Читать онлайн Сказка о храбром богатыре Узоне и его возлюбленной Наюн бесплатно

© Бабанская М. И., 2016

© Галкина И. И., иллюстрации, 2016

© Оформление, издательство «БХВ-Петербург», 2016

* * *

Власову Евгению Сергеевичу, хранителю вулкана Узон

Предисловие

Камчатка – удивительный полуостров на Дальнем Востоке. Его берега омывают студёные северные моря – Охотское и Берингово. А из его главного города – Петропавловска-Камчатского, проехав на рейсовом автобусе всего несколько остановок, можно добраться до Тихого океана – самого большого на планете. Не верь его названию: никакой он не тихий. Днём и ночью шумят и пенятся высокие океанские волны, заглушая крики чаек на крутых прибрежных скалах. На противоположном берегу океана находится другая страна – Соединённые Штаты Америки. Так что можно сказать, Камчатка – это самая восточная точка России.

На полуострове длинные и холодные зимы. Здесь катаются на лыжах даже в мае! А бывает, повалит снег и засыплет одноэтажные домишки по самые телевизионные антенны.

Камчатка, как будто другая планета, ни на что не похожа. Только успевай смотреть по сторонам! Повсюду высятся вулканы. Внутри них, как в гигантских каменных котлах, булькает горячая лава. Учёные давно пытаются подсчитать, сколько на Камчатке вулканов, и никак не могут прийти к согласию: кто-то насчитал несколько сотен, а кто-то утверждает, что их здесь никак не меньше тысячи! Иногда лава внутри вулканов слишком нагревается, начинает выплёскиваться (говорят – извергаться), создаётся напряжение и в результате случаются землетрясения. Из-за небольших подземных толчков в квартирах начинает качаться мебель и люстры, а сильные толчки могут даже разрушить дом.

То тут, то там прямо из-под земли бьют обжигающе горячие фонтаны воды – гейзеры. На Камчатке есть Долина гейзеров, где пар стоит столбом от этих опасных водяных струй.

Сколько диковинных рыб и животных обитает в этих краях! В океане плавают киты, лососи и морские окуни. Медленно перебирая крючками ног, ползают по дну хищные крабы. На суше можно повстречать больших бурых медведей, северных оленей, хитрющих лис и юрких горностаев. А ещё здесь живут любопытные и забавные берингийские суслики или, как их ещё называют, евражки. Они очень любят вздремнуть и перекусить. Если предложить евражке что-нибудь вкусненькое, орешек или печенье, он не постесняется съесть угощение прямо из рук человека.

Полуостров Камчатка в наши дни заселён несколькими народами, которые жили здесь ещё до прихода первых отрядов русских землепроходцев в XVII веке. Один из них – коряки. Эти люди живут в ярангах, похожих на большие шатры, покрытые тёплыми оленьими шкурами. Среди коряков есть кочевники-оленеводы, которые никогда не задерживаются на одном месте, а постоянно передвигаются по тундре в поисках лучшего места для выпаса оленей. Другие живут на берегах большой воды и занимаются ловлей рыбы.

Коряки верят, что под землёй, на земле и на небе обитают духи, злые и добрые. Некоторые из них чего только не делают, чтобы навредить человеку: насылают на полуостров бури, метели и землетрясения, мешают мужчинам на охоте, приносят в дом ссоры и болезни. Другие, наоборот, приходят на выручку в трудную минуту, прогоняют непогоду и хвори подальше от корякских яранг. Среди людей есть те, кто понимает язык духов и даже может разговаривать с ними. Это шаманы – мудрецы и лекари.

Коряки знают множество легенд о духах, населяющих Камчатку. Послушай одну из них и ты.

I

К тётке Еталпын нас привело любопытство. В какую бы сторону Камчатки мы ни отправились, всюду нам рассказывали о ней. Когда-то эта старуха слыла первой красавицей на океанских берегах. Поговаривали, будто к ней ездили свататься парни разного достатка со всех лесов, гор и морей. А одному знатному юноше так хотелось покорить сердце гордячки, что он приплыл к ней с далёкого острова верхом на синем ките. Но и того чужестранца отвергла Еталпын. Убитый горем, сгинул он в глухих камчатских лесах, а его огромный кит так и остался жить в бухте неприступной красавицы.

С тех пор прошла, наверное, тысяча лет. Нет в живых ни влюблённого чудака, ни его кита. Лицо Еталпын, морщинистое и потемневшее от времени и дыма домашнего огня, теперь походит на древесную кору, а сама тётка – на старую иву, такую приземистую и широкую, что и вдвоём не обхватить её.

Один рыбак, повстречавшийся нам на океанском берегу, рассказал, что молодость и красоту тётка выменяла у лесного шамана на сундук диковинных легенд и сказок.

Если вы хотите узнать что-то про Камчатку, если хотите увидеть то, что не видно глазу нерадивого путешественника, отправляйтесь к тётке Еталпын. Она расскажет вам, кто ходил по земле Кутха до вас и о ком поют здешние ветра, – рассечённым леской пальцем он указал нам дорогу к Еталпын.

И вот мы, любопытствующие странники, прибывшие на Камчатку с другого края Большой земли, стоим у её порога в надежде услышать хотя бы одну полуправдивую историю из тех, что пылятся теперь в её волшебном сундуке.

В тесной яранге Еталпын светло и душно. Через приоткрытый полог на пол падает рассеянное облако солнечного света, в котором повисли серые лепестки пепла от очага да невесомые нитки паутины. В середине яранги хрустит поленьями ненасытный огонь.

Прежде чем бросить в него очередное лиственничное полено, тётка Еталпын вынимает изо рта курительную трубку, прислоняется широким, чуть приплюснутым носом к ещё влажному от утренней росы дереву и вдыхает его запах. Шершавые поленья лиственницы пахнут так же холодно и свежо, как мятный леденец на языке.

– Пока я разливаю чай, рассказывайте, за чем пожаловали. – Голос Еталпын скрипит, как высокая сосна на ветру. Она с осторожностью подаёт нам кружки с крепким брусничным чаем.

– Тётушка Еталпын, люди говорят, ты знаешь столько историй, что и трёх жизней не хватит, чтобы все их пересказать, – робко начал кто-то из нас, отхлебнув из кружки горячего чая, – мы пришли издалека, чтобы услышать какую-нибудь древнюю красивую легенду.

– Значит, из любопытства пожаловали. – Кряхтя, она уселась на своё место и снова задымила трубкой. – Что ж, пододвиньтесь к огню, сядьте в круг и приготовьтесь слушать. Расскажу я вам одну историю про очень любопытных людей. И про очень большую любовь. История эта приключилась на нашей земле, которую великий ворон Кутх достал когда-то со дна глубокого океана. Грустный у неё конец или нет – решать вам. Только помните, что всё, о чём я вам сейчас поведаю, – чистая правда.

II

Давно это было. В те времена на нашей земле стояло грозное царство вулканов и бурлящей воды. Низкое небо, ошпаренное кипящими гейзерами, будто потрёпанная простыня, висело над чёрными вершинами вулканов, дрожа и покачиваясь на холодном ветру.

В том царстве жили злые духи, и было их числом поболе, чем звёзд в самую чёрную ночь. Со своим вожаком хромым Нинвитом много горя принесли они земле Кутха и её обитателям.

Духи жили в дымящихся горах, внутри которых стояли огромные каменные котлы. В тех котлах варилась густая тягучая лава. Закипая, она, словно огненное молоко, поднималась всё выше по жерлу вулкана. Наконец, шипя и искрясь, лава проливалась за края огнедышащих гор и смертоносной рекой неслась до самого океана, сжигая всё на своём пути. Только чёрные потёки золы и пустынные поля пепла оставались на стонущей от боли земле.

Над долиной дымящихся гор не летали даже самые смелые птицы. Звери в панике убегали прочь, едва почуяв тяжёлый запах дыма и кипящей лавы. Не бывал в том царстве и человек. Старики строго-настрого запрещали молодым даже смотреть на чернеющие вдалеке вершины вулканов. Немало храбрецов, ослушавшихся наказа старших, погибло на подступах к парящим землям.

В те времена наши предки селились на берегах бурных рек и у самого океана, куда не дотягивались острые языки лавы. Но и у воды не было людям покоя. Поднимаясь высоко в небо и кружась над долиной, злые духи заваривали в вулканах такой крепкий ветер, что, как только его спускали с привязи, он с грохотом бросался на человеческие стойбища, ломал яранги и переворачивал рыбацкие лодки.

Боялись люди и большой воды. Словно запылившееся покрывало, хватали духи океан с одного конца и, хорошенько встряхнув его, насылали на другой берег громадные складки волн. Одна за другой они набрасывались на берег и слизывали с земли всё, что там было, оставляя лишь чёрный песок да пучки морских водорослей.

Стая Нинвита умела даже раскачивать землю, будто детские качели, и тогда только добрые духи могли спасти людей от гибели.

Однажды ранним утром в последний месяц снега потихоньку начинался самый обычный день. Безмолвная земля была наполнена предрассветными снами, разноцветными и счастливыми. Любившим покушать снилась копчёная рыба и корзинки со спелыми ягодами. Тем, кто предпочитал побольше поспать, снилось, как сладко они спят. Молодые девушки видели во сне прекрасных и смелых парней из соседних стойбищ. Рыбаки грезили о богатом улове. Только в одной яранге уставшая мать под скрип люльки всё не спала и тихонько пела маленькому сыну тягучую и сладкую, как мёд, колыбельную. Едва она закончила петь, как в долине дымящихся гор проснулся хромец Нинвит. На всей Камчатке ему одному никогда не снились сны, поэтому он пробуждался самым первым. Вот и теперь Нинвит проснулся на дне вулкана, долго чихал от собравшегося в носу пепла и наконец вылетел из жерла своего страшного жилища на улицу. Марая утреннее небо пепельными кляксами, он направился на высокое горное плато, где зимовало стадо диких оленей.

Ни добра, ни зла не ведали эти желтоглазые звери. Они лишь выполняли волю того, кто сможет схватить их за рога и оседлать. Серым густым облаком Нинвит опустился на спину самого большого и сильного оленя. Ухватившись за ветвистые рога, злой дух с силой пришпорил его, и громадный зверь, что есть мочи, помчался вперёд. Вслед за вожаком рванули остальные олени, поднимая снежную бурю. Мёрзлая земля застонала и закачалась под их копытами. Поползли повсюду кривые глубокие трещины.

Люди у океана проснулись, почувствовав, как знобит землю под ними. Зашипело, заволновалось пламя домашних очагов. Заскулили лайки у яранг. Сильнее прижались к важенкам разбуженные тонконогие оленята. Старый шаман Там-Там, закрыв глаза, вслушался в треск расходившейся по швам земли.

– Это хромой Нинвит уселся на спину громадного оленя и хочет раздробить землю на мелкие крошки, – тихо сказал он напуганным соплеменникам, прибежавшим в его ярангу, – только добрым духам под силу помочь нам.

Сидя на коленях перед домашним огнём, шаман запел ему одному известную песню. Он умыл своё лицо дымом костра, и огонь прочитал горе старика. Тогда тонкая, как нить шелкопряда, струйка белого дыма, запомнившая шаманскую песню, поднялась в румяное от зимней зари небо. Всё выше и выше тянулся дым от домашнего огня, и быстрый ветер, подхватив шаманский зов о помощи, разнёс его по округе.

Тем временем Нинвит всё безжалостнее пришпоривал оленя. Вожак стада задыхался под хромым злодеем. Всё шире по заснеженной земле расползалась чёрная паутина трещин. Но вдруг кто-то невидимый схватил вожака оленьего стада за рога и с силой осадил его. Огромный зверь заревел и с грохотом рухнул на землю. Подняв высокий столб снега, олень затих. Нинвит кувырком слетел с широкой спины поверженного зверя. Чертыхаясь и прихрамывая, он поспешил убраться восвояси. Потеряв вожака, стадо оленей замедлило свой бег, а чуть погодя и вовсе остановилось. Земля, как взволнованная в чашке вода, постепенно успокоилась и снова застыла на месте. Буря стихла, будто её и не было. Только лёгкий, едва уловимый утренний ветерок лениво бренчал на медных колокольчиках в людских стойбищах. На снежные шапки синих сопок легла розовая полоска холодного рассвета. Начался новый день.

Там-Там закончил песню и поднял морщинистое лицо от домашнего костра, который горел теперь ровным пламенем.

– Богатырь Узон снова спас нас! – Откинув полог яранги, Там-Там вышел на освещённый солнцем снег. – Нет границ у его доброты, как нет их у неба над нами. И пусть никогда не перестанут люди благодарить доброго духа за его смелое горячее сердце.

В тот день под звуки шаманского бубна, собравшись в хороводы, люди танцевали магические танцы во славу добрых духов, которые всегда приходили к ним на помощь. И только хромой Нинвит, не в силах взлететь в небо, ковылял по бесконечному снежному полю в сторону своей мрачной долины. Оставляя на снегу пепельные кляксы, он кричал в чистое утреннее небо страшные проклятия:

– Я им ещё покажу! Я стряхну с этой земли всё живое. Не звучать людскому смеху среди гор. Не бывать этому! Никогда!

III

Богатырь Узон жил на вершине высокой сопки неподалёку от царства дымящихся гор. Был он силён и статен, как таёжная лиственница. Сильными руками много раз закрывал он жерла шипящих вулканов, спасая стойбища от всеядных потоков лавы. Богатырь умел оборачиваться ветром, который усмирял бегущих оленей и успокаивал качающуюся землю. В то утро, увидев тонкую струйку дыма от костра старого шамана, Узон поспешил к людям на помощь.

Много раз злые духи сражались с богатырём, но Узон всегда оказывался ловчее и сильнее их. Никто не знал, где его дом, откуда он прилетает и куда возвращается после очередной схватки с войском Нинвита. Не знали того и люди. Узон любил человека, но не подпускал его к своему убежищу. По человечьим следам Нинвит с лёгкостью мог отыскать его сопку, разрушить её и превратить богатыря в камень. Поэтому люди знали об Узоне только одно: сердце богатыря было наполнено добротой, как океан водой.

Одиноко жилось Узону на пустынной и молчаливой сопке. Подолгу сидел богатырь на самом её краю, откуда было видно, как каждый вечер солнце, обдав последней волной тепла синеющие горы, скатывалось за горизонт. Иногда богатырь вырезал из ивовых прутьев острые стрелы для лука. А бывало, откладывал работу в сторону и начинал играть на варгане музыку залётных ветров, бесконечных зимних вьюг и осеннего листопада. О чём-то далёком и неведомом пел Узон на своей сопке. Никто не слышал его песен, но если бы нашёлся во всём свете хоть один слушатель этой музыки, то он заплакал бы слезами горькими и чистыми – очень грустна была песня Узона.

Так прожил богатырь ещё одну зиму, длинную и белую, как борода самого старого мудреца. После холодов, вьюг и бесцветных водянистых сумерек пришёл в края Кутха месяц талой воды.

Когда река Палана спросонья скинула с себя ледяное одеяло, подошла пора добрым духам собираться на весенний совет. Едва полопались почки на берёзах и показалась на свет новая, полная жизни и сока листва, духи обернулись белыми лебедями и покинули свои дома: заспанные леса и окоченевшие озёра. Прилетел на совет и Узон.

Когда все духи собрались на берегу реки, самый старый и мудрый из них, Калак, обратился к богатырю:

– На сей раз, храбрый Узон, мы хотим поговорить о тебе.

Богатырь подошёл к старцу и приготовился слушать.

– Силён и могуч ты. Сердце твоё не ведает страха. Нет на земле Кутха богатыря отважнее тебя. Но ты совсем один, мой друг, а ничто так не точит силу, как одиночество.

Из всех слабее тот, кто одинок. Поэтому всё на этой земле ищет себе пару. Пришла пора и тебе, Узон, отправиться к людям и найти жену по душе.

– Но я могу бороться с Нинвитом в одиночку! Мне хватает сил, чтобы одолеть его, – возразил Узон, – да и потом, какая от жены помощь в сражениях?

Калак лишь улыбнулся на эти слова молодого богатыря. Тысячу лет назад он и сам думал так же.

– Нинвит не один. С каждым годом его племя всё многочисленнее. Оглянись вокруг, Узон. Посмотри, как сильна лиственница. Но даже она растёт поближе к другим деревьям, чтобы её не погнул ветер. Все реки, ручейки и речушки бегут навстречу друг другу и становятся однажды бесконечным океаном. И никто во всём свете не может его переплыть.

– Я не понимаю тебя, Калак, – Узон опустил голову, – как простая женщина из человеческого стойбища сможет сделать меня сильнее?

– У всякой силы есть предел. Костёр потухнет, если не подбрасывать в него сухие ветки. Океан станет пустыней, если реки и ручейки не будут питать его. Ты заботишься о людях, которые живут в наших краях, но кто-то должен позаботиться о тебе, Узон. Нет ничего важнее для богатыря, чем женская забота и любовь.

Задумался Узон над словами мудрого старца: «У всех духов, сидящих теперь на совете, дома остались их верные жёны. Даже у бессмертного Кутха есть жена Мити». Вспомнил богатырь и печальные песни, что поёт он долгими вечерами на вершине своей сопки.

– Что ж, быть по-вашему, мои добрые друзья, но как отыскать среди множества женщин, населяющих землю Кутха, ту единственную, чья любовь сбережёт и приумножит силы богатыря, ту, которая согласится покинуть своих соплеменников и полететь со мной на пустынную сопку?

Старец Калак улыбнулся растерянному Узону.

– Лети к людям и помни, что каждый человек – это музыка: неповторимая и ни на что не похожая. Когда приходит в мир новая жизнь, ветер плетёт для неё мелодию из иголок кедрового стланика, шума дождя, гула, что доносится из морской раковины. Ветер никогда не повторяется, поэтому все люди разные. Из всех мелодий, что звучат теперь на земле, найди ту, которая придётся тебе по сердцу, Узон.

Найди ту, которую захочешь слушать всю жизнь… – Калак замолчал и посмотрел, как весело журчит и переливается на солнце быстрая Палана.

Узон решил послушать совета добрых духов. Обернувшись лебедем, он отправился в край людей, чтобы отыскать ту, без которой одиноко смелому богатырю жить на вершине сопки.

IV

Долго кружил Узон над землёй. Много племён повидал он и много девушек повстречал в ту весну.

Одна не похожа на другую. Каждая по-своему хороша.

Повстречал Узон внучку лесного шамана – скромную Мичийэ. Была она тиха, как горная речка подо льдом. Девушка трудилась от зари до зари, напевая простую и чистую мелодию, которую Узон никогда раньше не слышал.

Побывал богатырь на стоянке выносливых и бесстрашных кочевников. Там увидел он тонкую, гибкую как веточка ивы, Аммалё. По вечерам она танцевала у костра, и лес замирал, пока звучала музыка, а девушка кружилась в магическом танце, славя добрых духов земли Кутха.

Погостив немного у кочевников, Узон снова обернулся белым лебедем и полетел на самый край земли, где начинался океан. Там, на границе воды и суши, уже много лет жили рыбаки. Смелыми и сильными были эти люди. Их стойбище ближе других располагалось к долине злых духов. Но не боялись рыбаки ни кусачих морских ветров, ни слепого гнева Нинвита. От океанской воды и тяжёлой работы кожа их была солона. Руки пахли рыбой, а в тёмных жёстких волосах застревал дым домашнего костра.

По утрам мужчины уходили в океан. Маленькие рыбацкие лодки, спотыкаясь о ребристые волны, уносили их к самому горизонту, откуда и лодки, и люди в них казались совсем крошечными. Тогда сыновья рыбаков подходили к воде и, сощурив глаза, ждали, когда их отцы снова станут большими.

В натопленных ярангах оставались женщины и старики, чьи глаза ослепли от солёных ветров, а руки обессилели от тяжести прожитых лет. На прибрежных валунах дети рисовали угольками рыбаков в лодках, китов, выпускающих в небо фонтаны океанской воды, и стремительные стада оленей. Шаман племени рыбаков, старый Там-Там, пел негасимому огню, прося у добрых духов попутного ветра и богатого улова. Так и проживали рыбаки свою жизнь: работали до ломоты в костях, танцевали под ночным небом, смотрели в неугомонный океан и на негасимый огонь, надеясь на их милость и защиту.

Узон весь день наблюдал за людской суетой на берегу, пока не провалился в сон. Утром, когда солнце ещё только просыпалось за восточными сопками, богатыря разбудили чьи-то шаги по большим каменным валунам, ведущим к океану. Узон открыл глаза и увидел девушку, которая, осторожно ступая по скользким камням, приближалась к нему. Оказавшись у самой кромки воды, девушка принялась что-то искать. Иногда она брала в руки разноцветные камни и ракушки, поблёскивающие на влажном чёрном песке. Девушка придирчиво рассматривала свою находку, но каждый раз, разочарованная, бросала её обратно в песок и продолжала свои поиски. Удивлённый и встревоженный появлением незнакомки Узон поспешил спрятаться за ствол поваленного дерева и, затаив дыхание, стал наблюдать за ней.

Она была красива, как сама Камчатка. Лёгкая и светлая, будто солнечный луч, неслышно скользила она по земле. Каждый порыв ветра, блик солнца на чёрных, как крыло Кутха, волосах что-то меняли в её облике, и всякая перемена была ей к лицу. Она тихо напевала утреннюю песню, звонкую и чистую. Что-то внутри Узона взволновалось при звуках этой музыки. Он никогда не слышал её раньше, но сейчас ему казалось, что он знал эту мелодию всегда и что, может быть, это он сам сочинил её, только не мог вспомнить, когда.

Поражённый этим новым, непонятным ему чувством, Узон замер в своём укрытии, как вдруг над океаном поднялся высокий водяной фонтан и из воды показался огромный синий кит. Он был величиною с целый остров, на котором можно было бы посадить лиственничный лес или весь день пасти стадо рогатых оленей. Кит выпустил на землю струю ледяной океанской воды, распугав прикорнувших на скале чаек. Шумно крича, те разлетелись врассыпную, оставив после себя вихрь перьев, которые мягко оседали теперь на чёрный песок.

– Омке! Это ты! Доброе утро, Омке! – Девушка помахала рукой киту.

– Доброе утро, Наюн! – прогудел кит ей в ответ и снова выпустил в небо такой высокий фонтан прозрачной воды, что достал им до самого неба и намочил посапывающие в утренней полудрёме пушистые и неповоротливые облака. Те испуганно разбежались по небу в разные концы света, выжимая из мокрых подолов утренние дожди.

«Наюн… Её зовут Наюн, – прошептал Узон, сидя в своем укрытии, – я никогда не встречал девушки с таким красивым именем.»

– Как хорошо, что ты здесь, Омке! Мне так нужна твоя помощь! – взволнованно заговорила девушка со своим другом.

– Что случилось, Наюн?

– Настал день девичьего гадания. Каждая девушка должна найти свой аняпель – камень, который предскажет её судьбу. Нужно, чтобы он был особенным и предсказывал доброе будущее. Я обошла весь берег, но не смогла найти свой камень. Может, мой аняпель затерялся где-то на дне океана?

– Давай-ка посмотрим, что у нас есть! – Омке на секунду задумался и, сверкнув огромным блестящим хвостом, исчез в прозрачной воде. Наюн замерла в ожидании.

Над головой пролетела крикливая чайка. Мелкие рыбёшки, блестя на солнце чешуёй, выпрыгивали из воды и снова исчезали в гребешках волн. Наюн не сводила глаз с воды. Наконец Омке снова показался на поверхности и, выпустив в небо фонтан чистой блестящей воды, осыпал берег разноцветными камушками, собранными на океанском дне.

– Отыщи среди них тот, что придётся тебе по душе, Наюн! И пусть он предскажет тебе только самые добрые дни, – сказал Омке и снова исчез в океанских волнах.

Наюн осталась одна на усыпанном камнями берегу. Золотые, голубые, зелёные, они сверкали и переливались в косых лучах солнца. Растерянная, девушка смотрела на них, не зная, какой же выбрать. Какого цвета суждено быть её судьбе? Помешкав немного, Наюн наклонилась и подняла с чёрного песка небольшой круглый камушек синего, как погожее небо, цвета.

– Какой красивый, – сказала Наюн, стряхивая с камня чёрные крошки липкого песка. – Будь моим аняпелем, пожалуйста, – прошептала девушка, – будь моей доброй судьбой.

С этими словами она достала из кармана толстую шерстяную нитку и, перевязав ею камушек, тихонько спросила:

– Откуда ждать мне счастья, аняпель?

Держа верёвку за другой конец, она опустила подвешенный камень и принялась смотреть, в какую сторону он начнёт раскачиваться. Но вдруг круглый камушек выпал из верёвочного узелка и покатился прочь.

– Куда же ты? – крикнула Наюн и побежала за камушком, который катился теперь по чёрному песку в сторону поваленного дерева. Ударившись о ломкую древесную кору, аняпель остановился. Подбежав к дереву, Наюн протянула руку за камнем, но вдруг увидела синие, как её аняпель, глаза незнакомого юноши.

– Здравствуй, Наюн, – только и смог произнести смущённый Узон.

Но девушка не ответила. Вскрикнув, она бросилась бежать и вскоре скрылась за зарослями кедрового стланика.

На берегу стало совсем тихо, только шумел океан на волноломе. Узон не мог поверить в случившееся. Он как будто увидел тысячу падающих с неба звёзд. В лицо дул согревшийся на солнце весенний ветер. Сверкали под ногами камни, не выбранные Наюн, камни, хранящие в себе будущее других девушек. Узон стоял не в силах сдвинуться с места и не сводил глаз с медленно исчезающих на песке следов Наюн. В ушах богатыря всё ещё звучала её утренняя песня. У его ног полупрозрачной синевой сверкал аняпель.

В тот день Узон полюбил. Так было предсказано камнем, выбранным Наюн. И только аняпель знал, что случится дальше.

V

Наюн жила в стойбище рыбаков и была внучкой шамана Там-Тама. Давно не рождалось среди людей такой красавицы. Ладная, стройная, она вся светилась каким-то особенным светом, согревающим окружающих. Была она добра и скромна. Любого пожалеет, каждому поможет. К ней беспокойные важенки приводили захворавших оленят. В месяц студёных ветров евражки прибегали в её ярангу погреть окоченевшие лапки.

Много женихов приходило свататься к Наюн. Хотели забрать её с собой и отважные кочевники, и лесные охотники. Были среди них и красавцы, и смельчаки, но никому не давала Наюн своего согласия.

Не хотела она становиться женой и своего соплеменника – красавца Энхива, который давно заприметил её. Он жил один на самом краю стойбища, и не знали ещё ни берег, ни океан человека более гордого, чем этот юноша. Надменно и важно шагал он по земле, не замечая ничего под ногами. Всегда следовала за ним по пятам его верная собака – одноглазая Кэле.

Энхив был высок, широк в плечах, и у него одного во всём стойбище были зелёные глаза, которые блестели холодным блеском, будто рыбья чешуя. Все непросватанные девушки рыбацкого племени тосковали по этим необычным глазам. Что-то и манило, и пугало их в ледяном взгляде парня.

Энхив был удачливым рыбаком. Он всегда возвращался на берег с самым богатым уловом. В его сетях оказывалось больше рыбы, чем он мог съесть. Но никогда ни с кем не делился Энхив ни одной даже самой тощей рыбёшкой. Пропадал понапрасну улов в его жадных сетях. За это не любили его старики племени. Всякий раз, когда собирался Энхив забросить сети в воду, они кричали ему:

– Эй, не вылавливай из океана всю рыбу, внукам оставь!

– И без вас разберусь! Вы лучше за своими сетями поглядывайте, – огрызался Энхив в ответ. И невыбранная рыба снова гнила в его сетях…

Привыкший побеждать, он стремился во что бы то ни стало поймать в свои сети самую красивую и неприступную девушку в стойбище. Но избегала Наюн красавца Энхива. Её пугали его холодность и колючий недобрый взгляд. Там-Там тоже относился к нему с опаской.

– На Энхива даже огонь дымит, когда он в ярангу входит, – говорил про него старый шаман и предостерегал внучку: – Запомни, Наюн: красота без доброты – не красота, а уловка злых духов. Пойдёшь за ней – заблудишься и пропадёшь. Смотрит Энхив на воду, да океана не видит – всё на себя любуется. В сердце его пусто, как в морской раковине. Дождись того, внучка, кто, увидев красивый цветок, не сорвёт его, но восхитится им и укроет его от ветра.

Так говорил своей Наюн мудрый шаман.

Время шло. Солнце вставало за восточными сопками и неторопливо скатывалось за океан. Сменяли друг друга дожди и метели. Один за другим уходили по дороге предков старые рыбаки. С криком врывались в мир людей новорождённые. Не угасая, жил огонь в рыбацких ярангах. Наюн каждый день ходила на берег океана, играла со своим другом Омке, пела ветру протяжные песни и кого-то ждала.

После случайной встречи с незнакомцем Наюн весь день не находила себе места. Взволнованная, кружила она по яранге, пытаясь занять себя домашней работой. Но всё валилось из дрожащих рук. Гулко билось сердце и кружилась голова от множества вопросов. Что означает это гадание? Зачем укатился аняпель? И что же теперь будет?

Вдруг заискрился, заволновался домашний огонь.

– Огонь затрещал, гостей пообещал, – промолвил Там-Там, хитро поглядывая на Наюн, – кто-то спешит к нам. Ставь на стол три чашки, внученька.

Девушка вспыхнула. Кажется, она догадалась, кто мог навестить сегодня их ярангу, но ничего не сказала Там-Таму. Наюн спустилась в погребок за кувшином оленьего молока и поставила на низенький стол три глиняные чашки, как велел Там-Там. Вдруг по столешнице пробежал луч солнечного света: кто-то откинул полог яранги. Наюн обернулась и увидела незнакомца с берега. В руках его мерцал и переливался на утреннем солнце её аняпель.

– Проходи, гость, к огню, выпей молока с нами, – выпустив облако сизого дыма, прохрипел из тёмного угла старый шаман. Через мгновение он вышел на свет и опустился на пол перед низким столиком, жестом приглашая гостя присесть рядом.

Узон прошёл внутрь яранги, сел около старика и отпил из маленькой чашки молока. Оно оказалось прохладным и терпким на вкус.

– Что ж, странник, расскажи нам, кто ты и зачем пришёл в наше стойбище? – Узкие, тонущие в морщинах глаза старика внимательно смотрели на богатыря.

– Меня зовут Узон, и я дух, оберегающий землю Кутха. Я прилетел на ваш берег с высокой сопки, где нет ни птиц, ни зверей, ни людей. Долго скитался я по земле, много племён повстречал на своём пути, много порядков увидел, много красоты. Но сегодня утром на берегу океана я услышал песню Наюн и теперь не могу лететь дальше. Отдай за меня свою внучку, мудрый шаман. Нет мне дороги домой, потому что нет там Наюн… – Сказав это, Узон протянул Наюн её камень судьбы, позабытый утром на берегу.

Девушка осторожно взяла сверкающий аняпель с широкой ладони Узона и спрятала в глубокий карман своей кухлянки.

Старик Там-Там покачал головой:

– Я рад, что дожил до встречи с тобой, Узон. До последних дней буду благодарить тебя за доброту к человеку и бесстрашное сердце. Нет выше награды для нас, чем принять тебя в наше племя. Но предки завещали нам иные порядки, Узон. Порядки эти едины и для простого рыбака, и для доброго хранителя земли Кутха. Я не могу неволить Наюн. Она сама вправе решать, делить ли с тобой шатёр яранги, тепло домашнего огня и жизнь со всеми её радостями и печалями. Но прежде чем она сделает свой выбор, мы должны узнать друг друга, Узон. А потому оставайся с нами. Время и труд всё расскажут нам друг о друге.

Так Узон остался жить в яранге старого шамана и красавицы Наюн. Вместе с рыбаками просыпался он, когда с неба скатывались последние звёзды, и уходил в океан. Лечил захворавших оленей, чинил прохудившиеся лодки. Пел с людьми их песни и молился великому Кутху о хорошей погоде и богатом улове.

Месяц талой воды сменился первым летним месяцем. За ним подоспел и второй. Полюбил Узон свою новую жизнь на берегу океана, а люди всем сердцем привязались к богатырю. Лишь надменный Энхив смотрел на него враждебно.

– Как смеет этот чужак претендовать на Наюн! Она будет принадлежать мне, а он пусть идёт туда, откуда явился! – цедил сквозь зубы багровый от злости Энхив. Подобно лаве, шипела в его венах кровь. Глухо рычала в сторону Узона недобрая Кэле, и горел ядовитым жёлтым светом её единственный глаз.

Наюн же была счастлива. Всё больше узнавала она сердце и нрав богатыря, который оказался ей ближе и милее всех соплеменников.

В тот день, когда пришёл на океанский берег месяц золотых листьев, на полянах высыпали горошины сладкой голубики и на океан вернулись прохладные ветра, Там-Там подозвал к себе Узона:

– Что ж, Узон, наши предки не велят больше задерживать тебя среди нас. Мы увидели, что доброта твоего сердца подобна океану: она не знает дна и не ведает страха. Ты трудолюбив и честен. Мы полюбили тебя, как родного брата. Но полюбила ли тебя Наюн, может сказать только она сама. Чтобы узнать её ответ, завтра тебе предстоит пройти последнее, и самое главное, испытание. Испытание, против которого даже самый могучий богатырь может оказаться бессильным.

– Что же мне надо будет сделать? – спросил растерянный Узон.

– Не торопи время, Узон. Оно и без того бежит быстрее всех. Завтра ты всё узнаешь.

Богатырь послушался шамана и покорно пошёл спать. Никогда ещё он не сталкивался с испытанием, в котором сила и ловкость бесполезны.

VI

На следующий день, когда вернулись мужчины с океана, а на дальние сопки опустились синие сумерки, в племени рыбаков разожгли большой костёр. Мамушка Кикка, суетливая, как лесная куропатка, толстушка, принесла с собой охапку ивовых прутьев и принялась раздавать их соплеменникам. Всё больше и больше людей собиралось у огня. Сын мамушки Кикки, смуглый Кенней, ритмично бил в бубен, возвещая о наступлении волшебного вечера.

Наконец, у огня показался Там-Там. Старик вёл за руку смущённого Узона и нарядную разрумянившуюся Наюн. С их появлением людские голоса и звуки бубна смолкли. Все повернулись к шаману и приготовились слушать его. Окинув собравшихся неторопливым взглядом, старый Там-Там обратился к людям:

– Приветствую вас, соплеменники. Сегодня в нашем стойбище большой день. Наши предки смотрят на нас сверху, а духи воды, земли и леса летают вокруг нас и хотят знать, соединятся ли сегодня