даром времени не теряет!

Хельд, наполнив новую кружку и пустив ее по столу, обратился к старому мельнику на краю:

– А вы что думаете, Ваше Дряхлейшество?

Мельник Ропхиан пригубил напиток и мечтательно взглянул к потолку:

– А и не знаю, что думать. Мы-то ничего не видим, сидим здесь сиднем. Вы-то молодые, могли бы выбраться мир посмотреть. Одно я знаю точно – вот лет тридцать назад, при императоре Ганзаруле Втором, было лучше. Был какой-то… порядок, что ли. А потом эта Северная война, с нее как-то все наперекосяк пошло.

– Ударился в воспоминания, – фыркнула Карен.

– А ты молчала бы! – грохнул кружкой Хельд, кинув на нее безумный взгляд, – проявляй уважение к старшим. И к хозяину заведения, разумеется.

Карен и ухом не повела, к подобным выходкам Хельда все уже давно привыкли. Особенно его друг детства Арстель.

– Но почему сидим сиднем-то? – удивился Хельд, – я вон, уже десять лет как собираюсь в Лайнур-Арай отправиться. Ох, эти загадочные леса. Народ, знающий магию лучше всех. Они, вроде, гостеприимны. Многому бы я там научился!

То, что Хельд мечтал стать магом, все посетители таверны давным-давно знали. Местной травнице-хаглорианке, некогда покинувшей лес Лайнур-Арай, он плешь проел, допытываясь до рассказов о ее родном крае.

– Вот именно, что собираешься, – ответила Карен.

Дальше пошла долгая беседа об этой войне. О ее героях, о зачинщике восстания – короле Севера Гроре Свободолюбце. Старый мельник, как все уже знали, прошел эту войну, но он предпочел молчать. Хельд вовсю фантазировал, искажая историю, как ему угодно, но описывал события так, что слушала почти вся таверна. Даром рассказчика крылатый трактирщик обделен не был. Арстель лишь изредка указывал известные ему факты, чтобы поддержать беседу.

Беседа селян могла бы продолжаться долго, если бы вдруг дверь не отворилась, и в таверну не вошла бы легкой, пружинистой походкой совсем юная девушка – чуть больше двадцати. Она была одета в холщовую куртку и походные брюки, подчеркивающие ее весьма соблазнительные для мужского глаза формы. Ее русые волосы едва доставали до плеч. Лицом она также вышла, могла показаться симпатичной, даже красивой. Единственное, что портило впечатление, – это шрам от ожога, видневшийся на левой скуле. С улыбкой она прошла вперед, махнув рукой хозяину и его посетителям.

– Очень извиняюсь, если помешала, – она подошла к стойке, – я так, осматриваю окрестности, в Крестале впервые, все-таки.

– Правильно сделала, что начала с осмотра достопримечательностей! А именно – с моей гордости, лучшей таверны во всей Аргое.

– Интересно, – склонила голову набок гостья, – каждый второй из хозяев тех харчевен, что попадались мне в странствии, говорили то же самое на свой лад.

Арстель уже собрался подняться, уступая ей место.

– Сиди! – похлопала она его по плечу, – я не такая хилая, как ты думаешь, сил много, не переживай. Да и на высокородную особу не шибко похожа, так что вставать при моем появлении излишне.

На первый взгляд ее поведение могло показаться слегка нескромным, но в нем не было ни малейшей доли сарказма или надменности, она была общительной, даже чересчур. Зато ее живой взгляд выражал искренное уважение к окружающим.

– Собственно, с чем пожаловала? – сказал Хельд, – тебе выпить или поесть? Могу спеть или сплясать за чаевые.

– В другой раз, дружище, – отозвалась она, – я, собственно, собиралась лишь снять две-три комнаты. Здесь же есть такие, свободные?

– Есть, конечно. Целых четыре.

– Отлично! Наконец-то хорошая новость.

– Но никакого обслуживания гостей, никакой уборки. За призывание злых духов выселяю.

– Я так похожа на чернокнижника? Ну и дела.

– Забудь, – сказал Арстель, – к этому надо привыкнуть. А зачем тебе столько места? С тобой вроде никого нет.

– Скоро будут. Собственно, заявится наша братия вечером. Здесь будут гостить лишь некоторые, остальная часть группы разобьется на окраине Крестала.

– Группы? А сколько народу с тобой путешествует? – поинтересовался Арстель.

– Сотни полторы-две, – пожала плечами девушка, – я как-то не считала.

Хельд чуть не поперхнулся пивом.

– Нехилая такая… орава. И насколько же вы здесь останетесь?

– А это уже наставник наш решит, – улыбнулась девушка, – не волнуйтесь, мы вас постараемся не беспокоить. Собственно, мы направляемся к ганрайской границе.

Остальные Крестальцы, сидевшие в таверне, продолжали разговоры, но недоверчиво косились в сторону девушки. Крестальцы не любили странных гостей.

– Наставник? Я не ослышался? – сказал Арстель.

– Да-да, наш духовный лидер, – с некоторой гордостью пояснила она, – хороший человек, мудрый и могущественный.

– Точно сектанты, держись от нее подальше – и не пропадешь, – прошептал старый мельник на ухо Зверюге.

– Надеюсь, они правда скоро уйдут, – ответил Зверюга.

Девушка сделала вид, что не заметила этого.

– Юкиара, – протянула она руку Арстелю, – но все зовут меня Юки, видимо, им так проще.

– Арстель, рад знакомству.

– Карен, – включилась в разговор крестьянка.

– Хельд Великий! – вскочил на барную стойку флорскел.

– Ах, какая честь для меня, простой смертной! – сделала Юкиара глубокий реверанс, – что ж, дело я свое сделала, комнаты сняла, пора бы возвращаться к своим, – махнула рукой она Хельду и его друзьям и удалилась.

– Удачи! – крикнул Арстель.

– Купила бы хоть что-нибудь! – развел руками Хельд.

– А я еще вернусь! Кстати, мне у тебя понравилось, – донеслось уже с улицы.

Дверь закрылась, и посетители уже начали строить домыслы о том, кого же привела с собой эта незнакомка.

– Чудная она, – сказал Хельд.

– Кто бы говорил, – ответил Харал Зверюга.

Арстелю она сразу понравилась. Он заметил в ней еще нечто, кроме уважения. Желание открыться людям и довериться им. Качество, которое редко встретишь.

***

Уже стемнело, ночь приближалась. В хижинах загорались свечи, дым шел из труб. Трактир Хельда понемногу пустел. Внутри оставались лишь равшар-земледелец, бежавший из своего племени и осевший в Аргое и парочка подростков, наслаждавшихся друг другом в углу. Старый мельник Ропхиан так и не ушел – все потягивал пиво. Хельд вытирал пивные лужи изодранной тряпкой, покрытой плесенью. На новую ему было жаль денег. Дверь снова отворилась, задев пыльный ковер возле нее.

– О, новые посетители! Это всегда хорошо, – Хельд выскочил из кухни, – правда, уже поздно, мы скоро закрываемся.

– Вам здесь не рады! – донесся до боли знакомый голос односельчанина, – как вы не поймете? Вы пугаете местных, в том числе и меня.

– Почтенный, мы здесь по воле Илгериаса, и задержимся ровно столько, сколько он пожелает.

– Фанатик недоделанный, – сплюнул с порога бородатый мужчина в широкой шляпе и прошагал в трактирный зал.

– Чего взвелся, Мурвак? – спросил Хельд, косым взглядом окидывая незнакомых гостей, – гостей моих решил распугать?

– Это не гости, а демоны разберут кто. И почему они ходят группами? Явно же недоброе задумали, – Мурвак всегда предпочитал подозревать о других худшее.

Хельд попытался рассмотреть посетителей. Темнокожий бритый налысо человек, южанин из Клирии, одетый в широкие штаны и халат. В руке он держал чётки и, похоже, мысленно повторял молитвы. Пояс его был увешан ножами, хотя вид у человека был умиротворенный. За ним вошел не менее странный парень в красной бандане и парными скимитарами за спиной. Следом вошел скиарл – его чешуйчатое тело было скрыто одето в длинный плащ, но руки были обмотаны цепями, а из-под рукавов высовывались лезвия клинков. За ним зашел мускулистый равшар с бурой кожей и обломанными рогами. Торс его был обнаженный, открывая глубокие шрамы, а на лбу красовалось отвратительное клеймо в виде косого креста. Он то и дело озирался и скалился, будто ожидая засады. Вошел патлатый, неухоженный темноволосый парень с длинным луком за спиной. Он то и дело чесался, словно вшивый. Далее – пожалуй, посетитель самого причудливого вида. Маг с жезлом в руке, одетый в балахон. Но кожа его была точь-в-точь древесной. Будто ходячая коряга, он скрипел на каждом шагу. Вместо волос у него на голове были ветви с густой листвой. За ним вошел, с интересом озираясь, паренек лет шестнадцати. Последним зашел обычный с виду человек, перед ним остальные расступились, пропуская вперед. Средних лет, грузный, в мешковатой одежде, бритоголовый и с густой бородой. Имел он при себе посох со светящимся магическим камнем на конце – кертахолом.

– Добрый вечер, – все, что нашел сказать мельник, – господа.

– Я полагаю, вы пришли брать штурмом мое скромное заведение? – Хельд обошел стойку, – что ж, покорно сдаемся на милость победителя.

– Мы хотели бы заселиться в комнаты, – спокойно произнес полноватый маг, – мы проделали долгий путь, порядком выдохлись. К вам, часом, не заходила ли наша подруга? Она должна была предупредить о новых постояльцах.

– Девочка на побегушках, – сказал Мурвак, – тоже мне.

– Сложно поверить, – сказал Хельд, – что вы имеете дело с Юки.

– Если что, это моя сестра, – вставил отрок.

Этот парень был достаточно высоким для своего возраста.

– А почему она не с вами?

– Тебе-то что? – подался вперед равшар, – твое дело – комнаты. Они готовы?

– Стой, Кога, – вскинул руку маг, – нельзя так говорить с человеком на его территории. Простите дерзость моего друга, уважаемый.

– Все равшары такие, – Хельд скосил глаза на земледельца-односельчанина, – за редким исключением.

– Юки решила не терять времени даром и помочь остальным обустроить лагерь. Это было непростое решение, ей не терпится познакомиться с этими краями поближе, но долг все же превыше, и она это прекрасно понимает. Что ж, вот на три дня вперед оплата, – маг опустил на барную стойку кошель с монетами, – должно хватить. Не думаю, что мы задержимся, судя по всему, нам здесь не очень рады.

– А вот в этом я с вами полностью согласен! – уходя, Мурвак долбанул дверью так, что стены едва не затряслись.

– Меня называют Реадхалл Бескровный.

– Хельд. Ну, так, поднимайтесь, господа, – указал он в сторону лестницы, – комнаты найдете, мне, к сожалению, нужно следить за остальными.

– Разумеется, – кивнул маг, – ценю твое гостеприимство.

Он уже начал подниматься, но Хельд решился спросить:

– Вы, случайно, не наставник?

Здоровяк обернулся:

– Я? Мне до него, как от земли до неба. Впрочем, он, возможно, скоро объявится. Но появляется он, только тогда, когда находит нужным.

Кога подошел к равшару-земледельцу, доедавшему свою харчу.

– Нечасто встретишь мирного соплеменника. Тебе не по нраву жизнь в племенах? – прорычал он.

– Когда все подряд убивают друг друга? Отнюдь, – хоть он больше не был воином, взгляда не отвел и страха не выказал, очевидно, жизнь в племенах в прошлом закалила его дух навсегда.

– И правильно, – он хлопнул сородича что было силы по плечу, – объединись мы – весь мир был бы у наших ног. Но мы вечно воюем.

– Это противоречит традициям, – ответил земледелец, – вот, за что тебя изгнали.

Клириец-монах подошел к Хельду:

– Благодарю, что принял нас под своим кровом. Дай Арай Илгериас тебе долгой и счастливой жизни.

– Спасибо, святой отец.

– Духи говорят, это счастливое место, – улыбнулся древесный гуманоид, разукрашенный узорами из белой краски на манер хаглорианца, – здесь мы можем спать спокойно.

Гости поднялись, посетители начали расходиться. Последним уходил мельник.

– Все-таки не пойму, зачем они явились. Кто они такие?

– А я почем знаю? – сказал Хельд, – но они явно непростой народ.

***

Арстель остановился у дома травницы. Ее имя было Шая-Кишра, но, естественно, все звали ее просто Шаей. Выглядела она, как подобает хаглорианцам – зеленая кожа, темные густые волосы, заостренные уши, узоры, вытатуированные белой краской. Вот только ее не было на месте, Арстель стучался в запертую дверь.

– Поздно пришли мы с тобой, парень, – сказал кто-то сзади.

Арстель обернулся. На вымощенной камнем пыльной тропе, на фоне скопления местных хижин, перед ним стоял маг, выглядящий, точно персонаж из древних легенд. Красные густые волосы, стоявшие дыбом, от которых исходило какое-то призрачное излучение. Алые глаза, сверкающие ярким светом в темноте. Его узкое, вытянутое лицо было бледным и сухим, точно у мертвеца. Сам же он был худым и очень высоким – на полголовы выше Арстеля. В руке его был длинный стальной посох с сияющим красным кертахолом на конце.

– Пожалуй. Лавка закрыта.

– Забавно. Я всегда мог добиться успеха в больших вещах, а вот в таких мелочах, как прийти до закрытия торговой лавки, всегда терпел неудачи.

Арстель был в замешательстве. Что понадобилось магам в этих краях? Мог ли этот странный человек быть как-то связан с девушкой, с которой он познакомился у Хельда?

– Жизнь противоречива, что сказать, – пожал плечами Арстель.

– О, да! – оперся на посох чародей, – противоречива, сложна, запутана. Но вполне управляема, ведь так?

– Не знаю. Не мне судить о таких вещах, – растерянности в Арстеле лишь прибавилось.

– Еще убедишься в этом.

– Я знаю хозяйку лавки. Мне передать, что вы заходили, уважаемый?

– Не стоит. В следующий раз я явлюсь вовремя. В итоге у меня всегда все получается, это лишь вопрос времени.

– Могу лишь позавидовать вашему упорству. Мне, например, его недостает, когда я штопаю сапоги, – этот незнакомец вполне мог оказаться опасным, но что-то в нем разговорило Арстеля, остановиться было сложно, – иногда кажется, что я не так надежен и хорош, как от меня хотел мой отец. Вести хозяйство одному не так просто.

Кудесник закинул посох в воздух и ловко поймал его на лету.

– На самом деле, никто не одинок. Посмотри, сколько братьев и сестер вокруг тебя, – рукой он поочередно указывал на хижины, судя по всему, пытался их сосчитать, но сбился и продолжил, – мы живем так, будто мы независимы друг от друга, но стоит лишь дать возможность нашим связям проявить себя – и мы уже никогда не будем ни слабы, ни одиноки.

Подул ветер и прогремел гром, осветив улыбку этого странного человека. Арстель понял, что, если не добежать до дома вовремя, можно попасть под ливень. Но по какой-то причине не мог заставить себя распрощаться и уйти. Не хватало воли, словно собеседник невидимой силой удерживал его на месте, как вкопанного.

– Если бы все думали так, помогали друг другу, возможно, в мире было бы меньше проблем. Знаете, в наши края заявились странные люди, – при этих словах Арстеля красноволосый внезапно посерьезнел, окидывая Арстеля изучающим взглядом, – и сразу же мои односельчане отнеслись к ним с недоверием. Хотя они и в самом деле не внушают доверия. Нет, я не хочу сказать, что они нечисты на руку, но хотелось бы, чтобы все разошлись, как в море корабли или пришли к компромиссу, но, надеюсь, скоро это напряжение, связанное с прибытием незваных гостей, кончится, как и многие другие недопонимания в нашем мире.

– О, нет, Арстель. Все только начинается! Ты не представляешь, какие потрясения скоро обрушатся на ваши головы. И когда старый мир рассыплется в прах, на остовах возрождающегося жизнеуклада ты увидишь меня! И моих братьев, – снова прогремел гром, сверкнула молния, на мгновение ослепив Арстеля.

Когда снова прояснилось, незнакомца уже не было. Арстель стоял, не веря своим глазам. А дождь уже начинал накрапывать.

Глава 6: «У нас свои планы»

Для Арстеля день начался, как у него было заведено уже много лет. Сапожнику не нужно было многого, он довольствовался малой комнаткой при сапожной лавке, где вместо кровати лежал заплатанный матрас, шатающийся письменный стол, и с десяток книг на полке сверху служили ремесленнику утешением. Он привык вставать рано и штопать на веранде обувь, лакировать ее, пока селение еще не проснулось. Работа приносила ему какое-то подобие умиротворения, но сапожника давно не покидало ощущение, что чего-то в жизни ему не хватает. Подогнав очередную подошву, он часто всматривался вдаль, за домами – на изгибистые земли, полные зелени, кажущейся яркой при свете солнца. Его взгляд пробегал по тропинке, ведущей из Крестала, которая вдалеке входила в широкий тракт, ведущий в столицу Аргои – великий город Силгор. Дом Его Королевского Величества. Арстель с роду там не бывал. Иногда ему хотелось взглянуть на слабо различимую за изгибами холмов Ганрайскую стену, а за ней – едва видные в тумане склоны ближайших скал Костяного Хребта, или Драконовых Гор, как его называли в народе. Он никогда не бывал за стеной, тем более, не видел ни одного дракона, хотя и слышал, что они вымирают. Казалось бы – иди, куда хочешь, все дороги твои, Ранкор перед тобой, и в нем живет столько людей, которые не узнали Арстеля. Как, к примеру, та девушка, которую он видел день назад. Она ведь должна уйти вскоре и отправиться неведомо куда, возможно, Арстель ее никогда не увидит более. Но что-то держало сапожника в селении, возможно, воспоминания о семье, которую он еще не мог отпустить. Ведь неподалеку от лавки стоял дом его отца и матери, место, где он провел свое детство. Дом пустовал, Арстель часто приходил проведать его, но он не мог заставить себя жить там. Он не мог заставить себя уйти из привычного места обитания, где знакомые места, люди. Как и Хельд, мечтавший пойти в Хаглору, он лишь думал об этом и мечтал, но дальше мысли дело не шло. Об этом, как практически каждый день, особенно в последнее время, думал он за работой.

Селение начало просыпаться, к нему, проходя мимо, зашел Гранаш, оседлый равшар, который с десяток лет назад перебрался в эти земли и с недавних пор жил с местной женщиной в доме, хотя межрасовые союзы на Ранкоре были табуированы. Как и многие местные жители, он любил обсудить новости о большом мире, который давно уже знал лишь понаслышке.

– Кёрк сказал, были замечены странные люди на подступах к селению. Говорит, какие-то они ошалелые, да и одеты странно, носят какие-то балахоны. Но с виду люди как люди, – сказал равшар, облокотившись на перило веранды.

– Быть может, это те самые ребята, которые явились со своим духовным наставником? – спросил Арстель.

– Да нет, другие. Те еще вчера лагерь разбили и тусуются возле нашей деревеньки. Кстати, кто-то из них и поведал Кёрку об еще одних пришельцах.

– Да что же им здесь, медом намазано, что ли? Тут же не на что смотреть, в общем-то, – всплеснул руками Арстель, – дома обычные, народ – тоже, хотя и душевный. Что эти странники тут забыли?

– А я слышала от сестры, – проходящая мимо Карен с местной целительницей-хаглорианкой решила присоединиться к разговору, – что какой-то чародей в железной маске стягивает воедино ополоумевших чародеев-самоучек. Они кому-то поклоняются, хотя еще не до конца понятно, кому. Но скапливаются их силы у границы Союза, возле Ганрая. К слову, недалеко от нас.

– И откуда твоя сестра все это узнает? – поинтересовался Арстель.

– Так она ходит в Ганрайские деревни продавать молоко наше! Она знает людей, живущих почти вплотную к границе, почему бы ей не узнать? – сказала Карен.

– Да уж. Может, послать весточку королю, чтобы выделил хоть гарнизон? Мне не по себе от мысли, что спокойная жизнь может вот-вот кончиться.

– Они там и так все знают, – подошел мускулистый плотник Харал Глыба, – не находят нужным, франты столичные, мать их, – сплюнул он с презрением.

– Может быть, подождем еще немного? – сказала Карен, – поймем, что к чему. Мы ведь не знаем ничего ни об этих людях, ни о наших гостях.

– Мне безразлично, главное, чтобы не начался какой-то переполох, – сказал Гранаш-равшар, – мне бы только спокойную жизнь здесь. Ужасов я навидался в пустошах.

– Шая, – обратился Арстель к зеленокожей хаглорианке, – к тебе никто не заходил сегодня поутру?

Хаглорианка поджала губы и нервно огляделась. Подойдя ближе, она тихим голосом произнесла:

– Был человек весьма… неординарной внешности. При нем был посох, похожий на те, что я видела у наших мастеров-магов, только более аккуратный, прямой, гладкий, обработанный. Когда он попросил травы в пропорциях и составе, понятном каждому хаглорианцу, что это нужно для зелья, сомнений не оставалось. Передо мной маг. И у меня такое ощущение, что я его где-то давно уже видела.

– Жаль, мы остальных не видели, – ответил Глыба, – по рассказам Мурвака, выглядят они, сказать «странно» – ничего не сказать. Одичавший равшар с клеймом на лбу, какой-то бритоголовый клириец с ножами, рыбоголовый, увешанный цепями какими—то, а с ними вообще непонятно, кто, гуманоид, который выглядит, как дерево. Нет, это правда какая-то ошибка природы. Словно собрались там самые отталкивающие и странные представители нашего мира.

– Арстель! – крикнул Хельд, выскочивший из таверны, – вроде бы здесь я трактирщик, а не ты. Чего же люди возле твоей лавки собираются? Башмаки – это, не спорю, здорово, но ими сыт не будешь.

Арстель в привычном жесте изобразил уголком рта подобие полуулыбки, плотник по прозвищу Глыба поглядел в сторону таверны, из кирпичной трубы которой валил дым такой же плотности, как в любой другой день, а Шая с Карен предпочли оставить без комментариев его реплику. Равшар попрощался со всеми и отправился заниматься земледелием.

– Я не против, чтобы вы общались, чешите языки на здоровье, но не могли бы вы перенести дислокацию беседы в «Желудок Дракона»? Мне вообще по барабану, о чем вы говорите, и я скорее трахну дерево, чем буду точить лясы с вами, но мне нужны ваши деньги, клиентура. О чем, кстати, разговор?

Ему пересказали свои опасения Карен и Арстель, но когда речь зашла о гостях, обосновавшихся в лагере, Хельд выдал:

– Слушайте мою гениальную идею! Точнее, она обычная, но для ваших слабых мозгов покажется невообразимо умной. Почему бы нам не отправиться к ним в лагерь и не узнать все самим? Я понимаю, что народ они страшный, видел вчера нескольких в таверне – жуть, но не всем же быть красавцами вроде меня. Пойдем и узнаем. К чему гадать, как вы, да еще и без кофейной гущи? Вы точно отстаете в развитии, не можете даже вопрос сформулировать, с кем я живу.

Они условились выбрать один из ближайших дней и всем вместе отправиться в лагерь незваных гостей. Хельд и те, кто захотел, отправились на обед в «Желудке дракона», Арстель же решил сделать перерыв в работе и провести время по своему усмотрению.

***

Он зашел в местную библиотеку, если эту маленькую хижину с несколькими книжными шкафами можно было так называть, к южанину – клирийцу по имени Клуатак. Он хоть и был по происхождению клирийцем, но давно уже ассимилировался, ведь почти всю жизнь пробыл в Аргое. Библиотекарь уже начал седеть, лицо его прорезали первые морщины, но в его движениях еще осталась та резвость, а в глазах – озорной огонек, свойственный людям с юга. Длинные волосы его были собраны в хвост, носил он такую же одежду, как и остальные селяне королевства Аргои – рабочие брюки и деревенскую рубаху с жилетом.

– Арстель, дружище! Рад тебя видеть! Хочешь еще какую-нибудь книгу взять или, может, вернуть? – показался из-за высокого шкафа клириец.

Он нес в руке лист пергамента и положил на столешницу, приготовив перо и чернила.

– Я вот, прочел ту биографию короля Ганзарула Второго, которую ты давал мне неделю назад. Думаю, пришло время ее вернуть.

– Хм, да, пожалуй, – задумчиво покивал Клуатак, обмакнув перо в чернильницу и черкнув что-то на листе, – дай угадаю – составил эту биографию пресловутый Ревиан Гувер?

– Да. Мне понравилось, пишет он обстоятельно.

– Как знаешь, а я бы не доверял этому выдумщику расширять мой кругозор. Он слишком любит приукрасить историю, чтобы претендовать на объективность. История этого не любит.

– Но ведь он жил при дворе еще во времена Его покойного Величества.

– Жить-то жил, вот только что он оттуда вынес? Как по мне – так он только наживается с нашей наивности и невежества.

Арстель пожал плечами. Он, чаще всего, избегал споров, особенно, если это касалось вопросов, в которых он не был силен.

– Ладно, давай этот талмуд сюда, – библиотекарь взял толстую книгу и аккуратнл, несмотря на пренебрежительный тон, поставил ее на полку ближайшего шкафа.

– Знаешь, Арстель, мне ведь уже больше шестидесяти, – продолжил он, – наверное, поздно что-то менять в своей жизни. Но ты еще молод! Может быть, все же стоит покинуть родные края и увидеть мир хотя бы до того, как ты одряхлеешь? Так ведь вся жизнь пройдет. А ты словно живешь чужой жизнью, пытаешься заполнить пустоту внутри себя какими-то историями, правдивыми или выдуманными – неважно. Важно лишь то, что твоя жизнь уходит, а ты существуешь, а не живешь. Причем, о твоем существовании практически никто не знает.

Арстелю не понравился вопрос Клуатака. Размышлять о таких вещах наедине с самим собой – это одно, здесь он чувствовал некую защищенность, Арстеля успокаивало, что никто не мог услышать его мысли, а он мог в любой момент поменять решение. В основном он находил то одно, то другое оправдание своему категорически оседлому образу жизни. Но когда его об этом спросил библиотекарь, думать о таких вещах стало сложнее, Арстелю не хотелось признаваться, что он боится покидать свою привычную среду, но вместе с тем она ему уже опостылела.

– Не знаю, Клуатак. Многие ведь так и живут, не сходя со своего надела, участка, городка. Здесь у меня есть место. А там, в большом мире, меня никто не ждет. Не зря же говорят – где родился, там и сгодился.

– Не будь дураком, юноша, – покачал головой южанин, – Ранкор, быть может, и не райский уголок, но здесь есть, на что посмотреть. Видел ли ты изящно отделанные усадьбы крылатых флорскелов на Пятиконечной Скале? Как эти ребята летают меж водопадов, льющихся с горных вершин. Кстати, девушки там красивые, а их императрица, насколько я слышал, – любо-дорого глядеть! Бывал ли ты в густом Лайнур-Арае, где, по легендам, духам виден каждый твой шаг, а лесной народ владеет тайным знанием. Видел ли ты громадные каменно-железные города, корабли рыбоголовых скиарлов? А пустоши равшаров? Хотя туда лучше не заходить, а то следующей остановкой будет уже царство небесное, Йорхэн. Все же, разве тебя это все не влечет? Ты так молод, но словно уже давно мертв внутри.

Арстель уже собрался ответить, что он подумает над словами своего немолодого собеседника, и уйти, как вдруг раздался стук в дверь.

– Входите! – выкрикнул Клуатак.

Вошедший поразил Арстеля своим видом. Как и Клуатак, он по национальности был уроженцем Клирии, в возрасте разница между ними тоже не была большой, но насколько же разными людьми они были. Скромно одетый библиотекарь, засучивший рукава с пером в руке, которого было бы сложно отличить от односельчан, если бы не оливковый цвет кожи. Гость же представлял собой картину, которую встретишь редко. Одет он был в халат из серого сукна. Перевязан он был монашеской рясой желтого цвета. Широкие клирийские штаны, подвязанные портянками. Бритоголовый. Клуатак сразу понял, кто перед ним – представитель некоего монашеского ордена, поклоняющегося Араю Илгериасу. Это можно было понять, лишь глянув на медальон, висевший на шее у монаха – стальной круг, от которого во все стороны исходили острые иглы, изображавшие лучи. Это был символ Сферы Илгериаса – частицы энергетического тела высшего божества, той самой искры, от которой разгорелась, по легендам, жизнь на Ранкоре еще тогда, когда этот мир не имел никакого названия. На поясе его висело четыре или пять ножей, а монашескую робу пересекала перевязь, на которой крепилось множество метательных лезвий. У Арстеля закралось подозрение, что скрывал пришелец гораздо больше оружия, чем держал на виду. Однако взгляд этого человека выражал полное умиротворение и некоторую отрешенность, он излучал добродушие, но вместе с тем смотрел на то, что его окружало, без особого вовлечения, словно материальная действительность не представляла для блюстителя духовного образа жизни сильного интереса. С тем же равнодушным и вместе с тем не лишенным удовольствия и дружелюбия выражением лица он оглядел Арстеля и Клуатака.

– Мир вам, братья, – прочертил он прямой и косой кресты рукой, обозначающие сферу Илгериаса, символ веры в высшие силы.

– Мое почтение, – слегка улыбнувшись, кивнул Арстель.

– И тебе того же, монах, – подобрался Клуатак, явно не ожидавший столь нетипичного посетителя для этих краёв, – с чем пришел к нам?

– Божьи пути завели меня сюда, как и вас, – остановился на середине комнаты клириец, оглядывая тусклую лампу на свече, криво прибитую гвоздями в углу у лестницы, – но я не могу отрицать, что явился абсолютно без осознания своих намерений. А можете ли вы сказать о себе то же самое?

Арстель решил промолчать. Он сразу понял, что этот гость – один из тех, о ком упоминала Юкиара, кого обсуждали его односельчане у лавки. Арстелю не довелось увидеть воочию гостей, наделавших столько шуму, но по слухам, которые разносятся, всеизвестно, быстрее ветра, он уже понял, что незваные гости отнюдь не похожи на обычных путников.

– Братец мой, земляк. Может быть, мы оставим обсуждение этих тем на другой раз? Я не против поболтать, но все же я выполняю конкретную работу, поэтому скажи четко, что тебе нужно или, прошу, не отнимай время у моего клиента.

– Я и не собирался красть ничье время. Но, судя по твоей спешке, ты его крадешь у себя сам, брат мой. Твоя суетливость в работе говорит об озабоченности материальной жизнью и том, что ты вовсе не думаешь о душе, разве не так? А пришел я за вполне конкретной вещью – мне нужны карты Бёрнфилда, чем подробнее, тем лучше. Желательно, не старше 1700-го года, сам понимаешь, многое поменялось после войн в Клирии и на Севере.

– Слишком многое, – изменился в лице Клуатак, который во времена войны хоть и не жил на родине, но знал о многочисленных людях одной с ним крови, канувших в лету, – что ж, я попробую откопать карты, хотя это дело небыстрое. Придется тебе подождать.

– На все воля Арая Илгериаса, – кивнул монах.

– Кстати, как тебя звать? – оглянулся библиотекарь.

– Мое имя Шаабан. По крайней мере, в этом воплощении.

– Клуатак.

– Арстель, – протянул ему мозолистую руку сапожник.

Хватка монаха была крепкой, Арстелю показалось, что Шаабан с легкостью мог бы раздробить его костяшки, если бы захотел. Клуатак скрылся, Арстелю показалось, что самое время поговорить и разузнать побольше как о гостях, так и о самом монахе, а возможно – и о том таинственном красноволосом человеке. Арстель так и не успел отойти от вчерашнего разговора с ним. За окном было тихо, было видно только травницу и Мурвака, прошедшую по своим делам, а у соседней хижины стояла старая телега мельника Ропхиана, которой он изредка пользовался. Как понял Арстель, Шаабан явился один.

– Так… я же правильно понимаю, вы монах? – неуверенно начал Арстель, тут же взволновавшись, что выставил себя дураком, констатировав очевидное.

– Да. Уже двадцать пять лет я следую по пути освобождения и служу высшему божеству, – искренне ответил Шаабан, – а ты чем занимаешься?

– Ой, да ничем интересным, – отмахнулся Арстель, – так, латаю обувь, штопаю сапоги местным. Скучная работа, хотя и нужная.

– Почему же скучная? – ответил монах, – если от всего сердца преподнести сделанную тобой обувь как Богу, так и братьям и сестрам, разве не будешь ты счастлив и с удовольствием создавать все новые и новые пары обуви? Скучной ведь делает твою работу не она сама, а твое отношение к ней. А вызвано оно отсутствием Арая Илгериаса в твоей жизни. Когда человек перестает думать о себе и начинает беспокоиться о ближних и о том, как жить в согласии с высшими силами, он становится поистине счастлив. Ведь это путь спасения души. Жаль, многие этого не знают или отказываются понимать.

– Мудрые слова. В книге Трёх Миров Калтахин, первый из магов, учитель всех великих кудесников древности, говорил нечто подобное.

– Немудрено, – рассмеялся монах, – любой уважающий себя маг знает, откуда произошла его сила и воздает должное тому, кто его ею наделил. Наш наставник бы подтвердил это, будь он сейчас здесь.

– Наставник? – догадки Арстеля подтвердились.

Значит, этот священнослужитель и в самом деле связан с людьми, разбившими лагерь возле Крестала.

– Именно так, – улыбнулся Шаабан, – мудрый человек. Ты еще убедишься в этом, если тебе доведется поговорить с ним.

– Недавно в бар моего друга заходила девушка по имени Юкиара. Она тоже упоминала о том, что ее и еще много людей кто-то за собой ведет.

– Юки, да, знаю ее. Хорошая девочка, хотя слишком мало задумывается о Боге. Впрочем, это не ее вина, так уж сложилось.

– Могу я спросить, что объединяет тебя, ее, наставника и остальных? Какие цели вы преследуете и куда направляетесь?

Шаабан в раздумье опустил руку на навершие искривленного клирийского кинжала на поясе, рукоять которого была обмотана пыльной веревкой.

– Лично я преследую цель освобождения и достижения вечной жизни в обители Арая Илгериаса. С наставником я лишь потому, что те ценности, которые он пропагандирует, соприкасаются в чем-то с моей верой. К тому же, он делает жизнь тех, кто идет за ним, лучше. Но о целях его тебе лучше узнать из первых рук, из первоисточника.

– Как?

– Юки разве не говорила, что мы разбили лагерь возле селения?

– Да, упоминала.

– Сегодня вечером наставник будет проводить дискуссию. Мы часто это делаем – выслушиваем предложения соратников, идеи, приходим к единому мнению, пытаемся лучше понять наставника и себя. А он помогает нам найти решение многих сложно разрешаемых проблем. Это сложно передать словами, будет лучше, если ты придешь и посмотришь на этого человека в действии.

Арстеля охватило смешанное чувство. С одной стороны, он уже сам начал беспокояться, что старый мельник и Харал Глыба были правы и с сектантами связываться опасно, а Мурвак был не так уж глуп, что отнесся к ним с нескрываемой неприязнью. Мало ли, какие цели они могли преследовать. Однако лишь вспомнив Юкиару, любопытство его пересиливало и Арстеля распирало желание прийти и узнать самому. Не мог он заставить себя поверить, что девушка вроде Юки могла связаться с нечестивцами и лиходеями. Оставалось лишь сказать Хельду и остальным, что они приглашены.

– Это для меня честь, получить приглашение. Знаете, наша деревня уже много лет, десятилетиями, жила по заведенному однообразному распорядку, конечно, через нее проходило много бродячих торговцев, актеров, просто бродяг без гроша в кармане, но никогда еще мы не видели что-то настолько непонятное, вроде вашей общины.

– Что ж. Пути Арая Илгериаса неисповедимы, – ответил Шаабан, – по правде говоря, было бы лучше, если бы пришло как можно больше местного честного люда. Я успел заметить, что нас опасаются и не доверяют нам. Быть может, нам, как ближним, стоит попытаться понять друг друга?

– Да, конечно. С удовольствием ознакомлюсь с вашими взглядами. Если хотите, Шаабан, я могу передать остальным, чтобы пришли вечером, мы как раз собирались в ближайшее время заглянуть.

– Дай Бог, получится собраться.

Через минуту вернулся Клуатак, несший под мышкой несколько свертков, развернул их на деревянной стойке, демонстрируя как план Бёрнфилда, так и эскизы достопримечательностей города, зданий, по которым можно было ориентироваться в местности. Монах поблагодарил и ушел, а Арстель передал библиотекарю просьбу явиться к вечеру на встречу в лагере. Клуатак наотрез отказался:

– Слушай, Арстель, я уже жизнь, считай, прожил, и, знаешь, стараюсь держаться подальше от всего этого… бурного движения. А ты сходи, даже не спорь! Может быть, эти люди еще сумеют тебя переубедить и не потратить жизнь понапрасну, как я.

Арстель замялся, сунув руки в карманы. Оглядев шкафы и расписной клирийский ковер между ними.

– А что будете делать вы, Клуатак?

– А что мне, библиотекарю, можно делать? Книги сами себя салфеткой не протрут! А вот запылиться вполне могут. Ладно, дружище, ты пока бы тоже занялся своей работой, вечером ведь такой возможности не представится.

Откланявшись, Арстель вышел, аккуратно, стараясь не хлопать, закрыв за собой дверь. Ему было неприятно слышать о том, что шестидесятилетний Клуатак называл себя стариком – он сразу вспоминал своих родителей, которые, в годы его юности, достигнув примерно того же возраста, причисляли себя к людям преклонного возраста. Юный Арстель не мог принять того, что в скором времени останется в этом мире один. Вспомнив это, он задумался и о времени, которое, как известно, не вернуть. Тридцать лет проживя и делая одно и то же, он задумался о том, не было ли это несчастьем, ведь и его отец тоже, желая лучшего для сына, советовал Арстелю хотя бы попробовать перебраться в город, желательно, в столицу и открыть сапожную лавку там. А еще лучше – походить по Ранкору перед этим. Но, увидев снова, в который раз, родные холмистые пейзажи, густую траву и протоптанную за много лет тропинку, соединявшую ветховатые хижины из дерева и соломы, он преисполнился спокойствия. Вновь взглянув в небо, оглядев облака, которые медленно плыли в своем направлении, он направился в сторону своей лавки. Неподалеку курился дым возле трактира его единственного настоящего и лучшего друга – Хельда, который в последние годы практически заменил утерянную семью сапожнику. Вернувшись к работе, Арстель не мог перестать думать о Юки, своей жизни, гостях, наставнике. Так незаметно пролетело время и начало вечереть. Пришла пора собираться на встречу.

***

У хижины, в которой жил мельник Ропхиан, откуда он каждый день направлялся на свою мельницу, возле его повозки собралась приличная часть поселка. Арстель на пути пересекся с Карен и, завязав будничный разговор о том, как у кого прошел день, они присоединились к остальным. Солнце уже почти зашло, а неполная стареющая луна начала светить. Арстель давно любил провожать закаты в молчаливом созерцании их красоты, поэтому картина приподняла ему настроение. Идти в лагерь собрались местная священнослужительница Канария, которая практически не расставалась с церковным нарядом – целомудренным платьем черного цвета и белым чепцом. Был там и плотник Харал Зверюга со своей семнадцатилетней сестрой, которая рассказывала ему, судя по всему, какую-то смешную историю, а мускулистый брат так и катился от хохота, травница-хаглорианка Шая, мельник Ропхиан и староста селения Кёрк о чем то спорили с равшаром-земледельцем Гранашем и Хельдом, возле которого стояла ручная тележка, уставленная до краев бочонками с крепким пойлом, флорскел решил немного облегчить запасы кладовых своего трактира. Лесоруб Мурвак был тоже здесь, когда Карен спросила его, зачем он тоже собирается на встречу, если уже терпеть не может гостей, он ответил:

– Я хочу понять, есть ли реальная угроза от этих недосектантов, – его аж перекосило на последнем слове, – да и потом, мне даже интересно посмотреть, что они из себя представляют, насколько они двинутые.

– Чтобы почувствовать свое превосходство? – спросил Хельд, облокотившийся на тележку.

– А почему бы и нет? – ощерился Мурвак.

– Мне бы твою способность видеть то, чего нет, Мурвак! Может быть, я бы тогда уже жил во дворце с гаремом, набитым наложницами-южанками. Они такое умеют делать своими руками и не только ими, если бы вы знали…

– А ты, Хельд, конечно, испытал это на собственном опыте! – сказала Карен.

– Конечно! Мне это как-то приснилось. Научитесь управлять своим сном – и не такое увидите, друзья мои.

– Как по мне, наш мир и так полон всяких безумств, чтобы еще и добавлять что-то воображаемое, особенно, если воображение такое больное, как у тебя, Хельд, – сказала сестра Харала Глыбы Наяра.

– Ну не скажи, многие красотки Севера и Клирии, бывавшие в «Желудке Дракона», жаждали познать на себе мои фантазии! Но отчего же я занимаюсь этим во сне – из благородных побуждений, ведь соблазняй я реальных женщин – все вы, собратья-мужики, остались бы у разбитого корыта.

– Куда уж всем нам до твоего великолепия, – без намека на недовольство ответил Арстель, – и как ты вообще живешь с нами, простыми смертными.

Мурвак очень хотел сказать Хельду, как его достала эта болтовня, но передумал, ведь тогда он рисковал лишиться выпивки, а то и вовсе прохода к месту регулярных пьянок – «Желудку Дракона».

– Развращенный у тебя ум, Хельд, – сказала Шая, – в лесах Лайнур-Арая, если ты еще собираешься туда отправиться, такое не любят.

Канария хранила молчание, а Глыба со своей сестрой едва сдерживались, чтобы снова не повалиться со смеху. Наконец, они решили отправиться к пристанищу гостей своих земель.

***

Путь оказался достаточно близкий. Карен уже успела обойти края и несколько раз видела огни и струи дыма, курящиеся над лагерем, и без труда сумела провести остальных нужным путем. Тракт, выходящий из деревни, представлял собой довольно широкую дорогу, которая ответвлялась в суженную тропинку, уходящую в сторону полесья, редких деревьев, вблизи которых уже начинался лес, пусть и небольшой.

Впереди шагал Хельд, как ни странно, молча. Вместе с остальными пришло еще тридцать человек, что было не слишком значительным числом для поселка, в котором жило около двух сотен подданных Аргои. У ближайшего дуба полулежал молодой парень, почти юноша. Светловолосый, атлетично сложенный, он был одет в грубый плащ из зеленого сукна, жилет, усеянный карманами, простецкие брюки и кожаные сапоги. Он завидел приближающихся еще до того, как сам попал в их поле зрение. Он с пружинистой легкостью подскочил и скорым шагом направился в их сторону. За спиной его был колчан со стрелами. В руке держал он неброский, но весьма гладкий и гибкий лук.

– Вы все же явились, – сказал он это с дружелюбной улыбкой, но с несколько ироничной интонацией, словно сомневался, что ему и его соратникам вообще стоит сходиться с местными, – значит, Шаабан вас пригласил на наше собрание.

– Их, быть может, и пригласил, а меня никогда не зовут, я сам прихожу, – ответил Хельд, – не лишать же вас столь важного гостя.

– Если по существу, – вступил в диалог Арстель, немного запнувшись, парень смотрел на него, словно ястреб на добычу, – то мы самостоятельно приняли коллективное решение протянуть руку, познакомиться с вами. В Крестале издавна рады гостям, а получить приглашение от вашего спутника было для нас честью еще большей, чем ваш визит в наши края.

Молодой лучник присвистнул, растянув губы в саркастичной усмешке, словно сама мысль о том, что эти простые люди и крылатый флорскел Хельд предполагают, что могут ставить себя вровень с ним, донельзя нелепа.

– Что ж, мы тоже рады гостям на территории, что занимаем. Правда, это зависит от того, что это за гости, – сказал он так, словно любая территория, на которой обоснуется его группа, автоматически становится ее собственностью, – меня зовут Шойрил.

– Тоже мне, важнецкий какой, – Мурвака от злобы скорежило, но гнев его был праведный, – это наша земля и такое решать лишь нам.

Шойрил оглядел его жестким и холодным взором и с вызовом спросил:

– А я разве претендовал на вашу землю? – он двинулся вперед, Мурвак не сдвинулся с места и, облизнув губы, приготовил ответ.

– Ты наглец и дуралей в придачу, это вы наши гости, а не мы – ваши. Запомни это хорошо, сынок, иначе надолго вы здесь не останетесь.

– А я Арстель, – он протянул руку, чтобы сгладить конфликт, но Шойрил тут же самым неучтивым образом ее отбросил.

– Потом будем с вами расшаркиваться, идите за мной, время ждать не будет вашего соизволенья. Наставник скоро начнет свою речь, – он со злобой покосился на Мурвака.

Это был один из тех немногих случаев, когда Карен, Шая, Арстель и остальные в глубине души прониклись уважением к сварливому лесорубу Мурваку. Быть может, он не был приятным собеседником, но отстоять позицию односельчан и поставить на место зарвавшегося юнца ему, без сомненья, удалось. Люди уходили дальше, в сторону лужайки, дальше от тропы, что вела в сторону мельницы, пристроившейся на самом высоком из ближайших холмов, ее лопасти вяло крутились силой ветра, пока немолодой хозяин этого строения, шагая немного кривоватой и шаткой походкой, медленно пытался поспеть за остальными.

Петляя между нескольких холмов и взойдя на всхолмье, они открыли для себя поистине необычное зрелище – практически второе такое же по объему селение обосновалось рядом с родным Кресталом, только вместо хижин были ветхие шатры, развевающиеся на ветру, земля возле них кишела матрасами и спальными мешками, а люди сбивались группами возле кострищ и жарили на вертелах мясо или овощи, купленные по пути у бродячих торговцев. Многие из них были одеты в простецкую охотничью или ремесленную одежду, но показывались и магики, облаченные в поношенные и дырявые балахоны, которые доставали до невысокой травы. Крестальцы пока что держались группой, они уже успели привлечь множество взглядов, в то же время сами наблюдали с интересом за этими странствующими людьми. Из-за широкого клена и двух осин показалась Юкиара, возле которой шагал шестнадцатилетний отрок. Чем-то они были похожи – резкие черты лица, заостренный подбородок и немного выступающие скулы и узкая линия губ. Но если у парня преобладала настороженность в тоне лица, то девушка выражала собой полную вовлеченность во все, что происходило вокруг, простодушие и некоторое любопытство. Оба они несли хворост и свалили возле одного из кострищ, возле которого уже начали стекаться люди и другие существа. Подростка подозвал какой-то возрастной человек с густой бородой и заметной плешью. Юкиара утерла пот со лба и уперла руки в бока, с удовлетворенным видом оглядывая лагерь, который уже успели обустроить ее спутники. Стоило селянам показаться на лугу, девушка одной из первых подошла к путникам, а стоило ей увидеть знакомые лица Арстеля и Хельда – она устремилась едва ли не вприпрыжку.

– А я боялась, что вы не решитесь прийти, ребята! Надеюсь, наши походные грубые условия жизни не смущают вас, – она кивнула в направлении костра, возле которого только что свалила охапку ветвей и поленьев, – присоединяйтесь, пока наши троглодиты не умяли все ваши угощения.

Она, не боясь показаться фамильярной, обхватила одной рукой Карен, другой – Арстеля и аккуратно подтолкнула их в сторону огня. Арстель, не привыкший к контакту с другим полом, едва не покраснел, как вареные морепродукты, хотя для девушки это было обыкновенное проявление радушия. Хельд решил сломать систему общепринятых правил передвижения и по ломаной кривой кругом обошел все костры лагеря, прежде чем сесть туда, куда пригласила Юкиара. Он наматывал круги вокруг кострищ, хлопая по плечу кого попало из встречных и восклицая что-то вроде: «Как жизнь, брат?! Вот мы и встретились!», когда ему отвечали, что его впервые видят, Хельд отвечал: «Так мы в буквальном смысле целую жизнь не виделись!» По пути он чуть не опрокинул котел с каким-то зельем, возле которого сидело трое магов-учеников. Несколько капель упало на землю и выжгло пучок травы в мгновение ока. Когда мужчина с надвинутым капюшоном, возвысив голос, дал понять Хельду, что таким неуклюжим ослам следует держаться подальше от взрывчатого снадобья, Хельд ответил: «Я не виноват, что повара вы никудышные, кто же знал, что вы не умеете варить куриный суп! Я бы вас научил, но вы такие нищие, что жаль смотреть, боюсь, не потянете уроки». Арстель, уже усевшийся рядом с Юкиарой, прикрыл лицо рукой, стыдясь вызывающего поведения друга, хотя человек в красной бандане, возле которого лежала пара ятаганов, от души рассмеялся. Наконец, Хельд, Карен, Арстель, Шая и большинство крестальцев, кроме Мурвака, который прохаживался взад-вперед у последних палаток, с недоверием и неодобрением наблюдая за всеобщим весельем, расселись у самого большого кострища, в который уже успели набросать уйму принесенной растопки.

– Тьфу ты, даже хворост нарубить не могут, остолопы, – снова сплюнул Мурвак, – приносят какие-то коряги, гнилые, под стать самим себе.

Он незаметно, пока не видел бородатый человек с бритой головой и магическим жезлом в руке, недавно заходивший в бар к Хельду, Реадхалл Бескровный, стащил бутыль вина у ближайшего круга отдыхающих путешественников, и так и присосался к ней.

– А что мы сидим-то? – Юки обратилась к своим соратникам, – разливайте выпивку, раздайте гостям угощение, где ваши манеры.

– Да не нужно, благодарю, мы и сами, – начал Арстель, но его прервал Хельд.

– Я за то, чтобы вы бросили эту отраву, приготовленную демоны поймут где, и отправились всем скопом в «Желудок Дракона», – произнес Хельд.

– Может быть, ты успокоишься? – сказала ему Карен, – хватит уже отсвечивать, крылатый.

Юки, усмехнувшись, всплеснула руками:

– Ой, да ладно! Я бы с удовольствием туда еще раз сходила, но разве плохо, если вы узнаете, хотя бы примерно, как мы живем?

– Вряд ли вы узнаете, поскольку мы слишком основательно приготовились к этой массовой встрече, – сказал бородатый пожилой мужчина с топорищем за спиной, – обычно наша жизнь куда прозаичнее.

– Мы столькое сделали, ставили эти палатки, рубили ветви для костра, разносили вещи, руки отваливаются! Почему наш наставник не может просто все сдать в одну секунду своей силой? – простонал паренек, который пришел с Юкиарой.

Блондин Шойрил бросил в траву лук и сел вместе со всеми.

– Может быть, хватит ныть, Сангельс? Если ты такой слюнтяй, зачем тогда идешь за нами?

– Ну-ка полегче с моим братом, – Юкиара мгновенно изменилась в лице, став совершенно серьезной и собранной, точно пантера перед прыжком.

Шойрил поднял руки в примирительном жесте:

– Ладно-ладно, я ведь когда-то и сам был таким же. Жизнь еще тебя исправит, дружище, – бросил он взгляд в сторону Сангельса.

Юноша оставил реплику без внимания, но обратился к сестре:

– Юки, разве я просил меня защищать? Я и сам могу постоять за себя.

Она улыбнулась и взъерошила ему волосы, но ничего не ответила.

Хаглорианка Шая оглядела вертел над костром, на котором жарился окорок, и проговорила:

– Если вы еще не знаете, у нас в Хаглоре есть чье-то мясо не принято, так что я воздержусь, с вашего позволения.

Она потянулась за хлебом, тем временем Арстель попытался начать разговор:

– Итак, значит, вы брат и сестра.

Юкиара утвердительно кивнула.

– Да. Раньше, до того, как мы присоединились к наставнику, мы бродили по улицам Вархула вместе, а в мире этом мы были совершенно одни. Теперь мы обрели семью в наших союзниках, но я все еще присматриваю за ним.

Парень закатил глаза и скривился, всем видом показывая, что в заботе сестры не нуждается.

– Ясно, – ответил Арстель, – нелегко вам пришлось.

– Да, – энергично мотнула головой Юкиара, стараясь скрыть свои эмоции под маской бодрости, – но это дело прошлое.

Хельд приложился к бутыли самогона и, не оценив, бросил его в пламя соседнего костра, вызвав возмущенные крики людей, которых едва не обожгли языки пламени.

– Знаете, я не скажу, что мне это интересно, – обратился он к Юкиаре и остальным, – но надо как-то поддерживать диалог, раз уж мы здесь. Поведайте нам, что из себя представляет наставник, ваше сборище, чего ради оно вообще существует?

– Мы бы сказали, – ответил ему гуманоид с плавниками на голове и покрытый синеватой чешуей, похожий то ли на рыбу, то ли на земноводную рептилию, – но наставник просил нас не говорить ничего на этом вечере. Он хотел все раскрыть сам.

– Чем больше я слышу об этом вашем наставнике, тем меньше ему доверяю, – сказала Карен, поежившись, будто она тут же усомнилась в уместности своих слов.

– Зря вы так, – сказала Юки, – если бы не этот человек, нас с братом, может, уже и не было бы. Он расскажет все, что нужно, лучше, чем любой из нас. Слушайте, – она собралась встать, точнее, подскочить, но передумала и осталась сидеть, поджав ноги, – может быть, пока наставника нет, мы все перезнакомимся? В плане, узнаем друг друга поближе, расскажем что-то о себе, как вам идея?

Карен, Хельд и равшар Гранаш переглянулись:

– Да вот, некоторых из присутствующих мы уже видали в таверне недавно, – сказала Карен.

– Что там, мы лишь только сняли комнаты, а я, например, даже обойти деревню не успел, что же за напасть!

– Подожди, Сангельс, – одернула Юкиара брата, – это прекрасно! Значит, знакомиться будет легче. Ведь некоторых наружность моих друзей, скажем так, может несколько ввести в ступор, – на нее покосился дородный мускулистый равшар с обломанными рогами, покрытый шрамами и с клеймом на лбу, и Юки помотала головой и воскликнула, – нет-нет, я имела в виду другое, вы все красавчики, особенно ты! – она похлопала равшара по спине, – но у них оружия столько, что хватило бы на целый арсенал.

– Не благодарите, – сказал рыбоголовый скиарл, носивший, как это ни странно для его расы, увеличительные стёкла в стальной оправе, которые держались на кожаном ремне, руки и торс его были обмотаны тяжелой цепью, а из рукавов высовывались кончики лезвий, – я Хьерген, местный оружейник, создаю оружие, проектирую, чиню, делаю все, что могу.

– В основном он его банально латает, – усмехнулся бородатый человек с топором.

Он действительно выглядел, как старик, причем, не любящий за собой ухаживать. Борода его была спутанной, в ней виднелись какие-то крошки или даже насекомые, на лысине его уже проступили пятна запекшейся крови, что еще больше старило этого человека, если не считать морщинистого лица и щербатости. Многих зубов ему недоставало, а те, что еще имелись, были кривыми и практически гнилыми.

– Неправда, – решила съязвить Юкиара, – наше латает, зато себя вооружил – будьте-нате. Я таких прорывных механизмов для ближнего боя не видела нигде в Союзе. Если бы он больше думал и о нашей боеспособности, королевские войска не были б нам так страшны. А это… – она провела рукой в сторону мужчины, но он ее быстро осек.

– Я и сам в состоянии представиться, девочка, – он закашлялся, снова хлебнул пива из деревянной кружки, вытерся рукавом и продолжил, – Краух Гримбла я. Родом с Севера, нетрудно догадаться, что по крови – северянин. Воевал я в девяностые годы на стороне своего народа и вождя-освободителя, о чем ни секунды не жалел и не жалею.

Монахиня, скромно покачала головой, не проронив не слова, когда человек в красной бандане предложил ей оставшуюся куриную ножку.

– На мой взгляд, жалеть есть о чем. Когда братья идут друг на друга с оружием, когда по воле Арая Илгериаса им завещано жить на одной земле, в одной стране – это против Бога.

– Замыслы Бога не понять нам, простым смертным, преподобная, – ответил Шаабан, помешивая суп деревянной ложкой. Возможно, Северная война и замыслы короля северян Грора Свободолюбца сепарироваться от Союза – благая цель для их народа и входит в планы Арая Илгериаса. В Книге Трёх Миров сказано, что всем живым существам быть братьями и сестрами положено. Но когда Аргоя фактически делает своим протекторатом Клирию и Север – это прямое нарушение заветов. У нас в эти лихие годы на юге тоже было освободительное движение.

– И ты в нем участвовал, – не спросил, а констатировал факт Гримбла.

– По глупости, брат мой бледнолицый, – улыбнулся Шаабан, – мир победит любую войну, это я понял, когда принял сан и монашество.

Арстель и Хельд переглянулись – они оба поняли, что этот клириец отнюдь не всегда был монахом и твердил всюду богословские проповеди. Судя по обилию кинжалов и метательных ножей у него на поясе и перевязной ленте, у этого человека могло быть весьма темное прошлое.

– О, Шаабан! – с набитым кашей ртом крикнула Юкиара, – теперь твоя очередь. Расскажи о себе людям.

Монах развел руками и снова загадочно улыбнулся.

– Я все уже рассказал. Было время, я был молод, по глупости пошел не тем путем. Я видел войну, слезы, страдания, смерть. Видел алчность, ненависть, ярость. Сам порой отдавался этим низменным чувствам. Но вера и милость Арая Илгериаса помогли мне прозреть и увидеть луч света в кромешной тьме.

– Вот это умение! – прыснул Мурвак, успевший подойти к ближайшему столу, уставленному горшками, в которых остывало жаркое, – сказать столько и ничего не сказать. Тоже мне, умник нашелся.

Ему не ответили, одна Юкиара бросила быстрый взгляд в сторону этого человека, но тут же переключилась на своих собеседников.

– А я из Энроса, – сказал Шойрил, с любовью во взгляде погладив свой лук, – Шойрил, как я уже вам говорил. Я был слишком мал, чтобы участвовать в последних войнах, но тоже кое-что видел. Перебрался в Аргою, меня, как и всех, слегка помотала жизнь, и вот я здесь. Остальное за меня скажет мой лук.

– Брок, – шутливо помахал рукой прибывшим селянам тот, что держал при себе парные мечи, – что могу сказать о себе? Я вольная птица. Небо – мой дом, трава – ковер, а палатка – вместо роскошного поместья.

– Если сказать по правде, то он самый большой бездельник и шалопай, каких только можно найти, – сказала Юкиара, – но мы его все равно любим.

Арстель снова невольно улыбнулся, глядя, как эти люди общаются между собой. Его притягивало, словно насекомое – к источнику света, то, как эти люди принимают других такими, какие они есть, как относятся друг к другу. У него возникло смутное желание не возвращаться в деревню сразу, а, может быть, пожить с ними, если разрешат, хотя бы сутки. На Юкиару глядеть ему было приятнее всего, его словно пронизывало живительным светом от одного ее присутствия и жизнерадостности.

– А нашего боевого друга, равшара, зовут Кога, он… – начала было Юкиара, но ее оборвали.

– Я расскажу все сам, когда найду нужным, – прорычал клейменый равшар.

Арстель знал, что клеймо, выжженное на лбу каленым железом, говорит о его статусе изгоя, так обычно поступали в равшарских племенах за публичный позор, к примеру, отказ от сражения или бегство с поля боя. Арстелю с трудом верилось, что этот покоцанный здоровяк мог бы позволить себе спасовать, но среди равшаров, которые жить не могут без сражений, поводов для изгнания могло найтись очень много. Основное правило жизни этих существ – война – основа всего, в мире теряешь свою стойкость. Поэтому они постоянно совершали набеги, нападали на людей, но чаще – друг на друга. Убивали сородичей равшары без тени сожаления, ведь Священное Древо, их общеплеменной тотем, рожало новых пачками.

– Прости, дружище, я забыла, что ты не любишь слышать, как тебя обсуждают, – она пожала плечами, – меня никто представлять, как обычно, не собирается, какие проблемы, сама справлюсь! Итак, обо мне. Точнее, о нас с братом. Родились мы в Ганрае. Честно говоря, расти на улицах Ганрая было не так просто, – она непроизвольно коснулась рукой шрама, но тут же поймала себя на этом и отдернула руку, – какое-то время жили в Храме Мечей, чему-то успела научиться у великих мастеров. Ну а дальше, когда я была примерно как Сангельс, лет в шестнадцать, я встретила Шойрила, и он показал мне, если можно так выразиться, новую сторону жизни.

– Честно говоря, я до сих пор этого не понимаю, – сказал Сангельс, – великий мастер Храма Мечей благоволил нам и даже предлагал остаться навсегда под его крылом. А ты, Юки, вдруг ни с того, ни с сего сорвалась и тебя куда-то понесло, так еще и меня потащила за собой.

– Скажи, разве тебе плохо здесь? – ответила сестра, – мы, считай, нашли новую семью, а у наставника, кстати, тоже есть, чему поучиться.

– А этот шмоток жира с палкой, – Хельд вместо того, чтобы показать, зачем-то кинул куриную кость в сторону Реадхалла Бескровного, который на краю лагеря беседовал с двумя магами, – он что здесь делает? В таверну ко мне он заходил, комнаты снял, но отчего-то остается здесь. Хотя, мне без разницы, лишь бы платил.

– Побольше уважения, сын мой, – ответил Шаабан, – этот человек тесно связан с нашим наставником и принял на себя обязанности его правой руки.

– Этот парень был здесь раньше, чем мы все, – сказал Краух Гримбла, – может быть, они даже вдвоем ходили с наставником еще до того, как начала собираться вся эта орава.

У палатки за несколько костров от них сидел одинокий человек, полирующий свой меч, он, казалось, был полностью отрешен от всего веселья, словно бы и соратники, и гости были абсолютно безынтересны ему. Он был одет в кирасу из стали практически матового черного цвета, а на коленях вместе с мечом у него лежал шлем в виде львиной головы. На наплечниках у него тоже были декоративные львиные головы.

– Неужели это сам Марвол Чёрный Лев? – спросил Арстель, – быть не может! Я читал о нем в книгах Гувера. Это ведь он так долго удерживал позиции во время войны с северянами, а затем попал к ним в плен, но ухитрился сбежать.

– Удивительный человек, – сказал Харал Глыба, а Карен и Шая ему закивали.

– Отчасти, – неопределенно склонила голову набок Юкиара, слегка сморщив лоб, – темная личность, скажу вам. Практически ни с кем не говорит. Но, насколько я его узнала, человек он надежный, а уж в битве такому можно и жизнь доверить, всегда плечо подставит.

– По-моему, мы даже сходились в какой-то из битв, – сказал Краух Гримбла, – сильный, чертяка, забил около десятерых наших.

– Не будем бередить старые раны, – примирительно сказала Юкиара, – он тебя столько раз прикрывал во время боев с, мягко сказать, нашими недоброжелателями.

– Сами-то вы кто будете? – вопрошал Шойрил, парень с луком.

Жители деревни уже собрались представляться по очереди, как вдруг в небе показался силуэт огромного летающего ящера и раздался дикий рёв свысока. Тень этого монстра накрыла собой на мгновение сидящих у костра. Спустя секунду, на землю спикировал дракон. Его алая, точно кровь, чешуя отражала свет огней костров, переливаясь бликами. Из рубинового цвета кожи выступал и проходил вдоль спины, хвоста, шеи гребень изогнутых рогов. Его голова была вытянутой, точно у варана, два прямых рога выступали вперед из темени, а третий произрастал надо лбом. Его янтарные глаза чем-то походили на глаза ящерицы разрезом зрачка. Мощные жилистые передние и задние лапы внушали настороженность, при желании он мог бы одним ударом переломить ствол векового дерева. На драконе было седло, а спрыгнул с него тот самый человек, встреча с которым так запомнилась Арстелю. Если внешность многих людей, обосновавшихся на поляне, была довольно типичной даже притом, что они были магами-неофитами, а к облику других, с которыми успели познакомиться жители Крестала, нужно было лишь привыкнуть, этот человек обладал не только нетипичной внешностью, но было в нём что-то сверхъестественное, точно древняя магическая сила сочилась из него и вгоняла окружающих в благоговейный трепет. Он был очень высоким, почти двухметровым, но не производил впечатления громилы, он был худощавым при этом, скорее походил на длинный жердь. Те же кроваво-красные волосы, стоящие торчком, словно в этого человека только что ударила молния. Лицо сухое, худое с острым подбородком, мощными скулами и глубоко посаженными глазами. Глаза, как и волосы, алые, как жерло вулкана, из их глубины изливался источник огненного света, будто сама душа этого человека состояла из этой разрушительной магической ауры, а тело полностью впитало и проводило сквозь себя ее. Облачен он был в чёрную мантию, халат и широкие штаны, края штанин, мантии и рубашки были оборваны, точно портной решил схалтурить и вместо ровного разреза ткани на куски грубо оборвал ее. Его руки и голени были кое-как обмотаны бинтами, а обут он был в кожаные туфли со стоптанными до предела подошвами. В руке он держал длинный посох с темно-коричневым древком и ювелирно обработанным кристаллом на навершии в виде яйца. Дракон и его хозяин были в чем-то похожи – оба с одинаковым хладнокровным удовольствием осматривали территорию. В отличие от Юкиары, которая, как бы выразился Хельд, была с шилом в одном месте, этот человек был спокоен, точно змея, но которая готовилась к броску. Он с интересом обвел своими красными, точно у ожившего мертвяка, как их описывали в легендах, глазами, и резким шагом двинулся в центр поляны. Обитатели Крестала, что соизволили прийти, уже успели познакомиться со странниками из иных земель, но стоило появиться наезднику красного дракона, как разговоры утихли, а все внимание было направлено в сторону необычного гостя. К нему, суетливо и немного подобострастно поторапливаясь, подошел Реадхалл Бескровный и они обмолвились несколькими фразами.

– Значит, все, кому это нужно, в сборе, – заключил красноволосый.

Арстель задумался над тем, не могли ли увидеть в небе дракона люди из близлежащих населенных пунктов. Крестал был окружен холмистыми равнинами и редкими лесами, но если пройти дальше на запад, попадаются первые села, ведущие к нескольким крупным городам, в том числе и к столице – Силгору. Но и оттуда могли заметить в небе огнедышащее существо, к тому же, не так далеко располагалась Ганрайская Стена, где пограничники также могли его засечь. Хозяина дракона, очевидно, это совсем не беспокоило.

– Итак, братья и сестры, – изрек он, и кристалл в виде яйца сверкнул красным светом, – мне нужно немного вашего внимания.

Как только кристалл, явно, магический – кертахол, на секунду засветился алыми лучами, это усилило внимание слушателей, точно игра крысолова на свирели, за которым идет толпа крыс. Очевидно, этот человек был далеко не так прост. Арстель сразу узнал его. Его терзало смутное подозрение, что этот человек как-то связан с приезжими, а теперь оказалось, что он и есть их наставник, о котором уже было сказано столько слов.

– Мое имя Алагар, – оперся на посох человек, наклонившись вперед, – я имею честь представлять интересы нашей общины и направлять ее, когда требуется. Вы, жители селения Крестал, наверное, гадаете, кто мы, откуда, зачем остановились в округе ваших жилищ и куда направляемся. Прежде всего, хочу заверить вас, что ваша деревня никоим образом не пострадает, больше того, если в ваших землях есть какие-то опасности, грозящие мирным людям, наше братство готово приложить все силы, чтобы устранить проблемы, даже самые серьезные.

Молчали все, даже Мурвак, у которого было желание съязвить, что они только создадут новые проблемы, но он не мог этого сделать. Во взгляде, движениях, энергетике этого человека с длинным посохом было что-то подавляющее волю, было тяжело смотреть на него и внимать его словам и идти против течения его мысли. За этим спокойствием таилась неукротимая сила, которой стоило бы только дать волю, и весь Крестал будет стерт с лица земли, если этот человек того пожелает. И это не было домыслом Мурвака, обычный человек не смог бы собрать вокруг себя такую большую группу настолько разных существ, причем довольно опасных и с сомнительным прошлым. Арстель и Хельд переглянулись – оба они кое-что слышали об Алагаре. Ревиан Гувер писал о нем несколько памфлетов. В них описывался странный человек с весьма радикальными идеями, который был абсолютно неуправляемым типом по отношению к государству, зато отлично умел управлять другими и вести их за собой. Его способности же оставались сокрыты для многих.

– Пришло время отдернуть завесу тьмы, эту ширму, и открыть вам нашу сущность, – продолжил он, прохаживаясь взад-вперед, закинув посох себе на плечо, словно клинок или топор, – мы не больше, чем группа людей, и не только людей, которые стремятся жить в согласии друг с другом и этим миром. Мы странствуем по землям Союза и те, кто имеет желание, вольны присоединиться к нам. Мы помогаем людям, истребляем, к примеру, разного рода отбросов вроде сбежавших преступников, грабителей, фанатиков, любящих похищать людей ради зверских жертвоприношений или групп магов-чернокнижников. Вы можете сказать, что здесь тоже много кудесников, похожих на черникнижников. Это не так. Те люди – благородные девы и мужи, решившие пойти по праведному пути чистой магии в традиции Калтахина Великого, первого из магов. Мы учимся новому, учим друг друга тому, что хорошо умеем. К нам присоединяется много сторонников. Наша община пока еще не набрала достаточно большой размер и влиятельность, чтобы где-то осесть, поэтому до поры до времени кочевой образ жизни нас устроит. Мы собираемся в скором времени покинуть эти края. По традиции я, конечно же, предложу каждому из вас сейчас возможность отправиться в путь с нами – и вы уже никогда не будете прежними. Но что нас всех держит вместе? Должна же быть какая-то идея, которая заставляет тебя идти вперед, менять себя и мир вокруг, стремиться ввысь, – он посмотрел на смеркающееся небо, словно пытался разглядеть там другие миры или сверхъестественных существ, а может, свою мечту, – Поначалу это слабый кусок тлеющего угля, но при необходимых условиях идея, как и пламя, может разгореться, и тогда…

Он помолчал, немного задумавшись. Поглядел на кучу сырых поленьев шириной в водосточную трубу и навел на них свой посох. Точнее, эта куча была сложена ровно, бревна ложились друг на друга, образовывая пусть и кривой, но прямоугольник. Кертахол слабо зажегся тем же светом, а лицо Алагара приобрело сосредоточенность, но полную того же спокойствия, с которым он обращался к людям. В его глазах пробежала искра напряжения разума, а на лбу его бледного лица прибавилось морщин. Поленья вспыхнули в ту же секунду, словно горючее масло от огнива. Огонь так и повалил наверх столбом, словно это дракон, который привез чародея, извергнул струю огня.

– Так и знал! Он колдун! – прошептал Мурвак.

Алагар аккуратно сунул руку в гущу пламени и резко выдернул ее, вскинув вверх, отчего столп пламени поднялся на уровень вековых деревьев и тут же обрушился в прежнее положение. Всех обдало жаром, Арстель инстинктивно отпрянул, а Хельд наоборот, вытаращил глаза и всплеснул руками, изображая взрыв, даже сейчас он не хотел стать серьезным. Мурвак дернулся, словно собрался достать нож из-за голенища, но Шаабан, откуда ни возьмись появившийся, кладя руку ему на плечо, покачал головой, мол, остынь, мужик, все под контролем.

– Если ты знаешь природу стихии, явления или даже живого существа, всегда сможешь научиться подчинять это себе. Все в этом мире имеет свою суть.

Этот человек был властолюбивым и стремился все держать под своим контролем – это было заметно Арстелю с первой же секунды. Глядя на поляну, в сторону деревни или на людей – он словно бы преисполнялся вдохновением, как резчик по дереву, глядя на брусок, из которого он собирался создать изящную скульптуру – этот человек, как показалось Арстелю, так и хотел направить других в свое русло, преобразовать то, что окружало его по своему усмотрению и видению. Сказать, представлял ли он собой опасность, было сложно, но переступать дорогу ему было бы самоубийственно, не обладая таким же могуществом.

– Итак, в чем сущность этой идеи? Стремление к свободе. Лично я считаю, что любая принудительная власть есть зло во плоти. Все эти цари, короли, вельможи, чиновники и прочие упыри пьют кровь простого люда, они пируют в центре Силгора, пока вы влачите в поселках и пригородах, ветхих трущобах свое жалкое существование. Существование, но не жизнь. Кто-то из вас может сказать, что централизованная власть необходима, чтобы поддерживать порядок в обществе, иначе воцарится хаос, неразбериха. Власть, разумеется, должна быть. Но мы не выбирали наших правителей. Эанрил Третий, к примеру, слишком малодушен, слаб духом, чтобы предотвращать усиление угроз Союзным землям, он игнорирует внешние и внутренние угрозы, находит то или иное оправдание. Так вот, правитель должен быть желанным для народа. Он должен быть мудрым и могущественным во всех смыслах, и это должны в нем увидеть люди и выбрать его. Вот, что я вам скажу – посмотрите на нашу общину. Эти люди называют меня наставником и просят меня отдавать распоряжения. Но я ведь не принуждаю никого из них за мной следовать, любой может всегда как уйти, так и прийти. Для того, чтобы царил порядок, люди должны прийти к консенсусу – выбрать достойного лидера, с которого можно брать пример, тот, кто даст им ориентиры, укажет путь. К тому же, необходимо признать, что мы все, люди, равшары, скиарлы, хаглорианцы, флорскелы – все мы одна большая семья, братья и сестры. Поняв это, мы сумеем жить сообща и выживать в любых условиях. Если мы проникнемся этой идеей и будем жить, как живут муравьи, которым коллективный разум позволяет возводить такие сооружения, которые один муравей не построит никогда в жизни, любой диссидент, который посмеет нарушить устои и посмеет устанавливать свои порядки, будет нещадно сметен силой нашего единства.

Он оглядел жителей Крестала, не проронивших ни слова. Если его соратники ловили каждое слово наставника, словно прилежный ученик – школьного преподавателя, то селяне с недоверием и опаской его оглядывали, но никто не осмелился оспорить слова Алагара. Хельд кривился в ухмылке, словно Алагар говорит что-то донельзя нелепое и представляет собой не мощнейшего чародея, который силой мысли может испепелить любого в прах, а дешевый актер-комедиант. Мурвак с презрением слушал вещания и рассуждения Алагара, он словно хотел сказать: «Чем я заслужил такую муку слушать эту собачью чушь?»

– Поверьте, в юности мне довелось видеть войны разруху, нищету – все это из-за политики, решений правителей нашего и других народов. Если подвести итог, моя задача – донести трезвые взгляды на жизнь до максимально возможного количества людей и направить их к изменению мироустройства. Наше общество, система, в которой мы живем – это вязкая и изменчивая, подобно глине, субстанция, которая существует в своем виде только пока мы этого хотим. Если преодолеть страх и начать объединяться, мы сумеем заставить ее работать на нас, а не на тех, кто сидит у нас на шее и жирует за счет честных людей. Мы свой выбор сделали, теперь ваша задача решать – принимать жестокую реальность такой, какая она есть или восстать, сжечь старый мир до тла, но из пепла, подобно фениксу, восстанет новый, в котором будут жить наши потомки, и они уже никогда не узнают тех лишений и невзгод, что мы.

Он с вызовом снова заглянул в глаза всем, на кого упал его взгляд, словно предлагал подискутировать, он остановил взор на Арстеле и подмигнул ему, растянув бледные губы в усмешке. Хельд открыл было рот, чтобы сказать нечто нелепое и вызывающее в своей обычной манере, но не смог себе такого позволить. Видимо, на него тоже действовало подавление воли, вызванное избытком магической силы Алагара.

– Я правильно понял, – осторожно приподнялся староста деревни Кёрк, – что вы призываете людей к революции против короля?

– Поднять Эанрила Третьего на вилы? – Алагар почесал затылок и яростно оскалился, точно его прельщала такая картина, – а зачем это нам? Мы ведь не убийцы и не злодеи. Достаточно поднять народ, перестать всем без исключения играть в игру, придуманную элитой и начать жить по собственному распорядку. Тогда и необходимость в революции отпадет сама собой.

Арстель на этот раз заметил, что уже практически сам разделяет мысли, высказанные Алагаром и начинает мечтать о глобальных переменах, как минимум – присоединиться к общине последователей этого мага и начать новую, полную приключений и острых ощущений жизнь.

– Но ведь это измена, – Кёрку с трудом далось пересилить себя и перечить Алагару, но он был волевым человеком, чем и завоевал уважение односельчан, – даже говорить о таких вещах – уже предательство короны.

– Да? – Алагар пожал плечами, – а если и так. Я уже говорил, что мы не выбирали Эанрила Третьего. То, что его предок, Лангорт Объединитель сумел призвать к единству людские разрозненные народы и кланы, основать Союз, а Ранкор Несокрушимый – собрать все народы воедино и справиться с нашествием Заргула и его народа – не значит, что Эанрила любят и уважают также, как и их. Мы ему ничего не должны. Давайте спросим тех, кто присоединился к движению уравнителей – вот ты, Шойрил! – он направил посох на светловолосого лучника, – почему ты с нами?

Молодой человек поднялся и сбивчиво, но все же уверенно проговорил:

– Во времена Северной войны моему народу очень сильно досталось. Аргойцы втянули нас в свои распри с северянами, хотя энросцы не относятся ни к тем, ни к другим – мы смешанных кровей северян и аргойцев. Но им понадобились наши луки, конечно же, ведь энросцы лучшие стрелки на всем Ранкоре! Я верю, что Алагар и все мы сможем не позволять большим странам угнетать малые народы и навязывать им свою волю, а Энрос станет навеки свободен.

– Хорошо, – одобрительно кивнул Алагар, – очень хорошо. Как насчет тебя, Брок?

Парень в бандане поморщился, вспомнив что-то гнетущее его долгие годы, и со злости пнул один из ятаганов.

– Да достала эта Аргоя уже! Шойрил прав, свободу многих ограничивают, но не только энросцев. Вот Ганрай, его фактически сделали вассалом короля. Нам это надо? Нас втянули в войну с Севером и с Клирией, хотя мы к этому не имели ни малейшего отношения. Умирали и убивали таких же людей, как и мы, которые восстали, потому, что Аргоя угнетала их. Круг замкнулся. Вот Юки, ты же из Ганрая. Согласись, так быть не должно, а?

– Ну, в те годы я была еще слишком мала, – неуверенно сказала она, – так что мало что видела. Но Аргоя и правда слишком много на себя берет. Из-за ее стремления к гегемонии погибло много ганрайцев, клирийцев, северян. С другой стороны, она держит нас в Союзе и заставляет кооперироваться перед угрозой набегов равшаров, к примеру. Не в обиду тебе, Кога. И тебе, Гранаш, – она усмехнулась, снова посерьезнела и продолжила, – но ведь мы могли бы объединиться в равных условиях, а не под железной пятой короля Силгора и его двора.

– Горжусь тобой, Юкиара, – ударил кулаком в грудь Алагар, улыбаясь.

Алагар продолжил расспрашивать своих людей, переходя от одного к другому. Он, вне сомнений, слышал эти истории бесчисленные разы, но его покровительственно-горделивое выражение лица передавало истинное удовлетворение от того, что он слышал. И это было заслуженно, все эти люди как один утверждали, что определились во многом благодаря помощи и наставлениям Алагара. Монах Шаабан сказал, что идеи Алагара помогут привнести в жизнь на Ранкоре равенство и братство, справиться с несправедливостью, но его речам очень не хватало, по мнению монаха, слова Божьего, для чего он и присоединился к этому обществу. Краух Гримбла лишь нехотя, но не без уважения к своему лидеру повторил, что верит в стремление Алагара дать свободу всем народам, в том числе и благородному народу Севера. Скиарл, обмотанный цепями, был оригинальнее, поведав остальным о том, что в его родных землях, на Побережье Кесилора, не ценили его прогрессивные идеи, новшества в технологиях, и Хьерген, как он представился, смиренно смеет надеяться, что после распространения взглядов Братства Уравнителей, – впервые было озвучено название этой общины, – идеи новаторов будут больше приветствоваться по всему миру, а не считаться ересью и служением нечистым силам. Древоподобный хаглорианец Йору-Клиа проронил, что таково было повеление духов. Когда дошла очередь до Реадхалла Бескровного, здоровяк лишь улыбнулся и коротко сказал, что они с Алагаром едины в желании приумножить хорошее и светлое в жизни простых, обделенных многими радостями жизни, людей. Алагар дружески похлопал его по плечу и в последнюю очередь с ожиданием взглянул на равшара, который сидел с суровым видом, подозрительно косясь на селян, но все же внимательно слушал собратьев.

– А как насчет тебя, Кога? Тебе пришлось тягостнее многих, – протянул Алагар, немного вразвалку сделав несколько шагов, но тут же собрался и лицо его сделалось каменным, а взгляд – полон сил, – и это закалило твою волю.

Равшар помолчал, приняв взгляд Алагара, Кога не любил говорить, обычно стараясь молчать как можно больше, но игнорировать этот поток энергии, сметающей любое сопротивление, исходящий из глубины сущности красноволосого чародея, он не сумел.

– У нас, равшаров, – раздался его хриплый, утробный голос, – законы жизни весьма просты – убей или убьют тебя. Кто силен – тот и живет. Наши пять племен испокон веков воюют между собой. Мир для нашего народа неестественен. В мире равшары забывают заветы предков и становятся слабы. Кровь всегда должна литься, – он оскалил свои желтые клыки и пламя костра отразилось в его глазах, равшар скрипнул зубами и заговорил громче, – а я считаю – ни к чему убивать братьев. Пока мы воюем, скиарлы, люди и флорскелы развивают эти самые, как же их… Хьерген!

– Технологии, – вздохнул скиарл, – технологии, брат.

– А хаглорианцы, – он посмотрел на собрата с древесной кожей, – развиваются духовно и магически. Пока мы топчемся на месте веками. Но, как вы понимаете, законы равшаров суровы к тем, кто мыслит иначе.

Он поднял руку ко лбу, на котором до конца жизни этого создания будет вырисовываться отвратительное выжженное железом клеймо, но передумал и отдернул кисть.

– Что ж, – развел руками Алагар, – вот вы и узнали наши взгляды на жизнь. Что скажете, братья и сестры? Разделите ли вы тяготы наших трудов, а затем – сладкие плоды этих усилий? Или же останетесь в стороне? При втором исходе, я вам гарантирую, вы непременно еще о нас услышите.

Эти слова сочились угрозой, Арстель это ясно понял. Только угрозой не ему и окружавшим его людям, но привычному миру и порядкам, заведенным издавна. А прежде всего – королю Аргои. Воцарилось молчание на целую минуту. Алагар терпеливо расхаживал из стороны в сторону, поглядывая на жителей Крестала, словно повар на ингредиенты для супа в кастрюле, в ожидании, что из всего этого получится. Староста деревни Кёрк не решался заговорить. Арстель тоже молчал. И тут подскочил, словно ужаленный, Хельд, и выпалил:

– Да что ты от нас-то, простых людей, хочешь, чудила со светящейся палкой! В твоем лагере ходят непонятные люди с мечами, посохами, а другие – те и вовсе не люди, какие-то деревья ходячие. Я долго слушал этого вашего… наставника. Вам нравится – вы и занимайтесь всякой ерундой! Хотите погостить в моей таверне – пожалуйста, только платите вперед и не занимайте надолго туалет. К нам не лезьте со всякой чушью – иначе мы пошлем весть королю, что в наших краях завелись лиходеи!

Долгое, напряженное молчание. Тишину разрывало лишь тихое дыхание присутствующих, ожидавших развязки, да треск поленьев под еще жарившимся мясом, добытым в лесу. Арстель приготовился замолвить слово за друга, ему предвиделось, что Алагар, не сводивший глаз с посмевшего оспорить его ведущую роль в этом месте, собирается показательно лишить Хельда жизни.

– Да что ты говоришь! – Алагар немного подался вперед, с высоты своего роста оглядывая Хельда, который был заметно ниже, его глаза, Хельд точно увидел, засияли еще более ярким огнем, – я тебе очень советую научиться думать перед тем, как кидаться пустыми угрозами. Я вас ни к чему не принуждаю, – он обвел взглядом всех селян, словно предлагая кому-то с этим поспорить, – но не допущу неуважения к моим ближним. Братство Уравнителей чтит взаимное уважение между всеми живущими в этом мире. Я могу научить уважению многих, в том числе и тебя.

Его посох загорелся, пролив свет на черные одежды мастера-мага и его красные глаза. Хельд попятился, но споткнулся о сучья для костра и больно приземлился на спину.

– Мастер! – воскликнула Юкиара, отводя рукой посох Алагара, который погас, хотя и не сразу, – к чему пугать этих людей? Я уверена, он не со зла, ведь так, Хельд?

Флорскел неуверенно кивнул головой, в робком жесте подняв руки кверху.

– Может, я и в самом деле слегка увлекся, забыв, что люди могут быть совсем не готовы к столь откровенной беседе, – Алагар протянул руку Хельду, – прости, брат, если ввел в ступор, но я не мог позволить тебе говорить со мной в таком тоне в присутствии народа. Я могу тебя понять, тебя сбили с толку суждения, кажущиеся с непривычки странными, но и ты тоже меня пойми. Слишком многое держится на моем авторитете, чтобы ставить его под удар.

Он рывком поднял флорскела и отряхнул его куртку от комьев земли. Хельд сел рядом с Арстелем, который всем своим видом словно бы говорил: «Какой же ты все-таки дурак!»

– Я понимаю, что вы не готовы следовать нашим идеям. Может, оно и правильно – ведь перемены, даже к лучшему, – путь опасный, тогда как стабильность куда спокойнее. Хотя, – пожал плечами Алагар, – иногда изменения этого мира и опасности вместе с ними находят тебя сами. В конце концов, в этом мире все взаимосвязано.

Люди стали постепенно расходиться. Арстель пожелал удачи Юкиаре и не забыл попрощаться с каждым из ее соратников. Шаабан благословил его именем Илгериаса, а Йору-Клиа сказал, что духи улыбаются ему. Остальные ограничились пожеланием удачи. Сходя со склона последним в цепи селян, Арстель обернулся, оглядывая лагерь в последний раз. Члены Братства Уравнителей все так же ели и пили, но некоторые уже готовились ко сну, убирая деревянные плошки в палатки. Красный дракон взмыл в небо, и его рев снова прорезал тишину. Арстель встретился взглядом с Алагаром. Тот улыбнулся и поднял посох вверх, точно кубок с вином, если бы собирался пить за здоровье Арстеля. Арстель помахал ему рукой. Стоило ему моргнуть – красноволосый маг исчез, словно круги на воде.

***

После того, как жители Крестала стали понемногу расходиться и зажигать в домах лампы, в селе сделалось намного тише. Эта тишина обволакивала Арстеля, уже устроившегося в самодельной постели на полу. Мимо подушки Арстеля проползло несколько крупных тараканов, но он лишь проводил их задумчивым взглядом, закинув руки за голову. Из головы у него не выходили эти странные люди и их наставник. Чем больше Арстель погружался в размышления, снова и снова прокручивая в голове слова Алагара, тем более правдивыми он их находил. Арстеля давно уже утомило всеобщее равнодушие, царящее в мире, расслоение общества на страты, касты, иерархия, когда высокое положение занимают те, кому повезло родиться в нужной семье или же добывшие богатства нечестным путем, как граф Монтсерад, который, согласно поверьям, нажился на торговле на черном рынке в полных преступности поселениях вроде Сухих Колодцев. Искренняя вера в убеждения о том, что все живущие в мире – братья и сестры и должны жить словно в семье, внушала доверие к этому странному магу. Но его смущало одно – красные глаза чародея. Любой сведущий в магии человек или Арстель, который успел прочитать много книг о мудрых кудесниках древности, знал, что красные глаза говорят о связи человека с силами подземелий Азрога. Это место в легендах ассоциировалось с преисподней, в Священных Писаниях рассказывалось, что это место наполнено ужасными демонами, а сила, идущая из самой геенны огненной этих подземелий, извращает любые умы, наполненные благородными побуждениями. Волосы Алагара были тоже алыми, причем они словно светились изнутри, невозможно окрасить их в такой цвет, это тоже говорило о том, что человек имел контакты с какой-то темной и очень могущественной силой и стал ее проводником. Арстель не спешил доверять Алагару, говорившему столь радикальные вещи, вполне возможно, что он и люди, окружавшие его, прикрывались помыслами о равенстве и братстве, а на самом деле преследовали куда более низменные цели, приближенные больше к личной выгоде, чем ко всеобщему благу. Арстель успел послушать разговоры односельчан. Они почти все, как один, были уверены, что этот человек либо сам является демоном во плоти, либо одержим демоном. Мурвак неистовствовал больше всех и чуть ли не благим матом верещал, что этого чародея нужно изловить и сжечь на костре, изгнать из селения такого недостаточно – он не должен в принципе топтать землю. Карен, Глыба и служительница Храма уверяли, что будет достаточно, если он только лишь уйдет, а заодно уведет остальных. Хельд вставил свои три гроша, добавив, что одна Юкиара должна остаться с ним и служить горничной в его трактире и оказывать клиентам персональные услуги за различную оплату. Арстель, услышав эти слова, едва удержался от того, чтобы отвесить затрещину зарвавшемуся другу, хотя и понимал, что Хельду только лишь до одури нужно внимание, и он пытается всеми силами выглядеть интересным или хотя бы необычным. В этом, как полагал Арстель, и было их принципиальное различие – Арстелю давно уже было все равно, интересен ли он людям вокруг, для него достаточно было того, что он жил в свое удовольствие и не мешал жить другим. Несмотря на то, что у него не было потребности привлекать к себе внимание, люди часто сами приходили к скромному сапожнику со своими проблемами, вопросами или же просто заходили поболтать. Арстель решил наконец заснуть, освободившись от целого роя мыслей, летающих в его голове – закрыл глаза и очистил разум. Он уже почти провалился в сон, как вдруг в его дверь кто-то со всей силы врезал кулаком:

– Арстель, вставай! Пойдем на стену, быстро! – это был голос старосты Кёрка.

Сапожник вяло продрал глаза, но тут же вскочил и надел галоши. Колокол уже трезвонил вовсю. Свечу он уже погасил, поэтому кое-как, то и дело спотыкаясь, но не бранясь, поскольку на полке стояли иконы с изображением богов и символ Арая Илгериаса, он нашарил рукой рубашку и выскочил во двор. Мужчины скорым шагом двигались к стене, женщины же пытались удержать своих детей в домах, запирая их на все засовы. Мальчик шестнадцати лет было двинулся к стене, но его остановил плотник Харал Глыба:

– Не сегодня, парень. Отправляйся домой и присмотри за моей сестрой.

– Я должен знать, в чем дело! – начал перечить отрок, но его жестко оборвал этот мускулистый человек.

– Закрой рот и чеши в дом! – прорычал Глыба, – нет времени на споры. Клянусь всеми богами, не пойдешь – сам отнесу тебя и запру на весь месяц!

Арстель побежал вслед за старостой. К бревенчатой стене был прибит подмосток, на котором расположились мужчины деревни, факелы уже горели.

– Что происходит, Мурвак? – спросил Арстель лесоруба, вбегая на первые ступени лестницы, ведущей к подмостку.

– Ты меня спрашиваешь?! Вон там, под стеной, тусуются какие-то козлы, спроси их, коли осмелишься! – Мурвак оттолкнул Арстеля, едва не свалив его на землю и, перепрыгивая через три ступени, несмотря на свой немолодой возраст, вбежал на подмосток.

Арстель спустя несколько мгновений тоже оказался там и, опершись на деревянные колья, заглянул вниз. На земле стояло около тридцати человек в темных балахонах. Большинство из них держали в руках ржавые мечи или самодельные копья. У кого-то из них были боевые топоры. Десятеро из них стояли впереди и держали в руках деревянные жезлы, исчерченные кривыми, неумело вырезанными рунами. Их лица скрывали наполовину капюшоны. Кристаллы кертахолы, которые, по правде говоря, было довольно мутными, отражали бликами свет факелов со стены. Большинство из тех, кого удалось разглядеть Арстелю, были достаточно молоды – в основном это были мужчины годами пятью моложе него и несколько девушек того же возраста.

– Видимо, некоторые из них владеют магией, – прошептал старый Ропхиан-мельник, – а если кто-то из них долбанет по нам каким-нибудь мракобесием?

– Держу пари, – процедил сквозь зубы Мурвак, – что среди этих уродов впереди прячется тот долбаный фокусник с красными патлами.

– Да нет, – ответил мельник, – слишком коротки они для такого переростка.

Вперед вышел тот, у которого на черном балахоне белилами неаккуратно была намалевана перечеркнутая буква А – символ давно исчезнувшего древнего царства Азрога, того самого, в сердце которого скрывались подземелья.

– Кто вы будете и откуда? – крикнул Кёрк, перевалившись корпусом через колья, за спиной он держал биту с гвоздями, – зачем пришли в наши края?

– Эта земля, – донесся с земли хриплый голос немолодого человека, – с этого дня находится под пятой императора Заргула! Отворите ворота или узрите всю мощь его подданных!

Он скинул капюшон, и люди увидели морщинистое, обветренное лицо, на котором остались шрамы через весь лоб и рот, седые колтуны и неровную щетину, но взгляд человека был остервенелым, словно в религиозном экстазе.

– Гребаные фанатики! – проорал Мурвак, – вы еще пожалеете, что покусились на собственность честных людей!

Он раскрутил пращу и швырнул камень в толпу, но промазал, и импровизированный снаряд улетел куда-то в кромешную тьму.

– Сука, – сплюнул он, – прицел у меня уже не тот.

– А вы в курсе, что этот ваш Заргул давно уже сдох? – крикнул Хельд, – или мы должны кланяться в ноги его каменному изваянию?

Кто-то из стоящих вскинул арбалет и в кол прямо рядом с Хельдом врезался стальной болт.

– Кощунство карается смертью!

– Кощунство? – с левой стороны забора приближался силуэт человека очень высокого роста, – говоришь так, словно этот ваш Заргул – божество во плоти.

К воротам деревни приближался Алагар. Он не сводил глаз с пришедших воинственных людей. Свет факелов осветил его алую шевелюру, которая отчасти светилась в темноте, постоянно проводя магическую энергию.

– Но ведь это был смертный из рода горхолдов, – Алагар остановился у ворот и закинул посох на плечо, буравя взядом старика, стоявшего впереди всех, – то, что он провозгласил себя богом на земле разве делает его таковым? Я могу назвать тебя королем, но это не породнит тебя с Эанрилом Третьим.

На удивление, он был один. Но Арстель был уверен, что среди деревьев, которые находились недалеко от елбана, с которого спускалась тропа, ведущая из Крестала, могли прятаться его приспешники.

– Ты?! – воскликнул старик, явно узнав собеседника, – что ты здесь забыл, предатель?

Алагар пожал плечами, скривившись в издевательской ухмылке:

– Ты прав. Я предатель. Был им, точнее, когда повелся с вашим сборищем. Если я кого и предал – так это своего учителя. Но это уже не исправить. Вчера я имел честь знакомиться с этими дивными краями и их прекрасными обитателями. А вы, насколько я понял, имеете на них свои виды?

Старый фанатик сплюнул густой, желтоватой слюной на землю:

– Виды! И это так ты называешь волю императора? Когда-то ты был иного мнения о его планах!

– Все меняется, мой бывший собрат. Например, в те годы ты был еще юнцом, а я тебя столькому учил. А сейчас ты стар и уже сам учишь весь этот сброд, который привел сюда. Но меняться, я смотрю, ты не имеешь желания. Изменись сейчас и брось попытки прибрать это селение к лапам Заргула. Сам этот жалкий дух все равно ни до чего не дотянется. Я даю тебе шанс. Единственный, – он сузил глаза и сделал шаг в сторону старика, – стоит задуматься, мой юный друг.

– Я никому не позволю, – рявкнул старый чародей, – оскорблять имя моего повелителя!

В сторону Алагара устремился огромных размеров огненный шар, выглядел он словно кусок магмы, а величиной был с самый большой валун у ворот Крестала. Кертахол Алагара в тот же миг вспыхнул алым пламенем, чародей рассек воздух посохом и огнешар погас, как фитиль тлеющей свечи. Люди за спиной старика собрались рвануть вперед, их предводитель что было силы заревел:

– Стойте, дураки!

Но было поздно. Тройная молния врезалась в их гущу, раскидав поджаренные трупы адептов Заргула в разные стороны. Многие из них горели еще в полете, но все они в одну секунду обуглились и испустили дух. Старый колдун послал в Алагара сгусток энергии синеватого цвета, если бы он достиг плеча Алагара, кости мага бы растрескались, мясо бы разорвало, а жертва бы осталась в лучшем случае без руки. Другие девять волшебников принялись кидать в Алагара глыбы земли, вырывая их с дерном из покрова поляны, окружавшей Крестал, оставляя огромные ямы. Другие посылали молнии, правда, в двадцать раз слабее тех, что Алагар метнул в скопище бойцов. Все эти нехитрые с точки зрения магии высшего уровня атаки разбились о невидимый щит, воздвигнутый Алагаром, точно волны о твердь прибрежных скал. Алагар вздернул посох кверху, и тут же пятерых из магов схватили огненные щупальца – выползли они прямо из земли. Их жгло и рвало на части, люди верещали, но Алагар не дал им страдать дольше десяти секунд – все, что от них осталось, пожрало пламя, не оставив ничего. Остальных магов словно парализовало. Они стояли, точно истуканы, а затем начало происходить нечто очень странное. Словно сами собой трескались их кости, из открытых переломов хлестала кровь, их корежило, ломало, глаза выскакивали из орбит, в итоге маги, давясь криками, лопнули, внутренности их разлетелись во все стороны. На старика заклятие не подействовало, каким-то чудом он своей тренированной волей сумел противостоять этому заклинанию. Все произошло так быстро, что люди ахнуть не успели. Но Хельд в любую секунду, когда огненные шары или молнии устремлялись в Алагара, сигал под колья, страшась, что ненароком его заденет. Мурвак прикрывал глаза рукой и матерился от того же страха так, как позавидовал бы любой матрос, Керк сильнее сжимал свою биту, Глыба скалил зубы и что-то кричал что было сил, Арстель же стоял молча, не веря своим глазам.

Тут же со стороны леса послышались крики, старик тут же метнул взгляд туда. Отвлекаться, когда перед тобой стоит противник, в особенности столь опасный, как Алагар, категорически не следует, но Алагар не стал пользоваться отвлечением противника.

Нескольких выживших с выпученными от страха глазами добивали Краух Гримбла своим огромным зазубренным топором и Марвол Черный Лев – рыцарь в доспехах из темной стали, размахивающий двуручным клинком. Двое из них неумело закрылись копьем и клинком, но топор Гримблы смел эту защиту, точно ураган – старый муравейник. Топор рассек череп молодого бойца, словно тыкву, а со следующего размаху он расколол ребра следующего воина, тщетно попытавшегося увернуться. Черный Лев легко увернулся от выпада копьем, шагнув в его сторону и насадив на клинок, последний человек со ржавым мечом попытался атаковать рыцаря, но тот, отбросив тело убитого врага, уверенно заблокировал атаку, отбросил резким движением меч врага в сторону и обратным движением рассек надвое с первого удара.

– Ну что, – сказал Алагар, – вот ты и остался совсем один. Пришло время последнего урока?

Старик осклабился и направил посох в сторону Алагара:

– Тем, кто умрет во имя повелителя, будет воздана вечная слава!

Алагар сокрушенно покачал головой:

– Когда же ты поймешь? Твоему владыке нет дела до тебя. Впрочем, мне тоже.

Началось что-то вроде дуэли, но продлилась она недолго. Молния полетела в грудь Алагара, но он одним движением руки схватил ее навершием посоха, вкачав столько маны в заклятие, что отростки молний бились во все стороны, обжигая землю, воздух, только не Алагара. Он рванул посох вперед, и на старика обрушился целый дождь молний, от которого он попытался закрыться защитным экраном, но тот быстро сломался, и одна из молний ударила его в грудь. Тело старика задымилось, а из-под рваной одежды на груди виднелась обожженная плоть. Посох старика разломился, кертахол его рассыпался на куски. Маг умирал, какими бы силами он не обладал, повстречавшись с молнией, он не мог надеяться на продолжение своего пути. Алагар подошел ближе.

– Мы проиграли бой… – прохрипел он, – но не войну! Скоро Заргул вернется, и ты пожалеешь, что… обманул его доверие.

– Доверие? – переспросил Алагар, – я бы объяснил тебе, что понятие доверия неприменимо к твоему любимому императору, но у тебя осталось слишком мало времени, братишка. Покойся с миром. Быть может, в следующей жизни будешь поумнее.

– Мы еще не закончили! Я буду сражаться, покуда жив! – вскричал он, но тут же зашелся гулким кашлем, харкаясь кровью, попытался вдохнуть полной грудью, но не вышло, а затем он умер.

К деревне все ближе подходили Краух Гримбла и Марвол Черный Лев. Из-за каких-то кустов ежевики показалась фигура Шаабана. Алагар повернулся к деревне и пробежался взглядом по каждому из стоявших на стене мужчин, охваченных страхом и впавших в ступор.

– Я полагаю, – он ловко перекрутил посох рукой и упер его в землю, – Заргул начинает действовать. Вашим землям не помешает защита. А силы короля могут не подоспеть вовремя, не находите?

Защитники деревни не нашлись с ответом. Гора трупов, валявшихся у подножия холма, на котором стояла деревня, говорила сама за себя.

Глава 7: «Перестройка»

После столкновения с адептами Заргула прошла неделя. И за эту неделю очень многое в селении успело перемениться. Отношение к Алагару и Братству Уравнителей повернулось в совершенно противоположную сторону – практически все жители деревни, кроме Мурвака, начали им доверять, увидев, что сам их лидер поспособствовал обеспечению безопасности их дома. За это время за стеной селения было отстроено целое кольцо бараков – небольших построек из дощатых бревен, в которых жили сподвижники Алагара, вырыт ров и поставлен частокол. Строительство во многом ускорило участие магии в процессе работы – Реадхалл Бескровный легко левитировал бревна в десять раз длиннее самого себя, Алагар тоже не чурался грязной работы, одной энергетической волной разрезая целые охапки бревен на доски, поднимая в воздух силой мысли их с гвоздями, веревками и за полминуты строение само собой складывалось из материалов по образу и подобию мыслеобраза, мелькнувшего в голове красноволосого колдуна. У людей Алагара было много оружия, им они охотно поделились с местными, теперь у каждого мужчины в селении была в доме кольчуга, копье или, если повезет, двуручный меч. Алагариты многому успели научить жителей Крестала. Каждый день их учили сражаться, ведь на случай повторной атаки на Крестал, если заявятся и маги, поклоняющиеся Заргулу, Алагар не сможет в одиночку перебить кавалькаду латников или пеших воинов, а его соратников может оказаться недостаточно, поэтому была необходимость во всей боевой силе, которую мог предоставить Крестал. Брок показывал им искусство владения мечом. Отбросив один из своих фальчионов, оставив один в руке, он учил мужчин, как делать самые простые удары и блоки, как двигаться в бою. Тренировочное оружие достать было просто – алагариты вместе с местными жителями нарубили палок и толстых корней в мелколесьях, окружающих Крестал. У Арстеля, со слов склонного к порывам энтузиазма парня в бандане – Брока, получалось неплохо несмотря на то, что он никогда не брал в руки никакого оружия, разве что кроме кухонного ножа. Арстель хорошо умел чувствовать свое тело, он обладал неплохой координацией. В тренировочных боях с Хельдом он постоянно выигрывал. У флорскела, напротив, получалось неважно – удары у него выходили слишком размашистыми, реакция была почти такой же, как у деревенского забора, да и равновесие он постоянно терял. К тому же, если Арстель был довольно терпеливым в тренировках и усидчивым, то у Хельда интерес быстро пропадал, и он либо начинал действовать на нервы Броку и остальным своим нытьем, либо начинал валять дурака, позируя и кривляясь, либо просто уходил с тренировочной площадки в самом разгаре тренировки, не говоря ни слова. Плотник Глыба со здоровенным дрыном в руках в спаррингах был опасным противником, вот только ловкости ему явно недоставало, а сила не всегда это компенсировала. Мурвак же наотрез отказался от тренировок, сказав, что уже владеет боевыми навыками, а те, кто принудит его к жалкому сборищу недоносков, машущих палками, могут испытать на себе его старый добрый топор. Остальные селяне медленно, но верно приобретали базовые навыки ведения боя – шагать строем они научились быстро. Шойрил устроил импровизированное стрельбище, смастерив на скорую руку мишени из соломы и ветвей – лучшим стрелком показал себя староста Кёрк. Гримбла и Шаабан помогали в тренировочном процессе не меньше. Хельд не нашел в себе талантов воина, но в полной мере реализовал себя как трактирщик – от клиентов отбоя не было, алагариты часто зависали у него в зале, а селяне сразу привыкли к сурового вида воинам, громко обсуждавшим политику Союза и стратегические планы Алагара, и загадочным магикам, шепчущимся о чем-то более сакральном. Жители деревни начали доверять Алагару и его людям, но не сразу были готовы принять его взгляды и присоединиться к движению, возглавляемому им. Тем не менее, они были признательны за покровительство Братству Уравнителей – часовые на стенах несколько раз замечали своры равшаров, топтавшихся в окрестностях селения или людей в темных балахонах, останавливавшихся среди холмов. Заявлять о правах императора на эти земли они более не пытались, заметив резко возросшую военную мощь неимоверно слабого еще совсем недавно Крестала. Это оказалось благодатной почвой для сеяния Алагаром зерен своих убеждений в умы селян. По вечерам, после дневной работы, тренировок или строительства новых бараков, оружейных, ковки оружия, он проводил собрания, на которых обсуждал дальнейшую судьбу Братства Уравнителей и жителей Крестала. Волшебник убеждал людей в том, что король Аргои не сумеет их надлежащим образом защитить от притязаний союзников Заргула на их жизни и землю. «Лишь огонь вашей страсти, заложенное природой в сознание стремление к свободе и мужество спасет от угрозы. Еще могущественнее делает вас единство – вы уже, без сомнений, ощутили значительно возросшую близость между собой при возведении оборонительных сил, – разглагольствовал он, по привычке закинув на плечо посох, расхаживая в центре толпы, собиравшейся возле фонтана на торговой площади – той самой, где располагались лавки ремесленников, в том числе и Арстеля, – будьте уверены, что я уже успел духовно породниться с вами и любого готов принять в ряды своих братьев и сестер!» Он нарочито подчеркивал слова «братьев и сестер», показывая, будто воспринимает своих людей, как равных, но на деле он непрестанно давал им распоряжения и, хотя внимательно выслушивал идеи и предложения каждого, далеко не все считал разумными. Арстель, любивший больше слушать, чем говорить, заметил свойственную Алагару черту при изложении своих идей обращаться к опыту слушателей, их жизненным условиям и прочему, пытаясь вплести в этот контекст свои воззрения, а точнее, необходимость следования им. Таким образом люди постепенно начинали мыслить так, словно по собственному выбору находят полезными рассуждения Алагара, а не находятся под процессом вербовки рекрутов – Алагар неоднократно заявлял, что на Крестале не остановится и направится в еще несколько селений Аргои и Ганрая, а затем проникнет в Бёрнфилд и Братство Уравнителей поглотит и его. После этого, утверждал он, у Эанрила Третьего уже не будет возможности игнорировать существование поистине свободных жителей Союза.

– Вы всю жизнь сидите здесь и ведете однообразную жизнь, точно шестерни в часовом механизме, – часто вещал Алагар, – уверен, многие из вас мечтают попытать счастья в Силгоре, Бёрнфилде, Казариле. Арстель, возможно, своим опытом и знанием создал бы целый сапожный картель! Но вы не можете, потому что знаете, что вас там ничего не ждет – все уже расхватано этими дворянами, вельможами или хитрыми дельцами, которые держат в своих карманах королевский двор и гвардию. Арстель не сможет даже лавку свою там открыть, ведь целые мануфактуры, в том числе и башмачные, принадлежат графу Монсераду! А вы здесь при чем? Все эти люди говорят, что добились всего сами, а вы слабы и ленивы, поэтому не заслуживаете места под солнцем. Они вас недооценивают. Эти толстосумы говорят, что счастье нужно выбить? Что ж, пусть отобьют свои незаслуженные богатства! Железный кулак народа, отдавшего все свои силы, всю свою боль служению государству, щедрому к негодяям, но безразличному к преданному простонародью, этот кулак сметет все их гарнизоны и их самих. Вы видите, что всего за считанные дни наша мощь возросла настолько, что теперь поклоняющиеся Заргулу безумцы понимают, что им себе дороже соваться в Крестал. Представьте, какова будет мощь Братства Уравнителей, если присоединить к нему еще с десяток таких селений и крупные города, даже без Силгора. К тому же, среди братьев и сестер принято делиться опытом, обмениваться знаниями – многие из нас умеют хорошо сражаться и сведущи в магии. А если обучить этому народ? Даже сам Орден Магов, возглавляемый Хранителем Хаглоры, уступит нашему могуществу!

Замечая огонь веры и жажду жизни, разгоравшуюся в глазах селян, хватавшуюся за сердце Карен, у которой на глазах наворачивались слезы, Глыбу, что нетерпеливо хрустел пальцами, словно уже был готов вступить в бой с армией угнетателей, он воодушевлялся и начинал сыпать все более и более изощренными образами, пытаясь показать всю несправедливость общественного порядка в Союзе. Это подействовало на многих, в том числе и на Хельда, внезапно определившегося, в чем могут заключаться его способности. Он был единственным из селения, кто решился вступить на магическое поприще, к тому же и в столь зрелом возрасте – тридцати двух лет. Он уговорил Реадхалла Бескровного показать, как высекать узоры на палке, срезанной с дерева, утверждая, что спрашивает чисто из любопытства. Когда полноватый бородач сказал ему, что, отрезая от дерева его часть, следует быть предельно уважительным и попросить у дерева на то соизволения, Хельд зашелся диким хохотом и разыграл целый комедийный номер с хаглорианцем Йору-Клиа, кожа которого все еще походила на древесную кору.

– Слушай, чурбак ты мой дорогой! – крылатый никак не отставал от него, – у тебя случайно не найдется лишней конечности, которую я мог бы навсегда позаимствовать в магических целях?

Йору-Клиа шутить не думал, лишь произнес:

– Духи тебя покарают.

Алагар, заметив Хельда, старательно вырезавшего жезл из старого вяза, росшего рядом с таверной «Желудок Дракона», одобрил его стремление и подарил один из кертахолов, носимых с собой про запас, пожелав удачи в начинаниях флорскелу.

Юкиара, узнав о попытке Хельда изучать магию, пришла в неистовый восторг, надеясь, что у нее появится первый ученик – к удивлению Арстеля и Хельда, она была в этом весьма опытной.

– Я специализируюсь на иллюзиях, – сказала она, – вообще есть множество направлений в магии – боевая, целительная, иллюзии, призыв духов, разного волшебного оружия и прочее, зачарование брони и обыкновенного оружия и много всякой всячины. Но придется начинать с азов, а это, очевидно, займет немало времени, возможно, годы. Тебе понадобится терпение, а мне – куда больше выдержки с таким учеником. Но путь осилит идущий. Начнем с поиска магического атрибута.

– Я согласен, но при одном условии, – отвечал Хельд, – для колдовства мне понадобится использовать большой посох, как и подобает будущему Архимагу, Хельду Великому, вершителю великих деяний грядущих дней! Маленькими жезлами пусть довольствуются подмастерья, ученик же с моим потенциалом должен обзавестись внушительным стволом!

Юкиара широко улыбнулась и дружески толкнула Хельда, чем вызвала неосознанную ревность Арстеля. Он осуждал себя за это чувство, Арстеля с ранних лет научили, что собственничество и ревность – это формы алчности. Но ему было обидно, что девушка, которая ему в самом деле приглянулась, уделяла больше внимания его другу, чем ему. Однако он искренне радовался за товарища, нашедшего себя в новой роли – роли мага и приступившего к своему развитию.

– Вот видишь – даже этот недотепа пытается как-то изменить себя, – говорил Арстелю библиотекарь Клуатак, – а ты так и будешь чинить сапоги?

– Нечестно, я ведь тренируюсь вместе со всеми! Это разве не считается за развитие? – протестовал Арстель.

– Да, но ты это делаешь лишь потому, что так надо, ведь так делают все. А вот твой друг пошел против течения и нашел именно свой путь.

– Ты старше и мудрее меня, Клуатак. Может, ты можешь как-то меня направить?

– Дружище, – хлопнул сапожника по плечу библиотекарь, – для начала перестань бояться выходить из привычных условий, пробей свою скорлупу и попробуй почувствовать и увидеть этот мир со всех сторон. Ты хотя бы подойди к этой ганраянке! Ну, той, что учит Хельда нашего ненаглядного. Я же вижу, как ты ее раздеваешь своими глазами, – смеясь, старик добавил, – эх, повезло тебе, что я уже не в том возрасте – глядишь, и увел бы ее у тебя из-под носа!

Хельд и в самом деле увлекся изучением магии. Юкиара была отличным учителем – она никогда не повышала голоса, не теряла терпения и не бранила Хельда за непроходимость, которая порой овладевала им, когда дело касалось изучения теории. Началось обучение с овладения энергией, которой пронизан, по словам Юкиары, весь мир, земля, воздух, вода, живые существа. Юкиара учила его ощутить связь с космосом и землей, впитывать в себя энергию из них и проводить через себя, служа не повелителем этой могущественной силы, а ее проводником. У Хельда поначалу не получалось ничего ровным счетом. Алагар, проходящий мимо, ненадолго присел на валун, ему было интересно обучение новичка, тем более столь неординарного.

– Дражайший и всеместно уважаемый наставник, соизволишь ли поделиться знанием, нужен ли природный дар для становления великим чародеем, или тяжелого труда достаточно?

– Дисциплина и упорство стократ ценнее любого природного дара, – отвечал Алагар, улыбаясь так, словно наслаждался своим превосходством или же тем, что обладает бесценным опытом для совершенно неумелого Хельда, – но задатки, безусловно, многое решают. Но об этом думать не следует – множество исходов здесь возможно. Некоторые настолько одарены, что за несколько лет становятся великими колдунами. Другие же раскрываются постепенно, спустя годы. Некоторые, не слишком талантливые, тренируются медленно, неспешно, и спустя десятилетия, ближе к концу своей жизни, достигают определенного умения. А вот другие, более упорные, серьезно подвергают себя опасности жестокими тренировками по овладеванию потоками энергии, с которыми их тело, лишенное природных способностей, может не справиться – тогда все решает случай, либо организм к этому приспособится, либо мага ждет печальный конец. Догадываешься, сколько учеников терпели неудачу? Желали магами стать многие. Но моих коллег на всем Ранкоре, не неофитов и учеников, а настоящих магов, мастеров, достигнувших конечной цели пути, едва ли полсотни наберется, а то и меньше.

Пытаясь управлять энергией, Хельд часто бросал посох и пытался делать руками замысловатые движения, бормоча несуразицу, имитирующую заклинание, на языке, только что им придуманном. А затем выкрикивал, что жаба, прыгающая неподалеку, должна вот-вот превратиться в дракона. Юкиара, стоит отдать ей должное, была крайне терпелива и обычно ждала, когда у полоумного подопечного кончатся силы на безумства и можно будет продолжить занятия, не выказывая ни злости, ни раздражения. Как-то она ему объяснила, что вовсе не каждому магу нужен посох или жезл с кертахолом, чтобы управлять потоками энергии – самые сильные кудесники использовали свое тело в качестве проводника, но для этого был необходим особый уровень отношений с этой силой, ведь для неподготовленного мага это могло вызвать перенапряжение, губительное для организма, ведь, не обеспечив правильное протекание энергии, чародей рискует, что она разрушит его изнутри. Дерево и кертахол служили проводниками, которые предохраняли мага, облегчая проток энергии в его теле. К чести Хельда, стоит признать, что он был весьма старательным учеником – магия была интересна ему. До этого он лишь грезил о Хаглоре, чудесах, которые он мог бы творить, как он встал бы вровень с величайшими кудесниками Ранкора, а возможно, стал бы первым архимагом не из рода хаглорианцев. Но, оставаясь трактирщиком, и стараясь меньше думать о грядущих успехах дабы не отвлекаться от текущих задач, он самостоятельно дни напролет медитировал, держа перед собой вертикально посох. Чем сильнее он сжимал древко, тем меньше он ощущал связь с энергией. Вспомнив о словах Юкиары, где она говорила, что следует стремиться проводить сквозь себя эту силу, отдавая себе отчет в том, что он не могущественен сам по себе, лишь только силы вселенной и этого мира открываются перед ничтожным смертным существом. Любой маг знал, что энергия, из которой соткана материя, дух и творится магия, вечна и абсолютна – она не создается и не исчезает, а маги, даже самые сильные, лишь песчинки, мухи по сравнению с нею. Хельд хорошо это ощутил на себе. На третий день занятий он испытал нечто вроде провидения. Метидируя, он полностью очистил свой разум, расслабился, представил свой посох чем-то вроде древнего обелиска, сквозь который струится немыслимая сила, вроде Священного Древа равшаров, которое связывает их землю с бесчисленными душами их предков. И вдруг его прошиб пот – сквозь тело Хельда хлынул такой мощный энергетический поток, что он ощутил себя летающим в бескрайних просторах вселенной. Он чувствовал себя безгранично могущественным, словно мог разрушать и созидать миры, галактики одним щелчком пальца. Открыв глаза, флорскел увидел, что он парит в метрах пяти над землей, хотя летать сроду не умел – его крылья были однажды сломаны и неправильно срослись, что после не могли поднять тело в воздух. Изумившись, он потерял всяческий контроль и грянулся оземь, однако это чувство, что он словно наэлектризован, словно он покинул свое ограниченное смертное тело и слился с этим абсолютом – источником всей энергии, материи и духа, не покидало его. Когда он рассказал об этом Юкиаре, она закатила глаза к небу, сказав своему ученику, что он не столь безнадежен, как виделось ей поначалу. Хельд наконец научился пропускать сквозь себя ману и контролировать ее. Следующими их занятиями были простейшие заклятия вроде левитации небольших камней, которых, благо, лежало больше, чем грязи. Хельд, понявший принцип, по которому маг вступает во взаимодействие с маной, за несколько дней научился левитировать камни не тяжелее одного килограмма и часто шутил, силой мысли швыряясь ими в односельчан, убеждая их, что он здесь вовсе не при чем, а кто кинул – не видел.

Однажды, собравшись с духом, Арстель решил последовать совету старого библиотекаря и заговорил с Юкиарой. Они, он смел надеяться, нашли общий язык, но в последние дни мало общались – Арстель был занят тренировками и сапожной работой, помогал возводить баррикады и создавать простейшее оружие, Юкиара же учила Хельда основам магии и занималась той же помощью в создании оборонительных сил, правда она больше занималась расставлением целительных палаток и сбором трав, которые могли бы пригодиться пострадавшим в случае нападения приспешников Заргула. Насчет трав она предупредила Хельда, что вскоре ему предстоит довольно занудная работа – вызубривание целебных трав и прочих, которые, к примеру, могут воздействовать на сознание мага в целях расширения его духовного опыта. Каждый чародей, по ее словам, обязан был владеть подобным материалом.

– Почему вы не можете лечить и управлять разумом собственными силами, используя ману? Не понимаю, – отвечал Хельд, – или, быть может, каждый маг – одержимый и вы лишь прикидываетесь всезнающими и всемогущими мудрецами, а на деле вам лишь только хочется выкурить дурманящей травы?

– Именно, жить без нее не могу, – ответила Юкиара.

– Так вот почему ты всегда такая радостная! – воскликнул Хельд, – а поделишься?

– Это шутки, не больше, – приготовилась молодая наставница снова заниматься его просвещением, – курение трав, вызывающих галлюцинации, ради удовольствия – это путь слабости, саморазрушения. Мы же, чародеи, используем специальные отвары с целью общения с духами, например, или же ускорения работы разума. Они безопасны для организма, если использовать в меру. Но если мага-ученика уличат в пагубных пристрастиях, которые ты упомянул, – учитель обязан отказаться от него. Так заведено в Хаглоре, откуда тянутся цепи преемственности знаний о священном искусстве магии.

Она никогда не становилась заносчивой и не ставила себя выше Хельда лишь потому, что он не знал того, что знала она. Флорскел обнаружил, что при ее методе обучения, когда учитель общается с учеником на равных, полон юмора, терпения и дружелюбия, куда легче увлечься предметом обучения. В конце недели Хельд, уже наловчившийся поднимать камни средней величины, хоть и по одному, решил сделать перерыв и работал на полную катушку в «Желудке Дракона». Он решил сэкономить время и усилия в обслуживании клиентов за счет магии – теперь в его таверне увидеть летающие в воздухе бутыли эля, кружки, куриные ножки с тарелками было привычным делом. По правде говоря, новичок часто не управлялся с заклятием, из-за чего посетителям часто на голову выливалось пиво и прочие угощения – как-то Мурваку в лицо удачно прилетело сырое яйцо, капли яичного белка упали даже на платье Карен, которая сказала, что в следующий раз при походе в таверну наденет фартук и посетовала, что другого питейного заведения, кроме забегаловки безумного крылатого, в Крестале не было, а Мурвак сказал, что, если продолжится в таком духе – он бросит рубку леса и отожмет у Хельда его заведение как компенсацию за ущерб. Алагар же, хоть он и не ходил в таверну – ему всегда приносили еду в один из бараков, прознав о нетривиальных методах тренировок Хельда, посетовал, что при столь несерьезном и неуважительном к священному искусству подходе маг из него никакой не получится. Юкиара отвечала, что до владения магией на серьезном уровне Хельду еще очень далеко, поэтому это могло сойти пока что за безобидное увлечение. В один из таких дней, когда «Желудок Дракона» был забит до отказа, пока члены Братства Уравнителей и селяне тренировались на поляне, строили укрепления или выпивали на природе, разговаривая за жизнь, Арстель решил прогуляться за стенами деревни. На всхолмье, он заметил там одиноко стоявшую Юкиару, что, облокотившись о ветвистый дуб, любовалась закатом. Брата с ней не было – он учился владеть мечом на тренировочной площадке. Арстель уже собрался вернуться в деревню, пока она его не заметила, лишь бы не нарушать ее покоя, но снова вспомнил слова Клуатака. Разве плохо пообщаться с человеком, который тебе интересен, тем более, если он сам не против того? Арстель взбирался по тропинке и приблизился к Юкиаре.

– Арстель? – луч солнца, пробившийся сквозь лиственную крышу над их головами, осветил часть ее лица, не тронутую шрамом, – вот это совпадение. А я думала, что только я и прихожу сюда.

– Крестал, понимаешь, моя малая родина, – сказал Арстель, – я здесь каждую яму, каждый угол, каждую околицу знаю.

– Как это хорошо, – девушка искренне радовалась за Арстеля, – хотела бы я тоже иметь свой дом, а не скитаться всю жизнь с места на место. Тебе очень повезло, Арстель. И мне жаль, что с нашим приходом и явлением прислужников Заргула ваша жизнь пошла под откос.

Арстеля удивили ее слова. Сапожнику казалось, что эта кудесница-иллюзионистка всем довольна и ничего, кроме вольной жизни, ей не требуется.

– Юки, но ты же столькое успела узреть – побывала во многих местах Союза, пока я не вылезал из села. У тебя навалом верных боевых товарищей, а сама ты тоже многое можешь. Я живу скучной жизнью, а о приключениях читаю лишь в книгах, живу чужой жизнью, а ты живешь своей, настоящей.

– Арстель, – она медленно помотала головой, опустив глаза под ноги, – настоящая жизнь совсем не похожа на вымысел из книг. Да, я доверяю многим из окружающих меня людей, и я счастлива, что мой брат в безопасности, рядом со мной, но очень хотела бы знать, каково это – иметь свой дом. В юные годы нас с братом носило по улицам Вархула, мы были одни в этом мире. Ах, не знаю, интересно ли тебе было бы слушать эти истории. Хорошего там мало, а я бы не хотела портить тебе настроение.

– Ты можешь поделиться всем, чем сочтешь нужным, Юки, – сцепив ладони у груди, сказал Арстель, – я не буду ни выпытывать, ни осаживать тебя. Но мне интересна твоя история. Видно, что ты не понаслышке знаешь эту жизнь, она тебя потрепала. Но при этом ты не утратила оптимизма, жизнелюбия. Это меня восхищает. К сожалению, видел очень мало людей такого рода.

– Арстель, ты полегче, а то меня на слезу пробьет, – усмехнулась Юкиара, – мы ведь совсем еще мало знаем друг друга. Хотя я очень даже не против узнать тебя ближе!

Арстель, немного смутившись, промолчал, он не нашелся, что на это ответить. Разумеется, она с ним заигрывала. Но всерьез ли это было произнесено, Арстель понять никак не мог. А она продолжала проливать свет на свою историю.

– О том, как мы жили в Вархуле, я и вспоминать не хочу. Скажу лишь, что той жизни и врагу не пожелаешь. Голод и отсутствие дома – ладно, иногда я воровала, чтобы прокормить маленького брата, порою мы ночевали в заброшках или в коммунах, где жили нищие. Временами нас подкармливали добрые люди. Попадались и разные ублюдки. К примеру, лет в пятнадцать я пыталась украсть батон хлеба для Сангельса. Ему было шесть. Я пробралась в пекарню и стырила один целый каравай. Но на свою беду задержалась немного, чтобы подкрепиться самой, я была очень голодна. И тогда пришли подмастерья местного пекаря. А они? А что они? Повалили, порвали одежду, били, пинали. Тогда я впервые поцеловалась, правда, с раскаленными углями в печи, – она горестно усмехнулась, – по мне видно, не правда ли? Нет, ты не подумай, что я жалуюсь, как несправедлива жизнь. Наоборот, я хочу подбодрить тебя. Я вижу, что ты словно потерян, ты не знаешь, стоит ли тебе ловить птицу своего счастья в большом мире, боишься, что потерпишь неудачу. Так вот, мои неудачи окупились сторицей. За все лишения, перенесенные нами с братом, Бог щедро нас вознаградил. Тем парням было мало меня изуродовать и избить – они хотели и излить в меня излишки своего семени. И им почти удалось это, если бы не появился тот, кого боятся самые конченные преступники Ганрая. Глоддрик Харлауд, услышав крики, удары и мои мольбы, явился. Я надолго запомню его перекошенное от ненависти лицо. Он отлично понимал меня, сам, как я позже узнала, вырос на улице. Ох и устроил он там… Двое сразу узнали его и кинулись опрометью оттуда. Последнему повезло меньше – Глоддрик схватил его за шиворот и что было силы швырнул об стену. Там был какой-то котел с варящимся супом, и он облил парня кипятком. Жуть. Я кричала, просила его остановиться, но он и не думал слушать. На этого человека иногда находит такое, знаешь, состояние жажды крови, когда он не чувствует ничего, кроме чешущихся кулаков. Если бы я была магом уже тогда! Может, я смогла бы вылечить беднягу? Он, может, и был негодяем, но такой участи не заслужил.

– А ты? Ты разве заслужила?

– Боюсь, что так, – улыбнулась она без тени злобы, – если я позволила себе облажаться и попасться на воровстве, надо было расплачиваться. Ты не подумай, что я лишена принципов, нет. Я бы и не подумала красть, но мой брат… Пришлось послать свое благородство подальше.

Арстель не любил говорить о себе, как и пользоваться чужим вниманием вообще. Сызмальства выбирая позицию наблюдателя, он не слишком любил начинать задушевные беседы, хотя весь Крестал был ему благодарен за умение слушать не меньше, чем за добротную обувку. Но Юкиара вдруг показалась ему совсем незрелой, Арстель, открывшись ему, она ожидала обратного. Сапожных дел мастер не понимал, почему нельзя лишь слушать, без слов, без откровенностей, но боязнь обидеть собеседницу своим молчанием взяла верх, и мысли обрели словесную форму.

– Понимаешь, я все никак не могу привыкнуть к этому. Тридцать лет топчу Ранкор, и все это время о магии я только слышал от других или читал в преданиях старины. Но со дня появления вашей общины в нашей деревни наша жизнь буквально пронизана волшбой! Мастер Алагар легко раскатал налетчиков своими молниями, вы левитируете огромные бревна, строя целые баррикады. Моя жизнь никогда не была такой…

– Перевернутой вверх тормашками? – подсказала Юкиара.

– Я бы выразился иначе, скорее, сказочной, но ты подобралась близко к сути.

Девушка с наслаждением вдохнула лесной воздух и, счастливо зажмурясь, глядела на солнечные лучи, что озаряли лица беседующих сквозь переплетающиеся ветви над их головами.

– Если ты не видишь чего-то, вовсе не значит, что этого не существует, Арстель. К примеру, свое детство я провела среди жестоких людей, полных низменных стремлений, и могла бы никогда не узнать светлую сторону этого мира. Но она есть. Ваше селение и добрые люди в нем – яркое тому подтверждение. В мире много зла и несправедливости, но в нем есть и добро, а порой истинные чудеса творятся.

– А ты знаешь, иногда я задумываюсь, что для меня лучше – спокойная, размеренная жизнь на одном месте, однообразная, лишенная диковин, или насыщенная, полная событий, авантюр, риска и безумств. И чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, насколько мы с тобой разные.

Юки отвела взгляд от Арстеля и сделала несколько шагов вперед, любуясь живописным пейзажем холмов и красочным видом заходящего солнца, озолотившего своим цветом горизонт и облака. Солнечный диск уже коснулся вершин высоченных сосен вдалеке, осветив юное лицо Юкиары. Она повернулась лицом к сапожнику, облокотясь о толстый кленовый ствол, покрытый чагой.

– Так отправляйся со мной, то есть, с нами, когда мы защитим вашу деревню от людей Варзхела, – быстро исправилась она, – многие из нас видели тяготы жизни, но тебе не придется столкнуться с этим, зато будет ждать мир, полный приключений, любви и дружбы. Ты мне тем и интересен, Арстель, что ты не такой, как мы. Тебе не доводилось по-настоящему огребать от жизни, и потому ты чист душой. Мне нравится, как ты держишься с людьми, как ты отдаешь себя честному и почетному труду. Если бы ты отправился с нами, ты бы увидел жизнь в новом свете, почувствовал бы, как кровь стынет или кипит в жилах. Может, было бы трудно, но это бы не ожесточило твое сердце, ведь рядом была бы я и остальные.

Она потупила взгляд, немного смутившись своему приступу откровенности и легко прислонила ладонь к булыжнику, валявшемуся у дерева. Сосредоточенно вглядывалась она в трещины на камне, словно пыталась отыскать скрытые письмена, оставленные забытыми посвященными в магические обряды существами. Искать потаенное в обыденном – привычка, которую любой наставник-маг прививает своему воспитаннику.

– Я подумаю, Юки, благодарю тебя за предложение. Все вокруг в последнее время убеждают меня, что стоит покинуть свои четыре стены и познать мир.

– Вот и отлично, ты и друга своего захвати, подбросим его до Хаглоры, как знать, может, и туда нас ветер судьбы занесет.

– Но ты не совсем права в своих суждениях, Юки. Ты говорила так, словно тяготы жизни оскверняют сущность практически любого. Хоть тебе и тяжело пришлось, но ты тоже чиста душой. Мне так кажется.

– Но я же ведьма, разве нет? Суеверные таких не любят. Да и характер у меня трудный. А уж о моей беспечности в Братстве легенды слагают!

– Это лишь делает тебя живой, Юки. Клянусь Илгериасом, я редко встречал человека, столь любящего эту жизнь. Говорят, это – признак мудрости.

Юкиара всплеснула руками:

– Ну, где я и где мудрость! Лесть тебе не к лицу, Арстель, не стоит. Ведь именно твоей искренностью я и прониклась. Что ж, рада была провести с тобой время. Но мой час счастливого ничегонеделания окончен, а работа не ждет. Увидимся ближе к вечеру.

Она скрылась за зарослями можжевельника, Арстель же ненадолго задержался, осматривая оконечности стены Вархула вдалеке, Драконовы Горы. Иногда, он был готов поклясться, он видел летающие фигуры среди них, но сейчас это его мало беспокоило, ведь дракона ему уже довелось увидеть. Арстель понял для себя одно – эту девушку он хотел узнать лучше, изучить ее. В ее присутствии мир вокруг словно сверкал яркими красками. Юкиара действительно была в своем роде художницей, раскрашивая все вокруг в цвета веселья и гармонии. И если бы она навсегда покинула эти края, был уверен Арстель, он до самой глубокой старости хранил бы в памяти ее светлый образ. Возможно, думал он, только ему она казалась столь совершенной, но он ничего не мог с собой поделать, все чаще его мысли возвращались к Юкиаре. Так он оказался между молотом и наковальней – с одной стороны шанс на обеспеченную жизнь в родном краю, с другой – девушка, которая готова подарить ему столько нового, а возможно, если повезет, и саму себя. Но что ждало его, присоединись сапожник к алагаритам? Куда их заведет их этот странный маг, которого у Арстеля не поворачивался язык назвать человеком чистой души. Хотя бы из-за его тщеславия и властолюбия, которыми так и сквозили его вещания. А если уговорить как-нибудь Юкиару остаться в Крестале? Вряд ли она бы согласилась, будучи вольной птицей. С этими мыслями Арстель возвращался в деревню, прошел через недавно отремонтированную калитку и вскоре вернулся в свою родовую лавку, погрузившись в кропотливый труд до позднего вечера.

***

Сапожник возвращался после легкого ужина в «Желудке Дракона» и забавной беседы со своим крылатым другом. Они обсуждали предстоящий рыцарский турнир в Силгоре, столице Аргои, и никак не могли сойтись во мнении, кто кого выбьет из седла. Они с детства болели за разные дворянские кланы. Но больше их занимал спор о том, кто лучше фехтует мечом – знаменитый Эрлингай Львиный Рёв из рода Акреилов, младший брат Эанрила Третьего, или же Керрис Галарт, главнокомандующий армией Союза. Арстель считал, что у Керриса Галарта больше опыт в сражениях и более филигранная техника, Хельд же рьяно топил за Эрлингая, утверждая, что он всеми признан, как гений фехтования, с чем будет спорить только дурак, и, хотя у Керриса очень хорошая выучка, от мастерства Эрлингая это его бы не спасло. Разница в возрасте между воинами добавляла сложности в споре, в итоге каждый остался при своем мнении. Сошлись они на том, что Керрис Галарт в свои семьдесят пять лет очень достойно поддерживал свою форму. Их спор то и дело прерывали, один раз Мурвак презрительно ухмыльнулся, услышав знакомые имена, высказавшись, что Ганрайский Демон Глоддрик Харлауд обоих бы уделал, как щенков, а Гранаш крикнул, что, как бы ни были сильны эти отдельно взятые уникальные люди, с равшарами в искусстве боя не сравнится никто. Карен крикнула, что она зафехтует Хельда до смерти увесистой кочергой, если он не принесет ей угощение.

– Зачем, учитель? Зачем вы направили Шойрила и Брока в Вархул совсем одних? – этот женский голос Арстель бы узнал из тысячи.

Он остановился за углом у дома Карен и обратился в слух. Он выглянул из-за угла и увидел колодец, у края которого присел Алагар, а напротив него стояла Юкиара, сложив руки у подбородка, ее снедало волнение.

– Юки, – устало прозвучал голос Алагара, – если я отправил, значит, так было нужно. Разве не учил я тебя, что наставникам следует доверять полностью и не задавать лишних вопросов? Если ты не доверяешь своему учителю хотя бы на одну сотую долю, тебе не стоит следовать за ним.

– Да знаю я, мастер! Я вам доверяю, но не могу перестать волноваться за парней. А если с ними что-то случится? В городе полно союзников Варзхела, особенно в Сухих Колодцах. А еще и Карательный Отряд. Если они в своей разведке попадутся под руку Глоддрику… Даже думать не хочется!

Ее глаза наполнились слезами, она уже начала всхлипывать. Алагар не обратил на это ни малейшего внимания, он так же безучастно смотрел на перепуганную девушку.

– Возьми себя в руки, юная леди, если ты достойна придерживаться пути Братства Уравнителей. Люди Варзхела уже приходили. Почему бы им не прийти еще? Мы не знаем истинного расклада сил, мы даже не знаем, сколько у них людей. Шойрил и Брок понимают риск и возложенную на них ответственность. И почли это за честь. Твои слезы, девочка, оскорбляют их решимость. Подумай об этом. Я начинаю разочаровываться в тебе.

– Учитель, но вы же сами наставляли нас беспокоиться о ближних, не быть безразличными к их судьбам! А теперь осуждаете меня за то, что я переживаю? Когда моим братьям грозит гибель? Как вы так можете?

Алагар резким прыжком встал. Юкиара, которая была ему по плечо, нерешительно попятилась, но Алагар двинулся на нее.

– Если бы ты внимательнее меня слушала, – он говорил тихо, но так вкрадчиво и жестко отчеканивая слова, что у Арстеля волосы на спине встали дыбом, – и больше думала своей головой, ты бы поняла, что их поступок и был вызван беспокойством о ближних. Твое же внутреннее препятствование их самоотверженному поступку говорит о твоем безразличии к остальным. Ты так сильно к ним привязалась, что готова забыть об угрозе для остальных, лишь бы эти двое не рисковали? Я тебя этому не учил. Привязанность приводит к слабости, Юки. А слабость для нас – непозволительная роскошь. Научись отпускать людей, любя при этом ближних. Перестань уже, наконец, быть такой хорошей. Иногда, чтобы действовать во благо людей, приходится сделать сердце каменным.

Она утерла слезы локтем и выкрикнула:

– Нет! Не надо! Не говорите так! Я не могу, не могу больше… – и опрометью кинулась куда глаза глядят, захлебываясь в рыданиях.

У Арстеля сжалось сердце. Если бы его ударили кулаком в грудь, ему было бы это легче перенести, чем слезы Юкиары.

– Тебя не учили в детстве, что подслушивать неучтиво?

У Арстеля упало сердце. Алагар появился изниоткуда. Никто физически не смог бы подкрасться за спину за такое короткое время, кроме чародея.

– Простите, я…

– Забудь. Мы, Братство Уравнителей, не имеем секретов от тех, кому можно доверять. Тебе можно доверять, Арстель? – он взглянул ему в глаза, но у Арстеля засосало под ложечкой, ему показалось, что эти алые глаза, переливающиеся бешеным пламенем, поглощают его душу.

– Не отвечай. Это не имеет значения. Да и потом, разве мы с твоей подругой обсуждали что-то важное? Это в порядке вещей. Все же у людей, близких друг другу, порой возникают разногласия.

– Конечно, – пробормотал он.

– Она, я полагаю, еще не готова повзрослеть, – Алагар, по-видимому, обращался не столько к Арстелю, сколько к самому себе, – как дитя, витает в облаках, старается обо всех заботиться, но своей заботой только сбивается с истинного пути и сбивает других. Это пройдет. Жизнь ее исправит. А если нет… Что ж, у нее есть еще брат, может, он будет более сознательным?

Алагар улыбнулся и ушел в тень дома. В сумраке лишь его глаза светились несколько мгновений, но этот огонь вскоре погас, Алагар словно растворился. Арстель с минуту стоял, как вкопанный. Он думал побежать за Юкиарой, найти ее и успокоить, но не смог решиться. Одно он понимал точно – если этот наставник и может чему-то научить, то только не любви к ближним.

Глава 8: «Каратели в деле»

1672 год. На границе Ганрайских земель.

– Я уверен, ты мухлюешь! Невозможно честно выиграть столько раз подряд!

– Возможно, если руки растут, откуда надо.

– Такими темпами он нас оставит без гроша… И на какие шиши мы будем кутить, бухать, девочек снимать?

Трое парней привычно резались в карты. Азартные игры были одним из любимейших видов времяпрепровождения солдат Союзной армии. Двое из них были ганрайцами, третий принадлежал к северному роду. Ганраец, который умудрился обчистить карманы сослуживцев, был загорелым, среднего роста и темноволосым юношей, едва разменявшим третий десяток. Ганраец и северянин были примерно одного возраста с ним, но как же непохоже друг на друга они выглядели. Первый всем своим видом демонстрировал развязность и самоуверенность, характерную для уличной шпаны. Ему и довелось вырасти на улицах Вархула, где за каждый кусочек хлеба приходилось драться насмерть, а в любой день можно было оказаться в эпицентре разборок местных бандитских группировок и быть жестоко зарезанным ни за что. Многие люди, которым довелось выжить в таких условиях, понимали, что человек может легко уйти с улиц и начать вполне достойную жизнь, но вот улице из человека уйти куда сложнее. В движениях и манерах молодого человека читалось что-то блатное, преступное, пока воины, принадлежавшие к именитым кланам Аргои, старались придерживаться идеалов чести и доблести, этот парень жил по понятиям. Растрепанные черные волосы, торчащие в разные стороны, кое-как застегнутая рубашка и неряшливо закатанные рукава говорили о том, что он давно привык одеваться в лохмотья, отчего подсознательно обращался со вполне достойной одеждой небрежно, как с дешевым тряпьем. Несмотря на свою дерзость и заносчивость, Глоддрик был настоящей душой компании, за что сослуживцы в нем души не чаяли. Улица, быть может, и оставила на нем видимый отпечаток, но не лишила человечности. Второй носил соломенную шляпу, такого же темного цвета волосы были собраны в хвост, а руки были перебинтованы, так как юноша час назад отрабатывал набивку кулаков на ближайших валунах, превратив их в посыпь гравия.

– Глоддрик, может, ну его, на деньги играть, а? Лучше на интерес, так веселее. Да и нехорошо это, товарищей дураками выставлять, – сказал северянин, молодец со спутанными волосами до плеч и пока еще жиденькой бородой.

– За базар надо отвечать, мужики, – сказал Глоддрик, сгребая игральные фишки в свою сторону, вместо игрового стола им служил широкий треснутый пень, по которому ползали муравьи, – не умеешь – не берись, запомни это, Гримбла, – махнул он рукой в сторону северянина, и тут же с издевательской улыбкой, полной наслаждения превосходством, взглянул на ганрайца, – а ты, Шибуи, я вообще удивлен, что ты присоединился к игрищам, мастер Агриппа с тебя бы три шкуры содрал.

Говорил он о наставнике Агриппе. Признанном всем Союзом лучшим в искусстве владения любым оружием и рукопашным боем. Этот ганрайский мэтр уже сорок лет готовил элитных защитников Ганрая и Союза, называемых Стражами. Школа их носила гордое имя – Храм Мечей. Эти люди отличались от рыцарей Аргои и лучших фехтовальщиков тем, что могли они владеть многими, самыми экзотическими видами оружия и были сведущи в боевых искусствах, в том числе и голыми руками могли одолеть вооруженный гарнизон королевских гвардейцев. Они воистину обладали сложно вообразимыми способностями, для прошедшего обучение Стража было в порядке вещей метнуть иглу в цель, расположенную за толстым куском стекла и своим мощным броском пробить стекло и попасть в мишень. Или, к примеру, взмыть ввысь и двойным ударом ног, садясь в шпагат в воздухе, попасть в головы противникам по разные стороны. Мастер Агриппа в свои восемьдесят лет все это умел до сих пор и бросать обучение новых Стражей не был намерен. Глоддрик и Шибуи Син были прошедшими полный курс обучения Стражами и высоко ценились в пограничных войсках Союза, несмотря на молодой возраст. А задача этим войскам предстояла серьезная – оборона земель Ганрая от нападений равшаров. Командовал подразделением майор Керрис Галарт – сорокалетний усатый воин, уже тогда начавший лысеть.

– Мимо наша жизнь проходит, парни, – взяв в зубы травинку, улегся на землю Гримбла, – пока молодежь гуляет в Силгоре, пьет пиво и засаживает по самое оно южанкам в публичных домах, мы убиваем время на границе. Страдаем любой херней, лишь бы быстрее закончилась эта мотота. И вот зачем Кратару Роковому понадобилось нападать на Союз? Этим равшарам что, своей земли мало?

– Хотят попробовать ганрайской стали, – скривился в кровожадной усмешке Глоддрик, – ничего, кто к нам с мечом придет, от меча и загнется.

– Глоддрик, ты горазд на печи храбриться, а в поле вот что ты будешь делать? – спросил Шибуи, поправив край шляпы, – мы же с вами, парни, ни разу не побывали в настоящей битве. Ну, подрались с малым гарнизоном равшаров, где их было с десяток, да и то это нельзя назвать дракой – они сдались практически сразу.

Мимо проходили Керрис Галарт и полковник Клаусвиль – дородный муж с пышными бакенбардами. Они рассматривали большую карту, Керрис водил по ней пальцем и что-то взволновонно втолковывал Клаусвилю. Из услышанных обрывков разговора молодые воители поняли, что спор шел о том, что подкрепление не успеет подобраться, а равшары могут появиться в любой день, да и место крайне удобное для нападения – равнина с маленькими плоскогорьями, больше напоминавшими болотные кочки. Керрис предлагал удалиться от границы, поскольку линия обороны недостаточно надежна, чтобы выдержать натиск равшаров, а людей при этом погибнет немерено. Клаусвиль лишь бросил, что это их священный долг, а любой мужчина, преданный Союзу, смерть в бою с его врагами должен почитать за честь. Глоддрик презрительно осклабился и сплюнул, сказав, что Клаусвилю, который в случае поражения постоянно ретировался с поля боя, легко говорить о смерти. Так он пытался побороть свой страх, ведь опасения его и его друзей подтвердились – прикрытие от короля Ганразура Второго придет совсем не скоро. И убить их могут в любой момент.

– Думаю, если что, мы вдарим этим равшарам так, что мало не покажется, – потряс кулаком Гримбла, – мы же Союз! Наша сила в единстве! А эти уроды все время воюют друг с другом, ненавидят сородичей. Да они передерутся друг с другом прежде, чем до нас дойдут!

Глоддрик расхохотался и ответил:

– А жаль! Интересно посмотреть на себя в реальном бою. Чему мы в Храме научились. Хорошо, что здесь нет моего младшего брата Ревиана, не нужно никому сопли подтирать, настало время проявить себя с лучшей стороны. Вот бы поскорее в бой… Наверное, это яркие ощущения.

– Яркие, не спорю, – раздался свысока голос Керриса Галарта, – только там тебя не ждет ничего интересного. Ты лишь исполняешь свой долг, невзирая на страх, ранения, увечья или даже смерть. Уверяю вас, юнцы, после войны жизнь человека не будет прежней никогда, если ему повезет выжить. И молитесь, чтобы вас никогда не настигла настоящая битва. Поверьте, вам не понравится.

Шибуи благоразумно промолчал, Гримбла открыл было рот, желая что-то сказать, но передумал, а вот Глоддрик не удержался от высказывания:

– Ха! Да в вас говорит чувство превосходство, майор Галарт! Думаете, если мы молодняк, то мы спасуем перед лицом врага? Может, это было нашей детской мечтой – врубиться во вражьи ряды и…

– Отставить, рядовой Харлауд! Тебя здесь ценят за умения и мастерство, которым не обладаю и я, но не забывай свое место. Я старше тебя по возрасту и по званию. В армии существует субординация, которой необходимо следовать. К тому же, не тебе со мной спорить. Я успел пережить не одну битву, а ты – еще нет.

Глоддрик собрался возразить, но Шибуи положил ему руку на плечо и помотал головой, дескать, придержи язык. Остаток дня они провели в молчании. Шибуи вскоре отправился на костер варить похлебку, Гримбла лениво валялся в предзакатных лучах солнца и наслаждался полудремой, а Глоддрик присел на поваленный ствол дуба, столь редкого в этих землях, и курил самокрутку. Размышляя о словах Галарта, он пытался его понять, представлял себя в гуще битвы и пытался ощутить весь страх и панику, на которые намекал бывалый воин. Но все, что он испытывал – это жажда свершений и позывы к геройству, которые вбили ему в головы старинные песни о деяниях рыцарей Аргои и могучих ратниках Ганрая. Его размышления прервал резкий окрик караульного:

– Это равшары! Они идут прямо на нас!

Глоддрик подскочил и ринулся к своим, забыв даже затушить окурок. Его прошиб пот и внутри слегка покалывало, молодая кровь бурлила. Похоже, его желаниям суждено было сбыться.

***

Кто-то крикнул «спасайся, кто может!», но тут же получил затрещину от Керриса Галарта.

– Держать оборону! Экипироваться! Готовиться к бою! Арбалеты и луки вперед, пехотинцы – встать в строй за стрелковой частью! Быстрее, мать вашу за ногу!

Началась сущая беготня, но беготня эта была недолгой и осмысленной. Каждый знал, что все необходимое при нем. Шибуи достал свои парные мечи, Гримбла потянулся за двуручной секирой, а Глоддрик достал искривленный ятаган, который купил у клирийского оружейника. Вскоре образовалась фаланга копейщиков, стрелки также встали в строй, арбалетчики присели на колено, а лучники стояли за их спинами. Ганрайские бойцы встали за копейщиками и по бокам от них. К бою воины Союза были готовы. Вскоре из быстро движущихся где-то вдалеке точек вырисовывались отвратительного вида существа. Голытьба равшаров бежала всем скопом, хаотично, о построении они думать не желали. Глоддрик вертел в руке ятаган и переминался с ноги на ногу, стараясь вглядеться в очертания врагов получше. Ему пришло на ум сравнение происходящего с массовой дракой бандитов в Вархуле или в Сухих Колодцах или «стрелой», как их еще часто называли. Полчища равшаров явили собой донельзя зловещую картину. Перекошенные от ярости их лица или даже морды, утыканные костьми и раскрашенные на боевой лад. Исколоты костяными украшениями были представители племени Костяных Драконов, а раскрашены разноцветными полосами, очевидно, чернилами из ягод или истертых камней, были равшары из рода Берсерков. Последние с удвоенным энтузиазмом неслись вперед. Дикие вопли и окрики равшаров успели вселить ужас во многих солдат Союза. Один веснушчаты паренек лет семнадцати покинул строй и бросился бежать, но Керрис Галарт огрел его по затылку рукоятью меча и вернул в строй. Глоддрика сковал страх. Ему показалось, что, когда придет его черед драться, он растеряется и не сможет сделать ни единого движения. Ему, бесспорно, часто доводилось драться насмерть, но в такой бойне с противниками вроде равшаров – еще никогда. Но выбора у юноши не было. Был отдан приказ сделать залп – арбалетчики выстрелили своими болтами как один, а следом за ними лучники послали в воздух стрелы, которые осыпали бегущих равшаров смертоносным дождем. Первые два ряда дикарей из пустоши стрелки выкосили полностью – трупы падали, как подкошенные деревья, но их собратья, не останавливаясь ни на минуту, переступали через погибших собратьев и продолжали бежать. Легионеры метали по очереди пилумы, отчего в толпе равшаров то и дело появлялись промежутки, но они тут же заполнялись все новыми бойцами. Стрелки разбежались за спины копейщиков. Как атаковали равшары фалангу – они не просто врезались в фалангу, они ее вскрыли. Некоторые рогатые бурокожие оборванцы с наскока рванулись прямо на копья, острия пилумов рвали и крошили их плоть, но умирающие равшары успевали наносить удары костяными клинками, дубинами и топорами. Некоторые равшары чуть пригнулись, на их спины наскакивали другие и с воздуха прыгали прямо на щиты аргойских легионеров, рубя их сверху. Со флангов равшары также теснили копейщиков, фаланга пыталась изогнуться в дугу, чтобы защититься с боков, но было поздно – равшары с трех сторон наседали и продавливали фалангу. Их боевой запал было не пересилить паникующим рядовым Союза, в основном бывшим крестьянам или же горожанам, которым не посчастливилось попасть под призыв, отправивший их в эту горячую точку. И тут ганрайцы, северяне и Керрис Галарт ринулись во фланги – прикрывать ряды солдат. Глоддрик поступил так, как учил его мастер Агриппа – отбросил раздумья и просто сделал, что должно, а там уж будь, как будет. Вскоре фаланга перестала быть таковой, и все смешалось, хаотичные группы людей или вовсе поодиночке бились со скопищами равшаров. Глоддрик набежал на троих членов племени берсерков и с разбегу рубанул одного из них наискось ятаганом, целя в шею. Парень быстро понял, что такая битва мало чем отличалась от заварушек, возникавших в его прошлом, разве что действующих лиц было заметно больше. И ситуация была много опаснее для жизни. Спасало Глоддрика виртуозное искусство фехтования, заложенное школой Агриппы, смешивал он его с приемами рукопашного боя, неожиданно равшары периодически получали с ноги или локтя по лицом зубодробительные удары, а затем их полосовал ятаган отменной Джаганнатской стали. Глоддрик приноровился сражаться с несколькими противниками, но переиграть их труда ему не составляло. Конечно, он испытывал страх, но сумел его перебороть. Волнение отступило, и Глоддрик действовал сосредоточенно, на автомате, будто дрова колол, только более изощренным способом. Вскоре в нем вскипел энтузиазм, и он начал сражаться более лихо и рискованно, периодически глумясь над не столь умелыми равшарами, конечности и головы которых летели в разные стороны с всплесками крови. Вскоре он объединился с Шибуи и Гримблой, и втроем они поистине крушили равшаров одного за одним. Гримбла раскалывал их головы топорищем, словно тыквы, парные лезвия Шибуи мелькали в едва различимом невооруженным глазом танце, а ятаган Глоддрика делал свое дело. Керрис Галарт использовал свою безукоризненное искусство фехтования, успев зарубить с десяток равшаров. Это работало, но недолго. Вскоре перевес окончательно сместился в сторону равшаров, которых с самого начала было больше – Священное Древо нарожало. Они все теснили кое-как отбивающихся людей. И тогда Клаусвиль решил приказать дать сигнал к отступлению. Заревели трубы, и команда отступить прозвучала во всеуслышанье, отчего люди с позором пятились и старались бежать, пока более умелые бойцы задерживали равшаров. Убежать успевали не все – метательные костяные ножи и томагавки доставали спешащих спасти свою шкуру солдат в спины. Многие успели скрыться, но приличный кусок войска Союза – с пятьдесят человек, равшары сумели отрезать от остальных. Керрис Галарт и Шибуи оказались за пределами этого круга, уходя, они отбивались от преследующих их воинов пустоши. Шибуи было ринулся спасать друзей, но Керрис Галарт одернул его, сказав, что им уже ничем нельзя помочь. Окруженные солдаты быстро сдались, и их нельзя было в этом винить – многие из них впервые вообще видели настоящий бой, точнее, мясорубку, они цеплялись за жизнь, как могли. Но не Гримбла с Глоддриком. Они встали на изготовку, не бросаясь в атаку, но давали понять, что живыми сдаваться не собираются. Тогда один из равшаров на ломаном союзном языке крикнул, что за каждого неповиновавшегося человека будет убито с десяток пленных. Парни любили свой народ и, несмотря на гордость, опустились на колени и заложили руки за головы. Вскоре им связали руки и погнали в лагерь равшаров, разбитый неподалеку. Лагерь этот был необычным, кроме наскоро сделанных палаток там был вычищенный и выровненный кусок поля, огороженный, словно арена колизея, а возле импровизированной арены стояли огромные клетки из дубовых бревен. Туда и загнали военнопленных. Прибыли в лагерь они к поздней ночи, едва успели они расположиться в одной клетке, как их почтил своим присутствием сам верховный вождь равшаров из племени Берсерков, решившийся атаковать Союз. Кратар Роковой. Он был ростом выше двух метров, мускулист, тело его было окрашено синими полосами волнообразного вида, а на поясе его был редкий для равшара стальной клинок. Клинок был длинным – под стать своему обладателю, рукоять перебинтована, а лезвие без ножен было иззубренным, точно его и не думали доселе реставрировать. Кратар популярно объяснил условия пребывания в своем плену проигравших: для своего развлечения равшары решили устраивать среди пленных гладиаторские бои. Тот, кто выживет последним, станет личным рабом Кратара Рокового и будет прислуживать любым его прихотям. Кто откажется драться – будет наказан, как именно, Кратар не уточнил. Немолодой легионер, лет пятидесяти, густобородый, заявил, что не в чести у братских народов Союза убивать друг друга, это прерогатива выродков из равшарских пустошей. Кратар одним движением вытащил клинок и рубанул снизу вверх им, разрубив тело пленного надвое. Кровь хлынула во все стороны, Глоддрик невольно дернулся, но несколько капель из этого отвратительного фонтана таки упали ему на лицо.