Читать онлайн Трубадур: Начинающий артефактор бесплатно

Глава 1

Хеликоптер нихт! Попистофали…

– Тэк–с, пэк–с… И где я?

Столь простой, но от этого несоизмеримо важный вопрос мучил меня который час. Был также и второй вопрос, но воспитанному и культурному парню шестнадцати лет отроду не рекомендуется произносить его вслух, из–за некоего количества нецензурных оборотов, содержащихся в нём. Но, собственно, суть его была незамысловата: что случилось? Куда я забрёл?

Ах! Извините за бестактность. Позвольте представиться: Виталий. Фамилия: Химичёв. Отчество: Степанович. Учусь в одиннадцатом «А» классе. Живу в «посёлке городского типа», хотя по правде – очень большой деревне. Впрочем, большинство жителей так ее и зовет, лишь молодежь и приезжие (да и то не все) используют термин «поселок».

Вы, наверное, заметили, что изъясняюсь я несколько иначе, чем подавляющее большинство моих сверстников. На это есть две причины: я люблю читать, и мое моральное состояние определяется как крайне возбужденное. Короче, горит у меня, выражаясь простым языком, с моего окружения. Из–за этого и забрел в лес. Остыть, успокоиться, настроиться на конструктивный лад. Но, похоже, заблудился, хотя маловероятно – в нашем леске даже убежденный урбанист с закрытыми глазами не заплутает – негде. Большую часть древесины вокруг поселка спилили и увезли за бугор, к нашим узкоглазым партнерам. Лишь пару километров кольца оставили, чтоб еще больше не злить местных. Собственно, по этому кольцу и проходила моя прогулка. Она, к слову, не первая, но первая длящаяся настолько долго, четыре часа почти. Еще и связь не ловит, что тоже не добавляет оптимизма. Так что к раздражению на общество, которое окружает меня, прибавилась злость от того, что заблудился.

Сейчас стояла осень, однако в бору это было малозаметно. Лишь иглы немного потемнели, да прохладнее стало. Последнее ощущалось сильнее всего. Толстовка, штаны, кроссы да короткие носки не слишком спасали от пронизывающего ветра, гуляющего между стволов. Когда я выходил, было гораздо теплее. Эх, и дернуло меня уйти.

Думаю, следует сказать о причинах успокоительной прогулки. Она банальна и вечна – отцы и дети. В частности, куда мне идти после окончания школы. Отец настаивает на юридическом факультете, я же хотел поступить на какую–нибудь творческую специальность. В художественный колледж, на театрала, или что–то типа того. Меня тянуло творить, а не проверять бумажки. Отец же считал это блажью, и что много в этом я не добьюсь. Это ужасно бесило, особенно его слова насчет людей творческих профессий. Желания их цитировать нет, поскольку количество матерных оборотов там зашкаливало.

В общем, я очень разозлился и ушел. В лес. Была б отдельная комната, предпочел бы ее. Но ее нет, поэтому лес.

– А–а–х, не хватало еще в трех соснах заблудиться.

Смахнув хвою и убедившись в отсутствии смолы, я присел на старый, почерневший от времени пенек.

– Так, глубокий вдох, глубокий выдох, вспоминаем уроки ОБЖ.

Оглядевшись и приметив подходящее дерево, пружинистой походкой направился к нему.

– Думаю, сойдет.

Высохшие ветки у этой странной толстой сосны были довольно низко расположены, чтобы за них можно было ухватиться. И да, я собираюсь залезть на нее, чтоб осмотреться.

Помимо того, что сосна очень толстая, так еще и сажи на коре нет. Хотя пожары – частое явление в наших краях, из–за этого кора сосен покрылась сажей, так что к стволам лучше не прикасаться, коль не хочешь потом косплеить кочегара.

Три странности в копилку. Может, я забрел в какой–нибудь заповедник? Хотя не, ближайший от нас километров за пятьдесят находиться.

Ох, черт. Высоковато это дерево для сосны, да текстура коры больше на кедр похожа – куда более тонкая, напоминающая округлые чешуйки. Только вот шишек нет, да и иглы длинноваты.

Лезу уже добрую минуту, а то и две. Чувствую себя Бильбо Бэггинсом, в этом их лесу с пауками. Ой, тьфу, тьфу, накличу еще.

Все больше и больше закрадывается сомнение, что моя тушка находится все в том же леске. Помнится, читал одну книжку про попаданца, точнее, не одну, а целую серию. Хорошая книжка, понравилась. Так вот, герой автора тоже в лес попал, только через телепорт бати, который работал ученым. Несладко Керру, пришлось в этом лесу, ой как несладко. Его потом традиционно в рабство забрали. А вы думали? Книга про попаданца и без рабства? Пф–ф–ф, это уже классика современного фэнтези.

Только вот мне совсем не улыбается в другой мир попасть. Это, конечно, весело и прикольно, в какой–то мере. Но вот жить в средневековой антисанитарии с постоянной опасностью для жизни и здоровья не хочется. Слишком уж я брезглив, в какой–то мере мизофоб. Так что увольте, мне и дома хорошо. К тому же не забываем об иных заболеваниях, климате, атмосфере. В конце концов пища может быть непригодна для землянина! Однако большинство авторов не задумываются об этом, и их герои спокойно живут и рожают детей в непонятных мирах. Плюс к тому язык, культура, политический строй, все это иное. Мне с одноклассниками–то сложно общаться из–за их мировоззрения, а автор хочет, чтобы я принял правила другого мира, ха!

Вообще, можно долго распинаться, почему у меня нет желания быть попаданцем, но, увы, макушка этого странного дерева достигнута.

– Твою мать… – вокруг, насколько хватало взгляда, тянулся океан леса. На самом горизонте виднелась просека, видимо, река. – Вашу мамашу. И что делать? Что же, бойся своих желаний, особенно если они порождены гневом. Каюсь, когда–то давно меня в очередной раз довели до белого каления родители, и я снова ушел из дома. Была зима, поэтому тьма наступила быстро. В пять часов уже отчетливо было видно звездное небо. Когда я поднял взгляд, чтоб полюбоваться им – упала звезда. И на кой черт мне пришло в голову загадать желание о попадании в другой мир? Бред, конечно, но, ё–мое, как еще объяснить это?! Хотя, может, это сон? Или галлюцинация… Но я ведь ничего такого не употреблял. Может, головой ударился? Ы, черт! Я веду себя прямо как тупой ГГ из второсортного фэнтезийного фанфика, написанного четырнадцатилетней школьницей на листочке в клеточку! Уф, полегчало.

– Так, другой это мир или нет, сейчас неважно, – бубнил я, спускаясь с дерева. – В первую очередь надо выжить, а для этого нужна вода, еда и укрытие. Черт знает, какая температура тут ночью.

Спрыгнув на твёрдую землю–матушку и отряхнувшись, направил свой взор туда, где видел просеку с предполагаемой рекой.

– Что ж, как сказано в анекдоте: хеликоптер нихт! Попистофали.

После часа пути к реке стало ясно, что надетая одежда совершенно не спасает от холода. Поэтому мне пришлось ускорить шаг, калории, конечно, быстрее будут сжигаться, но хотя б не замерзну. Стало теплей, но захотелось есть. Завтрак уже давно переварен, а пообедать я не успел, так что пришлось внимательнее оглядываться, в поисках ягод, грибов и иных корешков. Поиски никак не хотели увенчаться успехом, что отнюдь не повышало мне настроение. Паника и страх стали потихоньку закрадываться мне в душу мелкими шажками. Интересно, а родители потеряли меня?

Так. Стоп. Остановившись и вдохнув через нос диафрагмой, я запел «Вместе весело шагать». На голодный желудок петь–то еще удовольствие, но паника отступила. Вот так, горланя веселые песни, продолжил путь по условно вражеской территории.

Песен хватило ненадолго, меня начала одолевать одышка. С песнями пришлось временно закончить и присесть около ствола передохнуть.

– Однажды под вечер лесною тропой… – тихо напевал я, привалившись к стволу дерева. – Со службы солдат возвращался домой…

Стало темнеть, причем весьма быстро. Эх, сегодня, видимо, не светит дойти до реки. Надо искать место для ночлега, да и костер не помешает развести. Только вот чем? В кармане у меня были только смартфон, канцелярский нож да Санина сотка, которую уже какой месяц вернуть не могу. Придется обходиться шнурками, хорошо хоть кроссовки надел с ними, а то палочку о палочку тереть можно до морковного заговенья.

– Тропинка исчезла, он сбился с пути, – совершенно не по мотиву, бодренько, напевал я одну из любимых песен. – Не знает, бедняга, куда же идти.

С песней сбор веточек и хвои был гораздо веселее.

– И вспомнил он матушки старый зарок – в лесу ночевать опасайся сынок.

Сложив все это в симпатичнейший костерок, с помощью канцелярского ножа вырезал выемку в сухой широкой ветке и раскрошил туда удачно найденный трутовик.

– Там в чаще глухой не один уже год…

Сделав лук из шнурка и вставив в него палочку, принялся за добывание огня старым дедовским способом, может, даже прапрадедовским. Хе–хе.

– А может лет сто или двести живет…

И когда я хотел уже во все горло запеть припев, раздался заливистый девичий смех, который напоминал нежный перезвон колокольчиков.

Вдоль позвоночника резко стало холодно, потом озноб страха перекинулся и на все тело.

А смех все продолжался, к нему уже присоединились несколько других, не менее мелодичных.

– Лесная царевна прекрасна как ночь… – тихо просипел я, медленно оглядываясь. Смех, казалось, звучал отовсюду. – Русалки болотной и лешего дочь…

Смех резко стал громче, едва не оглушив, потом также резко он прервался.

– В черные очи опасно смотреть…

Прямо передо мной, в десятке метров из–за деревьев, вышли три девушки. Одетые только лишь в белые сарафаны с длинными, черными свободно распущенными волосами. Их идеальная белоснежная кожа, казалось, светилась в темноте. Черные глаза притягивали, не давая отвести взгляд. Они были мистичны и прекрасны до жути.

Словно сомнамбула я начал вставать без выражения по нарастающей, припевая:

– Заманит в болото на верную СМЕРТЬ!

Последний непроизвольный выкрик напугал не только меня, поскольку за мгновение до того, как что есть духу припустить в противоположную сторону, увидел, что они вздрогнули.

«Вот так–то! Знай наших!» – горделиво подумалось мне, перепрыгивающего очередное поваленное дерево.

Ветер шумел в ушах, нечеловеческий крик позади подгонял, снова и снова добавляя мне адреналин в кровь. Не разбирая дороги, без единой мысли, гонимый ужасом я бежал долго. Наверное, бежал бы еще столько же, если б не споткнулся и не рухнул на землю, разодрав руки и сильно ударившись коленом обо что–то.

Силы оставили меня. Саднили легкие, шумело в голове, сердце билось быстрее пулемета, ко всему этому прибавлялась боль в ладонях с локтями и колене. Вдруг меня скрутило жестоким спазмом и вырвало желчью. Живот сводило еще несколько раз, до такой степени, пока на губах не почувствовался соленый привкус крови.

– Кажется, сегодня мне пришлось хапнуть у своего организма того, чего хапать нельзя, – прохрипел я, отползая от биологических веществ, исторгнутых бедным молодым и некормленым организмом.

– Похоже, это последний мой день здесь… Было очень интересно и весело… А теперь можно мне домой?

Ответа не последовало. Вокруг вообще стояла удивительная тишина. Знаете, а засыпать без храпа деда на свежем воздухе приятно. А особенно глядя в звездное небо, пускай и чужое, незнакомое. Но от этого ничуть не менее красивое и завораживающее.

***

– Дядя! Дядя! – три сестры, очень похожие друг на друга, вбежали в большой лесной домик, клича своего родственника.

– Чего истерику развели? – недовольно проворчал мужчина, спускаясь со второго этажа жилища. Он был похож на белого филина, такой большой, строгий и седой. – Что случилось?

– Там в лесу…

– Колдун!

– …весь черный!

– Ритуал…

– …проводит!

– Тише! – громкий голос господина филина сотряс стены, и заставил девушек замолчать и испуганно захлопать глазками.

– Теперь одна и по порядку.

Слово взяла старшая из сестер.

– Мы играли в лесу и случайно наткнулись на колдуна! Он ритуал проводил, на земле что–то чертил и заклинание под нос бубнил, – девушка пыталась сделать страшное лицо, однако выходило не очень. Но голосом владела она отлично, и рассказ выходил атмосферный. – Мы из–за деревьев вышли, он на нас посмотрел, не переставая заклинание читать, потом медленно встал, да как рыкнет на нас! Мы и убежали. Вот так все и было, деда Ларион.

Мужчина нахмурился. «Колдун? Здесь? Маловероятно – их эти леса не привлекают, а местных уже всех перевели, может с восточных пустынь забрел случайно?

– Вы ничего не путаете? Может просто путник какой?

– Нет! Он далеко от тропы был, да и слова непонятные бубнил. Точно колдун!

Ларион почесал длинную, почти до груди, бороду, потом решительно сверкнув глазами, выдал:

– Сидеть здесь! Проверю схожу, что за колдуна вы там увидели.

– Осторожнее там! – в унисон пожелали девушки, но дед отмахнулся от них.

Надев бронь и обвес с амулетами и мечом, Ларион спросил сестер:

– Где вы его видели?

– Справа от тропы, в десятке метров, там еще рядом камень большой рядом, между ними.

Мужчина кивнул, примерно представив место происшествия.

Поиски не заняли много времени, несмотря на темноту. Подсвечивая себе магическим фонарем, Ларион с усмешкой осматривал остатки «ритуала», на деле оказавшимися не разведенным костром. Видимо, у неизвестного не было огнива или амулета розжига, раз он прибег к столь древнему методу добычи огня. Если судить по следам, внучки сильно его напугали, вон какие ямы, как после коня доброго. Странно, что не забыл ничего.

Посмеиваясь, Ларион направился обратно домой.

– Колдун, чтоб его! Странно, что не лич!

Девочки, узнав, что это вовсе не колдун слегка расстроились. Потом порывались начать искать неизвестного путника.

– Куда на ночь глядя! Да и вряд ли вы его уже найдете, судя по следам, он уже далеко. Шуганули вы его знатно!

Девчонки в ответ покраснели и что–то пробурчав, стремглав убежали наверх в свою комнату.

Мужчина с усмешкой посмотрел им вслед, потом усмешка исчезла с его лица, явив хмурую задумчивость.

– Вот только, что путник делал так далеко от тракта? Да еще и в заповедном лесу? Надо бы пройтись завтра по его следам. Подозрительный, однако, путник.

Глава 2

Все страньше и страньше…

– Почему я еще живой? – мне было очень плохо. Никогда в жизни, я не чувствовал себя хуже.

Желудок переварил сам себя и принялся за позвоночник и окружающие органы. Ноги гудели, колено стонало, легкие свербели, в голове стреляло, руки саднили, во рту была пустыня Сахара. А еще меня до жути морозило, видимо, ночь была прохладной. Все было очень мрачно, наверное, так же себя чувствуют люди, вышедшие из черного запоя.

Сил встать не было, однако и лежать дальше тоже было невозможно.

– Прости организм, мне придется еще немного хапнуть твоих резервов, – просипело то, что раньше было голосом.

Совершая титанические усилия и до хруста сжимая зубы, заставил себя встать. При попытке шевельнуть правой ногой, колено пронзила такая боль, словно под коленную чашечку ударили тяжеленным молотом. Из груди вырвался хриплый стон.

– С–с–самка с–с–собаки! – штанина, в районе травмы была несколько темнее, да и влажность отчетливо ощущалась. Похоже, тут не просто сильный ушиб. Возможно трещина или даже перелом.

Матерясь и глотая слезы, кое–как закатал штанину, причем от колена пришлось отдирать, из–за того, что присохла к ране. Тут я не сдержал крика боли.

– Ненавижу этот лес!

Колено распухло и посинело, это было видно даже сквозь толстую корку засохшей крови. Перелом если и был, то он был закрытый – кость нигде не торчала. Но расслабляться рано – возможно вместо коленной чашечки у меня крошево.

Оглядевшись, я таки приметил виновника травмы. Широкий камень, вросший в землю – на нем остались кусочки ткани со штанов. Еще было определено, что не так все плохо. Поскольку, не запнись я, то вполне возможно не отделался бы одним коленом – далее в паре метров от меня был обрыв. Очень глубокий, на дне которого были камни и река, искомая вчера.

– Что ж, ладно, новый жестокий мир! – идея сказать это громко, и пафосно не прошла – голос подвел. – Спасибо, что хоть не убил!

Шипя, ругаясь и опираясь на рядом стоящие деревья, я кое–как встал. Огляделся, в поисках небольших деревьев, из которых можно сделать шину. Они, к моему сожалению, нашлись на дне оврага. С желтой листвой, они одиноко стояли в некотором отдалении от берега.

– Ты довести меня хочешь или да? – был задан вопрос в чистое голубое небо. Оно не ответило.

Вообще погодка стояла чудесная, было довольно тепло, я даже вполне себе согрелся, что в определенной мере подняло настроение. Солнце было низко на востоке, (если востоке, конечно), так что скорее всего, сейчас раннее утро.

– Надо было что–нибудь по безопаснее спеть… – бурчал я, ковыляя по краям оврага. – «Вместе весело шагать», например.

Наконец, путь вниз был найден. Добравшись до первого подходящего деревца, я сломил подходящие ветки, благо они росли достаточно низко.

– Бинтовать футболкой придется.

Рвать и резать на лоскуты «Превосходную» было жалко, поэтому приматывал так. Сказать, что это было больно и сложно – лишиться дара речи навсегда. Было очень больно и крайне сложно. Убив на это добрый час и едва–едва не потеряв терпение, сделал все как надо, с нужной тугостью и тому подобным. Опустив для верности штанину и выпрямившись, я, уперев руки в бока, торжественно просипел:

– Готово! Приступаем к решению следующих задач: вода, костер, еда!

Хотел было немедленно приступить к решению первой задачи, как вдруг понял – без костыля или его заменителя, двигаться нормально будет очень и очень проблематично. Пришлось искать подходящую палку, благо деревьев тут было много. Нужный материал для костыля был найден достаточно быстро. Пришлось правда повозиться с рубкой–резанием–ломанием, поскольку ствол был довольно толст, но терпение да упрямство сделали свое дело.

Ошкурив и слегка подрезав ненужные части, сделал весьма удобный костыль. Радый и счастливый потопал пить, ибо сил терпеть уже не было. Шагал медленно, зато боль была гораздо слабее. Пока шел, размышлял о том, что вчера произошло. Что это были за девушки? Хотя, были ли они вообще? Может это была галлюцинация, вызванная голодом, усталостью и общей нестабильностью подростковой психики? Или же это действительно какие–то местные лесные духи? Тогда ночевать под открытым небом будет опасно. Хотя… Если они опасные, то почему не погнались за мной?

Ночь была спокойной, по крайней мере проснулся живой. Все страньше и страньше… В том числе то, что я не испытываю никаких эмоций по поводу того, что пришлось провести ночь на земле в лесу, с треснутым коленом, голодным. При этом лес этот, с высокой долей вероятности в другом мире. Хотя нет вру. Эмоции, как раз есть. Точнее, они только сейчас начали проявляться. Чувствую смесь страха, предвкушения, легкой грусти.

Правда паника росла, с каждым мгновением становясь опаснее и опаснее. И нет, я не боялся погибнуть в этих лесах, в своих навыках выживания я был более чем уверен. Паника была по другой причине: как прижиться в этом мире, если это конечно другой мир, без знания языка, культуры, традиций и подобного. Сам факт перемещения был принят спокойно, ибо там меня ничего не держало. Однако осадочек был.

Вдохнув и выдохнув, я успокоился, к тому же, вожделенная цель была рядом. Кое–как раскорячившись, едва полностью не погрузил лицо в прозрачнейшую воду. Плевать, что она не кипяченая – на тропики это не похоже, значит шанс подцепить инфекцию не очень высок.

Напившись едва ли не до тошноты, я выпрямился и огляделся в поисках места, где бы можно было развести костерок. Один шнурок у меня остался, значит шансы есть. Второй кроссовок, к слову, был на месте. Особенного дискомфорта при его ношении я не испытывал. Точнее его вообще не было – эту модель можно носить и без шнурков. Они были, можно сказать, украшением.

Спустя несколько часов ковыляний, копошений, поисков и принятия удобной позы, наконец был начат древний и крайне важный ритуал – добыча огня. Расположился я в крупном углублении, больше похожем на небольшую пещеру, что была в краю обрыва. Место было сухим и закрытым с трех сторон от ветра. Набросав свежих веток на песочный пол и сев на них, приступил к розжигу. Через три с небольшим часа, мне, наконец, удалось развести костерок. Наложив в него побольше дров, принялся за инспектирование реки. К слову, за время разжигания, я успел неплохо депрессануть, поразмышлять, смириться и повеселеть. Все–таки, несмотря на все трудности, проблемы и барьеры, другой мир – это круто. Мне всегда хотелось чего–нибудь этакого, пусть даже на подсознательном уровне. Так что можно смело забыть все то, что говорилось ранее. Это несомненно правда, но кому она нужна в наше время?

Рыбка в речке имелась, только, как ее выловить? Удочки нет, лески и крючка, чтоб ее соорудить тоже. Видимо, снова придется прибегать к дедовским способам. Но для этого, нужно дождаться ночи.

Посидев немного у костра и подумав о жизни, разложил все по полочкам решил, что попадание – это не так уж и плохо. Как говорится, что, то – х… фигня, что это – фигня. И вообще, первостепенная задача сейчас – найти пожрать.

Ожидание тянулось долго, словно старый мед из банки. С наступлением сумерек в голову начал лезть вчерашний инцидент, с тремя девушками. Немного подумав и поразмышляв, я пришел к выводу, что никакие это не духи леса, а аборигены. Которых, похоже, весьма напугал мой выкрик. Поскольку, если судить по мгновению моего оборота, на их лицах были весьма красноречивые чувства. Хм.

Нога начала затекать, деревянно встав, я решил немного размяться, да принести дровишек к костру. Живот начало сводить, похоже позвоночник уже почти переварен. Еще немного, и он примется за внутренние органы.

Погода стояла прекрасная, туч не было, луна красноватого цвета светила ярко, окрашивая окрестности в жутковатые кровавые цвета. Дул легкий ветерок, трепля мои черные волосы. Ну как трепля… Они, конечно, длинноваты для парня, но не слишком. Но вообще, что за нарциссизм я здесь развел? Пора приступать к своей задумке.

Положив побольше дровишек в костер, я пошел к реке. Что ж… Приступаем к самому сложному – рыбалке палкой. Заточенной. Достаточно немалое время я искал рыбу, оказалось, это гораздо сложнее, чем в рассказах знакомых. Или тут рыбы меньше?.. Поискав еще немного, я плюнул на это неблагодарное дело, под неодобрительное бурчание живота. Лучше попробую утром сделать ловушку из коры, может что–то выйдет. Надо только аналог бересты найти, а там что–нибудь придумаем.

Я сидел откинувшись на холодный камень. Передо мной горел костерок, его отсветы создавали причудливые тени, что игрались на стенках пещеры. Было морозно. Несмотря на то, что подо мной были свежие еловые ветки, коварная прохлада пробиралась и сквозь них. Жар от костра, правда, дарил какое–никакое, но тепло. Очень хотелось есть, из–за голода на меня накинулась ужасная слабость и апатия. Единственным моим желанием было попасть обратно домой. Уснуть на теплой постели и поесть жирных, наваристых щей, приготовленных моей ворчливой, но очень заботливой бабушкой. Даже постоянные ссоры с отцом выглядели ничем в сравнении с тем, во что я вляпался сейчас. К горлу подкатил горький комок. Вот ты какая, тоска по дому.

Глава 3

Руссо туристо!

Похоже, я сильно недооценил прошлое утро. Тогда мне было очень плохо, но я хотя бы смог встать и начать что–то делать. Однако сейчас я умирал. И это не речевой оборот, а констатация факта. Я смог едва выползи из пещерки, на большее меня не хватило. Меня лихорадило. Было очень холодно, однако с моего лица лил пот. Одолевала одышка, слабость была неимоверной, сердце стучало быстро, гулко отдаваясь во всем теле. Даже просто стонать сил не было.

Попытался сглотнуть, но во рту было сухо, как в пустыне. Надо бы попробовать доползти до воды, чтобы хоть немного утолить жажду. Но ни сил, ни желания не было. Зачем, если все равно умру? Сознание постепенно гасло. Никаких ангелов или туннелей со светом в конце не было, было сожаление. Сильное, до слез.

– Наказание у–у, наказание у–у, наказание у–у…* – прошептал я слова одной песни. Умирать, так с музыкой. Музыки нет, зато есть песенка, пускай и не совсем той темы. – Просто ты, чертов мир, мое наказание…

Создание, прибывающее на грани, наконец ушло в неведомые дали пожарив мне сладостный покой.

______________

*Песня "Наказание" – Лиза Громова.

***

Сразу на следующий день Лариону не удалось пойти по пятам загадочного путника, поскольку его в срочном порядке вызвали в город, к начальству. Обычно такие явки ничем хорошим не заканчивались, так было и в этот раз.

– Намечается война с сильфами, – произнес усталый таксиарх Алекс, командир егерского полка, расквартированного в Сильфском лесу. Точнее в части не принадлежащей Сильфианиту, то есть у самых границ. – Организуй ребят, пусть будут готовы.

Ребята уже давно готовы. Чуял Ларион, да и слишком уж часто сильфские луки стали мелькать на границе. Да и тот путник, что встретили племянницы…, может действительно сильфский колдун? Надо срочно возвращаться.

По возвращении его ждал сюрприз, виде полудохлого паренька, найденного около реки, в небольшом гроте. Обряжен он был в весьма странный черный наряд: необычно толстая рубаха с капюшоном, странные штаны, сужающиеся к ногам, а на ногах вообще не пойми какая обувь.

– Кто это? – спросил Ларион командиры группы, что нашла паренька. – Смогли выяснить?

– Нет, ваше благородие, – пожал плечами подчиненный. – Но лицо у него явно не крестьянское, чистое слишком, да и кожа бледновата. Руки тоже слишком нежные. Может дворянин?

Ларион неопределенно хмыкнул, скептическим взглядом окидывая одеяние молодого парня. На вид ему было лет восемнадцать, вот уже борода начала пробиваться, лицо было овальную форму, на нем резко выделялись черные густые брови, вслед за ними глаз цеплялся за яркие, словно взятые с красивой женщины губы. Они сейчас были приоткрыты, выпуская на свет хриплое горячее дыхание. Этим губам позавидовали бы иные столичные аристократки, но они никак не шли мужчине. Хотя, как подметил Ларион, если парень отрастит хорошую бороду, этот изъян будет устранен. Нос тоже длинноват, немного не вписывается в королевские стандарты красоты, но и тут борода бы исправила положение.

Неожиданно парень открыл глаза и хрипло выдал несколько слов на грубоватом языке, почти сразу снова уйдя в беспамятство. Мужчины даже не успели испугаться, Ларион лишь машинально отметил, что глаза у него, как у сильфов – карие и узковатые.

– Сильф? – поднял взгляд на Лариона егерь.

– Похож, – он задумчиво погладил окладистую бороду. – Сними–ка с него одежду.

– Всю? – только лишь спросил егерь.

– Портки оставить можешь. У абсолютно всех сильфов на теле есть отметина их племени.

Вся верхняя одежа парня немедленно была срезана, на его теле действительно оказалось несколько изображений. Однако Ларион с сомнений оглядев их, подытожил:

– Это не сильф. У них отметины вырезаются, каленым ножом. А это больше похожи на наколки северных кланов варваров. Только эти слишком… красивые, что ли. Они там обычно знаки, да обереги наносят.

Егерь неопределенно хмыкнул, разглядывая необычные изображения на руках и груди паренька. Два красивых женских лица, одно из них, правда, почему–то плакало, а другое, напротив, смеялось. На руке была какая–то надпись, похожая на руны Севера. На другой руке были невероятно искусно сделаны цветы, вязь которых шла практически до самой шеи. Они были настолько тонки, воздушны и изящны, что создавалось впечатление их живости.

Неожиданно парень снова пришел в сознание. На этот раз, похоже, он осознавал себя. Мужчины рефлекторно положили руки на рукояти своих кинжалов. Парень погуляв взглядом по лицам мужей, прикрыл глаза, начав шептать что–то похожее на то ли молитву, то ли заклинание. Ларион поднял взгляд на подчинённого, тот покачал головой. Воздух не густел, значит, парень не колдовал, молился?

– Кто ты? – мужчина подошел ближе к пареньку, готовый в любой момент отразить нападение. – Откуда ты?

Парень что–то рыкнул, даже не посмотрев на Лариона. Видимо, он бредит.

Мужчина вздохнул.

– Лекаря позовите, похоже у него огненная лихорадка. И охрану к нему приставьте. Исполняй.

Подчинённый мигом скрылся за дверью.

– Кто же ты? – Ларион пару секунд задумчиво смотрел в искаженное мукой лицо неизвестного, молодого и крайне загадочного паренька. Чем–то похожего на его погибшего сына.

***

По–моему, так плохо мне не было никогда. Даже когда на меня случайно отец на мини–тракторе наехал, да было и такое. Не сильно, правда, так, колесом задним, но в землю я капитально вмят был. Да… Думаю, отец тогда сильнее испугался. Но речь не об этом, а том, что похоже в этом мире мой срок копчения неба подходит к концу. Надеюсь, эти милые бородатые мужики, которые зачем–то меня раздели до труханов, похоронят меня. И не будут делать ничего противозаконного с моим теплым трупом… О–о–о… Как же мне плохо… Похожее чувство было, когда я от наркоза отходил, после операции.

Перед глазами все плывет, во рту пустыня Сахара, слабость такая, что и пальцем не пошевелить. А еще жесточайшее жжение в груди. Настолько сильное, что хотелось умереть. О чем я, к слову, и попросил седого мужчину, который стоял и водил надо мной светящимися руками. Тот лишь вежливо улыбнулся и коснулся моего лба. Потом наступила блаженная темнота. Обволакивающая, теплая и ласковая, как мамины руки, которых мне так не хватало, последние несколько часов. Да уж, ирония… Начать ценить что–то, лишь потеряв это. Хотя, может это такой отрезвляющий и очень реальный сон? И сейчас я проснусь в своей кровати, в своем доме, бабушка позовет меня на завтрак, отец опять будет смотреть на меня с недовольным видом, потягивая пиво, мама будет на работе… Хочу домой.

Открыв в надежде глаза и втайне надеясь увидеть родной потолок или на крайняк стену, я закрыл их обратно. Ничего родного в высокоинтеллектуальной небритой морде неизвестного склонившегося надомной мужика я не увидел. Тот, похоже, разглядывал мои татуировки, сделанные двоюродным братом. Тот был отличным тату–мастером набил их мне бесплатно, хотя обычно брал за сеанс приличные суммы. Родители, к слову, когда о них узнали, особо не ругались. Наверное, потому что отец сам практически покрыт ими. Поворчали, правда, но недолго. Театральные маски, лотос и надпись «Меломания», стилизованная под нордические руны. Они мне безумно нравились, особенно лотосы, брат даже сказал, что это его лучшая работа.

Бли–и–ин, это не сон. Ну, мне хотя бы лучше стало, не хочется немедленно умереть, дабы прекратить собственные страдания. Однако мне хочется умереть из–за осознания того, что придется интегрироваться в новое общество, принимать их мораль, социальные нормы и прочую культуру. Плюс язык, обычаи, я уж не упоминаю моду и уровень развития. Гигиена всегда была моим больным местом.

Послышался легкий скрип двери, который заглушил собой хриплое сопение до этого фоном витавшее в комнате. Два тяжелых шага и несколько слов на незнакомом мягком языке. Плавность, обилие гласных, делали его очень певучим. Топот ног. Тишина. Легкий скрип половицы, легкий порыв воздуха и я почувствовал, что около меня стоят.

Открыв глаза я наткнулся на ничего не выражающий взгляд бородатого мужчины, которого я видел валяясь в бреду.

– התעוררתי[1]? – выдал он, словно бы я понимал его. – Itanani anzeru[2]?

– Как ты меня обозвал? – с равнодушным видом пришлось сказать мне, дабы молчание не затягивалось.

– אני מבין,[3] – он отвернулся и крикнул в дверь: – קרא לחכם[4]!

Спустя пару мгновений в комнату вошел невысокий мужчина, абсолютно лысый в странном исписанном разными знаками балахоне. Бородатый кивнул на меня и сделал шаг в сторону. Вошедший подошел, вытащил из складок своего балахона толстую проволоку, в которую был обмотан небольшой зеленый камень и в мгновение ока нацепил эту конструкцию мне на лобешник. Я даже испугаться не успел. Легкий дискомфорт вязко разлился по черепушке, стало немного больно моргать и вообще двигать глазами.

– Итак, – неожиданно произнес бородач. – Кто ты?

– Руссо туристо, облико морале, – промямлил я.

– Что? – недоуменно моргнул мужчина, задумчиво добавив: – Неужели переводчик не сработал?..

Он было снова повернулся к двери, за которой несколько секунд назад незаметно исчез лысик, как я, наконец, отошел.

– Нет–нет! Все сработало… – «просто я завис от столь явного применения магии», подумал я, но в слух не произнес. – Это я так, о своем, о девичьем.

– Девичьем? – вытаращил глаза бородатый, а я мысленно ударил себя по лбу.

– А, это образное выражение, не обращайте внимание.

– Вот как, – мужчина с легким подозрением посмотрел на меня, отчего я едва не покраснел. – Откуда ты? – сразу перешел он к делу.

– Из Косино, – ляпнул я чистую правду. Ля–я… Я же вообще не с этой планеты. Штош… Будем придумывать себе легенду на ходу.

– Где это Кьосиньо находится? – подозрительно прищурился бородатый.

«О–о–о, друг мой бородатый, готовь дуршлаг и можешь уже начинать снимать лапшу с ушей…».

[1] «Кто ты?» – Иврит. Местный язык.

[2] «Кто ты?» – Язык сильфов.

[3] «Ясно»

[4] «Позовите разумника!»

Глава 4

Вито Стефан!

– Я из небольшого поселка, находящегося на территории огромной Русской империи, она находится очень далеко отсюда. Империя очень древняя и достаточно развитая в плане технологии и магии. К слову, по вине последней я оказался у вас. Неудачный эксперимент с телепортацией, забросившей меня так далеко сюда. Вот, – я честными глазенками посмотрел на бородатого, как его зовут–то кстати?

Тот пару секунд переваривал мою, чистую правду с небольшими украшениями, потом хмыкнув, обронил:

– Рьюскё империи, значит?

Я поморщился от столь жестокого коверкания столь простого слова.

– Да, что–то не так?

Бородатый в очередной раз хмыкнул.

– Ты либо очень неопытный шпион, либо вовсе не он… Я, к твоему счастью, склоняюсь ко второму варианту.

Кровь мгновенно отлила от лица. Но голос остался тверд.

– Я не шпион. И я говорю вам правду.

– Ну да, ну да, – мужчина сел на край кровати, пригвоздив меня взглядом. – Проблема в том, молодой человек, что на нашей планете… Как она, к слову, называется, не напомните?

Он полным ожидания взглядом уставился на вмиг окаменевшего меня.

– Нет, не напомню, – деревянным языком промямлил я. «Дебил! Кретин! Идиот! Надо было говорить, что память потерял! Хотя и так я бы выглядел подозрительным… Что же, выбрали путь –идем по нему». – Но в империи называли Земля.

– О, – в глазах его промелькнула искра заинтересованности. – Довольно просто. Так вот, проблема в том, что на Матре всего две империи. Восточная и Сильфианит. Есть еще Великое королевство, сравнимое с мощью империй, но мы сейчас находимся как раз–таки в нем. Ты можешь сказать, что твоя империя находится на другом материке, но проблема в том, что материков на Матре два. Один из них занят Восточной империей, Сильфианитом и нами, другой не пригоден для жизни из–за Третьей Великой войны. Так где твоя империя? На островах?

Интересно, если я скажу, что в другом мире, то меня будут исследовать? Не хотелось бы остаток жизни провести в местных лабораториях. Ладно, как–нибудь выкрутимся.

– Она находится на третьем материке, который вы похоже еще не открыли…

– Хватит! – рявкнул бородатый, заставив меня вжаться в кровать и стать незаметным. – Ты либо безумец, либо вырос в бункере. Однако твоя речь показывает, что ты хорошо образован и в ясном сознании. Так скажи, откуда ты?

– Из другого мира, – выдохнул я, надеясь, что это не будет ошибкой.

– Тогда ясно… – протянул бородатый, похоже не очень удивившись. Он задумчиво встал и оглядел меня. – Как тебя зовут–то, кстати?

– Виталий… Химичев.

– Э, что из этого имя? – растерялся бородатый.

– Первое. Второе фамилия, есть еще отчество…

– Стоп. Прекрати сыпать непонятными словами, – он обошел кровать и облокотился на спинку. – Итак, давай сначала. Меня зовут Ларион. Тебя Вито.

– Нет, нет…

– Да, да, – с нажимом сказал Ларион. – Как отца звали?

– Степан.

– Вито Стефан. Понял? Новый мир – новое имя.

– Понял, – пошла попаданческая рутина. Новое имя, учеба, пророчество, меч Нагибатор 3000, гарем, замок, королевство… – Что–то вы не слишком удивились, узнав, что я иномирянин.

– А чего удивляться? – не понял Ларион.

– Ну, у вас что, каждый день инопланетяне появляются?

– Нет, что ты, – улыбнулся мужчина, погладив бороду. – Раньше мне не доводилось слышать о таких как ты. Но поверь, в мире, где чуть ли не каждый день маги своими экспериментами уничтожают города, вызывают всяческих чудищ, а с зараженного континента лезут порождения черной магии, трудно чему–то удивиться. Вполне возможно, ты попал сюда из какой–нибудь «ошибки в расчетах», – последними словами он явно кого–то передразнивал.

– Жестко у вас тут.

– У вас иначе? –заинтересовано посмотрел на меня мужчина.

– Ну, можно сказать и так, – я на секунду задумался. – У нас несколько иные опасности. Мы зависим от политиков, у которых есть особая кнопочка. С помощью нее, можно стереть в пыль континент. Еще мы довели природу, каждый день если не наводнение, то пожар. Да и свихнувшиеся фанатики расслабиться не дают.

– Да, – понимающе кивнул мужчина. – Фанатики – они такие. А что за кнопочка?

– Ну, как бы вам объяснить… – задумчиво осмотрел потолок я. – Она связана с нашим видом магии – технологией. Наши маги открыли новый вид энергии, настолько мощный, что маленькая его доля способна питать целый мегаполис. Однако его на вооружение взяли военные и сделали из него бомбу. Которая способна уничтожить этот самый мегаполис. А кнопочка запускает носители с этой бомбой, а носители направлены на города противника. Вот так.

Ларион хмыкнул.

– Понимаю, у нас похожая ситуация. Ладно, отдыхай, я позову лекаря.

Мужчина вышел, закрыв дверь. Что ж, первая встреча людьми прошла неплохо. Но радоваться пока рано, вполне возможно этот Ларион пошел докладывать здешней инквизиции и за мной уже выехали. Да и рассказы про магов оптимизма не добавляют. Ладно, поживем увидим. Хотел приключений и адреналина, на, кушайте, не обляпайтесь. О, лекарь зашел.

Знакомый мне седой мужчина, что избавил меня от мук смертного одра, с вежливой улыбкой спросил:

– Как самочувствие, молодой человек?

– Лучше, чем было.

– Это хорошо, – он подошел ко мне и глаза его слегка засветились зеленым. Вот она какая, здешняя магия. – Смею сказать, вы стремительно идете на поправку. День, два и вы запрыгаете как горный капра.

«Козел, наверное, горный»

– А пока, – он уже обычными глазами посмотрел на меня. – Постельный режим и усиленное питание. Ясно?

– Ясно, – пару секунд подумав, спросил: – А у вас тут есть книги?

– Вы умеете читать? – доктор приподнял бровь.

– Ну да… – и тут я вспомнил, что умею читать только на русском, хотя… – А эта штука…

– Это голосовой переводчик. Он внедряется в речевую зону вашего мозга, и как бы подменяет ваш язык нужным. Это временная мера, вам придется учить наш язык с нуля. В скором времени.

– А магически никак нельзя? Ну, там, напрямую в мозг?

– Можно. Однако тогда вы не сможете воспроизводить осмысленную речь. Ваш мозг не справится с потоком информации, произойдет путаница в языках и в конце, вы станете…

– Недееспособным, – закончил я.

– Именно, – улыбнулся доктор. – Однако, если вы прямо горите желанием немедленно научиться читать, я могу помочь вам. Вот, – он вытащил из складок одежды черный предмет, похожий на смартфон без экрана. – С помощью этого иностранцы, которым в срочном порядке нужно выучить язык, собственно, учат звуки и алфавит. Активация происходит мысленной командой.

Он удалился оставив меня наедине с собой. М–да… Почему всем попаданцам закачивают язык с помощью магии, а я его учить должен? Эх… Я взял прибор в руки и подложив подушку под спину сел на кровати. Активируйся!

Перед глазами появилось марево, похоже на голограммы из фильмов про будущее. На нем появились ряды закорючек, напоминающих арабскую вязь и одинаковый кружок около каждый закорюки. Хм… Я протянул руку и нажал на кружок спустя секунду раздался звук. Следующая буква, другой звук. Принцип понятен, мне бы еще что–нибудь, на чем писать можно…

***

– Парень, парень, что же с тобой делать? – Ларион ходил по своему кабинету, заложив руки за спину.

Он не врал, говоря о том, что прибыл из другого мира. Его поведение, нулевые знание о мире подтверждали это. Инструкции приписывали немедля отправить его под охраной в штаб, как нарушителя границы. Но он же в этом не виноват. В том, что из–за магов его вырвали из собственного мира и перенесли прямо в зону эскалации. Ему следовало помочь адаптироваться в этом мире, но вдруг в прошлом он был убийцей? Преступником? Или же… Внезапная догадка заставила замереть его на месте. А если он разведчик посланный из их мира в наш? Вдруг за вслед за ним пойдут захватнические легионы? Но… Ларион вновь заходил по кабинету. Не похож он на разведчика, слишком молод, а его увиливания вообще слишком наивны и свойственны подростку, а никак не опытному засланцу. Или он просто хорошо отыгрывает свою роль.

– А–а–а! – мужчина порывисто сел на диванчик у входа.

Таким темпом с ума можно сойти. Ладно, понаблюдаем за ним недельку другую, если ничего подозрительного не будет, пошлю рапорт и представлю его как беспризорника. Решено.

– Симеон! – позвал он своего помощника. Тот явился через пару секунд, во всем внимании представ перед свои командиром. – Усиленное наблюдение за найденышем, но не навязчивое. Понял?

– Да, – Симеон исчез также быстро, как и появился.

Немного посидев, мужчина направился в комнату с Вито, захватив с собой одну очень полезную вещь. Около ее дверей стояло двое дежурных, а в комнате маг установил следящие артефакты, так что если он что и задумал, то это они несомненно заметят.

Поздоровавшись с егерями, мужчина хотело было открыть дверь, как услышал странные звуки. Вопросительно посмотрел на егерей.

– Грамоту нашу учит, – пожал плечами один из них.

Ларион нахмурился. Это выглядело несколько подозрительно, учитывая его возраст. Обычно, его ровесники предпочитают за юбками бегать, а не алфавит зубрить. Мужчина открыл дверь, действительно. Вито сидел на кровати и с помощью портативного учителя учил слова. Заметив вошедшего, он оживился и произнес что–то с таким невообразимым акцентом, что Ларион лишь через пару секунд осознал, что это приветствие. Голосовой переводчик он снял, мудрое решение во время учебы, сейчас, слава богам, он снова его надел.

– Ну, как вам? – с улыбкой спросил он, откладывая в сторону черный артефакт.

– Тебе нужно поработать над произношением, – почти сразу догадался мужчина. – У тебя очень сильный акцент.

– Да, – вмиг погрустнел Вито. – У вас слишком мягкие звуки для моего языка. Этим он мне не нравится.

– Вот как? – Ларион даже несколько обидно за собственный язык. – Позволь спросить, почему ты так стремишься выучить наш язык?

В ответ Вито посмотрел на мужчину так, что тому стало стыдно за вопрос.

– Для того, чтобы говорить на нем. Разве это не очевидно? Довольно неудобно постоянно ходить с этой штукой на голове, – он указал на артефакт. – А еще мне скучно.

В принципе логично. И настолько очевидно, что хотелось провалиться сквозь землю.

– Скажи, а ты умеешь читать? – чтоб хоть как–то реабилитироваться, спросил мужчина.

– Конечно. И писать, и читать, к чему вопрос?

– Ты из дворянского сословия?

– Нет, обычная семья.

– Как же твои родители смогли оплатить обучение? – удивленно спросил мужчина, облокотившись о спинку кровати.

– В моей стране оно бесплатно и обязательно, иначе ты вообще не сможешь реализоваться. Я даже больше скажу, без умения читать – выжить в моем мире невозможно.

– Вот как, – он не врал, что подтверждал артефакт правды, зажатый в правом кулаке Лариона.

– А сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Сколько?! – поперхнулся собственной слюной мужчина. – Да ты ж выглядишь, лет на девятнадцать!

– Правда? Обычно говорили, что на семнадцать. Быстро взрослею, – пожал тот плечами.

Парень снова не врал. Поэтому Ларион решил расставить все точки над i.

– Ты разведчик? Преступник? Ответь честно.

– Нет, я просто парень, которому не повезло, – грустно улыбнулся тот.

Артефакт подтвердил его слова, а у Лариона словно гора сошла с плеч. Теперь его можно оставить с чистой душой.

Глава 5

Выход в люди.

Лекарь был прав – полностью выздоровел я уже на следующий день, но выходить из комнаты мне все равно не разрешили, уповая на то, что у меня нет одежды, а ходить в исподнем у них не принято. К тому же, в доме есть существа противоположного полу. Это обстоятельство еще больше распалило мой интерес к внешнему миру, ну а чего? Это обычный подростковый интерес. На вопрос: «Куда дели мою одежду?», сказали, что отправили в стирку и сейчас она штопается. Ну, хотя б помыться нормально позволили, пот смыть. До чего мерзко спать было грязным. После помывки, в одних трусах стоя перед солдатом я его допытывал насчет одежды.

– Может вы мне тогда что–нибудь из вашего гардероба предоставите? –

Он был ниже меня на пол головы, и похоже, ему было не привычно смотреть на кого–то снизу–вверх. Как я его понимаю, сам чувствую когнитивный диссонанс, когда вижу кого–то выше себя, думаю высокие люди меня поймут.

– Не положено, – буркнул тот, привычно набычившись.

Не довольно на него зыркнув, вернулся к кровати. Что ж, ладно, черт с вами, язык поучу. Алфавит я выучил, сейчас переходил к простым словам, вроде мама, папа и подобных. За этом занятием меня и застал Ларион.

– האם כולם עושים את זה? – с легкой улыбкой в голосе произнес он – за бородой его мимику губ было не видно.

Но заметив, что я только сейчас надел н голову переводчик, повторил вопрос:

– Все занимаешься?

Хмыкнув, отвечаю:

– Ну а чем еще заниматься взаперти?

Бородатый хмыкнул в ответ.

– Это вынужденная мера. Нужно было подготовить местных к твоему появлению, сейчас твоя очередь.

– Чего же тогда сразу не сказали?

– Думали, догадаешься.

Ну да, ну да, конечно.

– И? Что мне нужно усвоить? – я сел на кровати, приготовившись внимать.

– Для начала оденься, – Ларион словно из воздуха достал сверток, который расправился и оказался комплектом одежды.

Плотные шерстяные штаны, сорочка, жилет… Камзол? Удивлению не было предела. Старинный серый камзол без рукавов, какие носили еще при Петре Великом.

– Что такое? – заметив мою заминку, спросил мужчина. – Одежда не по нраву?

– Нет, нет, – поспешно покачал я головой. – Не обращайте внимания.

Собственно, чему удивляться? Одежда и одежда. Будто ты какой–нить фэнтезийной готики ожидал… Ладно, да. Пипец, как ожидал! Строгие и агрессивные костюмы мужчин и не менее строгие закрытые, пышные платья у женщин… Так! Собрать фантазии в кучу и выкинуть в мусорку. Надевай!

Одежда подошла идеально. Нигде ничего не терло и мешало, о чем я и сказал Лариону. Тот кивнул и снова словно из неоткуда достал туфли. Вы серьезно? Можно мне мои кроссовки? Они вродь не сильно пострадали…

– А где моя одежда? – спросил я, беря туфли.

– У портных. Все было в ужасном состоянии, поэтому ее решили подшить.

– Хорошо… Надеюсь, вы ее не угробите.

Ларион хмыкнул.

Что ж, туфли тоже подошли идеально. В них даже было удобно. Не так, кончено, как в кроссовках, но сойдет.

Мужчина окинул меня взглядом.

– Отлично! Просто столичный франт. Ты точно не был дворянином?

– В моей стране не было дворян. К тому же, зачем вы меня так обрядили? Попроще ничего не было?

– Это повседневная одежда приличных людей, – пожал плечами Ларион. – Привыкай.

– Что–то я ни одного человека в подобном здесь не видел.

– А многих ты видел? – усмехнулся бородатый. – Только егерей. А они люди военные, к тому же, на боевых постах, они обязаны в броне ходить.

– Ладно, – вздохнул я. – Что мне еще нужно знать?

– Основы этикета, естественно. Слушай и запоминай.

Ничего сложно вы этих основах не было, по крайней мере, пока дело касалось мужчин. При встрече обязательно нужно снять шляпу и приложить ее к груди и оставить ее там до конца разговора. Если шляпы нет, коснуться лба и груди правой рукой. Такое своеобразное приветствие, невыполнение которого считается неуважением к собеседнику. Нельзя также сидеть, если ваш собеседник стоит. К высшим чинам нельзя обращаться без разрешения, сидеть при них и надевать шляпу. Что касается женщин, то там вообще лютая е… Сложно, в общем. Много чего нельзя, даже разговаривать, если женщина замужем, без разрешения мужа. За прикосновение вообще чуть–ли руки не отрубают. Жесть короче.

– М–да… – почесал я затылок. – У нас все гораздо проще.

– Правда? – оживился Ларион. – Расскажешь?

– Позже. Сейчас я хочу размять конечности.

Ларион понимающе кивнул.

– Что ж, тогда пойдем.

За дверью был короткий коридор, с одной стороны у него было узкое окошко, напоминающее бойницу, а с другой дверь, через которую мы и вышли, в большой комнате, с огромной кучей дверей и диванами.

– Это – основная комната. Вон те дальние двери ведут вниз, в гостевой зал. Эта, – он указал на дверь, что была рядом с нами, – в мой кабинет. Дальше кабинеты моих подчиненных и комната для слуг.

Я кивнул. Тут царил максимальный минимализм и полумрак из–за того, что практически не было источников света. Ни ковров, ни картин, ни каких–либо других украшений. Просто голые бревенчатые стены и серые диванчики. Мрачновато.

– Идем.

Мы прошли через еще одни двери и оказались на чем–то типа балкона внутри дома. Тут уже было довольно светло, да и парочка цветов стояла. Вниз вели две широкие винтовые лестницы, по которым немедля и спустились.

Внизу стояли люди, и немало. Человек семь.

– Сейчас я тебя представлю прислуге и племянницам, с ними ты будешь больше всего пересекаться, – негромко сообщил Ларион, вмиг заволновавшемуся мне.

Знаете таких людей, которые запросто выступают и общаются перед сотнями зрителей, и замыкаются, смущаются в небольшой компании? Нет? Я из таких людей.

– Мир вам, мэтры! – произнес мужчина, коснувшись лба. Мне пришлось повторить его движение. – Рад представить вам моего почетного гостя – Вито Стефана.

Я от незнания, что делать, слегка поклонился, как это делают у меня.

– Он иностранец, как вы, наверное, догадались, – Ларион, похоже мой жест не понял, но одобрил.

– Здравствуйте, господа, – решил выпендриться я, однако подумал, что это слишком и прикусил язык, исподтишка глянув на бородатого. Тот едва заметно кивнул, не усмотрев ничего, нарушающего этикет.

– Рада познакомиться, Вито Стефан, – вышла вперед высокая женщина, нордической острой внешности. – Я Лукина Валентия, сестра мэтра Лариона Валентия и мать этих очаровательных девушек, – она взмахнула рукой. – Кинария, Миранда и Виктория.

Вышедшие девчонки, а они ими и были, поочередно сделали книксен. Одеты они были в пышные платья, полностью закрыты, с высоким воротом и длинными рукавами, даже перчатки были надеты. Да уж, тут мне там, все строго.

Я снова слегка поклонился, улыбнувшись.

– Скажите, – неожиданно произнесла Лукина. – Ваши родители не из Сильфианита?

– Нет, госпожа. Моя страна далеко отсюда, – да чего вы пристали с этим Сильфианитом? Чем так моя рожа похожа на них? Хотя, может они узкоглазые? Мой дед был якутом, поэтому у меня с матерю узкий разрез глаз, у нее еще скулы широкий были, но мне только глаза передались. В остальном у меня вполне обычная европейская внешность.

– Вот как, – задумчиво протянула женщина.

Так, я не понял, бородатый чего, не рассказал никому что ли? Надо бы с ним поговорить на эту тему потом.

Далее шла прислуга. Управляющий, высоченный мужик, даже выше меня, с суровой внешностью свирепого норманна–берсерка. Далее шли две достаточно немолодые служанки, лет по пятьдесят–шестьдесят, (а я уж губу раскатал).

Девушки мне почему–то казались смутно знакомыми, словно я где–то их видел. Хм, белые сарафаны… Точно! Это ж те, от которых я удирал! Вот тебе и лесные девы…

– Чему вы улыбаетесь, мэтр Вито? – пронзила меня взглядом Лукина. Чего это она?

– Рад познакомиться со столь приятными людьми, госпожа, – почтенно склонил голову я. – Не могу скрыть улыбку от предвкушения общения. Долгая дорога, отсутствие собеседников сказывается на моем состоянии, вот и радуюсь столь простому удовольствию, как общение, – выдал я, чуть ли не на одном дыхании.

Она явно слегка опешила от этого потока слов. Ну, любил читать, писать и выступать, вот навыки и остались. Люблю, точнее.

– Думаю, достаточно Луки, – неожиданно подал голос Ларион. – Стрессоустойчивость высокая, язык подвешен, голос поставлен.

– Ты прав, – неожиданно задорно улыбнулась женщина, вмиг растеряв всю суровость и строгость. – Вы весьма образованы, мэтр.

Ну, как тебе сказать, среднее образование у нас не считается чем–то выдающимся.

– Вы мне льстите, – склонил голову я. – Просто умею складно говорить, причем даже не на вашем языке, – я указал на устройство на голове.

– Это препятствие временное. Наш язык не так уж сложен, думаю вы быстро им овладеете.

– Возможно.

– Гертруда! – прервал беседу Ларион.– Проводи гостя в его комнату.

Служанка приложила руку к сердцу и произнеся: «Следуйте за мной мэтр», направилась куда–то влево, под балкон. Там был высокий проход, короткий коридор и широкая дверь, за которой бы не очень большая комната. Лишь немногим просторней прошлой. Зато тут был стол, окно и… о мой габл! Ванная комната! Шучу. Просто закуток с бочкой, ковшом и бадьей, утром ополоснуться. Печально.

– Туалет на улице за домом, – заметив мой взгляд пояснила служанка. – Помыться можно там же, – шикарно, ничего не скажешь. – Но только если там нет дам, – ну, эт понятно. – Поскольку место открытое, – да вы издеваетесь! – Одежда в шкафу, книги на столе. Если вам что–нибудь понадобится, дерните за эту ниточку, – она указала на короткий шнурок около двери. – Я могу идти?

– Да, конечно.

М–да… Либо я везучий, либо я нашел рояль в кустах. Хм, насколько я помню, попаданцы делятся на два типа: Превозмогатели и нагибатели. Первые обычно на первых днях своей жизни попадаются в разные передряги, выживают, закаляют характер, становятся сильными и т.д., и т.п. Ну, прям как в первый день. Второй тип находит убер–учителя или убер–хренотень, которая позволяет ему стать непобедимым. Обычно они эволюционируют из превозмогателей, либо сразу ими становятся. Я вот щас не могу понять, что мне делать. Радоваться или готовиться к превозмоганию? Наверное, чтоб ублажить читателя и подбавить напряжения с драмой, мой автор устроит нападение на этот дом, убьет всех, а я «чудом» выживу. Что ж, надо начинать готовиться, хотя… Зачем? Я ж гг.

– О чем задумался? – ворвался в фантазии голос Лариона.

– О квантовом бессмертии и возможностях физического тела взаимодействовать с внешним миром посредством метального контакта с духовной сущностью души.

– Э–э–э… – мужик завис. – Это тебе к магам надо, они подобным занимаются.

Он серьезно?

– …

– Ладно, я чего пришел–то, – он протянул мне книгу, которую до этого держал за спиной. – Ты, как я понял, буквы и звуки выучил. Так что пора переходить на новый этап обучения. Это детская книга, сыну покупал, теперь тебе дарю.

– Спасибо, – взяв книгу, я открыл ее, ну, что–то типа нашего учебника за первый класс. Куча картинок с подписями. Очень полезная штука. Вдруг я почувствовал себя странно, словно что–то важное потерял или забыл.

– מה? ולעזאזל, נראה שהחיוב נגמר.

Приплыли.

Глава 6

Дни тишины прервались… Салками!

Знаете эти прекрасные кадры из кино, когда кто–нибудь из героев сидит в лесочке, на природе и занимается своими делами? Меня всегда мучил вопрос: какого черта их не кусают всякие кровососущие насекомые? Вот серьезно? Почему режиссеры вводят людей в заблуждение красивой картинкой, идиллию которой не нарушают чертовы комары? К чему я это, к слову… Я сейчас сижу на небольшой полянке и мучаюсь от того, что ненавистные кровососы никак не могут оставить меня в покое. В очередной раз снизив их популяцию на одного хлопнув себя по руке, я грустно посмотрел на причину своего пребывания на этой достаточно очень красивой. Да и причина тоже была красивой, точнее красивыми.

Ларион заставил меня следить за его племяшками, правда взамен пообещав достать пару новых книг по языку. М–да… Никогда бы не подумал, что буду за пару сотен листов с умными словечками буду нянчиться с детьми. Ладно, не совсем детьми, но сути это не меняет. Да и не совсем нянчиться… В общем, меня вежливо заставили последить за девочками, чтоб они не убежали куда или не вляпались. А они могут несмотря на то, что они уже во вполне сознательном возрасте, пятнадцать лет как–никак, разум у них еще как у маленьких девочек. Впрочем, скорее всего это от скуки, вот и лезут куда не попадя. Раньше за ними солдаты бегали, сейчас пришла моя очередь.

Сейчас они играли в подобие резиночек, увлеченно прыгая туда и сюда. Хе, некоторые девушки из моего мира в их возраст интересовались попрыгушками, но далеко не на резиночке.

Я поднял взгляд в небо. По небу плыли облака. Оставляя за собой лишь белый след в бесконечно голубом верху. Жара. Нет, серьезно, сейчас довольно жарко несмотря на то, что здесь сейчас осень. Деревья все стояли желтые, золотом листьев блеща на солнце. Вспомнил Лермонтова:

– Листья в поле пожелтели, и кружатся, и летят; лишь в бору поникши ели зелень мрачную хранят.

– Красиво, – раздался позади меня голос. – Но больше практикуйся в нашем языке – у тебя еще слишком твердое произношение.

–Обязательно. Но мне нравиться мой акцент, – не оборачиваясь ответил я, вставая. Это была Лукина Валентия, похоже, пришла проверить как происходит наблюдение за ее чадом.

– Как знаешь, – она подошла ближе. – Что это было?

– Стихотворение, точнее отрывок. Про осень.

– Сам сочинил?

– Нет. Великий поэт моей страны. Оно посвящено осени.

– Великий? – несколько удивленно глянула на меня женщина. – Он свершил что–то?

– Он записал себя в историю, написал множество гениальных произведений, развив ими литературу и язык.

– И все?

Пришло время удивляться мне.

– А надо что–то еще?

– Ну, хотя бы там королю жизнь спасти… Или он писал оды в его честь? Тогда понятно, почему он остался в истории.

– Что? Нет! Причем тут король? Он то как раз и не очень любил Лермонтова…

– Кого?

– Поэта великого.

– А–а–а…

– Так вот. Как раз–таки наоборот, Лермонтов не был любимцем императора. Поскольку часто писал… ну, не особенно лестные высказывания. Первое стихотворение, которое его прославило, вообще было обвинительным.

– Ну, оно и понятно, – усмехнулась Лукина. – Небось его чуть не казнили?

– Нет. Он был дворянином и служил в армии…

– Правда? Дворянин и солдат писал стихи? Удивительно! Какая странная у вас страна, – она поцокала языком, аккуратно присаживаясь на траву.

– С этим не поспоришь, – грустно улыбнулся я, тоже садясь. – Очень странная. Ее либо люто любят, перегрызая глотки врагам и перекрывая грудью амбразуры, либо нещадно хают, мечтая уехать поскорее. Середины нет.

– Скучаешь? – несколько сочувственно спросила Лукина.

– По стране–то? Нет. Сейчас там такой бардак… А вот по родным и друзьям – да. Очень. – я вздохнул. – Если честно, впервые испытываю подобное чувство, и не сказать, что оно мне нравится.

– Я тебя понимаю, – Лукина села в непотребную для воспитанной дамы позу – обхватив колени. Задумалась, наблюдая за своими дочками, и как–то отстранено спросила: как тебе тут?

– Почти привык.

Месяц. Забыл сказать, что провел здесь месяц. Выучил язык на среднем уровне, познакомился со всеми, кем можно, облазил окрестности. Теперь скучаю. Мда… Иные попаданцы уже миры спасают, королевствами правят, ну, или пытаются выжить, а я просто сижу, учу язык и брожу туда–сюда.

– К чему? – она повернула голову ко мне, с интересом взглянув.

– К размеренной жизни, – наткнулся на непонимающий взгляд, решил пояснить: Обычно я постоянно чем–то занимался там, куда–то шел, что–то делал. Редко приходилось сидеть на месте. И так жило абсолютное большинство чего–то хотевших людей моего мира.

– Хм. А ты чего хотел?

– Стать известным, – пожал я плечами. – Остаться в истории, быть всегда при деньгах. Чтобы люди знали, что я существую на свете.

– Зачем? – удивление свободно читалось в глазах Лукины.

– Тщеславен, наверное, – улыбнулся я. – Но, я всегда любил что–то делать и делиться этим со всеми. Нарисовал что–то, показал это друзьям. Написал – показал. Правда, некоторые стали называть меня хвастуном, но… скорее всего так и было. Потом я очутился на сцене. Стал выступать, играть в постановках, быть ведущим, петь. Мне это нравилось и нравилось безумно. Стоять после выступления и слушать овации, наблюдать за лицами людей, чувствовать, что ты поделился с ними эмоциями, – зажмурившись, вспомнил последнее свое концертное выступление. Аплодисменты, свет софитов, что слепит глаза и крики «браво!». Незабываемые эмоции.

Рядом послышался короткий смешок Лукины.

– Ты был уличным артистом? Чем же тебе нравилось петь и танцевать на забаву публике? Это же удел шутов, скоморохов и трубадуров.

Ее суждение меня несколько оскорбило, однако сделать я ничего не мог – на таком уровне тут театральное и музыкальное творчество. Наслушался уже, да и видел пару раз местных актеров с певцами. Тихий ужас просто. Эмоции показывают навыпят, настолько гротескно, что больше напоминает кривляние обезьян перед зеркалом. Сценарии постановок тоже незамысловаты, как и местные песни. Ни разу не встретил тут что–то, что выбивалось бы из сюжета про доярку Лолину или подвига какого–то рыцаря или короля. Я, конечно, утрирую, были тут и достойные произведения, но их было можно пересчитать по пальцам одной руки.

– Я понимаю твой скепсис. Но мой мир в этом плане шагнул куда дальше вашего, уж поверь.

В ответь я услышал лишь скептичный смешок. Который и был последней каплей, переполнившей чашу моего терпения.

– Ладно, раз уж ты не веришь, давай я тебе кое–что расскажу. На днях тут ради практики перевел со своего языка.

– Давай, – с улыбкой произнесла Лукина. – Хоть время убьем.

– Ну, ну, – я вскочил с земли, встав перед ней. – Михаил Юрьевич Лермонтов!

Я не унижусь пред тобою;

Ни твой привет, ни твой укор

Не властны над моей душою.

Знай: мы чужие с этих пор…

Я вспомнил, как пару лет назад услышал это стихотворение в ютубе. Впечатлило сильно. До такой степени, что пару минут сидел и просто смотрел в экран. Именно тогда и увлекся заучиванием стихов. С тех пор много воды утекло, много стихов было заучено, но это – первое. Его я помнил всегда, возможно именно поэтому я решил перевести его первым. И похоже, на Лукину оно произвело огромное впечатление. Сидит, молчит, затуманенный взгляд вдаль. Ну, думаю, нужное впечатление произведено.

– Это было… иначе, – наконец отмерла Лукина. – На голову выше наших произведений.

– Я же говорил.

– Беру свои слова назад, – улыбнулась женщина. – Это было потрясающе.

Довольная улыбка посетила мое лицо. Люблю, когда хвалят.

– А где девочки?

Улыбка слетела с моего лица, и я принялся активно озираться, в поисках искомых девушек. Лукина встала и последовала моему примеру. После нескольких секунд перешла к более активным действиям:

– Кина! Мика! Вика! – приложив ладони ко рту для усиления звука, выкрикнула она. – Где вы?

– БУ! – взорвался сзади нас на три тонких голоска.

Мы, естественно, подскочили от неожиданности, вызвав бурные положительные эмоции у девочек, как–то подкравшимся нам за спину. Напомню, им по пятнадцать, и они до сего времени получают удовольствие от подобных детских шуточек. Или может я просто такой зануда…

– Девочки! – вспыхнула Лукина, зардев словно свежий помидор. – Не пристало воспитанным дамам так себя вести! Тем более при кавалере!

– Простите нас, – одновременно произнесли они поклонившись, однако в голосе, не было ни капли раскаяния, только озорство.

Лукина вздохнула, и тихо произнесла:

– Бегите.

Девочки услышали, подняли головы и посмотрев на мать прыснули во все стороны. А Валентия… Побежала за ними! При этом громко хохоча в такт своим дочерям, ничуть не страшась упасть и словно бы не замечая длинного и тяжелого платья на себе. Я наблюдал за этим с приоткрытым ртом. И несвойственно широкими для меня глазами.

– М–да… И это воспитанная леди?

Ларион почти пол месяца учил меня этикету, культуре и традициям. И женщины во всем этом представлялись неприступными благородными монахинями, главные развлечения которых вышивание, светские беседы и прогулки по саду. Но, как всегда, в реальности все оказалось гораздо прозаичней.

– Вито! Помоги мне поймать этих негодниц! – вскричала на всю округу Валентия, под звонкий смех девиц.

Я представил себя бегающего по полю вместе с ними. М–да… Пойду–ка я лучше. К тому же как–то и неудобно при взрослой женщине, гоняться за ее дочерями и пытаться поймать их. К тому же, у меня только закончился переходный возраст гормоны играют… Короче, я боюсь, что у меня случиться некая реакция на девушек.

– Воздержусь, – спиной отступаем, спиной. – Я пойду лучше.

– Куда это? – ох и не нравиться, как она на меня посмотрела.

– Домой. Дело есть. К Лариону, – разворачиваемся и не торопясь на уверенности топаем. Авось не погонятся.

– Девочки! Хватайте его! – ха, ну да, конечно.

Они побежали, весьма резво причем, словно и не в длинных платьях. Я тоже побежал, мне было легче – штаны и ботинки, еще длинные ноги, суммируем то, что в том мире любил побегать и получаем быстро оторвавшегося от преследования меня. На время, поскольку я достаточно долго не занимался спортом там, плюс месяц ничего не делания здесь. В общем, выдохся достаточно быстро, и так же быстро был догнат… догнан… настигнут тройняшками и Лукиной. Причем, по ним и не скажешь, что они устали или сбили дыхание.

– Ты сильф! – воскликнула Лукина, добравшись до меня первой (!) и коснувшись плеча.

– Что? – аж остановился от недоумения.

– Ты что? Не знаешь этой игры? – Валентия удивилась не меньше, как и ее дочери.

– Напомню, что я немного не от сюда.

– А–а–а, – протянула женщина, а глаза ее еще больше загорелись. Ей точно тридцать пять? Она выглядит, как мой режиссер на хорошо идущих репетициях: одна экспрессия и никакой сдержанности в словах.

– Значит, слушай…

Короче, она рассказала мне точную копию салок и заставила играть с ними, до потери чувствительности ног. Лежа на траве и устав отмахиваться от увеличившегося от вечерней поры количества кровососущих, я проклинал мир и сравнивал нынешнее состояние с первым днем попадания сюда, по хреновости было очень близко. Рядом лежали и совершенно не замечали комаров тройняшки, кажется, они вообще уснули. Лукина сидела рядом и уперла уставший взгляд в закат, руки были сложены на коленях, а на лице блуждала счастливая улыбка. Кажется, она помолодела на добрый десяток лет, и без того красивое лицо, стало еще лучше. Вот что впадение в детство с людьми делает.

– Давно я так не развлекалась, – после долгого молчания, молвила женщина. – Приятно иногда уйти от правил и запретов, снять все маски и стать чуточку свободнее.

Я промолчал, затаив легкую обиду. Нефиг заставлять меня бегать!

– Знаешь, ты очень похож на Лукаса, – ее голубые, как байкальский лед глаза, лучились озорством. – Только молчаливого и хмурого.

– Кого? – я даже перевернулся на бок, подставив по голову руку. – Кто это?

Улыбка померкла, глаза потухли и даже несколько помутнели. Женщина резко встала, словно и не носилась как угорелая несколько минут назад.

– Девочки, вставайте! Пора домой, – голос был строг и холоден, как при нашей первой встрече, а черты лица хищно заострились.

Тройняшки медленно и устало поднялись, покорно опустив взгляд и чинно последовали за проплывшей мимо меня Валентией.

И что это сейчас было?

Глава 7

Разговор.

Лукас, Лукас, Лукас… Что за Лукас? Ее муж? Сын? Друг? Сосед? Кто? Этот вопрос меня занимал ровно до того момента, пока не дошел до дому. Там меня выловил Ларион, оглядел таким подозрительном взглядом, что аж неловко стало, а после, слегка покачав головой, ушел. И чего это сейчас было? Не понятно, но в принципе, и не очень интересно, видимо какие–то семейные скелеты в шкафу. Ладно не важно, мне сейчас пришла одна идея в голову, не пойму, правда, почему только сейчас? Раньше без этого и недели прожить не мог, а тут почти месяц. Акклиматизация, наверное. Заодно в письме поупражняюсь.

В комнате у меня лежала весьма толстая пачка бумаги. Если это бумага, конечно. Она была плотной, желтоватой очень пористой, напоминала картон. Однако более качественная стоила соответственно дороже, а эту, как пояснил Ларион, не жалко. Все–таки это не слишком дешевое удовольствие.

Сев за столик и на пару мгновений задумавшись, приступил. Видите ли, я крайне творческий. Сочинять начал лет в семь, а записывать в двенадцать. В четырнадцать эволюционировал до стихов, в пятнадцать – рэпа, а в шестнадцать исправился и начал петь. Вокалом занимался давно, спасибо брату, но не очень охотно, предпочитая «читать реп». Однако немного повзрослев, увидев, во что превращается горячо любимая ранее культура, обратился к року. Все, что слышал – впитывал жадно, стремительно расширяя свое сознание. Образно, конечно. Потом к «классическим» группам присоединились современные, такие как СЛОТ или Jane Air. Рэп, конечно, не забросил, но стал гораздо более избирательным, ставя на первое место смысловую нагрузку, а не звучание. Их, правда, было мало, но они были круты. Хотя почему было? Наверняка и сейчас продолжают творить. Увлекся фолком, блюзом, неоклассикой… В общем, как вы поняли из этих перечислений – стал меломаном. Порой изменял своим вкусам и слушал только музыку, ведь голос тоже один из инструментов, Скриптонит, например, любит использовать свой голос как проводник. От того и слова часто не понятны. Он не акцентирует на них внимание, просто создавая атмосферу.

Ой. Что–то мы совершенно отошли от начальной темы повествования. Собственно, я решил перевести пару песен на местный язык. А начал с «Королевны» группы Мельница. Почему? В–первых, потому что это моя дебютная песня. Первая, которую исполнил на сцене. А во–вторых, она вполне подходит под нынешний мир и будет понятна местным.

Что ж, приступим. Заодно и посмотрим, отложились ли как–то все те книги, что я прочел за этот месяц.

– Я пел о богах, и пел о героях…

За окном давно стемнело, а я до сих пор не я ярком свете свечи переводил. Живой желтый свет, едва раздирающий тьму явно, не был полезен для моего зрения, подпорченного еще в том мире, однако процесс настолько меня захватил, что я не обращал на подобные мелочи никакого внимания.

– Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль… Ага… А как небыль перевести? Небыль – это ничего. Небытие, по–моему. Значит, так и запишем.

Те слова, которые пока мне неизвестны, оставлял и шел дальше. Потом озабочусь пополнением лексикона.

В глазах начало щипать. Буквы стали скакать по строкам, мешая сосредоточиться. Яростное их протирание не помогало, да и голова с каждым словом тяжелела все больше. Ладно, думаю пора заканчивать, пол песни есть, остальное завтра закончим.

Затушив свечи и раздевшись, лег в кровать

– Блин, помыться забыл, – недовольно прошептал я в потолок, едва накрывшись одеялом.

Не помню, говорил ли, но я немного мизофоб. Терпеть не могу грязь, а уж тем более на себе. Это не встречало особого удивления здесь, возможно потому, что этот мир достаточно чистоплотен. Несмотря на мои опасения, тут мылись все, причем довольно часто. Никому не нравилось пахнуть как мокрый пес, особенно дамам. К тому же я сегодня нехило так попотел и повалялся на земле, так что тело было далеко не идеально чистым. Но усталость, сонность, усилили мою лень, поэтому решил омыться утром.

Но сон пропал. Никак не получалось заснуть, когда руки липнут к телу, как и колени друг к другу, а при любом движение на теле ощущается словно липкая пленка. Поворочавшись, встал. Ну его, я так до утра не засну.

Встав и взяв комплект одежды с полотенчиком, пошел прямо в трусах в душ местного разлива. Кабинка со стоящей на ней бочкой с краником, врезанным в дно. Правда с моей подачи краник обзавелся лейкой, рассеивающей воду. Да, я тот еще прогрессор.

Кстати, идти в исподнее весьма рискованная затея, поскольку если встречусь хоть кого–то, то запросто могу прослыть извращугой–нудистом и лишиться главного–дорогого. Тут с этим строго – до свадьбы не то что, ни–ни, глядеть на возлюбленную можно только в разрешённых местах, то есть только руки и лицо. Остальное – табу. То же и со стороны мужчин: никаких оголений при даме. Но поскольку сейчас поздняя ночь, часа два–три ночи, не думаю, что наткнусь на кого–то, а если уж и случится такая неприятность, то как–нить отговорюсь. Слуги знают, что я иностранец, думаю сделают на это скидку. Обольщаться, конечно, не стоит, но если что – спрячусь.

Тихо, на носочках, но тем не менее стремительно вышел из комнаты, и не опасаясь, что случайно скрипнуть половицы, прошел коридор. Лишь у кабинета Лариона на мгновение задержался. Из приоткрытой двери брезжил свет и приглушенно доносились голоса. Мысленно пожав плечами, пошел дальше. Мало ли, какие у него дела. Как–никак, он начальник этого форпоста…

Кста–ати, я ж забыл сообщить непосредственно о том, где нахожусь. Это – форпост Великого королевства Мавитании, стоящий на границе с Сильфианитом. Точнее их лесом. Вообще, большая часть страны сильфов состоит из лесов, лишь на севере он переходит в лесостепь. Сразу же, как только я услышал описание ландшафта, на ум пришли эльфы. Однако на деле все оказалось прозаичней: обычно невысокие, темноволосые люди с узкими глазами и смуглой кожей. Никаких острых ушей, но луки используют. Кстати, по описанию они походят на Земных монголов, которые почему–то живут в лесах, а не в степи. Коней не используют и не кочуют. Крайне воинственны и жестоки, за счет этого смогли завоевать весьма большую территорию, сравнимую с Китаем. Сейчас их резвое поначалу завоевание остановилось, наткнувшись на границы Мавитании, западных княжеств и Восточной империи. К тому же вне своего леса они чувствуют себя некомфортно и сражаются зачастую весьма неохотно. Вот на своей территории – да, почти непобедимы. Они это понимают, их противники это понимают, поэтому пару лет назад был заключен мирный договор между тремя державами: Мавитанией, Сильфианитом и Восточной империей, до недавнего времени сильфы соблюдали договор, однако в последнее время все чаще и чаще начали случатся стычки на границе, словно сильфы проверяют уровень боеготовности и систему укреплений. Или разведывают. В связи с этим на границах усилили охрану, увеличили количество егерей на форпостах и заставах. Особенно на лесных границах. Часто около кабинета Лариона отираются различные странные личности в военной форме, а по ответственной форпосту территории ходят усиленные патрули егерей. Веселое времечко наступает, как чувствую. Вообще, как я понял, этот мир находится на уровне раннего средневековья. Империи еще толком не сформировались, но уже гордо именовались этим титулом. То тут, тот там вспыхивали восстания, в некоторых районах нещадно жгли колдунов, за их веселенькие эксперименты над людьми, с Черного континента, на котором раньше находились государства магов, лезут порождения хаоса и темной магии. Все южное побережье сейчас под их контролем, только Великая стена, возведенная Древней империей, сдерживает натиск чудовищ.

А куда я, собственно, шел? Мыться!

Непосредственно мытье долго времени не заняло, и вот я уже чистый и слегка замерший, все–таки не месяц май на улице, шел обратно. Сейчас уже не особо прячась, но и не сильно топая, дабы не мешать спящим обитателям. На военном объекте, который в любой момент может быть атакован, сон весьма чуткий.

К слову, тихо ходить – это у нас семейное. Бабушка и отец часто пугали меня, когда незаметно проходили по скрипучим половицам и становились за моей спиной, когда я сидел за компом. Ненавидел, когда они так делали, хотя сам не осознавая того, делал так же, особенно ночью, когда не спалось и хотелось есть. Ну а кто не ходил к холодильнику часа в три–четыре ночи?

Мягко ступая по холодному дощатому полу, прислушивался к окружающим звукам. В кабинете Лариона все еще горел свет и глухо доносились голоса. Видимо, что–то важное очень обсуждают, раз так долго засиделись.

– …Вито… – вдруг донеслось до моих ушей местное имя. Резко развернувшись на носках, аккуратно встал около двери в позе злостного подслушивателя.

Да, это неприлично, однако… любопытно. Очень. Пускай это качество сгубило немало кошек, но и я ведь не кошка…

– …могу со всей уверенностью сказать, что иномирец не представляет опасности. Все его биологические данные также сняты. Бактериологической угрозы он более не представляет.

Только спустя пару секунд до меня дошел смысл сказанных предложений. «А они развитей, чем мне казалось»

– Хорошо. А ты что скажешь, Лукина? – голос Лариона.

– Он психически стабилен. Достаточно быстро осваивает наш язык и культуру, – а то ж! Я гуманитарий до мозга костей. – Я бы даже сказала слишком быстро. Словно раньше он был ученым мужем. Ты точно уверен в том, что он не дворянин?

– Да. Он сказал, что в его мире всех в обязательном порядке обучают наукам, – голос Лариона. – Значит, подведем итог: Вито не опасен. Угроз никаких за собой не несет.

А были сомнения?

– Вы довольны, мэтр наблюдатель?

– Вполне, – хм, а этот голос мне не знаком. – Но может вы все–таки обдумаете мое предложение? Коллегия хорошо заплатит.

– Нет, господин наблюдатель. Наше решение окончательно, – так, что происходит?

– Хм, жаль, жаль, – да? А по голосу не скажешь.

– И, мэтр, – ого, голосом Лукины можно озера морозить. – Передайте своим коллегам, что мэтр Вито находится под покровительством семьи Валентия и любые действия против мэтра Вито, будут рассчитываться, как стремление навредить нам.

– О, а не надорветесь? – насмешливо спросил загадочный посетитель. – Ваша семья не настолько влиятельна, чтобы грозить Коллегии.

– Жизнь мы вам усложним, уж будьте уверены, – е–мое! Какие страсти вокруг меня оказывается вертятся. А я то думал, что стану первым попаданцем, который проживет тихую и спокойную жизнь. А, точно… Я же герой книги…

– Простите мою сестру, мэтр, – вклинился в зарождающуюся перепалку голос Лариона, – за ее неуважительный тон, однако решения мы не изменим.

– Вот как? Тогда может мы спросим у самого объекта нашего спора? – упс… Ну, тогда залетаем на уверенности. Руки в карманы, ноги первые заходят.

– Вечер в хату, господа аристократы! Хотя сейчас скорее ночь.

Ответом мне было удивленное молчание. Причем общее удивленное молчание. Даже того невысокого лысого мужчины, которого не знал и расценил, как того самого гостя.

Похоже, он имел ввиду утром спросить. М–да… Неловко вышло.

– Ты что тут делаешь? – первым отмер Ларион.

– Да вот, мыться ходил, – пожал я плечами. – Обратно иду, гляжу – свет горит. Дай, думаю, загляну. Спокойной ночи пожелаю.

– Неужели? – подозрительно сощурился он в ответ.

– Ну да, – я коснулся полотенца и качнул мокрой головой. – Истинно так!

– Ты что–нибудь слышал? – спокойным голосом осведомилась Лукина, как бы невзначай коснувшись волос.

Хм, они реально поверили? Да не, вряд ли. Но дурачка включить не помешает, авось прокатит.

– Что слышал? – перевел я взгляд на сидящую около стены на пуфике женщину.

– Ничего, – слегка смутилась та.

– Вито, – привлек внимание Ларион. – Спасибо, конечно, за заботу, но не пора ли тебе спать?

– Пора. Не спорю. Спокойной ночи, – и только был сделан уверенный шаг к двери, как властный голос остановил успешно начавшийся побег.

– Подождите, молодой человек. Вы посетили нас как нельзя вовремя, – ну–ну, ага, ага. – Располагайтесь. Так и так Вам не избежать этого разговора, – он перевел насмешливый взгляд на нахмурившуюся Лукину.

Я же молча сел в предложенное самим Энрике кресло, которое находилось напротив него.

– Весь внимание, – сев как примерный ученик, изобразил неподдельный интерес к происходящему. Хотя у самого от напряжения начала болеть голова и холодеть в животе. Напомню, мне семнадцать, и я совершенно не готов к подобным разговорам! Для меня порой к консультанту в магазине подойти подвиг, а вы тут меня с магами какими–то заставляете дискутировать! Вы шо, совсем?!

Еле сдерживая себя от нервного теребления края полотенца, которое все еще покоилось на моей шее, кинул мимолетный взгляд на Лукину. Та сидела лом проглотивши, не мигая глядя перед собой. Похоже, не мне одному тут страшно. Хотя ей то с чего панику разводить?

– Мэтр Вито, как вы смотрите на то, чтобы поехать в Коллегию магов на обследование?

Что? Чего ещё за обследование?

– Позвольте испросить, – я уверенно откинулся на кресле, – в чем будет заключается суть обследования?

– О, ничего, что бы принесло Вам вред, – снисходительно улыбнулся мужчина. – Просвет внутренних органов, анализы биологических жидкостей, несколько тестов и проверку на уровень образованности.

– Неужели без всяких экспериментов, вскрытий, наблюдений? – скептически спросил я.

Проверяющий издал короткий смешок.

– Мэтр Вито, наша коллегия не занимается экспериментами над людьми. Мы изучаем магию и все, что с ней связано. Мы не ставим опыты над людьми.

– Простите за откровенность, но мне не очень–то верится в то, что вы не поддадитесь соблазну изучить влияние магии на человека из мира, где этой магии нет. Мне не хочется провести у вас в коллегии всю жизнь.

– Тогда как насчет контракта? – проверяющий наклонился ко мне.

– И чем он будет подтверждён? – приподнял я бровь.

– Словом рода Валентий, – мужчина кивнул на вздрогнувших Лукину и Лариона.

Хм. Насколько я знаю, в средневековье, да и сейчас, скорее всего, уважаемые люди очень ценили Слово и Репутацию. Это были ценнейшие ресурсы. Трудновосполнимые и самые надежные. Словом разрушали города и зарабатывали золотые горы, а Репутацией скрепляли договора и убеждали толпы.

– Хм, – я кинул взгляд на хмурых Валентиев. – Мэтр Ларион, позвольте задать вопрос: насколько ваш Род ценит слово?

Тот аж дернулся. Поджав губы он посмотрел прямо мне в глаза.

– Род Валентиев является один из самых древних. Мы пришли в Мавитанию из Тариуса еще во времена, когда Тень Первой цивилизации висела над Матрой!

– Классно, – кивнул я. – Так насколько?

– Честь и Слово для нас превыше всего! – после недолго молчания наконец ответил Ларион.

– Но имеет Ваше Честь и Слово влияние в королевстве?

– Уж будь уверен, – ухмыльнулся Валентий.

– Наш род является Стражем. У нас есть влияние и не слабое, – включилась в разговор Лукина.

Стражи, Первые Цивилизации, Тариус… Ничего не понятно, но очень интересно.

– Хорошо, – протянул я, закинув ногу на ногу. – Поясните мне, пожалуйста, уважаемый… – только сейчас понял, что не знаю его имени.

– Энрике. Мастер Энрике, – верно истолковал мою заминку маг.

– Мастер Энрике, что вы будете со мной делать, по прибытию в коллегию?

– Снятие внешних и внутренних параметров, наблюдение за организмом, проверка умственного и физического развития, анализы телесных жидкостей. Не бойтесь, ничего опасней взятия крови из вены не будет.

– А какой у вас сейчас уровень развития?

– Простите? – растерялся от такого неожиданного вопроса Энрике.

– Насколько вы развиты в технологиях? Небоскребы есть? Самолеты? Поезда? Паровозы, на крайняк.

– Эм… – бедный маг не знал, что сказать. Как, впрочем, и Валентии. – Простите, но что это?

– Ладно, неважно. Просто вы сейчас так про обследование говорили, что я подумал, что у вас тут прогрессивное средневековье, и прогресорством не получится заняться.

– Эээ, – выдавил совсем сильно удивившийся от жизни Энрике.

– Не берите в голову, – отмахнулся я. – Давайте составлять контракт.

Контракт был составлен и скреплен словом рода Валентий, коллегией, и, чтоб прям вообще нерушимо было, королевским поверенным, в лице гонца. Который так кстати оказался на заставе.

Сам же контракт был прост: запрещается наносить вред моему здоровью и жизни, и коллегии магов я нахожусь не более месяца. Далее по желанию. Просто и не придраться. Вроде как…

Отъезд был назначен на следующую неделю. Довольный таким развитием событий Энрике, удалился, пожелав мне спокойной дороги.

– Так, уважаемый Ларион, рассказывай, что за тень, Тариус и про систему родов не забудь.

Ларион открыл рот, потом закрыл. Потом снова открыл. До этого он наверняка хотел отчитать меня за то, что я устроил в его кабинете. А тут хоба – и фиг ты че мне выскажешь. Ну, или позже.

– Для начала, что ты устроил в моем кабинете? – сурово сдвинув брови, наконец выдал он. Ну ля–я–я… Думал, прокатит.

– А чего, – пожал плечам, – зашел, поздоровался, поговорил. Плохо, что ли? Вон, и договор выторговал, и вражду вашего рода коллегией остановил.

– А с чего ты взял, что будет вражда? – с легкой улыбкой спросила Лукина, обозначив наклон головы на бок.

– Ну… случайно услышал…

– Подслушал, – констатировала женщина.

– Полюбопытствовал, в каком контексте было употреблено мое местное имя, – с важным лицом поправил я.

– Ты зубы мне не заговаривай, – качнул бородой Ларион. – Ладно подслушивал, но зачем в разговор влез?

– Думал, маг спалил и все, амба – не пошкериться.

– Прекрати! – повысил голос мужчина. – Сейчас не до дурачеств.

– Кхм, да, простите. Энрике…

– Мастер Энрике, – перебила Лукина.

– Чего? А, да, мастер Энрике сказал, что давайте спросим у объекта спора. Я и подумал, что он меня как–то почувствовал и узнал, что я за дверью. Ну, и как говорится, лучшая защита – нападение.

– Интересное выражение, – протянул Ларион. – Ладно, ничего страшного не случилось. Но больше так не делай. Чревато, знаешь ли.

– Чем? – приподнял я бровь.

– Много чем, – встал мужчина. – Сейчас уже поздно. Утром я обо всем тебе расскажу. И Тени Первой цивилизации и о Тариусе. А теперь – спать.

– Хм, ладно, – я тоже встал с кресла. – Доброй ночи.

Глава 8

Тяночку бы

– Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, – хрипловатым голосом проговорил я, сев на кровати. – Тяночку бы…

Зевнув и надев штаны с рубашкой, пошлепал умываться. Эхъ, у меня походу в последнее время гормоны расшалились. Чувствую себя мартовским котом – тоже хочется сесть и тупо орать, в ожидании кошечки. Мдя–м… В том мире у меня не было ни того этого, ни даже девушки. Не заморачивался я с этим никогда. А хотелки устранял по–старинке, если вы поняли, о чем я. В этом мире, кстати, что–то даже и не тянуло… До сегодняшнего утра.

Умывшись, завязал конский хвост. Надо бы подстричься – неудобно мне с такими длинными волосами. Да и не особо смотрится это, по–моему.

В комнату постучали.

– Да, войдите, – зашнуровывая ботинки крикнул я.

Вошла Гертруда, ну, как вошла – дверь приоткрыла.

– Доброе утро, тебя мэтр Ларион к себе зовет.

– Но я ж еще не завтракал даже. Чего так рано? – удивился я.

– К нам какая–то важная особо приехала, – заговорщицким тоном поведала мне старая служанка. – Вот он и хочет тебя проинструктировать.

– А–а–а, – понятливо протянул я. – Ясненько. Сейчас приду тогда.

Ларион был в кабинете один. Сидел за столом, что–то читая. Видимо, доклад.

– Утречко, – поздоровался я, входя в комнату.

– И тебе, Вито, – мужчина отложил в сторону листок, и сцепил в руки в замок. – Садись.

Че–то он какой–то напряженный. Руки подрагивают, глаза опущены. Неужто гость настолько важный?

– Урок истории придется отложить, – заговорил он, после слегка затянутого молчания. – На заставу приехал инспектор, гиппарх Эйтон, для проверки боеготовности моры, расквартированной на заставе.

– Гиппрах, мора, что? – глупо похлопав глазами, переспросил я.

– Ну, – Ларион мучительно замялся. – Гиппарх – это командир конной филы, а мора – ну, около семи сотен солдат, составляют мору.

– Фила – это…

– Три тысячи человек.

– Три тысячи всадников? – удивился я.

– Да. Они делятся на моры, а те на лохи.

– Чего? Лохи?

– Да, а командует лохами…

– Пха–ха–ха–ха, – дико заржал я, скрючившись в кресле. – Лохи, мля… Хы–хы–хы…

– Эй, что смешного?! – возмутился мужчина. – Лохос – это боевое подразделение!

– Прости, прости, – пытаясь отдышатся, сказал я. – Просто у нас лох – это несколько иное.

– Лохос, а не лох, – поправил меня Ларион. – А что это означает, ну, на вашем языке?

– Глупый человек, это означает. Если, конечно, совсем просто.

– Ясно… так, мы с тобой что–то совсем отошли от темы, – встрепенулся Ларион. – Чего я тебя позвал–то, если бы, кстати, не вчерашний ночной разговор, этого разговора бы не было, слишком уж ты вчера вел себя вызывающе с мастером Энрике, тебе повезло, кстати, что он оказался не высокомерным снобом, как иные его коллеги, что кичатся тем, что они, видите ли…

– Ближе к сути, – не очень вежливо перебил я ставшего неожиданно словоблудливым мужчину.

Ларион на некоторое время замер, после чего тяжело вздохнул, резко как–то постарев.

– Да, прости, – устало проговорил он. – Разволновался, что–то. Эйтон очень придирчивый, вот и беспокоюсь, как бы не наказали.

– А есть за что?

– Да вроде нет…

– Ну вот, нечего волноваться тогда.

– Ты прав, конечно, но все же…

– Так зачем ты меня вызвал? – в очередной раз напомнил я Лариону, о цели визита.

– А, точно. В общем, как я уже и говорил, ты слишком неучтив с вышестоящими. С Энрике тебе повезло, но вот с людьми по типу мэтра Эйтона, это может обернуться неприятностями. Большими неприятностями.

– Тогда, может я лучше в комнате посижу? Дабы не навлечь на себя праведный гнев благородного гиппарха Эйтона?

Мужчина снова тяжело вздохнул.

– Теперь я верю, что у вас не было дворянства. Да, я как раз и хотел попросить тебя об этом. Постарайся как можно реже выходить из комнаты. И не появляйся в общих залах. А если тебе «повезет», и ты все же напорешься на кого–то незнакомого – не нарывайся. Вспомни, как по этикету нужно общаться с вышестоящими. Я учил тебя этому. А лучше, если можешь, скройся. Не нужны тебе такие встречи.

– Понял, принял, – кивнул я, вставая. – Сидеть в комнате и не отсвечивать. Сколько, кстати, он здесь пробудет?

– Дня три, четыре.

– Приемлемо, – слегка поморщился я. – Но после, будешь обязан рассказать мне все, что знаешь об этом мире. В книгах почти ничего нет, – предвосхищая вопрос уже открывшего рот мужчины, добавил я. – Лишь физические и магические законы. Ну, еще пара женских романов.

На лице мужчины отразился вопрос.

– У Лукины взял, – пожал я в ответ плечами. – «Ночь с благородным рыцарем» и «Марш к сердцу». то еще чтиво, если честно. У авторов совершенно нет понимания женской психологии и физиологии.

– Но ведь это… – начал краснеть мужчина.

– Да, там огромное количество постельных сцен. Весьма, кстати, однообразных и скучных.

– Но… – совсем потерялся Ларион. – Тебе же нельзя такое читать!

– Пф, – закатил я глаза. – Давай только ты мне про запретность пестика и тычинки втирать не будешь, ок? Мне уже сеструха твоя этим мозги вынесла.

– Но…

– Аривидерчи! – помахал я рукой, выходя из кабинета. – А книги эти скучные! У меня на родине есть «50 оттенков серого», вот это прям огонь–книга!

***

Ларион остался сидеть, глупо хлопая глазами и периодически открывая, и закрывая рот. Потом, придя в себя, хмыкнул.

– Во парень дает. Все уже знает, а по бабам не ходит. Или ходит, но скрытно. Надо бы поспрашивать…

Мужчина встал из–за стола и размял спину.

– А теперь за работу.

***

Я, естественно, о подобных мыслях старого извращенца не знал, и спокойно шел в свою комнату. Вообще, по обычному сюжету, с этим Эйтоном должна приехать какая–нибудь красивая особа женского полу, знатного роду, без доли свободы. Потом, мы должны с ней встретится, она должна в меня такого великолепного и потрясающего влюбиться, затем бурный роман, страстная страсть, постель свадьба, гарем, королевство, империя, МИР! Кхм, кхм. Пожалуй, гарема будет достаточно. Ну, или пару на крайняк, ибо, какой–же я попаданец в магические миры без гарема? Ну?

Но несмотря на надежду встретить какую–нибудь девушку, любую, абсолютно, хоть какую–нибудь, ну, пожалуйста… О! Блин, это Миранда, средняя из сестер. Кисло кивнув на ее приветствие, поплелся дальше в комнату. И дошел. Прикиньте, без происшествий, любви с первого взгляда, и даже проблем! Который просто обязаны появится в связи с приездом этого Эйтона. Надеюсь, у него хоть какая–то девушка есть, в том смысле, что в свите. А то кроме Лукины, сестер, да пары служанок, женщин я в этом мире больше и не видел. А хочется. Чисто из научного интереса. Честно.

А если серьезно, то я действительно девушек в этом мире практически не встречал. В том, в родном, у меня не было отношений, от слова совсем. Несмотря на мою божественную харизму, неотразимую внешность и исключительное чувство юмора, я труслив и нерешителен, за что ненавижу себя. В школе была девушка, которая мне очень нравилась, и которой, надеюсь, нравился я. Мы были знакомы с детства, наши мамы работают вместе, поэтому хорошо знали друг друга. Ну, вот просто типикал лав стори. Была бы, если бы я, как настоящий ровный пацан не зассал. А ведь тогда был просто идеальный момент…

Был тот редкий день, когда мне предложили погулять. И так совпало, что настроение было как раз подходящее, чтоб как следует повеселиться. Это было летом, в августе. День не вспомню. Предупредив родителей, что вернусь поздно, а может и вообще под утро (на всякий случай, гуляем–то мы так, что ого–го!), ушел. Мы обычно собирались на квартире Сумы – Васи Сумакова, у которого родителей почти никогда не было дома. Ну, просто идеально. Собралось нас прилично – человек пятнадцать. Пять или шесть девушек, остальные парни. И естественно, повинуясь подростковым маргинальным традициям некоторые принесли по стяжке пива. Я, человек хоть и не особо пьющий, но выпить любящий. А что? Если не до беспамятства и по праздникам, почему бы и нет. Главное ведь знать меру.

Стяжка была успешно высосана, при моем активном участии. Музыка долбила по ушам, громкий смех, комичные, но зажигательные танцы от особо расслабившихся. Весна юности, праздник жизни просто. Я сидел на диване, мне тоже дало в голову, но пока недостаточно для того, чтобы пускаться в пляс, но достаточно, чтобы творить незначительные глупости. Парочки разошлись по комнатам, несколько пацанов пошли за добавкой. В гостиной остались пятикапельные – те, кого унесло уже после первой, и трезвенники. Среди которых была и моя зазноба, хех.

Марина была очень симпатичной. Я знаю многих, кто по ней безответно сохнет. Но несмотря на такое внимание, у нее еще не было никого, что и давало мне определенную надежду. Даже сейчас к ней пытался подкатывать Сема, выпивший больше всех и которого, соответственно развезло сильнее.

– Маринка, – отрывисто, стараясь скрыть заплетающуюся речь говорил он. – Ты мне прям о–очень, нр… нравишься. Го встречаться!

Он сидел рядом с ней, на подлокотнике мягкого кресла и пытался обнять.

– Ну давай! – настаивал он. – Че ты?

В один момент уставшая такого внимания девушка встала и вышла на балкон. Я же, истуканом просидевший все это время, пошел вслед за ней.

– Надоел, – буркнула она.

Я промолчал в ответ. Меня охватило напряжение, словно перед прыжком с парашютом. В животе стали порхать бабочки, а в голову лезть ерунда. Скованно облокотившись на перила, подставил лицо прохладному ночному ветру. В доме перед нами уже не горели окна, безлунная ночь, казалась жуткой и завораживающей одновременно. Звезды были закрыты облаками, поэтому было ощущение, что остального мира нет. Будто мы стоим в последнем в этом мире островке света и наслаждаемся последними минутами своей короткой жизни. И раз уж это последние минуты, почему не исполнить то, чего желаешь больше всего? Например, обернуться и поцеловать самую красивую и желанную? Не думаю, что ей будет неприятно. Да, так и сделаем.

Повернувшись, увидел, что Марина стоит совсем близко. Мы почти касаемся друг друга. Неотрывно смотря в мои глаза, она сделала небольшой шажок вперед и встала на носочки. Я резко протрезвел. Прикрыв глаза, она тянулась ко мне, уже начав поднимать руки, дабы положить их мне на плечи. Казалось бы, ну сделай ты шаг вперед, наклонись чуть, и она твоя. Но нет.

– Погода хорошая да? – ляпнул я, поворачиваясь обратно.

Наступила тишина. Балкон был закрыт, поэтому музыка не сильно досаждала нам, хоть и долетала до слуха. Пожалуй, только благодаря ей я не умер от тяжести молчания.

– Да. Неплохая, – последовал холодный ответ.

А через неделю я узнал, что она встречается с Семой. М–да… И ведь все из–за чертовой подростковой нерешительности. Вот что мне мешало просто неуклюже тыкнуться в ее губы? Все лучше, чем спросить про погоду… И самое неприятное, несмотря на то что с того случая прошло полтора года, и что я сейчас совершенно в другом мире, мои чувства к ней не исчезли. Поутихли, но не потухли. Да и вряд ли когда–нибудь потухнут. Первая любовь – это память на всю жизнь. Какой бы она не была.

Глава 9

Ух, чертов пацан!

В комнате почти нечего было делать. Поэтому решил продолжить перевод. Забавно, кстати. В прошлом мире мне никак не давался английский язык, даже несмотря на то, что восприятие у меня чисто гуманитарное. Все попытки учителя научить меня хоть чему–то, разбивались о мою лень и неприятие стандартной системы образования. Хотя… Дело скорее всего как раз–таки в этом. А именно в лени. В отличие от того мира, у меня была мотивация и желание учиться. Хотя бы от безысходности. Сомневаюсь, что есть возможность попасть обратно. А если и есть, то сколько времени пройдет, пока она будет найдена? В том мире может революция произойдет, апокалипсис или просто огромное количество времени. И куда мне возвращаться тогда? Бомжевать не хочется, да и объяснять, где был тоже. Психушка не самое приятное место, по моему мнению.

В общем, вы меня поняли. А сейчас я буду совершенствовать свой язык, переводя текст. Музыку бы еще к ней написать. Но это потом, когда найду подходящий инструмент, или просто научусь играть на новом. Ну а что? Надо же чем–то зарабатывать на жизнь. А барды очень неплохо зарабатывали, насколько я знаю. Так что почему бы и нет.

– Так, на чем я там остановился? – пробормотал я, садясь за стол. – Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною… ага… Ну, погнали.

– Где–то бродят твои сны королевна… И где ж они бродят? Правильно… в… Кхм! Не отвлекаемся. Далеко ли до весны в травах древних… Классная строчка.

Задумавшись, откинулся назад и отклонился на стуле, встав на задние ножки. Часто так делаю, когда работаю. Однако сейчас отклонился слишком сильно и, не успев схватится за стол, медленно и эпично рухнул на спину.

– Эврика! – удивленно–радостно воскликнул я, вставая и потирая спину. – Надо найти Лариона.

Поправив одежду, вышел из комнаты, стараясь как можно тише передвигаться по коридорам. Все–так встретить того, кто одним движением руки может сослать тебя на плаху, если ему что–то не понравиться, не хочется.

Поместье неуловимо изменилось, хотя как неуловимо, весьма даже ловимо – оно опустело. Если раньше тут постоянно кто–то ходил, пробегал, сидел или писал, то сейчас здесь царствовала тишина и покой. Что вызывало у меня, как щас любят выражаться, когнитивный диссонанс.

Постучал в кабинет Лариона, но его там не оказалось, а дверь была заперта. Пошел искать Лукину и сестер, но их тоже не было. Даже старая Гертруда исчезла. Поместье словно вымерло. Либо, что более вероятно, все ушлепали встречать этого Эйтона, оставив меня одного тухнуть. Весело, ничего не скажешь. Но в принципе, очевидно – кто я, а кто Эйтон.

Ладно, сходим на улицу, проветримся, потом закончим перевод. А вот вечерком заскочим к Лариону, погорим на счет моей идеи, да и пусть про мир рассказывает. Надеюсь, только, он не занят будет, говорил же ведь, что пока тут гиппарх, у него не будет времени. Но посмотрим во обстановке, может и повезет.

Но проветриться мне было не суждено – на улице, перед входом в дом, было настоящее столпотворение. Казалось, все, кто не был занят делами, пришли. М–ды… Провинциалы такие провинциалы. Понаблюдав из приоткрытой двери за гудящей толпой, хотел было уже идти в комнату, но в последний момент передумал. Точнее не так. В комнату я пойду, но только чтобы забрать письменные принадлежности, а дальше быстренько свалить на природу, походить–побродить. Все лучше, чем сидеть в четырех стенах. И куртку не забыть, вечерами холодно, да и от комаров какое–никакое спасение. Комары осенью… Кто бы мог подумать.

И причины моего поступка прозаичны: я тупо не хочу сидеть в комнате. Там скучно. Книги перечитаны, переводом заниматься там тоже не хочется. Вот и пойду где–нибудь на природе попишу. Может в деревню заскочу, с пацанами повидаюсь.

Бегом убежав в свою комнату, закинул в наплечную сумку пару сшитых листов, заменяющих мне тетради, угольный карандаш и накинув на плечи куртку побежал обратно. Не думаю, что меня хватятся, все сейчас заняты организацией встречи, так что гулять можно спокойно. И от Эйтона подальше, и мне нормально.

Выбегая из–за угла, столкнулся с каким–то парнем, что зачем–то встал посреди коридора. Тот столкновения не выдержал, упав на задницу и как–то по–девчачьи пискнув.

– Ой, прости братан, – произнес я, рывком ставя его на ноги. Парень был не высокий и какой–то весь… женственный что–то. Так! Стоп!

Я пригляделся. Действительно, девушка, обряженная в мужскую одежду. Интересно девки пляшут… Но ладно, это не мое дело.

– Ты нормально? Не ушиблась? – спросил я, слегка торопливо.

– Н–нет, – ответила та, растерянно смотря на меня.

– Ну вот и отлично, – улыбнулся я. – Бывай!

Я развернулся и быстрым шагом пошел в сторону выхода.

Прикол будет, если это какая–нибудь знатная девушка, которая сбежала от своих родителей. Да еще и влюбившаяся в меня с первого взгляда. Хе–хе. Лана, мы не в гаремной фэнтези книге, где все встречные дамы дают гг, так шо влажные фантазии в сторону, надо затеряться в толпе.

Толпа на улице, казалось, стала еще больше, поэтому трудности с тем, чтобы незаметно скрыться не было. Обойдя толпу, направился за склады, где, перепрыгнув через забор и пройдя вдоль него пару метров, вышел на тропинку, которая и вела к приграничной деревне.

В деревню, звалась она, кстати, Лесовка, я стал ходить, как только начал мало–мальски понимать язык. В ней жили в некоторые офицеры и солдаты, а сама она была не очень большой – десяток домов всего. В Лесовке было лишь немногим веселее, нежели в поместье. Да, там были пара моих ровесников по биологическому возрасту, но по уровню умственного развития они больше напоминали двенадцатилетних моего мира. Вот, что порой творит постоянный информационный шум с психикой ребенка. Если в моем мире даже с подростком можно поговорить, к примеру, о политике, книгах, фильмах, поскольку, благодаря Интернету и телевидению он их либо смотрел, либо слышал мельком, то в этом мире фурор среди подростков может вызвать новость о драке пьяного священника с трактирщиком, или, не дай боже, приезд чужака. Тут вообще туши свет.

В общем деревенские сначала приняли меня с опаской, потом, когда узнали, что я проживаю на заставе, словно с цепи сорвались, закидывая вопросами, порой неудобными. Кое–как отбившись от взрослых, попал в цепкие ручки подростков и детей, для которых был подобием… не знаю… Дико популярного исполнителя на улице, или, еще лучше, депутата в метро.

После того экспресс допроса, в Лесовке я не был неделю, отходя от ненасытного любопытства и маниакального внимания жителей. Потом, с каждым посещением, вопросы иссякали, а любопытство поутихло. Привыкли, короче.

С некоторыми я свел близкое знакомство. С теми, кто показался мне наиболее умным и адекватным. Таких оказалось всего четверо – три пацана и девушка. Двое парней сыновья местного кузнеца, к которому я часто заглядывал. Классный мужик. Третий офицерский отпрыск, а Тереза – дочь мельника. Последняя, в нашей компании. Вот они были нормальные ребята, веселые, любознательные, и, что самое главное, не озабоченные. Были тут, что очень настойчиво звали меня подсматривать с ними в женские купальни. Хоспаде, ну вот что я там не видел? Вуайеризмом тоже не страдаю, как и повышенным вниманием к женскому полу. О чем я им и сказал. Они не поняли. Решили, что боюсь. Попытались взять на слабо, он… за кого они меня вообще держат?! В последний раз меня брали на слабо в классе шестом, да и то чуть ли не всем классом. А это огромное психологическое давление для детского несформированного разума. Короче я с ними не пошел, а потом узнал, что они попались и получили всей компашкой от хозяйки купален, а это женщина, выдающаяся во всех смыслах. Почти с меня ростом, а шириной как три с половиной, еще и рука тяжелая. Однажды двух мужиков на моих глазах раскидала голыми руками, когда те удумали лезть к ее работницам. В прямом смысле, кстати раскидала. Взяла за шкирку, как нашкодивших котят, а, не обращая совершенно никакого внимания на их сопротивление, просто выкинула вон. Про таких говорят, и коня на… Ну, вы поняли.

– Доброго утра, Вито! – издалека поприветствовал со мной мельник, он же отец Терезы. – Как дела? Ты к Терезе?

– И вам, уважаемый Фиор! – ответил я ему. – Дела отлично. И нет, не к Терезе, но буду рад ее встретить.

– Понятно, а зачем же тогда?

– Просто гуляю.

– Понятно, – снова протянул мужчина. – Ну, бывай!

Фиор пошел по своим делам, а я по своим. Зайду на обычное место встречи нашей честной компании, может кого и встречу.

Не встретил. Около небольшой церквушки местного бога никого не было. Но оно и понятно – утро, все на работе.

Пока шел к реке – моему любимому месту для творчества – размышлял о местной религии. Которая напоминала мне буддизм, по крайней мере, все, что я знаю о буддизме соответствовало местному аналогу: был человек. Он был очень богат, но деньги ему быстро наскучили, и он начал думать. Своими думами он делился с окружающими и в скором времени оброс последователями, основав, по сути, религию. Потом он настолько преисполнился своей мудростью, что ему стало тесно в мирском теле, и поэтому он превратился в высшую сущность. Дальше не вникал, ибо мне это не особо интересно было. Общие понятие есть и ладно. Звали его, кстати, Дипанкара, и он был первым из тринадцати высших сущностей – бодхисатв – которые образую круг праджня – истины, закрытой он непосвященного взгляда. Сложно короче, был бы я теологом – писался бы от радости. Но я не он, так что мне это по барабану. Это, кстати, не единственная религия. Просто самая популярная среди всех. Вторая по популярности – путь вещей. К ней больше маги тяготеют, но обычные люди тоже обращаются. Там че–то вообще дикий мрак. Из того, что объяснял мне Ларион, я понял только что это древнейшая из существующих официально признанных религий. Язычество тут тоже было, но не особо распространенное. Кстати, церквушка, стоящая в деревне, была посвящена как раз–таки двум религиям – местному буддизму и «пути вещей».

Дойдя до речки и немного пройдя вдоль берега, сел под местной липой, сразу же скрывшись от случайных глаз. Достал рукописи и подложив под себя сумку принялся продолжать перевод.

– Только повторять осталось – пара слов, какая малость… Просыпайся, королевна, надевай–ка оперенье… М–м…

Тихо шуршал карандаш по бумаге, вторя нежному журчанию реки, липа подпевала им, шелестя листьями, в которых весело гулял легкий ветерок. Мне в глаза то и дело попадали блики, отражавшееся в воде. Солнце светило ярко, но уже чувствовалось, что тепло в нем угасает и скоро ударят первые морозы. А пока надо наслаждаться последними днями бабьего лета. Вдохнув прохладный речной воздух, почесал карандашом лоб, мельком глянув на противоположный берег. Оттуда доносился неясный шум, который раздражал ухо. Источником шума оказались сильфианитские разведчики, вышедшие к реке набрать воды. Их неблагозвучная гортанная речь, вкупе с неприятными хриплыми голосами, резала слух. Я не обратил на них никакого внимания, полностью поглощенный переводом. Вышли и вышли, там их территория, а река является границей. Да, нагловато с их стороны, но что мне сделать? Сделать им замечание? Так они меня стрелами нашпигуют и гуляй Вася.

Сильфы, набрав воды в бурдюки, ушли, перестав раздражать меня. Я же спокойно закончил перевод. Перечитав пару раз получившийся текст и поправив некоторые помарки, переписал его начисто и, отложив в сторону, потянулся. Настал черед музыки. Однако я вообще без понятия, как ее написать. Точнее, написать–то знаю, как – какие–никакие музыкальные знания у меня есть, но распространятся ли они на местные музыкальные инструменты? На гитаре я ее наиграю, на пианино тоже, наверное, смогу. Надо расспросить Лариона или Лукину насчет этого, надеюсь, тут есть нечто похожее на гитару…

Встав и собрав листки в сумку, неторопливо пошел назад, наслаждаясь прогулкой.

– Эй, ты! – закричал кто–то, прервав мои размышления по поводу параллельности миров. – Я к тебе обращаюсь, длинноволосая дылда!

«Это он мне, что ли?» – под понятие «длинноволосая дылда» в округе подходил только я, так что обернувшись на голос увидел паренька лет двенадцати в цветастой одежде, чем он очень напоминал попугая, даже лицо похожее – мясистый нос, с мелкими глазками на пухлой овальной физиономии. Вкуса у пацана, по–видимому нет… Ну, вот кто в наше время напялит коричневые штаны, с красно–зеленой курткой? Под ней виднелась черная рубашка, а на башке у этого недоразумения была желтая шляпа, а–ля, Робин Гуд, только без пера.

– Подойди сюда! – приказал пацаненок высокомерно.

Сейчас меня одолевали несколько противоречивые чувства: благоразумие, ярость, благоразумный гнев. Первое говорило: «Не быкуй. Просто подойди и выслушай. Пацан не прост, судя по одежке. Разозлишь его и станешь короче на голову». Второе орало: «#8*#% этого #8&3*#», третье увещевало: «Подойди, так спокойненько, потом осмотрись, чтоб свидетелей не было, уведи в лесочек, там прикопай. Если будут спрашивать – включай дурачка». Был соблазн поддаться последнему, но победило все же первое, и я, тщательно скрывая эмоции, подошел.

– Знаешь, где поместье Валентия? – спросил он, с презрением во взгляде осматривая мою одежду.

– Да, – выдавил я. И че он до моей одежды докопался? Нормально я выгляжу, специально подбирал, по моде моего мира. Здешняя, если судить по пацану, поехавшая.

– Проведи! – приказным тоном выдал тот.

Мля… Ларион меня прибьет, если узнает, что я ушел. Ладно, либо Ларион, либо этот неизвестный клоун.

– Хорошо… мэтр, – через силу поклонился я. – Идемте за мной.

Путь много времени не занял и все это время я слушал пустую трескотню о том, как он устал, когда мы уже дойдем и какой из меня плохой проводник.

– Мы на месте… мэтр, – остановившись около ворот в усадьбу, вымолвил я. Солдаты стражи, стоящие по обе стороны, с удивлением уставились на меня и пацана.

– Нет уж, веди к мэтру Валентия! – заканючил в ответ попугай.

– Такому как я запрещен доступ в поместье и уж тем более к мэтру Лариону, – лица солдат вытянулись, а глаза стали блюдцами.

– Хм, теперь разрешен! – припечатал пацан. – Веди, иначе пожалуюсь отцу, и он тебя казнит!

Да, бл… лин.

– Хорошо… мэтр, – скрипнул зубами я, – Где сейчас мэтр Ларион? – спрашиваю у ближайшего солдата.

– В обеденной зале, принимает гостей, – несколько заторможено отвечает он.

– Спасибо, идемте, мэтр.

Не, ну мне точно влетит от Лариона, да и от Лукины тоже. Похоже урок истории придется отложить на неопределенное время.

В обеденной зале было шумно. Обычно тут гораздо тише. И гораздо меньше людей… Сейчас длинный стол, стоящий посередине, был полон еды, и с обеих его сторон сидели высокопоставленные гости. От пестроты нарядов рябило в глазах, видимо, чем вырвиглазнее цвет – тем знатнее личность.

– Папа! – воскликнула личинка, ринувшись вперед.

С его вскриком, в зале наступила тишина, а я оказался под прицелом десятка пронизывающих взглядом. Честно, я сотни раз выступал на сцене и привык ко всеобщему вниманию, но тут прям некомфортно стало, словно на меня нацелили десяток пушек крупного калибра.

– Парот! – встал сидящий во главе стола не высокий мужчина. – Где ты пропадал? Тебя везде обыскались!

– Я в лесу заблудился, – повинно опустил голову Парот, – а потом в деревню вышел. Кстати, казни, пожалуйста вот этого смерда.

Что?..

Глава 10

Абсурдная сцена и неожиданное предложение.

– Слышь, пацан, ты совсем кукухой поехал? – прошипел я.

– Но, но! – возмутился высокомерно папаша. – Выбирай слова, смерд! Иначе вместо простого повешения, прикажу колесовать тебя.

Стоп. Он серьезно собрался казнить меня? Просто потому, что его сыночек просит?

– Мэтр Эйтон, – поднялся из–за стола удивленно выглядящий Ларион. – Вы всерьез собираетесь казнить этого молодого человека?

– Конечно! – возмутился, оказывается, Эйтон. – Разве по тону не понятно?

– Прошу прощения, но этот юноша мой гость, я не могу позволить… – начал было Валентий, но был грубо перебит гиппрахом:

– Мне все равно на ваше позволение, этот парень посмел грубить отпрыску знатного рода!

– За это не казнят, максимум, порют плетями, – заметил один из сидящих за столом. Невзрачного вида дядька, в, что странно, черной одежде.

– Плетей будет мало, – заявил ему в ответ Эйтон. – К тому же, вдруг он гнался за моим сыном? Вдруг он бил его? Вдруг он с ним что–нибудь сделал?

– Да я… – мою попытку возмущения задавили на корню выкриком:

– Молчать! Сейчас разговор ведут мэтры! А необразованная чернь должна слиться с полом! – визгливо закончил Эйтон.

– Прошу заметить, – подал голос бледный Ларион. – Вито очень образован и жаден до знаний.

– Так значит ты шпион сильфов?! – огорошил он всех, в том числе и меня. – Ты похож на одного из них. Умеешь читать, писать. Втерся в доверие к мэтру Лариону, а потом попытался похитить моего сына! Так ведь?!

– Ничего подобного! Я…

– Молчать!!! – заорал он. – Под пытками ты сознаешься во всех злодеяниях против королевства!

– Гиппарх, успокойтесь, – снова подал голос невзрачный. – С чего вы взяли, что он пытался похитить вашего сына? И уж тем более, кто дал вам право обвинять его в шпионаже? Это епархия дознавателей.

– Предчувствие, – снова выдал он. – У меня предчувствие.

Я едва сдержал рвущий наружу истерический хохот. Да он же чокнутый! Кто вообще додумался поставить на этот пост душевнобольного?!

– Кхм, – даже мой защитник растерялся. – Давайте лучше спросим у вашего сына, гиппарх. Парот, этот юноша пытался тебя похитить?

– Нет, – покачал головой тот, заставив меня слегка расслабиться. – Но я видел, как он что–то писал на берегу. Потом туда вышли сильфианитские разведчики, а он, по–видимому, с помощью магии переправил им один из листков, и они ушли. Вот, у него сумка, там наверняка всякие шпионские штуки.

– Я же говорил! У меня предчувствие! – довольно воскликнул папаша.

– Да какое к чертям предчувствие… – от злости, я даже не заметил, как начал говорить по–русски, чем очень удивил присутствующих.

– Вот! Я же говорил – это сильф! – еще сильнее распалился Эйтон. – Надо же, так глупо выдать себя.

– Гиппарх, это не язык сильфов, – подал голос еще один господин, в одежде которого преобладал красный. – Он несомненно похож, но и только.

– Неважно! Значит, это шпион другой страны! У него и сумка есть! – убийственная логика. Чес слово, она просто сносит голову, заставляет удавиться от смеха… Ой, на почве безумия Эйтона и меня куда–то не туда понесло.

– И вправду, молодой человек, не покажите, что у вас в сумке? – обратился ко мне невзрачный.

– Да пожалуйста, – вытащив из сумки листы, подошел к столу и положил их.

– И сумочку тоже, – встал из–за стола мой защитник.

Молча протянув ему тряпичную сумку, пронаблюдал, как ее общупали, поводили над ней ладонями и внимательнейшим образом осмотрели со всех сторон. Лишь после такого тщательного досмотра, обратили внимание на листы, мирно лежавшие на столе. На них я писал только на мавитанском, так что проблем возникнуть не должно.

– Вы – маг? – осведомился мужчина, так же тщательно осматривая бумаги.

– Нет, – спокойным голосом ответил я.

– Артефакты при себе есть?

– Нет.

– Вы шпион?

– Нет.

– Кто вы?

– Ровный пацан.

– Это понятно, кто вы по происхождению? – не моргнув и глазом, спросил невзрачный, чем удивил уже меня.

– Гражданин Российской федерации.

– Э–э–э, – подвис он. – Я–я–ясно… Где это?

– Далеко.

– Насколько?

– Не знаю.

– Хм… – мужчина, который, кстати, так и не представился задумчиво осмотрел меня. – Удивительно красивая песня. Споете?

– Что?! – взревел до этого молчавший безумный Эйтон. – Мэтр дознаватель, что вы сюсюкаетесь с этим врагом короны! На кол его!

Мои ягодицы непроизвольно сжались, при упоминании кола, но я бодро хотел сказать, что спою, но меня опередил дознаватель:

– Мэтр Эйтон, – холодным голосом припечатал он, – Ваша карьера военного висит на волоске. Вы не с того не с сего приказали казнить гостя мэтра Лариона, лишь потому, что ваш сын, – мужчина буквально выплюнул это слово, – заподозрил в нем шпиона. Без суда и расследования вы хотели казнить невиновного.

– Да с чего вы вообще решили, что он невиновный?! – вскричал Эйтон, свирепо оглядев гостей, отчего некоторые из них побледнели и начали робко ему поддакивать.

– С того, что дознаватели чувствуют ложь, – он тоже холодно оглядел цветастых и те сразу заткнулись. – К тому же в вещах молодого человека нет ничего, что бы доказывало его вину.

– Да как ты… – начал было снова заводится Эйтон, но был снова жестко прерван.

– Достаточно, Эйтон, – после этих слов среди немногочисленных гостей прокатился шепоток. – Ты слишком зарвался, власть ослепила тебя. Именем Великого Короля Мавитании я лишаю тебя звания гиппарха, дворянского титула и всех земель. Также, как дознаватель, объявляю тебя подозреваемым в действиях против короны. Арестовать подозреваемого и доставить в Зал Правосудия.

Тут же в полной тишине, словно из воздуха появились двое в серых плащах и мигом скрутили обалдевшего от происходящего бывшего гиппарха. Тот сразу же пришел в себя и пока его вели до двери, орал, что покарает всех, и что все еще пожалеют, ну, как обычно орут те, у кого на почве вседозволенности крыша протекает.

– Парота же отправить в королевский приют, – продолжил дознаватель. – И содержать там, до объявления опекунов, либо до совершеннолетия.

Снова, словно из воздуха, появилась фигура в плаще и взяв белого как снег ребенка под руку, вывела из зала.

– А теперь, господа, – едва захлопнулась дверь продолжил дознаватель. – Предлагаю закончить обед. А вы, молодой человек, – обратился он ко мне, садясь на место, – не хотите ли исполнить написанную вами песню? Она мне показалась довольно интересной. Не похожа на наши.

Нет, не хочу. Домой хочу.

– Я не уверен, что смогу без звукового сопровождения исполнить данную песню, – пошел на попятную, но был остановлен:

– О, не стесняйтесь, молодой человек. Или вы плохо поете?

– Нет, пою я хорошо, но…

– Вот и прекрасно. Пойте, – последнее слово явственно отдавало стальным приказом, так что деваться было некуда.

– Кхм, – прочищая горло и стараясь убрать из голоса дрожь, кашлянул я. – Песня с моей родины…

Было страшно. Не, не так. Было чертовски страшно. До дрожи в коленях, до спазмов в ъживоте. Только что на моих глазах человека лишили всего, только что меня чуть не казнили, только что, мать его, я увидел, что такое власть. По щелчку пальцев сломали судьбу пацану. Это так, со стороны выглядит ничтожно, но если примерить на себя? Представьте, вы сидите, смотрите телевизор, и вдруг к вам в квартиру врывается отряд спецназа и жестко кладет вас лицом в пол. Потом заходит следователь, говорит, что вы арестованы за распространение наркотиков и вас садят на десяток лет. Бредово, да, но вы просто представьте. Страшно, да? Вот и сейчас со мной произошло нечто подобное. И мне сейчас очень не хочется накосячить. Фиг знает, может меня просто за компанию в казематы кинут. Это в книгах главным героям все нипочем, хоть их мечом насквозь протыкают, хоть толпа виртуозов магов мутузит, а я слабый подросток, без магии и умения драться, мне сейчас безумно хочется в свою комнату. Лечь на кроватку и заплакать.

Как же хочется домой.

– Я пел о богах, и пел о героях, – начинаю я спокойным голосом.

Песнь лилась журчащей рекой, даже без музыки она звучало красиво. Удивительно, как порой тонизирует осознание, что от исполнения песни зависит жизнь. Прямо все скрытые чакры открываются.

– В той, чужой, соколиной стране, да не во сне, а где–то около, – я закрыл глаза, дабы не отвлекаться ни на что, полностью погрузившись в магию красивого стиха. Позиция была не то что бы певческой, скорее дикторской. Плавная подача воздуха в мягкое небо, четкое проговаривание всех звуков и окончания с легким естественным вибрато. Думаю, это мое лучшее исполнение этой песни.

– Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…

Еще некоторое время в зале стояла тишина. Я внутренне улыбнулся, довольный произведенным эффектом. Теперь, мои шансы остаться в живых сильно увеличены.

– Великолепная песня, превосходное исполнение, – произнес дознаватель. – Не думаю, что даже королевские барды смогут спеть так. А о текстах и говорить нечего. Как вас зовут, молодой человек?

– Вито Стефан, мэтр, – слегка поклонился я, как и предписывал этикет. Хоть мне не особо нравиться гнуть спину перед непонятными дядьками, здесь было незазорно. Аура власти и величия так и давила на плечи.

– Фиделис Кан, – представился наконец он. – Я дознаватель при королевском тайном столе. Скажи, сколько еще песен, похожих на эти ты сможешь написать?

– Много, – почти репертуар «Мельницы» я знаю наизусть, да и другие фолк–группы не будем отметать.

– Ты умеешь играть на каком–либо музыкальном инструменте?

– Да, на гитаре.

– Не слышал о таком, – озадаченно посмотрел Фиделис.

– Ну, он примерно вот такой, – в воздухе я обозначил форму гитары, – шесть струн.

– А, штибок. (для удобства, дальше буду именовать это гитарой)

– Да, именно он.

– Хороший инструмент, – покивал он, – как ты смотришь на то, чтобы стать придворным бардом?

Что?..

Глава 11

+Аристократ

– Что? – воскликнул Ларион.

– А что такого? – поверну к нему бесстрастное лицо Фиделис. – Вито образован, хорошо поет, этикет знает, внешность, правда, подкачала, но ничего страшного.

Э, чего это ему моя внешность не нравится?

– Дело в том, мэтр Фиделис, что Вито не подданный Его Величества, – Ларион выглядел очень взволнованным.

Дознаватель некоторое время смотрел на стоящего навытяжку мужчину.

– Ясно. Мы поговорим об этом позже. Уважаемый Вито, – он повернул голову ко мне. – Вы свободны.

Поклонившись, я спокойно удалился в свою комнату, на протяжении всего пути сохранная невозмутимое выражение лица. Лишь в комнате, предварительно закрыв ее, я начал скакать по комнате и раскрывать в немом крике рот.

– А-а-а-а, – шепотом заорал я. – В рот мне ноги, что это было?!

Так, успокаиваемся. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Итак, шо це за бред сейчас произошел? Мужик, ни с того не с сего накинулся на меня, хотел казнить просто потому, что ему это в голову взбрело. И тут, появляется дознаватель, ФСБшник по–нашему, и просто сажает его в тюрьму, лишая дворянского титула. И все это так гладко, быстро и профессионально произошло, словно к этому долго готовились. Подозрительно это. Люди, а уж тем более такие, не приказывают убить человека по просьбе сына. Адекватные, по крайней мере, а на таких высоких постах не адекватных нет. Наглые, хитрые, беспринципные, но адекватные.

В комнату постучали и мне пришлось приводить в себя в порядок, удаляя лишние эмоции с лица.

– Войдите.

Вошел Ларион, с очень виноватым лицом. Так… А уж не подстроено ли все это было?