Читать онлайн Грани. Система Иерархии бесплатно

– 01 —

– Сволочь ты – подытожила моя спутница, нервно роясь в своей сумочке – сколько времени я на тебя потратила и все впустую. Хоть раз, ну хоть раз в жизни ты мог сделать так, как я тебя просила?

– Забавно. Почему ты повторяешь эту фразу всякий раз, когда хочешь чтобы все было по-твоему?

– Издеваешься? – она бросила на меня мстительный взгляд и щелкнула зажигалкой.

– Нет – ответил я устало, глядя на несущуюся ленту шоссе и пытаясь в тщетной надежде уйти от бесконечного спора – просто пытаюсь тебя понять, и как всегда безуспешно. Разве может мир вертеться вокруг твоих интересов?

– А почему нет? – она раздражено пожала плечами, стряхивая пепел прямо под ноги – если ты не возьмешь от жизни что хочешь сам – жизнь отберет это сама. И пока ты наивно будешь уверять окружающих в своих нелепых самаритянских убеждениях, более сильные и наглые просто оттолкнут тебя в сторону и пройдут к цели. В лучшем случае, по твоей спине.

– Цель у каждого своя – под стать интересам. И от того что урву кусок пожирнее и послаще, разве стану я жить лучше?

– А обо мне ты подумал, пацифист недоделанный? Сколько мы можем жить в этой жуткой дыре, прозябать в этом безвылазном болоте, живя от случая к случаю? Сколько можем копить деньги, пытаясь купить хоть что-то стоящее?

– Ну, сколько можно об одно и том же, а? Еще не надоело? – начал таки вскипать я – если все это так тебе не нравиться, то никто не обязывает жить, как тебе не хочется. В конце концов, ты тоже можешь найти себе работу.

Она пораженно захлопала глазами и покраснела от негодования.

– Да ты…

– Точка воздействия определена. Закрепить векторные координаты ветвления.

– Координаты введены. Разворачивания вероятностных линий начато.

– 02 —

Поразительно, каким синим и бездонно глубоким может быть небо. Мы так мало смотрим вверх, мы вообще предпочитаем не замечать его бесконечность, считая за лучшее прижимать откормленные тугие холки к сытой и незамысловатой кормушке земного мира, утробно рыча отстаивать свою территорию и добытый лакомый кусок, с ненавистью и страхом сверля окружающий мир налитыми кровью глазами.

Господи, как же все это надоело, до тошноты, до умопомрачения надоело жить этой тоскливой серой жизнью, огрызаясь на все стороны от точно таких же двулапых зверей гордо называющих себя людьми, и пытающихся сохранить в себе хоть каплю человечности. Но человек начинает умирать в странном двуногом звере уже тогда, когда ты берешь суковатый и неуклюжий сук такими же неуклюжими, суковатыми пальцами обезьяньего прародителя и вместо того чтобы сделать из него орудие труда, опускаешь его на мощный и мохнатый загривок соседа по двуногой стае. Опьяненный своей победой зверь обводит торжествующим взглядом притихшую от внезапного открытия столь нового пути решения социальных проблем стаю и выбирает себе лучшее место у костра. Продрогшему от тропического ливня зверю в обезьяньей шкуре тепло и уютно, и больше ничто его не тревожит и не заботит, убийство человека в самом себе сущий пустяк на пути эволюции. Моисей был неправ, сделав библейским прародителем убийства Каина, до рождения которого оставались миллионы и миллионы лет: первый раз оно случилось здесь, именно вот так, просто и буднично и с тех пор продолжается во все время. Единожды осознав своим скудным полуживотным сознанием притягательность убийства как такового, обезьянья стая так и не смогла от него отказаться. И какая разница: колючая ли дубинка в лапах лохматого обезьяньего предка или кнопка стратегического управления ядерными ракетами под холеными пальцами облаченного в золото и выбритого до синевы его далекого, но не менее дикого в своей сущности потомка?

Костер в пещере наполненной обезьянами, едкий запах дыма. Что за бред? Я мучительно медленно поворачиваю голову и упираюсь глазами в пламя обхватившее машину. Странное, застывшее словно на фотографии, пламя охватило груду искореженного железа бывшего некогда машиной. Пытаюсь подняться, но тело словно чужое, не двигается, я могу только смотреть как в странном замершем пламени сгорает человек. Скрипя зубами пытаюсь разорвать незримые путы, но немой крик не может сорваться с губ. Только не это, что угодно, но только не это – никто не должен умирать так. И как вообще вышло что меня, утратившего на огромной скорости управление выбросило наружу, а моя спутница осталась внутри? И почему я не чувствую тела, и почему замерло все вокруг.

– Потому что это кому-то надо – прошелестела невесомая мысль – время ноль, точка оптимального воздействия.

– Кто ты? – вытолкнул я навстречу отчаянную мысль, не отводя глаз от охваченной пламенем машины.

– Более важно кто ты.

– Я это я. Объясните, наконец, что происходит, почему все остановилось?

– Время ноль, точка оптимального воздействия – вновь повторилась мысль – в зоне нулевого времени останавливаются все процессы.

– Если остановилось время, тогда почему я все осознаю?

– Человек не только биологическая оболочка тело, это сознание которое может встать над временем, над потоком времени. Не каждый способен к такому осознанию. Мириады жизней прерываются ежечасно, ежесекундно, и все они проходят через точку нулевого времени.

– Спасите ее.

– Ты сам можешь ее спасти, тем более что сейчас ей ничто не угрожает. Время ноль.

– Что мне надо сделать?

– Понять, что привело к тому, что твоя жизнь стала подобна неуправляемой машине на шоссе жизни. Такие катастрофы случаются ежесекундно в земном мире. Думаешь, что это разбилась твоя машина? Это летит под откос твоя жизнь.

– Я понимаю, я пойму – но только спасите ее, я сделаю все, что требуется. Сделаю все, что только скажете, только спасите…

– Способность при переходе сохранять осознание происходящего встречается очень редко. Точку нулевого времени проходит каждый, кто воплощен в физической плоскости вселенной – но осознают это, оставляя в памяти, лишь очень и очень немногие. Это скорее психическая аномалия из всеобщего правила, но потому она особенно ценна.

– Что вы хотите?

– Ввиду того, что у тебя неожиданно проявилась данная аномалия, мы не можем допустить, чтобы твое эволютивное развитие на этом и прекратилось. Ты будешь развиваться далее так – как это потребуется для твоей личности. Что же касаемо….

Тут шелестящая сухая и лишенная всякой эмоциональной окраски мысль незримого собеседника внезапно прервалась, и в эфир вторгся возмущенный голос:

– Клим, почему на твоем канале безобразничают черти?

– Да откуда я знаю почему. У нас и так дел невпроворот, каждый миг что-то и с кем-то случается, кто-то разбивается, кто-то стреляется, убивается, террористов, опять же, развелось на каждом углу – и как тут со всем этим управиться? Тем более, нижним то легче – прямо под землей расположились. Что им – модуль выдвинул и давай мозги промывать.

– Прекрати причитать. Выходим в зону проявления.

– 03 —

Пространство передо мной дернулся легкой рябью и из него шагнули два человека. Я пораженно рассматривал незнакомцев, а те в свою очередь рассматривали меня.

– Вы кто?

– Клим, мы похожи на мисс вселенная?

– Нет, не похожи – в тон ему ответил Клим, рассматривая место аварии.

– Ну, раз не похожи, то мы – это мы.

– Ага – только и смог выдавить я, рассматривая темно-синюю униформу с вязью непонятных символов.

– Так, вытащи девицу из машины – видишь – человек нервничает весь, думает до глюков дошло. Правда, ведь?

– Ну – нерешительно протянул я – не знаю.

Клим подошел к машине, пламя под его взглядом внезапно опало и исчезло, избитая вдребезги машина, смятая в лепешку, начала неохотно распрямляться как смятый пластиковый стаканчик. Распахнув дверь, он вытащил наружу впавшую в глубокий транс спутницу и подвел ко мне. Тем временем второй наклонился ко мне, легкими скользящими движениями прикоснулся к вискам, и ужасное оцепенение, сковывавшее меня все это время, ушло. Я попытался подняться, но ноги дрожали и прогибались.

– Ничего – сочувственно произнес второй, помогая мне подняться – после воздействия минусового модуля и не такое бывает. А ты молодец, сумел продержаться до нашего прихода.

– А кто это был, тот второй голос?

– Обычный минусовый зонд из антимира, ну из преисподней, если это так понятнее.

– А что, она есть?

– А мы с ним вот – он кивнул в сторону Клима – есть? И вообще все, что происходит сейчас, разве это укладывается в обычную картину твоего мировоззрения?

– Не укладывается, я вообще мало что понимаю. Сначала, какие-то обезьяны мерещатся, затем шипящий голос, затем вы вот.

– М-да. Теперь понятно, зачем темные тебе мозги пытались пропесочить. Вот так вот запросто проскочить в эйдетический уровень, конечно, я понимаю авария, стресс, спонтанное открытие ячеек банков памяти, но все-таки орел а? – подмигнул мне дружески Клим, бережно поддерживая мою недвижимую спутницу за плечи.

– Клим и не проси – у нас и так забот полон рот.

– Ну почему нет Борей? – наконец назвав второго спутника по имени, обратился к нему Клим.

– Нам что, делать нечего и каждого сознательно прожившего развилку вероятностей зачислять в сотрудники? Сейчас начало третьей эры и вот такие вот ситуации встречаются теперь сплошь и рядом. Психополе трещит по всем швам, темные туда-сюда шастают, да и экологические проблемы основательно подорвали плотность временных перегородок. У всякого мало мало-мальски способного узреть, психику уносит при малейшем напряжении. Вот они и включаются сами, спонтанно.

– Да, все это так, но каков уровень сопротивляемости. «Ушастик» его и так и сяк уламывал, а он ни в какую.

– Ну, так уж и ни в какую – насмешливо посмотрел на меня Борей – еще немного и он бы сломался на человеколюбии, и ради того чтобы спасти эту особу – пошел бы на все. И душу бы продал не задумываясь.

– А что такое «ушастик»?

– Это тот зонд, что высунул свои уши из антимира в наше пространство и безобразит, ушастик словом – любезно объяснил мне Борей – сначала обездвижит, двинет низковибрационным полем, скует по всем швам, а потом начнет человека уламывать.

– А зачем?

– Ты книжек, что ли не читаешь, и фильмов не смотришь – поморщился Борей, досадливо скосив глаза на свой браслет – за душами они охотятся, понимаешь?

– Не понимаю – отрезал я, не отводя глаз с блестящей, будто только едва сошедшей с конвейера машины.

– Ну, вот ты меня еще спрашиваешь почему – бросил сокрушенно Борей своему напарнику – ну куда их таких вот, тупоумных брать?

– Нет, я не про душу – поспешил реабилитироваться я – про машину. Как это возможно. Только что груда металлолома и вот снова как новенькая. Не понимаю.

– Да что тут понимать, обычное хроносмещение – снизал плечами Клим, насмешливо посматривая на запнувшегося, на полуслове Борея – отматываешь время назад и все. Вот я ее и отмотал до точки сборки.

– Вы посмотрите на этого умника, я ему про душу, а он мне про машину. Каков нахал, а? – подытожил с наигранным возмущением Борей – Ну, если более серьезно, то все именно так и обстоит. Им позарез нужны человеческие души, это для них единственный способ проскользнуть в наш мир. Каждого ловят на своем. Кому богатство наобещают, кому славу или власть, кому бессмертие – каждый ломается на том, где у него слабина и на что он падок.

– И что, они все это исполняют?

– Исполняют, как же – но только все равно человек остается, обманут в итоге.

– Как это он вроде получает просимое, богатство там, или власть.

– А кто сказал, что это получает именно он?

– А кто же тогда?

– Хорошо – проигнорировав мой вопрос и вторично посмотрев на браслет, кивнул Борей – будет ему шанс. Начали… Сдвиг.

– 04 —

– Сволочь ты – подытожила моя спутница, нервно роясь в своей сумочке – сколько времени я на тебя потратила и все впустую. Хоть раз, ну хоть раз в жизни ты мог сделать так, как я тебя просила?

– Забавно. Почему ты повторяешь эту фразу каждый раз, когда хочешь чтобы все было по-твоему?

– Издеваешься, да? – она бросила на меня мстительный взгляд и щелкнула зажигалкой.

– Нет – ответил я устало, глядя на несущуюся ленту шоссе и пытаясь в тщетной надежде уйти от бесконечного спора – просто пытаюсь тебя понять, и как всегда безуспешно. Разве может мир вертеться вокруг твоих интересов?

– А почему нет? – она раздражено пожала плечами, стряхивая пепел прямо под ноги – если ты не возьмешь от жизни что хочешь сам – жизнь отберет это сама.

Руки внезапно стали мокрыми, и сердце начало колотится как бешенное. Это уже было, я уже слышал эти слова. И дело не в том, что она мне повторяла это тысячи раз, тут что-то другое. Это все уже было. Я видел все это, а дальше, дальше…

– Ты хоть слушаешь меня? – раздраженно фыркнула моя спутница.

– Да, извини, конечно же, слушаю.

– Слушает он. Да ты вообще хоть слышал то, что я сейчас говорила, или опять про баб своих думал?

– Господи, опять ну сколько раз можно тебе повторять. Кроме тебя у меня никого нету, ну нету понимаешь?

– Ты что, вообще меня за идиотку держишь? Да ты…

– 05 —

Мы всю жизнь чего-то ждем. В детстве мы мечтаем быстрее вырасти и стать взрослыми и большими, когда все будет можно. Но со временем эти мечты тускнеют, становятся более приземленными, но точнее выраженными. Нам мало быть просто взрослыми, желательно что-то еще и иметь: сначала велосипед, точь в точь как у соседского мальчишки, собаку, потом еще что то и еще и так до бесконечности. Мы никогда не останавливаемся в погоне за своими желаниями и потому остаемся несчастными. Мы ищем счастье, где то там далеко, тянемся к нему из всех сил, рвя жилы, идя порой по принципам и головам других точно таких же обездоленных. Вся наша жизнь это гонка за иллюзиями, которым не суждено сбыться. Потому даже достигнув мнимого счастья, мы видим, что это совсем не оно, а настоящее там, далеко-далеко и до него еще идти и идти. Холодны звезды, они всегда смеются, они мерцают манящими огоньками, оставаясь на бесконечности вытянутой ладони. Угрюмый питекантроп последний раз взглянул на звезды, тяжело вздохнул и вновь заковылял в сумрак пещеры. Когда нибудь, неважно когда, но когда нибудь он достигнет звезд и щедро зачерпнет их ладонью.

Тело невыносимо ныло и саднило, перед глазами плыла стылая красная пелена, на каждом шагу поскальзываясь в прелой листве, я поднялся и кое-как заковылял к разбитой машине. Она дымила словно подбитый мессершмитт на последнем издыхании, в страстном объятии охватив дерево, а моя спутница, как ни в чем не бывало, сидела рядом на бревне закинув ногу на ногу и курила, насмешливо смотрела на мои попытки встать.

– Мы же из-за тебя чуть не разбились! Ты что, совсем ополоумела, другого времени не нашла чтобы в меня вцепиться?

– Допустим, не нашла. Дальше то что? Было бы в мире хоть одним неудачником меньше.

– Ты понимаешь, о чем сейчас говоришь?

– Абсолютно, и поверь, мне было бы совсем не жаль. Кому нужно такое ничтожество как ты?

Я стоял перед ней, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник, а она продолжала сверлить меня насмешливым взглядом.

– Ну и что ты можешь? Только плакаться о том, как несправедливо устроен мир. О том, что у нас еще все впереди и что возможно потом…

– Да нет – услышал я глухой приглушенный голос, мгновением позже осознав, что он принадлежит мне – не будет у тебя никакого потом…

– 06 —

Моя спутница остановилась на полуслове и с ужасом уставилась на блеснувшее в руке лезвие ножа.

– У таких как ты не должно быть никакого потом – продолжал я холодным, равнодушным голосом, любуясь полоской стали столь резко поменявшей нас местами – такие как ты, всю жизнь идут по трупам, не задумываясь втаптывая в грязь любого, лишь бы самой вылезти повыше.

– Что ты задумал? – взвизгнула обидчица, мигом вскочив с бревна.

– Суд – рассмеялся я – это справедливое воздаяние за все то, что ты совершила.

– Не надо, я прошу тебя не надо. Успокойся, что ты творишь.

– Поздно. Иногда бывает поздно что-то менять.

«Я же ее сейчас убью! – мелькнула в сознании паническая мысль – вот так вот, просто и спокойно, без всяких эмоций».

– Ну, прости меня, прости, дуру этакую! Ну, хочешь, хочешь я перед тобой на колени встану? – она рухнула на листву не отводя глаз от лезвия продолжая лихорадочно размазывать слезы.

– Простить? А разве бывает прощение, таким как ты? – «остановите меня кто-нибудь, я ведь и в самом деле ее убью» – такие как ты не заслуживают прощения.

«Нет, нет, нет, нет» я подошел к своей жертве уже вплотную, присел, заглянув огромные от ужаса глаза. Страх, захлестывающий волнами дикий страх, плескался из нее во все стороны.

«Стоп – прошипел я сквозь зубы, больно ударив кулаком оземь – стоп. Я не имею на это права, никто не имеет. Сколь угодно можно искать причины и оправдания к убийству, но все равно убийство останется только убийством и больше ничем. Это страшно, мучительно осознавать, что тебя сейчас не станет, что ты навечно растворишься сейчас в пугающей темной пустоте небытия».

– Ты вправе вершить суд. Тебе дано это право от рождения. Разве ты не хотел сделать мир справедливее и чище, разве не станет он на один шаг ближе к всеобщей справедливости?

– Разве будет справедлив мир, в котором будут жить такие как я, будет ли оправдано мое существование, если руки мои будут в крови?

– Мир вообще несправедлив, но даже в нем есть свои санитары, те, кто получил право от общества убивать. Да, общество порицает их, морщится досадливо, но все же признает что это необходимо для всеобщего блага, для успокоения и покоя и само наделяет их этими полномочиями».

– Для покоя говоришь? А что будет страшнее их покоя, покоя покинувших этот мир, но не сумевших найти мира в самих себе? Цена их покоя будет страшной, страшной потому что для них нельзя будет что-либо изменить и исправить. Потому что они не увидят тот мир, который с их уходом должен быть счастливее. Не будет. Никогда не будет он счастливым, если платит за свое счастье такой ценой.

– А какое им дело до тебя? Когда ты валялся и стонал в грязи, где был мир и его доброта и гуманность? Где был он, когда ты так нуждался в помощи, и не находил ее? Где был твой мир?

– Как и многое в жизни… иллюзия – произнес я, открывая глаза.

– Иллюзия? – выкрикнула торжествующе моя собеседница – а это что, по-твоему, тоже иллюзия?

На меня в упор смотрело дуло тонкого дамского пистолета, а рядом на земле валялась выпотрошенная сумочка.

– Ну, сволочь, ну! Проси, умоляй, давай же!

– Зачем? Если ты надумала стрелять, то это произойдет и так.

– Мразь, сейчас ты у меня за все заплатишь и поверь, что я не стану лить слезы, как лил их ты минуту назад, стоя надо мной с ножом в руках. Размазня – она презрительно скривила губы – даже на это у тебя не хватило духу. А вот у меня хватит и поверь, что рука у меня не дрогнет.

Раздался глухой щелчок, и мир накрыла пелена.

Точка воздействия. Координаты определены.

– 07 —

– Ну и наворотили – сокрушенно покивал головой, любуясь нашим групповым скульптурным ансамблем Борей – из огня да в полымя. Вот вечно с вами так, едва дашь вам шанс и тут же об этом жалеешь.

– Вы кто?

– Опять тоже самое – он мученически закатил глаза к небу – это когда нибудь закончится или нет?

– Да ладно, сейчас включим его в поток реального времени, и он сам вспомнит предыдущий виток. А то объяснять по десять раз одно и то же каждому встречному поперечному язык отвалиться, будь у тебя хоть ангельское терпение.

Клим шагнул ко мне, на ходу смахивая наземь замершую в воздухе пулю и отбирая у моей спутницы пистолет, прикоснулся к руке, и мое сознание расширилось на несколько хроноскачков, открывая все то, что было в предыдущих вариантах. Это не было наблюдением со стороны – я помногу раз переживал один и тот же вариант, и всякий раз он оканчивался еще хуже прежнего. Я молча сел на траву и обхватил голову руками.

– Ну и что же с ним делать? Мучаешься с ними, мучаешься, а толку?

– Толк есть… уже на двадцатом варианте он не убил ее… а она грохнула его раз десять.

– И я об этом, ну и куда такого брать? Да, есть в нем милосердие – но оно расплывчато, не знает границ и не умеет мгновенно превращаться в безжалостность к своим слабостям. В нем есть решительность, но, к сожалению, и она задействуется тогда, когда это совсем не к месту. Да, он искренен – ну не до непроходимой же тупости?

– У него остался последний шанс – на этом его лимит исчерпался.

– Хорошо. Сдвиг.

Россия, Миасс, июнь 2009 года

Пролог

– Что самое тяжелое в нашей работе? – координатор скользнул взглядом по рядам пополнения и заложив руки за спину продолжил неторопливо прохаживаться вдоль шеренги.

Курсанты нервно бледнели, стараясь найти правильный ответ, ожидая, что кто-то ответит первым и едва заметно переминались с ноги на ногу. Наконец один, не в силах больше выдержать пытки ставшего мучительным молчания, шагнул вперед и четкими, рублеными фразами, стараясь по возможности не смотреть на грозную фигуру координатора, отчеканил:

– Самое трудное в работе оператора линий вероятности – активно действовать в зоне господствования противника при задаче полного непроявления, под массивным противодействием минусовых полей.

Координатор неоднозначно хмыкнул, сверля насмешливым взглядом смельчака.

– Почти верно стажер. Можешь стать в строй.

Он подождал пока счастливый от похвалы, находящийся на грани спасительного обморока стажер станет в строй и произнес:

– Ну что же, теоретическую часть вы знаете довольно неплохо. Похвально. Ваши наставники хорошо потрудились, стараясь вложить все, что необходимо будущему оперативнику-вероятнику. Однако слово без дела мертво, и даже самая изощренная теория без практики это ненужная и невостребованная информация. Именно информация. Знанием она станет намного позже, когда срастется с впитанным практическим опытом реальной работы.

Координатор еще напутствовал пополнение, а Борей с Климом, довольно лыбясь от неожиданно рухнувшего на голову счастья в виде ретивого пополнения, прислонились в дверях операторской. Ага, как же. Будет вам испытания в условиях близким к боевым. Вешайтесь, духи!

– 01 —

– Это ваши наставники, гроза поднебесного мира, гранд-операторы вероятностей Клим Стаминов и Борей Славута. Клим уроженец Эдема, Борей представитель Ладоги, надеюсь, все изучали генезис и знаете, где находится эта система? Хорошо. Поступаете в их распоряжение.

Координатор кивнул громовержцам поднебесного мира и вышел.

Стажеры застыли в напряжении, смотря на тех восхищенными глазами, а Борей с Климом уже предвкушали веселье.

– Каждое слово, прямой приказ, который подлежит беспрекословному выполнению, что не лишает разумной инициативы и права думать. Безынициативный и тупо, бездумно выполняющий приказы оперативник обречен на неминуемый провал, ставя под угрозу срыва любое поставленное задание. Вопросы есть?

Один из курсантов поднял руку и шагнул вперед:

– Скажите, почему стажер носит псевдоним, а гранд-оператор имеет право открывать имя?

– Гранд-оператор также имеет право знать имя курсанта, если таковой задает вопрос.

– Стажер Хмельницкая, оператор.

– Как вам известно, любая мысль, любое слово резонансом отражается в информационном поле того или иного уровня. Пока вы не достигли уровня гранд-оператора, умеющего не оставлять следов даже в нижних и грубых слоях материи, быть невидимо, неслышно и неосязаемо – вы потенциальная цель для преисподней. Даже более того: озвучивая свое имя, заявляя о себе, вы подвергаете риску тех из ваших родственников и близких, кто физически еще живет на Земле.

Хмельницкая побледнела и шагнула в строй.

– Вы находитесь в зоне планетарного психополя. Там, куда проникают мысли и чувства земной цивилизации, откуда как на ладони, виден каждый живущий на земле. Место, где по примитивному представлению людей восседают ангелы, играя на арфах и вознося молитву Вышнему. На самом деле, их сфера ответственности чуть выше, а ниже находимся мы, люди. Начавшие при жизни на земле духовное развитие, признанные после смерти пригодными для обучения в Системе Иерархии. Здесь никто не возносит бесконечных молитв, не требует поклонения и не поклоняется. Мы – аварийная спецслужба небесного мира, ведущая незримую брань на поле идей, потому ограничены в телесном физическом проявлении. Чего многим бы хотелось. Итак, рассаживайтесь за терминалами. Мест у нас много, а вас мало. Вопросы можете задавать не вставая с рабочего места. Повторю вопрос, что задавал на плацу координатор. Что самое трудное в нашей работе? Не старайтесь блеснуть эрудицией и информацией, не пытайтесь произвести впечатление.

Борей принял эстафету у Клима.

– Стажеры, разрешаю подсказку. Почему вас так мало?

– Не все готовы принять настоящее положение вещей и объективную реальность – выдало благодарное пополнение в виде здоровяка с наружностью бывшего спецназовца.

– Молодец, стажер Ясень. Верно, кадры решают все. Еще один наводящий на понимание вопрос. Кто может ответить – какие самые большие кузницы кадров Системы были развернуты на грани перехода Земли в новую эру и новое тысячелетие?

– Самыми большими течениями, выводящими человечество на ступень общения и сотрудничества с высшими сферами, на рубеже 2000 года, зафиксировано: несколько школ суфийского направления, движение Саи Бабы, учение Шри Чинмоя и некий псевдо христианский культ.

– Верно, стажер Герат. Основные течения, дающие возможность выйти, дорасти своими кондициями до уровня сотрудничества. Вот этим и будете заниматься. Самым горячим и нетерпеливым – сражения возможно лишь после того, как набран личный состав. Теперь разобьемся на группы: буддисты пойдут к Шри Чинмою, сторонников же Аллаха попросим заняться суфистами.

В зале возникло упорядоченное движение, курсанты разошлись по обозначенным зонам, занимая место за терминалами. Пред Бореем осталась совсем небольшая горстка курсантов с жадной завистью смотрящих как Клим, подобно апостолу Петру у райских врат производит разделение каждому по вере его.

– А почему вы нас назвали мучениками? Наверно, чтобы подчеркнуть важность нашей работы?

– Нет, в прямом – человека, попавшего в этот культ, довести до уровня сотрудника практически невозможно. Не верите? Посмотрим.

– 02 —

– Что у нас по кадрам, Клим?

– По первым двум группам все более-менее. Успеваемость нормальная: ислам не зря переводится как покорность. Опекаемые нашими курсантами на земном уровне потихоньку начинают работу над собой. С буддистами немножко сложнее, сам знаешь, вечно о нирване грезят, о развоплощении. У тебя-то как?

– Сам знаешь, монастыри в запустении, включенных там мизер, вышедших на более глубокую духовную работу еще меньше.

– Борей, не увиливай. Что у тебя по этому, псевдо христианскому культу?

– А что может быть хорошего? Как всегда: из потенциальных кандидатов большая часть люди, мягко говоря преклонного возраста, какое тут изменение сознания? Есть, конечно, работающие над собой, но вместо углубления в себя впадают в маразм миссионерства. Каждый мнит себя особым: личный путь, личные испытания… а программа общая. Увы, изначально все это начиналось и правильно и хорошо… а потом взяло да и выродилось в сетевой маркетинг. Тебе ли не знать?

– А если учесть скольких больных притягивает поток энергий от осознания важности «личного пути», у многих начинает ехать крыша. Ты статистику по душевнобольным после посещения смотрел? И я смотрел! Им бы работать над собой, в семьях своих порядок наводить и стараться жить иначе. А они только говорят иначе, а живут как прежде. Ладно, хватит о больном, пошли, посмотрим, как наши ребятки опекают своих земных питомцев.

– 03 —

– Кто у нас тут? Выведи полные данные. Ага, хорошо. Ну и что будешь делать?

– Вторая половина жизни, тоска и томление из-за невозможности реализации души. Думаю, стандартный метод адаптации.

– А сюда ты смотрел? – Борей сдвинул в сторону ряд данных – видишь, у нее в роду магическая составляющая. И толку, что умершие мотают свой срок в сферах весьма отдаленных? Вот сюда смотри… вот – он ткнул пальцем в поле реальности – видишь? Откроешь неготовой личности канал тонкого видения и дальше что? Уволокут ее нижние, и ищи потом за тридевять земель. Тебя-то зеленого лезть не заставят, нам мотаться придется.

– Тогда не буду открывать канал.

– Как все у тебя просто: буду – не буду. Разверни объем.

Операторы оказались в толкучке большого города. Под нужным серым дождем сновала толпа людей, втискиваясь в узкое жерло подземного перехода. Обыкновенная жизнь обыкновенных людей, обыкновенная борьба за божественные души.

Каждый день одно и то же. Опостывшие коллеги по работе. Вечные сплетни и перемывание костей бесчисленным мужьям, сыновьям, любовникам и любовницам. Обсуждение паршивости качества недорогих колготок купленных по дешевке в ближайшем бутике, мужа пьяницы и бабника, что испортил всю жизнью. Серость, серость одна сплошная серость. Единственное что грело душу это воспоминания о общине, о поле единства которого не ощущала прежде, о возможности иной, другой жизни наполненной смыслом, радостью. Да радостью, чистой, наивной и светлой радостью которую она не ощущала наверное с самого детства. Да и было ли светлым детство?

Она шла по ступенькам погруженная в свои раздумья, как вдруг ей на встречу выскользнула цыганка в цветастой затасканной юбке.

– Ай, красавица. Иди сюда милая. Вижу красивая, умная, а счастья нет у тебя. Давай погадаю, всю правду расскажу.

– Ясень, внимание, точка воздействия.

За спиной пожилой цыганки, окруженной выводком галдящей и попрошайничающей детворы, моментально нарисовался незримый субъект подозрительной наружности.

– Ясень, тормози время. Да не так … ну мышкой пробуй, если привык по старинке, ох уж мне этот Майкрософт.

– Тяну.

– Мягче тяни, подстраивайся под волну беса, а то он нас сейчас заметит, а потом завалит встречными исками от своего ведомства.

Вера стояла не понимая, что от нее хочет цыганка, пытаясь понять, то ли попрошайничает по-своему обыкновению то ли что-то еще. Голова гудела после долгого и утомительного трудового дня, а тут еще этот дождь.

– Ясень, в поле воздействия входит, милиционер. Так, прикоснись к сознанию, да не к моему, молодо-зелено, к его!

– Это же нарушение свободной воли!

– Кто ж тебе его зомбировать даст? Делай на мысленном уровне посыл, через Ангела Хранителя, он не против.

У перехода подземки стоял с кислой скучающей физиономией гражданин наружности обрюзгшего милицейского типа с толстой кожаной папкой под мышкой. Незримо для смертных над его головой проступил грустный лик Ангела-Хранителя. Чему ж ему радоваться, если за всю свою бессовестно растранжиренную жизнь опекаемый им человек так и не воспользовался своей совестью? Он едва заметно кивнул операторам, бес негодующе зашипел, крепче вжимаясь в тень, а под ноги Вере из перехода с истошным воем кинулся ополоумевший котенок, опрокинув в последнем спасительном прыжке лежащий на хлипком картонном ящике у примостившейся рядом убогой нищенствующей бабушки нехитрый товар.

– Ясень, как бы ты поступил?

– Ну, цыганка, судя по поведению и реакции на нее окружающих, явно недовольных ее присутствием и конкуренцией, не местная, можно регистрацию проверить и срубить бабла по-легкому.

– Стажер Ясень, я понимаю у него совести нет, а у тебя? Ладно, давай.

Ткань реальности дернулась милиционер, позевывая, повернулся и тут, в зону досягаемости его заплывших жиром поросячьих глазок, попалась галдящая цыганка.

– Уважаемая, предъявите-ка документики.

Вера скользнула пустыми глазами по непонятно откуда взявшемуся милиционеру, нагнулась над мокрым и дрожащим у ее ног мокрым котенком и повернулась к причитающей над своим разбросанным товаром старушке.

– Бабушка, извините меня Бога ради.

– Да за что же милая? – дрожащим голосом пролепетала старушка, гладя дрожащей рукой котенка – видать, напугал кто-то. Ишь, намок как.

Вера водрузила картонный ящик на место, подобрала разбросанные пачки сигарет, затертые пакетики жвачки, последней подняла, смахивая жидкую водянистую грязь обветшалую книжонку.

– Вот бабушка – она протянула, стараясь незаметно для окружающих втиснуть пару мятых купюр.

– Спасибо милая, не надо, ей Богу не надо.

– Ну что вы, бабушка, вам вот на хлебушек будет. Берите, ну берите же.

– Храни тебя Бог, милая. Вот возьми от меня – бабушка протянула ей ту самую замызганную книжонку. «Житие Николая угодника», пусть он тебя хранит и мелко-мелко перекрестилась.

Вера взяла книжку, прижала к груди, не жалея дорогой куртки, немытого, трясущегося котенка и вошла вглубь перехода.

Обычная, каждодневная картина, наблюдаемая на каждом шагу. Не так ли? Обычные люди, обычная жизнь – но судьбы у всех разные. Из таких вот нитей и ткется полотно истории, полотно всей цивилизации нашей маленькой голубой планеты.

– Операторская? Да Синицына Вера – выбор сделан. Активизируйте. Уже записали?

– Интересно.

– Что интересно Ясень? Как дальше все у нее сложится?

– Нет, сколько собьют с цыганки.

– Эх, Ясень, Ясень…

– 04 —

– Что у вас? – подошел к следующему стажеру Борей.

– Довольно таки скучный объект: биологически под тридцать, по уму меньше шестнадцати. В культ попал случайно, не по своей воле, под давлением родственников. Может, отпустим?

– Ну что вы, как можно, а проценты кто будет отрабатывать?

– В каком смысле проценты?

– Самые настоящие, банковские. Их предупреждали, что не знают насколько и куда попали. Не поверили, думали, будет смешно.

– И что теперь?

– Да ничего теперь. Учить уму разуму будешь, куда бы ни пошел – раз уж попал в разработку. Выведи данные.

Борей сокрушенно кивнул, глядя на изломы судьбы.

– Вот вроде ж не совсем дурак, а полез незнамо куда. И зачем было такому типично еврейскому мальчику такая головная боль? О… по нему уже работали. Да, точно работали, а я смотрю, лицо мне его знакомо.

– Кто работал?

– Да есть тут у нас один… Работает на включении довольно долго, к вознесенным не принадлежит, благоразумием не отличается.

Стажер согласно кивнул, и где то далеко-далеко на экране побежали первые строки.

Спустя какое-то время Борей подошел и сверился с данными линий:

– Что ж, неплохо. Судьба начинает выпрямляться. Через год другой можно на включение. Ход с эффектом божьего присутствия и всеведения неплох. Когда человек видит себя со стороны, то и глупостей меньше делает. Вот тут и тут у тебя явные промахи.

– Где?

– Объем.

– Вы понимаете, что вот прямо сейчас, я могу вас посадить? – судья пристально смотрел на подсудимую.

– Понимаю, господин судья.

– Время ноль. Она так и не изменится и это будет луной отдаваться по всем вероятностям, тормозя его развитие – Борей картинно оперся о стол судьи – Итак, какое решение ты выберешь? И помни, чтобы ты ни избрал твой подопечный все равно решит что все развязалось без нашего вмешательства.

– Думаю, я принял правильное решение.

Ткань сдвинулась, но это была уже совсем другая история. Да и сам человек стал иным.

– 05 —

Молчалив эфир. Тусклое, безжизненное пространство, лишь изредка освещаемое всполохами чьих-то угасающих, разбивающихся надежд. Многоголосие, толкотня выше – где смешались в непрестанно гремящую какофонию обрывки человеческих мыслей, всплески эмоций, наползая одна на одну цветастой кричащей рябью, неистовое буйство страстей отраженных в психосфере. Это все там, где-то неизмеримо далеко, всего за несколько ударов сердца. Имеет ли значение обозначать то, что не имеет ни начала ни конца? Здесь нет ничего, это пограничная зона междумирья узкая полоса ничейного пространства, где поле цивилизации примыкает к мирам нисходящего ряда.

Серая муть прояснилась, стала немного светлее и в пространстве соткалась едва заметная призрачная фигура.

– Начинается пограничная зона, идем тихо. Свернуть проводники и войти в зону непрогляда. Готовность пять минут. Ведущим групп подойти ко мне.

– Борей, проследи, чтобы все курсанты свернулись ежиками в непрогляд, молчание во внешнем эфире. Светлынь, замкни для надежности на себя поля курсантов, не на прогулку идем, вниз. А они еще впечатлительные, и черта смаленного не видели – в прямом смысле этого слова.

Сумрак пришел в движение и незримый, неосязаемый отряд вероятников скользнул в зыбке марево нижних миров. Вынырнув из скольжения, они оказались в самой гуще битвы. Тяжелые крейсера чудовищных изломанных угловатых форм взрывались в ослепительно-испепеляющем буйстве распоясавшихся энергий, поверхность планеты дрожала и содрогалась, в белых сполохах плавилась поверхность, испарялись океаны, а ведомый спокойно, не обращая внимания на это светопреставление шел через пустоту к намеченной цели.

– Боже мой, что это? – прилетело по защищенному каналу связи.

Оператор развернулся, окинул равнодушным взглядом поле битвы и жестом подозвал стажеров.

– Вы видите перед собой сценарий конца света, один из его вариантов.

– Но откуда он, кто мог умыслить такое, желать такого? Это же чудовищно.

– Чудовищно – кивнул он согласно – но, тем не менее, этот сценарий пишут сами люди. Да-да, не удивляйтесь, именно люди. Стоит только больному воображению режиссера запечатлеть идею всеобщего разрушения и выпустить ее в поле человеческой мысли и внимания, она начинает распространяться подобно лесному пожару, оставляя позади вибрацию страха, подпитывая этот, любовно вскармливаемый нижними системами фантом.

– Зачем? Ведь этого никогда не произойдет в действительности.

– Вы так думаете? Стоит лишь подобной идее набрать критическую массу в психополе земли, как она обретает реальность. Не важно, какая именно идея воплотится в конечном итоге: космический флот антимира, скрытый за масками пришельцев, обитель зла с ее толпами зомбей, штампующимися на конвейере и стапелях биолаболаторий нижних, еще один потоп или астероид – ставки делают на несколько вариантов и терпеливо ждут когда человеческая мысль накачает тот или вариант до предела мыслью и он станет явью во плоти.

– И что, приходится разрушать такие фантомы?

– Это безрезультатно, они подобны многоголовой гидре и бессмертны, пока подпитываются человеческой мыслью. Пробовали однажды стереть с психополя особо яркий фантом зомби-апокалипсиса, выпущенный как идеал счастья для всего человечества с прямой подачи нижних. Так наиболее прогрессивная часть человеческого гения в ответ разродилась десятками сценариев подобного мусора. Что поразительно, это дало неожиданный минимальный положительный эффект: человеческое сознание динамично по природе и однообразие ему быстро надоедает, потому количество выпущенных кинолент не переросло идеи неизбежности и всеобщего тотального ужаса. Людей начало тошнить от заезженной темы и фантом счастливого зомбо-мертвяцкого будущего мало-по-малу сбавил рост критической массы. Совсем не угас, но и расти перестал.

Фантом нападения космической армады стал плыть, терять резкость пока не исчез.

– Видите? Без мысли он иллюзорен. А представьте, чтобы было, если эдакую силищу творческой мысли человека пустить в созидательных целях!

– Они бы полетели в космос, давно освоили солнечную систему.

– Как же, освоили! Разграбили, загадили и выпотрошили. На их же счастье непреложен закон эволюции: человечеству, не возросшему в своем развитии до шестой фазы сознания и не освоившему личный духовный космос, в космосе физическом делать нечего.

– И что, вот эти фантомы так и болтаются в низких сферах?

– Ну, а куда им деваться? То, что человек породил в своем сознании должно где-то существовать и обитать. Тут и живут. Кому еще нужно такое счастье?

Пространство разверзлось, и они оказали в бушующем человеческом море. Люди с восторженными лицами, в кумачовой символике, с красными знаменами и стягами демонстрирующими гордые цитаты о человеческом труде, о мире, мае и братстве, стояли жадно смотря на человека вдохновенно вещающего с трибуны о достижениях всего передового человечества. Картина была пыльная, плоская, словно подернутая годами лента хроники.

– Довольно редкий фантом. Фантом мирового коммунизма. Идея была неплоха сама по себе, но отставание форм мистического опыта не соответствовало духу времени было сметено огнем революции, не имея в форм для передачи знаний. В одном из вариантов, к сожалению так и не воплощенных здесь, форма духовного развития смогла найти такую концепцию, закрепилась на уровне мысли, и была верно реализована в виде ангельского человечества на земле.

– А что было потом?

– Потом… А потом не было репрессий, не было массовых расстрелов, не было избиения священства хоть отчасти державших канал с небесным миром, не было голодоморов, не было второй мировой войны. Не было бессмысленной гибели миллионов людей выбравших не тот вариант. А была активизация проводника совести, было быстрое развитие и взросление сути христианства, расцвет и преображение сознания цивилизации. Был разрешен выход в физический космос и включение Земли в кольцо великого разума, включение на уровне сотрудничества, прозорливо предсказанного еще Ефремовым. Да вы и сами это знаете – ведь это наше прошлое.

– 06 —

– Привет – подмигнул гранд склонившемуся над глубокими бумажными завалами на конторском столе бесу.

– Опять? – выпучив изумленные глаза воскликнул бес – опять приперся? Кто пустил, как посмели!