Читать онлайн Рыжая помеха бесплатно
Пролог
– Какая шшшшука нашшала кнопку?
Я оскаливаюсь непроизвольно под маской и еле сдерживаю себя, чтоб не звездануть шепелявому утырку по челюсти.
Это же каким надо быть дегенератом, что так палиться?
Теперь все, кто сейчас валяется на полу в торговом зале, с удовольствием расскажут, что один из грабителей очень сильно шепелявил и картавил.
Особая примета. Бинго, сука!
Хотя, мне, по-сути, похер, но сама организация мероприятия дико напрягает. Пока от этого зависит моя жизнь, приходится обращать внимание на это дерьмо.
Хорошо, что Сеня тоже соображает, как сильно нас палит Шепелявый, и молча бьет его кулаком по роже. Рычит тихо, матерясь через каждое слово:
– Заткни пасть!
– Се…
Шепелявый не успевает пропалиться еще больше именем главаря и огребает так, что, наверняка, половину зубов в балаклаве оставляет.
Воет утробно и отползает в сторону.
А мы с Сеней переглядываемся.
Ну жопа, чего тут скажешь?
Сирена орет вовсю, на улице собирается толпа. А где толпа, там и телефоны.
Все заснимут, чего криминалисты не успеют. Глазом моргнуть не успеешь, будешь звездой ютуба.
Сраный век высоких технологий!
Сеня без слов кивает мне, чтоб продолжал заниматься делом. То есть, собирать золото по витринам. А сам пихает носком кроссовка в зад заведующей этого пафосного бутика эксклюзивных украшений из золота, поднимая ее с пола.
Она взвизгивает, трясет пышной грудью.
Я не обращаю внимания на нее, у меня своя работенка. Да и кроме нее, есть на что обращать внимание.
Вернее, на кого.
Вообще, время мы выбрали удачное.
Учитывая, что я, хоть и принимал участие в разработке плана, но до последнего думал, что мы пойдем в другое место, то даже удивительно, как эти недалекие гопники умудрились не лажануть.
Верней, они лажанули, конечно, потому что кто-то кнопку сигнализации все же успел нажать.
Но в остальном – прям чисто сработали.
Время перед обедом, народу мало. Сам бутик находится на пешеходной улице, вход отдельный…
Охранник – старикашка с дубинкой. Смех один. Заходи и бери, чего хочешь.
Мы пришли пешком. С трех разных сторон.
И расходиться планировали так же.
Если б не сигналка, конечно.
Но план «Б» все же имелся. Это уже я постарался.
Сказался опыт разработки мероприятий. Правда, там малая в основном трудилась, она очень уж головастая у меня.
Но и я кое-чего поднахватался.
А потому сейчас нас ждет еще и машина. Причем, с торца здания, где уже можно ездить. Неприметная «Калина», без наворотов, юркая и маневренная.
Главное, дойти до нее.
А вот с этим проблемы.
Потому что сигналка включена, по нашу душу едут, если уже не нарисовались.
Шепелявый получил по зубам и валяется, воя и матерясь, нечленораздельно, слава яйцам, но его по-любому тащить с собой, чтоб не сдал нас, как стеклотару.
Все это я обдумываю по ходу дела, машинально громя витрины и сгребая товар в большой рюкзак.
А да, еще и вправо поглядывая.
И нет, это не туда Сеня увел грудастую заведующую.
Ее верещание слышно слева, из-под прилавка. Там сейф с бабками. Выручка за месяц.
Но я кошусь в правую часть бутика. Там , на полу, скрестив руки на затылке и выставив жопку, лежит проблема.
Даже не так.
Не проблема.
Помеха.
И в который раз уже она мешает мне в моих делах!
Не счесть просто!
Она лежит, уткнувшись носиком в пол, тонкие пальцы на рыжем затылке подрагивают.
А я почему-то думаю, что пол холодный.
И она, наверно, замерзла.
И что страшно ей.
От этой мысли не по себе, хочется поднять ее, посадить на диван, может, даже обнять.
Дурацкое желание. Учитывая ее характер, единственное , что я получу в качестве благодарности, это оплеуху. Очередную. Она на них скорая, мне ли не знать.
А еще я понимаю, что мне надо меньше на нее смотреть. Не палиться. И ее не палить перед отморозком Сеней.
И дегенератом Шепелявым.
Если поймут, что мы знакомы, не будут разбираться.
И угораздило тебя, рыжую засаду, именно в это утро припереться именно сюда! Цацки , так тобой любимые, разглядывать!
Все планы мне вечно рушишь!
Кость в горле!
Помеха проклятая! Рыжая!
Как мне тебя теперь из дерьма вытаскивать?
Я заканчиваю громить витрины, застегиваю рюкзак, перекидываю за спину, рву лямки, устанавливая нужный размер.
Вижу, что Сеня уже разобрался с заведующей и теперь споро заматывает ей, а следом и еще одной девчонке-продавщице руки пластиковыми зажимами.
Старик-охранник валяется в отключке.
Сирены все громче, там, похоже, скоро армия соберется.
Ну еще бы, небывалое дело для этой сонной срани: ограбление ювелирки!
Выглядываю.
Так и есть. Три машины, но не выходят. Ждут еще чего-то. Понятно , чего. ОМОНа.
Самим под пули лезть не в кайф.
– Бери рыжую, – командует Сеня.
– Нахера? Давай заведующую!
Вот уж чего мне не надо, так это помеху мою проклятую подвергать опасности. Дополнительной.
Заложница из нее на редкость херовая. Настолько, что даже касаться не стоит. Оторвут лапы вместе с головой и яйцами.
Я это знаю. А вот Сеня – нет. И просвещать его я не собираюсь. Потому пытаюсь применить другие аргументы.
– Она ценнее. Да и жопа у нее шире. Меньше вариантов пулю словить.
– Нет, – рычит Сеня, – рыжую! Мелкая, как раз за малолетку сойдет. В ребенка стрелять не будут!
Возмущение топит, мешает нормально и доходчиво ответить. Потому что ну нихера себе, ребенок!
Там титьки третьего размера и ноги от ушей!
Правда, конкретно сейчас она реально малолеткой выглядит, в джинсиках и кроссах. Да еще и хвостик.
Овца рыжая!
Как в универ в полном прикиде ходить, что на сраной козе не подъедешь, так это всегда пожалуйста!
А тут вырядилась ребенком!
– Бери! – командует Сеня, рывком поднимая утырка Шепелявого, еле переставляющего ноги и что-то бормочущего беззубой пастью.
Ох, тебе на зоне обрадуются! Даже готовить не надо! Уже все , как надо!
Мстительно хмыкаю, и – куда деваться? – подхватываю с пола рыжую помеху.
Она сдавленно выдыхает, таращит на меня полные ужаса и слез глаза, кривит красивые губки.
– Отпусти меня! Слышишь, тварь! Отпусти! – шипит, дергаясь, но я аккуратно перехватываю ее локтем поперек горла, прижимаю к себе спиной.
От нее вкусно пахнет. От нее всегда вкусно пахнет.
И у меня, несмотря на дикость ситуации, встает.
У меня всегда на нее встает.
Рефлекс уже выработался, бляха муха.
Она чувствует задницей мой стояк и испуганно замирает.
А я мстительно прижимаюсь сильнее. Не хочу напугать, но черт… Сама виновата. Надо на пары ходить, а не прогуливать.
Сеня подходит к нам и сует рыжей в руки ргдшку!
Да что за!..
Я молчу, только неосознанно сильнее сжимаю ее за шею, словно хочу уберечь.
– Держи, сучка, и крепче! Вот тут зажимай.
И выдергивает, скот, чеку!
У меня внутри все леденеет от страха за эту рыжую дурочку.
Уже не думаю о том, что пропалюсь, хриплю ей на ухо:
– Держи, рыжая. Держи.
И она дергается всем телом. Отчетливо. Знакомо.
Дежавю, бляха муха!
Мы с ней так уже стояли когда-то. Вот только ситуация была другой. Получше.
– И молчи, бля… – добавляю на тот случай, если вдруг решит меня узнать.
Она каменеет, вытягивается стрункой, пальцы стискивают гранату.
Держи, дурочка ты моя рыжая. Держи… Ну кто ж знал…
Ох и вперся я. И тебя впер.
Надо выбираться теперь. И мне без тебя никак. Да и не надо мне.
Без тебя.
Снова в шко… То есть, в универ!
Я никогда не учился в универе. Не случилось как-то.
Планировал после школы, но…
Случилась та гонка, я выиграл.
Загулял, естественно, в компании с двумя веселыми девчонками. А проснулся уже в другой компании.
В полиции. И два года – как в страшном дурном сне…
Ну да ладно, чего вспоминать.
Но вообще, жизнь – та еще шутница.
Хотел ты, Макс, учиться, получать образование высшее – на тебе.
Спустя семь лет оно особенно актуально, ага.
Да и не на юридический я хотел… И вообще… Надо бы на первый курс, хоть и смешно я там буду смотреться.
Но тут мне выбора не предоставили. Бери, Курагин, что дают, и не выделывайся.
А потому я переживаю.
И даже больше, чем первый раз в первый класс. Тогда хоть мама за руку держала. И сестренка, коза мелкая, прыгала вокруг. Банты у нее на голове были, помню, огромные. Очень хотелось дернуть за один, развязать…
Но мама, зная мой проказливый характер, это дело четко пресекала.
А то Люська, сестренка, той еще плаксой была, могла завестись на час, не остановишь… Куда только чего девалось…
Я усмехаюсь, выдыхаю и завожу байк.
«Дукати Панигале», классического красного цвета. Рычит, зверь, подо мной, и дрожь его мне передается.
Круто. Давно я на байках не гонял.
Правда, итальянцев не особо люблю, нервные они слишком. Как норовистые коняшки.
Я бы лучше взял старый добрый «бобби», но… Где мы и где «бобби»?
Хорошо, хоть «Дукати» , а не «Ява».
Ладно. Выдохнул. В себя пришел. Неуместное волнение перед неизведанным смирил.
Пора? Но, бляха… Вот как так вообще?
Я – уже столько всего переживший, вполне себе серьезный чувак с охеренным жизненным опытом, словно мальчишка-школьник опять переживаю из-за первого сентября. Когда это дерьмо закончится?
Злюсь, слишком резко беру разгон, и гребанный итальяшка тут же реагирует на это нервным вилянием, чуть не пристраивая меня под встречный грузовик.
Ухожу в последний миг, вижу вылупленные во все лобовое глаза водилы грузовика, его раскрытый в мате рот.
Газую, выравнивая зверя.
Норм! Слушается! Попробовал бы не послушаться, нежный придурок! Давай, малыш, не подведи, папа будет ласковым. Нам с тобой еще мой образ плохого парня поддерживать…
Во двор универа въезжаю с шиком. Юзом, чуть ли не укладывая красненького на бок и страстно рыча.
Короче, замечают даже те, кто не должен.
Торможу, картинно снимаю шлем, в тон байку – красно-черный, стильный.
Не улыбаюсь, взгляды игнорю.
Я – крутой чел, я тут чисто случайно. Скучающе оглядываю двор универа, переполненный в честь первого сентября. Ну привет, студентики… Повеселимся?
Вообще, ощущения смешанные. Словно я второклассник и приехал в свой старый детский сад, в подготовительную группу. Весь такой взрослый, но одобрения и восхищения охота.
Прикуриваю, как положено, не дерьмо синтетическое, а нормальную сигарету, от нормальной зажигалки.
Ловлю на себе внимательные взгляды парней.
Девчонок.
Тут даже не внимательные. Заинтересованные.
Не, ну а чего? Я – красавчик, это без вопросов. Девки всегда велись и ведутся. Все. Ну, практически все…
Но не будем о грустном.
Чуток поигрываю мускулами, курю.
Футболка на мне свободная, не обтягивает по-пидорски, но все, что надо, видно. И джинсы свободные, потертые. И кроссы. И вообще, был бы бабой, точно бы приметил такого…
Ну вот и давайте, примечайте. Все. Мне тут мелькать надо какое-то время.
Может, даже поучиться получится. Юридический – это как раз мне в тему.
Может, Васильич потом выделит квоту…
Но для этого надо кое-что сделать.
А, значит, пора приступать.
Вот только с чего начать? Опыта-то никакого…
Студенты бегают в разные стороны, как тараканы, никакой линейки торжественной или еще чего-то подобного тут , видно, нет.
Ну правильно, не школа же.
И занятия, наверно, прямо с первого сентября…
– Эй, где тут учебная часть, не подскажешь? – торможу я высокого худого парня, с видом задумчивым и отрешенным топающего к крыльцу.
– На втором, двести первый кабинет, по лестнице направо, – коротко информирует он, тормозя и оглядывая меня внимательно. Глаза за стеклами очков нечитаемы. Не люблю очкариков. Глаз не увидишь, нихрена не поймешь, о чем думают…
– Макс, – первым подаю руку. Надо же с чего-то начинать?
– Олег, – пожимает он мою ладонь, – ты новенький? Не видел тебя тут.
– Да, перевелся из Владика.
– Ого! Далеко тебя занесло.
– А то… Ты с какого факультета?
– Юридический.
– И я! Не пятый курс?
– Пятый.
Мы пару секунд разглядываем друг друга.
Вот мне повезло, а! Среди всей толпы на одногруппника наткнуться! Это же можно считать хорошей приметой?
– Ну ладно, спасибо, Олег, – киваю я независимо.
И медлю чуть-чуть.
– Давай покажу, куда идти, – Олег предсказуем. Или это я такой умный? Пусть будет оба варианта сразу. Так приятней.
– Спасибо!
Тут самое главное не навязываться и не прилипать.
Я – одинокий волк, плохой парень… Это они за мной все таскаться должны, предлагать общение, а не я за ними.
Мы идем к крыльцу, провожаемые взглядами. Надеюсь, я сейчас не с главным лохом универа заобщался, а то неудобняк. Промашечка.
Но, судя по внешнему виду, Олег вполне нормальный парень… Мы разговариваем на общие темы, и я все больше успокаиваюсь и прихожу к выводу, что все идет пока хорошо. И, если так и дальше будет…
– Эй, Светлячок, как лето? – раздается откуда-то сбоку веселый голос, и за моей спиной ему звонко отвечают:
– Нормально! Каникулы удались!
И да, сука, я вздрагиваю!
И оборачиваюсь прежде, чем успеваю себя взять под контроль!
За моей спиной стоит рыжая высокая девчонка. Красивая до охерения, с зелеными яркими глазами и невозможно притягательными пухлыми губками.
Они нереально вкусные, эти губки. Я до сих пор вспоминаю.
Иногда. Не чаще одного раза в день.
Каждую ночь перед сном, если уж начистоту.
Света, дочь генерала.
Она смотрит мне в глаза… И в них тоже узнавание! И шок.
Света хмурится, оглядывает меня с ног до головы, открывает ротик, чтоб что-то спросить, но тут ее опять окликают:
– Светлячок, ты чего там? Иди сюда!
– Иду, – отвечает она, не поворачивая головы, продолжая сканировать меня хмурым взглядом.
Я изо всех сил стараюсь удержать рожу. Вот честно, когда в хату входил первый раз после сизо, было легче.
Но, судя по всему, держусь нормально, и даже получается делать вид, что не узнаю ее.
Скольжу взглядом , нарочито нахальным и ленивым, по ее смачной тонкой фигурке, торможу на губах, облизываюсь… Ох, если б не было тут столько народу, я бы…
Что бы ты, придурок?
Что?
Опять силой поцеловал ее? Полапал всласть?
В прошлый раз меня оправдало то, что вообще был не в курсе, чья она дочка. Да и на взводе, опять, же сильно находился…
А в этот-то раз все четко осознаю. Приоритеты расставляю верно.
И по всем этим приоритетам понятно, что мне не светит девочка Света.
Не моего она полета птица. Даже если б не было… Обстоятельств. Все равно не моего. Таких, как я , ее папа-генерал натягивает на чайник вместо куклы.
А меня, если узнает, что хотя бы смотрю в ее сторону, вообще порвет. Ну , а сам не сподобится, так братишка солнечной Светочки, полковничек фсбшный, точно постарается.
Светочка у них, как я понял, свет в окошке, поздняя самая сладкая конфетка.
Не моими губами такую жрать.
Все эти мысли проносятся в дурной , ошалевшей от неожиданной встречи башке в одну секунду, пока в глаза зеленые смотрю.
А потом Светочка отворачивается, презрительно дергает плечиком и сваливает в сторону своих друзей.
А я остаюсь, дурак-дураком, стоять на ступеньках универа. Под взглядами студентиков.
Весело, шопиздец…
– Ты чего? – прорезается сквозь шум в ушах голос Олега, про которого я, признаться, и забыл уже, – запал? Не вариант.
– Да? – хриплю что-то невразумительное, наблюдая, как Светочка смеется над шутками каких-то парней, так же, как и я, облизывающих ее жадными глазами. Смеется. На меня не смотрит. Но сто процентов чувствует мой взгляд. Спина слишком прямая, попка чересчур оттопыренная, пальцы поправляют волосы… Красуется, Светлячок…
Зеленоглазая. Еще круче стала выглядеть с зимы.
Загорела, немного похудела. Глаз не оторвать.
Вот я и не отрываю…
Палюсь по полной программе. Понимаю это, но поделать с собой ничего не могу.
– Да, – отвечает Олег, – это Светка Старицкая. К ней на кривой козе не подъедешь.
– А на прямой?
– Чего?
– На прямой козе если?
Я с огромным усилием выдыхаю, усмехаюсь и отворачиваюсь. Тоже с усилием.
– Пошли?
– Да, пошли, – кивает Олег и топает первым по ступенькам вверх.
Я иду следом. Не оборачиваясь. И чувствуя на себе внимательный взгляд зеленых глаз. Невольно вспоминается песня, которую пели в тех местах, где я обитал два года после школы.
«У беды глаза зеленые…»
Никогда не любил шансон, но здесь он, сука, в тему.
Зеленые глаза у моей беды.
И чего теперь делать, как устранять эту помеху, которая все похерить может, непонятно.
Зеленые глаза моей помехи
– Пал Васильич, а может я чего-нить другое буду делать? Не выгорит тут, я прям чувствую…
Я ловлю себя на слабой ноющей ноте, словно щенок подскуливает, и тут же маскирую это прокашливанием. Конечно, против Васильича я реально щен, но показывать это – все равно что на спину валиться и пузо подставлять. Не пойдет.
– Макс, конкретно говори, что не так, – басит в трубке Васильич, потом отвлекается и кому-то смачно говорит матом.
Смысл послания понятен, и хорошо, что он не мне.
Я послушно пережидаю производственный момент и еще раз перебираю в уме доводы, по которым я не могу больше заниматься этой хренью.
Вернее, довод-то один. Но его я палить как раз не хочу.
Потому что это… Ну вообще днище.
А значит, надо что-то другое придумывать. И очень хорошо, что Васильич запретил к нему приезжать для отчета и связь мы не видео держим, а по старинке, по телефону.
Потому что, глядя в лицо, он бы меня точно раскусил. Такой мужик… Насквозь видит всех.
И ловит на раз-два.
– Ну? – возвращает меня к реальности трубка, – что не так пошло?
– Да все! Мне никто не поверил, что я студент! В учебке решили, что я прикалываюсь! Да и связей наладить… Не удалось…
Тут я, конечно, херню порю.
Потому что уж чего-чего, а связи налаживать я умею. Это мое коронное, можно сказать.
В нашем веселом родственном тандеме с малой, она отвечала за планирование и техническую часть, потому что гребанный компьютерный гений, а я – как раз за организационную. И налаживание этих самых связей.
Хотя, чисто внешне все выглядело наоборот. Но тут, конечно, особенности восприятия, как любит умничать Люська.
Она у меня невысокая, красивая и глазки наивные. Никто там мега-мозг не заподозрит. Хотя нет, один нашелся.
Именно за него Люська в итоге замуж и выскочила. Разрушив таким образом нашу родственную опг.
Хотя, хорошо, что так все лайтово завершилось. А то мы с ней, конечно, погуляли по стране, пощипали жирных гусей…
Но да ладно, чего думать про это.
Главное, что со связями у меня всегда все отлично было. И тут, в универе, тоже все сложилось на ура.
Парнишка, с которым я закорешился, отвел в учебку, там я поулыбался очкастенькой аспирантке, и мне в зачетку проставили те предметы, которые я, якобы, сдавал уже во Владике!
Программы-то учебные отличаются! И , оказывается, кое-что я, типа, уже прошел! На четвертом курсе! А, значит, и лекции эти посещать не надо. И учебный план у меня индивидуальный.
Ну и, если б поднажал, то, чувствую, еще бы бонусов словил.
Но я был слегка не в себе после встречи с рыжей зеленоглазой помехой, а потому включил обаяние не в полную силу.
Но Олежа, мой новый приятель, очень впечатлился.
И потом рассказал о моем подвиге своим дружбанам.
По итогу, не прошло и получаса, как я уже был своим в группе, перезнакомился со всеми парнями, поулыбался всем девчонкам, получил приглашения на две вписки, одну гонку, потому что мой Дукати тоже заценили, и отмечание начала учебного года в випке моднявого клуба. Слава яйцам, не того, который мы с малой когда-то планировали поиметь. Правда, поимели только проблемы, и я вот, лично, их до сих пор имею… Или они меня? Не важно.
Важно, что все в порядке у меня с … как это малая говорила? Коммуникативными навыками. Да.
А вот со всем остальным – проблемы.
Потому что на большой перемене меня потащили в буфет, и там я опять увидел свою рыжую помеху.
Она стояла в компании каких-то придурков, которых мне почему-то сразу захотелось на кулак намотать, просто за то, что они слишком близко находились и слишком пристально смотрели. На нее.
А она словно не замечала.
Девочка Светочка.
Улыбалась, перебрасывала свою гриву на плечо, оголяя тонкую шейку. Так подойти бы, взять ее за эту шейку, провести пальцами по позвонкам выступающим… А потом наклониться и вдохнуть ее аромат. Я до сих пор помню, как она пахнет. Свежей пряностью. Так разве бывает? Вот и я думал, что нет.
А оказывается, очень даже да.
Короче, я пришел в себя только, когда Олег пощелкал перед глазами пальцами.
– Друг, не вариант, говорил тебе уже, – выразительно округлил он глаза в сторону Светочки, – Старицкая – верная дорога к военкому.
– Мне не страшно, – рассмеялся я, переводя взгляд на другую девчонку. Тоже красивую, с аппетитной жопкой. Но абсолютно не вставляющую. Никак. Вот чего за печаль такая внезапная? Все же хорошо у меня было с этим вопросом!
– Ты служил? – удивился Олег.
– Типа того, – неопределенно пробормотал я и получил уважительный кивок в ответ.
Типа, понятно все.
Так и хотелось заржать в голос.
Что тебе, сосунку, маменькиному сынку, может быть понятно? Что?
У нас с Олежей разница пару лет в возрасте. А в жизненном опыте – века.
И не в мою пользу это все сейчас.
Потому что уже понять успел, нет легкости. И в общении туплю, веду себя, как старик, годами умудренный.
Мое первоначальное веселье, мой настрой на победу… Все куда-то улетучилось.
Наверно, в самом деле, Светик-семицветик виновата.
Она не сможет исполнить моих желаний, и от этого паршиво.
Пришлось прям силой себя в чувство приводить.
Переключаться. Разговаривать с парнями.
Ржать над тупыми шутками.
Многозначительно молчать на всякие вопросы, типа весь такой загадочный и деловой.
И стараться не смотреть в сторону рыжей макушки.
Периодически у меня чесалась щека, та самая, которой был повернут к столику Светика. Она на меня смотрела. Не прямо, а так… искоса. Изучая. Зеленым взглядом прожигая.
И черт… Меня это заводило. И мешало одновременно. И нервировало. И…
И вообще, какого хера я как баба?
Короче говоря, я разозлился… И слился.
Вернее, попытался слиться.
Придумывал, пока ехал к себе в съемную хату, как могу отвертеться от этого всего. Потому что, судя по настрою моему дерьмовому, не работа это будет, а беда.
Проблема на проблеме.
Как вот, скажите, нормально заводить связи, находясь с ней под одной крышей? Пусть и огромной универской?
Зная, что она вот – тут. Через этаж. Через коридор. Через стену.
И ведь нормально меня уже отпустило после нашей первой встречи!
Вообще про нее не думал!
Хотя, руки иногда ощущали фантомную тяжесть ее тела, хотя, какая там тяжесть? Смешно. И то, как она дрожала тогда, прижимаясь. И ярость мою бешеную, когда дрался за нее.
И то, как брат ее, подполковник, до охерения серьезный чел, кстати, пытался забрать ее у меня из рук, а она только сильнее жалась. И лицо у меня на груди прятала.
А мне это нравилось очень. Правильно я тогда себя ощущал. Защитником.
Именно ее защитником.
Хотя, дрался не только за нее, конечно же.
Там еще в заварушку мелкая Снежинка, подружка Светочки-конфеточки, вплелась. И моя малая сестренка.
Правда, сестренка у меня сама кому хочешь вломит так, что мало не покажется, но в любом случае, защищать-то ее я всегда буду.
И в тот раз защищал.
Но эмоции такие правильные, мужика-защитника, испытал только, когда Свету, испуганную и ничего не понимающую, на руках держал.
Это было что-то древнее, как сказала бы моя умная, не в меня, сестренка, атавистичное.
Типа, доминирующий самец. Ото всех других отбил, на плечо взвалил и в пещеру – трахать законную добычу.
И у меня, кстати, чуть было с этим не сложилось!
Если б не братишка ее, упертый мент, то…
Но не сложилось.
Светочка-конфеточка попала в больничку, а мы с сестренкой – в полицию.
Так оно все и завертелось.
Не развертится теперь никак.
Сестру уже не спасти, ее мент, еще один подпол, приятель братишки Светочкиного, захомутал и ребенка ей сделал. Скот.
Ладно, хоть женился. Хотя, я предупреждал его, предупреждал же!
Ух, черт! До сих пор, как вспомню, кулаки чешутся. И я даже знаю, о чью рожу их с удовольствием почесал бы.
Но нельзя.
Во-первых, родня.
Во-вторых, мент, муж сестренки, сам не промах. И удар у него поставлен охерительно. Каменные кулаки. Хотя, до моей шустроты ему топать и топать, но если случайно попадет, то все… Нокаут, блин, обеспечен.
Ну и в-третьих…
Короче говоря, я ехал, придумывал, как отбодаться от работенки… А приехал, набрал Васильича… И все. Все аргументы пропали из головы.
Несу какую-то хрень, причем, сам понимаю, что хрень, но…
– Хрень несешь, малец, – обрубает Васильич. – За один день такие дела и не делаются. Надо как минимум неделю. Только для пристрелки. А потом…
– Но…
– И вообще, под тебя выбит бюджет. И этот байк лично сам знаешь, от кого приехал. Так что слышать ничего не желаю. Отсыпайся, а вечером мне отчет сваргань с подробным описанием того, что делал, именами всех фигурантов, с кем общался и своей оценкой обстановки.
– Да не умею я этого, блин!
– Не пизди, молокосос. Умеешь. Тебя учили. Так что мозги включи и работай. А то на границу с Туркменистаном поедешь, верблюжье дерьмо собирать.
И отключается, старый гад.
Я смотрю на погасший экран, а потом пару минут отвожу душу, вспоминая все блатные ругательства, которым меня учили бывалые зеки в лагере под Костромой.
Легче не становится, но дыхание восстанавливается.
Думаю пару секунд, не звякнуть ли сестренке, но время позднее, она наверняка уже ангажирована своим ментом…
Сука, ни одной близкой души рядом!
Значит, надо делать так, как велит Васильич.
То есть помыться, пожрать и поспать.
Ну а вечером… Напишу я ему отчет. Сам не рад будет. Может, сразу меня и спишет в утиль.
Хорошо бы.
А то каждый день наблюдать, как мою зеленоглазую беду другие парни лапают… Никаких нервов не хватит.
Веселые студенты
– Макс… Ты тааак пахнешь приятно… – девчонка мурлычет и трется о меня своими впечатляющими тройками. Я на это дело смотрю вполне благосклонно, попиваю из бутылки пиво, вернее, только прикладываюсь, делая вид… Сука, никакого расслабона!
Столько кайфа вокруг, словно вернулся в свои веселые восемнадцать. Когда только-только закончил школу и подал документы в столичный технический вуз.
Когда все еще хорошо. И отец жив. И мать на меня с любовью и гордостью смотрит. И сестренка, коза мелкая, губы важно надувает, когда вместе по улице идем.
И все впереди.
Вся жизнь.
Я тогда целое лето планировал оттянуться. По-полной.
Ага, оттянулся.
Сначала родители. Тупая авария, расследовать которую никто не стал.
Потом, после похорон отца и признания матери недееспособной, не сумел отбить сестренку у опеки.
Мне восемнадцать только исполнилось, пацан совсем. Ее отдали дальнему родственнику, опекать до восемнадцати.
А я… Мне сказали, что надо много бабок, чтоб Люську вернули.
Бизнес отца как-то быстро ушел все тому же родственнику. А мои заявления в полицию о том, что надо возбудить дело о криминальном характере аварии, убившей отца и практически убившей мать, не принимали. Нет состава преступления.
Я тогда бесился, с ума сходил.
Ну и сошел.
Решил с гонке поучаствовать. Моя девочка, заряженная по самое не балуйся белая хонда цивик, не подводила ни разу. Призовых бабок вполне хватило бы, чтоб мы с Люськой, которую Старик пас, как свою собственность, не разрешая нам даже видеться толком, свалили на материк и потерялись там до ее восемнадцатилетия.
Короче говоря, я вперся.
Гонку выиграл. И решил догнаться с радости, что все получилось.
В себя пришел уже в полиции, где мне скоренько навесили угон, моментально провели все процедуры, необходимые для передачи дела в суд…
И поехал веселый Макс вместо столичного технического вуза в лагерь под Костромой.
Даже с Люськой не успел попрощаться.
Жизнь – такая сука, на самом деле…
И бьет , не предупреждая. И не жалея. Ни меня не пожалела, ни сестренку мою маленькую. О том, как именно она ее не пожалела, я узнал полгода назад только. И не от Люськи.
И вот до сих пор жалею, что Старик сдох без моего участия. Дико жалею. Я бы , ради такого дела, еще один срок мотанул. Даже с удовольствием!
Но сестричка у меня боевая, разобралась сама.
Никому не позволила поучаствовать.
Ни мне, ни мужику своему, подполковнику МВД, на минуточку.
Ух, какой подпол злой был тогда! Я бы поржал в другой ситуации над его каменной рожей. Люська, все же, та еще мозговыносилка. Повезло, короче, подполу. Я ему до сих пор иногда соболезную.
Хотя, вот конкретно сейчас мне можно соболезновать!
Потому что сижу я в комнате, переполненной студентами и, что гораздо интереснее, студентками, типа расслабляюсь… А на самом деле – нихера!
На самом деле – смотрю и слушаю.
И аппетитную грудь девчонки, уже минут пятнадцать трущуюся о меня, мацаю исключительно по производственной необходимости.
Потому что будет странно, что такой охеренный серьезный парень не обращает внимания на красивую сучку. Надо соответствовать образу. Даже если и не прет.
И потому я сижу на диване, поощрительно глажу по заднице девочку, попиваю пиво и ухмыляюсь в ответ на какие-то совершенно тупые шутки пацанов, сидящих рядом.
И присматриваюсь к народу, прыгающему туда-сюда по большой комнате.
Действие происходит в одном из коттеджей, находящихся прямо в центре города. Огромное, трехэтажное чудовище из красного кирпича, явно построенное в девяностых.
Окна-бойницы, уродливые пропорции мавзолея, внутри все дорого-богато.
Пиздец, короче говоря.
Весь этот гробина отдан на разграбление и растерзание трем десяткам богатеньких придурков. Здесь только сливки самые пятого курса.
Ну и первокурсники, как я понял. Вернее, первокурсницы. Все стандартно. Глупо.
Девочки, мелкие и не мелкие, радуются, думают, их сюда пригласили для того, чтоб потанцевать. Ага. Потанцуют. В горизонтальных позах.
Мне, правда, дела до этого никакого.
У меня другая забота.
За парнями смотреть, и особенно за парочкой утырков, которых я за неделю моей так называемой учебы успел срисовать.
Естественно, никаких действий предпринимать не собираюсь. Не велено. Пока только смотрю. Запоминаю. Прикидываю.
Ну и, если получится, то принимаю участие. Становлюсь своим. Тем, кому доверяют.
Васильич со мной целый курс психологии проводил, как это правильно делать.
Курс, естественно, нихера не пригодившийся. Потому что все эти психологические практики настолько далеки от реальности, что вообще непонятно, чего такое забористое курят создающие подобный бред недо-психологи.
Короче, как обычно, только на интуицию полагаться. Именно она не дала мне сдохнуть на зоне, нарвавшись на какую-нибудь веселуху, которую там любят прикручивать новичкам.
И именно она выручала потом, когда мы с сестренкой веселились по городам родной страны.
Надеюсь, и теперь не подведет.
Если никаких помех, конечно, не будет.
Кстати, о помехах…
За неделю учебы Светочку-конфеточку я видел ровно два раза.
Так что зря только нервы себе трепал и Васильича напрягал. Вполне можно работать, когда ее рядом нет.
Никто не отвлекает, голову не дурит…
– Маааксссс… – на ухо шипит девчонка, а потом лижет мне шею влажным кошачьим язычком. Бррр… Приятно…
Я глажу ее, слушаю парней, а затем случайно перевожу взгляд на входную зону.
И моментально цепляюсь глазами за ярко-рыжее пятно!
Ну вот тебе и закон подлости, во всем его тупом действии!
Стоит только подумать, порадоваться… Бля…
Рыжая макушка Светочки мелькает у входа, да еще и не одна. С каким-то парнем.
Я, забывая про пиво в одной лапе и задницу девчонки в другой, смотрю, не отрываясь, как они проходят в комнату, здороваются, улыбаются…
И пальцы высокого лощеного маменькиного сынка лежат на хрупком плечике рыжей Светочки.
Неосознанно сжимаю ладонь, девчонка на моих коленях пищит и смеется.
А Света смотрит на меня.
Буквально секунду прожигает зелеными огнями глаз.
Мгновенная оценка ситуации… И тут же взгляд перемещается к сопровождающему ее парню, она ослепительно улыбается ему, звонко чмокает в щеку, а он удерживает ее пальцами за подбородок и… Целует в губы.
– Ай, Макс, больно! – опять пищит девчонка, но я уже не слышу. Встаю резко, стряхивая ее с колен, и топаю на выход.
Похер, никакой работы не будет сегодня.
А оставаться не могу – пропалюсь, бляха муха.
Оно мне надо? Нет.
Потому – нах хаус, бля.
Сцену эту никто, кроме нас со Светиком-семицветиком, не понимает и не отслеживает. А, значит, есть шанс свалить без потерь.
Перерыв в музыке случается именно в тот момент, когда я уже в дверях, останавливаюсь, перекинуться парой слов с двумя знакомыми парнями из моей группы.
Они уговаривают остаться.
– Санек сказал, что скоро телки приедут еще, ну ты чего? – говорит один из пацанов, Валька, – и еще что-то типа бармен-шоу…
Именно на этом музыка затихает, и его слова слышат те, кто стоит неподалеку.
– Зачем нам бармен-шоу? Макс и сам такое может устроить, да, Макс?
А вот звонкий голос Светочки слышат не только те, кто рядом, но вообще вся комната.
И это, сука, подстава!
Подстава
Светочка смотрит на меня в упор, зеленые глаза ее полны презрения и злости. А еще торжества.
Типа, поймала меня.
Типа, опозорила.
Сучка.
Я медленно разворачиваюсь и улыбаюсь.
Не выдержала, да, конфетуля? Поиграть захотела? От девки на моих коленях возбудилась?
Вот не должен бы я кайф от этого ловить, вообще. Потому что сейчас изворачиваться, придется ведь, лихорадочно придумывать, чего врать.
И изворачиваюсь, придумываю. Одной частью мозга.
А второй впитываю гордый Светочкин вид, ее губки пухлые в высокомерном оскале. И гнев непритворный в зеленых глазах.
Очень крутой коктейль. С ног сшибающий.
– Без проблем, рыжулька, – низко хриплю я, спецом изламывая бровь, как это в фильмах бэд-бои делают, неторопливо скольжу взглядом по ее смачной в нужных местах фигурке, цепляюсь за лапу мажора на плечике… – Только при одном условии…
Делаю паузу. Не оглядываюсь, да и незачем. И так понятно, что все внимание вписки притянуто к нам.
Чего ты ждала, Светуля-конфетуля? Что я растеряюсь? Попытаюсь как-то ситуацию скрыть? Свалю по-тихому, несчастный и опозоренный?
Смешно.
Мы в разных весовых, красотка.
И там, где ты училась, я преподавал.
Вот сейчас тебе урок и преподам, чтоб ротик свой красивый не раскрывала.
– Каком еще условии? – не выдерживает она первой. Ожидаемо.
– Ты меня… Поцелуешь. – И , предупреждая отказ, добавляю, – если понравится!
– Да ты чего о себе… – тут же начинает возбухать мажорчик, и мне становится смешно. Бровки хмурит, ну надо же! Идеальной такой формы, и причесочка, и бородка… Модные нынче барбершопы всегда будут иметь клиентуру. Во всех смыслах.
Мне достаточно только коротко глянуть на него в упор, и все. Сразу происходит сжимание воздушного шарика.
Эти щенята боятся прямой агрессии, проверено. Они только под веществами и в стае смелые. А вот так, на виду у всех, да по одному… Глаза в глаза.
Сразу ссутся.
И здесь то же самое происходит.
Я смотрю, ухмыляюсь, и мальчик замолкает.
А Светочка, моя конфеточка, презрительно дергает плечиком, сбрасывая его лапку с себя, и отвечает с вызовом, звонко и твердо:
– Договорились!
Иии… Опа!
А вот это реально нежданчик!
Света-то у нас – конкретная девочка! Ну, это я еще с прошлого нашего общения помню. По роже она мне спокойненько так засветила, не задумалась ни на секунду.
А потом жалась ко мне в поисках защиты, тоже очень даже недвусмысленно. И, если б не ее брат…
Ну да чего там вспоминать, ладно.
Гости весело гудят, поддерживая тему. Мажорчик кривится, типа, презрительно.
А мне пофиг.
Во флейринг я умею. Пришлось освоить, потому что для бармена опыт флейринга, да еще и желательно дополнительное прохождение курсов у какого-нибудь именитого в этой среде чувака – это пропуск в хорошие клубы. Где много чего можно взять. Наш с мелкой вариант как раз был когда-то.
Давно я, правда, этим не занимался, но умение хрен пропьешь, а природная грация и обаяние в случае, если проебу пару-другую бутылок об пол, при мне.
Ну и Светочка, опять же… Почему нет?
Мне шустро освобождают место у барной стойки, которая, как и во всех этих дорогих домах, здоровенная и страшно беспонтовая.
Но хорошо, хоть есть, чего крутить.
Я прошу поставить самый последний клубный хит, чтоб качало хорошо.
В этом деле музыка – главный друг. Все погрешности скроет.
И начинаю.
Сначала дело идет туго, руки немного отвыкли, и одну бутылку я уже у пола ловлю, тут же делаю вид, что так и задумано, выдыхаю, принимая ее на локоть, кручусь вокруг своей оси… И дальше все, как по маслу.
Музыка качает, шейкер, с неплохой такой развесовкой, летает над головой, бутылки крутятся, ледяные кубики сыплются в бокалы. Тут ведь главное не в ловкости рук, а в общении с публикой.
А уж этого мне не занимать.
Кручусь, верчусь, улыбаюсь, не забывая подмигивать девочкам, и, отдельно, хмурой Светочке.
Ну что, рыжуля, скажи, что тебе не понравилось! Попробуй только скажи!
Конечно, она вполне способна скривить козью мордашку и заявить, что ничего особенного, но вокруг-то не дураки. И поддержка будет на моей стороне.
К тому же…
Если она откажется, то тут же найдутся те, кто сделает это за нее.
Посмотришь на такое шоу, Светик ты мой, семицветик? Исполнительница желаний моих?
Посмотришь?
Спокойно посмотришь?
Что-то, глядя на тебя, я так не думаю. Ой, не думаю…
Пока жонглирую бутылками и стаканами, понимаю, что, желая опозорить, Света мне, наоборот, удружила. Теперь я не просто смурной брутальный парень. Нет, теперь я свой в рубаху смурной распиздяй, с шикарной улыбкой не для всех.
Это должно торкнуть. Меня после этого точно должны заметить те, кто мне нужен.
Я завершаю шоу, подаю Светику высокий бокал с сине-бирюзовой жидкостью , переливающейся серебром. Красиво.
– Ну что, рыжуля, как тебе шоу?
Она молчит.
Хмурит бровки. И вот реально ведь могла бы сказать, что не поперло, но вокруг не дураки. И видят, что поперло. Сдаст назад, будут ее считать трусихой.
А она этого не может позволить.
И потому Светик отпивает коктейль, вкусно складывая губки в трубочку. Отставляет его в сторону и шагает ко мне.
Я – ни пол движения к ней! Сама давай, рыжая, сама.
Становится рядом, поднимает подбородок и обхватывает мое лицо ладошками.
Они у нее прохладные, а меня огнем палит! Горячо!
И взгляд у нее горячий! Жжет!
– Давай, Светка, – пищит девчонка в толпе, не выдержав напряга, но ее тут же затыкают. Все стоят и смотрят, как рыжая Света целует меня. Сама.
Света приподнимается на носочки, выдыхает и мягко касается моих губ. Тут же хочет отпрянуть, видно, на это был расчет, но я же не совсем дурак!
Одну ладонь – ей на талию, прижать, рывком! Чтоб пискнула от неожиданности.
Вторую – на затылок.
И губами – в губы!
С напором, силой, порабощая, чтоб никто и не понял, что я тут силу применяю.
Она сжимает пальцы на моей футболке, но не отталкивает, просто в горсти собирает, и слабо стонет в губы. Тихо-тихо, никто не слышит.
Только я.
И этот ее стон мне крышу сносит. Причем, похлеще, чем в первый наш поцелуй, когда она мне гадость сказала, а я ее за это поцелуем наказал. Показал, для чего ее рот идеально подходит!
Я уже не думаю о том, сколько народу на нас смотрит, какие будут слухи ходить по универу потом, и что Светочка предпримет, когда я ее все же отпущу.
У меня нет «потом», нет «дальше». Только «сейчас» есть. Этот момент.
И в нем – только она. Вкус ее губ, сладкий и дурманный, тело тонкое , гибкое, запах , с ума сводящий, податливость неожиданная… И робкий ответ. Попытка ответа, которую я улавливаю и окончательно дурею.
Глаза заволакивает красным, я не могу остановиться чисто физически, уже не обнимаю ее, а держу на весу, словно еще чуть-чуть – и утащу, нахер, куда подальше, как зверь свою добычу уносит.
И хрен кто меня остановит!
Она и не сопротивляется, держится за мои плечи, тихо стонет в губы, дышит через раз, растерянно льнет всем телом…
Охереть… Вот это приз! Да я ради такого готов хоть каждый день бутылки крутить!
Не контролирую себя, жму сильнее, дыхания не хватает, жар ее кожи сносит с ног…
Тут неожиданно все прекращается.
На нас падает оглушительная тишина. Оказывается, все это время звучала музыка, тот бит, под который я катал бутылки. И сейчас он завершился.
Я останавливаюсь, отрываюсь от Светы, смотрю ей в глаза. Зеленые, как море. И такие же безумные сейчас. Мутные.
Она неуверенно шевелится, потом тихо скользит по моему телу, опускаясь на пол и все еще держась за шею. Я тоже не могу расцепить ладони у нее на талии. Не хочу расцеплять. Отпускать не хочу.
Так мы и стоим, посреди молчащей толпы, смотрим друг на друга. И, кажется, даже дышим в унисон.
А еще кажется, что длится это, хрен знает, сколько. Долго. Вечность длится.
И только я собираюсь что-то сказать, не знаю, что, впервые слов нет, как на нас падает грохот аплодисментов, улюлюканий и криков.
Чуть с ног не сшибает лавиной.
Парни ломятся ко мне, с восхищениями:
– Красавчик!
– Нихера себе!
– Вот это да!
Девчонки кидаются на шею и через одну норовят повторить Светочкин поцелуй.
Я отвечаю на рукопожатия, мягко уворачиваюсь от липких чужих губ, и все это время смотрю, как Свету уводит в сторону тот мажор, с которым она пришла сюда.
Нас с ней словно разносит стихия.
Вот только взгляды не размыкает.
Разговор наедине
– Скучно стало, Рыжая? – нарушаю я тишину дворика, – или меня ждешь?
– Размечтался, – Светочка демонстративно прикуривает, всем своим видом показывая, что вообще никого не ждет, а сюда подымить вышла.
Ага. Все остальные-то тоже так делают. То-то весь дом куревом пропах.
Я подхожу, забираю у нее сигарету из пальцев и тушу.
– Эй, – Света возмущенно смотрит, но попыток достать новую не делает. Хорошо. Понятливая.
– Терпеть не могу целовать курящих баб, – тихо и проникновенно делюсь я своими предпочтениями, – все равно, что пепельницу облизывать.
– Да пошел ты! – шипит она, – думаешь, один раз перепало, так все…
– Два, – спокойно прерываю ее, делая незаметное движение. Ближе.
В этом небольшом дворике мы одни. Вся тусня в зоне барбекю и бассейна. А здесь, похоже, курилка для прислуги, маленький пятачок, огороженный кустарниками.
Фиг обнаружишь, если специально не искать. Как я , например.
– Чего? – непонимающе смотрит на меня рыжая помеха моим планам.
– Два раза, говорю, перепало, – невозмутимо поясняю, не отрывая от нее взгляда.
В полутьме Светочка выглядит потусторонне. Ведьмочкой зеленоглазой, с растрепанными кудрями и фарфорово-бледной кожей. Вкусно смотрится. Попробовать хочется.
И я себя специально торможу, хотя, в принципе, уже знаю, чем завершится сегодняшний вечер. И как пройдет сегодняшняя ночь. После нашего бешеного поцелуя понятно все сразу.
И я более чем уверен, что Света тоже все понимает. И что не просто так она избавилась от своего мажора и вышла сюда. Где никто нам не помешает.
Сделала первый шаг, успев даже раньше меня.
Я еще только отслеживал ее взглядом в толпе, отвлекаясь на бесконечные поздравления и повисания на шее. И прикидывал, как решить вопрос.
Голова в этот момент работала исключительно на потребности члена, чего уж скрывать.
Мощный проеб, за который мне серьезно вломит Васильич.
И отправит собирать верблюжье дерьмо. Или, наоборот, к морю, за дрейфом белых медведей на льдинах наблюдать. Или в Сибирь. Или на границу с Монголией… Да мало ли, куда можно отослать конченного дебила, успешно проебавшего, в прямом смысле, кстати, свой единственный шанс на нормальную жизнь и нормальное будущее?
Страна большая, интересных мест – хоть жопой жуй…
Я это все прекрасно понимал. Прекрасно. Трогать Светочку-конфеточку мне категорически нельзя.
Самым для меня правильным и логичным вариантом было бы делать рожу кирпичом и не замечать ее.
Вообще!
Но… Никак.
И раньше никак, а уж после того, как поцеловал ее…
Да пошло оно, нормальное будущее!
Малая у меня хорошо пристроена, и это главное.
А я… Гляну на белых медведей. Или на монголов. Или… Короче, не важно.
Пара лет в самой жопе мира за секс с рыжей ведьмочкой?
Вообще нефиг делать!
Светочка словно не обращала на меня внимания, вот только опыта у меня в этом вопросе полно. И потому сразу понял, что поплыла. Как тогда, зимой, в клубе, перед тем, как все завертелось.
Целовал-то я ее насильно, но потом…
Ну и фактор спасителя, принца на белой приоре, никто не отменял, конечно.
Она помнит меня, не совсем же безголовая.
И тогда, после драки, где я отбивал ее от придурков вштыренных, льнула ко мне, пока брат ее не пришел и не отобрал.
И не отправил ее в больничку, а нас с сестренкой – в клетку. На допрос, который не допрос, а опрос.
Почувствую разницу, называется. Так вот, нет ее , этой разницы. Никакой!
Ох, я злился… В полиции рычал только, потому что жопой чуял, что шьют нам с малой статью.
И, на самом деле, имелось за что, но черт!
Ситуация -то в тот раз была неоднозначная.
Вот кому расскажи, не поверят ведь. И кто меня знает, тоже не поверят. Я, в принципе, тот еще скот, и на всякие нежные чувства и подвиги нихера не способен. Ни для кого, кроме сестренки. За нее я порву, естественно, любого. А потом соберу по кускам и еще раз порву. Только уже в других местах.
Жаль, что с главной тварью, сделавшей с моей Люськой такое, о чем думать без черноты в глазах не выходит до сих пор, я не поквитался таким образом. Сестренка, она все же баба. Быстро разобралась с ним, не мучился совсем утырок. Любитель молоденьких девочек. Я бы не стал так торопиться…
Но это было уже потом.
А в самом начале мы с сестрой просто неожиданно встряли.
И, главное, ничего не предвещало! Работали себе, как обычно, в новом, навороченном по самое не балуйся клубе. Я – на баре, она – официанткой. Прикидывали, как половчее взять кассу этого заведения. По прикидкам, выходило там нехило.
И вот в тот самый день, когда все уже должно было произойти, и принесло мою помеху рыжую…
Было это зимой. После Нового Года.
Совсем недавно, а , кажется, вечность прошла. Зеленоглазая вечность.
Рыжая не была бы собой, если б не назвездила и не влезла в проблемы. Понравилась сыну владельца клуба, отмороженной твари, который был не в курсе про ее папашу и братика. А то бы, конечно, бежал от нее быстрее своего визга.
О планах на девочку услышала сестренка, бегавшая с подносом рядом с компанией отморозков во главе с сыном хозяина.
И предупредила рыжульку.
И все бы хорошо, но ведьмочка оказалась не в адеквате, то ли перепила моих коктейлей, то ли ее так поцелуй со мной срубил, но двигалась она с трудом. И не соображала ни черта. В отличие от ее подружки, мелкой, но цепкой.
Пришлось их выводить через черный ход и везти домой.
Но, что еще хуже, в полном неадеквате оказался сын хозяина заведения.
Потому что решил, что ночь перед Крещением – чудесное время для погони.
Дальше было истинно русское развлечение – покатушки с дракой.
Закончилось все хорошо исключительно потому, что мелкая подружайка рыжули умудрилась свистнуть своему мужику, а по совместительству брату рыжей помехи.
Тот примчался при параде и двух серьезных нарядах , да не простой полиции, а спецназа. И завершение вечера порадовало нас маски-шоу.
В целом, все завершилось хорошо.
За исключением того, что мы с сестренкой попали в полицию, а после этого вообще встряли.
До сих пор расхлебываем.
Сестренка моя – на последних сроках беременности, живот скоро на нос полезет. И автор всего этого безобразия – тот подпол, что нас принимал зимней ночью. Тогда и разглядел, наверно, мою малую, скот.
Не такого родственника я себе хотел, конечно… Но… Главное, что Люська рада, а все остальное…
Перетерпим.
Короче, сестренка пристроена, а вот я…
Я только начал выгребать из всего, что натворил, только увидел свет в конце блядского тоннеля…
И вот на тебе.
Опять на моем пути рыжуля.
Помеха моя рыжая.
Бессовестная.
Смотрю на нее, возмущенную такую, а в глазах-то – черти пляшут! Да еще какие! Не зря мажорчика своего отправила нахрен! И не зря на меня не смотрела в комнате! Не смотрела, но… Ощущение, что постоянно знала, где я.
Ну что сказать?
Могла бы и не трудиться.
Меня не надо, как телка, на веревочке.
Я и намеки понимаю.
И вот сейчас – это намек.
Я одним движением покрываю небольшое оставшееся расстояние между нами и сгребаю ее в охапку. Прихватываю за затылок, потому что она опять из себя что-то строит и трепыхается, и целую.
И черт… Наш третий поцелуй по уровню градуса даже выше второго. И значительно выше первого.
А что будет, когда до постели доберемся? Сгорим же нахрен…
Рыжая стонет мне в рот. Сначала протестующе, и даже ладошками меня по плечам хлопает, но я не торможу.
Какие тормоза? Их вырвало уже давно, вон, по трассе где-то валяются!
Наоборот, педаль в пол! Топнул и полетели!
И буквально через секунду пальчики на моих плечах вполне определённо цепляются за футболку, а стон уже не протестный! Далеко нет!
Ну что сказать?
Я – красавчик.
И намеки понимаю правильно.
Еще б голову включать иногда…
Последствия неверной геолокации
Кроме правильного понимания намеков, в прошивке любого нормального парня обязательно должен быть корректно встроенный GPS. То есть, понятное дело, что очень хорошо – ловить момент и тут же реализовывать его в нужное тебе действие.
Но необходимо еще и грамотно определять верное местоположение. Для реализации того самого действия.
Ведь голова может отрубиться, мозги – потечь, а член встать и не падать нихера… И все это в совершенно неподходящем для таких дел месте.
Вот как раз мой вариант.
Потому что очень круто целовать и тискать рыжую ведьмочку, круто ощущать дрожь ее тела и понимать, что именно ты – автор всего этого карнавала.
А потом вас прерывают на самом интересном.
Это когда ты уже ее прижал к стене, задрал юбку и вовсю изучаешь завоеванный плацдарм. Пока что только пальцами, но и основные силы уже на доходе. Заряжены и готовы. Того и гляди, без итоговой команды… Стрельнут.
И тут , по фэншую , хозяева вписки устраивают салют.
Ну а чего бы нет?
Можем и устраиваем.
Взрывы раздаются настолько неожиданно, что я даже не сразу останавливаюсь, на полном серьезе решая, что это в голове у меня фейерверки случились. И не удивляюсь. Рыжулька нереально сладкая, словно морок, тягучая. С ней что угодно может быть.
И разноцветные огни перед глазами, и грохот…
Но на втором взрыве доходит, что все это «жжж» неспроста…
Да и Светочка застывает в моих руках, а затем ощутимо вздрагивает, осознавая положение.
Прикольное, с моей точки зрения. Очень правильное.
А вот с ее – не очень, судя по дальнейшим действиям.
Она приходит в себя, и тут же срабатывает рефлекс.
По крайней мере, второй раз по роже – это как там правильно в биологии называется? Закрепление действия?
Ну вот похоже, что и закрепилось.
Пока я пытаюсь найти нужные слова, чтоб уговорить рыжую продолжить общение в другом месте, она успевает сделать очень много.
Отоварить меня по лицу, прошипеть что-то матерное, соскочить с моих пальцев и свалить в ту самую незаметную дверь, через которую сюда и вышла.
А я остаюсь, дурак дураком, с горящей щекой, стоящим членом и мокрыми пальцами.
Стою, выдыхаю, щурюсь на фейерверк. Нюхаю пальцы, побывавшие в ней. Трогаю языком.
Сладко.
Сука!
Если б не гребанный пафос тупого мероприятия, я бы уже вколачивал Светочку-конфеточку в стену дома. С обоюдным удовольствием.
Но нет.
Не случилось.
А потому я роюсь в кармане, достаю ту самую сигаретку, которую отобрал у рыжульки, подкуриваю.
Вишневое дерьмо, но все равно торкает немного. И успокаивает. Мне сейчас как раз надо.
Пока курю и смотрю на разноцветные всполохи фейерверка, приходит понимание, что все правильно случилось.
Так, как надо.
Потому что, если б я сейчас Светочку трахнул, что было бы? Ничего хорошего.
Для меня бы точно все завершилось.
А так…
Еще поиграем.
Васильич не в курсе, что моя легенда – не легенда больше, верней, что я ее немного модифицировал. И не надо ему этого знать.
Попрыгаю еще.
Может, чего-то выпрыгаю.
Главное, все же Светочку не трахать.
Невыполнимо нихера.
Но мы трудностей не боимся. И все невыполнимое – выполняем.
Кто не верит, смотрите на мою сестренку. Она – живой пример, как невыполнимое становится вполне себе реальным.
Я докуриваю, провожу короткий аутотренинг, убеждая себя, что все правильно, все так, как надо, а то, что член ноет и яйца подтянулись, так это ничего особенного. Гимнастика, бля.
После этого захожу в помещение обратно, сканирую толпу.
Рыжей макушки нигде не видно.
Куда делась?
Рядом образовывается та самая девчонка, что полировала мне коленки на диване.
– Маааксик… Пойдем, я тебе что покажу…
И пальчиком так по груди.
Э, нет, крошка. Ничего нового ты мне не покажешь, это сто процентов.
Я усмехаюсь, убираю ее пальчик от себя.
– Как-нибудь в другой раз, малыш, – отвечаю, продолжая рыскать взглядом по собравшимся.
Рыжая может быть где угодно. В том числе, и наверху, в одной из комнат этого здоровенного мавзолея.
От одной мысли , что она свалила туда с тем самым мажорчиком, например, в голову бьет бешенством.
Потому что так не пойдет!
Я ее , получается, завел, разогрел, а сливки кто-то другой снимет?
А не слишком ли дохера кондитеров?
– Старицкую ищешь? – понятливо фыркает девчонка, – она умотала домой. Как бешеная пронеслась, прикинь? Словно ее за жопу укусил кто-то…
Ага… И я даже знаю, кто… Интересно, одна?
– Одна, – договаривает девчонка, словно услышав мои мысли, – она все время одна сваливает, динамо потому что… – тут она понижает голос, опять ведет пальчиком по груди, прижимается сильнее, чтоб интимно хрипнуть в ухо, – в отличие от меня…
– Тогда, я думаю, малыш, у тебя не должно быть проблем с развлечением на сегодня, да? – я опять отстраняю ее и топаю тоже на выход, по пути давая пять нескольким восхищенным фанатам.
Прикольно, неделю в универе, уже фанатов завел…
Не тем я последние пять лет занимался, ой , не тем…
На улице торможу у своей малышки, глянцево-красной, разглядываю.
Да…
Чего-то фанаты странные пошли нынче. Никакого эстетического чувства…
Царапины на глянцевом боку смотрятся совсем не по фэншую. И не то, чтоб я злился, похер, но сам факт…
На кой хер было портить байк?
Испугались попортить рожу?
– Что, долбак, машинку тебе попортили?
А, нет… Не испугались…
Разворачиваюсь, считаю смертничков. Трое. Маловато будет. Хотя, откуда им знать?
Сын прокурора, у которого я, кстати, и отбивал этой зимой Светочку, никому ничего не скажет еще очень долго. И друзья его тоже. На зоне таких обычно не слушают, сразу под шконку загоняют…
Так что про мои подвиги никто не знает, хотя эту тему мы с Васильичем прорабатывали. На случай, если все же кто-то чудом меня сфотографирует.
Зря, наверно. Никто меня не узнал. Кроме Светочки, конечно.
– Да, – особо не напрягаюсь, только чуть в сторону смещаюсь, так, чтоб за спиной был глянцевый бок машины.
Кто его знает, вдруг они предусмотрительные, и сейчас сзади ко мне еще парочка идет?
А так – обзор прекрасный. Места немного, сразу все не навалятся, будут только друг другу мешать.
– Ай-ай-ай… – притворно сожалеет один из мажорчиков. Тот самый, что Светочку лапал. Только теперь его узнаю и прямо радуюсь! Хотел искать, а не надо! Праздник просто! – И кто же это так?
– Не знаю.
– Может, ты кому-то не нравишься?
– Да я не баба, чтоб всем нравиться…
– Точно? А кто ты? Бутылки хорошо кидаешь… Бармен.
– А ты, судя по губам сделанным, сосешь хорошо… Ребят, он как, хорошо сосет? – поворачиваюсь к приятелям мажорчика, подмигиваю.
И, судя по вытянувшимся, оторопевшим рожам, они сейчас как раз мучительно подсчитывают слои оскорбления.
Мажор тем временем, с криком: «Че сказал, сука?», кидается на меня.
Напарывается на удар ногой в челюсть и с воем катится по асфальту.
Его друзья оторопело переглядываются, потом смотрят на своего приятеля, потом на улыбающегося меня.
Сука, да чего ж вы такие тормозные – то? Я за то время, пока думаете, уже пять раз могу успеть вас раком поставить!
Выдыхаю, когда они бросаются на меня одновременно, двумя ударами решаю ситуацию.
Бля, избиение младенцев. Аж стыдно чего-то.
Наклоняюсь, забираю у одного кастет, херовый, такие для понтов покупают за серьезные бабки богатенькие мальчики, у второго выкидуху. А вот у мажорчика в кармашке нахожу кое-что интересное.
Присаживаюсь над ним, немного добавляю кулаком в солнышко, чтоб перестал выть и в себя немного пришел.
Мажор и в самом деле выть прекращает, начинает сипеть и задыхаться.
Вот ты только коньки тут не отбрось, малахольный!
– Какого хера лезешь, если драться не умеешь? – миролюбиво спрашиваю его, – а если б я разозлился?
– Тыыыы… – хрипит он, он дальше дело не заходит. Так, вот только сознание тут терять не надо! Я еще не все выяснил!
Аккуратно подхватываю и приваливаю к машине спиной.
Достаю из кармана влажные салфетки. Очень удобная и нужная вещь. В любых ситуациях выручает.
Вытираю его рожу практически отеческим движением. Мальчишка совсем, года на два меня младше. И на целую жизнь.
Приглядываюсь. В неверном свете фонарей стоянки довольно сложно определить, но, похоже, под кайфом парнишка.
Показываю ему маленький сверточек.
– Это чего?
– Пошшел ты… – он уныло матерится, сплевывает кровь. Нормально я ему всадил. Стоматолог точно не помешает.
– Дурь? У кого берешь?
– Отвали, нахуй…
– Ну-ну… Потом расскажешь. А я скажу, где чище брать.
Подмигиваю, встаю и , аккуратно обойдя валяющихся и стонущих на разные лады парней, топаю к байку.
Поднимутся они еще не скоро. Если только кто-то не обнаружит. Но, судя по тому, что вписка полным ходом идет, разве что чудо случится.
Уработал я их неплохо, после таких ударов только в кино сразу на ноги встают.
А в реале – нифига.
Прячу в карман джинсов сверточек. Усмехаюсь.
Нормально получилось.
Несмотря на изначально неверное определение моего личного GPS, из-за которого с личной жизнью сегодня не срослось, кажется, дело пошло.
Васильич будет доволен.
Инструктаж
Васильич серьезен, как Ленин в Мавзолее.
Взгляд острый, напряженный.
На меня не смотрит. Потому как нихера нового не увидит.
А вот на поплавок – да. Там все куда интереснее…
– Пал Васильич, а может, динамитом? А? Час уже сидим!
Я вообще эту тему с рыбалкой никогда не понимал. Ну тупо же до невозможности! В самую срань собираешься, чешешь хер знает, куда, там выгружаешься, раскладываешься, чего-то прикармливаешь, разбрасываешь по воде гнилой батон или дурно воняющее тесто. Потом забрасываешь удочку.
И сидишь.
Тупо сидишь и смотришь на поплавок.
В это время тебя сверху жрут комары, а снизу муравьи.
Если ты дурак, и поперся на рыбалку в кроссах, то еще и ноги мокрые и ледяные.
Сидишь ты, смотришь, смотришь… А потом – раз! И вылавливаешь рыбешку, мелкую, как член у гномика!
Заебись развлечение!
Васильич даже не поворачивается ко мне, только хмыкает:
– Я тебе, щенку, динамит в штаны твои дырявые суну… Хотя… Тебе все равно не навредит…
– Почему это? – обижаюсь я и даже вполне искренне.
– А нечему там вредить… Не отросло.
Вот почему я не люблю общаться с возрастными мужиками! Вечно тебя щенком выставляют!
А мне это непривычно, вообще-то.
Я досадливо сплевываю, тоскливо разглядываю уже час как неподвижный поплавок и от нечего делать уныло размышляю, когда это моя веселая жизнь, полная приключений, опасностей, экстрима, жизнь, в которой я , Макс Курагин, ощущал себя очень даже крутым чуваком, защитником своей маленькой сестренки, добытчиком, да и просто удачливым засранцем, неожиданно превратилась вот в это.
Унылое говно.
Рыбалку утреннюю, отвратней которой может быть только рыбалка зимняя, подледная.
Учебу в универе, причем, на том факультете, который я и не люблю особо, и сам бы нихера не выбрал.
Работу бумажную и нихрена не героическую! А мне-то совсем все по-другому представлялось!
И Васильич по-другому расписывал, когда вербовал меня, старый хрен!
Я припоминаю его слова:
– Вот куда ты, щенок, потом собираешься? Ну, после всего этого? – Васильич выпивает залпом рюмку водки, занюхивает сиськами сидящей прямо на нем медсестрички, одобрительно крякает, продолжая меня поучать, – у тебя ни работы нормальной, ни перспектив. Только судимость не снятая в анамнезе.
Я морщусь. Ну да, рассказал по пьяни… Ну а чем еще , простите, можно было заняться в богом и людьми забытом санатории, подведомственном силовым и не силовым структурам? МВД, короче.
А, учитывая, что попал я туда в не сезон, то есть аккурат после новогодних праздников, то он еще и полупустой стоял. Хорошо, хоть медсестры симпатичные и контактные имелись.
Конечно, я понимал, не дурак же, что там каждая первая – стучит и постукивает, но, в конце концов, кому и чего они могли настучать? Длину моего члена? Тоже мне, секретная информация.
Потому я дурел со скуки, переживал за сестренку, которую, после того, как мы спасли длинноногую Рыжулю, помеху мою, боль головную, оказавшуюся дочерью генерала ФСБ и сестрой подпола ФСБ ( вот свезло, да?) и утрамбовали ее обидчика на больничную койку, увез в неизвестном направлении еще один подпол, теперь уже из МВД.
Увез ее, сука, под предлогом того, что на нас, брата и сестру Курагиных, объявлена охота, что папаша обиженного нами мелкого уродца – не просто обычный чел, а прокурор, а потому надо нас разъединить и спрятать.
Вот и спрятал. Меня – сюда, в санаторий МВД, лечить опорно-двигательный. А Люську мою – к себе на дачу. И, как позднее выяснилось, к себе под бок. Сука ментовская. До сих пор злюсь, когда про это думаю!
А тогда-то я и не знал. И не подозревал даже! Потому что сестренка у меня – та еще засранка, и для парней у нее не только острый язык припасен, но еще и заточка, которой учил ее пользоваться я. Кто ж знал, что подпол сумеет в ней подобрать код!
Так что, пока моя сестренка отвисала у подпола, я лез на стену в санатории. Охреневал от процедур, кислородных коктейлей, настоек шиповника и жратвы без соли.
Ходил в трениках, трахал медсестер и дурел, дурел, дурел…
А потом чисто случайно встретил на завтраке Пал Васильича, бодрого такого мужика, за полтос, крепкого и кряжистого. Мы переглянулись одинаково тоскливыми взглядами и как-то сразу поняли друг друга.
И уже вечером сидели у него в комнате, которая была похожа на мою одноместную халупу, как каюта лайнера премиум-класса за утлую лодочку, пили коллекционное пойло, курили сигары, сука, настоящие, кубинские! Лапали медсестер.
Ну и за жизнь разговаривали.
Я вообще не знал, кто такой Пал Васильич, что у него за должность, но понимал, что, судя по фаршу, очень солидный человек.
Правда, со мной он по-простому базарил. И особо даже не учил жизни.
Так, немного выговаривал, особенно, когда историю мою несчастливую вытянул. Мастерски, надо сказать, там прям опыт допросов серьезный чувствовался. Это сейчас я понимаю, что он меня вербовал, причем , под конкретное дело, но тогда я на раздрае и эмоциях все за чистую монету принимал. Идиот, чего уж там. Прав, наверно, Васильич, щенок я против него.
Так вот, он тогда и говорил, что никакой у меня перспективы нет, особенно, если дело свое захочу, как планировал. Чтоб автомастерская для суперкрутых байков и спортивных тачек, и там же весь фарш: мойка, полировка, арт и так далее.
– Идиот ты, щенок, – качал он головой, поощрительно лапая медсестричку за ляжку, – словно и не в России живешь. Никто тебе здесь развернуться не даст, даже если бабло найдешь. Нет, мастерскую ты откроешь, это да. Но так и останешься на том же уровне, будешь жигули и калины шиномонтажить, да капоты раскуроченные собирать… Затоскуешь, начнешь чудить, потом запьешь, потом закодируешься … Через два-три года женишься, заведешь детей и забудешь о своей мечте. Потому что жизнь прихлопнет.
Я смотрел на него хмуро, курил шикарную сигару и понимал, что Васильич прав. Что так оно все и будет.
Даже если вдруг у нас с малой все выгорит, и в итоге скопится нужная сумма, чтоб и ей хватило, и мне, и еще осталось матери перечислять в дом инвалидов, то… Все так оно и будет.
– Нет перспектив у малого бизнеса, понимаешь? – дымил сигарой Васильич, бдительно следя за переменой эмоций на моей пьяной роже, – у нас только давить умеют. И все.
– И че делать? – наконец-то сказал я те самые слова, которых он, похоже и ждал.
Хитрый старый черт.
– Ну… Ты можешь приносить пользу стране. И страна в итоге, если будешь себя правильно вести, отблагодарит…
– Это как? – скривился я, уже чуя подвох. Верней, не так. Не подвох. Жопу чуя. Конкретную такую.
– А вот так, – он выразительно огляделся по сторонам и смачно шлепнул взвигнувшую девчонку по заднице.
– Тоже мне, бля… Награда, – хмыкнул я, в противовес своим словам, жадно затягиваясь сигарой. Ну а чего? Когда еще такие покурю? Или, если послушаю его, то, может …
Перспектива продаться за сигары и бухло почему-то не вызвала отторжения. Уже по одному этому можно заценить, насколько я был вдатый.
В итоге наш разговор свернулся.
В тот раз.
Но продолжился. И длился, длился и длился.
И вот его логическое завершение.
Я сижу в совершенно мокрых кроссах, мерзну, как последняя тварь, меня кусают в дырки на джинсах муравьи, а в физиономию – комары, а рядом совершенно невыносимый Пал Васильич, из которого, когда он трезвый, слова доброго не допросишься. Только мат, приказы и унижения.
На что я вообще подписался?
И надо мне оно все?
– Твой отчет – дерьмо, – как ни в чем не бывало, продолжает Васильич, – ты , вроде, одиннадцать классов заканчивал, чего ж такой косноязычный? Жертва ЕГЭ гребанная…
– Как умею, – огрызаюсь я хмуро, прикидывая, я что будет, если я, к примеру, удочку утоплю? Ну, случайно? Закончится этот бред, или нет?
– А надо по правилам, – ворчливо гундосит Васильич, – тебя, дурака, несколько месяцев этому учили… Но, видно, свинью новым трюкам не обучишь…
– Да задрал уже, Васильич! – не выдерживаю я.
Ну в самом деле, я за неделю работы нарыл возможных фигурантов и нащупал парочку каналов! Без доказательств, конечно, и это жирный минус, но с перспективами внедрения! А он меня чморит! Ни одного слова в простоте!
– Рот закрой, щенок, – все так же тихо говорит Васильич, не отрывая взгляда от поплавка, – распустился. Рыбу распугаешь. Отчет не по форме. Как я его буду предъявлять? А если проверка? Ты у меня проведен по всем статьям расходов, там один твой байк половину расходов оперативных тянет…
– Ой, да кто вас проверять будет… – хмыкаю я.
– Не скажи… Непогрешим только Сам… – он многозначительно поднимает взгляд вверх, давая понять, кого имеет в виду, – а мы все ходим под статьей. От тюрьмы и от сумы…
– Ну всеоооо… Приехали, бля… – я тоже поднимаю взгляд к небу, показывая свое отношение к его словам.
– Наглый ты все-таки щенок, – качает опять головой Васильич, – никакой субординации, никакого уважения к старшему по званию…
– Так мне вообще звание не положено, – удивляюсь я, – я – негласник же, насрать мне на субординацию!
– Ну да, ну да…
Васильич больше не поднимает эту тему, переходит к сути. Наконец-то. Спустя час после неподвижного сидения в этой срани.
Вот спрашивается, не мог в городе где-то со мной пересечься? Обязательно было меня сюда переть, в жопу мира? На корм комарам? У меня, так-то, похмелье! И вообще, кулаки болят, я их вчера хорошо почесал о рожи придурков на стоянке.
Идиот, надо было отчет не сразу на энергии и драйве писать, а утром, или вообще, когда отосплюсь, ближе к вечеру.
Но нет!
Захотелось же похвастаться, какой я крутой внедряльщик! Как я сумел провернуть дело! И что теперь немного совсем осталось!
А еще ужасно хотелось получить хотя бы одобрительное ворчание от Васильича, это как минимум. Ну а как максимум – пожатие руки и отеческое : «Молодец». Ну не дурак ли я после этого?
Дурак.
Сам виноват.
Хавай теперь, не обляпайся…
– Но вообще, если по сути, – продолжает Васильич, – то ты – молодец…
Я замираю. Да правда, что ли? Реально? Он меня молодцом назвал???
На душе как-то сразу тепло становится, приятно так.
– То, что ты этих мальчишек побил, конечно, плохо, – тут же опускает меня на землю вредный Васильич, – теперь сложно будет с ними контакт наладить… То, что ты принес от них – это, похоже, как раз то, что мы и ищем… И очень надо выяснить, где берут. А как ты это выяснишь, дурака кусок? После драки?
– Васильич! – меня настолько распирает от гордости, что в кои-то веки что-то правильно сделал, что я даже подпрыгиваю на месте, – говно вопрос! Ты не помнишь, что ли? Все великие дружбы начинаются с драк? Все будет пучком!
– Да? – Васильич смотрит на воодушевлённого меня, потом отворачивается опять к поплавку, – ну посмотрим. Отчет перепиши, и со словарем сверь, а то жи-ши… с буквой и… Вали уже отсюда. Всю рыбу распугал.
– Ага, ну, тогда до связи!
Я не собираюсь упускать шанс на нормальное завершение дня, то есть на сон и потом ночной жор.
– А то завтра в универ… Работы столько… И по учебе задают…
– Езжай уже… – Васильич машет рукой, не оглядываясь, – пиздюк малахольный…
Я прыгаю на байк и сваливаю со скоростью ветра оттуда.
А по дороге приходит мысль: на кой, спрашивается, хер он меня вообще тащил на личную встречу? За отчет и проеб при знакомстве с потенциальными фигурантами мог и по телефону натянуть… Но зачем-то захотел это лично сделать…
Странно все.
Но плевать.
Домой, в съёмную хату, спать, спать, спать!
А потом жрать! А потом опять спать!
А утром – в универ, решать вопросы по налаживанию контактов с побитыми мною парнями.
Все должно получиться!
Тут, самое главное, что опять помеха не нарисовалась. Рыжая.
Налаживание контактов третьего уровня
Двор универа, уже привычно забитый студентами, радует залитым солнцем. Приятная осень. Очень. Золотая такая, теплая.
Студентки по поводу теплого денька – в мини. Или в узких джинсиках, привлекательно обтягивающих точеные жопки.
Вроде и не надо, а глаза все равно липнут.
Снимаю шлем, убираю в специальный кофр, намертво пристегнутый к байку, ерошу слежавшиеся волосы.
– Максик, смотри, там Максик! Мааксик! – звонкий голос справа заставляет обернуться, ухмыльнуться и помахать весело двум ничего таким девочкам. Эх, где мои семнадцать… Восемнадцать…
Я бы с обеими отжег. Ух, как отжег бы! Да и сейчас могу, ничего, в принципе, не мешает… И для легенды полезно. Наверно.
Но не тянет.
Так, чисто визуально, порадовать глаз… А внутри ничего не ворошится, не екает в радостном предвкушении кайфа.
Вот позавчера да, екало. Еще как!
Когда рыжую тискал во дворе того особняка.
С досадой отметив, что при одной только мысли о помехе-Светочке член в джинсах заинтересованно дернулся, я стираю улыбку с физиономии и топаю к ступенькам крыльца.
Сегодня праздник у ребят, сегодня будут танцы…
Моя основная задача – найти тех придурков, о рожи которых я кулаки почистил.
Найти и подружиться.
В принципе, это реально несложно, Васильич – просто старый маразматик, забывший, что в нашем возрасте от драки к дружбе переход быстрый.
А потому – будем дружить. У меня уже и легенда имеется…
– Макс, привет! – неподалеку возникает тот парнишка, с которым я познакомился в первый свой учебный день, Олег, – ты, говорят, позавчера на вписке отжег?
Обмениваемся рукопожатиями.
– Не понял, о чем ты? – усмехаюсь, подмигиваю проходящей мимо девчонке.
– О том, что ты рожи Гошику и Фариду помял…
– Кто это говорит?
– Да запись с камер наблюдения кто-то слил в сеть. Уже второй день по универу ходит.
Бляаааа… Ну вот как тут работать? Вообще никакой приватности… Может, есть еще запись, как я рыжульку зажимал?
При мысли об этом сердце екает.
Не хотелось бы… Нас вообще рядом не должны видеть.
– И как ты Старицкую засасываешь… – тут же договаривает, оправдывая мои опасения , Олег, хлопает меня по плечу, – ты крут!
– Ага…
Я стараюсь не терять присутствия духа, топаю к аудитории, где у нас должна быть пара, с кем-то здороваюсь, улыбаюсь, обмениваюсь тупыми шутками. И все это, не прекращая думать о том, как феерически лажанулся со Светиком. Мне надо образ свободного чувака поддерживать, и ее поменьше привлекать, а я, блин…
На лекции ко мне подсаживается девчонка из группы, что-то воркует, смешно дыша в шею.
Как раз и повод поддерживать образ. Благосклонно позволяю прижиматься к себе, что-то игривое отвечаю.
Обмениваемся телефонами, выходим с пары уже в обнимку.
Смеюсь, что-то ей бормочу на ухо, затем разворачиваюсь и вижу, как на нас с расстояния пары метров в упор смотрит Рыжулька. И столько злобы в ее глазках зеленых, что меня ощутимо торкает. Пониже пояса, ага. Заводит меня ее злость, просто нереально.
В этот момент девчонка, чьего имени я так и не запомнил, лезет целовать щеку.
И я позволяю, все так же не отрывая взгляда от Светочки. Да еще и нахально подмигиваю.
Даст Бог, теперь десятой дорогой оббегать меня будет.
И мне лучше, да и ей тоже.
Светочка, наблюдая, как меня в щеку облизывают, фыркает презрительно, а затем разворачивается и предсказуемо сваливает.
Я же, залипнув на пару секунд на роскошной корме, сейчас выражающей каждым своим покачиванием всю степень своего презрения ко мне, отвисаю, торопливо отцепляю от себя липучку и шустро топаю искать фигурантов.
И так полтора часа потерял, с этой учебой.
Одна пустая трата времени!
Ребятки, Гошик, он же Гошанский Паша и Фарид, он же Слахов Фарид, находятся возле туалета. Они ржут и пялятся в телефоны.
Я пару секунд с удовольствием разглядываю побитые рожи, дожидаясь, пока меня заметят.
И усмехаюсь, когда вижу, как вытягиваются физиономии.
Не ждали, мальчики? А дяденька пришел…
А где третий?
– А где третий? – спрашиваю, выразительно оглядывая коридор.
Народу полно, на нас особо не смотрят. И это хорошо.
– В больнице, – хмуро отвечает Гошик, – чего тебе?
– Ничего, – пожимаю плечами, – поздороваться подошел, а то, вроде как, знакомы… А что с ним?
Третий, это, кстати, тот самый мажорик, лапавший моего Светулика. Моего? Нихера себе, Макс… Вот просто нихера себе…
Но размышлять о вывертах подсознания некогда, надо крутой разговор вести.
– Сотряс, – коротко отвечает Фарид. И оглядывается. Нервно.
Мне ржачно, но с другой стороны, надо держаться. Играть.
– Ай-ай-ай… Упал? – сочувственно киваю головой.
– Ага. На кулак. – неожиданно прыскает Гошик, и сразу становится понятно, что мажорик, а в миру Красцов Виктор, сын, кстати, депутата городской Думы, да не простого, а руководителя регионального отделения одной из партий, хоть и заводила в их компашке, но, как это часто бывает, не особо любимый.
И это хорошо. Это мне на руку.
– Слышь, ты это… – Фарид примирительно бубнит, оглядываясь по сторонам на всякий случай, – не злись… Это все Крас. Нам-то пофиг, а он завёлся, что ты его девчонку тискал… Мы ему говорили, что ты на спор, и что она сама нарвалась…
– О как? Это которую из них я тискал? – спрашиваю я примирительно, отмечая, что на редкость ссыкливая свора у этого Краса, до смешного. Щенята тупые. Сразу своего сливают. Не. Не уважаю.
– Да Старицкую, – поясняет охотно Гошик, и, видя мое старательно изображаемое непонимание, добавляет, – рыжую такую, на спор.
– Аааа… – киваю, пожимая плечами. Типа, мелочь такая, чего заводиться?
– Ну вот и мы ему то же самое… – тут же правильно понимает мой жест Фарид, – типа, она сама виновата, нехрен было подначивать… И что тебе пофиг на нее, полно других баб на вписке… А он завелся. Он за ней с первого курса бегает… И тут наконец-то она согласилась с ним куда-то идти… Он думал, что после вписки даст… А она… Свалила. Вот он и завелся…
– А она свалила? Может, с кем-то другим? При чем тут я вообще?
Делаю удивленное лицо, прощупывая, может, и не о той записи я думаю? И никто нас со Светиком не видел возле дома?
– Да практически сразу, как салют начался,– понятливо поясняет Гошик, – свистанула с такой скоростью, что Крас и не понял нихера… Послала его прям при всех.
Я удерживаю на лице усталую понимающую усмешку, но внутренне ликую.
Нормально все. Никто нас со Светиком не засек.
И это хорошо.
– Ясно… Надеюсь, Крас на меня зла не держит? Не люблю, когда байк трогают. Ну и вообще…
– Да не, ты чего? Ты вообще красавчик, – тут же отвечает Фарид, а Гошик только кивает утвердительно, – троих положил, охереть Рембо. Какой спорт?
– Да никакого, – пожимаю плечами, – по верхам накидался…
– Нехило ты так накидался…
– Да и к тому же вы под парами были, чего не раскидать? – закидываю удочку. Слабенько…
– Да не, это Крас просто притащил откуда-то. Мы сами не при деле…
Ага, так я вам, уродам, и поверил…
– Правда? Ну ладно… А я хотел купить парочку… Думал, подскажете, где…
– Да не, мы не знаем…
Парни тушуются, переглядываются. И прям видно, что откровенно пиздят. Ну ничего. Напирать не буду.
– Ладно, нет, так нет… – Подмигиваю, – а то у меня кое-кто заинтересовался…
И, главное, даже не вру! А это чувствуется всегда.
– Мы у Краса спросим, конечно… Но не факт…
– Ну само собой, само собой…
Мы еще пару минут болтаем о всякой херне, а затем, после звонка, расходимся.
Я иду к выходу, откровенно наплевав на пары. Все, что мне надо на сегодня, выяснил уже.
Крас – тот, кто сто процентов знает, где брать дурь, которая интересная Васильичу. Интересно, только эту? Интересно, сам торгует?
Интересно, на кой вообще это все мажорику? Папенькиному сынку?
А еще интересно, почему это Светик решилась сменить гнев на милость , и замутить с мажориком?
Что изменилось вдруг?
Последнее мне не должно быть интересно, но…
Интересно. И очень.
Семейные разговоры
– И что, ты вот прямо решил учиться? – малая смотрит на меня скептически, машинально поглаживает живот, который уже , по ее словам, «опустился». И я, как ни странно, знаю. Что это значит. Я вообще прошаренный стал в этих вещах.
Отвожу взгляд.
Никогда не умел ей врать. Вот кому угодно – виртуозно. А ей, козе мелкой, ни в какую.
– Ну да, – дотягиваюсь до стола, подхватываю бутылку и демонстративно долго пью пиво, очень надеясь, что каменный полкан, ее муж ( сука, угораздило же меня с зятьком!), уже , наконец, перестанет истуканом торчать у озера, разглядывая поплавок, и подвалит обратно на веранду, выручать меня.
Но полкан не чешется даже, замер у кромки воды и на фоне заходящего солнца выглядит абсолютно неживым. Вечер, самый клев. Угадайте, откуда знаю? Правильно, общение с Васильичем даром не проходит. А мне оно, похоже, вообще дико дорого обойдется…