Читать онлайн Двенадцать световых лет бесплатно

Планета Айголь, четвертая планета в системе звезды Нэи. Около восемнадцати тысяч лет до нашей эры.

Природа планеты Айголь постепенно умирала. Это умирание началось около четырехсот пятидесяти планетарных лет назад. И с тех пор магнитное поле Айголь ослабевало с каждым оборотом планеты вокруг родной звезды Нэи, дарившей свое тепло уже более четырех миллиардов лет по айголианскому исчислению.

Равновесие планетарных часов нарушилось. На протяжении огромного количества лет энергия звезды и химические реакции внутри планеты поддерживали ее металлическое ядро в жидком состоянии. Но очередной парад планет изменил орбиту Айголь, отдалив ее от звезды на несколько десятков тысяч километров. Четыре огромных суперпланеты системы звезды Нэи в один момент расположились почти на одной линии с Айголь. И гравитация, этот архитектор Вселенной, сделала свое дело, изменив орбиту планеты. Количество тепла, попадающего на ее поверхность от звезды, пусть и ненамного, но уменьшилось. Вот этой малой толики звездного излучения и стало недоставать планете Айголь. Металлическое ядро постепенно начало твердеть, магнитное поле ослабевать. Полярные сияния, некогда грандиозные переливы желтого, зеленого и фиолетового цветов, с каждым годом становились всё слабее и слабее.

Смену орбиты планета переживала уже не в первый, и даже не во второй раз. Это происходило регулярно, когда планеты-гиганты притягивали Айголь своей общей массой, но лишь последний парад планет имел для Айголь катастрофические последствия. Миллиарды лет назад орбита планеты уже сдвигалась, но тогда – лишь на сантиметры, потом, при следующем параде планет – на метры, а затем уже на километры, с каждым разом располагаясь все дальше от звезды. Притяжение Нэи ослабевало, притяжение планет увеличивалось, но планетарная система все еще оставалась в равновесии. Соответственно, с каждым изменением орбиты планеты Айголь увеличивалась и продолжительность айголианского года.

Ко времени последнего изменения орбиты планеты на ней уже существовала высокоразвитая цивилизация.

Жизнь на планете Айголь возникла свыше трех миллиардов лет назад, когда она была еще совсем молода, и бурные геологические процессы стали постепенно затихать. Среди бушующих океанов возникли первые стабильные материки. Более четырех миллиардов раз планета должна была сделать полный оборот вокруг своей звезды, прежде чем природа методом бесконечных проб и ошибок создала существо, которое обладало самосознанием, которое способно было мыслить и творить.

Планету постоянно сотрясало бесконечное количество малых и больших войн. Однажды, около тысячи лет назад, между двумя громадными континентами, которые составляли основную часть суши Айголь, если не принимать во внимание множество небольших островов, разразился и ядерный конфликт, к счастью не переросший в глобальную катастрофу.

Участники конфликта через несколько минут после первого обмена ударами сами испугались своих действий, нашли возможность вовремя остановиться и пойти на переговоры. Оба материка планеты более столетия залечивали раны, нанесенные этой десятиминутной, как ее потом называли, войной. После конфликта, чуть не приведшего к гибели цивилизации айголианцев, был создан всепланетный координационный совет, который следующие два столетия контролировал постепенное уничтожение всего ядерного оружия на планете. А применение освобождающегося ядерного топлива жестко контролировалось и разрешалось только в виде источника энергии для мирных проектов планетарного масштаба.

Таким образом, около восьмисот лет назад на планете наступила эпоха относительного мира и согласия.

Постепенно, хотя и не избежав многочисленных социальных потрясений, большинство стран планеты Айголь установило у себя общественный строй, сочетавший частную основу экономики и государственное регулирование социальной защищенности населения. Стали утверждаться мощные государственные структуры в сфере безопасности, науки, культуры, образования, здравоохранения.

Более трех планетных столетий цивилизация развивалась семимильными шагами. Был освоен ближний от Айголь космос, обследованы почти все планеты системы звезды Нэи. По планетам, имеющим твердые поверхности, давно колесили или шагали автоматические исследовательские механизмы, снабженные мощными электронными системами, способными анализировать полученную информацию и отправлять ее на материнскую планету. Вокруг планет, которые имели газовую основу, вращались многочисленные исследовательские спутники, также передавая информацию на Айголь.

И вот, в достаточно короткий срок, это благополучие нарушилось.

Во-первых, айголианский год удлинился, но это было не так страшно. Летоисчисление на планете было откорректировано, к каждому месяцу было добавлено по одному дню, а к одному месяцу – даже два полноценных дня. Но возникли гораздо более серьезные проблемы. На второй год после смены орбиты забили тревогу научные геологические центры планеты. Показатели магнитной напряженности поля Айголь медленно, но неуклонно поползли вниз. А это было уже и во- вторых, и, в-третьих. Немедленно был создан всепланетный Совет, на повестке дня которого стоял лишь один вопрос – как предотвратить будущую катастрофу. Были предложены более десятка проектов: от установки внутри планеты нескольких мощных термоядерных реакторов, которые бы излучали недостающее тепло, до монтажа над всей поверхностью Айголь защитного экрана из прозрачных композитных материалов. Но все они были отвергнуты, так как айголианцы прекрасно понимали, что их цивилизация еще не достигла столь высокого уровня развития, чтобы осуществлять глобальные проекты подобного масштаба.

Единственным выходом, хотя и фантастическим, на первый взгляд, стал проект переселения жителей Айголь на другие планеты. Но где такие планеты найти?

Тем временем, магнитное поле Айголь становилось всё слабее и слабее. На первый взгляд вечная защита от разрушительного звездного излучения вдруг оказалась хрупкой и ненадежной. Поверхность планеты стали бомбардировать радиактивные частицы, несущие смерть всему живому, летящие с родной звезды в неисчислимом количестве. Айголианцы за короткое время создали множество подземных сооружений, защищающих жителей от жесткого излучения, но всю цивилизацию переселить под поверхность планеты оказалось нереально. Воздушная оболочка, не оберегаемая магнитным полем, начала быстро и неуклонно истончаться. Количество кислорода в атмосфере уменьшалось с каждым днем. Температура на планете постепенно начала падать и за несколько десятилетий достигла, в среднем, отрицательных величин, при которых вода перешла из жидкого состояния в твердое. Океаны неумолимо покрывались льдом, толщина которого всё увеличивалась и увеличивалась.

Растительный и животный мир Айголь умирал. Первыми вымерли приполярные животные и растения, затем пришел черед и экосистемам умеренных широт. Дольше продержались экваториальные тропические леса, но и их постоянный холод и жесткое излучение постепенно смели с поверхности планеты. Айголь превращалась в холодную пустыню с разбросанными по поверхности некогда густонаселенными, а теперь безжизненными городами. Начался голод. Выращивать необходимые для пищи растения и синтезировать белковую пищу стало очень трудоемким занятием. Потребовалось громадное количество энергии, чтобы подземные плантации давали урожаи, необходимые для полноценной жизни хотя бы десятой части от установившегося в недавнем прошлом населения планеты. Синтезированная пища тоже обеспечивала далеко не всех, к тому же постоянное ее употребление повлекло рост неведомых ранее заболеваний. Население планеты Айголь за четыреста пятьдесят лет сократилось с одиннадцати миллиардов до трехсот миллионов. Но жизнь и этих миллионов айголианцев с каждым годом становилась всё трудней и сложней.

Координатору Совета континентов Лэймосу Крэсту не спалось. С раннего детства ему часто снились удивительные красочные сны, в которых он бродил по бескрайним цветущим лугам своей планеты. Вот и в этот раз он проснулся от того, что этот замечательный сон внезапно прервался и вместо него начала сниться какая-то несуразица.

Координатор открыл глаза. Над его головой в неярком зеленовато-опаловом свете ночника виднелся белый пластиковый потолок подземного жилища. Лэймос ненавидел этот потолок. Как ему хотелось обнаружить над головой дневное густо-голубое, почти синее прозрачное небо или темное ночное с бесчисленными яркими светлячками звезд!

Миновало уже около десяти дней с тех пор, как он был на поверхности Айголь и видел это небо. На поверхности планеты было чрезвычайно холодно, и дышалось тяжело, но небо над головой всё еще было синим, высоким и не давящим, как этот проклятый белый пластмассовый потолок.

Тревожные мысли тяготили его. Вот уже около пяти лет Лэймос Крэст занимал высокую должность координатора Совета континентов и работал над подготовкой переселения айголианцев на планету Тэллу, на один из восьми спутников газового супергиганта Ассинар. Планета Ассинар была одной из участниц трагического смещения орбиты Айголь. Это и по ее вине некогда цветущая планета превратилась в холодную, почти непригодную для жизни заледеневшую пустыню.

Решение переселяться на Тэллу было принято более четырехсот лет назад, когда стало понятно, что Айголь обречена. В отсутствии магнитного поля излучение звезды Нэи постепенно стало уносить атмосферу планеты в открытый космос, лишив айголианцев возможности свободно дышать на поверхности своей родной Айголь.

Планета Тэлла оказалась единственным космическим объектом в звездной системе Нэи, пригодным для жизни, да и то пригодным условно. Да, на ней существовала небольшая атмосфера, но она состояла в основном из углекислого газа и метана. Кислорода в атмосфере было не более трех процентов. Да, на планете существовала вода в жидком состоянии, но только в областях, близких к экваториальным. На большей части поверхности постоянно стояла отрицательная температура, как и на теперешней Айголь. Да, продолжительность года и суток на ней отличались от привычных временных констант на родной планете. Да, на спутнике Ассинар не было жизни. Тэлла была еще слишком молода, чтобы жизнь, занесенная ветром Вселенной, успела расцвести на ней пышным цветом. Но всё это со временем было исправимо. Главное, на ней существовало мощное магнитное поле. Процессы внутри планеты не давали ее металлическому ядру застыть. Тэлла вращалась вокруг своей громадной материнской планеты Ассинар по вытянутой эллиптической орбите, что постоянно создавало за счет гравитации колоссальные силы трения внутри относительно небольшого спутника. Телла то приближалась к Ассинар, то отдалялась от нее, тем самым то сжимаясь в шар, то растягиваясь в сторону супергиганта в подобие эллипса. Деформации были ничтожны по сравнению с размерами самой планеты, но этого вполне хватало для того, чтобы ядро Тэллы клокотало, извергая на поверхность потоки расплавленной лавы из сотен вулканов. Планета дышала, она была жива.

Айголианцам повезло. Могло и не быть в их звездной системе такого подарка. Тогда цивилизацию однозначно ожидал бы крах. А так в сердцах миллионов жителей Айголь теплилась надежда, что их потомки не погибнут от страшного звездного излучения, а найдут свой новый дом на небольшой, но уютной и безопасной планете.

Всеми вопросами подготовки к переселению и занимался Лэймос Крэст. Ему уже исполнилось тридцать четыре айголианских года. Обитатели планеты жили не более семидесяти лет, так что половина жизни была уже позади. Он еще не обзавелся семьей, посвящая всё время своему непростому, чрезвычайно ответственному делу. Но у него была любимая. Ее звали Нэйта Эолин. Она жила в столице одного из двух континентов планеты, в том же подземном городе, что и Лэймос, и была высококвалифицированным врачом широкого профиля.

Лэймос по меркам айголианцев был довольно высок ростом, около ста семидесяти земных сантиметров. Планета Айголь почти в полтора раза больше Земли, сила гравитации на ней превышает земную, и жители ее уступали землянам в росте, но по внешнему виду землян и айголианцев вполне можно было спутать. Это доказывало, что эволюция, в конечном итоге, по какому бы пути она ни шла, выбирает оптимальные решения. Так же, как и на Земле, на планете Айголь проживало множество национальностей, отличавшихся по внешнему виду. Были и светлокожие, и темнокожие, были и зеленоглазые, и темноглазые, были и с густой растительностью на головах, были и полностью лысые.

Лэймос Крэст еще не утратил смуглый оттенок кожи, доставшийся ему от предков, хотя многие айголианцы уже начали заметно светлеть, живя под поверхностью планеты, под искусственным, а не естественным звездным светом. Он понял, что ему сегодня больше не уснуть, и встал с кровати. Зажег большой свет, умылся в ванной комнате, быстро приготовил завтрак из полуфабрикатов, нехотя поел и легким щелчком пальцев включил компьютер, встроенный в стену в его небольшом кабинете. Экран тут же засветился голубоватым светом.

В разных частях экрана отобразились сразу несколько изображений. На одном из них была строительная площадка нового огромного космодрома. В той части планеты, где космодром строился, было дневное время, и работа шла обычным порядком. Множество строителей в термокостюмах и кислородных масках, с небольшими эргономичными кислородными баллонами за спиной, а также большое количество роботизированных манипуляторов занимались монтажом металлоконструкций будущего стартового комплекса.

На планете Айголь действовали несколько космодромов, но все они уже не отвечали требованиям настоящего времени. Новый космодром предназначался для вывода на орбиту космических кораблей последнего поколения, которые должны были доставлять айголианцев на орбитальную станцию. С этой станции планировалось отправлять космические челноки к новому дому айголианцев – планете Тэлла.

На втором изображении, в правой верхней части компьютерного монитора, камеры в онлайн-режиме отслеживали то, что происходило на самой орбитальной станции. Там тоже кипела работа: монтировался стартовый отсек для космических челноков, из доставленных с Айголь комплектующих сооружались модули для временного нахождения обслуживающего персонала и будущих путешественников по звездной системе.

На третьем изображении передавались новости планеты, на четвертом – информация с зондов, находящихся на Тэлле. Лэймос просидел у монитора около получаса, ознакомился с ходом строительства космодрома, с ходом монтажа орбитальной станции, оценил динамику роста содержания кислорода в атмосфере Тэллы.

Кислорода на спутнике планеты Ассинар становилось всё больше. Пусть ненамного, по несколько сотых долей процента за год, но его содержание в атмосфере увеличивалось, и динамика процесса росла и росла. Причиной тому были завезенные около трех с половиной столетий назад на планету множество видов растений, еще не вымерших к тому времени на планете Айголь.

Айголианцы завезли в свой будущий дом жизнь, и она там не погибла. Не выжили лишь несколько видов сложных растений, но большинство простейших мхов, лишайников и, главное, водорослей прижились и начали размножаться в новых условиях, поглощая из атмосферы Тэллы углекислый газ и выделяя драгоценный кислород. Пригодная для жизни айголианцев атмосфера планеты по крохам, но год из года увеличивалась.

Кроме того, на новую планету удачно были отправлены несколько мощных ядерных генераторов кислорода, разлагающих воду, которой была богата Тэлла, на водород и кислород. Водород сжижался и консервировался для будущего использования, а кислород выпускался в атмосферу.

Лэймос остался доволен увиденным. По крайней мере, чрезвычайных ситуаций или аварий, которые были нередки на столь сложных производствах, сегодня не случилось, и уже это обнадеживало.

Пора было собираться в Совет континентов, где Лэймос руководил немалым коллективом специалистов в различных областях, необходимых для координации глобального планетарного проекта.

Он переоделся в официальную форму Совета, посмотрел на себя в зеркало, удостоверившись, что с внешним видом у него всё в порядке, и шагнул за порог своего жилого модуля. Дверь закрылась за ним автоматически. Он прошел по небольшому, освещенному приятным сиреневатым светом, коридору с серебристыми металлизированными стенами и подошел к лифту. Двери лифта бесшумно открылись и также бесшумно закрылись за ним, едва он вошел. Лэймос голосом назвал номер необходимого ему уровня, и лифт быстро доставил айголианца в довольно просторное, светлое помещение. Это была ближайшая к его жилищу станция подземного сообщения, подобная земным станциям метрополитена. Менее чем через минуту подошел практически бесшумный электропоезд, состоящий из нескольких небольших вагонов. Лэймос, как всегда, сел во второй вагон. Пассажиров в этот ранний час было совсем немного. Ему предстоял ежедневный путь к месту работы, который занимал двадцать три айголианских минуты. Лэймос обычно тратил это время на просмотр последних планетных новостей на мониторах, установленных у каждого пассажирского места или на звонок Нэйте. В этот час она уже должна была проснуться.

Лэймос прикоснулся к портативному гаджету, надетому на левую руку.

— Доброе утро, дорогая! — тихо произнес он.

— С добрым утром, любимый! – прозвучал из смартфона ласковый женский голос.

Планета Земля, третья планета в системе звезды Солнца.

Центральная Россия. Город Верхневолжск.

Начало двадцать первого века нашей эры.

Телефонный звонок раздался, когда вечер уже полностью вступил в свои права, в начале девятого. На телевизионном экране только что закончили свой стремительный бег лошади из заставки ежедневной программы «Вести», отбивавшие копытами секунды будничного летнего дня.

Зуммер раздавался часто и требовательно – звонок был междугородним.

Подойдя к телефону и сняв трубку, Андрей несколько мгновений напряженно вслушивался в шумы и в шорохи, блуждающие по бесконечным проводам, связывающим его с далеким собеседником, прежде чем до него донеслись первые слова.

– Алло, алло, это ты, Андрей? — послышался в трубке слегка хрипловатый голос.

— Это я, Савельев, ты слышишь меня?

– Сергей Алексеевич, слышу вас, здравствуйте! Правда немного шумит, но ничего. Очень рад вашему звонку!

– Андрей действительно всегда рад был услышать этот голос, такой долгожданный и, одновременно, такой неожиданный.

— Какие-нибудь новости, Сергей Алексеевич?

– Андрей, поскольку не очень хорошая связь, я скажу кратко. На севере, в районе Новопечорска найден интересный для нас объект. Пока информации мало, но у меня предчувствие, что этим делом нужно будет заняться. Ты сможешь приехать ко мне?

– Да, конечно,

— Андрей на секунду задумался, соображая, как рациональнее использовать время ближайших дней.

– Сегодня четверг. Завтра у меня рабочий день, приехать не смогу. В субботу утром буду в Москве. Я вам позвоню предварительно, уже из Москвы, как только приеду.

– Хорошо, Андрей. Буду ждать твоего звонка. Суббота подходит. Ребятам я сообщу, они тоже подъедут, кто сможет. Встретимся либо у меня дома, либо в университете, на кафедре, — в телефоне вновь что-то затрещало, потом послышались короткие гудки.

Разочарованный несовершенством междугородной связи, Андрей откинулся на спинку кресла и рассеянно посмотрел на букет крупных садовых ромашек, стоящих в вазе на столике рядом с телефоном.

Вечерний звонок заинтриговал. Внутри, где-то в районе солнечного сплетения, приятно затрепетало в предвкушении предстоящей возможности хоть на немного приоткрыть еще одну тайну, прикоснуться к неизведанному и потому такому прекрасному миру, окружающему его.

Андрею Чернееву, по образованию инженеру-механику, шел двадцать девятый год. Он родился, вырос и жил до настоящего времени в городе Верхневолжске, областном центре, расположенном в двухстах пятидесяти километрах к северо-востоку от Москвы.

Более шести лет назад он окончил Верхневолжский технический университет и около трех лет после его окончания проработал на инженерной должности в одном из предприятий родного города. Был он чуть выше среднего роста, с русыми волосами и серыми глазами. По характеру довольно спокойный, уравновешенный, даже немного медлительный. Свои обязанности на работе выполнял добросовестно, но особой инициативы не проявлял, делать карьеру не стремился. Это было не по нему. Когда в стране начались перестроечные процессы, Андрей рискнул уйти в так называемое свободное плавание.

Еще в студенческие годы судьба свела его с замечательными увлеченными людьми, изменившими его жизнь. И в первую очередь таким человеком был Сергей Алексеевич Савельев, преподаватель математики в Московском Государственном Университете. Все эти годы Андрей являлся членом клуба аномальных явлений «Атлантида», который был организован при МГУ еще в начале шестидесятых годов двадцатого века. Вот уже двенадцать лет клубом бессменно руководил Сергей Алексеевич, был его движущей и направляющей силой.

В размеренной провинциальной жизни Андрея появилось то, что постепенно начало полностью занимать его сущность. Периодически оно уходило на второй план, но всё равно каждый день был наполнен неосознанной радостью приобщения к чему-то вечному, надвременному. Всё это позволяло легче проживать и переживать возникающие порой неурядицы.

Однажды, на северном Кавказе, в Домбае, Андрей познакомился с еще совсем молодым тогда, тридцати с небольшим лет, кандидатом физико-математических наук, доцентом МГУ Сергеем Савельевым. Начались очередные зимние университетские каникулы, и компанию друзей, в которую входил Андрей Чернеев, вновь потянуло в горы. Всем видам спорта они предпочитали катание на горных лыжах. В предыдущие годы друзья уже побывали в Карпатах, съездили в Терскол и вот теперь поехали набивать очередные шишки на домбайские склоны. Удивительно было за какие-то сутки из заметенной снегом, пасмурной январско-февральской среднеполосной России перенестись к подножьям Большого Кавказского хребта, на припекаемые солнцем горнолыжные трассы. Там по утрам пахло мокрым апрелем, а ближе к полудню кое-где между непокрытых снегом трещин в скалах можно было увидеть пробивающийся чистейший ручеек с подтаявшего ледника.

В тот раз компания единомышленников расположилась на турбазе «Азгек» в Теберде. Кататься на лыжах в Домбай ездили на рейсовых автобусах.

Друзья вновь и вновь вдыхали и не могли надышаться тем воздухом, в котором был смешан сосновый дух предгорий с солнечными ароматами высокогорья. Они наслаждались пробуждающейся после короткой южной зимы природой, которую не увидишь в их неяркой северной стороне.

Как здорово было прокатиться по чуть подтаявшему снежному насту с верхних трасс и влиться в разноцветный, многоголосый мир туристического поселка, съехать с так называемого «лягушатника», ничуть не менее сложного, чем высокогорные участки! Как здорово было потом отдохнуть некоторое время, подставляя солнцу уже немного «подвялившееся» лицо, насладиться пахнущим дымком шашлыком с бокалом красного или светлого сухого вина и снова поспешить наверх, к ослепительно белому снегу и ослепительно голубому небу!

По вечерам измученные, усталые, но счастливые, друзья возвращались на турбазу. Отдохнув немного, можно было побывать на дискотеке либо приобщиться к творчеству какой- нибудь заезжей столичной знаменитости, тоже приехавшей за теплыми солнечными лучами кавказских предгорий.

Сергей Алексеевич Савельев, как и Андрей с друзьями, жил на турбазе «Азгек» со своей супругой Ингой Михайловной, также математиком по образованию. Андрей познакомился с этой приятной интеллигентной парой на второй или на третий день своего пребывания на турбазе, на утренней пробежке. Каждое утро начиналось с общей зарядки, которую устраивали на площадке, покрытой мелким гравием, расположенной перед клубом. Просыпаться на свежем воздухе после вчерашних путешествий и приключений было непросто, но, тем не менее, на зарядку собиралось подавляющее большинство временного населения турбазы. Было что-то будоражащее в этой кавказской жизни, и все старались не упустить ни одной драгоценной минуты своего краткосрочного отдыха.

Неоднократно, в первые же дни пребывания на Кавказе Андрей видел чету Савельевых и на склонах Домбая. В движениях обоих чувствовался немалый опыт общения с непривычным для равнинного человека горнолыжным снаряжением.

В один из вечеров, после ужина, Андрей с друзьями расположились на открытой веранде своего павильона и стали потихоньку перепевать под гитару любимый всеми бардовский репертуар: от Окуджавы до Высоцкого, от Визбора до Суханова. По влажному вечернему воздуху плыл неторопливый «Домбайский вальс», напоминая, что где-то совсем рядом, может быть в нескольких километрах от турбазы, скоро зашумят лавины, подтаявшие под мартовским южным солнцем.

Через некоторое время к импровизированной эстраде стали подходить жители соседних павильонов, и хор голосов становился от песни к песне всё мощней и, одновременно, всё задушевней. Подошли к поющим и Савельевы.

Время от времени импровизированный концерт перемежался веселыми разговорами, шутками, какими-то историями из местной туристской жизни: про альпинистов, лавины, снежных людей.

– А вы знаете, мы сюда за этим и приехали, – вдруг как-то невзначай сказал Сергей Алексеевич.

– За чем – за этим? — спросил один из товарищей Андрея Максим Рогозин.

– За снежным человеком, —улыбнулся Савельев.

Все рассмеялись, не придав словам собеседника особого значения, восприняв сказанное как очередную шутку.

– Нет, вы зря мне не верите, —продолжал математик. – Я вполне серьезно говорю.

Теперь уже все затихли, насторожились в предвкушении интересного разговора. Даже небольшой ветерок, дувший вдоль Тебердинского распадка, как-то приутих, почти замерев.

– Расскажите, расскажите, пожалуйста! — попросили одновременно несколько человек.

– Да, в общем-то, рассказывать почти нечего. Пока мы не добились реальных результатов, но всё-таки надеемся получить определенную информацию,

– Савельев чуть заметно смутился.

– Дело в том, что в мое распоряжение попали несколько фотографий следов реликтового гуманоида или, проще, снежного человека, или, еще проще, йети, как многие его сейчас называют. Но не суть важно, как называть. Главное то, что он существует. Я в это верю! И замечены следы были совсем недалеко отсюда, в районе Клухорского перевала. Если по прямой линии, то это чуть больше двадцати пяти километров отсюда. Существует несколько свидетельств, что он обитает именно в этом районе. Вот туда, к перевалу мы с супругой и поднимались уже два раза, но, к сожалению, результаты пока отсутствуют.

Все окружающие слушали рассказ с нескрываемым интересом. Публика вся была довольно молодая, в основном студенческих лет. Рассказчик являлся, пожалуй, одним из самых старших по возрасту.

– Скажите, а откуда эти фотографии, — спросил один из слушателей, — если не секрет?

– Да никаких здесь секретов нет, — вновь чуть смутился Савельев. — Секрет один-единственный, сам снежный человек, настолько неуловимый, что до сих пор существует всего лишь одна запись на любительскую кинопленку и то не очень хорошего качества. Заснята самка реликта. Это заметно по физиологическим особенностям женского организма. Они одинаковы и у человека, и у гуманоида, все мы – млекопитающие. Есть заключение экспертизы, что запись подлинная, на пленке не мог быть запечатлен одетый в шкуру животного человек. Ошибка исключена. И, конечно, существуют десятки фотографий следов снежного человека, сделанных различными людьми в разных частях планеты. Да я сейчас вам принесу эти снимки, сами убедитесь.

Рассказчик упругими быстрыми шагами человека, дружащего со спортом, пошел к своему павильону, а на веранде тем временем на несколько секунд воцарилась тишина.

– Как всё это интересно! Как будто сигналы из другого мира, параллельного миру нашему, – задумчиво и восхищенно проговорила молоденькая симпатичная девчушка в спортивной куртке и с пучком туго затянутых сзади рыжеватых волос.

– Скажите, а вы давно всем этим занимаетесь? — спросил Андрей супругу Савельева

— Ингу Михайловну, как представил ее несколько минут назад Сергей Алексеевич.

– Да что вы, ребята! Я вообще паранормальными явлениями не увлекаюсь. Это муж у меня романтик, фанатик различных тайн. У него постоянно какая-нибудь новая идея. А я при своем муже, хотя мне, конечно, всё это тоже ужасно интересно.

Тем временем Савельев возвратился, держа в руке несколько черно-белых и цветных снимков. Фотографии пошли по кругу, а Сергей Алексеевич продолжил свой рассказ.

– Вот эти две фотографии сделаны неподалеку от Клухорского перевала, почти в самом сердце Кавказского хребта. Смотрите, несколько следов примерно семьдесят пятого размера, если применять привычную для нас обувную шкалу.

Действительно, на обеих фотографиях с разных ракурсов была запечатлена короткая цепочка следов на подтаявшем неглубоком снегу. Следы и сохранились довольно четко из-за того, что слой снега был толщиной не более десяти-пятнадцати сантиметров. Поэтому края следов почти не обвалились, сохранили четкие границы. Конфигурации ступней тоже довольно хорошо просматривались, были видны отпечатки пяти громадных пальцев. Большие пальцы немного отходили от остальных четырех, но нельзя было сказать, что это были ступни огромной обезьяны. Скорее всё-таки это были ступни тоже огромного, но человека.

Через два-три метра следы уходили в подъем и там терялись, видимо потому, что на склоне снежный слой был совсем тонкий. Солнечные лучи подтопили снег, и образовался твердый наст, который не смогло продавить своей массой даже такое могучее тело.

Рядом с загадочными отпечатками ног был запечатлен мужской ботинок примерно сорок четвертого размера. Но по сравнению со следами снежного человека, он казался детским ботиночком. Фотографии были достаточно четкие, яркие, контрастные. Чувствовалось, что их делал опытный фотограф.

Других снимков было около десятка. На них тоже виднелись достаточно отчетливые следы невиданных существ. Но объединяло их одно – все они напоминали отпечатки человеческих ступней.

Сергей Алексеевич рассказал, что фотографии были сделаны в разные годы в Андах, на Тибете и в предгорьях Аппалач. По всей планете ходили и ходят в настоящее время удивительные, загадочные животные, возможно и не животные, а наши братья по разуму, только не такие удачливые, как мы, homo sapiens, заполонившие всю Землю и потихоньку, методично и целенаправленно, убивающие ее. Они живут уже, может быть, сотни тысяч лет, и за это время довели до совершенства, подняли на генетический уровень искусство скрываться от такого загадочного и опасного существа, каким является человек разумный; от существа, которое обладает способностью уничтожать всех не похожих на него самого жителей общей планеты проживания.

Еще долго потом под тусклой лампочкой, висевшей на веранде павильона, продолжались разговоры о загадках, окружающих человечество: о летающих тарелках, загадочных древних цивилизациях и необъяснимых явлениях природы. Только ближе к полуночи постепенно все стали расходиться по своим домикам, уставшие от насыщенного, интересного дня.

Андрей подошел к Савельеву, когда тот, собрав все фотографии, взяв Ингу Михайловну за руку, уже готов был идти в темноту дорожки, связывающей постройки турбазы.

– Сергей Алексеевич, а вы собираетесь еще раз подняться на Клухорский перевал? —спросил Андрей, немного тушуясь из-за своей навязчивости.

– Да, завтра утром как раз собирался. Инга Михайлов на немного повредила ногу, катаясь сегодня в Домбае, так что она завтра останется здесь, на турбазе. У нее есть интересная книга, которую я никак не даю ей дочитать. А я поеду один, завтра с утра, на первом автобусе.

– А вы можете взять меня с собой? Меня так заинтриговал и заинтересовал ваш рассказ! Хочется тоже приобщиться хотя бы на несколько часов к этому неведомому миру.

– С удовольствием! —Савельев даже слегка улыбнулся, хотя в темноте его улыбку было почти не разглядеть. —Мы обычно ездим туда с Ингой Михайловной, а завтра ты составишь мне компанию, будешь моим спутником. Вместе веселей. Это не очень утомительно. Только вставать нужно рано; пер вый автобус идет в ту сторону в шесть тридцать, так что проснуться нужно примерно в половине шестого, чтобы собраться неспеша. В это время совсем еще темно. Встанешь так рано?

– Я постараюсь. У меня часы с будильником, — тоже улыбнулся Андрей. — К тому же, я привык рано вставать на рыбалку. А на рыбалку я частенько езжу.

И тут все трое рассмеялись просто оттого, что у всех троих было в тот момент хорошее настроение.

– Только не забудь взять с собой перекусить. Мы вернемся поздно вечером, —окликнул Андрея Савельев уже из темноты.

– Я понял, — ответил Андрей, – всего хорошего, до завтра! Придя в свою комнату, где кроме него жили еще три человека, он предупредил друзей, что не поедет с ними завтра в Домбай кататься на лыжах, а пойдет в горы с Сергеем Алексеевичем.

Он ожидал, что и они попросятся идти вместе с ним, но друзья восприняли его идею довольно скептически.

– Да брось ты, поедем лучше кататься, — усмехнулся Володька Смирнов, веселый, никогда не унывающий парень из их компании.

– Нет, мне хочется. Горные лыжи от меня никуда не убегут, у нас еще четыре дня впереди, накатаюсь. И так уже плечо болит, вчера навернулся. Пусть немного заживет, — Андрей завел часы на половину шестого. — А такой возможности в жизни наверняка больше не представится. Так что катайтесь завтра без меня.

Турбаза засыпала. Между двумя горными грядами, протянувшимися параллельно на несколько километров, высоко в ясном небе светили бесчисленные звезды, чуть освещая погрузившийся в темноту человеческий мир.

Автобус подъехал ровно в шесть тридцать утра. Ежедневно между Тебердой и Домбаем курсировали два автобуса с интервалами около получаса, и этого было вполне достаточно для перевозки всех желающих покататься на домбайских склонах.

Сергей Алексеевич был одет в теплую и легкую пуховую куртку приятного синего цвета, в болоньевые, утепленные поролоном, брюки более темного синего тона и белую спортивную шапочку с эмблемой фирмы «Найк». На ноги были надеты прочные зимние ботинки на толстой подошве. За спиной висел небольшой рюкзачок бордового цвета. От его некрупной фигуры среднего роста, от приятного, немного скуластого лица с чуть курносым носом и глубоким, уверенным взглядом веяло основательностью и спокойствием. Но иногда взгляд Савельева становился чуть насмешливым, и на мгновение в нем проступали мальчишеская бесшабашность и озорство.

Они быстро, за пятнадцать минут доехали до того места, где от основного пути Теберда – Домбай отходила дорога на Клухорский перевал и вышли из автобуса. Было еще темно, и Андрей даже не заметил бы ее, да это и не было сейчас дорогой, а всего лишь тропинкой, протоптанной в снегу. Перевал был проходим для транспорта лишь в летние месяцы, и зимой по дороге ходили лишь пешие, по всей видимости, местные жители или такие же искатели приключений, как Сергей Алексеевич с Андреем.

Но Савельев бывал в этих местах уже неоднократно, поэтому уверенно пошел от автобуса прямо к едва заметной в слабом свете раннего утра тропинке.

За день пройти предстояло больше двадцати километров. Расстояние немалое, но путешественники были молоды, здоровы и целеустремлены.

Тропинка уходила вверх. Невдалеке протекала небольшая незамерзающая горная речка, впадающая в реку Теберду. Вдоль нее и пошли путешественники.

Первые километры пути прошли за разговорами. Оказалось, что Савельев родом из степей Предуралья, из Оренбургской области, но довольно давно, с момента поступления в институт, живёт в Москве и чувствует себя коренным москвичом, и уже привык к часовым и более переездам на метро из одного конца города в другой, к бесконечной столичной суете, к напряженному ритму огромного мегаполиса.

Оказалось, что Сергей Алексеевич несколько раз бывал в Верхневолжске, в городе, где родился и жил Андрей. Один раз это было, когда путешествовал с Ингой Михайловной на теплоходе по Волге от Москвы до Астрахани, а еще несколько раз приезжал по работе, в Верхневолжский государственный университет. Там у него, оказалось, было несколько хороших знакомых на кафедрах физики и прикладной математики.

– Земля только кажется большой, если смотреть на глобус или на снимки из космоса. А на самом деле, по крайней мере, у жителей одной страны, даже такой огромной, как Рос сия, всегда найдутся пересечения, места, где они бывали практически в одно и то же время, общие знакомые и даже родственники, — Сергей Алексеевич на секунду остановился и чуть заметно улыбнулся, как будто вспомнил что-то. — Я больше скажу. С полной ответственностью могу констатировать, что мы с тобой кровные родственники.

– Как это? — удивился Андрей такому повороту в их разговоре.

– А так! Сейчас попробую объяснить. Как ты думаешь, сколько лет существует разумная человеческая цивилизация?

– Ну, не знаю. Наверно, тысяч двадцать.

– Нет, конечно, — возразил Савельев, — двадцать тысяч лет слишком много. Реально взять половину этого срока. Итак, десять тысяч лет жизни человечества. В те давние времена представители вида Человек разумный уже давно стояли на двух ногах и применяли простейшие орудия труда. За эти десять тысяч лет прожили свои жизни, если считать за среднее время одного поколения от рождения младенца до появления у него, уже взрослого, семьи и рождения младенца следующего поколения в среднем двадцать пять лет, четыреста поколений. У каждого человека есть отец и мать. В предшествующем поколении у каждого человека два дедушки и две бабушки. Далее, в предшествующем поколении, у каждого уже по четыре прадедушки и по четыре прабабушки и так далее, четыреста поколений. У тебя прямых предков – два в триста девяносто девятой степени только за последние десять тысяч лет. Это громадная цифра с огромным количеством знаков.

– Представляю себе! — заинтересованно поддержал собеседника Андрей, размеренно шагая по тропинке, идущей с небольшим подъемом всё выше и выше в горы.

– Так вот, — продолжил Сергей Алексеевич, — у тебя два в триста девяносто девятой степени только прямых родственников, непосредственно участвовавших в жизни твоего рода, в результате чего в итоге появился ты. А, с другой стороны, общее количество людей, родившихся на Земле за эти десять тысяч лет, как подсчитали современные ученые, примерно составляет всего, по разным оценкам, двадцать пять – тридцать миллиардов. Эта цифра несопоставима с цифрой два в триста девяносто девятой степени. Она на несколько порядков меньше ее. Вот и получается, что раз количество реально живших людей намного меньше твоих прямых прародителей, то у каждого из нас множество общих предков, общих прапрабабушек и прапрадедушек. По крайней мере, внутри одного народа, в нашем случае славянского. Это совершенно очевидно. У нас с тобой в прошлом огромное количество общих бабушек и общих дедушек. На протяжении этих четырехсот поколений, да даже не четырехсот, а, будем считать, двухсот, наши роды неоднократно пересекались. Более того, я уверен, что такие пересечения были и с другими народами, поскольку за столь продолжительное время совершались великие переселения племен по планете, всё перемешивалось неоднократно. И в твоей ДНК, и в моей есть отметины и от Тутанхамона, и от Сократа, и от Владимира Мономаха, и от Пушкина. Но есть маркеры и от какого-нибудь жестокого маньяка, и от самого безжалостного правителя-тирана. Есть в тебе и во мне, и почти во всех жителях современной Земли, за исключением некоторых обособленных племен Африки по клеточке от испанца и от китайца, от эвенка и от индуса, от еврея и от эфиопа. Все мы родствен ники, все мы братья.

– Интересно! А я об этом как-то раньше не задумывался. Ведь действительно это должно быть так; общие предки должны быть у каждого из нас, — Андрей чуть оступился, и подогретый за предыдущий солнечный день снежный наст хрустнул и сломался под его ботинком.

– Сергей Алексеевич, а я читал, что ученые-генетики пришли к выводу: человечество произошло от одной праматери и легенда об Адаме и Еве действительно небезосновательна.

Савельев, шедший по тропинке впереди, замедлил шаг и немного повернул голову в сторону Андрея:

– Да, я тоже об этом читал. Так и должно было быть по логике развития эволюции. Наша общая праматерь родилась где-то в центральной части Африки. Там были самые подходящие климатические условия. А, может быть, на мутацию в конечном итоге повлияло какое-то неординарное природное явление, например, разряд молнии или какое-то электромагнитное излучение. Возможно, это произошло из-за изменения климата, когда тропические леса африканского континента стали превращаться в саванны, и обезьяны вынуждены были встать на задние лапы для того, чтобы найти себе пропитание. А климат на планете всегда был изменчивым в силу разных причин – движения континентов, активности солнца, изменения направлений океанических течений. Всё это учесть сложно, но возможно. Генетики и физики, я думаю, разгадают шараду довольно скоро. Неразрешимой проблемы здесь нет.

За разговорами путники не заметили, как рассвело. На востоке поднималось не северное, часто затянутое дымкой облачности, солнце, к какому они привыкли в средней полосе России, а яркое, южное, ласкающее своим теплом светило.

– Ну вот, до Северного приюта осталось пройти километра четыре, — сказал Савельев, остановился на несколько секунд, распрямил чуть согнутые при ходьбе в гору плечи и сделал глубокий вдох пьянящего горного воздуха, – но мы до него не дойдем, свернем на восток примерно за километр.

Андрей тоже приостановился и взглянул по сторонам:

– Какое интересное название!

– Да. Есть и Южный приют. Это уже с другой стороны перевала. А от Южного приюта уже и до Сухуми рукой подать. Ты представляешь, море совсем рядом! — Сергей Алексеевич мечтательно вздохнул. Давненько я не был на Черном море. Не мешало бы съездить летом на недельку, понежиться в соленом прибое, да всё как-то не получается. Отпуска каждый год трачу на экспедиции. Вот и сейчас поехал. Конечно, это просто разведка. Чтобы серьезно заниматься поисками снежного человека, нужна специальная, хорошо подготовленная и оснащенная экспедиция.

Но у меня получается так – совмещаю приятное с полезным. Если информация хотя бы косвенно подтвердится, тогда буду агитировать своих ребят в следующем году вернуться в эти места целенаправленно, для системного поиска.

Савельев рассказал Андрею про их клуб, про экспедиции, в которых они исколесили почти всю страну, приобщаясь к необъяснимому и неизведанному.

– Ты знаешь, Андрей, — продолжил Сергей Алексеевич, — ради подобного стоит жить, как это ни пафосно звучит. В дарованном отрезке времени, называемом жизнью, вообще, по-моему, существует три составляющих счастья. Хоть и говорят, что про счастье говорить не стоит – всё равно получится слишком высокопарно и банально, но я всё-таки скажу. Счастье человеческое, я считаю, триединое понятие. Я не смог бы жить в другой стране. Даже если бы меня на это вынудили обстоятельства, которые так часто оказываются выше нас, я всё равно бы постепенно зачах, увял бы на чужбине, какой бы прекрасной и обустроенной она ни была. Мне кажется, это у человека на клеточном уровне. Люди, конечно, уезжают, живут и преуспевают, но лично я не смог бы. Всё равно, я думаю, каждый, кто живет за границей, почти каждую минуту вспоминает о Родине, даже подсознательно, незаметно для себя, ощущает ее в неуловимых деталях, его окружающих, находя черты утраченного.

Савельев помолчал несколько мгновений и продолжил:

– Второе – это семья. Самые несчастные – одинокие люди. Можно сколько угодно долго менять партнеров, но всем этим не заменишь ощущение дома. Мы с Ингой вот уже шестнадцать лет вместе, подрастают двое мальчишек. За это время, мне кажется, мы научились читать мысли друг друга. Каждый из нас двоих чувствует приближение родного человека за несколько сотен метров. Наши приемники в головах давно настроены на одну волну и передают музыку Моцарта, если обоим хорошо. Но они начинают передавать SOS, если кому-то из двоих плохо, если что-то не ладится. И третье – это любимое дело, творчество. Далеко не у всех профессия совпадает с любимым делом. Приходится зарабатывать на жизнь, обеспечивать комфортное проживание близких тебе людей. Поэтому нужно иметь еще одно дело в жизни, которое дает отдохновение. Это не обязательно творчество в чистом виде. Я имею в виду деятельность художников, писателей, поэтов. Творчеством может быть что угодно, лишь бы это было любимо. Для меня и стало настоящим творчеством изучение, описание, систематизация аномальных явлений. Кроме того, такой коллектив, какой сложился у нас в клубе, еще нужно поискать. Мы ничем друг другу не обязаны, мы просто делаем одно общее, любимое дело.

Сергей Алексеевич посмотрел в сторону, затем огляделся вокруг себя, ища только ему известные приметы.

– Что-то я заговорился. Ну вот, мы почти и пришли. Они свернули с тропинки, ведущей к Северному приюту,

и подались вперед, почти перпендикулярно ей. Вдалеке возвышались величественные сияющие вершины, от ослепительной белизны которых рябило в глазах.

Снега под ногами было совсем немного. Поднявшись еще метров на триста относительно дороги, путешественники остановились.

Савельев поднял левую руку и указал Андрею на темно- зеленый склон:

– Посмотри, какая красота!

На склоне горы, на участке в несколько квадратных километров, росли крупные стройные ели. От них веяло свежестью, лесным ароматом и солнечным теплом. Чуть ниже деревья уже не росли. Снега вокруг почти не было, зато повсюду из земли торчали сухие зонтики местных растений, чем-то похожих на зонтики укропа.

– Это так называемые альпийские луга, — сказал Сергей Алексеевич. — Представляешь, какая красотища здесь летом, какое разнотравье! Все цветы разноцветные, распускаются друг за другом, с апреля по начало октября.

Андрей согласно кивнул:

– Да, у нас такого не встретишь. Не удивительно, что людей тянет в горы. Всё так необычно: климат, вроде как внизу, а всё же другой, от равнинного отличается.

– Нет, это только кажется, что климат похож. Солнца в этих местах несравнимо больше, чем на равнинах. А вот кислорода меньше. Пока это не ощущается, но, если немного пробежаться даже по горизонтальной поверхности, сразу почувствуешь. Голова закружится, и яркие звездочки в глазах забегают. Здесь высота почти три тысячи метров над уровнем моря. По сравнению с Эверестом немного, но всё-таки прилично. Тем более, что мы с тобой жители равнинные. Для нас Воробьевы горы – уже горы, а здесь такие пригорки и незаметны среди трехтысячных пиков.

Путники поднимались всё выше. Альпийские луга остались внизу. Впереди возвышались, по всей видимости, непроходимые, почти отвесные, хотя и невысокие скалы. Савельев успокоил Андрея:

– К скалам нам не нужно. Мы пройдем параллельно скале, что слева. До того места, где были сделаны фотографии осталось метров восемьсот. Я нашел тот подъем. Фотографии прошлогодние, их сделал один мой знакомый биолог. В прошлом году они снимали здесь документальный фильм о животном мире Тебердинского заповедника. Этот человек не мог ничего подделать специально, ему это совершенно ни к чему. Поэтому я здесь. Я верю этим людям как самому себе. Солнце поднималось всё выше. Горы подсвечивались особенным холодным голубоватым светом, излучаемым словно изнутри, из загадочных недр.

– Ну, вот мы и пришли. Узнаешь? — удовлетворенно произнес Сергей Алексеевич.

– Нет, конечно, — ответил Андрей, — откуда мне узнать.

Я видел фотографии всего несколько секунд.

Савельев снял с плеч рюкзак, положил его на снег и развязал тесемки, стягивавшие горловину. Затем он встал на одно колено и начал доставать из рюкзака всё необходимое. Андрею был передан небольшой футляр, оказавшийся полевым биноклем. Сам Сергей Алексеевич повесил на грудь фотоаппарат Nikon. В рюкзаке оказалась и сменная оптика.

– Откуда такая роскошь? — Андрей разглядывал диковинный фотоаппарат. — Такая техника, насколько я знаю, стоит больших денег.

– Больших не больших, а около полутора тысяч долларов стоит, — Сергей Алексеевич осторожно прикрепил к фотоаппарату длиннофокусный объектив.

– Здесь только такой камерой и возможно что-то стоящее снять. Но это всё не мое. Техника принадлежит клубу. Мы купили и фотокамеру, и сменные объективы вскладчину. И теперь, когда необходимо, берем его с собой, когда кому требуется. У меня есть свой Зенит. Тоже неплохая камера, но Никон есть Никон.

Сергей Алексеевич достал фотографии:

– Вот смотри, слева, видишь этот выступ скалы. Мы сейчас как раз смотрим на нее. А вдалеке отдельно стоящая елочка. Та самая, которая на снимке.

Савельев показал рукой на снег перед собой:

– Следы были сфотографированы на этом месте примерно год назад. Конечно, шансы наши малы, но они всё же есть. Если реликт обитает где-то в этом районе, то мы должны найти достаточно свежие следы. Ведь ходит же он куда-то. Другое дело, если йети здесь оказался случайно, пробираясь к своему жилищу, которое может быть километрах в ста отсюда. Тогда мы гуляем здесь без пользы. За два предыдущих дня мы вдвоем с Ингой Михайловной исходили эти места вдоль и поперек, но пока что напрасно. Ты сегодня неоднократно будешь натыкаться на наши следы. Снегопада не было уже около недели.

– А как же ветер: он тоже заметает все неровности? Да и солнце свое дело делает, если день достаточно теплый? – спросил Андрей, присев на каменистый выступ, не покрытый снегом.

– Ветер небольшой, так что заносов быть не должно. Солнце тоже еще недостаточно жаркое в первых числах февраля.

Сергей Алексеевич снова запустил руку в свой безразмерный рюкзак:

– Вот что, Андрюша, давай немного перекусим. Нам еще часа четыре-пять прыгать по этим склонам.

Савельев достал металлический термос и пакет с бутербродами. Андрей тоже разложил свои запасы. Кофе был креп кий и душистый. В чистом горном воздухе его запах, видимо, далеко разносился по лощинам и распадкам. Приятно было вот так посидеть, расслабившись, и наслаждаться необыкновенной тишиной и свежестью, которой была пропитана, казалось, вся природа.

Андрей жевал бутерброды с копченой колбасой, смотрел на подъем в гору, где когда-то отпечатались следы загадочного существа, и представлял его, громадного, покрытого густой бурой шерстью, бредущего по заснеженной, неприветливой горной пустыне. Бредущего со своими мыслями, проблемами, переживаниями, неведомыми благополучным в своем земном существовании людям.

Они ходили по горам почти до четырех часов вечера. Андрей действительно неоднократно натыкался на следы, но все они принадлежали людям. Более того, Андрей часто натыкался на крупные протекторы от ботинок Сергея Алексеевича и протекторы размером поменьше от обуви его супруги.

– Ну, как ты, очень устал? – спросил Сергей Алексеевич Андрея, когда короткий зимний день уже начал постепенно гаснуть. – Пора собираться в обратную дорогу.

– Устал немного, но, ничего, я привычный, – Андрей еще раз огляделся вокруг, – порой на рыбалке зимой по снегу километров по пятнадцать за день накручивать приходилось.

– Ты рыболов?

– Да, люблю это дело. Да и как не любить, я же на Волге родился. У нас в области воды хоть отбавляй, даже свое море есть.

– Это какое? – удивился Сергей Алексеевич.

– Ну, не море, конечно, а Рыбинское водохранилище. Но все местные его называют морем. Размером оно, действительно, как море. И волны, когда сильный ветер, до двух метров в высоту бывают.

Савельев посмотрел на Андрея вопросительно:

– Ты разочарован сегодняшним днем?

– Да что вы, Сергей Алексеевич! Я же повидал такую красоту! А снежного человека я видел почти реально, на том самом месте, где были сфотографированы следы. Я его представил и даже чуть испугался, когда вдруг ощутил присутствие кого-то постороннего.

– Ты это серьезно? – почему-то сразу насторожился Савельев.

– А что случилось, что вас так взволновало?

Математик взглянул пристально, взгляд его казался пронизывающим насквозь:

– Знаешь, не хотел тебе говорить, но я тоже несколько раз ощущал схожее чувство. Когда я пришел сюда в первый раз и нашел место, то всё было так же, как у тебя сегодня.

И с того момента я как будто чувствовал на своем затылке чей-то взгляд, словно кто-то за мной всё время наблюдал.

– Может это и есть Он?! – у Андрея даже мурашки побежали по спине.

– У меня тоже возникло такое предположение, но почему-то я стеснялся тебе об этом сказать.

Андрей машинально начал пристально вглядываться в сумерки:

– А Инга Михайловна что-то почувствовала?

– В том-то всё и дело, что ничего. Видимо, женский организм менее восприимчив именно к такому виду волновых колебаний. Вообще, она у меня достаточно чувствительная, но в этих местах всегда оставалась совершенно спокойной.

Андрей после откровений Савельева на какое-то время словно остолбенел:

– Так значит, Он и сейчас за нами наблюдает?

– Вполне возможно. По крайней мере, я совсем недавно, буквально минут пятнадцать назад, снова чувствовал постороннее присутствие.

– Так вот она в чем, эта тайна! – немного успокоился Андрей. – Он умнее нас, осторожней нас, хитрей нас. Он постоянно держит нас в поле зрения, но не идет на контакт. И так везде – хоть на Кавказе, хоть в Аппалачах.

– Видимо, так. Эти существа на протяжении тысяч лет жили рядом с людьми и, видимо, ничего хорошего от людей не видели, не получали. Человек разумный пытался и пытается по сей день подчинить себе всю живую и неживую природу на планете, а с недавних времен и в ближайшем космосе. Йети научились жить с нами рядом в параллельном мире, выбрав единственный способ существования, позволяющий им сохраняться на Земле как биологическому виду, — Савельев посмотрел в сторону далеких вершин, уже смутно видневшихся в чуть сиреневатом вечернем небе.

– Нам нужно уходить отсюда, Андрей, — сказал математик с едва заметной в голосе грустью, — всё, что мы хотели узнать, мы узнали и поняли главное. Мы осознали, что не должны вторгаться в его владения, если хотим разговаривать с ним на одном, понятном всем языке – языке добра, языке справедливого отношения друг к другу. Здесь нам больше нечего делать. Йети не хочет, чтобы кто бы то ни был нарушал его покой, мешал наслаждаться первозданной природой. Это его заповедные владения. Идем, сегодняшний день нельзя назвать безрезультатным!

На обратном пути их обоих не покидало чувство, что они всё-таки прикоснулись на мгновение к вечной тайне, которую никто никогда не сможет разгадать.

Под гору было идти совсем легко, как будто путники и не скакали целый день по кочкам и по выступам на скалах.

Савельев снова шел чуть впереди Андрея, его походка была уверенной и упругой:

– Хорошо, что мы с тобой познакомились здесь. Может быть, ты тоже приобщишься к нашему делу?

Андрей смущенно улыбнулся:

– Я, конечно, хочу. Но я живу не в Москве.

– Ну и что. Во-первых, Верхневолжск недалеко от Москвы, иногда ты сможешь выбираться на встречи в клубе. У нас ребята живут не только в столице. Есть группа в Воронеже, из Челябинска ребята есть. Расстояния – не преграды. Во-вторых, у всех есть связь. Та или иная. С недавнего времени стали появляться мобильные телефоны. Важные вопросы можно обсуждать и за сотни, и за тысячи километров друг от друга.

Тропинка расширилась, и путешественники пошли рядом, продолжив разговор.

Андрея вдруг потянуло на философские темы:

– В мире столько интересного, загадочного. Человечество прошло всего несколько шагов в познании устройства Вселенной. Мы возомнили себя цивилизованными существами, а на самом деле являемся лишь высокотехнологичными варварами. За какие-то пару веков с начала научно-технической революции человечество сделало столько глобальных ошибок. Мы изменили климат на планете, загубили огромное количество полезных ископаемых. Еще неизвестно, что таит в себе парниковый эффект, с каждым годом увеличивающийся от деятельности предприятий и работы миллионов двигателей внутреннего сгорания. А ведь это вопрос ближайших десятилетий. Что нас ждет, если действительно начнут таять ледники Антарктиды и Гренландии? Найдется ли новый Ной со своим ковчегом?

– Да, Андрей, мир чрезвычайно сложно устроен, – поддержал разговор Савельев, – но он устроен рационально, а мы пока, практически всё человечество, иррациональны. И нам еще познавать и познавать, прежде всего – себя, чтобы необходимые нам для жизни тайны Вселенной, наконец, приоткрылись. А этих тайн – тысячи. Если будешь участвовать в деятельности клуба, и ты узнаешь о некоторых из них.

Снег приятно скрипел под ногами у путников. Уже совсем стемнело, но небо было чистое, Луна в тот день была почти полной, и тропинка выделялась более темным оттенком на фоне нетронутого белого покрова.

– Сергей Алексеевич, расскажите о чем-нибудь, с чем вам приходилось сталкиваться, —попросил Андрей.

– Я просто расскажу тебе о некоторых удивительных событиях, которые происходили и происходят в мире, – согласно кивнул Савельев. – Вот, например, знаешь ли ты, что недалеко от Москвы существует свой «бермудский треугольник», в районе Коломны. Это так называемое урочище Шушмор. Там уже лет сто постоянно пропадают люди. Когда-то это списывали на разбойников, но недавно там проводили исследования и обнаружили необычные изменения, как бы скручивания линий напряженности магнитного поля. Причем периоды активизации этих изменений полей совпадали с пиковыми периодами пропажи людей. Вот загадка, и далеко ехать не нужно!

Сергей Алексеевич продолжил:

– Или явление совсем из другой области. Кстати, это в ваших местах, на Плещеевом озере. Ты про Синь-Камень когда-нибудь слышал?

– Да, что-то знакомое, – Андрей на секунду задумался, вспоминая, – кажется, он может передвигаться по поверхности Земли.

– Точно так. И не только по поверхности, но и под поверхностью. Синь-Камень – это двенадцатитонный валун, оставшийся после отступления ледника. Когда-то он являлся алтарной плитой святилища у язычников. Позже, с приходом христианства, камень был окружен разного рода запретами. Его сбросили с вершины Александровой горы и решили закопать. Закопали, но камень через несколько лет «выполз» на поверхность. Через сто пятьдесят лет валун решили приспособить в качестве части фундамента под строившуюся в Переславле-Залесском церковь. Камень, погрузив на сани, повезли по льду через Плещеево озеро. На середине пути лед проломился, и глыба затонула. Вскоре местные рыбаки заметили, что валун движется по дну озера. Преодолев за пятьдесят лет почти пять километров пути, он выбрался на берег. И с тех самых пор Синь-Камень постоянно находится в движении – ползет то в одну, то в другую сторону, то зарывается в землю, то вылезает на поверхность.

– Таких подробностей я не знал, – заинтересованно произнес Андрей.

Савельеву, видимо, было приятно, что он нашел в лице юноши благодарного слушателя, и ученый поднял еще одну тему:

– А вот еще, можно взять целую обойму проблем и вопросов, связанных со временем. Все существовавшие до середины двадцатого века учения поколебал Эйнштейн своей теорией относительности. И с тех пор над сущностью времени ломают умы самые мощные мыслители современности. В сегодняшней физике существует несколько концепций. Одни ученые говорят о векторе времени, который является образом однозначной необратимой направленности из прошлого в будущее. Другие разрабатывают теорию циклического времени, утверждая, что Вселенная возвращается к своему исходному состоянию и затем повторяет раз за разом уже пройденные циклы. Третью группу составляют ученые, считающие, что время многомерно, то есть может течь в любом направлении и с различными скоростями. Переход от одного состояния к другому в пространстве-времени происходит бесконечным количеством способов.

Видно было, что Савельева всё более увлекал его монолог:

—Кто из них прав, покажет опять же оно – время. А пока существует огромное количество таинственных фактов, которые описывают свойства времени. Например, в 1976 году советский пилот Орлов сообщил, что, совершая полет на МИГ-25, своими глазами наблюдал военные действия, разворачивавшиеся под крылом его самолета. Анализ запечатлевшихся в его памяти картин привел специалистов к выводу, что Орлов оказался свидетелем известной битвы, происшедшей в 1863 году около города Геттисберга во время гражданской войны в Америке. Один из пилотов НАТО описал свой впечатляющий полет над древним Римом. Он видел колесницы на улицах и Колизей, выглядевший так, будто его недавно построили. Или вот еще случай с одной англичанкой, некой Хопкинс. Это было в 1973 году. Она отправилась в магазин, но неожиданно перед ней как бы растворились асфальт и стоявшие вокруг дома. Она увидела кровавую картину бойни и хаоса: повсюду лежали раненые, истекающие кровью, улица была усыпана осколками битого стекла. Спустя некоторое время видение исчезло. На следующий день ирландские террористы взорвали бомбу как раз в том районе, где проходила женщина. После взрыва картина была точно такой, какую Хопкинс видела сутки назад.

– Как это всё удивительно, Сергей Алексеевич! Вы меня заинтриговали, – повернул голову в сторону собеседника Андрей.

– Таких примеров не счесть. Человечество стоит еще только на пороге познания мира, и дух захватывает от мысли, что ждет землян через сотню, через тысячу лет, если только они сохранят жизнь на планете.

Тем временем тропинка расширилась и превратилась в неширокую дорожку. Издалека начали доноситься звуки проезжающих по шоссе машин.

– Ну, вот мы и пришли, осталось метров триста до дороги. Автобусы ходят достаточно часто. Скоро будем на турбазе, – Савельев рассмеялся и дружески похлопал попутчика по плечу. – Умотал я тебя сегодня. Ну, ничего, зато на всю жизнь запомнишь горное путешествие.

Совсем стемнело. К предгорьям Кавказского хребта подступил долгий февральский вечер.

Планета Айголь,

четвертая планета системы звезды Нэи.

Подземный город Вэйлен.

Около восемнадцати тысяч лет до нашей эры.

Лэймос разговаривал с Нэйтой по видео смартфону уже в течение нескольких минут:

– Как твои дела?

– Всё в порядке, только работы, как всегда, много. У меня с утра обход больных, потом будет врачебный консилиум по одному очень важному вопросу.

Нэйта Эолин заведовала терапевтическим отделением в одной из городских подземных больниц, построенной в те годы, когда стало понятно, что на поверхности планеты Айголь комфортно проживать уже невозможно.

– У нас с тобой всегда много работы, – улыбнулся Лэймос. – У меня сегодня тоже два важных совещания, прямо с утра, одно за другим.

– Как продвигается подготовка первого полета? – спросила айголианка.

– Всё своим чередом. Проблем, конечно, миллион, но они все решаемы. Необходимо только время.

Лэймос сменил тему разговора:

– Мы с тобой не виделись уже целых пять дней. Давай, когда уладим каждый свои дела, пересечемся где-нибудь и поужинаем вместе.

– Хорошо, я согласна, – ответила Нэйта, тоже чуть подняв кончики губ в улыбке. – Я тебе позвоню, когда освобожусь. До вечера.

Экран смартфона Лэймоса погас. Подземный поезд плавно подъезжал к очередной станции. Еще через две остановки айголианцу предстояло выйти и пройти своим привычным путем по довольно широким, хорошо освещенным подземным коридорам, по краям которых росли растения, когда-то взятые из разных климатических поясов и создающие потрясающий эффект погружения в живую природу. Коридоры вели к входу в подземное здание Совета континентов.

Здание Совета было построено более ста айголианских лет назад. Сменилось уже несколько поколений жителей планеты, целью которых была общая задача – переселение на планету Тэлла.

Беды сплачивают общество. За четыре айголианских столетия цивилизация шагнула вперед так далеко, что в обычных условиях на такой прогресс ушло бы не менее тысячелетия. Постепенно ушло в прошлое большинство политических и экономических разногласий, существовавших между почти двумя сотнями государственных образований планеты. Да и сами страны объединились в континентальные союзы. Так легче было выживать в становившейся всё более враждебной природной среде.

За первые полторы сотни лет в новых условиях существования были построены десятки тысяч подземных сооружений, связанных между собой различными сетями коммуникаций. Были созданы мощные установки, добывающие кислород из воды, которой планета всё еще была достаточно богата. В подземных городах заработали системы вентиляции, электроснабжения, водоснабжения и канализации, полностью обеспечивающие айголианцам достаточно комфортную жизнь. Жизнь планеты была полностью компьютеризирована.

Был создан искусственный интеллект, увязавший в общую систему управления все научные и производственные процессы, происходящие на планете.

Но айголианцы понимали, что рано или поздно жить под поверхностью планеты станет невозможно. Планета остывала. Энергии, которую вырабатывали подземные атомные станции, всё равно не хватало для нормальной жизни всего айголианства. Излучение звезды с каждым годом становилось всё агрессивней. Звездный ветер сдувал с Айголь атмосферу, а с ней кислород и водяные пары, находящиеся в ней. Жители Айголь понимали, что на планете относительно комфортно сможет существовать лишь небольшая горстка жителей.

Лэймос Крэст подошел к большим раздвижным стеклянным дверям, которые служили входом в здание Совета континентов. Компьютер, установленный у входного портала, моментально отсканировал лицо и фигуру Лэймоса, и двери перед ним автоматически открылись.

Совещания Совета континентов, посвященные вопросам переселения на новую планету, проходили систематически, раз в десять дней. Вообще, на Айголь существовала шестидневная неделя. Четыре дня айголианцы работали и два дня отдыхали. Продолжительность часа была чуть больше земного. В сутках было двадцать часов. Но определенная часть жителей работала по другим графикам. К ним относился и Лэймос, выполнявший свои обязанности ежедневно, почти без выходных. Да и как на такой должности было отдыхать? Работа была его жизнью, он сам выбрал этот путь и ни разу не усомнился в избранной дороге.

В одном из конференц-залов Совета постепенно собирались айголианцы. Жители планеты в подавляющем большинстве были пунктуальны, и обычно на совещания почти никто не опаздывал. Так произошло и в этот раз. К назначенному времени приспособленный для подобных мероприятий зал был почти заполнен. Как и было предусмотрено, присутствовали полномочные представители обоих материков планеты, их помощники, секретари и специалисты в различных отраслях науки и экономики. Всего набралось около двухсот айголианцев.

Кроме того, в конференц-зале была налажена видеосвязь с более чем четырьмя тысячами руководителей различных предприятий, так или иначе связанных с подготовкой и выполнением насущной для планеты задачи.

Координатор Совета континентов Лэймос Крэст занял свое привычное место в кресле, расположенном так, чтобы видеть и присутствующих, и огромный экран, на котором отображалась вся необходимая для работы информация:

– Доброе утро, коллеги! Рад приветствовать вас!

Лэймос обстоятельно в течение десяти минут рассказал обо всех основных событиях, происшедших со времени предыдущего совещания, заострил вопросы, по которым в последнее время было больше всего нестыковок.

Затем участники консилиума перешли к обсуждению проблем, возникших на объектах программы за последние дни. Первым выступил координатор строительства космодрома Айо Онако:

– Коллеги, добрый день! У меня, увы, не совсем хорошие новости. Два дня назад полностью затопило одну из основных шахт, в которой добывалась железная руда для головного сталеплавильного комбината. Комбинат выпускает высококачественный прокат как раз для нашего проекта. На откачку воды из шахты и ее герметизацию уйдет не менее пятнадцати суток. Существующих на строительстве запасов металлоконструкций хватит, по расчетам, на семь дней. После этого срока возможен простой из-за отсутствия материалов.

– Понятно, – утвердительно кивнул Лэймос, – прошу центральную службу снабжения немедленно ввести заявку на необходимый металлопрокат в алгоритм обеспечения объекта. Будем брать сталь с близлежащих комбинатов, пока не устраним проблему.

Затем участники совещания решили еще несколько важных вопросов, касавшихся строительства нового космодрома. Больше всего проблем всегда возникало на монтаже орбитальной станции и межпланетного корабля. Это была техника нового поколения. Проекты подобного уровня на планете Айголь еще не осуществляли. Разработка проекта была начата более сорока айголианских лет назад и ни на минуту с тех пор не прерывалась. Проектирование было полностью компьютеризировано, были созданы мощнейшие программы, просчитывающие все нюансы предстоящей деятельности станции и корабля, на котором айголианцам предстояло полететь к своему новому дому.

Координатор проекта строительства корабля Сохос Торр, опытный сорокалетний инженер, как всегда, был довольно многословен. Он старался объяснить присутствующим специалистам специфику существующих задач:

– Друзья, чем реальнее мы видим результаты своего труда, тем больше у нас возникает вопросов. Хотя всё неоднократно просчитано, меня не покидают сомнения относительно мощности защитного электромагнитного поля корабля. При расчетах мы учитывали лишь небольшие встречные метеориты, сопоставимые по размерам с масштабами корабля. А если космическое тело будет достаточно крупным? Выдержит ли защита? Эти сомнения не дают мне покоя. Все наши усилия за несколько мгновений могут обратиться в прах. И второй вопрос, который меня беспокоит, это торможение. Разогнать корабль до неведомой доселе скорости мы сможем. Но сможем ли мы его вовремя остановить? И нужно ли его вообще останавливать, тратя колоссальную энергию. Не проще ли сделать из корабля космический челнок, который будет бесконечно курсировать по эллиптической орбите между нашими планетами. Для доставки на него пассажиров необходимо будет спроектировать и построить два, а лучше три, спускаемых аппарата, которые попеременно будут, когда необходимо, стыковаться с основным кораблем и, когда необходимо, отстыковываться от него. Третий аппарат должен быть запасным, на случай нештатных ситуаций.

– Ваши соображения, Сохос, представляются обоснованными, – согласился с инженером Лэймос после нескольких секунд размышлений. – Прошу вас, изложите всё подробнейшим образом и перешлите доводы и расчеты на рассмотрение Главного технического совета. Всё это нужно тщательным образом проанализировать, прежде чем корректировать проект.

– Хорошо, через два дня я предоставлю необходимую информацию, – кивнул в ответ Сохос Торр.

За обсуждениями различных вопросов незаметно промелькнули четыре айголианских часа.

После совещания Лэймос наскоро перекусил в одном из небольших кафе, расположенных в здании Совета континентов. После обеда он уединился в своем кабинете. Нужно было подготовиться к следующему совещанию, касающемуся финансовых вопросов обеспечения проекта.

Второе совещание, как и первое, было достаточно долгим и продлилось более трех часов. Уставший, опустошенный от бесконечного вала вопросов и проблем, Лэймос решил немного отдохнуть в рекреационной зоне, расположенной неподалеку от кабинета.

Пространство зоны отдыха было оформлено как имитация кусочка глубокого, когда-то синего айголианского неба. Подсветка была сделана столь искусно, что возникала полная иллюзия, что находишься под открытым небосводом; что через мгновение над головой пролетит стая птиц, что верхушки деревьев качнет налетевший откуда-то ветер, что донесутся далекие звуки живой природы.

Но всё это было лишь иллюзией. До открытого пространства над головой было более ста метров скальных пород. Да и открывающееся небо было уже не синим, а темным, почти черным, и на этом фоне мерцали бесчисленные звезды и горела ближайшая к Айголь звезда Нэя – айголианское солнце.

Лэймос любил смотреть на растения. Вся зона отдыха была засажена цветами, привезенными и высаженными здесь, в помещении Совета, почти со всех концов огромной планеты. На поверхности Айголь уже не осталось ничего подобного, а здесь, на глубине, благодаря искусственному освещению и орошению, всё цвело и благоухало.

Лэймос не заметил, как слегка задремал. На мгновение мир стал нелогичным, нереальным, чуть тревожным в своей нереальности. Очнулся он от зуммера, исходившего из телефона на его руке. Это звонила, как и обещала, Нэйта. Лэймос вздрогнул от неожиданности, но через мгновенье уже улыбался своей подруге в микрокамеру смартфона.

– Привет! Не отвлекаю случайно? – голос Нейты был чуть уставший, с тонами грустинки, да и лицо тоже подтверждало усталость.

– Нет, я уже свободен. Ждал твоего звонка.

– Где мы встретимся?

– Давай в нашем любимом месте, – ответил айголианец, – не будем ничего изобретать. Я изобретал сегодня весь день, больше не хочу.

– Хорошо, через двадцать минут я буду на месте, – кивнула Нэйта, и на экране телефона появилась привычная заставка с древним красивым видом одного из замерзших к настоящему времени морей Айголь.

По всему подземному городу Вэйлен, в котором жили Лэймос Крэст и Нэйта Эолин, были разбросаны небольшие уютные ресторанчики, владельцы которых пытались перещеголять друг друга в оформлении своих детищ. В основном, конечно, они пытались имитировать в интерьерах исчезнувшие с лица планеты пейзажи: старинные кривые улочки экваториальных городов, увитые бурной растительностью, более строгие пейзажи умеренных широт или просто бескрайние дали некогда красивой, цветущей планеты.

В одном из таких заведений и познакомились Лэймос и Нэйта около двух лет назад. Айголианец часто вспоминал, как он впервые увидел за столиком, неподалеку от входа, красивую, стройную девушку, сидевшую за бокалом любимого напитка жителей планеты – катерно. А вот дальше в его памяти был провал. Как он ни пытался, так и не мог вспомнить, как подошел к Нэйте, какие слова говорил, как провожал ее до дома. Нэйта часто потешалась над ним по этому поводу:

– Это катерно тебе в голову ударил, вот ты всё и позабыл… Лэймос вышел из подземного поезда на знакомой остановке, купил в цветочном автомате небольшой букетик любимых цветов Нэйты и пошел к ресторану. Путь был приятным, путь вел к любимому человеку, с которым Лэймос не виделся несколько дней.

Как он ни спешил, но всё равно опоздал. Нэйта уже ждала его. Они улыбнулись друг другу, обнялись на мгновение и вошли в помещение. Ресторанчик был устроен так, как будто ты попадаешь на старинный деревянный корабль, плывущий по безбрежному океану. Даже волны казались почти осязаемыми, даже звездная дорожка закатной Нэи была как будто настоящей.

Они присели за свободный столик в уютном месте и заказали ужин: бутылку катерно и несколько блюд из представителей морской фауны, еще встречающихся в глубинах океана под солидным слоем айголианского льда. Блюда эти были достаточно дорогими, но Лэймос мог позволить себе не отказывать в подобных маленьких удовольствиях.

– Как прошел твой день, удачно? – спросила Нэйта, вглядываясь в темные глаза друга.

– В общем, всё как обычно, – улыбнувшись, ответил Лэймос, – процесс движется, но очень медленно, не так, как хотелось бы. А у тебя как?

– Да так, чуть позже расскажу. Давай отвлечемся от дел. Они непринужденно болтали о чем-то малозначительном, глядя друг на друга. Порой нам всем за нашими бесконечными заботами так не хватает на первый взгляд бессмысленных, незамысловатых разговоров о чем-то, глубоко засевшем в наши души и умы.

Вдруг на расслабленном лице Лэймоса снова проступили черточки сосредоточенности:

– Нэйта, послушай меня. Я хочу сказать тебе очень важные слова.

Нэйта мгновенно вскинула взгляд. Лэймос продолжил:

– Ты не находишь, что мы с тобой живем неправильно? Наши жизни проходят, они летят стремительно, а мы до сих пор ограничиваемся редкими, мимолетными встречами. Нужно положить этому конец. За два года мы достаточно хорошо узнали друг друга, чтобы начать жить вместе, под одним по толком. Мне надоело просыпаться среди ночи в пустой квартире, где пообщаться можно лишь с компьютером. Я хочу, чтобы в нашем общем доме раздавался детский плач, чтобы он не давал нам высыпаться. Как ты на это смотришь? Я хочу, чтобы ты мне ответила сегодня.

Нэйта еще раз пристально взглянула на Лэймоса и, вздохнув, тихо ответила:

– Я полностью разделяю твои настроения, но то, что я тебе сообщу, может перевернуть всё с ног на голову, – Нэйта чуть опустила голову и потупила взгляд. – У нас тоже, как и у тебя, сегодня было большое совещание Центрального аппарата охраны здоровья. Скажи, ты не обращал внимания, появились ли у твоих друзей и знакомых в последний год дети?

– Нет, не обращал, конечно. А что случилось? – насторожился Лэймос.

– Понимаешь, первыми забеспокоились гинекологи. За последний месяц на планете не зарегистрировано ни одного аборта. И за последний год рождаемость на планете стала катастрофически падать. Да, в последние четыре века население Айголь стремительно уменьшалось, но всё же была смена поколений. А в последнее время идет чистая убыль, население планеты не пополняется новыми карапузами.

Лэймос словно застыл, перестав даже моргать.

– И что это значит? – наконец выдавил он из себя вопрос.

– Пока точно сказать не могу, но всё говорит о том, что природа не хочет, чтобы цивилизация айголианцев продолжалась. Что это – вирус или еще что-то, я пока не знаю. Конкретика прояснится в ближайшее время. Над вопросом уже работают лучшие умы большинства стран. Они объединились и создали чрезвычайный Совет. Постоянно проводится обмен мнениями и информацией.

Лэймос и Нэйта сидели за столиком и молчали. Со стороны было видно, что они оба чем-то глубоко подавлены. Блюда из экзотических океанских животных так и остались нетронутыми, а бутылка катерно была чуть почата.

Планета Земля. Центральная Россия.

Город Верхневолжск.

Начало двадцать первого века.

– Кто это звонил? – донесся из кухни женский голос.

– Это Сергей Алексеевич, – Андрей быстро встал с кресла и вышел из комнаты.

Жена Андрея Елена возилась у кухонного разделочного стола с миксером, приготовляя тесто для блинов.

– Вот это дело! – Андрей хлопнул в ладоши и потер ими друг о дружку.

Елена взяла ложку и мазнула мужа по кончику носа. Он попытался увернуться, но не успел.

– Не обольщайся, блины на завтрак. Мы сегодня уже ужинали.

Андрей вытер нос и засмеялся:

– Ну вот, а я думал, раз у англичан существует второй завтрак, почему бы нам не придумать второй ужин.

– Иди лучше умойся, англичанин!

Андрей Чернеев познакомился со своей супругой в студенческие годы. Они учились в одном вузе, на одном и том же курсе, только на разных факультетах. Он обучался на автомеханическом, она – на машиностроительном.

Андрей давно заглядывался на глазастую девчонку, время от времени мелькавшую в университетских коридорах. Но подойти и познакомиться духу у него как-то всё не хватало, пока не представилась реальная возможность. В университете часто устраивали танцевальные вечера, дискотеки. Вот на одном из таких вечеров, приуроченных то ли ко Дню защитника Отечества, то ли к Международному женскому дню, они и познакомились. Местная рок-группа, состоявшая из студентов старших курсов, начала играть песню «Солнечный остров» из репертуара группы «Машина времени». Под тот самый «солнечный остров» Андрей и отважился подойти к своей будущей супруге и пригласить ее на танец. Потанцевав, обменявшись несколькими ничего не значащими фразами, в тот вечер они больше не виделись. Каждого закрутила своя компания.

Следующие несколько дней Андрею было не до учебы, он ее просто забросил. Как потом выяснилось, с Еленой происходило то же самое, что и с Андреем. Они встретились через три дня в одном из коридоров главного корпуса, как-то сразу нашли друг с другом общий язык и больше уже не расставались…

Андрей смыл с лица результаты своеобразного проявления внимания жены и сел на угловой диванчик, стоящий на кухне около окна.

– Звонил Савельев. Мы разговаривали совсем недолго, связь была не очень. Как я понял, Сергей Алексеевич располагает конкретной, интересующей клуб информацией, – голос Андрея зазвучал взволнованно. – Он просил меня приехать, если смогу. Мы договорились на послезавтра, на субботу.

– На субботу! – Елена чуть вскинула вверх брови и повернула голову в сторону мужа.

– Слушай, возьми меня с собой. У нас у обоих выходной. Ты поедешь на машине или на электричке?

Андрей пожал плечами:

– Не знаю. Я еще не решил. На машине, наверно, получится быстрей.

– Как сказать! Делай поправку на пробки.

Елена выключила гудящую машину и села рядом с супругом на диванчик.

– Ну, возьми меня! Я так давно не была в Москве. Когда еще появится возможность съездить в столицу!? И с ребятами я тоже хочу встретиться, я по ним соскучилась.

Елена артистически надула губки в наигранной обиде:

– Возьмешь?

– Поехали, если хочешь. Действительно, мы сейчас можем себе это позволить, Катя на даче. Съездим к ней в воскресенье.

Шестилетняя дочка Чернеевых Катя уже больше двух недель жила на даче у родителей Елены, недалеко от города, на берегу Волги. По выходным мама с папой приезжали проведать свое чадо, привозя с собой кучу съедобных и несъедобных гостинцев.

– Значит, решено! В таком случае ты сегодня получишь свой блин. Но только один, на большее не рассчитывай, – обрадованно сказала хозяйка.

В ответ Андрей усмехнулся:

– А если бы я не захотел брать тебя с собой?

– Тогда тебе пришлось бы неделю перебиваться на бутербродах. Месть моя была бы страшной, – звонко рассмеялась Лена, выливая на горячую сковородку очередной черпачок желтоватой густой жидкости.

Будильник зазвенел яростно и жестоко, словно за что- то обозлился на хозяев. Было раннее субботнее утро, только пять часов, и за окном краски наступающего дня еще не проявились в полной мере. Во всём преобладал серый цвет: в небе, в темных силуэтах деревьев, в домах, и так раскрашенных в неяркие тона. До восхода солнца оставалось около получаса. Лишь с первыми его лучами все оттенки природы проявятся и в полной мере приобретут естественные очертания. А пока природа вокруг, еще не окончательно проснувшись, как бы нежилась последние минуты перед очередным суетным и непредсказуемым днем.

В первую секунду после пробуждения Андрей попытался осознать, для чего он вчера собственноручно привел в состояние готовности орудие пыток, называемое будильником. Но уже через мгновение в голове немного прояснилось, новый день ворвался в его сознание своими бесконечными заботами. Андрей сладко потянулся, приятно растягивая суставы, и тут же вспомнил, что предстоящим днем его ожидало по большей мере приятное и необычное, чем рутинное и предсказуемое. Он снова завел будильник, теперь на пятнадцать минут шестого, поставил его на стол, потом передумал и поправил стрелку звонка в этот раз уже на пять минут назад. Эти десять минут утреннего сна, которые Андрей попытался себе подарить, казались ему в те секунды особенно сладкими.

Но заснуть он не смог. Проснувшиеся размышления

окончательно отогнали сон. Андрей дотронулся до плечика Елены, чуть высунувшегося из-под одеяла.

– Просыпайся, красавица, нас ждут великие дела!

Лена тоже сладко потянулась, возвращаясь в окружающий мир из царства Морфея.

Андрей пружинисто встал, умылся холодной водой, чтобы окончательно избавиться от ночной расслабленности, оделся и пошел за машиной в гараж, который находился в пяти минутах ходьбы от дома.

Автомобиль завелся быстро и без проблем. Около года назад Андрей, после довольно долгого периода нерешительности, поменял свою видавшую виды «семерку», на которой откатал больше трех лет, на подержанный, но вполне еще крепкий Фольксваген Пассат. Иномарку пригнал из Германии его хороший знакомый, который после распада прежних государственных структур остался без работы и зарабатывал в последнее время на жизнь «челночным» автомобильным бизнесом.

Когда Андрей вернулся в квартиру, Елена была уже одета и причесана. Из кухни доносился обольстительный запах кофе.

– Вот молодец, как ты быстро собралась! – похвалил Андрей супругу, едва переступив порог.

– А ты как думал?! Под лежачий камень «Шанель номер пять» не течет,

– перефразировала Лена известную поговорку, выказывая тем самым хорошее настроение. – Как только ты ушел, я сразу встала, хотя так хотелось понежиться в кровати еще минутку.

– Ничего, подремлешь в машине, – улыбнулся Андрей, усаживаясь за кухонный стол в предвкушении плотного аппетитного завтрака перед дальней дорогой.

Блины, испеченные Еленой накануне вечером, пришлись как нельзя кстати. Несколько блинов даже осталось, и их взяли с собой на дорожный перекус.

Они выехали в начале седьмого. Светофоры уже переключили на дневной режим работы, но Андрей попал в «зеленую волну» и через пятнадцать минут уже был на южной окраине города. Машин в раннее утро субботы было немного, ехать было приятно. С востока уже показалось солнце, обещающее теплый летний день.

– Куда мы сначала в Москве поедем? – спросила Елена, поудобней устраиваясь на заднем сидении.

В пятницу оказалось, что поездка в столицу для Андрея была предрешена. Всё равно пришлось бы ехать туда в ближайшие дни по работе.

– Мне нужно сначала заехать в нашу головную фирму, взять кое-какие запасные части для оборудования. Это в районе проспекта Мира, по пути. Оттуда позвоним Сергею Алексеевичу и поедем к нему – или домой, или на кафедру, в университет.

Прошло уже около трех лет с того момента, как Андрей Чернеев оставил свою работу в государственном предприятии и попытался заняться бизнесом. Как только появилась возможность работать самостоятельно, они с товарищем организовали кооператив по производству мебели. Около полугода новоявленные бизнесмены по большей части вязли во всевозможных препонах, чинимых многочисленными бюрократическими структурами, как оставшимися с прежних времен плановой экономики, так и народившимися вновь. Но они были молоды и упорны, постепенно дело налаживалось. Небольшое производство проработало около года. Потом кооперативы преобразовали в товарищества с ограниченной ответственностью. Компаньоны тоже переоформили все документы, и тут у них начались неприятности. Спрос на мебель, производимую на их, в общем, кустарном предприятии, упал. Все мебельные магазины затоварились импортной продукцией из современных материалов более высокого качества. Заграничная мебель создавалась с применением более продвинутых технологий, с тщательно продуманным, проработанным, выверенным годами деятельности дизайном.

К тому же, в то время рубль начало лихорадить, инфляция исчислялась уже не процентами, а порядками. Производство мебели пришлось свернуть.

Затем начался период поиска своего места под солнцем, который продлился около полугода. Коммерческая деятельность их не прельщала, хотя и приносила в той экономической неразберихе неплохие доходы.

Наконец Андрей со своим товарищем, которого звали Игорь Плужников, нашли в Москве итальянскую фирму, занимавшуюся производством пластиковых окон и расширявшую сеть своих представительств в городах России. На первых порах компаньоны размещали свои заказы в столице, на головном производстве, но постепенно организовали сборку продукции и в Вехневолжске.

Всю вчерашнюю пятницу Андрей потратил на то, чтобы в его отсутствие производство не дало сбой, хотя они давно разработали с Игорем систему взаимной подмены, при которой один дублировал другого во всех вопросах, касающихся общего дела. Тем более, что уезжал он на субботу, всего на один день.

Игорь с пониманием относился к увлечению товарища. Он сам любил путешествовать, так что и Андрею частенько приходилось одному заниматься всеми проблемами предприятия.

Андрей тоже пару раз съездил с Еленой в краткосрочные, не больше недели каждая, туристические поездки за границу. Один раз они проехались на автобусе по западной Европе – побывали в Берлине, Амстердаме, Париже. В другой раз слетали в Египет, погрелись под жгучим африканским солнцем, прикоснулись ладонями к горячим камням знаменитых пирамид, излучающих историю.

Еще каких-нибудь десять лет назад такие поездки для российских граждан были почти невозможны. Но время изменилось, весь мир открылся перед жителями страны во всей своей красоте и во всём многообразии.

И всё же Андрею больше нравились не такие краткие ознакомительные путешествия, а экспедиции с определенной целью, осуществлению которой были подчинены все усилия членов экспедиции.

Город остался позади. Андрей миновал пост ГИБДД и выехал на новую, не так давно построенную московскую трассу. В детстве он с отцом часто ездил собирать рыжики в еловые посадки, как раз на месте которых теперь и проходила первоклассная дорога, связывающая столицу с севером страны.

От влажного асфальта шли испарения, и поэтому магистраль впереди как бы струилась, чуть подрагивала в восходящих потоках воздуха.

Андрей притопил педаль газа. Стрелка спидометра начала подползать к отметке в сто пятьдесят километров в час. Дорога была новая, почти идеально ровная. Фольксваген шел тихо и мощно, оставляя позади себя всё новые и новые километры.

– Андрюша, а кто еще будет у Сергея Алексеевича? – спросила Елена.

– Я точно не знаю, но думаю, что обязательно должен быть Женя Макаров. Еще, может быть, Наташа Кольцова подъедет. Да как обычно, ты ведь со всеми ребятами знакома.

– Знакома, – кивнув, подтвердила Лена, – я думала, может быть, еще кто-то новый появился.

Андрей едва заметно пожал плечами, крепко сжимая руль в руках.

– Может и появился. Приедем – узнаем.

Затем он снял правую руку с руля и начал последовательно нажимать кнопки зафиксированных в памяти радиоприемника станций. Поменяв несколько, он остановился на волне радиостанции «Европа плюс». Как раз только начала петь один из своих недавних маленьких шедевров Алла Пугачева. «Позови меня с собой, я приду сквозь злые ночи…» – отбивалось приятным ритмом в автомобильных динамиках.

– Хорошо, что она вернулась на сцену, – начал разговор Андрей. – Такой голос должен принадлежать не ей одной, а всей стране. Даже более пафосно скажу – всему человечеству.

Елена чуть усмехнулась в ответ:

– Должен-то должен, но у каждого человека в жизни бывают сложные периоды. Она такая же, как все, со своими радостями и невзгодами. Видимо, пару лет назад просто устала от всего: от популярности, от внимания, да просто от той бешеной жизни, которой жила, будучи идолом, полубогом в глазах миллионов почитателей. Немного отдохнула, посмотрела на себя как бы со стороны и снова вернулась к творчеству, потому что поняла, что это и есть ее жизнь.

Андрей согласно кивнул.

– Да, видимо, так оно и есть. Помнишь, она начала заниматься производством какой-то обуви, какой-то парфюмерии. Хорошо, что довольно скоро поняла, что всё это – лабуда, всё это не ее, не для ее судьбы. Ее дело – петь, а не парфюм производить и рекламировать.

Тем временем песня закончилась, и ведущий начал в эфире какую-то викторину, которых в последнее время на многочисленных радиостанциях развелось сверх всякой меры.

– Давай лучше послушаем что-нибудь на диске, – попросила Елена и сменила свое положение в автомобильном кресле. Она на несколько секунд приоткрыла окно, и в машину ворвалась струя свежего воздуха, приятно пахнущего скошенной травой и хвоей.

Андрей порылся в бардачке и достал плоскую коробочку с компакт-диском одного из своих любимых авторов-исполнителей Олега Митяева. Блестящая пластинка нырнула в щель на панели управления, и в машине спустя несколько мгновений раздались первые гитарные аккорды. «Лето – это маленькая жизнь порознь, тихо подрастает на щеках поросль…» – негромко и душевно раздавалось из динамиков, настраивая слушателей сопереживать и размышлять вместе с автором.

– Действительно, лето – это маленькая жизнь, – Андрей чуть заметно улыбнулся уголками губ, видимо вспомнив что-то далекое и приятное. – Зимой жизнь как бы замирает, никаких особых изменений, а летом всегда столько событий происходит. Порой и не упомнишь всего.

– Не знаю, я как-то этого не замечаю. Для меня и зимой, и летом всегда одни и те же обязанности, и никуда от них не денешься.

– Ничего, я тебя сегодня немного отвлеку от этих обязанностей, от твоей рутины. Проедешься по Москве с ветерком, заедем пообедать куда-нибудь на Арбат или на Тверскую, – попытался подбодрить супругу Андрей.

– Ловлю на слове, – чуть кокетливо ответила Елена, сделав руками жест, словно начала поправлять и прихорашивать свою прическу.

Тем временем равнинная местность закончилась, и начались так называемые Переславские горы. Спустя некоторое время впереди замаячили многочисленные крыши домов Переславля-Залесского.

– Ну, вот, полпути уже позади, – Андрей удовлетворенно хлопнул ладонями по рулю, – в начале десятого будем в Москве. Только бы у окружной в пробку не попасть.

– А что, по выходным тоже пробки бывают?

– Теперь они в Москве почти всегда. Машин развелось огромное количество. Я не знаю, как москвичи дышат таким воздухом. Верхневолжск меньше столицы раз в десять или даже более, и то сейчас у нас без светофора улицу перейти трудно. А помнишь, раньше частенько нарушали, на красный переходили? Машин было раз, два и обчелся.

– Да, и с каждым годом их будет всё больше и больше, цивилизация наступает, – вздохнула Лена.

– На старости лет уедем жить в деревню, – Андрей рассмеялся, оглянувшись на жену.

– Да в какую деревню?! Разве ты сможешь жить в деревне? И я не смогу. Мы с тобой урбанисты, получаем удовольствие от этого смога, а ты говоришь – в деревню.

– Видимо, наши организмы уже перестроились и перерабатывают вредные выхлопы в какие-нибудь аминокислоты, – шутливо подтвердил рассуждения супруги Андрей.

Началось Подмосковье. Машин, действительно, заметно прибавилось. Тысячи жителей близлежащих поселков торопились в столицу, каждый по своим делам. Огромный мегаполис, один из самых больших в Европе, да и во всём мире, как магнит чудовищной силы притягивал к себе каждого, кто хоть на мгновение отрывался от своей родной частички Земли и тут же закручивал в водоворот линий напряженности своих бесчисленных и бесконечных проспектов, бульваров и улиц.

Серебристый Фольксваген без приключений миновал рубеж окружной дороги и устремился к центру столицы.

Андрею довольно быстро удалось провернуть все дела в офисе головной фирмы, располагавшейся в одном из переулков неподалеку от проспекта Мира, и к одиннадцати часам утра они уже освободились.

– Я позвонил Сергею Алексеевичу, – сказал Андрей, усаживаясь за руль, – он дома. У нас в запасе почти два часа. Ребята соберутся к часу дня. Поехали туда, куда я тебе обещал.

– Да, перекусить не мешает, – Лена хитро прищурила глазки. – Но я кроме «Праги» ничего не признаю.

– В «Прагу» пойдешь в Праге, когда туда приедешь, а здесь и «Макдональдсом» можно обойтись.

– Только не в «Макдональдс», – Елена приложила руку к груди и закатила глаза в красноречивом жесте, – у меня от этих чизбургеров и гамбургеров кошмарная изжога.

Андрей пожал плечами и повернул ключ зажигания.

– Да, а мне они нравятся. Вкусно и сытно.

В «Макдональдс» они, конечно, не поехали, а с удовольствием пообедали в одном из небольших уютных кафе на Старом Арбате. После обеда, взявшись за руки, супруги еще примерно полчаса бродили среди бесчисленных рядов художников и матрешечников, обосновавшихся на этой особенной улице Москвы.

Сергей Алексеевич жил с женой Ингой Михайловной в небольшой трехкомнатной квартире на одной из улиц неподалеку от места пересечения Ленинского и Ломоносовского проспектов. Они специально поменяли квартиру в этот район, чтобы перебраться поближе к МГУ, где Савельев преподавал уже около двух десятков лет. Инга Михайловна также устроилась младшим научным сотрудником на одну из кафедр университета, так что, если у Сергея Алексеевича первая пара была загружена лекцией или практическими занятиями со студентами, то они ходили на работу вместе, под ручку. Рабочий день Инги Михайловны всегда начинался с самого утра, в одно и то же время, как только в аудиториях появлялись первые, обычно не выспавшиеся молодые люди, спешившие получить очередные порции знаний.

В университете прошла пора летней сессии, наступило относительное затишье вплоть до начала вступительных экзаменов с их нервным напряжением и ручьями слез радостей и разочарований.

Инга Михайловна была в отпуске, у нее явно было достаточно свободного времени. Гости почувствовали это, едва переступив порог квартиры, по замечательному аппетитному запаху только что испеченных пирогов.

– Здравствуйте, хозяева! – не скрывая улыбки, вошел в прихожую Андрей.

– Принимайте гостей.

Он преподнес Инге Михайловне букет цветов, купленный на Старом Арбате, а Сергею Алексеевичу передал торт, только что приобретенный в одном из центральных гастрономов. Елена, чуть смущаясь, спряталась за плечом мужа.

– Проходите, очень рады! – улыбнулся в ответ Савельев. С тех пор, как Андрей познакомился с Сергеем Алексеевичем и Ингой Михайловной в Домбае, у каждого из них в жизни произошло немало радостных и драматических событий. У Андрея появилась семья, которая разрослась до среднестатистического количественного уровня в три человека. У Савельевых за эти несколько лет выросли и стали взрослыми и самостоятельными сыновья. Каждый из них уже успел создать свою ячейку общества. В Оренбургской области, на малой родине, у Сергея Алексеевича не так давно ушли из жизни самые родные ему люди – отец и мама. Да и страна, и все люди, ее населяющие, стали другими, внутренне изменились. А вот внешне Сергей Алексеевич почти не изменился: всё та же подтянутая фигура, всё та же спортивная, пружинистая походка. И только седина на висках напоминала о неумолимо спешащем времени.

– Вы, как всегда, пунктуальны, – поприветствовала вошедших хозяйка, поставив цветы в стилизованную на китайский манер вазу. – Сегодня вы у нас самые далеко живущие, а пришли минута в минуту.

– Стараемся, Инга Михайловна, – ответил Андрей, и они с Леной прошли в гостиную, – еще кто-то из старых мудрецов сказал: «Если ты приходишь на назначенную встречу раньше, чем за три минуты, ты не уважаешь себя. А если ты появляешься на встрече позже, чем на три минуты от назначенного часа, ты не уважаешь других, окружающих тебя».

– Было бы идеально, если бы все придерживались этого правила, – утвердительно кивнул Сергей Алексеевич, приглашая гостей присесть в удобные кожаные кресла, стоящие в гостиной.

Андрей так любил бывать в этой уютной комнате; так много интересного было им узнано, когда он сидел то в одном, то во втором из этих двух кресел.

Ничего особенного в комнате не было. Она была обставлена обычной, вполне заурядной мебелью. По одной стене стояла так называемая стенка производства одной из московских фабрик. В углу у окна располагался телевизор «Филипс» средних размеров. Что отличало комнату от многих подобных таких же, так это невероятное количество книг, которые стояли во всех сколько-нибудь пригодных для их хранения местах.

И еще у гостиной существовала неповторимая аура, созданная их многочисленными встречами, каждая из которых была зафиксирована в памяти объединенных общей идеей увлеченных людей.

– Располагайтесь, ребята. Как доехали? Вы на машине? – добродушным голосом спросил хозяин.

– Да, на машине приехали. Решили прогуляться вместе, пусть Лена немного отвлечется от своих повседневных дел.

– Вот и молодцы! Вечером отправимся в центр, погуляем по столичному «бродвею», по Тверской. Город хорошеет прямо на глазах, не успеваешь удивляться, как быстро всё меняется.

– Да мы уж заметили, у нас был часик. Прогулялись по Арбату.

– А, тогда я опоздал со своим предложением, – Сергей Алексеевич присел на диван напротив молодежи.

– Как поживаете? Где ваша маленькая?

– Катя у дедушки с бабушкой на даче, – ответила Елена, кладя руку на спинку кресла, – загорает, купается в Волге. Ее оттуда домой не вытянешь.

– Это хорошо, пусть закаляется, – глаза Сергея Алексеевича излучали доброжелательность, – наше северное лето такое короткое. В августе чаще всего купаться будет уже проблематично. Сейчас-то жарко, но год на год не приходится. Что-то будет через неделю-другую?

В прихожей раздался звонок, напоминающий короткую соловьиную трель. Хозяин квартиры встал и пошел открывать дверь.

– Ну, вот и остальные начали подтягиваться, – удовлетворенно произнес он.

Постепенно, в течение получаса, в квартире Савельевых собралась довольно многочисленная компания. Приехал Евгений Владимирович Макаров – ближайший друг и коллега Сергея Алексеевича. Они вместе были почти во всех экспедициях клуба «Атлантида». Евгений, или как его почти все называли – Женя – ввиду того, что он довольно моложаво выглядел несмотря на отмеченное не так давно сорокалетие, был физиком и изучал плазменные процессы. Кроме того, он фанатично был увлечен астрофизикой. Его стихией была вся Вселенная с ее беспредельными глубинами и бесконечными тайнами. На эти темы он мог разговаривать часами, посвящая собеседников в многочисленные загадки пространства и времени.

Подъехали двое давних приятелей Андрея, с которыми он несколько лет назад около месяца кормил бесчисленных кровососущих насекомых в районе Подкаменной Тунгуски. Игорь Лебедевский и Дмитрий Кондрашов по внешнему виду являлись диаметральными противоположностями друг друга. Лебедевский – невысокий, с наметившимся животиком, с залысинами, открывавшими высокий лоб мыслителя и с добродушным лицом, никак не соответствовал высокому и худощавому Кондрашову. Дима постоянно носил видавшие виды джинсовые костюмы и окладистую темно-рыжую, почти оранжевую бороду. Кроме того, он был всегда взъерошен: его густая каштановая шевелюра торчала во все стороны, словно назло всему противостояла закону тяготения.

Но, несмотря на полное несоответствие внешних данных, внутреннее соответствие у них было полное. Дмитрий с Иго рем подружились еще в студенческие годы, когда учились на одном факультете в Московском химико-технологическом институте. С тех пор судьбы их сходились и расходились, пересекались и шли параллельными путями по железным дорогам времени, но друзья постоянно поддерживали между собой самые теплые отношения. Всегда один оказывался там, где в тот момент было трудно второму.

В импровизированную штаб-квартиру клуба как всегда, словно ветер, ворвался неугомонный и смешливый Юра Хрусталев, хирург по профессии, работающий уже несколько лет в институте имени Склифосовского. Никогда никто не видел его унылым и растерянным, несмотря на то, что Юрина профессия предполагала постоянные столкновения с человеческими драмами и трагедиями. Хрусталев был всегда предельно собран и никогда не терял внешнего оптимизма, а что творилось в его душе, было известно только ему одному.

Едва переступив порог квартиры, он схватил Елену в охапку и закружил по комнате.

– Ага, и Ленка приехала! Давненько я вас, ребята, вдвоем не видел!

Елена попыталась сначала высвободиться из объятий, но поняв, что это практически невозможно, смирилась со своей участью.

– Какая я тебе Ленка, – обиженно пропищала она, упираясь сжатыми кулачками в широкую грудь Хрусталева, упакованную в клетчатую рубашку, – я Елена Евгеньевна, и почаще, пожалуйста.

– А для меня все женщины до тридцати – Ленки, Светки и Наташки, – гоготал Юра, всё еще кружа свою пленницу.

– Поставь меня на место, мне уже тридцать! – схитрила Елена. На самом деле ей, как и Андрею, было только двадцать восемь.

– Ну, раз тридцать, всё, мое внимание к тебе отныне утрачено. Я умываю руки.

Он осторожно опустил Елену на середину ковра и картинно раскланялся. Все присутствующие рассмеялись.

– Пока вы тут забавлялись, к нам еще гости подошли, – вернувшись в гостиную, сказал Сергей Алексеевич.

Вслед за Савельевым вошли две девушки. Они тоже не в первый раз участвовали в собраниях клуба. Первая, совсем еще молоденькая, немного стесняясь, поздоровалась, сказав лишь одно единственное слово приветствия. Девушку звали Таня Морозова. Ее немного вздернутый носик слегка порозовел от плохо скрываемого волнения.

– Проходите, проходите, присаживайтесь, – захлопотала около юных созданий Инга Михайловна, заметив их растерянность и нерешительность.

Вторая из девушек, Наташа Кольцова, была тоже совсем еще молодой, всего года на два постарше Тани. Обе они учились в МГУ, на факультете, где преподавал Савельев.

В университете почти все знали об увлечении неунывающего преподавателя. Немало своих учеников в течение многих лет существования клуба Сергей Алексеевич понемногу приобщил к экспедициям, походам, общим интересным занятиям, требующим от каждого участника порой проявлений определенной выдержки и мужества. Поколения студентов сменялись, ребята разъезжались по стране, обзаводились семьями. Кто-то постепенно отходил в сторону от дел клуба, кто-то поддерживал связь со своими единомышленниками, но атмосфера дружественности в «Атлантиде» существовала всегда, с первого дня после его образования.

– Кажется все, кто обещал приехать, в сборе, – сказал Сергей Алексеевич, вновь присаживаясь на диван, – можно начинать.

Сколько раз уже Андрей вот так ожидал этого удивительного, ни с чем несравнимого мгновения приобщения к тайне. Перед каждой встречей он, как мальчишка, трепетал от нетерпения, желая ощутить новый неожиданный поворот в своем устоявшемся сознании.

Сергей Алексеевич вышел на несколько секунд из гостиной, а когда вошел вновь, то все присутствующие обратили внимание на изменившееся выражение его лица. В обычно спокойном, непроницаемом взгляде появились искорки мальчишеской бесшабашности и таинственности, которая никак не хотела оставаться нераскрытой, рвалась наружу в ожидании быть понятой и надлежащим образом оцененной.

– Друзья, я пригласил вас сюда, чтобы сообщить наиважнейшее сообщение, – почти по-гоголевски, с пафосом, начал математик. – С таким нам в клубе сталкиваться еще не доводилось.

Он держал в руках небольшую пластмассовую коробку, по размерам немного большую, чем обыкновенный школьный пенал. Сергей Алексеевич открыл ее и вынул кусочек серебристо-голубого металла, с одной стороны, видимо, выкрашенного черной матовой краской.

– Насколько я осведомлен на сегодняшний день, в этом осколке заключена тайна, к которой до нас еще никто не имел возможности прикоснуться. Нам первым предстоит приобщиться к ней и, если повезет, постараться, по крайней мере, приблизиться к ее познанию, к ее раскрытию.

– Что это? – первым не выдержал со своим реактивным характером Юра Хрусталев.

– А как ты думаешь? – протянул Савельев загадочный осколок. – Возьми, посмотри, потрогай.

Юрий несколько секунд рассматривал доверенный ему ключик от нераскрытой тайны, повертел его в руках, поднес поближе к свету и вновь передал Сергею Алексеевичу.

– Насколько я понимаю в материаловедении, это кусок какой-то качественной, высоколегированной стали. Видимо, он являлся частью детали машины или оборудования.

Савельев стоял, держа осколок между большим и указательным пальцами на уровне глаз и смотрел на него, словно хотел просветить взглядом насквозь как рентгеном.

– Ты почти угадал, Юра. Это действительно высококачественный металл, чрезвычайно высококачественный, вернее, это сплав металлов, – Сергей Алексеевич передал необычайно легкий для своего размера осколок сидящему от него ближе других Игорю Лебедевскому. – Вся изюминка заключается в том, что технологии производства таких сплавов на Земле еще не существует.

– То есть, вы хотите сказать, что этот сплав неземного происхождения? – спросил Андрей, пытаясь получше разглядеть осколок, находящийся в руках Игоря.

– Вполне возможно, хотя утверждать я это не могу, – Савельев присел на край дивана около Инги Михайловны. Видно было, что он чрезвычайно возбужден от волнения и нетерпения поделиться с окружающими известным пока только ему одному.

– Мне привезли этот кусочек металла из Новопечорска мои очень хорошие знакомые. Они работают на шахте «Северная». Это недалеко от города.

Осколок, наконец, добрался до Андрея. Он осмотрел его со всех сторон, взвесил на руке. Такого легкого металла встречать ему еще не приходилось: он был легче алюминия и титана.

Тем временем Сергей Алексеевич продолжил свой рассказ:

– Осколок был извлечен примерно с пятидесятиметровой глубины, с одной из разработок шахты. Я отдал его специалистам в Институт стали и сплавов. Там провели исследования. Результаты предварительного анализа оказались просто сногсшибательными.

Пока руководитель клуба рассказывал, кусочек металла стали поочередно передавать из рук в руки каждому присутствующему. Все прикасались к нему осторожно, с нескрываемым трепетом, как будто передавали священную, не имеющую цены реликвию.

– Это сплав железа, никеля, ванадия и кадмия с измененной молекулярной решеткой. По прочностным и техническим характеристикам он не имеет аналогов в современной металлургии. В институте мне сообщили, что сплав создан в условиях чрезвычайно высоких температуры и давления, с использованием неизвестных науке катализаторов. В результате совокупного воздействия этих факторов прочность металла почти в полтора раза превосходит известные современной науке аналогичные сплавы. Кроме повышенных прочностных характеристик и низкого удельного веса металл обладает поистине фантастической коррозионной стойкостью.

Савельев на секунду умолк, отхлебнув глоток чая из чашки, которую поставила на небольшой столик хлебосольная хозяйка дома. Утонченными расписными чашками был заставлен весь столик. С продолговатого блюда, расположенного в его центре, источали аппетитный запах уложенные в несколько рядов теплые пирожки.

Сергей Алексеевич продолжил:

– Но поразительно еще и то, что возраст этого сплава достаточно велик. Кусочек металла, который вы сейчас держите в руках, вышел из плавильной печи или из чего-то ей подобного около восемнадцати тысяч лет назад.

– Выходит, что это осколок инопланетного корабля, – осторожно высказал свои соображения Евгений Макаров. – Значит, они были на Земле не так уж и давно по планетным меркам.

Савельев отрицательно покачал головой.

– Вряд ли это инопланетный корабль. Если бы осколок нашли неглубоко от поверхности, а не на такой приличной глубине, тогда можно было бы это предположить. Здесь что- то другое. Да, металл был произведен, когда наши предки лишь только обучались делать из камней ножи и наконечники для копий. Производство металла в то время нашей нынешней цивилизацией исключено, но можно предположить, что до нашей на Земле существовали другие высокоразвитые цивилизации.

Сергей Алексеевич вновь отхлебнул из чашки с нежными розочками по бокам.

– Кроме того, есть еще одна закавыка не в пользу внеземного происхождения металла. Дело в том, – продолжил математик, – что в институте мне открыли принципиальную составляющую исследования. Все материалы, из которых состоит данный сплав, с большой, почти стопроцентной долей вероятности, земного происхождения. Я не знаю, на основании каких исследований они пришли к таким выводам, но я им склонен безоговорочно верить. В институте работают мастера своего дела.

Все присутствующие в комнате с нескрываемым интересом смотрели на своего руководителя и были готовы, казалось, бесконечно, с напряженным вниманием выслушивать произносимые им слова.

– Это еще не всё, – увлеченно продолжал Савельев, – дело в том, что кусочек металла действительно являлся осколком, частью таинственного механизма, спрятанного под толщей земных пород. Вы думаете, почему он такой небольшой?

– Наверно потому, что не удалось отколоть больше, – совсем неуверенно предположил Дима Кондрашов.

– Совершенно верно! – Сергей Алексеевич выставил вверх руку с поднятым указательным пальцем в утвердительно-восклицательном жесте. – Шахтеры напрочь сломали несколько фрез у проходческой машины, когда она напоролась на таинственную металлическую глыбу, выступающую из пласта каменного угля.

– А фрезы у них из какого сплава были? – спросил Андрей.

– Точно ответить не могу, но что-то по типу победитовых резцов. Прочность этого сплава примерно равна прочности победита, поэтому кусочек и откололся. Но большего ребята добиться не смогли. Так и оставили эту разработку, пошли в другом направлении.

– Ну и что же мы предпримем? – посмотрев на руководителя, спросил Евгений Макаров.

– Для этого я и собрал вас сегодня, – Савельев встал со своего места и начал медленно расхаживать по гостиной. – Что бы там ни было – инопланетный корабль или что-то иное, чего мы не можем сейчас представить и предположить, решение напрашивается само собой. Нужно ехать в Новопечорск и своими руками прикоснуться к тайне. Другого решения этого вопроса я не вижу.

Все без исключения члены клуба поддержали руководителя.

– Нечасто выпадает такая удача – найти НЛО, и не просто заметить в небе, а ощупать на земле, вернее, под землей, – выпалил Юра Хрусталев.

Женя Макаров с едва заметными нотками озабоченности спросил у Савельева:

– Сергей Алексеевич, а вы узнавали о степени безопасности экспедиции? Какой там радиационный фон? Опасные газы присутствуют?

– Да, я спрашивал ребят об этом, – математик достал блокнот со своими записями, – радиационный фон в пределах нормы. Насчет газов – присутствует метан в небольших количествах, но в шахтах существуют системы безопасности, так что нам особенно беспокоиться не следует. В шахтах применяется принудительная система вентиляции, хотя взрывы порой случаются. Но от этого и в Москве никто из нас не застрахован, террористов развелось в последнее время предостаточно. На Сицилии сейчас спокойней, чем в Кузьминках.

Разговор прервала Инга Михайловна:

– Что же вы не едите мои пирожки? Они быстро остынут, – улыбаясь, пригласила она всех к столу. – Давайте немножко перекусим. На сытый желудок соображается куда лучше.

Столик придвинули к дивану. Все гости разместились вокруг и начали с восхищением уничтожать приготовленное хозяйкой угощение.

Обстановка в гостиной царила торжественная и одновременно непринужденная. Юра Хрусталев, неутомимый весельчак и балагур, чтобы немного разрядить серьезность происходящего, сел на своего любимого конька:

– А знаете последний анекдот про новых русских? – Юра поставил свою чашку на стол и сделал ладонями успокоительно-обещающий жест, как бы притронувшись ими перед собой о невидимую стену. – Слушайте: едет новый русский с очередной презентации, естественно немного «загрузившись». Вдруг не вписывается в поворот и врезается в дорожный каток, трамбующий свежеуложенный асфальт. Катку, естественно, ничего, а шестисотый «Мерседес» – всмятку. Вызвали соответствующие органы. Подъезжает гаишник. Осмотрел место происшествия, подошел к водителю катка, похлопал его по плечу и дружески так говорит: «Ну, ничего, дружище, с кем не бывает! Теперь расскажи, как обгонял, как подрезал?!»

Все рассмеялись, чуть не пролив из чашек горячий чай, который подливала им из большого чайника Инга Михайловна.

Под веселые истории Юры Хрусталева угощение хозяйки казалось еще вкусней. Количество пирожков на объемистом блюде уменьшалось с катастрофической скоростью.

Но постепенно разговор вновь возвратился к главной и единственной теме дня.

– Сергей Алексеевич, а почему у осколка одна сторона матовая и черного цвета? – спросила молчавшая до сих пор из-за плохо скрываемого стеснения Таня Морозова.

– Да, мы тоже хотели вас об этом спросить, – наперебой пробасили закадычные друзья Игорь и Дима, отхлебывая из чашек душистый напиток.

– Резонный вопрос, – Савельев вновь взял кусочек металла в руку и повернул его темной стороной к свету. – Как вы думаете, что должно произойти с металлом за такое почтительное время?

– Он должен окислиться, – неуверенно проговорила окончательно освоившаяся в коллективе Елена.

– Теоретически верно. Всё зависит от качества металла, – руководитель клуба приподнял осколок над головой. – У этого сплава качество великолепное, просто фантастическое качество! Он не окислился; произошло взаимопроникновение молекул металла и молекул каменного угля в пограничной зоне соприкосновения этих двух материалов. Толщина слоя всего несколько микрон, но этого оказалось достаточно, чтобы образовалась каменноугольная матовая пленка. В остальном объеме сплав сохранился превосходно. За время, которое он находится на современном свежем воздухе, окисление металла практически не происходит. Это замерили приборами в лаборатории Института стали и сплавов.

Савельев немного перевел дыхание.

– Вообще, что бы мы делали без ребят из этого института. Все исследования они провели буквально за три вечера, во внеурочное время.

– Так что мы будем решать? – перевел разговор в практическое русло Женя Макаров. – Когда начнем снаряжение экспедиции?

– Прежде всего, нужно сориентироваться, кто сможет поехать. Исходя из этого, будем думать, какое время целесообразней выбрать. Хотелось бы такое дело не затягивать, – Сергей Алексеевич окинул взглядом всех присутствующих. – Лично я свободен до начала учебного года, до первого сентября.

Савельев взял свой блокнот и стал поочередно опрашивать членов клуба на предмет их участия в предстоящей экспедиции.

Почти без раздумий согласился ехать завсегдатай клуба и правая рука Сергея Алексеевича Евгений Владимирович Макаров. Посовещавшись между собой несколько секунд, утвердительно кивнули Дмитрий Кондрашов и Игорь Лебедевский.

– А я, вернее всего, поехать не смогу, – огорченно вздохнул Юра Хрусталев, – хотя, откровенно говоря, очень хочется. Но с работы меня не отпустят, сто процентов. В «Склифе» сейчас настоящая запарка, и так врачей не хватает. Зарплаты у нас, сами знаете какие, половина поразбежалась кто куда. А какие были специалисты! Теперь в Лужниках турецкими тряпками торгуют.

– О чем они там наверху только думают? – удрученно вздохнула Инга Михайловна, заваривая очередную порцию чая в фарфоровом цветастом чайнике.

– Скорее, не о чем, а о ком, – поддержал хозяйку Женя Макаров. – О себе они думают в первую очередь, и в последнюю очередь – тоже о себе!

Савельев немного раздосадованно сказал:

– Жаль, что с нами в экспедиции не будет врача. Это, пожалуй, самый незаменимый человек в экстремальных ситуациях. А ситуации такие у нас частенько случаются.

– У меня еще одна уважительная причина, – улыбнулся Юра, – я вам всё не решался сказать. Меня жена не отпустит, она на шестом месяце. Ждем второго пацана.

Все заулыбались, стали поздравлять Юру, хлопать по плечам, говорить разные приятные ему слова.

– Врач в экспедиции будет! – с волнением в голосе проговорила молчавшая всё это время Наташа Кольцова. – Пусть я не совсем врач, а всего лишь медсестра, но первую помощь оказать смогу.

– Но ведь ты на математическом факультете учишься? – изумленно спросил Наташу Дима Кондрашов. – Или я что-то путаю?

– Нет, так оно и есть. До университета я окончила медицинское училище, стенокардию от гипертонии отличаю.

Сергей Алексеевич обрадовался:

– Значит, ты сможешь поехать?!

Наташа улыбнулась своей очаровательной, чуть-чуть наивной улыбкой.

– Экзамены я все сдала, «хвостов» не имею, так что, как говорил Пятачок, до пятницы я совершенно свободна.

– Танюша, а ты тоже «до пятницы» свободна? – спросил Савельев вторую девушку.

– «Хвостов» я тоже не имею, но, к сожалению, поехать с вами не смогу, – Таня Морозова чуть смущенно потупилась, – я обещала маме, что после экзаменов поживу дома. Она у меня одна в частном доме живет. Нужно будет помочь по хозяйству.

– А ты откуда родом? – спросил Макаров.

– Недалеко от Москвы, из Владимирской области, из Киржачского района. Но добираться нужно с пересадкой: сначала на электричке, потом на автобусе.

– Жаль, – с грустинкой в глазах посмотрел на девушку Савельев, – а то бы составила компанию Наташе. Ну, ничего, у тебя еще всё впереди. Будем надеяться, экспедиций еще много будет.

Сергей Алексеевич вопросительно посмотрел на Андрея и Елену.

– Надеюсь, ты поедешь? А, может, и Лена поедет с нами? Андрей чуть повернул голову и посмотрел на супругу.

– Я предоставляю решение этого вопроса жене.

– У вас, значит, матриархат? – улыбнулся Сергей Алексеевич.

Андрей парировал:

– У нас конституционная республика с равными правами граждан.

– Нет, я не поеду. Пусть муж планетарные ребусы разгадывает, – подвела итог дискуссии Лена. – Хранительница очага должна следить, чтобы он всегда горел ровно и ярко. У меня работа. И Катю надолго оставлять не хочу.

– Это правильно, – утвердительно кивнул Сергей Алексеевич. Ну, а ты, Андрей, так и не ответил. Поедешь?

Андрей снова посмотрел на жену и, увидев полный согласия и поддержки взгляд, утвердительно кивнул.

– Можете на меня рассчитывать, Сергей Алексеевич.

– Вот и славненько! С составом определились, – облегченно вздохнул Савельев, взяв с блюда еще один румяный пирожок.

Затем участники встречи довольно долго обсуждали время начала экспедиции и многочисленные детали путешествия, необходимые при подготовке такого ответственного предприятия.

Руководителем экспедиции единогласно был избран Сергей Алексеевич, да и как могло быть иначе. Его заместителем по научной работе стал Евгений Владимирович Макаров. Техническое оснащение было поручено троим оставшимся мужчинам. Кроме того, Андрею Чернееву доверили всю работу, связанную с редакционным освещением путешествия в силу его привязанности к такому роду деятельности и в силу его определенного опыта. Начиная с первой экспедиции, в клубе «Атлантида» вели дневники. В них описывались все сколько-нибудь значимые шаги и деяния участников путешествий.

Все эти дневниковые записи и видеоматериалы хранились у Сергея Алексеевича и, собираясь вместе, члены клуба иногда просматривали бесценные документы из их жизней и с теплом в душах вспоминали прожитые неповторимые дни далекого и не совсем далекого прошлого.

В предстоящей экспедиции такой дневник доверили вести Андрею. Кроме того, он был неплохим фотографом, обладал острым художественным взглядом. Андрей когда-то в юности занимался в фотостудии и имел в домашнем архиве объемную коллекцию снимков, сделанных своими руками. Так что за видеоматериал тоже предстояло отвечать ему.

И, наконец, на единственную представительницу прекрасного пола Наташеньку Кольцову были возложены не менее ответственные хозяйственные обязанности, а также функции врача экспедиции. Хотя все эти разграничения обязанностей между участниками непростого предприятия можно было определить чисто условно, поскольку каждый из членов клуба имел определенный опыт выживания в неординарных, порой экстремальных, условиях и с успехом мог заменить товарища практически в любой ситуации.

Единомышленники за разговорами и обсуждением возникавших вопросов не заметили, как наступил вечер. В июле темнеет поздно, но первые признаки того, что день уступил свои полномочия теплому летнему вечеру, уже появились. Длинные тени легли в комнате на все освещенные предметы, указывая на то, что солнце уже довольно низко склонилось к горизонту.

– Ой, мне уже пора, – первой спохватилась Наташа. За ней следом стала собираться и Таня Морозова, сославшись на то, что она живет далеко, на окраине и добираться придется с пересадками.

– Не смеем вас задерживать, – поочередно обнял девушек за плечи радушный хозяин. – Наташа, значит, вы мне позвоните в понедельник, как договорились. Необходимо обсудить, какие медицинские принадлежности и лекарства мы возьмем с собой.

– Хорошо, Сергей Алексеевич, я всё сделаю, что необходимо, всё подготовлю.

Подружки попрощались и пошли вызывать лифт на лестничную площадку. Савельев догнал их уже у двери, которая разделяла общий для четырех квартир коридор и лестницу с лифтовой шахтой.

– Девушки, подождите минутку! Я должен вас предупредить, что сегодняшний разговор должен оставаться в тайне. Когда будут результаты, возможно, мы их сможем обнародовать, а пока все вопросы должны решаться строго конфиденциально.

– Мы это поняли, Сергей Алексеевич, – кивнула Таня и нажала кнопку вызова лифта, – не беспокойтесь.

Лифт плавно затормозил, двери открылись, и девушки по очереди вошли в небольшое, ярко освещенное пространство.

Вернувшись в гостиную, Савельев предупредил остальных о необходимости держать до поры до времени все их новости в строгом секрете.

– Ребята, вы понимаете, что всё это пока лишь наши предположения. Возможно, экспедиция не достигнет определенных результатов, мы ничего не узнаем. Поэтому нам всем сейчас нужно помалкивать.

Все члены клуба согласно закивали.

– Представляете, что начнется, если о наших исследованиях узнает пресса, – Савельев вздохнул, видимо вспомнив какой-то неприятный момент общения с вездесущими журналистами. – А если об объекте узнают спецслужбы! Считайте, что нас вытурят оттуда в тот же час. Они сразу возьмут его под свой контроль вне зависимости, будет объект их интересовать или нет. Шахтеры предупреждены, ребята из института тоже. Будем надеяться, что все они окажутся людьми слова. Постепенно все, кроме четы Чернеевых, разошлись. Кипяток в чайнике закончился, пирожки тоже. Плодотворное заседание клуба «Атлантида» подходило к концу. Сергей Алексеевич с заговорщическим видом подошел к Лене и Андрею.

– Для гостей из Верхневолжска у нас сегодня приготовлен сюрприз. Надеемся, вы сейчас не намерены ехать домой?

– Да нет, мы особенно не торопимся, Катя под присмотром, – пожала плечами Елена. – Хотя завтра мы собирались поехать к ней и к моим родителям на дачу. Но, я думаю, если утром пораньше выедем из Москвы, успеем и на даче завтра побывать.

– Вот и прекрасно, тогда едем в «Ленком». Нам оставили четыре билета.

Лена обрадованно запрыгала на носочках и захлопала в ладоши.

– Как здорово, тысячу лет не была в московских театрах!

А кто там сегодня играет?

– Збруев с Абдуловым, – улыбнувшись, ответил Савельев, – нужно поспешить, а то опоздаем.

Сергей Алексеевич взглянул на часы. До начала спектакля оставалось чуть больше часа.

Инга Михайловна и Лена довольно быстро привели себя в порядок, и через десять минут все четверо уже мчались на машине по улицам вечерней столицы.

– Как вы не забыли, что мы с Леной любим хороший театр? – спросил Андрей, остановившись у очередного светофора.

– Я стараюсь ничего не забывать, молодой человек. Забывать начнем лет через двадцать, – иронично ответил Савельев. – Да и кто не любит хороший театр, тем более, что в кино теперь почти никто не ходит, у всех видеомагнитофоны. Фильмы на девяносто процентов идут американские, в большинстве своем низкопробные. От них меня лично уже давно подташнивает.

– Аналогично, – подтвердила Лена, пристально вглядываясь в мелькающие за окном незнакомые громады столичных многоэтажек. После спектакля, уставшие, но довольные, под впечатлением от талантливой постановки, они снова пили чай, теперь уже с бутербродами, заботливо приготовленными неутомимой Ингой Михайловной, и с тортом, привезенным ребятами.

– Сергей Алексеевич, – застенчиво попросил Андрей, – дайте мне, пожалуйста, еще раз подержать осколок.

Савельев достал из письменного стола коробку и протянул ее коллеге.

Кусочек серебристого металла лежал на ладони и, казалось, излучал невидимую глазу таинственную энергию. Откуда он, этот осколок Вселенной? Кто его создал, что ему суждено было видеть на своем долгом веку? Ответа не было. На ладони лежала вечность.

Орбита планеты Айголь.

Планетарная космическая станция.

Около восемнадцати тысяч лет до нашей эры.

Прошло более пяти лет с того вечера, когда Лэймос и Нэйта встретились в своем любимом ресторанчике, стилизованном под небольшую шхуну, плывущую по безбрежному айголианскому океану. Больше они в тот ресторан не заходили, слишком тяжелыми оказались для них воспоминания.

С тех пор подтвердились худшие опасения, о которых говорила Нэйта. Действительно, природа решительно не хотела, чтобы цивилизация жителей планеты Айголь продолжала свой путь по лабиринту жизни.

Ослабление магнитного поля сыграло с ними еще одну злую шутку. Айголианцев поразил вирус, невидимый враг, который незаметно проник в каждый дом. Видимо, один из вирусов, относительно безопасных для жителей, мутировал под воздействием условий внешней среды. Скорее всего, он изменился, приняв на себя жесткое излучение звезды Нэи, которое пробило некогда мощную атмосферу планеты Айголь. Вирус не погиб, он приспособился к этому излучению и стал завоевывать пространство для жизни, некогда безоговорочно принадлежавшее айголианцам. Он стал воздействовать на мужскую половину айголианцев, тайно, бессимптомно лишая их возможностей к продолжению рода.

Когда врачи планеты распознали опасность, было уже поздно. Заразилось всё мужское население Айголь. Были предприняты всевозможные попытки как-то противостоять этой напасти, но, увы, все они оказались безрезультатными. Женщины планеты перестали беременеть, они лишились радости материнства. Самое страшное состояло в том, что и младенцы, только родившиеся, были заражены этой болезнью. Малышам Айголь, успевшим появиться в этом мире, исполнилось по полтора планетных года, когда стало ясно, что они станут последними представителями айголианской цивилизации. Вот тогда на планете и поняли, какую ошибку они совершили в свое время, не создав на Айголь банк спермы. Было создано лишь хранилище семян растений, некогда произраставших на поверхности планеты и в глубинах океанов. Слишком пренебрежительно последние четыре с половиной столетия относились к рядовой айголианской жизни. Каждый боролся за свое существование, за свою горсть крупы, в последние годы выращенной под искусственным освещением на подземных плантациях планеты.