Читать онлайн Встретив медведя, здоровайся первым бесплатно
Животные неподлые и неалчные.
Они от людей ничего не хотят.
В той или иной мере в том, что случается
с людьми при контакте с животными,
виновны сами люди…
Из телевизионной передачи о животном мире
По лесу босиком
Бывалые туристы знают не понаслышке, на какие шалости способна лесная роса. Это непригодные к розжигу сырые дрова и не высохшая за ночь походная обувь. Вот вам причина бегать босы́ми во влажном лесу. Променад по покрытой росою траве восстановит силы, подорванные школой. А главное, не раскиснут от сырости новые кроссовки, и родители, прерывая друг друга, не станут давить вам на уши про то, как тряслись они в детстве над своими туфельками и ботиночками.
А не спросить ли мне самих ребят, нужны ли им в лесу аdidasы, способные поссорить даже самую дружную семью? «Да не кричите вы так!.. Я же не глухой. Отвечайте по одному. Иначе не услышать мне ваши ответы. Спасибо, спасибо, вот так уже лучше», – с трудом успокоил я тех, кому не терпелось высказать своё мнение.
Вы и представить себе не можете, как обрадовался я, услышав, что большинство из вас не желает бегать по лесу в дорогой родительскому сердцу обновке. А раз так, – берите удочки, хлеб, огурцы, сырую картошку и скорей галопом к речке с надеждой на хороший улов!
Если б не знакомые деревенские ребята, с которыми я, городской, ходил с ночёвками на заросший кувшинками Патрикеев пруд, то вряд ли узнал, что ожидает тех, кто осмелился на подобное дело. Но об этом чуть позже, так как днём похожая на дельфинов ребятня резвится и плещется в мягкой воде, превращая озёрную гладь в искажённое зеркало. Ближе к вечеру озябшие до мурашек озорники затевают костёр, готовя на нём незатейливый ужин. Не проходит и часа, а они уже копошатся в золе, отыскивая в углях душистые картофелины, особенно вкусные с малосольными огурцами. После картошки в мундире положено чаёвничать. Необыкновенно довольные ужином ребята пьют горячий чай с сахаром. Согрев себя, они пугают друг друга якобы правдивыми историями, в которых нечистая сила изводит страхами ночующих в лесу запоздалых путников. Раскрыв от удивления испачканные золою рты, слушатели живо воображают всякую лесную нечисть – обросших мхом леших, нечёсаных кикимор и им подобных шишиг, готовых по свисту Бабы-Яги напасть на них из засад в крапиве.
Боясь услышать, чем закончится очередная «правдивая история», любители острых ощущений (как театральные зрители, преждевременно покидающие не интересный спектакль!), швырнув в костёр остатки хвороста, спешат в палатки, где нередко случаются стычки за место подальше от опасного входа. Им, наивным, невдомёк, что и в наглухо закрытый походный шатёр вместе с запахами костра всё равно проникнут недавние страхи, от которых одно лишь спасение – укрыться с головой одеялом…
Настало утро следующего дня. Пока ребята ещё спят, кривоногий Паук уже спешит проверить, какими трофеями пополнилась ночью его паутина. Ни свет ни заря проснулась и соседка Паука – непоседливая Галка. Хлопоча над завтраком для своих птенцов, она, выложив на сковороду консервированных в уксусе мошек и комаров, порубленные щавель, черемшу и зелёный лук, обжаривает всю эту вкуснятину на подсолнечном масле. Сняв пробу и убедившись, что блюдо готово, заботливая мать нежным посвистом подзывает к столу своих птенчиков – Августа, Питера и малышку Люси, которые спросонья не понимают, ради чего должны они оставить свои тёплые постели. И только после сердитого свиста рассерженной матери эти лежебоки, понурив головы, нехотя плетутся к тазику с прохладной водой. Сам я этого видеть не мог, но представляется мне, приблизительно так шли когда-то на римские галеры1 закованные в цепи невольники.
Август и Питер, эти известные в лесу сорванцы, не любят рано вставать, а тем более плескаться в холодной воде. Изловчившись, они подталкивают вперёд свою нерасторопную сестру, вынужденную полоскаться три раза кряду: один раз за себя и дважды за своих непутёвых братьев. К сожалению, мама Галка не всегда замечает озорство шалунишек, которым пора бы оставить в покое безропотную сестру. Иначе из-за частых купаний Люси может преобразиться в новый птичий вид птиц под названием галка-плескалка. Уверен, что не поздоровится при этом и её братьям: избегая чистоты, они станут похожими на чумазых трубочистов и будут жить не в зелёном лесу, а в покрытых сажей дымоходных трубах.
Следом за заботливой Галкой и кривоногим соседом проснулись в лесу и другие его обитатели. Полосатый Барсук будит свою жену – красавицу Барсучиху, с которой пойдёт в огород собирать землянику. Из этих ароматных ягод они приготовят себе на зиму целебное варенье. Но прежде чем выйти из дома, супруги балуют себя овсяным печеньем и кофием из свежемолотых желудей. В двух шагах от барсучьего дома шустрые муравьи поднимаются на вершину берёзы. Там пасутся стада их дойных коровок, известных огородникам как лиственная тля. Подсчитав бурёнок, муравьи щекочут усами их наполненные соком изумрудные брюшки, отчего распираемые смехом букашки вынуждены делится с ними своим сладким молочком, только бы их скорее оставили в покое.
Вас же, любезные мои читатели, я очень прошу не подражать муравьям. Повстречав на пастбище настоящую бурёнку, не спешите её щекотать. Молока от неё вы не дождётесь, а вот пощекотать вас рогами (или копытами!) она может легко. Доить безопасную тлю позволим муравьям. Вам же проще купить молоко в магазине или угоститься им в деревне. Там вы узнаете настоящий вкус парного молока!
Медвежий угол
Видимо, должно было случиться в лесу нечто такое, от чего, словно сговорившись, разом смолкли все птицы, а звери, сверкая пятками, разбежались по домам! И всё это ясным летним днём, когда в небе, кроме летевшей куда-то Вороны, не было видно даже маленькой тучки. Замерло всё. Сам Ветер, этот известный всему свету шалун и бродяга, почуяв неладное, шмыгнул на дно промытого дождями оврага, решив переждать в нём тревожное время. Лишь только закрылись за беглецами двери и ставни их домов, как под Могучим Дубом – самым большим деревом в лесу – ходуном заходила земля, да так сильно, что с него осыпались едва ли не все ещё молодые желуди.
Вслед за этим из-под корней дерева вышла на поляну одетая не по сезону в меховую шубу некая личность, способная своим видом обратить в бегство любого смельчака. Если что и отличало её от опасного зверя, так это надетые поверх шубы полинявшая от времени тельняшка и подпоясанные ремнём широченные брюки клёш, к которым прицепились назойливые колючки-липучки.
Конечно, вы и сами догадались (и даже морская форма не сбила вас с толку), что перед читающей публикой предстал самый настоящий бурый Медведь.
Глядя на форменный его костюм, думалось, что когда-то этот житель леса служил на корабле, избороздив все известные моря и океаны. Но моряком он никогда не был, хотя скитаться по свету ему довелось немало. Необычным был не только медвежий наряд, но и сидевшая на его загривке обыкновенная ящерица, воображавшая себя ковбоем. Вцепившись цепкими коготками в медвежью холку, она изображала укрощение дикого мустанга, которым – в её представлении – был тот самый Медведь. Мало того, это вполне неприметное гологлазое существо по неизвестной причине называло себя Страшной Годзиллой, хотя своими размерами, силой и агрессивностью в тысячу раз уступала известному по фильмам чудищу.
Вслед за несовместимой по природным законам парочкой из берлоги вышли ещё двое: Ёж с яблоком на колючках и Рыжий Лис, чьи грациозные движения и искусное лавирование возле тяжёлых медвежьих лап сразу напомнили цирковое представление, где дворняжка, ловко изгибаясь, семенит под ногами клоуна.
Увидев рядом с Медведем такую мелкоту, как Ящерица, Ёж и Лис, вы, несомненно, захотите узнать, как сложилась эта странная четвёрка. Ответить на этот вопрос несложно, зная характер лохматого гиганта, слывшего среди жителей леса самой сердобольной личностью.
***
Первым скрасил одинокую медвежью жизнь Рыжий Лис, нашедший в берлоге спасение от тех, кто, охотясь за красивыми и пушистыми шкурами, устраивает на зверьков облавы.
То, о чём я расскажу, случилось прошлым летом, когда лисёнку едва исполнился год и звался он Листиком – за редкое умение в прыжках кружиться в воздухе подобно опавшему с дерева листу.
Как-то, играя в догонялки с Принцессой – ну, то есть с бабочкой по имени Принцесса, рыжий непоседа не заметил, как далеко отбежал от своей многокомнатной норы, точно такой, как и в сказке Яна Экхольма «Тутта Карлссон, Первая и Единственная, Людвиг Четырнадцатый и другие». Словно летчик-истребитель гонялся он за быстрокрылой красавицей среди зарослей крапивы и колючего чертополоха. Но, выбившись из сил, приземлился на трухлявый пень, у подножья которого нашло себе приют многочисленное семейство съедобных опят.
Не меньше преследователя устала и Принцесса: сложив похожие на восточные опахала крылья, она грациозно опустилась на кленовый лист, украсив собой его зелёное однообразие. С такого безопасного места ей было легче наблюдать за уставшим лисёнком. Не признавая себя побеждённым, Листик вспомнил, как легко можно дотянуться до высоко сидевшей недотроги. Обежав близлежащий подлесок, он вскоре отыскал среди сухостоя гибкую жердь, которая вполне заменила бы ему легкоатлетический шест. Поднявшись повыше на пень и согнув упругую жёрдочку в пружину, Листик прыгнул в сторону бабочки, которая не могла и подумать, что какому-то рыжему проказнику придёт подобное в голову. К счастью для Принцессы, прыжок Листика не увенчался успехом, поскольку в лапах неопытного прыгуна похожая на спортивный снаряд жердь была не более чем палкой. Не желая мириться с неудачей, рассерженный Листик снова и снова, как заводной, делал попытки дотянуться до недотроги, совершенно не замечая, как рассыпается под ним его трухлявый постамент. Очередной раз оттолкнувшись от гнилого пня, он, потеряв равновесие, свалился в муравейник, возмущённые обитатели которого вмиг показали нежданному гостю, кто в их доме хозяин!
Ещё не успел неудачливый догонялкин избавиться от вцепившихся в его нос муравьёв, как сверху послышался чей-то смешок: не глядя наверх, Листик догадался, что это смеялась над ним неуловимая Принцесса. Не придумав ничего умнее, оскорблённый юнец скорчил прелестнице настолько противную рожицу, увидев которую впечатлительная бабочка не спала после этого целых три дня! Не стану скрывать, когда-то и сам я, пятиклассник, корчил не желавшей дружить со мной отличнице такие же рожицы.
Неизвестно, как долго лисёнок дразнил бы так бабочку, если б он не вспомнил о трёпке, обещанной родителями неслухам, самовольно оставившим дом. Придумывая отговорку, где он пропадал всё это время, сорванец подбежал к повороту, за которым был виден вход в лисью нору. Остановившись, Листик пустил в дело свой чуткий нос: голодному проказнику не терпелось узнать, что приготовила на обед его бабушка – самая знатная на всю округу стряпуха. Но вместо бабушкиной стряпни лисий нос почуял неизвестные запахи, а настороженно поднятые уши услышали незнакомые звуки и голоса. Не зная, кто и зачем так близко подошёл к его дому, зверёк на всякий случай юркнул в заросли можжевельника. Быть в лесу осмотрительным научили малыша его родители. «Не знаю, что и подумать. Наверное, это родственники к нам в гости пришли… Или зашли на чашку чая тролли, которыми пугает нас вечерами наш беззубый дедушка», – строил лисёнок разные догадки. – Хотя вряд ли. Все эти тролли – сплошь дедушкины выдумки! А раз так, то и бояться мне их незачем». – «Глупый, глупый, глупый тролль, спой мне до-ре-ми-фа-соль!» – тут же придумал он храбрую считалку. С этой похожей на барабанную дробь считалкой Листик смело шагнул на открытое место, с которого увидел не гостей и не сказочных троллей, а свою попавшую в сети семью, искавшую выход из коварной ловушки. И чем дольше сопротивлялись пленники, тем туже затягивалась над ними верёвочная петля. Не понимая, что случилось, малыш жалобно тявкнул, чем себя и раскрыл. И уже другая раскрытая веером сеть была брошена в его сторону. Чудом увернувшись, несчастный кроха кинулся наутёк.
Вот и пригодилась лисёнку отцовская выучка: в лесу может выжить только тот, кто умеет заметать свои следы! После каскада сложных прыжков и невообразимых кульбитов, способный ученик оторвался от преследователей. И так бежал он без оглядки до тех пор, пока не увидел открытую дверь в чьё-то жилище. Не имея выбора, беглец молнией влетел в незнакомый дом, где столкнулся нос к носу со зверем, от вида которого упал без чувств…
Пришёл в себя Листик спустя сутки в медвежьей постели, укрытый одеялом и окутанный заботой лесного великана. Услышав рассказ непрошеного гостя, хозяин берлоги, смахнув украдкой слезу, оставил сироту при себе.
* * *
Следующим в компании Медведя и Рыжего Лиса оказался зверёк «колючий вдоль и поперёк», если вы любитель загадок. Но чаще о нём вспоминают не менее загадочной фразой: «Ёж – он и в Африке ёж». Что на самом деле значит эта поговорка, признаться, я и сам не знаю. Но звучит очень убедительно. Этот не доросший до размеров дикобраза Ёж среди всей своей колючей братии слывёт наиболее безобидным и кротким. Да вы, конечно, и сами любите этих зверушек за покладистый нрав и нежное фырчанье.
Вы спро́сите, кому мог помешать этот колючий на ощупь, но мягкий по характеру лесной обитатель? Отвечаю – да никому, кроме глупцов, устроивших костёр над его норой. Почуяв проникший под землю едкий дым, Ёж в панике бросил свой домашние пожитки, а также заготовленные на зиму сухофрукты и кинулся наружу, успев схватить лишь подаренный Сорокой противогаз, который та купила за бесценок на распродаже ненужных вещей. Выбежав на поляну, Ёж увидел костёр, преграждавший путь к спасению. И если бы не сохранённый по-хозяйски противогаз, он вряд ли бы остался в живых! Прорываясь сквозь дым и огонь, он всё же чуть-чуть подпалил свою колючую шубу. Пробежав в противогазе не один километр, зверёк без сил повалился наземь. Но не прошло и минуты, как сквозь запотевшие стёкла противогаза он увидел падавшую на него волосатую гору! Ёж не успел разглядеть, а тем более понять, что горой этой был Медведь, решивший присесть на зелёной лужайке перед домом.
Спасли Ежа от превращения в лепёшку его колючки, от прикосновения к которым лесного гиганта подбросило вверх, словно лётчика, катапультировавшегося из подбитого врагом самолёта. Сила «катапульты» была такой большой, что не имевший защитного шлема Медведь налетел головой на дубовый сук, который от этого треснул, а косолапый, громко крякнув, полетел вниз и шлёпнулся рядом с Ежом, едва его не придавив. И всё это за какие-то секунды!
Тем временем Лис в берлоге готовил на плите обед – жарил на подсолнечном масле лисички. Прошу понять меня правильно, рыжий повар готовил на сковороде не своих собратьев-лисят (прямо ужас какой-то!), а грибы, названные так за их ярко-оранжевую окраску. Услышав подозрительные звуки снаружи, главный по кухне выбежал из берлоги прямо со сковородкой, на ходу продолжая помешивать грибы. Окинув взглядом лужайку, он замер на месте: на траве лежали два бездыханных тела: одно – его друга Медведя, второе же – с торчащими иголками, одетое в противогаз, смахивало на мифического персонажа «Звёздных войн». Сообразив, что скорой помощи в лесу ждать неоткуда, Лис с желанием спасти Медведя, метнулся в берлогу в поисках лекарства. Схватив из аптечки первый попавшийся пузырёк с коричневой жидкостью, он, следуя присловью «было бы лекарство, а кого лечить – найдём» и даже не глянув на этикетку, кинулся к месту чрезвычайного происшествия.
Подбежав к лежавшему без сознания Медведю, новоявленный лекарь щедро окропил лекарством медвежий лоб. Немного жидкости досталось и Ежу, отчего прекратилось тление его колючей шубы. В ожидании действия лекарства Лис, не выпуская сковороды из лап, постоял около своего пациента несколько минут. Но не заметив перемены, вновь бросился в берлогу в поисках лучшего средства.
Возвратившись на поляну с литровой склянкой, где плескалась прозрачная жидкость, он застал зрелище, от которого окаменел. Не поверите, но в спасении Медведя приняли участие неизвестно откуда взявшиеся камышовые коты. Добрая дюжина усатых-полосатых, обступив неподвижного гиганта, старательно вылизывали своими шершавыми, как слесарные напильники, языками медвежью шерсть, орошённую лекарством. Ежа коты вылизывали не так старательно, что вполне объяснимо.
Первым пришёл в себя Ёж, противогаз которого был сорван с головы кошачьими языками, что позволило ему дышать свежим воздухом. Очнулся, будто от наркоза, и Медведь, ударившийся о дубовый сук. Первое, что он увидел, – обступившую его свору бесенят с волосатыми рожками и длинными хвостами. «Не иначе как грешен я, – подумал косолапый, – раз за мной черти пришли, чтоб оттащить в звериный ад! – Грех мой в том, что прошлым засушливым летом я украл для голодных оленят и лосят воз сена с чужого двора! А больше-то ни в чём плохом вроде замечен не был, и за что же меня в ад тащить?!» – закричал раскаявшийся грешник, возвращаясь в сознание. Увидев, что к Медведю вернулся рассудок, весь кошачий отряд, словно по команде, бросился в камышовые заросли. А на поляне всё та же немая сцена: обслюнявленный Медведь, подпалённый и пропахший дымом Ёж, окаменевший Лис со сковородкой в одной лапе, а другой прижимающий к себе бутылку с надписью «Скипидар». Просто счастье, что полечить этим средством он никого не успел, ибо целебный компонент скипидара – сосновая смола – столь пахуч, что буквально сбивает с ног. А если его неразумно использовать, можно отравиться.
Неподалёку от места происшествия в траве валялся пустой аптечный пузырёк с отчётливо читаемой этикеткой «Настойка валерианы». А вот это снадобье, как известно, первое среди излюбленных кошачьих деликатесов! Ради валерьянки они не то что лесного, но и ядовитого морского ежа облизывать готовы. Если вы подумали, что это мои пустые рόссказни, попробуйте сами дать лизнуть своему коту каплю валерьянки. Вот и увидите, какая у неё магическая сила и вспомните только что приключившуюся с нашими героями историю.
Надеюсь, друзья, теперь вам понятно, почему в медвежьей берлоге стал жить-поживать ещё и колючий Ёж, которого после выпавших на его долю испытаний Медведю было не с руки прогнать. Да и идти-то Ежу было некуда, ведь и дом его, и всё, что в нём находилось, истлело под костром.
* * *
Самым незатейливым стало появление в медвежьем доме Годзиллы – уже знакомой нам ящерки. Не имея собственного жилья, как известная по басне «попрыгунья Стрекоза», так же шныряла она в поисках тёплого местечка, где, укрывшись, могла бы переждать суровую зиму. Дрожа от холода и почти потеряв надежду найти себе кров, она увидела сохнувшие на плетне валенки. С мыслью «семи бедам не бывать, а одной не миновать» Годзилла проворно юркнула в ближайший к ней валенок, где вскоре и уснула. В нём-то Медведь, собравшись с первым морозом переобуться по сезону, и обнаружил зимовавшую новую постоялицу. Осторожно взяв в лапы длиннохвостую соню, хозяин берлоги бережно положил её в тёплое местечко – на печную лежанку, где она проспала до самой весны.
Волк Пардон и козий сыр
Однако пришло время вернуться к желудям, под чей обстрел попала не только медвежья свита, но и другие жители леса, заранее не знавшие о медвежьей выходке. Громоподобный медвежий рёв (медведей хлебом не корми, только дай им пореветь!) будоражил жителей леса не только по будням, но и в праздничные дни, не сверяясь ни с кремлёвскими курантами, ни со знаменитыми часами Биг-Бен в столице Англии. От непредсказуемых медвежьих проделок население леса стало страдать неврозами, заиканием и приступами непрерывной икоты. Лишённые сна неврастеники осаждали аптеки, покупая успокаивающие средства, в том числе и уже знакомую нам валерьянку. Но бедняжки так часто принимали успокоительное, что вскоре оно перестало на них действовать.
Не прошло и года, как измученная бессонницей публика устроила лесной сход. В условленном месте собралась изрядная толпа. Шум стоял невообразимый. Над головами взволнованных лесных обитателей покачивались наспех сколоченные плакаты. Они предлагали заключить Медведя под домашний арест, отправить на лесоповал либо выслать на Северный полюс, где на каждого мишку приходится не менее ста квадратных километров пустынных снегов. «Вот пускай он там и орёт, сколько влезет!» – возмущался народ.
Но всё это мелочь по сравнению с тем, к чему призывал собравшихся один из плакатов. Всего из-за двух неверно написанных букв призыв «Заклеймим Медведя позором!» превратился в «Заклизмим Медведя позором!». Вы себе представляете, что значит быть «заклизмённым позором»?! Лично я такое представить себе не могу. Должно быть это очень неприятно.
Вдохновителем и организатором лесного схода, напоминавшего собой Новгородское вече2, был Ворон, возглавлявший в лесу Комитет по сбору сыроежек. Эти простенькие, пригодные для засолки грибы были отменной закуской на столах у многих лесных обитателей. Известная по басням своей мудростью птица, носившая фетровую шляпу и очки, подлетев к толпе, важно уселась на сосновую ветку. Блестя круглыми стёклами, Ворон, растягивая слова, прокаркал: «Дрррузья мои! Товарррищи по лесу! Клянусь сыроежками, перья встали дыбом, когда узнал я, скольких зверей и птиц покалечил своим рёвом всем нам известный лохматый злодей! А чтобы не лишил он нас ещё и способности деторождения, должны мы, сомкнувшись в тесные ряды, показать «корабельному ревуну»3, кто в лесу хозяин!» (Аплодисменты).
– Всю ночь не смыкал я глаз обмозговывая, как избавиться нам от медвежьего рёва, – продолжал толкать свою речь Ворон. – И лишь под утро осенило меня, как нам следует поступить. И вот, уважаемые заики, предлагаю вам способ первый, довольно-таки канительный. А не откупиться ли нам от горлопана ста пудами отборных желудей, взамен предложив ему уехать из нашего светлого и счастливого леса в любой другой заграничный лес?
– А другого способа нет? – прервала речь Ворона плохо воспитанная Кукушка. – Сто пудов, говоришь?! Это же одна тысяча шестьсот килограммов!! Да мы все кукукнемся, пока их соберём!
– Но если вам лень собирать жёлуди, то вот вам способ второй, нетрудоёмкий, – пожал плечами Ворон. - А что, если уже с завтрашнего утра станем подсылать к медвежьему дому караульного в лице самого громкого из нас парня, который, почуяв неладное, даст знать об этом криком. Такая уловка позволит нам вовремя унести ноги подальше от опасного места. Таково моё мнение, клянусь сыроежками! (Громкие аплодисменты). Выслушав Ворона, собрание решило, что обществу много легче содержать одного караульного, чем потеть над сбором ста пудов желудей. Дело оставалось за малым: кого поставить караульным и какое вознаграждение за свою работу он станет получать.
– Вознаграждение, вознаграждение! – захрюкал всем и всеми недовольный Кабан. – Караульная служба непыльная, большого ума не требует. А платой дозорному будет наше ему доверие. Как ни крути, а доверие в наше время – продукт редкий, а если говорить по-иностранному – дефицитный. Вот такое хрю-хрю вам моё предложение.
– Да кто бы сомневался, что у свиньи в голове и мысли свинские, – осадил Кабана Лось по кличке Сохатый. – А не взяться ли тебе, умник, самому за эту… как ты выразился… ах, да, непыльную работу! А уж доверием мы тебя не обойдём, наградим на год вперёд!
Что удивительно, но это в шутку сделанное Лосем предложение пришлось лесным жителям по душе. А, впрочем, им было всё равно, за кого голосовать, только бы поскорее разойтись по домам. Но начавшееся голосование остановил всё тот же Ворон.
– Вы что, серьёзно готовы доверить Кабану своё здоровье и здоровье своих детей?! Да я скорее соглашусь лишиться перьев на хвосте, чем поверю, что Кабан «за спасибо» будет ежедневно выходить на работу, клянусь сыроежками! С ним разберёмся потом. Я же предлагаю избрать караульным известного всем нам Пардона, кхе-кхе, прошу прощения, Серого Волка, заслуженного ветерана всех приграничных конфликтов, в которых, защищая наш лес, он лишился последних зубов. О том, что Волк вышел на пенсию, вам и без меня известно. Но на положенную ему по старости социальное пособие особо сыт не будешь! Кто согласен с моим предложением, прошу голосовать!
– Не стоит торопиться, – вмешался в разговор пучеглазый Филин. – Общество хотело бы знать, какое вознаграждение получит Волк за свои труды?
– Будет ему от нас краюха хлеба да кушок шыра, – прошамкал с набитым пшеницей ртом прожорливый Суслик, у которого, как поговаривали, и зимой снега не выпросить.
– Дельная мысль, клянусь сыроежками! – поддержал Суслика Ворон. – Я и сам обожаю сыр. А ввиду того, что в караульные выдвигается Волк, ему и отдадим мы этот провиант.
– Ух-ух-ух, – привычно начала выступление Болотная Выпь, – интересно, а где вы возьмёте краюху хлеба и дефицитный сыр? А сыр, между прочим, ух-ух-ух – готовится из молока, которое дают коровы, кобылы и даже верблюдицы. Но эти дойные животные в нашем лесу не проживают. И что вы на это скажете? – лукаво улыбаясь, обратилась к собранию болотная всезнайка.
Но чёрному Ворону пальца в рот не клади. Ворон – стреляная птица! Сдвинув шляпу на очки, он, подняв вверх своё указательное перо, со знанием дела прокаркал:
– Про это, Выпь, ты верно говоришь. Действительно, никаких таких кобыл, коров, а тем более верблюдиц в нашем лесу сроду не было. Да и не надо, клянусь сыроежками! А что если сыр из своего молока будет готовить по просьбе общества Коза, эта уважаемая многодетная мать? Уж раз она способна прокормить своих семерых козлят, то и для общественных нужд у неё наверняка найдётся кусочек сулугуни, э-э-э, извините, кусочек сыра.
А хлеб будет поставлять Сурок, лучший в округе хлебороб, к сожалению, ещё не вступивший в наш Комитет. Кто согласен с моим предложением, прошу голосовать!
Собравшаяся было возразить Ворону Выпь не успела и клюва раскрыть, как голосование началось. Первыми поддержали руководителя Комитета по сбору сыроежек непоседливые росомахи. Они спешили в деревню, где под покровом ночи собирались опустошить от яиц чей-то курятник. Глядя на то, как дружно они голосуют, остальные участники схода по совету не лучшей из поговорок – «Моя хата с краю, ничего не знаю» единодушно одобрили предложение Ворона. Единственными, кто не голосовал, были Выпь и Серый Волк, которого Ворон почему-то называл Пардоном.
Надо заметить, что прозвище «Пардон» пристало к Волку уже в старости, когда он, почти утратив слух, часто переспрашивал своих собеседников: «Пардон, повторите, пожалуйста, что вы сказали? Спасибо. Большой вам за это пардон». Когда именно в словаре глуховатого Волка появилось приятное слуху слово «пардон», что в переводе с французского языка означает «извините», уже никто и не помнил. По всей вероятности, тогда же прилепилась к нему эта безобидная кличка.
Приложив к уху слуховую трубу, изготовленную из берёзовой коры, Волк силился расслышать, о чём говорили на сходе. А потому он изводил своих соседей вопросами: «Пардон, а что случилось? И зачем Сурку корова? И почему многодетная верблюдица должна делиться с козлятами своим молоком?» Но когда звери прокричали ему свои поздравления с избранием на хлебосольную должность караульщика, до Пардона дошло, в чём дело. Ахнув от новости, Волк присел на ослабшие лапы. Приспособив примитивный слуховой аппарат под рупор, он слёзно убеждал зверей, что не может выполнить столь ответственное поручение по причине глухоты. Но его никто не слушал.
Лесные жители, кто на крыльях, кто на лапах, во весь дух бросились к торговым ларькам, где по заниженным ценам продавались лесные деликатесы – ягоды, орехи, сухофрукты и перебродивший берёзовый сок.
Правда, вскоре Пардон отметил неожиданные, но довольно приятные для него перемены: не успевал он, стуча своим посошком, подойти к какому-нибудь ларьку, как стоявшие в очереди звери, из уважения новой должности, пропускали его вперёд.
А уже вечером жители леса, кто сидя с приятелями на скамейке, а кто в кругу семьи, вспоминали мельчайшие эпизоды исторического схода, особенно радуясь тому, что уже завтра их не застигнет врасплох медвежий рёв. Заикаться и икать они вскоре перестанут, да ещё сэкономят денежки на успокоительных травах…
Впрочем, не зря кто-то сказал: «Хотели как лучше, а получилось как всегда»! Ранним утром своего первого трудового дня преисполненный служебным рвением Пардон, прихватив бутерброды и бутылку с берёзовым соком, поспешил к месту службы. Неподалёку от медвежьей берлоги нашёл он уютное местечко под сосной и присел на мягкую траву. Прислонившись спиной к стволу дерева и прихлёбывая сок, блюститель порядка воображал, с каким почтением вскоре будут относиться к нему все лесные жители. «Ну вот, к примеру, – с трудом прожёвывая бутерброд с козьим сыром, фантазировал Волк, – довольное моей службой население леса будет беречь ценнейшего работника. А если так, то и платить они мне станут бо-о-о-льше, – сделал он упор на последнее слове, растянув его до небывалой длины. – И платить будут не только сыром да хлебом, но и белыми грибами, ароматными ягодами да кедровыми орешками, хотя сам-то я брусникой-голубикой не питаюсь, потому что не заяц какой, а самый что ни на есть лесной хищник». Тут мысль Пардона приняла неожиданный оборот. «А раз не питаюсь я ими, тогда зачем мне все эти грибы да ягоды? – повысив голос, спросил он воображаемых слушателей. – А за тем, что этот самый навар позволит мне вскоре открыть в лесу собственную фруктовую лавку, в которую в студёные и снежные зимы будут стоять длинню-у-у-щие очереди. А на вырученные от торговли деньги я куплю себе докторскую колбасу!» Фантазия Волка вышла на простор: «Сам-то я торговать, конечно, не стану, – закинув ногу на ногу, рассудительно заметил он, – поскольку с утра должен находиться на службе. А вот супругу мою, старую Волчицу, непременно поставлю к весам. Как говаривал Пушкин, – к месту вспомнил он русского гения, – «Хозяйки глаз повсюду нужен: он вмиг заметит что-нибудь».4 Видать, в роду у стихотворца тоже были работники торговли», – уважительно подумал Пардон.
Узнай звери о коммерческих планах Волка, они и сами были бы не прочь заполучить такую работу. Неизвестно, как долго мечтал бы Волк о грядущих барышах, если б в этот самый момент на лесную поляну не вышел ревучий Медведь. Вопреки служебным инструкциям, Пардон приложил берестяную трубу не к уху, а к пасти и, как в рупор, завыл в неё. Волчий вой, признаться, и сам по себе штука пренеприятная, а усиленный громкоговорителем и вовсе потряс лесных жителей до сотрясения мозгов. Шерсть встала дыбом не только на головах, но и на кончиках их хвостов. А чувствительные особы, вроде белочек, вообще попадали в обморок! Досталось при этом и Медведю. Застигнутый врасплох волчьим воем, он от испуга сам заревел с утроенной силой. И от этого в радиусе десяти километров осыпались не только жёлуди и сосновые шишки, но были повалены отжившие свой век деревья!
По расчётам сейсмологов, эхо медвежьего рёва могло с лёгкостью облететь земной шар. Подобное явление учёным удалось наблюдать более столетия назад, в 1908 году, при взрыве Тунгусского метеорита! Космический пришелец разбился в сибирской тайге, а ударная волна от его взрыва несколько раз обогнула нашу планету, и это зафиксировали все обсерватории мира.
Выходит, не зря говорят, что медвежий рёв по лесу стелется.
Первой жертвой волчьего воя и медвежьего рёва стал Рыжий Лис. Побелев от страха, он стал похожим на белых полярных лисиц. Досталось и Ежу, чья колючая шевелюра почти вся была сметена воздушной волной, а чудом уцелевшие иголки живо напомнили причёску ирокезов – североамериканских индейцев. Меньше других пострадала Годзилла. При первых звуках волчьего воя она проворно шмыгнула в густую медвежью шерсть, где и пряталась, прикрыв лапками уши, до следующего дня!
Рогонос и забродивший мёд
Испытав очередное потрясение, жители леса спешно отказались от услуг Пардона.
А ведь был простой до смешного способ справиться с медвежьим рёвом. Наберись на сходе лесной народец терпения и дай договорить Болотной Выпи, все услышали бы её предложение пойти с Медведем на мирные переговоры.
Так впоследствии оно и вышло! Отправив Волка в отставку, звери послали к Медведю переговорщиков, или, выражаясь по-военному, парламентёров, среди которых были пострадавшие от его рёва заики и неврастеники. Делегацию возглавил Заяц, более известный в лесу под именем Косой. Обливаясь потом, он нёс в заплечном рюкзаке своих пятерых непрерывно икавших зайчат. В лапах Заяц держал древко парламентёрского флага, пошитого Зайчихой из выцветших до белизны детских пелёнок. Для Косого было бы безопаснее оставить дома испуганных зайчат. Но, как ни просила его об этом Зайчиха, отец семейства, стукнув лапой по столу, заявил, что желает представить Медведю икающие доказательства его преступлений.
Вслед за Зайцем шёл опиравшийся на костыль контуженый Филин, принимая на ходу успокоительные капли. Немногочисленную делегацию завершали воробьи, обсуждавшие на лету события последних дней. Но и они, эти жертвы медвежьего рёва, вместо привычного воробьиного чик-чирик произносили лишь его окончание, звучавшее, как и доносившееся из заячьего рюкзака ик, …ик, …ик.
Пострадал от собственного голоса и Медведь. Надорвав голосовые связки, он обернул шею шарфом и полоскал горло отваром из цветков жёлтой календулы. Три дня кряду ни он сам, ни его потрёпанная свита и носа не показывали из берлоги, опасаясь новой волчьей выходки. И только на четвёртый день затворники решили, что пора выйти наружу. Сидеть сложа руки им наскучило, да и время пришло пополнить запасы воды и продуктов. Но прежде чем выйти на поляну, Медведь решил отправить на разведку кого-нибудь менее приметного из своей команды.
– Ну, вот что, – повысив голос, храбрился он. – Сил больше нет сидеть в четырёх стенах. Да и глухого Волка нам бояться незачем. Он, думается мне, сам меня испугался, вот и заскулил от страха. А то, что я слегка взревел, так это не от испуга, нет. Это я таким манером с ним поздоровался – знай, мол, нашего брата! Ведь мы, медведи, за словом в карман не лезем.
– А если ты не сдрейфил, – недоверчиво спросил Медведя Ёж, – тогда почему от этого твоего «слегка взревел» деревья в лесу повалились, да и всех нас изрядно покалечило? Мне со своим ирокезом нынче на люди стыдно показаться! Целый год придётся ждать, пока новые иголки отрастут. Эх, уж лучше б ты меня своим рёвом наголо обрил, сделав из меня Колобка. Что ни говори, а ведь Колобок не индеец и не панк какой-то, а сказочный персонаж. Глядишь, нашёл бы и я себе деда с бабкой, да и жил бы с ними припеваючи в тепле и достатке, пока не вырастут новые иголки!
– А мне со своей белой шубой что прикажете делать в зелёном лесу? Либо до наступления зимы маскировочный халат надеть, либо на Север, за Полярный круг податься, где белый снег круглый год, – с укором посмотрев на Медведя, упрекнул его Лис. – Не выживу я там. Не привыкну к лютым морозам. Напрочь себе всё отморожу.
Собиралась возмутиться и Годзилла, но, услышав встревоженный голос Медведя, прикрыла лапками рот.
– Да подождите вы, несносные крикуны, – просипел Медведь. – Чую, кто-то крадётся к нашему дому. А ну-ка, Панк, тьфу ты, Ёж, выйди и посмотри, кого к нам нелёгкая принесла? Должно быть, это Серый Волк со своими извинениями. Я и сам бы к нему вышел, да вот только голос свой потерял.
– Ёж, Ёж!.. Что ни случись, Ежа ему подавайте! Да ещё и панком обзывает! А если это вовсе не Волк, а Саблезубый Тигр у нашей берлоги топчется?! Это раньше я храбрым был, никого не боялся, пока иголки были. А сейчас что?! Да теперь меня любой слабак голыми руками взять может, если раньше со смеху не помрёт, на меня такого глядя. Как бездумно реветь, – на это ты, Медведь, из нас первый, а чтобы на разведку сходить, – так у тебя теперь ни голоса, ни храбрости не осталось, всё вон под шарф свой попрятал!
– Ах вы, негодники! Да кроме меня, Медведя, другого такого смельчака во всём лесу днём с огнём не отыскать! Выйти да посмотреть, что за чудище к нам пожаловало, мне проще простого. Ну, а случись что со мной, кто тогда у злых пчёл будет мёд таскать? Грибами да ягодами особо сыты не будете, сразу подхватите какой-нибудь диатез! Ну, что молчите, будто в рот воды набрали?
Действительно, как ни крути, а опасение остаться без любимого лакомства заставило всех задуматься над медвежьими словами. Ведь мёд он и есть мёд. Плохо без него придётся. Но и идти на встречу со свихнувшимся Волком никто не хотел.
– Да ну вас! Правы вы. Я оскандалился, мне и отвечать, – согласился Медведь. – Ну а что касается доисторических тигров и им подобных мамонтов, то они уже давно повымерли, других же визитёров я не боюсь, лишь бы мне вновь в ухо не завыли. Волков бояться – в лес не ходить! – пошутил он наигранно. – А ну-ка, Лис, обвяжи мне пасть шарфом, чтоб я случайно не заголосил. Да не робей, затягивай крепче! Я стану носом дышать.
Понимая, что выход из опасной ситуации найден, Ёж и Годзилла с небывалым усердием помогли Лису затянуть узел на медвежьей пасти. А так как с утра в лесу шёл дождь, Медведь накинул на себя потрескавшийся от времени прорезиненный плащ. Проводив Медведя до двери, Ёж, Лис и Годзилла приложили правые лапы к своим головам, отдавая честь идущему на риск.
Видеть себя со стороны Медведь не мог, а остальным было не до того, иначе заметили бы они, что торчавшие кверху края шарфа сделали их друга похожим на носорога. А прикрытые тем же шарфом и без того небольшие медвежьи глаза, стали похожи на злобные глазки всё того же африканского животного, в момент, когда на его территорию пробрался соперник.
***
Тем временем к медвежьей берлоге подошли неровным строем отважные переговорщики. Но едва пучеглазый Филин приподнял свой костыль, собираясь постучать в дверь, как она неожиданно отворилась. То, что увидели парламентёры, повергло их в шок. За порогом медвежьего дома стоял неизвестный зверь с большими рогами и злобным взглядом, а тело его было покрыто потрескавшейся бронёй.
Заяц, от испуга, выронил из ослабевших от страха лап парламентёрский флаг, а зайчата, почуяв, как дрожит их отец, притихли на дне рюкзака. Не меньше Зайца испугались и воробьи. Упав на землю вверх лапками, они притворились, что потеряли сознание. «Рогонос», – с трудом выдавил из себя Филин. «Пожиратель медведей! – подумал Косой. – Видно, это чудище уже съело нашего друга, а теперь возьмётся за нас. И зачем я, глупый, согласился быть парламентёром!»