Читать онлайн Измена. Лучше сдохну, чем с тобой! бесплатно

Измена. Лучше сдохну, чем с тобой!

Пролог

– Ты так ему и не сказала? – удивление подруги сочится через динамик гарнитуры, кажется практически осязаемым.

– Я хотела сказать именно сегодня, – расплываюсь в какой-то рефлекторной улыбке, глядя на горящий красным круг светофора. – Сюрприз Ваньке сделаю.

Наверное, уместнее было прийти к нему в офис в плащике на голое тело, но горячий секс уже давно не спасает наши отношения, а этот сюрприз все изменит. Я так на это надеюсь. Очень надеюсь.

– Терпения у тебя вагон, Мира, – вздыхает она. – Тем более, учитывая ваши передряги.

Я мотаю головой, словно она вылила на меня ушат холодной воды. Передряги… Так себе слово, конечно. Все хуже, чем «передряги». Все, хватит! Не хочу сегодня думать о том, как мы отдалились – уверена, что все наладится, когда я расскажу мужу, что нас уже трое.

Я всегда очень его любила, просто молиться была готова на мужа. А теперь с его ребенком под сердцем, который у нас, наконец, получился после двух лет пустых попыток, и вовсе буду стараться стать ему самой лучшей женой.

– Все у нас хорошо, – проговариваю спокойно, – а будет еще лучше. Ладно, Аль, я уже у офиса.

– Тебе же еще можно? – спрашивает подруга, и я ловлю в ее голосе шаловливые нотки.

– Не понимаю, о чем ты, – отмахиваюсь я – не люблю обсуждать подробности своей интимной жизни даже с лучшей подругой.

– Ну покуролесить на столе у большого босса, – не понимает она моих попыток уйти от темы. – Святое же дело в днюху любимого мужа. Ты же его облизывать готова, как любишь.

– Ну хватит, – морщусь я. Да, я с ума по Ивану схожу, но почему-то меня задевает, когда кто-то подмечает, что я дышу им, а мой муж… Иногда мне кажется, что он просто позволяет мне быть рядом с ним. – Целую тебя. Пока.

Она что-то там еще говорит, но я сбрасываю вызов, хватаю с соседнего сиденья сумочку и выскакиваю из автомобиля. Вхожу в здание бизнес-центра и поднимаюсь на лифте на нужный этаж.

Ванина приемная совсем пустая, а ведь только середина дня. Я иду, цокая каблуками по гладким плитам, и чувствую, как внутри меня растет невнятная тревога. Тереблю в пальцах ремешок сумки и неосознанно замедляю шаг. Уже тянусь к дверной ручке, но отдергиваю руку.

Слышу за дверью раздраженный голос мужа и застываю как вкопанная:

– Не смей рассказывать об этом моей жене!

Сердце проделывает в груди болезненный кульбит, и я на ватных ногах подкрадываюсь к двери почти вплотную.

– Конечно, не стану, Иван Александрович, –звучит голос его секретарши. – Это наш с вами секрет.

– Я тебя прибью, если расскажешь, – обещает он, и я узнаю этот бескомпромиссный тон: не жди ничего хорошего.

– Все будет как пожелаешь, Ванечка, – вдруг выдает она, и мое сердце падает куда-то в желудок.

Почему эта девка так зовет моего мужа? Что там вообще происходит? Мои пальцы дрожат так сильно, что мне приходится прижать одну руку другой. Я до крови кусаю губы, чтобы не разреветься прямо здесь, под дверью.

– Никак не желаю, – огрызается он.

Во мне просыпается шаткая надежда, что я просто все не так поняла.

– Ну не сердись, – сюсюкает она, и мне слышится какая-то возня. – Сейчас я помогу тебе расслабиться.

Моя рука дергается к дверной ручке. Поворачиваю ее резко, распахиваю дверь. Почти вваливаюсь внутрь.

Мой любимый муж раскинулся в большом кресле у стола, а эта девка расположилась у него между ног. Ее голова двигается ритмично. Эта шлюха полирует ртом Ванин член, а тот просто блаженно прикрыл глаза.

– Как ты мог? – срывается с губ. Мой голос такой чужой, мертвый.

– Слава, – он резко садится и распахивает свои огромные глаза с длинными нижними ресницами. – Я…

Отталкивает ее от себя. Девка нелепо приземляется на пятую точку.

– Пошел ты! – выкрикиваю сквозь колючий ком в горле. – Сволочь! Ненавижу! Как ты мог так с нами?

– Слава, подожди, – бросается ко мне, на ходу натягивая штаны. – Давай поговорим.

– Не о чем, – резко разворачиваюсь на каблуках и бегу прочь, не чувствуя под ногами опоры.

– Слава, – он нагоняет меня у лифта и хватает за руку. – Это ничего не значит.

– Для тебя – нет, – заливаюсь слезами. – А для меня –да! Тебе отсасывала твоя секретарша, пока я…

– Слава, – беспомощно произносит он и отпускает мою руку.

Я колочу по кнопке вызова лифта, молясь, чтоб тот приехал побыстрее.

– Я сама подам на развод, – бросаю я, громко всхлипнув.

Он опускает голову, проводит ладонью по русым волосам и вскидывает на меня отчаянный взгляд.

– Я тебе его не дам, – скалится Ваня и резко хватает меня за предплечья.

– Пусти меня! – выкрикиваю истерично.

Я изо всех своих сил, которые еще остались, толкаю его в грудь. Борюсь с человеком, которого люблю больше жизни, которым дышу, который предал не только меня, но и нашего ребенка.

– Слава, прекрати эту истерику! – он встряхивает меня. Все еще удерживая одной рукой, пальцами второй вздергивает мой подбородок и заставляет посмотреть себе в глаза. – Малыш, мы все сможем преодолеть. Мы все сможем… Веришь мне?

Из моих глаз льются слезы, все тело словно натянутая стальная струна.

Все преодолеть? Он о чем вообще? Нечего преодолевать: он все сломал своим предательством.

– Пожалуйста, пусти меня, – почти умоляю, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

– Не отпущу, – чеканит упрямо и прижимает меня к своей твердой, вздрагивающей груди. – Ты моя жена. И у нас все будет хорошо.

В другое время я бы сдалась: повисла бы на нем, растеклась, дышала бы его запахом и была бы готова простить все, но сейчас… Мне физически невыносимо находиться рядом с ним, воняющим чужими духами. Я просто хочу уйти…

– Я беременна от другого мужчины, – выпаливаю вдруг. – Я пришла сказать, что ухожу от тебя к нему.

Он вздрагивает словно от удара, резко отрывает меня от своей груди. Смотрит на меня, и его зрачки расширяются от боли. Такой же, как у меня.

– Ты что такое говоришь? – первый раз слышу, как дрожит голос моего ледяного, выверенного до последнего жеста мужа. – Что за бред ты, блядь, несешь? Какой еще мужик? Ты мне изменяешь, что ли?

– А что, только тебе можно? – огрызаюсь я.

С болью, с синяками, но все же вырываюсь из его рук.

– Кто он? – спрашивает, выдохнув сквозь стиснутые зубы.

Я наблюдаю, как судорожно, до белых костяшек сжимаются его кулаки, и мне мерещится, сейчас Ваня меня ударит. Первый раз в жизни.

– Неважно, – мотаю головой, опять долблю на ощупь кнопку лифта. Да когда ты уже приедешь? – Ты нашел себя другую, я тоже…

Каждое слово, каждая эта мерзкая ложь отдается острой болью в груди, и мне кажется, что сердце сейчас остановится.

– Я думал, ты особенная, – он пытается усмехнуться, но его лицо искажается болезненной гримасой. – А ты такая же шлюха, как та в моем кабинете, Мирослава.

– Пошел ты к черту, – выдыхаю и, пятясь, вхожу в спасительный лифт.

Дверцы съезжаются, отсекая меня от его презрительного взгляда, и я стекаю на пол кабины куском скулящей биомассы, роняю лицо в ладони и рыдаю, не сдерживаясь.

Глава 1. Мирослава

Я хочу только одного. Только одного: запереться в детской, лечь на кровать моего малыша, свернуться в позе эмбриона вместе с одной из его игрушек и реветь. Я так скучаю, а этот мерзавец увез его далеко, чтобы поиздеваться, чтобы проще было мною управлять.

Я стираю струящийся пот с мокрого лба (хоть выжимай после пробежки, но легче мне не стало), поднимаюсь по словно парящим в воздухе прозрачным ступеням на второй этаж. В это время Эльдар в офисе – не будет его рук на моем теле, всей этой гадости, которую он любит со мной проделывать.

Быстро иду по коридору, но меня останавливают звуки, доносящиеся из ненавистной мне спальни.

– Да, да, крошка, – из приоткрытой двери разносится голос моего гражданского мужа.

И громкие стоны какой-то девки.

Толкаю дверь и вхожу. Мы встречаемся с ней взглядами. Огромные зрачки – сейчас кончит. Эльдар отжаривает ее, а блонда по инерции покрикивает и стонет. Не может остановиться, даже увидев меня. Или не хочет. Вероятно, он уже успел растрепать, что его жена – тряпка, которая все стерпит.

Он натягивает ее попку еще одним мощным толчком и вгрызается в меня взглядом, кривит губы в жесткой усмешке.

– Что вылупилась, радость моя? – рычит он, и я вижу, как на его шее вздуваются синеватые вены. – Или присоединяйся, или пошла на хер отсюда!

Зажимаю рот ладонью, сдерживая громкий всхлип, бросаюсь вон из комнаты и бегу в комнату Сашеньки. Мечусь, натыкаясь на игрушки, не зная, куда себя деть. Это не ревность, нет. Унижение. Его так много, что, кажется,мой хребет сейчас сломается от этой тяжести, которая распластывает. Я бы бежала из этого дома. Далеко, в чем есть, даже босая.

Я не могу уйти. НЕ МОГУ! Он отсудит сына, спрячет его и никогда больше не покажет.

Я падаю на колени, реву, утопив лицо в трясущихся ладонях. Не знаю, сколько так сижу, но грудь уже болит от рыданий. Почти ползу в ванную – если увидит меня такой, разозлится, и все станет еще хуже. Я хватаюсь за стены и косяки, стаскиваю с себя одежду и захожу в душевую кабину, подставляю лицо полосующим струям.

Вода заглушает все шумы, и даже мужские шаги, и я понимаю, что не одна, только когда меня вжимают в теплое стекло грудью и щекой.

– Пусти меня! – бьюсь в его руках, все же скатываясь в безобразную истерику со слезами и воплями. – Убери от меня руки, сволочь!

Он быстрым движением зажимает мне рот ладонью с такой силой, что я чувствую давление на корни зубов, дергает меня на себя и прижимает к своей вздымающейся груди. Теперь я лопатками чувствую его учащенный пульс.

– Ты забыла, откуда я тебя вытащил, Мира? – шипит мне на ухо. – Не строй из себя херову леди или обиженку!

Я всхлипываю ему в ладонь и сразу обмякаю в сильных руках, одна из которых спускается ниже и грубо трет мой клитор. Меня передергивает от омерзения: я не хочу, чтобы он брал меня сразу после той девки.

Я хореограф и пошла работать танцовщицей в тот клуб от безысходности, но Эльдар так и навесил на меня ярлык шлюхи, хотя и скрывал это первое время.

Я не искала любви и отношений после сокрушительного развода – мне просто нужна была защита. Я очень боялась, что бывший муж отнимет у меня ребенка, когда тот родится, и, спасаясь от него, попала в куда более жуткий капкан.

Он убирает руку от моего лица, трется носом о шею и шумно вдыхает мой запах.

– Прошу тебя, не надо, – умоляю я. – Прошу тебя…

– Моя шлюха отказывает мне в сексе? – усмехается он, коленом распихивает мне ноги на ширину плеч, и я чувствую, как в бедро упирается твердая плоть. – Ты можешь уйти, Мира, но в этом случае ты никогда больше не увидишь Сашу.

– Умоляю, верни мне сына и делай все, что хочешь, – всхлипываю я, и мои горячие слезы уносят струи воды.

– Он хорошо проводит время у моих родителей в Казани. – Он толкает меня в спину, вынуждая упереться ладонями в скользкое стекло. – И осенью Сашенька обязательно увидит маму, если та не будет дурой, а будет послушной. Будет ведь, да?

– Да, – стараюсь не закричать, когда в меня упирается горячая головка.

Он хватает меня за волосы, наматывает их на кулак до боли у корней, дергает назад и входит в меня одним тугим толчком. Прямо после той девки.

– Теперь ты ведешь себя как нормальная баба, – шепчет сбито мне на ухо и вколачивается в меня по самые яйца. – У тебя, сучка, две функции, как и у любой моей дырки. Раздвигать ноги по первому требованию. – Толчок, от которого я всхлипываю. – И быть красивой куклой, чтоб не стыдно с тобой в люди выйти.

Я проваливаюсь внутрь себя, стараясь спрятаться от его мерзких слов и толчков, разносящих боль по всему моему телу. Я думаю о моем мальчике, о том, какие у него голубые глаза, вспоминаю, каково это, когда он обнимает меня своими маленькими ручками и шепчет на ухо: «мамочка любименькая».

– Скажи, что любишь меня, Мирослава, – его голос и рука, обхватывающая шею, возвращают меня в жуткий реальный мир. Я молчу – просто не могу вытолкнуть эти слова из горящих легких. Не могу.

– Давай же! – рычит он, вдалбливаясь в меня и сжимая горло так сильно, что я почти не могу дышать. – Скажи это, сука!

Он чуть разжимает пальцы, и я с трудом выдыхаю слова из горящего, спазмированного горла:

– Люблю… тебя.

В этот момент он весь вздрагивает, впивается пальцами в мои бедра, еще раз болезненно толкается в меня, и мое тело наполняется горячей спермой. Я не выдерживаю: рыдаю в голос, ощущая его дрожания в себе.

Выскальзывает из меня, и я сползаю на пол. Сижу на коленях и никак не могу заставить себя унять истерику.

– С тобой только и перебиваться другими бабами, – зло выдает он и сплевывает рядом со мной.

– Давай расстанемся, – умоляю я. – Просто верни мне Сашеньку, и я уйду. Мне же ничего не надо, Эльдар.

– Нет, – отрезает он. – Ты будешь со мной, пока не надоешь, а сына я тебе не отдам никогда. Так что, старайся лучше, Мирослава, чтоб иметь возможность видеть его хотя бы по видеосвязи.

– Умоляю тебя… – Я поворачиваюсь к нему лицом, хватаюсь за ноги и смотрю как преданная собака. – Умоляю…

– Собирайся, – рявкает он и отпихивает меня от себя. – Ты нужна мне сногсшибательная.

– Зачем? – спрашиваю я, тупо пялясь на омывающую меня воду, которая утекает в канализацию. Совсем как моя жизнь.

– Узнаешь потом, – зло бросает он. – Не забывай, что ты моя, дешевка. Сделаю с тобой все, что пожелаю.

Глава 2. Мирослава

Я долго смываю с себя его следы, не жалея ни мыла, ни горячей воды, а потом собираюсь. Замазываю синяки под глазами, маскирую косметикой заплаканный вид, надеваю одно из его любимых платьев: красное, с глубоким вырезом на бедре. Становлюсь той самой статусной секс-куклой, которой вынуждена быть.

– Добрый вечер, Мирослава, – учтиво здоровается со мной начальник охраны Эльдара, когда я выхожу из дома. – Чудесно выглядите сегодня.

– Спасибо, – бросаю холодно. Еще не хватало, чтоб мой гражданский муж заметил, что Скиф неровно ко не дышит.

Я крепче сжимаю клатч и прохожу мимо, ощущая на себе его более чем заинтересованный взгляд.

Сажусь на заднее сиденье черного «Майбаха» рядом с Эльдаром. Он долго и придирчиво рассматривает меня, а потом удовлетворенно кивает и по-хозяйски кладет тяжелую руку мне на бедро.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, не надеясь, что он ответит.

– Едем играть в карты с моими деловыми партнерами, – бросает недовольно. – Будь желанной, Мира, чтоб они слюни по тебе пускали, зная, что ты только моя.

Он резко хватает меня за скулы, сжимает их до боли и заставляет посмотреть себе в глаза.

– Ты поняла меня? – шипит он у моего лица. – Только моя, а эти смотрят на тебя и мучатся от стояков.

– Поняла, – бормочу я, пытаясь вырваться из его цепкой хватки.

– Там есть один… – он замолкает, зло зыркает глазами, сжимает челюсти так, что на щеках вспухают желваки. – Пытается, сука, меня обскакать. Я хочу, чтобы он узнал этим вечером свое место.

Он сжимает пальцы в кулаки так сильно, что белеют костяшки. Мне уже нравится тот его деловой партнер, если он так взбесил самого Эльдара Нуриева.

– Он будет тебе завидовать, – подыгрываю ему. Веду себя как приспособленка, лишь бы дал увидеть сына. Как же мерзко от себя.

Мы приезжаем в большой загородный дом, спускаемся на цокольный этаж, где нас ждет большой зал со стеклянными витринами со всяким антиквариатом, картинами на стенах, огромным баром с разноцветными бутылками и покерным столом в центре.

Мужчин за столом трое, и тот, кто в центре, мне смутно знаком. Он перебирает в пальцах карты, голова опущена – не могу разглядеть лица, но от его жестов по спине пробегает мерзкий холодок.

Он поднимает глаза, и я сразу спотыкаюсь, лечу в бездну. Рухнула бы на пол, если бы Эльдар не придержал меня за локоть.

– Ты что? – шипит он.

– Прости, шпильки скользкие. – Мне сложно говорить – все, о чем я могу думать, – это мой бывший муж, которого здесь быть никак не должно.

Смотрю на него украдкой, а он обращает внимание только на моего спутника. Точно он, почти не изменился. Только стал еще привлекательнее: повзрослел, и черты лица ожесточились, стали острее и мужественнее.

– Это Мира, моя жена, – представляет меня мужчинам Эльдар, хотя мы не расписаны, и я всего лишь сожительница.

– Иван, – кивает он. В первые мгновения думаю, что он меня не узнал. Но…острый как бритва взгляд касается меня на долю секунды. Не забыл.

– Приятно, – проговариваю еле-еле. Во рту так сухо, что кончик языка липнет к небу.

Мы рассаживаемся по местам, и мне кажется, что я сижу на раскаленном железном стуле. Держусь из последних сил, радуясь, что он смотрит только на крупье, которая раздает фишки и забирает и у игроков пачки купюр.

Ваня бросает на меня мажущий, кажется, безразличный взгляд, но мне хватает, чтобы вскочить на ноги и попытаться сбежать. Мне не дают. Пальцы Эльдары до боли впиваются в предплечье и дергают, заставляя почти рухнуть в кресло.

– Сидеть, – рыкает он, и напряженный взгляд моего бывшего застывает на его пальцах, впившихся в мое тело.

– Побудьте с нами, Слава, – улыбается он одними уголками губ, а его глаза начинают переливаться сталью.

Слава. Он единственный человек, который сокращает мое имя до такого варианта. Меня всю жизнь это бесило. Всю мою прошлую жизнь, которая крутилась вокруг него.

Я не отвечаю. Одариваю презрительным взглядом, поворачиваюсь к Эльдару и трусь кончиком носа о его скулу. Делаю вид, что вся теку от своего мужчины. Я даже бедра сдвигаю плотно, словно мой бывший может это увидеть.

– У тебя красивая жена, Эльдар, – заявляет он тоном, от которого веет холодом и презрением.

Ежусь. По голым рукам ползут колкие мурашки. За что мне это после стольких лет, когда моя неподъемная боль хоть немного притупилась?

– Самая красивая, – фыркает Эльдар и сжимает мое колено так, чтоб все видели. – Ты б ее трахнул, да?

– Я не трахаю женщин, которые мне не принадлежат и меня не хотят, – проговаривает Ваня спокойно, вновь мазнув по мне взглядом, который почти останавливает сердце. – Но Слава – такая драгоценность, что я готов поставить all-in на нее, – добавляет вроде бы шуткой.

– До этого не дойдет, – самодовольно заявляет Эльдар, которого Ваня явно задел за живое. – Я сниму с тебя последние штаны гораздо раньше.

– Посмотрим, – улыбается Ваня. – Делаем ставки, господа!

Я ничего не понимаю в игре и просто наблюдаю, как с каждым коном крупье придвигает к моему бывшему все больше фишек, а остальные, и особенно Эльдар, рвут на себе волосы.

– На хер такую игру! – Загорелый брюнет раздраженно швыряет на сукно свои карты и встает. – Не знаю, как это возможно, но этого черта невозможно обыграть. Поеду заливать свое горе.

– Я с тобой, братишка! – Второй мужчина тоже встает и хлопает брюнета по плечу. – Покер никогда не был моей сильной стороной.

– Ну тогда расходимся. – Мой бывший тоже укладывает свои карты на стол рубашками вверх. – Да и время позднее.

Я кошусь на Эльдара. У него бешено вращаются глаза, белки все в полопавшихся капиллярах, а на лбу мелкие бисеринки пота. В таком состоянии он держит как питбуль. Ничего не остановит, и теперь он скорее все свое состояние просадит, чем просто выйдет из-за стола.

Ваня встает и уже намеревается уйти, когда его останавливает бешеный выкрик Эльдара:

– Мы играем дальше! – Швыряет фишки и прессы денег в центр стола. – Ты и я! Крупье, раздавай!

– Мне никто не приказывает, – фыркает Ваня, скривившись. – Я уже сказал, что у тебя нет ничего такого, на что бы я согласился играть. Этой херни, – Он швыряет в лицо Эльдару свои фишки, – у меня в достатке. Хорошего вечера, дорогой.

– На нее играем! – рычит он и дергает меня за тонкую бретель платья с такой силой, что она отрывается, и я ловлю лиф платья рукой, чтоб не засветить грудь. – На нее!

– М-м-м, – тянет Ваня, расслабленно усевшись в кресло. – Вот как ты любишь свою жену. А ее мнения спроси.

– Что ты творишь? – вопрос выходит из легких вместе с остатками кислорода, и меня начинает колотить.

Он хватает меня за руку, дергает к себе и лихорадочно шепчет на ухо:

– Скажи ему, что согласна, иначе я вышвырну тебя на улицу! Будешь бомжам за тарелку супа сосать, а о ребенке вообще можешь забыть!

Я чувствую себя мелкой ящеркой, попавшей в пресс. С одной стороны, пронзающий раскаленной иглой взгляд моего бывшего, а с другой – угрозы сожителя, который с легкостью воплотит их в жизнь. Я бы ни за что на свете не согласилась быть разменной монетой в их играх, но не могу позволить Эльдару забрать Сашеньку.

– Согласна, – выдавливаю я.

Этот взгляд. Как тогда, когда перед его лицом смыкались створки лифта. Шлюха. Теперь он прав: сейчас я и правда шлюха.

– Одна партия, – цедит Ваня холодно. – Победитель забирает все.

– Раздавай, – шипит Эльдар, лихорадочно сверкая глазами.

На этот раз Иван сам берется за колоду. Тасует карты, глядя на меня так сосредоточенно, что между густыми бровями залегает глубокая складочка. Я ее всегда целовала, когда он хмурился. Боже, как пережить этот вечер? И дело даже не в том, что на меня играют как на вещь, дело во всех тех воспоминаниях, которые острыми стеклами сидят под веками. С ним столько всего связано. Я так старалась вырвать из себя воспоминания о нем, но не вышло. Вот они, снова со мной.

Ваня ловко раздает карты, и я прилипаю к ним взглядом, хотя точно знаю, что бывший выиграет. Он бы не стал играть, если бы не был уверен. И мне от этого жутко.

– Фулл хаус, – твердо и жестко проговаривает он, аккуратно уложив открытые карты на стол.

Эльдар какие-то секунды мечется взглядом между его картами и своими, а потом грязно выругивается и заявляет:

– Можешь забирать эту сучку.

Его тон такой безразличный, что я начинаю задыхаться от этого потребительского отношения.

– Пойдем, Слава, – Ваня встает из-за стола, обходит его и подает мне руку.

– Я не могу, – бормочу я, не понимая, что будет теперь с моим ребенком.

– Пошла с ним, сука! – гаркает Эдик, замахивается, и я с ужасом зажмуриваюсь.

Когда открываю глаза, вижу, как Ваня перехватывает его руку, а кулаком свободный прописывает Эдику в челюсть. Тот не удерживается на ногах, падает, ударяется затылком о край бара и оседает на пол кулем.

– Ты его убил! – истерически выкрикиваю и кидаюсь к Эльдару.

Глава 3. Мирослава

– Да все с этим уродом нормально, – фыркает Ваня, хватает меня за руку и оттаскивает от Эльдара, который тихо стонет. Приходит в себя. – Пошли.

– Я никуда с тобой не пойду! – кричу я, но все же семеню за ним на своих высоченных шпильках. – Ты мне никто! Слышишь ты?!

Хочу быть такой же жестокой и холодной, как он, но меня прорывает, словно я перепила крепкого алкоголя. Все то, что я не сказала ему в том офисе, рвется наружу сейчас.

Ваня останавливается так резко, что я врезаюсь в его спину. Оборачивается, и я ловлю тот мимолетный миг, когда он не может совладать со своими эмоциями. Мгновение, и бывший снова возвращает на лицо маску непроницаемой холодности.

– Меня не волнует твое мнение, Мирослава. Ты пойдешь со мной, это не обсуждается.

Он замолкает, сжимает челюсти так, что скулы становятся идеально острыми, и вновь дергает меня на себя. Так, что я врезаюсь в его грудь и помимо своей воли вдыхаю его запах. Он все такой же, и мне хочется рыдать. Скучала по нему. И сейчас скучаю. Но лучше язык себе отгрызу, чем признаюсь в этом – дважды в одну реку не войдешь. Шарахаюсь от него, вновь пытаюсь вырвать запястье из твердых пальцев.

Не отпускает, прижимает крепко к груди и убирает за ухо растрепавшиеся волосы, смотрит внимательно, нависнув надо мной. Мое сердце пропускает удары, захлебывается кровью.

Резко отпускает меня, но сразу же смыкает руки на моей талии, поднимает и взваливает себе на плечо. Уносит прочь из этого странного дома. Держит меня строго над коленями, не задевая интимных частей тела.

Ваня выносит меня во двор и аккуратно опускает на землю. Пикает брелоком сигнализации и толкает меня к большой черной тачке.

– Садись в машину, – цедит приказным тоном.

– Я тебе не вещь! – резко развернувшись на каблуках, выкрикиваю ему в лицо. – Мы развелись. Давно. И я больше не твоя!

– Моя, – просто отвечает он и засовывает руки в карманы брюк. – Этот скот проиграл тебя мне, как ту самую вещь. Так что садись в машину, Слава. Или я сам тебя туда посажу.

– Нет, – не сдвигаюсь с места. – Я больше не заглядываю тебе в рот, когда ты говоришь. И не бросаюсь выполнять каждое ваше требование, Иван Александрович.

Внутри меня все рушится, и я точно знаю, что, если поеду с ним, себя уже не соберу. Нечего будет собирать – пыль не склеить.

– Я. Сказал. В. Машину, – цедит слова по одному, а потом вновь хватает меня за запястье.

– Ты делаешь мне больно, – выдыхаю я, попавшись на крючок его синих глаз. – Отпусти.

– Я тебе делаю больно? – усмехается он. – А ты мне не сделала, Слава, когда связалась с этим?

– Тебя не волнует, – всхлипываю я. – Мы больше не вместе.

– Пока нет, – бросает неопределенное и распахивает передо мной дверцу пассажирского сиденья. – Просто сядь в машину.

– Я лучше сдохну, чем буду с тобой, – выкрикиваю я, и он на момент зависает, морщится, словно пытаясь стряхнуть с себя мои слова.

Молча запихивает меня в машину, захлопывает дверцу и сам заскакивает за руль. Резко рвет с места и меня вжимает в спинку, которая повторяет изгибы тела и пахнет натуральной кожей.

Я смотрю на его красивые пальцы на руле и с трудом восстанавливаю дыхание.

Вновь вспоминаю о Сашеньке и до боли в суставах сжимаю в пальцах край юбки. Что мне делать? Рассказать, что мой ребенок – его сын, а не Эльдара, и попросить помочь? Или станет только хуже? Он так меня ненавидит, что может забрать ребенка у Эльдара, только чтобы отнять его у меня.

– Куда мы едем? – спрашиваю.

– Домой, – бросает, не глядя на меня.

– Разве тот дом не твой? – ловлю его взгляд в зеркале заднего вида.

– Нет, – еще один короткий ответ. – В бардачке сигареты, прикури мне.

У меня перехватывает дыхание. Зачем он так? Это наш маленький ритуал: Ваня за рулем, а я подаю ему сигарету, и наши вкусы смешиваются на фильтре. Был наш ритуал. Теперь слишком больно воспроизводить все это.

Я дрожащими пальцами достаю из бардачка пачку, прикуриваю, пачкая фильтр помадой, затягиваюсь глубоко и подношу ее к его губам. Он забирает сигарету из моих пальцев так, что касается их губами. Меня простреливает электрическим током.

– Я к тебе не вернусь, – выстраиваю я хрупкий барьер. – Вместе с тобой больше не буду.

– Не возвращайся, – пожимает плечами. – Я здесь не затем, чтобы снова играть с тобой в семью.

Играть? Это слово впивается под ребра острым ножом. Он всегда так к нам относился? Ну да, конечно.

– Тогда зачем я тебе? – мой голос противно дребезжит. – Секс?

– Нет, – мотает головой. – В этом недостатка нет.

Разумеется, нет. И в нашем браке тоже не было, если имеется в виду секс на стороне.

– Тогда зачем ты устроил этот цирк? – спрашиваю, пытаясь унять нервную дрожь, от которой каменеют мышцы.

– Какой цирк? – спрашивает он, мазнув по мне взглядом. – Я просто играл в покер.

– Вань, – поворачиваю к нему голову, – чего ты хочешь?

Он выезжает в высокие кованые ворота и паркует машину перед огромным трехэтажным особняком. Я даже не успела заметить, как мы выехали из города и оказались здесь.

– Я расскажу тебя за ужином, Слав. – Выходит из машины, обегает ее, открывает дверцу и протягивает мне руку. – Пойдем.

Я все же хватаюсь за его руку, и это как прыжок веры. Со стометровой вышки. Прямо в ледяную воду.

– Ты живешь один? – спрашиваю я, боясь столкнуться нос к носу с его женой или сожительницей.

– Не совсем, – туманно бросает Ваня и тянет меня к дому.

Глава 4. Мирослава

– Ой! – вскрикиваю я, когда мой каблук подкашивается, и лодыжку пронзает острой болью.

– Слава, – Ваня тут же подхватывает меня под подмышки и колени и легко поднимает на руки. – Что такое?

– Нога, – поясняю я, морщась от боли.

Он молча вносит меня в дом, проходит со мной через просторный холл в кухню и усаживает на высокий стул у кухонного острова. Присаживается на корточки передо мной и разувает: сначала снимает туфлю со здоровой ноги, а потом – с поврежденной.

– Ах, – выдыхаю я. Нормально так растянула, если настолько больно.

– Больно? – Ваня поднимает на меня глаза, и мне кажется, я бесконечно тону в их синеве. Вновь отвлекается на мою травму, фиксируя ступню в своих сильных пальцах. – Растяжение. Просто нужен покой на пару дней.

Его руки такие теплые, такие родные, что я почти плачу от потока нахлынувших чувств. Я вспоминаю нас вместе и нашего малыша, который так ужасно и прекрасно похож на Ваню.

Его взгляд как пытка. Рассматривает мое лицо внимательно, словно подмечая каждую новую морщинку, каждое мелкое изменение. Отпускает мою ногу, аккуратно поставив ее на пуфик, который подвинул, и заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. Не только я скучала: Ваня ведет пальцами вдоль моей скулы, а потом выше, почти коснувшись уголка рта. Резко одергивает от меня руку и чуть кривится.

– Ваня, – его имя на языке как самое изысканное лакомство, но сейчас оно безбожно горчит, – зачем я здесь?

Он встает, отворачивается от меня и делает вид, что рассматривает бутылки на баре. Я же пожираю взглядом его внушительную фигуру, затянутую в идеально сидящий костюм. Я могу закрыть глаза и в мелких подробностях воспроизвести перед внутренним взором то, что под одеждой.

– Мы собираемся ужинать, – проговаривает спокойно, словно и не было пяти лет не вместе и всей этой тлеющей ненависти. – Есть хочешь, Слава?

– Нет, не хочу, – мотаю головой.

– Тогда будем пить, – выдает невесело и откупоривает бутылку вина, разливает по бокалам и подает мне один. – Твое любимое.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, не притронувшись к алкоголю.

– Очень зря ты так, – вздыхает он, двумя глотками приканчивает свою порцию и швыряет бокал в раковину. Я вздрагиваю от звона осколков. – Я хочу, чтобы ты побыла со мной семь дней. Здесь, в этом доме.

– Зачем? – Я физически чувствую, как у меня глаза лезут из орбит.

– У нас остались незакрытые гештальты, – проговаривает мрачно, опирается поясницей на край кухонного острова и складывает руки на широкой груди.

– Если мне это не нужно? – спрашиваю я и тут же прикусываю себе внутреннюю часть щеки.

«Дура… Дура! Заткнись! Проси у него помощи. Валяйся в ногах, умоляй вернуть тебе сына!!», – ору я внутри себя, пытаясь преодолеть эту тупую застарелую обиду.

– Мне не нужно твое согласие, Слава, – чеканит он. – Мнение твое тоже не интересует, – он вдруг замолкает и устало проводит ладонью по лицу. – Я спрошу у тебя сейчас кое-что, и советую очень хорошо подумать над ответом.

Внутри меня все замирает. Вот сейчас…Сейчас это случится, и я из просто шлюхи превращусь в бессердечную суку, которая скрыла от него ребенка.

– Что ты хочешь знать? – спрашиваю, зажмурившись на секунду и резко распахнув глаза.

– У тебя есть сын. – Он смотрит прямо на меня, и этот пристальный взгляд как пытка. Как худший детектор лжи. И вот тот самый последний гвоздь. Сразу. Наотмашь: – Чей это ребенок? Мой? Или того дебила, с которым ты связалась?

– Твой, – произношу единственное слово. – Твой, – повторяю, судорожно вдохнув порцию кислорода.

– Блядь, – выдыхает Ваня зло, и я вижу, как его плечи оседают, а грудная клетка вздымается от такого же отчаянного вздоха.

Я с трудом поднимаюсь и ковыляю к нему, держась за столешницу. Сейчас его измена меркнет в сравнении с моим поступком. Я бы многое отдала, чтобы вернуться в тот день. Я бы просто ушла без того позорного выкрика, что беременна от другого. Мы бы просто развелись, и, возможно, я бы сейчас жила спокойно с Сашенькой. Но я так не сделала.

– Прости, – шепчу я.

Пересиливаю себя и касаюсь его плеча. Ваня такой горячий, словно температура подскочила выше сорока.

– Иди спать, – бросает холодно, скидывая с себя мою руку.

– Ваня, – бормочу дрожащими губами.

– Иди. Спать, – повторяет он, выделяя слова. – Мне нужно…

Я закусываю внутреннюю сторону щеки и ковыляю по мебели, сама не знаю куда. Просто подальше от него.

– Себе делаешь больно? Или мне? – спрашивает он, в два шага оказавшись рядом.

– Прости, – вновь выдаю я слово, которое вообще ни на что не влияет.

Не отвечает. Подхватывает меня опять на руки. Прижимаюсь нему. Пышет жаром, и сердце так стучит. Мое. Его.

Несет меня вверх по лестнице, аккуратно заносит в одну из комнат на втором этаже. Так же молча сажает меня на край большой кровати. Резко разворачивается и идет к двери.

– Давай поговорим, – умоляю я.

Мне нужна его помощь. Мне очень нужно, чтоб он вернул нашего ребёнка. На прощение не надеюсь. Да и сама его не прощу никогда.

– Утром, – проговаривает угрюмо и уходит, хлопнув дверью.

Мне невыносимо тут. Невыносимо без него. И невыносимо опять чувствовать на себе его запах. Скидываю с себя платье, которое сдавливает тело корсетным верхом, кое-как разбираю постель и забиваюсь под одеяло. Плачу в подушку, закусывая ее край, чтоб этот рев не разносился по всему дому, и сама не замечаю, как засыпаю.

Просыпаюсь оттого, что меня обнимают его руки, и даже не сразу понимаю, что это не сон. Ваня прижимается ко мне, жарко дышит в шею, и я ощущаю в его дыхании запах крепкого алкоголя.

Он оплетает руками мою талию и прижимает спиной к своей голой груди.

– Ты сказал, что в сексе недостатка нет, – напоминаю я – перед глазами мелькают кадры того, что произошло в офисе.

У него столько женщин было. Столько есть.

– Я не за этим пришел, – его речь нечеткая – много выпил. Иначе бы не пришел, наверное. – Я скучал по твоему запаху, Слав. Он мне снился каждую херову ночь. – Ваня шумно тянет носом и утыкается его кончиком в мою шею. – Спи. Просто спи.

Я беззвучно глотаю слезы и молюсь, чтоб это не заканчивалось.

– Вань, он забрал у меня Сашеньку, не дает мне его видеть… – начинаю я, и слезы потоком льются на подушку. – Сын на него записан, он юридически его отец. Умоляю тебя, помоги мне вернуть Сашеньку. Я все сделаю, только помоги…

– Слава, – он прижимает меня еще крепче, поглощая мою дрожь своим телом, – дай мне пару дней, и я верну тебе ребенка. Клянусь.

Его «клянусь» эхом разносится внутри моей черепной коробки. Если он так сказал, то так и будет.

– Спасибо тебе. – Я перехватываю его руку, тяну к своим губам и целую. – Я все сделаю… Все… Только верни его.

– Не надо ничего, – вырывает у меня руку и ребром ладони жестко скользит по моему бедру. – У тебя идеальное тело, – его голос более хриплый и темный. – Я всегда был его фанатом.

Я хочу повернуться к бывшему мужу, поцеловать, но он не позволяет мне. Прижимает так тесно к себе, что почти нечем дышать.

– Не нужно платить мне натурой, – шепчет у виска. – Не нужно…

Обида опять захлестывает меня с головой. Так он обо мне думает… Пытаюсь выкрутиться из его рук, но Ваня не отпускает, закидывает свою тяжелую ногу мне на бедро, чтобы я не могла сопротивляться.

– Т-с-с, – насмешливое над ухом, и он прикусывает мочку до боли, которая разгоняет рой мурашек по телу.

Его рука гладит мой живот, опускается все ниже, пока кончики пальцев не оказываются под трусиками.

Глава 5. Мирослава

– Ваня… – беспомощно шепчу я, то ли прося его остановиться, то ли умоляя продолжать.

– Я люблю твои стоны, Слава. – Его палец накрывает мой клитор, вырисовывает на нем восьмерки. – Так давно их не слышал.

– Это ничего между нами не изменит, – всхлипываю я и срываюсь на громкий тягучий стон.

Он вжимается в меня еще теснее, и я чувствую, как в бедро упирается его твердое, горячее возбуждение.

– Ничего, – подтверждает, целует меня за ушком, у границы с линией роста волос. – Просто разрядка. Можешь притвориться спящей. Можешь все свалить на меня. Все моя вина, Слав, – в его голосе я слышу обиду и гнев, которые он старательно подавляет. – Просто расслабься.

– Я не должна была врать про Сашеньку, – всхлипываю, трусь попкой о его стояк, льну к пальцам на своих нежных местах. – Прости…

– Замолчи, – почти приказывает Ваня и стаскивает с меня трусики. – Просто замолчи.

– Поцелуй меня, – почти умоляю я.

Я так соскучилась по его губам, по его вкусу. Утром пожалею о том, что сейчас произойдет, но это будет утром. Я и так столько дров наломала, хуже уже не будет. Наверное.

Ваня игнорирует мою просьбу. Ладонь его второй руки протискивается между моих бедер, и сразу два Ваниных пальца проникают в меня на все фаланги. Я вскрикиваю, вздрагиваю, и у меня из глаз брызжут слезу. Просто разрядка, как он и сказал. Наказание. Просто оргазм без зрительного контакта, его губ, нашей близости… Просто механическая разрядка.

– Я тебя хочу, – вылетает из моего рта вместе с громким стоном.

– Кончи, – хрипло, над моим ухом. Его пальцы все быстрее двигаются во мне, давят на переднюю стенку, просто сводя меня с ума. – Я так хочу снова тебя почувствовать, – в его голосе что-то похожее на отчаяние.

Почти невозможно почувствовать друг друга под этим ворохом застарелых обид, лжи и взаимной ненависти.

Еще пара движений во мне, еще пара пульсовых нажатий на твердый, сверхчувствительный бугорок, и я, дернувшись, рассыпаюсь на острые осколки в его руках. Лишь на мгновение меня окунает в какое-то безумное счастье, ведь он снова со мной, но, когда в голове снова проясняется, накатывает ужасная безысходность. Я лежу и беззвучно глотаю слезы. Он только что сделал все еще хуже.

Ваня резко поворачивает меня на спину, нависает сверху и врезается в мои губы поцелуем. Его язык проскальзывает по моим зубам, раздвигает их и врывается в мой рот, кормя меня его вкусом. Я запутываю пальцы в его волосах, дергаю их судорожно и ласкаю его язык у себя во рту. Боже, как же я по нему скучала, как бредила им наяву все эти пять лет.

Я ерзаю под ним нетерпеливо, вся изнываю от желания вновь почувствовать его в себе, но Ваня вдруг отстраняется от меня. Резко и болезненно. Просто смотрит мне в глаза, пытаясь отдышаться, гладит по волосам и ничего больше не делает. Я чуть не плачу от этой холодной паузы.

– Спи, – шепчет мне в губы, целует в лоб и поднимается. – Я же сказал, что ты тут не за этим.

– Ты издеваешься? – Я сажусь, обнимаю свои колени и прижимаю их к груди. – Не хочешь меня? Слишком шлюха для тебя?

Он усмехается так, словно я сморозила какую-то глупость.

– Я хочу, чтоб ты определилась со своими желаниями, Слав.

Он стоит предо мной полностью обнаженный, так близко, только руку протяни, и в то же время мой бывший муж бесконечно далек. Впрочем, так всегда было: прекрасен и недосягаем, сам по себе. В его взгляде вечно читалось: если тебя что-то не устраивает, дверь там, я лучше буду один, чем в неудобных для себя отношениях.

– Ты привез меня сюда как вещь, – напоминаю я, готовая разреветься от обиды.

– В этом главная наша проблема, да, – цедит сквозь стиснутые зубы. – Спокойной ночи.

Он разворачивается и просто уходит. Я хватаю подушку и с воплем швыряю ее в закрывшуюся за ним дверь. Мне кажется, я сейчас сойду с ума.

Остаток ночи я мучусь, ворочаясь в кровати, которая вся пропахла им. Несколько раз встаю, намереваясь уйти, но снова ложусь, сворачиваюсь в позе эмбриона и реву. Мне нужно вернуть моего ребенка. Мне нужно… Ну же, Мира, признайся. Ты не переболела, не разлюбила его…

Я смотрю в светлеющий потолок, пытаясь хотя бы с собой быть честной: я хочу вернуть не только Сашеньку, но и бывшего мужа. Люблю его, и, вероятно, не перестану никогда, что бы Ваня ни делал, каким бы отчужденным и холодным ни был.

Я ковыляю в душ. Нога еще болит, но уже могу передвигаться, хоть и хромая. Не сразу решаюсь встать под прохладные струи – жалко смывать с себя его запах.

Быстро принимаю душ, заворачиваюсь в пушистый белый халат, сушу волосы и быстро наношу легкий макияж. Спускаюсь и застываю на последней ступеньке лестницы. Из кухни доносятся звуки песенок из детских мультиков.

Он привез Сашеньку. Несусь туда, забыв про боль в ноге, про все наши разногласия, вообще обо всем.

Влетаю на кухню, и моя надежда со звоном разбивается, столкнувшись с реальностью. Конечно! А на что я, дура, надеялась? Что стану кем-то, кроме интрижки? Он же сказал, что хочет закрыть гештальт: вернуть сына и показать мне, что у него все есть, и я ему не нужна, даже чтобы трахнуть.

За кухонным столом молодая темноволосая женщина пытается накормить кашей девочку лет двух с кукольными голубыми глазками и кудрявыми как у ангелочка светлыми волосами. У моего сына такие же глаза.

Я пошатываюсь, хватаюсь за стену, чтоб не упасть. Он привез меня в дом к своей семье.

– Давай еще ложечку за папу, Анюта, – воркует женщина, изображая из ложки самолетик, а потом замечает меня. – Здравствуйте! Вы, наверное, гостья Ивана Александровича. Садитесь с нами завтракать.

– Спасибо, не хочу, – бормочу я, не зная, что теперь делать.

– Па-па! – радостно выкрикивает девочка, когда на пороге кухни появляется вернувшийся откуда-то Ваня.

Женщина помогает ребенку слезть с высокого стульчика для кормления, и девочка бежит к моему бывшему. Тот с готовностью подхватывает ее на руки и улыбается.

– Привет, дочь, – здоровается он с девочкой и обращается к женщине: – Вы уже позавтракали?

– Да, уже думаю, все, Иван Александрович, – отзывается она. – Приготовить вам кофе?

– Не нужно, – качает головой он, скользнув по мне взглядом, и отдает ребенка женщине. – Сходите, погуляйте с Аней.

– Конечно, – тут же соглашается она и уносит девочку наверх.

– Я пойду, – мямлю я. – Не хочу мешать твоему счастью.

– Я другого и не ожидал, – усмехается почти издевательски. – Тебя оскорбило, что я не жил монахом после нашего развода? Хочешь опять убежать? Или поговорим уже, как взрослые люди?

Глава 6. Мирослава

Ваня повседневным, спокойным жестом включает кофемашину, убирает звук у телевизора и бросает на меня еще один взгляд, от которого я вся съеживаюсь.

У них очаровательная дочка, так на него похожа, как и мой сын. Только она папу знает, растет в полной семье. Женился на своей секретарше, и все у него хорошо. Все это время, пока я умирала от тоски, пока жила в аду, он просто продолжал жить счастливой семейной жизнью, просто с другой женщиной.

– Роди мне дочь, – как-то попросил он, когда мы только начали попытки завести ребенка. – Такую же красивую, такую же совершенную, как ты.

Вероятно, ее он тоже посчитал совершенно-красивой, и она родила моему Ване дочь. Моему. Нет, Мира… Уже не твоему. Да и не был он никогда твоим.

– Мира, сядь, – его голос возвращает меня в настоящий момент, в котором хочется сдохнуть. –Кофе?

Я почти падаю на стул, придерживаясь за край стола.

– Нет, – моргаю быстро-быстро, чтоб не разреветься. – Так ты на ней женился, да? Ее дочка…

Я изъясняюсь, словно меня накачали тяжелыми препаратами – в голове такая каша, а в груди тлеет дыра.

– Нет, – качает головой, ставит на стол перед собой чашку черного кофе. – Я не видел ее больше с того дня. А Аня… – замолкает, воздевает взгляд к потолку и чуть усмехается. – Слава, ты жила все это время с тем мужиком, и у тебя от него вполне мог родиться еще ребенок. Я тоже пытался жить нормально. С мамой Ани ничего хорошего не вышло. Так, интрижка… Она не особо семейный человек, танцовщица.

Танцовщица. Он, что, ходил по клубам и снимал там подобных мне? Любил меня вообще хоть когда-то? Или и правда подсел на мое тело?

– В смысле, несемейный человек? – Я сглатываю горечь, навязшую на корне языка. – Она, что ли, бросила ребенка?

– Она была с Аней до года, а потом просто пришла и сказала, что ребенок не вписывается в ее жизнь, мешает строить карьеру. Подписала все бумажки, отказалась от родительских прав.

– Что за мать она такая, раз отдала своего ребенка мужику, с которым у нее была интрижка? – Я и сама чувствую, как из моего рта струится чистый яд. – Не понимаю таких…матерей.

Он чуть склоняет голову набок, смотрит на меня пристально. Опять с таким разочарованием во взгляде.

– Вероятна такая же, как и та, которая отняла у своего ребенка родного отца и записывает в ту самую графу левого мужика, – не теряется Ваня, резанув меня по мясу. – Я очень виноват перед тобой, Слав, за последние полгода нашей совместной жизни, и за тот отсос, несомненно, виноват больше всего, но и ты не святая. Как бы я ни относился к матери Ани, я не препятствовал их общению, и сейчас, даже с учетом того, что она лишена родительских прав, если Жанна захочет все же повидаться с дочкой, я не стану запрещать. Знаешь почему?

– Нет, – отвечаю почти беззвучно, еле выдерживая этот разговор, его тон, все его взгляды.

– Не знаешь, нет? – издевательские нотки впиваются прямо в сердце. – Потому что так лучше для Ани. Посмотри на меня, Слав. Я хочу, чтоб ты поняла, что ты сделала.

«Да понимаю я, понимаю!», – ору внутри себя, а ему ничего не могу ответить. Ваня прав, во всем прав.

Я поднимаю мокрые глаза, смотрю на него. С его взгляда, который прямо в душу, всегда было так тяжело соскочить. По выражению его глаз, которые будто заволокло синими чернилами, я понимаю, что вся Ванина выдержка летит сейчас к чертям.

– Наши обиды, все взаимные претензии, они между нами, Слав. Ты имела полное право разбираться со мной. Но ты втянула в это ребенка. Это между нами, блядь! – Он опускает голову, сжимает пальцы в кулаки до хруста суставов. – Я был тебе хуевым мужем, но это не значит, что ты имела право лишать меня сына. Ты же ребенку хуже сделала в первую очередь.

– Виновата, – всхлипываю я, чувствуя себя настоящим чудовищем. – Я так виновата… – сгибаюсь на своем стуле пополам, роняю лицо в ладони и реву беспомощно. – Перед тобой. Перед ребенком.

Его шаги. Приближаются, отдаются в моей грудной клетке. Присаживается передо мной на корточки, кладет горячую ладонь на мою спину и чуть поглаживает.

– Еще не поздно все исправить, – проговаривает тихо, и я поднимаю на него ничего не видящие от слез глаза. – Сейчас мне нужно, чтоб ты собралась, Слав. Мы сейчас поедем в офис, ты подпишешь пару бумаг, и я скажу «фас!» своей своре юристов. Определим место жительства ребенка с тобой и заберем. А потом подадим иск, оспаривающий отцовство этого мудака, и еще один, устанавливающий мое отцовство.

– Ваня, я так по нему скучаю, – судорожно хватаюсь за рубашку бывшего мужа – единственная точка опоры. – Я уже две недели его не видела.

– Слав, у тебя есть фотки моего сына? – шумно сглотнув, спрашивает Ваня, поглаживая большим пальцем мое запястье.

– Саша. Его зовут Саша, – пытаюсь выудить из кармана халата телефон. – В честь твоего папы. Чудесный был человек.

Ванин папа умер за несколько лет до нашего развода. Мне показалось, тогда Ванька очень сильно пошатнулся, что-то начало происходить, все прошло трещинами, да так и не пришло в норму.

– Слав… – начинает он и тут же замолкает, отводит взгляд. – Это для меня много значит. Папа тебя очень любил. Был бы рад внуку.

Я заглядываю в глаза бывшего мужа и впервые за эти сутки вижу там что-то помимо холодно пренебрежения и обиды.

– Вот, – вкладываю ему в руку телефон, на котором открыты Сашенькины фотографии.

Ваня листает их долго, рассматривает, приближает. Его лицо то проясняется, то искажается болезненной гримасой.

– Собирайся, – наконец бросает Ваня, поднявшись на ноги. – Все будет быстро. Он скоро будет с нами.

– Спасибо, – бормочу я.

Не удерживаюсь – бросаюсь Ване на шею, утыкаюсь носом в шею и судорожно втягиваю в себя воздух с его ароматом.

Он отстраняет меня от себя, но только чтобы обнять скулы длинными пальцами и коснуться моих губ своими.

– Я почти умерла без тебя, – вдруг признаюсь я.

Громкая вибрация телефона в его кармане разрушает момент, но я все еще хватаюсь за его призрачный отзвук.

– Минуту, подожди минуту, – касается своими теплыми губами моей щеки и принимает вызов: – Да, – в трубке мужской голос, Ваня слушает, а потом осатанело орет, кажется, на весь дом: – Как увез? Какая, блядь, Турция? Вы там охерели все?!

Глава 7. Мирослава

Нечем дышать. В ушах бешено стучит пульс, вижу нас словно стороны: Ваня продолжает кричать что-то в телефон, бешено жестикулируя, я же просто хватаю крупицы кислорода открытым ртом, пытаясь вынырнуть из этого кошмара наяву.

– Он увез Сашу? – почти выкрикиваю я, все еще надеясь, что просто неправильно поняла.

Ваня бросает на меня короткий взгляд, поджимает губы, и мне кажется, что он меня сейчас ударит.

– Сейчас спрошу, – бросает он собеседнику, хватает меня за плечо и спрашивает громко и раздраженно: – Ты подписывала разрешение на выезд ребенка из страны? Что-то подписывала? Любые бумажки?

– Он его увез? – истерично выкрикиваю, уцепившись судорожно за его рукав. – Увез моего сына в другую страну?

– Хоть раз не веди себе как дура, Мирослава! – огрызается он, сверля меня ненавдящим взглядом. – Не до твоих истерик сейчас, время уходит! Ты подписывала хреновы бумаги?

– Нет, – мотаю головой. – Я ничего не подписывала. Как он мог увести Сашу без моего согласия? – продолжаю допытываться я, ища у бывшего мужа хоть какой-то поддержки.

– Слава, я пытаюсь решить проблему, – рыкает Ваня, он такой горячий, что от него разве что пар не валит. – Раз наворотила все это, хотя бы, блядь, не мешай разруливать.

Я отшатываюсь от него, беспорядочно мечусь по совмещенным кухне и гостиной, не знаю, что делать. Я так виновата, это же все я.

Хватаю телефон со стола, иду к лестнице, чтоб Ваня не услышал этот разговор, то, как я буду унижаться перед сожителем.

Набираю номер Эльдара, кусая губы в кровь, вслушиваюсь в гудки, молясь про себя, чтобы эта сволочь взяла трубку.

– Что тебе надо, чертова шлюха? – тут же начинает поливать меня Эльдар, но мне все равно, я уже давно привыкла к его манере общения. – Натрахалась уже со своим бывшим? Или на хер тебя послал?

– Верни мне моего сына, – цежу я, прервав этот словесный понос. – Ты права не имел вывозить его из страны без моего разрешения.

– Мне не нужно разрешение какой-то левой шлюхи, чтоб увезти моего сына куда угодно, – орет он так громко, что я почти чувствую, как в динамик летит слюна. – Такая мамаша Алексу не нужна. Ты бросила ребенка и просто уехала с ебарем.

– Ты проиграл меня ему, – выкрикиваю в отчаянье, – как барана.

– Ты думаешь, я дебил слепой? – цедит он. – Думаешь, не видел, как ты текла по нему, как выеживалась, лишь бы он заметил и поревновал? Ты больше не увидишь Алекса. Можешь сюда больше не звонить. Я не имею дел с пользованными шлюхами без малейшей гордости.

– Он не твой, – проговариваю четко, чтоб он меня понял. – Я уже была беременна от Вани, когда мы начали отношения.

– Блядь, – почти весело выдает он и начинает мерзко ржать. – Ты сама тупая, Мира, но держишь за дебилов всех вокруг. Ты думаешь, я не понял, что ты залетная по тому, как ты бегала блевать постоянно? Или я не понял, от кого ты в залете, когда впервые посмотрел на Алекса?

– Тогда зачем ты это делаешь? – почти умоляю я сказать, зачем ему чужой ребенок. – Он же не твой. Любая лаборатория это докажет.

– Не будет никаких тестов, я просто не дам ребенка для этого, – жестко отрезает. – Забудь об Алексе, он только мой сын, часть моего рода.

– Ты так мне мстишь, да? – всхлипываю я. – Я вернусь к тебе, приползу. Буду делать все… Только не лишай меня сына.

– Пф-ф, – опять издевательски смеется. – Ты думаешь, у меня в жизни было мало таких красивых, но пустых дырок, как ты? Ты мне на хер не нужна, нужен был сын. Мои родители хотели внука, и они его получили благодаря тебе.

– Он же от чужого мужчины, – пытаюсь я воззвать к его разуму. – Любая будет счастлива родить от тебя.

– Блядь, какая же ты тупая все же… – издает нервный смешок. – Я все эти годы спускал в тебя не жалея, ты не залетала, будучи моей постоянной бабой, и те, к кому я ходил от тебя, не залетали тоже.

– Эльдар, я была на таблетках все это время, – немыми губами мямлю я. – У нас не было больше детей, потому что я предохранялась.

– Я знал, что ты, шлюха, наебываешь меня, – Я физически чувствую его ненависть, злость. Он бы уже ударил меня, если бы был рядом. – Я обследовался. Еще до нашей встречи. У меня не может быть детей, но я все равно драл и тебя, и все что шевелится, мало ли… А мои родители уже не так молоды…

– Это мой ребенок, и у него есть еще бабушка с дедушкой, которые его любят… И настоящий отец…

– Об этом надо было раньше думать, когда записывала на меня наебанного на стороне ребенка. Он наш, родители Алекса обожают, а ты его больше никогда не увидишь.

– Эльдар, умоляю тебя… – всхлипываю в динамик, но на том конце уже тишина.

Бросил трубку. Этот мудак просто бросил трубку… Я набираю его номер раз за разом, но телефон выключен. Дрожащими пальцами выискиваю номера общих знакомых, набираю их, но никто не берет трубку.

– Слава, – окликает меня Ваня, и я резко поворачиваюсь, встречаюсь с бывшим взглядом, – Я отъеду по делам. Мой помощник позже привезет тебе пакет документов на подпись.

– Я с тобой, – бросаюсь к нему. – Я быстро соберусь.

– Нет, – огрызается и отшатывается от меня. – Я сам… Ты уже все сделала, что могла. Просто подпиши документы, и все. Не могу с тобой говорить сейчас.

– Как ты можешь? – оседаю на нижнюю ступеньку лестницы. – Это же мой ребенок.

– Могу, Слав, – бросает холодно уже на пороге. – Это мой сын, просто не мешай мне, и я верну его. Просто не мешай…

Он уходит, и у меня такое чувство, что я бесконечно проваливаюсь в черную дыру. Каждый из них орет, что это его сын, а я словно и не мать ему, не носила девять месяцев, не рожала… Боже, дай мне сил.

– А Иван Александрович уже уехал? – слышу робкий голос за спиной.

Оборачиваюсь и вижу ту самую черноволосую женщину, вероятно, няню или гувернантку маленькой Ани.

– Уже уехал. – Я всматриваюсь в лицо женщины – она так обеспокоена чем-то, что дрожат губы и руки. – Что-то случилось? – спрашиваю, поднявшись на ноги.

– С Анечкой что-то, – немного помявшись, отвечает она. – Еще час назад бегала-скакала, а теперь сникла, как тряпочка стала.

– Пойдем, – я сама не замечаю, как преодолеваю пяток ступенек. – Нужно “скорую” вызвать.

Все мои обиды и горести вытесняются сейчас беспокойством о малышке. Она же просто ребенок, которому нужна моя помощь, и мне плевать, кто ее мать.

Глава 8. Ваня

– Блядь! Блядь! Блядь! – ору я, колотя рулевое колесо раскрытой ладонью с такой силой, что оплетка идет трещинами.

Соберись, Иван, нужна холодная голова…

Не она виновата. По-хорошему она ни в чем не виновата. Все я… Я! И даже не сегодня, хотя и потерял собственного сына, позволил его увести чужому мужику. Все эти пять лет – это череда моих косяков. Пять? Да нет, больше. Все началось в тот день, когда она появилась в моем офисе.

Я бы гнал, я бы никогда не позволил ей так приблизиться ко мне, если б не ебучее чувство вины. Думал, появление Снежаны на том собеседовании случайность, просто шутка судьбы, но нет… Нет, не так все было.

Мирослава ничего не знает. Она все еще ничего не знает. Знала бы…простила бы мне такое? Вряд ли. Оно ведь многим хуже, чем тот отсос. Блядь, я трахать эту сучку начал, лишь бы она молчала. Дебил конченый. Повелся как пацан… А теперь сижу здесь и ищу себе херовы оправдания.

Набираю номер Скифа, который должен был приглядывать и за Славой, и за сыном. Он, блядь, клялся и божился, что ребенок в Казани.

– Как ты мог его проебать? – ору я, стоит ему взять трубку. – У тебя с географией, что ли, туго, путаешь Казань и Турцию?

– Я не знаю, как он это провернул так незаметно, – Скиф старается чеканить жестко, как привык во время службы в спецназе, но что-то слабо получается. – Так Мирослава ничего не подписывала?

– Неа, ничего, – кровь снова начинает колотиться в висках. – Мне нужен мой сын, Скиф, нужен был еще вчера.

– Слушай, – берет эту тупую паузу, и я морщусь, физически чувствуя себя каким-то беспомощным, сдувшимся, – можно бы было его прижать, но Эльдарчик – птичка такого полета, что даже тебе сложно будет с ним тягаться. И он рвет и мечет сейчас. Ты ему не нос разбил, а кровную обиду нанес.

– На хуй его, – выдаю я. – Я верну своего сына, а этого в кровавую пыль сотру. Набирай ребят, стоимость услуг неважна. Пусть найдут моего ребенка и вернут мне, а юристы уже разрулят постфактум всю это хрень с отцовством.

– Так точно, Иван Александрович, – рапортует он. – К вечеру уже запустим операцию.

– Работай! – рявкаю я и сбрасываю вызов.

Трогаюсь с места, пытаясь сбежать от своих мыслей. Если отбросить те, что связаны с сыном, то все остальные о ней. Мне казалось, что я Славой переболел. Возненавидел, отрезал по живому, заставил себя поверить, что та беременность, которую мы так ждали, не от меня.

С глаз долой, из сердца вон. Тупая расхожая фраза, но оно работало. Работало, пока полгода назад не увидел ее снова. Случайно. В торговом центре. А с ней ребенок. Светленький, так похожий на моего отца на детских черно-белых фото.

Я нашел Скифа, прикормил его (это было несложно – у него зуб огромных размеров на «любимого» хозяина), приставил его за ними следить. Ага, верно, стал херовым сталкером, капал слюной на ее фотки, врубился окончательно, что сын мой.

Сын. Долгожданный сын от нее. Мне понадобилось время, чтобы ужиться с мыслью, что она забрала его у меня. И все равно меня неслабо так нахлобучило, когда я от нее услышал, что он мой.

Выскакиваю из тачки, иду к зданию бизнес-центра, поднимаюсь в том самом лифте, где увидел ее, как думал, в последний раз. Долбит Вьетнамскими флешбэками.

Врываюсь в свой кабинет, захлопываю дверь и застываю на пороге. Она расположилась прямо в моем кресле. Плащ задран, ноги широко раздвинуты, стоят пятками на подлокотниках. Громко стонет, трахая себя громко жужжащим вибратором.

– Я же сказал, – мои челюсти так сжаты, что кажется, сейчас раскрошатся зубы, – что убью тебя, если ты еще раз появишься в моей жизни.

«Убью» – не фигура речи, не угроза. Реально бы грохнул, если бы не то, что я сделал. Мне показалось, что это честно, что Снежана разрушила мою жизнь в отместку за то, что я отнял у нее все. Но второй раз я ей этого не позволю.

Девушка смотрит на меня. Лицо искажается судорогой, она выгибается, делает еще несколько движений игрушкой и с громким криком кончает. Вытаскивает из себя вибратор, соскакивает с кресла и подходит ко мне.

– Я тоже скучала, Ванечка, – ее голос тихий, хриплый. Тянется ко мне, но я резким движением отдергиваю щеку от ее руки.

– Что тебе тут надо? – мои пальцы сами сжимаются в кулаки. – Пошла на хер, пока шею не свернул.

Она усмехается, глядя на меня в упор, подносит палец, испачканный в собственной смазке, к губам и облизывает его.

– Да так, – фыркает. – Узнать, как ты, Ванечка. Не чужие ведь. Как семья? Как дети? Как жена-клуша? Ах да! – картинно бьет себя по лбу. – Забыла. Глупая-глупая Снежка. Она же свалила от тебя.

– Сама уйдешь, – хватаю ее за предплечье так жестко, что она вскрикивает, и толкаю к двери, – или охрану позвать, чтоб вышвырнули, больная ты тварь?

– Ну что ты такой грубый, Ванечка? – она тянется ко мне губами, но я только сильнее сжимаю ее руку. – Я пришла напомнить, что ты только мой. Мой, да. И если твоя дура когда-нибудь вернется, то я все про тебя расскажу.

Я резко отпускаю ее, бросаюсь к столу и жму кнопку коммутатора.

– Костя, зайди, – рявкаю. – Тут вывести нужно одну сумасшедшую.

Снежана рвется ко мне, прижимается к спине, дрожа всем телом, отчаянно обнимает за плечи.

– Ну зачем ты так, любимый? – шепчет горячо в шею. – Зачем? Ты же знаешь, что никто тебя больше так не полюбит. Я тебе такое простила, приняла тебя как есть. А она не простит…

– Руки от меня, сука, убрала! – скидываю ее с себя как нечто мерзкое. – Нахер пошла! Моя личная жизнь – не твоя забота!

– Как же ты жалок, Ванечка, – она вдруг начинает смеяться громко и заливисто. – Твоя личная жизнь. Смешно же. Как смешно. Прыгаешь от одной к другой, делаешь детей, тоже мне страдалец.

Я сжимаю пальцы в кулаки до боли в суставах, отвожу руку, и в этот момент в кабинет входит Костя, сразу берет Снежану под локоть и оттаскивает, не дав мне ее ударить.

Продолжить чтение