Читать онлайн Месть убитой мухи бесплатно

Очень страшный пролог

На улице бушевал жуткий ветер, который, казалось, поставил перед собой одну-единственную, но не хилую цель — сорвать крыши со всех домов мира. Ветру вторил жуткий ливень, который, казалось, тоже поставил перед собой одну-единственную (что за мода пошла?), и тоже не хилую цель — затопить весь мир.

Самое время, чтобы покойник вылез из могилы, не правда ли?

Но, несмотря на весьма неблагоприятные погодные условия, кладбищенским сторожам приходилось нести свою нелегкую службу — сторожить кладбище. Мало ли кто в такую погоду может стянуть парочку зазевавшихся покойников или, того хуже, оградки на металлолом! Много кто. Поэтому сторожа и работали.

И вот один из этих сторожей посмотрел в заливаемое дождем окно, обхватив руками горячую чашку с чаем, и повернулся к своему напарнику, который лежал на стареньком продавленном диване и смотрел футбол по черно-белому малогабаритному телевизору. Напарник был молод и только недавно устроился работать на кладбище.

— Ну и погодка, — сказал тот, что с чаем, и погладил кошку, мирно спящую на коврике.

— Ну и мазила, — сказал любитель футбола.

— Обычно в такую погоду происходит что-то страшное, — сказал первый.

— Обычно к этому времени пора бы уже забить хоть один гол, — сказал второй.

Внезапно грянул гром такой силы, что стекла задрожали, а несчастные барабанные перепонки чуть не лопнули. Комнату осветила яркая, ослепляющая молния.

Тот, что без чая, до смерти перепугавшись, выключил телевизор и даже выдернул шнур из розетки.

— Телик вырублю, а то сгорит к чертям собачьим, чини его потом. Завтра лучше повтор посмотрю.

Тот, что с чаем, одобрительно кивнул и задумчиво проговорил:

— Посмотри за окно.

— Зачем? Там все равно ничего не видно. Дождь льет как из бочки.

— А ты постарайся.

Парень пожал плечами, мол, хорошо, жалко, что ли, и приблизился к окну. И каким-то образом сквозь жгуты хлещущего дождя ему удалось рассмотреть… несколько бодрых фигур, одетых в саван.

Парень сравнялся цветом с гипсовой статуей, стоящей на участке А-2.

— Э-э-э… Та-та-там… па-па-пакойники… хо-хо-ходят… в са-са-саванах…

Тот, что с чаем, невозмутимо отхлебнул из чашки.

— Да, дружище, это покойники вышли на прогулку. Утопленники. Те люди, что утонули, всегда во время такого вот сильного дождя встают из могил и ходят, ходят, ходят под открытым небом. До тех пор, пока дождь не закончится. Так всегда бывает. Всегда.

Молодой никак не мог прийти в себя: за неделю работы на кладбище такое он видел впервые. Впрочем, за эту неделю не было дождя подобной силы…

— Да успокойся ты, — ободряюще сказал любитель чая. — Это все очень естественно.

— Но… но… утопленники!

— Да, утопленники, ну и что тут такого? — Корифей сторожильного дела почувствовал, что настало время поговорить с напарником по душам. Более располагающие погоду и момент для этого представить трудно. — Садись-ка сюда, я побеседовать с тобой хочу. Сейчас я кое-что тебе расскажу. И ты все поймешь.

Молодой под большим впечатлением от увиденного не сел, а прямо-таки осел на ободранный временем и кошачьими когтями стул. У него перед глазами все еще стояли фигуры в саванах. Ужас! Жуть! Кошмар!

— Я уже привык к этим чудесам… — живописно вздохнув, проронил любитель чая. — Я уже много лет работаю на кладбище. Поначалу боялся здесь находиться, а потом привык. Понял, что бояться мертвых совершенно незачем. Все там, в земле, будем. Мертвецы — они такие же люди, как и мы с тобой, только… мертвые. Безжизненные. Они уже не на земле, а в земле. Вот и вся разница между нами и ними.

— Только не надо их со мной сравнивать, ладно? — вздрогнув, попросил футбольный фанат. — А чего вы боялись поначалу? Или ничего не боялись?

— Я много чего боялся. Само по себе кладбище — это уже страшно. Тут смерть. Везде. Днем-то, конечно, все нормально, но когда начинает смеркаться… когда кладбище заполняет непроглядная чернота ночи… то все меняется, — проникновенным голосом вещал опытный сторож, — приходит неописуемый страх. Кладбище как будто другим становится. И сразу появляются какие-то новые звуки, огоньки, шорохи, каких днем совсем не бывает. Деревья начинают сильнее скрипеть, совы ухают, вороны каркают, кто-то воет — от всего этого можно сойти с ума. Первое время я забивался в угол вот этой самой сторожки и всю ночь дрожал. Так сильно, что зубы стучали, один раз даже зуб сломался, а в другой раз вылетела пломба. Я ее много лет назад ставил — она была железной, прочной, таких сейчас уже не делают, и вот — вылетела… Представляешь, я ночью слышал шаги, голоса, смех… Все это смешивалось в один звук и сводило с ума. Я думал, что попаду в дурдом. Но не попал, потому что как-то раз встретил на кладбище одну бабку и узнал, что она — знаменитая местная знахарка. Мы с ней и словом перекинуться не успели, как она, бросив на меня взгляд, сказала, чтобы я мертвых не боялся, что, если их боишься, они над тобой начинают чувствовать власть и не успокоятся, пока в психушку не попадешь. Вот. А если спокойно к ним относишься — они на тебя никакого внимания не обращают и ищут кого-нибудь другого, более впечатлительного. Бабка сказала это мне и куда-то исчезла. Я и глазом моргнуть не успел! Оглядываюсь по сторонам — нигде ее нет! Вроде бы только что тут стояла, и вдруг… испарилась без следа. Видно, настоящая колдунья — я ведь ей и не говорил, что боюсь. Она сама как-то узнала. Ну, я и сделал, как она сказала: притащил в сторожку телевизор и начал ночью его смотреть, газеты читать, своими делами заниматься, а чуть позже и кошку завел. И стало совершенно все равно, что снаружи кто-то шагает, что качаются кресты и шевелятся могильные холмики, что ночью мертвые встают из могил и устраивают пляски… Пляски смерти. Это правда. Днем такого нет. Все тихо и спокойно. Но ночью…

В сторожке воцарилось молчание.

— Так что привыкай к этому, — усмехнулся рассказчик себе в усы, кивнул в сторону окна и ободряюще похлопал напарника по плечу.

Парень с выпученными от страха глазами, как больной базедовой болезнью, остался сидеть на диване, а его начальник заварил себе еще чаю и уселся напротив окна, за которым медленно бродили размытые тени…

В это же самое время на кладбище на участке Г-4 произошло жуткое событие, повлекшее за собой два дня безумства для одной девчонки: земля на могиле похороненной в прошлом году женщины зашевелилась. Земля поднималась вверх-вниз, вверх-вниз, памятник шатался как припадочный, а потом качнулся в последний раз и свалился на бок. Затем тяжеленная надгробная плита дернулась и заскользила влево, прочь с могилы. Проход между миром мертвых и миром живых был открыт.

Из пропитанной дождем земли медленно-премедленно высунулась ухоженная женская рука с хорошим маникюром. Следом за рукой показалась голова, после головы — вторая рука, потом появилось туловище. Женщина собралась с силами, поднапряглась, сделала рывок и выскочила как пробка из бутылки из своей могилы.

Несмотря на целый год пребывания в земле, выглядела дамочка прекрасно, будто была живой. А все потому, что земля от нее отказалась, — уж очень много гадостей тетка натворила при жизни.

Некоторое время она полежала, отдохнула посреди развороченной земли, подумала о жизни и смерти, затем откашлялась (всю глотку забила земля) и хрипло сказала:

— Ну вот, выбралась. Отдохнула. Ох и утомляет хрупкую женщину физическая работа!..

Она встала на ноги, чуть не поскользнувшись на мокрой глинистой земле, оглядела могилу, в которой еще совсем недавно мирно лежала, и гневно произнесла:

— Да я с этими гадами судиться буду! Сказали, что гроб десять лет продержится, а он уже сейчас на трухлявые куски весь рассыпался! Совсем у людей совести нет… Покойников обманывать… — Тут она заметила свои босые ноги: — Вот черт, туфли в могиле остались. Ну да ладно, не лезть же за ними обратно. Босиком пойду.

Женщина, с которой летела во все стороны земля, сделала зарядку, как в былые времена, похрустела костями, по мере возможности поправила прическу и оглядела кладбище, ища глазами выход.

Ее взгляд упал на перевернутый памятник. Она склонила голову набок.

— Хм… А я на этой фотке ничего так вышла… Удачно… Правда, прическа могла бы быть и получше, а так, в общем, клево…

Вдоволь налюбовавшись своим изображением на памятнике, она вышла на дорожку, поросшую сочной зеленой травкой, и медленно направилась к выходу из кладбища. Ходила она еще непривычно, медленно, но с каждым шагом к ней возвращались былые силы и энергия. Она даже выпрямила спину, следя за своей осанкой, которой при жизни очень гордилась, и расправила плечи.

Через некоторое время женщина приблизилась к утопленникам, что резвились, как дети малые, возле сторожки.

— Где тут выход? — надменно спросила у них особа с королевской осанкой.

— Пройдите прямо, потом налево и снова прямо, — подставляя лицо дождю, вежливо и доброжелательно ответила симпатичная утопленница. — А зачем вам? Вы с какого участка? Вы куда? К ларькам? Скоро вернетесь? Если к ларькам, то купите мне, пожалуйста, сухариков с сыром. Только не из черного хлеба, а из батона.

В ответ женщина поморщилась:

— Ой, все, ответила — и отвалила! Раскатала губу на сухарики, вот деловая! Чао, бамбино. А если по-русски — пшла в сторону, детка!

Офигевшие утопленники переглянулись, дружно повертели пальцем у виска и шепнули друг другу:

— Больная какая-то. И че ей на месте не лежится?

— Да ну ее, не обращай внимания на эту бабу базарную.

Между тем уже освоившаяся на земле тетка обогнула утопленников и прошла мимо сторожки. Из окна на нее изумленно смотрел парень. Она хмыкнула, подняла руку вверх, со скрипом и хрустом сложила пальцами фигу (при жизни она очень любила делать эту забавную конфигурацию), продемонстрировала ее сторожу и по совету утопленницы свернула налево.

Вскоре она уже стояла на автобусной остановке. Несмотря на плохую погоду, автобус № 13 подошел точно по расписанию и шумно раскрыл створки, гостеприимно приглашая в салон одного-единственного пассажира. Женщина скривилась (при жизни она предпочитала ездить на личном авто, ну, в крайнем случае, на такси или в совсем уж крайнем — на маршрутках), но все же вошла в пропахший бензином «пазик».

Автобус постоял еще минут пять, а потом завелся, фыркнул, дернулся и двинулся вперед, в город.

Женщина посмотрела в окно на удаляющееся кладбище. На ее губах блуждала загадочная улыбка, глаза горели недобрым огнем, а пальцы на правой руке до сих пор были сложены в фигу (их заклинило).

— Ну вот я и на свободе! — расхохоталась она на весь автобус. — На свободе-е-е-е!

— Что, припадки? — участливо спросил водитель, подумав: «Интересно, она буйная?»

Женщина проигнорировала его реплику, продолжая свою пламенную, исполненную эмоций речь:

— Я вернулась! Вернулась!! Пора мне стребовать свой должок!! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Да не просто должок, а должок с процентами!.. Ха-ха-ха! Ха-а-а-а!!!

Водителю стало очень страшно. Сумасшедшие, да еще и такие грязные, в его автобусе ездили редко.

Глава 1

Прогноз смерти на сегодняшний вечер

Девчонки шли по проспекту, постукивая каблучками о мокрый после знатного ливня асфальт, весело щебетали о своем, о женском, размахивали сумочками, и не было им совершенно никакого дела до ведьм, проклятий, могил и гробов.

— Ой, девчата, слушайте дальше! — воскликнула Люська, главная героиня этого захватывающего рассказа. — А я ему и говорю: «Зырил на дискотеке на Райку из 10-го „Б“ — вот и вали к ней, а я тебе делаю ручкой и даже ножкой. Нечего мне тут двухсерийное индийское кино устраивать!» — произнесла она с чувством.

— Ну ты и крутая! — восхитились подруги. — По правде вот прям так и послала его?

— Конечно, не понарошку же, — повела мощным плечом гордая Люська, — такими вещами я не шучу. Че ж не послать, если он такой козел? — и очень эмоционально дополнила: — Меня, блин, лапочкой и рыбкой называет, а через час на дискотеке Райке глазки свои наглые строит. Вот моральный заморыш. Ну, я и послала его куда подальше. На фиг он мне такой сдался? А для профилактики под эти самые глазки, которые он всем кому ни попадя строит, я ему шикарный фингал нафинтилила. Пусть знает, как с нами, с бабами, дело иметь, — заключила Люська и каждую подругу игриво толкнула локтем в бок.

Все дружно рассмеялись.

— Ой, — сказала Ирка, отсмеявшись, — какие эти парни все козлы! Поголовно! Все как один! Мой Митрофанушка и то иногда козлом бывает! Просто раса козлов какая-то! Хотя нет, мой Митрофанушка хороший, — передумала она. — У него римский профиль и богатырское телосложение. Да и от нечисти он меня как-то раз спас…[1] Так что мой Митрофанушка — исключение! Ну ладно, сколько уже можно о парнях? Давайте о приятном — я хочу себе сделать наращивание ногтей.

— Да ну, — протянула практичная и хозяйственная Катюха, — это полный отстой с точки зрения уборки. Ни полы помыть, ни посуду. Это жутко неудобно. Я бы не делала.

— А на фиг нужна мне уборка? У меня за хозяйством матушка следит, — резонно заметила Ирка. — Зато как классно будет — длинные ногти. Все от зависти помрут.

— Ну, в первые дни, может, и классно, может, даже и помрет кто, но пото-о-ом… — многозначительно протянула компетентная во всех жизненных вопросах Люська. — Потом… Короче, у меня одна знакомая чувиха себе ногти нарастила. Да, врать не стану, в первые дни было прикольно, а когда они стали отрастать и отшелушиваться… Девочки, это самый натуральный фильм ужасов! Фредди Крюгер отдыхает! Я как только увидела ЭТО, так сразу и завопила: «Держите меня семеро — сейчас упаду!»

— Ой, — сказала впечатлительная Катюха, — давайте о другом приятном — я хочу купить себе набор кастрюль фирмы «Разбитое корыто». Их сейчас рекламируют по всем каналам. Клевые, говорят, кастрюли, практичные и, главное, недорогие.

— А на фиг надо? — удивилась Ирка. — У тебя и так весь дом кастрюлями да сковородками завален.

— Знаете, девочки, кастрюли — это как наркотик — к ним так привыкаешь! И еще хочется… И еще… Не остановишься! — с жаром воскликнула Катюха. — Помните, лет семь назад было модно фишки покупать и играть в «Камень, ножницы, бумагу»?

— Да-а, — вспомнила Люська, — я все деньги на эту гадость просаживала. Да и все мои знакомые этими фишками болели.

— И я болела!

— И я!

— А еще, помню, продавались альбомы для наклеек, — припомнила Люська. — На них я тоже все деньги тратила.

— И я тратила!

— И я!

— И я!

— Ну, короче, что я хочу сказать: кастрюли — это то же самое, — закончила Катюха свою витиеватую мысль. — Понимаю, что их у меня и так уже до фига и больше, но остановиться не могу. Не могу, и все тут.

— А родители не против будут? — спросила молчавшая до сих пор Танька.

— Не, че б они были против, — махнула рукой Катюха. — Это ж полезные вещи, а не сигареты там какие-то.

— Я попрошу! — прикрикнула Люська, недавно начавшая покуривать в школьном туалете. В других местах курить было почему-то не так интересно. Ей нравилась обстановка опасности — ведь в любой момент может зайти училка! Люська страшно собой гордилась и считала себя очень крутой и продвинутой.

— Сорри, — повинилась Катюха.

— А, ну смотри сама, покупать тебе эти кастрюли или нет… — проговорила Танька и вспомнила недавние события: — Кстати, как там генератор родительский поживает?

— Да поживает вроде… — пожала плечами Катюха. — Я не очень интересуюсь их работой. У меня и своих забот полон рот.

Пока девчонки весело щебечут, давайте-ка сделаем небольшое отступление. Держу пари, что всем до смерти интересно знать, о каком таком генераторе спросила Танька. А я отвечу. Но в двух словах не получится. Попытаюсь в трех. В общем, несколько лет назад жутко умные Катюхины родичи (кстати, ее мама была самой настоящей африканкой, а папа был самым настоящим китайцем) свалили в Америку изобретать и разрабатывать какой-то генератор (они сказали, что в Америке изобретается лучше всего — в России это дело проходит как-то не так), который по их прогнозам должен был поставить весь мир на уши и даже на пупок. Когда наконец родители генератор изобрели и разработали, дело перешло на новую, необходимую стадию — полезную вещицу надо было на ком-то испытать. И так уж получилось, что подопытным кроликом стала… Танька. Она целый день прожила без головного мозга, натерпелась столько страху, что вам и не снилось, и… ни на кого даже не обиделась! Ой, ладно, история эта долгая, вернемся лучше на проспект. О Таньке, между прочим, и почитать можно.[2]

— Познакомилась я вчера с одним потрясно красивым перцем, — кокетливо поведала Люська, откусывая крупные куски от громадного брикета мороженого. — Ну, то да се, так и сяк, то да это, так и эдак, поговорили… но, увы! — он тоже оказался придурком — его кроме компьютера ничего не интересует. От этих, с позволения сказать, парней можно сойти с ума, такие они все странные, хоть и необходимые. Вот такая, девочки, петрушка.

Подружки захихикали.

— Девчата, петрушка! — раздалось справа.

Девчонки посмотрели направо. Там сидела на стуле какая-то старушка и торговала роскошной петрушкой.

— Петрушечку, петрушечку разбираем! — кричала бабка. — Налетай, покупай, деньги мне давай!

Катюха тут же «налетела»: купила петрушки, и компания зашагала дальше.

И вдруг, когда Люська открыла рот для очередной истории об очередном парне, перед подружками выросла какая-то высокая мрачная фигура, одетая в черное. И это в мае! Еще фигура была обильно надушена какими-то сладкими духами. Какой же дурак в жаркое время года душится сладким приторным парфюмом? Это надо делать в холодное время года. Словом, девчонкам было чему удивиться.

Люська попыталась обойти фигуру, но фигура внаглую преградила ей путь.

— Эй, вы чего? Места мало? — удивилась Люська, окинув красноречивым взглядом вдруг отчего-то ставший пустынным проспект.

Ее подруги тоже притормозили, с интересом разглядывая фигуру. Это была женщина, страшно худая, с черными-черными, хвостом собранными на затылке, волосами, с губами, накрашенными черной-черной помадой, с черными-черными глазами, подведенными черным-черным карандашом, черными-черными тенями… И была она смуглой. Жгучей такой брюнеткой. Кроме всего прочего она держала в руках длинный черный-черный зонт, по своей конструкции очень напоминающий хозяйку.

Всем фигура была хороша, да вот только уродилась она какой-то плосковатой… Словно и тело, и голову ее в детстве сплюснули спереди и со спины, сформовали плоский длинный блин.

— Ты, — твердо сказала фигура, бесцеремонно ткнув пальцем в немалую Люськину грудь.

— Что — «я»? — недоуменно спросила Люська, поперхнувшись мороженым.

— Ты, — повторила фигура загробным голосом.

— Я, — повторила Люська.

— Ты, — снова сказала фигура.

— Я, — снова сказала Люська.

— Так вот, ты — болванка, а я — ведьма! — с непередаваемым достоинством сообщила фигура и цокнула языком, мол, вот так вот, тут вам не хухры-мухры.

— Серьезно? — поразилась Люська такому выпаду. — Настоящая ведьма?

Фигура скривилась:

— Нет, блин, игрушечная! Шутка. Конечно же, настоящая.

— Прикольно.

Разговор застопорился. Наступила гнетущая тишина. Нет, ну а что было делать? Восхищаться? Так в наше время никого своей принадлежностью к ведьмам не удивишь.

— Кхм, — кашлянула Ирка.

— Кхм, — кашлянула Танька.

— Кхм, — кашлянула Катюха.

Но разговор продолжила сама фигура. Она вновь ткнула пальцем в Люську, словно проверяя, не мираж ли это, и произнесла:

— На тебе, дорогая моя, страшное проклятие. Сегодня вечером ты откинешь копыта. Если говорить точнее — через четыре часа, двадцать семь минут и сорок три секунды. Поэтому ты и болванка — на тебе страшное проклятие, а ты не знаешь.

Люськино мороженое выпало из рук на землю, а ноги так и подкосились. Подружки переглянулись и чисто интуитивно придвинулись поближе друг к другу. Стало страшно. День уже не казался таким светлым и радостным. Он превратился в хмурый и зловещий. Вдобавок ко всему черная туча закрыла собою солнце. Всем четверым сразу вспомнилась сказка Чуковского про то, как ради прикола крокодил проглотил солнце.

— Подождите, — растерялась Люська, хаотично трогая себя руками за уши, за нос и за щеки, — стойте, подождите, не уходите, я не понимаю, как это — откину копыта?

— Как? — переспросила плоская фигура, которая совсем даже не собиралась никуда уходить, и конкретизировала: — Под поезд попадешь, милая моя, на мелкие куски тебя порежет, совком тебя будут потом собирать — вот так ты и скончаешься.

— Но у меня же сегодня вечером свиданка, — еще больше растерялась Люська. — Меня будут ждать. Я уже и ногти накрасила, видите? — И она продемонстрировала фигуре недавно накрашенные ногти.

Фигура сатанински расхохоталась:

— Хо-хо-хо! Думаю, с парнем вы встретитесь, но только не на свиданке, а на похоронах. На твоих.

Тишина. Только слышно, как вдалеке бабка рекламирует петрушку.

— Здрасьте вам… На мне страшное проклятие… — сама себе сказала потрясенная Люська и с надеждой спросила: — А может, оно не такое уж и страшное? Может, все как-нибудь само собой обойдется?

— Котенок, страшное — это если не сказать хуже! А на самом деле оно страшенное!

У Люськи совсем пропало настроение. Жила она себе спокойно, не знала горя и бед, никого не трогала, никому, по ее мнению, не мешала, и тут — нате вам сюрпризик на старости лет — страшное проклятие! Откуда оно, блин, взялось? Как она может откинуть копыта? Да еще так не вовремя — она же завтра хотела прошвырнуться по магазинам одежды. Не-ет, так дело не пойдет!

— Не-ет, так дело не пойдет! — заявила Люська и додумалась наконец спросить: — Да, кстати, а что это за придурок меня проклял?

— Ага, ага, — загалдели подружки, как те сороки, — что за придурок ее проклял? Вы нам только скажите — мы быстренько ему глаза выцарапаем да патлы проредим!

— Ну, есть один человек, — расплывчато ответила фигура и вдруг спешно засобиралась: — Ну, ладно, я пошла. Приятного тебе последнего дня, девочка.

И черная фигура, напоминающая тень, как ни в чем не бывало почапала по проспекту, слегка опираясь на свой зонтик. Признаться, выглядело это эффектно.

Люська вылупила глаза вслед фигуре, раздумывая над ее обещаниями, но вовремя очнулась:

— Эй, постойте! Да не уходите вы! Стойте!

Она со всех ног помчалась за фигурой. Подружки — за ней. Цок-цок-цок — стучали каблучки.

— Я слушаю тебя, роднуля моя, — замедлив шаг, величественно произнесла фигура.

— Слушайте, я вот спросить хотела, а можно с меня снять это страшное проклятие? — отдышавшись, поинтересовалась Люська и призналась: — Что-то уж больно мне помирать не хочется. — И сочла нелишним добавить: — В самом расцвете сил и красоты.

А силы и красота у Люськи были: она уродилась высокой, красивой и крепко сбитой девушкой, пройти мимо которой было просто невозможно, тем более если учесть, что она обожала носить пушистые-пушистые разноцветные боа, которых ласково называла «мои мохнаточки», и всех подряд ими задевать. Да, Люська уродилась умницей и красавицей, вот только с парнями ей отчего-то не везло. Прямо рок какой-то — знакомится с парнем, и максимум через день он оказывается несусветным козлом. Есть повод задуматься. Люська задумывалась, задумывалась, но ответа так и не находила. Сколько бы ни думала, личная жизнь так и не устраивалась, и девчонка считала это жуткой несправедливостью. Ведь, по ее мнению, самое главное в жизни — это, уж простите за каламбур, устройство личной жизни. Очень уж она этой проблемой была озабочена.

Фигура задумалась над ее вопросом.

— Ну… как тебе сказать…

— Прямо! — Люська решила брать быка за рога. То есть проклятие за его проклинающие свойства.

— Ну… эээ…

— Так что?

— Эээ… ну…

— Блин… говорите…

— Ну… эээ… — продолжала юлить фигура.

— Да не тяните вы! Говорите! Можно или нет?

Фигура вздохнула и что-то посчитала на пальцах. Посмотрела куда-то поверх Люськиной головы.

— В принципе, при большом желании можно, твое эфирное тело еще не до конца разрушено. Но стоить это буде-е-ет…

— Сколько? — Люське было по барабану, сколько запросит фигура, лишь бы сегодня сходить на свиданку, а завтра прошвырнуться по шопам.

Фигура назвала цену.

— Ой, тетя, не смешите мои тапочки и носки! Да разве ж это деньги? — отмахнулась девчонка. — Жизнь дороже! Ну, давайте, снимайте с меня страшное проклятие, я готова.

И она сделала глубокий вздох, как перед прыжком в воду, и расправила свои мощные плечи.

Фигура усмехнулась:

— Ага, вот щас прямо посреди улицы я буду с тебя снимать страшное проклятие. Это надо в специальном месте делать, — сообщила она и назидательно добавила: — С бухты-барахты страшные проклятия не снимаются!

— А в каком месте снимаются? — Люське уже не терпелось избавиться от незваного страшного проклятия.

— Допустим, в моем салоне, — фигура указала куда-то вперед. — Я магический салон открыла, он в честь меня и называется — «Мадам Джулия». Вот там мы и будем снимать с тебя страшное проклятие.

Фигура ласково приобняла Люську, развернув ее в сторону салона, тем самым давая понять остальным членам компании, что дальше можно обойтись и без них.

— Ну, ладно, мы пойдем, — поняла намек прозорливая Танька. — Сразу, как только с тебя снимут страшное проклятие, к нам подваливай.

Ирка, Катюха и Танька ушли, оставив озадаченную Люську наедине с фигурой.

— А как вас зовут? — запоздало спросила девчонка.

— Я же сказала, что салон в мою честь назван — мадам Джулия, значит.

— А-а-а, точно, я протупила… А меня… — хотела было представиться Люська, но фигура неожиданно бешено замахала руками, потом прижала ладони к вискам и пристально посмотрела в небо.

— Я знаю твое имя. Ты — Дуся.

— Нет, я не Дуся, я…

— Молчи! — воскликнула мадам Джулия, усердно массируя виски. — Ты — Леся!

— Не-а, я…

— Стоп! Тася! Ты Тася! Конечно же, как я могла ошибиться.

— Не-а, я не Тася…

— А кто? Тося?

— Нет.

— Мася?

— Нет, я Люся. Люська.

— Да, извини, Люся. Точно, Люся! Понимаешь, сегодня просто день неблагоприятный — у меня степень подключения к информационному полю низкая, — пожаловалась мадам Джулия, деловито плутая с Люськой по переулочкам.

Плутали они, плутали, плутали… Болтали они, болтали, болтали… Пугала мадам Джулия Люську, пугала, пугала… И через некоторое время завела ее в свой салон, который был увешан всяческими амулетами, утыкан свечами и задрапирован черными шторами. Везде стояли якобы человеческие черепа, а под ногами туда-сюда шныряла черная кошка и глазела на Люську своими большими желтыми глазищами.

— Ну, вот мы и пришли, — произнесла фигура, цепким взглядом осматривая Люську. — Садись вот сюда.

Обладательница страшного проклятия села на предложенный стул. Мадам Джулия взяла с полки кадило и накрошила в него какого-то черного порошка.

— Ну? — спросила Люська, внимательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.

— Что — «ну»? — энергично кроша порошок в кадило, спросила мадам Джулия.

— Вы уже сняли страшное проклятие? Я могу идти?

— Нет, я еще даже не начинала.

— Да? А… Послушайте, мадам Джулия, я вот о чем подумала… — протянула Люська.

— О чем же, милочка моя милая, голубушка моя сизокрылая, ты подумала?

После этих слов Люська прониклась симпатией к ведьме и доверительно поделилась мыслями:

— Я вот подумала — а на фиг снимать его, проклятие это?

Фигура опешила:

— Как это? Я не поняла.

— Ну, я жила с этим страшным проклятием и горя не знала, а тут появились вы и, сорри за грубость, мозги мне запудрили. Так сказать, смуту в жизнь мою внесли.

Мадам Джулия вздохнула и присела на стул рядом с девчонкой.

— Понимаешь, котенок, в чем дело… Да, ты о страшном проклятии не знала, и если бы я тебе не сказала о нем, то, повторяю, уже сегодня вечером тебя бы на совок подметали. А я с тебя его сниму — и не будет никакого совка. Так вот подумай — нужен ли совок или можно и без него обойтись?

— Значит, все действительно так серьезно? — поразилась Люська и заерзала на стуле от того, что представила себя на совке.

— Серьезней не бывает, — заверила ее фигура. — Выбирай — или совок, или счастливая жизнь без совков.

— Ой! Мадам Джулия, побыстрее снимите с меня эту пакость! Я не хочу на совок, — взмолилась Люська.

Но теперь фигура не торопилась. Она ласково приобняла клиентку и доверительно проговорила:

— Подожди. Раз уж мы разговорились, я тебе скажу еще кое-что.

— Да? — зажглась любопытством Люська.

— Да. Твое страшное проклятие страшно не только совком, а еще тем, что оно разрушает твою личную жизнь.

У Люськи стало темно в глазах, а в ушах зашумело. Вот она, причина ее одиночества — страшное проклятие! Именно из-за него, из-за этой гадости, все проблемы! Да если бы не оно, Люська бы уже давно выскочила замуж — негоже в пятнадцать лет в девках сидеть! Именно из-за страшного проклятия, даже не наладившись, рушится ее личная жизнь! Это из-за него все, из-за него!

— Но… — только и смогла выговорить потрясенная Люська. Теперь она была уверена на все сто процентов, что парней-козлов ей именно страшное проклятие подсовывает. Больше такие гнусности делать некому. На это лишь страшное проклятие способно.

— Вот тебе и «но», — сочувственно вздохнула мадам Джулия и спохватилась: — Надеюсь, ты не думаешь, что я подслушала твой разговор с подругами и из него все узнала?

— Конечно, нет! — возмутилась Люська. — Как можно! Вот теперь, когда вы мне про личную жизнь сказали, я уверена — вы настоящая ведьма! Да вы… да вы… да я вас буду на руках носить, если вы поможете мне личную жизнь устроить!

— Я, родная моя, не сваха! — строго сказала мадам Джулия. — Я — ведьма! Я сниму с тебя причину одиночества (ну, естественно, вместе с причиной твоей сегодняшней предполагаемой гибели), а дальше все в твоих руках.

— Уж вы снимите, снимите! — взмолилась Люська. — А из рук моих ни один нормальный парень не уйдет! За это можете не переживать.

— Я не за это переживаю, дорогая, а за другое, — вздохнула мадам Джулия. Она была мастерицей вздыхать.

— За что? — напряглась Люська.

— Дело в том, что у меня предоплата. Уж не обессудь. А то, бывает, приходят ко мне клиенты, от порчи или проклятия избавятся и уходят, не заплатив ни копейки. Поэтому тугрики вперед. Но ты не думай, что я такая дурочка-Снегурочка — я на них, на этих хитрецов, в качестве мести свою фирменную порчу насылаю, и с ними вскоре случаются разные мелкие неприятности — у кого-то глаза лопаются, у кого-то скальп сам собой снимается, у кого-то пальцы отпадают, у кого-то кости в спираль закручиваются… Треск такой стоит, бррр! Мороз по коже. Но что делать! Всякая работа должна оплачиваться. Поэтому и наказываю. А то свое получат и уходят.

Перепуганная Люська спешно вытащила из кармана портмоне.

— Вам тугрики, да? — на полном серьезе спросила она.

— Чего?

— Ну, вы сказали, что берете в тугриках. У меня есть иены…

— А, не, тугрики не надо, это я так пошутила. Слово просто смешное. Я или в рублях, или в долларах, или в евро принимаю, — перечислила колдунья и уставилась на Люськины серьги: — А еще золотом и драгоценными камнями.

Люська сделала вид, что не врубилась в намек, отсчитала деньги (в рублях) и передала их мадам Джулии. Та проворно, отработанным жестом, спрятала банкноты в карманах своего балахона.

— Вот я люблю таких клиентов, как ты! Приятно работать!

«Какое счастье мне подвалило в виде этой тетки!» — чуть не плача от радости, подумала Люська и попросила:

— Вы уж, мадам Джулия, постарайтесь как следует. У меня выпускной на носу, что я, одна на него пойду? Ну, родители — это понятно, но нужен еще и парень. Без парня уже как-то не престижно. Ну, вы меня понимаете.

— Понимаю, — закивала мадам Джулия. — А теперь — молчи. Закрой глаза и не открывай рта.

Люська с готовностью повиновалась. Закрыла глаза, рот (его было закрыть сложнее всего) и вскоре ощутила приторный запах ладана.

— Ой, какое проклятие мощное! Уж-ж-жас! — говорила мадам Джулия, обмахивая Люську кадилом. — Поражаюсь, как это ты до сих пор жива. И венец безбрачия над твоей головой висит. Красивый такой венец, роскошный, кто-то от всей души его делал. Только ты не думай, что венец правда как венец выглядит. Нет. Когда ауру над головой вверх ногами переворачивают, она и становится похожа на венец…

Люська хотела что-то подумать, но ее сознание куда-то поплыло, и она сама не заметила, как отключилась.

Глава 2

А был ли мальчик, или А была ли мадам Джулия?

Очнулась Люська не в салоне мадам Джулии, а… в своей квартире. Надрывался мобильник, невыносимым звоном сверля ее мозг. Девчонка протянула руку к прикроватной тумбочке и взяла телефон. На дисплее высвечивалась фотография Таньки, а под ней прыгала надпись «Танька».

— Алло, — слабым голосом промолвила Люська.

Но телефон по-прежнему надрывался мелодией из сериала про некрасивую девушку в очках и брекетах.

— Алло! — крикнула Люська.

Однако телефон продолжал звонить.

— Тьфу ты, черт, забыла на кнопку нажать… — сообразила Люська и нажала на зеленую кнопку. — Алло.

— Люська? — крикнула Танька. — Ты где пропадаешь? Мы тебя все уже заждались!

— Где заждались? — ничего не могла понять Люська.

— Да на Иркином дне рождения! Давай быстрее!

— Ага… Уже иду…

Танька отключилась.

Люська посмотрела в потолок. Потом за окно. Она ничего не могла понять — вроде бы только что сидела в салоне мадам Джулии, как под наркозом, и… очутилась у себя дома. Мысли в голове ворочаются так тяжело, что можно сказать, совсем не ворочаются, тело какое-то ватное, не свое, состояние наифиговейшее из наифиговейших.

С большим трудом Люська сползла с кровати и попыталась привести мысли в порядок.

— Так… Мадам Джулия должна была снять с меня страшное проклятие… И начала его снимать в своем салоне… А потом я вырубилась. Но как я очутилась дома? Может, она меня сюда и приволокла? Интересно, на мне все еще есть страшное проклятие или уже нет?

Люська посмотрела в зеркало. В зеркале страшного проклятия видно не было.

— Ой, ой! — озарило внезапно ее. — Четыре часа уже прошло с тех пор, как мадам Джулия пообещала мне смерть. А я все еще жива! Значит, страшного проклятия на мне нет! Да и под поезд я вроде не попала… — И тут же в голову пришла другая мысль. И вообще эти мысли вдруг поперли как ненормальные: — У Ирки же день рождения! Я опоздала! Весь график теперь собьется… Так, посижу у нее часок и на свиданку пойду. Надо же личную жизнь устраивать.

Через двадцать минут Люська уже стояла под Иркиной дверью с красивым букетом и не менее красивым подарком.

Естественно, когда она вошла в квартиру, первый вопрос к ней был:

— Люська, ну как ты? С тебя сняли страшное проклятие? А то мы тут все жутко переживаем, как на иголках сидим.

— Да кажись, сняли, — неуверенно сказала Люська, прислушиваясь к своим ощущениям, но проклятия не ощутила. — Девчонки, вы правда за меня переживали?

— Да!

— Я сейчас расплачусь, честно…

В тот момент, когда Люськины слезные железы уже принялись вырабатывать слезы, из гостиной вышла Иркина матушка тетя Ядя.

До недавнего времени она работала в швейном цехе швеей-мотористкой, но как-то раз утром проснулась и поняла, что профессия швеи-мотористки до смерти ей надоела. Следовательно, надо немедленно уволиться и стать ведьмой — эта профессия, конечно, сейчас более востребована. Сказано — сделано. Матушка окончила какие-то там специфические эмпирические энергетические курсы, где узнала, что она, оказывается, потомственная колдунья и ей необходимо срочно получить ведьмовское образование, не то дар пропадет. Сразу после окончания курсов она стала промышлять на полную катушку: открыла магический салон с интригующим названием «Я все знаю», а для пущего эффекта забацала себе отпадный псевдоним — Яздундокта-Розамунда Третья. Когда подружки приходят к Ирке в гости, то называют ее матушку не тетей Ирой, как это было раньше, а тетей Яздундоктой, ну, в крайнем случае тетей Ядей — иначе она никак не отзывается и даже обижается. Ну, Ядя так Ядя. Все к этому уже привыкли.

Вышла, значит, тетя Ядя из гостиной и — глядь на Люську.

— Люська! — воскликнула она. — Как у тебя дела?

— Нормально… — осторожно ответила Люська. Никогда у нее еще так энергично не спрашивали о делах.

— Странно, а по моим предположениям, ты скоро будешь лежать в могиле, — задумчиво проговорила тетя Яздундокта Третья и без перехода сказала: — Иди, подкрепись. Там твой любимый «Наполеон» и много всего вкусного. И один салатик прикольный есть, я только вчера рецепт узнала у соседки теть Шуры.

Люська оторопела и покрылась испариной:

— Что вы сказали?

— Там, говорю, твой любимый «Наполеон», — повторила тетя Ядя, как-то странно рассматривая девчонку, глядя не на нее, а словно сквозь нее. — И салатик есть новый.

— Я о другом. Вы, кажется, что-то про могилу сказали… Или я торможу?

— Я сказала? А, да! Ты, говорю, скоро будешь в могиле валяться.

— Ма! — укоризненно произнесла Ирка. — На фиг надо людей пугать? Объясни по-русски, что сказать хочешь, а то чушь какая-то получается.

— Пройдемте в гостиную.

Когда все прошли в комнату, Люська плюхнулась в кресло и в ожидании уставилась на тетю Ядю. Ни о каком торте и речи не могло идти — когда тебе второй раз за день предсказывают смерть, тут уж не до «Наполеона». И даже не до селедки под шубой. И уж тем более не до маринованных грибочков. Я уже молчу о мясе по-французски. А если молчу о мясе по-французски, чего уж тогда вообще рот открывать о салате с черносливом?

— А ты почему так поздно пришла? — спросила тетя Ядя.

— Да с меня мадам Джулия страшное проклятие снимала — вот и припозднилась чуток, — обыденным тоном проговорила Люська, лихорадочно соображая, почему это она скоро должна валяться в могиле.

Тетя Ядя нахмурилась:

— Какая еще мадам Джулия?

Девчонки наперебой рассказали о сегодняшней прогулке по проспекту.

— Мадам Джулия? — изумилась тетя Яздундокта-Розамунда. — Нет в нашем городе ведьмы с таким именем. Я всех ведьм наизусть знаю.

— Может, вы с ней еще не познакомились?

Тетя Ядя нахмурилась еще больше, взяла ноутбук и села на диван. Вытянула компьютер из чехла, включила его (комп, а не чехол) и попросила Ирку:

— Доченька, будь добра, принеси мне диск с ведьмовской базой данных.

— Тебе за какой год? — уточнила Ирка.

— Да за этот — мне только вчера подружка его принесла.

— Хорошо.

Пока Ирка рылась в горе дисков, тетя Ядя показывала девчонкам фотки с шабашей и других профессиональных мероприятий.

— А это мы были в Украине на Лысой горе, — рассказывала она, щелкая мышкой. — Эх… Ностальгия… Так классно там было… Жаль, что с каждым годом эмоций будет все меньше и меньше — вот в первый раз это все необычно и здорово, а потом… А это я на Форуме молодых ведьм… Это мы с подружками покупаем свечку в форме черепа в магическом ларьке в Румынии… А это мы новогодний огонек устроили. Такой классный был огонек — чуть полгорода не спалили.

— Точно! Об этом еще в газетах писали! Ну, про взрыв на макаронной фабрике! — припомнила Люська, рассматривая снимок взорванной макаронной фабрики.

— Да, — кивнула тетя Ядя. — Мы нечаянно взорвали макаронную фабрику. Потом у всех такие прически были — просто мама дорогая.

Ирка притащила диск. Тетя Ядя вставила его в дисковод. Компьютер зажужжал, считывая с диска информацию. Все столпились вокруг тети Яди и смотрели на экран. Ведьма мастерски щелкала мышкой, загружая ведьмовскую базу данных.

— Как, ты говоришь, ее зовут? — спросила тетя Ядя, зажигая длинную тонкую сигарету. Она просто отпадно смотрелась с сигаретой и курила не потому, что хочет, а потому, что с сигаретой просто отпадно смотрится. Надо заметить, что почему-то все ведьмы курили и всем, как одной, шло это дело.

— Мадам Джулия зовут, — с готовностью произнесла Люська. Ее сердце колотилось быстрее обычного. Все это было так странно и удивительно — и страшное проклятие, и то, что скоро она, оказывается, будет валяться в могиле.

«МАДАМ ДЖУЛИЯ» — набрала тетя Ядя в строке поиска и нажала на «ПОИСК». Компьютер принялся перелопачивать базу данных. Все ждали, когда выскочит информация о мадам Джулии и прольет свет на сегодняшние невероятные события. Все ждали… Ждали… Гипнотизировали взглядом экран. Напряженьице было то еще.

Диск перестал шуметь.

«ПО ВАШЕМУ ЗАПРОСУ НИЧЕГО НЕ НАЙДЕНО. ПОПРОБОВАТЬ ЕЩЕ?» — появилось на экране.

Люська сглотнула застрявший в горле вязкий ком.

— Почему-то нет ничего, — растерянно сказала тетя Яздундокта, выпустив изо рта струю дыма. — Нету в базе данных никакой мадам Джулии.

— Может, мы что-то не так сделали? — с надеждой спросила Люська. — А ну-ка, попробуйте как-нибудь по-другому написать.

Тетя Ядя пожала плечами и выбила в строке поиска: «ДЖУЛИЯ». Комп зашумел. Но поиск результатов снова не принес. Попробовали опять. «МАДАМ» разных было много, но именно «МАДАМ ДЖУЛИИ» в базе данных не значилось.

— Вот так фишка, — присвистнула Люська. — Так что, выходит, никакой мадам Джулии не существует?

— Выходит, так, — задумчиво подтвердила тетя Ядя.

— Ммм… Бредятина какая-то… А кто ж с меня страшное проклятие-то снимал? — поразилась Люська.

— Не знаю. Но если оно у тебя и было, то его сняли — лично я на тебе никакого проклятия не вижу.

— Ой, тетя Ядя, а почему вы сказали, что я скоро буду валяться в могиле? — спохватилась Люська. — Это еще почему? Мне и здесь хорошо.

— А потому что у тебя нет эфирного тела, — проговорила тетя Ядя.

Все непонимающе переглянулись.

— Кефирного? — не расслышала Танька.

— Какого-какого тела? — в тон ей переспросила Люська, непроизвольно ощупывая свое внушительное физическое тело. — Зефирного?

— Да не кефирного и не зефирного, а эфирного. Ну, как вам объяснить попроще… Ну, у человека есть несколько тел. Физическое знают все, потом идет невидимое, эфирное — оно самое грубое после физического, но если постараться, его можно увидеть и почувствовать, оно является точной копией физического тела. Вот знаете, когда умирает человек, говорят, что еще девять дней его душа по дому бродит. На самом деле это бродит эфирное тело, которое по инерции продолжает совершать привычные дела. За эти девять дней оно распадается и исчезает. Но это к теме не относится. Как я сказала, у человека несколько тел. Без одного не может быть и другого, они все между собой связаны. Так вот — у тебя нет эфирного. Поражаюсь, как ты до сих пор жива, — заключила тетя Ядя свою познавательную лекцию.

— Ну и прикол… — протянула озадаченная Люська. — Куда же оно могло подеваться, тело мое эфирное? Может, спер кто?

— Ой, да кому оно нужно? — легкомысленно отмахнулась тетя Ядя.

Беседа застопорилась.

— Я обязательно должна выяснить, что за баба пудрила мне сегодня мозги, — заявила Люська, рассчитывая на магическую помощь Иркиной матушки. Она была настроена решительно. Разве это дело — какие-то несуществующие тетки пугают ее какими-то там страшными проклятиями? Так может, и проклятия этого нет, как и самой тетки? Может, и жизнь ее личная совсем не из-за венца безбрачия не налаживается? Может, тут совсем в другом дело?

— А я не могу тебе помочь, — спокойно сказала тетя Ядя.

Люську чуть удар не хватил.

— Да, не могу, потому что я с таким еще не сталкивалась и не знаю, как искать того, кого нет, — развела руками колдунья.

— Но вдруг это она, эта ведьма, сперла мое эфирное тело! — возмутилась Люська, вспомнив смуглое лицо фигуры. Неужели она могла украсть ее эфирное тело? Вот воровка! Своего, что ли, нету?

— Тут надо искать другой выход из положения, — задумчиво произнесла тетя Ядя.

— Какой выход? — уцепилась Люська за ее слова. — Значит, все-таки что-то можно придумать? Но вы же не знаете, что делать! Я запуталась!

— И мы все запутались, — ожили остальные.

— Я — не знаю, а вот кое-кто знает, — лукаво улыбнулась Яздундокта-Розамунда Третья.

В Люське вновь вспыхнула искорка надежды.

— Здесь может помочь только Жевательный гном, — заявила Розамунда и победно всех оглядела.

Глава 3

Жевательный гном

— Здесь может помочь только Жевательный гном, — сказала тетя Ядя.

— Я так сразу и подумала… — протянула Люська. — А кто он, этот гном?

Не спеша с объяснениями, тетя Ядя заварила чаю, разлила его по чашкам, мимоходом наблюдая за тем, как все изводятся, и лишь после этого проговорила:

— Вообще-то его имя Волшебный гном, но все называют его Жевательным.

— А почему? — удивились гости.

— Потому что секрет его вызова ни для кого не секрет, и очень часто его вызывают дети. Вызывают и просят исполнить желания. Вот.

— А почему именно «жевательный»? — докапывалась Люська до сути.

— Люська, ну что еще нужно детям? Шоколадки всякие и жвачки. Поэтому и «жевательный». Понятно?

— Честно говоря, не очень.

Тетя Ядя помолчала и завела вторую обстоятельную лекцию:

— Когда дети вызывают гнома, то берут ведро и наполняют его обертками от сладостей. А гном, когда появляется, превращает бумажки в шоколадки, конфеты и так далее — смотря что в ведро положат. Но странное дело — когда дети вырастают, они почему-то забывают об этих операциях и о всемогущем гноме тоже… Никак не могу понять почему. Странно.

— Теперь ясно… — задумчиво сказала Люська, припоминая, что вроде бы в детстве они с друзьями тоже что-то подобное делали. И почему она забыла о чудо-гноме? Удивительно. Разве о таком забывают?

— Ну так вот, — продолжила тетя Ядя, — детям только сладости нужны, а взрослые в основном задают ему вопросы. Гном знает ответы на все вопросы. И делает все, что можешь только пожелать.

— Да??? — в один голос выдохнули все девчонки. (Мальчишки — Иркин парень Митрофан и Катюхин ухажер Петька Заковыркин все это время тактично курили на балконе — в женские дела они не лезли.)

— Мама, а почему ты раньше мне об этом не говорила?! — закричала Ирка, уперев руки в бока.

— Ты, доча, дальше послушай, а потом ори на мать, которая тебя родила, вынянчила, воспитала, дала дорогу в жизнь… — Как большинство матерей, тетя Ядя принялась с ходу перечислять, что для ребенка сделала и какой он в результате вырос неблагодарный, не то что чужие дети. — Но не будем отдаляться от темы. Вам интересно, почему люди не используют гнома для исполнения серьезных желаний?

— Да!

— А потому что диарея, — сказала тетя Ядя и отхлебнула чаю. Заела его куском торта. Вслед за ним отправилась конфетка.

Все снова переглянулись.

— Что?

— Диарея.

— Я ничего не понимаю… — призналась прямо-таки до краев озадаченная Люська.

— По-научному диарея, а попросту понос, — растолковала тетя Ядя.

Люська почувствовала, что начинает тихо сходить с ума.

— Теть Ядь, я снова не понимаю…

— Ма, я тоже!

— И мы!

И тетя Ядя перестала выкаблучиваться и популярно разъяснила:

— За то, что гном исполняет желание, в качестве платы у человека бывает неделя поноса. Как вам еще яснее объяснить…

— Яснее не надо, мы поняли, — ответила за всех Люська. — Но чтобы завоевать мир, я бы, например, могла бы недельку помучиться…

— Ха! — воскликнула колдунья. — Подруга моя ситцевая, да ты жизнь еще в розовом цвете видишь. Неделька поноса — это плата за ведро шоколадок.

И вот тут-то в Люськиной голове что-то вспыхнуло. А именно — воспоминания о детстве. Оно запомнилось ей тем, что все это детство она прострадала диареей. И однажды мама сказала, что это, наверное, от чрезмерного потребления сладкого. То же самое сказали ее друзьям их мамы, и дети перестали вызывать гнома. Так вот почему щедрый гном забылся…

Довольная, что выявила эту причинно-следственную связь, Люська спросила:

— А как вы думаете, на сколько времени гном нас накажет за вопрос о мадам Джулии?

— Ну, допустим, не нас, а тебя — для тебя же мы его вызываем, а не для нас всех, — уточнила тетя Ядя и прикинула: — Думаю, месячишко в туалет походишь. Да ты не переживай так — кишечник хоть прочистишь.

— Да я не переживаю. А если лекарство принять?

Женщина снисходительно посмотрела на Люську:

— Думаешь, одна ты до этого додумалась? От наказания гнома никакие лекарства не помогают. Это-то людей и отпугивает от серьезных желаний и вопросов.

— Ну ладно, — решила Люська, — уж лучше диареей помучиться, чем всю жизнь гадать, куда делось мое эфирное тело и откуда взялась мадам Джулия, если ее как бы и не существует. Кстати, а какая гному выгода от чьего-то поноса?

— Не знаю. Кто этих гномов поймет? Итак, раз ты согласна на диарею, тогда я сейчас приготовлю все необходимое для обряда, а в двенадцать ночи мы вызовем гнома, — подвела итоги тетя Ядя.

— Подождите, — остановила ее Люська, — а почему в двенадцать? А пораньше нельзя? Поздновато как-то. Тем более я сейчас вспомнила, что в детстве мы его днем вызывали… И ничего — живы…

Тетя Ядя призадумалась:

— Ну, не зна-а-аю… Конечно, можно попробовать пораньше, но в обряде говорится, что это нужно делать ровно в двенадцать ночи. В это время стена между нашим миром и миром духов становится очень тонкой, и духам сквозь нее легко проходить, — с фанатизмом пояснила колдунья.

— Ничего страшного, — легкомысленно сказала Люська. — Перебьется этот гном. Пусть попробует пораньше пролезть в наш мир. К тому же за все плачу я. Гулять так гулять. — Она залихватски махнула рукой, стараясь не думать, сколько времени из-за этой платы промучается.

— Хозяин барин, — ей в тон ответила тетя Ядя и отправилась за всем необходимым.

Вернулась она растерянная.

— У нас неприятность.

— Какая?! — запричитали все.

— Для вызова гнома нужно десять свечей, а у нас как назло все свечи закончились.

— Черт, — чертыхнулись все, — и магазины уже закрыты… А если их у соседей попросить?

— Думаете, у кого-то окажется сразу десять свечей? — засомневалась тетя Ядя. — К тому же учтите, что свечи должны быть новыми, ни разу не зажженными…

Все-таки девчонки вышли на балкон, позвали парней и отправили их по соседям, но поход ни к чему не привел. Вернее, привел обратно к Ирке домой.

— Ма! Свечей ни у кого нет! — сообщила Ирка. Парней она усадила в своей комнате смотреть передачу про размножение морских ежей, потом принесла им поесть и вернулась в гостиную.

— Что ж делать-то… — задумалась тетя Ядя. — Можно съездить ко мне в салон. Там свечей у меня видимо-невидимо.

— Это слишком долго, — отказалась Люська. — Времени-то вон уже сколько… Теть Ядь, а что, если свечи чем-нибудь заменить?

— Как это? — не поняла колдунья.

— Ну, есть же слова-синонимы, так почему не заменить вещи какими-нибудь «синонимами»? — предложила находчивая Люська.

Тут Ирка как раз вспомнила:

— Так у нас же с Нового года бенгальские огни остались! Давайте ими свечи заменим!

— Молодчина! — Люська бросилась целовать подругу.

— Рано радуетесь, — охладила их пыл тетя Ядя. — Еще нужно округлое стекло зеленого цвета. А такого стекла у нас дома нет… Но зато есть в салоне… Так что в салон по-любому придется ехать.

— А его заменить ничем нельзя? — привычно спросила Люська. — Ну, стекло, а не салон.

— Наверно, нет…

В задумчивости девчонки стали осматривать комнату, и вдруг Люськин взгляд уперся в пустую бутылку из-под шампанского, оставшуюся после торжества.

— Слушайте, теть Ядечка, а бутылка не сойдет?…

После всех приготовлений, на три часа раньше положенного времени, все расселись за круглым столиком, посередине которого стояла пустая бутылка из-под шампанского, и зажгли бенгальские огни, которые были воткнуты в кусочки пластилина и в свою очередь окружали бутылку.

Тетя Ядя, с распущенными волосами и наряженная в черный балахон, выступала в качестве медиума. Она повторила про себя заклинание и громоподобным голосом произнесла:

А после небольшой паузы продолжила:

— Теперь ждем, — заворожено прошептала Ирка.

— Когда появится гном, вы всем видом показывайте, что очень его уважаете, — предупредила тетя Ядя, гипнотизируя взглядом горлышко бутылки.

Атмосфера была очень напряжена. Темнота. Бутылка из-под шампанского. Бенгальские огни. Вокруг столика — девчонки в ожидании чуда.

Внезапно из бутылки вылезло нечто. Люська ожидала чего угодно, но только не этого. Существо было сантиметров шести ростом. Вместо ступней были маленькие копытца, уши — напоминали что-то среднее между лопухами и слоновьими ушами, тело — страшно мохнатое, а черненькие глазки — косые и по размеру один больше другого. Вдобавок ко всему сзади шерстяной тушки рос длинный крысиный хвост, конец которого венчала элегантная метелочка.

Очень трудно было уважать эту уродину с копытами, которую надо показывать в цирке за большие деньги, но Люська понимала, что от уродины зависит очень многое, и поэтому старательно изобразила на лице трепет.

— Нуте-с? — спросил гном голосом курильщика со стажем.

— О, всемогущий гном, прости, что потревожили тебя! — обратилась к нему великая Яздундокта и поклонилась в пояс. Знаком показала, чтобы и остальные поклонились. Остальным ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Гном окинул их равнодушным взглядом.

— Нути-с?

— Дорогой гном, короче, вся фишка в том, что на мне было страшное проклятие, — пожаловалась Люська гному, как психотерапевту. — Все началось с того, что мы шли с девчонками по проспекту и весело щебетали…

Второй раз за вечер она поведала свою историю. Гном ее внимательно выслушал, скрестив руки на груди, а по окончании рассказа протянул:

— Ну и дела-а-а… О-очу-уме-еть…

У Люськи внутри все оборвалось.

— В смысле — «очуметь»?

— Ну и дела-а-а… — опять протянул гном. — Ты, кралечка, попала на большие деньги!

Все переглянулись.

— О, премногоуважаемый гном, не мог бы ты объяснить, кто такая мадам Джулия и куда запропастилось Люськино эфирное тело? — поинтересовалась тетя Ядя. Кажется, уважение на ее лице было неподдельным. — Да, и еще почему Люська на деньги попала? Но вопрос про тело меня больше всего интересует. Я увидела, что у нее нет эфирного тела. Это же смертельно…

— Сейчас все расскажу, но по порядку, — прокряхтел гном, усаживаясь поудобнее на горлышке бутылки. — С эфирным телом все проще простого. Сейчас же весна… — многозначительно произнес он и замолчал. Поковырялся в зубах.

— И что, что весна? — поторопила его нетерпеливая Люська.

— Что, что… загуляло оно, вот что. Скоро вернется, не переживай. А насчет мадам Джулии… У тебя все цело?

— В смысле? — не поняла Люська.

— Ну, не пропало чего из материальных ценностей?

Люська сразу же схватилась за мочки ушей. Потом за пальцы. Так и есть — пропало золото.

— Золота нет, — процедила она, готовая собственноручно задушить мадам Джулию. — И эфирного тела тоже нет, но оно же, как ты сказал, загуляло.

Гном перекривился:

— Вот, я ж говорил… Обчистила тебя эта мадам Джулия. Влетела ты на деньги.

— А дома-то я как оказалась? — продолжала активно недоумевать Люська. Ее разрывали противоречивые чувства: сильно хотелось и с гномом поговорить, но с той же силой хотелось найти мадам Джулию и дать ей кулаком сначала в левое ухо, а потом в правый глаз.

— Да она тебя загипнотизировала! Под гипнозом ты ей адрес свой назвала, а потом она тебя привезла домой — совесть все-таки есть. Рекомендую вам дома замки поменять. Мало ли что.

Люська была сильно шокирована.

— Так, гном, я что-то никак не врублюсь, — призналась она, — эта мадам Джулия есть или ее нет? Почему мы не нашли ее в каталоге ведьм? Или мы не так и не там искали? Выходит, она все мне набрехала? И про проклятие, и про личную жизнь? Вот же блин, как лохушку меня развела! Так есть она или нет ее? А?

— А самим в лом мозгами пошевелить? — стал вдруг раздраженным гном. По-видимому, у него была неустойчивая психика. — Вот если ты с ней общалась — это что значит?

— Значит, она есть, — растерялась Люська и вытерла праздничным боа пот на лбу, выступивший от напряжения.

— А если ее в каталоге нет — это о чем говорит?

— О том, что ее нет, — еще сильнее растерялась девчонка.

Все остальные были тоже растеряны.

— Ну! — воскликнул гном и ударил себя ладонями по ляжкам. — Сами соображать умеете, а меня тревожите по пустякам. Все, я пошел, — произнес он и засобирался обратно в свое гномье царство.

— Куда?! — завопила Люська.

Тетя Ядя наступила ей на ногу под столом и шепнула ей на ухо:

— С гномом нельзя спорить! Он великий.

Люська примолкла, хотя вопросов у нее было до фига и больше, а гном, по правде говоря, только еще больше все запутал.

— Спасибо, гном, за объяснение, — поклонилась Яздундокта Третья. Несколько ошизевшие девчонки тоже поклонились.

— Пожалуйста. Обращайтесь еще, если что… — И гном полез обратно в бутылку. Но вдруг остановился на полпути и посмотрел на Люську своими косыми глазами: — А диареей ты не месяц, а полтора промучаешься.

— Почему?! — не на шутку возмутилась Люська.

— Потому что вольности в обряде позволяешь… — Гном обвел взглядом бутылку и бенгальские огни. — Тоже мне цирк устроили… Девять вечера… Бенгальские огни… Бутылка… Знаете, как неудобно из нее вылазить? Из зеркала намного удобнее. Ну, все, я пошел. Меня уже кто-то другой зовет, — навострил ушки гном.

— Счастливой дороги, — пожелала тетя Ядя, и гном, подмигнув ей, подпрыгнул и нырнул в бутылку.

Девчонки выждали пять минут, а потом включили свет и потушили бенгальские огни.

— Кто-нибудь хочет чаю? — спросила тетя Ядя.

— Я хочу, — отозвалась Люська. И, почувствовав определенные позывы организма, добавила: — Но сначала в тубзик сгоняю…

Глава 4

Порча в подарок

Утром Люська проснулась от настойчивого звонка в дверь.

З-з-з-з-з… Бз-з-з-з… Дз-з-з-з…

Пришлось вставать и открывать. Зевота нещадно разрывала рот — на дне рождения до четырех утра гудели. На свиданку Люська так и не попала, захватили дела — то с гномом беседовала, то торт пробовала, то с мальчишками передачу про размножение морских ежей обсуждала. Какая уж тут свиданка? Очередной кандидат в козлы звонил — забеспокоился, но в это время Люська как раз гнома вызывала, и ее телефон был выключен. Личная жизнь снова не устроилась.

С приятным удивлением Люська увидела в «глазке» какого-то симпатичного парня.

«Неужели мадам Джулия не обманула и помогла?» — недоверчиво подумала она и, недолго думая, открыла дверь. Ей в нос сразу же ударил приторный хвойный запах.

— Получите, — сказал парень, суя ей в руки перетянутый черной лентой похоронный венок.

Растерянная Люська взяла его.

— Что это? — изумленно спросила она.

— Венок, — ответил парень и слепил скорбную физиономию. — Примите наши соболезнования.

И умчался.

Потрясенная Люська осталась стоять в коридоре с венком в руках.

— Перепутал, что ли, — пожала она плечами, входя в квартиру и захлопывая дверь. — Вот же люди есть на свете — с утра настроение испортят.

Но как только дверь захлопнулась, в нее позвонили снова. Люська открыла.

— Получите. Распишитесь.

На этот раз венок принесла девушка.

Еще больше потрясенная девчонка положила второй венок в коридоре.

— Странные какие-то, — проворчала она, рассматривая венки. — Адрес, что ли, перепутали?

З-з-з-з-з… Бз-з-з-з… Дз-з-з-з…

Разъяренная Люська распахнула дверь.

— Получите, — произнес какой-то не особо симпатичный парень, суя ей в руки венок.

Люська молча взяла венок и заскрипела зубами. Парень умчался. На этот раз девчонка закрывать дверь не стала. Она положила венок в компанию к тем двум венкам, вышла на площадку и… увидела поднимающуюся снизу девушку. С венком в руках.

«У них что, так принято — то мальчики, то девочки?» — поразилась Люська.

Девушка с венком поднялась на ее этаж, откашлялась и нажала на звонок незапертой квартиры.

— Умер кто? — участливо спросила Люська.

Девушка обернулась.

— Да, умер, — бросила она, усердно надавливая на звонок.

З-з-з-з-з… Бз-з-з-з… Дз-з-з-з…

— Кто?

— А вам что?

— Просто интересно, — пожала плечами Люська и решила схитрить: — Я в соседней квартире живу.

Девушка окинула ее оценивающим взглядом:

— Живете и не знаете, кто умер? Вот прикол. Такого я еще не слышала.

Люська смешалась.

— Людмила какая-то умерла, — безразлично произнесла девушка, трезвоня в Люськину квартиру. — Совсем, говорят, молодая… Пятнадцать лет всего было. Вроде бы она под поезд попала. Все, что от нее осталось, в совке уместилось. Вот блин, дверь не открывают. Может, вы передадите венок? А то мне еще много куда заехать надо. Венков полный фургон.

Люська стояла как пыльным мешком по голове прихлопнутая и ничего не говорила.

— Девушка, я, кажется, к вам обращаюсь!

— Я? Умерла? — невпопад поразилась Люська. — И вы так спокойно говорите о моей смерти? Ну, блин, это вообще…

Девушка-курьер застыла и побледнела:

— Что вы сказали?

— Я, спрашиваю, умерла? Когда это я умерла? — удивлялась Люська. — Я — Людмила из этой квартиры. Когда это я под поезд попала? Что-то я такого не припомню!

— В-вчера па-па-папала… — девушка попятилась.

— Удивительно — все знают, что я умерла, одна я не знаю. Слушай, а кто тебя сюда прислал? Кто венок заказал?

Мертвенно-бледная курьерша открыла черную папку, достала оттуда какой-то бланк и сказала заикаясь:

— Венок прислала некая Шутикова Ю.

Люська глубоко задумалась. Курьерша быстренько смылась.

«Дурдом на свободе! — думала она, сбегая по лестнице. — Мертвячка стоит у своей квартиры и не знает, что ее хоронят!»

Но венки — это еще цветочки, ягодки были впереди.

Пока Люська усердно размышляла, кому понадобилось ее с таким упорством хоронить и кто такая Шутикова Ю., снизу раздалось:

— Эй, пацаны, сюда его затаскивайте!

Запахло крепким мужицким потом и дешевыми сигаретами. Загремело чем-то деревянным.

Снизу показались парни в синих робах, которые несли… гроб.

— Вы это куда? — Люська преградила им путь.

— В одиннадцатую квартиру, — ответили ей.

«Ко мне», — отметила Люська.

— Нам не нужен гроб. Я не умерла, — сказала она и окинула гроб красноречивым взглядом.

Бейсболки на головах парней сами собой приподнялись.

— Или умерла, но пока не знаю этого, — продолжила Люська.

Этого парни не вынесли. Прямо на лестнице они бросили гроб и, крича и матерясь, пулей повылетали на улицу.

Люська пожала плечами и пошла в квартиру пить чай. Но прежде взяла в охапку венки, перепрыгнув через гроб, валяющийся посреди лестницы, выкинула их в мусорный бак и вернулась домой. Хвойный запах витал в квартире.

— Какая-то фигня творится, — говорила она сама себе, заваривая чай. — Вчера фиг знает что произошло с этой мадам Джулией, которой, вообще-то, и нет как бы… Будто на мне было страшное проклятие и венец безбрачия, а оказалось… Бли-ин… Как я могла поверить этой мадам? Как последняя дурочка себя повела. И вот результат — без золота осталась… Все-таки эта мадам Джулия овца. Хоть ее и нет. Блин. А кто же тогда украшения мои спер? Что-то я туплю.

Люська заварила чай. Села за стол.

— А что за фокусы с Жевательным гномом? Почему он сказал, что мадам Джулия и есть, и ее нет? Как это понимать? А какой баран венки мне на дом заказал? И гроб?

От обилия вопросов без ответов у нее разболелась голова. Она еще никогда в жизни не думала так много. Она уже давно сделала вывод, что это неблагодарное занятие, и не утруждала себя лишний раз думками, которыми, как известно, богатеют только дураки, а себя Люська дурой не считала.

— Короче, пошли все на фиг, — решила она, деловито раскрывая ежедневник. — У меня личная жизнь рушится, мне не до страшных проклятий и якобы венцов безбрачия.

Но все же Люська попыталась упорядочить мысли в голове. Итак, что получается? Вчера ее на улице выловила какая-то тетка, выдающая себя за крутую ведьму. Эта тетка наплела ей с три короба, мол, на ней мало того что страшное проклятие на смерть под поездом, так еще хуже — венец безбрачия. Ведьма стала снимать проклятие и венец, и Люська выпала из реальности. Потом тетя Ядя и гном сказали, что никакой мадам Джулии не существует.

— Но как же так? — вслух озадачилась Люська. — Как это не существует, если я, да и девчонки тоже, видели ее своими глазами? Хотя гном же сказал, что она и есть, и одновременно ее нет. Это как? Бред какой-то… Или у гномика крыша едет, или у нас массовый психоз… Одно из двух. Третьего быть не может.

Вдруг одна мысль поразила Люську:

— Подожди-ка. Если мадамку видели и девчонки, значит, вполне вероятно, что и страшное проклятие на мне было. И по идее я вчера должна была попасть под поезд. Но не попала. Что, если мадам Джулия действительно сняла с меня страшное проклятие? Нет, я ничего не понимаю. Ее же нет. Ни в базе данных, ни где-нибудь еще. Так гном сказал. И тетя Ядя. Так… А зачем мне венки приносят? Тьфу ты… мозги аж кипят.

Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, девчонка вновь принялась за изучение блокнота:

— Та-а-к, что у нас сегодня по плану… Шесть уроков в школе… Их я благополучно проспала… Та-а-к, в 18.00 свиданка с Максом, в 19.00 — с Лешкой… Ха-ха! Вот на свиданках и проверю, снят с меня венец безбрачия или до сих пор на мне!

Люська захлопнула ежедневник и с хрустом потянулась.

«Как все-таки по кайфу жить на белом свете», — подумалось ей, и в этот момент…

З-з-з-з-з… Бз-з-з-з… Дз-з-з-з…

— Если мне принесли очередной гроб или венок, то я этим гробом или венком им морды начищу, — твердо сказала она, открывая дверь.

Но на пороге стояла почтальонша тетя Майя. Без венка и гроба.

— Вам заказное письмо, — произнесла она, протягивая Люське какой-то бланк. — Распишитесь.

Люська расписалась. Тетя Майя вручила ей конверт и ушла.

Люська вернулась к чаю. Гадая, кто же прислал ей заказное письмо, ведь она сроду ни с кем не переписывалась по обыкновенной почте (все по e-mail да по SMS — что поделать, век высоких технологий), она разорвала конверт, и неожиданно… на стол из конверта выпали волосы, почерневшие иголки и перья.

У нее мгновенно потемнело в глазах, руки задрожали, сердце стало биться то через раз, то колотиться как полоумное, ведь за время общения с Иркиной матушкой она порядком поднаторела по части колдовства и поэтому сразу поняла — порча!

Глава 5

Ведьмобойка

Люська сразу поняла: в конверте — порча!

Также поняла, что чаепитие безнадежно испорчено и отведать пирожных, которых вчера тетя Ядя наложила ей с собой, не судьба.

— Это уже не шутки! — воскликнула Люська и тут же набрала номер тети Яздундокты. — Тетя Ядя! — заорала она, когда услышала голос в трубке. — Мне прислали порчу по почте! Я в ужасе! В трансе! Во всем, в чем только можно быть!

— Как она выглядит? — без лишних эмоций осведомилась колдунья.

— Ну… — замялась Люська в поисках слов. — Порча как порча… Даже не знаю, как ее описать… Красивая с виду, прикольная…

Тетя Ядя хихикнула.

— Ну состоит она из чего?

— А-а-а… — протянула Люська, с большим интересом копаясь пальцами в нежданном подарке. — Короче, тут есть волосы, черные, кажется, натуральные, не крашеные. Думаю, хозяин этих волос пользуется хорошим бальзамом. Или хозяйка. Еще тут есть обычные швейные иглы, только почерневшие, как будто в костре горели, и перья. Классные такие перья, словно выдернутые из моей мохнатки. Вот.

Тетя Ядя молчала.

— Теть Ядь, вы там случайно не умерли? — забеспокоилась Люська.

— Надеюсь, ты не трогала порчу руками? — дрожащим голосом спросила колдунья, у которой сразу же после словосочетания «швейные иглы» наступили спазмы желудка и испортилось настроение — она до сих пор не любила, когда ей напоминали о прежней работе.

Люська побелела.

— Трогала… Рылась в ней… Пальцами…

— Тьфу, блин! Ну ты и глупая! Это же порча на смерть! — заорала тетя Ядя. — А те перья — посмотри внимательно, они точно не из твоего боа?

Пораженная Люська внимательно рассмотрела перья.

— Ну, знаете, я была бы на сто миллионов процентов уверена, что это перья из моей мохнаточки, если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

— За мохнатку я башку любому сверну. Никому бы не позволила выдрать из нее хоть одно, самое малюсенькое, перышко. Сразу в репу! Сразу по кумполу! Сразу, без промедлений!

— Что же ты наделала! — негодовала тетя Ядя. — Вот балбеска! Когда наводят порчи, то кладут в них частицу чего-то, что напрямую связано с тем, на кого наводят порчу! Ты меня поняла?

Когда Люська это услышала, у нее потемнело в глазах второй раз.

— Ой… Тетя Ядя… Я кое о чем подумала…

— О чем? — в голосе собеседницы послышался металл.

— Давайте я лучше приеду, а то по телефону как-то не в кайф рассказывать.

Люська нажала на кнопку, на которой была изображена красная трубочка, быстро оделась, накинула на плечи повседневное боа, выбежала из дома, прыгнула в маршрутку, выпрыгнула из нее — и вот она уже влетела в магический салон «Я все знаю» и возбужденно воскликнула:

— Короче, я подумала — а что, если эта овца и выдрала перья из мохнатки? Я же вчера сознание потеряла!

— Какая еще овца? — не сразу въехала тетя Ядя.

— Ну, мадам эта, блин, Джулия!

Тетя Ядя нахмурилась.

— А что, вполне возможно… Ты порчу с собой привезла?

Люська вытянула из кармана конверт с порчей, который был бережно завернут в платочек.

Тетя Ядя надела специальные защитные перчатки, разрисованные разными магическими символами, и как следует прощупала и рассмотрела порчу. Даже понюхала ее.

— Как странно, — сказала она в конце осмотра.

— Что странного?

— Во-первых, на конверте нет обратного адреса, и мы не сможем узнать, кто тебе прислал порчу. Но главное второе — эта порча фирменная. Такую порчу только одна моя знакомая ведьма делала, но…

— Что — «но»? — заволновалась Люська.

Тетя Ядя развела руками:

— Но она умерла в прошлом году.

— За-а-ава-а-ал… — изумилась девчонка. — А как она умерла? Как?

— Ой, такая неприятная история с ней вышла. — Тетя Ядя поморщилась, как если бы откусила от целого лимона.

— Ой, а какая история? Какая? — заинтересовалась Люська; она кроме мохнаток, которые регулярно поставляла двоюродная сестра из театра, где работает, обожала еще и разные интересные истории.

Тетя Ядя тяжко вздохнула и включила чайник. Лицо ее стало рассеянным, задумчивым, глаза то смотрели в одну точку, то взволнованно бегали по сторонам.

— Ну, как бы тебе сказать… — замялась она. — Это я ее убила. Неча