Читать онлайн Целительница для генерала-дракона бесплатно
Пролог
– Верни моего дракона, ведьма! – орал незваный гость за дверью дурным голосом.
Толпа вооруженных мужчин у дома – дурная примета. А если они еще и сопровождают какого аристократа – точно жди беды.
Аристократ стоял тут же, на крыльце, вопил как потерпевший и дубасил в дверь пудовым кулаком.
Вот лучше бы я его тогда на болотах оставила, честное слово!
И ведь не отмахаться. Пусть меня в деревне называют ведьмой, сил у меня никаких нет. Ни магических, ни моральных уже не осталось.
– Не брала я вашего дракона, не брала! – рявкнула, распахивая рывком дверь и появляясь на пороге с метлой в руках.
Судя по тому, как отшатнулись элитные воины королевской гвардии, они решили, что это особо опасное новейшее оружие.
Тот, кому я уперлась носом в грудь, даже не дрогнул. Но тон сбавил.
– Знаю, что не брала. – подозрительно ласково заверил меня он. – Но поможешь вернуть.
– Послушайте, я не разбираюсь в зверушках, я целитель людей, понимаете? – вздохнув, попыталась я объяснить очевидное.
Неровные ряды стражников отчего-то ахнули.
Мужчина передо мной криво усмехнулся.
– Ничего, научишься. – отрезал он, разворачиваясь и спускаясь с двух поскрипывающих кривоватых ступенек. – Я в тебя верю. Собирайся, даю тебе полчаса.
– Издеваетесь? – взвыла я и от полноты чувств стукнула черенком метлы в пол.
Гвардия браво схватилась за оружие.
– Вольно. – не глядя, бросил в их сторону тот, кого я в свое время недальновидно спасла. И добавил уже мне: – Время пошло!
– Да чтоб вас всех!.. – буркнула я, но тихо, себе под нос.
За ругательства в адрес королевского наместника все-таки и люлей отхватить можно. А я простая деревенская ведьма, меня спасать никто не будет.
Что же делать-то, мамочки!
А ведь как хорошо все начиналось…
Ну, хотя бы неплохо.
Глава 1
Я сняла очки и осторожно промокнула салфеткой слезящиеся глаза.
Шутка ли, почти семьдесят лет. Еще хорошо, что отделываюсь легким покраснением и жжением, если перетрудиться. Само зрение еще ого-го, не то что у нашей медсестры Валечки. Ей всего тридцать, а в вену только наощупь и попадает.
Молодежь, что с нее взять!
Но я еще бодрячком, прием веду, с главврачом ругаюсь из-за древней, старше меня, аппаратуры, недавно его фифу с регистратуры так отчихвостила – любо-дорого. А нечего записывать людей вплотную! Эдак очередь на улицу хвостом выползет.
Контингент-то у меня шустрый, шебутной, ему пока в горлышко заглянешь, приходится и сказку рассказать, и с бубном станцевать. Мамашки же чаще всего не помогают, а только создают новые проблемы. Той прививку не ставь, этой анализы не бери, третья наоборот требует сразу ото всего вакцинировать – не по графику, а просто так, чтобы было.
Как изобрели этот интернет, так сразу начали все разбираться в медицине лучше врачей. И ладно бы тихо – нет, в массы несут, а я разгребай потом.
Вот и получается – прием положено вести пятнадцать минут, а на деле все полчаса выходит. В лучшем случае. В коридоре гам, дети орут, родители потом на меня ругаются, мол на пенсию идите, раз не успеваете.
А я виновата?
Разве что в том, что работаю тщательно, отрабатываю все варианты и не отмахиваюсь от жалоб малышей. Пропустишь не приведи стетоскоп какой симптом, потом себя же поедом съешь что не уследила, не доглядела, не догадалась.
У каждого из нас есть свое персональное кладбище, в дальнем краешке души.
Главное, чтобы там поселилось как можно меньше жильцов.
Повезло, в принципе. Оно у меня небольшое, компактное. Ну да я педиатр, а не хирург. У нас в основном пациенты бодренькие, только жить начинают. Всякое бывает, само собой…
Муж мой, Левон, там же. Не уберегла, обширный инфаркт в сорок три. Даже скорая доехать не успела.
Дочки наши тьфу-тьфу обе здоровенькие, внучки и внуки тоже радуют. Старшенькая недавно замуж вышла, с пузиком ходит. Я ее уже к себе приписала, буду лично правнучку наблюдать. Кто лучше родной крови за малышкой присмотрит?
Глаза пекло все сильнее.
Я полезла в нижний ящик за каплями. Ничего, осталось немного потерпеть, еще два человека в очереди и все. Опять из-за Леночки, той самой фифы главврача, приходится сидеть до позднего вечера. У всех уже прием официально кончился, а коридор полон народу.
Если бы не постельные таланты, давно бы уволили дуру. Но что поделать – Сан Палыч мужик вдовый, относительно молодой, с потребностями. Вот и терпим все…
В дверь постучали – или это в висках так заколотило?
– Да-да, минуточку! – на всякий случай воскликнула я.
Точнее, попыталась воскликнуть. Губы не слушались, тело сползло с неудобного вращающегося кресла, неловко задев спиной колесико, но боли я почти не почувствовала. Что-то упало со стола с грохотом, однако на помощь никто не спешил.
Глупо-то как, умирать в поликлинике от инсульта!
Я снова открыла рот, пытаясь позвать на помощь, но вырвался только приглушенный хрип. Вряд ли его кто-то услышал.
Сознание окончательно погрузилось во тьму.
Тьма оказалась вязкой, густой и на вкус отчего-то отдавала гнилью. Я хлебнула от души этой жижи, затрепыхалась и неожиданно…
Всплыла?!
Впрочем, вынырнула я ненадолго. Почти сразу же снова погрузилась с головой, но успела заметить прямо перед носом какую-то растительность. Глаза залепило грязью, стоило их приоткрыть и она тут же попала под веки, вышибая слезу. Легкие горели.
«Неужели болото?» – пришла в голову совершенно дикая мысль.
Я по топям бродила несколько раз с мужем – он был заядлым грибником, и это жуткое ощущение засасывающей бездны под ногами помню до сих пор. Сейчас точно такая же трясина неумолимо тянула вниз, к смерти. Чем больше я трепыхалась, тем глубже погружалась и с ужасом поняла, что вот-вот вдохну густую тину.
Какой нелепый конец… снова.
Разум не осознал еще, каким образом я вообще из собственного кабинета вдруг перенеслась на болота. Когда успела прийти в себя после инсульта до такой степени, чтобы разгуливать по лесам?
Мною владел инстинкт самосохранения, и вопреки советам разума – не биться, не делать резких движений – тело дергалось в судорожных попытках выбраться на поверхность.
Разумеется, безуспешных.
Что-то длинное и твердое ударило меня по плечу.
Я рванулась прочь, погрузившись еще глубже.
Змея?!
Нет, не шевелится больше.
Преодолевая сопротивление гущи, я подняла руку и ухватилась за… палку. Толстая ветка пребольно впилась выступами коры в ладонь, но меня это даже обрадовало.
Значит, все-таки жива!
Пока что.
Напрягая последние силы, я потянулась наверх, к свету и солнцу. Мерно, плавно, хотя все мое существо требовало поторопиться. Однако сейчас лишнее движение могло стоить мне жизни – кто знает, что это за деревце и чем оно цепляется за поверхность? Сорвется, обломится – и все. Конец.
Как только лицо оказалось над ряской, я распахнула рот, жадно ловя воздух и не обращая внимания на грязную воду бочага, заливавшуюся следом. На вкус омерзительно, зато дышу!
– Дура, куда поперла не глядя! – проскрипел старческий голос где-то за спиной. – А если б я мимо не проходила, так бы и сгинула! Держись крепче, болезная, вытащу сейчас.
– Спасибо… – прокашляла я и замерла, осознавая услышанное.
Странные звуки, сорвавшиеся с моих губ, сложились в голове в привычное слово. Но точно им не являлись! Незнакомый язык, чуть лающий, который я отчего-то прекрасно понимаю.
Теперь, когда мне не грозило немедленное удушение, мозг наконец-то заработал. Я вытерла тину с лица, чтобы оглядеться, и уставилась на собственную ладонь.
Совершенно чужую розовую узкую ладошку с длинными пальцами, красивой формы ногтями, под которые успела забиться грязь.
Молодую и крепкую ладошку.
Это не моя рука!
«И голос не мой, – дошло с опозданием. – Слишком юный. Детский даже».
Что вообще происходит?
Первой мыслью было – меня засунули в какую-то симуляцию реальности. Новейшую игру, эксперимент или что-то в этом духе.
Младший внук в подобной штуке целыми днями пропадал. Наденет гигантские очки, перчатки натянет и водит перед собой руками по воздуху, будто что-то щупает. Жутковато выглядит со стороны, но вроде за такое деньги платят, и немалые. Парень хвастался, что на турнирах даже выступает. Я себе все это смутно представляю, никогда не пробовала… но, может, меня решили туда запихнуть, не спрашивая? Или с согласия семьи? Ради спасения жизни, например? Кто знает, до чего уже дошли технологии. Я ими особо не интересуюсь, разве что в медицинском аспекте, а прогресс-то на месте не стоит!
Трясина с противным чавканьем неохотно выпустила меня из своих недр. Под руками и торсом ощущалась длинная остролистная трава, похожая на осоку. Над головой мерно жужжали комары, мокрую и грязную спину припекало солнце.
Все ощущалось слишком настоящим.
– Вставай, не разлеживайся, заболеешь еще. Родители твои где? В деревне? – бормотала надо мной незнакомка. – Пойдем, отведу тебя, горемычную.
Я с усилием перевернулась на спину и чуть не вскрикнула.
Именно такими в сказках всегда живописали ведьм. Старая, сгорбленная, морщинистая, с длинными седыми волосами – на удивление чистыми, учитывая прочий антураж. Да и одежда, пусть ношеная, явно тщательно выстирана, а прорехи зашиты.
– Нет, не в деревне, – медленно, вслушиваясь в звучание собственной речи, произнесла я. – Точнее, не знаю. Не помню.
Помотала головой, надеясь, что это поможет прийти в себя и очнуться на больничной койке.
Ну правда, шутка затянулась. Если я в игре, тут должны появляться подсказки, что ли.
На пробу сорвала ближайший листик. Где там бездонный мешок, в который попадает собранное добро? Внук говорил, такой у всех игроков есть. С ячейками.
Ни мешка, ни ячеек, ни подсказок.
Зато острый край осоки порезал сразу два пальца, что резко и бурно закровили. Тонкая у меня теперь кожа, нежная, явно не деревенской девочки.
Боль от царапин окончательно убедила меня в том, что я ни в какой не в игре. Все происходящее реальнее некуда. У меня теперь новое тело – вот это, тщедушное и деликатное.
Прошлой меня больше нет.
Асманур Георгиевна умерла на полу кабинета в возрасте шестидесяти восьми лет.
И вместо того света мою душу отчего-то забросило сюда, в гибнущего на болотах ребенка. Сколько мне теперь – семь, девять? По рукам не понять, но точно еще не подросток.
Спрашивается, и что мне теперь делать?
Для начала я поднялась. Ноги-руки функционировали нормально, хоть и дрожали после пережитого.
Старуха наблюдала за моей разминкой настороженно.
– Откуда ты тогда, если не из деревни? – с подозрением уточнила она.
– Не знаю, – честно ответила, пошарив в памяти. От предыдущей хозяйки тела мне, к сожалению, не перепало ничего, кроме знания языка. Ни малейшего проблеска – откуда взялась, как попала на болота… полная неизвестность.
– Головой ударилась, то ли дурной воды наглоталась, – сделала неожиданный вывод спасительница. – Ну пойдем, согреешься хоть и переоденешься. От меня с одной рубахи не убудет. Кстати, меня Лунисия кличут. Можешь звать баба Люна. Меня тут так все зовут.
И она побрела по едва заметно выступающей полосе земли, проверяя перед собой дорогу той самой рогатиной, которой недавно вытащила меня из болота. Я двинулась за ней, шипя сквозь зубы, когда босая нога наступала на очередную колючку.
Действительно, что я забыла в топях в одной ночнушке? Да еще и без обуви!
Точно не из ближайшей деревни пришла. Ручки-ножки нежные, холеные, мне и разглядывать не нужно, чтобы это понять. На своей шкурке ощущаю. Каждый пролетающий комар цапнуть норовит, до того кожа тонкая. Ветер продувает, опять же. Судя по желто-алым листьям, стояла ранняя, но довольно прохладная осень, и в мокрой тонкой тряпочке было, мягко говоря, неуютно.
Пока добрались до твердой земли, я была не только грязная, но и покусанная, исцарапанная, и злая на весь этот чудесный новый мир.
Хоть бы тапочки какие, честное слово!
– За этой рощицей мой дом. Потерпи маленько, – ободрила Люна, мельком оглянувшись и оценив мои мучения.
До крыльца я добралась, стиснув зубы и на чистой силе воли. Тощие ножульки подгибались, явно не привыкшие к подобным нагрузкам. Мало того, что в стопу норовила воткнуться каждая вторая колючка, так еще и почва вязкая, влажная. Не болото уже, но очень близко к тому. Пока одну ступню выдернешь, вторую по щиколотку засасывает.
Так что жилище сказочной ведьмы я оценила мельком. Не слишком обветшалое и ладно. Стоило переступить порог, как я просто осела на пол, чувствуя как с меня на гладкие светлые доски стекает грязь.
– Сейчас, сейчас. Парильню топить некогда, так обольешься, водичка вот от чая горячая осталась, разбавим и хватит, – бормотала себе под нос бабка, довольно бодро перемещаясь по небольшому помещению.
Домик состоял из одной комнаты – она же кухня, гостиная и спальня, отгороженная от основного помещения цветастой тонкой занавесочкой.
– Держи!
В моих руках оказалось увесистое ведро с водой, от которой курился парок. От неожиданности я чуть его не уронила, но вовремя спохватилась и аккуратно поставила, подальше от себя. Не хватало еще, чтобы туда с меня что-то накапало!
Люна – назвать ее «бабой» у меня не поворачивался язык даже мысленно, ведь она, судя по всему моя, ровесница (той, прежней меня) – проводила меня вокруг дома в небольшую деревянную пристройку. Она располагалась точно позади очага, который я видела на кухне, так что понятно, почему в ней было тоже довольно тепло. Толстые каменные стенки кладки отдавали жар неохотно, и я подобралась с ведром поближе. Продрогла до самых тоненьких косточек!
Неясно только, отчего обязательно нужно было эту пристройку делать отдельно – представляю, какое удовольствие бегать купаться в мороз!
– Становись сюда, в корыто! – деловито принялась командовать Люна. – Болотная жижа она питательная, на огород хорошо ляжет, так что смывай аккуратно, не разбрызгивай.
– Хорошо, – проклацала зубами я. И видя, что бабка не собирается даже отворачиваться, добавила: – Я сама, спасибо.
Гостеприимная хозяйка покосилась на меня, на ведро, пожала плечами, бросила в него небольшой рассохшийся черпачок и, бурча что-то недовольное под нос, удалилась.
Я с облегчением стянула пропитавшуюся невесть чем рубашку. Под руками влажно скользил шелк, горловина украшена кружевом, на подоле тонкая вышивка и полоса узора. Платье в стиле бохо, а не ночнушка! Впрочем, учитывая что от былой роскоши остались одни лоскуты, лучше от нее избавиться.
Что бы ни загнало девчонку на болото, мне бы не хотелось, чтобы оно меня в итоге нашло. А с такими уликами оно запросто!
Решительно скомкав тряпочку и выжав ее под черпаком, я принялась аккуратно, как было приказано, стирать подсохшую почти черную тину.
Заодно наконец-то разглядела себя – и обомлела.
Глава 2
Теперь, когда ни ночнушка, ни грязь меня больше не прикрывали, стали заметны странные узоры на боку.
Сначала я решила, что у девочки, чье тело я заняла, такая замысловатая тату – мало ли, что у них здесь принято. Тонкие светло-голубые линии разветвлялись, складываясь в характерный узор, напоминающий фигуры Лихтенберга*.
Ребенок попал под молнию, потом оказался на болоте? Погода-то пока мы шли была отличная, на небе ни облачка. Что-то не складывается.
Замысловатые извилины нестерпимо чесались. Раньше думала, что виновата тина, и не обращала внимания, сейчас же осторожно прошлась ногтями, стремясь облегчить зуд. Не получилось бы, как с укусами комаров – поскребешь и станет хуже.
Вспухать подкожные нити не спешили, но и не успокаивались.
Меня еще настораживал подозрительный цвет узора. Синеватый, будто венки просвечивают, а не лопнувшие капилляры. Может у нее – у меня – такой дефект внешности, ничего особенного?
– Долго ты там? Али уснула? – Люна постучала по двери, причем так громко, что я чуть ковшик не выронила.
Точно, домываться и вылезать надо. Мало мне подкожных рисунков, так еще и все тело мурашками покрылось от холода. Несмотря на близость печи, насладиться купанием не получалось. Мешали сквозняки.
Да и какое удовольствие, когда не понимаешь, кто ты и где?
Натянув чужую сорочку, я выскочила во двор и быстрее Люны метнулась в избу – греться. Около очага, на грубо сделанном столе уже стояла кружка с подогретым молоком, прикрытая сверху куском не слишком свежего хлеба. Впрочем, он оказался черств, а не тухл, так что был съеден без особых сомнений.
Плечи укутал погрызенный молью, но все еще пушистый шерстяной платок, и жизнь окончательно наладилась.
Бабка наблюдала за мной, подперев голову рукой, как за любимой внучкой.
– Ну, болезная, вспомнила что? – поинтересовалась она, когда я облизала молочные усы и сыто вздохнула.
Не думала, что способна так наесться одной горбушкой!
– Не очень-то, – честно ответила я.
– Зовут как, хоть знаешь?
– Ася! – не задумываясь, привычно выпалила и осеклась.
Это мне привычно, а девочку-то как звали?
Внутри ничто не встрепенулось и не отозвалось. Полная тишина.
Пожалуй, пора смириться с тем, что подсказки мне не положены. Здоровье с молодостью выдали, а дальше сама, как хочешь.
– Уже хорошо, так глядишь, и остальное упомнишь! – искренне обрадовалась старуха и поднялась. – А то и придет за тобой кто.
Вот тут изнутри поднялась такая волна страха, что мне пришлось вцепиться пальцами в стол, чтобы под него не сползти. Какой-то неистовый первобытный ужас захлестывал, требуя бежать и скрываться.
От кого? Зачем?
Непонятно.
Как и неизвестно, куда.
Где я буду в безопасности?
В большей безопасности, чем сейчас, в глухомани, посреди болота?
С трудом преодолевая дурман паники, заново огляделась, попристальнее. На свисавшие отовсюду на ниточках пучки трав и связки ягод я поначалу не обратила внимания, а зря.
Интересно, такие украшения везде приняты, или же моя спасительница-травница?
– Можно, я вам помогать буду? – вырвалось у меня.
Много позже я поняла, что первый спонтанный порыв был самым верным.
Избушка стоит на отшибе, вокруг топи. Нужно изучить каждую кочку как следует, чтобы если что скрыться.
Если что, Ась? Ты даже не знаешь, кто тебе угрожает. И почему.
Но бьющей в виски неистовой потребности спрятаться логика пересилить не могла.
Люна посмотрела на меня скептически, пожевала губами, что-то про себя прикидывая.
– В травах понимаешь?
– Да… наверное, – запоздало спохватилась, что природа в разных мирах вполне может отличаться.
Мало ли, обычный одуванчик здесь станет ядовитым, кто знает! Нет, такой ответственности я на себя не возьму. Лучше заново все изучу.
Народной медициной я заинтересовалась на склоне лет. Информации в интернете по любому поводу – ложкой ешь. Это молодёжь там только хиханьки да голые телеса рассматривает, а если с умом, то пользы от сети много. Благо зрение позволяло в транспорте читать с экрана. Не сидеть же, тупо уставившись на соседа напротив!
Похоже, тут мое увлечение может пригодиться.
– Ну, раз интересуешься, почему нет, – решила наконец Люна. – Помощница мне не помешает. Спина уже не та, нагибаться за каждым цветочком.
Так я обзавелась работой и жильем.
К вечеру я уже неплохо представляла, куда меня занесло.
Отдаленное село Потрясье. Деревня без особых благ цивилизации, она во всех мирах примерно одинаковая. Три дюжины дворов, хозяйства не то чтобы зажиточные, но и не голодают. Поля обрабатываются совместно, есть личные сады-огороды.
До ближайшего крупного поселения – полдня на телеге.
Кроме гужевого, само собой, никакого иного транспорта не предусматривалось.
С превеликим трудом мне удалось убедить бабку в том, чтобы она представляла меня всем как свою дальнюю родственницу.
– Нет у меня родни, не осталось никого! – отмахивалась она.
– А что скажете, на болоте нашли? – возмущалась я в ответ, активно размахивая опустевшей кружкой.
– Хоть бы и нашла, что с того? – искренне недоумевала Люна.
Я не могла внятно объяснить, почему мне так важно влиться в среду, чтобы появилось легальное обоснование моего пребывания в домике. Не выгонят – и ладно… но подсознательно чуяла, что чужачка вызовет вопросы в селе. Здесь мало развлечений, мое появление всколыхнет общественность, а уж если прознают, что я появилась как из воздуха прямо посреди топи, – точно жди беды.
Либо обвинят в чем, либо просто сплетничать начнут.
Деревня стоит особняком, но не полностью изолирована от остального мира. В соседний город селяне выбираются, молва пойдет о пришлой чужачке и мало ли до кого доберется!
Я же не знаю, отчего скрываюсь.
А вдруг от закона?
В прежние времена и не таких мелких заставляли, скажем, воровать. Или что похуже.
Не знаю, подействовало мое упрямство или сквозившее в глазах отчаяние, но Люна сжалилась и назначила меня внучатой племянницей.
– Сестра у меня была в городе, пусть ее душа покоится с миром, – сдалась она наконец. – Будешь ее внучкой. Детей у нее не было, но деревенские о том не ведают. Они вообще от меня стараются держаться подальше. Только и приходят, если им что-то позарез нужно.
Будто в ответ на ее слова в дверь постучали.
Я бы даже сказала, неуверенно поскреблись.
Люна закатила глаза, что в ее исполнении смотрелось жутковато.
– Ну вот, начинается, – пробормотала она и пошаркала открывать.
Я спешно закуталась плотнее в платок, понимая, что вид у меня так себе. На Люне и платье, и рубашка из-под него просвечивает, и сверху что-то намотано – то ли пояс от радикулита, то ли корсет теплый. По сравнению с ней я выгляжу откровенно непристойно. Хорошо, от входа не видно. Авось обойдется!
– Глаз болит, сил нет! – донесся с крыльца мужской сиплый голос. – Проснулся сегодня, открыть не могу. Думал само пройдет, а оно, зараза, все хуже и хуже. Есть что приложить?
– Да как всегда, плюну, все и пройдет! – прокряхтела Люна. – Наклонись-ка, милок, а то стара я, сама не дотянусь!
Тут я вылетела к дверям, забыв про все стеснение.
– С ума сошли, инфекцию провоцировать! Я вам плюну! – включила я сходу режим ворчливого педиатра… и осеклась.
Потому что тоненьким детским голосочком тирада прозвучала смешно.
На меня уставились две пары глаз. Бабка – с интересом, незнакомый мужик в сероватой рубахе и безрукавке мехом внутрь – с недоумением. Мол, что эта сопля тут выступает?
– Мамка мне всегда в таких случаях теплым отваром ромашки глаз промывала, – после напряженной паузы я сбавила напор. Сама же не хотела выделяться – вот и не выскакивай как оглашенная! – А ежели плюнуть, так мало ли что еще попадет. Вдруг хуже станет?
Наклонившийся было мужик отшатнулся, с опасением косясь на Люну.
– Ты это… не надо плевать! – решительно заявил он, почесывая воспаленное веко.
Так и есть, ячмень обыкновенный. Не слишком запущенный, но судя по неопрятному виду селянина, там и до сепсиса недалеко. Антибиотиков бы, но что-то мне подсказывало, что в эдакой глуши их не найти. Если вообще пенициллин уже изобрели!
– Давай лучше отвар или что там еще. Девка дело говорит!
– Ромашка есть? – деловито поинтересовалась я у травницы. —Соцветия, можно сушеные.
Та кивнула и с неожиданной силой оттащила меня обратно на кухню.
– Ты чего это? Пациентов мне распугаешь! – возмутилась она скрипучим шепотом. – Какой отвар, зачем? Испокон веков от хорошего плевка ячмень обижался и уходил!
Я с трудом сдержала подцепленный у внучки жест, условно обозначаемый «рука-лицо».
Обижается, видите ли, воспаление! Чего только не придумают…
– Чем у вас тут застарелую простуду лечат? – уточнила вместо оправданий. – Когда кашель долго не проходит и начинает жечь на вдохе. Жар, бред, всякое такое…
– Так известное дело – молочком горячим, да сбором грудным. Только не всегда помогает. Когда уже жар и бред, там и попрощаться можно с бедолагой! – со знанием дела покачала головой Люна.
– А в сборе что? – тоскливо уточнила я, отчетливо понимая – нет, не доехали сюда антибиотики.
Травница пожала плечами и принялась перечислять, загибая пальцы:
– Чабрец, зверобой, корень девятисила, сосновые почки…
Я задумчиво кивала в такт. В принципе, не худший состав, вполне достойно для народного средства. Да и названия знакомые – уже хорошо, не придется сильно переучиваться. Главное, чтобы и свойства совпадали, тогда вообще шоколадно получится.
– Вот этот сбор ему тоже дайте. И меду чтоб намешал, – посоветовала я вполголоса. И подумав, добавила: – Употреблять внутрь, конечно же, в глаз лить не надо! Хуже не будет, а инфекцию предотвратит…
Осеклась, осознав, что Люна смотрит на меня вытаращенными глазами, как на призрака.
– Ты откуда такая ученая? – спросила бабка, опасливо оглянувшись на мявшегося в дверях селянина. – Мне неприятности ни к чему, так и знай! Ежели искать тебя будут или сбежала ты от кого…
На лице травницы явственно проступало намерение выкинуть меня из домика от греха подальше.
– Да не сбегала я! – замахала руками от избытка чувств.
– Говорила же что не помнишь! – подловила меня на нестыковке Люна.
Я досадливо прикусила губу. Расставаться с таким удачным убежищем категорически не хотелось. Но и силой захватывать избушку как-то неправильно! Да и какие в этом тщедушном тельце силы…
Точно, я же ребенок теперь!
Состроив самую несчастную мордашку, какую только сумела без зеркала, я воззрилась на травницу взглядом кота из мультфильма.
Внучки тот сериал обожали и пересмотрели раз по десять, ну и я заодно после смены одним глазом. Вот и пригодилось!
– Тут помню, тут не помню, бабушка! – пропела я умильно. – Имя вот всплыло, да травки знакомые углядела – как сверкнуло в голове. Знаю я их, ведаю. А почему, откуда – как в тумане все.
Люна покачала головой и, ухватив за плечи, усадила меня обратно на лавку.
– Сиди уж тут, болезная. Неча перед чужим мужиком в исподнем бегать, хоть ты и дитя, а люди они разные бывают, – пожурила она.
Я покаянно потупилась. Права она, но что поделать, когда при мне кто-то пытается заняться самолечением – прям крышу срывает, как внук выражается.
При мысли об оставшихся где-то там, в ином мире, родных, на глаза навернулись слезы.
Получается, я их больше никогда не увижу. И правнучку на руках не подержу! Обидно-то как, Любе всего недели две оставалось отходить…
– Ну, не обижайся, я ж понимаю, ты как лучше хотела, – бабка неловко погладила меня по голове, и я осознала, что по щекам стекают влажные дорожки. Шмыгнула носом, пошарила по столу в поисках салфетки – разумеется, не нашла – и зарыдала еще горше.
Прощай, семья, прощай, цивилизация!
Новое тело, новая жизнь, молодость (детство даже), здоровье… это прекрасно, конечно, но столь щедрый дар судьбы мозгу нужно было осознать и переварить. Получалось так себе. Меня швыряло от отчаяния – деточки мои, как там без меня справятся – до истеричного веселья: вот вам сейчас изобрету клизму, будете знать!
Кто именно будет знать – понятия не имею. Наверное, тот, кто оставил на детском теле жутковатый след как от разряда молнии. Судя по непрекращающемуся зуду, вряд ли бедняжка с этой отметкой родилась. Свеженькое оно.
И права Люна – я, скорее всего, скрываюсь. Не просто так домашняя нежная девочка в трясину полезла.
Только эгоизм во мне в данный момент перевешивал благородство.
Допустим, я решу не подставлять травницу под неведомые неприятности, и уйду. Куда? Далеко ли? Сгину в ближайшей канаве, и третий шанс вселенная мне вряд ли предоставит.
Нет уж. Затаиться надо и вызнавать потихоньку сведения о большом мире по ту сторону топей. Авось выясню, кому малышка помешала, прежде чем они меня найдут!
*Фигуры Лихтенберга – следы, которые остаются на поверхности твердого диэлектрика (в том числе человеческого тела) при скользящем искровом разряде. Проще говоря, после попадания молнии.
Глава 3
Сбор у Люны был уже заготовлен целым мешком и лежал в подполе, люк в который открывался прямо тут, на кухне. Покряхтев, травница откинула тяжелую крышку и спустилась на ощупь, приговаривая себе под нос:
– Ходют тут, болеют, посидеть спокойно старухе не дают!
Я не удержалась и вытянула шею, разглядывая ровные полки, вбитые прямо в землю. Из стен там и тут торчали извилистые корни, но пол вроде был сухой, несмотря на близость болота. Занятно. Как, интересно, достигается подобный эффект? Не бегает же бабка с помпой вокруг избушки. И каналов для оттока воды я не видела. Может, не заметила? Или тут что-то подземное сооружено? Только не вяжется как-то одежда травницы с высокими технологиями.
Отсыпав в небольшой матерчатый мешочек горсти две, Люна поднялась обратно, постанывая на каждой ступеньке. То ли на публику играла, то ли правда уже тяжеленько скакать козой. Я тоже в последние годы невзлюбила лестницы, но мне от них никуда не деться – два пролета дома, до лифта, да в поликлинике пока на спуск дождешься, поседеть можно. Вот и разминалась как могла.
Но это в цивилизации, с поддерживающими витаминами, регулярными массажами у хорошего физиотерапевта и на правильном питании…
Хотя здесь, наверное, питание еще правильнее. Куда еще – без пестицидов и ГМО.
С червяками, подгнившее от неправильного хранения, и не слишком разнообразное, потому что вряд ли в эту деревню бананы с киви завозят…
Эх.
Меня бросало из крайности в крайность: то вспоминалось былое, причем в ореоле идеализации, то я принималась искать позитив в нынешнем своем положении.
«Поспать бы», – поняла неожиданно. Глаза закрывались сами. После трех порций молока, суховатого хлеба и теплого платка на плечах меня разморило, а некая уверенность в завтрашнем дне и том, что меня не выкинут на улицу прямо сейчас, расслабила окончательно. Я едва дождалась, пока за снабженным целебными средствами мужиком закроется дверь, и сползла на лавку, подложив под щеку руку.
– Куда примостилась? В постель иди!
Люна потормошила меня и указала на тонкую ситцевую занавеску в голубовато-зеленый цветочек, которой «спальная зона» отгораживалась от основной.
«О, принты у них уже изобрели, значит, период мануфактур как минимум», – отметила я краем сознания. Не смутило ни чужое белье, ни пахнущая лавандой и валерианой, а еще немного привычной старостью подушка. Разум просто милосердно выключился, позволяя мне переварить происходящее.
Проснулась я от того, что под окном заорал петух.
Подобных побудок у меня не приключалось уже лет пятьдесят, не меньше.
От неожиданности я подскочила и чуть не скатилась с непривычно мягкой перины. Вчера мне было ни до чего, но сейчас я сумела разглядеть и качественную ткань белья, пусть и застиранную до прозрачности, и добротную основу кровати.
– Живность сумеешь обиходить? – сонно поинтересовалась Люна с другой стороны одеяла.
– Постараюсь! – уклончиво отозвалась я.
В самом деле, если там что-то экзотическое, лучше и руками не трогать – мало ли, укусит. А если привычные куры, так что я там не видела? Меня, как и миллионы моих сверстниц, на все лето отправляли к бабушке в деревню, так что навозом и клювами нас не напугать!
У выхода помешкала, но в итоге сунула ноги в чужие разношенные полусапожки. Скользкая их внутренность неприятно холодила ступни, но босиком уже набегалась, спасибо, хватит.
Надо бы попросить у Люны нормальную одежду. Носки там какие и исподнее. Но не с утра же ее тормошить! Ладно, так пока справлюсь.
Первый шаг в морозное утро вышиб из меня львиную долю уверенности в собственных силах.
Птичник я нашла по звукам. Голодные куры – самые обыкновенные, пестренькие и довольно упитанные, а еще молчаливо нахохлившиеся утки, штук шесть, сбившиеся в плотную тучку в углу, и неожиданно – коза, привязанная к столбику в противоположном конце сарая. По свободному участку пола на середине гордо расхаживал исполняющий обязанности будильника петух, потряхивая вялым гребнем.
– Ну, здоровьичка вам всем, – растерянно пробормотала я вслух, оглядываясь. – И чем вас кормить, спрашивается?
Пришлось возвращаться в дом. Так и есть: в прихожей, у самой двери стоял ларь с зерном. Логично – и животным запросто не добраться, и самой хозяйке этого зоопарка далеко не бегать.
Следующей задачей стал поиск воды.
Люна расслабленно похрапывала и проводить мне экскурсию по дому и прилежащим окрестностям не собиралась, так что я без зазрения совести устроила ее себе сама. Раковины на кухне не было, потому я продолжила обыск во дворе, и там он увенчался успехом.
Колонка напоминала те, что стояли в бабушкиной деревне на каждом перекрестке, и я без особых раздумий нажала на рычаг.
И только когда в подставленное ведро, найденное рядом с ларем ранее, полилась чистейшая, ледяная даже на вид вода, я задумалась.
Откуда в этой болотистой местности, средневековой на вид, канализация? Или труба ведет к подземному источнику? Тогда как его умудрились очистить? Фильтры? В этой глуши?
Картинка в моей голове то складывалась, то снова разваливалась. Вопросы к гостеприимной хозяйке множились. Хорошо, что я сразу сослалась на потерю памяти. Могу спрашивать что угодно, не вызывая подозрений – не помню, и все.
Ополоснув металлическую бадейку, я набрала ее снова по края, вылила в лохань в птичнике, после чего облегчила страдания козы, подоив ее в то же ведро.
Пальцы все вспомнили сами, хоть вымя, которое мне доверяли в детстве, было коровьим, принцип тот же все равно. Разве что клиентка мельче и вреднее. То и дело переступала задними ногами, норовя опрокинуть тару, за что огребла между рогов и слегка присмирела.
К тому моменту, как я совершенно продрогшая вернулась в дом, Люна успела встать, растопить заново очаг и поставить в него что-то в котелке томиться.
– Птице зерно цельным дала? – небрежно спросила травница, принимаясь бодро месить тесто. И не скажешь, что вчера от трех ступенек кряхтела.
– Нет, перемолола чуток. – В птичнике у входа стоял высокий, надежно закрывающийся шкафчик, где нашлись и ступка, и пестик, и вилы с метелкой для уборки. – Морковки добавила несколько штук, и козе тоже. Сена с чердака спустила, старое закончилось. Навоз выгребла, свежие опилки насыпала.
– Ты там не размахивайся! – погрозила мне Люна испачканным в муке пальцем. – Опилок мало, плотник почти не болеет, так что поменьше сыпь. Перебьются, не хрустальные.
Так. Хрусталь здесь есть. Неплохо. Не глухое средневековье, значит.
– Сейчас опару поставлю, пойдем тебе одежку подберем. – Люна неопределенно кивнула куда-то наверх. – Замерзнешь, заболеешь, лечи тебя потом.
– Спасибо! – искренне поблагодарила я, подсаживаясь ближе к очагу. Уже успела заметить, что за ворчливостью травница прячет искреннюю заботу и преданность своему делу. – А откуда у вас вода? Чистая такая, мы же на болоте!
– Это мне прежний староста артефакт поставил, – довольно заулыбалась Люна. – Ох, и благодарен он был, что я ему мужские проблемы вылечила! Штука-то дорогая, из города вез, две всего купил. Одну у себя поставил во дворе, вторую мне вот! Зато никакая хворь или грязь не проберется.
– Фильтр, что ли? – растерянно пробормотала я, пытаясь уложить в сознании новую реальность.
– А почем мне знать, как оно называется? – отмахнулась травница. – Работает и ладно. Главное, слишком часто воду не гоняй, а то магия выдыхается.
– Магия? – просипела я, тихо радуясь что сижу. А то бы ноги от таких новостей точно подкосились.
Оставалась еще слабая надежда, что бабка от необразованности окрестила «магией» какую-нибудь продвинутую технологию.
– Ну да, – кивнула Люна, тщательно вытирая руки о чистую тряпицу. – У нас тут рядом маглиний не проходит, только ближе к городу, но что-то через болота дотягивается. Говорят, в сердце топи небольшой источник есть, но место там гиблое, приезжие не суются, а своим без надобности. Что надо, помаленьку и так зарядится.
Я помассировала ноющие виски. Чувство было, что голова сейчас взорвется, и вместе с этим отсутствовало ощущение фальши или лжи. Травница искренне верила в то, что говорила, и тело девочки, ныне мое, тоже.
Здесь есть магия. И неведомые маглинии, от которых заряжаются приборы. То есть, простите, артефакты.
Что-то мне нехорошо.
Но страдать долго не позволили. Ухватили за руку и потащили в сторону занятной конструкции – складной винтовой лестницы. Ступеньки, прикрепленные к стене шарнирами, маскировались под деревянные панно с выжженными абстрактными узорами. Девять штук откидывались одна над другой и вели к неприметной дверке-антресоли, открывавшейся на просторный, почти потайной чердак.
Удобно.
Ошарашенная новостями, я не сопротивлялась и позволила себя затащить наверх.
Там у травницы тоже обнаружился целый склад всевозможной всячины. В одном месте покатая крыша резко обрывалась – за тонкой стенкой располагался второй этаж птичника, с сеном и опилками. По эту сторону же лежали грубо сколоченные ящики с яблоками, переложенными соломой, картошка мешками, а под потолком на тонких бечевках, напоминавших гигантскую паутину, свисали пучками травы. Запах стоял как на лугу. Правда, все перебивала лаванда, но это потому что ее действительно было очень много.
– Зимой хозяйки придут, от моли спасаться. Сами тоже пытаются заготовить лавандулу, но как сушить правильно, чтоб дух стоял и насекомые бежали, не знают, – гордо заявила Люна, перехватив мой взгляд. – А тута у меня грибочки досыхают.
Она повела рукой вдоль узенького окошка. Приоткрытая ставня пропускала воздух, а на металлических полосах под ней неровными рядочками лежали грибы. Каких тут только не было! И маслята, и подосиновики, и лисички, и рыжики.
Стало ясно, что дряхлость и немощность свою Люна сильно преувеличила.
Пожалуй, она еще и меня в этом теле переживет.
Если в состоянии столько нагибаться, приседать и вообще бродить по лесам, точно на здоровье не жалуется! Я грибные охоты обожала, но уже лет десять не рисковала отправляться в походы. Мало ли, нога где подвернется, сердце прихватит, выноси меня потом из чащи…
– Выбирай!
Пока я любовалась грибным великолепием, травница отыскала нужные лари и распахнула их. В одном, плотно свернутые и переложенные неизменными мешочками с лавандой, лежали платья и рубашки. В другом – рулоны тканей, самого разного качества. Ситец с цветочной набивкой соседствовал с щедро расшитой парчой изысканного темно-бордового оттенка, рядом лежали меховые шкурки неизвестного, но очень пушистого мелкого зверька вроде шиншиллы.
Третий сундук, поменьше, содержал всего несколько пар обуви. В отличие от одежды, тут Люне похвастаться было особо нечем. Я выбрала полусапожки, почти как те, в которых самоуправно шастала все утро. Удобные, не жмут, и носок теплый поместится.
– Сапоги тоже бери, – протянула мне травница высоченные ботфорты, почти как у мушкетеров, с собранными гармошкой голенищами. – Нам с тобой по болотам бродить, пригодятся.
Упорствовать я не стала. Взяла и сапоги, и полдюжины нижних рубашек, и десяток симпатичных панталончиков – судя по заломам на ткани, их вообще никогда не носили, а если и да, когда-то давно, так все равно постираю. Впрочем, отрез тоненького белого ситца без всяких цветочков я тоже взяла. Нашью себе нового белья, чтобы не думать лишний раз и не мучиться брезгливостью.
Как любая моя ровесница, я примерно представляла, какой стороной держать иголку. Уроки труда в школе, плюс постоянные подшивы старых платьев на подрастающих дочек во времена дефицита – тут кто угодно научится. Швеей меня бы на фабрику не взяли, конечно, но стежки получались обычно довольно ровные.
Облачаться я начала прямо там. Ноги успели порядком замерзнуть, и радостно ощетинились сотней внутренних иголочек, как только я натянула на них высокие вязаные носочки. Аж по колено!
Какое облегчение!
Теплое шерстяное платье невнятно-бурого цвета мне было слегка великовато, но плотный корсет решил вопрос. Он надевался здесь поверх одежды, и зря я приняла его за пояс из собачьей шерсти. То есть из чьей шерсти оно было сваляно – неизвестно, но точно не в качестве лекарства от радикулита, а именно как эстетическая деталь туалета, акцентирующая талию и скрадывающая недостатки кроя.
– На вот, космы подберешь. – Люна протянула мне несколько компактных мотков, в которых я с ностальгией узнала ленты. В моем детстве были такие же, но не атласные как эти, а капроновые. Завязывались пышными бантиками, особенно тщательно – в школу на первое сентября.
Сама я давно носила довольно короткую стрижку, чтобы не мучиться с постоянно редеющей шевелюрой. А у этого тела имелись отличные густые волосы до лопаток, только почему-то неровные. Словно кто-то отпилил пряди, не глядя.
Наше любование ткаными сокровищами прервал оглушительный стук в дверь.
Мы с Люной переглянулись.
– Привыкай, девка. Тут так каждый день! – вздохнула травница и поспешила вниз по ступенькам, голося на пределе сил:
– Иду я уже, иду! Что, пожар?
– Малинка рожает! – донеслось приглушенно с крыльца густым басом.
Нас вынесло за двери прежде, чем я сформулировала вопрос, потому задавать его пришлось на бегу:
– А кто эта Малинка? Жена его?
Люна, несмотря на одышку, расхохоталась в голос.
– Ты главное при старосте этого не ляпни! – отсмеявшись, вполголоса посоветовала она. – Малинка – его любимая… кобыла!
Я сглотнула и перехватила поудобнее корзину со снадобьями.
Вот как-то не готовил меня мединститут к такому…