Читать онлайн Чужая жена. Ты станешь моей бесплатно

Чужая жена. Ты станешь моей

1. Ольга

Я хорошо помню то мгновение, когда впервые увидела его. Демиду было двадцать, мне – восемь. Уже тогда этот парень обладал мужественной красотой и серьёзным, задумчивым взглядом, какой бывает только у взрослых, и то не у каждого.

Больше всего меня поразили его голубые, колючие, как льдинки, глаза, смотрящие на меня, как на мелкую козявку или недоразумение. Он всегда на меня так смотрел, даже когда я выросла и перестала быть маленькой девочкой, и это меня бесило.

– Лёля, входи, не бойся! – приободрил меня отчим, легонько толкая в спину, чтобы я поскорее оказалась в холле его роскошного особняка, больше похожего на сказочный дворец.

Позади меня топтались слуги с чемоданами моей матери, а я загораживала собой проход, засмотревшись на красивого юношу.

– Дядя Юра, а кто это? – обратилась я к отчиму, показывая рукой на паренька, стоявшего рядом с другими людьми, работающими в этом доме, которые вышли нас встретить, чтобы познакомиться.

– Зови меня папой, Лёлечка, – с упрёком сказал отчим. – Мы же договаривались. Пойдём, милая, я вас познакомлю. – Мужчина взял меня за руку и подвёл к прислуге. – Это Демид, – потрепал он по плечу мальчишку. – Он тоже здесь живёт. А это его мама Аврора, – указал он на темноволосую женщину в форменном платье. Я с восхищением уставилась на неё, потому что стройная и улыбчивая Аврора показалась мне невероятно красивой, как и её имя. Дядя Юра представил мне остальных своих сотрудников, но я никого больше не запомнила, потому что смотрела только лишь на Демида. – Пойдём, Лёля, найдём маму, и она покажет твою комнату. Там такие чудесные пони, что с ума сойти можно!

Я совершенно не хотела уходить, потому что желала поговорить с Демидом и познакомиться с ним ближе, но отчим, тянущий меня за руку, был непреклонен.

И Демид так посмотрел на меня…

Будто я совсем ему не нравлюсь, будто мы с ним злейшие враги. А ведь я была сегодня такой красивой, какой никогда не была прежде. Мама купила мне потрясающее белое платье пышное, как у принцессы или невесты. Мои белокурые длинные волосы завили в красивые локоны, а губы мама разрешила мне подкрасить бесцветным блеском.

Мне стало так обидно. Я ничего плохого не сделала этому Демиду. Да я вижу его впервые в жизни! Чем же я вызвала такую откровенную неприязнь?

– Я уже слишком взрослая для пони, – покачала головой я, послушно идя за дядей Юрой.

– Не спеши взрослеть, малышка! Быть взрослым очень скучно.

Дядя Юра знал, о чём говорит, ведь ему было уже пятьдесят. Он был старше моей мамы на двадцать лет, но так влюбился в неё, что его не смутила разница в возрасте и маленькая дочка на руках. Сегодня они поженились, поэтому я теперь здесь.

Пока мы шли через огромный дом, я с интересом таращилась на мраморный пол, невероятные картины на стенах и бесчисленные светильники под потолком, а сама думала об этом злобном мальчике.

Я бы многое отдала, чтобы он посмотрел на меня по-другому, ласково и дружелюбно, и обязательно улыбнулся мне. Тогда я ещё не могла осознать того, что в моё сердце вошла жгучая, сумасшедшая, единственная, настоящая любовь.

2. Ольга

Ветер швырнул мне в лицо ледяные капли дождя, и мне пришлось снять солнцезащитные очки. Солнца сегодня не предвиделось, мне просто нужно было спрятать измученные бессонницей и слезами глаза, но из-за непогоды я задолбалась протирать стёкла очков. Закутавшись сильнее в чёрный плащ, я сунула бесполезный аксессуар в карман и уставилась на рыжую девицу, которая неестественно громко рыдала над телом моего покойного мужа.

– Антоша, миленький! Не покидай меня! – вопила рыжая на всё кладбище, но ветер уносил её слова в сторону.

Я силилась вспомнить кто это, но у меня ничего не выходило. У девушки слишком яркая внешность. Я бы непременно запомнила её. Скорее всего, это какая-то очередная любовница моего покойного мужа, оставшаяся теперь без его финансовой поддержки, вот она и убивается, едва не заскочив верхом на его хладное тело.

Несчастную оттащили от гроба, и она упала на колени прямо в грязь. Мне стало противно смотреть на неё, поэтому я перевела взгляд на свои новенькие туфельки, измазанные свежевырытой землёй.

Скорее бы всё закончилось. Я слишком устала и замёрзла. Под плащом у меня была довольно короткая юбка и шёлковая тоненькая блузка. Просто других чёрных вещей не нашлось, а покупать что-то другое специально к похоронам не было времени, да и желания.

Никогда не любила чёрный цвет. Он наводил тоску, как сейчас, например. Антон тоже был со мной согласен. Чёрным костюмам он предпочитал серые или синие.

Антон…

Несмотря на то, что мой брак сложно было назвать счастливым, мужа было всё же жалко. Я даже была влюблена в него когда-то. Ну, по крайней мере, мне так казалось. А теперь он умер.

Я едва успела привыкнуть к тому, что я замужняя девушка, что я Бондаренко, а не Голикова. А теперь нужно свыкнуться с мыслью, что я вдова. Вдова в двадцать лет.

Меня пугали родственники и друзья мужа. Они стояли кучкой, отодвинувшись от меня, как от прокажённой, смотрели с такой ненавистью, будто бы это я виновата в смерти мужа. Они все мне были противны до рвоты. Надеюсь, они оставят меня в покое теперь?

Мне стало нестерпимо одиноко! Теперь я осталась совсем одна. Мама с отчимом погибли в прошлом году в авиакатастрофе, возвращаясь из очередного путешествия. После оглашения завещания отчима я узнала, что Демид на самом деле был его сыном. Эта новость шокировала меня, в отличие от самого Демида.

Демид…

Я не видела его почти год. В последний раз мы повздорили так сильно, что он не явился на поминки моих родителей. Демид орал на меня, как бешеный, крушил мебель, пытаясь отговорить меня от свадьбы. Никогда его таким не видела. Это было страшно.

Потом мы всю ночь трахались, как безумные. Он стал моим первым мужчиной, забрав мою девственность, а наутро я выгнала его из своей шикарной квартиры, которую мне подарил дядя Юра на совершеннолетие.

С каким же злорадством я смотрела на Демида тогда! Забавно было наблюдать за бессилием великого Демида Барсова. Я видела его непримиримое лицо и думала, что победила, ведь я вышла за Антона назло Демиду, чтобы наша бесконечная борьба с ним закончилась, чтобы он понял, что его власть надо мной не безгранична.

Чего я добилась? Потеряла обоих мужчин. Демид был так оскорблён тем, что я отдалась ему, но вышла за Антона, что больше не появлялся мне на глаза. Представляю, в каком он был бешенстве, думая, что заполучил меня, а это был всего лишь его собственный самообман.

Демида я оповестила о смерти мужа смской. Надеялась, что он хотя бы позвонит и скажет мне что-то, хотя бы одно слово утешения, но он не позвонил. Я часами смотрела в экран телефона, разрываемая мучительным ожиданием, но ничего…

Барсов прислал мне огромный букет гвоздик и скупую записку с соболезнованиями. Как я могла надеяться, что он приедет на похороны? Тем более, что гроб уже опустили в могилу.

Я присела на корточки, чтобы бросить три горсти глинистой земли, больше похожей на мерзкую слизь, когда в толпе людей началось движение. Люди расступились, уступая дорогу тому, кто пришёл.

Демид!

У меня сердце оборвалось. Внутренности стянуло в узел, мгновенно бросило в жар, голова пошла кругом. Мне казалось, я сейчас потеряю сознание. Уступив место у края могилы другим людям, я отошла в сторону, пытаясь оттереть салфетками грязь с рук, чтобы только не смотреть на Демида.

– Здравствуй, Лёля! – бархатным, низким голосом произнёс мужчина, завибрировав в моей душе.

Я сунула использованные салфетки в карман к очкам и осмелилась посмотреть в лицо Демиду. Я была на каблуках, но мне всё равно пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с его ледяными, нечеловеческими глазами.

Демид был не только высоким, но ещё и широкоплечим. И самым красивым из тех, кого я когда-либо знала.

– Здравствуй, Демид, – севшим, каким-то не своим голосом поздоровалась я в ответ.

– Ты в порядке?

Сейчас его голос звучал нежнее и ласковее, а быть может, всё дело в том, что он назвал меня моим детским именем? Я почувствовала, как защипало в носу, в горле встал неприятный, тошнотворный ком. Не хватало только разреветься при нём. Даже в такой ужасный день я не могла позволить себе слабость и показать свои слёзы Барсову.

– А ты как думаешь? – вложив остатки сил в эту фразу, ответила я, всё ещё пытаясь не разреветься.

Это было ужасно! Я не могла отпустить себя даже в эту минуту. Мой муж мёртв, а я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не раскваситься. И всё из-за этого чёртого Демида!

– Тебе лучше не знать, Ольга, что я думаю на самом деле обо всём этом, – ледяной волной окатил меня снова Демид, и я окончательно убедилась, что у него нет сердца.

3. Ольга

– Ты останешься на поминки, Демид? – поинтересовалась я, когда мы вышли с кладбища.

Он с раздражением шоркал подошвой своих идеальных туфель об траву на обочине дороги, чтобы стереть с них грязь. Мои туфли тоже были не в лучшем состоянии. Тащить в машину кладбищенскую землю не хотелось, поэтому я последовала примеру Демида. С трудом, но мне удалось очистить обувь, но теперь ноги были мокрыми. Мне стало ещё холодней. Нестерпимо захотелось домой в горячую ванну.

– У меня ещё куча дел, Ольга! – отозвался Демид.

– Ясно…

Мне не хотелось, чтобы он уезжал. Налетел, как ураган, смял мои чувства ещё сильнее, и снова исчезает?

– Прими мои соболезнования, – подошёл он ближе. – Мне жаль, что Антона больше нет.

– К чему это лицемерие, Демид? Ты всегда ненавидел Антона, – брезгливо скривилась я. – Я знаю, какой ты козёл, так к чему это враньё?

Демид и бровью не повёл, услышав мои гневные слова оскорбления. Он посмотрел на меня так снисходительно, будто бы я несу полнейшую чушь. Я даже начала сомневаться в сказанном мною.

– Я никогда не врал, что Антон мне нравится, но для тебя, Лёля, существует только чёрное и белое. Ненависть – это слишком уж громко сказано. Чтобы ненавидеть человека, нужно считать его равным себе, уважать. Не могу сказать про твоего покойного супруга такого, прости.

– О! Конечно! – закипела я. – Зачем испытывать какие-то чувства к ничтожным людишкам, когда твоя единственная любовь – это деньги?

– Давай я отвезу тебя домой, Оля? – предложил он.

– А как же поминки?

Мне очень хотелось принять предложение Демида, но разве могла я слинять и не довести церемонию до конца?

– Да кому нужны эти дурацкие поминки?

– Люди скажут…

– И ты обвиняешь в лицемерии меня? – не дал договорить мне Демид. – Тебя действительно волнует мнение этих людей? – Он указал рукой на рассаживающихся по машинам друзей и родственников Антона, и я поняла, что он прав, но всё медлила. – Нам пора!

Демид крепко ухватил меня за локоть, будто бы боялся, что я передумаю, и поволок меня к своему внедорожнику. Я уже не могла сопротивляться, даже если бы и хотела. Окаменев от холода и усталости, я превратилась в куклу, которую любой может дербанить, как захочет.

Я села на мягкое кожаное сиденье, и Демид попросил своего водителя включить печку на полную мощность. В машине очень быстро стало тепло, и я почувствовала, как меня перестаёт трясти. Внедорожник мягко покачивался на дороге, меня начало клонить в сон. Неудивительно, учитывая то, что в последние двое суток я вообще не сомкнула глаз от горя.

– Всё кончилось, Оль, – как через вату услышала я голос Демида. – Скоро станет легче.

– Не думаю.

– Ты выглядишь просто ужасно. Попробуй вздремнуть.

Слова протеста так и вертелись на языке. Я хотела сказать Демиду, чтобы он не лез не в своё дело, не командовал, не говорил, что мне делать, но сейчас он снова был прав, а сил сраться с ним просто не нашлось.

Я откинула голову на подголовник, но заколка, державшая мои волосы на затылке, не давала мне устроиться удобно. Тогда я распустила волосы и с облегчением упёрлась затылком в подголовник. Демид молча наблюдал, как тяжёлые локоны моих светлых волос рассыпаются по чёрной ткани плаща, а потом сказал:

– Ты не сразу сообщила мне о смерти Бондаренко.

– И что? Ты мог узнать об этом из новостей в интернете. Я сообщила о несчастье из вежливости. Вообще, не думала, что тебе будет интересна эта весть, – бессовестно врала я.

– Потому что я ненавидел Антона? – усмехнулся мужчина. – Можно подумать, он меня обожал?

– У него были причины тебя недолюбливать.

– Да ты что? И какие же? Зависть к моему богатству и успеху? Должен признать, я не видел более завистливых, злобных и мерзких мужиков, чем Антон.

– Как ты можешь говорить так в день его похорон? Почему ты такой… бесчувственный? Блять, ты просто конченный мудак! Останови машину! Я доберусь до дома сама!

Демид схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул. Я испугалась его взгляда. Он больше не был холодным. Сейчас его глаза сверкали огнём, став почти синими.

– Хватит, сука, ломать комедию! – рявкнул он мне в лицо. – У своего муженька научилась? Знаешь, почему Антон меня люто ненавидел? Потому что он ничтожество. Бездарное чмо! Не мужчина! Он знал, что если я буду рядом, то рано или поздно ты от него уйдёшь!

– Ты надеялся, что я с ним разведусь?

– Я надеялся, что ты просто замуж не выйдешь. Если бы этот ублюдок не настоял на скорой свадьбе, у меня хватило бы времени, чтобы отговорить тебя от этой ошибки.

– Не хватило бы! Я бы всё равно вышла за Антона! – с вызовом бросила я ему прямо в лицо, прекрасно понимая его правоту.

– Ты такая же показушница, как твоя мать. Мне иногда кажется, что ты выскочила замуж всего лишь мне назло, лишь бы щёлкнуть меня по носу!

– Ты слишком большого мнения о себе! Пусти!

– Отшлёпать бы тебя хорошенько, идиотку! Перегнуть через колено, задрать юбчонку, и пройтись по жопе, пока не покраснеет!

Я охренела от его слов. Неприличные картинки поскакали перед глазами, задница, ещё не тронутая Демидом, уже заполыхала огнём. Внизу живота сладко заныло. Господи, я только что похоронила мужа, а мне в голову лезут такие непристойности с другим мужчиной в главной роли.

Демид часто задышал, опаляя дыханием моё лицо. На мгновение мне показалось, что сейчас он меня поцелует. Нет, – мысленно вопило моё сознание. Потому что, если он сделает это, я позволю ему, я не смогу противиться.

Тем временем его пухлые, чувственные губы становились всё ближе, и я прикрыла глаза, надеясь таким образом исчезнуть из машины…

4. Ольга

Машина резко затормозила на светофоре, а потом Демид оттолкнул меня от себя. Я врезалась с размаху в дверь, больно стукнувшись головой о стекло. Открыв глаза, я схватилась за ушиб и возмущённо поморщилась. Мужчина к тому времени уже отвернулся от меня к окну, будто бы не заметил, что я ударилась, будто бы он тут ни при чём.

Пот пробрал меня насквозь. Я с трудом стряхнула с себя это наваждение, вызванное близостью Демида. Он держал меня с минуту, не больше, но мне казалось, я вся насквозь пропиталась запахом его ужасного одеколона. Ужасно волнующего и опасного. Сонливость, как рукой сняло.

В салоне стало невыносимо жарко, но просить водителя о том, чтобы он убавил отопление, я не стала, просто расстегнула плащ. Дышать сразу стало легче.

Пока Демид задумался о чём-то своём, я украдкой рассматривала его профиль. Стоило мне ощутить его близость, и я уже не могла отвести от него взгляд. Почему меня так влечёт к Барсову, господи?

Да, он хорошо сложён. Даже под строгим пиджаком хорошо угадываются его сильные, рельефные мускулы, держу пари, его пресс такой же тугой, как я помнила. Но ведь и Антон был красив и силён, он много времени проводил в спортзале, чтобы держать себя в потрясающей форме. В то же время разница между этими двумя мужчинами была поразительной. Демиду не было нужды щеголять в обтягивающих футболках, чтобы демонстрировать свой охрененный торс, как это делал Антон, где можно, и где его красота совершенно была не к месту.

Антон был каким-то ненастоящим, что ли. А в Демиде была природная, животная красота, как у породистого самца, несмотря на его ужасное происхождение. На лицо Демида я вообще могла бы смотреть вечно. Все женщины, без исключения любовались этим мужественным фейсом с ямочкой на подбородке и широкими скулами. Сейчас он отпустил аккуратную бороду, которая необыкновенно шла ему, хоть и скрывала ямочку, но я-то знаю, что она там есть. Иногда, когда мне было совсем невмоготу, я открывала на телефоне фотографию Демида, сделанную ещё лет пять назад, и тайком рассматривала её, упиваясь своей болью и воспоминаниями.

Вот кому нужно было сниматься в кино. Не Антону. Барсов бы одинаково хорошо играл сердцеедов и жестоких мафиози, разбивая ещё больше женских сердец.

Будоражило даже не тело Демида, не его лицо, а голубые, выразительные, яркие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. Они точно омуты, в которых хочется утонуть. Они и влекут, и пугают, и ты чувствуешь страшную опасность, но продолжаешь смотреть в них, как заколдованная. Тебе и страшно, и волнительно, и так хорошо.

И никогда не поймёшь, что у Барсова на уме…

– Перестань на меня пялиться! – раздражённо буркнул Демид, и я вспыхнула от стыда, как будто он застукал меня за чем-то неприличным.

– Я не пялилась…

– Господи, почему ты в таком виде? – повернувшись ко мне, воскликнул Демид.

– Что? – переспросила я, с ужасом осматривая свою одежду.

– Ты вырядилась, как шлюха! Прикройся, бога ради!

К моему стыду, он принялся поправлять на мне плащ, чтобы укрыть мои голые колени.

– Отвали! – отмахнулась я от его рук. – Что ты себе позволяешь?

– У тебя не было юбки подлиньше? Или брюк на худой конец? Ты в курсе, что лифчик просвечивает?

– Какое тебе дело до моего лифчика?

– И почему ты такая тощая? Ты тоже сидишь на наркоте? – продолжил Демид, будто бы не слышал того, что я ему говорила.

– На какой ещё наркоте? Ты в своём уме?

Антону нравились худые, стройные девушки, поэтому я тоже держала себя в форме, не позволяя появляться лишним килограммам.

– На какой наркоте? Антоша не успел подсадить тебя на героин?

Я догадывалась о том, что мой покойный муж употребляет что-то запрещённое, но чтобы героин? Нет, такого быть не может. Демид говорит мне гадости просто, чтобы позлить, чтобы сделать мне ещё больнее.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь! – зашипела я на Барсова. – Перестань бросаться гадостями в моего мужа! Как тебе не стыдно?

– Оль, он умер от передоза. Хватит идеализировать и защищать этого гандона!

– У Антона был сердечный приступ! – попыталась я отбелить имя мужа. – Зачем ты несёшь какой-то бред? Что плохого мы тебе сделали?

– Это тебе его родители так сказали? Блять, ты совсем дура, я не пойму? Ты заключение врача видела?

– Нет, но…

– Ты не могла не знать, что твой муж был торчком. Нельзя жить с человеком, спать с ним в одной постели и не замечать очевидного.

– Демид, ты уверен? Уверен в том, что Антон умер от передозировки? Откуда у тебя такая информация?

– Конечно, я уверен. Я похож на лжеца?

– Нет, но…

– Я знаю о вас с Бондаренко больше, чем ты можешь себе представить.

– Ты что следил за нами?

– Можно и так сказать. Чёрт, ты реально тощая, как вобла!

– Я вешу столько, сколько положено при моём росте, – подкинулась я на смену темы разговора, лишь бы не продолжать разговаривать о том, что мой муж был конченым наркоманом. – Я не тощая! Заткнись, пожалуйста!

– Думай, что хочешь, но ты кажешься какой-то больной. Может быть, в инстаграме ты выглядишь красиво, но вживую на тебя страшно смотреть.

– Ну, спасибо, Демид, – обиделась я. – Вот и не смотри, раз тебе страшно!

Наконец, мы доехали до моего дома. Им был особняк отчима, где я жила почти всю жизнь. С Антоном мы жили тоже здесь. Демид знал об этом, иначе спросил бы адрес, куда меня нужно отвезти с кладбища. Значит, он реально за нами следил?

– Спасибо, что подвёз, – не глядя на мужчину, буркнула я и открыла дверь, не дожидаясь, пока это сделает он или его водитель.

– Я заеду завтра.

– Зачем? – удивившись, обернулась я.

– Чтобы поговорить о твоих делах.

– Я не хочу с тобой разговаривать о своих делах. Мои дела тебя не касаются.

Мне нестерпимо захотелось избавиться от общества Барсова и забыть о нём навсегда, но я знала, что забыть его не получится. Я уже пробовала. Ничего не вышло.

Так хотела увидеть его, в надежде, что получу поддержку от него, а теперь жалею, что он снова появился в моей жизни. Какая к чёрту поддержка, если он ужасный человек. Нашла от кого ждать помощи, идиотка!

– Ещё как касаются! Понимаю, что ты не жаждешь меня видеть, тем не менее, я заеду. В девятнадцать тридцать. Будь трезвой, пожалуйста!

Он что ещё и алкоголичкой меня считает? Сначала тощей наркоманкой обозвал, теперь это…

– Чтоб ты провалился, козёл! Не смей больше приближаться ко мне! Ненавижу!

Я выскочила из машины, слыша за спиной заливистый смех Демида. Пока я шла к дому, кутаясь в плаще, машина Барсова всё не отъезжала. Я чувствовала на себе его высокомерный взгляд, поэтому едва ли не бегом бежала. Только оказавшись дома, я смогла спокойно вздохнуть, несмотря на то, что образ Демида не отпускал меня ни на секунду.

5. Демид

Сука высокомерная! Какая же она сука!

Оля вошла в дом, и я с минуту смотрел на его фасад невидящим взглядом. Потом закрыл глаза и устало потёр лицо ладонями, сбрасывая с себя ядовитый морок. Ничего не изменилось, я всё так же зависим от неё. Это какое-то маниакальное, блять, безумие!

Я был похож на наркомана, которого ломало почти год, а сегодня он получил дозу. Она оказалась слишком мала, поэтому радость от неё была недолгой. Эта гадина только что ушла, а меня уже гнёт и выкручивает снова.

Это лечится вообще? Я чуть не сорвался и не поцеловал её! Я едва не испортил весь свой выверенный до мелочей план!

Потому что она стала ещё красивее и ещё желаннее, а я так соскучился, господи…

– Босс, куда едем? – заставил меня очнуться от наваждения водитель.

– В офис, – ответил я, ослабляя галстук.

В салоне всё ещё сладко и волнительно пахло Олей, поэтому я не мог нормально дышать. Открыл окно, жадно глотая сырой, холодный воздух.

Скольких бессонных ночей мне стоила эта встреча? Скольким женщинам я сделал больно, потому что они не Ольга? Сколько раз я клялся себе забыть эту дрянь?

Я рассмеялся, как истинный безумец и мне захотелось самому себе дать в морду, чтобы привести себя в чувство. Соберись, тряпка! Осталось совсем чуть-чуть. Завтра эта избалованная стерва будет вертеться на моём члене, умоляя меня от помощи!

Я думал, этот день никогда не наступит, но её ублюдочный муженёк, наконец-то сдох. Да, чёрт побери, я желал ему смерти! И мне нихрена за это не стыдно, и кары небесной за свои нечистые помыслы я не боюсь. Бондаренко жил, как мразь, и умер, как конченный урод. Туда ему и дорога!

Какой же нужно быть дурой, чтобы выйти замуж за такого ушлёпка? Я глаз не спускал с Бондаренко с тех пор, как он забрал у меня Олю.

Карточные долги, измены, наркотики.

Чем больше я узнавал о его омерзительном поведении, тем сильнее мне хотелось убить его. Ещё бы немного, и я бы не выдержал. Приехал бы и забил его до смерти собственными руками!

К счастью, бог милостив и всё видит. А быть может, Антона черти утащили? Вот было бы здорово!

Я жалею всё же, что не встрял раньше и позволил этому говнюку столько времени издеваться над Олей и тратить её последние деньги. Она бы всё равно меня не послушала. Она никогда никого не слушала, тем более меня, поэтому я просто с тоской наблюдал за тем, как её брак и финансы летят в пизду.

Было уже, что я позволил себе сунуть нос в дела Оли, когда пытался отговорить её от свадьбы. Это закончилось тем, что она вытерла об меня ноги. Ничем, короче…

В то время я уезжал по делам в Японию, а Оля отдыхала в Италии. Отдыхала… Эта мажорка и дня не проработала, не ударила пальцем о палец, чтобы что-то получить. Всё, что её интересовало – это её аккаунт в инсте.

В Италии она и подцепила Бондаренко. Точнее, это он её подцепил. Впился, как пиявка, пустил пыль в глаза, имея за душой только долги.

Чем он её взял? Чего такого Оля нашла в Антоне, чего не было во мне? Этот вопрос я задавал себе каждый божий день с того момента, как потерял её.

Не хером он её привлёк – это точно. В ночь перед свадьбой Оля продолжала оставаться девственницей. Это открытие потрясло меня до глубины души, учитывая то, что её бестолковая мамаша была конченой шлюхой и воспитывала Олю в тех же традициях, поощряя фривольное поведение дочери.

Мы крепко повздорили с Олей в тот вечер. Я вышел из себя, наорал на неё, разнёс ей полквартиры, пытаясь образумить. Она, как обычно, обозвала меня бесчувственным говном, злобно смеялась мне в лицо, считая, что я завидую её счастью.

В какой-то момент нервы сдали и у неё. Она бросилась на меня, ослеплённая бешенством, а уже через несколько минут, стонала от удовольствия, распластанная подо мной. Я окончательно утратил контроль над собой, потому что никогда не мог держать равновесие, если она была рядом.

Тогда я подумал о ней очень плохо, подумал, что она недалеко ушла от матери, раз накануне свадьбы, елозит своей киской по другому мужику. С каким же злорадством я вогнал в неё член! И как же я охуел, когда понял, что первый у неё!

Мы всю ночь прокувыркались в постели, меняя позы, упиваясь друг другом. Я без устали брал неопытную, неиспорченную похотью и развратом девушку, и чувствовал неимоверное счастье от того, что она удостоила меня такой чести стать её первым мужчиной. Какой же она была нежной и отзывчивой со мной. Только тогда я и видел её настоящей, впервые обнажившей передо мной не только тело, но и душу, когда она шептала:

– Демид… Демидушка…

Будто и не было между нами долгих лет противостояния и борьбы, будто бы она меня тоже любит. Потом Оля уснула обессиленная, залюбленная мною до потери сознания, а я смотрел на её ангельски красивое лицо и размышлял о том, что утром признаюсь ей в любви и сделаю предложение, присвою её навсегда.

Утро обернулось настоящим адом. Я не успел даже рта раскрыть. И, слава богу, что эта змея не дала мне вывернуть перед ней свои чувства.

– Ты такой придурок, Демид, – хохотала Оля мне в лицо. – Думал, если трахнешь меня, я передумаю выходить за Антона? Сколько же в тебе самолюбия?

– Я сейчас пойду и расскажу твоему женишку, чем ты занималась ночью, сука! – в бешенстве пригрозил я.

– Он тебе не поверит, болван! Антоша любит меня. Впрочем, тебе этого не понять! У тебя же нет сердца! Давай, проваливай! Мне ещё отмываться после тебя полдня! Не хочу, чтобы от меня воняло псиной в такой чудесный день!

Её победоносный взгляд разбил переполненное любовью сердце! В нём было столько презрения и отвращения, что у меня перед глазами всё поплыло от боли, которую Оля мне причинила. Отчаяние вывернуло меня наизнанку. Эта дрянная девчонка просто убила меня своим поступком и гадкими словами. Я размечтался о том, что поймал красивую, редкую птичку, а она всего лишь насрала на меня. Прямо в самую душу.

– Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что говоришь и что делаешь?

– Само собой, Барсов! Хватит считать меня глупенькой девочкой, а себя всемогущим пупом земли. Ты получил моё тело, но меня ты не получишь никогда. Повторяй это каждый день, чтобы не забыть. Да уйди ты уже! Смотреть на тебя не могу!

И я ушёл, как побитая собака, поджав хвост. Долго зализывал раны, но они кровоточат по сей день.

Слова Оли я вспоминал, как она наказывала, каждый день. Да разве такое можно забыть, сука?

Завтра.

Девятнадцать тридцать.

Я больше не буду нежным с ней и добрым тоже. Оля погрязнет в моей тотальной власти, как мотылёк, упавший в сахарный сироп. Я буду играться с этой гадюкой, пока мне не опротивет, пока я не напьюсь из этого кубка возмездия допьяна.

6. Ольга

Придя домой, я велела прислуге разжечь камин и никого не пускать в дом. Никаких посетителей или гостей. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Меня просто нет. Пошли все к чёрту, особенно Демид Барсов!

Приняв горячую ванну, я наконец согрелась. На меня накатила сонливость и усталость, но напряжение не отпускало. Я думала о том, что мои свёкр и свекровь наверняка обиделись из-за того, что я не пришла на поминки. Да что там обиделись, оскорбились на всю оставшуюся жизнь. Они имеют на это полное право. Лучше бы мне было появиться на поминках, но теперь чего уж. Я уже пожалела о своём поступке, боясь признать, что предпочла провести не самый приятный час своей жизни в компании ненавистного мне мужчины, вместо того, чтобы почтить память усопшего мужа.

Родители Антона всегда меня недолюбливали, считая капризной и своевольной, ведь не такую жену они искали своему единственному, обожаемому сыну. Характер у моего мужа был тоже не сахар, но кого это волновало, кроме меня? Он был центром вселенной, знаменитостью. А я просто избалованной богатенькой сучкой, которая вцепилась в известного актёра, чтобы набрать побольше подписчиков в инстаграм. Не таким уж и популярным актёром был Антон Бондаренко, каким его считали мать с отцом, но для них он был смыслом жизни, конечно, все его успехи преувеличивались в сто раз. Жаль, что косяки его никто, кроме меня не брал в расчёт. Это, наверное, потому, что не из кармана родителей оплачивались долги Антона, а из моего.

Когда я рассказала свекрови, что её сынок наркоман, она отматерила меня последними словами, обвинив меня во лжи. Ей казалось, что я настолько стрёмная жена, что пытаюсь очернить своего супруга, лишь бы на его фоне выглядеть замечательно. В тот день я узнала, что моя свекровь никакая не леди, потому что срётся со снохой, как базарная хабалка. Да и видок у неё был такой же.

Я не любила Антона, а он не любил меня. Мы квиты.

Ему нужны были только мои деньги. Всего лишь сраные деньги. Когда я узнала о долгах мужа, то пришла в отчаяние, но нужно было держать лицо перед журналистами и светской тусовкой, поэтому мы оплатили долги Антона из семейного бюджета, который стал общим.

Я поняла, что мой муж ненадёжный мужчина и глупый человек, поэтому детей я от него не хотела. Стоило мне оправиться от финансового удара, как следом я узнала об изменах Антона. Их было множество, а он даже не пытался отрицать эту мерзость, втирая мне о том, что не может и не должен принадлежать только лишь мне одной.

После этого я перестала заниматься с ним сексом. Этот мужчина казался мне таким же грязным, как общественный туалет. Да и физически я его не хотела.

В постели Антон вёл себя эгоистично. Я ни разу не кончила с ним. Он мог просто снять с меня трусы и вогнать в меня свой член насухую. Сомнительное удовольствие. По его мнению, я всегда должна была быть влажной для него и готовой трахаться без перерыва. Наверняка его шлюхи именно такими и были, либо его самомнение было раздуто до небес.

Муж обвинял меня в том, что я бесчувственное бревно, холодная, как рыба, а я вспоминала ту единственную ночь, проведённую с другим мужчиной, и понимала, что так, как с Демидом, у меня не будет ни с кем. Потому что я текла от него, как сука, стоило ему на меня просто взглянуть, потому что он трахал меня качественно, заботясь не только о своём собственном удовольствии, потому что он настоящий мужчина, а не жалкое его подобие.

Одевшись в тёплый спортивный костюм, я устроилась возле камина с бокалом вина в руках. Я нечасто выпивала, просто не умела пить. Когда ко мне в рот попадала хоть каля спиртного, я начинала говорить о людях всё, что я о них думаю, а это всегда были не слишком приятные вещи. Даже на праздниках я избегала алкоголь, понимая, что рискую поссориться со всем миром за один вечер. Лишь в одиночестве я могла позволить себе бокал-другой вина или шампанского.

Дома было так тихо и, вместе с тем, так страшно…

До сих пор не верилось, что Антона больше нет. Мне казалось, что он просто на съёмках или у какой-нибудь бабы, что натрахается и приедет домой, спросит, как у меня дела, больше из вежливости, конечно.

Этого больше никогда не будет.

Мои мысли невольно вернулись к Демиду Барсову. Какого хрена ему от меня понадобилось? Что именно он намерен обсудить? Наверняка он просто ищет повод, чтобы добить меня своим холодным безразличием и оскорблениями?

Допив вино, я поставила пустой бокал на пол, легла на диван и закрыла глаза, в надежде расслабиться или даже уснуть. То ли вино на меня так подействовало, то ли длительное отсутствие секса, но я внезапно почувствовала руки и губы Демида на своём теле. Как наяву его большой, толстый, вздыбленный, член туго вошёл в моё лоно, и меня прострелило судорогой желания. Я ощутила, как становится мокро и горячо между ног, как неприятно липнут намокшие трусы и судорожно вздохнула.

Меня окружало множество мужчин, красивых, богатых, знаменитых мужчин, но никто так ярко и остро не действовал на меня. Лучше бы я никогда не знала, как хорошо бывает в постели с мужчиной, лучше бы думала, что фригидна, мучаясь в постели с мужем, чем с такой тоской вспоминать, каково это – быть желанной для Демида Барсова.

Я горько расплакалась оттого, что осталась одна. Был ещё Демид, который грозился приехать завтра, но лучше уж мне больше не видеть его никогда. Просто не пущу его в дом, и дело с концом.

7. Ольга

Спала я, как убитая. Так намёрзлась и измоталась, что бокал вина срубил меня. Снилось, правда, какое-то дерьмо, точнее, Барсов Демид. Мы с ним срались, как обычно, до хрипоты, до трясучки, а потом внезапно целовались до одури. Какими-то тоненькими краешками сознания я понимала, что это сон, но проснуться не могла. Или не хотела? Даже во сне этот ужасный мужчина возбуждал меня.

Утром я проснулась с мокрыми трусами и сладким томлением между ног. Я почувствовала себя ещё хуже, чем вчера. Осознание того, что я теперь вдова, придавило меня, едва я открыла глаза. Вторая мысль была о Барсове. Он собирался сегодня приехать? Я решила, что не пущу его на порог, но он довольно упёртый мужик. Ты его в дверь, а он в окно.

Можно было бы свалить куда-то из дома, чтобы сто процентов с ним не пересечься, но это лишь подвесит в воздухе нашу встречу. Настырный зануда Барсов может припереться и завтра, и послезавтра, пока не скажет мне всё, что хотел. Полдня я думала, как быть. Бродила по пустому дому на какой-то необъяснимой панике. Эта больная тревога была вызвана предстоящей встречей с Демидом.

Чем ближе время продвигалось к вечеру, чем сильнее меня начинало колотить. Не зная, чем себя занять, я начала выгребать из шкафов вещи мужа. Не то, чтобы мне не терпелось избавиться от них…

Да кого я обманываю, господи? Я хотела, чтобы и духа Антона тут не было. Этот дом должен быть наполнен только хорошими воспоминаниями: о моём детстве; о том, как мы с Демидом играли, когда я была маленькой и пряталась от него в шкафах или под лестницей, а он делал вид, что не может меня найти; о том, как дядя Юра любил собирать нас за большим столом, устраивая целый пир, когда Демид приезжал на каникулы или из командировок; как мама танцевала у камина с бокалом шампанского в руках, нарядная и счастливая; как мы распаковывали подарки под большой новогодней ёлкой.

Воспоминания об Антоне, даже хорошие, померкли давно, в тот день, когда я узнала, что он мне изменяет. С тех пор мы перестали быть семьёй, перестали быть близкими людьми, да и не были мы с Антоном, по сути, никогда близки по-настоящему. Я не разводилась с мужем только потому, что боялась реакции Барсова. Он всему виной. Демид бы лопнул от злорадства. Я прям представляла его счастливое лицо, когда бы он узнал эту новость. Я не могла доставить ему такого удовольствия, продолжая играть на публику счастливую жену.

Да и вообще, подай я на развод, пришлось бы признаться не только Демиду, но и всему миру, что я неудачница. Мы с Антоном были весьма популярны в светской тусовке. Это было подобно смерти, вот я и тянула, ждала сама не знаю чего. Смерть Антона стала для меня избавлением. Вдовой быть всё же лучше, чем разведёнкой.

В семь вечера я спустилась в холл. Провела возле окна самые длинные полчаса своей жизни в ожидании Барсова. Я нарочно не переоделась и не накрасилась. Решила встречать его в чём была – в самом затрапезном спортивном костюме, как будто бы мне плевать на Демида, как будто бы я совсем его не ждала. Пусть хотя бы он так думает. Он не может знать, что моё сердце готово выскочить из груди, стоит мне подумать о нём. И лучше бы ему никогда об этом не узнать.

Антон не одобрял моего пристрастия ходить по дому во всяком удобном шмоте. Ему казалось, что женщина всегда должна выглядеть с иголочки, носить платья, чулки и каблуки. Так моя мама, кстати, делала. Вот кто в любое время выглядел шикарно, будто живёт в соцсети. Только недавно я поняла, что жизнь не картинка из инсты. У неё есть оборотная сторона, и это мой спортивный костюм, гулька на голове и несчастливый брак, полный разочарования.

К дому подъехала машина, осветив фарами ворота, и я вытерла мгновенно вспотевшие ладони о штаны. Усевшись на диван с телефоном в руках, я изобразила скучающий или больше скорбящий вид, и принялась ждать гостя.

Ужин я сегодня приказала не готовить, потому что аппетита у меня не было, а про Барсова я даже не подумала. Надеюсь, он ненадолго?

Вот он заходит в холл в сопровождении служанки, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не посмотреть на него сразу. Сижу ещё какое-то время, уткнувшись в телефон, будто бы не вижу его.

– Ольга Юрьевна, к вам гость, – привлекает моё внимание служанка.

– Спасибо, Нина, можешь идти, – выпроваживает её Демид.

Только тогда я поднимаю глаза на него и киваю служанке, что, мол, всё в порядке, хотя меня жутко бесит, что Барсов командует моей прислугой, позабыв о том, что он всего лишь тут гость!

– Здравствуй, Демид! – здороваюсь первой. – С чем пожаловал?

– Здравствуй, Лёля! – Он подходит ближе, сжимая в руке небольшой портфель, и я неосознанно вжимаюсь в спинку дивана, как будто бы мужчина давит мне на плечи своим тяжёлым взглядом. – Ты не предложишь мне присесть? Или выпить? Не пригласишь отужинать?

– Нет, – грубо ответила я.

– Ладно, – оскалился он в улыбке и плюхнулся рядом со мной, элегантно расстегнув пуговицу на пиджаке. Мне инстинктивно захотелось отодвинуться, но я заставила себя сидеть неподвижно. – Сегодня ты выглядишь гораздо лучше. Как твои дела, Лёля?

– Перестань звать меня Лёлей, – сморщилась я. – Так звал меня дядя Юра…

– И что с того?

– Ничего, – буркнула я.

– Я буду звать тебя так, как считаю нужным. Я хочу, чтобы ты это уяснила, чтобы мы больше не возвращались к этому вопросу, Лёля!

8. Ольга

Я промолчала и уставилась невидящим взглядом в телефон. Демид только пришёл, только открыл рот, а меня уже от него колотит.

– Ты можешь убрать телефон и поговорить со мной? Неужели там может быть что-то, что интереснее того, что прямо сейчас происходит с тобой в реальности?

Пришлось посмотреть на него снова.

– Ты удивишься, но в мире всё, что угодно, интереснее твоего визита. Ты скажешь, наконец, зачем припёрся? Давай быстрее? Я спать хочу!

– Вряд ли ты сегодня будешь спать, Лёля.

– Что ты имеешь в виду?

Демид с интересом осмотрелся по сторонам, будто бы был в этом доме впервые, а я теперь поглядывала на него с ещё большей опаской. Почему он говорит загадками? Мне это совершенно не нравится!

– На что ты живёшь, Оля?

– В смысле?

– Ты же продала акции, завещанные Юрием Карловичем? Квартиру тоже. Неужели, тебя Бондаренко содержал?

– Какое тебе дело?

– Просто интересно.

– Я не все акции продала.

– Все.

– Не все. Я знаю, о чём говорю, Демид!

Он перестал спорить и просто открыл свой портфель, чтобы вытащить оттуда какие-то бумаги. Он протянул их мне, но я не стала брать, проигнорировав жест.

– Я их купил. Вот я точно знаю, о чём говорю.

– Убери это, – отпихнула я от себя документы. – Я всё равно в этом ничего не смыслю.

У меня в голове пронёсся целый рой мыслей, так что я едва не сошла с ума. Если Демид говорит правду, и у меня больше нет ни одной акции, значит, я нищая? Не похоже, что Барсов шутит. Он вообще никогда не шутит. Это был удар под дых. Спасибо, Антошенька! Это он занимался продажей акций, потому что я слишком тупа для всего этого, а он меня обманул, прикарманив мои денежки. Это же целое состояние! Господи, какой же он урод!

Раньше невежество в финансовых вопросах не казалось мне чем-то постыдным, а сегодня оно привело меня к краху. Я банкрот!

Я старалась не подавать вида, что ошарашена или расстроена этой новостью, но от Демида своё потрясение мне не удалось скрыть.

– Так на что ты жить собралась? – повторил вопрос мужчина.

– Получу страховку за мужа. У меня полно драгоценностей и драгоценностей мамы. Хватит на первое время. А тебя вообще колышит?

– Если бы меня не волновало твоё будущее, я бы тут не сидел сейчас. А чего ты так испугалась? Это же так здорово, когда ты вступаешь в брак, то всё твоё становится общим, как и минуса мужа.

Демид злобно заржал, и я поняла, зачем он пришёл – поиздеваться надо мной.

– Мне насрать на твоё мнение! Если ты пришёл похвастать пакетом акций, то я очень рада за тебя. Всё! Уходи!

– Погоди, Оль! – он вытащил свой телефон. – Хочу похвастать ещё одной покупкой. – Он протянул мне мобильник. – Листай вправо.

Я почувствовала, что там что-то не менее мерзкое, поэтому начала листать фотографии с осторожностью. Руки задрожали, как и я вся. Это были фото моих драгоценностей, господи!

Кольцо, которое подарил мне муж на помолвку, колье, подаренное дядей Юрой, и даже серёжки с бриллиантами, которые вручил мне Барсов на совершеннолетие. Там было ещё много чего, точнее, всё. Всё моё золото. И мамино…

– Проверь сейф или где ты там хранила свои сокровища, – отобрал у меня телефон Демид. – Не хочу, чтобы ты думала, что я пиздабол.

Если кто и был пиздаболом, так это мой муж! Надо было развестись с ним раньше, послать его к чёрту! Господи, за что он так со мной? Что плохого я сделала Антону?

– Твой муженёк обобрал тебя до нитки, милая. Ты, наверное, так сильно любила его, что позволяла ему вытирать об себя ноги? Страховки тоже не предвидится. Передозировка наркотическими веществами – это не страховой случай. Удивительный мужик! Даже после смерти Бондаренко радует тебя сюрпризами.

– Заткнись, блять! – я вскочила с дивана, не в силах больше находиться рядом с Демидом. Я хотела побыть одна, чтобы справиться с шоком, чтобы прийти в себя и решить, что делать дальше, потому что прямо сейчас мне казалось, что жизнь моя закончена. – Уходи! Убирайся, Демид!

– Я ещё не закончил!

– Я тебе сейчас всю морду расцарапаю! – пригрозила я, грозно сверкая глазами.

– Давай, Лёля! – подзадорил он меня. – Ну же! Смелее!

Он думает, я шучу? Как же я ненавидела его сейчас! Как будто бы это Барсов пустил меня по миру, изменял мне, как будто бы он виноват во всех моих бедах. Я понимала, что он вообще ни при чём, но он очень удобно попался мне под руку, чтобы сорвать на нём свою злость.

– Сука! – завопила я, бросаясь на Демида, действительно намереваясь разукрасить ему физиономию своими длинными ногтями.

Едва я рванулась с места, как он с лёгкостью увернулся, и я неуклюже шлёпнулась на диван рядом с ним. Красная как рак от злости, я попыталась ударить мужчину, но он ловко перехватил мою руку и, больно сдавив, отвёл в сторону.

Я испугалась, когда его лицо неожиданно оказалось совсем близко. Сердце бешено заколотилось, а его губы тем временем приоткрылись, словно он хотел…

Вспышка желания, смешанного со страхом, охватила меня, и я закрыла глаза. А когда решилась их открыть, то увидела, что лицо Демида уже приняло отчуждённое и властное выражение.

– Хватит, Лёля! – сурово рявкнул он мне в лицо. – Кончай валять дурака!

Я упрямо тряхнула головой, заколка слетела, освобождая волосы от тугого пучка, и они рассыпались по моим плечам.

– Нет! Не хватит! – Голос дрогнул от внезапно подступивших слёз. Переживания последних месяцев снова давали о себе знать. – Демид… Я… Прости…

– Ну, всё, всё, – тихо сказал он. – Всё в порядке, Оля. Я всё понимаю.

– Ты не понимаешь. Ты просто ничего не понимаешь.

– Тебе надо выплакаться, – мягко предложил он и осторожно потянул меня на себя. – Если ты будешь и дальше держать всё в себе, то просто сойдёшь с ума.

Разве я могла сказать, что отчасти реву из-за него? Нет, не могла. И не скажу.

Уткнувшись в широкую, твёрдую грудь Барсова, я разрыдалась, как маленькая девочка.

9. Ольга

Я плакала до тех пор, пока не выплакала всю свою боль, всю обиду и стыд. Постепенно мои рыдания стихли. Мужчина вытащил из кармана большой, тщательно отутюженный платок и молча протянул его мне. У меня так сильно тряслись руки, что я не смогла даже взять его.

– Я сам…

Нежно касаясь платком моих влажных щек, Барсов насухо вытер их. Это было так интимно, так мило, что душа выворачивалась наизнанку. Я почувствовала себя в совершенно дурацком положении: меньше всего на свете мне хотелось, чтобы Демид видел мои слёзы. Раньше я всегда стыдилась плакать при нём, даже в детстве. Потому что он никогда не верил моим слезам, считая мои страдания чистой воды показухой. И вдруг сегодня устроила настоящую истерику.

Демид убрал платок, решив, что на этом довольно слёз, и я с облегчением вздохнула. Теперь мне стало так стыдно, что я не осмеливалась на него даже взглянуть. Зачем я извинилась? Зачем разревелась? Зачем набросилась на него, как умалишённая?

Чёрт!

– Тебе лучше? – поинтересовался он.

– Да, спасибо. Я, наверное, испортила тебе рубашку…

– Ерунда. – Он равнодушно пожал плечами.

– Давай я попрошу Нину её почистить?

– Не терпится меня раздеть?

– Что?

– Ради бога, уймись! – Он странно усмехнулся. – Прекрати говорить так, будто мы с тобой познакомились пять минут назад. Скажу откровенно: я предпочёл бы, чтобы ты орала и кидалась на меня с кулаками, а не вот так манерничала, как бездушная тупая сука, которую якобы волнует какая-то там рубашка.

– У меня, должно быть, тот ещё видок? – смущённо пробормотала я.

Голубые глаза оценивающе пробежали по моему лицу и остановились на губах.

– Да, – раздражённо отозвался он. – Пиздец полный! У тебя все лицо в красных пятнах. Я просто ненавижу, когда ты делаешь это! В детстве, в те минуты, когда ты ревела, чтобы привлечь к себе внимание, я смотреть на тебя не мог. Зрелище не для слабонервных!

Он передёрнул плечами для убедительности.

– Ну спасибо тебе, Демидушка! – угрюмо бросила я. – Если мне понадобится поддержка, ты будешь последним человеком, к которому я приду!

– Я это без тебя знаю, глупышка. Так что же с тобой происходит, Оля? – требовательно спросил Дэвид. – Тебе же положено изображать убитую горем вдову, а не соблазнительную красотку с плаката! Ты что, не можешь и секунды прожить, если не убеждена, что выгладишь на все сто?

Я в изумлении уставилась на Барсова. Неужели он сделал мне пусть и сомнительный, но все же комплимент? Больше всего меня поразил тон Демида.

– Ты считаешь меня красивой?

Он недовольно скривил губы и закатил глаза.

– Извини, – усталым голосом произнёс он, откидываясь на спинку дивана. – Я больше не играю в эти игры.

– Какие игры? – смутилась я, так что уши покраснели.

– «О господи, Демид! Неужели ты действительно считаешь меня красивой?» – пропищал он дурацким тоненьким голоском, изображая манерную ломаку. Взгляд, брошенный им на моё лицо, оставался суровым. – Нет, не играю… Особенно если у девушки, задающей мне этот вопрос, такая харя, словно минуту назад её отхлестали по щекам толстым пучком крапивы, уж прости за правду, дорогуша!

Я почувствовала новый прилив гнева, но тут же подавила его в себе. Демид ничего дурного не делал, просто высказал своё мнение, которое я зачем-то спросила на свою голову. Это я веду себя, как капризная малолетка.

– Мне очень трудно с тобой, Демид…

– Неужели?

– Ты сам это знаешь. Ты тяжёлый человек.

– А ты, блять, просто подарок небес? Впрочем, о чём это я? Ты всегда была законченной эгоисткой. Просто я не соглашаюсь подчиняться тебе, Лёля, не подлизываюсь, пытаясь понравиться. А тебе такой человек, как раз и нужен. Кто ещё, как ни я, скажет тебе правду? Всю жизнь тебя только баловали и позволяли творить все, что взбредёт в твою глупенькую головку. Это только сделало тебя круглой дурой, больше ничего. Ты жила среди лжецов, даже не подозревая об этом.

– Нет, – обиженно поправила его я. – Люди давали мне то, что, по их мнению, было мне нужно, а вовсе не всё, что мне только заблагорассудится. И ты мне не нужен!

Демид ничего не ответил. Но в глубине его глаз загорелся какой-то странный огонёк. Что бы это значило?

– Спасибо, что ты сегодня приехал и открыл мне правду на то, что я теперь нищенка, и на многое другое, – с чувством произнесла я, потому что в тот момент, когда мир, казалось, рушился над моей глупой головой, Демид был единственным человеком, который всегда был честен со мной. – Я действительно очень благодарна тебе, но теперь оставь меня, умоляю!

Он кивнул, как всегда равнодушно и бесстрастно, хотя впервые в жизни услышал от меня слова признательности.

– Не торопись благодарить меня, Лёля, – неожиданно зловещим тоном проговорил он. – Я приехал вовсе не за тем, чтобы раскрыть тебе глаза на твою никчёмную жизнь. Это было неприятно, я понимаю, но у меня есть ещё и личные интересы, и они тебе не понравятся ещё больше.

– Что за интересы?

Мне стало не по себе от слов Демида. Любой разговор с ним похож на эмоциональные качели, гадание на ромашке: любит, не любит, плюнет, поцелует. Только что он утешал меня, поглаживая по волосам, как самый добрый человек на земле, а теперь смотрит, как на мерзкую букашку.

О, да! Барсов такой – может нежно целовать и душить одновременно. Я помню, я всё помню…

– Я готов великодушно предложить тебе свою помощь, Лёля. Само собой, не безвозмездно.

– Какую помощь, позволь поинтересоваться?

– Финансовую. Какую же ещё?

Он так уверенно это сказал, что у меня доллары в глазах запрыгали. Барсов, в отличие от нас с Антоном, своё наследство не профукал. Он очень богат. Демид ещё до смерти отца сколотил состояние. Не без его помощи, конечно, но он уже в двадцать три был независим от дяди Юры и жил отдельно, занимаясь каким-то международным интернет-бизнесом, учась при этом в универе.

У меня же мозгов хватило, чтобы завести аккаунт в инсте. Вот и все мои познания в интернете.

Барсов просто так ничего не говорит и не предлагает. Если решил помочь, то непременно поможет. Только вот зачем это ему?

– А что взамен?

– А что у тебя есть, Ольга?

Мужчина закусил губу и оценивающе окинул взглядом мою фигуру. Я вся вспыхнула, поняв, на что он намекает, и забыла, как дышать.

– Говори, что нужно, – разозлилась я, запахивая сильнее ворот кофты, чувствуя себя голой перед ним.

– Тебя.

– В смысле?

– Будешь ебаться со мной, а я буду помогать, – совершенно серьёзно, грубо и надменно сказал Демид. – Размер моей помощи будет прямо пропорционален твоей фантазии в постели. Ты уже девочка опытная. Уверен, тебе есть, чем меня удивить.

– Ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей? Серьёзно?

Я истерично расхохоталась, всё ещё не веря в слова Барсова. Больше всего меня позабавило то, что он всё ещё не бросает надежд меня заполучить. Не одна я занимаюсь онанизмом, вспоминая его. Он тоже соскучился? Да быть того не может.

– Не любовницей, Оль. Любовница от слова "любовь". Таким женщинам дарят подарки, посвящают песни, их возят по курортам. А ты будешь просто моей шлюхой, готовой вовремя подставить под мой член рот или задницу, смотря в каком настроении я буду. За это я буду переводить тебе деньги. Во сколько ты себя оцениваешь? Я бы хотел сразу обговорить суммы, потому что ты всегда была слишком охуительного мнения о себе. Не люблю сюрпризы, и тебя разочаровывать не хочу.

– Нет, ты что, серьёзно? Ну ты, пиздец, конечно, Барсов! В своём репертуаре! – Я снова вскочила на ноги и принялась тыкать пальцем в дверь. Цензурных слов у меня просто уже не было! – Пошёл на хуй отсюда!

– Я никуда не пойду. Не трепи себе нервы, – скучающим тоном, едва не зевнув, сказал он.

– Тогда я сейчас вызову полицию!

Я демонстративно подхватила с дивана свой мобильник и набрала службу спасения. Объяснив, что ко мне в дом забрался вор, я назвала адрес и высокомерно посмотрела на Демида. С удовольствием понаблюдаю, как его выводят отсюда под белы рученьки. Может, на телефон ещё сниму. На память. Буду пересматривать долгими зимними вечерами и ржать.

– Зря ты устраиваешь цирк, Ольга, – покачал он головой.

– Это ты что-то тут устроил! Пусть менты с тобой разговаривают, а я не хочу! Уходи, пока они не приехали! По-хорошему прошу!

– Я тоже с тобой говорил по-хорошему, но ты не понимаешь. Придётся урезать твоё шлюшье вознаграждение за твой дерзкий язычок. Я никуда отсюда не уйду, Лёля, потому что этот дом тоже мой.

– Ты врёшь!

– Сейчас приедет наряд, и я попрошу полицейских вышвырнуть отсюда тебя. Даже вещи не дам забрать, только документы. Пойди найди их, пока есть время.

– Ты врёшь! – снова повторила я, потому что это было уже чересчур. Я не только нищая, но ещё и бездомная? Нет, это какой-то страшный сон, кошмарное видение!

– Собирайся, Ольга, или снимай трусы и сделай мне приятное! – Демид расстегнул ремень и ширинку, вальяжно разваливаясь на диване. – Давай, детка, – поманил он меня к себе рукой. – У тебя есть несколько минут, чтобы принять самое взрослое и правильное решение в своей жизни!

10. Ольга

– Наверное, считаешь себя неотразимым? Ты, случайно, не ведешь список тех, с кем трахался? – Было неприятно находиться в этом вымышленном мною списке. Кувыркаться с Барсовым было приятно, не стану душой кривить, а вот быть одной из… – Неужели в этом списке не нашлось кого-то получше меня? Неужели тебя так впечатлила в постели неопытная девушка, что ты решил повторить? А может, тебе больше никто не даёт? Даже за деньги?

Закончив тираду, я с раздражением заметила, что на Демида мои подначки никак не подействовали. Он отнюдь не казался ни обиженным, ни рассерженным.

– Честно говоря, мне никогда и в голову не приходило составлять такой список. Я считал, что подобные штучки безнадежно устарели. Они для неуверенных в себе мужичков, вроде твоего муженька, – мягко возразил он. – Должен признаться, я никогда не пытался вести счет своим любовным победам. А что насчёт тебя? – И снова его глаза блеснули, как у дикого животного. – Ты считала? Если так, то мы можем немного повеселиться, обмениваясь воспоминаниями. Как ты на это смотришь?

– Я не изменяла Антону, если ты имеешь в виду это!

– Да ладно? Ходила рогатая, а сама ни-ни? С твоим-то темпераментом? Я доподлинно знаю, что Бондаренко неделями дома не появлялся. Ты не из тех, кто привык сдерживаться или терпеть. Должно быть, у тебя целый ящик вибраторов?

Если и есть граница дозволенного, то Барсов давным-давно переступил через нее.

– Моему терпению пришел конец!

– Неужели? – невинным тоном спросил он.

– Именно так!

– И что дальше?

– Ничего. Всё! Я с тобой не разговариваю!

Демид прыснул от смеха, а я отошла к окну и уставилась в него, повернувшись спиной к дивану, пытаясь рассуждать разумно и трезво, но взгляд гостя, сверливший мою задницу и спину не давал мне даже вздохнуть спокойно.

Демид продолжал бесцеремонно сидеть на диване с расстёгнутыми штанами и разглядывать меня, будто имел на это законное право. Я видела его в отражении окна. Сука! Я стиснула кулаки, но удержалась от бурной вспышки, мысленно успокаивая себя, что полиция во всём разберётся. А кто разберётся с нами? Со мной и Барсовым? Мы не первый год воюем, а ведь я даже не могу вспомнить, с чего всё началось. Что послужило причиной нашей непримиримой борьбы?

– Если я уйду, Лёля, что ты будешь делать? – жестко перебил мои мысли Демид.

Что-то в его голосе мгновенно поставило меня в тупик.

– Делать?

– Да, Лёля, делать. В мире, чужом для тебя, – задиристо добавил он.– Не сейчас. Я говорю о завтрашнем дне, следующей неделе, вообще о будущем. О твоём будущем.

Слово «будущее» вселяло в меня панический страх, и я старалась об этом не думать. К чему эти разговоры? Внезапная тяжесть навалилась на мои плечи, сковала шею. Стремясь избавиться от неприятного ощущения, я подняла руки над головой и потянулась. Демид наблюдал за мной с видом играющего с мышкой кота.

– Ты так и не ответила на мой вопрос, – напомнил он.

– Честно говоря, я ещё не задумывалась о будущем. Я только вчера похоронила мужа, если ты забыл. – Я говорила с Барсовым не оборачиваясь, поймав его взгляд в отражении на оконном стекле. Я давно привыкла жить одной минутой, так мне легче было переносить трудности, поэтому реально не думала о том, что со мной будет. – Поеду за границу, – внезапно нашлась я. – В Париж или Рим.

– Зачем?

– Буду путешествовать, любоваться памятниками старины. А для чего же ещё туда ездят?

– А по-моему, ты собираешься повторить судьбу своей матери.

– Что ты имеешь в виду?

– Хочешь найти за границей богатенького старичка, который будет исполнять все твои прихоти?

– Моя мама любила дядю Юру, а он любил её! Поэтому он исполнял её прихоти!

– Твоя мать была шлюхой. О какой ещё любви ты говоришь?

Господи, да где эти менты запропастились? Я уже несколько раз мысленно убила Демида. Если полицейские не поторопятся, они рискуют приехать к реальному трупу Барсова.

– Не говори так про маму! – заорала я и всё же повернулась.

– А как мне называть женщину, которая еблась со всеми подряд, будучи замужем? Тебе это никого не напоминает?

– Когда я с тобой трахалась, я не была замужем, если тебя это успокоит. Позволь поинтересоваться, есть ли у тебя доказательства того, что моя мама изменяла твоему папе? А про мои измены Антону? Если нет, извинись немедленно!

– Я могу поискать доказательства, если хочешь, но ты и сама знакома с некоторыми любовниками Натальи. Спроси у своего садовника.

Про меня он предпочёл промолчать, потому что измен не было и доказательств, соответственно, тоже. Мне уже было всё равно на себя, потому что мерзкие обвинения в адрес мамы делали мне больнее в тысячу раз.

– У дяди Алика?

Нашим садовником был довольно взрослый армянин. Никогда бы не подумала, что он и мама…

– Помнишь аниматора на твоё тринадцатилетие?

– Фея Вингс?

– Нет, она была на четырнадцать лет, – поправил меня мужчина, и я поразилась точности его памяти, потому что я в упор не помнила таких подробностей из детства. – То был Человек-Паук. Пока Юрий Карлович вместе с детишками уплетал тортик, аниматор развлекал твою мамочку, загнув раком на втором этаже. Она так визжала, что удивительно, как весь дом не слышал этого блядства?

– Какой же ты козёл! Думаешь, я поверю в эту грязь?

– Наталья и ко мне приставала. Она так настойчиво предлагала мне потрахаться, наглаживая мою ширинку…

– Ты спал с моей мамой? – в отчаяние воскликнула я, готовая снова разреветься.

– Успокойся, Ольга! Я этого не делал. Правда. Я всегда был разборчив в половых связях.

Я хотела ему сказать, что мне всё равно, что мне наплевать на то, с кем он трахается, но тут была замешана моя мама, и мне было не всё равно. Демид не врал сейчас, я это чувствовала на подсознательном уровне. Сейчас, вспоминая некоторые отрывки из прошлой жизни, я могла поклясться, что была свидетельницей маминого недвусмысленного флирта с другими мужчинами. Я была слишком счастлива, чтобы такое замечать, слишком беспечна и наивна.

Я жила под каким-то стеклянным колпаком, будто тепличное растение, а теперь этот купол разбился. В одно мгновение. И теперь я погибаю…

Мне протянули вроде бы руку помощи, но разве я могу её принять? Это не рука. Это член помощи.

Стоило бы ухватиться за него обеими руками и зубами и всем, чем только можно, но гордость не позволяла.

– Я когда-то обижал тебя, Оля? – продолжил пытать меня Демид. – Вот чтобы прям конкретно, а не та истерика, когда я разбил нечаянно твой айфон?

– Ты сделал это специально, чтобы я в клуб не пошла! – напомнила я.

– Но ты всё равно пошла…

Барсов говорит чистую правду. Зла он мне не делал и в том, что со мной случилось, он тоже не виноват.

Может быть, мне согласиться на его шикарное предложение, раз он всё равно считает меня шлюхой? Мне его не переубедить. Да и зачем?

В дверь позвонили, и я подскочила на месте. Наконец-то приехали полицейские. Сейчас всё закончится. Неважно чем, только бы поскорей.

11. Ольга

Нина открыла ворота, а затем парадную дверь, впуская в дом полицейский наряд. Я все губы себе искусала от волнения. Что, если Демид не блефует и выставит меня из дома прямо сейчас? Куда я пойду?

Полицейских было трое. Двое с автоматами и капитан с чёрной папочкой под мышкой.

– Добрый вечер! – обратилась я к капитану. – Меня зовут Бондаренко Ольга Юрьевна. Я хозяйка этого дома. А этот мужчина, – я указала рукой на Барсова. – Никак не хочет уходить. Помогите, пожалуйста.

– Представьтесь, молодой человек, – подошёл к Демиду капитан.

Тот даже не поднялся с места, даже штаны не застегнул. Сидел, как царь, уверенный в своей безнаказанности.

– Сначала вы, капитан.

Полицейский представился и предъявил своё удостоверение, только после этого Барсов пошевелился.

– У нас тут с девушкой вышел небольшой спор, товарищ капитан, – начал описывать ситуацию Демид, потянувшись к портфелю. – Видите ли в чём дело… Я купил этот дом. – Он протянул полицейскому свой паспорт и какие-то документы для ознакомления. – А госпожа Бондаренко пытается выгнать меня, не отдавая себе отчёт в том, что её действия незаконны, что её жалкие попытки остаться здесь – всего лишь женская истерика.

Я стояла, обняв себя за плечи, пока полицейский в полнейшем молчании проверял документы. Я уже поняла, что Демид говорит правду, и мне стало страшно, как никогда в жизни. Сейчас меня попросят освободить помещение. Ведь так?

Капитан закончил просматривать бумаги, вернул их Демиду, поправил фуражку и вопросительно уставился на меня.

– Что прикажете делать с гражданочкой?

– Я предложил ей условие, чтобы она могла остаться, так что я думаю, мы дальше сами разберёмся, – с видом победителя ответил Демид.

– Какое, позвольте спросить? – покосившись на расстёгнутую ширинку Барсова, поинтересовался полицейский.

– Я попросил немного любви у этой девушки. Ну, вы понимаете, о чём я?

Теперь он унижает меня ещё и при полицейских, которые смотрят на меня, как на ничтожество, как на глупое недоразумение. Демид был просто уродом. Впрочем, полицию я сама вызвала, мне и расхлёбывать.

– Вы согласны, Бондаренко? Мы не можем уехать, не убедившись, что в отношении вас не применяются противоправные действия. Гражданин Барсов пристаёт к вам с домогательствами? Возможно, вы хотели бы заявить об этом?

Четверо мужиков уставились на меня, как на какую-то проститутку. Я готова была сгореть со стыда! Нужно было что-то ответить, чтобы полиция уехала поскорей.

– У нас всё в порядке, капитан, – сквозь зубы выдавила я. – Этот козёл меня ни к чему не принуждает. Просто пользуется моим безвыходным положением. – С этими словами я начала раздеваться. Сняла кофту, швырнула её в лицо Демиду. Он же этого ждёт? – Потому что он скотина! – В угол полетела обувь, а потом я начала стаскивать с себя штаны. Демид ржал, полиция стояла в полнейшем недоумении, не зная, как реагировать на мой истеричный стриптиз. – На, подавись! – Бросила я штаны в Демида, и теперь на мне осталось только бельё.

– Мы это… Пожалуй пойдём, раз у вас всё в порядке! – начали пятиться к двери полицейские.

– Доброй ночи! – отсалютовал Барсов.

Едва дверь за нарядом закрылась, всё его внимание всецело сосредоточилось на мне.

Мы остались одни, и мою смелость, как ветром сдуло. Я стояла посреди комнаты в лифчике и трусиках, готовая умереть от отчаяния и стыда.

– Браво! – громко захлопал в ладоши Демид. – Вот это представление! – Он взял в руки мою кофту и поднёс к лицу, чтобы понюхать. – Ты умеешь удивлять. Нам будет очень весело, Лёля! Может, уже подойдёшь? Я же вижу, что ты приняла решение.

Взгляд его холодных глаз обжигал, как кипяток. Мне стало так жарко, что я была рада, что я почти без одежды. Будто под гипнозом его синих ледышек, я медленно подошла, бесшумно ступая по ковру.

Грудь распирало от нахлынувших эмоций. Сейчас Барсов отымеет меня? Сначала прикажет у него отсосать, чтобы ещё больше меня унизить и втоптать в грязь. Видно же, что ему мало, что он только начал своё глумление надо мной. Наверняка я буду долго ублажать его ртом, пока ему не надоест смотреть на моё заплаканное, обслюнявленное от глубокого минета лицо.

Рот наполнился вязкой слюной, и я почувствовала на языке фантомный терпкий вкус Барсова. Когда-то он казался мне невероятно приятным и возбуждающим.

Потом Демид властно поставит меня раком на этом диване, но, скорее всего, на полу, как рабыню, чтобы указать мне на моё незавидное место. Будет трахать жёстко и глубоко, упиваясь своей властью надо мной.

Между ног невыносимо запульсировало от возбуждения, мурашки побежали по коже, заставляя меня увлажниться. От Барсова так и тащило сексом. Он ещё не коснулся меня, а я уже потекла, боясь, что он догадается о том, чего мне хочется на самом деле.

Демид разглядывал меня не как женщину, а как вещь, которую он только что приобрёл, и теперь не знает, что с ней сделать. Он знает. Конечно, он знает, что он хочет со мной сотворить. Просто этих вариантов так много, что он не может определиться, с чего бы начать.

Резкий рывок, и я падаю животом на его колени. Ахаю от неожиданности, когда пряжка мужского ремня впивается мне в рёбра. Одной рукой Демид держит меня за шею, а вторая со шлепком ложиться на мою ягодицу. Я взвизгиваю, пытаясь вырваться, но следом на мою задницу прилетает второй шлепок.

– Чтобы я больше не видел твоих выкрутасов, – ледяным, спокойным тоном говорит он, заглаживая горящую кожу пальцами. – Я говорю, ты делаешь, не задавая лишних вопросов. Теперь я твой хозяин. Ты поняла меня? – Из-за подступивших слёз я не могла ничего сказать, только шмыгнула носом. – Я не слышу!

Задницу прижгло очередным шлепком. Рука у Барсова была тяжёлой, как и его запах. От него несло зверем, самцом, который поймал самку для спаривания. Я взвыла от боли, одновременно ненавидя себя за то, что теку всё больше.

Шумно вздохнув, я мечтала получить от Демида ещё, хоть задница просто полыхала под его поглаживающей мои ягодицы ладонью.

– Я всё поняла, хозяин, – с издёвочкой произнесла я.

Демид не мог видеть рожу, которую я скорчила в этот момент, но ему всё равно не понравилось, как я ему ответила.

– Сука!

Он шлёпнул меня снова и снова. Я прикусила губу, чтобы не застонать, чувствуя, как низ живота уже тянет от напряжения.

Мужские пальцы скользнули под край трусов к моим мокрым складочкам. Я нервно задёргалась, пытаясь помешать Демиду нащупать мою влагу, доказательство того, что я испытываю совсем не то, чего бы мне хотелось на самом деле. Хотеть Барсова было стыдно и неправильно. Мне следовало притвориться бесчувственным бревном, чтобы отбить у него интерес ко мне, но ни хрена не вышло.

В таком беспомощном положении мне удалось только тихо пискнуть и задрыгать ногами, когда он коснулся моих половых губ. Пальцы, отнюдь не нежные, вошли в меня, как по маслу, растягивая припухшее от возбуждения лоно. Стало ещё хуже. Теперь мне хотелось ощутить внутри себя что-то большее, чем его пальцы.

Мне бы подчиниться Демиду, притвориться покорной овцой, готовой на всё ради спасения собственной шкуры, но я не могла. Головой я понимала, что он поможет, он вытащит меня из задницы, в которой я оказалась, пусть и высока цена, которую он запросил, Демид сдержит слово. Душа же отказывалась подчиняться, отказывалась признавать то, что теперь вся моя дальнейшая жизнь зависит от ненавистного мне человека.

Пусть возьмёт то, зачем пришёл. Я устала от неопределённости и ожидания того, когда уже мой хозяин начнёт мною пользоваться. Пусть спустит пар прямо сейчас. И я с ним заодно.

Мне в бок упиралось доказательство того, что Демид возбуждён не меньше моего. Нам обоим нужно успокоиться.

– Трахни меня, Барсов! – с вызовом бросила я ему, призывно завертев задницей под напором его пальцев, вероломно проникших в меня. – Давай, выеби меня! Ты же этого хотел?

12. Ольга

– Вижу, что тебе не терпится, – самодовольно хмыкнул Демид. Он вынул из меня пальцы, освобождая от напора моё возбуждённое лоно, а затем засунул их мне в рот. Я попыталась выплюнуть эту гадость, чувствуя на языке вкус своей смазки, но Демид был намного сильнее меня. – Я сам решу, когда тебя трахать, моя маленькая, похотливая шлюшка! Не надо провоцировать меня, а тем более требовать чего-то. – Очередные оскорбления в адрес Демида так и просились наружу, только вот рот был занят. – Скажи, что ты поняла, как себя вести, что будешь послушной девочкой, и я отпущу тебя, – пообещал Демид. – Твой спектакль начал меня утомлять. Я уже подумываю о том, а не послать ли тебя к чёрту.

Его унижениям не было конца. Я выглядела сейчас действительно, как шлюха, которая сама просит, чтобы её отодрали. Конечно, меня оскорбило то, что Барсов отказал мне в интиме. Он нарочно это сделал. Я же чувствую, что у него в трусах всё колом. Просто решил воспользоваться случаем, чтобы ещё раз указать мне на моё место.

Как же я ненавидела его сейчас!

Мои силы сопротивляться реальности закончились. Больше не хотелось собачиться с Демидом. Он же и впрямь может передумать насчёт помощи мне? Барсов терпелив, но даже его выдержка может пошатнуться в один момент.

Я нуждаюсь в нём больше, чем он во мне. Барсов сегодня вдоволь потешил своё самолюбие. Вряд ли то, что у меня между ног интересует его настолько, что он готов раскошелиться, помогая мне. Хотел бы он просто выебать меня, сделал бы это немедленно. Что ему мешает?

Не всё так примитивно. Было ещё что-то, что привело Барсова ко мне. Ему не всё равно на меня. Как бы мерзко он себя ни вёл, я чувствовала, что ему на меня не плевать. Это ощущение давало мне маленькую надежду на то, что возможно со временем, когда страсти поутихнут, мы сможем общаться более цивилизованно и спокойно. Он мне не чужой и плохого не сделает.

Я очень хорошо знала, что такое бедность. До того, как мама вышла за дядю Юру, в нашей съёмной квартире было шаром покати. Мама могла бы устроиться на работу, но почему-то она этого не делала. Сейчас я понимаю почему. Тогда бы ей некогда было искать богатых женихов.

В школу я ходила в обносках, которые отдавала нам соседка. Туфли жали, потому что я давно из них выросла. На мои жалобы мама повторяла, что нужно совсем немного потерпеть, ещё чуточку, а потом мы станем богатыми и сможем покупать хоть по десять пар туфель в день.

Я верила маме, поэтому терпела. Ходила постоянно голодная, просила в школьной столовой добавку, не рассчитывая особо на то, что дома появится еда. Мама даже холодильник не включала, потому что хранить в нём было нечего.

Мама меня не обманула, как только появился дядя Юра, мы ожили в буквальном смысле этого слова. Я смогла ходить в нормальной одежде и обуви, больше не комплексуя по поводу того, как я выгляжу на фоне одноклассниц. У меня появились карманные деньги и сотовый телефон, и я почувствовала себя даже лучше других сверстников.

Дядя Юра не просто женился на моей маме, а ещё и удочерил меня, дав мне своё отчество и фамилию, а это говорит о многом. Благодаря этому мужчине я оказалась в сказке. И он любил меня, любил больше всех на свете, даже больше, чем жену.

Я много раз задавалась вопросом, почему дядя Юра не усыновил Демида, ведь он ему родной, в отличие от меня, но так и не нашла ответа на этот вопрос. А спросить у самого мужчины я не успела.

Теперь призрак той бедности навис надо мной снова, и я не могла вернуться в эту нищету. Для меня это было подобно смерти. Гордость отошла на второй план, уступив место смирению с неизбежным.

Демид освободил мой рот, ожидая услышать вразумительный ответ от меня. Это был мой последний шанс, другого не будет, никто не подаст мне руки, кроме этого ужасного человека.

– Я всё поняла, Демид, – задыхаясь ответила я. – Прости, этого больше не повторится. Я буду послушной.

Барсов снова коснулся моих трусов. Подцепил пальцем резинку и, чуть оттянув её, игриво щёлкнул по моей пояснице. Нервы были на пределе, поэтому я вздрогнула от этого щелчка и громко всхлипнула.

– Одевайся, Лёля, – отпустил меня Демид. – У тебя пятнадцать минут, чтобы собраться.

Я неуклюже съехала на пол с его колен и отдышалась, сидя на полу. Меня будто силы покинули, поэтому подниматься я не спешила.

– Ты забираешь меня с собой? – уточнила я, потому что было похоже на то, что он меня выгоняет.

– Ага. – Демид поднялся на ноги и застегнул брюки, а затем подал мне руку, помогая встать. – Я ненавижу этот дом. Будет лучше, если ты расположишься на моей территории.

Звучало так, будто он намерен утащить меня в своё звериное логово, чтобы спрятать от всего мира. Это лучше, чем жить на улице. Я никогда не была у Демида в гостях, даже любопытно, как он живёт. Наверное, как царь?

Через пятнадцать минут мы шли к машине Барсова. Он нёс небольшую сумку, в которую я собрала самое необходимое и свои документы.

Уже сидя в машине, я с тоской взглянула на дом, как будто прощалась с ним навсегда. Мне бы следовало смириться с тем, что я потеряла особняк, и не возвращаться в этот мир иллюзий, которыми он был наполнен, но я не могла перенести такую потерю. Может быть, со временем ко мне придёт осознание того, что не стоит цепляться за вещи или дома, хранившие добрую память? Но не сейчас…

– Зачем ты купил дом, если он так ненавистен тебе? – спросила я у Барсова, когда мы отъехали от особняка достаточно далеко.

– Просто бизнес, Лёля, – сухо ответил он.

– Просто бизнес? – не поверила я.

– Твоя квартира, акции, драгоценности и особняк стоили сущие копейки. Я просто распродам это всё, как только представится возможность. Ты думаешь, что я всё это скупил, чтобы потом вернуть тебе?

– Конечно, нет, – поспешно ответила я, втайне надеясь, что таковы и были мотивы Барсова, но это слишком уж благородно, чтобы быть правдой. – Ты поступил, как стервятник.

– Возможно, – безразлично пожал плечами мужчина. – Не купил бы я, купил бы кто-то ещё. Думай, обо мне что хочешь, но держи это своё важное мнение при себе. Мне плевать. Ты меня поняла?

– Да, хозяин.

– Да, Демидушка! – поправил меня Барсов. – Мне так больше нравится.

– Хорошо, Демидушка, – скрипнув зубами, повторила я.

Продолжить чтение